автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.04
диссертация на тему: Социальная неоднородность в среде компактных сообществ

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальная неоднородность в среде компактных сообществ"

На правах рукописи

МЕЛЬНИКОВ Вячеслав Михайлович

СОЦИАЛЬНАЯ НЕОДНОРОДНОСТЬ В СРЕДЕ КОМПАКТНЫХ СООБЩЕСТВ (ЭТНОКУЛЬТУРНЫЙ АСПЕКТ)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук

Специальность: 22.00.04 — Социальная структура, социальные институты и процессы

Тюмень 2005

Работа выполнена на кафедре социологии и социального управления ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет»

Научный руководитель: доктор философских наук,

доцент

Владимир Владимирович Мельник

Официальные оппоненты: доктор философских наук,

профессор

Вишневский Юрий Рудольфович

Защита состоится 24 июня 2005 года в 10.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.274.05 при ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет» по адресу: 625003, Тюмень, ул. Ленина, 16, ауд. 113.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Тюменского государственного университета

Автореферат разослан 23 мая 2005 года.

кандидат социологических наук, доцент

Мальчихина Ирина Викторовна

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Тюменский государственный институт мировой экономики, управления и права»

Ученый секретарь диссертационного совета

Гербер Л. П.

3,0 Ов-Н

3/с/УЖб

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. За последние полвека интенсивное развитие добывающей промышленности на Тюменском Севере привело к масштабным миграционным процессам, росту иноэтнического населения, строительству индустриальных объектов, появлению новых городов и поселков, что сопровождалось обострением этнических, экологических, социально-экономических, социокультурных вопросов. Традиционный образ жизни аборигенного населения (ханты, манси, ненцев, селькупов), проживающего на территории Ямало-Ненецкого автономного округа, хотя и оказался на грани разрушения, все же выстоял в неравном столкновении с индустриальным обществом. Культуры аборигенных народов проявили удивительную жизнестойкость и способность к самосохранению. Значимость проблем, связанных с изменением структуры социальных общностей, с их субъективным истолкованием этих изменений различными группами, определяется многими причинами и особенно тем, что основные тенденции изменения социальной структуры до сих пор вели к углублению конфликтности по поводу воспринимаемого социального неравенства, а современная социальная стратификация не стабилизировалась.

Внедряемые рыночные реформы негативно воздействуют на традиционное природопользование этносов, вступают в противоречие с основами этнокультурного развития, а относительная малочисленность коренного населения придает становлению этничности элементы уязвимости. Интеграция, не только социальная, но и межэтническая, зависит от той модели социальной структуры, системы отношений между стратами, которая будет утверждаться в обществе, и от представлений людей о складывающихся отношениях.

Актуальность избранной темы обусловлена возросшим интересом к этнокультурной ситуации как по России в целом, так и в северных регионах в частности. Осознана важность профилактики социально-этнических проблем, когда характерные для современного мира ситуации конкуренции за рабочие места, участие во власти, угрозы потери культурной самобытности воспринимаются как намеренная дискриминация тех или иных этнических групп. Внутренняя сплоченность и солидарность, присущая отдельным этническим группам и сохраняющаяся (вопреки ожиданиям) устойчивая этническая идентичность, сильно проявляющиеся этнические чувства, иногда воспринимаются как нежелательное явление. Все это предполагает изучение социологическими методами мотивов реального поведения индивидов и групп в этнокультурном пространстве регионов, которые обеспечивали бы выявление значимости этничности в соотнесенности с другими аспектами социальной жизни и изменений социальной структуры.

Актуальность данного исследования определяется также предпринятой автором попыткой социологического анализа пряльнп гл/шргтнуюшиу практик

взаимодействия социального и этнического и поиска ответов на следующие вопросы: насколько оправданны представления об этнической дискриминации и этнокультурных препятствиях на пути взаимодействия индустриальных технологий и культур аборигенных народов в северных регионах; почему ситуации отбора на рынке труда, неизбежные в условиях конкуренции, воспринимаются как проявления социального неравенства; каковы реальные различия в распределении богатства, престижа, власти и жизненных шансов в этнических группах; насколько влияет этничность на положение людей в стратификационной иерархии в условиях малого северного поселения.

Степень научной разработанности проблемы. Авторская концепция социальной неоднородности в среде компактных сообществ северного поселения выросла в результате переосмысления целого спектра научных традиций в таких дисциплинах, как философия, социология, история, культурология, антропология, мифология, религия, этнология,

Автор использовал результаты как классической (Н. А. Бердяев, Ж. П. Сартр, С. Л. Франк, Э. Фромм, О. Шпенглер и др.), так и современной философии (А. Блум, В. С. Библер, П. Глесфорд, Г. Николис, Ж. Моно, И. Пригожин и др.), в которых достаточно глубоко рассмотрена проблема однородности и неоднородности с точки зрения определенности и неопределенности для понимания социокультурного процесса в рамках стабильности и нестабильности. Проблему социальной неоднородности автор связывает с процессом своеобразия культуры в контексте стабильных и нестабильных циклов общественного развития, выражающих нелинейную тенденцию развития социума, описываемую в понятиях синергетики (В. П. Бранский, В. Е. Давидович, Е. Я. Режабек, и др.).

Социологические понятия социальная неоднородность и социальная однородность автором интерпретируются с точки зрения общих категорий нестабильности и стабильности как моменты социокультурной исторической деятельности человека.

Другой круг источников, привлекаемых автором для анализа процессов в сфере социальной стратификации и социальной неоднородности этносов, составили социологические исследования А. Р. Аклаева, В. В. Амелина, Г. М. Андреевой, Д. В. Брагиной, Э. М. Виноградовой, 3. Т. Голенковой, Л. М. Дробижевой, Т. Н. Заславской, Г. А. Исаева, В. В. Коротеевой, Л. В. Остапенко, А. В. Переведенцевой, В. В. Радаева, Р. В. Рывкиной, Н. М. Римашевской, С. В. Рыжовой, Л. В. Сагитовой, Г. У. Солдатовой, М. X. Титмы, Ж. Т. Тощенко, О. И. Шкаратана и др. В трудах этих ученых доказывается, что при анализе социальной структуры одна из основных методологических задач — выявить, «во-первых, те свойства, по которым можно судить о целостности общности (скажем, территориальной), а во-вторых, свойства, которые определяют неоднородность данной социаль-

ной общности»1. Более того, с точки зрения теории «неоднородности играют роль зародыша нового качества в восходящих и нисходящих линиях развития. Однородность же означает полное прекращение всяческого развития. Мера развитости социальной структуры есть поэтому мера ее разнообразия, т. е. разнообразия видов и форм деятельности, способов связей между людьми, социальными группами и институтами»2. В работах указанных авторов доказывается наличие связи между неоднородностью социальной структуры и социального пространства: в частности, «по своему образу жизни населения постсоветское общество не просто неоднородно, а дифференцировано несопоставимо сильнее, чем это было в СССР. Типы образа жизни различных социальных групп не просто различаются, а от» стоят друг от друга чрезвычайно далеко в социальном пространстве»3.

Автором были привлечены и переосмыслены фундаментальные идеи 1 Пьера Бурдье, который формирование социальных классов, групп и их » агентов, а также конкурентных отношений между ними связывал с неравным распределением экономического, культурного, социального, престижного и другого капитала, образующего социальное пространство. Сложная структура классов и социальных слоев, а также совокупность капиталов и видов собственности, по его мнению, составляют социальное пространство4. Более того, формирование самого класса по П. Бурдье, результат процесса взаимного определения структуры и культуры, структуры и действия5, находящий выражение во взаимном стихийном согласовании и кооперации действий тех, кто имеет сходные социальные позиции, равные жизненные шансы и близкие мотивационные структуры сознания.

Зарубежные ученые также интенсивно изучали проблемы этносов в социальной структуре общества. Дж. Стюард своими исследованиями в 1963 г. открыл экологическое пространство в культуре этноса. Р. X. Томпсон ввел в 1989 г. понятие новой этничности, которое связывалось с групповым социально-политическим поведением, выстраиванием границ, преследующих цели признания их интересов другими группами. Д. Бэлл связывал явление новой этничности с утратой прежней силы коллективного действия в идентичности рабочего класса, которая стала замещаться этнической идентичностью. Н. Глэзер

1 Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация. М.: Аспект Пресс, 1996. С. 17.

2 Там же. С. 314.

3 Рыбкина Р. В. Социология российских реформ: социальные последствия экономических перемен. М.: Издательский дом ГУ ВШЭ. 2004. С. 277.

4 Бурдье П. Социология политики. М., 1993. С. 53-63.

5 Бурдье П. Структуры, Habitus, Практики // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. Новосибирск, 1995. С. 17—26.

и Д. Монихэн писали о снижении значимости отношений собственности как классообразующего фактора, а этничность признавали более фундаментальным источником стратификации (в связи с притоком эмиграции). Р. Барт выявил ключевые факторы, конструирующие границы между этническими общностями и социальными слоями.

Социальное неравенство этнических групп изучалось с точки зрения разработки проблем жизнедеятельности аборигенных народов, это было связано с потребностями теории и практики развития социальных наук в исследовании реальных процессов функционирования социальных систем на уровне региона, общины, этноса и рода. Высочайший научный уровень в изучении самодийских культур был задан работами М. А. Кастрена, обских угров — трудами Б. Мункачи. Большой вклад в разработку аспектов жизнедеятельности коренных этносов российского севера внесли работы В. Г. Богораз-Тана, М. Н. Борисова, Ю. В. Бромлея, Г. М. Василевич, И. С. Кириловой, А. Л. Окладникова, А. В. Смоляк, 3. П. Соколовой, Ч. М. Таксами, В. А. Туголукова, В. А. Увачана, И. В. Удалова. Эти работы носят в целом историко-к'онстатирующий характер, в них описаны особенности быта народов Севера, материальной и духовной культуры, что позволяет оценить и социальные структуры. Культуры и этносы самодийцев и угров Западной Сибири стали предметом изысканий целой плеяды исследователей.

Сильное влияние на разработку авторской концепции социальной неоднородности в среде компактных сообществ символического этнокультурного пространства северного поселения оказали труды исследователей мифа — Л. Брюля, Э. Кассирера, А. Ф. Лосева, К. Леви-Стросса, Э. Б. Тай-лора, С. А. Токарева, К. Хюбнера, М. Элиаде.

Особенностью этносоциологии было внимание к изучению социальной структуры этнических общностей (прежде всего наций союзных республик); акцент делался на сравнительном анализе народов с точки зрения перспектив их развития. Этой темой занимались такие крупные специалисты, как Ю. В. Арутюнян и О. И. Шкаратан, изучавшие именно социальную структуру. На основе анализа конкретного материала ими было доказано, что сходство в социальных параметрах контактирующих общностей вовсе не всегда способствует улучшению межэтнических отношений, поскольку возникает конкурентная ситуация между ними, ведущая к социальным напряжениям. Акцент на значении телесно-поведенческой культуры как экологической сферы этноса сделал С. А. Арутюнов, И. И. Крупник разработал концепцию арктической этноэкологии, в которой неявно использованы элементы синергетического видения проблемы.

Работы Л. А Авдеева, В. Ф. Бурханова, А. Н. Гладышева, А. В. Куликова, Г. Ф. Куцева, В. Г. Логинова, Г. П. Лузина, М. Е. Николаева, В. П. Пахо-мова, А. М. Позднякова, А. М. Прониной, Р. В. Рыбкиной, А. Н. Силина,

А. И. Татаркина, В. Н. Турченко, Н. Г. Хайруллиной посвящены социально-экономическим, социально-политическим, социокультурным проблемам развития северных регионов, и в них также сделан акцент на проблеме социальной неоднородности этносов.

Однако несмотря на достаточно большое количество работ по проблеме анализа социальных аспектов региональных этнических групп на Тюменском Севере в современной социальной стратификации, в работах представленных выше авторов еще не достаточно исследованы этнокультурные контексты социальной структуры и социальных изменений этнических групп в плане их социальной интеграции на локальном и региональном уровне. Этим и обусловлен интерес автора к заявленной теме.

Центральная проблема диссертационного исследования состоит в анализе и изучении региональных этнических групп на Тюменском Севере как главного аспекта современной социальной стратификации, рассмотрении степени адекватности и справедливости выстраивающихся в условиях рынка социальных иерархий — социально-этнической и социально-территориальной — как относительно нового явления в системе стратификации, в оценке влияния характера неоднородности социальной структуры контактирующих этносов и специфики их социальной мобильности на процессы социальной интеграции.

Объект исследования — функционирование и развитие конкретных северных этносов в компактных поселениях на территории Ямало-Ненецкого автономного округа, рассматриваемых в контексте социальных структур.

Предмет исследования — реальное или воспринимаемое людьми социальное неравенство этнических групп в этнокультурном пространстве северного поселения, понимаемое как социальная неоднородность в среде компактных сообществ. Предметом анализа было не только неравенство в социальном статусе контактирующих этнических групп, рассматриваемое через их социальные конфигурации, но и набор факторов, конструирующих социальные и этнические границы в данном социокультурном пространстве.

Цель диссертационного исследования — установить, какую роль играет этничность в формировании представлений о социальном неравенстве в пространстве малых поселений ЯНАО, и разработать парадигму по обеспечению реальных противовесов социальной разобщенности, но не за счет управленческого давления и сдерживания, а через поиск общих системных целей и ценностей в социально-культурном разнообразии, которые разделяют большинство членов этнических групп.

Выявление элементов социальной неоднородности в среде компактных сообществ и их осмысление, когда социальное разнообразие приводит не к разобщенности, а, наоборот, к согласию и гармонизации социальных отно-

шений, к их взаимовыгодному взаимодействию, — именно в такого рода социально-культурном процессе должна состоять эффективность регионального поселенческого регулирования жизнедеятельностью северных этносов.

Реализация поставленной цели с учетом степени разработанности отдельных вопросов потребовала решения определенных задач:

— уточнения категориального аппарата, на базе которого проводится исследование, и концептуальной разработки базового термина: «социальная неоднородность в среде компактных сообществ», уточняемого с точки зрения концепции этнокультурного пространства северного поселения;

— выявления специфики становления, функционирования и развития этносов Севера Тюменской области в контексте исследования социальных аспектов межэтнических отношений, изучения важных черт межэтнических взаимодействий и как логического продолжения этого — обоснования концепции первичности синкретичной культуры и приоритетной роли этнично-сти в формировании коллективных представлений о социальном неравенстве в регионе;

— анализа состояния основных элементов социальной инфраструктуры в районах проживания этносов Тюменского Севера, выявления достоинств и недостатков их функционирования;

— построения характеристик переменных о влиянии рыночных отношений на функционирование развития аборигенных и старожильческих этнических групп в контексте межэтнической социальной дифференциации;

— определения детерминант, вызывающих социальную напряженность (социальную конфликтность) между группами коренного, метисированного и некоренного («пришлого») населения на изучаемых территориях Ямало-Ненецкого автономного округа;

— разработки методик анализа и социологического исследования, а также формирования действенных социальных механизмов, обеспечивающих качественное региональное регулирование, продуктивное функционирование и устойчивое развитие северных этносов на основе проектирования новых социальных технологий, предлагаемых автором.

Основная гипотеза исследования состоит в следующем. В поселениях, расположенных в местах традиционного промыслового природопользования, социальной основой которых являются аборигенные этнические группы, сложились органически целостные межэтнические сообщества. Исторически ими выработаны социокультурные формы регулирования межэтнических отношений, гасящие взаимные предубеждения. В эпоху рынка они распадаются. Поэтому поставлена задача: уяснение взаимосвязи этих изменений с интеграцией полиэтнической территориальной общности — межэтнической и социальной.

Под социальной интеграцией в нашей гипотезе понимается преодоление социальной неоднородности за счет поддержания эффективного взаимодействия различных этнических групп на одной территории для достижения разделяемых большинством жителей системных целей и ценностей; это процесс, в ходе которого этнические группы и социальные слои устанавливают между собой позитивные поведенческие, деловые, рациональные, эмоциональные и другие связи, вступают во взаимодействия, направленные на кооперацию, понимание и толерантность, что в итоге должно обеспечивать существование всей системы в стабильном равновесии. Стабильное социальное равновесие есть приоритетная системная ценность. Первичное значение приобретает специфика культуры коренных малочисленных народов Севера, которая, как предполагается, лежит в основе того, что местные этносы обладают потенциалом самовоспроизводства и воспроизводства всех ключевых сторон образа жизни.

Однако интеграция отдельных сегментов общности — социальных и этнических групп — может иметь и негативный характер, если формируется на основе агрессивной или только защитной солидарности, когда нарушается баланс неустранимых этнокультурных различий и социальной интеграции.

Поэтому автор обращается к изучению возможностей реализации как негативной, так и позитивной, сбалансированной по внутренним и внешним параметрам социальной интеграции, в которой нуждается любая общность.

Теоретико-методическими основами диссертационного исследования являются ключевые идеи классиков мировой социологической мысли, работы отечественных и зарубежных философов, социологов, антропологов, культурологов, этнологов, экономистов, посвященные изучению проблем социального неравенства этнических групп, этническим особенностям социальной иерархии. В них обоснованы общие закономерности социокультурных процессов в развитии этносов, их историческая обусловленность, зависимость от природно-географических, территориально-поселенческих региональных особенностей среды. Автор руководствовался социологическими теориями этничности, современными методами системного подхода, позволяющего рассматривать изучаемый объект как целостный комплекс взаимосвязанных элементов; применял статистический и аналитический методы, метод логического моделирования этнокультурного развития с учетом разных ограничений.

Автором был применен метод вживания в культуру, являющийся непременным условием социологического исследования этнокультурных аспектов. Метод был разработан как естественный итог нескольких десятилетий практической хозяйственной и управленческой деятельности в этносоциальном пространстве Ямало-Ненецкого автономного округа. Данное дис-

сертационное исследование является одним из способов рефлексии автора по поводу развертывающейся жизненной среды территории.

Основные этапы исследования. Первый этап исследования основывался на осмыслении и обсуждении в профессиональной среде современных подходов, методологии и методов изучения этнических и региональных проблем в социальной стратификации общества переходного периода. Второй этап исследования состоял из анализа изменений основных параметров социальной структуры северных этносов за последнее время. Отбирались работающие индикаторы, фиксирующие статусные позиции для опросных листов, а также индикаторы социокультурных норм, ценностей и установок, которые могли характеризовать социальные и этнические группы с точки зрения их возможной солидаризации. Третий этап исследования — проведение опросов в Красно-Селькупском районе Ямало-Ненецкого автономного округа по репрезентативным выборкам методом «основного массива». На этом же этапе проводились глубинные свободные неформализованные интервью с экспертами по ключевым проблемам исследования.

Эмпирическая база работы. Основная часть теоретических положений диссертации базируется на конкретно-социологических исследованиях, проведенных автором лично в 2003-2004 годах. Анкетные опросы проведены в Красно-Селькупе, Тольке, Ратта в мае 2003 года. По «Анкете северянина» опрошенно 1350 человек По «Анкете селькупа» число опрошенных составило 438 человек. Лейтмотив исследовательской программы: изучение актуальных проблем этносов и проводимой социальной политики в условиях Крайнего Севера, социально-экономического кризиса малых поселений; трудозанятости коренного и пришлого населения, его социально-бытовой адаптации в северных поселках; изучение социально-экономического самочувствия разных типов семей северян, формирование их ценностных и репродуктивных установок в основных сферах жизнедеятельности: трудовой и семейной при переходе к рынку.

Информационной базой работы явились самые разнообразные статистические данные, законодательные акты России и субъектов РФ по экономической и социальной политике, материалы Тюменской областной Думы и Думы ЯНАО; первичные данные департамента социальной защиты населения, фондов занятости, комитетов по труду; привлеченные фактологические материалы из российских журналов «Социологические исследования», «Этнография», «Этнографическое обозрение», «Социальная защита», «Антропология», «Экономист», «Вопросы экономики» и другие; вторичный анализ материалов исследований отечественных и зарубежных социологов по изучаемой проблематике.

Научная новизна и положения, выносимые на защиту диссертационного исследования.

Автор видит научную новизну результатов исследования в следующем:

1. Представлена новая, авторская, трактовка концепции социальной неоднородности этносов в среде компактных сообществ. Формирующаяся в них внутренняя социальная солидарность, присущая отдельным этническим группам, а также сохраняющаяся устойчивая этническая идентичность и этнические чувства образуют тот символический способ, с помощью которого происходит формирование этнокультурного пространства северного поселения. Синергетическое и синкретическое взаимодействие в его пространстве всех форм бытия, реально действующих факторов оказывает мощное влияние на поведение аборигенных старожильческих этнических групп. Сохранение мифологем (мифов), символов, ритуалов и других национальных традиций в контексте социального развития региона (внесения нормотворческих и законодательных актов) позволяет властям реально регулировать как внешне-, так и внутриэтнические отношения, а также разрабатывать сравнительно новые социальные технологии муниципального управления, методы их реализации.

2. Продолжающееся промышленное освоение региона без учета специфики социальной структуры при появлении новых представителей элит, культуры и условий жизнедеятельности коренных малочисленных народов Севера может привести к «разрыву» символического этнокультурного пространства северного поселения и в итоге — к исчезновению их как самодостаточных аборигенных и старожильческих этнических групп. Разрушение такого этноса означает уничтожение обозначаемых контуров постигаемого ими их этнокультурного пространства, понимаемого как пространство их поселения. Это доказывается наличием традиционного мировоззрения у коренных малочисленных народов севера, обладающего архетипической глубиной и сакральным символическим смыслом.

3. При позитивном взаимодействии культур коренных малочисленных народов Тюменского Севера с представителями иноэтнической культуры происходят интеграционные ассимиляционные процессы, не приводящие в итоге к утрате национальной самобытности, традиционных навыков и умений, необходимых им для традиционных форм природопользования — оленеводства, охоты, рыболовства, традиционных ремесел. Наоборот. Наш анализ впервые выявил явление, которое можно охарактеризовать как «прогрессивную метисизацию». В ее основе — рост количества браков коренного населения с русскими при преобладании аборигенных и старожильческих этнических генетических признаков. Согласно данным авторского со-

циологического исследования, примерно более чем у третьей части аборигенных народов одним из родителей был русский: у 19% представителей этих народов — русский отец, у 13% — русская мать.

4. Впервые классифицированы различные критерии выделения прогрессивной метисизации северной семьи как особого типа этой социальной общности.

Четко выявлено, что признаки «прогрессивности» метисизации северной семьи заключаются в следующем: метисы из числа народов севера по ряду социальных показателей оказываются более «продвинутой» категорией, нежели «неметисированное» аборигенное население. Метисы имеют более высокий уровень образования, более успешно осваивают нетрадиционные виды профессиональной деятельности, чем «чистокровные» селькупы, ханты и манси, лучше, чем местные русские. Предприниматели и специалисты производства, руководители всех уровней из представителей народов Севера — только метисы. Подавляющее большинство селькупов, манси и ханты не воспринимают смешанные браки и метисацию как один из факторов, представляющих какую-либо опасность для их этнического существования. В социологическом опросе автора только 8% лиц из числа народностей Севера расценили широкое распространение межэтнических браков как «представляющих опасность» для их этнического существования. Близкую к этому оценку дали и местные русские — среди них эту опасность для народностей Севера видят не более 6% респондентов. Установлено, что изменившиеся ценностные ориентации представительниц коренных этносов оказывают решающее значение на выбор национальности супруга, и в случае если есть возможность такого выбора, предпочтение отдается русским мужчинам. Нами зафиксировано: целостность этноса поддерживается не самой по себе брачной эндогамией, но и внутренними этнокультурными связями. В случае же с народностями Севера межэтнические браки и метисация вносят в целом сугубо позитивный вклад как в их демографическое воспроизводство, так и в предпринимательское развитие региона.

5. Проведено операциональное уточнение категориального аппарата, необходимое для более глубокого и точного теоретического анализа и прикладного решения проблем точечного регионального регулирования.

Выявлены главные детерминанты неудовлетворенности северян Ямало-Ненецкого автономного округа объектами социальной инфраструктуры в местах их проживания; определены базовые причины неудовлетворительной работы предприятий культуры, здравоохранения, торговли, службы быта; социально-экономические проблемы сельских этносов. Выявлено четыре группы таких причин: проблемы трудоустройства и материальных доходов; проблемы, связанные с культурными ценностями; бытовые проблемы; проблемы, связанные с обеспечением традиционных форм жизнедеятельности.

Определены другие «болевые точки» в развитии поселений Тюменского Севера. В частности, проведен анализ признаков социального самочувствия этнических групп, связанного с новыми неравенствами где выявлены влияния развивающегося рынка на межэтнические отношения и интеграционные процессы в регионе в деловой и неформальной сферах. Прежде всего, было доказано, что традиционная занятость приобрела «многоотраслевой» характер и ее продуктивность обратно пропорциональна технической вооруженности. Установлена прямая связь роста значения семьи как в традиционных промыслах и национальной культуре, так и в освоении новых предпринимательских структур. Во всех этнических группах люди с удавшейся трудовой судьбой чаще высказывали и удовлетворенность работой. Но в этом отношении проявился больший негативизм русских. Так, уровень удовлетворенности работой русских, повысивших статус, был несколько ниже, чем у респондентов титульных национальностей той же группы.

6. На основании социологических замеров социального неравенства этносов по признакам образования, ориентации на тот или другой тип оплаты труда, предприимчивости, достижительности, ценности труда, самостоятельности, ответственности, коллективизма было выявлено системное влияние этнокультурных параметров на социальное неравенство. Была задействована комбинация признаков, традиционно использующаяся для изучения социальной стратификации: объективные — доход и другие имущественные характеристики, уровень образования, квалификации, должность, позиция во властной структуре — и, кроме того, субъективные показатели — престиж, самооценки материального и социального положения как социального самочувствия, удовлетворенность жизнью в качестве дополнительных критериев, необходимых для изучения стратификации этносов. Субъективное восприятие своей позиции в социальной иерархии фиксировалось через самоотнесение к высшему, среднему, низшему классу.

На основе используемых индикаторов было также выявлено, как соотносится реальное неравенство этнических групп с представлениями об этом неравенстве у титульных национальностей и у русских и насколько эта национальность ассоциируется с другими социальными делениями. Опера-ционализировалось это, прежде всего, в понимании того, как часто и по каким поводам люди используют категорию национальности для описания своей экономической жизни. При этом проверялось, какое место этническая принадлежность человека занимает среди объяснительных схем социального успеха. Было определено, какие именно этнокультурные факторы присутствуют среди объяснительных моделей движения к социальному успеху и какие из них действительно содействуют продвижению. Выяснилось, что образование — это первоначальное условие индивидуального жизненного успеха, оно имеет явный прагматический смысл. Во всех изу-

чаемых этнических общностях люди, сумевшие добиться успехов в своей трудовой карьере, чаще относили себя к высшему или среднему слою населения России, нежели «неудачники». Важно, что мнения людей, повысивших статус, по поводу их персонального успеха в связи с социальной принадлежностью у представителей разных этнических общностей были более близки, чем у тех, чей статус понизился. Установлено, как именно влияют этнические признаки на достижительные ориентации и предприимчивость групп и в какой степени все это обостряет конкурентные отношения между ними. Тех, кто входит в группу с восходящей мобильностью, в сравнении с понизившими статус, отличает большая самостоятельность, ориентации на собственные силы, имеющиеся знания, опыт, достигнутое положение в обществе, капитал (всех видов) и гораздо меньшее стремление рассчитывать на поддержку со стороны государства.

Общей чертой для людей всех этносов с удавшейся трудовой карьерой является их нежелание участвовать в протестных акциях. При заметном I сходстве в определениях своего социального положения у разных этносов, входящих в группы с восходящей мобильностью, самооценки русских чаще * оказывались несколько менее оптимистичными, чем у титульных этносов. Заметными оказались различия в ответах русских и представителей местных этносов на вопрос анкеты о возможностях семейного бюджета респондентов. Так, в целом среди людей, повысивших статус, наиболее высокого мнения о возможностях своего семейного бюджета придерживались селькупы и скорее метисы, чем «чисто коренные жители», а среди групп с нисходящей мобильностью — русские.

Апробация и внедрение результатов исследования в практику

Основные положения диссертации обсуждались на заседании кафедры социологии и социального управления ТюмГУ. Эмпирические данные использовались в учебном курсе МиМСИ специальности «социология». Материалы, выводы, концептуальные положения диссертационной работы докладывались на федеральных и региональных научно-практических конференциях: «Обеспечение прав и свобод коренных малочисленных народов Севера», «Формирование здорового образа жизни населения Урала V и Сибири», Восьмой Международной конференции памяти Л. Н. Когана «Кросс-культурные исследования: методология, опыт эмпирического ана- } лиза», Всероссийской научно-практической конференции «XV Уральские ь социологические чтения «Возрождение России: Общество — управление — образование — молодежь — культура». Результаты исследования нашли применение в практической деятельности комитетов Совета Федерации по вопросам социальной политики и по делам Севера и малочисленных народов, комитета по социальной политике Думы ЯНАО, постоянной комиссии

по социальным вопросам и местного самоуправления Тюменской областной Думы и других подразделений, отвечающих за реализацию социальной политики.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложений — линейных распределений проведенных социологических исследований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются проблема, цель, объект, предмет, задачи исследования, дается его характеристика с точки зрения новизны, указаны методологические и теоретические основы, определено теоретическое и практическое значение, приведены сведения по апробации работы.

Первая глава: «Теоретико-методологические основы изучения социальной структуры и культуры аборигенных народов, старожильческих и пришлых этнических групп» посвящена анализу различных типов культур и социальных структур, а также и самому выбору понятия культуры, которое использовал автор в своей работе. В этой главе осуществлена попытка уточнения категориально-понятийного аппарата, на основе которого автором проводится дальнейшее аналитическое исследование поставленных проблем. Такой подход необходим в случаях неоднозначного толкования тех или иных терминов, которые применяются в социологии. Особенно это касается разработки ключевого понятия «социальная неоднородность в среде компактных сообществ», которое разрабатывалось в более широком контексте — этнокультурного пространства северного поселения, как структурообразующей концептуальной компоненты всего диссертационного исследования.

Изначально автор исходит из социально-философского метода понимания и объяснения культурно-исторического процесса — того способа мышления, при помощи которого человек выражает хаотичный мир в упорядоченных понятиях и категориях, и в частности, таких как «стабильность» и «нестабильность» исторической и культурной деятельности. Методологический смысл здесь заключается в том, что переходы неопределенности в определенность, а затем в стабильность и нестабильность должны раскрывать механизм социокультурных процессов. В таком случае феномен социокультурного развития должен представлять собой закономерно возникающие и закономерно исчезающие циклы истории при сохранении ее как социокультурной реальности и объективной ценности.

В общенаучной картине мира стабильность связана с пребыванием материи, нестабильность — с изменением ее состояния. С точки зрения социокультурного процесса, стабильность и нестабильность — это такая пара кате-

горий, которая не позволяет миру впасть в стагнацию. Уже угасающие процессы человек заряжает своей энергией, которую он черпает как в своей духовной деятельности, так и в силах окружающего его мира, направляя их в нужное ему русло. В этом главное значение социокультурной деятельности человека. И хотя отдельные звенья системы могут находиться в стабильном состоянии, но, в конечном счете, внутренняя или внешняя нестабильность выводят ее из этого состояния, вовлекая в новый цикл превращений.

Специфической чертой любой культуры является стремление сохранить в незыблемости некоторые моральные и ценностные доминанты. В человеке стабильное — это то, что он получил в порядке наследования от природы и от предков. Нестабильное — это его воля к жизни, к творчеству. Стабильность — это покой, благополучие, лень; нестабильность — это риск, победы, духовная радость, страдания. Взятые отдельно эти философские противоположности не могут стать основой для социокультурной жизнедеятельности. Взятые же со стороны взаимодействия стабильности и нестабильности, они выступают реальной парадигмой существования человека и окружающего его мира. Использование такой методологии понимания социальной структуры и культуры приводит к выводу о том, что для них характерна борьба стабильных и нестабильных компонентов. К первым относятся знаковые средства, с помощью которых разрешается круг основных проблем — это психология сознания, социокультурная картина мира, категории власти, статуса, роли, социальной позиции, места в социальной иерархии этноса. К нестабильным относятся новые общественные отношения, на базе которых возникают новые социокультурные способы подключения людей к жизни, новые проблемы, которые разрешаются на основе изобретения новых знаков и формируют новый опыт. В итоге становится ясно, что социокультурная и социоструктурная жизнедеятельность этноса есть постоянный творческий выбор между стабильностью и нестабильностью этого мира.

В результате социофилософского анализа автор приходит к предварительному выводу о том, что традиционная культура противодействует разнообразию, сдерживает проникновение социально-экономических и технологических новаций, создавая «защитный экран», проводя идеологические действия, цель которых — консервация общественного сознания, приведение его к ситуации социокультурного застоя. Тема социальной неоднородности в среде компактных сообществ в данном контексте рассматривается как фактор будущего нового качества в восходящих и нисходящих линиях развития этноса. Полная однородность означает прекращение всяческого развития.

Далее автор анализирует определения культуры с точки зрения разных научных подходов и направлений, исходя из того, что новаторство (нестабильность) и традиция (стабильность) — две стороны социокультурного процесса порождают, по сути, и два разных подхода к анализу культуры. В своих дало-

нейших методологических построениях автор учитывает классические определения культуры, данные А. Крабером и С. Клакхоном1 а также. Э. Б. Тайло-ром2, где внутренним кодом культуры выступают символы, знаки, знания, образцы поведения, обычаи, привычки, явно выраженные в определениях и подразумеваемым ее назначением — быть используемой в деятельности.

Автор согласен с позицией К. И. Мкртумяна, который обозначил четыре основные подсистемы культуры: производственную, жизнеобеспечивающую, соционормативную и познавательную3, а также с моделью «четырехсферно-сти культуры» С. А. Арутюнова, которую он «положил на деятельностное основание».4 Эта модель выдержала проверку временем и была «обкатана» на обширном этнографическом материале. Вот как она выглядит в развернутом толковании: есть (1) культура первичного производства — производство и воспроизводство материальных благ, орудий и средств производства в тех пределах, в которых производство ограничено от потребления; есть также

(2) культура жизнеобеспечения — совокупность средств, направленных на непосредственное поддержание жизнедеятельности ее носителей; и сфера потребления (в том числе жилище и поселение, питание, одежда); есть еще

(3) соционормативная культура — мораль, право, обычай, ритуал, большая часть религиозных институтов и различные социальные структуры; наконец,

(4) гуманитарная культура — совокупность научных и эмпирических знаний и опыта, и та область познания, которая осуществляется не рациональным, а эмоциональным, чувственным путем, через искусство в самых различных его формах и проявлениях. Использование четырехсферной модели культуры, когда выделяют духовную подсистему, развертывающуюся в микрокосм человека, и материальную, развертывающуюся в макрокосм его окружения, а связующим их звеном оказывается физическая (телесно-поведенческая) культура, которая эволюционно представляется и древнейшей, и исходной для возникновения других подсистем5 — помогает понять логику проведения содержательной разработки ключевого понятия автора: этнокультурного пространство северного поселения, которое является структурообразующей концептуальной компонентой всего диссертационного исследования.

' Kroeber A. andKtuckhohn С. Culture: A Critical Review of Concepts and Definitions. New York: Random House, 1963. P. 357.

2 Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989. С. 18.

3 Мкртумян К. И. Основные компоненты культуры этноса // Методологические проблемы исследования этнических культур: Материалы симпозиума. Ереван, 1978. С. 42-46.

4 Арутюнов С. А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М.: Наука, 1989. С. 167, 201.

5 Там же. С. 129-130.

Данная модель культуры операционализируется автором по признакам традиционного природопользования1, являющегося, в свою очередь, базисной основой синкретической культуры исследуемых этносов. Традиционные отрасли хозяйства коренных малочисленных народов Севера — оленеводство, рыболовство, охотничий промысел, собирательство дикоросов — имеют не только важное значение в обеспечении этносов мясом, рыбой и другой продукцией и в решении проблем трудозанятости, но и, что может быть даже более важно, приобретает знание процессов формирования практической духовной культуры, обеспечивающей устойчивую регуляцию социального бытия, накапливание и сохранение элементов высоких духовных ценностей. Такие социальные отношения определяет культура в целом, а не каждый человек в отдельности, к которым принадлежали исследуемые в качестве < респондентов селькупы, ненцы, ханты, манси и другие аборигены.

Далее автор предпринимает попытку прояснить ключевое понятие своей < диссертации — социальную неоднородность в среде компактных сообществ в ( контексте этнокультурного пространства северного поселения. При этом он исходит из общесоциологического представления такого пространства, разработанного П. Бурдье2. Как показал автор, главная идея Бурдье заключается не столько в том, чтобы структурировать и характеризовать социальное устройство, сколько в том, чтобы выяснить, каким образом и как агенты разных классов, классовых страт и групп, имеющих в своем распоряжении различные виды собственности и капитала, действуют, объективируют свой классовый габитус в структуре социального пространства с целью поддержания или расширения своих социальных позиций во власти и собственности. Автором, в частности, была заимствована и творчески применена его концепция социального пространства, выступающего в форме символической власти, которое, согласно П. Бурдье, «представляет собой сеть невидимых связей, образующих пространство, складывающееся из внешних по отношению друг к другу позиций, характеризующихся соотношением друг с другом, близостью, соседством или удаленностью, а также взаимным расположением в пространстве относительно друг друга — выше- или нижестоящим, промежуточным или срединным. Социология в ее объективистском толковании — это социальная

' См.: Клоков К.Б. Традиционное природопользование народов Севера: концепция сохранения и развития. Санкт-Петербург, 1997. С. 46. Харамзин Т.Г. Экономика традиционного природопользования коренных малочисленных народов Севера (по материалам социологических исследований). М.: Изд-во ИКАР, 2001.

2 Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть / Перевод к.ф.н, В.И. Иванова: Pierre Bourdieu. Espace social et pouvoir symbolique. In: P. Bourdieu. Choses dites. Paris: Editions de Minuit. Editions de Minuit, 1987. C. 124. M.: МГИМО МИД РФ. 2004. http://sociology.extrim.ru/burdeau.htnn.

топология, analysis situs, как в эпоху Лейбница назвали новое направление в математике, то есть анализ относительных позиций и релационных отношений между ними»1. Как справедливо утверждал П. Бурдье, данный методологический подход он сумел перевести в эмпирическую плоскость, и как показали его эмпирические исследования, существуют следующие основные типы социальной власти: экономический капитал (в разных формах), культурный капитал и символический капитал, в роли которого могут выступать все признанные легитимными виды капитала. Причем субъекты располагаются в социальном пространстве в соответствии, во-первых, с суммарным объемом принадлежащих им различных видов капитала, а во-вторых, сообразно с его структурой, то есть соотношением различных видов капитала (экономического и культурного) в его | общем объеме. Установки же, определяемые позицией в этом социальном пространстве, предполагают приспособление субъекта к данной позиции, ч Автор попытался трансформировать понятие социального пространства

Р П. Бурдье в аналог понятия социокультурного пространства, предварительно уточнив его принципиальные признаки. В этом автору помогла идея М. Г. Га-нопольского, который сделал попытку прояснить понятие региональной общности не только как общесоциологической аналитической категории, но и применительно к конкретному объекту — к Тюменской области. «Люди, приехавшие осваивать Тюменский Север, ощущали себя, прежде всего, участниками трудового процесса, членами производственного коллектива, наконец, жителями ведомственного поселка... А если и земляками, то лишь по месту рождения или жительства на Большой земле. Осознание того, что отныне они жители определенной местности, пришло позже, когда освоение территории стало ее присвоением и было отмечено особым, внеутилитарным отношением к среде обитания»2. В этом умозаключении ключевым высказыванием для нас является словосочетание: «внеутилитарное отношение к среде обитания», в котором и таится тот методологический ключ, с помощью которого можно открыть указанные в работе механизмы «послойного формирования социального пространства с одновременным становлением полиэтнических сообществ, способных интегрироваться в региональные общности индустриального типа», которые автор поставил себе в качестве одной из главных задач диссертационного исследования.

Используя данные ключи, автор, выдвинул две рабочие гипотезы: во-первых, для того, чтобы региональная популяция стала обладать чертами

' Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть... С. 139. 2 Ганопольский М. Г. Региональная общность: предпосылки формирования и перспективы развития // Региональный этос: истоки, становление, развитие / Отв. ред. В.И. бакштановский; Тюменский гос. нефт. ун-т, НИИ прикладной этики. Мр:// www.chest¡svet.ru/¡ndex.php4?¡d=25&otv=166.

общностного самосознания, она должна иметь общие духовные основания (нравственные, культурные, идеологические); и, во-вторых, иметь примерно одинаковый способ жизни, в том числе семейный. Отметим, что вторая гипотеза подтвердилась сразу, так как просматривался явный процесс ассимиляции и метисизации различных этносов — местных и приезжих. Чтобы проверить первую рабочую гипотезу, автор стремился отобрать для исследования представителей разных культур, сложившихся исторически под влиянием различных религий: русских, с православным вероисповеданием, но почти с потерянной для большинства традиционной культурой, испытавшей влияние христианства; и селькупов (в основном, хотя в выборку попадались ненцы, ханты, манси и другие этносы) частично обращенных в православие, но со значительной и в известной мере протестной приверженностью к западносибирскому шаманизму. Это позволяло не только посмотреть и оценить, как входят в трансформационные процессы этнические группы с разными культурами, но также как и насколько сильно влияют особенности культуры на 1 социальные иерархии. Тем самым решалась задача по выявлению специфики становления, функционирования и развития этносов Севера Тюменской области в контексте исследования межэтнических отношений и изучению основных черт социокультурных взаимодействий.

Для оценки социокультурного статуса, автор в своих эмпирических исследованиях задавал следующие два вопроса: «Знаете ли вы традиции своего народа?» и «Соблюдаете ли вы в семье обычаи и традиции своего народа?», — и затем провел оценку парных корреляций. (Табл. 1).

Таблица 1

Соотношение распределения ответов на вопрос «Знаете ли вы традиции своего народа?» относительно вопроса «Соблюдаете ли вы в семье обычаи и традиции своего народа?» (в процентах к числу опрошенных)

Знаете ли? Соблюдаете ли?: Итого

да Нет

Да 72,1 % 27,9 % 100%

Нет 21,3 % 79,7 % 100%

Анкета селькупов. Опрос в мае 2003 г., выборка 438 чел. (один вариант ответа)

Очевидно, что коренное национальное население привержено уходящим в глубь времен местным «языческим» верованиям, но при этом, среди них, порядка 28% опрошенных выразили противоположное мнение. При этом подавляющее большинство респондентов, независимо от того, являются ли они верующими или неверующими, признали, что религия (любая) помогает решать те или иные жизненно важные задачи.

В то же время данные наших социологических исследований показали, что в вопросах культурных традиций пришлого населения, которое проживает в сельской местности, были получены такие ответы: «Сохранение национальных обычаев, уклада жизни коренного населения» улучшились — 6%, остались прежними — 34%, ухудшились — 53%, не дали ответа на этот вопрос — 7%. Это означает, что все еще не существует единого целостного региона в качестве социально-территориальной общности, как этнокультурного пространства, возникшего в ходе нового индустриального освоения. Но такое пространство имеет место быть для аборигенных народов и старожильческих этнических групп на уровне духовной и практической деятельности.

Было также доказано, что этнокультурное пространство северного поселения несет в себе ряд символических функций, чем определяется его структурная действенность. Причем, как показали социологические данные, собранные автором, наибольшее количество символических функций имеют предметы культа, орудия охоты и рыболовства; одежда, обувь, утварь, украшения, чум, очаг и все остальное, что связано с ними.

Говоря о национально-культурной самоидентификация этносов, одними из важнейших показателей по данному направлению выступили следующие два — это самоотнесение опрашиваемых к той или иной национальности (этносу), и указание своего родного языка. Из таблицы 2 видно, что национальная самоидентификация и указание на родной язык практически идентичны, что подтверждает гипотезу об усилении влияния этнокультурного пространства на местных жителей.

Анализ взаимозависимости здесь интересен и показывает следующее:

Таблица 2

Взаимозависимость самоотнесения к национальности (этнической группе)

и выбора родного языка

Национальность (этническая группа) Родной язык Итого

Селькупы Ненцы Ханты Русские Н/о

Селькупы 92,0 - 0,4 6,0 1,6 57,0

Ненцы 15,8 68,4 - 15,8 - 4,0

Ханты 7,7 - 61,5 15,4 15,4 3,0

Русские 4,9 - - 95,1 - 9,0

Не ответили 17,6 - - 30,8 85,0 27,0

Итого 56,6 3,0 2,5 16,7 20,2 100

Анкета селькупов. Опрос в мае 2003 г., выборка 438 чел. (вопрос-меню)

В то же время автор попытался уточнить, до каких пределов распространяется власть этого пространства и какова ее сущность? Как нам представ-

ляется, она обладает качеством универсальности, поскольку это пространство формируется в форме билингвизма. За билингвизм здесь выступает подавляющее большинство опрошенных (свыше 96 %). Эта центральная тенденция образующегося пространства в значительной степени определяет жизненные выборы семей коренного населения. Этот фактор позволяет формировать не только образовательное и управленческое подпространства местного сообщества, но и закреплять рыночные инициативы этнических групп, а также определять направления миграционной динамики.

Социальный механизм образования этнокультурного пространства заключается в том, что коллективная традиция посредством духовного освоения интериоризируется каждым индивидом, превращаясь в его личный жизненный опыт. Социальный механизм формирования этнокультурного пространства зиждется на ценностях этноса, рода, семьи — в этом видится аналог веберовской традиции протестантизма при становлении и распространении продуктивных форм капитализма. На роль подобных ценностей в ситуации с северными народами в наше время претендуют не религии, шаманизм, даже сочетающие в себе сакральность и ритуализм, необходимые для некоторых общин, а прагматические установки на развитие предпринимательских форм бизнеса, прежде всего семейного, за что высказались 40 процентов респондентов и явилось самым важным фактором оценки перспектив поселений.

Во второй главе: *Социальные неравенства этносов в условиях социально-экономических изменений» автор выявляет факторы и причины посткризисного состояния в среде исследуемых малых народов Тюменского севера, которое рассматривает как следствие политики индустриализации и прогресса, возведших приоритеты государства над приоритетами человека.

Автором было установлено, что этнический фактор все больше и больше влияет на современное общество. Участие в управлении, доступ к власти этнических групп — важнейший фактор равенства этносов и стабильности, гарантия межнационального согласия в регионе. Отстранение же от участия во власти на локальном уровне провоцирует серьезные противоречия и напряженность. Выяснились некоторые неформальные критерии этничности.

Так, субъективные определения властными структурами уровня доступа к благам порождает соответствующую «теневую» социальную иерархию и соответствующую онтологию неравенства, которого де-юре как бы и нет, а де-факто — есть. Следовательно, нет и проблемы стратификации по доходам, нет объективного, присущего данному общественному порядку как таковому неравенства социальных групп. Такого типа модель является основой для воспроизводства клиентелистских отношений в структурах власти всех уровней, поскольку власть оказывается практически единственным гарантом благосостояния и справедливости для населения, а субъективное управление распределением — основным рычагом завоевания престижа и статуса.

Учеными и практиками признано, что для любого общества неравенство доступа к ресурсам и вознаграждениям является «фундаментальным фактом». Благодаря закреплению в нормах и обычаях оно становится «социальным неравенством». Выполняя те или иные профессиональные или социальные роли, люди отождествляют себя с конкретными слоями. Эти слои имеют свою иерархию, и тогда речь идет о социальной стратификации1.

В работе были выявлены критерии справедливости и доверия, как весьма важной части сложных мотивационных состояний, существенно влияющих на уровень напряженности в социальных отношениях, в том числе межэтнических. Исследование показало, что этносы связывают недостаток справедливости с явлениями «саботажа», воровством и, на коллективном уровне, с готовностью протестовать.

Анализ эмпирических данных позволил автору рассматривать вариативность уровней справедливости и доверия в качестве важнейших симптомов относительной депривации, являющейся результатом процесса социально-экономической дифференциации. Социальная мобильность служит одним из показателей, раскрывающих характер и направление процессов социального развития. Повышение социальных позиций детей по сравнению с их родителями обеспечивает поступательное движение общества, отсутствие же динамики в социальном составе молодого поколения относительно старшего свидетельствует о социальной стагнации. Процессы восходящей межпоколенной мобильности шли более интенсивно в тех национальных общностях, где поколение «отцов» отличалось особенно высокой долей работников мало-и неквалифицированного физического труда, дети которых чаще, чем выходцы из других социальных групп, приобретали более высокий социальный статус по сравнению с родителями. Благодаря этому происходило определенное сближение этнических общностей по социально-профессиональному составу занятого населения.

Участие во власти — еще один из значимых индикаторов равенства-неравенства этнических групп как в реальной жизни, так и в представлениях людей. Исследования автора показали, что одной из важнейших черт, объединяющих людей с восходящей мобильностью, является не только их позитивное восприятие рыночных реформ, но и ориентация на новую ценностную модель, постиндустриально-индивидуалистическую модель западного типа, в отличие от господствовавшей ранее патриархально-коллективистской. Особенно это касается метисов и «бывших шаманов».

Выяснено, как распространены в группах с разной этнокультурной составляющей инновационные, разделяемые всеми ценности и установки и как

1 Радаев В.В. Социальная стратификация, или как подходить к проблемам социального расслоения // Российский экономический журнал. 1994. № 11. С. 85.

влияет сходство или различие в этом отношении на интеграционные процессы в региональной общности. Удовлетворенность жизнью, работой и социальным положением (статусом) служит одним из главных показателей адап-тированности человека к социуму. О более высоких шансах людей, сумевших продвинуться по социальной лестнице, скорее и безболезненнее приспособиться к новым жизненным условиям, свидетельствует и их более позитивное отношение к идущим в стране, в регионе и округе преобразованиям, степень «включенности» в них. Установлено, что в современных условиях восходящая социальная мобильность, с одной стороны, ведет к росту межэтнической интеграции из-за того, что представители титульных национальностей выделяются несколько более интенсивным и масштабным пополнением, по сравнению с местными русскими, группами людей, стоящих на высших ступеньках социальной лестницы, и, прежде всего, работников различных сфер управления. Это обстоятельство нередко ведет к формированию у русского населения чувства психологического дискомфорта, провоцирует усиление различий в восприятии людьми разных этносов происходящих в их жизни перемен и тем самым способствует росту их дистанцированности.

С другой стороны, восходящая социальная мобильность оказывает влияние и на развитие противоположных процессов из-за усиления роли этнического фактора, этнической идентификации у повысивших социальных статус и представляющих собой наиболее активную, перспективную группу людей, наиболее успешно приспособившихся к новой жизни.

Не подтвердились следующие рабочие гипотезы:

1. Предполагалось, что формирующиеся рыночные отношения у местных этносов в традиционных отраслях природопользования могут затормозить их развитие и приостановить их национальное возрождение. На самом деле оказалось, что рыночные отношения внесли позитивный импульс в развитие местных этносов, что реально проявилось в модификации ведения традиционного хозяйства в форме производственно-сбытовых факторий. Доказано, что на обозримую перспективу материальной основой сохранения коренными народами Тюменского Севера традиционной культуры и образа жизни остается традиционное природопользование в этой наиболее приемлемой для них форме. В социологическом опросе сельские жители анализируемого района ЯНАО указали очевидную сторону своей жизни, где позитивные перемены преобладают над негативными — это снабжение продовольственными и промышленными товарами, что отражает факт реальной продуктивной работы конкурентных механизмов рынка.

2. Предполагалось, что продолжающееся промышленное освоение региона без учета специфики культуры и условий жизнедеятельности коренных малочисленных народов Севера может привести к исчезновению их как этноса. На самом деле этого не случилось, а оказалось, что местный

этнос выживает, реализуя свои функции путем процесса метисизации. Наряду с признанием важности билингвизма в образовательной и экономической сферах, осталось неистребимым стремление сохранения родного языка в качестве разговорного в браках коренного населения с русскими. При увеличении числа этнически смешанных семей в то же самое время происходит рост количества или преобладания этнических ценностей и устойчивости чувства национальной принадлежности у абсолютного большинства коренного населения. Даже при появлении на фоне двуязычия, в этнически смешанных семьях, случаев двойственности индивидуального самосознания это никак не отражается на восприятии традиционных ценностей жизни и смысла жизни.

3. Предполагалось, что при плотном взаимодействии культур коренных малочисленных народов Тюменского Севера с иноэтническими культурами произойдут необратимые ассимиляционные процессы, приводящие к утрате национальной самобытности, традиционных навыков и умений, необходимых для традиционных форм природопользования оленеводства, охоты, рыболовства, традиционных ремесел. На самом деле оказалось, что у представительниц коренных этносов, как «хранительниц очага», коренным образом изменились ценностные ориентации на выбор национальности супруга, и в случае, если есть такая возможность выбора, то предпочтение отдается русским мужчинам. Как заявил один из экспертов: «Местный этнос русскими не испортишь». Кроме того, вступление в межэтнические браки стимулируется особенностями половозрастной структуры населения: некоторой «нехваткой» русских женщин среди русского населения мужчин и некоторым «избытком» женщин среди коренного. Наличие и степень все большей распространенности межэтнических браков в среде коренных народов Тюменского Севера свидетельствует о стабильности межэтнических отношений в местах их проживания. В этой области сказывается и проводимая в ЯНАО политика социальной защиты населения, когда смешанные семьи относят себя к малым этносам, получая законодательно закрепленные, по такому случаю, разнообразные и существенные выплаты.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы, предлагаются рекомендации и направления для дальнейшего изучения проблемы.

В Приложениях представлены данные социологических исследований и таблицы с линейными распределениями мнений участников опросов.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

В. В. Мельник, В. М. Мельников. Организация самоуправления малых народов в условиях крайнего Севера // «Обеспечение прав и свобод коренных малочисленных народов Севера»: Сб. научных статей. Тюмень: Издательско-полиграфический центр «Экспресс», 2003. С. 40-48.

2. Мельников В. М. Формирование культуры самоуправления индивида как условие формирования здорового образа жизни // Материалы 1-й межрегиональной научно-практической конференции «Формирование здорового образа жизни населения Урала и Сибири. Проблемы, новые технологии, перспективы». Тюмень: Изд. Тюменского государственного университета, 2004. С. 58-60.

3. Мельников В. М. Миссия муниципального образования. (Опыт эффективного развития малых северных поселений) // 38 Вестник ГОУ ВПО УГТУ-УПИ. Трансформация российского общества и актуальные проблемы социологии: материалы Всероссийской научно-практической конференции «XV Уральские социологические чтения «Возрождение России: общество-управление-образование-культура-молодежь». Екатеринбург: ГОУ ВПО УГТУ-УПИ, 2005. № 3 (55). Ч. 1. С. 187-188.

4. Мельников В. М. Социальное партнерство в пространстве малых групп муниципального образования. Кросс-культурные исследования: методология, опыт эмпирического анализа // Материалы 8-й Международной конференции памяти Л. Н. Когана: Сб. работ студентов, магистрантов и аспирантов. Ч. IV. Екатеринбург, 2005. С. 103-105.

5. Мельник В. В., Мельников В. М. Социологический очерк. Этнокультургное пространство северного поселения. 57 с.

http://www, kib. ru/libresources/src47/Melnic. doc Паролыдиеэ^диез!

!

Подписано в печать 23 05 2005 Тираж 100 экз Объем 1,0 уч.-изд л Формат 60x84/16 Заказ 218

Издательство Тюменского государственного университета 625000, г. Тюмень, ул. Семакова, 10. Тел./факс (3452) 46-27-32 E-mail izdatelstvo@utmn ru

2 1 7 3

РНБ Русский фонд

2006-4 6927

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Мельников, Вячеслав Михайлович

Введение.

I глава

Теоретико-методологические основы изучения социальной структуры и культуры аборигенных народов, старожильческих и пришлых этнических групп.

1.1. Анализ различных типов культур и социальных структур и философская картина мира.

1.2. Социальная неоднородность в контексте анализа социальных механизмов формирования этнокультурного пространства северного поселения.

II глава

Социальные неравенства этносов в условиях социально-экономических изменений.

2.1. Факторы и причины посткризисного состояния в среде исследуемых народов Тюменского Севера.

2.2. Социологическая диагностика социальных неравенств этносов

2.3. Анализ социологических данных по результатам опроса, проведенного на территории Красноселькупского района

Введение диссертации2005 год, автореферат по социологии, Мельников, Вячеслав Михайлович

Актуальность темы исследования. За последние полвека нтенсивное развитие добывающей промышленности на Тюменском евере привело к масштабным миграционным процессам, росту ноэтнического населения, строительству индустриальных объектов, оявлению новых городов и посёлков, что сопровождалось обострением тнических, экологических, социально-экономических, социокультурных опросов. Традиционный образ жизни аборигенного населения (ханты, анси, ненцев, селькупов и др.), проживающих на территории Ямало-енецкого автономного округа, хотя и оказался на грани разрушения, но се же выстоял в неравном столкновении с индустриальными ехнологиями. Культуры аборигенных народов проявили удивительную изненную стойкость и способность к самосохранению. Значимость роблем, связанных с изменением структуры социальных общностей, и с убъективным истолкованием этих изменений различными группами, пределяется многими причинами и особенно тем, что основные тенденции зменения социальной структуры до сих пор вели к углублению онфликтности по поводу воспринимаемого социального неравенства, а овременная социальная стратификация не стабилизировалась.

Внедряемые рыночные реформы несут негативный воздействуют на радиционное природопользование этносов, вступают в противоречие с основами этнокультурного развития, а их относительная малочисленность придает становлению этничности элементы уязвимости. Интеграция, не только социальная, но и межэтническая, зависит от той модели социальной структуры, системы отношений между стратами, которая будет утверждаться в обществе, и от представлений людей о складывающихся отношениях.

Актуальность избранной темы обусловлена возросшим интересом к этнокультурной ситуации как по России в целом, так и в северных регионах в частности. Осознана важность профилактики социально-этнических проблем — когда характерные для современного мира ситуации конкуренции за рабочие места, участие во власти, угрозы потери культурной самобытности воспринимаются как намеренная дискриминация тех или иных этнических групп. Внутренняя сплочённость и солидарность, присущая отдельным этническим группам, и сохраняющаяся (вопреки ожиданиям) устойчивая этническая идентичность, сильно проявляющиеся этнические чувства иногда воспринимаются как нежелательное явление. Всё это предполагает изучение социологическими методами мотивов реального поведения индивидов и групп в этнокультурном пространстве регионов, которые обеспечивали бы выявление значимости этничности в соотнесённости с другими аспектами социальной жизни и изменения социальной структуры.

Актуальность данного исследования определяется также предпринятой автором попыткой выявления (на основе социологического анализа) реально существующих практик взаимодействия социального и этнического, а также нахождения ответов на следующие вопросы: насколько оправданны представления об этнической дискриминации и этнокультурных препятствиях на пути взаимодействия индустриальных технологий и культур аборигенных народов в северных регионах; почему ситуации отбора на рынке труда, неизбежные в условиях конкуренции, воспринимаются как проявления социального неравенства; каковы реальные различия в распределении богатства, престижа, власти и жизненных шансов в этнических группах; насколько влияет этничность на положение людей в стратификационной иерархии современного общества?

Центральная проблема диссертационного исследования состоит в анализе и изучении региональных этнических групп на Тюменском Севере как главного аспекта современной социальной стратификации, рассмотрении степени адекватности и справедливости выстраивающихся в условиях рынка социальных иерархий - социально-этнической и социально-территориальной, как относительно нового явления в системе стратификации, оценке влияния характера неоднородности социальной структуры контактирующих этносов и специфики их социальной мобильности на процессы социальной интеграции.

Степень научной разработанности проблемы. Авторская концепция социальной неоднородности в среде компактных сообществ северного поселения выросла в результате переосмысления целого спектра научных традиций в таких дисциплинах, как история, культурология, антропология, мифология, религия, этнология, философия и социология.

Автор использовал результаты как классической (H.A. Бердяев, Ж. - П. Сартр, C.JI. Франк, Э. Фромм, О. Шпенглер и др.), так и современной философии (А. Блум, B.C. Библер, П. Глесфорд, Г. Николис, Ж. Моно, И. Пригожин и др.), в которых достаточно глубоко рассмотрена проблема однородности и неоднородности с точки зрения понятий определенности и неопределенности для понимания социокультурного процесса в рамках стабильности и нестабильности. Проблему социальной неоднородности автор связывает с процессом своеобразия культуры в контексте стабильных и нестабильных циклов общественного развития, выражающих нелинейную тенденцию развития социума, описываемую в понятиях синергетики. Сегодня складывается новое направление, исследующее процессы динамики социокультурных циклов и социосинергетику, которое разрабатывается такими учеными, как В.П. Бранский, В.Е. Давидович, Е.Я. Режабек, и др.

Социологические понятия социальная неоднородность и социальная однородность автором интерпретируются с точки зрения общих категорий нестабильности и стабильности как моменты социокультурной исторической деятельности человека.

Другой круг источников, привлекаемый автором для анализа процессов в сфере социальной стратификации и социальной неоднородности этносов, составили социологические исследования А.Р. Аклаева, В.В. Амелина, Г.М.Андреевой, Д.В. Брагиной, Э.М. Виноградовой, З.Т. Голенковой, JI.M. Дробижевой, Т.Н. Заславской, Г.А. Исаева, В.В. Коротеевой, JI.B. Остапенко, A.B. Переведенцевой, В.В. Радаева, Р.В. Рыбкиной, Н.М. Римашевской, C.B. Рыжовой, JI.B. Сагитовой, Г.У. Солдатовой, М.Х. Титмы, Ж.Т. Тощенко, О.И. Шкаратана и др. В трудах этих учёных доказывается, что при анализе социальной структуры одна из основных методологических задач — выявить «во-первых, те свойства, по которым можно судить о целостности общности (скажем, территориальной), а во-вторых, свойства, которые определяют неоднородность данной социальной общности» \

Более того, с точки зрения теории «неоднородности играют роль зародыша нового качества в восходящих и нисходящих линиях развития. Однородность же означает полное прекращение всяческого развития. Мера развитости социальной структуры есть, поэтому мера ее разнообразия, т.е. разнообразия видов и форм деятельности, способов связей между людьми, социальными группами и институтами» 2. В работах указанных авторов доказывается наличие связи между неоднородностью социальной структуры и социального пространства: в частности, «по своему образу жизни населения постсоветское общество не просто неоднородно, а дифференцировано несопоставимо сильнее, чем это было в СССР. Типы образа жизни различных социальных групп не просто различаются, а отстоят друг от друга чрезвычайно далеко в социальном пространстве»3.

Из трудов зарубежных учёных автором были привлечены фундаментальные идеи Пьера Бурдье, который формирование социальных классов, групп и их агентов, а также конкурентных отношений между ними связывал с неравным распределением экономического, культурного, социального, престижного и другого капитала, образующих социальное пространство. Сложная структура классов и социальных слоев, а также совокупность капиталов и видов собственности, по его мнению, составляют социальное пространство 4.

Более того, формирование самого класса - по П. Бурдье, - результат процесса взаимного определения структуры и культуры, структуры и

1 Радаев В. В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация - М.: Аспект Пресс, 1996. С. 17. Там же. С. 314.

3 Рывкина Р.В. Социология российских реформ: социальные последствия экономических перемен. - М.: Издательский дом ГУ ВШЭ. 2004. С. 277.

4 Бурдье П. Социология политики. М., 1993. С. 53-63. действия ', находящий выражение во взаимном стихийном согласовании и кооперации действий тех, кто имеет сходные социальные позиции, равные жизненные шансы и близкие мотивационные структуры сознания.

Среди зарубежных авторов, использующих методологию системного анализа и общих принципов теории систем с точки зрения их применения в социокультурной сфере, заслуживают внимание труды Вальтера Бакли. Он исследовал природу и источники неоднородности социальной системы и пришёл к выводу о том, что неоднородность наряду с конфликтом придает системному подходу динамический характер 2.

Социальное неравенство этнических групп изучалось с точки зрения разработки проблем жизнедеятельности аборигенных народов, и это было связано с потребностями теории и практики развития социальных наук, в исследовании реальных процессов функционирования социальных систем на уровне региона, общины, этноса и рода. Сложилось так, что приоритет в изучении жизнедеятельности и культуры северных народов принадлежит историкам и этнографам. Непреходящее значение имеют энциклопедически содержательные работы авторов XIX-XX вв.: К. Доннера, A.A. Дунина-Горкавича, А. Каннисто, К.Ф. Карьялайнсна, Т. Лехтисало, С. К. Патканова, У. Т. Сирелиуса. Каждый из них видел изучаемую северную культуру и соответствующую ей социальную структуру по-своему - через фольклор, материальную культуру или хозяйственную деятельность. Высочайший научный уровень в изучении самодийских культур, в сове время, был задан работами М. А. Кастрена, обских угров - трудами Б. Мункачи. Большой вклад в разработку аспектов жизнедеятельности коренных этносов российского Севера внесли работы В.Г. Богораз-Тана, М.Н. Борисова, Ю.В. Бромлея, Г.М. Василевич, И.С. Кириловой, A.JL Окладникова, A.B. Смоляк, З.П. Соколовой, Ч.М. Таксами, В.А. Туголукова, В.А. Увачана, И.В. Удалова. Эти работы носят в целом историко-констатирующий характер, в них

1 Бурдьв П. Структуры, Habitus, Практики // Современная социальная теория: Бурдьс, Гидденс, Хабермас. Новосибирск, 1995. С. 17-26.

2 Buckley W. Sociology and Modern Systems Theory. Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall. 1967. 7 описаны особенности быта народов Севера, их материальной и духовной культуры, что позволяет оценить и социальные структуры. Культуры и этносы самодийцев и угров Западной Сибири стали предметом изысканий целой плеяды исследователей. Такие учёные, как В. Н. Чернецов, Б. О. Долгих, Г. Д. Вербов, Г. Н. Прокофьев, В.И. Васильев, Ю. Б. Симченко, стали основателями самоедоугроведения. Центральной идеей стал этногенез. Описательная этнография в лице Б. Д. Прокофьевой, Л. В. Хомич, Г.Н. Грачевой, Г. И. Пелих отражала установки на скрупулезное изложение собранных данных, с применением новых классификационных методов. Направление, методологически сочетающее семиотический анализ и оригинальные авторские подходы открыли работы И. Н. Гемуева, В. М. Кулемзина, А. М. Сагалаева. Этнографическое североведение Западной Сибири развивается сегодня в оригинальных трудах В.В. Веселкиной, A.B. Головнева, И.И. Крупник, В. В. Мархинина и др.

Зарубежные учёные также интенсивно изучали проблемы этносов в социальной структуре общества. Дж. Стюард своими исследованиями в 1963 г. открыл экологическое пространство в культуре этноса. Р.Х. Томпсон ввёл в 1989 г. понятие новой этничности, которое связывалось с групповым социально-политическим поведением, выстраиванием границ, преследующих цели признания их интересов другими группами. Д. Бэлл связывал явление новой этничности с утратой прежней силы коллективного действия в идентичности рабочего класса, которая стала замещаться этнической идентичностью. Н. Глэзер и Д. Монихэн писали о снижении значимости отношений собственности как классообразующего фактора, а этничность признавали более фундаментальным источником стратификации (в связи с притоком эмиграции).

Р. Барт выявил ключевые факторы, конструирующие границы между этническими общностями и социальными слоями. Сильное влияние на разработку авторской концепции социальной неоднородности в среде компактных сообществ символического этнокультурного пространства северного поселения оказали труды исследователей мифа: JL Брюля, Э. Кассирера, А.Ф. Лосева, К. Леви-Стросса, Э.Б. Тайлора, С.А. Токарева, К. Хюбнера, М. Элиаде.

Этносоциологии акцентировала внимание на изучении социальной структуры этнических общностей (прежде всего, наций союзных республик); внимание было направленено на сравнительный анализ народов с точки зрения перспектив их развития. Этой темой занимались такие крупные специалисты, как Ю.В. Арутюнян и О.И. Шкаратан, изучавшие именно социальную структуру. На основе анализа конкретного материала ими было доказано, что сходство в социальных параметрах контактирующих общностей не всегда ведет к улучшению межэтнических отношений, поскольку между ними возникает конкурентная ситуация, ведущая к социальным напряжениям. Акцент на значении телесно-поведенческой культуры как экологической сферы этноса сделал С.А. Арутюнов, И.И. Крупник разработал концепцию арктической этноэкологии. Важную роль в изучении материальной и духовной культуры коренных народов севера оказали работы М. Кастрена, X. Паасонена, П.С. Палласа, С.К. Патканова, А. Регули, М.Б. Шатилова, О. Финша и других, содержащие базовые сведения о них, особенно при определении социальных корней культурных явлений. Процессам межэтнической интеграции и взаимодействий как факторам этнокультурной ситуации посвящены работы Е.Е. Байленова, М.С. Джунусова, С.Т. Калтахчяна, Н.Р. Маликовой, М.В. Петрова, A.A. Сусоколова, И.Д.Проскуровской, С.А.Токарева и др.

Вопросы, связанные с анализом социально-экономических условий жизнедеятельности населения городов и поселков Тюменского Севера, с проблемами общественного воспроизводственного процесса, в том числе экологическим, экономическим, этническим, демографическим, жилищным, медицинским, транспортным, производственно-правовым и другим аспектам жизнедеятельности населения представлены в работах Р.В. Агаркова, Ю.А. Барклянского, О. И. Бобкова, П.Х. Зайдфудима, Е.Г. Корнильцевой, С.П.

Малахова, И.И. Поликарпова, О.П. Фролова, Н.Г. Хайрулиной, Т. Г. Харамзина и других. Современным социокультурным процессам посвящены работы В.И. Бакштановского, Е.В. Боголюбовой, Ю.М. Беспаловой, З.Т. Голенковой, Н.И. Дряхлова, В.А. Мансурова, Р.Г.Яновского и других учёных.

Фактический материал и глубокие обобщения содержат работы историков, этнографов, экономистов, исследователей традиции семейной культуры, быта, народных промыслов коренных народов Севера. К их числу следует отнести труды В.В. Бартенева, Г.Д. Вербова, А.Г. Воронова, Б.О. Долгих, В.Ф. Зуева, В.П. Евладова, М.А. Кастрена, М.Ф: Кривошапкина, В.М. Кулемзина, В.В. Лебедева, Н.В. Лукиной, Н.П. Мартыновой, П.Е. Островских, С.К. Патканова, Г.И. Пелих, А.Ф. Плотникова, В.Н. Скалона, Г.А. Старцева, H. Н. Ядне.

Опубликованы труды историков, социологов, философов, экономистов, изучающих социальные аспекты семей аборигенных народов Севера, И.Н. Гемуева, А.В.Толовнева; C.B. Дармодехина, E.H. Икишрина, ТА. Ишутиной, Т.Г. Карамзина, Л Л.В. Кириловой, В.М. Кулемзина, О.В. Кочуркотой, В.М. Курикова, Н.В. Лукиной, В.В. Лебедева, А.И. Пика, B.C. Хомича и др. В этих работах исследуются этнокультурные и социально-экономические процессы развития этносов Тюменского Севера, анализируются социальные основы стратегии устойчивого развития малочисленных народов Севера.

Работы Л.А Авдеева, В.Ф. Бурханова, А.Н. Гладышева, A.B. Куликова, Г.Ф. Куцева, В.Г. Логинова, Г.П. Лузина, М.Е. Николаева, В.П. Пахомова, A.M. Позднякова, A.M. Прониной, Р.В. Рыбкиной, А.Н. Силина, А.И. Татаркина, В.Н. Турченко посвящены социально-экономическим, социально-политическим, социокультурным проблемам развития северных регионов, и в них также сделан акцент на проблеме социальной неоднородности этносов.

Однако, несмотря на достаточно большое количество работ по проблеме анализа социальных аспектов региональных этнических групп на Тюменском Севере в современной социальной стратификации, в работах представленных выше авторов ещё недостаточно исследованы культурные контексты социальной структуры и социальных изменений этнических групп в плане их социальной интеграции на региональном уровне. Этим и обусловлен интерес автора к заявленной теме.

Объект исследования - функционирование и развитие конкретных северных этносов в сельских поселениях на территории Ямало-Ненецкого автономного округа, рассматриваемых в контексте социальных структур.

Предмет исследования - реальное или воспринимаемое людьми социальное неравенство этнических групп в этнокультурном пространстве северного поселения, понимаемое как социальная неоднородность в среде компактных сообществ. Предметом анализа было не только неравенство в социальном статусе контактирующих этнических групп, рассматриваемое через их социальные конфигурации, но и набор факторов, конструирующих социальные и этнические границы в данном социокультурном пространстве.

Целью диссертационного исследования было установить, какую роль играет этничность в формировании представлений о социальном неравенстве в регионе и разработать парадигму по обеспечению реальных противовесов социальной разобщенности, но не за счёт силового давления и сдерживания, а через поиск общих системных целей и ценностей в социально-культурном разнообразии, которые разделяют большинство членов этнических групп.

Выявление элементов социальной неоднородности в среде компактных сообществ и их осмысление, когда социальное разнообразие приводит не к разобщенности общности в целом, а наоборот, к согласию и гармонизации социальных отношений, к их взаимовыгодному взаимодействию - именно в такого рода социально-культурном процессе должна состоять эффективность регионального регулирования жизнедеятельности северных этносов.

Реализация поставленной цели, с учетом степени разработанности отдельных вопросов, потребовала решения определенных задач:

- проведения уточнения категориального аппарата, на базе которого проводится исследование, и концептуальной разработки базового термина социальная неоднородность в среде компактных сообществ», уточняемого с точки зрения концепции этнокультурного пространства северного поселения;

- выявления специфики становления, функционирования и развития этносов севера Тюменской области в контексте исследования социальных аспектов межэтнических отношений, изучения важных черт межэтнических взаимодействий, и как логического продолжения этого - обоснование концепции первичности синкретичной культуры и приоритетной роли этничности в формировании коллективных представлений о социальном неравенстве в регионе;

- анализа состояния основных элементов социальной инфраструктуры в районах проживания этносов Тюменского Севера, выявления достоинств и недостатков их функционирования;

- изучения вопроса о распределении родовых угодий с точки зрения современного состояния и перспектив межэтнических отношений;

- характеристики значения вопроса о влиянии рыночных отношений на функционирование и развитие аборигенных и старожильческих этнических групп в контексте межэтнической социальной дифференциации;

- определения детерминант, вызывающих социальную напряженность (социальную конфликтность) между группами коренного, метисированного и не коренного («пришлого») населения на изучаемых территориях Ямало-Ненецкого автономного округа

- разработки методик анализа и социологического исследования, а также формирования действенных социальных механизмов, обеспечивающих качественное региональное регулирование, продуктивное функционирование и устойчивое развитие северных этносов на основе проектирования новых социальных технологий, предлагаемых автором.

Основная гипотеза исследования состоит в следующем. В поселениях, расположенных в местах традиционного промыслового природопользования, социальной основой которых являются аборигенные этнические группы, сложились органически целостные межэтнические сообщества. Исторически ими выработаны социокультурные формы регулирования межэтнических отношений, гасящие взаимные предубеждения. Проблема состоит в том, что сегодня, в эпоху меркантилизации и рынка, значительно воздействие антикультуры, разлагающей всю духовную жизнь современного общества. Поэтому ставится задача — уяснение того, как эти изменения могут быть связаны с интеграцией полиэтнической территориальной общности -межэтнической и социальной.

Под социальной интеграцией в нашей гипотезе понимается поддержание эффективного взаимодействия различных этнических групп на одной территории для достижения разделяемых большинством жителей системных целей и ценностей; это процесс, в ходе которого этнические группы и социальные слои устанавливают между собой позитивные поведенческие, деловые, рациональные, эмоциональные и другие связи, вступают во взаимодействия, направленные на кооперацию, понимание и толерантность, что в итоге должно обеспечивать существование всей системы в стабильном равновесии. Стабильное социальное равновесие есть приоритетная системная ценность. Первичное значение приобретает специфика культуры коренных малочисленных народов Севера, которая, как предполагается, лежит в основе того, что местные этносы обладают потенциалом самовоспроизводства и воспроизводства всех ключевых сторон образа жизни.

Однако интеграция отдельных сегментов общности - социальных и этнических групп - может иметь и деструктивный характер, если формируется на основе агрессивной или только защитной солидарности, когда нарушается баланс процессов внутриэтнической и межэтнической интеграции.

Поэтому автор обращается к изучению возможностей реализации как негативной, так и позитивной, сбалансированной по внутренним и внешним параметрам социальной интеграции, в которой нуждается любая общность.

В основе гипотезы лежит философский тезис о диалектике стабильности и нестабильности как объективной основе социокультурных процессов; на базе диалектики социальной неоднородности приводится анализ механизма устойчивого развития социокультурных процессов. Любая социокультурная деятельность связана с общественным бытием, и она помогает становлению этого бытия в рамках диалектики социокультурных циклов, связанных с категориями стабильность и нестабильность. Поэтому кризис бытия, а вслед за ним и кризис культуры - это лишь прохождение определенной части исторического цикла, включающего перспективы будущего развития этноса и преодоление социокультурного кризиса. Появляются новые точки роста и простора для нового нелинейного развития по законам синергетики. Эти будущие перспективы не обязательно должны быть связаны только с научно-техническим прогрессом, как это считалось в материалистическом сознании.

Теоретико-методическими основами диссертационного исследования являются ключевые идеи классиков мировой социологической мысли, работы отечественных и зарубежных философов, социологов, антропологов, культурологов, этнологов, экономистов, посвященные изучению проблем социального неравенства этнических групп, этническим особенностям социальной иерархии, обосновавших общие закономерности социокультурных процессов в развитии этносов, их историческую обусловленность, зависимость от природно-географических, территориально-поселенческих особенностей среды, региональных, этнических, религиозных и других факторов. Автор руководствовался социологическими теориями этничности, современными методами системного подхода, позволяющими рассматривать изучаемый объект как целостный комплекс взаимосвязанных элементов; были использованы статистический и аналитический методы, метод логического моделирования этнокультурного развития с учётом различных ограничений.

Автором был применен метод вживания в культуру, являющийся непременным условием социологического исследования этнокультурных аспектов. Метод был разработан как естественный итог нескольких десятилетий практической хозяйственной и управленческой деятельности в этносоциальном пространстве Ямало-Ненецкого автономного округа. Данное диссертационное исследование является одним из способов рефлексии автора по поводу развертывающейся жизненной среды региона.

Основные этапы исследования. Первый этап исследования включал осмысление и обсуждение в профессиональной среде современных подходов, методологии и методов изучения этнических и региональных проблем в социальной стратификации общества переходного периода. Второй этап исследования включал анализ изменений основных параметров социальной структуры северных этносов за последнее время. Отбирались работающие индикаторы, фиксирующие статусные позиции для опросных листов, а также индикаторы социокультурных норм, ценностей и установок, которые могли характеризовать социальные и этнические группы с точки зрения их возможной солидаризации. Третий этап исследования - проведение опросов в Красноселькупском районе Ямало-Ненецкого автономного округа по репрезентативным выборкам методом «основного массива». На этом же этапе проводились глубинные свободные неформализованные интервью с экспертами. Эксперты хорошо знали русский, поэтому интервью проводились на русском языке. В этих интервью без жесткого нормирования вопросов сохранялся единый подход и стиль беседы, ориентируясь на выяснение ключевых проблем, которые постоянно имел в виду автор этой исследовательской процедуры.

Эмпирическая база работы. Основная часть теоретических положений диссертации базируется на конкретно-социологических исследованиях этносов, проведенных автором лично в 2003-2004 гг. Анкетные опросы были проведены в Красноселькупе, Тольке, Ратте в мае 2003 года. По «Анкете северянина» было опрошено 1350 человек; По «Анкете селькупа» число опрошенных составило 438 человек. Лейтмотив исследовательской программы: изучение актуальных проблем этносов и социальной политики в условиях Крайнего Севера и социально-экономического кризиса; трудозанятости коренного и пришлого населения, его социально-бытовой адаптации в северных городах и поселках; изучение социально-экономического самочувствия разных типов семей северян, формирование их ценностных и репродуктивных установок в основных сферах жизнедеятельности - трудовой и семейной.

Информационной базой работы явились разнообразные статистические данные, законодательные акты РФ и субъектов федерации по экономической и социальной политике, материалы Тюменской областной Думы и Думы ЯНАО; первичные данные департамента социальной защиты населения, фондов занятости, комитетов по труду; привлечённые фактологические материалы из российских журналов «Социологические исследования», «Этнография», «Этнографическое обозрение», «Социальная защита», «Антропология», «Экономист», «Вопросы экономики» и другие; вторичный анализ материалов исследований отечественных и зарубежных социологов по изучаемой проблематике.

Научная новизна и положения, выносимые на защиту диссертационного исследования.

Автор видит научную новизну результатов исследования в следующем:

1. Представлена новая, авторская трактовка концепции социальной неоднородности этносов в среде компактных сообществ. Формирующаяся в них внутренняя социальная солидарность, присущая отдельным этническим группам, а также сохраняющаяся устойчивая этническая идентичность и этнические чувства образуют тот символический способ, с помощью которого происходит формирование этнокультурного пространства северного поселения как синергетического и синкретического (нераздельно связанного, целостного, нерасчленённого) взаимодействия всех форм бытия, реально действующих факторов, оказывающих мощное влияние на поведение аборигенных старожильческих этнических групп: мифологем (мифов), символов, ритуалов (посещение священных мест, принесение даров, соблюдение шаманских обычаев, связанных со свадьбой, рождением ребенка, погребением, «медвежьим» праздником и др.), - что в контексте социального проектирования развития региона (внесение нормотворческих и законодательных актов) позволяет властям реально регулировать как внешне-, так и внутри-этнические отношения, а также применять сравнительно новые социальные технологии (конкретные управленческие решения и методы их реализации).

2. Продолжающееся промышленное освоение региона без фактора учета специфики социальной структуры (символическая замена шаманов иными представителями элит), культуры и условий жизнедеятельности коренных малочисленных народов Севера может привести к «разрыву» символического этнокультурного пространства северного поселения и в итоге к исчезновению их как самодостаточных аборигенных и старожильческих этнических групп. Разрушение такого этноса означает уничтожение неизбежно обозначаемых контуров постигаемого ими их этнокультурного пространства, понимаемого как пространства их поселения. Это доказывается наличием традиционного мировоззрения у коренных малочисленных народов Севера, обладающей архетипической глубиной и сакральным символическим смыслом. Религиозно- мифологическое освоение окружающего пространства является приоритетным в понимании будущего развития аборигенных и старожильческих этнических групп населения, проживающего в Ямало-Ненецком автономном округе.

3. При позитивном взаимодействии культур коренных малочисленных народов Тюменского Севера с представителями иноэтнической культуры происходят интеграционные ассимиляционные процессы, не приводящие в итоге к утрате национальной самобытности, традиционных навыков и умений, необходимых им для традиционных форм природопользования -оленеводства, охоты, рыболовства, традиционных ремесел, а скорее наоборот, приводящие к явлению, которое можно охарактеризовать, как «прогрессивная метисизация». В её основе — рост количества браков коренного населения с русскими при преобладании аборигенных и старожильческих этнических генетических признаков. Согласно данным авторского социологического исследования, примерно у более чем третьей части аборигенных народов Севера одним из родителей был русский: у 19% представителей этих народов - русский отец, у 13% - русская мать.

4. Впервые классифицированы различные критерии выделения прогрессивной метисизации северной семьи как особого типа этой социальной общности.

Чётко выявлено, что признаки "прогрессивности" метисизации северной семьи заключаются в следующем: метисы из числа народов Севера по ряду социальных показателей оказываются более "продвинутой" категорией, нежели "неметисизированное" аборигенное население. Метисы имеют более высокий уровень образования, более успешно осваивают нетрадиционные виды профессиональной деятельности, чем "чистокровные" селькупы, ханты и манси, и также лучше, чем среди местных русских. Предприниматели и специалисты производства, руководители всех уровней из представителей народов Севера - только метисы. Подавляющее большинство селькупов, манси и ханты не воспринимают смешанные браки и метисизацию как один из факторов, представляющих какую-либо опасность для их этнического существования. В социологическом опросе автора только 8% лиц из числа народностей Севера расценили широкое распространение межэтнических браков как "представляющих опасность" для их этнического существования. Близкую этому оценку дали и местные русские - среди них эту опасность для народностей Севера видят не более 6% респондентов. Установлено, что изменившиеся ценностные ориентации представительниц коренных этносов оказывают решающее значение на выбор национальности супруга, и в случае, если есть возможность такого выбора, то предпочтение отдается русским мужчинам. Нами зафиксировано, что целостность этноса поддерживается не самой по себе брачной эндогамией, но и внутренними этнокультурными связями. В случае же с народностями Севера межэтнические браки и метисизация вносят в целом сугубо позитивный вклад как в их демографическое воспроизводство, так и в предпринимательское развитие региона.

5. Проведено операциональное уточнение категориального аппарата, необходимое для более глубокого и точного теоретического анализа и прикладного решения проблем точечного регионального регулирования.

Выявлены главные детерминанты неудовлетворенности северян Ямало-Ненецкого автономного округа объектами социальной инфраструктуры в местах их проживания; определены базовые причины неудовлетворительной работы предприятий культуры, здравоохранения, торговли, службы быта; социально-экономические проблемы сельских этносов. Выявлено четыре группы таких причин: проблемы трудоустройства и материальных доходов; проблемы, связанные с культурными ценностями; бытовые проблемы и проблемы, связанные с обеспечением традиционных форм жизнедеятельности.

Определены другие "болевые точки" в развитии поселений Тюменского Севера, в частности, проведён анализ признаков социального самочувствия этнических групп, связанного с новыми неравенствами, и выявлено влияние на межэтнические отношения и интеграционные процессы в регионе в деловой и неформальной сферах. Во всех этнических группах люди с удавшейся трудовой карьерой чаще высказывали и удовлетворенность работой. Но в этом отношении проявился больший негативизм русских. Так, уровень удовлетворенности работой у русских, повысивших статус, был несколько ниже, чем у респондентов титульных национальностей той же группы.

6. На основании социологических замеров социального неравенства этносов по признакам образования, ориентации на тот или другой тип оплаты труда, предприимчивости, мотивированности, ценности труда, самостоятельности, ответственности, коллективизма было выявлено системное влияние этнокультурных параметров на социальное неравенство. Была сформирована комбинация признаков, традиционно использующихся в социологии для изучения социальной стратификации. Объективные - доход, зарплата, имущественные характеристики, уровень образования, квалификации, должность, позиция во властной структуре, и, кроме того, субъективные показатели - престиж, самооценки материального и социального положения как социального самочувствия, удовлетворенность жизнью в качестве дополнительных критериев, необходимых для изучения стратификации этносов. Субъективное восприятие своей позиции в социальной иерархии фиксировалось через самоотнесение к высшему, среднему, или низшему классу.

На основе используемых индикаторов выявлено, как соотносится реальное неравенство этнических групп с представлениями об этом неравенстве у титульных национальностей и у русских, и насколько эта национальность ассоциируется с другими социальными делениями. Операционализировалось это, прежде всего, в понимании того, как часто и по каким поводам люди используют категорию национальности для описания своей экономической жизни. При этом проверялось, какое место этническая принадлежность человека занимает среди объяснительных схем социального успеха. Было определено, какие именно этнокультурные факторы присутствуют среди объяснительных моделей движения к социальному успеху, и какие из них действительно содействуют продвижению. Выяснилось, что образование - это первоначальное условие индивидуального жизненного успеха, оно имеет явный прагматический смысл. Во всех изучаемых этнических общностях люди, сумевшие добиться профессиональных успехов, чаще относили себя к высшему или среднему слою населения России, нежели «неудачники». Важно, что мнения людей, повысивших статус, по поводу их персонального успеха в связи с социальной принадлежностью, у представителей разных этнических общностей были более близки, чем у тех, чей статус понизился. Установлено, как именно влияют этнические признаки на достижительные ориентации и предприимчивость групп, и в какой степени всё это обостряет конкурентные отношения между ними. Тех, кто входит в группу с восходящей мобильностью, по сравнению с понизившими статус отличает большая самостоятельность, ориентация на собственные силы, имеющиеся знания, опыт, достигнутое положение в обществе, капитал (всех видов), и гораздо меньшее стремление рассчитывать на поддержку со стороны государства.

Общей чертой для людей всех этносов с удавшейся трудовой карьерой является их нежелание участвовать в протестных акциях. При заметном сходстве в определении своего социального положения у разных этносов, входящих в группы с восходящей мобильностью, самооценки русских чаще оказывались несколько менее оптимистичными, чем у титульных этносов. Заметными оказались различия в ответах русских и представителей местных этносов на вопрос анкеты о возможностях семейного бюджета респондентов. Так, в целом среди людей, повысивших статус, наиболее высокого мнения о возможностях своего семейного бюджета придерживались селькупы и скорее метисы, чем "чисто коренные жители", а среди групп с нисходящей мобильностью - русские.

Апробация и внедрение результатов исследования в практику.

Основные положения диссертации обсуждались на заседании кафедры социологии и социального управления ТюмГУ. Эмпирическая информация использовалась в учебном курсе МиМСИ специальности «социология». Материалы, выводы, концептуальные положения диссертационной работы докладывались на федеральных и региональных научно-практических конференциях: «Обеспечение прав и свобод коренных малочисленных народов Севера», «Формирование здорового образа жизни населения Урала и Сибири», Восьмой Международной конференции памяти Л.Н. Когана «Кросс-культурные исследования: методология, опыт эмпирического анализа», Всероссийской научно-практической конференции "ХУ-е Уральские социологические чтения «Возрождение России: общество -управление - образование - молодежь - культура». Результаты исследования нашли применение в практической деятельности комитетов Совета Федерации по вопросам социальной политики и по делам Севера и малочисленных народов, комитета по социальной политике Думы ЯНАО, постоянной комиссии по социальным вопросам и местного самоуправления Тюменской областной Думы и других учреждений, отвечающих за реализацию социальной политики.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложений - линейных распределений проведённых социологических исследований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социальная неоднородность в среде компактных сообществ"

Результаты исследования наглядно показали, что перспективы внедрения новых методов муниципального управления, ориентирующихся на конечный результат в интересах всего населения, т.е. достижения равенства в этом вопросе, во многом будут определяться эффективностью «обратной связи» -созданием налаженных механизмов оценки этих результатов различными группами населения. Проведенное исследование является масштабной, хотя и первой попыткой налаживания такого типа связи. Методической основой исследования стал очный опрос 1345 респондентов - северян и 438 респондентов из числа коренного населения. Выборка представляется в высокой степени репрезентативной, поскольку общая численность населения района составляет около 7 тыс. человек. Респонденты отбирались и опрашивались по двум специально разработанным анкетам — одна для коренного населения, основной этнической группой которого являются селькупы, другая для северян, где преобладает русское население.

Поскольку исследование предусматривало также анализ собственно этнических проблем коренного населения, то сопоставимость вопросов анкет в подмассивах данных предусматривалась для исследования тех аспектов социального неравенства в рамках инфраструктурного обеспечения поселков, которые затрагивают обе исследуемые группы. Мы уже отмечали, что методологически проблематика связана с этнокультурностью, поэтому «Анкета коренного жителя» более специфична и включает в себя 132 вопроса и 10 основных блоков, тогда как «Анкета северян» включает в себя 82 вопроса и 6 основных блоков (См. Прил. 2 и 3).

В условиях конкретной реконструкции межсубъектных отношений как в России в целом, так и в регионах, вопросы этнокультурного свойства для северных районов страны становятся по-новому актуальными на уровне муниципальных образований. Дополнительного осмысления потребовали демографические, религиозно-конфессиональные, языковые, морально-правовые аспекты жизнедеятельности людей, проживающих достаточно длительное время на Крайнем Севере. Только в этом случае перераспределение управленческих функций на уровне местного самоуправления, объема правовой и моральной ответственности становится хорошо прогнозируемым, перспективно просчитанным и оптимальным в укреплении определенной равновесности в рамках малых поселений. В противном случае трудно было бы обеспечить условия бесконфликтного и не катастрофического процесса развития. Желательный эволюционный ход рыночных реформ обеспечивается, в том числе, достаточной и объективной информированностью различных групп населения о реалиях местных процессов.

Особенно животрепещущими оказываются вопросы диалектического соответствия этнокультурных и социально-экономических аспектов жизнедеятельности, где имеющиеся противоречия служат основой для становления сбалансированных отношений равенства - неравенства, для снижения уровня конфликтности, оздоровления морально-психологических условий в малых поселениях Севера. Таким образом, именно оптимизация управленческих воздействий и самоуправления на разных уровнях хозяйственно-экономической и правовой ответственности становится искомой целью и средством общества для смягчения антропогенного в целом и производственного в особенности давления на легкоранимую и трудно восстанавливаемую природу Севера.

Прежде чем перейти к анализу и интерпретации оценок респондентами пространства муниципальной инфраструктуры, являющейся основой жизнедеятельности населения, укажем, что авторы исследования в неформализованных интервью задались целью определить, каковы вообще представления граждан района о местном самоуправлении, его сущности и принципах, а также каковы общественные ожидания в отношении органов местного самоуправления.

Результаты неформализованных интервью показали, что понятие «местное самоуправление» знакомо достаточно широкому кругу жителей Красноселькупского района. В большинстве из них (более половины) респондентов заявили, что «знают» или «слышали» это выражение. В целом, чаще других заявляли о своей осведомленности по данному вопросу респонденты более высокого должностного статуса и с более высоким уровнем образования.

В ходе интервьюирования респондентов было выявлено, что «усредненное» понимание местного самоуправления укладывается в рамки следующего определения: «Местное самоуправление — это форма самоорганизации населения, в рамках которой формируются возможности по оказанию услуг местному населению», что если не буквально, то по смыслу, совпадает с определением самоуправления, приведенном в Законе о местном самоуправлении.

С другой стороны, четкого понимания сущности, функций и принципов самоуправления, разницы между государственным и негосударственным (местным) самоуправлением, пока нет.

Структура жизнедеятельности населения района оценивалась нами в нескольких блоках анкеты. Анализ данных, полученных в результате проведенного исследования, начнем с центрального блока вопросов, отражающих практически все направления жизнедеятельности населения в Красноселькупском районе, уровень развития которой в значительной степени зависит от муниципального управления. Прежде чем перейти к детальному описанию признаков, определяющих уровень и качество отдельных аспектов, попытаемся дать факторное (укрупненное и типологизированное) описание этих признаков путём присвоения каждому из них сравнительного удельного веса в структуре оценок респондентов в двух массивах опрошенных. Факторизация осуществлялась на основе вопроса: «Как, на ваш взгляд, изменились условия вашей жизни и трудовой деятельности на Севере в последние 3-4 года?» Поскольку структура показателей очень широка (20 переменных), мы прибегнем к определенной типологизации ответов, что позволит получить более четкое представление об отношении жителей района к оцениваемым явлениям. Типологизаци строится как континуум с самым малым и самым большим числом ответов «улучшились» и, соответственно, с самым малым и самым большим числом ответов «ухудшились», с учетом групп «средних» оценок.

Первый фактор, в массиве «северян», по оценке «улучшились» мы выделяем по признакам, со следующими показателями минимального «улучшения»: состояние здоровья северян - 2,9%; материальное положение молодых семей - 6,6% ; получение муниципального жилья - 6,7%; материальное положение пожилых людей - 6,9%;

При всей «улучшенности» ситуации это всё же определённое отставание, поскольку это самое низкое (по частоте ответов) улучшение среди двадцати факторов, которые оцениваются нашими респондентами.

Оценку - «условия остались прежними» мы рассматривать не будем (см. Прил.), поскольку колебания здесь незначительны по всем показателям и число ответов составляет от 31 до 46 %. Но всё же максимальная стабильность у двух сфер жизни в районе просматривается отчетливо, и дает нам второй фактор: межнациональные отношения - 71,6%; взаимоотношения коренных народов с другими этносами - 68,9%.

Разброс оценок «условия ухудшились» более значителен. Внутри них можно выделить следующие факторы. Третий фактор - уровень максимально «ухудшились» относится к позициям, где число ответов превышает более половины: состояние здоровья северян - 65,1% ответов; материальное положение молодёжи - 54,8% ответов; материальное положение пожилых людей - 52,2% ответов.

Четвертый фактор — уровень среднего «ухудшения», где число ответов примерно равно или чуть превышает оценку «остались прежними» того же показателя: состояние сферы бытового обслуживания - 45,5% ответов; получение муниципального жилья - 43,5% ответов; экологическое состояние территории - 42,2% ответов; уровень оплаты труда - 40,8% ответов.

Пятый фактор - своеобразный «уровень выражения недовольства», где уровень негативных оценок («ситуация ухудшилась») довольно высок, но всё же ниже ответов тех, кто считает, что ситуация стабильна и ниже числа ответов в предыдущем факторе: медицинское обслуживание - 37,7%; возможность трудоустройства на хорошую работу - 35,9%; сохранение национальных обычаев, уклада жизни - 34,0%; приобретение техники, охотничьего снаряжения — 33,0% ответов.

И, наконец, шестой фактор, который описывает максимальный уровень улучшения, но который затрагивает всего лишь два показателя: снабжение продовольственными товарами - 46,8% ответов; снабжение промышленными товарами -31,1% ответов.

По этой же схеме, для лучшего понимания данных, рассмотрим одномерные распределения по коренному населению. В целом можно отметить, что здесь уровень оценок относительно ухудшения ситуации несколько выше. В то же время величина средних оценок (условия остались прежними) здесь более равномерна по всем признакам. Анализ переменных позволяет выделить следующие факторы.

Первый фактор. Нижний уровень положительной («улучшилась») оценки здесь в два раза выше, чем у северян и начинается с 5% ответов: материальное положение молодёжи и молодых семей - 5,2%; возможность трудоустроиться на хорошую работу - 5,3%; состояние здоровья северян -5,5%.

Второй фактор. По сравнению с северянами в группу первого уровня -«максимального ухудшения» для коренного населения попало уже четыре показателя: возможность трудоустройства на хорошую работу - 60,0%; материальное положение молодёжи и молодых семей - 58,0%; состояние здоровья северян - 56,4%; сохранение национальных обычаев коренного населения - 50,2% .

Третий фактор. У коренного населения значительно шире по структуре выражен «уровень недовольства», куда входит значительно большее число показателей со сравнительно большим пороговым значением - от 33 до 49 % ответов.

Четвертый фактор. Минимальный уровень недовольства (условия ухудшились) выражен лишь по двум показателям соответственно: межнациональные отношения — 16%; снабжение продовольственными товарами — 16,4%.

Таким образом, можно констатировать, что у «северян» структура показателей менее поляризована, включает в себя больше групп факторов, которые логически можно типологизировать как:

1. фактор «минимального улучшения»: материального положения поколений (молодёжи и пожилых), здоровья и получения муниципального жилья;

2. фактор «максимального ухудшения»: положение поколений и муниципальное жилье;

3. фактор «среднего ухудшения»: бытовое обслуживание, жилье, экология, оплата труда;

4. фактор «недовольства» медициной, трудоустройством, сохранением традиционного уклада жизни, охотничьим снаряжением и техникой;

5. фактор «максимального улучшения» снабжением продовольственными и промышленными товарами.

У коренного населения оценка изменений условий жизни и трудовой деятельности, по указанным двадцати переменным, за последние 3-4 года более поляризована и, следовательно, малофакторная, с отличающейся от «северян» структурой оценок.

Здесь указанные факторы можно типологизировать следующим образом:

1. фактор «минимального улучшения»: материальное положение молодёжи и молодых семей, трудоустройство, здоровье;

2. фактор «максимального ухудшения»: трудоустройство молодёжи и молодых семей, здоровье, сохранение национального уклада;

3. фактор «недовольства» включает 13 показателей, т. е. 2/3 вопросов всего блока;

4. фактор «минимального недовольства»: межнациональные отношения и продовольственное снабжение.

Важным направлением анализа условий жизнедеятельности в пространстве поселений района является сравнительная оценка респондентами общих экономических параметров. Так, большинство респондентов в обеих группах отмечают, что ухудшился уровень оплаты труда — 65 % северян и 56 % коренных жителей соответственно. Материальный достаток в семьях у большинства остался на прежнем уровне, вместе с тем значительное число респондентов отметили его ухудшение 36 % у северян и 40 % у коренных жителей.

С чем же связывают респонденты ухудшение данных показателей их жизнедеятельности? Данные свидетельствуют о том, что ситуация и в промышленности и в сельском хозяйстве двумя группами населения оценивается практически одинаково: для большинства респондентов оборот работников в этих отраслях остался прежним и даже улучшился (т.е. сократился). В то же время возможности трудоустройства для большей части коренного населения стали хуже (60,1%), тогда как у северян эта оценка значительно оптимистичнее. Отметим также, что в области трудоустройства возможности работы по совместительству на территории района низкие. Так, 85% северян указали на то, что возможности работать по совместительству у них нет.

Снабжение населения. Поскольку для северных поселений, не обладающих необходимой транспортной сетью, развитой промышленностью и сельским хозяйством проблема снабжения принципиально важна, была рассмотрена оценка жителями уровня этой сферы на основе полученных социологических данных. Отметим, что по сравниваемым показателям снабжение продовольственными и промышленными товарами, приобретение северной техники и охотничьего инвентаря, работа служб быта в поселках) -у северян наблюдается и более высокая удовлетворенность и менее низкое выражение неудовлетворенности, чем у коренного населения. Особенно это затрагивает северную технику, охотничье снаряжение и службу быта -неудовлетворенность этим отмечает практически каждый второй коренной житель. Не так, как северяне, коренные жители оптимистичны и относительно улучшения снабжения: 29,2 против 46,8 и 25,6 против 37,1 % опрошенных в двух массивах. При положительной динамике состояния дел в снабжении в целом, коренные жители оценивают ситуацию более негативно. Проблемы здесь, конечно, прежде всего, материальные. Так, сокращение потребления указанных групп товаров у северян связывается, прежде всего, со «слишком высокими ценами» - 50,4% ответов; затем следует - «низкая заработная плата» - 35,0% ответов. Понятно, что первый фактор перекрывает обе позиции. В то же время на проблемы сложности и трудности завоза указывают 9,2% опрошенных, а дефицит отмечают всего 1,9% жителей.

Степень выраженности этих материальных проблем, согласно ответам респондентов-северян, при ответе на вопрос «Для удовлетворения каких потребностей семьи и приобретения каких покупок достаточно ваших денежных доходов?» выглядит следующим образом: «семья себе ни в чём не отказывает, делаются сбережения денег» - 1,9%; «денег хватает, но есть трудности с приобретением дорогостоящих вещей (дом, машина)» - 15,2%; «денег хватает, но затруднение с предметами длительного пользования (телевизор, холодильник)» - 28,1%; «денег хватает от зарплаты до зарплаты и только на пропитание» - 42,8%. Отметим, что на данный вопрос не ответило всего 2% респондентов. Анализ показывает, что если у ответивших на первую альтернативу вопроса («семья себе ни в чем не отказывает.») средний доход составляет около девять тысяч рублей в месяц, то по последней позиции (.и только на пропитание») - всего четыре тысячи пятьсот рублей в месяц.

Уровень материального достатка в семьях коренного населения. В связи с вышесказанным необходимо выяснить, каков же общий уровень достатка в семьях коренного населения. Рассмотрим более детально структуру потребления и уровень наличия товаров долговременного пользования в этнических семьях. Отметим, что мы предложили для оценки 26 позиций. Анализ показал, что максимальное наличие (от 49 до 34 % ответов) отмечено по следующим позициям: стиральная машина, холодильник, цветной телевизор, рыболовные сети, магнитофон. Это положение можно оценить и с другой стороны - как то, что практически в каждой второй или в двух семьях из трёх этих предметов нет. На более низком уровне находятся следующие предметы семейного культурного и производственного обихода (от 26,0 до 15,0 % ответов): моторная лодка, охотничье ружьё, швейная машинка, черно-белый телевизор, видеомагнитофон, нарты, сани, фотоаппарат, лодка, радиоприёмник, капканы. И, наконец, меньше всего, (от 10,3% до минимальных 3% утвердительных ответов респондентов), в семьях коренных жителей отмечают наличие таких предметов, как: снегоход, видеокамера, автомобиль, средства связи, проигрыватель, мотоцикл, карабин, винтовка, автономные электростанции.

Для того, чтобы оценить возможности сохранения и поддержания традиционного уклада жизни и развития промыслов, выделим отдельно инвентарь и оборудование, находящиеся в распоряжении семей коренного населения. Иерархия структуры производственного инвентаря, находящегося в этнических семьях (от минимального к максимальному показателю) выглядит следующим образом: автономная электростанция - 3,9 %; средства связи- 4,1%; капканы - 6,6%; другое - 7,3%; снегоход -12,3%; карабин, винтовка- 15,0%; лодка- 16,4%; - ружьё - 24,0%; моторная лодка-26,0%; сети- 35,4%. Отметим, что самым распространенным инвентарем является классический, без которого просто не выжить на таежных просторах и берегах рек - моторная лодка и ружье.

Оценка здравоохранения. Понятие «сибирское здоровье» в наше время несколько двусмысленно, как и его реальное состояние. Рассмотрим сравнительную оценку состояния здоровья и здравоохранения в следующем блоке данных.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итоги диссертационного исследования можно привести следующие.

Автором были разработаны методики анализа и социологического исследования, а также проанализированы возможности формирования действенных социальных механизмов, обеспечивающих качественное региональное регулирование, продуктивное функционирование и устойчивое развитие северных этносов на основе проектирования новых социальных технологий, предлагаемых автором.

Был проведён анализ состояния основных элементов социальной инфраструктуры в районах проживания этносов Тюменского Севера, выявлены достоинства и недостатки их функционирования, опровергнуты выдвинутые ранее рабочие гипотезы.

В частности, автор придерживается «антитехнократической» концепции социально-экономического развития местного (аборигенного) населения, указывая на то, что, если взять период внедрения технической цивилизации на земле малочисленных народов Тюменского Севера, то пострадали, так или иначе, от этого внедрения все коренные жители. В этой связи автор считает, что необходима разработка механизма перераспределения средств, получаемых за промышленную эксплуатацию родовых угодий в пользу всего коренного населения округа. Это было бы и правильной, и справедливой мерой. Однако реальное ее осуществление - достаточно сложная задача. По данным авторского опроса, только лишь около 15% лиц из числа народностей Севера получили помощь в виде денежных пособий или предметов и материалов, предназначенных к индивидуальному (или/и семейному) использованию (снегоходы, снасти и оружие для рыболовства и охоты, лодки и горючее, квартиры, скот, авиабилеты, дополнительные стипендии).

Главную часть помощи составляют льготные кредиты действующим и вновь организуемым промысловым и промыслово-перерабатывающим фирмам (предприятиям), а также финансирование обустройства родовых угодий, оздоровительных и культурно-массовых мероприятий, что и является поддержанием уровня и качества жизни основной массы аборигенного населения.

Был изучен вопрос о распределении родовых угодий с точки зрения современного состояния и перспектив межэтнических отношений и сделан вывод о том, что это до сих пор достаточно актуальная и нерешённая проблема. Под "льготами по этническому признаку" подразумеваются меры помощи и компенсации малочисленным народам Севера за ухудшение условий традиционной промысловой деятельности по государственным и иным каналам. Материальная помощь, несмотря на ее весьма ограниченные размеры, всё-таки способствует выживанию аборигенного населения-хотя бы настолько, что благодаря этому предотвращена его депопуляция, поддерживался, хотя и довольно близко к критической черте, положительный баланс в этнодемографическом воспроизводстве малочисленных народностей.

Массовое сознание не расценивало эту помощь как повод для разлада в межэтнических отношениях. И лишь в последние годы по мере углубления социально-экономического кризиса, выразившегося в снижении среднего уровня жизни, в росте безработицы, задержках в выплатах зарплат мотив "льгот по национальному признаку" стал выходить на передний план.

Несколько иначе обстоит дело с "разногласиями у разных национальностей по поводу родовых угодий". Институциализация "родовых угодий", хотя и осуществляется под знаком "возрождения традиций", в целом явление новое. Разногласия по поводу прав и порядка получения "родовых угодий" - не только результат действия факторов социально-экономического кризиса, но и следствие определенного несовершенства правового статуса этих угодий, обусловленного самой по себе "юридической молодостью" данного института. Разногласия по поводу возможностей получения "родовых угодий" были обострены в 1990-х гг. ухудшением экономической ситуации, стимулировавшем борьбу за них как за одно из существенных условий выживания местных жителей. Сегодня по ряду причин острота конкуренции за обладание "родовыми угодьями" заметно снизилась. Но в той мере, в какой она сохраняется, она продолжает выступать фактором межэтнической напряженности.

Автором сформулирован тезис о том, что не нашли практического подтверждения многочисленные прогнозы того, что в ходе технико-экономического прогресса, по мере формирования все более крупных экономических и политических единиц исторического процесса будет происходить угасание значимости национальных структур и традиционной культуры. Экспансия новых индустриальных технологий и модернизационных процессов не привела к размыванию культуры коренных малочисленных народов Тюменского Севера. Хотя в совокупности факторов, связанных с нынешним социально-экономическим кризисом (с ухудшением экономической ситуации, падением уровня жизни) видят в межэтнической напряженности в общей сложности 62% местного населения, однако с тех пор этносы адаптировались к рыночной экономике и появился новый мотив в их ответах - «стало лучше с продовольствием и питанием».

Автором сформулирован также тезис и о том, что, создавая и развивая свою культуру, этносы стремятся к более полному отражению в ней своей практической истории, своего видения мира. За многие столетия северными народами накоплено многообразное историческое наследие, главными его компонентами являются язык, национальные обряды, обычаи, традиции, фольклор, устойчивые взаимоотношения с природой. Анализ мнений о факторах, вызывающих межэтническую напряженность, и анализ их соотношения вновь подтверждают высказанное в предыдущих разделах предположение: стабильность сферы межэтнических отношений обеспечивается исторически выработанным единством местных этнических культур, традициями согласия и взаимного уважения этническими группами аборигенов и русских культур и традиций друг друга; известный же разлад в эту сферу вносится, прежде всего, современными кризисными социально-экономическими явлениями.

Сущностное изучение культуры предполагает постижение её внутренних закономерностей и структур в различных инвариантах: языке, литературе, мифологии, религии, идеологии, морали, науке, искусстве, обычаях, нормах, ценностях, традициях. Изучая культуру коренных народов Тюменского Севера, автор изложил собственный (несколько иной) подход по отношению к культуре, основанны на объективном и аналитическом взгляде на жизнь этнических общностей - с точки зрения анализа социальной структуры и социальных неравенств. Для сельского населения Севера, у которого нет четких граней жизнедеятельности в сфере производства и в сфере быта: они синкретичны, взаимно проникают друг в друга, причём и в пространстве и во времени. Это особенно характерно для тех, кто занят традиционным природопользованием. Жизнедеятельность коренных малочисленных народов севера наиболее часто соприкасается с природой и более зависит от географической среды. Этим определяется актуальность авторского концепта этнокультурного пространства северного поселения. В вопросах сохранения и воспроизводства этнической общности главную роль играет ее национальный язык, который сегодня для представителей северных народов не остаётся чужим. Широкое распространение получили межэтнические браки.

Автором доказано, что самым распространенным негативным явлением в жизнедеятельности коренных малочисленных народов Севера является алкоголизм, выявление его причин и эффективных путей борьбы с ним имеет важнейшее значение для совершенствования образа жизни. В то же время опросы показали, что в силу специфики организации быта северных семей (более высокий уровень доходов, большее значение жилища в организации быта и досуга семей, удалённость от «материка» и некоторые другие), квартиры более насыщены (по сравнению с семьями россиян «на материке») бытовой техникой, предметами культуры, средствами для организации и проведения досуга. Особенно это касается наличия автомобилей, швейных машин, телеаппаратуры, видеокамер, компьютеров.

Автором сформулирован тезис о том, что существует реальная опасность разрушения окружающей среды и истощения природных ресурсов, что может привести к глобальному экологическому кризису. Особенно актуальной эта проблема стала для такого важного региона России, как Тюменская область, в которой на протяжении последних пяти десятилетий ведется интенсивная добыча углеводородного сырья. Важными социально-дифференцирующими факторами социального неравенства оказались причины межэтнической напряженности в местах сельского проживания малочисленных народов Севера: хищническое отношение приезжих к природе; низкая культура межэтнического общения, предоставление льгот по национальному признаку; борьба за рабочие места; попытки вытеснения из традиционных промыслов местных коренных этносов пришлым населением — участниками нефтегазового освоения. Поэтому решение проблем преемственности культуры и языка, вопросов образования, а также воздействия на них государственных структур весьма значимы для исследования и прогнозирования образа жизни коренных малочисленных народов Севера.

По мнению автора, профилактическая функция государства - насущная необходимость предотвратить экологическую катастрофу, что возможно на основе мониторинга сбалансированного экологического, межэтнического и социального развития, при достаточно рациональном использовании природных ресурсов. В сельской местности нет столь высокодоходного верхнего слоя, который существует в округе в целом. Поэтому в местных поселениях не действует и такой источник социальной напряженности, который обусловлен чрезмерным разрывом в доходах между социальными слоями, представляющими крайние полюса в распределении и потреблении материальных благ. Основная масса населения по уровню доходов смещена к уровню бедности. Но это положение не лишено источника социальной напряженности, связанного с характером распределения и потребления общественных материальных благ. Оно создает свой тип этого источника почву для конкуренции за средства выживания. Бедность порождает чувства отчаяния и озлобленности, стремление выразить эти негативные эмоции любым подходящим способом.

Авторский анализ проблем социокультурного феномена северного поселения вывел на значение шаманизма и роль мифов, которые выполняли такие основные функции: развивающую, социальную, космологическую, религиозную, целительную и этическую. Развивающая функция заключается в том, чтобы дать человеку ориентиры в его духовном созревании. Социальная функция заключается в том, чтобы поддерживать социальную структуру и взаимопонимание между членами общества. Космологическая и религиозная функция мифов и деятельности шаманов состоит в том, чтобы обеспечить видение и понимание места человечества в космосе и ответственность перед ним. Целительная функция заключается в том, чтобы дать человеку исцеление от мучающих его недугов. Суть этичесой функции в том, чтобы через строгую систему этики дать человеку шансы и возможности полностью реализоваться. При этом широко распространена убежденность в том, что этическое воспитание - это важный первый шаг на пути к любой значительной реализации. Это не конвенциональная этика, основанная на страхе и чувстве вины («Делай так, а то Бог накажет»). Это скорее подробно разработанная дисциплина воспитания ума, основанная на понимании того, что безнравственное поведение не только проистекает из таких разрушительных психических состояний, как жадность, ненависть, осуждение и зависть, но и более того - укрепляет их, а высокая мораль, напротив, способствует реализации шаманских функций и трансценденции человека. Этичное поведение - огромное благо не только для духа, но и для психики человека, что хорошо понимали еще в античные времена. Современные же психотерапевты только сейчас начинают заново открывать эту древнюю истину шаманов.

Автором предлагаются следующие рекомендации и направления для дальнейшего изучения проблемы и прогнозирования возможного развития событий.

1. Проведённый анализ социально-экономического и социально-политического самочувствия северян позволяет судить о том, каким образом управленческие решения, воплощенные в тех или иных социальных технологиях, влияют на самочувствие северян, на их настроение, ожидания, перспективы как профессиональной, так и семейной карьеры, и как управленческие социальные технологии влияют на соответствующие отношения. В частности, позитивная управленческая политика косвенно влияет на количество в семье детей, здоровье семьи, её социальную защищенность, и активное воспроизводство социально-культурных функций семьи. Поэтому автор сделал попытку показать, каким образом те или иные управленческие решения позволяют или препятствуют стабилизации и росту профессиональной карьеры и развитию позитивных семейно-брачных отношений на Севере. Так, один из очевидных результатов проводимой семейной политики в отношении семей - это количество детей в семьях северян. Как показали ответы, подавляющее большинство родителей-россиян Севера образ «нормальной семьи» ассоциируют с наличием в ней двух-трех детей (91%). При этом позиции северян практически не отличаются по данному показателю от позиции родителей в семьях «с материка». Таким образом, речь идёт о жизненных позициях и представлениях северян (как родителей, так и молодых людей) о выполнении одного из важнейших социально-биологического предназначения человека - самовоспроизводства и воспроизводства потомства, реализация которого связана с образованием молодыми людьми семей, рождением и воспитанием собственных детей. В то же время для автора оказался очевидным вывод о невысоком в общественном сознании престиже качеств молодых людей, связанных с семьей, с родственными отношениями. Автору исследования представляется, что подобная «раскладка» мнений респондентов в отношении семьи, с одной стороны - следствие специфики образа жизни северян (высокая миграционная подвижность, вахтовый способ организации производства и т. д.), с другой -недооценка роли семьи как важнейшего фактора воспитания и формирования личности, так и качества одной из основных жизненных ценностей человека, источника его личного счастья. Какие рекомендации здесь - наверное, усилить позитивную рекламу семейных ценностей.

2. Автором выявлена значимость фактора совместимости и взаимопроникновения культур как основания стабильности межэтнических отношений. Для каждой из двух основных местных этнических общностей характерна четкая традиционно-религиозная принадлежность: русские, по традиции, православные, а коренное национальное население привержено уходящим в глубь времен своеобразным местным "языческим" верованиям.

В национально-смешанных поселениях ЯНАО около 38% русских жителей - православные верующие, около 33% из числа коренных этносов придерживаются своих традиционных «языческих» верований. Между верой и неверием колеблются около 21% русских и 11% жителей коренных национальностей. К неверующим относят себя 33% первых и 13 % вторых.

Утверждению о четкой традиционно-религиозной принадлежности каждой из двух названных этнических групп не противоречит то, что значительная часть представителей, как одной, так и другой, в собственно религиозном смысле, являются неверующими. Ибо традиционно-культурное содержание вероучений не сводится к исключительно религиозному смыслу. Выразительной приметой в этом плане является то, что традиционно-культурная принадлежность к определенному вероучению осознается людьми чаще всего независимо от их отношения к религии как таковой. Среди большинства неверующих отсутствует негативно-оценочное отношение к религиозно мотивируемым формам поведения; неверующие люди в массе своей уважительно относятся к мировоззренческому выбору верующих. Достаточное количество (более 20%) жителей Тюменского Севера относят себя к обеим религиям - шаманизму и православным, особенно это видно явно в метисизированных семьях. Говоря конкретно о том культурном ареале, который входит в сферу воздействия местных традиционных вероучений, следует подчеркнуть, что взаимная терпимость верующих и неверующих к мировоззрениям друг друга способствует воспроизводству традиционно-культурной идентичности каждой из двух основных местных этнических групп и их внутренней целостности. Подавляющее большинство опрошенных, независимо от того, являются ли они верующими или неверующими, признает, что любая из религий помогает решать те или иные жизненно важные задачи.

3. Исследования автора, проведенные в 1999-2004 гг. свидетельствуют, что число межэтнических браков, заключаемых коренными народами Севера с представителями других национальностей продолжает увеличиваться.

С точки зрения межэтнических взаимодействий интересен тот факт, что респонденты, рожденные в смешанных семьях, осваивают те виды нетрадиционных занятий, которые для коренных народов севера ранее считались психологически трудными. Это следствие не только повышения уровня образования, но и развития способностей к новым видам занятий: именно метисы быстрее усваивают элементы новой культуры и вносят их в традиционную культуру. Наиболее привлекательными метисы считают сферу образования, культуры и искусства, здравоохранения. Кроме того, для них привлекательна работа в торговле, сфере обслуживания и частной коммерции, органах управления. Традиционные формы занятости (рыбная ловля и охота) не утрачивают свою прежнюю привлекательность, поэтому указанные сферы деятельности аборигенов имеет смысл усилить.

4. Выяснилось, что в сельских районах исповедуется «двусмысленность» принципа и порядка делегирования государственных полномочий органами местного самоуправления, налицо отсутствие четкого разграничения этих полномочий и полномочий собственно местных, самоуправленческих, неопределенный характер ответственности за исполнение местными властями государственных полномочий — все это до больших размеров расширяет зону безответственности должностных лиц муниципальных образований в правовом смысле.

У руководителей районов и поселков есть отчетливое понимание того, что льготы более всего "провоцируют" обострение межэтнических отношений. Сейчас хорошо осознаны негативные последствия имевших место несколько лет назад слабообоснованных и не адресованных на конкретные нужды выплат разовых денежных пособий лицам из числа аборигенных народностей. Выборочные раздачи отдельным лицам коренных этносов денег, лодок, моторов - это поле для злоупотреблений чиновников и среда для разжигания конфликтов, в том числе в сфере межэтнического общения. Помощь необходимо направлять адресно жителям национально-смешанных поселений, особенно из социально не защищенных слоев, независимо от национальности, либо на общие для всего поселения нужды: на создание рабочих мест, на развитие общин в малых поселениях на промысловых угодьях, на развитие традиционных промыслов. Так, к примеру, дотации, которые идут на доплату за сдаваемую государственным и муниципальным предприятиям промысловую продукцию -ягоды, грибы, рыбу, пушнину -распространяются на все население поселков, независимо от национальности.

Автор выявил, что в реальной жизни властный порядок удерживается не только законодательной регламентацией, но и традициями отношений по поводу разделения властных функций, традициями сочетания инициативы и субординации; а также то, что вышестоящие властные инстанции располагают обычно не только правовыми рычагами воздействия на нижестоящие, но и неформальными. Преобладание неправовых методов осуществления властного порядка над действенностью законодательно-правовых механизмов, посредством которых выстраивается ныне система местного самоуправления (если не исправлять это положение) как раз и открывает дорогу к ее негативной формализации.

5. Предложения по совершенствованию организационно-управленческой и правовой формы сопряжения власти государственного и собственно самоуправленческого начала в деятельности местных органов самоуправления заключаются в следующем. Принцип, согласно которому органы местного самоуправления институционально независимы от государственных органов власти, как он сформулирован в федеральном законе о принципах местного самоуправления и затем воспроизведен в аналогичном окружном законе, следует развить таким образом, чтобы снять его известную двусмысленность, которая противоречит задаче оптимального сопряжения собственно самоуправленческих и государственных начал в системе власти. В окружном законе можно зафиксировать однозначно вменяющий (обязывающий) характер наделения органов местного самоуправления отдельными государственными полномочиями со стороны вышестоящих (в административно-управленческом смысле) органов власти, что предполагает изъятие из окружного закона тех положений, которые этому противоречат. Возможность отказа органов местного самоуправления от вменяемых государственных полномочий должно быть исключено совсем.

Договорные процедуры передачи государственных полномочий органам местного самоуправления, могут быть допущены лишь как относящиеся к тем полномочиям которые являются дополнительными к вменяемым в обязательном порядке.

6. Законодателям следовало бы ввести в окружной закон о принципах местного самоуправления общее требование о четком разграничении собственно самоуправленческих и отдельных государственных полномочий, возлагаемых на органы местного самоуправления, а в уставах каждого из муниципальных образований это требование должно быть конкретно раскрыто по каждой из двух категорий полномочий. Окружной закон должен предусматривать подотчетность и формы ответственности органов местного самоуправления перед окружными органами власти за исполнение возложенных на них отдельных государственных полномочий. Должен быть предусмотрен и такой вид ответственности, как отстранение от должности должностных лиц местного самоуправления решением окружной думы (по инициативе как депутатов, так и губернатора) за серьезные недостатки (за "плохую работу") в осуществлении порученных государственных полномочий. В поисках эффективных способов управления нужно сделать особую ставку на совершенствование системы местного самоуправления и на нахождение на этой основе более соответствующих местным условиям, а потому и более эффективных форм экономической самодеятельности населения.

7. В деятельности органов местного самоуправления сомкнулись самоуправленческие и государственные властные начала, поэтому необходимо, чтобы они были хорошо организованы. Решающей предпосылкой этого является их способность содействовать развитию властных инициатив местных сообществ и концентрировать их в своей деятельности. Но во всех уставах муниципальных образований положение о делегировании полномочий территориального общественного самоуправления органами местного самоуправления не более, чем декларируется, но ни в одном уставе не раскрывается, какие конкретно полномочия делегируются. Национальная община, являясь очень важной и необходимой для сохранения этнической самобытности народов Севера формой местного самоуправления, тем не менее, не дает сама по себе сколько-нибудь полного решения проблемы удовлетворения потребностей этнического развития народностей Севера в связи с формированием системы местного самоуправления. Национальные общины организованы или организуются, что вполне естественно, в местах компактного проживания аборигенного населения, каковыми являются те поселения, в которых оно составляет значительное большинство жителей. Это мелкие и очень мелкие поселения, входящие в состав сельсоветов, или места постоянного проживания семейных или родственных коллективов на родовых угодьях.

8. Естественно видеть важнейшую опору стабильности межэтнических отношений в упрочении естественно-исторически сложившейся целостности местных межэтнических сообществ, развивая соответствующие этому и позволяющие более успешно решать общие проблемы формы местного самоуправления. В той ситуации, которая уже сложилась в районах традиционного северного природопользования, путь к продуктивным формам деловой активности и росту благосостояния каждодневная забота о выживании пролегает не иначе, чем через развитие системы местного самоуправления. На этом пути будет выбиваться почва из-под массового психологического "комплекса" по поводу "льгот по национальному признаку".

Следует признать, что частные формы деловой активности, которым идеологи рыночных реформ отводили роль универсального мотора в подъеме благосостояния населения, в районах традиционного промыслового природопользования в этом качестве не состоялись. В частности, если говорить об отношениях купли-продажи промысловых угодий, то это в принципе противоречит как традиционным ценностям старожильческого русского населения, так с еще большей силой - аборигенного населения. Промысловые участки ценностно маркированы, "освящены" и "священны". Для аборигенов, как показывалось выше, все озера, реки, ручьи, деревья населены духами, а многие участки - это "святые места", где обитают души их предков. Для потомственных промысловиков и местных этносов торговля промысловыми участками означала бы противоестественное - духовными ценностями не торгуют. Деньги же, на их взгляд, вообще не составляют особой ценности, к которой нужно было бы относиться с бережливостью, или по крайней мере — аналогично к промысловым участкам.

Конструктивный характер курса реформ имел особый эффект, если бы главная ставка была сделана не на разрушение хотя и «старого» но живущего, но на ценностно значимоое для местных этносов, на обновление с целью стимулирования инициативы и предприимчивости коллективных форм производства и предпринимательства в качестве ведущих в многоукладном хозяйстве.

Список научной литературыМельников, Вячеслав Михайлович, диссертация по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы"

1. Абрамов Н. А. О введении христианства у остяков // Журнал министерства народного просвещения. 1851. Ч. 72, № 10-12.

2. Абрамов Н. А. Описание Березовского края // Императорское Русское Географическое Общество. СПб. 1857. Кн. 12. С. 327-448.

3. Аверин А.Н. Проблемы малочисленных народов Севера // Социологические исследования. 1990. №5. С. 105-107.

4. Агранат Г.А. Возможность и реальность освоения Севера: глобальные уроки / Итоги науки и техники. Теория и общие вопросы географии. Т. 10. М.: ВИНИТИ, 1992.

5. Аксянова Г. Ф., Шпак А. А. Русско-селькупские и русско-чулымские антропологические соотношения в томско-нарымском Приобье. -Москва, Институт этнологии и антропологии РАН. 2004.

6. Акулич М. М. Социология согласия. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2002.-237 с.

7. Алексеев Н. А. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. Новосибирск: Наука. 1980.

8. Алексеев Н. А. Шаманизм тюркоязычных народов Сибири. Новосибирск: Наука. 1984.

9. Алъгин А.П. Риск и его роль в общественной жизни. М.: Мысль, 1989.

10. Амайон Р.И. Сибирское шаманство: Размышления о медиуме. Наука в Сибири. № 32-33. 1995.

11. Американская социологическая мысль: Тексты / Под ред. В. И. Добренькова. М.: Изд-во МГУ, 1994. - 496 с.

12. Андреева Г. Социальная психология. М., 2004.

13. Анисимов А.Ф. Шаманские духи по воззрениям эвенков и тотемические истоки идеологии шаманизма. СМАЭ. 1951.

14. Анисимов А.Ф. Этапы развития первобытной религии. М.-Л.: Наука. 1967.

15. Анисимов А.Ф. Общее и особенное в развитии общества и религии народов Сибири. Л., 1969.

16. Анучин В.И. Шаманство у енисейских остяков. Петербург. 1914.

17. Арутюнов С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М.: Наука. 1989.

18. Арутюнов С.А., Маркарян Э.С. Культура жизнеобеспечения и этнос. Ереван, 1983.

19. Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов A.A. Этносоциология. М.: Аспект пресс. 1999.

20. Арутюнян Ю.В. Социальная структура сельского населения СССР. М., 1971.

21. Арутюнян Ю.В. Конкретно-социологическое изучение национальных отношений // Вопросы философии. 1969. № 12.

22. Асимметричная федерация: взгляд из центра, республик и областей. М., 1998.

23. Асп Э.К. Введение в социологию. Перевод с финского языка. Издательство «АЛЕТЕЙЯ» (СПб.), 1998 г.

24. Ахиезер A.C. Методология социокультурного исследования переходных процессов (на материале России): Автореф. дис. . д-ра филос. наук : 24.00.01 / Рос. ин-т культурологии. М., 1997. - 37 с.

25. Бакштановский В.И., Согомонов А.Ю., Чурилов В.А. Общественное мнение о судьбах народов Севера: Поиск справедливого политического решения. Тюмень; Ханты-Мансийск, 1989.

26. Бакштановский В., Согомонов Ю. Этос среднего класса. Тюмень: ТГНУ, 2000.

27. Басилов В. Н. Шаманство // Религиозные верования. Свод этнографических понятий и терминов. М., 1993.

28. Белобородова H.H. Этнокультурный фактор в управлении природопользованием сельских территорий // Общественные науки и современность. 1999. № 6. С. 88-95.

29. Беляева Л. А. Социальная стратификация и средний класс в России. М., 2001.

30. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности -М., 1995.

31. Блауберг И.В. Целостность и системность // Системные исследования. М.: Наука, 1977. С. 5-28.

32. Богораз В.Г. К психологии шаманства у народов СевероВосточной Азии //Этнографическое обозрение. 1910. Т. 84-85. Кн. 1-2.

33. Богораз В.Г. О первобытных племенах. (Наброски к проекту организации управления туземными племенами) // Жизнь национальностей. -1922. № 1.

34. Богораз-Тан В.Г. Подготовительные меры к организации малых народностей //Северная Азия. 1925. № 3. С. 8-16.

35. Бойко В.И. Социально-экономическое развитие народностей Севера. Программа координации исследований. Новосибирск: «Наука», 1988. 320 с.

36. Борисов М.Н. Толерантность в духовности этносов Севера // Терпимость: цели и традиции. Якутск: ЯНЦ СО РАН, 1995.

37. Бранский В.П. Социальная синергетика как постмодернистская философия истории // Общественные науки и современность. 1999. №6.

38. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М.: Наука, 1973.

39. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии: очерки теории и истории. М.: Наука, 1981. 390 с.

40. Бромлей Ю.В. Этносоциальные процессы: теория, история, современность. М.: Наука. 1987. 333 с.

41. Бромлей Ю.В., Шкаратан О.И. О соотношении предметных областей этнографии, истории и социологии // Советская этнография. 1979. №4.

42. Бударин M. Е. Прошлое и настоящее народов северо-западной Сибири. Омск, 1952.

43. Бударин M. Е. Сын племени ненянгов. Свердловск, 1964.

44. Бударин M. Е. Путь малых народов Крайнего Севера к коммунизму. Омск: Западно-Сибирское книжное изд-во. 1968.

45. Васильев В. И. Возникновение элементов частнособственнического уклада у самодийских народов Обско-Енисейского Севера// Становление классов и государства. М.: Наука. 1976. С. 314-341.

46. Васильев В.И. Проблемы этногенеза и этнической истории народов Севера: (На самодийских материалах) // Советская этнография. 1977. № 4.С. 3-7.

47. Васильев В. И. Проблемы формирования северосамодийских народностей. М.: Наука. 1979.

48. Вдовин И.С. Исследования шаманизма народов Сибири и Севера // IX международный конггресс антропологических и этнографических наук в Чикаго. М. 1973.

49. Великий П. П. Духовная жизнь села. М.: Мысль, 1982. - 207 с.

50. Великий П. П. Методологические вопросы планирования духовной культуры села. Красноярск: Изд-во КПИ, 1974. - 105с.

51. Веселкина В. В. Взаимодействие традиционного и нового в сфере труда у народностей Обского Севера // Социальные проблемы труда у народностей Севера. Новосибирск. 1986.

52. Веселова Н. Г. Социальное управление и элементы его культуры. М.: Дашков и К. 2002. - 338 с.

53. Ганополъский М.Г. Очередное обустройство // Скромная этика контракта. Тюмень, 1992. С. 24-26.

54. Ганополъский М.Г. От организации к общности // Тюмень в процессе формирования новой региональной политики. М. - Тюмень, 1994. С. 12-15.

55. Ганополъский М. Г. Региональная общность: предпосылки формирования и перспективы развития / Региональный этос: истоки, становление, развитие / Отв. ред. В.И. Бакштановский. Тюменский гос. нефт. ун-т, НИИ прикладной этики. 1998.

56. Ганополъский М.Г. Региональный этос: истоки, становление, развитие. Тюмень: ТюмГНГУ, 1998. 160 с.

57. Гвишиани Д. М. Организация и управление. М.: Наука, 1972. -536 с.

58. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В 2-х т. М., 1974.

59. Гемуев И.Н. К истории семьи и семейной обрядности селькупов // Этнография Северной Азии. Новосибирск: Наука, 1980. С. 86-138.

60. Гемуев И. Н. 1990. Мировоззрение манси: Дом и Космос. Новосибирск: Наука. 232 с.

61. Гемуев И. И., Сагалаев А. М. Религия народа манси. Культовые места. Новосибирск: Наука. 1996.

62. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и прочих достопримечательностей в 4-х частях. СПб. 1774.

63. Герасименко Т. В. Принципы выборов в органы государственной власти и местного самоуправления в Российской Федерации: Автореферат дисс. канд. юрид. наук. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2003. 20 с.

64. Герасименко Т. В. Принципы выборов в органы государственной власти и местного самоуправления в Российской Федерации: дисс. канд. юрид. наук. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2003. 242 с.

65. Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. -М.: Мысль, 2001. -478 с.

66. Говорит элита республик Российской Федерации. 110 интервью Леокадии Дробижевой. М., 1996.

67. Голенкова З.Т. Социальное неравенство и социальная стратификация в российском обществе // Социология и общество: Тезисы докладов. М. 2000. С. 18-19.

68. Головиев А. В. Этнографическая реконструкция хозяйственного облика приморской культуры на Севере Западной Сибири // Источники и методы исследования социальных и культурных процессов. Омск: ОмГУ. 1988. С. 92-103.

69. Головнев А. В. Проблемы изучения экологической культуры народов Северо-Западной Сибири // Современная духовная культура народов Сибири и Севера. Омск: ОмГУ. 1989. С. 114-122.

70. Головнев А. В. Мироздание и шаман казымских хантов // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. Томск: ТГУ. 1990.

71. Головнев А. В. Модель в культурологии II Модель в культурологии Сибири и Севера. Екатеринбург: ИИА. 1992. С. 142-169.

72. Головнев А. В. Историческая типология хозяйства народов Северо-Западной Сибири. Новосибирск: НГУ. 1993.

73. Головнев А. В. Экологический календарь селькупов // Северные Просторы. 1993. №1-12.

74. Головнев А. В. Говорящие культуры: традиции самодийцев ,и угров. Екатеринбург: УрО РАН, 1995.

75. Голъц Г. А. Транспорт и расселение. -М.: Наука, 1981.-248 с.

76. Горяченко Е.Е. Территориальная общность в изменяющемся обществе // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы. Новосибирск: Наука, 1999. Гл. 23.

77. Грунт З.А. Урбанизация и территориальная общность // США глазами американских социологов. М.: Наука, 1982.

78. ГумилевЛ. Н. Древние тюрки. М.: Наука. 1967.

79. Гумилев H.H. Этносфера: История людей и история природы. -М.: Экопрос, 1993.-544 с.

80. Гуревич П.С. Бессознательное как фактор культурной динамики // Личность. Культура. Общество. М., 2000. Т. II. Вып 1 (2). С. 41-42.

81. Демографические проблемы малочисленных народов Севера // Население России: Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН. М., 1994.-С. 144-162.

82. Дергачева-Скоп Е.И., Алексеев В.Н. Концепт "культурное гнездо" и региональные аспекты изучения духовной культуры Сибири // Культурное наследие Азиатской России: Материалы 1-го Сибирско-Уральского исторического конгресса. Тобольск, 1997. С. 3-8.

83. Дилигенский Г.К. Социально-политическая психология. М., 1994.

84. Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология.1. М., 1994.

85. Долгопольский С.Б. Культура как понятие и как концепт // Постижение культуры: концепции, дискуссии, диалоги: Ежегодник. Вып. 11 / М-во культуры РФ. Рос. ин-т культурологии; Редкол.: O.K. Румянцев (отв. ред.) и др. М., 2001. - С. 56-58.

86. Долотов A.C. Шаманская вера. М., 1930.

87. Древняя Русь. Город. Замок. Село. М.: Наука, 1985.

88. Дробижева JJ.M. Духовная общность советских народов. Историко-социологический очерк межэтнических отношений. М., 1981.

89. Дробижева JI.M. Влияние этноконтактной среды на межнациональные отношения // Социальная психология и общественная практика. М., 1985.

90. Дробижева U.M. Основные направления изучения национальных отношений. М.: Наука, 1979.

91. Дробижева JI.M. Психологические аспекты национальных отношений // Социальное и национальное М., 1973.

92. Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. М., 1996.

93. Дробницкий М. Эмоция как ценность. М., 1981.

94. Добрынин В.В. Трансляция культуры в условиях модернизации общества Автореф. дис. . д-ра филос. наук: 24.00.01 / Рос. ин-т культурологии. М., 1997.

95. Дридзе Т.М., Орлова Э.А. Основы социокультурного проектирования. М-во культуры РФ. Рос. Акад. наук. Рос. ин-т культурологии. М., 1995. - 148 с.

96. Дугин А. От сакральной географии к геополитике // "Элементы" 1994. №№ 1,3-5.

97. Дульзон А.П. Этнический состав древнего населения Западной Сибири по данным топонимии. М., 1960.

98. Духовная культура народов Сибири: (Сборник). Томск: Изд- во Том. ун-та, 1980. - 182 с.

99. Дыренкова Н.П. Материалы по шаманизму у телеутов. СМАЭ. Т. 10, 1949.

100. Жаков К. Ф. Этнологический очерк зырян // Живая Старина. Вып. 1.СП6. 1901.

101. Заславская Т.Н. Стратификация современного российского общества // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1996. № 1.

102. Иванов В.Н. Социология межнациональных отношений. М., 1996.

103. Ильин В.И. Социальное неравенство. М., 2000.

104. Ильин В.И. Социальная стратификация. Сыктывкар. 2001.

105. Исакова Н.В. Культура народностей Севера: Философско-социологический анализ. Новосибирск, 1988.

106. История и культура хантов / Под ред. Н.В. Лукиной. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1995. - 162 с.

107. История зарубежной социологии XIX нач. XX в. М., 1979.

108. История зарубежной социологии первой пол. XX в. М., 1979.

109. История зарубежной этнологии. /Под ред. Ю.В. Бромм. М., 1976.

110. История социологии в Западной Европе и США. Учебник для вузов. Ответ. Ред. академик РАН Г. В. Осипов. - М.: НОРМА- ИНФРА М, 2001.- 576 с.

111. Иванов C.B. Элементы защитного доспеха в шаманской одежде народов Западной и Южной Сибири. Новосибирск, 1978.

112. Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1964- 1966.

113. Карьялайнен КФ. Религия югорских народов. Т. 1 /Перевод с немецкого и публикация д-ра ист. наук Н.В. Лукиной. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994. - 152 с.

114. Кастрен М. А. Этнографические замечания и наблюдения Кастрена о лопарях, карелах, самоедах и остяках, извлеченные из его путевых воспоминаний 1838-1844 гг. //Этнографический сборник РГО. Вып.4. СПб. 1858.

115. Кастрен A.A. Путешествие по Лапландии, Северной России и Сибири (1838-1844, 1845-1849). Собрание старых и новых путешествий. М., 1860.

116. Касум-Ех. Материалы для обоснования проекта этнической статусной территории. Шадринск: Исеть, 1993. - 112 с.

117. Кастрен A.A. Опыт перевода остяцкой грамматики с кратким словарем, составленной Др. М. Александром Кастреном. Тобольск: Тип. Епарх. Братства, 1902. - 125 с.

118. Катастрофическое сознание в современном мире в конце XX века (по материалам международных исследований) / Под редакцией: В.Э. Шляпентоха, В.Н. Шубкина, В.А. Ядова. М.: 2003.

119. Клаус А. Наши колонии: Опыты и материалы по истории и статистике иностранной колонизации в России. СПб., 1869.

120. Клоков К.Б. Традиционное природопользование народов Севера: концепция сохранения и развития. СПб., 1997. 91 с.

121. Козлов В.И. Основные проблемы этнической экологии // Советская этнография. 1983.№1.

122. Кон КС. Социология личности. М., 1967.

123. Концепция развития профессионального образования в Ханты-Мансийском автономном округе / Под ред. акад. H.H. Карнаухова, Г.С. Корепанова. Тюмень: Вектор Бук, 1997. - 24 с.

124. Ковалев Е.М. Гуманитарная география России. М., 1995.

125. Кожевникова Н.И., Рыбаковский JI.JI., Сигарева Е.П. Русские: этническая гомогенность? (опыт социологического исследования). М.: Институт социально-политических исследований РАН. 1998.

126. Конструирование этничности. Этнические общности Санкт-Петербурга. СПб., 1998.

127. Конфликтная этничность и этнические конфликты. М., 1995.

128. Крупник И. И. Арктическая этноэкология. М.: Наука. 1989. 272 с.

129. Крывелев И. А. История религий. T.l. М., 1975.

130. Ксенофонтов Г. В. Шаманизм и христианство. Иркутск. 1929.

131. Ксенофонтов Г. В. Эллэйада. Материалы по мифологии и легендарной истории якутов. М.: Наука, 1977.

132. Ксенофонтов Г.В. Шаманизм: избранные труды: (Публикации 1928-1929 г.г.). Якутск, Север-юг, 1992.

133. Кулаковский А.Е. Научные труды. Якутск, 1979.

134. Кулемзин В.М. Шаманство васюганско-ваховских хантов (конец XIX начало XX в.в.). Из истории шаманства. Томск. Изд-во ТГУ. 1976.

135. Кулемзин В. М. 1984. Человек и природа в верованиях хантов. Томск: ТГУ. 192 с.

136. Кулемзин В.М. Человек и природа в верованиях хантов. Томск: ТГУ, 1984.- 192 с.

137. Кулемзин В.М., Лукина Н.В. Васюганско-ваховские ханты в конце 19 начале 20 вв. (этнографические очерки). - Томск: Изд-во Том. унта, 1977.-223 с.

138. Кулемзин В.М., Лукина Н.В. Знакомьтесь: ханты. Новосибирск: Наука, 1992.- 136 с.

139. Культурные миры: Материалы науч. конф. «Типология и типы культур: разнообразие подходов», (20-22 марта 2001 г., Москва) / Рос. ин-т культурологии; Редкол.: В.А. Гуркин (отв. ред.) и др. М., 2001. - 302 с.

140. Куцее Г. Ф. Человек на Севере. М.: Политиздат, 1989. - 217с.

141. Лар Л. А. Шаманы и боги. Тюмень: Институт проблем освоения Севера СО РАН, 1998.

142. Лашук Л.П. Введение в историческую социологию. М., 1977.

143. Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Наука. 1985.

144. Лезова С. В. Жилище северных селькупов // Экспериментальная археология. Вып. 1. Тобольск: ТГПИ. 1991. С. 101—107.

145. Лезова С. В. К истории Тазовского региона // Проблемы этнической истории самодийских народов. 1993. Ч. 2. Омск: ОмГУ. С. 53-56.

146. Лернер М. Развитие цивилизации в Америке. В 2-х т. М., 1992.

147. Лешкевич Т.Г. Неопределенность в мире и мир неопределенности. Ростов н/Д, 1986.

148. Лешкевич Т.Г. Неопределенность в мире и мир неопределенности (философские размышления о порядке и хаосе) Ростов н/Д.: Изд-во Ростовского у-та. 1994.

149. Липский В.Н. Эстетическая культура как философская категория: Автореф. дис. . д-ра фил ос. наук: 24.00.01 / Рос. ин-т культурологии. М., 1997.-71 с.

150. Литенкова С.П. Формирование опорного каркаса расселения Тюменской области и его роль в становлении региональной общности // Проблемы взаимодействия человека и природной среды. Вып. 3. Тюмень: ИПОС, 2002.

151. Лотман Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах // Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 181. Труды по знаковым системам. II. Тарту, 1965. С.

152. Лукина Н.В. Из истории шаманства. Сборник статей. Томск, 1976.

153. Лурье C.B. Историческая этнология. М., 1997.

154. Лурье C.B. Национализм, этничность, культура. Категории науки и историческая практика // Общественные науки и современность. 1999. № 4. С. 101-111.

155. Любутин К.Н., Пивоваров Д.В. Диалектика субъекта и объекта. -Екатеринбург: Изд-во Урал ун-та, 1993. 416 с.

156. Максимов C.B. Нечистая, неведомая и крестная сила. М.: Книга, 1989.

157. Малочисленные народы Севера, Сибири и Дальнего Востока: Проблемы сохранения и развития языков. СПб.: ИЛИ РАН, 1997.

158. Маркарян Э. С. Вопросы системного исследования общества. М. 1972. 60 с.

159. Кемер. гос. акад. культуры и искусств; Редкол.: Г.Н. Миненко (отв. ред.) и др. Кемерово, 2001 - С. 85-102;

160. Мархинин В. В. Местное самоуправление в межэтнических сообществах (Социологическое исследование в сельских районах Ханты-Мансийского автономного округа). Новосибирск: Издательство СО РАН, 2000. 262 с.

161. Мархинин В. В., Удалова И. В. Этнос в ситуации выбора будущего. Новосибирск, 1993.

162. Мархинин В. В., Удалова И. В. Межэтническое сообщество. Состояние, динамика, взаимодействие культур. Новосибирск, 1996.

163. Мархинин В. В., Удалова И. В. Межэтнические сообщества в регионах Сибири (по материалам социологической экспедиции в национально-смешанные поселения Сургутского района Ханты-Мансийского автономного округа). Новосибирск. 1996.

164. Мархинин В. В., Удалова И. В. Межэтнические браки: состояние, динамика, проблемные ситуации. Новосибирск, 1998.

165. Материальная культура народов России / Сиб. филиал Рос. ин-та культурологии и др; Редкол.: А.Г. Селезнев, Н.А. Томилов (отв. ред.) и др. -Новосибирск: Наука: Сиб. изд. фирма РАН, 1995. 236 с.

166. Медоуз К. Шаманский опыт: Практическое руководство по современному шаманизму / Пер. с англ. К. Савельева. М.: ФАИР-ПРЕСС, 1999.

167. Мельник В. В. Принципы менеджмента в условиях социокультурной бифуркации: дисс. докт. философских наук. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2001. - 308 с.

168. Мельник В. В. Философия бифуркационного менеджмента. — Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2001. 220 с.

169. Межуев В.М. Как возможна философия культуры? // От философии жизни к философии культуры : Сб. ст. / Рос. акад. наук. М-во культуры РФ. Рос. ин-т культурологии;. Отв. ред. В.П. Визгин. СПб.: Алетейя, 2001. -С. 22-40

170. Миддендорф А. Ф. Путешествие на север и восток Сибири. Ч. 2. Отд. 6. СПб. 1878.

171. Миллер Г.Ф. Описание Сибирского царства и всех происшедших в нем дел. СПб. 1750.

172. Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 1-2. М.-Л. 1837-1841.

173. Миненко Н. А. Северо-Западная Сибирь в XVIII — первой половине XIX в. Новосибирск: Наука. 1975.

174. Минделл А. Дао шамана: путь тела сновидения. Пер. с англ. Киев-София, Ltd, M.: Изд-во Трансперсонального Института. 1996.

175. Михайлов Ф. Онтология культуры // Постижение культуры: Концепции, дискуссии, диалоги: Ежегодник / М-во культуры РФ. Рос. Акад. наук. Рос. ин-т культурологии; Ред.: Н.С. Злобин (отв. ред.) и др. М., 1996. С. 11-41.

176. Михайловский В.М. Шаманство (Сравнительно-этнографические очерки) Вып. 1. М.: Т-во скоропечатника, А.А. Левенсон, 1892.

177. Молодин В.И., Лукина Н.В., Кулемзин В.М., Мартынова Е.П., Шмидт Е., Федорова Н.Н. История и культура хантов. Томск: Изд-во Томского университета, 1995.

178. Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации 1990-х годов. Суверенитет и этническое самосознание. М., 1995.

179. Огурцов А.П. Реальность культуры и культурный концепт // Постижение культуры: концепции, дискуссии, диалоги: Ежегодник. Вып. 11 / М-во культуры РФ. Рос. ин-т культурологии; Редкол.: O.K. Румянцев (отв. ред.) и др. М., 2001.- С. 204-216.

180. Онтология диалога / Рос. ин-т культурологии. (С.-Петербург, отд-ние); Филос.-культурол. исслед. центр «Эйдос» (С.-Петербург, союз ученых); Глав. ред. JI. Морева. (Междунар. чтения по теории, истории и философии культуры; Вып. 12). СПб., 2002.

181. Опыт многонациональной России. М., 1998.

182. От философии жизни к философии культуры : Сб. ст. / Рос. акад. наук. М-во культуры РФ. Рос. ин-т культурологии;. Отв. ред. В.П. Визгин. -СПб.: Алетейя, 2001.-395 с

183. Пелих Г. И. Кольцевая связь у селькупов Нарымского края // ТИЭ, 1962. Т. 78. (СЭС, 4).

184. Пелнх Г. И. Происхождение селькупов. Томск: ТГУ. 1972.

185. Пелнх Г. И. Материалы по селькупскому шаманству // Этнография Северной Азии. Новосибирск: Наука. 1980. С. 5-70.

186. Пелих Г. И. Селькупы XVII века: очерки социально-экономической истории. Новосибирск: Наука. 1981.

187. Перелъман Ф. Справедливость и разум. М., 1963.

188. Перепелкин Л.С., Соколовский C.B. Этносоциология. Новосибирск, 1995.

189. Подорога В.А. Простирание, или География русской души // Пространства России. М., 1994. С. 131-135.

190. Постижение культуры: Концепции, дискуссии, диалоги: Ежегодник / М-во культуры РФ. Рос. Акад. наук. Рос. ин-т культурологии; Редкол.: Н.С. Злобин (отв. ред.) и др. М., 1996. - 352 с.

191. Постижение культуры: концепции, дискуссии, диалоги: Ежегодник. Вып. 7 / М-во культуры РФ. Рос. акад. наук. Рос. ин-т культурологии; Отв. ред. Н.С. Злобин. М., 1998. — 368 с.

192. Постижение культуры: концепции, дискуссии, диалоги : Ежегодник. Вып. 11 / М-во культуры РФ. Рос. ин-т культурологии; Редкол.: O.K. Румянцев (отв. ред.) и др. М., 2001. - 360 с.

193. Постижение культуры: концепции, дискуссии, диалоги : Ежегодник. Вып. 12 / М-во культуры РФ. Рос. ин-т культурологии; Редкол.: отв. ред. O.K. Румянцев и др. М., 2002.

194. Потапов Л.П. Некоторые аспекты изучения сибирского шаманства. М., 1973.

195. Потапов Л.П. Религиозные представления народов Сибири в XIX-нач. XX в. Л., 1971.

196. Пригожим И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. №6.

197. Проблемы территориальной организации общества. Пермь,1993.

198. Прокофьев Г. Н. Остяко-самоеды Туруханского края // Этнография. №2. 1928. С. 96-103.

199. Прокофьева Е. Д. Представления селькупских шаманов о мире (по рисункам и акварелям селькупов) // Сборник Музея Антропологии и Этнографии. 1961. Т. 20.

200. Прокофьева Е.Д. Шаманские бубны. — Историко-этнографический атлас Сибири. М. Л. 1961.

201. Прокофьева Е. Д. Селькупский язык // Языки народов СССР. М. Т.З. 1966.

202. Прокофьева ЕД. Шаманские костюмы народов Сибири. Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX нач. XX в. - Л. 1971.

203. Прокофьева Е. Д. Старые представления селькупов о мире. Л. 1976.

204. Прокофьева Е. Д. Некоторые религиозные культы тазовских селькупов // Памятники культуры народов Сибири и Севера (Сборник Музея Антропологии и Этнографии. 33). 1977. Л.: Наука. С. 66—79.

205. Прокофьева Е. Д. Материалы по шаманству селькупов // Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири. 1981. Л.: Наука. С. 42-68.

206. Психотворец. Обуватель. Филозоф / М-во культуры РФ. Рос. ин-т культурологии; Редкол.: Д.П. Кудря (отв. ред.) и др. М., 2002. - 384 с.

207. Пушкарёва Н.Л. Этнография восточных славян в зарубежных исследованиях (1945-1990). СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 1997.

208. Радаев В.В. Социальная стратификация, или как подходить к проблемам социального расслоения // Российский экономический журнал.1994. № 11.

209. Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация М.: Наука, 1995.- 237 с.

210. Ревуненкова E.B. О личности шамана. // Советская Этнография, 1974, №3.

211. Ревуненкова Е.В. Проблемы шаманизма в трудах М. Элиаде // В сб.: Актуальные проблемы этнографии и современная зарубежная наука. JI. 1979.

212. Ротеева В.В. Экономические интересы и национализм. М., 2000.

213. Русские. Этносоциологические очерки / Отв. ред. и авт. программы Ю.В. Арутюнян. М., 1992.

214. Русский Север. К проблеме локальных групп. СПб., 1995.

215. Рябинская Н.С. Текст и социальная структура. — М., 2004.

216. Савоскул С.С. Этнические аспекты постсоветской гражданской идентичности // Общественные науки и современность. 1999. № 5. С. 91-104.

217. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности. / Отв. ред. В.А. Ядов. Л., 1979.

218. Сагсигаев A.M. Урало-алтайская мифология. Символ и архетип. Новосибирск: Наука, 1991.

219. Сергеева A.B. Русские стереотипы, традиции и ментальность М. 2004.

220. Серио П. Этнос и демос: дискурсивное построение коллективной идентичности // Этничность. Национальные отношения. Социальная практика: Сб. ст. СПб.: "Петрополис", 1995. С. 51-60.

221. Сидорина Т.Ю. Философия кризиса: М.: Флинта: Наука, 2003. -456 с.

222. Силин А.Н. Тюменский Север не колония // ЭКО. 1989. № 7. С. 69-76.

223. Символы, образы, стереотипы: исторический и экзистенциальный опыт / М-во культуры РФ. Рос. ин-т культурологии. С.-Петербург, отд-ние; С.-Петербург, союз ученых. Филос.-культурол. исслед. центр «Эйдос»; Глав, ред. Я. Морева. СПб., 2000. - 286 с.

224. Скворцов Н.Г. Проблема этничности в социальной антропологии. СПб., 1997.

225. СмелзерН. Социология. М.: Феникс, 1995.

226. Скрипкина Т.П. Психология доверия. Ростов-н/Д, 1997.

227. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М., 1997.

228. Соболев B.JI. Вера и ее социокультурное пространство: Автореф. дис. . д-ра филос. наук : 24.00.01 / Рос. ин-т культурологии. М., 1997. - 43 с.

229. Соколова 3. П. Социальная организация обских угров и селькупов // Общественный строй у народов Северной Сибири. М.: Наука. 1970. С. 103-153.

230. Соколова 3. П. К вопросу о формировании этнографических и территориальных групп обских угров // Этногенез и этническая история народов Севера. М. 1975.

231. Соколова 3. П. Обские угры (ханты и манси) // Этническая история народов Севера. М.: Наука. 1982. С. 8-47.

232. Соколова 3. П. Социальная организация хантов и манси в XVIII-XIX вв. М. 1983.

233. Соколова 3. П. Эндогамный ареал и этническая группа (на материалах хантов и манси). М. 1990.

234. Социальная и культурная дистанции. Опыт многонациональной России / Авт. проекта и отв. ред. JI.M. Дробижева. М., 1998.

235. Социальная психология: Хрестоматия: Учебное пособие для студентов вузов / Сост. Е. П. Белинская, О. А. Тихомандрицкая. М: Аспект Пресс, 2003. - 475 с.

236. Социальная философия. Учебник. Под редакцией И.А. Гобозова. - М.: Издатель Савин С.А., 2003. - 528 с.

237. Социально-культурный облик советских наций / Отв. ред. Ю.В. Арутюнян, Ю.В. Бромлей. М., 1986.

238. Социальное неравенство этнических групп: представления и реальность / Авт. проекта и отв. ред. JI.M. Дробижева. М.: Academia, 2002.

239. Социо-логос: Пер. с англ., нем., франц. / Сост., общ. ред. и преднсл. В. В. Винокурова, А. Ф. Филиппова. М.: Прогресс, 1991. - 480 с.

240. Старцев Г. Остяки: социально-географический очерк. М.: Прибой. 1928.

241. Стивене Дж., Стивене Л. Секреты шаманизма. Пер. с англ. -Киев: София, Ltd. 1996.

242. Судьбы народов Обь-Иртышского Севера (Из истории национального государственного строительства. 1822-1941 гг.) /Ред. Д. И. Копылов. Тюмень. 1994.

243. Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М.: Политиздат. 1989. 573 с.

244. Таксами Ч.М. Актуальные проблемы саморазвития народов Севера России // Этничность. Национальные отношения. Социальная практика: Сб. ст. СПб.: Петрополис, 1995. С. 248-258.

245. Тексты по истории социологии XIX-XX вв. Хрестоматия / Сост. и отв. ред. д.ф.н. В.И. Добреньков, к.ф.н. Л.П. Беленкова. М.: Наука, 1994 -383 с.

246. Теоретическая социология: Антология: В 2 ч. / Пер. с англ., фр., нем., ит. Сост. и общ. ред. С. П. Баньковской. М.: Книжный дом «Университет», 2002. - Ч. 1. - 424 с.

247. Теоретическая социология: Антология: В 2 ч. / Пер. с англ., фр., нем., ит. Сост. и общ. ред. С. П. Баньковской. — М.: Книжный дом «Университет», 2002. Ч. 2. - 424 с.

248. Теория общества. Сборник / Пер. с нем., англ. / Вступ. статья, сост. и общая ред. А. Ф. Филиппова. М.: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 1999.416 с.

249. Тихонова Н.Е. Факторы социальной стратификации в условиях перехода к рыночной экономике. М., 1999.

250. Тихонова Н.Е. Самоидентификация россиян и ее динамика // Общественные науки и современность. 1999. № 4. С. 5-18.

251. Тишков В.А. Забыть о нации (постнационалистическое понимание национализма) // Вопросы философии. 1998. № 9. С. 3-26.

252. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в Российской Федерации. М., 1997.

253. Томилов Н. А. Об астральных представлениях нарымских селькупов // Проблемы этнической истории самодийских народов. 1993. Ч. 2. Омск. С. 7-13.

254. Токарев С. А. Очерк истории якутского народа. М. 1940.

255. Токарев С. А. Пережитки родового культа у алтайцев // Тр. Ин-та этногр. АН СССР. Нов. сер., 1947. Т. 1. С. 139-158.

256. Токарев С.А. Ранние формы религии и их развитие. М. 1964.

257. Токарев С. А. Религии в истории народов мира. М. 1964.

258. Токарев С. А. История русской этнографии (дооктябрьский период). М. 1966.

259. Токарев С.А. История зарубежной этнографии. М. 1978.

260. Токарев С.А. Ранние формы религии. М. 1990.

261. Топоров В. Н. Древо Мировое // Мифы народов мира. М.: Советская Энциклопедия. 1980. Т. 1. С. 398-406.

262. Тощенко Ж. Т. Социальная инфраструктура: сущность и пути развития. М.: Мысль, 1980. - 206 с.

263. Тощенко Ж. Т. Три особенных лика власти. М.: Изд-во Российского государственного гуманитарного университета, 2002. — 124 с.

264. Уолш Р. Дух шаманизма: Пер. с англ. М.: Изд-во Трансперсонального Института. 1996.

265. Ураев P.A. Материалы к шаманизму томских селькупов: (По данным экспедиции 1956 г.) // Труды Томского государственного объединенного историко-архитектурного музея. Томск: 1994. Т. 7. С. 7385.

266. Фальк И.П. Записки путешествия академика И.П. Фалька. Полное собрание ученых путешествий по России, издаваемое Императорской Академией Наук. СПб. 1824.

267. Фиркандт А. Механизм культурных изменений // Личность. Культура. Общество. T. II. Вып 1. 2000. С. 200-201.

268. Фишер И.С. Сибирская история с самого начала открытия Сибири до завоевания сей земли российским оружием. СПб. 1774.

269. Флиер А.Я. Структура и динамика культурологическихпроцессов: Автореф. дис.д-ра филос. наук / М-во культуры РФ. Рос. Акад.наук. Рос. ин-т культурологии. М., 1995. - 33 с.

270. Функ Д. А. Телеутское шаманство: традиционные этнографические интерпретации и новые исследовательские возможности / Отв. ред Л.П. Потапов. (Этнологические исследования по шаманству и иным ранних верованиям и практикам, т. 2). М., 1997.

271. Хайруллина Н.Г Социодиагностика этнокультурной ситуации в северном регионе. Тюмень: Изд-во ТюмГНГУ, 2000. - 466 с.

272. Харамзин Т.Г., Хайруллина Н.Г. Традиционный уклад и образ жизни обских угров (по материалам социологических исследований). М.: ИКАР, 2002. - 296 с.

273. Харамзин Т.Г., Хайруллина Н.Г. Социально-экономическое развитие обских угров на этапе перехода к рыночным отношениям (По материалам социологических исследований). Ханты-Мансийск: Полиграфист, 1998.-194 с.

274. Хахулина Л.А. Субъективный средний класс: доходы, материальное положение, ценностные ориентации // Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1999. № 2.

275. Хомич Л. В. Проблемы этногенеза и этнической истории ненцев. Л.: Наука. 1976. 189 с.

276. Хомич Л. В. Шаманы у ненцев // Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири. Л.: Наука. 1981. С. 5-41.

277. Хомич Л. В. Обычаи и обряды, связанные с детьми, у ненцев // Традиционное воспитание детей у народов Сибири. Л.: Наука. 1988.

278. Хорее Б.С. Территориальная организация общества. М., 1981.

279. Хрестоматия по философии: Учебное пособие для высших учебных заведений. Сост. А.Р. Абдуллин. Уфа, 2003. - 439 с.

280. Хрестоматия по конфликтологии / Под ред. Здравомыслова А. Г. -М. 2004.

281. Ценности и символы этнического самосознания. М., 1994.

282. Ценности и символы национального самосознания в условиях изменяющегося общества. М., 1994.

283. Чернецов В. Н. Жертвоприношения у вогулов // Этнограф-исследователь. 1927. № 1. С. 21-25.

284. Чернецов В. Н. Древняя приморская культура на полуострове Ямал//Советская Этнография. 1935.№4-5. С. 109-133.

285. Чернецов В. Н. Вогульские сказки. JI. 1935.

286. Чернецов В. Н. Фратриальное устройство обско-югорского общества//Советская Этнография. 1939. № 2. С. 20-42.

287. Чернецов В. Н. К истории родового строя у обских угров // Советская Этнография. № 6-7. 1947.

288. Чернецов В. Н. К вопросу об этническом субстрате в циркумполярной культуре // VII Международный Конгресс антропологических и этнографических наук. М., 1964.

289. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М.: Русский язык, 1993.

290. Шаманизм / Авт.-сост. А. Е. Польской. — Мн.: Харвест, 1998.

291. Шафранов-Куцев Г. Ф. Я сам торил свою тропу. — Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2000.-258 с.

292. Шафранов-Куцев Г. Ф. Социология. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2001.-284 с.

293. Шафранов-Куцев Г. Ф., Турченко В. Н. Россия: от экстремальности к устойчивости. Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2000. - 204 с.

294. Шашков С.С. Шаманство в Сибири. Записки русского географического общества. Книга СПб, 1864.

295. Шимкевич П.П. Материалы для изучения шаманства у гольдов. Т. 1, Хабаровск, 1896.

296. Широногоров С.М. Опыт изучения шаманства у тунгусов. 4.1. Владивосток, 1919.

297. Шишкин A.A. Статус коренных народов Севера в свете международного права: Автореф. дис. . канд. социол. наук: 24.00.04 / Рос. ин-т культурологии. М., 1997. - 31 с.

298. Шкаратан О.И. Проблемы социальной структуры рабочего класса. М., 1970.

299. Шкаратан О.И., Карачаровский В.В. Русская трудовая и управленческая культура. Опыт исследования в контексте перспектив экономического развития // Мир России. № 2. 2002.

300. Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993.

301. Элиаде М., Кулиано И. Словарь религий, обрядов и верований. М.: Рудомино; СПб.: Университетская книга, 1997.

302. Этносоциологические проблемы города / Под ред. О.И. Шкаратана. М., 1986.

303. Этничность и власть в полиэтничном государстве. М., 1994.

304. Этничность. Национальные отношения. Социальная практика: Сб. ст. СПб.: Петрополис, 1995.

305. Ядов В. А. Стратегия социологического исследования. М., 2003.

306. Ядов В.А. О диспозиционной регуляции социального поведения личности // Методологические проблемы социальной психологии. М., 1976.

307. Bell D. Ethnicity and Social Changes // Ethnicity. Theory and Experience / Ed. with introd. by N. Glazer, D.P. Moynihan. Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1975. P. 171.

308. Bohanan P. We, The Alien: An Introduction to Cultural Anthropology. Prospect Heights, III.: Waveland. 1992.

309. Bonacich E.A. Theory of Ethnic Antagonism: The Split Labor Market // Social Stratification, Class, Race and Gender in Sociological Perspective / Ed. by D.B. Grusky. Boulder; San-Francisco; Oxford: Westview Press, 1994. P. 474-486.

310. Glazer N., Moynihan D.P. Introduction // Ethnicity. Theory and Experience / Ed. with introd. by N. Glazer, D.P. Moynihan. Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1975.

311. Handelman D. The Organization of Ethnicity // Ethnic Groups. 1977. Vol. 1.

312. Harner M. The way of the shaman. New York: Bantam. 1982.

313. Kroeber A. L. and C. Kluckhohn. Culture: A Critical Review of Concepts and Definitions. New York: Random House. 1963.

314. Steward J. Theory of Culture Change: The Methodology of Multilinear Evolution. Urbana: University of Illinois Press. 1963.

315. Thompson R.H. Theories of Ethnicity. A Critical Appraisal. N.Y.: Greenwood Press, 1989.

316. Vayda A. P. 1986. Holism and Individualism in Ecological Anthropology. In: Reviews in Anthropology. Vol. 13, No 4. Minneapolis. P. 295313.