автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Социально-философский анализ феномена языковых игр

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социально-философский анализ феномена языковых игр"

На правах рукописи

Подольская Оксана Симоновна

СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ ФЕНОМЕНА ЯЗЫКОВЫХ ИГР

Специальность 09.00.11 - социальная философия

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

1 о [.;;.п ¿см

Благовещенск -2012

005017196

Работа выполнена на кафедре философии ФГБОУ ВПО Дальневосточного государственного гуманитарного университета.

Научные руководители: Смирнов Б.В., доктор философских

наук, профессор

Арутюнян М.П., доктор философских наук, доцент

Официальные оппоненты: Туркулец A.B., доктор философских наук, профессор, Хабаровская государственная академия экономики и права, кафедра гуманитарных дисциплин

Никитин Г.В., кандидат философских наук, доцент, Благовещенский государственный педагогический университет, кафедра философии, политологии и культурологии

Ведущая организация: Дальневосточная Академия

Государственной Службы

Защита состоится 21 мая 2012г. в 14 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.006.01 в Амурском государственном университете по адресу: 675027, г. Благовещенск, Игнатьевское шоссе, 21, АмГУ, 7-й корпус, ауд. № 111.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке АмГУ (675027, г. Благовещенск, Игнатьевское шоссе, 21, АмГУ, центральный корпус, 2-й этаж, читальный зал).

Автореферат разослан «....» апреля 2012 г.

А А

Ученый секретарь кандидат философских наук,

диссертационного совета доцент С.Э. Аниховский

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью обновления философского осмысления феномена языковой игры в связи с изменением характера коммуникаций в XXI веке. На первый план методологической рефлексии сегодня выдвигаются сложнейшие проблемы функционирования языка в обществе, различные аспекты употребления языка как универсальной формы коммуникации, изучение способов общения, понимания и рефлексии субъектом социального мира информационной цивилизации. Язык - не пассивный регистратор «содержимого» и «строения» реальности. В своей онтологической сущности «дома Бытия» (М. Хайдеггер) язык в действительности погружается в сложное сплетение различных видов человеческой деятельности, предстает социальным феноменом «языка в действии».

Все это в первую очередь связано с изменениями в самой реальности, с ее усложнением и динамизацией. Действительно, универсалии культуры, в том числе в форме базовых понятий и представлений о социальном реальности в контекстах философской концептуализации, «вписываясь» в мир, становятся устойчивой системой имен (названий). Эти имена, взаимосвязанные в систему, своим бытованием в социальной реальности создают «непроницаемый» смысловой слой. В том плане, что языковая модель реальности в нашем сознании начинает замещать саму реальность. И дальнейшая рефлексия и обывателя и мыслителя непосредственно обращается уже не к самой реальности, а к ее языковой модели. Возникает сложнейшая методологическая проблема «прояснения» языка, высвечивания его функций, его работы.

Собственно такой организованный между собой массив текстов и правил их употребления Л. Витгенштейн и обозначил термином «языковые игры». Живой, «работающий» язык, по мнению мыслителя весьма сложен, он предстает множеством взаимосвязанных «игр».

В условиях современности языковая игра (коммуникация) и порождаемая ею социальность предельно усложняются. Коммуникативный акт предстает двояко. В рамках первого варианта языковой игры, коммуникация и порожденная ею социальность детерминируют человека, задавая ему возможные варианты языкового и социального поведения. В рамках второго варианта правила игры изначально не задаются в качестве жестких нормативов и регулятивов. Они создаются непосредственно в процессе игры и игрой навязываются контрагенту. По существу, второй тип языковой игры предстает своеобразной борьбой, имеющей целью навязать свои правила противоположной стороне, заставить признать эти правила в качестве значимых, истинных и необходимых. В такой модели языковой игры наряду с институционально оформленной властью социума (властью политической, силовой и т. д.) появляется новая и по своему уникальная

форма власти - власть символическая. Она в полной мере выражает присвоенное субъектом в условиях современности право - называть.

Таким образом, важнейшей особенностью языковой игры как социального феномена и социального действия в современных условиях выступает субъективный выбор. Пространство выбора в такой языковой игре логично перерастает в пространство конструирования, где высказывания предстают не просто словами или речевыми актами, а становятся своего рода «кирпичиками», из которых складываются социальные отношения, образы «себя» и «других», различные аспекты и качества личности, воссоздаваемые и проживаемые в каждом коммуникативном акте.

В периоды повышенной социальной динамики изменения дискурса отражают стремительные изменения образа жизни и побуждают к этим изменениям, структурируют саму социальность, где жесткая связь между означаемым и означающим в структуре знака заметно ослабевает. В результате возникает методологическая ситуация возможности приписывания смысла. Иными словами, участник языковой игры побуждает своего партнера принять именно то, а не иное прочтение и понимание знака. К примеру, мы можем встретить сегодня самые разные трактовки термина «национализм»: от отождествления его с фашизмом до объединения его в «семейное сходство» (Л. Витгенштейн) с понятием «патриотизм».

Таким образом, участник языковой игры не только осуществляет выбор из наличного репертуара языковых игр («сценариев»), не только борется за доминирующее положение в рамках данной языковой игры. Сегодня участник языковой игры получает уникальную возможность творить игру. В том случае, если он понимает, что по существующим правилам он неизбежно проигрывает, то может, просто, создать правила свои, новые. В этом состоит главная особенность современных языковых игр и их главное отличие от различных вариантов классических описаний. Современная игра возникает и разворачивается по переменным правилам. Соответственно, ее центральным элементом становятся не правила как таковые, а сами характеристики личности и новый тип правил - так называемые «метаправила», «правила создания игр». За счет игры возникает моделирование социальной реальности, ее творение или, по крайней мере, изменение существующих социальных форм.

Тем самым языковая игра становится ключевым элементом социальной реальности, а точнее - средством ее концептуализации и структурирования. Анализ языковых игр и механизмов их действия позволяет, по мнению автора диссертации, не только рефлексивно обнаружить объективно обновляющиеся формы социальной активности человека, но и осознать «болевые точки» существующей концептуальной модели социальной реальности, обосновать необходимость и возможность социально-философской рефлексии в этих сферах.

Степень разработанности проблемы

Проблема анализа языка как ключевого элемента социальной реальности входит в современную социальную философию через две традиции. Первая связана с феноменологией М. Хайдеггера (М. Хайдеггер, А. Щюц, Ж.-П. Сартр и др.)1. Здесь язык («дом Бытия») рассматривается в качестве квинтэссенции социального, содержащий в себе «проект» ее развития.

Не менее значимой для диссертационного исследования выступает и традиция, идущая в своих истоках от лингвистического позитивизма.^ В его рамках реальность выступает как система «атомарных высказываний», а языковая игра в качестве явления, конструирующего социальную реальность (Б.Рассел, Д.Остин и др.)2. Развитием этой традиции и стала теория «языковых игр» Л.Витгенштейна,3 автора этого понятия. В «Философских исследованиях» Л.Витгенштейн обозначает идею языковой игры, определяет ее смысловые и социально-культурные характеристики. Теория «языковых игр» Л.Витгенштейна как особое социальное действие в коммуникативном аспекте получила самый широкий резонанс в различных отраслях гуманитарного знания. В том или ином виде она была^ воспринята в рамках герменевтических теорий (Г.Гадамер, П.Рикер и др.) , в рамках социологических концепций (Э.Гидденс, Э.Шилз, П.Бурдье, Ч.Тилли и многие другие)5. Большую роль в разработке социального преломления языковых теорий сыграли представители отечественной философской школы (М.М. Бахтин, Г.Г. Шпет, А.А.Потебня, Ю.М. Лотман и другие) . Изначальный «литературоцентризм» русской философии естественным образом привел внимание исследователей к языковым проблемам.

Однако особенно значимыми для анализа феномена языковых игр, максимально проявившего свой потенциал в условиях современности, оказалась традиция постмодернизма в версиях постструктурализма, особенно в той его части, которая исходит из круга идей феноменологического интеракционизма и концепции конструирования социальной реально-

' хайдеггер М. Бытие и время. - М.: Ad Marginen, 1997. - 452 е.; Шюц, А. Избранное: Мир. светящийся смыслом. - М.:РОССПЭН, 2004. -1056 е.; Сартр Ж,- П. Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии / Ж.-П. Сартр / Пер. с. фр.. предисл., примеч. В. И. Колядко. М.: Республика, 2004. - 639 с. ! Рассел, Б. Человеческое познание: Его сфера и границы. Пер. с англ. Н.Воробьева, изд. 2. [Текст]. / Б. Рассел. - М.: Книжный мир, Республика, 2010. ■>„„„,..,,

> Витгенштейн, Л. Логико-философский трактат. Избранные работы [Текст]: пер. с "ем. и англ. В. Руднева.

/ Л Витгенштейн. - М.: Издательский дом «Территория будущего», «Голубая книга», 20U.V

4 Гадамер, Х.Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики: Пер. с нем. / общ. ред. ивстст^ь.и БесТонова [Текст]: / Х.Г. Гадамер. - М, Прогресс, 1988. - 704 с; Рикер, П. Живая метафора // Теория ме-

'^Гн^Гс^ц'иол^Г^М^Э^ориал УРСС, 2005. - 632 с, Шилз, Э. Общество и общества: макросо-циологический подход / Э. Шилз // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы - М.. _ Прогресс, 1972. С. 341-359.; Тилли Ч. Встреча истории и социологии. // Социология. РЖ. Серия 11, -U01.

^Бахтин! М.М6 Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Pf™ca Ге^/М-М. Бахтин. - М.: 1990; Шпет, Г.Г. Мысль и слово: Избранные труды. - М.: РОССПЭН, 2005. 688 е., Лотман, Ю.М. Семиосфера. - СПб: «Искусство - СПб», 2000.-704 с.

сти (П.Бергер, Т.Лукман и др.)7- С точки зрения ведущих представителей данного направления (Ж.Бодрийяр, Ж.Деррида, Ж.Делез, М.Фуко и другие)8, языковые структуры и способ именования, концептуализация социальной реальности предстают как форма власти. А сам язык - важнейший, если не единственный, репрезентант социальной реальности. Тем самым источником языковых игр для постмодернистов оказывается не безличная реальность, которую субъект вынужден осваивать по закону нормы, эталона, образца, а личностная активность субъекта, связанная с его перманентным стремлением заново концептуализировать ставшую непрозрачной, непонятной социальную реальность. И если мыслители 90-х годов XX века, поставившие проблему «новых языковых игр», видели перед собой достаточно жестко структурированную и концептуализированную реальность, соответственно и их исследования были обращены главным образом не на реальность, а на ее литературное отражение. Сегодня динамика социальных изменений качественно иная. Она настолько материализована и принимает столь катастрофические обороты, что появляется реальная возможность обращаться уже не к «литературе», а к самой реальности и к реальным коммуникационным процессам, воплощаемым в сложнейших языковых играх.

Методологическим основанием такого обращения выступает техника лингвофилософского анализа (дискурс-анализа) разработанная отечественными и зарубежными авторами (Р. Барт, Т. ван Дейк, Дж..Лакофф, М.Джонсон, Н.Фэркло, Ш.Муфф, Э.Лакло, Л. Альтюссер, М.В. Ильин, В.М. Сергеев, Ю.Н. Караулов, Л.Е. Бляхер и многие другие)9. Определенную роль в обозначенном направлении исследования сыграли и теоретико-философские модели коммуникативной реальности, представленные в

7 Бергер, П. Социальное конструирование реальности [Текст]: трактат по социологии знания / П. Бергер, Г. Лукман. - М.: Медиум, 1997. - 324 с.

8 Бодрийяр, Ж. Система вещей: Пер. с франц. [Текст]: / Ж. Бодрийяр. - М.: Рудомино,1995.; Деррида, Ж. О грамматологии [Текст]: / Ж. Деррида. - М.: Издательство «Ad Marginem», 2000; Делез, Ж. Логика смысла [Текст]: /Ж. Делез. - М.: Academia, 1998. - 300 е.: Фуко, М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с фр. [Текст]: / М. Фуко. - М.: Прогресс, 1994. - 404 с.

4 Барт. Р. Империя знаков [Текст]: Р. Барт. - М.: 1995; Ван Дейк, Т.А. Язык. Познание. Коммуникация [Текст]: / Т.А. Ван Дейк. - Изд. 2. - M.: Прогресс, 2001. — 311с.; Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия [Текст]: / Дж. Лакофф, M. Джонсон. - М., 1987.; Fairclough, N. Discourse in Late Modernity: Rethinking Critical Discourse Analysis [Текст]: / N. Fairclough. -Edinburg: Edinburg University Press; Laclau.E Discourse in R.Goodin and P. Pettit(eds), The Blackwell Companion to Contemporary Political Philosophy. Oxford: Blackwell, 1993. - p.431-437; Laclau, E. Populism: What's in a Name?' in Panizza, F., ed., Populism and the Mirror of Democracy ,London: Verso, 2005. p.p. 32-50; Mouffe, C. A politics without adversary. In C. Mouffe, The democratic paradox, London: Verso, 2000,- pp.108-128; Laclau, E„ & Mouffe. C. Post-marxism without apologies. In E. Laclau, New reflections on the revolution of our time, London: Verso, 1990. - pp. 97-132; Althusser, L. Ideology and ideological state apparatuses in L. Althusser Lenin and Philosophy and other essays. - V. 35, Issue: 2, London: New Left Review Press, 1971. - 127р.; Ильин, И.П. Постструктурализм и диалог культур [Текст]: / И.П. Ильин. - М., 1998; Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность [Текст]: / Ю.Н. Караулов. - М.: Наука, 1987; Сергеев,С.М. Демократия как переговорный процесс. Моск.обществ.иаучн.фонд. М., 1999. - 146 е.; Бляхер, Л.Е. Нестабильные социальные состояния [Текст]: / Л.Е. Бляхер. - М.: РОССПЭН, 2005. - 207с.

трудах К.Ю. Баннова, JI.A. Белоглазовой, P.P. Ильясова, Дж. Ваттимо и некоторых других авторов10.

В диссертационной работе учтены и разработки отечественных специалистов, анализирующих связку «язык - игра» в качестве события, имеющего социальное значение, как практику, трансформирующую социальность (Т.А. Апинян, Т.Н. Голобородова, И.Э. Егорычев, A.B. Зайко и др.)11; феноменологический анализ мировоззрения и «языковых игр» в становлении и эволюции смыслов понятия, в том числе, в социально-исторической трансформации и «превращениях» «мировоззренческих форм» и «функционалов» (М.П. Арутюнян)

Объектом исследования является языковая игра как социально-философский феномен и ключевой элемент прояснения социальной реальности.

Предметом исследования выступают свойства, отношения, процессы языковой игры в философии и в социальном бытии человека в условиях усложнения и динамизации социальной реальности.

Целью диссертации является комплексное исследование современных языковых игр как социально-философского феномена, что позволяет исследователю осуществлять рефлексию самой социальной реальности, а не ее языковой модели.

Общая цель диссертационного исследования трансформируется в следующие задачи:

• определить языковую игру в качестве объекта социально-философского исследования;

• выделить и описать социально-философскую традицию, связанную с методологической концептуализацией феномена языковой игры;

• показать отличие «классического» понимания языковых игр от варианта их интерпретации в философии постмодернизма как постструктурализма;

• рассмотреть роль языковой игры на различных уровнях социальной реальности: в структурах повседневности, политике, философской мыследеятельности в качестве посредника коммуникации.

'"Баннсв, К.Ю. Игровая культура в пространстве современности : автореф. дис... канд. филос.наук: 74 00 01.'/ К.Ю Баннов - Челябинск, 2007 ; Белоглазова, Л.А. Игра как феномен бытия : автор, дисс... канд. филос наук 09 00 01 / Л.А. Белоглазова. - Воронеж, 2007.; Ильясова, C.B. Языковая игра в коммуникативном пространстве СМИ и рекламы [Текст]: / C.B. Ильясова, Л.П. Амири. - М.: Флинта, 2009; Vattimo, G. Beyond Interpretation: The Meaning of Hermeneutics for Philosophy. Polity Press, - Cambridge, 1997.

11 Апинян,'Т.А. Игра в пространстве серьезного. Игра, миф, ритуал, сон, искусство и другие. - СПб ун-т, ->000 - 400 е.; Голобородова, Т.Н. Феномен игры в культуре постмодернизма: проблемы философского анализа: автореф. дис... канд.филос. наук.: 09.00.13 / T.H Голобородова. - Барнаул, 2000. - 21с; Зайко, A.B. Языковые игры: социально-философскнП смысл : автореф. дис... канд. филос. наук: 09.00.11. / А.В Зайко. СПб, 2005. - 24 с. Егорычев И.Э. Язык как событие (философско -антропологический анализ): автореф. дис..'. канд.филос. наук.:09.00.13 / Егорычев И.Э. - Санкт Петербург, 2009. -24 с.

12 Арутюнян М.П. Феномен мировоззрения / М.П. Арутюнян. - Хабаровск, - 2006. - 322 с.

• Выявить и охарактеризовать те каналы и процессы, по которым происходит передача смыслов коммуникаций, а также способы разгадки, трансляции, интерпретации этих смыслов;

• показать место форм языковой игры как элемента концептуализации социокультурного пространства.

Методологическую основу работы составили современные философские, культурологические, социологические и психолингвистические концепции, которые позволили выявить определенные закономерности функционирования языковой игры в современном пространстве коммуникации. В качестве исходных методов исследования были использованы исторический, аналитический, семиотический подходы, диалектическое единство герменевтического и постструктуралистского методов, а также общенаучные методы и принципы. Методологической основой работы выступает представление о реальности как совокупности взаимосвязанных текстов и механизмов их трансформации, представленное в традиции дискурс-анализа.

Научная новизна исследования определяется многоуровневым характером феномена языковой игры и заключается в следующем:

• показано отличие «классических» языковых игр как репрезентантов социальной реальности и современных языковых игр как форм конструирования мира личностью;

• выявлены условия, при которых языковая игра выступает основанием для разоблачения дискурса власти;

• рассмотрены различные формы языковой игры (метафора, каламбур, ирония) в качестве универсальных принципов мышления и творчества, способных стать основанием рефлексии социальной реальности в условиях и состояниях повышенной социальной динамики.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Интерпретация языковых игр, данная Л.Витгенштейном, исходила из понимания реальности как совокупности «атомарных высказываний», организованных в устойчивую систему текстов и типов дискурса. Заявленная мыслителем идея «языковых игр как форм жизни» не укладывается в классические схемы логического анализа и требует дальнейшего методологического обоснования.

2. Вхождение человека в социальное пространство согласно классической модели интерпретации языковых игр выступает как пассивное овладение текстами (знаниями) и правилами их применения. Структура социального взаимодействия, сами бытийные характеристики социальной реальности, а также формы коммуникации мыслятся как передающиеся человеку в ходе языковой игры.

3. Усложнение социальной реальности, повышение ее динамики, социальные катаклизмы и кризисы привели к тому, что устойчивая система текстов из отражения социальной реальности становится «маской» скрывающей ее. И мысль исследователя и мысль обывателя направлены не столько на реальность, сколько на ее языковое воплощение, условий, для фальсификации которого, акторы усмотреть не могут. При этом сама языковая игра оказывается способной перерасти в форму устойчивой модели реальности - дискурс власти.

4. Для того чтобы усмотреть различие между реальностью и ее языковой моделью, а также обрести критерии фальсификации этой модели и социальный агент и исследователь организуют языковые игры нового типа. Они связаны с разрушением устойчивой семантики социальных текстов и способствуют построению новой языковой модели социальной реальности.

5. В ходе таких языковых игр языковая модель социальной реальности, выступающая как безусловная данность, проблематизируется. Возникает возможность ее коррекции, исходя из задач личности, выработки новых принципов и оснований социальной реальности и рефлексии над ней.

6. Три механизма организации таких языковых игр, обозначенные терминами «метафора», «ирония», «каламбур», могут быть осмыслены в качестве методологических форм их рефлексии.

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы для дальнейшей разработки проблемы языковой игры в контекстах социальной философии. В частности, они могут стать полезными в исследовании современного состояния общества и перспектив его развития, в дальнейшем изучении феномена языковой игры в системах коммуникаций, массовой культуре и произведениях современного искусства. Они также могут найти практическое применение в преподавательской и педагогической деятельности: как составные части курсов или спецкурсы по философии языка, актуальным проблемам социальной философии.

Апробация. Основное содержание диссертации отражено в 8-ми научных работах общим объемом 2,34 п.л., опубликованных в открытой печати. В том числе в 2-х работах, опубликованных в журналах, рекомендованных ВАК РФ. Результаты диссертационного исследования, проводившегося на кафедре философии ДВГГУ, обсуждались на аспирантских семинарах, а также были представлены в виде докладов на научно-практических конференциях ДВГГУ в период с 2001 по 2012 год.

Структура диссертационной работы определена целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав с параграфами и выводами внутри каждой, заключения и библиографии, содержащей литературу на русском и английском языках.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во «Введении» обосновывается актуальность темы диссертации, рассматривается степень разработанности темы, описываются источники, которые использовались автором в процессе исследования, определяется объект и предмет диссертации, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, сформулированы положения выносимые на защиту.

Первая глава «Языковая игра как феномен социальной реальности» включает три параграфа. В ней определяется объект исследования, основания для предпринимаемой рефлексии, описывается философская традиция, в рамках которой осуществляется исследование.

В первом параграфе «Языковая игра - объект философского исследования» анализируются основные подходы к философскому пониманию языка и языковой игры, обосновывается социально-философский смысл проблемы языка. Автор рассматривает различные исторические традиции рефлексии языка как формы проявления социальности. Так, представители английского позитивизма (Б. Рассел, Д. Остин) вслед за Ф. Соссюром обращаются к реально функционирующему языку в его формально-логической и семантической природе. Предметом их исследования становятся «атомарные высказывания» - простейшие элементы языка и правила их соединения в более сложные структуры - тексты. Однако позитивистская трактовка все еще тесно связана с инструментальной функцией языка. Хотя уже в их работах выделяется особый класс высказываний - перформативные высказывания, не столько отражающие, сколько формирующие реальность («Объявляю вас мужем и женой!»).

Особое внимание диссертант отводит анализу взглядов основоположника теории языковых игр Л. Витгенштейна, отмечает факт онтологи-зации языка мыслителем, его оборачивания из области исключительно гносеологии в область онтологии, прежде всего, социальной онтологии. Языковая игра, по его мнению, не просто вписана в реальность. Она и есть реальность, точнее, ее единственный репрезентант, доступный анализу. Соответственно, овладение реальностью, полагает он, есть овладение правилами языковой игры.

Опираясь на позицию Л. Витгенштейна, автор диссертации обосновывает неотделимость языковой игры от любой формы деятельности че-

ловека, ее универсальный характер и значимость по отношению ко всем формам человеческой жизни и культуры.

Анализ феномена языковых игр в диссертации дополняется герменевтическими идеями Х.-Г. Гадамера. Именно здесь, полагает автор диссертационного исследования, языковая игра как свободная деятельность «рассудка и воображения» становится главной. В «науках о духе» происходит осмысление того, что «зачерпнуто и ухвачено» языком, а также сам язык, с помощью которого это было сделано. Если протекание всякого разговора можно описать понятием игры, то можно утверждать, что языковые игры могут реализовать себя как в коммуникативной сфере (когда «духовная реальность языка - есть реальность духа, который объединяет Я и Ты... В любом разговоре господствует дух открытости и свободного перетекания Я в Ты), так и в рафинированной сфере интеллектуальной рефлексии (игры речей и объектов доигрываются во «внутренней беседе души с самой собой»).

Диссертант показывает, что именно в рамках герменевтического дискурса развивался и интерпретировался в социально-философском ключе исследования концепт «языка», что в этом плане герменевтика более следует М.Хайдеггеру, нежели Л. Витгенштейну. В концепции последнего не менее важное место занимало понятие «игра», а предметом исследования был не «язык» как сущность, но «языковая игра» как социально-философский феномен.

Во втором параграфе «Идея игры: ее социально-исторические проекции и философская рефлексия» дается определение игры как фундаментальной социально-философской категории, рассматриваются начала, из которых произрастает современная теория игры. Отмечается тот факт, что языковая игра присутствовала в культуре всегда, а попытками ее рефлексии отмечены все этапы функционирования и развития человеческой мысли. Тем не менее, каждая историческая эпоха, отмечает диссертант, рассматривала игру в контексте своей культурной парадигмы, обозначая многозначность и неопределенность самого феномена игры.

В работе предпринимается попытка реконструировать основные этапы становления феномена игры. Так, в античной культуре жизнь предстает как игра, «беспечная и неразумная, увлекательная и замысловатая». Именно игра отражает атональный характер древнего мира. Игра со словом проявляется в практике «словесных» занятий, игра ума видна во «всезнайстве» софистов и «ничегонезнайстве» Сократа, в «Диалогах» Платона, где есть правила, интрига, дискуссия. Игра - это источник душевного равновесия, гармонии души и тела, средство формирования диалогового мышления, средство поиска истины, мнения и правды (Аристотель).

Средневековье, по мнению М.М. Бахтина, это «народная смеховая культура», где игра находит прибежище в фольклоре, сказках, языческих

игрищах и т.д. Именно в скоморошестве, лицедействе, шутовстве усматриваются начала языковой игры, так как сакральные смыслы, организующие социальную реальность, оказываются выведены из зоны «досягаемости» агента. Он не может ни осознать их, ни проверить их подлинность. В момент игры (карнавала) смыслы «переворачиваются», смысловой «верх» (священное) становится «низом» и, соответственно, оказывается доступным для рефлексии. В философии Нового времени жизнь рассматривается как объект наслаждения и страсти, а страсть проявляется в виде игры, где есть наслаждение и разочарование, радость и горе, созидание и разрушение (Р. Декарт). Многозначным и многообразным феноменом, основанным на чувстве удовольствия, наслаждения и переживания, игра характеризуется И. Кантом. Игру как связующее звено между серьезностью, которой человек занят в повседневной жизни, и бесцельной деятельностью, как единственное средство и способ соединить чувственное и рациональное в человеке, представляет Ф.Шиллер.

Автор приходит к выводу, что игра на рубеже Х1Х-ХХ веков стала определять стиль жизни, поведения людей, она получает некий новый смысл, рождается новый стиль, основанный на игровом переосмыслении человеческого бытия, где самому человеку нужно быть игроком. Темы «игра», «язык» и «свобода» в полной мере проявились в интерпретации понятия «языковая игра» в концепциях постмодернизма.

В третьем параграфе первой главы «Мир как текст». Философские игры и социальная реальность постмодернизма» рассматриваются теории, объясняющие через игру бытие человека в мире и рассматривающие игру как фундаментальную особенность бытия. Автор показывает, что в рамках постмодернизма игра понимается как свободная по характеру деятельность, проистекающая из стремления человека к самосозиданию и творчеству, как способ освобождения от «детерминизма и каузальных связей».

В работе дан анализ идей представителей структурализма, где весьма отчетливо звучит мысль о редукции человека к «комплексу значений», которые сотканы в некий личный язык. Ф.Соссюр высказал мысль, что язык следует рассматривать как некоторую структуру, независимую от тех вещей, которые он обозначает. К. Леви-Стросс применил этот подход к культуре, заявив, что культуру мы должны понимать как структуру, которая работает точно так же как язык. Ж. Лакан применил структурализм к сфере бессознательного и обозначил бессознательное в качестве «организованного как язык».

Постмодернизм исходит из принципа радикального плюрализма стилей и художественных программ, мировоззренческих моделей и языков культуры. Мир мыслится им как текст, как бесконечная перекодировка и игра знаков, за пределом которых нельзя явить означаемые, «вещи» как

они есть, «истину» саму по себе, а текст мыслится «интертекстуально», как игра сознательных и бессознательных заимствований, цитат, клише.

Описание игры категориально фиксируется. Так, Ж. Деррида вводит специальные понятия - «различание», «след», «рассеивание», «деконструкция». Деконструкция в постмодернизме - это текстуальная активность, подвергающая сомнению исконные метафизические предрассудки, помещающая самотождественные понятия внутрь и за пределы языковой игры. В разнообразии интерпретаций раскрывается игровой, иронический характер языка, который как бы сам по себе продуцирует смыслы, убеждает, а люди поддаются на этот обман; именно в процессе знаковой игры посредством ее конституируется мир человека. Диссертантом характеризуются так же взгляды на феномен языковых игр, развитые Ж. Делезем, Ж.-Ф.Лиотаром. На основании проведенного анализа делаются общие выводы о том, что языковая игра существует только по правилам, когда каждый человек выбирает «правила пользования» языком, что в языковой игре проявляется творческая активность человека, что не человек властвует над языком, а язык ему «событийно» предшествует.

Таким образом, основу языковой игры в постмодернизме составляют два основных принципа: 1. принцип языкового противоборства: «Говорить — значит бороться, в смысле играть»; 2. принцип включенности языковых действий в социальное пространство, а социальные связи состоят из языковых «ходов», а игра есть правило философии. Но есть и другой смысл -игра есть сфера свободы.

Во второй главе «Языковая игра и социальное конструирование реальности» ставится задача раскрыть суть языковой игры, ее природу, ее взаимосвязь со многими явлениями социальной и индивидуальной жизни, показать связь языковой игры как социокультурного феномена со сферами общественной жизни - экономикой, политикой, культурой, семьей и др., ее место и роль в существовании личности и общества, а также рассмотреть языковую игру как форму творчества, как способ самовыражения личности средствами языка.

В первом параграфе второй главы «Языковая игра и структуры повседневности» исследовательский интерес направлен на выявление продуктивной роли языковой игры в социальном пространстве человеческой жизни — в «структурах повседневности». Под структурами повседневности диссертантом понимается социальное пространство человека, те социальные явления и процессы, находящие отражение в языке, те социальные факторы, языковые структуры и процессы, которые влияют на общественные процессы, на человека как продукт социума. Все человеческое повседневное существование находит свое отражение в языке, в языковой игре.

Языковая игра раскрывает органическую связь языка с социальными институтами. Социальные институты являются инструментами,

при помощи которых общество в течение истории приспосабливалось к среде, решало множество задач и удовлетворяло важнейшие потребности. Мощные изменения в конце XX - начале XXI века в России, которые проявились в небывалом повышении коммуникативной активности граждан, усложнении лингвокоммуникативного пространства и его соотношения с коммуникативным пространством и социальной реальностью, помогли преодолеть господство лингвокоммуникативной парадигмы монологического типа и заменить ее парадигмой диалогического типа.

Речевое поведение человека проявляется в создании, а не в репродуцировании как в Модерне, самых различных языковых игр, воплощающихся в тексте. Текстом автор диссертации называет, вслед за Ю.М. Лот-маном, любое произведение, созданное знаками разной семиотической природы. Таким образом, за каждой языковой личностью стоит множество производимых ею языковых игр. А сам homo loquens (человек говорящий) осознается как все более сложное, многофункциональное, внутренне противоречивое единство, отличающееся стремлением к пониманию «чужих смыслов» и сокрытию «своих», готового к диалогу и уклоняющегося от него.

Автор считает, что наиболее ярко принципы языковой игры как «свободной заданности» и «детерминированного выбора» проявляются в рекламном тексте, который, стимулируя сбыт товаров и услуг, является в то же время мощным средством воздействия на общество в несерьезной, игровой форме. Рекламный текст отличается условностью, игровым характером, образностью, опирается на такой феномен человеческой психики, как домысливание и представляет, по сути, квинтэссенцию важнейшего качества современности, точнее послесовременности - дискурсивность.

Диссертант определяет дискурс как форму социального поведения, которая участвует в формировании социального мира (включая знания, людей и социальные отношения), как особый способ общения и понимания окружающего мира (или какого-то аспекта мира), так как наш способ общения отнюдь не нейтрально отражает мир. Напротив, наш способ общения играет активную роль в создании и изменении окружающего мира. Дискурс формирует социальный мир с помощью значений. А из-за изменчивости языка значение никогда не может быть постоянным. Носители языка выражают свою интерпретацию мира.

Дискурс как социальное действие целенаправлен на партнера по коммуникации. По теории речевого действия Д. Остина, Дж. Р. Серля и Г. Фреге минимальной единицей человеческой коммуникации является не предложение или другое выражение, а действие - совершение определенных актов, таких как констатация, вопрос, описание, объяснение, извинение, благодарность, поздравление и прочие. Знать имя - значит уметь пользоваться вещью, быть в состоянии общаться самому и других приводить в общение с вещью.

Языковая игра есть проблема множественности смысла, разрешаемая пониманием, результатом языковой игры является множественность форм репрезентации того, что лежит за словом в сознании индивида, возможность различных интерпретаций.

Поскольку язык является инструментом социального взаимодействия людей и часто используется властью для искажения информации в целях контроля над их сознанием и поведением, тогда манипулирование языком становится важнейшим средством воздействия на общественное сознание. В этом смысле мы можем рассматривать дискурс как язык власти. При этом мы имеем в виду способность и возможность социального субъекта осуществлять свою волю, используя различные технологии, всякую, а не только власть политическую. Дискурс власти обслуживает идеологию. Идеология - это система представлений, которая маскирует наше истинное отношение к другим с помощью конструирования воображаемых отношений меду людьми и социальными формациями (J1. Альтюс-сер). Таким образом, идеология - это искаженная интерпретация реальных социальных отношений. Согласно JI. Альтюссеру, идеология управляет всеми аспектами социального, она функционирует посредством «репрессивных государственных органов» (например, полиции) и «идеологического аппарата» (например, СМИ). Идеология как элемент общественного сознания существует, прежде всего, в языке. «Идеология - это значение на службе власти».13 Именно благодаря языку идеология способствует производству, воспроизводству и трансформации отношений доминирования, внедряется в общественное сознание и функционирует. Здесь дискурсивность переходит в особый тип коммуникации - манипулятивную коммуникацию, а языковая игра становится основой дискурса власти.

Манипуляция массовым сознанием осуществляется в современном обществе, прежде всего, через средства массовой информации вербальными и невербальными способами. В СМИ выработан новый манипуляци-онный язык со своей четкой системой и структурой, богатым набором средств на всех уровнях языка - от слога до организации текста. Можно сказать, что манипулятор сознанием (исходно - суверенным), нарушая суверенитет множества людей, не несет за это сопоставимой реальной ответственности, и множество «героев» («ответственные за связи с общественностью») остаются инкогнито.

Это позволяет нам сказать, что языковая игра вплетена в структуры повседневности. Но это, как показывает М. Фуко, не игра И. Канта, «игра свободный сил», но только атрибут того же дискурса власти, навязанный и жестко детерминированный. Агент предполагает, что он обладает выбором, но, в действительности, выбор уже сделан за него и до него. Для того

" Fairelough, N. Discourse in Late Modernity: Rethinking Critical Discourse Analysis. Edinburg: Edinburg University Press.P.26

чтобы «расколдовать» реальность, необходима организация языковой игры иного типа.

Второй параграф второй главы «Языковая игра как форма социального действия в нестабильной социальной реальности» рассматриваются основания и смысл языковой игры в условиях социальной нестабильности, в период, когда язык из формы организации и концептуализации (именования) социальной реальности превращается в ее «маску», в дискурс власти. В этом варианте меняется, точнее, восстанавливается исходный смысл концепта «игра».

Наиболее ярко этот смысл нашел отражение в концепции И. Хейзин-га. Человеческая культура, по его мнению, возникает и развивается в игре, как игра, где важнейшие виды деятельности человеческого общества уже переплетаются с игрой. А язык, самый первый и высший инструмент, создан человеком для того, чтобы сообщать, учить, повелевать. И. Хейзинга определяет признаки игры, по которым игра есть свобода, интермедия в повседневной жизни, инобытие. Лишь подчиняясь правилам игры человек свободен от всяческих сословных, меркантильных и прочих условностей, лишь игра снимает то жесткое напряжение, в котором прибывает человек в своей реальной жизни, и заменяет его добровольной и радостной мобилизацией духовной и физической сил.

В концепции Эрика Берна языковая игра это способ самореализации индивида, структура его поведения, основа коммуникации и межличностного общения. Э. Берн рассматривает игру на двух уровнях: игра как интерсубъективность и игра как психоаналитический способ и метод выявления подсознательного, который возникает и реализуется только в общении, и потому данное явление нужно рассматривать на коммуникативном уровне. Игра не занятие, не вид деятельности, а структура, позволяющая реализоваться эксзистенциальным проблемам человека, форма социального действия, определяющая цель и характер общения.

В то же время в условиях повышенной социальной динамики достаточно явно выделяются языковые игры двух типов. Первый связан с дискурсом власти и создает реальность - симулякр, сковывающий и заслоняющий собою реальность. Второй противостоит ему и связан с альтернативным дискурсом. Возможность организации альтернативного дискурса и альтернативной языковой игры связана в нашей работе с описанным Д. Остином феноменом перформативности. Язык здесь не представляет, но конструирует реальность. Соответственно, он может не только задавать дискурс власти, но и «разоблачать» его. Такая необходимость возникает как раз в условиях повышенной социальной динамики. Статичная модель реальности, закрепленная в дискурсе власти, перестает соответствовать собственному основанию, становится основой не для организации коммуникации, а для коммуникативных сбоев, замене дискурсивности (которая

оказывается невозможной) прямым насилием. В этот момент и возникает языковая игра по разрушению «маски», разоблачению дискурса власти.

В третьем параграфе второй главы «Формы языковой игры в процессе конструирования реальности» языковая игра рассматривается через призму творчества, так как язык, подобно живой «губке», впитывает все богатство смыслов социальной реальности, все подробности и тончайшие нюансы, то идея языка распространилась на общество в целом. Языковая игра, по нашему мнению, - термин, который обозначает многообразие способов отображения реальности. Языки в своем естественном развитии изначально обладают духом «протеста» против попыток подогнать все понятия, суждения, умозаключения под пресловутый критерий, состоящий только из двух противоположных оценок. Думается, наличие множества шкал, многообразия оценок как раз позволяет более или менее отобразить заложенную в языке игру. В языковой игре происходит взаимообмен способами мышления, расширяющий мыслительные возможности собеседников и стимулирующих их индивидуальное смыслотворчест-во.

Идея языковой игры как порождающего, творческого устройства и динамический характер языковой системы подразумевают возможность свободного, гибкого применения языковых средств и приемов речепорож-дения. Языковая игра дает исследователям богатый материал для изучения творческих начал в человеке, позволяет стать участниками тонкой интеллектуальной игры, какой является индивидуальное словотворчество. В языке и, в частности, в метафоре увидели один из механизмов воздействия социума на человека, его власти над ним. В XX веке заговорили о метафоре как о познавательном процессе, способом существования человека в мире. Это модель метафоры П. Рикера, где метафора, характеризующая первичное отношение человека к миру, способна раскрыть подлинный смысл нашего пребывания в мире и связана с глубинными структурами реальности, с творческими возможностями человека.

В. Дильтей способом постижения жизни считал «понимание», в качестве которого мы можем рассматривать метафору. Дело в том, что понимание является дорефлексивным (мы всегда понимаем больше, чем знаем) и иррациональным актом, ибо не может быть представлено ни одной из логических формул. Метафора направляет и организует взгляд на предмет. Благодаря ей, описываемый предмет выступает на первый план и становится видимым то, что роднит его с предметом — источником метафоры. И как оказалось, этот смысловой механизм - один из универсальных для предопределения видения мира и стиля мышления.

Автор приходит к выводу, что метафора является формой, в которой обнаруживается творческий процесс. Метафорически можно говорить о человеке как «игрушке богов, увлекаемой» за шнурки и нити» к добродетелям и порокам» (Платон), о политике как «мериле справедливо-

сти» (Аристотель), о логике как «царстве теней действительности» (Гегель), о теле как «тюрьме души» (Платон) и о душе как о «темнице тела» (М. Фуко). Метафора являет нам дух как «театр, где следуют друг за другом различные восприятия» (Д. Юм), мышление как «игру речей и объектов во внутренней беседе души с самой собой» (Платон).

Метафора это не особая привилегия немногих, обладающих даром красноречия, а фундаментальное свойство умственной деятельности, с помощью которого люди познают себя и окружающую действительность, перенося знание с одной области на другую. Такой перенос не только обогащает наши представления о реальности, но задает иную реальность, переформатируя существующие смыслы. Именно метафора, чаще всего, выступает источником компрометации дискурса власти. Игра метафорами -источник обновления, основа любого революционного дискурса, контрдискурса. В «зияниях», прорехах, разоблаченного дискурса власти и оказывается подлинность социального бытия.

Другим инструментом языковой игры выступает каламбур. Каламбур, как форма языковой игры, включает нарочитую или невольную (в речи говорящих) двусмысленность, которая возникает благодаря использованию в одном контексте двух или более значений слова. Каламбур часто создается на основе многозначности слов, а многозначность - это сближение и столкновение значений, игра значений и смысла, это всегда подтекст, скрытый смысл.

Однако древнейшим и наиболее сильным инструментом организации языковой игры в рамках контр-дискурса, разоблачающего дискурс власти, выступает ирония. В иронии превалирует игра со смыслом, часто используется ироническое преувеличение или намеренное снижение свойств предмета, явления или имени собственного. Человек дистанцируется от предметной области дискурса власти, от самого дискурса, противопоставляя ему еще не дискурс, но пустоту, ничто, как основу для иного, иного дискурса и иной реальности. Нетрудно сделать вывод, что все эти формы языковой игры реализуются как в художественной литературе, публицистике так и в разговорной речи. Они являются универсальным принципом мышления и творчества, задающих многослойную глубину прочтения текста.

Все упомянутые формы языковой игры представляют антропоориен-тированный уровень языка, так как всегда обращены на субъект. А языковая игра используется не столько для того, чтобы описывать мир, сколько для того, чтобы его интерпретировать, оценивать и выражать субъективное отношение к нему.

Следовательно, языковая игра это не только способ организации речи, не уход от действительности, это средство структурирующее наше мышление. Различные формы языковой игры лежат в основе нашего мироощущения и миропонимания, а образное мышление составляет неотъ-

емлемую часть когнитивных процессов, процессов порождения новых смыслов. Этим предопределяется эстетическая функция метафоры и других проявлений лингвокреативной деятельности человека, творческая природа языковой игры. Метафора, каламбур, ирония, языковые шутки дополняют, распредмечивают содержание языковой игры, вводят новые связи и отношения. Такая новация соотнесена уже не с дискурсом власти, не с языковой моделью реальности. В ней, важнейшей, неотъемлемой частью оказываются слиты элементы общего дискурса (дискурса власти) и мои личностные интенции свободной личности, способной на поступок. Сегодня, когда безрисковых стратегий в мире просто не остается, способность к самосознанию, к введению в социальное пространство личных смыслов становится основой для освоения новой экологии - экологии рисков, основой для выработки собственных «рецептов» безопасности, личной моральной ответственности и обновления общества.

В «Заключении» диссертации подводятся итоги и излагаются результаты исследования, определяются пути его продолжения.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

В рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК:

1.Подольская О.С. Социально-философский анализ феномена языковой игры в философии постмодернизма / О.С.Подольская // Власть и управление на Востоке России. - 2008. - №1(42). - С.127 - 132.

2. Подольская О.С. Метафора как форма языковой игры/ О.С.Подольская // Гуманитарные и социально-экономические науки. -2008 - №2 - С. 43 - 46.

Другие публикации:

1. Подольская О.С. Язык в философских концепциях современности / О.С.Подольская // Язык и перевод / Хабаровск: Изд-во ХГТУ, 2001. - С. 6-8.

2. Подольская О.С. Языковые игры как философская форма освоения мира. / О.С.Подольская // Сборник молодых ученых. / Под ред. Л.И.Никитиной. -Хабаровск: Изд-во ХГПУ, 2001 - С. 39 - 41.

3. Подольская О.С. Языковые игры: философский аспект. / О.С. Подольская // сборник молодых ученых. / Под ред. Л.И.Никитинои. - Хабаровск: Изд-во ХГПУ, 2002. - С. 61-63.

4. Подольская О.С. Игра как способ самореализации индивида в концепции Э.Берна. / О.С.Подольская // Социальная работа и технология профессиональной деятельности сб. науч. трудов. / Под ред. Б.В.Смирнова. - Хабаровск: ДВГУПС, 2003. - С. 100 -103.

5. Подольская О.С. Языковая игра в структурах повседневности / О.С.Подольская // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке.- 2007. — №2. — С.15 - 21.

6. Подольская О.С. Языковая картина мира в контекст формирования качеств коммуникативной компетенции / О.С.Подольская // Опыт использования информационных технологий при формировании коммуникативной компетенции в процессе обучения лингвистическим дисциплинам в неязыковом вузе: сборник научных статей / под ред. Г.С. Ильных. - Хабаровск: ДВГГУ, 2011. - С.72 - 77.

Подольская Оксана Симоновна

СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ ФЕНОМЕНА ЯЗЫКОВЫХ ИГР

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Подписано в печать J^.Pf-^IZ. Бумага для множительных аппаратов. Гарнитура Times New Roman. Печать RISO. Объем 1,2 п.л. Тираж 100 экз. Заказ №3-?

Издательство Дальневосточного государственного гуманитарного университета 680000, Хабаровск, ул. Карла Маркса, 68 Отдел оперативной печати Дальневосточного государственного гуманитарного университета 680000, г.Хабаровск, ул. Лермонтова, 50

Текст диссертации на тему "Социально-философский анализ феномена языковых игр"

61 12-9/367

Федеральное государственное бюджетное, образовательное учреждение высшего профессионального образования «Дальневосточный государственный гуманитарный университет»

На правах рукописи

т

Подольская Оксана Симоновна / / (I

Социально-философский анализ феномена языковых игр

Специальность 09.00.11 - социальная философия Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук

Научный руководитель -доктор философских наук, профессор Б.В. Смирнов

Научный руководитель -доктор философских наук, доцент М.П. Арутюнян

Хабаровск, 2012

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение 3

Глава I Языковая игра как феномен социальной реальности 16

1.1 Языковая игра - объект философского исследования 16

1.2 Идея игры: ее социально - исторические проекции и философская рефлексия 38

1.3 «Мир как текст». Философские игры и социальная реальность постмодернизма 52 Глава II Языковая игра и социальное конструирование реальности 70

2.1 Языковая игра и структуры повседневности 70

2.2 Языковая игра как форма социального действия в нестабильной социальной реальности 96

2.3 Формы языковой игры в процессе конструирования реальности 115 Заключение 133 Библиография 144

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования связана, прежде всего, с необходимостью обновления философского осмысления феномена языковой игры в связи с изменением характера коммуникаций в XXI веке. На первый план методологической рефлексии сегодня выдвигаются сложнейшие проблемы функционирования языка в обществе, различные аспекты употребления языка как универсальной формы коммуникации, изучение способов общения, понимания и рефлексии субъектов социального мира информационной цивилизации. Язык - не пассивный регистратор «содержимого» и «строения» реальности. В своей онтологической сущности «дома Бытия» (М. Хайдеггер) язык в действительности погружается в сложное сплетение различных видов человеческой деятельности, предстает социальным феноменом «языка в действии».

При этом понятие языковой игры оказывается существенно необходимым для рефлексии и описания структуры коммуникации и социокультурных практик современного мира. Соединив в себ^ предметность игровой стихии и онтологический статус языка, языковая игра становится непосредственным объектом анализа, описания и конструирования социальной действительности. В ней улавливаются и фиксируются происходящие в социуме трансформации, неустойчивость и мимолетность многих состояний и элементов действительности, существенные изменения самой когнитивной сферы.

Все это в первую очередь связано с изменениями в самой реальности, с ее усложнением и динамизацией. Социальные катаклизмы последних десятилетий - распад мировой системы социализма, возникновение мощных субгосударстзенных террористических движений, глобализация социальной реальности, финансовые катаклизмы, и др. факторы нестабильности и «хаотизации» социального мира - привели к

такому эффекту ее восприятия, при котором социальная реальность становится «избыточной» по отношению к нашим представлениям о ней. Динамично развивающийся социум словно «выламывается» за рамки исторически сложившихся традиционных взглядов рефлексии, демонстрируя явную ограниченность потенциала универсалий культуры, основанных на исключительности логицистских и сциентистских схем классического философствования. Действительно, универсалии культуры, в том числе в форме базовых понятий и представлений о социальной реальности в контекстах философской концептуализации, «вписываясь» в мир, становятся устойчивой системой имен (названий). Эти имена, взаимосвязанные в систему, своим бытованием в социальной реальности создают «непроницаемый» смысловой слой. В том плане, что языковая модель реальности в нашем сознании начинает замещать саму реальность. И дальнейшая рефлексия и обывателя, и мыслителя непосредственно обращается уже не к самой реальности, а к ее языковой модели. Возникает сложнейшая методологическая проблема «прояснения» языка, высвечивания его функций, его работы.

Собственно, такой организованный между собой массив текстов и правил их употребления Л. Витгенштейн и обозначил термином «языковые игры». Живой, «работающий» язык, по мнению мыслителя весьма сложен, он предстает множеством взаимосвязанных «игр». Говорение - это форма жизни, деятельности. Значение слова - его употребление в языке. Но употребление может быть различным, а значит, слово должно иметь целую «семью» значений. Всякий раз, по мнению мыслителя, говорение выступает как новая игра по выяснению новых значений. Они могут быть инвариантными и варьируемыми, статичными и процессуальными, выразимыми и невыразимыми в языке. В контекстах размышлений о языковых играх «поздний» Л. Витгенштейн, как отмечает известный отечественный витгенштейновед М.С. Козлова, ставит вопросы природы понимания, о человеческом «я» и чужих сознаниях, выходит на толкование

«игр» как «форм жизни».1 Тем самым, не реализованный самим мыслителем, выход через методологическую рефлексию языковых игр к их экзистенциально-феноменологическому анализу, все же получает свой исток и свою прописку в творчестве Л. Витгенштейна, но лишь в качестве заявки и вектора направленности дальнейших разработок темы его последователями. Его же собственные размышления на этот счет оказались как прозорливыми, так и ограниченными рамками социально-историческими и соответствующим им потенциалом методологических ресурсов.

Сама природа языковой игры определяет целый ряд позиций, которые социальный агент может занимать в коммуникативном пространстве. Л.Витгенштейн трактовал каждую из этих позиций (адресат, адресант; говорящий, слушающий) как достаточно жестко детерминированную игрой. Человек усваивает языковые игры, входит в их пространство, но не воздействует на него. Он полностью описан той реальностью, которая создана и «проговорена» до него. Эта позиция, адекватная периоду истоков создания теории языковых игр, не соответствует взглядам «позднего» Витгенштейна, преодолевшего в эволюции своих взглядов установки логического атомизма в пользу направленности мысли к экзистенциальному восприятию языка и языковых игр как «форм жизни».

В условиях современности сама языковая игра (коммуникация) и порождаемая ею социальность предельно усложняется. Коммуникативный акт «удваивается» таким образом, что в рамках одного коммуникативного акта словно происходят две языковые игры разного типа. В рамках первой, структура которой в большей мере описана Л. Витгенштейном, коммуникация и порожденная ей социальность детерминируют человека, задавая ему возможные варианты языкового и социального поведения.

1 Козлова М.С. Идея «языковых игр» /М.С. Козлова / Философские идеи Людвига Витгенштейна. - М., ИФРАН, 1996. С. 5-24.

Проигрывая ситуацию, человек выбирает между вариантами, переданными самой игровой структурой. Творчество и создание новых игровых форм, их динамика и вариативность в данном случае рефлексии оказывается весьма затруднительными или просто невозможными.

Второй вариант - это игра в мире, где прозрачная ясность и безусловность языковых и социальных форм поставлена под большое сомнение. Здесь правила игры не задаются изначально в качестве жестких нормативов и регулятивов. Они создаются непосредственно в процессе игры и игрой навязываются контрагенту. По существу, второй тип языковой игры предстает своеобразной борьбой, имеющей целью навязать свои правила противоположной стороне, заставить ее признать эти правила в качестве значимых, истинных и необходимымых. В такой модели языковой игры социума наряду с институционально оформленной властью (властью политической, силовой и т.д.) появляется новая и по своему уникальная для современности форма власти - власть символическая. Она в полной мере выражает присвоенное субъектом право называть.

Обозначенный выше план динамизации языковой игры, с одной стороны, демонстрирует принципиальное неравенство ее участников. Здесь мир делится на конструирующих реальность субъектов - тех, кто имеет право называть и тех, для кого реальность продолжает оставаться незыблемой данностью. С другой стороны, само наличие пространства символической динамики и символической свободы существенно повышает и адаптивные возможности общества. Действительно, стремительно меняющаяся реальность востребует столь же динамичных механизмов адаптации к ней. Перед методологическим сознанием встает сложная задача поиска аутентичных такой реальности форм и способов ее рефлексии. Дальнейшее понятийное углубление и осмысление феномена языковой игры в структурах социальной реальности, на наш взгляд, в полной мере соответствует постановке и решению этой задачи.

Отметим, прежде всего, что языковая игра - это один из наиболее распространенных вариантов социальной игры. В ней действие не столько осуществляется, сколько моделируется, символически задается и осмысляется, в ней действие, становится возможным.

Важнейшей особенностью языковой игры как социального феномена и социального действия в современных условиях выступает субъективный выбор. «Я» в каждый момент времени выбираю не только тип языковой игры, но жанр, конкретный вариант дискурса. «Я» сражаюсь со своим контрагентом за место в структуре языковой игры, стремлюсь навязать ему свои собственные смыслы в пространстве совместной игры. Пространство выбора в такой языковой игре логично перерастает в пространство конструирования, где высказывания предстают не просто словами или речевыми актами, а становятся своего рода «кирпичиками», из которых складываются социальные отношения, образы «себя» и «других», различные аспекты и качества личности, воссоздаваемые и проживаемые в каждом коммуникативном акте.

Еще на заре становления современной лингвофилософии Ф. де Соссюр отмечал, что каждый акт говорения меняет сами языковые правила. В относительно стабильную эпоху эти изменения малосущественны. Их можно уловить и зафиксировать только на значительном временном интервале. Иное дело - периоды с повышенной социальной динамикой. Здесь изменения дискурса отражают стремительные изменения образа жизни и сами побуждают к этим изменениям, структурируют саму социальность. Здесь жесткая связь между означаемым и означающим в структуре знака ослабевает. В результате возникает ситуация возможного приписывания смысла. Иными словами, участник языковой игры побуждает своего партнера принять именно то, а не иное прочтение и понимание знака. К примеру, мы можем встретить сегодня самые разные трактовки термина «национализм»: от отождествления его с фашизмом до

объединения его в «семейное сходство» (Л. Витгенштейн) с понятием «патриотизм».

Таким образом, участник языковой игры не только осуществляет выбор из наличного репертуара языковых игр («сценариев»), не только борется за доминирующее положение в рамках данной языковой игры. Сегодня участник языковой игры получает уникальную возможность творить игру. В том случае, если он понимает, что по существующим правилам он неизбежно проигрывает, то может, просто, создать правила свои, новые. В этом состоит главная особенность современных языковых игр и их главное отличие от различных вариантов классических описаний. Современная игра возникает и разворачивается по переменным правилам. Соответственно, ее центральным элементом становятся не правила как таковые, а сами характеристики личности и новый тип правил - так называемые «метаправила», «правила создания игр». За счет игры возникает моделирование социальной реальности, ее творение или, по крайней мере, изменение существующих социальных форм.

Сложный и динамичный мир текущего столетия уже просто не укладывается в классические формы логики бинарных оппозиций: «черное - белое», «добро - зло», «прогрессивное - регрессивное». Новые формы оппозиций и новые способы ориентации в социальном пространстве только становятся, возникают. И само это становление во многом идет по правилам языковых игр. Языковая игра оказывается ключевым элементом социальной реальности, а точнее - средством ее концептуализации и структурирования. Понятие языковой игры позволяет осмыслить и обозначить усложняющуюся, текучую коммуникативную реальность на самых разных уровнях социального бытия - от бытового до политического и религиозного.

В предлагаемой работе предпринята попытка проследить становление концепции языковых игр и возникновение социально-философского звучания этой теории, проанализировать формы языковой игры на

различных уровнях социальной структуры в их взаимодействии с устойчивыми десигнатами языка-маски, представить и охарактеризовать методологический процесс проникновения «за маску» как условие организации социально-философской рефлексии.

Анализ языковых игр и механизмов их действия позволяет, по мнению автора диссертации, не только рефлексивно обнаружить объективно обновляющиеся формы социальной активности человека, но и осознать «болевые точки» существующей концептуальной модели социальной реальности, обосновать необходимость социально-философской рефлексии в этих сферах.

Степень теоретической разработанности проблемы. Проблема анализа языка как ключевого элемента социальной реальности входит в современную социальную философию через две традиции. Первая традиция связана с феноменологией М. Хайдеггера (М. Хайдеггер, А. Щюц, Ж.-П. Сартр и др.) . Здесь язык («дом Бытия») рассматривается в качестве квинтэссенции социального, содержащий в себе «проект» ее развития.

Не менее значимой для диссертационного исследования выступает традиция, идущая в истоках от лингвистического позитивизма. В его рамках реальность выступает как система «атомарных высказываний», а языковая игра как явление, конструирующее социальную реальность (Б.Рассел, Д. Остин и др.) . Развитием этой традиции и стала теория «языковых игр» Л. Витгенштейна,4 автора этого понятия. В «Философских исследованиях» Л. Витгенштейн обозначает идею языковой игры, определяет ее смысловые и социально-культурные характеристики. Теория «языковых игр» Л. Витгенштейна как особое социальное действие в

2 Хайдеггер М. Путь к языку // Время и бытие. Статьи и выступления. М., 1993;Шюц, А. Избранное:Мир,светящийся смыслом.-М.:РОССПЭН,2004.-1056 е.; Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии / Ж.-П. Сартр / Пер. с. фр., предисл., примеч. В. И. Колядко. М.: Республика, 2004. - 639 с.

3 Рассел, Б. Человеческое познание: Его сфера и границы. Пер. с англ. Н.Воробьева, изд. 2. [Текст]: /Б. Рассел. - М.: Книжный мир, Республика, 2010.

4 Витгенштейн, Л. Логико-философский трактат. Избранные работы [Текст]: пер. с нем. и англ. В. Руднева. / Л. Витгенштейн. - М.: Издательский дом «Территория будущего», «Голубая книга», 2005.

9

коммуникативном аспекте получила самый широкий резонанс в различных отраслях гуманитарного знания. В том или ином виде она была воспринята в рамках герменевтических теорий (Г. Гадамер, П. Рикер и др.)5, в рамках социологических концепций (Э. Гидденс, Э. Шилз, Ч. Тилли, П. Бурдье и многие другие)6. Большую роль в разработке социального преломления языковых теорий сыграли представители отечественной философской школы (М.М. Бахтин, Г.Г. Шпет, A.A. Потебня, Ю.М. Лотман и другие)7. Изначальный «литературоцентризм» русской философии естественным образом привел внимание исследователей к языковым проблемам.

Однако особенно значимыми для анализа феномена языковых игр, максимально проявившего свой потенциал в условиях современности, оказалась традиция постмодернизма в версиях постструктурализма, особенно в той его части, которая исходит из круга идей феноменологического интеракционизма и концепции конструирования социальной реальности (А. Щюц, П. Бергер, Т. Лукман и др.) . С точки зрения ведущих представителей данного направления (Ж.Бодрийяр, Ж, Деррида, Ж. Делез, М. Фуко и другие)9, языковые структуры и способ именования, концептуализация социальной реальности предстают как форма власти. А сам язык - важнейший, если не единственный, репрезентант социальной реальности. Тем самым источником языковых игр для постмодернистов оказывается не безличная реальность, которую

5 Гадамер, Х.Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики: Пер. с нем. / общ. ред. и вст. ст. Б.И. Бессонова [Текст]: / Х.Г. Гадамер. -М.: Прогресс, 1988. — 704 с; Рикер, П. Живая метафора // Теория метафоры [Текст]: / П. Рикер. - M., 1990.

6 Гидденс,Э. Социология.-М.:Эдиториал УРСС, 2005. - 632 е.; Шилз, Э. Общество и общества: макросоциологический подход / Э. Шилз // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. — М.: Прогресс, 1972. С. 341-359.;Бурдье, П. Социология политики / П. Бурдье; пер. с фр.; сост., общ. ред. и предисл. Н. А. Шматко.