автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Социально-философский анализ властных отношений в контексте транзитивного общества

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Анкудинова, Оксана Александровна

Введение.

Глава 1. Стратегии модернизации в дискурсе социальных трансформаций.

1.1. Теоретические модели социальных трансформаций.

1.2. Методологические основания анализа социальных трансформаций.

Глава 2. Трансформационные проблемы и траектории власти.

2.1. «Политический класс» как агент социальных трансформаций.

2.2. Индоктринация трансформаций: уровни, каналы и схема.

2.3. Социокультурные трансформационные напряжения.

Глава 3. Специфика Российской модели трансформации.

3.1. Интеллигенция как агент социальных трансформаций.

3.2. Характер трансформационных ориентаций.

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Анкудинова, Оксана Александровна

Актуальность темы исследования. Проблема власти и практики властных отношений - проблема многоаспектная, представляющая интерес как для теоретиков - философов, социологов, политологов, так и для профессиональных политиков. Проблема власти, механизм её реализации наводит на нетривиальную мысль, о том, что любая социально-политическая доктрина пытается ответить на вопрос о происхождении, сущности, формах властных отношений в обществе. Кратологический дискурс позволяет в подходе к феномену власти (власть в классическом понимании - особое отношение между людьми, способность осуществлять свою волю) обозначить два вектора интерпретации — классический и неклассический. В классической традиции власть интерпретирована в терминах воли и дихотомии ("господин-раб" у Платона и Аристотеля) - здесь формулируется идея светского характера власти (что пришло на смену средневековым сакральным представлениям), отражены присущие европейскому либерализму рационалистические подходы, позднее в марксизме анализ был смещен в сторону политической власти, а М. Вебер обосновал идею легитимности господства. Что касается неклассической традиции, её дискурс характеризуется исследованием феномена власти в предельно широком философском контексте: от идей генеалогического анализа власти в философии Ницше, до «искаженных» идей на существо проблемы (М.Фуко, Р. Барта, Ж. Делёза, Ф. Гваттари). Если попытаться синтезировать аналитические искания, выполняемые в пределах неклассической традиции, их смысл и единая направленность - в выявлении форм и методов принуждения, осуществляемых помимо сознания индивидов, что определяет переход от попыток осуществить дефиницию власти к попытке систематизировать феномен власти.

Именно, в неклассической традиции исследован комплекс "власть-знание". Структуры власти исследованы как дифференцированные образования, существующие "везде", лишенные иерархически привилегированного Суверена. Власть здесь пронизывает силовыми полями весь социум, обнаруживая себя на микроуровне социальной жизни, существуя в модусе "самосокрытия" и одновременно, отражаясь в деятельности государственных институтов и социальных гегемониях. Власть в неклассической традиции анализируется (Р. Барт) в форме стратегий дискурса, которые образуют первичный уровень принуждения, а Ж. Делёз и Ф. Гваттари проясняют бытийные аспекты власти, вводя образы "власть ткани", и "власть организма". В обеих традициях, проблема власти -актуальнейшая проблема.

Отражением этой актуальности является и то, что принятая социально-политическая доктрина отводит проблеме власти и механизмам ее реализации центральное место. Не является исключением и доктрина переходного общества. При этом исследований специфики властных отношений в трансформационных обществах, все еще не достаточно. Одним из моментов трансформационного общества, который требует своего серьезного осмысления, является социальный кризис, проявляющийся в неуправляемости социальной системы, в регрессии к более ранним формам ее существования. При этом, данное состояние является и источником социальных новообразований со сложной структурой. Вырабатывается новая знаковая система, иная парадигма, которая стремится направить развитие в ином направлении. Результатом этого процесса является новый способ существования. Таким образом, трансформационный кризис можно рассматривать и как переход системы в новое качество, суть которого требуется адекватно понять и в полной мере исследовать. Кризис расшатывает стереотипы социального поведения. И на базе ослабленных старых норм создается новый порядок. Требуется более четко понять социальный механизм этого процесса.

Следующий момент, который требует детального изучения, связан с ослаблением нормативной основы общества, которое связывают с наличием аномии. Одной из причин аномии является кризис идентификации, когда человек не может уверенно отнести себя к определенной социальной общности. Аномия, будучи порождением трансформации, на самом деле препятствует ее осуществлению. Преодоление аномии, появление правил, присущих трансформации, обеспечивает ее более эффективное осуществление. Для исследования условий трансформации в отношении аномии необходимо выявить исследовательский инструментарий и отрефлексировать теоретические подходы. Обратим внимание еще на один момент, исследование которого является важным для понимания специфики трансформационных процессов. Трансформирующееся общество существует синхронно в соответствии с различными парадигмами: традиционными, модерными и постмодерными. Это отражается на многих аспектах жизни общества, особенно на отношениях политической элиты (власти) и массы. Перемены, которые происходят в обществе, во многом вызваны стремлением к модернизации общества со стороны элиты. Об этом можно судить по содержанию предложенных реформ в разнообразных сферах жизни различных обществ, по многочисленным публичным заявлениям, предвыборным программам. Модернизационные заявления политической и экономической элиты далеко не всегда и во всем отвечает массовым настроениям, менталитету большой части общества. Традиционалистские компоненты менталитета остаются широко распространенными. Расхождение позиции элиты и массы сказывается в разнообразных формах: явном или неявном сопротивлении, информационных барьерах и пр. Возникают области социокультурного несоответствия элиты и значительной части общества. Например, возникает противоречие между слабостью предпосылок модернизации и запросами на результаты модернизации. Каким образом снять эти трансформационные напряжения? Это один из насущных вопросов современной социальной теории.

Таким образом, к перечню актуальных вопросов, которые требуют своего изучения, можно отнести, вопросы связанные с источником (кризисом) социальных трансформаций; с аномией, как следствием социальных трансформаций; с противоречиями между элитой (властью), как агентами социальных трансформаций и массовым обществом. По сути, речь идет о специфики функционирования властных отношений в трансформационные периоды.

Степень разработанности проблемы.

Анализ дискурса социальных трансформаций демонстрирует смысловое разнообразие и недостаточную эксплицированность самого понятия «социальная трансформация».

Среди работ, в которых мы впервые находим подход к исследованию окружающего мира с позиций непрерывного процесса изменений стоит отметить труды Гесиода, Гераклита, Платона, Аристотеля и представителей философии Нового времени, прежде всего, И. Канта и Г. В. Ф. Гегеля. В их трудах заложены основы трансформационного видения движения вообще и социальных изменений, в частности, и в границах возможностей своего исторического времени сформулированы принципы и механизмы описания процесса социальной трансформации.

В следующую группу исследований можно включить те, предметом которых является предельно возможный горизонт изучения трансформационных процессов в обществе. Это труды классиков философии истории: А. Дж. Тойнби, К. Ясперса, Тейяр де Шардена, М. Блока, Дж. Коллингвуда и О. Шленглера К. Мангейма, К. Р. Поппера, Ж. П. Сартра, Э. Гуссерля, П. Рикера М. Фуко. В них введены матричные представления о параметрах исторического процесса, даны конкретные описания истории в целом и смоделированы отдельные трансформационные процессы.

Заметную лепту внесли в понимание трансформационных преобразований единого мира-системы или мира-экономики Ф. Бродель и И. Валлерстайн.

Вопрос о природе власти в трансформационный период имеет достаточно масштабную историю, в которой обращают на себя внимание разноаспектные аналитические версии, отраженные в исследованиях:

Т.А.Алексеевой, Л.И.Антоновой, М.Н.Афанасьева, Г.И.Ашина, Л.В.Бабаевой, Е.Я.Таршиса, Л.А.Резниченко, А.Е.Чириковой, Д.В.Баровского, А.Ю.Шутова, В.И.Бегенина, Л.А.Беляевой, В.Березовского, С.Червякова, В.А.Подороги, П.Будьи, И.М.Бунина, В.К.Волкова, Т.Е.Ворожейкиной, М.С.Вселенского, О.А.Гаврилова, К.С.Гаджиева, Р.Галямова, О.В.Гамана, В.Гельмана, Н.Горина, А.Дуки, А.Ефимова, В.В.Журавлева, Д.Н. и И.Ю.Замятиных, Т.И.Заславской, Р.Г.Громовой, А.Г.Здравомыслова, В.Л.Цимбурского, М.В.Ильина, А.Кивинена, Д.О.Кашина, И.Клямкина, М.В.Раца, В.В.Конышева, В.Гутника,

A.А.Кристевой, О.В.Крыштановской, Е.А.Лукашевой, Н.И.Лапина, Г.И.Либмана, А.В.Варбузова, В.С.Магуна, А.Н.Медушевского,

B.С.Нерсесянца, А.М.Орехова, Е.Осиповой, И.Пантина, И.К.Панчина, В.В.Радаева, Ш.В.Риверы, А.М.Салмина, М.Н.Руткевича, В.В.Согрина, Ж.Тощенко, В.Халипова.

Концептуальная рефлексия социальных изменений осуществлялась в работах: Н. Луманна, У. Бек, I. Horowitz, И. Кравченко, Г. Тард, П. Бурдье, Дж. Голдторп, A. Smith, А. Панарина, В. Кемерова, М. Вебера, W. Kornhauser, Р. Миллс, Г. Ашина, М. Young, X. Ортега-и-Гассет, Г. Мальцева, I. Bibo, А. Турен, G. Mosca, В. Парето, R. Arow, D. Reisman, A. Stewart, М. Чешкова, S. Sassen, D. Julius, J. Mittelman, А. Богатурова, Ю. Игрицкого, М. Waters, A. Giddens, R. Robertson, Г. Рормозер, К. Мушакодзи, В. Максименко, А. Турен, Б. Коммонер, В. Оффалс. Данные работы можно рассматривать как основополагающие в социологическом дискурсе транзитивных процессов.

Аналитический дискурс идеологии как ключевого фактора социальных трансформаций сформировался на основе работ У. Матца, A. de Trasy, G. Degerando, П. Кабанис, П. Бурдье, К. Маркса, М. Вебера, К. Манхейма, А. Шиллса, D. Bell, G. Lodge, М. Seliger, L. Feuer, H. Drucker, R. Lane, W. Mullinas, J. Thompson, L. Baradat, Ю. Волкова, Ф. Фукуямы, M. Барга, К. Гаджиева, К. Леви-Стросса, Н. Lasswell, A. Kaplan, Н. Петроченко, В.

Теория агентов социальных трансформаций (в большей мере, изменений на основе социальных инноваций) возникла благодаря работам М. Вебера, Э. Дюркгейма, А. Де Токвиля, А. Турена, W. Kornhauser, Н. Гукасова, А. Панарина В. Радаева, У. Бек, К. Феофанова, А. Глухова, И. Кравченко, Г. Тар да, Г. Ашина, D. Bell, М. Djilias, D. Reisman, R. Aron, В. Парето, Р. Миллс, G. Mosca, П. Бурдье, О. Шкаратана.

Особенность гносеологической ситуации, однако, в том, что действительно, в поименованных источниках предметом исследования явился широчайший спектр проблем, в контексте которых исследуется та или иная сторона феномена власти в транзитивном обществе, но работ обобщающего характера практически нет, и в научном сообществе ощущается дефицит относительно работ имеющих подобный характер. Диссертационное исследование откликается на эту потребность. Данная работа представляет собой, пожалуй, одну из немногих, анализирующих проблемы властных отношений в транзитивном дискурсе.

Проблема исследования:

Источники власти и ее легитимации в период масштабных и стремительных социальных изменений по-прежнему мало изучены. Данная ситуация требует перевода задачи осмысления специфики и характера властных отношений в транзитивных обществах в ранг проблемы.

Цель и задачи исследования. Экспликация специфики властных отношений, взятых в контексте социальных трансформаций.

Мы полагаем, что в наибольшей мере и степени логику сформированной выше проблемы отражают поставленные в работе задачи, касающиеся:

- исследования транзитологических подходов на предмет их использования как оснований анализа трансформационных обществ;

- исследования особенностей легитимации власти в переходный период;

- исследования социальных трансформационных напряжений как источника социальных изменений;

- исследования возможностей стабилизации трансформационных обществ.

Методологической основой исследования являются используемые нами методы и подходы. Среди последних доминирующую роль играет системный подход, в рамках которого использованы элементы системно-структурного и структурно-функционального методов. Эвристический потенциал системной методологии дополнен в работе возможностями логико-исторического и сравнительного анализа. Кроме того, использованы методы философской рефлексии, интерпритационного анализа, концептуального моделирования. Поскольку в исследовании рассматривается круг вопросов, формирующиеся на стыке социальной и политической философии в качестве эффективного инструмента для решения этих вопросов применяется междисциплинарный подход, а также потенциал компаративного анализа.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

1. Разработан критерий типизации моделей социальных трансформаций. Таковым является оппозиция «вменённость-востребованность» изменений. Выявлены следующие типы моделей: идеолого-телеологическая; идеолого-генетическая; прагматико-генетическая; прагматико-телеологическая.

2. Установлено, что источником социальных трансформаций являются социокультурные трансформационные напряжения - нарастающая проблематизация традиционных ценностей и норм, прежде всего в элитных и контрэлитных группах.

3. Утверждается, что существенной тенденцией властных отношений в любых трансформационных моделях общества, является их «шаткая» легитимность, поскольку в трансформационных обществах, в отличие от обществ стабильных, власть характеризуется более, чем одним типом легитимности, вынуждено сочетая рациональные (правовые) и иррациональные (мифически ориентированные и идеологические) типы легитимации.

4. Сформирован релевантный тезаурус, описывающий процессы легитимации власти в трансформационный период: рациональный схематизм легитимации; иррациональный схематизм легитимации; недолегитимность; псевдолегитимность и другие. Этот язык позволяет глубже понять формы, методы и способы легитимации власти в трансформациионные эпохи, а с другой стороны, позволяет выстраивать стратегии социальных исследований власти и властных отношений.

5. Показано, что существенная роль в стабилизации общества, принадлежит ценностно-нормативным консенсусам, устанавливаемым посредством идеологий. Эксплицированы и содержательно описаны каналы, уровни и схема идеологической индоктринации. Схематично понимаемый нами процесс индокиринации/формирования (трансформации) ценностей и норм можно описать следующим образом: меритократические элиты - доверие и влияние - процедура установления ценностно-нормативных консенсусов (идеологические конструкты) — разрешение трансформационных кризисов.

Теоретическая и практическая значимость исследования заключена в следующем: полученные в исследовании выводы способствуют углублению и конкретизации понимания специфики трансформационного общества как социального феномена, углублению и конкретизации таких фундаментальных категорий социальной философии и политической формы как «власть» и «легитимность»; выводы, полученные в исследовании, могут являться теоретико-методологической основой в решении практических задач, возникающих в обществе в переходный период; положения диссертационного исследования могут найти применение в чтении базового курса, спецкурсов по проблемам власти, а также в процессе подготовки учебных пособий по социальной философии, политической философии, теории властных отношений, социальных коммуникаций.

Апробация материалов исследования. Основные положения, теоретические выводы и рекомендации практического значения нашли отражение в публикациях автора, в докладах и сообщениях на различных научно-практических конференциях: 7-ой междунар. конференции «Политическая культура и политические процессы в современном мире: методология, опыт эмпирических исследований». Екатеринбург, 2004. II межрегиональной научно-практической конференции «Актуальные проблемы социальной философии». Томск, 2004.

Реальность текуча. Это не значит, что всё движется, меняется, возникает. Об этом говорят нам естественные науки и повседневный опыт. Но это значит, что движение, изменение, возникновение — это и есть всё. Более ничего нет; все есть движение, изменение. Время, каким мы его обычно знаем, не есть реальное время, но лишь картина пространства.

Анри Бергсон

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социально-философский анализ властных отношений в контексте транзитивного общества"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В работе был предпринят анализ специфики властных отношений в контексте трансформирующихся обществ.

Стратегия исследования строилась на том, что понятие «социальная трансформация» до сих пор не отрефлексировано, что порождает неконвенциональное понимание процессов социальных изменений. Сама разноплановость дискурсов социальных трансформаций (социально-философского, социологического, политологического), порождает теоретическую путаницу и трудности, связанные с идентификацией данного явления.

Большое количество исследований, в которых с определенных сторон дается описание трансформационных процессов, свидетельствует как о наличии определенного разброса в методологических подходах и технологиях описания процесса социальной трансформации, так и о необходимости системного анализа и определения интегративных тенденций развития дальнейшего исследования.

Второй основной момент исследования, связан с тем фактом, что определяющими принципами традиционной методологии описания социальных процессов до сих пор являлись линеарность прогрессивного развития, структурно-функциональный анализ и приверженность одномерности описания социальных систем. Даже введение в методологический аппарат принципов цикличности и волновых характеристик кривой развития не повлияли на определение системы отсчета как одного из объектов в культурологическом, цивилизационном или формационном категориальном ряду.

И, наконец, практически все имеющиеся доктринальные подходы к описанию трансформационных процессов в своей основе содержали не рефлексивные подходы, а идеологические предпочтения, востребованные политической практикой противостоящих друг другу социально-экономических систем.

Таким образом, требовалось уточнение теоретических подходов и методологического инструментария для корректного (адекватного) анализа социальных трансформационных процессов. Изначально, мы полагали необходимым снизить теоретическую неопределенность позволяющую сохранить нерасчлененный образ всеобъемлющих перемен, с тем, иметь возможность противопоставить трансформацию таким методологически позиционированным понятиям, как «революция», «реформы», «преобразования» и т. п.

Это стало возможным, используя исследовательский подход учитывающий взаимосвязанные стороны преобразований: институциональные, предполагающие намеренное, целенаправленное изменение номинальных установлений (формальные нормы, процедуры, правила), отражающихся на функционировании социальных институтов; процессуальные, вызываемые сменой моделей социально-экономической и политической деятельности людей.

При таком понимании задача трансформационного анализа - выявить, в какой мере и в каких формах изменение моделей социального действия влияет на характер функционирования социальных институтов

Такой подход требует включить процессы социальной адаптации, ее модели и ресурсы в анализ трансформационных процессов. Адаптирующиеся социальные субъекты выступают в роли социальных критиков институтов, выявляя их дисфункции, а следовательно, и необходимость соответствующих изменений. Тем самым в фокус нашего рассмотрения попадают взаимно стимулирующие изменения, с одной стороны, моделей социального действия, с другой - социальных институтов. В нашем случае, институт власти.

К числу трансформационных моделей мы относим такие трансформации социальных практик, как: революции, реформы, реорганизации.

Таким образом, предмет трансформационного исследования -взаимодействие относительно быстрых изменений формальных и неформальных установлений, призванных регулировать функционирование социальных институтов, с одной стороны, с изменениями в доминирующих в обществе моделях социально-экономического и политического действия - с другой.

Это позволило усмотреть в трансформатологии специализированное направление исследований в рамках общей теории функционирования социальных систем. Трансформационные исследования обладают важной особенностью, обусловленной самим их предметом. Изменения социального контекста институциональных преобразований, столь важные для нашего обсуждения, делают проблематичным использование теоретической схемы, предназначенной объяснить функционирование прежней социальной системы.

Таким образом, изучение транзитологических процессов, подразумевает: изучение трансформаций институтов, их динамику, способы легитимации и функционирования; изучение трансформации институциональных акторов (личностей, наполняющих личностным содержанием функционирование социальных институтов); изучение трансформации ценностных стандартов, влияющих на идеологические ориентации акторов и институтов.

Смещая фокус исследования в сторону субъектных аспектов - акторов социальных изменений, мы анализируем субъект-контекстуальные отношения в рамках трансформационных процессов.

Анализируются особенности легитимации власти в переходный период. Это важный вопрос, поскольку политический класс является, либо агентом, либо реципиентом трансформационных движений, но, в любом случае, он находится в центре трансформационных процессов и влияет на их динамику. Таким образом вопрос о легитимности режима политической власти, возможности управлять процессами социальных изменений политическими классом, является важнейшим в транзитивный период. И именно в условиях, когда легитимность власти проявляла себя в качестве важнейшего для проведения реформ фактора, легитимность (в сравнении с ситуацией социальной стабильности) проявляет ряд особенностей. Мы полагаем, что в переходный период легитимность политического режима основана на более чем одном типе авторитета. Появляются новые практики. В обществе, вставшем на путь трансформационных преобразований, возникает подвижное взаимодействие рациональности и иррациональности («смешанная легитимность» в интерпретации М. Вебера).

Важной в концептуальном обосновании исследования выступает та идея, что особенностью транзитивной легитимности власти, является ее «недолегитимность», или «псевдолегитимность». Аргументируя подобный вывод, мы выделяем два основных типа легитимации власти: рациональный (политико-правовой); иррациональный (мифо-идеологический). Если для демократических обществ характерен первый вариант легитимации власти, для авторитарных и тоталитарных - второй. Трансформационные же общества, здесь мы согласны с М. Вебером, характеризуются более чем одним типом легитимности. В них сочетается причудливая смесь правовых (рациональных), мифически ориентированных и идеологических (иррациональных) типов легитимации. Данная типизация содержательно исследована.

При этом в качестве подлинной легитимности мы полагаем только «нормативное согласие» и «идеальное нормативное согласие». В этих вариантах в полном смысле осуществлена «диффузия поддержки» (Д. Хелд) существующей власти. В переходных состояниях типичным становится смешение вариантов и продуцирование псевдолегитимных типов. При этом, за наличие легитимности нельзя принимать отсутствие бунта, либо отсутствие государственного насилия - это псевдолегитимность, обеспечиваемая апатией или привычкой подчиняться любой власти, воспринимаемой на индивидуальном уровне как власть непопулярная. Не имея ничего общего со стабильным, такое общество потенциально содержит возможность переворота.

Таким образом, существенной тенденцией властных отношений в транзитологическом контексте, является их «шаткая» легитимность. Сами институты легитимации власти, функционируют таким образом, что целенаправленно порождают «псевдолегитимность». Мы связываем этот феномен с отсутствием правового государства и несформированностью (или распадом) гражданского общества в трансформационных социальных практиках.

Методологически, анализ состояния легитимности, целесообразно, с нашей точки зрения, сводить к анализу состояния институтов легитимации (право, миф, идеология).

Если вышепроведенный анализ, был сосредоточен на вопросе «кто» является агентом социальных трансформаций, то далее был исследован вопрос «как» функционирует социальный механизм трансформаций.

Известно много волюнтаристских построений, постулирующих, что агент трансформационных преобразований (авторитетный вождь, харизматический лидер и т. п.) обладает почти безграничными возможностями. Такие конструкции были особенно характерны для эпохи Просвещения: культурный герой - реформатор, просвещенный монарх -сметает все преграды на своем пути, мифологизируя или романтизируя процесс трансформации. Акцент в них сделан на процессуальные характеристики, прежде всего на социальные средства институциональных преобразований и на инструменты, поддерживающие функционирование социальных институтов

Другие теории сфокусированы на соответствии социальных интенций вводимым институциональным новшествам. Так, марксистский исторический материализм рассматривает проблему с точки зрения роли личности в истории. В рамках этой теории роль личности - субъекта трансформации, существенно ограничена интересами влиятельных слоев и групп населения, прежде всего правящего класса. Во многом сходной позиции придерживается современная теория элит, которая утверждает, что «элиты могут лишь то, что им позволяют делать внеэлитные группы».

В этом смысле соотношение контекстуальных и субъектных диспозиций (реакция общества на воздействие субъекта трансформационных перемен) может быть представлено как системообразующее. Наша гипотеза - а мы придерживаемся современной теории элит - состоит в том, что соотношение контекстуальных и субъектных диспозиций - ключевая характеристика трансформационных процессов, предопределяющая как процессуальные, так и результирующие их параметры.

Эта многомерная диспозиция была трансформирована в работе в линеарную и введена в виде оппозиции «вменённый - востребованный».

Анализируя оппозицию «вменение - востребованность», было важно прояснить причины, определяющие выбор трансформационной модели. Данный выбор связан с исходной оценкой потенциальным субъектом трансформации макросоциального контекста институциональных преобразований. Часто социальное состояние рассматривают по отношению к некой норме (культурной, цивилизационной и т. п.). Не случайно само понятие «трансформация», подразумевает содержание «модернизация» (осовременивание), которое несет в себе отпечаток такой нормативной установки. При отсутствии подобной установки вряд ли имеет смысл его использовать. «Модернизация» - это специфический случай трансформационных процессов, субъекты которых исходят из нормативных культурных и институциональных образцов в качестве трансформационных ориентиров.

Огромное несоответствие этой нормы реальному состоянию общества, его ожиданиям подталкивало к выводу: такое общество не заслуживает, чтобы потенциальный лидер, трансформационный субъект, считался с его ожиданиями, с его готовностью к переменам. Примерами могут служить реформаторские устремления эпохи Просвещения, где мы ясно прослеживаем установку «вменения» пассивному обществу институциональных установлений, основанных на теоретических постулатах. Недаром главным субъектом трансформации, по представлениям просветителей, был просвещенный абсолютный монарх, который только и мог воплотить в жизнь благодетельные преобразования, сломив сопротивление косного общества.

Напротив, «востребованность» вырастает из представлений об обществе как достойном партнере трансформационного субъекта, заслуживающем диалога с ним.

Таким образом, если в случае «вмененной» модели общество априорно трактуют как косное и пассивное, то принцип «востребованности» предполагает наличие в нем элементов, готовых воспринять институциональные изменения. В силу этого макросоциальный контекст различен в зависимости от того, какая из моделей осознания реальности с присущим ей механизмом макросоциального регулирования доминирует. «Востребованность» предполагает ситуацию, когда значительные слои и группы общества проблематизируют свое социальное положение и готовы оценивать предлагаемые преобразования с точки зрения их соответствия своим интересам или, по меньшей мере, сформированным (зачастую мифологизированным или идеологически обработанным) ожиданиям.

Чтобы субъект трансформации мог с уверенностью отрицать право общества на социальный диалог, он должен ощущать себя выведенным за границы этого общества, за пределы соответствующего макросоциального, социокультурного контекста. Такая ситуация возможна, если он опирается на следующие источники авторитета: сакрализованную историческую традицию; религиозные нормы; нормы и ценности секуляризованной тоталитарной идеологии; заветы или актуальные указания харизматического лидера.

Религиозно-идеологическому обоснованию исходных трансформационных ориентации противостоит праксеологическое прагматический анализ функционирования институциональной среды, ее социального контекста. Речь идет, конечно, об идеальном типе, а не о реальной жизни, в которой мотивы трансформационных субъектов разнородны и противоречивы.

Другой критерий различения трансформационных моделей - установки субъекта трансформации, которые могут быть телеологическими или генетическими. Если общество только косный, пассивный объект преобразований, то, значит, главная задача - в выборе соответствующей модели и средств претворения ее в жизнь. Если же общество - это партнер (пусть даже младший, не имеющий большого веса при выборе модели реформ), то гораздо важнее становятся проблемы социального генезиса, поддержания и развития реально существующих жизнеспособных институтов.

Таким образом, налицо две оси различения трансформационных моделей: ось «вменение - востребованность», то есть телеологическая позиция versus генетической; ось «идеология - прагматика», то есть выбор модели обоснован либо идеологически, либо прагматически.

Соответственно, мыслимы четыре трансформационные парадигмы: идеолого-телеологическая; идеолого-генетическая; прагматико-генетическая; прагматико-телеологическая.

Предлагаемая классификация отражает существенные отличия в характере и последствиях трансформационных преобразований, позициях трансформационных субъектов, диспозициях потенциального взаимодействия между институтами и макросоциальным контекстом.

Важно то, что агентами трансформационных преобразований во всех парадигмах, выступают специальные социальные акторы - носители трансформационных идей.

Таким образом, оформляется два вопроса: кто есть социальные акторы, способные обеспечить инновационные внедрения и каков механизм инноваций (трансформационных внедрений).

Мы склоны рассматривать процесс модернизации общества как систему индоктринирования социальных стандартов, как конституирование политического modus vivendi общества. Индоктринируются ценностные форматы, а именно: социальные нормы, ценности, социально-политические идеалы. Эти компоненты сводятся в систематизированные идеологические комплексы - программы, доктрины, манифесты.

В работе определяется статус инновационных элит/агентов идеогенеза. Многочисленные подходы к пониманию элит условно разделены на две основные группы - властные и меритократические. К первой группе отнесены исследования, в которых под элитой понимаются социальные слои, обладающие высшими властными позициями (А. Этциони) или высшей формальной властью в организациях и институтах (Т. Дай). В другую группу мы относим подходы к элите как к харизматическим личностям (М. Вебер), «боговдохновленным», способным к лидерству (JI. Фройнд), представителям творческого меньшинства (А. Тойнби).

Социология констатирует, что в современных обществах, определенные группы, сосредоточившие в своих руках значительную власть, либо вообще не обладают престижем, либо престиж их весьма низок, и потому они не способны задавать образцы социального поведения. Это верно как в отношении экономической власти (упомянем лишь о весьма невысоком престиже нуворишей), так и власти политической; в самые разные периоды истории современных государств, политиков неизменно рассматривают как людей, ищущих личной выгоды. Не в последнюю очередь это верно и в отношении «духовной» власти. В связи с этим открывается особая роль меритократических элит, чей социальный статус содержательно исследован в параграфе.

Механизм влияния инновационных элит на массовое сознание (каналы влияния), рассматриваются в работе как управление информацией и информационными потребностями, посредством системы политических технологий (СПТ). СПТ предполагают, во-первых, целевые подсистемы -крупномасштабные общекультурные «задания», или проекты, которые противопоставляются дискредитированному историческому прошлому. Во-вторых, - мобилизационные подсистемы, способные подчинить разрозненные общественные силы одному проекту.

Согласно структурно-функциональному подходу, разработанному Н. Луманом, нами рассматривается механизм социальной интеграции не посредством общих ценностей, а посредством ценностной генерализации и символически-интегрирующей функции ценностных норм. Отмечается, что влияние общих ценностных установок («генеральных идей») в современном обществе нивелировано, они слишком «размыты» и, вместе с тем, чрезмерно конкретны для сложного взаимозависимого и высокодифференцированного общества. Ценностно-нормативный консенсус высшего порядка охватывающий общество в целом) больше не является возможным вследствие этой дифференцированности; автоматически возрастает важность и необходимость различных форм консенсусов на локальных уровнях, преимущественно в системах взаимодействия («организациях»). В организациях консенсусы неизбежно формируются в группах непосредственного взаимодействия, и могут распространяться на подсистемы межгруппового взаимодействия. Консенсусы непрерывно возникают и распадаются. Коммуницируя по поводу общих предметных областей, консенсусы автономизируются и, благодаря взаимопроникновению, осуществляют взаимное изменение и изменение более широких социальных систем, являющихся для них средой. В процессах постоянных интегративно-дезинтеграционных изменений задействованы важнейшие коммуникативные средства социальных систем, такие как печать, радио, электронные и компьютерные сети и т.п. Комплексность взаимодействия редуцируется благодаря использованию кодов символически генерализованных средств коммуникации и системно-средового кода, обобщенно обозначенного, как «доверие/недоверие» (идеология).

Схематично понимаемый нами процесс индоктринации/формирования (трансформации) ценностей и норм можно описать следующим образом: меритократические элиты - доверие и влияние - процедура установления ценностно-нормативных консенсусов (идеологические конструкты) — разрешение кризисов.

Учитывая выводы о специфике современной социальной коммуникативности, автор констатирует следующее: решения трансформационных кризисов не могут быть найдены до тех пор, пока не будут гарантированы «эндогенные» основы социальной стабильности. Из этого следует, что реализация основных задач по модернизации общественного сознания в период трансформаций, ложится на «эндогенные», локальные (местные) элиты.

Вышепроведенный анализ был сфокусирован на вопросах «кто является агентом социальных трансформаций», который предполагает два варианта ответа. Если точкой отсчета, считать потребности социума в целом (количественного большинства населения), то его заинтересованность в изменениях, будет рассматриваться как «генетическая» (востребованная) (выросшая из глубинных установок общественного сознания) детерминанта социальных трансформаций. Агентом социальных изменений является общество в целом. Если, необходимость в переменах осознается политическим классом, или внеполитическими элитарными слоями, то по отношению к массам, данные трансформации будут позиционироваться как «вмененные», а специфика трансформационного процесса, будет характеризоваться его «телеологической» направленностью. Когда речь идет о целях трансформаций, они могут быть репрезентированы как «прагматические», либо «идеологические».

Но присутствует и другой вопрос, какие социальные дисфункции, издержки возникают в обществе в процессе осуществления трансформационных движений? Повышенного внимания в этом контексте заслуживают социокультурные трансформационные напряжения. Формирование большинства из них связано с конкретным социально-историческим и социокультурным характером общества, которое подвержено трансформационным изменениям.

Важной предпосылкой трансформационных преобразований является нарастающая проблематизация традиционных {дотрансформационных) ценностей и норм, прежде всего в элитных или контрэлитных группах: разрыв между религиозно-идеологическими предписаниями и реальной жизнью. Появление социокультурных трансформационных напряжений, в данном случае, обусловлено тем, что снижение регулятивной роли дотрансформационных ценностей и норм, и соответствующее усиление роли инновационных установок, редко проходят согласованно, с сохранением достигнутого уровня социальной интеграции и макросоциального регулирования. Даже в тех случаях, когда процесс смены механизмов социального регулирования идет сверху вниз, «послойно», в течение очень длительного времени, захватывая сначала элитные группы, а затем все более широкие внеэлитные слои, как это было в России, неизбежен длительный период ослабления всех макросоциальных регулятивных механизмов. Общество (в лице субъектов, способных на социальную рефлексию) определяет подобную ситуацию в терминах религиозного, морального или социально-политического кризиса (кризиса власти). История Древнего Рима дает немало примеров страстных обличений «утраты республиканских доблестей», «морального упадка Рима» и т. д.

Исторически были выработаны различные модели, призванные снять такого рода напряжение: идеократизация - приведение социально-экономической практики в соответствие с требованиями той или иной идеологической (религиозной, квазирелигиозной) доктрины; этико-институциональный компромисс - адаптация идеологической доктрины (в явном или неявном виде) к господствующим стереотипам хозяйственной жизни и одновременное исключение из социально-экономической практики тех ее элементов, которые вступают в неустранимое противоречие с доктринальными принципами морали; этическая сегментация - ситуация, когда религиозная жизнь и социально-экономическая практика реализуются на качественно разных нравственно-этических основаниях; доктринальная корректировка - изменение некоторых кардинальных установок идеологической или религиозной доктрины с целью нравственно-этически обосновать функционирование реальных социально-экономических механизмов.

Макс Вебер в работе «Протестантская этика и дух капитализма» описал процесс идеократизации - более или менее последовательного приведения семейной и хозяйственной жизни в соответствие с требованиями протестантской этики. Другой яркий пример - это попытка Савонаролы утвердить во Флоренции нормы бедности и нестяжательства. В наше время наглядным пособием идеократизции могут служить исламская революция в Иране и «культурная революция» в Китае, в которых религиозно-этическая доктрина в первом случае и коммунистическая «религия» во втором выполняли одну и ту же функцию.

Конкретное содержание социокультурного трансформационного напряжения и выбор модели его разрешения, по существу, определяют тенденции социальной интеграции общества и задают ориентиры структуре его мотивационных установок, социальной динамике.

Роль социальных институтов в разрешении трансформационного напряжения составляет вторую - вслед за разрывом между религиозно-идеологическими предписаниями и реальной жизнью - крупную трансформационную проблему. Разведение этих двух проблем трансформации правомерно аналитически, но в конкретно-историческом процессе они сливаются в общий трансформационный кризис. От того, какая из проблем преобладает в осознании причин общего трансформационного кризиса, зависят и пути его решения. Более того, это важный признак соответствующих цивилизационных устремлений. Характер решения каждой из двух проблем, их соотношение в общем трансформационном процессе как бы задают его макросоциальную магистраль. В этом смысле конкретные институциональные формы, складывающиеся в ходе трансформационных преобразований, вторичны по отношению к характеру тех макросоциальных проблем, для решения которых их используют. При таком подходе возникает иллюзия широкой свободы вводить и закреплять институциональные новации. Очевидно, что преодоление трансформационного напряжения на пути религиозного подъема и идеократизации трудно совместить с развитием социальных институтов, основанных на рациональном индивидуальном выборе. От этого зависит и то, какой социально-психологический тип личности начинает преобладать в ходе трансформации.

Третья крупная трансформационная проблема, задающая ориентиры формирования институциональной среды, - институциональное позиционирование этой среды по отношению к имеющемуся макросоциалъному контексту.

С одной стороны, макросоциальный контекст задает рамки для институциональной среды. Но институциональные формы, макросоциальное содержание которых в большой мере противоречит сложившемуся контексту, мало жизнеспособны. Исторический отбор работает на установление соответствия между характером институциональной среды и свойствами макросоциального контекста.

С другой стороны, уровень осознания трансформационных проблем, достигнутый в обществе, прежде всего в его элитных группах, может способствовать формированию субъектной позиции, благоприятствующей сохранению или, напротив, смягчению трансформационного напряжения. Источник последнего - в рассогласовании между макросоциальным контекстом, его требованиями к институциональной среде и ее реальным характером.

Варианты соответствующих диспозиций могут быть представлены в виде макросоциальных концепций, характеризующих роль социальных институтов с точки зрения тех или иных представлений о социоантропологической природе Человека. Консерватизм - социальные институты, прежде всего государство и закон, необходимы для обуздания неустранимых негативных сторон природы Человека. Либерализм -социальные институты, и особенно государство, препятствуют проявлению изначально позитивных природных начал Человека. Социализм -социальные институты, в первую очередь государство, призваны преобразовать исходно негативные природные свойства Человека в позитивные путем его воспитания и принуждения.

Эти три концептуальные установки позволяют прояснить потенциальные различия в подходе к трансформационному процессу во взглядах на его сущность, на роль и возможности социальных институтов снимать социокультурные трансформационные напряжения.

Следующая по уровню и значимости трансформационная проблема связана с характером адаптации населения к сложившейся институг^иональной среде. Адаптация являет собой макросоциальный механизм, обеспечивающий оценку населением возможностей и условий решения его насущных проблем, которые ему предоставляет наличная институциональная среда.

Важный итог адаптационных процессов - выстраивание социальной диспозиции слоев и групп населения, различающихся своим отношением к характеру трансформационного процесса. Это во многом и определяет меру социальной поддержки проводимых преобразований.

Мы выделяем два параметра влияния, оказываемого адаптацией на ход трансформационных процессов: «органический» и «социо-культурный шок».

В этом контексте характер адаптационных процессов выступает индикатором масштаба и глубины трансформационных изменений. Ясно, что такие глубокие перемены, как цивилизационный сдвиг и революция, продукты социокультурного и институционального шоков. Очевидно, что последний просто невозможен без предшествующего подрыва и проблематизации базовых социальных ценностей. Напротив, эволюция связана с длительной некризисной адаптацией, в ходе которой развертывается диалог институциональной среды с социокультурным контекстом. Реформе же и реорганизации соответствует первый, то есть органический», уровень воздействия адаптации на трансформационные процессы.

Сквозь призму изложенного теоретического схематизма, были рассмотрены российские трансформационные процессы в их исторической ретроспективе.

Специфика российской модели трансформации тесно связана с устойчивостью идеолого-телеологической парадигмы. Эта проблема все еще актуальна, несмотря на то, что общество выработало довольно прочный иммунитет к идеологическим мобилизациям самой разной направленности.

Со времен раскола развитие России шло по пути телеологической реализации идеологически сформированных проектов: «Третий Рим», «европеизация» России Петром I, Елизаветой, Павлом I, Екатериной Великой, «строительство социализма» как в его ленинско-сталинской, так и перестроечной версиях. К этому же типу развития можно отнести и постперестроечные реформы 90-х годов, предназначенные внедрить в нашей стране институциональные нормы политической демократии и рыночной экономики.

Идеологическая парадигма внедрялась в общество российской интеллигенции - социальной силой, которая брала на себя задачу продуцирования теоретических и моральных точек отсчета для трансформации общества.

Таким образом, устойчивость идеолого-телеологической трансформационной парадигмы в российском обществе в очень большой степени обусловлена высоким социальным статусом идеологии, подкрепленным влиянием российской интеллигенции - агента и проводника идеальных (в отличие от прагматических) устремлений. Смене трансформационной парадигмы препятствует также институциональная организация политической и хозяйственной жизни, обесценивающая реальные достижения, но вознаграждающая смелые идейно выдержанные проекты и снижающая позитивную роль социальной адаптации.

Мы полагаем, что в том, по какому из альтернативных путей пойдет дальнейшее развитие, существенную роль могут сыграть этические нормы. В принципе источником таких норм могли бы быть новые российские интеллектуалы, способные профессионально решать реальные проблемы и утверждать корпоративные ценности, а не идеологические догмы. К сожалению, этот вариант сегодня маловероятен. Первое поколение тех, кого массовое сознание ассоциировало с новыми интеллектуалами, непоправимо себя дискредитировало именно «хождением во власть». Есть потребность в новом поколении интеллектуалов, в легитимации культурной традиции, предписывающей их активное участие во власти. Это непросто, поскольку требует социальной интеграции российских интеллектуалов, специальной программы диалога, призванного создать базовую этику этого нового, пока только еще формирующегося социального слоя, появления норм этической оценки действий власти и вместе с тем норм собственной самооценки интеллектуалов.

Такой результат довольно далеко удален от ожиданий классической социальной теории.

В целом, анализ стратегии модернизации власти в обществе переходного типа позволяет исследовать характеристики социальной транзитивности, раскрыть специфику общества переходного периода как феномена, показать закономерности формирования социальной структуры транзитивного социума, проанализировать тенденции и этапы эволюции российского общества пореформенного периода.

Решение перечисленных проблем позволяет углубить и конкретизировать понимание механизма власти как феномена, может служить теоретико-методологической основой в решении практических задач; дает ключ к пониманию сути политических институтов, политических движений, самой политики, а также к решению определенной совокупности задач реальной практики властных отношений.

Список научной литературыАнкудинова, Оксана Александровна, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Абдеев Р.Ф. Философия информационной цивилизации. М., 1994.

2. Августин «О Граде Божьем». М.: Республика, 1992.

3. Авраамова Е., Дискин И. Социальная трансформация и элиты. //Общественные науки сегодня. 1994, № 3.

4. Айзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М .,1999. 120с.

5. Алексеева Т.А. Демократия как идея и процесс. // Вопросы философии.1996, №6.-С. 143.

6. Куда идет Россия? Общее и особенное в современном развитии. М.,1997.-С. 51.

7. Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии //Полис, 1992. №4,-С. 122-135.

8. Американская социология: перспективы, проблемы, методы. / Под ред. Г.В. Осипова. М., 1992. -380с.

9. Андреев С.Ю. Наше прошлое, настоящее и будущее / В кн. Постижение М., 1989. 220с.

10. Ю.Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1992. - 450с. 11 .Афанасьев М.Н. Изменения в механизме функционирования правящих региональных элит. // Полис. 1994, № 6

11. Ахиезер А.С. Россия Критика исторического опыта. (Социокультурная динамика России). Т. 1-2. Новосибирск, 1997-1998.

12. Ашин Г.И. Смена элит// Общественные науки сегодня. 1995, № 1

13. Ашин Г. К. Современные теории элит: Критический очерк. М., 1985. С. 65 66.

14. Ашин Г.К. Элитология в зеркале политической философии и политической социологии // Элитологические исследования. 1998, № 1.

15. БаргМ. А. Цивилизационная методология: историографический контекст.

16. Бердяев Н. Новое Средневековье. Размышление о судьбе России и Европы. М.: Политическая литература, 1990. - 60с.

17. Бендикс Р. Образ общества у Макса Вебера. / Вебер. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. 704с.

18. Бергер П. и Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: Эдиториал-УРСС, 1995. 360с.

19. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. С.100.

20. Бердяев Н. Самопознание. М.: Наука, 1991. - 450с.

21. Бердяев Н. Философия свободы. Смысл творчества. М. 1989.

22. Березовский Е.Б. Политическая элита российского общества на рубеже эпох: историко-социологическое исслед. М., 1999

23. Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегаческие императивы. М., 1998. - 390с.

24. Богданов А. А. Тектология. Всеобщая организационная наука. Кн. 1,2. -М. 1989.

25. Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск, 1993. - 220с.

26. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV -XVIII века: в 3-х т. М., 1992.

27. Будья П. Социальное пространство и генезис классов. М., 1993.

28. Бурдье П. Социология политики. М.: Прогресс, 1993.

29. Вайда М. Проблема «новой элиты». // Путь. 1992, №1. С. 254 255.

30. Валлерстайн И. Непреодолимые противоречия либерализма: права человека и права народов в гео-культуре современной мир- системы.// Рубежи. 1995, №2.

31. Валлерстайн И. Развитие: путеводная звезда или иллюзия? / В кн. Глобальные и региональные перемены в работах Иммануила Валлерстайна. М., 1998

32. Валуев П.А. Воспоминания. М.: Изд-во Политической литературы, 1979.

33. Вартразарова JI. С. Восхождение в XXI век (К вопросу о "новом социализме" ). М., 1997.

34. Вебер М. Избранные сочинения. М.: Юрист, 1993. С. 565.

35. Вебер М. Класс, статус и партия // Социальная стратификация. Вып. 1.М., 1992.

36. Вебер М. Основные понятия стратификации // Социс. 1994, № 5.

37. Вернадский В. И. О науке. Т. 1. - Дубна, 1997. - 120с.

38. ВертН. История советского государства. 1900 1991.-М., 1995

39. Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1990. С. 93-96.

40. Вишневский А.Г. Серп и рубль: Консервативная модернизация в СССР. М.: ОГИ, 1998. -115с.

41. Власть / Очерки современной политической философии запада. М., 1989.

42. Гелбрейт Т. Д. Экономические теории и цели общества. М.: Прогресс, 1976. 420 с.

43. Гельман В. «Transition» по-русски: концепции переходного периода и политическая трансформация в России// Общественные науки и современность. 1997, №4

44. Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского. М.: Соцэкгиз, 1936. -503 с.

45. Гордиенко А. А. Макрокультуры в контексте коэволюционного развития человечества. Новосибирск, 1997.

46. Гофф Ле Ж. Цивилизация средневекового запада. М.: Прогресс, 1992

47. Грамши А. Возникновение интеллигенции // Грамши А. Искуссво и политика. В 2 тт. Т.1. М.: «Искусство», 1991. - 340с.

48. Громов П.П., Эйхенбаум Б.М. Н.С. Лесков: Очерк творчества // Лесков Н.С. Собрание сочинений. М., 1956. Т.1. С. IV.

49. Грушин Б. А. Производители и носители массового сознания // Массовое сознание. М.: Политиздат, 1987. С.143.

50. Гукасова Н. Ю. Агенты политической модернизации: происхождение и трансформация // Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. 1995. № 6. С. 39-46.

51. Гумилев JI. Н. Конец и вновь начало. М., 1994. - 90с.

52. Гумилев JI. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1994.

53. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. СП б., 1995.

54. Данилов А. Н. Переходное общество: Проблемы системной трансформации. М., 1998.

55. Дахин В. «Эволюция и революция в российском кризисе». Там же. С. 134-155.

56. Дилигенский Г. Г. "Конец истории" или смена цивилизаций ? // Вопросы философии, 1991, № 3.

57. Дискин И.Е. Культура: Стратегия социально-экономического развития. М.: Экономика, 1990. С. 49.

58. Дискин И.Е. Переходная экономика: Проблемы институционализации //Проблемы прогнозирования. 1996. №2.

59. Дискин И.Е. Реформы и элиты: Институциональный аспект // Общественные науки и современность. 1995. № 6.

60. Дискин И.Е. Россия перед выбором: Ресурсы социального развития // Мир России. 1997. Т.6 № 2. С. 3-40.

61. Дискин И.Е. Хозяйственная система России: Проблемы институционального генезиса // Общественные науки и современность. 1998. №4.

62. Дьяконов И. М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М., 1994.

63. Ефимов А. Элитные группы, их возникновение и эволюция // Знание -сила. 1988. №1.

64. Зиновьев А. А. Запад. Феномен западнизма. М. 1995. -180с.

65. Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. М. 1994. -70с.

66. Зиновьев А. А. Конец российского эксперимента. М. 1995. - 70с.

67. Ильин Н. (Ленин В.И.) Развитие капитализма в России: Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности. СПб., 1899.

68. Ильин М. Политическое самоопределение России // Pro et Contra. 1999. Т.4, № 3.

69. Иноземцев В. Л. За пределами экономического общества: Научное издание. М, 1998.

70. Иноземцев В. А. Очерки истории экономической общественной формации: научное издание. -М., 1996.

71. Иноземцев В. Л. Расколотая цивилизация: Научное издание. М., 1999

72. История политических и правовых учений / Под ред. B.C. Нарсесянца. М., 1983.-С. 506-507.

73. Карр Э.Х. Русская революция от Ленина до Сталина. М.: Интер-Версо, 1990.-С. 8-11.

74. Карсавин Л. П. Философия истории. СП б. 1993.

75. Ключевский В. О. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М. 1968.

76. Ключевский В.О. Неопубликованные сочинения. М., 1963. С. 202.

77. Кок Халь. Что такое демократия? Копенгаген., 1993.

78. Кони А.Ф. Избранные произведения. М., 1956. С. 567.

79. Комаров М. С. Социальная стратификация и социальная структура // Социс. 1992, №7.

80. Косарева Л.М. Законы природы и Закон Божий // Человек. 1990. № 5. С. 39-48.

81. Кравченко И. И. Экологическая проблема в современных теориях общественного развития. М.: Наука , 1982. С. 47.

82. Красильщиков В., Гутник В., Кузнецов В., Белоусов А. Модернизация: зарубежный опыт и Россия. М., 1994. 400с.

83. Кристева А.А. Власть и элита в обществе без гражданского общества. //Социс. 1996, № 4.

84. Криндач А., Туровский Р. Политическое развитие российской провинции //Независимая газета. 1993.

85. Крыштановская О.В. Номенклатура нашего времени //Общая газета. 1997. 1999. 20 февраля.

86. Крыштановская О.В. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту // Общественные науки и современность. 1995, № 1

87. Кьеза Д. Прощай, Россия. М., 1998. -250с.

88. Лапин Н.И. Кризис отчужденного бытия и проблема социокультурной реформации.//Вопросы философии. 1992, № 12.

89. Левада Ю.А. Человек политический: Сцена и роли переходного периода //Экономические и социальные перемены: Мониторинг общественного мнения. 1996, №4.

90. Ледяев В.Г. Власть, интерес и социальное действие. //Социологический журнал. 1998, № 1-2.

91. Либман Г.И., Варбузов А.В., Сухарева Э.О. Теории элит. //Социально-политический журнал. 1997, № 4.

92. Липсет С.М., Кен-Рюн С., Торрес Д. Сравнительный анализ социальных условий, необходимых для становления демократии // Международный журнал социальных наук. 1993. №3.

93. Макиавелли Н. Государь/Соч. СПб.: Кристалл, 1998. 60 с.

94. Мальцев Г. В. Буржуазный эгалитаризм: эволюция представлений о социальном равенстве в мире капитала. М., 1984. С. 214 243.

95. Манхейм К. Идеология и утопия // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. 760с.

96. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта. / Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: В 30 т. 2-е изд. - М.: Госполитиздат, 1961. - Т. 19

97. Международные исследования. М. 1993, № 7.

98. Миллс Р. Властвующая элита. М., 1959. 348с.

99. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1-3. М., 1994.

100. Митченков И. Г. Идеология в контексте экосоциальных отношений. Кемерово: Изд-во ГУ КузГТУ, 2002. Гл. 3.

101. Мироненко С.В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в XIX веке. М.: Наука, 1989. 220с.

102. Моисеев Н. Н. Логика универсального эволюционизма и кооперативность. // Вопросы философии, 1989, № 3, с. 52 66.

103. Моисеев Н. Н. Расставание с простотой. М., 1998.

104. Моисеев Н. Н. Судьба цивилизации: Путь Разума. М., 1998.

105. Моска Г. Правящий класс//Социс. 1994, №10-12.

106. Несбитт Д., Эбурдин П. Что нас ждет в 90-е годы. Мегатенденции. Год 2000. М.: МГУ, 1992. -310с.

107. Новикова Л., Сиземская И. Идеи мессианизма в русской философии истории // Общественные науки и современность. 1995, № 6. .

108. Панарин А. С. Философия политики. М.: Новая школа, 1996. С. 335.

109. Пантин И. Драма противостояния демократии / либерализм в старой и новой России. // Политические исследования. 1994, № 3.

110. Пантин И. «Россия: окончание исторического цикла?»// Pro et Contra. Т.4.№3.-С. 112-134.

111. Панчин И.К. Посткоммунистическая демократия в России: основания и особенности.// Вопросы философии. 1996, № 6.

112. Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии. М., 1996.

113. Печчеи Аурелио. Человеческие качества. М., 1985

114. Платон. Государство / Платон. Сочинения. В 3-х тт. Т.2. М.: Мысль, 1970.

115. Платон. «Законы», 694-а 698-а / Сочинения. В 3-х тт. Т.З. М.: Мысль, 1972.

116. Покатов Д.В. Современная региональная политическая элита. Социальные проблемы становления и функционирования. Саратов, 1997.

117. Понеделков А. В. Политическая элита: генезис и проблемы ее становления в России. Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1995. 150с.

118. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1,2. М.: Фонд культурная инициатива, 1992.

119. Пугачев В.П. Информационная власть и демократия // Общественные науки. 1999, №4. -С. 65.

120. Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация. М.: Наука, 1995.-190с.

121. Римашевская Н.М., Римашевская А.А. Равенство как справедливость. М.,1991.

122. Рорти Р. Постмодернистский буржуазный либерализм//Рубежи. М., 1997, № 10-11.

123. Ростоу У. Стадии роста. М.: МГУ, 1987.

124. Сашин A.M. Политическое время / Политические институты на рубеже тысячелетий / Отв. Ред. К.Г. Холодковский. Дубна: Феникс, 2001.-670с.

125. Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. -Новосибирск, 1995.

126. Соловьев А. И. Три облика государства три стратегии гражданского общества. — М. 1998.

127. Соловьев В. С. Сочинения. В 2-х т. -М.: Высшая школа, 1989.

128. Сорокин П.А. Человек, цивилизация, общество. М. 1992

129. Сорос Д. Советская система: к открытому обществу. М., 1991. -188с.

130. Стариков Е.Н. Социальная структура переходного общества (опыт «инвентаризации») // Полис. 1994. № 4.

131. Тайлор Э. Б. Первобытная культура. Гл. 5. «Мифология». М.:Изд-во политич. лит-ры, 1989. - 690с.

132. Тойнби А. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991. 810с.

133. Токвиль А. де Старый порядок и революция. М., 1996.

134. Трансформация социальной структуры и стратификация российского общества. М., 1996.

135. Турен А. Введение к методу социологической интервенции//Новые социальные движения в России. М., 1993. С. 6 19.

136. Турен А. Что означает демократия сегодня? // Международный журнал социальных наук. 1991, № 1.

137. Федосеев А. А. Современная американская буржуазная политология: истоки, традиции, новации. Л.: ЛГУ, 1989. - 216 с.

138. Федотов Г. П. Судьба и грехи России. СПб., 1991. Т. 1. С. 251.

139. Фрагменты ранних греческих философов. Т.1. М., 1989. Гл.1—2.

140. Фрейд 3. Тотем и табу. Психология первобытного общества. М., 1993.- 124с.

141. Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996.

142. Фуко М. Ницше, Фрейд, Маркс // Кентавр, 1994. №2.

143. Фукуяма Ф. Конец истории?// Вопросы философии. 1995. № 1.

144. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность: Московские лекции и интервью. М, 1995.

145. Хайек Ф. А. Пагубная самонадеянность. М., 1992.

146. Хаким Р. Сумерки империи. К вопросу о нации и государстве. Казань. 1993.

147. Хантингтон С. Третья волна. М.: ACT, 2004. 760с.

148. Хейзинга И. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992.

149. Хэллоуэлл Джон X. Моральные основы демократии. -М., 1993.

150. Шевцова Л.Ф. Дилеммы посткоммунистического общества //Полис. 1996, №5.

151. Россия в условиях стратегической нестабильности (Материалы "Круглого стола") // Вопросы философии. 1995, № 9.

152. Шлезингер-мл. А.М. Циклы американской истории. М., 1992.

153. Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск: Наука, 1993.

154. Шпет Г. Г. Сочинения. М., 1989.

155. Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.

156. Эйдельман Н.Я. Революция сверху. М., 1989. С. 169.

157. Энгельгарт А.Н. Письма из деревни. Спб., 1882.

158. Яковлева Л.И. Принципы разумного устройства общества. Учение о естественных правах человека и теории общественного договора // Очерки по философии Нового времени. М.: Наука, 2004. С. 89.

159. America's Changing Strategis Interests. Survival, 1991.

160. Apter D. Politics of Modernization. Chicago, 1967.

161. Aron R. Social Class, Political class, Rulling Class // Class, Status, and Power, L., 1987.

162. Banks M. (ed.) Conflict in World Society. A New Perspective on International Relations. L., 1984

163. Bell D. The Coming of Post-Industrial Society: A Venture in Social Forecasting. N.Y., 1973, p. 129

164. Chukas M. Propaganda Comes of Age, W., 1965, p. 280.

165. Comparative Anomie Research : Hidden Barriers Hidden Potential for Social Development / P. Atteslander, B. Granshow, J. Western (eds.) / Swiss Academy for Development. Aldershot; Brookfield, USA, Singapore; Sydney: Ashgate, 1999.

166. Duby G. L'Economie rurale et la vie des campagnes dans 1'Occident medieval. Paris, Aubier, 1962, 2 tomes, p. 8.

167. Higley J. Elitizm. N.Y., 1979.

168. Horowitz I. L. The sociology of development and the ideology of sociology. In: Social growth. Processes & implications/Ed. By A.H. Hawley. N. Y. Etc., 1979, p. 281.

169. Huntington S. America's Changing Strategis Interests. Survival, 1991

170. Huntington S. P. Political Order in Changing Sicieties. New Haven, 1968;

171. Giddens A. The Consequences of the Modernity. Cambridge. 1990.

172. Istvan Bibo. Selected works, v. I, p. 226.

173. Kornhauser W. The Politics of Mass Society. L., Routledge & Kegan Paul, 1960, p. 52.

174. Lasswell G. The Analyses of Political Behavior: An Empirical Approach. N.Y., 1999.

175. Lasswell H. A Study of Power. Glencoe, 1950, p.3.

176. Luhmann N. Soziale Systeme: Grundrib einer allgemeinen Theorie. Fr. / M. 1984. S. 25.

177. March D., Olsen D. Reopening of Institutes // Enternational Encyclopedia of Social Science. N.Y., 1989.

178. Moore R. Legal Norms and Legal Science. Honolulu (Haw.), 1979.

179. Mosca G. the Ruling Class // The Logic of Social Hierarchies. Chicago, 1971.

180. North D.C. Epilogue: Economic Performance through Time. 1996 // Empirical Studies in Institutional Change / L. J. Alston, T. Eggertsson, D.C. North (eds). Cambridge: CUP, 1996. P. 342-355.

181. Pareto V. The Rise and Fall of the Elites: An Application of Theoretical Sociology. N.Y., 1998.

182. Reisman D. The Lonely Crowd. N.Y., 1953.

183. Santos Dos / Social Change / Ed. By AJ Etzioni. N.Y., 1984. P. 211.

184. Scockpaul T. State and Social revolutions. Comparatively Research of France, Russia and China. N.Y., 1984.

185. Shealls A. Ideology. The General Ideas of Evolution. N.Y.: Free Press, 1968. 330p.

186. Smesler N.J. Social Transformation and Social Change // International Social Science Jornal. June 1998. # 156. P. 173 178.

187. Smith A.D. The concept of social change: A critique of the functionalist theory of social change. L., Boston, 1973, p. 149; Allen R. Socio-cultural dynamics. N.Y.; 1971, p. 39.

188. Social Change / Ed. By AJ Etzioni. N.Y., 1984. P. 221.

189. Stewart A. Mass Society. "New Society", L., Febr. 1964, p. 23.

190. Thompson W. R. Polarity, the Long Cycle and Global Power Warfare. -The Journal of Conflict Resolution/ Vol. 30 (4), 1986

191. Tourain A. Production de la societe. P., 1973, p. 30.

192. Young M. The Rise of the Meriticracy. 1870 2033: An Essay on Education & Equality. Harmonsworth, 1967