Социальные представления и поведение российского крестьянства в начале XX века. 1902 - 1922 гг.

Сухова, Ольга Александровна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Социальные представления и поведение российского крестьянства в начале XX века. 1902 - 1922 гг.

Год: 2007
Автор научной работы: Сухова, Ольга Александровна
Ученая cтепень: доктора исторических наук
Место защиты диссертации: Пенза
Код cпециальности ВАК: 07.00.02

450 руб.

Диссертация по истории на тему 'Социальные представления и поведение российского крестьянства в начале XX века. 1902 - 1922 гг.'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальные представления и поведение российского крестьянства в начале XX века. 1902 - 1922 гг."

На правах рукописи

¿/. ^к

СУХОВА Ольга Алексаидровпа

СОЦИАЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ И ПОВЕДЕНИЕ РОССИЙСКОГО КРЕСТЬЯНСТВА В НАЧАЛЕ XX ВЕКА. 1902 - 1922 гг. (По материалам Среднего Поволжья)

07.00.02 — Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Самара - 2007

003066318

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г. Белинского»

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Есиков Сергей Альбертович, профессор, заведующий кафедрой истории и теории государства и права Тамбовского государственного технического университета;

доктор исторических наук, доцент Кознова Ирина Евгеньевна, ведущий научный сотрудник Института философии Российской Академии Наук;

доктор исторических наук, профессор Точеный Дмитрий Степанович, профессор, заведующий кафедрой истории Отечества Ульяновского государственного университета.

Ведущая организация:

Институт Российской истории Российской Академии Наук {ИРИ РАН)

Защита диссертации состоится «11» октября 2007 г. в 14.00 час. на заседании диссертационного совета Д.212.218.02 при ГОУ ВПО «Самарский государственный университет» по адресу: 443011, г. Самара, ул. Академика Павлова, 1, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Самарский государственный университет».

Автореферат разослан « Ь » ¿¿-^ 2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Дубман Э.Л.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность избранной темы определяется необходимостью всестороннего изучения представлений и поведения российского крестьянства в первые десятилетия XX века, в период крупнейших социальных конфликтов, вызванных углублением противоречий модернизации Трудно не согласиться с тем, что именно участие крестьянства явилось важнейшим фактором победоносного завершения Великой русской революции При этом необходимо учитывать, что одним из крупнейших эпицентров революционных боев было Среднее Поволжье Следовательно, крестьянство региона представляет собой уникальный исторический феномен, существование которого требует глубокого научного анализа

Если глубинными причинами крестьянских войн начала XX в выступает ряд базисных кризисов (власти, демографического, экологического), то своеобразие революции, ее характер и объективное содержание детерминируются особенностями крестьянской ментальности, крестьянской рефлексией относительно происходивших изменений В этом контексте стремление сохранить преемственность, традиции следует рассматривать как один из способов защиты от усиливавшегося давления извне, связанного с ходом мо-дернизационных процессов и непоследовательной аграрной политикой правительства. Резкий поворот власти от консервации патриархальных институтов и ужесточения административной опеки над деревней к созданию слоя земельных собственников путем разрушения сельской общины ставил под угрозу уничтожения привычный порядок крестьянского мироустройства Крестьянство же ожидало от власти «заботы» и «милости», создания такой программы перехода к новому типу хозяйствования, которая минимализиро-вала бы возможные социальные издержки Подобная ситуация порождала состояние «расколотого» социума, а важнейшая линия разлома проходила через общественное сознание и общественную психологию Изучение социальных представлений и поведения российского крестьянства в начале XX века позволит внести существенные коррективы в содержание современного научного знания о ключевых процессах исторической эволюции

Особое значение в этом отношении приобретает тезис об определенной статичности ментальных конструктов, их сопротивляемости изменениям, что объясняет своеобразие крестьянского, а, по большому счету, национального мировосприятия Ведь, постигая историю крестьянства с позиций открывшихся сегодня новых горизонтов методологического синтеза, проникая в смысл противоречия между неизменностью и изменчивостью культуры, мы вправе констатировать стремление человека традиционного общества к постоянству ментальных ориентаций как необходимого условия обеспечения собственного воспроизводства, что в процессе социальной динамики достигается путем погружения в ритуал, в действо, аналогичное мировым (косми-

ческим) ритмам1 Поэтому анализ закономерностей развития социальных представлений и поведенческой практики российского крестьянства будет во многом способствовать пониманию своеобразия социокультурных процессов, протекавших в России на протяжении всего XX века Уравнивание прав социальной психологии в притязании на роль одного из равнодействующих факторов, детерминирующих историческое развитие, позволяет решать познавательные задачи двух уровней Один из них, предполагает рассмотрение мотиваций и мотивировок социального поведения, дефиницию той «нужды», которая, собственно говоря, и является результатом рефлексии сознания общности в отношении внешних «вызовов», и, тем самым, ориентирует на анализ ментальных (т е устойчивых) образований Исходя из этого, уместно будет предположить, что и в своем поведении все социальные слои, так или иначе, будут руководствоваться не столько изменениями действительности, сколько своими представлениями о причинах этих изменений Другой - способствует познанию механизма изменчивости непосредственно способов психологических реакций (моделей поведения) по мере изменения условий жизнедеятельности социума

Кроме того, исследуемая тема актуальна, потому что она посвящена истории одного из важнейших регионов России — Среднего Поволжья Многие проблемы, вызванные процессами экономической и политической дезинтеграции российских регионов в 1990-е гг, и, соответственно, задачи возрождения и укрепления единства страны требуют обращения к историческому опыту зластно-политического регулирования социальных процессов в российской провинции в условиях распада империи и создания новой государственности на территории России в начале XX века Особую остроту вопросу придает проблема несовпадения идеологической основы завершающего этапа модернизационных процессов и содержания ценностных ориентаций большинства населения РФ, ярко проявившаяся в период рыночных преобразований, что также относится к числу важнейших направлений в научной проблематике, связанной с анализом содержания национальной ментальности

Объект и предмет исследования.

Объектом исследования выступает российское крестьянство как общность, как социальный носитель особых ментальных и психологических характеристик, во многом предопределивших своеобразие перехода российской цивилизации от традиционного к индустриальному обществу

1 Ахиезер, АС Философские основы социокультурной теории и методологии / АС Ахиезер//Вопросы философии 2000 -№9 -С 30-31

хологии и поведении данной социальной общности Исторические феномены предстоит рассмотреть в процессе их эволюции

Хронологические рамки исследования.

В диссертации рассматривается период 1902-1922 гг, который необходимо трактовать как отдельный, четко обозначенный этап в истории крестьянского сопротивления, характеризующийся определенной струь турой и внутренней логикой своего развития1 Критерием дефиниции хронологических параметров исследования выступает сущностное содержание социальной психологии российского крестьянства, отразившее те качественные изменения традиционной «картины мира», которые охватили общественное сознание под воздействием модернизационных процессов В основе изучения крестьянского мировосприятия находится интерпретация социальной динамики как реакции российской деревни на процесс коммодификации (т е перехода от натурального к товарному хозяйству2) повседневной действительности, как сопротивления изменениям, разрушавшим патриархальную культуру, наконец, как самостоятельного феномена, определяемого категорией «общинная революция»

В соответствии с указанным критерием в рамках периода 19021922 гг в диссертации выделяется ряд этапов, отличавшихся по своему содержанию Первый из них приходится на первые годы XX столетия и, применительно к выбранным территориальным рамкам, связан непосредственно с завершением процесса распознавания, «расшифровки» в крестьянском сознании новых смыслов стремительно менявшейся действительности

Выделение следующего этапа обусловлено в исследовании переходом социальной психологии в фазу открытого и масштабного сопротивления В ходе подавления революционных выступлений острота социальных противоречий несколько снижается, однако, дальнейшие попытки режима выйти

1 Впервые новая (в концептуальном значении) периодизация истории крестьянского движения вводится в научный оборот в работах В П Данилова По мнению автора, крестьянская революция, «начавшаяся стихийным взрывом в 1902 г и вылившаяся в мощные народные революции 1905-1907 и 1917-1918 гг », детерминировала глубину всех социальных, политических и экономических потрясений в России и оставалась «основой всего происходившего в стране и после Октября 1917 г — до 1922 г включительно» См , в частности Выступление В П.Данилова на третьем заседании теоретического семинара «Современные концепции аграрного развития» (27 января 1993 г) // Отечественная история - 1993 - №6 - С 82, Данилов, В П Аграрные реформы и крестьянство России (1861—1994 гг ) / В П Данилов И Формы сельскохозяйственного производства и государственное регулирование XXIV сессия симпозиума по аграрной истории Восточной Европы -М, 1995 - С 10

2 Э Р Вульф выделяет два экотипа (или две энергопреобразующих системы), соответствующие указанным типам хозяйства палеотехнический и неотехнический См Вульф, Э Р Крестьяне (Реферат) /ЭР Вульф / Современные концепции аграрного развития Теоретический семинар // Отечественная история - 1993 - №6 - С 85

из состояния кризиса посредством разрушения основ крестьянской повседневности, обернулись для Российской империи катастрофой Мировая война не принесла желаемой стабильности, напротив, к прежним противоречиям вскоре добавились новые, что спровоцировало еще большее отчуждение социума от власти, обернувшееся, в конечном итоге, разрушением имперской государственности.

Третий этап отражает процессы утверждения и закрепления результатов воплощенной в действительность идефикс крестьянского сознания -мифологемы «черного передела», происходившие в условиях формирования нового образа власти и соответствующих ему реакций поведения При этом социальная динамика приобретает все более оборонительный характер В конечном итоге крестьянская революция завершилась победой традиции над модернизацией Земельный кодекс РСФСР 1922 г возвращался к требованиям крестьянских наказов образца 1917 г В то же время эта победа обернулась дня крестьян поражением, так как, будучи направленной на подавление крестьянства, неизбежно ускоряла разрушение традиционных основ существования крестьянского хозяйства и образа жизни.

Территориальные рамки исследования. Выбор территориальных рамок диссертации объясняется своеобразием социокультурного развития отдельных регионов России Даже при поверхностном знакомстве с данными статистических источников становится очевидным, что крестьянство Черноземной полосы и, особенно, Среднего Поволжья, и спустя полвека после запуска модернизационных процессов в аграрной сфере экономики продолжало демонстрировать завидное постоянство в отношении верности патриархальной «картине мира» Острота сопротивления крестьянства модернизации, феномен «общинной революции» проявился здесь в более значительных масштабах, нежели в других регионах1 В исследовании используются материалы четырех средневолжских губерний (Пензенской, Самарской, Саратовской и Симбирской), отличавшихся общностью социокультурных характеристик и тяготевших к единому центру Определенная избирательность исследовательской практики (в частности, в работе не используются материалы Казанской губернии, также входившей в рассматриваемый регион) объясняется влиянием природно-географического фактора (особенности ландшафта), особыми условиями формирования этнической общности в период колониза-

1 Убедительным аргументом в пользу этого утверждения служат, в частности, данные о количестве крестьянских выступлений в период революции 1905-1907 гг В этом отношении уместно напомнить, что Среднее Поволжье занимает одну из первых строчек в перечне российских регионов, охваченных «аграрными беспорядками» См , в частности Первая революция в России взгляд через столетие / Отв ред АП Корелин -М , 2005 -С 552

ции региона Объектом исследования в данном случае выступает в основном русское население Среднего Поволжья

Историографическая ситуация.

В диссертационном исследовании отмечается, что благодаря идейным исканиям русской интеллигенции, ее стремлению найти ключ к познанию самобытного пути развития российской цивилизации, еще в XIX столетии был создан уникальный в мировой практике прецедент появилась многомерная модель крестьяноведения, а, если быть более точным, крестьянови-дения «Идеальные типы» русского крестьянства, носителя сакрализирован-ных современниками архаичных ценностей, идеализация хозяйственного уклада, или, напротив, безжалостная критика косности и нерадения, неспособности к динамичному развитию - создание объяснительных моделей, аналогичных приведенным выше или только тяготевших к ним, способствовало как накоплению богатейшего, совершенно уникального по своей природе, эмпирического материала (этнографические описания крестьянской повседневной действительности, записи произведений фольклора и пр ), так и зарождению устойчивых традиций в деле изучения истории крестьянства Отдельной областью научного знания становится и анализ «интерментальных» (по Н И Карееву) факторов исторического процесса, в том числе, и в отношении крестьянского сословия

Однако закреплению социально-психологической интерпретации проблемы в качестве самостоятельного направления научных поисков воспрепятствовало утверждение марксистский методологии истории в крайне жестком ее варианте Возрождение интереса к крестьянской культуре, к оригинальной общности этических приоритетов, было вызвано уже ностальгией по деревенскому укладу жизни на излете процесса раскрестьянивания и завершения переходной эпохи от традиционного к индустриальному обществу Для писателей и историков становилось очевидным, что «крестьянское тело» социальных представлений, воспроизводство архаичных напластований, определяет многие закономерности развития общественного сознания советской цивилизации

пытки расшифровать «тайну русского крестьянства», лишить прежнего сакрального значения «миф об общине», с позиций безусловной доминанты ценностей либерализма оказались такими же односторонними, как и для исследований, выполненных в русле марксистской методологии истории В этом прочтении самобытность ментальных характеристик российского землепашца из «стержня мировоззрения», освященного «глубоким и чистым чувством веры», может превратиться в «дань обычаю, силу привычки, сон разума»1 Новая историографическая ситуация диктует необходимость выбора определенной системы координат для исторического анализа исходить ли из аутентично крестьянского видения действительности, отыскивать объективное содержание в коллективном поведении общинников (на предмет соответствия социальной динамики задачам линейно-прогрессивного развития общества), или оценивать мыслительные и поведенческие стереотипы сквозь призму идеологического соответствия целям и задачам избранного современным обществом направления социокультурной трансформации.

Перемещение исследовательского интереса в сферу изучения мен-тальности и социальной психики крестьянской общности в историческом аспекте, позволит избежать упреков в субъективизме и дискретности исследовательского поля, создать наиболее адекватный образ эпохи, уже канувшей в лету, определить закономерности эволюции социальных представлений и поведенческой практики, что, в конечном итоге, и задает направление и темпы социальной динамики

В связи с вышеизложенным необходимо выделить тезис об отсутствии исчерпывающей исследовательской практики, где на прочном фундаменте исторического анализа было бы создано целостное представление об эволюции общественного сознания и массовой психологии в эпоху социокультурной трансформации Существование объективной потребности восполнения лакун методологии крестьяноведения посредством интеграции необходимых элементов из пограничных областей научного знания (междисциплинарный уровень) и синтеза разрозненных данных, диверсифицированных в письменных источниках и исследованиях обобщающего характера, позволило четче сформулировать цель предстоящей работы

Целью диссертационного исследования выступает комплексное изучение структуры и содержания важнейших конструктов крестьянского сознания, а также процесса их преобразования в мотивы (побудительные причины) социальной практики и соответствующие формы поведения в период 1902-1922 гг

1 См Вронский, О Г Государственная власть в России и крестьянская община в годы «великихпотрясений» (1905-1917)/ОГ Вронский -М,2000 - С 23

Выбранная проблематика, ее хронологические и территориальные рамки определяют и основные задачи исследования

- выявить определяющие факторы динамики социальных представлений и поведения средневолжского крестьянства в период второй половины XIX - начала XX веков,

- определить закономерности эволюции ментальных и поведенческих форм в эпоху «общинной революции»,

- реконструировать важнейшие особенности менталитета российского крестьянства, детерминированные стабильностью воспроизводства традиционных социальных ориентаций,

- проанализировать содержание, доминанты, приоритеты и иерархию социальных представлений в структуре «картины мира» крестьянского сословия,

- охарактеризовать экономические представления средневолжского крестьянства в период 1902-1922 гг,

- исследовать изменения в содержании знаковых для крестьянского сознания компонентов образа власти в период углубления социально-политического кризиса в империи, в революционном 1917 г ив эпоху Гражданской войны и военного коммунизма;

- проанализировать содержание коллективных представлений, связанных с крестьянским восприятием системы социальных отношений в рассматриваемую эпоху,

- дать классификацию форм социального поведения средневолжского крестьянства в период 1902-1922 гг ,

- раскрыть особенности проявления обыденных форм социального сопротивления и перехода к массовой социальной агрессии,

- рассмотреть функциональное предназначение наиболее значимых в социокультурном аспекте поведенческих стереотипов

Методологическая основа исследования базируется на принципах многоуровневого методологического анализа Первичным, наиболее абстрактным уровнем исследовательской практики выступает общность философских способов познания действительности, среди которых рационально выделить принцип объективности или всестороннего учета фактов (применение именно этого способа работы с источниками вернее всего решает проблему репрезентативности документального материала, так как информация, полученная из источников разного происхождения, снижает вероятность искажения исторической реальности, проявления субъективизма при обобщении данных), принцип раскрытия элементов многофакторного взаимодействия (что позволяет детерминировать функциональное предназначение и положение в системе категорий общественного сознания и поведенческой практики), применение синергетического подхода, позволяющего сочетать идею эволюционного развития с представлениями о многовариативности исторического процесса, наиболее адекватно оценивающего влияние субъективных

факторов на развитие неустойчивых ситуаций, принцип системности и целостности решения задач научного познания (в рамках авторской концепции рассматриваемого феномена), принцип восхождения от абстрактного к конфетному и от конкретного к абстрактному

Определение предмета исследования предполагает выход еще на один дополнительный уровень методологического анализа Речь идет о принципах комплексного междисциплинарного исследования, направленных на решение узко специализированных задач и, вместе с тем, объединяющих в себе широкий спектр общенаучных методов В рамках следующего уровня методологического анализа в исследовании применяется структурно-функциональный подход к изучению рассматриваемых феноменов исторической действительности Совокупность методов, определяющих конкретно-научную методологию, характерную для избранной отрасли знания, включает в себя, в первую очередь, принципы и способы эмпирического анализа (герменевтические приемы работы с текстом исторического источника с учетом обстоятельств времени и места его появления, авторских характеристик, выявление степени объективности информации, а также количественные методы исследования массовых документов применение контент-анализа, статистической группировки фактов и т п).

В работе используется терминология как общепринятая в литературе, так и оригинальная Ключевыми понятиями проблемы выступают социальные представления, менталитет, «общинный архетип», «картина мира», социальная психология, поведение крестьянства, социальное сопротивление, в рамках которого выделяются формы обыденного сопротивления и массовой агрессии, «общинная революция»

Понятие менталитета определяется в диссертации как способ, метод познания действительности, присущий определенной социальной общности и отражающий первичный, обыденный уровень восприятия Дефиниция «общинного архетипа» отражает своеобразие социальных ориентации, соответствовавших традиционной культуре крестьянского сообщества

Под термином «картина мира» (здесь необходимо учесть, что такие термины, как «картина мира», «познавательная карта», «когнитивная карта» и пр являются синонимами) понимается мировосприятие рассматриваемой социальной общности в определенный период времени Среди всего перечня ее элементов, общих тем, привлекающих внимание современных исследователей1, следует выделить параметры, выступавшие в описываемую эпоху

1 В частности, А Я Гуревич в числе новых тем исторического исследования называет, по меньшей мере, 19 параметров изучения «картины мира», в том числе образы социального целого и его частей, образ природы и ее познания, формы религиозности, конфликт различных культур и их взаимодействие, социальные фобии и коллективные психозы, символику власти и восприятие политического устройства и т д См Гуревич, А Я Исторический синтез и Школа «Анналов» / АЛ Гуревич. - М , 1993 -С 287-288

опорными конструкциями, своего рода каркасом содержания представлений как группового, так и массового сознания

Феномен «общинной революции»1 рассматривается в диссертации как архаическая программа социально-утопических представлений, жестко ориентированная, благодаря фанатизму и иррациональной убежденности мо-тивационной сферы социальной психологии, на неизбежную реализацию идеала А также - как общий процесс, объединяющий отдельные проявления социально-психологических реакций, в мощное движение за восстановление состояния равновесия Торжество «великой утопии» оказалось возможным в уникальной ситуации системного кризиса уже отживающих свой век конструкций российской государственности В то же время нельзя не признать, что победа крестьянской революции в конечном итоге обернулась ее поражением, так как объективное содержание изменений, происходивших в системе властно-политического регулирования, было так или иначе связано с необходимостью решения неотложных задач цивилизационной практики (в русле общего процесса перехода к индустриальному обществу), что привело к подавлению крестьянства и преобразованию его в новую социальную реальность

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые в историографии на основе привлечения широкого комплекса источников дан комплексный анализ социальных представлений и поведения российского крестьянства в период с 1902 по 1922 гг При этом решается одна из важнейших познавательных задач определение характера и направления изменений в соотношении неизменности (влияние культуры) и изменчивости (влияние социальности), т е базовых конструктов социокультурного подхода, в процессе эволюции содержания представлений и поведенческих стереотипов

В диссертации соискателя впервые предпринята попытка интерпретации феномена «общинной революции» посредством категорий крестьянского менталитета и поведения

Новизна исследования во многом определяется использованием достижений методологии междисциплинарного синтеза Использование подобных методологических приемов нашло, в частности, свое выражение в оформлении стержневого компонента концепции, сущность которого заключается в признании тезиса о значительной степени воздействия ментальной интерпретации происходящего на направление и характер социокультурного развития

1 Необходимо оговориться, что сама категория не является аутентично крестьянской по своему происхождению Речь идет, скорее, об определенной проекции современной научной рефлексии на объективные процессы, охватившие представления и поведение российского крестьянства на рубеже Х1Х-ХХ вв

Следует также отметить и новизну методики сквозного анализа источников массового происхождения В диссертации воспроизводится образ базовых конструктов крестьянской «картины мира», аутентичный изучаемой эпохе, посредством многомерного анализа массовых источников максимально возможного видового разнообразия

На защиту выносятся следующие основные положения, в которых нашла отражение научная новизна диссертационного исследования

1. Применение многофакторного метода к изучению социальных представлений и поведения российского крестьянства позволяет выделить ряд острейших противоречий, лежавших в основе социальной динамики в рассматриваемую эпоху, в числе которых противоречие между общим направлением, ходом и темпами процесса коммодификации в аграрной сфере и особой сопротивляемостью родового общинного сознания к любым изменениям в хозяйственной практике, воспринимаемым как угроза воспроизводству традиционных социальных ориентаций, между значительным ростом численности сельского населения и возможностями экстенсивной системы землепользования при сохранении прежних принципов хозяйственной практики и рутинной техники, между развитием элементов рыночного сознания и мифологемами эгалитаризма и отрицания частной собственности, между патриархальной субкультурой сельского сообщества и проникавшими в деревню эрзац-образцами городской субкультуры и т д

2 Вследствие изменения условий хозяйствования, демографической модернизации, роста уровня грамотности, расширения информационных горизонтов и других факторов, менталитет, система социальных представлений и поведения крестьянства неизбежно будут меняться в сторону усложнения содержания и иерархии связей взаимоподчинения, однако синкретизм крестьянского сознания будет препятствовать вытеснению рудиментарных, отживших свой век, архаических представлений

3 Крестьянский менталитет как способ познания действительности обладал рядом особенностей, характерных для изучаемой социальной группы Среди них в диссертации названы высокая степень природообусловлен-ности, доминанта хозяйственных приоритетов; синкретизм сознания (нерасчлененность системы представлений), высокая религиозность, и производная от этого, мифологизированность крестьянского сознания

4 К основным элементам «картины мира» российского крестьянства в исследовании относятся социальные представления, отражающие сущность крестьянского восприятия условий хозяйственной практики, системы властно-политического регулирования, а также стержневых компонентов духовного самопознания

5 В диссертации доказано, что единство ментальных установок, закрепленное векши воспроизводства идентичных для населения всей страны социальных ориентаций, будет определять общее содержание крестьянских «претензий» к власти и в н XX в С другой стороны, содержание социальных

представлений средневолжского крестьянства приобретает под воздействием факторов объективного порядка (аграрный характер экономики региона в целом, достаточные земельные ресурсы, относительно высокое плодородие почв создавали необходимые условия для сохранения минималистской трудовой этики и мифологем уравнительной справедливости) ряд особенностей Своеобразие регионального аспекта проблемы - в наибольшей приверженности крестьянства ценностным установкам, соответствующим «общинному архетипу»

6 Аграрная программа средневолжского крестьянства предполагала необходимость воспроизводства традиционных социальных ориентацией (прежде всего, идея уравнительного землепользования, минимализации трудовых затрат, представление о праве затраченного труда как условия обретения земли)

7 В условиях углубления социально-политического кризиса архаизация коллективного сознания российского крестьянства, опосредованная процессом коммодификации, принимает дополнительное ускорение Во многом в архаизации аграрного сектора экономики повинно само государство, не сумевшее предложить крестьянству щадящий вариант перехода к товарному хозяйству, и, более того, своей непродуманной аграрной политикой провоцировавшее деревню на сопротивление

8 Еще одним немаловажным основанием для воспроизводства «общинного архетипа» в условиях победы революции и ликвидации помещичьего землевладения следует считать необходимость непосредственного регулирования «земельного вопроса»

9 В исследовании показана эволюция монархического идеала в крестьянском сознании В качестве общей тенденции подобных изменений следует выделить процесс рассогласования наличного и потребного образов, т е в основе десакрализации и демонизации «царского образа» будет находиться противоречие между социальным идеалом («надежа - православный Царь») и переносом рефлексии по поводу переживания состояния социально-политического кризиса, и, не в последнюю очередь, кризиса имперского сознания, на личность конкретного монарха, персонификация ответственности за «бессилие», слабость Государства, в том числе и в отношении механизмов властного регулирования обострившихся социальных противоречий

10 Необходимо отметить, что традиционный политический идеал крестьянства, основанный на идеях равенства и социальной справедливости, восходил к ценностям догосударственной эпохи, но также впитал в себя и системные характеристики патернализма как необходимого элемента Подобное противоречие объясняет преимущественно социальную направленность революционности крестьянства, его «ненацеленностью» на власть

11 Опыт непосредственного участия в процессах «приобщения к власти» (в рамках петиционного движения) станет мощным стимулом роста социальной активности, способом восприятия новых для патриархального

сознания политико-правовых представлений, в то же время масштабные репрессивные санкции запустят процесс дискредитации государственных ценностей в массовом сознании Дополнительные основания этот процесс приобретет в условиях военно-политического кризиса 1915-1916 гг С другой стороны, ослабление репрессивных функций государства в 1917 г выступит одним из факторов активизации социального сопротивления и перераспределения функций властно-политического регулирования от государства к общинной организации Повторное обретение «государственного инстинкта» в представлениях крестьянства связывалось уже с получением гарантий от реставрации самодержавно-помещичьего строя, «старого режима», и, наоборот, с признанием, легитимизацией завоеваний «общинной революции»

12 На протяжении всего рассматриваемого периода вера и обрядность играли важнейшую роль в жизни крестьянского социума, имея своим предназначением упорядочивание элементов структуры микро- и макрокосма крестьянской повседневности Характерной особенностью, производной от синкретизма народного миропонимания, выступает наслоение, взаимопроникновение язычества и православной традиции В периоды социально-политических кризисов проявления антиклерикальных настроений никоим образом не затронут сферу крестьянской религиозности объектом протест-ных действий будет выступать Церковь как земельный собственник и Церковь как идеологический институт государства

13 Рефлексию крестьянской общины как социального организма можно представить в виде четырехчленной формулы, изменение условий жизнедеятельности (появление внешних угроз процессу воспроизводства традиционной культуры) - интерпретация («перевод») изменений на предмет их соответствия «общинному архетипу» (ментальным конструктам корпоративного сознания) как основной гарантии витальности крестьянского бытия -соединение («проекция») результатов ментального анализа с оценкой конкретных обстоятельств, вызывающих складывание фрустрирующей ситуации («блокировка всяческих надежд») - и, наконец, активизация сопротивления в активной или пассивной (обыденной) форме, выраженная в виде одного из поведенческих стереотипов

14 Своеобразие содержания когнитивной карты средневолжского крестьянства проявилось и в воспроизводстве определенных поведенческих стереотипов, оформлявших собой психологию великоросса-общинника В настоящем исследовании предпринимается попытка интерпретации социального поведения посредством категории сопротивления крестьянской общины притязаниям внешних акторов социально-политического взаимодействия, и, одновременно, выдвижения встречных претензий в целях защиты внутреннего социокультурного пространства и сохранения состояния равновесия Для решения этих задач в социальной психологии носителей «общинного архетипа» существовал набор, «депо» механизмов регуляции, отличавшихся определенной общностью характеристик Речь идет о «ритуальной», символиче-

ской стороне привычных психологических реакций, с помощью которых «измерялась» степень репрессивной практики государства, эффективность государственного регулирования, возможности для моделирования социального пространства

15 Ритуал воспроизводства форм обыденного сопротивления и массовой агрессии и пр позволял не только «перевести» непонятные, незнакомые, с точки зрения родового сознания, знаковые образы новой эпохи на язык доступных для понимания категорий, использование практики «исполнения обряда» имело несколько функциональных предназначений (функции регуляции социально-политического взаимодействия; «сброса» сверхсильных эмоциональных переживаний, психологической компенсации)

Научно-практическая значимость исследования определяется возможностью использования ее результатов для дальнейшей научной разработки социально-психологической интерпретации истории российского крестьянства, изучения социальных представлений и поведения российского крестьянства в модернизационную эпоху В результате обобщения достижений отдельных дисциплин гуманитарного профиля, в диссертации создана логически обоснованная система приемов и методов исторического анализа социальной психологии, что создает условия для дальнейшей интеграции формационного и социокультурного подходов

Выявление механизмов социально-политического взаимодействия на уровне психологии и поведения народных масс, ритуальной стороны преодоления противоречия между неизменностью и изменчивостью человеческой культуры, определение тех элементов крестьянской «картины мира», которые участвуют в процессе социально-психологической рефлексии, легко проецируется на современную ситуацию Следовательно, результаты научного анализа мохут быть востребованы не только последующими исследователями-теоретиками, но и практиками в смысле рекомендаций в идеологической сфере, в сфере политтехнологий и т д

Тем самым, данные диссертационного исследования могут быть использованы как в практической деятельности органов государственного управления, так и в преподавании курсов отечественной истории, социальной психологии, социологии, при написании специальных и обобщающих трудов и учебных пособий Интересный и богатый фактический материал диссертации выступит весомым аргументом в процессе анализа исторических реалий рассматриваемой эпохи, детальной иллюстрацией важнейших событий российской действительности первых десятилетий XX века, зафиксированных в знаковых образах крестьянского сознания

Апробация работы. Результаты данного исследования активно используются в учебном процессе учреждений системы высшего профессионального образования разработана тематика дипломных и курсовых работ, читается спецкурс, проводятся спецсеминары Основные положения диссертации были изложены на международных, всероссийских, региональных на-

учных конференциях В частности, в ходе работы УП-й межрегиональной научно-практической конференции историков-аграрников Среднего Поволжья (май 2003, г Саранск), I Всероссийской (1Х-й межрегиональной) научно-практической конференции историков-аграрников Среднего Поволжья (май 2006, г Самара), XIV международного симпозиума «Пути России» (26-27 января 2007 г), и др По результатам конкурса РГНФ за 2007 г получил поддержку издательский проект на тему «Десять мифов крестьянского сознания очерки истории социальной психологии и менталитета русского крестьянства (конец XIX - начало XX века) (по материалам Среднего Поволжья)» объемом 28 ал Кроме того, по теме исследования опубликована монография Сухова О А «Общинная революция» в России социальная психология и поведение крестьянства в первые десятилетия XX века (по материалам Среднего Поволжья). - Пенза ПГПУ, 2007 - 46,8 п л Общее число публикаций по теме исследования - 39 работ объемом 67 п л

II. СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Структура диссертации подчинена исследовательской логике и состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников и использованной литературы (827 наименований), приложений

Во Введении определены актуальность темы, цель и задачи исследования, его методологические основы, хронологические и территориальные рамги, степень изученности проблемы, сформулированы новизна исследования и основные положения, которые выносятся на защиту

В Главе I «Историография и источники» дается характеристика возможностей использования междисциплинарного синтеза в отношении исторического анализа социальных представлений и психологии масс, рассматриваются результаты и итоги изучения предмета исследования в отечественной и зарубежной историографии, анализируется источниковая база диссертации

В первом параграфе - «Методология проблемы» анализируются некоторые аспекты использования научных методов социальной психологии применительно к выбранному предмету исследования Следует признать, что первые попытки экстраполяции теоретической парадигмы психологической науки в сферу методологии истории относятся ко второй половине XIX в , т е. ко времени появления социальной психологии в качестве самостоятельной отрасли знания, что открывало перед историографией широкие горизонты междисциплинарного синтеза Особенно продуктивным это оказалось в отношении подсистем второго (психология больших групп - классы) и третьего порядка, охватывающих изучение масс и массовых движений, массовые явления психики, общественное мнение и массовые политические на-

строения, массовые коммуникационные процессы и феномены массового стихийного поведения1

Примерно с середины XIX века для определения своеобразия мыслительной деятельности и сознания конкретной этнической общности в научной литературе стали использоваться также понятия «менталитет» и «мен-тальность»2 Тем самым, субъективный способ познания, предполагающий рассмотрение человеческой истории через призму идей и представлений изучаемых персонажей, возникнув, сразу стал формироваться в двух направлениях в виде социально-психологического ракурса, фокусировавшегося на дефиниции мотивационной сферы и особенностей поведения общностей (специфику их реагирования на окружающий мир), и как история менталитета, где поиск научной истины акцентировался в рамках воссоздания когнитивной сферы сознания (знания, воззрения, верования, «чувствования», иерархия ценностей, потребности, архетипы коллективного бессознательного), характеризовавшейся, в свою очередь, не только относительной статичностью своего развития, но и активным присутствием в содержании реально функционирующего сознания

Относительно устойчивая практика научного изучения «тепЫйе» связывается ныне с творчеством представителей школы «Анналов» «Новая волна», возникшая в исторической науке во многом как естественная реакция французского общества на мировой экономический, а, следовательно, и духовный кризис3, постепенно превратилась в доминирующее направление (особенно в последней трети XX в ) в исторической науке во Франции и, в меньшей степени, в Великобритании, США и других странах4

Дефиниция общественной психики как одного из факторов исторического процесса впервые стала достоянием отечественного гуманитарного знания в трудах В О Ключевского, Н И Кареева и В М Хвостова, посвящен-

3 См , в частности Ле Бон, Г Психология народов и масс / Г Ле Бон - СПб , 1896, Тард, Г Законы подражания / Г Тард - СПб, 1892, Тард, Г Общественное мнение и толпа / Г Тард - M, 1902 Отцом российской историко-психологической школы можно без преувеличения назвать H К Михайловского См Михайловский, H К Герои и толпа (1882 г ) / H К Михайловский // Герои и толпа Избранные труды по социологии В2-хт - Т2 -СПб, 1998 -С. 5-92

2 Этимологически понятие «менталитет» восходит к английскому "mentality" - умственный, но не совпадает с ним по содержанию См Современный философский словарь /Под ред BE Кемерова. - Париж, Лондон, Франкфурт-на-Майне Хайне, 1999 -С 477

3 Гуревич, А Я Исторический синтез и Школа «Анналов» / А Я Гуревич - M , 1993 -С 267

4 Важным этапом в деле формирования концепции менталитета стал период 1950— 1970 гг О росте интереса научной общественности к этой проблеме свидетельствует, скажем, тот факт, что монография Г Бутуля «Менталитет» за это время выдержала, по меньшей мере, 5 изданий См Bouthoul, G Les mentalites/ G Bouthoul -Pans, 1971

ных вопросам историософии и методологии истории1 Весьма показателен тот факт, что социальная психика носит у НИКареева интерменталъный [курсив наш - ОС] характер При этом механизм объективного воздействия определялся передачей от поколения к поколению неких общих, сохраняющих относительное постоянство во времени умственных привычек, представлений, понятий, взглядов и пр , а, следовательно, в основе «выбора» направления социальной динамики будет лежать содержание связующих скреп между «отдельным душами» одного коллектива2

В 20-е - 30-е гг XX в структурирование общества по социально-классовому признаку, лежавшее в основе марксистской методологии всей совокупности наук об обществе, привело к абсолютизации классовой сущности социально-психологических характеристик, классовая психология подменила собой и массовое и индивидуальное сознание

В определенном смысле свое второе рождение историческая антропология переживает в период 1960-х гг. веяния «оттепели» раздвинули горизонты теоретического знания и реанимировали исследовательский интерес к вопросам социальной психологии и общественного сознания Среди авторов, посвятивших свою деятельность разработке теоретических основ данной проблематики, следует отметить Г М Гака, В Ж Келле, В А Ядова, Г Г Дилигенского, А К Уледова, Б А Грушина и др 3

Что же касается «психологической» сферы историко-антропологических исследований, то это направление после периода незначительного всплеска интереса научной общественности в 1970-е гг было практически свернуто Исключение составляет лишь изучение семиотики русской кутьтуры, связанное, в первую очередь, с именами Ю М Лотмана и Б А Успенского4 Кроме того, традиции изучения мыслительных установок «безмолствующего большинства», присутствие которых фиксировалось в образах народной культуры, были продолжены в творчестве М М.Бахтина и А Я Гуревича5

1 См, в частности Ключевский, В О Методология русской истории /ВО Ключевский Соч в 9-ти т Т6 -М, 1987 - С 23-24, Кареев, НИ Историология (Теория исторического процесса) / НИ Кареев - Пг, 1915, Хвостов, В М Теория исторического процесса (Очерки по философии и методологии истории) / В М Хвостов - М, 1919, и др

2Кареев, НИ Историология -С 66, 114,137

3 См Ядов, В А Идеология как форма духовной деятельности общества / В А Ядов — Л, 1961, Уледов, АК Структура общественного сознания Теоретико-социологическое исследование /АК Уледов - М , 1968 и др

4 См, например Успенский, Б А Семиотика истории Семиотика культуры / Б А Успенский // Избранные труды В 2-х т Т I - Л , 1994, Лотман, Ю М Беседы о русской культуре / ЮМ Лотман - СПб, 1994

5 См Бахтин, М М. Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса / ММ Бахтин - М, 1965, Гуревич, А Я Категории средневековой культуры /

В условиях глобальных изменений основ теоретико-методологической парадигмы гуманитарного знания в современной России, когда «первой проблемой исторического исследования» (а не просто подходом или методикой) был назван менталитет, появляется не только определенная «мода на понятие», данное направление стало соотноситься с задачами «возрождения духовной жизни страны»1

В диссертации показано, что формирование особенностей характера, душевного склада людей, групп и общностей (словом то, что составляет предмет изучения социальной психологии) в исторической ретроспективе своими корнями уходит в эпоху складывания той или иной этнической общности, когда в национальном самосознании возникают и закрепляются архе-типические (те. изначальные или прологические) представления, опосредующие уникальность и самобытность последнего, «наш умственный и духовный строй» в целом Функциональное значение этих «глубинных структур» социальной психики в ходе развития человеческого общества чрезвычайно велико они обеспечивают собой процесс социокультурной идентификации, создавая, так сказать, «бюро» реакций на возможные угрозы состоянию социального равновесия Менталитет, таким образом, определяет и «опыт», и поведение, поэтому попытки ограничения данной категории рамками «коллективного бессознательного» суть ошибочные утверждения Априорные формы сознания (или подсознания) являются ключевым, системообразующим компонентом понятия «менталитета», но отнюдь не исчерпывают всего содержания Наряду с этим объективно неизменным уровнем, безусловно, существуют «подвижные» структуры, содержание которых объ ясняется совмещением и соотнесением социальных представлений и индивидуального восприятия, иррациональных и рациональных процессов Объем получаемой информации в структурах социальной памяти непрерывно возрастает и какая-то менее значимая в данный момент часть ее вытесняется в сферу бессознательного, вытесняется, но не уничтожается полностью, а сохраняется в качестве защитных комплексов на случай возникновения ситуации социокультурных диспропорций

В диссертации предлагается следующая дефиниция менталитета это национальный метод познания действительности, способ приобретения, переработки (перевода), оценки и хранения информации, получаемой обществом, по своему морфологическому содержанию отличающийся уникальностью и неповторимостью по сравнению с другими социумами, своего рода

А Я Гуревич - М, 1984 К работам А Я Гуревича восходят и первые попытки интерпретации в советской исторической науке категории менталитета

1 Гуревич, А Я От истории ментальностей к историческому синтезу / А Я Гуревич // Споры о главном Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов» -М,1993 -С 16,20

несущая конструкция в структуре общественного сознания, задающая направление социокультурной динамики и продуцирующая особенности процесса отражения

Для того чтобы избежать некоторой недосказанности, неопределенности при дефиниции понятия менталитета, АЯГуревич предложил заменить его категорией «картина мира», эвристическая ценность которой, по его мнению, сомнений не вызывает Прогнозируя возможные методологические изменения, автор лишь приветствует переход от истории ментальностей к культурно-антропологически ориентированной истории, понимаемой им как история картин мира1

С другой стороны, продолжает находить своих сторонников концепция психологического объяснения массовой социальной динамики В этом случае фактором, детерминирующим поведение больших масс людей, выступает массовое сознание2 В монографии Д В.Ольшанского найдено обоснованное решение проблем анализа механизмов формирования массы как социального носителя массового сознания, реконструкции основных психологических характеристик «человека в массе», характеристики форм массового поведения, типологии толп и агрессивного поведения масс, условий возникновения агрессии и т д

Сказанное выше не позволяет сомневаться в желательности и востребованности дальнейшей разработки концептуальных основ культурно-антропологической сферы научного познания как одного из основных компонентов «глобагьной истории», играющего, нередко, определяющую роль при выборе направления динамики социального развития Решение подобной исследовательской задачи в дальнейшем призвано стать главным залогом преодоления диффузности исторического знания, базисом «новой» методологической парадигмы

Во втором параграфе - «Историография» дана характеристика историографических аспектов проблемы В развитии историографии выделяется несколько периодов Начальным этапом в изучении социальных представлений крестьянства рассматриваемой эпохи следует считать время зарождения историографии приговорного движения Первый период развития соответствующей традиции приходится, таким образом, на 1906-1917 гг, и представлен работами А Васильева, Б Веселовского, В Кудрявцева, П Марева, К Сивкова и др3

1 Гуревич, А Я Исторический синтез и Школа «Анналов» / А Я Гуревич. - М , 1993 -С 289

2 Ольшанский, Д В Психология масс / Д В Ольшанский - СПб, 2001 -С 20

3 См Кудрявцев, В А Чего ждала от Думы деревня / В А Кудрявцев // Крестьянские наказы Самарской губернии - Самара, 1906 , Веселовский, Б Крестьянский вопрос и

В 1920-е - 1930-е гг в условиях «рождения в муках» новой методологии гуманитарного знания внимание исследователей к вопросам общественного сознания резко снижается За некоторым исключением1 в работах, посвященных крестьянскому движению в революционный период, представлено, как правило, поверхностное, недоверчиво-осторожное отношение к крестьянскому правотворчеству2

Определенную актуальность вопросы, связанные с изучением массовых социальных выступлений, приобретают во второй половине 1950-х гг в связи с очередной волной торжеств по поводу юбилеев российских революций К юбилейным датам были приурочены и публикации по истории крестьянского движения как всероссийского, так и регионального уровней3 За короткое время эта тема становится одной из наиболее разработанных в советской историографии Особенностью развития исторической традиции в деле изучения российского крестьянства в 1940-х - 1950-х гг стал локальный характер большинства исследований Однако уже в этот период времени в рамках аграрной истории была осознана необходимость разработки не только принципов и приемов статистического изучения крестьянского движения, но и социально-психологических аспектов проблемы

В 1960-х - 1980-х гг в развитии отечественной историографии происходят значительные структурные и методологические изменения, которые позволяют выделить этот период в отдельный, качественно новый этап Атмосфера «оттепели» оказала свое эпохальное влияние на развитие исторической науки, предопределив зарождение исследовательского интереса к социально-психологическим аспектам истории сначала на уровне источниковеде-

крестьянское движение в России (1902-1906 гг) / Б Веселовский - СПб, 1907, Марев, П Политическая борьба крестьянства / П Марев // Борьба общественных сил в русской революции - Вып III - М, 1907 и др

1 Здесь можно выделить работу Н Н Сперанского, посвятившего проблеме анализа приговорного движения целую главу, одним из первых попытавшегося выделить алгоритм «бунтарского» поведения См Сперанский, Н Н Крестьянское движение в Самарской губернии в годы первой русской революции / Н Н Сперанский // 1905 г в Самарском крае - Самара, 1925 -С 377-556

2 См, например Шестаков, А В Крестьянская революция 1905-1907 гг в России / А В Шестаков -М-Л ,1925 -С 59,60

3 См Дубровский, СМ Крестьянское движение в революции 1905-1907 тт / СМ Дубровский - М, 1956, Кузьмин, А 3 Крестьянское движение в Пензенской губернии в 1905-1907 гг / A3 Кузьмин - Пенза, 1955, Гохлернер, ВМ Крестьянское движение в Саратовской губернии в годы первой русской революции / В М Гохлернер // Исторические записки - Т 52 - М , 1955, Водоватов, Ф Я Крестьянское движение в Самарской губернии в период революции 1905-1907 гг / Ф Я Водоватов -Куйбышев, 1957, Медведев, Е И Октябрьская революция в Самарской губернии / Е И Медведев - Куйбышев, 1957, Ионенко, И М Крестьянство Среднего Поволжья накануне Великого Октября /ИМ Ионенко - Казань, 1958

ния, а впоследствии, в рамках создания самостоятельного категориального аппарата и методологических основ

Изучение социальных представлений традиционно выступало необходимым аргументом для общих выводов исследователей, что косвенно подтверждало важность обращения к данной проблематике Вместе с тем, в качестве отдельного, «перспективного» направления, изучение социальной психологии, воззрений и настроений российской деревни стало выделяться исследователями лишь с середины 1980-х гг Наиболее разработанным направлением изучения общественного сознания российского крестьянства в современной отечественной историографии принято считать исследование социально-политических воззрений крестьянства Некоторые итоги развития историографии и источниковедения в данном направлении были подведены в работе Б Г Литвака1 Настоящей энциклопедией социальной психологии российского крестьянства можно назвать монографию, выполненную в соавторстве Б Г Литваком, П С Кабытовым и В А.Козловым2

Период 1990-х гг становится временем возрождения лучших традиций отечественного крестьяноведения Этот процесс оказался весьма стремительным вследствие приобщения российских историков к непрерывавшейся на протяжении всего XX века культурно-антропологической традиции изучения крестьянства на Западе3

Рост интереса научной общественности к проблемам воздействия ментальных факторов на ход истории стимулировал обновление методологических конструкций в деле изучения общественного сознания, опосредовал появление множества работ, связанных с исследованием психоментальных механизмов возникновения и развития крестьянского бунта, стереотипов социального поведения крестьян

1 Литвак, Б Г Крестьянское движение в России в 1775-1904 гг История и методика изучения источников / Б Г Литвак - М, 1989

2 Кабытов, П С, Козлов, В А, Литвак, Б Г Русское крестьянство этапы духовного освобождения /ПС Кабытов, В А Козлов, Б Г Литвак - М, 1988 Проблемы социально-психологического изучения истории постепенно превращаются в одно из приоритетных налрвлений, представленных в трудах российских исследователей См, в частности Кабытов, П С Русское крестьянство в начале XX века /ПС Кабытов -Куйбышев, 1990

3 В этом отношении нельзя не остановиться на работе теоретического семинара «Современные тенденции аграрного развития», организованного Институтом российской истории РАН под руководством главного научного сотрудника профессора В П Данилова в 1992 г См Современные концепции аграрного развития (Теоретический семинар) // Отечественная история - 1992 - №5,1993 - №2, 6,1994 - №2, 4-5, 6,1995 -№3, 4,6,1996 -№4

Значительным событием в исторической науке стал выход в свет монографий, непосредственно посвященных изучению социальных представлений российского крестьянства в эпоху революционных перемен1

К середине 1990-х гг некоторые авторы стали склоняться к признанию концепции «общинной революции» как наиболее адекватной модели для интерпретации аграрного движения начала XX века2 Необходимо заметить, что тезис об архаизации социальных отношений в этот период становится весьма заметным явлением для работ середины 1990-х гг3 Вместе с тем, «восстание общин» в трудах сторонников данной точки зрения пока еще не обрело устойчивые хронологические очертания чаще всего под это определение подпадают крестьянские выступления в1917-н 1918 гг 4

Уже на этом этапе методологические новации были закреплены в ряде докторских диссертаций5 Интересующая нас проблематика оказалась востребованной как один из важнейших аспектов социально-политического взаимодействия Причем динамика массовых настроений стала интерпретироваться не только посредством анализа факторов модификаций* крестьянская ментальность рассматривалась уже как самостоятельная сила, обладавшая активным началом и нередко задававшая общее направление социальной активности

В рамках общего процесса возрождения лучших традиций отечественного крестьяноведения, ранее подвергнутых забвению по причине несо-

1 См Сенчакова, ЛТ Приговоры и наказы российского крестьянства. 1905-1907 гг По материалам центральных губерний / Л Т Сенчакова - М, 1994, Буховец, О Г Социальные конфликты и крестьянская ментальность в российской истории начала XX века новые материалы, методы, результаты / О Г Буховец - М, 1996

2 См Бухараев, В М , Люкшин, Д И Российская Смута начала XX в как общинная революция / В М Бухарев, Д И Люкшин // Историческая наука в меняющемся мире Выл 2 Историография отечественной истории - Казань, 1994 - С 156, А А Куре-нышев также приводит весомые аргументы в пользу обоснованности применения термина «патриархальная революция» См Куренышев, А А Крестьянство и его организации в первой трети XX века / А А Куренышев - М , 2000 - С 98

3 См Жиромская, В Б После революционных бурь Население России в середине 20-х годов / В Б Жиромская - М, 1996 - С 34

4 См, в частности Булдаков, В П Имперство и российская революционность (критические заметки) / ВП Булдаков // Отечественная история - 1997 - №1 - С 51, Люкшин, Д И Вторая русская смута крестьянское измерение / Д И Люкшин - М, 2006 - С 112-113 и др

5 См, например Кабытова, Н Н Власть и общественные организации Поволжья в 1917 г Дисс докт ист наук / НН Кабытова - Самара, 1999, Журавлева, М Д Крестьянство Среднего Поволжья в годы первой мировой войны Общественное сознание и социальное поведение Дисс канд ист наук / М Д Журавлева - Саранск, 2001, Посадский, А В Военно-политическая самоогранизация российского крестьянства в 1905-1945 годах Дисс докт ист наук / А В Посадский - Саратов, 2004 и др

ответствия жестким схемам марксистской методологии истории, постепенно формулируется концепция крестьянской революции, являвшаяся глубинной основой целого ряда волн социально-политических потрясений в России1

Обзор литературы периода последнего десятилетия XX века свидетельствует о формировании целого направления научных поисков, стержневым компонентом которого становится социально-психологическое (или ментальное) измерение исторической действительности2 Критерием, позволяющим выделить культурологическое направление исследований, выступает использование комплекса фольклорно-этнографических источников3 Наконец, к последней группе исследований, объединенных проблематикой, пожалуй, менее всего разработанной в методологическом плане, следует отнести работы, выполненные непосредственно в историко-антропологическом ключе4

Тем не менее, несмотря на актуализацию антропологического аспекта в историографии, можно отметить, что к началу 2000-х гг подлинного прорыва в этом направлении так и не произошло Скорее исключением, чем правилом становится появление работ, выполненных на уровне докторских диссертаций и основанных на применении междисциплинарного подхода и количественных методов исследования В этой связи хотелось бы отметить монографию О С Поршневой, непосредственно посвященную изучению менталитета и психологии российского общества в период Первой мировой вой-

1 По мнению В П Данилова, взрывы крестьянского протеста «были взрывами народного отчаяния эпохи первоначального накопления, в которые наслоения эпохи промышленного капитализма внесли мощный социалистический потенциал», чем и определялась их ярко выраженная антикапиталистическая (а не только антифеодальная) направленность с реализацией в конечном итоге отнюдь не социалистической, но и не архаической в полном смысле этого слова, программы Более детально позиция автора представлена в работе Данилов, В П Судьбы сельского хозяйства в России (18612001 гг) / В П. Данилов // Крестьяноведение Теория История Современность -М, 2006 -С 10-29

2 См в частности Булдаков, В Красная смута Природа и последствия революционного насилия / В П Булдаков - М, 1997 Рассмотрению мотивации социального поведения поволжского крестьянства в эпоху политики «военного коммунизма» посвящена отдельная глава монографии В В Кондрашина. См Кондрашин, В В Крестьянское движение в Поволжье в 1918-1922гг /ВВ Кондрашин -М,2001 итд

3 См, в частности Громыко, М М, Буганов, ABO воззрениях русского народа / ММ Громыко, А В Буганов -М,2000

4 Среди исследований этого направления нельзя не отметить такие работы, как Лурье, С В Метаморфозы традиционного сознания Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала / С В Лурье - СПб, 1994, Пушкарев, Л Н Человек о мире и самом себе Источники об умонастроениях русского общества рубежа (XVII-XVIII вв) / Л Н Пушкарев - М, 2000 - С 58-80 и др

ны1 Анализ ключевых особенностей психологического феномена «человека на войне», механизмов формирования образов военной действительности представлен также в работах Е С Сенявской2 В целом же можно заметить, что, социально-психологические аспекты истории российского крестьянства, как правило, предстают в трудах современных исследователях лишь в виде одного, пусть и немаловажного, элемента в системе общих построений3

В историографии начала 2000-х гг приобретает новое звучание дискуссия о революционном или архаичном содержании крестьянского движения в н XX столетия Так, отстаивая революционную сущность крестьянского движения (полемизируя в этом вопросе с О Г Вронским, предложившим использовать термин «гражданская война» или «оппозиционное движение»4), авторы коллективной монографии, посвященной 100-летию Первой русской революции, не склонны поддержать идею об архаизации аграрного сектора экономики, равно как и общественного сознания5

Словом, необходимо признать, что социальная психология, ментальный фактор заняли прочные и равноправные позиции среди прочих условий социальной динамики, раз за разом демонстрируя торжество преемственности в процессе развития отечественного гуманитарного знания Однако целостной концепции, позволяющей систематизировать наши знания о прошлом крестьянского сознания, по-прежнему не создано, что совсем не удивительно, так как российская историческая антропология как метод научного познания проходит лишь начальную стадию своего становления Теоретическая и методологическая неопределенность, нерешенность многих источниковедческих проблем создает самые благоприятные перспективы для развития данного направления, усиливает актуальность постановки вопросов, способствует формированию устойчивого научного интереса

В западной историографии вопросы социальной психологии и общественного сознания российского крестьянства традиционно рассматривались в общем контексте социально-экономической истории дореволюционной России Характеризуя в целом суждения западных авторов относительно уровня цивилизационного развития нашей страны, можно выделить две тен-

1 Поршнева, О С Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период первой мировой войны (1914 -март 1918 г)/ О С Поршнева -Екатеринбург, 2000

2 См , в частности Сенявская, Е С Психология войны в XX в исторический опыт России/Е.С Сенявская -М, 1999

3 См, например Миронов, Б Н Социальная история России периода Империи (XVIII — начало XX вв ) Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства В 2-х томах Т I / Б Н Миронов - СПб, 1999 и т д

4 См Вронский, О Г Государственная власть и крестьянская община в годы «великих потрясений» (1905-1917)/О Г Вронский -М,2000 С 122

5 Подробнее см Первая революция в России взгляд через столетие / Отв ред А П Корелин - М, 2005 - С 87-88, 558-559

денции, присутствующие в исторических исследованиях Сторонники одной из них придерживаются тезиса об извечной отсталости и особом историческом пути развития России, отличном от пути Западной цивилизации, другие отстаивают положение о том, что Россия шла по тому же пути, что и страны Запада, в конце ХЕК - начале XX вв ускоренно «модернизировалась» и вполне могла избежать революционных потрясений

В рамках концепции «уникальности, своеобразия, отсталости аграрного строя России» («пессимисты») основное внимание обращалось как раз на «особенности культуры», а причины и факторы, определявшие характер аграрной эволюции, усматривались в явлениях социально-психологического плана в умонастроениях, поведении и поступках отдельных лиц и масс1

Исследователем, стоявшим у истоков идентификации крестьянства как особой социальной общности, обладающей набором уникальных сущностных характеристик, в западной историографии заслуженно считается Р Редфилд2 В рамках так называемого структурно-аналитического подхода в изучении крестьянства западные историки обратились к исследованию уровня общественного сознания народных низов в сравнительно-историческом освещении3

Общим для работ зарубежных исследователей является признание особой приверженности русского крестьянства патриархальной культуре, предопределившей своеобразие исторического пути России в XX веке Причем, крестьянская культура рассматривается как статичная, практически неподверженная изменениям и после эмансипации, и в отрыве от сравнительного анализа с процессом эволюции традиционного общества в странах Западной Европы Кроме того, следует отметить, что «аграрной» историографии в англоязычной литературе изначально было свойственно определенное тяготение к освещению социальных ее аспектов, изучению движения и настроений масс Это, в очередной раз, подчеркивает то значение, которое придается на Западе социально-психологической проблематике

Заметным событием в зарубежном крестьяноведении стали работы Т Шанина4 Исходя из теории массовой многофакторной мобильности, автор делает вывод о том, что российское крестьянство не утратило своего единст-

1 Традиция подобной интерпретации аграрного строя России восходит к работам Дж Робинсона См Robmson, J Rural Russia under the Old Regime / J Robinson - L -N Y, 1932, Idem Landlord-Peasant World and Prologue to the Peasant Revolution of 1917. - L -NY, 1949

2 Социальные представления анализируются автором в главе «Крестьянский взгляд на праведную жизнь» См Redfïeld, R Peasant Society and Culture / R Redfield - Chicago, 1956

3 Hobsbawm, E Primitive Rebels, Studies m Archaic Forms of Social Movement m the 19th and 20th Centuries / E Hobsbawm - L, Manchester Univ Press 1959

4 Shanrn, T The Awkward Class Political Sociology of Peasantry in a Developing Society Russia 1910-1925/Т Shanin - Oxford, 1972

ва вплоть до конца 1920-х гг В этой связи к причинам основных социальных конфликтов в российской истории начала XX века следует относить рост противоречий не внутри общины, а вовне нее: между деревней и городом или между крестьянином и государством1 По мнению Т Шанина, важнейшим для крестьянского сообщества кризисом, тотально завладевшим всей общественной жизнью в к ХЕХ-н XX вв , стал кризис, вызванный коммоди-фикацией и, соответственно, монетизацией экономической жизни2

Весьма значительным вкладом в дело создания и разработки целостной концепции изучения социальных представлений и поведения российского крестьянства являются труды таких исследователей, как Д Филд, Л Хеймсон, Дж Скотт, М Левин, О Файджес и др3 Открывшиеся возможности работы в советских архивах способствовали расширению рамок исследований, появлению новых методов изучения источников, столкнув в то же время в системном и научном плане старые концепции «развития» и «модернизации»

Как и в англоамериканской, в германской историографии в 1970-х и особенно с 1980-х гг заявил о себе социально-исторический подход, приверженцы которого питают повышенный интерес к изучению поведения и психологии различных социальных групп и истории массовых движений Более того, есть все основания утверждать, что это направление становится сегодня доминирующим в деле изучения истории России предреволюционных десятилетий германскими исследователями4

1 Shanrn, Т Hie Awkward Class - Р 88-95 Многие положения советской историографии были подвергнуты сомнению в работе Т Шанина, посвященной революции 1905-1907 гг Главный вывод, к которому приходит автор, состоит в определении характера крестьянского движения как спонтанного, самоорганизованного и автономного См Shanin, Т Russia, 1905-1907 Revolution as a Moment of Truth / T Sftanm -L, 1986

2 Шанин, T Крестьянские войны в России 1902-1922 годы Выступление на аграрном семинаре памяти Виктора Петровича Данилова 4-5 марта 2005 г / Т Шанин // Кре-стьяноведение Теория История Современность -М,2006 - С 32

3 Field, D Rebels m the Name of the Tsar / D Field - Boston, 1976 - P 209, Haimson, L The Problem of Social Identities m Early Twentieth Century Russia / L Haimson // Slavic Review -V47 -Nrl - 1988 -P 5, 16-17, Скотт, Дж Моральная экономика крестьянства как этика выживания / Дж Скотт // Великий незнакомец Крестьяне и фермеры в современном мире Хрестоматия / Сост Т Шанин / Под ред А В Гордона - М, 1992 - С 202-210, Он же Оружие слабых обыденные формы сопротивления крестьян / Дж Скотт // Крестьяноведение Теория История Современность - М, 1996 -С 46-49, Figes, О Peasant Russia, Civil War The Volga Countryside m Revolution (19171922) / О Figes - Oxford, 1989, Lewm, M The Rural Ways Mores and Magic // M Lewm / The Making of the Soviet System Essays m Socisl History of Interwar Russia N Y, Toronto, 1985 - P 46-87 и т д

4 Подробнее см Дорожкин, А П Промышленное и аграрное развитие дореволюционной России взгляд германоязычных историков XX в / А П Дорожкин - М 2004

Таким образом, в числе «главных» вопросов исследовательской практики в отечественной исторической науке и в западной русистике в диссертации называется проблема изучения объективных факторов, определявших характер и направление трансформации социальных представлений и поведения российского крестьянства в первой четверти XX века, а также необходимость анализа содержания его основных ментальных конструкций, выявления структуры и особенностей социальных связей внутри данной корпоративной общности. Особое значение в контексте поисков новых ориентиров в сфере методологии приобретает изучение субъективных факторов социально-психологической динамики Главным образом, внимание исследователей сосредоточено на изучении своеобразия менталитета российского крестьянства, существования в нем так называемого «общинного архетипа», что позволяет трактовать революционные потрясения начала XX века как «общинную революцию»

В третьем параграфе - «Источники» анализируется источниковая база исследования Критерием для классификации источников, использованных в исследовании, служит их видовая принадлежность

Задачи исследовательской практики продиктовали настоятельную потребность в масштабном привлечении архивных источников, большинство из которых вводятся в научный оборот впервые В диссертационном исследовании были использованы материалы трех центральных - Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ) и четырех региональных архивов (Государственного архива Пешенской области (ГАПО), Государственного архива Самарской области (в дальнейшем ГАСамО), Государственного архива Саратовской области (ГАСО) и Государственного архива Ульяновской области (ГАУО)) В основу теоретических построений исследования легли документы в общей сложности 57 фондов вышеуказанных архивных учреждений

Основу корпуса источников диссертации составляют документы массового происхождения, среди которых крестьянские приговоры, наказы, телеграммы, поступавшие в адрес Государственной Думы в период Первой русской революции, материалы анкетирования населения Саратовской губернии на предмет изучения экономического положения и политических настроений крестьянства, проведенного губстаткомитетом, тяготеющие в стандартизированной форме (анкета) отчеты («репорты») благочинных Симбирской епархии, вопросные листы министерства земледелия Временного правительства (время распространения апрель - август 1917 г), анкеты губернских Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, поступившие в волостные советы весной 1918 г и т д 1

1 См , в частности ГАПО - Ф Р-2 - Оп 1 - ДЦ 85-94, 100, ГАСамО - Ф 823 - Оп 1 - ДЦЗ, 6, 7, 9, 10, ФР-193 - Оп2 - Д 151 - ЛЛ 45-73, ГАСО - Ф 421 - Оп 1 -ДД 2979, 3002, ГАУО - Ф 134 - Оп 3 - Д 1315 и др

В частности, весной-летом 1917 г в целях мониторинга массовых настроений в ряде регионов проводилось анкетирование населения империи Значительный комплекс источников подобного рода (всего 595 документов) находится на хранении в Пензенском государственном архиве1 Своеобразие данного вида исторических источников диктует необходимость выделения нескольких уровней научного анализа изучение содержательной компоненты, степени распространенности суждений, а также социальной идентификации всего комплекса представлений Документальной основой настоящего исследования стали 304 вопросных листа, заполненных респондентами Категории высказываний, зафиксированные в анкетах, позволяют реконструировать социальный идеал средневолжского крестьянства непосредственно в период его реализации

В общей структуре уникальных письменных источников в диссертации выделяются такие виды материалов, как делопроизводственная документация, статистические источники, периодическая печать, документы личного происхождения, литературные памятники, публицистика и пр

Огромный массив документов, отражающих официальный (административный) взгляд на состояние массового поведения и настроений подавляющего большинства населения империи, представлен в фонде 102 (Департамент полиции, ГАРФ).

Важную роль в деле построения объяснительных моделей по вопросам социальной психологии средневолжского крестьянства сыграли материалы дознаний, обвинительные акты и прочие документы местных органов судебной системы в период 1902-1917 гг Уникальность этих источников заключается в том, что способы кодировки информации при производстве допросов обвиняемых по делам об участии, скажем, в массовых беспорядках, погромах и т.д. отличаются определенной тенденциозностью лишь в плане формулировки вопросов, объяснения же обвиняемых фиксируются без каких-либо существенных изменений А при отсутствии мотива скрыть информацию, не имеющую отношения к следствию, можно предположить значительную степень достоверности суждений2

Источниковую базу исследования серьезно пополнил обширный комплекс опубликованных источников Нельзя не признать, что социальная динамика является тем материалом, который, зафиксированный документально, будет равновелико аккумулировать исследовательский интерес в любой период времени Этим во многом объясняется масштабная издательская

1 См ГАПО - Ф486 -Оп1 -ДЦ 33-41

2 См, в частности материалы Ф 42 (ГАПО), Ф 8 (ГАСамО), Ф 8 (ГАСО), Ф 1 (ГАУО)

деятельность в деле публикации документов по крестьянскому движению как в Советской Союзе, так и в современной России в условиях развернувшейся «архивной революции» В исследовании проделана значительная работа по новому прочтению, новой интерпретации текстов с учетом современных достижений в сфере методологии исторической науки1

Большой интерес для исследователя крестьянской ментальности и психологии представляет художественная литература, родственная ей публицистика, а так же опубликованные воспоминания и дневники, как государственных деятелей, так и рядовых участников и очевидцев событий2

Отдельным видом источников по рассматриваемой проблеме можно назвать периодическую печать Работа с материалами периодики диктует необходимость критического переосмысления оценочных суждений и выводов, присутствующих в публикациях, поскольку в лучшем случае мы имеем дело с отражением своеобразия социальной психологии крестьянства, преломленным через призму сознания и духовного универсума «читающего меньшинства»

Общие тенденции развития исторической науки на современном этапе теснейшим образом связаны с актуализацией таких «нестандартных» для историографии советского периода источников как писем, фольклорных форм, содержания слухов и т д3

К числу особо востребованных в данное время источников весьма специфического характера следует отнести фольклорные материалы, прежде всего, пословицы и погсзорки, собранные в свое время В И Далем Анало-

1 1905 год в Самарском крае Материалы по истории РКП (б) и революционного движения Приложения - Самара, 1925, Крестьянское движение в 1917 году 1917 год в документах и материалах / Под ред М Н Покровского и Я А Яковлева - М -JI, 1927, Кабытов, П С, Курсков, Н А Вторая русская революция Борьба за демократию на Средней Волге в исследованиях, документах и материалах (1917-1918) /ПС Кабытов, НА Курсков - Самара, 2002, Крестьянское движение в Поволжье 1919-1922 гг Документы и материалы - М, 2002, Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД 1918-1939 Документы и материалы В 4-х т Т 1 1918-1922 гг / Под ред А Берело-вича, В Данилова. - М, 1998 и т д

2 Федорченко, С Народ на войне / С Федорченко - М, 1990, Успенский, Г И Власть земли Собрание соч в 2-х т Т2 /ГИ Успенский -М, 1988, Мишин, В А «Такое ведь счастье, остаться в этой гигантской войне живым» Дневник солдата, 1 октября 1915 г -29 января 1918 г / В А Мишин//Земство (Пенза) - 1995 -№2 - С 84-157, Нелепые толки и надежды помещичьих крестьян Записка Корибут-Дашкевича (1859) / Предисловие Н П Семенова // Русский архив - 1874 - №8 - С 451-458, Студенцов, А Саратовское крестьянское восстание 1905 г Из воспоминаний разъездного агитатора/А Студенцов -Пенза, 1926 и др

3 Например, материалы фондов Ф 359 (ГАПО, 1914-1917 гг ), Ф 934 (ГАУО, 1917 г ), Ф Р-130 (ГАРФ, 1919 г), Ф 200 (ГАУО 1920 г)

гичные формы встречаются также в материалах этнографического характера (в виде бытоописания повседневной жизни российской деревни), в отчетной документации приходских священников и пр 1

Информация ментального характера почти никогда не представлена в документах в «чистом» виде, поэтому при работе с текстом документа на повестку дня выносится задача ее «расшифровки», поиска подлинного смысла, нередко противоречившего как формальному выражению представления, так и его интерпретации субъектами исторического процесса

Представленный выше корпус исторических источников позволяет эффективно решать задачи исследовательской практики, обеспечивает аргументированность и обоснованность полученных результатов, обобщений и выводов Информативную наполняемость источниковой базы следует признать достаточной для достижения поставленной цели

Глава II «Содержание социальных представлений средневолж-ского крестьянства в пореформенную эпоху» представляет собой анализ факторов динамики социальных представлений и содержания опорных конструктов «картины мира» средневолжского крестьянства

В первом параграфе - «Факторы динамики социальных представлений и поведенческой практики» рассматриваются важнейшие условия исторической реальности, определявшие характер и направление динамики развития социальной психологии крестьянства Одним из первых по значению и степени своего влияния следует назвать демографический фактор, ставший мощнейшим вызовом сельскому сообществу. Нельзя не признать, что демографическую ситуацию в Российской империи во второй половине XIX-начале XX вв достаточно адекватно определяло понятие взрыва В условиях обретения свободы установка на минимализацию трудовых затрат в крестьянском хозяйстве (как одна из социальных ориентации общины) имела своим объективным последствием более высокие темпы роста народонаселения по сравнению с увеличением производства продовольствия

Еще одним, фактором социальной динамики, довольно неоднозначно трактуемым в современной историографии, выступает ускорение модерниза-ционных процессов и коммодификации хозяйственной практики Формирование ценностей, связанных с иным типом хозяйственного уклада, с процессом товаризации земледелия, рост частнохозяйственной инициативы в крестьянской среде имели своим результатом, помимо прочего, еще и усиление раскола деревни, создавая угрозу воспроизводству императивов эгалитаризма как базового компонента родового сознания, а, следовательно, повышая уровень социальной конфликтности.

1 См ГАРФ - Ф 586 - Оп 1 - ДД 115, 119, 134 и др , Матвеев, П Очерки народного юридического быта Самарской губернии / П Матвеев —СПб, 1877, ГАПО -Ф 182 -Оп 1 - Д 2256 и др

В процессе анализа наиболее характерных тенденций развития крестьянского земледельческого хозяйства и социально-экономического уклада в пореформенной деревне со всей очевидностью проявляется проблема, ставшая одной из самых дискуссионных в современной отечественной историографии - проблема дефиниции феномена аграрного кризиса В диссертации показано, что анализ факторов динамики содержания социальных представлений не дает убедительной картины явного преобладания ценностей модернизма в настроениях и поведении поволжского крестьянства в начале XX века как пути укрепления жизнеспособности крестьянского хозяйства Скорее, следует вести разговор о формировании соответствующих представлений в качестве тенденции, тенденции достаточно выраженной, но неустойчивой Степень необратимости этого процесса зависела от целого ряда условий и, прежде всего, от адаптационных возможностей крестьянской психологии, щадящего характера социальной политики государства, экономических условий, позволявших сравнительно безболезненно изменить направление хозяйственной деятельности и т д Следует признать, что в эту переломную во всех отношениях эпоху вызовов, исходивших извне и угрожавших стабильности социального мироустройства, оказалось гораздо больше, а степень их воздействия масштабней, нежели способность общины к реакциям, адекватным духу времени

В данном параграфе нашла свое отражение и характеристика социальных факторов, определявших изменение мировоззренческих установок К условиям ментальной динамики следует отнести особенности деревенской повседневности, сражающие «семейно-трудовую сущгость» крестьянского хозяйства, сохранение традиционных социальных ориентаций, трансформацию функций общинной организации

Во втором параграфе — «Крестьянская ментальность в условиях эмансипации» представлена характеристика содержания социальных представлений, что позволяет реконструировать традиционный дискурс базовых элементов, выстроенный на образах «земли» и «воли»

В пореформенный период в результате обретения свободы и самоуправления крестьянским сознанием был изжит мотив желательности перехода на казенные земли Он утратил свою привлекательность не только потому, что частично был реализован Крестьяне утвердились во мнении о возможности переустройства жизни согласно с идеалом Правды в ближайшем будущем и стали огульно требовать «черного передела» или «всеобщего по-равнения», считая монарха в состоянии противостоять воле помещиков Крестьянский идеал становится все более конкретным На первый план выступают экономические условия свободного крестьянского хозяйствования, центр тяжести переносится на выработку основ «аграрного рая»

Руководствуясь представлением о непосредственной зависимости между угрозой голода и демографическим ростом при сокращении возможностей колонизации, а также необходимостью защиты традиционного хозяй-

ственного типа, «родовое» сознание самым естественным образом стало генерировать требование «земли» Подобные представления настолько укоренились в крестьянском менталитете, что все попытки государства насильственным образом разрушить данный тип земледельческой культуры в начале XX в не увенчались успехом и не привели к желаемому результату

В параграфе характеризуется крестьянский правопорядок в рассматриваемую эпоху Обычное право сохранилось и продолжало сосуществовать в тесном контакте с новыми представлениями, придавая своеобразие процессу восприятия крестьянами норм формального права Возникла сложная, фрагментарная система многоуровневого взаимодействия обычая и официально установленных правоотношений, система, в которой воплощалось крестьянское видение «Правды»

К началу XX в патриархальный крестьянский быт, хотя и подвергся мощному воздействию, полного и окончательного разрыва с прошлым не произошло В крестьянском сознании новое порой самым причудливым образом уживалось со старым и порождало синкретичное содержание «картины мира» переходной эпохи Проникновение иных, чуждых «общинному архетипу» образов вызвало к жизни рост внутриобщинной конфликтности, обострило структурное противоречие общественного сознания, противоречие между патриархальной и модернистской традицией, разрешить которое быстро и безболезненно, революционным путем, было просто невозможно Это было недостижимо не только в силу живучести патриархальных представлений, формировавшихся в течение столетий, но и по причине существования прочной зависимости между традиционализмом и стабильностью социальных структур, сохранением алгоритма передачи социальных знаний ч опыта, культурной идентичности в целом

Глава Ш «Экономические аспекты социальных представлений крестьян Среднего Поволжья в первые десятилетия XX века» посвящена характеристике экономических воззрений средневолжского крестьянства в революционную эпоху

Среди важнейших параметров анализа в данном случае необходимо выделить следующие обоснование необходимости радикальной экономической реформы, реконструкция отражения объекта хозяйственной деятельности в представлениях группового сознания, изучение суждений о путях или методах решения аграрного вопроса в российской деревне.

В первом параграфе - «Экономические воззрения российской деревни в 1905 - 1907 гг» показано, что приговорное движение как уникальный феномен крестьянского правотворчества, появившийся в результате трансформации политической системы российской империи в н XX в, одним из своих значений имел письменную фиксацию социальных нужд и чаяний, преломленных через семиотику новых для традиционного сознания вербали-зированных представлений Результаты исследования базируются на анализе значительного количества документов приговорного движения, направленных в адрес Государственной Думы в 1905-1907 гг крестьянами Пензенской, Самарской, Саратовской и Симбирской губерний Используя методику кон-

тент-анализа подобных документов периода Первой русской революции в сопоставлении с анализом содержания текстов отдельных постановлений и резолюций крестьянских организаций, можно воссоздать наиболее адекватную историческим реалиям систему положений экономической парадигмы крестьянского сознания

В ходе исследования определено, что основная причина (аутентичная крестьянскому видению проблемы) обнищания, оскудения хозяйства полностью поглощается категорией «малоземелье» Перефразировав это представление, обладавшее мощным сакральным значением для средневолжской деревни, мы получим суждение о существовании причинно-следственной зависимости между количеством земли и состоянием крестьянского хозяйства Образ земли как источника и смысла крестьянского существования был освящен православной традицией возможность «купли-продажи» «божьего дара», как не созданного руками человека, априори отрицалась. Само существование института частной собственности резко диссонировало с представлениями о справедливости, так как источником ее возникновения признавались либо факты дарения, либо самозахвата С точки зрения трудовой этики объяснить законность и неприкосновенность первоначального появления этого права не представлялось возможным

Крестьянское видение будущих преобразований базировалось на следующих основных принципах уничтожение частной собственности, безвозмездный и всеобщий характера передачи земли крестьянам, непосредственное распоряжение землей, уравнительное землепользование, запрет на использование наемного труда В этой части крестьянской программы приоритет архаичных ценностей трудовой этики очевиден, что, в свою очередь, мало согласуется с такой характеристикой общей позиции российской деревни, как требование национализации земли

Таким образом, крестьянский вариант аграрной реформы обладал характером социальной утопии, был обращен в прошлое и произрастал из традиции По своей сущности - это психологическая реакция на переживание кризиса потребительского хозяйства, свидетельство глубины антагонизма между статичностью ментальных конструкций и темпами модернизационных процессов

В следующем параграфе - «Аграрная реформа 1906-1916 гг в оценках крестьянского сознания» рассматривается социальное восприятие административных попыток реформирования общинного строя российской деревни Есть все основания полагать, что попытка раскола общины на «общинников» и «собственников» была встречена крестьянством как крайне нежелательная мера, как угроза возможности существования для последующих поколений, угроза разрыва в цепи воспроизводства привычных норм повседневности, а в числе основных переживаний коллективного сознания страх перед будущим становится доминирующим «Вещное» выражение этой угрозы было, в частности, представлено тезисом о неминуемом сокращении об-

щинного землевладения в результате землеустроительных работ, и это позволяло крестьянам маркировать «выделенцев» как «враждебную силу» Возможность интенсификации хозяйства в сознании большей часги крестьянства как цель или результат проводимых преобразований не рассматривалась, мотивы крестьянских выходов из общины носили несколько иной характер, чем это предусматривалось логикой реформы А содержание слухов, имевших хождение на территории региона в рассматриваемый период, свидетельствовало о сохранении значимости для корпоративной морали императива «малоземелья», следовательно, требование наделения землей по-прежнему оставалось главной претензией крестьян к государству

Социокультурные издержки аграрной реформы, и, прежде всего, ментального характера (рост внутриобщинной конфликтности, угроза деструкции представлений о целостности и стабильности мироздания и т д ), в дальнейшем превратятся в один из определяющих факторов архаизации социума Общий фон массовых настроений в средневолжской деревне будет характеризоваться как весьма тревожный, а к прежним вызовам стабильности бытия добавятся новые, обусловленные ходом проведения реформы.

В третьем параграфе - «Крестьянская программа аграрных преобразований в условиях революции 1917 г » отражены идейные искания средне-волжской деревни весной-осенью 1917 г В параграфе доказывается, что экономические представления средневолжского крестьянства выходили за рамки мифологемы «черного передела» лишь постольку, поскольку это допускал принцип синкретизма форм и состояний крестьянского группового сознания Впитывая новые формулировки требований и программных положений организаций политического характера, крестьянство сохранило в целом верность патриархальному идеалу. Более того, оно впервые в истории получило возможность практической реализации мифа о «золотом веке крестьянства» Обращает на себя внимание доминирование императивов трудовой этики потребительского хозяйства В диссертации рассматривается следующая схема важнейших конструктов крестьянского образа аграрной реформы сохранение общинной формы землепользования при уничтожении частной собственности на землю, и не только сохранение, но и тотальное распространение таковой на все земли без исключения, главным принципом наделения землей становится непосредственный трудовой вклад земледельца в ее обработку, дополнительной гарантией неизменности «общинного» варианта земельной реформы, равно как и сохранения витальности крестьянского мира в целом, выступало требование бессрочного постоянного пользования землей, запрещалось использование труда наемных рабочих, так как это противоречило праву вложенного труда, запрещалась сдача земли в аренду, так как «землевладельцы нетрудового типа» землю «сдают за деньги», а земля в понимании крестьянства не могла выступать товаром по определению, и, наконец, в большинстве документов рассматриваемого периода присутствует требование введения уравнительно-трудовой нормы землепользования, что пол-

ностью коррелируется с принципом эгалитаризма в крестьянском групповом сознании

В четвертом параграфе - «Социально-экономические представления крестьянства в годы Гражданской войны» рассматривается завершающая стадия утверждения социального идеала в условиях победы крестьянской революции С окончанием гражданской войны и отменой наиболее одиозных по содержанию методов оптимизации демографических и продовольственных ресурсов страны, архаизация социально-экономических представлений достигает предельного значения, разгул «локальной» стихии становится всеобщим, не имеющим серьезных сдержек и ограничений Моментом завершения, победой «общинной революции» можно считать переход к нэпу и законодательное закрепление крестьянских требований образца 1917 г в Земельном кодексе РСФСР 1922 г.

Вместе с тем, укрепление локализма социальных форм имело свои исторические пределы По мере развития властных институтов община окажется вовлеченной в процесс формирования новой социальной идентичности, соответствующей объективным задачам общественного развития А при остром проявлении потребности в оптимизации ресурсов социальной системы государство неизбежно будет ориентироваться на жесткую схему подчинения и подавления, столь свойственную политической модели традиционного общества.

В Главе IV «Крестьянство и власть в зеркале массовых представлений» анализируется содержание крестьянских представлений о государстве и его институтах в период первых десятилетий XX века

В первом параграфе - «Царь» в народном сознании начала XX века монархические представления и повседневная практика» доказывается, что образ «монарха» в крестьянском сознании на рубеже XIX — XX вв претерпевает определенную трансформацию, что было вызвано проявлением объективных последствий крестьянской эмансипации (демографические процессы и повышение «удельного веса молодых поколений», распространение грамотности и расширение горизонтов «информационного поля», общая политизация населения в революционный период и пр ) Однако, элементами, непосредственно ответственными за запуск процессов десакрализации и демо-низации этого понятия, выступали измерения происходившего в координатах крестьянской этики, и, не в последнюю очередь, с позиций социальной утопии В этом отношении, важнейшими деструктивными силами стали рассогласование наличного и потребного идеалов, несоответствие последнего социальным чаяниям и ожиданиям, особенно остро ощущаемое в период социально-политического кризиса, а также, осознание слабости, «бессилия» Монарха и Государства в его лице В конкретно-исторической ситуации монарх не выполнил своего статусно-ролевого предназначения, зафиксированного в архетипах крестьянской менгальности, и оказался чуждым элементом в системе политических представлений При этом следует иметь ввиду, что то-

тальное разрушение базовых оснований ментальности объективно ведет к утрате чувства национальной идентичности, поэтому «идея справедливого царя», как один из архетипов общественного сознания, в разных ипостасях, но, тем не менее, вновь и вновь будет находить пути своего возрождения и задавать правила игры в политической культуре российского социума

Во втором параграфе - «Народное правотворчество в период Первой русской революции» характеризуется политический идеал революционного крестьянства Необходимо признать, что в революции 1905-1907 гг в российской деревне отсутствовало социалистическое руководство движением, крестьянство в большей степени следовало своим собственным представлениям, чем убеждениям радикальной интеллигенции или пролетариата Вместе с тем, нельзя не отметить серьезных сдвигов, произошедших в крестьянском сознании Опыт, приобретенный в революционных боях, и, особенно, в процессе столь масштабного петиционного движения, качественным образом изменил систему политико-правовых представлений, стал фактором радикализации массовых настроений, повышения социальной «пассионарности» крестьянства

Требования, представленные в документах приговорного движения, по признаку общности оценочных характеристик группируются в три укрупненные категории На первую позицию по значимости тех или иных требований в координатах массового сознания в диссертации выносятся понятия, имевшие самое непосредственное отношение к осмыслению крестьянами «свободы» и «воли» Традиционное прочтение понятия «воля» предполагало, по своей сущности, и свободу передвижения, и освобождение от административной опеки и даже от налогов Оно отражало один из главных мифов крестьянского сознания, утопический идеал, включавший в себя синкретично объединенные представления о неограниченной свободе воли Из всего перечня возможных интерпретаций под это определение более всего подходят требования политической амнистии, отмены смертной казни и военного положения, чрезвычайных мер и усиленной охраны Следующая важнейшая составляющая политического идеала крестьянства объединяет в себе требования, связанные с необходимостью введения в систему общественного устройства выборного начала и эгалитаристских принципов Третьим укрупненным блоком выступают антиэтакратические высказывания (выражение ненависти к «начальствующему сословию», стремление к устранению произвола чиновников и пр ) В ранг «начальствующего сословия» в период революции попало и духовенство одним из разделов «думских обращений» становится требование церковной реформы В оценках родового сознания «причт в идеале» соединял в себе два взаимоисключающих начала требование ликвидации казенной церкви и отказ мира от содержания храмов и духовенства

Присутствие в содержании документов противопоставления прошлого и будущего («что вас выбрал народ не для починки старого гнилого строя, а для постройки нового правдивого закона») свидетельствует об инверсион-

ных колебаниях смысловых значений Каким же должен быть новый правдивый закон, каково содержание представлений о сермяжной Правде*? В результате изучения текстов приговоров и наказов российского крестьянства в диссертации делается вывод об «аграрной обусловленности» политического идеала» («Заявите всей Думе, что трудовое крестьянство в глубине своей души свято хранит «великую правду» - «земля ничья - Божья»)

В параграфе третьем - «Содержание массовых настроений российского крестьянства в период Первой мировой войны» представлен анализ трансформации содержания массовых представлений в условиях перехода от мира к военному противостоянию На начальном периоде войны архаичный патерналистский лозунг «За Веру, Царя и Отечество» являлся предельно емкой формулой, выражавшей некую общность официальной идеологии и народного мировосприятия и свидетельствовавшей о преобладании в сознании и поведении крестьянства элементов стабильности и сохранения традиционной системы социально-политических представлений покорность воле проведения (Бога), властей, воинского начальства (на фронте) Согласно с материалами делопроизводственной документации жандармских чиновников, общий комплекс социальных представлений, непосредственно отражавших отношение населения к войне, включал в себя, прежде всего, восприятие войны в плане одобрения или осуждения военных действий, следовательно, оценку желательности ее продолжения или окончания, а также интерпретацию крестьянством целей войны Важные позиции занимало представление о способах решения «аграрного вопроса» применительно к новым условиям Еще одним параметром, который фиксировался в жандармских отчетах, была оценка лояльности крестьянства по отношению к местным властям и удовлетворенность «заботами правительства по обеспечению увечных и семейств призванных на войну» В материалах, относящихся к концу 1915 г, и особенно к 1916 г, фиксируется появление нового представления - о дороговизне, получившего в оценках массового сознания тотальный характер и ставшего к этому времени своего рода общей формой выражения массовых настроений в российской провинции

Необходимо отметить, что экстремальные характеристики военной повседневности в период Первой мировой войны послужили импульсом к углублению ощущения психологического дисбаланса Пожалуй, основным признаком грядущих перемен стало рассогласование наличного и потребного, идеалов, покоившихся на важнейших мифологемах крестьянского сознания, и реальной практики Для народа, отличавшегося фанатичной приверженностью собственным архетипам, трудно представить более значимую мотивацию, чем не оправдавшиеся надежды

В четвертом параграфе - «Политико-правовая сфера крестьянского сознания в 1917 г.» рассматривается содержание политических представлений и правосознания средневолжского крестьянства в условиях уничтожения

имперской государственности Правовой «революционный чин», что сформировался в российской деревне к лету 1917 г, был вызван к жизни тремя мощнейшими по степени своего воздействия движущими силами. Посягательство на базовые ценности «общинного» сознания (нарушение принципа уравнительного землепользования в период столыпинщины, коммерциализация социальных связей на фоне угрозы голода, и, наконец, разрыв в системе патерналистского восприятия власти) способствовало воспроизводству социально-утопического идеала в качестве предназначенной к незамедлительной реализации программы действий

В этом контексте при определении общей парадигмы представлений крестьянства о государстве и его институтах уместна даже приставка «псевдо-», которая обозначает консервативную сущность массовой политической культуры крестьянства Революционизм общины, несмотря на заимствование многих положений из арсенала радикальных партий, был направлен на защиту традиционного уклада и объективно вел к углублению локализма и разрыву связей в системе «власти-подчинения» Представление же о гармонии отношений между властью и крестьянством рассматривалось последним исключительно через призму решения проблемы малоземелья путем уничтожения института частной собственности и возвращения к минималистской потребительской этике

В пятом параграфе - «Образы «новой власти» в представлениях российского крестьянства в 1918 - н 1920-х гг » рассматривается политическая основа протестных настроений в средневолжской деревне В этот период обращают на себя внимание антигородская и антикоммунистическая (в смысле - «против начальства») направленность социального сопротивления, попытки восставших построить свое обращение к власти в форме «приглашения к диалогу» В документах эпохи Гражданской войны фиксировались не только объективированные претензии к власти, но и представления о социальном идеале политического управления «вместо истинных проповедей», «ставили диктатуру», «не входили в положение трудового крестьянства», «требуем крестьянского самоуправления». По сути дела, - это видоизмененная трактовка крестьянского прочтения «Воли» образца 1918 - н 1920-х гг

В Главе V. «Модели социального поведения российского крестьянства в первой четверти XX века» представлен анализ мотивации и поведенческой практики российского крестьянства периода «общинной революции» в рамках процесса социально-политического взаимодействия

При рассмотрении социально-психологических аспектов в истории российского крестьянства рассматриваемого периода следует учитывать два момента во-первых, насколько соответствовала мотивация социального поведения понятию «революции общин» и каковы основные побудительные причины массовой психологии, если оценивать их в контексте поиска признаков «общинного архетипа», а, во-вторых, менялось ли содержание пове-

денческих стереотипов при сравнении периодов 1902 - 1916 гг. и 1917 -1922 гг, что позволяет определить характер крестьянского сопротивления не только относительно объекта агрессии или вопросов идеологической практики, но и в социально-психологическом аспекте

Реакция крестьянской автаркии на стимулы внешнего мира получает адекватное объяснение посредством категории социального сопротивления, трактуемого как противодействие притязаниям государства и земельной аристократии и, одновременно, как выдвижение встречных претензий, при помощи которых можно было компенсировать негативные последствия внешнего воздействия Все проявления социальной активности в этом контексте можно условно разделить на два типа обыденное сопротивление (скрытые формы протеста порубки, потравы и пр и выдвижение встречных претензий) и массовую агрессию как выражение поведенческих форм, соответствовавших условиям возникновения массового сознания (погромные выступления, «самосуды» и т д )

В параграфе первом - «Социальная психология средневолжского крестьянства в начале XX века» рассматривается начальный этап «общинной революции» посредством анализа мотивации, основных моделей поведения, а также условий радикализации протестных выступлений крестьянства В параграфе показано, что, несмотря на явное преобладание скрытых форм противодействия, рубеж ХЕХ-ХХ вв не привнес в крестьянскую повседневность спокойствия и умиротворения Напротив, в это время закладываются долговременные последствия роста оппозиционных настроений в российской деревне К факторам, позволяющим детерминировать период 1902-1904 гт как начальный этап «общинной революции», следует отнести, прежде всего, обострение противоречий экономического характера (рост арендных цен, распространение субарендных отношений и пр), появление «новых», «нетрадиционных» стимулов, пугавших своей неопределенностью, предполагаемыми негативными последствиями, наложение идеологем революционной пропаганды на содержание аутентичных представлений о причинах падения витальности крестьянского хозяйства (сентенция о малоземелье), распространение информации о событиях в Полтавской и Харьковской губ («заражение» общими переживаниями, ощущениями, провоцирующими возникновение фрустрирующей ситуации)

И, наконец, переходу массового социального поведения от обыденного сопротивления к открытому протесту («бунту») способствовало возникновение непосредственно состояния фрустрации, опосредованной одним или несколькими условиями (поводами) Причем, сочетание таких провоцирующих факторов в зависимости от конкретных обстоятельств варьировалось самым серьезным образом (провокационные действия или открытое приме-

нение насилия со стороны властей или администрации частновладельческих экономий, распространение слухов соответствующего содержания, «сила примера», ненаступление ответственности за содеянное и т д)

К началу XX в. значительно изменилось содержание информационного поля крестьянской повседневной действительности, и, вслед за этим, происходит трансформация социального восприятия Безусловно, воздействие революционной пропаганды не следует абсолютизировать, «пищу для ума» крестьяне черпали и посредством традиционных каналов коммуникации Однако отрицать наличие определенной зависимости между деятельностью радикально настроенной интеллигенции (при субъективном восприятии содержания пропаганды) и ростом масштабов обыденного сопротивления в российской деревне не представляется возможным В диссертации доказано, что рассматриваемый период является временем завершения процесса рефлексии по поводу причин бедственного положения крестьянства, социальной деградации, временем переноса, адаптации представлений в поведение, в действие, в практику.

Во втором параграфе - «Крестьянское движение в 1905-1907 гг . социальные представления и стереотипы поведенческих реакций» характеризуются социально-психологические аспекты крестьянского движения в период Первой русской революции «Двуликость» образа крестьянской России, априори существующая и как мифологема общественного сознания, и как категория научного анализа, детерминирует основные параметры социально-психологического ракурса в крестьяноведении При этом если оценивать «депо» поведенческих реакций на вызовы, шедшие извне мирской организации, то становиться очевидным тот факт, что отношения крестьянского «мира» с внешними акторами насилия и принуждения будут строиться по принципу неразрывного единства двух составляющих «смирения» и «бунта» Проявление лояльности по отношению к властям и землевладельцам в данном случае будет опосредовано, с одной стороны, ценностями патернализма, а, с другой, этимологией понятия «смирение», производного от слова «смириться», т.е проявить вынужденное (под угрозой насилия) согласие на изъятие части прибавочного продукта

Обращает на себя внимание и явно выраженная в рамках рассматриваемого периода модификация форм массовой социальной агрессии, как процесс, производный от результатов оценки крестьянством эффективности системы социально-политического взаимодействия, и, не в последнюю очередь, восприятия власти как источника насилия В последнее время среди российских авторов все чаще проявляется совсем непраздный интерес к трактовке привычного понятия «бунт» в контексте анализа одной из форм массовой

социальной агрессии как проявления ритуально-обрядовой практики Предложенная в настоящем исследовании методика выявления алгоритма последовательности осуществления характерных психологических реакций позволяет в целом согласиться с подобным прочтением В исследовании показано функциональное предназначение бунта в социально-психологическом аспекте как способа регуляции сверхсильных эмоциональных состояний (проявление психологически-компенсирующей функции, и в социально-политическом - как одной из крайних форм воздействия на механизм властного регулирования с целью уменьшения притязаний и расширения автономии хозяйствующего субъекта, не требовавшей, впрочем, слома существовавшей системы государственного управления Помимо бунта, или, другими словами, погромного движения, в истории массовой социальной агрессии, равно как и в истории крестьянского правосознания, существует категория самосуда, предполагавшая причинение вреда и выражавшаяся в насильственных действиях по отношению к представителям враждебных общинному крестьянству сил

В третьем параграфе - «Столыпинская реформа как фактор социальной динамики» рассматривается социально-психологическая реакция крестьянства на осуществление либеральных преобразований в аграрной сфере В параграфе отмечается, что приобретенный в революционные годы социальный опыт позволял крестьянству регулировать эмоционально-волевую сферу сознания, не прибегая к проявлениям массовой агрессии Решение традиционных задач социального сопротивления осуществлялось в рамках обыденных его форм, что позволяло избежать ответственности, а то и вовсе согласовать свое поведение с нормами формального права Вместе с тем, рассматриваемый период становится «временем жатвы», те временем, когда имеет смысл говорить о проявлении социальных последствий ускоренной модернизации и наложение этого процесса на поведенческие нормы, рожденные в революционную эпоху Девальвация принципов социального контроля, детерминировавших воспроизводство традиций преемства, спровоцировала стремительный рост поведенческой активности молодежи и, прежде всего, девиантного характера Имеются все основания считать, что появление феномена хулиганства при явном бессилии государства воспрепятствовать его развитию и при молчаливом попустительстве общины заложило основы долговременных последствий, связанных с радикализацией общественного сознания в целом

В четвертом параграфе — «Социальное поведение российского крестьянства в годы Первой мировой войны» анализируются формы крестьянского протеста, вызванные экстремальными условиями военной действительности, обострением социально-экономического и политического кризисов, рассматривается феномен погромного движения, получивший распро-

странение в военный период Аналитические построения в деле изучения погромного движения в годы Первой мировой войны, создание объяснительных моделей в этом направлении позволяет не только расшифровать мотивы массового поведения, но, главным образом, спрогнозировать варианты дальнейшей динамики общественного развития в условиях углубления социокультурного кризиса, когда девиантные формы поведения в результате масштабного тиражирования становятся привычным способом решения всех проблем повседневности и приобретают характер самостоятельно действующего фактора социального развития «Бессилие» власти в представлениях массового сознания превращается в «безначалие», происходит деструктури-зация образа Государства, а, следовательно, минимализируется действие социальных ограничителей «Воли» и провоцируется новая «Смута»

В пятом параграфе - «Крестьянская война образца 1917 г » рассматриваются причины распространения, тиражирования массовых форм проте-стного поведения, характеризуются наиболее значимые формы крестьянских выступлений, определяется характер сопротивления, его взаимосвязь с радикальными политическими организациями При сравнении проявлений массового ненормативного поведения крестьян в период Первой русской революции и в 1917 г наблюдается определенная формализация отношения бунтующей деревни к соблюдению последовательности этапов «бунтарского» алгоритма, что самым непосредственным образом связано с отсутствием действенных методов принуждения (насилия) со стороны государства, а ненаступление ответственности традиционно рассматривалось крестьянством как признак слабости власти и правомерности собственных действий, что, в свою очередь, служило дополнительным стимулом агрессии

В шестом параграфе - «Социальный протест в деревне в 1918— 1922 гг» рассматривается трансформация формальных характеристик социального протеста в российской деревне в период Гражданской войны и политики военного коммунизма Действия крестьянских повстанцев в рассматриваемую эпоху, несмотря на то, что официальные власти нередко использовали традиционную формулировку «бунта», следует трактовать как форму массовой социальной агрессии, в значительной степени, тяготевшей к самосуду На это указывает и демографический признак классификации форм ненормативного социального поведения инициаторами и основной движущей силой погромных кампаний выступала, как правило, деревенская молодежь, в то время как при расправе «самосудом» инициатива исходила от «стариков», т е социальных носителей «общинного архетипа»

ние с целью защиты завоеванной хозяйственной автономии и практического воплощения социальной утопии, отнюдь не предусматривавшей активное вмешательство государственных структур во внутреннюю жизнь общин

Признаки победоносного завершения «общинной» или крестьянской революции можно увидеть в восстановлении позиций общинного землепользования, как доминирующей формы хозяйствования на земле, уже к весне 1918 г, а также в переходе государства к новой экономической политике, воспроизводившей, по сути, основные положения крестьянских наказов образца 1917 г

С другой стороны, различные формы обыденного сопротивления и массовой агрессии можно интерпретировать как способы поиска определенного компромисса, дефиниции статусно-ролевых пределов взаимодействия социума и государства, «измерение» репрессивных возможностей новой власти Впрочем, это утверждение следует распространить на характер социальной активности крестьянства на протяжении всего периода

В параграфе доказывается, что все формы и обыденного сопротивления, и массовой агрессии в истории крестьянского протеста детерминировались исключительно предназначением, связанным с необходимостью защиты социальных приоритетов хозяйственной этики, т е носили «охранительный» по отношению к общинному строю характер Скажем, весной 1917 г крестьянская рефлексия оценки интенсивности насаждения частнособственнических устремлений в деревне в дополнение к восстановлению традиционного значения хозяйственных функций гсрестьянского мира стала мощнейшим фактором, спровоцировавшим агрессию в отношении хуторян и отрубников, в цивилизационном аспекте оцениваемую как регресс Не следует забывать и о том, что дополнительным стимулом к возрождению общинных институтов становится непосредственно практика реализации задуманного, осуществление передельного механизма в процессе ликвидации земельной собственности С другой стороны, это не мешает маркировать сущность сопротивления по объекту агрессии и не противоречит таким характеристикам, как: «движение против помещиков и частных землевладельцев в целом» (в период 1905-1917 гг), «антигосударственное, антиправительственное движение» и пр При этом крестьянское сопротивление будет носить антигосударственный, консервативный характер только в том смысле, что будет ориентировать не на создание новых, кардинально отличных форм социально-политического взаимодействия, а на возвращение к прошлому опыту, ратовать за возрождение традиционных основ моральной экономики, за реализацию социальной утопии о «золотом веке крестьянства»

В Заключении подводятся итоги исследования, которые подтверждают новизну поставленной проблемы и значимость полученных результатов Результаты проведенного анализа в деле изучения социальных представ-

лений и поведения российского крестьянства в начале XX столетия на документальных материалах четырех губерний Среднего Поволжья позволяют реконструировать базовые компоненты «картины мира», психологию и поведение данной социальной общности в процессе их исторического развития

В диссертации рассматриваются объективные и субъективные предпосылки динамики социальных представлений и поведения средневолжского крестьянства, спровоцировавшие «революцию общин» К числу объективных факторов относятся, в частности, социально-экономический и политический кризисы, охватившие Российскую Империю в начале XX столетия и вызвавшие распад государственности В этом отношении массовое поведение крестьянства имело в своей основе, прежде всего, реакцию русской поземельной общины на тотальное падение эффективности государственного управления К сожалению, государство не смогло предложить способа относительно безболезненной адаптации крестьянского «мироустройства» к темпам и масштабам модернизационных процессов в России. Власть оказалась не в состоянии гарантировать крестьянству создание системы мер щадящего характера, ми-нимализацию болезненных для «общинного архетипа», противоречивших мифологемам уравнительной справедливости последствий процесса коммо-дификации Напротив, череда реформационных начинаний имперского правительства самым явным образом была направлена на уничтожение традиционных гарантий жизнеспособности крестьянского хозяйства Столыпинская аграрная реформа достаточно адекватно оценивалась деревней как смертный приговор общине, а вместе с ней и культуре крестьянствования как культуре пропитания, так как товаризация сельскохозяйственного производства в массовом сознании никогда не рассматривалась в качестве основы целеполага-ния деятельности Появление угроз подобного плана не могло не вызывать обвальный рост эсхатологических переживаний, формировавших основу для последующего складывания фрустрирующей ситуации и перехода социальной психики в состояние массовой агрессии. В индустриальной эпохе, куда на всех парах спешила империя, патриархальному крестьянству не было места. И «самое реликтовое сословие» скорее почувствовало, чем осознало, приближение своей неминуемой гибели Усложнение системы социокультурных связей также распознавалось большинством населения страны как угроза упорядоченности, как хаотизация крестьянского микрокосма Рост массовых проявлений социальной агрессии, тем самым, был вызван активизацией защитных механизмов родового сознания, главной функцией которого являлось сохранение целостности «мира» и постоянное воспроизводство той системы ценностей, которая соответствовала законам общинного бытия

Приведенные в диссертации аргументы убедительно свидетельствуют о том, что объективный процесс девальвации социальных ориентиров, соответствовавших культуре пропитания, начатый не в 1902 г., и даже не в 1861 г, а значительно раньше, и в 20-е гг XX в был все еще далек от своего завершения Качественного перелома в вопросах этического выбора россий-

ской деревни сохранить ли верность общине или признать высшей ценностью нарастание процессов индивидуализации сознания, так и не произошло В условиях углубления социокультурного кризиса данная проблема решалась и количественным, и качественным преобладанием носителей тех или других ценностей, поэтому, несмотря на распространение новых идеалов, родовое сознание продолжало успешно доминировать над личностным. Отчасти это объясняется совершенно уникальной ситуацией, сложившейся в истории человеческого сообщества, когда крестьянство, объективно выступавшее носителем (хранителем) традиционного социального идеала, получило возможность практической реализации системы соответствующих утопических представлений, закрепленных в сознании в качестве глубинных основ национальной ментальности еще в период формирования этноса и государства

В диссертации в качестве основной опорной конструкции крестьянского менталитета рассматривается так называемый «общинный архетип», производный от социальных ориентаций минималистской трудовой этики Живучесть общинных традиций во многом определялась не просто условиями крестьянского хозяйствования на земле, а именно повторением, воспроизводством оных в «бесконечной» череде волн славянской колонизации Базовыми конструктами, основными принципами мирской жизни выступали примат общественных интересов над личными, а так же интерпретация понятия справедливость посредством дефиниции равенства Востребованность соответствующих мыслительных и поведенческих стереотипов детерминировалась необходимостью обретения гарантий для стабильного получения определенного продуктового минимума, для сохранения жизнеспособности крестьянского хозяйства И, до тех пор, пока община выступала гарантом подобного рода, корпоративное сознание крестьянства упорно сопротивлялось всем внешним вызовам, объективно направленным на разрушение этого архетипа

В исследовании показано, что присутствие архаики в сознании крестьянина начала XX века самым непосредственным образом проявлялось во всех сферах повседневной жизни, порождая ряд особенностей социального мировосприятия и поведения Карту крестьянского познания отличало, в частности, построение связей системного порядка в виде подбора диаметрально противоположных значений (оформленных в виде бинарных оппозиций «свой - чужой», «сытно - голодно», «хорошо - плохо» и т д ) Подобное прочтение объясняется стремлением крестьянства к упорядочиванию познаваемого мира, переводу «непонятных» смыслов в легко узнаваемые образы Кроме того, «расшифрованные» значения нередко выступали основным мотивом социальной активности

К основным сущностным характеристикам крестьянской ментальности, детерминировавшим как содержание, так и согласованность, соподчи-ненность элементов в структуре в диссертации относится воспроизводство синкретизма как признака, свойственного всем сферам крестьянского созна-

ния Принцип нерасчлененности систем представлений различного уровня, характеризующий обычно неразвитое состояние социокультурных феноменов, позволял великороссу-общиннику осуществлять бесконфликтное усвоение новых смыслов, не путем отрицания прежнего социального опыта, а посредством наложения, проекции, нередко сублимации значений, не подвергая стабильность и целостность мировосприятия опасности разрушения, что являлось необходимым условием сохранения собственной идентичности

В исследовании доказывается тезис о высокой степени природообу-словленности хозяйственной практики русского крестьянина, и, следовательно, о присутствии ее ментальных производных в структуре «картины мира» Так или иначе, это проявлялось, скажем, в фатализме, предопределенности будущего, пассивном отношении к окружающему миру, сезонности, цикличности массовой социальной динамики и т д Необходимо отметить, что пространственно-временной континуум, в котором «выплавлялись» архетипы национальной ментальности отличался особой статичностью и сопротивляемостью к изменениям. Таков удел всех цивилизаций, зарождавшихся на территории хартленда, в сердцевине материка, в основе хозяйственного типа которых лежало подсечно-огневое земледелие При анализе исторических условий формирования менталитета средневолжского крестьянства можно с уверенностью констатировать, что рассматриваемый регион на протяжении всего периода прочно удерживал лидирующие позиции в деле защиты традиций, в прочности архаических установок общественного сознания С другой стороны, и острота противоречий между культурой и социальностью, между «замедлением» процессов общественной эволюции и возникновением все новых вызовов как внутреннего, так и внешнего свойства, была здесь самой значительной

Еще одной немаловажной характеристикой крестьянской ментальности выступает в диссертации высокая степень религиозности обыденного сознания, приоритет веры над разумом, и, производная от этого, мифологи-зированность последнего Упрощенное толкование данной категории исключительно как «первобытность», варварское состояние, неразвитость духовной сферы, создают весьма далекое от реального положения вещей, представление о «картине мира» и психологии российского крестьянства Не стоит акцентировать внимания исключительно на деструктивном предназначении мифов, рожденных в недрах корпоративной этики крестьянства, опосредованных существованием огромных лакун архаики в психологии великоросса Народное мифотворчество выполняло огромную созидательную функцию, выступая как инструментом адаптации родового сознания к меняющейся действительности, так и способом преобразования последней. Поэтому более адекватной объяснительной моделью выступает ритуалистическая концепция мифа, позволяющая рассматривать присутствие сакрализированного прочтения тех или иных событий и явлений повседневности как способ усвоения

новой информации, ее согласования с уже существующей идеальной моделью мира

В диссертации рассматриваются важнейшие конструкты крестьянского коллективного сознания Первый из них - о земле как о выражении абсолютного добра, об образе, поглощающем или замещающем иные смыслы крестьянского интереса В подобном значении идеала угадывается его двоякая инструментальная направленность С одной стороны, сакрализация идеи обретения земли формировала устойчивое представление о наиболее действенном и доступном способе разрешения любых противоречий, возникающих в рамках культуры потребления В ином смысле, это - основа поведенческой мотивации, санкционировавшая все возможные средства для достижения цели Фанатичная убежденность крестьянства в справедливости требования земли освещала самые радикальные формы социальной агрессии, блокировала чувство ответственности, катализировала появление массовых форм социальной динамики в целом При условии углубления кризиса потребительского хозяйства на рубеже XIX - XX вв можно уверено прогнозировать стремительное тиражирование подобных представлений Вместе с тем, содержание массовых представлений отнюдь не оставалось неизменным Представление о возможности разрешения данного противоречия посредством обретения милости Верховного вождя, не разрушая при этом привычных императивов патернализма, претерпело значительную эволюцию. В контексте дефиниции соответствия «народной» интерпретации происходящего характеру и направленности модернизационных процессов мы вправе говорить и об определенной деградации корпоративной этики Стремительное изменение условий хозяйствования на земле, количественное увеличение носителей новых, непривычных для патриархального крестьянства социальных ориентации, как процесс, спровоцированный действием социально-экономических, политических и демографических факторов, было прочитано массовым сознанием не как стимул к поиску адекватной реакции на усвоение объективных изменений, а как смертельная угроза Аккумуляция протестного потенциала осуществлялась до тех пор, пока крестьянство не получило убедительные доказательства (с точки зрения этики корпоративного сопротивления) ослабления репрессивных функций государства, падения эффективности общественного управления В условиях распада империи впервые в истории крестьянство получило возможность реализовать на практике идефикс собственных социально-утопических представлений - идею «черного передела»

Сакрализация значимых для крестьянства представлений позволяла рассматривать миф об идеальном мироустройстве, о золотом веке крестьянства как программу реально осуществимых мероприятий В числе принципиальных оснований этой конструкции находились представления о равенстве, коллективизме, трудовой природе права собственности, о корпоративной самоидентификации

В диссертации отмечается, что важную роль в крестьянской «картине мира» играли суждения о социальной иерархии и о природе власти Центральным связующим звеном между множеством однотипных «миров», объединявших крестьянство, и «Царством Божием» являлся образ «Царя» как один из главных гарантов стабильности и безопасности бытия. Характерными признаками эволюции образа на фоне рассогласования идеала с реальной практикой становится его десакрализация, что, впрочем, отнюдь не поколебало психоментальную основу отношения крестьянства к верховной власти. В дальнейшем именно ценности патернализма в дополнении к репрессивному фактору будут определять как содержание высказываний крестьян о власти, так и степень проявления политической лояльности. В начале XX в. в системе политических представлений крестьянства появился новый, также освященный религиозной традицией образ Государственной Думы, трактуемый в координатах корпоративной этики как собирательный образ крестьянства, как «голос земли» Все остальные институты государственного управления нарушали идиллию бытия и были отмечены явно выраженными негативными характеристиками Гарантией победы над «начальством» выступала в представлениях крестьянства идея выборности всех властей сверху донизу Вместе с тем, было бы неверным говорить о статичности, неизменности содержания политических представлений крестьянства. В условиях роста масштабов революционного движения средневолжская деревня оказалась захваченной водоворотом новых смыслов политической борьбы, формированием иных установок политической культуры Столь стремительная политизация патриархального сознания имеет в своей основе возможность усвоения новых представлений посредством проекции, наслоения на прежний социальный опыт (т е, благодаря синкретизму корпоративной этики, выраженного противоречия при этом не возникает) Однако в дальнейшем крестьянское сознание продемонстрировало существование противоречия иного плана между потенциальной готовностью к мощному согласованному политическому действию и неспособностью к сохранению организованности в дальнейшем, неспособностью воспользоваться результатами своей организованности Содержание политической борьбы великоросса-общинника, по большому счету, исчерпывалось решением аграрного вопроса, этим, пожалуй, и объясняется снижение политизированности крестьянского сообщества после обретения желаемого

Важное теоретическое и практическое значение имеет полученный в диссертации вывод о структуре и содержании форм социального поведения крестьянства в период «общинной революции». В качестве наиболее общей категории, поглощающей прочие смыслы, при определении сущностных характеристик поведенческих стереотипов в исследовании используется понятие сопротивления (как направленности социально-политического взаимодействия) Общий вектор научного познания в этом отношении задает необходимость разработки терминологии, сложившейся исторически, что позво-

ляет адекватно интерпретировать функциональное предназначение той или иной поведенческой карты крестьянской общности Это объясняет последовательность анализа двух контрагентов социального бытия «смирения» и «бунта», трактуемых как обыденное сопротивление и массовая социальная агрессия Последняя, в свою очередь, представлена категориями «бунта» (погромные выступления) и «самосуда» (производная от норм обычного права социально-психологическая реакция, направленная на устранение угроз жизнеобеспечению крестьянского хозяйства и сопряженная, как правило, с физическим насилием) Функциональное предназначение подобных поведенческих стереотипов, рассматриваемое с позиций ритуалистической концепции, видится в необходимости регулирования властных притязаний с целью сокращения давления на социальную систему до желаемых или, точнее сказать, объективно возможных пределов, в повышении адаптационных возможностей системы, а также в потребности регуляции социально-психологического напряжения, сверхсильных эмоциональных переживаний В данном случае речь идет о «защитной» реакции социального «тела» русской поземельной общины, столкнувшейся к началу XX века с неразрешимым обычными способами противоречием, угрожавшим гибелью и общинному мироустройству, и «общинному архетипу» как основе крестьянской ментальности

Публикации автора. Основные положения и научные результаты диссертационного исследования изложены в следующих работах

Монографии

1 Сухова, О А «Общинная революция» в России социальная психология и поведение крестьянства в первые десятилетия XX века (по материалам Среднего Поволжья) [Текст] / О А Сухова - Пенза 11111 У, 2007 -46,8 п.л 1

Работы, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, определенных ВАК

2 Сухова, О А Политический идеал крестьянства в годы первой русской революции к вопросу о борьбе двух тенденций в общественном сознании [Текст] / О А Сухова // Известия Самарского научного центра Российской академии наук - Специальный выпуск «Новые гуманитарные исследования» - Самара СНЦ РАН, 2005 - 0,5 п л

3 Сухова, О А Российское крестьянство в революции 1905-1907 гг. родовое сознание и причины социальной агрессии [Текст] / О А Сухова //

1 Положительная рецензия опубликована.

Вестник Самарского государственного университета - Гуманитарная серия -Самара СГУ», 2005 - №1 (35) -0,5 пл

4 Сухова, О А. Аграрный кризис конца XIX - начала XX веков в оценках историков и в представлениях российского крестьянства [Текст]/ О А. Сухова // Известия Самарского научного центра Российской академии наук — Специальный выпуск «Гуманитарные исследования» - Самара СЩ РАН, 2006 — 0,5 п л

5 Сухова, О А К вопросу о формах крестьянского протеста в эпоху «общинной революции» социально-психологические аспекты проблемы (по материалам Среднего Поволжья) [Текст] / О А Сухова // МИТС-НАУКА международный научный вестник, сетевое электронное научное издание -2006 -№5-идентификационный номер-0420600032/0146 - 0,6п.л

6 Сухова, О А «Стихийность» как феномен аграрной истории и «общинная революция» в России [Текст] / О А Сухова // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета - Саратов СГСЭУ, 2007 - №15(1) - 0,4 п л

Работы, опубликованные в других научных изданиях

7 Сухова, О А Особенности крестьянского мировосприятия и циви-лизационный кризис в России начала XX в [Текст] / О А Сухова // Исторические записки Межвуз сб науч трудов - Вып. 5 - Пенза ПГПУ, 2001 -0,8 пл.

8 Сухова, О А Архаизация массового сознания как социокультурный феномен мифы и реалии российской истории в оценках современного обществознания [Текст]/ О.А Сухова // Социальные науки история, теория, методология Межвуз сб науч ст. - Вып V - М Изд МПУ «СигналЪ»,

2002 - 0,4 п л

9 Сухова, О А Первая мировая война, характер и результаты воздействия на провинциальное массовое сознание [Текст]/ О А Сухова // Исторические записки- Межвуз сб науч трудов - Вып 6 - Пенза ПГПУ, 2002. - 0,6 п.л

10 Сухова, О А Познание истории через единство культуры и социальности [Текст]/ О А Сухова // Социальные науки история, теория, методология Межвуз сб науч ст - Вып IV - М Изд МПУ «СигналЪ», 2002 -0,5 п л.

11 Сухова, О А Погромное движение в России в годы Первой мировой войны социально-психологический аспект (по материалам Среднего Поволжья) [Текст] / О А Сухова // Исторические записки Межвуз сб. науч трудов - Вып 7 - Пенза. ПГПУ, 2003 - 1 п л

12 Сухова, О А Категория массового сознания в оценках отечественного обществознания [Текст] / О А Сухова // Гуманитарные проблемы современности- Межвуз сб науч тр - Вып 1 - Москва-Пенза МНЕПУ,

2003 — 0,8 пл

13 Сухова, О А «Революционный правовой чин» или к вопросу о мотивации социального поведения российского крестьянства в 1917 году (по материалам Среднего Поволжья) [Текст] / О.А Сухова // Историки и история в меняющемся мире Сб ст - Самара Изд-во «НТЦ», 2003 - 0,8 п л

14 Сухова, О А Монархические представления российского крестьянства в начале XX века (по материалам Пензенской губернии) [Текст] / О А Сухова // XXI век итоги прошлого и проблемы настоящего Межвуз сб науч трудов в 2-х частях / Под общей ред О А Петруниной - Вып 4 - Ч 1 - Пенза ПГПУ, 2003 - 0,5 п л

15 Сухова, О А «Восстание масс» в российском гуманитарном знании вт пол XX века [Текст] / О А Сухова // Актуальные проблемы науки в России Материалы межвузовской научно-практической конференции (г Кузнецк, 2004 г) -Вып 2 -Кузнецк КИИУТ, 2004 -0,4пл

16 Сухова, О А «И будут летать огненные скорпионы» образы Первой мировой войны в сознании современников (по материалам Пензенской губернии) [Текст] / О А Сухова // Исторические записки Межвуз сб науч трудов -Вып 8 -Пенза ПГПУ,2004 - 1 пл

17 Сухова, О А Церковь в структуре социальных представлений российского крестьянства в начале XX века [Текст] / О А Сухова // Актуальные проблемы науки в России Материалы Всероссийской научно-практич конференции (г Кузнецк, 2005 г). - Вып 3 - Т 2 - Кузнецк КИИУТ, 2005 -0,2 пл

18 Сухова, О А Приговоры и наказы крестьян как источник по изучению массовых настроений [Текст] / О А Сухова // VI Лебедевские чтения Материалы межвузовской научно-практической конференции (г Пенза, 2005).-Пенза ГУМНИЦ, 2005 -0,2пл

19 Сухова, О А. Развитие петиционного права и политический идеал российского крестьянства в период первой русской революции [Текст] / О А Сухова // Вопросы теории и практики российской правовой науки Сборник статей международной научно-практической конференции (г Пенза, 2005 г ) - Пенза НОУ «Приволжский дом знаний», 2005 - 0,2 п л

20 Сухова, О А Хозяйственные основания крестьянской этики к вопросу о своеобразии российского национального самосознания [Текст] / О А Сухова // Социальные науки история, теория, методология Межвуз сб науч статей -Вып VI -Пенза ПГПУ, 2005 -0,4пл

21 Сухова, О А Церковь и крестьянство в революции 1905-1907 гг особенности социального восприятия (на материалах Среднего Поволжья) [Текст] / О А Сухова // Исторические записки Межвуз. сб науч. трудов -Вып 9 - Пенза ПГПУ, 2005 - 0,6 п л

22 Сухова О А Отчеты приходского духовенства как исторический источник по изучению социальных представлений пензенского крестьянства в XIX веке [Текст] / О А Сухова // Моя малая Родина Материалы международной научно-практической конференции (10 ноября 2004 г, с Степановка Пензенской обл ) - Вып 2 - Пенза ПГПУ, 2005 - 0,6 п л

23 Сухова, О А Пензенское крестьянство в годы Первой русской революции социально-психологический аспект [Текст] / О А Сухова // Пензенское краеведение опыт, перспективы развития Материалы областной научной конференции В 2-х томах (г. Пенза, 2004) - Т 1 - Пенза- ПГКМ, 2005 - 0,5 п л

24 Сухова, О.А Крестьянское движение в революции 1905-1907 тт социально-психологические аспекты [Текст] / О А Сухова // Гуманитарные проблемы современности. Юбилейный межвуз сб науч трудов ~ Вып. III -Москва-Пенза. МНЭПУ, 2005 - 0,8 п л

25 Сухова, О А Духовные основы повседневной жизни российского крестьянства во вт пол XIX века [Текст] / О А. Сухова // XXI век итоги прошлого и проблемы настоящего Межвуз сб науч трудов - Вып.6 - Пенза ПГПУ, 2005 - 0,5 п л.

26 Сухова, О А К вопросу о политическом идеале российского крестьянства в период революции 1905-1907 гг (по материалам Среднего Поволжья) [Текст] / О А. Сухова // Государство и общество проблемы взаимодействия- Материалы межрегиональной научной конференции (г Пенза, 15 октября 2005 г ) - Пенза. ИИЦ ИГУ, 2005 - 0,5 п.л

27 Сухова, О А «Новая социальная история» и творчество В О Ключевского к вопросу о научном первенстве в сфере методологии истории [Текст] / О А Сухова //ВО Ключевский и проблемы российской провинциальной культуры и историографии Материалы научной конференции (г Пенза, 25-26 июня 2001 г) в 2 кн / Отв ред С О Шмидт - М Наука, 2005 -Кн 1 -2005 -0,5 пл

28 Сухова, О А «Царь» в народном сознании начала XX века монархический идеал и повседневная практика (по материалам Пензенской губернии) [Текст] / О А Сухова // Крестьянин в миру и на войне Материалы III Меркушкин науч. чтений (г. Саранск, 2004 г) - Саранск- МГУ им Н П Огарева, ист -соц ин-т, 2005 - 1 п л

29 Сухова, О А Антиклерикальные настроения российского крестьянства в 1917 г [Текст] / О А Сухова // Культура и власть Сборник статей III Всероссийской научно-практической конференции (г Пенза, 2005 г) - Пенза НОУ «Приволжский дом знаний», 2005 - 0,2 п л

30 Сухова, О А Бунт и покорность общественная психология великороссов в революции 1905-1907 гг. [Текст] / О А Сухова // Родина. - 2006 -№7 - 0,5 п л

31 Сухова, О А. Решение аграрного вопроса в российской провинции весной-летом 1917 г в представлениях массового сознания [Текст] / О А Сухова//Исторические записки Межвузов сб науч трудов — Вып 10 - Пенза ПГПУ, 2006. - 0,5 п л.

32 Сухова, О А У истоков общинной революции к вопросу о факторах радикализации крестьянского сознания в начале XX в [Текст] / О А Сухова // Научное наследие академика Л В Черепнина и российская история в Средние века и Новое время во всемирном историческом процессе материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 100-летию со

дня рождения академика JIВ Черепнина, 90-летию основания и 75-летию со дня воссоздания Рязанского государственного педагогического университета им С А Есенина / Отв ред ПВАкулыпин, И H Гребенкин (17-19 ноября 2005 г, Рязань) - Рязань РГУ им С А Есенина, 2006 - 0,4 п л

33 Сухова, О.А «Антибуржуйские» настроения российского крестьянства в 1917 г. [Текст] / О А Сухова // VII Лебедевские чтения Материалы межвузовской научно-практической конференции (г Пенза, 2006 г ) - Пенза ГУМНИЦ, 2006 - 0,2 п л

34 Сухова, О А Государственная Дума в системе политических представлений российского крестьянства в начале XX в. (по материалам Среднего Поволжья) [Текст] / О А Сухова // Государственная Дума Российской империи традиции прошлого и настоящее Материалы Всероссийской научно-практической конференции (г Пенза, 26-27 мая 2006 г) - Пенза ИИЦ ПТУ, 2006 - 0,5 п л

35 Сухова, О А Дестабилизирующая роль солдатского фактора в русской революции (по материалам Среднего Поволжья) [Текст] / О А Сухова // XXI век итоги прошлого и проблемы настоящего. Межвуз. сб науч трудов / Под общей ред С H Волкова - Вып 8 - Пенза ПГТА, 2006 -0,4 ц л

36 Сухова, О А «Гибель богов» или крестьянская религиозность в условиях победы «общинной революции» (по материалам Среднего Поволжья) [Текст] / О А Сухова // Наши мысли о России. Ученые анализируют, размышляют, предлагают Материалы Всероссийской научно-теоретической конференции (г Саратов, 11 апреля 2007 г ) / Отв ред А А. Воротников -Саратов. СГСЭУ, 2007 - 0,5 п л

37 Сухова, О А Образ солдата в истории «общинной революции» в России [Текст] / О А Сухова // Революция и общество. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 90-летию революций 1917 года в России / Под ред В А Власова (г Пенза, 17-18 мая 2007 г ) -Пенза ПГПУ, 2007 - 0,4 п л

38. Сухова, О А «Русский бунт» н. XX века как ритуал крестьянской повседневности реальность или мистификация9 [Текст]/ О А Сухова // Известия высших учебных заведений Поволжский регион Гуманитарные науки - №1. - Пенза ИИЦ ПГУ, 2007. - 0,8 п л

39 Сухова, О А «Общинная революция» глазами ее творцов массовые источники о настроениях российского крестьянства в 1917 г (по материалам Пензенской губ ) [Текст] / О А Сухова // Мир крестьянства Среднего Поволжья- итоги и стратегия исследований Материалы I Всероссийской (IX межрегиональной) научно-практической конференции историков-аграрников Среднего Поволжья (г Самара, 12-13 мая 2006 г) - Самара СГУ, 2007 -0,5 п л

Отпечатано с оригинал-макета заказчика в типографии Тугушева 440000, г Пенза, ул. Московская, 74, ком. 220. Тел (841-2)56-37-79 Подписано в печать 06.06 2007 г. Формат 60x84/16 Бумага офсетная. Гарнитура Тайме. Печать способом ризографии Уел п.л 2,5. Уч -изд. л 3,2 Тираж 100 экз Заказ №341.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Сухова, Ольга Александровна

Введение.

Глава I. Историография и источники.

§ 1. Методология проблемы.

§2. Историография.

§3. Источники.

Глава II. Содержание социальных представлений средневолжского крестьянства в пореформенную эпоху

§ 1. Факторы динамики социальных представлений и поведенческой практики.

§2. Крестьянская ментальность в условиях эмансипации.

Глава III. Экономические аспекты социальных представлений крестьян Среднего Поволжья в первые десятилетия XX века.

§1. Экономические воззрения российской деревни в 1905-1907 гг.

§2. Аграрная реформа 1906-1916 гг. в оценках крестьянского сознания.

§3. Крестьянская программа аграрных преобразований в условиях революции 1917 г.

§4. Социально-экономические представления крестьянства в годы

Гражданской войны.

Глава IV. Крестьянство и власть в зеркале массовых представлений.

§1. «Царь» в народном сознании начала XX века: монархические представления и повседневная практика.

§2. Народное правотворчество в период Первой русской революции

§3. Содержание массовых настроений российского крестьянства в период Первой мировой войны.

§4. Политико-правовая сфера крестьянского сознания в 1917 г.

§5. Образы «новой власти» в представлениях российского крестьянства в 1918-н. 1920-х гг.

Глава V. Модели социального поведения российского крестьянства в первой четверти XX века.

§ 1. Социальная психология средневолжского крестьянства в начале XX века.

§2. Крестьянское движение в 1905-1907 гг.: социальные представления и стереотипы поведенческих реакций.

§3. Столыпинская реформа как фактор социальной динамики.

§4. Социальное поведение российского крестьянства в годы

Первой мировой войны.

§5. Крестьянская война образца 1917 г.

§6. Социальный протест в деревне в 1918-1922 гг.

Введение диссертации2007 год, автореферат по истории, Сухова, Ольга Александровна

Актуальность избранной темы определяется необходимостью всестороннего изучения содержания представлений и поведения российского крестьянства в первые десятилетия XX века, в период крупнейших социальных конфликтов, вызванных углублением противоречий модернизации. Трудно не согласиться с тем, что именно участие крестьянства явилось важнейшим фактором победоносного завершения Великой русской революции. При этом необходимо учитывать, что одним из крупнейших эпицентров революционных боев было Среднее Поволжье. Следовательно, крестьянство региона представляет собой уникальный исторический феномен, существование которого требует глубокого научного анализа.

Если глубинными причинами крестьянских войн начала XX в. выступает ряд базисных кризисов (власти, демографического, экологического), то своеобразие революции, ее характер и объективное содержание детерминируются особенностями крестьянской ментальности, крестьянской рефлексией относительно происходивших изменений. В этом контексте стремление сохранить преемственность, традиции следует рассматривать как один из способов защиты от усиливавшегося давления извне, связанного с ходом модернизационных процессов и непоследовательной аграрной политикой правительства. Резкий поворот власти от консервации патриархальных институтов и ужесточения административной опеки над деревней к созданию слоя земельных собственников путем разрушения сельской общины ставил под угрозу уничтожения привычный порядок крестьянского мироустройства. Крестьянство же ожидало от власти «заботы» и «милости», создания такой программы перехода к новому типу хозяйствования, которая минимализировала бы возможные социальные издержки. Подобная ситуация порождала состояние «расколотого» социума, а важнейшая линия разлома проходила через общественное сознание и общественную психологию. Изучение социальных представлений и поведения российского крестьянства в начале XX века позволит внести существенные коррективы в содержание современного научного знания о ключевых процессах исторической эволюции.

Особое значение в этом отношении приобретает тезис об определенной статичности ментальных конструктов, их сопротивляемости изменениям, что объясняет своеобразие крестьянского, а, по большому счету, национального мировосприятия. Появление совсем непраздного интереса к субъективной интерпретации человеком происходящего, признание активной и самостоятельной роли ментальных характеристик той или иной социальной общности вновь сделало актуальным положение, выдвинутое в свое время К.Ясперсом: «В истории существенно только одно - способность человека вспоминать, а тем самым и сохранять то, что было, как фактор грядущего»1.

Постигая историю крестьянства с позиций открывшихся сегодня новых горизонтов методологического синтеза, проникая в смысл противоречия между неизменностью и изменчивостью культуры, мы вправе констатировать стремление человека традиционного общества к постоянству ментальных ориентаций как необходимого условия обеспечения собственного воспроизводства, что в процессе социальной динамики достигается путем погружения в ритуал, в действо, аналогичное мировым (космическим) ритмам . Поэтому анализ закономерностей развития социальных представлений и поведенческой практики российского крестьянства будет во многом способствовать пониманию своеобразия социокультурных процессов, протекавших в России на протяжении всего XX века.

Уравнивание прав социальной психологии в притязании на роль одного из равнодействующих факторов, детерминирующих историческое развитие, позволяет решать познавательные задачи двух уровней. Один из них, предполагает рассмотрение мотиваций и мотивировок социального поведения, дефиницию той «нужды», которая, собственно говоря, и является результатом рефлексии сознания общности в отношении внешних «вызовов», и, тем самым, ориентирует на анализ ментальных (т.е. устойчивых) образований. Исходя из этого, уместно будет предположить, что и в своем поведении все социальные слои, так или иначе, будут руководствоваться не столько изменениями действительности, сколько своими представлениями о причинах этих изменений3. Другой - способствует познанию механизма изменчивости непосредственно способов психологических реакций (моделей поведения) по мере изменения условий жизнедеятельности социума.

Кроме того, исследуемая тема актуальна, потому что она посвящена истории одного из важнейших регионов России - Среднему Поволжью. Многие проблемы, вызванные процессами экономической и политической дезинтеграции российских регионов в 1990-е гг., и, соответственно, задачи возрождения и укрепления единст

1 Ясперс, К. Истоки истории и ее цель / К. Ясперс // Смысл и назначение истории. -М., 1991.-С. 253.

2 Ахиезер, A.C. Философские основы социокультурной теории и методологии / A.C. Ахиезер // Вопросы философии. 2000. - №9. - С. 30-31.

См.: Бокарев, Ю.П. Бунт и смирение (крестьянский менталитет и его роль в крестьянских движениях) / Ю.П. Бокарев // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.) / Материалы международ, конф. 14-15 июня 1994 г. - М., 1996. -С. 167-172. ва страны требуют обращения к историческому опыту властно-политического регулирования социальных процессов в российской провинции в условиях распада империи и создания новой государственности на территории России в начале XX века. Особую остроту вопросу придает проблема несовпадения идеологической основы завершающего этапа модернизационных процессов и содержания ценностных ориентаций большинства населения РФ, ярко проявившаяся в период рыночных преобразований, что также относится к числу важнейших направлений в научной проблематике, связанной с анализом содержания национальной ментальности.

Вместе с тем, сегодня можно с сожалением констатировать, что «мода» на крестьянство в российской исторической науке постепенно проходит. Из базового компонента исторической антропологии крестьянская проблематика превращается в периферийную область научных исследований, интересующую лишь узкую группу специалистов. Особенно очевиден разрыв в процессе развития исследовательской практики в отношении создания целостной системы научных представлений, позволяющей реконструировать компоненты причинности и содержания в отношении социально-психологических и ментальных феноменов истории крестьянской цивилизации.

Сложившееся положение вещей диктует необходимость возвращения к изучению российского крестьянства в эпоху перехода от традиционного к индустриальному обществу и отнюдь не с целью «переписать» его историю, а по причине востребованности развития всего багажа знаний смежных научных дисциплин (в дополнение к созданию адекватной системы аргументации) для построения объективной объяснительной модели одного из определяющих социальную динамику факторов, не утратившего своей актуальности и для настоящего, и для грядущего.

Объект и предмет исследования.

Предметом исследования является содержание основных социальных представлений, формировавших мировоззрение российского крестьянства на протяжении первых десятилетий XX века, а также их отражение в психологии и поведении данной социальной общности. Исторические феномены предстоит рассмотреть в процессе их эволюции.

Хронологические рамки исследования.

В диссертации рассматривается период 1902-1922 гг., который необходимо трактовать как отдельный, четко обозначенный этап в истории крестьянского сопротивления, характеризующийся определенной структурой и внутренней логикой своего развития1. Критерием дефиниции хронологических параметров исследования выступает сущностное содержание социальной психологии российского крестьянства, отразившее те качественные изменения традиционной «картины мира», которые охватили общественное сознание под воздействием модернизационных процессов. В основе изучения крестьянского мировосприятия находится интерпретация социальной динамики как реакции российской деревни на процесс коммоди-фикации (т.е. перехода от натурального к товарному хозяйству ) повседневной действительности, как сопротивления изменениям, разрушавшим патриархальную культуру, наконец, как самостоятельного феномена, определяемого категорией «общинная революция».

В соответствии с указанным критерием в рамках периода 1902-1922 гг. в диссертации выделяется ряд этапов, отличавшихся по своему содержанию. Первый из них приходится на первые годы XX столетия и, применительно к выбранным территориальным рамкам, связан непосредственно с завершением процесса распознавания, «расшифровки» в крестьянском сознании новых смыслов стремительно менявшейся действительности.

Выделение следующего этапа обусловлено в исследовании переходом социальной психологии в фазу открытого и масштабного сопротивления. В ходе подав

1 Впервые новая (в концептуальном значении) периодизация истории крестьянского движения вводится в научный оборот в работах В.П.Данилова. По мнению автора, крестьянская революция, «начавшаяся стихийным взрывом в 1902 г. и вылившаяся в мощные народные революции 1905-1907 и 1917-1918 гг.», детерминировала глубину всех социальных, политических и экономических потрясений в России и оставалась «основой всего происходившего в стране и после Октября 1917 г. - до 1922 г. включительно». См., в частности: Выступление В.П.Данилова на третьем заседании теоретического семинара: «Современные концепции аграрного развития» (27 января 1993 г.) // Отечественная история. - 1993. - №6. - С. 82; Данилов, В.П. Аграрные реформы и крестьянство России (1861-1994 гг.) / В.П. Данилов // Формы сельскохозяйственного производства и государственное регулирование. XXIV сессия симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. - М., 1995.-С. 10.

2 Э.Р.Вульф выделяет два экотипа (или две энергопреобразующих системы), соответствующие указанным типам хозяйства: палеотехнический и неотехнический. См.: Вульф, Э.Р. Крестьяне (Реферат) / Э.Р. Вульф / Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар // Отечественная история. - 1993. - №6. -С. 85. ления революционных выступлений острота социальных противоречий несколько снижается, однако, дальнейшие попытки режима выйти из состояния кризиса посредством разрушения основ крестьянской повседневности, обернулись для Российской империи катастрофой. Мировая война не принесла желаемой стабильности, напротив, к прежним противоречиям вскоре добавились новые, что спровоцировало еще большее отчуждение социума от власти, обернувшееся, в конечном итоге, разрушением имперской государственности.

Третий этап отражает процессы утверждения и закрепления результатов воплощенной в действительность идефикс крестьянского сознания - мифологемы «черного передела», происходившие в условиях формирования нового образа власти и соответствовавших ему реакций поведения. При этом социальная динамика приобретает все более оборонительный характер. В конечном итоге крестьянская революция завершилась победой традиции над модернизацией: Земельный кодекс РСФСР 1922 г. возвращался к требованиям крестьянских наказов образца 1917 г. В то же время эта победа обернулась для крестьян поражением, так как, будучи направленной на подавление крестьянства, неизбежно ускоряла разрушение традиционных основ существования крестьянского хозяйства и образа жизни.

Территориальные рамки исследования. Выбор территориальных рамок диссертации объясняется своеобразием социокультурного развития отдельных регионов России. Даже при поверхностном знакомстве с данными статистических источников становится очевидным, что крестьянство Черноземной полосы и, особенно, Среднего Поволжья, и спустя полвека после запуска модернизационных процессов в аграрной сфере экономики продолжало демонстрировать завидное постоянство в отношении верности патриархальной «картине мира». Острота сопротивления крестьянства модернизации, феномен «общинной революции» проявился здесь в более значительных масштабах, нежели в других регионах1. В исследовании используются материалы четырех средневолжских губерний (Пензенской, Самарской, Саратовской и Симбирской), отличавшихся общностью социокультурных характеристик и тяготевших к единому центру. Определенная избирательность исследовательской практики (в частности, в работе не используются материалы Казанской губернии, также входившей в рассматриваемый регион) объясняется влия

1 Убедительным аргументом в пользу этого утверждения служат, в частности, данные о количестве крестьянских выступлений в период революции 1905-1907 гг. В этом отношении уместно напомнить, что Среднее Поволжье занимает одну из первых строчек в перечне российских регионов, охваченных «аграрными беспорядками». См., в частности: Первая революция в России: взгляд через столетие / Отв. ред. А.П. Корелин. - М., 2005. - С. 552. нием природно-географического фактора (особенности ландшафта), особыми условиями формирования этнической общности в период колонизации региона. Объектом исследования в данном случае выступает в основном русское население Среднего Поволжья.

Историографическая ситуация.

Благодаря идейным исканиям русской интеллигенции, ее стремлению найти ключ к познанию самобытного пути развития российской цивилизации, еще в XIX столетии был создан уникальный в мировой практике прецедент: появилась многомерная модель крестьяноведения, а, если быть более точным, крестьяновидения. «Идеальные типы» русского крестьянства, носителя сакрализированных современниками архаичных ценностей, идеализация хозяйственного уклада, или, напротив, безжалостная критика косности и нерадения, неспособности к динамичному развитию - создание объяснительных моделей, аналогичных приведенным выше или только тяготевших к ним, способствовало как накоплению богатейшего, совершенно уникального по своей природе эмпирического материала (этнографические описания крестьянской повседневной действительности, записи произведений фольклора и пр.), так и зарождению устойчивых традиций в деле изучения истории крестьянства. Отдельной областью научного знания становится и анализ «интерментальных» (по Н.И.Карееву) факторов исторического процесса, в том числе, и в отношении крестьянского сословия.

Однако закреплению социально-психологической интерпретации проблемы в качестве самостоятельного направления научных поисков воспрепятствовало утверждение марксистской методологии истории в крайне жестком ее варианте. Возрождение интереса к крестьянской культуре, к оригинальной общности этических приоритетов, было вызвано уже ностальгией по деревенскому укладу жизни на излете процесса раскрестьянивания и завершения переходной эпохи от традиционного к индустриальному обществу. Для писателей и историков становилось все более очевидным, что «крестьянское тело» социальных представлений, воспроизводство архаичных напластований, определяет многие закономерности развития общественного сознания советской цивилизации.

Сохранившаяся и поныне теоретическая и методологическая неопределенность в отношении дефиниций, связанных с прошлым, настоящим и будущим крестьянского сословия в российской действительности, свидетельствует о том, что «деревенские страдания» и в смысле предмета исследовательской практики, и как выражение одной из оценочных характеристик общественного сознания (что превращает историю крестьянства в «священную корову» отечественной историографии) пока еще не обрели завершенной формы, лишены исчерпывающих объяснений, и отражают скорее эмоциональную реакцию, чем действительную сущность вопроса. Более того, попытки расшифровать «тайну русского крестьянства», лишить прежнего сакрального значения «миф об общине», с позиций безусловной доминанты ценностей либерализма оказались такими же односторонними, как и для исследований, выполненных в русле марксистской методологии истории. В этом прочтении самобытность ментальных характеристик российского землепашца из «стержня мировоззрения», освященного «глубоким и чистым чувством веры», может превратиться в «дань обычаю, силу привычки, сон разума»1.

Новая историографическая ситуация диктует необходимость выбора определенной системы координат для исторического анализа: исходить ли из аутентично крестьянского видения действительности; отыскивать объективное содержание в коллективном поведении общинников (на предмет соответствия социальной динамики задачам линейно-прогрессивного развития общества); или оценивать мыслительные и поведенческие стереотипы сквозь призму идеологического соответствия целям и задачам избранного современным обществом направления социокультурной трансформации.

Перемещение исследовательского интереса в сферу изучения ментальности и социальной психики крестьянской общности в историческом аспекте, позволит избежать упреков в субъективизме и дискретности исследовательского поля, создать наиболее адекватный образ эпохи, уже канувшей в лету, определить закономерности эволюции социальных представлений и поведенческой практики, что, в конечном итоге, и задает направление и темпы социальной динамики.

Исследователи, избравшие объектом своей научной деятельности новейшую историю России, справедливо указывают на присутствие в ней огромного, отличающегося особыми связями и характером проникновения в последующие типы культуры, архаического пласта, и выделяют это в качестве характерной особенности российской культуры, по сравнению, скажем, со странами Западной Европы2.

1 См.: Вронский, О.Г. Государственная власть в России и крестьянская община в годы «великих потрясений» (1905-1917) / О.Г. Вронский. - М., 2000. - С. 23.

2 По мнению И.Н.Ионова, причины подобного своеобразия, кроятся в длительном периоде бытования двуязычной древнерусской культуры. См.: Ионов, И.Н. Мифы в политической истории России / И.Н. Ионов // Полития: анализ, хроника, прогноз. Весна. - 1999. - №1. - С. 5-6. Аналогичная позиция представлена в работах

Следует отметить, что архаические ценности, так или иначе, присутствуют в народной культуре, психологии, семантике родного языка. Однако своеобразие культурной идентичности каждого этноса в отдельности формирует соответствующий тип воспроизводства архаики, от чего во многом зависит характер и иерархичность ментальных скреп на теле нации. Нет ничего удивительного в том, что влияние ценностей догосударственной эпохи, закрепленных посредством мифотворчества, их воздействие на ход исторического процесса в ряде случаев будет определяющим. При этом, выстраивая концепцию данного исследования, следует отталкиваться от понимания сущности мифа как лексического выражения ритуала, оформляющего собой определенный способ усвоения социальной психикой знаний

0 мире1. В этом случае процесс создания новой «карты познания» принимает циклический характер, постоянно воспроизводя образы основных компонентов коллективного бессознательного. Среди прочего следует выделить и две важнейшие стороны функционального предназначения мифотворчества: функцию объективирования индивидуальных и коллективных эмоций и их превращения в подобие социального опыта, в систему позитивных социальных ценностей, а также терапевтическую, «защитную» функцию, позволяющую регулировать сферу эмоций2.

В основе семантического ядра «познавательной карты» общественного сознания находятся те категории, от которых непосредственно зависит степень жизнеспособности и гарантии безопасности данного социума. Определяя крестьянскую «матрицу» представлений мы, в первую очередь, должны выделить образ Земли и, связанные с ним, категории сущности земледельческого труда и условий хозяйствования. Из этого образа в дальнейшем будут произрастать представления о ценностях равенства и коллективизма как главных гарантиях безопасности крестьянского сообщества, о собственности как о праве вложенного труда и пр., сохранившие присутствие мощных следов архаики. И многие мифы российской истории рубежа Х1Х-ХХ столетий, мифы крестьянства и о крестьянстве, скажем миф о малоземелье как о причине кризиса потребительского хозяйства, возникнут, благодаря переводу архаических значений в новые коммуникативные образы.

И.Яковенко. См., в частности: Яковенко, И. Православие и исторические судьбы России / И. Яковенко // Общественные науки и современность. 1994. - №2. - С. 48.

1 В.А.Шкуратов в своей монографии выделяет 9 теорий мифа, среди которых: ри-туалистическая, разделяемая большинством исследователей. См.: Шкуратов, В.А. Историческая психология / В.А. Шкуратов. - М., 1997. - С. 201-203.

2 Кравченко, И.И. Политическая мифология: вечность и современность / И.И.Кравченко // Вопросы философии. 1999. - №1. - С. 13.

Другим базовым основанием в системе представлений коллективного сознания выступает образ Мира как системы социальных связей, и, в том числе, категорий, определяющих характер и значение взаимодействия элементов системы. В этом отношении такие сюжеты архаической эпохи, как народ, правда, воля, лад составят весомую часть семантики представлений о государстве, царе, социальной иерархии в целом, о положении в ней крестьянской общины и о предназначении таковой, о праве и о религии.

Характерной особенностью жизни традиционного социума выступает конформизм по отношению к своим и, соответственно, проявление социальной агрессивности по отношению к чужим. Корпоративные основания массовой психологии служили дополнительной подпиткой того своеобразия, что в целом присуще «картине мира» крестьянского сообщества. С этих позиций крестьянское сознание можно уверенно характеризовать как корпоративное1, детерминирующее собой абсолютизацию дуальных оппозиций, их полюсов в культуре. Противопоставление МЫ и ОНИ как двух начал, находящихся в положении тотального антагонизма, А.С.Ахиезер определяет как глубоко архаичный, «манихейский» уровень развития культуры, познания . Наиболее значимыми в этом отношении бинарными оппозициями выступает поляризация понятий по принципу: «хорошо - плохо»; «старое -новое»; «сакральное - мирское»; «свой - чужой» . И это тоже мифологическая схема, позволяющая перевести представление об изменившемся мире в узнаваемые, привычные образы и разрешить, тем самым противоречие между неизменностью и изменчивостью культуры. Подобное видение проблемы позволяет снять противоречие между полярными трактовками сущностных характеристик крестьянского движения в революционную эпоху: в качестве объективного содержания социального протеста предлагается либо архаизация аграрного сектора экономики, либо изменения, носившие несомненно революционный характер4. В этом отношении хотелось бы отметить, что «бегство в архаику» отнюдь не означает стагнацию или, более того, может трактоваться как социальный регресс. Ритуалистическое значение мифа состоит в создании своего рода защищенного ментального про

1 См.: Шкуратов, В.А. Указ. соч. - С. 288.

2 Ахиезер, A.C. Философские основы социокультурной теории и методологии / A.C. Ахиезер // Вопросы философии. 2000. - №9. - С. 42.

J Подробнее см.: Усенко, О.Г. К определению понятия «менталитет» / О.Г. Усенко // Российская ментальность: методы и проблемы изучения. - М., 1999. - С. 49.

4 Для сравнения см.: Вронский, О.Г. Государственная власть и крестьянская община. - С. 122. и Первая революция в России: взгляд через столетие / Отв. ред. А.П. Корелин. - М., 2005. - С. 558-559. странства, позволяющего сохранить социокультурную идентичность при прорыве в новое качество.

Мифология, таким образом, служит средством социальной организации, детерминирующим связь между индивидом и коллективом, причем иррациональное значение коллективных иллюзий никогда таковым не признается. В структуре «картины мира» миф выступает как последовательность реальных действий, запрограммированных для воплощения в действительность: «.Образы, в которых живет миф, никогда не воспринимаются как образы. Они считаются не символами, а действительностью. Не возникает стремления критиковать или отвергать их; они должны восприниматься без тени сомнения»1.

Необходимость реконструкции базовых элементов в структуре крестьянского миропонимания, а вернее сказать, своеобразного «депо реакций», активизировавшего воспроизводство мифотворчества в момент завершения определенного цикла развития культуры в ответ на вызовы модернизации выступает сегодня одной из наиболее актуальных проблем крестьяноведения.

Попробуем резюмировать вышесказанное. Обращение к опыту отечественного крестьяноведения, обладающему громадным багажом накопленных данных, обобщение результатов общеметодологической, и, прежде всего, философской рефлексии о «русском народе» и «национальном характере», позволяет констатировать ключевую роль и огромное значение проблематики, связанной с социально-психологическими аспектами истории российского крестьянства, определение таковой в качестве одной из традиций линейного характера. Оборотной стороной подобного утверждения будет выступать тезис об отсутствии исчерпывающей исследовательской практики, где на прочном фундаменте исторического анализа было бы создано целостное представление об эволюции общественного сознания и массовой психологии в эпоху социокультурной трансформации. Существование объективной потребности восполнения лакун методологии крестьяноведения посредством интеграции необходимых элементов из пограничных областей научного знания (междисциплинарный уровень) и синтеза разрозненных данных, диверсифицированных в письменных источниках и исследованиях обобщающего характера, позволило четче сформулировать цель предстоящей работы.

1 Cassirer, Е. Le myth de l'Etat / E. Cassirer. - P.: Gallimard, 1993. - P. 72. Цит. по: Кравченко, И.И. Политическая мифология: вечность и современность / И.И. Кравченко // Вопросы философии. - 1999. -№1. - С. 16.

Выбранная проблематика, ее хронологические и территориальные рамки определяют и основные задачи исследования:

- выявить определяющие факторы динамики социальных представлений и поведения средневолжского крестьянства в период второй половины XIX - начала XX веков;

- определить закономерности эволюции ментальных и поведенческих форм в эпоху «общинной революции»;

- реконструировать важнейшие особенности менталитета российского крестьянства, детерминированные стабильностью воспроизводства традиционных социальных ориентаций;

- проанализировать содержание, доминанты, приоритеты и иерархию социальных представлений в структуре «картины мира» крестьянского сословия;

- охарактеризовать экономические представления средневолжского крестьянства в период 1902-1922 гг.;

- исследовать изменения в содержании знаковых для крестьянского сознания компонентов образа власти в период углубления социально-политического кризиса в империи, в революционном 1917 г. и в эпоху Гражданской войны и военного коммунизма;

- проанализировать содержание коллективных представлений, связанных с крестьянским восприятием системы социальных отношений в рассматриваемую эпоху;

- дать классификацию форм социального поведения средневолжского крестьянства в период 1902-1922 гг.;

- раскрыть особенности проявления обыденных форм социального сопротивления и перехода к массовой социальной агрессии;

- рассмотреть функциональное предназначение наиболее значимых в социокультурном аспекте поведенческих стереотипов.

Методологическая основа исследования базируется на принципах многоуровневого методологического анализа. Первичным, наиболее абстрактным уровнем исследовательской практики выступает общность философских способов познания действительности, среди которых рационально выделить: принцип объективности или всестороннего учета фактов (применение именно этого способа работы с источниками вернее всего решает проблему репрезентативности документального материала, так как информация, полученная из источников разного происхождения, снижает вероятность искажения исторической реальности, проявления субъективизма при обобщении данных); принцип раскрытия элементов многофакторного взаимодействия (что позволяет детерминировать функциональное предназначение и положение в системе категорий общественного сознания и поведенческой практики); применение синергетического подхода, позволяющего сочетать идею эволюционного развития с представлениями о многовариативности исторического процесса, наиболее адекватно оценивающего влияние субъективных факторов на развитие неустойчивых ситуаций; принцип системности и целостности решения задач научного познания (в рамках авторской концепции рассматриваемого феномена); принцип восхождения от абстрактного к конкретному и от конкретного к абстрактному.

Определение предмета исследования предполагает выход еще на один дополнительный уровень методологического анализа. Речь идет о принципах комплексного междисциплинарного исследования, направленных на решение узко специализированных задач и, вместе с тем, объединяющих в себе широкий спектр общенаучных методов. В рамках следующего уровня методологического анализа в исследовании применяется структурно-функциональный подход к изучению рассматриваемых феноменов исторической действительности. Совокупность методов, определяющих конкретно-научную методологию, характерную для избранной отрасли знания, включает в себя, в первую очередь, принципы и способы эмпирического анализа (герменевтические приемы работы с текстом исторического источника с учетом обстоятельств времени и места его появления, авторских характеристик, выявление степени объективности информации, а также количественные методы исследования массовых документов: применение контент-анализа, статистической группировки фактов и т.п.).

В работе используется терминология как общепринятая в литературе, так и оригинальная. Ключевыми понятиями проблемы выступают: социальные представления, менталитет, «общинный архетип», «картина мира», социальная психология, поведение крестьянства; социальное сопротивление, в рамках которого выделяются: формы обыденного сопротивления и массовой агрессии; «общинная революция».

Понятие менталитета определяется в диссертации как способ, метод познания действительности, присущий определенной социальной общности и отражающий первичный, обыденный уровень восприятия. Дефиниция «общинного архетипа» отражает своеобразие социальных ориентаций, соответствовавших традиционной культуре крестьянского сообщества.

Под термином «картина мира» (здесь необходимо учесть, что такие термины, как «картина мира», «познавательная карта», «когнитивная карта» и пр. являются синонимами) понимается мировосприятие рассматриваемой социальной общности в определенный период времени. Среди всего перечня ее элементов, общих тем, привлекающих внимание современных исследователей1, следует выделить параметры, выступавшие в данную эпоху опорными конструкциями, своего рода каркасом содержания представлений как группового, так и массового сознания.

Феномен «общинной революции» рассматривается в диссертации как архаическая программа социально-утопических представлений, жестко ориентированная, благодаря фанатизму и иррациональной убежденности мотивационной сферы социальной психологии, на неизбежную реализацию идеала. А также - как общий процесс, объединяющий отдельные проявления социально-психологических реакций, в мощное движение за восстановление состояния равновесия. При определении данного понятия, следует исходить из признания глубоко «общинного» характера ментальной практики российской деревни, тезиса о существовании в историческом контексте своеобразного «общинного архетипа», производного от социальных ориентаций культуры пропитания [потребления], и сохранившего свою власть над корпоративным сознанием на протяжении всего пореформенного периода, что, в свою очередь, объясняется особенностями формирования национальной ментальности в условиях перманентного процесса колонизации и воспроизводства традиционных оснований трудовой этики хозяйствующего субъекта.

С другой стороны, понятие революции используется в исследовании как определение характера реакции русской поземельной общины на объективные и субъективные факторы коммерциализации крестьянской культуры, значение кото

1 В частности, А.Я.Гуревич в числе новых тем исторического исследования называет, по меньшей мере, 19 параметров изучения «картины мира», в том числе: образы социального целого и его частей; образ природы и ее познания; формы религиозности; конфликт различных культур и их взаимодействие; социальные фобии и коллективные психозы; символику власти и восприятие политического устройства и т.д. См.: Гуревич, А .Я. Исторический синтез и Школа «Анналов» / А.Я. Гуревич. -М., 1993.-С. 287-288.

Необходимо оговориться, что сама категория не является аутентично крестьянской по своему происхождению. Речь идет, скорее, об определенной проекции современной научной рефлексии на объективные процессы, охватившие представления и поведение российского крестьянства на рубеже Х1Х-ХХ вв. рых расшифровывалось массовым сознанием как угроза витальности повседневного бытия, а, следовательно, активизировало архаичные (традиционные), по своей сущности, способы борьбы с «агрессией». Однако содержание социальных представлений, хотя и было защищено относительной устойчивостью ментальных конструкций, но, тем не менее, не оставалось свободным от процессов эрозии и модификации под воздействием внешних факторов. Появление противоречий внутреннего порядка лишь добавило драматизма ситуации. Таким образом, революционные процессы, развивавшиеся и вовне, и внутри коллективного сознания спровоцировали ответную реакцию, которую можно и нужно интерпретировать посредством понятий, аналогичных происходившим изменениям.

Торжество «великой утопии» оказалось возможным в уникальной ситуации системного кризиса уже отживающих свой век конструкций российской государственности. В то же время нельзя не признать, что победа крестьянской революции в конечном итоге обернулась ее поражением, так как объективное содержание изменений, происходивших в системе властно-политического регулирования, было так или иначе связано с необходимостью решения неотложных задач цивилизационной практики (в русле общего процесса перехода к индустриальному обществу), что привело к подавлению крестьянства и преобразованию его в новую социальную реальность.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые в историографии на основе привлечения широкого комплекса источников дан комплексный анализ социальных представлений и поведения российского крестьянства в период с 1902 по 1922 гг. При этом решается одна из важнейших познавательных задач: определение характера и направления изменений в соотношении неизменности (влияние культуры) и изменчивости (влияние социальности), т.е. базовых конструктов социокультурного подхода, в процессе эволюции содержания представлений и поведенческих стереотипов. В диссертации впервые предпринята попытка интерпретации феномена «общинной революции» посредством категорий крестьянского менталитета и поведения.

Новизна исследования во многом определяется использованием достижений методологии междисциплинарного синтеза. Использование подобных методологических приемов нашло, в частности, свое выражение в оформлении стержневого компонента концепции, сущность которого заключается в признании тезиса о значительной степени воздействия ментальной интерпретации происходящего на направление и характер социокультурного развития. Следует также отметить и новизну методики сквозного анализа источников массового происхождения. В диссертации воспроизводится образ базовых конструктов крестьянской «картины мира», аутентичный изучаемой эпохе, посредством многомерного анализа массовых источников максимально возможного видового разнообразия.

На защиту выносятся следующие основные положения, в которых нашла отражение научная новизна диссертационного исследования:

1. Применение многофакторного метода к изучению социальных представлений и поведения российского крестьянства позволяет выделить ряд острейших противоречий, лежавших в основе социальной динамики в рассматриваемую эпоху, в числе которых: противоречие между общим направлением, ходом и темпами процесса коммодификации в аграрной сфере и особой сопротивляемостью родового общинного сознания к любым изменениям в хозяйственной практике, воспринимаемым как угроза воспроизводству традиционных социальных ориентаций; между значительным ростом численности сельского населения и возможностями экстенсивной системы землепользования при сохранении прежних принципов хозяйственной практики и рутинной техники; между развитием элементов рыночного сознания и мифологемами эгалитаризма и отрицания частной собственности; между патриархальной субкультурой сельского сообщества и проникавшими в деревню эрзац-образцами городской субкультуры и т.д.

2. Вследствие изменения условий хозяйствования, демографической модернизации, роста уровня грамотности, расширения информационных горизонтов и других факторов, менталитет, система социальных представлений и поведения крестьянства неизбежно будут меняться в сторону усложнения содержания и иерархии связей взаимоподчинения, однако синкретизм крестьянского сознания будет препятствовать вытеснению рудиментарных, отживших свой век, архаических представлений.

3. Крестьянский менталитет как способ познания действительности обладал рядом особенностей, характерных для изучаемой социальной группы. Среди них в диссертации названы: высокая степень природообусловленности; доминанта хозяйственных приоритетов; синкретизм сознания (нерасчлененность системы представлений); высокая религиозность, и производная от этого, мифологизирован-ность крестьянского сознания.

4. К основным элементам «картины мира» российского крестьянства в исследовании относятся социальные представления, отражавшие сущность крестьянского восприятия условий хозяйственной практики, системы властно-политического регулирования, а также стержневых компонентов духовного самопознания.

5. В диссертации доказано, что единство ментальных установок, закрепленное веками воспроизводства идентичных для населения всей страны социальных ориентации, будет определять общее содержание крестьянских «претензий» к власти и в н. XX в. С другой стороны, содержание социальных представлений средне-волжского крестьянства приобретает под воздействием факторов объективного порядка (аграрный характер экономики региона в целом, достаточные земельные ресурсы, относительно высокое плодородие почв создавали необходимые условия для сохранения минималистской трудовой этики и мифологем уравнительной справедливости) ряд особенностей. Своеобразие регионального аспекта проблемы - в наибольшей приверженности крестьянства ценностным установкам, соответствовавшим «общинному архетипу».

6. Аграрная программа средневолжского крестьянства предполагала необходимость воспроизводства традиционных социальных ориентации (прежде всего, идея уравнительного землепользования, минимализации трудовых затрат, представление о праве затраченного труда как условия обретения земли).

7. В условиях углубления социально-политического кризиса архаизация коллективного сознания российского крестьянства, опосредованная процессом коммодификации, принимает дополнительное ускорение. Во многом в архаизации аграрного сектора экономики повинно само государство, не сумевшее предложить крестьянству щадящий вариант перехода к товарному хозяйству, и, более того, своей непродуманной аграрной политикой провоцировавшее деревню на сопротивление.

8. Еще одним немаловажным основанием для воспроизводства «общинного архетипа» в условиях победы революции и ликвидации помещичьего землевладения следует считать необходимость непосредственного регулирования «земельного вопроса».

9. В исследовании показана эволюция монархического идеала в крестьянском сознании. В качестве общей тенденции подобных изменений следует выделить процесс рассогласования наличного и потребного образов, т.е. в основе деса-крализации и демонизации «царского образа» будет находиться противоречие между социальным идеалом («надежа - православный Царь») и переносом рефлексии по поводу переживания состояния социально-политического кризиса, и, не в последнюю очередь, кризиса имперского сознания, на личность конкретного монарха, персонификация ответственности за «бессилие», слабость Государства, в том числе и в отношении механизмов властного регулирования обострившихся социальных противоречий.

10. Необходимо отметить, что традиционный политический идеал крестьянства, основанный на идеях равенства и социальной справедливости, восходил к ценностям догосударственной эпохи, но также впитал в себя и системные характеристики патернализма как необходимого элемента. Подобное противоречие объясняет преимущественно социальную направленность революционности крестьянства, его «ненацеленностью» на власть.

11. Опыт непосредственного участия в процессах «приобщения к власти» (в рамках петиционного движения) станет мощным стимулом роста социальной активности, способом восприятия новых для патриархального сознания политико-правовых представлений, в то же время масштабные репрессивные санкции запустят процесс дискредитации государственных ценностей в массовом сознании. Дополнительные основания этот процесс приобретет в условиях военно-политического кризиса 1915-1916 гг. С другой стороны, ослабление репрессивных функций государства в 1917 г. выступит одним из факторов активизации социального сопротивления и перераспределения функций властно-политического регулирования от государства к общинной организации. Повторное обретение «государственного инстинкта» в представлениях крестьянства связывалось уже с получением гарантий от реставрации самодержавно-помещичьего строя, «старого режима», и, наоборот, с признанием, легитимизацией завоеваний «общинной революции».

12. На протяжении всего рассматриваемого периода вера и обрядность играли важнейшую роль в жизни крестьянского социума, имея своим предназначением упорядочивание элементов структуры микро- и макрокосма крестьянской повседневности. Характерной особенностью, производной от синкретизма народного миропонимания, выступает наслоение, взаимопроникновение язычества и православной традиции. В периоды социально-политических кризисов проявления антиклерикальных настроений никоим образом не затронут сферу крестьянской религиозности: объектом протестных действий будет выступать Церковь как земельный собственник и Церковь как идеологический институт государства.

13. Рефлексию крестьянской общины как социального организма можно представить в виде четырехчленной формулы: изменение условий жизнедеятельности (появление внешних угроз процессу воспроизводства традиционной культуры) - интерпретация («перевод») изменений на предмет их соответствия «общинному архетипу» (ментальным конструктам корпоративного сознания) как основной гарантии витальности крестьянского бытия - соединение («проекция») результатов ментального анализа с оценкой конкретных обстоятельств, вызывающих складывание фрустрирующей ситуации («блокировка всяческих надежд») - и, наконец, активизация сопротивления в активной или пассивной (обыденной) форме, выраженная в виде одного из поведенческих стереотипов.

14. Своеобразие содержания когнитивной карты средневолжского крестьянства проявилось и в воспроизводстве определенных поведенческих стереотипов, оформлявших собой психологию великоросса-общинника. В настоящем исследовании предпринимается попытка интерпретации социального поведения посредством категории сопротивления крестьянской общины притязаниям внешних акторов социально-политического взаимодействия, и, одновременно, выдвижения встречных претензий в целях защиты внутреннего социокультурного пространства и сохранения состояния равновесия. Для решения этих задач в социальной психологии носителей «общинного архетипа» существовал набор, «депо» механизмов регуляции, отличавшихся определенной общностью характеристик. Речь идет о «ритуальной», символической стороне привычных психологических реакций, с помощью которых «измерялась» степень репрессивной практики государства, эффективность государственного регулирования, возможности для моделирования социального пространства.

15. Ритуал воспроизводства форм обыденного сопротивления и массовой агрессии и пр. позволял не только «перевести» непонятные, незнакомые, с точки зрения родового сознания, знаковые образы новой эпохи на язык доступных для понимания категорий, использование практики «исполнения обряда» имело несколько функциональных предназначений (функции: регуляции социально-политического взаимодействия; «сброса» сверхсильных эмоциональных переживаний, психологической компенсации).

Научно-практическая значимость исследования определяется возможностью использования ее результатов для дальнейшей научной разработки социально-психологической интерпретации истории российского крестьянства, изучения социальных представлений и поведения российского крестьянства в модернизаци-онную эпоху. В результате обобщения достижений отдельных дисциплин гуманитарного профиля, в диссертации создана логически обоснованная система приемов и методов исторического анализа социальной психологии, что создает условия для дальнейшей интеграции формационного и социокультурного подходов.

Выявление механизмов социально-политического взаимодействия на уровне психологии и поведения народных масс, ритуальной стороны преодоления противоречия между неизменностью и изменчивостью человеческой культуры, определение тех элементов крестьянской «картины мира», которые участвуют в процессе социально-психологической рефлексии, легко проецируется на современную СИтуацию. Следовательно, результаты научного анализа могут быть востребованы не только последующими исследователями-теоретиками, но и практиками в смысле рекомендаций в идеологической сфере, в сфере политтехнологий и т.д.

Тем самым, данные диссертационного исследования могут быть использованы как в практической деятельности органов государственного управления, так и в преподавании курсов отечественной истории, социальной психологии, социологии, при написании специальных и обобщающих трудов и учебных пособий. Интересный и богатый фактический материал диссертации выступит весомым аргументом в процессе анализа исторических реалий рассматриваемой эпохи, детальной иллюстрацией важнейших событий российской действительности первых десятилетий XX века, зафиксированных в знаковых образах крестьянского сознания.

Апробация работы. Результаты данного исследования активно используются в учебном процессе учреждений системы высшего профессионального образования: разработана тематика дипломных и курсовых работ, читается спецкурс, проводятся спецсеминары. Основные положения диссертации были изложены на международных, всероссийских, региональных научных конференциях. В частности, в ходе работы: VII-й межрегиональной научно-практической конференции историков-аграрников Среднего Поволжья (май 2003 г.); I Всероссийской (IX межрегиональной) научно-практической конференции историков-аграрников Среднего Поволжья (май 2006 г.); XIV международного симпозиума «Пути России» (26-27 января 2007 г.) и др. По результатам конкурса РГНФ за 2007 г. получил поддержку издательский проект на тему: «Десять мифов крестьянского сознания: очерки истории социальной психологии и менталитета русского крестьянства (конец XIX - начало XX века) (по материалам Среднего Поволжья)» объемом 28 а.л. Кроме того, по теме исследования опубликована монография: Сухова O.A. «Общинная революция» в России: социальная психология и поведение крестьянства в первые десятилетия XX века (по материалам Среднего Поволжья). - Пенза: ПГПУ, 2007. - 46,8 п.л. Общее число публикаций по теме исследования - 39 работ объемом 67 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников (168 наименований) и использованной литературы (659 наименований), приложений. Общий объем текста - 554 с.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социальные представления и поведение российского крестьянства в начале XX века. 1902 - 1922 гг."

Общие выводы В.Г.Тюкавкина относительно итогов преобразований также звучат достаточно жизнеутверждающе. По словам автора, за очень короткий срок -8 лет, 3373 тыс., или 36,7%, домохозяев изъявили желание (подали заявление) выйти из общины, а если оценивать этот показатель с учетом заявлений о землеустройстве, то окажется, что более двух третей домохозяев-общинников, или 6,2 млн., пожелали получить землю в личную частную собственность, и только первая мио ровая война помешала провести реформу для большинства крестьян .

Данные более чем впечатляющие, однако, все же не стоит спешить с абсолютизацией этого положения. Во-первых, не следует забывать о «разности потенциалов» отдельных регионов к моменту начала реформационных преобразований,

0 возможном своеобразии «картин мира» крестьянских сообществ в центре России и на окраинах империи. А, во-вторых, признание тезиса об определенной статичности ментальных установок крестьянства не позволяет констатировать столь стре

1 Хованский, Н.Ф. Помещики и крестьяне Саратовской губернии / Н.Ф. Хованский. - Саратов, 1911. - С. 176. В то же время, при высоких показателях выходов из общины, доля укрепленной земли не превышала в губернии 18%.

2 Миронов, Б.Н. Указ. соч. - С. 481-482. ^ Тюкавкин, В.Г. Указ. соч. - С. 196-197. мительную динамику ценностных ориентации, нравственного идеала данной социальной общности: замену традиционного патриархального сознания рыночным, хотя бы в сфере производственно-хозяйственных отношений. К тому же, глубинные преобразования производственного уклада в сельском хозяйстве вряд ли могут считаться успешными при ориентации только на экономическую эффективность. Не менее важной целью, спроецированной на жизненный строй сельского сообщества, призвано стать оптимальное решение проблем социальной справедливости1.

В силу вышесказанного весьма уместным будет предположить, что социокультурные издержки аграрной реформы, и, прежде всего, ментального характера (рост внутриобщинной конфликтности, угроза деструкции представлений о целостности и стабильности мироздания и т.д.), в условиях разрушения остова имперской государственности, а, следовательно, ослабления ее репрессивных функций, превратятся в один из определяющих факторов архаизации социума. Общий фон массовых настроений в средневолжской деревне будет характеризоваться как весьма тревожный, а к прежним вызовам стабильности бытия добавятся новые, обусловленные ходом проведения аграрной реформы.

Есть все основания полагать, что попытка раскола общины на «общинников» и «собственников» была встречена крестьянством как крайне нежелательная мера, как угроза возможности существования для последующих поколений, угроза разрыва в цепи воспроизводства привычных норм повседневности, а в числе основных переживаний коллективного сознания страх перед будущим становится доминирующим. Возможность интенсификации хозяйства в сознании большей части крестьянства как цель или результат проводимых преобразований не рассматривалась, мотивы крестьянских выходов из общины носили несколько иной характер, чем это предусматривалось логикой реформы. А содержание слухов, имевших хождение на территории региона в рассматриваемый период, свидетельствовало о сохранении значимости для корпоративной морали императива «малоземелья», следовательно, требование наделения землей по-прежнему оставалось главной претензией крестьян к действующей власти.

1 Коновалов, B.C. Крестьянство и реформы: (Российская деревня в начале XX в.): Аналитический обзор / B.C. Коновалов. - М., 2000. - С. 121.

§3. Крестьянская программа аграрных преобразований в условиях революции 1917 г.

Объявление «нового строя», разрушение прежнего государства, а, следовательно, и аппарата принуждения, последовавшее за событиями конца февраля - начала марта 1917 г., как факторы активизации крестьянского правотворчества, обрели дополнительное ускорение в результате совпадения с ритмами хозяйственной активности крестьянства. На местах уже в конце марта - начале апреля состоялись первые крестьянские съезды - предвестники грядущего перелома, фактически санкционировавшие реализацию мифа о «золотом веке» русской поземельной общины. А так как передел земельной собственности (под посев урожая будущего года) начался уже весной-летом 1917 г., то на Учредительное собрание возлагалось, как само собой разумеющееся, лишь подтверждение и юридическое оформление уже реализованной на местах «захватной» практики, в чем и состояло, по мнению крестьянства, главное предназначение этого учреждения. Убежденность в том, что Учредительное собрание узаконит «черный передел» и придаст этому процессу священный, сакральный характер, служила дополнительным обоснованием легитимности народного правотворчества. В этом контексте созыв Учредительного собрания приобретает в крестьянском сознании значение ритуала.

Так, работая на перспективу, I губернский съезд крестьянских депутатов, состоявшийся в Пензе 7-10 апреля 1917 г., постановил добиваться в ходе предстоящей деятельности Учредительного собрания удовлетворения следующих требований: все земли монастырские, церковные, удельные, кабинетные, бывшие государевы, помещичьи и вообще частновладельческие, по приговору Учредительного собрания объявлялись общенародным достоянием без всякого выкупа; частная собственность на землю подлежала уничтожению; все частновладельческие и государственные земли передавались в ведение волостных исполнительных или земельных комитетов и распределялись между «трудовой силой волости»; весь частновладельческий «мертвый и живой инвентарь» также подлежал передаче под контроль земельных комитетов и распределению между нуждающимися гражданами волости; помещики лишались возможности использовать труд военнопленных; и, кроме того, для сбора средств «на строительство новой жизни» производилось обложение всех частновладельческих земель1. Пока же, в ожидании справедливого разрешения самого больного вопроса в российской истории, на места была направлена временная инструкция, рекомендовавшая предать в распоряжение волостных

1 ГАРФ. - Ф. 1788. - Оп.2. - Д. 123. - Л.82об. комитетов лишь «незасеянные» земли без учета прав собственности (это требование касалось земель всех категорий), в ведение комитетов переходили и незанятый сельскохозяйственный инвентарь, и оборудование для организации прокатного пользования. Инструкция требовала также возвращения арендных денег, взятых за аренду в текущем году, и запрета испольной аренды1.

В течение последующего месяца происходит заметная радикализация требований программных документов крестьянских форумов губернского уровня. По всей вероятности, мощным фактором, спровоцировавшим преодоление крестьянским сознанием синдрома «ожидания милостей», стало прибытие с фронта военнослужащих, отпущенных в отпуска в период проведения посевной кампании. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и характер воздействия на массовые настроения содержания отдельных мероприятий Временного правительства. Причем, даже не самих распоряжений, а их отражения в групповом сознании, прочтения с точки зрения трудовой крестьянской этики. В этом отношении и постановление «Об охране посевов», предоставившее местным правительственным и продовольственным органам право принудительной передачи пустующих земель в арендное пользование, и распоряжение о создании земельных комитетов в российской деревне было воспринято как руководство к действию. Созванный 14-15 мая 1917 г. второй общегубернский съезд крестьянства Пензенской губ. оформил те качественные изменения, которые произошли в содержании массовых настроений. Народные чаяния, которые выносились ранее на рассмотрение Учредительного собрания, были фактически реализованы в резолюции II губернского крестьянского съезда, принятой 15 мая 1917 г. и провозгласившей переход всех земель и всего живого и мертвого инвентаря на учет волостных или земельных комитетов с распределением земли между трудовой силой и инвентаря между нуждающимися гражданами волости2.

Первый крестьянский съезд в Симбирской губ., состоявшийся в третьей декаде марта 1917 г., ограничился в своей резолюции «объявлением» бывших удельных, казенных и монастырских и пр. земель «достоянием трудового народа»3. Сознательный или несознательный уход от использования понятий «конфискация»

1 Андреюк, М.Я. Борьба крестьян за землю в Пензенской губернии в 1917 г. / М.Я. Андреюк // Ученые записки ПГПИ. Вып. 16. - Саратов-Пенза, 1966. - С. 79.

Как отмечает в своей статье М.Я.Андреюк, решения второго губернского съезда добавили изрядную толику организованности и решительности крестьянскому движению, т.е. тем самым, закрепили уже получившую свое практическое воплощение идею «черного передела». См.: Андреюк, М.Я. Указ. соч. - С. 84. 3 ГАРФ. - Ф. 1791. - Оп.2. - Д.232. - Л. 40а. или «национализация» в документах крестьянского происхождения объясняется отсутствием в системе коллективных представлений идеи частной собственности на землю: если ее не должно существовать в принципе, как можно конфисковать или передать другому собственнику (здесь - государству) то, что отсутствует в системе мировоззренческих установок. Весьма любопытным при сравнении программных требований средневолжского крестьянства является заявление землевладельца А.Д.Пазухина, в котором последний охарактеризовал постановление волостного комитета с. Бортсурманы Курмышского уезда Симбирской губернии1. Даже при поверхностном анализе содержания требований становится очевидной эгали-таристски-люмпенизированная направленность деятельности комитета (регламентация работы по найму, проведение реквизиций за счет помещика и пр.). Скорее всего, согласованность либо, напротив, некоторое расхождение основных требований, зафиксированных в документах губернского и местного уровней, легко объясняется посредством анализа социального состава указанных организаций.

В дальнейшем это противоречие найдет свое отражение, в частности, в решениях крестьянский съезд представителей всех селений, а также волостных комитетов Симбирского уезда, который на своих заседаниях 15 и 17 мая 1917 г. примет решение о передаче на период до созыва Учредительного собрания всех частновладельческих земель в арендное пользование трудового народа, за исключением лишь того количества земли, которое владельцы будут в состоянии обработать своими силами. Примечательно, что в данном случае речь идет о сохранении арендных отношений, связанных с символами модернистского порядка, поэтому резолюция уездного съезда несколько не согласуется с решениями аналогичных крестьянских форумов в соседних уездах и губерниях. Сохранялся и принцип использования наемных рабочих в сельскохозяйственном производстве, хотя и с рядом существенных оговорок: например, при отсутствии в семье временно или постоянно необходимого для ее содержания и обеспечения количества работников, но только в том объеме, в котором будет уравновешен трудовой вклад выбывших работников и не более. В связи с изъятием излишков земли военнопленных, по решению съезда, предполагалось снять с работы в имениях и перераспределить в хозяйства, в которых отсутствует необходимое количество работников. Неиспользо-вавшийся в частновладельческих имениях инвентарь, машины, тягловых животных были решено передать «нуждающимся лицам» по описи на правах «прокатного

1 См.: Крестьянское движение в 1917 г.: 1917 год в документах и материалах / Под ред. М.Н. Покровского и Я.А. Яковлева. - М.-Л, 1927. - С. 15. пользования». Арендная плата должна была вноситься в волостные комитеты, из этой суммы предполагалось выплачивать все налоги и сборы, и лишь ее остаток должен был поступать владельцу земли и имущества1. В собственности прежних владельцев оставались лишь сады, огороды и пасеки вплоть до решения аграрного вопроса Учредительным собранием. Учитывая «настроение жителей уезда» съезд, тем не менее, счел необходимым объявить все земли «общегосударственным достоянием с распределением земли по трудовой норме»2.

Для сравнения приведем некоторые пункты постановления общего собрания крестьянского союза ряда сел Симбирской и Нижегородской губерний, принятого 26 мая 1917 г.: «не допускать к помещикам и кулакам на сельскохозяйственные работы военнопленных; предложить помещикам сдать всю землю в волостные комитеты; в случае отказа помещиков и кулаков обрабатывать землю своими руками, отобрать от них землю и передать крестьянам; арендовать землю у помещиков и кулаков по ценам, определенным союзом, причем деньги должны вноситься в депозит казначейства, а не в руки помещиков; организованным путем стараться принудить помещиков оставить свои имения; запретить помещикам без разрешения волостных комитетов продавать или вывозить живой и мертвый инвентарь имений»3. Как можно заметить, несмотря на ограниченный радикализм данного документа, признание возможности каких-либо социальных компромиссов, социальный идеал крестьянства и в данном случае прослеживается достаточно отчетливо: и земля, и экономическое имущество принадлежит все без остатка крестьянам; удаление помещиков из деревни не только крайне желательно, но и необходимо для реализации задуманного.

В Самарской губ. ситуация кардинальным образом изменилась после II губернского съезда крестьянских депутатов, проходившего с 20 мая по 6 июня 1917 г. Как отмечал комиссар Временного правительства Тоцкий, командированный в Самару для выяснения причин аграрных беспорядков и смещения с должности губернского комиссара Н.В.Осоргина в августе 1917 г., решения I губернского съезда (25-29 марта) оказали «благотворное воздействие» на крестьянство: в апреле и мае наступило «полное успокоение», однако, со второй половины мая в общественном сознании отмечаются разительные перемены, вызванные желанием «немедленного захвата и распределения земли»4. Если во Временных правилах, выработанных на первом съезде, не содержалось призывов к земельным захватам, то второй - факти

1 ГАРФ. - Ф. 1791. - Оп.2. - Д.232. - Л.27-40в.

2 Там же. - Л.39а. Крестьянское движение в 1917 г. - С. 49. 4 ГАРФ. - Ф.1788. - Оп.2. - Д.138. - Ч.П. - Л.207. чески прошел под лозунгом: «Земля должна перейти к крестьянству, переход нужно осуществить немедленно»1, что и спровоцировало рост проявлений социальной активности.

В рамках деятельности II крестьянского съезда Самарской губ. были выработаны Правила пользования землей до созыва Учредительного собрания, анализ содержания которых позволяет определить социальный идеал решения аграрного вопроса. Крестьянский «взгляд» на землю как на «.законный [курсив наш - О.С] объект для приложения народного труда»2 был сформулирован в следующих требованиях: сделки по купле-продаже земли прекращались; все частновладельческие, казенные, монастырские, банковские, удельные земли, «.вообще все земли необрабатываемые собственным трудом», немедленно поступали в ведение земельных комитетов и составляли «общий народный фонд», из которого и предстояло удовлетворить потребности населения; владельцы вышепоименованных земель «совершенно» устранялись от распоряжения ими и получали только то количество земли, которое устанавливалось земельным комитетом; арендная плата отменялась, инвентарь переходил под контроль комитетов . В донесениях с мест подтверждения такому единодушию и огульной характеристике ситуации как прелюдии к «земельной пугачевщине» не обнаруживается. Речь идет скорее о росте внутридере-венских противоречий и о сохранении надежд на разрешение земельного вопроса Учредительным собранием4.

Возможная интерпретация существовавших разночтений в вопросе определения реакции крестьянства на решения губернских съездов строится на констатации разного уровня развития процесса разрушения родового сознания в каждом конкретном случае. Вместе с тем, следует отметить, что совпадение форм социального поведения, а, значит и идеального образа ожидаемых преобразований свидетельствовало о том, что в основе мотивации крестьян как «локальных», так и «организованных» общин находилась архаичная программа преобразований, ритуал восстановления прежнего функционального предназначения общины5.

Таким образом, уже в июне 1917 г. власти вынуждены были констатировать практически полную реализацию утопической программы крестьян - «черного передела». Как отмечали участники «Учредительного собрания Пензенского земель

1 ГАРФ. - Ф.1788. - Оп.2. - Д.138. - Ч.П. - Л.207об.

2 ГАПО. - Ф.206. - Оп.1. - Д.4. - Л.281-281об.

3 ГАРФ. - Ф.1788. - Оп.2. - Д.138. - Л.107об.; Д.138. - Ч.П. - Л.207об.

4 Там же. - Д.138. - Ч.П. - Л.211-213.

5 Причем волостные комитеты становились в данном случае первой инстанцией, в которой формализовалось «право всех трудящихся на землю». См.: ГАПО. - Ф.206. - Оп.1. - Д.45. - Л.6. ного комитета», «восстановление прав собственников на землю невозможно, ибо эти права фактически уничтожены»; «изменить постановление 15 мая невозможно, так как оно уже проведено в жизнь»1.

Решить проблему реконструкции содержательной компоненты массовых настроений в российской деревне летом 1917 г. позволяет применение математических методов в деле изучения массовых источников, и, в частности, такого вида исторических документов, как вопросные листы министерства земледелия2. Попробуем выделить те категории высказываний, которые отражают социальные представления крестьян в деле решения сакраментального вопроса «о земле».

Следует отметить, что фиксация высказываний зависела от наличия ответов респондентов на те или иные пункты анкеты. Произвольно выделяя сюжеты, прямым или косвенным образом связанные с наиболее дискуссионными вопросами исследовательской практики, можно реконструировать достаточно обобщенное и, в то же время, имеющее определенную региональную специфику, соответствующее массовым настроениям и приближенное к историческим условиям, общекрестьянское видение данного вопроса. Важнейшими элементами в его структуре согласно материалам вопросных листов будут выступать: констатация земельных захватов; принцип распределения захваченной земли; фиксация приговорной практики решения аграрного вопроса; и, наконец, степень конфликтности на внутриобщинном уровне, рост которой был вызван неприятием частью общинников сущности столыпинской аграрной реформы.

Распределение важнейших параметров анализа, а также частоту их встречаемости и степень корреляции позволяет представить следующая таблица:

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, выбор хронологических рамок для построения концепции исследования оказался далеко не случайным. Массовые формы проявления социальной и ментальной динамики, столь зримо присутствовавшие в эпоху революций и войн начала XX в., выступают превосходным объектом для анализа. Посредством изучения конфликта ценностей привычной «картины мира» российского крестьянства и, нередко, прямо противоположных реалий повседневной практики удалось воссоздать не просто адекватную модель поведенческих и речевых реакций исследуемой эпохи, но и выявить «следы» изменений ментальных конструкций, определить основные тенденции и особенности этого процесса.

В качестве методологической основы исследования рассматривается социально-психологическое измерение исторического процесса, в связи с чем, структура терминологического аппарата определяется как последовательность элементов в логической цепочке: своеобразие менталитета данной корпоративной общности, производное от условий жизнедеятельности в период формирования этнической и политической составляющих социума - содержание социальных представлений -мотивационная сфера общественного сознания - социальное поведение.

К числу объективных факторов, спровоцировавших «революцию общин», следует отнести системный кризис, охвативший Российскую Империю в начале XX столетия и вызвавший распад государственности. В этом отношении массовое поведение крестьянства имеет в своей основе, прежде всего, реакцию русской поземельной общины на тотальное падение эффективности государственного управления. К сожалению, государство не смогло предложить способа относительно безболезненной адаптации крестьянского «мироустройства» к темпам и масштабам модернизационных процессов в России. Власть оказалась не в состоянии гарантировать крестьянству минимализацию болезненных для «общинного архетипа», противоречивших мифологемам уравнительной справедливости, последствий процесса коммодификации. Напротив, череда реформационных начинаний имперского правительства самым явным образом была направлена на уничтожение традиционных гарантий витальности крестьянского бытия. Столыпинская аграрная реформа достаточно адекватно оценивалась деревней как смертный приговор общине, а вместе с ней и культуре крестьянствования как культуре пропитания, так как това-ризация сельскохозяйственного производства в массовом сознании никогда не рассматривалась в качестве основы целеполагания деятельности. Появление угроз подобного плана не могло не вызывать обвальный рост эсхатологических переживаний, формировавших основу для последующего складывания фрустрирующей ситуации и перехода социальной психики в состояние массовой агрессии. В индустриальной эпохе, куда на всех парах спешила империя, патриархальному крестьянству не было места. И «самое реликтовое сословие» скорее почувствовало, чем осознало, приближение своей неминуемой гибели. Усложнение системы социокультурных связей также распознавалось большинством населения страны как угроза упорядоченности, как хаотизация крестьянского микрокосма. Рост массовых проявлений социальной агрессии, тем самым, был вызван активизацией защитных механизмов родового сознания, главной функцией которого являлось сохранение целостности «мира» и постоянное воспроизводство той системы ценностей, которая соответствовала законам общинного бытия.

Приведенные в работе аргументы убедительно свидетельствуют о том, что объективный процесс девальвации социальных ориентиров, соответствовавших культуре пропитания, начатый не в 1902 г., и даже не в 1861 г., а значительно раньше, и в 20-е гг. XX столетия был все еще очень далек от своего завершения. Качественного перелома в вопросах этического выбора российской деревни: сохранить ли верность общине или признать высшей ценностью нарастание процессов индивидуализации сознания, так и не произошло. В условиях углубления социокультурного кризиса данная проблема решалась и количественным, и качественным преобладанием носителей тех или других ценностей, поэтому, несмотря на распространение новых идеалов, родовое сознание продолжало успешно доминировать над личностным. Отчасти это объясняется совершенно уникальной ситуацией, сложившейся в истории человеческого сообщества, когда крестьянство, объективно выступавшее носителем (хранителем) традиционного социального идеала, получило возможность практической реализации системы соответствующих утопических представлений, закрепленных в сознании в качестве глубинных основ национальной ментальности еще в период формирования этноса и государства. Идейные же искания средневолжской деревни и в 1905-1907 гг., и весной-осенью 1917 г. будут выходить за рамки мифологемы «черного передела» лишь постольку, поскольку это допускал принцип синкретизма форм и состояний крестьянского группового сознания. Впитывая новые формулировки требований и программных положений политических организаций, крестьянство сохранило в целом верность патриархальному видению идеального мироустройства. Многие авторы склонны интерпретировать подобный феномен как основную причину архаизации или тра-диционализации социокультурного развития страны.

В качестве основной опорной конструкции крестьянского менталитета в диссертации рассматривается так называемый «общинный архетип», производный от социальных ориентаций минималистской трудовой этики. Живучесть общинных традиций во многом определялась не просто условиями крестьянского хозяйствования на земле, а именно повторением, воспроизводством оных в «бесконечной» череде волн славянской колонизации. Базовыми конструктами, основными принципами мирской жизни выступали: примат общественных интересов над личными, а так же интерпретация понятия справедливость посредством дефиниции равенства. Востребованность соответствующих мыслительных и поведенческих стереотипов детерминировалась необходимостью обретения гарантий для стабильного получения определенного продуктового минимума, для сохранения жизнеспособности крестьянского хозяйства. И, до тех пор, пока община выступала гарантом подобного рода, корпоративное сознание крестьянства упорно сопротивлялось всем внешним вызовам, объективно направленным на разрушение этого архетипа.

В исследовании показано, что присутствие архаики в сознании крестьянина начала XX века самым непосредственным образом проявлялось во всех сферах повседневной жизни, порождая ряд особенностей социального мировосприятия и поведения. Карту крестьянского познания отличало, в частности, построение связей системного порядка в виде подбора диаметрально противоположных значений (оформленных в виде бинарных оппозиций: «свой - чужой», «сытно - голодно», «хорошо - плохо» и т.д.). Подобное прочтение объясняется стремлением крестьянства к упорядочиванию познаваемого мира, переводу «непонятных» смыслов в легко узнаваемые образы. Кроме того, «расшифрованные» значения нередко выступали основным мотивом социальной активности.

К основным сущностным характеристикам крестьянской ментальное™, детерминировавшим как содержание, так и согласованность, соподчиненность элементов в структуре относится, в первую очередь, воспроизводство синкретизма как признака, свойственного всем сферам крестьянского сознания. Принцип нерасчлененности систем представлений различного уровня, характеризующий обычно неразвитое состояние социокультурных феноменов, позволял великороссу-общиннику осуществлять бесконфликтное усвоение новых смыслов: не путем отрицания прежнего социального опыта, а посредством наложения, проекции, нередко сублимации значений, не подвергая стабильность и целостность мировосприятия опасности разрушения, что являлось необходимым условием сохранения собственной идентичности.

Большинство исследователей склонны согласиться также с тезисом о высокой степени природообусловленности хозяйственной практики русского крестьянина, и, следовательно, с присутствием ее ментальных производных в структуре «картины мира». Так или иначе, это проявлялось, скажем, в фатализме, предопределенности будущего, пассивном отношении к окружающему миру, сезонности, цикличности проявления массовой социальной динамики и т.д. Необходимо отметить, что пространственно-временной континуум, в котором «выплавлялись» архетипы национальной ментальности отличался особой статичностью и сопротивляемостью к изменениям. Таков удел всех цивилизаций, зарождавшихся на территории хартленда, в сердцевине материка, в основе хозяйственного типа которых лежало подсечно-огневое земледелие. При анализе исторических условий формирования менталитета средневолжского крестьянства можно с уверенностью констатировать, что рассматриваемый регион на протяжении всего периода прочно удерживал лидирующие позиции в деле защиты традиций, в прочности архаических установок общественного сознания. С другой стороны, и острота противоречий между культурой и социальностью, между «замедлением» процессов общественной эволюции и возникновением все новых вызовов как внутреннего, так и внешнего свойства, была здесь самой значительной.

Еще одной немаловажной характеристикой крестьянской ментальности выступает высокая степень религиозности обыденного сознания, приоритет веры над разумом, и, производная от этого, мифологизированность последнего. Упрощенное толкование данной категории исключительно как «первобытность», варварское состояние, неразвитость духовной сферы, создают извращенное, весьма далекое от реального положения вещей, представление о «картине мира» и психологии российского крестьянства. Не стоит акцентировать внимания исключительно на деструктивном предназначении мифов, рожденных в недрах корпоративной этики крестьянства, опосредованных существованием огромных лакун архаики в психологии великоросса, являвшихся результатом искаженного отражения действительности. Народное мифотворчество выполняло огромную созидательную функцию, выступая как инструментом адаптации родового сознания к меняющейся действительности, так и способом преобразования последней. Поэтому более адекватной объяснительной моделью выступает ритуалистическая концепция мифа, позволяющая рассматривать неизменное присутствие сакрализированного прочтения тех или иных событий и явлений повседневности как способ усвоения новой информации, ее согласования с уже существующей идеальной моделью мира.

Попробуем резюмировать выводы относительно важнейших конструктов крестьянского коллективного сознания. Первый из них - о земле как о выражении абсолютного добра, об образе, поглощающем или замещающем иные смыслы крестьянского интереса.

В подобном значении идеала угадывается его двоякая инструментальная направленность. С одной стороны, сакрализация идеи обретения земли формировала устойчивое представление о наиболее действенном и доступном способе разрешения любых противоречий, возникающих в рамках культуры потребления. В ином смысле, это - основа поведенческой мотивации, санкционировавшая все возможные средства для достижения цели. Фанатичная убежденность крестьянства в справедливости требования земли освещала самые радикальные формы социальной агрессии, блокировала чувство ответственности, катализировала появление массовых форм социальной динамики в целом. При условии углубления кризиса потребительского хозяйства на рубеже Х1Х-ХХ вв. можно уверено прогнозировать стремительное тиражирование подобных представлений. Вместе с тем, содержание массовых представлений отнюдь не оставалось неизменным. Представление о возможности разрешения данного противоречия посредством обретения милости Верховного вождя, не разрушая при этом привычных императивов патернализма, претерпело значительную эволюцию. В контексте дефиниции соответствия «народной» интерпретации происходящего характеру и направленности модернизацион-ных процессов мы вправе говорить и об определенной деградации корпоративной этики. Стремительное изменение условий хозяйствования на земле, количественное увеличение носителей новых, непривычных для патриархального крестьянства социальных ориентаций, как процесс, спровоцированный действием социально-экономических, политических и демографических факторов, было прочитано массовым сознанием не как стимул к поиску адекватной реакции на усвоение объективных изменений, а как смертельная угроза. Аккумуляция протестного потенциала осуществлялась до тех пор, пока крестьянство не получило убедительные доказательства (с точки зрения этики корпоративного сопротивления) ослабления репрессивных функций государства, падения эффективности общественного управления. В условиях распада империи впервые в своей истории крестьянство получило возможность реализовать на практике идефикс собственных социально-утопических представлений - идею «черного передела».

Сакрализация значимых для крестьянства представлений позволяла рассматривать миф об идеальном мироустройстве, о золотом веке крестьянства как программу реально осуществимых мероприятий. В числе принципиальных оснований этой конструкции находились представления о равенстве, коллективизме, трудовой природе права собственности, о корпоративной самоидентификации.

Важную роль в крестьянской «картине мира» играли суждения о социальной иерархии и о природе власти. Центральным связующим звеном между множеством однотипных «миров», объединявших крестьянство и «Царством Божием», являлся образ «Царя», который выступал одним из главных гарантов стабильности и безопасности бытия. Характерными признаками эволюции образа на фоне рассогласования идеала с реальной практикой становится его десакрализация и демонизация, что, впрочем, отнюдь не поколебало психоментальную основу отношения крестьянства к верховной власти. В дальнейшем именно ценности патернализма в дополнении к репрессивному фактору будут определять как содержание высказываний крестьян о власти, так и степень проявления политической лояльности. В начале XX в. в системе политических представлений крестьянства появился новый, также освященный религиозной традицией образ Государственной Думы, трактуемый в координатах корпоративной этики как собирательный образ крестьянства, как «голос земли». Все остальные институты государственного управления нарушали идиллию бытия и были отмечены явно выраженными негативными характеристиками. Гарантией победы над «начальством» выступала в представлениях крестьянства идея выборности всех властей сверху донизу. Вместе с тем, было бы неверным говорить о статичности, неизменности содержания политических представлений крестьянства. В условиях роста масштабов революционного движения средне-волжская деревня оказалась захваченной водоворотом новых смыслов политической борьбы, формированием иных установок политической культуры. Столь стремительная политизация патриархального сознания имеет в своей основе возможность усвоения новых представлений посредством проекции, наслоения на прежний социальный опыт (т.е., благодаря синкретизму корпоративной этики, выраженного противоречия при этом не возникает). Однако в дальнейшем крестьянское сознание продемонстрировало существование противоречия иного плана: между потенциальной готовностью к мощному согласованному политическому действию и неспособностью к сохранению организованности в дальнейшем, неспособностью воспользоваться результатами своей организованности. Содержание политической борьбы великоросса-общинника, по большому счету, исчерпывалось решением аграрного вопроса, этим, пожалуй, и объясняется снижение политизированности крестьянского сообщества после обретения желаемого.

При рассмотрении социально-психологических аспектов в истории российского крестьянства на переломе веков и эпох следует учитывать два момента: во-первых, насколько соответствовала мотивация социального поведения понятию «революция общин» и каковы основные побудительные причины массовой психологии, если оценивать их в контексте поиска признаков «общинного архетипа»; а, во-вторых, менялось ли содержание поведенческих стереотипов при сравнении, скажем, периодов 1902-1916 гг. и 1917-1922 гг., что позволяет определить характер крестьянского сопротивления не только относительно объекта агрессии или вопросов идеологической практики, но и в смысле маркировки определенных психологических реакций.

Реакция крестьянской автаркии на стимулы внешнего мира получает адекватное объяснение посредством категории социального сопротивления, трактуемого как противодействие притязаниям государства и земельной аристократии и, одновременно, как выдвижение встречных претензий, при помощи которых можно было компенсировать негативные последствия внешнего воздействия. Все проявления социальной активности в этом контексте можно условно разделить на два типа: обыденное сопротивление (скрытые формы протеста: порубки, потравы и пр. и выдвижение встречных претензий) и массовую агрессию как одну из поведенческих форм, соответствующих условиям возникновения массового сознания (погромные выступления и т.д.).

Несмотря на явное преобладание скрытых форм противодействия, рубеж XIX - XX столетий не привнес в крестьянскую повседневность спокойствия и умиротворения. Напротив, в это время закладываются долговременные последствия роста протестных настроений в российской деревне. К факторам, позволяющим детерминировать период 1902-1904 гг. как начальный этап, прелюдию к «общинной революции», следует отнести, прежде всего, дальнейшую коммерциализацию сельского хозяйства, развитие товарно-денежных отношений, что подрывало процесс воспроизводства хозяйственных принципов жизни в общине (рост арендных цен, распространение субарендных отношений и др.); появление «новых», «нетрадиционных» стимулов, пугавших своей неопределенностью, предполагаемыми негативными последствиями; наложение идеологем революционной пропаганды на содержание аутентичных представлений о причинах падения витальности крестьянского хозяйства (сентенция о малоземелье); запуск процесса массовизации крестьянского сознания в российских регионах под воздействием событий в Полтавской и Харьковской губерниях («заражение» общими переживаниями, ощущениями, провоцирующими возникновение фрустрирующей ситуации) и пр.

И, наконец, переходу массового социального поведения от обыденного сопротивления к открытому протесту («бунту») будет способствовать возникновение непосредственно состояния фрустрации, опосредованного одним или несколькими условиями (поводами). Причем сочетание таких провоцирующих факторов в зависимости от конкретных обстоятельств может варьироваться самым серьезным образом (провокационные действия или открытое применение насилия со стороны властей или администрации частновладельческих экономий; распространение слухов соответствующего содержания; «сила примера»; ненаступление ответственности за содеянное и т.д.).

При этом будет фиксироваться, главным образом, необходимость регуляции эмоционально-волевой компоненты общественного сознания посредством реализации традиционных, пришедших из глубин ментальной архаики, алгоритмов поведенческих реакций. В этом смысле «общинная революция» - это ответ на разрыв преемственности в цикле воспроизводства форм и способов «привычного» жизнеустройства, отражающий этнический опыт выхода из состояния социокультурного коллапса посредством нескончаемой череды возвращений к истокам своего бытия, в том числе и для решения задач психологической практики. В этом контексте действие механизма архаизации общественного сознания можно представить как инерционную динамику массовых настроений, под воздействием факторов объективного порядка приобретающую самостоятельный характер и выражавшуюся в «мании разрушения». Подобные процессы определяют собой существо происходящего в периоды «русских смут», позволяют интерпретировать саму дефиницию «смуты». Исчерпание деструктивного потенциала ненормативных форм массового поведения (функциональное предназначение которых как раз и заключается в проявлении компенсационного механизма, защищающего психику социальной общности от перенапряжения, от коллапса эмоциональной сферы сознания) одновременно означает переход в иное состояние, равно как и завершение цикла.

Двуликость» образа крестьянской России, априори существующая и как мифологема общественного сознания, и как категория научного анализа, детерминирует основные параметры социально-психологического ракурса в исследованиях «картины мира» данной корпоративной общности. При этом если оценивать «депо» поведенческих реакций на вызовы, шедшие извне мирской организации, то становиться очевидным тот факт, что отношения крестьянского «мира» с внешними акторами насилия и принуждения будут строиться по принципу неразрывного единства двух составляющих: «смирения» и «бунта». Проявление лояльности по отношению к властям и землевладельцам в данном случае будет опосредовано, с одной стороны, ценностями патернализма, а, с другой, этимологией понятия «смирение», производного от слова «смириться», т.е. проявить вынужденное (под угрозой насилия) согласие на изъятие части прибавочного продукта.

Обращает на себя внимание и явно выраженная в рамках рассматриваемого периода модификация форм массовой социальной агрессии, как процесс, производный от результатов рефлексии крестьянского сознания относительно эффективности системы социально-политического взаимодействия, и, не в последнюю очередь, восприятия власти как источника насилия. Это объясняет последовательность анализа двух контрагентов социального бытия: «смирения» и «бунта», трактуемых как обыденное сопротивление и массовая социальная агрессия. Последняя, в свою очередь, представлена категориями «бунта» (погромные выступления) и «самосуда» (производная от норм обычного права социально-психологическая реакция, направленная на устранение угроз жизнеобеспечению крестьянского хозяйства и сопряженная, как правило, с физическим насилием). В последнее время среди российских авторов все чаще проявляется совсем непраздный интерес к трактовке привычного понятия «бунт» в контексте анализа одной из форм массовой социальной агрессии как ритуально-обрядовой практики крестьянской повседневности. Предложенная в настоящем исследовании методика выявления алгоритма последовательности осуществления характерных психологических реакций позволяет в целом согласиться с подобным прочтением.

Функциональное предназначение подобных поведенческих стереотипов, рассматриваемое с позиций ритуалистической концепции, видится в необходимости регулирования властных притязаний с целью сокращения давления на социальную систему до желаемых или, точнее сказать, объективно возможных пределов, в повышении адаптационных возможностей системы, а также в потребности регуляции социально-психологического напряжения, сверхсильных эмоциональных переживаний. В данном случае речь идет о «защитной» реакции социального «тела» русской поземельной общины, столкнувшейся к началу XX века с неразрешимым обычными способами противоречием, угрожавшим гибелью и общинному мироустройству, и «общинному архетипу» как основе крестьянской ментальности.

При сравнении проявлений массового ненормативного поведения крестьян в период Первой русской революции ив 1917 г. наблюдается определенная формализация отношения бунтующей деревни к соблюдению последовательности этапов «бунтарского» алгоритма, что самым непосредственным образом связано с отсутствием действенных методов принуждения (насилия) со стороны государства, а ненаступление ответственности традиционно рассматривалось крестьянством как признак слабости власти и правомерности собственных действий, что, в свою очередь, служило дополнительным стимулом агрессии.

Действия же крестьянских повстанцев в период Гражданской войны, несмотря на то, что официальные власти нередко использовали традиционную формулировку «бунта», следует трактовать как форму массовой социальной агрессии, в значительной степени, тяготевшей к самосуду. На это указывает и демографический признак классификации форм ненормативного социального поведения: инициаторами и основной движущей силой погромных кампаний выступает, как правило, деревенская молодежь, в то время как при расправе «самосудом» инициатива исходит от «стариков», т.е. социальных носителей «общинного архетипа».

В данном контексте сохранение верности традиционным способам и механизмам регуляции массовых протестных настроений выступает дополнительным аргументом в пользу трактовки крестьянского протеста в 1902-1922 гг. как «общинной революции». При этом, социальное сопротивление в период создания новой государственности следует рассматривать как движение с целью защиты завоеванной хозяйственной автономии и практического воплощения социальной утопии, отнюдь не предусматривавшей активного вмешательства государственных структур во внутреннюю жизнь общин. Признаки победоносного завершения «общинной» или крестьянской революции можно увидеть в восстановлении позиций общинного землепользования, как доминирующей формы хозяйствования на земле, уже к весне 1918 г., а также в переходе государства к новой экономической политике, воспроизводившей, по сути, основные положения крестьянских наказов образца 1917 г., что получило свое юридическое закрепление в Земельном кодексе РСФСР 1922 г.

554 следует распространить на характер социальной активности крестьянства на протяжении всего рассматриваемого периода.

Исходя из концептуального видения проблемы, можно отметить, что все формы и обыденного сопротивления, и массовой агрессии в истории крестьянского протеста детерминировались исключительно предназначением, связанным с необходимостью защиты социальных приоритетов хозяйственной этики, т.е. носили «охранительный» по отношению к общинному строю характер. Скажем, весной 1917 г. крестьянская рефлексия оценки интенсивности насаждения частнособственнических устремлений в деревне в дополнение к восстановлению традиционного значения хозяйственных функций крестьянского мира стала мощнейшим фактором, провоцировавшим агрессию в отношении хуторян и отрубников, в цивилиза-ционном аспекте оцениваемую как регресс. Не следует забывать и о том, что дополнительным стимулом к возрождению общинных институтов становится непосредственно практика реализации задуманного, осуществление передельного механизма в процессе ликвидации земельной собственности.

С другой стороны, это не мешает маркировать сущность сопротивления по объекту агрессии и не противоречит таким характеристикам, как: «движение против помещиков и частных землевладельцев в целом» (в период 1905-1917 гг.), «антигосударственное, антиправительственное движение» и пр. При этом крестьянское сопротивление будет носить антигосударственный, консервативный характер только в том смысле, что будет ориентировать не на создание новых, кардинально отличных форм социально-политического взаимодействия, а на возвращение к прошлому опыту, ратовать за возрождение традиционных основ моральной экономики, за реализацию социальной утопии о «золотом веке крестьянства».

Список научной литературыСухова, Ольга Александровна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Источники1. Архивные источники

2. ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации)

3. Ф.102. Делопроизводства: 4-е и 7-е; Особый отдел. Фонд Департамента полиции. 1880-1917 гг.

4. Ф.Р-130. Совет Народных Комиссаров

5. Ф.393. Народный комиссариат внутренних дел

6. Ф.Р-1235. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ВЦИК). 1917-1938 гг.

7. Ф.Р-1252. Агитационно-инструкторские поезда и пароходы Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. 1918-1922 гг.

8. Ф.1788. Министерство внутренних дел Временного правительства. Отдел по делам местного управления. 1917-1918 гг.

9. Ф.1789. Главное управление по делам местного хозяйства МВД Временного правительства. 1917-1918 гг.

10. Ф.1791. Главное управление по делам милиции МВД Временного правительства. 1917-1918 гг.

11. Ф.1796. Главный земельный комитет министерства земледелия Временного правительства. 1917-1918 гг.

12. Ф.А-363. Совет агропоезда им. В.И.Ленина Наркомата земледелия РСФСР. 1924-1926 гг.

13. Ф.А-2313. Главный политико-просветительный комитет (Главполит-просвет) при наркомате просвещения РСФСР. 1919-1930 гг.

14. РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории)

15. Ф.17. ЦК РКП (б) ЦК ВКП (б). Отдел агитации и пропаганды. 1919, 1920-1927 гг.

16. РГАЭ (Российский государственный архив экономики)

17. Ф.396. Редакция «Крестьянской газеты». 1923-1939 гг.

18. Ф.478. Народный комиссариат земледелия РСФСР (Наркомзем РСФСР). 26 октября (8 ноября) 1917-1930 гг.

19. ГАПО (Государственный архив Пензенской области)

20. Ф.5. Канцелярия Пензенского губернатора. 1802-1917 гг.

21. Ф.6. Пензенское губернское правление. 1754-1917 гг.

22. Ф.42. Пензенский окружной суд. 1827-1917 гг.

23. Ф.45. Пензенская губернская землеустроительная комиссия. 1906—1917 гг.

24. Ф.53. Пензенское губернское присутствие. 1891-1917 гг.

25. Ф.103. Пензенское уездное полицейское управление. 1862-1917 гг.

26. Ф.158. Пензенская губернская земская управа. 1880-1917 гг.

27. Ф.182. Пензенская духовная консистория. 1730-1923 гг.

28. Ф.206. Пензенский губернский комиссар Временного правительства.1917 г.

29. Ф.359. Пензенский военно-цензурный пункт. 1914-1917 гг.

30. Ф.486. Пензенский губернский земельный комитет. 1917-1918 гг.

31. Ф.Р-2. Исполнительный комитет Пензенского губернского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Губисполком). 1917-1928 гг.

32. Ф.Р-309. Земельное управление исполнительного комитета Пензенского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ГУБЗУ). 1917-1928 гг.

33. Ф.Р-377. Пензенское губернское общество сельскохозяйственного кредита. 1923-1928 гг.

34. Ф.Р-473. Пензенский губернский революционный трибунал. 1917—1923 гг.

35. Ф.Р-2840. Пензенская губернская следственная комиссия коллегии юстиции. 1917-1918 гг.

36. ГАСамО (Государственный архив Самарской области)

37. Ф.З. Канцелярия Самарского гражданского губернатора. 1870-1917.

38. Ф.6. Самарская землеустроительная комиссия. 1906-1917 гг.

39. Ф.8. Самарский окружной суд.

40. Ф.9. Прокурор Самарского окружного суда. 1870-1918 гг.

41. Ф.171. Самарский губернский статистический комитет.

42. Ф.356. Канцелярия епископа Самарского и Ставропольского.

43. Ф.465. Самарское городское полицейское управление.

44. Ф.468. Самарского губернское жандармское управление (ГЖУ). 1867—1917 гг.

45. Ф.823. Самарский губернский земельный комитет. 1917 г.

46. Ф.Р-116. Самарский губернский революционный трибунал. 19191922 гг.

47. Ф.Р-193. Самарский губернский отдел управления комитета Самарского губернского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 19181922 гг.

48. Ф.Р-857. Самарское губернское управление рабоче-крестьянской милиции.

49. ГАСО (Государственный архив Саратовской области)

50. Ф.1. Канцелярия Саратовского губернатора. 1782-1917 гг.

51. Ф.8. Саратовский окружной суд. 1871-1918 гг.

52. Ф.53. Саратовское губернское жандармское управление. 1838-1917 гг.

53. Ф.57. Саратовское охранное отделение. 1902-1912 гг.

54. Ф.135. Саратовская духовная консистория. 1799-1918 гг.

55. Ф.421. Саратовский губернский статистический комитет МВД. 18341919 гг.

56. Ф.1132. Епископы Саратовские и Царицынские. Коллекция. 18591920 гг.

57. Ф.Р-521. Саратовский губернский исполнительный комитет Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Губисполком). 1917-1928 гг.

58. ГАУО (Государственный архив Ульяновской области)

59. Ф.1. Симбирский окружной суд. 1870-1918 гг.

60. Ф.76. Канцелярия Симбирского губернатора. 1821-1917 гг.

61. Ф.134. Симбирская духовная консистория.

62. Ф.677. Симбирский губернский комиссар Временного правительства. 1917-1918 гг.

63. Ф.855. Симбирское губернское жандармское управление. 18561817 гг.

64. Ф.934. Симбирский военно-цензурный пункт. 1914-1917 гг.

65. Ф.Р-200. Исполнительный комитет Ульяновского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Губисполком). 1917-1928 гг.

66. Блюменталь, И.И. Революция 1917-1918 гг. в Самарской губернии: Хроника событий / И.И.Блюменталь. Т.1. - Самара: изд-во Самарского губкома ВКП(б), 1927-308 с.

67. Борьба за установление и упрочение Советской власти в Симбирской губернии (март 1917 июль 1918 г.). Сборник документов / Под ред. М.А.Гнутова.- Ульяновск: Ульяновская правда, 1957. 344 с.

68. Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов этнографического бюро князя В.И.Тенишева / Авторы-составители: Б.М.Фирсов, М.Г. Киселев. СПб.: Изд-во Европейского дома, 1993. - 472 с.

69. Возникновение и деятельность Коммунистических партийных организаций Мордовии (1918-1920 гг.). Документы и материалы. Саранск: Мордовское кн. изд-во, 1960. - 272 с.

70. Второй период революции. 1906-1907 гг. Май-сентябрь 1906 г. / Под ред. Г.М.Деренковского // Революция 1905-1907 гг. в России. Документы и материалы. Часть вторая. - Кн. первая. - М.: Изд-во АН СССР, 1961. - 704 с.

71. Второй период революции. 1906-1907 гг. Май-сентябрь 1906 г. / Под ред. М.С.Симоновой // Революция 1905-1907 гг. в России. Документы и материалы.- Часть вторая. Кн. вторая. - М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 563 с.

72. Высший подъем революции 1905-1907 гг. Вооруженные восстания. Ноябрь-декабрь 1905 г. / Под ред. А.Л.Сидорова // Революция 1905-1907 гг. в России. Документы и материалы. Часть вторая. - М.: Изд-во АН СССР, 1955. -1287 с.

73. Декреты Советской власти. T.I. - 25 октября 1917 г. - 16 марта1918 г. -М.: Политиздат, 1957. 626 с.

74. Декреты Советской власти. Т.П. - 17 марта - 10 июня 1918 г. - М.: Политиздат, 1959. - 686 с.

75. Декреты Советской власти. T.III. - 11 июня 1918 г. - 9 ноября 1918 г.- М.: Политиздат, 1963. 664 с.

76. Декреты Советской власти. T.IV. - 10 ноября 1918 г. - 31 марта1919 г. М.: Политиздат, 1968. - 732 с.

77. Декреты Советской власти. Т.VIII. - апрель - май 1920 г. - М.: Политиздат, 1976. - 444 с.

78. Динамика землевладения в России, 1906-1914 гг. М.: Ин-т ист. СССР, 1989.-81 с.

79. Итоги переселенческого движения с 1910 по 1914 гг. / Сост. Н.Турчанинов, А.Домрачаев. -Пг, 1916. 194 с.

80. Крестьянские бюджеты по Саратовской губернии за 1925-1926 гг. -Саратов, 1928. 336 с.

81. Крестьянские наказы Самарской губернии. Опыт собирания материалов русской революции / Вступит, ст. А.А.Васильева и В.А.Кудрявцева. Самара: Тип-я А.Н.Хардина, 1906. - 88 с.

82. Крестьянский съезд Симбирской губернии 20-21 марта 1917 г. Протокол и резолюции. Симбирск: Типо-литография губернского правления, 1917. -35 с.

83. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. «Ан-тоновщина». Документы и материалы. Тамбов, 1994. - 333 с.

84. Крестьянское движение в России в 1901 1904 гг. Сб. док. / Отв. ред. А.Н. Анфимов. - М.: Наука, 1998. - 367 с.

85. Крестьянское движение в 1917 году: 1917 год в документах и материалах / Под ред. М.Н. Покровского и Я.А. Яковлева. М.-Л.: Госиздат, 1927. - 444 с.

86. Крестьянское движение в Поволжье. 1919-1922 гг.: Документы и материалы / Под ред. В.П. Данилова и Т. Шанина. М.: РОССПЭН, 2002. - 944 с.

87. Крестьянское движение в России (июль 1914 г. февраль 1917 г.). Сб. док. - М.-Л.: Наука, 1965. - 605 с.

88. Крестьянское движение в Симбирской губернии в период революции 1905-1907 гг. Документы и материалы. Ульяновск: Ульяновская правда, 1955. -258 с.

89. Крестьянское хозяйство в России. Извлечение из описаний хозяйств, удостоенных премий в память 300-летия царствования Дома Романовых: В 2-х т. -Т. 1. Пг.: Тип. АО Тип. дела, 1915. - 345 с.

90. Наказ IV Самарского губернского крестьянского съезда депутатам в Учредительное собрание от Самарской губернии: Листовка. Самара: б/и, 1917.

91. Обзор состояния сельского хозяйства Самарской губернии и мероприятия, проведенные в 1924-1925 гг. операционном году. Самара, 1926. - 357 с.

92. Отчет Самарского губпродкома о проведении продналоговой компании 1921-1923 гг. в Самарской губернии. Самара, 1923. - 97 с.

93. Памятники агитационной литературы РСДРП. М.-Пг.: Госиздат, 1923.-347 с.

94. Победа Великой Октябрьской социалистической революции в Самарской губернии. Документы и материалы. Куйбышев: Куйбышевское кн. изд-во, 1957.-520 с.

95. Полный отчет по продовольственной компании 1906-1907 гг. по Пензенской губернии. Пенза: типография губернского правления, 1907. - 29 с.

96. Приговоры и наказы крестьян Центральной России. 1905-1907 гг. Сб. док. (ПРИ РАН) / Автор-составитель Л.Т.Сенчакова. М.: Эдиториал УРСС, 2000. -413 с.

97. Протоколы II Самарского губернского крестьянского съезда с 20 мая по 6 июня 1917 г. и протоколы общегубернского всесословного съезда с 28 мая по 6 июня 1917 г. Самара: Губернская тип., 1917. - 180 с.

98. Протоколы заседаний 3-го губернского крестьянского съезда. Самара: тип. В.В.Ветрова, 1917. - 105 с.

99. Революционная борьба трудящихся Пензенской губернии в 19051907 гг. Сб. док. / Сост. И.С.Федоров, Е.Г.Самойлов. Пенза: Пенз. книж. изд-во, 1956.- 160 с.

100. Революционное движение в России после свержения самодержавия. Документы и материалы. М.: АН СССР, 1957. - 857 с.

101. Революционное движение в русской армии в 1917 г. (февраль-октябрь). Сб. док. М.: Наука, 1968. - 621 с.

102. Революция 1905-1907 гг. на территории Мордовии. Сборник документов и материалов / Под ред. К.А.Коткова. Саранск: Мордов. книж. изд-во, 1955. -340 с.

103. Самарская губерния в годы гражданской войны (1918-1920). Документы и материалы. Куйбышев, 1958. - 576 с.

104. Саратовский Совет рабочих депутатов 1917-1918 гг. Сб. документов под ред. В.П.Антонова-Саратовского. М.-Л.: Соцэкгиз, 1931. - 795 с.

105. Симбирская губерния в годы Гражданской войны (март 1919 г. декабрь 1920 г.) - Ульяновск, 1960. - 484 с.

106. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ. Т.1. 1918-1922: Документы и материалы. М., 1998. - 864 с.

107. Статистика землевладения. 1905 г. Свод данных по 50 губерниям Европейской России. СПб., 1907.

108. Троцкий, В. Революция 1917-1918 гг. в Самарской губернии. Хроника событий / В. Троцкий. Самара: Изд-во Самарского губкома ВКП (б), 1929. - Т.П. -358 с.

109. Царская армия в период мировой войны и Февральской революции. -Казань: Татиздат, 1932.-239с.

110. Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской Социалистической революции. Документы и материалы. В 2-х ч. М.: Изд-во АН СССР, 1957.-Ч. 1.-692 е.; Ч. 2.-655 с.

111. Воспоминания, письма, художественная литература106. 1917 год в деревне: Воспоминания крестьян. М.: Политиздат, 1967. 288 с.

112. Антонов-Саратовский, В.П. Октябрьские дни в Саратове / В.П. Антонов-Саратовский // Пролетарская революция. 1922. - №10. - С. 278-298.

113. Антонов-Саратовский, В.П. Под стягом пролетарской борьбы. Отрывки из воспоминаний о работе в Саратове за время с 1915 г. до 1918 г. / В.П.Антонов-Саратовский. M.-JL: Гос. изд-во, 1925. -Т.1.-310 с.

114. Астырев, А.Н. В волостных писарях. Очерки крестьянского самоуправления / А.Н. Астырев. М.: Тип. В.В. Исленьева, 1886. - 299 с.

115. Баженов, Н. Как у нас произошло аграрное движение / Н. Баженов // Русское богатство. 1909. - №4. - С. 97-120.

116. Богораз-Тан, В.Г. Мужики в Государственной Думе. Очерки / В.Г. Бо-гораз-Тан. М.: В.М.Саблин, 1907. - 72 с.

117. Богораз-Тан, В.Г. Новое крестьянство: Очерки деревенских настроений / В.Г. Богораз-Тан. -М.: «Колокол» Е.Д.Мягкова, 1905. 126 с.

118. Большаков, A.M. Советская деревня за 1917-1924 гг. / A.M. Большаков. Л.: Прибой, 1924. - 471 с.

119. Борьба за власть Советов в Симбирской губернии. Февраль 1917 г. -июнь 1918 г.: Сб. воспоминаний участников борьбы за установление и упрочение Советской власти. Ульяновск: Ульяновская правда, 1957. - 292 с.

120. Война крестьян с помещиками в 1917 г. (Воспоминания крестьян.) -М.: Крестьянская газета, 1926. 78 с.

121. Воспоминания крестьян-толстовцев. 1910-1930-е гг. М.: Книга, 1989.-480 с.

122. Воспоминания русских крестьян XVIII п. пол. XIX вв. / Вступит, ст. В.А.Кошелева. - М.: Новое литературное обозрение, 2006. - 784 с.

123. Гиляровский, В.А. Сочинения в 3-х т.- Т.1. Трущобные люди. Мои скитания. Люди театра / В.А. Гиляровский. М.: Инфосерв, 1994. - 544 с.

124. Годы и события. Пенза: Кн. изд-во, 1968. - 128 с.

125. Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. Сб. документов. / Сост. АЛ.Лившин, И.Б.Орлов. М.: РОС-СПЭН, 1998.-328 с.

126. Голоса крестьян. Сельская Россия XX века в крестьянских мемуарах. -М.: Аспект Пресс, 1996. 413 с.

127. Денинкин, А.И. Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 / А.И. Деникин. М.: Наука, 1991. - 520 с.

128. Деревня в 1905 г. По воспоминаниям селькоров. М.-Л.: Земля и фабрика, 1926.-208 с.

129. За власть Советов. Сборник воспоминаний участников борьбы за установление и укрепление советской власти в Мордовской АССР. Саранск: Мордовское кн. изд-во, 1957.-128с.

130. За власть Советов: Воспоминания участников Октябрьской революции в Симбирской губернии. Саратов: Приволжское кн. изд-во, 1967. - 315 с.

131. Заметки Симбирского губернатора при объезде всех уездов Симбирской губернии в июле-августе месяце 1873 г. Симбирск: Губерн. тип., 1874. -26 с.

132. Иллюстров, И.И. Юридические пословицы и поговорки русского народа. Опыт систематического по отделам права собрания юридических пословиц и поговорок русского народа / И.И. Иллюстров. М.: Тип. В.В.Чичерина, 1885. -72 с.

133. Крестьянские истории: Российская деревня 20-х гг. в письмах и документах / Сост. С.С.Крюкова. -М.: РОССПЭН, 2001. 232 с.

134. Крестьянское движение в Саратовской губернии (Письмо из Саратова) // Революционная Россия. 1902. -№ VII. - С. 19-21.

135. Кураев, В.В. Октябрь в Пензе. 2-е изд. / В.В.Кураев. Пенза, 1957.78 с.

136. Матвеев, С. В волостных старшинах / С. Матвеев // Русское богатство. 1912.-№2,-С. 74-101.

137. Матвеев, С. Из жизни современного крестьянского мира (В волостных старшинах) / С. Матвеев // Русское богатство. 1913. - №9. - С. 116-142.

138. Мишин, В.А. «Такое ведь счастье, остаться в этой гигантской войне живым». Дневник солдата, 1 октября 1915 г. 29 января 1918 г. / В.А.Мишин // Земство (Пенза). - 1995. - №2. - С. 84-157.

139. Михневич, В. Черные дни. Из поездки по шести губерниям, пострадавшим от неурожаев / В.Михневич. СПб.: тип. А.Л.Трунова, 1892. - 32 с.

140. Набоков В.Д. Временное правительство. М.: Изд-во МГУ: СП «Ост-Вест Корпорейшэн», 1991. - 79 с.

141. Наследие. Культура Пензенского края в документах эпохи, письмах и мемуарах, статьях и художественных произведениях / Авторы-составители К.Д.Вишневский, Н.М.Инюшкин. Пенза, 1994. - 437 с.

142. Нелепые толки и надежды помещичьих крестьян. Записка Корибут-Дашкевича (1859) / Предисловие Н.П.Семенова // Русский архив. 1874. - №8. -С. 451-458.

143. Новые крестьянские хозяйства в Пензенской губернии. Пенза: Изд-е журнала «Землеустроитель», 1911. - 340 с.

144. Окнинский, А.Л. Два года среди крестьян / А.Л. Окнинский. М., 1998.-263 с.

145. Письма во власть 1917-1927. Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям / Сост. А.Я.Лившин, И.Б.Орлов. -М.: РОССПЭН, 1998. 664 с.

146. По родным местам (Из наблюдений бывшего депутата) // Русское богатство. 1906. - №11. - С. 1-20.

147. Пословицы русского народа. Сборник В.И.Даля в 2-х т. М.: Художественная литература, 1984. - Т. 1. - 415 с.

148. Пругавкин, A.C. Голодающее крестьянство. Очерки голодовки 18981899 гг. / A.C. Пругавкин. М.: Изд-во Посредник, 1906. - 210 с.

149. Революция в деревне в 1917 г. Воспоминания крестьян. М.: Крестьянская газета, 1927. - 48 с.

150. Симбирская губерния 1918-1920 гг. Сб. воспоминаний. Ульяновск, 1958.-432 с.

151. Скиталец (С.Г.Петров). Светлые лучи любви. Повести. Рассказы. Воспоминания. М.: Правда, 1989. - 624 с.

152. Солдатские письма в годы мировой войны (1915-1917 гг.). Т. 4-5. // Красный архив. - М.: Гос. соц. эк. изд-во, 1934. - С. 118-163.

153. Сперанский, Н. Старобуянская республика // 1905 год. Сб. воспоминаний участников революционного движения в бывших Самарской и Симбирской губерниях / Н.Сперанский. М.-Куйбышев: Крайгиз, 1935. - С. 120-130.

154. Студенцов, А. Саратовское крестьянское восстание 1905 г. Из воспоминаний разъездного агитатора / А.Студенцов. Пенза: Пензенское общество взаимопомощи ветеранов революционно-социалистической борьбы, типо-литография «Пензпечать», 1926. - 48 с.

155. Суворин, А. Русско-японская война и русская революция: Маленькие письма (1904-1908) / А.Суворин. М.: Алгоритм, 2005. - 752 с.

156. Успенский, Г.И. Власть земли. Собрание соч. в 2-х т. / Г.И.Успенский. М.: Художественная литература, 1988. - Т.2. - 510 с.

157. Фаресов, А. Настроение современной деревни / А. Фаресов // Исторический вестник, 1906,-Т.103.-№3.-С. 911-936.

158. Федорченко, С. Народ на войне / С.Федорченко. М.: Советский писатель, 1990.-399 с.

159. Что говорят крестьяне о нуждах деревни / Сост. М.Сурин. М.: Тип. П.К.Пряншиникова, 1906. - 59 с.

160. Энгельгардт, А.Н. Из деревни / А.Н.Энгельгардт. СПб.: Наука, 1999.-714с.4. Периодическая печать

161. Вестник Пензенского губернского исполнительного комитета и комиссариата. Орган Временного правительства. - Пенза. — 1917.

162. Вестник пензенского земства. Пенза. - 1915.

163. Известия Симбирского губернского исполнительного комитета. Орган Временного правительства. - Симбирск. - 1917.

164. Пензенские губернские ведомости. Пенза. - 1906, 1914, 1915, 1916,1917.

165. Пензенские епархиальные ведомости. Орган Пензенской духовной консистории. - Пенза,- 1876, 1883, 1912, 1913, 1915, 1917.161. Перестрой. Пенза. - 1906.

166. Самарская газета. Самара. - 1905.

167. Самарские епархиальные ведомости. Орган Самарской духовной консистории. - Самара. - 1901, 1906, 1914.

168. Саратовские епархиальные ведомости. Саратов. - 1905.

169. Саратовский листок. Саратов. - 1905, 1906, 1907.

170. Симбирские вести. Ежедневная, бесцензурная, политическая, общественная и литературная газета. - Симбирск. - 1906.

171. Симбирянин. Симбирск. - 1906.168. Чернозем. Пенза. - 1916.1.. Литература 1. Монографии, книги, брошюры

172. Общие и теоретические работы (историческая антропология, история изучения менталитета, общественного сознания, социальная психология и т.д.)

173. Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Императорский период. Самара: Изд-во Самарского университета, 2000. - 331 с.

174. Анатомия революции. 1917 г. В России: массы, партии, власть. СПб.: Глагол, 1994.-444 с.

175. Андреева, Г.М. Социальная психология / Г.М. Андреева. М.: Аспект-пресс, 1998.-372 с.

176. Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.: Наука, 1988. - 329 с.

177. Ахиезер, A.C. Россия: критика исторического опыта. / A.C. Ахиезер. В 3-х т. Т.З. -М.: ФО СССР, 1991.-470 с.

178. Ахиезер, A.C., Ильин, В.В. Российская цивилизация: содержание, границы, возможности / A.C. Ахиезер, В.В. Ильин. М.: Изд-во МГУ, 2000. -300 с.

179. Ашин, Г.К. Доктрина «массового общества» / Г.К. Ашин. М.: Политиздат, 1971.-191 с.

180. Баталов, Э.Я. Философия бунта: Критика идеологии левого радикализма / Э.Я. Баталов. М.: Политиздат, 1973. - 222 с.

181. Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса / М.М. Бахтин. М.: Наука, 1965. - 541 с.

182. Бергсон, А. Материя и память. Исследование об отношении тела к духу. (Пер. с фр.) / А. Бергсон. СПб.: Жуковский, 1911. - 268 с.

183. Берлинских, В.А. Крестьянская цивилизация в России / В.А. Берлинских. М.: Аграф, 2001. - 432 с.

184. Бердяев, H.A. Духовные основы русской революции / H.A. Беляев. -СПб.: Литера, 1999. 432 с.

185. Бердяев, H.A. Истоки и смысл русского коммунизма / H.A. Бердяев. -М.: Наука, 1990.-222 с.

186. Бердяев, H.A. Судьба России: Опыт по психологии войны и национальности / H.A. Бердяев. М.: Советский писатель, 1990. - 342 с.

187. Бехтерев, В.М. Избранные работы по социальной психологии / В.М. Бехтерев. М.: Наука, 1994. 398 с.

188. Бехтерев, В.М. Коллективная рефлексология / В.М. Бехтерев. Пг.: Колос, 1921.-423 с.

189. Блок, М. Антология истории или ремесло историка / М. Блок. М.: Прогресс, 1986. 336 с.

190. Блохин, В.В. Историческая концепция Николая Михайловского / В.В. Блохин. М.: ПРОБЕЛ-2000, 2001.-268 с.

191. Бороноев, A.A., Смирнов, П.И. Россия и русские: характер народа и судьба страны / A.A. Бороноев, П.И. Смирнов. СПб.: Наука, 1992. - 241 с.

192. Бродель, Ф. Динамика капитализма / Ф. Бродель. М.: Академ, книга, 2000. 506 с.

193. Буганов, A.B., Громыко, М.М. О воззрениях русского народа / A.B. Буганов, М.М. Громыко. М.: Паломник, 2000. - 541 с.

194. Буганов, A.B. Русская история в памяти крестьянства XIX в. и национальное самосознание / A.B. Буганов. М.: Институт этнологии и антропологии, 1992.-207 с.

195. Будницкий, О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (.п. XIX н. XX вв.) / О.В. Будницкий. - М.: РОССПЭН, 2000. - 396 с.

196. Булгаков, С. Война и русское самосознание / С. Булгаков. М.: б/и, 1915.-59 с.

197. Булгаков, С. Сочинения: В 2-х т. / С. Булгаков. М.: Наука, 1993. -Т.1.-603 е.; Т.2.-750 с.

198. Введенский, А. Религиозное сознание язычества. Опыт философии истории естественных религий / А. Введенский. Т. 1. - М.: Унив. тип, 1902. -752 с.

199. Вебер, М. Избранные произведения / М. Вебер. М.: Прогресс, 1990.- 804 с.

200. Вехи. Из глубины. М.: Правда, 1991. - 606 с.

201. Вилков, A.A. Менталитет крестьянства и российский политический процесс / A.A. Вилков. Саратов: Изд-во СГУ, 1997. - 159 с.

202. Войтловский, Л.Н. Очерки коллективной психологии / Л.Н. Войтлов-ский.-М.-Л.: Госиздат, 1925.-Ч. 1. 118 с.

203. Вопросы классовой борьбы и классовой психологии. Сб. ст. Горький: Изд-во Горьковского ун-та, 1973. - 149 с.

204. Вундт, В. Очерки психологии. (Пер. с нем.) / В. Вундт. М.: Моск. кн. изд-во, 1912.-300 с.

205. Вундт, В. Проблемы психологии народов. (Пер. с нем.) / В. Вундт. -М.: Космос, 1912,- 132 с.

206. Гак, Г.М. Учение об общественном сознании в свете теории познания / Г.М. Гак. М.: Изд-во ВПШ и АОН, 1960. - 200 с.

207. Гейфман, А. Революционный террор в России (1894-1917) / А. Гейф-ман. М.: КРОН-ПРЕСС, 1997. - 448 с.

208. Голосовкер, ЯЗ. Логика мифа / ЯЗ. Голосовкер. М.: Наука, 1987.218 с.

209. Гордон, A.B. Крестьянство Востока: исторический субъект, культурная традиция, социальная общность / A.B. Гордон. М.: Наука, 1989. - 219 с.

210. Гришина, Н.В. Психология конфликта / Н.В. Гришина. СПб.: Питер,2000. 464 с.

211. Грушин, Б.А. Массовое сознание. Опыт определения и проблемы исследования / Б.А. Грушин. М.: Политиздат, 1987. - 368 с.

212. Грушин, Б.А. Мнения о мире и мир мнений. Проблемы методологии исследования общественного мнения / Б.А. Грушин. М.: Политиздат, 1967. -400 с.

213. Гудзенко, А.И. Русский менталитет / А.И. Гудзенко. М.: ПАИМС,2001.-240 с.

214. Гуревич, А .Я. Исторический синтез и Школа «Анналов» / А.Я. Гуре-вич. М.: Индрик, 1993. - 328 с.

215. Гуревич, П.С. Буржуазная идеология и массовое сознание / П.С. Гуревич. -М.: Наука, 1980. 368 с.

216. Гуревич, П.С. Социальная мифология / П.С. Гуревич. М.: Мысль, 1983.- 175 с.

217. Гуревич, П.С. Философская антропология / П.С. Гуревич. М.: Вестник, 1997.-443 с.

218. Данилевский, Н.Я. Россия и Европа / Н.Я. Данилевский. М.: Древнее и современное, 2002. - 548 с.

219. Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.): Тенденции и социологическое осмысление. СПб.: Алетейя, 2000. - 384 с.

220. Демографическая модернизация России 1900-2000 / Под ред. А. Вишневского. М.: Новое издательство, 2006. - 608 с.

221. Десять веков российской ментальности: картина мира и власти. -СПб.: Алетейя, 2001. 633 с.

222. Дилигенский, Г.Г. Социально-политическая психология / Г.Г. Дили-генский. М.: Наука, 1994. - 303 с.

223. Зинченко, В.П., Моргунов, Е.Б. Человек развивающийся: Очерки российской психологии / В.П. Зинченко, Е.Б. Моргунов. М.: Просвещение, 1994. -260 с.

224. Зотова, О.И., Новиков, В.В., Шорохова, Е.Е. Особенности психологии крестьянства (Прошлое и настоящее) / О.И. Зотова, В.В. Новиков, Е.Е. Шорохова. -М.: Наука, 1989.-222 с.

225. Зыбковец, В.Ф. Дорелигиозная эпоха. К истории формирования общественного сознания / В.Ф. Зыбковец. М.: Изд-во АН СССР, 1959. - 248 с.

226. Изместьев, П.И. Очерки по военной психологии / П.И. Изместьев. -Пг.: Воениздат Петроград, воен. округа, 1923. 102 с.

227. Интеллигенция. Власть. Народ: Антология. М.: Наука, 1993. - 334 с.

228. Ионов, И.Н. Российская цивилизация и истоки ее кризиса. IX начало XX вв. / И.Н. Ионов. - М.: Просвещение, 1995. - 319 с.

229. Историческая наука России в XX в. М.: Науч.-изд. центр «Скрипто-рий», 1997.-568 с.

230. Историческая психология и ментальность: Эпохи. Социумы. Этносы. Люди. Материалы научной конференции 13-14 мая 1999 г.- СПб.: СПб. гос. ун-т, 1999.-359 с.

231. Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М.: АИРО-ХХ, 1996.-463 с.

232. История ментальностей. Историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М.: РГГУ, 1996. - 255 с.

233. Камю, А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. (Пер. с фр.) / А. Камю. М.: Политиздат, 1990. - 415 с.

234. Канетти, Э. Масса и власть. (Пер. с нем.) / Э. Канетти. М.: Ad Marginen, 1997. - 530 с.

235. Канищев, В.В. Русский бунт бессмысленный и беспощадный: Погромное движение в городах России в 1917-1918 гг. / В.В. Канищев. - Тамбов: Тамбов, гос. ун-т, 1995. - 162 с.

236. Канищев, В.В., Мещеряков, Ю.В. Анатомия одного мятежа / В.В. Ка-нищев, Ю.В. Мещеряков. Тамбов: Тамбов, гос. ун-т, 1995. - 294 с.

237. Кареев, Н.И. Историология. Теория исторического процесса / Н.И. Ка-реев. -Пг.: Тип. М.М.Стасюлевича, 1915. 320 с.

238. Кареев, Н.И. Общие основы социологии / Н.И. Кареев. Пг.: Наука и школа, 1919.-210 с.

239. Карпенко, Г.Ю. Российское умонастроение второй половины XIX -начала XX века. (По дореволюционным изданиям, хранящимся в Самарской областной научной библиотеке) / Г.Ю. Карпенко. Самара: Изд-во Самарского ун-та, 2000. - 34 с.

240. Карсавин, Л.П. Восток, Запад и русская идея / Л.П. Карсавин. Пг.: Academia, 1922.- 80 с.

241. Каспэ, С. Империя и модернизация. Общая модель и российская специфика / С. Каспэ. М.: РОССПЭН, 2001. - 256 с.

242. Касьянова, К. О русском национальном характере / К. Касьянова. М.: ИНМЭ, 1994,- 367 с.

243. Келле, В.Ж. Структура общественного сознания / В.Ж. Келле. М.: Знание, 1964.-48 с.

244. Клибанов, А.И. История религиозного сектантства в России (60-е годы XIX в. 1917 г.) / А.И. Клибанов. - М.: Наука, 1965. - 348 с.

245. Клибанов, А.И. Народная социальная утопия в России. XIX в. / А.И. Клибанов М.: Наука, 1978. - 342 с.

246. Клибанов, А.И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма / А.И. Клибанов. М.: Наука, 1977. - 335 с.

247. Ключевский, В.О. Курс русской истории / В.О. Ключевский // Ключевский В.О. Соч. в 9-ти т. М.: Мысль, 1987. - Т.1. - 430 е.; Т.2. - 447 с.

248. Ключевский, В.О. Методология русской истории / В.О. Ключевский // Ключевский В.О. Соч. в 9-ти т. М.: Мысль, 1987. - Т.6. - 476 с.

249. Ковальченко, И.Д. Методы исторического исследования / И.Д. Ко-вальченко. М.: РОССПЭН, 2003. - 486 с.

250. Кожевников, В.П. Ментальность Российской цивилизации: история и методология исследования. Проблемный спецкурс / В.П. Кожевников. М.: Минос, 1998.-278 с.

251. Козлова, H.H. Социально-историческая антропология / H.H. Козлова. -М.: Ключ-С, 1999.- 192 с.

252. Кознова, И.Е. XX век в социальной памяти российского крестьянства / И.Е. Кознова. М.: ИФРАН, 2000. - 207 с.

253. Колеватов, В.А. Социальная память и познание / В.А. Колеватов. М.: Мысль, 1984,- 190 с.

254. Колоницкий, Б.И. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года / Б.И. Колоницкий. СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. - 350 с.

255. Коялович, М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям / М.О. Коялович. СПб.: Тип. А.С.Суворина, 1884.-603 с.

256. Красильщиков, В.А. Вдогонку за прошедшим веком. Развитие России в XX веке с точки зрения мировой цивилизации / В.А. Красильщиков. М.: РОС-СПЭН, 1998.-263 с.

257. Криничная, H.A. Русская народная мифологическая проза: Истоки и полисемантизм образов: В 3-х т. Т. 1 / H.A. Криничная. СПб.: Наука, 2001. -584 с.

258. Jle Гофф, Ж. Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада / Ж. Ле Гофф. Екатеринбург: Изд-во Ур. ун-та, 2000. - 326 с.

259. Ле Гофф, Ж. Цивилизация средневекового Запада. (Пер. с фр.). / Ж. Ле Гофф ; под общ. ред. Ю.Л.Бессмертного. М.: Изд. группа «Прогресс»: «Прогресс -Акад.», 1992.-372 с.

260. Лебон, Г. Психология народов и масс / Г. Лебон. СПб.: Макет, 1995.-313 с.

261. Левин, Ив. Двоеверие и народная религия в истории России. (Пер. с англ.) / Ив Левин. М.: Индрик, 2004. - 216 с.

262. Леви-Строс, К. Первобытное мышление / К. Леви-Строс. М.: Республика, 1994.-384 с.

263. Леви-Строс, К. Структурная антропология / К. Леви-Строс. М.: Наука, 1983.-536 с.

264. Левковский, А.И. Мелкая буржуазия: облик и судьбы класса / А.И. Левковский. М.: Наука, 1978. - 192 с.

265. Левыкин, И.Т. Некоторые методологические проблемы изучения психологии крестьянства / И.Т. Левыкин. Орел: Орловск. гос. пед. ун-т, 1970. - 186 с.

266. Левыкин, И.Т. Теоретические и методологические проблемы социальной психологии / И.Т. Левыкин. М.: Мысль, 1975. - 256 с.

267. Лейбин, В.М. Психоанализ / В.М. Лейбии. СПб.: Питер, 2002.576 с.

268. Лихачев, Д.С. Национальное самосознание древней Руси. Очерки из области русской литературы XI-XVII вв. / Д.С. Лихачев. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1945.- 118 с.

269. Лосев, А.Ф. Диалектика мифа / А.Ф. Лосев. М.: Мысль, 2001. - 559 с.

270. Лосский, Н.О. Характер русского народа. Кн. I. / Н.О. Лосский. М.: Посев. Изд-во «Ключ», 1957. - 64 с.

271. Лотман, Ю.М. История и типология русской культуры / Ю.М. Лотман. СПб.: Искусство (СПб.), 2002. - 765 с.

272. Лурье, C.B. Метаморфозы традиционного сознания. Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала / C.B. Лурье. СПб.: Тип. им. Котлякова, 1994. -288 с.

273. Марков, Б.В. Разум и сердце: история и теория менталитета / Б.В. Марков. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1995. - 229 с.

274. Марцинковская, Т.Д. Русская ментальность и ее отражение в науках о человеке / Т.Д. Марцинковская. М.: б/и, 1994. - 155 с.

275. Математические методы изучения массовых источников. Сборник научных трудов. М.: Институт Истории СССР АН СССР, 1989. - 216 с.

276. Медушевский, А.Н. Демократия и авторитаризм: российский конституционализм в сравнительной перспективе / А.Н. Медушевский. М.: РОССПЭН, 1998.-655 с.

277. Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.). Материалы международной конференции в Москве, 14-15 июня 1994 г. М.: РОССПЭН, 1996. -439 с.

278. Менталитет и политическое развитие России: Тезисы докладов научной конференции. Москва, 29-31 октября 1996 г. М.: ИРИ, 1996. - 149 с.

279. Менталитет россиянина: история проблемы. Материалы семнадцатой Всероссийской заочной научной конференции. СПб.: Нестор, 2000. - 238 с.

280. Ментальность россиян. (Специфика сознания больших групп населения России) / Под ред. И.Г.Дубового. М.: Рос. акад. образования, 1997. - 474 с.

281. Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы / Под ред. Б.Г.Могильницкого, И.Ю.Николаевой. -М.: Логос, 2005. 192 с.

282. Методы количественного анализа текстов нарративных источников. -М.: Институт истории АН СССР, 1983.- 132 с.

283. Милюков, П.Н. Очерки по истории русской культуры / П.Н. Милюков. В 3-х т. - Т.2. - 4.2. - М.: Прогресс-Культура, 1994. - 496 с.

284. Миронов, Б.Н. Историк и социология / Б.Н. Миронов. Л.: Наука, 1984.- 174 с.

285. Михайловский, Н.М. Герои и толпа. Избранные труды по социологии: в 2-х т. / Н.М. Михайловский. СПб.: Алетейя, 1998. - Т.1. - 362 е.; Т.2. - 505 с.

286. Модернизация и национальная культура (Материалы теоретического семинара). М.: Апрель-85, 1995. - 127 с.

287. Моль, А. Социодинамика культуры (Пер. с франц.) / А. Моль. М.: Прогресс, 1977.-406 с.

288. Монов, C.B. Рождение советской империи: государство и идеология. 1917-1922 / C.B. Монов. М.: Диалог-МГУ, 1997. - 356 с.

289. Московичи, С. Век толп: Исторический трактат по психологии масс / Серж Московичи. М.: Центр психологии и психотерапии, 1998. - 480 с.

290. Ольшанский, Д.В. Психология масс / Д.В. Ольшанский. СПб.: Питер, 2001.-368 с.

291. Оргета-и-Гассет, X. Избранные труды / X. Ортега-и-Гассет. М.: Весь мир, 2000. - 704 с.

292. Ортега-и-Гассет, X. Восстание масс / X. Ортега-и-Гассет. М.: Радуга, 1991.-638 с.

293. Остроумов, С.С. Преступность и ее причины / С.С. Остроумов. М.: Изд-во Мгу, I960. - 338 с.

294. Очерки социальной антропологии. Сб. статей. СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1995. - 154 с.

295. Панкеев, И.А. Обычаи и традиции русского народа / И.А. Панкеев. -Изд. 2-е. М.: Олма-пресс, 1999. - 506 с.

296. Парсонс, Т. О социальных системах. (Пер. с англ.) / Т. Парсонс. М.: Академический проект, 2002. - 830 с.

297. Парсонс, Т. Система современных обществ. (Пер. с англ.) / Т. Пар-сонс,- М.: Аспект Пресс, 1998. 269 с.

298. Парыгин, Б.Д. Общественное настроение / Б.Д. Парыгин. М.: Мысль, 1966.-327 с.

299. Парыгин, Б.Д. Основы социально-психологической теории / Б.Д. Парыгин. М.: Мысль, 1971.-348 с.

300. Первая мировая война: история и психология: Материалы Российской научной конференции, 29-30 ноября 1999 г. СПб.: Нестор, 1999. - 158 с.

301. Плаггенборг, Ш. Революция и культура: Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма / Ш. Плаггенборг. -Пер. с нем. СПб.: Журн. «Нева», 2000. - 416 с.

302. Побережников, И.В. Слухи в социальной истории: типология и функции / И.В. Побережников. Екатеринбург, 1995. - 58 с.

303. Поппер, К. Открытое общество и его враги. (Пер. с англ.)/К. Поппер-М.: «Культурная инициатива» Soros foundation: Открытое общество «Феникс», 1992. -Т.1.-446 е.; Т.2. - 525 с.

304. Поршнев, Б.Ф. Социальная психология и история / Б.Ф. Поршнев. -М.: Наука, 1966.-214 с.

305. Пресняков, А.Е. Первый опыт истории русского самосознания / А.Е. Пресняков. СПб.: Тип. Академии наук, 1901. - 17 с.

306. Преступная толпа. М.: ИП РАН, 1999. - 308 с.

307. Пропп, В.Я. Исторические корни волшебной сказки / В.Я. Пропп. -Д.: Гослитиздат, 1946. 317 с.

308. Пропп, В.Я. Морфология сказки / В.Я. Пропп. М.: Наука. 1969.168 с.

309. Пространство и время в архаических и традиционных культурах: Материалы коллоквиума. М.: Институт Африки РАН, 1996. - 91 с.

310. Психология масс. Самара: Изд. дом «Бахрах», 1998. - 591 с.

311. Психология толп. М.: ИП РАН «КСП+», 1999. - 412 с.

312. Пушкарев, JI.H. Человек о мире и самом себе. (Источники об умонастроениях русского общества рубежа XVII XVIII вв.) / Л.Н. Пушкарев. - М.: Био-информсервис, 2000. - 264 с.

313. Революция и человек: Быт, нравы, поведение, мораль. Материалы всероссийской научной конференции. М.: ИРИ РАН, 1997. - 224 с.

314. Революция и человек: социально-психологический аспект. М.: Наука, 1996.-223 с.

315. Рефлексивное крестьяноведение: Десятилетие исследований сельской России. М.: МВИСЭН: РОССПЭН, 2002. - 588 с.

316. Романов, Б.А. Люди и нравы древней Руси. Историко-бытовые очерки XI XIII вв. / Б.А. Романов. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1947. - 344 с.

317. Рейли, Д.Ж. Саратов и губерния в 1917 г. События, партии, люди / Д.Ж. Рейли. Саратов: Гос. учеб.-научн. центр «Колледж», 1994. - 120 с.

318. Российская ментальность: методы и проблемы изучения. М.: ИРИ РАН, 1999.-250 с.

319. Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. / Под ред. К.А.Абульхановой, А.В.Брушлинского. М.: ИП РАН, 1997. - 336 с.

320. Россия XIX XX вв. Взгляд зарубежных историков. - М.: Наука, 1996.-253 с.

321. Россия XX столетия в исторической науке: взгляды, концепции, ценностные подходы. РАН ИНИОН. 4.1. Российская империя (к. XIX 1917 г.). - М, 2000.- 199 с.

322. Русская история: проблема менталитета. М.: ИРИ РАН, 1994. - 153 с.

323. Русская литературная утопия. M.: Изд-во МГУ, 1986. - 317 с.

324. Русское народное поэтическое творчество. Т.1. Очерки по истории русского народного поэтического творчества X н. XVIII веков. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1953.-540 с.

325. Савельев, П.И. Пути аграрного капитализма в России XIX в. (По материалам Поволжья) / П.И. Савельев. Самара: изд-во Самарского ун-та, 1994. -359 с.

326. Селунская, Н.Б. Россия на рубеже XIX XX веков: В трудах западных историков / Н.Б. Селунская. - М.: Изд-во Российского открытого ун-та, 1995. -65 с.

327. Сенявская, Е.С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России / Е.С. Сенявская. М.: РОССПЭН, 1999. - 382 с.

328. Сергеева, A.B. Русские: Стереотипы поведения, традиции, ментальность / A.B. Сергеева. М.: Флинта, 2004. - 328 с.

329. Сигеле, С. Преступная толпа. Опыт коллективной психологии / С. Си-геле: Пер. с фр. СПб.: Павленков, 1896. - 116 с.

330. Сикевич, З.В. Национальное самосознание русских. (Социологический очерк) / З.В. Сикевич. М.: Механик, 1996. - 208 с.

331. Сознание в социокультурном измерении. Сб. ст. М.: ИФ РАН, 1990.- 142 с.

332. Соколова, В.К. Русские исторические предания / В.К. Соколова. М.: Наука, 1970.-288 с.

333. Солоневич, И.Л. Народная монархия / И.Л. Солоневич. Репринтное воспроизведение изд-я 1973 г. М.: Феникс, 1991. - 511 с.

334. Сорокин, П. Преступление и кара, подвиг и награда. Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали / П. Сорокин. -СПб.: изд-во РХГИ, 1999. 448 с.

335. Сорокин, П. Человек. Цивилизация. Общество / П. Сорокин. М.: Политиздат, 1992. - 543 с.

336. Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в XVIII-XX вв.: Материалы международной конференции. Май 2002 г. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2002. - 531 с.

337. Социальная история. Ежегодник 2000 г. М.: РОССПЭН, 2000, - 351с.

338. Социальная психология классов / Под ред. Г.Г.Дилигенского. М.: Мысль, 1985,- 293 с.

339. Социально-психологические аспекты критики религиозной морали. Сб. ст. Л.: б/и, 1974.- 166 с.

340. Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». М.: Наука, 1993.- 207 с.

341. Суханов, И.В. Обычаи, традиции, обряды как социальное явление / И.В. Суханов. Горький: Волго-Вятское книж. изд-во, 1973. - 256 с.

342. Тард, Г. Личность и толпа: Очерки по социальной психологии / Г. Тард. СПб.: Изд-во А. Большакова, А. Голова, 1903. - 178 с.

343. Тард, Г. Общественное мнение и толпа / Г. Тард. М.: Тип. Мамонтова, 1902.-200 с.

344. Типологические исследования по фольклору. Сборник статей памяти В.Я.Проппа (1895-1970). (Сост. Е.М.Мелетинский и С.Ю.Неклюдов). М.: Наука, 1975.-320 с.

345. Тугаринов, В.П. Философия сознания / В.П. Тугаринов. М.: Мысль, 1971.- 199 с.

346. Уледов, А.К. Духовная жизнь общества / А.К. Уледов М.: Мысль, 1980.-271 с.

347. Уледов, А.К. Общественная психология и идеология / А.К. Уледов. -М.: Мысль, 1985.-268 с.

348. Уледов, А.К. Структура общественного сознания. Теоретико-социологическое исследование / А.К. Уледов. М.: Мысль, 1968. - 324 с.

349. У орд, Лестер Фрэнк. Психологические факторы цивилизации / Лестер Фрэнк Уорд. М.: Типо-лит. т-ва И.Н. Кушнерев и К0, 1897. - 384 с.

350. Февр, Л. Бои за историю / Л. Февр. М.: Наука, 1991. - 629 с.

351. Федотов, Г. Война и ее происхождение / Г. Федотов. Пг.: Трудолюбие, 1917.-21 с.

352. Федотов, Г. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам / Г. Федотов. М.: Прогресс: Гнозис, 1991. - 185 с.

353. Федотов, Г.П. Судьба и грехи России / Г.П. Федотов. В 2-х т. СПб.: София, 1992.-349 с.

354. Франк, С.Л. Русское мировоззрение / С.Л. Франк. СПб.: Наука, 1996.-736 с.

355. Фрейд, 3. Психология бессознательного. Сборник произведений / 3. Фрейд. М.: Просвещение, 1989. - 448 с.

356. Фрейд, 3. Психопатология обыденной жизни / 3. Фрейд. М.: Современные проблемы, 1910. - 162 с.

357. Фрейд, 3. Тотем и табу: Психология первобытной культуры и религии / 3. Фрейд. СПб.: Алатейя, 1997. - 221 с.

358. Фромм, Э. Бегство от свободы / Э. Фромм. М.: Прогресс, 1990.269 с.

359. Фромм, Э. Кризис психоанализа: Очерки о Фрейде, Марксе и социальной психологии / Э. Фромм. СПб.: Академический проспект, 2000. - 214 с.

360. Хвостов, В.М. Теория исторического процесса. (Очерки по философии и методологии истории.) / В.М. Хвостов. М.: Тип. Рихтер, 1900. - 153 с.

361. Хевеши, М.А. Толпы, массы, политика: Историко-философский очерк / М.А. Хевеши. М. : ИФ РАН, 2001. - 223 с.

362. Царь и царство в русском общественном сознании. Мировосприятие и самосознание русского общества. Сб. ст. Вып. 2. М.: ИРИ РАН, 1999. - 179 с.

363. Чагин, Б.А. Структура и закономерности общественного сознания / Б.А. Чагин. Л.: Наука, 1982.-314 с.

364. Человек и война. Война как явление культуры / Под ред. И.В.Нарского и О.Ю.Никоновой. М.: АИРО-ХХ, 2001. - 478 с.

365. Штейнталь, Г., Лацарус, М. Мысли о народной психологии / Г. Штейнталь, М. Лацарус. Воронеж: Тип. В.Гольдштейна, 1865. - 41 с.

366. Шувалов, В.И. Социально-психологический аспект изучения истории в российской историографии последней трети XIX первой половины XX вв. / В.И. Шувалов. - М., 2001. - 228 с.

367. Шкуратов, В.А. Историческая психология / В.А. Шкуратов. М.: Смысл, 1997.-505 с.

368. Юнг, К. Архетип и символ / К. Юнг. М.: Реннесанс, 1991. - 297 с.

369. Юнг, К. Психология бессознательного / К. Юнг. М.: Канон, 1996.317 с.

370. Ясперс, К. Смысл и назначение истории. (Пер. с нем.) / К. Ясперс. -М.: Политиздат, 1991.-527 с.

371. История изучения российского крестьянства

372. Аврех, А.Я. Столыпин и судьбы реформ в России / А.Я.Аврех. М.: Политиздат, 1991. - 285 с.

373. Аграрное движение в России в 1905-1906 гг. 4.1. - СПб.: Тип. тов. «Общественная польза», 1908. - 400 с.

374. Александров, В.А. Обычное право крепостной деревни России XVIII -н. XIX в. / В.А. Александров. М.: Наука, 1984. - 255 с.

375. Александров, В.А. Сельская община в России (XVII н. XIX вв.) / В.А. Александров. - М.: Наука, 1976. - 323 с.

376. Андреев, A.M. Местные Советы и органы буржуазной власти (1917 г.) /A.M. Андреев. -М.: Наука, 1983. 336 с.

377. Анфимов, A.M. Крестьянское хозяйство Европейской России. 18811904 гг. / A.M. Анфимов. М.: Наука, 1980. - 239 с.

378. Анфимов, A.M. Российская деревня в годы первой мировой войны (1914-февраль 1917)/A.M. Анфимов.-М.: Соцэкгиз, 1962.-384 с.

379. Анфимов, A.M. Экономическое положение и классовая борьба крестьян Европейской России. 1881-1904 / A.M. Анфимов. М.: Наука, 1984. - 232 с.

380. Безгин, В.Б. Крестьянская повседневность (традиции конца XIX начала XX века) / В.Б. Безгин. - М.-Тамбов: Изд-во Тамб. гос. тех. ун-та, 2004. -304 с.

381. Беляев, И.Д. Крестьяне на Руси. Исследование о постепенном изменении значения крестьян в русском обществе / И.Д. Беляев. М.: Унив. тип., 1860. -326 с.

382. Букшпан, Я.М. Военно-хозяйственная политика. Формы и органы регулирования народного хозяйства за время мировой войны (1914-1918) / Я.М. Букшпан. M.-JL: Гос. изд-во, 1929. - 541 с.

383. Булдаков, В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия / В.П. Булдаков. М.: РОССПЭН, 1997. - 376 с.

384. Бусыгин, Е.П. Русское сельское население Среднего Поволжья. Исто-рико-этнографическое исследование материальной и духовной культуры (середина XIX начало XX вв.) / Е.П. Бусыгин. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1966. - 246 с.

385. Буховец, О.Г. Социальные конфликты и крестьянская ментальность в Российской империи начала XX века: Новые материалы, методы, результаты / О.Г. Буховец. М.: Мосгорархив, 1996. - 398 с.

386. Валеев, Р.К. Революционное движение в Среднем Поволжье. Июль-октябрь 1917 г. / Р.К. Валеев. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1972. - 155 с.

387. Васильчиков, А.И. Сельский быт и сельское хозяйство в России / А.И. Васильчиков. СПб: тип. М.М.Стасюлевича, 1881. - 163 с.

388. Вениаминов, П. Крестьянская община: Что она такое, к чему она идет, что дает и что может дать России / П. Вениаминов. СПб.: Трудовой союз, 1908. -260 с.

389. Веселовский, Б. Крестьянский вопрос и крестьянское движение (1902-1906) / Б. Веселовский. СПб.: Зерно, 1907. - 172 с.

390. Веселовский, С.Б. Село и деревня в Северо-Восточной Руси. XIV -XVI вв. Историко-социологическое исследование о типах внегородских поселений / С.Б. Веселовский. М.-Л.: Гос. соц.-эк. издат., 1936. - 166 с.

391. Владимирский, М. Организация Советской власти на местах / М. Владимирский. -М.: Гос. изд-во, 1921. 147 с.

392. Власть и общественные организации России в первой трети XX столетия. М.: МИП «Ш Магистр», 1993.- 159 с.

393. Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия. -М.: РОССПЭН, 1995. -4.1. Гл.З. - С. 67-86.

394. Власть и реформы. От самодержавной к советской России / Под ред. Б.В.Ананьича. СПб.: Дмитрий Буланин, 1996. - 4.7. - Гл.4. - С. 643-678.

395. Водоватов, Ф.Я. Крестьянское движение в Самарской губернии в период революции 1905-1907 гг. / Ф.Я. Водоватов. Куйбышев: Куйбышев, книж. изд-во, 1957.- 184 с.

396. Волобуев, П.В. Экономическая политика Временного правительства / П.В. Волобуев. М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 483 с.

397. Воронов, Д.Н. Жизнь деревни в дни трезвости: По данным земских и других анкет / Д.Н. Воронов. Пг.: б/и, 1916. - 70 с.

398. Воронов, Д.Н. Алкоголизм в городе и деревне в связи с бытом населения. Обследование потребления вина в Пензенской губернии в 1912г./ Д.Н. Воронов Пенза: б/и, 1913. - 55 с.

399. Вронский, О.Г. Государственная власть России и крестьянская община в годы «великих потрясений» (1905-1917) / О.Г. Вронский. М.: Б/и, 2000. -417 с.

400. Герасименко, Г.А. Борьба крестьян против столыпинской аграрной политики / Г.А. Герасименко. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1985. - 344 с.

401. Герасименко, Г.А. Народ и власть (1917 год) / Г.А. Герасименко. М.: Газ.-журн. объединение «Воскресенье», 1995. - 288 с.

402. Герасименко, Г.А. Низовые крестьянские организации в 1917 — первой половине 1918 гг. На материалах Нижнего Поволжья / Г.А. Герасименко. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1974. - 342 с.

403. Гимпельсон, Е.П. «Военный коммунизм»: политика, практика, идеология / Е.П. Гимпельсон. М.: Мысль, 1973. - 296 с.

404. Гинев, В.И. Народническое движение в Среднем Поволжье. 70-е годы XIX века / В.И. Гинев. М.-Л.: Наука, 1966. - 155 с.

405. Грациози, А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне 1917-1933 / Андреа Грациози. -М.: РОССПЭН, 2001. 96 с.

406. Гребнев, A.M. Аграрные отношения в Пензенской губернии между первой и второй буржуазно-демократическими революциями в России / A.M. Гребнев. Пенза: Книж. изд-во, 1959. - 147 с.

407. Грегори, П. Экономический рост Российской империи (к. XIX -н. XX вв.): Новые подсчеты и оценки. Пер. с англ. / П. Грегори. М.: РОССПЭН, 2003.-256 с.

408. Громыко, М.М. Мир русской деревни / М.М. Громыко. М.: Молодая гвардия, 1991.-445 с.

409. Громыко, М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. / М.М. Громыко. М.: Наука, 1986. - 270 с.

410. Давыдов, В.И. Борьба за хлеб. Продовольственная политика коммунистической партии и советского государства в годы гражданской войны (19171920) / В.И. Давыдов. М.: Мысль, 1971. - 221 с.

411. Давыдов, М. А. Очерки аграрной истории России в к. XIX н. XX вв. (По материалам транспортной статистики и статистике землеустройства) / М.А. Давыдов. - М.: Изд. центр РГГУ, 2003. - 568 с.

412. Данилов, В.П. Советская доколхозная деревня: социальная структура, социальные отношения В.П. Данилов. М.: Наука, 1979. - 359 с.

413. Данилова, Л.В. Сельская община в средневековой Руси / Л.В. Данилова. М.: Наука, 1994.-316 с.

414. Деревня при нэпе: Кого считать кулаком, кого тружеником. Что говорят об этом крестьяне? М.: Красная новь, 1924. - 104 с.

415. Дмитренко, В.П. Советская экономическая политика в первые годы пролетарской диктатуры / В.П. Дмитренко. М., 1986. - 296 с.

416. Дорожкин, А.П. Промышленное и аграрное развитие дореволюционной России: Взгляд германоязычных историков XX в. / А.П. Дорожкин. М.: МПГУ, 2004.-351 с.

417. Дорожкин, М.В. Установление Советской власти в Мордовии / М.В. Дорожкин. Саранск: Мордовское кн. изд-во, 1957. - 302 с.

418. Дружинин, К.Н. Юридическое положение крестьян / К.Н. Дружинин. -СПб.: Тип. М.Меркушева, 1897.-392 с.

419. Дубровский, С.М. Крестьянское движение в революции 1905-1907 гг. / С.М. Дубровский. М.: Изд-во АН СССР, 1956. - 168 с.

420. Дубровский, С.М. Крестьянство в 1917г. / С.М. Дубровский. М.-Л.: Госиздат, 1927. - 148 с.

421. Дубровский, С.М. Сельское хозяйство и крестьянство России в период империализма / С.М. Дубровский. М.: Наука, 1975. - 400 с.

422. Дубровский, С.М. Столыпинская земельная реформа. Из истории сельского хозяйства и крестьянства в России в н. XX в. / С.М. Дубровский. М., 1963.-600 с.

423. Емелях, Л.И. Антиклерикальное движение крестьян в период первой русской революции / Л.И. Емелях. М.-Л.: Наука, 1965. - 202 с.

424. Ермолов, A.C. Наши неурожаи и продовольственный вопрос. 4.1. Продовольственное дело в прошлом и настоящем / A.C. Ермолов. СПб.: Тип. В.Киршбаума, 1909. - 598 с.

425. Еферина, Т.В. Социальные проблемы крестьянства и модели социальной поддержки населения (вт. пол. XIX конец XX вв.) / Т.В. Еферина. - Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2003. - 308 с.

426. Ефименко, А.Я. Исследования народной жизни. Вып. I. Обычное право / А.Я. Ефименко. М.: Русская типо-литография, Большая Дмитровка, 1884. -382 с.

427. Жиромская, В.Б. После революционных бурь: население России в первой половине 20-х гг. / В.Б. Жиромская. М.: Наука, 1996. - 158 с.

428. Залкинд, А.Б. Очерки культуры революционного времени. Сб. ст. /

429. A.Б. Залкинд М.: Работник просвещения, 1924. - 196 с.

430. Залкинд, А.Б. Революция и молодежь. Сб. ст. / А. Б. Залкинд. М.: Изд-во Ком. ун-та, 1925. - 141 с.

431. Зарудный, М.И. Законы и жизнь. Итоги исследования крестьянских судов / М.И. Зарудный. СПб., 1874. - 224 с.

432. Захаркина, А.Е., Фирстов, И.И. Мордовия в годы трех народных революций 1895-май 1918 гг. 4.1. / А.Е. Захаркина, И.И. Фирстов. Саранск: Мордовское кн. изд-во, 1957. - 333 с.

433. Знаменский, О.Н. Всероссийское Учредительное собрание. История созыва и политического крушения / О.Н. Знаменский. JL: Наука, 1976. - 363 с.

434. Зырянов, П.Н. Крестьянская община Европейской России в 19071914 гг. / П.Н. Зырянов. М.: Наука, 1992. - 256 с.

435. Зырянов, П.Н. Православная церковь в борьбе с революцией. 19051907 гг. / П.Н. Зырянов. М.: Наука, 1984. - 224 с.

436. Иванов, А.Е. Студенчество в России конца XIX начала XX века: Социально-историческая судьба / А.Е. Иванов. - М.: РОССПЭН, 1999. - 414 с.

437. Изменения социальной структуры советского общества. Октябрь 1917-1920 гг. (Ред кол.: В.М.Селунская и др.) -М.: Мысль, 1976. 343 с.

438. Кабанов, В.В. Крестьянская община и кооперация России XX века /

439. B.В. КАбанов. М.: ИРИ РАН, 1997. - 155 с.

440. Кабанов, В.В. Крестьянское хозяйство в условиях «военного коммунизма» / В.В. Кабанов. М.: Наука, 1988. - 302 с.

441. Кабытов, П.С. Аграрные отношения в Поволжье в период империализма (1900-1917 гг.) / П.С. Кабытов. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1982. - 199 с.

442. Кабытов, П.С. Классовая борьба в Поволжской деревне в период империализма (1900-февраль 1917 гг.) / П.С. Кабытов. Куйбышев: Изд-во КГУ, 1986.-84 с.

443. Кабытов, П.С. Поволжская деревня накануне февральской буржуазно-демократической революции / П.С. Кабытов. Куйбышев: Изд-во КГУ, 1977. -72 с.

444. Кабытов, П.С. Русское крестьянство в начале XX века / П.С. Кабытов. -Куйбышев: Изд-во Саратовского ун-та. Куйбышевский филиал, 1990. 145 с.

445. Кабытов, П.С. Социально-психологические аспекты классовой борьбы крестьянства в начале XX века / П.С. Кабытов. Куйбышев: Б/и., 1988. - 72 с.

446. Кабытов, П.С., Козлов, В.А., Литвак, Б.Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения / П.С. Кабытов, В.А. Козлов, Б.Г. Литвак. М.: Мысль, 1988. -237 с.

447. Кабытова, H.H. Власть и общество в российской провинции: 1917 г. в Поволжье / H.H. Кабытова. Самара: Изд-во Самарского ун-та, 1999. - 258 с.

448. Кабытова, H.H., Кабытов, П.С. В огне Гражданской войны. Самарская губерния в к. 1917-1920-х гг. / H.H. Кабытова, П.С. Кабытов. Самара: Самарский ун-т, 1997.-91 с.

449. Калинин, И. Русская Вандея / И. Калинин. М.-Л.: ГИЗ, 1926. - 359 с.

450. Карнишин, В.Ю. Общественно-политический процесс в Поволжье в н. XX века / В.Ю. Карнишин. Пенза: Изд-во Пенз. техн. ун-та, 1996. - 132 с.

451. Кауфман, A.A. Документы и живая история русской общины: Истори-ко-критический очерк / A.A. Кауфман. СПб.: Сенатская тип., 1904. - 46 с.

452. Кауфман, А.Н. Русская община в процессе ее зарождения и роста / А.Н. Кауфман. М.: Тип. Т-ва И.Д.Сытина, 1908. - 455 с.

453. Качоровский, K.P. Народное право / K.P. Качоровский. М.: Тип. Г.Лисснера и Д.Собко, 1906. - 252 с.

454. Кашеваров, А.Н. Государство и церковь: Из истории взаимоотношений советской власти и русской православной церкви 1917-1945 гг. / А.Н. Кашеваров. СПб.: СПБГТУ, 1995.- 140 с.

455. Квашонкин, A.B., Лившин, А.Я. Послереволюционная Россия: Проблемы социально-политической истории (1917-1927 гг.) / A.B. Квашонкин, А.Я. Лившин. М.: Унив.-гуманит. лицей, 2000. - 337 с.

456. Ковальченко, И.Д. Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в. / И.Д. Ковальченко. М: Наука, 1967. - 400 с.

457. Колесниченко, Д.А. Всероссийский крестьянский союз в 1905-1907 гг. / Д.А. Колесниченко. М.: ИРИ РАН, 2006. - 309 с.

458. Кореневская, H.H. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств в дореволюционной России / H.H. Кореневская. М.: Госстатиздат, 1954. - 156 с.

459. Коровин, A.M. Самоубийства и потребление водки в Европейской России за 10 лет с 1903 по 1912 гг. / A.M. Коровин. М.: Моск. Столып. попечительство о народной трезвости. - 1916.-55 с.

460. Кочин, Г.Е. Сельское хозяйство на Руси в период образования русского централизованного государства к. XIII н. XVI вв. / Г.Е. Кочин. - M.-JI.: Наука, 1965.- 462 с.

461. Кравчук, H.A. Массовое крестьянское движение в России накануне Октября. (Март октябрь 1917 г. По материалам великорусских губерний Европейской России) / H.A. Кравчук. - М.: Мысль, 1971. -278 с.

462. Краинский, В. Община и кооперация. Очерки по истории крестьянских хозяйств в Западной Европе и России / В. Краинский. СПб.: Россия, 1907. -143 с.

463. Красиков, П.А. На религиозном фронте. 1918-1923 гг. / П.А. Красиков. -М.: Госиздат, 1923. 160 с.

464. Крестьянское хозяйство и культура деревни Среднего Поволжья. -Йошкар-Ола: Map. НИИ яз., лит. и истор, 1990. 346 с.

465. Крестьянство в революцию 1905 года. М.: Коммунистический университет, 1927. - 56 с.

466. Крестьянство и индустриальная цивилизация. Сборник статей. М.: Наука, 1993.-276 с.

467. Крестьянство Поволжья в Октябрьской революции и Гражданской войне. Куйбышев: изд-во КГУ, 1983. - 158 с.

468. Кузнецов, И.С. Социальная психология сибирского крестьянства в 1920-е годы: Учеб. пособие / И.С. Кузнецов. Новосибирск: Новосиб. ун-т, 1992. -96 с.

469. Кузьмин, А.З. Крестьянское движение в Пензенской губернии в 19051907 гг. / А.З. Кузьмин. Пенза: Пенз. книж. Изд-во, 1955. - 248 с.

470. Куренышев, A.A. Крестьянство и его организации в первой трети XX века / A.A. Куренышев. М.: РИО ГИМ, 2000. - 222 с.

471. Кучумова, Л.И. Сельская община в России (вторая половина XIX в.) / Л.И. Кучумова. М.: Знание, 1992. - 64 с.

472. Лавров, В.М. «Крестьянский парламент» России (Всероссийские съезды Советов крестьянских депутатов в 1917-1918 гг.) / В. М. Лавров. М.: Археографический центр, 1996. - 240 с.

473. Леонтьева, Т.Г. Вера и прогресс: Православное сельское духовенство России во вт. п. XIX н. XX вв. / Т.Г. Леонтьева. - М.: Новый хронограф, 2002. -253 с.

474. Лившин, А.Я., Орлов, И.Б. Власть и общество: Диалог в письмах / АЛ. Лившин, И.Б. Орлов. -М.: РОССПЭН, 2002. 208 с.

475. Литвак, Б.Г. Крестьянское движение в России в 1775-1904 гг. История и методика изучения источников /Б.Г. Литвак. М.: Наука, 1989.-256с.

476. Люкшин, Д.И. Вторая русская смута: крестьянское измерение / Д.И. Люкшин. М.: АИРО-ХХ1, 2006. - 144 с.

477. Малявский, А.Д. Крестьянское движение в России в 1917 г. Март-октябрь / А.Д. Малявский. М.: Наука, 1981. - 375 с.

478. Марушкин, Б.И., Иоффе, Г.З., Романовский, Н.В. Три революции в России и буржуазная историография / Б.И. Марушкин, Г.З. Иоффе, Н.В. Романовский. М.: Мысль. - 280 с.

479. Маслов, П.П. Крестьянские движения в России до 1905 г.: Аграрный вопрос в России / П.П. Маслов. Т.2. - Кн.1. - Изд. 3-е. - М.: Мир, 1924. - 157 с.

480. Маслов, П.П. Крестьянское движение в России в эпоху первой революции: Аграрный вопрос в России / П.П. Маслов. Т.2. - Кн.2. - Изд. 2-е. - М.: Мир, 1924.-232 с.

481. Матвеев, П.А. Очерки юридического быта Самарской губернии / П.А. Матвеев. СПб.: Тип. В. Киршбаума, 1877. - 38 с.

482. Медведев, Е.И. Аграрные преобразования в Самарской деревне в 1917-1918 гг. / Е.И. Медведев. Куйбышев: Кн. изд., 1958. - 88 с.

483. Медведев, Е.И. Крестьянство Среднего Поволжья в борьбе за землю в мирный период революции 1917 г./ Е.И. Медведев. Куйбышев: изд-во КГУ, 1981. -80 с.

484. Медведев, Е.И. Крестьянство Среднего Поволжья в Октябрьской революции / Е.И. Медведев. Куйбышев: Изд-во КГУ, 1970. - 189 с.

485. Медведев, Е.И. Октябрьская революция в Среднем Поволжье / Е.И. Медведев. Куйбышев: Кн. изд-во, 1964. - 208 с.

486. Медушевский, А.Н. Проекты аграрных реформ в России: XVIII -н. XXI века / А.Н. Медушевский. М.: Наука, 2005. - 638 с.

487. Милов, Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса / Л.В. Милов. М.: РОССПЭН, 1998. - 573 с.

488. Морозов, В.Ф. Борьба большевистской партии за установление Советской власти в губерниях Центральной России (окт. 1917 март 1918 гг.) / В.Ф. Морозов. - Саратов, Пенза: Приволжское кн. изд-во, 1967. - 531 с.

489. Назаров, А.И. Октябрь и книга. Создание советских издательств и формирование массового читателя. 1917-1923 / А.И. Назаров. М.: Наука, 1968. -368 с.

490. Население России в XX в. Исторические очерки в 2-х т. Т.1. М.: РОССПЭН, 2001.-416 с.

491. Невзоров, В.Ф. Происхождение обрядового алкоголизма. Опыт в области этнографии и истории права / В.Ф. Невзоров. Пенза: Паровая типо-лит. т-ва А.И.Рапопорт и М.А.Гольдштейн. - 1916. - 49 с.

492. Никишин, П.О. Пензенские помещики и их крепостные накануне реформы 1861 г. (Бытовые очерки) / П.О. Никишин. Пенза: Губ. тип., Б.г. - 34 с.

493. Никольский, А. Земля, община и труд. Особенности крестьянского правопорядка, их происхождение и значение / А. Никольский. СПб.: б/и, 1902. -195 с.

494. Никольский, С.А. Власть и земля: Хроника утверждения бюрократии в деревне после Октября / С.А. Никольский. М.: Агропромиздат, 1990. - 237 с.

495. Ниякий, В.В. Нижегородская деревня. Облик и настроения классов в первой российской революции / В.В. Ниякий. Горький: Волго-Вятское книжн. изд-во, 1981.- 187 с.

496. Оликов, С. Дезертирство в Красной Армии и борьба с ним / С. Оликов. JL: Изд-во Военной типографии Управления делами Наркомвоенмор и ГВС СССР, 1926.- 128 с.

497. Осипова, Т.В. Российское крестьянство в революции и гражданской войне / Т.В. Осипова. М.: ООО Изд-во «Стрелец», 2001. - 400 с.

498. Павлюченков, С.А. Военный коммунизм в России: власть и массы / С.А. Павлюченков. М., 1997. - 336 с.

499. Пайпс, Р. Россия при старом режиме / Р. Пайпс. М.: Независимая газета, 1993,- 421с.

500. Пайпс, Р. Русская революция. В 2-х ч. / Р. Пайпс. М.: РОССПЭН, 1994. - 4.1. - 397 е.; 4.2. - 583 с.

501. Первая революция в России. Взгляд через столетие. / Отв. ред. А.П. Корелин, C.B. Тютюкин. М.: Памятники исторической мысли, 2005. - 602 с.

502. Политика и общество в провинциальной России. Саратов: изд-во Саратовского ун-та, 1989. - 218 с.

503. Поляков, Ю.А. Переход к нэпу и советское крестьянство / Ю.А. Поляков.-М.: Наука, 1967.-511 с.

504. Поршнева, О.С. Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы первой мировой войны / О.С. Поршнева. М.: РОССПЭН, 2004. - 368 с.

505. Поршнева, О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период I мировой войны (1914-март 1918 гг.) / О.С. Поршнева. Екатеринбург: УРО РАН, 2000. - 415 с.

506. Посадский, A.B. Военно-политические аспекты самоорганизации российского крестьянства и власти в 1905-1945 гг. / A.B. Посадский. Саратов: Научная книга, 2004. - 443 с.

507. Поспеловский, Д.В. Русская православная церковь в XX в. / Д.В. По-спеловский. -М.: Республика, 1995. 511 с.

508. Православная жизнь русских крестьян: Итоги этнографического исследования. (Отв. ред. Т.А.Листова). М.: Наука, 2001. - 363 с.

509. Привалова, Т.В. Быт российской деревни: (Медико-санитарное состояние деревень Европейской России). 60-е гг. XIX 20-е гг. XX в. / Т.В. Привалова. - М.: ИРИ РАН, 2000. - 198 с.

510. Прокопович, С.Н. Аграрный кризис и мероприятия правительства / С.Н. Прокопович. М.: Изд-е М. и С. Сабашниковых, 1912. - 225 с.

511. Прокопович, С.Н. Крестьянское хозяйство по данным бюджетных исследований и динамических переписей / С.Н. Прокопович. Берлин: Кооперативная мысль, 1924. - 246 с.

512. Протасов, Л.Г. Всероссийское Учредительное собрание: история рождения и гибели / Л.Г. Протасов. М.: РОССПЭН, 1997. - 367 с.

513. Прыжов, И.Г. История кабаков в России / И.Г. Прыжов. М.: Дружба народов, 1992. - 378 с.

514. Птицын, В.В. Обычное судопроизводство крестьян Саратовской губернии / В.В. Птицын. СПб.: типо-лит. Месника и Римана, 1886. - 183 с.

515. Пушкарев, Л.Н. Духовный мир русского крестьянина по пословицам XVII-XVIII / Л.Н. Пушкарев. -М.: Наука, 1994. 192 с.

516. Рахматуллин, М.А. Крестьянское движение в великорусских губерниях в 1826-1857 гг. / М.А. Рахматуллин. М.: Наука, 1990. - 303 с.

517. Рейли, Д.Ж. Политические судьбы российской губернии. 1917 г. в Саратове / Д.Ж. Рейли. Саратов: Слово, 1995. - 395 с.

518. Росницкий, Н. Лицо деревни: по материалам обследования 28 волостей и 32 730 крестьянских хозяйств Пензенской губернии / Н. Росницкий. М.-Л.: Гос. изд-во, 1926. - 126 с.

519. Седов, A.B. Крестьянские комитеты в 1917 г.: идея, организация, статус / A.B. Седов. Саратов: изд-во Саратовского ун-та, 1990. - 156 с.

520. Селиванов, A.M. Социально-политическое развитие советской деревни в первые годы новой экономической политики / A.M. Селиванов. Саратов: изд-во Саратовского ун-та, 1987. - 200 с.

521. Семевский, В.И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века: В 2-х т. / В.И. Семевский. СПб.: Тип. тов. «Общественная польза», 1888.-Т. 2.-625 с.

522. Сенчакова, JI.T. Крестьянское движение в революции 1905-1907 гг. / Л.Т. Сенчакова. М.: Наука, 1989. - 264 с.

523. Сенчакова, Л.Т. Приговоры и наказы российского крестьянства 19051907 гг. (По материалам Центральных губерний) / Л.Т. Сенчакова. М.: ИРИ РАН, 1994.-428 с.

524. Сидоров, А.Л. Экономическое положение России в годы первой мировой войны / А.Л. Сидоров. М.: Наука, 1973. - 655 с.

525. Смыков, Ю.И. Крестьяне Среднего Поволжья в борьбе за землю и волю: 60-90-е годы XIX века / Ю.И. Смыков. Казань: Татарск. книж. изд-во, 1973. -270 с.

526. Смыков, Ю.И. Крестьяне Среднего Поволжья в период капитализма (Социально-экономические исследования) / Ю.И. Смыков. М.: Наука, 1984. -232 с.

527. Социально-экономическое развитие Поволжья в XIX н. XX вв. Межвуз. сб. ст. - Куйбышев: Изд-во КГУ, 1986. - 170 с.

528. Старцев, В.И. Внутренняя политика Временного правительства /

529. B.И. Старцев. Л.: Наука, 1980. - 256 с.

530. Степанов, С.А. Черная сотня в России (1905-1914 гг.) / С.А. Степанов. М.: ВЗПИ: Росвузнаука, 1992. - 329 с.

531. Струмилин, С.Г. Община и земельный вопрос / С.Г. Струмилин. М.: Тип. В.Н. Кузис, 1907. - 52 с.

532. Струмилин, С.Г. Проблемы экономики труда. Очерки и этюды /

533. C.Г. Струмилин. М.: Вопросы труда, 1925. - 224 с.

534. Судьбы российского крестьянства. / Под ред. Ю.Н.Афанасьева. М.: РГГУ, 1996.-595 с.

535. Сумерин, П.Г. Комбеды в Пензенской губернии / П.Г. Сумерин. Пенза: Пензенское книж. изд-во, 1960. - 66 с.

536. Тенишев, B.B. Правосудие в русском крестьянском быту / В.В. Тени-шев. Брянск: Тип Л.И.Итина и К°, 1907. - 194 с.

537. Терещенко, A.B. Быт русского народа / A.B. Терещенко. Соч. в 7 частях. СПб.: Тип. МВД, 1848. - 4.1. - 507 с.

538. Токарев, Ю.С. Народное правотворчество накануне Великой Октябрьской социалистической революции (март октябрь 1917 г.) / Ю.С. Токарев. -М.-Л.: Наука, 1965.- 187 с.

539. Трубецкой, E.H. Отечественная война и ее духовный смысл / E.H. Трубецкой. -М.: б/и, 1915. 32 с.

540. Тэрнер, Ф.Г. Государство и землевладение / Ф.Г. Тэрнер. В 2-х ч. -СПб.: Тип. Стасюлевича, 1896-1901. 4.1. - 349 е.; 4.2. - 422 с.

541. Тюкавкин, В.Г. Великорусское крестьянство и столыпинская аграрная реформа / В.Г. Тюкавкин. М.: Памятники исторической мысли, 2001. - 304 с.

542. Тютюкин, C.B. Война, мир, революция. Идейная борьба в рабочем движении России в 1914-1917 гг. / C.B. Тютюкин. М.: Мысль, 1972. - 304 с.

543. Тютюкин, C.B., Шелохаев, В.В. Марксисты и русская революция / C.B. Тютюкин, В.В. Шелохаев. М.: РОССПЭН, 1996. - 240 с.

544. Федорова, H.A. Сельское население Среднего Поволжья накануне коллективизации / H.A. Федорова. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1990. -135 с.

545. Федосюк, Ю.А. Что непонятно у классиков, или энциклопедия русского быта XIX в. / Ю.А. Федосюк. М.: Флинта, 2001. - 263 с.

546. Феноменов, М.Я. Современная деревня. Опыт краеведческого обследования деревни. 4.I-II. / М.Я. Феноменов. М.-Л.: Госиздат, 1925. - 4.1. - Производительные силы деревни. - 259 е.; 4.2. - Старый и новый быт. - 211 с.

547. Фефелов, C.B. Зарождение тоталитаризма в Советской России и крестьянство в 1918-1921 гг. / C.B. Фефелов. М.: РИЦ МГОПУ, 2000. - 271 с.

548. Филиппов, И.Т. Продовольственная политика в России в 1917-1923 гг. / И.Т. Филиппов. М., 1994. - 194 с.

549. Фирсов, С.Л. Русская Церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России / С.Л. Фирсов. СПб.: Изд-во Рус. христиан. гуманитар, института: Изд-во СПбГУ, 1996. - 660 с.

550. Фирстов, И.И. Мордовия в годы первой русской революции (исторический очерк) / И.И. Фирстов. Саранск: Полиграфиздат, 1955. - 302 с.

551. Хованский, Н.Ф. Помещики и крестьяне Саратовской губернии / Н.Ф. Хованский. -Саратов, 1911. 198 с.

552. Холмс, JI. Социальная история России: 1917-1941 / Л. Холмс. Ростов-на-Дону: изд-во Ростовского ун-та, 1994. - 140 с.

553. Церковь в истории России. М.: ИРИ РАН, 2000. - 338 с.

554. Чаянов, A.B. Война и крестьянское хозяйство / A.B. Чаянов. М.: Кушнерев, 1914. - 16 с.

555. Чаянов, A.B. Крестьянское хозяйство. Избранные труды / A.B. Чаянов.- М.: Экономика, 1989. 492 с.

556. Чаянов, A.B., Макаров, Н.П. Природа крестьянского хозяйства и земельный режим / A.B. Чаянов, Н.П. Макаров. М.: Лига аграрных реформ, 1918. -47 с.

557. Чернышев, И.В. Аграрный вопрос в России (От реформы до революции). 1861-1917/ И.В. Чернышев / Материалы и комментарии. Курск: Изд-во Советская Деревня, 1927. - 232 с.

558. Чернышев, И.В. Община после 9 ноября 1906 г. (по анкете Вольного экономического общества). В 2-х ч. / И.В. Чернышев. Пг., 1917. - 4.1. - 195 е.; 4.2. - 144 с.

559. Чистов, К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX вв. / К.В. Чистов. М.: Наука, 1967. - 342 с.

560. Шанин, Т. Революция как момент истины. 1905-1907 гг.- 1917-1922 гг. / Т. Шанин; пер. с англ. - М.: Весь мир, 1997. - 560 с.

561. Шаронов, В.В. Психология класса: проблемы методологии исследования / В.В. Шаронов. Л.: Изд-во ЛГУ, 1975. - 143 с.

562. Шварев, В. Борьба за установление и упрочнение Советской власти в Пензенской губернии / В. Шварев. Пенза, 1957. - 140 с.

563. Шестаков, А. Крестьянская революция 1905-1907 гг. в России / А. Шестаков. М.-Л., 1926. - 117 с.

564. Шеффер, А. Органы «самоуправления» царской России / А. Шеффер.- Куйбышев, 1939. 46 с.

565. Яров, C.B. Источники по истории политического протеста в Советской России в 1918-1923 гг. / C.B. Яров. СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. - 112 с.

566. Яров, C.B. Крестьянин как политик. Крестьянство Северо-Запада России в 1919-1920 гг.: политическое мышление и массовый протест / C.B. Яров. -СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. -168 с.2. Статьи

567. Общие и теоретические работы (историческая антропология, история изучения менталитета, общественного сознания, социальная психология и т.д.)

568. Аверннцев, С.С. Византия и Русь: два типа духовности / С.С. Аверин-цев// Новый мир. 1988. - №7. - С. 212-220; №9. - С. 227-236.

569. Аникин, A.B. Элементы сакрального в русских революционных теориях (К истории формирования советской идеологии) / A.B. Аникин // Отечественная история. 1995. - №1. - С. 78-92.

570. Ахиезер, A.C. Архаизация в российском обществе как методологическая проблема общественных наук / A.C. Ахиезер // Общественные науки и современность. -2001. №2. - С. 89-100.

571. Ахиезер, A.C. Философские основы социокультурной теории и методологии / A.C. Ахиезер // Вопросы философии. 2000. - №9. - С. 29-45.

572. Ахиезер, A.C., Давыдов, А.П. и др. Большевизм социокультурный феномен. (Опыт исследования) / A.C. Ахиезер, А.П. Давыдов // Вопросы философии. - 2001. -№12. - С. 28-39.

573. Ашин, Г. Эволюция понятия «масса» в концепциях «массового общества» / Г. Ашин // «Массовая культура»: иллюзии и действительность. М.: Искусство, 1975.-С. 28-51.

574. Бабашкин, В. Крестьянский менталитет: наследие России царской в России коммунистической / В. Бабашкин // Общественные науки и современность. 1995,- №3. - С. 99-110.

575. Белов, Г.А. О национальных интересах и «русской идее» / Г.А. Белов // Вестник МГУ. Сер.12. - Социально-политические исследования. - 1993. - №5. -С. 241-260.

576. Бокарев, Ю.П. Бунт и смирение (крестьянский менталитет и его роль в крестьянских движениях) / Ю.П. Бокарев // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.). Материалы международной конференции 14-15 июня 1994 г. М, 1996.-С. 167-172.

577. Бродель, Ф. История и общественные науки. Историческая длительность / Ф. Бродель // Философия и методология истории. М.: Новый мир, 1992. -С. 115-152.

578. Буганов, В.И., Медушевский, А.Т. Американские историки о социальной психологии крестьянства периода феодализма / В.И. Буганов, А.Т. Медушевский // История СССР. -1986. №5. - С. 205-210.

579. Булдаков, В.И. Имперство и российская революционность (Критические заметки) / В.П. Булдаков // Отечественная история. 1997. - №1. - С. 42-60; №2. - С. 20-47.

580. Булдаков, В.П. К изучению психологии и психопатологии революционной эпохи (методологический аспект) / В.П. Булдаков // Революция и человек: Социально-психологический аспект. М.: ИРИ РАН, 1996. - С. 4-18.

581. Бутенко, А.П., Колесниченко, Ю.В. Менталитет россиян и евразийство: их сущность и общественно-политический смысл / А.П. Бутенко, Ю.В. Колесниченко // Социологические исследования. 1996. - №5. - С. 92-102.

582. Василькова, В.В. Архетипы в индивидуальном и общественном сознании / В.В. Василькова // Социально-политический журнал. 1996. - №6. - С. 216233.

583. Вдовина, Л.Н. Что есть «мы». (Русское национальное самосознание в контексте истории от средневековья к новому времени.) / Л.Н. Вдовина // Вестник МГУ. Сер.8. История. - 1993. - №5. - С. 5-12.

584. Великанова, О.В. Образ Ленина в массовом сознании / О.В. Великано-ва // Отечественная история. 1994. - №2. - С. 177-185.

585. Вельдер, Р.К. К вопросу о феномене подсознательной агрессивности / Р.К. Вельдер // Общественные науки и современность. 1993. — №3. - С. 183-190.

586. Вышеславцев, Б.П. Русский национальный характер. (Предисловие к публикации Н.К.Гаврюшкина.) / Б.П. Вышеславцев // Вопросы философии. 1995. -№6,- С. 111-121.

587. Гасанов, И. Национальные стереотипы и «образ врага» / И. Гасанов // Психология национальной нетерпимости. М.: Харвест, 1998. - С. 190-195.

588. Генон, Р. О смысле «карнавальных» праздников / Р. Генон // Генон Р. Язык птиц. О смысле «карнавальных» праздников. Тайны буквы «нун». Традиция и бессознательное. Влияние исламской цивилизации на Европу // Вопросы философии. 1991. - №4. - С. 45-48.

589. Гуревич, П.С. Бессознательное как фактор культурной динамики / П.С. Гуревич//Вопросы философии. 2000.-№10. - С. 37-41.

590. Дилигенский Г.Г. Марксизм и проблемы массового сознания / Г.Г. Дилигенский // Вопросы философии. 1983. - №11. - С. 3-15.

591. Дилигенский, Г.Г. Марксистская концепция классового сознания и ее критики / Г.Г. Дилигенский // Вопросы философии. 1969. - №2. - С. 15-25.

592. Дубовый, И.Г. Психологический подход к изучению менталитета / И.Г. Дубовый // Ментальность россиян: Специфика сознания больших групп населения России. М.: Рос. акад. образования, 1997. - С. 10-25.

593. Живов, В.М., Успенский, Б.А. Царь и Бог. Семиотические аспекты сакрализации монарха в России / В.М. Живов, Б.А. Успенский // Успенский Б.А. Избранные труды. М.: Гнозис, 1994. - Т. 1. - С. 110-218.

594. Жуков, А.Ф., Жукова, JI.H. К вопросу об индивидуальном и коллективном в менталитете русских / А.Ф. Жуков, JI.H. Жукова // Менталитет россиянина: история проблемы. СПб.: Нестор, 2000. - С. 175-178.

595. Забелин, В.М. Изменение политического сознания крестьян под влиянием деятельности Государственной Думы первого и второго созывов (1906— 1907 гг.) / В.М. Забелин // Менталитет россиянина: история проблемы. СПб.: Нестор, 2000. - С. 65-67.

596. Зайцев, А.И. О применении методов современной психологии к историко-культурному материалу / А.И. Зайцев // Одиссей. Человек в истории. Личность и общество. 1990. М.: Наука, 1990. - С.15-16.

597. Захаров, A.B. Народные образы власти / A.B. Захаров // Политические исследования. 1998. -№1. - С. 23-35.

598. Зубов, А.Б. Харисма власти. От современности к древности: опыт архитипической реконструкции / А.Б.Зубов // Восток. 1994. - №4-6; 1995. - №2.

599. Игнатов, А. Отрицание и имитация: две стороны коммунистического отношения к религии / А. Игнатов // Вопросы философии. 2001. - №4. - С. 25-30.

600. Илизаров, Б.С. Роль ретроспективной социальной информации в формировании общественного сознания (в свете представлений о социальной памяти) / Б.С. Илизаров // Вопросы философии. 1985. - №8. - С. 60-69.

601. Ильин, И.А. О Русской идее / И.А. Ильин // Русская идея. М.: Республика, 1992. - С. 436-444.

602. Ионов, И.Н. Мифы в политической истории России / И.Н. Ионов // Политая.-М., 1999.-№1(11).-С. 5-32.

603. Канетти, Э. Масса / Э. Канетти // Психология масс. Хрестоматия. / Редактор-составитель Д.Я.Вейгородский. Самара: Издат. дом «БАХРАХ». - С. 315398.

604. Карлов, Н.В. Честь имени или о русском национальном самосознании / Н.В. Карлов // Вопросы философии. 1997. - №4. - С. 3-18.

605. Ковальченко, И.Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований. Заметки и размышления о новых подходах / И.Д. Ковальченко // Новая и новейшая история. 1995. - №1. - С. 3-33.

606. Коган, Л.А. Идея равенства в русском народном свободомыслии второй половины XVIII начала XIX в. / Л.А.Коган // Философские науки. - 1964. -№1.-С. 99-101.

607. Коган, Л.А. Народное миропонимание как составная часть истории общественной мысли / Л.А. Коган // Вопросы философии. 1963. - №2. - С. 82-92.

608. Кульпин, Э. Социально-экологический кризис XV в. и становление российской цивилизации / Э. Кульпин // Общественные науки и современность. -1995.-№1,-С. 88-98.

609. Копелев, Л.З. Чужие / Л.З. Копелев // Одиссей. Человек в истории. Образ «другого» в культуре. М.: Наука, 1994. - С. 8-18.

610. Костюк, К.Н. Политическая мораль и политическая этика в России / К.Н. Костюк // Вопросы философии. 2000. - №2. - С. 32-42.

611. Кравченко, И.И. Политическая мифология: вечность и современность / И.И. Кравченко //Вопросы философии. 1999. -№1. - С. 3-17.

612. Кузьмин, А.Г. Истоки русского национального характера / А.Г. Кузьмин // Вестник МГУ. Сер.8. История. 1993. - №5. - С. 13-22.

613. Куприянов, А.И. Историческая антропология. Проблема становления / А.И. Куприянов // Отечественная история. 1996. - №4. - С. 86-99.

614. Лапин, Н.И. Проблема социокультурной трансформации / Н.И. Лапин // Вопросы философии. 2000. - №6. - С. 5-15.

615. Лефевр, В.А. От психофизики к моделированию души / В.А. Лефевр // Вопросы философии. 1990. - №7. - С. 25-31.

616. Лихачев, Д.С. О национальном характере русских / Д.С. Лихачев // Вопросы философии. 1990. - №4. - С. 3-7.

617. Майманис, Е. Российский социально-экономический генотип / Е. Майманис // Вопросы экономики. 1996. -№9. - С. 131-141.

618. Мил ob, JI.В. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянства / Л.В. Милов // Общественные науки и современность. 1995. - №1. -С. 76-87.

619. Милов, Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса / Л.В. Милов // Вопросы истории. 1992. - №4-5. -С. 37-57.

620. Миронов, Б.Н. Преступность в России в XIX н. XX вв. / Б.Н. Миронов // Отечественная история. - 1998. - № 1. - С. 24-42.

621. Митькин, A.A. О роли индивидуального и коллективного сознания в социальной динамике / A.A. Митькин // Психологический журнал. 1999. - №5. -С. 103-112.

622. Московичи, С. Социальное представление: исторический взгляд / Серж Московичи // Психологический журнал. Т.16. - 1995. - №1. - С. 3-18.

623. Мостовая, И.В., Скорик, А.П. Архетипы и ориентиры российской мен-тальности / И.В. Мостовая, А.П. Скорик // Полис. 1995. - №4. - С. 69-76.

624. Найдыш, В.М. Мифотворчество и фольклорное сознание / В.М. Най-дыш // Вопросы философии. 1994. - №2. - С. 45-53.

625. Новикова, М. Маргиналы. (К анализу русской историко-культурной модели) / М. Новикова // Новый мир. 1994. - №1. - С. 226-239.

626. Овчаренко, В.И. Осознание бессознательного / В.И. Овчаренко // Вопросы философии. 2000. -№10. - С. 33-36.

627. Панфилова, Т.В. Некоторые тенденции современного психоанализа / Т.В. Панфилова // Общественные науки и современность. 2000. - №6. -С. 119-123.

628. Поляков, Ю.А. Человек в повседневности / Ю.А. Поляков // Отечественная история. -2000. -№3. С. 125-132.

629. Пушкарев, Л.Н. Что такое менталитет? Историографические заметки / Л.Н. Пушкарев // Отечественная история. 1995. - №3. - С. 158-166.

630. Пушкарева, Н.Л. Предмет и методы изучения «Истории повседневности» / Н.Л. Пушкарева // Этнографическое обозрение. 2004. - №5- С. 3-19.

631. Ребане, Я.К. Информация и социальная память: к проблеме социальной детерминации познания / Я.К. Ребане // Вопросы философии. 1982. - №8. -С. 47-67.

632. Редфилд, Р. Малое сообщество. Крестьянское общество и культура / Р. Редфилд // Отечественная история. 1994. - №6. - С. 7-18.

633. Репина, Л.П. Социальная история и историческая антропология: новейшие тенденции в современной британской и американской медиевистике / Л.П. Репина // Одиссей. Человек в истории. Личность и общество. 1990. М.: Наука, 1990.-С. 167-181.

634. Розенберг, У.Г. История России конца XIX начала XX в. в зеркале американской историографии / У.Г. Розенберг // Россия XIX - XX вв. Взгляд зарубежных историков. - М.: Наука, 1996. - С. 8-28.

635. Садков, Е.В. Маргинальность и преступность / Е.В. Садков // Социологические исследования. 2000. - №4. - С. 43-48.

636. Скотт, Дж. Моральная экономика крестьянства как этика выживания / Дж. Скотт // Великий незнакомец: Крестьяне и фермеры в современном мире: Хрестоматия / Под ред. Т.Шанина.: Пер. с англ. М.: Прогресс-Академия, 1992. -С. 202-211.

637. Скотт, Дж. Оружие слабых: обыденные формы сопротивления крестьян / Дж. Скотт // Крестьяноведение. теория. История. Современность. Ежегодник. -М.: Аспект Пресс, 1996. С. 26-59.

638. Троицкий С.М. Самозванцы в России ХУП-ХУШ веков // Вопросы истории. 1969. - №3. - С. 134-146.

639. Тройнин, А. Преступность города и деревни в России / А. Тройнин // Русская мысль. 1909. - №7 (июль). - С. 1-28.

640. Филд, Д. История менталитета в зарубежной исторической литературе / Д. Филд // Менталитет и аграрное развитие России (Х1Х-ХХ вв.). Материалы международной конференции. -М.: РОССПЭН, 1996. С. 8-21.

641. Филд, Д. Социальные представления в дореволюционной России / Д. Филд // Реформы или революция? Россия 1861-1917. Материалы международного коллоквиума историков. СПб.: Наука, 1992. - С. 67-78.

642. Фирсов, Б.М., Киселева, И.Г. Структуры повседневной жизни русского крестьянства конца XIX в. (Опыт этно-социального изучения) / Б.М. Фирсов, И.Г. Киселева // Социс. 1992. - №4. - С. 3-14.

643. Фитцпатрик, Ш. Классы и проблемы классовой принадлежности в Советской России 20-х гг. / Ш. Фитцпатрик // Вопросы истории. 1990. - №8. -С. 16-31.

644. Хевеши, М.А. Политика и психология масс / М.А. Хевеши // Вопросы философии. 1999. - №12. - С. 32-42.

645. Хок, СЛ. Мальтус: рост населения и уровень жизни в России. 1861— 1914 годы / СЛ. Хок //Отечественная история. 1996. - №2. - С. 28-54.

646. Чеканцева, З.А. О новом подходе к истории народных движений: Франция XVI-XVIII вв. / З.А. Чеканцева // Новая и новейшая история. 1993. -№4. - С. 74-86.

647. Щукин, В.Г. Христианский Восток и топика русской культуры /

648. B.Г. Щукин // Вопросы философии. 1995. - №4. - С. 55-68.

649. Яковенко, И. Православие и исторические судьбы России / И. Яковен-ко // Общественные науки и современность. 1994. - №2. - С. 47-56.

650. Янель, З.К. Феномен стихийности и повстанческая организация массовых движений феодального крестьянства России / З.К. Янель // История СССР. -1982.-№5,-С. 88-102.

651. Яхшиян, О.Ю. Собственность в менталитете русских крестьян / О.Ю. Яхшиян // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.). Материалы международной конференции 14-15 июня 1994 г. М., 1996. - С. 92-105.

652. История изучения российского крестьянства

653. Абрамов, П.Н. Волостные земства / П.Н. Абрамов // Исторические записки. 1961. - Т.69. - С.27-45.

654. Авдонин, И.С., Бирюков, Ф.Г. Малиновский погром / И.С. Авдонин, Ф.Г. Бирюков // Вопросы истории. 1969. - №3. - С. 205-213.

655. Андреюк, М.Я. Борьба крестьян за землю в Пензенской губернии в 1917 г. / М.Я. Андреюк // Ученые записки ПГПИ. Вып. 16. - Пенза, 1966.1. C. 71-94.

656. Анфимов, A.M. Неоконченные споры / A.M. Анфимов // Вопросы истории. 1997. - №5, 6, 7,9.

657. Асташов, А.Б. Русский крестьянин на фронтах Первой мировой войны / А.Б. Асташов // Отечественная история. 2003. - №2. - С. 72-85.

658. Байрау, Д. Янус в лаптях: крестьяне в русской революции 1905— 1917 гг. / Д. Байрау // Вопросы истории. 1992. -№1. - С. 19-31.

659. Басин, С.Г. Самара в период империалистической войны (1914 февраль 1917 г.) / С.Г. Басин // Ученые записки Куйбышевского педагогического института. -Вып. 15. - Куйбышев, 1955. - С. 109-126.

660. Безгин, В.Б. «Грех» и «преступление» в обыденном сознании русской деревни к. XIX н. XX в. / В.Б. Безгин // Менталитет россиянина: История проблемы. - СПб.: Нестор, 2000. - С. 50-52.

661. Беркевич, А.Б. Крестьянство и всеобщая мобилизация в июле 1914 г. / А.Б.Беркевич // Исторические записки. М.: АН СССР, 1947. - Т.23. - С. 3-43.

662. Бухараев, В.М., Люкшин, Д.И. Российская смута начала XX в. как общинная революция / В.М. Бухараев, Д.И. Люкшин // Историческая наука в меняющемся мире. Вып.2. Историография отечественной истории. - Казань, 1994. -С. 154-160.

663. Бухараев, В.М. Провинциальный обыватель в к. XIX н. XX вв. между старым и новым / В.М.Бухараев // Социальная история. Ежегодник. - М.: РОС-СПЭН, 2000.-С. 19-33.

664. Буховец, О.Г. К методике изучения «приговорного» движения и его роли в борьбе крестьянства в 1905-1907 гг. (По материалам Самарской губернии) / О.Г. Буховец // История СССР. 1979. - №3. - С. 98-112.

665. Василевский, Е.Г. Социально-экономическое содержание крестьянских приговоров и наказов во II Государственную Думу (1907 г.) / Е.Г. Василевский // Ученые записки МГУ. Вып. 179. - М.: Изд-во МГУ, 1956. - С. 121-146.

666. Верменичев, И. Аграрное движение в 1917 г. / И. Верменичев // На аграрном фронте. 1926. - №2. - С. 46-61.

667. Верменичев, И. Крестьянское движение между Февральской и Октябрьской революциями / И. Верменичев // Аграрная революция. Т.2. Крестьянское движение в 1917 году. М.: Ком. академия, 1928. - С. 169-206.

668. Виноградов, В.А. Источники для изучения мировоззрения пореформенного крестьянства / В.А. Виноградов // Источниковедение отечественной истории. Сб. ст. - Вып.4. -1979. - М, 1980. - С. 157-176.

669. Волобуев, П.В., Булдаков, В.П. Октябрьская революция: новые подходы к изучению / П.В. Волобуев, В.П. Булдаков // Вопросы истории. 1996. - №5-6. -С. 28-38.

670. Вронский, О.Г, Щагин, Э.М. Большевистский режим и крестьянство России в 1917-1920-х гг. / О.Г. Вронский, Э.М.Щагин // Власть и общественные организации России в первой трети XX столетия. М.: Магистр, 1994. — С. 177-205.

671. Всеволжская, Е.Я. Очерки крестьянского быта Самарского уезда / Е.Я. Всеволжская // Этнографическое обозрение. 1895. - №1. - С. 1-35.

672. Вульф, Э.Р. Крестьяне (Реферат) / Э.Р. Вульф // Отечественная история. 1993. №6. С.82-94.

673. Гальперин, Э.Ю. Крестьянские жалобы периода второй революционной ситуации в России как исторический источник / Э.Ю. Гальперин // Исследования по отечественному источниковедению. M.-JI, 1964. - С. 190-197.

674. Герасименко, Г.А. Борьба общинников против отрубщиков и хуторян в 1917 г./ Г.А. Герасименко // Крестьянство Поволжья в Октябрьской революции и гражданской войне. Межвуз. сб. науч. тр. Куйбышев: КГУ, 1983. - С. 15-32.

675. Герасименко, Г.А. Крах земского самоуправления в России / Г.А. Герасименко // История СССР. 1989. - №1. - С. 74-89.

676. Герасименко, Г.А. Противодействие крестьян столыпинской аграрной политике / Г.А. Герасименко // История СССР. -1984. №3. - С. 128-140.

677. Герасименко, Г.А. Трансформация власти в России в 1917 г. / Г.А. Герасименко // Отечественная история. 1997. - №1. - С. 60-76.

678. Гимпельсон, Е.Г. Влияние гражданской войны на формирование советской политической системы / Е.Г. Гимпельсон // Вопросы истории. 1989. -№5.-С. 3-19.

679. Гордон, A.B. Типология семейного хозяйствования в крестьяноведе-нии (90-е годы XIX 90-е годы XX в.) / A.B. Гордон // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ученые записки. - М, 1999. - С. 5-26.

680. Гордон, A.B. Хозяйствование на земле основа крестьянского мировосприятия / A.B. Гордон // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.). Материалы международной конференции. - М.: РОССПЭН, 1996. - С. 57-74.

681. Гохлернер, В.М. Крестьянское движение в Саратовской губернии в годы I русской революции / В.М. Гордон // Исторические записки. 1955. - Т.52. -С. 186-234.

682. Данилов, В.П. Современная российская историография: в чем выход из кризиса / В.П. Данилов // Новая и новейшая история. 1993. - №6. - С. 95-101.

683. Данилов, В.П. Судьбы сельского хозяйства в России (1861-2001) /

684. B.П.Данилов // Крестьяноведение: Теория. История. Современность. Ученые записки. 2005. Вып.5. / Под ред. Т.Шанина, А.Никулина. М.: МВШСЭН, 2006.1. C.10-29.

685. Данилова, JT. В., Данилов, В.П. Крестьянская ментальность и община / JI.B. Данилова, В.П. Данилов // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.). Материалы международной конференции 14-15 июня 1994 г. М., 1996. -С. 22-39.

686. Данилова, JI.B. Природное и социальное в крестьянском хозяйстве / JI.B. Данилова // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. -М„ 1997.-С. 21-52.

687. Догаева, В.П. Воззрения крестьян Пензенской губернии по вопросу о земле накануне Великого октября / В.П. Догаева // Советы и другие общественные организации: Межвуз. сб. науч. тр. М.: Изд-во «Прометей» МПГИ им.

688. B.И.Ленина, 1989. С. 40-52.

689. Догаева, В.П. Вопросный лист Министерства земледелия Временного правительства как исторический источник по аграрно-крестьянскому движению в 1917 г. / В.П. Догаева // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1991. -Сб. 22.-С. 31-41.

690. Друцкой-Соколинский, Д. Новые порядки взыскания податей с крестьян (Пензенская губерния) / Д.Друцкой-Соколинский // Вестник Европы. 1901. - №VI. - С. 14-19.

691. Дунаева, H.A. Мобилизация 1914 года в Поволжье / H.A. Дунаева // Под сенью Клио: Межвуз. сб. науч. тр. Ульяновск: Ульяновск, книжн. изд-во, 2003.-С. 65-70.

692. Емельях, Л.И. Атеизм и антиклерикализм народных масс В 1917 г. / Л.И. Емельях // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1958. - Вып. 5.1. C. 64-67.

693. Захаров, С.П. К вопросу об аграрных отношениях в Симбирской губернии накануне первой русской революции 1905-1907 гг. / С.П. Захаров // Ученые записки УПИ. Ульяновск: Ульяновск, книжн. изд-во, 1955. - Вып.VII. -С. 116-159.

694. Кабанов, В.В. Влияние войн и революций на крестьянство / В.В. Кабанов // Революция и человек: социально-психологический аспект. М.: Наука, 1996. -С. 142-147.

695. Кабанов, В.В. Октябрьская революция и крестьянская община /

696. B.В. Кабанов // Исторические записки. М.: Изд-во АН СССР, 1984. - Т.111.1. C. 100-150.

697. Кабытов, П.С. Социально-психологические мотивы выхода крестьян из общины в период проведения столыпинской аграрной реформы в поволжской деревне / П.С. Кабытов // Научные труды КПИ. Куйбышев: Куйбышев, книжн. изд-во, 1975. - Т.160. - С. 78-83.

698. Кавтарадзе, Г.А. Жалобы крестьян первой половины XIX в. как источник для изучения их социальных требований / Г.А. Кавтарадзе // Вестник ЛГУ. История. Яз. Лит. 1968. -№20. -Вып.4. - С. 54-61.

699. Кавтарадзе, Г.А. К истории крестьянского самосознания периода реформы 1861 г. / Г.А. Кавтарадзе // Вестник ЛГУ. История. Яз. Лит. 1969. - №14. -Вып.З.-С. 54-64.

700. Качоровский, К. Крестьянская община в Саратовской губернии / К. Качоровский // Русское богатство. 1901. - № 11. - С. 113-141.

701. Кирьянов, Ю.И. «Майские беспорядки» 1915 г. в Москве / Ю.П. Кирьянов // Вопросы истории. 1994. - №12. - С. 137-150.

702. Кирьянов, Ю.И. Массовые выступления на почве дороговизны в России (1914 февр. 1917 гг.) / Ю.И. Кирьянов // Отечественная история. - 1993. - №3. -С. 3-17.

703. Кирюхина, Е.И. Всероссийский Крестьянский Союз в 1905 г. / Е.И. Кирюхина // Исторические записки. М., 1955. - Т.50. - С. 95-141.

704. Клейн, Н.Л. Экономические основания аграрных требований поволжских крестьян во время революции 1905-1907 гг. / Н.Л. Клейн // Классовая борьба в Поволжье в 1905-1907 гг. Куйбышев, 1985. - С. 20-33.

705. Клямкин, A.B. Письма крестьян Саратовской губернии в связи с выборами в первую Государственную Думу как исторический источник /A.B. Клямкин // Советские архивы. -1975. №4. - С. 68-70.

706. Кондрашин, В.В. Голод в крестьянском менталитете / В.В. Кондрашин // Менталитет и аграрное развитие России. Материалы международной конференции.-М.: РОССПЭН, 1996.-С. 115-123.

707. Кондрашин, В.В. История села Лох /В.В. Кондрашин // Крестьянове-дение. Теория. История. Современность. Ежегодник. 1997 / Под ред. Т. Шанина и др.-М.: Аспект Пресс, 1997.-С. 176-216.

708. Крюкова, С.С. Правовая культура русских крестьян в России XIX в.: проблемы и интерпретации / С.С. Крюкова // Этнографическое обозрение. 2003. -№1.- С. 98-123.

709. Кубанин, М. Антисоветское крестьянское движение в годы гражданской войны (военного коммунизма) / М. Кубанин // На аграрном фронте. 1926. -№1. - С. 84-94; №2. - С. 36-45.

710. Кудюкина, М.М. Отношение российского крестьянства к власти во второй половине 20-х гг. / М.М. Кудюкина // Российская ментальность: методы и проблемы изучения: Сб. ст. (РАН. Институт российской истории; под ред. А.А.Горского.) М., 1999. - С. 160-177.

711. Кузнецов, И.С. Массовая психология сибирского крестьянства и политическая жизнь деревни в 20-е годы / И.С. Кузнецов // Актуальные проблемы истории советской Сибири. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1990. - С. 107-123.

712. Куликова, О.Ю., Куликов, Ю.Н. Настроения русской армии и тыла в первой мировой войне / О.Ю. Куликова, Ю.Н. Куликов // Первая мировая война: история и психология: Материалы Российской научной конференции. СПб.: Нестор, 1999.-С. 58-60.

713. Куренышев, A.A. «Революционная война» и крестьянство / A.A. Куре-нышев // Отечественная история. 2001. - №6. - С. 33-46.

714. Лебедева, Л.В. Тенденции в мировоззрении крестьян в 20-х годах XX века на примере Пензенской губернии / Л.В. Лебедева // Пензенский временник любителей старины. 2004. - Вып. 14. - С. 148-155.

715. Ледовских, Н.П. Власть и церковь в сознании русского крестьянства XVIII-XIX вв. / Н.П. Ледовских // Менталитет россиянина: история проблемы. -СПб.: Нестор, 2000. С. 8-11.

716. Леонидов, В.Л. 1917 год в судьбах России и мира. Октябрьская революция: от новых источников к новому осмыслению. Международная научная конференция (обзор) / В.Л. Леонидов // Отечественная история. 1998. - №4. -С. 206-209.

717. Литвак, Б.Г. О некоторых чертах психологии русских крепостных первой половины XIX в. / Б.Г. Литвак // История и психология. М., 1971. -С. 199-214.

718. Литвак, К.Б. Жизнь крестьянина 20-х гг.: современные мифы, исторические реалии / К.Б. Литвак // НЭП. Приобретения и потери. М., 1994. -С. 186-202.

719. Литвак, К.Б. Политическая активность крестьянства в свете судебной статистики 1920-х гг. / К.Б. Литвак // История СССР. 1991. - №2. - С. 129-142.

720. Лурье, C.B. Как погибла русская община / C.B. Лурье // Крестьянство и индустриальная цивилизация. М.: Наука, 1993. - С. 136-173.

721. Марченя, П.П. Политические настроения поволжского крестьянства в марте-октябре 1917 г. (историографический аспект) / П.П. Марченя // Постигая прошлое и настоящее: Межвуз. сб. науч. тр. Вып.5. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1997.-С. 72-75.

722. Микстер, Т.М. Крестьянские выступления в Саратовской губернии в 1905-1906 гг. / Т.М. Микстер // Постигая прошлое и настоящее. Межвуз. сб. науч. тр. Вып.З. Саратов: Изд-во Саратов, ун-та, 1994. - С. 31-52.

723. Моисеев, Ю.М. «Приговорное» движение крестьян Симбирской губернии в период Первой русской революции / Ю.М. Моисеев // Под сенью Клио: Межвуз. сб. науч. трудов. Ульяновск: Изд-во УлГУ, 2003. - С. 35-39.

724. Морозов, С.Д. Брачность и рождаемость крестьян Европейской России (конец XIX-1917 г.) / С. Д. Морозов // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ученые записки. 1999. Под ред. В.Данилова, Т.Шанина. М.: Аспект Пресс, 1999.-С. 95-114.

725. Морозов, С.Д. Демографическое поведение сельского населения Европейской России (к. XIX-H. XX вв.) / С.Д. Морозов // Социс. 1999. - №7. -С. 99-106.

726. Нильве, А.И. Приговоры и наказы крестьян во II Государственную Думу / А.И. Нильве // История СССР. 1975. - №5. - С. 99-110.

727. Осокина, Е.А. Жалобы и прошения как исторический источник для изучения отношения крестьян к земле (60-80-е гг. XIX в.) / Е.А. Осокина // Социально-экономические и политические проблемы народов СССР. М., 1986. -С. 46-63.

728. Поршнева, О.С. Социальное поведение российского крестьянства в годы Первой мировой войны (1914 февраль 1917 г.) / О.С. Поршнева // Социальная история: Ежегодник; под ред. К.М.Андерсона.) - М.: РОССПЭН, 2000. -С. 57-83.

729. Привалова, Т.В. Питание российского крестьянства на рубеже веков / Т.В. Привалова // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. 1997,- М.:АспктПресс, 1997.-С. 128-146.

730. Пустырский, Е.П. Военные комиссариаты Петроградского военного округа и их роль в строительстве Красной Армии в 1918г./ Е.П. Пустырский // Исторические записки. Т.61. М.: Изд-во АН СССР, 1957. - С. 294-332.

731. Рожков, А.Ю. «В Москве я слышал одно, здесь вижу другое.». Красноармеец 20-х годов: картины мира и социальный облик / А.Ю. Рожков // Социс. -2000.- №10.-С. 76-83.

732. Рожков, А.Ю. Молодой человек 1920-х гг.: протест и девиантное поведение / А.Ю. Рожков // Социс. 1999. - №7. - С. 107-114.

733. Рындзюнский, П.Г. Идейная сторона крестьянских движений 17701850-х годов и методы ее изучения / П.Г. Рындзюнский // Вопросы истории. 1983. -№5.-С. 4-16.

734. Савельев, С.И. Общественно-политические настроения крестьянства накануне коллективизации и раскулачивания / С.И. Савельев // Вопросы крестья-новедения. Вып. 3. Саратов, 1996. - С. 86-92.

735. Сальникова, A.A. О социальной психологии крестьянства в 1917 г. Историографические и источниковедческие аспекты / A.A. Сальникова // Проблемыисториографии истории Великой Октябрьской Социалистической Революции. -Самара, 1991. С. 41-48.

736. Семенов Ю.И. Пережитки первобытных отношений полов в обычаях русского крестьянства XIX н. XX вв. // Этнографическое обозрение. - 1996. - №1. - С. 32-48.

737. Сенявская, Е.С. Образ врага в сознании участников Первой мировой войны / Е.С. Сенявская // Вопросы истории. 1997. - №3. - С. 140-145.

738. Симонова, М.С. Крестьянское движение 1905-1907 гг. в советской историографии / М.С. Симонова // Исторические записки. Т.95. - М.: Наука, 1975. -С. 204-253.

739. Смирнов, A.C. Крестьянские съезды Пензенской губернии в 1917 г. / A.C. Смирнов // История СССР. 1967. - №3. - С. 72-84.

740. Смирнов, Н. Религиозное состояние русского православного народонаселения в пределах Пензенской епархии / Н. Смирнов // Пензенские епархиальные ведомости. 1876.-Ms 14, 16, 17, 20.

741. Соловьев, Е.Т. Преступления и наказания по понятиям крестьян Поволжья / Е.Т. Соловьев // Записки императорского географического общества. -T.XVIII. СПб., 1900. - С. 275-300.

742. Сорокин, П. Основные черты русской нации в XX столетии / Питерим Сорокин // О России и русской философской культуре. М.: Наука, 1990. - С. 463489.

743. Сперанский, H.H. Крестьянское движение в Самарской губернии в годы первой русской революции / H.H. Сперанский // 1905 год в Самарском крае. -Самара: Изд-е Самарского губкома РКП (б), 1925. С. 377-556.

744. Торнер, Д. Крестьянская экономика как социальная категория / Д. Торнер // Великий незнакомец: Крестьяне и фермеры в современном мире: Хрестоматия / Под ред. Т.Шанина.: Пер. с англ. М.: Прогресс-Академия, 1992. -С. 75-83.

745. Точеный, Д.С. Преступность в Симбирской губернии в 1917-1918 гг. / Д.С. Точеный // Ученые записки УлГу. Серия Государство и право: проблемы, поиски решений, предложения. Вып. 3. Ульяновск: Изд-во УлГУ, 2000. - С. 85-90.

746. Тютюкин, C.B. Первая мировая война и революционный процесс в России. (Роль национально-патриотического фактора.) / C.B. Тютюкин // Первая мировая война: Пролог XX века. М.: Наука, 1998. - С. 236-249.

747. Уайлдман, А.К. Армия и вопрос о законности власти в России /

748. A.К. Уайлдман // Отечественная история. 1994. - №2. - С. 19-30.

749. Федоров, В.А. Культура и быт пореформенной средневолжской деревни по материалам Этнографического бюро / В.А. Федоров // Крестьянское хозяйство и культура Среднего Поволжья. Йошкар-Ола, 1990. - С. 92-100.

750. Федоров, В.А. Русский крестьянин накануне революционной ситуации 1859-1861 гг.: По материалам центрально-промышленных губерний России /

751. B.А. Федоров // Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг. М., 1974.1. C. 34-48.

752. Федоров, В.А. Требования крестьянского движения в начале революционной ситуации (до 19 февраля 1861 г.) / В.А. Федоров // Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг.-М., 1960.-С. 133-148.

753. Флер, М.Г. Временное правительство в борьбе с аграрной революцией / М.Г. Флер // Красная летопись. 1926. - №2(7). - С. 5-15.

754. Фриз, Г. Церковь, религия и политическая культура на закате старого режима / Г. Фриз // Реформы или революция? Россия 1861-1917. Материалы международного коллоквиума историков. СПб.: Наука, 1992. - С. 31-43.

755. Халимова, Э.С. Факторный анализ социально-экономической динамики советского доколхозного крестьянства / Э.С. Халимова // Источники и методы исследования социальных и культурных процессов. Омск, 1988. - С. 5-17.

756. Цимбаев, Н.И. Русская Православная Церковь в годы испытаний (1900-1941) / Н.И. Цимбаев // Вопросы философии. 2001. - №5. - С. 33-40.

757. Шанин, Т. Обычное право в крестьянском сообществе / Теодор Шанин // Куда идет Россия?. Формальные институту и реальные практики / Под общ. ред. Т.И.Заславской. М.: МВШСЭН, 2002. - С. 267-274.

758. Шанин, Т. Понятие крестьянства / Теодор Шанин // Великий незнакомец: Крестьяне и фермеры в современном мире: Хрестоматия / Под ред. Т.Шанина: Пер. с англ. М.: Прогресс-Академия, 1992. - С. 8-20.

759. Шанин, Т. Рефлексивное крестьяноведение и русское село / Теодор Шанин // Рефлексивное крестьяноведение: Десятилетие исследований сельской России / Под ред. Т.Шанина, А.Никулина, В.Данилова. М.: МВШСЭН, (РОС-СПЭН), 2002. - С. 9-30.

760. Шатковская, Т.В. Закон и обычай в правовом быту крестьян второй половины XIX в. / Т.В. Шатковская // Вопросы истории. 2000. - №11-12. -С. 96-105.

761. Шмыгин, И.П. Крестьянское движение в Симбирской губернии в период революции 1905-1907 гг. / И.П. Шмыгин // Ученые записки УПИ. Вып. VII. -Ульяновск: Ульяновск, книжн. изд-во, 1955. С. 3-47.

762. Щелков, А.Б, Самарский гарнизон и охрана общественного порядка в Самаре в 1917 г. / А.Б. Щелков // Исторические исследования. Вып.2. Самара: изд-во Самарского педагогического ун-та, 1998. - С. 85-95.

763. Щербинин, П.П, Изменения настроений средних слоев города Черноземного центра в период Февральской революции / П.П. Щербинин // Общественно-политическая жизнь российской провинции XX в. Тамбов: ТИХМ, 1993. -С. 18-21.

764. Яковлев, Б.М. В.И.Ленин об отношении к мелкой буржуазии деревни и города в к. 1918 н. 1919 гг. / Б.М. Яковлев // Вопросы истории КПСС. - 1972. -№7.-С. 93-101.

765. Яковлев, Я.А. Крестьянская война 1917 года / Я.А. Яковлев // Аграрная революция. Т.2. Крестьянское движение в 1917 году. М.: Ком. академия, 1928.-С. 83-95.

766. Литература на иностранных языках

767. Bell, D. The end of ideology / D. Bell. Ylencoe-Illinois, 1960.

768. Bonwetsch, B. Die russische Revolution 1917: eine Sozialgeschichte von der Bauenbefreiung 1861 bis zum Oktoberumsturz / B. Bonwetsch. Darmstadt: Wiss. Buchgess, 1991.-240 s.

769. Burds, J. Peasant Dreams and Market Politics: Labor Migration and the Russian Village, 1861-1905. / J. Burds. Pittsburgh: Univ. of Pittsburgh press, 1998. XIV.-314 p.

770. Bushneil, Y. Peasants in uniform. The Tsarist army as a peasant society / Y. Bushnell // Journal of social history. 1980. - Vol. 13. - № 4. - P. 565-576.

771. Fidges, O. A people's tragedy: The Russian Revolution, 1891-1924 / O. Fidges. London: Cape, 1996. - XXIX. - 923 p.

772. Field, D. Rebels in the Name of the Tsar / D. Field. Boston, 1976.220 p.

773. Fitzpatrick, Sh. Everyday Stalinism ordinary life in extraordinary time / Sh. Fitzpatrick. New York: Oxford, 1999.

774. Fitzpatrick, Sh. The Russian Revolution / Sh. Fitzpatrick. New York: Oxford University Press, 1994. - 199 p.

775. Frank, S.P. Crime, cultural conflict and justice in rural Russia, 1856-1914 / S.P. Frank. Berkely: California UP, 1999. - 352 p.

776. Hosking, D. Russia and the Russians: a History / D. Hosking. Cambridge, Massachusetts. The Belknap press of Harvard University press, 2003. - 718 p.

777. La Pira, G. Classi e proprieta nelle campagne russe trala riforma del 1861 e Stolypin / G. La Pira // Annali della Fondazione L. Einaudi. 1978. - Vol. 12. - P. 281303.

778. Loewe, H.-D. Die Lage der Bauern in Russland. 1880 1905. Wirtschaftliche und soziale Ver nderungen in der 1 ndlichen Gesellschaftdes Zarenreichs / H.-D. Loewe. - Heidelberg: Scripta merkaturae, 1987. - 401 s.

779. Macey, D. Government and peasant in Russia. 1861-1906: The prehistory of the Stolypin reforms / D. Macey. De Kalb (Illinois): Norther Illinois univ. press, 1987.-XVIII.-380 p.

780. Moon, David. The Russian peasantry 1600-1930: The world the peasants made / David Moon. L: NY: London, 1999. - 396 p.

781. Moritsch, A. Landwirtschaft und Agrarpolitik in Russland vor der Revolution / A. Moritsch. Wien-Koeln-Graz: Boeh laug, 1986. - 257 s.

782. Pallot, J. Land reform in Russia, 1906-1917.: Peasant responses to Stolypin's project of rural transformation / J. Pallot. London, Toronto: Clarendon press, 1999.-XV.-225 p.

783. Plaggenborg, S. Bauernwelt und Modernisierung in der ausgehenden Zarenreich / S. Plaggenborg // Aufbruch der Gesellschaft im verordneten Staat. Russland in der Spaetphase des Zarenreich. Frankfurt am Main, 1994. - S. 138-164.

784. Redfield, R.P. Peasant Society and Culture / R.P. Redfield. Chicago,1956.

785. Robinson, G. Rural Russia Under the Old Regime / G. Robinson. L.: Macmillan, 1932.

786. Scott, J.C. Moral Economy of the Peasant Rebellion and subsistence in the Southeast Asia / J.C. Scott. New Haven-London, 1976. - 246 p.

787. Shanin, T. Defining peasants: Essays concerning Rural Societies, Expolary economies and leaning from them in the contemporary world / T. Shanin. Oxford, 1990.

788. Shanin, T. Russia, 1905-1907: Revolution as a moment of truth. Vol 2.: The roots of otherness: Russia's turn of century / T. Shanin. Basingstoke, L.: Macmillan, 1986.-379 p.

789. Shanin, T. The Awkward Class. Political Sociology of peasantry in a Developing Society: Russia 1910-1925 / T. Shanin. Oxford, 1972.

790. The Bolsheviks in Russian society: The revolution and the civil wars. / Ed. By Brovkin V.N. New Haven, London: Yale univ. Press, 1997.

791. The World of the Russian peasant. Boston, etc, 1990.

792. Voline, L. The unknown revolution 1917-1921 / L. Voline; Forew. by R.Rocker. Montreal: Black Rose Books, 1975. - 717 p.

793. Waldron, P. The end of imperial Russia, 1855-1917 / P. Waldron. Basingstoke: Macmillan, 1997. - 189 p.

794. Weissman, N.B. Rural Crime in Tsarist Russia. The Question of Hooliganism. 1905-1914 / N.B. Weissman // Slavic Review. Vol. 37, - N2. - June 1978. -P. 228-240.

795. Wolf E.R. Peasants. Englewood Clifts. N.Y., 1966.

796. Zhuk, S.I. Russia's Lost Reformation: Peasants, Millennialism, and Radical Sects in Southern Russia and Ukraine, 1830-1917 / S.I. Zhuk. Washington, D.C., 2004. -457 p.4. Диссертации

797. Белов, В.Н. Обыденное сознание: Бытийность, феномены, целостность: Дисс. .докт. филос. наук: 09.00.01. / Белов Владимир Николаевич. Саратов, 1997.-277 с.

798. Бобрышева, Т.В. Социальные представления как объект психологического исследования: Дисс. .канд. психол. наук: 19.00.05. / Бобрышева Татьяна Вениаминовна. М., 1996. - 167 с.

799. Вилков, A.A. Менталитет крестьянства и российский политический процесс: Дисс. . д-ра полит, наук: 23.00.02. / Вилков Александр Алексеевич. Саратов, 1998. - 363 с.

800. Вронский, О.Г. Государственная власть России и крестьянская община, рубеж XIX XX вв. - 1917 г.: По материалам губерний земледельческого центра страны: Дисс. .докт. ист. наук: 07.00.02. / Вронский Олег Генрихович. - Москва, 2001.-552 с.

801. Журавлева, М.Д. Крестьянство Среднего Поволжья в годы первой мировой войны: Общественное сознание и социальное поведение: Дисс. .канд. ист. наук: 07.00.02. / Журавлева Майя Дмитриевна. Саранск, 2001. - 239 с.

802. Йенсен, Т.В. Источники и методы изучения общественного сознания пореформенного крестьянства (На примере Костромской губернии): Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.09. / Йенсен Татьяна Васильевна. М., 1999. - 211 с.

803. Кавтарадзе, Г.А. Крестьянский «мир» и царская власть в сознании помещичьих крестьян (конец XVIII 1861 г.): Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.02. / Кавтарадзе Георгий Алексеевич. - JI., 1972. - 230 с.

804. Кириллов, Н.П. Массовое сознание как объект социологического анализа: Вопросы теории и методологии: Дисс. .докт. филос. наук.: 09.00.11. / Кириллов Николай Петрович. Томск, 1995. - 325 с.

805. Кознова, И.Е. Историческая память российского крестьянства в XX веке: Дисс. .докт. ист. наук: 07.00.02. / Кознова Ирина Евгеньевна. Самара, 2005.-509 с.

806. Кондрашин, В.В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918 1922 гг.: Дисс. .докт. ист. наук: 07.00.02. / Кондрашин Виктор Викторович. - Пенза, 2001.-561 с.

807. Корнеева, Т.С. Менталитет как социокультурный феномен: Философский анализ: Дисс. . канд. филос. наук: 09.00.13. / Корнеева Тамара Соломоновна. Екатеринбург, 2005. - 184 с.

808. Летуновский, С.Б. Общественное сознание крестьянства Мордовии конца XIX начала XX вв.: Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.02. / Летуновский Сергей Борисович. - Самара, 1995. - 200 с.

809. Лившин, А.Я. Общественные настроения в Советской России. 19171929 гг.: Дисс. .докт. ист. наук: 07.00.02. / Лившин Александр Яковлевич. М., 2004. - 500 с.

810. Миронова, Т.П. Общественное сознание российского крестьянства в 1920-е гг.: По материалам Европейской части России: Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.02. / Миронова Татьяна Павловна. М., 1997. - 246 с.

811. Никишин, C.B. Феномен революционного сознания и его исторические метаморфозы: Дисс. . канд. филос. наук: 09.00.01. / Никишин Сергей Вячеславович. Воронеж, 2003. - 201 с.

812. Овчинников, Г.К. Массовое сознание как объект социологического анализа: Дисс. .канд. филос. наук: 09.00.01. / Овчинников Герман Константинович. М., 1974 г. 180 с.

813. Поршнева, О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период Первой мировой войны. 1914-1918: Дисс. . докт. ист. наук: 07.00.02. / Поршнева Ольга Сергеевна. Екатеринбург, 2000. - 359 с.

814. Поршнева, О.С. Эволюция общественных взглядов по проблемам войны и мира в 1914 1918 гг.: На материалах Урала: Дисс. .канд. ист. наук: 07.00.02. / Поршнева Ольга Сергеевна. - Екатеринбург, 1995. - 265 с.

815. Посадский, A.B. Военно-политическая самоорганизация российского крестьянства в 1905 1945 годах: Дисс. .докт. ист. наук: 07.00.02. / Посадский Антон Викторович. - Саратов, 2004. - 531 с.

816. Посадский, A.B. Социально-политические интересы крестьянства и их проявления в 1914 1921 гг.: (На материалах Саратовского Поволжья): Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.02. / Посадский Антон Викторович. - Саратов, 1997. - 201 с.

817. Поспелов, Д.В. Особенности мифологизации сознания в условиях социокультурного кризиса: Дисс. . канд. психол. наук: 19.00.05. / Поспелов Дмитрий Владимирович. М., 2001. - 167 с.

818. Рамазанов, А.Г. Правосознание российского крестьянства в революционную эпоху: На материалах Самарско-Симбирского Поволжья: Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.02. / Рамазанов Арсен Гасанович. Самара, 1995. - 167 с.

819. Сенявская, Е.С. Психология российских участников войн XX века. Сравнительно-историческое исследование: Дисс. . д-ра ист. наук: 07.00.02. / Сенявская Елена Спартаковна. М., 1999. - 738 с.

820. Скобелев, K.B. Формирование менталитета сибирского крестьянства в эпоху капитализма: (1861-1917 гг.): Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.02. / Скобелев Константин Владимирович. Омск, 2002. - 335 с.

821. Теленков, A.B. Национальное самосознание русских во второй половине XIX начале XX века: По материалам Среднего Урала: Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.02. / Теленков Алексей Владимирович. - Пермь, 2003. - 247 с.

822. Тресков, Ю.А. Российский национальный менталитет как политический фактор социальной динамики: Дисс. .канд. социол. наук: 22.00.05. / Тресков Юрий Александрович. М., 1998. - 125 с.

823. Трофимов, Д.В. Социально-политические настроения российского крестьянства в пореформенный период. 1861 1905 гг.: Дисс. .канд. ист. наук.: 07.00.02. / Трофимов Дмитрий Владимирович. - М., 2005. - 218 с.

824. Тутолмин, С.Н. Политическая культура российских крестьян в 1914 — н. 1917 гг.: (По жалобам и прошениям в органы государственной власти): Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.02. / Тутолмин Сергей Николаевич. СПб., 2003. - 224 с.

825. Учайкина, H.H. Утопическое сознание как социокультурный феномен в русской историософии: Дисс. .докт. филос. наук: 09.00.11. / Учайкина Наталья Ивановна. Саранск, 2002. - 334 с.

826. Шаронов, В.В. Психология класса. Проблемы теории и методологии: Дисс. . докт. филос. наук: 09.00.01. / Шаронов Владимир Васильевич. JI., 1975. -289 с.

827. Шатковская, Т.В. Правовой быт российских крестьян второй половины XIX в.: Дисс. . канд. ист. наук: 07.00.02. / Шатковская Татьяна Владимировна. Ростов на Дону, 2000. - 260 с.

828. Яров, C.B. Политическое сознание рабочих Петрограда в 19171923 гг.: Дисс. .докт. ист. наук: 07.00.02. / Яров Сергей Викторович. СПб., 1999. -418с.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальные представления и поведение российского крестьянства в начале XX века. 1902 - 1922 гг."

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Сухова, Ольга Александровна

Введение диссертации2007 год, автореферат по истории, Сухова, Ольга Александровна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социальные представления и поведение российского крестьянства в начале XX века. 1902 - 1922 гг."

Список научной литературыСухова, Ольга Александровна, диссертация по теме "Отечественная история"

Похожие темы диссертаций