автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Социальный смысл виртуальной реальности
Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальный смысл виртуальной реальности"
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ТАРАТУТА ЕКАТЕРИНА ЕВГЕНЬЕВНА
Социальный смысл виртуальной реальности
Специальность 09.00.11 - социальная философия
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук
На правах рукописи
Санкт-Петербург 2003
Работа выполнена на кафедре социальной философии и философии истории философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета
Научный руководитель:
Пигров Константин Семёнович, д.филос.н., профессор
Официальные оппоненты:
Уваров Михаил Семёнович, д.филос.н., профессор
Малышкин Евгений Витальевич, к.филос.н., доцент
Ведущая организация:
Санкт-Петербургский Государственный Университет Культуры и Искусств
Защита состоится
200
с?
года в
/Ай?
часов на
заседании Диссертационного совета к.212.232.08 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата философских наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Пете^ург, В.О., Менделевская линия, д. 5, философский факультет, ауд.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горького Санкт-Петербургского государственного университета
Автореферат разослан Шк£&Ь.£, 2003 г.
Ученый секретарь Диссертационного совета, Кандидат философских наук, ст. преподаватель
Круглова Н.В.
ЧооЗ-Ь
17^-15
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность исследования. Понятие виртуальной реальности приобрело в последние десятилетия исключительную популярность. Это произошло в связи с возникновением и распространением сети Интернет. Вскоре после появления методов компьютерной симуляции понятие виртуальной реальности переросло рамки компьютерной терминологии и стало стремительно расширять свои смысловые границы. Это понятие вошло в профессиональные дискурсы практически всех гуманитарных дисциплин, широко употребляется в публицистике и повседневном языке. Теоретическое осмысление проблем виртуальной реальности привело к возрождению интереса к проблематике виртуального в истории философии.
В ходе этих разноуровневых и разнообразных процессов понятия виртуальной реальности и виртуального приобрели существенную семантическую расплывчатость и взаимную неразличенность. Они встречаются в самых разных контекстах и обладают неопределенным и широким спектром значений, - вплоть до того, что некоторые из этих значений претендуют на то, чтобы предстать в виде самостоятельной картины мира. Такое понимание виртуальной реальности представлено как в теоретических концепциях, так и на уровне обыденного сознания.
Общепринятое определение виртуальной реальности отсутствует. Сочетание исключительной популярности понятия и его устойчивой семантической непроясненности приводит к выводу о том, что эта ситуация не случайна и значима. Поэтому явление виртуальной реальности нуждается в философском анализе, - и, в частности, в том спектре своих значений, в каком оно существует в современном обществе. Существенную составляющую философской картины современного мира представляет собой социальный смысл виртуальной реальности.
Состояние разработанности проблемы. В последние годы едва ли не все гуманитарные дисциплины включили термины на основе корня вирт- в свой понятийный, терминологический арсенал. Тем не менее, проблема виртуальной реальности в философии в целом еще не достаточно изучена. Феномен виртуальной реальности
иных отдельных своих аспектах. В повседневном и профессиональном гуманитарных дискурсах понятие виртуальной реальности функционирует в целом как некая концепция, осознаваемая непроизвольно и некритично, и смысл ее остается не проясненным.
Прослеживание истории данного вопроса имеет свои особенности. Семантическая размытость и некритичность современных употреблений понятия виртуального коррелирует с тем, что можно назвать артикуляционной мозаичностью (фрагментарностью) виртуального в истории философии. Современные подходы и теории охватывают различные аспекты и фрагменты интересующего нас смысла, в то время как многие другие смыслы, которые могли бы иметь отношение к этой проблеме, остаются не тематизироваными в качестве связанных с проблематикой виртуального.
Терминологическая и понятийная история самого корня у1г(Х)- в истории западной философии представляется в достаточной степени сложной и прерывной. Исследователь виртуальной реальности оказывается здесь перед выбором: осуществлять ли дальнейшие поиски виртуальной реальности, сосредоточившись на разыскании недостающих фрагментов мозаики, - или, напротив, взять за отправную точку те ее присутствующие части, которые уже намечают полную картину. Следовательно, возможно либо придерживаться в нашем описании группы понятий на основе корня вирт-, и, таким образом, основываться на лингво-семантическом критерии для описания истории интересующих нас понятий, либо выйти за рамки лексической детерминации и решиться на поиск виртуального в поле «всей философии». При прослеживании истории вопроса необходимо соединить преимущества обеих подходов и, по возможности, избежать их недостатков.
Понятия с корнем вирт- аккумулируют в себе и вокруг себя интересующий нас смысл. Они не репрезентируют этот смысл в полной мере, но все же несут в себе некоторые его стержневые компоненты, являясь лучшими из имеющихся в распоряжении исследователя
претендентов на роль отправных точек философского исследования такого рода. Именно эти лексемы участвуют в конструировании смысла виртуальной реальности, и, лишь опираясь на них, можно исследовать эту конструкцию. Поэтому, прослеживая историю вопроса, мы придерживаемся лингвосемантической линии в качестве формальной или структурной канвы,
- уделяя при этом внимание как терминологическим значениям интересующего нас корня, так и его значениям в естественных языках. Эти два типа значений существенны для постижения смысла неоднозначной конструкции виртуальной реальности. История вопроса выявляет те точки, в которых смысл виртуальной реальности обозначается в социальной реальности на уровне повседневном и переплетается с концептуализированными манифестациями этого смысла в теории.
В собственно философских дискурсах рассмотрение интересующих нас проблем лежит по преимуществу в сфере онтологической и традиционно соотносится с вопросами соотношения реального и идеального, а также реального и различных вариантов иллюзорного, - в том числе реальности и сна, - истинного и мнимого, несовершенного и совершенного, земного и Абсолюта, оригинала и копии, реального и символического, природного и искусственного, актуального и потенциального, Я и Другого и т.д.
В качестве ключевых здесь можно выделить следующие моменты. В античной философии понятие virtus рассматривалось в связи с представлением о доблестном муже (vir) и его добродетелях - римских гражданских доблестях (virtutes). От античности идут две линии в составе смысла понятий на основе корня vir(t)- / вирт-, которые мы обозначили как «платоновскую» (проблематика реальности и ее образа (отображения)) и «аристотелевскую» (проблемы соотношения актуального и потенциального),
- сочетание которых и задает смысл vir(t)- / вирт-, не теряя своей силы во всех его исторических переорганизациях.
В схоластической философии проблема виртуального оказывается актуализированной в свете аристотелианского обсуждения проблемы статуса элементов в составе смеси (так, Фома Аквинский считает, что
начальные элементы смеси присутствуют в ней именно виртуально), а также в свете обоснования замысла Божьего и соотношения земного и Абсолюта (Николай Кузанский).
В Новое время понятие виртуального используется Лейбницем в полемике с Локком по поводу принципа врожденности идей. Лейбница занимает исследование того, как возможно, не признавая «теорию припоминания» в ее платоновском варианте, - не согласиться все же и с идеей tabula rasa. Он находит нечто среднее между этими двумя теориями, заключая, что душа знает все виртуально. Новое время приносит в понимание виртуального еще одно, третье течение, - помимо собственно философского и повседневно-лексического: естественнонаучную терминологию, где понятие виртуального употребляется первоначально в связи с проблемами отражения и проекции.
Важным этапом развития философского смысла виртуального оказывается труд А. Бергсона «Материя и память». Виртуальное означает здесь разрыв протяженности мира, совершаемый на основе критерия телесности, - разрыв, который определяется как наличие/отсутствие аффективного чувства. Категория виртуального играет здесь ключевую роль в трактовке роли тела в возникновении аффективного ощущения.
В философии последней четверти XX века виртуальное и виртуальная реальность получают новые важные импульсы к развитию: распространение персональных компьютеров и Интернета. Именно Сеть создает реальность виртуального в компьютерном смысле, обеспечивая возможность интерсубъективности и континуальности виртуального. Авторство словосочетания «виртуальная реальность» приписывается американскому исследователю Жарону Ланье и относится к середине 1980-х годов. Это словосочетание не было ни чистой абстракцией, ни даже метафорой, - оно было предложено для обозначения вновь появившейся в мире реалии и создано на основании, с одной стороны, естественнонаучной терминологии, а с другой - повседневного языка.
На этом фоне совершается вторичная терминологизация виртуального и виртуальной реальности гуманитарными науками. В результате всех
переорганизаций смысла, которые включают в себя многочисленные авторские терминологизации, часто противоречащие друг другу, понятие оказывается практически окончательно десемантизированным.
Философия также проявляет интерес к происходящему. Поначалу речь идет именно о компьютерной виртуальной реальности как новой реалии.
ч
Затем обращают внимание на собственно философскую традицию понятия виртуального и начинают сращивать ее с новыми технически-специализированным и повседневным понятиями виртуальной реальности.
Философское осмысление виртуального и виртуальной реальности описывается, по большинству, в рамках постструктуралистского дискурса. Виртуальная реальность рассматривается при этом как пространство, созданное различными электронными средствами массовой информации и коммуникации, и представляющее собой образ «мира постмодерна». Никогда раньше в своей истории понятие виртуального не призывалось в качестве столь полной иллюстрации философской картины мира (в данном случае, пост-структуралистской) в целом.
Научная литература того направления, в которой обсуждаются или затрагиваются философские и социальные аспекты виртуальной реальности (чаще всего - функционирования Интернета), обширна. Философским основанием служат работы Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза, Ж. Лакана, Ж. Деррида, и в центре находится проблематика постструктуралистской философии языка, проблемы оригинала и копии, знака и симудякра и т.д.
Виртуальная реальность признается практикой по преимуществу симулятивной. Ее философски-онтологизирующим принципом объявляется разрыв референтной соотнесенности знака и означаемого, что и превращает знак в симулякр (по терминологии Ж. Бодрийяра), некий «призрак» знака. Кроме того, в литературе развитие технических и электронных средств массовой информации и коммуникации вписывается в общие концепции развития общества. В таких теориях виртуальная реальность (воплощением которой при этом видятся средства массовой коммуникации и Интернет) предстает символом нового становящегося мирового порядка, информационного общества (М. Маклюэн, М. Кастеллс и др.).
Современный русский философский дискурс также демонстрирует сочетание десемантизации понятий виртуального и виртуальной реальности с их популярностью. Здесь прослеживаются и «аристотелевская», и «платоновская» линии смысла виртуального, которые образуют широкий спектр смысловых комбинаций. Мы встретим здесь и специальную концептуализацию понятий виртуального и виртуальной реальности, и употребление этих терминов как вспомогательных в связи с самой различной тематикой, и, наконец, нетерминологические употребления, заданные разнообразной семантикой этого корня.
Кроме того, использование интересующих нас терминов в современном философском дискурсе может быть разделено на случаи «компьютеростремительного» и «компьютеробежного» употребления, - то есть, варианты отнесения этих терминов исключительно к сфере технического (компьютерного) моделирования в первом случае и расширительного толкования во втором. В рамках первой тенденции рассматривается, в основном, виртуальная реальность, а второй - собственно категория виртуального. Эти особенности выбора понятий и терминов являются характерными для обоих направлений. Собственно философские специализированные тематизации виртуального или «виртуальности» в широком смысле представлены в работах С.С. Хоружего, H.A. Носова, М.Ю. Опенкова, Е.В. Ковалевской, Е.Г. Прилуковой, А.И. Воронова и др. Под руководством H.A. Носова работает Лаборатория виртуалистики, выпускающая сборники своих работ.
Итак, в философском дискурсе в целом не существует преемственной традиции концептуализации понятий виртуального и виртуальной реальности. Эти понятия часто не тематизируются философией последовательно и в полной мере, - даже в рамках одного философского труда (например, у Лейбница или у Бергсона) - но употребляются более или менее метафорически. Однако, при этом на них возлагается существенная понятийная нагрузка. Исполнив эту роль, они остаются как будто бы вне понятийного дискурса, ускользая от определения, но их двойные смыслы просматриваются сквозь конкретный контекст. В такой терминологической
граничности состоит одна из важных конститутивных особенностей этих понятий. Если же понятие виртуального становится предметом специальной философской тематизации, то оказывается, что философское осмысление виртуального традиционно идет по пути, задаваемому ему самой виртуальной реальностью как предметом философского рассмотрения, т.е., философия тематизирует лишь фрагменты смыслов конструкции виртуальной реальности. Эта ситуация закономерна, поскольку такое видение виртуальной реальности является ее необходимым конститутивным элементом. Кроме того, даже при таком рассмотрении, которое обращает внимание лишь на некоторые из смыслов виртуального и виртуальной реальности, высвечиваются многие существенные черты той картины, которая может явиться полностью лишь при более общем взгляде, - который должен, по нашему мнению, учитывать специфические «онтологические игры» смысла виртуальной реальности.
Цели и задачи исследования. Целью данного исследования является философское изучение социального смысла виртуальной реальности. Нас интересует конструирование социального смысла понятия виртуальной реальности, а также виртуальная реальность как область (способ) конструирования социального смысла. В этой связи выполнение диссертационного исследования предполагает решение следующих задач:
• Экспликация смысловой сферы виртуальной реальности как предмета социально-философского исследования;
• Семиотический анализ понятия виртуальной реальности; прослеживание лексико-семантической истории корня У1г(г) -/ вирт-;
• Исследование основных этапов развития философской мысли в изучении виртуального;
• Определение виртуальной реальности как одного из ключевых понятий социальной онтологии;
• Изучение особенностей и значения виртуальной реальности как специфического способа организации социального бытия;
• Анализ социального конструирования виртуальной реальности, выявление его способов и механизмов; осмысление технической природы конструирования виртуальной реальности;
• Рассмотрение соотношения виртуальной реальности и сферы компьютерного моделирования реальности.
Объектом исследования выступает социальное конструирование виртуальной реальности в его разнообразии, предметом - феномен виртуальной реальности.
Методологическая и теоретическая база исследования. В отношении общих положений социальной теории данная работа основана на феноменологически-конструктивистской методологии П. Бергера и Т. Лукмана. Важными для данной работы являются также произведения Г. Зиммеля, К. Мангейма, М. Мосса. На диссертационное исследование оказали существенное влияние идеи М.М. Бахтина, В.А. Подороги, М.К. Мамардашвили, К.С. Пигрова. Кроме того, на данную работу в разной степени повлияли труды Р. Барта, М. Фуко, И. Гофмана, М. Маклюэна, Л-Ф. Лиотара, Ж. Дерриды, У. Эко, М. Кастеллса и других.
Специфическая проблематика виртуального и виртуальной реальности потребовала также и поиска оригинального метода. В современной культуре эти понятия погружены в ситуацию смысловой нестрогости, которая еще более осложняется их долгой, неоднозначной и прерывной историей. В этой связи при исследовании смысла виртуальной реальности проблема методологии оказывается одной из основных. Здесь возможны два пути: изучать существующие терминологические употребления понятий виртуального и виртуальной реальности (и тем самым оставить за рамками рассмотрения те многочисленные значения, которые существенны для смысла виртуального, но до сих пор не тематизировались в этой связи), либо отказаться от лингвистической детерминации (которая, при всей ее семантической расплывчатости, остается все же единственной отправной точкой для исследователя) и сосредоточиться на поиске возможных корреляций смысла виртуального с другими философскими понятиями. Необходимо выработать подход, который объединял бы преимущественные
возможности обеих этих линий, но позволял бы при этом обнаружить смысловые критерии виртуального и виртуальной реальности. В качестве такого подхода мы предложили аналитику смысла интересующих нас понятий в историческом аспекте и их употреблений в различных культурных контекстах. В качестве формальной или структурной канвы эта аналитика строится на лингвосемантической основе и прослеживает историю как терминологических значений корня vir(t) -/ вирт-, так и его повседневного словоупотребления. Это дает нам возможность выделить стержневые компоненты смысла виртуального и виртуальной реальности, а также проследить те значения, которые заполняют собой семантическое поле виртуального в различных культурных контекстах.
Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в следующем:
• виртуальная реальность определяется как одна из сфер социального конструирования реальности, которая обладает особым онтологическим статусом и используется для оперирования проблематизированной социальной реальностью;
• на основании изучения лексико-семантической и терминологической истории корня vir(t) -/ вирт- в западноевропейских и русском языках делается вывод о сокрытии как специфическом механизме конституирования смысла понятий, организующихся на основе этого корня;
• онтологический статус виртуальной реальности определяется как сфера безответственного;
• дается анализ социального конструирования сферы онтологически безответственного; исследуются особенности и значение виртуальной реальности как особой сферы организации социального бытия;
• анализируются особенности конституирования субъекта и интерсубъективности виртуальной реальности;
• проясняются основания и конституирующие механизмы проекта виртуального трансцендирования;
• определяется соотношение виртуального и техники, а также понятий «созданного (смоделированного) с помощью компьютера (computer-simulated)» с одной стороны и виртуального с другой;
• выявляются причины, в силу которых внимание к виртуальной реальности возросло именно в связи с появлением и распространением персональных компьютеров и компьютерных сетей.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Смысл понятия «виртуальная реальность» может быть раскрыт на основании терминологических и повседневных значений корня vir(t) -/ вирт-, рассмотренных в исторической перспективе. Основным конститутивным способом этого смысла оказывается двуплановость его организации, а также то обстоятельство, что один из этих фрагментов смысла обычно декларируется в культуре, а второй оказывается сокрытым и существует в качестве не называемого, но существенного второго плана.
2. Виртуальная реальность рассматривается как специфическая сфера конструирования социальной реальности, осуществляемого в этом случае с целью верификации проблематизирующейся регулярной социальной реальности.
3. Онтологический статус виртуальной реальности определяется как «онтологическая безответственность». Это означает, что озвучиваемый план смысла декларируется как не-реальный (обладающий некоей «недостаточной» онтологией), - для того, чтобы обеспечить свободу для реализации, полноценной онтологизации тех смыслов, которые сохранялись сокрытыми и которые направлены на верификацию проблематизированных параметров реальности.
Теоретическая и практическая значимость работы. Анализ феномена виртуальной реальности является необходимой составляющей социально-философской и социальной аналитики. Положения и выводы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по социальной философии, культурологии, политологии, социологии, а также по истории философии. Результаты работы могут быть использованы также при составлении программ социологических исследований средств массовой
коммуникации и общественных движений, формировании политики и стратегии социальной работы в современной России.
Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования отражены в 10 научных публикациях. Диссертация обсуждалась на Кафедре социальной философии и философии истории Философского факультета СПбГУ, в ряде публикаций и выступлений на конференциях.
Структура диссертационной работы. Работа состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, заключения и библиографического списка.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, раскрывается изученность проблемы в исследовательской литературе, определяются цели и задачи, а также формулируются методологические основания и новизна полученных результатов, устанавливается теоретическая и практическая значимость диссертации.
В Первой главе - «Виртуальная реальность и ее смыслы» -рассматриваются смыслы, которые вкладывались в понятия на основе корня vir(t)- (*ШГО-') начиная с античного периода, а также современная ситуация конституирования смыслов этих понятий. Обзор касается как повседневных, так и терминологических значений слов на основе данного корня; в ходе и в результате этого обзора проясняются основания конституирования смысла виртуального. Это позволяет позиционировать виртуальную реальность как специфическую сферу социального конструирования реальности.
В разделе 1.1 - «История и соотношение понятий. Система философских координат» - анализируется развитие смысла понятий на основе корня vir(t)- / вирт-. С античных времен смысл vir(t)-конституируется как принципиально двойственный по своей организации. Отправным его пунктом является представление о различии между сущим и должным. Нормативистская семантика постулирует недостаточность той
1 Concise Etymological Dictionary of Latin by T.G.Tucker. Max Niemeyer Verlag / Halle (Saale), 1931.
эмпирической реальности, в которую вписан языковой актор. Таким образом конституируется «недостаточность» также и самого актора, и, в конечном итоге, его мира в целом. Сложное разноуровневое конституирование смысла влечет за собой выдвижение на первый план понятия одних смыслов и маргинализацию других; наиболее актуализированные смыслы становятся декларируемыми, прочие подлежат умолчанию. Для vir(t)- / вирт-маргинализация одной из двух смысловых линий («платоновская» и «аристотелевская») означает сокрытие важной составляющей онтологического статуса понятия.
Все это играет столь существенную роль в конструировании семантики понятия vir(t)- / вирт-, что и сам его смысл оказывается в существенной степени состоящим именно в этой игре сокрытия-проявления смысла. Те механизмы, которые предстают на первый взгляд лишь характеризующими смысл vir(t)- / вирт-, при более пристальном рассмотрении оказываются для него также и смыслообразующими. Мы выделяем конструкцию сокрытия (умолчания) в качестве основного образующего свойства смысла понятий на основе корня vir(t)-.
Этот вывод делается на основании анализа конституирования смысла vir(t)- / вирт- в классической латыни (римское virtus), в латыни схоластического периода (работы Фомы Аквинского и Николая Кузанского), в разговорных европейских языках Нового времени, в трудах Лейбница, в естественно-научной терминологии Нового времени, в философии Бергсона, в физических терминах середины и конца XX в, в современных разговорных европейских языках, в постструктуралистской философии в целом и в философской рефлексии по поводу развития компьютерной техники и компьютерных сетей. Внимание, которое уделяется в работе повседневным значениям vir(t)- / вирт- наряду с его терминологическими смыслами, обусловлено принципиальной терминологической граничностью vir(t)- / вирт-.
В разделе 1.2. - «Виртуальное и виртуальная реальность по эту сторону реальности (Виртуальная реальность как предмет социально-философского исследования)» - рассматривается конституирование
понятия виртуальной реальности в пространстве социальной онтологии. На протяжении истории корня уцф)- / вирт- семантика его изменялась, но специфическая двойственность организации его смыслов оставалась неизменной. В семантическом поле этого корня происходила поляризация, которая затем вела к актуализации одной из семантических групп и отходу другой на второй план. При этом одна из групп декларировалась как единственный смысл корня, в то время как вторая была необходимым компонентом смысла в качестве параллельно существующего значения, «двойного дна», о котором умалчивалось. При этом, однако, как другие планы, о которых умалчивалось, так и само наличие этих других планов являлись латентными смыслообразующими конструктивными элементами для смысла виртуального.
Повседневному носителю современного русского языка о виртуальной реальности известно прежде всего то, что она представляет собой неопределенную сферу значений. Сфера эта лишь обозначается отсылкой к ее наличию, в то время как семантика ее едва ли раскрывается. Философское осмысление виртуальной реальности сосредоточивается преимущественно на том, чтобы обозначить онтологический статус этой сферы. При этом семантическая неопределенность осмысляется чаще всего как недо-реальность виртуального, что, в свою очередь, артикулируется в более общем плане - как его не-реальность. Сокрытие виртуального осуществляется теперь уже непосредственно в сфере философии. В результате такого подхода достигается конструирование и легитимация сложной онтологической ущербности-превосходства виртуальной реальности по отношению к реальности в целом. Такое видение виртуальной реальности является необходимым конститутивным элементом самой виртуальной реальности.
Подчиненный статус виртуальной реальности означает, что она не детерминируется полностью правилами и механизмами социального. Она остается в тени социального, не обладая полноценным онтологическим статусом, - и, следовательно, она не является онтологически ответственной в полной мере. Под онтологической ответственностью мы понимаем не
этический аспект, но включенность в пространство социальной онтологии, проницаемость всеми его элементами и такое участие в этом пространстве, которое может характеризоваться как регулярное (полное, неизбежное, обязательное), означая поглощенность элемента включающим его целым.
В отличие от сферы онтологически ответственного, основная особенность социальной сферы виртуальной реальности состоит в том, что в ее пространстве возможно частичное высвобождение из плотного плетения регулярной социальной онтологии. Вторичный онтологический статус одновременно является подчиненным по отношению к регулярной реальности и демонстрирует свое над ней превосходство, означая некие сферы бытия, которые не могут быть доступны регулярной социальной реальности. Безответственность предстает здесь как возможность «пренебречь» некоторыми причинно-следственными связями или изменить наличный социальный порядок. Пренебрежение или изменение это, однако, не должно приобретать регулярный характер, иначе оно станет принадлежать сфере реальности. Виртуальная реальность никогда не возводится в систему; именно поэтому она не конвертируется в категории устоявшейся социальной теории, ускользая от этого определения под видом случайного, единичного, - незначительного для жизни социума в целом. Такие особенности конструирования позволяют виртуальной реальности осуществляться в рамках регулярной социальной реальности, быть ее фрагментом, - обладая при этом своим специфическим онтологическим статусом и соответствующими характеристиками.
Тем не менее, в «задачи» виртуальной реальности чаще всего не входит преодоление регулярной реальности или выход за ее пределы, это - лишь декларация, призванная обеспечить виртуальной реальности необходимую свободу маневра в рамках реальности регулярной. Виртуальная реальность конструируется именно внутри реальности регулярной, в виду ее, по ее образу, - и различию. При таком конструировании момент сходства важен не менее, чем момент различия, - и в количественном соотношении момент различия оказывается минимальным. Конструирование виртуальной реальности обладает таким обаянием не потому, что оно позволяет убежать
от реальности, а потому, что позволяет изменить ее, откорректировать, совершить над ней некоторое действие, которое невозможно в реальности регулярной. Магическое заклинание, например, направлено на изменение какого-то конкретного, определенного параметра реальности, - и, таким образом, задается импульс и направление изменения.
Во Второй главе - «Социальная онтология виртуальной реальности»
рассматриваются смыслы, стратегии и способы социального конструирования виртуальной реальности.
В разделе 2.1. - «Онтологическая безответственность виртуальной реальности» - дается аналитика онтологической безответственности, лежащей в основе виртуальной реальности. В классической западной философской картине мира идея общества мыслится как проект контролирования Я в соотношении с Другим и в противопоставлении ему, а также как становление и развитие социума на основе этой фундаментальной оппозиции. Это и есть ситуация социальной реальности. Такой контроль задает онтологически ответственную ситуацию, когда всякое действие совершается в поле социальных смыслов и участвует в его (поля) воспроизводстве и конструировании. Виртуальная реальность открывает возможность свободы от социального. Признаваясь окказиональным, -событие, факт или отношение признается одновременно существующим и не существующим, имевшим место в рамках системы и вынесенным за ее рамки, - и, наконец, как следствие, - обладающим чертами и реальности, и нереальности в одно и то же время. Окказиональное выключено из системы причин и следствий, из системы ответственности, что означает еще и невменяемость виртуальной реальности.
Именно таков механизм «избегания» подчиненно-властных отношений, получения особых преимуществ в социальном поле власти как «исключения». Вторичный онтологический статус представляет собой такую степень свободы, которую может обеспечить лишь то, что не просто избежало наименования в качестве неважного, несущественного, вторичного, - но сумело не раскрывать при этом своего сущностного смысла в полной мере. Такая конструкция, представляет собой нечто вроде
«узаконенной отдушины», построенной в рамках самого социального, - и теми средствами, которыми социальное строит дозволенную им конструкцию свободы. Виртуальная реальность не преодолевает реальность и не выходит за ее пределы, это - лишь онтологически значимая «декларация», обеспечивающая виртуальной реальности поле возможных изменений. Фактичность виртуальной реальности в сочетании с ее неназванностью означает ее деятельностную, практическую направленность, - то есть, в конечном итоге, ее инструментальную природу. Виртуальная реальность включена в общий фактический социальный контекст и ее функцией является специфическое воздействие на этот социальный контекст.
Смысл такой конструкции состоит в оперировании проблематизированной социальной реальностью, которое осуществляется, однако, не с целью отрицания социального смысла в целом, - но, напротив, для «точечной» или направленной коррекции того или иного социального смысла, который оказывается проблематизированным. В конечном счете, онтологическая безответственность представляет собой специфический вариант именно онтологической ответственности.
«Цель» проекта виртуальной реальности, в конечном счете, консервативна. Потребность в интенсивном конструировании виртуальной реальности возникает именно тогда, когда повседневность начинает проблематизироваться. В результате ее практики и социальные механизмы становятся предметом рефлексии или, по меньшей мере, особенного внимания. Как следствие, повседневная социальная реальность начинает требовать от субъекта изменения его социализационных установок - либо верификации, удержания установок старых, подвергшихся проблематизации. Виртуальная реальность функционирует в данном случае как средство противодействия тем социальным изменениям, которые оцениваются как неблагоприятные. В случае, если динамика статуса субъекта и/или всей социальной обстановки воспринимается в конкретном случае как «положительная», виртуальная реальность не возникает. Кроме того, виртуальная реальность может использоваться и как фактор адаптации, -
направленный на то, чтобы замедлить изменения, сделать адаптацию более плавной.
В разделе 2.2 - «Интерсубъективность и субъект» - анализируется специфика субъекта, предпринимающего проект виртуальной реальности, а также интерсубъективности виртуального пространства социального. Онтологическая безответственность виртуальной реальности коренится в противоречии между экзистенциальным и общезначимым. Принципиальная необлигатность виртуальной реальности означает, что тем самым теряется критерий общезначимости всей конструкции и ставится под сомнение сама возможность интерсубъективности применительно к виртуальной реальности. Однако, такая ситуация и создает возможность для реализации субъективного проекта виртуальной реальности. Речь вовсе не идет о фактической отмене пространства интерсубективного, - но виртуальная реальность должна декларировать себя и как нереальную, и как асоциальную, для того, чтобы достичь своих целей в пространстве регулярной социальности.
Проект виртуальной реальности - это результат мысли об относительности регулярной социальности. В этом смысле сама идея о том, что регулярным пространством социального можно управлять, и даже просто изменять его, является существенно более важной, чем эти изменения как таковые. При реализации конкретного проекта виртуальной реальности разрываются лишь некоторые референтные связи знака и означаемого, присущие наличной социальной реальности, - в то время как все остальные связи должны сохраниться. В каждом конкретном случае конструирование виртуальной реальности будет обладать отчетливо корпоративным, обособленным характером.
Поиск Другого в проекте виртуальной реальности означает, что и Другой оказывается в данном случае специфическим; его роль становится существенно неоднозначной. Он должен присутствовать в онтологии мира и не присутствовать там в одно и то же время. Момент легитимации не может быть осуществлен без Другого. Однако же, постоянное присутствие Другого перевело бы проект виртуальной реальности в сферу регулярной
социальности. Конструкция онтологической безответственности подразумевает, что Другой должен обязательно присутствовать фактически, в то время как в декларативном плане ему демонстративно, категорически отказывается в этом присутствии.
В регулярной, ответственной онтологии Другой выполняет роль постоянно присутствующего (неуправляемого, неотменимого) зеркала для Я. Другому виртуальной реальности также отводится роль зеркала; однако, зеркало это должно быть подконтрольно тому, кто предпринимает проект виртуальной реальности, то есть - быть отключаемым. Именно такое отключаемое отражение представляет собой ситуацию безответственной онтологии. Такой тип Другого может быть обозначен как технический Другой, поскольку он подразумевает сознательное использование техник конструирования социальной реальности, а также, в более общем смысле, является основанным на идее сознательного же переустройства мира. Другой виртуальной реальности репрезентирует приватность, возведенную в абсолютный принцип. Онтологическая безответственность предстает здесь как попытка впрямую отменять, «отключать» регулярное общество по своему усмотрению.
Все это говорит об особенностях субъекта виртуальной реальности. Первое, что мы знаем о нем - это то, что он находится в ситуации проблематизированной реальности. Проблематизация эта первоначально ощущается субъектом на повседневном уровне как вторжение альтернативных онтологий, когда две или несколько различных (картин мира, систем ценностей) представлены синхронно. Сама по себе такая ситуация еще не означает проблематизации реальности. Проблематизация возникает лишь тогда, когда субъект обнаруживает вторжение этих онтологических «вариантов» в собственную повседневность в экзистенциальном плане.
В результате такого вторжения нарушается единственность и достаточность картины мира субъекта, - и, следовательно, - ее целостность. Такая разомкнутосгь бытия является на повседневном уровне как проблема «реальности реальности», невозможность отличить различные онтологии
друг от друга и однозначно предпочесть какую-то одну из них, - при ощущении необходимости это сделать, поскольку повседневная регуляция поступков не может основываться на различных онтологиях. Разомкнутость бытия субъекта, в свою очередь, еще не означает, что субъект непременно предпримет проект конструирования виртуальной реальности в качестве реакции на проблематизирующий вызов. Субъект виртуальной реальности -это особый субъект; он реагирует на ситуацию проблематизации реальности определенным способом. В ситуации такой проблематизации субъект может выбирать из 3-х возможностей: (1) полностью «перейти» в «другую онтологию» и признать единственно реальной теперь уже ее, (2) -переходный, нестабильный вариант - занять позицию ироника, то есть, признать возможность поли-онтологичности и (3) попытаться удержать исходную реальность путем ее дополнительной верификации. Субъект, предпринимающий проект конструирования виртуальной реальности, выбирает третий путь. Поскольку он не выбирает первый, т.е., не хочет выхода в «другую реальность», - он консервативен, поскольку не выбирает второй - не ироничен.
Субъектом виртуальной реальности оказывается «человек доказывающий», - такой, который в ситуации экзистенциальной проблематизации предпринимает проект верификации того, что оказалось под сомнением. Субъект виртуального начинает с того, что разрывает одну или несколько референтных связей знаков и их означаемых, поскольку для осуществления проекта первым делом необходимо обезвредить смыслы, значения, через которые и осуществляется этот контроль Я через Другого -обезвредить, но не уничтожить. Другой виртуальной реальности должен существовать. Субъект виртуального должен собственноручно не исключить, но обозначить (и с этим связана вся проблематика символического в связи с виртуальным) исключение виртуальной реальности из смыслового социального континуума.
В случае с виртуальной реальностью мы видим пример конструирования не-всеобщего общественного, которое осуществляется массовым автором, -человеком, стоящим перед необходимостью своего рода шаблонного
творения, которое должно представлять собой коллаж из уже существующих элементов, дополненный несколькими акцентами, и которое призвано верифицировать всеобщее общественное, почему-либо подвергшееся проблематизации. В результате виртуальная реальность представляет собой своеобразную социальную проекцию свободы.
В разделе 23 - «Проект виртуального трансцендирования» -анализируется конструирование проекта виртуальной реальности в виду трансцендентного. Возможно, самой дерзкой целью проекта виртуальной верификации оказываются человеческие представления о трансцендентном и даже сам «надприродный проект человека» (Ортега-и-Гассет), состоящий в стремлении к трансцендентному. Для того, чтобы такой проект виртуальной реальности мог вообще возникнуть и, кроме того, получить шансы на успешную реализацию, понадобилось, чтобы отношения человека с трансцендентным пришли в определенное состояние.
«Смерть бога» предстает дискредитацией конкретных человеческих способов общения с трансцендентным. Виртуальная реальность - тоже один из способов такого общения, связанный с обожествлением самого человека. В то же время традиционные способы этого общения в целом дискредитировали себя, поскольку представляются неэффективными и/или «странными» (неуместными, проблематизирующими какие-то важные практики субъекта сами по себе). Эта неэффективность - «странность», ведет к ощущению одиночества, экзистенциальной заброшенности человека в мире. Такое ощущение не отменяет необходимости в трансцендентном как таковом, оно по-прежнему осознается как нечто предельно значимое и необходимое. В качестве возможных способов разрешения возникшего противоречия, обладающего экзистенциальной важностью, имелась, с одной стороны, техника как единственное средство достижения целей, на которое человек мог рассчитывать. С другой стороны, техника могла рассматриваться не как единственное имеющееся в наличии средство, но как лучшее из возможных средств, выражающее силу человека и его волю к деятельной организации своего бытия.
Виртуальная реальность предстает как проект направленного человеческого оперирования трансцендентным и собственноручного руководства как осуществлением надприродного проекта человека (как стремления к трансцендентному), так и созданием самой возможности такого проекта. В этих условиях стремление к трансцендентному заменяется на стремление вовне из эмпирического, имманентного. При этом такое стремление является инобытием стремления к свободе от социальности, а точнее - возможности контроля над ней, возможности осуществлять в конечном итоге именно экзистенциальную верификацию себя. То, что начинается как «импульс (имманентного) к Зазеркалью» и реализуется как виртуальная реальность, - неизбежно конструируется как проекция этого «вовне» обратно в эмпирическое, поскольку этот контроль над социальным - и эта верификация - возможны только в рамках социальности и ее средствами.
Виртуальная реальность предстает, таким образом, как техника конструирования онтологически безответственного выхода за пределы имманентного, осуществляемая средствами и в рамках самого имманентного, то есть - эмпирического бытия, социальной реальности. Следовательно, виртуальная реальность представляет собой уникальный проект онтологического и экзистенциального компромисса, предпринимаемый человеком в попытке верификации того, что без трансцендентного верифицировано быть не может, того, смысл чего как раз и состоит в присутствии трансцендентного, - но именно верификации его без участия трансцендентного. Проект виртуальной реальности представляет собой, фактически, попытку симуляции трансцендентного. Все средства и вся техника, которую может использовать человек для инициализации и реализации такого проекта, лежат в сфере средств социального.
В Третьей главе - «Виртуальная реальность в «век информации»» -рассматривается смысл виртуальной реальности в современном компьютеризированном мире.
В разделе 3.1 - «Техническая основа проекта виртуальной реальности. Компьютерная симуляция» - рассматривается смысл
опосредования виртуальной реальности техникой вообще и значение виртуальной реальности в современном техноцентрическом обществе. Современная семантика виртуальной реальности необходимо подразумевает присутствие существенного компонента, который пронизывает собой всю эту конструкцию: речь идет об элементе и смысле техники в самом широком смысле этого термина. Виртуальная реальность оказывается той сферой, где техника действует «со всех сторон», выступает в нескольких своих смыслах и функциях одновременно, - и, наконец, определенным образом встречает сама себя, поскольку эти смыслы и функции оказываются, в своем конечном выражении, прямо противоположными друг другу.
Какое бы социальное значение ни оказывалось проблематизированным в качестве импульса к построению виртуальной реальности, в конечном счете проблематизация эта относится к интерсубъективности как таковой и, далее, к самому субъекту виртуальной реальности. В этой связи конструирование виртуальной реальности предстает осмысленным как порыв к некоей идеальной или предельной интерсубъективности. Техника конституируется по принципу поиска универсального, которое могло бы принять на себя функции и смысл некоей окончательной константы, которая, в свою очередь, могла бы олицетворять и верифицировать собой саму возможность объективности.
Проект техники представляет собой надежду на построение модели такого универсального мироустройства и предпринимается в расчете на возможность выбраться из песков субъективности, континуальности - на твердый путь объективности, расчленяемости, познаваемости мира. Техника предстает при этом как одно из самых романтических (в силу своего основополагающего порыва к идеальной интерсубъективности) предприятий в истории людей, причем, предприятий, наиболее далеко зашедшее в осуществлении своих задач. (С этим связано и нынешнее романтическое отношение к Интернету - поскольку он, как ничто другое, представляется близким к этим технико-лингвистическим или технико-семиотическим проектам.)
Если раньше различные технические приспособления опосредовали отдельные моменты человеческой деятельности (и техника в целом была понятием абстрактным и собирательным), то в последние годы компьютеры (в особенности подключенные к Интернету) стали олицетворением техники в целом. Они тотальны в силу того, что становятся или обещают стать безусловным опосредованием человеческой деятельности. Они аккумулируют и опросредуют самые различные функции, - не имея при этом прямого, однозначно трактуемого назначения. Они стали словно бы единоличным, универсальным представителем «мира техники» и вступили в этом качестве в диалог с человеком. Сам факт такого представительства и образовал этот «мир техники» как нечто интегрированное и целостное. Только после и в результате такой ситуации возникла повседневная метафора «виртуальной реальности», которая имеет множество значений, и в узком понимании означает «реальность, смоделированная компьютером», а в широком — все технические (и в том числе символические) конструкции человека.
Реальность в повседневном понимании - это то, что представляется непосредственно воздействующим на органы чувств, без технического опосредования. Семантика непременной «сделанности» того, что виртуально, связана с конструкцией более низкого онтологического статуса виртуального, которое осмысляется в данном случае как нечто «искусственное», не настоящее. При этом, однако, эта семантика «сделанности» оказывается не только стремлением к возможности выбора без ответственности, но и осознанием того, что выбор делается в повседневной суете, в меру возможностей и сил, по сути своей ограниченных, что полная ответственность и невозможна.
Человечество создает технику и использует ее для достижения своих целей, - но у него, тем не менее, остается отчетливый комплекс неполноценности творца, чувство онтологической вторичности всего этого технического мира, которое в случае с виртуальной реальностью само оказывается использованным человеком для достижения своих целей. Виртуальная реальность - парадоксальная попытка построить пространство
свободы в системе путем полной мобилизации . системы, абсолютизированием ее. Попытка эта полагается на свои специфические механизмы преодоления парадоксальности. Виртуальная реальность, первоначально устремленная к определенному уединению, предстает как вынужденное одиночество и бессилие человека - за которое уже некого винить, поскольку оно достигнуто в результате наибольшего развития социальности и сил человека. Однако, в этом может быть обнаружен и пафос преодоления кризиса, и поиска новых путей: в конце концов, виртуальная реальность - лишь инструмент для конструирования различных конкретных значений.
Раздел 3.2 - «Виртуальная реальность и Интернет» - посвящен рассмотрению виртуальной реальности в соотношении с развитием и распространением компьютерных сетей, а также социально-философских аспектов собственно компьютерного моделирования реальности. Как в повседневном, так и в теоретическом дискурсе социальных наук Интернет отчетливо конституируется как Другая реальность. Предполагаемая альтернативная реальность Интернета наделяется некоторым внутренним единством и согласованностью, континуальностью, - что и позволяет говорить о ней как о реальности. Чаще всего она рассматривается как область господства симулякров, мир означающих, не имеющих реальных референтов. Подразумевается, что в Интернете означающие играют гораздо более существенную роль, чем в реальности. В отличие от компьютерного моделирования как такового, Интернет обладает важным качеством, которое способствует повседневному восприятию его именно как виртуальной реальности. Речь идет о дистантном общении, опосредованном компьютером, которое становится возможным благодаря Интернету. Сама эта возможность воспринимается как новое измерение интерсубъективности, которая задает пространство, создает реальность, - и позволяет говорить о виртуальных мирах, новом бесконечном пространстве сплошного вольного конструирования.
Однако же, сеть Интернет далеко не исчерпывается теми видами деятельности, которая может быть интерпретирована в рамках теории
симулякров (Ж. Бодрийяр) или теории децентрации (Ж. Деррида). Большое количество пользователей никогда не участвовали в создании симулякров, и Сеть не является для них поводом по-новому взглянуть на собственную идентичность. Интернет - это, прежде всего, информационная сеть и система коммуникации, которая используется для реализации самых различных видов деятельности. Большинство из видов деятельности, реализуемой в Интернете, требуют четкой идентификации личности, поскольку связаны с авторскими правами, налогами, другими экономическими, юридическими, политическими обстоятельствами.
Фактически, на современном этапе развития Интернета анонимность сохраняется и приветствуется более всего в тех его разделах, которые связаны с развлечениями (бесплатными). Если Интернет и предоставляет возможности для «конструирования миров», то они едва ли широко используются, поскольку виртуальная реальность избирательна и экономна. Она предпочитает изменять один-два параметра регулярной реальности, а не конструировать какие-то совершенно отдельные, полностью альтернативные миры. То же, что не относится в Интернете к реальности виртуальной -необходимо относится к реальности регулярной, а экзотичность дистантной «живой» переписки или разговора является лишь вопросом привычки к присутствию такой возможности в повседневной реальности.
Почему же Интернет тем не менее столь охотно и часто причисляется к сфере виртуального и вместе с этой сферой конституируется как Другая реальность? В связи с Интернетом виртуальное впервые начинает репрезентироваться как результат техницистского отношения к миру, как нечто, что может быть проверено и верифицировано. Именно Интернет воспринимается как сфера, где виртуальная реальность, в довершение к своим собственным достоинствам, парадоксальным образом приобретает и достоинства регулярной, ответственной онтологии. Энтузиазм повседневного восприятия Интернета говорит о том, что пользователи надеются на ответственную онтологизацию своих проектов виртуальной реальности, на возможность конструировать регулярную реальность экономными средствами конструирования реальности виртуальной.
Интернет оказывается техникой в широком значении этого термина - и, в том числе, одним из способов конструирования виртуальной реальности. Виртуальная реальность, создаваемая средствами Интернета, может быть интерсубъективной, - но это интерсубъективность с безответственным онтологическим статусом: необязательная, в большой степени управляемая и избирательная. Однако, этот статус предпочитают воспринимать как дополнительную возможность, а не как ограничение, - в этом заключается дополнительная привлекательность виртуальной реальности Интернета.
В Заключении излагаются обобщающие итоги диссертационной работы. Намечаются контуры дальнейших шагов в исследовании данной проблематики.
Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:
1. (в соавторстве с Кольцовой Е.Ю.) Измерение толерантности.//Журнал социологии и социальной антропологии. Том VI №4 (24) 2003. Санкт-Петербург, 2003. Стр. 113-129. (участие Таратуты Е.Е. - 50 %)
2. Кто может сложить 2 и 2 или О месте элементарной арифметики в информационном обществе // Пчела N 2(38), 2002, Санкт-Петербург. С. 18-19.
3. «Как сказал кто-то из великих...»: симулятивное цитирование в Диалоге. // Диалог в образовании. Санкт-Петербург, 2002. С. 125-130.
4. Хроно-метрия пост-современности: проект иронической синхронизации. // Социальная аналитика ритма. Санкт-Петербург, 2001. С. 180-184.
5. Социальное конструирование Интернета. // Технологии информационного общества - Интернет и современное общество. Материалы Всероссийской объединенной конференции. 20-23 ноября 2001г., Санкт-Петербург. С. 186-187.
6. Качественная методология в поисках алфавита: симуляция социального. // Методологический потенциал качественной социологии и способы его
реализации в социологических исследованиях: материалы летней школы. Самара, 2000. С. 79-82.
7. Deus ex machina. Сакральное и электронные средства коммуникации и массовой информации. // Материалы I российской научной конференции «Буддистская культура и мировая цивилизация». Элиста, 2000. С. 182183.
8. Интернет-полифония: текстовые ролевые игры // Диалог: проблемы междисциплинарных исследований. Межвузовский сборник. Изд-во Санкт-Петербургского Университета, Санкт-Петербург, 2000. С. 129131.
9. Социальные аспекты функционирования Интернета // Материалы летней философской школы «Бурмистрово-99». Новосибирск, 1999. С. 71-72.
10. Тендерные стереотипы в Интернете: виртуальная художественная литература и обыденное сознание читателей // Всероссийская научно-методическая конференция «Интернет и современное общество». Санкт-Петербург, 7-11 декабря 1998г. С. 31.
Отпечатано в ООО "Геликон Плюс". 199053, Санкт-Петербург, В.0.1-ая линия, д. 28. тел.: 327-46-13 Подписано в печать 03.11.2003 г. Тираж 100 экз.
» 196 75 ^¿JST
Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Таратута, Екатерина Евгеньевна
v Введение.
Глава 1. Виртуальная реальность и ее смыслы.
1.1. История и соотношение понятий. Система философских координат.
1.2. Виртуальное и виртуальная реальность по эту сторону реальности v
Глава 2. Социальная онтология виртуальной реальности.
2.1. Онтологическая безответственность виртуальной реальности.
2.2. Интерсубъективность и субъект.
2.3. Проект виртуального трансцендирования.
Глава 3. Виртуальная реальность в «век информации».
3.1. Техническая основа проекта виртуальной реальности. Компьютерная симуляция.
3.2. Виртуальная реальность и Интернет.
Введение диссертации2003 год, автореферат по философии, Таратута, Екатерина Евгеньевна
Актуальность исследования. Понятие виртуальной реальности приобрело в последние десятилетия исключительную популярность. Эта актуализация произошла в несомненной связи с возникновением и все более широким распространением компьютерной сети Интернет. Однако, вскоре после появления методов компьютерной симуляции понятие виртуальной реальности переросло рамки собственно компьютерной терминологии и стало стремительно расширять свои семантические границы. Это понятие вошло в профессиональные дискурсы практически всех гуманитарных дисциплин, широко употребляется в публицистике, а также стало элементом повседневного языка. Кроме того, теоретическое осмысление проблем виртуальной реальности не могло не привести к возрождению интереса к той трактовке, которую получила проблематика виртуального в средневековой философии.
В ходе этих разноуровневых и разнообразных процессов понятия виртуальной реальности и виртуального приобрели существенную семантическую расплывчатость и взаимную неразличенность. Они встречаются в самых разных контекстах и обладают неопределенным и весьма широким спектром значений, - вплоть до того, что иногда какие-то из этих значений даже претендуют на то, чтобы предстать в виде самостоятельной картины мира. В частности, мы можем отметить такое понимание виртуальной реальности как в теоретических концепциях, так и на повседневном уровне (такая точка зрения отражена, например, в фильмах «Матрица» 1 и «Матрица. Перезагрузка»2, «Тринадцатый этаж»3 и ДР-).
1 The Matrix. Реж. Larry Wachowski, Andy Wachowski, производство «Silver Pictures», 1996.
2 The Matrix Reloaded. Реж. Larry Wachowski, Andy Wachowski, производство «Warner Brothers», 2003.
3 The Thirteenth Floor. Реж. Josef Rusnak, 1999.
Проблеме виртуальной реальности посвящено некоторое количество философских, культурологических, социологических и других теоретических работ. Тем не менее, проблема виртуальной реальности в философии в целом еще не достаточно изучена. Явление виртуальной реальности рассматривается в основном в тех или иных отдельных своих аспектах. В то же время в повседневном и профессиональном гуманитарном дискурсе в целом понятие виртуальной реальности функционирует как некая концепция, осознаваемая непроизвольно и некритично.
Нам представляется, что отсутствие общепринятого, более четкого определения этой концепции не случайно. Сочетание исключительной популярности понятия и его устойчивой семантической непроясненности приводит нас к выводу о том, что такое положение само по себе должно быть рассмотрено как значимое. Явление виртуальной реальности нуждается в философском рассмотрении, - и в частности, в том своем значении, в каком оно существует в современном обществе. Понятие виртуальной реальности используется для обозначения происходящих в обществе процессов, которые требуют теоретической фиксации и осмысления. Социально-философское осмысление виртуальной реальности пока не было разработано, в то время как социальный смысл виртуальной реальности представляет собой существенную составляющую философской картины современного мира.
Цели и задачи исследования. Целью данного исследования является философское изучение социального смысла виртуальной реальности. В этой связи выполнение диссертационного исследования предполагает решение следующих задач:
• Разработка смысловой сферы виртуальной реальности как предмета социально-философского исследования;
• Семиотический анализ понятия виртуальной реальности, прослеживание лексико-семантической истории корня vir(t) -/ вир(т)-;
• Исследование основных этапов развития философской мысли в изучении виртуального и виртуальной реальности;
• Определение виртуальной реальности как одного из ключевых понятий социальной онтологии реальности;
• Изучение особенностей и значения виртуальной реальности как специфического способа организации социального бытия;
• Анализ социального конструирования виртуальной реальности, выявление его способов и механизмов;
• Описание технической природы конструирования виртуальной реальности;
• Рассмотрение соотношения виртуальной реальности и сферы компьютерного моделирования реальности.
Объектом исследования выступает социальное конструирование виртуальной реальности в его разнообразии, предметом - феномен виртуальной реальности.
Методологическая и теоретическая база исследования. В отношении общих положений социальной теории данная работа основана на феноменологически-конструктивистской методологии П. Бергера и Т. Лукмана. Важными для данной работы являются также произведения Г. Зиммеля, К. Мангейма, М. Мосса. На диссертационное исследование оказали существенное влияние идеи М.М. Бахтина, В.А. Подороги, М. К. Мамардашвили, К.С. Пигрова. Кроме того, на данную работу в разной степени повлияли труды Р. Барта, М. Фуко, И. Гофмана, М. Маклюэна, Л-Ф. Лиотара, Ж. Дерриды, У. Эко, М. Кастеллса и других.
Специфическая проблематика виртуального и виртуальной реальности потребовала также и поиска оригинального метода. Ситуация смысловой нестрогости, в которую погружены эти понятия в современной культуре, в сочетании с их долгой, неоднозначной и прерывной историей, привела к необходимости аналитики смысла этих понятий в историческом аспекте и их употреблений в различных культурных контекстах.
Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в следующем:
• виртуальная реальность определяется как одна из сфер социального конструирования реальности, которая обладает особым онтологическим статусом и используется для оперирования проблематизированной социальной реальностью;
• делается вывод о сокрытии как специфическом механизме конституирования смысла понятий, организующихся при описании виртуального и виртуальной реальности;
• онтологический статус виртуальной реальности определяется как сфера онтологически безответственного;
• дается анализ социального конструирования сферы онтологически безответственного; исследуются особенности и значение виртуальной реальности как особой сферы организации социального бытия;
• анализируются особенности интерсубъективности виртуальной реальности;
• проясняются основания и конституирующие механизмы проекта виртуального трансцендирования;
• рассматривается соотношение понятий конструкции виртуального и техники, а также «созданного (смоделированного) с помощью компьютера (computer-simulated)» и виртуального;
• анализируются причины, в силу которых внимание к виртуальной реальности возросло именно в связи с появлением и распространением персональных компьютеров и компьютерных сетей.
Теоретическая и практическая значимость работы. Анализ феномена виртуальной реальности является необходимой составляющей социальной аналитики. Положения и выводы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по социальной философии, культурологии, политологии, а также по истории философии. Результаты работы могут быть использованы также при составлении программ социологических исследований, формировании стратегии социальной работы в современной России.
Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования отражены в 12 научных публикациях. Диссертация обсуждалась на Кафедре Социальной философии и философии истории философского факультета СПбГУ, в ряде публикаций и выступлений на конференциях.
Структура диссертационной работы. Работа состоит из введения, трех глав (семи разделов), заключения и библиографического списка.
Заключение научной работыдиссертация на тему "Социальный смысл виртуальной реальности"
Заключение
Понятия виртуального и виртуальной реальности имеют долгую историю, на протяжении которой их смыслы изменялись и умножались. В самых общих чертах мы выделили две семантические линии, в рамках которых конституировались эти смыслы. Дихотомия сущего и должного конституировалась в этих понятиях таким образом, что в них можно видеть коррелят платоновского разделения реального и идеального. Однако, в то же время они соотносятся также и с аристотелевскими категориями актуального и потенциального.
Благодаря такому совмещению понятия виртуального и виртуальной реальности наделяются исключительно подвижной семантикой. Линии эти представляют собой две оси референции, связанные между собой, - таким образом, что семантические смещения относительно одной из них обозначают существенные изменения картины в целом. Разноуровневое конституирование смысла в рамках понятия влечет за собой выдвижение на первый план одних смыслов и маргинализацию других. Рассмотрев конкретные содержательные наполнения понятий виртуального и виртуальной реальности в различных культурных контекстах, мы пришли к выводу о том, что во всех этих контекстных вариантах наиболее актуализированные смыслы в рамках интересующих нас понятий становятся декларируемыми, - прочие же подлежат умолчанию.
Такая конструкция умолчания (сокрытия) принципиальна для смысла виртуального и виртуальной реальности и коррелирует со специфическим онтологическим статусом соответствующих явлений, определяемым нами как онтологическая безответственность. Это означает, что декларируемая часть смысла обеспечивает социальную легитимацию явления, в то время как скрытый план представляет собой его действительное, фактическое содержание и реальные цели. При этом озвучиваемый план смысла декларируется как не-реальный (обладающий некоей недостаточной онтологией), - для того, чтобы обеспечить свободу для реализации, полноценной онтологизации тех смыслов, которые сохраняются сокрытыми и направлены на верификацию проблематизированных параметров реальности. Виртуальная реальность оказывается, таким образом, специфической сферой конструирования социальной реальности: она инструментальна по своей природе, и инструментальность эта направлена на фактическую эмпирическую действительность.
Онтологически ответственное пространство регулярной социальной реальности интерсубъективно и облигатно; оно также имеет некую сплошную структуру (континуальность) и является самодостаточным. Пространство же виртуальной реальности конструируется для «точечной» корректировки тех регулярных социальных смыслов, которые оказываются проблематизированными; по сути, оно остается включенным в общую ткань социального, не имея нужды в действительной «отдельности», т.е., в конструировании собственного отдельного пространства и собственной сплошной континуальности, полноценной и альтернативной. Такая «отдельность» виртуальной реальности, возникни она случайно, привела бы к возникновению альтернативной регулярной социальности, и задачи конструкции именно виртуальной реальности остались бы, таким образом, невыполненными. Пространству виртуальной реальности достаточно сконцентрироваться на этих «точках разрыва» или точках проблематизации на фоне общего пространства социального. Смысл виртуальной реальности заключается не в ней самой, а в основной, регулярной социальной реальности. В этой связи конструкция виртуальной реальности имеет специфические механизмы, которые охраняют ее от превращения в пространство регулярной социальной онтологии. В частности, конструкция виртуальной реальности всегда окказиональна, - то есть, конкретные конструкции не возводятся в систему и избегают институционального оформления.
Кроме того, эта конструкция характеризуется специфической интесубъективностью, которую мы обозначили как «отключаемый (технический) Другой». Виртуальная реальность начинает с того, что регулярный, повседневный проект контроля Я через Другого, основополагающий для социальной реальности, ставится под сомнение, -но все тем же двойственным образом: это контролирование и подрывается, и сохраняется одновременно. Виртуальная реальность нуждается в интерсубъективной легитимации, - но постоянное присутствие Другого перевело бы проект виртуальной реальности в сферу регулярной, повседневной онтологии. Другой, таким образом, должен обязательно присутствовать фактически - но в плане декларативном ему категорически отказывается в этом присутствии. В регулярной социальной онтологии Другой - постоянное, неотменимое зеркало для Я. В виртуальной реальности это зеркало должно присутствовать, но быть подконтрольным субъекту виртуальной реальности, то есть - быть зеркалом отключаемым.
Конструкция виртуальной реальности представляет собой также и проект, связанный со специфическим отношением к трансцендентному. Виртуальная реальность является, по существу, отехниченной проекцией экзистенциальности в повседневность; она оказывается «воспроизводством» трансцендентного подручными средствами повседневности, - и в этом смысле конструкция виртуальной реальности представляет собой симуляцию трансцендентного. Такой вариант может трактоваться как близкий к магии способ строить отношения с трансцендентным, оперировать его силой в своих интересах. Специфика в случае виртуальной реальности состоит в том, что при помощи этой конструкции осуществляется попытка овладеть силой трансцендентного не столько в том смысле, чтобы поставить ее себе на службу (как это происходит в случае с магией) сколько в том, чтобы присвоить ее себе, научиться самим быть трансцендентными для выполнения собственных задач и достижения собственных целей. Как мы видим, можно рассматривать виртуальную реальность как современный вариант магии, -при котором человек апеллирует к собственному (техническому) могуществу как к магической силе.
В современной нам культуре смысл виртуального и виртуальной реальности, с одной стороны, наследует все принципиальные особенности конституирования, присущие ему ранее, а с другой - обладает существенными содержательными новациями, эмпирическую основу которых заложило появление и распространение компьютеров и сети Интернет. Однако, этот факт сам по себе еще не означал и не исчерпывал того смысла, который возник в рамках понятий виртуального и виртуальной реальности при посредстве этих технических новшеств. Технический проект человечества как утопическое стремление к предельной интерсубъективности, поиски универсального языка, верифицируемого практикой без ошибок и сбоев, расшифровываемого одинаково всегда и всеми, - этот проект оказывается, в случае с виртуальной реальностью, парадоксальной попыткой построить степени свободы в системе путем полной мобилизации тотализирующей силы системы, ее абсолютизирования. Универсальный язык технического, язык программы призван вернуть человечеству отвергнутый им ранее темный язык инструментария магии, нужда в котором ощущается по сей день. Попытка эта предпринимается в расчете на специфические представления о возможностях преодоления парадокса. Компьютеры и Интернет в этом смысле приносят новую надежду на то, что появится или уже появилась возможность оперировать и регулярной реальностью с помощью тех минимальных средств, которые нужны для конструирования реальности виртуальной. Виртуальная реальность, создаваемая средствами Интернета, обладает дополнительными возможностями интерсубъективности. Это -интерсубъективность с безответственной онтологией, в большой степени контролируемая и избирательная, - но такое положение вещей воспринимается в настоящее время не как ограничение, а как дополнительная возможность, что увеличивает привлекательность виртуальной реальности Интернета.
Итак, в современной культуре на повседневном уровне смыслы виртуальной реальности чаще всего остаются непроясненными, сохраняя иногда лишь отсылку к связи с компьютерами и Интернетом, смысл которой также не раскрывается. С одной стороны, такое положение вещей позволяет эффективно осуществляться скрытым, ключевым смыслам виртуальной реальности, которые являются целями конкретных социальных конструкций. С другой стороны, исключительную популярность самих понятий виртуального и виртуальной реальности в современной культуре нельзя назвать случайной. Разнообразие конкретных ее конструкций исключительно велико, и такое положение симптоматично для современной социальной ситуации. Дальнейшее теоретическое и практическое (на примере конкретно-социальных конструкций) изучение виртуальной реальности может быть полезно для изучения современного нам общества в его различных аспектах, а также и для социальной истории.
Список научной литературыТаратута, Екатерина Евгеньевна, диссертация по теме "Социальная философия"
1. Адорно Т. Философия новой музыки. М., 2001.
2. Антология исследований культуры. Т. 1. С-Пб., Университетская книга, 1997.
3. Аристотель. Сочинения в 4-х томах. Москва, Мысль, 1983.
4. Барт Р. Семиотика. Поэтика. Избранные работы. М. ,1989.
5. Батай Ж. Внутренний опыт. СПб., 1997.
6. Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб, Азбука, 2000.
7. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.
8. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995.
9. Бергсон, А. Материя и память // Бергсон, А. Собрание сочинений т. 1. Москва, 1992.
10. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства или конец социального. Екатеринбург, изд-во Урал. Университета, 2000.
11. Бродский И. Предисловие к американскому изданию романа А. Платонова «Котлован» // A. Platonov. The Foundation pit. A bi-lingual edition English translation by Thomas P. Whiney. Preface by Josef Brodsky. 1973, Мичиган.
12. Бурдье П. Начала. М., 1994.
13. Бурдье П. Социология политики. М., 1993.
14. Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. Москва, Наука, 1991.
15. Витгенштейн Л. О достоверности // Витгенштейн Л. Избр. философские работы. Ч. 1. М., 1994.
16. Воронов А.И. Философский анализ понятия «Виртуальная реальность». Автореф. дис. на соиск. ученой степени канд. филос. наук. Санкт-Петербург, 1999.
17. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века. Москва, «Республика», 1997.
18. Генис А. Вавилонская башня. Искусство настоящего времени. М. , 1997.
19. Гуревич П. С. Философия культуры. М., 1995.
20. Гусев С.С. Смысл возможного. Коннотационная семантика. СПб., 2002.
21. Гуссерль Э. Картезианские размышления. С-Петербург, 1998.
22. Делез Ж. Логика смысла. Раритет, Москва, Деловая книга, Екатеринбург, 1998.
23. Делез Ж. Ницше. Axioma, С-Петербург, 1997.
24. Делез Ж. Различие и повторение. Петрополис, С.-Петербург, 1998.
25. Деррида Ж. Голос и феномен. Алетейя, С.-Петербург, 1999.
26. Жичкина А., Ефимов К. Результаты исследования поведения в Интернете. 1999. http://flogiston.df.ru/projects/articles/oprosrezults.shtml
27. Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. Работы по поэтике выразительности. Издательская группа "Прогресс", 1996.
28. Засурский Я. Масс-медиа второй республики. МГУ, 1999.
29. Зиммель Г. Избранное. Т. 1. Философия культуры. М., 1996.
30. Иванов В.В., Топоров В.Н. Индоевропейская мифология. // Энциклопедия «Мифы народов мира» в 2-х тт. М., 2000.
31. Иванов Д.В. Императив виртуализации. Современные теории общественных изменений. СПб.: СПбГУ, 2002.
32. Иванов М. Влияние ролевых компьютерных игр на формирование психологической зависимости человека от компьютера. 1999. http://flogiston.df.ru/proiects/articles/gameaddict.shtml
33. Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХв. Томск, 1998.
34. Интернет. Общество. Личность. Материалы международной конференции. Санкт-Петербург, 1999.
35. Ковалевская Е.В. Виртуальная реальность: философско-методологический анализ. Автореф. дис. на соиск. ученой степени канд. филос. наук. Москва, 1998г.
36. Лейбниц Г-В. Новые опыты о человеческом разумении автора системы предустановленной гармонии // Лейбниц Г-В. Соч. в 4-х томах. М., 1983.
37. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. "Институт экспериментальной социологии", М., Изд-во "Алетейя", С-Пб., 1998.
38. Лосев А.Ф. Арес. // Энциклопедия «Мифы народов мира» в 2-х тт. М., 2000.
39. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. С-Пб., 1994.
40. Малколм Н. Состояние сна. М., «Прогресс», «Культура», 1993.
41. Мамардашвили М. Психологическая топология пути. С-Пб, 1997.
42. Мангейм К. Идеология и утопия. Москва, 1976.
43. Маньковская И.Б., Мотлевский В.Д. Виртуальная реальность. // Культурология. ХХв. Словарь. Университетская книга, С.Петербург, 1997. С. 73-76.
44. Медведовский И.Д., Семьянов П.В., Платонов В.В. Атака через Internet. Под научной редакцией проф. П. Д. Зегжды. НПО "Мир и семья-95", 1997.
45. Мелетинский Е.М. Герой // Энциклопедия «Мифы народов мира» в 2-х тт. М., 2000.
46. Мосс М. Социальные функции священного. СПб.', 2000.
47. Нестеров В., Нестерова Е. Карнавальная составляющая как один из факторов коммуникативного феномена чатов. http://flogiston.df.ru/proiects/articles/nesterov.shtml
48. Николай Кузанский. О видении бога // Сочинения в двух томах. М, 1980. Т. 2.
49. Ницше Ф. Воля к власти. Москва, 1999.
50. Носов Н.А. Виртуальная психология. Аграф, Москва, 2000.
51. Носов Н.А. Виртуальная реальность // Вопросы философии 1999, №10.
52. Ортега-и-Гассет, X. Избранные труды. Москва, «Весь мир», 1997.
53. От Я к Другому. Сборник переводов по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога. Минск, 1997.
54. Опенков М.Ю. Виртуальная реальность: онто-диалогический подход. Автореф. дис. на соиск. ученой степени доктора филос. наук. Москва, 1997.
55. Очерки социальной философии. Под ред. Проф. К.С. Пигрова. СПб, 1998.
56. Пигров К.С. Дневник: общение с самим собой в пространстве тотальной коммуникации. // Проблемы общения в пространстве тотальной коммуникации.СПб,1998, с.200-219.
57. Пигров К.С. Оборачивание метода и превращенные формы в процессе исторического творчества. // Материалистическое учение К. Маркса и современность. JL, 1984.
58. Пигров К.С. Техника и космический смысл человеческого бытия.// Космизм и новое мышление на Западе и Востоке. Материалымеждународной научной конференции 29 июня 1июля 1999 года.Спб,"Нестор",1999, с.67-73.
59. Платон. Собрание сочинений в 4-х томах. Москва, Мысль, 1994.
60. Подорога В. Феноменология тела. Москва, Ad Marginem, 1995.
61. Померанц Г. Выход из транса. Москва, 1995.
62. Прилукова Е.Г. Теле-виртуальная реальность: гносеологический аспект. Автореф. дис. на соиск. ученой степени канд. филос. наук. Магнитогорск, 1999.
63. Религия и общество. Хрестоматия по социологии религии. М., 1996.
64. Руднев В. Словарь культуры ХХв. М.: Аграф, 1997.
65. Руднев В. Сновидение и реальность. // Малколм Н. Состояние сна. М., «Прогресс», «Культура», 1993.
66. Самосознание европейской культуры XX века. Москва, 1991.
67. Серто М. де. Искаженный голос: речь бесноватой // Новое литературное обозрение, N 28 (1997), с. 10-29.
68. Серто М. де. Хозяйство письма // Новое литературное обозрение, N 28 (1997), с. 29-46.
69. Современная западная социология. Словарь. М., 1990.
70. Социодинамика культуры. Вып. 1 Концептуальные основы социологического анализа культурных изменений. Под. ред. Л. Г. Ионина. М., 1991.
71. Социодинамика культуры. Вып. 2. Социокультурная дифференциация. Под ред. Л. Г. Ионина, А. Ю. Согомонова. М. , 1993.
72. Таратута Е.Е. Декларация и умолчание или Озвучивание виртуальной реальности. // СПб, Вестник СПбГУ, 2003 (в печати).
73. Таратута Е.Е. Тендерная жизнь в Интернете: восприятие женского протестного поведения образованной молодежью // Материалыконференции стипендиатов фонда Генриха Белля. Рабочие материалы. СПб., 17-20 сентября 1998 г.
74. Тоталитарные секты угроза XXI века. Материалы международной научно-практической конференции. Нижний Новгород, 2001.
75. Трубников Н.Н. О категориях «цель», «средство», «результат». М., 1968.
76. Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы. М., Прогресс, 1991.
77. Философия техники в ФРГ. М., Прогресс, 1989.
78. Философия филологии. Круглый стол //Новое литературное обозрение. N 17(1996).
79. Фома Аквинский. Сумма теологии // Антология мировой философии. М., 1969.
80. Франк С. Реальность и человек. СПб, 1997.
81. Фрейд 3. Тотем и табу. Москва Петроград, 1923.
82. Фуко М. Воля к истине. Магистериум, Касталь, Москва, 1996.
83. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977.
84. Хайдеггер М. Бытие и время. Ad marginem, Москва, 1997.
85. Хайдеггер М. Вопрос о технике //Хайдеггер М. Время и бытие. Москва, «Республика», 1993.
86. Хейзинга Й. Homo Ludens. М., 2001.
87. Хоружий С.С. Род или недород? Заметки к онтологии виртуальности // Вопросы философии. 1997. № 6.
88. Швейцер А. Д. Вопросы социологии языка в современной американской лингвистике. JI., 1971.
89. Шестов JL Апофеоз беспочвенности. Ленинград, Изд-во ЛГУ, 1991.
90. Эко У. От Интернета к Гутенбергу // Новое литературное обозрение, 1998, N32, с. 5-14.
91. Эпштейн М. Философия возможного. СПб, 2001.
92. Appadurai, A. Modernity at Large: Cultural Dimension of Globalization. Minneapolis: Univ. Of Minnesota Press, 1996.
93. Autobiography and Postmodernism. Ed. by K. Ashley, L. Gilmore, G. Peters. The University of Massachusetts Press, 1994.
94. Barlow J.P. Cyberspace Declaration of Independence. February, 8, 1996. http://dir.vahoo.com/Society and Culture/Issues and Causes/Civil Righ ts/Censorship/
95. Censorship and the Net/Declaration of Independence of Cyberspace/
96. Baudrillard, J. Simulacra and Simulation. Ann Arbor: The University of Michigan Press, 1994.
97. Baudrillard, J. The Precession of Simulacra. New York, Semiotexte, 1983.
98. Bauman, Z. Intimations of Postmodernity. Routledge, 1992.
99. Buehl, A. Cyber Society. Mythos und Realitaet der Informationsgesellschaft. Koeln, 1996.
100. Castells, M. The Information Age: Economy, Society and Culture. Blackwell Publishers, 1997.
101. Certeau, M. de. The Practice of Everyday Life. University of California Press, 1988.
102. Constructing the Self in a Mediated World. Ed. D. Grodin, T.R. Lindlof. London, Sage Publications, 1996.
103. Cubitt, S. Digital Aesthetics. Sage Publications, 1998.
104. Culture and Society. Contemporal Debates. Ed. by J. C. Alexander, S. Seidman. Cambridge University Press, 1993.
105. Cultures of Internet (Virtual Spaces, Real Histories, Living Bodies). Ed. by R. Shields. London, Sage Publications, 1996.
106. Cyberspace Divide: Equality, Agency and Polity in the Information Society. Ed. by B. D. Loaden, Routledge, 1998.
107. Derrick, J. Dissemination. Chicago, 1981.
108. Derrida, J. Of Grammatology. The John Hopkins University Press, Baltimore and London, 1976.
109. Derrida, J. Structure, Sign and Play in the Discourse of the Human Sciences // Writing and Difference. London, Routledge.
110. Eco, U. The Role of the Reader. First Midland Book Edition, 1984.
111. Featherstone, M. Undoing Culture: Globalization, Postmodernism and Identity. London, Sage, 1995.
112. Graef L., Krajewski, M. Soziologie Des Internet. Handeln im elekronischen Web-Werk. Frankfurt/Main, 1997.
113. Griffin, C. Representations of Youth. Polity Press, Cambridge, 1993.
114. Hyper/Text/Theoiy. Ed. by G. P. Landow. The John Hopkins University Press, Baltimore and London, 1994.
115. Infowar. Ars Electronica 98. Springen Wien New York, 1998.
116. Landow, G.P. Hypertext. The Convergence on Contemporary Critical Theory and Technology. The John Hopkins University Press, Baltimore and London, 1992.
117. Lyotard, J.-F. The Postmodern Explained. Correspondence 1982-1985. University of Minnesota Press, 1991.
118. McDowel, J., Stewart, D. Handbook of Today's Religions. California, USA, 1983.
119. McLuhan M. Understanding Media. The Extension of Man. 1964.
120. Nisbet R. Prejudices. A Philosophical Dictionary. Harvard University Press, 1982.
121. O'Donnel, J. Avatars of the Word. From Papyrus to Cyberspace. Harvard University Press, 1998.
122. Poster, M. The Second Media Age. Polity Press, 1995.
123. Reeves, В. & Nass, С. The Media Equation. Cambridge University Press, 1998.
124. Smart, B. Postmodernity. Key Ideas. London, New York, 1994.
125. Social and Cultural Forms of Modernity. Ed. by R. Bocock and K. Thompson. Polity Press in association with the Open University, 1992.
126. The Social Self. Ed. by D. Bakhurst and C. Syphowich. Sage Publications, 1995.
127. Turkle, S. Life on the Screen: Identity in the Age of Internet. New York, Simon and Shuster, 1984.
128. Virtual Culture. Identity and Communication in Cybersociety. Ed. by S. G. Jones. Sage Publications, 1997.
129. Wooley, B. Virtual Worlds. A Journey in Hype and Hyperreality. Blackwell, 1992.
130. Словари и справочные издания;
131. Большой немецко-русский словарь. М., «Русский язык», 2000.
132. Большой толковый словарь компьютерных терминов. А. Синклер. М., 1999.
133. Зайцева З.Н. Немецко-русский и русско-немецкий философский словарь. М., Изд-во МГУ, 2002.
134. Заморин А.П., Марков А.С. Толковый словарь по вычислительной технике и программированию. М., 1987.
135. Землянова JI.M. Зарубежная коммуникативистика в преддверии информационного общества. Толковый словарь терминов и концепций. Под ред. Я.Н.Засурского. Изд-во МГУ, 1999.
136. Культурология. Энциклопедический словарь. Ростов-на-Дону, «Феникс», 1997.135136137138139140141142143,144,145,146,147,148,149.150.151.152,
137. Новый Большой Англо-Русский Словарь. П/ред. Ю.Д.Апресяна. В 3-х т. М., «Русский Язык», 1993-1994.
138. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997.
139. Петрученко О. Латинско-русский словарь. М., 1994. (Репринт издания 1914 г.)
140. Ainsworth's Latin Dictionary improved and enlarged by the late Dr. Thomas Morell. London, 1816.
141. A Glossary of Later Latin to 600 A.D. Compiled by Alexander Souter. Oxford, 1949.
142. An Universal Etymological English Dictionary. N. Bailey. London, 1770. Ausfuerliches Lateinisch-Deutsches Handwoertebuch. Karl Ernest Georges. Leipzig, 1880.
143. Chamber's Etymological English Dictionary. Ed. By A.M. Macdonald. New York, 1960.
144. Concise Etymological Dictionary of Latin by T.G. Tucker. Max Niemeyer Verlag/Halle (Saale), 1931.
145. Dictionnaire des Idees par les Mots. Delas D., Delas D.-D. Paris, 1987.
146. Dictionnaire Etymologique de la Langue Fran?aise. A. Dauzat. Paris, 1938.
147. Dictionnaire Etymologique de la Langue Fran?aise. O. Bloch. Paris, 1938.
148. Dictionnaire Etymologique de la Langue Grecque. P. Chantraine. Paris, 1983.
149. Dictionnaire Etymologique Latin. M. Breal, A. Bailly. Paris, 1891.
150. Dictionnaire Historique de la Langue Fran?aise. A. Rey. Paris, 1992.
151. Etymiologisches Woerterbuch der Deutschen Sprache. F. Kluge. Berlin, 1943.
152. Etymiologisches Woerterbuch des Deutschen. Berlin, 1989.
153. Greek Roots and Their Modern English Spellings. L.E. Raymond. Leonardo Press, USA, 1989.
154. Handwoerterbuch der deutschen Sprache. D. Sanders. Leipzig, 1883.
155. Juret A. Dictionnaire 'EEtymologique Grec et Latin. Macon, 1942.
156. Knaur Etymologisches Lexicon. Muenchen, 1992.
157. Lateinisches Etymologisches Woerterbuch. A. Walde. Heidelberg, 1956.
158. Novum Lexicon Graecum Etymological et Reale. Christiano Tobia Damm. London, 1833.
159. Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English. A.S. Hornby with A.P. Cowie, A.C.Gimson. Oxford University Press, 1988.
160. The Oxford Dictionary of English Etymology. Oxford University Press, 1966.
161. Vergleichendes Etymologisches Woerterbuch der Gothisch-teutonisches Mundarten. H.Meindinger. Frankfurt am Main, 1836.