автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Современная русская литература

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Иванова, Наталия Борисовна

1 Эко, Умберто. ОтсутствующаяктураВведение в семиологию. — SEI, Петрополис, 1998. С. 404.

1 Аймгрмахер, Карл. От единства к многообразию. Разыскания в области «другого» искусства 1950—1980-х годов. М„ 2004. С. 41.

3 Эпштейн, М. Постмодерн в русской литературе. М., 2005. С. 68.

4 Hassan, Ihab. The Postmodern Turn: Essays in Postmodern Theory and Culture. Columbus, 1987. текста и текста как мира, децентрация, фрагментарность, игра с симулякрами, резонантность, «двусмысленность», двойное кодирование, временное запаздывание, корректирующая («подвешенная») ирония, смысловая неразрешимость, пародийный модус повествования1 и другие постмодернистские черты и особенности, отмеченные отчасти еще Д. Джойсом (которому принадлежит словообразование «хаосмос»2) и проанализированные (начиная с 60-х и до наших дней) рядом западных теоретиков (Р. Бартом, Ж. Жаннетом, П. X. Торопом, Ж. Бодрийяром, Ж. Деяезом, Ф. Гваттари и др.) иррадиируют в иные литературные явления, включая реалистические, влияя на общее пространство литературы постмодерна, являющее собой сегодня сложную, но не сложноподчиненную, отнюдь не иерархическую, конкурентную систему.

Анализируя литературную ситуацию, исследователи новейшей русской литературной эпохи М. Липовецкий, Б. Гройс, Вяч. Курицын, О. Богданова, А. Генис, И. Скоропанова используют принятую в мировой теории терминологию, что продиктовано сходством и даже параллельностью процессов, идущих как в русской, так и в мировой литературе конца XX века. Другие исследователи, в частности М. Эпштейн, рассматривая особенности русской литературы эпохи постмодерна, предлагают новую, отдельную терминологию для России, по их мнению, более близкую российскому художественно-интеллектуальному опыту (соц-арт, метареализм, метабола, новая сентиментальность, противоирония и т.д.)3. Следует отметить как особую черту отечественной теории постмодернизма проективность и провокативность русской терминологии постмодернизма, словотворчество, создание литературоведческих неологизмов: наши теоретики, являясь одновременно и практиками отечественного постмодернизма, обосновывают необходимость такого терминообразования. Нельзя не отметить и оценочного употребления термина, — к самым ярким образцам относится резко отрицательное высказывание А. И. Солженицына, увидевшего в постмодернизме «опасное культурное явление»: «Философия гостмодернизма

1 См.: Kristeva, Julia. Polylogue. P., 1977. Foucault, Michel. Whal is an author // Textual Stratégies.—Ithaca, 1979, c. 141—160; Lyotard, J.-Fr. La condition postmoderne: Rapport sur le savoir. P., 1979. Также: Лиотар, Жан-Франсуа. Состояние постмодерна. СПб., 1998; Фуко, Мишель Слова и вещи. M., 1977. Он же. Воля к истине. М., 1996; Кристееа, Юлия. Разрушение поэтики. М., 2004; Поль де Май.Слепота и прозрение. — СПб., 2002; Eco, Umberto. Postilli al nome délia rosa.—Milano, 1984; Eco, Umberto. Le poetiche di Joyce. — Milano, 1994; Eco, Umberto. Six Walks in the Fictional Woods. — Cambridge, 1994.

2 В «Современной русской литературе» (M., 2001, кн. 1) H. Лейдермана и M. Липовецкого на 16—17 данаылка на первое упоминание термина «постмодернизм» — в 1934 г. в «Антологии испанской поэзии» Федерико де Ониса.

3 Эпштейн, М. Постмодерн в русской литературе. С. 6. размонтировала современный мир до полной идеологической структурности, до мировоззренческого распада, до отсутствия любых внятных мыслей, до состояния кладбища, где нет ничего живого, но любая вещь или идея издает запах тлена»1. Постмодернизм оценивается как враждебный русской литературе метод целым рядом современных русских писателей, от А.И. Солженицына до В. Астафьева, Б. Екимова, Л. Бородина и др. Автору данного доклада представляется необходимым использовать общепринятую в научном мире терминологию, как правило, прибегая к прототерминам отечественной школы, не утратившим своего значения, а, напротив, заявившим историческую глубину происхождения литературы постмодернизма в России (многоголосие, полифония, амбивалентность, вненаходимость и т.д.) — с добавлением новых национальных терминов в тех случаях, когда первые не работают, когда их недостаточно для определения сущностных процессов и явлений внутри самой русской литературы данного периода. Так как история, практика и теория литературы постмодерна фактически совпадают, то теоретическая рефлексия и исторические соображения при всей их новизне и устремленности в будущее (что характерно не только для терминологии, но и для философии М.Н. Эпштейна2) не должны подменять собой художественный процесс и образное художественное сознание.

Данное исследование представляет собою в сущности одну из первых попыток проанализировать противоходовые процессы взаимовлияния, распада, возникновения новых, в том числе гибридных явлений внутри литературы постмодерна, целенаправленно систематизировать художественный материал сравнительно узкого исторического периода. Всем вышесказанным и определяются цслии задачи исследования.

Цель работы — исследование и определение общей картины новейшей русской литературы как динамической системы в разнообразии направлений; их классификация, раскрытие их генезиса, причинно-следственной связи и установление фактов взаимодополняющего развития.

Цель требует решения следующих задач: выявить специфику зарождения и движения литературных форм в литературе постмодерна, для чего следует дать обзор литературы второй половины конца XX — начала XXI века;

1 Цит. по Столяров, А. После жизни//Литературное обозрение. 1999. № 2. С. 108.

2 См. Проективный философский словарь. Новые термины и понятия / Под редакцией Л.Г. Гульчинского и М.Н. Эпштейна. СПб.: Алетейя, 2003. проследить процессы возникновения, распространения и затухания литературных течений; выявить особенности влияния литературной полемики на формирование литературной ситуации конца/начала века.

Предметом исследования становится проза современных писателей, в творчестве которых явили себя особенности литературы постмодерна — как постмодернистов, так и традиционалистов, реалистов, постреалистов, неоавангардистов, гипернатуралистов, а также писателей, в творчестве которых обнаруживается контаминация направлений (Л. Петрушевская, В. Маканин, С. Довлатов, Т. Толстая, М. Шишкин, М. Кураев, С. Гандлевский и др.), в целом — современная русская (постсоветская) литература в ее бытии, в частности в художественно-публицистических («толстых») литературных журналах и ее восприятие в литературной критике, особенно в полемике, являющейся ферментом современного литературного процесса.

Новизна предлагаемого исследования заключается в том, что на основании анализа множества литературных явлений, сосуществующих в единстве особого интегративного процесса, доказывается и научно обосновывается мысль о парадоксальной целостности литературы постмодерна в разнообразии «литератур» (множественное число здесь представляется неизбежным), ее составляющих. Литература конца/начала века оказывается полем пересечения оппонирующих («разбегающихся») явлений, представляющих не только постоянно делящееся ядро, но и интеграцию, синтез.

Научная новизна работы определяется и тем, что здесь впервые в сопоставительно-типологическом и хронологическом плане прослежен процесс формирования русского постмодерна через влияние литературной полемики на литературное самоопределение, саморефлексию направлений и групп.

Автор впервые попытался показать проницаемость литературных перегородок в различных «литературах», а также в традиционных и новоизобретенных жанрах.

Новизна проделанного анализа позволила автору выявить определенную общность литературного периода конца 80-х — первой половины 2000-х годов, выраженную в литературе постмодерна.

Теоретическая и практическая значимость диссертации. Данное исследование представляет интерес для специалистов, занимающихся современным русским литературным процессом в целом и литературной критикой как ее организатором, проблемами литературы на фоне социально-исторических изменений. В диссертации содержатся концептуальные соображения по вопросам формирования литературной ситуации, смены литературных течений и направлений, что позволяет осмыслить закономерности развития и изменения литературы в целом.

Результаты могут быть использованы при дальнейшем исследовании проблем новейшей литературы и ее роли, помочь в выяснении изучения природы возникновения литературных течений и полемик.

Материалы диссертации могут быть использованы (и используются) при создании учебных пособий по истории современной литературы и литературной критики, в практике вузовского преподавания общих и специальных курсов, проведения семинаров по проблемам истории современной русской литературы и русской критики.

На защиту диссертации выносятся следующие положения.

1. История русской прозы с середины XX века до наших дней свидетельствует о том, что новый этап ее существования открывается общественно-литературным прорывом, подготовленным длительным латентным существованием в параллельной (постмодернистской) парадигме.

2. В русской прозе советского периода в так называемую оттепель (1954—1963) разворачивается первая длительная полемика с участием многих писателей, использующих для нее различные литературные жанры (отнюдь не только критику par excellence). Полемика колеблет и подрывает догматическую кажимость единства советской литературы.

3. Вторая журнальная полемика (1986—1990) открывает новейший этап русской литературы. После длительной эпохи застоя с ее декоративными организованными дискуссиями литература с начала перестройки в газетах, еженедельниках и толстых литературных журналах становится общественно-политическим инструментом влияния, голосом дискутирующих идеологических течений, формулирующих идейно-художественные концепции. Наступает время баррикадного мышления в литературе.

4. Литература 90-х гг. всемерно расширяет свои возможности (жанры, язык, стилевые приемы и т.д.), переходит к поэтике «открытого произведения»1, «эстетике хаосмоса» . Разнообразие форм и постмодернистская игра (присвоение чужого имени, шизоанализ, репрезентация непрезентируемого) делают литературу обособленной, цеховой. Происходит постепенное вымывание метанарративов,

1 См.: Eco U. Opera operta: Forma е indeterminazione nella poetiche contemporanee. Milano, 1962.

2 См.: Eco U. The Role of the Reader: Explorations in the Semiotics of the text. Bloomington, 1979, а также Лейдерман H„ Лтовещкий M. Современная русская литература, М., 2001 Кн. 1.С. 9—10. утрачивается необходимость в системе доказательств, в аргументации. Пространство канонических литературных жанров сжимается под воздействием пародии и пастиша, постмодернистская противоирония осуществляется через так называемый «стеб». Одновременно с сужением традиционного пространства происходит всемерное расширение границ литературного высказывания, захватываются все новые и новые культурные и цивилизационные территории (например, реклама, в свою очередь влияющая — через постмодернистскую иронию — на собственно художественную литературу).

5. К началу XXI века литература осознает кризисность своего существования, обнаруживает множественность путей тупикового развития, дробится и капсулируется; полемика почти обессмысливается и минимизируется — литература все более обособляется в кружке, элитарном салоне или объединении и одновременно приобретает «массового» читателя. Литературные явления становятся предметом одноразового употребления — и закрытых интерпретаций. Общенациональные критерии подвергаются сомнению. Идет борьба между каноническим и неканоническим подходом к литературе: побеждают деиерхаизация, эгалитаризм и релятивизм. Литературный империализм сменяется литературной демократией, упраздняющей понятие маргинальности. В критике предлагаются модели «мультилитературы», литературной «радуги», сосуществования множества литератур внутри русской литературы.

6. Литература обогащает свои возможности за счет привлечения резервов маргинальных и внелитературных явлений. Образуются полузамкнутые центры литературной жизни в виде «тусовок». Разрастается премиальная система, как негативно, так и позитивно влияющая на состояние литературы. Общие дискуссии в результате размывания понятия об общем литературном пространстве исчезают.

Анализ особенностей современной русской литературы, проведенный на материале нескольких десятилетий, позволяет утверждать, что все вышеизложенное приводит к парадоксальному видоизменению традиционного положении и функционирования литературы —- при значительном расширении ее эстетических возможностей одновременно сокращается ее общественная влиятельность.

Апробация исследования. Диссертация в форме научного доклада излагает основное содержание монографии «Скрытый сюжет: русская литература на переходе через век» (СПб., 2003), а также других монографий и статей автора (см. библиографию). Основные положения и результаты диссертации использованы при создании учебных пособий по истории современной литературы для высших учебных заведений, апробированы в лекционных курсах в университетах США, Франции,

Великобритании и других стран, изложены в докладах автора на научных, в том числе и международных, конференциях, отражены в монографиях и многих статьях автора, переведенных на ряд европейских и на японский язык, опубликованных в том числе и в энциклопедических изданиях как в России, так и за рубежом.

Постмодернизм в составе русской литературы второй половины XX в. — начала XXI в.

Хронологические рамки исследования охватывают прежде всего два десятилетия новейшей русской литературы, т.е. период со второй половины 80-х гг. XX в. до начала XXI в., с привлечением к анализу (по необходимости) русской словесности второй половины XX в. в целом.

Крайне недальновидным бьшо бы рассматривать русскую литературу — начиная с послевоенного времени ■— как исключительно советскую духовную территорию, где повсеместно торжествовали догмы соцреализма. Достойно внимания, что внутри литературного официоза существовали освободительные тенденции, связьюавшие современную литературу с неистребимой памятью о классике XIX века, о русской литературе эпохи модерна (в частности, «серебряного века») и о ранней советской литературе (20-х — начала 30-х гг.) с ее несомненным экспериментаторством, разнообразием и богатством новых языков, стилей, течений и направлений. Начало «оттепели» позволило литературе, давшей (см. «Оттепель» И. Эренбурга) метафорическое определение целому историческому периоду, открыто вспомнить о своих же открытиях, о предшественниках, как о русских, так и о зарубежных; хоть и с оговорками, но начать скромную реализацию открывшихся возможностей. Возрождение почти выжженного репрессиями и партийными постановлениями интереса к литературной форме, зарождение открытой литературной мысли осуществлялось через борьбу освободительных тенденций с закрепощающим цензурным вмешательством, особенно наглядным в судьбе журнала «Новый мир», руководимого А.Т. Твардовским. В то же самое время вокруг журнала «Юность» формируется новое литературное поколение — «шестидесятники» (термин Ст. Рассадина). Разумеется, литературная свобода данного периода была ограниченной, о чем наглядно свидетельствует компания против Б.Л. Пастернака (вокруг присуждения ему в октябре 1958 года Нобелевской премии и публикации за рубежом романа «Доктор Живаго»), активное участие в которой приняли и редколлегия, и авторы журнала «Новый мир», а не только секретариат СП СССР и партийное руководство. Новые явления (поэзия

Иосифа Бродского, СМОГ, «лианозовская школа», группа «Московское время» и т.д. по хронологии), независимая словесность уходили в андеграунд, объединялись с диссидентскими течениями, вытеснялись во внешнюю и внутреннюю эмиграцию.

Противоречивые исторические условия так называемых «шестидесятых» способствовали преодолению догматических рамок советского литературного «единства», формированию определенного, ограниченного, но все же разнообразия новой русской литературы (разумеется, было бы непростительным упрощением утверждать, что этот процесс не был мучительно половинчатым). Новые исторические возможности способствовали возникновению тематических направлений, которые обозначили доступ в литературу новых философских концепций: так называемые «военная» (Г. Бакланов, В. Астафьев, Ю. Бондарев, В. Курочкин и др.), «деревенская» (Ф. Абрамов, В. Астафьев, Б. Можаев, В. Распутин, В. Белов, позже — В. Крупин, В. Личутин) и «городская» (Ю. Трифонов, Д. Гранин, Г. Семенов, позже — В. Маканин, Р. Киреев, А. Курчаткин и др.) литературы. К периоду «застоя» (начало 70-х — середина 80-х гг.) русская литература уже обретала новое — и даже отчасти свободное — дыхание, формировала новые стилевые и жанровые подходы и даже выпестовала новое литературное поколение (так называемые «сорокалетние», при всей условности их самоназвания — как прежде всего пиаровского хода, зорко отмеченного еще И.Ф. Дедковым в его работе «Когда рассеялся лирический туман.»). Однако нельзя и пройти мимо того, что пространство русской литературы к этому периоду делилось внутри себя на несколько образований и по условной горизонтали — литературу метрополии и новой эмиграции прежде всего, — и по «вертикали» — на литературу легальную и литературу подпольную и неподцензурную (сам-и тамиздат).

Внутри каждого из образований существовали писатели, чья крупная творческая индивидуальность выходила за рамки своего круга — так, Ю. Трифонов или Ф. Искандер формировали индивидуальный художественный мир, анализируя который, критика приходила к осознанию появления новых влиятельных антиофициозных тенденций в современной (даже «печатной») словесности: проникновению и закреплению нового, открытого мировоззрения, расширению стилевых, жанровых, языковых возможностей.

Этому парадоксально (в период скепсиса и разочарования в «отгепельных». возможностях) способствовал новый консерватизм эпохи «застоя»: именно тогда особое и все возрастающее этическое,

1 См.: Иванова Н. Проза Юрия Трифонова. — М., 1984; Иванова Я Смех против страха, или Фазиль Искандер.— М., 1990. философское и, несомненно, эстетическое литературное влияние на современников приобретают труды, судьба и личное поведение М. М. Бахтина, М. Л. Гаспарова, Л. Я. Гинзбург, Е. М. Мелетинского, С. С. Аверинцева. Выдающиеся современные русские литературоведы, философы, историки значительно расширили интеллектуальное и духовное поле сознания и зрения отзывчивого писателя, к тому же постоянно читающего тамиздат.

В этот период и закладывается фундамент литературы русского постмодерна — в творчестве писателей, оставшихся не вписанными в тот или иной контекст, как официальный, так и не официальный, в ту или иную группу, но, несмотря на обстоятельства исторического момента, все более художественно, эстетически и этически влиятельных (А. Битов, Вен. Ерофеев, Л. Петрушевская и др.), как в метрополии, так и в эмиграции, как в самиздате, так и в тамиздате. Особым — и ярким — проявлением этой тенденции стал авторский состав и литературные тексты неподцензурного альманаха «МетрОполь», в котором выдержанные в классическом духе стихи поэтов-традиционалистов С. Липкина, И. Лиснянской, Ю. Кублановского, Е. Рейна были опубликованы вместе с постмодернистскими «Сонетами на рубашках» Г. Сапгира, протестными «песнями» Ю. Алешковского и В. Высоцкого, реалистической повестью Ф. Горенпггейна «Ступени», сюрреалистической «Чертовой дюжиной рассказов» Е. Попова, гротеском Ф. Искандера «Маленький гигант большого секса», метафизическими «Воспоминаниями о реальности» А.Битова и нарушающей табуированное пространство эссеистикой Вик. Ерофеева. Составители альманаха манифестировали в 1979-м эту литературу как внекомплектную: «Внекомплектная литература обречена порой на многолетние скитания и бездомность. Слепой лишь не заметит, что такой литературы становится с каждым годом все больше, что она уже образует как бы целый заповедный пласт отечественной словесности <. .> Авторы «МетрОполя» — независимые (друг от друга) литераторы. Единственное, что полностью о&ьединяег их под крышей, — это сознание того, что только сам автор отвечает за свое произведение»1.

С середины 80-х годов, вместе с началом нового политического периода в жизни страны, обозначенного понятием перестройка, постепенно ослабляются строгие цензурные рамки. В литературной — и не только — печати последовал культурный взрыв (термин Ю. Лотмана). Начало ему положили накопления литературных масс —публикации ранее запрещенных текстов полузапретных (или сдвинутых на периферию внимания, в маргиналию) авторов. Их реабилитация и обозначила хронологически начало нового периода: Николай Гумилев

1 МетрОполь. Литературный альманах. М., 1991. С. 12. стихи и предваряющая их статья В. В. Карпова, тогда — первого секретаря СП СССР — «Огонек», апрель 1986) и Андрей Платонов («Ювенильное море» — «Знамя», 1986, № 6). Как показала история, 1986 год открыл принципиально новое литературное время, продолжавшееся несколько лет (1986—1990). За этот период были опубликованы 1) тексты писателей, представляющих литературу эмиграции (первой, второй и третьей волны — В. Набоков, В.Ходасевич, Г.Иванов, Г.Адамович, Н.Берберова; В.Яновский, И. Елагин, В. Перелепшн; И. Бродский, С. Довлатов, В. Войнович, В. Аксенов, Ф. Горенштейн и многие другие); 2) тексты отечественных авторов, долгие годы находившиеся «в столах» без перспективы и надежды на публикацию (Л.Петрушевская, А.Битов, А.Рыбаков, В. Дудинцев, В. Гроссман, С. Липкин и др.), 3) тексты «допущенных» и полуподпольных классиков, известных и неизвестных писателей советского времени (А. Платонов, М. Булгаков, Е. Замятин); 4) тексты современных писателей среднего и новых поколений (Е. Попов, Г. Айги, Дм.А. Пригов, С. Гацдлевский, Л. Рубинштейн, М. Кураев,

H. Садур и др.), представляющие разные течения и направления, но принадлежащие к той литературе, которую критики обозначили как «артистическую» (А. Синявский, М. Липовецкий), «актуальную (М. Берг), «плохую» (Дм. Урнов), «другую» (С. Чупринин), «прозу новой волны» (Наталья .Иванова). Эти публикации все вместе — а в них вместился неиспользованный креативный запас русской литературы XX века — и создали накопление энергии. Литературная ситуация была взорвана: в состав воздуха, в котором существует литература, отныне вошли и фрагменты, и осколки, и огромные тексты, которые считались вовсе утраченными (В. Гроссман). В одно краткое время, как оказалось, вместилось множество «времен» (10-е, 20-е, 30-е, 50-е, 60-е, 70-е и 80-е годы). Сама хронологическая ось литературы была одномоментно смещена; стили, языки, жанры писателей разных направлений русской литературы XX века были предъявлены читателю в составе номеров литературных журналов, чей тираж вырос многократно (самые высокие показатели: 2,5 млн. экз. — «Новый мир»,

I,8 млн. экз. — «Дружба народов», 1 млн. — «Знамя», 600 тыс. — «Звезда»).

Автор доклада полагает, что эта ситуация создала наиболее благоприятные условия для открытого выявления и активного роста литературы постмодерна.

Сегодня термины «постмодерн» и «постмодернизм» равно используются для обозначения новых художественных тенденций: В. Курицын использует их как синонимы1, И. Скоропанова, считающая,

1 Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М., 2002. С. 8—9. что именно постмодернизм является результатом «культурного взрыва», полагает постмодерн определенной «эпохой», а постмодерную культуру отличает от постмодернистской, являющейся частью культуры постмодерна, включающей в себя и постмодернистскую, и допостмодернистскую, а также массовую культуру1. М. Эпштейн полагает «постмодернизм» явлением «постмодернити»2. О. Богданова справедливо отметила размытость границ между терминами: «Однозначной терминологической фиксации и в России данное понятие (постмодерн.—Н.И.) не получило»3.

Идеи цикличности и стадиальности развития русской литературы высказаны еще А. Н. Веселовским, поддержаны многими теоретиками и историками литературы, в том числе современной, из последних назову Н. Л. Лейдермана, считающего «постмодернизм в 90-е годы <.> мощной художественной интенцией, влияние которой испытывают буквально все иные направления и течения»4. Автор доклада выдвигает концепцию, заключающуюся в различении постмодерна и постмодернизма: в «большую» литературу постмодерна постмодернизм включается как составная часть плюралистического ландшафта. Взаимовлияние и взаимодействие направлений осуществляются в многоуровневой художественной реальности с ее оппозициями и противоречиями, распадом и интеграцией.

Русский постмодернизм как феномен постсоветской литературы

Понятием «постсоветская литература» обозначается переходный по сути, смыслу и названию историко-литературный феномен, сменяющий советскую литературу и литературу перестройки, феномен, завершающий большой цикл русской литературы XX века и одновременно закладывающий начало литературе XXI века. Относительная связанность самого этого понятия выражена семантически: приставка пост- означает и хронологическое следование, и отторжение от определения советская (исследователями, в частности Г. Ч.Гусейновым, употребляется и термин «посоветская»: «. .я предлагаю говорить не о пост-советском, а о посоветском периоде

1 Скоропанова И. Русская постмодернистская литература. Новая философия, новый язык. СПб.: Невский простор, 2002. С. 11—12.

2 Эпштейн М. От модернизма с постмодернизму: Диалектика «гипер» в культуре XX века.//Новое литературное обозрение. 1995. № 16. С. 16.

3 Богданова О. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90-е годы XX века— начало XXI века). СПб., 2004. С. 28.

4 Лейдерман Н. «Магистральный сюжет». XX век как литературный мегацикл // Урал. 2005. №3. С. 235. или эпохе: приставка пост- еще до наступления конца СССР приписывала посоветской России качества новизны прежде, чем они оформились»'). Постсоветская литература на самом деле не обозначает хронологическое явление, она включает в себя литературу, именно противостоящую — идеологически, по принципам устроения и выражения советской. Историческим началом постсоветской литературы следует считать момент, обозначенный отменой советской власти и соответственно цензуры, распадом СССР, переходом от гласности к свободе слова, появлением (перерегистрацией) независимых периодических изданий и частных книжных издательств. Феномен постсоветской литературы характеризуется изменением общественной роли литературы в целом и статуса писателя в частности (из общественно важной и влиятельной фигуры, из властителя дум писатель превращается в частное лицо, владеющее и распоряжающееся — и то не всегда — только своей интеллектуальной собственностью).