автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Специфика инверсирования русской волшебной сказки в романе Б.Л. Пастернака "Доктор Живаго"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Специфика инверсирования русской волшебной сказки в романе Б.Л. Пастернака "Доктор Живаго""

На правах рукописи

БУРОВ Сергей Глебович

СПЕЦИФИКА ИНВЕРСИРОВАНИЯ РУССКОЙ ВОЛШЕБНОЙ СКАЗКИ В РОМАНЕ Б ^.ПАСТЕРНАКА «ДОКТОР ЖИВАГО»

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Армавир 2006

Работа выполнена на кафедре русского языка и литературы Пятигорской государственной фармацевтической академии

Научный руководитель: ШУЛЬЖЕНКО Вячеслав Иванович

доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты: НЕБОЛЬСИН Сергей Андреевич

доктор филологических наук

КОВАЛЬЧУК Дмитрий Анатольевич кандидат филологических наук, доцент

Ведущая организация: Кубанский государственный университет

Защита состоится 26 июня 2006 года в 10 часов на заседании диссертационного совета КМ 212.333.01 в Армавирском государственном педагогическом университете по адресу: 352000, г.Армавир Краснодарского края, ул. Розы Люксембург, 159, в ауд.16.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки АПТУ по адресу: 352900, г.Армавир Краснодарского края, ул. Розы Люксембург, 159.

Автореферат разослан 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических

наук,

доцент

££ршкановский Н.И.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Волна исследований творческого наследия Бориса Леонидовича Пастернака (1890-1960), в связи с изданием романа «Доктор Живаго» возникшая за рубежом в конце 50-х - 60-е годы XX столетия и испытавшая некоторый спад в 70-е, с конца 80-х годов вновь нарастает, но уже в России. Свидетельством этому служит увеличивающееся количество исследований, посвященных как поэзии и прозе Пастернака, так и его биографии. Самые крупные - труды В.Н.Альфонсова, В.С.Баевского, КБарнса, Вяч.Вс.Иванова, А.В.Лаврова, Ю.М.Лотмана, Е.Б.Пастернака, Е.В.Пастернак, И.П.Смирнова, Е.Фарино, Н.А.Фатеевой, Л.С.Флейшмана и других - являют собой этапы в развитии пастернаковедения, определяющими уровень изучения творчества писателя. Растущий интерес к текстам Пастернака всех жанров и превращение, по оценке Л.С.Флейшмана, пастернаковедения в «научную дисциплину» в значительной степени были стимулированы изданием 5-томника сочинений Пастернака, нескольких томов переписки, тома воспоминаний о писателе, его биографии, а также крупными научными конференциями пастернаковедов. Выход в 2005 году 11-томника, возможно, уже в ближайшие годы будет еще больше способствовать как расширению читательской аудитории, так и качественному скачку в сфере исследований. Этот вероятный рывок подготовлен также фундаментальными научными работами, в центре внимания которых оказывались биография писателя, периоды его творчества, отдельные произведения и вопросы поэтики. Вместе с тем остаются аспекты, которые еще не обратили на себя достаточного внимания исследователей. Один из них, связанный с пристальным интересом Пастернака к русскому фольклору, и в частности, к волшебной сказке, стал темой данной работы. В полной мере этот постепенно нараставший с 20-х годов интерес к народному творчеству, сказавшийся в эволюции поэтики писателя, проявился в «итоговом» романе «Доктор Живаго». В контексте литературы Серебряного века, с которой он генетически связан, и которая продолжает оказывать сильнейшее влияние на современную русскую литературу, это произведение является одним из самых показательных примеров столкновения доми-

нировавших в модернизме художественных процессов революционной ломки и сохранения традиции. Анализ творческого отображения результатов данного столкновения востребован, на наш взгляд, не только в силу сохраняющейся актуальности этих процессов, происходящих на новом витке в социально-исторической, идеологической и других сферах, но и потому, что эти результаты являют собой модель современного мирови-дения, предвосхищенного Пастернаком. «Доктор Живаго» опередил свое время не только в силу «технических средств», пущенных в ход в небывалой до тех пор концентрации и качественном составе, но и духовным зарядом, влияние которого в последовавшие после выхода романа десятилетия трудно переоценить. Сказочный пласт является одной из самых значительных интертекстуальных составных произведения, и вскрытие его дает ключ к смысловым глубинам романа, которые иным образом - в силу «таинственности» «Доктора Живаго» (И.П.Смирнов) -не «прочитываются».

В диссертации нам также представлялось важным показать, что «Доктор Живаго» представляет собой инверсированный аналог русской волшебной сказки, скомпонованный из множества неоднократно воспроизводимых и трансформирующихся по ходу повествования сказочных сюжетов и мотивов и написанный при помощи работ В.Я.Проппа. Внимание Пастернака к системе Проппа, находившееся в контексте сочувственного интереса к трудам ленинградских формалистов 20-х годов и «формальному методу»1, обусловило преимущественное рассмотрение «Доктора Живаго» именно в свете работ этого ученого, хотя и с учетом трудов специалистов, корректирующих и развивающих схему волшебной сказки, выведенную Проппом.

Актуальность диссертационной работы определяется тем, что она является попыткой систематически проанализировать роман «Доктор Живаго» в качестве показательного явления, органически связанного с литературой Серебряного века, и исследовать структуру линеарного художественного пространства произведения. Несмотря на то, что со времени выхода в свет «Доктор Живаго» становился объектом рассмотрения с са-

1 См.: Л.Флейшман. Борис Пастернак в двадцатые годы. СПб., 2003. - С.145-148.

мых разных точек зрения, и несмотря на наличие работ, посвященных исследованию связей романа с мифологией, сказочные структуры произведения и сказавшееся в нем влияние на Пастернака трудов Проппа предметами изучения еще не становились. Выявление и анализ использованных Пастернаком сказочных моделей, выделенных Проппом, позволяет расширить как картину внутритекстовых, так и интертекстуальных связей романа, который во многом является еще не «прочитанным» произведением. Выявление еще не вскрытых литературоведами интертекстуальных пластов «Доктора Живаго» может, как и остальные аспекты работы, дать импульс новым исследованиям творчества писателя.

Известно, что Пастернак в 1946 году, то есть как раз во время начала работы над романом, читал только что изданные «Исторические корни волшебной сказки». Однако подступы к роману только с этой книгой в качестве ключа дали бы не слишком обнадеживающие результаты: пришлось бы ограничиваться указаниями на отдельные сказочные мотивы в романе, упуская из виду систему, в которой они работают, или обобщениями, которые нуждались бы в большей доказательности. Кроме того, потребовалось бы параллельно обращаться к вопросам композиции. Таким образом, более-менее регулярное и удовлетворительное по полноте исследование сказочности «Доктора Живаго» обусловлено необходимостью «пропустить» текст по пути, проделанному Проппом, создавшим «Морфологию сказки» (1929), затем «Исторические корни...» (1946), и предполагавшим написать третий том1.

Диссертация посвящена реализации первой части этого плана - исследованию функционирования в «Докторе Живаго» сказочных моделей, выделенных Проппом в «Морфологии...». Избрана такая последовательность работы. Сначала рассматриваются особенности творчества Пастернака, позволяющие говорить о генетической близости «Доктора Живаго» с литературой Серебряного века (этому посвящена глава I). Затем - линеарная структура художественного пространства и композиционные особенности «Доктора Живаго» (глава II). Наконец, определяет-

1 См.: В.Я.Пропп. Поэтика фольклора. М., 1998. -С.208-229.

ся влияние, которое оказал на Пастернака фольклор, и исследуется, как в рамках одной из схем работают сказочные композиционные модели, описанные Проппом в «Морфологии...» (глава III). Следующим шагом должно было бы стать рассмотрение сказочной мотивики романа, однако это исследование выходит за рамки диссертации .

Материал диссертационной работы охватывает роман «Доктор Живаго» и все другие доступные произведения Б.Л.Пастернака и его переписку, «Морфологию сказки» и «Исторические корни...» В.Я.Проппа, широкий круг произведений русской литературы Х1Х-ХХ веков, отдельные тексты зарубежной литературы и мемуарные свидетельства.

Предметом исследования в диссертации являются качества, сближающие «Доктора Живаго» с романами Серебряного века, линеарная структура художественного пространства в романе, некоторые важные'претексты, реализации в произведении сказочных моделей, описанных В.Я.Проппом в «Морфологии сказки», и специфика инверсирования культурного материала.

Цель диссертации — выявление особенностей сюжетно-композиционной организации «Доктора Живаго» и специфики использования в романе структур русской волшебной сказки, исследованных Проппом.

Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:

— определить особенности генетической близости «Доктора Живаго» с литературой Серебряного века; вскрыть некото-

1 Полагая в перспективе такой анализ в качестве логического продолжения работы, которое придало бы ей удовлетворительную полноту, мы исходим из того, что сам Пастернак, выделял (в письме к М.И.Цветаевой от 14 июня 1926 года, в котором отзывался о «Поэме Конца» и «Крысолове») при анализе произведений чужих и при создании своих «два фокуса»: «Редко они уравновешиваются. Чаще борются. Однако для достижения окончательной замкнутости вещи, и тут требуется либо равновесие обоих центров (почти немыслимое), либо совершенная победа одного из них, или хотя бы долевая, неполная, но устойчивая. Такими фокусами мне кажутся: 1. Композиционная идея целого (трактовка ли откровенно сказочного образа, или вымысла мнимо правдоподобного, или любой другой предметной тенденции). Это один центр. 2. Технический характер сил, двинутых в игру, химическая характеристика материи, ставшей в руках первой (1°) силы миром; спектральный анализ этого небесного тела» — см.: Р.М.Рильке, Б.Пастернак, М.Цветаева. Письма 1926 года, М„ 1990. - С. 145.

рые влияния, которые еще не становились предметом рассмотрения;

- описать линеарную структуру художественного пространства в «Докторе Живаго». Это даст ключ к композиции произведения и позволит выявить как основные внутритекстовые связи, так и некоторые интертекстуальные, по насыщенности которыми роман является одним нз самых еложных произведений литературы XX века;

- рассмотреть метод инверсионной интерпретации чужого материала, использованный Пастернаком;

- показать зависимость сюжетных форм «Доктора Живаго» от последовательности сказочных функций, определенной Проппом. Для этого — выявить и проанализировать использованные в романе структуры русской волшебной сказки, описанные в «Морфологии сказки», определить особенности изоморфизма «Доктора Живаго» и сказки (в интерпретации Проппа), и в частности, специфику многообразных трансформаций сказочных моделей в романе и алгоритмы их работы.

Решение поставленных в работе задач потребовало методов и приемов исследования, которые выходят за рамки одной филологической дисциплины. В качестве базовых были приняты навыки структурного анализа (Р.Барт, Ю.М.Лотман, В.Я.Пропп). Особое внимание было уделено интертекстуальному уровню анализа текста (Б.М.Гаспаров, А.К.Жолковский, Вяч.Вс.Иванов, А.В.Лавров, И.П.Смирнов, Л.С.Флейшман). Семантика текста исследовалась с учетом опыта фольклористики (Е.М.Мелетинский, В.Я.Пропп, И.П.Смирнов). Правомерность применения к «Доктору Живаго» схемы Проппа в сочетании с интертекстуальным анализом, вскрывающим связи романа с литературными текстами, обусловлена тем, что, как полагает И.П.Смирнов, во «вторичной культуре нашей современности» «отдельное произведение [...] может быть истолковано только в его интертекстуальных связях, то есть как итог совместной работы разных текстов»1.

Основные положения, выносимые на защиту:

1 И.П.Смирнов Мегаистория. К исторической типологии культуры. М., 2000,-

7

С. 168.

1. Роман «Доктор Живаго» представляет собой произведение, обладающее всеми признаками, характерными для романов Серебряного века русской литературы.

2. Внутренняя структура «Доктора Живаго» представляет собой систему субтекстов, каждая из пяти разновидностей которых обладает специфическими особенностями, функциями и потенциями.

3. При интертекстуальной работе с источниками Пастернак использовал их инверсирование в качестве основного приема скрытой полемики с предшественниками и современниками.

4. «Доктор Живаго» представляет собой алгоритмическую систему инверсированных реализаций в художественном тексте сказочных функций, выделенных В.Я.Проппом в «Морфологии сказки».

Научная новизна работы состоит в проведении комплексного исследования сказочной морфологии крупного художественного произведения. В работе выявлена роль фольклорного пласта в организации текста. В работе впервые в пастерна-коведении развернуто рассматривается внутреннее строение «Доктора Живаго», ставится проблема «Пастернак и фольклор», определяются сказочные модели, организующие повествование, исследуются специфика инверсирования фольклорного и литературного материала, которым оперировал Пастернак при создании «Доктора Живаго», и системность распределения в романе сказочных сюжетов, выделенных В.Я.Проппом в «Морфологии сказки». Исследование проблемы «Пастернак в контексте Серебряного века» выявляет специфику преломления в творчестве писателя тем и мотивов, общих для русской литературы указанного периода. В работе описаны алгоритмы, позволяющие определять особенности системы внутреннего параллелизма в романе, что позволяет видеть участки текста, где с различной степенью инверсированности проявляется влияние, оказанное на Пастернака тем или иным явлением культуры. Предварительно осуществленное практическое применение к художественному тексту сказочных морфологических моделей, выделенных В.Я.Проппом, позволяет представить картину сказочности «Доктора Живаго» в ее конкретных проявлениях.

Теоретическая значимость диссертации обусловлена тем, что работа, выполненная на стыке литературоведения и фольклористики, представляет собой опыт системного исследования одного из значительнейших произведений русской литературы XX века как структуры, внутренний параллелизм составных которой дает возможность рассматривать результаты того или иного влияния на Пастернака, проявившиеся в «Докторе Живаго», в динамике их проявления в романе. Диссертация представляет собой попытку рассмотреть результаты влияния научной работы («Морфологии сказки» Проппа) на формирование поэтики и функционирование внутренних структур крупного художественного произведения (романа Пастернака). Непосредственно к данной проблеме мы обращаемся в главе III. Такой подход, включающий, с одной стороны, исследование алгоритмов внутренних структур произведения, а с другой, рассмотрение его сквозь призму фольклора, в частности, в качестве инверсионного аналога русской волшебной сказки, позволяет добиться оптимальной полноты интертекстуального анализа текста. Эффективность такого подхода может ярко проявиться и в случаях его применения к текстам других авторов, в отношении которых (текстов) прочтение с помощью лишь одного ключа удовлетворительной полноты истолкования не дает.

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его отдельных положений в вузовских курсах по истории русской литературы первой половины XX века, творчеству Б.Л.Пастернака, теории литературы, интерпретации текста, взаимодействию литературы и фольклора, при составлении различных учебных пособий, а также при написании курсовых, и дипломных работ. Материалы работы могут представлять интерес при преподавании русской литературы периода Серебряного века, теории литературы. Для исследователей творчества Пастернака становятся доступными развернутые описания внутренней структуры «Доктора Живаго», а также реализаций сказочных моделей (ходов, функций и их разновидностей), выделенных и описанных В.Я.Проппом в «Морфологии сказки». Наглядность и удобство работы с результатами диссертации позволяют использовать их как для исследовательских целей, что подтверждено представленными в работе данными

интертекстуальных исследований романа, так и в процессе преподавания литературы. Методологические принципы, предложенные в диссертации, могут быть использованы в дальнейшем для анализа произведений литературы, построенных с использованием фольклорных структур, а также для анализа интертекстуальных связей художественного текста.

Апробация. Отдельные положения и предварительные результаты исследования были представлены автором в 19891995 годах в виде докладов на научных конференциях в Киевском государственном университете, Нежинском педагогическом институте, на I Мандельштамовских чтениях в Воронежском государственном университете и на I Пастернаковских чтениях в ЦДЛ в Москве. Положения диссертации отражены в 8 публикациях.

Структура диссертации. Работа насчитывает 215 страниц и состоит из введения, трех глав (10 параграфов), заключения и библиографического списка (175 наименований).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность темы исследования, его новизна, теоретическая и практическая значимость, определяются цель и задачи, круг решаемых проблем и положения, выносимые на защиту.

В главе I «Пастернак в контексте Серебряного века», состоящей из пяти параграфов, рассматриваются некоторые качества и характеристики «Доктора Живаго»: место романа в литературном контексте эпохи и «итоговость», вне- и антилитературность романа, соотношение этической

программы Пастернака и его творческой эстетики, сближение и отталкивание с эстетиками символизма и футуризма, установка на устное слово, «эпистолярность» текста, проявление в нем обращенности общелитературного процесса эволюции сюжетной прозы к бессюжетной, некоторые особенности языка, сюжета, фабулы и персонажей.

Рассмотрение этих свойств позволило прийти к заключению, что «Доктор Живаго» представляет собой произведение, испытавшее «внутреннее функциональное воздействие» (Пас-

тернак) самых разнообразных культурных текстов как в плане жанровом, так и хронологическом, и оказавшееся одним из самых значительных явлений в ряду «итоговых» произведений Серебряного века. Не относясь к нему хронологически, «Доктор Живаго» обнаруживает типологическую близость романам данного периода. Для читателя текст «Доктора Живаго» предстает губкой-генератором чужих, внетекстовых структур. И?: полное выявление — лишь потенциальная возможность, и потому любое исследование лишь намечает некоторые. Однако и локальные вскрытия текста дают основания для широких обобщений1.

Глава II «Структура линеарного художественного пространства в «Докторе Живаго»». Стремление Пастернака ввести в историю, ставшую объектом внимания в романе, каждую «мелочь» сказалось в том, что любая деталь прочитывается во множестве кодов, которые тем самым оказываются внутренне связаны и составляют «существованья ткань сквозную». Множественность способов кодирования текста подразумевает множественность прочтений. Любое из таких прочтений, производимых с помощью «наложения» какого-либо кода на текст, заведомо не исчерпывает всю глубину последнего. Но в какой-то степени приоткрывает его тайны. Попытки более или менее удовлетворительно вскрыть роман с помощью кодов-ключей предполагают предварительное прояснение линеарной структуры художественного пространства текста, как отражения линейной картины хода истории. Последняя (картина) является своего рода противовесом контрастирующей с ней нелинейной и полифонической картины мира, показанного в романе. Структуру линеарного художественного пространства2 мы пытаемся прояснить путем вычленения и анализа относительно изолированных участков текста. Изолированность эта обусловлена пара-

1 О том, насколько необходимы эти вскрытия, еще в 1922 году писала М.И.Цветаева. В статье «Световой ливень» она отмечала: «Пастернак — это сплошное настежь: глаза, ноздри, уши, губы, руки. [...] И вместе с тем, его более чем кого-либо нужно вскрыть', (Поэзия Умыслов.)» — М.Цветаева. Собрание сочинений в семи томах. М., 1994-1995. -Т.У, с.234.

2

Используя понятие линеарного художественного пространства, мы следуем за Ю.М.Лотманом и Л.С.Флейшманом. См.: Ю.М.Лотман. О русской литературе. Статьи и исследования (1958-1993). История русской литературы. Теория литературы. СПб., 1997. — С.622-623. Л.Флейшман, указ.соч., с.448.

метрами пространства, времени. Как показал Б.М.Гаспаров, линейное течение времени в «Докторе Живаго» преодолевается при помощи принципа музыкального контрапункта1. Предлагаемая в диссертации разбивка линеарного художественного пространства романа на субтексты2 призвана продемонстрировать, как автор преодолевает линейность хода изображаемой истории, так сказать, изнутри ее. Схема «горизонтального» строения романа позволяет прослеживать внутритекстовые переклички, параллельные места текста и составлять картину интертекстуальных связей. Что касается последних, то мы исходили из того, что «функция интертекстуального превращения не может быть раскрыта вне и помимо рассмотрения общего тематического задания, которому подчинено произведение»3. С учетом структуры линеарного художественного пространства в работе рассмотрены инверсионные аналогии романа с волшебной сказкой, литературными произведениями и биографическими фактами. Данный подход в анализе текста стал основным. Между тем, смысловые границы повествования не всегда совпадают с внешней разбивкой на книги, части и главы. И совпадения, и значимые нарушения ожидаемых совпадений обнажены Пастернаком настолько, что свидетельствуют об особой роли линеарной структуры пространства в скреплении повествовательной ткани, которую сам он, вероятно, с оглядкой на Пушкина, а также на критика А.Лежнева, определял как «рыхлую»*. Такое ка-

1 Б.М.Гаспаров. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века, М., 1994. - С.243-244.

2 Субтекстом мы называем циклически организованное и обладающее четкими границами сюжетное пространство, локализация которого обусловлена работой определенного кода (или кодов) и его зависимостью от общего линеарного повествования. Собственно, весь роман — это система алгоритмических циклов, каждый из которых являет собой очередной с чего-то начатый и чем-то законченный период жизни главного героя или его «двойника»-заместителя. Процесс последовательного развертывания субтекстов обусловливается системой их соотношений, композиционным алгоритмом романа. Этот процесс, в свою очередь, определяет линеарную структуру пространства. Роль отдельного субтекста в системе соотношений с остальными проявляется при анализе их совокупности.

' И.П.Смирнов. Творчество Андрея Белого в восприятии Пастернака. //Andrej Bclyj: Pro et Contra. Milano, 1986. - P.207.

Б.М.Эйхенбаум заметил, что «где-то Пушкин называет прозу мякиной» — Б.М.Эйхенбаум. О поэзии. Л., 1969. - С.34. В статье «Илья Сельвикский и конструктивизм», опубликованной в «Печати и революции», 1927, №1, а также в книге «Современ-

чество текста Ю.М.Лотман объяснил (в книге «Культура и взрыв») тем, что «реальные тексты редко манифестируют теоретические модели в чистом виде: как правило, мы имеем дело с динамическими, переходными, текучими формами, которые не полностью реализуют эти идеальные построения, а лишь в какой-то мере ими организуются»1.

Глава II состоит из двух параграфов. В первом предпринят анализ указанной структуры как средства вскрытия интертекстуальных связей в романе. Мы рассмотрели «горизонтальное» строение произведения, позволяющее представить систему, за счет которой работают внутритекстовые «переклички». Этот параграф состоит из разделов, в которых характеризуются система субтекстов, их виды, а также уровни линеарной структуры художественного пространства «Доктора Живаго». Представление о последней дают схемы трех субтекстовых моделей и схемы одной из этих моделей на «мелких» уровнях. Субтекстовая структура романа демонстрирует основные полифонические тенденции, организующие его композицию. Схемы позволяют не только прояснить устройство «Доктора Живаго» в «статике», но и - что гораздо важнее — вычленять с опорой на «статику» динамические модели. Сегментирование2 романа на суб-

пики» (1927), А.Лежнев писал: «Пастернак - футурист. Но для того, чтобы судить о нем, нет прямой необходимости рассматривать его непременно в связи с футуризмом. Связь его со школой рыхла, и, может быть, именно ее рыхлость и позволила Пастернаку сделаться в такой мере центром притяжения современной лирики. [...] Пастернак на отлете от футуризма» (цит. по: Флейшман, указ.соч.,68). Эта и другие подобные оценки соотношения Пастернака с футуризмом, данные Лежневым в разгар полемики между «Новым Миром» и «Новым Лефом» в 1927 году (см.: Флейшман, указ.соч.,67-69 и след.), могли в период создания «Доктора Живаго», когда Пастернак проводил апологию символизма в пику футуризму, быть использованы в качестве подкрепляющих его отталки-■ вание от футуризма. В то же время, на фоне отталкивания Пастернака, писаьшего «Доктор Живаго», от современной советской прозы, идеологически наследовавшей сервилизм лефовцев, эпитет «рыхлая» звучит как определение достоинства своей прозы, которая по мере завершения оценивалась автором все более высоко и в итоге была определена как наивысшее достижение. Пастернаковскую апологию символизма Флейшман объясняет «полной неканонизированностъю символизма» в 1950-е годы — Флейшман, указ.соч.,415.

1 Ю.М.Лотман. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки. СПб., 2000. - С.51.

2 Основания для сегментирования - пространственного, временнбго и ситуационного — содержатся в самом тексте романа и соответствуют сегментированию сказочному - см. о последнем: Е.М.Мелетинский, С.Ю.Неклюдов, Е.С.Новик, ДМ.Сегал. Проблемы структурного описания волшебной сказки. // Структура волшебной сказки. М., 2001. - С.72-

тексты необходимо для того, чтобы, прояснив его строение, иметь возможность и основание для рассмотрения того, как манифестируются в нем сказочные функции и мотивы, выделенные Проппом, который строил именно линеарную структурную модель сказки1. (Заметим, что в «Исторических корнях...» он стал вскрывать уже генезис мотивов, поэтому исследование по-лигенетичности пастернаковской прозы имеет большие перспективы именно при рассмотрении реализаций в «Докторе Живаго» сказочных мотивов, описанных Проппом.)

Во втором параграфе главы II рассмотрена специфика выделенных видов субтекстов2. Первый раздел параграфа включает анализ трех моделей пяти Основных субтекстов. Второй раздел содержит описание особенностей трех Московских субтекстов (Довоенного, Революционного и Нэповского) со стороны реализации в каждом из них смыслового комплекса «больница - творчество — смерть» и «сквозных» для русской литературы тем дома, бала. Третий и четвертый разделы включают краткие характеристики субтекстов Промежуточных Западных I и II, Основного Западного и 12 Переправ. В пятом разделе анализируются особенности линеарной структуры пространства Промежуточного Восточного I. Шестой раздел посвящен рассмотрению важнейшего в романе Основного Восточного субтекста. В седьмом представлено описание линеарной структуры пространства Промежуточного Восточного II субтекста.

Следует заметить, что статичность структуры линеарного пространства в «Докторе Живаго» обманчива. «Горизонталь»

76. О роли противопоставленных статического и динамического начал в семантике волшебной сказки, определяющих" ее композиционную структуру, см.: Мелетин-ский,Неклюдов,Новик,Сегал, указ.соч., 108-118. Формула волшебной сказки, выведенная Проппом в «Морфологии...», задала сюжетно-композиционный инвариант, вариативно дублирующийся в «Докторе Живаго» строго определенное количество раз. Анализ линеарной структуры художественного пространства, произведенный с ее помощью, помогает увидеть эти дубли: их 4, если начала и концы «сказки» приходятся на Московские субтексты; их 5 — если на Основные. «Стихотворения Юрия Живаго» могут рассматриваться и как Московский, и как Основной субтекст.

1 О целях и значении синтагматического анализа, предпринятого Проппом в «Морфологии...» см.: Е.М.Мелетинский. Структурно-типологическое изучение сказки, // В.Я.Пропп. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки, М., 1998. - С.446-447.

2 Следует отметить, что обозначения субтекстов и их видов условны и выполняют чисто прагматическую роль.

романа имеет свою динамику, создаваемую взаимодействием кодов, участвующих в ее организации. Динамично и взаимодействие их по «вертикали». Обе системы построения, «пересекаясь», дают крест. Из множества кодов, задействованных в тексте, мы рассматривали в основном три. Это составляющие своего рода парадигму коды мифологический, сказочный и литературный. Тексты, которые являют их, имеют свойственное только им соотношение устного и письменного бытования. Принцип «устное — письменное» создает и напряженное равновесие между членами этой парадигмы. Осевым и внутренне «уравновешенным» в отношении задействованности этого принципа выступает сказочный код. О структуре двух других могут свидетельствовать слова самого Пастернака, 24 февраля 1946 года писавшего о романе О.М.Фрейденберг: «Это... будет параллель двух культур или систем, и душу одной будут составлять преемственность и форма, а другой - новшество и откровение»1. В мифологическом коде для писателя было важным противопоставление мифа античного — библейскому; в рамках первого -противопоставление Греции Риму, в рамках второго - мифа ветхозаветного новозаветному. В литературном коде противопоставлялись литература русская и иностранная. Первая подразделялась на древнюю, XIX века и современную. Вторая — на литературу Возрождения, XIX века и современную. Деления эти, при всей их относительности, можно продолжить и дальше.

Поскольку Пастернак строил роман, обыгрывая мифологические, сказочные модели, а также модели предшествующей литературы, будь то сюжетные линии романов или традиционные темы, мы попытались выявить особенности трансформаций этих моделей, рассматривая их манифестации в тексте и их взаимодействие с учетом линеарной структуры. Кроме того, были проанализированы «составные» некоторых персонажей и ситуаций в литературном, автобиографическом, социальном контекстах. Наиболее тщательно рассмотрен пласт текста, связанный с русской волшебной сказкой. Сказочность особенно сильно проявляется, по признанию самого Пастернака, во Второй

1 Переписка Бориса Пастернака. М., 1990. - С.219.

книге романа. Анализу сказочности посвящена следующая глава диссертации.

Глава III ««Доктор Живаго» как инверсия волшебной сказки» состоит из трех параграфов. В первом рассмотрена проблема «Пастернак и фольклор», и в частности реализации в романе композиционных моделей сказки, ойисанных Проппом. Наложение их на текст «Доктора Живаго» выявило внутренние структуры романа, сравнительный анализ которых позволил определять динамику смыслопорождения, обусловленную сквозной ориентацией текста на то или иное явление культуры.

В первом параграфе проанализированы также причины обращения Пастернака к фольклору и, в частности, к русской волшебной сказке. «Морфология сказки» послужила своего рода ориентиром при анализе трансформаций схем Проппа в романе. Определение конкретных форм инверсированного использования Пастернаком моделей волшебной сказки, истолкованной Проппом, позволило вскрывать интертекстуальные связи романа. Динамика взаимодействия интертекстуальных пластов произведения рассмотрена на нескольких примерах скрытой конкуренции былины и сказки. Ранее, в главе II прорисовка линеарной структуры пространства дала представление о семантике построения текста по «горизонтали». В главе III вскрытие сказочности романа сопровождалось рассмотрением по «вертикали» материала, относящегося к культурным кодам, использованным в произведении, в особенности к литературному. Опосредование анализа сказочности «Доктора Живаго» книгой Проппа было в какой-то степени уравновешено учетом анализа литературного кода, предпринятого в работах других литературоведов1. Перспективы вскрытия сказочных структур в романе кратко обрисованы в параграфе третьем. Результаты анализа текста по линии Юрия Живаго представлены не только по груп-

1 Перспективность анализа сказочных структур в произведениях русской литературы уже была подтверждена работой И.П.Смирнова «Диахронические трансформации лиге-. ратурных жанров», в которой он рассмотрел в этом ключе «Повесть о Савве Грудцыне» и «Капитанскую дочку». Если в «Повести...» сказочные структуры послужили «праос-новой для особого жанра прозаического повествования», то в «Капитанской дочке» определили природу этого произведения как романа - см.: И.П.Смирнов. Диахронические трансформации литературных жанров и мотивов. Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 4. Wien, 1981, 77.

пам сказочных функций, выделенных в «Морфологии сказки», но и по их разновидностям. Эти результаты содержатся в приведенной схеме соответствий проявленных в романе сказочных ходов — субтекстам. Очевидна, конечно, избыточность того, например, что одни и те же модели, определенные Проппом, за-действуются в «Докторе Живаго» многократно. Именно в силу этого мы сочли допустимым исключить из диссертации предварительный этап анализа текста «Доктора Живаго», представив лишь результаты, которые легко проверяются. Следует, однако, заметить, что материал, который любая из таких моделей в определенном перечне ситуаций организует, у Пастернака в каждом случае не похож на другие реализации, и результаты таких наложений сказочных моделей на текст «Доктора Живаго» всякий раз непредсказуемы. Они вскрывают смысловой потенциал текста. В идеале необходимо было бы составить исчерпывающий «каталог» всех манифестаций всех сказочных моделей в романе. Получившаяся огромная работа была бы тогда аналитическим «двойником» «Доктора Живаго» - таким же, как и другие подобные «двойники», претендующие на исчерпание смыслов романа каждый в своей сфере1.

Если Пропп в результате исследований старался получить не только морфологическую картину сказки, но н картину ее источников, то Пастернаку прочтение послереволюционной действительности как истории, повернувшей вспять и начавшей порождать страшную в своей буквальности «сказку», давало возможность найти ключ к ее преодолению и «отмене» и показать средства к этому. Вскрытие сказочного кода, использованного в романе, представлялось нам важным в силу того, что оно дает возможность глубже понять замысел писателя и значение романа в контексте русской литературы XX столетия. Это виделось достижимым, поскольку, по мнению И.П.Смирнова, «сказка [...] словно бы вкладывает в руки исследователя те сюжетные

1 Мотивацию для появления таких работ можно усмотреть в словах самого Пастернака, написавшего 30 ноября 1948 года О.М.Фрейденберг. «Это не страх смерти, а сознание безрезультатности наилучших намерений и достижений, и наилучших ручательств, и вытекающее из этого стремление избегать наивности и идти по правильной дороге, с тем, чтобы если уже чему-нибудь пропадать, то чтоб погибало безошибочное, чтобы оно гибло не по вине твоей ошибки» — Переписка Бориса Пастернака. М., 1990. - С.251-252.

абстракции, которые таятся в смысловой толще литературных произведений последних трех столетий»1. Пастернак наполнил роман огромным количеством информации, представив ее в свернутом виде, зашифровав и оставив на «поверхности» текста лишь «разведочные» отметки. В диссертации мы пытались, так сказать, на местности прояснить «схематическую карту», начерченную Проппом, которую использовал Пастернак. Таков был стратегический план. А плане тактики нас интересовали «мелочи», при рассмотрении которых можно было проникнуть в генезис текста, в его «тайную» жизнь. Сказочный слой, как выяснилось, дает возможность вскрывать генетические связи «Доктора Живаго» с текстами предшественников и современников — и наоборот, явные следы того или иного чужого текста позволяют прочитывать определенный участок повествования как сказочный. «Всеядность» текста, имеющего структурный стержень, который, как в «Фаусте», способен выдерживать любые «прививки», позволяла Пастернаку показывать жизнь в ее самом широком разливе, изображать ее так, что даже некоторые пастер-наковеды считают определенные сюжетные ходы и персонажей «лишними». С учетом этого научная работа в определенной степени становится неизбежно изоморфной объекту исследования, и анализ сказочности «Доктора Живаго» смог органично выдерживать попутное введение экскурсов, в которых рассматривались интертекстуальные связи романа. Такие отступления демонстрируют полигенетичность пастернаковского текста.

Что дает вглядывание в научную работу, которая сама является вглядыванием во вглядывающегося в жизнь писателя? Дает понимание системы зеркал, дополняющее знание читателя и исследователя о работе подобных систем в современной литературе2. В связи с этим стоит заметить, что без использования разных научных дискурсов более-менее адекватное понимание мира Пастернака невозможно. Избранный нами подход к тексту, отличающийся от анализа структуры крупного прозаического

И.П.Смирнов. Диахронические трансформации литературных жанров и мотивов. Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 4. Wien, 1981,79.

2 Благодаря работе И.П.Смирнова ««Исторический авангард» как подсистема постсимволистской культуры» — см.: И.П.Смирнов. Мегаистория. К исторической типологии культуры. М.,2000.

произведения, предпринятого, в частности, в отношении «Братьев Карамазовых» Р.Бэлнепом1, оправдан тем, что, подтверждая слова Р.Барта, он демонстрирует, что «любая структура пригодна для жизни. Может быть, в этом и состоит ее наилучшее определение»2. Решая вопросы интерпретации текста, мы в то же время стремились показать бесперспективность опечатывания поэта какой-либо концепцией, водружения на него какой-либо, пусть самой изощренной структурной «решетки», позволяющей рассматривать творение «на безопасном расстоянии». Исследуемый роман может попадать во все новые «решетки» и оказывается способен демонстрировать чудеса универсальности и плодотворной смыслопорождающей работы в режимах любой применяемой концепции. Но «решетки» и сами предстают, в общем-то, не тем структуралистским пережитком, за который их можно принять. Являясь вехами работы, они все же условны и успешно размываются экскурсами в интертекстуальные сферы, обращение к которым мотивировано весомостью этих сфер в мире Пастернака.

Приоритетное внимание в главе III уделено героям романа, их сказочной «подноготной». Такой анализ направлен на большинство персонажей; главные же рассматриваются неоднократно. При взгляде на «Доктор Живаго» сквозь призму значимых для Пастернака произведений и биографий их авторов наибольший интерес вызывают смыслы, порождаемые при введении в текст (с различной степенью явности) следов этих произведений и намеков на биографии и личности писателей. Поскольку, как показал И.П.Смирнов, читатель имееет дело с романом-тайной3, то вполне обоснованной казалась нам задача раскрыть некоторые грани таинственного соответствующими ключами. В идеале такая работа должна, подобно «Доктору Живаго», быть «записью со многих концов разом». Отсюда возникла необходимость оперирования, в отличие Пастернака, обилием не скрытых, но явных цитат.

Роберт Л.Бэлнеп. Структура «Братьев Карамазовых». СПб., 1997. * Р.Барт. Фрагменты речи влюбленного. М., 1999. - С.ЗОО. ' И.П.Смирнов. Роман тайн «Доктор Живаго». М., 1996.

Что касается проблемы интертекстуальности1, мы исходили из того, что, как показал И.П.Смирнов, сигналы интертекстуального отношения имеют двойную функцию — апеллятив-ную и экзегетическую: они призваны не только сдвинуть внимание реципиента с авторского слова на чужое, заимствуемое и трансформируемое (ведь они некая загадка [...]), но и возвести читателей на такой метауровень, находясь на котором, те в принципе могут истолковать значение контакта между двумя текстами, дистанцированными друг от друга во времени. Коротко: в интертекстуальных сигналах (или: эмфазах) писатель косвенно формирует свое понимание того, как и куда течет историческое время. Интертекстуальный анализ «Доктора Живаго» позволил взглянуть, как взаимодействуют коды, как вскрытие определенного пласта значений дает возможность интерпретировать какую-либо деталь в контексте другого кода. Истолкование при этом превращается в" комментарий. Или — иначе: полноценный комментарий становится невозможен без истолкования.

Круг контекстов «Доктора Живаго» чрезвычайно широк. Его расширение или даже максимальный учет очень затруднили бы анализ романа как целостности, тем более, что анализ особенностей влияния осложняется необходимостью описания источников, интертекстуальные следы которых обнаруживаются в романе. Вскрытие значения какой-либо детали или участка текста размывает синтагматику работы, уводит в сторону и, в общем-то, разрушает последовательность анализа того же сказочного пласта. Но если говорить, к примеру, об отдельном герое, множество выявленных интертекстуальных связей позволяет выстроить костяк той роли, которую он играет в романе, и это, пусть и не в полной мере, может служить оправданием присое-

1 В ее понимании мы следовали, в частности, за работами: А.К.Жолковский. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994; И.П.Смирнов. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней, М., 1994; его же — Порождение интертекста. Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л.Пастернака. СПб., 1995; его же — Роман тайн «Доктор Живаго». М., 1996; Ю.К.Щеглов. О романах И.Ильфа и Е.Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Комментарии к роману «Двенадцать стульев». // И.Ильф, Б.Петров. «Двенадцать стульев». Ю.К.Щеглов. Комментарии к роману «Двенадцать стульев». М., 1995. - С.70-92.

пусть н не в.полпон море, можот служить оправданном присос . динения разнородных экскурсов к главной линии работы , Специфическая сказочность этих отступлений заключается в их роли по отношению к основному тексту. Эта роль примерно такая же, как у метафор в повествовании2. В принципе, каждое из отражений чужих текстов3 в «Докторе Живаго», может быть рассмотрено по «вертикали», то есть, можно проследить, как многократно и многообразно использован в романе то или иной мифологический сюжет, сказка, произведение литературы, собственная биография или биографии других людей. Подробное и последовательное рассмотрение связей «Доктора Живаго» лишь с каким-либо одним текстом потребовало бы (в оптимальном варианте) интерпретации сквозь «призму» этого текста всего романа. Однако, это не входило в наши задачи.

В заключении делаются следующие выводы. Поэтика «Доктора Живаго» имеет те же характеристики, что и поэтика романов Серебряного века. Композиция произведения представляет собой систему из пяти разновидностей иерархически организованных субтекстов. Интертекстуальное использование Пастернаком различных источников осуществляется методом неоднократного и разнообразного инверсирования. Поэтика романа тяготеет к поэтике фольклора, в частности русской волшебной сказки, и сюжетно-композиционное целое представляет собой систему алгоритмически воспроизводимых инверсий сказочных функций, выделенных В.Я.Проппом.

1 Об опасностях расширения перечня потенциальных источников текста см.: Гаспаров Б.,1994,163-164. Мы учитывали различие интертекстуальной и неинтертскстуальной функций заимствованных единиц, на важное значение которого указывает Ю.К.Щеглов,

но не оговаривали, с какой интертекстуальностью- «сильной» или «слабой» имели дело в каждом конкретном случае, поскольку «способы [...], с помощью которых в одних

случаях активизируется, в других, наоборот, затушевываегся или игнорируется инород-

ность заимствованного элемента, -- это уже вопрос внешнего, технического плана, заслуживающий отдельного исследования» — см.: Щеглов, указ.соч,75-79. 1 О метафоричности волшебной сказки см.: И.П.Смирнов. Диахронические трансформации литературных жанров и мотивов. Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 4. Wien, 1981, 11-58; его же — Система фольклорных жанров (метафизика фольклора). И Лотма-новский сборник, т.2. М., 1997. - С. 14-38.

5 Об особенностях «синтеза частиц предшествующих текстов, как «своих», так и «чужих»» у Пастернака см.: Н.А.Фатеева. проза,НвтеПастернакг М., 2003. - С.14-15.

Положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. К вопросу об интертекстуальном прочтении стихотворений О.Мандельштама, обращенных к Н.Штемпель. // Воронежский период в жизни и творчестве О.Э.Мандельштама. Материалы научной конференции. Воронеж, 1991. - С.31-34.

2. Апокалипсические аллегории в романе Б.Пастернака «Доктор Живаго». // Целостность художественного произведения и проблемы его анализа и интерпретации. Тезисы конференции 13-16 октября 1992 года. Донецк, 1992,-С.61-64.

3. Особенности трансформации сюжетно-композиционной схемы «Капитанской дочки» в «Докторе Живаго» Б.Пастернака. // Материалы Пушкинской научной конференции 1-2 марта 1995 года (к 200-летию со дня рождения А.С.Пушкина). Киев, 1995. — С.130-132.

4. «Повесть о двух городах» Ч.Диккенса в «Докторе Живаго» Б.Пастернака. // Русская литература, 2004, №2. -С.90-134.

5. «Испанцы» М.Ю.Лермонтова и «вакансия поэта» в «Докторе Живаго» Б.Л.Пастернака. II Русский язык и межкультурная коммуникация. Лермонтовский сборник. Пятигорск, изд.ПГЛУ,

2005, №4. - С. 131-139.

6. Дом в «Докторе Живаго» Б.Л.Пастернака и влияние «Ор-ганопроекции» П.А.Флоренского. // Университетские чтения-

2006. Часть VI. Материалы научно-методических чтений ПГЛУ, Пятигорск, изд. ПГЛУ, 2006. - С.185-192.

7. М.И.Цветаева как скрытый раздражитель в «Докторе Живаго» Б.Л.Пастернака. // Вестник ПГЛУ, Пятигорск, изд.ПГЛУ, 2006, №1. — С.35-44.

8. Семья Вяч.Ив.Иванова в романе Б.Л.Пастернака «Доктор Живаго». // Актуальные проблемы коммуникации и риторики-3. Пятигорск, ИЗД.ПГЛУ, 2006. - С.122-134.

Подписано в печать 22.05.2006. Формат 60x84 '/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл.печл. 1,0. Уч.-издл. 1,0. Тираж 100 экз. Заказ 139.

Издательство Пятигорского государственного лингвистического университета

357532, г. Пятигорск, пр. Калинина, 9 Отпечатано в центре информационных и образовательных технологий ПГЛУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Буров, Сергей Глебович

Введение. г"

Глава I. Пастернак в контексте Серебряного века.

§ 1. «Доктор Живаго» как явление «конца литературы»

§ 2. Роман в контексте эстетик символизма и футуризма

§ 3. Герметичность текста. Установка на устное слово

§ 4. Мотивы реанимации жанра романа

§ 5. Протагонист, сюжетное пространство и проблема «простоты»

Глава II. Структура линеарного художественного пространства в «Докторе Живаго».

§ 1. Система субтекстов.

1.1. Виды субтекстов.

1.2. Уровни линеарного пространства.,.

1.3. Схемы.

§ 2. Специфика видов субтекстов.Г

2.1. Пять Основных.

2.2. Московские: Довоенный, Революционный, Нэповский.

2.3. Промежуточные Западные I, II и Западный Основной.

2.4. Переправы.

2.5. Промежуточные Восточные I, II и Восточный Основной.

Глава III. Роман как инверсия сказки. Композиционные модели

§ 1. Пастернак и фольклор. Сказочный морфологизм романа.

§ 2. Интертекстуальная конкуренция былины и сказки.

2.1. «Вольга и Микула».

2.2. «Богатыри».

2.3. «Святогор и гроб».

§ 3. Перспективы реставрации сказочных структур.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Буров, Сергей Глебович

В работе нам представлялось важным показать, что «Доктор Живаго»1 представляет собой инверсионный аналог русской волшебной сказки, синтезированный из множества неоднократно воспроизводимых и трансформирующихся по ходу повествования сказочных сюжетов и мотивов и написанный при помощи работ В.Я.Проппа. Внимание Б.Л.Пастернака к системе Проппа обусловило преимущественное рассмотрение ДЖ именно в свете работ этого ученого, хотя и с учетом трудов специалистов, корректирующих и развивающих схему волшебной сказки, выведенную Проппом. Однако подступы к роману только с «Историческими корнями волшебной сказки» в качестве ключа дали бы не слишком обнадеживающие результаты: пришлось бы ограничиваться указаниями на отдельные сказочные мотивы в романе, упуская из виду систему, в которой они работают, или обобщениями, которые нуждались в большей доказательности. Кроме того, потребовалось бы параллельно обращаться к вопросам композиции. Таким образом, более-менее регулярное и удовлетворительное по полноте исследование сказочности «Доктора Живаго» обусловлено необходимостью «пропустить» текст по пути, проделанному Проппом, создавшим «Морфологию сказки», затем «Исторические корни.», и предполагавшим написать третий том (см.: Пропп,ПФ,208-229). Диссертация посвящена реализации первой части плана

- исследованию связей Пастернака с фольклором и работы в ДЖ сказочных моделей, выделенных Проппом в «Морфологии.». Мы избрали следующую последовательность работы: сначала рассмотреть некоторые характеристики творчества Пастернака, сближающие его с литературой Серебряного века (этому пЬсвящена глава I), затем - линеарную структуру художественного пространства и композиционные особенности ДЖ (глава II), наконец, перей

1 В работе приняты сокращения: ДЖ — роман «Доктор Живаго» (1957), ЮЖ

- Юрий Живаго, АС ~ Антипов-Стрельников, СЮЖ — «Стихотворения Юрия Живаго». Курсив и выделения в цитатах принадлежат цитируемым авторам. ти к рассмотрению влияния, которое оказал на Пастернака фольклор, и исследовать, как в рамках одной из схем работают сказочные композиционные модели, описанные Проппом в «Морфологии.» (глава III). Следующим шагом должно было бы стать рассмотрение сказочной мотивики романа, однако эта отдельная большая работа выходит за рамки диссертации.

Если Пропп в результате исследования старался получить «картину источников сказки», то Пастернаку прочтение действительности как истории, повернувшей вспять и начавшей порождать страшную в буквальности сказку, давало возможность найти ключ к ее «отмене» и показать средства к этому. Вскрытие сказочного кода, использованного в романе, важно в силу того, что дает возможность глубже понять замысел писателя и значение романа в контексте русской литературы XX столетия. Важно, поскольку «сказка [.] словно бы вкладывает в руки исследователя те сюжетные абстракции, которые таятся в смысловой толще литературных произведений последних трех столетий» (Смирнов, 1981,79). Пастернак наполнил свое произведение огромным количеством информации, представив ее в свернутом виде, зашифровав и оставив на «поверхности» текста лишь «разведочные» отметки. Мы попытаемся, так сказать, на местности прояснить «схематическую карту», начерченную Проппом, которую использовал Пастернак. Полагая будущий анализ сказочной мотивики романа в качестве логического продолжения работы, которое придаст ей удовлетворительную полноту, мы исходим из того, что Пастернак, выделял (в письме к М.И.Цветаевой от 14 июня 1926 года, в котором отзывался о «Поэме Конца» и «Крысолове») при анализе произведений чужих и при создании своих «два фокуса»: «Редко они уравновешиваются. Чаще борются. Однако для достижения окончательной замкнутости вещи, и тут требуется либо равновесие обоих центров (почти немыслимое), либо совершенная победа одного из них, или хотя бы долевая, неполная, но устойчивая. Такими фокусами мне кажутся: 1. Композиционная идея целого (трактовка ли откровенно сказочного образа, или вымысла мнимо правдоподобного, или любой другой предметной тенденции). Это один центр. 2. Технический характер сил, двинутых в игру, химическая характеристика материи, ставшей в руках первой (1°) силы миром; спектральный анализ этого небесного тела» (Письма 1926 года, 145). Таков, так сказать, стратегический план. А плане тактики нас интересовали «мелочи», при рассмотрении которых можно было проникнуть в генезис текста, в его тайную жизнь. Сказочный слой часто дает возможность вскрыть генетические связи ДЖ с литературными, живописными, музыкальными, философскими произведениями - и наоборот, следы того или иного чужого текста позволяют прочитывать определенный участок повествования как сказочный. «Всеядность» текста, имеющего (подобно гетевскому «Фаусту») структурный стержень, способный выдерживать любые «прививки», позволяла Пастернаку показывать жизнь в ее самом широком разливе, показывать так, что даже некоторые пастернаковеды считают определенные сюжетные ходы и персонажей «лишними». Научная работа в той или иной степени становится изоморфной объекту исследования, и анализ «сказочности» ДЖ может органично выдерживать попутное введение экскурсов, в которых рассматриваются интертекстуальные связи романа. Такие отступления демонстрируют полигенетичность пастернаковского текста. Что дает вглядывание в научную работу, которая сама является вглядыванием во вглядывающегося в жизнь писателя? Дает понимание системы зеркал, которое, быть может, пригодится читателю, уже знающему1 о работе подобных систем в современной литературе. В связи с этим стоит заметить, что без использования разных научных дискурсов невозможно более-менее адекватное понимание мира Пастернака. О его творчестве написано столько, что очередной работе сложно не стать очередной каплей в море, канув среди других, не менее интересных и, может, даже более значительных прочтений. Избранный нами подход к тексту, отличающийся от анализа структуры крупного прозаического произведения, пред

1 Благодаря работе И.П.Смирнова ««Исторический авангард» как подсистема постсимволистской культуры» (Смирнов,2000,160-169). принятого, в частности, в отношении «Братьев Карамазовых» Р.Бэлнепом (см.: Бэлнеп), оправдан уже хотя бы тем, что, подтверждая слова Р.Барта, он демонстрирует, что «любая структура пригодна для жизни. Может быть, в этом и состоит ее наилучшее определение» (Барт,300). Решая вопросы интерпретации текста, мы в то же время стремились показать читателю бесперспективность опечатывания поэта какой-либо концепцией, водружения на него какой-либо, пусть самой изощренной структурной «решетки», позволяющей рассматривать творение «на безопасном расстоянии». Исследуемый роман может попадать во все новые «решетки» и оказывается способен демонстрировать чудеса универсальности и плодотворной смыслопорождаю-щей работы в режимах любой применяемой концепции. Но «решетки» и сами предстают, в общем-то, не тем структуралистским пережитком, за который их можно принять. Являясь вехами работы, они все же условны и успешно размываются экскурсами в интертекстуальные сферы, обращение к которым мотивировано весомостью этих сфер в мире Пастернака.

Приоритетное внимание в тексте исследования, отведенном для анализа «сказочности», будет уделено героям романа, их сказочной «подноготной». Такого анализа достойны все персонажи; главные же будут рассматриваться неоднократно. При взгляде на ДЖ сквозь призму значимых для Пастернака произведений и биографий их авторов наибольший интерес вызывают смыслы, порождаемые при введении в текст следов этих произведений и намеков на фигуры писателей. Поскольку — как показал в своей книге «Роман тайн «Доктор Живаго»» И.П.Смирнов - читатель имееет дело с романом-тайной, то вполне обоснованной представляется нам задача раскрыть некоторые грани таинственного соответствующими ключами. В идеале такая работа должна, подобно ДЖ, быть «записью со многих концов разом». Отсюда необходимость оперирования, в отличие Пастернака, обилием не скрытых, но явных цитат.

Стремление писателя ввести в историю каждую «мелочь» сказалось в ДЖ тем, что любая деталь прочитывается во множестве кодов, которые тем самым оказываются внутренне связаны. Желание изобразить «существованья ткань сквозную» стало творческим ответом как на «конец литературы», так и на практику литературы официальной, разрешенной. Множественность способов кодирования текста подразумевает множественность прочтений. Любое из таких прочтений, производимых с помощью «наложения» какого-либо кода на текст, заведомо не исчерпывает всю глубину последнего. Но все же хоть немного приоткрывает его тайны. Это и есть, вероятно, единственное оправдание литературоведческих работ. Попытки более или менее полно вскрыть роман с помощью кодов-ключей предполагают предварительное прояснение композиции, линеарной структуры пространства текста, как отражения линейной картины хода истории, являющейся своего рода противовесом контрастирующей с ней нелинейной и полифонической картины мира, показанного в романе. Структура этого пространства может быть прояснена путем вычленения и анализа относительно изолированных участков текста. Изолированность эта обусловливается параметрами пространства, времени. Как показал Б.М.Гаспаров, линейное течение времени в ДЖ преодолевается при помощи принципа музыкального контрапункта (Гаспаров Б., 1994,243244)'. Наша разбивка линеарного пространства ДЖ на субтексты призвана продемонстрировать, как автор преодолевает линейность истории, так сказать, изнутри. Схема «горизонтального» строения романа позволит прослеживать внутритекстовые переклички, параллельные места текста и составлять картину интертекстуальных связей. Что касается последних, то мы исходим из того, что «функция интертекстуального превращения не может быть раскрыта вне и помимо рассмотрения общего тематического задания, которому подчинено произведение» (Смирнов, 1986,207). С учетом структуры пространства мы будем рассматривать и инверсионные аналогии романа с волшебной сказкой, литературными произведениями или биографическими фактами. Данный подход в анализе текста будет основным. Между тем, смы

1 О значении музыки в творчестве Пастернака см. также: Кац. еловые границы повествования не всегда совпадают с внешней разбивкой на книги на части и главы. И совпадения, и значимые нарушения этих совпадений обнажены Пастернаком настолько, что свидетельствуют об особой роли пространства в скреплении повествовательной ткани, которую сам он, вероятно, с оглядкой на Пушкина1, определял как «рыхлую». Такое качество текста Ю.М.Лотман объяснил (в книге «Культура и взрыв») тем, что «реальные тексты редко манифестируют теоретические модели в чистом виде: как правило, мы имеем дело с динамическими, переходными, текучими формами, которые не полностью реализуют эти идеальные построения, а лишь в какой

1 «Где-то Пушкин называет прозу мякиной» (Эйхенбаум,34). В статье «Илья Сельвинский и конструктивизм», опубликованной в «Печати и революции», 1927, №1, а также в книге «Современники» (1927), А.Лежнев писал: «Пастернак - футурист. Но для того, чтобы судить о нем, нет прямой необходимости рассматриватиь его непременно в связи с футуризмом. Связь его со школой рыхла, и, может быть, именно ее рыхлость и позволила Пастернаку сделаться в такой мере центром притяжения современной лирики. [.] Пастернак на отлете от футуризма» (цит. по: Флейшман,2003,68). Эта и другие подобные оценки соотношения Пастернака с футуризмом, данные Лежневым в разгар полемики между «Новым Миром» и «Новым Лефом» в 1927 году (см.: Флейшман,2003,67-69 и след.), могла в период создания ДЖ, когда Пастернак проводил апологию символизма в пику футуризму, быть использованной в качестве подкрепляющей его отталкивание от футуризма. В то же время, на фоне отталкивания Пастернака, писавшего ДЖ, от современной советской прозы, идеологически наследовавшей сервилизм лефовцев, эпитет «рыхлая» звучит как определение достоинства своей прозы, которая по мере завершения оценивалась автором все более высоко и в итоге была определена как наивысшее достижение. Пастернаковскую апологию символизма Флейшман объясняет «полной неканонизированностью символизма» в 1950-е годы (Флейшман,2003,415). то мере ими организуются» (Лотман,2000,51). ДЖ представляет собой произведение, испытавшее «внутреннее функциональное воздействие» (У,279) самых разнообразных культурных текстов как в плане жанровом, так и хронологическом. И в этом плане роман представляет собой одно из самых ярких явлений жанра в XX столетии, генетически близкое к «итоговым» романам Серебряного века. Для читателя текст ДЖ оказывается хранилищем культуры, губкой-генератором чужих текстов. Их полное выявление ~ потенциальная возможность, и потому любое исследование лишь намечает некоторые. Однако и локальные вскрытия текста дают основания для широких обобщений. О том, что эти вскрытия необходимы, еще в 1922 году писала М.И.Цветаева. В статье «Световой ливень» она отмечала: «Пастернак ~ это сплошное настежь: глаза, ноздри, уши, губы, руки. [.] И вместе-с тем, его более чем кого-либо нужно вскрыть1. (Поэзия Умыслов.)» (Цветаева,V,234).

Интертекстуальный анализ ДЖ дает возможность взглянуть, как взаимодействуют коды, как выявление определенного пласта значений позволяет интерпретировать какую-либо деталь в контексте другого кода. Истолкование при этом превращается в комментарий. Или — иначе: полноценный комментарий становится невозможен без истолкования. Что касается проблемы интертекстуальности, рассмотрению которой посвящены работы многих исследователей2, мы исходим из того, что «сигналы интертекстуального отношения имеют двойную функцию - апеллятивную и экзегетическую: они призваны не.только сдвинуть внимание рецепиента с авторского слова на чужое, заимствуемое и трансформируемое (ведь они некая загадка [.]), но и возвести читателей на такой метауровень, находясь на котором, те в принципе могут истолковать значение контакта между двумя текстами, дистанцированными друг от друга во времени. Коротко: в интертекстуальных сигналах

1 Как раз это не нравилось А.С.Эфрон.

2 См., в частности: Жолковский, 1994; Смирнов,1994,1995,1996, Щеглов,ДС,70-92. или: эмфазах) писатель косвенно формирует свое понимание того, как и куда течет историческое время» (Смирнов,2002).

Особенности романа определяются, в частности, тем, что .Пастернак строил его с использованием моделей мифологических, сказочных, а также моделей предшествующей литературы, будь то сюжетные линии романов или традиционные темы. Мы попытаемся выявить особенности трансформаций некоторых моделей, рассматривая их манифестации в тексте и их взаимодействие с учетом линеарной структуры пространства. Кроме того, проанализируем «составные» некоторых персонажей и ситуаций в литературном, автобиографическом, социальном контекстах. Наиболее тщательно будет рассмотрен пласт текста, связанный с русской волшебной сказкой. «Сказочность» особенно сильно проявляется, по признанию самого Пастернака, во Второй книге романа.

Круг контекстов ДЖ чрезвычайно широк. Его расширение или даже максимальный учет очень затрудняет анализ романа как целостности, тем более, что анализ особенностей влияния осложняется необходимостью описания источников, интертекстуальные следы которых обнаруживаются в романе. Вскрытие значения какой-либо детали или участка текста размывает синтагматику работы, уводит в стороны и, в общем-то, разрушает последовательность анализа того же сказочного пласта. Но если говорить, к примеру, об отдельном герое, множество выявленных интертекстуальных связей позволяет выстроить костяк той роли, которую он играет в романе, и это, пусть и не в полной мере, может служить оправданием присоединения разнородных экскурсов к главной линии работы1. Специфическая «сказочность» этих

1 Об опасностях расширения перечня потенциальных источников текста см.: Гаспаров Б., 1994,163-164. Мы учитываем различие интертекстуальной и не-интертекстуальной функций заимствованных единиц, на важное значение которого указывает Ю.К.Щеглов, но не будем в дальнейшем оговаривать, с какой интертекстуальностью - «сильной» или «слабой» мы имеем дело в кажотступлений заключается в их роли по отношению к основному тексту. Эта роль примерно такая же, как у метафор в повествовании1. В принципе, каждое из отражений чужих текстов в ДЖ, может быть рассмотрено по «вертикали», то есть, можно проследить, как многократно и многообразно использован в романе то или иной мифологический сюжет, сказка, произведение литературы, живописи, музыки, собственная биография или биографии других людей. Вообще говоря, подробное и последовательное рассмотрение связи ДЖ лишь с каким-либо одним текстом потребовало бы (в оптимальном варианте) интерпретации сквозь «призму» этого текста всего романа. Но это не входит в наши задачи.

Следует заметить, что статичность структуры линеарного пространства в романе обманчива. «Горизонталь» ДЖ имеет свою динамику, создаваемую взаимодействием кодов, участвующих в ее организации. Динамично и взаимодействие их по «вертикали». Обе системы построения, «пересекаясь», дают крест. Из множества кодов, задействованных в ДЖ, мы будем в основном рассматривать три. Это составляющие своего рода парадигму коды мифологический, сказочный и литературный. Тексты, которые являют их, имеют свойственное только им соотношение устного и письменного бытования. Принцип «устное — письменное» создает и напряженное равновесие между членами этой парадигмы. Осевым и внутренне «уравновешенным» в отношедом конкретном случае, поскольку «способы [.], с помощью которых в одних случаях активизируется, в других, наоборот, затушевывается или игнорируется инородность заимствованного элемента, — это уже вопрос внешнего, технического плана, заслуживающий отдельного исследования» (см.: Щеглов,ДС,75-79).

1 О метафоричности волшебной сказки см.: Смирнов,1981,11-58; Смирнов, 1997.

Об особенностях «творческого синтеза частиц предшествующих текстов, как «своих», так и «чужих»» у Пастернака см.: Фатеева, 14-15. нии этого принципа выступает сказочный код. О структуре двух других могут свидетельствовать слова самого Пастернака, 24 февраля 1946 года писавшего о романе О.М.Фрейденберг: «Это. будет параллель двух культур или систем, и душу одной будут составлять преемственность и форма, а другой — новшество и откровение» (Переписка, 1990,219). В мифологическом коде для писателя было важным противопоставление мифа античного ~ библейскому; в рамках первого ~ противопоставление Греции Риму, в рамках второго — мифа ветхозаветного новозаветному. В литературном коде противопоставлялись литература русская и иностранная. Первая подразделялась на древнюю, XIX века и современную. Вторая ~ на литературу Возрождения, XIX века и современную. Деления эти, при всей их относительности, можно продолжать и дальше.

Актуальность диссертационной работы определяется тем, что она является попыткой систематически проанализировать роман «Доктор Живаго» в качестве текста, органически связанного с литературой Серебряного века, и исследовать структуру линеарного художественного пространства произведения. Несмотря на то, что со времени выхода в свет «Доктор Живаго» становился объектом рассмотрения с самых разных точек зрения1, и несмотря на наличие работ, посвященных исследованию связей романа с мифологией, сказочные структуры произведения и сказавшееся в нем влияние . на Пастернака работ Проппа предметами изучения еще не становились. Выявление и анализ использованных Пастернаком сказочных моделей, выделенных Проппом, позволяет расширить как картину внутритекстовых, так и интертекстуальных связей романа, который во многом остается не «прочитанным» произведением. Выявление еще не вскрытых литературоведами интертекстуальных пластов «Доктора Живаго»

1 Обзор важнейших работ о романе см.: Пастернак Е.В., Пастернак .Е.Б. может, как и остальные аспекты работы, дать импульс новым исследованиям творчества писателя.

Объектом исследования в диссертации является роман «Доктор Живаго», предметами же исследования ~ линеарная структура художественного пространства в произведении, некоторые важные претексты романа, реализации в тексте сказочных моделей, описанных Проппом, и специфика инверсирования культурного материала.

Научная новизна работы состоит в проведении комплексного исследования сказочной морфологии крупного художественного произведения. В работе выявлена роль фольклорного пласта в организации текста. В работе впервые в пастернаковедении развернуто рассматривается внутреннее строение «Доктора Живаго», ставится проблема «Пастернак и фольклор», определяются сказочные модели, организующие повествование, исследуются специфика инверсирования фольклорного и литературного материала, которым оперировал Пастернак при создании ДЖ, и распределение в романе сказочных сюжетов, выделенных Проппом в «Морфологии сказки». Исследование проблемы «Пастернак в контексте Серебряного века» выявляет специфику преломления в творчестве писателя тем и мотивов, общих для русской литературы указанного периода. В работе определены алгоритмы, позволяющие видеть особенности системы внутреннего параллелизма в романе. Последнее дает возможность фиксировать участки текста, где с различной степенью инверсированности проявляется влияние, оказанное на Пастернака тем или иным явлением культуры. Предварительно осуществленное практическое применение к художественному тексту сказочных морфологических моделей, выделенных Проппом, позволяет представить картину «сказочности» ДЖ в ее конкретных проявлениях.

Теоретическая значимость диссертации обусловлена тем, что работа, выполненная на стыке литературоведения и фольклористики, представляет собой опыт системного исследования одного из значительнейших произведений русской литературы XX века как структуры, внутренний параллелизм составных которой дает возможность рассматривать результаты того или иного влияния на Пастернака, проявившиеся в ДЖ, в динамике их проявления в романе. Диссертация представляет собой попытку рассмотреть результаты влияния научной работы («Морфологии сказки» Проппа) на формирование поэтики и функционирование внутренних структур крупного художественного текста (романа Пастернака). Непосредственно к данной проблеме мы обращаемся в главе III. Такой подход, включающий, с одной стороны, исследование алгоритмов внутренних структур произведения, а с другой, рассмотрение его сквозь призму фольклора, в частности, в качестве инверсионного аналога русской волшебной сказки, позволяет добиться оптимальной полноты интертекстуального анализа текста. Эффективность данного подхода может особенно ярко проявиться и в случаях его применения к текстам других авторов, в отношении которых (текстов) прочтение с помощью лишь одного ключа удовлетворительной полноты истолкования не дает.

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его отдельных положений в вузовских курсах по истории русской литературы первой половины XX века, творчеству Пастернака, теории литературы, интерпретации текста, взаимодействию литературы и фольклора, при составлении различных учебных пособий, а также при написании курсовых и дипломных работ. Материалы работы могут представлять интерес при преподавании русской литературы периода Серебряного века, теории литературы. Для исследователей творчества Пастернака становятся доступными развернутые описания внутренней структуры ДЖ, а также реализаций сказочных моделей (ходов, функций и их разновидностей), выделенных и описанных Проппом в «Морфологии сказки». Наглядность и удобство работы с результатами диссертации позволяют использовать их как' для исследовательских целей, что подтверждено представленными в работе данными интертекстуальных исследований романа, так и в процессе преподавания литературы. Методологические принципы, предложенные в диссертации, могут быть использованы в дальнейшем для анализа произведений литературы, построенных на основе или с использованием фольклорных текстов.

Цель диссертации - выявление особенностей сюжетно-композиционной организации «Доктора Живаго» и специфики использования в романе структур русской волшебной сказки, исследованных Проппом. Достижение этой цели предполагает решение следующих задач: определить особенности генетической близости ДЖ с литературой Серебряного века; вскрыть влияния, которые еще не становились предметом рассмотрения; описать линеарную структуру художественного пространства в ДЖ. Это даст ключ к композиции произведения и позволит выявить как основные внутритекстовые связи, так и некоторые интертекстуальные, по насыщенности которыми роман является одним из самых сложных произведений литературы XX века;

-- рассмотреть-метод инверсионной интерпретации чужого материала, использованный Пастернаком;

-- показать зависимость сюжетных форм ДЖ от последовательности сказочных функций, определенной Проппом. Для этого — выявить и проанализировать использованные в романе структуры русской волшебной сказки, описанные в «Морфологии сказки», определить особенности изоморфизма ДЖ и сказки (в интерпретации Проппа), и в частности, специфику многообразных трансформаций сказочных моделей в романе.

Решение поставленных в работе задач потребовало методов и приемов исследования, которые выходят за рамки одной филологической дисциплины. В качестве базовых были приняты навыки структурного анализа (Р.Барт, Ю.М.Лотман, В.Я.Пропп). Особое внимание было уделено интертекстуальному уровню анализа текста (Б.М.Гаспаров, А.К.Жолковский, Вяч.Вс.Иванов, А.В.Лавров, И.П.Смирнов, Л.С.Флейшман). Семантика текста исследовалась с учетом опыта фольклористики (Е.М.Мелетинский, С.Ю.Неклюдов, И.П.Смирнов). Мы решились на применение к ДЖ схемы

Проппа, отдавая себе отчет в том, что подобное анахроничное притязание, бывшее «одним из великих соблазнов структуралистских 60-х годов» для А.К.Жолковского и Ю.К.Щеглова1, и до сих пор, по оценке В.С.Баевского, никем не реализованной возможностью , может обернуться провалом. И все же, мы попытались избежать поражения посредством учета того, что во «вторичной культуре нашей современности» «отдельное произведение [.] может быть истолковано только в его интертекстуальных связях, то есть как итог совместной работы разных текстов» (Смирнов,2000,168).

Материал диссертационного исследования охватывает роман «Доктор Живаго» и все другие доступные произведения Пастернака, «Морфологию сказки» и «Исторические корни.» Проппа, широкий круг произведений русской литературы Х1Х-ХХ веков, отдельные произведения зарубежной литературы и мемуарные свидетельства.

На защиту выносятся следующие основные положения работы: ~ ДЖ является произведением, являющим все признаки, характерные для романов Серебряного века русской литературьц линеарное художественное пространство ДЖ представляет собой систему субтекстов, каждая из пяти разновидностей которых обладает специфическими признаками, функциями и потенциями; при интертекстуальной работе с источниками Пастернак использовал их инверсирование в качестве основного приема скрытой полемики с предшественниками и современниками; ДЖ представляет собой систему инверсированных реализаций в художественном тексте сказочных функций, выделенных В.Я.Проппом в «Морфологии сказки».

1 См. статью Ю.К.Щеглова «Введение. О порождающем подходе к тематике: поэтика выразительности и современная критическая теория» в книге: Жолковский,Щеглов,22.

См. предисловие В.С.Баевского в книге: Бэлнеп,5.

Апробация работы. Отдельные положения и предварительные результаты исследования были представлены автором в 1989-1995 годах в виде докладов на научных конференциях в Киевском государственном университете, Нежинском педагогическом институте, на I Мандельштамовских чтениях в Воронежском государственном университете и на I Пастернаков-ских чтениях в Москве. Содержание диссертации отражено в 8 публикациях.

Структура диссертации обусловлена решением поставленных в ней задач. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка (175 наименований).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Специфика инверсирования русской волшебной сказки в романе Б.Л. Пастернака "Доктор Живаго""

Выводы

В приведенной ниже таблице представлена сказочная морфология романа Пастернака ~ ходы и их соответствие субтекстам. В таблице отражено лишь наличие в ДЖ сказочных функций и их разновидностей. Инверсиро-ванность представления последних в тексте произведения не учитывается.

Субтексты Реализации сказочных ходов, а также функций и их разновидностей по линии ЮЖ (без учета трансформаций)

1. Переправа I

2 Начальный шшшшшшшш КНИГА ПЕРВАЯ Первый ход. 1-е 1-3.11.62. Ш.Ь2.1У.в1-3. \.w\-3. У1.г1-3. УП^1-3,х. VIII.А 1,2,7,8,11,12,14,18. УШ-а.а1-3,5.

3. Перепр. II

4 : Московский Довоенный 1Х.В1-7. Х.С. Х1.Т. ХП.Д1-9. ХШ.Г1-9. Х1У.г1,2,5,6,8,9. ХУ.Ю-б. ХУ1.Б1-3. ХУП.К1-3. XVIII.ni-3,5,6,* 1. Х1Х.Л1-10. ХХ.1. ХХ1.Пр1,2,4-7. XXII.Cn 1-4,7-10.

5. Переправа III Второй ход. 1 набор: УШЫ8.А1,2,4,5,7-9. УШ-аЫ8.а1. 1ХЫ8.В1-6. ХЫв.С. ХНш.Т.

6. Переправа IV УШЫв. АЗ ,6,10-19. УШ-аЫ8.А2,3,5. ХПЫ8.Д1-6,8-10. ХШЬ1«.Г 1-6,8-10. Х1УЫ8.г1-9. ХУЫв.Ю-б. 2 набор: УШЫ8.А1,2,6-9,13,14,19.

7. Промежуточный Западный I Основной УШЫ8.А11,12,15,16,18. УШ-аЫ8.а1-5.1ХЫ8.В1-6. ХЫэ.С. ХП^.Т. ХПЫ8.Д1-6,8-10. ХШЫ8.Г1-6,8-10. Х1УЫ8.г1-9. ХуЫэ.Ю-б. 3 набор: УШЫ8.А1,2,6-9,15,19. УШ-аЫ8.а1-5. Шш.ВМ. ХЫ8.С. Х1Ы8.Т.

У1П1ш.А11,12,16,18. 1ХЫ8.В5-7- Х11Ы8.Д1,2,9,10. ХШЫ8.Г1,2,9,10.

9. Промежуточный Западный II УШЫв.А13,14. ХПЫ8.ДЗ-6,8-10. Х1ПЫ8.ГЗ-6,8-10. хгуыяЛ\-9. хуыв.ю-б. 4 набор: УШ-аЫ8.а1-5. 1ХЫ8.В1-4.

10.Перепр. V У1Шш.А1-4,6-11. 1ХЫ8.В5-7. ХЫв.С. ХШв.Т. ХУЫв.Ю-б.

11. УШЫв. А12-14,16,18,19. ХЫв.С. ХШш.ДЫО. ХПНш.П

Переправа VI 10. Х1УЫ8.г1-6. ХУЫв.БП-б.

12. Московский Революционный Х1УЫ8.г7,8. Продолжение второго хода. ХХШ.Х. ХХ1У.Ф. ХХУ.З. ХХУ1.Р,*Р. ХХУП.У ХХУШ.О ХХ1Х.Т1 -4. ХХХ.Н ХХХ1.С**,С*\с1-3.

13.nepenp.VII

14. Промежуточный . Восточный I КНИГА ВТОРАЯ Первый ход (второй вариант). 1.е1,3. II.61,2. III.Ы,2. 1У.В1,2. Улу1,2. У1.г1-3. УП^1-3. УШ.А1-3,6-15,17,19. VIII- а.а1-3,5.1Х.В1-6. Х.С. Х1.Т. ХП.Д1-3,6,8-10. ХШ.Г1-3,6,8-10. Х1У.Х1-9. ХУ.Ю-б. ХУ1.Б1-3. ХУП.К1. ХУШ.Ш- б,*ш. Х1Х.Л1-Ю, лг1,2. Второй ход (первый вариант)1. 1 набор: УШЫ8.АЗ,8,9,11, 15,16,18. УШ-аЫ8.а1,5.1ХЫ8.В1-6. ХЫэ.С. ХПш.Т. ХШш.Д1-6,8-10. ХШЫ8.Г1-6,8-10. ХГУЫв.г 1-9. ХУЫв.Ю-б. 2 набор: УПИш. А1-4,6-8,15. УШ-аЫв.аЬЗ.1ХЫ8.В1-7. ХЫв.С. ХИш.Т. ХПЫ8.Д 1-6,8-10. ХШЫв.Г 1-6,8-10. Х1УЫ8.г 1-9 . ХуЫ8.Я1-6.

1 В Первой книге романа второй ход и его продолжение охватывают 8 субтекстов (фактически 7), во Второй — 10 субтекстов (фактически 6). 18-й набор включен в Московский Нэповский субтекст лишь формально. Фактически его можно отнести к Переправе X. Наборы функций второго хода, относящиеся к Восточному субтексту подразделяются надвое: на 4 набора без присутствия ЮЖ (Крестовоздвиженск) и 4 набора с его присутствием (партизанский отряд). К субтекстам ПВ1, Восточному и ПВН относятся 17 набо-ф ров (2, 8 и 7 соответственно; 2 и 7 дают чет и нечет), а к субтекстам Московскому Нэповскому и Итоговому - 7 наборов (5 и 2 — нечет и чет — соответственно).

15. Переп.УШ Первый ход (продолжение). XX.nL ХХ1.Пр1-6. ХХП.сп1-9.

1ДШИ Восточный Основной Я ч/: . -М-}-.-'. "¿.•-.v»» . v. •• £ ■»■м у! ^ВЯВВВЯН^И 17. Перепр.1Х Второй ход (продолжение). 3 набор: УШЫв. А 1-4,6-19. УШ-аЫз.а 1-3,5.Шш.В1-7. ХЫв.с. ХПмв.т. ХПЫв.ДЫО. хшы8.г1-ю. х1УЫ8.г1-9. хуы8.я1-6. 4 набор: У1П1ш.А 1,2,4-9,11-19. УШ-аЫв.а 1-3,5.1ХЫ8.В1-7. ХЫв.с. ХНИв.Т. ХПЫв.Д 1-6,8-10. ХИПш.Г 1-6,8-10. х1УЫ8.г1-9. хуыв.ю-б. 5 набор: УШЫв.А 1-9,11-19. УШ-а1ш.а1-5. 1ХЫ8.В1-6. ХЫв.с. Х1Ы8.т. ХП1ш.Д1-6,8-10. Х1Шш.Г1-6,8-10. х1УЫв.г1-9. хуыв.ю-б. 6 набор: УШЫз.А 1 -4,6-19. УШ-а1ш.а1-3,5.1Х1ш.В1-7. ХЫв.с. ХНш.Т. ХШш.Д1-6,8-10. ХШЫв.Г 1-6,8-10. Х1УЫ8.г1-9. ХУЫз.Ю-б (отсут.). 7-10 наборы

18. ПВН 11-17 наборы

19. Перепр. X

18. Москов. Нэповский 18-22 наборы

21. Перепр.Х1

22. Итоговый Основной

23 .Перепр.XII

24. СЮЖ («Сказка») Продолжение второго хода. ХХШ.Х. ХХ1У.Ф. ХХУ.З. ХХУ1.Р. ХХУИ.У. ХХУШ.О. ХХ1Х.Т. ХХХ.Н. ХХХ1.С.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассматривая признаки, сближающие ДЖ с литературой Серебряного века, мы пришли в выводу, что поэтика произведения весьма близка поэтике романов Серебряного века. Композиция ДЖ представляет собой систему иерархически организованных субтекстов. Анализируя линеарную структуру художественного пространства романа, мы выделили пять видов субтекстов. Каждый вид представляет собой группу субтекстов, характеризующихся повторяемостью сюжетной схемы. Вместе с тем одна и та же сюжетная схема может реализовываться на разных уровнях линеарной структуры во всех видах субтекстов. Любой участок текста ДЖ включает в себя последовательное сочетание сюжетных схем разных уровней. Представление о сюжете и композиции крупного произведения строится обычно не только в связи с главными героями, но и с учетом линий второстепенных персонажей. В ДЖ большинство героев, если не все, являются более или менее очевидными «двойниками» доктора. И потому сюжет, представляя комплекс всех линий повествования, все же определяется линией ЮЖ. «Двойничество» героев поддерживает способность любого из них «прочитываться» в качестве обращенного варианта одного и того же сказочного персонажа и выступать в амплуа едва ли не всех персонажей сказки. В волшебной сказке «составные части композиции одинаковы для разных сюжетов. Они последовательно- вытекают одна из другой и составляют некое целое». «Количественно максимальное число мотивов» сказки дают обряд посвящения и представления о загробном мире и путешествиях туда (Пропп,427). Пастернак сочетал в романе (на всех уровнях линеарной структуры) участки текста, ориентированные на оба цикла сказочных мотивов, подобно тому, как эти циклы складываются в сказке. Проекция сюжета и композиции ДЖ на русскую историю первой половины XX века — историю как единство, которое составляют разрывы с прошлым ~ сочетается с ориентацией на композиционное единство сказки, на которое указал Пропп. Последнее же «кроется в исторической реальности прошлого. То, что сейчас рассказывают, некогда делали, изображали, а то, чего не делали, представляли себе» (Пропп,429). Данная характеристика применима и к роману. ДЖ не только становится очередным звеном в «сказочной» традиции, но позволяет стать таким звеном (или его создателем) и читателю. Два цикла сказочных мотивов, сложившись, не остаются неизменными. «[.] данный стержень [.] впитывает в себя из новой, более поздней действительности, некоторые новые частности или осложнения. С другой сторрны, новая жизнь создает новые жанры [.], вырастающие уже на иной почве, чем композиция и сюжеты волшебной сказки. [.] развитие идет путем наслоений, путем замен, переосмысления и т.д., с другой же стороны ~ путем новообразований» (Пропп,429). Насколько важными были для Пастернака выводы Проппа об исторической эволюции сказки, ее сюжетообразова-нии, можно судить по тому, что подобные заключения, в частности, во многих письмах, он делает и в отношении ДЖ. Ср., например, близкое по смыслу к характеристике Проппа место из письма к Н.А.Табидзе от 11 июня 1958 года: ««Живаго» -- это очень важный шаг, это большое счастье и удача, какие мне даже не снились. Но это сделано и вместе с периодом, который эта книга выражает больше всего написанного другими, книга эта и ее автор уходят в прошлое,- и передо мною, еще живым, освобождается пространство, неис-пользованность и чистоту которого надо сначала понять, а потом этим понятым наполнить» (V,562). Применительно к ЮЖ реализации двух циклов .сказочных мотивов воспроизводятся вновь и вновь в алгоритме линеарной структуры пространства, а возникающий после смерти ЮЖ вопрос об их дальнейшем воспроизведении решается автором через показ судьбы Тани Безочередевой, повествование о которой в «сжатом» виде вновь дает всю модель волшебной сказки с новыми «наслоениями». Так проявляется в романе сказочный «закон сохранения композиции с заменой действующих лиц» (Пропп,429-430).

То, что ДЖ (в частности, его композиция) ориентирован на сказку, позволяет заключить, что и жанровые характеристики главного произведения Пастернака сходны и различаются со сказочными в той же степени. Сказка для Пастернака была важнейшим кодом ~ как организовывавшим в инверсионном преломлении общие параметры текста, так и определявшим диапазон ^ операций по отношению к материалу других кодов. Сказочность в применении к ДЖ обладает едва ли не самой сильной разрешающей способностью. Интертекстуальное использование Пастернаком различных источников осуществляется методом неоднократного и разнообразного инверсирования. Главный.герой романа при всей его пресловутой «безликости» является фигурой универсальной, способной «прочитываться» в контексте любого из задействованных кодов. Этим определяется и его актуальность для любого времени, которое читатель может считать настоящим. ДЖ, представляя собой аналог рассказа о «посвящаемом» (см.: Пропп,430), уподобляет читателя главному герою, делая «посвящаемым» уже его. ЮЖ посмертно совпадает с читателем, и тот становится посвященным. Показательно, что роман был под запретом в СССР до 1988 года, и если читался, то втайне и немногими. Обстановка, в которой он читался и обсуждался, слишком хорошо известна, события в жизни страны, которые вскоре последовали — также. Отметим лишь проявляющееся инверсионное сходство ее с обстановкой «посвящения». Запрет на чтение романа и на владение книгой исходил извне, от власти, и это представляло собой «вывернутый» запрет на рассказ, бывший частью обряда. В древности при проведении ритуала «запрещали и соблюдали запрет не в силу этикета, а в силу присущих рассказу и акту рассказывания магических функций» (Пропп,431-432). Так использование Пастернаком в романе древнейших мифологических моделей обеспечивает судьбу романа, его оценку и восприятие. ДЖ как одно из ярчайших и грандиознейших произведений русской литературы XX столетия, органически связанный с Серебряным веком, впитал едва ли не всю культурную парадигму времени, не оставляя шансов исследователям рациональным путем добраться «до оснований, до корней, до # сердцевины». С окончанием советского периода он потерял функции, обращенно аналогичные религиозным функциям рассказа, еще не открепленного от ритуала и не превратившегося в сказку. Он перестал быть запретным плодом, потерял ореол недозволенного. И тем самым превратился в чисто художественное произведение, нисколько при этом не утратив культурно-исторического груза, который в себе содержит. По сути, роман приобрел функции сказки, и, как можно предположить, именно это и предусматривалось автором, которому книга Проппа дала на этот счет прямое подтверждение и своего рода «гарантию». «Сказочная» история ДЖ началась после передачи рукописи в Италию. Об этой же истории Пастернак говорит и в процитированном выше письме к Н.А.Табидзе. Выводы Проппа могли восприниматься Пастернаком как «программа» судьбы романа в будущем и его восприятия. Пропп полагал, что «новая социальная функция сюжета» связана «с исчезновением строя, который его создал. Внешне начало этого процесса, процесса перерождения мифа в сказку, сказывается в откреплении сюжета и акта рассказывания от ритуала. Момент этого открепления от обряда есть начало истории сказки, тогда как ее синкретизм с обрядом представляет собой ее доисторию. [.] освобожденная от уз религиозных условностей, сказка вырывается на вольный воздух художественного творчества, движимого уже иными социальными факторами, и начинает жить полнокровной жизнью» (Пропп,433). Поскольку функциональная модель волшебной сказки, выведенная Проппом в «Морфологии сказки», для систематического охвата материала использована в романе дважды (в Первой и Второй книгах), то реализации в ДЖ каждого из сказочных мотивов, рассмотренных Проппом в «Исторических корнях волшебной сказки», необходимо было бы рассматривать тоже два раза. И сказочные функциональные модели, и мотивы «работают» в «Докторе Живаго» на любом уровне линейной структуры. Роман в принципе способен генерировать сказочную модель любой конфигурации. Каждое из прочтений будет «законным», но неизбежно частичным. Стоит заметить, что субтексты Второй книги, которая ставилась Пастернаком «почти на грань сказки» (111,675), дают больше «сказочного» материала, и в этом смысле более продуктивны для анализа. Если говорить о перспективе, которую открывает осуществленный анализ сказочных функций в ДЖ, то следующим шагом должен стать базирующийся на этом исследовании анализ реализаций сказочных мотивов в ДЖ. При этом, вероятно, есть смысл отказаться от учета исторической последовательности их возникновения и исторической связанности друг с другом. По-видимому, для Пастернака сказка была более важна в разрезе синхронии, и «Исторические корни.» были интересны ему не в последнюю очередь объемом проанализированного сказочного материала и глубиной вскрытых значений. Пастернак на равных правах использовал в романе исторически ранние и поздние формы сказочных мотивов, проанализированных Проппом. Впрочем, вряд ли можно говорить о невнимании Пастернака к диахронии и генезису сказки. Проекция героя на ту или иную форму в общем зависит от погружения героя в историческое время, которое амбивалентно прочитывается в системе «древность ~ современность». Если при рассмотрении интертекстуальных проявлений мифологического и литературного кодов романа было более оправдано идти за повествованием и его линейной структурой, то в предстоящей работе будет уместнее следовать за сказкой - определять, как отдельный сказочный мотив проявляет себя в разных участках текста, а не анализировать отдельный участок, вскрывая в нем реализации многих сказочных структур. Правда, в итоге сложение результатов последних операций могло бы показать последовательность выстройки в ДЖ сказочного метасюжета, но этим можно поступиться в пользу того, что методика следования за сказочными мотивами даст полноту картины присутствия сказки в ДЖ. Еще одним интересным аспектом могло бы стать сравнение особенностей реализаций сказочных мотивов в аналогичных алгоритмически повторяющихся сюжетных ситуациях. Это позволило бы выявить картину типов сказочных сюжетов, задействованных в романе. Эта перспективная задача также могла бы найти решение в будущей работе.

Список научной литературыБуров, Сергей Глебович, диссертация по теме "Русская литература"

1. 1-У — Б.Пастернак. Собрание сочинений в пяти томах. Составление и комментарии Е.В.Пастернак и К.М.Поливанова. М., «Художественная литература», 1989-1992.

2. Абашев В.Абашев. Пермь как текст. Пермь в русской культуре и литературе XX века. Пермь, изд. Пермского ун-та, 2000, 404 с.

3. Альтман — М.С.Альтман. Достоевский. По вехам имен. Саратов, изд. Саратовского ун-та, 1975, 280 с.

4. Альфонсов, 1990 ~ В.Н.Альфонсов. Вступительная статья «Поэзия Бориса Пастернака». // Б.Пастернак. Стихотворения и поэмы в двух томах. Л., «СП», 1990, с.5-72.

5. Альфонсов, 19906 -- В.Альфонсов. Поэзия Бориса Пастернака. Л., «СП», 1990,368 с.

6. Анненский -- И.Анненский. Книги отражений. М., «Наука», 1979, 680 с.

7. Афанасьев,1-Ш — Русские народные сказки А.Н.Афанасьева в трех томах. М., «Наука», 1985-1986.

8. Афанасьев, 1994,1-Ш — А.Н.Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу в трех томах. М., 1865-1869. (Репринт — М., «Индрик», 1994).

9. Баевский,1980 В.С.Баевский. Миф в поэтическом сознании и лирике Пастернака. (Опыт прочтения). // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1980, №39 (2), с.116-127.

10. Баевский,1988 ~ В.С.Баевский. Стихосложение Б.Пастернака. // Проблемы структурной лингвистики. 1984, Москва, «Наука», 1988, с. 137-151.

11. Баевский,1993 В.С.Баевский. Пастернак-лирик. Основы поэтической системы. Смоленск, 1993.

12. Баевский,1998 В.С.Баевский. Пушкин и Пастернак: к постановке проблемы. // Пастернаковские чтения. Вып.2. М., «Наследие», 1998, с.222-243.

13. В ссылках на многотомные издания римской цифрой указывается том,арабской -- страница.

14. Барт -- Р.Барт. Фрагменты речи влюбленного. М., «Аё Ма^тет», 1999, 432 с.

15. Батай — Ж.Батай. Внутренний опыт. СПб., «Аксиома», «Мифрил»', 1997, 336 с.

16. Бахнов,Воронин — С разных точек зрения: «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. Составители Л.В.Бахнов, Л.Б.Воронин. М., «СП», 1990, 288 с.

17. Белова Т.Н.Белова. Роман Б.Л.Пастернака «Доктор Живаго» в англоязычных исследованиях 80-х годов. // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 1993, №6.

18. Блок,1-УШ — Александр Блок. Собрание сочинений в восьми томах. ГИХЛ, М.-Л., 1960-1963.

19. Борисов — В.М.Борисов. Река, распахнутая настежь. К творческой истории романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго». // Б.Л.Пастернак. «Доктор Живаго». М., «Книжная палата», 1989, с.409-429.

20. Борисов,Пастернак Е. — В.М.Борисов, Е.Б.Пастернак. Материалы к творческой истории романа Б.Пастернака «Доктор Живаго». // «Новый мир», №6, 1988, с.205-248.

21. Буров,1991 С.Г.Буров. К вопросу об интертекстуальном прочтении стихотворений О.Мандельштама, обращенных к Н.Штемпель. // Воронежский период в жизни и творчестве О.Э.Мандельштама. Материалы научной конференции. Воронеж, 1991, с.31-34.

22. Буров, 1992 С.Г.Буров. Апокалипсические аллегории в романе Б.Пастернака «Доктор Живаго». // Целостность художественного произведения и проблемы его анализа и интерпретации. Тезисы конференции 1316 октября 1992 года. Донецк, с.61-64.

23. Буров,1995 С.Г.Буров. Особенности трансформации сюжетно-композиционной схемы «Капитанской дочки» в «Докторе Живаго» Б.Пастернака. // Материалы Пушкинской научной конференции 1-2 марта 1995 года. Киев, 1995, с. 130-132.

24. Буров,2004 С.Г.Буров. «Повесть о двух городах» Ч. Диккенса в «Докторе Живаго» Б. Пастернака. // Русская литература, 2004, №2, с.90-134.

25. Буров,2005 -- «Испанцы» М.Ю.Лермонтова и «вакансия поэта» в «Докторе Живаго» Б.Л.Пастернака. // Русский язык и межкультурная коммуникация. Лермонтовский сборник. Пятигорск, изд. ПГЛУ, 2005, №4. С.131-139.

26. Буров,2006 ~ Дом в «Докторе Живаго» Б.Л.Пастернака и влияние «Орга-нопроекции» П.А.Флоренского. // Университетские чтения-2006. Материалы научно-методических чтений ПГЛУ, Пятигорск, изд. ПГЛУ, 2006. (в печати)

27. Буров,2006а ~ М.И.Цветаева как скрытый раздражитель в «Докторе Живаго» Б.Л.Пастернака. // Вестник ПГЛУ, Пятигорск, изд. ПГЛУ, 2006, №1. (в печати)

28. Буров,20066 — Семья Вяч.Ив.Иванова в романе Б.Л.Пастернака «Доктор Живаго». // Актуальные проблемы коммуникации и риторики-3. Пятигорск, изд. ПГЛУ, 2006. (в печати)

29. Былины — Былины. Л., «СП», 1957, 486 с.

30. Бэлнеп -- Роберт Л.Бэлнеп. Структура «Братьев Карамазовых». СПб., Гуманитарное агентство «Академический проект», 1997, 144 с.

31. Вильмонт — Н.Вильмонт. О Борисе Пастернаке. Воспоминания и мысли. М.,«СП», 1989, 224 с.

32. Витт — С.Витт. Мимикрия в романе «Доктор Живаго». // В кругу Живаго. Пастернаковский сборник. Ed. by Lazar Fleishman. Stanford, 2000, c.87-122. (Stanford Slavic Studies. Vol. 22.)

33. Вроон Р.Вроон. Знак близнецов: Опыт интерпретации первого сборника стихов Пастернака. Перевод с английского М.Л.Гаспарова. // Пастерна-ковские чтения. Выпуск 2. М., «Наследие», 1998, с.334-354.

34. Галушкин ~ Галушкин А. Сталин читает Пастернака. // В кругу Живаго. Пастернаковский сборник. Ed. by Lazar Fleishman. Stanford, 2000. (Stanford Slavic Studies. Vol. 22.)

35. Воспоминания о Пастернаке ~ Воспоминания о Борисе Пастернаке. М., СП «Слово», 1993,750 с.

36. Гаспаров Б., 1992 Б.Гаспаров. Поэтика Пастернака в культурно-историческом измерении. (Б.Л.Пастернак и О.М.Фрейденберг). // Сборник статей к 70-летию проф. Ю.М.Лотмана. Тарту, 1992, с.366-384.

37. Гаспаров Б., 1992а Б.М.Гаспаров. Gradus ad Parnassum. Самосовершенствование как категория творческого мира Пастернака. // «Быть знаменитым некрасиво.». Пастернаковские чтения. Вып.1. М., «Наследие», 1992, с.110-135.

38. Гаспаров Б., 1994 — Б.М.Гаспаров. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века, М., «Наука», «Восточная литература», 1994, 304 с.

39. Гаспаров М.Д-Ш — М.Л.Гаспаров. Избранные труды, t.I-III, М., «Языки русской культуры», 1997.

40. Гинзбург Л.Я.Гинзбург. «И заодно с правопорядком.» // Третьи Тыняновские чтения. Рига, «Зинатне», 1988, с.218-230.

41. Гладков -- А.Гладков. Встречи с Пастернаком. М., «Арт-Флекс», 2002, 288 с.

42. Греймас А.-Ж.Греймас. Структурная семантика. Поиск метода. Перевод Людмилы Зиминой. М., «Академический проект», 2004, 368 с.

43. Гура — А.В.Гура. Символика животных в славянской народной традиции. М., «Индрик», 1997, 912 с.

44. Демкова — Н.С.Демкова. Из историко-литературного комментария к роману Б.Пастернака «Доктор Живаго». Древнерусские темы и параллели. // Ars philologiae. К 60-летию проф. А.Б.Муратова. СПБ, 1997, с.329-349.

45. Деринг-Смирнова И.Р.Деринг-Смирнова. Пастернак и Вайнингер. // «НЛО», №37, 1999.

46. Документы — «А за мною шум погони.» Борис Пастернак и власть. Документы 1956-1972 гг. М., «РОССПЭН», 2001, 432 с.

47. Емельянова ~ И.И.Емельянова. Легенды Потаповского переулка. Б.Пастернак, А.Эфрон, В.Шаламов. М., «Эллис Лак», 1997, 400 с.

48. Жолковский, 1990 -- А.К.Жолковский. Механизмы второго рождения. О стихотворении Пастернака «Мне хочется домой, в огромность.» //.«ЛО», 1990, №2, с.35-41.

49. Жолковский, 1994 — А.К.Жолковский. Блуждающие сны и другие работы. М., «Наука», «Восточная литература», 1994, 427 с.

50. Жолковский,Щеглов — А.К.Жолковский, Ю.К.Щеглов. Работы по поэтике выразительности. Иварианты ~ Тема ~ Приемы — Текст. Сборник статей. М., «Прогресс», «Универс», 1996, 344 с.

51. Земляной — Сергей Земляной. Философия и художество. «Доктор Живаго» и его интерпретации. // Свободная мысль, 1997, №8, с.72-84; №10, с.58-71.

52. Иванов Вяч.Вс. Вяч.Вс.Иванов. Пастернак и ОПОЯЗ (к постановке вопроса). // Третьи Тыняновские чтения. Рига, «Зинатне», 1988, с.70-82.

53. Иванов Вяч.Вс., 1989 Вяч.Вс.Иванов. Колыхающийся занавес. Из заметок о Пастернаке и изобразительном искусстве. // Мир Пастернака. М., 1989, с.55-59.

54. Иванов Вяч.Вс.,I-III — Вяч.Вс.Иванов. Избранные труды по семиотике и истории культуры, т. I—III, M., Школа «Языки русской культуры», 1998, 2000, 2004; 912, 880, 816 сс.

55. Ивинская ~ О.В.Ивинская. В плену времени. Годы с Борисом Пастернаком. Paris, «Librairie Arthème Fayard», 1978, 433 с.

56. Ионкис ~ Грета Ионкис. Велижская драма и трагедия Лермонтова «Испанцы» // http://wwvv.berkovich-zametki.com/Nornerl9/Ionkis2.htrn

57. Йенсен -- П.-А.Йенсен. Стрельников и Кай: «Снежная королева» в «Докторе Живаго». // Scando-Slavica. Münk sgaard. Copenhagen, 1997. T.43.

58. Кац -- Б.Кац. «.Музыкой хлынув с дуги бытия»: Заметки к теме «Борис Пастернак и музыка». // «ЛО», 1990, №2, с.79-84.

59. Кацис — Л.Ф.Кацис. К поэтическим взаимоотношениям Б.Пастернака и О.Мандельштама. // Пастернаковские чтения. Выпуск 2. М., «Наследие», 1998, с.267-287.

60. Ким Юн Ран Ким Юн Ран. Об особенностях организации повествования в романе Б.Л.Пастернака «Доктор Живаго». // Вестник Московского университета. Сер.9, филология. 1997, №3, с.20-31.

61. Ким Юн Ран,2000 Ким Юн Ран. «Доктор Живаго» Б.Л.Пастернака как «текст в тексте» // Филологические науки». 2000, №2, с.3-12.

62. Кожевникова О.Кожевникова. К определению жанра романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго». // Пастернаковские чтения. Вып.2. М., «Наследие», 1998, с.215-221.

63. Кондаков — И.В.Кондаков. Роман «Доктор Живаго» в свете традиций русской культуры. // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка, т.49, №6, 1990, с.527-540.

64. Куликова,Герасимова С.А.Куликова, Л.Е.Герасимова. Полидискурсив-ность романа «Доктор Живаго». // В кругу Живаго. Пастернаковский сборник. Ed. by Lazar Fleishman. Stanford, 2000, с. 123-254. (Stanford Slavic Studies. Vol. 22.)

65. Лавров,1992 — А.В.Лавров. Еще раз о Веденяпине в «Докторе Живаго». // «Быть знаменитым некрасиво.». Пастернаковские чтения. Вып.1, М., «Наследие», 1992, с.97-99.

66. Лавров, 1993 ~ А.В.Лавров. «Судьбы скрещенья» (теснота коммуникативного ряда в «Докторе Живаго»), // «НЛО», 1993, №2, с.241-255.

67. Левин -- Ю.И.Левин. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М., «Языки русской культуры», 1998, 824 с.

68. Лепахин В.Лепахин. Иконопись и живопись, вечность и время в «Рождественской звезде» Б.Пастернака. // Acta Universitatis Szegediensis. Dis-sertationes Slavicae, XIX. Szeged, 1988.

69. Лермонтов,CC,I-IV ~ М.Ю.Лермонтов. Собрание сочинений в четырех томах. Л., «Наука», 1981.

70. Ливанов В.Ливанов. Невыдуманный Борис Пастернак. Воспоминания и впечатления. М., «Дрофа», 2002, 112 с.

71. Лихачев -- Д.С.Лихачев. Вступительная статья «Борис Леонидович Пастернак». // Б.Пастернак. Избранное в двух томах. М., «Художественная литература», 1985, с.3-28.

72. Лихачев, 1989 Д.С.Лихачев. Вступительная статья «Борис Леонидович Пастернак». // Б.Пастернак. Собрание сочинений в пяти томах. М., «Художественная литература», 1989-1992, т.1, с.5-44.

73. Локс — К.Локс. Повесть об одном десятилетии (1907-1917). // Минувшее. 15. М.; СПб., «Ай1епеит»-«Феникс»,1994, с.7-162.

74. Лотман,1-Ш ~ Ю.М.Лотман. Избранные статьи в трех томах. Таллинн, «Александра», 1992.

75. Лотман,1994 -- Ю.М. Лотман. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). СПб., «Искусство-СПБ», 1994,399 с.

76. Лотман, 1997 — Ю.М.Лотман. О русской литературе. Статьи и исследования (1958-1993). История русской литературы. Теория литературы. СПб., «Искусство-СПБ», 1997, 848 с.

77. Лотман,2000 Ю.М.Лотман. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки. СПб., «Искусство-СПБ», 2000, 704 с.

78. Маковский С.Маковский. Портреты современников: Портреты современников. На Парнасе «Серебряного века». Художественная критика. Стихи. М., «Аграф», 2000, 768 с.

79. Мандельштам,1-1У — О.Э.Мандельштам. Собрание сочинений в четырех томдх. М., «Арт-Бизнес-Центр», 1993-1997.

80. Мандельштам Н.,1989 — Н.Я.Мандельштам. Воспоминания. М., «Книга», 1989, 480 с.

81. Мандельштам Н.,1990 ~ Н.Я.Мандельштам. Вторая книга. Воспоминания. М., «Московский рабочий», 1990, 560 с.

82. Масленикова — З.Масленикова. Портрет Бориса Пастернака. М., «При-сцельс», «Русслит», 1995, 384 с.

83. Мелетинский — Е.М.Мелетинский. Поэтика мифа. М., «Восточная литература», Школа «Языки русской культуры», 1995, 408 с.

84. Мелетинский, 1998 Е.М.Мелетинский. Избранные статьи. Воспоминания. М., изд. РГТУ, 1998, 576 с.

85. Мелетинский, 1998а Е.М.Мелетинский. Структурно-типологическое изучение сказки. // В.Я.Пропп. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. (Собрание трудов В.Я.Проппа.) М., «Лабиринт», 1998, с.437-466.

86. Мелетинский,Неклюдов,Новик,Сегал Е.М.Мелетинский, С.Ю.Неклюдов, Е.С.Новик, Д.М.Сегал. Проблемы структурного описания волшебной сказки. // Структура волшебной сказки. М., изд. РГГУ, 2001, е. 11-121.

87. Минц З.Г.Минц. Функция реминисценций в поэтике Ал.Блока. // З.Г.Минц. Поэтика Александра Блока. СПб., «Искусство-СПБ», 1999, с.362-388.

88. Мир Пастернака Каталог выставки к «Декабрьским вечерам» в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина. М-., «Советский художник», 1989, 208 с.

89. Новик Е.С.Новик. Система персонажей русской волшебной сказки. // Структура волшебной сказки. М., изд. РГТУ, 2001, с. 122-160.

90. Память — Е.Б.Пастернак и Е.В.Пастернак. Заметки о пересечении биографий Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака. (Без указания авторства.) // Память. Исторический сборник. Вып.4. М.,1979, Париж, 1981, с.282-337.

91. Парамонов — Б.М.Парамонов. Пастернак против романтизма: К пониманию проблемы. // Борис Пастернак. 1890-1990. Под редакцией Льва Лосева. Northfield, Vt, The Russian School of Norwich University, 1991, p.l 1-25.

92. Пастернак об искусстве — Борис Пастернак об искусстве. М., «Искусство», 1990,399 с.

93. Пастернак А. А.Пастернак. Воспоминания. М., «Прогресс-Традиция», 2002, 432 с.

94. Пастернак Е.,1991 Е.Б.Пастернак. Достоевский и Пастернак // Достоевский. Материалы и исследования, т.9. Л., «Наука», 1991. С.231-242.

95. Пастернак Е.,1997 — Е.Пастернак. Борис Пастернак. Биография. М., «Цитадель», 1997, 728 с.

96. Пастернак Е.,2001 — Е.Пастернак. В осаде. // «А за мною шум погони.» Борис Пастернак и власть. Документы 1956-1972 гг. М., «Российская политическая энциклопедия», 2001, с. 10-60.

97. Пастернак Е.В. -- Е.В.Пастернак. «Новая фаза христианства». Значение проповеди Льва Толстого в духовном мире Бориса Пастернака. // «ЛО», 1990, №2, с.25-29.

98. Пастернак З.Н.Пастернак - Борис Пастернак. Второе рождение. Письма к З.Н.Пастернак. З.Н.Пастернак. Воспоминания. М., «ГРИТ», Дом-музей Пастернака, 1993, 480 с.

99. Пастернак Л. — Л.Пастернак. Записи разных лет. М., «Советский художник», 1975, 288 с.

100. Пастернак Е.В.,Пастернак Е.Б. Очерк исследований о Б.Пастернаке. // http://www.google.com/search?q=cache:zqi'2HNvqv30C:auditorium.novgorod. ru/fulltext/l 67/past301002.rtf+%D0%90%D0%BD%D0%BD%D0%B0+%D0

101. AE%D0%BD%D0%B3%D0%B3%Dl%80%D0%B5%D0%BD&hl=Tu&ie= UTF-8

102. Пастернак E.B.,Пастернак Е.Б.,2-3 — Е.В.Пастернак, Е.Б.Пастернак. Координаты лирического пространства. // «JIO», 1990, №2, с.44-51, №3, с.91-100.

103. Переписка,1983 Борис Пастернак. Из переписки с писателями. // Литературное наследство, т.93. Из истории советской литературы 1920-1930-х годов. Новые материалы и исследования. М., «Наука», 1983, с.649-73 7.

104. Переписка, 1990 — Переписка Бориса Пастернака. М., «Художественная литература», 1990, 575 с.

105. Переписка, 1990а — Из переписки. Письма И.С.Буркову, Б.К.Зайцеву, письмо Н.Б.Соллогуб. // «Наше наследие», I (13), 1990, с.44-48.

106. Переписка с Бобровым — Борис Пастернак и Сергей Бобров: письма четырех десятилетий. // Встречи с прошлым. Выпуск 8. М., «Русская книга», 1996, с. 195-309.

107. Переписка с Дурылиным -- Две судьбы. Б.Л.Пастернак и С.Н.Дурылин. Переписка. // Встречи с прошлым. Выпуск 7, М., «Советская Россия», 1990, с.366-407.

108. Переписка с Евгенией Пастернак — Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак. Переписка с Евгенией Пастернак (дополненная письмами к Е.Б.Пастернаку и его воспоминаниями). М., «НЛО», 1998, 592 с.

109. Переписка с Ломоносовыми,!5-17 — «Неоценимый подарок». Переписка Пастернаков и Ломоносовых (1925-1970). // Минувшее. 15, 16, 17. М.-СПб., «Atheneum Феникс», 1994. Вып. 15, с. 193-247; вып. 16, с. 150-208; вып. 17, с.358-408.

110. Переписка с Сувчинским -- Переписка П.Сувчинского и Б.Пастернака (1957-1959). //В.Козовой. Поэт в катастрофе. Institut d'études slaves, Paris; M., «Гнозис», «Логос», 1994, с. 187-286.

111. Переписка с Фрейденберг -- Борис Пастернак. Пожизненная привязанность. Переписка с О.М.Фрейденберг. М., «Арт-Флекс», 2000; 416 с.

112. Переписка с Эфрон — Переписка с Борисом Пастернаком. // А.Эфрон. О Марине Цветаевой. Воспоминания дочери. М., «СП», 1989, с.301-462.

113. Письма, 1990 — Позиция художника. Письма Бориса Пастернака. Письма ' Д.В.Петровскому, К.И.Чуковскому, Н.К.Чуковскому, К.Г.Паустовскому. Письмо к Н.А.Павлович. Письмо читателю. // «J10», 1990, №2, с.3-17.

114. Письма, 1993 — Письма Б.Л.Пастернака к жене З.Н.Нейгауз-Пастернак. Вступительная статья С.Л.Прокофьевой. М., «Дом», 1993, 248 с.

115. Письма 1926 года -- Р.М.Рильке, Б.Пастернак, М.Цветаева. Письма 1926 года. М., «Книга», 1990, 256 с.

116. Платек Я.Платек. Верьте музыке. М., «Сов. композитор», 1989, 352 с.

117. Поливанов М.К. — М.К.Поливанов. Тайная свобода.// «ЛО», 1990, №2, с. 103-109.

118. Поливанов K.M. — К.М.Поливанов. Марина Цветаева в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго». // «De visu», 1992, №0, с.52-58.

119. Поливанов K.M.,1993 -- К.М.Поливанов. Отечественная пастернакиана за 10 лет. // «НЛО», 1993, №2, с.256-261.

120. Померанц -- Г.Померанц. Неслыханная простота. // «ЛО», 1990, №2, с. 19-24.

121. Пропп -- В.Я.Пропп. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., «Лабиринт», 1998, 512 с.

122. Пропп,ПФ — ВЛ.Пропп. Поэтика фольклора. М., «Лабиринт», 1998, 352 с.

123. Пропп,РГЭ В.Я.Пропп. Русский героический эпос. М., «Лабиринт», 1999, 640 с.

124. ГГРС Борис Пастернак. Письма к родителяи и сестрам. 1907-1960. М., «НЛО», 2004, 896 с.

125. Пушкин,1-Х — А.С.Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах. Л., «Наука», 1977-1979.t

126. Пятигорский А.М.Пятигорский. Пастернак и «Доктор Живаго». Субъективное изложение философии доктора Живаго. // А.М.Пятигорский. Избранные труды. М., Школа «Языки русской культуры», 1996, с.213-230.

127. Рафаева А.В.Рафаева. Методы В.Я.Проппа в современной науке. //

128. В.Я.Пропп. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., «Лабиринт», 1998, с.467-485.

129. Рафаева,Рахимова,Архипова А.В.Рафаева, Э.Г.Рахимова, А.С.Архипова. Еще раз о структурно-семиотическом изучении сказки. // Структура волшебной сказки. М., изд. РГГУ, 2001, с. 199-233.

130. Рашковская М.А.Рашковская. Пастернак и Маяковский. // Пастерна-ковские чтения. Выпуск 2. М., «Наследие», 1998, с.355-361. .

131. Ронен — О.Ронен. Серебряный век как умысел и вымысел. М., О.Г.И., 2000, 152 с.

132. РПД-IV — Русские писатели 1800-1917. Биографический словарь, М., «Большая Российская энциклопедия», «Фианит», 1992-1999.

133. Симпличо Д. де Симпличо. Б.Пастернак и живопись. // Мир Пастернака. М., 1989, с.46-54.

134. Синявский — А.Д.Синявский. Поэзия Пастернака. // Б.Пастернак. Стихотворения и поэмы. М., «СП», 1965, с.9-62.

135. Синявский, 1989 А.Синявский. Некоторые аспекты поздней прозы Пастернака. // L.Fleishman (ed.). Boris Pasternak and His Times. Berkeley Slavic Specialties, vol.25, Berkeley, 1989.

136. Смирнов, 1981 И.П.Смирнов. Диахронические трансформации литературных жанров и мотивов. Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 4. Wien, 1981,262 s.

137. Смирнов, 1986 И.П.Смирнов. Творчество Андрея Белого в восприятии Пастернака. //Andrej Belyj: Pro et Contra. Milano, 1986, p.207-220.

138. Смирнов, 1994 — И.П.Смирнов. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М.,«НЛО», 1994,351 с.

139. Смирнов,1995 И.П.Смирнов. Порождение интертекста. Элементы интертекстуального анализа с примерами из' творчества Б.Л.Пастернака. СПб., 1995.

140. Смирнов,1996 — И.П.Смирнов. Роман тайн «Доктор Живаго». М., «НЛО», 1996, 208 с.

141. Смирнов, 1997 — И.П.Смирнов. Система фольклорных жанров (метафизика фольклора). // Лотмановский сборник, т.2. О.Г.И., изд. РГГУ, «ИЦ-Гарант», М., 1997, с. 14-38.

142. Смирнов,2000 — И.П.Смирнов. Мегаистория. К исторической типологии культуры. М., «Аграф», 2000, 544 с.

143. Смирнов,2002 И.П.Смирнов. Об агиографических и иных источниках романа Пастернака «Доктор Живаго» (в печати).

144. Смолицкий В.Г.Смолицкий. Б.Пастернак - собиратель народных речений. // Пастернаковские чтения. Вып.2. М., «Наследие», 1998, с.362-366.

145. Суханова(а) И.А.Суханова. Интермедиальные связи стихотворений Б.Л.Пастернака «Рождественская звезда» и «Магдалина» с произведениями изобразительного искусства. // http://wvvw.vsDU.var.ru/vestnikyuchenuepraktikam/117/

146. Суханова(б) — И.А.Суханова. Интермедиальные связи стихотворений Б.Л.Пастернака «Чудо», «Дурные дни» и «Гефсиманский сад» с произведениями изобразительного искусства. // http://www.vspu.var.ru/vestnik/uchenue praktikam/15 9/

147. Суханова(в) И.А.Суханова. Еще раз о лейтмотиве свечи в романе Б.Л.Пастернака «Доктор Живаго». // http://www.yspu.yar.ru/vestnikynovyeIssledovaniy/2112/

148. Тарасенков -- Ан.Тарасенков. Пастернак. Черновые записи 1934-1939. // «Вопросы литературы», 1990, №2, с.73-107.

149. Тименчик -- Р.Д.Тименчик. К символике трамвая в русской поэзии. // Символ в системе культуры. Уч. зап. ТГУ. Вып.754. Труды по знаковым системам XXI. Тарту, 1987, с. 135-143.

150. Указатель — Русские писатели и поэты. Советский период. Биобиблиографический указатель. 18. Б.Пастернак. СПб., 1995, 473 с.

151. Фарино,1990 ~ Jerzy Faryno. Княгиня Столбунова-Энрици и ее сын Ев-граф. (Археопоэтика «Доктора Живаго». 1). // Studia fílologiczne, Zeszyt 31 (12). Filología Rosyjska. Поэтика Пастернака. Bydgoszcz, 1990, р.155-219.

152. Фарино,1991 Е.Фарино. Как Ленский обернулся соловьем-разбойником. (Археопоэтика «Доктора Живаго». 3). // Пушкин и Пастернак. Материалы Второго Пушкинского коллоквиума. Будапешт, 1991.

153. Фарино,1992 -- Е.Фарино. Юрятинская читальня и библиотекарша Авдотья. (Археопоэтика «Доктора Живаго». 6). // Сборник статей к 70-летию проф. Ю.М.Лотмана. Тарту, 1992, с.З 85-411.

154. Фатеева — Н.А.Фатеева. Поэт и проза: Книга о Пастернаке. Предисловие И.П.Смирнова. М., «НЛО», 2003, 400 с.

155. Флейшман,1975 Л.Флейшман. Статьи о Пастернаке. Бремен, 19/5.

156. Флейшман,2005 — Л.Флейшман. Борис Пастернак и литературное движение 1930-х годов. СПб., «Академический проект», 2005, 656 с.

157. Флоренский Священник Павел Флоренский. Сочинения в четырех томах. М., «Мысль», 2000. Том 3(1) «У водоразделов мысли (Черт|л конкретной метафизики)».

158. Франк — Виктор Франк. Реализм четырех измерений (Перечитывая Пастернака). // Мосты, 1959, № 2, с. 189-209. (Перепечатано в сборнике: Избранные статьи. Лондон, 1974, с.62-85.)

159. Франк, 1990 -- В.С.Франк. «Водяной знак». Поэтическое мировоззрение Пастернака. // «Литературное обозрение», 1990, №2, с.72-77. •

160. Хворостьянова Е.В.Хворостьянова. Мистификация в творческой автобиографии (Марина Цветаева - Андрей Белый). // Москва и «Москва» Андрея Белого. Сборник статей. М., изд. РГГУ, 1999, с.317-348.

161. Цветаева,I-VII -- М.Цветаева. Собрание сочинений в семи томах. М., «Эллис Лак», 1994-1995.

162. Цивьян — Ю.Г.Цивьян. К символике поезда в раннем кино. // Символ в системе культуры. Уч. зап. ТГУ. Вып.754. Труды по знаковым системам XXI. Тарту, 1987, с. 119-134.

163. Чуковская,1-Ш ~ Л.Чуковская. Записки об Анне Ахматовой в трех томах* М., «Согласие», 1997.

164. Шапир — М.Шапир. «.А ты прекрасна без извилин.» Эстетика небрежности в поэзии Пастернака. // «Новый мир», 2004, №7.

165. Шпенглер, 1-Й О.Шпенглер. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Том I. Гештальт и действительность. М., «Мысль», 1993, 668 е. Том И. Всемирно-исторические перспективы. М., «Мысль», 1998, 608 с.

166. Щеглов Ю.К.Щеглов. О некоторых спорных чертах поэтики позднего Пастернака. (Авантюрно-мелодраматическая техника в «Докторе Живаго») // Пастернаковские чтения. Вып.2. М., «Наследие», 1998, с.171-203.

167. Щеглов,ДС Ю.К.Щеглов. О романах И.Ильфа и Е.Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Комментарии к роману «Двенадцать стульев». // И.Ильф, Е.Петров. «Двенадцать стульев». М., «Панорама», 1995, с.7-104, 427-653.

168. Щеглов,ЗТ Ю.К.Щеглов. Комментарии к роману «Золотой теленок». // И.Ильф, Е.Петров. «Золотой теленок». М., «Панорама», 1995, с.329-605.

169. Эйхенбаум Б.М.Эйхенбаум. О поэзии. Л., «Сов.писатель»,1969, 552 с.

170. Эткинд А. — А.Эткинд. Хлыст. Секты, литература и революция. М., «НЛО», 1998, 688 с.

171. Эткинд А.,2001 — А.Эткинд. Толкование путешествий. Россия и Америка в травелогах и интертекстах. М., «НЛО», 2001, 496 с.

172. Эткинд Е. -- Е.Эткинд. Там, внутри. О русской поэзии XX века. СПб., «Максима», 1995, 568 с.

173. Юнггрен А.Юнггрен. О поэтическом генезисе «Доктора Живаго». // Studies in 20th Century Russian Prose. Stockholm, 1982, p.227-249.

174. Якобсон -- Р.О.Якобсон. Работы по поэтике. М., 1987, с.324-338.

175. Barnes, 1990 ~ Christopher J. Barnes. Pasternak, Dickens and the novel tradition. // Forum for modern language studies. 1990. V. XXVI.№4,p.326-341.

176. Bethea,1989 Bethea D. The Shape of Apocalypse in Modern Russian Fiction. Princeton. Princeton University Press, 1989.

177. Bodin, 1976a Bodin P.A. Nine Poems from «Doctor Zhivago». A Study of Christian Motifs in Boris Pasternak's Poetry. Stockholm, 1976. (Acta Univer-sitatis Stockholmiensis. Stockholm Studies in Russian Literature. Vol.6).

178. Bodin, 1976b ~ Bodin P.A. Pasternak and Christian Art. // Boris Pasternak. Essays. 1976. Edited by N.A.Nilsson. Stockholm, 1976. (Acta Universitatis Stockholmiensis. Stockholm Studies in Russian Literature. Vol.7).

179. Cornwell — Neil Cornwell. Pasternak's novel: perspectives on «Doctor Zhivago». // Essays in poetics publications, №2, Keele (England), 1986.

180. Fleishman -- Lazar Fleishman. Boris Pasternak: The Poet and His Politics. Cambridge, Mass., Harvard University Press, 1990.

181. Hughes R.Hughes. Nabokov Reading Pasternak // Boris Pasternak and His Times. Selected Papers from the Second International Symposium on Pasternak. Ed. By Lazar Fleishman. Berkeley, 1989, p.153-170.

182. Mossman ~ Elliott Mossman. «Metaphors of History in War and Peace and Doctor Zhivago». // Literature and History. Stanford, 1986.

183. Rowland M.F.,Rowland P. Mary F.Rowland, Paul Rowland. Pasternak's Doctor Zhivago, Carbondale, Illinois, 1967.