автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.08
диссертация на тему: Специфика метатематического единства прозы А.П. Чехова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Специфика метатематического единства прозы А.П. Чехова"

005056161

На правах рукописи

ТЕРЕХОВА Галина Хамидовна

СПЕЦИФИКА МЕТАТЕМАТИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА ПРОЗЫ А.П. ЧЕХОВА

Специальность 10.01.08 - теория литературы. Текстология

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 9 НОЯ 2012

Москва-2012

005056161

Работа выполнена на кафедре теории и истории мировой литературы, факультет филологии и журналистики ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет»

Научный руководитель:

ЧУБАРОВА Валентина Николаевна, кандидат филологических наук, доцент ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет», факультет филологии и журналистики, доцент кафедры истории и теории мировой литературы

Официальные оппоненты:

КЛИНГ Олег Алексеевич, доктор филологических наук, профессор ФГОУ ВПО «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова», филологический факультет, заведующий кафедрой теории литературы,

ВЛАСОВ Константин Алексеевич, кандидат филологических наук, ОГОУ СПО «Орловский музыкальный колледж», преподаватель английского языка

Ведущая организация:

ФГБОУ ВПО «Таганрогский государственный педагогический институт

имени А.П. Чехова».

Защита состоится «17» декабря 2012 года в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.10 при ФГБОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет» по адресу: 119991, Москва, Малая Пироговская ул., д. 1, ауд. 304.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет» 119991, г.Москва, Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан /■/_2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета ^ ^ Кузнецова Александра

Игоревна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Работа посвящена исследованию проблемы метатематического единства и своеобразия его реализации в прозе А.П. Чехова периода 1889 - 1903 годов.

Актуальность исследования. Современное чеховедение в России и в мире накопило огромное количество способов прочтения и осмысления произведений А.П.Чехова.

Особое место, в контексте заявленной проблемы, занимает чеховская антропология и способы ее исследования. Общим местом стало признание широты чеховского художественного мира и разнообразия изображённых человеческих типажей и характеров. При этом уже вскоре после смерти писателя появились первые попытки определить природу единства чеховского мира - как художественную, так и смысловую. Одним из первых мысль об «общей идее» творчества писателя высказал Л.Шестов в статье «Творчество из ничего». Природу единства чеховского мира, отношений между его элементами Л. Шестов связал со своеобразием «чеховской философии», которая, по его мнению, оказалась во многом сходной с общими постулатами исповедуемой им самим экзистенциальной философии: отрицанием любых рациональных и метафизических идей, интересом к человеку в «ситуации отчаяния» и борьбы его с «Необходимостью».

Более поздние попытки определения специфики единства чеховского мира также часто соединялись с осмыслением особенностей чеховского миросозерцания, с особенностями его взаимосвязи с теми или иными философскими подходами и идеями. Именно в таком ключе написаны монографии П.А. Долженкова «Чехов и позитивизм» и А.Н. Собенникова «Чехов и христианство», статьи С. Бочарова и С.А. Кибальника «Чехов и философия», Р. Спивака «Чехов и экзистенциализм». О своеобразии чеховского художественного мира писали В.Б. Катаев в книге «Поэтика Чехова: проблемы интерпретации», Г.А. Бялый «Русский реализм конца XIX века», А.П. Чудаков в книге «Мир Чехов. Возникновение и утверждение».

Были предприняты попытки выявить общность и в сфере поэтики чеховских произведений. В работах А.П.Чудакова («Поэтика Чехова») и Л.М.Цилевича («Сюжет чеховского рассказа») в основу анализа ставится вопрос о природе единства повествовательной и сюжетной моделей произведений Чехова; В.Б.Катаев в работе «Поэтика Чехова: проблемы интерпретации»очерчивает этико-эстетическое пространство, образованное понятиями правды и красоты и распространяющееся на многие произведения писателя; И.Н.Сухих в «Поэтике Чехова» повторяемость отдельных элементов поэтики (природы заглавий, сюжетных и композиционных приемов) объясняет жанровой (романной) спецификой ряда произведений писателя; А.Н.Шехватова в диссертации «Мотив в структуре чеховской прозы»выделяет три«метатекстуальных мотива» (окна, страха и бессонницы), при этом главенствующая роль данных мотив в мотивной структуре чеховских рассказов кажется нам не до конца прописанной.

Все это свидетельствует о том, что проблема принципов единства художественного мира писателя остается актуальной и что исследование творчества писателя нуждается в выработке понятий и методов анализа, способных не только зафиксировать подобные ряды повторяющихся элементов, но и представить их в качестве определенного смыслового единства.

В работе предлагается концепция метатематического единства как теоретического комплекса, способного выявить и зафиксировать своеобразие оценочно-смысловой связности художественного мира писателя, что позволяет также обратить внимание на проблему реализации авторского начала в художественном тексте.

Объектом исследования является корпус теоретических работ, посвященных вопросам, смежным с заявленной проблемой метатематического единства и его компонентов в творчестве писателя.

Предметом исследования являются чеховские темы и мотивы - маркеры метатематического единства и принципы, которые обусловливают общую взаимосвязанность всех его компонентов.

Материалом исследования послужили тексты художественной прозы А.П. Чехова. Иллюстративный материал в количестве более 800 фрагментов, включающих разнообразные показатели специфики метатематического единства и его компонентов в прозе А.П. Чехова, был извлечён путём сплошной выборки из 7-10 томов Полного собрания сочинений и писем А.П. Чехова (М.: Наука, 1985-1986 гг.).

Цель работы заключается:

- в выявлении специфики метатематической организации текстов позднего А.П. Чехова и особенностей формирования в них индивидуально-авторских смыслов;

- в формировании теоретико-понятийного пространства, способного описать и зафиксировать телеологическую заданность и особенности её реализации в художественном произведении.

Сформулированные цели предполагают решение следующих задач:

• определить объём понятия «метатематического единства», а также связанных с ним категорий -метатемы, темы, мотива;

• рассмотреть возможность анализа телеологической заданности художественного произведения через категории мотива, темы и метатемы;

• выделить основные метатемы, темы, мотивы, связи и принципы, организующие метатематическое единство прозы позднего А.П. Чехова;

• расширить представление о своеобразии чеховской антропологии, основываясь на анализе инвариантных тем и мотивов в художественной прозе автора 1889 - 1903 гг.

Теоретическую и методологическую основу диссертации составили идеи, основные положения и концепции, нашедшие своё отражение в исследованиях отечественных и зарубежных литературоведов, философов и культурологов. Наиболее важное для работы значение имели труды по теории

мотива и темы А.Н. Веселовского, Б.М. Гаспарова, А.К. Жолковского, И.В. Силантьева, А.П. Скафтымова, В.И. Тюпы, Ю.К. Щеглова. В связи с метатемой «побега (эскапизма) героев из пугающей действительности» большой интерес для нас составили работы по исследованию феномена игры Р. Кайуа, Е. Финка, Й. Хёйзинга, М.Н. Эпштейна.

Методологической комплексной основой представленной диссертации послужили: работа А.П. Скафтымова «Тематическая композиция романа "Идиот"», где исследователем представлена особая точка зрения на изучение телеологического аспекта художественного произведения; работы по поэтике выразительности А.К. Жолковского и Ю.К. Щеглова; тематический подход к изучению мотива Б.В. Томашевского; мотивный анализ Б. Гаспарова; работы по изучению художественного мира произведения Д.С. Лихачёва.

Научная новизна исследования заключается в том, что введение и определение понятия «метатематическое единство» во многом решает проблему комплексного и целостного анализа своеобразия оценочно-смысловой направленности творчества художника Приложение данного понятия к творчеству А.П.Чехова периода с 1889 по 1903 гг. позволяет представить прозу писателя в качестве пространства смысла, несомненно, отмеченного единством. Принципом, организующим данную сферу, впервые в чеховедении заявлен экзистенциальный феномен игры.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что в исследовании разработано теоретико-понятийное пространство для описания и анализа телеологической стороны художественного произведения и её особенностей. В работе определены соотношения между понятиями метатематическое единство, метатема, тема, мотив, мотив поведения, мотив самоопределения, принципы организации произведения и игровая ситуация, которые, взаимодействуя, позволяют глубже постигнуть идейно-художественное своеобразие прозы А.П. Чехова указанного периода, и, самое главное, раскрыть антропологическую и экзистенциальную направленность творчества писателя.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что предложенный комплексный метод метатематического анализа художественных текстов может быть применён к анализу мотивно-тематического целого и общей телеологической заданности произведений и других авторов.

Результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы при решении проблем «чеховской философии» и «чеховской антропологии».

Представленные в диссертации материалы и выводы могут быть использованы в вузовских учебных курсах по теории литературы и истории русской словесности, а также в специальных курсах по изучению творчества А.П. Чехова.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Аналитический подход к творчеству писателя с точки зрения природы метатематического единства предполагает разработку и использование определённого теоретико-понятийного пространства. В рамках

данного теоретического пространства на первый план выдвигаются категории мотива, темы и метатемы, призванных зафиксировать и описать мотивно-тематическую сферу произведения в ее вариантно-инвариантной иерархии и особенностях связей и принципов, структурирующих её. Цель подобного анализа - уяснение общего телеологического замысла произведения с последующим выходом к пониманию общей смысловой заданности творчества писателя.

2. Прозу позднего А.П. Чехова можно рассмотреть в рамках единого метатематического целого, которое скрепляет всю многомерность и бесчисленную повторяемость различных элементов его художественного мира.

Основополагающими метатемами, характеризующими творчество позднего А.П. Чехова и входящими в представленное единство, являются метатемы «неудовлетворённости и непонимания жизни» и «побега (эскапизма) героя из пугающей действительности». Мотивная структура, характеризующая данное метатематическое единство через изображение моделей социального поведения и внутреннего самоопределения героев, позволяет расширить представление об особенностях прозы А.П. Чехова данного периода.

3. Одним из главных организующих и структурирующих принципов метатематического единства, присущего многим произведениям А.П. Чехова указанного периода, является игра как экзистенциальный феномен человеческого существования.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были представлены на международных научных и научно-практических конференциях, посвящённым как общим вопросам филологии, так и отдельно творчеству А.П. Чехова, в Южном федеральном университете (Ростов-на-Дону, в 2009, 2010 гг.), а также в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова (Москва 2010). Промежуточные результаты исследования отражены в 7 публикациях, две из которых опубликованы в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, каждая из которых разбита на параграфы и подпараграфы, заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор темы, мотивируется ее актуальность, степень изученности и научная новизна, обозначается ее теоретическая и практическая значимость, определяются цель, задачи и методы исследования, формулируются положения, выносимые на защиту.

Предлагается гипотеза о возможности использования объемного понятия «метатематическое единство» для аналитического рассмотрения особенностей художественного мира писателя. В качестве доминант терминологического пространства, реализующего заявленную понятийную сферу, предлагаются следующие понятия: метатематическое единство, метатема, тема, мотив, а также организующие принципы художественного целого. Даются определение

б

метатемы и метатематического единства, которые впервые используются для прагматики литературоведческого анализа.

Метатематическое единство - это пространство (1), включающее темы и мотивы (2), повторяющиеся в большом количестве текстов того или иного писателя (3), скреплённые и скрепляющие посредством общих организующих принципов все значимые компоненты художественного мира произведения (4), связанные между собой единой авторской установкой (5).

В свою очередь, под инвариантными темами или метатемалт1 понимаются наиболее общие, встречающиеся в разных произведениях писателя темы (1), структурирующие, взаимодействующие и подчиняющие себе остальные темы, а также такие компоненты текста, как мотив, сюжет, фабула, система персонажей (2), напрямую связанные с авторским замыслом, идеей, миросозерцанием (3). Входящие в метатематическое единство темы, при этом, находятся в исключительной связи друг с другом и зачастую обусловливают одна другую (4).

Основными, носящими наиболее общий характер, метатемами в прозе позднего А.П. Чехова, на наш взгляд, являются: метатема «непонимания и неудовлетворённости жизнью» и метатема «побега (эскапизма) героя из пугающей действительности».

Первая глава - «Общие принципы анализа метатематического единства» - является теоретической частью исследования истории, философии и методологии вопроса. В параграфе 1.1. «Мотив, тема и метатема как структурные и смысловые категории» представлены различные подходы в изучении категорий мотива и темы как объектов современного научного знания.

Отмечается, что тематика произведения связана напрямую не только (и это является принципиальным для нашего исследования) с объективной стороной содержания, но и с авторской интенцией. Тем не менее, анализ тем и мотивов в художественном произведении не всегда связывался со смысловой стороной произведения. Категория темы понималась как категория, отражающая лишь объектную сторону содержания произведения, которая миметически соотносилась, прежде всего, с реальностью, а не с авторским посылом. Закономерно отсюда, что и её структурообразующая роль и тесная связь с мотивом также долгое время оставались без внимания. Начиная с работ Б.В.Томашевского, В.Б.Шкловского и А.П. Скафтымова изучение темы выходит на первый план анализа построения литературного произведения.

В представленном диссертационном исследовании мы исходили из понимания темы как некоторой авторской установки, реализуемой в тексте, которой подчинены все элементы произведения. Тема — есть категория смысловая (1) и структурообразующая (2), призванная выражать авторскую интенцию (3). Тема напрямую связана с категорией мотива (4). Тема может быть как локальной (тема одного конкретного произведения), так и

1 Категории «метатемы» и инвариантной темы являются в рамках представленной диссертации понятиями однопорядковыми и будут употребляться нами в едином понятийном контексте.

инвариантной, то есть метатемой, характерной для всего творчества писателя или для какого-то определённого этапа его творчества (5).

Категория мотива также долгое время исследовалась вне смысловой стороны произведения и соотношения её с авторским началом, неся в себе исключительно фабульно - и сюжетообразующую функцию.

Последнее было обусловлено традицией понимания мотива как феномена, бытующего самостоятельно, вне конкретной художественной реализации, а значит и вне личного авторского сознания. Отсюда и наличие повторяющихся мотивов не связывалось с авторским посылом. Например, с точки зрения семантического подхода (в частности, в работах А.Н. Веселовского), мотив - есть отражение существующих в общем культурном сознании народа общих представлений о мире. С точки зрения морфологического (В .Я. Пропп) и дихотомического подходов (А.Н. Белецкий, А. Дандес), мотив существует в неких отвлечённых инвариантных структурах, отражающих также некий общий ход построения любого фольклорного или художественного текста. Во многом противопоставленный данным подходам мотивный анализ Б. Гаспарова также представил категорию мотива как категорию, существующую в межтекстовом, интертекстуальном пространстве, уже даже не авторскую, а именно читательскую, рождающуюся и приобретающую свои свойства во многом уже за пределами авторского замысла. В концепциях, уже упомянутых в связи с категорией темы, А.К. Жолковского и Ю.К. Щеглова, А.П. Скафтымова акцент в рассмотрении мотива, напротив, смещается на его взаимосвязь со смысловой стороной текста и авторским началом. Мотив, в таком случае, оказывался категорией, отвечающей не только за смену событийного ряда, но и за реализацию и выражение вложенной в произведение мысли или потенции этой мысли.

В таком случае, под мотивом в данной работе будет пониматься минимальная сюжето - и смыслопорождающая единица текста (1), повторяющаяся в тексте и переходящая из одного текста в другой (интертекстуальная) (2), способная варьироваться (3), имеющая способность репрезентировать целостное психологическое состояние, признак, черту поведения героя и любого действующего лица (4), тесно связанная с категорией темы, являясь по отношению к ней микротемой (5). Мотив может представлять собой как отдельное слово, так и словосочетание, может быть вынесен в название, эпиграф и т.д. (6), быть выражен предикатной или какой-либо другой лексической единицей (7).

Таким образом, с помощью категорий темы и мотива (как микротемы) можно понять, с одной стороны, смысловую наполненность творчества того или иного автора, и, с другой стороны, зафиксировать особенность данного «мыслевыражения».

Параграф 1.2. «Игра как организующий принцип метатематического единства прозы А.П. Чехова»посвящён проблеме аналитического выявления

!Выделение нами здесь и в дальнейшем семантического, морфологического и дихотомического подходов в изучении категории мотива основано на классификации И.В. Силантьева, которая представлена в его монографии «Поэтика мотива». М., 2004.

общих внутренних принципов организации метатематического единства, свойственного творчеству А.П. Чехова.

Помимо анализируемых компонентов исследования метатематического единства, в тексте можно выделить общие принципы построения художественного мира произведения, «на основании которых все... отдельные элементы связываются в единое художественное целое»3. Об этом в своих работах и исследованиях пишут Д.С. Лихачёв, А.К. Жолковский, Ю.К. Щеглов, Р. Якобсон.

Д.С. Лихачёв, говоря об особенностях организации и построения художественного мира сказки и мира произведений Ф.М. Достоевского, указывает на то, что все их мельчайшие элементы и составляющие, все уровни художественного целого пронизаны, отрегулированы и организованы при помощи определённых внутренних скрепляющих принципов и отношений.

В случае с творчеством А.П. Чехова в качестве такого организующего содержательного принципа нами выделена игра, в понимании её как одного из экзистенциальных феноменов человеческого бытия. Если можно, идя вслед за Д.С. Лихачёвым, попытаться дать характеристику внутреннего мира А.П. Чехова, то таковым, организующим всё художественное целое, принципом можно назвать игровую сопротивляемость персонажей материальной среде (жизни), в которую они помещены и в которой они существуют и сосуществуют друг с другом.

В данном параграфе акцент ставится на рассмотрении феномена игры не в рамках деконструктивистской или постструктуралистской трактовок, связанных с ситуацией литературного постмодерна, но в качестве глубоко значимого явления человеческой жизни. Именно с такой точки зрения к этой проблеме подходили философы (Платон, Аристотель, И. Кант, Ф. Шиллер, Ф. Ницше, Х.-Г. Гадамер, Е. Финк, И.Г. Сигов), культурологи (И. Хёйзинга, Л. Фробениус, М. Эпштейн, К.Г. Исупов, В.И. Устиненко,), социологи и психологи (3. Фрейд, Я.Л. Морено, Э. Берн, Р. Кайуа), литературоведы (Ю.М. Лотман, М.М. Бахтин, Ю.В. Манн, С.Н.Зотов).

Феномен игры рассматривается нами в качестве одного из основных феноменов человеческого бытия, оформляющего в свою очередь понимание человеком своего существования и своего бытия. С помощью игрового поведения человек осваивает действительный мир.

Игра является и организующим принципом художественного метатематического целого, и мотивом, пронизывающим наравне с остальными, всё позднее творчество А.П. Чехова.

В характере основных метатем в прозе позднего А.П. Чехова - метатемы «неудовлетворённости и непонимания жизни» и метатемы «побега (эскапизма) героя из пугающей действительности» - угадывается соотнесённость с общей игровой парадигмой, с общими игровыми критериями и ситуациями. Неудовлетворенность вследствие непонимания беспорядочной действительности обусловливает потребность у героев «убежать», скрыться и

3 Лихачев Д.С. Внутренний мир художественного произведения //Вопросы литературы. 1968. № 8.С. 87.

9

«построить» мир собственный, во многом фантазийный, упорядоченный, а, значит, и игровой. Важным было продемонстрировать, что, как правило, такое выдумывание, делание и переделывание мира связано не столько с подчиненностью и мимикрией под игры человеческого общества (то есть социальные игры), сколько с внутренней потребностью героя упорядочить, установить точные координаты того места в мире, в котором он находится, подобрать под себя действительность, объяснить её себе, самоопределиться и самоиндефицровться в ней, преодолеть экзистенциальный страх тотального непонимания.

На наш взгляд, такой взгляд на художественный мир писателя как нельзя точнее характеризует и те отношения между человеком и миром, которые можно наблюдать во всей прозе позднего А.П. Чехова.

В свою очередь, проблема перекодировки и перевода нелитературоведческой категории «игры» на язык литературоведческого дискурса, литературоведческого анализа мало изучена. Опыт такого исследования представлен, например, в работе С.Н. Зотова и A.A. Ефимова «Игровое начало и его особенности в романе М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени"». Как считают авторы статьи, игровое начало может быть осмыслено в рамках литературоведческого анализа с помощью понятий ситуации, поведения, тематики и мотива.

Метатематическое пространство прозы позднего А.П. Чехова предлагается рассмотреть, с одной стороны, с помощью ряда экзистенциальных психологический мотивов, которые обнаруживают игровой характер представленных метатем, с другой - через мотивы, характеризующие игровое поведение чеховских героев, исходя из понимания значимости единства и взаимообусловленности данных явлений в прозе писателя.

Во второй главе «Категории мотива, темы и метатемы как средства реализации метатематического единства в прозе А.П. Чехова» рассматриваются произведения А.П. Чехова периода с 1989 по 1903 гг. с целью выявления общих связей внутри метатематического единства прозы писателя. Все анализируемые игровые ситуации, рассмотренные нами в текстах А.П. Чехова, соотнесены и рассмотрены как с точки зрения мотивов самоопределения, связанных с экзистенциальной ситуацией выбора, так и в аспекте своеобразия мотивов поведения, связанных с внешними проявлениями такого самопредставления через мимику, поступки, речь, жесты и пр.

Данная глава разделена на два параграфа, первый из которых -2.1. «Игровые мотивы самоопределения героев в прозе А.П. Чехова» - и посвящён анализу ряда экзистенциальных психологических мотивов самоопределения героев («страха», «порядка», «смеха», «безделья»), которые, в свою очередь, обнаруживают и игровой, и антропологический характер представленных метатем.

В подпараграфе 2.1.1. Мотив «страха» рассматривается связь между представленным метатемами и мотивом страха. Мотив «страха» является

4 См.: Мазенко B.C. Игровое начало в произведениях А.П. Чехова. Дисс....канд. филол. н. Воронеж, 2004.

наиважнейшим элементом чеховской прозы. Феномен страха чаще всего лежит в основе различных типов поведения чеховских персонажей и во многих явлениях его художественного мира. С выделенными метатемами мотив «страха» («беспокойства») представляется связанным потому, что с его помощью можно правильно охарактеризовать реакцию героя на невозможность упорядочить заведомо абсурдный механизм жизни (страх перед настоящей жизнью) и на осознание им собственной конечности (страх смерти); а также понять причины последующего фантазирования героев собственного иного существования.

Такое проявление мотива «страха» всегда лежит в основании эскапизма персонажей.«Я, голубчик, не понимаю и боюсь жизни... Я болен боязнью жизни (Здесь и далее курсив в цитатах наш - Г.Т.)», («Страх»). И после этого герой добавляет: «Чтобы не думать, я развлекаю себя работой и стараюсь утомиться, чтобы крепче спать ночью».

Или в рассказе «Бабье царство»:«Мне страшно жить, страшно! Я страдаю, а вы имеете жестокость говорить мне о каких-то неграх и... и улыбаетесь. — Анна Акимовна ударила кулаком по столу».И при этом, так же, как и во всех иных случаях, этот страх перед абсолютно непонятной и пугающей жизнью, олицетворением которой для неё являются завод и бесчисленные бараки, которые достались ей по наследству, главная героиня пытается преодолеть тем же способом, что и многие другие чеховские герои и героини - воображением и фантазированием.«5от влюбиться бы, — думала она, потягиваясь, и от одной этой мысли у неё около сердца становилось тепло. - И от завода избавиться бы» — мечтала она, воображая, как с её совести сваливаются все эти тяжёлые корпуса, бараки, школа...».

Таким образом, формула «испугавшийся человек - фантазирующий человек» очень характерна для чеховских героев.

В подпараграфе 2.1.2. Мотив «иоря<Эка»раскрывается связь представленных метатем с мотивом «порядка». Данный мотив связан с желанием со стороны героев взять под контроль и упорядочить с помощью правил и теорий нелогичную и пугающую действительность. Причём именно игровой, выдуманный мир, как писал Р. Кайуа, упорядочен, построен и функционирует по определенным правилам.

Например, для доктора Рагина, героя повести «Палата № 6», порядок играет огромную роль в организации его личного выдуманного мира, и когда его приглашают ехать заграницу, он размышляет: «Ехать куда-то, неизвестно зачем, без книг, без Дарьюшки, без пива, резко нарушать порядок жизни...». Когда же доктора Рагина «пробрала действительность», единственно, чем он может теперь заниматься, стараясь и поддерживая иллюзию старой жизни, тю клеить корешки своих старых книг и журналов, «и эта механическая, кропотливая работа казалась ему интереснее, чем чтение».

Мотив «порядка» является одним из связующих звеньев (нарду с другими выделенным игровыми мотивами самоопределения) всей картины художественного мира писателя. Он характеризует стремление героев упорядочить и гармонизировать, взять под контроль хаос жизни, придумать

свои правила игры и распространить их на все явления действительности, тем самым, смещая реальность и порождая свой собственный фантазийный мир («Человек в футляре», «Убийство»). Чаще всего мотив порядка при этом проявляется у героев в виде различного рода теорий («Палата №6», «Огни», «Дуэль», «Скучная история», в какой-то степени «Убийство»),

Мотив «смеха» (подпараграф 2.1.3.Мотив «сл<еха»)определяет сам игровой характер эскапизма, так как феномен игры, в первую очередь, связан с удовольствием, получаемым в процессе пребывания в игровой фантазийной действительности, упорядоченной по определенным правилам и лишённой какой-либо заботы и проблем. Связь мотива «смеха» с феноменом игры, с одной стороны, и двумя метатемами, с другой стороны, неоднородна.

Первый тип связан с ситуацией, когда чеховские персонажи с помощью смеха выражают своё отношение к действительной жизни, пытаясь тем самым показать свою независимость от неё, осознание её лживости и абсолютную уверенность в возможности её контролирования («В ссылке», «Рассказ неизвестно человека», «Бабье царство», «У знакомых») «Да ежели, говорю ему, нас с вами судьба обидела горько, то нечего у ней милости просить..., а надо пренебрегать и смеяться над ней», («В ссылке»); «Он воображает, что я умру от унижения, а мне смешно»,(«Рассказ неизвестного человека»).

Второй тип связан с ситуацией, когда герои А.П. Чехова, находясь и функционируя в выдуманном ими самими мире, испытывают чувство удовольствия, беспричинной радости («Анна на шее», «Чёрный монах», «Учитель словесности», «Крыжовник», «Моя жизнь», «Дуэль», «Ионыч»). Этот тип более всего соотносится с одним из главных признаков игры (игра приносит удовольствие, счастье, вызывает смех и радость). Здесь же большую роль начинают играть и так называемые дополнительные мотивы: «смерти», «радости» и «жажды жизни».

Третий тип реализации взаимосвязи мотива «смеха» с феноменом игры и выделяемыми метатемами заключается в том, что здесь данный мотив оказывается связанным напрямую не с пространством героя, а, напротив, с пространством действительной реальности. Уже не герой смеётся, а сама реальность травестирует трагическое и глубоко экзистенциальное ощущение действительности чеховскими героями и насмехается над попытками их эскапизма («Дуэль», «Ариадна», «Володя большой и Володя маленький», «Человек в футляре», «Ионыч»).

В подпараграфе 2.1.4. Мотив «безделья»такж& рассматривается связь представленного мотива с общим метатематическим целым прозы А.П. Чехова и феноменом игры в качестве её организующего начала. Труд, с одной стороны, всегда есть «забота», он связан с представлениями героев о тягостной действительности и необходимости, противостоящих феноменам лени и безделья. С дугой же стороны, понятие о труде в произведениях А.П. Чехова всегда связывается с представлениями героев о цельности, осмысленности и важности своего существования. Поэтому игровое поведение персонажа либо направлено на отстранение от тягот труда «Заговорили о смерти, о бессмертии души, о том, что хорошо бы на самом деле воскреснуть и потом полететь куда-

нибудь на Марс, быть вечно праздным и счастливым» («Три года»), либо на преодоление лени и на обнаружение цели своего существования именно в труде:«// ему страстно, до тоски вдруг захотелось в этот другой мир, чтобы самому работать где-нибудь на заводе или в большой мастерской, говорить с кафедры, сочинять... Ему захотелось чего-нибудь такого, что захватило бы его до забвения само себя» («Учитель словесности»).

В параграфе 2.2. «Игровые мотивы поведения героев в прозе позднего А.П. Чехова »метат ем атическое единство рассматривается в его соотнесенности с типами игрового поведения чеховских героев, которое, так или иначе, оказываются связанным с двумя главными метатемами творчества писателя.

Подпараграф 2.2.1. Мотив «Мимикрии» посвящён анализу типа игрового поведения, в основании которого лежит явление миметизма, заключающегося в способности человека представить себя иллюзорным персонажем и вести себя соответственным образом. Стремление героев А.П. Чехова вообразить себя, придумать, сыграть определённую роль, надеть на себя маску, продиктовано неудовлетворённостью настоящей реальностью («Человек в футляре»), желанием перестать являться тем, кем они являлись в действительности, отягощенной заботами и часто идущей вразрез с внутренними мечтами и надеждами персонажей («Ариадна», «Анна на шее», «В усадьбе», «Моя жизнь», «Рассказ неизвестного человека»). Мимикрию, например, в рассказе«Душечка» можно, помимо всего прочего, попытаться трактовать как реакцию на ситуацию непонимания, неумения овладеть героиней действительной реальностью. Учитывая, что «игровое начало определяет и оформляет» понимание человеком «бытия в целом» (Е. Финк), можно заключить, что для Оленьки, главной герои рассказа, мимикрия, подражание поведению и мыслям сначала Кукина, Пустовалова, ветеринара, а потом и Сашеньки, есть единственная возможность самоопределения, самопредставления и просто обнаружение себя самой.

Показателен и «Рассказ неизвестного человека». Явление мимикрии в нём представлено напрямую, не как бессознательное, а как изначально глубокое и осознанное действие. Правда, если изначально для главного героя скрывание за лакейской маской есть только в какой-то степени социальная мимикрия, то впоследствии маска лакея становится для него своеобразным иномиром, через призму которого он не только иначе начинает смотреть на своё прошлое, но и фантазирует себе другую жизнь и ней другого себя.

В подпараграфе2.2.2. Мотивы «танца» и «интриги» представлен анализ данных игровых поведенческих типов. Танец, как один из важнейших типов игрового поведения героя, также часто встречается у А.П. Чехова и нередко связан с метатемой «побега (эскапизма) героя из пугающей действительности». Сюда же стоит добавить и такой тип игрового поведения героя, как катание на тройке. Как и танец, быстрая езда на лошадях связана с головокружением, нарушением стабильности восприятия, сладостной паникой, потерей равновесия, чёткости восприятия. При этом, во многом, ситуация быстрой езды на тройке в произведениях Чехова возникает именно в связи с желанием героев забыться и убежать от пугающих и беспокоящих их мыслей. («Володя большой и Володя маленький», «Три года», «Анна на шее», «Бабье царство»). Сходным

образом игровым мотивом поведения персонажей А.П. Чехова является, помимо мотива «танца» и мотива «быстрой езды», мотив «интриги»,которая в более или менее яркой форме заметно присутствует во многих рассказах писателя: «Огни», «Дуэль», «Человек в футляре», «Анна на шее».

В подпараграфе 2.2.3. Мотивы «игры в карты», «игры в рулетку», «гадания» прослеживается, во-первых, связь карточной игры с обеими метатемами. Игра в карты является способом самоустранения из той реальности, в которой существует герой. Связькарточной игры с главными метатемами можно наблюдать в рассказах «Ионыч», «Дуэль», «Три года», «Рассказ неизвестного человека», «Скучная история», «Бабье царство». Карты наравне с мазуркой, катанием на лошадях, домашними спектаклями и играми, являются одним из элементов весёлого и праздничного, «идиллического» мира, в который зачастую чеховские герои сознательно загоняют себя.

Кроме этого, к игровому поведению героев можно отнести и гадание («Три года»), игру в судьбу («Учитель словесности»), а также игру в рулетку («Рассказ неизвестного человека»).

В подпараграфе 2.2.4. Мотивы «театральность» и «креативность» рассматриваются соответственно два близких друг другу игровых типа поведения в прозе позднего А.П.Чехова.

С одной стороны, театр представляется героям пространством, изначально удалённым от реальной, тусклой, пугающей действительности. Пространством, в котором герои видят подлинность, ощущают изначальную ценность и необходимость своего существования. Пространством, где воображение является нормой. В этом случае театр есть в каком-то смысле утопическое пространство, пристанище для тех героев, которые бегут от грубого прикосновения настоящего и отказываются существовать в обыкновенном и лишённом какой бы то ни было поэзии мире («Попрыгунье», «Моя жизнь, «Скучная история»), С другой стороны, и само творчество, полностью пропитанное и наполненное вдохновением и воображением, также всегда является одним из самых мощных способов пребывания в абсолютно другой реальности. Творчество в какой-то мере всегда есть синоним игры, игры в её онтологическом смысле. Оно никогда не есть действительная жизнь, но всегда есть жизнь подлинная. При этом такими свойствами наделяется не только конкретное художественное творчество. Страсть и творческое вдохновение испытывает и профессор, читая лекции студентам, и Преосвященный Пётр, находясь на службе в церкви, и Беликов, изучая греческий.

В Заключении подводятся итоги исследования и формулируются выводы.

Художественный текст как продукт творческого сознания показывает мир писателя и его миросозерцание через своеобразный ряд индивидуально-авторских смыслов, явленных в художественной форме. Перед исследователем же стоит задача попытаться с помощью данного ему литературоведческого аппарата раскрыть и прояснить эти смыслы, подойдя ближе к телеологической

заданности текста, а тем самым и к пониманию всего творчества автора в целом. Предложенный в нашем исследовании метатематический анализ литературного произведения во многом призван помочь в прояснении понимания такой телеологической заданности.

Категории метатемы, темы и мотива, а также понятие метатематического единства, на наш взгляд, должны стать составляющими теоретического рабочего языка, языка инструментария для телеологического анализа произведений автора. Именно эти категории, причём, и в качестве смыслообразующих, и в качестве структурообразующих единиц, отражают в себе, с одной стороны, авторское стремление выразить мысль и, с другой стороны, захватить внимание читателя особенностью данного мыслевыражения. При этом комплексный анализ, основывающийся на ряде различных литературоведческих подходов и суммирующий наиболее важные и характерные особенности природы и функционирования данных категорий в тексте, представляется нам наиболее продуктивным.

В составе метатематического единства прозы позднего А.П. Чехова нами были выделены две основные метатемы: метатема «непонимания и неудовлетворённости жизнью»и метатема «побега (эскапизма) героя из пугающей действительности». Обе метатемы связаны и дополняют друг друга.

В свою очередь, выделенные метамотивы прозы А.П. Чехова - мотив «страха», «смеха», «порядка», «безделья», «мимикрии», «танца» и пр. -напрямую согласованы с представленными метатемами и отражают связь не просто с тем или иным поступком кого-либо из персонажей А.П. Чехова, но и с причиной этого поступка, тем самым являясь своеобразным индикатором каждой из метатем.

Помимо этого, важное место занимает в представленной работе анализ общих принципов организации и построении художественно мира того или иного автора и тех общих отношений, которыми между собой связаны компоненты метатематического единства. В случае с творчеством А.П. Чехова в качестве такого организующего содержательного принципа была выделена игра, в понимании её как одного из экзистенциальных феноменов человеческого бытия.

Признание метатематического пространства как одного из важных факторов художественного мира А.П. Чехова позволяет увидеть большую степень внутренней связности его творчества, нежели это представлялось до сих пор. Набор метатем и мотивов, взаимодействующих и связанных между собой, позволяют не просто констатировать густонаселенность творчества писателя, но и попытаться создать некую антропологическую матрицу его художественного мира.

Внимание А.П. Чехова направлено, прежде всего, не просто на раскрытие внутреннего мира человека, но зачастую и на раскрытие механизма самообнаружения героем себя, действительности и на строящиеся отношения между человеком и реальностью, в которую он оказывается включённым. Попытка познания человеком в произведениях писателя окружающего мира оборачивается зачастую своеобразной коммуникативной неудачей. И для

автора интересна каждая попытка, каждый тот или иной способ отгораживания и вместе с тем осознания себя и действительности человеком в ситуации, когда невозможность понимания предрешена. Такой взгляд на чеховскую антропологию, безусловно, позволяет соотнести её с основными принципами философии экзистенциализма, особенно с понятием «интеллектуального самоубийства» А. Камю, мыслями Ж.П. Сартра о «вброшенности» и заброшенности человека в мире и сучением А. Шопенгауэра о «слепой воле».

Предложенное осмысление телеологической стороны художественного произведения через анализ метатематического единства текстов А.П. Чехова позволяет, таким образом, обнаружить взаимосвязь важнейших элементов поэтики А.П. Чехова с интенционально-смысловой сферой, включая выход на общие философские смыслы творчества писателя, исследование которых во многом еще только начинается.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Терехова Г.Х, Специфика игрового начала в творчестве позднего А.П.Чехова // Известия Южного федерального университета. Филологические науки, 2011. № 4. С. 32-40-0,5 п. л.;

2. Терехова Г.Х. Категории мотива, темы и метатемы в рамках телеологического подхода к анализу произведения // Научная мысль Кавказа, 2011. № 4. С. 145-149 - 0,5 п. л.;

3. Терехова Г.Х. Игровое начало и специфика его мотивного выражения в рассказе А.П. Чехова «Человек в футляре» // А.П. Чехов и мировая культура: к 150-летию со дня рождения писателя. Сб. материалов Международной научной конференции. Ростов-на-Дону, 1-4 октября 2009 года Ростов н/Д: НМЦ «Логос», 2009. С. 185-193-0,5 п. л.;

4. ТереховаГ.Х.Мотив порядка в прозе позднего А.П.Чехова// А.П. Чехов: текст, контекст, интертекст. Материалы международной научной конференции. Ростов-на-Дону, 1-3 октября 2010 года. Ростов н/Д- НМЛ «Логос». 2011. С. 299-305 - 0,4 п. л.;

5. Терехова Г.Х. Концепт «Сад» // Концептосфера А.П Чехова-сборник статей. Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2009. С. 105-12 - 1,4 п.л.;

6. Терехова Г.Х. Концепт «Свобода» // Концептосфера А.П Чехова-сборник статей. Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2009. С. 283-299 -1,4 п.л.;

7. Терехова Г.Х. К проблеме метатематического единства в творчестве позднего А.П. Чехова // А.П. Чехов и мировая культура: взгляд из XXI века Тезисы докладов международной научной конференции (Москва, 29 января-2 февраля 2010). М.: Изд-во Моск. университета, 2010. С. 119-120 - 0,1 п.л.

Подписано в печать 19 сентября 2012 г. Объем 1 п.л. Заказ № 71 Тираж 100 экз.

Типография Управления «Реалпроект» 119526, г. Москва, пр-т Вернадского, д. 92

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Терехова, Галина Хамидовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ АНАЛИЗА МЕТАТЕМАТИЧЕСКОГО

ЕДИНСТВА

1.1. Мотив, тема и метатема как структурные и смысловые категории

1.1.1. Традиционные подходы в изучении категорий мотива и темы.

1.1.2. Современные подходы в изучении категорий мотива и темы.

1.2. Игра как организующий принцип метатематического единства прозы А.П. Чехова

ГЛАВА II. КАТЕГОРИИ МОТИВА, ТЕМЫ И МЕТАТЕМЫ КАК СРЕДСТВА РЕАЛИЗАЦИИ МЕТАТЕМАТИЧЕСКОГО ЕДИНСТВА В ПРОЗЕ А.П. ЧЕХОВА

2.1. Игровые мотивы самоопределения героев в прозе А.П. Чехова.

2.1.1. Мотив «страха».

2.1.2. Мотив «порядка».

2.1.3. Мотив «смеха».

2.1.4. Мотив «безделья».

2.2. Игровые мотивы поведения героев в прозе А.П. Чехова.

2.2.1. Мотив «мимикрии».

2.2.2. Мотивы «танца» и «интриги».

2.2.3. Мотивы «игры в карты», «шры в рулетку», «гадания».

2.2.4. Мотивы «театральности» и «креативности».

Введение диссертации2012 год, автореферат по филологии, Терехова, Галина Хамидовна

На современном этапе науки о литературе проблема изучения авторского начала в произведении и способов его реализации в тексте особенно актуальна. После длительного периода функционирования в литературоведении так называемых «внеавторских» методов анализа художественных текстов заметно обращение многих исследователей к проблеме взаимосвязи автора и текста1.

При взгляде на художественное творчество и художественное произведение, отличном от структуралистских и постструктуралистских методик изучения и интерпретации, связывающих свой анализ с такими категориями, как структура, текст, интертекст и читатель, дискурс и точка зрения, текст перестает рассматриваться в качестве исключительно разомкнутой (как в постструктурализме) или замкнутой лишь на себе самой (как в структурализме) системы. Произведение вновь обретает некое внетекстовое организующее начало. Таким организующим началом и выступает авторская цель, внутренняя интенция самого 1 художника в развитии и вербализации своих мыслей и ощущений в тексте.

В свое время данную мысль выразил А.П. Скафтымов в статье «Тематическая композиция романа "Идиот"». «Созданию искусства, -считает А.П. Скафтымов, - предшествует задание. Заданием автора определяются все части и детали его творчества. В произведении искусства нет ничего случайного. Художник из множества проносящихся в его воображении формальных возможностей выбирает те или иные потому, что узнает в них соответствие тому, что он в себе уже смутно носит и воплощения чему ищет»2.

1 Необходимо отметить, что речь идет об авторе как субъекте, являющем себя, свое мироощущение и миросозерцание так или иначе посредством текста.

2 Скафтымов А.П. Тематическая композиция романа «Идиот» // Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. М., 1972. С. 23.

Позже подобную мысль высказывает и В.И. Тюпа. В статье, посвященной анализу и разъяснению понятия «эстетический дискурс», опираясь на высказывания М.М. Бахтина о механизме эстетической деятельности и на его модель эстетического акта (субъект, адресат, объект), он замечает: «Как инициативная сторона этой связи (связи эстетического субъекта и объекта дискурса. - Г. Т.) субъект ставит себя к объекту в отношение ответственности перед архитектоническим заданием. реализовать свой объект»1.

Но при этом «задание», заданность не стоит представлять как реализацию автором некой логической концепции творчества. Здесь важна, подчеркивает А.П. Скафтымов, именно «психическая пронизанность, которую ощутил в себе художник как призыв к творчеству. Художник помнит (и, конечно, не только интеллектуально) и живет этой пронизанностью, пока.;''осуществляет ее призыв созиданием адекватной

2 I эстетической материализованной реальности» .Такой подход к анализу произведения А.П. Скафтымов назвал телеологическим .

Еще раньше, в конце XIX века!; В.В. Розанов в статье'«Три, момента в развитии русской критики» писал, что литературу, и прежде всего современную, необходимо рассматривать как ряд индивидуальных авторских миров, сотканных нитями духовных устремлений авторов. «.Предметом нашего особенного внимания, - подчеркивал он, - должны стать в творчестве писателя все входящие нити. Уловив эти нити в его созданиях, мы должны идти, руководимые ими, в дух самого писателя и вскрывать его содержание, его строй. Там они соединяются, и узел их образует то, чем, очевидно, жил

1 Тюпа В. И. Архитектоника эстетического дискурса // Бахтинология: исследования, переводы, публикации. СПб., 1995. С. 211.

2 Скафтымов А.П. Тематическая композиция романа «Идиот». С. 24.

3 Телеология (от греч. «заключительный, совершенный» + логос - учение), в свою очередь, есть онтологическое учение о целесообразности бытия, оперирующее наличием разумной творческой воли (творца).

Применительно к сфере прекрасного данное учение может быть вполне возможным и оправданным, если рассматривать искусство в принципе как своеобразную форму бытия, причем бытия целесообразного, пронизанного в совершенно разных проявлениях «разумной творческой воли творца» III Википедия. Свободная энциклопедия URL: http.//ru.wikipedia org/wiki/%D2%E5%EB%E5%EE%EB%EE%E3%E8%FF (дата обращения: 18. 04. 12). он, что принес с собою на землю, что его и мучительно, и радостно тревожило и, оторвав от частной жизни, бросило на широкую арену истории»1. Именно в подобном осмыслении нуждается, по мнению В.В. Розанова, современная ему литература, в которой А.П. Чехов был одной из самых значительных фигур, чье творчество во многом олицетворяло кардинальный сдвиг в осознании человеком себя и своего места в системе, а точнее сказать, в бессистемности бытия. Вскоре такой новый тип сознания назовут модернизмом, а исследовательский подход, основанный на учете связи творца и его создания, - антропологическим, имеющим своей целью проникновение в глубины поэтической личности художника, уяснение интенции и причины самого акта творчества. Не случайно модернизм постулировал произведение, в первую очередь, как факт самообнаружения и проговаривания себя художником2.

Но если произведение, как отмечает А.П. Скафтымов, «представляет собою телеологически организованное целое, то оно предполагает во всех своих частях некоторую основную установку творческого сознания, в результате которой каждый компонент по-своему, в каких-то предназначенных ему пунктах, должен нести общую единую устремленность всего целого. Отсюда и главный критерий интерпретации: единое функциональное скрещение телеологической значимости всех компонентов»3.

В таком случае задача исследователя, как видит ее А.П. Скафтымов, состоит в раскрытии, анализе и синтезе всех внутренних формирующих сил

1 Розанов В.В. Три момента в развитии русской критики // Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития.

М., 1990. С. 263. 2

Акцентирование внимания на антропологическом понимании поэтической личности художника, что, в свою очередь, абсолютно не противоречит, а даже дополняет телеологический принцип и подход к изучению литературы с той лишь только особенностью, что для антропологического подхода главным пунктом анализа и интереса, как было уже сказано, является поэт, тогда как для телеологического подхода, в первую очередь, важна именно та эстетическая реальность (художественное произведение), которая пронизана внутренним желанием художника воплотить и выразить себя и свои мысли в слове.

3 Скафтымов А.П. Тематическая композиция романа «Идиот». С.29. произведения, сегментов, композиционных частей, всех доминант текста, восходящих в «последнюю завершающую и покрывающую точку», в наиболее полном виде проясняющую авторский замысел, авторскую интенцию и авторское миросозерцание.

Ученый полагает, что такой «точкой» является тема, а точнее, «внутренний тематический смысл», который «безусловно господствует над всем составом произведения»1.

Закономерно возникает мысль о согласованности авторского замысла и тематического состава произведения, так как тематика произведения связана напрямую не только (и это является принципиальным для нашего исследования) с объектной стороной содержания, но и с авторской интенцией. Однако известно, что анализ тем и мотивов в художественном произведении не всегда был связан с исследованиями смысловой стороны текста. Категория темы понималась как категория, отражающая лишь объектную сторону содержания произведения. Тема произведения миметически соотносилась, прежде всего, с реальностью, а не с авторским посылом. Более того, ее структурообразующая роль и тесная связь с мотивом I также долгое время оставались без внимания.

Начиная с работ Б.В. Томашевского, В.Б. Шкловского и А.П. Скафтымова изучение темы выходит на первый план анализа построения литературного произведения. Именно Б.В. Томашевский в учебнике «Теория литературы. Поэтика» (1925), стремясь к универсализации, определяет статус темы. Он отмечает, что тема «объединяет компоненты художественной конструкции, обладает актуальностью и вызывает интерес читателей» . В это же самое время в работах В.Б. Шкловского («О теории прозы», 1925) и А.П. Скафтымова («Тематическая композиция романа "Идиот"», 1923), как было уже нами ранее отмечено, тема получает статус категории смысловой. Она стала пониматься как «некоторая установка,

1 Скафтымов А.П. Тематическая композиция романа «Идиот». С. 25.

2 Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 2003. С.176-178. которой подчинены все элементы произведения, некоторая интенция, реализуемая в тексте» 1.

Категория мотива также долгое время исследовалась вне смысловой стороны произведения и соотношения ее с авторским началом, неся в себя исключительно фабульно- и сюжетообразующую функцию.

Дело в том, что, по существующим традициям, в XIX и первой половине XX века мотив рассматривали как феномен, самостоятельно бытующий вне конкретной художественной реализации, а значит, и вне личного авторского сознания. Другими словами, наличие повторяющихся мотивов не связывалось с авторским посылом. Так, например, с точки зрения семантического подхода (в частности, в работах А.Н. Веселовского), мотив есть отражение существующих в общем культурном сознании народа общих представлений о мире. С точки зрения морфологического (В.Я. Пропп) и л дихотомического подходов (А.И. Белецкий, А. Дандес), мотив существует в неких отвлеченных инвариантных структурах, отражающих также некий общий ход построения любого фольклорного и художественного текста.

Во многом противопоставленный данным подходам мотивный анализ Б. Гаспарова также представил категорию мотива как категорию, существующую в межтекстовом, интертекстуальном пространстве, уже даже не авторскую, а именно читательскую, рождающуюся и приобретающую свои свойства во многом уже за пределами авторского замысла.

Напротив, в концепциях, уже упомянутых в связи с категорией темы, А.К. Жолковского и Ю.К. Щеглова, А.П. Скафтымова акцент в рассмотрении мотива также смещается в сторону автора. Если на протяжении одного или ряда произведений один и тот же ряд мотивов повторяется, значит, данные мотивы имеют первостепенную значимость для автора и для его художественной системы в целом. Мотив, в таком случае, оказывается

1 Жолковский А.К., Щеглов Ю. К. К понятию «тема» и «поэтический мир» // Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 365. Тарту, 1975. С. 150.

2 Выделение нами семантического, морфологического и дихотомического подходов к изучении категории мотива основано на классификации И.В. Силантьева, которая представлена в его монографии «Поэтика мотива». М., 2004. категорией, отвечающей не только за смену событийного ряда, но и за реализацию и выражение вложенной в произведение мысли или потенции этой мысли.

Таким образом, с помощью категорий темы и мотива (как микротемы) можно понять, с одной стороны, смысловую наполненность творчества того или иного автора и, с другой стороны, зафиксировать особенность данного «мыслевыражения». Другими словами, тема и мотив, на наш взгляд, и есть те категории, которые позволяют исследователю, оперируя ими, найти точный баланс между содержанием произведения, авторским замыслом (идеей) и его формальной выраженностью в тексте.

В свою очередь, обнаружение сквозных тем, как и мотивов, в произведениях того или иного автора позволяет говорить о сознательном повторении писателем данных сегментов, об их важнейшем положении внутри художественного целого, их первостепенной роли в оценке художественного мира писателя.

Но если в рамках одного произведения, как утверждал А.П. Скаф'тымов, «завершающей точкой» является анализ тематического состава произведения, то в рамках ряда текстов одного автора ею может стать анализ метатематической сферы и ее особенностей.

Сквозные мотивы, темы и метатемы, образующие своеобразное смысловое пространство, заявляемое нами как метатематическое единство, способно, на наш взгляд, адекватно зафиксировать телеологическую заданность художественного произведения и ее особенности.

Необходимо обозначить ту терминологическую матрицу, при наложении которой авторское метатематическое пространство «выговорит» себя. В качестве доминант терминологического пространства, реализующего заявленную понятийную сферу, предлагаются следующие понятия: метатематическое единство, метатема, тема, мотив, а также организующие принципы художественного целого. Данный теоретически-понятийный круг призван описать метатематическую сферу и присущие ей законы существования.

Метатематическое единство - это пространство (1), включающее темы и мотивы (2), повторяющиеся в большом количестве текстов того или иного писателя (3), скрепленные и скрепляющие посредством общих организующих принципов все значимые компоненты художественного мира произведения (4), связанные между собой единой авторской установкой (5).

В свою очередь, под инвариантными темами, или метатемами1, понимаются наиболее общие, встречающиеся в разных произведениях писателя темы (1), взаимодействующие с остальными темами, структурирующие и подчиняющие себе их, а также такие компоненты текста, как мотив, сюжет, фабула, система персонажей (2), напрямую связанные с авторским замыслом, идеей, миросозерцанием (3), которые входят в метатематическое единство и при этом находятся в исключительной связи друг с другом и зачастую обусловливают друг друга (4).

Интерес, который ученые проявляют к проблемам описания и анализа мотивного и тематического единства в рамках общего исследования художественных произведений того или иного автора с целью выявления определенных закономерностей, в современном литературоведении достаточно значительный.

Так, в монографии И.Н. Сухих «Проблемы поэтики Чехова» автор уделяет большое внимание сквозным мотивам и сюжетам в творчестве писателя. О единых темах в творчестве А.П. Чехова пишет В.Б. Катаев в книге «Проза А.П. Чехова. Проблемы интерпретации», в частности, в статье «В поисках за настоящей правдой»2.

Проблемам выявления и анализа инвариантных начал в творчестве русских и зарубежных писателей и поэтов посвящены работы

1 Категории метатемы и инвариантной темы являкмся в рамках представленной диссертации понятиями однопорядковыми и будут употребляться нами в едином понятийном контексте.

2 Катаев В.Б. «В поисках за настоящей правдой» // Катаев В.Б. Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М., 1979. С. 225-238.

A.K. Жолковского и Ю.К. Щеглова, выходившие в разные годы. Следует отметить монографию Н.В. Злыдневой «Мотивика прозы Андрея Платонова». Инвариантным темам и мотивам, а также закономерностям их анализа в творчестве Ф.М. Достоевского и Ф.И. Тютчева посвящены диссертации O.A. Фарафоновой «Мотивная структура романа Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы"» и Б.В. Орехова «Принципы организации мотивной структуры в лирике Ф.И. Тютчева». Этому же вопросу посвящена диссертация А.Н. Шехватовой «Мотив в структуре чеховской прозы».

Авторы указанных работ предлагают свои варианты понятия, с помощью которого можно было бы зафиксировать ряды повторяющихся тем и мотивов в творчестве того или иного писателя.

Например, Н.В. Злыднева использует в своем анализе понятие «мотивная орнаментика». «Мотивная орнаментика - ритмически организованная регулярная пространственная структура, в которой каждая часть обращена к целому и из целого вырастает»1. Замысловатая структура прозы А. Платонова позволила автору монографии «приложить» к ней данное понятие. Но, как пишет автор, «понятие орнамента используется здесь в более буквальном смысле - для описания пространственной структуры соотношения слов-мотивов, развертывающихся по горизонтали наподобие коврового узора, с регулярным повторением элементов и их сцеплением»2.

Именно на горизонтальные связи и опирается анализ исследовательницы. Вертикальные соотношения, как указывает сама Н.В. Злыднева, т.е. «иерархия мотивов, их взаимная подчиненность» , не находятся в поле ее анализа.

1 Злыднева Н.В. Мотивика прозы Андрея Платонова. М., 2006. С. 6.

2 Там же. С. 8.

3 Там же.

Составление и изучение мотивного тезауруса1 как еще одного способа общего мотивного анализа произведения предлагает O.A. Фарафонова в работе «Мотивная структура романа Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы"». Мотивный тезаурус работает с цепочками вариантов одного и того же мотива, обладающих одним или, возможно, несколькими инвариантами, что позволяет сделать вывод об интересе исследовательницы к изучению вертикальной иерархии мотивной структуры романа Ф.М. Достоевского.

В представленных концепциях главной, на наш взгляд, оказывается попытка обрисовать наиболее широко и точно структуру взаимодействия мотивов в прозе А. Платонова и Ф.М. Достоевского. Однако они не ориентированы на исследование вопросов темы и анализа общего тематического единства творчества писателя.

Пожалуй, интересным решением данного вопроса могут послужить исследования по изучению мотива и темы А.К. Жолковского и

Ю.К. Щеглова, представленные в ряде их отдельных и совместных

I. ( исследований, в частности, в монографии «Работы по ' поэтике выразительности». Так, в статье «"Превосходительный покой": об одном инвариантном мотиве Пушкина»2 ученые пытаются определить и охарактеризовать наличие общего единства поэзии A.C. Пушкина, анализируя ее с целью выявления инвариантных (центральных) тем и мотивов. Предметом анализа для тех же авторов послужило творчество JI.H. Толстого, в котором выявляются инвариантные начала в структуре детских рассказов писателя.

Опыт рассмотрения данной проблемы свидетельствует, кроме всего прочего, о необходимости и возможности выработки метода и соответствующих ему понятий, с помощью которых можно было бы отразить

1 См.: Фарафонова O.A. Мотивная структура романа Ф М. Достоевского "Братья Карамазовы: Дис. канд. филол. н. Новосибирск, 2003. С. 29, 32.

2 Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэ i ике выразительности. Инвариант - Темы - Приемы -Текст. М., 1996. С. 241-260. системность и неразрывность разнообразных тем и мотивов внутри художественного целого как на горизонтальном уровне (о котором писала Н.В. Злыднева), так и на вертикальном (иерархическом, инвариантно-вариантном). На наш взгляд, понятие метатематического единства объединяет данное требование.

Выбор творчества А.П. Чехова с целью проведения метатематического анализа объясняется следующим. Оценка чеховского творчества всегда была чрезвычайно неоднозначной с точки зрения его единства и последовательности. Многие современники писателя называли прозу А.П. Чехова бессодержательной и безыдейной и, соответственно, не несущей в себе ни целостности, ни более или менее выраженной общей мысли1. Но тогда же была выражена рядом критиков и иная точка зрения.

Наиболее интересна для нас в этой связи работа Льва Шестова «Творчество из ничего», вышедшая практически сразу же после смерти

А.П. Чехова. В данной работе представлено чрезвычайно много спорных, но, i ft , i 1 \i i, > / тем не менее, очень ценных суждений. Одно из них: «У Чехова было свое дело, хотя некоторые критики и говорили о том, что он был служителем чистого искусства, и даже сравнивали его с беззаботно порхающей птичкой.

Чтобы в двух словах определить его тенденцию, я скажу: Чехов был певцом безнадежности. Упорно, уныло, однообразно в течение всей своей почти 25летней деятельности Чехов только одно и делал: теми или иными способами убивал человеческие надежды. И в этом, на мой взгляд, сущность его творчества»2. При этом природу единства чеховского мира, отношений между его элементами JI. Шестов связывает со своеобразием «чеховской философии», которая оказывается для него во многом сходной с общими

1 Скабичевский A.M. Есть ли у г-на А. Чехова идеалы? // А.П. Чехов: pro et contra. СПб., 2002. С. 144-179; Протопопов М.А. Жертва безвременья // Там же. С. 112-143; Перцов П.П. Изъяны творчества // Там же. С. 180-215; Михайловский Д.С. Об отцах и де1ях и о г-не Чехова // Там же. С. 80-92; Философов Д.В. Липовый чай // Там же. С.852-856; Катаев В.Б. Спор о Чехове: конец или начало // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. С. 3-9; Хализев В.Е. Античеховиана XX века // А.П. Чехов и мировая культура: взгляд из XXI века. М., 2010. С, 130-133.

2 Шестов Л. Творчество из ничего // А.П. Чехов: pro et contra. СПб., 2002. С. 567-568. постулатами собственной экзистенциальной философии: отрицанием любых рациональных и метафизических идей, попадания человека в «ситуацию отчаяния» и борьбой его с «Необходимостью».

Важным является мнение J1. Шестова, согласно которому во всех произведениях А.П.Чехова можно наблюдать своеобразную единую направленность мыслей. Важным оказывается замечание, выраженное в весьма резкой форме, но все же представляющееся также глубоко интересным: «Чехов.убивал человеческие надежды»1.

Работа Л. Шестова примечательна во многом и, прежде всего, тем, что автор настаивает на глубоко личностном характере творчества А.П.Чехова. Правда, Л. Шестов зачастую отождествляет персонажей с самим писателем, рассматривая как реальные факты его биографии все события и все мысли, описанные или высказанные, например, в повести «Скучная история».

Позже многие ученые-чеховеды (среди них уже упомянутые выше В.Б. Катаев, И.Н. Сухих, A.II. Шехватова, а также П.Н. Долженков, H.A. Кожевникова, Н.М. Фортунатов, Л.М. Цилевич и другие) также определяли специфику единства чеховского мира через осмысление чеховской философии, авторского миросозерцания, отмечая при этом и своеобразную повторяемость тем, сюжетных линий и мотивов, особенности внешнего и внутреннего конфликта в чеховских текстах.

В.Б. Катаев в книге «Проза Чехова. Проблемы интерпретации» в главе «О меняющемся и неизменном в художественном мире Чехова» пишет, что есть в прозе А.П. Чехова такие начала, «которые делают столь разные рассказы, как «Огни» и «Дама с собачкой», «Тоска» и «Архиерей». явлениями единой художественной системы»2. В другой статье, «Чеховские обобщения», исследователь вновь замечет: «Сопоставительный анализ ряда произведений

1 Позже В.Б. Катаев заметил, поправляя Л. Шестова: «Л. Шестов назвал Чехова убийцей человеческих надежд. Но Чехов убивал не надежды, а иллюзии» (Катаев В.Б. Чеховские обобщения // Катаев В.Б. Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М., 1979. С. 217).

Данное замечание является чрезвычайно важным для нас, учитывая игровой характер выделяемого нами в творчестве А.П.Чехова метатематического единства, о котором будет сказано ниже.

2 Катаев В.Б. О меняющемся и неизменном в художественном мире Чехова // Катаев В.Б. Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М., 1979. С. 218.

Чехова первой половины 90-х годов вновь подтверждает, что писателя прежде всего интересуют различные виды ориентирования человека в действительности: при помощи ли слова, идеи, или поступка, или столкновения с другими людьми»1.

И.Н. Сухих в главе «Структурирование мира: жанр - мотив — роман» монографии «Проблемы поэтики Чехова» отмечает, что «в чеховском «поэтическом хозяйстве» ничто не случайно, «ружья» используются, стреляют многократно, произведения, разделенные десятилетиями, выстраиваются в некий единый сюжет - «метасюжет», в котором «снуются разные положения-мотивы» (А.Н. Веселовский). Принцип повтора, варьирования присутствует у Чехова не только на уровне конкретного произведения, но и мира в целом»2.

Далее исследователь добавляет: «Итак, в отличие от мира произведения как органического единства, мир писателя как конструктивное единство можно представить как совокупность характерных (знаковых) текстов; набор уровней и элементов; перечень родовых и жанровых форм (в виде матрицы или лестницы); систему , разноуровневых и разноплановых мотивов» . При I этом автора статьи в большей степени интересует сам набор разноплановых элементов (куда входят мотивы, темы, повторяющиеся названия, образы героев-двойников, рассказы-дублеты), нежели непосредственно выведение неких общих закономерностей, общего метатематического целого в творчестве А.П. Чехова, той последней завершающей точки, о которой писал А.П. Скафтымов.

И.Н. Сухих приходит к выводу, что частая повторяемость элементов обусловлена жанровой (романной) спецификой многих художественных произведений А.П. Чехова. Данную специфику исследователь объясняет планами А.П. Чехова написать роман, мысли о котором он так долго

1 Катаев В.Б. Чеховские обобщения // Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М., 1979. С. 203-204.

2 Сухих И.Н. Структурирование мира: жанр - можв - роман // Сухих И.Н. Проблемы поэтики Чехова. СПб., 2007. С. 116.

3 Там же. С. 117. вынашивал. Появление же после многочисленных многостраничных повестей, объединенных сходными сюжетами и мотивами, исследователь связывает именно с отказом писателя от своего замысла. И хотя И.Н. Сухих указывает на то, что «романное качество малый жанр приобретает за счет тематического, мотивного и пространственно-временного единства мира»1, он все-таки не называет те инвариантные темы и мотивы, о которых можно было бы говорить как о пронизывающих все тексты писателя и вбирающих в себя весь остальной спектр повторяющихся элементов.

Во многом именно этому посвящена диссертация А.Н. Шехватовой «Мотив в структуре чеховской прозы», в которой представлена попытка анализа нескольких метатекстуальных мотивов, имеющих, по мнению исследовательницы, особое значение для прозы А.П. Чехова. Исследовательница считает, что именно анализ метатекстуальных мотивов, оформляющихся в своеобразную мотивную структуру, может помочь в выявлении общего авторского замысла: «Метатекстуальные мотивы - это возможность завуалированного выражения замысла и авторской оценки»3.

В работе выделяются три таких мотива: мотив «окна», «страха»1 и ,

1 I бессонницы». Эти мотивы действительно соотносятся друг с другом и причинно-следственно между собой связаны. Но если состояние «страха» героев оказывается одним из главных определяющих мотивов всей прозы А.П. Чехова, то мотивы «окна» и «бессонницы» лишь маркируют и дополняют его. При этом, несмотря на то, что данная работа представляет чрезвычайно важный и интересный взгляд на решение многих вопросов, связанных с анализом прозы А.П. Чехова (особенно это касается главы, посвященной общему толкованию мотива «страха»), остается вопрос о единой точке соприкосновения данных мотивов и их роли при анализе всего художественного мира А.П. Чехова.

1 Там же. С. 119.

2 Шехватова А.Н. Мотив в структуре чеховской прозы Дис . канд. филол. н. СПб., 2003.

3 Там же. С. 19.

Попытка выделить единое тематическое поле была предпринята В.Б. Катаевым в одной из глав книги «Проза Чехова. Проблемы интерпретации». В главе «О меняющемся и неизменном в художественном мире Чехова» исследователь отмечает, что такими организующими «принципами. поэтики произведений Чехова» являются понятия «правды» и «красоты». В.Б. Катаевым было отмечено, что на протяжении развивающегося чеховского творчества два данных понятия последовательно повторяются, хотя претерпевают значительные изменения, переходя от положительного полюса к отрицательному. Если в середине 1880-х годов «правда» и «красота» подлинно организовывали весь бытийный строй жизни его персонажей, то впоследствии эти два принципа уже ставятся его героями под сомнение и осознаются ими как явления невозможные в принципе. «Но в перспективе всего творчества Чехова они выступают как постоянные и неизменные, сопутствующие друг другу в чеховском мире тенденции, авторские обобщения»1.

Однако, как нам представляется, поиски «красоты» и «правды», ' • ' 1 ) оказывающиеся едва ли не единственно • возможными принципами организации неудовлетворяющего бытия, порождены непониманием и, главное, неприятием героями А.П. Чехова своей жизни.

Стремление к поиску красоты и правды связанно с желанием гармонизировать, украсить и упорядочить жизнь. Порой это приводит к чеховских героев, живущих в мире без «высшей» правды и красоты, к эскапизму2. Причем, как отмечает В.Б. Катаев, попытки героев отыскать правду, красоту и смысл жизни часто напоминают «иллюзии, заблуждения,

1 Катаев В.Б. О меняющемся и неизменном в художественном мире Чехова // Катаев В.Б. Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М., 1979. С. 219.

2 «Эскапизм - уход от действительности в вымышленный мир» (Современный словарь иностранных слов. СПб, 1994. С. 725); «Эскапизм -. стремление человека уйти от мрачной действительности в мир иллюзий» (Википедия. Свободная энциклопедия. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/%DD%F1%EA%E0%EF%E8%E7%EC - дата обращения 05.04.2012). ложные представления»1, которые также, на наш взгляд, могут выступать яркими маркерами эскапизма.

Творчество А.П.Чехова можно подвести под общий знаменатель и представить его в виде нескольких основных метатем, которые организуют большинство текстов автора, вбирают и обусловливают все разнообразие элементов его художественного мира. И основными, носящими наиболее общий характер метатемами в прозе позднего А.П. Чехова, на наш взгляд, являются: тема непонимания и неудовлетворенности жизнью и тема побега (эскапизма) героя из пугающей действительности.

В рассказах позднего А.П.Чехова можно наблюдать ситуацию, когда герой уходит от реальной, неудовлетворяющей его, часто пугающей и давящей на него действительности в мир воображения, мечты, фантазии и игры. Практически ни один герой рассказов А.П.Чехова не остается твердо уверенным в правильности своей жизни и довольным ею. Воображаемый «побег» позволяет герою взять верх над беспорядком и хаосом настоящей жизни. I ( Творчество А.П. Чехова всегда направлено на человека, другими словами, оно исключительно антропологично. Оно направлено не просто на раскрытие внутреннего мира человека, но зачастую на раскрытие механизма обнаружения героем себя, действительности и на строящихся отношений между собой и реальностью, в которую он оказывается включенным.

Изучение антропологической и телеологической сторон художественного произведения является одним из самых интересных и вопросов, обращение к нему является основным в нашем исследовании.

Касается это как попытки распознать авторский взгляд на феномен человеческого существования и претворение его в текстах автора (именно эта задача будет приоритетной в представленной работе), так и попытки

1 Катаев В.Б. О меняющемся и неизменном в художественном мире Чехова // Катаев В.Б. Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М., 1979. С. 219 приблизиться к пониманию авторского миросозерцания и, возможно, к «поэтической личности» самого художника

Таким образом, цели настоящего диссертационного исследования заключаются в следующем:

- в выявлении специфики метатематической организации текстов позднего А.П. Чехова и особенностей формирования в них индивидуально-авторских смыслов;

- в формировании теоретико-понятийного пространства, способного описать и зафиксировать телеологическую заданность и особенности ее реализации в художественном произведении.

Сформулированные цели предполагают решение следующих задач:

• определить объем понятия «метатематическое единство», а также связанных с ним категорий: метатема, тема, мотив;

• рассмотреть возможность анализа телеологической заданности художественного произведения через категории мотива, темы и метатемы;

• выделить основные метатемы, темы, мотивы, связи и принципы, организующие метатематическое единство прозы позднего А.П. Чехова;

• расширить представление о своеобразии чеховской антропологии, основываясь на анализе инвариантных тем и мотивов в художественной прозе автора периода с 1889 по 1903.

Объектом исследования является корпус теоретических работ, посвященных вопросам, смежным с заявленной проблемой метатематического единства и его компонентов в творчестве писателя.

1 См. о понятие «поэтическая личность»: Эткинд Е. Там, внутри. О русской поэзии XX века. Очерки. СПб., 1997, а также Зотов С.Н. Художественное пространство - мир Лермонтова. Таганрог, 2001.

Предметом исследования являются чеховские темы и мотивы -маркеры метатематического единства и принципы, которые обусловливают взаимосвязанность всех его компонентов.

Материалом исследования послужили тексты художественной прозы А.П. Чехова. Иллюстративный материал в количестве более 800 фрагментов, включающих разнообразные показатели специфики метатематического единства и его компонентов в прозе А.П. Чехова, был извлечен путем сплошной выборки из Полного собрания сочинений и писем А.П. Чехова, т. 7-10 (М.: Наука, 1985-1986 гг.).

Актуальность исследования. Современное чеховедение в России и в мире накопило огромное количество вариантов прочтения и осмысления произведений А.П.Чехова. Попытки определить природу единства чеховского мира - единства как художественного, так и смыслового - часто ставятся во главу исследований творчества писателя. Кроме этого, особое

I ' ( 1 место занимает исследование проблем чеховской антропологии и способов ее анализа. Общим местом стало признание широты чеховского художественного мира и разнообразия изображенных человеческих типажей, характеров и моделей поведения. Все это свидетельствует о том, что проблема принципов единства художественного мира писателя остается актуальной и предполагает дальнейшее развитие.

В работе предлагается концепция метатематического единства как теоретического комплекса, способного выявить и зафиксировать своеобразие оценочно-смысловой связности художественного мира писателя, что позволяет также обратить внимание на проблему реализации авторского начала в художественном тексте. Ситуация постпостмодерна характеризуется поворотом внимания к фигуре автора, к личностному измерению творящей личности, что после пережитого в культуре идеологического явления «смерти автора» порождает ситуации перечитывания классиков. Для современного литературоведения становится вновь актуальным обращение к художественному произведению не только как к дискретному и

19 обособленному объекту, но и как к продукту, явленному читателю определенным личностным художественным сознанием.

Степень изученности. Как было уже отмечено во введении, попытки выделения и анализа природы единства художественного мира писателя уже были предприняты учеными (А.П. Скафтымов, Н.В. Злыднева, А.К. Жолковский и Ю.К. Щеглов и многие другие), но общего способа анализа подобных инвариантных начал гак и не было предложено.

Попытки определения специфики единства чеховского мира часто соединяются с осмыслением особенностей чеховского миросозерцания, с особенностями его взаимосвязи с теми или иными философскими подходами и идеями. Именно в таком ключе написаны монографии П.А. Долженкова «Чехов и позитивизм» и А.Н. Собенникова «Чехов и христианство», статьи С. Бочарова и С.А. Кибальника «Чехов и философия», Р. Спивак «Чехов и экзистенциализм». О своеобразии чеховского художественного мира писали В.Б. Катаев в книге «Поэтика Чехова: проблемы интерпретации», Г.А. Бялый «Русский реализм конца XIX века», А.П. Чудаков в книге «Мир Чехов. Возникновение и утверждение». Общей мыслью для всех исследователей стало утверждение о неоднозначности статуса объективной реальности и сложности ее понимания в мире писателя, о сложных взаимоотношениях с ней героев А.П. Чехова.

Попытка анализа природы единства мира А.П. Чехова некоторыми исследователями предпринималась и через осмысление художественных особенностей его прозы. И.Н.Сухих («Поэтика Чехова»), В.Б. Катаев («Поэтика Чехова: проблемы интерпретации»), Л.М. Цилевич («Сюжет чеховского рассказа»), А.П. Чудаков («Поэтика Чехова»), А.Н. Шехватова («Мотив в структуре чеховской прозы») единство чеховского мира раскрывается через анализ его мотивных, тематических, сюжетных, композиционных и жанровых особенностей.

Но, несмотря на то, что изучение отдельных тем и мотивов прозы

А.П.Чехова составляет достаточно обширный пласт работ в чеховедении,

20 исследования метатематической структуры его творчества не были предприняты. В настоящем диссертационном исследовании представлена попытка выявления некоторых общих взаимосвязей и принципов организации инвариантных (а также вариантных) тем и мотивов в прозе позднего А.П. Чехова, объединенных в единое метатематическое целое.

В представленном исследовании заявленное метатематическое единство предлагается рассмотреть в связи с экзистенциальным феноменом игры. В отечественном литературоведении проблема анализа и рассмотрения художественного творчества через призму игрового начала освещена мало.

Здесь можно упомянуть работы по анализу функционирования игры в литературе романтизма Ю. Манна, Ю. Лотмана. Исследования феномена игры применительно к художественным текстам представлены в работах

С.Н. Зотова и A.A. Ефимова. Проблема игры в творчестве А.П. Чехова была поставлена и исследована в работе B.C. Мазенко «Игровое начало в произведениях А.П. Чехова», однако в данном исследовании внимание уделяется в большей мере игре как особому социальному феномену в '11 , ' ' , произведениях писателя, что, на наш взгляд, не в полной мере отражает все особенности функционирования этого феномена в контексте чеховской прозы. Нас будет интересовать его экзистенциальный статус, а также роль в организации метатематического единства прозы позднего А.П. Чехова.

Теоретическую и методологическую основу диссертации составили идеи, основные положения и концепции, нашедшие отражение в исследованиях отечественных и зарубежных литературоведов, философов и культурологов. Наиболее важное для работы значение имели труды по теории мотива и темы А.Н. Веселовского, Б.М. Гаспарова, А.К. Жолковского, И.В. Силантьева, А.П. Скафтымова, В.И. Тюпы, Ю.К. Щеглова. В связи с метатемой «побега (эскапизма) героев из пугающей действительности» большой интерес для нас составили работы по исследованию феномена игры Р. Кайуа, Е. Финка, Й. Хейзинги, М.Н. Эпштейна.

Методологической комплексной основой представленной диссертации послужили: работа А.П. Скафтымова «Тематическая композиция романа "Идиот"», где исследователем представлена особая точка зрения на изучение телеологического аспекта художественного произведения; работы по поэтике выразительности А.К. Жолковского и Ю.К. Щеглова; тематический подход к изучению мотива Б.В. Томашевского; мотивный анализ Б. Гаспарова, работы по изучению художественного мира произведения Д.С. Лихачева.

Научная новизна исследованш1 заключается в том, что введение и определение понятия «метатематическое единство» позволяет на качественно ином уровне решать проблему смысловой и идейной целостности творчества художника. Приложение данного понятия к творчеству А.П. Чехова периода с 1889 по 1903 позволяет представить прозу писателя в качестве пространства смысла, несомненно, отмеченного единством. Принципом, организующим данную сферу, впервые в чеховедении заявлен экзистенциальный феномен игры.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что в исследовании разработано тереотико-понятийное пространство для описания и анализа телеологической стороны художественного произведения и ее особенностей. В работе определены соотношения между понятиями метатематическое единство, метатема, тема, мотив, мотив поведения, мотив самоопределения, принципы организации произведения и игровая ситуация, которые позволяют глубже постигнуть идейно-художественное своеобразие прозы А.П. Чехова указанного периода и раскрыть антропологическую и экзистенциальную направленность творчества писателя.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что предложенный комплексный метод метатематического анализа художественных текстов может быть применен к анализу мотивно-тематического целого и общей телеологической заданности произведений других авторов.

Результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы при решении проблем «чеховской философии» и «чеховской антропологии».

Представленные в диссертации материалы и выводы могут быть использованы в вузовских учебных курсах по теории литературы и истории русской словесности, а также в специальных курсах по изучению творчества А.П. Чехова.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Аналитический подход к творчеству писателя с точки зрения природы метатематического единства предполагает разработку и использование определенного теоретико-понятийного пространства. В рамках данного теоретического пространства на первый план выдвигаются категории мотива, темы и метатемы, призванных зафиксировать и описать мотивно-тематическую сферу произведения в ее вариантно-инвариантной иерархии и особенностях связей и принципов, структурирующих ее. Цель подобного анализа - уяснение общего телеологического замысла произведения с последующим выходом к пониманию общей смысловой заданности ■ » творчества писателя.

2. Прозу позднего А.П. Чехова можно рассмотреть в рамках единого метатематического целого, которое скрепляет многомерность и бесчисленную повторяемость различных элементов его художественного мира.

Основополагающими метатемами, характеризующими творчество позднего А.П. Чехова и входящими в представленное единство, являются метатемы «неудовлетворенности и непонимания жизни» и «побега (эскапизма) героя из пугающей действительности». Мотивная структура, характеризующая данное метатематическое единство через изображение моделей социального поведения и внутреннего самоопределения героев, позволяет расширить представление об особенностях прозы А.П. Чехова данного периода.

3. Одним из главных организующих и структурирующих принципов метатематического единства, присущего многим произведениям А.П. Чехова указанного периода, является игра как экзистенциальный феномен человеческого существования.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были представлены на международных научных и научно-практических конференциях, посвященных как общим вопросам филологии, так и отдельно творчеству А.П. Чехова, в Южном федеральном университете (Ростов-на-Дону, в 2009, 2010 гг.), а также в Московском государственном университете им. М.В.Ломоносова (2010г.). Промежуточные результаты исследования отражены в 7 публикациях, две из которых опубликованы в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, каждая из которых разбита на параграфы и подпараграфы, заключения и списка литературы, состоящего из 176 источников.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Специфика метатематического единства прозы А.П. Чехова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Художественный текст как продукт творческого сознания показывает мир писателя и его миросозерцание через своеобразный ряд индивидуально-авторских смыслов, явленных в художественной форме. Перед исследователем же стоит задача попытаться с помощью данного ему литературоведческого аппарата раскрыть и прояснить эти смыслы, подойдя ближе к телеологической заданности текста, а тем самым и к пониманию творчества автора в целом. Предложенный в нашем исследовании метатематический анализ литературного произведения во многом призван прояснить понимание такой телеологической заданности.

В ходе исследования нами были намечены определенные пути развития такого подхода как на уровне теоретическом, так и на уровне практическом * на примере анализа произведений, относящихся к периоду «серьезного»

А.П. Чехова.

Литературное творчество - процесс обнаружения художником себя, других людей, мира, бытия, творчества. Каждая попытка такого обнаружения I у большого писателя отражается в тех или иных взглядах, мыслях, идеях, идеалах, сомнениях, размышлениях, образах и, наконец, в той или иной художественной, материальной, эстетической форме. С другой стороны, выявление повторяющихся тем и элементов в произведениях того или иного автора позволяет сделать предположение о сознательном повторении писателем данных сегментов, об их важнейшем положении внутри художественного целого, об их первостепенной роли для оценки его художественного мира.

И в рамках непосредственного литературоведческого анализа необходимо было выделить такие текстовые категории, которые смогли бы в полной мере раскрыть специфику компонентов телеологически заданного художественного мира писателя и отразить в полном структурном виде авторский замысел, авторскую интенцию и авторское миросозерцание.

Как было продемонстрировано в ходе нашего исследования, такие категории, как мотив, тема и метатема, могут быть применены к подобному анализу, поскольку несут в себе функцию выражения и структурирования смысловой заданности произведения. При этом комплексный анализ, основывающийся на ряде литературоведческих подходов и суммирующий наиболее важные и характерные особенности природы и функционирования данных категорий в тексте, представляется нам наиболее продуктивным. Именно многообразие возможностей понимания категорий мотива и темы предполагает их анализ за счет отбора и комбинаторики свойств их разнообразных функций.

В свою очередь, анализ метатематического единства в творчестве писателя позволяет исследователю понять ту авторскую установку, которой подчинены все элементы произведения. Кроме этого, он позволяет вскрыть основные концептуальные смыслы, актуализирующиеся как в одном художественном произведении, так и в ряде произведений отдельно взятого периода творчества писателя.

С одной стороны, исследование тематического состава одного или ряда текстов позволяет определить общие принципы выразительности и изобразительности авторской мысли в художественном произведении. С другой стороны, анализ тех или иных мотивов, являющихся своеобразной микротемой, позволяет благодаря их различной сочетаемости увидеть разнородную наполненность тематического состава произведения и его смысловую насыщенность.

Все это позволяет говорить нам о том, что категории темы и мотива фиксируют выражаемый смысл и на уровне формы, и на уровне содержания.

В составе метатематического единства прозы позднего А.П. Чехова нами были выделены две основные метатемы: «непонимания и неудовлетворенности жизнью» и «побега (эскапизма) героя из пугающей действительности». Обе метатемы связаны и дополняют друг друга.

В последние пятнадцать лет творчества А.П. Чехова практически нет ни одного рассказа, где эти метатемы не были бы главными, не определяли бы всю структуру сюжетопостроения текста и не влияли бы на повторяемость остальных элементов художественного мира. Одна характеристика плавно переходит в другую, потому как страх и непонимание окружающего мироустройства («Страх», «Душечка», «Случай из практики», «По делам службы», «Человек в футляре», «Огни»), неудовлетворенность жизнью, сомнение и потеря жизненных ориентиров чеховскими героями («Скучная история», «Рассказ неизвестного человека», «Палата № 6», «Убийство», «Архиерей», «Ионыч», «Моя жизнь», «Черный монах», «Анна на шее», «Бабье царство», «Учитель словесности», «Три года», «Соседи») либо приводят к выдумыванию ими абсолютно иной реальности, либо, наоборот, неожиданное разочарование в придуманной ранее реальности становится причиной создания новой иллюзии или же, как

I >•, ( выразился герой «Скучной истории» Николай Степанович, началом 1 брожения странных мыслей и порчей, казалось бы, успешного финала1.

Более того, в рамках настоящего исследования пришлось обосновать специфику выделяемых психологических тем и мотивов и тем самым продемонстрировать их важную взаимообусловленность и связанность с одним из главных текстовых уровней - системой персонажей.

Инвариантные мотивы прозы А.П. Чехова - «страха», «смеха», «порядка», «безделья», «мимикрии», «ганца» и пр. - отражают связь не просто с тем или иным поступком кого-либо из персонажей А.П. Чехова, но и с причиной этого поступка, тем самым являясь своеобразным индикатором каждой метатемы. Одни из них - мотивы поведения - характеризуют социальное поведение персонажей в той или иной внешней, социокультурной ситуации. Другие - мотивы самоопределения — характеризуют поведение героев в пограничной ситуации выбора.

1 См: Чехов А.П. Поли. Собр. соч. и писем: В 30 т. М., 1985. Т.7. С. 282-284.

Помимо этого, важное место занимает в представленной работе и вопрос об общих принципах организации и построения художественно мира того или иного автора или тех общих отношений, которыми между собой связаны компоненты метатематического единства; вопрос о необходимости включения в анализ телеологической заданности и рассмотрение данного аспекта. В качестве такого организующего содержательного принципа была выделена игра в ее понимании как одного из экзистенциальных феноменов человеческого бытия.

Игрой пронизана вся мотивно-тематическая структура произведений писателя. Игровые мотивы «танца», «мимикрии», «карточной игры», «театральности», «креативности» и некоторые другие определяют внешнюю сторону общего поведения и поступков героев и, соответственно, определяют связь с основными метатемами.

Другие же мотивы - «порядка», «страха», «смеха» и «безделья» -обусловливают эту связь с внутренней стороны, характеризуя момент обнаружения и понимания героем себя и окружающего мироустройства. Они помогают ПОНЯТЬ причины внешнего поведения. Но если игровые;МОТИВЫ "чь поведения героев вписывают его в рамки игры как социального и культурного явления, то игровые мотивы самоопределения вписывают его в рамки феноменологического, экзистенциального понимания игры.

Таким образом, игра есть внутренний организующий принцип чеховской художественной реальности. Психологические инвариантные темы и мотивы1 связаны между собой единой игровой направленностью, единой игровой природой, сутью. Данные категории, а также все подчиненные им мельчайшие элементы и составляющие пронизаны и отрегулированы игровыми взаимосвязями.

Признание метатематического пространства как одного из важных факторов художественного мира А.П. Чехова позволяет увидеть большую

1 А значит, и все иные темы и мотивы в творчесже позднего А П. Чехова. степень внутренней связности его творчества, нежели это представлялось до сих пор.

Набор метатем и инвариантных мотивов, взаимодействующих и связанных между собой, позволяет не просто констатировать густонаселенность и разнонаправленность творчества писателя, но и дает возможность попытаться создать некую антропологическую матрицу его художественного мира.

Творчество А.П. Чехова направлено, прежде всего, не просто на раскрытие внутреннего мира человека, но зачастую и на раскрытие механизма самообнаружения героем себя, действительности и на строящиеся отношения между человеком и реальностью, в которую он оказывается включенным. В произведениях писателя попытка познания человеком окружающего мира оборачивается зачастую своеобразной коммуникативной неудачей. Герои А.П. Чехова сталкиваются с проблемой тотального непонимания окружающего мироздания, с его кажущейся неразумностью и хаотичностью. Попытка какого-либо сопротивления, бунта, побега, выстраивания логических умозаключений и достраивания" мира " действительного оказываются тщетными. Для автора интересна каждая попытка, каждый способ отгораживания и вместе с тем осознания себя и действительности персонажем в ситуации, когда невозможность понимания предрешена. Такой взгляд на чеховскую антропологию, безусловно, позволяет соотнести ее с основными принципами философии экзистенциализма, особенно с понятием «интеллектуального самоубийства» А. Камю, мыслями Ж.П. Сартра о «вброшенности» и заброшенности человека в мире и учением А. Шопенгауэра о «слепой воле» в его труде «Мир как воля и представление».

Предложенное осмысление телеологической стороны художественного произведения через анализ метатематического единства текстов А.П. Чехова позволяет, таким образом, обнаружить тесную взаимосвязь важнейших элементов поэтики А.П. Чехова и говорить об общих философских смыслах творчества писателя, изучение которых только начинается.

Тем самым исследование открывает дальнейшие перспективы и позволяет увидеть следующие возможности заявленного подхода.

Применение метатематического подхода к анализу телеологической стороны художественного произведения может послужить базой для дальнейших поисков и формирования новых общих концепций. При продолжении работы над данной темой возможно проследить и обнаружить новые взаимосвязи выделенных метатем с иными инвариантными мотивами; более подробно проанализировать уровень неинвариантных тем и мотивов, которые представляют собой срединный срез данного единства; уделить внимание не охваченному в полной мере в нашем исследовании взаимоотношению выделенных метатем и феномена любви именно с точки зрения игровой экзистенциальной специфики.

Помимо этого, важными оказываются вопросы: какие принципы выразительности можно выделить в качестве формально организующих способов художественного мира А.П. Чехова наравне с выделенным ч* содержательным игровым принципом? Можно ли найти переклички представленных особенностей метатематического единства в прозе позднего А.П. Чехова с особенностями мотивно-тематической организации текстов других авторов, живших и творивших на рубеже XIX и XX веков? Возможен ли анализ метатематического единства в литературе постмодерна? И если да, то какими формальными и структурными особенностями обладает специфика его реализации в литературе XX и XXI веков? Все эти вопросы раскрывают перспективу продолжения настоящего исследования.

Список научной литературыТерехова, Галина Хамидовна, диссертация по теме "Теория литературы, текстология"

1. Художественная литература

2. Чехов А.П. Поли. Собр. соч. и писем. М.: Наука, 1985-1986. Научно-критическая литература

3. А.П. Чехов: варианты интерпретации: сборник научных статей. Вып. I. Барнаул: БГПУ, 2007. 160 с.

4. Азаров Ю.П. Игра и труд. М.: Знание, 1973. 93 с.

5. Алфавит. Строение повествовательного текста. Смоленск: Изд-во СПГУ, 2004. 370 с.

6. Аристотель. Политика // Аристотель. Соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1983. Т. 4. С. 625-634.

7. Афанасьев Э.С. Герои и действительность («Палата № 6» А.П. Чехова) //Русская словесность. 1995. № 6. С. 29-31.

8. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Зарубежная эстетика и теория литературы Х1Х-ХХ вв.: Трактаты, статьи, эссе. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. 512 с.

9. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989.616 с.

10. Баханек С. Н. Феномен понимания в творчестве А.П. Чехова конца 1870-х первой половины 1890-х годов: Дис. . канд. филол. н. Тюмень, 2005. 223 с.

11. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. С. 7-180.

12. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и ренессанса. М.: Худ. лит., 1990. 541 с.

13. Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М.: Высшая школа, 1964. 119 с.

14. Бердников Г.П. А.П. Чехов. Ростов н/Д: Феникс, 1997. 637 с.

15. Бердников Г.П. А.П. Чехов. Идейные и творческие искания. М.: Худ. лит., 1984.511 с.

16. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М.: ACT, 1998. 398 с.

17. Больнов О.Ф. Философия экзистенциализма. СПб.: Лань, 1999.222 с.

18. Бочаров С. Г. Чехов и философия // Бочаров С. Г. Филологические сюжеты. М.: Языки русской культуры, 2007. С. 328-343.

19. Бочарова С.Н. Повесть В.Г. Короленко «Не страшное» и рассказы А.П.Чехова 90-х годов (особенности проблематики и поэтики) // Чеховский сборник. М.: Изд-во Литературного института, 1999. С. 71-77.

20. Бычков О. В. Игра // Новая философская энциклопедия. М.: Мысль, 2000. Т. 2. С. 67-70.

21. Бялый Г.А. Русский реализм конца XIX века. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1973. 168 с.

22. Бялый Г.А. Чехов и русский реализм: Очерки. Л.: Советский писатель, 1981. 400 с.

23. Ведерникова Н.М. Мотив и сюжет волшебной сказки // Филологические науки. 1970. № 2. С. 57-65.

24. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. 404 с.

25. Ветловская В.Е. Анализ эпического произведения. Проблемы поэтики. СПб.: Наука, 2002. 214 с.

26. Ветловская В.Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». М.: Наука, 1977. 199 с.

27. Винникотт Д.В. Игра и реальность. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2008. 240 с.

28. Виноградов В.В. Сюжет и стиль. М.: Изд-во Академии наук, 1963. 192 с.

29. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988. 699 с.

30. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. М.: Восточная литература, 1994. 304 с.

31. Гиршман М.М. Литературное произведение: теория и практика анализа. М.: Высшая школа, 1991. 160 с.

32. Гуревич П.С. Игра // Культурология. XX век: Словарь. СПб.: Университетская книга, 1997. 630 с.

33. Гурвич И.А. Проза Чехова: Человек и действительность. М.: Худ. лит., 1970. 183 с.

34. Дандес А. Структурная типология индейских сказок Северной Америки // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М.: Наука, 1985. С. 184-193.

35. Демидов А.Б. Феномены человеческого бытия: Пособие для студентов вузов. Минск.: Бел. фонд Сороса: «Армита-Маркетинг, Менеджмент», 1997. 192 с.

36. Демин М.В. Труд и игра как виды и аспекты человеческой деятельности // Вестник Моск. ун-та. Сер. 7. 1983. № 1. С. 14-22.

37. Дмитриева H.A. Послание Чехова. М.: Прогресс-Традиция, 2007.368 с.

38. Долженков П.Н. Тема страха перед жизнью в прозе Чехова // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. С. 66-67.

39. Долженков П.Н. Чехов и позитивизм. М.: Диалог МГУ, 1998.205 с.

40. Ефимов A.A. Игровое начало в прозе М.Ю. Лермонтова: Дис. . канд. филол. н. Таганрог, 2009. 231 с.

41. Ефимов A.A. К пониманию игрового начала в литературоведении // Научная мысль Кавказа. 2008. № 2 (54). С. 87-92.

42. Ефимов A.A., Зотов С.Н. Игровое начало в литературоведении // Вестник Таганрогского гос. пед. ин-та. 2008. Гуманитарные науки. Специальный выпуск. С. 92-96.

43. Жолковский A.K. Блуждающие сны и другие работы. М.: Наука, 1994. 430 с.

44. Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. К понятию «тема» и «поэтический мир» // Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. Тарту: Изд-во Тарт. ун-та. 1975. Вып. 365. С. 143-167.

45. Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности. Инвариант Темы - Приемы - Текст. М.: Прогресс, 1996. 344 с.

46. Захаркин А. Мотив // Словарь литературоведческих терминов. М.: Просвещение, 1974. С. 226-227.

47. Злыднева Н.В. Мотивика прозы Андрея Платонова. М.: Институт славяноведения РАН, 2006. 224 с.

48. Зотов С.Н. Страх смерти и страх влияния как источники поэтического творчества // Зотов С.Н. Художественное пространство мир Лермонтова. Таганрог: Изд-во Таганрогского гос. пед. института, 2001. С. 1318.

49. Зотов С.Н. Эстетически-художественное пространство и антропологический смысл литературы // Литература в контексте современности: Материалы II Международной научной конференции. Ч. 1. Челябинск, 2005. С. 166-168.

50. Зотов С.Н., Ефимов A.A. Игровое начало и его особенности в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» // Известия ЮФУ. Филологические науки. 2008. № 4. С. 15-29.

51. Исупов К.Г. В поисках сущности игры // Философские науки. 1977. №6. С. 46-58.

52. Исупов К.Г. Второе рождение проблемы "игра и искусство" // Философские науки. 1977. № 3. С. 34-66.

53. Исупов К.Г. Проблема "игры" и искусства в связи с пришвин-ской теорией "творческого поведения". // Материалы XXVI научно-студенческой конференции. Тарту: Изд-во Тарт. ун-та, 1971. С. 47-49.

54. Кайуа Р. Игры и люди. Статьи и эссе по социологии культуры. М.: ОГИ, 2007. 302 с.

55. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М.: Политиздат, 1990. 415 с.

56. Камю А. Творчество и свобода. М.: Радуга, 1990. 608 с.

57. Камянов В. Время против безвременья. М.: Советский писатель, 1989. 384с.

58. Кант И. Критика способности суждения: В 6 т. М.: Мысль, 1966. Т. 5. 564с.

59. Кант И. Тартуская рукопись // Эстетика Иммануила Канта и современность: Сб. статей. М.: Знание, 1991. С. 55-62.

60. Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. 300 с.

61. Катаев В.Б. Спор о Чехове: конец или начало // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. С. 3-9.

62. Кибальник С.А. Чехов и философия // А.П.Чехов: текст, контекст, интертекст. Материалы международной научной конференции. Ростов н/Д: Изд-во НМЦ «Логос», 2011. С. 138-150.

63. Клейман Р.Я. Сквозные мотивы творчества Достоевского в историко-культурной перспективе. Кишинев: Ш, 1985. 201 с.

64. Кожевникова Н.А. Сквозные мотивы и образы в прозе А.П. Чехова // Русский язык сегодня. М.: Азбуковник, 2000. Вып. 1. С. 530-539.

65. Комиссарова О.В. "Вечные образы" в творчестве А.П. Чехова: Дис. канд. филол. н. М., 2002. 237 с.

66. Концептосфера А.П. Чехова. Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2009.368 с.

67. Косиков Г.К. Зарубежная эстетика и теория литературы ХГХ-ХХ в.в. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. 415 с.

68. Краснов Г.В. Мотив в структуре прозаического произведения: к постановке вопроса // Вопросы сюжета и композиции. Горький: ГГУ, 1980. 127 с.

69. Краснов Г. В. Сюжет, сюжетная ситуация // Литературоведческие термины (материалы к словарю). Коломна: Изд-во КПИ, 1997. С. 47-49.

70. Кривко-Апинян Т. А. Мир игры. СПб.: Лань, 1992. 160 с.

71. Криничная H.A. Указатель типов, мотивов и элементов преданий. Петразаводск: Карельский научный центр РАН, 1990. 195 с.

72. Куралех А. Время Чехова // Вопросы литературы. 1994. № 6. С. 153-173.

73. Лапушин Р. Е. Трагическое в творчестве Чехова: Автореф. дис. . канд. филол. н. М., 1993. 23 с.

74. Лермонтовская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1981.784 с.

75. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. 617 с.

76. Левтин Ю.И. Повествовательная структура как генератор смысла: текст в тексте у X. Л. Борхеса // Текст в тексте. Труды по знаковым системам. Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 1981. Вып XIV. С. 45-64.

77. Линков В.Л. Скептицизм и вера Чехова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1995. 80 с.

78. Лихачев Д.С. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. 1968. № 8. С. 74-87.

79. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение. СПб.: Алетейя, 2001. 508 с.

80. Лосиевский И .Я. Символическое у Чехова в контексте исканий русской философской мысли начала XX века // Чеховиана: Чехов и культура XX века. М.: Наука, 1993. С. 32-40.

81. Лотман Ю.М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Пушкин: Биография писателя; Статьи183и заметки, 1960-1990; "Евгений Онегин": Комментарий. СПб.: Искусство, 1995. С. 786-814.

82. Лотман Ю. М. Тема карт и карточной игры в русской литературе начал XIX века // Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. Вып. 365. Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 1975. С. 120-142.

83. Лотман Ю.М., Даунис И.Б. Игра // БЭС. М.: Изд-во Советская энциклопедия, 1972. Т. 10. С. 31-32.

84. Мазенко B.C. Игровое начало в произведениях А.П. Чехова: Дис. . канд. филол. н. Воронеж, 2004. 160 с.

85. Мазенко B.C. «Мышеловка»: Домашний театр в драматургии А.П. Чехова // Филологические записки. Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж: Воронежский ун-т, 2004. Вып. 21. 296 с.

86. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию: Сборник. М.: Прогресс, 1990. 365 с.

87. Манн Ю.В. Диалектика художественного образа. М.: Советский ' писатель, 1987. 320 с.

88. Манн Ю.В. Мотив игры // Лермонтовская энциклопедия. < М. Советская энциклопедия, 1981. С. 305-306.

89. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М.: Наука, 1976. 375 с.

90. Марков Б.В. Философская антропология: очерки истории и теории. СПб.: Лань, 1997. 384 с.

91. Мартьянова С.А. Поведение персонажа // Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятие и термины. М.: Высшая школа, 1999. С. 261.

92. Мелетинский Е.М. Семантическая организация мифологического повествования и проблема создания семиотического указателя мотивов и сюжетов// Текст и культура. Труды по знаковым системам. Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 1983. Вып. 16. С. 115-125.

93. Михайловский Д.С. Об отцах и детях и о г-не Чехова // А.П. Чехов: pro et contra. СПб: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 2002. С. 80-92.

94. Нарский И.С. Артур Шопенгауэр теоретик вселенского пессимизма // Шопенгауэр А. Избранные произведения. М.: Просвещение, 1993. С. 3-40.

95. Незнанкина JI.K., Щемелева JI.M. Мотив // Литературный энциклопедический словарь. М.: Современные энциклопедии, 1987. С. 230.

96. Никипелова Н.А., Шеховцова Т.А. Мотив встречи в чеховском сюжете (1890-1900-е годы) // Творчество А.П.Чехова (Поэтика, истоки, влияние). Таганрог, 2000. С. 125-132.

97. Новосельцева В.А. Об этических концептах в ценностной картине мира А.П. Чехова (На материале рассказа "Студент" и повести "Рассказ неизвестного человека") // Этика и социология текста. Ставрополь, 2004. Вып. 10. С. 270-272.

98. Овсянников М.Ф. Искусство как игра // Вестник Моск. ун-та. Сер. 7. 1996. №2. С. 84-88. , 1 jr ,

99. Орехов Б.В. Принципы организации мотивной структуры в лирике Ф.И. Тютчева: Дис. канд. филол. н. Воронеж, 2008. 177 с. ,

100. Перцов П.П. Изъяны творчества // А.П. Чехов: pro et contra. СПб: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 2002. С. 180-215.

101. Петровская Н.И. Интертекстуальные включения в эпических произведениях Чехова: Автореф. дис. . канд. филол. н. Таганрог, 2006. 22 с.

102. Платон. Собр. соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1990-1994. Т. 1. С. 105-106.

103. Полякевич Л.А. «Княгиня» А.П. Чехова: диагноз -нарциссическое расстройство личности // Диалог с Чеховым: Сборник научных трудов в честь 70-летия В.Б. Катаева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2009. С. 101-117.

104. Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики. М.: Изд-во Моск. уни -та, 1983. 346 с.

105. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. JL: Изд-во ЛГУ, 1986. 364 с.

106. Пропп В. Я. Морфология сказки. М.: Лабиринт, 2001. 192 с.

107. Протопопов М.А. Жертва безвременья // А.П. Чехов: pro et contra. СПб: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 2002. С. 180— 215.

108. Путилов Б.Н. Веселовский и проблемы фольклорного мотива// Наследие Александра Веселовского. Исследования и материалы. СПб., 1992. С.74-85.

109. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент// Типологические исследования по фольклору / Сб. статей в память В.Я. Проппа. М.: Наука, 1975. С. 141-155.

110. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб., 1994. URL: http://www.infoliolib.info/philol/putilov/index.html (дата обращения 23.06.2012).

111. Роднянская И.Б. Лейтмотив // Краткая литературная * энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1967. Т. 4. С. 102.

112. Розанов В.В. Три момента в развитии русской критики //< > * Несовместимые контрасты жития. М.: Искусство, 1990. 263 с.

113. Розин В.М. Природа и генезис игры (опыт методологического изучения) // Вопросы философии. 1999. № 6. С. 26-36.

114. Свифт М.С. «Душечка»: рассказ о любви неустойчивой личности // Диалог с Чеховым: Сборник научных трудов в честь 70-летия В.Б. Катаева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2009. С. 85-99.

115. Сегре Ч. Две истории о друзьях-«близнецах». К вопросу определения мотива // От мифа к литературе: Сб. в честь семидесятилетия Е.М. Мелетинского. М.: Российский ун-т. 1993. С. 187-197.

116. Сигов Б.К. Игра // Современная западная философия: Словарь. М.: Политиздат, 1991. С. 110-112.

117. Силантьев И.В. Дихотомическая теория мотива // Гуманитарныенауки в Сибири. Новосибирск, 1998. № 4. С. 46-54. URL:186http://www.philosophv.nsc.rU/iournals/humscience/4 98/09 SILAN.HTM (дата обращения 23.07.2012).

118. Силантьев И.В. Мотив // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. М.: Изд-во Кулагиной; Intrada, 2008. 130 с.

119. Силантьев И.В. Поэтика мотива. М.: Языки славянской культуры, 2004. 296 с.

120. Скабичевский A.M. Есть ли у г-на А.Чехова идеалы? // А.П. Чехов: pro et contra. СПб: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 2002. С. 144-179.

121. Скафтымов А.П. Тематическая композиция романа «Идиот» // Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. М.: Худ. лит., 1972. 542 с.

122. Смирнов И.П. Порождение интертекста. СПб.: Изд-во СПБГУ, 1995. 193 с.

123. Собенников A.C. «Между "есть Бог" и "нет Бога"» (о религиозно-философских традициях в творчестве А.П. Чехова). Монография. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1997. 222 с.

124. Собенников A.C. Миф о поэте в художественном сознании А.П. Чехова // Диалог с Чеховым: Сборник научных трудов в честь 70-летия В .Б. Катаева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2009. С. 161-166.

125. Собенников A.C. «Правда» и «справедливость» в аксиологии Чехова // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. С. 27-34.

126. Современный словарь иностранных слов. СПб.: Русский язык, 1994. 752 с.

127. Спивак P.C. Чехов-экзистенциалист: Русская версия // Русская литература XX-XXI вв.: Проблемы теории и методологии изучения: Материалы Междунар. науч. конф. 10-11 нояб. 2004 г. М.: Изд-во Моск. унта, 2004. С. 42^5.

128. Столович JI.H. Искусство и игра. М.: Знание, 1987. 64 с.

129. Страхова A.C. HOMO LUDENS: Игра как доминанта художественной философии раннего Чехова // Литература и философия. СПб., 2000. С. 83-88.

130. Сухих И.Н. Повторяющиеся мотивы в творчестве Чехова // Чеховиана: Чехов в культуре XX века. М.: Наука, 1993. С. 26-32.

131. Сухих И.Н. Проблемы поэтики Чехова. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2007. 492 с.

132. Тамарченко Н.Д. Мотив// Литература путешествий и приключений. Путешествие в "чужую" страну. М.: Аспект-Пресс, 1994. С. 229-231.

133. Тодоров Ц. Поэтика // Структурализм: "за" и "против". Сб. статей. М.: Прогресс, 1975. С. 37-113.

134. Толстая Е.Д. Поэтика раздражения: Чехова в конце 1880-х -начале 1890-х годов. М.: Радикс, 1994. 398 с.

135. Томашевский Б.В. Поэтика (Краткий курс). М.: Центр Диас, 1996.120 с.

136. Томашевский Б.В.Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект пресс, 2003. 344 с.

137. Турков A.M. Чехов и его время. М.: Гелеос, 2003.464 с.

138. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. 574 с.

139. Тюпа В. И. Архитектоника эстетического дискурса // Бахтинология: исследования, переводы, публикации. СПб.: Алетейя, 1995. С. 206-216.

140. Тюпа В. И. Тезисы к проекту словаря мотивов // Дискурс 2'96. Новосибирск: Наука, 1996. С. 52-55.

141. Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. М.: Высшая школа, 1989. 135 с.

142. Устиненко В.И. Игра как вид эстетической деятельности// Эстетическая деятельность в социалистическом обществе. М.: Искусство, 1986. С. 80-96.

143. Устиненко В.И. Место и роль игрового феномена в культуре // Философские науки. 1980. № 2. С. 69-76.

144. Фарафонова O.A. Мотивная структура романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»: Дис. канд. филол. н. Новосибирск, 2003. 202 с.

145. Фарино Е. Введение в литературоведение. СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2004. 639 с.

146. Фатющенко В.И. A.1I. Чехов: «Страстная жажда жизни» и «Веяние смерти» // Вестник Моск. ун-та. Серия «Лингвистика и межкультурная коммуникация». 2004. № 4. С. 58-85.

147. Философия Чехова: сборник статей. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2008.280 с.

148. Философов Д.В. Липовый чай // А.П. Чехов: pro et contra. СПб.: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 2002. С. 852-856.

149. Финк Е. Основные феномены человеческого бытия // Проблема; человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988. С. 357-403.

150. Фортунатов Н.М. Архитектоника чеховской новеллы. Горький: ГГУ, 1975. 110 с.

151. Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб.: Алетейя, 1998. 308 с.

152. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997.448 с.

153. Хализев В.Е. «Античеховиана» XX века // А.П. Чехов и мировая культура: взгляд из XXI века: Тезисы докладов международной конференции (Москва, 29 января 2 февраля 2010 года). М.: Изд-во Моек ун-та, 2010. С. 130-133.

154. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2002. 437 с.

155. Хейзинга Й. Homo ludens / Человек играющий. СПб.: Азбука-классика, 2007. 384 с.

156. Хлебникова О. В. Познание как игра: Дис. . канд. филол. н. Омск, 2004. 187 с.

157. Цилевич JI.M. Сюжет чеховского рассказа. Рига: Звайгзне, 1976.238 с.

158. Чубарова В.Н. О «философии жизни» в повести А. Чехова «Рассказ неизвестного человека» // Известия Южного федерального ун-та. Филологические науки. 2011. № 1. С. 8-13.

159. Чубарова В.Н. «Скучная история» А.П. Чехова: опыт интерпретации // Известия Южного федерального ун-та. Филологические науки. Ростов-на-Дону. 2009. № 4. С. 24-33.

160. Чудаков А.П. Мир Чехова: Возникновение и утверждение. М.: Советский писатель, 1986. 379 с.

161. Чудаков А.П. Мотив // Краткая литературная энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1967. С. 995.

162. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. М.: Наука, 1971. 291 с. .

163. Шатин Ю.В. Архетипические мотивы и их трансформация в новой русской литературе // «Вечные» сюжеты русской литературы: («Блудный сын» и другие). Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1996. С. 29-41.

164. Шатин Ю.В. Мотив и контекст// Роль традиции в литературной жизни эпохи: Сюжеты и мотивы. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1995. С. 516.

165. Шестов Л. Творчество из ничего // А.П. Чеков: pro et contra. СПб.: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 2002. С. 566-598.

166. Шехватова А.Н. Мотив в структуре чеховской прозы: Дис. . канд. филол. н. СПб., 2003. 218 с.

167. Шешунова C.B. О системе мотивов «Повестей Белкина» как цикла // Болдинские чтения. Горький: Изд-во горьковского ун-та, 1986. С. 151-160.

168. Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. М.: Худ. лит., 1957. Т 6. С. 298-303.

169. Шкловский В. Б.О теории прозы. М.: Советский писатель, 1983.383 с.

170. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление: В 2 т. М.: Наука. 1993. Т. 1.672 с.

171. Щаренская Н.М. Концепт «Футляр» // Концептосфера А.П. Чехова: сборник статей. Ростов н/Д.: ЮФУ, 2009. С. 145-172.

172. Энг Я. ван дер. Искусство новеллы: Образование вариационных рядов мотивов как фундаментальный принцип повествовательного построения//Русская новелла. СПб.: СПб. ун-т, 1993. С. 195-208.

173. Эткинд Е. Там, внутри. О русской поэзии XX века. Очерки. СПб.: Максима, 1997. 568 с.

174. Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны. М.: Советский писатель, 1988.414 с.

175. Ярхо Б.И. Методология точного литературоведения (наброски плана). М.: Контекст, 1984. 250 с.

176. Frenzel Е. Motive der Weltliteratur: Ein Lexikon dichtungsgeschichtlicher Längsschnitte. Stuttgart: Kröner, 1999. 935 S.