автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Специфика познавательной деятельности историка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Специфика познавательной деятельности историка"

На правах рукописи

Горюнов Алексей Владимирович

Специфика познавательной деятельности историка (как субъекта познания)

09.00.01 - онтология и теория познания

Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук

Самара - 2004

Работа выполнена на кафедре философии и политологии Ульяновского государственного университета.

Научный руководитель:

Заслуженный деятель науки РФ, доктор философских наук, профессор Бажанов Валентин Александрович.

Официальные оппоненты:

Доктор философских наук, профессор Баранов Генрих Владимирович. Кандидат философских наук, доцент Соловьёва Светлана Владимировна.

Ведущая организация:

Казанский государственный технический университет им. А. Н. Туполева.

Защита состоится 6 ¡АуО&гХ^ 2004 года в •/¿Г часов на заседании диссертационного Совета Д 212.218.05 при Самарском государственном университете по адресу: 443011, г. Самара, ул. Академика Павлова, 1, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Самарского государственного университета.

Автореферат разослан «__/£_» ___ 2004 г.

Учёный секретарь диссертационного Совета

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Историческая наука, как и любая другая наука, определяется социокультурной ситуацией, несёт на себе отпечаток определённого времени. Каждая новая эпоха сопровождается» коренными изменениями в методах и формах исторического познания, в представлениях об истории. Но даже на фоне этой общей для всех эпох закономерности, современное состояние исторической науки, особенно в нашей стране, является достаточно сложным. Обновление методологического арсенала отечественной исторической науки сопряжено с рядом трудностей, восходящих к социокультурным реалиям недавнего прошлого и современности.

В течении нескольких десятилетий в отечественной философии и науки» господствовало предубеждение в отношении трудов зарубежных философов и учёных. Как следствие, многие достижения зарубежной философии и науки (не исключая философию истории и историческую науку) остались без внимания отечественных исследователей. Господство ортодоксально понятого марксизма сделало невозможным ассимиляцию и творческое развитие идей зарубежных авторов. Ситуация изменилась лишь в начале 90-х годов XX столетия. Только с этого времени для отечественных учёных стало возможным прямое обращение к идеям зарубежных философских и научных направлений. Это, безусловно, обогатило теоретический арсенал современной философии. Однако оборотной стороной этого процесса стала утрата единства теоретико-методологических-оснований, как исторической эпистемологией, так и самой исторической наукой.

Современные историко-эпистемологические концепции базируются на идеях различных, а иногда и диаметрально противоположных, философских направлений (философия науки, герменевтики, неокантианства и т. д.). Мыслители, занимающиеся философией исторической науки, зачастую не способны увидеть сильные стороны альтернативных точек зрения. Подобная ситуация может привести к тому, что философия исторической науки окажется расколотой на несколько локальных и не связанных между собой направлений, которые будут развиваться в абсолютной изоляции друг от друга.

В этих условиях среди историков (как зарубежных, так и, особенно, отечественных) всё более распространяется своего рода- философский нигилизм. Отечественные историки, и в советское время не уделявшие должного внимания философским аспектам своей науки, в настоящее время всё чаще видят спасение в полном отказе от философских споров по поводу исторического познания. Фактически это означает переход историков на позиции позитивизма, сводящего историческое познание исключительно к истолкованию источников. В результате, арсенал средств и методов познания, за редкими исключениями, используется историками неосознанно, что делает его недоступным для рефлексивного анализа и совершенствования в рамках самой исторической науки. В таких условиях роль философии для развития и самоопределения исторической науки только возрастает.

Работа по восстановлению взаимодействия между исторической наукой и философией только начинается. Обязательным условием углубления этого процесса является преодоление конфронтации в самой исторической эпистемологии. Однако этого уже нельзя достичь посредством возвращения к монопольному положению. одной из философских концепций. «Новое единство» исторической эпистемологии должно базироваться на конструктивном сотрудничестве и взаимном обогащении различных концепций и точек зрения. Всё это, на наш взгляд, и обуславливает особую актуальность исследований в области исторической эпистемологии.

Степень научной разработанности проблемы. Было бы большим преувеличением считать, что проблема специфики исторического познания редко попадала в фокус внимания философов. Уже в конце ХГХ - начале XX веков оформляется так называемый антинатурализм — философское направление, которое представители которого настаивали на принципиальном отличии гуманитарного наук от естествознания в области методологии. В конце XIX — первой половине XX веков были, созданы и приобрели широкую известность работы таких авторов как В. Дильтей, Г. Риккерт, М. Вебер, Э. Трёльч, Р. Дж. Коллингвуд и других. В этих работах предлагались различные варианты спецификации исторической науки, рассматривались отличия истории от естествознания, как в области методов познания, так и в структуре организации знания.

Идеи названных авторов оказали существенное влияния на философию истории второй половины XX века, которая также прошла под знаком борьбы натурализма и антинатурализма. Одним из наиболее ярких эпизодов такой борьбы стала дискуссия по проблеме исторического объяснения, которая первоначально развернулась между К. Гемпелем и У. Дреем, а затем привлекла и других специалистов.

Несколько иной была ситуация в отечественной философии истории. В 60 — 80-е годы советскими философами и историками были рассмотрены многие стороны и аспекты исторического познания. Среди мыслителей, работающих в этой области, можно назвать имена М. А. Барга, Г. М. Иванова, В. Ж. Келле, М. Я. Ковальзона, И. Д. Ковальченко, Э. Н. Лооне, Б. Г. Могильницкого, А. И. Ракитова и многих других. С одной стороны, отечественные мыслители указанного периода предложили решение ряда проблем, которые и до настоящего времени не утратили своего значения. Это касается таких проблем как проблема исторического факта, проблема соотношения исторического источника и исторической реальности, проблема роли теории в историческом познании и ряда других. С другой же — следует отметить, что взгляд советских философов на историческое познание во многом был обусловлен зачастую ортодоксальным толкованием исходных принципов марксистско-ленинской философии. Многие плодотворные идеи зарубежных авторов советская философия либо просто игнорировала, либо рассматривала как заведомо ложные и потому подлежащие критике и опровержению. Как следствие, в отечественной философии не шла и не могла

идти речь об исследованиях принципиальной специфики исторического познания по отношению к естественным наукам.

Ситуация изменилась лишь в конце 80 — начале 90-х годов прошлого столетия. В это время не только осуществляются переводы работ многих зарубежных авторов на русский язык, но и осуществляется анализ высказанных ими идей, некоторые из которых берутся на вооружение отечественными мыслителями. Кроме того, появляются или реанимируются нетривиальные идеи и концепции сугубо отечественного происхождения (как, например, идея диалогичности гуманитарного познания М. М. Бахтина или концепция диалога культур В. С. Библера в её применении к историческому познанию). Указанная тенденция проявилась в работах Б. Л. Губмана, А. Я. Гуревича, О. М. Медушевской, В. М. Межуева, В. К. Финна, К. В. Хвостовой и целого ряда других исследователей, которые в указанный период времени начинают активно осваивать арсенал идей (как зарубежного, так и отечественного происхождения), не поощрявшихся в советское время.

В силу этого, к началу XXI века в области исторической эпистемологии сложилась следующая ситуация. В настоящее время ни в отечественной, ни в зарубежной философии, в основном, уже не ставится под сомнение факт специфичности исторического познания, признаётся правомерным говорить об отличии исторической науки не только от естествознания, но от социальных и гуманитарных наук. Вместе с тем остаётся спорным вопрос о том, в чём именно следует видеть своеобразие исторической науки. По этому вопросу существует большой разброс мнений: от усмотрения такой специфики всего лишь в особом сочетании процедур понимания и объяснения, что сохраняет идею единства научного познания, до антрополого-культурологических концепций исторического познания, усматривающих сущность исторической науки в её диалогическом характере и настаивающих на принципиальном отличии истории и гуманитарных дисциплин от иных видов научного познания.

Таким образом, несмотря на большое количество научных работ, проблема специфики исторического познания ещё далека от своего решения и нуждается в дальнейшей разработке.

Теоретико-методологические основания исследования. Теоретической и методологической основой исследования, прежде всего, являются работы таких представителей отечественной философии науки как В. А. Лекторский, В. С. Швырёв, А. И Ракитов, В. С. Стёпин и ряда других. В этих работах нас привлекают следующие моменты.

Во-первых, нам импонирует деятельностный подход к научному познанию, который отстаивается данными авторами. Достаточно вспомнить, что одна • из работ В. С. Швырёва называется «Научное познание как деятельность», а в другой своей работе названный автор именно принцип деятельности кладёт в основу демаркации теоретического и эмпирического уровней научного познания. По мысли философа, к теоретическому уровню научного познания относится деятельность по «созданию» и совершенствованию концептуальных конструкций, а к эмпирическому — деятельность по применению этих конструкций к данным опыта с целью

получения фактуального знания. Деятельностный подход также присутствует в работах В. А. Лекторского, тем более что автор, хотя и не без оговорок, подтверждает свою приверженность этому подходу в своих новейших исследованиях.

Во-вторых, мы опираемся на предложенные названными мыслителями варианты решения целого ряда проблем философии науки, которые к настоящему времени стали едва ли не общепризнанными или, по меньшей мере, имеющими многочисленных сторонников. В отечественной философии науки (конечно же, с опорой на достижения зарубежной философии, - прежде всего, постпозитивизма) была проделана большая работа по разграничению уровней научного познания, анализу различных форм организации знания (особенно - научной теории), идентификации и описанию познавательных процедур, используемых учёными, и решению других проблем в области теории познания. При этом решение ключевых вопросов по отношению к научному познанию вообще выступает, на наш взгляд, как необходимое основания для разработки проблем, специфичных для исторической эпистемологии.

Вместе с тем, следует отметить, что тексты названных философов являются хотя и необходимыми, но не достаточными для определения методологических основ нашей работы. Тому есть несколько причин.

Во-первых, существует несколько вариантов деятельностного подхода. При этом В. А. Лекторский в своей новейшей работе признал, что он и ряд его единомышленников следовали лишь одному из вариантов этого подхода и что этот вариант нуждается в настоящее время в некоторой доработке. В своей работе мыслитель лишь намечает общие контуры нового варианта деятельностного подхода, ссылаясь на психологическую теорию деятельности В. В Давыдова и на некоторые идеи позднего Л. Витгенштейна. Сутью этих изменений является признание важной роли коммуникации в процессе познания и продумывание следствий, которые вытекают из принятия этого тезиса.

Во-вторых, названная группа исследователей, изучающая по их собственным заверениям научное познание вообще, в действительности в качестве эпистемологического идеала рассматривала естественные науки и, прежде всего — экспериментальное естествознание. Данное направление в философии в силу объективных и субъективных причин долгое время оставалось невосприимчивым к достижениям философских направлений, предлагающих альтернативные трактовки процесса познания. В этом смысле проблемы, принципиальные для понимания сущности исторического познания, часто ускользали от внимания данных исследователей. В силу этого в своей работе мы вынуждены опираться также на ряд идей, выработанных в рамках других направлений, и, прежде всего - герменевтики (В. Дильтей, Г.-Г. Гадамер, П. Рикёр и др.).

Наконец, представители отечественной и зарубежной философии науки крайне редко обращаются непосредственно к анализу исторического познания. Среди отечественных философов можно вспомнить работу А. И. Ракитова, а

среди зарубежных — труды К. Гемпеля, Г. X. фон Вригта и ряда других. В силу этого, в рамках настоящей работы использовались идеи ряда мыслителей других направлений, посвятивших историческому познанию весьма обстоятельные специальные исследования. Особое влияние на нас оказали взгляды Р. Дж. Коллингвуда (при анализе фактуального уровня исторического познания), а также воззрения Г. Риккерта и М. Вебера (при анализе теоретического уровня исторической науки).

Таким образом, мы можем констатировать, что методологической основой нашего исследования является подход, который можно обозначить как коммуникативно-деятельностный. В диссертационной работе важнейшими методологическими принципами выступают следующие принципы.

1. Установка на рассмотрение исторической науки как познавательной деятельности историка, выраженной, главным образом, в использовании определенных познавательных процедур (истолкования, интерпретации, объяснения и ряда других).

2. Признание важной роли внутринаучной коммуникации и «коллективных представлений», господствующих в сообществе историков. Хотя историческое знание и продуцируется конкретным исследователем в рамках конкретного исследования, но последнее фактически представляет собой применение индивидуально усвоенных познавательных процедур, имеющих, однако, «коллективное» происхождение.

3. Признание специфики исторического познания, которая должна рассматриваться с позиций, предполагающих преодоление крайностей, как натурализма, так и антинатурализма. Это значит, что историческая наука, с одной стороны, не отделена непроходимой пропастью от других научных дисциплин, но, с другой стороны, обладает своей спецификой, причём не только по отношению к естествознанию, но также и по отношению к гуманитарным и социальным наукам.

Цель и задачи исследования. Целью настоящего исследования является выявление специфики познавательной деятельности историка по сравнению с познавательной деятельностью представителей других научных дисциплин. Однако при внимательном рассмотрении оказывается, что проблема специфики истории неодинаково ставится и решается по отношению к каждому из двух уровней исторического познания: фактуально-методическому и теоретико-методологическому. В силу этого проблемное поле исследования целесообразно делить на два блока проблем, что можно выразить через формулировку двух вопросов: В чём специфика истории на фактуальном уровне познания? И в чём специфика истории на теоретическом уровне познания?

Ответ на первый из названных вопросов предполагает решение следующих трёх задач:

1. Проанализировать историко-философскую традицию противопоставления гуманитарных и естественных наук; выявить различные варианты спецификации истории как гуманитарной науки, проследить

эволюцию взглядов на данную проблему; решить вопрос о достаточности и адекватности подобных концепций;

2. Выявить критерий спецификации гуманитарных наук через уточнение ряда категорий, используемых при анализе процедуры понимания в научном познании; проанализировать отношение выявленного критерия к различным вариантам концепции диалогичности гуманитарного познания;

3. Показать, как «работает» выявленный критерий в рамках фактуального исторического исследования и проанализировать, в связи с этим, механизм получения фактуального знания в исторической науке.

Ответ на второй вопрос, в свою очередь, предполагает решение ещё двух

задач:

1. Проанализировать различные варианты решения проблемы демаркации истории и социологии, а также выявить наиболее обоснованную из этих концепций; показать, как соотносится историческая наука с другими гуманитарными и социальными дисциплинами;

2. Проанализировать понятия «идеографическая наука» и «номотетическая наука» относительно исторического познания, а также выявить возможности и границы применения данных понятий для характеристики специфики исторической науки.

Научная новизна проведённого исследования связана не столько с выдвижением принципиально новых, революционных идей, сколько с прояснением и уточнением существующих позиций, нахождением оптимального соотношения между уже выдвинутыми идеями в составе целостного взгляда на историческое познание, правильным (естественно, по мнению автора) расставлением акцентов. Всё это нашло выражение в следующих моментах.

1. В работе выделяются «аналитическая» и «герменевтическая» линия в исторической эпистемологии. Первая из них включает концепции, не усматривающие в историческом познании никаких принципиальных отличий от других видов научного познания. Вторая представлена учениями, которые настаивают на принципиальном отличии исторической науки от других, прежде всего - естественнонаучных, дисциплин. Представители герменевтики в широком смысле критерием отличия истории (как и вообще всех гуманитарных наук) от естествознания называли процедуру понимания. Однако после того, как в философии второй половины 20 века была признана возможность и даже необходимость использования процедуры понимания не только в гуманитарных, но также и в естественных науках, данный критерий утратил силу. В своей работе автор стремится показать необходимость выявления другого, более тонкого, критерия.

2. В работе вводится различие между истолкованием и интерпретацией как формами понимания. Истолкование рассматривается как процедура, направленная на выявление смыслов, заключённых в самом объекте изучения, а интерпретация — как процедура, основой которой является полагание смыслов, их приписывание объекту изучения. В гуманитарных науках основой понимания объекта познания является истолкование, т. е. выявление смыслов,

заключённых в текстах, презентирующих объект познания, а также последующая интерпретация результатов истолкования. В естественных же науках понимание объекта познания представлено исключительно процедурой интерпретации и связано с приписыванием ему смыслов.

3. Проводится различие между источниковедческой и собственно исторической фазами исторического исследования, а также между источниковедческими и собственно историческими фактами. В работе утверждается, что знания, полученные на источниковедческой фазе исследования, в рамках собственно исторического исследования выступают лишь как данные, т. е. как исходный материал для последующей интерпретации. Данные источниковедческого анализа являются в контексте собственно исторического исследования неинтерпретированным материалом, т. е. материалом ещё не осмысленным с позиций определённой концепции, но подлежащим такому осмыслению.

4. При анализе специфики исторической науки в контексте гуманитарного и обществоведческого знания, предпринимается попытка выявить критерий, отличающий историю и социологию как наиболее близкие друг другу дисциплины. В работе показано, что и история, и социология являются гуманитарно-обществоведческими науками и в этом качестве противостоят «чисто гуманитарным» наукам. Критерий же различия между ними усматривается в том, что эти дисциплины нацелены на познание различных уровней социальной реальности. Если социология изучает социальные системы, социальные институты, социальные группы определённого типа и вида, то история изучает индивидуализированный, событийный срез социальной жизни.

5. Терминологическое различие между историей и социологией оформляется при помощи понятий «идеографическая наука» и «номотстическая наука», введённых Г. Риккертом. Однако эти понятия в диссертационном исследовании переосмысливаются. Логической основой номотетических наук является наличие в их структуре общих и единичных понятий, в то время как в идеографических науках используются индивидуальных (а не единичных) и типических (а не общих) понятий. В работе показано различие названных пар понятий и их значение в познании. Автор работы приходит к выводу, что история (как идеографическая наука) отличается не только от естествознания, но и от социологии (как номотетической в указанном смысле дисциплины).

Таким образом, положения диссертации, выносимые на защиту, состоят в следующем.

1. Процедура понимания более не может считаться критерием различения естественных и гуманитарных наук. Развитие философии подводит к необходимости формулирования нового критерия спецификации гуманитарного познания, который следует искать «внутри» понимающих процедур.

2. Понимание представлено, по меньшей мерс, двумя формами — истолкованием и интерпретацией. При этом наличие истолкования в структуре

понимающих процедур, направленных на объект познания, и является критерием, отличающим гуманитарные науки от естественных.

3. Этот критерий «выполняется» по отношению к исторической науке. Историческое исследование начинается с истолкования исторических источников. Интерпретация результатов истолкования приводит к формулировке исторического факта. Следовательно, исторический факт, с одной стороны, не содержится в источниках в «готовом» виде, но, с другой стороны, не может быть сформулирован без обращения к текстам, презентирующим объект познания.

4. Неверно считать, что история является гуманитарной дисциплиной, а социология не является таковой. В действительности, и история, и социология сталкиваются с необходимостью истолкования текстов, презентирующих объект познания. Различие между названными дисциплинами состоит в том, что они изучают различные уровни социальной реальности: социология -структурный, история - событийный.

5. История, как и другие научные дисциплины, способна формулировать научную теорию. Однако историческая теория отличается не только от естественнонаучной, но и от социологической теории. Основное отличие состоит в том, что теоретические объекты исторической науки имеют чёткие пространственно-временные границы своей применимости.

Теоретическая и практическая значимость работы. Диссертационное исследование имеет определённое значение для исторической эпистемологии, а также для методологии исторической науки. Положения диссертации могут быть использованы для дальнейших исследований в данных областях. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке учебных курсов по истории философских и социально-исторических учений, философии истории, философии и методологии исторической науки. Содержание работы также может быть представлено в качестве самостоятельного спецкурса в рамках общего курса философии истории. Материалы диссертации также могут быть использованы при переподготовке и повышении квалификации преподавателей философии и истории в вузах.

Апробация работы. Материалы диссертационного исследования докладывались на конференции, посвященной 10-летию создания факультета гуманитарных наук и социальных технологий УлГУ (Ульяновск, 11-12 апреля 2003), а также на конференции, посвященной 10-лстию первого выпуска специалистов-социологов в г. Ульяновск (Ульяновск, 2003). Основные аспекты содержания диссертации отражены в опубликованных автором статьях и тезисах.

Структура работы подчинена целям и задачам исследования. Работа состоит из введения, двух глав основной части, включающих пять параграфов, заключения и библиографии.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, раскрывается степень разработанности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, определяются его методологические основания и научная новизна, даётся характеристика работы.

В первой главе «Фактуальный уровень исторического познания: история как гуманитарная наука» рассматриваются черты, придающие исторической науке гуманитарный характер; выявляется критерий демаркации гуманитарных и естественных наук; описываются структура исторического исследования и способ продуцирования фактуального исторического знания.

В параграфе 1.1 «Процедура понимания и проблема специфики исторической науки: история вопроса» рассматривается проблема специфики исторического познания в исторической ретроспективе. При этом отмечается, что специфика исторической науки связывалась, по большей части, с процедурой понимания. В силу этого основное внимание уделяется эволюции представлений о понимании как критерия спецификации исторической науки.

В связи с этим в работе рассмотрены различные взгляды на сущность «понимающих» процедур и область их применения. Изложение начинается с анализа позиции В. Дильтея. Мыслитель рассматривает понимание, во-первых, как непосредственную (интуитивную) и, во-вторых, как «психологическую» (основанную на переживании) процедуру. Основой понимания, согласно В. Дильтею, является непосредственная данность субъекту его сознания, а также качественная однородность сознания всех людей. Сама названная процедура, по мнению немецкого мыслителя, состоит во «вживании» в духовный мир другого человека.

Для В. Дильтея различие наук о духе и наук о природе связано с различием их предметов и — шире — с разделением мира на физический и психический. Если в науках о природе факты нам даны извне, то предмет наук о духе дан нам изнутри, через непосредственное внутреннее восприятие, поскольку мы познаём ту сферу реальности, к которой сами и принадлежим. В силу этого при познании природы нам дано лишь неупорядоченное многообразие единичных элементов, и мы воссоздаём её единство через выдвижение гипотез, призванных объяснить единичное, а познание духа, напротив, основано на прямом усмотрении связи единичных элементов и, следовательно, целостности душевной жизни.

Затем автором диссертации обосновывается мысль о том, что эволюция представлений о понимании шла по пути постепенного преодоления «психологизма» и «интуитивизма» дильтеевской концепции. В связи с этим в работе разбираются концепции Г. Риккерта и М. Вебера.

Первый из названных мыслителей полностью отрицал саму возможность вживания, поскольку чувственно-психическое само по себе, по его мнению, не имеет смысла. Оно, также как устная и письменная речь, выступает всего лишь носителем смысла. Смысл же появляется тогда, когда мы ставим объект или действие субъекта в определённое отношение к ценностям, т. е. осуществляем

интеллектуальную, а не психологическую в своей основе процедуру теоретического отнесения к ценности. В противовес позиции В. Дильтея, Г. Риккерт предложил разделение научных дисциплин на науки о природе и науки о культуре. Критерием такого разделения является роль ценностей в познавательных процедурах каждой группы наук. В естествознании, считает. Г. Риккерт, объекты непосредственно не ставятся в отношение к ценностям, а существенное в этих науках совпадает с общим. В науках о культуре, напротив, каждый единичный объект или субъективный акт соотносится с ценностью. А поскольку смысл, по мнению Г. Риккерта, возникает через отнесение объектов к ценностям, постольку понимание как выявление такого смысла имеет место лишь в науках о культуре.

М. Вебер также считает понимание интеллектуальной, а не психологической процедурой. Для него понимание человеческого действия означает выявление субъективно подразумеваемого агентом действия смысла. Правда, М. Вебер, в отличие от Г. Риккерта, допускает, что в социальном познании иногда может использоваться вживание. Однако результаты такой процедуры не будут обладать общезначимостью. Чтобы придать общезначимость подобным знаниям, их необходимо выразить с помощью понятий. Отсюда мыслитель заключает, что признание некоторой роли вживания ничего не меняет в методологии социальных наук, которая всё же основана на логике, а не психологии.

Полное освобождение от психологизма в трактовке сущности понимающих процедур осуществил Р. Дж. Коллингвуд. Если В. Дильтей предмет исторического познания связывает со всей совокупностью душевной жизни человека, то английский мыслитель внутренней стороной истории считает мысли в отличие от эмоций и ощущений, т.е. дух в отличие от души. Те элементы нашего опыта, бытие которых заключено в их непосредственности, считает философ, не могут быть воспроизведены. Воспроизвести можно только мысли, точнее - их содержание. Это обусловлено тем, что мысли могут сохранять своё содержания в различных смысловых контекстах. Для исторического познания, считает мыслитель, необходима и достаточна соразмерность смысловых контекстов двух «мышлений» — мышления исторического персонажа, где данная мысль впервые возникла, и мышления историка, где она должна быть воспроизведена. Следовательно, английский мыслитель полностью отбрасывает интуитивизм и психологизм В. Дильтея в трактовке сущности процедуры понимания и определяет историческое познание как «полностью дискурсивное познание того, что является конкретным и преходящим».

Далее, в данном параграфе анализируются те изменениях в подходе к сущности понимания и области применения данной процедуры в научном познании, которые произошли в философии за несколько последних десятилетий. В рамках данного подпараграфа показано, что во второй половине XX века философы окончательно отказываются от интуитивизма и психологизма в трактовке сущности понимания. На основе анализа учений М. Хайдеггера, Г.-Г. Гадамера и особенно П. Рикёра обосновывается мысль об

интеллектуальном и неинтуитивном характере понимающих процедур. Здесь также фиксируется изменение позиции философов по вопросу об области применения понимания. Если раньше считалось, что понимание характерна лишь для гуманитарных наук, то теперь становится общепризнанным, что понимающие процедуры характерны также и для естественных наук. Далее, подчёркивается особая роль Всемирного философского конгресса 1978 года, посвященного проблеме понимания. Результаты работы конгресса оцениваются в работе неоднозначно. С одной стороны, они заложили надёжный фундамент для дальнейших исследований в данной области. С другой стороны, они поставили перед философами новые проблемы. Важнейшую из этих проблем, на взгляд автора диссертации, можно сформулировать следующим образом: «Если понимание присутствует во всех научных дисциплинах, то, что теперь следует считать критерием демаркации естественных и гуманитарных наук?».

В параграфе 1.2 «Диалогичность исторического познания» рассматриваются различные концепции диалогичности в их возможном применении к историческому познанию. В рамках этих концепций именно диалогичность называется отличительным признаком гуманитарного познания. Однако само понятие «диалогичность» допускает, по меньшей мере, три трактовки, каждая из которых анализируется отдельно.

Первоначально рассматривается трактовка диалогичности как метода вопрошания. В работе показано, что диалогичность как метод вопросов и ответов действительно характерен для исторической науки. Однако при такой трактовке данного термина диалогичность не может служить критерием различения гуманитарного и естественнонаучного познания, поскольку последнее также предполагает умение ставить уместные вопросы. В подтверждение такой позиции приводятся мнения Р. Дж. Коллингвуда, для которого метод вопросов и ответов служит не критерием спецификации гуманитарных наук, а критерий различения «научной» и «ненаучной» истории, и Г.-Г. Гадамера, который считал, что вопрошание позволяет отличать «подлинные» и «неподлинные» речи.

Далее, в работе рассматривается трактовка понятия диалогичность, восходящая к идеям М. М. Бахтина. В работе показано, что для названного мыслителя диалогичность - это метод вопрошания, сопряжённый со смысловыявлением. Автору работы именно этот подход представляется наиболее перспективным с точки зрения решения проблемы специфики гуманитарных наук.

Конкретизацию данного подхода автор диссертации начинает с различения двух видов понимания - «познавательного» и «коммуникативного» Если первое из них направлено на осмысление самого объекта познания, то второе — на понимание текстов своих коллег по поводу объекта познания, т. е. на установления коммуникативных связей внутри сообщества учёных. Далее утверждается, что структура коммуникативного понимания одинакова во всех науках, в то время как познавательное понимание гуманитарных наук отличается по своей структуре от познавательного понимания в естествознании.

Автор, далее, проводит различие между двумя формами понимания -истолкованием и интерпретацией. Основой истолкования являются смысловыявляющие процедуры (т. е. процедуры, направленные на выявление смыслов, заключённых в тексте или - шире — в объекте познания), в то время как смыслополагающие процедуры (т. е. процедуры приписывающие объекту смыслы, которые изначально не были в нём заключены) выступают здесь лишь как средство выявления смыслов. В случае с интерпретацией дело обстоит противоположным образом. Здесь основой являются смыслополагание, в то время как смысловыявление лишь поставляет «сырой материал», подлежащий интерпретации. Следовательно, познавательное понимание в гуманитарных науках состоит в истолковании текстов и последующей интерпретации результатов такого истолкования, в то время как в естествознании истолкование, адресованное самому объекту познания, отсутствует. Следовательно, в естественных науках смыслы изначально не выявляются, но полагаются. Это происходит в процессе выдвижения теорий, когда содержащиеся в концепции смыслы полагаются как принадлежащие той предметной области, по отношению к которой и формулируется данная концепция. Данная позиция хорошо согласуется с идеей различия природы и общества: если природа (как объект познания) изначально не содержит в себе смыслов, то общество, являясь продуктом человеческой деятельности, изначально заключает их в себе.

В заключение автор констатирует, что в структуре коммуникативного понимания любой науки присутствует как интерпретация, так и истолкование, а в структуре познавательного понимания истолкование присутствует только в гуманитарных науках. Следовательно, истолкование, направленное на сам объект познания, и является критериальным свойством (гносеологической) спецификации гуманитарных наук. Если в естествознании смыслы изначально полагаются в рамках теории, а затем подвергаются проверке на адекватность (в ходе эмпирической проверке соответствующей теории), то в гуманитарных науках имеет место движение навстречу друг другу двух независимых по происхождению видов смыслов — выявленных (т. е. принадлежащих объекту познания) и «положенных» (т. е. принадлежащих субъекту познания). Именно в этом, на взгляд автора диссертации, и состоит диалогичность гуманитарного познания.

В завершении параграфа автор работы рассматривает третий вариант понимания диалогичности, восходящий к работам В. С. Библера. Здесь основой понимания диалогичности выступает признак смыслопорождения. Это значит, что в процессе диалога, по мнению сторонников данной концепции, происходит не только обмен ранее «заготовленными» смыслами, но и продуцирование новых смыслов, впервые возникающих в момент самого диалога. При этом порождение новых смыслов является прерогативой не одного из беседующих, но всех вовлечённых в диалог, субъектов. Попытка применения этой концепции к познанию приводит к признанию небесспорного положения, согласно которому смыслопорождение характерно не только для • познающего, но и для познаваемого субъекта. Проецирование же так понятой

диалогичности на историческую науку означает, что историческое познание трактуется как беседа историка с прошлым.

Автор диссертационной работы стремится показать, что принятие такой модели исторического познания приводит к серьезным трудностям. Во-первых, такой подход порождает иллюзию, будто бы историк задаёт вопросы не самому себе, а непосредственно людям прошлого (авторам исторических источников) и черпает ответы на эти вопросы из источников в «готовом» виде. Однако это не согласуется с представлениями об активности субъекта познания и позицией современной гносеологии, согласно которой научный факт является результатом интерпретации. Во-вторых, предположение, что люди прошлого (авторы исторических источников) способны порождать новые смыслы в процессе самого «диалога» с историком представляется автору настоящей работы просто фантастичным. Наконец, подобная точка зрения не позволяет провести границу между гуманитарным и естественнонаучным познанием, поскольку наводит на мысль о диалогичности любой истины. Это, впрочем, верно. Но не менее верно и то мнение К. В Хвостовой, согласно которому роль понимающих процедур различна в естественных науках и истории, равно как неодинаков в них и диалогизм. Рассмотренная концепция, на взгляд автора, не даёт возможности вскрыть эту специфику.

В параграфе 13 «История как гуманитарная наука: сущность и способ продуцирования исторических фактов» рассматриваются вопросы о сущности исторического факта, структуре исторического исследования, способе получения фактуального знания в исторической науке и роли теоретического знания в этом процессе.

Автор работы присоединяется к мнению М. А. Бар га, что весь спектр трактовок исторического факта можно свести к трем определениям. Исторический факт понимается: 1) как фрагмент исторической реальности; 2) как сообщения источников; 3) как факт исторической науки. Далее, каждое из предложенных определений рассматривается отдельно.

Автор работы показывает, что исторический факт не следует понимать как фрагмент исторической реальности, поскольку наши представления могут содержать и ошибочные утверждения об истории. Следовательно, нельзя умозаключать от мышления к бытию. Далее показывается, что исторический факт также не может быть отождествлён и с «сообщениями источников». Данное определение основано на устаревшем представлении, будто бы историк извлекает факты из источников в готовом виде. Однако современная гносеология истории придаёт исключительное значение активности историка как субъекта познания. С этой точки зрения «автором» исторических фактов является сам историк.

Автор работы, соглашаясь с трактовкой М. А. Баргом исторического факта как факта исторической науки, вместе с тем, указывает на неполное совпадение этих терминов. Сам М. А. Барг определяет факты исторической науки как сообщения источников, прошедшие проверку на аутентичность. Однако современная гносеология истории отрицает подобную точку зрения.

Исторический факт формулируется не в результате истолкования источников, а на основе интерпретации таких результатов.

Далее, в работе рассматривается механизм получения фактуального знания в исторической науке. Историческое исследование включает в себя две фазы - источниковедческую и собственно историческую.

Оно начинается с источниковедческой фазы исследования, которая фактически представляет собой истолкование источников. Фаза собственно исторического исследования имеет целью уже реконструкцию не содержания источников, но самой исторической действительности. Она представляет собой интерпретацию результатов истолкования. Исходным моментом этой фазы исследования являются источниковедческие факты, которые, впрочем, в рамках собственно исторического исследования выступают лишь как данные, т. е. «сырой материал», подлежащий интерпретации. Результатом собственно исторического исследования и являются исторические факты как таковые, т. е. высказывания историка по поводу самой исторической действительности, а также их последующее объяснение.

В завершении параграфа автор работы показывает, к каким выводам для проблемы соотношения субъективного и объективного в историческом познании приводят вышеприведённые размышления. Фактуальный уровень представлен тремя процедурами и тремя типами знания. Во-первых, истолкованием, результатом которого являются исторические данные. Во-вторых, интерпретацией, которая «порождает» исторические факты. В-третьих, объяснением, в результате которого возникает «объяснённый факт». При этом каждый из этапов характеризуется особым сочетанием смыслополагающих и смысловыявляющих процедур, где первые презентируют субъективный, а вторые — объективный момент исторического познания. Если, далее, источником выявленных смыслов являются, в конечном счёте, тексты источников, то в качестве источника «положенных» смыслов выступают теории.

В работе также показано, что деление теорий по отношению к научному исследованию на «наблюдательные», интерпретативные и объяснительные, предложенное К. Поппером, в целом справедливо и для исторического познания.

На уровне истолкования источником выявленных смыслов являются тексты исторических документов, а источником положенных смыслов -«наблюдательные» теории. Эти теории описывают не саму историческую реальность, а тексты и способы их истолкования. На этом этапе полагаемые смыслы не «примешиваются» к результату истолкования, а являются лишь средством выявления смыслов, действительно заключённых в тексте.

На уровне интерпретации смысловыявляющие процедуры представлены как бы в «снятом» виде, посредством данных, а смыслополагающие -интерпретативными теориями. Объективная составляющая этой процедуры связана с независимостью данных от наших теоретических построений, поскольку источники в своем существовании и в своём содержании не зависят от субъекта познания. Субъективный момент интерпретации связан с

выдвижением теорий - одни и те же данные могут по-разному интерпретироваться в зависимости от выбранной концепции.

На уровне объяснения объективный момент представлен фактами, а субъективный - объяснительной теорией. Здесь, как и в случае с интерпретацией, возможны альтернативные объяснения одного и того же факта (или группы фактов).

Во второй главе «Теоретический уровень исторического познания: история как идеографическая наука» рассматривается специфика исторической науки на теоретико-методологическом уровне познания, выявляются черты отличающие историю от других гуманитарных и обществоведческих дисциплин.

В параграфе 2.1 «История и социология: проблема демаркации» рассматривается вопрос о критерии различения названных дисциплин. Автор указывает, что существует, по меньшей мере, три подхода к проблеме демаркации истории и социологии.

Первый из них восходит к социологизму Э. Дюркгейма и предполагает жёсткое противопоставление общественных и гуманитарных наук. Согласно этой точке зрения, если общественные дисциплины (в частности, социология) изучают социальные институты и социальные группы, то гуманитарные науки (в частности, история) имеют объектом познания деятельность исторических индивидов, их цели, мотивы, идеи, т. е. духовную жизнь в её личностном аспекте. Однако этот подход, по мнению автора диссертации, противоречит реалиям современных исторических исследований. Историков интересует не только индивидуальное, но и повторяющееся, не только деятельность конкретных людей, но и так называемый социокультурный контекст.

Второй подход к разделению гуманитарных и общественных наук основан на отношении к текстам. Представители этого подхода полагают, что гуманитарные науки извлекают информацию из текстов, в то время как общественные науки познают действительность без помощи текстов. Автор работы пытается показать ошибочность подобной позиции. Она основана, по мнению автора, на излишне «узком» определении понятия текст. Текстами, согласно герменевтике, являются любые знаковые системы, изначально заключающие в себе смыслы. Это касается знаковых систем не только языковой, но и внеязыковой природы. Следовательно, даже само человеческое действие может быть понято как текст. Подробно анализируя методы сбора данных в рамках социологического исследования, автор приходит к выводу, что социолог, также как и историк, должен начинать исследование с истолкования смыслов, заключенных в самой социальной реальности. Из этого, в свою очередь, автор заключает, что социология, как и история, является гуманитарно-обществоведческой дисциплиной и, следовательно, нужно искать другой критерий различия между ними.

Третий подход к решению названной проблемы гласит, что история и социология изучают различные уровни социальной реальности. Если социология рассматривает социальные системы определённого типа, выявляет родовые и видовые свойства этих систем, то история изучает «событийный срез

социального», деятельность людей, разворачивающуюся в реальном времени и пространстве. Автор диссертационной работы присоединяется к данной точки и считает необходимым её дальнейшую конкретизацию.

В параграфе 2.2 «Переопределение понятия «идеографическая наука». Индивидуализация и типизация в структуре исторического познания» описываются некоторые особенности исторической теории по сравнению с теориями в естествознании и социологии.

Автор работы критикует описательную модель исторического познания. Ей следовали мыслители, стоящие на различных теоретико-методологических позициях - от антинатуралистов В. Дильтея и Г. Риккерта до позитивистов и постпозитивистов К. Гемпеля и К. Поппера. Автор работы пытается показать, что данная точка зрения основана на представлении, что любая теория должна быть подобна теории в экспериментальном естествознании. Если принять подобное предположение, то мы будем вынуждены согласиться с признанием истории описательной наукой, поскольку эта дисциплина и в самом деле не способна вырабатывать идеализированные конструкции естественнонаучного типа. Автор работы, однако, предлагает считать, что возможно построение теории и на иных принципах, т. е. без применения понятий той степени абстрактности, которая считается обязательной для наук о природе. Принятие такого предположение позволило бы обосновать «право» исторической науки на конструирование собственной теории, отличающейся по принципам своего построения от теорий целого ряда других наук.

Далее, автор работы показывает, что специфику исторической науки по отношению к социологии и наукам о природе удобнее всего выразить с помощью терминов «идеографическая наука» и «номотетическая наука». Однако эти термины нуждаются в переопределении. По мнению Г. Риккерта, идеографические науки способны самостоятельно вырабатывать лишь индивидуальные понятия, в то время как общие понятия они заимствуют из других наук и используют их исключительно как средство описания индивидуального. Номотетические науки, считает мыслитель, напротив, имеют целью выработку общих понятий, а индивидуальные понятия используют лишь как средство выявления общего. Автор же диссертационной работы предлагает считать, что и в идеографических, и в номотетических науках присутствуют и вырабатываются как общие, так и единичные понятия. Однако в названных группах наук используются различные способы идеализации предмета познания. В связи с этим общее и единичное в идеографических науках отличается от общего и единичного номотетических наук. Для терминологического оформления этого различия автор предлагает считать, что в номотетических науках функционируют общие и единичные понятия, в то время как в идеографических науках используются типические и индивидуальные понятия.

Различие названных пар понятий проявляется в трех моментах. Во-первых, индивидуальное идеографических наук отличается от единичного номотетических наук. Если в номотетических науках общее полностью «поглощает» единичное (единичные понятия являются лишь экземплярами

родового понятия, как отмечал ещё Г. Риккерт), то в идеографических науках содержание индивидуального понятия не полностью «покрывается» содержанием релевантного ему типического понятия. Во вторых, различие общего и типического основано на использовании в названных группах наук раз личных видов идеализированных объектов. В частности, при построении естественнонаучных теорий используются так называемые теоретические объекты, в содержании которых допускается сочетание черт, несовместимых в реальности. При построении теорий идеографических наук используются лишь такие идеализированные объекты, в содержании которых сочетаются черты, сочетаемые и в самой реальности. Наконец, различен способ соотнесения между названными парами понятий. Если в номотетических науках содержание единичного «порождено» общим и, следовательно, факты составляют эмпирический базис соответствующей теории, то в идеографических науках факты порождаются в результате столкновения двух независимых друг от друга начал - теории и данных - и, следовательно, факты здесь не являются эмпирическим базисом теории.

Из сказанного автор делает вывод, что историческая теория возможна, но она существенно отличается от естественнонаучных и социологических теорий. В исторической науке не только фактуальные, но и теоретические понятия имеют пространственно-временные границы своей применимости.

В заключение параграфа автор пытается обосновать возможность и необходимость специфической логики исторической науки. Логика исторической науки, в полном соответствии с двухуровневой структурой исторического исследования, включает в себя герменевтическую логику и логику исторических рассуждений. Первая из них соответствует фазе истолкования источников, а вторая фазе интерпретации данных и реконструкции самой исторической действительности. Высоко оценивая формальную классическую логику, он, тем не менее, считает, что для каждой науки, наряду с общими логическими принципами, характерны также и свои, только ей присущие логические особенности. Однако автор вынужден признать, что предстоит проделать большой путь, прежде чем логика исторической науки станет столь же разработанной и обоснованной, какой уже является формальная классическая логика.

В заключении подводятся основные итога исследования, резюмируются основополагающие выводы и результаты, намечаются дальнейшие перспективы исследовательской деятельности в сфере эпистемологии истории.

В результате проведённого исследования автор диссертации пришёл к следующим выводам. Во-первых, история как гуманитарная наука противостоит естественным наукам и соответственно, «находится в родстве» с другими гуманитарными дисциплинами. Критерием различения гуманитарного и естественнонаучного познания в диссертации признаётся процедура истолкования текстов, презентирующих объект познания. Следовательно, использование историком этой процедуры и даёт основания относить историческую науку к гуманитарному виду познания. Во-вторых, история как гуманитарно-обществоведческая дисциплина отличается от «чисто

гуманитарных» дисциплин и, соответственно, схожа с другими социальными науками (например, социологией). Исследовательская деятельность историка складывается из двух фаз, первая из которых направлена на истолкование текстов источников, а вторая — на реконструкцию самой социокультурной реальности, породившей эти тексты. Именно второй вид познавательной деятельности историка и позволяет считать данную науку не просто гуманитарной, но гуманитарно-обществоведческой. Наконец, история как идеографическая наука отличается от номотетических наук и, соответственно, близка к другим идеографическим дисциплинам (историческое источниковедение, историческая текстология, историческая этнология, история науки и др.). Здесь ключевое значение имеет способ идеализации учёными соответствующей предметной области. Если представители номотетических наук продуцируют теоретические конструкции, индифферентные к пространству и времени, то исследователи, принадлежащие к идеографическому знанию (включая историков), создают идеализированные объекты, имеющие чёткие пространственно-временные границы своей применимости.

Проведённый в диссертации анализ открывает перспективы для дальнейших исследований специфики исторической науки. Эти исследования могут быть направлены на углубление наших представлений об исторической теории как теории идеографического типа, уточнение логических особенностей теоретического знания, используемого в гуманитарных науках. Другим направлением исследования может стать создание общей типологии форм понимания, выявление их логической структуры, а также решение проблемы соотношения этих форм в рамках познавательной деятельности на фактуальном и теоретическом уровнях познания в различных научных дисциплинах.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Горюнов А. В. История как гуманитарная наука // Проблемы развития гуманитарных наук в России начала XXI века: Материалы конференции к 10-летию создания факультета гуманитарных наук и социальных технологий УлГУ (11-12 апреля 2003 г.). - Ульяновск: МДЦ, 2003. - С. 18-20.

2. Горюнов А. В. Объект и предмет познания в истории и социологии // Сборник статей, посвященный 10-летию первого выпуска специалистов-социологов в г. Ульяновск. - Ульяновск: УлГУ, 2003. - С. 21-23.

3. Горюнов А. В. Концепция диалогичности гуманитарного знания и подлинная специфика исторической науки // Многообразие философских идей в России начала XXI века: Материалы конференции, посвященной дню философии в ЮНЕСКО. - Ульяновск: МДЦ, 2004. - С. 19-33.

4. Горюнов А. В. Процедура понимания и проблема специфики гуманитарного познания: Материалы к спецкурсу. - Ульяновск: УлГУ, 2004. — 28 с.

5. Горюнов А. В. История как гуманитарная наука: Сущность и способ продуцирования исторических фактов: Материалы к спецкурсу. — Ульяновск: УлГУ, 2004. - 24 с.

Подписано в печать 11.03.04 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать ризографическая. Усл. печ. л. 1,15. Тираж 100 экз. Заказ П-4-132.

Отпечатано в типографии ЗАО МДЦ 432063, Ульяновск, ул.Железнодорожная, 14а.

- л В

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Горюнов, Алексей Владимирович

Введение.3

1. Факту ал ьный уровень исторического познания. История как гуманитарная наука. 19

1.1 Процедура понимания и проблема специфики исторической науки: история вопроса. 19

1.2 Диалогичность исторического познания.45

1.3 История как гуманитарная наука: сущность и способ продуцирования исторического факта. 69

2. Теоретический уровень исторического познания. История как идеографическая наука.92

2.1 История и социология: проблема демаркации.93

2.2 Переопределение понятия «идеографическая наука». Типизация и индивидуализация и в структуре исторического познания.111

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Горюнов, Алексей Владимирович

Настоящая работа посвящена философским проблемам исторического познания. Ещё точнее, она нацелена на анализ эпистемологической специфики исторического познания. Главным в этом анализе является выявление специфичности исторической науки по сравнению с другими видами научного познания.

Актуальность темы исследования. Историческая наука, как и любая другая наука, определяется социокультурной ситуацией, несёт на себе отпечаток определённого времени. Каждая новая эпоха сопровождается коренными изменениями в методах и формах исторического познания, в представлениях об истории. Но даже на фоне этой общей для всех эпох закономерности, современное состояние исторической науки, особенно в нашей стране, является достаточно сложным. Обновление методологического арсенала отечественной исторической науки сопряжено с рядом трудностей, восходящих к социокультурным реалиям недавнего прошлого и современности.

В течении нескольких десятилетий в отечественной философии и науки господствовало предубеждение в отношении трудов зарубежных философов и учёных. Как следствие, многие достижения зарубежной философии и науки (не исключая философию истории и историческую науку) остались без внимания отечественных исследователей. Господство ортодоксально понятого марксизма сделало невозможным ассимиляцию и творческое развитие идей зарубежных авторов. Ситуация изменилась лишь в начале 90-х годов XX столетия. Только с этого времени для отечественных учёных стало возможным прямое обращение к идеям зарубежных философских и научных направлений. Это, безусловно, обогатило теоретический арсенал современной философии. Однако оборотной стороной этого процесса стала утрата единства теоретико-методологических оснований, как исторической эпистемологией, так и самой исторической наукой.

Современные историко-эпистемологические концепции базируются на идеях различных, а иногда даже и диаметрально противоположных, философских направлений (философия науки, герменевтики, неокантианства и т. д.). Мыслители, занимающиеся философией исторической науки, зачастую не способны увидеть сильные стороны альтернативных точек зрения. Подобная ситуация может привести к тому, что философия исторической науки окажется расколотой на несколько локальных и не связанных между собой направлений, которые будут развиваться в абсолютной изоляции друг от друга.

В этих условиях среди историков (как зарубежных, так и, особенно, отечественных) всё более распространяется своего рода философский нигилизм. Отечественные историки, и в советское время не уделявшие должного внимания философским аспектам своей науки, в настоящее время всё чаще видят спасение в полном отказе от философских споров по поводу исторического познания. Фактически это означает переход историков на позиции позитивизма, сводящего историческое познание исключительно к истолкованию источников. В результате, арсенал средств и методов познания, за редкими исключениями, используется историками неосознанно, что делает его недоступным для рефлексивного анализа и совершенствования в рамках самой исторической науки. В таких условиях роль философии для развития и самоопределения исторической науки только возрастает.

Работа по восстановлению взаимодействия между исторической наукой и философией только начинается. Обязательным условием углубления этого процесса является преодоление конфронтации в самой исторической эпистемологии. Однако этого уже нельзя достичь посредством возвращения к монопольному положению одной из философских концепций. «Новое единство» исторической эпистемологии должно базироваться на конструктивном сотрудничестве и взаимном обогащении различных концепций и точек зрения. Всё это и придаёт исследованиям в данной области особую актуальность.

Степень научной разработанности проблемы. Было бы большим преувеличением считать, что проблема специфики исторического познания редко попадала в фокус внимания философов. Уже в конце 19 - начале 20 веков оформляется так называемый антинатурализм - философское направление, которое представители которого настаивали на принципиальном отличии гуманитарного наук от естествознания в области методологии. В конце 19 -первой половине 20 веков были созданы и приобрели широкую известность работы таких авторов как В. Дильтей, Г. Риккерт, М. Вебер, Э. Трёльч, Р. Дж. Коллингвуд и других. В этих работах предлагались различные варианты спецификации исторической науки, рассматривались отличия истории от естествознания как в области методов познания, так и в структуре организации знания.

Идеи названных авторов оказали существенное влияния на философию истории второй половины 20 века, которая также прошла под знаком борьбы натурализма и антинатурализма. Одним из наиболее ярких эпизодов такой борьбы стала дискуссия по проблеме исторического объяснения, которая первоначально развернулась между К. Гемпелем и У. Дреем, а затем привлекла и многих других специалистов.

Несколько иной была ситуация в отечественной философии истории. В 60 — 80-е годы советскими философами и историками были рассмотрены многие стороны и аспекты исторического познания. Среди мыслителей, работающих в этой области, можно назвать имена М. А. Барга, Г. М. Иванова, В. Ж. Келле, М. Я. Ковальзона, И. Д. Ковальченко, Э. Н. Лооне, Б. Г. Могильницкого, А. И. Ракитова и многих других. Однако отношение к трудам названных мыслителей не может быть однозначным. С одной стороны, отечественные мыслители указанного периода предложили решение ряда проблем, которые и до настоящего времени не утратили своего значения. Это касается таких проблем как проблема исторического факта, проблема соотношения исторического источника и исторической реальности, проблема роли теории в историческом познании и ряда других. С другой стороны, следует отметить, что взгляд советских философов на историческое познание во многом был обусловлен ортодоксальным толкованием исходных принципов марксистско-ленинской философии. Многие плодотворные идеи зарубежных авторов советская философия либо просто игнорировала, либо рассматривала как заведомо ложные и потому подлежащие критике и опровержению. Как следствие, в отечественной философии не шла и не могла идти речь о принципиальной специфики исторического познания по отношению к естественным наукам. В лучшем случае признавались «количественные» отличия истории от других наук.

Ситуация изменилась лишь в конце 80 - начале 90-х годов прошлого столетия. В это время не только осуществляются переводы работ зарубежных авторов на русский язык, но и осуществляется анализ высказанных идей, некоторые из которых берутся на вооружение отечественными мыслителями. Кроме того, появляются или реанимируются нетривиальные идеи и концепции сугубо отечественного происхождения (как, например, идея диалогичности гуманитарного познания М. М. Бахтина или концепция диалога культур В. С. Библера в её применении к историческому познанию). Указанная тенденция проявилась в работах Б. JI. Губмана, А. Я. Гуревича, О. М. Медушевской, В. М. Межуева, В. К. Финна, К. В. Хвостовой и целого ряда других исследователей.

Таким образом, к началу 21 века в области исторической эпистемологии сложилась следующая ситуация. В настоящее время ни в отечественной, ни в зарубежной философии, в основном, уже не ставится под сомнение факт специфичности исторического познания, признаётся правомерным говорить об отличие исторической науки не только от естествознания, но от социальных и гуманитарных наук. Вместе с тем остаётся спорным вопрос о том, в чём именно следует видеть своеобразие исторической науки. По этому вопросу существует большой разброс мнений: от усмотрения такой специфики всего лишь в особом сочетании процедур понимания и объяснения, что сохраняет идею единства научного познания [Хвостова, Финн, 1995], до антрополого-культурологических концепций исторического познания, усматривающих сущность исторической науки в её диалогическом характере и настаивающих на принципиальном отличии истории и гуманитарных дисциплин от иных видов научного познания [См., напр., Шмелёва, 2000]. Всё это и определяет исключительную, на наш взгляд, актуальность любого исследования в области философских проблем исторического познания.

Теоретико-методологическиеоснованияисследования.

Охарактеризовать методологические основания настоящей работы однозначно и определённо представляется весьма затруднительным. Ближайшим образом, в этом качестве выступают работы таких представителей отечественной философии науки как В. А. Лекторский, В. С. Швырёв, А. И Ракитов, В. С. Стёпин и ряда других. В этих работах нас привлекают следующие моменты.

Во-первых, нам импонирует деятельностный подход к научному познанию, который отстаивается данными авторами. Достаточно вспомнить, что одна из работ В. С. Швырёва называется «Научное познание как деятельность» [Швырёв, 1984], а в другой своей работе [Швырёв, 1978] названный автор именно принцип деятельности кладёт в основу демаркации теоретического и эмпирического уровней научного познания. По мысли философа, к теоретическому уровню научного познания относится деятельность по «созданию» и совершенствованию концептуальных конструкций, а к эмпирическому - деятельность по применению этих конструкций к данным опыта с целью получения фактуального знания [Там же, с. 247-279]. Не менее явно деятельностный подход присутствует и в работах В. А. Лекторского [Лекторский, 1980], тем более что автор, хотя и не без оговорок, подтверждает свою приверженность этому подходу в своих новейших исследованиях [Лекторский, 2001].

Во-вторых, мы опираемся на предложенные названными мыслителями варианты решения целого ряда проблем философии науки, которые к настоящему времени стали едва ли не общепризнанными или, по меньшей мере, имеющими многочисленных сторонников. В отечественной философии науки (конечно же с опорой на достижения зарубежной философии, - прежде всего, постпозитивизма) была проделана большая работа по разграничению уровней научного познания, анализу различных форм организации знания (особенно - научной теории), идентификации и описанию познавательных процедур, используемых учёными, и решению других проблем в области теории познания. При этом решение ключевых вопросов по отношению к научному познанию вообще выступает, на наш взгляд, как необходимое основания для разработки проблем, специфичных для исторической эпистемологии.

В-третьих, нам импонирует, если так можно выразиться, стиль мышления названных философов или, точнее, их стиль изложения своих мыслей. Для него характерна чёткость и однозначность в определении понятий, логическая связность и «прозрачность» рассуждений, отказ от излишней образности и метафоричности в высказываниях.

Вместе с тем, нельзя не отметить, что тексты названных философов являются хотя и необходимыми, но не достаточными для определения методологических основ нашей работы. Тому есть несколько причин.

Во-первых, существует несколько вариантов деятельностного подхода. При этом В. А. Лекторский в своей новейшей работе [Лекторский, 2001] признал, что он и ряд его единомышленников следовали лишь одному из вариантов этого подхода и что этот вариант нуждается в настоящее время в некоторой доработке. В своей работе мыслитель лишь намечает общие контуры нового варианта деятельностного подхода, ссылаясь на психологическую теорию деятельности В. В Давыдова и на некоторые идеи позднего Л. Витгенштейна. Сутью этих изменений является признание важной роли коммуникации в процессе познания и продумывание следствий, которые вытекают из принятия этого тезиса.

Во-вторых, названная группа исследователей, изучающая по их собственным заверениям научное познание вообще, в действительности в качестве эпистемологического идеала рассматривала естественные науки и, прежде всего - экспериментальное естествознание. Данное направление в философии в силу объективных и субъективных причин долгое время оставалось невосприимчивым к достижениям философских направлений, предлагающих альтернативные трактовки процесса познания. В этом смысле проблемы, принципиальные для понимания сущности исторического познания, часто ускользали от внимания данных исследователей. В силу этого в своей работе мы вынуждены опираться также на ряд идей, выработанных в рамках других направлений, и, прежде всего - герменевтики (В. Дильтей, Г.-Г. Гадамер, П. Рикёр и др.).

Наконец, представители отечественной и зарубежной философии науки крайне редко обращаются непосредственно к анализу исторического познания. Среди отечественных философов можно вспомнить работу А. И. Ракитова [Ракитов, 1980], а среди зарубежных - труды К. Гемпеля [Гемпель, 1998], Г. X. фон Вригта [Вригт, 1986] и ряда других. В силу этого в рамках настоящей работы использовались идеи ряда мыслителей других направлений, посвятивших историческому познанию весьма обстоятельные специальные исследования. Особое влияние на нас оказали взгляды Р. Дж. Коллингвуда (при анализе фактуального уровня исторического познания), а также воззрения Г. Риккерта и М. Вебера (при анализе теоретического уровня исторической науки).

Таким образом, мы можем констатировать, что методологической основой нашего исследования является подход, который можно обозначить как коммуникативно-деятельностный. Вместе с тем необходимо проводить различие между общей методологической направленностью исследования и конкретным ракурсом рассмотрения изучаемого материала. Для уяснения этого различия будет полезным принять следующую схему.

В рамках исторического познания (как и любого другого вида научного познания) могут быть выделены три уровня продуцирования и существования знания: исследовательский, внутринаучный (внутридисциплинарный) и общекультурный.

Исследовательским является уровень, в рамках которого собственно и происходит приращение нового знания. Здесь конкретному субъекту отдельному учёному или - реже - научному коллективу, т. е. организованной группе учёных) противостоит конкретный же объект, презентированный в виде подлежащих изучению темы и проблемы исследования.

Внутридисциплинарный уровень (или уровень внутринаучной коммуникации) включает в себя все возможные формы общения между специалистами в рамках данной дисциплины. Сюда относятся конференции и иные научные форумы, публикации статей в научных журналах, презентирующие новые идеи или промежуточные результаты исследований, а также критикующие уже проведённые исследования. Здесь в качестве субъекта познания выступают всё институционально организованное сообщество историков, а объект познания презентирован в предмете данной научной дисциплины (т. е. «вся история»). Одним из первых на самостоятельное значение внутридисциплинарной коммуникации обратил внимание Т. Кун [Кун, 2002 а, с.49-82, 226-233]. Значение этого уровня познания вскрывается в том факте, что именно из коммуникации внутри данной группы специалистов черпаются темы и проблемы проводимых исследований, а результаты уже проведённых исследований адресованы, главным образом, коллегам-историкам и рассчитаны на их одобрение. Мимоходом заметим также, что данный уровень включает в себя несколько «подуровней», релевантных проведённому исследованию. Потенциально любое историческое исследование адресуется всем историкам. Однако по причине специализации внутри самой исторической науки, по настоящему компетентными в исследуемых вопросах может быть только та группа историков, которая специализируется на изучении определённого периода истории или типа цивилизаций. Например, исследование по истории Древнего Египта может быть по-настоящему понятно только египтологам или, по меньшей мере, специалистам по древней истории Ближнего Востока. Но непосредственной «группой общения» данного историка все же будет лишь та часть его коллег, которая изучает смежные проблемы. Например, исследование по столыпинской аграрной реформе заинтересует лишь тех специалистов, которые работают либо над этой же проблемой, либо над смежными с ней проблемами, касающимися русской революции 1905-1907 годов, изменения системы государственных органов Российской империи, политической борьбы либералов и консерваторов в указанный период времени и других.

Наконец, общекультурный уровень познания связан с функционированием исторического знания в общем социокультурном контексте. Здесь в качестве субъекта выступает общество в целом (так называемый всеобщий субъект), а объектом является всё мироздание в целом, по отношению к которому предмет исторической науки выступает лишь как составная часть. Общекультурная коммуникация (по отношению к исторической науке) заключается в распространении научно-исторических знаний среди неспециалистов (через учебную и научно-популярную литературу), а также в «обратном влиянии» социокультурного контекста на историков. Самостоятельность этого уровня основана на общеизвестном обстоятельстве, что собственно научные труды историков не могут быть в должной мере поняты дилетантами. В силу этого историки вынуждены «производить» помимо научных, ещё и научно-популярные, а также учебные тексты, в рамках которых выражение мыслей адаптируется к специфике восприятия непрофессионалов.

Теперь мы уже можем сказать, что наша работа посвящена исключительно исследовательскому уровню исторического познания. Однако здесь необходимо сделать одно терминологическое уточнение. Обычно термин «исследование» связывается с фактуальным («эмпирическим») уровнем научного познания. Считается, что в рамках исследования продуцируется фактуальное, эмпирическое знание, в то время как теория вырабатывается за пределами исследования. В нашем случае под исследованием понимается любое изучение стоящих перед историком проблем, независимо от того, связано ли их решение с получением фактуального или теоретического знания. В этом смысле следует, на наш взгляд, не разделять исследование и теорию, но проводить различие между фактуальным и теоретическим видами исторического исследования.

Таким образом, в диссертации важнейшими методологическими принципами выступают следующие принципы.

1. Установка на рассмотрение исторической науки как познавательной деятельности историка, выраженной, главным образом, в использовании последним определённых познавательных процедур.

2. Признание важной роли внутринаучной коммуникации и «коллективных представлений», господствующих в сообществе историков. Хотя историческое знание и продуцируется конкретным исследователем в рамках конкретного исследования, но последнее фактически представляет собой применение индивидуально усвоенных познавательных процедур, имеющих, однако, «коллективное» происхождение.

3. Признание специфичности исторического познания, которая должна рассматриваться с позиций, предполагающих преодоление крайностей как натурализма, так и антинатурализма. Это значит, что историческая наука, с одной стороны, не отделена непроходимой пропастью от других научных дисциплин, но, с другой стороны, обладает своей спецификой, причём не только по отношению к естествознанию, но также и по отношению к гуманитарным и социальным наукам.

Цель и задачи исследования. Целью настоящего исследования является выявление специфики познавательной деятельности историка по сравнению с познавательной деятельностью представителей других научных дисциплин. Однако при внимательном рассмотрении оказывается, что проблема специфики истории неодинаково ставится и решается по отношению к каждому из двух уровней исторического познания: фактуально-методическому и теоретико-методологическому. В силу этого проблемное поле исследования целесообразно делить на два /Оттока проблем, что можно выразить через I формулировку двух вопросов: В чём специфика истории на фактуальном уровне познания? И в чём специфика истории на теоретическом уровне познания?

Ответ на первый из названных вопросов предполагает решение следующих трёх задач:

1. Проанализировать историко-философскую традицию противопоставления гуманитарных и естественных наук; выявить различные варианты спецификации истории как гуманитарной науки, проследить эволюцию взглядов на данную проблему; решить вопрос о достаточности и адекватности подобных концепций;

2. Выявить критерий спецификации гуманитарных наук через уточнение ряда категорий, используемых при анализе процедуры понимания в научном познании; проанализировать отношение выявленного критерия к различным вариантам концепции диалогичности гуманитарного познания;

3. Показать, как «работает» выявленный критерий в рамках фактуального исторического исследования; проанализировать, в связи с этим, механизм получения фактуального знания в исторической науке.

Ответ на второй вопрос, в свою очередь, предполагает решение ещё двух задач:

1. Проанализировать различные варианты решения проблемы демаркации истории и социологии, а также выявить наиболее обоснованную из этих концепций; показать, как соотносится историческая наука с другими гуманитарными и социальными дисциплинами;

2. Проанализировать понятия «идеографическая наука» и «номотетическая наука» относительно исторического познания, а также выявить возможности и границы применения данных понятий для характеристики специфики исторической науки.

Научная новизна проведённого исследования связана не столько с выдвижением принципиально новых, революционных идей, сколько с прояснением и уточнением существующих позиций, нахождением оптимального соотношения между уже выдвинутыми идеями в составе целостного взгляда на историческое познание, правильным (естественно, по мнению автора) расставлением акцентов. Всё это нашло выражение в следующих моментах.

1. В работе выделяются «аналитическая» и «герменевтическая» линия в исторической эпистемологии. Первая из них включает концепции, не усматривающие в историческом познании никаких принципиальных отличий от других видов научного познания. Вторая представлена учениями, которые настаивают на принципиальном отличии исторической науки от других, прежде всего - естественнонаучных, дисциплин. Представители герменевтики в широком смысле критерием отличия истории (как и вообще всех гуманитарных наук) от естествознания называли процедуру понимания. Именно применение «понимающих» процедур в истории и их отсутствие в науках о природе и обуславливает, по мнению данных авторов, отличие названных видов познания. Однако после того, как в философии второй половины 20 века была признана возможность и даже необходимость использования процедуры понимания не только в гуманитарных, но также и в естественных науках, данный критерий утратил силу. В своей работе мы стремились показать необходимость выявления другого, более тонкого, критерия.

2. Различие между названными группами наук следует искать, на наш взгляд, не в самом факте применения (или не применения) понимания, но в структуре «понимающих» процедур в гуманитарных и естественнонаучных дисциплинах. Для этого в работе вводится различие между «познавательным» и «коммуникативным» видами понимания. Первое из них направлено на осмысление самого объекта познания, а второе - на установление коммуникации и взаимопонимания со своими коллегами. В работе также вводится различие между истолкованием и интерпретацией как формами понимания. Истолкование рассматривается как процедура, направленная на выявление смыслов, заключённых в самом объекте изучения, а интерпретация - как процедура, основой которой является полагание смыслов, их приписывание объекту изучения. Автор работы приходит к выводу, что коммуникативное» понимание, связанное с изучением текстов своих коллег, имеет одинаковую структуру во всех научных дисциплинах. Структура данного вид понимания обусловлена спецификой субъекта познания вид понимания и включает в себя как истолкование, так и последующую интерпретацию. А вот структура «познавательного» понимания обусловлена спецификой объекта познания и неодинакова в естественных и гуманитарных науках. В гуманитарных науках основой понимания является истолкование, т. е. выявление смыслов, заключённых в текстах, презентирующих объект познания, а также последующую интерпретацию результатов истолкования. В естественных науках, напротив, познавательное понимание представлено исключительно процедурой интерпретации и связано с приписыванием смыслов объекту познания. При этом подтверждение теории считается и подтверждением адекватности заключённых в ней смыслов в отношении самой реальности. Таким образом, истолкование, адресованное самому объекту познания, признаётся критериальным свойством гуманитарных дисциплин.

3. Анализируя то, как «работает» выявленный критерий в рамках исторического познания, автор работы анализирует структуру исторического исследования и способ продуцирования исторических фактов. Проводится различие между источниковедческой и собственно исторической фазами исторического исследования, а также между источниковедческими и собственно историческими фактами. В работе утверждается, что факты, полученные на источниковедческой фазе исследования, в рамках собственно исторического исследования выступают лишь как данные, т. е. как исходный материал для последующей интерпретации. И дело не только в том, что источниковедческие факты «отражают» содержание источника, а исторические факты отображают саму историческую реальность. Не менее важно и то, что данные источниковедческого анализа являются в контексте собственно исторического исследования неинтерпретированным материалом, т. е. материалом ещё не осмысленным с позиций определённой концепции, но подлежащим такому осмыслению. Следовательно, в нашей работе получает дополнительное подтверждение широко распространённое в современной исторической эпистемологии точка зрения, согласно которой исторический факт в принципе не может быть извлечён из источника в «готовом» виде - даже в том случае, когда информация, содержащаяся в источнике, признаётся «истинной».

4. При анализе специфики исторической науки в контексте гуманитарного и обществоведческого знания, предпринимается попытка выявить критерий отличающий историю и социологию как наиболее близкие друг другу дисциплины. Опровергается мнение, что история является гуманитарной, но не обществоведческой дисциплиной, а социология обществоведческой, но не гуманитарной наукой. В работе показано, что и история и социология являются гуманитарно-обществоведческими науками и в этом качестве противостоят «чисто гуманитарным» наукам. Критерий же различия между ними усматривается в том, что эти дисциплины нацелены на познание различных уровней социальной реальности. Если социология изучает социальные системы, социальные институты, социальные группы определённого типа и вида, то история изучает индивидуализированный, событийный срез социальной жизни.

5. Терминологически различие между историей и социологией, на наш взгляд, удобнее всего выразить при помощи понятий «идеографическая наука» и «номотетическая наука», введённых Г. Риккертом. Однако эти понятия нуждаются в некотором переопределении. Логической основой номотетических наук является наличие в их структуре общих и единичных понятий, в то время как в идеографических науках используются индивидуальных (а не единичных!) и типических (а не общих!) понятий. В работе показано различие названных пар понятий и их значение в познании. Автор работы приходит к выводу, что история (как идеографическая наука) отличается не только от естествознания, но и от социологии (как номотетической в указанном смысле дисциплины). В работе также обосновывается не только возможность, но и необходимость специфической логики исторической науки, обладающей известной автономией по отношению к классической формальной логике и использующей специфические (по отношению к последней) концептуальные средства.

Таким образом, положения диссертации, выносимые на защиту состоят в следующем.

1. Процедура понимания более не может считаться критерием различения естественных и гуманитарных наук. Развитие философии подводит к необходимости формулирования нового критерия спецификации гуманитарного познания, который следует искать «внутри» понимающих процедур.

2. Понимание представлено, по меньшей мере, двумя формами -истолкованием и интерпретацией. При этом наличие истолкования в структуре понимающих процедур, направленных на объект познания, и является критерием, отличающим гуманитарные науки от естественных.

3. Этот критерий «выполняется» по отношению к исторической науке. Историческое исследование начинается с истолкования исторических источников. Интерпретация результатов истолкования приводит к формулировке исторического факта. Следовательно, исторический факт, с одной стороны, не содержится в источниках в «готовом» виде, но, с другой стороны, не может быть сформулирован без обращения к текстам, презентирующим объект познания.

4. Неверно считать, что история является гуманитарной дисциплиной, а социология не является таковой. В действительности, и история, и социология сталкиваются с необходимостью истолкования текстов, презентирующих объект познания. Различие между названными дисциплинами состоит в том, что они изучают различные уровни социальной реальности: социология — структурный, история - событийный.

5. История, как и другие научные дисциплины, способна формулировать научную теорию. Однако историческая теория отличается не только от естественнонаучной, но и от социологической теории. Основное отличие состоит в том, что теоретические объекты исторической науки имеют чёткие пространственно-временные границы своей применимости.

Теоретическая и практическая значимость работы. Диссертационное исследование имеет определённое значение для исторической эпистемологии, а также для методологии исторической науки. Положения диссертации могут быть использованы для дальнейших исследований в данных областях. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке учебных курсов по истории философских и социально-исторических учений, философии истории, философии и методологии исторической науки. Содержание диссертации также может быть представлено в качестве самостоятельного спецкурса в рамках общего курса философии истории.

Апробация работы. Материалы диссертационного исследования докладывались на конференции, посвященной 10-летию создания факультета гуманитарных наук и социальных технологий УлГУ (11-12 апреля 2003), а также на конференции, посвященной 10-летию первого выпуска специалистов-социологов в г. Ульяновск (Ульяновск, 2003). Основные аспекты содержания диссертации отражены в опубликованных автором статьях и тезисах.

Структура работы подчинена целям и задачам исследования. Работа состоит из введения, двух глав основной части, включающих пять параграфов, и библиографии.

1, Фактуальный уровень исторического познания. История как гуманитарная наука.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Специфика познавательной деятельности историка"

Заключение

В настоящей работе проанализирована специфика исторической науки применительно к её фактуальному и теоретическому уровням. Этот анализ показал, что возможно выделение трёх линий спецификации исторического познания.

Во-первых, история как гуманитарная наука противостоит естественным наукам и, соответственно, «находится в родстве» с другими гуманитарными дисциплинами. Критерием различения гуманитарного и естественнонаучного познания в диссертации признаётся процедура истолкования, нацеленная на объект познания. Следовательно, использование историком этой процедуры и дало нам основания отнести соответствующую науку к гуманитарному виду познания.

Во-вторых, история как гуманитарно-обществоведческая или, говоря иначе, социальная дисциплина отличается от «чисто гуманитарных» дисциплин (т. е. гуманитарных дисциплин, не имеющих обществоведческого характера - источниковедение, литературоведение, языкознание и т. д. ) и, соответственно, схожа с другими социальными науками (например, социологией). В работе показано, что исследовательская деятельность историка складывается из двух фаз, первая из которых направлена на истолкование текстов источников, а вторая - на реконструкцию самой социокультурной реальности, породившей эти тексты. Именно второй вид познавательной деятельности историка и позволяет считать данную науку не просто гуманитарной, но гуманитарно-обществоведческой. Если в чисто гуманитарных науках исследователь ограничивается реконструкцией, если так можно выразиться, «текстуальной» реальности, то в социальных дисциплинах учёный вынужден идти дальше и «проникать» сквозь тексты к самой социальной действительности.

Наконец, история как идеографическая наука отличается от номотетических наук (к которым следует отнести не только естествознание, но и близкие к истории по иным параметрам социальные науки - в частности, социологию) и, соответственно, близка к другим идеографическим дисциплинам (историческое источниковедение, историческая текстология, историческая этнология, история науки и т. п.). Здесь ключевое значение имеет способ идеализации учёными соответствующей предметной области. Если представители номотетических наук продуцируют теоретические конструкции, индифферентные к пространству и времени, то исследователи, принадлежащие к идеографическому знанию (включая историков), создают идеализированные объекты, имеющие чёткие пространственно-временные границы своей применимости.

Вместе с тем следует признать, что не все специфические черты исторической науки попали в поле зрения автора данной работы. В силу специфики целей и задач исследования, вне поля зрения автора работы остался целый ряд вопросов, имеющих важное значение для осмысления исторического познания. Эти вопросы могли бы стать темой дальнейших исследований в области исторической эпистемологии. В частности, в работе почти не обсуждается вопрос о специфике исторического объяснения. Кроме того, в дальнейшем следовало бы более подробно рассмотреть вопрос о способе продуцирования исторических теорий и их отношении к исторической реальности. Наконец, особое значение могло бы иметь выведение из представленной здесь концепции следствий, релевантных методологии и даже методике исторического познания. Автор выражает надежду, что эти и ряд других вопросов исторической эпистемологии найдут отражение в его дальнейших исследованиях.

Список научной литературыГорюнов, Алексей Владимирович, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Антипов Г.А. Историческое прошлое и пути его познания. — Новосибирск, наука, 1987 — 242 с.

2. Афанасьев Ю. Н. Ведущее направление французской историографии // Современная зарубежная немарксистская историография. Критический анализ. -М.: Наука, 1989.-С. 136-160

3. Бажанов В. А. Наука как самопознающая система. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1991. - 181 с.

4. Барг М. А. Исторический факт: структура, форма, содержание. // История СССР. 1976. - № 6.

5. Барг М. А. Категории и методы исторической науки. М.: Наука, 1984.- 342 с.

6. Барг М. А. Сравнительный анализ методов исторической типологии Макса Вебера и Карла Маркса («идеальный тип» и понятие «классическое»). // Современная зарубежная немарксистская историография. Критический анализ.- М.: Наука, 1989. С. 43-61.

7. Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М.: Мысль, 1987.348 с.

8. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.432 с.

9. Бахтин М. М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. Спб.: Азбука, 2000. - 336 с.

10. Бахтин М. М. Человек в мире слова. М.: Искусство, 1995. - 424 с.

11. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. - 323 с.

12. Библер В. С. Исторический факт как фрагмент действительности. // Источниковедение. М., 1969

13. Библер В. С. От наукоучения к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. — М.: Политиздат, 1991. - 413 с.

14. Библер В. С. Итоги и замыслы (конспект философской логики культуры). // Вопросы философии. 1993. - № 5. - С. 75-93

15. Блок М. Апология истории или ремесло историка. — М.: Наука, 1986. —256 с.

16. Вебер М. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. - 702 с.

17. Вебер М. О некоторых категориях понимающей социологии. // Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. - С. 495-546.

18. Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. — М.: Юрист, 1995. 687 с.

19. Витгенштейн JT. Логико-философский трактат. // Витгенштейн Л Философские работы. Ч. 1. -М.: Гнозис, 1994 а. С. 1-73.

20. Витгенштейн Л. О достоверности. // Витгенштейн Л Философские работы. Ч. 1. М.: Гнозис, 1994 б. - С. 321-405

21. Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л Философские работы. Ч. 1. — М.: Гнозис, 1994 в. С. 75-319.

22. Вригт Г. X. фон Логико-философские исследования: Избранные труды. М.: Прогресс, 1986. - 556 с.

23. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: основы философской герменевтики. — М.: Прогресс, 1988 700 с.

24. Гадамер Х.-Г О круге понимания. // Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. - С. 72-82

25. Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. История и рациональность: социология М. Вебера и веберовский ренессанс. М.: Политиздат, 1991. - 367 с.

26. Гемпель К. Г. Логика Объяснения. М.: Дом интеллектуальной книги, 1998.-240 с.

27. Гемпель К. Мотивы и «охватывающие» законы в историческом объяснении. // Философия и методология истории. М.: Прогресс, 1977. - с. 7293.

28. Гобозов И. А. Плюралистичность интерпретаций в историческом познании. // Проблемы исторического познания: Материалы международной конференции: 19-21 мая 1996 г. -М.: Наука, 1999. с. 123-130.

29. Гофман А. Б. Социология Эмиля Дюркгейма. // Дюркгейм Э. Социология. Её предмет, метод, предназначение. -М.: Канон, 1995.-е. 307-344.

30. Грановская Р. М., Березная И. Я. Интуиция и искусственный интеллект. JL: Издательство Ленинградского университета, 1991. - 272 с.

31. Губман Б. J1. Смысл истории: очерки западных концепций. М.: Наука, 1991.- 189 с.

32. Гуревич А. Я. Что такое факт? // Источниковедение. М.,1969

33. Гусев С. С., Тульчинский Г. JI. Проблема понимания в философии: Философско-гносеологический анализ. -М.: Политиздат, 1985. 192 с.

34. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума. // Вопросы философии. 1988. - № 4. - С. 135-152.

35. Дильтей В. Описательная психология. СПб.: изд-во «Алетейя», 1996. - 160 с.

36. Дрей У. Ещё раз к вопросу об объяснении действий людей в исторической науке // Философия и методология истории. М.: Прогресс, 1977. -С. 37-71.

37. Дюркгейм Э. Метод социологии. // Дюркгейм Э. Социология. Её предмет, метод, предназначение. М.: Канон, 1995.-е. 5-164.

38. Есенин-Вольпин А. С. Философия. Логика. Поэзия. Защита прав человека. М.: РГГУ, 1999 - 450 с.

39. Ильин В. В. О специфике гуманитарного познания // Вопросы философии. 1985. - № 7. - С. 45-54.

40. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1980. -485 с.

41. Копосов Н. Е. Как думают историки. — М.: Новое литературное обозрение, 2001. 326 с.

42. Кроне Б. Теория и история историографии. М.: Школа «языка русской культуры», 1998. - 191 с.

43. Кудрявцев В. Н. Об особенностях методологии социальных и гуманитарных наук. // Проблемы исторического познания: Материалы международной конференции: 19-21 мая 1996 г. -М.: Наука, 1999. С. 6-11.

44. Кузнецов В. Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М.: Изд-во МГУ, 1991.- 192 с.

45. Кун Т. Замечания на статью И. Лакатоса // Кун Т. Структура научных революций. М.: ООО «Издательство ACT», 2002 а. - С. 577-592

46. Кун Т. Логика открытия или психология исследования? // Кун Т. Структура научных революций. М.: ООО «Издательство ACT», 2002 б. - С. 539-576

47. Кун Т. Структура научных революций // Кун Т. Структура научных революций. М.: ООО «Издательство ACT», 2002 в - С. 9-268

48. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. // Кун Т. Структура научных революций. М.: ООО «Издательство ACT», 2002 а. - С. 269-454

49. Он же. История науки и её рациональные реконструкции. // Кун Т. Структура научных революций. М.: ООО «Издательство ACT», 2002 б - С. 455-524

50. Он же. Ответ на критику. // Кун Т. Структура научных революций. -М.: ООО «Издательство ACT», 2002 в С. 593-605

51. Лекторский В. А. Проблема субъекта и объекта в классической и современной буржуазной философии. М.: Высшая школа, 1965

52. Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М.: Наука, 1980. - 359с.

53. Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. -М.: Эдиториал УРСС, 2001. 256 с.

54. Лекторский В. А., Швырёв В. С. Методологический анализ науки (типы и уровни). // Философия. Методология. Наука. М.: Наука, 1972. - С. 745.

55. Мартынович С.Ф. Факт науки и его детерминация. Саратов: СГУ, 1983.- 183 с.

56. Метилов В. И. К вопросу об эволюции предмета исторического познания. // Проблемы исторического познания: Материалы международной конференции: 19-21 мая 1996 г. -М.: Наука, 1999. С. 115-123

57. Могильницкий Б. Г. К вопросу о теоретико-методологических основах немарксистской историографии // Современная зарубежная немарксистская историография. Критический анализ. М.: Наука, 1989. - С. 728

58. Могильницкий Б. Г. Введение в методологию истории. М.: Высшая школа, 1989.- 174 с.

59. Момджян К. X. Введение в социальную философию. М.: Высш. шк., КД «Университет», 1997. - 448 с.

60. Назарова О. Судьба идей Гемпеля во второй половине 20 века. // Гемпель К. Г. Логика Объяснения. М.: Дом интеллектуальной книги, 1998. -С. 221-237

61. Объяснение и понимание в научном познании. Сб. статей. М.: ИФ АН СССР, 1983.- 140 с.

62. Пиаже Ж. Психогенез знаний и его эпистемологическое значение. // Семиотика. Том 1. Благовещенск: БГК им. Бодуэна де Куртенэ, 1998 а. - с. 89100

63. Пиаже Ж. Схемы действий и усвоение языка // Семиотика. Том 1. -Благовещенск: БГК им. Бодуэна де Куртенэ, 1998 б. С. 131-134

64. Пиаже Ж. Генетическая эпистемология // Вопросы философии. 1993. - № 5. - С. 54-63.

65. Понимание как философско-методологическая проблема (Материалы «Круглого стола») // Вопросы философии. 1986. - № 7. — с. 65-81; № 8. - с. 4663; №9.-с. 49-64.

66. Поппер К. Р. «Логика и рост научного знания. Избранные работы. -М.: Прогресс, 1983.

67. Поппер К. Р. Нормальная наука и опасности, связанные с ней // Кун Т. Структура научных революций. М.: ООО «Издательство ACT», 2002. - с. 525538.

68. Поппер К. Р. Логика социальных наук // Вопросы философии. — 1992. № 10.-С. 65-75.

69. Поппер К. Р. Нищета историцизма. М.: Изд. гр. «nporpecc»-via, 1993.- 186 с.

70. Поппер К. Р. Открытое общество и его враги: в 2-х т.: Т. 1. М.: Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. — 446 с.

71. Поппер К. Р. Открытое общество и его враги: в 2-х т: Т. 2. М.: Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. — 525 с.

72. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 312 с.

73. Ракитов А. И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. -М.: Политиздат, 1982. 303 с.

74. Ракитов А. И. Понимание и рациональность // Вопросы философии. -1986.-№ 12.-С. 62-73.

75. Рикёр П. Герменевтика. Этика. Политика: московские лекции и интервью. М.: Академия, 1995 - 160 с.

76. Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий: логическое введение в исторические науки. — СПб.: Наука, 1997 — 532 с.

77. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М.: Республика, 1998.-413 с.

78. Риккерт Г. Философия жизни. Киев, Изд-во «Ника-Центр», 1998.512 с.

79. Розов Н. С. Теоретическая история как исследовательская программа. // Проблемы исторического познания: Материалы международной конференции: 19-21 мая 1996 г. М.: Наука, 1999. - с. 71-84

80. Степанов Ю. С. В мире семиотики // Семиотика. Том 1. -Благовещенск: БГК им. Бодуэна де Куртенэ, 1998. с. 5-35

81. Стёпин В. С. Теоретическое знание: Структура, историческая эволюция. М.: Прогресс-Традиция, 2000. - 745 с.

82. Тойнби А. Дж. Постижение истории: Сборник. М.: Прогресс, 1991.736 с.

83. Трёльч Э. Историзм и его проблемы. М.: Юрист, 1994. - 719 с.

84. Тулмин С. Человеческое понимание. — М.: Прогресс, 1984. — 327 с.

85. Фреге Г. О смысле и значении // Фреге Г. Логика и логическая семантика: Сб. трудов. М.: Аспект - Пресс, 2000 а. - С. 230-246.

86. Фреге Г. Размышления о смысле и значении // Фреге Г. Логика и логическая семантика: Сб. трудов. М.: Аспект - Пресс, 2000 б. - С. 247-252.

87. Хвостова К.В., Финн В.К. Гносеологические и логические проблемы исторической науки. М.: Наука, 1995. - 176 с.

88. Хвостова К. В. Методологические проблемы применения количественных методов в западной историографии // Современная зарубежная немарксистская историография. Критический анализ. М.: Наука, 1989. — С.62-77.

89. Хвостова К. В. К вопросу об историческом познании. // Новая и новейшая история. 1993. - № 3. - С. 20-28

90. Швырев B.C. Анализ научного познания: основные направления, формы, проблемы. -М.: Наука, 1988. 175 с.

91. Швырёв В. С. Научное познание как деятельность. М.: Политиздат, 1984-232 с.

92. Швырёв В. С. Неопозитивизм и проблема эмпирического обоснования науки. М.: наука, 1966

93. Швырёв В. С. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. -М.: Наука, 1978.-382 с.

94. Швырёв В. С., Юдин Б. Г. Методологический анализ науки: Его сущность, основные направления и формы. М.: Знание, 1980. - 64 с.

95. Шмаков В. С. Структура исторического знания и картина мира Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1990. 184 с.

96. Шмелёва А. В. Хронотоп исторического: диалогическая природа исторического познания. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук. Самара, 2000.

97. Юдин Б. Г. Объяснение и понимание в научном познании // Вопросы философии. 1980. -№ 9. - С. 51-64.

98. Яковенко И. Г. Цивилизационный анализ: проблема метода // Проблемы исторического познания: Материалы международной конференции: 19-21 мая 1996 г. -М.: Наука, 1999. С. 84-91

99. Яковлев А. А. Понимание как методологическая проблема истории философии // Вопросы философии. 1984. - №8. - С. 72-82.

100. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994.527 с.

101. Яусс X. Р. К проблеме диалогического понимания // Вопросы философии, 1994. -№ 12. С. 97-106.

102. Bertrand М. Le marxisme et Г history. P. Ed socials, 1979. - 210 p.

103. Bonnell V. The uses of theory, concepts and comparison of historical sociology // Comparative studies in sociology and history, 1980. Vol. 22, N 2, p. 156173.

104. Burke P. Sociology and history. L.: Allen and Unwin, 1980 116 p.

105. Schumaker, Kiel D., Heilke T. Great Ideas. Grand Schemes. N. Y.: The McGraw Publ. Co. 1996. XII, 497 p.

106. Sterba J. P. Contemporary Social and Political Philosophy. Albany, Bonn, Boston: Wadsworth Publ. Co. 1995. VIII, 136 p.

107. Whimster S. The profession of history in the work of Max Weber: Its origin and limitations // British journal of sociology, 1980. Vol. 31, N 3, p. 352-376.