автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Способы манифестации предметного мира Японии в русской поэзии рубежа XIX - начала XX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Способы манифестации предметного мира Японии в русской поэзии рубежа XIX - начала XX века"

На правах рукописи

СПОСОБЫ МАНИФЕСТАЦИИ ПРЕДМЕТНОГО МИРА ЯПОНИИ

В РУССКОЙ ПОЭЗИИ РУБЕЖА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

- 7 ОКТ 2015

Москва-2015 005562941

005562941

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы Гуманитарного института федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Сахалинский государственный университет»

Научный руководитель: Иконникова Елена Александровна, доктор

филологических наук, доцент, профессор кафедры русской и зарубежной литературы Гуманитарного института федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Сахалинский государственный университет»

Официальные оппоненты: Михайлова Мария Викторовна, доктор

филологических наук, профессор, профессор кафедры истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»

Меркулов Иван Михайлович, кандидат филологических наук, доцент, заведующий кафедрой эстетического образования и культурологии Государственного автономного образовательного учреждения высшего профессионального образования города Москвы «Московский институт открытого образования»

Ведущая организация: Федеральное государственное бюджетное

образовательное учреждение высшего профессионального образования «Самарский государственный университет»

Защита состоится 12 ноября 2015 года в 15 ч. 00 м. на заседании диссертационного совета Д 212.155.01 при государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования Московский государственный областной Университет по адресу: 105005, г. Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21-а, ауд. 207.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО Московский государственный областной университет по адресу: 105005, г. Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21-а и на официальном сайте университета по адресу: www. mgou.ru

Автореферат разослан «2015 г.

Учёный секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук

Сытина Юлия Николаевна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Русские поэты и писатели рубежа XIX - начала XX века оставили богатое творческое наследие о путешествиях в отдалённые (экзотические для начала прошлого столетия) страны. Так, известны стихотворения Николая Гумилёва, написанные в результате поездок в Африку; поэтические строки о Стране восходящего солнца Константина Бальмонта, посетившего Японию в 1916 году; созданный в 1920 году цикл Сергея Есенина «Персидские мотивы». Отражённый во всех этих и многих других произведениях русской литературы художественный мир нередко принципиальным образом отличается от всех тех реалий, которые свойственны европейской культуре, её привычному бытовому укладу. Чаще всего отличия обнаруживаются в используемых поэтами художественно-изобразительных средствах, которые рождали новые для языка образы, тем самым полнее и точнее воссоздавая предметный мир иной культуры.

Для русской поэзии рубежа XIX - начала XX века характерной чертой стало внимание к ориентальному. Такое обращение выразилось в проникновении в поэтический язык различных экзотизмов. При этом слова японского происхождения (и весь ареал понятий, связанных с японской культурой) значительно преобладали над китаизмами, кореизмами и другими заимствованиями. Это было обусловлено многими причинами.

Долгое время средоточием цивилизации на Дальнем Востоке считался Китай. С середины XIX - начала XX века произошло смещение культурного центра, что было обусловлено внешнеполитической обстановкой, в частности, с активной экспансией Японии в ходе Русско-японской войны. Удалённость и обособленность Японии, с 1641 по 1853 годы пребывавшей всамоизоляцииотвсеговнешнегомира, естественным образом повлияли на переключение интереса политического сообщества в её сторону. Внимание России к этой стране было продиктовано рядом исторических событий, связанных с освоением и заселением русского Дальнего Востока. Одновременно с этим стимулированию интереса отечественных поэтов к японской культуре способствовало появление на рубеже столетий литературоведческих трудов: Бэзила Холла Чемберлена («Классическая японская поэзия», 1880), Уильяма Джорджа Астона («История японской литературы», 1899), Карла Флоренца («История японской литературы», 1906) и др. Отечественные поэты, как правило, владели несколькими западноевропейскими языками, поэтому имели возможность свободного прочтения иноязычных источников, посвященных ориентальному (и входящему в его состав японскому).

Наиболее активными в вопросе освоения культуры Японии стали символисты и футуристы, провозгласившие в своих программах и манифестах поиски всего нового. Одним из путей этого движения стала

ориентация на Восток и воспроизведение в художественной литературе непривычного для западной культуры предметного мира. Такой же вектор отчасти сохраняет и русская литература всего XX столетия. Именно это и ряд других частных фактов определяет актуальность темы диссертации.

Степень научной разработанности изучаемого вопроса в отечественной науке невелика1. Ранее предметный мир русской литературы анализировался на примере отдельных произведений, но не исследовался как явление, отражающее особенности мировосприятия Востока. Кроме этого, детально не рассматривались японизмы, впервые проникшие в русскую и западную поэзию в ХУШ-Х1Х веках и особенно заметно актуализировавшиеся в начале XX столетия.

Объектом исследования является русская поэзия рубежа XIX -начала XX века, предметом изучения - способы манифестации предметного мира -Японии в творчестве русских поэтов дооктябрьского и послеоктябрьского периодов.

Основной материал, привлекаемый для анализа, - это программные работы и стихотворения отечественных поэтов, начинавших свой творческий путь в символизме (Иннокентия Анненского, Вячеслава Иванова, Константина Бальмонта, Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина и Андрея Белого) и в футуризме (Давида Бурлюка, Велимира Хлебникова, Игоря Северянина и Владимира Маяковского). При этом в диссертации внимание сконцентрировано на той части поэтического творчества, которая была создана преимущественно в послеоктябрьский период. В стремлении к обновлению художественной речи и вместе с тем воссозданию предметного мира Японии представители обоих течений соприкасались и взаимно дополняли друг друга.

Целью диссертации стало исследование способов манифестации предметного мира Японии в русской поэзии рубежа XIX - начала XX века. В ходе работы были поставлены следующие задачи:

1) рассмотреть историю становления понятия предметного мира;

2) изучить процесс закрепления понятия предметного мира в литературоведении XX — начала XXI века;

3) описать ориентальное как часть предметного мира в творчестве русских поэтов рубежа XIX — начала XX века;

4) выявить способы реализации предметного мира Японии в отечественной поэзии от Иннокентия Анненского до Андрея Белого;

5) проанализировать способы воплощения предметного мира

1 Частично предметному миру европейской культуры уделяли внимание такие ученые, как М.М. Бахтин («Автор и герой в эстетической деятельности», 1920— 1924; «Слово в романе», 1934-35), Р. Ингарден («Двухмерность структуры литературного произведения», 1940-47), Н. Гартман («Эстетика», 1945) и др. При этом предметный мир ориентального практически не описывался в литературоведении.

Японии в творчестве русских поэтов от Велимира Хлебникова до Владимира Маяковского.

Цель и задачи исследования определили использование следующих методов: сравнительно-исторический, структурно-типологический, семантический, биографический и метод культурно-контекстуального анализа.

Методологические и теоретические основы диссертации связаны с работами и исследованиями по анализу и интерпретации произведений отечественных литературоведов (Т.Н. Поспелова, А.П. Чуцакова, JI.B. Чернец, Л.Я. Гинзбург, В.Е. Хализева, Д.С. Лихачёва, М.М. Бахтина и др.) и зарубежных теоретиков (Р. Ингардена, Н. Гартмана, Е. Фарино и др.). Кроме этого, в диссертации основополагающими стали подходы, выработанные K.M. Азадовским1, A.A. Долиным2, Е.М. Дьяконовой3, Л.А. Колобаевой4, Ю.Б. Орлицким5, Т.Л. Соколовой-Делюсиной6 и др.

Научная новизна работы состоит в том, что до настоящего времени в отечественном литературоведении ориентальное не рассматривалось как часть предметного мира. Существующие определения предметного мира, предлагаемые отечественными и зарубежными учёными, подробно не описывались и не сравнивались. В диссертации наследие поэтов рубежа XIX - начала XX века анализируется не по принадлежности к тому или

1 Азадовский К. М., Дьяконова Е. М. Бальмонт и Япония. М. : Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. 190 с.

2 Долин А. А. История новой японской поэзии в очерках и литературных портретах : в 4 т. СПб.: Гиперион, 2007 ; Долин А. А. Новая японская поэзия. М.: Главная редакция восточной литературы, 1990.311 с.; Долин А. А. Типологические особенности классической японской лирики // -Япония: идеология, культура, литература. М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1989. С. 171-177.

3 Дьяконова Е. М. Вещь в поэзии трёхстиший (хайку) // Вещь в японской культуре / сост. Н. Г. Анарина, Е. М. Дьяконова. М. : Восточная литература, 2003. С. 120-137 ; Дьяконова Е. М. Природа, люди, вещи и способы их отражения в поэзии трёхстиший // Человек и мир в японской культуре. М. : Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1985. С. 196— 208 ; Дьяконова Е. М. Художественные приёмы по расширению пространства поэтического текста. Поэзия хайку // История и культура традиционной Японии: Вып. 7 / Российский государственный гуманитарный университет (ОпепШНа е1 СЛаяйюа: труды Института восточных культур и античности) / отв. ред. А. Н. Мещеряков. М. : Наталис, 2014. С. 258-285.

4 Колобаева Л. А. Концепция личности в русской литературе рубежа Х1Х-ХХ вв. М. : Издательство МГУ, 1990. 336 с. ; Колобаева Л. А. Русский символизм. М. : Издательство Московского университета, 2000. 296 с.

5 Орлицкий Ю. Б. Стих и проза в русской литературе. М. : РГГУ, 2002. 685 с. ; Орлицкий Ю. Ориентир - ориентапия // Новое литературное обозрение. 1999. № 39. С. 315-325 ; Орлицкий Ю. Цветы чужого сада // Арион. 1998. № 2. С. 62-79.

6 Соколова-Делюсина Т. Л. От сердца к сердцу сквозь столетия // Японская поэзия / сост. Т. Л. Соколова-Делгосина. СПб.: Издательство «Северо-Запад», 2000. С. 5^12.

иному литературному течению, а по признаку общей приверженности к ориентальному (в данном случае - собственно японскому).

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ

1. Понятие предметного мира, первичное для философии, начиная с 1930-х годов, в литературоведении приобрело дополнительные характеристики, полнее раскрывающие специфику художественного текста. Под предметным миром понимаются составляющие изображённый мир произведения мыслимые реалии, существующие в художественном пространстве и времени, соотносимые с национальными особенностями определённой культуры.

2. Ориентальное как совокупность мотивов и стилистических приёмов, свойственных культуре Востока, является частью предметного мира и может рассматриваться в литературе наравне с общеизвестными и устоявшимися реалиями Запада. Японское в составе ориентального было одним из самых первых и наиболее заметных явлений, расширявших границы предметного мира в русской поэзии рубежа XIX - начала XX века.

3. Вследствие знакомства с другими странами (поездки, личные контакты, изучение языков и т. д.) отечественные поэты приобретали новые знания. Это влияло на изменение их жизненных представлений, что естественным образом находило отражение в творчестве, демонстрирующем те или иные аспекты ранее неизвестного им мира (в данном случае - японского).

4. Способами манифестации предметного мираЯпонии в поэтическом пространстве русской литературы являются проникновение японизмов, внесение в образную систему элементов японской культуры, а также жанровые стилизации и подражания классической японской лирике.

5. Экзотизмы как способ манифестации предметного мира в области национальной специфики стали важной частью формирования ориентального предметного мира. В отечественной поэзии рубежа XIX -начала XX века активно использовались разные японизмы, значительно превосходящие по количеству, немногочисленные, но уже устоявшиеся в русской речи китаизмы и другие экзотизмы.

6. Наиболее ярко предметный мир Японии отразился в поэзии русского символизма и футуризма, как в период становления этих течений декаданса, так и в последующем. Провозглашённые символистами и футуристами поиски нового слова, его смыслового наполнения и графического выражения, в числе прочего, находили свой отклик в активном постижении японской культуры за счёт обращения, главным образом, к японизмам.

7. Представление о японской культуре формируется через элементы предметного мира (географические, исторические и природные реалии,

детали мифологической, художественной, национальной и бытовой культуры), а также специфические части изображённого мира (человек, его внешность, мысли и действия). При этом изображённый мир включает в себя предметный мир, то есть является более объёмной величиной.

Теоретическая значимость диссертации состоит в обобщении и систематизации знаний о предметном мире, а также выделении в нём ориентального как важной составляющей части. Проведённый анализ выбранных стихотворений позволяет теоретизировать процесс обогащения поэтического пространства русской литературы через использование экзотизмов, тематическое расширение образов, относящихся к культуре Японии, а также жанровые подражания классическим японским миниатюрам.

Практическая значимость работы заключается в том, что материалы исследования могут быть ориентированы на учащихся всех звеньев -от школьной среды до университетской. В программе вузовского обучения возможно использование основных положений как в общем курсе истории и теории литературы, так и в подготовке спецкурсов и спецсеминаров, связанных с анализом поэтических произведений. Относящиеся к практическому разбору части диссертации будут интересны лингвистам и культурологам. Теоретические положения диссертации полезны при написании справочников и словарей, так как в работе дополняется и расширяется существующее в современном литературоведении определение предметного мира.

Отдельные положения исследования были апробированы на различных конференциях, а также изложены в восьми публикациях (Москва, Пятигорск, Владивосток, Южно-Сахалинск). Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографического списка, включающего 197 наименований на русском, английском и японском языках. Объём диссертации составляет 215 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении рассматривается вопрос о главном предмете исследования с учётом актуальности, практической значимости и научной новизны; обозначаются предпосылки возникновения интереса у отечественных поэтов к Востоку и, в частности, к Японии, а также внимания к этой проблеме в современной науке; раскрываются цели и задачи работы, освещается апробация основных положений исследования; описывается структура диссертации.

Первый параграф первой главы «Понятие предметного мира в отечественном и зарубежном литературоведении. Ориентальное как часть предметного мира» посвящен истории изучения понятия предметного мира, начиная с античности. В современной науке предметный мир воспринимается как одна из актуальных дефиниций,

которая активно исследуется философами, искусствоведами и литературоведами. Существуют сходные по значению с предметным миром понятия, а именно: предметность, предмет, вещь и др.

Платон1 и Аристотель2, рассуждая о сущности поэтического искусства, говорили о зависимости слов от предмета подражания. Гегель3 писал о точках видимой поверхности (телесная форма, выражение лица, жесты и манера держаться, поступки и события, модуляции голоса, речи и звука), которые выражают душу художественного образа.

Одним из первых в отечественной критике понятие предметного мира как совокупности предметов и явлений употребил С.П. Шевырёв4. С его статьи «Похождения Чичикова, или Мёртвые души. Поэма Н.В. Гоголя» (1842) фактически началось формирование предметного мира как термина и вхождение его в литературоведческий глоссарий. В трудах В.Г. Белинского, Н.Г. Чернышевского и П.В. Анненкова специальное понятие предметного мира не нашло отражения. Однако в ряде работ отечественных критиков неизменным образом обнаруживается описание тех или иных реалий, входящих в состав предметного мира.

Интересна теория обратной перспективыП.А.Флоренского5, который полагал, что предмет точнее поддается схватыванию в своей сущности не через прямую (чувственную или интеллектуальную) данность, а через обратное вглядывание в него. Вслед за Г.Г. Шпетом6 П.А. Флоренский писал о том, что художник рисует не вещь, а жизнь вещи по своему впечатлению от неё.

В эстетической концепции Н. Гартмана7 заложена мысль о том, что сами по себе предметы реального мира, изображённые в произведении, хранят надпредметную информацию об истории, культуре общества,

1 Платон. Собрание сочинений : в 4 т. - Т. 3 / пер. с древнегреч. ; общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи ; авт. вступ. ст. и ст. в примеч. А. Ф. Лосев ; примеч. А. А. Тахо-Годи. М.: Мысль, 1994. 654 с.

2 Аристотель. Метафизика. Ростов-на-Дону : Феникс. 1999. 608 с.; Аристотель. Сочинения : в 4-х т. Т. 4. / пер. с древнегреч. ; общ. ред. А. И. Доватура. М. : Мысль, 1983. 830 с.

3 Гегель. Эстетика : в 4 т. Т. 1. М.: Искусство, 1968. 312 с.

4 Шевырёв С. П. Избранные труды / сост. К. В. Рясенцев, А. А. Шириянц; автор вступ. ст. А. А. Шириянц; авторы коммеш: М. К. Кирюшина, К. В. Рясенцев, А. А. Шириянц. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010.680 с.

5 Флоренский П. А., священник. Сочинения : в 4 т. - Т. 3 (1) / сост. Игумена Андроника (A.C. Трубачёва), П. В. Флоренского, М. С. Трубачёвой ; ред. игумен Андроник (А. С. Трубачёв). М.: Мысль, 2000. 621 с.

6 Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова. Эподы и вариации на темы Гумбольдта. Иваново: Ивановский государственный университет, 1999. 306 с.

7 Гартман Н. Эстетика / пер. с нем. Т. С. Батищевой, А. В. Дерюгиной, Е. В. Касьяновой, М. К. Мамардашвили. М. : Издательство иностранной литературы, 1958. 692 с.

нравственности и быте. Все эти сведения самостоятельно развиваются в сознании читателей. Р. Ингарден1 художественный предмет отнёс к компонентам произведения наряду со звучанием и значением слова, а также видом, в котором соответствующий предмет изображения представляется читателям. При всём разнообразии описанных в произведении предметов они связаны друг с другом и складываются в единое целое - предметный слой, или изображённый мир.

Во втором параграфе первой главы рассматривается понятие предметного мира в современном литературоведении. Согласно учению формалистов2, предметная изобразительность как основная сторона формы произведений заимствуется писателем из жизни или из других произведений, а не создаётся его творческим воображением для выражения нового идейного содержания.

М.М. Бахтин3 описал содержание предметного мира, не облекая его в особые терминологические границы, при этом включил все явления, ранее рассматриваемые литературоведами: предмет, его характеристики и взаимосвязь с окружающим миром. М.М. Бахтин в дополнение к уже имеющимся дефинициям предложил понятие внешнего мира, под которым обобщённо понимал описываемый быт и природу. Г.Н. Поспелов4 предметную изобразительность изображал как индивидуальные жизненные явления с их подробностями, которые воспроизводятся писателем. Наиболее крупными единицами учёный назвал персонажей произведения и показанные в нём события. Всё это выражается в предметной изобразительности как основной стороне формы произведения наряду со словесным строем и композицией. Д.С. Лихачёв5, не используя понятие предметного

1 Ингарден Р. Исследования по эстетике / пер. с польского А. Ермилова и Б. Фёдорова. М. : Издательство иностранной литературы, 1962. 572 с.

2 Шкловский В. Б. О теории прозы. М. : Советский писатель, 1984. 382 с. ; Жирмунский В. М. К вопросу о «формальном методе». Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л. : Наука, 1977. 404 с.

3 Бахтин M. М. Слово в романе // Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М. : Художественная литература, 1975. С. 72-233 ; Бахтин M. М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. М. : Советская Россия, 1979. 320 с. ; Бахтин M. М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин M. М. Литературно-критические статьи / сост. С. Бочаров, В. Кожинов. М. : Художественная литература, 1986. С. 5-26.

4 Введение в литературоведение : учебник для филол. спец. ун-тов / Г. Н. Поспелов и др. ; под ред. Г. Н. Поспелова. М. : Высшая школа, 1988. 528 с. ; Поспелов Г. Н. Вопросы методологии и поэтики : сборник статей. М. : Издательство Московского университета, 1983. 336 с.

5 Лихачёв Д. С. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. 1968. № 8. С. 74-87 ; Лихачёв Д. С. Будущее литературы как предмет изучения // Прошлое - будущему: статьи и очерки. Л. : Наука, 1985. С. 168-201.

мира или художественного предмета, включил в теорию литературы понятие внутреннего мира художественного произведения (введено в одноимённой статье в 1968 году). Е.С. Добин1 и Н.Р. Скал он2 писали о предметнойреальности как области предметов, которая взаимодействует с пейзажем и системой персонажей.

Основательно к изучению предметного мира подошёл А.П. Чудаков3. Он обозначил предметный мир как «реалии, отображённые в произведении и располагающиеся в художественном пространстве и существующие в художественном времени»4. А.П. Чудаков представил предметный мир и художественный предмет как синонимы. Каждый предмет, по словам учёного, содержит все свойства изображаемого мира и несёт в себе долю определённого общего заряда произведения. Существующее взаимодействие предметов стягивает их между собой и создаёт вещное поле произведения.

В.Е. Хализев5 предложил понятие предметного (предметно-изобразительного) начала. Семантически его терминологическое определение родственно понятиям Д.С. Лихачёва (внутренний мир произведения) и А.П. Чудакова (изображённый мир). У В.Е. Хализева предметность и предметный мир являются взаимозаменяемыми. Л.В. Чернец6 так же, как В.Е. Хализев, мир произведения сопоставляет с реальным миром и относит к нему людей с их внешними и внутренними особенностями, события, природу, вещи, время и пространство. То

1 Добин Е. С. Сюжет и действительность. Искусство детали. Л. : Советский писатель, 1981. 432 с.

2 Скалой Н. Р. Вещь и слово: предметный мир в советской философской прозе. Алма-Ата : Гылым, 1991. 96 с.

3 Чудаков А. Слово - вещь - мир. От Пушкина до Толстого. М. : Современный писатель, 1992. 320 с. ; Чудаков А. П. Предметный мир // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А. Н. Николюкина. М. : НПК «Интелвак», 2001. Стлб. 796-798 ; Чудаков А. П. Предметный мир литературы (К проблеме категорий исторической поэтики) // Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. М.: Наука, 1986. С. 251-291.

4 Чудаков А. П. Предметный мир литературы (К проблеме категорий исторической поэтики) // Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. М.: Наука, 1986. С. 254.

5 Хализев В. Е. Драма как род литературы (поэтика, генезис, функционирование) М.: Издательство МГУ, 1986. 259 с.; Хализев В. Е. Теория литературы : учебник для студ. высш. учеб. заведений. 5-е изд., испр. и доп. М. : Издательский центр «Академия», 2009. 432 с.

6 Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины : учебное пособие / Л. В. Чернец и др. ; под ред. Л. В. Чернец. М. : Высшая школа ; Академия, 1999. 556 с.; Введение в литературоведение : учебное пособие / Л. В. Чернец и др. ; под ред. Л. В. Чернец. М. : Высшая школа, 2004. 679 с.; Чернец Л. В. Мир произведения // Русская словесность. 1995. № 2. С. 70-75.

есть основу изображённой действительности составляют, по мнению Л.В. Чернец, воплощённые в слове художественные предметы, имеющиеся в созданном писателем пространстве и наполняющие определённый предметный слой.

Е. Фарино1 рассматривает предметный мир как единство природы, света (темноты), звука (тишины), цвета, запаха, формы, фактуры, движения, пространства и времени. Предмет изображения не интересует исследователя в реалистическом, привычном бытовом смысле своими внешними признаками. А.Б. Есин2 под понятием изображённого мира считал условно подобную реальному миру картину действительности, созданную в художественном произведении: люди, вещи, природа, поступки, переживания и т. д.

Определение предметного мира, вышедшее из философской науки и получившее подтверждение в литературной критике ещё в XIX веке, наполнилось более точным терминологическим содержанием и актуализировалось только во второй половине XX столетия. Для обозначения предметного аспекта содержательной формы произведения в литературоведении был принят ряд понятий, имеющих сходное значение: предметный мир (Л.В. Чернец, А.П. Чудаков, Е. Фарино); вещный мир, предметная изобразительность (Л.В. Чернец, А.П. Чудаков); предметное начало, предметность, предметный мир (В.Е. Хализев); предметный мир, предметная изобразительность (Г.Н. Поспелов), изображённый мир (А.Б. Есин); предметное слово (Л.Я. Гинзбург). Определение А.П. Чудакова, основанное на расположении предмета в контексте пространства и времени, наиболее полно характеризует предметный мир. Однако в нём не учитываются возможные тематические разновидности, связанные с описанием элементов, которые относятся к национальным особенностям других культур (не только западных, но и, например, ориентальных).

Таким образом, под предметным миром в работе подразумеваются составляющие изображённый мир произведения мыслимые реалии, которые существуют в художественном пространстве и времени, соотносятся с национальными особенностями определённой культуры (применительно к диссертации — ориентальной, а уже - японской). В исследовании рассуждения затрагивают область, более широкую, чем предметный мир. Это объясняется наличием фигур (одушевлённые реалии), которые нельзя обойти при анализе проникновения в литературу культуры другого народа, так как именно люди формируют материальную и духовную среду, способствуют её распространению.

1 Фарино Е. Введение в литературоведение: учебное пособие. СПб.: Издательство РГПУ им. А. И. Герцена, 2004. 639 с.

2 Есин А. Б. Принципы и приёмы анализа литературного произведения : учебное пособие. 5-е изд. М. : Флинта : Наука, 2003. 248 с.

В третьем параграфе первой главы внимание уделено идее проникновения восточной культуры в отечественную литературу рубежа XIX - начала XX века. Интерес русских поэтов к Востоку способствовал появлению возможности сравнивать новые для себя знания с известными западными реалиями. Искомые творческие поиски отечественных художников слова были подчинены их теоретическим убеждениям. Ориентальное, которое включает в себя совокупность мотивов и стилистических приёмов восточного искусства, исторических и бытовых сюжетов Востока в культурах европейского типа, нашло безусловное отражение в отечественной литературе, способствовало знакомству русских людей с экзотической культурой.

Теоретики и практики русского символизма, кроме реформации литературной деятельности, были нацелены на создание философско-эстетической концепции, которая позволила бы обосновать новое направление в искусстве. Андрей Белый1 указывал на неразрывную связь пришедшего в русскую литературу символизма с философскими и религиозными течениями Востока. В его статьях обнаруживается стремление к постижению окружающего мира, гармонии между тем, что лежит на поверхности, и тем, что кроется внутри. Это определяет направление мысли критика параллельно с восточным мироощущением. Александр Блок2 прочувствовал и попытался передать свойственные японскому менталитету отрешённость, умение сосредоточиться на чём-то конкретном и жить в гармонии с окружающим миром. Вячеслав Иванов3 проводил сравнение между символом и иероглифом («гиероглифом») на основании их многозначности и таинственности. В продолжение мистической темы поэт писал и о религиозности символизма.

В манифестах футуристов4 можно найти немало взаимосвязей, объясняющих тяготение поэтов к восточной культуре. Стремление к новому роднит футуристов с символистами и продолжает намеченный ими путь к японскому миропониманию - интуитивному познанию и гармонии с природой, некоторые из них открыто воспевали Восток

1 Белый А. Символизм как миропонимание. М. : Республика, 1994. 528 с.

2 Блок А. О современном состоянии русского символизма // Собрание сочинений : в 6 т. Т. 4. Очерки. Статьи. Речи. 1905-1921. М. : Художественная литерагура, 1982. С. 141-151.

3 Иванов В. И. Заветы символизма // Литературные манифесты от символизма до наших дней. М.: XXI век. Согласие, 2000. С. 164-170 ; Иванов В. И. Две стихии в современном символизме // Русские философы (конец XIX - середина XX века): Антология. Вып. 1. М.: Издательство «Книжная палата», 1993. С. 219-243.

4 Богомазов Т. и др. «Лучисты и будущники» (1913); Кручёных А. «Декларация слова как такового» (1913); Бурлюк Д., Каменский В., Маяковский В. «Манифест летучей федерации футуристов» (1918) и др.

в своём противостоянии изжившему западному искусству. При этом поэты не конкретизировали, о каком именно Востоке идёт речь, но воспринимали Восток в целом как антипод Западу. Футуристы были близки к идее развития дальнейшего искусства с ориентацией на культурные традиции Востока. Все возможные и существующие с японцами контакты (поездки, встречи, переписка и др.) свидетельствуют о создании единой тематической площадки для реализации активных теоретических изысканий на рубеже XIX - начале XX века и воплощения их в поэтических образцах.

В первом параграфе второй главы «Предметный мир Японии в русской поэзии: от Иннокентия Анненского до Андрея Белого» описаны способы манифестации предметного мира. Стремление обогатить художественный язык экзотизмами было обусловлено онтологическими поисками символистов, ставивших одной из задач увеличение описательного состава русской литературы. В восприятии отечественных символистов предметный мир приобрёл ряд существенных черт, одной из которых стала поэтическая образность, воссоздающая японскую культуру.

Наиболее ярко японская тема отразилась в творчестве Константина Бальмонта: в контексте исследования внимание акцентируется как на стихотворениях, написанных после путешествия в Японию в 1916 году, так и на более поздних переводах и прозаических произведениях. Знакомство читателей с новой страной Константин Бальмонт начал через описание географических и природных реалий, отражающих предметный мир Японии. Вслед за пройденным маршрутом поэта в его произведениях возникали такие топонимы, как «Ниппон»', «Нихон», «Фуджи-Яма», «Токио», «Уэно», «Асакуса», «Цусима», «Камакура», «Никко», «Икута» и др.

Национальная культура Японии в стихотворениях Константина Бальмонта («Гейши», 1916; «Самурай», 1916; «В Камакуре», 1924) представлена, в первую очередь, компонентами изображённого мира. Уклад и традиции японского народа воссозданы в поэтическом творчестве через образы, которые обозначают имя человека или его социальный статус. При этом у Константина Бальмонта есть и собственно экзотизмы, которые не только отсутствуют в русском языке, но фонетически неузнаваемы и почти всегда требуют специальной языковой подготовки: «оджисан» (дедушка), «Инаиэ» (одно из женских имён).

В стихотворениях Константина Бальмонта, воспроизводящего повседневную жизнь Японии, можно найти примеры, демонстрирующие бытовые реалии, например, «циновки» или «зелёный чай». Этимологический экскурс свидетельствует о том, что ранее слово «чай» было экзотизмом в русском языке, но позднее адаптировалось и

1 Здесь и далее японизмы приведены в соответствии с орфографией каждого из цитируемых поэтов.

перешло в разряд общеупотребительных. Вследствие этого в настоящее время его китайское происхождение является не совсем очевидным. Важно отметить, что образы чая и циновки нельзя однозначно отнести к элементам японской культуры. Общеизвестно, что эти реалии были распространены в Китае, Египте и других странах.

Через использование незнакомой для русской культуры лексики и создаваемой на её основе образности поэт раздвинул границы предметного мира отечественной литературы. Стихотворения Константина Бальмонта несли в себе не только эмоционально-эстетический заряд, но и выполняли познавательную и аксиологическую функции. Увеличение поэтического пространства происходило через прямое называние слова и через подробное описание неизвестного ранее предмета. Иногда разъяснительную роль играл контекст, который создавал ассоциативные связи.

Валерий Брюсов более глубоко был сосредоточен на жанровом сходстве своих стихотворений с японскими поэтическими формами, чем на воссоздании предметного мира Японии. Вместе с тем при рассмотрении в его творчестве особенностей предметного мира Японии можно выделить специфические географические реалии и слова, представляющие культуру этой страны. В цикле стихотворений «Японские танки и ута» в книге «Сны человечества» (1913) поэт использовал географическое название («Икуто» - в современной картографии река Икутагава) и реалии японской культуры (<смусмеи»). Незначительная представленность японизмов в творчестве Валерия Брюсова обусловлена его желанием охватить вниманием литературу стран Востока в целом. Для поэта экзотические места оставались единым пространством, которое было интересно уже фактом своего существования и отличалось от привычной жизни. Книга «Сны человечества» (1913) представляется оригинальной попыткой изучения формальной стороны восточной литературы.

Второй параграф второй главы посвящён тематическому расширению образной системы. Речь идёт об известных в русской культуре образах, имеющих устойчивый характер в художественной литературе и обладающих постоянной символикой. Параллельно с этим схожие образы были характерны и для японской культуры, которая наделила их индивидуальным набором значений. То есть один и тот же художественный образ воспринимался по-разному: привычное в России явление нередко имело противоположный смысл для японцев, и наоборот. В стихотворениях Иннокентия Анненского формированию представлений русских читателей о предметном мире Японии способствовало обращение поэта к разным природным реалиям {«ирис», «хризантема», «вишенка» и др.). К предметному миру Японии в поэзии Иннокентия Анненского можно отнести такие элементы национальной культуры, как «храм» и «веер».

Константин Бальмонт вводил в свои стихотворные тексты природные реалии предметного мира Японии (растения, птиц и насекомых). Используемые поэтом слова уже существовали в русском языке, но в новом контекстуальном окружении привычная образность трансформировалась под влиянием японской культуры. Скоротечность бытия, начало нового сельскохозяйственного цикла, связанного с цветением сакуры (японской вишни), вечнозелёная сосна, с которой ассоциируются представления о продлении жизни (символ постоянства и долголетия), непреклонный в противостоянии ветрам бамбук, ставший олицетворением упорства, - все эти метафорически устойчивые для японской культуры значения были разработаны Константином Бальмонтом применительно к русской поэзии.

У Валерия Брюсова тематическое расширение привычных образов можно проследить на примере природных реалий. Этот процесс у поэта представлен небольшим количеством пятистиший - подражаниям традиционным японским миниатюрам. Из явлений, характерных для предметного мира Японии, Валерий Брюсов использовал образы гор и вишен.

В поэтическом творчестве Андрея Белого в эпизодическихупоминаниях о Японии улавливается отклик на внешнеполитические события в мире, в частности, отношения между Японией и Китаем (например, стихотворение «Незнакомый друг», 1903). В стихотворении «Заброшенный дом» (1903) ориентальное отразилось, главным образом, в прямом использовании этнонима «китаец». Вместе с тем описание Японии более полно было раскрыто в прозаических текстах Андрея Белого.

При рассмотрении формирования предметного мира Японии в отечественной поэзии от стоявшего у истоков русского символизма Иннокентия Анненского до его младших современников, можно увидеть значительное увеличение японизмов и наполнение их близкими русской культуре или совершенно новыми для понимания смыслами. Иннокентий Анненский во многом сохраняет классические традиции предыдущего времени и остаётся верным своим постоянным темам. Японизмы как таковые у него не представлены, однако наблюдаются родственные японской культуре образы. Иннокентий Анненский только задал вектор ориентального в поэзии. Константин Бальмонт, напротив, стремился при помощи японских образов создать максимальный эффект погружения в новую для себя культуру. Основной задачей поэта было распространение знаний о Японии настолько, чтобы новая культура стала более доступной для понимания. Валерий Брюсов выбрал свой индивидуальный путь, поставив задачу рассказать русским читателям о поэзии народов мира. Андрей Белый был ориентирован на раскрытие японской культуры больше в прозе, чем в стихотворных строках. Вместе с тем, активное освоение символистами культуры Японии в ряде случаев приводило к приоритетному проявлению экзотической

образности в ущерб провозглашённым канонам декаданса.

Основная идея, заложенная в третьем параграфе второй главы, заключается в демонстрации расширения поэтического пространства через жанровые стилизации и описании в них предметного мира Японии. Стремление поэтов к жанровому созвучию не было чем-то случайным, а являлось результатом закономерного развития русской литературы рубежа XIX - начала XX века.

В 1917 году был опубликован состоящий из семи пронумерованных трёхстиший цикл стихотворений Константина Бальмонта «Япония». Сходство этих стихотворений с японскими хайку только внешнее, без соблюдения 17-сложной традиции. В стихотворениях имеется сквозная рифма, которая отсутствует в хайку как таковая. В поэзии Константина Бальмонта обнаруживается использование лексики, выполняющей функцию «сезонных слов», традиционных для японской поэтики. Характерное для хайку сотворчество у Константина Бальмонта реализуется по-особому. Процесс домысливания в его стихотворениях предполагается в контексте всего цикла. Это противоречит канонам классического хайку, которое представляет законченное целое и включает множество ассоциативных связей с восточными мотивами и образами. Для автора японской миниатюры важным является оставить читателя наедине со своими размышлениями, вызванными прочтением стихотворения, когда есть возможность развить то, о чём поэт намеренно умолчал. Константин Бальмонт, в свою очередь, прямо указывает на предмет своего внимания.

У Валерия Брюсова все семь произведений цикла «Япония» в книге стилизаций «Сны человечества» (1913) повторяют ритмическую структуру традиционных японских форм. Строки чётко выверены по количеству стихов и слогов, в них использована лексика, восходящая к «сезонным словам». В некоторых стихотворениях узнаётся творческая переработка строк классических образцов. Особенностью подражания у Валерия Брюсова, прежде всего, является то, что он делал главные акценты на формальной стороне японской поэзии.

ПоэтихудожникМаксимилианВолошннвсвоёмувлеченииЯпонией объединил два вида искусства. Изучая в Париже классическую гравюру Утамаро Китагавы и Хокусая Кацусики, он обратил внимание на умение японских мастеров легко и просто говорить о сложных вещах. Жанровое своеобразие подписей Максимилиана Волошина к его акварельным работам («Сквозь серебристые туманы...», «А вблизи струя звенит о камень...») заключалось не в подражании танка или хайку, а именно в стилизации строк, сопровождающих японские гравюры. Имеются такие примеры, в которых поэт использовал традицию трёхстишия, обращаясь к реалиям предметного мира Японии («Волокнистых облак пряжи...»). При отсутствии у Максимилиана Волошина японизмов ориентальное проявилось в его поэзии на уровне жанровой системы.

Подпись к акварелям можно назвать самостоятельной формой, наряду с танка и хайку, к которым тяготели непродолжительное время другие русские поэты. Это, безусловно, выделяло Максимилиана Волошина среди остальных художников слова.

У Андрея Белого известен цикл стихотворений «Пять танок» (1916— 1918), стилизованный под японские поэтические формы. Стихотворные строки являются именно подражанием, а не танка в чистом виде. На это указывают особенности рифмического и ритмического построения, а также расхождение с традиционными канонами, свойственными жанру японского пятистишия.

Таким образом, классические жанры японской поэзии, несомненно, повлияли на расширение границ предметного мира отечественной литературы. Поэтическое пространство русского символизма значительно увеличилось не только за счёт появления японизмов и тематического обогащения традиционной образности, но и посредством жанровых стилизаций. Свойственные японской поэзии лаконичность, строгая зависимость от структурообразующих канонов привлекали внимание русских художников слова к предметному миру Японии. Символисты активно осваивали новые формы, ранее несвойственные для жанровой системы отечественной поэзии.

Вместе с тем, рассмотрение поэтических опытов как нового жанра русской литературы пока ещё не может иметь чёткого обоснования. Это связано, прежде всего, со специальными категориями, которые являются опорой для эстетической системы японской культуры и заложены в японских миниатюрах. Особенности слогового построения японского языка также не позволяют в полной мере передать идею законченности в малом. Кроме этого, система японского восприятия, формировавшаяся веками, устроена таким образом, что называние какой-либо вещи рождает внушительный ассоциативный ряд, который разворачивается в сознании читателей.

Первый параграф третьей главы «Предметный мир Японии в творчестве отечественных поэтов: от Велимира Хлебникова до Владимира Маяковского» посвящён использованию японизмов в поэтическом творчестве Велимира Хлебникова, Давида Бурлюка и Игоря Северянина. Их активное обращение к реалиям японской жизни не случайно, так как оно было обусловлено основными положениями футуристских манифестов. Провозглашение поиска нового слова и его формы, а также желание отойти от устаревшего западного искусства повлияли на убеждения отечественных реформаторов литературы и переключение их внимания на культуру непознанной в то время Японии.

В творчестве Давида Бурлюка наиболее широко представлены географические и природные реалии Японии. Поэт использовал в своих стихотворениях («Корабль-скиталец», 1920; «Сонет заре», 1920) наименования японских городов, улиц и кварталов. Часто такие

упоминания не входили в поэтические тексты, а служили подписями к ним, обозначая место создания. Примерами могут служить следующие подписи: «На палубе Хиго-Мару. Вел. Океан» или «Токио Тротуары Гинзы». Японизмы, отражающие культуру, представлены широко и очерчивают различные детали архитектуры, изобразительного искусства, поэзии, социальных отношений и т. д. Например, описание такого явления, как институт гейш, дало возможность использовать разные словесные заимствования, начиная с самого слова «гейша» и продолжая специфическими предметами туалета представительниц этой социальной группы. Среди бытовых предметов Давид Бурлюк упоминал в своих стихотворениях («Японские ночи», 1932; «Иокогама», 1920-1922) слова «кохи» (кофе),«оча» (чай), «сакэ» (саке), «кори» (лёд), «оби» (пояс), «гета» («гэта» — японские деревянные сандалии), «сеози» (сёдзи - раздвижная решётчатая дверь в японском доме, оклеенная бумагой) и др. Значения некоторых слов были понятны современникам поэта, а другие и сегодня требуют специальных пояснений.

Как известно, Давид Бурлюк два года провёл в Японии, близко познакомившись с культурой этой страны. Двустороннее влияние, проявленное Давидом Бурлюком и японской интеллигенцией друг на друга, без сомнения, оказалось взаимовыгодным. Русский поэт и художник в свойственной ему экспериментаторской манере легко обходился с экзотическими образами. Он показывал читателям традиционную Японию, какой она существовала в течение многих веков. Вместе с тем, создавая авторские юмористические зарисовки, поэт представлял альтернативное видение экзотической страны. Давид Бурлюк снабжал тексты своих стихотворений («Япония», 1920; «Японские ночи», 1932) многочисленными лексическими комментариями и включал авторские неологизмы. Все это демонстрировало ранее неизвестный русским читателям предметный мир.

Велнмир Хлебников тяготел к культуре не какого-либо определённого государства, а увлекался Востоком в целом. Такое внимание прослеживается через многие факты биографии поэта (путешествие в Персию и Иран в 1921 году, изучение японского языка и др.). В ряде его произведений можно найти упоминания об Индии, Китае, Турции и русском Дальнем Востоке. К географическим и историческим реалиям Японии относятся такие слова, как «Цусима» и «Нагасаки». Мифологическая и художественная культура Японии представлена японизмами «Изанаги», «моногатари», «Хоккусай» и др. К бытовым реалиям предметного мира Японии относится слово «саки», под которым, очевидно, поэт подразумевал традиционный алкогольный напиток саке. Особенностью поэтического творчества Велимира Хлебникова является то, что он не выделял Японию среди других восточных стран. Восток интересовал его в общем, как антипод Западу. Путешествия, изучение языков, переписка с жителями экзотических

стран - всё это, несомненно, повлияло на отражение новых знаний в творческом наследии поэта.

В стихотворениях Игоря Северянина также можно найти упоминания и о Японии, и о Востоке в целом («Тоска по Квантуну», 1904; «Роса оранжевого часа», 1923), он часто обращался к географическим и историческим реалиям. Среди реалий национальной культуры Японии у поэта встречаются не только собственно японизмы, но и описания экзотических предметов, например, обуви или причёски.

Тем самым, следуя основным положениям программных манифестов, Давид Бурлюк, Велимир Хлебников и Игорь Северянин способствовали расширению границ поэтической образности русской поэзии. Давид Бурлюк воплощал в действительность идеи футуризма в России и способствовал его распространению среди японских мастеров художественного слова.

Предметный мир Японии в поэзии футуристов дооктябрьского и послеоктябрьского периодов, прежде всего, отразился через географические реалии. С завершением этапа первичного знакомства началось более глубокое постижение культурных особенностей, что нашло закрепление при помощи слов, обозначающих элементы религиозной, художественной и бытовой культуры Японии. Часто поэты проявляли себя как исследователи, давая подробные комментарии японизмам, которые не адаптировались даже в современном русском языке. Вместе с тем футуристы в свойственной им манере создавали на основе японизмов новые слова в соответствии с нормами родной речи. Поэты пытливо изучали культуру через упоминание мелких деталей туалета, о существовании которых можно узнать только в случае глубокого проникновения и пристального интереса к стране.

Во втором параграфе третьей главы описан процесс тематического расширения образности, а также особенности жанровых стилизаций в поэтическом творчестве футуристов. Поэзия Давида Бурлюка насыщена образами природных реалий, одновременно свойственных для России и Японии. К ним можно отнести упоминания о соснах, хризантемах, мимозах, бамбуке, тростнике в таких стихотворениях, как «Япония» (1920) и «Огасавара» (1932). Тематическое углубление получили образы меча, ширмы, храма и пагоды. Давид Бурлюк имел чёткое представление об особенностях сложения танка и хайку. Об этом свидетельствует авторский комментарий к стихотворению «Хокку» (1922) с описанием необходимого количества строк и слогов. Японская образность стихотворений Давида Бурлюка и его подражания малым поэтическим формам демонстрируют попытку воспринять новое смысловое наполнение привычных для русской речи слов, а также освоить неизвестные ранее ст1гхотворные жанры.

Важной особенностью творчества Велимира Хлебникова является то, что под Востоком он понимал всю совокупность мусульманской,

индийской, египетской, китайской и японской культур. Поэт называл самурая «воином Мамая» и в том же контексте упоминал Птицу Рук, исламского мифологического персонажа. Велимир Хлебников не оставил сведений о том, намеренно ли он подражал японским миниатюрам, или такое сходство имеет случайный характер.

Игорь Северянин также активно перенимал образы японской действительности. В его стихотворениях («Вячеслав Иванов», 1926; «Только миг», 1909; «Кин-Като», 1911) можно встретить упоминания о цикадах, тростнике, чае, бамбуке и многих других реалиях, одновременно существовавших в русской и японской культурах. Известно несколько попыток Игоря Северянина в области стилизации японской поэзии.

Владимир Маяковский отразил реалии предметного мира Японии в программном стихотворении «Разговор с фининспектором о поэзии» (1926), где воссоздал образ японских вишен.

Таким образом, Давид Бурлюк, Велимир Хлебников, Игорь Северянин и Владимир Маяковский часто заимствовали внешние признаки предметного мира Японии без стремления передать тонкости восточной поэзии и использовали художественные образы автономно от традиционного контекста. Вместе с тем, через проникновение японизмов в тексты русских стихотворений читательская аудитория в России получила уникальную возможность знакомства с недоступной ранее культурой Японии. Очевидным является то, что подражания явились в большей степени формальной имитацией с редкими примерами глубокого понимания культурных традиций Японии. При этом в вопросе жанровых стилизаций русские футуристы проявили меньшую заинтересованность по сравнению с символистами. Это, в основном, объясняется незначительным вниманием футуристов, как в 1910-х годах, так и в последующем, к переводам японской литературы.

В заключении приведены основные итоги исследования. Систематизация имеющихся определений предметного мира, полученных за время манифестации, развития и утверждения этого понятия, дала возможность установить наиболее содержательную дефиницию. Благодаря этому предметный мир приобрёл дополнительные характеристики при соотнесении его с ориентальным содержанием художественного текста.

К культуре японского народа русские поэты рубежа XIX — начала XX века обращались, исходя из задач тех литературных течений, к которым они первоначально принадлежали. Символисты в своих статьях писали о существующем кризисе и стремились создать новое искусство, провозглашая вместе с этим способы манифестации своих представлений о поэзии. Япония стала для них кладезем неизвестной ранее лексики и оригинальных поэтических образов. Футуристы, в свою очередь, приветствовали свежий творческий источник, способный разрушить изжившие себя литературные каноны. В послеоктябрьский период,

когда активность в популяризации этих течений пошла на спад, интерес к предметному миру у начинавших свой путь в символизме и футуризме поэтов сохранялся ещё на протяжении почти двух десятилетий. Можно сказать, что особенности экзотической культуры в некоторой степени стали преобладать над манифестациями отечественных поэтов. Даты написания некоторых стихотворений выходят за общепринятые хронологические рамки литературных течений. Это свидетельствует о том, что у русских поэтов интерес к Японии проявлялся значительно дольше, чем осознание собственной принадлежности к тому или иному течению. Пространство новой образности русской литературы расширилось, прежде всего, благодаря экзотической лексике, пришедшей из японского языка. Незнание предметного мира Японии компенсировалось примечаниями или специальными комментариями к стихотворениям. Значение японизмов читатели понимали из контекста и авторских уточнений. Нередко поэты прибегали к описанию или дословному переводу, часто неточно интерпретируя смысл понятия.

Кроме японизмов, источником увеличения границ поэтического пространства русской литературы стало тематическое расширение образов, ранее известных в русской жизни, но получивших переосмысление на фоне приобретённых знаний о Японии. Благодаря переводам, непосредственному знакомству с языками и стремлению подражать, словарный состав русской поэзии обогатился новыми образами, отражающими жизнь, материальную и духовную культуру японцев. Среди актуализировавшихся в русской поэзии восточных образов можно выделить те, которые соотносятся не только с Японией, но и исторически восходят к другим восточным культурам. Так, слова «чай» или «жемчуг» имеют китайскую этимологию. Они проникли в повседневную жизнь русских людей именно благодаря взаимодействию с Китаем задолго до постоянных контактов с Японией. Многие экзотизмы закрепились в бытовой сфере и тем самым получили освоение в отечественной поэзии. Однако именно японская образность в своём количественном составе и частотности употребления заняла ключевые позиции среди других упрочившихся заимствованных с Востока слов.

Третьим фактором расширения поэтического пространства русской литературы стали жанровые стилизации. Отечественные поэты прочувствовали особенности японской литературы на уровне жанра и воплотили их в своём творчестве. Строгие каноны, символичность образов, связь с духовным началом - всё это, свойственное японской миниатюре, в разной степени было воплощено в русских трёх- и пятистишиях. Ориентальное, выраженное в стилизациях танка и хайку, не предполагало обязательного использования японизмов.

Таким образом, способы манифестации предметного мира Японии раскрываюттолькооднучастьориентального-самую важную изаметную в общем движении отечественной литературы начала XX столетия. При

этом неохваченными остаются и другие области: в частности, такие культурные ареалы, как, например, африканский, австралийский или латиноамериканский (внимание к ним актуализируется в литературе рубежа XX - начала XXI века). Рассмотрение новых составных частей предметного мира и возможно новых средств его манифестации позволит дать максимально полное, систематизированное представление о предметном мире и его компонентах в истории русской литературы.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих работах.

Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, определённых ВАК:

1. Манькова А.О. Япония в творчестве русских символистов // Восток (ORIENS).-2011.-№5.-ISSN0869-1908.-С. 133-141.-0,73 п. л.

2. Манькова А.О. Японоязычная лексика при изучении символизма в средней школе // Русский язык в школе. — 2011. -№ 11. — С. 58-60. — ISSN 0131-6141.-0,27 п. л.

3. Манькова А.О. Предметный мир как литературоведческое понятие: постановка проблемы // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. — 2012. — № 2. — С. 204—209. — ISSN 2071-6001.-0,73 п. л.

4. Манькова А.О. Ориентальное в программных манифестах русских символистов // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. -2015.-№ 1.-С. 170-176.-ISSN 0130-0075.-0,39 п. л.

Статьи, опубликованные в других изданиях:

5. Манькова А.О. Дальневосточные реалии как часть предметного мира в творчестве К.Д. Бальмонта // Сахалин и Курильские острова в литературе и периодической печати: сборник научных статей. — Южно-Сахалинск, 2013. - С. 134-138. -ISBN 978-5-88811-447-6. - 0,5 п. л.

6. Манькова А.О. Предметный мир Востока и Запада: теоретический аспект / сост. и отв. ред. Т. И. Бреславец // Япония и современный мир: сборник статей. - Владивосток: Издательский дом Дальневосточного федерального университета, 2013. - С. 96-105. - ISBN 978-5-7444-2912-6. -0,46 п. л.

7. Манькова А.О. Предметный мир Японии в творчестве Давида Бурлюка// Япония наших дней,- 2013.-№ 2 (16).-С. 90-108.-ISBN 978-5-8381-0245-4. - 0,68 п. л.

8. Манькова А.О. Ориентальное в поэтическом творчестве Велимира Хлебникова // Япония наших дней. - 2014. — № 3 (21). - С. 146-156. -ISBN 978-5-8381-0294-2. - 0,47 п. л.

МАНЬКОВА АЛЕКСАНДРА ОЛЕГОВНА

СПОСОБЫ МАНИФЕСТАЦИИ ПРЕДМЕТНОГО МИРА ЯПОНИИ

В РУССКОЙ ПОЭЗИИ РУБЕЖА XIX - НАЧАЛА XX ВЕКА

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Подписано к печати 16.09.15. Формат 60x84 '/ Гарнитура «Times New Roman». 1,5 усл. п. л. Тираж 100 экз. Заказ № 134-15.

Издательство Сахалинского государственного университета. 693008, г. Южно-Сахалинск, ул. Ленина, 290. E-mail: izdatelstvo@sakhgu.ru

Отпечатано в типографии ФГБОУ ВПО «СахГУ». 693008, г. Южно-Сахалинск, ул. Ленина, 290. E-mail: polygraph@sakhgu.ru