автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Способы выражения и семантические функции прямого объекта в мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках

Полный текст автореферата диссертации по теме "Способы выражения и семантические функции прямого объекта в мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках"

Па правах рукописи

005010533

Чинаева Наталья Викторовна

СПОСОБЫ ВЫРАЖЕНИЯ II СЕМАНТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ПРЯМОГО ОБЪЕКТА В МОРДОВСКИХ (ЭРЗЯНСКОМ И МОКШАНСКОМ) II ФИНСКОМ ЯЗЫКАХ

Специальность 10.02.02. - Языки народов Российской Федерации (фшшо-угорскис и самодийские языки)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

9 ФЕВ 2012

Саранск - 2012

005010533

Работа выполнена на кафедре финно-угорского и сравнительного языкознания Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева»

Научный руководитель Официальные оппоненты

Ведущая организация

доктор филологических наук профессор Мосин Михаил Васильевич

доктор филологических наук профессор Водясова Любовь Петровна

кандидат филологических наук Кочеваткина Ольга Викторовна

ФГБОУ ВПО «Марийский государственный университет»

Защита диссертации состоится «28» февраля 2012 года в 13.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.117.09 по присуждению ученой степени доктора филологических наук в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева» по адресу: 430000, г. Саранск, ул. Большевистская, 68.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке имени М. М. Бахтина ФГБОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева».

Автореферат разослан «28» января 2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук

А. М. Грсбнсва

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. В фишю-угорских языках изучению синтаксиса традиционно уделялось меньше внимания по сравнению с морфологией. К числу весьма сложных вопросов синтаксиса мордовских и финского языков относится проблема категории прямого объекта. В финноугорском языкознании существует множество работ, в которых прямой объект рассматривается в том или ином плане, однако многие аспекты данного вопроса до настоящего времени остаются актуальными и дискуссионными.

Непосредственный выбор темы настоящего исследования мотивирован отсутствием в рассматриваемых языках работ монографического характера по сравнительному изучению категории прямого объекта, а также интенсивным развитием изысканий в области общего и финно-угорского языкознания. Кроме того, актуальность темы исследования определяется некоторыми теоретическими проблемами, которые нуждаются в дальнейшей разработке.

Цслыо данной работы является выявление многообразия способов выражения и специфики системы семантических функций (глубинных падежей) прямого объекта в мордовских и финском языках.

Достижение поставленной цели реализуется путем решения следующих задач:

- раскрытие степени изученности категории прямого объекта в финноугорском языкознании;

- грамматический анализ категории прямого объекта (поверхностные падежи, части речи, словосочетания, придаточные предложения, реферативные конструкции как способы его выражения) в мордовских и финском языках;

-семантический анализ категории прямого объекта (выявление его семантических функций) в исследуемых языках;

- выявление сходств и различий в способах выражения и системе семантических функций прямого объекта в мордовских и финском языках.

Объектом исследования является категория прямого объекта, предметом - формальные и семантические аспекты категории прямого объекта в мордовских и финском языках.

Научная новизна исследования заключается в создании системного представления о способах выражения и семантических функциях прямого объекта в мордовских и финском языках.

В диссертационной работе впервые изучены и описаны в сравнительном плане способы выражения и семантические функции прямого объекта в мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках, рассмотрены особенности функционирования прямого объекта на морфологическом, синтаксическом и семантическом уровнях.

Результаты работы наглядно показывают сходство и различия в реализации категории прямого объекта средствами мордовских (эрзянского и мокшанского) и финского языков, которые до настоящего времени в сравнительном аспекте рассматривались лишь эпизодически.

Теоретической и методологической базой диссертации послужили труды исследователей данной проблемы в общем языкознании (В. В. Богданов,

В. В. Виноградов, В. Г. Гак, Л.Тсньер, Ч. Филлмор и др.), исследования по вопросам морфологии и синтаксиса финно-угорских (мордовских, финского, венгерского, эстонского, марийского, коми и др.) языков (Л. Алхонисми, Д. В. Бубрих, 3. М. Дубровина, Э. Иткоиен, М. И. Колядснков, П.Лейно, К. Е. Майтинская, Б. А. Серебренников, Л. Хакулинен, Д. В. Цыганкин и др.), разработки смежных вопросов в фиино-угорском языкознании (Л. Ксрестеш, П. Г. Матюшкин, В. М. Оллыкайнен, В. И. Учкина и др.).

Материалом исследовании являются современные художественные произведения, тексты газет и журналов на мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках, привлекается фольклорный материал на мордовских языках.

Основным методом исследования является сравнительный, выявляющий особенности функционирования исследуемого явления в родственных (мордовских и финском) языках.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования материалов исследования в рамках теоретических и практических курсов по синтаксису мордовских (мокшанского, эрзянского) и финского языков на финно-угорских и национальных отделениях финноугорских вузов Российской Федерации, а также при подготовке учебнометодических пособий.

Апробация работы и публикации. Основные положения и результаты исследования обсуждались и докладывались на международных конференциях студентов-финно-угроведов IFUSCO (г. Петрозаводск, 2009; г. Будапешт, 2011), Международной научно-практической конференции, посвященной юбилею Хейкки Паасонсна (г. Саранск, 2010), на Огарсвских чтениях Мордовского государственного университета (г. Саранск, 2011), в журналах «Вестник Чувашского университета» (г. Чебоксары, 2011), «Молодой ученый» (г. Чита, 2012).

Структура и объем дпсссртации. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списков сокращений и использованной литературы. Работа изложена на 159 страницах компьютерного текста. Список использованной литературы включает 157 источников.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность и новизна исследования, определяются его цель и задачи, указываются метод исследования и источники, отмечается практическая значимость собранного в ходе исследования материала, сообщается об апробации его основных результатов.

В главе I «История изучения категории прямого объекта» представлен обзор работ, отражающих различные подходы к изучению поставленного вопроса в общем и финно-угорском языкознании.

В современной лингвистике в вопросе дефиниции грамматических понятий, и в частности прямого объекта, исследователи придерживаются

различных позиций. В зарубежной лингвистике термин «прямой объект» характеризует определенный член предложения. Финские ученые также придерживаются данной точки зрения, однако термин «объект» в грамматиках финского языка используется без определяющего слова «прямой».

Следуя традициям синтаксиса русского языка, категория прямого объекта в мордовских языках рассматривается как прямое дополнение при транзитивном глаголе. Под объектом отечественные лингвисты подразумевают единицу семантической структуры предложения.

В данной работе мы придерживаемся зарубежной терминологии и используем термин «прямой объект» в большей степени как эквивалент русского термина «прямое дополнение».

Исследование языка не должно ограничиваться изучением его формального грамматического строя, обходя семантическую сторону вопроса, поскольку именно в семантике наиболее полно отражаются взаимосвязь человека с объективным миром и изменения, происходящие в жизни общества. Если еще в середине XX века в лингвистике большее внимание уделялось морфологической и синтаксической структурам предложения, то в последние десятилетия языковеды все чаще обращаются к изучению его семантической стороны.

Центральным вопросом современного синтаксиса является соотношение формы (структуры) и содержания (семантики, сущности). Языковеды признают, что при исследовании любого языкового явления прежде всего необходимо установить его сущность, лишь после этого возможен анализ формы, в которую оно облекается.

Среди западноевропейских исследователей современности широко распространена концепция падежной грамматики. Метод падежной грамматики получил интенсивное развитие в 60-х гг. XX века, согласно которому семантика предложения рассматривается как система семантических валентностей. Глагол, являясь центром предложения, определяет набор семантических ролей / функций (глубинных падежей). .

В главе II «Способы выражения прямого объекта и объектных отношений в мордовских и финском языках» анализируются в сравнительном плане и систематизируются морфологические и синтаксические способы выражения прямого объекта и объектных отношений в мордовских и финском языках.

При дистрибуции падежных формантов в мордовских и финском языках важную роль играют следующие особенности прямого объекта: тотальность / парциалыюсть, исчисляемость / неисчисляемость, определенность / неопределенность, а также результативность / нерезультативность совершаемого относительно прямого объекта действия.

Основными падежами прямого объекта в мордовских и финском языках являются следующие.

1) Аккузатив:

- маркированный: эрз. Истя войнань шкапе уроз эйкакшт явшесть семиява [Доронин 1993: 9] ‘Таким образом во время войны сирот раздавали по

семьям’; мокш. Шобда сенемня валозень келу попапятпепъ [Девин 1991: 67] ‘Утренняя синь залила березовые листья’; фин. Pojan nimi oli Elias ja han otti orvokin lattialta keimituolin vierestci, heti kim Olga oli lahtenyt [Sillanpaa 1994: 69] ‘Парня звали Элиас, и он поднял фиалку с пола рядом с креслом-качалкой сразу же, как только Ольга ушла’;

- немаркированный: эрз. А па к порть сускомось а пилеви [Сятко 2010: 69] ‘Непрожеванный кусок не проглотить’; мокш. Тишка кеиярдсь, тяштсь куду сёрма [Кирдяшкин 1989: 92] ‘Тихон радовался, написал домой письмо’; фин. Pane kiinni minim kengannauhani, se on auennut [Sillanpaa 1994: 77] ‘Завяжи шнурок на ботинке(-ках) (букв, ‘мой ботиночный шнурок’), он развязался’.

В финском языке собственно аккузативнуго -г-овую форму имеют:

а) личные местоимения (mimit ‘меня’, sinut ‘тебя’, hdnet ‘его’, meidat ‘нас’, teiddt ‘вас’, heiddt ‘их’): Kengat tekevat ininut onnelliseksi ‘Ботинки делают меня счастливым’ [HS 2011: D1];

б) вопросительное местоимение kuka (kenet ‘кого’): Kenet Tanja valitsee? ‘Кого Таня выберет?’.

В мордовских языках аккузатив является основным падежом прямого объекта. Главным критерием маркированности / немаркированности аккузатива как в эрзянском, так и мокшанском языке выступает определенность / неопределенность прямого объекта.

В финском языке аккузатив является показателем тотального объекта, наличие / отсутствие маркеров аккузатива зависит от синтаксических условий: немаркировапнный аккузатив в финском языке выступает в императивных, пассивных предложениях, в несессивных конструкциях, конструкциях ‘minulla on tapana’, ‘on hauskaa saada’. Маркированный аккузатив используется при обозначении определенного тотального объекта действия, при результативности действия.

2) Аблатив (в мордовских) / партитив (в финском): эрз. Кчде вюдинь. мезде пелинь. цёраи туртов мекс кенгелинь? [Куторкин 1958: 219] ‘Кого стеснялась, чего боялась, сыну (своему) почему наврала?’; мокш. ...мани пизелтять эзда асЬолень отказа [Мишанина 2002: 27] ‘...от теплого дождя не отказался бы’: фин. Nyt rakasti Malkamaen Elias Korkeen Lyyliii, lapsuutcnsa tuttua, tmnmasilmiiistii tyttoa... [Sillanpaa 1994: 165] ‘Сейчас Малкамяен Элиас любил Коркеен Лгоголи, с детства знакомую темноглазую девушку....’.

Использование аблатива в мордовских языках характерно лишь для некоторых ситуаций с определенными глаголами действия. В финском языке партитив употребляется при выражении частичности объекта действия. Особенностью финского синтаксиса является употребление прямого объекта в партитиве в отрицательных предложениях.

Для мордовских и финского языков характерно использование аблативной / партитивной формы прямого объекта с терминами еды и питья: эрз. Той, превей, тенепь а кемат, но... кшиде япсы вечкемась [Куторкин 1958:

25] ‘Ты, умник, этому не веришь, но... хлебом питается любовь’; мокш. Сгшаие боцъкаста кельме ведияда и топодеме [Мокша 2011:18] ‘Попили из

бочки холодной водички и насытились’. Ср. фин.: Han rwsti keittoa, otti lisad [Arstila 2007: 78] ‘Она похлебала супа, взяла добавку’.

Аблатив в мордовских языках используется с глаголами, при которых объект является частью происходящего действия, события: эрз. IIряс ярмакто шапкаить пегитизь [Куторкин 1958: 109] ‘Дополна (букв, до головы) деньгами шапку наполнили’; мокш. Со/п/ь Авдю лихтезе сёвоиень трубканц, маразе табаюпа [Кнрдяшкин 1979: 67] ‘Сам Авдей вытащил глиняную трубку (свою), набил табаком’.

В мордовских и финском языках аблативный прямой объект используется с глаголами ментального значения, речевой деятельности и т. п.: эрз. Саты, од покичшш налкстассь монахоиъ уцяскадошпь, кадык сыречинзэ Сесъкхшасо uypceemu [Доронин 2001: 105] ‘Хватит, молодой дед (мой) насытился судьбой монаха, пусть старость (свою) в Сеськино проведет’; мокш. Сиреломаиень куду амбоцедараднянза ашезь прважа, впздеть ломапьда [Мокша 2004: 125] ‘В дом престарелых во второй раз родственники (ее) не отправили (ее), постыдились людей’; фин. Кип ajattelen hiintd, niin liankin ajaltelee minua [Arstila 2007: 225] ‘Как я думаю о нем, так и он думает обо мне’.

В финском языке подобной аблативной форме мордовских языков также соответствует элативная форма: Mikko-seta kertai Afrikan eluimistii [White, Jonsson-Korhola 2006: 52] ‘Дядя Микко рассказал об африканских животных’.

В финском языке при определении объектных форм языковеды исходят из грамматических показателей слова, вследствие чего элативные формы относятся к обстоятельствам.

В мордовских языках широко распространено использование поел сложных конструкций в аблативной функции: эрз. ланга / мокш. колга, эрз. кувапт, кувалма / мокш. квлма в значении ‘о ком-либо, о чем-либо’ (наиболее характерно для мокшанского языка): эрз. Чарькодсь, сопзэ лапга эрицятненьгак кевкстиеме кармить [Сятко 2010: 133] ‘Понял, о нем и жителей будут расспрашивать’; мокш. Вдь срхксесь кепъгоматъ квалма азоидамс [Мишанина 2002: 23] ‘Ведь собирался о любви рассказать’.

В мордовских языках прямой объект при длительности действия может выражаться инессивной формой или послеложной конструкцией: эрз. Яхимеиъ жо, мекевлаик, ёжось паро ульнесь ды сон селить эйсэ мурнесь чевте валсо [Коломасов 1956: 103] ‘У Ефима же, наоборот, настроение хорошее было, и он ругал козу добрыми словами’; мокш. Учсь-учсь ламаннясь мирдепц эса, а сон тонъ лацот... [Девин 2002: 133] ‘Ждал-ждал человек (тот, этот) мужа (своего), а он как ты...’.

Характерной особенностью прямого объекта в мордовских языках является его употребление в основном, указательном и притяжательном склонениях. В финском языке он может иметь притяжательное оформление или использоваться в основном склонении, как в мордовских языках, однако склонения как таковые в грамматике финского языка не выделяются.

Универсальным средством выражения прямого объекта в мордовских и финском языках является имя существительное любого лексикограмматического разряда: одушевленное и неодушевленное, собственное и

нарицательное, конкретное и абстрактное, собирательное, вещественное.

Имена существительные в функции прямого объекта могут выступать как самостоятельно, так и с определяющими их словами. Чаще всего существительное в функции прямого объекта в исследуемых языках распространяется:

а) именами существительными: эрз. Сока кишитъ кандынь човавтомс [Куторкин 1958: 72] ‘Части (букв, железки) сохи принес наточить’; мокш. Сёра усфне матразь кели китнень [МКМ 2000: 74] ‘Колосья с зернами прибиты к широкой дороге’; фин. Han (Reeta) muisti iiitinsa tavan liuolehtia maahisista... [Arstila 2007: 27] ‘Она (Реета) помнила привычку матери заботиться о гномах...’;

б) именами прилагательными: эрз. Тон катаавт кевень вельтявксошпь [Куторкин 1958: 51] ‘Ты двигай быстрее каменное покрытие’; мокш. ...ёрямв (кие сяда ичкози) шуфтонь грапатат... [Мокша 2011: 35] ‘...бросали (кто дальше) деревянные гранаты...’; фин. Reeta antoi hanelle (Simonille) tiuden, virkean ajoporon [Arstila 2007: 15] ‘Реета дала ему (Симону) нового, бодрого ездового оленя’;

в) местоимениями: эрз. Сыпет мороить поладызь лия морыцят - велень атякшт [Сятко 2010: 57] ‘Их песню продолжили другие певцы - деревенские петухи’; мокш. Тиень эздонза солдатонь колма ужеса конверт и тяшппше эеь адресозеиь [Мокша 2004: 11] ‘Сделал из него солдатский треугольный конверт и написал свой адрес’; фин. Karlmt ja sudet soisivat hitnen (Reetan) lihansa [Arstila 2007: 99] ‘Медведи и волки съели бы се (Рссты) мясо’;

г) именами числительными: эрз. ...минек литератураеь од, теп еасенце эскелькст [Сятко 2010: 85] ‘...наша литература молодая, делает первые шаги’; мокш. ...еасенце произведениятпе ульсть печатлафт «Якстере теште», «Чинь стямо», «Од веле» газетатнень эса [Мокша 2011: 132] ‘...первые произведения были напечатаны в газетах «Красная звезда», «Восход солнца», «Новое село»’; фин. Ensimmaiset grillitarkastukset tehtiin hiihtikuussa... [IIS 2011: A14] ‘Первые проверки грилей были сделаны в апреле...’;

д) причастиями: эрз. ...секс карксынзе ленгинесэ копяс поволиця

чертнепъ [Куторкин 1958: 187] ‘...поэтому завязала лыком сползающие на лоб волосы’; мокш. Мань пара мяльса кулх11ондоськ сонь ёшоста азф валопзоп [Мокша 2004: 11] ‘Мы с удовольствием слушали умно сказанные его слова (его)’; фин. Vielapa han (Olga) ohimennen kuuli hymyilevia kuiskauksia... [Sillanpaa 1994: 74] ‘Кроме того она (Ольга) мимоходом услышала

насмешливые пришептывания...’.

В синтаксисе финского языка при членении предложения за основу берется словосочетание (фин. lauseke), т. е. главное слово (фин. cdussana) с определяющими словами (фин. laajennus — maarite / taydennys) [ISK 2004: 429]. Согласно чему вышеуказанные сочетания имени существительного с именами существительными, прилагательными, числительными, местоимениями, причастиями в финских грамматиках рассматриваются в качестве прямого объекта в отличие от мордовских языков, в которых данные сочетания расчленяются на прямое дополнение и определение при нем.

Важным средством выражения прямого объекта в мордовских и финском языках является местоимение. Чаще всего в этой функции выступают местоимения-существительные; о местоимениях-прилагательных н местоимениях-числительных в роли прямого объекта речь может идти в случае их субстантивации: эрз. Зосим серьгедиксэль — аксун скитсэшпь сон книьгпк эзь мне, ды турваизо эзтъ панжово [Доронин 2001: 89] ‘Зосим хотел закричать

— в страшном ските он никого не продал, но не смог раскрыть рта (букв, губы не раскрылись)’; мокш. А сятпепь аф содасайть, мзяра изь мрда и аф мрдай мзярдоаок? [Девин 2002: 51] ‘Л тех (многих) не знаешь, которые не вернулись и не вернутся никогда?'; фин. .\Iinii гико11еп зииш шас1ап то1етра!П рио1с^ш! [Кт 1984:46] ‘Я молю тебя за нас обоих!’.

Прямой объект, выраженный местоименнями, в мордовских и финском языках проявляет достаточно большое сходство. Различия наблюдаются лишь у местоимений некоторых разрядов.

Так, в мордовских языках нет собственно взаимно-личного местоимения. В данной функции используется числительное вейке / фкя ‘один’. В эрзянском языке оно представлено в виде удвоенного числительного с притяжательными суффиксами: веше (+Пс) вейке (+Пс). Кроме того, в функции объекта возможны выражения: вейке (-нь) вейкень ‘друг друга’, вейке омбоцень (-нть) ‘один другого’. В мокшанском языке данная конструкция представлена в следующем виде: фкя фкянь ‘букв, один одного’: эрз. Минек кнсъ, Филипп, - чатьмопезь вейке вейкенек вечкемс [Доронин 1993: 33] ‘Наша судьба (букв, дорога), Филипп, — молча друг друга любить’; мокш. Ломаттне, улема, фкя-фкада виздихть [Мишанина 2002:18] ‘Люди, видимо, друг друга стыдятся’.

В финском языке роль взаимно-личного местоимения выполняет оформленное посессивным суффиксом слово 1отеп ‘второй . Выступая в функции прямого объекта, оно встречается в 2 вариантах: 1 )Юшеп + суффикс множ. числа + суффикс падежа + притяжат. суффикс; 2) Ютеп Ютеп + (суффикс множ. числа) + суффикс падежа + притяжат. суффикс: фин. ...Ье кткШ юЫаип [АгеШа 2007: 27] ‘...они все нуждались друг в друге’;

Бипа Не .гшопи/, яукШеп агтаа$й Шпеп 1<)1$1аап, ЬткаШеп гаккаш1еп Ие11а аиШаапа 1шкепа [Кт 1984: 73] ‘Там они стояли, нежно обняв друг друга,

перешептываясь на языке любви в эту блаженную минуту’.

Возвратное местоимение эсь ‘свой(-я, -ё, -и)’/ Ше ‘сам(-а, -о, -и)’ в функции прямого объекта в мордовских и финском языках всегда употребляется с притяжательными суффиксами. В мордовских языках в подобной позиции оно употребляется крайне редко. Как в мокшанском, так и в эрзянском языке функция возвратного местоимения в роли прямого объекта частично переложена на усилительно-личные местоимения, образованные путем полной агглютинации возвратного местоимения эсь ‘свой(-я, -ё, -и)’ с личными местоимениями: эрз. Топсеть иерькстатан морковонь таркас пандяс! [Баргова 2009: 77] ‘Тебя (самого) засуну вместо моркови в грядку!’; мокш. Анясь тозордазе кяденц тядяиц кавалалда и марязе, бта аф суронзон, а соицеиь штафтозь лямбе одеяча алда [Девин 1991: 12] ‘Анна дернула руку (свою) из подмышек матери (своей) и почувствовала, будто не пальцы (ее), а се (саму)

вытащили из-под одеяла’.

Для выражения значения возвратности в мордовских языках используется специальная лексема пря, которая путем грамматикализации существительного пря ‘голова’ приняла на себя функцию возвратного местоимения ось ‘себя’. Выступая в роли возвратного местоимения, лсксема пря присоединяет к себе притяжательные суффиксы; нередко при пей наличествует определение эсь свой(-я, -ё, -и)’: эрз. Ветецеить марто уиюдовсть ван а майсемат, марясь пряпзо (Сёко) пек беряпьстэ [Баргова 2009: 10] ‘С пятым (ребенком) начались вот мучения, чувствовала себя (Сёко) (букв, чувствовала голову (свою)) очень плохо’; мокш. Ялгатненди аф каштордан, а эсь прязепь лувса васснце класса тонафникс, аиьцек илядень школаса [Мишанина 2002: 34] ‘Друзьям не рассказываю, а себя (букв, свою голову (свою)) считаю учеником первого класса, только в вечерней школе’.

В мордовских и финском языках, помимо имени существительного и местоимения, в роли прямого объекта могут выступать субстантивированные части речи - имя прилагательное, причастие, имя числительное, которые ведут себя как имена существительные в подобной позиции, т. с. имеют формы как единственного, так и множественного числа, принимают падежные суффиксы прямого объекта, показатели определенности:

а) субстантиваты-прилагательныс: эрз. Осподи, мештьстэпь паисить апаротнепь... [Доронин 2001: 13] ‘Господи, отгони из груди плохое (букв, плохие)’; мокш. Но аф карувопь бзф, а ломанень аф цебярь рахсема колазе сетьмоть кевонь утоть потмоса [Мокша 2011: 64] ‘Но не жужжание мух, а нехороший смех человека разорвал (букв, разбил) тишину внутри каменного амбара’; фин. Han (Recta) ei timtemit kylmaii, ei edes kiskaissut turkislakkiapadhan vaan antoi kylman jaahdyttad kiihtymystaan [Arstila 2007: 201] ‘Она (Рсета) не чувствовала холод, даже не надела меховую шапку на голову, а позволила холоду остудить возбуждение’;

б) субстантиваты-причастия: эрз. Валскес эзь матедеве. Яла арсесь

вечкевикаюнзэ [Доронин 1993: 212] ‘До утра не могла уснуть. Думала о любимом (своем)’; мокш. Сембе велеть ипгшьде витькстафпесазь рьвяяйхиеиъ-вепцяйхнеиь [Девин 2002: 159] ‘Перед всем селом заставляли признаться женнха-нсвесту (букв, женящихся-замуж выходящих)’; фин. Aga tutki tarkoin vastasyntynytta [Арстила 2007: 272] ‘Ага осмотрела тщательно новорожденного’; '

в) субстантиваты-числительные: эрз. Сёко таго пешксесэль, учось ветецеить [Баргова 2009: 10] ‘Сёко опять была беремсна, ждала пятого’; мокш. Теть панжевсть сембе китче, кочкак парста эздост фкять [Мокша 2004: 35] ‘Тебе открылись все дороги, выбери хорошо из них одну’; фин. Olihan Kuokkalassa tyttaria kaksoispari, joista Lauri otti toisen, mutta toinen joutiii avioksi Timolle, emannaksi Kekkurin torpaan [Kivi 1984: 366] ‘Были в Куоккала девушки-близнецы, из которых Лаури взял одну (букв, вторую), а другая досталась в жены Тимо, хозяйкой в дом Кеккури’.

Прямой объект может выражаться различными типами словосочетаний. Наиболее продуктивными в рассматриваемых языках являются:

а) сочетания местоимения с местоимением: эрз. ...суронь пачк весе сыпь (чочкотпе) тарксезь [Куторкин 1958: 35] ‘...сквозь пальцы они все (бревна) пропущены’; мокш. Синь сембоиь содазень Тишка [Кирдяшкин 1989: 77] ‘Их всех знал Тихон’; фин. Ме1зап еШтШ оНуси зубпее/ [Знпошп] ]а]ааПапее11иШ пип 1е\Шсеп, сйа оН \ткеа кшкЫа пиШ 1ду(аа [АгеШа 2007: 17] ‘Лесные животные съели [Симона] и оставили кости настолько разбросанными, что было трудно все их найти’;

б) сочетания с послеложной конструкцией: эрз. Вейксэ чассто озыть завторкамо - кит палю марто штюрьбадо кортам о [Доронин 2001: 70] ‘В девять часов садятся кушать - с куском (кусками) хлеба уху хлебать’; мокш. Тя ётюпь тядязе путсь шра лаигс я истерта пяряканя мархта латиава [Мишанина 2002: 23] ‘В это время мать (моя) поставила на стол лапшевник с красноватым пирогом’; фин. Иес1а 1ара.п Шевп ]а Иапеп ро1ката [Агеи1а 2007: 289] ‘Реета встретила Рнсти н его сына’.

В мордовских и финском языках встречается выражение объектных отношений неопределенной формой глагола - инфинитивом. В мордовских языках данную функцию могут выполнять инфинитивы всех трех видов: иллагивный (-л/с), номинативный (эрз. -ма, -мо, -ме; мокш. -л/а) и аблативный (эрз. -м(а)до, -м(о)до, -м(е)де; мокш. -мда): эрз. Куш а пидеме-папеме вечкиль. а инжень вастамо [Баргова 2009: 86] ‘Хотя ни стрянать-готовить не любила, ни гостей встречать’; Кие тепзэ мерсь кисканть маштомода?! [Сятко 2010: 46] ‘Кто разрешил ему убивать собаку?!’; мокш. Да сияк, юкстайне азаис, вирьса кундаме акиш армияпь калма солдат... [Мокша 2011: 30] ‘Да и то, забыл сказать, в лесу поймали трех солдат белогвардейцев’; Тядязе мярьгеь озеемда шрать ваксс [Мишанина 2002: 23] ‘Мать (моя) велела сесть за стол’.

В финском языке в функции прямого объекта выделяют краткую форму I инфинитива (-А, -с/А, -пА, ~гА, -1А, -.у/Л, -(А, -НА), а также некоторые типы иллативных форм III инфинитива в сочетании с переходными глаголами [Дубровина 1972: 75]: фин. Мйй кикаап е1 атаппиI еЫа ИеНа [АгеШа 2007: 19] ‘Из них никто не догадался искать их’; Нап каяИ Аппаа кеШатайп Ыпча... [Ьшпа 1974: 22] ‘Он приказал Анне сварить кофе...’.

Как в мордовских, так и в финском языках инфинитив, выражающий объектные отношения, находится в постпозиции относительно предиката.

В языках возникают трудности при дифференциации инфинитива, выражающего объектные отношения, и инфинитива, являющегося компонентом составного глагольного предиката. Кроме грамматических и лексических критериев, при данном разграничении следует также учитывать то, что в первом случае субъекты вспомогательного глагола и инфинитива чаще всего разные.

Необходимо отметить, что прямой объект при инфинитиве, выполняющем в предложении различные функции (являющемся компонентом составного глагольного предиката, выступающего в функции прямого объекта, обстоятельства, косвенного объекта), в мордовских языках занимает препозицию относительно инфинитива и имеет форму маркированного аккузатива основного склонения: эрз. Вечкаи лейчиресэ калоиь куидсеме...

[Сятко 2010: 131] ‘Люблю на берегу реки рыбу ловить’; мокш. Эстеентъ эрявсыь тонадомс пеелелюнь ттсома ГМокша 2011: 17] ‘Вам самим стоило бы научиться косу отбивать’.

В финском языке прямой объект в данном случае находится в постпозиции относительно предиката и имеет форму партитива: Karhut [ontyisivat ctsimassa muurahaispesia [Arstila 2007: 40] ‘Медведи бродили, разыскивая муравейники’.

В современных мордовских языках инфинитив может оформляться объектным показателем, в данном случае в форме инфинитива отражается показатель объекта действия, причем инфинитив может выражать его как самостоятельно, так и при участии личных местоимений: эрз. Таня кирнявтсь кудосто, чийсь Тоня эйс, габордызе черде, уставась нонопямонзо [Сятко 2010: 46] ‘Таня выпрыгнула из дома, подбежала к Тоне, схватила за волосы, начала трепать (ее)’; мокш. ...авась варжакстсь вяри, озондсь, ашкордась шабанзон кргас, ушедсь палсемост [Мокша 2011: 24] ‘...женщина посмотрела наверх, помолилась, повисла на шее у детей (ее), начала целовать (их)’.

Различие между объектными формами финитных глаголов и инфинитива заключается в том, что первые, кроме указания на лицо объекта, содержат указание на лицо субъекта действия, а также соотнесенность с определенным временем его совершения [Учкина 1975: 12].

Объектные отношения в мордовских и финском языках могут выражаться придаточными предложениями. Придаточное предложение, находящееся в объектных отношениях с главным предложением, так же как и типичный объект, выраженный именем существительным, обычно занимает постпозицию относительно главного. В нем заключается своего рода решение, результат, раскрытие действия, выраженного предикатом главного предложения.

Объектные отношения наиболее четко проявляются в сложноподчиненных предложениях с изъяснительной придаточной частью с союзами што, иипобу / што, штоба/ etta ‘что, чтобы’: эрз. ...недлянь перть сон (Наста) эсь мирдеизэ пельде эзь маря вестькак покордамонь вал, эзизе нее, штобу тона саволь кудов иретьстэ [Коломасов 1956: 42] ‘...в течение недели она (Анастасия) от своего мужа не слышала ни разу обидного слова, не видела, чтобы тот пришел пьяным’; мокш. Тишка ипголътге содазе, што постуфсь тя пингть сашепды модамарьда ярхцама [Кирдяшкин 1989: 57] ‘Тихон заранее знал, что пастух в это время приходит кушать картошку’; фин. Lupaan, ett'a kostan [Arstila 2007: 63] ‘Обещаю, что отомщу’.

Кроме того, объектные отношения могут выражать придаточные предложения с союзными словами: эрз. Пингензэ перть эйсэнзэ кияк эзь кевкстие, мейсэ эри-пишти, кодат попшо тарьксэпзэ... [Доронин 2001: 60] В течение всей жизни (её) её никто не спрашивал, чем живет-иоживаег, какие внутренние переживания (у нее) (букв, холода)’; мокш. Няфтьк теист, коса пипе, коса пинепъ азор — фкя жуватапъ книгас сёрмадытъ [Мишанина 2002: 101] ‘Покажи им, где собака, где хозяин собаки — в одну книгу животных запиши (их)’; фин. Odotahan кип kerron sinulle [Arstila 2007: 221] ‘Подожди же, когда я расскажу тебе’.

Изъяснительные придаточные предложения могут быть и бессоюзными: эрз. ...ды ялатеке мезесь-бути кортась: сои сынст содасыпзе [Баргова 2009: 29] ‘...но все равно что-то подсказывало (букв, говорило): он их знает’; мокш. Авдюрясъ варжакстсь вальмава и пяезе: «яри папдова шабатие куцихть морозь [Кирдяшкин 1989: 53] ‘Жена Авдея посмотрела в окно и увидела: высоко но горе дегн поднимаются распевая’; фин. Taullainen kuumuus ci hyvaa tiennyt, emmstivat vanhat ja viisaat [Arstila 2007: 41] ‘Такая жара хорошего не предвещает, пророчили старые и мудрые’.

Для финского языка характерно выражение объектных отношений реферативными конструкциями, являющимися эквивалентами придаточных изъяснительных предложений: Kouta vannoi ja vakuutti juhlallisesti vanhempien ja veljien edessa huolehtivansa Elinista ja ottavansa tiimiin vaimoksem [Arstila 2007:

26] ‘Коута клялся и уверял торжественно перед родителями и братьями, что будет заботиться об Элине и что берет се (букв, эту) в жены’; Aina кип tytot uskoivat urakan jo loppuneen, isd ja veljet toivat uudet saaliit [Arstila 2007: 21] ‘Всегда, когда девочки полагали, что задание уже завершено, отец и братья приносили новый улов’.

Причастия реферативных конструкций финского языка чаще всего переводятся на мордовские языки М-овыми именами действия в аблативе, элативе и иллативе.

‘Боюсь, что сделаю какую-нибудь ошибку’.

фин. Pelkaan эрз. Пелян мокш. Пелян

}

}

}

tekevani jonkin virhecn. etta teen jonkin virheen. кодамояк ильведьксэнь теемадо.

(што) теян кодамояк ильведькс. кодамовок эльбятьксонь тиемать эзда / тиемда, (што) тиян кодамовок эльбятькс.

Кроме того, они могут передаваться причастиями на -и (-ы), -иця (-ыця), -зь/-ф в номинативе и транслативе.

‘Полагал, что Нина знает об этом’.

m Ninan tietavan tasta.

фин. Luulin

etta Nina tietaa tasta.

}

}

_ Нинань теде содыцякс.

эрз. Ловинь(-я)

(што) Нина соды теде.

}Нинань тянь колга содайкс.

(што) Нина содай тянь колга.

Глава III «Семантико-синтаксичсская характеристика категории прямого объекта в мордовских и финском языках» посвящена анализу семантических функций и рассмотрению синтаксических особенностей функционирования прямого объекта в исследуемых языках.

При выделении семантических функций в мордовских и финском языках мы придерживались точки зрения В. В. Богданова, который выделяет в качестве семантических функций прямого объекта объектив, перцептив, пациентов, результатив [Богданов 1977: 51-55]. Кроме данных ролей, в нашем исследовании мы также обозначаем в качестве семантической функции прямого объекта экспериенсив (объект каузации), информатив (объект речевой деятельности) и «внутренний объект» (выделяемый в качестве семантической функции в грамматиках финского языка).

Объектив - актант, на который направлено действие: эрз. Коцтонь кескавозонзо авазо путсъ марчопь кит, вете алт ды пракстат... [Баргова 2009: 17] ‘В холщовый мешок (его) мать (его) положила хлеб, пять яиц и портянки...’; мокш. Ёрдаи паморькекя и куроконе сивса кишзепь... [Мишанина 2002: 35] ‘Брошу крошку и быстро съем хлеб (мой)’; фин. Миш porot kantoivat tavaroita ja asctta [Arstila 2007: 72] ‘Другие олени везли вещи и оружие’.

Перцептив - актант, являющийся объектом восприятия: эрз. Ярсазь-симезь ледстизь пень перть кулозтпепь [Сятко 2010: 5] ‘Кушая-выпивая помянули умерших в течение года’; мокш. Но азопдаис азоидозе лац-ряц, поста и кода ияезе Борисопь [Девин 1991: 25] ‘Но рассказать рассказала подробно, где и как увидела Бориса’; фин. Пап ei nakisi sutta, mutta susi nci/dsi hiinet [Arstila 2007:139] ‘Она не увидела бы волка, но волк увидел бы ее’.

Информатив - актант, характеризующий объект, факт речевой деятельности: эрз. Соизэ чачомадонть минь мезеяк а ёататаио... [Коломасов 1956: 5] ‘О его рождении мы ничего не скажем...’; мокш. ...улема, юкстайть, кодами валхт минь азоме аляцень куломда меле инязоркс путомстот? [Мокша 2011: 48] ‘...видимо, забыл, какие слова мы сказали после смерти отца (твоего), когда в князья возводили (тебя)’; фин. - Sit 'd еп voi kertoa, tytto sanoi paattavaisesti [Arstila 2007: 145] ‘- Этого не могу рассказать, - сказала девушка решительно’.

Пациснтив - пассивный элемент, подвергающийся воздействию: эрз. Саишнень эзь саво кувать веитемс тейтерепть [Сятко 2010: 29] ‘Саше не пришлось долго искать девушку’; мокш. ...кафта пяльде лютитазь, синь сяда курокста сяськсазь врагть [Мокша 2011: 54] ‘...надавив с двух сторон, они быстрее победят врага’; фин. Osaa han tappaa elaimiakin [Arstila 2007: 63] ‘Мота она убить и животных’.

Экспериенсив - актант, испытывающий на себе психологическое или физиологическое воздействие (объект каузации): эрз. Ефим Иваповиченъ пек

14

мелявтоетсть сазь шкатпе... [Баргова 2009: 22] ‘Ефима Ивановича сильно заставляли беспокоиться наступившие времена’; мокш. И тя сядонга таколфтозе Аняиь седиепц [Девин 1991: 9] ‘Эго еще больше взволновало сердце Липы’; фин. ПапШ (1\eetaa) Ішігіїяі Яіеііп тепеїу^... [Агаііа 2007: 87] ‘Ее (Реету) беспокоила потеря Риети...’.

Результатна - актант, возникающий в результате действия: эрз. ...сопзэ лемс течи авазо пидесъ каша чакш... [Коломасов 1956: 7] ‘...в его честь сегодня мать (его) сварила горшок каши...’; мокш. Вера кецясь, мирдегі тяштезе тя сёрмапять [Девин 1991: 26] ‘Вера радовалась, муж (се) написал это письмо (это)’; фин. Етояет, шіііиі хуішуіИ]а зШа кіііап .чітіа [АгеШа 2007: 73] ‘Мать (моя), меня родила (ты), и за это благодарю тебя’.

В мордовских и финском языках существует внутренний объект, содержащий ту же самую лексическую основу, что и глагол, производящий действие относительно него. В данном случае действие не направлено собственно на объект, объект определяется в содержании действия: эрз. Эсь пачканзо асась морась лацема мороптъ... [Баргова 2009: 9] ‘Про себя женщина пела успокаивающую несшо (эту, ту)...’; мокш. Васенда тя морнять морселезь салаване, а петруста фкя уёрась симф прянят кштимстопза «Ляли-лялить» коряс ушедсь морамонза кайгкста [Кирдяшкин 1989: 138] ‘Сначала эту песню (эту) пели тайком, в Петров день один парень на пьяную голову, танцуя «Ляли-ляли», начал петь (се) громко’; фин. Коїте уапккаа уеЦеа єііуШ кагхкіа еіитиіі і-чап котетюїїа [АгеШа 2007: 21] ‘Трое крепких братьев жили суровой жнзныо (букв, суровую жизнь) под порядками отца’.

В данной главе также рассмотрены каузативные конструкции в мордовских и финском языках и характер проявления в них субъектнообъектных отношений. Семантика каузативности в исследуемых языках может быть выражена как грамматически, так и лексическими и аналитическими единицами. Объект каузации, или реальный субъект действия (А^), в мордовских языках чаще всего выражается послеложными конструкциями: эрз. Шабрапь аванть кедьстэ (Ag) уштовтсь баня (П) [ЭКМ 2000: 205] ‘Он попросил / заставил соседскую женщину (Ag) истопить башо (Р1)’; мокш.Атязе и алязе путозъ куііюсиоп, нардафтозь тядязень кядьста (А^) шралангтъ (Р0 [МРВ 1998: 164] ‘Дед (мой) и отец (мой) положили ложки (их), попросили / заставили мать (мою) (Ag) вытереть стол (Р0’; в финском языке -адессивной формой: Міна (Са) гакепш/Сап (аіоа (Рі) уіегааі/а (Ag) [Оллыкайнен 1955: 5] ‘Я (Са) строю дом (Р0 с помощью чужого [человека] (Ag)’.

Для данных языков характерна тенденция к опущению объекта каузации -агенса: эрз. Свод закононь Зоя (Са) вантнесь, передачат (14) острого кашпиевтсь [Куторкин 1958: 142] ‘Свод законов Зоя (Са) изучала, передачи (Р0 в острог заставляла носить’; мокш. Колхозсь (Са) пидефтсь тишень урядайхненди цецевицянь ям (Р0 [Мокша 2011: 18] ‘В колхозе (Са) сварили (букв, колхоз заставил сварить) убирающим сено кашу из чечевицы (Р0’. фин. Баттеїто (Са) кипШШаа роїуеаап (Р0 [Н8 2011: ВІЗ] ‘Саммелвуо (Са) восстанавливает колено (его) (Р1)’.

В случае с интранзитивными глаголами существует лишь один объектный

актант - или агенс, или пациенс.

Способы выражения агенса каузативных конструкций вызывают у исследователей синтаксической структуры языков уральской группы большой интерес. Тенденция к выражению агенса падежом прямого объекта -аккузативом - характерна лишь для удмуртского и некоторых диалектов саамского языка (удм. соос асьсэлэсь ик бускельёссэс музъем вылазы ужатйзы ‘они своих же соседей заставляли работать на своей земле’) [Кондратьева 2002: 17].

Для большинства языков данной языковой группы характерно использование агенса в форме дательного падежа (марийскому, коми, хантыйскому, ненецкому, нганасанскому, селькупскому) (мар. йолташлан книгам кондыктем ‘заставлю товарища принести книгу’). В венгерском языке агенс выступает в инструментале (1е\’е1е1 1гаНат а /1атта1 ‘я заставил сына написать письмо’), в финском - в адессиве (}шп 1ееШ кеп%а1 хии/агШа ‘он сшил обувь у сапожника), в мордовских языках используются послеложные конструкции (эрз. боярось кильдевптзе алашанть важонзо кедьстэ ‘боярин велел слуге запрячь лошадь’).

Категория прямого объекта непосредственно связана с субъектнообъектными отношениями вербальных единиц, которые реализуются в транзитивности / интранзитивности, а также в залоговом аспекте глагола действия, кроме того, основным критерием наличия / отсутствия в предложении прямого объекта как в мордовских, так и финском языках является семантика самого предложения.

Характер функционирования прямого объекта в исследуемых языках может обусловливаться его позицией в предложении. Порядок слов в предложении в современных мордовских и финском языках (БУО) отклоняется от порядка слов праязыка (БОУ), т. е. прямой объект перешел в постпозицию относительно вербальной единицы. В мордовских языках причиной данного явления стало влияние синтаксиса русского языка, в финском - германских и скандинавских языков.

В заключении подводятся итоги проделанной работы, приводятся результаты исследования, обобщаются представленные языковые факты.

Основные положения диссертационной работы отражены в следующих публикациях:

Статья в ведущем рецензируемом научном журнале, включенном в перечень ВАК РФ:

1. Чинаева Н.В. Порядок слов в финно-угорских языках. Позиция объекта / Н. В. Чинаева // Вест. Чуваш, ун-та. Гуманитарные науки: научный журнал. - Чебоксары, 2011.-№ 2.-С. 338-342.

Публикации в разных изданиях:

2. Чинасва Н. В. Проблема объекта в финно-угорском языкознании / Н. В. Чинаева // XXV Международная конференция студентов финно-угроведов IFUSCO : материалы конф. - Петрозаводск : Изд-во КГПУ, 2009. - С. 60—61.

3. Чинаева Н. В. Падежные форманты как способ выражения объекта в мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках / Н. В. Чинасва // Лексика мордовских языков: проблемы и перспективы развития : материалы Мсждунар. науч.-практ. конф., посвященной юбилею Хейкки Паасоиена. -Саранск : Изд-во Морд, ун-та, 2010. - С. 160-169.

4. Чинасва Н. В. Objektikonjugaation muotojen frekvenssikaytto ersamordvan nykykielcssa / N. V. Chinaeva // XXVII International Finno-Ugric Students' Conference. Abstracts. - Budapest : Corbis Digital Design & Print Nyomda, 2011.-C. 24.

5. Чинаева H. В. Приглагольный инфинитив в мордовских языках / Н. В. Чинаева // Актуальные проблемы филологии и журналистики / редкол.: М. В. Мосин (отв. ред.) [и др.]. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2011. -

С. 129-133.

6. Чинаева Н. В. Способы выражения каузативных отношений в мордовских (мокшанском и эрзянском) языках / Н. В. Чинаева // Молодой ученый. - 2012. -№ 1. Т. 2. - С. 33-36.

Подписано в печать 26.01.12. Объем 1,0 п. л. Тираж 100 экз. Заказ № 106.

Типография Издательства Мордовского университета 430005, г. Саранск, ул. Советская, 24

Текст диссертации на тему "Способы выражения и семантические функции прямого объекта в мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках"

61 12-10/600

ФГБОУ ВПО «МОРДОВСКИИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ Н. П. ОГАРЁВА»

На правах рукописи

ЧИНАЕВА Н. В.

СПОСОБЫ ВЫРАЖЕНИЯ И СЕМАНТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ПРЯМОГО ОБЪЕКТА В МОРДОВСКИХ (ЭРЗЯНСКОМ И МОКШАНСКОМ) И ФИНСКОМ ЯЗЫКАХ

10.02.02 - Языки народов Российской Федерации (финно-угорские и самодийские языки)

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель доктор филологических наук профессор Мосин М. В.

САРАНСК 2012

Содержание

Введение 3

1 История изучения категории прямого объекта 8

2 Способы выражения прямого объекта в мордовских и финском языках 22

2.1 Падежи прямого объекта в мордовских и финском языках 22

2.2 Выражение прямого объекта именами существительными 37

2.3 Выражение прямого объекта местоимениями 57

2.4 Выражение прямого объекта субстантивированными частями речи 72

2.5 Выражение прямого объекта словосочетаниями 80

2.6 Выражение объектных отношений инфинитивом (в сравнении с другими синтаксическими функциями инфинитива) 83

2.7 Выражение объектных отношений придаточными предложениями 91

2.8 Выражение объектных отношений реферативными конструкциями 97 3. Семантико-синтаксическая характеристика категории прямого объекта в мордовских и финском языках 102

3.1 Семантические функции прямого объекта 102

3.2 Характерные особенности субъектно-объектных отношений в каузативных конструкциях 109

3.3 Особенности функционирования прямого объекта с транзитивными и интранзитивными глаголами 124

3.4 Позиция прямого объекта в предложении 129 Заключение 139 Список сокращений 147 Список использованной литературы 148

ВВЕДЕНИЕ

Тема исследования - способы выражения и семантические функции прямого объекта в мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках.

Актуальность исследования. В финно-угорских языках изучению синтаксиса традиционно уделялось меньше внимания по сравнению с морфологией. К числу весьма сложных вопросов синтаксиса мордовских и финского языков относится проблема категории прямого объекта. В финно-угорском языкознании существует множество работ, в которых прямой объект рассматривается в том или ином плане, однако многие аспекты данного вопроса до настоящего времени остаются актуальными и дискуссионными.

Непосредственный выбор темы настоящего исследования мотивирован отсутствием в рассматриваемых языках работ монографического характера по сравнительному изучению категории прямого объекта, а также интенсивным развитием изысканий в области общего и финно-угорского языкознания. Кроме того, актуальность темы исследования определяется некоторыми теоретическими проблемами, которые нуждаются в дальнейшей разработке.

Целью данной работы является выявление многообразия способов выражения и специфики системы семантических функций (глубинных падежей) прямого объекта в мордовских и финском языках.

Достижение поставленной цели реализуется путем решения

следующих задач:

- раскрытие степени изученности категории прямого объекта в финно-

угорском языкознании;

-грамматический анализ категории прямого объекта (поверхностные

падежи, части речи, словосочетания, придаточные предложения, реферативные конструкции как способы его выражения) в мордовских и финском языках;

-семантический анализ категории прямого объекта (выявление его семантических функций) в исследуемых языках;

-выявление сходств и различий в способах выражения и системе семантических функций прямого объекта в мордовских и финском языках.

Объектом исследования является категория прямого объекта, предметом - формальные и семантические аспекты категории прямого объекта в мордовских и финском языках.

Научная новизна исследования заключается в создании системного представления о способах выражения и семантических функциях прямого объекта в мордовских и финском языках.

В диссертационной работе впервые изучены и описаны в сравнительном плане способы выражения и семантические функции прямого объекта в мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках, рассмотрены особенности функционирования прямого объекта на морфологическом, синтаксическом и семантическом уровнях.

Результаты работы наглядно показывают сходство и различия в реализации категории прямого объекта средствами мордовских (эрзянского и мокшанского) и финского языков, которые до настоящего времени в сравнительном аспекте рассматривались лишь эпизодически.

Теоретической и методологической базой диссертации послужили труды исследователей данной проблемы в общем языкознании (В. В. Богданова, В. В. Виноградова, В. Г. Гака, Л. Теньера, Ч. Филлмора и др.), исследования по вопросам морфологии и синтаксиса финно-угорских (мордовских, финского, венгерского, эстонского, марийского, коми и др.) языков (А. Алхониеми, Д. В. Бубриха, 3. М. Дубровиной, Э. Итконена, М. Н. Колядёнкова, П. Лейно, К. Е. Майтинской, Б. А. Серебренникова, Л. Хакулинена, Д. В. Цыганкина и др.), разработки смежных вопросов в финно-угорском языкознании (Л. Керестеша, П. Г. Матюшкина, В. М. Оллыкайнена, В. И. Учкиной и др.).

Материалом исследования являются современные художественные произведения, тексты газет и журналов на мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках, привлекается фольклорный материал на

мордовских языках.

Основным методом исследования является сравнительный, выявляющий особенности функционирования исследуемого явления в родственных (мордовских и финском) языках.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования материалов исследования в рамках теоретических и практических курсов по синтаксису мордовских (мокшанского, эрзянского) и финского языков на финно-угорских и национальных отделениях финно-угорских вузов Российской Федерации, а также при подготовке учебно-

методических пособий.

Апробация работы и публикации. Основные положения и результаты исследования обсуждались и докладывались на международных конференциях студентов-финно-угроведов ШШСО (г.Петрозаводск, 2009; г.Будапешт, 2011), Международной научно-практической конференции, посвященной юбилею Хейкки Паасонена (г. Саранск, 2010), на Огаревских чтениях Мордовского государственного университета (г.Саранск, 2011), в журналах «Вестник Чувашского университета» (г.Чебоксары, 2011), «Молодой ученый» (г. Чита, 2012).

Основные положения диссертации отражены в следующих

публикациях:

1. Чинаева Н. В. Порядок слов в финно-угорских языках. Позиция объекта / Н. В. Чинаева // Вест. Чуваш, ун-та. Гуманитарные науки: научный журнал. - Чебоксары, 2011. - № 2. - С. 338-342.

2. Чинаева Н. В. Проблема объекта в финно-угорском языкознании / Н. В. Чинаева // XXV Международная конференция студентов финно-угроведов П^ШСО : материалы конф. - Петрозаводск : Изд-во КГПУ, 2009. -С. 60-61.

3. Чинаева Н. В. Падежные форманты как способ выражения объекта в мордовских (эрзянском и мокшанском) и финском языках / Н. В. Чинаева // Лексика мордовских языков: проблемы и перспективы развития : материалы Междунар. науч.-практ. конф., посвященной юбилею Хейкки Паасонена. -Саранск : Изд-во Морд, ун-та, 2010. - С. 160-169.

4. Чинаева Н. В. Objektikonjugaation muotojen frekvenssikaytto ersamordvan nykykielessa / N. Y. Chinaeva // XXVII International Finno-Ugric Students' Conference. Abstracts. - Budapest : Corbis Digital Design & Print

Nyomda, 2011. - C. 24.

5. Чинаева H. В. Приглагольный инфинитив в мордовских языках / Н. В. Чинаева // Актуальные проблемы филологии и журналистики / редкол.: М. В. Мосин (отв. ред.) [и др.]. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2011. -С.129-133.

6. Чинаева Н. В. Способы выражения каузативных отношений в мордовских (мокшанском и эрзянском) языках / Н. В. Чинаева // Молодой

ученый. - 2012. - № 1. Т. 2. - С. 33-36.

Структура и объем диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списков сокращений и использованной литературы. Работа изложена на 159 страницах компьютерного текста. Список использованной литературы включает 157 источников.

Во введении обосновываются актуальность и новизна исследования, определяются его цель и задачи, указываются метод исследования и источники, отмечается практическая значимость собранного в ходе исследования материала, сообщается об апробации его основных результатов.

В первой главе представлен обзор работ, отражающих различные подходы к изучению поставленного вопроса в общем и финно-угорском языкознании, описывается история изучения рассматриваемого вопроса в финно-угорском языкознании.

Во второй главе анализируются в сравнительном плане и систематизируются морфологические и синтаксические способы выражения прямого объекта и объектных отношений в мордовских и финском языках.

В третьей главе производится анализ семантических функций прямого объекта в мордовских и финском языках, выявляется основной инвентарь семантических функций (ролей), раскрываются их сходство и различия. Выявляются особенности субъектно-объектных отношений каузативных конструкций; рассматривается такое свойство глагола и предложения, как транзитивность / интранзитивность, оказывающее непосредственное влияние на морфологические и синтаксические особенности средств выражения прямого объекта в рассматриваемых языках; уделяется внимание рассмотрению факторов, обуславливающих позицию, а также особенности реализации прямого объекта в предложении.

В заключении подводятся итоги проделанной работы, приводятся результаты исследования, обобщаются представленные языковые факты.

1 ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ КАТЕГОРИИ ПРЯМОГО ОБЪЕКТА

В современной лингвистике в вопросе дефиниции грамматических понятий, и в частности прямого объекта, исследователи придерживаются

различных позиций.

Обращаясь к лингвистической энциклопедической литературе по статье «объект», находим следующее толкование: ОБЪЕКТ (от лат. objectum -предмет) - формальная и содержательная категория синтаксиса. В содержательном плане объект - имя предмета или лица, на которое направлено действие, выраженное глаголом. Противопоставляется субъекту [ЛЭС 1990: 341].

В металингвистике под объектом понимается то, что изучает лингвистика (объект лингвистики в целом или объекты отдельных лингвистических дисциплин). В естественно-языковой онтологии объектом считается то, что воспринимает, мыслит, упоминает и обрабатывает носитель языка, в отличие от субъекта - самого носителя языка.

В грамматике Пор-Рояля термин «объект» употребляется в том же смысле, что и в онтологии, т. е. как «предмет». Если в предложении речь идет о нескольких предметах, то среди них выделяются первый, второй и т. п. Когда речь идет о втором предметном участнике ситуации (в отличие от первого предмета - субъекта), то он обозначается термином «другой предмет / другой объект» (l'autre objet)-, ...здесь и было положено начало употреблению термина «объект» в грамматико-семантическом смысле [Русская грамматика 1982].

Категория объекта присутствует в тех предложениях, в которых признак предстает как конкретное действие, деятельность, мыслительная, эмоциональная или волевая активность или чье-либо отношение к кому-, чему-либо. Объект - это то (тот предмет, одушевленный или неодушевленный), на что непосредственно обращено чье-либо отношение. Значение объекта может конкретизироваться как объект физического действия (Сосед ремонтирует машину), речи (Мы говорим о деле), мысли

(Мать думает о детях), восприятия (Я вижу горы), удаления или приближения (Поезд отходит от станции), адресат (Я пишу письмо другу), предмет эмоционального отношения (Отец любит сына; В школе недовольны

учеником) [Русская грамматика 1982: 129].

Термин «прямой объект» в зарубежной лингвистике характеризует определенный член предложения. Финские ученые также придерживаются данной точки зрения, однако термин «объект» (фин. objekti) в грамматиках финского языка используется без определяющего слова «прямой». Косвенный объект финские грамматисты считают разновидностью обстоятельства (фин. adverbiaali) и обозначают термином дополнение (фин. taydennys).

Следуя традициям синтаксиса русского языка, категория прямого объекта в мордовских языках рассматривается как прямое дополнение при транзитивном глаголе. Под объектом отечественные лингвисты подразумевают единицу семантической структуры предложения.

В данной работе мы придерживаемся зарубежной терминологии и используем термин «прямой объект» в большей степени как эквивалент

русского термина «прямое дополнение».

К изучению категории прямого объекта финно-угроведы обращались уже в середине XIX века (Ф. Видеманн). Первые систематизированные работы по синтаксису отдельных финно-угорских языков появились в первой половине XX века (Э. Сетяля, А. Клемм). Исследование категории прямого объекта продолжилось и в последующие десятилетия. Чаще всего в работах, посвященных данному языковому явлению, раскрывались морфологические показатели прямого объекта, а также его синтаксическое положение в предложении.

Первоначально объект в финских грамматиках рассматривали как "первое определение (фин. maarite) глагола» [Siró 1964: 22] или «второй основной именной член предложения" [Hakulinen, Karlsson 1979: 172].

Э. Сетяля в своей грамматике определяет использование прямого

объекта через понятие транзитивности: "Объект — своего рода определение (фин. таагйе), обозначающее предмет, на который направлено действие, выраженное транзитивным глаголом" [8е1а1а 1952: 17].

В силу наличия разнообразных проявлений объектных отношений задействованием средств различных языковых уровней среди финно-угроведов до настоящего времени нет единого мнения как относительно морфологических, так и синтаксических способов выражения прямого объекта.

Во взглядах языковедов, исследующих категорию прямого объекта в финно-угорских языках, наблюдались (и наблюдаются) расхождения относительно морфологических падежей прямого объекта. Причиной данных расхождений являются различные подходы к изучению - в зависимости от каких - формальных или семантических - критериев выделения падежа придерживается исследователь.

А. А. Зализняк в работе «О понимании термина «падеж» в лингвистических описаниях» отмечает, что термин «падеж» имеет семантическую и формальную стороны. При семантическом подходе за основу принимается функция падежа независимо от выражающей ее формы, во втором случае - каждый конкретный падеж - это определенная форма, обладающая основным грамматическим значением и выражающая одно или несколько значений [Зализняк 1973: 54-55].

Исследователи финно-угорских языков чаще подходили к описанию показателей объекта с формальной точки зрения, поэтому аккузатив, основной падеж прямого объекта, ими не выделяется как самостоятельный падеж из-за отсутствия грамматической оформленности собственными показателями.

Так, М. И. Зайцева в «Грамматике вепсского языка» подчеркивает, что при описании падежной системы вепсского языка, составители данной грамматики исходят из понимания падежа в традиционном плане, т. е. отталкиваясь от формы. Поэтому аккузатив они не рассматривают как

отдельный падеж, хотя многими исследователями вепсского языка он выделяется как самостоятельный падеж, по своей форме совпадающий с одной стороны с номинативом, с другой - генитивом, т. е. на основании его синтаксической функции объекта действия [Зайцева 1981: 176].

В финской грамматике традиционно говорилось о двух падежах прямого объекта, партитиве и аккузативе, последние также обозначались непартитивными формами [Karlsson 1982: 111].

П. Сиро в «Синтаксисе финского языка», рассматривая падежи прямого объекта в финском языке, также говорит об аккузативе (маркированном и немаркированном) и партитиве [Siró 1964:23].

JI. Ларссон в исследовании партитива в прибалтийско-финских языках, следуя традициям финских грамматик, использует термины партитив и аккузатив [Larsson 1983].

В грамматике современного финского языка «Iso suomen kielioppi» падежами прямого объекта рассматривают генитив, номинатив, аккузатив (у вопросительного и личных местоимений) и партитив [ISK 2004].

В грамматике мордовских языков аккузатив, как самостоятельный падеж, ввиду отсутствия собственного показателя, не выделяется [ЭКМ 2000, МКМ 2000, МКС 2008, ГМЯ 1980].

В исследованиях категории объекта многими языковедами подчеркивается тотальность / парциальность объекта, являющаяся важным критерием дистрибуции морфологических маркеров объекта.

К. Конт в своей работе об именном объекте в прибалтийско-финских языках говорит о парциальном и тотальном объектах [Kont 1963]. При данном разграничении он исходит из позиции Э. Сетяля, который выделяет следующие условия тотальности / парциальности объекта: 1) характер объекта действия: если объект подвергается действию полностью -тотальный объект, если частично - парциальный; 2) отрицательность / утвердительность предложения: если предложение отрицательное - объект всегда в форме партитива, то есть парциален; 3) характер глагола действия:

если де�