автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Становление эпистемического поиска в раннегреческой философии: Гераклит и Парменид

Полный текст автореферата диссертации по теме "Становление эпистемического поиска в раннегреческой философии: Гераклит и Парменид"

005007665 I

На правах рукописи

ЛФ^/1—

ВОЛЬФ Марина Николаевна

СТАНОВЛЕНИЕ ЭПИСТЕМИЧЕСКОГО ПОИСКА В РАННЕГРЕЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ: ГЕРАКЛИТ И ПАРМЕНИД

09.00.03 - история философии

1 2 ЯНВ 2С72

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Новосибирск - 2011

005007665

Работа выполнена в секторе истории философии Учреждения Российской академии наук Института философии и права Сибирского отделения Российской академии наук

Научный консультант

доктор философских наук, профессор Василий Павлович Горан

Официальные оппоненты

доктор философских наук, профессор Светлов Роман Викторович доктор философских наук, профессор Суровцев Валерий Александрович доктор философских наук, профессор Донских Олег Альбертович

Ведущая организация

Институт философии РАН, г. Москва

Защита состоится 09 февраля 2012 г. в И) часов на заседании диссертационного совета Д 003.057.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук в Учреждении Российской академии наук Институте философии и права СО РАН по адресу: 630090, г. Новосибирск, ул. Николаева, 8.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии и права СО РАН.

Автореферат разослан « /У» декабря 2011г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат философских наук

А.В. Хлебалин

ВВЕДЕНИЕ

Обоснование темы исследования и ее актуальность. Вопрос возникновения научного метода и принципов научного исследования остается особенно актуальным для разных разделов философского знания, прежде всего для истории и философии науки, но это и важный, интересный и актуальный вопрос истории философии. В обсуждениях истории научного метода и развития принципов научного исследования, как они предстают с исторических позиций, зачастую точкой отсчета для современных научных методов принимают нововременную философию, индуктивизм Ф. Бэкона и методическое сомнение Р. Декарта как основания для возникновения универсальных принципов гипотетико-дедуктивного метода. Античность исследователям представляется тем этапом, на котором задача получения знания, обретения истины хотя и стояла так же остро, как сегодня, тем не менее, реализовывалась скорее хаотически. Процесс исследования и получения новых знаний о мире с такой точки зрения понимается для античного периода отнюдь не как совокупность хорошо продуманных способов получения знаний, а как череда случайных и спорадических открытий. И хотя имеется достаточно много примеров из истории античной науки, представляющих отдельные части или приемы использования научного метода или способы проведения конкретного исследования, ситуация зачастую видится такой, как представлено выше. Несмотря на это, первые попытки внедрения и использования универсального научного метода усматриваются, прежде всего, в недрах античной философии, а не медицины или математики, а именно в учении Аристотеля, которое часто трактуют как первый опыт формулировки и использования научного метода, прежде всего эмпирического. Даже при самых оптимистических интерпретациях вопроса возникновение и установление метода относят самое ранее к философии Демокрита, а сама возможность метода, если и допускается, то сводится к индукции или дедукции, по аналогии с нововременными принципами научного исследования.

Но даже если сузить и специфицировать проблему сугубо для нужд истории философии и задаваться анализом не сугубо античной научной литературы (медицины, технологии, естественнонаучных разделов), сколько собственно античной философии, а саму проблему формулировать, ставя акцент не столько на научный метод, сколько на философский (не упуская из виду, однако, что строгого разделения между античной наукой и античной философией не существовало), то и здесь проблема сохраняется. Во-первых, возвращаясь к оценке Аристотеля как создателя первой научной методологии, следует заметить, что Ста-гирит был великий систематизатор, и создается впечатление, что если он и заговорил о методе, то не изобрел его случайно. Вероятнее всего допустить, что эти представления также явились плодом классификации и обсуждения бытовавших до него представлений, но в таком случае встает вопрос о предпосылках возникновения у Аристотеля таких представлений. Аристотель вовлекается в решение проблемы, но был ли он первым, кто ее сформулировал? Во-вторых, хотя само

греческое слово цевоЗо? (путь исследования или познания, «мета-путь») введено Платоном для обозначения диалектики (т] ЗюЛекпкт! цевобод), наряду с диалектикой у Платона (или Сократа) можно найти и множество других методов, таких как майевтика, дихотомия, эленхос, индукция, дедукция и т.п. И тогда возникает вопрос, а не являются ли все они своего рода прикладными методами для решения конкретных задач, за которыми стоит некий универсальный методологический принцип, и если таковой есть, то каковы его предпосылки и истоки, хотя, в общих чертах, понятно, что истоки не следует искать нигде, кроме раннегреческой философии, либо даже раньше, в предшествующей ей традиции.

Кроме того, если существование в античности универсальной методологической предпосылки исследований остается проблемой, то представление об исследовании как процессе получения знания, которому сопоставлен определенный набор способов того, как это следует делать, хорошо засвидетельствовано в античности на терминологическом уровне: понятие ^т)хт|ац, начиная с аристотелевской философии, надежно закрепилось в античном философском словаре именно в значении исследования как поиска истины, и равно наличествуют другие дериваты глагола ^теию со сходными значениями у Демокрита, Платона, скептиков и т.п. Таким образом, снова правомерно поставить вопрос о предпосылках возникновения понятия «исследование» в досократической философии.

Задача обнаружения как предпосылок для формирования философского метода исследования, так и самого понятия исследования выводит нас на следующий виток проблемы. И исследование, и метод исследования как принципы достижения истины, так или иначе, связаны с эпистемологией, но вопрос об эпистемологии в раннегреческой философии или даже просто вопрос о ее (философии) рациональном характере в современных научных работах остается открытым. Более того, имеются точки зрения, согласно которым невозможно не только говорить об эпистемологическом содержании раннегреческих философских доктрин, но и вообще не следует считать некоторые из них, особенно самые ранние доктрины (Ксенофана, Гераклита и даже Парменида) философскими, а рассматривать этих персонажей только как поэтов, законодателей, лекарей и т.п. В любом случае, даже если признается онтологическое или космологическое содержание раннегреческих учений, в эпистемологических изысканиях до-сократикам, как правило, отказывают.

Таким образом, суть проблемы, от которой мы отталкивались в своем исследовании, можно сформулировать следующим образом: имелось ли в раннегреческой философии понятие, аналогичное или близкое аттическому понятию ¡¡т|тпак;, и, при положительном ответе, какова специфика его содержания, можем ли мы сказать, что это понятие выражает некий универсальный методологический принцип, можно ли проследить его предпосылки и истоки, и наконец, можно ли этому понятию приписать значение «исследования» в досократической философии. Тем самым, исследование предпосылок формирования эпистемологического или философского поиска в раннегреческих философских Док-

тринах Ксенофана, Гераклита и Парменида позволяет не только дать ответ на вопрос об эпистемологическом содержании их доктрин, но и решить более общий вопрос об истоках возникновения философского метода в античности и специфике его понимания в сравнении с античными и современными принципами научного поиска в европейской культуре, затронув как актуальные вопросы, так и практически неизвестные стороны истории раннегреческой философии.

Степень разработанности проблемы.

На русском языке специальные работы, в которых бы обсуждалось понятие философского поиска (8!^ац) в раннегреческой философии, нам не известны. Ф.Х. Кессиди в книге «Гераклит» отмечает, что «познание Гераклита есть поиск», но дальше этого не идет, и место и принципы поиска в его учении не анализирует1. Там же со ссылкой на А. Мурелатоса он замечает, что Парме-нид к решению гносеологических проблем подошел с позиций вопроса о путях исследования (didzesis), но также ограничивается только этим упоминанием . Л.Я. Жмудь в работе «Зарождение истории науки в античности» несколько раз обращается к понятиям (допац и ейреок;: во-первых, в контексте обсуждения жанра геурематографии и концепции «первооткрывателей» (ярсотод evpexri?); во-вторых, в контексте обсуждения трактата «О древней медицине», фрагментов Архита и речей Исократа, где оценка прогресса в исследованиях и открытиях напрямую связывается с использованием верного метода (о5о<;)4. Оба этих понятия в перечисленных контекстах оцениваются им в отношении вопросов возникновения, развития и передачи знания, а также познавательных возможностей человека, и в первую очередь обсуждаются в рамках развития науки, а не философии. На русском языке более широкого обсуждения этих понятий для доплато-новской традиции не имелось.

Что касается более позднего исторического периода, то к понятию эписте-мического поиска (^тпоц) в контексте аналитического учения и философского языка Аристотеля обращается в работах последних лет Е.В. Орлов. Также А.Ф. Лосев очень кратко касался вопроса о скептическом поиске и зететиках в свете сделанных им переводов трактатов Секста Эмпирика, но специальных исследований этого вопроса у него нам найти не удалось.

Что касается рассмотрения проблематики исследования или поиска (Sii^icnq / ¿я^ац) в античности, этот вопрос в зарубежных исследованиях поднимался более широко, хотя и не комплексно. Так, Дж. Лешер (1. Lesher) рассматривал «исследование» и «открытие» у Ксенофана в связи с представлением о прогрессе, А. Мурелатос (A. Mourelatos) и П. Керд (P. Curd) обсуждали понятие дидзесис как «философский поиск» у Парменида в связи с реконструкцией его учения, Э. Фогелин (Е. Voegelin) обращался к реконструкции платоновского

' Кессиди Ф.Х. Гераклит. М.: Мысль, 1982. С. 144.

2 Там же. С. 143.

1 Жмудь Л. Я. Зарождение истории науки в античности. СПб: Изд-во РХГИ, 2002. С. 60-61.

4 Там же. С. 87-97.

понятия £пттща как жизненного пути философа, Н. Уайт (N.P. White) анализировал поиск (^лтдац) в платоновском «Меноне», О. Айкеланд (О. Eikeland) затрагивал вопрос о дзетесисе у Аристотеля в связи с реконструкцией практического поиска, Э. Оласо (Е. Olaso) анализировал роль и место понятия (¡ryrnaiq в скептической философии. Все эти работы и частота встречаемости понятия в античной литературе разных периодов позволяют заключить, что исследование или поиск (51£цак; / {¡тугпац) является сквозной темой для всей античной философии, при этом разработка вопросов становления самого понятия, его истории в античной философии, его историко-философского развития и понимания как универсального для античности познавательного принципа не получили сколько-нибудь четкой и комплексной проработки в научной литературе.

Обращаясь к оценке теоретико-познавательных взглядов в отечественной истории философии советского периода следует отметить, что в силу известных причин досократические учения рассматривались в основном в русле натурфилософии или диалектики, и преобладала трактовка научного метода как диалектического, понимаемого в контексте марксистско-гегелевского учения, а не в плане ее платоновского видения. Это утверждение можно распространить с до-сократических учений на древнегреческую философию в целом. Вопросы досо-кратической эпистемологии, прежде всего Гераклита, преимущественно в общих чертах и в контексте общих обзоров античных философских учений рассматривались, например, В.Ф. Асмусом, Э.Н. Михайловой, А.Н. Чанышевым, Э.Д. Фроловым, A.C. Богомоловым. Более подробно касается этого вопроса Ф.Х. Кессиди. Прежде всего, отмечаются такие вопросы как трудности в познании, приложение больших усилий, чтобы проникнуть в истинную природу вещей, проблематичность получения истинного знания, и при этом утверждается, что процесс познания не сводится к количественному накоплению знания. Также это вопросы содержания понятий логоса, истины, истинного познания, мудрости, познания общего, которые зачастую сводятся к социальным основаниям. При этом, в чем состоят трудности познания и познавательные усилия, исследователи не реконструируют, а многознанию в качестве альтернативы противопоставляется тождество противоположностей. Что касается представлений о чувственных восприятиях, большинство признает, что в познании Гераклит исходил из оценки деятельности органов чувств, а зачастую и сводят познание у Гераклита к чувственным восприятиям, оговаривая, что они могут давать истинное знание, но достоверность их показаний соотносится с качеством познающей души, что вообще является общим местом в отечественном гераклитоведении, и фактически сводит обоснование гносеологических принципов к психологии. При этом не проводится исследование роли и места чувственных восприятий в череде других принципов познания как у самого Гераклита, так и в сравнении его учения с последующими философскими доктринами. Если же чувства и разум соотносятся (как в реконструкциях Э.Н. Михайловой и А.Н. Чанышева или A.C. Богомолова), то рациональность понимается ими не как доказательность, а как ра-

зумность, а главный акцент ставится на познание логоса только разумом, что фактически сводит гносеологию к познанию логоса.

В современной отечественной истории философии преобладает интерес к континентальным способам реконструкции раннегреческой философии, вслед за методологией М. Хайдеггера и его последователей, в силу чего ключевой интерес исследователей также сосредоточен на онтологических вопросах. Вопросы эпистемологического характера, свойственные в первую очередь для аналитического крыла современной философии, касающиеся как раннегреческой, так и всей древнегреческой философии, малопопулярны в России (как в силу указанного фактора, так и в силу сложившейся традиции). Из последних работ, посвященных философии Парменида, следует упомянуть работы И.В.Берестова и В.Г. Рохмистрова.

В зарубежной литературе к вопросам досократической эпистемологии обращаются значительно чаще, чем в отечественной. Отметим только наиболее значительные имена исследователей, специально работавших в этой области: J. Barnes, P. Curd, D.W. Graham, Н. Granger, Е. Hussey, J. Lesher, M. Marcovich, А. Mourelatos, G.E.L. Owen, Т. Robinson, В. Snell и др. К сожалению, труды этих исследователей русскоязычной аудитории практически не знакомы, на русский язык никогда не переводились. Точкам зрения большинства из перечисленных авторов в диссертации уделено значительное внимание, дается их подробная критическая оценка.

Цели и задачи исследования.

Цель: раскрыть содержание и установить значения и истоки сквозного и часто используемого в древнегреческой философии понятия «поиск или исследование» / фугпац), проследить его становление на материале наиболее показательных в данном отношении раннегреческих и классических философских доктрин, и с учетом полученных результатов осуществить реконструкцию эпистемических учений Гераклита и Парменида.

Для достижения заявленной цели исследования необходимо решить следующие конкретные задачи:

1. Разработать и уточнить такие специфические методологические приемы, которые позволили бы для реализации поставленной цели использовать сохранившийся лишь отчасти и разноплановый (разножанровый) текстовый материал античной философии: от фрагментов раннегреческих философов до классических и эллинистических текстов, а также доксографических свидетельств эпохи поздней античности, принадлежащих к разным культурным парадигмам.

2. Обосновать часто ставящуюся под сомнение рациональность доктрин раннегреческих философов через реконструкцию принципов аргументации в их философских построениях, акцентируя в рациональности доказательность.

3. Выявить культурные предпосылки возникновения и становления философского поиска (5i£naiQ) в греческой архаике.

4. Реконструировать содержание этапов становления и уточнить особенности понимания философского поиска в раннегреческой философии, а именно в учениях Гераклита и Парменида.

5. Уточнить специфику понимания философского (эпистемического) поиска в учениях Платона и Аристотеля в сравнении с раннегреческой философской традицией.

6. Выявить специфицирующие черты поиска / ^тцак;) в раннегреческой и классической философии, исходя из рассмотренных учений.

7. Реконструировать и эксплицировать содержание эпистемологической составляющей учения Гераклита в свете проблематики философского поиска.

8. Раскрыть статус доксы в рамках реконструкции учения Парменида как эпистемического «пути поиска».

Основные методологические принципы исследования. Методологическим фундаментом данной работы послужил разработанный совместно с И.В. Берестовым проблемный подход к древнегреческой философии. Проблемный подход исходит из того, что ядром всей греческой философии являются проблемы, уже намеченные и поставленные в досократической философии, и заложившие базис для дальнейшей философской деятельности в античности. При этом проблемы понимаются здесь достаточно широко: «как возможно познание: посредством чувств или разума», «что именно существует» и т.п. Подход направлен на реконструкцию проблем, поставленных досократиками, и их решений, а также на реконструкцию проблемного поля, позволяющего задать единство проблем на значительном хронологическом отрезке, с целью экстраполировать явно и четко сформулированные проблемы в более поздних в хронологическом отношении источниках, на фрагменты досократических текстов и реконструируемые из них доктрины. Единство философских построений досократиков и связность поднятых ими проблем - внутренняя и внешняя, с более поздними образцами этих же проблем, обеспечиваются тем, что их подход к решению этих проблем является рационалистическим по преимуществу. Рациональной в рамках подхода мы признаем такую доктрину, которая содержит обоснование, к обоснованию мы относим доводы и аргументы, базирующиеся на логических или эмпирических основаниях, за исключением аргументов от жизненного опыта и т.п. Мы исключаем апелляцию к религиозному или мистическому «опыту» в качестве обоснования, но признаем, что рефлексивное осмысление такого «опыта» приобретает характер рационального акта. Таким образом, постановка любой философской проблемы всегда будет являться рациональным актом.

Значимой частью методологии является принцип плюрализма философских систем античной философии, и с позиций реконструкции проблемного поля, проблем и их решений отрицать значимость или признавать не заслуживающими исследовательского внимания одни концепции по отношению к другим значит сознательно обеднять исследовательское поле, тем более что анализ проблем требует, по возможности, широкой выборки философских учений. Еще од-

ним фундаментом для работы послужил принцип плюрализма философских реконструкций в рамках плюрализма толерантного. Этот принцип предполагает рассмотрение и привлечение при реконструкции того или иного учения как можно большего числа альтернативных концепций, проблем и их интерпретаций, что является одним из условий проблемного подхода к досократической философии. Ведь в условиях, когда мы имеем дело только с фрагментами соответствующих философских сочинений, такая мозаика из как можно большего количества положений формирует проблемное поле, способствующее максимально адекватному воссозданию исследуемой концепции.

В диссертации также использованы стандартные методы историко-философского исследования: методы категориального, сравнительно-исторического анализа, метод логико-исторической и текстологической реконструкции.

Научная новизна.

1. Предложена и апробирована методология историко-философского исследования, называемая «проблемным подходом», разработанная в соавторстве с И.В. Берестовым; разработан соискателем лично раздел применимости данной методологии к раннегреческой философии. Введен в историко-философский оборот метод «обратной реконструкции».

2. Для обоснования рациональности раннегреческих философских учений привлекается свидетельство Аристотеля о раннегреческих фисиологах как приверженцах доказательности в рассуждениях, акцентируется наличие слов-связок логической структуры аргумента во многих сохранившихся фрагментах, а также выявляется значимость полярности как одного из типов аргументации в античности. Впервые установлено, что полярность и доказательство от противного являются такими приемами, которые активно используются при осуществлении философского поиска (81£по1$) в раннегреческих философских учениях.

3. Впервые прослежены социо-культурные предпосылки становления философского поиска на примере интерпретации знаков в греческих предсказательных практиках. Установлено, что генезис философского поиска проходит ряд этапов: от постепенной трансформации истолкования божественных знаков профессиональными предсказателями через их истолкование неспецифическими социальными группами к философскому истолкованию знаков природы или мышления и его подтверждению практическим апробированием или любой иной демонстрацией.

4. Впервые осуществлена реконструкция философского или зпистемиче-ского поиска (51{доц) в раннегреческой философии (Ксенофан, Гераклит, Пар-менид) посредством реализации комплексного подхода к исследованию этой проблемы.

5. Уточнено представление о поиске в философии Платона и Аристотеля, в произведениях которых специфицировались философский, практический и эпистемический разновидности поиска. Впервые платоновский диалог «Менон»

оценивается как модель проблематизации философского поиска, значимая для подведения итогов по наработкам предшествующих учений и для уточнения принципов осуществления философского поиска (^тпсгц). Впервые анализируются понятия, определяющие содержание концепции практического поиска Аристотеля для проведения обратной реконструкции с тем, чтобы далее сопоставить их с соответствующими понятиями в философском языке Гераклита.

6. Впервые выявлены специфические черты философского или эпистеми-ческого поиска в раннегреческой и классической философии.

7. Впервые проведена подробная реконструкция эпистемологии Гераклита и показано, что философский поиск (б'^ац) и его реализация являются исходными для его гносеологической позиции требованиями; проведено соотнесение философского поиска Гераклита с практическим и эпистемическим поиском Аристотеля. Осуществлена реконструкция эпистемического словаря Гераклита с опорой на философский вокабуляр последующей античной философской традиции, преимущественно Аристотеля (с позиций его учения о практическом и эпи-стемическом поиске) и Секста Эмпирика (с позиций его учения о критерии).

8. Впервые определен статус доксы в учении Парменида на основе введенной в оборот отечественной истории философии современной аналитической интерпретации учения Парменида, развивавшейся за последние 50 лет преимущественно в рамках аналитической англо-американской истории философии (G.E.L. Owen, A. Mourelatos, P. Curd) и раскрыто значение доксы Парменида как способа устранения ошибок в познании смертных посредством философского поиска, реализуемого доказательством от противного.

Положения и выводы, выносимые на защиту.

1. Определена специфика применения проблемного подхода для работы с разножанровыми и разноплановыми текстами, сохранившими свидетельства о раннегреческой философии. Уточнено место метода обратной реконструкции при реализации проблемного подхода в исследовании досократической философии.

2. Наличествующие в раннегреческих философских доктринах принципы постановки проблем, аргументация посредством апелляции к взаимоисключающим определениям (полярность), ориентированность на доказательность позиций свидетельствуют о рациональном характере досократической философии и могут служить обоснованием для признания исходных рациональных способов поиска знания.

3. Установлено, что в архаической греческой традиции имеется взаимосвязь понятий 5i£n|xai (со значениями поиска), vooq (чутье, намерение), стща (знак), b&oq (путь) и vootoq (возвращение), позволяющая проинтерпретировать значение 5i£nai<; в архаических представлениях как обратный путь к тому, что хорошо известно, который прокладывается нусом, распознающим знаки-ориентиры. Эти специфические требования являются неотъемлемыми и харак-

тарными чертами дидзесиса и сохраняются в представлениях о философском поиске на разных этапах становления философии в античности. Предпосылки возникновения философского поиска определены развитием культурно-исторической специфики древнегреческого социума, что продемонстрировано на примере рационализации представлений об архаических предсказательных практиках, и возникновения скептических тенденций в первых философских доктринах.

4. Хронологически первыми доктринами, для которых может быть засвидетельствовано использование принципов «исследования» и «открытия» и явные тенденции, позволяющие говорить об использовании этих принципов в рамках универсального принципа познания, являются доктрины Ксенофана и Гераклита, в доктрине последнего новый принцип достижения знания сформулирован и успешно используется. В учении Парменида философский поиск уже обозначен как новый метод («путь», о5о<;), получает название - дидзесис, приобретает четко выраженную демонстративную структуру и используется как прямой способ доказательства, а также впервые в истории философии - как обратный, от противного. В раннегреческих доктринах в противовес архаическим преставлениям о поиске, осуществление поиска приобретает еще одну специфическую черту -апорийность его исходных положений.

5. Платоновский парадокс Менона рассмотрен как модель проблематиза-ции философского поиска, имеющая значение для подведения итогов предшествующих учений и для дальнейшего уточнения понимания философского поиска (^Лтпок;). Составными элементами философского поиска у Платона являются '¿ХеуХО^, довод, и avd^lvnal<; (припоминание). Специфической чертой платоновского эпистемического поиска является сго^тпоц как совместное действие, диалог.

Установлено, что в типологии поиска Аристотеля практический поиск понимается как эндоксический, полагающийся на предшествующие философские разработки. Он складывается из следующих компонентов: эмоции (чувственные переживания) - оиуеок; (понимание) - фроуцац (рассудительность)-РоиХеипкоу (принятие решения) и Хоуос, как компонент последнего. Выявлено, что данная схема (за исключением РоиХегткоу) фактически повторяет реконструированную нами концепцию познания у Гераклита.

6. В раннегреческой философии закладывается и разрабатывается универсальный принцип достижения знания или истины, лежащий в основе других, прикладных, способов получения знания. Этот принцип понимается как путь или «мета-путь» (це6о8о<;) поиска или исследования (ионич. б^ок;), терминологически он наследуется более поздними античными философскими системами как £птп<П5 (аттич.), и получает в них статус принципа поиска высшего и предельного знания (елюттщя).

В качестве характерных, специфицирующих черт поиска, которые сохраняются в различных системах древнегреческой философии, выявлены следующие:

1) наличие исходных данных для поиска: мы уже должны знать то, что

ищем;

2) наличие знаков (атщата), которым нужно следовать и которые укажут, где искать, каким путем продвигаться в достижении знания;

3) в качестве ментальной способности, посредством которой осуществляется такой поиск, принимается уоод, или мышление;

4) поиск носит демонстративный характер (в смысле предъявления или обоснования знания), в форме доказательства или рассуждения; инициируется поиск через состояние ментального затруднения, проблему или апорию;

5) философский поиск (51£поц или ¡¿пщстк;) принципиально противопоставляется случайным открытиям (ейртрц); открытия совершаются на основании исследований.

7. Учение Гераклита содержит эпистемологический раздел. Эпистемология Гераклита может быть представлена в свете проблематики дидзесиса, как развертывание философского поиска сути вещей или истины. Это учение не является ни иррациональным, ни сенсуалистским, а через проблему явного и неявного в познании предлагает многоступенчатую познавательную схему исследования сути вещей, которая развертывается от чувственных восприятий к интеллектуальным познавательным усилиям, и сама эта схема познания терминологически и контекстуально имеет существенные соответствия практическому поиску Аристотеля.

8. Учение Парменида, рассмотренное как дидзесис в рамках стандартной аналитической интерпретации, не истолковывается как имеющее космологический характер. Все его учение в целом допустимо интерпретировать как имеющее гносеологическую направленность. В контексте такого понимания достижение единственно возможной истины («то, что есть»), реализуется не только исключительно в разделе алетейи как прямое доказательство, но и в разделе доксы - как доказательство или дидзесис от противного. Такое доказательство от противного играет роль способа преодоления обычных ошибок человеческого познания.

Теоретическая и практическая значимость работы.

Материал, изложенный в диссертации, методологические принципы, использованные в ходе исследования, а также полученные в ходе него результаты, имеющие важность, прежде всего для истории раннегреческой философии, могут быть использованы для конкретизации картины становления раннегреческой философии и решаемых в рамках этого периода философских проблем, что имеет определенную теоретическую и практическую значимость.

В теоретическом плане в диссертации представлен историко-философский анализ постановки и решения ряда гносеологических проблем, а именно «как

возможно достижение знания, истины», что дает возможность глубже проникнуть в понимание истоков проблематики философского и научного метода и принципов научного исследования, что имеет специальное значение не только для истории философии, но и для истории науки. В практическом плане материал диссертации может быть использован в качестве учебной литературы для студентов и аспирантов, обучающихся по философским, историческим или культурологическим специальностям, особенно в отношении архаического периода и периода ранней классики Древней Греции. Все содержание работы может быть использовано для преподавания специальных курсов по истории философии, теории познания, культурологии, а ее отдельные положения могут быть включены в структуру общего курса философии для высшей школы.

Апробация работы

Материал представленной диссертации на протяжении нескольких лет использовался автором для чтения историко-философских специальных курсов для магистрантов философского факультета Новосибирского государственного университета.

Основные результаты диссертационной работы освещались автором в докладах и представлялись в виде тезисов на различных научных мероприятиях, среди которых: научные семинары сектора истории философии Института философии и права СО РАН, (Новосибирск, 2005-2011 гг.); Сибирский философский семинар «Интеллектуальные ценности в современной России: философия -наука - инновации» (Новосибирск, 2011 г.); международный семинар «TEXNH. Theoretical Foundations of Arts, Sciences and Technology in the Greco-Roman World» (Новосибирск, 2010-2011 гг.); научный семинар «Философия и богословие античности и средних веков» Центра античной и средневековой философии и науки (ЦАСФиН) Института философии РАН, (Москва, 2011 г.); международный семинар «Teaching Classics. Fundamental values in the changing world» (Новосибирск, 2007-2010 гг.); V Российский философский конгресс, (Новосибирск, 2009), региональные конференции молодых ученых «Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований», Институт философии и права СО РАН (Новосибирск, 2005-09 гг.); международная конференция «Дш науки фшософського факультету», Киевский национальный университет им. Т. Шевченко (Киев, 2008 г.); XIII Платоновская конференция «Универсум платоновской мысли. Платоновская и аристотелевская традиция в античности и в европейской философии» (СПбГУ, Санкт-Петербург, 2005 г.). Диссертация обсуждалась и рекомендована к защите на заседании отЭсла философии Учреждения Российской академии наук Института философии и права СО РАН (22 сентября 2011 г.). Результаты исследования получены лично, опубликованы в 30 научных работах, которые в полной мере отражают основное содержание диссертации.

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 279 наименований. Общий объем работы-441 страница.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Цель, поставленная нами в настоящей диссертации, была в полной мере реализована посредством решения восьми конкретных задач, которое нашло воплощение в четырех главах диссертации.

В первую очередь необходимо было решить вопросы методологического плана, чему была посвящена первая глава диссертации, и в соответствии с чем были сформулированы первые две задачи. Во-первых, решалась задача разработки и уточнения таких специфических методологических приемов, которые позволили бы для реализации поставленной цели использовать сохранившийся лишь отчасти и разноплановый (разножанровый) текстовый материал античной философии: от фрагментов раннегреческих философов до классических и эллинистических текстов, а также доксографических свидетельств эпохи поздней античности, принадлежащих к разным культурным парадигмам. Обобщением таких методологических приемов, соответствующих достижению цели диссертации, мы признали подход, который назвали проблемным. Данный подход не является принципиально новым в истории философии, но суммирует и объединяет те принципы, которые использовались в различных работах прежних лет (Б.В. Богданов, Т.И. Ойзерман, G.E.L Owen, D. Wiggins и др.). Однако использовались они там зачастую имплицитно без оговорки их специального методологического статуса. В основании такого подхода лежит тезис о плюрализме философских идей и толерантном плюрализме философских реконструкций. Характерной чертой проблемного подхода является ориентированность на философские проблемы, рассмотренные в рамках множества доктрин, т.е. подход предусматривает выход за пределы одного философского учения и одной исторической эпохи. Еще одной специфической чертой такого подхода является использование обратной реконструкции в рамках одного проблемного поля, которая представляет собой пошаговый возврат назад, от свидетельства к свидетельству, к искомой проблеме, явно не сформулированной или не четко оформленной в сохранившихся исходных досократических фрагментах. Данный подход исходит из того, что во всей греческой философии имеются сквозные проблемы, намеченные и поставленные в досократической философии. Тем самым в раннегреческой философии заложен базис дальнейшего развития античной философии. Вводятся три положения, которые уточняют понимание проблем в рамках подхода. Во-первых, следует различать проблемы, сформулированные исследователем или интерпретатором античной философии и проблемы, поставленные и решаемые греческими философами. Подход нацелен на реконструкцию собственно досократических проблем, с учетом того, что формулировка проблемы не сохрани-

14

лась, либо ее вообще на данном этапе развития философии не существовало. Во-вторых, приоритет отдается не реконструкции исходной постановки или формулировки проблемы, а переходу от общего видения проблемы к ее решениям, причем с учетом решений, предложенных современниками (в том числе и поздними современниками) философа, на основании которых условно можно сделать заключение о том, какова была исходная проблема. В-третьих, из соотношения формулировок проблем и их решений складываются и две структурные составляющие проблемного подхода, которые задают принципиально различное отношение как к тем или иным концепциям с позиций их интерпретации, так и к результатам, к которым они приводят: историческая и логическая. Для реконструкции содержания доктрин досократиков наиболее приемлемой в отношении поставленных целей является историческая составляющая подхода, которая применялась в настоящем исследовании и которая опирается на стандартные методы историко-философского исследования - текстологическую работу с фрагментами, реконструкцию собственно учений и т.п. В то время как другая его часть, логическая, нацелена на реконструкцию предпосылок философского учения, его аргументационную составляющую и, отчасти, формализованное изложение некоторых положений в том или ином учении.

Другая задача в рамках установления методологических принципов исследования состояла в том, чтобы обосновать часто ставящуюся под сомнение рациональность доктрин раннегреческих философов через реконструкцию принципов аргументации в их философских построениях, акцентируя в рациональности доказательность. Дело в том, что единство проблемного поля и связность самих проблем древнегреческой философии обеспечиваются тем, что их подход к решению этих проблем является рационалистическим по преимуществу, и в силу этого одной из задач проблемного подхода является выявление специфики рациональности философствования на этапе возникновения древнегреческой философии. В данном исследовании мы понимали под рациональной философской концепцией такую, которая содержит обоснование, а к обоснованию мы отнесли доводы и аргументы, базирующиеся на логических или эмпирических основаниях, за исключением аргументов от жизненного опыта и т.п., исключили всякий религиозный или мистический опыт в качестве обоснования. При этом мы подчеркивали, что постановка любой философской проблемы всегда является рациональным актом, а уже в качестве решения проблемы могут быть использованы как рациональные, так и иррациональные средства.

В связи с этим положением в рамках проблемного подхода мы на первое место вынесли гносеологические проблемы. Под проблемой в рамках предлагаемого подхода понимается ряд вопросов, поставленных в ходе познавательной деятельности, а их решение актуально практически или теоретически, или в силу ментального затруднения, не имеющего однозначного решения.

Мы сочли необходимым обосновать наличие аргументации в раннегреческих доктринах. В качестве примера был рассмотрен один из двух типов аргу-

ментации, которые встречаются в раннегреческой философии, - полярность. В рамках этого типа объекты классифицируются по принадлежности к одному из противоположных принципов. Полярность была характерной чертой в первую очередь дофилософских представлений, и играла главную роль в свойственных для мифологического сознания дескрипциях мира. Первые философы также активно прибегают к ней, причем не только как к структуре, описывающей организацию космоса, но и как к методологическому основанию для философских построений и аргументации. Хотя аргументация не всегда может быть в чистом виде обнаружена в крайне скупых фрагментах и свидетельствах, и практически никогда нельзя полностью восстановить рассуждение целиком, тем не менее, фрагменты сохранили использование раннегреческими философами слов-связок логической структуры аргумента (yáp, ote, -roívw, ouv и др.), что может косвенно свидетельствовать о том, что в раннегреческих доктринах не исключена вероятность наличия цельных последовательных рассуждений. В развернутом виде одно из первых таких рассуждений, весьма пространных, сохранил фрагмент В 8 DK Парменида.

Итак, определив методологические принципы, мы перешли к решению следующих задач, непосредственно связанных с реконструкцией дидзесиса как философского поиска и рассмотрением истории его становления, чему была посвящена вторая глава диссертации.

Рассмотрев в ее первом параграфе понятийный план философского или эпистемического поиска в древнегреческой философии (понятия ^Tyrncnq и и обосновав выбор терминологии в отношении цели настоящей диссертации, мы в следующих параграфах второй главы реконструировали становление эпистемического или философского поиска в античной философии, выявляя его специфические черты и прослеживая соответствующую терминологию на определенных этапах развития древнегреческой философии.

Во втором параграфе решалась третья задача настоящей диссертации -выявить культурные предпосылки возникновения и становления философского поиска (б'^цац) в греческой архаике и в связи с чем мы обратились к одному из значимых ее пластов - предсказательным практикам, в которых существенное место занимает интерпретация знаков.

Слово «знак» передается греческим сгщсс, которое возводят к индоевропейским аналогам, означающим «мышление» (dhya-man «мышление, мысль, способность мыслить»), и между ними имеется единый смысловой контекст «внутреннего видения», который фиксируется на уровне морфологии, но теряется на уровне значений этих слов. В классический период философии значение «мышления», «ума» берет на себя слово voüq, и именно нус и является тем опосредующим звеном, которое способно связать знаки и мышление. Любой знак мгновенно запускает ментальную активность через функции, которые специфически осуществляет vóoq, либо требует понимания или распознавания (áva-ytvcÓCTKtü). На примере ряда архаических текстов видно, что оба вышеупомяну-

тых значения - схватывание знаков и их распознавание - могут быть выражены глаголом voéoo. Это позволяет предположить, что уже в архаический период данный глагол берет на себя значение не только чувственного схватывания, созерцательного и интуитивного познания, но и включает те элементы, которые позже позволят говорить о поэтическом знании как логическом и умозрительном.

Еще одно специфическое значение слова сира, - могильный камень, гробница, - носит функцию указания на умершего, который покоится в могиле, имея в этом значении определенную связь с ментальной активностью, выступая в качестве памяти Оицлфокоо) и обеспечивая функцию возвращения умершего к живым. Так, мы выходим на еще одно указание связи vôoç и a%ia, не прослеживаемой на уровне морфологии, но позволяющей увязать в единую систему vôoç и атща посредством связи между ментальными способностями и возвращением из мертвых. Nôoç восходит к индоевропейскому корню *nes- «возвращение к свету и жизни», к тому же корню относится véo^ai, «отправляться, идти» и vôotoç, «возвращение», - яркий мотив в «Одиссее», где и «возвращение» (vôcttoç) и «возвращаться на родину» (véofiai) часто упоминаются. Чтобы вернуться, нужно осуществить некий поиск, и эта идея поиска уже в «Одиссее» выражается глаголом SiÇnnai (11.100; 23.253). Т.е. у Гомера путь домой зависит прежде всего от поиска этого пути. При такой трактовке мы получаем еще более четкое видение взаимосвязи между SiÇrçaiç и vôoç через мотив «пути»: соотнесенность с мотивом пути свойственна не только дидзесису как способу или методу познания, но и самому нусу как познавательной способности. Так, в ранне-греческой философии дидзесис как поиск отождествлялся с путем, с некоторым (ментальным) отрезком, который нужно пройти (проделав определенный набор ментальных операций), и осуществляться такой поиск будет посредством нуса, с опорой на знаки. Мы показали, что основания для этого содержатся в самом семантическом поле понятия vôoç: его семантика уже включает в себя на уровне этимологии значение пути. Таким образом, SiÇrçaiç и vôoç оказываются связанными в архаических представлениях через концепцию «возвращения» (vôaxoç), так, что дидзесис понимается как обратный путь к тому, что мы хорошо знаем, в то место, которое нам уже хорошо известно, что является неотъемлемой и специфической чертой дидзесиса.

Архаическая культура Греции связана с интерпретацией знаков, поскольку считалось, что информация о мире, о будущих событиях, о предстоящих действиях, как следует действовать в тех или иных обстоятельствах, сообщается человеку богами, но особенность этих сообщений в том, что боги не передают информацию непосредственно, но посылают людям знаки. Само искусство читать и интерпретировать знаки также передано людям богами, но процесс распознавания знаков и их расшифровки осуществлялся с переменным успехом. В Древней Греции существовал ряд социальных институтов, специализирующихся на получении божественных знаков и их истолковании, и наиболее популярные в

этом отношении социальные группы - цогетц, ярофтспуа и бесорб^. Нас в отношении рассматриваемых целей наиболее привлекала группа теоров, свидетелей, исполнявших государственные поручения культового характера. Роль теора сугубо посредническая, от него не требуется ни предсказывать, ни истолковывать, тогда как роль подлинного толкователя-профета берет на себя совет мудрейших граждан полиса. Именно в том случае, когда толкованием занимается непрофессиональная группа, чаще всего встречаются «неверные» истолкования оракула.

Такая непрофессиональная коллективная практика истолкования божественных знаков наибольшим образом близка тому, что мы называем философским поиском. Это уже не просто мгновенное распознавание значения, на которое указывает тот или иной знак, как в случае с деятельностью предсказателей и истолкователей воли богов. Находясь в поиске значений, мы уже знаем, к чему именно мы хотим прийти - именно об этом и вопрошается оракул, который в ответ на запрос выдает непрямой набор указаний, как следует действовать, чтобы достичь искомой цели. Поскольку эти указания носят неявный характер и требуют дополнительной интерпретации, то без практического применения выяснить, верным было истолкование или нет невозможно, необходима наглядная демонстрация. Одновременно с падением доверия в античных полисах к частным предсказателям растет доверие к таким пророчествам, которые могут быть истолкованы непрофессиональными группами и которые полагаются в расшифровке знаков на вполне обыденное коллективное истолкование, опирающееся на здравый смысл и жизненный опыт и подтверждаемое практическим апробированием или иной демонстрацией. На наш взгляд, аналогичные процессы идут и в философии, именно в рамках формирования метода эпистемического поиска, который также опирается на рациональную эмпирическую или теоретическую проверку, на демонстративный метод. Таковы предпосылки возникновения философского поиска в архаической греческой культуре.

Следующая, четвертая, задача - реконструировать содержание этапов становления и уточнить особенности понимания философского поиска в ранне-греческой философии, а именно в учениях Гераклита и Парменида - решалась соответственно в следующих трех параграфах.

Мы показали, что суть философского поиска для раннегреческой философии может быть передана лексически двумя словами, дидзесис и хэвресис, обыденные значения которых «искать» и «находить», но применительно к философскому поиску их значения корректируются - «исследовать» и «открывать».

Прежде всего, мы обратились к фрагменту В 18 БК Ксенофана, содержащему лексику философского поиска, и который чаще всего рассматривается в контексте человеческого прогресса. Для нас участие в дискуссии относительно человеческого прогресса у Ксенофана означало выяснение содержания лексики философского поиска в данном фрагменте, и ответ на вопрос относительно того, имелись ли вообще в этом фрагменте какие-либо указания на содержательное представление о философском поиске.

Мы пришли к выводу, что некоторые возможные противоречия между поли- и монотеистическими представлениями во фрагментах, по сути, являются следствием скептической позиции Ксенофана. А это, в свою очередь, с позиций проблемного подхода позволило проследить намечающуюся с учения Ксенофана развилку в дальнейшем развитии древнегреческой философии: во-первых, необходимость разработки способов или системы убедительных доказательств (которые являются одним из элементов дидзесиса), и, во-вторых, возникновение скептической программы. Мы смогли убедиться, что лексика философского поиска у Ксенофана действительно может иметь смысл «исследования» и «открытия», дидзесис как «научный поиск» может быть выражен через ¡¡т|то{т£<; е-(реиршкоиспу («исследуя, открывают»), что показывает, что приоритет должен отдаваться не случайным открытиям, а планомерному поиску, исследованию. Помимо планомерности и системности можно говорить и о необходимости поиска как условия прогресса, а само признание этого последнего будет указывать на одну из главных особенностей дидзесиса - поиск уже известного, как отыскание и обеспечение тем, в чем человеческая цивилизация нуждается.

Учение Гераклита может в проблемном ключе вполне обоснованно рассматриваться как ответ на поставленные Ксенофаном проблемы. Количественно фрагментов, содержащих лексику философского поиска, у Гераклита существенно больше: 10, 11, 15, 52, 67 МсЬ. Осуществленный в диссертации анализ этих фрагментов позволил уточнить содержание философского поиска и его специфику применительно к учению Гераклита. Во-первых, именно Гераклит может быть назван создателем этого нового философского метода, фрагменты его учения позволяют реконструировать более подробно специфические черты и область применимости дидзесиса. Во-первых, дидзесис более четко противопоставлен случайным открытиям: обрести, т.е. непосредственно обнаружить, увидеть, спонтанно ухватить то, что скрыто в глубине вещей, согласно Гераклиту, невозможно, а можно только исследовать (51£п)Ш1). Суть самого процесса поиска предполагает, что объект поиска заранее нам известен: мы уже знаем то, что мы ищем, знаем определенные характеристики или предикаты искомого объекта. Это требование мы назвали предикационным, и это главное требование, делающее «исследование» именно философским предприятием. Трудность осуществления этого поиска позволяет Гераклиту задать аллегорию добычи золота, а нам - назвать его «философским золотоискательством»: результат этого поиска, в отличие от традиционного многознания, хотя и крайне незначительный количественно, необычайно ценен. Также можно обнаружить в концепции поиска Гераклита, хотя и косвенное, указание на апорийность как одну из составляющих философского поиска: ментальное затруднение вследствие словесных или наблюдаемых противоречий, призванное не скрывать смысл и не заводить в тупик в силу «темности стиля», а напротив, стимулировать поиск. Тем самым апорийность у Гераклита следует рассматривать не в ее катартической (разрешающей проблему), а в зететической (запускающей новый поиск) функции. Этот но-

вый способ исследования оказывается достаточно универсальным: он позволяет обнаруживать суть не только вещей и объектов чувственно-воспринимаемого мира, но и с помощью этого метода Гераклит пытается обрести знания о себе самом и своей душе, а также об общих, универсальных свойствах вещей, что делает метод незаменимым для понимания умопостигаемого.

Наконец, у Парменида новый метод получает название 51£поц. В этом учении также имеется своя специфика понимания дидзесиса. Это уже не столько новый метод познания действительности, сколько новый тип мышления. Если для Гераклита дидзесис остается методом познания природы вещей, и останавливаясь на том, что в познании люди допускают ошибки, он не исследует их природу, только указывая на них, то для Парменида суть дидзесиса проявляется в системе доказательств принципа истинного мышления и в анализировании природы ошибок, допускаемых людьми в процессе исследования. Сам поиск направлен только на умопостигаемые характеристики объекта, или же все объекты рассматриваются как мыслимые, тогда как принципы их физического существования отбрасываются на том основании, что они привносят ложные спецификации в знание о вещи. Суть своего учения Парменид представляет как поиск (Зг^пстц), а сам поиск задает через метафору пути, более того, представление Парменида о пути поиска обнаруживает глубокую укорененность в гомеровском эпосе. Структура поэмы и пересечения с гомеровскими сюжетами в ней указывают на «возвращение», «путь домой», и можно сказать, что «исследование», или «путь поиска» изначально предполагает, что мы хорошо знаем то, что ищем. Объектом поиска, целью и конечным «пунктом назначения» пути является «есть», выраженный глаголом без субъекта и предиката, с ним соотносимых. Поскольку невозможно помыслить и невозможно, чтобы существовал в мысли или физически такой объект, которого нет, то конечным пунктом всякого дидзесиса будет только «существующее», более того, мы уже знаем о любом объекте, о котором можем что-либо высказать или помыслить, что он существует. «Открытия мысли» возможны только в том случае, если мы уже знаем, что ищем и стоим на «пути есть»: спонтанные открытия невозможны (речь идет именно о мире ума, и все, что происходит в мире чувств, заведомо обладает статусом ошибочности) по той причине, что будь они возможны, они были бы только о несущем, что противоречит установкам подлинного пути поиска - «пути есть». Исследования и открытия совершаются посредством нуса, но нус не является безошибочным инструментом, он может заблуждаться в поиске, и необходимы определенные средства, чтобы откорректировать его действия. Беспомощным в поиске нус оказывается только в том случае, если полагается на привычку доверять чувственным данным, на дескриптивные методы познания. Если эту привычку отбросить и полагаться на доводы и рассуждения, поиск ведет к истине.

В целом, обсуждение поиска в учениях Гераклита и Парменида выстраивается вокруг проблематики, суть которой может быть сформулирована следующим образом: 1) если мы уже знаем вещь, то зачем ее искать, а если не зна-

ем и поиск в таком случае невозможен, то как мы все-таки можем узнавать новое; и 2) если мы уже знаем вещь, то каким образом: знаем ли мы суть вещи, или только предикаты, которые не являются собственно сутью вещи, но которые, как знаки, указывая на вещь, могут привести нас к знанию о ней. Эта проблема в ее первой посылке выводит нас на формулировку парадокса Менона, во второй посылке - касается в первую очередь выбора экзистенциальной или предикацион-ной трактовки смысла глагола «быть». Кроме того, дидзесис как истинный путь осуществляется нусом только с опорой на знаки, - знаки сущего, которые в учении Парменида по сути представляют собой посылки доказательства, за которыми следует развернутый эленхос, довод, подтверждающий истинность посылки, и тогда результатом, «открытием» на этом пути оказывается формула «что и требовалось доказать».

В любом случае, перечисленные выше проблемы, связанные с экзистенциальной или предикационной трактовками, не могут быть истолкованы, как проблемы, которые Парменид хорошо осознавал и решал, во всяком случае, четкой формулировки проблемы мы здесь не обнаруживаем, только ее решение. Но у Платона мы сталкиваемся именно с попытками решения ряда перечисленных проблем, а тот контекст, в котором эти проблемы встречаются и решаются, вполне позволяет проследить их истоки до раннегреческой философии. На наш взгляд, платоновская формулировка парадокса Менона может быть рассмотрена как уточняющая приведенные выше формулировки, а платоновские подходы к решению этого парадокса и связанных с ним проблем являются своего рода подведением итогов понимания дидзесиса в предшествующей традиции и намечают пути дальнейшего развития уже состоявшегося философского способа познания. Все эти вопросы поднимаются в шестом параграфе.

Тем самым, мы подошли к тому, как решалась пятая задача диссертационного исследования, — уточнить специфику понимания философского (эписте-мического) поиска в учениях Платона и Аристотеля в сравнении с раннегреческой философской традицией.

Мы подошли к рассмотрению платоновского поиска, руководствуясь в первую очередь требованиями проблемного подхода, и в шестом параграфе второй главы рассмотрели дальнейшее развитие и пути решения тех проблем, которые соотносимы и вытекают из требований к дидзесису, к способам его проведения, и которые в виде тенденций присутствовали у Ксенофана и Гераклита, и могут быть реконструированы как самостоятельные проблемы дидзесиса у Парменида.

Мы кратко остановились на том, как понимает Платон философский поиск, сделав это с позиций понятия то ¡¡т|тгща, - вид интеллектуального «вопроса», который вовлекает противоположную точку зрения, как исследование философской природы. Платон адаптирует понятие поиска к собственному пониманию философии вообще и познания в частности. «Исследование» (¡¡лттща) у Платона не имеет непосредственного отношения к исследованию идеального,

оно направлено на понимание реальности порядка в душе и обществе, это уже не только поиск, метод исследования, принцип мышления, это - способ философского существования, принцип жизненного пути философа.

Что касается рассмотрения проблемы поиска в диалоге «Менон», она может быть представлена в виде двух возможных альтернатив поиска: искать ли то, что уже известно (21) или искать то, что не известно в принципе (22). Прежде всего, мы реконструировали два исходных тезиса, предваряющих формулировку парадокса, на базе которых она построена. Первый тезис. Если мы не знаем нечто конкретное (Р), откуда нам знать, как этого достичь. Второй тезис. Невозможно установить, что есть часть конкретной вещи (/<), не зная, что есть сама эта вещь. Первый тезис показывает, что затруднения в познании у нас будут не только в случае полного незнания объекта, но также в случае частичного знакомства с искомым объектом, не решает вопроса и различение поиска феноменальных и умопостигаемых объектов. Второй тезис показывает, что проблема сохраняется, если формулировать поиск не как поиск целого, но и как поиск по его составным частям. Именно второй тезис подводит нас к различению экзистенциального или предикационного поиска: должны ли мы сразу искать суть объекта, или должны осуществлять поиск как поиск специфических характеристик, неотъемлемых предикатов, которые впоследствии должны сложиться в цельную картину искомого объекта - «мы ищем, что такое х» или «ищем, в качестве чего существует х». Отсюда вытекает и проблема определения: давать определение, уже зная суть вещи, или давать определение, исходя из предикатов вещи.

Однозначный ответ Платона на поставленную проблему реконструировать трудно, но можно сказать, что решение проблемы самому Платону (также как и Пармениду) видится через эленхос, довод, который здесь следует понимать как поиск некоторого верного положения через серию вопросов со своей стороны и ответов со стороны собеседника. Последовательный перебор таких шагов постепенно ведет собеседников к выработке некоторого продуманного и непротиворечивого концепта, который соответствует изначально поставленной цели. Зачастую такой набор шагов может закончиться апорией и, тем самым, задать направление для нового поиска. Апория у Платона также должна пониматься не как чисто катартическая, но и как зететическая, стимулирующая зарождение нового поиска.

Таким образом, поиск знания у Платона признается возможным только тогда, когда мы что-то знаем о вещи, т.е. обладаем некоторым исходным знанием, и когда это знание не абсолютизируется, когда нет его догматизации или уверенности в подлинности того, что мы уже знаем. Именно поэтому из двух сократовских проектов - «всматриваться в идеи», припоминая их или индуктивно формулировать определения - именно первый представляется исходным. Тем не менее, этот проект припоминания или анамнесиса включен в эпистемический поиск (^п-пцпд), который в свою очередь является базовой эпистемической кон-

струкцией в приобретении знания. Наряду с анамнесисом другими эпистемиче-скими шагами на пути поиска как получения знания будут эленхос как основной сократовский метод и апорийность, преимущественно зететическая, стимулирующая дополнительный поиск посредством парадоксальности промежуточных выводов. Специфической чертой платоновского эпистемического поиска является сго^тпац как совместное действие, диалог, а сам поиск в таком случае оказывается основным принципом обучения или наставления.

У Аристотеля, к учению которого мы обратились в седьмом параграфе второй главы, мы находим в некотором смысле завершающий этап становления эпистемического поиска. Исходные установки Аристотеля в отношении поиска в целом соответствуют тем, которые были сформулированы предшествующей традицией и отвечают тому, что уже знакомо нам по анализу парадокса Менона у Платона, прежде всего обсуждение посылок Ъ\ и в отношении принципов поиска. Аристотель полагает, что всякое научение или знание должно основываться на ранее имеющемся знании (пред-знании или пред-познании), причем сам он различает насколько его вариантов. Но при этом важно подчеркнуть, что принципиально новые моменты поиска связаны преимущественно с тем, как следует понимать истину (эпистема), а не с тем, как ее следует искать: в целом шаги и принципы поиска остаются схожими с теми, которые были разработаны в предшествующих философских доктринах.

Существенным вкладом и особенностью понимания поиска у Аристотеля оказывается уточнение специфики поиска в зависимости от разных областей знания. В первую очередь, следует различать практический поиск (достижение блага) и эпистемический поиск (достижение причины или истины). Практический поиск сформулирован у Аристотеля через понятия аиуеспд (понимания), (рроутузц (рассудительности), РоиХегткоу (размышления, принятия решений), у6т|0ц (мышления) и Хоуо<; (речи в самом широком смысле - и как суждения, и как вербальной способности). Эти понятия передают суть понимания доктрины поиска у самого Аристотеля, но для нас соотношения этих понятий в его учении имеют первостепенное значение не сами по себе, а в силу того, что именно через эти понятия (за исключением, пожалуй, булевсиса) раскрывается понимание дидзесиса и эпистемологии как поиска у Гераклита.

Эпистемический поиск Аристотеля выстраивается вокруг четырех вопросов: 1) существует ли нечто или нет? (е1 ест); 2) если нечто существует, то «что-оно-есть» (т1 е<ту); 3) какие свойства оно имеет (то он) и 4) почему оно имеет именно эти свойства (то бготг). Концепция Аристотеля также может быть рассмотрена в отношении экзистенциальной или предикационной трактовки как поиск сути вещи или поиск ее свойств и характеристик, но ответ в пользу выбора той или иной трактовки здесь более очевиден, чем в предшествующих учениях: этот выбор будет зависеть от характера дисциплины, в которой осуществляется поиск. Аристотель демонстрируют двоякий интерес к науке: с одной стороны, это способ достижения ее законченного состояния, с другой -

отыскание сущности предварительных данных, из которых наука исходит, т.е. речь идет не только о способе вывода, но и об установлении специальных гипотез и определений, из которых этот вывод следует. Эти два раздела также могут быть рассмотрены как отдельные способы поиска, и в зависимости от дисциплины, приоритет будет отдаваться одному или другому способу. В целом, эпистемический поиск как излагающий принципы дедуктивного вывода, построения и поиска определений, на наш взгляд, является базовым, или проверочным, для любого иного поиска: дзетесис можно начинать с любой точки, использовать его для любой дисциплины, учитывая при этом расхождения в объектах и сути самих методов, но убедительными результаты такого поиска будут только в том случае, если оформить их в дедуктивной форме, прибегнув к принципам эпистемического поиска.

Суммируя все результаты, полученные во второй главе, мы подошли к решению шестой задачи: выявить специфицирующие черты поиска (51£г|стц / ¡¡т^гпац) в раннегреческой и классической философии, исходя из рассмотренных учений. Итак, в раннегреческой философии закладывается и разрабатывается универсальный принцип достижения знания или истины, лежащий в основе других, прикладных, способов получения знания. Этот принцип понимается как путь или «мета-путь» (це8о5о<;) поиска или исследования (ионич. 81^015), терминологически он наследуется более поздними античными философскими системами как £т)тт|сц (аттич.), и получает в них статус принципа поиска высшего и предельного знания (ёяготтцщ).

В качестве характерных, специфицирующих черт поиска, которые сохраняются в различных системах древнегреческой философии, выявлены следующие:

1) наличие исходных данных для поиска: мы уже должны знать то, что

ищем;

2) наличие знаков (атрата), которым нужно следовать и которые укажут, где искать, каким путем продвигаться в достижении знания;

3) в качестве ментальной способности, посредством которой осуществляется такой поиск, принимается уоо?, или мышление;

4) поиск носит демонстративный характер (в смысле предъявления или обоснования знания), в форме доказательства или рассуждения; инициируется поиск через состояние ментального затруднения, проблему или апорию-,

5) философский поиск (51£п<п<; или ¡¡^ттцтц) принципиально противопоставляется случайным открытиям (е{)рт|ац); открытия совершаются на основании исследований.

Таким образом, хорошо видно что вокруг принципов дидзесиса / дзетесиса концентрируется основная гносеологическая проблематика античной философии: как мы можем знать, что мы познаем, как получить истинное знание об истинных объектах познания и каковы методы получения такого знания. Фактически, философский или эпистемический поиск концентрирует и

структурирует большую часть эпистемических проблем: каковы условия знания, каковы доводы в пользу определенной позиции, и каковы познавательные средства, которые используются в процессе достижения знания об искомом объекте. В последующих двух главах, посвященных дидзесису у Гераклита и Парменида соответственно, мы постарались показать, каким именно образом решается данная проблематика и какие ответы даются на поставленые таким образом вопросы упомянутыми выше философами.

Мы перешли к решению седьмой задачи, — реконструировать и эксплицировать содержание эпистемологической составляющей учения Гераклита в свете проблематики философского поиска, которую реализовали в третьей главе диссертации. Основной нашей задачей здесь было продемонстрировать, что понимание принципов познания в учении Гераклита коррелирует с определенным видением метода познания и самопознание осуществляется как философский поиск, дидзесис, с соблюдением всех характерных требований к дидзесису как универсальному способу познания.

Осуществляя реконструкцию учения Гераклита в данной главе, мы делали акцент на его эпистемологической стороне, и намерено не касались вопросов онтологии и диалектики в его учении. Мы исходили в своей реконструкции из признания Гераклита рационалистическим, а не мистическим философом, отдающим приоритет при разработке своих философских взглядов теории познания. Эта точка зрения была обоснована нами, исходя из свидетельств Аристотеля и Секста Эмпирика, и подтверждена фрагментами Гераклита. Мы продемонстрировали истоки и общие черты проблемного поля, в котором выстраивается учение Гераклита, поставив его в зависимость от предшествующих концепций, прежде всего Милетской школы, исходя из общеметодологических принципов нашей работы. Порядок реконструкции, который мы осуществили, мы назвали гносеоцентрическим, подразумевая под этим, что гносеология является исходной для понимания учения Гераклита, а в самом учении имеется указание на недостаточность только онтологических средств для описания мира, поскольку неясны основания для познания изменяющегося мира и возведения онтологической иерархии сущего. Такая схема ни в коем случае не предполагает отказа от онтологии как таковой, ее возможности и необходимости. В целом сам методологический подход, реализованный в данном разделе, мы назвали обратной реконструкцией, воссоздавая эпистемический словарь Гераклита с опорой на философский вокабуляр Аристотеля (с позиций его учения о практическом и эпи-стемическом поиске) и Секста Эмпирика (с позиций его учения о критерии).

В целом, осуществляя реконструкцию эпистемологии Гераклита, мы исходили из консенсуса, сложившегося на сегодняшний день в научной литературе, который можно выразить в следующих пунктах: отказ от традиционных взглядов, апелляция к органам чувств в познании, способы интерпретации чувственных данных. Предлагая собственное видение этих вопросов, главной проблемой гераклитовской эпистемологии для себя мы обозначили новый философский

принцип познания, реализуемый как поиск, лежащий в основании эпистемологических разысканий Гераклита. Для этого поиска мы приняли понятия «явное и неявное» («рауерод и афауё?) в качестве оснований для установления способа или процедуры познания, и как исходные условия для разделения бытия на умопостигаемый и чувственно воспринимаемый уровни. Явным в учении Гераклита следует называть то, что человек воспринимает непосредственно: данные «обычного» чувственного опыта; то, что непосредственно (без какой-либо процедуры вывода и т.п.) воспринимается с помощью ума. Неявное - то, что человеку не дано непосредственно; любое новое знание, получаемое на основании явного, но не очевидное само по себе (т.е. требующее какой-либо процедуры обоснования). Мы делаем вывод, что явное может быть и чувственно данным и умопостигаемым, к неявному же относится только то, что имеет дело с умопостигаемым, с мыслительными процедурами.

Мы позволили себе не согласиться с тезисом, что Гераклит признает лежащую в основании мира латентную структуру, позволяющую раскрывать суть мира, его загадки, под которой обычно понимают либо тождество противоположностей, либо гармонию. На наш взгляд, латентная структура действительно имеется, но с позиций эпистемологической реконструкции неправомерно относить к ней понятия онтологического плана, такие как гармония, и предложили свое понимание скрытого в учении Гераклита. Несогласие с этой концепцией мы также обосновывали через понимание гераклитовского дидзесиса, на основании одного из пунктов требования осуществления дидзесиса — опоры на знаки. Знаки, будь они даны оракулом или обнаружены в природе и природе вещей, выполняют ту же функцию, которую выполняет и зететическая апория: и ментальное затруднение, и семантическая неясность оказываются необходимыми элементами для поиска явных значений. Поиск в таком случае осуществляется и понимается как путь от ближайшей к человеку, т.е. непосредственно воспринимаемой, но при этом скрытой, к внешней, удаленной, непосредственно не данной, но при этом несокрытой сути вещей; и чтобы преодолеть это препятствие, необходимы интеллектуальные усилия, суть которых может быть истолкована как дидзесис, интеллектуальный или философский поиск истины («несокрытого»). При таком понимании, даже если постулировать, что гармония - это искомая латентная структура, стоящая за явными чувственными данными, сама гармония не будет пониматься как нечто явное, непосредственное данное, и более того, способ познания мира и метод познания, как именно познавать посредством гармонии, обнаруженной в вещах, какова суть вещей помимо того, что она гармонична, остаются неизвестными.

Далее, мы предложили следующую формулу специфики понимания характерного для эпистемологии Гераклита метода философского поиска: поиск скрытого осуществляется посредством интеллектуальных усилий, сводимых к корректной интерпретации знаков нусом. При такой интерпретации мы попадаем в конфронтацию с сенсуалистски ориентированными точками зрения на уче-

ние Гераклита. Мы не отрицаем роли чувственных восприятий в этом учении, но полагаем, что им отводится роль «первой ступени» познания, но не самодостаточных познавательных средств, иначе бы статус чувственно данного явного в системе Гераклита признавался бы выше статуса неявного, и если чувства предоставляют истинную информацию о мире и вещах, тогда и поиск сути вещей, и выявление скрытого оказываются избыточными.

Анализируя практический дзетесис у Аристотеля, мы указывали, что поиск в практической сфере идет от чувственных данных к принятию решений посредством ряда интеллектуальных (ментальных) способностей: чувственные данные или переживания (эмоции) - сюнесис - фронесис - принятие решения (булевсис). Фрагменты Гераклита показывают, что отправной точкой познания у него также являются чувственные данные. При этом вся система не может быть сведена к сенсуализму, поскольку чувства не предоставляют подлинной картины мира, а при недостаточной функциональности могут вводить в заблуждение и требуют уточнений посредством матесиса, научения, опредленного ментального действия для достижения знания. Также без понимания чувственные восприятия в принципе недостаточны для получения представлений о мире, и на этом основании систему Гераклита уже нельзя причислить к сенсуализму. В итоге, мы пришли к выводу, что та познавательная схема, метод, или дидзесис, которых придерживается Гераклит, в общих чертах совпадает со схемой аристотелевского дзетесиса, - от чувственных восприятий (эмоций) к пониманию (сюнесис/ксюнесис) - и далее через него к рассудительности (фронесис). Схема Гераклита может быть уточнена: чтобы правильное познание сути вещей состоялось, необходимо наличие ума (нуса), который является условием для реализации вышеперечисленных способностей.

Далее мы перешли собственно к анализу интеллектуальных способностей, - уоо?, г^еоц и цавцок;, необходимых для познания вещей. Анализ гомеровских и послегомеровских значений понятия нус показывает, что для эпохи Гераклита некорректно переводить нус как ум, скорее он все еще должен пониматься как некая воспринимающая способность (чутье, воображение, проницательность), действующая интуиция, и, поскольку она действует и направлена на объект с определенной целью, мы можем приписать ей и определенное волевое содержание. Недостаток зрительных или слуховых восприятий в подлинном познании вещей компенсируется, если в его основании лежит уоо<;. Но уоо<; есть только основание и оно способно привести к знанию только при определенных условиях, и этими условиями являются ксюнесис и матесис. И в практическом поиске Аристотеля, и в дидзесисе Гераклита ксюнесис (сюнесис) выполняет сходную роль - это понимание, т.е. не просто получение знания, а его осмысление, понимание через схватывание общего, а точнее, сам процесс восприятия, который уже предполагает наличие общего. Смысл слов и вещей, согласно Гераклиту, явно данный в общем, может быть выведен из этого общего как некий частный пример по аналогии. И очевидно, что возможность проникновения в

суть вещей и слов, и предсказания дальнейшего поведения каждого отдельного рассматриваемого объекта (а это уже задача нуса) появляется только при условии, что для рассматриваемых объектов уже установлено или наличествует нечто общее, из чего будут выведены частные характеристики исследуемых объектов.

Если \оос, это соотносимое с интуитивным схватывание объекта, знание о нем и умение «вдруг» предвидеть, прогнозировать, как поведет себя объект в будущем, то цавцоц предполагает, что обладание определенным представлением, навыком в отношении конкретного объекта требует не только восприятия этого объекта и воспроизведения его умозрительно, но и приложения определенных усилий, чтобы достичь постижения объекта во всех его аспектах, и это усилие будет носить не только практический характер, но и в какой-то мере интеллектуальный. Маблстц не дается и не открывается «вдруг», мгновенно в отличие от интуитивного восприятия. Эта способность требует направленного рационального усилия, поскольку знание об объекте - это не просто порядок и многократное чередование определенных действий, но и обоснованное возобновление этих действий, особенно в том случае, когда предполагается передача способов освоения объекта другому лицу, следовательно, подразумевает рационалистические критерии в обработке чувственных данных, рациональный способ формирования или получения знания, сразу же выводя из области исключительно чувственного восприятия действительности.

Таким образом усо<; и цабцац представляют собой противоположные познавательные усилия: уоо? направлен на объект и ограничен только самими познавательными способностями познающего субъекта. МаОцац напротив, указывает на то, что человек ограничен рамками самого познаваемого объекта, независимо от уровня собственных познавательных способностей. Мабтцпд можно трактовать как познание объекта в идеальных условиях, когда имеется только сам познаваемый объект без его возможного окружения. Для неидеальных вариантов необходимо вмешательство нуса. Именно нус осуществляет выход на максимальную широту объектов познания, за пределы одного объекта, на предвидение того, как поведет себя объект в других условиях, относительно другого объекта.

Гераклит полагает, что цабт^ац может считаться источником знания только с определенными ограничениями. Навыков, пусть даже в области умозрительного, теоретического знания, равно как и количества этих навыков (лоХи-цаб'и!) недостаточно. Единственный смысл и важность многознания - в накоплении фактов не ради самих фактов, а для отыскания в пределах этих фактов «общего для всех»: только из перебора множества фактов можно исследуя их, открыть главное.

Наконец мы подошли к пониманию гераклитовского логоса и его функции в структуре философского метода. Мы примыкаем к тем интерпретациям, которые трактуют концепцию логоса как речь, полагая, что такая интерпретация

наиболее предпочтительна в плане гносеологической трактовки учения. Гераклит различал речь, которая оказывается явной для всех, и наличие в ней некоторого скрытого содержания. То, что это скрытое содержание выявляется посредством набора рациональных процедур - упорядочивания или научения (цабеспд), обобщения или понимания (£г>ует<;), рассуждения (фроуцстц) и также мышления, которое уже может стоять за словом уоо?), на наш взгляд говорит о том, что Гераклиту уже была видна определенная связь между когнитивными и лингвистическими процессами, и он если не осознавал, то близко подошел к пониманию связи и существенной разницы между суждением как логически правильной формой выражения мысли и языком, как средством выражения мысли. Схема «реальность - речь - мышление» для Гераклита принципиально важна, т.к. выстраивая свою гносеологическую систему, он учитывает отношения в рамках этой схемы. Выбрав концепт логоса для выражения основной своей идеи, Гераклит тем самым очень точно подобрал и само слово, и саму концепцию: логос как концепт одновременно отсылает нас и к индивидуальной речи как чему-то субъективному, и зачастую ложному и бессмысленному, и к содержанию речи как чему-то объективному, поскольку любое суждение обладает объективным содержанием, и к чему-то универсальному в самом прямом смысле этого слова. Поскольку логос открывается непосредственно человеку, то стараться услышать объективное «логическое» содержание нужно внутри себя, а не во внешнем мире, обращаться не к реальности или положению дел (еруоу), а к их «изнанке», - не к «именам» и образам чувственно данных вещей, а к их структуре, рассуждая о них или выстраивая отношения между ними. Таким образом, за призывом услышать логос внутри себя, «выявить» его в процессе исследования самого себя не стоит никаких мистических коннотаций, напротив, эта процедура вполне рациональная и находится в рамках философского поиска. Гераклит сумел показать, что подлинного знания о мире мы достигаем не чувствами, а в первую очередь посредством языка, речи и мышления, и мир, тем самым, оказывается не только логически оформленным, приобретая свой истинный характер, но также может быть и оформленным в естественном языке, в мнении, где каждая вещь может предстать парадоксальной, и этим еще раз подчеркивает разницу между мышлением и словесным выражением.

Решение последней, восьмой задачи диссертации, - раскрыть статус док-сы в рамках реконструкции учения Парменида как эпистемического «пути поиска» - осуществлено в четвертой главе. В своей реконструкции мы исходили из интерпретации учения Парменида, сформировавшейся в англо-американской аналитической истории философии начиная с 70-х гг. прошлого века. В основу этой стандартной интерпретации положена проблематика, актуализированная в связи с трихотомией значений глагола «быть» Фреге-Рассела, и ее отправной точкой будет ответ на вопрос о «потерянном» субъекте (и предикате) высказывания в В 2 и в каком значении следует употреблять глагол быть в этом фрагменте.

Мы показали, что проблема роли доксы в познании была поставлена еще Гераклитом, который признавал доксу частью метода познания, как сбор материала, как этап, предшествующий получению подлинного знания. Решение этой проблемы Парменидом носит более радикальный характер - он предлагает способ избегать ошибок, резко отвергая доксу и те принципы мышления, которые сопровождают доксическое познание, что, как нам кажется, исключает построение всякой космологии.

В первую очередь, мы обратились в вопросу о количестве путей познания, и пришли к выводу, что подлинным и единственным возможным путем познания является «путь есть», путь мнения вообще не следует понимать как отдельный путь, это противоречит фрагментам Парменида. Негативный путь «не есть» как контрастирующий с истинным путем познания собственно создает напряжение или спор относительно правильного метода осуществления поиска истины. Если «путь есть» в алетейе наглядно и прямо демонстрирует путь познания (о-5о\ 61^0105), то прием с включением в обсуждение пути «не есть» можно считать иллюстрацией к использованию доказательства от противного у элеатов. АГгаи «есть» и «не есть», сформулированный и представленный в В 2, должен быть рассмотрен как исходная апория, ментальное затруднение.

Как путь «от противного» «не есть» имеет несколько интерпретаций. В первую очередь он может быть проинтерпретирован как парменидовский запрет на негативные суждения. Этот запрет у Парменида обосновывается параллелями с гомеровским сюжетом, а именно с оиГи-пассажем в «Одиссее», 9. Параллели соответствующих мест поэмы и оиШ-пассаж актуализируют сразу две проблемы: первая - проблема негативных суждений, «доксического» ложного именования и обозначения смертными вещей, демонстрирующая затруднения, связанные с внешней трансляцией уже отрефлексированных чувственно воспринимаемых данных, и вторая - проблема, связанная с критикой доксы.

Проблема негативных суждений у Парменида заключается в следующем. То, что говорится, должно быть осмыслено, понятно и содержательно, негативные суждения на этом основании должны рассматриваться не просто как малоинформативные, а как бессмысленные: «нельзя ни сказать так, чтобы было понятно, ни помыслить: "не есть"». Позитивные суждения возможны только в экзистенциальном варианте, но не в предикационном, поскольку добавление предиката после глагола-связки с необходимостью требует введения отрицания, т.к. утверждение, что «нечто существует в качестве лошади» подразумевает, что то же самое нечто тогда «не есть человек» и т.п. Тем самым либо отрицается существование этой вещи, либо высказываются малоинформативные негативные суждения. Мы пришли к выводу, что единственный тип предикатов, не нарушающий требования экзистенциальных суждений у Парменида, будет такой, который принципиально не определен, и под такие предикаты подпадают все знаки сущего Парменида. И раз имеется запрет на негативные суждения и негативные характеристики, тогда единственным подлинным предикатом может быть толь-

ко «существующее». Требование приложения только экзистенциального смысла к учению Парменида исключает его космологическое содержание, и следствием из такой интерпретации будет вывод, что Парменид в принципе не мог сформулировать доксу как отдельный и самостоятельный космологический раздел учения. Мы приходим к выводу, что этот раздел служил другим целям.

Требование «есть» и «не есть» в В 2 должно пониматься не как сам путь поиска, а отправная точка, с которой начинается исследование, суть которого -доказательство. Если единственным возможным путем познания является путь «есть», когда мы точно знаем, что именно ищем, и этот путь есть философский поиск, тогда встает вопрос, что именно является объектом поиска или что именно следует признать пропущенным субъектом высказывания в В 2. Мы подошли к решению этого вопроса, признавая, что учение Парменида надлежит реконструировать как дидзесис, из чего следовало, что поиск направлен на сущее, но этот уже известный нам субъект в В 2 намеренно пропущен Парменидом, и должен быть найден в результате осуществления процедуры философского поиска с целью уточнить содержание этого субъекта, двигаясь по конкретным знакам сущего, которые сами по себе являются предикатами этого сущего. В целом процедура поиска сущего структурно совпадает с процедурой прямого доказательства. На этом основании мы отказались от интерпретации и перевода Г. Дильсом и Ф. Корнфордом В 2 как «существующее существует, не существующее не существует», поскольку такая интерпретация осуществляет подстановку субъекта высказывания в В 2 до проведения процедуры дидзесиса и сводит само высказывание к тавтологии, что делает в принципе невозможным дальнейший поиск и лишает смысла приведенное во фрагментах прямое доказательство в алетейе и косвенное в разделе доксы.

В результате анализа В 1.28-32 мы пришли к выводу, что суть этого фрагмента такова: богиня действительно гарантирует такой путь познания, который даже мнения смертных может сделать подлинно существующими, а это должен быть философский поиск и «путь есть» как предпосылка этого поиска. Мы приняли следующую интерпретацию данного фрагмента: мнениям должно подлинными быть в результате некоторой процедуры. Мы установили, что разделы поэмы истина и мнение в плане изложения парменидовской концепции в целом равнозначны, т.е. имеют одну и ту же цель и неважно, к какому разделу следует обращаться, объясняя процедуру поиска истины - к алетейе или к доксе - результат будет одинаков. Далее мы обратились к рассмотрению принципов понимания сути косвенной процедуры демонстрации поиска, которая в отличие от «пути есть» в качестве демонстрационного объекта выбирает не спекулятивный, а чувственно воспринимаемый. Поднимая вопрос о чувственно воспринимаемых объектах, мы вышли на проблему противоположностей и связанное с ней представление о необходимости наличия учений о противоположностях в ионийских и натурфилософских космологиях, что может быть использовано как обоснование для признания космологии у Парменида.

Интерпретация Аристотелем В 8. 53-54 как точки зрения Парменида на противоположности на наш взгляд расходится с В 2, полученное противоречие многократно обсуждалось, и мы полагаем, что такая интерпретация может быть представлена, только если не брать во внимание программный крисис В 2. Такое решение проблемы противоположностей у Парменида будет вести к противоречию: всегда признание одной противоположности существующей влечет несуществование другой, поскольку последняя оказывается противоположной сущей, и значит - не сущей. Решение этого затруднения в рамках предикационной трактовки учения, признающей отсутствие внутреннего деления сущего, не представляется убедительным, поскольку фактически сводится к своеобразной монадологии парменидовских множественных сущих: внутреннее единство сущего будет сохраняться только в том случае, если сущее б ничего не знает о сущем Р, в противном случае сущее С, только помыслив сущее Р, уже включает в себя его существенные характеристики, хотя бы в качестве содержания своего мышления. Такую интерпретацию можно было бы допустить, если бы у Парменида имелась концепция какого-либо внешнего регуляторного механизма взаимодействий таких сущих-монад. Более того, такая ситуация с замкнутыми на себя сущими полностью исключает возможность какого-либо познания, поскольку, исходя из требований дидзесиса, чтобы осуществить путь познания истины, по условию мы уже должны нечто знать о познаваемом объекте, что по умолчанию ведет к постулированию различий. Таким образом, допущение внутренней и внешней негаций также не позволяет интерпретировать раздел доксы как космологический.

Кроме того, в рамках предикационной интерпретации отбрасывается понимание противоположностей как энантиоморфов (ёуст1а цорсрса), дается сочувственная Аристотелю трактовка, что именно понимание исходных форм как противоположных, которым ничего нельзя сопоставить третье, иное чем эти две, как раз и ведет к признанию одной формы сущей, и, следовательно, другой формы - не сущей, в силу их противоположности. В отличие от Аристотеля подчеркивается, что Парменид не мог признать наличие энантиоморфов в феноменальном мире, поскольку это ведет к нелегитимным основаниям космологии. На наш взгляд, именно исходное признание наличия космологии, которая доказывается для учения Парменида, ведет к отрицанию энантиоморфов. Если неконгруэнтные подобия рассматриваются на феноменальном уровне, то различия в них легко фиксируются, и эти различия действительно будут выступать как противоположности. Если же мы рассматриваем их на уровне мышления, - а это именно тот уровень, на который претендует Парменид, противопоставляя его дескриптивному, - то различия утрачиваются, поскольку структурно энантиоморфы неразличимы. Если подлинное мышление у Парменида фиксирует только принцип «есть», исключая отрицание, то это значит, что на уровне мышления любые «противолежащие формы» абсолютно идентичны как «то-что-есть», то есть сущее, в противном случае, мы не могли бы их мыслить. Разумеется, мыслимые

как существующие, День или Ночь мыслятся в полном соответствии с требованием Парменида равными и независимыми благодаря именно их энантиоморф-ности, что влечет за собой при последовательном соблюдении парменидовских требований возможность построения только интеллигибельной, умозрительной космологии без учета феноменальных особенностей сущих. Иными словами, сущие вещи только кажутся противоположными в силу их неправильного восприятия или именования, и именно мышление позволяет, отбросив неверные «обозначения» вещей, сводить их к единой, энантиоморфной, структуре, нивелируя чувственные различия.

Объединив все эти требования в единую структуру, мы показали, что попытка построения на таких основаниях космологии влечет многоэтапный путь нивелировки различий. Для каждой чувственно данной вещи на первом шаге следует искать ту единую структуру, которая позволит сказать о сущих так, чтобы исключить противоположности, различия или отрицания в представлениях о них, т.е. задать какое-либо условие единства. На первом же шаге исключается чувственно-данная космология, и мы переходим к умопостигаемой онтологии понятий. Этот шаг также будет не окончательным, и алгоритм повтора и возращения к указанному шагу будет продолжаться до тех пор, пока мы не сможем спросить об искомом б, что значит «не быть б». Таким единственно возможным объектом (или понятием) будет только сущее, а его единственно возможным предикатом - существование, тогда он будет максимально удовлетворять исходному требованию В 2.

Таким образом, имеется только один путь «есть», причем неважно, как выстраивать доказательство - чисто теоретически, как делается в алетейе, или от противного, с позиций доксы. Продвигаясь по уровням общностей в поисках такого, на котором мы не столкнулись бы с противоположностями или с отрицаниями (и тем самым с «не есть»), мы выстраивали своего рода иллюзорную иерархию отношений и уровней, которую могли бы соотнести с искомой космологией: в действительности этих уровней, космологий вещей, концептов и идей нет, как не должно быть имен и противоположностей, которые заставляют мыслить неистинно, т.е. негативно. Оставаясь на позициях такой реконструкции, мы должны признать, что докса не имеет самостоятельного значения как отдельная, специально разработанная парменидовская космология, ее статус в поэме - это демонстрация, доказательство или дидзесис от противного, направленный на достижение единственно возможной истины - «есть», достигаемой исключительно посредством мышления, а не чувственного познания.

В Заключении подводятся итоги диссертационного исследования, формулируются выводы.

Таким образом, поставленная цель достигнута, все задачи решены удовлетворительно. Конечно, в рамках одного диссертационного исследования невозможно было охватить все аспекты данной проблематики, что позволяет в общих чертах обрисовать дальнейшие перспективы разработки данного направления. В

рамках исследования предпосылок дидзесиса как философского метода в традиционной греческой культуре можно сосредоточиться не только на анализе знаков и предсказательных практик, но и на других образцах и направлениях традиционной культуры и искусств. Разумеется, раннегреческая философия не ограничивается деятельностью только тех персонажей, о которых шла речь в диссертации, поэтому распространить исследование специфики философского поиска следует и на другие доктрины, в первую очередь, античных плюралистов. Что касается классических философских доктрин, то специфика философского поиска (дзетесиса) в них также может быть исследована более глубоко. Недостаточно исследованным остается представление о дзетесисе в эллинистических доктринах, прежде всего в скептицизме, что вообще осталось за рамками настоящей диссертации. Также в перспективе предстоит уточнить, какой характер - рационалистический или эмпирический - носит философский поиск в той или иной доктрине. И наконец, специальной широкой темой оказывается связь принципов философского или эпистемического поиска с современными направлениями истории науки, в силу явных пересечений требований и принципов дидзесиса / дзетесиса с представлениями о реализации гипотетико-дедуктивного метода и абдукции, в частности сходства принципа «уже знаем» и демонстративного принципа с дедуктивным выводом из гипотез и редуктивным выводом и принципом принятия гипотез. Все это говорит об актуальности поднятой темы и для истории античной философии, и для истории науки, и позволяет признать дальнейшие исследования в этом направлении перспективными.

Список опубликованных работ по теме диссертации

Всего по теме диссертации опубликовано 30 работ, из которых - 2 монографии (в том числе одна коллективная), 21 статья (из них 16 в рецензируемых журналах), 7 тезисов.

а) монографии:

1. Вольф M. Н. Ранняя греческая философия и Древний Иран. Санкт-Петербург: Алетейя, 2007.214 с. 13,7 п.л.

2. Вольф M. Н. Эпистемология Гераклита Эфесского // Рационализм и иррационализм в античной философии: монография / В. П. Горан, M. Н. Вольф, И. В. Берестов, Е. В. Орлов, Е. В. Афонасин, П. А. Бутаков; отв. ред. В. Н. Карпович; Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние. Ин-т филос. и права. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2010. 386 с. Гл. II. С. 67-119.25 п.л. / Автора 4 п.л.

б) статьи в изданиях, включенных в рекомендательный список ВАК РФ для публикации основных положений докторских диссертаций:

1. Вольф M. Н. Понятия «явное и неявное» как базис для формирования гносеологической проблематики Гераклита // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2005. Т.З. Вып. 1. С. 80-88.1 п.л.

2. Вольф M. Н. Обзор книги Patricia Curd. The legacy of Parmenides. Eleatic monism and later presocratic thought. Las Vegas: Parmenides Publishing,

2004. 309 с. // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2005. Т.З. Вып. 1. С. 130-135. 0,5 п.л.

3. Вольф М. Н. О трех базовых антитезах онтологии Гераклита // Гуманитарные науки в Сибири. 2006. №1. С. 22-26.0,5 п. л.

4. Вольф М. Н. Гносеологическая позиция Гераклита как средство реконструкции его доктрины начала // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2006. Т. 4. Вып. 1.С. 104-112.1 п.л.

5. Вольф М. Н. Гносеология и онтология ионийской философии с позиций проблемного подхода // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2006. Т. 4. Вып. 2. С. 111-116.0,6 п.л.

6. Вольф М. Н. Рецензия на книгу: Dancy R.M. Plato's introduction of forms (Cambridge University Press, 2004. P. XXI, 348) // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2006. Т. 4. Вып. 2. С. 160-163.0,3 п.л.

7. Вольф М. Н. О связи понятий voo? и tyveaiq у Гераклита II Вестник НГУ. Серия «Философия». 2007. Т. 5. Вып. 2. С. 118-123.0,5 пл.

8. Вольф М. Н. О связи понятий vooq и р.а8т\еац у Гераклита // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2008. Т. 6. Вып. 1. С. 106-111.0,5 п.л.

9. Вольф М. Н. Стандартная англоязычная интерпретация учения Пар-менида // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2009. Т. 7. Вып. 2. С. 96-105. 1 п.л.

10. Вольф М. Н. Рецензия на книгу: Mourelatos, Alexander P.D. The Route of Parmenides: revised and expanded edition; with new introduction, three supplemental essays, and an essay by Gregory Vlastos (originally published 1970). Las Vegas: Parmenides Pub., 2008. lix, 408 p. // Гуманитарные науки в Сибири. 2009. №1. С. 110-112.0,5 п.л.

11. Вольф М. Н. Принципы аргументации в раннегреческой философии: постановка вопроса // Вестник НГУ. Серия: «Философия». 2010. Т.8. Вып. 3. С. 118-122.0,5 п.л.

12. Вольф М. Н. Основания аргументации в раннегреческой философии: полярность как тип аргументации // Вестник НГУ. Серия: «Философия». 2010. Т. 8. Вып. 4. С. 112-18.0,7 п.л.

13. Вольф М. Н. Становление философского поиска в Архаической Греции: знаки и их истолкование // Вестник НГУ. Серия: «Философия». 2011. Т. 9. Вып. 2. С. 96-104.1 п.л.

14. Вольф М. Н. Становление философского поиска и дискуссия об идее прогресса: Ксенофан В 18 DK II Вестник НГУ. Серия: Философия. 2011. Т. 9. Вып. 3. С. 128-135.1 п.л.

15. Вольф М. Н. К вопросу интерпретации доксы у Парменида: в поисках космологии // Историко-философский ежегодник'2010 / Ин-т философии РАН. Москва: Центр гуманитарных инициатив, 2011.512 с. С. 5-32. 1,5 п.л.

16. Вольф М. Н. Эпистемический поиск в диалоге Платона «Менон» // Вестник Томского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Политология. 2011. № 4 (В печати) (1 п. л.).

в) статьи и материалы докладов, опубликованные в других российских и иностранных изданиях:

17. Volf М. N. Review on Patricia Curd, The Legacy of Parmenides. Eleatic monism and later presocratic thought. Las Vegas: Parmenides Publishing (distributed by the University of Chicago Press), 2004. Pp. xxix, 280. ISBN 1-930972-15-6. $22.00 [Электронный документ] // Bryn Mawr Classical Review 2005.06.05. URL: http://ccat.sas.upenn.edu/bmcr/2005/2005-06-05.html (дата обращения: 4.08.2011)

18. Volf M. N. Review on R.M. Dancy, Plato's Introduction of Forms. Cambridge: Cambridge University Press, 2004. Pp. xii, 348. ISBN 0-521-83801-0. $75.00 [Электронный документ] // Bryn Mawr Classical Review 2006.08.29. URL: http://ccat.sas.upenn.edu/bmcr/2006/2006-08-29.html (дата обращения: 4.08.2011).

19. Volf M. N. Review on Mourelatos, Alexander P.D. The Route of Parmenides: revised and expanded edition; with new introduction, three supplemental essays, and an essay by Gregory Vlastos (originally published 1970). Las Vegas: Parmenides Pub., 2008. lix, 408 p. [Электронный документ] // Bryn Mawr Classical Review 2009.01.07 URL: http://bmcr.brynmawr.edu/2009/2009-0 l-07.html (дата обращения: 4.08.2011).

20. Вольф M. Н., Берестов И. В. Проблемный подход к исследованию древнегреческой философии // ХХОЛН. Философское антиковедение и классическая традиция. Том 1. Вып. 2.2007. С. 203-276.2,5 п.л. / Автора 1,25 п.л.

21. Вольф М. Н. «Исследование» и «открытие» у Гераклита: рождение философского метода // ЕХОЛН. Философское антиковедение и классическая традиция. 2011. Том 5. Вып. 1. С. 53-73. 1,5 п.л.

22. Вольф М. Н. Формирование гносеологической проблематики в учении Гераклита // Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.). Т.2. М.: Современные тетради, 2005. С. 11-12.0,15 п.л.

23. Вольф М. Н. Проблема «явного и неявного» Гераклита и ее трансформация в учении Платона // «Универсум платоновской мысли. Платоновская и аристотелевская традиция в античности и в европейской философии». Санкт-Петербург, 23-24 июня 2005. Изд-во С.-Петербургского университета, 2005. С. 15-20 (0,25 п. л.).

24. Вольф М. Н., Берестов И. В. Проблемный подход как историко-философская методология // Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований. Материалы региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук / Новосиб. гос. ун-т. 2006. С. 89-95.0,25 п.л. / Автора 0,12 п.л.

25. Вольф М. Н., Берестов И. В. Предпосылки введения проблемного подхода к истории философии // Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований. Материалы V региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук / Новосиб. Гос. ун-т. 2007.264 с. С. 103-105.0,25 пл. / Автора 0,12 п.л.

26. Вольф М. Н. Понятия voos и xynesis в эпистемологии Гераклита Эфесского // Дш науки фшософського факультету - 2008: М1ижнародна наукова конференщя (16-17 квггня 2008 року): Матер1али допов1дей та вистушв. — КиТв: Видавнично-жшграф1чний центр «КиГвський ушверситет», 2008. Ч. 1. 119 с. С. 12-14.0,25 п.л.

27. Вольф М. Н. Путь отыскания истины: Гераклит и Парменид // Наука. Философия. Общество. Материалы V Российского философского конгресса. Новосибирск: Параллель, 2009. Т. И. 544 с. С. 14.0,2 п.л.

28. Вольф М. Н. Философский поиск как прототип научного исследования в Античности // Интеллектуальные ценности в современной России: Философия. Наука. Инновации: Материалы Первой Всероссийской научной конференции «Сибирский философский семинар» - 2011 / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2011.208 с. С. 148-152. 0,25 п.л.

ДЛЯ ЗАМЕТОК

Изд. лиц. ИД № 04060 от 20.02.2001 Подписано к печати и в свет 14.11.2011 Формат 60x84/16. Бумага № 1. Гарнитура "Times New Roman"

Печать оперативная. Печ.л. 2,5. Усл.-изд.л. 2,3. Тираж 100. Заказ № 132. Институт неорганической химии им. A.B. Николаева СО РАН. Просп. акад. Лаврентьева, 3. Новосибирск, 630090.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Вольф, Марина Николаевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1.

ПРОБЛЕМНЫЙ ПОДХОД И РАЦИОНАЛЬНОСТЬ ДОСОКРАТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА ИССЛЕДОВАНИЯ

§1. Специфика проблемного подхода в свете методологии истории философии.

§ 2. Специфика применимости проблемного подхода к досократической философии.

§ 3. Принципы аргументации в раннегреческой философии как обоснование рациональности их доктрин.

ГЛАВА II.

СТАНОВЛЕНИЕ ЭПИСТЕМИЧЕСКОГО ПОИСКА: АРХАИЧЕСКАЯ И

КЛАССИЧЕСКАЯ ГРЕЦИЯ.

§1. Понятие дзетесис в греческой философии.

§ 2. Интерпретация знаков в архаической культуре Древней Греции и ее роль в становлении 5г£г|(П<;.

§ 3. «Исследование» и «открытие» в раннегреческой философии и дискуссия об идее прогресса у Ксенофана (.В 18 БК).

§ 4. «Исследование» и «открытие» в раннегреческой философии: рождение нового метода у Гераклита.

§ 5. Лг^Еац как путь поиска сущего у Парменида.

§ 6. Эпистемический поиск в диалоге Платона «Менон».

§ 7. Практический и эпистемический поиск у Аристотеля.

ГЛАВА III.

ЭПИСТЕМОЛОГИЯ ГЕРАКЛИТА В СВЕТЕ ПРОБЛЕМАТИКИ

ДИДЗЕСИСА.

§ 1. Соотношение онтологической и гносеологической проблематики у Гераклита: общие методологические принципы.

§ 2. Явное (ср(хуер6<;) и скрытое (афаутц;) как принципы исследования дидзесис) сути вещей.

§ 3. Соотношение чувственных и интеллектуальных способностей в осуществлении дидзесиса.

§ 4. N¿0«;, ^г^еак; и цавт|а1<; как интеллектуальные способности и их роль в философском поиске.

ГЛАВА IV.

ФИЛОСОФСКИЙ ПОИСК У ПАРМЕНИДА КАК АНАЛИЗ ПРИРОДЫ

ОШИБОК ПОЗНАНИЯ.

§ 1. Стандартная англоязычная интерпретация учения Парменида.

§ 2. Программный крисис «есть» и «не есть» и проблема негативных суждений в поэме.

§ 3. Реконструкция статуса доксы в поэме.

Введение диссертации2011 год, автореферат по философии, Вольф, Марина Николаевна

Обоснование темы исследования и ее актуальность. Вопрос возникновения научного метода и принципов научного исследования остается особенно актуальным для разных разделов философского знания, прежде всего для истории и философии науки, но это и важный, интересный и актуальный вопрос истории философии. В обсуждениях истории научного метода и развития принципов научного исследования, как они предстают с исторических позиций, зачастую точкой отсчета для современных научных методов принимают нововременную философию, индуктивизм Ф. Бэкона и методическое сомнение Р. Декарта как основания для возникновения универсальных принципов гипотетико-дедуктивного метода. Античность исследователям представляется тем этапом, на котором задача получения знания, обретения истины хотя и стояла так же остро, как сегодня, тем не менее, реализовывалась скорее хаотически. Процесс исследования и получения новых знаний о мире с такой точки зрения понимается для античного периода отнюдь не как совокупность хорошо продуманных способов получения знаний, а как череда случайных и спорадических открытий. И хотя имеется достаточно много примеров из истории античной науки, представляющих отдельные части или приемы использования научного метода или способы проведения конкретного исследования, ситуация зачастую видится такой, как представлено выше. Несмотря на это, первые попытки внедрения и использования универсального научного метода усматриваются, прежде всего, в недрах античной философии, а не медицины или математики, а именно в учении Аристотеля, которое часто трактуют как первый опыт формулировки и использования научного метода, прежде всего эмпирического. Даже при самых оптимистических интерпретациях вопроса возникновение и установление метода относят самое ранее к философии Демокрита, а сама возможность метода, если и допускается, то сводится к индукции или дедукции, по аналогии с нововременными принципами научного исследования.

Но даже если сузить и специфицировать проблему сугубо для нужд истории философии и задаваться анализом не сугубо античной научной литературы (медицины, технологии, естественнонаучных разделов), сколько собственно античной философии, а саму проблему формулировать, ставя акцент не столько на научный метод, сколько на философский (не упуская из виду, однако, что строгого разделения между античной наукой и античной философией не существовало), то и здесь проблема сохраняется. Во-первых, возвращаясь к оценке Аристотеля как создателя первой научной методологии, следует заметить, что Стагирит был великий систематизатор, и создается впечатление, что если он и заговорил о методе, то не изобрел его случайно. Вероятнее всего допустить, что эти представления также явились плодом классификации и обсуждения бытовавших до него представлений, но в таком случае встает вопрос о предпосылках возникновения у Аристотеля таких представлений. Аристотель вовлекается в решение проблемы, но был ли он первым, кто ее сформулировал? Во-вторых, хотя само греческое слово цебобод (путь исследования или познания, «мета-путь») введено Платоном для обозначения диалектики (т| 8шЯект1кг| цёвобо«;), наряду с диалектикой у Платона (или Сократа) можно найти и множество других методов, таких как майевтика, дихотомия, эленхос, индукция, дедукция и т.п. И тогда возникает вопрос, а не являются ли все они своего рода прикладными методами для решения конкретных задач, за которыми стоит некий универсальный методологический принцип, и если таковой есть, то каковы его предпосылки и истоки, хотя, в общих чертах, понятно, что истоки не следует искать нигде, кроме раннегреческой философии, либо даже раньше, в предшествующей ей традиции.

Кроме того, если существование в античности универсальной методологической предпосылки исследований остается проблемой, то представление об исследовании как процессе получения знания, которому сопоставлен определенный набор способов того, как это следует делать, хорошо засвидетельствовано в античности на терминологическом уровне: понятие £птпсп<;, начиная с аристотелевской философии, надежно закрепилось в античном философском словаре именно в значении исследования как поиска истины, и равно наличествуют другие дериваты глагола £птег)ю со сходными значениями у Демокрита, Платона, скептиков и т.п. Таким образом, снова правомерно поставить вопрос о предпосылках возникновения понятия «исследование» в досократической философии.

Задача обнаружения как предпосылок для формирования философского метода исследования, так и самого понятия исследования выводит нас на следующий виток проблемы. И исследование, и метод исследования как принципы достижения истины, так или иначе, связаны с эпистемологией, но вопрос об эпистемологии в раннегреческой философии или даже просто вопрос о ее (философии) рациональном характере в современных научных работах остается открытым. Более того, имеются точки зрения, согласно которым невозможно не только говорить об эпистемологическом содержании раннегреческих философских доктрин, но и вообще не следует считать некоторые из них, особенно самые ранние доктрины (Ксенофана, Гераклита и даже Парменида) философскими, а рассматривать этих персонажей только как поэтов, законодателей, лекарей и т.п. В любом случае, даже если признается онтологическое или космологическое содержание раннегреческих учений, в эпистемологических изысканиях досократикам, как правило, отказывают.

Таким образом, суть проблемы, от которой мы отталкивались в своем исследовании, можно сформулировать следующим образом: имелось ли в раннегреческой философии понятие, аналогичное или близкое аттическому понятию £г|тг|а1<;, и, при положительном ответе, какова специфика его содержания, можем ли мы сказать, что это понятие выражает некий универсальный методологический принцип, можно ли проследить его предпосылки и истоки, и наконец, можно ли этому понятию приписать значение «исследования» в досократической философии. Тем самым, исследование предпосылок формирования эпистемологического или философского поиска в раннегреческих философских доктринах Ксенофана, Гераклита и Парменида позволяет не только дать ответ на вопрос об эпистемологическом содержании их доктрин, но и решить более общий вопрос об истоках возникновения философского метода в античности и специфике его понимания в сравнении с античными и современными принципами научного поиска в европейской культуре, затронув как актуальные вопросы, так и практически неизвестные стороны истории раннегреческой философии.

Степень разработанности проблемы.

На русском языке специальные работы, в которых бы обсуждалось понятие философского поиска (51£пак;) в раннегреческой философии, нам не известны. Ф.Х. Кессиди в книге «Гераклит» отмечает, что «познание Гераклита есть поиск», но дальше этого не идет, и место и принципы поиска в его учении не анализирует1. Там же со ссылкой на А. Мурелатоса он замечает, что Парменид к решению гносеологических проблем подошел с позиций вопроса о путях исследования (сПйг^з), но также ограничивается только этим л упоминанием . Л .Я. Жмудь в работе «Зарождение истории науки в античности» несколько раз обращается к понятиям £г|ТТ|(л,<; и ейреоц: во-первых, в контексте обсуждения жанра геурематографии и концепции «первооткрывателей» (ярс5то<; е\)ретг|<;)3; во-вторых, в контексте обсуждения трактата «О древней медицине», фрагментов Архита и речей Исократа, где оценка прогресса в исследованиях и открытиях напрямую связывается с использованием верного метода (обод)4. Оба этих понятия в перечисленных контекстах оцениваются им в отношении вопросов возникновения, развития и передачи знания, а также познавательных возможностей человека, и в первую очередь обсуждаются в рамках развития науки, а не философии. На русском языке более широкого обсуждения этих понятий для доплатоновской традиции не имелось. Кессиди Ф.Х. Гераклит. М.: Мысль, 1982. С. 144.

2 Там же. С. 143.

3 Жмудь Л. Я. Зарождение истории науки в античности. СПб: Изд-во РХГИ, 2002.С. 60-61.

4 Там же. С. 87-97.

Что касается более позднего исторического периода, то к понятию эпи-стемического поиска (£птпац) в контексте аналитического учения и философского языка Аристотеля обращается в работах последних лет Е.В. Орлов. Также А.Ф. Лосев очень кратко касался вопроса о скептическом поиске и зе-тетиках в свете сделанных им переводов трактатов Секста Эмпирика, но специальных исследований этого вопроса у него нам найти не удалось.

Что касается рассмотрения проблематики исследования или поиска (бг^эПак; / £nxr|Gi<;) в античности, этот вопрос в зарубежных исследованиях поднимался более широко, хотя и не комплексно. Так, Дж. Лешер (J. Lesher) рассматривал «исследование» и «открытие» у Ксенофана в связи с представлением о прогрессе, А. Мурелатос (A. Mourelatos) и П. Керд (P. Curd) обсуждали понятие дидзесис как «философский поиск» у Парменида в связи с реконструкцией его учения, Э. Фогелин (Е. Voegelin) обращался к реконструкции платоновского понятия ^т|тгцха как жизненного пути философа, Н. Уайт (N.P. White) анализировал поиск ((¿птт^ац) в платоновском «Меноне», О. Ай-келанд (О. Eikeland) затрагивал вопрос о дзетесисе у Аристотеля в связи с реконструкцией практического поиска, Э. Оласо (Е. Olaso) анализировал роль и место понятия £птт|(П<; в скептической философии. Все эти работы и частота встречаемости понятия в античной литературе разных периодов позволяют заключить, что исследование или поиск (5i£r|<Ji<; / £г|тт|<л<;) является сквозной темой для всей античной философии, при этом разработка вопросов становления самого понятия, его истории в античной философии, его историко-философского развития и понимания как универсального для античности познавательного принципа не получили сколько-нибудь четкой и комплексной проработки в научной литературе.

Обращаясь к оценке теоретико-познавательных взглядов в отечественной истории философии советского периода следует отметить, что в силу известных причин досократические учения рассматривались в основном в русле натурфилософии или диалектики, и преобладала трактовка научного метода как диалектического, понимаемого в контексте марксистско-гегелевского учения, а не в плане ее платоновского видения. Это утверждение можно распространить с досократических учений на древнегреческую философию в целом. Вопросы досократической эпистемологии, прежде всего Гераклита, преимущественно в общих чертах и в контексте общих обзоров античных философских учений рассматривались, например, В.Ф. Асмусом, Э.Н. Михайловой, А.Н. Чанышевым, Э.Д. Фроловым, A.C. Богомоловым. Более подробно касается этого вопроса Ф.Х. Кессиди. Прежде всего, отмечаются такие вопросы как трудности в познании, приложение больших усилий, чтобы проникнуть в истинную природу вещей, проблематичность получения истинного знания, и при этом утверждается, что процесс познания не сводится к количественному накоплению знания. Также это вопросы содержания понятий логоса, истины, истинного познания, мудрости, познания общего, которые зачастую сводятся к социальным основаниям. При этом, в чем состоят трудности познания и познавательные усилия, исследователи не реконструируют, а многознанию в качестве альтернативы противопоставляется тождество противоположностей. Что касается представлений о чувственных восприятиях, большинство признает, что в познании Гераклит исходил из оценки деятельности органов чувств, а зачастую и сводят познание у Гераклита к чувственным восприятиям, оговаривая, что они могут давать истинное знание, но достоверность их показаний соотносится с качеством познающей души, что вообще является общим местом в отечественном гераклитоведе-нии, и фактически сводит обоснование гносеологических принципов к психологии. При этом не проводится исследование роли и места чувственных восприятий в череде других принципов познания как у самого Гераклита, так и в сравнении его учения с последующими философскими доктринами. Если же чувства и разум соотносятся (как в реконструкциях Э.Н. Михайловой и А.Н. Чанышева или A.C. Богомолова), то рациональность понимается ими не как доказательность, а как разумность, а главный акцент ставится на познание логоса только разумом, что фактически сводит гносеологию к познанию логоса.

В современной отечественной истории философии преобладает интерес к континентальным способам реконструкции раннегреческой философии, вслед за методологией М. Хайдеггера и его последователей, в силу чего ключевой интерес исследователей также сосредоточен на онтологических вопросах. Вопросы эпистемологического характера, свойственные в первую очередь для аналитического крыла современной философии, касающиеся как раннегреческой, так и всей древнегреческой философии, малопопулярны в России (как в силу указанного фактора, так и в силу сложившейся традиции). Из последних работ, посвященных философии Парменида, следует упомянуть работы И.В. Берестова и В.Г. Рохмистрова.

В зарубежной литературе к вопросам досократической эпистемологии обращаются значительно чаще, чем в отечественной. Отметим только наиболее значительные имена исследователей, специально работавших в этой области: J. Barnes, P. Curd, D.W. Graham, Н. Granger, Е. Hussey, J. Lesher, M. Marcovich, A. Mourelatos, G.E.L. Owen, T. Robinson, B. Snell и др. К сожалению, труды этих исследователей русскоязычной аудитории практически не знакомы, на русский язык никогда не переводились. Точкам зрения большинства из перечисленных авторов в диссертации уделено значительное внимание, дается их подробная критическая оценка.

Цели и задачи исследования.

Цель: раскрыть содержание и установить значения и истоки сквозного и часто используемого в древнегреческой философии понятия «поиск или исследование» (5i£r|Gi<; / £птг|оц), проследить его становление на материале наиболее показательных в данном отношении раннегреческих и классических философских доктрин, и с учетом полученных результатов осуществить реконструкцию эпистемических учений Гераклита и Парменида.

Для достижения заявленной цели исследования необходимо решить следующие конкретные задачи:

1. Разработать и уточнить такие специфические методологические приемы, которые позволили бы для реализации поставленной цели использовать лишь отчасти сохранившийся и разноплановый (разножанровый) текстовый материал античной философии: от фрагментов раннегреческих философов до классических и эллинистических текстов, а также доксографиче-ских свидетельств эпохи поздней античности, принадлежащих к разным культурным парадигмам.

2. Обосновать часто ставящуюся под сомнение рациональность доктрин раннегреческих философов через реконструкцию принципов аргументации в их философских построениях, акцентируя в рациональности доказательность.

3. Выявить культурные предпосылки возникновения и становления философского поиска (бг^поц) в греческой архаике.

4. Реконструировать содержание этапов становления и уточнить особенности понимания философского поиска в раннегреческой философии, а именно в учениях Гераклита и Парменида.

5. Уточнить специфику понимания философского (эпистемического) поиска в учениях Платона и Аристотеля в сравнении с раннегреческой философской традицией.

6. Выявить специфицирующие черты поиска (81£г|а1<; / Срущак;) в раннегреческой и классической философии, исходя из рассмотренных учений.

7. Реконструировать и эксплицировать содержание эпистемологической составляющей учения Гераклита в свете проблематики философского поиска.

8. Раскрыть статус доксы в рамках реконструкции учения Парменида как эпистемического «пути поиска».

Основные методологические принципы исследования. Методологическим фундаментом данной работы послужил разработанный совместно с И.В. Берестовым проблемный подход к древнегреческой философии. Проблемный подход исходит из того, что ядром всей греческой философии являются проблемы, уже намеченные и поставленные в досократической философии, и заложившие базис для дальнейшей философской деятельности в Античности. При этом проблемы понимаются здесь достаточно широко: «как возможно познание: посредством чувств или разума», «что именно существует» и т.п. Подход направлен на реконструкцию проблем, поставленных до-сократиками, и их решений, а также на реконструкцию проблемного поля, позволяющего задать единство проблем на значительном хронологическом отрезке, с целью экстраполировать явно и четко сформулированные проблемы в более поздних в хронологическом отношении источниках, на фрагменты досократических текстов и реконструируемые из них доктрины. Единство философских построений досократиков и связность поднятых ими проблем -внутренняя и внешняя, с более поздними образцами этих же проблем, обеспечиваются тем, что их подход к решению этих проблем является рационалистическим по преимуществу. Рациональной в рамках подхода мы признаем такую доктрину, которая содержит обоснование, к обоснованию мы относим доводы и аргументы, базирующиеся на логических или эмпирических основаниях, за исключением аргументов от жизненного опыта и т.п. Мы исключаем апелляцию к религиозному или мистическому «опыту» в качестве обоснования, но признаем, что рефлексивное осмысление такого «опыта» приобретает характер рационального акта. Таким образом, постановка любой философской проблемы всегда будет являться рациональным актом.

Значимой частью методологии является принцип плюрализма философских систем античной философии, и с позиций реконструкции проблемного поля, проблем и их решений отрицать значимость или признавать не заслуживающими исследовательского внимания одни концепции по отношению к другим значит сознательно обеднять исследовательское поле, тем боI I лее что анализ проблем требует, по возможности, широкой выборки философских учений. Еще одним фундаментом для работы послужил принцип плюрализма философских реконструкций в рамках плюрализма толерантного. Этот принцип предполагает рассмотрение и привлечение при реконструкции того или иного учения как можно большего числа альтернативных концепций, проблем и их интерпретаций, что является одним из условий проблемного подхода к досократической философии. Ведь в условиях, когда мы имеем дело только с фрагментами соответствующих философских сочинений, такая мозаика из как можно большего количества положений формирует проблемное поле, способствующее максимально адекватному воссозданию исследуемой концепции.

В диссертации также использованы стандартные методы историко-философ-ского исследования: методы категориального, сравнительно-исторического анализа, метод логико-исторической и текстологической реконструкции.

Научная новизна.

1. Предложена и апробирована методология историко-философского исследования, называемая «проблемным подходом», разработанная в соавторстве с И.В. Берестовым; разработан соискателем лично раздел применимости данной методологии к раннегреческой философии. Введен в историко-философский оборот метод «обратной реконструкции».

2. Для обоснования рациональности раннегреческих философских учений привлекается свидетельство Аристотеля о раннегреческих фисиологах как приверженцах доказательности в рассуждениях, акцентируется наличие слов-связок логической структуры аргумента во многих сохранившихся фрагментах, а также выявляется значимость полярности как одного из типов аргументации в античности. Впервые установлено, что полярность и доказательство от противного являются такими приемами, которые активно используются при осуществлении философского поиска (5т,£пак;) в раннегреческих философских учениях.

3. Впервые прослежены социо-культурные предпосылки становления философского поиска на примере интерпретации знаков в греческих предсказательных практиках. Установлено, что генезис философского поиска проходит ряд этапов: от постепенной трансформации истолкования божественных знаков профессиональными предсказателями через их истолкование неспецифическими социальными группами к философскому истолкованию знаков природы или мышления и его подтверждению практическим апробированием или любой иной демонстрацией.

4. Впервые осуществлена реконструкция философского или эпистеми-ческого поиска (81£г|сгц) в раннегреческой философии (Ксенофан, Гераклит, Парменид) посредством реализации комплексного подхода к исследованию этой проблемы.

5. Уточнено представление о поиске в философии Платона и Аристотеля, в произведениях которых специфицировались философский, практический и эпистемический разновидности поиска. Впервые платоновский диалог «Менон» оценивается как модель проблематизации философского поиска, значимая для подведения итогов по наработкам предшествующих учений и для уточнения принципов осуществления философского поиска (£г|тг|<т1<;). Впервые анализируются понятия, определяющие содержание концепции практического поиска Аристотеля для проведения обратной реконструкции с тем, чтобы далее сопоставить их с соответствующими понятиями в философском языке Гераклита.

6. Впервые выявлены специфические черты философского или эписте-мического поиска в раннегреческой и классической философии.

7. Впервые проведена подробная реконструкция эпистемологии Гераклита и показано, что философский поиск (51£г|а1<;) и его реализация являются исходными для его гносеологической позиции требованиями; проведено соотнесение философского поиска Гераклита с практическим и эпистемиче-ским поиском Аристотеля. Осуществлена реконструкция эпистемического словаря Гераклита с опорой на философский вокабуляр последующей античной философской традиции, преимущественно Аристотеля (с позиций его учения о практическом и эпистемическом поиске) и Секста Эмпирика (с позиций его учения о критерии).

8. Впервые определен статус доксы в учении Парменида на основе введенной в оборот отечественной истории философии современной аналитической интерпретации учения Парменида, развивавшейся за последние 50 лет преимущественно в рамках аналитической англо-американской истории философии (G.E.L. Owen, A. Mourelatos, P. Curd, R. Dancy) и раскрыто значение доксы Парменида как способа устранения ошибок в познании смертных посредством философского поиска, реализуемого доказательством от противного.

Положения и выводы, выносимые на защиту.

1. Определена специфика применения проблемного подхода для работы с разножанровыми и разноплановыми текстами, сохранившими свидетельства о раннегреческой философии. Уточнено место метода обратной реконструкции при реализации проблемного подхода в исследовании досокра-тической философии.

2. Наличествующие в раннегреческих философских доктринах принципы постановки проблем, аргументация посредством апелляции к взаимоисключающим определениям (полярность), ориентированность на доказательность позиций свидетельствуют о рациональном характере досократической философии и могут служить обоснованием для признания исходных рациональных способов поиска знания.

3. Установлено, что в архаической греческой традиции имеется взаимосвязь понятий 51£гцш1 (со значениями поиска), vooq (чутье, намерение), огцш (знак), обод (путь) и voowq (возвращение), позволяющая проинтерпретировать значение 8i£r|ai<; в архаических представлениях как обратный путь к тому, что хорошо известно, который прокладывается нусом, распознающим знаки-ориентиры. Эти специфические требования являются неотъемлемыми и характерными чертами дидзесиса и сохраняются в представлениях о философском поиске на разных этапах становления философии в античности. Предпосылки возникновения философского поиска определены развитием культурно-исторической специфики древнегреческого социума, что продемонстрировано на примере рационализации представлений об архаических предсказательных практиках, и возникновения скептических тенденций в первых философских доктринах.

4. Хронологически первыми доктринами, для которых может быть засвидетельствовано использование принципов «исследования» и «открытия» и явные тенденции, позволяющие говорить об использовании этих принципов в рамках универсального принципа познания, являются доктрины Ксе-нофана и Гераклита, в доктрине последнего новый принцип достижения знания сформулирован и успешно используется. В учении Парменида философский поиск уже обозначен как новый метод («путь», обод), получает название - дидзесис, приобретает четко выраженную демонстративную структуру и используется как прямой способ доказательства, а также впервые в истории философии - как обратный, от противного. В раннегреческих доктринах в противовес архаическим преставлениям о поиске, осуществление поиска приобретает еще одну специфическую черту - апорийность его исходных положений.

5. Платоновский парадокс Менона рассмотрен как модель проблемати

•Ч зации философского поиска, имеющая значение для подведения итогов предшествующих учений и для дальнейшего уточнения понимания философского поиска (£птпа1<;). Составными элементами философского поиска у Платона являются 'еА,еу%о<;, довод, и ауацупац (припоминание) Специфической чертой платоновского эпистемического поиска является аи£г|тг|а1<; как совместное действие, диалог.

Установлено, что в типологии поиска Аристотеля практический поиск понимается как эндоксический, полагающийся на предшествующие философские разработки. Он складывается из следующих компонентов: эмоции (чувственные переживания) - сбуеспд (понимание) - срроулац (рассудительность) - РоиХеоткоу (принятие решения) и Хоуо<; как компонент последнего. Выявлено, что данная схема (за исключением Рои^егткоу) фактически повторяет реконструированную нами концепцию познания у Гераклита.

6. В раннегреческой философии закладывается и разрабатывается универсальный принцип достижения знания или истины, лежащий в основе других, прикладных, способов получения знания. Этот принцип понимается как путь или «мета-путь» (|д.е0о5о<;) поиска или исследования {ионич. 51£г|(У1д), терминологически он наследуется более поздними античными философскими системами как фул^ок; (аттич.), и получает в них статус принципа поиска высшего и предельного знания (ел1атгцд,т|).

В качестве характерных, специфицирующих черт поиска, которые сохраняются в различных системах древнегреческой философии, выявлены следующие:

1) наличие исходных данных для поиска: мы уже должны знать то, что ищем;

2) наличие знаков (огщато), которым нужно следовать и которые укажут, где искать, каким путем продвигаться в достижении знания;

3) в качестве ментальной способности, посредством которой осуществляется такой поиск, принимается уоо<;, или мышление;

4) поиск носит демонстративный характер (в смысле предъявления или обоснования знания), в форме доказательства или рассуждения; инициируется поиск через состояние ментального затруднения, проблему или апорию-,

5) философский поиск (б'г^пац или ^пт-пац) принципиально противопоставляется случайным открытиям (ейр^ац); открытия совершаются на основании исследований.

7. Учение Гераклита содержит эпистемологический раздел. Эпистемология Гераклита может быть представлена в свете проблематики дидзесиса, как развертывание философского поиска сути вещей или истины. Это учение л I не является ни иррациональным, ни сенсуалистским, а через проблему явного и неявного в познании предлагает многоступенчатую познавательную схему исследования сути вещей, которая развертывается от чувственных восприятий к интеллектуальным познавательным усилиям, и сама эта схема познания терминологически и контекстуально имеет существенные соответствия практическому поиску Аристотеля.

8. Учение Парменида, рассмотренное как дидзесис в рамках стандартной аналитической интерпретации, не истолковывается как имеющее космологический характер. Все его учение в целом допустимо интерпретировать как имеющее гносеологическую направленность. В контексте такого понимания достижение единственно возможной истины («то, что есть»), реализуется не только исключительно в разделе алетейи как прямое доказательство, но и в разделе доксы - как доказательство или дидзесис от противного. Такое доказательство от противного играет роль способа преодоления обычных ошибок человеческого познания.

Теоретическая и практическая значимость работы.

Материал, изложенный в диссертации, методологические принципы, использованные в ходе исследования, а также полученные в ходе него результаты, имеющие важность, прежде всего для истории раннегреческой философии, могут быть использованы для конкретизации картины становления раннегреческой философии и решаемых в рамках этого периода философских проблем, что имеет определенную теоретическую и практическую значимость.

В теоретическом плане в диссертации представлен историко-философский анализ постановки и решения ряда гносеологических проблем, а именно «как возможно достижение знания, истины», что дает возможность глубже проникнуть в понимание истоков проблематики философского и научного метода и принципов научного исследования, что имеет специальное значение не только для истории философии, но и для истории науки. В практическом плане материал диссертации может быть использован в качестве учебной литературы для студентов и аспирантов, обучающихся по философским, историческим или культурологическим специальностям, особенно в отношении архаического периода и периода ранней классики Древней Греции. Все содержание работы может быть использовано для преподавания специальных курсов по истории философии, теории познания, культурологии, а ее отдельные положения могут быть включены в структуру общего курса философии для высшей школы.

Апробация работы

Материал представленной диссертации на протяжении нескольких лет использовался автором для чтения историко-философских специальных курсов для магистрантов философского факультета Новосибирского государственного университета.

Основные результаты диссертационной работы освещались автором в докладах и представлялись в виде тезисов на различных научных мероприятиях, среди которых: научные семинары сектора истории философии Института философии и права СО РАН, (Новосибирск, 2005-2011 гг.); Сибирский философский семинар «Интеллектуальные ценности в современной России: философия - наука - инновации» (Новосибирск, 2011 г.); международный семинар «TEXNH. Theoretical Foundations of Arts, Sciences and Technology in the Greco-Roman World» (Новосибирск, 2010-2011 гг.); научный семинар «Философия и богословие античности и средних веков» Центра античной и средневековой философии и науки (ЦАСФиН) Института философии РАН, (Москва, 2011 г.); международный семинар «Teaching Classics. Fundamental values in the changing world» (Новосибирск, 2007-2010 гг.); V Российский философский конгресс, (Новосибирск, 2009), региональные конференции молодых ученых «Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований», Институт философии и права СО РАН (Новосибирск, 2005-09 гг.); международная конференция «Дш науки фшософського факультету», Киевский национальный университет им. Т. Шевченко (Киев, 2008 г.); XIII Платоновская конференция «Универсум платоновской мысли. Платоновская и аристотелевекая традиция в античности и в европейской философии» (СПбГУ, Санкт-Петербург, 2005 г.). Диссертация обсуждалась и рекомендована к защите на заседании отела философии Учрежения Российской академии наук Института философии и права СО РАН (22 сентября 2011 г.). Результаты исследования получены лично, опубликованы в 30 научных работах, которые в полной мере отражают основное содержание диссертации.

Список опубликованных работ по теме диссертации

Всего по теме диссертации опубликовано 30 работ, из которых - 2 монографии (в том числе одна коллективная), 21 статья (из них 16 в рецензируемых журналах, 3 - в зарубежных изданиях), 7 тезисов.

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 279 наименований. Общий объем работы - 441 страница.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Становление эпистемического поиска в раннегреческой философии: Гераклит и Парменид"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящей диссертации мы ставили перед собой цель раскрыть содержание и установить значения и истоки сквозного и часто используемого в древнегреческой философии понятия «поиск или исследование» (бг^тцуц / ^тутпоц), проследить его становление на материале наиболее показательных в данном отношении раннегреческих и классических философских доктрин, и с учетом полученных результатов осуществить реконструкцию эпистеми-ческих учений Гераклита и Парменида.

Эта цель была в полной мере реализована посредством решения восьми конкретных задач, которое нашло воплощение в четырех главах диссертации.

В первую очередь необходимо было решить вопросы методологического плана, чему была посвящена первая глава диссертации, и в соответствии с чем были сформулированы первые две задачи. Во-первых, решалась задача разработки и уточнения таких специфических методологических приемов, которые позволили бы для реализации поставленной цели использовать сохранившийся лишь отчасти и разноплановый (разножанровый) текстовый материал античной философии: от фрагментов раннегреческих философов до классических и эллинистических текстов, а также доксографических свидетельств эпохи поздней античности, принадлежащих к разным культурным парадигмам. Обобщением таких методологических приемов, соответствующих достижению цели диссертации, мы признали подход, который назвали проблемным. Данный подход не является принципиально новым в истории философии, но суммирует и объединяет те принципы, которые использовались в различных работах прежних лет (Б.В. Богданов, Т.И. Ойзерман, G.E.L Owen, D. Wiggins и др.). Однако использовались они там зачастую имплицитно без оговорки их специального методологического статуса. В основании такого подхода лежит тезис о плюрализме философских идей и толерантном плюрализме философских реконструкций. Характерной чертой проблемного подхода является ориентированность на философские проблемы, рассмотренные в рамках множества доктрин, т.е. подход предусматривает выход за пределы одного философского учения и одной исторической эпохи. Еще одной специфической чертой такого подхода является использование обратной реконструкции в рамках одного проблемного поля, которая представляет собой пошаговый возврат назад, от свидетельства к свидетельству, к искомой проблеме, явно не сформулированной или не четко оформленной в сохранившихся исходных досократических фрагментах. Данный подход исходит из того, что во всей греческой философии имеются сквозные проблемы, намеченные и поставленные в досократической философии. Тем самым в раннегреческой философии заложен базис дальнейшего развития античной философии. Вводятся три положения, которые уточняют понимание проблем в рамках подхода. Во-первых, следует различать проблемы, сформулированные исследователем или интерпретатором античной философии и проблемы, поставленные и решаемые греческими философами. Подход нацелен на реконструкцию собственно досократических проблем, с учетом того, что формулировка проблемы не сохранилась, либо ее вообще на данном этапе развития философии не существовало. Во-вторых, приоритет отдается не реконструкции исходной постановки или формулировки проблемы, а переходу от общего видения проблемы к ее решениям, причем с учетом решений, предложенных современниками (в том числе и поздними современниками) философа, на основании которых условно можно сделать заключение о том, какова была исходная проблема. В-третьих, из соотношения формулировок проблем и их решений складываются и две структурные составляющие проблемного подхода, которые задают принципиально различное отношение как к тем или иным концепциям с позиций их интерпретации, так и к результатам, к которым они приводят: историческая и логическая. Для реконструкции содержания доктрин досократиков наиболее приемлемой в отношении поставленных целей является историческая составляющая подхода, которая применялась в настоящем исследовании и которая опирается на стандартные методы историко-философского исследования - текстологическую работу с фрагментами, реконструкцию собственно учений и т.п. В то время как другая его часть, логическая, нацелена на реконструкцию предпосылок философского учения, его аргументационную составляющую и, отчасти, формализованное изложение некоторых положений в том или ином учении.

Другая задача в рамках установления методологических принципов исследования состояла в том, чтобы обосновать часто ставящуюся под сомнение рациональность доктрин раннегреческих философов через реконструкцию принципов аргументации в их философских построениях, акцентируя в рациональности доказательность. Дело в том, что единство проблемного поля и связность самих проблем древнегреческой философии обеспечиваются тем, что их подход к решению этих проблем является рационалистическим по преимуществу, и в силу этого одной из задач проблемного подхода является выявление специфики рациональности философствования на этапе возникновения древнегреческой философии. В данном исследовании мы понимали под рациональной философской концепцией такую, которая содержит обоснование, а к обоснованию мы отнесли доводы и аргументы, базирующиеся на логических или эмпирических основаниях, за исключением аргументов от жизненного опыта и т.п., исключили всякий религиозный или мистический опыт в качестве обоснования. При этом мы подчеркивали, что постановка любой философской проблемы всегда является рациональным актом, а уже в качестве решения проблемы могут быть использованы как рациональные, так и иррациональные средства.

В связи с этим положением в рамках проблемного подхода мы на первое место вынесли гносеологические проблемы. Под проблемой в рамках предлагаемого подхода понимается ряд вопросов, поставленных в ходе познавательной деятельности, а их решение актуально практически или теоретически, или в силу ментального затруднения, не имеющего однозначного решения.

Мы сочли необходимым обосновать наличие аргументации в раннегре-ческих доктринах. В качестве примера был рассмотрен один из двух типов аргументации, которые встречаются в раннегреческой философии, - полярность. Мы обратились к полярности, поскольку именно этот тип является, на наш взгляд, наиболее иллюстративным и центральным для рассматриваемых доктрин - Гераклита и Парменида. В рамках этого типа объекты классифицируются по принадлежности к одному из противоположных принципов. Полярность была характерной чертой в первую очередь дофилософских представлений, и играла главную роль в свойственных для мифологического сознания дескрипциях мира. Первые философы также активно прибегают к ней, причем не только как к структуре, описывающей организацию космоса, но и как к методологическому основанию для философских построений и аргументации. Хотя аргументация не всегда может быть в чистом виде обнаружена в крайне скупых фрагментах и свидетельствах, и практически никогда нельзя полностью восстановить рассуждение целиком, тем не менее, фрагменты сохранили использование раннегреческими философами слов-связок логической структуры аргумента (уар, охе, тогуиу, и др.), что может косвенно свидетельствовать о том, что в раннегреческих доктринах не исключена вероятность наличия цельных последовательных рассуждений. В развернутом виде одно из первых таких рассуждений, весьма пространных, сохранил фрагмент В 8 Парменида.

Итак, определив методологические принципы, мы перешли к решению следующих задач, непосредственно связанных с реконструкцией дидзесиса как философского поиска и рассмотрением истории его становления, чему была посвящена вторая глава диссертации.

Рассмотрев в ее первом параграфе понятийный план философского или эпистемического поиска в древнегреческой философии (понятия £г|тг|(И<; и 51£па1<;) и обосновав выбор терминологии в отношении цели настоящей диссертации, мы в следующих параграфах второй главы реконструировали становление эпистемического или философского поиска в античной философии, выявляя его специфические черты и прослеживая соответствующую терминологию на определенных этапах развития древнегреческой философии.

Во втором параграфе решалась третья задача настоящей диссертации -выявить культурные предпосылки возникновения и становления философского поиска (51£г|а1<;) в греческой архаике и в связи с чем мы обратились к одному из значимых ее пластов - предсказательным практикам, в которых существенное место занимает интерпретация знаков.

Слово «знак» передается греческим отцш, которое возводят к индоевропейским аналогам, означающим «мышление» (сШуа-тап «мышление, мысль, способность мыслить»), и между ними имеется единый смысловой контекст «внутреннего видения», который фиксируется на уровне морфологии, но теряется на уровне значений этих слов. В классический период философии значение «мышления», «ума» берет на себя слово и именно нус и является тем опосредующим звеном, которое способно связать знаки и мышление. Любой знак мгновенно запускает ментальную активность через функции, которые специфически осуществляет уоод, либо требует понимания или распознавания (ауаугусбаксо). На примере ряда архаических текстов видно, что оба вышеупомянутых значения - схватывание знаков и их распознавание - могут быть выражены глаголом хош. Это позволяет предположить, что уже в архаический период данный глагол берет на себя значение не только чувственного схватывания, созерцательного и интуитивного познания, но и включает те элементы, которые позже позволят говорить о поэтическом знании как логическом и умозрительном.

Еще одно специфическое значение слова отщос, - могильный камень, гробница, - носит функцию указания на умершего, который покоится в могиле, имея в этом значении определенную связь с ментальной активностью, выступая в качестве памяти (цлцл^оксо) и обеспечивая функцию возвращения умершего к живым. Так, мы выходим на еще одно указание связи хоос, и агцш, не прослеживаемой на уровне морфологии, но позволяющей увязать в единую систему уоод и огцха посредством связи между ментальными способностями и возвращением из мертвых. N005 восходит к индоевропейскому корню *пеБ- «возвращение к свету и жизни», к тому же корню относится уеоцаг, «отправляться, идти» и \>оато<;, «возвращение», - яркий мотив в «Одиссее», где и «возвращение» (убегах;) и «возвращаться на родину» (\'ео|хаг) часто упоминаются. Чтобы вернуться, нужно осуществить некий поиск, и эта идея поиска уже в «Одиссее» выражается глаголом 51£гцш1 (11.100; 23.253). Т.е. у Гомера путь домой зависит прежде всего от поиска этого пути. При такой трактовке мы получаем еще более четкое видение взаимосвязи между б'г^ак; и v6o<; через мотив «пути»: соотнесенность с мотивом пути свойственна не только дидзесису как способу или методу познания, но и самому нусу как познавательной способности. Так, в раннегрече-ской философии дидзесис как поиск отождествлялся с путем, с некоторым (ментальным) отрезком, который нужно пройти (проделав определенный набор ментальных операций), и осуществляться такой поиск будет посредством нуса, с опорой на знаки. Мы показали, что основания для этого содержатся в самом семантическом поле понятия уоод: его семантика уже включает в себя на уровне этимологии значение пути. Таким образом, 51£псл<; и уоо<; оказываются связанными в архаических представлениях через концепцию «возвращения» (уоатод), так, что дидзесис понимается как обратный путь к тому, что уже хорошо известно, что является неотъемлемой и специфической чертой дидзесиса.

Архаическая культура Греции связана с интерпретацией знаков, поскольку считалось, что информация о мире, о будущих событиях, о предстоящих действиях, как следует действовать в тех или иных обстоятельствах, сообщается человеку богами, но особенность этих сообщений в том, что боги не передают информацию непосредственно, но посылают людям знаки. Само искусство читать и интерпретировать знаки также передано людям богами, но процесс распознавания знаков и их расшифровки осуществлялся с переменным успехом. В Древней Греции существовал ряд социальных институтов, специализирующихся на получении божественных знаков и их истолковании, и наиболее популярные в этом отношении социальные группы -раунд, 7ср0фг|тг|5 и 0есор6<;. Нас в отношении рассматриваемых целей наиболее привлекала группа теоров, свидетелей, исполнявших государственные поручения культового характера. Роль теора сугубо посредническая, от него не требуется ни предсказывать, ни истолковывать, тогда как роль подлинного толкователя-профета берет на себя совет мудрейших граждан полиса. Именно в том случае, когда толкованием занимается непрофессиональная группа, чаще всего встречаются «неверные» истолкования оракула.

Такая непрофессиональная коллективная практика истолкования божественных знаков наибольшим образом близка тому, что мы называем философским поиском. Это уже не просто мгновенное распознавание значения, на которое указывает тот или иной знак, как в случае с деятельностью предсказателей и истолкователей воли богов. Находясь в поиске значений, мы уже знаем, к чему именно мы хотим прийти - именно об этом и вопрошается оракул, который в ответ на запрос выдает непрямой набор указаний, как следует действовать, чтобы достичь искомой цели. Поскольку эти указания носят неявный характер и требуют дополнительной интерпретации, то без практического применения выяснить, верным было истолкование или нет невозможно, необходима наглядная демонстрация. Одновременно с падением доверия в античных полисах к частным предсказателям растет доверие к таким пророчествам, которые могут быть истолкованы непрофессиональными группами и которые полагаются в расшифровке знаков на вполне обыденное коллективное истолкование, опирающееся на здравый смысл и жизненный опыт и подтверждаемое практическим апробированием или иной демонстрацией. На наш взгляд, аналогичные процессы идут и в философии, именно в рамках формирования метода эпистемического поиска, который также опирается на рациональную эмпирическую или теоретическую проверку, на демонстративный метод. Таковы предпосылки возникновения философского поиска в архаической греческой культуре.

Следующая, четвертая, задача - реконструировать содержание этапов становления и уточнить особенности понимания философского поиска в раннегреческой философии, а именно в учениях Гераклита и Парменида - решалась соответственно в следующих трех параграфах.

Мы показали, что суть философского поиска для раннегреческой философии может быть передана лексически двумя словами, дидзесис и хэвресис, обыденные значения которых «искать» и «находить», но применительно к философскому поиску их значения корректируются - «исследовать» и «открывать».

Прежде всего, мы обратились к фрагменту В 18 DK Ксенофана, содержащему лексику философского поиска, и который чаще всего рассматривается в контексте человеческого прогресса. Для нас участие в дискуссии относительно человеческого прогресса у Ксенофана означало выяснение содержания лексики философского поиска в данном фрагменте, и ответ на вопрос относительно того, имелись ли вообще в этом фрагменте какие-либо указания на содержательное представление о философском поиске.

Мы пришли к выводу, что некоторые возможные противоречия между поли- и монотеистическими представлениями во фрагментах, по сути, являются следствием скептической позиции Ксенофана. А это, в свою очередь, с позиций проблемного подхода позволило проследить намечающуюся с учения Ксенофана развилку в дальнейшем развитии древнегреческой философии: во-первых, необходимость разработки способов или системы убедительных доказательств (которые являются одним из элементов дидзесиса), и, во-вторых, возникновение скептической программы. Мы смогли убедиться, что лексика философского поиска у Ксенофана действительно может иметь смысл «исследования» и «открытия», дидзесис как «научный поиск» может быть выражен через £тусогте<; ecpevpicncouaiv («исследуя, открывают»), что показывает, что приоритет должен отдаваться не случайным открытиям, а планомерному поиску, исследованию. Помимо планомерности и системности можно говорить и о необходимости поиска как условия прогресса, а само признание этого последнего будет указывать на одну из главных особенностей дидзесиса - поиск уже известного, как отыскание и обеспечение тем, в чем человеческая цивилизация нуждается.

Учение Гераклита может в проблемном ключе вполне обоснованно рассматриваться как ответ на поставленные Ксенофаном проблемы. Количественно фрагментов, содержащих лексику философского поиска, у Гераклита существенно больше: 10, 11, 15, 52, 67 Mch. Осуществленный в диссертации анализ этих фрагментов позволил уточнить содержание философского поиска и его специфику применительно к учению Гераклита. Во-первых, именно Гераклит может быть назван создателем этого нового философского метода, фрагменты его учения позволяют реконструировать более подробно специфические черты и область применимости дидзесиса. Во-первых, дидзесис более четко противопоставлен случайным открытиям: обрести, т.е. непосредственно обнаружить, увидеть, спонтанно ухватить то, что скрыто в глубине вещей, согласно Гераклиту, невозможно, а можно только исследовать (5í£njj,ai). Суть самого процесса поиска предполагает, что объект поиска заранее нам известен: мы уже знаем то, что мы ищем, знаем определенные характеристики или предикаты искомого объекта. Это требование мы назвали предикационным, и это главное требование, делающее «исследование» именно философским предприятием. Трудность осуществления этого поиска позволяет Гераклиту задать аллегорию добычи золота, а нам - назвать его «философским золотоискательством»: результат этого поиска, в отличие от традиционного многознания, хотя и крайне незначительный количественно, необычайно ценен. Также можно обнаружить в концепции поиска Гераклита, хотя и косвенное, указание на апорийность как одну из составляющих философского поиска: ментальное затруднение вследствие словесных или наблюдаемых противоречий, призванное не скрывать смысл и не заводить в тупик в силу «темности стиля», а напротив, стимулировать поиск. Тем самым anoрийность у Гераклита следует рассматривать не в ее катартической (разрешающей проблему), а в зететической (запускающей новый поиск) функции. Этот новый способ исследования оказывается достаточно универсальным: он позволяет обнаруживать суть не только вещей и объектов чувственно-воспринимаемого мира, но и с помощью этого метода Гераклит пытается обрести знания о себе самом и своей душе, а также об общих, универсальных свойствах вещей, что делает метод незаменимым для понимания умопостигаемого.

Наконец, у Парменида новый метод получает название 51£г|(л<;. В этом учении также имеется своя специфика понимания дидзесиса. Это уже не столько новый метод познания действительности, сколько новый тип мышления. Если для Гераклита дидзесис остается методом познания природы вещей, и останавливаясь на том, что в познании люди допускают ошибки, он не исследует их природу, только указывая на них, то для Парменида суть дидзесиса проявляется в системе доказательств принципа истинного мышления и в анализировании природы ошибок, допускаемых людьми в процессе исследования. Сам поиск направлен только на умопостигаемые характеристики объекта, или же все объекты рассматриваются как мыслимые, тогда как принципы их физического существования отбрасываются на том основании, что они привносят ложные спецификации в знание о вещи. Суть своего учения Парменид представляет как поиск (51£пац), а сам поиск задает через метафору пути, более того, представление Парменида о пути поиска обнаруживает глубокую укорененность в гомеровском эпосе. Структура поэмы и пересечения с гомеровскими сюжетами в ней указывают на «возвращение», «путь домой», и можно сказать, что «исследование», или «путь поиска» изначально предполагает, что мы хорошо знаем то, что ищем. Объектом поиска, целью и конечным «пунктом назначения» пути является «есть», выраженный глаголом без субъекта и предиката, с ним соотносимых. Поскольку невозможно помыслить и невозможно, чтобы существовал в мысли или физически такой объект, которого нет, то конечным пунктом всякого дидзесиса будет только существующее», более того, мы уже знаем о любом объекте, о котором можем что-либо высказать или помыслить, что он существует. «Открытия мысли» возможны только в том случае, если мы уже знаем, что ищем и стоим на «пути есть»: спонтанные открытия невозможны (речь идет именно о мире ума, и все, что происходит в мире чувств, заведомо обладает статусом ошибочности) по той причине, что будь они возможны, они были бы только о несущем, что противоречит установкам подлинного пути поиска - «пути есть». Исследования и открытия совершаются посредством нуса, но нус не является безошибочным инструментом, он может заблуждаться в поиске, и необходимы определенные средства, чтобы откорректировать его действия. Беспомощным в поиске нус оказывается только в том случае, если полагается на привычку доверять чувственным данным, на дескриптивные методы познания. Если эту привычку отбросить и полагаться на доводы и рассуждения, поиск ведет к истине.

В целом, обсуждение поиска в учениях Гераклита и Парменида выстраивается вокруг проблематики, суть которой может быть сформулирована следующим образом: 1) если мы уже знаем вещь, то зачем ее искать, а если не знаем и поиск в таком случае невозможен, то как мы все-таки можем узнавать новое; и 2) если мы уже знаем вещь, то каким образом: знаем ли мы суть вещи, или только предикаты, которые не являются собственно сутью вещи, но которые, как знаки, указывая на вещь, могут привести нас к знанию о ней. Эта проблема в ее первой посылке выводит нас на формулировку парадокса Менона, во второй посылке - касается в первую очередь выбора экзистенциальной или предикационной трактовки смысла глагола «быть». Кроме того, дидзесис как истинный путь осуществляется нусом только с опорой на знаки, - знаки сущего, которые в учении Парменида по сути представляют собой посылки доказательства, за которыми следует развернутый элен-хос, довод, подтверждающий истинность посылки, и тогда результатом, «открытием» на этом пути оказывается формула «что и требовалось доказать».

В любом случае, перечисленные выше проблемы, связанные с экзистенциальной или предикационной трактовками, не могут быть истолкованы, как проблемы, которые Парменид хорошо осознавал и решал, во всяком случае, четкой формулировки проблемы мы здесь не обнаруживаем, только ее решение. Но у Платона мы сталкиваемся именно с попытками решения ряда перечисленных проблем, а тот контекст, в котором эти проблемы встречаются и решаются, вполне позволяет проследить их истоки до раннегреческой философии. На наш взгляд, платоновская формулировка парадокса Менона может быть рассмотрена как уточняющая приведенные выше формулировки, а платоновские подходы к решению этого парадокса и связанных с ним проблем являются своего рода подведением итогов понимания дидзесиса в предшествующей традиции и намечают пути дальнейшего развития уже состоявшегося философского способа познания. Все эти вопросы поднимаются в шестом параграфе.

Тем самым, мы подошли к тому, как решалась пятая задача диссертационного исследования, - уточнить специфику понимания философского (эпистемического) поиска в учениях Платона и Аристотеля в сравнении с раннегреческой философской традицией.

Мы подошли к рассмотрению платоновского поиска, руководствуясь в первую очередь требованиями проблемного подхода, и в шестом параграфе второй главы рассмотрели дальнейшее развитие и пути решения тех проблем, которые соотносимы и вытекают из требований к дидзесису, к способам его проведения, и которые в виде тенденций присутствовали у Ксенофана и Гераклита, и могут быть реконструированы как самостоятельные проблемы дидзесиса у Парменида.

Мы кратко остановились на том, как понимает Платон философский поиск, сделав это с позиций понятия то ^т|тгцха, - вид интеллектуального «вопроса», который вовлекает противоположную точку зрения, как исследование философской природы. Платон адаптирует понятие поиска к собственному пониманию философии вообще и познания в частности. «Исследование» (¿эПтгцла) у Платона не имеет непосредственного отношения к исследованию идеального, оно направлено на понимание реальности порядка в душе и обществе, это уже не только поиск, метод исследования, принцип мышления, это - способ философского существования, принцип жизненного пути философа. Поиск для Платона - это экзистенциальный, мотивированный поиск души, которая отыскивает истину, а особенностью такого отыскания оказывается то, что это не только когнитивное и индивидуальное разыскание, но экзистенциальное и общее, продолжающееся для всех и вовлекающее любую философскую душу.

Что касается рассмотрения проблемы поиска в диалоге «Менон», она может быть представлена в виде двух возможных альтернатив поиска: искать ли то, что уже известно ^1) или искать то, что не известно в принципе (¿2). Прежде всего, мы реконструировали два исходных тезиса, предваряющих формулировку парадокса, на базе которых она построена. Первый тезис. Если мы не знаем нечто конкретное (/*), откуда нам знать, как этого достичь. Второй тезис. Невозможно установить, что есть часть конкретной вещи (Л), не зная, что есть сама эта вещь. Первый тезис показывает, что затруднения в познании у нас будут не только в случае полного незнания объекта, но также в случае частичного знакомства с искомым объектом, не решает вопроса и различение поиска феноменальных и умопостигаемых объектов. Второй тезис показывает, что проблема сохраняется, если формулировать поиск не как поиск целого, но и как поиск по его составным частям. Именно второй тезис подводит нас к различению экзистенциального или предикационного поиска: должны ли мы сразу искать суть объекта, или должны осуществлять поиск как поиск специфических характеристик, неотъемлемых предикатов, которые впоследствии должны сложиться в цельную картину искомого объекта - «мы ищем, что такое ху> или «ищем, в качестве чего существует х». Отсюда вытекает и проблема определения: давать определение, уже зная суть вещи, или давать определение, исходя из предикатов вещи.

Однозначный ответ Платона на поставленную проблему реконструировать трудно, но можно сказать, что решение проблемы самому Платону (также как и Пармениду) видится через эленхос, довод, который здесь следует понимать как поиск некоторого верного положения через серию вопросов со своей стороны и ответов со стороны собеседника. Последовательный перебор таких шагов постепенно ведет собеседников к выработке некоторого продуманного и непротиворечивого концепта, который соответствует изначально поставленной цели. Зачастую такой набор шагов может закончиться апорией и, тем самым, задать направление для нового поиска. Апория у Платона также должна пониматься не как чисто катартическая, но и как зететическая, стимулирующая зарождение нового поиска.

Таким образом, поиск знания у Платона признается возможным только тогда, когда мы что-то знаем о вещи, т.е. обладаем некоторым исходным знанием, и когда это знание не абсолютизируется, когда нет его догматизации или уверенности в подлинности того, что мы уже знаем. Именно поэтому из двух сократовских проектов - «всматриваться в идеи», припоминая их или индуктивно формулировать определения - именно первый представляется исходным. Тем не менее, этот проект припоминания или анамнесиса включен в эпистемический поиск (^цхцсж;), который в свою очередь является базовой эпистемической конструкцией в приобретении знания. Наряду с анам-несисом другими эпистемическими шагами на пути поиска как получения знания будут эленхос как основной сократовский метод и апорийность, преимущественно зететическая, стимулирующая дополнительный поиск посредством парадоксальности промежуточных выводов. Специфической чертой платоновского эпистемического поиска является <ти£птг1<п<; как совместное действие, диалог, а сам поиск в таком случае оказывается основным принципом обучения или наставления.

У Аристотеля, к учению которого мы обратились в седьмом параграфе второй главы, мы находим в некотором смысле завершающий этап становления эпистемического поиска. Исходные установки Аристотеля в отношении поиска в целом соответствуют тем, которые были сформулированы предшествующей традицией и отвечают тому, что уже знакомо нам по анализу парадокса Менона у Платона, прежде всего обсуждение посылок Ъ\ и Ъ2 в отношении принципов поиска. Аристотель полагает, что всякое научение или знание должно основываться на ранее имеющемся знании (пред-знании или пред-познании), причем сам он различает насколько его вариантов. Но при этом важно подчеркнуть, что принципиально новые моменты поиска связаны преимущественно с тем, как следует понимать истину (эпи-стема), а не с тем, как ее следует искать: в целом шаги и принципы поиска остаются схожими с теми, которые были разработаны в предшествующих философских доктринах.

Существенным вкладом и особенностью понимания поиска у Аристотеля оказывается уточнение специфики поиска в зависимости от разных областей знания. В первую очередь, следует различать практический поиск (достижение блага) и эпистемический поиск (достижение причины или истины). Практический поиск сформулирован у Аристотеля через понятия <л)У£ац (понимания), <рроут|(л<; (рассудительности), роиХедткоу (размышления, принятия решений), уотцук; (мышления) и Хоуод (речи в самом широком смысле - и как суждения, и как вербальной способности). Эти понятия передают суть понимания доктрины поиска у самого Аристотеля, но для нас соотношения этих понятий в его учении имеют первостепенное значение не сами по себе, а в силу того, что именно через эти понятия (за исключением, пожалуй, булевсиса) раскрывается понимание дидзесиса и эпистемологии как поиска у Гераклита.

Эпистемический поиск выстраивается вокруг четырех вопросов: 1) существует ли нечто или нет? (е1 есга); 2) если нечто существует, то «что-оно-есть» (т1 гану); 3) какие свойства оно имеет (то он) и 4) почему оно имеет именно эти свойства (то бготг). Концепция Аристотеля также может быть рассмотрена в отношении экзистенциальной или предикационной трактовки как поиск сути вещи или поиск ее свойств и характеристик, но ответ в пользу выбора той или иной трактовки здесь более очевиден, чем в предшествующих учениях: этот выбор будет зависеть от характера дисциплины, в которой осуществляется поиск. Аристотель демонстрируют двоякий интерес к науке: с одной стороны, это способ достижения ее законченного состояния, с другой - отыскание сущности предварительных данных, из которых наука исходит, т.е. речь идет не только о способе вывода, но и об установлении специальных гипотез и определений, из которых этот вывод следует. Эти два раздела также могут быть рассмотрены как отдельные способы поиска, и в зависимости от дисциплины, приоритет будет отдаваться одному или другому способу. В любом случае, расхождения между дисциплинами практического и теоретического характера не должны переноситься и на методы. В целом, эпистемический поиск как излагающий принципы дедуктивного вывода и построения и поиска определений, на наш взгляд, является базовым, или лучше сказать проверочным, для любого иного поиска: дзетесис можно начинать с любой точки, использовать его для любой дисциплины, учитывая при этом расхождения в объектах и сути самих методов, но убедительными результаты такого поиска будут только в том случае, если оформить их в дедуктивной форме, прибегнув к принципам эпистемического поиска.

Суммируя все результаты, полученные во второй главе, мы подошли к решению шестой задачи: выявить специфицирующие черты поиска (бг^пац / ^птпац) в раннегреческой и классической философии, исходя из рассмотренных учений. Итак, в раннегреческой философии закладывается и разрабатывается универсальный принцип достижения знания или истины, лежащий в основе других, прикладных, способов получения знания. Этот принцип понимается как путь или «мета-путь» (ревобос;) поиска или исследования (ионич. 51£поц), терминологически он наследуется более поздними античными философскими системами как С^хцогд (аттич.), и получает в них статус принципа поиска высшего и предельного знания (ел;штг|р,т|).

В качестве характерных, специфицирующих черт поиска, которые сохраняются в различных системах древнегреческой философии, выявлены следующие:

1) наличие исходных данных для поиска: мы уже должны знать то, что ищем;

2) наличие знаков (огцштсх), которым нужно следовать и которые укажут, где искать, каким путем продвигаться в достижении знания;

3) в качестве ментальной способности, посредством которой осуществляется такой поиск, принимается v6o<;, или мышление;

4) поиск носит демонстративный характер (в смысле предъявления или обоснования знания), в форме доказательства или рассуждения; инициируется поиск через состояние ментального затруднения, проблему или апорию;

5) философский поиск (51£пак; или ^т|хт\ак;) принципиально противопоставляется случайным открытиям (е'ир'пак;); открытия совершаются на основании исследований.

Таким образом, хорошо видно что вокруг принципов дидзесиса / дзетесиса концентрируется основная гносеологическая проблематика античной философии: как мы можем знать, что мы познаем, как получить истинное знание об истинных объектах познания и каковы методы получения такого знания. Фактически, философский или эпистемический поиск концентрирует и структурирует большую часть эпистемических проблем: каковы условия знания, каковы доводы в пользу определенной позиции, и каковы познавательные средства, которые используются в процессе достижения знания об искомом объекте. В последующих двух главах, посвященных дидзесису у Гераклита и Парменида соответственно, мы постарались показать, каким именно образом решается данная проблематика и какие ответы даются на поставленые таким образом вопросы упомянутыми выше философами.

Мы перешли к решению седьмой задачи, - реконструировать и эксплицировать содержание эпистемологической составляющей учения Гераклита в свете проблематики философского поиска, которую реализовали в третьей главе диссертации. Основной нашей задачей здесь было продемонстрировать, что понимание принципов познания в учении Гераклита коррелирует с определенным видением метода познания и самопознание осуществляется как философский поиск, дидзесис, с соблюдением всех характерных требований к дидзесису как универсальному способу познания.

Осуществляя реконструкцию учения Гераклита в данной главе, мы делали акцент на его эпистемологической стороне, и намерено не касались вопросов онтологии и диалектики в его учении. Мы исходили в своей реконструкции из признания Гераклита рационалистическим, а не мистическим философом, отдающим приоритет при разработке своих философских взглядов теории познания. Эта точка зрения была обоснована нами, исходя из свидетельств Аристотеля и Секста Эмпирика и подтверждена фрагментами Гераклита. Мы продемонстрировали истоки и общие черты проблемного поля, в котором выстраивается учение Гераклита, поставив его в зависимость от предшествующих концепций, прежде всего Милетской школы, исходя из общеметодологических принципов нашей работы. Порядок реконструкции, который мы осуществили, мы назвали гносеоцентрическим, подразумевая под этим, что гносеология является исходной для понимания учения Гераклита, а в самом учении имеется указание на недостаточность только онтологических средств для описания мира, поскольку неясны основания для познания изменяющегося мира и возведения онтологической иерархии сущего. Такая схема ни в коем случае не предполагает отказа от онтологии как таковой, ее возможности и необходимости. В целом сам методологический подход, реализованный в данном разделе, мы назвали обратной реконструкцией, воссоздавая эпистемический словарь Гераклита с опорой на философский вокабуляр Аристотеля (с позиций его учения о практическом и эпистемиче-ском поиске) и Секста Эмпирика (с позиций его учения о критерии).

В целом, осуществляя реконструкцию эпистемологии Гераклита, мы исходили из консенсуса, сложившегося на сегодняшний день в научной литературе, который можно выразить в следующих пунктах: отказ от традиционных взглядов, апелляция к органам чувств в познании, способы интерпретации чувственных данных. Предлагая собственное видение этих вопросов, главной проблемой гераклитовской эпистемологии для себя мы обозначили новый философский принцип познания, реализуемый как поиск, лежащий в основании эпистемологических разысканий Гераклита. Для этого поиска мы приняли понятия «явное и неявное» ((рауерод и ссфауед) в качестве оснований для установления способа или процедуры познания, и как исходные условия для разделения бытия на умопостигаемый и чувственно воспринимаемый уровни. Явным в учении Гераклита следует называть то, что человек воспринимает непосредственно: данные «обычного» чувственного опыта; то, что непосредственно (без какой-либо процедуры вывода и т.п.) воспринимается с помощью ума. Неявное - то, что человеку не дано непосредственно; любое новое знание, получаемое на основании явного, но не очевидное само по себе (т.е. требующее какой-либо процедуры обоснования). Мы делаем вывод, что явное может быть и чувственно данным и умопостигаемым, к неявному же относится только то, что имеет дело с умопостигаемым, с мыслительными процедурами.

Мы позволили себе не согласиться с тезисом, что Гераклит признает лежащую в основании мира латентную структуру, позволяющую раскрывать суть мира, его загадки, под которой обычно понимают либо тождество противоположностей, либо гармонию. На наш взгляд, латентная структура действительно имеется, но с позиций эпистемологической реконструкции неправомерно относить к ней понятия онтологического плана, и предложили свое понимание скрытого в учении Гераклита. Несогласие с этой концепцией мы также обосновывали через понимание гераклитовского дидзесиса, на основании одного из пунктов требования осуществления дидзесиса — опоры на знаки. Знаки, будь они даны оракулом или обнаружены в природе и природе вещей, выполняют ту же функцию, которую выполняет и зететическая апория: и ментальное затруднение, и семантическая неясность оказываются необходимыми элементами для поиска явных значений. Поиск в таком случае осуществляется и понимается как путь от ближайшей к человеку, т.е. непосредственно воспринимаемой, но при этом скрытой, к внешней, удаленной, непосредственно не данной, но при этом несокрытой сути вещей; и чтобы преодолеть это препятствие, необходимы интеллектуальные усилия, суть которых может быть истолкована как дидзесис, интеллектуальный или философский поиск истины («несокрытого»). При таком понимании, даже если постулировать, что гармония - это искомая латентная структура, стоящая за явными чувственными данными, сама гармония не будет пониматься как нечто явное, непосредственное данное, и более того, способ познания мира и метод познания, как именно познавать посредством гармонии, обнаруженной в вещах, какова суть вещей помимо того, что она гармонична, остаются неизвестными.

Далее, мы предложили следующую формулу специфики понимания характерного для эпистемологии Гераклита метода философского поиска: поиск скрытого осуществляется посредством интеллектуальных усилий, сводимых к корректной интерпретации знаков нусом. При такой интерпретации мы попадаем в конфронтацию с сенсуалистски ориентированными точками зрения на учение Гераклита. Мы не отрицаем роли чувственных восприятий в этом учении, но полагаем, что им отводится роль «первой ступени» познания, но не самодостаточных познавательных средств, иначе бы статус чувственно данного явного в системе Гераклита признавался бы выше статуса неявного, и если чувства предоставляют истинную информацию о мире и вещах, тогда и поиск сути вещей, и выявление скрытого оказываются избыточными.

Анализируя практический дзетесис у Аристотеля, мы указывали, что поиск в практической сфере идет от чувственных данных к принятию решений посредством ряда интеллектуальных (ментальных) способностей: чувственные данные или переживания (эмоции) - сюнесис - фронесис -принятие решения (булевсис). Фрагменты Гераклита показывают, что отправной точкой познания у него также являются чувственные данные. При этом вся система не может быть сведена к сенсуализму, поскольку чувства не предоставляют подлинной картины мира, а при недостаточной функциональности могут вводить в заблуждение и требуют уточнений посредством матесиса, научения, опредленного ментального действия для достижения знания. Также без понимания чувственные восприятия в принципе недостаточны для получения представлений о мире, и на этом основании систему Гераклита уже нельзя причислить к сенсуализму. В итоге, мы пришли к выводу, что та познавательная схема, метод, или дидзесис, которых придерживается Гераклит, в общих чертах совпадает со схемой аристотелевского дзетесиса, - от чувственных восприятий (эмоций) к пониманию (сюнесис/ксюнесис) - и далее через него к рассудительности (1фронесис). Схема Гераклита может быть уточнена: чтобы правильное познание сути вещей состоялось, необходимо наличие ума (нуса), который является условием для реализации вышеперечисленных способностей.

Далее мы перешли собственно к анализу интеллектуальных способностей, - v6oq, £иуесп<; и цабцстк;, необходимых для познания вещей. Анализ гомеровских и послегомеровских значений понятия нус показывает, что для эпохи Гераклита некорректно переводить нус как ум, скорее он все еще должен пониматься как некая воспринимающая способность (чутье, воображение, проницательность), действующая интуиция, и, поскольку она действует и направлена на объект с определенной целью, мы можем приписать ей и определенное волевое содержание. Недостаток зрительных или слуховых восприятий в подлинном познании вещей компенсируется, если в его основании лежит уоо<;. Но \юо<; есть только основание и оно способно привести к знанию только при определенных условиях, и этими условиями являются ксю-несис и матесис. И в практическом поиске Аристотеля, и в дидзесисе Гераклита ксюнесис (сюнесис) выполняет сходную роль - это понимание, т.е. не просто получение знания, а его осмысление, понимание через схватывание общего, а точнее, сам процесс восприятия, который уже предполагает наличие общего. Смысл слов и вещей, согласно Гераклиту, явно данный в общем, может быть выведен из этого общего как некий частный пример по аналогии. И очевидно, что возможность проникновения в суть вещей и слов, и предсказания дальнейшего поведения каждого отдельного рассматриваемого объекта (а это уже задача нуса) появляется только при условии, что для рассматриваемых объектов уже установлено или наличествует нечто общее, из чего будут выведены частные характеристики исследуемых объектов.

Если уоо<; - это соотносимое с интуитивным схватывание объекта, знание о нем и умение «вдруг» предвидеть, прогнозировать, как поведет себя объект в будущем, то рсх9г|<л<; предполагает, что обладание определенным представлением, навыком в отношении конкретного объекта требует не только восприятия этого объекта и воспроизведения его умозрительно, но и приложения определенных усилий, чтобы достичь постижения объекта во всех его аспектах, и это усилие будет носить не только практический характер, но и в какой-то мере интеллектуальный. Ма0Г|<л<; не дается и не открывается «вдруг», мгновенно в отличие от интуитивного восприятия. Эта способность требует направленного рационального усилия, поскольку знание об объекте - это не просто порядок и многократное чередование определенных действий, но и обоснованное возобновление этих действий, особенно в том случае, когда предполагается передача способов освоения объекта другому лицу, следовательно, подразумевает рационалистические критерии в обработке чувственных данных, рациональный способ формирования или получения знания, сразу же выводя из области исключительно чувственного восприятия действительности.

Таким образом \оо<; и рабфак; представляют собой противоположные познавательные усилия: уоо^ направлен на объект и ограничен только самими познавательными способностями познающего субъекта. М&Оцак; напротив, указывает на то, что человек ограничен рамками самого познаваемого объекта, независимо от уровня собственных познавательных способностей.

Мавг|<и<; можно трактовать как познание объекта в идеальных условиях, когда имеется только сам познаваемый объект без его возможного окружения. Для неидеальных вариантов необходимо вмешательство нуса. Именно нус осуществляет выход на максимальную широту объектов познания, за пределы одного объекта, на предвидение того, как поведет себя объект в других условиях, относительно другого объекта.

Гераклит полагает, что цаЭт^ак; может считаться источником знания только с определенными ограничениями. Навыков, пусть даже в области умозрительного, теоретического знания, равно как и количества этих навыков (лоАл)ца81т|) недостаточно. Единственный смысл и важность многозна-ния - в накоплении фактов не ради самих фактов, а для отыскания в пределах этих фактов «общего для всех»: только из перебора множества фактов можно исследуя их, открыть главное.

Наконец мы подошли к пониманию гераклитовского логоса и его функции в структуре философского метода. Мы примыкаем к тем интерпретациям, которые трактуют концепцию логоса как речь, полагая, что такая интерпретация наиболее предпочтительна в плане гносеологической трактовки учения. Гераклит различал речь, которая оказывается явной для всех, и наличие в ней некоторого скрытого содержания. То, что это скрытое содержание выявляется посредством набора рациональных процедур (упорядочивания или научения (|Ш0еоц), обобщения или понимания (£г>уесл<;), рассуждения (фр6ут|ак;) и мышления, которое уже может стоять за словом уоо<;), на наш взгляд говорит о том, что Гераклиту уже была видна определенная связь между когнитивными и лингвистическими процессами, и он если не осознавал, то близко подошел к пониманию связи и существенной разницы между суждением как логически правильной формой выражения мысли и языком, как средством выражения мысли. Схема «реальность - речь - мышление» для Гераклита принципиально важна, т.к. выстраивая свою гносеологическую систему, он учитывает отношения в рамках этой схемы. Выбрав концепт логоса для выражения основной своей идеи, Гераклит тем самым очень точно подобрал и само слово, и саму концепцию: логос как концепт одновременно отсылает нас и к индивидуальной речи как чему-то субъективному, и зачастую ложному и бессмысленному, и к содержанию речи как чему-то объективному, поскольку любое суждение обладает объективным содержанием, и к чему-то универсальному в самом прямом смысле этого слова. Поскольку логос открывается непосредственно человеку, то стараться услышать объективное «логическое» содержание нужно внутри себя, а не во внешнем мире, обращаться не к реальности или положению дел (еруоу), а к их «изнанке», -не к «именам» и образам чувственно данных вещей, а к их структуре, рассуждая о них или выстраивая отношения между ними. Таким образом, за призывом услышать логос внутри себя, «выявить» его в процессе исследования самого себя не стоит никаких мистических коннотаций, напротив, эта процедура вполне рациональная и находится в рамках философского поиска. Гераклит сумел показать, что подлинного знания о мире мы достигаем не чувствами, а в первую очередь посредством языка, речи и мышления, и мир, тем самым, оказывается не только логически оформленным, приобретая свой истинный характер, но также может быть и оформленным в естественном языке, в мнении, где каждая вещь может предстать парадоксальной, и этим еще раз подчеркивает разницу между мышлением и словесным выражением.

Решение последней, восьмой задачи диссертации, - раскрыть статус доксы в рамках реконструкции учения Парменида как эпистемического «пути поиска» - осуществлено в четвертой главе. В своей реконструкции мы исходили из интерпретации учения Парменида, сформировавшейся в англоамериканской аналитической истории философии начиная с 70-х гг. прошлого века. В основу этой стандартной интерпретации положена проблематика, актуализированная в связи с трихотомией значений глагола «быть» Фреге-Рассела, и ее отправной точкой будет ответ на вопрос о «потерянном» субъекте (и предикате) высказывания в В 2 и в каком значении следует употреблять глагол быть в этом фрагменте.

Мы показали, что проблема роли доксы в познании была поставлена еще Гераклитом, который признавал доксу частью метода познания, как сбор материала, как этап, предшествующий получению подлинного знания. Решение этой проблемы Парменидом носит более радикальный характер - он предлагает способ избегать ошибок, резко отвергая доксу и те принципы мышления, которые сопровождают доксическое познание, что, как нам кажется, исключает построение всякой космологии.

В первую очередь, мы обратились в вопросу о количестве путей познания, и пришли к выводу, что подлинным и единственным возможным путем познания является «путь есть», путь мнения вообще не следует понимать как отдельный путь, это противоречит фрагментам Парменида. Негативный путь «не есть» как контрастирующий с истинным путем познания собственно создает напряжение или спор относительно правильного метода осуществления поиска истины. Если «путь есть» в алетейе наглядно и прямо демонстрирует путь познания (о5о\ бг^аюд), то прием с включением в обсуждение пути «не есть» можно считать иллюстрацией к использованию доказательства от противного у элеатов. Ктиу «есть» и «не есть», сформулированный и представленный в В 2, должен быть рассмотрен как исходная апория, ментальное затруднение.

Как путь «от противного» «не есть» имеет несколько интерпретаций. В первую очередь он может быть проинтерпретирован как парменидовский запрет на негативные суждения. Этот запрет у Парменида обосновывается параллелями с гомеровским сюжетом, а именно с ои^-пассажем в «Одиссее», 9. Параллели соответствующих мест поэмы и оиНя-пассаж актуализируют сразу две проблемы: первая - проблема негативных суждений, «докси-ческого» ложного именования и обозначения смертными вещей, демонстрирующая затруднения, связанные с внешней трансляцией уже отрефлексиро-ванных чувственно воспринимаемых данных, и вторая - проблема, связанная с критикой доксы.

Проблема негативных суждений у Парменида заключается в следующем. То, что говорится, должно быть осмыслено, понятно и содержательно, негативные суждения на этом основании должны рассматриваться не просто как малоинформативные, а как бессмысленные: «нельзя ни сказать так, чтобы было понятно, ни помыслить: "не есть"». Позитивные суждения возможны только в экзистенциальном варианте, но не в предикационном, поскольку добавление предиката после глагола-связки с необходимостью требует введения отрицания. Тем самым либо отрицается существование этой вещи, либо высказываются малоинформативные негативные суждения. Мы пришли к выводу, что единственный тип предикатов, не нарушающий требования экзистенциальных суждений у Парменида будет такой, который принципиально не определен, и под такие предикаты подпадают все знаки сущего Парменида. И раз имеется запрет на негативные суждения и негативные характеристики, тогда единственным подлинным предикатом может быть только «существующее». Требование приложения только экзистенциального смысла к учению Парменида исключает его космологическое содержание, и следствием из такой интерпретации будет вывод, что Парменид в принципе не мог сформулировать доксу как отдельный и самостоятельный космологический раздел учения. Мы приходим к выводу, что этот раздел служил другим целям.

Требование «есть» и «не есть» в В 2 должно пониматься не как сам путь поиска, а отправная точка, с которой начинается исследование, суть которого - доказательство. Если единственным возможным путем познания является путь «есть», когда мы точно знаем, что именно ищем, и этот путь есть философский поиск, тогда встает вопрос, что именно является объектом поиска или что именно следует признать пропущенным субъектом высказывания в В 2. Мы подошли к решению этого вопроса, признавая, что учение Парменида надлежит реконструировать как дидзесис, из чего следовало, что поиск направлен на сущее, но этот уже известный нам субъект в В 2 намеренно пропущен Парменидом, и должен быть найден в результате осуществления процедуры философского поиска с целью уточнить содержание этого субъекта, двигаясь по конкретным знакам сущего, которые сами по себе являются предикатами этого сущего. В целом процедура поиска сущего структурно совпадает с процедурой прямого доказательства. На этом основании мы отказались от интерпретации и перевода Г. Дильсом и Ф. Корнфордом В 2 как «существующее существует, не существующее не существует», поскольку такая интерпретация осуществляет подстановку субъекта высказывания в В 2 до проведения процедуры дидзесиса и сводит само высказывание к тавтологии, что делает в принципе невозможным дальнейший поиск и лишает смысла приведенное во фрагментах прямое доказательство в алетейе и косвенное в разделе доксы.

В результате анализа В 1. 28-32 мы пришли к выводу, что суть этого фрагмента такова: богиня действительно гарантирует такой путь познания, который даже мнения смертных может сделать подлинно существующими, а это должен быть философский поиск и «путь есть» как предпосылка этого поиска. Мы приняли следующую интерпретацию данного фрагмента: мнениям должно подлинными быть в результате некоторой процедуры. Мы установили, что разделы поэмы истина и мнение в плане изложения парменидов-ской концепции в целом равнозначны, т.е. имеют одну и ту же цель и неважно, к какому разделу следует обращаться, объясняя процедуру поиска истины - к алетейе или к доксе - результат будет одинаков. Далее мы обратились к рассмотрению принципов понимания сути косвенной процедуры демонстрации поиска, которая в отличие от «пути есть» в качестве демонстрационного объекта выбирает не спекулятивный, а чувственно воспринимаемый. Поднимая вопрос о чувственно воспринимаемых объектах, мы вышли на проблему противоположностей и связанное с ней представление о необходимости наличия учений о противоположностях в ионийских и натурфилософских кос-мологиях, что может быть использовано как обоснование для признания космологии у Парменида.

Интерпретация Аристотелем В 8. 53-54 как точки зрения Парменида на противоположности на наш взгляд расходится с В 2, полученное противоречие многократно обсуждалось, и мы полагаем, что такая интерпретация может быть представлена, только если не брать во внимание программный кривые В 2. Такое решение проблемы противоположностей у Парменида будет вести к противоречию: всегда признание одной противоположности существующей влечет несуществование другой, поскольку последняя оказывается противоположной сущей, и значит — не сущей. Решение этого затруднения в рамках предикационной трактовки учения, признающей отсутствие внутреннего деления сущего, не представляется убедительным, поскольку фактически сводится к своеобразной монадологии парменидовских множественных сущих: внутреннее единство сущего будет сохраняться только в том случае, если сущее ничего не знает о сущем .Р, в противном случае сущее С, только помыслив сущее уже включает в себя его существенные характеристики, хотя бы в качестве содержания своего мышления. Такую интерпретацию можно было бы допустить, если бы у Парменида имелась концепция какого-либо внешнего регуляторного механизма взаимодействий таких сущих-монад. Более того, такая ситуация с замкнутыми на себя сущими полностью исключает возможность какого-либо познания, поскольку, исходя из требований дидзесиса, чтобы осуществить путь познания истины, по условию мы уже должны нечто знать о познаваемом объекте, что по умолчанию ведет к постулированию различий. Таким образом, допущение внутренней и внешней негаций также не позволяет интерпретировать раздел доксы как космологический.

Кроме того, в рамках предикационной интерпретации отбрасывается понимание противоположностей как энантиоморфов (еуаут'ш рорфса), дается сочувственная Аристотелю трактовка, что именно понимание исходных форм как противоположных, которым ничего нельзя сопоставить третье, иное чем эти две, как раз и ведет к признанию одной формы сущей, и, следовательно, другой формы - не сущей, в силу их противоположности. В отличие от Аристотеля подчеркивается, что Парменид не мог признать наличие энантиоморфов в феноменальном мире, поскольку это ведет к нелегитимным основаниям космологии. На наш взгляд, именно исходное признание наличия космологии, которая доказывается для учения Парменида, ведет к отрицанию энантиоморфов. Если неконгруэнтные подобия рассматриваются на феноменальном уровне, то различия в них легко фиксируются, и эти различия действительно будут выступать как противоположности. Если же мы рассматриваем их на уровне мышления, - а это именно тот уровень, на который претендует Парменид, противопоставляя его дескриптивному, - то различия утрачиваются, поскольку структурно энантиоморфы неразличимы. Если подлинное мышление у Парменида фиксирует только принцип «есть», исключая отрицание, то это значит, что на уровне мышления любые «противолежащие формы» абсолютно идентичны как «то-что-естъ», то есть сущее, в противном случае, мы не могли бы их мыслить. Разумеется, мыслимые как существующие, День или Ночь мыслятся в полном соответствии с требованием Парменида равными и независимыми благодаря именно их энантиоморфно-сти, что влечет за собой при последовательном соблюдении парменидовских требований возможность построения только интеллигибельной, умозрительной космологии без учета феноменальных особенностей сущих. Иными словами, сущие вещи только кажутся противоположными в силу их неправильного восприятия или именования, и именно мышление позволяет, отбросив неверные «обозначения» вещей, сводить их к единой, энантиоморфной, структуре, нивелируя чувственные различия.

Объединив все эти требования в единую структуру, мы показали, что попытка построения на таких основаниях космологии влечет многоэтапный путь нивелировки различий. Для каждой чувственно данной вещи на первом шаге следует искать ту единую структуру, которая позволит сказать о сущих так, чтобы исключить противоположности, различия или отрицания в представлениях о них, т.е. задать какое-либо условие единства. На первом же шаге исключается чувственно-данная космология, и мы переходим к умопостигаемой онтологии понятий. Этот шаг также будет не окончательным, и алгоритм повтора и возращения к указанному шагу будет продолжаться до тех пор, пока мы не сможем спросить об искомом С, что значит «не быть Сг». Таким единственно возможным объектом (или понятием) будет только сущее, а его единственно возможным предикатом — существование, тогда он будет максимально удовлетворять исходному требованию В 2.

Таким образом, имеется только один путь «есть», причем неважно, как выстраивать доказательство - чисто теоретически, как делается в алетейе, или от противного, с позиций доксы. Продвигаясь по уровням общностей в поисках такого, на котором мы не столкнулись бы с противоположностями или с отрицаниями (и тем самым с «не есть»), мы выстраивали своего рода иллюзорную иерархию отношений и уровней, которую могли бы соотнести с искомой космологией: в действительности этих уровней, космологий вещей, концептов и идей нет, как не должно быть имен и противоположностей, которые заставляют мыслить неистинно, т.е. негативно. Оставаясь на позициях такой реконструкции, мы должны признать, что докса не имеет самостоятельного значения как отдельная, специально разработанная парменидовская космология, ее статус в поэме - это демонстрация, доказательство или дидзе-сис от противного, направленный на достижение единственно возможной истины - «есть», достигаемой исключительно посредством мышления, а не чувственного познания.

Таким образом, поставленная цель достигнута, все задачи решены удовлетворительно. Конечно, в рамках одного диссертационного исследования невозможно было охватить все аспекты данной проблематики, что позволяет в общих чертах обрисовать дальнейшие перспективы разработки данного направления. В рамках исследования предпосылок дидзесиса как философского метода в традиционной греческой культуре можно сосредоточиться не только на анализе знаков и предсказательных практик, но и на других образцах и направлениях традиционной культуры и искусств. Разумеется, раннегреческая философия не ограничивается деятельностью только тех персонажей, о которых шла речь в диссертации, поэтому распространить исследование специфики философского поиска следует и на другие доктрины, в первую очередь, античных плюралистов. Что касается классических философских доктрин, то специфика философского поиска (дзетесиса) в них также может быть исследована более глубоко. Недостаточно исследованным остается представление о дзетесисе в эллинистических доктринах, прежде всего в скептицизме, что вообще осталось за рамками настоящей диссертации. Также в перспективе предстоит уточнить, какой характер - рационалистический или эмпирический - носит философский поиск в той или иной доктрине. И наконец, специальной широкой темой оказывается связь принципов философского или эпистемического поиска с современными направлениями истории науки, в силу явных пересечений требований и принципов дидзесиса / дзетесиса с представлениями о реализации гипотетико-дедуктивного метода и абдукции, в частности сходства принципа «уже знаем» и демонстративного принципа с дедуктивным выводом из гипотез и редуктивным выводом и принципом принятия гипотез. Все это говорит об актуальности поднятой темы и для истории античной философии, и для истории науки, и позволяет признать дальнейшие исследования в этом направлении перспективными.

Список научной литературыВольф, Марина Николаевна, диссертация по теме "История философии"

1. Аристотель. Вторая аналитика // Сочинения в четырех томах. Т.2/ Ред. 3. Н. Микеладзе ; пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1978. 687 с. (АН СССР. Ин-т философии. Филос. наследие).

2. Аристотель. Метафизика // Сочинения в четырех томах. Т. 1 / Ред. В. Ф. Асмус ; пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1976. 550 с. (АН СССР. Ин-т философии. Филос. наследие).

3. Аристотель. Никомахова этика // Сочинения: В 4-х т. Т. 4 / Общ. ред. А. И. Доватура; пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1983. 830 с. (Филос. наследие. Т. 90).

4. Аристотель. Топика // Сочинения в четырех томах. Т. 2 / Ред. 3. Н. Микеладзе ; пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1978. 687 с. (АН СССР. Ин-т философии. Филос. наследие).

5. Арним Г. фон. История античной философии / Пер. с нем., пре-дисл. С.И. Поварнина; изд. 2-е. М.: Издательство ЖИ, 2007. 264 с. (Из наследия мировой философской мысли: философия античности). (Первое издание 1910 г.).

6. Асмус В.Ф. Античная философия. Учеб. Пособие. Изд. 2-е, доп. М.: Высшая школа, 1976. 543 с.

7. Богданов Б. В. История философии как история философских проблем и их решений // Философские науки. 1965. № 6. С. 54-61.

8. Богомолов A.C. Античная философия. M: Издательство Московского университета, 1985. 367 с.

9. Богомолов A.C. Диалектический логос. Становление античной диалектики. М.: Мысль, 1982. 262 с.

10. Виндельбанд В. История древней философии. М.: Типография Русского Товарищества, 1911. 402 с.

11. Вольф M. И. «Исследование» и «открытие» у Гераклита: рождение философского метода // 2ХОЛН. Философское антиковедение и классическая традиция. 2011. Том 5. Вып. 1. С. 53-73.

12. Вольф M. Н. Гносеологическая позиция Гераклита как средство реконструкции его доктрины начала // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2006. Т. 4. Вып. 1. С. 104-112.

13. Вольф M. И. Гносеология и онтология ионийской философии с позиций проблемного подхода // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2006. Т. 4. Вып. 2. С. 111-116.

14. Вольф M. Н. К вопросу интерпретации доксы у Парменида: в поисках космологии // Историко-философский ежегодник'2010 / Ин-т философии РАН. Москва: Центр гуманитарных инициатив, 2011. 512 с. С. 5-32.

15. Вольф M. Н. О связи понятий vooç и jj.àôr|eaiç у Гераклита // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2008. Т. 6. Вып. 1. С. 106-111.

16. Вольф M. Н. О связи понятий vôoç и Çtjveaiç у Гераклита // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2007. Т. 5. Вып. 2. С. 118-123.

17. Вольф M. Н. О трех базовых антитезах онтологии Гераклита // Гуманитарные науки в Сибири. 2006. №1. С. 22-26.

18. Вольф M. Н. Обзор книги Patricia Curd. The legacy of Parmenides. Eleatic monism and later presocratic thought. Las Vegas: Parmenides Publishing, 2004. 309 с. // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2005. Т.З. Вып. 1. С. 130135.

19. Вольф М. Н. Основания аргументации в раннегреческой философии: полярность как тип аргументации // Вестник НГУ. Серия: «Философия». 2010. Т. 8. Вып. 4. С. 112-18.

20. Вольф М. Н. Понятия «явное и неявное» как базис для формирования гносеологической проблематики Гераклита // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2005. Т.З. Вып. 1. С. 80-88.

21. Вольф М. Н. Принципы аргументации в раннегреческой философии: постановка вопроса // Вестник НГУ. Серия: «Философия». 2010. Т.8. Вып. 3. С. 118-122.

22. Вольф М. Н. Путь отыскания истины: Гераклит и Парменид //I

23. Наука. Философия. Общество. Материалы V Российского философского конгресса. Новосибирск: Параллель, 2009. Т. II. 544 с. С. 14.

24. Вольф М. Н. Ранняя греческая философия и Древний Иран. Санкт-Петербург: Алетейя, 2007. 214 с.

25. Вольф М. Н. Рецензия на книгу: Dancy R.M. Plato's introduction of forms (Cambridge University Press, 2004. P. XXI, 348) // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2006. Т. 4. Вып. 2. С. 160-163.

26. Вольф М. Н. Стандартная англоязычная интерпретация учения Парменида // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2009. Т. 7. Вып. 2. С. 96105.

27. Вольф М. Н. Становление философского поиска в Архаической Греции: знаки и их истолкование // Вестник НГУ. Серия: «Философия». 2011. Т. 9. Вып. 2. С. 96-104.

28. Вольф М. Н. Становление философского поиска и дискуссия об идее прогресса: Ксенофан В 18 DKH Вестник НГУ. Серия: Философия. 2011. Т. 9. Вып. 3. С. 128-135.

29. Вольф М. Н. Формирование гносеологической проблематики в учении Гераклита // Философия и будущее цивилизации. Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.). Т.2. М.: Современные тетради, 2005. С. 11-12.

30. Вольф М. Н. Эпистемический поиск в диалоге Платона «Менон» // Вестник Томского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Политология. 2011. № 4 (В печати) (1 п. л.).

31. Вольф М. Н., Берестов И. В. Проблемный подход к исследованию древнегреческой философии // ХХОАН. 2007. Философское антиковедение и классическая традиция. Том 1. Вып. 2. С. 203-246.

32. Вольф М.Н., Берестов И.В. Проблемный подход к исследованию древнегреческой философии как способ выявления специфики ее рациональности // Вестник Самарского госуниверситета. 2004. № 3 (33). С. 29-36.

33. Гайденко П. П. История греческой философии в ее связи с наукой / Учеб. пособие для вузов. Москва : ПЕР СЭ ; Санкт-Петербург : Университетская книга, 2000. 319 с.

34. Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Книга первая. СПб: Наука, 2001. 349 с.

35. Гераклит Ефесский. Фрагменты / Пер. В. Нилендера. М.: Издательство «Мусагет», 1910. 147 с.

36. Геродот. История. В 9-ти томах / Пер. и прим. Г. А. Стратановского. М.: Ладомир, 1999. 740 с.

37. Гесиод. Полное собрание текстов / Вступительная статья В. Н. Ярхо; комментарии О. П. Цыбенко и В. Н. Ярхо. М.: Лабиринт, 2001. 256 с.

38. Гиппократ. Сочинения. Кн.1. Избранные книги / Пер. В. И. Руднева, комм. В. П. Карпова. М.: Биомедгиз. 1936. 736 с.

39. Гомер. Илиада / Пер. Н. И. Гнедича; ст. и прим. А. И. Зайцева; отв. ред. Я. М. Боровский. Л.: Наука, 1990. 576 с. (Серия «Литературные памятники»).

40. Гомер. Одиссея / Пер. В. А. Жуковского; ст. и прим. В. Н. Ярхо; отв. ред. М. Л. Гаспаров. М.: Наука, 2000. 544 с. (Серия «Литературные памятники»).

41. Горан В. П. Ионийская философия: опыт проблемного анализа // Вестник НГУ. Серия «Философия». 2003. Т. 1. Вып. 1. С. 122-133.

42. Горан В. П. Переломные этапы истории европейской философии: теоретико-методологические проблемы исследования // Философия науки. 1999. №1(5). С.3-19;

43. Горан В. П. Переломные этапы истории европейской философии: теоретико-методологические проблемы исследования // Философия науки. 1999. №2 (6). С. 3-28.

44. Горан В.П. Теоретические и методологические проблемы истории западной философии. Новосибирск: Издательство СО РАН, 2007. 269 с.

45. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Ред. и автор вступ. статьи А. Ф. Лосев; пер. с древнегреч. М. Л. Гаспарова. М.: Мысль, 1998. 572 с.

46. Доброхотов А. Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. М.: Издательство Московского университета, 1986. 248 с.

47. Жмудь Л.Я. ПР£2Т01 EYPETAI боги или люди? // Hyperboreus. Vol. 6. Fase. 2. 2000. С. 263-278.

48. Жмудь Л. Я. Зарождение истории науки в античности. Санкт-Петербург: Изд-во РХГИ, 2002. 424 с.

49. Золотарев А. М. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Наука, 1964. 320 с.

50. Иванов Вяч. Вс. Бинарные структуры в семиотических системах // Системные исследования: Ежегодник. 1971 / Под ред. чл. редкол. А. А. Ляпунова; Акад. наук СССР, Институт истории естествознания и техники. М.: Наука, 1972. С. 206-236.

51. Иванов Вяч. Вс. Дуальная организация первобытных народов и происхождение дуалистических космогонии // Советская археология. 1968. № 4. С. 276-287.

52. Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. Т. 2. / Пер. с нем. М. Н. Ботвинника. Москва: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина. 1997. 336 с.

53. Камельчук E.H. Гераклит как рационалист: способ аргументации // Гуманитарные науки в Сибири. 2001. № 1. С. 34-38

54. Каменский 3. А. Методология историко-философского исследования Электронный документ. Москва: ИФРАН, 2002. 372 с. URL: http://www.philosophy.ru/libraiy/kamensky/metodol/methodl .htm (дата обращения 22.07.2011).

55. Каменский 3. А. Цели и формы историко-философского исследования // Философские науки. 1986. № 5. С. 83-90.

56. Кессиди Ф. X. Гераклит / Ред. филос. лит. Москва: Мысль, 1982. 200 с. (Мыслители прошлого).

57. Кессиди Ф. X. Гераклит и диалектический материализм // Философия и общество. № 4. 2009. С. 64-73.

58. Лаврухин А. К истокам философии языка (опыт герменевтической реконструкции) // Ао^а / Докса. Зб1рник наукових праць з фшософп та фшологп. Вип. 6. Мова, текст, культура. Одеса: ОНУ iM. 1.1. Мечникова, 2004. 384 с. С. 135-145.

59. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику / Дж. Лайонз; пер. с англ. яз. под ред. и с предисловием В. А. Звегинцева. Москва: Прогресс, 1978. 543 с.

60. Лебедев А.В. Парменид // Античная философия. Энциклопедический словарь. М.: Прогресс-Традиция, 2008. 896 с. С. 543-544.

61. Леви-Стросс К. Мифологики / В 4-х тт. М.; СПб.: Университетская книга, 1999-2000.

62. Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии / А. Ф. Лосев; сост. А. А. Тахо-Годи; общ. ред. А. А. Тахо-Годи и И. И. Маханькова. М.: Мысль, 1993.959 с.

63. Лосев А.Ф. Примечания к диалогу «Софист» // Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 2 / Общая редакция А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. Пер. с древнегреческого. М.: Мысль, 1993. 528 с. (Фи-лос. наследие).

64. Максимов М. М. Очерк о золоте. Москва: Недра, 1988. 111 с.

65. Материалисты Древней Греции. Собрание текстов Гераклита, Демокрита и Эпикура / Общая редакция и вступительная статья М. А. Дынника; Академия наук СССР. Институт философии. Москва: Государственное издательство политической литературы. 1955. 240 с.

66. Михайлова Э. Н., Чанышев А. Н. Ионийская философия. М.: Издательство Московского университета, 1966. 184 с.

67. Ойзерман Т. И. Проблемы историко-философской науки / 2-е изд. М.: Мысль, 1982.301 с.

68. Ойзерман Т.И. Философия как история философии / Философы России XX века. СПб.: Алетейя, 1999. 447 с.

69. Орлов Е. В. Аналитика Аристотеля // 2ХОАН. Философское ан-тиковедение и классическая традиция. 2008. Т. И. Вып. 1. С. 21-49.

70. Орлов Е.В. Философский язык Аристотеля / Отв. ред. В.П. Горан; Рос. Акад. Наук, Сиб. отд-ние, Ин-т философии и права. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2011. 317 с.

71. Платон. Государство // Собрание сочинений в 4 т.: Т. 3 / Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи; авт. вступ. ст. и ст. в примеч. А. Ф. Лосев; примеч. А. А. Тахо-Годи; пер. с древнегреческого. М.: Мысль, 1994. 654 с.

72. Платон. Менон // Собрание сочинений в 4 т.: T. I / Общ. ред. А. Ф. Лосева и др.; авт. вступит, статьи А. Ф. Лосев; примеч. А. А. Тахо-Годи; пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1990. 860 с. (Филос. наследие).

73. Платон. Собр. соч.: В 4-х тт. / Общ. ред. А.Ф. Лосева и др.; пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1994.

74. Платон. Теэтет // Собрание сочинений в 4 т.: Т. 2 / Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи; пер. с древнегреческого. М.: Мысль, 1993. 528 с. (Филос. наследие).

75. Платон. Хармид // Собрание сочинений в 4 т.: T. I / Общ. ред. А. Ф. Лосева и др.; авт. вступит, статьи А. Ф. Лосев; примеч. А. А. Тахо-Годи; пер. с древнегреч. М.: Мысль, 1990. 860 с. (Филос. наследие).

76. Рассел Б. Проблемы философии / Пер. с англ. В. В. Целищева. Новосибирск: Наука, 2001. 109 с.

77. Рассел Б. История западной философии. В 2 т.: Перевод. / На-учн. ред. В. В. Целищев. Новосибирск: Изд-во Но-восиб. ун-та, 1994.

78. Рожанский И. Д. Ранняя греческая философия // Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики / Издание подготовил А. В. Лебедев. М.: Наука, 1989. С. 5-32.

79. Рорти Р. Историография философии: четыре жанра // Рассел Б. История западной философии. В 2 т.: Перевод. / Научн. ред. В. В. Целищев. Новосибирск: Изд-во Но-восиб. ун-та, 1994. Т. 2. С. 331-391.

80. Рохмистров В. Г. Упражнение по методу Парменида // Вестник русской христианской гуманитарной академии. 2010. Т. 11. Вып. 4. С. 91-95.

81. Рохмистров В. Г. Метод Парменида // Вестник Русского христианского гуманитарного института. 2001. Вып. 4. С. 352-366.

82. Рохмистров В. Г. Учение Парменида // "АКАГ)ЕМЕ1А": Материалы и исследования по истории платонизма. Вып. 4. СПб.: Санкт-Петербургский госуниверситет, 2003.400 с. С. 19-36.

83. Секст Эмпирик. Против ученых // Сочинения в двух томах. Т.1 / Вступит. Статья и пер. с древнегреч. А. Ф. Лосева. М.: Мысль, 1975. 399 с. (АН СССР. Ин-т философии. Филос. наследие).

84. Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики / Издание подготовил А. В. Лебедев. М.: Наука, 1989. 576 с.

85. Фролов Э.Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. 2-е изд., испр. и доп. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. 440 с.

86. Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления / Сост., пер. с нем. и комм. В. В. Бибихина. М.: Республика, 1993. 447 с.

87. Хайдеггер М. Семинар // Фауст и Заратустра : сборник / Пер. с нем. Санкт-Петербург : Азбука, 2001. 320 с. С.130-141.

88. Хайдеггер М. Парменид: Лекции 1942—1943 гг. / Пер. с немецкого А. П. Шурбелева. СПб.: Владимир Даль, 2009. 384 с.

89. Целлер Э. Очерк истории греческой философии / Перевод с девятого немецкого издания под ред. Ф. Лорцинга; пер. C.JI. Франка. Санкт-Петербург: Алетейя, 1996. 294 с.

90. Чанышев А. Н. Курс лекций по древней философии. М.: Издательство «Высшая школа», 1981. С. 374.

91. Чанышев А.Н. Италийская философия. М.: Издательство Московского университета, 1975. 216 с.

92. Чтение философского текста. Круглый стол / Ведущая

93. C. В. Месяц // 2ХОЛН. Философское антиковедение и классическая традиция. 2007. Т. 1. Вып. 2. С. 276-298.

94. Эсхил. Прометей прикованный. Трагедии: драма / Пер. с древне-греч. С. Апта. Москва: Художественная литература, 1971. 383 с. (Библиотека античной литературы. Греция).

95. A Greek-English Lexicon / Compiled by H.G.Liddell, R. Scott; revised and augmented throughout by H.S. Jones with assistance of R. McKenzie. Oxford: Clarendon Press: 1996. 2036 p.

96. Allen J. Greek philosophy and signs // Divination and Interpretation of Signs in the Ancient Worlds; ed. by A. Annus / The Oriental Institute of the University of Chicago. Oriental Institute seminars. № 6. Chicago, 2010. P. 29-42.

97. Aristotle. Poetics / Introduction, commentary, and appendixes by

98. D.W. Lucas. Oxford: At the Clarendon Press, 1968. 313 p.

99. Aristotle's "De Motu Animalium" / Text with translation, commentary, and interpretive essays by M. C. Nussbaum. Princeton: Princeton University press, 1978. 464 p.

100. Aristotle's Ethica Nicomachea / Ed. by J. Bywater. Oxford: Clarendon Press. 1894.

101. Babut D. L'Idée de progrès et la relativité du savoir humain selon Xénophane (Fragments 18 et 38 DK) // Revue de Philologie. 1977. № 51. P. 21728.

102. Babut D. Sur la théologie de Xénophane // Revue Philosophique. 1974. № 164. P. 401-440.

103. Barnes J. The Presocratic Philosophers. The Arguments of the Philosophers / Ed. by T. Honderich. London, New York: Rutledge, 1982. 728 p. (First published in two volumes in 1979).

104. Bernstein P. L. The Power of Gold. The history of an obsession. New York: Wiley, 2004. 304 p.

105. Burnet J. Early Greek Philosophy / Second edition. London: Adam and Charles Black, 1908.433 p. (First edition 1892).

106. Burnet J. Greek Philosophy. Part 1: Thaïes to Plato. London: Macmil-lan and Co., Limited. St. Martin's street, 1924 (First edition 1914). 360 p.

107. Burnyeat, M. F. The origins of non-deductive inference // Studies in Hellenistic theoiy and practice / Ed. J. Barnes, J. Brunschwig, M. Burnyeat, M. Schofield. Cambridge: Cambridge University Press, 2005. 380 p. (First published 1982). P. 193-238.

108. Calogero G. Studi sull'eleatismo / Pubblicazioni della Scuola de filosofía délia R. Université di Roma. Roma: Tipografía del senato del dott. G. Bardi, 1932. 264 p.

109. Chantraine P. Dictionnaire étimologique de la langue Grecque. Histoire des mots. A-A. T. I. Paris: Éditions Klincksieck, 1968. P. 1-305.

110. Chantraine P. Dictionnaire étimologique de la langue Grecque. Histoire des mots. P-Y. T. IV-1. Paris: Éditions Klincksieck, 1977. P. 963-1368.

111. Chantraine P. Dictionnaire étymologique de la langue Grecque. Histoire des mots. E-K. T. II. Paris: Éditions Klincksieck, 1970. P. 305-607.

112. Chantraine P. Dictionnaire étymologique de la langue Grecque. Histoire des mots. A-IL T. III. Paris: Éditions Klincksieck, 1974. P. 608-962.

113. Cherniss H. Aristotle's criticism of Presocratic Philosophy. New York: Octagon books, Inc., 1976. 418 p. (First edition 1935 by The Johns Hopkins Press).

114. Cherniss H. The History of Ideas and Ancient Greek Philosophy // Estudios de Historia de la Filosofía en Homenaje al R. Mondolfo. Tucuman, Argentina: Universidad Nacional de Tucuman, 1957. P. 93-114.

115. Cherniss H. Aristotle's Criticism of Plato and the Academy. Baltimore: Johns Hopkins Press, 1944. 610 p.

116. Conche M. Hèraclite. Fragments. Texte établi, traduit, commenté. Paris: Presses Universitaires de France, 1986. 496 p.

117. Cordero N.-L. By Being, It Is. The Thesis of Parmenides / Eng. transi, by D. Livingstone. Las Vegas: Parmenides Publishsing, 2004. 215 p.

118. Cornford F. M. From Religion to Philosophy: A Study in the Origins of Western Speculation. New York, 1957 (originally published in 1912).

119. Cornford F. M. Parmenides' Two Ways // Classical Quarterly. 1933. №27. P. 97-111.

120. Cornford F. M. Plato and Parmenides. Parmenides' Way of Truth and Plato's Parmenides / Translated with an introduction and a running commentary. London: Kegan Paul, Trench, Trubner & Co. LTD, 1939. 251 p.

121. Curd P. Parmenidean Monism // Phronesis. 1991. Vol. 36. №. 3. P. 241-264.

122. Curd P. The legacy of Parmenides. Eleatic monism and later presocratic thought. Las Vegas: Parmenides Publishing, 2004. 309 p. (First publishing in 1998 by Princeton University Press).

123. Curd P. The Presocratics as Philosophers // Qu'est-ce que la Philosophie Présocratique? / Eds. André Laks, Claire Louguet. Cahiers de Philologie. Vol. 20 Villeneuve d'Ascq: Presses Universitaires du Septentrion, 2002. 550 p. P. 115138.

124. Dancy R. M. Plato's Introduction of Forms. Cambridge University Press, 2004. xii, 348 p.

125. Desjardins R. Knowledge and Virtue: Paradox in Plato's "Meno" I I The Review of Metaphysics. 1985. Vol. 39. №. 2. P. 261-281.

126. Die Fragmente der Vorsokratiker / Griechisch und deutsch H. Diels; elite auflage herausgegeben W. Kranz. V. I. Zurich, Berlin: Weidmannsche verlagsbushhandlung, 1964. 505 s.

127. Divination and Interpretation of Signs in the Ancient Worlds / Ed. by A. Annus ; The Oriental Institute of the University of Chicago. Oriental Institute seminars. № 6. Chicago, Illinois, 2010. 352 p.

128. Dodds E. The ancient concept of progress and other essays on Greek literature and belief. Oxford: Clarendon Press, 1973. vi, 218 p.

129. Does Socrates Have a Method? Rethinking the Elenchus in Plato's Dialogues and Beyond / Ed. by G. A. Scott. Pennsylvania: The Pennsylvania State University Press, 2002. 327 p.

130. Edelstein L. The Idea of Progress in Classical Antiquity. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1967. xxxiii, 211 p.

131. Eikeland O. Phronesis, Aristotle, and Action Research // International Journal of Action Research. 2006. Vol. 2. Is. 1. P. 5-53.

132. Feyerabend P. K. How to be a Good Empiricist A Plea for Tolerance in Matters Epistemological // Philosophy of Science. The Delaware Seminar. Vol. 2. New York, 1962-1963.

133. Feyerabend P. K. Reason, Xenophanes and the Homeric Gods // The Kenyon Review. New Series. 1987. Vol. 9. №. 4. P. 12-22.

134. Finkelberg A. Parmenides' Foundation of the Way of Truth // Oxford Studies In Ancient Philosophy. 1988. № 6. P. 39-67.

135. Frame D. The Myth of Return in Early Greek Epic. New Haven: Yale University Press, 1978. xii, 178 p.

136. Frankel H. Wege und Formen frühgriechischen Denkens. Literarische und philosophiegeschichtliche Studien. Hrsg. von Franz Tietze / 3., durchgesehene Augl. Munich: Beck, 1968. xxiii, 376 p.

137. Freudenthal J. Ueber die Theologie des Xenophanes. Breslau: Verlag von W. Koebner, 1886. 48 p.

138. Frisk H. Griechisches etymologisches Wörterbuch. Band II: Kp-£X Heidelberg: Carl Winter Universitätsverlag, 1960.1154 s.

139. Fritz K. von. Nous and Noein in the Homeric Poems // Classical Philology. 1943. Vol. 38. P. 79-93.

140. Fritz K. von. untitled; Guido Calogero; S tu di sull'Eleatismo. Rom: Tip. del Senato 1932. 264 S. 40 L. (Publicazioni della Scuola di Filosofia della R. Universitä di Roma. 3). // Gnomon. 1938. Bd.14. H. 2. P. 91-109.

141. Fritz K. von. Der NOUS des Anaxagoras // Archiv für Begriffsgeschichte. 1964. Vol. 9. P. 87-102.

142. Fritz K. von. Nous, Noein, and Their Derivatives in Pre-Socratic Philosophy // The Pre-socratics. A Collection of Critical Essays / Ed. by A. P. D. Mourelatos. Anchor Press / Doubleday, New York, 1974. P. 23-85.

143. Furley D. J. Notes on Parmenides // Exegesis and Argument: Studies in Greek Philosophy to Gregory Vlastos. Phronesis. 1973. Suppl. Vol. 1. P. 1-15.

144. Furth M. Elements of Eleatic Ontology // Journal of the History of Philosophy. 1968. Vol. 6. № 2. P. 111-132.

145. Gigon O. Grundprobleme der Antiken Philosophie. Bern: A. Francke AG Verlag, 1959.336 s.

146. Gomperz Th. Greek Thinkers. A History of Ancient Philosophy / Transl. by L. Magnus. London: John Murray, Albemarle Street, W. 1920. Vol. I. 609 p.

147. Gomperz Th. Greek Thinkers: A History of Ancient Philosophy / Transl. by G. G. Berry. London: John Murray, Albemarle Street, 1914. Vol. III. 388 p.

148. Gomperz Th. Griechische Denker. Eine Geschichte der Antiken Philosophie. Bd. I; Griechische Naturphilosophen Und Sophisten. Bd 2: Sokrates Und Piaton. Berlin: Walter de Gruyter, 1973. 1789 s.

149. Graham D.W. Heraclitus' criticism of Ionian philosophy // Oxford Studies in Ancient Philosophy. Vol. XV / Ed. by C.C.W. Taylor. Oxford: Clarendon Press, 1997. P. 1-50.

150. Granger H. Argumentation and Heraclitus' Book // Oxford Studies in Ancient Philosophy. 2004. № 26. P. 1-17.

151. Guthrie W. K. C. A History of the Greek Philosophy. Vol.1. The earliest Presocratics and the Pythagoreans. Cambridge: Cambridge University Press, 1962. 538 p.

152. Guthrie W.K.C. A History of Greek Philosophy. Vol. II: The Preso-cratic tradition from Parmenides to Democritus. Cambridge: Cambridge University Press, 1965. 554 p.

153. Haaparanta L. Frege's doctrine of Being / Ed. by I. Niiniluoto. Helsinki: Societas Philosophica Fennica, 1985. 182 p. (Acta Phi-losophica Fennica, vol. 39).

154. Havelock E.A. Parmenides and Odysseus // Harvard Studies in Classical Philology. 1958. Vol. 63. P. 133-143.

155. Heidegger M. Early Greek Thinking / Transl. by D.F. Krell and F.A. Capuzzi. San Francisco: Harper & Row Publishers, Inc., 1984. 129 p.

156. Hershbell J. P. Parmenides and Outis in Odyssey 9 // The Classical Journal. 1972. Vol. 68. №. 2. P. 178-180.

157. Hippocrates. With an English Translation by W.H.S. Jones. London: Harvard University Press, 1957. Vol. I. 361 p. (The Loeb Classical Library).

158. Holt J. Les noms d'action en -oiç (-xiç). Etudes de linguistique grecque. Kobenhavn Kopenhagen. / Aarhus: Universitetsforlaget, E. Munksgaard, 1941. 198 p. (Actajutlandica. Aarsskrift for Aarhus Universitet. 13, 1).

159. Hussey E. Epistemology and meaning in Heraclitus // Language and Logos. Studies in ancient Greek philosophy presented to G. E. L. Owen / Ed. by M. Schofield and M. C. Nussbaum. Cambridge: Cambridge University Press, 1982. P. 33-60.

160. Hussey E. Heraclitus // The Cambridge Companion to Early Greek Philosophy / Ed. A.A. Long. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 88112.

161. Hussey E. The Presocratics. London: Duckworth, 1972. ix, 168 p. (Classical life and letters).

162. Indogermanische Forschuungen. Zeitschrift für Indogermanische Sprach- und Altertumskunde / Herausgreben von K. Brugmann, W. Streitberg. Vierzehnter Band. Strassburg Verlag von Karl J. Trübner, 1903. 558 p.

163. Jeger W. The Theology of the Early Greek Philosophers. The Gifford Lectures, 1936 / Transl. for The Gifford Lectures from the German manuscript by E. S. Robinson. Oxford: Clarendon Press, 1947. 259 p.

164. Jones H. Homeric Nouns in -sis // Glotta. 1973. № 51. Bd. 1./2. H. P.7.29.

165. Kahn Ch. H. Anaximander and the origins of Greek cosmology. New York: Columbia University Press, 1960. xiii, 249 p.

166. Kahn, Ch. H. Essays on Being. Oxford, New York: Oxford University Press, 2009. 225 p.

167. Kahn Ch. H. The art and thought of Heraclitus. An edition of the fragments with translation and commentary. Cambridge: Cambridge University press, 1979.354 p.

168. Kahn Ch. H. The Greek Verb 'To Be' and the Concept of Being // Kahn Ch. H. Essays on Being. Oxford, New York: Oxford University Press, 2009. P. 16-40. 225 p. (First published in: Foundations of Language. 1966. № 2. P. 245265).

169. Kahn Ch. H. The verb 'be' in Ancient Greek. Part 6 of: The verb 'be' and its synonyms: philosophical and grammatical studies / Ed. by J.W.M. Verhaar. Dordrecht: Reidel, 1973. 519 p.

170. Kahn Ch.H. The Thesis of Parmenides // The Review of Metaphysics. 1969. №22. P. 241-270.

171. Kingsey P. Ancient philosophy, mystery and magic: Empedocles and Pythagorean tradition. Oxford: Oxford University Press, 1997. 432 p.

172. Kingsey P. In the dark places of wisdom. Inverness: The Golden Sufi Center, 1999. 255 p.

173. Kirk G. S. Heraclitus, the Cosmic Fragments. Cambridge: Cambridge University Press, 1975. xvi, 424 p. (First edition 1954).

174. Kirk G. S. Heraclitus' Contribution to the Development of a Language for Philosophy // Archiv fur Begriffsgeschicte. 1964. № 9. P. 73-77.

175. Kirk G. S., Raven J. E. The Presocratic Philosophers. A critical history with a selection of texts. Cambridge: Cambridge University Press, 1971. 487 p. (First edition in 1957).

176. Kleingunther А. Прсото<; E^peif^. Untersuchungen zur Geschichte einer Fragestellung / Philologus. Supplementband 26. Heft 1. Leipzig: Dieterich, 1933. viii, 155 p.

177. Knowledge through signs. Ancient semiotic theories and practices / Ed. by Manetti Govanni. (SACS 2 Semiotic and Cognitive Studies). Turnhout: Brepols, 1996. 344 p.

178. Krischer T. Noo<;, voeiv, vortex // Glotta. 1984. Vol. 62. Bd., 3./4. H. P. 141-149.

179. Kurtz E. Interpretationen zu den logos-Fragmenten Heraklits. Hildesheim, New York: G. Olms Verlag, 1971. 215 s.

180. Kutrovatz G. Philosophical Origins in Mathematics? Arpad Szabo Revisited Электронный документ. // 13th Novembertagung on the History of Mathematics. Frankfurt, 31.10 3.11.2002.

181. URL: http://hps.elte.hu/~kutrovatz/frankfurt.pdf (дата обращения 22.07.2011).

182. Language and Logos. Studies in ancient Greek philosophy presented to G.E.L. Owen / Ed. by M. Schofield and M. C. Nussbaum. Cambridge: Cambridge University Press, 1982. 359 p.

183. Lesher J. H. Early interest in knowledge // The Cambridge Companion to Early Greek Philosophy / Ed. A. A. Long. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. 225-249 p.

184. Lesher J. H. Perceiving and Knowing in the "Iliad" and "Odyssey" // Phronesis, 1981. Vol. 26. №. 1. P. 2-24.

185. Lesher J. H. Xenophanes on Inquiry and Discovery: An Alternative to the 'Hymn to Progress' Reading of Fr. 18 // Ancient Philosophy. 1991. № 11. P. 229-248.

186. Lesher J. H. Heraclitus' epistemological vocabulary // Hermes. Zeitschrift flir klassische philologie. Franz Steiner verlag Gmbh, Wiesbaden. Bd 111, H. 2. S. 155-170.

187. Lévi-Strauss C. Anthropologie structural deux. Paris: Plon, 1958. 4501. P

188. Lloyd G. E. R. Polarity and analogy: two types of argumentation in early Greek thought. Bristol : Bristol Classical Press ; Indianapolis : Hackett, 1992. v, 502 p. (First published in 1922).

189. Long A. A. Heraclitus and Stoicism // Stoic Studies / Ed. A. A. Long. Berkeley, Los Angeles, London: University of California Press, 2001. xvi, 309 p. (Hellenistic Culture and Society. 36). P. 35-57.

190. Mansfeld J. Parménide et Héraclite avaient-ils une théorie de la perception? // Phronesis. 1999. Vol. 44. № 4. P. 326-346.

191. Marcinkowska-Rosol M. Die Konzeption des "noein" bei Parmenides von Elea. Berlin, New York: Walter de Gruyter GmbH & Co. KG, 2010. 284 p. (Studia Praesocratica).

192. Marcovich M. Heraclitus: Greek text with a short commentary including fresh addenda, corrigenda and a select bibliography (1967 2000) / 2 ed. Sankt Austin: Academia-Verlag, 2001. (International Pre-Platonic Studies; Vol. 2). 6771. P

193. Matthews G. B. Socratic Perplexity and the Nature of Philosophy. Oxford ; New York : Oxford University Press, 1999.137 p.

194. Metallurgy in antiquity. Part 1: Early metallurgy, the smith and his tools, gold, silver and lead, zinc and brass / Ed. by R. J. Forbes; Studies in Ancient Technology (9 vols., 1955-1964). V. 8. Leiden: E. J. Brill, 1964. 295 p.

195. Morrissey M. P. Consciousness and Transcendence: The Theology of Eric Voegelin. Notre Dame, Indiana: University of Notre Dame Press, 1994. xiii, 353 p.

196. Mourelatos A. P. D. The route of Parmenides: revised and expanded edition; with a new introduction, three supplemental essays, and an essay by Gregory Vlastos (originally published 1970). Las Vegas: Parmenides Publishing, 2008. iix, 408 p.

197. Naddaf G. The Greek Concept of Nature. New York: State University of New York Press, Albany, 2005. 265 p. (SUNY series in ancient Greek philosophy).

198. Nagy G. Early Greek views of poets and poetry // The Cambridge History of Literary Criticism. Vol. 1: Classical Criticism / Ed. by G.A. Kennedy. Cambridge: Cambridge University Press, 1989. P. 1-77.

199. Nagy G. Gomeric Questions. Austin: University of the Texas Press. 1996. 180 p.

200. Nagy G. Greek Mythology and Poetics. Ithaca: Cornell University Press, 1990. ix, 363 p.

201. Nehamas A. Parmenidean Being / Heraclitean Fire // Presocratic Philosophy: essays in honour of Alexander Mourelatos / ed. by Victor Caston and Daniel Graham. Aldershot, Hants, England: Ashgate Publishing Limited, 2002. P. 4564.

202. Nehamas A. On Parmenides' Three Ways of Inquiry // Deucalion. 1981. Vol. 33. №4. P. 97-111.

203. Nehamas A. Self-Predication and Plato's Theory of Forms // American Philosophical Quarterly. 1979. Vol. 16. №. 2. P 93-103.

204. Nussbaum M. C. TOH in Heraclitus, I // Phronesis. 1972. Vol. 17. №. l.P. 1-16.

205. Nussbaum M. C. ^YXH in Heraclitus, II // Phronesis. 1972. Vol. 17. №. 2. P. 153-170.

206. Olaso E., de. Zetesis // Skepsis. 2007. Ano 1. № 2. P. 7-35.

207. Owen G. E. L. 'Tithenai ta phainomena' // Logic, Science, and Dialectic. Collected Papers in Greek Philosophy / Ed. by M. Nussbaum. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1986. P. 239-251.

208. Owen G. E. L. Eleatic Question // Logic, Science, and Dialectic. Collected Papers in Greek Philosophy / Ed. by M. Nussbaum. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1986. (First publishing: Classical Quarterly. 1960. № 10. P. 84-102).

209. Oxford Studies in Ancient Philosophy. Vol. 1 / Ed. by Julia Annas. Oxford : Clarendon Press ; New York : Oxford University Press, 1983.280 p.

210. Oxford Studies in Ancient Philosophy. Vol. XV / Ed. by C. C. W. Taylor. Oxford: Clarendon Press, 1997. 296 p.

211. Palmer J. Parmenides and Presocratic Philosophy. Oxford England. ; New York : Oxford University Press, 2009. xii, 428 p.

212. Parke H.W., Wormell D.E.W. The Delphic Oracle. Vol. i: The History; Vol. ii: The Oracular Responses. Oxford: Blackwell, 1956. P. x + 436, xxxvi + 271.

213. Parmenides, a text with translation, commentary, and critical essays, by Leonardo Taran. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1965. xv, 314 p.

214. Passa E. Parmenide: tradizione del testo e questioni di lingua. Semina-ri romani di cultura greca. Quaderni 12. Roma: Edizioni Quasar, 2009. 167 p.

215. Philosophy of meaning, knowledge and value in the twentieth century / Ed. by John V. Canfield; Vol. X. London ; New York : Routledge, 1997. xxxi, 466 p. (Routledge History of Philosophy).

216. Plato. Meno // Platonis opera. Tomus III. Tetralogias V-VII continens / Recognovit brevique adnotatione critica instruxit I. Burmet. Oxonii: E Typogra-pheo Clarendoniano, 1903 (repr. 1968). P. 70-100.

217. Plato's Meno in Focus / Ed. by Jane M. Day. New York: Routledge, 1994. 276 p. (Routledge Philosophers in Focus Series).

218. Politis V. Aporia and Searching in the Early Plato // Remembering Socrates : philosophical essays / edited by Lindsay Judson and Vassilis Karasma-nis. Oxford : Clarendon Press ; New York : Oxford University Press, 2006. P. 88109.

219. Potscher W. Zu Xenophanes frag. 23 // Emerita. 1964. № 32. P. 1-13.

220. Presocratic Philosophy: essays in honour of Alexander Mourelatos / ed. by Victor Caston and Daniel Graham. Aldershot, Hants, England : Ashgate Publishing Limited, 2002. xvi, 346 p.

221. Pritzl K. On the way to wisdom in Heraclitus // Phoenix. 1985. Vol. 39. №4. P. 303-316.

222. Remembering Socrates : philosophical essays / Ed. by Lindsay Judson and Vassilis Karasmanis. Oxford : Clarendon Press ; New York : Oxford University Press, 2006. viii, 207 p.

223. Robinson R. Plato's Earlier Dialectic. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1941. viii, 1 1., 239 p.

224. Rüssel B. The Problems of Philosophy. New York: Oxford University Press, 1959. 167 p. (First edition 1912).

225. Schleiermacher F. Herakleitos der dunkle, von Ephesos, dargestellt aus den Trümmern seines Werkes und den Zeugnissen den Alten / In Friedrich Schliermachers sämmtliche Werke. Berlin, 1838. Vol. 2.

226. Science and Speculation: Studies in Hellenistic Theory and Practice / Edited by J. Barnes, J. Brunschwig, M. Burnyeat and M. Schofield. Cambridge: Cambridge University Press; Paris: Editions de la Maison des Sciences de l'Homme, 1982. 380 p.

227. Scott, D. Plato's Meno / edited by. D. Scott. Cambridge, UK ; New York : Cambridge University Press, 2006. x, 238 p. (Cambridge studies in the dialogues of Plato).

228. Sider D. Textual notes on Parmenides' poem //Hermes. 1985. Bd. 113. H.3. P. 362-366.

229. Simpson M. Odyssey 9: symmetry and paradox in outis // The Classical Journal. 1972. № 1. Vol. 68. P. 22-25.

230. Snell В. The discovery of the Mind. The Greek Origins of European Thought / Transl. by T. G. Rosenmeyer. Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1953. 323 p. (Eng. transl. of Die Entdeckung des Geistes. Hamburg, 1946).

231. Solmsen F. Light from Aristotle's "Physics" on the Text of Parme-nides В 8 D-K // Phronesis. 1977. Vol. 22. №. 1. P. 10-12.

232. Stoic Studies / Ed. A. A. Long. Berkeley, Los Angeles, London: University of California Press: 2001. xvi, 309 p. (Hellenistic Culture and Society. 36).

233. Stokes M. One and Many in Presocratic Philosophy / Published by the Center for Hellenic Studies, Washington, D.C. Cambridge: Harvard University Press, 1971.355 p.

234. Sullivan S. D. The Psychic Term Noog in the Poetry of Hesiod // Glot-ta. 1990. № 68. Bd., 1./2. H. P. 68-85.

235. The Cambridge Companion to Early Greek Philosophy / Ed. A. A. Long. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. 460 p.

236. The Cambridge History of Literary Criticism. Vol. 1: Classical Criticism / Ed. by G. A. Kennedy. Cambridge: Cambridge University Press, 1989. 3691. P

237. The Pre-socratics. A Collection of Critical Essays / Ed. by A. P. D. Mourelatos. Garden City, New York: Anchor Press / Doubleday, 1974. xiv, 559 p. (Modern Studies in Philosophy / Gen. ed. A.O. Rorty).

238. Tulin A. Xenophanes Fr. 18 D.-K. and the Origins of the Idea of Progress //Hermes. 1993. Vol. 121. №. 2. P. 129-138.

239. Verdenius W.J. Parmenides' Conception of Light // Mnemosyne. Fourth Series. 1949. Vol. 2. Fasc. 2. P. 116-131.

240. Vlastos G. The Socratic Elenchus // Oxford Studies in Ancient Philosophy. Vol. 1 / Ed. by Julia Annas. Oxford : Clarendon Press ; New York : Oxford University Press, 1983. P. 27-58.

241. Vowles G. R. Studies in Greek Noun-Formation. Dental terminations V. Words in -sis and -tis // Classical Philology. 1928. Vol. 23 № 1. P. 34-59.

242. White N. P. Inquiry // The Review of Metaphysics. 1974. Vol. 28. № 2. P. 289-310.

243. Wiesner J. Wissen und Skepsis bei Xenophanes // Hermes. 1997. Vol. 125. № l.P. 17-33.

244. Zeller E. Die Philosophie der Griechen in ihrer geschichtlichen Ent-wickling / Erster Teil: Allgemeine Einleitung. Vorsokratische Philosophie Erste Hälfte. Leipzig: O. R. Reisland, 1923. 1454 s.