Становление и развитие системы изучения истории искусств Средней Азии в Узбекистане. Конец XIX века - первая половина ХХ века (историографические аспекты)

Горшенина, Светлана Михайловна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Становление и развитие системы изучения истории искусств Средней Азии в Узбекистане. Конец XIX века - первая половина ХХ века (историографические аспекты)

Год: 1996
Автор научной работы: Горшенина, Светлана Михайловна
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Ташкент
Код cпециальности ВАК: 07.00.09

Автореферат по истории на тему 'Становление и развитие системы изучения истории искусств Средней Азии в Узбекистане. Конец XIX века - первая половина ХХ века (историографические аспекты)'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Становление и развитие системы изучения истории искусств Средней Азии в Узбекистане. Конец XIX века - первая половина ХХ века (историографические аспекты)"

•/• [ 0 й^адемия наук РЕСПУБЛИКИ узбекистан

й 199в институт истории

Па правах рукописи

УДК 7 (09) (575) + 930.1

горшенина светлана михайловна

становление и развитие системы изучения истории искусств средней азии в узбекистане. конец xix века - первая половина xx века. (историографические аспекты)

Специальность 07.00.09 —Историография, источниковедение и методы исторического исследования

автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических нате

Ташкент — 1996

Работа выполне! 1а на кафедре археологии Средней Азии исторического факульте Ташкентского государственного университета.

Научные руководители: Академик АН РУз, доктор искусствоведения, профессор ГАЛУГЛЧЕШОВА

Кандидат исторических наук В.АГЕРМАНОВ

Официальные опноиенты: Доктор искусствоведения, профессор А.А.ХАКИМОВ

Кандидат исторических наук Л.Г.ЛЕВТЕЕВА

Ведущая организация: Российский Государственный Гуманитарный университет

Защита состоится " I) "Сл.1996 г. на заседании специализированно] совета Д.015.09.01. по защите диссертаций на соискание учёной степени доктора исторических наук по специальности 07.00.09. — Историография, источниковеден и методы исторического исследования при Институте истории Академии наук Республики Узбекистан (700170, г.Ташкент, ул. И.Муминова, 9).

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке Академии наук Республики Узбекистан (700170, г.Тащкент, ул. И.Муминова, 13).

Автореферат разослан ¿Л_1996 г.

Учёный секретарь специализированного совета

доктор исторических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ. АКТУАЛЬНОСТЬ ТЕМЫ. В период сложения новой историко-культурной парадигмы, последовавшей за глобальными геополитическими структурными переменами, особую актуальность приобретают вопросы национально-исторического самопознания и самоидентификации, обусловившие пристальное внимание к историческому прошлому Узбекистана и к проблемам его изучения.

Подчёркнутый интерес в этом контексте представляют произведения пространственных искусств, способные дать стереоскопический образ былого, понимание которого основывается не на конкретно-рациональных знаниях, а на эмоционально-чувственном восприятии, снимающем языковые, политические и социальные барьеры. Посредством искусства, ярко воплотившего ментальные структуры прошедших эпох, Узбекистан сегодня открывается миру, зримо представляя ему свою многовековую историю и культуру. Ибо искусство — это наиболее адекватная образная модель, портрет культуры, своего рода код, позволяющий проникнуть в самую глубинную её суть (М.С.Каган).

Вместе с этим становятся актуальными и вопросы, связанные с историей открытия и изучения памятников искусства, с историографией искусствоведения.

Исходной точкой в выборе темы "Становление и развитее системы изучения истории искусств Средней Азии в Узбекистане. Конец XIX в.—первая половина XX в. (Историографические аспекты)" в качестве диссертационной послужила настоятельная потребность осмыслить весь путь, пройденный искусствоведением в Узбекистане, понять феномен возникновения узбекистанской научной школы среднеазиатского искусствоведения, философию и основные тенденции её развития, оценить различные формы постановки искусствоведческих исследований, их результативность по отношению к практическим потребностям общества, а также продуктивность их применения в современных условиях.

Актуальность разработки данной темы обусловлена не только рядом социальных обстоятельств и насущных культурных потребностей, но и логикой развития современного искусствоведения, стремящегося выработать новую стратегию своего существования в условиях разрушения привычных информационно-культурных структур и возникновения новых культурно-исторических реалий, обусловленных обретением независимости республикой Узбекистан.

ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ. ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ И ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ РАМКИ. Искусствоведение, как и любая гуманитарная наука, имеет свою практическую, историческую и теоретическую стороны, то есть в пределах искусствоведения существуют и взаимодействуют различные виды искусствоведческой деятельности, обладающие своей спецификой и имеющие свой, особый, предмет исследования. Это художественная критика, история искусств и теория общего художественного процесса1.

Подобная дифференциация, как и сама наука об искусстве, оформилась на европейской почве. На Востоке пластические искусства оценивались в принципиально иных категориях, и говорить о существовании традиций искусствоведческого анализа

1 Прокофьев В.Н. Художественная критика — история искусства — теория общего художественного процесса: их специфика и проблемы взаимодействия в пределах искусствоведения //Об искусстве и искусствознании. Статьи разных лет. — М.: Советский художник, 1985. - С.260-287.

в Средней Азии до конца XIX в. в европейском пониманиии этого термина вряд ли будет правомерно. Ибо многочисленные древние и средневековые трактаты содержат, как правило, эмоционально-личностные, чувственные описания памятников искусства, изложение морально-этических принципов художественного творчества и технических приемов создания художественных произведений. Исходя из этого, рассмотрению подлежали лишь те явления, которые укладываются в общепринятое понимание искусствоведения: история искусств, теория общего художественного процесса и художественная критика.

При рассмотрении истории развития исторического искусствоведения для анализа были привлечены научные изыскания, проводившиеся в различных учреждениях исторического профиля, объектом изучения которых выступали пространственные виды искусства: архитектура, скульптура, живопись и народно-декоративное искусство.

Теория общего художественного процесса практически не затрагивается в диссертации по причине отсутствия таковой в Узбекистане в эпоху априорного господства тотально политизированной эстетики. Теоретическое осмысление генезиса среднеазиатского искусства и определение его места в системе мирового искусства совпадает с последующим этапом в становлении искусствоведения в Узбекистане (60-е-70-е гг. XX в.), который остался за рамками исследования.

Рассматривая историю становления художественной критики, диссертант остановился на изучении только той её части, объектом анализа которой были произведения изобразительного искусства (живопись, ¡рафика и скульптура), оставляя в стороне архитектурную, музыкальную, театральную и кино-критику.

При этом все художественно-критические работы этого периода, включая и претендующие на ретроспективный анализ, были рассмотрены диссертантом не как образцы исторического искусствоведения, а как критическое обсуждение проблем ещё не завершившейся эпохи. Сама же реконструкция истории художественной критики даётся на фоне панорамы художественной жизни, с учётом разных уровней рефлексии над современным искусством.

Говоря о становлении научной школы искусствоведения в Узбекистане, необходимо также остановиться на том, что обычно под понятием "научная школа" подразумевается наличие определённых традиций исследования, базирующихся на единых принципах методологии, методики и техники исследований, отработанных на некоем, чётко очерченном круге изучаемых явлений, а также существование известной степени преемственности между поколениями, осуществляемой как за счёт межличностных контактов, так и за счёт наличия научных учреждений (музеев, научно-исследовательских институтов), поддерживающих эти традиции, и учебных заведений, призванных воспитывать новые кадры исследователей.

Принимая вышеприведённое определение, диссертант считает необходимым оговорить, что все вышеперечисленные атрибуты научной школы существовали в рассматриваемый период как бы в эмбриональном состоянии, а потому можно говорить лишь об её истоках, умозрительно вычленяя искусствоведение в общем потоке гуманитарных востоковедческих дисциплин, отмечая те незначительные факторы, которые впоследствии привели к сложению узбекистанской научной школы искусствоведения. Поэтому автор полагает необходимым оговорить некоторые позиции.

Говоря о географических рамках исследования, необходимо отметить, что в процессе работы диссертант сознательно сфокусировал своё внимание на изучении процессов постижения памятников искусства, находящихся на территории Узбекистана, ибо узбекистанские исследователи, учитывая реалии их местожительства, отдавали

предпочтение именно их изучению. С другой стороны, автором было принято во внимание, что с конца XIX в. вплоть до наших дней большинство исследователей-востоковедов стремилось подходить к изучению явлений истории искусства конкретно-исторически, понимая, что Средняя Азия, будучи единым генетически автономным культурным очагом, на протяжении всей своей истории входила в различные государственные образования, испытывая влияние тех или иных культурных традиций, но сохраняя устойчивое ценностное единое ядро собственной культуры.

Исходя из этого диссертант при анализе историографических процессов в узбекистанском искусстооведешт, утатвал среднеазиатский масштаб, иногда затрагивая вопросы изучения памятников вне территории Узбекистана, что оправдано и особенностями научных интересов узбекистанских исследователей, ориентированных на изучение искусства всего региона, и их неоднократным участием в археологических и искусствоведческих изысканиях на территориях других цешральноазиатских государств.

Более последовательно узбекистанский масштаб выдержан в главе, посвященной художественной критике. Объяснение этому — в особенностях узбекистанского изобразительного искусства первой половины XX века, ставшего в авангарде среднеазиатской живописи. Но и здесь диссертант предпочитал не изолировать узбекистанское искусствоведение, а соотносить историю его формирования с аналогичными процессами в других государствах, входивших ранее в СССР. Тем более, что собственно узбекистанская научная школа искусствоведения сформировалась в орбите петербургской2 и московской школ искусствоведения и востоковедения. Их представители, бывая в Средней Азии, как правило, наездами (за исключением тех, кто подвергался административной высылке в Узбекистан), сумели не только накопить большой фактологический материал, но и осуществить ряд историко-теоретических разработок, без которых была бы немыслима искусствоведческая интерпретация художественного наследия народов Средней Азии.

Что касается собственно узбекистанских научно-исследовательских учреждений, то большинство из них бьши напрямую связаны с петербургскими и московскими учреждениями аналогичного профиля или выступали как их среднеазиатские подразделения. Высшие же учебные заведения, в которых бы осуществлялась профессиональная подготовка специалистов искусствоведческого профиля, возникли в Средней Азии относительно поздно, да и судьба самого искусствоведческого образования, полная трагических перипетий, была сложна и неоднозначна. Более стабильными были традиции преподавания искусства Востока в Санкт-Петербурге-Петрограде—Ленинграде, в Москве и Казани, чьи выпускники первыми приступили к изучению среднеазиатскою искусства.

В силу вышеперечисленных факторов узбекистанское искусствоведение продолжительное время находилось в поле притяжения российского искусствоведения, чему позже способствовали особенности тоталитарного политического режима.

Помимо этого, общей отработанной методологии, методики и техники искусствоведческих исследований в конце XIX— первой половине XX вв. как таковых не существовало. При доминировании описательно-фактологического и феноменологического (в широком смысле) методов познания в разные периоды среди исследователей существовали определённые разногласия, вызванные различными

1 Здесь и далее определение "петербургская школа искусствоведения" принимается диссертантом как обозначение особого направления в ориентальном искусствоведении, чьи принципы исследования сохранялись неизменными в своей основе и узнаваемыми в бытность Санкт-Петербурга, Петрограда и Ленинграда.

подходами к решению проблем пластического искусства, которые, в свою очередь, были обусловлены принадлежностью учёных к различным научным парадигмам.

Необходимо также отметить, что на первых порах изучением среднеазиатского искусства занимались не специалисты-искусствоведы, а филологи, историки, архитекторы, этнографы, археологи, каждый из которых придерживался наиболее близкой ему методики, привнося её элемента в формирующуюся методологию среднеазиатского искусствоведения. Этнографы сыграли определяющую роль в выработке представлении о народно-декоративном искусстве Средней Азии. Архитекторы внесли свой вклад в изучение среднеазиатского зодчества. Филологам и историкам принадлежит чейть выступать первыми интерпретаторами среднеазиатской художественной рукописи. Особое же место принадлежит археологии, так как она с истоков и до наших дней является сердцевиной истории искусств: ибо именно археология открыла миру погребённое в земле домусульманское прошлое Средней Азии, выявив в нём древневосточный пласт, античность и раннее средневековье, установив глубокие корни местных национальных культур. Поэтому столь много места в диссертации отводится археологии. Но диссертанта интересовала не столько история развития археологии как науки, сколько те памятники искусства, которые благодаря археологическим раскопкам были введены в научный оборот и кардинально преобразовали существовавшие ранее представления о художественной культуре домусульманской Средней Азии.

Но между тем, осознавая, что среднеазиатское искусствоведение долгое время плелось в арьергарде истории, филологии, этнографии и археологии (впрочем, и до сегодняшнего дня существует заметный разрыв между скоростью накопления материала и темпами его научного осмысления с точки зрения его художественной значимости), диссертант, обращаясь к научному наследию учёных конца XIX—первой половины XX века, по мере сил постарался отделить проблемы, решаемые другими историческими дисциплинами на материале среднеазиатского искусства (периодизация, семантика образов и их место в религиозных культах и так далее) от собственно искусствоведческих задач (выявление определённых художественных стилей, стержневых художественных идей, отразившихся в локальных школах и в произведениях отдельных мастеров, проблемы соотношения плоскости и пространства, формы и цвета, проблемы восприятия и так далее).

Хронологические рамки работы охватывают конец XIX—первую половину XX в., что объясняется желанием диссертанта проследить генезис узбекистанской научной школы искусствоведения от начальных предпосылок к её формированию до момента её первых самостоятельных проявлений. Для диссертанта было важно проанализировать, как искусствоведение, сформировавшее свои приёмы и методы исследования на почве евразийского искусства, подходило к расширению диапазона исследований, обращаясь к материалу восточного искусства; и как среднеазиатский регион (первоначально лишь объект для изучения западно-европейскими и русскими исследователями) приобретает самостоятельные местные научные центры.

С другой стороны, хронологические рамки работы обусловлены обнаружившимися в процессе исследования жёсткими хронологическими водоразделами. Нижняя хронологическая грань представляется бесспорной, поскольку именно в конце XIX века в Средней Азии прослеживается не только создание первых учреждений исторического профиля, изучающих среднеазиатское искусство, но и первые попытки осмысления историографических фактов и источников исследуемой диссертантом проблематики. Верхняя — политическими переменами первой половины 50-х пг. XX в., повлиявшими на историческое сознание и исторические представления как учёных-исследователей,

так и целых народов, сменившими в какой-то степени историографические приоритеты и выдвинувшими на первый план осмысления те проблемы, что ранее были подвергнуты умолчанию. Поэтому, думается, что последующий период, вплоть до обретения государством Узбекистан национальной независимости, является темой отдельного историографического исследования.

СОСТОЯНИЕ НАУЧНОЙ РАЗРАБОТАННОСТИ ПРОБЛЕМЫ. Историографическому изучению история становления искусствоведения в Узбекистане практически не подвергалась: нет ни одного специального исследования монографического характера, а популярные очерки по проблемам историографии узбекистанского искусствоведения более чем редки.

Помимо кратких историографических обзоров во введениях к немногочисленным историям искусств Средней Азии3 и специальным работам, посвящённым тому или иному виду искусства, проблеме или памятнику4, проблемы историографии искусствоведения Средней Азии частотно затронуты в трудах некоторых учёных. Но, как правило, эти работы посвящены деятельности какого-либо крупного исследователя среднеазиатского искусства (Б.В.Веймарн, Б.В.Лунин, С.Д.Милибанд, Г.Н.Чабров, Б.Л.Чухович и другие)3; деятельности различных обществ и учреждений по изучению, коллекционированию, охране и реставрации памятников среднеазиатского искусства (В.В.Дубовицкий, В.А.Крачковская, Б.А.Литвинский, Б.В.Лушш, М.Е.Массон, М.А.Мирзаев, Ю.Р.Рахматуллаев, А.М.Рыбник, Н.С.Садыкова, Б.Я.Ставиский и

J Пугаченкова Г.А., Ремпель JI.U. История искусств в Узбекистане с древнейших времён до середины XIX века. — М.: Искусство, 1965. — С.5; Ставиский Б.Я. Искусство Средней Азии. Древний период. VI в. до н.э.—VIO в. н.э. — М.: Искусство, 1974.

4 Булатов М.С. Геометрическая гармонизация в архитектуре Средней Азии IX-XV вв. (Историко-теоретическое исследование). — М.: Наука, 1978. — С.16-23; Он же. Мавзолей Саманидов — жемчужина архитектуры Средней Азии. — Т.: Изд. лит. и искусства, 1976. — С.12-17; Иванов А.А. История изучения мавераннахрской (среднеазиатской) школы миниатюры //Сессия, посвященная истории стран Азии, 15-20 ноября 1965 г.: тез.докл. — Л., 1965. — С.50-52; Он же. История изучения мавераннахрской (среднеазиатской) школы миниатюры. Статья I //Сб.: Средняя Азия в древности и средневековье: история и культура. — М.: Наука,

1977. — С. 144-156; Он же. История изучения мавераннахрской (среднеазиатской) школы миниатюры. Статья И //Сб.: Древность и средневековье народов Средней Азии. — М,: Наука,

1978. - С.35-58; Моижова В. Г. Ковры народов Средней Азии. - Т.: Фан, 1970. — С.12-17; Нильсен В.А. У истоков современного градостроительства Узбекистана (XIX — начало XX веков). — Т.: Изд. лит. и искусства им.Г.Гуляма, 1988. — С.9-15; Ремпель ЛИ. Архитектурный орнамент Узбекистана. История развития итеория построения. —Т.: Гос.изд.худлитер.УзССР, 1961. - С.6-18; Шишкин ВА. Варахша. - М.: Изд. АН СССР, 1963. - С. 187-224; и другие.

5 Аббасов А. ВЛ.Вяткин — исгорик-источниковед, историк-археолог Узбекистана: Дис. ...кавд.ист.наук. — Самарканд, 1969. — 381 е.; Вешарн Б.В. Б.ПДенике — историк искусства Востока//Народа Азии и Африки.— М., 1976, — №1. — С.218-226-, Лунин Б.В. Историография общественных наук в Узбекистане. Био-библиографические очерки. — Т.: Фан, 1974. — 388 е.; Он же. Био-библиографические очерки о деятелях общественных наук Узбекистана — Т.: Фан. — T.I, 1976. — 440 е.; T.I1, 1977. — 424 е.; Он же. Средняя Азия в научном наследии отечественного востоковедения. Историографический очерк. — Т.: Фан, 1979. — 184 е.; Милибанд СЛ. Био-библиографический словарь советских востоковедов.—М.: Гл.ред.восгочлит., 1975. — 733 е.; Чабров Т.Н. Взгляды В.В.Сгасова на искусство народов Средней Азии. Рукопись. 1948. ЦГА РУз, ф.Р-2681, оп.1, д.30, 16 л.; Он же. Вклад АА.Семёнова в изучение искусства народов Средней Азии. Рукопись. 1963. — Там же, д. 179,12 л.; Чухович Б.Л. Искусство Средней Азии в востоковедческих работах академика Ф.И.Шмита. Рукопись. 1993. Архив НИИИМКРУз им.Хамзы, ИА(м), 4-96, № 1388, 76 л.; и другие.

Н.Н.Жукова, И.И.Умняков, Г.Н.Чабров)6; обобщению результатов археологических экспедиций и открытий (Р. Абдукаримохунова, A.M. Беленицкий, А.Н. Берншгам, М.Э. Воронец, М.Е. Массон, Г.А. Пугаченкова)'; освещению историографии изучения в историческом и археологическом отношении отдельных областей (Ф.М. Каршиева, М.Е. Массон, З.И. Усманова, А.Ю. Якубовский)®; или же анализу отдельного вида

''Дубовицкий В. В. Деятельность Туркестанского отдела русского географического общества по изучению территории Таджикистана: Авторефдис... канд.ист.наук. — Душанбе, 1989. — 29 е.; Крачковская В.А. Эпиграфика Средней Азии (Пионеры эпиграфики. Туркестанский кружок любителей археологии) //Эпиграфика Востока. — 1953. — Bbin.VII. — С.46-69; Литвинский RA. К истории Закаспийского кружка любителей археологии и истории Востока (Страница истории археологического изучения Средней Азии) //Изв. Отд. общественных наук АН ТаджССР. - Сталинабад, 1957. - Вып. 14. - С.157-167; Лунин Б.В. Из истории русского востоковедения и археологии в Туркестане. Туркестанский кружок любителей археологии (1895-1917 гг.). — Т.: Фан, 1958. — 320 е.; Он же. Научные общества Туркестана и их прогрессивная деятельность. Конец XIX — начало XX в. — Т.: Фан, 1962. — 344 е.; Он оке. Из истории изучения памятников старины и искусства Средней Азии (Туркомстарис, Средазкомстарис, Узкомстарис) //ОНУ. — 1990. — № 3. — С. 37—44.; Массон М.Е. Падающий минарет (Северо-восточный минарет Самаркандского медресе Улугбека). Из воспоминаний участника поддержания и выпрямления "падающего минарета". 1918—1922 гг. — Т.: Узбекистан, 1968. — 44 е.; Мирзаев МЛ. Становление и развитие дела охраны и изучения памятников истории и культуры в Узбекистане (1917—1941 гг.): Авторефдис... каш. ист. наук. — Т., 1994. — 25 е.; Рахматудлаев ¡O.P. Из истории охраны и изучения памятников зодчества в Узбекистане: Дис... канд. истр. наук. — Т., 1963. — 202 е.; Рыбник А.М. Институт искусствознания им. Хамзы. (Биография научно-исследовательского института). Рукопись. 1994. Предоставлена автором. 139 с.; С адыкова U.C. Музейное дело в Узбекистане. —Т.:Фан, 1975. — 292 е.; Ставиский Б.Я., Жукова H.H. Из истории создания Туркомстариса. (к 60-летию со дня образования) //ОНУ. — 1981. — №3. — С.51-53; Onu же. Первые шаги государственной системы охраны и реставрации памятников Средней Азии //Искусство. — 1981. — Ns 4. — С.53-56; Они же. Проблемы сохранения памятников культуры и искусства в советских республиках Средней Азии (1917—1941 гг.) //Консервация и реставрация музейных художественных ценностей. Обзорная информация. — Вып.1.— М., 1989. — 44 е.; Жукова H.H. Участие научных учреждений Москвы и Петрограда-Ленинграда в организации охраны и реставрации памятников советской Средней Азии (1918—1920 гг.) //Информ.бюл. международной ассоциации по изучению культур Средней Азии. — М., 1984. — Вьш.6. — С.63-68.; Умняков И.И. Архитектурные памятники Средней Азии: Исследования. Ремонт. Реставрация . 1920-1928 гг. — Т.: [б.и.], 1929. — 40 е.; Чабров Г.Н. История музейного дела в Средней Азии (дореволюционный период). Рукопись. 1950-51. ЦГА РУз, ф.Р-2681, оп.1, д.42,10 Î л.; Он же. Частное коллекционерство дореволюционного Туркестана. (1865—1917). Рукопись. 1963. ЦГА РУз, ф.Р-2681, on.I, д. 100, 20л.

" Абдукаримохунова Р. Ташкентская археологическая школа н развитие археологии Средней Азии (из истории сложения и развития археологии в Средней Азии): Дис... канд.ист.наук. — Л., 1988. —201 е.; ЪеленицкийА.М. Важнейшие открытия в области изучения древнего искусства Средней Азии. //Мат. науч.конфер., посвящ. 40-легию сов.искусствознания. — М., 1958. — С.138-144; Бетштам А.Н Среднеазиатская древность и её изучение за 30 лет //ВДИ. — 1947. — № 3. — С.S1-94; Воронец М.Э. Археологические исследования и рсмонтно-реставрационные работы в УзССР (к 20-летию Октября) //СОНАТ. — 1937. — № 10-11. — С. 167-178; Массон М.Е. Краткий очерк истории изучения Средней Азии в археологическом отношении /УТр.САГУ. — Т., 1956. Нов.серия. Выл-LXXXI, кн.12. — Археология Средней Азии. — С.5-40; Пугаченкова ГА. Изучение древнего искусства Средней Азии за 25 лет. / Юбил.конф.САГУ 1949 г.: Тез.докл., 1950. — С.23-25; Она же. На путях познания художественного наследия Средней Азии. //Сб.: Культура Среднего Востока: развитие, связи и взаимодействия (с древнейших времён до наших дней). Изобразительное и прикладное искусство. - Т.: Фан, 1990. - С.7-9.

8 Каршиева Ф.М. История и культура древнего Согда в советской историографии: Автореф.дис... канд.ист.наук. — М., 1987. — 12 с.; Массон М.Е. Городища Старого Термеза и их изучение /Др.УзФАЙСССР. - Т., 1940. - Сер. I. Вып.2. - С.5-122; Усманова З.И. История изучения памятников архитектуры в советское время //Шахрисябз. Вып.Н. — Т.: Университет, 1993. — С.9-14.; Якубовский А.Ю. Из истории археологического изучения Самарканда. //ТОВЭ. - Л., 1940. - Т. И. - C.2S5-337.

искусствоведческой деятельности в достаточно короткий исторический период (Б.Н. Засыпкин, В.Л. Воронина, Т.М. Махмудов, Р.Х. Такташ, Г.Н. Чабров, а также коллективная монография института искусствознания им. Хамзы "Художественная критика").

Последняя группа исследований наиболее близка поставленной диссертантом проблематике историографического изучения истории узбекистанского искусствоведения. Но при этом надо отметить, что работы Б.Н. Засыпкина и В.Л. Ворониной9 посвящены исключительно истории архитектуроведения. По отношению к художественной крип гее попытки историографического осмысления были предприняты Г.Н. Чабровым10, привлёкшим для анализа художественную критику, отлившуюся в монографии и газетно-журналькые публикации, оценка которой отличается высокой степенью политизации, характерной для исследований 40—50-х гг. Р.Х.Таеташа" больше интересовала не историография художественной критики, а проблема взаимодействия критики, художника и зрителя.

Особого внимания заслуживает коллективаная работа института искусствознания им.Хамзы "Художественная критика"12, а которой впервые была сделана попытка проанализировать художественную критику как самобытное явление в различных её проявлениях: театральная, музыкальная, художественная, архитектурная и кинокритика. К этому ряду примыкает и история изучения художественно-декоративного творчества народов Средней Азии, что, по мнению диссертанта, является не вполне оправданным. Раздел "Декоративно-прикладное искусство и критика" (С.М.Махкамова, Л.В.Ундерова, А.А.Хакимов), который по сути является одним из первых опытов историографического осмысления истории изучения традиционного декоративного искусства Средней Азии, было бы логичнее отнести к истории искусств, а не к художественной критике. Справедливо считая, что традиции изучения историидекоративно-прикладного искусства складываются только к 60-м гг. XX в., авторы именно этому периоду уделяют наибольшее внимание, не давая исчерпывающей картины процессов, проходивших в предыдущие десятилетия.

Раздел, посвященный художественной критике произведений станкового и монументального искусства "Художественная критика" (А.У.Умаров, А.Эгамбердыев) — методологически противоречив, содержит не всегда последовательные оценки, фактографический по своему характеру, в силу чего не выходит за рамки своеобразного библиографического аннотированного описания местной прессы. По структуре и принятой методике к нему примыкает более ранняя работа Т. М.Махмудова "Освещение вопросов изобразительного искусства в 30-е годы в печати Узбекистана"13.

Интересен раздел "Этапы развития в Узбекистане архитектурной критики"

5 Засыпкин Б.Н. Итоги изучения архитектуры Узбекистана за 25 лет. Рукопись. 1942. ЦГА

РУз, ф.Р-240б, on.I, д.457а, л.46-72; Воронина В.Л. Советские учёные об архитектуре Средней

Азии. Обзор работ по изучению архитектуры Средней Азии за 2S лет. (1917—1942 гг.) //

Сообщения кабинета теории архитектуры Академии архитектуры СССР. — М., 1943. —

Вып.З. — С.12-25.

10 Чабров Г.Н. /Историографиясоветского искусства Узбекистана. Рукопись. 1951. Архив НИИИМК РУз. им. Хамзы. ИЖ, 4-12, инв.347, № 91, 21 л.

11 Такташ Р.Х. Художник—зритель—критик. //Художественно-критические этюды. —

Т.: Фан, 1992. - С.19-24.

13 Художественная критика: Сб./отв.ред. Рыбник A.M. Рукопись. 1990. Архив НИИИМК РУз им. Хамзы, ИА(м).Х—98, № 1376, 526 л.

13 Махмудов Т. Освещение вопросов изобразительного искусства в 30-е годы в печати Узбекистана. Рукопись. Архив НИИИМК РУз им.Хамзы, 1960. ИЗО, М-36, № 316,10 л.

(Е.Р.Крюкова) как первый опыт рассмотрения архитектурно-художественной критики в контексте художественной жизни Узбекистана. Методические принципы исследования автора этого раздела смыкаются с методикой, избранной диссертантом, стремившимся проследить социологический аспект бытования художественной критики изобразительных видов искусства.

В целом же сводной работы, охватывающей весь комплекс проблем, связанных со становлением узбекистанской научной школы искусствоведения, нет. Огромный пласт исторических документов и материалов, научных исследований и публикаций, связанный со становлением системы изучения изобразительного искусства Узбекистана, до сегодняшнего дня оставачся историографически не осмысленным. Хотя, история становления искусствоведения в Узбекистане — явление чрезвычайно самобытное как в силу яркого своеобразия самого предмета искусствоведческого анализа — среднеазиатского искусства, так и потому, что даёт возможность проследить, как на среднеазиатской почве развивалась наука, сформировавшая свои принципы исследования на европейском материале, как шло взаимодействие и взаимовлияние двух различных культур — европейской и среднеазиатской, и насколько плодотворным был этот диалог.

ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ. Главная цель исследования — выявить основные закономерности становления искусствоведения в Узбекистане как специальной научной дисциплины — повлекла за собой необходимость решения следующих задач:

— реконструировать основные параметры научных парадигм, в рамках которых шло становление узбекистанского искусствоведения;

— проанализировать историю разработки проблем среднеазиатского искусства в Узбекистане на основе изучения и обобщения научных работ и материалов данного периода об этом явлении культуры, проследив при этом, как шло приращение знаний, какие области исследования были приоритетными и почему;

— проследить, какие научные школы оказали влияние на сложение узбекистанской искусствоведческой школы; каковы были собственные методические принципы узбекистанских искусствоведов; как шло формирование специалистов-профессионалов в области искусствоведения на среднеазиатской почве как в качественном, так и в количественном отношении;

— показать деятельность учреждений исторического профиля (и академической, и университетской науки), различных любительских кружков и научных обществ, музеев, занимавшихся изучением среднеазиатскою искусства;

— проанализировать, как отразились политические репрессии и жёсткая политизация гуманитарных дисциплин на состоянии узбекистанского искусствоведения.

МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ. Учитывая, что диссертация написана в историографическом ракурсе, диссертант задействовал все четыре основных функции классической историографии — эвристическую, оценочную, идейную и прогностическую. С другой стороны, диссертант предпринял попытку выйти за рамки классической историографии, уделив значительную часть своего внимания реконструкции основных атрибутов последовательно сменявших друг друга научных парадигм, принятых научным сообществом в различные периоды.

Подобный подход к проблеме, а также обширность привлечённых для исследования материалов определили своеобразие методологии исследования, в основу которой лёг не фактографический, а феноменологический подход. Ставя целью понять феномен возникновения искусствоведения в Узбекистане и его диалектику, автор был вынужден

увязывать воедино разновременные, разномасштабные и разнохарактерные явления, для чего были использованы методы контент-анализа. Эти же соображения предопределили очерковую форму изложения материала, которая позволила систематизировать и обобщитьте многочисленные явления в истории среднеазиатской науки и художественной жизни, в общественной деятельности, занятиях и увлечениях людей конца XIX—первой половины XX века, которые имели отношение к открытию и изучению памятников среднеазиатского искусства и к сложению научной школы искусствоведения в Узбекистане. При этом в длинной череде событий, обстоятельств, лиц, печатных изданий, имевших место в художественной и научной жизни рассматриваемого периода, автор попытался выделить явления наиболее колоритные, способные дать представление обо всех перипетиях становления среднеазиатского искусствоведения. Система обобщения и изложения материала была следующая: описание явлений общественной и художественной жизни отдельных исторических периодов соседствовали с характеристикой главных участников и их трудов, с анализом открытий памятников искусства и мероприятий по их сохранению и реставрации, по созданию частных и государственных собраний и коллекций, проведению выставочных работ, организации образования искусствоведческого профиля.

При отсутствии аналогичных работ по данной проблематике в узбекистанской историографии, автор обратился к научному наследию российских исследователей. С этой целью автором были привлечены работы Г.И.Вздорнова14 и В.Н.Лазарева15, в которых исследована история открытия и изучения древнерусской средневековой живописи. При реконструкции истории художественной критики автор использовал опыт Г.Ю.Стернина16, которому принадлежит приоритет в выработке интересной методики в области изучения художественной жизни, вобравшей в себя принципы историко-культурного и культурологического подходов. Также были привлечены методические наработки Р.С.Кауфмана, проанализировавшего пути развития русской художественной критики XIX в.", и А.А.Ковалёва, рассмотревшего самосознание художественной критики 20-х годов XX в.18

Вместе с тем был учтён опыт обобщающих многотомных изданий по истории искусствознания под редакцией Б.Р.Виппера и Т.Н.Ливановой19, где проанализировано становление науки как о пластических, так и о временных видах искусства; и по истории

14 Вздорное Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. - М.: Искусство, 1986. - 382 с.

15 Лазарев В.Н. Открытие древнерусской иконы и её изучение //Русская иконопись от истоков до начата XVI века. — М.: Искусство, 1983. — 178 с.

,й Стернт Г.Ю. Художественная жизнь России 1900—1910-х годов. — М.: Искусство, 1988. - 288 с.

17 Кауфман P.C. Очерки истории русской художественной критики XIX века. От Константина Батюшкова до Александра Бенуа. — М.: Искусство, 1990. — 367 с.

18 Ковалёв A.A. Самосознание критики. Из истории советского искусствознания 1920-х годов //Советское искусствознание'26. — М., 1990. — С.344-380.

19 История европейского искусствознания от античности до конца XVIII в. /Отв.ред.

Б.Р.Виппер и Т.НЛиванова. — М.: Изд. АН СССР, 1963. — 436 е.; История европейского

искусствознания. Первая половина XIX в. /Ота.ред. Б.Р.Виппер и Т.НЛиванова. — М.:

Наука, 1965. — 326 е.; История европейского искусствознания. Вторая половина XIX в. /

Отв.ред. Б.Р.Виппер и Т.Н.Ливанова. — М.: Наука, 1966. — 331 е.; История европейского

искусствознания. Вторая половина XIX в. — начало XX в. (1871—1917). В 2 книгах. /Отв.ред.

Б.Р.Виппер и Т.Н.Ливанова. Кн. 1 и 2. - М.: Наука, 1969 г. - 472 е., 292 с.

эстетики под редакцией М.С.Кагана, где наряду с анализом эстетических концепций дан обзор искусствоведческих (исторических и художественно-критических) поисков30.

В качестве общей методологической основы были использованы принципы культурно -исторической школы21, выработавшей основные методологические положения цивилизационного подхода в изучении истории, а также учтён опытразаития философских дисциплин, занятых изучением.смежных с избранной диссертантом проблематикой вопросов: философии культуры, философии науки и социологии науки32.

Автор отдаёт себе отчёт в том, что любая попытка выстроить концепцию на столь обширном материале может страдать определённой односторонностью и схематизмом, без которых немыслима вообще никакая наука. Но в любом случае, она может быть рассмотрена как первая попытка концептуального осмысления проблемы.

ИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ. Для решения поставленных задач автор привлёк большой пласт разнообразных архивных материалов—директивные постановления, и приказы, планы и программы исследований среднеазиатских, петербургских и московских научных учреждений, отчёты о проделанной работе учреждений, научных обществ и отдельных исследователей, неопубликованные научные труды и заметки, дневниковые записи, мемуары, личные дела и curriculum vitac исследователей и художников, частную и официальную переписку, текущую финансовую документацию, сметы на ремонт и охрану памятников искусства и обоснования к ним, всевозможные протоколы и журналы заседаний различных обществ и учреждений, материалы творческих дискуссий и научных симпозиумов. Для выявления всего комплекса указанных архивныхисточников диссертантом были изучены документы 25 различных фондов, а также отдельные материалы, не прошедшие фондового комплектования, хранящиеся в 5 государственных архивах Узбекистана, такие как: личные архивные фонды исследователей и художников — А.Н.Волкова (фонд Р-2304), М.Э.Воронца (фовд Р-2274), В.Л.Вяткина (фонд Р-1591), Е.К.Бетгера (фонд Р-2412), Б.Н.Засыпкина (фонд Р-2406), С.М.Круковской (Р-2665), Н.СЛыкошина (фонд Р-2499), Н.Г.Машшцкого (фонд Р-2231), М.Е.Массона (фовд Р-2773), Г.Н.Чаброва (фовд Р-2681); архивные фонды учреждений академической и университетской науки — Института искусствознания им.Хамзы (фонд Р-2731), Туркестанского Восточного института (фонд Р-374), САГУ-ТашГУ (фонд Р-368); материалы архивных фондов государственных органов — Народного комиссариата просвещения ТАССР-УзССР (фовд Р-34), Народного назирата просвещения БНСР (фонд Р-56), Туркомстариса-Средазкомстариса (фонд Р-394); Узкомстариса (фонд Р-2296); любительских кружков и научных обществ—Туркестанского кружка любителей археологии (фонд И-71), Туркестанского отдела русского географического общества (фонд И-69), Ташкентского отдела Императорского общества востоковедения (фонд И-361), Союза художников (фонд Р-2320) и музеев—Туркестанского народного музея (фовд И-72) и Главного Среднеазиатского

20 Лекции по истории эстетики: Сб. /Под ред. М.С.Кагана. — Кн.1. — Л.: ИздЛГУ, 1973.

- 206 е.; Кн.2. - Л.: ИздЛГУ, 1974. - 200 е.; Кн.З. - 4.1. - Л.: ИздЛГУ, 1976. - 192 с.; Кн.З. - 4.2. - Л.: ИздЛГУ, 1977. - 184 с.

31 См., например: Блок М. Апология истории или ремесло историка. — М.: Наука, 1989.

- 256 е.; Культура и общество в средние века: методология и методика зарубежных исследований //ИНИОН. - М., 1987. — Вып.И. — СЛ-11; Тойнби А.Дж. Постижение истории. — М.: Прогресс, 1991. — 736 е.; ФеврЛ. Бои за историю. — М.: Наука, 1991. — 630 е.; Лоршнев Б.Ф. Мыслима ли история одной страны? //Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждение /Отв.ред. М.Я.Гефтер — М.: Наука, 1969.

- С.301-325.; и другие.

32 Современная западная философия. Словарь. — М.: Изд.подит.лит., 1991. — С.329-333.

музея (фонд Р-396), отложившиеся в Центральном государственном архиве Республики Узбекистан. Также были привлечены доя анализа архивный фонд САГУ-ТашГУ (фонд 38), хранящийся в Ташкентском государственном городском архиве; материалы личного фонда М.Ф.Мауэра, отложившиеся в архиве Главного научно-производственного управления памятников культуры при министерстве культуры Республики Узбекистан; материалы научных архивов института искусствознания им.Хамзы и мрея искусств Республики Узбекистан, а также материалы личных архивов узбекистанских исследователей, любезно предоставленные владельцами или их родственниками (Г.АПугаченкова, М.В.Мюнц, Г.Н.Чабров).

Помимо этого диссертантом был исследован большой объём разнообразных публикаций, увидевших свет как в Средней Азии, так и в России с конца XIX века до середины XX века, в том числе монографии, журнально-газетаая периодика, диссертации, авторефераты, брошюры, мемуарная литература. С особым вниманием были проанализированы научные работы по проблемам среднеазиатского пластического искусства, которые, будучи конкретно-историческими исследованиями определённыхискусствоведческих проблем, являются для историографа одним из основных историографических источников, воплощая уровень знаний и методологию изучаемого периода.

Важным источником явились библиографические указатели, каталоги и опубликованные документы.

Вместе с тем, при реконструкции истории искусствоведения в Узбекистане как специальной отрасли научных знаний, диссертантом использовались результаты личных бесед и консультаций с исследователями старших поколений.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ. Диссертант поставил целью глубоко изучить и систематизировать огромный материал, в том числе мощный пласт оригинальных архивных документов и целый комплекс других исторических и историографических источников, связанных с историей становления искусствоведения в Узбекистане, которые ранее отчасти вовсе не привлекались для исследования, отчасти не сопоставлялись друг с другом в предложенном диссертантом контексте. Помимо этого диссертант, создавая первую в своём роде историотрафню среднеазиатского искусствоведения, впервые попытался обобщить столь разнохарактерный, разномасштабный и разновременной материал в рамках единой авторской концепции, представив феномен рождения научной узбекистанской школы искусствоведения, ведущие тенденции её развития и переломные моменты в её истории в контексте различных научных дисциплин — искусствоведения, истории, историографии и социологии, а также проанализировать методологическую проблематику искусствоведения республики.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ РАБОТЫ в том, что она может бьггь рассмотрена как стартовый материал для дальнейших комплексных исследований; результаты её могут быть использованы при написании соответствующих разделов научных монографий по культурологии, истории и истории искусств народов Узбекистана; привлечены для чтения лекционных курсов студентам высших учебных заведений, изучающих среднеазиатское искусство, методологию постановки исторических и искусствоведческих исследований и методику организации высшего искусствоведческого образования. Также диссертант надеется, что, возможно, данная работа окажется полезной для выработки дальнейшей стратегии развития искусствоведения в Узбекистане и постановки высшего образования искусствоведческого профиля в вузах республики.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. Отдельные проблемы и положения диссертации отражены в ряде статей научного и научно-популярного характера, а также излагались на конференциях: Историографические чтения'93 (Ташкент, 27-28 октября 1993 г., Институт истории АН РУз), Массоновские чтения'93 (Ташкент, 7 декабря 1993 г.), "Использование архивных документов в условиях независимости РУз" (Самарканд, 24 июня 1994 г., ЦГА РУз), II Международный симпозиум "Бухара и мировая культура" (Бухара, 6-8 октября

1994 г., Институт истории материатьной культуры РАИ, Институт искусствознания им.Хамзы, Институт истории АН РУз, Институт археологии АН РУз), Массоновские чтения'94 (Ташкент, 7 декабря 1994 г.), "Искусство Узбекистана: древность, средневековье, современность" (Ташкент, 8-9 февратя 1995 г., Институт искусствознания им.Хамзы, ГМ И РУз, Французский институгпо изучению Центральной Азии), "Мустакил Узбекистон ва миллатлараро муносабатлардаги баркарорлик" (Ташкент, 19-20 апреля 1995 г., ТашГУ), "Урта Осиё тарихи ва археологияси долзарб муаммолари" (Ташкент, 5 апреля

1995 г., ТашГУ, кафедра археологии Средней Азии), конференция молодых учёных, аспирантов и студентов истфака ТашГУ (Ташкент, 29 мая 1995 г., ТашГУ), III Международный симпозиум "Узбекистан — вклад в цивилизацию. Бухара и мировая культура" (Бухара, 1-5 октября 1995 г., Институт истории материальной культуры РАН, Институт истории АН РУз, Институт археологии АН РУз, Институт искусствознания им.Хамзы), Массоновские чтения'95 (Ташкент, 4 декабря 1995 г.), Международная конференция "Традиции и новаторство в искусстве Центральной Азии (история и современность)" (Ташкент, 6-7 декабря 1995 г., Институт искусствознания им.Хамзы).

Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры археологии Средней Азии исторического факультета ТашГУ и Отдела историографии и источниковедения Института истории АН РУз, где получила рекомендации к защите. Внедрение результатов исследования осуществлялось в нескольких направлениях: а) написание разделов в коллективных научных трудах Института истории АН РУз, Французского института по изучению Центральной Азии; б) подготовка программы и учебно-методических указаний ло курсу "Изобразительное искусство Средней Азии (Конец XIX—XX вв.)"; в) чтение лекционных курсов по истории искусств в Ташкентском государственном университете; г) лекционно-просвегительская работа и публицистические выступления в печати и по телевидению.

СТРУКТУРА ДИССЕРТАЦИИ обусловлена её проблематикой и включает в себя введение, две главы, заключение, перечень использованных источников, библиографию и список принятых сокращений.

Во Введении обосновывается выбор темы и определяется объект исследования, его основные цели и задачи, актуальность и необходимость изучения данной проблематики с точки зрения современных социокультурных процессов и потребностей, а также задач и перспектив искусствоведения, характеризуется степень научной разработанности проблемы, методологические и методические принципы исследования и его источниковая база, очерчиваются его хронологические и географические рамки, обозначается научно-теоретическая и практическая значимость диссертационной работы, её научная новизна.

В первой главе - "СТАНОВЛЕНИЕ ИСТОРИИ ИСКУССТВ СРЕДНЕЙ АЗИИ В УЗБЕКИСТАНЕ КАК СПЕЦИАЛЬНОЙ НАУЧНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ", -реконструируется путь, пройденный узбекистанским искусствоведением от истоков до формирования собственного научното почерка. При этом показывается, что среднеазиатское искусствоведение, будучи "сравнительно молодой ветвью всеобщей истории искусств" (М.А.Алпатов), длительное время выступает недифференцированной

составляющей традиционного общего культуроведения и ориенталистики, в рамках которых с конца XIX в. начинаются протоискусствоведческие поиски, чьи принципы формируются под воздействием методологических подходов историков, археологов, архитекторов, этнографов, затрагивающих в своих изысканиях проблемы пространственных искусств. С учётом этого диссертантом были проанализированы все источники формирования истории искусств Средней Азии в Узбекистане.

В XIX в. художественное наследие Средней Азии в контексте создания универсальной всемирной истории искусств входит в сферу интересов мирового искусствоведения, превратившегося к этому времени в самостоятельную отрасль науки. Важнейшим фактором перехода в процессе осмысления художественного наследия народов Средней Азии от интуитивных, блестящих прозрений, но подчас беспочвенного теоретизирования к более взвешенному, предметному анализу материала выступает частное коллекционирование и собирательство. Пройдя ряд этапов в развитии методики сбора и принципов комплектования собраний, частное коллекционирование с учётом дифференцированности его видов, сформировало определённый массив разнохарактерного материала (этнографического, археологического, нумизматического и другого), дающий более или менее полное представление о той или иной области культуры прошлых веков и составивший в совокупности определённую научную и музейную ценность. И, б силу особой открытости коллекций, обусловленной стремлением владельцев популяризировать свои собрания путём их экспонирования или издания, сумело ввести среднеазиатское искусство в сферу насущных научных интересов, подтолкнуло учёных обратить деятельное внимание на художественные сокровища региона, приоткрыв им блестящие перспективы исследования огромного пласта практически не известного, уникального материала, спровоцировало возникновение многолетних научных дискуссий, имевших общественный резонанс, стимулирующий, в свою очередь, научные поиски.

Диссертант показывает, что исходя из личностных, вкусовых пристрастий, коллекционеры постепенно приходили к необходимости атрибутировать вещи, входящие в собрания, дать им научное описание и определённую семантико-семиотическую и хронологическую интерпретацию, что по суги означало начало протоискусствоведческих поисков (A.A.Боголюбов, Н.Ф.Бурдуков, С.М.Дудин, Б.Н.Кастальский, А.А.Половцев, И.Т.Пославский, А.А.Семёнов, А.АФелькерзам и другие).

Другим важнейшим фактором становления искусствоведения в Узбекистане было расширение диапозона исторических, археологических и этнографических исследований, напрямую связанное с деятельностью первых научно-исследовательских центров Туркестана, в частности — с Туркестанским кружком любителей археологии (ТКЛА, 1895 г.) и Туркестанским отделом Императорского Русского географического общества (ТОИРГО, позже — ТОРГО, 1896 г.), которые, будучи научными организациями ассоциативного типа, объединяли в своих рядах исследователей не только различных отраслей знаний, но и разных уровней образования, служебного положения и социальной принадлежности. Не ставя перед собой задачу изучения специальной искусствоведческой проблематики, они, между тем, внесли значительный вклад в развитие истории искусств Средней Азии, выявив огромный пласт произведений искусства и введя его, благодаря своим публикациям, в научный оборот.

Менее значительным представляется вклад членов ТОИРГО в становление искусствоведения, так как приоритетными для Отдела были вопросы географии, геологии, сейсмологии, этнографии, решение которых сулило в будущем или ощутимую экономическую отдачу, или должно было способствовать более продуманному и оптимальному строительству

национальной политики в Туркестане. Но, однако, нельзя не оценить их вклад в накопление фактографического материала в областа традиционного народно-декоративного искусства, которое во время М1 югочисленных этнографических экспедиций (М.С.Андреев, Д.НЛогофет, П.Е.Кузнецов, А.А.Семёнов, А.П.Шишов и другие) быяо оценено как самобытная, заслуживающая особого внимания эстетическая ценность.

Более весомой представляется роль ТКЛА. Будучи первым серьёзным специализированно-гуманитарным центром, а отнюдь не дилетантско-краеведческой организацией, как в силу поставленных задач, так и по совокупности научных результатов, вполне сопоставимых с тогдашними передовыми позициями туркестановедения, ТКЛА в своих изысканиях хотя бы косвенно затрагивал все виды пространственных искусств, безусловное предпочтение отдавая памятникам зодчества. Это было обусловлено относительно хорошей степенью их сохранности, доступностью для исследования и пресловутым поиском арийской культуры, который был объявлен одной из приоритетных задач кружка23. •

Связывая наивысшие достижения среднеазиатской культуры с арийцами и обращаясь к наиболее ярким произведениям среднеазиатского гения, члены ТКЛА подсознательно искали арийские черты в памятниках искусства Туркестана, подчёркивая роль иранских и греческих художественных традиций в становлении искусства Средней Азии.

Но подобные теоретические выводы не приводили к деформации самой подачи фактографического иатерката — наиболее ценной и значимой части в работах этого периода. Членам ТКЛА принадлежит также приоритет в научной постановке дела регистрации и взятия памятников искусства на учёт24. Причём наибольшее внимание уделялось не прославленным шедеврам древних столиц Средней Азии, а менее известным, затерянным в плоходоступных уголках Туркестана архитектурным сооружениям.

На рубеже веков появляются первые попытки анализа, выходящие за рамки протокольного описания памятников. Ставятся вопросы о различных стилях (зачастую эта формальная искусствоведческая категория понимается очень произвольно) и об их взаимовлияниях друг на друга (Н.Н.Щербина-Крамаренко), о генезисе различных архитектурных форм (С.Г.Маллицкий), о типологической принадлежности памятников к тому или иному виду архитектурного сооружения (Н.П.Остроумов), уточняется терминология, делается попытка герменевтического изучения отдельных сооружений и составляющих их архитектурных элементов (А.Д.Калмыков)25. Всё это позволяет говорить, что именно в области изучения архитектурного наследия Центральной Азии были сделаны первые попытки собственно искусствоведческого осмысления проблемы.

Изучение наскальной живописи, терракотовой скульптуры, оссуариев, каменных баб ограничивалось вопросами генезиса, датировки, пространственной локализации, определения семантико-семиотического назначения, подробными описаниями и различного рода фиксациями. Не поднимаясь здесь до искусствоведческих обобщений, члены ТКЛА между тем неоднократно давали эстетическую оценку произведениям искусства этого ряда, которые строились на основе весьма произвольных аналогий компаративного анализа и исходили из эстетических норм античного и сасанидского искусства. Искусство миниатюры практически не привлекало внимания членов ТКЛА.

23 Открытие Туркестанского кружка любителей археологии. 11 декабря 1895 г.—Т.: Типо-лит. бр.Парцевых, 1895. — С. 11.

24 См. инструкцию С.М.Граменицкого для членов-корресповдентов ТКЛА: ЦГА РУз, ф.И-71, оп.1, д.2, л.39.

25 ПТКЛА, II. - Т., 1897. - С.7-8; ПТКПА, XII. - Т., 1908. - С.6-28; ПТКЛА, XIV. -

Т., 1910.-С.91-109.

В диссертации также отмечается, что параллельно с ТКЛА и ТОИРГО исследованием художественного наследия Средней Азии занимались научные общества Санкт-Петербурга и Москвы (Императорская археологическая комиссия, Академия художеств и другие) и туркестанские исследователи, не состоящие членами этих обществ (ВЛ.Вяткин).

Слом государственной системы в 1917 г., приведший к радикальному изменению социально-политической парадигмы, существенно не изменил приоритеты российского востоковедения в Туркестане: цели и задачи первых советских востоковедческих организаций во многом совпадали с дореволюционными программами исследования края. Они были реализованы, приобретя при этом характер плановых исследований, в деятельности Туркестанского Восточного института, позже восточного факультета Среднеазиатского государственного университета (САГУ), секции этнографии и археологии ТОРГО, Тадаапсского научного общества. Также диссертантом были рассмотрены нереализовавшиеся проекты по созданию Туркменского научно-исследовательского института и научно-исследовательского института Этнологического изучения Средней Азии при САГУ (1927 г.)г6, интересные с точки зрения потенциальных возможностей первых исследователей среднеазиатского искусства. Наибольшее внимание бьио уделено анализу деятельности Туркестанского (с 1924 г. — Среднеазиатского, с 1928 г. — Узбекистанского) комитета по делам музеев и охраны памятников старины, искусства и природы (Туркомстарис— Средазкомстарис— Узкомстарис), появление которого в 1921 г. было вызвано как научными, так и политическими потребностями. Ибо именно это учреждение было призвано заниматься спасением сильно пострадавших в революционные и постреволюционные годы памятников архитектуры, отведя от молодой советской власти обвинения в варварстве и пренебрежительном отношении к культурному наследию27.

Формирование искусствоведения в рамках Туркомстариса—Средазкомстариса— Узкомстариса шло по нескольким направлениям в соответствии с деятельностью различных секций. Музейная секция осуществляла "общее руководство, направление и объединение музейной работы в Туркестане", занимаясь созданием новых музеев, регулируя процесс формирования музейных фондов и их распределение по музеям, сотрудники которых систематизировали накопленный материал, составляли его научное описание, определяли его "эстетическую ценность". Наибольшее внимание при этом уделялось изучению традиционного народно-декоративного искусства, которое, по мнению его первых исследователей (М.С.Андреев, М.Ф.Гаврилов, А.К.Писарчик, А.А.Семёнов и другие) с наибольшей полнотой выражало имманентные черты местной культуры. Исследование народного художественного творчества обрело государственную поддержку: в 1921 г. при СНКТуркреспублики под председательством М.Н.Куна была создана "Научная комиссия по исследованию быта населения Туркестана" (М.С.Андреев, Н.Г.Маллицкий, Е.М.Пещерева, А.Э.Щмит), позже этой проблемой занимался Комитет художественно-кустарной промышленности.

Археологическая секция, целью которой было изучение Туркреспублики в археологическом отношении, предоставляла наиболее важные материалы для формирования искусствоведения, так как была практически без исключения ориентирована на изучение памятников архитектуры. Взятая за основу всех проводимых работ археологическая герменевтика28 предполагала не только археологическое

и ЦГА РУз, ф.Р-2773, оп.1, д.252, л.9, 18, 33.

этТам же, ф.Р-394, оп.1, д.28, л.331,333; л-213, л. 14.; АрхивГлав.НПУ памятников культуры Министерства культуры Республики Узбекистан, фонд М.Ф.Мауэра, д.№ 63, л.9,10.

28 Там же, ф.Р-394, оп.1, д. 129, л.44-46.

обследование нижних частей памятника, скрытыхпод землей, и фрагментов разрушенных архитектурных деталей, что давало возможность реконструкции первоначального облика здания, но и изучение всех письменных и устных упоминаний о нём. Подученные сведения, привлекаемые для проведения ремонтно-реставрационных работ секцией охраны и реставрации памятников старины и искусства, в рамках которой была вьфаботаназаслуживающаявниманияконцепцшгконсерваииипамятшковархитекгуры, дополнялись её сотрудниками архитектурно-технической характеристикой современного состояния памятника.

Особого внимания заслуживает работа художников по изучению орнаментального декора памятников среднеазиатского зодчества (А.В.Исупов, И.С.Казаков, А.В.Николаев, Д.К.Степанов, М.В.Столяров и другие), выполнявших не только зарисовку орнамента, калькирование, снятие гипсовых слепков, фотографий до ремонта, во время и после ремонта, очистку от штукатурки, пыли и копоти, покрывающих орнамент как мозаико-майодик, так и клеевой живописи, но и изучавших основные принципы и приёмы архитектурной орнаментики и технику средневековой живописи (И.К.Мрочковский). Исследованием технологии изготовления майоликовых и изразцовых облицовок занимались керамическая мастерская самаркандской комиссии Туркомстариса (О.К.Татевосьян, В.Л.Вяткин, А.Абдубакиев, Л.В.Пуцклло, М.К.Рахимов) и,ставившая перед собой более широкие задачи изучения всех видов народного искусства, "исследовательская лаборатория в области местной среднеазиатской древней и современной технологии" при Главном среднеазиатском музее29.

Важнейшим фактором, обусловившим перелом от знагочески-фактографических принципов исследования к аналитическим, были "великие археологические открытия" начала 30-х гг., сделанные в рамках ряда археологических экспедиций (экспедиции Московского музея восточных культур 1925-1928 гг. под руководством Б.П.Денике, археолого-топографическая рекогносцировка М.Е.Массона на урочище Айртам, Термезская археологическая комплексная экспедиция (М.Е.Массон), Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция (С.П.Толстов), раскопки дворца бухар-худатов на городище Варахша (В.А.Шишхин), Зарафшанская археологическая экспедиция (А.Ю.Якубовский), Согдийско-Таджикская археологическая экспедиция (А.Ю.Якубовский), Семиреченская археологическая экспедиция (А.Н.Берштам), ЮжноТуркменская археологическая комплексная экспедиция (М.Е.Массон и другие), в результате работы которыхбыл открыт пласт домусульманского пластического искусства, бывшего до этого прекрасным мифом древних и средневековых письменных источников. Эти открытия, в свою очередь, подтолкнули к изучению средневековой восточной миниатюры.

Появление в 40-е гг. XX в. узко специализированных научных центров, занятых изучением различных аспектов художественного наследия народов Средней Азии (Отдела истории изобразительных искусств Института искусствознания им.Хамзы, музеев, кафедры археологии Средней Азии САГУ-ТашГУ, кафедры истории архитектуры Среднеазиатского индустриального института) знаменовало собой переход от универсализма к специализированности исследований и начало теоретико-исторических разработок в области искусствоведения.

Вместе с тем в параграфе отмечается, что проблемы теории общего художественного процесса на материале искусства Центральной Азии в эпоху господства априори марксистско-ленинской эстетики в её сталинской редакции так и не были поставлены

25 ЦГА РУз, ф.Р-396, оп.1, д.20, л.35; ф.Р-229„ оп.1, д.1, л.28.

(исключение — теоретические работы академикаФ.И.Шмита, сосланного в Ташкент в 1935 г.)30

Решающим же фактором сложения узбекистанской научной школы искусствоведения выступает становление высшего образования искусствоведческого профиля, история которого связана с первыми этапами развития высшей школы в Средней Азии, когда в 1920 г. на историко-филологическом факультете САГУ в качестве обязательных дисциплин, вне зависимости от специализации, был введён ряд курсов по истории искусств31. Но уже к 1922 г. на факультете общественных наук (ФОН), ставшим своеобразным правопреемником ликвидированного историхо-филологаческого факультета, в ходе свёртывания программ гуманитарного образования в СССР осталось только экономическое отделение32. Искусствоведение нашло себе место в Туркестанском восточном институте (позже — востфак САГУ), где была открыта археолого-искусствоведческая специализация (М.С.Ацдреев, Н.Э.Вундцегтель, АМ.Миронов, АА.Семёнов, И.И.Умняков и другие). С реорганизацией восточного факультета в сентябре 1930 г. в педагогический, а год спустя в Таджикский arpo-индустриальный институт, в рамкахусиления политизации гуманитарных наук на фоне громких судебных процессов и массово развернувшихся ссылок оппозиционеров" традиция преподавания искусствоведения в САГУ была прервана. В феврале 1942 г. на историко-филологическом факультете САГУ вновь была создана кафедра искусствоведения, возглавляемая Б.Р.Виппером (И.В.Гинзбург, В.М.Зуммер, Ю.Д.Колпинский, Ж.А.Мацулевич, В.Г.Мошкова, М.Л.Нейман, ААФёдоров-Давыдов, Г. Н.Чабров, В.Н.Чепслев, АМ.Эфрос). После образования отдельных факультетов — исторического и филологического (декабрь 1942 г.) — кафедра осталась на филологическом факультете; в июле 1945 г. она была передана историческому факультету, где было утверждено отделение искусствоведения. В диссертации показано, что несмотря на трудности военного времени и периода реэвакуации, когда кафедру возглавил В.М.Зуммер (С.М.Круковская, АС.Морозова, В.Г.Мошкова, ГАПутаченкова, ААСемёнов, Г.Н.Чабров, В.Е.Хорол) были подготовлены высококвалифицированные специалисты, составившие костяк узбекистанского искусствоведения второй половины XX в. (Н.МАбрамова, О.КАлухтин, В.ГДолинская, ИД.Игнатьева, В.НЛаковская, В.АМешкерис, И.М.Прица (Морозова), Т.Туляганов, К.Ф.Ткаченко, А.Р.Умаров, Л.В.Шостко и другие). Но в 1949 г. в рамках борьбы с космополитизмом деятельность кафедры была оценена как "мешающая росту советского искусства, ориентирующая художников на преклонение перед растленной культурой буржуазного Запада", а её заведующий был уволен34. Заведование же кафедрой в качестве партийного поручения было возложено на Г.АПугаченкову. После её возвращения на кафедру археологии через год, исполняющим обязанности заведующего кафедрой, а позже и заведующим становится Г.Н.Чабров, пригласивший на кафедру новых преподавателей из числа бывших выпускников (Н.М.Абрамова, М.В.Мюнц,

30 Афанасьев В.А. Фёдор Иванович Шмит. — Киев: Наукова думка, 1992. — С.149-154; Шмит Ф.И. Художественная критика: выставочные заметки историка. Рукопись. 1936. Науч.архив ГМИ РУз, Инв.№ 175,26 л.; Инв.№ 181,30 л.; Он же. Художественное наследие Средней Азии. Рукопись 1936 г. Там же. Инв.№ 176, 36 л.; Инв.№ 177, 30 л.; Он же. О национальной форме в живописи Узбекистана. Рукопись. 1937. Там же. Инв.№ 167, 40 л.

31 ЦГА РУз, ф.Р-368, оп.1, д.14, л.22-24.

32 Там же, л. 17.

33 Германов В. "Истинно говорю, что один из вас..." //Звезда Востока. — 1995. — № 3-4. - С. 109-127.

* ЦГА РУз, ф.Р-2665, оп.1, д.200, л.И; ТГГА, ф.38, оп.З, д.634, л.54-58.

35 ТГГА, ф.38, оп.1, д.1282, л.ЗО.

Б.А.Литвинскийр. Кафедра стремилась быть лояльной, но показное послушание не спасло — в сентябре 1952 г. кафедра была переименована в кафедру музееведения при практически полном сохранении прежнего педагогического состава и учебных программ, а в 1953 г. прекратила своё самостоятельное существование и влилась в кафедру истории СССР. Ряд искусствоведческих курсов был сохранён только на кафедре археологии Средней Азии.

В диссертации показано, как в зависимости от культурно-политической ситуации менялась направленность университетского искусствоведения, качественные и количественные характеристики преподавательского состава, спектр читаемых спецкурсов; как трудно складывались и как легко, одним силовым решением, уничтожались традиции преподавания искусствоведения.

Во второй главе, - "ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ УЗБЕКИСТАНА И РАЗВИТИЕ УЗБЕКИСТАНСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННО-КРИТИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ", - отмечается, что художественная критика как особая область искусствоведения, призванная заниматься современным состоянием искусства, пребывая в эпицентре художественной жизни, напрямую связана с развитием нетрадиционных видов изобразительных искусств и выставочной деятельностью. Традиции изобразительного искусства в Средней Азии оказались практически утраченными и к середине XIX в. свелись исключительно к архитектурно-орнаментальному декору и иллюстрациям литографированных книг. Традиции же станкового искусства были привнесены в Среднюю Азию после вхождения её в Российскую империю и представлены в работах как непрофессиональных, так и профессиональных художников, которые, однако, на первых порах не осознавались как самостоятельная эстетическая ценность. Большинство произведений, или оставаясь в виде личных альбомов и дневниковых зарисовок, были не доступны широкой публике; или же публиковались в качестве иллюстраций к описаниям путешествий, переходя тем самым в разряд книжной графики; или же экспонировались на международных, всероссийских и туркестанских выставках комплексного (промышленные, мануфактурные, кустарные, этнографические и так далее), а не специализированного характера, выполняя скорее дизайнерские функции36. Собственно художественные выставки, представляющие произведения изобразительного искусства, связанные с Центральной Азией, в России и в западно-европейских странах были немногочисленны, в Туркестане — единичны. Не имея традиций бытования искусства и сложившейся институциональной структуры художественной жизнедеятельности (музеи, выставочные залы, галереи, специализированные научные и учебные заведения) и занятая исключительно их созданием, среднеазиатская художественно-критическая мысль оказалась вне водоворота бурных художественных споров siens de siecle и была представлена полудилетантскими заметками информационного характера в местной прессе, каталогами и довольно поверхностными обзорами российских критиков.

Сложение самобытной художественной школы в Туркестане в начале 20-х гг. также не привело к радикальным изменениям в туркестанской художественной критике, по-прежнему пребывающей в силовом поле российской художественно-критической мысли и не сумевшей вплоть до 40-х гг. XX в. преодолеть в себе определённую

36 Чабров Т.Н. Первые русские художники в Туркестане (Первые два поколения). 1839— 1890 гг. Рукопись. 1948. Архив НИИИМК РУз им.Хамзы, ИЖ, 4-12, № 93,152 л.; Круковская С.М. Первые русские художники в Средней Азии. 1890—1900 гг. Рукопись. Архив НИИИМК РУз им.Хамзы, ИЖ, К-84, № 61, 110 л.; Долинская В.Г. Художники России в Средней Азии и Казахстане. (Середина XVIII—начало XX вв.) — М.: Изд.НИИ теории и истории изобр.искусств Российской Академии художеств, 1993. — 68 с.

провинциальность и дилетантский подход в оценках. Художественно-критическая деятельность остаётся прерогативой местных журналистов (Б.А.Лавренёв, Е.Черновский, Б.Ширяев и другие), любителей искусства (Ю.И.Пославский) и самих художников (М.С.Вогман, В.Е.Кайдалов, С.А.Мальт, А.Ф.Подковыров, О.К.Татевосьян, В.И.Уфимцев и другие), которые отчасти пытаются адаптировать различные исследовательские техники санкт-петербургских и московских искусствоведов (социологизм, чистый формализм, импрессионистическаяэссеистика, строгай производственный технологизм, иконологические методы), но чаще всего, по причине отсутствия профессиональной искусствоведческой подготовки, ориентируются на сообщения информационного характера о событиях художественной жизни Туркестана или же концентрируются на проблемах использования народных традиций в современном искусстве и вопросах методики преподавания искусства. Основное же ядро'концептуальных художественно-критических заметок составляют перепечатанные в местной прессе работы российских художественных критиков (Я.А.Тугенхольд, А.М.Эфрос и другие).

С другой стороны, доминировавшие авангардистские течения не предполагали истолкования своих произведений извне, но выдвинули из своей среды теоретиков-создателей манифестов и деклараций, составивших основу полярных художественных группировок, которые стали в 20-е гг. своеобразной лабораторией по выработке критериев художественно-критической оценки произведений.

Но постепенно из плоскости творческих дискуссий художественно-критическая деятельность переходит в плоскость политических инструкций и наветов. Важную роль при этом начинают шратъ силовые структуры (Оргкомитет Союза советских художников и позже Союз художников), служащие проводником социального заказа и исполняющие роль самого пристрастного, ангажированного государством художественного критика. В диссертации прослеживается, какими путями в 30-е гг. XX в. шёл процесс репрессивного слома творческой манеры художников Узбекистана (А.Н.Волкова, Е.Л.Каравай, М.И.Курзина, В.П.Марковой, А.В.Николаева (Усто-Мумина), В.Л.Рождественского, О.К.Татевосьяна и других) и их критиков, не угадавших очередную перемену в "розе ветров" большой политики и не успевших вовремя "перестроиться" (ИЛ.Устименко (И.Ирась), В.Н.Чепелев, А.М.Эфрос и другие), а также показаны различные уровни рефлексии над искусством.

Борьба с космополитизмом еще более усилила изоляционистские тенденции. Остракизму были подвергнуты любые параллели с западно-европейским и средневековым восточным искусством как в области истории искусств, так и в творчестве советских художников. Утвердилось представление об особом пути развития и характерных чертах советского искусства, выработалась жёстко закцеологизирова! тая схема становления узбекистанского искусства "социалистического по содержанию, национального по форме", где уже отсутствовало представление о "декоративизме" как отличительной черте среднеазиатского искусства37. В рамках этой концепции находились и российские художественные критики (Б.В.Веймарн, Н.М.Колин, Б.М.Никифоров, В.Н.Чепелев и другие), и узбекистанские, среди которых к 40-м гг. появляются первые профессиональные историки и искусствоведы (Н.М.Абрамова, С.М.Круковская, М.В.Мюнц, Г.Н.Чабров), по-прежнему работающие параллельно с журналистами и художниками.

От жанра аналитических статей и обощаюших монографий узбекистанская критика, возможно, из соображений собственной безопасности, окончательно перешла к жанру творческих портретов, дававшихся вне реалий мировой художественной ситуации и

37 Чабров Г.Н. Историография... Указ.соч. — л.13, 26.

даже без проведения каких-либо аналогий со схожими явлениями советского искусства. Попытки концептуального осмысления изобразительного искусства Узбекистана на большом хронологическом отрезке с привлечением большого пласта фактического материала вновь появляются только в 50-е гг. (Н.М.Абрамова, С.М.Круковская, М.В.Мюнц, Г.Н.Чабров)38. Но эти работы по-прежнему принадлежат парадигме соцреалистической критики, воспринимаясь с одной стороны панегириками "новому искусству", с другой — безжалостными обструкциями всего того, что не совпадает с "единственно правильной линией развития социалистического искусства".

В Заключении диссертации сделаны следующие выводы:

1 — Искусствоведение, сформировав свои приёмы и методы исследования на почве евразийского искусства, сумело безболезненно включить с конца XIX в. в орбиту своих исследований и искусство Средней Азии, распространив на него имеющуюся методику и методологию исследований. И с этого времени история художественной культуры Средней Азии как научная проблема обсуждалась неоднократно и разносторонне.

2 — Длительное время среднеазиатское искусствоведение выступает недифференцированной составляющей всего комплекса востоковедческих дисциплин и культурологии, в рамках которых с конца XIX в. начинаются протоискусствоведческие поиски, чьи принципы формируются под воздействием методологических подходов историков, археологов, этнографов, затрагивающих в своих изысканиях проблемы пространственных искусств. И только на рубеже 20-30-хгг.ХХв. происходит обособление среднеазиатского искусствоведения как специальной науки, имеющей внутренние градации, и разделение на различные национальные ветви. *

3 — В триумвирате "история искусств—художественная критика—теория общего художественного процесса" в различные периоды лидировали разные отрасли искусствоведения в зависимости от социально -культурных и политических потребностей общества. На первых порах доминирует история искусств, а с середины 30-х гг. XX в. приоритетное положение отводится художественной критике. Занятия древней и средневековой историей искусств не поощряются, но и не запрещаются, а самой истории искусств стремятся придать прикладной характер, привнося чисто политические акценты в искусствоведческую проблематику. К концу 40-х гг. исчезают последние экологические ниши искусствоведения. Идеологическому прессингу подвергаются все виды искусствоведческой деятельности—и художественная критика, степень деформации которой оказалась наибольшая, и история искусств, для которой характерно нарастание изоляционистских, почвеннических тенденций, и теория общего художественного процесса, где безраздельно господствовали формулы марксизма-ленинизма в его сталинской редакции, что однако так и не позволило ей занять место лидера на Олимпе искусствоведения.

4 — История искусств Средней Азии как специальная дисциплина прошла в Узбекистане ряд этапов:

— первая фаза фактографического накопления материала (K.XIX—н.30-х гг. XX в.), которая связана с проведением первых археологических и этнографических рекогносцировок, с созданием частных и государственных коллекций и собраний, с введением в научный

38 Абрамова Н.М. Скульптура в Узбекистане с 1917 по 1950 гг. Рукопись. 1951. Архив НИИИМК РУз им.Хамзы, ИЖ, А-16, № 42, 18 л.; Круковская С.М. Изобразительное искусство... Указ.соч.; Мюни, М.В. Живопись Узбекистана. 1932—1945 гг. Рукопись. 1952. Архив НИИИМК РУз им.Хамзы, ИЖ, М-98, N° 69, 48 л., 61 е.; Она же. Живопись Узбекистана 1941—1945 гг.; 1945-1950 гг. Рукопись, 1952. Там же, №70,37 с., 14л.; Она же. Станковая графика Узбекистана... Указ.соч.; Она же. Художники Узбекистана в Великой Отечественной войне. Рукопись. 1954. Там же, № 184, 129 л.

оборот памятников искусства и их атрибуцией, с первыми попытками подготовки аннотированных каталогов, справочников и фотоальбомов. Причём для первых пионерских исследований этого этапа отмечается наличие парадокса инкубационного периода искусствоведения: любое произведение искусствасточки зрениядоминирующихзнаточески-фактографических подходов рассматривается как некая самодостаточная ценность, тем более привлекательная для исследователя, чем выше его художественные достоинства (интерес к безусловным шедеврам). С другой стороны, памятник, не принадлежащий к ряду уникальных произведений, рассматривается исключительно как историко-археологический источник, без всякой попытки искусствоведческой интерпретации, хотя во многих публикациях присутствуют сентенции о влиянии на "среднеазиатский стиль" "персидского и китайского стиля".

—реконструктивная фаза (30-40-е гг.ХХв.), целью которой было "увязать" разнородные факты в единую целостную структуру, выявив их связи и отношения в пределах художестве!шой жизни изучаемой эпохи. На этом этапе стали появляться описательные монографии, посвященные реконструкции отдельных периодов или явлений в истории искусства. Вместе с тем сохраняется жанр описания отдельных произведений искусства, впервые вводимых в научный оборот. В это время уже чётко выделяются различные направления в области изучения среднеазиатского искусства: московская школа, представленная специалистами московского Музея восточных культур, традиционно изучавших среднеазиатское искусство в широком панорамном развороте всего восточного искусства; ленинградская школа искусствоведения (Эрмитаж, Государственная Академия Истории Материальной Культуры), сформировавшая свои принципы под непосредственным воздействием санкт-петербургской школы востоковедения Р.В.Розена и В.В.Бартольда, для представителей которой был характерен скрупулёзный музейно-знаточеский подход к произведениям искусства, и собственно узбекистанская школа, придерживающаяся традиций российских школ искусствоведения, как в силу того, что многие её представители получили высшее искусствоведческое образование в московских и санкт-петербургских (ленинградских) научных и учебных центрах или же наследовали эта традиции в учебных заведениях Узбекистана (Туркестанский Восточный институт, САГУ, Среднеазиатский индустриальный институт), где преподавала столичная профессура, так и по причине особенностей тоталитарного режима, основным принципом существования которого была жёсткая централизация, а практика административных высылок на границы империи — обычным явлением.

— аналитическая фаза (рубеж 40-50-х гг. XX в.) знаменовала переход от простой констатации явлений к их классификации и оценке по степени значимости для истории искусства в целом. При этом внимание исследователей уже не просто равномерно рассеивалось по всему материалу изучаемого периода, а происходило выявление "ключевых" фигур или памятников, выделялись моменты качественных изменений в искусстве, то есть установились представления об определённой иерархии художественных ценностей. Эта сложная работа, как и в предыдущие периоды, нашла своё отражение в появлении статей и монографий, посвященных творчеству крупнейших мастеров или отдельным этапам истории искусства, в совокупности своей давших общую картину развития данного вида искусства. Появление работ такого рода в рамках научной школы уже говорило о зрелости последней, так как решение подобных задач доступно лишь учёным, обладающим не только навыками корректной и тщательной работы с материалом, широким историческим кругозором и тонким художественным вкусом, но и имеющим возможность опираться в своих исследованиях на работы предшественников.

5 — По отношению к художественной критике необходимо отметить, что начало её истории, совпадающей по времени со становлением нетрадиционных видов искусства в

Средней Азии, связано как с деятельностью российской художественно-критической школы, так и с публикациями узбекистанских журналистов, любителей искусства и самих художников. Профессионалы ыя художественная критика в Узбекистане появляется только с 40-х гг. XX в. До этого времени важнейшая роль в выработке критериев оценки художественных произведений и магистральных направлений развития искусства принадлежит художестве!шым группировкам (20-е гг. XX в.), в рамках которых проходят оживлённейшие творческие дискуссии, чей опыт может быть оценён как художественно-критический, и Оргкомитету Союза советских художников (позже Союзу советских художников), узурпировавшему полномочия коллективного и ортодоксального художественного критика (30—40-е гг. XX в.). В соответствии с этим, весь Период развития художественной критики, рассматриваемый в диссертации, принадлежит первой фактографической фазе исследования материала.

6 — Для художественно-критических работ первой половины XX вв. в Узбекистане характерно преобладание информативности над проблематичностью, переоценка общего (интернационального или социалистического) в ущерб особенному, недооценка глубинных пластов этнической культуры, их воздействия на духовные процессы в обществе, а также неукоснительное следование жёсткой соцреалиетической художественной парадигме. При этом степень политизации художественно-критической мысли Узбекистана в разные периоды была различна: пик тотальной идеологизации падает на 30-е гг. XX в. и послевоенный период; 20-е гг. XX в. и военное время характеризуются относительной либерализацией. В конце XIX—начале XX вв., думается, проблема идеологизации столь жёстко не стояла, поскольку это были первые опыты осмысления художественного освоения среднеазиатских просторов.

7 — В разные периоды исследователей привлекали разные виды искусства. Причина этого инварианта: а) наличие определённого, доступного для специалистов пласта памятников искусства; б) геополитическая ситуация, определяющая приоритетные хронологические этапы и направления исследований и задающая определённый угол зрения на интерпретацию исторического материала, сообщая тем самым ту или иную степень политизации искусствоведческих исследований; в) неравномерность развития самих пластических искусств, выдвигающих в разные периоды в качестве лидеров те виды искусства, которые с наибольшей полнотой способны были представить стержневые идеи эпохи, реализовав её потребность в самопознании и самоидентификации.

С конца XIX в. до начала 30-х гг. XX в. наибольшее внимание уделяется изучению памятников архитектуры. "Великие археологические открытия" 30-х годов открыли миру пласт домусульманского изобразительного искусства Средней Азии (скульптура, живопись), что подтолкнуло, в свою очередь, в 40-е годы обращение к художественному наследию средневековой восточной миниатюры. Устойчивый интерес к народно-декоративному искусству возникает в конце XIX—начале XX в.; в 20-30-е гг. он усиливается, что было связано с необходимостью формирования музейных коллекций и государственной политикой возрождения традиционных ремёсел.

8 — "Зависимое" возникновение узбекистанской научной школы искусствоведения (кратковременные командировки санкт-петербургских и московских специалистов, в ходе которых изучались памятники искусства и осуществлялись научные консультации местным исследователям; административно-политические ссылки, пополнившие контингент узбекистанских специалистов (Б.П.Засыпкин, В.М.Зуммер, Л.И.Ремпель, Ф.И.Шмит, А.М.Эфрос, В.Н.Чепелев); волна эвакуации в годы Великой Отечественной войны, укрепившая позиции высшей школы; искусствоведческое образование, получаемое в российских научных и учебных центрах и так далее) отнюдь не означало её дальнейшего зависимого существования.

Узбекистанское искусствоведение, постепенно нарабатывая для себя всю необходимую институциональную структуру, начинает уже по своим законам развиваться в принципиально иной социально-культурной среде и приобретает своё неповторимое лицо, обусловленное собственной методикой и глубинными пластами местной этнической культуры. Решающее значение имело укрепление позиций высшего искусствоведческого образования в Узбекистане.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1. Муса Саиджанов — историк, археолог, искусствовед //Общественные науки в Узбекистане. - 1995. - № 1-2-3. - С.26-29.

2. Из истории подготовки искусствоведческих кадров в Узбекистане //Общественные науки в Узбекистане. — 1995. — № 5-6-7-8. - С.31-35.

3. XIX аернинг иккинчи ярми XX аерда Урта Осиё санъати /История искусств Средней Азии. Вторая половина XIX—XX вв. (Изобразительное и декоративно-прикладное искусство). Программа и методические указания к курсу. — Ташкент: Университет, 1995. — 31 с. (В соавт. с А.А.Хакимовым).

4. Педагогическая деятельность Г.А.Пугаченковой //Культурные ценности. — Вып.1. - Москва, 1995. — С.131-133.

5. "...Какой мне сон приснился ныне" (о профессоре В.М.Зуммере) //Звезда Востока. - 1994. - № 9-10. - С. 133-148.

6. Странный археолог Кастанье //Звезда Востока. — 1996. — № 3. — С. 146-159.

7. Первые опыты художественной критики в Туркестане в конце XIX в.—начале XX в./ /Сб.: Актуальные вопросы истории Узбекистана. — Ташкент: Университет, 1996. — С.73-78.

8. Бухара: становление системы охраны и изучения памятников //Бухара и мировая культура (Бухара и взаимодействие культур Востока. Улугбек и Бухара): Тез.докл. — Бухара, 1994. - С.64-70.

9. Коллекция антиков И.Т.Пославского: создание, развитие, исчезновение // Искусство Узбекистана: древность, средневековье, современность: Тез.докл. — Вып.1.

- Ташкент, 1995. - С.17-18.

10. Из истории искусствоведения в ташкентском университете // Археология и художественная культура Центральной Азии: Тез.докл. — Вьш.2. — Ташкент, 1995. — С.19-20.

11. У истоков национальной школы искусствоведения Узбекистана (искусствоведческие аспекты деятельности Туркомстариса-Средазкомстариса-УзкомстарисаА) //Мустакил Узбекистан ва миллатлараро муносабатлардаги баркарорлик: Тез.докл. — Ташкент, 1995.

- С.155-157.

12. Из истории искусствоведения в Ташкентском университете //Урта Осиё тарихи ва археологисининг долзарб муаммолари: Тез.докл. — Ташкент, 1995. — С.41-45.

13. Генезис узбекистанской художественной критики (Конец XIX—первая половина XX вв.) /Дам же. - С.45-47.

14. Роль частных коллекций и собраний в становлении исторического искусствоведения (XIX—нач.ХХ вв.) //Традиции и новаторство в искусстве Центральной Азии. История и современность: Тез.докл. — Ташкент, 1995. — С.19-20.

РЕЗЮМЕ

С. М.Горше нинанинг "Узбеки сто ндаУрта Осиё санъати тарихини тадк^к.к.илиш тизимининг шаклланиши ва ривожланиши. XIX аернинг охири—XX аср биринчи ярми (Тарихшунослик жихахлари)" ном л и диссертациясида Узбекистонда Урта Осиё санъатшунослик: илмий мактабишшг (санъат тарихи, бадиий танкдд, умум бадиий жараён назарияси) вужудга келиши феномени Урганилади. Автор бу жараёнга ушбу мактабнинг илмий талаблзри нуцтаи назаридан ёндйшиб, унинг диалектика ва фалсафасини чукур илмий тахдид к;илар экан, санъатшунослик узок вак,т шарк^нунослик ва маданиятшуносликнинг уз0ий кисми булиб келганлигини, шунга к,арамасдан XIX аср охиригача бу сох,ада ^озирги маънодаги ила бор олиб борилган изланишларшш ^йд этади.

Диссертацияда бу \ол хисобга олинган х;олда ва архив маълумотлари ва илмий адабиётдан олинган катга х;ажмдаги асосида Узбекистонда санъатшуносликнинг вужудга келиши манбалари: хусусий ва давлат коллекциялари тарихий соха идора-ташкилотларининг фаолиятлари (х,аваскор археологларнинг Туркистон т$тараги, Рус географик жамияти Туркистон б^лимининг археология ва этнография секциялари), санъатшуносликка таалдук^и б^лган табиат, санъат ёдгорлмкларини химоя кдлиш ва музей ишлари буйича Туркистон (кейинчалик Урта Осиё, Узбекистан) кумитаси, музейлар, Хамза номидаги санъатшунослик институти фаолиятлари, Олий Укув юртлари (Туркистон шарк,шунослик институти, Урта Осиё Давлат университета, Урта Осиё индустриал институти) фаолиятлари Хамда Рассомлар Уюшмасини ташкил этиш кумитаси (кейинчалик Рассомлар Уюшмаси) фаолияти, санъатшунослик фани учун бой манбага айланган археологик цазишмалар натижалари таджик, цилинади.

Мазкур илмий тдк^котда "санъат тарихи+бадиий танкдд-умум бадиий жараён назарияси" масаласи тухгалинар экан маданий ва сиёсий э^гаежларига боглик хрлда санъатшуносликнинг турли тармоклари турлт^даврларда карвонбошилик кдлганлиги ало^ида к,айд этилади.

Диссертацияда бир-бири билан доимий алмашиб турувчи илмий парадигмнинг асосий улчофтри ва ментал струютураси, санъатшуносликнинг жих,атлари, унинг сиёсийлашув омиллари, илмий анализ килинади, тарихчи, археолог ва этнографларнинг методологик ёндошуви таъсирида шаклланган Урта Осиё санъатшунослик материалларига нисбатан европача услуб ва техниканинг к$никма хосил кзилиш йуллари, турли давр тадк,ик,отларининг устивор йуналиш ва сабабларини ало\ида кУрсатувчи билимларнинг шаклланиб бориш жараёни, кадрлар потенциалининг микдор ва сифат жи^атдан шаклланиш йуллари Урганилади, Узбекистонда санъатшунослик олий укув юртларюшинг ташкил топиши санъатшунослик тараканётида муэуам омил булганлиги курсатиб $тилади.

Диссертация}!инг хулоса ^исмида Узбекистонда санъатшуносликнинг махсус ижтимоий фан сифатида карор топиш босцичлари курсатилган, умумий хулосалар берилган, Узбекистонда санъатшуносликнинг келгуси тарак&иёти стратегиясини ишлаб чикиш буйича цатор тавсиялар берилган.

SUMMARY

S.M.GORSIIENINA. Forming and developing the system to study the history of Central Asia art in Uzbekistan. The end of XIX—the first half of XX (historiography aspects).

The thesis deals with rise of Central Asia art criticism school in Uzbekistan. Having studied the process on the basis of culture and history school in dialectical and philosophical way, the author has emphasized the history' of art (as the certain part of orientality and study of the last centuiy) is still undeterminated of them. Meant that and used a wide range of original archival sources, science literature, the author analyses all sources on forming process of study of art in Uzbekistan, private and state collecting, all types of history institutions (Turkestan society of amateurs of archaeology; Section of archaeology and ethnology of Turkestan departament of Russia Geography Society; Turkestan (then Central Asia, then Uzbekistan) Committee of museums'affairs and monuments of nature, art, antiquities protection; The Khamza Institute of art. These are institutions connected in either case with the problems of art study, with liigher school (Turkestan Otiental Institute, Central Asia State University, Central Asia Institute), with Committee for making the Artists League, then the Artistis League; with archaeological activity caused interest of art critics.

The author has found out the connection between certain social and cultural, political demands in the sociaty and lead one of "history of art — works of criticism — theory of the general process of arts" for different periods.

The author has reconstracted structure of mentality and the principal parameters of paradigms changing one another; sociological aspect of study of art's activity, the factors to make it under the policy, the methodological topics of Central Asia study of art are retraced in the thesis. The author analyses how these topics were influenced by methodology of history and archaeology, ethnography; how Europe methods were adopted to Central Asia art. The thesis considers the ways of growing knowledge, priorities for research and what caused them for different periods.

Hie author has made qualitative and quantitative analysis of training specialists and forming their staff. The author believs developing study of art in Uzbekistan is in a large measure the result of establishing higher study of art education.

In conclusion the periods of making study of art as a branch of the humanities in Uzbekistan are determined, the analysis is summed up, and some advice to develop study of art in Uzbekistan in future is given.

Похожие темы диссертаций