автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Структура и семантика калмыцкого предложения

Полный текст автореферата диссертации по теме "Структура и семантика калмыцкого предложения"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи

МУШАЕВ Владимир Наранович

СТРУКТУРА И СЕМАНТИКА КАЛМЫЦКОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Специальность 10.02.02 - Языки народов Российской Федерации (монгольские языки; калмыцкий)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва - 2005

*

Работа выполнена на кафедре калмыцкого языка Калмыцкого государственного университета

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор

Пюрбеев Григорий Церенович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Дыбо Анна Владимировна

доктор филологических наук, профессор НасиловДмитрий Михайлович

доктор филологических наук, профессор Чареков Сергей Леонидович

Ведущая организация: Институт монголоведения, буддологии и

тибетологии СО РАН

Защита состоится января 200 & г. в часов на заседании

диссертационного совета Д 002.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Институте языкознания РАН по адресу: 125009, Москва, Большой Кисловский пер., 1/12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН.

Автореферат разослан « » моя /гра 200 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета / # А

доктор филологических наук д д чеченов

гооб-4 2 2 шл год 6 б

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Вопросы изучения структуры предложений разных типов занимают одно го важных мест в синтаксических исследованиях. В этом отношении, несмотря на то что синтаксический строй современного калмыцкого литературного языка в традиционном плане достаточно изучен, настала необходимость осмысления ряда теоретических проблем калмыцкого синтаксиса в свете новейших исследований ЛИНГВИСТОВ.

Кроме того, в связи с возрождением и развитием национальной системы воспитания и образования и нынешней языковой ситуацией в республике вопросы разработки новых подходов к преподаванию языкового материала относятся к наиболее актуальному и перспективному направлению калмыцкого языкознания. В данном отношении на синтаксическом уровне наиболее сложными и противоречивыми являются вопросы семантики и структуры различных словосочетаний и предложений. Думается, что современные теоретические изыскания в области синтаксических образований должны послужить основой для системно-последовательной подачи языкового материала в учебном процессе.

В своей работе мы обращаемся к основным направлениям теории современного языкознания, связанных с семантикой и структурой простого, осложненного, сложного предложений калмыцкого языка и текста, исходя из того, что предложение формируется в результате сложного взаимодействия его коммуникативного и конструктивного аспектов. Рассматривается и уровень межсловных связей компонентов предложения.

Актуальность проблемы. В калмыцком языкознании дается достаточно разностороннее описание синтаксического строя калмыцкого языка. Издана первая научная нормативная грамматика современного калмыцкого литературного языка. И все же такие центральные проблемы синтаксической теории предложения, как предикативность и модальность, особенности конструктивно-синтаксических связей слов в предложении, функции порядка слов и актуальное членение предложения, разработка структурно-семантических моделей различных типов предложения, еще не стали предметом специального изучения.

Цель данного исследования заключается в изучении теоретических вопросов, связанных с проблематикой простого, осложненного, сложного предложения и текста, описании предложения как структурно-грамматической и коммуникативной функционально-семантической единицы языка, определении способов и видов структурно-синтаксических взаимоотношений между компонентами в предложении. _

РОС. I

Для реализации поставленной цели в работе решаются следующие задачи:

- дать описание синтаксической природы предложения как структурно-грамматической и коммуникативной единицы языка;

- охарактеризовать главные признаки предложения как единицы речи;

- описать функциональные признаки и конструктивные особенности подчинительной, сочинительной и присоединительной системы связи компонентов предложения;

- опираясь на метод определения сочетаемости слов по их лексическим функциям, дать обоснование для проведения теоретических исследований в области калмыцкой лексикологии и практического использования результатов функционального подхода в лексикографических работах на материале монгольских языков;

- выявить закономерности структурно-грамматического, семантического и актуального членения предложения и текста в современном калмыцком языке.

- раскрыть основные понятия и содержание категории модальности, выявить типы модальных значений в современном калмыцком языке, характер их происхождения и направления изучения. Описать функционально-семантические поля объективной и субъективной модальности и модальность текста.

Основные положения выносимые на защиту:

1. Сочетаемость слов в калмыцком предложении зависит не только от вида и способа связи, но и от ее функциональной нагрузки в образовании речи и структуры предложения. Введение в монголистику понятия "лексическая функция" дает импульс для новых лексикологических и лексикографических работ функциональной направленности в области сочетаемости слов.

2. Понятие минимальная структурная схема калмыцкого предложения требует уточнения. Грамматическая и смысловая самодостаточная структура является расширенной структурной схемой (номинативный минимум) предложения, в образовании которой, прежде всего, необходимы лексемы, занимающие позиции прямого субъекта и притяжательного атрибута. Типы калмыцких одночленных предложений тяготеют к фиксированным, свободным и фразеологизи-рованным предложениям, в которых предикативность конструкции зависит от лексического значения сочетающихся слов. Вопросы моделирования и способов записи моделей требуют теоретических обоснований.

3. Калмыцкое предложение как динамическая коммуникативно-синтаксическая единица имеет особенности функционирования и информативной ориентации (актуальное членение) на уровне всех синтаксических единиц: слово-

сочетаний, простого, осложненного, сложного предложений, текста и диалога. Особенности калмыцких предложений:

а) в распространенных предложениях в зависимости от коммуникативной значимости сегменты "комплексных тем" и "комплексных рем" выстраиваются с учетом закономерностей линейной структуры калмыцкого предложения;

б) предикативные, конкретизирующие и уточнительные типы функциональных отношений являются показателями прямого порядка слов. Инверсия допускается лишь в предикативном и конкретизирующем типе связей. Парцелляция всех членов предложения, присоединительных конструкций и вводных образований может быть отнесена в калмыцком предложении к особому порядку слов;

в) препозиционные дополнения и обстоятельства могут выступать в качестве детерминантов калмыцкого предложения, которые выражают тему сообщения, могут входить в "комплекс тем" и позиционно отличаются в зависимости от степени коммуникативной значимости;

г) утверждение А.М. Пешковского о возможности перестановки (обратимости) предикативных частей относительно друг друга без изменения смысла высказывания помогло выявить в калмыцком языке иные закономерности.

В калмыцком сложном предложении об обратимости можно говорить в зависимости от последовательности событий и лексико-грамматических взаимоотношений между составляющими простыми предложениями. Только отдельные виды калмыцких сложносочиненных предложений могут быть контекстуально обратимыми, тогда как для всех видов сложноподчиненных и большинства типов сложносочиненных предложений отношениям между составляющими частями присуща необратимость;

д) взаимоотношение структурно-грамматического и актуального членения предложения в тексте зависит от экспрессивной направленности компонентов, которая выделяет с точки зрения говорящего или пишущего наиболее важную информацию. Классическая последовательность компонентов меняется для того, чтобы оказать эмоциональное воздействие или вызвать эффект присутствия и отношения автора.

4. Категория модальности как один из основополагающих компонентов калмыцкого предложения является продуктом языкового общения, имеет грамматический способ выражения, обслуживает речевую коммуникацию, и к ней можно отнести все то, что характеризует отношение говорящего. При таком подходе модальность предстает перед нами как грамматическое явление, активно функционирующие на всех уровнях языка и речи.

При всем многообразии модальных значений считаем, что три типа: реаль-

ность/нереальность; достоверность/недостоверность; возможность, необходимость, желательность могут быть квалифицированны как базовые, а для остальных типов признак модальности не является первостепенным или основным. Эти базовые значения являются главными составляющими функционально-семантического поля объективной и субъективной модальности. Считаем, что через функционально-смысловые типы речи возможно представить общетекстовую модальность, в рамках которой происходит восприятие смысла текста.

Методологической и теоретической базой исследования послужили лин-гвофилософские труды, посвященные проблемам теории предложения. В исследовании применялись главным образом синхронно-описательный и функционально-семантический методы.

Принцип системности проявления семантико-синтаксических функций позволяет последовательно описать проблемы: 1) сочетаемости слов и структурной схемы предложения; 2) поли- и монопредикативности; 3) коммуникативной функции порядка компонентов; 4) взаимосвязи основополагающих категорий предложения модальности и предикативности, а также систематизировать все множество разноярусных лингвистических средств выражения модальности и модальных значений в калмыцком языке.

Материал исследования. Исследование проводилось на данных современного калмыцкого языка. Основным фактическим материалом для изучения послужили образцы калмыцкого устного народного творчества и эпоса "Джан-гар", произведения калмыцких писателей и поэтов, материалы периодической печати и калмыцкой разговорной речи.

Научная новизна положений и выводов, сформулированных в работе, заключается в следующем:

- впервые в калмыцком языкознании в монографическом объеме исследуются теоретические проблемы предложения как коммуникативной единицы языка;

- намечены новые подходы к определению проблемы порядка слов в калмыцком предложении;

- впервые на материале калмыцкого языка изучаются вопросы структурно-семантического и актуального членения предложения;

- анализируется характер взаимоотношений между различными компонентами простого и осложненного, сложного предложений, текста и диалога;

- комплексно изучены все вопросы, касающиеся категории языковой модальности.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы при составлении теоретической грамматики современного калмыцкого литературного языка и других монгольских язы-

ков. Проведенный анализ различных типов предложений может стать базой для дальнейших исследований вопросов синтаксиса калмыцкого языка.

Опубликованные по теме диссертации материалы уже используются при чтении теоретического и практического курса "Современный калмыцкий язык. Синтаксис", курса "Сопоставительная грамматика калмыцкого и русского языков", спецкурса на тему: "Особенности фразеологических сочетаний современного калмыцкого языка" и спецсеминара по проблеме: "Структурно-семантические модели простого предложения в современном калмыцком языке".

Материалы и научные выводы диссертации могут найти применение в практике составления соответствующих программ, учебников и учебных пособий по современному калмыцкому языку для высшей и средней школы.

Апробация работы. Основные положения диссертации апробировались на международных конгрессах монголоведов и востоковедов (Улан-Батор, 1997; Москва, 2004), на II и 1П Всероссийской конференции монголоведов "Влади-мирцовские чтения", (Москва, 1989,1995), на международном симпозиуме "Актуальные проблемы алтаистики и монголоведения", (Элиста, 1999).

Отдельные положения в виде докладов и сообщений обсуждались на международном семинаре ЮНЕСКО " Языки народов России" (Элиста, 1999), на всесоюзных и всероссийских конференциях молодых научных сотрудников и аспирантов Института языкознания АН (Москва, 1984, 1985,1986), на республиканских конференциях (Душанбе, 1991; Элиста, 1990).

Публикация результатов исследования. По теме диссертации опубликовано 2 монографии, 4 учебных пособия для студентов и 20 научных статей, в том числе 4 статьи в ведущих, рецензируемых изданиях, список которых утвержден ВАК РФ.

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, 4 глав, заключения, библиографии, включающей 482 наименования, и приложения в виде двух схем. Общий объем диссертации составляет 396 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность работы, формулируются задачи исследования, определяются основные теоретические предпосылки анализа.

Содержание первой главы составляет системное описание структуры и семантики сочетаемости слов в калмыцком предложении. Дается краткая история исследований словосочетаний в общем и монгольском языкознании, рассматриваются подходы ученых к данному вопросу, различные определения и классификации словосочетаний.

С одной стороны словосочетание - часть предложения, выделяемая из пред-

ложения для того, чтобы упорядочить изучение его строя. Но вместе с этим по своим функционально-грамматическим признакам словосочетание достаточно автономно и может существовать вне предложения, о чем также свидетельствует их лексикографическая фиксация. Кроме того, синтаксические присловные связи в предложении, зависимые от лексико-грамматической формы слова, а не от синтаксической позиции слова, представляют собой значение словосочетаний.

С нашей точки зрения, наиболее близким к сути данного образования является определение, согласно которому к словосочетаниям следует относить не все многообразие сочетаний слов и форм, а лишь свободные, продуктивные соединения двух и более полнозначных слов, связанных между собой по смыслу и грамматически; выражающие конкретные виды синтаксических отношений, и которые строятся по готовым, исторически сложившимся в языке моделям [Пюрбеев Г.Ц. Историко-сопоставительные исследования по грамматике монгольских языков. Синтаксис словосочетания. -М., 1993.].

Опираясь на теоретические положения лингвистов, изучающих проблемы словосочетания, в данном разделе мы рассмотрели не только основные типы, средства их образования и лексико-семангические отношения в структуре современных калмыцких словосочетаний, но и с точки зрения последних новейших разработок в области функционально-конструктивного синтаксиса, исследовали виды и способы связи слов в составе предложения на материале современного калмыцкого языка.

Ведущую роль в построении конструктивной базы предложения играет подчинительная связь, которая по своему характеру и направлениям далеко не однотипна. Известно, что на материале языков различных структур выделяют пять специфических разновидностей подчинительной связи: субординацию, координацию, соположение, тяготение и аппликацию [см.,например:Тикеев Д.С. Исследования по синтаксису простого предложения современного башкирского языка. Автореф. дис.... д-ра филол.наук. - Уфа, 1999.].

Субординация - наиболее объемная по структуре, прямая и односторонне направленная связь между главным и зависимым компонентами предложения, которые конструируются различными типами связи слов или же имеют в своём составе комбинацию нескольких однотипных связей. При этом устанавливается ступенчатая зависимость, при которой каждый подчиненный компонент предшествующего звена оказывается одновременно подчиняющим в отношении последующего. Например: мер урлдана эн жиле ашинь ЬарЬх "подводить итоги скакового сезона нынешнего года"; нарт делкэн баИчудын жисэне иргч "будущее международного молодежного движения"; шулуЬар дала бичг йовулх "быстро

послать много писем". Примеры употребления данного типа связи в структуре предложения: Аав-ээж, терл-садн медснас давдг арИ бээхш, яахв "Что делать, невозможно нарушить решение родителей и родственников"; Теднэ килмж;эс иште мана кесг кевуд ергн жирЬлин хаалЬд орцхав "Благодаря их усилиям много юношей нашего села нашли свою дорогу в жизни".

В исследованиях такие типы словосочетаний называются комбинированными, так как у них не один стержневой компонент, а два и более, но, как подтверждается на материале калмыцкого языка, глагольный член остается централизующим компонентом данной конструкции. При этом происходит не механическое слияние двух или более словосочетаний, а образуется системно подчиненное сложное словосочетание.

Второй тип связи называется координацией. По сравнению с субординацией, для которой характерно одностороннее направление, эта синтаксическая связь при подчинении словоформ характеризуется взаимонаправленностью, т.е. составляющие данного типа связи одновременно являются и подчиненными, и подчиняющими. Этот тип связи в предложении реализуется между подлежащим и сказуемым. Однако мнения калмыковедов о взаимоотношении главных членов предложения различны.

Первое направление, которое закреплено в школьных учебниках, характеризует компоненты этой связи с точки зрения морфологической принадлежности к тем или иным частям речи. Исходя из валентностных свойств слова, определяются различные формы взаимоотношений, варианты регулярного и факультативного согласования в лице и числе между подлежащим и сказуемым. Подобный тип связи, при котором подчиненное слово изменяет свою форму в соответствии с формой подчиняющего слова, называется согласованием - таарлт. Необходимо отметить, что термин согласование используется также при определении синтаксической связи в субстантивных словосочетаниях с атрибутивным указательным местоимением.

Второе направление, которое получает свое обоснование на материале других монгольских и тюркских языков, тип синтаксической связи между плавными членами предложения называет координацией. Сказуемые, принимая лично-предикативные частицы или выражаясь соответствующими изъявительными и повелительно-желательными формами, вступают с лично-местоименными подлежащими в связь взаимного соответствия, координируясь в лице и числе. Например: Чи аль орхар седжэнэч? - болж Баазр сурна "Ты куда хочешь податься? - спрашивает Баазр"

При этом отмечается, что данный тип синтаксической связи имеет свои ограничения. Например, если подлежащее выражено указательным местоимени-

ем, сказуемое - глаголом желательного наклонения 3-го лица, или при именном подлежащем, если сказуемое выражается глаголом изъявительного наклонения с суффиксом множественности -цха/цха или глаголом взаимного залога на -лд, координация между ними факультативна. Ясно, что в данном случае речь больше идет о совместности и взаимности, чем о множественности. Кроме этого, для получения подобного рода "согласования" как к форме выражения подлежащего, так и к форме выражения сказуемого требуются определенные условия. Например: Теднчн гертвн бег "Пусть они остаются дома"; Эн асхн звввр удан сууцхала "В этот вечер они сидели довольно долго".

На основании вышеизложенного на уровне присловных отношений в синтаксической структуре предложения тип связи между подлежащим и сказуемым следует называть координацией (таарлт). Для изучения и преподавания указанных синтаксических связей в средней и высшей школе за основу целесообразно взять синтаксический разбор на уровне словосочетания установившейся в школьной традиции, в которой последовательно определяются: тип связи (подчинение или сочинение), морфологическая принадлежность стержневого или главного слова (именные, глагольные, наречные), средства связи (координация, управление, примыкание) и вид синтаксических отношений (объектные, субъектные, обстоятельственные). При подобном синтаксическом разборе, исходя из того, что подлежащее занимает грамматически независимую позицию и в своем функционировании не зависит от содержания и особенностей оформления сказуемого, базовым компонентом такой синтаксической связи следует считать подлежащее.

Следующий тип связи также относится к взаимоотношениям между главными членами предложения и характеризуется тем, что синтаксическая связь подлежащего со сказуемым не выражается формальными грамматическими средствами, а устанавливается последовательностью и положением словоформ относительно друг друга, например: Хамгин ендр дава - Мургаб балЬсна на "Самый высокий перевал - перед городом Мургаб". В подобных предложениях связь называется соположением, когда подлежащее и сказуемое, не уподобляясь друг другу, соотносятся с помощью порядка слов и смысловой последовательности, когда предмет предшествует понятию признака.

Четвертый структурный тип подчинительной связи также встречается в двусоставных предложениях и связан с особенностями сказуемостных форм. Не касаясь пока всего многообразия мнений монголистов об отношениях причастных, деепричастных оборотов и придаточных предложений к членам предложения и главному предложению, при определении следующего типа связи важно учитывать последние работы, построенные на материале монгольских и тюркских языков. Все виды отношений между сказуемым и другими глагольными

формами с зависимыми компонентами называются полипредикативными конструкциями, и они изучаются с позиций структурных и функционально-семантических особенностей [см.работы: Е.К.Скрибник (1989); H.H. Ефремова (1999)]. Хотя ученые всегда отмечали наличие во всех монгольских языках многочленных осложненных составных сказуемых, или сложных сказуемых, которые могут составлять целую группу связанных между собой глагольных форм, образованных путем наслоения одной формы на другую, все же понятия "связанное сказуемое" и "зависимые сказуемые" монголистами самостоятельно не рассматривались. Между тем подобные шагольно-сказуемостные образования в калмыцком языке, как и в других алтайских языках, многочисленны и они играют огромную роль в синтаксисе сложного и простого предложения, причем не столько как средство формального выражения основного вида предикативности, а сколько, и это очень важно в данном контексте, как средство связи одной части предложения с другой [см.работы: Х.М. Есенова (1975); Грамматика башкирского языка (1981); М.И. Черемисиной (1984)]. Данный тип связи, названный учеными тяготением, в калмыцком языке встречается в предложениях: а) с комплексным (связанным) сказуемым; б) с примыкающими к сказуемому глагольными формами; в) с различными причастными формами.

И завершающий тип отношений, который учитывает характер и направления связей в структуре калмыцкого предложения, называется аппликацией. Он связан с различными формами обособленных членов в составе предложения. Особенность данного типа связи заключается в том, что зависимый компонент с помощью "наложения" уподобляется другим составляющим предложения в синтаксических отношениях. Например: МанЬдур болх хургин диг-дарана цаас-программ - бас цээлЬж егв "Повестку завтрашнего собрания - программу - тоже подробно объяснил".

Кроме указанных структурных признаков связи, все многочисленные виды отношений, которые возникают в предложении, ученые рассматривают в функциональном аспекте, т.е. в зависимости от роли, которую выполняет тот или иной компонент в образовании речи. Этот уровень считается первой ступенью функциональной системы.

Следующий уровень связан с формами связи слов и определяет систему грамматических средств, которые способствуют образованию речи. Опираясь на теоретические разработки тюркологов, прежде всего на материале татарского языка, рассмотрим сочинительную, подчинительную и дополнительную связи в калмыцком предложении в функциональной системе и с точки зрения средств связи слов, т.е. системы норм.

По функциональным признакам подчинительную связь между словами мож-

но сгруппировать вокруг трех основных отношений: предикативных, конкретизирующих и уточнительных; сочинительная связь в зависимости от функционального значения средств связи формирует соединительные, разделительно-перечислительные, соединительно-противительные отношения и дополнительный вид связи, отличающийся от сочинения и подчинения, определяется как присоединение.

Отношения между словами называются предикативными, если одно слово сообщает о лице, предмете, процессе, явлении, обозначаемом другим словом, например: Бидн эврэн бвэЬэд бээхвдн "Мы будем жить самостоятельно". Несмотря на то, что сообщения могут быть различного характера и во многом зависят от содержания сообщаемого, с помощью данных отношений образуется основа предложения, и этот тип связи для образования повествования - речи является первостепенным: Тернь нам унн бээдлтэ "Действительно это кажется правдой". К основным средствам образования предикативных отношений в калмыцком языке относятся категории:

• лица: Би кургвд келхв "Я доведу до сведения";

• числа: Эдн марлмудан тууж йовцхана "Они перегоняют своих маралов";

• в именных предложениях - порядок слов: Ьазр зевер хол, едр емнкесн ут "Расстояние достаточно далекое, день становится продолжительнее".

Вместе с основными средствами выражения и при их отсутствии в структуре калмыцкого предложения используются и другие дополнительные способы образования предикативных отношений: аффиксы некоторых падежей и притя-жательности; служебные слова и послелоги.

Второй тип функциональных отношений, возникающих между словами предложения в ходе образования речи, называется второстепенным, конкретизирующим. При данном типе связи одно слово конкретизирует предмет или явление, обозначенное другим словом, например: Цааранднь, кецин зо деер /делэд идшлж йовх/ малмуд /жирлИнлб хутхлдж/ узгане "Дальше на вершине склона, смешиваясь с миражом, виднелся пасущийся скот".

Конкретизирующие отношения самостоятельно не образуют предложения, но с помощью данного типа связи понятия в калмыцком языке поясняются со стороны объекта (прямого и косвенного), обстоятельства времени, цели и причины, совместности и обладания, объема и предела, меры и характера передвижения, орудия действия и разнообразных его признаков. Например: дегтр умшх "читать книгу"; шууврт белдлИн "подготовка к экзамену"; бичкндэн медлэ "познал в детстве". Средством выражения конкретизирующих отношений в функциональной структуре калмыцкого предложения могут выступать аффиксы, послелоги, отрицание, служебные слова наречного и глагольного

происхождения, лексическое значение слов, повторы, порядок слов и фразовое ударение.

Третий тип отношений, который характеризует подчинительную связь между словами по функциональным признакам, называется уточнительным. При данном типе отношений зависимое слово, находясь в постпозиции к главному слову, уточняет, поясняет понятие, выраженное главным. Кроме этого, уточняющее и главное слово по причине формального и смыслового соответствия могут вместе вступать в предикативные или конкретизирующие отношения с другими составляющими компонентами предложения - речи. Например: Эн /евгн/, Даржан Аржа/, кезэнэс нааран, арвн нэвмтэЬесн авн/, Жимб байна ма-лынь дахла "Этот старик, Дарджан Арджа, с давних пор, еще с восемнадцати лет, пас скот богача Джимби". В данном предложении: а) первая связка - компонент Даржан Аржа уточняет слово евгн, при этом, как и главное слово евгн (старик), эн (он) находится в предикативных отношениях с компонентом дахла и в конкретизирующих отношениях со словом эн; б) вторая связка - компонент арвн нэемтэЬэсн авн уточняет сочетание кезенес нааран, они одновременно находятся в конкретизирующих отношениях с компонентом дахла. Кроме основных средств выражения рассматриваемых отношений, в современном калмыцком языке существуют дополнительные способы образования уточнитель-ных отношений. К ним относятся служебные уточняющие слова, порядок слов, интонация.

Итак, анализ подчинительной связи в зависимости от функциональных нагрузок в образовании речи и структуры предложения, рассмотренных с учетом трех типов выражаемых ими отношений: предикативной - первостепенной, конкретизирующей - второстепенной и уточнительной - третьестепенной, позволяет говорить о том, что в роли основных специальных средств подчинительной связи в современном калмыцком литературном языке выступают аффиксы, послелоги и другие служебные слова, повторы, порядок компонентов, соположение главного и зависимого слова, интонация, фразовое ударение и лексическое значение слов.

Сочинительная связь, основанием для существования которой в предложении и в речи является подчинительная связь, для образования своих соединительных, разделительно-перечислительных, соединительно-противительных функциональных отношений также использует свои средства связи. Основным средством образования сочинительных отношений является сочинительная интонация, которая в калмыцком языке имеет оттенки соединения, противопоставления или разделения. Например: Арднь улдсн улс эврэ куч-келсэн неелго кедлэд, дээнд мордсн эцкнр, ахнр, дуунр, урдтэн некд болхар гужржэлэ

"Оставшиеся дома работали, не жалея сил, стремились помочь находящимся на войне отцам, братьям, сыновьям".В образовании данных отношений в структуре калмыцкого предложения активно используются разнообразные союзы, союзные слова, частицы, послелога, групповые падежные аффиксы, обобщающие слова и показатели. Например: Эдн олн Ьазр-ус медэд, зовхиг чигн, турхиг чигн узед, орс, украин, латыш, белорус, манЬд улсла хамдан зерглж квдлвд йовла "Они были в разных местах, видели и страдания, и трудности, работали вместе с русскими, украинцами, латышами, белорусами и татарами".Существующие в современном калмыцком языке сочинительные средства связи в функциональном аспекте могут участвовать в образовании соединительных, разделительно-перечислительных и соединительно-противительных типов отношений.

Кроме того, ученые, рассматривая функции обособления и парцеллятов как факторы семантико-синтаксического осложнения структуры предложения, устанавливают наличие, кроме подчинения и сочинения, еще одного типа связи присоединения - парцелляции. Если присоединение существует на уровне языка и речи, то парцелляция - явление уровня речи. При помощи данного типа связи выражается дополнительное суждение, функционально и семантически непосредственно связанное с основным, хотя структурно оно выходит за пределы простого предложения. Например: Куукн ИазаИаснь хелехле, енгтэ-зусте цогц-махнь бийдэн зев. Эвтекн тегрг цаЬан чиретэ "Девушка, с виду симпатичная, правильного телосложения. С аккуратным круглым белым лицом".

К характерным особенностям присоединительных связей относятся: а) самостоятельность парцеллированного члена предложения, который получает статус самостоятельной фразы; б) дистантное расположение парцеллированных членов предложения, которое способствует сохранению синтаксических связей между членами, в число которых входит и парцелляция; в) наличие для парцеллированных членов всех классов вторичных для них функций уточнения, дополнения, пояснения; г) особый тип интонации: основное высказывание произносится с интонацией завершения, после паузы на присоединительной конструкции тон повышается, например: ЗанЬ, бадья, на1щхин хойр hap негл нег эрэсэр кедл жэх машин кевта ни-негн жааг-жууг гиен болна - усн окЬод "Колодезный журавль, бадья, дядины руки работают как единый механизм -вода в водопойной колоде".

Данный тип присоединительной связи по характеру грамматических форм более близок к разговорному стилю речи, но вместе с тем писатели в своих произведениях достаточно широко используют его как функционально-стилистический прием для описания внутренних переживаний или передачи своеобразия основного повествования, например: Терундчнь ханжанав. Болзг гиж

тогтахд йир кецу. Комбайн хуучн. Ясврнь ик. Ода юуЬинь чамд заахв? Эврэн меджэнэч "Благодарю за это. Вовремя сделать всегда трудно. Комбайн старый. Ремонта много. Что тебе указывать? Сам понимаешь". Рассмотренный нами третий дополнительный тип связи «присоединение - парцелляция», имея свои специфические средства связи, приемы и формы выражения, может быть в полном объеме рассмотрен в функциональном аспекте. Его роль в образовании коммуникативной структуры и решении проблем порядка слов весьма значительна.

Таким образом, говоря о функциональных признаках и конструктивных особенностях системы связи слов, следует отметить, что в современном калмыцком языке слова в составе словосочетания и предложения соединяются между собой способом подчинения и сочинения. При этом подчинительная связь, играя ведущую роль в построении конструктивной базы предложения, по виду и способу связи имеет пять специфических разновидностей: субординацию, координацию, соположение, тяготение и аппликацию. По функциональным признакам они группируются вокруг трех основных отношений: предикативных, конкретизирующих и уточнительных. Данные виды связей и отношений в современном калмыцком литературном языке имеют свои собственные средства и способы выражения.

Еще одно из современных функциональных направлений, имеющих отношение к синтаксису словосочетания, рассматривается во втором и третьем разделах первой главы. Связано оно с возможностью упорядочения отдельных групп словосочетаний с помощью лексических функций. Подобные сочетания отличаются от идиом или устойчивых выражений, представляя собой твердо установившуюся синтаксическую модель, характерную для газетно-публицистичес-ких текстов и научно-делового стиля. Ученые, придерживающиеся данной точки зрения, используют большое количество сведений о слове, которые в обобщенном виде представляются в особом типе словаря, называемом толково-комбинаторным словарем. В его словарных статьях в идеале должны содержаться все словоизменительные, словообразовательные, синтаксические, семантические и стилистические характеристики опорного слова [см. работы: Ю.Д. Апресяна, А.К. Жолковского, И.А. Мельчука, Ю.С. Сорокина]. Указываются все слова или словосочетания, определенным образом связанные с опорным словом по смыслу: а) замены, т.е. средства, которые в определенных условиях или контекстах могут заменить опорное слово; б) параметры, т.е. средства, которыми при данном слове некоторые смыслы выражаются не свободно.

Замены и параметры называются лексическими коррелятами. Зависимости, связывающие слова с их лексическими коррелятами, описываются с помощью

лексических функций (ЛФ). ЛФ вводятся как средства описания лексической сочетаемости. Ключевое слово или словосочетание - это аргумент ЛФ, а значение (выражение ЛФ) - множество слов и словосочетаний данного языка. ЛФ делятся на стандартные и нестандартные. Стандартные, которые нами рассмотрены, в отличие от нестандартных отвечают следующим требованиям: 1) имеют широкую семантическую сочетаемость. Соответствующий смысл образует допустимые комбинации с большим числом смыслов, т.е. достаточное число аргументов, не зависящих от языка; 2) характеризуются достаточным богатством ее языковых выражений, т.е. полностью зависят от языка [см. работу М. А. Крон-гауза (2001)].

Например,смысл кунд "тяжелый, трудный; имеющий большой вес" обладает весьма широкой сочетаемостью, про большое количество можно говорить тяжелое оно или нетяжелое - т.е. удовлетворяет требованию 1. На материале калмыцкого языка смысл кунд удовлетворяет и второму требованию, потому что имеет определенное количество коррелирующих выражений.

Функиия аргумент значение

кунд бек цогцга "борец с большим весом"

кунд (ф) хаИлх тер "тяжелый, трудно решаемый вопрос'

кунд кун гемтэ "тяжелобольной человек"

кунд баатр Ьарта "тяжелорукий богатырь"

кунд (ф) харЬх цаажла "попасть под суровые репрессии"

кунд кун толИата "толковый человек"

Классическим примером смысла, имеющегося во многих языках, для фразеологически связанных выражений при удовлетворении двух основных стандартных лексических функций есть смысл йир "очень «крайний, в вышей степени". По первому требованию применим к большому количеству слов, а по второму он имеет достаточно много разных выражений, например: йир (гемтв "болен") = кунд "тяжело"; йир (дэн "война") = кучр гидг "жестокая"; йир (эццн "худая")=арен ясн хойр "кожа да кости, необычайно"; йир (зошщ "горе") = ик гидг "огромное"; йир (киитн "мороз") = модн хуИрм "трескучий"; йир (аля-азд "дебошир") = цань уга "отъявленный, дальше некуда" и т.п. Из приведенных примеров видно, что нужное выражение смысла выбирается по ключевому слову (или аргументу), стоящему в скобках, которое является фразеологически связанным и может быть признано стандартной лексической функцией. В работе в основном рассматриваются стандартные лексические функции (СЛФ), среди которых выделяют простые ЛФ и сложные ЛФ. Лексические функции принято обозначать аббревиатурами, образованными от латинских слов, например: йир "очень" - тъ%п (от лат. та§пш "большой") [см. работы И.А. Мельчука

(1974) и др.]. Рассматриваемые ЛФ подразделяются на замены (парадигматические варианты) и параметры (синтагматические параметры). Следует подчеркнуть, что лексические корреляты - замены в тексте употребляются вместо своих ключевых слов и дополнением может быть только «уравновешивающая» добавка или операция. Если коррелят - замена равен по смыслу главному слову, получается синоним, а если он несет противоположный смысл, то - антоним. Лексические корреляты - параметры в тексте употребляются вместе с ключевым словом. Коррелят - параметр выражает отдельный смысл, не производный от смысла главного слова, и присоединяется к нему [см. работы: А.К. Жолковского и И.А. Мельчука (1969) и др.].

Следует отметить, что абсолютной грани различия между заменами и параметрами с содержательной и формальной точки зрения нет. Однако существуют типичные замены (синонимы, синтаксические дериваты), равные своему ключевому слову по смыслу, в тексте они употребляются вместо этого слова. Примеры: синонимы - Syn (девлдэн "сражение") = ноолдан "борьба", Syn (шатах "поджигать, сжигать; включить") = асах "зажигать, растапливать"; конверсивы - Conv (хэрд hapx "выйти замуж") = гер авх "жениться", Conv (хулдж авх "купить") = хулдх "продать"; антонимы - Anti (гегэтэ "светло") = харнЬу "темно", Anti (боох "привязать") = тэелх "отвязать", емн "впереди" = ард "позади"; синтаксические дериваты - Der (йовх "идти") = йовлЬн "ходьба", Der (энд "здесь") = эндк "здешний", Der (кучтв "сильный") = кучтэИар "сильно".

Для описания лексической сочетаемости слов, кроме простых лексических функций, необходимо использовать и сложные комбинированные функции, которые, чаще всего различным образом сочетаясь, встречаются в идиоматических выражениях. В качестве примера приведем лишь одну подобную группу: Anti Magn: тату-тартг бэрмт "слабый (недостаточный) довод", кунд биш шав "нетяжелая рана", маштг (нурЬта) кун "невысокий(ого) роста) человек". . Anti Real: селвг кергтэн эс авх "пренебречь советом'Уселвг бурушах "отвергнуть совет", шуувртэн унх (эс егч чадх) "провалить экзамен"... Anti Ver : энду хелэц "ошибочный взгляд", хусрн инэл!1н "притворный смех"...

Итак, на основании вышеприведенных примеров из калмыцкого языка можно сделать определенные обобщения и попытаться полнее охарактеризовать понятие лексической функции. Нельзя не согласиться с мнением, что формально аргументами лексической функции (ЛФ) являются определенные слова и словосочетания рассматриваемого языка, а значениями - множества слов и словосочетаний данного языка.

Лексические функции введены специально и изучаются для описания лексической сочетаемости, а не для представления смысла. В данном случае их

(ЛФ) не следует трактовать как семантические единицы, т.к. соотношение ЛФ со смыслом различны: одни могут быть смысловыми элементами (Incep), другие вообще не имеют смысла (Oper) и т.д. Отношение смысловой записи и ЛФ -это отдельная и серьезная проблема. Нам важна лексико-комбинаторная сущность ЛФ. Лексическая сочетаемость - это не просто способность слов синтаксически соединяться для выражения заданной комбинации смыслов и синтаксических ролей. Важно рассмотреть не просто порождение фраз путем комбинирования слов, а подбор слов для языкового оформления в определенных синтаксических условиях уже имеющегося смысла.

Одним из результатов подобных разработок является создание толково-комбинаторного словаря, целью которого является обеспечение не только правильности понимания, но и правильности говорения. На материале калмыцкого языка мы даем общую характеристику лексических единиц словаря данного типа по четырем структурным признакам: парадигме словоизменения, парадигме лексических значений, синтагматике грамматической формы и синтагматике лексических значений. В толково-комбинаторном словаре должны приводиться все характеристики теоретически возможные для каждого опорного слова. Прежде всего, это языковые средства, которые заменяют данное слово в определенных контекстах, являясь его парадигматическими вариантами.

Во второй главе исследуется структура и семантика предложения.

Предложение, обладая предикативностью, имеет исходную минимальную статическую структурную схему, которая с помощью регулярных реализаций форм времени и наклонения обнаруживает свои значения. Приведем примеры калмыцких предложений с различными предикативными основами: Хавр ирв "Пришла весна"; Одх кун уга "Некому пойти"; Цаг уга "Нет времени". Временная определенность - прошедшее, настоящее, будущее (синтаксически индикатив) и временная неопределенность - возможное, желаемое и должное (синтаксическое ирреальное наклонение), составляя объективную модальность, являются грамматическими свойствами структурной схемы предложения: Кевун ирлэ "Мальчик приходил"; Кевун ирв "Мальчик пришел"; Кевун ирх "Мальчик придет"; Кевун ирх кевта "Мальчик, видимо, придет"; Кевун ирх зевтэ "Мальчик должен придти"; Кевун ирх мен "Мальчик действительно, придет". Исходной формой является настоящее время, которой открывается парадигма предложения. Структурная схема предложения имеет свою семантическую структуру, модификации которой связаны с семантическими категориями и грамматическими видоизменениями, с лексическими значениями слов и с условиями языкового общения. Предикативность, субъект, объект относятся к элементарной семантической категории, например: Кевудт бэрсн заЬсн дала бээне "У ребят

много наловленной рыбы": Кевудт - "у ребят" - субъект действия и субъект состояния; Хош оютнрар тосхгдж "Кошара построена студентами": хош - объект действия и субъект состояния действия; брк-булднь тодрхаЬар цеэлЬэд келж "Семье было подробно объяснено": ерк-булднь "семье" - объектно-обстоятельственный квалификатор. Разнообразные определительные значения относятся к неэлементарным семантическим категориям.

В ходе реализации предложения для его восприятия как грамматической и информативной единицы встречаются ситуативно требующие поддержки типы предложений и ситуативно не требующие поддержки типы предложений, например: Бичженэв "Пишу; Бич "Пиши"; Бичхм "Напишем"; Бичтн "Пишите"; Бидн кергин тускар "Мы о деле"; Элст орх санатав "Хочу съездить в Элисту" - неполные реализации, не требуют ситуативной поддержки. К ситуативно требующим поддержки предложениям относятся вторые реплики диалогов или экспрессивные средства реализации структуры предложения с замещением позиции, например: Эндр кен ирсн уга? Бичкдуд. "Кто сегодня не пришел? Дети", Му биш кедлнэ - Хооснас деер "Неплохо работает - лучше в любом случае" Это и называется системой регулярных реализаций предложения. В зависимости от коммуникативного задания предложения делятся на повествовательные, эмоционально-волевой направленности и побудительные, которые объединяются между собой как невопросительные. Другая группа предложений, имея собственные грамматические образцы, свою интонацию, порядок слов и специальные языковые средства, в зависимости от цели сообщения называется вопросительными.

Данная система лингвистических подходов, хотя достаточно абстрактна и менее зависит от ситуации речи, интонации и порядка слов, вполне оправдана для описания органиченного количества моделей, образующих основу предложения и для интерпретации конкретного языкового материала.

При уточнении двух типов неравенства - модель и двучленная структура, модель и смысловая завершенность предложения - особо подчеркиваются важность вычленения структурного каркаса для построения модели предложения и вопросы вариативности в рамках тождества модели. При этом основным источником вариативности считается:

1. Наличие факультативных членов, например: Бадм бичг йовулв "Бадма послал письмо" - Бадм кевуЬэр бичг йовулв "Бадма через мальчика послал письмо". В калмыцком языке модели предложений типа: СурЬульч уурлэЬэн харЬв "Школьник встретился с другом" или СурЬульч харЬв "Школьник встретился" отличаются от моделей, где подобный факультативный член необходим: СурЬульч дегтр умшжана "Школьник читает книгу";

4Г

2. Субституция (подстановка, замещение) позиций в модели предложения. Кроме центрального глагола, возможно замещение всех позиций в структурной схеме предложения. Правила субституции и ее границы для каждой модели различны. Если взять две различные по типу модели предложения из калмыцкого языка, то они могут отличаться и по правилам субституции: а) Эцк эрт квдлмшасн ирв "Отец рано пришел с работы". Лексическое заполнение имени в основном падеже - эцк - любое одушевленное существительное: тер "он, тот", цугтан "все", зэрмснь "некоторые", ик зунь "большинство" и т.д. Лексическое заполнение имени в косвенном падеже и конкретизатора времени - свободное. Данное предложение выражается последовательностью: имя в основном падеже - наречие времени - имя в косвенном (исходном) падеже - глагол; б) Саальчнр мал саажана "Доярки доят скот". Модель данного предложения записывается последовательностью: имя в основном падеже - имя в косвенном (винительном) падеже - глагол. Лексическое заполнение имени в основном падеже - только личные местоимения и имена, имя в косвенном падеже - только название дойного домашнего скота.

Тождество грамматического значения предложения также относится к вариационной субституции, например, личное предложение / неопределенно-личное предложение: Сур1тульч соньмсжана "Школьник интересуется". Соньмсжана "Интересуется". Субституенты - имена в основном падеже - любая субстантивированная часть речи;

3. Введение дополнительных строевых элементов. В пределах данной модели вводятся компоненты, которые не влияют на грамматическое значение предложения и чаще всего связаны с актуальным членением предложения. Инверсия тех или иных членов предложения в калмыцком языке влечет за собой включение определенных служебных слов и частиц: бол-, гих-, -чигн, -чн, -нь, например: Бидн насарн эдл улсвидн "По возрасту мы ровесники" - Насарн бол-хла, бидн вдл улсвидн. При инверсии подлежащего между именем в основном и косвенном падеже появляется служебное слово-связка болхла. ТанЬчд хам-гин умшгддг газет - "Хальмг унн" газет "Самая читаемая в республике газета - газета "Хальмг унен" - "Хальмг унн" гидг газет -танЬчд хамгин умшгддг газет. В данном примере при инверсии между двумя именами в основном пада-же в структуру предложения включается связка гих.

По мнению ученых, к семантической структуре предложения следует идти через структурную модель, а семантические модели предлагается проводить или проверять по двум пересекающимся типам классификации: логической (детерминирующие, реляционные, бытийные) и по характеру предиката (процессуальные, акциональные, статальные). Структурно-семантические модели пред-

N

ложения по формальным признакам делятся на три большие группы: двусоставные предложения (глагольные, именные, с инфинитивом, формально-двусоставные), односоставные предложения и фразеологизированные модели предложений. Внутри групп и блоков модели разграничиваются по составу, регулярным реализациям и допустимым трансформациям. При анализе блоков выявляется три структурных признака: тип предиката, способность компонентов к распространению и виды усложнений и модификаций. Описание моделей идет от формы к значению, а затем от значения к форме.

Таким образом, для определения особенностей межмодельных процессов трансформацию (преобразование), перифразу (замещение) и деривацию (осложнение) рассматривают через составляющие предложения: грамматическую модель, лексическое наполнение и смысл. Исследование в данном направлении позволяет дать более полное представление о структуре синтаксических единиц и их типах, решить ряд частных теоретических вопросов калмыцкого сложного и полипредикативного предложения и рассмотреть аспекты, которые имеют чисто прикладное значение, связанное с потребностями системного и последовательного обучения языку.

Существуют известные расхождения по поводу способов описания, критериев вычленения структурных центров и структурного минимума, а также соотношения структурных схем предложения с типами категориальных значений предложения. Так, в предложении Салон дотраИур стюардесса терг чирэд хот теднд егв "Толкая по салону столик, стюардесса разнесла им обед" прямой объект "хот", являющийся в предложении дополнением, достаточно необходим для смысловой завершенности предложения. А распространенное обстоятельство, выраженное причастным оборотом "вцклдур асхн бурулин гегвн тас-рад звввр оратж одсн цагт" без сомнения играет важную роль для коммуникативного содержания предложения: вцклдур асхн бурулин гегэн тасрад зевэр оратж одсн цагт, Мукевун хееден кошарурн тууж орулв "Вчера поздно вечером Мукевюн загнал овец в кошару" И тем не менее при выделении структурной схемы в данных примерах учитываются только главные члены предложения.

Наш анализ материала позволяет сделать вывод о том, что описание структурной схемы только по двум главным признакам - формальному устройству и семантике схемы - недостаточно для выделения списка модели калмыцкого предложения. В некоторых типах предложений при опущении всех второстепенных членов мы получаем многозначные, аграмматические конструкции или неполные предложения. Только по предикативному минимуму трудно установить некоторые безличные конструкции по причине их двоякой функции: контексту-

ально они могут быть как самостоятельными предикативными единицами, так и предложениями, которые нуждаются в смысловом распространителе. Например: Ном дасх кергтэ "Необходимо учиться"; Кедллго беэж болшго "Без работы нельзя".

Минимальная структурная схема калмыцкого предложения ориентирована на формальную составляющую предикативной основы, но вместе с тем важна и семантика рассматриваемых синтаксических образований. Некоторые исследователи считают, что в подобных случаях, когда допускается различная смысловая интерпретация одной формы предложения или в предложениях используются многочисленные глаголы-предикаты, следует широко использовать понятие расширенная структурная схема (РСС). Например: Бидн Кевудесвидн "Мы из поселка Кевюды" или "Мы происходим из рода Кевюды"; Сравните: Куукн авв "Девочка взяла" - Куукн мере авв "Девочка получила награду"; Куукн ИарИж авв "Девушка вытащила" - Куукн керган Ьартан авв "Девушка дело взяла в свои руки".

Позиционно одинаковые словоформы в одних и тех же типах калмыцких предложений могут быть опущены без ущерба информативной достаточности, а в других случаях - не могут быть опущены. Согласно введенному правилу, если в результате сокращения составляющих предложения начинают образовываться неполные предложения, то опущение компонентов должно быть прекращено. И эта грамматическая смысловая самодостаточная структура является РСС предложения. По данным примерам в образовании подобных схем предложения просто необходимы лексемы, занимающие позиции прямого и притяжательного атрибута. Например: Би кедлмшчв "Я рабочий", Мана ээж ирв "Пришла наша бабушка", Тер кевун шатрч "Тот мальчик шахматист", Дегтрм (та-над) улдж "(Моя) книга осталась (у Вас)".

Грамматическая и смысловая самодостаточная структура является расширенной структурной схемой (номинативным минимумом) предложения. Ученые на материале различных языков предлагают в понятие модель РСС предложения включить минимальную структурную схему (МСС) и следующие конструктивные составляющие- во-первых, атрибутивные компоненты: а) выраженные дополнением с субъектным значением, б) выраженные различными падежными формами с объектным значением; во-вторых, обстоятельственные компоненты: а) восполняющие информативную недостаточность односоставной или двусоставной модели, б) главный член односоставного предложения в сочетании с ним получает однозначность, в) временная форма глагола в сочетании с этим обстоятельством получает свою временную соотнесенность; в-третьих, определительные компоненты: а) притяжательные определения, входящие в чис-

ло информативно необходимых компонентов, б) опущение данных определений ведет к образованию ложных суждений или информативно недостаточных предложений [см. работы И.Х. Ахматова (1983)]. В образовании подобных схем калмыцкого предложения необходимы, прежде всего, лексемы, занимающие позиции прямого субъекта и притяжательного атрибута.

Следующий аспект связан с методикой записи моделей. Выделяют традиционную линейную запись моделей в терминах класса слов или членов предложений с учетом субьектно-предикатной структуры и вербоцентрическую модель предложения, записываемую как иерархическую одновершинную структуру с опорным составляющим глаголом-сказуемым.

В работе дается общая характеристика предикатно-актантной структуры предложения. Калмыцкие предикатно-актантные конструкции (КПА) и соответствующие их глаголы по своей семантике разделены нами на три группы. Самый общий обзор калмыцких КПА позволяет утверждать, что в форме зависимого глагола отражается типовая семантика управляющего предикатного слова и существует достаточно четкая граница между грамматическими глаголами, зависимая часть которых выражается деепричастной формой, и модусными глаголами и именами, где зависимая часть состоит из причастно-падежных форм или оформляется служебным словом "гиж,"

Однако трудно не согласится с мнением о том, что основанная на данных положениях система записи моделей более приемлема для словосочетаний, чем для предложений, в которых субьектно-предикатная структура является дифференциальным признаком, Например:

И - Г: Багш сурЬжана "Учитель обучает";

И - Г - И: Куукн бичг бичжэне "Девочка пишет письмо";

/И

И - Г : Кевун сурЬулясн ууртэЬэн ирв "Мальчик из школы И пришел с другом";

/И

И - Г - И: Ах адЬад шулуЬар ууртэЬэн йовж одв "Брат второпях

быстро ушел с другом".

На смену структурной классификации моделей предложения пришли многочисленные попытки семантического обоснования моделей. При описании семантической модели предложения апробируются методы функциональной и генеративной грамматики. В завершение теоретической части работы дается

подробное обоснование построения функциональной грамматики через действующие модели типа "Смысл - Текст" и когнитивной лингвистики.

В третьей главе предложение анализируется как динамическая коммуникативно-синтаксическая единица языка и речи.

При исследовании ситуации функция предложения получает ряд интерпретаций через актуальное членение, отражающее информативную направленность высказывания; семантический синтаксис, указывающий на описываемую ситуацию; грамматику текста, которая определяет функцию предложения в тексте. В калмыцком языке существует ряд конкретных проблем, связывающих данное направление с переводческой практикой и теоретическим обоснованием необходимости изменения содержания и методов преподавания.

На материале калмыцкого языка мы рассмотрели актуальное членение как одно из важнейших синтаксических направлений современного языкознания, которое имеет свой объект, свои единицы и свое место среди других синтаксических структур. Придерживаясь принципа системности проявления определенных семантико-синтаксических функций на различных синтаксических уровнях (теория изофункциональности), мы описали сочетания слов, а также простое, осложненное, сложное предложения и текст. При этом мы исходим из того, что предложение одновременно существует как факт речи, т.е. как высказывание, и как факт языка, имеющего свою внутреннюю структуру. Структурный аспект жестко связан со структурой языка, а актуальный синтаксис связан с коммуникативным намерением говорящего и достаточно свободен по отношению к грамматическим характеристикам языка.

Для большей части синтаксических описаний характерно бинарное разбиение предложения с точки зрения его актуального членения на тему и рему, или данное и новое, основу и ядро, логические подлежащее и сказуемое и т.п. Термины отличаются друг от друга по содержанию, объему и интерпретации. В калмыцком языке немало примеров, в которых "новое" не всегда выступает в качестве ремы и не всякое данное, известное из контекста, выступает только темой. Обычно тема чаще связывается с именами, а рема - с предикатными конструкциями. Это создает впечатление, что тема и рема совпадают с выделенными в логике субъектом и предикатом. Материалы конкретных языков, калмыцкого в том числе, говорят о том, что субъект выражается не только подлежащим, предикат - не только сказуемым, а тема и рема могут выражаться любым членом предложения. Приведем примеры из калмыцкого языка:

1. Хур//оржана "Дождь//идет". Тема хур "дождь" выражена подлежащим, рема оржана "идет" - сказуемое, тема совпадает с субъектом, рема - с предикатом;

2. Бичкдудт//белг авч ирв "Детям//принесли подарки". Тема выражена до-

полнением - детерминантом бичкдудт "детям". Являясь косвенным объектом, рема выражена группой сказуемого или плавным членом однокомпонентного предложения. Рема белг авч ирв "принесли подарки" совпадает с предикатом, состоящим из действия и прямого объекта;

3. Намрин чилгчар//евсн хурагдсн билэ "В конце осени//сено было убрано". В этом примере тема намрин чилгчер "в конце осени" выражена обстоятельством времени и совпадает логически с темпоральным квалификатором, рема евсн хурагдсн билэ "сено было убрано" выражена предикатной группой и совпадает с предикатом, который состоит из действия и его объекта.

4. Теегт//зуг бод мал//идшлж йовна "В степи//пасется только крупный рогатый скот". В примере тема теегт идшлж йовна "в степи пасется" выражена детерминантом и сказуемым, рема - актуализатор зуг "только", определение бод "крупный рогатый" и определяемое слово мал "скот". Считается, что определение является неконструктивным членом, т.к. при выборе места в предложении оно (определение) не самостоятельно и при перемещении определение вместе с определяемым словом может входить в состав темы: Бод мал//теегт идшлж; йовна "Крупный рогатый скот//пасется в степи".

Отметим, что детерминант чаще всего выражает тему, тогда как присоединительная конструкция обычно является выделенной частью ремы. Вместе со своими ведущими членами уточняющие и поясняющие члены предложения могут составлять и тему, и рему. Если обращение не принимает участие в выражении коммуникативных членов, то вводные образования, вступающие в функции присоединения, будучи выделенными из общей интонационной структуры предложения, могут через рему выражать особо важную информацию.

Категории актуального членения рассматриваются с позиции лингвистики текста и трактуются в плане теории информации. Кроме того, в отечественной лингвистике активизировалась тенденция к антропоцентрическому осмыслению языкового феномена. В этих работах лингвопрагматическое осмысление номинации в связном тексте и когнитивная интерпретация фактов ведет в сферу главной функции языка - антропогенной, "человекообразующей", т.е. изучается как человек, благодаря языку, становится творческой личностью.

Мы исходим из того, что тема и рема как категории актуального членения являются главными опорными моментами развертывания текста и одновременно его связующими звеньями. Пользуясь понятиями тематической и рематической доминанты, мы определяем, что тема - носитель минимума коммуникативно-важной информации, она известна как информанту, так и адресату. Рема считается ядром сообщения и подвергается актуализации. При разграничении темы и ремы мы придерживаемся понятия автосемантической и синсемантической

синтагмы. Среди средств выделения темы и ремы наиболее обоснованным считается понятие фокус контраста: когда говорящий сообщает что-то, он тем самым отвергает некоторое другое положение. Как подтверждают наши примеры, постановка в позицию контраста может делать высказывание неотмеченным, или ложным, или вовсе изменить смысл сообщения. Например: 1) Шин-жанд тодо бичг дасна "В Синьцзяне изучают ясное письмо"; 2) Тодо бичг Шинжанд дасна "Ясное письмо изучают в Синьцзяне". Первое предложение истинно, второе - ложно, т.к. ясное письмо (старокалмыцкую письменность) изучают не только в Синьцзяне (КНР). Поэтому при заполнении структурной схемы (модели) высказывания на то место, где предполагается фокус контраста, ставится элемент, который по смыслу не допускает противопоставления в составе данного высказывания. Если высказывание после этого оценивается как неотмеченное или ложное, данная позиция связана с фокусом контраста.

В область действия фокуса контраста могут попадать сразу несколько коммуникативных составляющих (элементов). Каждый из этих элементов лишь допускает возможность контрастивного прочтения. Возможность контрастивного прочтения сказывается на интерпретации смысла высказывания. Например: 1607-гч Жилд Тара балИсид хальмгуд болн хаана цергин ахлач хоорнд куундвр болж "В 1607 году в городе Тара между калмыками и военачальником царской армии состоялись переговоры". Данное предложение подразумевает (имплицирует) то, что переговоры могли проходить не только в г. Тара и не один раз в этом городе. Это делает предложение неестественным, т.к это обусловлено тем, что локативная группа попадает в фокус контраста. Изменение порядка следования в таких случаях делает высказывание отмеченным. Например: 1607-гч жилд хальмгуд болн хаана цергин ахлач хоорнд куундвр Тара балЬснд болж "В 1607 году между калмыками и военачальником царской армии переговоры состоялись в городе Тара". По поводу нерасчлененных предложений существует мнение, что таковыми можно считать предложения целиком попадающие в фокус контраста.

Типы калмыцких одночленных предложений тяготеют к фиксированным свободным фразеологизированным предложениям, в которых лексическое значение сочетающих слов скрыто влияет на предикативный характер конструкции.

"Комплексные темы" и "комплексные ремы" завершают базовые понятия актуального синтаксиса. Материалы калмыцкого языка говорят о том, что смена мест в составе темы связана с коммуникативной значимостью сегментов комплекса. Сегмент предложения, занимающий первое место, с точки зрения говорящего является более важным предметом сообщения. Второе место занимает сегмент, выражающий менее важный предмет сообщения. Первое место занимает тема первой степени, второе место - тема второй степени и т.д. Если сказу-

емое входит в состав темы, то оно в повествовательной речи всегда занимает твердо установленное последнее место. В составе комплексной темы сказуемое выражает тему последней степени. Например:

тема 1/тема 2/тема 5//рема//тема 4

Эн маши/эдн/давсн жил//балЬснас//авч ирлэ "Эту машину/они/в прошлом году/привезли//из города".

Комплексная рема также состоит из нескольких частей. В группе комплексной ремы рема первой степени занимает место непосредственно перед сказуемым. Рема второй степени размещается перед ремой первой степени и т.д. Со-вхозин мал залус//намрла Хасгин Ьазрас//кееж ирлэ "Совхозный скот мужчины пригнали//осенью из Казахстана". В этом примере намрла "осенью" и Хасгин Ьазрас "из Казахстана" выражают для слушателя новые понятия, оба произносятся с логическим ударением. Под влиянием разговорной речи в письменном повествовательном предложении сегмент, выражающий особо важную рему, может выводиться в конец предложения в виде присоединения. Например: Хальмгуд//эвре бичг-тамЬта улс. XVII зун жилас авн "Калмыки - народ со своей письменностью. С XVII века". В этом предложении комплексная рема выражается сегментами: эвре бичг-тамЬта улс. XVII зун жилзс авн "со своей письменностью. С XVII века". Присоединительную конструкцию XVII зун жилэс авн "с XVII века" можно назвать ремой первой степени. Рема второй степени в калмыцком языке выражается сегментом, расположенным перед сказуемым бичг-тамЬта "с письменностью". Ремой третьей степени можно назвать сказуемое, которое в данном примере занимает место перед присоединительной конструкцией. Итак, в распространенных предложениях в зависимости от степени коммуникативной значимости могут выделяться тема и рема нескольких степеней, которые в конечном счете, объединяются в комплексную тему и в комплексную рему.

Изучение на материале калмыцкого языка содержания базовых понятий функционально-семантической сферы (поля) актуального членения позволяет утверждать, что указанные теоретические разработки формируют представление о коммуникативной организации передаваемой в высказывании информации. С помощью понятий коммуникативная перспектива, информативная структура, фокус контраста, коммуникативная членимость/нечленимость и семантика акцентного выделения появляется возможность деления на "известную" и "новую" информацию, членение ее на блоки, которые связаны между собой, выделение отдельных элементов информации, описания организации передаваемой в высказывании информации.

Вопросы исследования формально-синтаксической структуры предложения

и актуального членения на нынешнем этапе развития теории и практики калмыцкого языкознания имеют прикладное значение , прежде всего, для подготовки образцов текстов и для практики перевода с русского на калмыцкий и обратно. Например, если рема выражена сказуемым или сказуемое входит в состав ремы-комплекса, то расположение темы и ремы совпадает с их местами в русском предложении: брунднь еерэл йиснлэ// балЬснас Ьарч йовв "Утром в половине девятого// выехали из города". Если же сказуемое не входит в состав ремы, то в отличие от русского языка оно все равно постпозитивно, а рема располагается непосредственно перед сказуемым. В русском предложении в любом случае рема занимает постпозицию, например: Первым прибежал пить //Дымов "Турун ус уухар//Дымов// гууж ирв". Особо важное значение имеет правильное определение ремы в диалоге, реплики которого обычно состоят только из ремы.

Нами рассмотрены коммуникативные функции порядка следования компонентов на уровне простого, осложненного, сложного предложений и текста. В соответствии с последними разработками есть необходимость различать понятия порядок и позиция. Эти понятия в зависимости от своеобразия грамматического строя языка различном образом соотносятся между собой. В языках со свободным порядком слов ведущим является последовательность элементов абстрактной разнонаправленной структуры, а в языках с твердым порядком слов анализ направлен на последовательность элементов линейной структуры. Исходя из вышесказанного и отмечая, что теория актуального членения тесно связана с проблемой порядка слов, считаем необходимым к закономерностям порядка слов относить категории тема-рематической структуры [см. работы: С.Н. Кузнецова, Д. Гринберга, O.A. Дугаровой].

В калмыцком предложении предикативные, конкретизирующие и уточни-тельные типы функциональных отношений являются показателями прямого порядка слов. При прямом порядке слов в зависимости от коммуникативной нагрузки существуют две позиции компонентов: 1) на первом месте группа подлежащего или однословное подлежащее, выражающее тему, на втором месте члены, выражающие рему. В таких случаях в состав ремы входит сказуемое. При • переводах такая тема-рематическая структура сохраняется; 2) если в группу членов, выражающих тему, входит сказуемое, то в таких предложениях тема находится как в начале, так и в конце, а сказуемое ставится в конце предложения. Такое сказуемое с точки зрения актуального членения интерпретируется как данное. В средине предложения, т.е. перед сказуемым размещается рема сообщения, например:

Т1//Р//Т2

Эн трактор//колхозникуд//хулдж авв "Этот трактор купили//колхозники". В этом предложении, несмотря на то, что сказуемое входит в состав темы, оно занимает место в конце предложения, т.е. после ремы, а рема ставится перед сказуемым.

В работе показан в виде схемы (определение + обстоятельство времени > определение + обстоятельство места > определение + подлежащее > определение + косвенное дополнение > определение + прямое дополнение > обстоятельство + сказуемое) и описан прямой порядок слов в простом распространенном предложении повествовательного характера.

В разговорной речи и экспрессивно-эмоциональной насыщенной письменной речи наблюдается отклонение от прямого порядка слов. Всякое отклонение от прямого порядка называется обратным или инверсионным порядком слов. Инверсия вызывается коммуникативными, а также эмоциональными условиями и сопровождается изменениями интонации.

Рассмотренные позиции линейной структуры предложения и порядок коммуникативных элементов актуального синтаксиса, а также приведенные примеры инверсии членов предложения позволяют сделать вывод о том, что существующие функциональные типы подчинительных отношений между компонентами калмыцкого предложения при инверсии приобретают следующий порядок.

При предикативном типе связи ведущее слово - подлежащее ставится в постпозицию к зависимому слову - сказуемому, например, инверсия подлежащего. При конкретизирующих отношениях, наоборот, ведущее слово находится в препозиции по отношению к зависимому (случай инверсии определения). При уточнительных отношениях инверсии не бывает, так как, чаще всего, уточнение и уточняемое меняется и местами, и функциями. Таким образом, понятие инверсии для составляющих структуры актуального синтаксиса применимо для предикативных и конкретизирующих типов отношений.

В калмыцком предложении наблюдается еще одна позиция компонентов, которая обусловлена эмоциональным характером предложения и зависит от стиля писателя. Их появление связано с изменением коммуникативной нагрузки и особь™ порядком слов - это абсолютная постпозиция акцентируемого элемента. По нашему мнению, данная выделенная часть носит характер присоединения и парцелляции в рамках одного высказывания, т.е. она семантически входит в состав высказывания - предложения, выражает наиболее важную рему, структурно находится за пределами предложения и имеет самостоятельную интонацию. Рематическая часть высказывания, выраженная присоединительной конструкцией, с функционально-грамматической точки зрения, может выступать в качестве следующих присоединительных членов: подлежащего, сказуемого, определения,

дополнения, обстоятельства, присоединительных конструкций, вводных образований [см. о позиции компонентов работы В.Н. Мушаева (1995, 2002,2004)].

Следует подчеркнуть, что в различных типах повествовательных предложений калмыцкого языка широко употребляются вводные образования, которые занимают препозицию, интерпозицию и реже постпозицию. В коммуникативной структуре высказывания они выполняют в основном модально-детерминирующую и модально-актуализирующую функции.

Из членов калмыцкого предложения к детерминантам относятся только дополнения и обстоятельства, которые выражают тему сообщения и находятся в абсолютном начале предложения. Если тема сообщения состоит только из детерминантов, то они, как сегменты, входящие в состав комплексной темы, делятся по степеням. В комплекс могут быть включены как детерминанты-дополнения, так и детерминанты-обстоятельства.

Вопросы, касающиеся последовательности частей сложного предложения, в коммуникативном плане связаны с обратимостью/необратимостью отношений, характерных для сложных предложений.

Рассмотренный материал позволяет сделать следующие выводы. Высказывание А.М.Пешковского о том, что обратимые отношения в русском языке (т.е. возможность взаимной перестановки предикативных частей относительно друг друга без изменения смысла высказывания) характерны для сложносочиненных предложений, а необратимые - для сложноподчиненных предложений, помогло выявить в калмыцком языке несколько иные закономерности. Об обратимости можно говорить лишь в зависимости от последовательности событий и лексико-грамматических взаимоотношений между составляющими простых предложений. Например: Эс гиж бидн цуИар ни-негн, эвреннь сансарн бээцхэх, эсгиж бидн куунэ мухласт хуврцхэх "Либо мы все, как один будем жить, как мы хотим, либо мы сделаемся рабами других" (обратимые).

Следует также отметить, что только отдельные виды сложносочиненных предложений могут быть контекстуально - обратимыми, тогда как для всех типов сложноподчиненных и большинства типов сложносочиненных предложений отношениям между составляющими частями присуща необратимость. Например: Мотоциклин хурдн гуудлд салькн чикнд дуулна, тернь Андрейин зуркнд таалта "Из-за большой скорости мотоцикла в ушах поет ветер, это приятно сердцу Андрея" (необратимые). Рассматривая пре - и постпозиционное употребление зависимых частей сложных предложений, необходимо учитывать, что позиция, помогая выполнять различные функции проспективной и ретроспективной связи, принимает участие в создании зачина и концовки текста.

Основным критерием текстуальности считается связанность, которая опре-

деляется последовательным движением тем и рем высказываний, причем тема скрепляет текст, а рема - новую информацию (рема предыдущего высказывания становится темой последующего). В качестве примера текста из калмыцкого языка возьмем фрагмент из рассказов народного писателя X. Сян-Белгина: (1) Тер цаг ээмшгтэл цаг билэ "То время было опасным временем" (2) Эрвэх бара узхлэрн, кун бийэн дарж сууж чадад, герт нег орад, Ьаза нег Ьарад бэадмн "При мелькании какого-либо силуэта, человек не мог себя удержать, то в дом войдет, то на улицу выйдет". (3) Буутань - нойн болдг "С ружьем (человек)- хозяином (господином) был". (4) Бээсн малыг кевтнь кееЬэд авч оддг "Весь скот полностью угоняли". (5) Байн улсин малмуд кееЬулд одчкад, кевтэн херу ирдг "Скот богатых угоняли, (а затем) пригоняли обратно". (6) Уга-яду улсин нежэд-хошад малмуд идгдэд хуурдг "Одну-две головы скота бедных съедали". (7) Кен-ян, кел-толЬа уга цуИар, зэасн, гелн куртлен банд Иарх, зевте-буру, кегшн, бичкн угаг дажрх, давхларн-алх "Кто-что, без разбора все, до зайсангов и гелюнгов уходили в банды, прав-виноват, стар-млад без разбору угнетали, когда превышали (наглели) - убивали". (8) Кадет нег бийэс, зелень наадк бийэс, эн ширгмрмудин йовсн Ьазрт евсн эс урЬх, байн улс байжх, малнь есх, элкнь кеех, эркэн уучкад, улаЪад суух "Кадеты, с одной стороны, зеленые - с другой, там, где были эти опустошители, трава не растет, богатые богатеют, скот их растет (числом), животы увеличиваются, с красными лицами (довольные) сидят после водки". (9) Аадмг хотта ялчдан авглх, бахтнад елкедх, барж авад гувдх... "Заносчиво вести себя со своими батраками, с их творожистой пищей, высокомерничать, бить...". (10) Угатя угарх, улм кучнь баЬрх, харЬнх...- эн хамгелн теегтолн "Бедные беднеют, силы уменьшаются, голодают - всего этого в голодной степи было много". (11) 0лн теегт енр ядутнр байн, егтм нойн-зээснгуд, эдна сеевнгуд кадет деед-син хорта хумснд хордж, энлж бээцхэлэ "В голодной степи множество бедняков стонали и страдали от богатых, высокомерных нойонов-зайсангов и их прислужников кадетов" [УХ, 9].

Данный отрезок соединяется в текст с помощью повторов таких как: дажрх "угнетали", алх "убивали", гувдх "бить", байжх "богатеть", малнь есх "увеличивается количество скота", угарх "беднеть", хар1шх "голодать". Они выступают в роли ключевых слов, привлекают внимание адресата и обуславливают экспрессивную направленность текста. В (3) высказывании к средствам текстуальности относится эллипсис - опущено подлежащее кун "человек, в (8) высказывании используется кореферентная пара кадет "кадеты", зелень "зеленые" - ширгмрмуд "опустошители". И основным приемом в образовании данного текста, который имеет непосредственное отношение к последовательности со-

ставляющих компонентов текста, и относится к средствам когезии (структурных отношений), является антонимия. В общем, когезия, по мнению ученых, -подбор лексики, относящейся к одному семантическому полю, и повтор в тексте интегральных признаков этого поля. Любые парадигматические отношения в лексике могут способствовать текстовой когезии. В нашем тексте когезия обеспечивается параллелизмом конструкций и целым рядом антонимов: нег орад -нег Ьарад "то заходил, то выходил", авч оддг - авч ирдг "угоняли-пригоняли", кевтэн хэру ирдг - идгдед хуурдг "полностью возвращались - съедались (т.е. не возвращались)", байжх- угарх "богатеть - беднеть", элкнь кеех - кучнь баЬрх "жиреет - слабеет (организм)", эркэн уучкад, улаЬад суух - энлх "с красными (довольными) лицами сидеть после водки - стонать горевать". Иллокутивная функция подобных высказываний заключается в семантическом акцентировании повторяющихся антонимичных пар слов, причем пары выстроены соответственно с ожиданием адресата в виде цепочки предсказываемых текстовых элементов, вовлекая адресата в атмосферу описываемой ситуации.

Анализ материала позволяет утверждать, что именно в тексте чаще возможно несоответствие между структурно-грамматическим и актуальным членением предложения. Экспрессивная направленность компонентов предполагает выделение с точки зрения говорящего или пишущего наиболее важной информации, которая с формальной точки зрения относится к второстепенным членам предложения. В этом же ряду присоединительные конструкции, эллипсис, различные смысловые обособления, вводные образования, придавая спонтанность и устность, меняют классическую последовательность компонентов для того, чтобы оказать эмоциональное воздействие или вызвать эффект присутствия и отношения автора.

Исследование диалогической речи с позиции функционального синтаксиса может быть включено в более полное описание способов обмена информацией между участниками речевого общения. Если диалог рассматривать не как набор реплик, а как особого рода текст, то оказывается, что исследование диалога возможно провести с точки зрения тех задач, которые ставятся в рамках лингвистики текста.

Анализ тематических и рематических связей между высказываниями сверхфразовых единиц калмыцкого диалогического текста позволяет определить сильные и слабые типы связей, каждая из которых может быть отражена в 5-6 схемах. При формировании тема-рематических связей между высказываниями в диалогической цепочке на организацию текста в тематические блоки оказывает влияние степень важности повторяющегося элемента и совпадение или несовпадение референтов. Наличие в тексте показателей намерения говорящего о теме

еще раз свидетельствует о том, что диалог организован тематическими блоками, и эти "переключатели" темы помогают находить границы таких блоков. Текст диалога оказывается разбитым на отрезки, внутри которых высказывания последовательно соединены сильными связями. Отрезок представляет единство, обладающее конституирующей его темой. Единства объединяются в полные тематические блоки. Рассмотрим фрагмент калмыцкого диалогического текста: Боврг: (1) Намаг дуудж йовнчи? "Идешь меня звать?"; Муузга: (2) Э-э, та-ниг хеэж йовнав? "Да, Вас ищу"; Боврг: (3) Юн болад одв? "Что случилось?"; Муузга: (4) Деерэсемтн ирсн бээнэ... Таниг укс гижиртхэ гинэ... "Сверху приехали люди (начальство) ... Срочно вас вызывают"; Боврг: (5) Эмтс гин-чи?... Олнкун ирву? "Люди говоришь?... Много приехало людей?"; Муузга: (6) Хойр кун... "Двое..."; Боврг: (7) Юн улс болм дурстэ? "Что за люди?"; Муузга: (8) Манахна улс... бийснь... Серкэн Баату Ьалзна Бамб хойр... "Наши люди... сами... Серкян Бату и Галзан Бамб". В данном диалоге высказывания от (3) до (8) воспринимаются как "разговор на одну тему", высказывания (1) и (2) не относятся к приведенной группе, хотя существует причинно-следственная связь между рематической частью высказывания (4) с темой первых двух высказываний. Если задать обычный вопрос (о чем идет речь?), то ответ будет однозначный (о приезде двух человек). Тематическая организация диалогического текста на материале калмыцкого языка может быть использована для сравнения и изучения диалогов, шире - синтаксических особенностей калмыцкой разговорной речи.

В качестве грамматических средств актуализации компонентов калмыцкого предложения могут выступать усилительные частицы "чигн, чигн...чигн"; вспомогательный глагол "гидг" в различных сочетаниях; частицы "мел, гишц, нам, йир"; различные повторы; местоимение "бас, бийнь", модальные частицы -актуализаторы "биз" и другие.

Базовая функция интонации в рамках рассматриваемой проблематики состоит, во-первых, в коммуникативной дифференциации предложений, во-вторых, в членении предложения на тему и рему. Экспериментальные наблюдения позволяют говорить о том, что темп произношения темы выше, она произносится быстрее, так как уже известна. Логическое ударение выделяет наиболее функционально-информативную часть предложения. Если грамматические и интонационные рамки предложения четко выражены, то коммуникативные границы предложения достаточно размыты, так как связаны с текстом.

Итак, в данной главе работы на материале современного калмыцкого литературного языка мы рассмотрели актуальное членение или тема-рематическую теорию как одну из важнейших синтаксических направлений, которая имеет свой объект, единицы, базовые понята иаксических

структур. Придерживаясь принципа системности проявления семантико-син-таксических функций, мы рассмотрели единицы всех синтаксических уровней: сочетание слов, простое, осложненное, сложные предложения, текст и диалог.

Четвертая глава посвящена комплексному изучению категории модальности калмыцкого предложения: содержанию и основным понятиям, происхождению и направлениям изучения, типам модальных значений, описанию функционально-семантических полей объективной и субъективной модальности и модальности текста.

Модальность невозможно представить без отношения к категории предикативности предложения. Материал современного калмыцкого языка позволяет сделать принципиальное обобщение о том, что в конкретных предложениях явление предикативности варьируется не только по характеру синтагматического членения, но и по составу и набору модальных средств. Синтагматически расчленяемые предложения по характеру выражения предикативности образуют две основные группы. К первой группе относятся предложения, в которых актуальное членение и структурно-грамматическое членение совпадают, т.е. логическое ударение падает на сказуемое, предмет мысли (тема) выражается подлежащим; сообщаемое (рема) выражается сказуемым. Объективно заданные атрибутивные отношения участвуют как средства актуального членения и средства, обнаруживаемые в составе сказуемого (наклонение, время, лицо). Отношение говорящего к связи является полным, в соответствии с грамматическими возможностями языка. Пример: Эдл-ахун олзнь есэд бэенэ "Доходы хозяйства продолжают увеличиваться". Два типа членения совпадают, если данное предложение отвечает на вопрос: « Что происходит с доходами хозяйства?».

Во второй группе предложений актуальное и структурно-грамматическое членения не совпадают. В них предикативные отношения формируются благодаря средствам актуального членения. Например: Кевуг зоважахнь зуг эн керг биле "То, что мучило юношу было только это дело". В предложении главные члены керг биле "было дело" выражают предицирующую часть, а предмет мысли (тема) выражается второстепенными членами: кевуг зоважахнь "то, что мучило юношу". Грамматические категории наклонения, времени, лица продолжают действовать как средства преобразующие атрибутивные отношения в предикативные и во второй группе предложений, но с той лишь разницей, что они входят в один из двух коммуникативных составляющих, т.е. в подобных предложениях образуется два предикативных ядра. Основное предикативное ядро охватывает все предложение, противопоставляя две главные составляющие части предложения. Дополнительное - образуется на базе или внутри од-

ного из двух компонентов предложения. Дополнительные предикативные отношения могут быть отнесены к понятию "полупредикативность". Подобная интерпретация аспектов общей теории предикативности на материале монгольских языков имеет непосредственное отношение к изучению таких синтаксических явлений, как придаточные предложения, причастные и деепричастные обороты, а также разнообразные обособленные члены предложения.

Мы придерживаемся того мнения, что предикативность реализуется в результате разнонаправленного и разноуровневого взаимодействия логико-грамматических и структурно-семантических составляющих предложения и определяется как модально характеризуемые атрибутивные отношения.

Причиной возникновения языковой модальности явилась все возрастающая потребность речевого общения. В происхождении и развитии данной категории выделяются два основных этапа. На первом этапе наряду с ранними формами выражения модальности с помощью интонационно-синтаксических средств особую роль сыграла категория притяжания.

Категория притяжания, зародившись еще в общемонгольский период, как видно, продолжала развиваться в отдельных монгольских языках, о чем свидетельствует общность этой категории в указанных языках, с одной стороны, и заметное расхождение в произношении как возвратных, так и особенно личных частиц -с другой [см. работы: A.M. Щербака (1977), Ц.Б. Цыдендамбаева (1979), Н.Е Петрова (1982) и др.]. Приведенные факты говорят о роли категории притяжания не только в формировании наклонений глагола, но и в образовании причастных форм.

В процессе выделения частей речи и средств выражения модальности большую роль, должно быть, сыграла побудительная форма глагола - одна из составляющих повелительного наклонения. Мы придерживаемся мнения, что побудительная интонация, с которой произносились имена действия (глаголы), и звательная интонация, с которой употреблялись имена лиц, из-за потребности общения соединились в одно образование. И эта конструкция служила аналогией для создания двусоставных предложений. Сначала образовались местоименные предложения типа: Чи ©г "Ты дай", а затем и другие виды.

Гипотеза относительно древнейшего происхождения глагольных формантов из именных посессивных аффиксов получает подтверждение следами таких грамматических явлений, которые имели место во времена существования общего языка-основы индоевропейских и алтайских языков [см. работы В.М. Жирмунского (1968), В.М. Иллич-Свитыча (1971) и др.].

Главным результатом второго этапа возникновения модальности является образование категории наклонения путем сочетания причастных форм с лично-

притяжательными и другими аффиксами. Это имело большое значение для выделения и формирования глагола как части речи на базе синтаксической функции сказуемого. Морфолого-синтаксические, интонационные и экспрессивные средства выражения модальности способствовали образованию на данном этапе модальных типов предложений и различных модальных образований, прежде всего модальных слов и модальных частиц.

Изучение всех средств выражения модальности калмыцкого языка позволяет заключить, что она проявляется на всех уровнях грамматики от фонетики до синтаксиса. Объем и занимаемый модальностью удельный вес в грамматике дает основание рассматривать ее как особый класс грамматических значений.

Признание модальности продуктом языкового общения дает право отнести к ней все то, что характеризует отношение говорящего, имеет грамматический способ выражения и обслуживает речевую коммуникацию. При таком подходе модальность предстает перед нами как грамматическое явление, активно функционирующее на всех уровнях языка и речи.

Из выделенных шести групп модальных значений считаем, что три типа (реальность/нереальность; достоверность/недостоверность; возможность, необходимость, желательность) могут быть квалифицированы как базовые, а для остальных типов признак модальности не является первостепенным или основным.

В работе изучаются вопросы отношения лингвистической модальности к логической модальности, история изучения, узкое и широкое понимание учеными категории модальности в общем (отечественном и зарубежном), тюркском и монгольском языкознании, взаимосвязь и различия между объективной и субъективной формой модальности.

Учитывая все разнообразие определений, мы склоняемся к пониманию модальности как языковой категории, выражающей оценку говорящим способа существования связи между объектом действительности и его признаком, а также степень познанности или желательности этой связи говорящим. В основе модальности лежит более общая категория оценки, однако оценка эта не эмоциональная, а интеллектуально-рассудочная, что не позволяет включить в сферу модальности различные эмоционально-этические, эмоционально-волевые и другие виды оценок.

В свете функционально-семантического подхода модальность представляется как система грамматических значений, проявляющаяся на разных уровнях языка. Своеобразие языковых средств выражения определяет национальную специфику данной категории в разных языках. Несмотря на расхождения во взшядах на модальность, исследователи стремятся к пониманию модальности как группировки функционально-семантических полей, образующих собой под-

системы модальных значений, и определению общемодального инварианта. Мы придерживаемся определения функционально-семантического поля, данное A.B. Бондарко.

Объективная модальность в калмыцком языке как отношение говорящего к содержанию высказывания с точки зрения ее реальности-ирреальности относится к центральной системе модальности. В лингвистике она выражает отнесенность высказывания в план реальности/нереальности с точки зрения говорящего.

Сравним три калмыцких предложения, которые отличаются не по содержанию, а лишь отношением в действительности: Кевун йовулла "Мальчик посылал"; Кевун йовулжана "Мальчик посылает"; Кввун йовулх била "Мальчик должен был послать". В первых двух предложениях сообщаемое представлено как имеющееся в действительности, как реальное: в первом говорится, что действие происходило, во втором - что оно происходит в момент речи. В третьем предложении сообщается о том, что могло бы происходить, и сообщаемое здесь представлено как бы не имеющим место в действительности. Три приведенных предложения - разные формы одного и того же предложения, различающиеся объективно-модальным планом и его схеме присуща способность изменяться, иметь систему форм, каждая из которых отличается от других форм модальным значением. Объективная модальность связана, прежде всего, с наклонением глагола.

Значение реальности выражает изъявительное наклонение, ирреальное - повелительное, желательное и предостерегательное наклонения. Между областью реальности и ирреальности предполагается наличие переходной зоны (периферии реальности) - потенциальности.

Признак "реальность" может рассматриваться в узком и более широком смысле. Реальность в узком смысле соответствует тому, что называется актуальностью и фактичностью. Имеется в виду устанавливаемое говорящим представление о таком существовании в действительности, в котором нет элементов, связанных ирреальностью, - потенциальности, недостоверности и т.п. В значении актуальности как центре реальности в свою очередь может быть выделено ядро, в котором специфика реальности находит максимально четкое и непосредственное выражение. В калмыцком языке настоящее актуальное (конкретное) обозначает действие, совершающееся в момент речи. Свое наиболее четкое выражение данная форма находит в диалогической речи, когда отнесение указанного действия к моменту речи определяется обстановкой или выражается лексически. Выявление актуализированного действия обусловлено ситуацией, т.е. возможностью визуальной фиксации действия. Например: - Чи, кввун, школд

орнав гиЬед, енгэр тенжвнэч "Ты, мальчик, заблуждаешься, намереваясь поступить в школу".

Следующее (второе) место в иерархии реальности после настоящего актуального с признаками наблюдаемости занимает актуальность, отнесенная к прошлому. Глагол в прошедшем времени по мнению разработчиков функциональной грамматики характеризуется наибольшей определенностью и разнообразием.

В калмыцком языке прошедшее время представлено формами на -в; -ла; -ж, -ч; -сн. Все они являются членами одного формального ряда, их объединяет в единой системе основное категориальное значение (морфема) предшествования моменту речи, выявляемое из противопоставления временному ряду настоящего. Формы прошедшего времени внутри своего ряда противопоставляются и по аспектуальным, и по модальным признакам и отсюда каждая отдельная форма, наряду с основной модальной морфосемой (категориальным значением) достоверности и временной морфосемой предшествования моменту речи, может выражать и другие контекстуально обусловленные второстепенные значения (семы), которые в сумме составляют семантический потенциал [см. работы Р.П. Харчевниковой (1995,1996)]. Например: Бовлдан унж одв -гиж гуулдж аашсн кевуд нег дууЬар хеекрлдв "Бовлдан упал, закричали в один голос мальчики, бежавшие к нам"; Арвн неэмтэдм аав ээж хойрм чамд бийим хулдла "Когда мне было восемнадцать лет, родители продали меня тебе" и др.

Следующий (третий) круг реальной модальности представлен несобственно настоящим времени. Несобственно настоящим (неактуальным) временем мы называем время такого действия, которое, будучи связанным с моментом речи, одновременно относится как к моменту, предшествующему речи, так и к моменту, следующему после него.

Настоящее расширенное не противоречит основному значению настоящего времени, употребляется в функции изъявительной модальности, обозначает достоверное действие и заполняет обширный временной план, включая и момент речи. Например Бичкн хурЬд, ямана ишкс хотхр, зуух бэрж наадцмн, терундэн авлгдад, экэсн салад улдж оддмн "Маленькие ягнята, козлята любят играть в ложбинах, ямах, увлекшись этим и уморившись на солнце, они отстают от маток".

Приведенные в работе формы настоящего неактуального времени выражают модальность достоверности и недостоверности, при их помощи выражается простая констатация совершения или не совершения действия. Они обозначают действие объективной данности, выполнение которого занимает обширный

временной план: действие абстрагировано от конкретного времени, не прикрепляется к определенному отрезку времени, включая и момент речи.

Потенциальность события будущего, выражаемая формой будущего времени шагола, гораздо менее созвучна категориальному значению индикатива, чем, скажем, реальность действия в прошлом. В калмыцком языке это подтверждается тем, что форма будущего времени представлена аффиксом -х, в то время, как формы прошедшего времени, как это показано в работе, гораздо разнообразнее и более дифференцированно представлены в темпоральной парадигме изъявительного наклонения. Например: Би чамас наадк улсас давуЬар сурхв "Я спрошу с тебя больше, чем с других людей".

Согласно нашей схеме, значение форм будущего времени мы относим к потенциальности, которая является периферией реальности, сочетающая в себе черты реального и ирреального модального значения.

В качестве отдельного средства опосредственной связи реальности и ирреальности называются предикативы. Речь в данном случае идет о модальных словах типа саната "хочет", кергте "необходимо", арЬта "может" и т.д., которые входят в состав предиката калмыцкого предложения в сочетании с формой изъявительного наклонения: сурх саната "хочет учиться", ирх арЪта "может прийти" и выражающие модальные значения возможност - невозможности, желательности - нежелательности, необходимости и долженствования.

Наконец, логически завершающей функционально-семантическое поле объективной модальности является значение ирреальной модальности. Данное модальное значение в калмыцком языке передают формы трех косвенных наклонений: повелительного, желательного и предостерегательного. Действительно, в системе косвенных наклонений модальная сторона явно преобладает над другими глагольными категориями. Однако, с другой стороны, с грамматической точки зрения является существенным, какой формой выражается это побуждение.

Центром (ядром) семантического поля побудительной (императивной) модальности Считается приказ, основанный на отношении волевой зависимости адресата. Близким к приказу является требование, которое отличается от первого менее интенсивным побуждением и т.д. К периферийным значениям императива относятся так называемые призывы - обращения с побуждением и др. Например: А чи, кевун, хортан манд оркчк "А ты, парень, врагов своих нам оставь"; Ду Ьарл уга, мииь ода кешуртм арвн арслн ас "Не разговаривай, сейчас же отдай десять рублей за мою ось (телеги)".

В модальном микрополе желания, намерения и предостережения сосредоточены средства выражения гипотетичности связи объекта и признака. Семан-

тический инвариант (языковая абстрактная система) поля - выражение различной степени желаемости и предостережения говорящим осуществления этой связи между объектом и его признаком при помощи различных форм побуждения адресата к исполнению действия или изменения состояния.

Между перечисленными словоформами с реальными, потенциальными, ирреальными модальными значениями нет строгой границы. В узусе формы разных наклонений и разного грамматического времени могут транспонироваться, обогащая палитру модальности новыми оттенками. Например: Бидн чигн унтж-ахмн угавидн, тиигэрэн чикэн егэдл бэенэвидн "И мы не спим, все прислушиваемся к тому, что говорят". В этом примере форма будущего времени использована в значении настоящего времени, то есть действия, совершающегося в момент речи и т.д.

Семантическое строение функционально-семантического поля объективной модальности мы представляем в виде двух соединенных полусфер: внизу - реальность (базовая), вверху - ирреальность (периферия), между ними переходная зона - потенциальность. Концентрация и ослабление признака реальности идет снизу (от базового значения) вверх (см. схему 1).

Признавая отсутствие четких границ между указанными значениями, считаем необходимым дать пояснения типологического характера, связанные с теоретическими вопросами грамматики:

А) В ряду форм настоящее неактуальное время, занимая значительное место, служит для обозначения настоящего расширенного и постоянного. В контексте выявляются более специфические функциональные типы: настоящее узуальное, качественное и обобщающее. В определенных контекстуальных условиях они реализуют второстепенное значение предшествования и следования за моментом речи, модальность предположительности. Потенциальные возможности данных форм в системе изъявительного наклонения обширны.

Б) Форма будущего времени в калмыцком языке богата субъективными модальными оттенками контекстуального характера и функционально сочетает в себе через формы косвенных наклонений черты ирреальности. И все же данное время занимает соответствующее место в системе времен изъявительного наклонения, т.к. в ней в любых случаях сохраняется объективный фактор (реальность). Поэтому категоричность и не категоричность в форме будущего времени должны пониматься как определенные модальные оттенки высказывания, в одном случае усиливающие его достоверность, исключающие сомнения, в другом - придающие предположительный характер высказыванию. Таким образом, утверждение некоторых монголоведов, что в калмыцком языке нет специ-

альной формы будущего времени изъявительного наклонения и что оно передается причастием будущего времени, окончательно опровергается.

В) Мнение некоторых монголистов о том, что формы прошедшего времени отличаются друг от друга по степени завершенности действия в рамках одного и того же прошедшего времени, также требует уточнения. Материалы позволяют нам говорить о различии этих форм по модальным и временным признакам, а косвенные указания, существовавшие по этому поводу в классических монгольских грамматиках, были правомерны.

Исходя из того, что субъективная модальность обозначает отношение к действительности со стороны говорящего лица, считаем отношение содержания высказывания с точки зрения его достоверности/недостоверности базовой составляющей функционально-семантического поля данной модальности. В предлагаемой нами схеме это значение занимает центральное место, а концентрация или ослабление трех степеней достоверности сообщения идет снизу вверх. Выделяется три степени достоверности сообщения: простая, проблематическая и категорическая. Например:

(1) Кевун дуулхий? "Мальчик будет петь?" Оютнр йовх "Студенты пойдут".

(2) Кевун дуулх биз? "Может быть, мальчик будет петь?"; Оютнр йовх чигн биз "Возможно, студенты пойдут".

(3) Кевун дуулхгов? "Мальчик, конечно, будет петь?". Оютнр йовх боллго "Конечно (же) студенты пойдут".

Однотипные по целевой установке вопросительные и повествовательные предложения различаются по степени достоверности сообщения. Для первой группы предложений характерна простая достоверность, для второй - проблематическая достоверность, а для третьей - категорическая достоверность сообщения. На такие же разновидности модальности делится функционально-се-мангическое поле достоверности.

Кроме того, к субъективной модальности относится ряд значений, для которых признак модальности или субъективности не является основным, первостепенным или единственным. Это значения желательности/ нежелательности, субъективной возможности, коммуникативные типы предложений, утверждение/отрицание и эмоционально-оценочная модальность. Они находятся на периферии данного функционально-семантического поля.

Среди основных средств выражения модальности уровня простого, осложненного и сложного предложений калмыцкого языка необходимо назвать интонацию, порядок слов, различные формы наклонения, сложные модальные глаголы, модальные слова, вводные слова и конструкции, обращения, частицы, междоме-

тия, союзы в составе сложных предложений, риторические вопросительные предложения, все формы сказуемого в повествовательных, побудительных, вопросительных, восклицательных, утвердительных и отрицательных предложениях, включая в модальность и нейтральное отношение говорящего к действительности. К ним можно добавить ряд лексических, фонетических, синтаксических, комбинированных средств, синтаксические фразеологизмы и повторы (редуплика-ты), которые требуют обстоятельного изучения в специальной работе.

Текст, кроме смысловой и структурной связи высказывания, объединяется и с помощью соответствия субъективно-модальных значений отношения к предмету речи. Субъективная модальность относится к лингвистическому качеству текста и является специфической речевой формой высказывания, его синтаксической семантикой. Изменения субъективной модальности знаменуют и оформляют переходы единой линии повествования. Текст имеет внешнемодальные средства и значения, которые намечают общий характер модальности текста и внутримодальные средства, развивающие и конкретизирующие общую модальность текста. В речи происходит постоянное и тесное взаимодействие языковых и речевых средств объективной модальности, которое и создает общую субъективно-модальную окраску текста.

Под модальностью текста, кроме приведенных выше положений, понимаются и представления о наличии и особенностях объективных связей между предметами и их признаками; степень уверенности/неуверенности наших суждений об этих объектах, их желательности/нежелательности, возможности/ невозможности, допустимости/недопустимости, облигаторности/необлигаторно-сти, а также их ценностные характеристики. Взаимодействие этих видов модальности и создает общетекстовую модальность, в рамках которой происходит восприятие смысла текста.

Текст как сверхфразовое синтаксическое целое объединен тематическим единством и опирается на типы речи, которые являются структурно-типизированными комплексами данного уровня и имеют свои языковые характеристики. В работе рассмотрены модальные характеристики трех функицонально-смыс-ловых типов речи: повествования, рассуждения и описания.

Повествование как функционально-смысловой тип речи выражает сообщение о последовательно развивающихся действиях и имеет свои специфические языковые средства реализации данной функции. Отличительной особенностью повествования является динамичность речи, которая заведомо предполагает наличие субъективной модальности в виде эмоциональных, экспрессивных оценок содержания высказывания в целом или отдельных его частей. Например: Гев-генткн юмн сард гив. Туунлэ нег хамхул дорас туула босад Ьарсиг залу

узсн уга. Унж йовсн мернь тер туулаЬас ургхларн, будрв. "Шулм мер тушж йовна", - гиж санчкад, емнэн хэлехэсн эвжэркед, ардан эргед хелвлЬнлэнь - мерненнь суулднь нег савЬр хар юмн чиргдж йовна... ЗалуЬин махмуднь ирветрэд одв.

- Я, дэрк! Энчн юн биле?! - гиж чочн чашкурдж хеэкрчкэд, Ьарад зулв. Мерн довтлад йовна, зугар савЬр хар арднь чиргдэ... Тер савЬр хар мернэ суулес чиргдж йовад, сун ишклэд цокхларн меринь Ьазр цумлад орулчкв, бийинь тедукнд шивэд оркв. Туунэсн залу йовЬар Ьарад зулв...

Залуг савЬр хар "кееЬед юмнд кургл уга куцед, ендр хар кун болж хуврэд, залула ноолдв. Ик удан ноолдад, ерэн емн ендр хариг авад цокн", бийнь Ьазр элкдж кййсад, шарлджна йозур атхад хуурв. "0ндр харнь" уга болж одв [УХ] "Совершенно неожиданно раздался шорох. Мужчина не заметил, что (с шорохом) из-под перекати-поле выскочил заяц. Лошадь, на которой он ехал верхом, шарахнувшись в сторону от этого зайца, споткнулась.

Подумав: "Нечистая сила путает ноги лошади" - не осмелившись посмотреть вперед, мужчина оглянулся назад - за хвостом лошади тащилось что-то черное, взъерошенное... Мужчину начало (со страху) трясти.

- О, боже! Что это?! С испугу, резко вскрикнув, мужчина обратился в бегство. Лошадь галопом скачет, только черное взъерошенное продолжает тащиться сзади... Это взъерошенное черное, продолжая тащиться за хвостом лошади, мгновенно присев, упираясь (о землю), ударом загнало лошадь в землю, его самого откинуло поодаль. Отсюда мужчина кинулся бежать пешком...

Взъерошенное черное, "погнавшись за мужчиной, догнав его очень быстро, превратившись в большого черного человека, стало бороться с ним. Очень долго сражаясь, и перед рассветом одолев высокое черное", мужчина упал ничком на землю, оказавшись в руках с корнем бурьяна. "Высокое черное" исчезло".

Реальная модальность выражена изъявительными формами глагола: будрв "споткнулся", яоолдв "стал бороться", довтлад йовна "скачет", тушж йовна "путает (ноги), уга болж одв "исчезло". Звукоподражание сард гив "еле уловимый, мгновенный шорох" в начале данного художественного текста используется как маркер реальной модальности.

Среди средств реальной модальности можно назвать изобразительные слова и сочетания, усиливающие реальные черты происходящего: наречие-редуп-ликат гев-генткн "совершено, неожиданно"; сун в значении "мгновенно присев, коснувшись"; соединительное деепричастие чашкурдж "резко, звонко вскрикнув" в значении признака усиливающего основное Действие хЭвкрчквд "закричав" и близкого к нему по семантике; фразеологический оборот юмнд кургл уга "очень быстро" (= "не дав коснуться чего-либо").

Сочетание хэлэхэсн эвжэркэд "не осмелившись взглянуть" выражает значение невозможности - ирреальной модальности. С помощью противительного союза зугар "но, только" выражается значение противоположности двух быстро развивающихся действий.

Субъективная модальность в данном тексте представлена, прежде всего, в виде эмоционально-экспрессивных лексических, синтаксических, фонетических и грамматических средств. К ним относятся слова, обозначающие действие, но имплицитно содержащие в своем лексическом значении огромный экспрессивный заряд: ирвэтрэд одв "затрясло, зазнобило", Иарад зулв "обратился в бегство", цумлад орулчкв "вогнал (в землю)", шивед оркв "откинуло", Ьазр элкдж киисэд "упав ничком на землю" и т.д.

Рассмотренные образцы калмыцких текстов позволяют сделать вывод о том, что повествование, являясь, прежде всего, типом художественного текста, очень широко использует разнообразные средства выражения модальных значений.

С помощью личных форм глаголов изъявительного и косвенных наклонений, модальных словосочетаний, частиц, порядка слов и актуального членения, различных просодических средств и синтаксических конструкций, через значения достоверности, возможности/невозможности, желательности/нежелательности, необходимости и долженствования - повествование выражает реальную и ирреальную модальность. Субъективная модальность выражается с помощью специфического субъективно-модального плана, разнообразных аффиксов глаголов и модальных образований.

Описание относится к констатирующей форме монологической речи, которая утверждает наличие/отсутствие каких-либо признаков предложения. В данном функционально-смысловом типе речи ведущей разновидностью модальности является объективная, реальная модальность. Она выражается глаголами настоящего времени, которые выражают действия, представляемые в их длительности. Если описание многосубъектно, то действия субъектов - синхронны. При всей статичности фрагмента действительности любое описание осуществляется через призму психологического восприятия авторов, в нем множество эмоционально-экспрессивных моментов, которые реализуют субъективную модальность. Например: Теегин барун бийдк енгднь хавртнь халун, увлднь киитн хуурэ болн континентальн климат. Жилден 400500 мм. Чиг Иазр деер дусна, болв хууре салькнд хагсад, деегшен Иарсн чиигнь орснасн даву. Хур-чиг жил болИн эс гиж жилин дервн цагин кемд эдлэр орхш. Дундынар тоолхла, июль сард 23е дулан, январь сард 5° киитн, зунын сармудт 43° халун зэрмдэн болна, увлднь болхла, зермдэн 35° курч киитрне [ТР] "В западных районах степи весной жарко, зимой холод-

ный сухой и континентальный климат. В год выпадает 400-500 мм осадков, но их испарения на сухом ветру хуже, чем осадки. Ежегодно в разные времена года осадки распределяются неравномерно. Средняя температура в июле равна 23°тепла, в январе -5°холода, в летние месяцы порой бывает жара до 43°, зимой холод иногда достигает 35°".

В соответствии с его стилистической принадлежностью, при имеющемся определенном разнообразии модальных значений, в данном тексте основную нагрузку выполняют формы глагола настоящего времени на -на, которые, выражая объективную модальность, указывает на реальность происходящего. Глагольные аффиксы соотнесенности лица локализуют действие во времени, подключая его к персональности. Наличие или отсутствие признаков передается с помощью двух смысловых пар словосочетаний: чиг дусна "осадки выпадают" - хур-чиг орхш "осадки не выпадают"; халун болна "бывает жарко" - курч киитрнэ "становится холодно".

Кроме реальной объективной модальности, данное описание содержит модальность субъективную. Говорящий при описании регистрирует реальность факта формами глаголов изъявительного наклонения, но иногда определенные признаки или явления, по мнению говорящего, для полноты и точности описания требуют присутствия субъективно-оценочного плана. В рассмотренном выше тексте субъективно-оценочная направленность содержится в части высказывания после противительного союза болв "но": болв хуурэ салькнд хагсад, де-егшен Ьарсн чиигнь орснасн даву "но испарения на сухом ветру хуже, чем осадки". Описание опирается на синхронность названных в тексте действий. Все сказанное окончательно оформляется "интонацией существования", которая характерна для всего описания.

Для рассуждения характерны своеобразные логические отношения между составляющими компонентами, объединяющимися в умозаключение. В смысловом и структурном отношении основной частью суждения является суждение - вывод. В рассуждении представлены различные логические и эмоционально-экспрессивные оценки предметов и их признаков, которые объявляются в выводном суждении. В плане выражения модальности автор широко использует, кроме глагольного наклонения, личные местоимения, вводные и модальные слова, интонацию, обороты, утвердительные и отрицательные частицы, выражающие возможность, предположение, допущение, а также реальную и утвердительную модальность. Например: ХажуЬаснь шинжлсн нанд: багшнь соньн зенг келед, сурЬульчнрнь ханж йовхмб, аль сурЬульчнрнь узсн-со-нссан багштан келж, багшан байрлулжахмб, нам медгдсн уга. Зуг эднэ тачкнсн инэдн оЬтрЬун дун мет тарж, эргндэн йовсн олн-эмтнэ чикнднь

курч жиннж цуЬараннь седкл байсана [СУ] "Мне, наблюдавшему со стороны, так и осталось непонятным: учитель рассказал что-то интересное и ученики были благодарны ему, или ученики рассказали учителю что-то увиденное и услышанное и порадовали учителя. Только их звонкий смех раздавался как небесный гром и, доходя до слуха окружающих, радовал сердца всех".

В данном рассуждении значение предположительности внесено разделительно-предположительной частицей аль и соответствующей интонацией. Возможность причинно-следственных объяснений развития действия в рассуждении оформляется и в виде вопроса: вопросительная частица - б в конце сказуемых двух разделенных по смыслу предложений. Но выводное суждение через противопоставление снимает все оттенки предположительности через конечный результат и общий утвердительный пафос (утвердительную модальность).

Говоря о различиях по стилям и жанрам, или о делении типов речи на монолог и диалог, следует отметить, что в каждом из указанных типов текстов существуют свои особенности функционально-количественного употребления модальных значений и соответствующих им языковых средств. Повествование, описание и рассуждение в процессе употребления в тексте в зависимости от микротемы могут видоизменяться. Все эти типы речи могут быть использованы в рамках небольшого отрезка произведения.

Каждый из изученных выше функционально-смысловых типов речи характеризуется достаточно устойчивой структурой и своими специфическими признаками: для описания свойственна синхронность, повествование отличается диахронностью, а рассуждение - каузальностью (причинностью). Во всех трех типах речи калмыцкого языка реальная модальность выражается с помощью изъявительных форм. Наибольшим разнообразием модальных средств отличается повествование, которое строится на развивающихся, сменяющихся друг друга действиях, и тем самым способствует употреблению различных по стилистическим и семантико-грамматическим характеристикам модальных значений и оттенков. Диахронность в повествовании чаще выражается формами глагола прошедшего времени. В описании через различные формы сравнения, эпитетов, олицетворений, метафор широко используется субъективная модальность, а через синхронные значения настоящего времени в данном типе речи употребляются назывные (именные) предложения. В рассуждении ведущим типам модальности является реальная, утвердительная модальность, которая выражается формой наклонения. Модальность необходимости и долженствования для рассуждения характерна лишь в случае наличия в выводном суждении поучительно-предписывающего значения.

В заключение обобщаются теоретические и практические результаты исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Структура и семантика калмыцкого предложения. - Элиста, 2005. - 24 п.л.

2. Вводные элементы в структуре калмыцкого предложения. - Элиста, 1995. - 4 п.л.

* » *

3. Аспекты изучения синтаксиса предложения (на материале современного калмыцкого языка) // Вопросы филологии. - 2003. - №2 (14). - С. 35-43.

4.0 лексической сочетаемости слов (на материале калмыцкого языка) // Научная мысль Кавказа. - Ростов-н/Д: Изд-во CK НЦ ВШ, 2004. -№10 (64). Приложение.-С. 167-175.

5. Коммуникативные функции порядка компонентов калмыцкого предложения (сложное предложение и текст) // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2005. - №2. Приложение. Гуманитарные науки. - С. 49-51.

6. О модальности повествовательных сверхфразовых единиц (на материале калмыцкого языка) // Научная мысль Кавказа. - Ростов-н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2005 . Спецвыпуск. - С. 154-157.

* * *

7. Калмыцкое предложение в аспекте актуального членения // Теегин герл. -1996,-№4.-С. 105-112.

8. Вопросы семантики и структуры простого предложения (на материале калмыцкого языка) // VIII Международный конгресс монголоведов (Улан-Батор, август 1997 г). Доклады российской делегации. - М., 1997. - С. 130-131.

9. Функционально-грамматические особенности сочетаемости слов в структуре калмыцкого предложения // Вопросы теоретической грамматики калмыцкого языка: Сборник научных статей / Отв.ред.чл.-кор. РАН Э.Р. Тенишев. - М.Элиста, 2002. - С. 133-147.

10. Современные функционально-семантические направления изучения калмыцкого предложения // Монголоведение - Элиста, 2002. - №1. - С. 36-49.

11. Об изучении типов синтаксических связей в структуре калмыцкого предложения // Материалы научных чтений, посвященных памяти профессора А.Ш. Кичикова. - Элиста, 2002. - С. 173-181.

12. Аспекты познавательной установки говорящего (актуальное членение калмыцкого предложения) // Мир Центральной Азии. Языки. Фольклор. Лите-

ратура: / Материалы международной научной конференции. Том IV. Часть I Улан-Удэ, 2002 . - С. 92-97.

13. О толково-комбинаторном словаре на материале калмыцкого языка // Монголоведение в новом тысячелетии (К 170-летию организации первой кафедры монгольского языка в России): Материалы международной научной конференции. - Элиста, 2003 . - С. 66-68.

14. Типы подчинительной связи в калмыцком предложении // Санжеевские чтения - 5: Материалы научной конференции. - 4.1 (4.2). - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003. - С. 74-77.

15. Исследование синтаксических связей в современном калмыцком литературном языке // XXXVII Международный конгресс востоковедов: Тезисы. -М., 2004.-С. 127.

16. Функция порядка слов и детерминанты калмыцкого предложения // "Джангар" в евразийском пространстве: Материалы международной научной конференции. - Элиста, 2004. - С. 271-273.

17. Вопросы актуального членения калмыцкого предложения (на материале современного литературного языка и эпоса "Джангар") // "Джангар" и проблемы эпического творчества: Материалы международной научной конференции (22-24 августа 1990 года). - Элиста: АЛЛ Джангар, 2004 . - С. 518-529.

18.0 категории модальности текста (на материале описательных типов речи калмыцкого языка) // Язык, культура, этнос в гаобализованном мире: на стыке цивилизаций и времен: Материалы научной конференции - 4.1 - Элиста, 2005 . - С. 116-120. (Международный конгресс "Азия в Европе: взаимодействие цивилизаций" 17-21 мая 2005 г. г. Элиста).

19. Лексическая функция и сочетаемость слов в калмыцком языке // Алтайское языкознание и восточная филология: Памяти Э.Р. Тенишева. -М.: Восточная литература, 2005 . - С.272-279.

20. Диалог и вопросы лингвистики текста (на материале калмыцкого языка) // Социокультурные аспекты профессионального общения: Материалы международной научной конференции, посвященной 75-летию Воронежского государственного архитектурно-строительного университета. - Воронеж, 2005 . -С.62-66.

Схема 1

Объективная модальность в калмыцком языке (функционально-семантическое поле)

ИРРЕАЛЬНАЯ 1 МОДАЛЬНОСТЬЮ Жй

_\ ^уяЛ У.

В ФОРМЕ| БУДУЩЕГО ВРЕМЕНИ 1

ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ МОДАЛЬНОСТЬ

1110МШУ1*

цилх е пре-

IЛ ШИНАМ К

РЕАЛЬНАЯ ' МОДАЛЬНОСТЬ

Схема 2

Субъективная модальность в калмыцком языке (функционально-семантическое поле)

ДОСТОВЕРНОСТЬ-НЕДОСТОВЕРНОСТЬ

О Р И ^

— XV

Подписано в печать 10.11.05 .Формат 60x84/16. Уч.-изд. л. 2,79. Тираж 100 экз Заказ № 340. Издательство Калмыцкого университета 358000, г. Элиста, ул. Пушкина, 11.

№25061

РНБ Русский фонд

2006-4 29966

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Мушаев, Владимир Наранович

Введение.

Глава I. Структура и семантика словосочетания.

§1. Сочетаемость слов в калмыцком предложении.

§2. Лексическая функция и сочетаемость слов в калмыцком предложении.

§3. Лексическая сочетаемость слов и толковокомбинаторный словарь калмыцкого языка.

Глава II. Структура и семантика предложения.

§1. Функционально-семантические направления в изучении калмыцкого предложения.

§2. О моделировании предложения.

§3. О методиках построения модели.

Глава III. Актуальное членение и вопросы изучения калмыцкого предложения.

§1. Основные проблемы теории актуального членения.

§2. Функционально-семантическая сфера(поле) актуального членения.

§3. Формально-синтаксическая структура калмыцкого предложения и актуальное членение.

3.1. Функция порядка следования компонентов в простом и осложненном предложении.

3.2. Коммуникативная функция порядка компонентов на уровне сложного предложения и текста.

3.3. Диалог и вопросы актуального членения.

§4. Грамматические средства актуализации.

§5. Просодические средства актуализации.

Глава IV. Категория модальности калмыцкого предложения.

§1. Модальность и предикативность.

§2. О происхождении языковой модальности.

§3. Об основных понятиях и содержании языковой модальности.

§4. О типах модальных значений в современном калмыцком языке.

4.1. Функционально-семантическое поле объективной модальности.

4.2. Функционально-семантическое поле субъективной модальности.

§5. Модальность текста.

5.1. Модальность в повествовании.

5.2. Модальность в описании.

5.3. Модальность в рассуждении.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Мушаев, Владимир Наранович

Вопросы изучения структуры предложений разных типов занимают одно из важных мест в синтаксических исследованиях. В этом отношении, несмотря на то, что синтаксический строй современного калмыцкого литературного языка в традиционном плане достаточно изучен, настала необходимость осмысления ряда теоретических проблем калмыцкого синтаксиса в свете новейших исследований лингвистов.

Кроме того, в связи с возрождением и развитием национальной системы воспитания и образования и нынешней языковой ситуацией в республике вопросы разработки новых подходов к преподаванию языкового материала относятся к наиболее актуальному и перспективному направлению калмыцкого языкознания. В данном отношении на синтаксическом уровне наиболее сложными и противоречивыми являются вопросы семантики и структуры различных словосочетаний и предложений. Думается, что современные теоретические изыскания в области синтаксических образований должны послужить основой для системно-последовательной подачи языкового материала в учебном процессе.

В своей работе мы обращаемся к основным направлениям теории современного языкознания, связанных с семантикой и структурой простого, осложненного, сложного предложений калмыцкого языка и текста, исходя из того, что предложение формируется в результате сложного взаимодействия его коммуникативного и конструктивного аспектов. Рассматривается и уровень межсловных связей компонентов предложения.

Актуальность проблемы. В калмыцком языкознании дается достаточно разностороннее описание синтаксического строя калмыцкого языка. Издана первая научная нормативная грамматика современного калмыцкого литературного языка. И все же такие центральные проблемы синтаксической теории предложения, как предикативность и модальность, особенности конструктивно-синтаксических связей слов в предложении, функции порядка слов и актуальное членение предложения, разработка структурно-семантических моделей различных типов предложения — еще не стали предметом специального изучения.

Цель данного исследования заключается в изучении теоретических вопросов, связанных с проблематикой простого, осложненного, сложного предложения и текста; описании предложения как структурно-грамматической и коммуникативной функционально-семантической единицы языка, определении способов и видов структурно-синтаксических взаимоотношений между компонентами в предложении.

Для реализации поставленной цели в работе решаются следующие задачи: -дать описание синтаксической природы предложения как структурно-грамматической и коммуникативной единицы языка;

-охарактеризовать главные признаки предложения как единицы речи; -описать функциональные признаки и конструктивные особенности подчинительной, сочинительной и присоединительной системы связи компонентов предложения;

-опираясь на метод определения сочетаемости слов по их лексическим функциям, дать обоснование для проведения теоретических исследований в области калмыцкой лексикологии и практического использования результатов функционального подхода в лексикографических работах на материале монгольских языков;

-выявить закономерности структурно-грамматического, семантического и актуального членения предложения и текста в современном калмыцком языке.

-раскрыть основные понятия и содержание категории модальности, выявить типы модальных значений в современном калмыцком языке, характер их происхождения и направления изучения. Описать функционально-семантические поля объективной и субъективной модальности и модальность текста.

Основные положения выносимые на защиту:

1. Сочетаемость слов в калмыцком предложении зависит не только от вида и способа связи, но и от ее функциональной нагрузки в образовании речи и структуры предложения. Введение в монголистику понятия "лексическая функция" дает импульс для новых лексикологических и лексикографических работ функциональной направленности в области сочетаемости слов.

2. Понятие минимальная структурная схема калмыцкого предложения требует уточнения. Грамматическая и смысловая самодостаточная структура является расширенной структурной схемой (номинативный минимум) предложения, в образовании которой, прежде всего, необходимы лексемы, занимающие позиции прямого субъекта и притяжательного атрибута. Типы калмыцких одночленных предложений тяготеют к фиксированным, свободным и фразеологизированным предложениям, в которых предикативность конструкции зависит от лексического значения сочетающихся слов. Вопросы моделирования и способов записи моделей требуют теоретических обоснований.

3. Калмыцкое предложение как динамическая коммуникативно-синтаксическая единица имеет особенности функционирования и информативной ориентации (актуальное членение) на уровне всех синтаксических единиц: словосочетаний, простого, осложненного, сложного предложений, текста и диалога. Особенности калмыцких предложений: а) в распространенных предложениях в зависимости от коммуникативной значимости сегменты "комплексных тем" и "комплексных рем" выстраиваются с учетом закономерностей линейной структуры калмыцкого предложения; б) предикативные, конкретизирующие и уточнительные типы функциональных отношений являются показателями прямого порядка слов. Инверсия допускается лишь в предикативном и конкретизирующем типе связей. Парцелляция всех членов предложения, присоединительных конструкций и вводных образований может быть отнесена в калмыцком предложении к особому порядку слов; в) препозиционные дополнения и обстоятельства могут выступать в качестве детерминантов калмыцкого предложения, которые выражают тему сообщения, могут входить в "комплекс тем" и позиционно отличаются в зависимости от степепи коммуникативной значимости; г) утверждение A.M. Пешковского о возможности перестановки (обратимости) предикативных частей относительно друг друга без изменения смысла высказывания помогло выявить в калмыцком языке иные закономерности.

В калмыцком сложном предложении об обратимости можно говорить в зависимости от последовательности событий и лексико-грамматических взаимоотношений между составляющими простыми предложениями. Только отдельные виды калмыцких сложносочиненных предложений могут быть контекстуально обратимыми, тогда как для всех видов сложноподчиненных и большинства типов сложносочиненных предложений отношениям между составляющими частями присуще необратимость; д) взаимоотношение структурно-грамматического и актуального членения предложения в тексте зависит от экспрессивной направленности компонентов, которая выделяет с точки зрения говорящего или пишущего наиболее важную информацию. Классическая последовательность компонентов меняется для того, чтобы оказать эмоциональное воздействие или вызвать эффект присутствия и отношения автора.

4. Категория модальности как один из основополагающих компонентов калмыцкого предложения является продуктом языкового общения, имеет грамматический способ выражения, обслуживает речевую коммуникацию, и к ней можно отнести все то, что характеризует отношение говорящего. При таком подходе модальность предстает перед нами как грамматическое явление, активно функционирующие на всех уровнях языка и речи.

При всем многообразии модальных значений считаем, что три типа: реальность/нереальность; достоверность/недостоверность; возможность, необходимость, желательность могут быть квалифицированны как базовые, а для остальных типов признак модальности не является первостепенным или основным. Эти базовые значения являются главными составляющими функционально-семантического поля объективной и субъективной модальности. Считаем, что через функционально-смысловые типы речи возможно представить общетекстовую модальность, в рамках которой происходит восприятие смысла текста.

Методологической и теоретической базой исследования послужили лингвофилософские труды, посвященные проблемам теории предложения. В исследовании применялись главным образом синхронно-описательный и функционально-семантический методы.

Принцип системности проявления семантико-синтаксических функций позволяет последовательно описать проблемы: 1) сочетаемости слов.и структурной схемы предложения; 2) поли— и монопредикативности; 3) коммуникативной функции порядка компонентов; 4) взаимосвязи основополагающих категорий предложения модальности и предикативности, а также систематизировать все множество разноярусных лингвистических средств выражения модальности и модальных значений в калмыцком языке.

Материал исследования. Исследование проводилось на данных современного калмыцкого языка. Основным фактическим материалом для изучения послужили: образцы калмыцкого устного народного творчества и эпоса "Джангар", произведения калмыцких писателей и поэтов, материалы периодической печати и калмыцкой разговорной речи.

Научная новизна положений и выводов, сформулированных в работе, заключается в следующем: впервые в калмыцком языкознании в монографическом объеме исследуются теоретические проблемы предложения как коммуникативной едииицы языка; намечены новые подходы к определению проблемы порядка слов в калмыцком предложении; впервые на материале калмыцкого языка изучаются вопросы структурно-семантического и актуального членения предложения; анализируется характер взаимоотношений между различными компонентами простого и осложненного, сложного предложений, текста и диалога; комплексно изучены все вопросы, касающиеся категории языковой модальности.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы при составлении теоретической грамматики современного калмыцкого литературного языка и других монгольских языков. Проведенный анализ различных типов предложений может стать базой для дальнейших исследований вопросов синтаксиса калмыцкого языка.

Опубликованные по теме диссертации материалы уже используются при чтении теоретического и практического курса "Современный калмыцкий язык. Синтаксис", курса "Сопоставительная грамматика калмыцкого и русского языков", спецкурса на тему: "Особенности фразеологических сочетаний современного калмыцкого языка" и спецсеминара по проблеме: "Структурно-семантические модели простого предложения в современном калмыцком языке".

Материалы и научные выводы диссертации могут найти применеиие в практике составления соответствующих программ, учебников и учебных пособий по современному калмыцкому языку для высшей и средней школы.

Апробация работы. Основные положения диссертации апробировались на международных конгрессах монголоведов и востоковедов (Улан-Батор, 1997; Москва, 2004), па II и III Всероссийской конференции монголоведов "Владимирцовские чтения", (Москва, 1989,1995), на международном симпозиуме "Актуальные проблемы алтаистики и монголоведения", (Элиста, 1999).

Отдельные положения в виде докладов и сообщений обсуждались на международном семинаре ЮНЕСКО " Языки народов России" (Элиста, 1999), на всесоюзных и всероссийских конференциях молодых научных сотрудников и аспирантов Института языкознания АН (Москва, 1984, 1985, 1986), на республиканских конференциях (Душанбе,1991; Элиста, 1990).

Публикация результатов исследования. По теме диссертации опубликовано 2 монографии, 4 учебных пособия для студентов и 20 научных статей, в том числе 4 статьи в ведущих, рецензируемых изданиях, список которых утвержден ВАК РФ.

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, 4 глав, заключения, библиографии и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Структура и семантика калмыцкого предложения"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В работе проведено исследование структуры калмыцкого предложения с позиций функционального и семантического синтаксиса. В современном калмыцком языке в составе словосочетания и предложения известны два основных способа связи слов: подчинение и сочинение. Подчинительная связь, играя ведущую роль имеет пять специфических разновидностей: субординацию, координацию, соположение, тяготение и аппликацию. Все другие виды отношений, возникающих в предложении рассматриваются в зависимости от роли, которую выполняет тот или иной компонент в образовании речи. Опираясь на теоретические разработки лингвистов, мы рассмотрели сочинительную, подчинительную и дополнительную связи в калмыцком предложении в функциональном аспекте.

Анализ подчинительной связи в зависимости от структуры калмыцкого предложения и типов выражаемых в нем отношений (предикативного, конкретизирующего и уточнительного), позволяет говорит о том, что в роли основных средств подчинения как способа синтаксической связи выступают аффиксы, служебные слова, повторы, порядок компонентов, соположение главного и зависимого слова, интонация, фразовое ударение и лексическое значение слова.

Сочинительная связь для выражения соединительных, разделительно-перечислительных, соединительно-противительных функциональных отношений также использует свои средства связи: сочинительную интонацию, различные союзы, союзные слова, частицы, послелоги, групповые падежных аффиксы и обобщающие слова.

Рассматривая функции обособления и парцеллятов как факторов семан-тико-синтаксического осложнения структуры предложения, устанавливаем, кроме подчинения и сочинения, наличие еще одного типа связи — присоединение, или парцелляцию. В калмыцком языке с помощью данного типа связи выражается дополнительное суждение, функционально и семантически непосредственно связанное с основным, хотя структурно оно выходит за пределы простого предложения. В составе присоединительных конструкций современного калмыцкого языка встречаются различные средства связи: союзы, союзные слова, соотносительные слова и т.д. Они полифункциональны: подчеркивают и выделяют высказывание, указывают характер уточнения мысли, придают ритмичность и выразительность различным формам речи.

Еще одно из современных функциональных направлений, имеющее отношение к синтаксису словосочетания, связано с возможностью упорядочения отдельных групп словосочетаний с помощью лексических функций (ЛФ). В работе на конкретных примерах из современного калмыцкого языка полнее характеризуется понятие лексической функции и делаются соответсвующие обобщения. Дается обоснование для проведения теоретических исследований в области лексикологии и практического использования результатов функционального подхода в лексикографии монгольских языков.

Одним из результатов подобных разработок является создание толково-комбинаторного словаря, целью которого является обеспечение не только правильности понимания, но и правильности говорения. На материале калмыцкого языка мы даем общую характеристику лексических единиц словаря данного типа по четырем структурным признакам: парадигме словоизменения, парадигме лексических значений, синтагматике грамматической формы и синтагматике лексических значений. В толково-комбинаторном словаре должны приводиться все характеристики, теоретически возможные для каждого опорного слова. Прежде всего, эти языковые средства, которые заменяют данное слово в определенных контекстах, т.е. парадигматические варианты. Кроме того, необходимо привести все языковые средства, которые идиоматически выражают при данном слове различные смыслы, т.е. синтагматические партнеры.

Предложение, обладая предикативностью, имеет исходную минимальную статическую структурную схему, которая с помощью регулярных реализаций форм времени и наклонения обнаруживает свои значения. Временная определенность — прошедшее, настоящее, будущее (синтаксически индикатив) и временная неопределенность — возможное, желаемое и должное (синтаксическое ирреальное наклонение), составляя объективную модальность, являются грамматическими свойствами структурной схемы предложения. Исходной формой является настоящее время, которой открывается парадигма предложения. Структурная схема предложения имеет свою семантическую структуру, модификации которой связаны с семантическими категориями и грамматическими видоизменениями с лексическими значениями слов и с условиями языкового общения.

Данная система лингвистических подходов, хотя достаточно абстрактна и менее зависит от ситуации речи, интонации и порядка слов, вполне оправдана для описания органиченного количества моделей, образующих основу предложения и для интерпретации конкретного языкового материала. Выявление конечного инвентаря моделей позволяет определить базу, на основе которой происходят все модификации: осложнения, преобразования и замещения на уровне предложения. Исследование в данном направлении позволяет дать более полное представление о структуре синтаксических единиц и их типах, решить ряд частных теоретических вопросов калмыцкого сложного и полипредикативного предложения и рассмотреть аспекты, которые имеют чисто прикладное значение, связанное с потребностями системного и последовательного обучения языку.

Существуют известные расхождения по поводу способов описания критериев вычленения структурных центров и структурного минимума, а также соотношения структурных схем предложения с типами категориальных значений предложения.

Наш анализ материала позволяет сделать вывод о том, что описание структурной схемы только по двум главным признакам: формальному устройству и семантике схемы — недостаточны для выделения списка модели калмыцкого предложения. В некоторых типах предложений при опущении всех второстепенных членов мы получаем многозначные аграмматические конструкции или неполные предложения. Только по предикативному минимуму трудно установить некоторые безличные конструкции по причине их двоякой функции: контекстуально они могут быть как самостоятельными предикативными единицами, так и предложениями, которые нуждаются в смысловом распространителе.

Минимальная структурная схема калмыцкого предложения ориентирована на формальную составляющую предикативной основы, но вместе с тем важна и семантика рассматриваемых синтаксических образований. Так, пози-ционно одинаковые словоформы в одних и тех же типах калмыцких предложений могут быть опущены без ущерба информативной достаточности, а в других случаях — не могут быть опущены. Грамматическая и смысловая самодостаточная структура является расширенной структурной схемой (номинативным минимумом) предложения. В образовании подобных схем калмыцкого предложения необходимы, прежде всего, лексемы, занимающие позиции прямого субъекта и притяжательного атрибута.

Следующий аспект связан с методикой записи моделей. Выделяют традиционную линейную запись моделей в терминах класса слов или членов предложений с учетом субъектно-предикатной структуры и вербоцентрическую модель предложения, записываемую как иерархическую одновершинную структуру с опорным составляющим глаголом — сказуемым.

В работе дается общая характеристика предикатно-актантной структуры предложения. Калмыцкие предикатно-актантные конструкции (КПА) и соответствующие им глаголы по своей семантике разделены нами на три группы. Самый общий обзор калмыцких КПА позволяет утверждать, что в форме зависимого глагола отражается типовая семантика управляющего предикатного слова и существует достаточно четкая граница между грамматическими глаголами, зависимая часть которых выражается деепричастной формой, и модус-ными глаголами и именами, где зависимая часть состоит из причастно-падеж-ных форм или со служебным словом «гиж».

337

Анализ предложения как динамической коммуникативно-синтаксической единицы и установление характера ее функционирования позволяет лучше понять внутреннее устройство объекта. Функция элемента определяется его ролью в системе, в контексте целого, целевым назначением. При исследовании ситуации функция предложения получает ряд интерпретаций через: актуальное членение, отражающее информативную направленность высказывания; семантический синтаксис, указывающий на описываемую ситуацию; грамматику текста, которая определяет функцию предложения в тексте. В калмыцком языке существует ряд конкретных проблем, связывающих данное направление с переводческой практикой и теоретическим обоснованием необходимости изменения содержания и методов преподавания.

На материале калмыцкого языка мы рассмотрели актуальное членение как одно из важнейших синтаксических направлений современного языкознания, которое имеет свой объект, свои единицы и свое место среди других синтаксических структур. Придерживаясь принципа системности проявления определенных семантико-синтаксических функций на различных синтаксических уровнях (теория изофункциональности), мы описали сочетания слов, а также простое, осложненное, сложное предложения и текст. При этом мы исходим из того, что предложение одновременно существует как факт речи, т.е. как высказывание, и как факт языка, имеющий свою внутреннюю структуру. Структурный аспект жестко связан со структурой языка, а актуальный синтаксис связан с коммуникативным намерением говорящего и достаточно свободен по отношению к грамматическим характеристикам языка.

Для большей части синтаксических описаний характерно бинарное разбиение предложения с точки зрения его актуального членения на тему и рему, или данное и повое, основу и ядро, логические подлежащее и сказуемое и т.п. Термины отличаются друг от друга по содержанию, объему и интерпретации. В калмыцком языке немало примеров, в которых «новое» не всегда выступает в качестве ремы и не всякое данное, известное из контекста, выступает только темой. Обычно тема чаще связывается с именами, а рема — с предикатными конструкциями. Это создает впечатление, что тема и рема совпадают с выделенными в логике с субъектом и предикатом. Материалы конкретных языков, калмыцкого в том числе, говорят о том, что субъект выражается не только подлежащим, предикат — не только сказуемым, а тема и рема могут выражаться любым членом предложения.

Категории актуального членения рассматриваются с позиции лингвистики текста и трактуются в плане теории информации. Кроме того, в отечественной лингвистике активизировалась тенденция к антропоцентрическому осмыслению языкового феномена. В этих работах лингвопрагматическое осмысление номинации в связном тексте и когнитивная интерпретация фактов ведет в сферу главной функции языка — антропогенной, «человекообразующей», т.е. изучается, как благодаря языку человек становится творческой личностью.

Мы исходим из того, что тема и рема как категории актуального членения являются главными опорными моментами развертывания текста и одновременно его связующими звеньями. Пользуясь понятиями тематической и рематической доминанты, мы определяем, что тема — носитель минимума коммуникативно-важной информации, она известна как информанту, так и адресату. Рема считается ядром сообщения и подвергается актуализации. При разграничении темы и ремы мы придерживаемся понятия автосемантической и синсемантической синтагмы. Среди средств выделения темы и ремы наиболее обоснованным считается понятие фокуса контраста: когда говорящий сообщает что-то, он тем самым отвергает некоторое другое положение. Как подтверждают наши примеры, постановка в позицию контраста может делать высказывание неотмеченным, или ложным, или вовсе изменить смысл сообщения. По поводу нерасчлененных предложений существует мнение, что таковыми можно считать предложения целиком попадающие в фокус контраста.

Типы калмыцких одночленных предложений тяготеют к фиксированным свободным фразеологизироваппым предложениям, в которых лексическое зпачение сочетающих слов скрыто влияет на предикативный характер конструкции.

Комплексные темы» и «комплексные ремы» завершают базовые понятия актуального синтаксиса. Материалы калмыцкого языка говорят о том, что смена мест в составе темы связана с коммуникативной значимостью сегментов комплекса. Сегмент предложения, занимающий первое место, с точки зрения говорящего является более важным предметом сообщения. Второе место занимает сегмент, выражающий менее важный предмет сообщения. Первое место занимает тема первой степени, второе место — тема второй степени и т.д. Если сказуемое входит в состав темы, то оно в повествовательной речи всегда занимает твердо установленное последнее место. В составе комплексной темы сказуемое выражает тему последней степени.

Комплексная рема также состоит из нескольких частей. В группе комплексной ремы рема первой степени занимает место непосредственно перед сказуемым. Рема второй степени размещается перед ремой первой степени и т.д. Под влиянием разговорной речи в письменном повествовательном предложении сегмент, выражающий особо важную рему, может выводиться в конец предложения в виде присоединения. Итак, в распрастраненных предложениях калмыцкого языка в зависимости от степени коммуникативной значимости могут выделяться тема и рема нескольких степеней, которые, в конечном счете, объединяются в комплексную тему и комплексную рему.

Изучение на материале калмыцкого языка содержания базовых понятий функционально-семантической сферы (поля) актуального членения позволяет утверждать, что указанные теоретические разработки формируют представление о коммуникативной организации передаваемой в высказывании информации. С помощью понятий коммуникативной перспективы, информативной структуры, фокуса контраста, коммуникативной членимости/нечленимости и семантики акцентного выделения появляется возможность деления на «известную» и «новую» информацию, членения ее на блоки, которые связаны между собой, выделения отдельных элементов информации, описания организации передаваемой в высказывании информации.

Вопросы исследования формально — синтаксической структуры предложения и актуального членения на нынешнем этапе развития теории и практики калмыцкого языкознания имеют прикладное значение: прежде всего для подготовки образцов текстов и для практики перевода с русского на калмыцкий и обратно.

Нами рассмотрены коммуникативные функции порядка следования компонентов на уровне простого, осложненного, сложного предложений и текста. В соотвествии с последними разработками есть необходимость различать понятия порядок и позиция. Эти понятия в зависимости от своеобразия грамматического строя языка различным образом соотносятся между собой. В языках со свободным порядком слов ведущим является последовательность элементов абстрактной разнонаправленной структуры, а в языках с твердым порядком слов анализ направлен на последовательность элементов линейной структуры. Исходя из вышесказанного и отмечая, что теория актуального членения тесно связана с проблемой порядка слов, считаем необходимым к закономерностям порядка слов относить категории тема—рематической структуры.

В калмыцком предложении предикативные, конкретизирующие и уточ-нительные типы функциональных отношений являются показателями прямого порядка слов. При прямом порядке слов в зависимости от коммуникативной нагрузки существуют две позиции компонентов. В работе показан в виде схемы и описан прямой порядок слов в простом распространенным предложении повествовательного характера.

В разговорной речи и экспрессивно-эмоционально насыщенной письменной речи наблюдается отклонение от прямого порядка слов. Всякое отклонение от прямого порядка называется обратным, или инверсионным порядком слов. Инверсия вызывается коммуникативными, а также эмоциональными условиями и сопровождается изменениями интонации.

Рассмотренные позиции линейной структуры предложения и порядок коммуникативных элементов актуального синтаксиса, а также приведенные примеры инверсии членов предложения позволяет сделать вывод о том, что существующие функциональные типы подчинительных отношений между компонентами калмыцкого предложения при инверсии приобратают следующий порядок.

При предикативном типе связи ведующее слово — подлежащее — ставится в постпозицию к зависимому слову — сказуемому, например, инверсия подлежащего. При конкретизирующих отношениях, наоборот, ведущее слово находится в препозиции по отношению к зависимому (случай инверсии определения). При уточнительных отношениях инверсии не бывает, так как, чаще всего, уточнение и уточняемое меняется и местами, и функциями. Таким образом, понятие инверсии для составляющих структуры актуального синтаксиса применимо для предикативных и конкретизирующих типов отношений.

В калмыцком предложении наблюдается еще одна позиция компонентов, которая обусловлена эмоциональным характером предложения и зависит от стиля писателя. Их появление связано с изменением коммуникативной нагрузки и особым порядком слов: это абсолютная постпозиция акцентируемого элемента. По нашему мнению, данная выделенная часть носит характер присоединения и парцелляции в рамках одного высказывания, т.е. она семантически входит в состав высказывания — предложения, выражает наиболее важную рему, структурно находится за пределами предолжения и имеет самостоятельную интонацию. Рематическая часть высказывания, выраженная присоединительной конструкцией, с функционально-грамматической точки зрения может выступать в качестве следующих присоединительных членов: подлежащего, сказуемого, определения, дополнения, обстоятельства, присоединительных конструкций, вводных образований.

Следует подчеркнуть, что в различных типах повествовательных предложений калмыцкого языка широко употребляется вводные образования, которые занимают препозицию, интерпозицию и реже постпозицию. В коммуникативной структуре высказывания они выполняют в основном модально-детерминирующую и модально-актуализирующую функции.

Из членов калмыцкого предложения к детерминантам относятся только дополнения и обстоятельства, которые выражают тему сообщения и находятся в абсолютном начале предложения. Если тема сообщения состоит только из детерминантов, то они как сегменты, входящие в состав комплексной темы, делятся по степеням. В комплекс могут быть включены как детерминанты-дополнения, так и детерминанты-обстоятельства.

Вопросы, касающиеся последовательности частей сложного предложения, в коммуникативном плане связаны с обратимостью/необратимостью отношений, характерных для сложных предложений.

Рассмотренный материал позволяет сделать следующие выводы. Высказывание А.М.Пешковского о том, что обратимые отношения в русском языке (т.е. возможность взаимной перестановки предикативных частей относительно друг друга без изменения смысла высказывания) характерны для сложносочиненных предложений, а необратимые — для сложноподчиненных предложений, помогло выявить в калмыцком языке несколько иные закономерности. Об обратимости можно говорить лишь в зависимости от последовательности событий и лексико-грамматических взаимоотношений между составляющими простыми предложениями.

Следует также отметить, что только отдельные виды сложносочиненных предложений могут быть контекстуально-обратимыми, тогда как для всех типов сложноподчиненных и большинства типов сложносочиненных предложений отношениям между составляющими частями присуща необратимость. Рассматривая пре— и постпозиционное употребление зависимых частей сложных предложений, необходимо учитывать, что позиция, помогая выполнять различные функции проспективной и ретроспективной связи, принимает участие в создании зачина и концовки текста.

Основным критерием текстуальности считается связанность, которая определяется последовательным движением тем и рем высказываний, причем тема скрепляет текст, а рема — новую информацию (рема предыдущего высказывания становится темой последующего).

Анализ материала позволяет утверждать, что именно в тексте чаще возможно несоответствие между структурно-грамматическим и актуальным членением предложения. Экспрессивная направленность компонентов предполагает выделение, с точки зрения говорящего или пишущего, наиболее важной информации, которая с формальной точки зрения относится к второстепенным членам предложения. В этом же ряду присоединительные конструкции, эллипсис, различные смысловые обособления, вводные образования, придавая спонтанность и устность, меняют классическую последовательность компонентов для того, чтобы оказать эмоциональное воздействие или вызвать эффект присутствия и отношения автора.

Исследование диалогической речи с позиции функционального синтаксиса может быть включено в более полное описание способов обмена информацией между участниками речевого общения. Если диалог рассматривать не как набор реплик, а как особого рода текст, то оказывается, что исследование диалога, возможно провести с точки зрения тех задач, которые ставятся в рамках лингвистики текста.

Анализ тематических и рематических связей между высказываниями сверхфразовых единиц калмыцкого диалогического текста позволяет определить сильные и слабые типы связей, каждая из которых может быть отражена в 5-6 схемах. При формировании тема-рематических связей между высказываниями в диалогической цепочке на организацию текста в тематические блоки оказывает влияние степень важности повторяющегося элемента и совпадение или несовпадение референтов. Наличие в тексте показателей намерения говорящего о теме еще раз свидетельствует о том, что диалог организован тематическими блокам, и эти «переключатели» темы помогают находить границы таких блоков. Текст диалога оказывается разбитым на отрезки, внутри которых высказывания последовательно соединены сильными связями. Отрезок представляет единство, обладающее конституирующей его темой. Единства объединяются в полные тематические блоки. Тематическая организация диалогического текста на материале калмыцкого языка может быть использована для сравнения и изучения диалогов, шире — синтаксических особенностей калмыцкой разговорной речи.

В качестве грамматических средств актуализации компонентов калмыцкого предложения могут выступать: усилительные частицы «чигн», «чигн.-чигн»; вспомогательный глагол «гидг» в различных сочетаниях; частицы «мел», «гишц», «нам», «ийр»; различные повторы; местоимение «бас», «бийнь», модальные частицы — актуализаторы «биз» и другие.

Базовая функция интонации в рамках рассматриваемой проблематики состоит, во-первых, в коммуникативной дифференциации предложений, во-вторых, в членении предложения на тему и рему. Экспериментальные наблюдения позволяют говорить о том, что темп произношения темы выше, она произносится быстрее, так как уже известна. Логическое ударение выделяет наиболее функционально-информативную часть предложения. Если грамматические и интонационные рамки предложения четко выражены, то коммуникативные границы предложения достаточно размыты, так как связаны с текстом.

Изучение категории модальности невозможно представить без отношения между модальностью и предикативностью предложения. Материал современного калмыцкого языка позволяет сделать принципиальное обобщение о том, что в конкретных предложениях явление предикативности варьируется не только по характеру синтагматического членения, но и по составу и набору модальных средств. Синтагматически расчленяемые предложения по характеру выражения предикативности образуют две основные группы. К первой группе относятся предложения, в которых актуальное членение и структурно-грамматическое членение совпадают, т.е. логическое ударение падает на сказуемое, предмет мысли (тема) выражается подлежащим, сообщаемое (рема) выражается сказуемым. Объективно заданные атрибутивные отношения участвуют как средства актуального членения и средства, обнаруживаемые в составе сказуемого (наклонение, время, лицо).

Во второй группе предложений актуальное и структурно-грамматическое членение не совпадают. В них предикативные отношения формируются благодаря средствам актуального членения. Грамматические категории наклонения, времени, лица продолжают действовать как средства, преобразующие атрибутивные отношения в предикативные и во второй группе предложений, но с той лишь разницей, что они входят в один из двух коммуникативных составляющих, т.е. в подобных предложениях образуется два предикативных ядра. Основное предикативное ядро охватывает все предложение, противопоставляя две главные составляющие части предложения. Дополнительное — образуется на базе или внутри одного из двух компонентов предложения. Дополнительные предикативные отношения могут быть отнесены к понятию «полупредикативность». Подобная интерпретация аспектов общей теории предикативности на материале монгольских языков имеет непосредственное отношение к изучению таких синтаксических явлений, как придаточные предложения, причастные и деепричастные обороты, а также разнообразные обособленные члены предложения.

Мы придерживаемся того мнения, что предикативность реализуется в результате разнонаправленного и разноуровневого взаимодействия логико-грамматических и структурно-семантических составляющих предложения и определяется как модально характеризуемое атрибутивное отношение.

Причиной возникновения языковой модальности явилась все возрастающая потребность речевого общения. В происхождении и в развитии данной категории выделяются два основных этапа. На первом этапе наряду с ранними формами выражения модальности с помощью интонационно-синтаксических средств особую роль сыграла категория притяжания. Приведенные нами материалы позволяют утверждать, что данный этап длился до появления двусоставного предложения.

Главным результатом второго этапа возникновения модальности является образование категории наклонения путем сочетания причастных форм с лично-притяжательными и другими аффиксами. Это имело большое значение для выделения и формирования глагола как части речи на базе синтаксической функции сказуемого. Морфолого-синтаксические, интонационные и экспрессивные средства выражения модальности способствовали образованию на данном этапе модальных типов предложений и различных модальных образований, прежде всего модальных слов и модальных частиц.

Изучение всех средств выражения модальности калмыцкого языка позволяет заключить, что она проявляется на всех уровнях грамматики от фонетики до синтаксиса. Объем и занимаемый модальностью удельный вес в грамматике дают основание рассматривать ее как особый класс грамматических значений.

Признание модальности продуктом языкового общения дает право отнести к ней все то, что характеризует отношение говорящего, имеет грамматический способ выражения и обслуживает речевую коммуникацию. При таком подходе модальность предстает перед нами как грамматическое явление, активно функционирующее на всех уровнях языка и речи.

Из выделенных шести групп модальных значений считаем, что три типа (реальность/нереальность; достоверность/недостоверность; возможность, необходимость, желательность) могут быть квалифицированы как базовые, а для остальных типов признак модальности не является первостепенным или основным.

В работе устанавливаются отношение лингвистической модальности к логической модальности, взаимосвязь и различия между объективной и субъективной формой модальности.

Учитывая все разнообразие определений, мы склоняемся к пониманию модальности как языковой категории, выражающей оценку говорящим способа существования связи между объектом действительности и его признаком, а также степень познанности или желательности этой связи говорящим. В основе модальности лежит более общая категория оценки, однако оценка эта не эмоциональная, а интеллектуально-рассудочная, что не позволяет включить в сферу модальности различные эмоционально-этические, эмоционально-волевые и другие виды оценки.

В свете функционально-семантического подхода модальность представляется как система грамматических значений, проявляющаяся на разных уровнях языка. Своеобразие языковых средств выражения определяет национальную специфику данной категории в разных языках. Несмотря на расхождения во взглядах на модальность, исследователи стремятся к пониманию модальности как группировки функционально-семантических полей, образующих собой подсистемы модальных значений, и определить общемодальный инвариант. Мы придерживаемся определения функционально-семантического поля, данного А.В.Бондарко.

Объективная модальность в калмыцком языке как отношение говорящего к содержанию высказывания с точки зрения ее реальности-ирреальности относится к центральной системе модальности. Значение реальности выражает изъявительное наклонение, ирреальное — повелительное, желательное и предостерегательное наклонения. Между областями реальности и ирреальности предполагается наличие переходной зоны (периферии реальности) — потенциальности.

Семантическое строение функционально-семантического поля объективной модальности мы представляем в виде двух соединенных полусфер: внизу — реальность (базовая), вверху — ирреальность (периферия), между ними переходная зона — потенциальность. Концентрация и ослабление признака реальности идет снизу (от базового значения) вверх.

Признавая отсутствие четких границ между указанными значениями, считаем необходимым дать пояснение типологического характера, связанное с теоретическими вопросами грамматики.

A) В ряду форм настоящее неактуальное время, занимая значительное место, служит для обозначения настоящего расширенного и постоянного. В контексте выявляются более специфические функциональные типы: настоящее узуальное, качественное и обобщающее. В определенных контекстуальных условиях они реализуют второстепенное значение предшествования и следования за моментом речи, модальность предположительности. Потенциальные возможности данных форм в системе изъявительного наклонения обширны.

Б) Форма будущего времени в калмыцком языке богата субъективными модальными отенками контекстуального характера и функционально сочетает в себе через формы косвенных наклонений черты ирреальности. И все же данное время занимает соответствующее место в системе времен изъявительного наклонения, т.к. в ней в любых случаях сохраняется объективный фактор (реальность). Поэтому категоричность и некатегоричность в форме будущего времени должны пониматься как определенные модальные оттенки высказывания, в одном случае усиливающие его достоверность, исключающие сомнение, в другом — придающие предположительный характер высказыванию. Таким образом, утверждение некоторых монголоведов, что в калмыцком языке нет специальной формы будущего времени изъявительного наклонения и что оно передается причастием будущего времени окончательно опровергается.

B) Мнение некоторых монголистов о том, что формы прошедшего времени отличаются друг от друга по степени завершенности действия в рамках одного и того же прошедшего времени, также требует уточнения. Материалы позволяют нам говорить о различии этих форм по модальным и временным признакам, а косвенные указания, существовавшие по этому поводу в классических монгольских грамматиках, были правомерны.

Исходя из того, что субъективная модальность обозначает отношение к действительности со стороны говорящего лица, считаем отношение содержания высказывания с точки зрения его достоверности/недостоверности базовой составляющей функционально-семантического поля данной модальности. В предполагаемой нами схеме это значение занимает центральное место, а концентрация или ослабление трех степеней достоверности сообщения идет снизу вверх. Кроме того, к субъективной модальности относится ряд значений, для которых признак модальности или субъективности не является основным, первостепенным или единственным. Это значения желательности/ нежелательности, субъективной возможности, коммуникативных типов предложений, утверждения/отрицания и эмоционально-оценочной модальности. Они находятся на периферии данного функционально-семантического поля.

Среди основных средств выражения модальности уровня простого, осложненного и сложного предложений калмыцкого языка необходимо назвать: интонацию, порядок слов, различные формы наклонения, сложные модальные глаголы, модальные слова, функционально-модальные слова, вводные слова и конструкции, обращения, частицы, междометия, союзы в составе сложных предложений, риторические вопросительные предложения, все формы сказуемого в повествовательных, побудительных, вопросительных, восклицательных, утвердительных и отрицательных предложениях, включая в модальность и нейтральное отношение говорящего к действительности. К ним можно добавить ряд лексических, фонетических, синтаксических, комбинированных средств, синтаксические фразеологизмы и повторы (редупликаты), которые требуют обстоятельного изучения в специальной работе.

Текст, кроме смысловой и структурной связи высказывания, объединяется и с помощью соответствия субъективно-модальных значений отношения к предмету речи. Субъективная модальность относится к лингвистическому качеству текста и является специфической речевой формой высказывания, его синтаксической семантикой. Изменения субъективной модальности знаменуют и оформляют переходы единой линии повествования. Текст имеет внешне-модальные средства и значения, которые намечают общий характер модальности текста и внутримодальные средства, развивающие и конкретизирующие общую модальность текста. В речи происходит постоянное и тесное взаимодействие языковых и речевых средств объективной модальности, которое и создает общую субъективно-модальную окраску текста.

Под модальностью текста, кроме приведенных выше положений, понимаются и представления о наличии и особенностях объективных связей между предметами и их признаками; степень уверенности/неуверенности наших суждений об этих объектах, их желательности/нежелательности, возможности/ невозможности, допустимости/недопустимости, облигаторности/ необлигатор-ности, а также их ценностные характеристики. Взаимодействие этих видов модальности и создает общетекстовую модальность, в рамках которой происходит восприятие смысла текста.

Текст как сверхфразовое синтаксическое целое объединен тематическим единством и опирается на типы речи, которые являются структурно-типизированными комплексами данного уровня и имеют свои языковые характеристики. В работе рассмотрены модальные характеристики трех функицонально-смысловых типов речи: повествования, рассуждения и описания.

Повествование как функционально-смысловой тип речи выражает сообщение о последовательно развивающихся действиях и имеет свои специфические языковые средства реализации данной функции. Отличительной особенностью повествования является динамичность речи, которая заведомо предполагает наличие субъективной модальности в виде эмоционально-экспрессивных оценок содержания высказывания в целом или отдельных его частей.

Рассмотренные образцы калмыцких текстов позволяет сделать вывод о том, что повествование, являясь, прежде всего, средством художественных текстов, очень широко использует разнообразные средства выражения модальных значений.

С помощью личных форм глаголов изъявительного и косвенных наклонений, модальных словосочетаний и частиц, порядка слов и актуального членения, различных просодических средств и синтаксических конструкций, через значения достоверности, возможности/невозможности, желательности/нежелательности, необходимости и долженствования — повествование выражает реальную и ирреальную модальность. Субъективная модальность выражается с помощью специфического субъективно-модального плана, разнообразных аффиксов глаголов и модальных образований.

Описание относится к констатирующей форме монологической речи, которая утверждает наличие/отсутствие каких-либо признаков предложения. В данном функционально-смысловом типе речи ведущей разновидностью модальности является объективная, реальная модальность. Она выражается глаголами настоящего времени, которые выражают действие, представляемые в их длительности. Если описание многосубъектно, то действия субъектов — синхронно. При всей статичности фрагмента действительности любое описание идет через призму психологического восприятия авторов, в нем множество эмоционально-экспрессивных моментов, которые реализуют субъективную модальность.

Для рассуждения характерны своеобразные логические отношения между составляющими компонентами, объединяющимся в умозаключение. В смысловом и структурном отношении основной частью суждения является суждение — вывод. В рассуждении представлены различные логические и эмоционально-экспрессивные оценки предметов и их признаков, которые объявляются в выводном суждении. В плане выражения модальности автор широко использует, кроме глагольного наклонения, личные местоимения, вводные и модальные слова, интонацию, обороты, утвердительные и отрицательные частицы, выражающие возможность, предположение, допущение, а также реальную и утвердительную модальность.

Говоря о различиях по стилям и жанрам, или о делении типов речи на монолог и диалог, следует отметить, что в каждой из указанных типах текстов существуют свои особенности функционально-количественного употребления модальных значений и соответствующих им языковых средств.

Повествование, описание и рассуждение в процессе употребления в тексте в зависимости от микротемы могут видоизменяться. Все эти типы речи могут быть использованы в рамках небольшого отрезка произведения.

Каждый из изученных выше функционально-смысловых типов речи характеризуется достаточно устойчивой структурой и своими специфическими признаками: для описания свойственна синхронность, повествование отличается диахронностью, а рассуждение — каузальностью (причинностью).

Во всех трех типах речи калмыцкого языка реальная модальность выражается с помощью изъявительных форм. Наибольшим разнообразием модальных средств отличается повествование, которое строится на развивающихся, сменяющихся друг друга действиях и тем самым способствует употреблению различных по стилистическим и семантико-грамматическим характеристикам модальных значений и оттенков. Диахронность в повествовании чаще выражается формами глагола прошедшего времени.

В описании через различные формы сравнения, эпитетов, олицетворений, метафор широко используется субъективная модальность, а через синхронные значения настоящего времени в данном типе речи употребляются назывные (именные) предложения.

В рассуждении ведущим типом модальности является реальная, утвердительная модальность, которая выражается формой наклонения. Модальность необходимости и долженствования в рассуждении характерна лишь в случае наличия в выводном суждении поучительно-предписывающего значения.

Список научной литературыМушаев, Владимир Наранович, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абаев В.И. Отражение работы сознания в лексико-семаптической сис-ф теме языка // Ленинизм и теоретические проблемы языкознания. — М.: Наука,1970. С. 232 - 262.V

2. Абдуллаев К.М. Актуальное членение предложения в азербайджанском языке // Советская тюркология (СТ). 1983. — № 1. — С. 61-75.

3. Агаева Ф.А. Модальность как лингвистическая категория (на материале туркменского и английского языков) — Ашхабад, 1990. — 304с.

4. Адамец П. Порядок слов в современном русском языке. — Praha: Academia, 1966 — 96 s.

5. Адамец П. К вопросу о модификации и возможности // Чехословацкаярусистика, 1998. №2. - С.88-34.

6. Адмони В.Г. О модальности предложения // Учен.зап.Ленинград.пед.ин-та. 1956. Т. XXI. - Вып. I. - С. 17-70.

7. Адмони В.Г. Структурно-смысловое ядро предложения // Члены пре-должения в языках различных типов (Мещаниновские чтения) — Л., 1912. — С. 35-50.

8. Адмони В.Г. Синтаксис современного немецкого языка. — М. — Л.: Наука, 1973. 366с.

9. Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики — Л., 1988. — 235с.

10. Александрова О.В. Проблемы экспрессивного синтаксиса (на материале английского языка) — М.: Высшая школа, 1984. — 210с.

11. Алиев У.Б. Синтаксис карачаево-балкарского языка. — М., 1972.

12. Алисова Т.Б. Семантико-коммуникативный субстрат безличных предложений // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения (Доклады на конференции по теоретическим проблемам синтаксиса). — М.: Наука, 1969. С.27-36.

13. Алисова Т.Б. Опыт семантико-грамматической классификации простых предложений // ВЯ, 1970. №2. - С.91-98.

14. Алисова Т.Б. Очерки синтаксиса современного итальянского языка. ф (семантическая и грамматическая структура простого предложения) — М.: Издво Московского университета, 1971. — 293с.

15. Алисова Т.Б. Дополнительные отношения модуса и диктума // ВЯ, 1973.-№1.-С.54-64.

16. Амиров Р.С. Способы актуального членения в казахском языке. // СТ, 1970. -№6. С. 34-38.

17. Амоголонов Д.Д. Современный бурятский язык. Учебник для высших учебных заведений. — Улан-Удэ: Бурятское книжное изд-во, 1958. — 337с.• 18. Амоголонов Д.Д. О словосочетании // Вопросы филологии. — Улан-Удэ. 1970. вып.37 - С.78 - 87.

18. Ангели Ф.А. К вопросу о категории модальности и лексических средствах ее выражение в тюркских языках: Автореф.дис.канд.филол.наук. — М., 1964. 14с.

19. Апресян Ю.Д. Об экспериментальном толковом словаре русского языка // ВЯ, 1968. №5. - С. 34-39.

20. Апресян Ю.Д. Толкование лексических значений как проблема теоретической семантики // Изв. АН, Серия лит-ра и яз. 1969, — 28, — №1. -С. 11-21.

21. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. — М.: Наука, 1974. — 367с.

22. Апресян Ю.Д. Избранные труды. — М., 1995. — T.I: Лексическая семантика. — 2-е изд.испр. и доп. — 472с.

23. Апресян Ю.Д. Избранные труды. — М., 1995. — T.II: Интегральное описание языка и системная лексикография.-766 с.

24. Апресян Ю.Д., Жолковский А.К., Мельчук И.А. Об одном способе изучения сочетаемости слов // РЯНЩ, 1969. — №6, — С.61-71.

25. Арват Н.Н. О семантике предложения // ФН, 1979. — №5. — С. 52-61.

26. Аристотель Аналитики, первая и вторая. Пер. с греч. — Л.: Госполи-ф тизд, 1952 439с.

27. Арутюнова Н.Д. О номинативном аспекте предложения // В Я, 1971. — № 6. -С.63-73.

28. Арутюнова Н.Д. Синтаксис //Общее языкознание. Внутренняя структура языка. — М., 1972.

29. Арутюнова Н.Д. О типах диалогического стимулирования // Теория и практика лингвистического описания иноязычной разговорной речи. — Горький, 1972 А. Вып. 49.

30. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. — М.: Наука 1976. — 383с.

31. Арутюнова Н.Д. Референция имени и структура предложения // ВЯ, 1976. №2 - С. 24-35.

32. Арутюнова Н.Д. Номинация и текст // Языковая номинация (виды номинации) М., 1917. - С. 304-357.

33. Арутюнова Н.Д. Семантическая структура и функции субъекта // Изд. АН СССР. Сер лит. и яз., 1972. Т.38. - №4. - С. 323-334.

34. Арутюнова Н.Д. Сокровенная связка: (к проблеме предикативного отношения) // Изв. АН СССР. Сер лит. и яз., 1980. Т. 39. - №4. - С. 347-358.

35. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. — М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1969. — 607с.

36. Ахматов И.Х. Структурно-семантические модели простого предложения в современном карачаево-балкарском языке. — Нальчик: Эльбрус, 1983. — 359с.

37. Бадмаев Б.Б. Грамматика калмыцкого языка. Морфология. — Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1966. — 112с.

38. Бадмаев Б.В. Проблема служебных частей речи в современном калмыцком языке послелоги / / Вопросы теоретической грамматики калмыцкого языка. Сборник научных статей (отв. ред. член-корр. РАН Э.Р Тенишев) — М.— Элиста. 2002. -С.90-112.

39. Балагунова С.С. О языковых средствах выражения модальности в бурятском языке // Грамматическое своеобразие бурятского языка. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1987. С.46-62.

40. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка — М .:Изд-во иностр.литер., 1955. — 416с.

41. Бальжинимаева Ц.Ц. Типы именных словосочетаний в бурятском языке // Грамматическое своеобразие бурятского языка. — Улан-Удэ, 1987. — С. 29-45.

42. Баранов А.Н. О типах сочетаемости метафорических моделей // ВЯ, 2003. №2. - С. 73-94.

43. Баскаков Н.А. Происхождение форм повелительно-желательного наклонения в тюркских языках // ВЯ, 1975. — №1. С.91-103.

44. Баскаков Н.А. Историко-типологическая морфология тюркских языков. М.: Наука, 1979. 274с.

45. Беличкова-Кржижкова Е.О. О модальности предложения в русском языке // Актуальные порблемы русского языка. — М., 1984. — С.49-77.

46. Белошапкова В.А. Сложное предложение в современном русском языке: (Некоторые вопросы теории) — М.: Просвещение, 1967 — 160с.

47. Белошапкова В.А. Современный русский язык. — М.: Азбуковник, 1999. 926с.

48. Беляева Е.И. Возможность // ТФГ. Темпоральность. Модальность. — Л.: Наука, 1990. С. 126-140с.

49. Беляева Е.И. Функционально-семантические поля модальности в английском и русском языках. — Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1985. 180с.

50. Беляева Е.И., Цейтлин С.Н. Соотношение значений возможности и необходимости в семантической сфере потенциальности //ТФГ. Темпоральность. Модальность. Л., 1990. - С. 123-126.

51. Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М.: Прогресс, 1974. — 447с.

52. Бертагаев Т.А. Синтаксис современного монгольского языка в сравнительном освещении. — М.: Наука, 1964. — 280с

53. Бертагаев Т.А. Сочетания слов и современная терминология (на материале монгольского и бурятского литературных языков). — М.: Наука, 1971.- 150с.

54. Бертагаев Т.А., Цыдендамбаев Ц.Б. Грамматика бурятского языка. Сип-таксис — М.: Наука, 1962. — 317с.

55. Бибок К. Проблема концептуальной семантики русского и венгерского языков // ВЯ, 1996. №2. - С. 156-165.

56. Благова Г.Ф. Строение форм желательного наклонения в тюркских языках и тенденция к сверхнормальному их усложнению // СТ, 1973. — №1. С.10-25.

57. Благова Г.Ф. О типах и структурных разновидностях падежного склонения в тюркских языках // ВЯ, 1975. — №1.— С. 65-30.

58. Бобровников А. Грамматика монгольского языка. — СПб., 1835. — 127с.

59. Бобровников А. Грамматика монгольско-калмыцкого языка. — Казань, 1849.-400с.

60. Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения.- Л., 1977. 204с.

61. Большакова Н.И. Языковое оформление модусных категорий. — Киев, 1998. 230с.

62. Бондаренко В.Н. Виды модальных значений и их выражение в языке / / ФН, 1979. №2. - С.54-61.

63. Бондаренко В.Н. Отрицание как логико-грамматическая категория. — М.: Наука, 1983. 212с.

64. Бондарко А.В. Теория морфологических категорий. — Л., 1976. — 255с.

65. Бондарко А.В. Категориальные ситуации: (К теории функциональной грамматики) // ВЯ, 1983. №2. - С. 20-32.

66. Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопорсы ас-пектологии Л., 1983А. - 208с.

67. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. — Л.: Наука, 1984. — 133с.

68. Бондарко А.В. Реальность / ирреальность и потенциальность // ТФГ. — М.: Наука, 1990. С. 72-80.

69. Бочаров В.А. Необходимость у Аристотеля // Модальные и интенсиональные логики. М., 1978. — С. 9-15.

70. Будаева Г.Д. Частицы бурятского языка как лексическое средство выражения модальности // Лексико-грамматические исследования бурятского языка. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1989. С. 91-100.

71. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Модальность // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. — М.: Наука, 1992. — С.110-153.

72. Бураев И.Д. Интонация как средство актуализации речи // Сегментные и просодические единицы языков Байкальского ретона. — Улан-Удэ, 1991. — С.112-120

73. Бухарин В.И. Об эффекте актуального членения // ФН, 1980. — №4. — С.83-85.

74. Бухарин В.И. Вводные слова в аспекте актуального членения // ВЯ, 1984. №1. - С. 101-105.

75. Бюраева Э.И. Ритмомелодика простых нераспространенных предложений бурятского языка. — Улан-Удэ, 1978. — 128с.

76. Бюраева Э.И. Роль интонации в формировании прагматических типов высказываний в бурятском языке // Сегментные и просодические единицы языков Байкальского региона. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1991. - С. 121-135.

77. Бюраева Э.И., Павлова Е.С. Мелодемы простых нераспространенных общевопросительных предложений в бурятском языке. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1976. С. 123-146.

78. Бюраева Э.И., Павлова Е.С. Лексико-грамматические средства выражение мадальности волеизъявления в бурятском языке // Лексико-грамматические исследования бурятского языка. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1989. — С. 76-82.

79. Бямбажавып Пурэв-Очир. Синтаксис современного монгольского языка в научном освещении: Реферативный доклад о триаде — трудах на соискание ученой степени доктора филологических наук. — Улан-Батор, 1999. — 55с.

80. Вандуй Э. Сул уг // Орчин цагийн монгол хэлзуй. — Улаан-Баатар,1996. 224-232д.т.

81. Вардуль И.Ф. Очерки потенциального синтаксиса японского языка. — М., 1964. 148с.

82. Вардуль И.Ф. К обоснованию актуального синтаксиса // Язык и мышление М., 1967. - С.115-122.

83. Василенко Л.И. Модальные слова как средство авторизации текста //1. ФН., 1984. №4. - С.76-79.

84. Т 87. Васильев Л.М. Модальные слова в их отношении к структуре предложения // Учен.зап. Башкир. Ун-та. — Уфа, 1973. — С.55-60.

85. Вежбицкая А. Из книги «Семантические примитивы» // Семиотика. — М., 1983. С. 225-252.

86. Вежбицкая А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. — М., 1985. Вып. 16. - С. 40-45.

87. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. — М.: «Русские словари», 1997. -410с.

88. Виноградов А. А. К вопросу о дифференциации явлений парцелляции и динамического присоединения (на материале русского языка) // ВЯ, 1981. — №3. -С. 98-110.

89. Виноградов В.В. Из истории изучения поэтики (20-е годы) // Изв. АН СССР Серия лит-ра и язык. Т. 34. - №3, 1975. - С. 259-272.

90. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // В.В. Виноградов. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. — М.: Наука, 1975. — С.53-87.

91. Владимирцов Б.Я. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халхаского наречия. — JI., 1929. — 436с.

92. Гак В.Г. Рецензия на книгу: Москальская О.И. Проблемы системного описания синтаксиса. М., 1974 // ВЯ, 1976. №1. - С. 136-141.

93. Гак В.Г. К типологии функциональных подходов к изучению языка // Проблемы функциональной грамматики (отв. редактор В.Н. Ярцева). — М.: Наука, 1985. С. 5-15.

94. Гак В.Г. Номинация действия //Логический анализ языка — М., 1992. С. 77-84.

95. Гак В.Г. Синтаксис эмоции и оценок // Функциональная семантика. Оценка. Экспрессивность. Модальность. — М., 1996. — С. 20-30.

96. Галкина-Федорук Е.М., Горшкова К.В., Шанский Н.М. Современный русский язык. — М., 1958. — 412с.

97. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М., 1981.- 139с.

98. Гаман Н.П. Семиотика предицирующей паузы. Дис.канд.филол.наук. -М., 1978.

99. Гаспаров Б.М. Из курса лекций по русскому языку. — Тарту. 1971. —240с.

100. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. М.: Просвещение, 1973. 4.2. - 432с.

101. Гиндин С.И. Связный текст: формальное определение и элементы типологии. — М., 1971.

102. Гиндин С.И. Советская лингвистика текста. Некоторые проблемы и результаты (1918-1975)// Изд. АН, Серия лит-ра и яз. 1977. Т. 36. - С. 348-361.

103. Грамматика калмыцкого языка. Фонетика и морфология. — Элиста, 1985. 334с.

104. Грамматика русского языка. Т.2. Синтаксис. — ч. I. — М.: Изд-во АН СССР, 1954. 703с.

105. Грамматика современного башкирского литературного языка. — М., 1981.- 495с.

106. Грамматика современного русского литературного языка. М.: Наука,1970. 767с.

107. V 113. Грамматика современного якутского литературного языка. Том 3, Синтаксис. — Новосибирск, 1995. — 336с.

108. Грепль М. О сущности модальности // Языкознания в Чехословакии. -М., 1973. -С. 277-301.

109. Гринберг Д. Некоторые грамматические универсалии, преимущественно касающиеся порядка значимых элементов // Зарубежная лингвистика. Вып. II. - М.:Прогресс, 1999 - С. 160-208.

110. Грунина Э.А. Индикатив в турецком языке (в сравнительно-истори-® ческом освещении). Автореф. д-ра филол. наук. М., 1975. — 57с.

111. Гулыга Е.В. Теория сложноподчиненного предложения в современном немецкого языке. — М.: Высшая школа, 1981. — 206с.

112. Гулыга Е.В., Шендельс Е.И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. — М.: Просвещение, 1969. — 184с.

113. Гуревич В.В. Об элементарных и производных трансформациях // Проблемы языкознания и теории английского языка. — М., 1976. — Вып. 2.

114. Дамбуева П.П. Типология и средства выражения категории модаль-# ности в современном бурятском и русском языках. Улан-Удэ, 1999. — 151с.363

115. Дамбуева П.П. Категория модальности в современном бурятском языке. Улан-Удэ, 2000. 251с.

116. Дамбуева П.П. Категория модальности в современном бурятском языке. Дис.доктора филол. наук. — Улан-Удэ, 2001. — 353с.

117. Данилова Н.И. Смысловая структура синтаксической связи в якутском языке. — Новосибирск: Наука, 2001. — 143с.

118. Дарбеева А.А. Русско-монгольские языковые контакты в условиях двуязычия. — М.: Наука, 1984. — 191с.

119. Дарбеева А.А. Историко-сопоставительные исследования по грамматике монгольских языков. Фонетика. — М.: Наука, 1996. — 176с.

120. Дарваев П.А. Калмыцкий язык в свете теории культуры языка и речи: проблемы функционирования и перспективы развития. — Элиста: АПП «Джан-гар», 2003. 280 с.

121. Дешериева Т.Н. О соотношении модальности и предикативности // ВЯ, 1987. № 1. - С. 34 -45.

122. Долинин К.А. Стилистика французского языка. — Л.: Просвещение,1978.

123. Долинина И.Б. Способы представления синтаксической структуры предложения //Типология каузативных конструкций. Морфологический каузатив. — Л.: Наука, 1969.

124. Долинина И.Б. Гипотеза «глубины» и проблема «громоздкости» предложения Инвариантные синтаксические значения и структура предложения (Доклады на конференции по теоретическим проблемам синтаксиса). — М.: Наука, 1969. С.86-95.

125. Дондуков У-Ж.Ш. Словообразование монгольских языков: (монография) / Бурят .гос. пед. ин-т им. Дорджи Банзарова. — Улан-Удэ, 1993. — 196с.

126. Дубе Д. Порядок слов и актуальность членение как средство выражения модальности: Автореф. дис.канд.филол.наук. — Краснодар, 1993. — 17с.

127. Дугаржабон Д.Д. Буряад хэлэн. —Улан-Удэ, 1964.

128. Дугарова Г.С. Глагольный вид в современном монгольском языке (отв. ред-р доктор филол.наук В.И. Рассадин). — Новосибирск: Наука, 1991. — 180с.

129. Дугарова О.А. О порядке слов в монгольском предложении // Мир Центральной Азии. Языки. Фольклор. Литература. Том IV. Часть I. Материалы международной научной конференции. — Улан-Удэ, 2002. — С. 60-65.

130. Ермолаева Л.С. Система средств выражения модальности в современных германских языках. — М., 1964. —181с.

131. Ермолаева Л.С. Типология системы наклонения в современных германских языках. // ВЯ, 1977 №4. - С. 97-106.

132. Есенов Х.М. Синтаксис предложений с зависимыми конструкциями в казахском языке: Автореферат дис.докт. филол. наук, — Алма-Ата, 1975. — 64с.

133. Есенова Т.С. Типы интонации калмыцких предложений. Аудиторский анализ и объективные характеристики. // Вопросы калмыцкой филологии. Сборник научных трудов. — Элиста, 1984. — С.29-35.

134. Есенова Т.С. Интонационный строй монгольских языков. — Элиста: Калм.гос.ун-т, 2004. 312с.

135. Есперсен О. Философия грамматики / Перев. с англ. — М., 1958. — 404с.

136. Ефремов Н.Н. Полипредикативные конструкции якутского языка (система, структура, семантика): Автореф.дис.докт.филол. наука. — Якутск, 1999. -44с.

137. Жажа С. Вопросы славянского языкознания. // Otazky slovenske syntaxe III. -Brno, 1973.

138. Жажа С. Семантический анализ конструкции со словами moDna, asi, snad и их русскими эквивалентами. // Sb. prasi filosoficke fakulty BrnMnske University, A 30, 1982.

139. Жаргалов А.С. Лексико-интонационные средства выражения вопросительной модальности в бурятском языке. //Лексико-фразеологическое своеобразие бурятского языка. Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1985. - С. 44-53.

140. Жаргалов А.С. Интонационные контуры коммуникативно-модальных разновидностей общего вопроса в бурятском языке. // Грамматическое своеобразие бурятского языка. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1987. — С. 6371.

141. Жаргалов А.С. Интонационные выражения проблематической и категорической модальности в вопросительных предложениях бурятского языка. // Звуковой строй монгольских языков. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1989.-С. 101-113.

142. Жаргалов А.С. Лексико-грамматические форманты как средство выражения субъективной модальности в бурятском языке. // Лексико-грамматические исследования бурятского языка. — Улан-Удэ, 1989. — С. 83-90.

143. Жаргалов А.С. Синтаксические средства выражения оценочной модальности в бурятском языке // Исследования по синтаксису монгольских языков. Улан-Удэ: Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1990. - С. 62-64.

144. Жирмунский В.М. Развитие категории частей речи в творческих языках по сравнению с индоевропейскими языками. // Изв. АН СССР ОЛЯ, 1995.- Т, IV. Вып. 3-4. - С. 111-127.

145. Жирмунский В.М. О природе частей речи и их классификации. // Вопросы теории частей речи на материале языков различных типов. — Л.: Наука, 1968. С.7-32.

146. Жолковский А.К., Мельчук И.А. К построению действующей модели языка "Смысл-Текст"// Машинный перевод и прикладная лингвистика. 1969. — Выпуск 11. С. 5-35.

147. Закиева М.З. Татарская грамматика. Том III. Синтаксис. — Казань, 1995.- 575с.

148. Зализняк Анна. Считать и думать: два вида мнения // Логический анализ языка: Культурные концепты. — М.: Наука, 1991. — С. 187-194.

149. Зайнуллин М.В. Модальность долженствования в башкирском языке //СТ, 1973. №2. - С. 53-59.

150. Зейналов Ф.Р. Категория модальности и способы ее выражения в тюркских языках. // СТ, 1990. №2. - С. 95-101.

151. Зеленщиков А.В. Пропозиция и модальность: Дис.д-ра филол.наук.ф СПб., 1997.

152. Золотова Г.А. О модальности предложения в русском языке // ФН., ^ 1962.-№1,-С. 65-80.

153. Золотова Г.А. Модальность в системе предикативных категорий // Otazky slovenske syntaxe. -Brno, 1973A. — ч. III. — С. 93-97.

154. Золотова Г.А. Очерки функционального синтаксиса русского языка. -М.: Наука, 1973.- 351с.

155. Золотова Г.А. К типологии простого предложения // ВЯ, 1978. — №3.• С.49-61.

156. Золотова Г.А. Роль ремы в организации и типологии текста // Син-у, таксис текста. — М., 1979. — С. 113-133.

157. Золотова Г.А. К вопросу о конститутивных единицах текст // Русский язык. Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. Ви-ноградовские чтения XII-XIII (отв.ред. Н.Ю, Шведова). — М., 1984.— С. 162-113.

158. Золотова Г.А. К построению функционального синтаксиса русского языка // Проблемы функциональной грамматики (отв. редактор В.Н. Ярцева). М., 1985. С. 87-93.

159. Золотова Г.А. О перспективах синтаксических исследований // Из• в.АН СССР, Сер. Лит-ра и яз. Т. 45. - №6, 1986. С. 500-514.

160. Исследование по синтаксису тюркских языков отв.редактор Е.И.• Убрятова. М., 1962. 218с.

161. Каляев A.JI. Стилистика калмыцкого языка. Учебное пособие. — Элиста, 1997.-72с.

162. Касаткин A.M. О средствах выражения авторства модально-экспрессивных оценок как структурных компонентах предложения // Строение предложения и содержание высказывания. — М., 1986. — С. 89-100.

163. Касевич В.Б. Элементы общей лингвистики. — М.: Наука, 1977. — 183с.

164. Касевич В.Б. Морфонология. — Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1986. 161с.

165. Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М., 1988. — 310с.

166. Касьяненко З.К. Подлежащее в придаточных предложениях в монгольском языке. // Вопросы филологии стран Азии и Африки. — Л., 1966. — С. 3-10.

167. Категория глагола и структура предложения. Конструкции с предикатными актантами. — Л., 1983. — 248с.

168. Катц Дж. Семантическая теория // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск X. Лингвистическая семантика. — М.: Прогресс, 1981. — С. 33-49.

169. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. — Л.: Наука, 1972.-216с.

170. Кацнельсон С.Д. Общее и типологическое языкознание. — Л.: Наука, 1986. 298с.

171. Кибрик А.Е., Богданова Е.А. Сам как оператор коррекции ожиданий алресата // ВЯ, 1995. №3. - С. 28-47.

172. Клобуков Е.В. Падеж и модальность // Русский язык. Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. Виноградовские чтения XII-XIII (отв.ред. Н.Ю. Шведова). М., 1984. - С. 43-65.

173. Ковалевский О. Краткая грамматика монгольского книжного языка. Казань, 1835. - 197с.

174. Ковтунова И.И. Современный русский язык. Порядок слов актуальное членение предложения. М.: Просвещение, 1976. — 239с.

175. Кольшанский Г.В. Соотношение объективных и субъективных факторов в языке. — М.: Наука, 1975. — 230с.

176. Кондаков Н.И. Логический словарь — М.: Наука, 1971. — 656с.

177. Кононов А.Н. Грамматика современного турецкого литературного языка. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1956. - 569с.

178. Копнин П.Б. Природа суждения и формы его выражения в языке // Мышление и язык. — М., 1957. —С. 340-343.

179. Корди Е.Е. Оптативность // ТФГ. Темпоральность. Модальность. — Л.: Наука, 1990. С. 170-184.

180. Коркина Е.И. Наклонение глагола в якутском языке. — М.: Наука, 1970. 307с.

181. Кормановская Т.И. Сложноподчиненные предложения как единицы коммуникативного синтаксиса (на материале современного английского языка). Дис.канд.филол.наук. — М., 1983.

182. Котвич В. Калмыцкие загадки и пословицы. -СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1905. — 111с.

183. Котвич В. Опыт грамматики калмыцкого разговорного языка. Издание 2-е, — Ржевнице у Праги, 1929. — 418с.

184. Кошелев А.Д. Референциальный подход к анализу языковых значений //Московский лингвистический альманах. — Вып. I (Спорное в лингвистике). — М., 1996.

185. Кронгауз М.А. Семантика: Учебник для вузов. — М.,2001. — 399с.

186. Крылов С.А. Детерминация имени в русском языке: теоретические проблемы // Семиотика и информатика. — Вып. 23. — М., 1984. — С. 124-154.

187. Крылова О.А. Понятие многоярусности актуального членения и некоторые синтаксические категории (сочинение, подчинение, обособление, присоединение) // ФН, 1970. №5.

188. Крылова О.А. Детерминанты в аспекте коммуникативного синтаксиса // ВЯ, 1976. №2. - С. 53-63.

189. Крушельницкая К.Г. К вопросу о смысловом членении предложения // ВЯ, 1956. № 5. - С. 55-67.

190. Крушельницкая К.Г. О синтаксической природе «актуального члене-ф ния» предложения // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения (доклады на конференции по теоретическим проблемам синтаксиса). М.: Наука, 1969. - С. 96-103.

191. Кручинина И.Н. Структура и функции сочинительной связи в рсском языке. М.: Наука, 1988. - 209с.

192. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. М.: Наука, 1981. - 200с.

193. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий ^ словарь когнитивных терминов. — М., 1996 .— 245с.

194. Кудашина В.Л. Коммуникативные функции порядка синтаксических сегментов в современном русском языке. Автореф.канд.филол.наук. — Ставрополь, 2003. — 22с.

195. Кузнецов С.Н. Теоретическая грамматика датского языка. Синтаксис. М., 1984 - 224с.

196. Кузьменков Е.А. Глагол в монгольском языке. — Л., 1984. — 138с.

197. Курилович Е. Заметки о значении слова // ВЯ, 1955. — №3. —С. 73-81.

198. Курилович Е. О методах внутренней реконструкции // Новое в лингвистике. — Вып.4. — М.,1965.

199. Лаптева О.А. Нерешенные вопросы теории актуального членения. // ВЯ, 1972. №2. - С. 35-47.

200. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. — М.: Прогресс, 1978. 543с.

201. Лекант П.А. К вопросу о модальных разновидностях предложения // Современный русский язык. — М., 1976. — С. 92-102.

202. Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990. — 683с.

203. Литвиненко Е.В. Семантическое и синтаксическое осложнениеструктуры предложения в результате обособления и парцелляции его компонентов (опыт диахронического исследования). Автореф.дис. док.филол.наук,- Киев, 1984. 43с.

204. Ломтев П.Т. Принципы построения формул предложения // ФН, 1969.- № 5. С. 56-68.

205. Ломтев П.Т. Структура и парадигматика предложения на основе свойств грамматической категории модальности // Уч.зап. МГПИ им.Ленина. Вопр.филологии. 1969А. - № 341. - С. 205-232.

206. Ломтев П.Т. Структура предложения в современном русском языке.- М., 1979. 198с.

207. Лувсанвандан Ш. Монгол хэлний зуйл сурах бичиг. Авианы ба угийн зуй. — Улаан-Баатар, 1956. — 110с.

208. Лувсанвандан Ш. Орчийн цагийн монгол хэлний бутэц. — Улаан-Баатар, 1966. 343с.

209. Лувсанвандан Ш. Орчийн цагийн монгол хэлний бутэц. Yr нехцэл хоер нь. — Улаан-Баатар, 1968.

210. Ляпон М.В. К вопросу о языковой специфике модальности // Изв. АН СССР, Сер.лит. и яз., 1971 вып. 3. - Т.30. - С. 230-239.

211. Ляпон М.В. Смысловая структура сложного предложения и текст. К типологии внутритекстовых отношений. — М.: Наука, 1986. —199с.

212. Майтинская К.Е. Местоимения в языках разных систем. — М.: Наука, 1969. 308с.

213. Майтинская К.Е. Местоимение и универсалии // Универсалии и типологические исследования. — М.: Наука, 1974. — С.92-103.

214. Максапов Б. Присоединительные конструкции в узбекском языке. — Ташкент, 1985. — 135с.

215. Маслов Ю.С. Очерки по аспектологии — Л.: Изд-во Лепиигр. Упи-та, 1984. 263с.

216. Матезиус В. О так называемом актуальном членении предложения. / / Пражский лингвистический кружок. — М., 1967. — С. 239 — 245.371

217. Мельников Г.П. Типы означаемых языкового знака и детерминанта языка // Проблемы семантики. — М.: Наука, 1974. — С. 25-34.

218. Мельчук И.А. Опыт теории лингвистических моделей "Смысл-текст". Семантика. Синтаксис. — М.: Наука, 1974. — 311с.

219. Мельчук И.А. Русский язык в модели "Смысл-текст". — М.—Вена, 1995. -681с.

220. Мельчук И.А. Курс общей морфолгии. — Т. II. — Ч. II. — М.—Вена, 1998. 543с.

221. Мельчук И.А. Опыт теории лингвистических моделей "Смысл-текст". Семантика. Синтаксис. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. — 346с.

222. Мельчук И.А., Жолковский А.К. Толково-комбинаторный словарь современного русского языка. Опыт семантико-синтаксического описания русской лексики. — Вена-Wien: WSA, 1984. — 992с.

223. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. —JI: Наука, 1978.- 387с.

224. Милосердова Е.В. Семантика и прагматика модальности. — Воронеж, 1991.- 196с.

225. Мишиг JI. Орчин уеийн монгол монгол бичгийн хэлний дадлагын хэлзуй.1. Улаан-Баатар, 1978.

226. Москальская О.И. Грамматика немецкого языка — М., 1956. — 394с.

227. Москальская О.И. Проблемы системного описания синтаксиса (на материале немецкого языка). — М., 1974. — 156с.

228. Москальская О.И. Аранжировка предложения в тексте и проблема подчинения.// Изв. АН СССР. Сер. Лит. и яз., 1980. Т.39. - №6 - С. 521-530.

229. Москальская О.И. Текст — два понимания и два подхода // Русский язык. Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. Виног-радовские чтения XII-XIII (отв.ред. Н.Ю. Шведова). М., 1984. - С. 154-162.

230. Мохосоева М.М. Интонация вопросно-ответных предложений бурятского языка. Автореф.канд.филол.наук, — Улан-Удэ, 1981. — 24с.

231. Мусаев К.М. Синтаксис караимского языка. — М., 2004, — 347с.

232. Мушаев В.Н. Вводные элементы в структуре калмыцкого предложения. — Элист,. 1995. — 40с.

233. Мушаев В.Н. Калмыцкое предложение в аспекте актуального членения // журнал «Теегин герл», 1996. — №4. — С. 105 — 112.

234. Мушаев В.Н. Вопросы и семантики и структуры простого предложения (на материале калмыцкого языка) // VIII Международный конгресс монголоведов (Улан-Батор, август 1997г). Доклады российской делегации. — М., 1997. — С. 130-131.

235. Мушаев В.Н. Функционально-грамматические особенности сочетаемости слов в структуре калмыцкого предложения // Вопросы теоретической грамматики калмыцкого языка. Сборник научных статей (отв.ред.чл.-кор. РАН Э.Р. Тенишев). М.-Элиста, 2002. - С. 133-147.

236. Мушаев В.Н. Современные функционально-семантические направления изучения калмыцкого предложения // Монголоведение — №1. — Элиста, 2002А. С. 36-49.

237. Мушаев В.Н. Об изучении типов синтаксических связей в структуре калмыцкого предложения // Материалы научных чтений, посвященных памяти профессора А.Ш. Кичикова. — Элиста, 2002. — С. 173-181.

238. Мушаев В.Н. Аспекты познавательной установки говорящего (актуальное членение калмыцкого предложения) // Мир Центральной Азии. Языки. Фольклор. Литература. Том IV. Часть I / Материалы международной научной конференции. — Улан-Удэ, 2002 В. — С. 92-97.

239. Мушаев В.Н. Аспекты изучения синтаксиса предложения (на материале современного калмыцкого языка) // Вопросы филологии, 2003. — №2 (14). С. 35-43.

240. Мушаев В.Н. Типы подчинительной связи в калмыцком предложении // «Санжеевские чтения — 5». Материалы научной конференции. — 4.1 (4.2). — Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003Б. С. 74-77.

241. Мушаев В.Н. Исследование синтаксических связей современного калмыцкого литературного языка // XXXVII Международный конгресс востоковедов. Тезисы. М., 2004. - С. 127.

242. Мушаев В.Н. Функция порядки слов и детерминанты калмыцкого предложения. // «Джангар» в евразийском пространстве». Материалы международной научной конференции. — Элиста, 2004А. — С. 271-273.

243. Мушаев В.Н. О лексической сочетаемости слов (на материале калмыцкого языка) // Научная мысль Кавказа. — Ростов-на-Дону: Изд-во Северо-Кавказского НЦ ВШ, 2004Б. -№10 (64). Приложение. С. 167-175.

244. Мушаев В.Н. Коммуникативные функции порядка компонентов калмыцкого предложения (сложное предложение и текст) // Вестник Оренбургского государственного университета. 2005. — №2. Приложение. Гуманитарные науки. С. 49-51.

245. Мушаев В.Н. О модальности повествовательных сверхфразовых единиц (на материале калмыцкого языка) // Научная мысль Кавказа. — Ростов-на Дону: Изд-во СК НЦ ВШ, 2005 А. Спецвыпуск. С. 154-157.

246. Мушаев В.Н. Лексическая функция и сочетаемость слов в калмыцком языке // Алтайское языкознание и восточная филология. Памяти Э.Р. Тенишева. — М.: Восточная литература, 2005 В. — С.272-279.

247. Мушаев В.Н., Есенова Т.С., Сусеева Д.А., Уланова А.Э.-Г. Языковая ситуация и вопросы вузовского образования // Языки народов России: перспективы развития. Материалы международного семинара. — Элиста, 2000. — С.237-241.

248. Мухин A.M. Структуры предложения и их модели. — Л.: Наука, 1968. —230с.

249. Менх-Амгалан Ю. Предположительная модальность в современном монгольском языке. Дис.канд.филол.наук. — Улан-Батор, 1993. —171с.

250. Менх-Амгалан Ю. Орчин цагийн монгол хэлний баймжийн ай. — Ула-ан-Баатар, 1996. — 259с.

251. Меомее Г. Монгол хэлний оруулсан уг егуулбэрийн тухай асуудалд / / Шинжлэх ухаан. — Улаан-Баатар. 1960. -42-45 дахь тал.

252. Наделяев В.М. Современный монгольский язык. — Новосибирск: Наука, 1988. -112с.

253. Насилов Д.М. Конструкции с модальными словами ЭКАН и ЭМИШ в узбекском языке. // Категории глагола и структура предложения. Конструкции с предикатными актантами. — Л.: Наука, 1983. -С. 175 — 186.

254. Насилов Д.М. Конструкции с модусными глаголами в узбекском языке. // Типология конструкций с предикатными актантами (отв. ред. Храковс-кий B.C.) Л.: Наука, 1985. - С.203-207.

255. Небыкова С.И. Структура предложений русского языка с точки зрения содержания возможности и необходимости. Автореф.дис.канд.филол.наук. М., 1972. - 18с.

256. Небыкова С.И. Модальность предложений с зависимым инфинитивом. М., 1981. - 88с.

257. Немец Г.П. Семантико-синтаксические средства выражения модальности в русском языке. — Ростов-на-Дону: Изд-во Ростов.госуниверситет, 1989. -210с.

258. Немец Г.П. Семантико-синтаксические средства выражения модальности в русском языке. Автореф. дис.д-ра филол.наук. —Днепропетровск, 1990. — 38с.

259. Немец Г.П. Актуальные проблемы модальности в современном русском языке. — Ростов-на Дону, 1991. — 187с.

260. Нечаева О.А. Функционально-смысловые типы речи. — Улан-Удэ, 1974.- 259с.

261. Нечаева О.А. Очерки по синтаксической семантике и стилистике функционально-смысловых типов речи. — Улан-Удэ, 1999. — 95с.

262. Николаева Т.М. Актуальное членение — категория грамматики текста // ВЯ. 1972. № 2. С. 48-54.

263. Николаева Т.М. Семантика акцентного выделения. — М.: Наука, 1982.- 104с.

264. Николаева Т.М. Коммуникативно-дискурсивный подход к интерпретации языковой эволюции // ВЯ, 1984. — № 3. — С. 111-119.

265. Николаева Т.М. Функции частиц в высказывании (на материале славянских языков) — М.: Наука, 1985. — 168с.

266. Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск X. Лингвистическая семантика. — М.: Прогресс, 1981. — 567с.

267. Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск XVII. Теория речевых актов. М., 1986.

268. Нурмаханова А.Н. Типы предложений по модальности и интонации в тюркских языках. Автореф. дис. д-ра филол.наук. — Ташкент, 1966. — 48с.

269. Общее языкознание. Внутренняя структура языка. — М., 1972. — 565с.

270. Орлов A.M. Грамматика монгольско-бурятского разговорного языка.- Казань, 1878 .- 265с.

271. Орловская М.Н. К вопросу о порядке слов в простом предложении современного монгольского языка. //Теоретические проблемы восточного языкознания. 4.5. М., 1982 .-С 118-124.

272. Очиров У.У. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис. — Элиста, 1964.- 243с.

273. Орчин цагийн монгол хэл зуй. — Улаан-Баатар, 1966. — 344х.

274. Очра Уташ. Одгэ цагин хальмг келн. Синтаксис. Элст, 1990. — 199с.

275. Павлов Д.А. К вопросу о системе спряжения глаголов калмыцкого языка // Глагол и отглагольные формы современного калмыцкого языка. — Элиста, 1979. С. 23-38.

276. Павлова Е.С. Взаимодействие грамматических и интонационных средств при выражении побуждения в бурятском языке. // Грамматическое своеобразие бурятского языка. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР. — С.72-76.

277. Павлова Е.С. Сопоставление нейтральной и модальной реализацииинтонационных единиц в бурятском языке // Сегментные и просодические единицы языков Байкальского региона. — Улан-Удэ: БФ СО АН СССР, 1991. -С. 135-143.

278. Пагба Г. Вспомогательные или служебные глаголы в современном монгольском литературном языке. Улан-Батор, 1961. — 123с.

279. Падучева Е.В. О семантике синтаксиса. — М.: Наука, 1974. — 292с.

280. Падучева Е.В. Структура предложения и понятие коммуникативной парадигмы // Научно-техническая информация. 1984. Сер. 2. — №10.

281. Падучева Е.В. Семантические исследования. (Семантика времени и виды в русском языке. Семантика нарратива). — М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. — 464с.

282. Панфилов В.З. Грамматика и логика. — M-JI., 1963.-79с.

283. Панфилов В.З. Взаимоотношение языка и мышления. М.: Наука, 1971.232с.

284. Панфилов В.З. Категории модальности и ее роль конструктировании структуры предложения и суждения. // ВЯ, 1977. — №4. — С. 37-48.

285. Панфилов В.З. Гносеологические аспекты филологических проблем языкознания. — М.: Наука, 1982. — 357с.

286. Пауль Г. Принципы истории языка. — М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960.- 500с.

287. Перепеченко Г.П. Проблема актуального членения многозвенных сложноподчиненных предложений. // Вопросы романо-германской филологии. М., 1972.

288. Перцов Н.В. Грамматическое и обязательное в языке // ВЯ, 1996. — №4.-С. 39-61.

289. Петров Н.Е О содержании и объеме языковой модальности. — Новосибирск: Наука, 1982. — 161с.

290. Петров Н.Е. Модальности слова в якутском языке. — Новосибирск: Наука, 1984. 205с.

291. Петров Н.Е. Модальные сочетания в якутском языке. — М.: Наука, 1988. 279с.

292. Петров Н.Е. Синтаксические средства выражения модальности в якутском языке. — Новосибирск: Наука, 1999. — 287с.

293. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. — М., 1938. -451с.

294. Плунгян В.А., Рахилина Е.В. Заметки о контроле // Речь: восприятие и семантика. М., 1988. - С. 40-48.

295. Плунгян В.А., Рахилина Е.В. Полисемия служебных слов: предлоги через и сквозь. // Русистики сегодня, 1996. — №3.

296. Попов А. Грамматика калмыцкого языка. — Казань, 1847. — 390с.

297. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. T.I-II. — М.: Гос-.уч.-пед. изд-во Минпрос. РСФСР, 1958. — 536с.

298. Поцелуевский Е.А. Трехчленная определительная конструкция в туркменском языке и ее модификации. // Исследования по синтаксису тюркских языков. — М.: Изд-во восточной литературы, 1962. — С. 189— 218.

299. Поцелуевский Е.А. Экстра-локативное значение — семантическая примета служебных имен в алтайских языках. // СТ, 1987. — № 3.

300. Почепцов Г.Г. Конструктивный анализ структуры предложения. — Киев, 1971.- 191с.

301. Предикативное склонение причастий в алтайских языках (Черемиси-на М.И., Бродская JI.M., Горелова JI.M. и др.).— Новосибирск, 1984. — 191с.

302. Прозорова JI.A. Особенности построения коммуникативной перспективы в художественном тексте (на материале английского языка): Дис. канд. филол. наук. — М., 1989.

303. Пумпянский A.JI. О логико-грамматическом членении предложения // ВЯ, 1972. № 2. - С. 66-76.

304. Пумпянский A.JI. Информационная роль порядка слов в научной и технической литературе.— М.: Наука, 1974. — 274с.

305. Пюрбеев Г.Ц. Глагольная фразеология монгольских языков.— М.: Наука, 1972, 208с.

306. Пюрбеев Г.Ц. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис простого предложения. — Элиста, 1977. — 222с.

307. Пюрбеев Г.Ц. О некоторых инновациях в синтаксисе предложения монгольских языков. // ВЯ. — М., 1977 А. — №5. — С. 125-131.

308. Пюрбеев Г.Ц. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис сложного предложения. — Элиста, 1979. — 141с.

309. Пюрбеев Г.Ц. Типы сложных предложений в монгольских языках. — М.: Наука, 1979 А. 145с.

310. Пюрбеев Г.Ц. Категории модальности и средства ее выражения в монгольских языках // ВЯ, 1981. № 5. - С. 25-30.

311. Пюрбеев Г.Ц. Специфика падежного оформления субъекта инфи-нитных конструкциях монгольских языков // Падежи и их эквиваленты в строе сложного предложения в языках народов Сибири. — Новосибирск, 1981 А. — С. 80-88.

312. Пюрбеев Г.Ц. Синтаксис сложного предложения монгольских языков (синхронно-типологическое исследование) Автореф. дис.докт. филол.наук. — Л., 1983. 33с.

313. Пюрбеев Г.Ц. Об актуальности типологического изучения синтаксиса предложения монгольских языков. // ВЯ, — М., 1984. — №4.

314. Пюрбеев Г.Ц. Инфинитная конструкция как объект типологического анализа (на материале монгольских языков) // ВЯ. — М., 1988. — № 4. — С. 112 117.

315. Пюрбеев Г.Ц. Синтаксические явления в памятниках монгольского феодального права XVII-XVIIIb.b. // ВЯ, М., 1988. - № 4.-С.125-131.

316. Пюрбеев Г.Ц. Об основных концепциях предложения в теории синтаксиса. // Сущность, функция и развитие. Сборник статей (отв. ред. Г.В. Степанов), М., 1989.-С.189-196.

317. Пюрбеев Г.Ц. Историко-типологическая характеристика гепетивных конструкций в монгольских языках // Монгольский лингвистический сборник. М., 1992. - С.85-93.

318. Пюрбеев Г.Ц. Историко-сопоставительные исследования по грамматике монгольских языков. Синтаксис словосочетания. — М., 1993. — 304с.

319. Пюрбеев Г.Ц. Современная монгольская терминология. — М., Наука, 1993 А. 120с.

320. Пюрбеев Г.Ц. Эпос «Джангар». Культура и язык (Этнолингвистические этюды). — Элиста, 1993 Б. — 127с.

321. Пюрбеев Г.Ц. Конструктивная роль порядка слов в формировании предложения монгольских языков // Международный симпозиум «Актуальные проблемы алтаистики и монголоведения», 14-18 сентября 1999г. — Элиста, 1999. Ч. I. - С. 15-47.

322. Пурбэн Григорий Жац11р дуулвр: сойл болн келн. — Элст: Хальмг ик сур11уль, 2004. — 103 халх.

323. Рамстедт Г.И. Введение в алтайское языкознание. Морфология. — М.: Иностр. лит-ра, 1957. — 254с.

324. Распопов И.П. К вопросу о модальности предложения // Учен.зап. Благовещенского пед. ин-та. Историко-филол. фак-т, 1957. — Т. 7. — С. 177-197.

325. Распопов И.П. Актуальное членение предложения. — Уфа, 1961.-163с.

326. Распопов И.П. Строение простого предложения в современном русском языке,— М.: Просвещение, 1970. — 191с.

327. Распопов И.П. Очерки по теории синтаксиса. — Воронеж, 1973 А. — 220с.

328. Распопов И.П. Что же такое структурная схема предложения? // ВЯ, 1976. №2. - С. 65 -70.

329. Распопов И.П. Несколько замечаний о так называемой семантической структуре предложения // ВЯ, 1981. — № 4. — С. 24-34.

330. Рассадин В.И. Морфология тофаларского языка в сравнительном освещении. М.: Наука, 1978. — 287с.

331. Рассадин В.И. Местоимение в монгольских языках // Вопросы грамматики монгольских языков: Сб.науч.тр. — Новосибирск, 1991. — С. 89-99.

332. Рахилина Е.В. Основные идеи когнитивной лингвистики. // Фундаментальные направления современной американской лингвистики. — М., 1997.- С. 370-389.

333. Реферовская Е.А. Лингвистическое исследование структуры текста. Л.: Наука, 1983. 215с.

334. Руднев А. Лекции по грамматике монгольского письменного языка.- Вып. I. СПб, 1905. - 95с.

335. Русская грамматика в 2-х томах. Том II. Синтаксис. — М.: Наука, 1982.- 709с.

336. Санжеев Г.Д. Грамматика калмыцкого языка. — М.-Л., 1940. — 156с.

337. Санжеев Г.Д. Сравнительная грамматика монгольских языков. Глагол.- М., 1963, -266 с.

338. Сафаев А.С. Семантико-синтаксическое членение предложения в узбекском языке. Ташкент: Изд-во «ФАН», 1977. — 142с.

339. Сайфуллаев А.Р. Семантико-грамматические особенности членов предложения в современном узбекском языке. — Ташкент: Изд-во «ФАН», 1984. — 126с.

340. Севортян Э.В. Категория принадлежности // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Часть 2. Морфология. — М.: Изд-во АН СССР, 1956.-с. 41.

341. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков (общетюркские и межтюркские основы на гласные). — М: Наука, 1974. — 767 с.

342. Селиверстова О.Н. Экзистенциальность и посессивность в языке и речи: Автореф. дис.докт. филол. наук. — М, 1982. — 45с.

343. Селиверстова О.Н. К вопросу о коммуникативной структуре предложения // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз., 1984. Т. 43. - № 5. -С. 443-456.

344. Селиверстова О.Н. Коммуникативная структура предложения и текст. // Русский язык. Языковые значения в функциональном и эстетическом аспектах. М., 1987 С.78-90.

345. Семантика и синтаксис конструкций с предикатными актантами. — Л., 1981. 108с.

346. Семантические типы предикатов. М.: Наука, 1982. — 365с.

347. Серебренников Б.А. Развитие человеческого мышления и структуры языка. //Ленинизм и теоретические проблемы языкознания. — М.: Наука, 1970.- С.320-348.

348. Серебренников Б.А., Гаджиева Н.З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. — М., 1986. — 302с.

349. Серль Дж. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике.- Вып. 17. М., 1986. - С. 151-169.

350. Сибагатов Р.Г. Основные признаки предложения (на материале татарского языка). — Уфа, 1980. — 82с.

351. Сибагатов Р.Г. Модальность как структурно— семантическое единство. // СТ, 1978. № 4. - С.21-30.

352. Скребнев Ю.М. Некоторые типы синтаксических отношений, выделяемых по функциональному признаку.//Ученые записки Башкирсого университета. Вып.21 Филол.наук/Доклады и сообщения. 1972. — №9(13). — С.69— 76.

353. Сильницкий Г.Г. Структура глагольного значения и результатив. // Типология результативных конструкций (результатив, статив, пассив, перфект). -Л, 1983. С. 54-65.

354. Скрибник Е.К. Полипредикативные синтетические предложения в бурятском языке структурно-семантическое описание. — Новосибирск: Наука, 1988. 198с.

355. Скрибник Е.К. Система полипредикативных конструкций с инфинитивными формами глагола в бурятском языке. Автореф. дис. докт. филол.наук. Улан-Удэ, 1989. - 38с.

356. Слюсарева Н.А. Проблемы функционального синтаксиса современного английского языка.-М.,1981. — 206с.

357. Слюсарева Н.А. Категориальная основа тема-ремантической организации высказывания-предложения // ВЯ,1986 — №4. — С. 3-15.

358. Слюсарева Н.А., Теплицкая Н.И. Гиперсинтаксический уровень языка и лингвистическое членение текста // Предложение и текст в семантическом аспекте. — Калинин, 1978. — С.91 — 105.

359. Современный калмыцкий язык: Учебное пособие (часть I). На калмыцком языке//П.Б. Федорова, А.Э.-Г. Уланова, В.Н. Мушаев, С.Н. Артаев. — Элиста: Калм. Гос. Ун-т, 2004. 168с.

360. Современный русский язык. Ч. 2. Морфология. Синтаксис. (Под ред. Е.М. Галкиной-Федорук). — М: Изд-во МГУ, 1964.

361. Современный татарский литературный язык. Синтаксис. — М., 1971. —311с.

362. Сорокин Ю.С. О нормативно-стилистическом словаре современного русского языка // ВЯ, 1967. № 5 - С.23-32.

363. Солганик Г.Я. К проблеме типологии речи. // ВЯ, 1981. №1.-С.70-79.

364. Солганик Г.Я. К проблеме модальности текста // Русский язык. Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. Виноградовские чтения XII-XIII (отв. ред. Н.Ю. Шведова). М., 1984. - С. 173-186.

365. Солнцев В.М. Рецензия на книгу В.З. Панфилова Взаимоотношение языка и мышления. // ВЯ. М., 1972. - № 2. С.124-131.

366. Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. Изд. 2-ое. -М.: Наука, 1978.- 341с.

367. Степанов Ю.С. Эмиль Бенвенист и лингвистика на пути преобразований // Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М.: Прогресс, 1974. — С. 5-16.

368. Степанов Ю.С. Имена, предикаты, предложения (семантическая грамматика) — М.: Наука, 1981. — 360с.

369. Супрун А.В. Грамматика и семантика простого предложения (на материале испанского языка). — М.: Наука, 1977. — 261с.

370. Сусеева Д.А. Глагольные словосочетания в калмыцком языке. Авто-реф. дис. канд. филол. наук.— Элиста, 1964. — 27с.

371. Сусов И.П. Семантическая структура предложения: (на материале простого предложения в современном немецком языке). — Тула. — 142с.

372. Тенишев Э.Р. Строй саларского языка. — М.: Наука, 1976. — 575с.

373. Теньер JI. Основы структурного синтаксиса. — М.: Прогресс,1988. — 654с.

374. Теплицкая Н.И. Диалог с позиции теории актуального членения // ФН, 1984. №4 (142). - С. 62-68.

375. Теория функциональной грамматики. (ТФГ) Введение. Аспектуаль-ность. Временная локализованность. Таксис. — JL: Наука, 1987. — 347с.

376. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. -Л.: Наука, 1990. 262с.

377. Теория функциональной грамматики. Персональность. Залоговость. -СПб.: Наука, 1991 369с.

378. Теория функциональной грамматики. Субъектность. Объектность. Коммуникативная перспектива высказывания. Определенность — неопределенность. СПб.: Наука, 1992. - 303с.

379. Теория функциональной грамматики. Качественность. Количествен-ность. СПб.: Наука, 1996. - 264с.

380. Теория функциональной грамматики. Локативность. Бытийность. По-сессивиость. Обусловленность. — СПб.: Наука., 1996. — 229с.

381. Тикеев Д.С. Исследования по синтаксису простого предложения современного башкирского языка. Автореф. дис. докт.филол.наук. — Уфа, 1999. -58с.

382. Типология конструкций с предикатными актантами (отв. редактор B.C. Храковский). Л., 1985. 232с.

383. Тодаева Б.Х. Грамматика современного калмыцкого языка. Фонетика и морфология. М., 1951. - 196с.

384. Торсуева И.Г. Теория высказывания и интонация. // ВЯ, 1976. — № 2.- С. 53-63.

385. Торсуева И.Г. Интонация и смысл высказывания. — М., 1979. — 111с.

386. Торсуева И.Г. Детерминированность высказывания параметрами текста. // ВЯ, 1986. №1. - С. 65-74.

387. Трофимова С.М. Именные части речи в монгольских языках. — Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2001. — 334с.

388. Троянская Е.С. Некоторые особенности функционирования грамматических моделей в стиле научной речи (на материале немецкого языка). // Сти-листико-грамматические черты языка научной-литературы. —М.: Наука, 1970.- С. 65-66.

389. Тыбыкова А.Т. Исследования по синтаксису алтайского языка. Простое предложение. — Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1991.- 225с.

390. Темерцэрэн Ж. бгуулэлийн гишуудтэй хэлзуйн холбогдолгуй угс. // Орчин цагийн монгол хэлзуй. — Улаап-Баатар, 1966. — 302-307 дахь тал.

391. Убрятова Е.И. Усилительное повторение основы слова в форме зависимого от нее члена предложения в якутском языке. // Тюркологические исследования. -M.-JL: Наука, 1963 С.82-94.

392. Убушиева Б.Э. Структурно-семантические типы безличных предложений в совремнном калмыцком языке. Автореф.дис. . канд.филол.наук, — М.,1988. — 17 с.

393. Уемов А.И. Вещи, свойства и отношения. — М.: Изд-во АН СССР, 1963.- 184с.

394. Фава Э. О наклонениях как различных признакам иллокутивной силыв речевых актах. // Вестник Моск. Ун-та. Сер.9. Филология. 1998. — №5. — С.45-62.

395. Филлмор Ч. Дело о падеже. // Новое в зарубежной лингвистике. Вып • X, Лингвистическая семантика.-М, 1981. — С.369-495.

396. Фирбас Я. Функции вопроса в процессе коммуникации // ВЯ, 1972,.- №2. С.55-65.

397. Фрумкина P.M. Смысл и сходство. // ВЯ, 1985. №2. - С. 22-31.

398. Функциональная семантика: Оценка, экспрессивность, Модальность.- М, 1996. 168с.

399. Харчевникова Р.П. Система глагольных наклонений в современном калмыцком языке. Учебное пособие. — Элиста, 1995. — 94 с.

400. Харчевникова Р.П. Система глагола в современном литературном калмыцком языке. Дис.докт. филол. наук. — М. 1996,. — 333 с.

401. Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. — М.: Прогресс, 1980. 447с.

402. Холодович А.А. К типологии порядка слов. // ФН, 1966. — №3. — С. 313.

403. Храковский B.C. Категория таксиса (общая характеристика) // ВЯ, 2003.- № 2. С. 32-54.

404. Хэллидей М-А.К. Место функциональной перспективы предложения в системе лингвистического описания. // Новое в зарубежной лингвистике. 1978. Вып. 8. - С. 138.

405. Цыдепдамабаев Ц.Б. Грамматические категории бурятского языка в историко-сравнительном освещении. — М: Наука, 1979. 147 с.

406. Цыдыпов Ц-Ж. Аналитические конструкции в бурятском языке. — Улан-Удэ, 1972. 298с.

407. Чареков С.Л. Об эволюции агглютинативных суффиксов (на материале эвенского и бурятского языков) // ВЯ, 1985. — №2. — С. 104-113.

408. Чареков С.Л. Функционально-семантическая эволюция суффиксов валтайских языках (на материале эвенкийского и бурятского языков). Авто-реф. дис.докт. филол. наук. — Л, 1989. — 34 с.

409. Чареков C.JI. К происхождению языка. СПб., 1997. — 65 с.

410. Чареков C.JI. Эволюционная морфология, часть I. Функционально-семантическая эволюция суффиксов алтайских языков. — СПб: Наука, 1999. — 192с.

411. Чареков C.JI. Эволюционная морфология. Часть II. Очерки формирования и эволюции категории глагола в алтайских языках. — СПб: Наука, 2000. -166с.

412. Черемисина М.И. Сравнительные конструкции. — М., 1976. — 270с.

413. Черемисина М.И. Моносубъектные конструкции. Понятие и типология. // Полипредикативные конструкции и их морфологическая база. — Новосибирск, 1980. С.6-34.

414. Черемисина М.И. О содержании понятия «предикативность» в синтаксис сложного предложения // Полипредикативные конструкции и их морфологическая база. — Новосибирск, 1980А. — С. 154-180.

415. Черемисина М.И. Специфические функции финитных и инфинитных (зависимых) сказуемых в языках разных систем. //Теоретические аспекты лингвистических исследований. — Новосибирск, 1984. — С. 3-36.

416. Черемисина М.И., Скрибник Е.К. Опыт формального описания при-частно-послеложных конструкций бурятского языка. //Подчинение в полипредикативных конструкциях. — Новосибирск, 1980. — С. 38-76.

417. Черемисина Н.В. Ритмико-интонационная структура предложения в речи. // Синтаксис и интонация. — Уфа, 1969.

418. Черемисов К.М. К вопросу о модальности в бурятском языке. // К изучению бурятского языка. — Улан-Удэ, 1969. — С. 50-59.

419. Чесноков П.В. Логическая фраза и предложение. — Ростов-на-Дону: Издательство Ростовского университета, 1961. — 98с.

420. Шабалина В.Ф. К вопросу о выражении категории модальности в русском языке. Автореф.канд.филол.наук. —Л., 1955. —17с.

421. Шагдаров Jl.Д. Функционально-стилистическая дифференциация бурятского литературного языка. — Улан-Удэ, 1974. — 346с.

422. Шанаева Л.Б. Логико-грамматическое членение предложения в калмыцком языке в сопоставлении с русским и английским (на материале политической литературы). Автореф. дис. . канд. филол. наук. — М., 1987. —17с.

423. Шатуновский И.Б. Коммуникативные типы высказываний, описывающих действительность // Логический анализ языка: Истина и истинностьт в культуре и языке. — М.: Наука, 1995. — С. 159-165.

424. Шатуновский И.Б. Семантика предложения. Нереферентные слова. Значение коммуникативная перспектива. Прагматика. — М.: Школа и языки русской культуры, 1996. — 400с.

425. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. — Л., 1941. — 620с.

426. Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. — М.: Наука, 1960. 377с.

427. Шведова Н.Ю. Парадигматика простого предложения в современном русском языке (опты типологии) // Русский язык. Грамматические исследования. М.: Наука, 1967. - С. 3-77.

428. Шевернина З.В. Функционально-семантические значения модальных частиц в монгольских языках. // Вопросы грамматической системы монгольских языков. — Элиста, 1980. — С. 20-31.

429. Шевернина З.В. Некоторые наблюдения над актуальным членением предложения в монгольском языке. // Восточное языкознание: грамматическое и актуальное членение предложения. — М., 1984. — С. 158-164.

430. Шевякова В.Е. Современный английский язык. Порядок слов, актуальное членение, интонация. М., 1980. — 380с.

431. Шелякин М.А. Об инвариантном значении и функциях сослагательного наклонения в русском языке. // ВЯ, 1999. — №4, — С. 124-136.

432. Шмелев Д.Н. Синтаксическая членимость высказывания в современном русском языке. — М., 1976. — 148с.

433. Шмелева Т.В. О семантике структурной схемы предложения. // Изв. АН СССР. Сер.лит-ра и яз., 1978. №4. - С. 354-361.

434. Шмидт Я. Грамматика монгольского языка. — СПб., 1932. — 184с.

435. Шутова Т.А. Семантика ощущения и способа его выражения. Автореф.дис.канд.филол.наук. — СПб., 1996. — 16с.

436. Щерба JI.B. О второстепенных членах предложения // JI.B. Щерба. Избр. Работы по языкознанию и фонетике. — Л., 1958. — 182с.

437. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. — Л.: Наука, 1974. 428с.

438. Щербак A.M. К вопросу о происхождении глагола в тюркских языках // ВЯ, 1975. №5. - С. 18-29.

439. Щербак A.M. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков (имя). Л: Наука, 1977. - 190 с.

440. Щур Г.С. Теория поля в лингвистике. — М.: Наука, 1974. — 253с.

441. Эмээлийн Дашдондог. Синтаксис простого предложения монгольского языка. Автореф.дис.канд.филол. наук. — Улан-Батор, 1979. — 35с.

442. Юлдашев А.А. Аналитические формы глагола в тюркских языках. — М.: Наука, 1965. 275с.

443. Юм Д. Трактат о человеческой природе. // Сочинения в двух томах. Т.1. М.: Мысль, 1965. - 847с.

444. Юрченко B.C. Структура предложения и система синтаксиса. // ВЯ, 1979. № 4. - С. 77-89.

445. Якобсон P.O. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол. // Принципы типологического анализа языков различного строя. — М., 1972. — С. 95-113.

446. Якобсон P.O. Лингвистика и поэтика. // Структурализм: «за» и «против» М.: Прогресс, 1975. - С. 193-230.

447. Якобсон P.O. Избранные работы. — М.: Прогресс, 1985. — 455с.

448. Яковлева Е.С. Значение и употребление модальных слов, относящихся к разряду показателей достоверности — недостоверности. Автореф.дис.-канд.филол.наук. — М., 1983. —17с.

449. Ярцева В.Н. Пределы развертывания синтаксических структур в свяф зи с объемом информации. // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения (доклады на конференции по теоретическим проблемам синтаксиса). М.: Наука, 1969. - С. 163-178.

450. Bily М. Intrasentential pronominalization and functional sentence perspective. — Lund. 1981.

451. Boguslawski A. Problems of the thematic-rhematic structure of sentences. Warsaw, 1977.

452. Clauson G. Three notes of Early Turkish // Bulletin 1966 «dan ayribasim».• Ankara, 1967. C.6-7.

453. Chomsky N. Deep structure, surface structure and Semantic representation // Semantics. — London, 1971.

454. Comrie B. Aspect: An introduction to the study of verbal aspect and related problems. — Cambridge, 1976.

455. Davidson D. Causal relations//The Journal of Philosophy. 1967. Itahaca, N.Y.: Cornell Univ.Press, 1967.

456. Gronbech K. Der Tukische Sprachbau, I. — Kopenhagen, 1936.

457. Jackendoff R.S. Semantic interpretation in generative grammar. — London, 1972.

458. Langacker R. Foundations of cognitive grammar. — Stanford, 1987. Vol.1, 1991. Vol. 2.

459. Lyons G. Semantics, 2 vol. — London, New-York, 1977.

460. Popela J. К вопросу о выяснении сущности и границ модальности в V/ языке // Otazky Slovanske Syntaxe, Ч. Ill — Brno, 1973.

461. Poppe N. Introduction to Mongolian comparative studies // MSFOu, 110, 1955.

462. Radloff W. Die altturkischen Inschriften der Mongolei, N.F., -СПб, 1897.• C.57-58.

463. Ramstedt G. J. Uber die Konjugation des Khalkhamongolichen //MSFOu, t. XIX. Helsingfors, 1903.

464. Street J.C. Khalkha structure. — Indiana University, Bloomington, The Hague. 1963.

465. Tauli V. On the origin of verb, UAJb, XXVIII, 3-4, 1956. C.138-139.

466. Tesniere J. Elements de syntaxe structurale. — Paris, 1959.

467. ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ ИСТОЧНИКОВ

468. АБ. — Балакан Алексей. Алтн бумб. Роман. — Элст, 1974.— 294с.ф 2. АД. — Бадмин Алексей. Алтн шорад даргддго. Роман. — Элст, 1964.—313с.

469. АК. — Эрнжэнэ Константин. АнЬучин кевун. — Элст, 1974.— 138с.

470. БВ. — Нармин Морхаж. Боова. Келврмуд болн туук. — Элст, 1961.— 121с.

471. БД. — Тачин Анжа. Бар жил. Роман, 1-гч дегтр. — Элст, 1991.— 163с.

472. БО. — Баснга Баатр. Бумбин орн. Наадд, келврмуд, шулгуд. — Элст, 1981.— 431с.

473. БТ. — Балакан Алексей. Буурл теегт. Роман. Негдгч дегтр — Элст, 1980.— 398с.

474. BY. — Тачин Анжа. Буурлдан унр. Роман, келврмуд, очерке. — Элст, 1986.- 190с.

475. ЗК. — Балакан Алексей. ЗарЬим эврэн кетн. Туук. — Элст, 1969.— 272с.

476. ЗТ. — Зуркни таалар (келврмуд болн очерке). — Элст, 1965.— 340с.

477. ЗУ. — Тачин Анжа. Зуд. «Бар жил» гидг туукин хойрдгч дегтр. — Элст, 1993.- 180с.

478. ИХ . — Димбин Андрей. Иньгин хэлэц. — Элст, 1964.— 96с.

479. КБ. — Балакан Алексей. Кун болх — баЬасн. Туукс. — Элст, 1976.—223с.

480. КЖ,. — Ж,имбин Андрей. Куунэ жирЬл тиим. Келврмуд. — Элст, 1990.—205с.

481. КО. — Тачин Анжа. Комиссарин одн. Туук, очерке, келврмуд. — Элст, 1988.- 151с.

482. КО. — Куукан Анатоль. Обин ковэд. — Элст, 1974.— 302с.

483. КТ — I, — II. — Нармин Морхаж. Хар келн тоИрун. Туук, очерке, келврмуд. — Элст, 1972,— 203с.

484. KY. — Димбин Андрей. Куунд му узгдхлэ. Элст, 1968.— 219с.

485. КЦ. — Ж,имбин Андрей. Кун болн цаг. Келврмуд болн очерке. — Элст, 1971.- 236с.

486. МБ. — Шугран Вера. Мини балЬсна уульнц. Шулгуд. — Элст, 1971.— 108с.

487. МЖ,. — Балакан Алексей. Мини жирИлин нарн. Наадд. — Элст, 1982.— 327с.

488. МК. — Бадмин Алексей. Муковун. Роман. — Элст, 1984.— 419с.

489. МТ. — Нармин Морхаж. Манцин цаИан ташу. Роман болн туукс. — Элст, 1975.- 445с.

490. МУ. — Дамбин Ярослав. My уга — сэн уга. Келврмуд. — Элст, 1983.— 134с.

491. НТ. — Куукан Анатоль. Ноолданд толжлЬн. — Элст, 1967.— 118с.

492. ОД. — Балакан Алексей. Элст деер мандлен одн. Роман. — Элст, 1963.—251с.

493. ОК. — Инжин Лиж. Ольдан куукн. Роман. — Элст, 1972.— 319с.

494. ОТ. — Кичгэ Толэ. Орун торланла. Туук.//Теегин герл, 1996.— №8.— С.28-80.33. разг. — Из калмыцкой разговорной речи.

495. РЕ. — Бадмин Алексей. Ревдольган. Туук, келвр. — Элст, 1971.— 318с.

496. СБ. — Тачин Анжа. Эцкин сул бичг. Роман. — Элст, 1984.— 139с.

497. Ch. — Хоньна Михаил. Чи медхмч, Смоленскин Ьазр. Роман. — Элст, 1974.- 273с.

498. СИ. — Очра Уташ. Хальмг келнэ учебник. Синтаксис. — Элст, 1991.— 214с.

499. СС. — Аксен Сусеев. Сын степей. Поэма, Перевод с калмыцкого. — М.: Советский писатель, 1958.— 128с.

500. СУ. — Тачин Анжд. Таньлдтн соньн улс. Келврмуд болн очерке . — Элст, 1967 205с.

501. СЭ. — Тачин Анжд. Салдсин эк. Туук болн очерке. — Элст, 1975.— 142с.

502. ТА. — Куукан Анатоль. ТахшлИн. Туукс. — Элст, 1981.— 158с.

503. ТУ. — Аксен Сусеев. Теегин урн. Поэм. — Элст: Хальмг дегтр ИарИач, 1980.- 192с.

504. ТЕ. — Нармин Морхаж,- Теегт (Ьурвн туук) . I960.— 172с.

505. ТК. — Бембин Тимофей. Кок тецгеин ковэЬэр. Роман. Негдгч дегтр. — Элст, 1985.- 255с.

506. ТМ . — Бембин Тимофей. Туумр. Туукс. — Элст, 1973.— 268с.

507. ТН -Ш. — Бадмин Алексей. ЗултрЬн — теегин ноЬан. Роман. — Элст, 2001.-477с.

508. ТН. — Бадмин Алексей. ЗултрЬн — теегин ноЬан. — Элст, 1982.— 478с.

509. TP. — Бадмин Алексей. Теегин республик. Туук. — Элст, 1981.— 207с.

510. ТУ. — Ж,имбин Андрей. Темен уулн. Роман. Хойрдгч дегтр. — Элст, 1977.- 269с.

511. ТЧ. — Калян Санж. Теегтэн нерэден частр. Шулгуд болн поэме. — Элст, 1963.- 196с.

512. ТЭ. — Ж,имбин Андрей. Таслгч эргц. Туук. — Элст, 1980.— 281с.

513. УБ. — Коглтин Дава. Ухана буцлт. Поэм. — Элст, 1973.— 176с.

514. УХ. — Сян-Белгин Хаср. Улан хотн. Келврмуд болн тодлврмуд. — Элст: Хальмг дегтр ИарИач. 1978.— 174с.

515. УЦ. — Хоньна Михаил. Улан цусн болн хар колен. Роман, келврмуд. — Элст, 1979 351с.

516. УК. — А. Шарипов ( орчулень — Ж,имбин Андрей). Ур комбат. Доку-ментальн туук. — Элст, 1986.— 219с.

517. Y0. — СанЬжин Бося. Yhh болн ешэн. Туук. — Элст, 1965.— 114с.

518. YP. — Куукан Апатоль. Урпд йилЬл уга. Келврмуд. — Элст, 1966.— 99с.

519. УУ. — Доржин Басц. Мини уйин улс. Очерке болн келврмуд. — Элст, 1967.- 153с.59. ХГ. — «Хальмг унн» газет.

520. ХС. — Балакан Алексей. Хаврин халун салькн. — Элст, 1987.— 316с.

521. XT. — Хальмг туульс. Негдгч хув. — Элст 1961.— 220с.

522. XY. — Хальмг улгурмуд болн тээлвртэ туульс. Хойрдгч Ьарц. — Элст, 1982.- 252с.

523. ЦТ. — Бадмин Алексей. ЦаИан толЬа. Туук. — Элст, 1977.— 221с.

524. ЧХ. — Доржин Басн. Чик хаалЬ. Роман. Негдгч дегтр. — Элст, 1973.—253с.

525. ШИ. — Ж,имбин Андрей. Шиндэ. Туук, келврмуд. — Элст, 1967.— 284с.

526. ШК. — Эрнжэнэ Константин. Шулгуд, келврмуд болн туукс. — Элст, 1964.- 229с.

527. ШН. — Буурла Николай. Ширгсн нульмсн. Туукмуд, орчуллЬс. — Элст, 1997.- 366с.

528. ШУ. — СанЬжин Бося. ШуурИн. Туук. Негдгч дегтр. — Элст, 1983.— 282с.

529. ЭБ. — Бадмин Алексей. Усна экн — булг (роман). — Элст, 1969.— 350с.

530. ЭВ. — Балакан Алексей. Элстин вальс. Пьесмуд. — Элст, 1970.— 286с.

531. ЭЗ. — Доржин Басц. Эзн. Келврмуд. Туук. — Элст, 1981.— 284с.

532. ЭУ. — Сяи-Белгин Хаср. Теегин эгл улс. Очерке болн келврмуд. — Элст, 1961,- 200с.

533. ЭХ . — Кектэн Элдэ. Эзнэ хэлэцэр. ХуранЬу. — Элст, 1962.— 101с.