автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Структурная типология тюркских причинно-следственных конструкций и ее семантическая реализация в хакасском языке

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Абумова, Ольга Дмитриевна

Введение.

Глава 1. Теоретические предпосылки исследования и понятийный аппарат

§ 1. История изучения причинно-следственных конструкций в русистике и тюркологии.:. . . . 11.:.

§ 2. Понятие полипредикативной конструкции.,.

2.1. Типы зависимых сказуемых в причинно-следственных конструкциях.

2.2. Понятие предикативного склонения причастий.

2.3. Послелоги и служебные имена в причинно-следственных конструкциях.

2.4. Средства выражения зависимого субъекта.

2.5. Союзы в причинно-следственных конструкциях.

§ 3. Систематизация использованной в работе терминологии.

Глава II. Структурный типы причинно-следственных ■ '. ■ ■ I! полипредикативных конструкции

§ 1. Полипредикативные конструкции синтетического типа.'.

1. Конструкции с причастно-падежными формами зависимого сказуемого.—.

1.1. Конструкции с делиберативным падежом.

1.2. Конструкции с дательным падежом. —.'.

1.3. Конструкции с творительным падежом.

1.4. Конструкции с исходным падежом.

1.5. Конструкции с местным падежом.

2. ППК синтетического типа с деепричастными формами зависимого сказуемого.

3. Форма условного наклонения в причинно-следственных полипредикативных конструкциях.

§ 2. Полипредикативные конструкции аналитико-синтетического типа 2. .1. Конструкции аналитико-синтетического типа с послелогом учун.

2.2. Конструкции аналитико-синтетического типа с послелогом сылтаанда.

2.3. Конструкции, аналитико-синтетического типа с послелогом хоостыра. г.:.

§ 3. Полипредикативные причинно-следственные конструкции аналитического типа.

3.1. Полипредикативные конструкции со следственным союзом аннацар.

3.2. Полипредикативные конструкции со следственным союзом аныц учун.

3.3. Полипредикативные конструкции со следственным союзом аныц сылтаанда.

3.4. Полипредикативные конструкции со следственным союзом аны хоостыра.

3.5. Полипредикативные конструкции со следственным союзом аннарда.

§ 4. Бессоюзные причинно-следственные полипредикативные конструкции.

В ы в о д ы по второй главе.

Глава III. Функционально-семантические типы причинно-следственных полипредикативных конструкций.

§ 1. Полипредикативные конструкции причинной зависимости.

§ 2. Полипредикативные конструкции со значением санкции.

§ 3. Полипредикативные конструкции со значением эмоциональной и физиологической реакции на событие-стимул.

§ 4. Полипредикативщле конструкции причинного обоснования.t.

§ 5. Полипредикативные конструкции альтернативной мотивации.

§ 6. Полипредикативные конструкции с актуализированным значением следствия.

§ 7. Причинная семантика в конструкциях с непричинным значением.

Выводило третьей главе.Л

Введение диссертации2002 год, автореферат по филологии, Абумова, Ольга Дмитриевна

Данная работа посвящена структурному и семантическому исследованию причинно-следственных конструкций хакасского языка. Исследование проводится в сопоставлении р тюркскими языками Южной Сибири, которые в этом плане тоже исследованы пока не полностью.

Хакасский язык - это язык коренных жителей республики Хакасия, которая расположена в Минусинской котловине.

В генеалогическом плане хакасский язык относится к восточно-хунской ветви тюркских языков, к уйгуро-огузской их группе, внутри которой он вместе с языками шорским, сары-уйгурским и северными диалектами алтайского языка составляют особую хакасскую подгруппу.

В типологическом отношении все эти принадлежат к агглютинативному типу, к которому относятся все тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские языки. Для этих языков характерна развитая система словообразовательной и словоизменительной аффиксации, отсутствие фонетически не обусловленного алломорфизма, единый тип аффиксального оформления падежных форм, грамматическая однозначность аффиксов, отсутствие значимых чередований [ЛЭС 1990: 511].

Начало изучению хакасского языка буйо положено Н. Ф. Катановым, который, однако, не столько изучал этот язык, сколько собирал и издавал фольклорные тексты. Первая хакасская грамматика, написанная Н. П. Дыренковой, вышла в 1948 году. В 1975 году вышла коллективная "Грамматика хакасского языка" (далее в работе - ГХЯ).

Сейчас проблемами хакасского языка занимаются в Институте гуманитарных исследований Республики Хакасии; в Хакасском государственном университете имени Н. Ф. Катанова квалифицированные специалисты (В. Г. Карпов, Г. В. Кыштымова, J1. И. Чебодаева, и др.) ведут исследования в области фонетики, лексикологии, грамматики, изучаются хакасские диалекты. Из специальных монографических исследований, в области синтаксиса специально исследовались только временные полипредикативные конструкции, им посвящена диссертаций Т. Н. Боргояковой [1987].

Некоторые сведения по синтаксису есть в ГХЯ. В ней дается краткий обзор синтаксиса словосочетаний и синтаксиса предложений. Классификация предложений проводится с опорой на традйции русистики. По структурному типу предложения делятся на простые и сложные, которые, в свою очередь, разделяются на сложносочиненные и сложноподчиненные. Авторы грамматики отмечают, что в хакасском языке вместо сложноподчиненных предложений с придаточными чаще выступают простые предложения, осложненные причастными и деепричастными оборотами [1975: 277].

Что же касается предложений обусловленности, куда входят причинно-следственные отношения, то в ГХЯ даны только некоторые сведения о способах выражения этих отношений.

Целью данной работы является классификация структурных и семантических разновидностей причинно-следственных конструкций, (далее - ПСК) хакасского языка, выявление общих и специфических форм выражения причинно-следственных отношений в южно-сибирских тюркских языках. 1

Для достижения поставленной цели в исследовании ставятся и решаются следующие задачи:

1) выявить полный список структурно-семантических типов ПСК хакасского языка; ' >

2) классифицировать структурные типы причинно-следственных ППК в зависимости от грамматической формы сказуемого зависимой предикативной единицы (далее - ЗПЕ);

3) выявить и описать семантические разновидности ПСК хакасского языка;

4) сопоставить ПСК хакасского, алтайского и тувинского языков и выявить общие и специфические формы выражения причинно-следственных отношений; построить структурную типологию ПСК в тюркских языках Южной Сибири.

Материалом исследования послужила выборка примеров из художественной, публицистической литературы и периодической печати на хакасском языке объемом 6808 единиц. Материалом для сопоставления с южно-сибирскими тюркскими языками послужили работы по тувинскому • [Сат 1981, ,1982; Монгуш 1987; Шамина 19*80, 1986, 1987, 2000, 2001], и алтайскому [Тыбыкова 1991; Перцовская 1980, Шубина 1986] языкам, а также исследование С. Ж. Тажибаевой [2001], посвященное сопоставлению казахских каузальных полипредикативных конструкций (далее - ППК) с аналогичными конструкциями в алтайском и тувинском языках. В работе использованы также примеры, полученные от информантов - носителей хакасского, алтайского и тувинского языков.

Теоретической и методологической базой исследования послужили результаты исследования сибирских языков алтайской типологической, общности, изложенные в коллективных монографиях синтаксической группы Сектора языков народов Сибири Института филологии ОИИФиФ СО РАН «Предикативное склонение причастий в алтайских языках» [1984],, «Структурные типы синтетических полипредикативных конструкций в языках разных систем» [1986], а также работы, посвященные изучению конструкций обусловленности в языках разных систем, в том числе в русском [Бабалова 1974; Ляпон 1988; Теремова 1988; Евтюхин 1996; и др.].

Основными методами исследования являются описательный, сравнительный и сопоставительно-типологический. Использовались методики структурно-семантического ! анализа, , предполагающего исследование объекта с точки зрения его структуры и семантики, элементы дистрибутивно-статистического анализа и наблюдения за устной речью. Кроме этого, для сбора фактического материала при работе с информантами использовались методики лингвистического эксперимента.

Научная новизна исследования обусловлена тем, что, в отличие от предшествующих исследований тюркологов, посвященных в основном средствам выражения отношений обусловленности [Гаюпов 1971; Убрятова 1976; Демесинова 1977; Джумабаев 1978; Перцовская 1980; Есенов 1981; Мусаев ,1,988], в данной работе впервые ,в сопоставительном аспекте описываются и систематизируются не только структурные типы, но и семантические разновидности хакасских ПСК, в том числе и такие, которы^ выявлены впервые и в «Грамматике хакасского языка» не представлены [1975].

Практическое применение работы. Результаты исследования могут быть использованы при написании соответствующих разделов школьных и вузовских учебников, а также при написании раздела «Синтаксис» академической грамматики хакасского языка. Кроме того, материалы диссертации могут применяться на занятиях по хакасскому языку в школе и в вузе: при разработке лекционных и практических курсов по синтаксису хакасского языка и других тюркских языков.

Положения, выносимые на защиту:

1. ПСК хакасского и других южно-сибирских тюркских языков представлены тремя структурными типами: а) синтетические - с причастно-падежными и деепричастными формами сказуемых ЗПЕ; б) аналитико-синтетические - с причастно-послеложными формами сказуемых ЗПЕ; в) аналитические - с финитными формами сказуемых в обеих предикативных! единицах, соединенных союзными скрепами.

2. Хакасский язык характеризуется высокой степенью синтетичности выражения причинно-следственных отношений: в нем насчитывается большее количество причастных и деепричастных форм и предикативных падежей по сравнению с алтайским и тувинским языками. В тувинском языке представлено больше аналитических и аналитико-синтетических конструкций, так, например, союзных скреп насчитывается в два раза больше, чем в алтайском и хакасском языках. Алтайский язык в этом отношении занимает промежуточное положение.

3. В южно-сибирских тюркских языках выделяется два семантических блока ПСК: причинные и следственные. Критерием их разграничения является актуализация значения либо причины, либо следствия в ЗПЕ.

4. Предложения причины делятся на две разновидности: собственно-причинные и несобственно-причинные, которые различаются по наличию или отсутствию субъективной интерпретации отношения между событиями. Предложения с собственно-причинными отношениями представлены конструкциями . причинно-следственной зависимости (нейтральна^, неблагоприятная и благоприятная причина). Предложения с несобственно-причинными значениями включают конструкции со значениями а) санкции; б) эмоциональной и физиологической р'еакции ' на событие-стимул; в) причинного обоснования; г) альтернативной мотивации.

5. Предложения с собственно-причинным значением составляют ядро причинно-следственных конструкций: они наиболее частотны во всех исследованных языках и имеют разнообразные средства выражения. В хакасском языке основным способом выражения отношений причинной зависимости является синтетический (ПСК со сказуемыми ЗПЕ в форме делиберативного падежа), в алтайском и тувинском языках - аналитико-синтетический (ПСК с причастно-послеложными формами сказуемых ЗПЕ). Периферийными для выражения собственно-причинных отношений во всех языках йвляются синтетические ПСК с причастными сказуемыми в форме местного падежа, с деепричастными формами сказуемого ЗПЕ, а также Для алтайского и тувинского языков - аналитические конструкции. 1

6. Несобственно-причинные отношения выражаются синтетическими, аналитико-синтетическими и аналитическими ПСК.

Значение санкции во всех языках1 передается аналитико-синтетичес-кими ПСК; значение эмоциональной и физиологической реакции на событие-стимул - синтетическими ПСК с причастиями в форме дательного и исходного падежей; значение альтернативной мотивации - ПГТК с различными союзными скрепами. Значение причинного обоснования в хакасском языке передается причастием в форме творительного падежа, в алтайском и тувинском языках - ПГЖ различными с союзными скрепами.

6Г. Значение следствия во всех южно-сибирских тюркских языках передается ППК с союзными скрепами, различными в разных языках.

Апробация работы. Основные положения работы докладывались на Международных научных студенческих конференциях «Студент и научно-технический прогресс» (Новосибирский государственный университет, 1996, 2000-2002 гг.), на республиканской научной конференции «Россия и Хакасия^:

290 лет совместного развития» (Абакан, 1998 г.), на ежегодных конференциях молодых ученых, а также на региональных конференциях «Языки Сибири и сопредельных регионов», проводимых Сектором языков Сибири Института филологии ОИИФиФ СО РАН (Новосибирск, 2000-2002 гг.), на Третьей международной ¡зимней типологической школе (Москва, 2002 г.). Работа обсуждалась на заседании Сектора языков народов Сибири Института филологии ОИИФиФ СО РАН.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и приложения, которое содержит таблицы, список текстовых источников, список информантов и список литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Структурная типология тюркских причинно-следственных конструкций и ее семантическая реализация в хакасском языке"

Выводы по третьей главе

Исследования семантики причинных полипредикативных конструкций хакасского языка в сопоставлении с тюркскими языками Южной Сибири позволяет сделать следующие выводы:

В южно-сибирских тюркских языках выделяется два семантических блока ПСК: причинные1 и следственные. Критерием их разграничения является актуализация значения либо причины, либо следствия в ЗПЕ.

Причинные, в свсир очередь, подразделяются на собственно-причинные и' несобственно-причицные по наличию или отсутствию позиции говорящего. В собственно-причинных предложениях отношение между ГПЕ и ЗПЕ предстает как объективно существующее независимо от субъекта действия. Собственно-причинные ППК представлены конструкциями причинной зависимости. Они противостоят конструкциям со значением причинного обоснования, которые являются основной разновидностью несобственно-причинных ППК. , 1

Конструкции причинной зависимости характеризуются тем, что в них четко прослеживается связь между двумя событиями, одно из которых (причина) всегда вызывает другое (следствие), в них устанавливаются диктум-диктумные отношения, то есть "действительное событие -действительное событие".

Исследование показало, что в хакасском языке в ППК, выражающих причинно-следственные отношения, особое место занимает специфическая хакасская форма д е л ибер ати в н ого падежа (=:нацар/=н1ецер). Особенность этой формы состоит в, том; что она является центральной (базовой) формой выражения собственно причинных отношений, то есть она используется, как для выражения самого общего значения причины, так и его специфических оттенков: неблагоприятной и благоприятной причины. Кррме этого, форма делиберативного падежа, передает самые разные причинные значения, помимо их основного рпособа выражения, то есть являётся сопутствующей.

В хакасском языке четкая связь между семантической спецификой и формальным способом только начинает формироваться: сыптаанда "захватывает" сферу благоприятных причин, вытесняя из нее учун, которому остается сфера нейтральных и неблагоприятных причин. Сама конструкция с послелогом учун специализируется на значении санкции.

Нейтральная причина в алтайском языке передается послелогами учун, улам, в тувинском - аффиксами исходного падежа, послелогами ужурунда, ужун, т&лээде боорга. Неблагоприятная причина в хакасском языке передается, послелогом учун, в алтайском - послелогом улам, в тувинском - послелбгами ужун, болгаш. Благоприятная причина передается в хакасском языке послелогом сылтаанда, в алтайском -послелогом шылтуунда, в тувинском - болгаш и аффиксом творительного падежа -биле. ' ■

В несобственно-причинных предложениях всегда'присутствует субъект сознания. I ; 1 , ,'

Для конструкций, выражающих санкцию, характерно присутствие субъекта сознания - человека или коллектива людей. Причинно-следственные отношения в ППК санкции устанавливаются благодаря действиям человека, Так как только человек илй коллектив людей.1 может поощрять или наказывать, хвалить или ругать. Конструкции со значением санкции на русский язык переводятся скрепой за то, что (А за то, что В).

Специализированное средство выражения санкции имеется только в тувинском языке - аналитико-синтетические ПСК с послелогом дээш 'за то что'. В хакасском и алтайском языках это отношение передается теми же средствами, что и значение причинной зависимости - ПСК с послелогом учун /учун 'за то что'.

ППК со значением эмоциональной и физиологической реакции на событие-стимул. Эмоциональная реакция понимается 1 как эмоциональное переживание, испытываемое человеком в связи с ; каким-либо событием. Значение эмоциональной и физиологической реакции на событие-стимул во всех тюркских языках Южной Сибири выражается синтетическими ПСК со сказуемыми ЗПЕ в форме дательного и, реже, исходного падЬжей причастия.,

Г '

В конструкциях причинного обоснования рбязательна позиция говорящего: причиннснследственные отношения, не поддающиеся прямому наблюдению, устанавливаются на основе его рассуждений. Основным семантическим ядром в предложениях причинного обоснования является модус-диктумный, в них устанавливаются отношения типа "действительное событие - мысль об этом событии - действительное событие". Способы выражения этого значения в каждом языке разные. В хакасском языке отношения причинного обоснования чаще всего возникают в ППК синтетического типа с ЗС в форме творительного падежа (=нац/=нец). В роли сказуемого главной части выступают глаголы интеллектуальной деятельности. Отношения причинного обоснования передаются ППК синтетического типа с зависимым сказуемым в формё местного падежа. Эти предложения характеризуются тем, что в них ГПЕ регулярно содержит вводно-модальные слова осхас, полар, занимающие постпозицию по отношению к сказуемому. Используя эти слова, говорящий выражает свое мнение, предположение относительно того или иного события.

В алтайском языке аналогичные значения передаются аналитическими ПСК, в тувинском языке - аналитическими ПСК с модальной частицей в составе сказуемого ГПЕ.

В хакасском языке выделяются две разновидности альтернативной мотивации: альтернативная мотивация от "противного" и прямая мотивация. Эти значения передаются союзной скрепой аннарда. В сопоставляемых языках выделяется значение альтернативной мотивации от "противного", которое передается в алтайском языке - скрепой онок öckö, в тувинском оон башка. В алтайскрм и тувинском языках, в отлитие от хакасского, скрепы, используемые в предложениях со значением альтернативной мотивации (онок дскб / оон башка), употребляются чаще.

ППК с актуализированным значением следствия выделяются в самостоятельный класс. Актуализированное значение следствия передается в хакасском языке скрепами аннацар, аныц учун, аныц сылтаанда, аны хоостыра. Фразы со скрепой аны хоостьгра 'в связи с этим; поэтому' взяты из периодической печати, в художественной литературе фраз с этой скрепой не встретилось.

1 I

В алтайском языке значение следствия передается скрепами оньш учун, онык улам, в тувинском -. ынчангаш, мооц ужун, мооц ужурунда, ындыг болганда, ындыг твлээде, болгаш, ооц-бнле.

В хакасском языке выделяются конструкции без специальных средств связи между предикативными частями, так называемые бессоюзные. Причинно-следственные бессоюзные конструкции разделились на конструкции, в которых причинное звено - первое и конструкции, в которых причинное звено - второе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной | работе исследовались ; причийно-следственные полипредикативные конструкции хакасского языка в сопоставлении с тюркскими языками Южной Сибири - алтайским и тувинским.

Причинно-следственные конструкции хакасского и других южносибирских тюркских языков представлены тремя структурными типами: а) синтетические - с причастно-падежными и деепричастными формами сказуемых ЗПЕ; б) аналитико-синтетические - с причастно-послеложными формами сказуемых ЗПЕ; в) аналитические - с финитными формами сказуемых в обеих предикативных единицах, соединенных союзными скрепами. . . : i

Синтетический! тип представлен двумя разновидностями: собственно-синтетическим (сказуемое ЗПЕ выражено причастно-падежными формами причастий или деепричастиями) и аналитико-синтетическим (с причастно-послеложной формой сказуемого ЗПЕ).

В хакасских собственно-синтетических ПСК используются следующие формы причастий с отрицательными йарамц: '

- причастие прошедшего времени на -ган (^ба^ан);

- причастие будущего времени на =ар (=бас);

- причастие прошедшего еще неосуществленного действия на =галах, не имеющее отрицательной пары;

- причастие настоящего времени на =наткан (=бин=чатхан), которое образуется присоединением аффикса =чатхан к полной или усеченной форме деепричастия на =п. Форма причастия настоящего времени является результатом стяжения деепричастной формы на —п с вспомогательным глаголом чат 'лежать' в форме прошедшего времени на =ган. Отрицательная форма этого причастия образуется путем присоединения аффикса -чатхан к форме отрицательного деепричастия на =бин.

В алтайском и тувинском языках причастная форма на =чатхан отсутствует, алтайский язык располагает формой причастия будущего времени на -атан. , ,

Особенностью Хакасского языка по сравнению с алтайским и тувинским является большее количество причастных форм, способных выражать причинно-следственные отношения: в хакасском языке насчитывается четыре положительных и три отрицательных причастных формы; в алтайском три положительных и две отрицательных причастных формы; наименьшее количество причастных форм насчитывается в тувинском языке - две положительных и одна отрицательная.

В функции сказуемого ЗПЕ все перечисленные хакасские причастия могут' принимать падежные формы делиберативного =нацар, дательного а/=е,. исходного =&ац/—дец, творительного =нац/=нец или местного =да/=де падежей. Причастие на =галах в ПСК принимает только форму делиберативного падежа.

Наличие делиберативного падежа в системе предикативного склонения является отличительной особенностью хакасскрго языка. Он является наиболее частотным при выражении причинно-следственйых отношений, в то время как в алтайском и хакасском языках он отсутствует.

Другое различие между языками касается творительного падежа, показатели которого на синхронном уровне различаются, хотя исторически восходят к одному и тому же аффиксу. Алтайский язык отличается от хакасского и тувинского тем, что творительный падеж в выражении причинно-следственных отношений не участвует.

Другой разновидностью собственно-синтетических ПСК являются ППК со сказуемыми ЗПЕ, выраженными деепричастными формами, к которым относятся: !

- соединительное 'деепричастие на -п\

- слитное деепричастие на =а/~е]

- отрицательное деепричастие на =бин/=бай/=пайн\

- форма деепричастного типа на =са, основное значение которой -выражение условных отношений.

Наиболее частотно выражение сказуемого ЗПЕ деепричастием на -п. В алтайском и тувинском языках деепричастная форма на —а/—е в выражении причинно-следственных отношений не участвует; тувинский язык располагает формой деепричастия прошедшего времени на =гаш.

По сравнению с алтайским и тувинским языками хакасский язык обладает наибольшим количеством разнообразных синтетических конструкций. Их преобладание связано, во-первых, с тем, что в хакасском языке в выражении причинно-следственных отношений участвует больше причастных и деепричастных форм, в нем имеются причастия настоящего, будущего и прошедшего ¡времен, тогда как в алтайском и тувинском - только причастия будущего и прошедшего времен. Во-вторых; это связано с тем, что в системе предикативного склонения задействовано больше падежей.

В аналитико-синтетических ПСК хакасского языка причастия сочетаются с послелогами учун 'из-за', сылтаанда 'благодаря', хоостыра 'по; в связи с'. Самым продуктивным является послелог учун. ■

В РСК с послелогами учун и сылтаанда причастие на -ган может принимать показатель лица. При послелоге хоостыра личное оформление причастия обязательно.

В алтайском и тувинском языках послелог хоостыра отсутствует, но для выражения причинно-следственных отношений имеются и другие послелоги: (алт.) улам 'из-за' и кийнинде 'раз; так как', а также послелог аайынча 'по; врвязи с', не зафиксированный в грамматических описаниях алтайского языка; (тув.) тёлээде 'раз; потому что', дэбш 'за то что', боорга 'так как'. : ; ■ 1 ■. ,!

В аналитических ПСК хакасского языка сказуемые ГПЕ и ЗПЕ выражаются финитными формами глагола. В них используются скрепы, которые образуются в основном путем сочетания указательного местоимения ол 'тот' в форме родительного падежа с причинными послелогами учун 'из-за', сылтаанда 'благодаря', хоостыра 'в связи с; по'.

Аналитические ППК в южно-сибирских тюркских языках представлены не так богато, как синтетические. Пополнение союзного фонда наблюдается во всех языках, но их появление происходит за счет собственных языковых ресурсов, этим обусловлёно их большое разнообразие. Наибольшим количеством аналитических средств выражения причинно-следственных отношений обладает тувинский язык.

Хакасский язык характеризуется высокой степенью синтетичности выражения причинно-следственных отношений: в нем' насчитывается большее количество причастных и деепричастных форм и предикативных падежей по сравнению1 с алтайским и тувинским языками. В 'тувинском'языке представлено больше аналитических и аналитико-синтетических конструкций, так, например, союзных скреп насчитывается в два раза больше, чем в алтайском и хакасском языках. Алтайский язык в этом отношении занимает промежуточное положение.

Основным средством выражения причинно-следственных отношений является падеж или послелог, которые выполняют семантическую функцию - конкретизируют тип причинно-следственного отношения. Инфинитная форма сказуемого ЗПЕ указывает только на время протекания действия, она передает грамматическую функцию - соотношение временных характеристик ГПЕ и ЗПЕ.

В современных тюркских языках Южной Сибири прямого соответствия «структурный тип - значение» не наблюдается. Каждая конструкция передает разные оттенки смыслов, имеет свой диапазон семантического варьирования.

Мы выделяем два семантических блойа ПСК:' причинные и следственные. Основным критерием их разграничения является актуализация причинного либо следственного значения.

Причинные предложения делятся далее на собственно- и несобственно-причинные по наличию или отсутствию позиции говорящего. В собственно-причинных предложениях отношение между ГПЕ и ЗПЕ предстает как объективно существующее независимо от субъекта действия. В несобственно-причинных предложениях всегда присутствует субъект сознания.

Собственно-причинные конструкции представлены ППК причинной зависимости (нейтральная, неблагоприятная и благоприятная причина), которые базируются на объективной связи двух явлений, одно из которых является причиной другого - следствия. В объективной действительности причина всегда предшествует следствию. В предложениях причинной зависимости явления, обозначенные в ЗПЕ, существуют в одном временном плане с явлениями, которые названы в ГПЕ.

Основным способом, передачи нейтральной причины в хакасском языке является, прежде всего, причастие в форме делиберативного падежа, а также аналитико-синтетическая конструкция с пЬслелогом учун 'из-за'. В алтайском и тувинском языках нейтральная причина передается при помощи послелогов (алт.) учун, улам; (тув.) ужун, ужурунда.

Кроме того, имеются периферийные средства выражения значения нейтральной причины: синтетические ПСК с сказуемым ЗПЕ в форме местного падежа причастия, основным значением которых является передача временных отношений (в тувинском языке нейтральная причина передается формой исходного падежа); полифункциональные синтетические ПСК с сказуемым ЗПЕ в деепричастной форме; синтетико-аналитические ПСК с послелогами. В алтайском и тувинском языках нейтральная причина передается аналитическими ПСК.

В предложениях, выражающих неблагоприятную причину, ГПЕ обозначает нежелательное событие или отсутствие некоторых событий, фактов. В хакасском и алтайском языках неблагоприятная причина передается аналитико-<ринтетическими ПСК с послелогом учун /учун 'из-за', в тувинском языке - аналитическими ПСК со скрепой болгаш 'из-за; так как'.

Периферийным средством выражения неблагоприятной причины в хакасском языке являются синтетические ПСК со сказуемым ЗПЕ в форме делиберативного падежа, в алтайском языке - аналитико-синтетические ПСК с послелогами кийнинде 'раз; так как',улам 'из-за'.

В конструкциях со значением благоприятной причины ЗПЕ называет событие, вызывающее желательное, позитивное следствие. Для выражения благоприятной причины в хакасском и алтайском языках используются аналитико-синтетические ПСК с послелогом сылщаанда / шылтуунда 'благодаря', в тувинском языке - синтетические ПСК со сказуемым ЗПЕ в форме творительного падежа. В тувинском языке периферийным средством выражения благоприятной причины являются аналитическими ППК со скрепой болгаш/благодаря; так как'.

I1

1 ■ 181 '

К несобственно-причинным относятся: а) ППК со значением санкции; б) ППК со значением эмоциональной и физиологической реакции на событие-стимул; в) ППК со значением причинного обоснования; г) ППК со значением альтернативной мотивации. !

Предложения со значением причинного обоснования й альтернативной мотивации противопоставляются предложениям со значением санкции и эмоциональной и физиологической реакции на событие-стимул, которые занимают промежуточное положение между актантными и сирконстантными ППК: ГПЕ содержат предикаты определенной семантики, требующие обязательного восполнения.

Для конструкций, выражающих санкцию, характерно присутствие субъекта сознания - человека или коллектива людей. Специализированное средство выражения санкции имеется только в тувинском языке - аналитико-синтетические ПСК с послелогом дээш 'за то что'. В хакасском и алтайском языках это отношение передается теми же средствами, что и значение причинной зависимости - ПСК с послелогом учун /учун 'за то что'.

Значение эмоциональной и физиологической реакции на событие-стимул во всех тюркских языках Южной Сибири выражается синтетическими ПСК со сказуемыми ЗПЕ в форме, дательного и, реже, исходного падежей прйчастия. 1

В конструкциях причинного обоснования обязательна позиция говорящего. Способы выражения этого значения в каждом языке разные. В хакасском языке отношения причинного обоснования чаще всего возникают в ППК синтетического типа со сказуемым ЗПЕ в форме творительного падежа. В роли сказуемого главной части выступают глаголы интеллектуальной деятельности.

Отношения причинного обоснования в хакасском языке передаются ППК синтетического типа со сказуемым ЗПЕ в форме местного падежа, главная часть которых, регулярно содержит вводно-модальные слова осхас 'наверное', полар 'наверное', занимающие постпозицию по отношению к сказуемому ГПЕ.

В алтайском языке аналогичные значения передаются аналитическими ПСК, в тувинском языке - аналитическими ПСК с модальной частицей в составе сказуемого ГПЕ.

Во всех тюркских языках Южной Сибири выделяются предложения со значением альтернативной мотивации, которое во всех языках передается аналитической ППК с союзами: (хак.) аннарда, 'а то', 'иначе', (алт.) онок дскд 'а то; иначе', (тув.) оон башка 'а то; иначе'.

Предложениям с актуализированным значением причины противостоят предложения с актуализированным значением следствия, которые на более мелкие группы не подразделяются. Значение следствия во всех южносибирских тюркских языках передается ПГЖ с союзными скрепами, различными в разных языках. 1

Список научной литературыАбумова, Ольга Дмитриевна, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Арутюнова Н. Д. Некоторые типы диалогических реакций и "почему" реплики в русском языке // Научные доклады высшей школы. Филол. науки. М„ 1970. №3. С. 40-59.

2. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл: логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976.

3. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М.: Советская энциклопедиция, 1966.

4. БабаловаЛ.Л. О семантических разновидностях причинных предложений//РЯШ. 1974. N 1. !

5. БабаловаЛ. Л. Семантические разновидности причинных и условных предложений в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1974а.

6. Бабушкина Г. Ф. Значения и функции хакасских деепричастий // Ученые записки ХакНИИЯЛИ. Вып. X. 1964. С. 13-25., ,

7. Бабушкина Г. Донидзе Г. И. Шорский язык '/) Языки народов СССР. Т. 2. М, 1966.

8. Байдуж Л. М. Конструкции с союзом тем более, что и их место в системе выражения причинно-следственных отношений (на материале современного русского языка): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 1983.

9. Балакаев М. Б. Современный казахский язык. Синтаксис словосочетания и простого предложения. Алма-Ата, 1959.

10. Балли Ш. Общая1 лингвистика и вопросы французского языка. М.: Изд-во Иностр. Лит-ры, 19^5.

11. Баскаков Н. А. Сложное предложение в каракалпакском языке П Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. III. Ситаксис. М.: Изд-во АН СССР. 1961. С. 222-230.

12. Бах С. А. К вопросу о структуре союзных г сложноподчиненных предложений с причинно-следственными значениями . в современном русском языке // Ученые записки Саратовского университета. Вып. Филология. Т. 48. Саратов, 1957. С. 25-33.

13. Беличева-Кржижкова X. Система причинных отношений между предложениями в русском и чешском языках // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 15. М., 1985. С. 407-433.

14. Белошапкова В. А. Предложения альтернативной мотивации в современном русском языке // Исследования по современному русскому языку. М.: Изд-во МГУ, 1970. С. 13-23.

15. Белошапкова В. А. Синтаксис // В. А. Белошапкова, Е. А. Земская, И. Г. Милославский, М. В. Панов. Современный русский язык. М.: Высшая школа, 1981. С. 303-552.

16. Биренбаум Я. Г. Причинно-следственный куб // Способы выражения полипредикативности^Новосибирск, 1978.

17. Боргояков М. И. Развитие падежных форм и их значение в хакасском языке. Абакан, 1976.

18. Боргоякова Т. Н. Темпоральные полипредикативные конструкции хакасского языка: Диссертация на соискание ученой степени кандидата филол. наук. Новосибирск, 1987.

19. Волгина Н. С. Синтаксис современного русского языка. М.,1991. С.338.

20. Гаджиева Н. 3. Основные пути развития синтаксической структуры тюркских языков. М.: Наука, 1973.

21. Гаюпов С. Выражение причинных отношений в современном узбекском литературном языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Ташкент, 1971.

22. Грамматика хакасского языка. М., 1975.

23. Грамматика современного башкирского языка. М|., 1981.

24. Грамматика современного русского литературного языка. М.: Наука, 1970.

25. Грамматика современного якутского литературного языка.

26. Синтаксис. Новосибирск, 1995.

27. Гусман Тирадо Р. Генеративные сложноподчиненные предложения в русском языке. Воронеж, ,1998. ; -!

28. Данилова Н. И. Смыслова структура аналитической связи в якутском языке. Новосибирск, 2001.

29. Демесинова Н. X. Типы сложноподчиненных предложений и вопросы синтаксической синонимии // Сложное предложение в языках разных систем. Новосибирск, 1977. С. 84-91.

30. Демесинова Н. X. Причастно-послеложные конструкции как средство связи частей сложных предложений в казахском языке // Языки народов СССР. Новосибирск, 1988. С. 29-35.

31. Джанмавов Ю. Д.\ Деепричастия в кумыкском литературном языке. М., 1967. I1

32. Донидзе Г. И. Послелоги в хакасском языке // Записки ХакНИИЯЛИ. Вып. IX. Абакан, 19561 С. 3-32.

33. Древнетюркский словарь. JL: Наука, 1969.

34. Дульзон А. П. Лично-временные формы чулымско-тюркского глагола // Ученые записки Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. Абакан, 1960. Вып. VIII. i

35. Дыренкова Н. П. Грамматика ойротского язщка. М. :, Изд-во АН СССР,1940.

36. Дыренкова Н. П. Грамматика шорского языка. М.: Л., 1941. Дыренковой Н. П. Грамматика хакасского языка. Фонетика и морфология. Абакан, 1948.

37. Евтюхин Е. Б. Группировка полей обусловленности: причина, условие. Цель, следствие, уступка // Теория функциональной грамматики. Санкт-Петербург: Наука, 1996. С. 138-214.

38. Есенов X. М. Сложноподчиненные предложения с падежнопосделожными формами причастий в казахском языке // Падежи и ихiэквиваленты в строе1 сложного предложения в языках народов Сибири. Новосибирск, 1981. С. 89-96.

39. Есипова А. В. Определительные функции причастия в шорском языке. Новосибирск, 1993.

40. Исенгалиева В. А. Служебные имена и посделоги в казахском языке. Алма-Ата, 1957. 1 '

41. Исенгалиева В. А. Русские предлоги и их эквиваленты в казахском языке. Алма-Ата, 1959.

42. Исенгалиева В. А. Употребление падежей в казахском и русском языках. Алма-Ата, 1961.

43. Исхаков Ф. Т., ПальмбахА.А. Грамматика тувинского языка. М.,1961.

44. Карпов В. Г. Лекции по хакасскому языку в Хакасском Государственном Университете им. Н. Ф. Катанова. 1990.

45. Катаное Н. Ф. фпыт исследования урянхайского' языка с указаниемi1главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня. Казань, 1903. С. 884-930.192i1

46. Кашамов К. Категория причины и способы ее выражения во французском и узбекском языках: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М.,1983.

47. Клобуковым Е. В. К основаниям семантической типологии каузальных конструкций (аспекты; соотношения диктума и модуса) // Синтаксические структуры: Системный анализ значимых единиц русского языка. Красноярск,1984. С. 38-47.

48. Коклянова А. А. Глагольные словосочетания в узбекском языке // Исследования по синтаксису тюркских языков. М., 196£, С. 39-100.

49. Колосова Т. А. К эволюции делиберативного объекта в русском языке /./ Материалы Всесоюзной конференции "Основные проблемы эволюции языка". Ч. И. Самарканд, 1966.

50. Колосова Т. А. Русские сложные предложения ассиметричной структуры. Воронеж, 1980.

51. Колосова Т. А., Черемисина М. И. О значимости понятий "союзность" и "бессоюзность" в типологии русских сложных предложений // Сложное предложение: традиционные вопросы теории и описания и новые аспекты его изучения. М., 2000. С. 24-32.

52. Кондаков Н. И. Логический словарь. М.: Наука, 1971.

53. Кононов А. Н. 11ослрлоги в современном узбекском литературном языке. Ташкент, 1951.

54. Кононов А. Н. О союзном слове diye в турецком языке // Академику В. А. Гордлевскому к его 75-летию. Изд-во АН СССР. 1953. С. 137-144.

55. Кононов А. Н. Грамматика туретского литературного языка. М.: Л.,1956.1 1 I 1

56. Кононов А. Н. Грамматика современного узбекского литературного языка. М.:Л., 1960.

57. Кононов А. Н. Современное тюркское языкознание в СССР: итоги и проблемы // Вопросы языкознания, 1977, №3. С. 13-26.

58. Коркина Е. И. Наклонения глагола в якутском языке. М., 1970.

59. Крючков С. Е., Максимов Л. Ю. Современный русский язык. М., 1977.

60. Кузьменко С. А. Сложные предложения со значением следствия в научном языке М. Ю. Лермонтова: Автореф.канд. дисс. Ленинград, 1968.

61. Лингвистический энциклопедический словарь. М.|, 1990.

62. Ляпон М. В. Прагматика каузальности // Русистика сегодня. М., 1988.

63. Малое С. Е. Памятники древнетюркской письменности. М.: Л., 1951.

64. Маркина Л. В. Предложно-падежное сочетание с причинным значением в составе простого предложения и его соответствия с придаточным причины: Автореф. .канд. дисс. М., 1977J'

65. Медынская В. Л. Синтаксическая категория причины и ее взаимодействие с другими синтаксическими значениями (по данным русского языка первой половины 19 века): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Днепропетровск, 1973.

66. Михеев А. Ф. Грамматические средства и формы выражения следственных отношений основания-вывода в современном русском литературном языке: Автореф.канд. дисс. Барнаул, 1967.

67. МонгушД. А. О некоторых моделях предложений в тувинском языке, образованных при участии производных от глаголов ЬеЧди- "говорить", "сказать" // Показателе связи в сложном предложении. Новосибрск, 1987. С. 83-88.

68. Мусаев М. М. Сложноподчиненные предложения с причинно-следственными отношениями частей в тюркских языках оГузской группы // Языки народов СССР. Новосибирск, 1988. С. 85-92,.

69. Назикова Е. Л. 'Выражение причинных отношений в современном русском литературном языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1952.

70. Невская И. А. Формы деепричастного типа в шорском языке. Новосибирск, 1993.

71. Никифоров В. П. Как различать подчинительные союзы и союзные слова // Труды Воронежского Государственного Университета. Том 47. Сборник работ историко-филологического факультета. Воронеж, 1957. С. 157-162.

72. ОразовМ. Служебные имена в тюркских языках: Автореф. дис. . канд. филол. наук.' Ташкент, 1970. 1

73. Павлов Й. П. К вопросу о происхождении двух деепричастных аффиксов в чувашском языке // Ученые записки НИИЯЛИ при Совете Министров Чувашской АССР. Вып. XIV. Чебоксары, 1956.

74. Патачакдва Д. Ф. Хакас Tmi. I чардыгы. Абакан? 1962.

75. Перцовская И. В. Способы выражения > причинно-следственных отношений в алтайском языке // Аналитические средства связи в полипредикативных конструкциях. Новосибирск, 1980. С. 31-45.

76. Петров Н. Е. Служебные имена и послелоги в якутском языке. Л.,1963.

77. Пете И. Выражение причинных отношений в русском языке // Русский язык. 1969, № 1.С. 92-96.

78. Покровская Л. А. Синтаксис гагаузского языка в сравнительном освещении. М.: Наука, 1978.

79. Послелоги и послеложно-именные слова в карачаево-балкарском языке. Черкесск, 1962.^

80. Предикативное склонение причастий в алтайских языках. Новосибирск, 1984.

81. Рахилина Е. В. Отношение причины и цели в русском тексте // Вопросы языкознания. 1989. N6.

82. Рогожникова Р. П. О конструкциях с составными причинными союзами // Русский язйк в Онколе. 1963. №3.

83. Рогожникова Р. П. Активизация в современном русском языке подчинительных конструкций с союзом раз и поскольку. М.: Наука, 1966.

84. Рыбка Н. Д. Выражение значения следствия в простом предложении в современном русском литературном языке: Автореф.1 дис. . канд. филол. наук. М., 1984. i ' 1

85. Русская грамматика. Т. II. Синтаксис. М., 1980.

86. Русско-хакасский словарь АЧанков Д. И. М., 1961.

87. Cam Ш. Ч. Тувинский язык. Краткий очерк. Приложение к тувинско-русскому словарю. М., 1955.

88. Cam Ш. Ч. Роль служебных слов den, дээш в сложноподчиненном предложении тувинского языка // Падежи и их эквиваленты в строе сложного предложения в языках народов Сибири. Новосибирск, 1981. С. 112-115.

89. Cam Ш. Ч. Придаточные предикативные единицы в тувинском языке // Структурные и функциональные типы сложных предложений. Новосибирск, 1982. С. 48-60.

90. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. М.: Наука.1974.

91. Серебренников Б. А., Гадз/сиева Н. 3. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М., 1986.

92. Серээдар Н. Ч., 1 Скрибнцк Е. К., Черемисина М. И. Структурно-семантическая организация предложений наличия, локализации, количества и отсутствия в тюркских языках Южной Сибири. Новосибирск, 1996.

93. Скрибник Е. К. Падежные аффиксы причастий как показатели связи в полипредикативной предложении (на материале современного бурятского языка) И Инфинитные формы глагола. Новосибирск, 1980. С. 44-58.

94. Скрибник Е. К. Полипредикативные синтетические предложения в бурятском языке. Новосибирск: Наука, 1988.

95. Словарь русского языка. Том IV. М., 1984.

96. Сомпхак Чан-Ин, Средства выражения причины в русском языке (в сопоставлении с тайским языком): Автореф. .канд. диСс. М., 1994.

97. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. М.: Наука, 1988.

98. Строй уйгурского языка. Алма-Ата, 1989. .

99. Структурные типы синтетических полипредикативных конструкций в языках разных систем. Новосибирск, 1986 .

100. Субракова О. В. Падежные аффиксы как средство связи частей сложноподчиненногоI предложения в хакасской язьще • У/ Падежи и их эквиваленты в строе сложного предложения в языках народов Сибири. Новосибирск, 1981. С. 116-122.

101. Тадыкин В. Причастия в алтайском языке. Горно-Алтайск, 1971. Тажибаева С. Ж. О функциях причинно-следственных скреп в современном казахском языке // Показатели связи в сложном предложении. Новосибирск, 1987. С. 129-143.

102. Тажибаева С. Ж. Способы выражения причинно-следственных отношений в казахском языке: Диссертация . канд. филол. наук.1. Новосибирск, 1990. ! '11

103. Тажибаевой С. Ж. Каузальные полипредикативные конструкции казахского языка (сопоставительный аспект). Новосибирск, 2001.

104. Тазранова А. Р. Бивербальные конструкции с бытийными глаголами в алтайском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук, Новосибирск, 2002.

105. Теремова Р. М. Функционально-грамматич,еская типологияконструкций обусловленности в современном русском язы!ке: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Л., 1988.

106. Толковый словарь русских глаголов. М., 1999.

107. ТыбыковаА. Т. Исследования по синтаксису алтайского языка. Простое предложение. Новосибирск, 1991.

108. УбрятоваЕ.И. Исследования по синтаксису якутского языка. И. Сложное предложение. Кн. I, II. Новосибирск, 1976.

109. Усенбаева Р. Г. Бессоюзные сложные предложения с общим значением обусловленности в русском и киргизском языках // Советская тюркология. 1979, N4. С. 54-61. '1.■

110. Ученые записки. Горно-Алтайск, 1956.

111. Фисакова Г. Г. Материалы по языку бачатских телеутов // Языки народов Сибири. Кемерово, 1980.

112. Хакасско-русский словарь /Н. А. Баскаков, А. И,, Инкижекова-Грекул. М., 1953.

113. Черемисина М. Й. Союз как лексическая единица (лексема или функция?) // Актуальные проблемы лексикологии. Новосибирск, 1972. С. 328.

114. Черемисина М. И. Деепричастия как класс форм глагола в языках разных систем // Сложное предложение в языках разных систем. Новосибирск, 1977. С. 3-28.

115. Черемисина М. И. Некоторые вопросы теории сложного предложения. Новосибирск: НГУ, 1979.

116. Черемис ина М. И. Моносубъектная конструкция. Понятие и типология // Полипредикативные конструкции и их морфологическая база. Новосибирск: Наука, 1980. С. 6-33.

117. Черемисина М. И., СкрибникЕ. К. Опыт формального описания причастно-послеложных конструкций бурятского языка // Подчинение в полипредикативных конструкциях. Новосибирск: Наука, 1980а. С. 38-76.

118. Черемисина М. И. К вопросу о системных ютношениях между финитными, причастНымй и деепричастными формами глагольного слова // Теоретические вопросы фонетики и грамматики языков народов СССР. Новосибирск, 1981.

119. Черемисина М. И., Колосова Т. А. Очерки по теории сложного предложения. Новосибирск, 1987. 1

120. Черемисина М.\И. Языки народов Сибири. Новосибирск, 1992. 1 Черемисина М. И. Деепричастие как зависимый предикат моносубъектной полипредикативной конструкции (на материале алтайского языка) // Гуманитарные науки в Сибири. 1999. №4. С. 82-89.

121. Черемисина М. И. Лекции по синтаксису тюркских языков в НГУ. Новосибирск, 2000.

122. Чертыкова М. Д. Глаголы говорения в хакасском языке (системно-семантический аспект). Дисс. . канд. филол. наук. Новосибирск, 1996.

123. Шамина Л. А. Способы выражения причинных отношений втувинском языке // Аналитические средства связи в 'полипредикативных\ !конструкциях. Новосибирск, 1980. С. 12-30.

124. Шамина Л. А. Семантика конструкций с деепричастной зависимой частью в тувинском языке // Синтаксическая и лексическая семантика. Новосибирск: Наука, 1986. С. 115-126.

125. Шамина Л. А. Аналитические средству Связи союзного и межфразового типа в тувинском языке // Показатель связи в сложном предложении. Новосибирск, 1987. С. 115-128.

126. Шамина Л. А. Сложные предложения в тувинском языке, выражающие отношения обусловленности между событиями // Вопросы тувинского языкознания. Кызыл, 1993. С. 63-76.

127. Шамина Л. А. Структурно-семантические типы изъяснительных ППК с глагольными сказуемыми в тувинском языке // Гуманитарные науки в Сибири. 1998. №4. С. 81-86.

128. Шамина Л. А. Структурно-функциональные типы сложного предложения в тувинском языке // Гуманитарные науки в Сибири. 1999. №4. С. 74-78. '

129. Шамина JI. А. Полипредикативные синтетические предложения в тувинском языке. Новосибирск, 2001.

130. Широбокова Н. Н. Данные морфологии в изучении истории тюркских языков Сибири //Языки коренных народов Сибири. Новосибирск. Вып. 5. С. 125-151.

131. Ширяев Е. Н. Бессоюзные сложные предложения в современном русском языке. М.: Наука, 1986. ,

132. Штыкало Н. И. Формы выражения синтаксической категории причины и принцип^ их выбора в русском литературной языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук, Днепропетровск, 1971.

133. Шубина Т. П. Семантика обусловленности в сложноподчиненном предложении // Синтаксическая и лексическая семантика. Новосибирск: Наука, 1986. С. 66-79.

134. Шувалова С. А. Смысловые отношения в сложном предложении и способы их выражения. М.: МГУ, 1990.

135. Щербак А. М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков: Наречие, служебные части речи, изобразительные слова. Л: Наука, 1987. 1

136. Юлдашев А. А. Соотношение деепричастных И личных форм глагола в тюркских языках. М.: Наука, 1977.

137. Юсупов Ф. Ю. Изучение татарского глагола. Казань, 1986.