автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Субъект истории в постмодернистской парадигме

Полный текст автореферата диссертации по теме "Субъект истории в постмодернистской парадигме"

На правах рукописи

Верещагин Олег Александров 003052355

СУБЪЕКТ ИСТОРИИ В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ ПАРАДИГМЕ

Специальность 09.00.11. - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Нижний Новгород 2007

Работа выполнена на кафедре социальной философии факультета социальных наук

ГОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского»

Научный руководитель: доктор философских наук, доцент

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Волго-Вятская академия государственной службы»

Защита состоится 16 марта 2007 года в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212. 166. 04. при Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Нижегородский государственный университет имени Н.И. Лобачевского» по адресу: 603000, г. Нижний Новгород, Университетский пер, д.7.

С диссертацией можно ознакомитьея в фундаментальной библиотеке ННГУ им. Н.И. Лобачевского (603950, Нижний Новгород, пр. Гагарина, 23, корп.1).

Автореферат разослан «1Х» февраля 2007 г.

Ученый секретарь

Пак Галина Станиславовна

Федоров Александр Александрович кандидат философских наук, доцент Скопин Денис Александрович

диссертационного совета

Фатенков А.Н.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность темы исследования. Актуальность проблемы субъекта истории обусловлена становлением семиологической онтологии постмодерна, когда языковые и культурные формы из элементов эпистемологии перемещаются в онтологическое измерение. Провозглашение «философии языка» пределом эпистемологических возможностей - не что иное, как сознательное самоограничение человеческих возможностей с целью самосохранения. Однако сегодня оно грозит стать сознательным «забвением» сущностных (ментальных) ориентиров человечества.

Постмодернистская историографическая практика, несмотря на многообразие представленных в ее концептуальном пространстве проектов, обладает парадигмальным статусом. Ж. Деррида свой исторический проект или «движение к истории» осуществлял через специфическую практику «критического чтения». Критическое чтение с одной стороны, отдает себе отчет в сознательных, желаемых, интенциональных отношениях, которые автор устанавливает в своем обмене с историей, а с другой - принимает во внимание то, что автор пишет на таком языке и в рамках такой логики, собственную систему, законы и жизнь которых его дискурс, по определению, не может себе полностью подчинить. Критическое чтение должно всегда быть нацелено на определенное отношение, не воспринимаемое автором, между тем, что он контролирует, и тем, что он не контролирует в языке, который использует.

«Критическое чтение» или «риторически осведомленное чтение» достаточно четко артикулировало объект познания - это тексты, весь массив текстов, тексты, рассматриваемые в качестве единственной и первичной реальности. Что же касается главного вопроса относительно субъекта этого знания, субъекта истории, то ответ на него парадоксален, хотя и определен всей логикой повествования. Субъектом истории как специфической дис-

курсивной и интеллектуальной деятельности по репрезентации и презентации определенных культурно-исторических практик в постмодернистской парадигме может быть только сам язык исторического паггаПо. Подобно тому, как субъектом философии постмодерна является язык, дискурсивная практика, субъектом истории является язык исторического нарратива. Речь идет, во-первых, о нарративизации исторического бытия как о частном проявлении лингвизации и семиотизации бытия вообще, а во-вторых, о нарративизации сознания, превращении субъекта в дискурсивную функцию, а человека в конструкт языка.

Постмодернистская парадигма сформировала особую модель видения реальности, которая не согласуется с модернистским мировосприятием. История и релевантная ей идея истории относятся к основополагающим идеологемам и метафизическим конструкциям эпохи трансценденталист-ской философской традиции. Развитие исторической науки во второй половине XX столетия представляет собой постепенное скатывание к общему кризису, имеющему не только общенаучный, но и мировоззренческий характер. Речь идет о завершении универсалистского проекта истории, который получил название макроисторической историософской парадигмы.

Постмодернистская мифологема имеет идеологическое значение, хотя и постоянно напоминает нам о закате эры «больших идеологий» или «метанарраций». Последовательное проведение в жизнь принципов «метафизики ландшафта» оборачивается дезинтеграцией времени и истории, утратой универсального исторического горизонта. Историю постмодернисты называют слишком метафизическим концептом.

Постмодернизм не приемлет базовую гипотезу субстанциалистско-го редукционизма о «трансцендентальном обозначаемом» или внетекстовой реальности, которая определяется рамками традиционной субъект-объектной дихотомии. Преодоление субъект-объектной оппозиции в по-

стмодернистской практике предполагает отказ от идеи об иерархической вертикальной соподчиненности Референта и Репрезентации, Реальности и Текста, означаемого и означающего.

Отрицание существования «трансцендентального означаемого», влечет за собой исчезновение представления об универсальной исторической размерности, об универсальном историческом взгляде. С утратой единства образа истории мы теряем целостное представление о человеке. Постисторическое состояние и постчеловеческое его содержание семантически связаны. Апологетика целостного универсального исторического взгляда есть апологетика человека и человеческого. Существует элемент преемственности в развитии модернистского субъекта и субъекта постмодерна. Постмодернистский субъект, растворенный в текстах-сознаниях, в интертексте культуры, субстанциально связан с развитием западной критически-рефлексивной традиции, с ее скепсисом и нигилизмом.

Степень разработанности проблемы. Существует историософская традиция, направленная на пересмотр и переосмысление семантики базовых понятий классического историописания: «опыт истории», «опыт историка», историческая реальность, субъект истории. Постмодернистская парадигма предлагает радикальную ревизию концепта «субъект», кардинальное изменение его онтологического и эпистемологического статуса. Это обусловлено последствиями феноменологического движения, преодолевающего жесткие рамки субъект-объектной дихотомии, разрушающего оппозиционное противопоставление субъекта и объекта. Феноменологический переворот и генетически связанная с ним постструктуралистская революция способствовали становлению в историографической практике направления, которое условно можно назвать «новым историцизмом» или «критической философией истории».

В рамках этого движения набирала силу постмодернистская литературная теория (нарративистский изоляционизм, интертекстуальность и пантекстуализм), а также антропологические концепции культуры как символической сети значений. Всех их объединяла апелляция к «текстуальному аргументу». Бахтинский призыв рассматривать текст как единственную первичную реальность гуманитаристики и дерридианский пантекстуальный изоляционизм можно признать в качестве принципиальных установлений новой социогуманитарной парадигмы. Вызов «научному духу» реализовался в таких направлениях критической теории как литературный и философский постструктурализм, деконструктивизм, неофрейдизм, лингвистика, философия языка.

Грамматологический проект Ж. Деррида (идея «дифферанс»), гете-рологические изыскания и ризоматика Ж. Делеза и Ф. Гваттари, делезов-ский антиэссенциализм в форме трансцендентального эмпиризма, принципы автономного хаоса в мышлении и идея «стохастизатора» М.Фуко, антинатурализм и концепция демифологизации Р. Барта, полицентрическая историографическая практика Д. Ваттимо, реляционизм и топологизм П. Бур-дье - вот лишь небольшая часть списка исследователей, причислявших себя к критической теории философствования и позиционировавших себя как «не-субстанциалисты».

«Новые историцисты» поставили вопрос о статусе исторической репрезентации в контексте изменения референциального статуса. Тема референта, идентификации плана содержания, структур означаемого в семиотическом анализе, в нарративистской философии истории становится центральной. Исследования отечественных авторов М. Бахтина, Ю. Лотмана, а также классиков западной критически-рефлексивной традиции Л. Витгенштейна, М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера, П. Рикера, Р. Парта, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж.Лакана и других способствовали вычленению в гуманитарном

знании особого герменевтического поля, в котором философ исследует не столько действительность как таковую, сколько вторичную действительность текстов, находит, конструирует, реконструирует, множит смыслы и значения этих текстов. Таким образом, в рамках нарративистской философии истории радикально переосмыслена центральная для исторической науки проблема - проблема исторического опыта. Исторический опыт всегда рассматривался двухаспектно: как «опыт истории» и как «опыт историка». Опыт истории связан с концептом «историческая реальность» в качестве объекта исторического анализа, а опыт историка - субъективный опыт исследователя.

Оригинальные суждения о содержании понятия «исторический опыт», высказанные «нарративистами» в 80-90-е годы XX века позволяют говорить о появлении «новой интеллектуальной философии истории». Сообщества новой интеллектуальной истории сложились в Соединенных Штатах Америки, Великобритании, Франции, скандинавских странах. В историческом сообществе утвердились такие имена, как X. Уайт, Д. Лакапра, Л. Минк, С. Каплан, Р. Дарнтон, П. Вейн, Д. Фишер, Г. Келлнер, Л. Госсмэн, М. Постер, Ф. Анкерсмит, Ф. Гилберт и другие. Среди наиболее известных трудов новых интеллектуальных историков (помимо книги X. Уайта «Ме-таистория», содержащей фундаментальное положение об истории как письме и принципиальные рассуждения о стилистике письма историков-романтиков), следует отметить работы Л. Госсмэна, Л. Шайнера, Л. Орр, чаще других цитируемые в новом гуманитарном дискурсе. Новые философы истории полагают, что объективная историческая реальность исчезает, а пределы текста нарратива становятся пределами самого исторического мира. Возникает реальная угроза уничтожения референта. Новая философия истории ставит себя в сложное положение: с одной стороны, она постулирует необходимость референта, а с другой - старается его уничтожить. Но

без субъекта нет объекта. Теоретическая аннигиляция субъекта связана с распадом эйдетики универсального исторического взгляда, поэтому потеря историчности грозит утратой основополагающих ментальных ориентиров человечества.

Постмодернистское движение к истории, анализируется в критических работах Н. Автономовой и В. Визгина.

Феноменологический подход в истории, опирающийся на такие понятия как интенциональность, феноменологическая редукция и интерсубъективность, освещены в творчестве российских исследователей А. Кара-вашкина, А. Юрганова и некоторых других.

Природу «лингвистического поворота» в современной историографии и последствия становления нарративистской постструктуралистской философии истории, реализующей основные установки стратегии интертекстуального анализа и принципы интерсубъективности исторического опыта, критически рассматривают в своих работах А. Репина, Г. Зверева, О. Меду-шевская, В. Стрелков, М. Кукарцева. Феномен «развеществления» всех форм социальности, главные положения антисубстанциапистской парадигмы (негативная нигитологическая альтернатива) стали объектом пристального изучения В. Кутырева и А. Панарина.

Критический анализ принципиальных положений микро и метаи-сторической парадигм, содержится в исследованиях В. Высоковой, Б. Соколова, В. Феллера. Исследования Б. Соколова сосредоточены на феномене гипертекста истории. В. Феллер изучает антропологически ориентированные историографические концепции, в том числе, метаисторический подход в историописании.

Указанные авторы прослеживают глобальные тренды в развитии современного исторического знания, которые в целом совпадают с общей тенденцией семиотизации и лингвизации мышления и бытия.

я

Объектом исследования выступает постмодернистская историографическая парадигма с основополагающей идеей лингвобытия субъекта истории. Предметом исследования являются базовые философские концепты, относящиеся к постмодернистскому историческому дискурсу и раскрывающие новый статус субъекта истории в специфической эпистемиче-ской ситуации.

Теоретико-методологическая база исследования. В диссертационной работе используются различные аналитические стратегии: системный подход, исторический и сравнительный анализ. Проблема субъекта истории рассматривается в контексте становления семиотической онтологии постмодерна (Ж.Бодрийяр, Ж. Делез, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар, М. Фуко, С. Сулейман, Р. Барта, Ж. Лакан). При исследовании природы «лингвистической» и «семиотической революции» и ее значения для развития современной гуманитаристики использовались идеи М. Бахтина, Ю. Лотмана, Н. Ав-тономовой, В. Подорога, И. Ильина, В. Кутырева. Критический анализ принципов постмодернистской историософской парадигмы дан с использованием работ Н. Козловой, Г. Зверевой, О. Медушевской, В. Сырова, В. По-лазовой, А. Репиной, Б. Соколова, В. Стрелкова, В. Феллера, В. Высоковой.

Анализ феномена изживания субъективности в интеллектуальном пространстве дан на основе исследований С. Ставцева, И. Сусова, Л. Бат-кина, А. Сыродеевой, М. Смирновой, Е. Борисова, Е. Трубиной. Модели децентрированного субъекта или интерсубъекта - субъекта интертекста даны в версиях 3. Баумана, Р. Рорти, Ю. Кристевой, Ж. Деррида, Р. Барта, М. Фуко, Ж. Лакана, Ж.-Ф. Лиотара.

Цели и задачи исследования. Цель диссертационной работы состоит в анализе постмодернистской историософской парадигмы с основополагающей для нее идеей лингвобытия субъекта истории в качестве интер-

субъекта. Указанная цель может быть достигнута через последовательное решение ряда взаимосвязанных задач:

• Исследовать феномен интертекстуальности в развитии современной ментальной сферы.

• Выявить связь феномена интертекстуапьности с проблемой дегуманизации и деантропологизации среды.

• Показать процесс изживания традиционной субъективности в постмодернистских практиках.

• Проанализировать модель децентрированного субъекта.

• Выявить значение интерсубъективности исторического опыта.

• Определить границы постмодернистской метаисториче-ской парадигмы в ряду антропологически ориентированных моделей историописания.

• Дать оценку современного состояния универсалистского историографического проекта в связи с необходимостью восстановления социокультурного статуса субъекта истории.

Научная новизна исследования:

Во-первых, показывается связь феномена интертекстуальности с проблемой дегуманизации среды.

Во-вторых, актуализируется понятие «интертекста истории» в качестве объекта постмодернистского анализа. Выявлены негативные последствия лингвизации и семиотизации исторической реальности. Деонтологи-зация и лингвизация бытия как синхронные процессы, в определенной перспективе могут реализовать антигуманистические тенденции в развитии современной культуры.

В-третьих, обосновывается необходимость использования специального понятия, характеризующего новый онтологический и эпистемологический статус субъекта истории в изменившихся культурно-исторических условиях. Вводится понятие интерсубъекта истории.

В-четвертых, отстаивается критический по отношению к постмодернизму тезис о возможности долингвистического бытия субъекта и субъективности. В этой связи, представляется обоснованной реабилитация субъекта в контексте воссоздания универсального исторического горизонта.

В пятых, природа и сущность процессов, происходящих в современном историописании, интерпретируется в качестве «нарративного поворота». Критикуется узколингвистическая трактовка историографической деятельности и одновременно отстаивается необходимость и важность нарративного производства в сфере гуманитаристики.

Основные положения, выносимые на защиту:

• Интертекстуальное прочтение истории лишает возможности реализации импульса к обретению целостности и единства человеческой культуры и истории. Лингвизация исторического знания является антигуманистической тенденцией в развитии западной культуры. Человечество объективно нуждается в целостном образе истории как интерсубъективно разделяемом и субъективно охраняемом контексте главенствующих форм жизни и опыта.

• Развитие современной инфосферы определено логикой перехода от субстанциапистского редукционизма к лингвиза-ции мышления и бытия. В результате процесса семиотиза-ции история превращается в субсистему лингвистических знаков. Интертскст функционирует как открытая система, порождающая все новые смыслы. Постмодернистское по-

нимание текста не только закрывает доступ к прошлому в его исходной событийной непосредственности, но ставит под вопрос само его существование в качестве суверенного объекта знания.

• Анализ философских оснований модели децентрированно-го субъекта дает возможность внедрить в практику научного обсуждения концепт интерсубъекта - субъекта интертекста истории.

• Главным аргументом критики постмодернистских моделей субъекта истории является признание возможности существования долингвистических форм субъективности. Народ, класс, этнос не просто конструкты языка, но реально действующие субъекты исторического процесса, обладающие долингвистическим бытием.

• Нарративизация истории - единственный способ сохранения автономии исторического знания. Человеческая способность создавать нарративы, рассказывать истории - есть главный способ упорядочивания и осмысления реальности.

• Поскольку нарративное производство имеет процессуальный характер то, создавая нарративы, историки вынуждены встраиваться в существующую профессиональную традицию, то есть, вносить свой персональный вклад в формирование процессуального образа реальности истории.

Теоретическая и практическая значимость. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в дальнейших исследованиях проблемы субъекта истории в контексте постнеклассической рациональности, мировоззренческих и ментальных основ информационною общества. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы для

разработки курсов по социальной философии, философии и методологии истории.

Апробация материалов исследования. Основные идеи и концептуальные обобщения диссертационной работы обсуждались на VII межрегиональной конференции: Наука и повседневность: Концепции и концепты (Н.Новгород, 2004), межвузовской конференции «Дискуссионные проблемы отечественной истории» (Арзамас, 2006), VII международной научно-практической конференции по региональной культуре «Человек в системе коммуникации» (Н. Новгород, 2006), всероссийской междисциплинарной научной конференции с международным участием «Десятые Вавиловские чтения. Потенциалы России в глобальном мире: проблема адаптации и развития» (Йошкар-Ола - Москва, 2006) Материалы исследования нашли свое отражение в семи научных публикациях. Диссертация обсуждалась на кафедре социальной философии Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского и была рекомендована к защите. Структура и объем исследования

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, включающего 190 наименований. Общий объем текста 212 страниц, в том числе 198 страниц основного текста

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, анализируется степень ее научной разработанности, определяется предмет и объект исследования, формулируются цель и задачи исследования, характеризуется научная новизна работы, приводятся положения выносимые на защиту

Первая глава «Феномен интертекстуальности и проблема дегуманизации среды» в формальном и в содержательном плане является одновременно и фиксирующей и диагностирующей. Внимание сконцентрировано на феномене интертекстуальности в связи со специфическим для современной гуманитаристики ощущением «кризиса языка». Постмодернистская семиотическая онтология построена на этом кризисе, провоцируя в свою очередь кризис мыслящего сознания. Рассматривается процесс деле-гитимации субъекта, в том числе и субъекта истории на всех уровнях его социокультурного бытия.

В первом параграфе «Логика развития современной инфосферы: от субстанциалистского редукционизма к лингвизации мышления и бытия» произведена артикуляция фонового идеологического и мировоззренческого пространства, являющегося для рассматриваемой проблематики обрамляющим и концептуально организующим контекстом. В контексте становления семиотической онтологии постмодерна анализируются основополагающие тенденции в развитии современной инфосферы, которые определяются логикой перехода от субстанциалистского редукционизма к лингвизации мышления и бытия.

Игра с означающими закончилась экспансией означающих, предельным расширением сферы их участия. Тотальность и диктат языка в ситуации кризиса самого языка - центральная проблема современной культуры, которую исследователи склонны относить к необарочной или к типу культур выражения.

«Археологическая критика» Мишеля Фуко трактует самые различные исторические формы человеческой практики как осуществление власти языка. «Деконструкция» Жака Деррида рассматривает процесс сознания как непрерывное самовыражение и самокритику языка через письмо, отождествляемое с иррациональным, бессознательным ядром всякого дискурса. Эти

философские концепции сыграли роль важнейших обоснований новой культурной ситуации и одновременно определили принципиальные пути самосознания postmodernity. «Фактически, языковые и культурные формы из элементов эпистемологии перемещаются в онтологическое измерение. Осознание семиологической онтологии постмодернизма - вот, вероятно, то общее, что объединяет эти и многие другие теории современности»'.

Симулякр становится знаком нашего времени, экспансия языка оборачивается формированием системы означающих без означаемых. Замещение действительности сетью «симулякров» и размывание границы между знаковыми объектами и их реальными референциями делают возможным существование «гиперреальности симулякров». Репрессивная функция инфосферы и семиосферы заключена в способности симулякра управлять поведением людей, их восприятием, в конечном счете, их сознанием, что приводит к «гибели субъективности». Человек превращается в систему фраз, в конструкт языка. Вербапизированное «Я» - формирует «развеществ-ленное» «Я», «Я» как nomina, то есть, растворяет его в стихии лингвобытия. Принимаемое и понимаемое семиотически прошлое перестает существовать для современного сознания в качестве вполне определенного контекстуального фона базовых ценностей и значений.

Во втором параграфе «Интертекст истории как объект постмодернистского анализа» раскрывается постмодернистская интерпретация природы текста и текстуальности. Специфические характеристики и свойства нарративности и текстуальности становятся предметом изучения лингвистически-ориентированной философии истории.

1 М.Н. Липовецкий Русский постмодернизм. (Очерки исторической поэтики): Монография / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 1997.- С. 134.

Ю. Коткавирта2 делает вывод о том, что герменевтика и деконструкция всерьез принимают игру языка. Но именно в этой точке начинаются глубокие принципиальные различия и расхождения между двумя проектами. В первую очередь, это касается критики языка, которая присутствует в деконструктивизме. Деррида не приемлет и не понимает «языка живого голоса и разговора», поскольку считает их производными логоцентрической традиции. Голос и логос являются определяющими в европейской культуре и создают то, что мы называем метафизикой присутствия. Механизм прост

- произнесенное, зафиксированное в комбинации звуков получает понятийное наполнение, а затем экстраполируется на реальность, становится пребывающей в ней.

Х.Г. Гадамер3 видит иной способ указать на путь к свободе, свободе от «мышления логоса в субъективности». Этот путь - диалоговая стратегия, стратегия, замыкаемая в круге вопросов и ответов. В диалогичной диалектике Гадамера сущность есть не свойство вещи, а временное присутствие, что имеет место только в разговоре. Но в разговоре нет ничего абсолютно присутствующего, все является конечным и всегда имеется возможность инаковости.

Другой путь предлагает Ж. Деррида.: «Здесь (в деконструкции) как раз не должен был возрождаться озвученный живостью разговора смысл. В расположенном на заднем плане плетении смысловых отношений, которое лежит в основе всякого разговора, то есть в онтологическом понятии письма

- взамен болтовни или разговора, - должна была быть разрушена единст-

2 Ю. Коткавирта Герменевтика и деконструкция / Под. Ред. Штегмаейра В., Франка X., Маркова Б.В. - СПб., 1999. С.47-76.

3 См.:Х.-Г. Гадамер Истина и метод: Основы философской герменевтики. - М.: Прогресс, 1998. - 704с.

вечность смысла вообще и вместе с тем должно было быть совершено собственное разрушение метафизики»4.

Постмодернистская интертекстуальность нацелена на разрушение единства и целостности каждой из существующих сегодня культурных логик, взятых в отдельности, поэтому мир постмодерна не может состоять из отдельных событий или объектов, но лишь из текстов, отсылающих к другим текстам. Постмодернистский интертекст представляет собой деконцеп-туализированную среду, которую мы склонны представлять в качестве де-гуманизированной среды, поскольку концепт «человек» предполагает некую целостность и не исчерпывается лишь лингвистическим его измерением. Человек сущностно превосходит все возможные лингвистические конструкции и принадлежит доязыковому бытию, то есть, существует уже до текста.

Постмодернистская интерпретация разнообразных объектов культуры, их номиналистская трактовка в качестве лингвообъектов, является частью широкомасштабного ревизионистского плана по переосмыслению фундаментальных оснований модернистского мировоззрения.

Тотальная критика модернистского субъекта - наиболее характерная черта дискурса постмодерна. Пантекстуальность и интертекстуальность через лингвизацию бессознательного осуществляют теоретическую аннигиляцию субъекта. Бессознательное, таким образом, предстает как язык, а желание - как текст. Рациональный субъект декартовского типа, равно как и вожделеющий субъект типа фрейдистского, сменяются «децентрирован-ным» инструментом презентации культурных смыслов («означающих») языка: «говорящий субъект» как «субъект в процессе» (Кристева) и, как

4 Цит. по: Ю. Коткавирта Герменевтика и деконструкция / Под. Ред. Штег-маейра В., Франка X., Маркова Б.В. - СПб., 1999. С.55.

следствие - «смерть человека», растворенного в детерминационном воздействии структур языка и дискурсивных практик на индивидуальное сознание.

Постмодернистские стратегии навязчйво предлагают психологический, семиологический анализ вместо авторской субъективности, поскольку текст сбывается лишь в чтении и в соавторстве равноправных субъектов письма. Антигумантистическое и постчеловеческое кредо современной культуры воплощено в обезличивании человека, превращении его из индивида в дивида, поскольку человек не есть целостная личность, а всего лишь конструкт языка, дискурсивная функция.

Во второй главе «Интерсубъект — субъект интертекста истории: базовые онтологические и эпистемологические характеристики» находит решение центральная проблема исследования - проблема субъекта истории в постмодернистской парадигме. Проблема субъекта истории очерчивает границу между существующими историософскими парадигмами. Представленная модель интерсубъекта - субъекта интертекста истории относится к постмодернистскому метаисторическому проекту

Первый параграф «Модель децентрированного субъекта в постмодернистской историографической практике» посвящен анализу тенденции в современной философии по «изживанию традиционной субъективности» в ее модернистском варианте и становлению специфической постмодернистской субъективности. Изначально негативный процесс «теоретической аннигиляции субъекта» преодолен уже в позднем структурализме, когда субъект был частично реабилитирован как активный воспроизводитель дискурсивных и социальных практик. Тем не менее, постмодернистский субъект по всем своим характеристикам представляет собой нечто принципиально иное по отношению к предшествующей философской традиции. В сравнении с модернистским «трансцендентальным субъектом», постмодернистский субъект является «имманентным субъектом». Оба субъ-

екта изначально нетождественны с точки зрения их онто и гносеологических характеристик. Трансцендентальный субъект формируется как результат стремлений человека «изойти из себя» в поисках Абсолюта и найти адекватные средства его описания с помощью выстраивания различных историко-философских картин. А «имманентный субъект» освобождает своё место для чего-то другого, чаще всего, для языка. При этом намечается «минимизация» познавательных потребностей (и способностей), сужение «трансцендентального горизонта мысли» и сведение «предела сознания» к нулю.

Субъект сознания эпохи модерна формально организовывал культуру, был втянут в процесс «метафизического апостериори», которое переживалось моментально и как бы «само собой», внеисторично, поскольку обладало автономным пространственно-временным статусом. Язык выполнял прикладную роль; нельзя было говорить, в строгом смысле, о «субъекте языка», поскольку он выполнял функцию своеобразного «социального органа». Деррида, Фуко и другие апологеты «линвистической революции» специально выделяют исключительно инструментальный статус языка и дискурса в рамках «метафизики присутствия», ибо письмо, по их мнению, в логоцентризме выполняло роль сервера по обслуживанию речи.

В условиях постсовременности говорят уже о «субъекте языка», потому что язык превратился в достаточное основание формирования предметных форм культуры. В этом смысле, культура не просто вторична основанию, но «бесконечно вторична», отстаёт от него. Она - следствие бесконечной смысловой «переработки» бытийности основания.

При рассмотрении моделей постмодернистского субъекта (модель расщепленного субъекта Ю. Кристевой, версия субъективности анализируемая Ж. Лаканом через призму лингвизации структур бессознательного, концепция «говорящего сознания» Ж. Деррида) мы не стремились выделить

какую-либо одну основополагающую идею субъекта, поскольку это противоречило бы самой логике изложения. В постмодернизме нет и не может быть одной монопольной идеи субъекта и субъективности, однако существует то общее, что объединяет все представленные концепции. Предлагаемые модели субъекта легитимируются в рамках основополагающей философемы лингвобытия субъекта. Постмодернисты отказываются признать возможность доязыкового бытия субъекта. Предполагается, что субъект (идентифицирующий себя или даже осознающий свою личность, то есть обладающий самосознанием) описывается языком, что он есть функция языка. «Он становится говорящим субъектом только благодаря подчинению его речи, системе лингвистических предписаний, построенной как система различий, или всеобщий закон сПГГегапсе, подчинению тому состоянию языка, который Соссюр называет языком без речи. Язык нужен для того, чтобы разговорное слово было понятным, могло производить все свои результаты»5.

Язык в условиях лингвизации и семиотизации реальности всегда говорит больше, чем манифестирует субъект коммуникации, которому нельзя вменить полную ответственность за всю игру смыслов, которая состоится в речи. Субъект игры - и это очевидно в тех случаях, когда играющий только один, - это не игрок, а сама игра.

Программа интерсубъективного обоснования мышления, интерсубъективной природы человеческого опыта рассматривается во втором параграфе «Проблема интерсубъективности исторического опыта в гуманитарном дискурсе постмодерна».

5 И.П. Сусов Говорящая личность в лингвосоциальном и лингвопрагмати-ческом пространствах // Социальная стратификация языка. Пятигорск. 1989. С.58.

В «Истине и методе» Гадамер6 хочет показать, как методологические концепции гуманитарных наук скорее закрывают, чем раскрывают структуры нашего мира: «Само понимание следует мыслить не столько как действие субъективности, сколько как включение в свершение предания, в котором прошлое и настоящее постоянно опосредуются. Это то, что должно быть подчеркнуто в герменевтической теории, в которой слишком долго господствовала идея метода»7. Прошлое конструкт, но конструкт, зависящий не от субъективного произвола исследователя, а от историографических конвенций внутри профессионального сообщества историков.

Тезис о том, что прошлое конструируется, предполагает, что картины истории должны соотносится не с реальностью, а с принципами построения истории и строиться на их основании, а не на основании соответствия прошлому самому по себе. Как полагает В. Сыров8, принципы исто-риописания должны способствовать сохранению и развитию, как автономии исторического понимания, так и исследовательского характера данной автономии. Подобная позиция изменяет природу нарративного творчества и нарративного производства. Если классический нарратив стремился стереть все следы текстуальности, ради пресловутой объективности, то в постмодернистском нарративе, существующем во власти «субъективного произвола», открыто звучит голос нарратора. Нарратор говорит от первого лица и тем самым демонстрирует намерение ничего не скрывать и, в первую очередь, наличие альтернативных толкований. Он оказывается способен взять на себя ответственность за те или иные суждения. Парадоксально, но явное

6 .Х.-Г. Гадамер Истина и метод: Основы философской герменевтики. -М.: Прогресс, 1998. - 704с.

7 Там же, С.7.

8 См.: В.Н. Сыров Обречены ли исторические нарративы быть мифами // Век памяти, память века: Опыт обращения с прошлым в XX столетии. Сборник статей - Челябинск: Каменный пояс, 2004 - С.85-99 (544с.)

присутствие в тексте знаков субъективности оказывается наиболее благоприятным для производства впечатления объективности. Оценка возможностей и способностей другого опыта, его значимость должны быть восприняты и приняты.

Исторический опыт в постмодернистской перспективе должен соответствовать критериям интерсубъективности и интерсубъективной программе обоснования мышления. Рассуждая о «режиме истины», о конвен-циальных рамках и эпистемических требованиях, постмодернисты определяют методологию в качестве совокупности нормативных подходов, принципов, процедур уже заданных и предзаданных профессиональным сообществом в определенном культурном контексте. Постмодернисты отходят от инструментального прочтения метода. По замечанию Р. Барта, «...метод ни в коем случае не может быть эвристическим, имеющим целью расшифровку и получение известных результатов...» и становится артефактом культуры, выражением определенного состояния интеллекта. Историк вынужден следовать институционально-профессиональной практике, господствующим дискурсивно-речевым протоколам и предписаниям. Профессиональная деятельность историка в указанной перспективе оценивается его персональным вкладом в процесс конститутивного интерпретативного творчества, его способностью включиться в историографическую традицию.

В третьей главе «Целостность человека и единство образа истории» анализируется современное состояние проекта универсальной истории с учетом его критики в рамках постмодернистского тезиса о конце истории или постистории. С утратой единства образа истории теряется целостное представление о человеке. Апологетика целостного универсального исторического взгляда сродни апологетике человека и человеческого, защите тех

универсальных ценностей и принципов, которые только и позволяют говорить о человечестве как о некой тотальности и общности.

В первом параграфе «Метаистория: от истории субстанций к истории человеческого сознания: методологический аспект» исследуется метаисторическая парадигма постмодерна. Истоки метаисторического подхода в философии Ф. Ницше, М. Хайдеггера, Л. Витгенштейна. На основе синтеза лингвистики, философии и истории сложилось новое направление в гуманитарных науках, в котором главным стало признание того, что язык, лингвистические основания культуры являются единственной реальностью настоящего и прошлого. Название этому направлению дала работа X. Уайта «Метаистория»10, а его оформление связано с именами М. Фуко, Ж. Дер-риды, Ф. Анкерсмита, Д. Лакапра и др.

Принципиально важным для работающих в этом направлении является понимание языка в самом широком смысле, не ограничивающим его поле только письменными источниками. Отсюда рождаются анализы различных языков: письменного и устного; символов, жестов, знаков и даже тишины. Панъязыковый характер постмодернистской социогуманитарной парадигмы признается самоочевидным и квалифицируется в качестве особого состояния современной ментальной сферы.

У метаисториков язык является единственной реальностью и универсальным полем человеческого познания. За рамки этого поля познающий субъект не в состоянии выйти. За этим прочитывается глубокий пессимизм представителей данного направления, считающих себя реалистами.

В рамках метаисторического подхода формулируется кредо: что хочет сказать историк подчиняется тому, как он это говорит. Лингвоинтерпре-тативная практика выходит на первое место. Историки говорят не о линейном

10 X. Уайт Метаистория: историческое воображение в Европе XIX века. -Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. - 528с.

тексте истории, а о гипертексте истории. Историческая реальность это уже гиперреальность, живущая в тексте собственной жизнью.

Существуют попытки ряда историков определить место истории в рамках новой познавательной ситуации. X. Уайт" приходит к выводу, что история находится в ситуации концептуальной анархии, что является доказательством очевидной связи истории с литературой как искусством (arts). История как искусство требует воображения, исполнения, репрезентации. Исторический нарратив у метаисториков выступает произведением искусства. Эстетизация истории берет верх над любыми попытками ее дисциплинариза-ции и формализации.

Познавательное поле метаистории - это реальность, которую нельзя «увидеть и пощупать», это история смыслов, выраженных языковыми единицами. В центре внимания метаистории - история человеческого сознания, запечатленная в текстах.

Общий анализ метаисторического направления показывает, что в рамках постмодернизма историки вышли на новый уровень изучения исторического прошлого - метауровень, или уровень истории сознания, или семи-осферы - по Ю. Лотману12. На метауровне изучается история сознания человека на основе лингвоинтерпретативного анализа, «деконструкции» исторических текстов или так называемых нарративных субстанций. Нарративы, по мнению метаисториков, позволяют преодолеть внеположность мира человеку, антропоморфизируя мир и представляя его человеку в доступной повествовательной абстракции. Нарративистская философия полагает, что мир доступен человеку лишь в виде историй, рассказов о нем.

Отсюда возникает представление о «метарассказе» как об эпистемологической категории. «Метарассказ» представляет собой одну из абст-

11 Х.Уайт Указ. соч.

12 Ю. Лотман Семиосфера. - Спб.: «Искусство- СПб», 2000. - 704с.

рактных координат, изнутри которых мы познаем мир как бессодержательную форму, налагаемую нашим восприятием на неоформленный, сырой, поток реальности.

Во втором параграфе «Реабилитация субъекта и субъективности в контексте воссоздания универсального исторического горизонта» анализируется проблема восстановления социокультурного статуса субъекта истории. Утрата целостного взгляда на исторический процесс, распадение и рассеивание истории, утверждение микроисторической парадигмы - таковы последствия разложения всеобщей истории, истории универсалистского типа в ситуации «смерти истории». Факт распада традиционного универсального исторического проекта, зафиксированного современной историографической практикой, не снимает с повестки дня вопрос о возможности существования иного проекта истории.

Постистория становится реальностью в тот момент, когда уже нет единого объединяющего центра, трансцендентального означаемого, того исторического референта, который способен воплотить максимальные характеристики исторической оригинальности. В ситуации смерти Бога, равно как и в ситуации теоретической аннигиляции субъекта, универсальный исторический горизонт оказывается свернут, ведь когда мы не имеем трансцендентального означаемого как такового, историческое течение представляет собой «текст» без смысла, текст, который может быть препарирован и интерпретирован как угодно. Удержать универсальный исторический горизонт можно лищь восстановив трансцендентальное означаемое, ту неподвижную «центрированную» точку, точку «маятника Фуко», вокруг которой можно выстроить окрестность тех или иных исторических событий. В противном случае, история остается мозаичным полотном, калейдоскопичным набором разрозненных фактов.

Невозможность существования трансцендентального означаемого ведет к исчезновению трансцендентального означающего. Конец универсальной истории как бытия и как размерности сознания есть следствие конца незыблемого положения субъекта в любых его «ипостасях».

Большинство исследователей полагает, что деобъективация и де-субъективация сущностно взаимосвязаны между собой. Единственным гарантом наличия объекта является классический модернистский субъект, существование которого ставится в постмодернизме под сомнение. Мифологема, содержащая представление о «конце истории» или о «смерти истории» как констатация невозможности представить универсальный исторический горизонт, свидетельствует и о конце человека или о постчеловеческом состоянии.

Тем не менее, «конец истории» - это не апокалипсис, а финал одного из социокультурных проектов современности. Не умер и сам субъект, изменились формы его присутствия в истории. Субъект, индивид, потерявший определенный ракурс зрения на мир, определенную интерпретацию мира, утратил с ней возможность полагать свою цель, а значит определять себя, за пределами самого себя. Если классический модерн из гуманизма создал дегу-

манизированный мир, то теперь мы стоим перед задачей гуманизации поста-

«

покалиптического мира - мира децентрированного и, по видимости, обесцененного, превратившегося в поток разнородных фрагментов бытия, где личное перемешено со вселенским, жизнь вобрала в себя смерть. Теперь децен-трированный субъект должен обжить распредмеченный мир.

Ситуация, указывающая пределы человеческого существования, является вполне человеческой. Субъект должен быть реабилитирован, хотя бы потому, что несет личную ответственность перед самим собой и миром.

В заключении представлены основные результаты исследования и намечены перспективы дальнейшего изучения проблемы.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Верещагин, O.A.- Апологетика письма и кризис антропологической парадигмы / O.A. Верещагин // ALMA MATER (Вестник Высшей школы) 2006. №6,- М.: Издательство РУДН, 2006. - С.55-56.

2. Верещагин, O.A. Философский номинализм и неолиберальный идеал субъективности / O.A. Верещагин // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского: Серия Социальные науки. Выпуск 1 (5). Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2006. - С.425-429. - ISSN 1811-5942

3. Верещагин, O.A. О значении философии языка в исторических исследованиях / O.A. Верещагин // Объединенный научный журнал. 2003. № 23(81) С.24-26. - ISSN 1729-3707

4. Верещагин, O.A. Тезисы против субстанционапизма / O.A. Верещагин // Вопросы гуманитарных наук. 2004. №1(10). С.158-161. -ISSN 1684-2618

5. Верещагин, O.A. Пантекстуапьность как стиль мышления эпохи / O.A. Верещагин // Аспирант и соискатель. 2004. №5(24). С.231-235. - ISSN 1608-9014

6. Верещагин, O.A. Культура автономных субъектов и кризис исторического сознания / O.A. Верещагин // Человек в системе коммуникаций: материалы VII международной научно-практической конференции по региональной культуре. Н. Новгород. 6-8 июня 2006. - Н. Новгород: НГЛУ им. H.A. Добролюбова, 2006. - С. 111-114.

7. Верещагин, O.A. Идеология мультикультурализма и практика «этнокультурного замещения» / O.A. Верещагин // Потенциалы России в глобальном мире: проблема адаптации и развития. Десятые Вави-ловские чтения: материалы постоянно действующей Всероссийской

междисциплинарной научной конференции с международным участием. Йошкар-Ола: Марийский государственный технический университет, 2006. -4.1 - С. 27-29. ЧБвИ 5-8158-0537

Усл. печ. 1,4 Тираж 100 экз. Заказ № 7/2

Издательство «Альфа», 607188, г. Саров, Нижегородской обл.,

ул. Шевченко 22, оф. 14, тел/факс. (83130) 6-57-50.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Верещагин, Олег Александрович

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I Феномен интертекстуальности и проблема дегуманизации среды.

1.1. Логика развития современной инфосферы: от субстанциалистского редукционизма к лингвизации мышления и бытия.

1.2. Интертекст истории как объект постмодернистского анализа.

Глава II Интерсубъект — субъект интертекста истории: базовые онтологические и эпистемологические характеристики.

2.1. Модель децентрированного субъекта в постмодернистской историографической практике.

2.2. Проблема интерсубъективности исторического опыта в гуманитарном дискурсе постмодерна.

Глава III Целостность человека и единство образа истории.

3.1. Метаистория: от истории субстанций к истории человеческого сознания.

3.2. Реабилитация субъекта и субъективности в контексте воссоздания универсального исторического горизонта.

Введение диссертации2007 год, автореферат по философии, Верещагин, Олег Александрович

Актуальность темы исследования. Актуальность проблемы субъекта истории обусловлена становлением семиологической онтологии постмодерна, когда языковые и культурные формы из элементов эпистемологии перемещаются в онтологическое измерение. Провозглашение «философии языка» пределом эпистемологических возможностей - не что иное, как сознательное самоограничение человеческих возможностей с целью самосохранения. Однако сегодня оно грозит стать сознательным «забвением» сущностных (ментальных) ориентиров человечества.

Постмодернистская историографическая практика, несмотря на многообразие представленных в ее концептуальном пространстве проектов, обладает парадигмальным статусом. Ж. Деррида свой исторический проект или «движение к истории» осуществлял через специфическую практику «критического чтения». Критическое чтение с одной стороны, отдает себе отчет в сознательных, желаемых, интенциональных отношениях, которые автор устанавливает в своем обмене с историей, а с другой - принимает во внимание то, что автор пишет на таком языке и в рамках такой логики, собственную систему, законы и жизнь которых его дискурс, по определению, не может себе полностью подчинить. Критическое чтение должно всегда быть нацелено на определенное отношение, не воспринимаемое автором, между тем, что он контролирует, и тем, что он не контролирует в языке, который использует.

Критическое чтение» или «риторически осведомленное чтение» достаточно четко артикулировало объект познания - это тексты, весь массив текстов, тексты, рассматриваемые в качестве единственной и первичной реальности. Что же касается главного вопроса относительно субъекта этого знания, субъекта истории, то ответ на него парадоксален, хотя и определен всей логикой повествования. Субъектом истории как специфической дискурсивной и интеллектуальной деятельности по репрезентации и презентации социальных и культурно-исторических практик в постмодернистской парадигме может быть только сам язык исторического narratio. Подобно тому, как субъектом философии постмодерна является язык, дискурсивная практика, субъектом истории является язык исторического нарратива. Речь идет, во-первых, о нарративизации исторического бытия как о частном проявлении лингвизации и семиотизации бытия вообще, а во-вторых, о нарративизации сознания, превращении субъекта в дискурсивную функцию, а человека в конструкт языка.

Постмодернистская парадигма сформировала специфическую модель видения реальности, которая не согласуется с модернистским мировидением и мировосприятием. История и релевантная ей идея истории всецело относятся к основополагающим идеологемам и метафизическим конструкциям эпохи трансценденталистской философской традиции. Развитие исторической науки во второй половине XX столетия представляет собой постепенное скатывание к общему кризису, имеющему не только общенаучный, а и мировоззренческий характер. Речь идет о завершении универсалистского проекта истории, который получил название макроисторической историософской парадигмы.

Постмодернистская мифологема имеет идеологическое значение, хотя и постоянно напоминает нам о закате эры «больших идеологий» или «метанарраций». Последовательное проведение в жизнь принципов «метафизики ландшафта» оборачивается дезинтеграцией времени и истории, утратой универсального исторического горизонта. Историю постмодернисты называют слишком метафизическим концептом.

Постмодернизм не приемлет базовую гипотезу субстанциалистского редукционизма о «трансцендентальном обозначаемом» или внетекстовой реальности, которая в свою очередь определяется рамками традиционной субъект-объектной дихотомии. Преодоление субъект-объектной оппозиции в постмодернистской практике предполагает отказ от идеи об иерархической вертикальной соподчиненности Референта и Репрезентации, Реальности и Текста, означаемого и означающего.

Устранение референта и победа симулякра - знаковое явление в истории западного сознания, означающего действительный закат эры онтотеологии. Онтотелогия, по мнению Ж. Деррида, становится тавтологией и эгологией, поэтому Бог должен умереть. В ситуации смерти Бога становится невозможным существование «трансцендентального означаемого», а с ним исчезает представление об универсальной исторической размерности, об универсальном историческом взгляде. С утратой единства образа истории мы теряем целостное представление о человеке. Не случайно, что постисторическое состояние и постчеловеческое его содержание семантически связаны. Таким образом, апологетика целостного универсального исторического взгляда есть апологетика человека и человеческого. Мы защищаем предшествующую историческую традицию в той степени, в какой вынуждены защищать тот тип и образ субъекта и субъективности, который сделал возможным ее критику. Существует элемент преемственности в развитии модернистского субъекта и субъекта постмодерна. Постмодернистский субъект, растворенный в текстах-сознаниях, в интертексте культуры, субстанциально связан с развитием западной критически-рефлексивной традиции, с ее скепсисом и нигилизмом.

Степень разработанности проблемы. Существует укорененная историософская традиция, направленная на всеобъемлющий пересмотр и переосмысление семантики таких базовых понятий классического историописания как «опыт истории», «опыт историка», историческая реальность, субъект истории. Постмодернистская парадигма предлагает нам радикальную ревизию концепта «субъект», имея ввиду кардинальное изменение его онтологического и эпистемологического статуса. Связано это в первую очередь с последствиями феноменологического движения, преодолевающего жесткие рамки субъект-объектной дихотомии, разрушающего оппозиционное противопоставление субъекта и объекта. Феноменологический переворот и генетически связанная с ним постструктуралистская революция способствовали становлению в историографической практике мощного направления, которое условно можно назвать «новым историцизмом» или «критической философией истории».

В рамках этого движения набирала силу постмодернистская литературная теория ' (нарративистский изоляционизм, интертекстуальность и пантекстуализм), а также антропологические концепции культуры как символической сети значений. Всех их объединяла апелляция к «текстуальному аргументу». Бахтинский призыв рассматривать текст как единственную первичную реальность гуманитаристики и дерридианский пантекстуальный изоляционизм можно признать в качестве принципиальных установлений новой социогуманитарной парадигмы. Вызов «научному духу» реализовался в таких направлениях критической теории как литературный и философский постструктурализм, деконструктивизм, неофрейдизм, лингвистика, философия языка.

Пантекстуальность Деррида предначертала путь развитию практик языковой игры, но в действительности была призвана осуществить изменения на более глубоких уровнях философского знания. «Текстуальный аргумент» как апологетика текстуальной реальности использовался для становления философии различия. Именно философия различия оказалась ниспровергателем прежнего авторитета философии тождества или метафизики присутствия. Ибо, как полагают постмодернистские теоретики - «вещь сведена к различию, раскалывающему ее, ко всем заключенным в ней различиям, через которые она проходит». Символом постмодернистской реальности как реальности семиотической становится симулякр, который строится на несоответствии и на различии. Пресловутая экспансия языка способствует формированию системы симулякров, системы означающих без означаемых. Как показывает анализ, ситуация не является абсолютно невинной, поскольку в пространстве современной культуры симулякры управляют поведением людей, их восприятием, их сознанием, что в свою очередь приводит к «гибели субъективности».

Грамматологический проект Ж. Деррида (идея «дифферанс», гетерологические изыскания и ризоматика Ж. Делеза и Ф. Гваттари, делезовский антиэссенциализм в форме трансцендентального эмпиризма, принципы автономного хаоса в мышлении и идея «стохастизатора» М.Фуко, антинатурализм и концепция демифологизации Р. Барта, полицентрическая историографическая практика Д. Ваттимо, реляционизм и топологизм П. Бурдье - вот лишь небольшая часть списка исследователей, причислявших себя к критической теории философствования и позиционировавших себя как «не-субстанциалисты».

Новые историцисты» поставили вопрос о статусе исторической репрезентации в контексте изменения референциального статуса. Тема референта, идентификации плана содержания, структур означаемого в семиотическом анализе, в нарративистской философии истории становится центральной. Исследования отечественных авторов М. Бахтина, Ю. Лотмана, а также классиков западной критически-рефлексивной традиции Л. Витгенштейна, М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера, П. Рикера, Р. Барта, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж.Лакана и других способствовали вычленению в гуманитарном знании особого герменевтического поля, в котором философ исследует не столько действительность как таковую, сколько вторичную действительность текстов, находит, конструирует, реконструирует, множит смыслы и значения этих текстов. Таким образом, в рамках нарративистской философии истории радикально переосмыслена центральная для исторической науки проблема -проблема исторического опыта. Проблема исторического опыта всегда рассматривалась двухаспектно, то есть как «опыт истории» или как опыт историка». Опыт истории связан с концептом «историческая реальность» в качестве объекта исторического анализа, а опыт историка - субъективный опыт исследователя. В постмодернистском дискурсе происходит изживание субъективности (интертекстуальная смерть автора) и реализуется интерсубъективная программа обоснования объективности. В интертексте истории существует интерсубъект, который обладает всецело лингвобытийным статусом.

Оригинальные суждения о содержании понятия «исторический опыт», высказанные «нарративистами» в 80-90-е годы XX века позволяют говорить о появлении «новой интеллектуальной философии истории». Сообщества новой интеллектуальной истории сложились в Соединенных Штатах Америки,

Великобритании, Франции, скандинавских странах. В короткий срок новые интеллектуальные историки сумели заявить о себе как об оригинальном направлении в современном историческом знании. В историческом сообществе утвердились такие имена, как X. Уайт, Д. Лакапра, Л. Минк, С. Каплан, Р. Дарнтон, П. Вейн, Д. Фишер, Г. Келлнер, Л. Госсмэн, М. Постер, Ф. Анкерсмит, Ф. Гилберт и другие. Среди наиболее известных трудов новых интеллектуальных историков (помимо книги X. Уайта «Метаистория», содержащей фундаментальное положение история как письмо и принципиальные рассуждения о стилистике письма историков-романтиков), следует отметить книги и статьи Л. Госсмэна, Л. Шайнера, Л. Орр, чаще других цитируемые в новом гуманитарном дискурсе. Новые философы истории полагают, что исследователь вправе допустить любую интерпретацию первичного текста, которая может даже исказить его первоначальный смысл» Однако причины этого искажения они видят в существовании особой автономной реальности самого исторического текста, который, по их мнению, создается работой риторических структур, в результате чего объективная историческая реальность исчезает, а пределы текста нарратива становятся пределами самого исторического мира. Возникает реальная угроза уничтожения референта. Новая философия истории ставит себя в сложное положение: с одной стороны, она постулирует необходимость референта, а с другой - старается его уничтожить. Срабатывает старое правило, говорящее нам о том, что без субъекта нет объекта. Теоретическая аннигиляция субъекта связана с распадом эйдетики универсального исторического взгляда, поэтому потеря историчности грозит утратой основополагающих ментальных ориентиров человечества.

Постмодернистское движение к истории, осуществляющееся в практике «критического чтения» или «риторически осведомленного чтения и реализованное в стратегии деконструкции, рассматривается в критических статьях и работах Н. Автономовой и В. Визгина.

Феноменологический подход в истории, опирающийся на такие понятия как интенциональность, феноменологическая редукция и интерсубъективность, освещены в творчестве российских исследователей А. Каравашкина, А. Юрганова и некоторых других.

Природу «лингвистического поворота» в современной историографии и последствия становления нарративистской постструктуралистской философии истории, реализующей основные установки стратегии интертекстуального анализа и принципы интерсубъективности исторического опыта, критически рассматривают в своих работах А. Репина, Г. Зверева, О. Медушевская, В. Стрелков, М. Кукарцева. Феномен «развеществления» всех форм социальности, главные положения антисубстанциалистской парадигмы (негативная нигитологическая альтернатива) стали объектом пристального изучения В. Кутырева и А. Панарина.

Критический анализ базовых историософских парадигм, в частности анализ принципиальных положений микро и метаисторической парадигм, содержится в исследованиях В. Высоковой, Б. Соколова, В. Феллера. Исследования Б. Соколова сосредоточены на феномене гипертекста истории, то есть на ситуации распада универсалистской истории, истории тотальностей и субстанциальностей. В. Феллер детально изучает антропологически ориентированные историографические концепции, в том числе, концентрируется на исследовании метаисторического подхода в историописании.

Указанные авторы прослеживают глобальные тренды в развитии современного исторического знания, которые в целом совпадают с общей тенденцией семиотизации и лингвизации мышления и бытия.

Объектом исследования выступает постмодернистская историографическая парадигма с основополагающей идеей лингвобытия субъекта истории. Предметом исследования являются базовые философские концепты, относящиеся к постмодернистскому историческому дискурсу и раскрывающие новый статус субъекта истории в специфической эпистемологической ситуации.

Теоретико-методологическая база исследования. В диссертационной работе используются различные аналитические стратегии, в частности системный анализ, структурный анализ, исторический и сравнительный анализ. Проблема субъекта истории рассматривается в общем контексте становления семиотической онтологии постмодерна, которая имеет ярко выраженные парадигмальные характеристики. Тенденция лингвизации и семиотизации бытия и мышления прослеживается нами в * творчестве апологетов семиологической онтологии постмодерна - Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотара, М. Фуко, С. Сулейман, Р. Барта, Ж. Лакана, Природа «лингвистической» и «семиотической революции» и ее значение для развития современной гуманитаристики глубоко изучены в работах отечественных авторов - М. Бахтина, Ю. Лотмана, Н. Автономовой, В. Визгина, Е. Гурко, Н. Маньковской, В. Подороги, И. Ильина, В. Кутырева, Л. Марковой, Е. Наймана, Ю.Степанова, М. Липовецкого, Б. Парамонова и др. Контуры, базовые установки и принципы постмодернистской историософской .парадигмы содержатся в работах классиков «постмодернистского движения к истории» -X. Уайта и Ф.Р. Анкерсмита, а также в критических исследованиях отечественных авторов - Н. Козловой, Г. Зверевой, О. Медушевской, В. Сырова, В. Полазовой, А. Репиной, Б. Соколова, В. Стрелкова, В. Феллера, В. Высоковой.

Феномен изживания субъективности в интеллектуальном пространстве прослеживается уже в творчестве Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти и в экзистенциализме М. Хайдеггера. Формы субъективности в философской культуре XX века детально анализируются современными отечественными исследователями - С. Ставцевым, И. Сусовым, Л. Баткиным, А. Сыродеевой, М. Смирновой, Е. Борисовым, Е. Трубиной. Конкретизация существующих в постмодернистской парадигме форм и моделей субъективности, в том числе модели децентрированного субъекта или интерсубъекта - субъекта интертекста можно зафиксировать в работах широко известных западных специалистов таких как 3. Бауман. Р. Рорти, Ю. Кристева, и уже упоминаемых нами Ж. Деррида, Р. Барта, М. Фуко, Ж. Лакана, Ж.-Ф. Лиотара.

Цель диссертационной работы состоит в анализе постмодернистской историософской парадигмы с основополагающей для нее идеей лингвобытия субъекта истории в качестве интерсубъекта. Указанная цель может быть достигнута через последовательное решение ряда взаимосвязанных и взаимообусловленных задач.

• Исследовать феномен интертекстуальности в развитии современной ментальной сферы.

• Выявить связь феномена интертекстуальности и проблемы дегуманизации и деантропологизации среды.

• Показать процесс изживания традиционной субъективности в постмодернистских практиках.

• Проанализировать модель децентрированного субъекта.

• Выявить значение интерсубъективности исторического опыта. Определить границы постмодернистской метаисторической парадигмы в ряду антропологически ориентированных моделей историописания.

• Дать оценку современного состояния универсалистского историографического проекта в связи с необходимостью восстановления социокультурного статуса субъекта истории.

Выдвигается ряд взаимосвязанных положений, претендующих на оригинальность и научную новизну.

Во-первых, показывается связь феномена интертекстуальности с проблемой дегуманизации среды.

Во-вторых, актуализируется понятие «интертекста истории» в качестве объекта постмодернистского анализа. Выявлены негативные последствия лингвизации и семиотизации исторической реальности. Деонтологизация и лингвизация бытия как синхронные процессы, в определенной перспективе могут реализовать антигуманистические тенденции в развитии современной культуры. От заката эпохи «онтотеологии», то есть от «смерти Бога» можно через «смерть автора» перейти к «смерти человека».

В-третьих, обосновывается необходимость использования специального понятия, характеризующего новый онтологический и эпистемологический статус субъекта истории в изменившихся культурно-исторических условиях. Вводится понятие интерсубъекта истории.

В-четвертых, отстаивается критический по отношению к постмодернизму тезис о возможности долингвистического бытия субъекта и субъективности. В этой связи, представляется обоснованной реабилитация субъекта в контексте воссоздания универсального исторического горизонта.

В пятых, предлагается переопределение природы и сущности процессов, происходящих в современном историописании. Автор интерпретирует эти изменения в качестве «нарративного поворота» в историографии и историописании. Критикуется узколингвистическая трактовка историографической деятельности и одновременно отстаивается необходимость и важность нарративного производства в сфере гуманитаристики.

Основные положения, выносимые на защиту:

• Интертекстуальное прочтение истории лишает возможности реализации импульсу к обретению целостности и единства человеческой культуры и истории.

• Лингвизация исторического знания является антигуманистической тенденцией в развитии западной культуры. Человечество объективно нуждается в целостном образе истории как интерсубъективно разделяемом и субъективно охраняемом контексте главенствующих форм жизни и опыта.

• Развитие современной инфосферы опосредовано и определено логикой перехода от субстанциалистского редукционизма к лингвизации мышления и бытия.

В результате процесса семиотизации история превращается в субсистему лингвистических знаков. Интертекст функционирует как открытая система, порождающая все новые смыслы. Постмодернистское понимание текста не только закрывает доступ к прошлому в его исходной событийной непосредственности, но ставит под вопрос само его существование в качестве суверенного объекта знания.

Анализ философских оснований модели децентрированного субъекта дает возможность внедрить в практику научного обсуждения концепт интерсубъекта - субъекта интертекста истории.

Главным аргументом критики постмодернистских моделей субъекта истории является признание возможности существования долингвистических форм субъективности. Народ, класс, этнос не просто конструкты языка, но реально действующие субъекты исторического процесса, обладающие долингвистическим бытием. Нарративизация истории - единственный способ сохранения автономии исторического знания. Нарратив - это одна из главных форм существования вымысла в культуре, а человеческая способность создавать нарративы, то есть рассказывать истории -есть главный способ упорядочивания и осмысления реальности. Поскольку нарративное производство имеет процессуальный характер, такими же характеристиками процессуальности отмечена вся историографическая практика. Создавая нарративы, историки вынуждены встраиваться в существующую профессиональную традицию, то есть вносить свой персональный вклад в формирование процессуального образа реальности истории.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Субъект истории в постмодернистской парадигме"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблема субъекта истории рассмотрена нами в контексте становления семиотической онтологии постмодерна. Особое внимание в работе сконцентрировано на феномене интертекстуальности в связи со специфическим для современной гуманитаристики ощущением «кризиса языка». Постмодернистская семиотическая онтология построена на этом кризисе, провоцируя в свою очередь кризис мыслящего сознания. Представляется вполне обоснованным считать взаимозависимыми и взаимообусловленными такие феномены как кризис сознания субъекта и процесс делегитимации субъекта на всех уровнях его социокультурного бытия.

В контексте становления и развития семиотической онтологии постмодерна проанализированы основополагающие тенденции в развитии современной инфосферы, которые определяются логикой перехода от субстанциалистского редукционизма к лингвизации мышления и бытия. Складывание особого лингвистически-ориентированного мировоззрения имеет ряд далеко идущих -последствий, в том числе и негативного характера. Последовательная лингвизация исторического знания имеет очевидные антигуманистические . черты и характеристики. Восприятие постмодернистами интертекста в качестве преимущественного объекта анализа, то есть интертекстуальное прочтение истории лишает возможности реализации импульса к обретению целостности и единства человеческой культуры и истории. История " в постмодернизме фрагментируется (синдром «микрофилии») и превращается в субсистему лингвистических знаков. Функционируя как открытая система, интертекст порождает все новые смыслы. Текстуализация истории не только закрывает доступ к прошлому в его исходной событийной непосредственности, но ставит под вопрос само его существование в качестве суверенного объекта знания.

Центральная проблема исследования - проблема субъекта истории в постмодернистской парадигме находит свое разрешение в обобщенном понятии интерсубъекта. Представленная модель интерсубъекта - субъекта интертекста истории относится к постмодернистскому метаисторическому проекту. Интерсубъект обладает всецело лингвобытийным статусом, то есть вне текста он не существует, его оптимальная позиция - позиция на границе различных дискурсов. В конечном счете, речь идет о переопределении роли субъекта и рождении иного понимания субъективности (модель децентрированного субъекта). Тип критической саморефлексии, который вырабатывается таким субъектом, отличается от саморефлексии «модернистского» трансцендентального субъекта. Новому субъекту присуща осознанная забота о сохранении «себя» в пространстве интертекста. Он сознает, что должен суметь сохранить свою творческую индивидуальность в пространстве теорий, подходов, нормативного языка, задаваемых параметрами и предписаниями дисциплины, профессиональными «формулярами» представления объекта. Становится очевидной связь профессиональной культуры историописания и интерсубъективности исторического опыта.

В нашем исследовании критикуется узколингвистическая трактовка субъекта и субъективности. Главным аргументом критики постмодернистских моделей субъекта истории является признание возможности существования долингвистических фррм субъективности. Народ, класс, этнос не просто конструкты языка, но реально действующие субъекты исторического процесса, обладающие долингвистическим бытием. Субъект истории как и сама история, по нашему мнению, существуют уже до текста, его сущность не исчерпывается лишь языковой номинацией. Языковое поле субстанциально, ибо является генератором смысла, но язык не «вещь», но лишь указатель. Субстанциальность языкового поля обусловлена его открытостью не-языку, несмыслу, не - речи.

В рамках исследования изложены базовые установки и принципы метаисторического проекта постмодерна. Метаисторики вышли на новый уровень анализа исторического прошлого - метауровень, или уровень истории сознания. История сознания изучается через последовательную нарративизацию и текстуализацию исторического метода, отсюда преимущественный интерес метаисториков к лингвоинтерпретативным техникам и практикам. В метаисторическом проекте постмодерна специально указывается на эпистемологический статус исторического нарратива, который является единственно возможным средством концептуализации прошлого. Таким образом, можно говорить о важности нарратива в качестве адекватной формы осмысления прошлого исторического опыта.

Процесс нарративного производства всегда процесс незавершенный. Такова логика профессиональной деятельности. Историки вынуждены встраиваться в существующую традицию историописания, то есть вносить свой вклад в формирование процессуального образа реальности истории. Утверждение процессуального образа истории в свою очередь является свидетельством заката.универсалистской историографической парадигмы.

Завершение универсалистского проекта служит простым подтверждением тезиса об утрате традиционным субъектом прежнего незыблемого положения в пространстве культуры. Современная постгуманистическая культура нивелирует идеологический контекстуальный фон, то есть те базовые ценности, на основе которых может успешно функционировать общество. Носитель этих ценностей - народ и есть действительный коллективный субъект истории, поскольку только он обладает коллективным опытом в качестве общей духовной собственности. Народ как носитель определенной социокультурной и нравственной традиции, как реально-действующий субъект истории создает дорефлективные, латентные основания гражданского согласия, кроющиеся в базовых ценностях. Задачи исторической науки и гуманитаристики в целом состоят в конкретизации и артикуляции этих ценностей.

Список научной литературыВерещагин, Олег Александрович, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Авто-био-графия К вопросу о методе. Тетради по аналитической антропологии. № 1. Под. ред. В.А. Подороги. Серия «Ессе Homo». М.: Логос, 2001. - 438с. - ISBN 5-8163 -0004-0

2. Н. Автономова Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М.: «Наука», 1977. - 271с.

3. Н. Автономова Рассудок. Разум. Рациональность. -М.: «Наука», 1988. -286с. ISBN 5-02-007939-1

4. Т. Алексеева Современные политические теории. М.: «Российская политическая энциклопедия», 2001. - 344с. - ISBN 5-922800-08-6;ISBN 58243-0135-2

5. Ф.Р. Анкерсмит История и тропология: взлет и падение метафоры. / пер. с англ. М. Кукарцева, Е. Коломоец, В. Катаева М.: Прогресс-Традиция, 2003. - 489с. - ISBN 5-89826-137-0

6. Ф.Р. Анкерсмит Нарративная логика. Семантический анализ языка историков. Пер. с англ. М.: Идея-пресс, 2003. - 360с.

7. Ф.Р. Анкерсмит Введение. Трансцендентализм и возвышение и падение метафоры // Философские науки. 2001. №1. С.72-78.

8. Р. Арон Избранное: Введение в философию истории. М.: ПЕРСЭ; СПб: Универсальная книга, 2000. - 543с. - ISBN 5-7914-0023-3; ISBN 5-92920005-Х

9. Р. Арон Мнимый марксизм: Изд. Группа «Прогресс», 1993 -384с. -ISBN 5-01-004028-Х

10. Р. Арон Этапы развития социологической мысли. М.: Изд. Группа «Прогресс», «Политика», 1992. - 608с. - ISBN 5-01-003727-0

11. Р. Арон Демократия и тоталитаризм. М.: Текст, 1993 -303с.

12. Р. Арон Избранное: Измерения исторического сознания. Пер. с фр. М.: РОССПЭН, 2004. - 528с.

13. Р. Арон Мир и война между народами. М.: Nota bene, 2000. - 879с. -ISBN 5-8188-0020-2

14. Р. Арон Мемуары. М.: Ладомир, 2002. - 871с. - ISBN 5-86218-241-1

15. В.И. Аршинов, Я.И.Свирский Синергетическое движение в языке // Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления. М., 1994. С. 36.

16. А. Бард, Я. Зодерквист №тократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб.: Стокгольмская школа экономики в Санкт-Петербурге, 2004. - 256 с.

17. Р. Барт Система Моды. Статьи по семиотике культуры. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003 .-511с.- ISBN 5-8242-0089-0

18. Р. Барт Camera lucida: комментарий к фотографии. М.: Ad marginem , 1997. - 223с. - ISBN 5-88059-035-6

19. Р. Барт Мифологии. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2000. - 320с. -ISBN 5-8242-0076-9

20. Р. Барт Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1994. -616с.

21. Р. Барт Фрагменты речи влюбленного. М.: Ad Marginem, 1999. - 431с. -ISBN 5-93321-002-1

22. Бауман Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии. 1993. № З.С.46.

23. М. Бахтин Человек в мире слова. М.: Изд-во Российского открытого университета, 1995. - 140с. - ISBN 5-204-00011-9

24. М. Бахтин Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. - 304с.

25. М. Бахтин Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. - 336с. - ISBN 5-267-00272-0

26. М. Бахтин Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия. Статьи. М.: «Лабиринт», 2000. - 640с. - ISBN 5-87604-016-9

27. М. Бахтин Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. -423с.

28. М. Бахтин Тетралогия. М.: Лабиринт, 1998. - 608с.

29. Г. Башляр Избранное: научный рационализм. Т.1. М.-СПб: Университетская книга , 2000. - 395с.

30. Г. Башляр Новый рационализм. М.: Прогресс, 1987. - 374с.

31. Г. Башляр Психоанализ огня. М.: Прогресс, 1993. - 172с. - ISBN 5-01003916-8

32. Г. Башляр Вода и грезы: Опыт о воображении материи. М.: Изд-во гуманитарной лйтературы, 1998. - 268с- ISBN 5-87121-014-7.

33. Г. Башляр Грезы о воздухе: Опыт о воображении движения. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1999. - 344с. - ISBN 5-87121-018-Х

34. Ж. Бодрийяр Система вещей. М.: «Рудомино», 1999. - 222с. - ISBN 57380-0038-2

35. Ж. Бодрийяр Соблазн. М.: Ad marginem, 2000. 318с. - ISBN 5-93321017-Х

36. Н. Бенедиктов Исторический процесс: единство и многообразие. -Красноярск: Изд-во Красноярского университета. 1988. 182с.

37. А. Бергсон Творческая эволюция. М.: «Канон-пресс», «Кучково поле», 1998 - 384с. - ISBN 5-87533-107-0

38. Е. Борисов Проблема интерсубъективности в феноменологии Э. Гуссерля //http: www.ruthenia.ru/logos/number/199901/199905.htm#ftn

39. Р.А. Буданов История слов в истории общества. М.: Просвещение, 1971. 270с.

40. Р. Будон Место беспорядка. Критика теорий социальных изменений. -М.: Аспект-Пресс, 1998. 284с.

41. П. Бурдье Начала . Choses dites. М.: Socio-logos, 1994.- 288 с. - ISBN 5-86942-006-7

42. П. Бурдье Практический смысл. СПб.: Алетейя, 2001- с. 562. ISBN 589329-351-7

43. А. Валантеюс • Актуальные проблемы плюрализма в социальной теории // СОЦИС. 2004. № 5. С 19-29.

44. Дж. Ваттимо Прозрачное общество. Пер. с ит. М.: Логос, 2002. - 128с.

45. А. Вебер Избранное: Кризис европейской культуры. СПб.: Университетская книга, 1998. - 565с.

46. О.А. Верещагин Апологетика письма и кризис антропологической парадигмы // ALMA MATER (Вестник Высшей школы) 2006. №6. .- М.: Издательство РУДН, 2006. С.55-56.

47. О.А. Верещагин Философский номинализм и неолиберальный идеал субъективности // .Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского: Серия Социальные науки. Выпуск 1 (5). Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2006. С.425-429. - ISSN 1811-5942

48. В. Вжозек Историография как игра метафор: Судьбы «новой исторической науки» // Одиссей: Человек в истории. М., 1991. С. 60-79.

49. В.П. Визгин • Идея множественности миров: Очерки истории. М.: Наука, 1998. - 296с. - ISBN 5-02-008014-4

50. В.П. Визгин Эпистемология Г. Башляра и история науки. М.,1996. -263с.

51. В.П. Визгин Постструктуралистская методология истории: достижения и пределы // Одиссей. Человек в истории, 1996: Ремесло историка на исходе XX века. М., 1996. - С. 39 - 59.

52. В. Виндельбанд Избранное: Дух и история. М.: Юрист, 1995. - 687с.

53. В. Виндельбанд От Канта до Ницше: История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками. М.: Канон-Пресс; Кучково поле, 1998. - 494с. - ISBN 5-87533-106-2

54. Л. Витгенштейн Голубая книга. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - 127с. - ISBN 5-7333-0232-1

55. JI. Витгенштейн Коричневая книга. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - 159с. - ISBN 5-7333-0212-7

56. JI. Витгенштейн Лекции и беседы по эстетике, психологии и религии. В 3-х т. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. -91с. - ISBN 5-7333-02135

57. Л. Витгенштейн . Философские работы. М.: Гнозис, 1994. - 495с. -ISBN 5-7333-0485-6

58. Л. Витгенштейн Логико-философский трактат. М.: Изд-во иностранной литературы, 1988. - 133с.

59. В. Гавришина О.В. Эффект реальности в трудах историков. // Философско-методологические основы гуманитарного знания./ ред. А.Л. Зорин, С.Ю. Неклюдов. М., 2001, С. 187-206.

60. X.-Г. Гадамер Актуальность прекрасного. -М.: Искусство, 1991.-367.С.

61. X.-Г. Гадамер Истина и метод: Основы философской герменевтики. -М.: Прогресс, 1998. 704с. - ISBN 5-01-001035-6

62. X.- Г. Гадамер Диалектическая этика Платона: Феноменологическая интерпретация. СПб.: С.-Петербургское философское общество, 2000. -252с. ISBN 5-935970-06-6

63. Город в процессах исторических переходов. Теоретические аспекты и социокультурные характеристики. М.: Наука, 2001. - 392с.

64. А. Б. Гофман Существует ли общество? От психологического редукционизма к эпифеноменализму в интерпретации социальной реальности // СОЦИС. 2005. №1. С. 18-27.

65. Л. Гришин Философия, социология и теория истории (Опыт философско-социологического анализа некоторых общественных законови построения теории всемирно-исторического процесса). Волгоград: Изд-во «Учитель», 2000. .237с.

66. Б. Гройс. Вечное возвращение нового // Искусство .1989. №10. С. 12-17.

67. Б. Губман Западная философия культуры XX века. Тверь: ЛЕАН. -1997. - 287с. - ISBN 5-85929-008-Х

68. Б. Губман Смысл истории: Очерки современных западных концепций. -М.: «Наука», 1991. 189с. - ISBN 5-02-008109-4

69. А. Гулыга Искусство истории. М.: Современник, 1980.- 288с.

70. А. Гуревич Исторический синтез и Школа «Анналов».- М.: Изд-во «Индрик», 1993. -328с. ISBN 5-940670-55-5

71. А. Гуревич О кризисе современной исторической науки // Вопросы истории. 1991. № 2-3. С. 21-36.

72. Е. Гурко, Деррида Ж. Деконструкция: тексты и интерпретация. М.: «Экономик-Пресс», 2001. - 320с.

73. Е. Гурко Тексты деконструкции. Деррида Ж. Difference. Томск: Издательство «Водолей», 1999. - 160с.

74. Ю. Давыдов Ж. Деррида: сотворение постмодернистской мифологемы // Философские науки. 2001. № 4. С.85-96.

75. Ю. Давыдов Патологичность «состояния постмодерн» // СОЦИС. 2001. №11. С. 17-23.

76. Г. Дебор Общество спектакля. М.: Логос, 2000. - 183с. - ISBN 5-81630008-3

77. Ж. Деррида О грамматологии. М.: Изд-во «Ad marginem», 2000. -511с.

78. Ж. Деррида Вокруг вавилонских башен. Спб.: Академический проект, 2002.- 111с.

79. Ж. Деррида Голос и феномен и другие работы по теории знака Гуссерля. СПб.: Академический проект, 1999. - 208с.

80. Ж. Деррида Письмо и различие. СПб.: Академический проект, 2000. -432с.

81. Ж. Деррида Эссе об имени. М.: институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998. - 190с.

82. Ж. Делез Марсель Пруст и знаки. Статьи. Спб: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СпбГУ, 1999, СПб: Алетейя, 1999. - 190с. - ISBN 5-89329-149-2

83. Ж. Делез Различие и повторение. СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1998. -384с. - ISBN 5-86708-110-9

84. Ж. Делез Логика смысла: Пер. с фр. Фуко М. Theatrum philosophicum: Пер. с фр. - М.: Раритет, Екатеринбург: «Деловая книга», 1998. - 480 с. -ISBN 5-85735-095-6

85. Ж. Делез Критическая философия Канта: учение о способностях. Бергсонизм. Спиноза: Пер. с фр. М.: ПЕРСЭ, 2000. - 351с. - ISBN 59292-0001-7; ISBN 5-204-00155-7

86. Ж. Делез, Что такое философия? Пер. с фр. С.Н. Зенкина. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Изд. Алетейя, 1998. -286с. - ISBN 5-89329-106-9

87. Ж. Делез Складка. Лейбниц и барокко. М.: Логос, 1998. - 262с. - ISBN 5-8163-003-2

88. У. Джеймс Введение в философию; Рассел Б. Проблемы философии. -М.: Республика,' 2000. 315с.

89. Дискуссия. Участники: Д. Новиков, В. Визгин, К. Токмачев, В. Файбышенко // Философские науки. 2003. №10. С. 53-64.

90. Х.Й. Зандюоллер Репрезентация, или Как реальность может быть понята философски // Вопросы философии.2002.№9. С.84-87.

91. Д. Затонский Реализм это сомнение? К.: Наук. Думка, 1992.-280с. -ISBN 5-12-002652-4

92. А. Ивин Введение в философию истории. М.: «Гуманитарный издательский центр Владос», 1997. - 287с.

93. И. Ильин Постмодернизм. Словарь терминов. М.: ИНИОН РАН -INTRADA, 2001. - 384с. - ISBN 5-87604-044-4

94. И. Ильин Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М.: Интрада, 1998. - 255с. - ISBN 5-87604-038-Х

95. И. Ильин Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. -М.: Интрада, 1996. 255с. - ISBN 5-87604-035-5

96. А. Искандеров А.А. Историческая наука на пороге XXI века // Вопросы истории. 1996. № 4. С. 14-19.

97. История философии: Запад — Россия Восток (Книга четвертая: Философия XX века). - М.: «Греко-латинский кабинет», 1999. - 441с.

98. А. Каравашкин, А. Юрганов Историческая феноменология и изучение истории России // Общественные науки и современность. 2003. № 6. С. 89-102.

99. Н.Н. Козлова Методология анализа человеческих документов об игре «пассивности» и «активности». (П.Рикер) // СОЦИС. 2004. № 1. С 14-26.

100. Р. Дж. Коллингвуд Идея Истории. Автобиография. М.: «Наука», 1980.-386с.

101. Г.К. Косиков Г. К. Ролан Барт семиолог, литературовед. // Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. - М., 1989. ~ С. 3-45.

102. Ю. Кристева Избранные труды: Разрушение поэтики. М.: РОССПЭН, 2004. - 656с.

103. Б. Кроче Теория и история историографии. М.: «Языки русской культуры», 1998. - 191с. - ISBN 5-7859-0066-1

104. П. Козловски Культура постмодернизма: Общественно-культурные последствия технического развития. М.: Республика, 1997. - 240с. - (Философия на пороге тысячелетия). - ISBN 5-250-02636-2

105. П. Козловски Этика капитализма (с комментариями Дж. Бьюкенена); Эволюция и общество. Критика социобиологии. СПб.: Экономическая школа, 1996. - 158с. - ISBN 5-900428-27-3

106. Р. Дж. Коллингвуд Идея Истории. Автобиография. М.: «Наука», 1980.-386с.

107. Ю. Коткавирта Герменевтика и деконструкиця / Под. Ред. Штегмайера В., Франка X., Маркова Б.В. СПб., 1999. С. 47-67.

108. М. Кукарцева Лингвистический поворот в историописании: эволюция, сущность и основные принципы // Вопросы философии. 2006. №4. С.44-56.

109. В. Кутырев Пост-пред-гипер-контр-модернизм // Вопросы философии. №5. С. 135-144.

110. В. Кутырев От какого наследства мы не отказываемся // Человек. 2005. №1 С. 33-49.; № 2. С.5-20.

111. В. Кутырев Философия Иного, или небытийный смысл трансмодернизма//Вопросы философии. 2005. №7. С.21-34; №12. С.3-20.

112. Ж. Лакан Функция и поле речи и языка в психоанализе. М.: «Гнозис», 1994. - 192 с. - ISBN 5-7333-0469-3

113. К. Леви-Стросс Путь масок. М.: Изд-во «Республика», 2000. -399с.-ISBN 5-250-01801-7

114. К. Леви-Стросс Печальные тропики. М.: ACT, 1999. - 570с-ISBN 5-874-0320-8.

115. К. Леви-Стросс Структурная антропология. М.: Эксмо-Пресс, 2001. - 510с. - ISBN 5-04-008349-1

116. Э. Левинас Время и Другой. Гуманизм Другого Человека. СПб.: Высшая религиозно-философская школа, 1998. - 265с. - ISBN 5-90029105-7

117. Ж.-Ф. Лиотар Состояние постмодерна. М.: Ин-т экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998 -160с. (серия Gallicinium). - ISBN 5-89329-107-7

118. Ж.-Ф. Лиотар Феноменология. СПб.: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СпбГУ; Алетейя, 2001.-150с. - ISBN 5-89329-475-0

119. М.Н. Липовецкий Русский постмодернизм. (Очерки исторической поэтики): Монография / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 1997.- 317 с.

120. Д. Лихачев Историческая поэтика русской литературы. СПб.: «Алетейя», 1997. - 508с.

121. Н.И. Лопханова Гадамер и Выготский: проблема интерпретации: Гадамер и Выготский // Научные труды Института послевузовского профессионального образования СГА. Выпуск 6. Гуманитарные науки. Раздел IV. Философия. М.: 2003. - 108-126.

122. Ю. Лотман Семиосфера. СПб: «Искусство-СПб», 2000. - 704 с.-ISBN 5-210 01481-6

123. Ю. Лотман Внутри мыслящих миров. Человек-текст-семиосфера -история. М.: Языки русской культуры, 1999.-464с. - ISBN 5-7859-0006-8

124. Ю. Лотман Об искусстве: Сб-к.: Структура художественного текста. Семиотика кино и проблема киноэстетики. Статьи. Заметки. Выступления (1962 -93). СПб.: Искусство-Спб, 1998. - 702с. - ISBN 5210-01523-8

125. Д. Леви К вопросу о микроистории // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. С. 167.

126. X. Лэйси Свободна ли наука от ценностей? Ценности и научное понимание. М.: Логос, 2001.-360с.

127. Н. Б. Маньковская Эстетика постмодернизма. СПб.: Алетейя, 2000. - 347с. - ISBN 5-89329237-5

128. Н.Б. Маньковская «Париж со змеями» (Введение в эстетику постмодернизма). М., 1994. - 220с.

129. Н.Б. Маньковская Шизоанализ вместо психоанализа? — М.: Знание, 1991.- 62с. ISBN 5-07-002021-8

130. Л.А. Маркова Нетождественное мысли бытие в философской логике (B.C. Библер и Ж. Делез) // Вопросы философии. 2001. №6. С. 159.

131. О.М. Медушевская Историческая антропология как феномен гуманитарного познания: Перспективы развития // Историческая антропология: Место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации. М., 1998. С. 22-24.

132. М. Мерло-Понти Феноменология восприятия. СПб.: «Ювенто», «Наука», 1999. - 605с. - ISBN 5-02-026807-0

133. М. Мерло-Понти В защиту философии. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1996 (Фр. философы XX в.). -248с. - ISBN 5-87121-010-4

134. М. Мерло-Понти Знаки. М.: «Искусство», 2001. 429с. - ISBN 5-210-01429-0

135. А.П. Назаретян Знает ли история сослагательное наклонение? // Философские науки. 2005. № 2. С.7-19.

136. А.А. Олейников Временной опыт и повествовательный сюжет в феноменологической и в «новой» философии истории. // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 6., М. 2001, -С.248-274.

137. От философии жизни к философии культуры: Сб. статей / Под. ред. В .П. Визгина. СПб.: Алетейя, 2001, - 395с.

138. А.Н. Павленко Теорема о «затылке» (к вопросу об истоке и границах новоевропейского скептицизма). // Вопросы философии. 2005. №2. С. 116-130.

139. Г.С. Пак • Многомерное время истории как человеческой деятельности. Монография. Нижний Новгород, 1998. 123с.

140. А.С. Панарин Искушение глобализмом. М.: Русский национальный фонд, 2000. - 378с.

141. Б. Парамонов След: Философия. История. Современность. М.: Изд-во Независимая газета. - 2001. - 528с.

142. Б. Парамонов Конец стиля. М.: Изд-во «Аграф», Изд-во «Алетейя», 1999. - 464с.

143. Перспективы метафизики: классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков. СПб.: Алетейя, 2000. - 415с.

144. В. А. По дорога Метафизика ландшафта. Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX-XX вв. М.: Наука, 1993. - 320с.

145. В.И. Полазова Онтологические основы метафоры // Философские науки. 2003. №4. С. 51-64.

146. К.Р. Поппер Логика и рост научного знания: Избранные работы. -М.: Прогресс, 1983. 605с.

147. К.Р. Поппер Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002-381с.

148. Н.Е.Покровский Социология и реальность//СОЦИС. 1996. №11

149. Проблемы исторического познания. М. :Наука, 1999. - 300с.

150. Дж. Реале и Д. Антисери Западная философия от истоков до наших дней. т.4. От романтизма до наших дней. СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1997. - 849с.

151. А. Репина «Новая историческая наука» и социальная история. -М.: Ин-т всеобщей истории РАН, 1998. 282с.

152. П. Рикер Живая метафора // Теория метафоры. М., 1990. - 427с.

153. Р. Рорти . Обретая нашу страну: Политика левых в Америке XX века. М.: Дом интеллектуальной книги, 1998. - 128с.

154. М.Н. Смирнова Интерсубъективность как проблема феноменологической

155. KpHTHKH//http:www2.usu.ru/philosophy/soc.phil/rus/texts/sociemy/9/smirnova. html

156. Б.Г.Соколов Гипертекст истории. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001.- 193 с.

157. С.Н. Ставцев Проблема субъективности в трансцендентально-феноменологической традиции // Формы субъективности в философской культуре XX века. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С.26-51.

158. В.И. Стрелков В. И. К онтологии исторического текста: Некоторые аспекты философии истории Ф. Р. Анкерсмита // Одиссей: Человек в истории. М., 2000. С. 145.

159. И.П. Сусов. Говорящая личность в лингвосоциальном и лингвопрагматическом пространствах // Социальная стратификация языка. Пятигорск, 1989. С. 57—59.

160. В.Н. Сыров Обречены ли исторические нарративы быть мифами// Век памяти, память века: Опыт обращения с прошлым в XX столетии. Сборник статей Челябинск: Каменный пояс, 2004 - С.85-99 (544с.)

161. А. Сыродеева Мир Малого. Опыт описания локальности. -М.,1998.- 124с.

162. А. Тойнби, Постижение истории: Избранное. Пер. с англ. Е.Д. Жаркова. М.: Айрис-Пресс, 2002. - 637с.

163. И.В. Троцук. Нарратив как междисциплинарный методологический конструкт в современных социальных науках // Вестник РУДН, серия Социология, 2004, №6-7, с. 56-74

164. X. Уайт. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX века. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. -528 с.

165. JI. Февр Бои за историю. М.: «Наука», 1991. - 629с.

166. В. Феллер Введение в историческую антропологию: опыт решения логической проблемы философии истории. М.: КНОРУС, 2005. - 672с.

167. Философия истории. Учебное пособие. М.: Гардарики, 1999.

168. Философы двадцатого века. М.: Искусство, 1999. - 263с.

169. Философия из хаоса: Ж. Делез и Ф. Гваттари о философии как о творчестве концептов // Вопросы философии. 2002.№3. С.147-159

170. Французская философия сегодня: Анализ немарксистских концепций. М.: Наука, 1989. - 264с.

171. М. Фуко Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работа разных лет. М.: Касталь, 1996. - 448с. - ISBN 585374-006-7

172. М. Фуко Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Изд-во «Прогресс», 1977. - 487с.- ISBN 5-85962-021-7177. . Фуко Ненормальные. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1974-1975 учебном году. М.:Наука, 2004. - 432с. - ISBN 5-02026849-6

173. М. Фуко Интеллектуалы и власть. Избранные политические статьи, выступления и интервью в 1970-1984 гг. М.: Праксис, 2002. -384с.

174. М. Фуко Рождение клиники. М.: Смысл, 1998. - 308с. - ISBN 589357-030-8

175. М. Фуко История безумия в классическую эпоху. СПб.: Университетская книга, 1997. - 575с. - ISBN 5-7914-0023-3

176. М. Фуко Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999. - 479с. - ISBN 5-93321-010-2

177. Ф.Фукуяма Конец истории? // Вопросы философии. 1990. №3. С.134-148.

178. Ю. Хабермас Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб., 2001.-417с.

179. М. Хайдеггер Время и бытие: Ст. и выступления. М.: Республика, 1993. -447с. - ISBN 5-250-01496-8

180. М. Хайдеггер Работы и размышления разных лет. М.: Гнозис,1993. - 464с. - ISBN 5-88812-185-Х

181. П. Штомпка Социология социальных изменений. М.: Аспект-Пресс, 1996.-416с.

182. У. Эко Заметки на полях «Имени розы» // Иностранная литература. -М., 1988. №10. С. 88-104.

183. К. Ясперс Всемирная история философии. Введение. СПБ.: Изд-во «Наука», 2000. - 272с. - ISBN 5-02-026798-8

184. К. Ясперс Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991. — 527.С. - ISBN 5-250-02454-8

185. К. Ясперс Ницше. Введение в понимание его философствования. -СПб.: «Владимир Даль», 2001. 628с. - ISBN 5-936150-18-6