автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Субъективная модальность высказывания

Полный текст автореферата диссертации по теме "Субъективная модальность высказывания"

московским государственный областной университет

4858709

ОРЕХОВА Елена Николаевна

На правах рукописи

СУБЪЕКТИВНАЯ МОДАЛЬНОСТЬ ВЫСКАЗЫВАНИЯ: ФОРМА, СЕМАНТИКА, ФУНКЦИИ

Специальность 10. 02. 01. - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

-ЗНОЯ 2011

Москва-2011

4858709

Работа выполнена на кафедре современного русского языка Московского государственного областного университета

Научный консультант - Лекант Павел Александрович,

Заслуженный деятель науки РФ, доктор филологических наук, профессор

Официальные оппоненты: Панков Федор Иванович,

доктор филологических наук, доцент (Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова)

Колесникова Светлана Михайловна,

доктор филологических наук, профессор (Московский педагогический государственный университет)

Нагорный Игорь Анатольевич,

доктор филологических наук, профессор (Белгородский государственный университет)

Ведущая организация: Московский городской педагогический

университет

Защита состоится 1 декабря 2011 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212. 155. 02 по защите докторских диссертаций (специальности 10. 02. 01 - русский язык, 13. 00. 02 - теория и методика обучения и воспитания [русский язык]) в Московском государственном областном университете по адресу: 105005, Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21 а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: 105005, Москва, ул. Радио, д. 10 а .

Автореферат разослан 2011 г,

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор в.В. Леденева

В современной лингвистике, ориентированной на «языковую личность», возрастает интерес к исследованию функционально-семантических категорий, имеющих субъективную природу, таких, как категория субъективности (Химик В.В.), вводности (Лекант П.А.) оценочности (Маркелова Т.В.), темпоральности (Шаповалова Т.Е.), градуальности (Колесникова С.М.), персуазивности (Нагорный И.А.), важности (Артамонов В.Н.), оптативности (Алтабаева Е.В.) и др. Категория субъективной модальности может быть представлена как самостоятельная функционально-семантическая категория, языковая универсалия, в которой отражается способность говорящего критически осмысливать свою речь в отнесении к действительности, к своим знаниям, эмоциям, оценкам, к речевой ситуации. С этих позиций субъективная модальность может быть рассмотрена и как квалификативная категория, так как ее сущность - квалификация события говорящим в том или ином аспекте, например: с позиций достоверности-недостоверности: Захар не обнаружил никакого особенного неудовольствия, или удивления при этом приказании и упреке барина, находя, вероятно, с своей стороны и то и другое весьма естественным (И. Тургенев); с точки зрения логической оценки: Все происходило с чистыми руками, в чистых рубашках, с французскими словами и, главное, в самом высшем обществе, следовательно, с одобрением высоко стоящих людей (Л. Толстой); эвиденциальной оценки: И вот почему мы никак не решаемся считать ненужными и лишними те лица пьес Островского, которые не участвуют прямо в интриге. С нашей точки зрения, эти лица столько же необходимы для пьесы, как и главные: они показывают нам ту обстановку, в которой совершается действие (Н. Добролюбов); эмоциональной оценки: К стыду моему, я должен сознаться, что, очень часто слыша о необыкновенных способностях Изуверова, я до сих пор еще ни разу не полюбопытствовал познакомиться с произведениями его мастерства (М. Салтыков-Щедрин); оценки обычности: Иногда, бывало, редакция находилась в недоумении и нерешительности или в разногласии относительно того, помещать или не помещать какое-нибудь беллетристическое

произведение (М. Антонович); оценки адресованности: Вот-с, уважаемый товарищ, как видите, и я пострадал в свое время и являюсь, так сказать, жертвой революции (М. Зощенко).

Объектом диссертационного исследования является субъективно-модальная семантика и грамматические средства и способы ее выражения.

Предмет исследования - система средств субъективной модальности и специфика их функционирования в рече-мыслительной деятельности индивида.

Актуальность представленного диссертационного исследования определяется:

1) высокой продуктивностью и актуализацией субъективно-модальных значений, связанной с развитием современного русского языка в направлении усиления личностного компонента в высказывании;

2) фрагментарной изученностью и недостаточной теоретической обоснованностью с точки зрения системной организации разнообразных средств выражения субъективно-модальных значений в современном русском языке;

3) сложностью и синкретизмом семантической структуры анализируемых единиц, обусловленных одновременным сосуществованием собственно модальных, оценочных, логических и др. смыслов;

4) необходимостью исследования взаимодействия и взаимовлияния всех объективно-субъективных категорий, составляющих предикативность: категорий модальности, синтаксического времени и синтаксического лица.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

1) субъективная модальность представлена как самостоятельная функционально-семантическая категория, обладающая собственным грамматическим значением (отражение позиции говорящего) и системно организованными по полевому принципу средствами выражения этого значения;

2) уточнены и расширены границы категории субъективной модальности, тесно переплетающейся с категориями эмотивности, оценочности,

градуальности и образующей единые нерасчленимые смыслы, отражающие отношение говорящего к высказываемому;

3) подтверждена взаимосвязь категории субъективной модальности с другими предикативными категориями - темпоральностью и персональностью;

4) выявлена и описана система субъективно-модальных смыслов, представляющая собой иерархически организованную полевую структуру;

5) произведен комплексный лингвистический анализ разноуровневых средств выражения категории субъективной модальности (фонетический, просодический уровень - интонация), лексико-грамматический уровень (лексические и морфологические единицы с модальным значением), синтаксический уровень (вводные предложения, риторические высказывания, коммуникативы) и др.;

6) определены конститутивные признаки средств выражения семантики субъективной модальности: принадлежность сфере модуса; функция модального квалификатора; синтагматическая изолированность; синтаксическая подвижность; особая интонационная оформленность; функция маркера рематического компонента высказывания; способность выступать в роли коммуникатива; морфологическая неизменяемость;

7) описана специфика ядерных и периферийных средств выражения субъективно-модальных значений на основании дифференциальных признаков;

8) исследованы функции экспликаторов субъективной модальности в высказывании;

9) обосновано понятие модального квалификатора и охарактеризована его роль в создании модального поля текста.

Цель настоящей работы - произвести комплексный анализ формы, семантики и функций субъективной модальности в русском языке, выявить системное устройство средств выражения субъективно-модальных значений.

Достижение указанной цели предполагает решение ряда конкретных задач:

1) установить характер отношений субъективной модальности и объективной и предикатной модальности предложения, выявить взаимосвязи субъективной модальности с другими синтаксическими и функционально-семантическими категориями;

2) описать и систематизировать типовые субъективно-модальные значения в контексте теории модуса, показать прагматическую природу выявленных значений;

3) охарактеризовать семантическую структуру отдельных модальных смыслов, их положение в ядерной или околоядерной зоне поля субъективной модальности;

4) выявить средства и способы выражения типовых субъективно-модальных значений на различных уровнях языка на основании дифференциальных признаков, охарактеризовать субъективно-модальные экспликаторы в направлении от центра к периферии;

5) обосновать статус вводности как специализированного средства выражения субъективно-модальных значений, а функцию вводной единицы -как маркера рематического компонента высказывания, модального квалификатора пропозиции;

6) выявить взаимодействие субъективно-модальных и оценочных, эмотивных, градуальных, темпоральных, персональных смыслов в рамках высказывания;

7) описать функции экспликаторов субъективной модальности, в частности функцию построения коммуникативной перспективы, коррекции темпоральных значений, союзную функцию;

8) охарактеризовать функции исследуемых эскпликаторов в сложном предложении как актуализаторов семантико-синтаксических отношений предикативных единиц;

9) проанализировать взаимодействие специализированных и неспециализированных средств выражения субъективной модальности в предложении и в тексте;

10) охарактеризовать роль модальных квалификаторов в создании модального поля текста;

11) обосновать функции модальных квалификаторов как знаков дискурса, как стилистических маркеров.

Гипотеза исследования заключается в обосновании статуса субъективной модальности как самостоятельной функционально-семантической категории, имеющей собственное лингвистическое содержание и специализированные средства выражения в современном русском языке. Субъективная модальность - сложное иерархическое образование, включающее ряд типовых субъективно-модальных значений - квалификативных смыслов, которые имеют смежные зоны, а также пересекаются с полями эмотивности, оценочное™, градуальности, темпоральности, персональное™, союзности.

Положения, выносимые на защиту:

1) субъективная модальность представляет собой иерархически организованную систему модальных смыслов, объединенных категорией субъективности, которая отражает участие говорящей личности в формировании высказывания;

2) субъективная модальность - это полевая структура, на различных участках активно взаимодействующая с полями темпоральности, градуальности, союзности, персональное™, адресованное™, эмотивности;

3) центральное место в парадигме типовых субъективно-модальных значений принадлежит значению достоверности-недостоверности с ядром в виде типового значения предположения; модальность достоверности-недостоверности можно представить как градуальное построение, шкалу, на которой по степени нарастания уверенности субъекта речи располагаются модально-квалификативные смыслы: сомнение, предположение, допущение, мнимость, уверенность;

4) в околоядерной зоне поля субъективной модальности выделяется 5 типовых значений: модальность обычности, логическая

модальность, модальность эвиденциальности, контактоустанавливающее модальное значение, эмоционально-оценочная модальность;

5) модальность обычности - одно из значений повторяемости, характеризующееся типичностью, регулярностью, стабильностью; это зона, в которой субъективная модальность активно взаимодействует с полем темпоральности;

6) логическая модальность соотносится с категорией союзности, так как ее сущность - выражение логики мысли, обозначение важных моментов в ходе рассуждений;

7) специфика модальности эвиденциальности определяется подчеркнутым обозначением авторства излагаемой мысли; данное значение взамодействует с полем персональное™ и персуазивности;

8) контактоустанавливающая модальность тесным образом смыкается с категорией адресованное™, ориентирована на сферу слушающего; средства экспликации данного значения объединяются наличием адресатосемы;

9) эмоционально-оценочная модальность представляет собой полевую структуру, в которой базовые эмотивные смыслы группируются в зависимости от характера оценки; общность экспликаторов эмоционально-оценочной модальности обеспечивается наличием у них эмосемы; данное модальное значение активно взаимодействует с полем эмотивности;

10) вхождение языковых единиц в систему средств выражения субъективной модальности обуславливается их способностью эксплицировать позицию говорящего субъекта, а также наличием специфических конститутивных признаков: принадлежность сфере модуса; функция модального квалификатора; синтагматическая изолированность; синтаксическая подвижность; особая интонационная оформленность в структуре высказывания; функция маркера рематического компонента высказывания; способность выступать в роли коммуникатива; морфологическая бесформенность;

11) вводные компоненты являются ядерным средством выражения субъективной модальности, в то же время категория субъективной модальности существенно шире вводности, так как вовлекает в свою сферу языковые средства различных уровней: налицо важная тенденция к обособлению модальных фразеологизмов; тенденция к совмещению эмоциональных, логических, контактоустанавливающих и субъективно-модальных значений в семантике разных частей речи и классов слов (частицы, союзы, междометия и др.); тенденция к усилению семантики модального квалификатора в союзах;

12) субъективно-модальные квалификаторы являются средством формирования предикативного значения предложения, так как влияют на его темпоральную семантику и, тем самым, корректируют значение объективной модальности;

13) субъективно-модальные единицы выполняют функцию модального квалификатора, то есть маркера рематического центра высказывания, являются средством фиксации логического ударения, способствуют представлению дополнительных рематических центров, участвуют в оформлении присоединительных отношений и дополнительной предикативности;

14) экспликаторы субъективной модальности развивают союзный потенциал, активно участвуя в построении соединительных, противительных, разделительных и присоединительных отношений; при этом модифицируют названные отношения в субъективно-модальном аспекте;

15) модальные квалификаторы являются важными элементами структуры сложносочиненного предложения с соединительно-результативными, противительно-уступительными, разделительными и присоединительными значениями, активно участвуют в оформлении модальных отношений между его частями, являются необходимым компонентом представления категориального значения предложения;

16) функционирование модальных квалификаторов в сложноподчиненном предложении имеет два аспекта: первый - это связь между семантикой вводно-модальных компонентов и семантико-синтаксическими отношениями предикативных единиц; второй - это влияние самих вводных компонентов на логико-семантические и структурные свойства названных предложений;

17) экспликаторы субъективной модальности являются дискурсивными знаками, их использование прагматически обусловлено, связано с коммуникативной перспективой текста; в различных типах дискурса употребление модальных квалификаторов специфично, с другой стороны - во всех случаях они являются средством выявления модусного содержания и характеризуют языковую личность автора.

Теоретическая значимость работы определяется важностью для современной лингвистики исследований, связанных с изучением и комплексным описанием языковых средств выражения отношения автора к высказываемому, проявления личности в языке, что способствует уточнению представления о диктумно-модусном устройстве высказывания. В данной работе на основании комплексного подхода к категории субъективной модальности исследованы и описаны семантика, формы выражения и функционирование этой категории в современном русском языке. Полученные результаты уточняют и расширяют современное представление о модальных значениях в целом и субъективно-модальных, в частности.

Практическая значимость работы заключается в комплексном исследовании категории субъективной модальности с точки зрения семантики, средств выражения и употребления в тексте. Полученные результаты могут быть использованы в практике преподавания современного русского языка в вузе в курсе современного русского языка, а также стилистики и лингвистического анализа текста. Материалы диссертации могут применяться при разработке спецкурсов и спецсеминаров по актуальным проблемам современной лингвистики, в лексикографической практике.

Материалом исследования послужили прозаические и поэтические произведения русских авторов 19-20-го веков, отечественная публицистика, литературно-критические статьи, научные тексты разных жанров, церковно-религиозная литература (всего более 7000 единиц текстов различного модального содержания).

Методы исследования. Основной метод исследования - структурно-семантический, выявляющий единство означаемого и означающего в языковой единице, применялись также индуктивный и дедуктивный методы; в анализе языкового материала использовались методы наблюдения и описания, лингвистического эксперимента, методы компонентного, трансформационного и контекстологического анализа, дистрибутивного анализа, выявляющего обусловленность и взаимосвязь компонентов высказывания, логико-семантического анализа, устанавливающего связи между формами мышления и использованием языкового знака.

Апробация исследования. Основные положения диссертации изложены в научных статьях (39), из них 9 статей опубликовано в изданиях перечня ВАК. Материалы исследования обсуждались на заседаниях кафедры современного русского языка Московского государственного областного университета. Материалы диссертации были апробированы в ходе обсуждений докладов на научно-практических межвузовских конференциях (Москва 2008, 2009), всероссийских конференциях (Москва 2010) и международных конференциях (Москва 2009, Владимир 2009, Ярославль 2010).

Структура работы. Диссертация состоит из предисловия, введения, трех глав, заключения, библиографии, списка источников.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ В Предисловии обосновывается актуальность темы; мотивируется выбор объекта изучения; обозначаются цель и задачи работы, методы анализа материала; формулируется гипотеза и положения, выносимые на защиту;

отмечается научная новизна диссертации, ее теоретическая и практическая значимость; представляется ее апробация и структура.

Во Введении освещаются основные положения теории модальности, различные подходы к анализу данной категории в философии, логике и лингвистике [Балли Ш, Матезиус В., Виноградов В.В., Шведова Н.Ю., Шмелева Т.В., Падучева Е.В., Арутюнова Н.Д., Солганик Г.Я., Лекант П.А.], рассматриваются основные модальные аспекты (объективная, субъективная и предикатная модальность), обозначается системный характер их взаимосвязей, специфика выражения, характер соотнесенности с пропозициональной структурой высказывания [Шапиро А.Б., Ломтев Т.П., Золотова Г.А., Кобозева И.М., Немец Г.П., Зеленщиков A.B., Нагорный И.А.]. Сложность устройства категории модальности обусловлена ее объективно-субъективным характером, смысловой многослойностью, отмеченной В.В. Виноградовым, учение которого составляет теоретическую базу исследования.

Субъективная модальность высказывания может быть рассмотрена как самостоятельная функционально-семантическая категория, имеющая оригинальное содержание и специализированные средства выражения на различных языковых уровнях: лексическом, морфологическом, синтаксическом, интонационном. Широта определения понятия «субъективная модальность» как отношения говорящего к сообщаемому позволяет включить в ее объем разнообразные значения [Акимова О.Б., Горельникова Ю.А., Калинская Н.В., Лекант П.А., Артамонов В.Н., Никольская И.Г., Свиридова Т.М.]. В то же время установление границ данной категории представляется необходимым. Если объективная модальность соотнесена с пропозициональным компонентом структуры предложения, то субъективная модальность - с его прагматическим аспектом, так как показатели субъективной модальности относятся не к самой действительности, а к процессу субъективного осмысления ее фактов и явлений.

Субъективная природа исследуемой категории проявляется четко и последовательно: это оценка ситуации говорящим, итог субъективного мнения,

размышления, обозначение позиции субъекта речи в отношении описываемого. На семантическом уровне категория субъективной модальности представляет собой комплекс квалификативных смыслов (типовых субъективно-модальных значений), учитывающих характер компетенции субъекта речи, степень его осведомленности, эмоциональное состояние, стремление устанавливать контакт с собеседником, поддерживать его внимание, включать в ход собственных рассуждений и оценок.

На грамматическом уровне субъективная модальность уточняет и корректирует объективно-модальное значение предложения, связанное с оппозицией реальности-ирреальности, то есть выступает как один из аспектов соотношения высказывания с действительностью, как предикативный аспект. В совокупности с объективно-модальным значением и модальностью предиката субъективная модальность образует модальную парадигму предложения.

Нулевые показатели субъективной модальности в предложении имеют такое же значение, как и материально выраженные: они приближают содержание высказывания к полюсу нейтральной достоверности, констатации, когда субъективное отношение говорящего сознательно не эксплицируется. В то же время существование таких условий, как диалогичность речи, ее неофициальный характер, наличие реального или воображаемого адресата, неполный характер знаний говорящего о действительности, его напряженное эмоциональное состояние и пр., неизбежно приводят к вторжению в речь субъективно-рефлектирующего начала. Экспликаторы субъективной модальности вводятся в предложение для репрезентации личной точки зрения говорящего, его авторского взгляда на действительность и, что важно, в целях донесения этой точки зрения до своего собеседника. Другими словами, важно не просто репрезентировать свою позицию, свое отношение, но быть правильно понятым, услышанным, донести тот или иной модально-квалификативный смысл до адресата и, может быть, обрести в нем союзника, сопереживающего, понимающего, неравнодушного, может быть, в чем-то поколебать мнение адресата, изменить его взгляд на ситуацию.

Таким образом, сама действительность, денотативная ситуация может рассматриваться как пресуппозиция, основа, которая подвергается ментальной квалификации. И определяющим фактором этой квалификации является интенция говорящего, его коммуникативные устремления.

Представляется очевидным взаимодействие субъективно-модальных значений с полями эмотивности, оценочности, темпоральности, градуальности, союзности, что доказывает многоаспектность категории субъективной модальности, ее системный характер. Так, например, ядерное субъективно-модальное значение достоверности-недостоверности (персуазивности) имеет градуированный характер, эксплицируя различную степень уверенности говорящего в содержании высказывания. В то же время данное значение часто осложняется эмоциональными оттенками опасения, упования, удивления, предостережения, насмешки, иронии и другими, что указывает на его сопряженность с полем эмотивности. Рассмотрение логической модальности невозможно без учета ее взаимосвязей с полем союзности, что объясняется реляционной функцией модификаторов логической модальности, их функциональной близостью к союзам. Наконец, все субъективно-модальные значения оказываются тесно сопряженными с категорией оценочности, так как обе категории, и субъективная модальность, и оценочность, имеют субъективную природу, ориентированы на говорящего.

Таким образом, считаем возможным представлять статус субъективной модальности как важнейшей функционально-семантической категории, не только занимающей свое полноправное место в системе других категорий языка, но и имеющей с последними системные связи. Характер этих связей обуславливает наличие смежных зон, когда в семантике языковой единицы совмещаются различные типы значений: субъективно-модальное, эмоциональное, градационное, оценочное.

Глава I «Формы выражения субъективной модальности» посвящена комплексному описанию лексико-грамматических и синтаксических средств экспликации позиции говорящего в высказывании. Данную систему форм

образуют: 1) лексико-грамматические средства с модально-оценочной семантикой (вводные слова, модальные частицы, междометия, фразеологические единицы во вводной функции, модальные союзы); 2) синтаксические средства (вводные предложения, коммуникативы); 3) просодические средства, формирующие ту или иную модификацию модального смысла в совокупности с лексико-грамматическими и синтаксическими средствами; 4) конструктивно-синтаксические способы (сложноподчиненные предложения с эксплицитным модусом, в которых главная часть, соотносимая с вводным словом, представляет новый аспект предикативности и выполняет функцию модальной рамки; вопросительно-риторические высказывания).

Общность названных формальных средств обеспечивается их способностью проявлять субъективную позицию говорящего, критически оценивающего и осмысляющего явления действительности, информирующего о своей точке зрения адресата речи, полемизирующего с ним. Специализированными формами выражения субъективной модальности являются, по нашему мнению, те, которые обладают следующими конститутивными признаками: 1) принадлежность к сфере модуса (модусная природа предполагает невключенность в пропозициональную структуру предложения); 2) функция модального квалификатора (способность модифицировать содержание высказывания в персуазивном, логическом, эмоционально-оценочном, эвиденциальном аспектах); 3) синтагматическая изолированность (нерядоположенность главным и второстепенным членам предложения; отсутствие синтаксической функции в грамматическом строе предложения); 4) синтаксическая подвижность (способность перемещаться в пространстве предложения); 5) особая интонационная оформленность, предполагающая усиление, выделение, понижение тона голоса, убыстрение темпа речи; 6) функция маркера рематического компонента высказывания; 7) способность выступать в роли коммуникатива, то есть выполнять функцию слова-предложения; 8) морфологическая неизменяемость. Первый и второй дифференциальные признаки являются облигаторными, обязательными для

всех средств выражения субъективной модальности, определяют их языковую специфику, выделяют в кругу экспликаторов объективно-модальных значений и модальности предиката. Именно невключенность в пропозицию позволяет отграничить собственно субъективно-модальные средства от других модальных средств, имеющих сходную модальную семантику, сравним: Небо казалось выцветшим от жары и Небо, казалось, выцвело от жары. Полуотвлеченная связка казалось формирует модальность предиката со значением кажимости, но это не субъективно-модальное значение, так как связка встроена в предикат, является элементом пропозициональной структуры высказывания, говорящий констатирует наличие предикативного признака выцветшим. Вводно-модальное слово казалось является, напротив, специализированным субъективно-модальным экспликатором, принадлежит модусному плану высказывания (эксплицирует неуверенность говорящего в наличии у субъекта небо предикативного признака выцвело), синтагматически изолировано, то есть не рядоположено главным и второстепенным членам предложения.

Вводные компоненты являются специализированным ядерным средством выражения субъективно-модальных значений [Виноградов В.В., Пешковский A.M., Гвоздев А.Н., Прияткина А.Ф., Лекант П.А., Пименов E.H.]. В данной работе статус вводных компонентов рассматривается в аспекте коммуникативной структуры высказывания. В этом случае становится очевидным, что позиция вводного компонента - это позиция подчиненности реме, актуализатора ремы, а сам вводный компонент - единица высказывания, а не предложения, субъективно-модальный квалификатор. Наиболее ярко это демонстрируют вводно-модальные слова, так как именно новая информация в предложении оценивается говорящим в аспекте достоверности-недостоверности: Я никого, разумеется, не чаял встретить, и костюм мой поэтому был самый, так сказать, первобытный (И. Тургенев); Наверное, в каждом из нас, как в плотно запертом срубце, сидит медведь и ждет своего часа; но стоит лишь дать слабину, приотпахнуть кованую дверцу, приотпустить цепи, тут и заломает черт лохматый, подомнет под себя

божью душу, выпустит дух вон, - столько и нажился (В. Личутин); Малька, видимо, изо всех сил плыла наперерез струям, но её несло всё дальше (В. Белов). Сказанное касается и вводных компонентов других групп: вводно-эмоциональных, вводно-авторизующих, вводно-обобщительных, вводно-контактных. Все они так же, как и вводно-модальные, тяготеют к реме, а в ряде случаев способствуют актуализации в высказывании дополнительных рематических центров, участвуя в оформлении присоединительных связей или полупредикативных связей.

В рамках формально-грамматической структуры предложения вводные слова не имеют синтаксических связей с членами предложения. Они связаны с актуальным членением, подчинены рематическому компоненту, однако не являются частью ремы, а представляют собой самостоятельный элемент актуальной структуры - субъективно-модальный квалификатор. В этом убеждает и невозможность номинализации предложений с вводными словами указанных групп, например: Почта запоздала, видишь ли, на неделю. -Опоздание почты, видишь ли, на неделю; Их обитатели, без сомнения, проникли в глубь своей предыстории - Без сомнения, проникновение обитателей в глубь своей предыстории. При номинализации предложение теряет признаки действительного сообщения, в силу чего присутствие в нем вводного слова лишено функционального, смысла. Данный факт убеждает в отсутствии у вводных компонентов синтаксических связей в формально-грамматической структуре предложения, в нерядоположенности этих единиц главным и второстепенным членам предложения. Принадлежность вводных слов плану актуального членения подкрепляется также их морфологической бесформенностью, отсутствием у них форм словоизменения. А, как известно, принадлежность к тому или иному компоненту актуальной структуры, то есть к теме или реме, не опирается на семантико-морфологические свойства и синтаксическую функцию слова.

Существенным является открытый характер категории вводности, которая продолжает активно пополняться, в первую очередь за счет частиц и

модальных фразеологизмов. Названные единицы обнаруживают тенденцию к обособлению, что обусловлено их функцией как субъективно-модального квалификатора, самостоятельного элемента тема-рематической структуры, актуализатора ремы. Важным представляется отсутствие четких границ между отдельными группами вводных компонентов. Среди вводных слов не редки случаи полифункциональности, гибридности, перехода из одной семантической группы в другую, что связано с характером речевой ситуации, прагматическими установками автора речи и доказывает тесные связи категории субъективной модальности с категориями эмотивности, оценочности, градуальности и др.

Рассмотрение класса частиц в свете категории субъективной модальности позволяет понять специфику этих служебных слов, заключающейся не просто в создании дополнительных семантических оттенков высказывания, а в функции модального квалификатора и актуализатора ремы. Особенности синтаксического употребления частиц также говорят об их принадлежности сфере модуса: это и особое интонационное оформление (интонация выделении, усиления), отсутствие самостоятельной синтаксической роли в структуре предложения, возможность употребления в функции вводного компонента. Отличие данного модального средства от других ядерных средств в том, что частицы обнаруживают закрепленность за отдельными типами синтаксических конструкций и значительный семантический объем, который раскрывается в контексте. Показательно в этом отношении использование частицы разве в различных синтаксических моделях. Так, в вопросительно-риторическом высказывании разве эксплицирует модальное значение подчеркнутой уверенности в сочетании с оттенками сомнения, удивления, недоумения и др.: И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? (Л. Толстой) - уверенность+ирония; В кубриках экипажа старые инструкторы, осмотрев только что вымытый линолеум, украшали его презрительным плевком: «Разве так палубу драют! Мыть

щераз!» (Л. Соболев) - уверенноеть+неодобрение+насмешка. В собственно вопросительном высказывании функция частицы разве сводится к экспликации модальных значений удивления, недоумения, которые накладываются на основной модальный план: «Разве наги дом сожгли?! — испугался Ганъка. — Где же теперь мама жить будет?» (К. Седых) - удивление+испуг; Но отец сказал: «Это нельзя». - «Почему нельзя?» - «А вы разве не читали у Патриаршем завете, что по продаже Иосифа не все его братья проели деньги, а купили себе да женам сапоги из свинячьей кожи, щобы не есть цену крови, а попирать ее» (Н. Лесков) - сомнение+удивление. Значение невозможности действия эксплицирует сочетание разве с инфинитивом в вопросительно-инфинитивных предложениях: И за креслом Андрея Ярославича также стоял свой мальчик-меченоша. Но разве сравнить его с Гринькой! (А. Югов); «Нашествие Батыево! — вырвался у Невского горестный возглас. — Да разве тебе понять, что творилось тогда на русской земле?! (А. Югов). Именно поэтому анализ функционирования модальных частиц требует учета комплекса факторов, в числе которых особое место займут контекстуальные и просодические. В конечном итоге именно они определяют ту или иную разновидность модального значения, реализуемого частицей, а также разнообразные семантические наслоения, дополняющие и обогащающие основное модальное значение [Шведова Н-Ю. 1960, Николаева Т.М. 1982, Нагорный И.А. 2007].

Понимание субъективно-модальной природы частиц (важно отметить наличие субъективно-оценочной составляющей практически у всех частиц русского языка, в том числе указательных, определительных, выделительно-ограничительных, усилительных, отрицательных) помогает упорядочиванию и осмыслению данного класса слов, образно названного В.В. Виноградовым «свалочным местом», объясняет случаи многозначности и омонимии в кругу частиц, а также подвижную границу между классом частиц и категорией модальных слов [Виноградов В.В. 1947,1975].

Модальные фразеологизмы относятся к числу ядерных средств выражения субъективной модальности [Телия В.Н. 1968, Мительская Ж.З. 2004]. Класс таких фразеологизмов образуют единицы, получившие в структуре высказывания статус модального квалификатора сообщения, что часто подкрепляется вводной позицией указанных единиц, выражающих различного рода субъективно-модальные оценки говорящего субъекта: Он опустил голову и задумался. "Подумать только, этакие деньги - и придется платить. И кому? Шаромыжникам, шулерам! Ай-яй-яй..." (Е. Федоров) сожалениё+досада; Парасковья, как всегда, считала, что без ее советов сыну никак не обойтись: «Осторожен будь, Родион. Береги себя... Особенно в шторм, чтобы, не дай бог, с палубы не смыло. Суденышко-то маленькое, никудышное...» (Е. Богданов) - предположение+опасение и т.д. Показательно, что тенденция к обособлению некоторых модальных фразеологизмов усиливается в текстах современной художественной литературы, что доказывает расширение круга средств, служащих экспликации субъективно-модальных значений, подчеркивающих личностную позицию говорящего, способных выступать в роли специализированного субъективно-модального квалификатора - вводного компонента.

Междометия являются неспециализированным периферийным средством формирования субъективной модальности. Это связано с особенностями семантики междометий, в которой доминирует эмоциональная и экспрессивная составляющие, а также спецификой их употребления в речи -меньшей синтаксической подвижностью по сравнению с вводными словами и рядом коммуникативных ограничений, в числе которых условия диалогичности и разговорности речи [Виноградов В.В. 1947, Мещанинов И.И. 1978, Гальперин И.Р. 1981, Рыжкина O.A. 2009]. В то же время междометия сближаются с экспликаторами субъективности, так как способны выступать в качестве эквивалента предложения и выполнять функцию модального квалификатора. Кроме того, можно говорить о междометном значении как особом виде лексического значения, которое связано с выражением субъективного

отношения говорящего к действительности и является ситуативно и интонационно обусловленным. Употребление междометий с модальным значением представляет ту область, которая является зоной пересечения семантического поля эмоций и семантического поля субъективной модальности. В данном случае мы наблюдаем явления переходности, гибридности, в рамках названных категорий.

К числу периферийных субъективно-модальных квалификаторов мы относим союзы, что связано с их синтагматической изолированностью, присутствием в их семантике модально-оценочного компонента. Становится очевидным наличие у союза гетерогенного начала, так как во многих случаях употребления он совмещает реляционную функцию с субъективно-модальной [Ляпон М.В. 1971].

Сочинительные модальные союзы (в частности, разделительно-предположительные: повторяющийся или; то ли...то ли; не то...не то\ присоединительно-предположительные: а то, а не то, а то и) чаще реализуют персуазивную семантику, связанную с оценкой содержания высказывания в аспекте его достоверности-недостоверности, а значит, участвуют в представлении субъективно-модального плана высказывания, выступая в роли периферийных субъективно-модальных квалификаторов. Для подчинительного союза функция скрепы также не является единственной. Участвуя в построении логико-смысловых отношений предикативных частей сложной конструкции, союз привносит в эти отношения элемент субъективности, так как выбор его обусловлен коммуникативными намерениями говорящего, осмысляющего явления действительности, их взаимосвязи. Так, общность модально-сравнительных союзов как/словно/бы, как/будто/бы, точно, ровно/бы, как обеспечивается наличием в их структуре модуса «кажимости», «предположения»; изъяснительный союз якобы регулярно выступает в роли специализированного экспликатора модального значения мнимости; изъяснительный союз ли реализует персуазивную семантику: 1) неуверенности, сомнения; 2) предположения; 3) допущения; составной условный союз если -

то регулярно эксплицирует модальное значение допущения; контекстуальная актуализация модального значения согласия, уступки, примирения характерна для союза хотя и т. д.

От лексико-грамматических средств выражения субъективной модальности следует отграничить синтаксические средства (вводные предложения, коммуникативы) и конструктивно-синтаксические способы ее выражения (сложноподчиненные предложения с эксплицитным модусом, вопросительно-риторические высказывания).

Вводные предложения включаются в число ядерных средств выражения субъективной модальности: вводное предложение имеет модусный характер, включение его в матричное предложение не увеличивает числа пропозиций; коммуникативная нагрузка вводного предложения связана с аналогичными функциями вводных слов: вводно-модальных: «На вас, если не ошибаюсь, мундир такого-то полка?» - «Да, я служу в таком-то полку», - отвечает Михаил Иваныч (Н. Чернышевский); вводно-контактных: А мы, как изволите видеть, путешествуем и в данное время находимся в Москве (М. Булгаков); вводно-эмоциональных: Надворные советники, может быть, и познакомятся с ним, но те, которые подобрались уже к чинам генеральским, те, бог весть, может быть, даже бросят один из тех презрительных взглядов, которые бросаются гордо человеком на все, что ни пресмыкается у ног его, или, что еще хуже, может быть, пройдут убийственным для автора невниманием (Н. Гоголь); вводно-авторских: Прежде вокруг липы стояло несколько берез, которые, как говорят, были все исписаны стихами Пушкина (О. Павлищева); имеющих значение степени обычности: По окончании игры спорили, как водится, довольно громко (Н. Гоголь), а также способа оформления мысли: Но, право, как подумаешь о том, насколько микроскопически малы их возможности по сравнению с возможностями того, в чьей свите я имею честь состоять, становится смешно и, даже я бы сказал, грустно (М. Булгаков). Наблюдается интонационное сходство в оформлении вводного предложения и вводного слова (понижение тона и громкости голоса,

убыстрение темпа речи) [Богородицкий В.А. 2005]. Вводные предложения являются средством построения коммуникативной перспективы высказывания, выделения рематических центров. Названные конститутивные признаки обуславливают отличия вводных предложений от вставных, имеющих диктумную природ}', а также обозначают их место в кругу других ядерных средств выражения субъективной модальности, таких, как вводные слова и частицы.

Коммуникативы, экспликаторы субъективной модальности, - это, прежде всего, вводные слова и частицы, а также междометия и фразеологизмы с особой функциональной нагрузкой, заключающейся в следующем: 1) сокращение речевого акта путем замещения семантически и синтаксически членимого высказывания одной краткой репликой; 2) экспликация модусного содержания; 3) актуализация экспрессивной стороны речевого акта, связанного с выражением разнообразных эмоциональных оттенков, осложняющих основное субъективно-модальное значение. Играя роль модального квалификатора свернутого (непроизнесенного) членимого высказывания, коммуникатив становится яркой экспрессивной единицей, экономно и адекватно передающей субъективное отношение автора речи к содержанию пропозиции [Киприянов В.Ф. 1983, Меликян В.Ю. 1999]: «Вы каким же путем ехали?» - «Из Франции, пароходом из. Марселя - город такой - до Новороссийска» - «Мобилизуют и вас?» - «Наверное... Что нового в хуторе?» (М. Шолохов) - предположение; Баглаев засмеялся и показал свои попорченные зубы. «Ну что, каков мостик?» - «Хорош, нечего сказатьI» - «Провалится, брат, провалится. Весной только починили, да ледоход опять снесет» -«Неужели?» (Ф. Сологуб) - удивление+недоверие; Наши комически-серьезные занятия грамотой прекратились. Если же я иногда вечером звал Ярмолу учиться, он только махал рукой. «Куда там! Пустое это дело, паныч», -говорил он с ленивым презрением (А. Куприн) - пренебрежение; «Спервоначалу тоже так-то путались,— сказала жена швейцара,— зато много спокойней. Сами попривыкли, а чужому тут делать нечего» - «Это верно. А то какой-

нибудь увидит, что чисто, сейчас тебя под статью подведет, и кончено дело» - «Не дай бог...» (П. Романов) - опасение и т.д. Коммуникативы отличаются от других специализированных средств выражения субъективной модальности большим потенциалом экспрессии, закрепленностью за разговорным стилем речи, ненормированный характер которого придает им дополнительный заряд выразительности, краткостью формы и при этом полнотой содержания, связанного с выражением разнообразных эмоциональных и модально-оценочных значений.

Сложные предложения с эксплицитным модусом - конструктивно-синтаксический способ реализации субъективно-модальных значений, при котором диктум помещен в придаточной части, а модус в главной части конструкций. В таких сложных предложениях главная часть эквивалентна вводно-модальному слову, что позволяет говорить о функциональной синтаксической синонимии сложноподчиненных изъяснительных конструкций и простых предложений с вводно-модальным словом. Однако есть и существенные отличия, связанные с актуализацией модуса, его акцентированием, в силу чего субъективно-модальный смысл реализуется здесь чаще не в чистом, а в осложненном, обогащенном виде: Надо предположить, что такое впечатление внезапного ужаса, сопряженного со всеми другими страшными впечатлениями той минуты, вдруг оцепенили Рогожина на месте и тем спасли князя от неизбежного удара ножом, на него уже падавшего (Ф. Достоевский) - предположение + необходимость; Если бы поверить Ренате, то пришлось бы допустить, что роль стучащих духов играла она сама, чтобы заманить меня в область демономантии... (В. Брюсов) -предположение + вынужденность; Разумно предположить, что все частицы, испытывающие сильные взаимодействия, таких же размеров (В. Черногорова) - предположение + целесообразность и т.д. Очевидно, что в таких случаях мы имеем дело с более богатым спектром модальных модификаций.

Важное место в числе синтаксических способов экспликации субъективной модальности занимает риторическое высказывание,

выражающее не вопрос, а сообщение в экспрессивной форме [Канафьева A.B. 2010]. Значительный эмоциональный заряд, акцентированное утверждение или отрицание, свойственное данным конструкциям, усиливают их реальную объективную модальность. В то же время риторические высказывания - это один из продуктивных способов реализации субъективно-модальных значений, так как в них всегда находит отражение позиция говорящего субъекта, его эмоциональное состояние, личностные оценки, такие, например, как: сомнение-размышление: Думаю, не придумаю... Раскину умом-разумом, разгадать не могу - откуда такая остуда в нем?.. Новой зазнобы не завелось ли у него?.. (А. Печерский); пренебрежение+осуждение: А я сержусь. Иосаф Платоныч в бодростинском доме дурака представляет: что мне до этого? Наплевать бы, хоть бы он и на голове ходил, а я сержусь (Н. Лесков); недобрение: Деточка! Ну какими тебе клясться клятвами? Радость моя! Это же известный трепач! И розыгрыш-то самый банальный, ну как не стыдно верить, ну ты же умница! (В. Панова); негодование: Она [Марья Гавриловна] даже придумывала про себя, что такое нужно сказать старику, чтобы вышло понятно ему: "Разве можно говорить таким тоном с таким сыном, да еще три года его не видавши?.. Он - единственный, и притом такой!.. Его приласкать надо!.." И даже слезы навертывались ей на глаза, как от личной обиды (С. Сергеев-Ценский) и др. Место данных конструкций на периферии поля субъективной модальности, так как в их структуре переплетаются и взаимодействуют значения объективно- и субъективно-модальные, в то время как ядерные экспликаторы субъективной модальности не предполагают включенности в пропозициональную структуру, семантика их не зависит, а накладывается на основное инвариантное объективно-модальное значение предложения.

Глава 2 «Типы субъективно-модальных значений, их иерархия и взаимосвязи» посвящена анализу семантической структуры субъективно-модальных смыслов. В семантическом поле субъективной модальности нами выявлено 6 типовых квалификативных значений: ядерное значение

достоверности-недостоверности с центром в виде модальности предположения, околоядерные - эмоционально-оценочное, логической оценки, контактоустанавливающее, эвиденциальное, степени обычности. Данные квалификативные смыслы имеют смежные зоны, а также пересекаются с полями эмотивности, оценочности, градуальности, темпоральности, персональности. Существование названных квалификативных смыслов учитывает характер компетенции субъекта речи, степень его осведомленности, эмоциональное состояние, стремление устанавливать контакт с собеседником, поддерживать его внимание, включать в ход собственных рассуждений и оценок, то есть прагматически обусловлено.

Модальность достоверности-недостоверности является ядерным значением поля субъективной модальности, составляющим ее специфику в ряду других синтаксических категорий. Персуазивная семантика в большей степени значима для формирования объективно-модального и темпорального значения предложения, то есть в большей мере воздействует на его предикативную характеристику. В этом смысле нулевые показатели достоверности в совокупности с материально выраженными способны создавать регулярную модальную парадигму, фиксируя пропозицию на различных отрезках модальной шкалы, а именно: помещать ее в зоне категорической достоверности, когда отношение говорящего к содержанию высказывания эксплицируется соответствующими показателями: К вопросу о славе. Обо мне начинают писать, много разговаривать. Меня стали приглашать не только молодые кинорежиссеры, не только средние маститые, но кинорежиссеры серьезные и, безусловно, задающие тон в современном кино (Г. Бурков); фиксировать в зоне нейтральной достоверности, когда это отношение не эксплицируется: Меня стали приглашать не только молодые кинорежиссеры, не только средние маститые, но кинорежиссеры серьезные и задающие тон в современном кино; перемещать в зону проблематической достоверности, если отношение говорящего маркируется модальными единицами с персуазивной семантикой сомнения, предположения, допущения,

мнимости: Меня стали приглашать не только молодые кинорежиссеры, не только средние маститые, но кинорежиссеры серьезные и, наверное/, как кажется/, как представляется/, по-видимому, задающие тон в современном кино.

Можно представить модальность достоверности-недостоверности в виде условной шкалы - модальной шкалы степеней достоверности [Нагорный И.А. 1999], противоположные зоны которой образуют значения категорической достоверности (подчеркнутой уверенности говорящего в истинности сообщаемого) и проблематической достоверности (сомнения, предположения, допущения, мнимости). Каждое значение внутри поля достоверности имеет зоны наложения с другими субъективно-модальными смыслами, а также зоны пересечения с полями эмоциональности, оценочности, градуальности.

Считаем, что центральное место в зоне проблематической достоверности принадлежит субъективно-модальному значению «предположение». «Предположение» является ядерным смыслом в сфере модально-персуазивной (т.е. связанной с выражением значений проблематической достоверности) квалификации. Мы определяем предположение как суждение, которое основано не на точном, достоверном знании, а на логическом выводе, полученном в результате обработки какой-либо информации, когда абсолютные (стопроцентные) доказательства этого вывода отсутствуют.

Нами выделены три основные разновидности модального значения предположения: 1) предположение на логической основе (обоснованное предположение) - ядерное значение; 2) предположение на основе чувственного восприятия мира (кажимость) - околоядерное значение; 3) предположение-догадка (необоснованное предположение) - околоядерное значение. Позиция экспликаторов предположения не является строго закрепленной, а условия контекста (лексическое окружение, специфика синтаксической конструкции и т.п.) влияют на характер передвижения данных единиц в пространстве поля.

Частично пересекается с модальным значением предположения-догадки и приближается к полюсу неуверенности субъективно-модальное значение сомнения - сложная интеллектуальная эмоция, которая фиксирует момент соотнесения познавательной реальности с миром ценностей и ожиданий говорящего. В высказываниях с модальной семантикой сомнения присутствует доля предположительности, однако она не является доминирующей, так как цель субъекта речи в данном случае - актуализировать неясность, спорность проблемы, выразить собственную неуверенность, колебание. Зону модальной шкалы, располагающуюся между модальным полем предположения и зоной категорической уверенности, образуют, по нашему мнению, модальное значение допущения, реализуемое двумя своими модификациями -допущением-предположением и допущением-уступкой, и модальное значение мнимости.

Остальные субъективно-модальные смыслы представляют собой околоядерные квалификативно-оценочные образования, то есть области, в которых исследуемая категория смыкается, взаимодействует с другими функционально-семантическими категориями.

Так, специфика субъективной модальности обычности во многом определяется ее взаимодействием с полем темпоральности, так как данный модальный смысл является одним из значений повторяемости. Модальность обычности представлена тремя разновидностями, представляющими собой градацию: 1) обычность в степени единичности: Воинственные монахи Святогоръя, случалось, даже у крымцев и нагайцев отбивали целые косяки коней; а русские пленники, бежавшие от мусульман, находили здесь верный приют (В. Немирович-Данченко); 2) обычность в степени регулярности: Бекас не жирен с весны, как бывает осенью, а только сыт, вскакивает далеко и с криком бросается то в ту, то в другую сторону (С. Аксаков) 3) обычность в степени обобщенности: В один из нежарких дней Валерий, как всегда, лежал на пляже в компании Маши и ее палатной соседки Нины и, как говорят моряки, "травил баланду" (И. Шевцов). Для всех трех семантических

модификаций значение временной нелокализованности является релевантным признаком, при этом данное темпоральное значение также интенсифицируется от временной обобщенности до вневременности по мере нарастания степени обычности в высказывании.

Сущность логической модальности - выражение логики мысли, обозначение важных моментов в ходе рассуждений, выделение ключевых, с точки зрения автора, моментов высказывания: Это делалось, во-первых, для того, чтобы усовершенствоваться в языках, а во-вторых, для изучения церковного пения на клиросах институтской церкви, где певчими обязательно были институтки-старшеклассницы (Л. Чарская); Черноморский флот представлял из себя лучшую морскую силу в мире и по размерам и по качеству судов и артиллерии на них и, самое главное, по составу команд (С. Сергеев-Ценский). Нами выявлены следующие основные семантические разновидности логической модальности: модальность реляционности, модальность вывода, модальность связи с предшествующими и последующими частями текста, модальность добавочного сообщения, включения-исключения, модальность важности, иллюстративная модальность. На данном участке поля категория субъективной модальности смыкается с полем союзности: экспликаторы логической модальности выполняют в предложении и, чаще, в тексте функцию скрепы, маркера наиболее важной информации, структурной части сложного синтаксического целого. В то же время экспликаторы логической модальности сближаются с союзами, но не переходят в них, оставаясь субъективно-модальным средством, так как их использование есть выражение отношения говорящего к структуре излагаемых рассуждений, выражают его стремление быть подчеркнуто логичным, точным, лаконичным.

Специфика модальности эвидеициальности определяется подчеркнутым обозначением авторства излагаемой мысли. Эта модально-оценочная квалификация становится важной для говорящего в ситуации диалога, полемики, в научном дискурсе, то есть является прагматически обусловленной: Чувствовала его тайные чувства и Катя и однажды, во время

ссоры, воскликнула: «Не понимаю, за что ты любишь меня, если, по-твоему, все так дурно во мне! И чего ты наконец хочешь от меня?» (И. Бунин); С точки зрения эстетической, мы, хотя и озираясь с некоторым страхом, сознаемся, что, к стыду нашему, нам султан турецкий нравится больше, чем «честный» европейский безбожник (Н. Бердяев). Модальный смысл эвиденциальности в значительной степени взаимодействует с полем персональное™ и полем персуазивности, что определяет его специфику в ряду других субъективно-модальных значений.

Контактоустанавливающее субъективно-модальное значение самым тесным образом смыкается с категорией адресованное™, так как обязательно предполагает наличие адресата и диалогической ситуации: В лесу-то хорошо. Пташки поют-радуются, от земли воспарение, дух легкий. Их, слышь-ко, и разморило (П. Бажов); Годунов подумал, что убедил князя. «Видишь ли, Никита Романыч, - продолжал он, - хорошо стоять за правду, да один в поле не воевода (А. Толстой). Экспликаторы данного значения содержат в лексической структуре адресатосему, их наличие в высказывании продиктовано желанием говорящего быть непременно улышанным; с этой целью он проверяет наличие речевого контакта со стороны адресата, поддерживает его внимание, активное восприятие информации.

Эмоционально-оценочная модальность является той зоной поля субъективной модальности, где последняя смыкается с категорией эмотивности. Данное значение представляет собой полевую структуру, в которой базовые эмотивные смыслы объединяются в зависимости от характера оценки: неодобрение (презрение, гнев, отвращение, страх, страдание, стыд) или одобрение (радость, удивление, интерес), то есть отражают субъективное отношение говорящего к высказыванию со стороны его эмоционального состояния, позитивного или негативного. Наличие в предложении экспликаторов эмоциональной модальности говорит о его выраженной прагматической направленности: употребляя данные единицы, говорящий стремится оказать эмоциональное воздействие на собеседника, заразить его

определенными эмоциями. Общность экспликаторов эмоционально-оценочной модальности обеспечивается наличием у них эмосемы, в то же время репрезентируемая ими эмоционально-оценочная семантика почти всегда претерпевает осложнение дополнительными модальными, оценочными и экспрессивными оттенками, другими словами, одна модальная единица способна выражать комплекс значений: На самом же деле Захару Большакову едва исполнилось двадцать. Он уже четвертый год жил у Меньшиковых в работниках. «Ишь, уставил гляделки! - нахмурился Филипп. — Чего, дурак, набычился?» (А. Иванов) - презрение+отвращение; Ему хотелось, чтобы его любили как человека, но обычно восхищались лишь его дарованием. Боже мой, а есть ли оно? Или игра лишь, иллюзия, обман себя и всего читающего народа, так склонного обманываться (В. Личутин) - печаль+сомнение+размышление; Новые сапоги дяди Федора пришлись как раз по ногам, и Серега, поглядывая на них, вышел к карете. «Эк сапоги важные! дай помажу, - сказал ямщик с помазкою в руке, в то время как Серега, влезая на козлы, подбирал вожжи. -Даром отдал?» (Л. Толстой) - восхищение+интерес+одобрение. Экспликация модальности эмоциональной оценки имеет также следующую важную особенность: в одной группе средств (вводные компоненты, фразеологизмы) представляемая модальная семантика связана с семантикой модального квалификатора, в другой (частицы, большая-часть междометий, вопросительно-риторическое высказывание) в значительной степени создается за счет конструкции, контекстуальных и интонационных факторов.

Таким образом, взаимопроникающий характер связей субъективной модальности с другими категориями на различных участках поля доказывает, что субъективная модальность не изолированное образование, а часть системы языковых значений, в ряду которых оценочное, градуальное, эмотивное, темпоральное, экспрессивное и др. Это проявляется в семантике субъективно-модальных квалификаторов, претерпевающей разного рода осложнения, и, как следствие этого, в их полифункциональности, способности репрезентировать широкий спектр значений в зависимости от типа контекста и интонации, то

есть способности перемещаться в пределах поля субъективной модальности, перемещаясь от ядра к периферии или наоборот.

В Главе 3 «Функции субъективно-модальных квалификаторов в предложении и тексте» показано, что субъективно-модальные единицы как компоненты высказывания являются важным средством представления его коммуникативной перспективы: выполняют функцию модального квалификатора, то есть маркера рематического центра высказывания; являются средством фиксации логического ударения, выступая в роли его «спутников-маркеров» [Николаева Т.М.], «индексальных знаков» [Нагорный И.А.]; участвуют в оформлении дополнительных рематических центров, присоединительных отношений и дополнительной предикативности. Для субъективно-модальных квалификаторов в их актуализационной функции характерна позиция перед предикатом, который является носителем новой информации. С помощью указанных модальных средств осуществляется дополнительное выделение важной для говорящего информации, т.е. коммуникативного центра высказывания, и обогащение его различными модально-оценочными значениями: Когда светящийся шар поравнялся со мной, он был от меня шагах в десяти... Раза два его внешняя оболочка /как бы лопалась, и тогда внутри его был виден яркий бело-голубой свет (В. Мезенцев) - кажимость; Странно, что он почти забыл это лицо и теперь только о нем вспомнил. Лебедев, топающий на них ногами, / вероятно, их всех обожает (Ф. Достоевский) - предположительность; Раны на ногах и плече /, к счастью, пустяковые — чуть мякоть задета (А. Иванов) - значение эмоциональной оценки и т. д.

Субъективно-модальные квалификаторы участвуют в формировании предикативного значения предложения, так как влияют на его темпоральную семантику и, тем самым, корректируют значение объективной модальности, определяя место пропозиции на модальной шкале степеней достоверности [Лекант П.А., Шаповалова Т.Е.]. В первую очередь это характеризует персуазивы, которые в конструкциях со значением временной определенности

частично сдвигают пропозицию в сторону полюса временной неопределенности. Действительно, если высказывание включает значение недостоверности пропозиции, то говорящему становится трудно ручаться за совершение какого-либо действия или события и за его результат в прошлом, настоящем или будущем. Временные рамки теряют четкость и определенность.

Использование экспликаторов субъективной модальности в конструкциях с разной темпоральной семантикой имеет ряд закономерностей. Так, предложения, содержащие грамматические показатели будущего времени, чаще обнаруживают модальные значения предположения на логической основе, предположения-опасения, необоснованного предположения-надежды, которые реализуются соответствующим семантическим комплексом вводных компонентов и частиц: Бывало, вся губерния съезжалась у него, плясала и веселилась на славу, при оглушительном громе доморощенной музыки, трескотне бураков и римских свечей; и, вероятно, не одна старушка, проезжая теперь мимо запустелых боярских палат, вздохнет и помянет минувшие времена и минувшую младость (И. Тургенев); Дело-то в том, что я действительно не читал книжонки... Правда, прочел несколько, вижу, что блажь... ну, думаю, оно, должно быть, и в самом деле весело; авось и Вареньке понравится (Ф. Достоевский).

Значение настоящего времени предполагает соотнесение действия, состояния с моментом речи. Говорящий обычно наблюдает это действие (процесс, состояние) непосредственно, воспринимает его с помощью органов чувств (зрение, обоняние, осязание). В конструкциях с показателями настоящего синтаксического времени модальный квалификатор сигнализирует об уверенности или неуверенности автора речи в достоверности или возможности факта: Екатерина Федоровна, перекусив нитку, опять шьет быстро-быстро, смешно оттопырив палец с длинным ногтем, и степенистый ее говорок слушают девчонки. Парнишки иные подбегают послушать, да неинтересна, видать, им бабья болтовня (В. Астафьев); Он будто молчит, а сам смотрит на меня так странно да жалостно (И. Гончаров).

В предложениях с формами прошедшего времени указывается на события, имеющие действительный характер, но неактуальные в момент речи. Модальный квалификатор указывает на недостоверность, неполноту знаний говорящего, эксплицирует его сомнение, колебание: Тогда, после безжалостных слов дочери, Фаина, поколебавшись, тоже высказала некую правду, не слишком усладительную, - наверное, полагала, что дает лекарство, горчайшее, но нужное... (Ю. Трифонов); ); «А как же они с работой-то? С пожни удрали, что ли?» - подумал Михаил. Ведь каких-нибудь два часа назад он своими глазами их на разводе видел (В. Астафьев).

В конструкциях с показателями временной неопределенности, обобщенности и вневременности коррекция темпорального фона модальными единицами затруднена, так как данный тип предложений семантически уже приближен к временному полюсу неопределенности.

Исследуемые модальные экспликаторы обнаруживают значительный союзный потенциал, то есть способность выступать не только в роли квалификатора, но в и роли соединителя, корректирующего содержание высказывания с учетом фактора адресата [Виноградов В.В. 1975, Жиляева Т.Г. 1978, Солганик Г.Я. 1991]. Функционирование экспликаторов персуазивности, экспликаторов логической модальности в реляционной, градационной, конкретизирующей, иллюстрирующей и др. функциях подтверждает связь субъективной модальности с полем союзности. Значительный реляционный потенциал позволяет субъективно-модальной единице активно включаться в построение отношений между частями сложных конструкций, что обусловлено прагматической установкой автора речи, отражает поиск истины, стремление говорящего снять проблематический характер суждения.

Языковой материал доказал связь между употреблением вводно-модальных слов в составе сложносочиненного предложения и логико-смысловыми отношениями между его частями как по линии общекатегориальной семантики предложения, так и по линии частных особенностей семантики отдельных его компонентов. Так, употребление

модальных компонентов является невозможным или ограниченным в конструкциях с противительно-возместительными или противительно-сопоставительными отношениями, так как дополнительная модальность в таких построениях оказывается или избыточной, или не может быть совмещена с имеющейся в предложении модальностью. Напротив, в предложениях с соединительно-результативньми, противительно-уступительными,

разделительными и присоединительными отношениями вводно-модальные компоненты функционируют вполне успешно и даже выступают необходимым компонентом в выражении категориального значения предложения.

Присутствие вводных компонентов в сложносочиненных конструкциях с разделительными отношениями обусловлено самой сущностью этих отношений, которая связана с выбором одной из нескольких предполагаемых возможностей, сомнением в достоверности одного или нескольких представленных явлений. Вот почему в предложения с этим типом отношений возможно и вполне закономерно введение вводно-модальных компонентов с персуазивной семантикой, то есть оценивающих пропозицию в аспекте достоверности-недостоверности, при этом модальный компонент замещает союз: До полудня он терпел, ждал: может, отпустит, может, оживеет маленько под сердцем - может, покурить захочется или попить. Потом понял: это смерть (В. Шукшин) - или выступает в контактной позиции по отношению к союзу: Или вы, может быть, меня не любите, может быть, я обманулась... в таком случае извините меня (И. Тургенев).

Интересны случаи реализации уступительного модального значения в конструкциях с противительным союзом, где модально-союзное соединение «вводное слово - противительный союз, частица» реализует семантику уступительного допущения. В таких построениях первым членом коррелятивной пары выступает персуазивный экспликатор (обычно может быть, конечно, правда и нек. др.), вторым компонентом - противительный союз {но, а, да (в значении но), только, однако) или его лексический эквивалент: Вот что: по-моему, война есть общее горе, общее страдание, и уклоняться от нее,

может быть, и позволительно, но мне это не нравится (В. Гаршин); Пожалуй, раздражение мое было мелко и глупо; но взаимное уединение чрезвычайно иногда вредит истинной дружбе (Ф. Достоевский); Положим, и раньше Наташе случалось перечить отцу, - смелая уж такая уродилась, - да все-таки не так, как сегодня: точно белены объелась баба (Д. Мамин-Сибиряк). Вводное слово в данных контекстах, воздействуя на семантико-синтаксические отношения между предикативными компонентами, объединенными союзом но, привносит в эти отношения уступительное значение, логическая связь между частями становится более тесной. В целом такая реализация уступительности в сложносочиненном предложении имеет яркую адресатную направленность, эмоционально окрашена, обнаруживает позицию говорящего.

Наличие субъективно-модальных единиц в сложносочиненных конструкциях с противительными и соединительными союзами существенно влияет на степень слитности предикативных частей и в ряде случаев способствует отрыву той части сложносочиненного предложения, которая приобретает характер дополнительного сообщения, и развитию в ней присоединительного смысла: Думал я, что не доживу до такого горя, думал, и медведь мой любимый не доживет, да, видно, не судьба... (В. Гаршин); Послушай, Чичиков, ты должен непременно теперь ехать ко мне, пять верст всего, духом домчимся, а там, пожалуй, можешь и к Собакевичу (Н. Гоголь); Надо было бы переждать и предложить завтра наедине, - тотчас же подумал князь, - а теперь, пожалуй, уж не поправишь! (Ф. Достоевский). Возможность отрыва постпозитивной части и функционирование ее в качестве присоединительной связана именно с употреблением вводного слова и возникновением дополнительной модальности. В случае с персуазивным модальным значением предположения содержание постпозитивной части приобретает возможный, предположительный характер, характер догадки, внезапно возникающей в сознании говорящего в момент речи. Потенциально же в этой позиции может оказываться любой субъективно-модальный

квалификатор, так как присоединение предполагает модальный излом, резкий логический поворот.

Употребление вводных единиц в сложноподчиненном предложении определяется особым статусом этих конструкций как отражающих мыслительную активность говорящего, который, подвергая логической обработке информацию главной и придаточной частей, оценивает связь между фрагментами сообщения, то есть осуществляет субъективно-модальную квалификацию событийного материала [Белошапкова В.А. 1975, Амосова В.В. 1971, РазвинаГ.В. 1996, ЯрыгинаЕ.С. 2003].

Возможность употребления названных единиц в конструкциях нерасчлененного типа определяется двумя факторами: 1) спецификой союзных средств; 2) особенностями семантики контактного слова. В таких построениях модальные квалификаторы способствуют актуализации содержания придаточной части, усилению эмоционально-экспрессивной стороны высказывания, укреплению связи частей или, наоборот, развитию присоединительных отношений.

Функционирование этих единиц в предложениях расчлененного типа определяется логико-смысловыми отношениями между предикативными компонентами и доказывают тесную связь категории субъективной модальности и категорий обусловленности; уступительности, условности.

Субъективно-модальный квалификатор маркирует разные типы дискурса, репрезентирует интенции автора - создателя текста [Виноградов В.В. 1959, Бенвенист Э. 1974, Кожина М.Н. 1986, Гальперин И.Р. 1981, Солганик Г.Я. 1999, Чудинов А.П. 2003]. Общим условием функционирования названных единиц в текстах разной стилевой принадлежности определяется условием диалогичности, учетом фактора адресата. В то же время модусное содержание отдельного стиля речи имеет свои особенности.

Специфика субъективно-модальных значений, выявляемых в художественном тексте, отражает личностные установки писателя, его творческое видение, то есть экспликаторы субъективной модальности

становятся неотъемлемой характеристикой языковой личности художника. Использование данных единиц прагматически обусловлено: автор художественного текста стремится вызвать в читателе ответные ментальные и эмоциональные состояния, поэтому существенным в данном случае является расширение модусного, интерпретационного содержания, создание многообразия субъективно-оценочных квалификаций речи.

В публицистической речи особый характер приобретает функция убеждения: публицист убеждает путем прямого воздействия и поэтому явно выражает свое отношение к сообщаемому. Экспликация субъективно-модальных значений определяется такими особенностями публицистического дискурса, в основе которых лежит субъективное отношение автора речи к содержанию высказывания: побудительность, экспрессивность, оценочность, полемичность, призывность.

Субъективная модальность научных текстов связана, прежде всего, с их подчеркнутой логичностью, объективированным характером изложения. Использование субъективно-модальных квалификаторов подчинено строгой логике размышлений автора, кодирующего текст, его концепции, требованиям научности, объективности, отстраненности. В то же время в научно-популярном произведении как жанровой разновидности научных текстов использование названных единиц подчиняется задаче популяризации научных знаний. Важное значение приобретает оценочно-комментирующий момент в подаче материала, в поддержании интереса к освещаемому вопросу, в силу чего спектр субъективно-модальных значений данных текстов существенно расширяется.

В Заключении обобщаются результаты наблюдений в области изучения субъективной модальности и ее взаимосвязей с предикативностью, вводностью, персуазивностью, оценочностью, градуальностью, темпоральностью, персональностью, эмотивностью. Языковой материал доказывает существование субъективной модальности как самостоятельной функционально-семантической категории, которая характеризуется

специфическим содержанием и специализированными средствами выражения. Субъективная модальность не тождественна вводности, а существенно выходит за ее пределы, вовлекает в свою сферу средства различных языковых уровней.

Нами установлено, что специализированные, ядерные экспликаторы субъективной модальности характеризуются определенными конститутивными признаками, которые выделяют их в кругу других языковых единиц, способных актуализировать сему «отношение». Среди этих признаков - принадлежность к сфере модуса (субъективно-модальная природа предполагает невключенность в пропозициональную структуру предложения; это первый и основной признак); функция модального квалификатора; синтагматическая изолированность; синтаксическая подвижность; особая интонационная оформленность; функция маркера рематического компонента высказывания; морфологическая неизменяемость. Всеми названными признаками обладают вводные компоненты, поэтому они являются ядерным средством выражения субъективной модальности. Остальные средства составляют околоядерную зону, так как лишены синтаксической подвижности, синтагматической изолированности или включены в состав предиката, например, частицы, модальные фразеологизмы. Важным, на наш взгляд, является рассмотрение класса частиц в модусном аспекте, так как это позволяет констатировать наличие субъективно-модальной составляющей практически у всех частиц русского языка. Периферию субъективно-модальных средств составляют единицы, у которых субъективно-модальная функция является дополнительной, в частности союзы и междометия.

В семантическом поле субъективной модальности нами выявлено 6 типовых квалификативных значений: ядерное значение достоверности-недостоверности, околоядерные - эмоционально-оценочное, логической оценки, контактоустанавливающее, эвиденциальное, степени обычности.

Наблюдения над функционированием субъективно-модальных квалификаторов в структуре простого и сложного предложений убеждают в их способности реализовывать союзный потенциал, выступать в роли компонента

вводно-союзных соединений, замещать позицию союза. Субъективно-модальная единица - значимый элемент в структуре сложного предложения, участвующий в построении семантико-синтаксических отношений между его частями. На данном синтаксическом отрезке наиболее ярко выступают связи субъективной модальности с полем союзности, проявляется их взаимопроникающий характер, становится очевидным, что категория субъективной модальности имеет открытый характер, вовлекает в свою сферу, казалось бы, инородные элементы, и наоборот, модальные единицы становятся средством реализации других категорий.

Рассмотрение субъективной модальности в текстовом аспекте доказывает ее статус как важной интерпретационной модусной составляющей любого текста, процесс порождения которого предполагает адресатную направленность и определенную прагматическую установку. Этим определяется употребление модальных единиц как дискурсивных маркеров, знаков дискурса, вскрывающих коммуникативные устремления автора речи. Субъективно-модальная единица помогает говорящему сделать текст адекватным его задачам, акцентировать его адресованность, что, в конечном итоге, имеет решающее значение для успеха коммуникации.

Перспективным представляется изучение роли средств категории субъективной модальности в формировании идиостиля, в создании модального поля текстов различной стилистической и жанровой разновидности. Сказанное выводит исследуемую категорию за рамки собственно высказывания в пространство текста и дискурса. Особый аспект представляет изучение интонационных и кинетических средств выражения субъективной модальности, что требует особых методов, особого инструментария и потому осталось за рамками данной работы. Исчерпывающий анализ взаимодействия каждого из типовых субъективно-модальных значений с другими категориями, в частности эмотивности, адресованности, темпоральности, также должно стать предметом специального исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографии:

1. Орехова E.H. Субъективная модальность высказывания: форма, семантика, функции. - М., 2011. - 296 с.

Статьи в периодических изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Топтыгина E.H. К вопросу о модальности научно-популярного текста // Вестник МГОУ. Серия «¡Русская филология». - М., 2007. - Вып. 3. - С. 228-229.

2. Топтыгина E.H. Функции персуазивных частиц в тексте романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - М., 2009. - Вып. 1. - С. 59-64.

3. Топтыгина E.H. О модальном потенциале междометий // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - Вып. 2. - М., 2009. - С. 66-69.

4. Топтыгина E.H. О субъективной модальности газетного текста // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - Вып. 2. - М., 2009. - С. 61-65.

5. Топтыгина E.H. Сложноподчиненные предложения с эксплицитным модусом // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - Вып. 2. - М., 2010. -С. 63-69.

6. Топтыгина E.H. Вводно-модальные компоненты как актуализаторы отношений причины в сложноподчиненном предложении // Вестник МГОУ, серия «Русская филология». - Вып. 3. - М., 2010. - С. 43-46.

7. Топтыгина E.H. Об отношении вводных слов к составу высказывания // Вестник МГОУ, серия «Русская филология». - Вып. 4. - М., 2010. - С. 52-57.

8. Топтыгина E.H. Вводное предложение как средство выражения субъективности // НДВШ «Филологические науки». - М., 2011. - № 2. - С. 82 -90.

9. Топтыгина E.H. О конструктивно-синтаксическом способе выражения субъективной модальности в политическом дискурсе // Политическая лингвистика. - Екатеринбург, 2011. - Вып. 2(36). - С. 176-179.

Прочие публикации:

1. Топтыгина E.H. Вводные слова с субъективно-модальным значением допущения, предположения в современном русском языке // Слово и словоформа в высказывании: номинация и предикация. - М., 2000. - С. 87-90

2. Топтыгина E.H. К вопросу о модальности допущения // Современное русское языкознание и лингводидактика. - М, 2003. - С. 288-291.

3. Топтыгина E.H. Особенности функционирования модификаторов предположения в сложносочиненном предложении // Русский в системе славянских языков: история и современность. - М., 2003. - С. 58-62.

4. Топтыгина E.H. Субъективная модальность предположения и актуальное членение предложения // Русское слово: диахронический и синхронический аспекты. - Орехово-Зуево, 2003. - С. 250-251.

5. Топтыгина E.H. Выражение модальности предположения в сложноподчиненном предложении // Русский язык: номинация, предикация, образность. - М., 2003. - С. 52-54.

6. Топтыгина E.H. Функционирование модификаторов допущения в тексте // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства и способы выражения. - М., 2004. - С. 68-70.

7. Топтыгина E.H. К вопросу о неспециализированных средствах выражения допущения // Русский язык: история, диалекты, современность. -М., 2005. - С. 342-345.

8. Топтыгина E.H. Место значений предположения и допущения на модальной шкале степеней достоверности // Рациональное и эмоциональное в языке и речи. - М., 2005. - С. 31-34.

9. Топтыгина E.H. К вопросу о функционировании модификаторов предположения в сложном предложении // Русское слово и высказывание: рациональное и эмоциональное. - М, 2006. - С. 138-139.

10. Топтыгина E.H. Модальные частицы как средство выражения субъективно-модального значения предположения // Русский язык в системе славянских языков. - М., 2008. - С. 199-205.

11. Топтыгина E.H. О модальности поэтического текста // Рациональное и эмоциональное в художественном тексте. - М., 2009. - С. 22-24.

12. Топтыгина E.H. О субъективной модальности повести Н.В. Гоголя «Невский проспект» // Языковые категории и единицы: синтагматический аспект. - Владимир, 2009. - С. 352-357.

13. Топтыгина E.H. Частица что ли как модально-персуазивный квалификатор // Актуальные проблемы современного языкознания и методики преподавания русского языка. - Липецк - М., 2009. - С. 93-95.

14. Топтыгина E.H. О сущности субъективно-модального значения предположения // Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира. - Москва-Архангельск, 2009. - С. 337340.

15. Топтыгина E.H. Об употреблении вводно-модального компонента пожалуй // Русский язык в системе славянских языков: история и современность. - М., 2009. - С. 316-319.

16. Топтыгина E.H. Об употреблении слова впрочем (На материале поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души») // Слово в языке и речи. - Елец, 2009. - С. 364366.

17. Топтыгина E.H. Об изучении категории вводности на занятиях по русскому языку в техническом вузе // Специфика преподавания гуманитарных и социально-экономических дисциплин в условиях технического университета. -М., 2009.-С. 138-139.

18. Топтыгина E.H. Употребление вводно-модальных компонентов в придаточных уступительных // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: субъективность, экспрессивность, эмоциональность. - М., 2009. - С.7-9.

19. Топтыгина E.H. О модальной шкале степеней достоверности // Актуальные проблемы анализа единиц языка и речи. - Стерлитамак, 2010. - С. 73-76.

20. Топтыгина E.H. Об экспликации субъективно-модальных смыслов в сложноподчиненных предложениях изъяснительных // Русский язык и литература: история и современность. - М., 2010. - С. 313-316.

21. Топтыгина E.H. Об экспликации субъективно-модальных значений в сложных предложениях условного типа // Современная языковая ситуация в свете лингвокреативной деятельности. - Екатеринбург, 2010. - С. 231-236.

22. Топтыгина E.H. Об экспликации субъективно-модальных значений в местоименно-соотносительных предложениях // Семантика слова и семантика текста. - М., 2010. - С. 53-54.

23. Топтыгина E.H. О сочетаниях «а, может быть», «или, может быть» // Слово, фразеологизм, текст в литературном языке и говорах. - Орел, 2010. - С. 210-211.

24. Топтыгина E.H. О категории субъективной модальности // Семантика и прагматика слова и текста. Поморский текст. - Архангельск, 2010. - С. 324325.

25. Топтыгина E.H. О логической модальности // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: модальность, эмоциональность, образность. -М., 2011.-С. 18-20.

26. Топтыгина E.H. Об употреблении вводных компонентов в придаточных определительных // Семантика и функционирование языковых единиц в разных типах речи. - Ярославль, 2011. - С. 52-54.

27. Топтыгина E.H. О модально-оценочной функции коммуникативов // Русское слово. - Ульяновск, 2011.-Вып. З.-С. 86-88.

Заказ № 246. Объем 1.5 п.л. Тираж 100 экз.

Отпечатано в ООО «Петроруш». г.Москва, ул-Палиха 2а.тел.(499)250-92-06 www.postator.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Орехова, Елена Николаевна

ПРЕДИСЛОВИЕ.

ВВЕДЕНИЕ. Категория модальности как предикативная категория. Субъективная модальность высказывания. О типах субъективно-модальных значений. Субъективная модальность во взаимосвязях с другими языковыми категориями.16

1 ФОРМЫ ВЫРАЖЕНИЯ СУБЪЕКТИВНОЙ МОДАЛЬНОСТИ.33

1.1 Лексико-грамматические средства выражения субъективной модальности.

1.1.1 Вводные слова как специализированное средство выражения субъективно-модальных значений.

1.1.1.1 Об отношении вводных слов к составу высказывания.35

1.1.1.2 О явлениях гибридности и переходности в группе вводных слов.42

1.1.2 Частицы как специализированное средство реализации субъективной модальности.49

1.1.3 Фразеологизмы как субъективно-модальные квалификаторы.61

1.1.4 Междометия в функции субъективно-модальных квалификаторов.74

1.1.5 О модальном потенциале союзов.82

1.1.5.1 О модальной семантике сочинительных союзов.84

1.1.5.2 Подчинительные модальные союзы.91

1.2. Синтаксические средства экспликации субъективно-модальных значений.

1.2.1 Вводные предложения как средство выражения субъективной модальности.101

1.2.2 Модально-оценочная функция коммуникативов

1.3. Конструктивно-синтаксический способ реализации субъективно-модальных значений.

1.3.1 Сложноподчиненные предложения с эксплицитным модусом как субъективно-модальное средство.116

1.3.2 Субъективная модальность риторического высказывания.129

ВЫВОДЫ.135

2 ТИПЫ СУБЪЕКТИВНО-МОДАЛЬНЫХ ЗНАЧЕНИЙ, ИХ ИЕРАРХИЯ И ВЗАИМОСВЯЗИ.

2.1 Субъективно-модальное значение достоверности-недостоверности — центр поля субъективной модальности.141

2.1.1 О модальной шкале степеней достоверности.143

2.1.2 Субъективно-модальное значение предположения — ядро поля достоверности-недостоверности.152

2.1.2.1. Вводные компоненты как средство экспликации модальности предположения.156

2.1.2.2 Частицы как средство экспликации модальности предположения.169

2.1.3 Околоядерные значения поля достоверности-недостоверности.

2.1.3.1 Модальность допущения. Вводные компоненты и частицы как специализированные средства экспликации модальности допущения.182

2.1.3.2 Модальность сомнения. Средства и способы репрезентации субъективной модальности сомнения.194

2.1.3.3 Субъективно-модальное значение мнимости. Средства выражения модальности мнимости.207

2.1.3.4 Субъективная модальность уверенности. Средства выражения модальности уверенности.219

2.2 Околоядерные значения поля субъективной модальности.

2.2.1 Модальность обычности. Средства выражения модального значения: обычности.229

2.2.2 Логическая модальность. Средства экспликации логической модальности.239

2.2.3 Модальность эвиденциальности. Средства выражения модальности эвиденциальности.250

2.2.4. Контактоустанавливающее модальное значение. Средства выражения контактоустанавливающего модального значения.260

2.2.5 Эмоционально-оценочное модальное значение. Средства выражения эмоционально-оценочной модальности.267

ВЫВОДЫ.275

3 ФУНКЦИИ ЭКСПЛИКАТОРОВ СУБЪЕКТИВНОЙ МОДАЛЬНОСТИ.

3.1 Функция построения коммуникативной перспективы высказывания.280

3.2 Функция коррекции темпоральных значений высказывания.284

3.3 Союзная функция субъективно-модальных квалификаторов.289

3.4 Функция актуализации семантико-синтаксических отношений предикативных единиц.

3.4.1 Функционирование модальных квалификаторов в сложносочиненном предложении.292

3.4.1.1 Конструкции с предположительно-разделительными отношениями.294

3.4.1.2 Конструкции с отношениями уступительного допущения.297

3.4.1.3 Конструкции с присоединительно-предположительными отношениями.300

3.4.2 Функционирование модальных квалификаторов в сложноподчиненном предложении.

3.4.2.1 Особенности реализации субъективно-модальных значений в сложноподчиненных предложениях нерасчлененной структуры.

3.4.2.1.1 Способы экспликации субъективно-модальных значений в сложноподчиненных предложениях с изъяснительными отношениями.303

3.4.2.1.2 Об употреблении модальных квалификаторов в придаточных определительных.308

3.4.2.1.3 Об экспликации субъективно-модальных значений в местоименно-соотносительных предложениях.310

3.4.2.2 Особенности реализации субъективно-модальных значений в сложноподчиненных предложениях расчлененной структуры.

3.4.2.2.1 Вводно-модальные компоненты как актуализаторы отношений причины в сложноподчиненном предложении.312

3.4.2.2.2 Об экспликации субъективно-модальных значений в сложных предложениях условного типа.319

3.4.2.2.3 Употребление вводно-модальных компонентов в придаточных уступительных.323

3.5 Текстовая функция субъективно-модальных квалификаторов.327

3.5.1 О субъективной модальности художественного текста.328

3.5.1.1 О субъективной модальности повести Н.В. Гоголя «Невский проспект».330

3.5.1.2 Функции персуазивных частиц в тексте романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».335

3.5.1.3 О модальности поэтического текста.341

3.5.2 О субъективной модальности публицистического текста.344

3.5.3 Субъективная модальность научного текста. Сложномодальные конструкции в книге Л.В. Успенского «По закону буквы».357

ВЫВОДЫ.363

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Орехова, Елена Николаевна

В современной лингвистике, ориентированной на «языковую личность», возрастает интерес к исследованию функционально-семантических категорий, имеющих субъективную природу, таких, как категория субъективности (Химик В.В.), вводности (Лекант П.А.) оценочности (Маркелова Т.В.), темпоральности (Шаповалова Т.Е.), градуальности (Колесникова С.М.), персуазивности (Нагорный И.А.), важности (Артамонов В.Н.), оптативности (Алтабаева Е.В.) и др. Категория субъективной модальности может быть представлена как самостоятельная» функционально-семантическая категория, языковая универсалия, в которой отражается способность говорящего критически осмысливать свою речь в отнесении к действительности, к своим знаниям, эмоциям, оценкам, к речевой ситуации. С этих позиций субъективная модальность может быть рассмотрена и как квалификативная категория, так как ее сущность — квалификация события говорящим в том или ином аспекте, например: с позиций достоверности/недостоверности: Захар не обнаружил никакого особенного неудовольствия, или удивления при этом приказании и упреке барина, находя, вероятно, с своей стороны и то и другое весьма естественным (И. Тургенев); с точки зрения логической оценки: Все происходило с чистыми руками, в чистых рубашках, с французскими словами и, главное, в самом высшем обществе, следовательно, с одобрением высоко стоящих людей (Л. Толстой); эвиденциальной оценки: И вот почему мы никак не решаемся считать ненужными и лишними те лица пьес Островского, которые не участвуют прямо в интриге. С нашей точки зрения, эти лица столько же необходимы для пьесы, как и главные: они показывают нам ту обстановку, в которой совершается действие (Н. Добролюбов); эмоциональной оценки; К стыду моему, я должен сознаться, что, очень часто слыша о необыкновенных способностях Изуверова, я до сих пор еще ни разу не полюбопытствовал познакомиться с произведениями его мастерства (М. Салтыков-Щедрин); оценки обычности: Иногда, бывало, редакция находилась в недоумении и нерешительности или в разногласии относительно того, помещать или не помещать какое-нибудь беллетристическое произведение (М. Антонович); оценки адресованности: Вот-с, уважаемый товарищ, как видите, и я пострадал в свое время и являюсь, так сказать, жертвой революции (М. Зощенко).

Объектом диссертационного исследования является субъективно-модальная семантика и грамматические средства и способы ее выражения.

Предмет исследования - система средств субъективной модальности и специфика их функционирования в рече-мыслительной деятельности индивида.

Актуальность представленного диссертационного исследования1 определяется:

1) высокой продуктивностью и актуализацией субъективно-модальных значений, связанной с развитием современного русского языка в направлении усиления личностного компонента в высказывании;

2) фрагментарной изученностью и недостаточной теоретической обоснованностью с точки зрения системной организации разнообразных средств выражения субъективно-модальных значений в современном русском языке;

3) сложностью и синкретизмом семантической структуры анализируемых единиц, обусловленных одновременным сосуществованием собственно модальных, оценочных, логических и др. смыслов;

4) необходимостью исследования взаимодействия и взаимовлияния всех объективно-субъективных категорий, составляющих предикативность: категорий модальности, синтаксического времени и синтаксического лица.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

1) субъективная модальность представлена как самостоятельная функционально-семантическая категория, обладающая собственным грамматическим значением (отражение позиции говорящего) и системно организованными по полевому принципу средствами выражения этого значения;

2) уточнены и расширены границы категории субъективной модальности, тесно переплетающейся с категориями эмотивности, оценочности, и* градуальности и образующей единые нерасчленимые смыслы, отражающие отношение говорящего к высказываемому;

3) подтверждена взаимосвязь категории субъективной модальности с другими предикативными категориями - темпоральностью и персональностью;

4) выявлена и описана система субъективно-модальных смыслов, представляющая собой иерархически организованную полевую структуру;

5) произведен комплексный лингвистический анализ разноуровневых средств выражения категории субъективной модальности (фонетический, просодический уровень - интонация), лексико-грамматический уровень (лексические и морфологические единицы с модальным значением), синтаксический уровень (вводные предложения, риторические высказывания, коммуникативы) и др.;

6) определены конститутивные признаки средств выражения семантики субъективной модальности: принадлежность сфере модуса; функция модального квалификатора; синтагматическая изолированность; синтаксическая подвижность; особая интонационная оформленность; функция маркера рематического компонента высказывания; способность выступать в роди коммуникатива; морфологическая неизменяемость;

7) описана специфика ядерных и периферийных средств выражения субъектив'но-модальных значений на основании дифференциальных признаков;

8) исследованы функции экспликаторов субъективной модальности в высказывании;

9) обосновано понятие модального квалификатора и охарактеризована его роль в создании модального поля текста.

Цель настоящей работы, — произвести комплексный анализ формы, семантики и функций субъективной модальности в русском языке, выявить системное устройство средств выражения субъективно-модальных значений.

Достижение указанной цели предполагает решение ряда конкретных задач:

1) установить характер отношений субъективной модальности и объективной и предикатной модальности предложения, выявить взаимосвязи субъективной модальности с другими синтаксическими и функционально-семантическими категориями;

2) описать и систематизировать типовые субъективно-модальные значения в контексте теории модуса, показать прагматическую природу выявленных значений;

3) охарактеризовать семантическую структуру отдельных модальных смыслов, их положение в ядерной или околоядерной зоне поля субъективной модальности;

4) выявить средства и способы выражения типовых субъективно-модальных значений на различных уровнях языка на основании дифференциальных признаков, охарактеризовать субъективно-модальные экспликаторы в направлении от центра к периферии;

5) обосновать статус вводности как специализированного средства выражения субъективно-модальных значений, а функцию вводной единицы — как маркера рематического компонента высказывания, модального квалификатора пропозиции;

6) выявить взаимодействие субъективно-модальных и оценочных, эмотивных, градуальных, темпоральных, персональных смыслов в рамках высказывания;

7) описать функции экспликаторов субъективной модальности, в частности функцию построения коммуникативной перспективы, коррекции темпоральных значений, союзную функцию;

8) охарактеризовать функции исследуемых эскпликаторов в сложном предложении как актуализаторов семантико-синтаксических отношений предикативных единиц;

9) проанализировать взаимодействие специализированных и неспециализированных средств выражения субъективной модальности в предложении и в тексте;

10) охарактеризовать роль модальных квалификаторов в создании модального поля текста;

11) обосновать функции модальных квалификаторов как знаков дискурса, как стилистических маркеров.

Гипотеза исследования заключается в обосновании статуса субъективной модальности как самостоятельной функционально-семантической категории, имеющей собственное лингвистическое содержание и специализированные г средства выражения в современном русском языке. Субъективная модальность - сложное иерархическое образование, включающее ряд типовых субъективно-модальных значений - квалификативных смыслов, которые имеют смежные ч зоны, а также пересекаются с полями эмотивности, оценочности, градуальности, темпоральности, персональности, союзности.

Положения, выносимые на защиту:

1 субъективная модальность представляет собой иерархически организованную систему модальных смыслов, объединенных категорией субъективности, которая отражает участие говорящей личности в. формировании высказывания;

2 • субъёх^вгтя^мбдальность - это полевая структура, на различных участках активно взаимодействующая с полями темпоральности, градуальности, союзности, персональности, адресованности, эмотивности;

3 центральное место в парадигме типовых субъективно-модальных значений принадлежит значению.достоверности-недостоверности с ядром в виде типового значения предположения; модальность достоверности-недостоверности можно представить как градуальное построение, шкалу, на которой по степени нарастания уверенности субъекта речи располагаются модально-квалификативные смыслы: сомнение, предположение, допущение, мнимость, уверенность;

4 в околоядерной зоне поля субъективной модальности выделяется 5 типовых значений: модальность обычности, логическая модальность, модальность эвиденциальности, контактоустанавливающее модальное значение, эмоционально-оценочная модальность;

5 модальность обычности - одно из значений повторяемости, характеризующееся типичностью, регулярностью, стабильностью; это зона, в которой субъективная модальность активно взаимодействует с полем темпоральности;

6 логическая модальность соотносится с категорией союзности, так как ее сущность - выражение логики мысли, обозначение важных моментов; в ходе рассуждений;

7 специфика модальности эвиденциальности определяется подчеркнутым обозначением авторства излагаемой, мысли; данное значение взамодействует с полем персоналыюсти и персуазивности;

8 контактоустан ав л иваю щая модальность- тесным образом смыкается с категорией; адресованности,„ ориентирована на сферу слушающего; средства экспликации данного значения объединяются наличием адресатосемы;

9 эмоционально-оценочная модальность представляет собой полевую структуру, в которой базовые эмотивные смыслы группируются в зависимости от характера оценки; общность экспликаторов эмоционально-оценочной модальности обеспечивается, наличием у них: эмосемы; данное модальное значение активно; взаимодействует с полем эмотивности;

10 вхождение языковых единиц в систему средств выражения субъективной модальности обуславливается их способностью эксплицировать позицию говорящего субъекта, а также наличием специфических конститутивных признаков: принадлежность сфере модуса; функция модального квалификатора; синтагматическая изолированность; синтаксическая« подвижность; особая интонационная, оформленность в структуре высказывания; функция маркера рематического компонента высказывания; способность выступать в роли коммуникатива; морфологическая бесформенность;

11 вводные компоненты являются ядерным; средством выражения субъективной модальности, в то же время категория: субъективной модальности существенно шире вводности, так как вовлекает в свою сферу языковые средства различных уровней: налицо важная тенденция к обособлению модальных фразеологизмов; тенденция к совмещению1 эмоциональных,, логических, контактоустанавливающих и субъективно-модальных значений в семантике разных частей речи и классов слов: частицах, союзах, междометиях и др.; тенденция к усилению семантики модального квалификатора в союзах;

12 субъективно-модальные квалификаторы являются средством формирования предикативного значения предложения, так как влияют на его темпоральную семантику и, тем самым, корректируют значение объективной модальности;

13 субъективно-модальные единицы выполняют функцию модального квалификатора, то есть маркера рематического центра высказывания, являются средством фиксации логического ударения, способствуют представлению дополнительных рематических центров, участвуют в оформлении присоединительных отношений' и дополнительной предикативности;

14 экспликаторы субъективной модальности развивают союзный потенциал, активно участвуя в построении соединительных, противительных, разделительных и присоединительных отношений; при этом модифицируют названные отношения в субъективно-модальном аспекте;

15 модальные квалификаторы являются важными элементами структуры сложносочиненного предложения с соединительно-результативными, противительно-уступительными, разделительными и присоединительными значениями, активно участвуют в оформлении модальных отношений между его частями, являются необходимым компонентом представления категориального значения предложения;

16 функционирование модальных квалификаторов в сложноподчиненном предложении имеет два аспекта: первый — это связь между семантикой вводно-модальных компонентов и семантико-синтаксическими отношениями предикативных единиц; второй — это влияние самих вводных компонентов на логико-семантические и структурные свойства названных предложений;

17 экспликаторы субъективной модальности являются дискурсивными знаками, их использование прагматически обусловлено,

13 связано с коммуникативной перспективой текста; в различных типах дискурса употребление модальных квалификаторов специфично, с другой стороны — во всех случаях они являются средством выявления модусного содержания и характеризуют языковую личность автора.

Теоретическая значимость работы определяется важностью для современной лингвистики исследований, связанных с изучением и комплексным описанием языковых средств, выражения отношения автора к высказываемому, проявления личности в языке, что способствует уточнению представления о диктумно-модусном устройстве высказывания. В данной работе на основании комплексного подхода к категории субъективной' модальности исследованы и описаны семантика, формы выражения и функционирование этой категории в современном русском языке. Полученные результаты уточняют и расширяют современное представление о модальных значениях в целом и субъективно-модальных, в частности.

Практическая значимость работы заключается в комплексном исследовании категории субъективной модальности с точки зрения семантики, средств выражения, и употребления в тексте. Полученные результаты могут быть использованы в практике преподавания современного русского языка в вузе в курсе современного русского языка, а также стилистики и лингвистического анализа текста. Материалы диссертации могут применяться при разработке спецкурсов* и спецсеминаров по актуальным проблемам современной лингвистики, в лексикографической практике.

Материалом исследования послужили прозаические и поэтические произведения русских авторов 19-20-го веков, отечественная публицистика, литературно-критические статьи, научные тексты разных жанров, церковно-религиозная литература (всего более 7000 единиц текстов различного модального содержания).

Методы исследования. Основной метод исследования — структурно-семантический, выявляющий единство означаемого и означающего в языковой ! единице, применялись также индуктивный и дедуктивный методы; в анализе языкового материала использовались методы наблюдения и описания,

14 г г лингвистического эксперимента, методы компонентного, трансформационного и контекстологического анализа, дистрибутивного анализа, выявляющего обусловленность и взаимосвязь компонентов высказывания, логико-семантического анализа, устанавливающего связи между формами мышления и использованием языкового знака.

Апробация исследования. Основные положения диссертации изложены в научных статьях (39), из них 9 статей опубликовано в изданиях перечня ВАК. Материалы исследования обсуждались на заседаниях кафедры современного русского языка Московского государственного областного университета. Материалы диссертации были апробированы в ходе обсуждений докладов на научно-практических межвузовских конференциях (Москва 2008, 2009), всероссийских конференциях (Москва 2010) и международных конференциях (Москва 2009, Владимир 2009, Ярославль 2010).

ВВЕДЕНИЕ

Категория модальности как предикативная категория Субъективная модальность высказывания

Вопрос о содержании категории модальности как фундаментальной языковой категории, средствах ее формального выражения в современной лингвистической науке до конца не решен. Повышение интереса к проблеме языковой модальности находит отражение в большом количестве ; исследований, касающихся изучения ее функциональной сущности, разновидностей модальной семантики, структуры модальных средств. На современном этапе изучение модальности как универсальной синтаксической категории требует рассмотрения антропоцентрического фактора в языке, исследования поведения человеческой личности в процессе коммуникации (коммуникативные установки и эмоциональное состояние участников речевого общения, условия речевого общения, способы воздействия на адресата речи и т. п.). Именно языковая личность становится доминантой языковой динамики, формируя свою собственную систему отражения мира на основе общей языковой системы, в результате чего в языке, с одной стороны, отражается объективная реальность, с другой — выражается субъективный мир говорящего, его отношение к описываемому.

В различных сферах научного знания обнаруживаются различные подходы к определению понятия «модальность». Философия стремится в толковании модальности выявить соотношение между возможным, необходимым и действительным и рассматривает данное соотношение в двух аспектах: метафизическом, направленном на изучение природы вещей, и металингвистическом, связанном с определенными свойствами наших утверждений. Логика стремится определить функции модальных понятий в формализованных системах аргументации. Лингвистика сосредоточивает внимание на вопросе о статусе категории модальности и ее месте в системе лингвистических категорий, а также о способах и средствах выражения данной категории на различных уровнях языка. 5

Интересным выглядит сопоставление лингвистической категории модальности с логико-философскими системами модальности, в частности системой, разработанной Аристотелем. В его философской концепции утверждается фундаментальная дихотомия модальных понятий «сущего в действительности» и «сущего в возможности». С позиций ученого, возможность следует рассматривать как своего рода виртуальную реальность. «Сущее» в этой виртуальной реальности совмещает в себе противоположные свойства и является тем необходимым звеном» рождающегося и1 изменяющегося действительного, которое обуславливает непрерывное развитие мира. Основой выделения различных типов модальностей является у Аристотеля соотнесенность объекта с действительными, то есть существующими, объектами либо с такими, которые еще не существуют, но могут возникнуть в реальном мире. Отсюда использование Аристотелем терминов «унилатеральной» (безусловной) модальности, применимой только к таким положениям дел, которые существуют в действительности, и «билатеральной» (условной) модальности, относящейся к таким ситуациям, которые подлежат обсуждению [Аристотель, 2002].

В современных логико-философских исследованиях понятие возможного мира было существенно модифицировано. Здесь возможный мир предстает как «формальный и функциональный конструкт, воплощающий в теории наши обычные представления о том, что практически любая ситуация действительного мира могла бы быть иной» [Зеленщиков, 2010, с. 40]. Постоянный характер изысканий в области модальности обусловлен двойственностью в рассмотрении объекта и мира в целом. Как утверждает В. Руднев, «знак, текст, культура, семиотическая система, семиосфера. и вещь, реальность, естественная система, природа, материя - .суть одни» и те же объекты, рассматриваемые с противоположных точек зрения» [Руднев, 1996, с.

9].

Современная лингвистическая наука приходит к выводу о гетерогенном характере семантики предложения, в которой переплетаются два типа смыслов - объективные и субъективные. Впервые эта идея была сформулирована Ш.

17

Балли, утверждавшим наличие в высказывании двух компонентов - диктумного и модусного. Последний, по мнению ученого, есть «душа предложения; как и мысль, она образуется в основном в результате активной операции говорящего субъекта» [Балли, 1955, с. 44], который подчиняет себе языковой знак, заставляя его выступать носителем собственного, личностного, видения фактов и явлений действительности. С позиций теории общей речевой деятельности противопоставление «диктума» и «модуса» можно объяснить как форму отчуждения^ субъективного и объективного в структуре речевого акта, в основе которого лежит свойственное человеческому сознанию противопоставление «Я» - «не-Я». В этом смысле вторжение в высказывание субъективно-оценочного начала оформляется как отклонение от его нейтрально-информационной основы [Ляпон, 1971, с. 197].

В этом отношении комплексная парадигма предложения представляет собой систему его виртуальных реализаций, на базе которых говорящий строит конкретное речевое высказывание. Парадигматическая виртуальность предложения позволяет речевому субъекту не только отобразить объективную реальность, но также посредством грамматической семантики предложения выразить свое отношение к миру. Другими словами, субъективное содержание предложения связано с моментом выбора какой-либо точки в его комплексной парадигме [Монина, Казанцев, 2007, с. 7].

В данном исследовании мы ориентируемся на лингвистическую концепцию модальности, изложенную В.В. Виноградовым, считавшим категорию модальности одной из центральных языковых категорий: «Каждое предложение включает в себя, как существенный конструктивный признак, модальное значение, т. е. содержит в. себе указание на отношение к действительности» [Виноградов, 1975, с. 55]. Модальность — сложная семантико-структурная категория, которая соприкасается с категорией субъективности, так как центральная роль в выражении модальных квалификаций высказывания принадлежит говорящему. Нет четких границ между категорией модальности и эмоционально-экспрессивными элементами высказывания: «обе эти сферы речевых явлений . находятся между собою в

18 самом тесном взаимодействии» [Там же. С. 49]. Важность субъективно-рефлектирующего начала как основы категории модальности подчеркивают как классики отечественного языкознания, так и современные исследователи, указывая, что в данной языковой универсалии субъективность проявляется прежде всего как итог субъективного отношения, мнения, результат квалификации ситуации, говорящим.

Идея о двухчастном строении предложения; его диктумно-модусном устройстве становится^ центральной в понятийном аппарате семантического: синтаксиса, выработавшего новые представления о принципах, семантической» организации предложения! (Шведова Н;Ю., Апресян Ю.Д., Алисова: Т.Н., Гак В .Г., Падучева Е.В., Арутюнова Н.Д.) и утверждающего обязательность соединения в высказывании объективного и субъективного начал: «Высказывание, каким бы элементарным оно ни было; состоится в том случае, если в нем информация о мире, объективной действительности соединится с информацией субъективной — идущего от говорящего; и момента общения» [Шмелева, 1994; с. 6].

Разнообразие подходов к изучению диктумно-модусного устройства; находит отражение во множественности терминов, выступающих на месте традиционной пары «диктум — модус». Их заменяют, например, парой «пропозиция и модальная рамка», «дескриптивная и квалификативная структуры», «объективная семантическая константа ш субъективная семантическая константа»- и т.д. В исследованиях современных, ученых, работающих в русле коммуникативного направления; особую значимость приобретает, например, понятие «коммуникативного регистра» [Онипенко; 1994, с. 74], то есть такой модели отражения? действительности, которая связана с точкой зрения говорящего, его коммуникативными; намерениями и включает разноуровневые языковые средства, в том числе средства: выражения субъективной модальности, позволяющие реализовать эту модель в конкретном тексте. В данном случае «семантический синтаксис перерастает в; коммуникативный, для которого важнейшей проблемой становится отношение между Языком и его пользователем (Человеком), между целями конкретной личности и языковой системой.» [Там же].

Учитывая вышесказанное, можно сделать вывод, что проблема диктумно-модусной организации предложения получила достаточно широкое освещение в научной литературе как прошлых, так и нынешних лет. Разграничение в высказывании объективной и субъективной составляющей произведено четко и последовательно. Модальность заняла свое место в числе предикативных категорий предложения. В то же время разграничение и исследование собственно модальных значений, особенно субъективно-модальных, - это вопрос, сохраняющий свою актуальность и сегодня-. И решение этого вопроса в научных исследованиях по проблеме лишено четкости и однозначности. В ранних трудах обычно находим противопоставление реальной и ирреальной модальности: к примеру, в исследованиях А.Б. Шапиро, выделяющего модальность реальную, при которой содержание высказывания, совпадает с действительностью, и нереальную со следующими »важными разновидностями: а) условность; б) побудительность; в) желательность; г) долженствование [Шапиро, 1958, с. 20-23]. Кроме того, с точки зрения ученого, в предложении может быть выражено1 субъективное отношение говорящего к содержанию высказывания (например, в виде оттенков, категоричности, уверенности / неуверенности, предположения).

Более последовательно дифференциация) модальных значений осуществляется в работах Т.П. Ломтева, отмечавшего: «Модальность мы будем рассматривать как некоторое свойство отношений, которое различается по свойству действительности и гипотетичности, по способу их существования, а также по наличию или отсутствию указаний на уверенность в их истинности. Следовательно, различаются три грамматические категории, имеющие модальный характер. Это грамматические категории действительности — гипотетичности, модуса существования и субъективной оценки истинности или ложности высказывания» [Ломтев, 2007, с. 91].

В случае, когда основная роль в исследованиях отводится формальному аспекту и положению языковых показателей модальности в структуре предложения, говорят о «внешнесинтаксической» и «внутрисинтаксической» модальности. Первая включает объективную и субъективную модальность предложения, вторая - модальность предиката, отражающую отношения действия (предикативного признака) и его субъекта. Названный подход осуществляется в исследованиях Г.А. Золотовой, с точки зрения которой объективная, субъективная и предикатная модальность взаимодействуют, «зачастую наслаиваясь друг на друга» [Золотова, 1973, с. 140].

В работах последних лет находим описания отдельных видов модальных значений, например «кажимости», «сомнения», «важности», «предположения», «допущения» и пр., что существенно дополняет наши представления о специфике модальных значений, но, в то же время, носит характер фрагментарности, мозаичности и обозначает необходимость дальнейших исследований в данном направлении.

Под модальностью в широком смысле мы понимаем отношение говорящего к содержанию высказывания с точки зрения соответствия или несоответствия действительности. Выражение этого отношения коммуникативно обусловлено, т. е. связано со стремлением говорящего вызвать у адресата речи нужную реакцию: убедить его в чем-либо, увлечь, взволновать. В настоящей работе мы придерживаемся взгляда на модальность как на важнейшую синтаксическую категорию, «содержанием которой является оценка тех или иных сторон отношения высказывания к действительности, устанавливаемая говорящим» [Лекант, 2002, с. 104]. Синтаксическая модальность - сложная и многоплановая категория языка, которая отражает разнообразные связи предложения с действительностью, выявляет коммуникативные устремления говорящего, его позицию, личностные оценки. «Наличие семантической оппозиции, организующей обширную область модальных значений, дает право говорить о модальности как если не «чисто» грамматической, то функционально-семантической категории языка. Это тем более оправдано, что среди многочисленных средств выражения этой категории отчетливо обнаруживаются формы, принадлежащие к одному — морфологическому — уровню языковой системы и образующие более или менее

21 стройную организацию, основанную на оппозиции «реальность/ирреальность» обозначаемого действия» [Зеленщиков, 2010, с. 73].

Традиционно различаются следующие основные модальные аспекты: 1) объективная модальность, которая связана с оценкой сообщаемого как реального или ирреального (значениям; реальной модальности противопоставляются ирреально-модальные значения вопросительности, побудительности, желательности; и, условности);. 2) субъективная модальность, содержащая; оценку пропозиции« в плане достоверности / вероятности, отражающей? «степень полноты, и- характер знания; говорящего о событии» [ТФГ, 1990;. с. 158]; 3) предикатная (или В1гутрисинтаксическая) модальность, содержащая; противопоставление глагольных форм; по частным модальным-значениям возможности, необходимости, целесообразности, долженствования; Объективно-модальное значение является«; основным, инвариантным, значением предложения; Оно обогащается и^конкретизируется значениями субъективнойш: предикатной^ модальности. В то • же время нецелесообразно четко разграничивать указанные модальные аспекты: резкой границы между ними не существует, они являются взаимосвязанными, находятся в . системных отношениях друг с другом.

О типах субъективно-модальных значений

Широта определения понятия? «субъективная модальность» как отношения говорящего к сообщаемому позволяет включить в ее объем разнообразные:значения: В то же время установление границ данной категории представляется необходимым, если рассматривать модальность* как категорию хотя и не грамматическую, но функционально-семантическую; обладающую; собственной структурой; . Представляется;, что «семантические области1 объективной и субъективной модальности имеют различную природу и, следовательно, различную структуру» [Кобозева,. 2007, с. 244]. Если объективная модальность соотнесена с пропозициональным компонентом структуры предложения:, то субъективная; модальность — с его прагматическим аспектом, так как показатели субъективной модальности относятся не к самой действительности, а к процессу субъективного осмысления ее фактов и явлений. Отсюда различия в отношениях объективной модальности и субъективной модальности с такой важной синтаксической категорией, как категория времени. Показатели объективной модальности соотнесены с определенной точкой временной оси, так как являются встроенными элементами пропозиции, например с планом настоящего: Поверь! И в городе возможно с счастьем жить: / Оно везде - умей его лишь находить! (П. Вяземский); прошедшего: Все было возможно в ту пору по единому мановению. Но теперь, когда волшебный жезл из рук интеллигентных передан самому мужику, когда он находится не у помещичьего бурмистра, а у народного, волостного суда, - теперь настало время подумать и о деревне. (Г. Успенский); будущего времени: Я поручаю вам судьбу моей жизни, уже обреченной на скорби, и умоляю вас отвести сей новый удар, если это будет возможно! (Н. Коншин); или временной неопределенностью: Зачем она такая хорошая, отчего не хуже - тогда счастье бы было для нас возможно (Н. Гейнце). Показатели субъективной модальности не предполагают такой< соотнесенности, так как являются привнесенными элементами, элементами коммуникативной структуры, модальными квалификаторами (они относятся «не к самой действительности, а к «мысли» о ней, и поэтому занимают внешнюю позицию по отношению к. структурам, отражающим эту действительность» [Там же. С. 245]: Ни среди восставших, ни в рядах правительственных войск имя его [Гэловнина] не упоминается современниками. Трудолюбивый историк откроет когда-нибудь эту тайну, скрытую, возможно, в глубинах наших архивов (В. Головнин); На правой от меня стенке, где сейчас колыхалось чуть заметное серое пятно света, должен быть вход' в каюту, которая, возможно; хранит тайну этого корабля (И. Ефремов) — проблематичность имеет место, когда делается само высказывание.

Субъективная модальность распадается на ряд частных модальных значений, представляющих собой полевые структуры с ядерно-периферийной организацией. В их числе мы выделяем следующие субъективно-модальные смыслы: модальность достоверности/недостоверности (персуазивности), модальность эвиденциальности, модальность эмоциональной оценки, логическую модальность, модальность обычности, контактоустанавливающее модальное значение. В данном случае опираемся на семантическую классификацию вводных компонентов, предложенную П.А. Лекантом [Лекант, 2002, с. 129-132], считая вводный компонент специализированным ядерным средством выражения субъективной модальности высказывания. Очевидно, что внутри категории вводности сложились на сегодня устойчивые группы, семантические комплексы, служащие для выражения вышеназванных модальных смыслов, поэтому нет оснований как для чрезмерного расширения номенклатуры модальных значений, так и для ее сужения. В то же время, следует подчеркнуть, что каждое модальное значение - это отнюдь не однородное, монолитное образование. Указанные модальные смыслы выступают в своих разновидностях, что обусловлено особенностями контекста, формами и способами их выражения.

Каждое из названных субъективно-модальных значений, по-своему эксплицируется на лексическом, морфологическом, синтаксическом, интонационном уровнях, имеет зоны пересечения (наложения) с другими субъективно-модальными смыслами.

Представляется, что центральное место в кругу всех субъективно-модальных значений принадлежит значению достоверности. Это ядро категории субъективной модальности, отражающее степень авторского знания относительно соответствия или несоответствия содержания высказывания реальному положению дел. Названную модальную семантику можно представить в виде так называемой модальной шкалы степеней достоверности, условного градуального построения векторного типа, отправной! точной которого является значение нейтральной достоверности, а промежуточной зоной - значения категорической и проблематической достоверности [Белошапкова, Нагорный].

Вокруг значения достоверности/недостоверности группируются другие субъективно-модальные смыслы, частично соприкасаясь с ним или образуя

24 зоны наложения. Появление таких смежных зон обусловлено, на наш взгляд, наличием общих сем неуверенность, неясность, колебание в лексической структуре исследуемых значений. Так, например, модальность эвиденциальности, предполагающая указание на источник сообщения, а во многих случаях апелляцию к чужому мнению, сближается с персуазивной. модальностью, так как выражает неуверенность говорящего, его нежелание нести личную ответственность за высказанное суждение. Модальность эмоциональной оценки оказывается также тесно связанной с персуазивностью, во многих случаях накладывается, на указанное модальное значение, что ведет к возникновению сложных модальных смыслов: «предположение+опасение», «сомнение+удивление», «уверенность+насмешка» и других. Думается, можно говорить о тесной взаимосвязи всех названных субъективно-модальных значений, что дополнительно доказывается полифункциональностью их модификаторов, способных эксплицировать разные модальные смыслы, то есть передвигаться^ пространстве поля субъективной модальности.

Представляется очевидным взаимодействие субъективно-модальных значений с полями эмотивности, оценочности, темпоральности, градуальности, союзности, что доказывает неоднородность категории субъективной модальности, ее системный характер. Так, например, ядерное субъективно-модальное значение достоверности/недостоверности (персуазивности) имеет градуированный, характер, эксплицируя различную степень уверенность говорящего в содержании высказывания. В то же время, данное значение часто осложняется эмоциональными оттенками опасения, упования, удивления, предостережения, насмешки, иронии и другими, что указывает на его сопряженность с полем эмотивности. Рассмотрение логической модальности невозможно без учета ее взаимосвязей с полем союзности, что объясняется реляционной функцией модификаторов логической модальности, их функциональной близостью к союзам. Наконец, все субъективно-модальные значения оказываются тесно сопряженными с категорией оценочности, так как обе категории, и субъективная модальность, и оценочность, имеют субъективную природу, ориентированы на говорящего.

Сказанное позволяет утверждать, что субъективная модальность — сложное гетерогенное образование, включающее комплекс субъективно-оценочных смыслов, каждый из которых имеет собственную семантическую структуру, специализированный комплекс модификаторов и специфические взаимосвязи. В то же время включенность этих смыслов в поле субъективной модальности, их единство обеспечивается общностью семы «отношение говорящего», возможностью экспликации за" счет средств категории вводности.

Субъективная модальность во взаимосвязях с другими языковыми» категориями,

В лингвистической практике термины «модальность», «эмоциональность», «оценка», «субъективность» оказываются тесно взаимосвязанными. Уже само наличие в научных текстах терминологических сочетаний «субъективно-модальная оценка», «эмоциональная оценка», «оценочная модальность» и т.п. говорит о том, что резких границ между названными категориями не существует. Напротив, становится очевидным их. взаимное проникновение, переплетение.

Современные теории «языковой личности» последовательно развивают идеи В:В. Виноградова о роли« говорящего субъекта в формировании предикативного значения высказывания, ' в построении его модальной характеристики, отборе речевых средств. Именно лицо говорящее, субъект речи — является облигаторным компонентом» субъективной модальности как важной функционально-семантической категории, определяет ее специфику, ее особое место в кругу других языковых категорий. В то же время, субъективная модальность обнаруживает теснейшие взаимосвязи со всеми категориями, которые, как и она, имеют субъективную' природу, а именно: оценочностью, темпоральностью, эмотивностью, градуальностью, утверждения/отрицания.

Так, категория синтаксического времени (темпоральность) — это объективно-субъективная категория, которая формирует предложение как единицу синтаксиса [Шаповалова, 2000]. Категория синтаксического времени выражает отношение высказывания к моменту речи, фиксируя пропозицию на

26 определенной точке временной оси. Имея собственное содержание и набор формальных показателей, темпоральность связана с другими основными предикативными категориями - модальностью и персональностью (так, например, оппозиция временной определенности и неопределенности строится на взаимодействии в рамках предложения временных и модальных значений): Временное значение предложения, так же, как и его модальное значение, определяется; субъективным «я» говорящего; именно, поэтому субъективно-модальные единицы активно? участвуют в темпоральной организации:, высказывания. [Там же. С. 6]. Формируя- модальное значение предложения, названные единицы: не могут не затрагивать его- временное: значение и не влиять на семантику временной определенности или неопределенности: Нет, извините, князь,извините, теперь уж этого не довольно! — почти перекричал всех племянник Лебедева; - теперь надо дело ясно и твердо поставить, потому что его, видимо, не понимают (Ф. Достоевский); Должно быть, уже. приближалась осень, потому что мы с Петькой бродили по Соборному саду и подкидывали босыми ногами листья (В. Каверин); /лаза в землю, вроде бы: задумался; ничего не видит (В. Астафьев); Кушайте, говорит; одни: у меня аппетиту нету; я лучше усну, говорит: сон подкрепит меня; разве вечером захочу (И: Гончаров) - в-данных конструкциях модальные квалификаторы не меняют основное временное значение предложения, в то же время они корректируют его, смещая пропозицию в сторону полюса неопределенности временной' оси! [Нагорный; 1998, с. 35]. Действительно,, если высказывание содержит маркеры недостоверности пропозиции, то говорящему становится трудно ручаться за совершение, какого-либо действия? или события и его результат В) прошлом,, настоящем или- будущем. Временные рамки теряют четкость и определенность.

Неразрывно связаны в русском языке категория субъективной; модальности и категория утверждения-отрицания. По справедливому замечанию В1В. Виноградова, «отрицание не в русском языке может сочетаться с яркими красками субъективной экспрессии, выражая: модально-оценочные суждения говорящего лица» [Виноградов; 1947, с. 622]. Более того, само деление предложений на утвердительные и отрицательные связано не только с объективной, но и субъективной модальностью, так как в утвердительных предложениях утверждается то, что высказывается о предмете речи; в отрицательных отрицается то, что о нем высказывается [Бабайцева, Максимов, 1981, с. 68]. Вероятностная субъективно-модальная оценка неизбежно влияет на утвердительное/отрицательное значение предложения.

Утверждение/отрицание в предложениях с модальностью констатации отличается от утверждения/отрицания, выраженного в предположительных высказываниях. Известно, что предположение представляет собой мыслительную операцию субъекта, основанную на логическом! выводе. Вот почему грамматически утверждаемое или отрицаемое в высказывании становится объектом модальной» оценки в плане степени его соответствия или. несоответствия реальной действительности [Калинина, 2010, с. 424]. Очевидно, что в структуре предположительного высказывания утверждение и отрицание сосуществуют друг с другом, так как предполагаемое в равной степени и утверждается, и отрицается. Отсюда семантическая двойственность предложений, содержащих субъективно-модальные экспликаторы: границы между утверждением и отрицанием в них теряют четкость и определенность. Сказанное определяет место предположительных высказываний на оси «утверждение-отрицание»: они занимают промежуточное положение на шкале, так как ни отрицание, ни утверждение не достигают в них достаточной степени полноты. Можно говорить в данном случае о модально ослабленном утверждении и модально ослабленном отрицании. Уместно также вспомнить известную концепцию О. Есперсена, установившего тройственное деление «утверждение — сомнение — отрицание», где сомнение выступает связующим звеном для двух других значений [Есперсен, 2006, с. 374].

Наличие субъективного начала, стремление субъекта речи воздействовать на реципиента обеспечивает общность категорий модальности, эмотивности и оценки, их интеграцию. Так, в частности, очевидно, что взаимодействие субъективного и объективного факторов обуславливает специфику категории оценки: «Важнейшей особенностью оценки является то, что в ней всегда

28 присутствует субъективный фактор, взаимодействующий с объективным», при этом «субъективный компонент предполагает положительное или отрицательное отношение субъекта оценки к ее объекту. в то время как объективный (дескриптивный, признаковый) компонент оценки ориентируется на собственные свойства предметов или явлений, на основе которых выносится оценка» [Вольф, 2002, с. 98]. Можно утверждать, что оценка относится к числу суперсубъективных категорий, так как отражает не объективные свойства

I предмета, а информирует адресата о мировоззренческих позициях автора речи:

Оценку можно отнести к суперсубъективной категории мышления, поскольку

I, она отражает не объективные признаки предмета, приписываемые предмету говорящим; оценочный компонент информирует реципиента речи о мировоззренческих позициях автора высказывания, а не о предмете, с которым оценка понятийно связана в предложении. Модальная рамка оценки, накладываемая на понятийное содержание предложения, выражает

4 прагматический аспект высказывания — стремление субъекта речи воздействовать на реципиента путем определения ценности внеязыковых реалий с точки зрения мировоззренческих условий автора текста» [Маркелова, 1993, с. 113]. Можно сказать, что категория модальности, ориентированная на коммуникативную установку автора речи поглощает категорию оценки, при этом «одна из важнейших оценок, входящих в структуру категории модальности, есть оценка истинности» [Тураева, 1994, с. 109].

Категории субъективной модальности и оценки сближаются на основе общности семантической функции — отношении, которое предполагает не только социальное знание, но и индивидуальное представление. Подтверждением сказанного являются отдельные типы оценочных высказываний, которые обладают особым модальным потенциалом, например: Мне жаль, что сих родов боярских / Бледнеет блеск и никнет дух. / Мне жаль, что нет князей Пожарских, / Что о других пропал и слух. (А. Пушкин); Как это нелепо, что ради интересов градских приходится действовать противу своего народа! (Д. Балашов); Как досадно, что начнёшь. о внутреннем г говорить и сразу свернёшь на внешнее, на ничтожное. Удивительное свойство «мира»: искать, видеть и помнить в людях, от мира отрекшихся, только худое (Б. Шергин). Употребленные в таких конструкциях оценочные предикаты выражают личное, субъективное отношение говорящего к содержанию придаточного, то есть играют роль «модальной рамки», квалифицируя содержание пропозиции одновременно в модальном и оценочном аспектах. Не вербализуя автора оценки, они субъективизируют содержание высказывания. Возможность трансформации таких предложений в структуры, со значением эмоциональной- достоверности положительного или отрицательного значений, значительная- эмоциональная напряженность < определяет их позицию в зоне пересечения оценочного и* модального полей. В то же время следует подчеркнуть, что субъективная модальность- всегда выходит за рамки полицентрической структуры г категории оценки, связанной-с оппозицией «хорошо-плохо», и предполагает оценку говорящим содержания пропозиции в других аспектах: достоверности/недостоверности, эвиденциальности, авторства, логическом, эмоциональном, обобщающе-конкретизирующем.

Очевидной представляется взаимосвязь категории субъективной модальности и категории эмотивности, так как эмоции составляют необходимую мотивационную базу мыслительной деятельности человека: «Эмоции имеют под собой когнитивную основу: они базируются на знаниях и предположениях» [Арутюнова, 1999, с. 112]. Процесс постижения истины, анализ фактов и явлений действительности в субъективно-модальном аспекте сопровождают разнообразные эмоции, например:

- удивление с оттенком досады: Неужели эти факты не доказывают неопровержимо, что все явления "душевной" жизни есть простое следствие тех изменений и процессов, которые происходят в нашем теле? (В'. Свенцицкий);

- опасение с оттенком неодобрения: Бесстрашный ты, батька! А вдруг воевода измену какую затеет! Тебе в малых людях в город ходить не стать! -зашумели вокруг казаки (С. Злобин);

- надежда: .Душевное состояние, в каком ты находишься в первые часы пребывания твоего в Петербурге, представлял я себе живо и сочувствовал во всех твоих чувствованиях; не дай бог, чтоб последующие затем дни были тебе не таковы досадны, грустны и печальны, но чем-нибудь тебя повеселили и порадовали (В. Ганичев) и т. д.

По мнению некоторых исследователей, широкое понимание оценочности позволяет включать в субъективную модальность такие составляющие, как экспрессивность и градуальность. Представляется бесспорным тот факт, что ряд субъективно-модальных значений имеет градуированный характер, то есть включает в свою лексическую структуру градосему. Наиболее показательна^ в этом отношении модальность персуазивности, так как оценка говорящим степени достоверности фактов и явлений опирается на бОлыиую или меньшую степень его уверенности в правильности сделанных выводов, благодаря чему последние градуируются от простой догадки или колебания до предположения высокой степени обоснованности или подчеркнутой уверенности в сообщаемом:

- После еды-то вовсе ему [Андрюхе] хорошо стало. Век бы с этого места не ушел. Только и то думает: "Как дальше? Хорошо, если свои навестят, а вдруг вперед начальство набеэ/сит?» (П. Бажов) — необоснованное предположение-опасение;

- Коротышка, сделав два шага, опустил кувшин• на землю. Медный кувшин, судя по всему, был довольно тяжел, его ручка и бока сверкали вправленными в металл большими зелеными каменьями (В. Софронов) — обоснованное предположение;

- И как помнилось теперь, сколь сразу постарел отец: щеки обвисли, отчего круглое «котиное» лицо стало едва ли не квадратным, а под глазами легли тяжелые круги. (Д. Балашов) — предположение высокой степени обоснованности;

- Когда же читаешь книги бывальцев, конечно, видишь, что авторы тоже каждую секунду раздумывают и далее несколько болезненно-навязчиво мучаются• тем, чтобы описания уверенности в себе, решительности не

31 показались читателю самохвальством или неделикатностью (В. Конецкий) — уверенность;

- Конечно, самая главная пахота - это по весне. Боже ты мой, кто только не напрашивается в помощники к весеннему пахарю, не льнет к нему, не спешит в его борозды?! (С. Залыгин) — акцентированная уверенность.

Сказанное справедливо и в отношении модальности обычности, учитывающей степень повторяемости фактов и явлений, и логической модальности, а именно модальности важности как ее разновидности, также включающей градосему.

Таким образом, считаем возможным утверждать статус субъективной модальности как важнейшей функционально-семантической категории, не только занимающей свое полноправное место в системе других категорий языка, но и имеющей с последними системные связи. Характер этих связей обуславливает появление смежных зон, когда в семантике языковой единицы совмещаются различные типы значений: субъективно-модальное, эмоциональное, градационное, оценочное.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Субъективная модальность высказывания"

ВЫВОДЫ

1 Как компоненты высказывания; субъективно-модальные единицы являются важным средством; построения его коммуникативной перспективы: выполняют функцию модального квалификатора, то* есть маркера рематического центра* высказывания, являются средством фиксации логического ударения, способствуют возникновению дополнительных рематических центров, развитию присоединительных отношений и дополнительной предикативности.

2 Субъективно-модальные квалификаторы участвуют в формировании предикативного значения предложения, так как влияют на его темпоральную семантику и, тем самым, корректируют значение объективной модальности, определяя место пропозиции на модальной шкале степеней достоверности;

3 Исследуемые единицы, обнаруживают значительный союзный потенциал, то есть способность выступать не только в роли квалификатора, но в и роли соединителя, корректирующего содержание высказывания с учетом фактора адресата. Функционирование экспликаторов персуазивности, экспликаторов логической модальности в реляционной, градационной, конкретизирующей, иллюстрирующей и др. функциях подтверждает связь категории субъективной модальности и категории союзности.

4 Значительный реляционный потенциал позволяет субъективно-модальной единице активно включаться- в построение отношений между частями сложных конструкций, что обусловлено прагматической установкой автора речи, отражает поиск истины, стремление говорящего снять проблематический характер суждения.

Языковой материал доказал связь между употреблением вводно-модальных слов в составе сложносочиненного предложения и логико-смысловыми отношениями между его частями как по линии общекатегориальной семантики предложения, так и по линии частных особенностей семантики отдельных его компонентов: роль смысловых отношений между частями сложносочиненного предложения накладывает-ограничения на возможность употребления в них вводных компонентов той или иной семантики, а в некоторых случаях делает это употребление невозможным.

5 Употребление вводных единиц в сложноподчиненном предложении определяется^ особым статусом этих конструкций как отражающих мыслительную активность говорящего, который, подвергая логической

364 обработке информацию главной и придаточной частей, оценивает связь между фрагментами сообщения, то есть осуществляет субъективно-модальную квалификацию событийного материала.

Возможность употребления названных единиц в конструкциях нерасчлененного типа определяется двумя факторами: 1) спецификой союзных средств; 2) особенностями семантики контактного слова. В таких построениях модальные квалификаторы способствуют актуализации« содержания-придаточной части, усиления эмоционально-экспрессивной стороны высказывания, усиления связи- частей или, наоборот, развитию присоединительных отношений.

Функционирование этих единиц в предложениях расчлененного типа определяется логико-смысловыми * отношениями между предикативными компонентами и доказывают тесную связь категории субъективной модальности и категорий* обусловленности, уступительности, условности.

6 Субъективно-модальный квалификатор маркирует разные типы дискурса, проявляя интенции автора — создателя текста. Общим условием функционирования названных единиц в разных дискурсах определяется условием диалогичности, учетом-фактора« адресата. В'то же время модусное содержание разных типов дискурса имеет свою специфику.

Специфика субъективно-модальных значений, выявляемых в художественном тексте; отражает личностные установки писателя; его творческое видение, то есть модификаторы субъективной модальности становятся неотъемлемой характеристикой языковой личности художника. Использование данных единиц прагматически обусловлено: автор художественного текста стремится вызвать в читателе ответные ментальные и эмоциональные состояния, поэтому существенным в данном случае является-7 расширение модусного, интерпретационного содержания, создание многообразия субъективно-оценочных квалификаций речи.

В- публицистической речи особый характер приобретает функция» убеждения: публицист убеждает путем прямого воздействия и поэтому явно выражает свое отношение к сообщаемому. Экспликация^ субъективно

365 модальных значений определяется такими особенностями публицистического дискурса, в основе которых лежит субъективное отношение автора речи к содержанию высказывания: побудительность, экспрессивность, оценочность, полемичность, призывность.

Субъективная модальность научных текстов связана, прежде всего, с их подчеркнутой логичностью, объективированным характером изложения. Использование субъективно-модальных квалификаторов подчинено строгой логике размышлений автора, кодирующего текст, его концепции, требованиям научности, объективности, отстраненности. В то же время, в научно-популярном произведении как жанровой разновидности научных текстов использование названных единиц подчиняется задаче популяризации научных знаний. Важное значение приобретает оценочно-комментирующий момент в подаче материала, в поддержании интереса к освещаемому вопросу, в силу чего спектр субъективно-модальных значений данных текстов существенно расширяется.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование позволяет обобщить результаты наблюдений в области , изучения субъективной модальности и ее взаимосвязей с предикативностью, вводностью, персуазивностью, оценочностью, градуальностью; Языковой; материал доказывает существование субъективной-модальности как самостоятельной;функционально-семантической;, предикативной и комуникативно-і ірагматической • категории; которая-характеризуется: специфическим; содержанием:; ш специализированными', средствами выражения;

Ш семантическом! поле субъективной модальности нами выявлено 6 типовых, квалификативных значений: ядерное: значение: достоверности-недостоверности; околоядерные - эмоционально-оценочное,, логической? оценки, контактоустанавливающее, эвиденциальное, степени; обычности: Данные квалификативные смыслы имеют смежные зоны, а также пересекаются с полями: эмотивности; оценочности, градуальности, темпоральности, персональностш Существование, названных; квалификативных смыслов^ учитывает характер компетенции субъекта речи, степень его. осведомленности;, эмоциональное: состояние; стремление устанавливать контакт с собеседником, поддерживать его внимание;, включать в ход собственных рассуждений ш оценок, то есть прагматически обусловлено. .

Оценка достоверности является ядерным? значением; поля; субъективной модальности, составляющим ее специфику в ряду других; синтаксических категорий: Персуазивная семантика в большей степени; значима для формирования; объективно-модального и темпорального значения предложения; то есть, в большей, мере; воздействует;, на; его? предикативную характеристику. В этом смысле; нулевые показатели достоверности в совокупности с материально выраженными; способны образовывать регулярную модальную парадигму, фиксируя пропозицию на различных отрезках модальной шкалы, а именно: помещать ее в зоне категорической достоверности, когда отношение говорящего к содержанию высказывания эксплицируется; соответствующими показателями:К вопросу о славе; Обо мне начинают писать, много разговаривать. Меня стали приглашать не только молодые кинорежиссеры, не только средние маститые, но кинорежиссеры серьезные и, безусловно, задающие тон в современном кино (Г. Бурков); фиксировать в зоне нейтральной достоверности, когда это отношение не эксплицируется: Меня стали приглашать не только молодые кинорежиссеры, не только средние маститые, но кинорежиссеры серьезные и задающие тон в современном кино; перемещать в зону проблематической достоверности, если отношение говорящего маркируется^ модальными единицами» с персуазивной' семантикой* предположения, допущения; мнимости и др.: Меня стали приглашать не только молодые кинорежиссеры, не только средние маститые, но кинорежиссеры серьезные и, наверное/,> как кажется/, как„ представляется/, по-видимому, задающие тон в современном кино.

Остальные субъективно-модальные смыслы представляют собой • околоядерные квалификативно-оценочные образования, то есть области, в которых исследуемая< категория смыкается, взаимодействует с другими функционально-семантическими категориями. Так, в-частности, модальность обычности- активно взаимодействует с полем темпоральности, что обусловлено спецификой данного модального значения; предполагающего временную нелокализованность. Логическая модальность соотносится с категорией союзности, так, как ее сущность - выражение логики мысли, обозначение важных моментов в ходе рассуждений. Специфика модальности эвиденциальности определяется подчеркнутым обозначением авторства излагаемой мысли, в силу чего данное значение взаимодействует с полем персональности и персуазивности. Контактоустанавливающая модальность тесным образом смыкается с категорией адресованности, ориентирована на, сферу слушающего. Эмоционально-оценочная* модальность, эксплицируя эмоциональное состояние субъекта речи, соприкасается с категорией эмотивности.

Взаимопроникающий характер этих связей доказывает, что субъективная модальность не изолированное образование, а часть системы языковых значений, в ряду которых оценочное, градуальное, эмотивное,

368 экспрессивное и др. Это проявляется в семантике субъективно-модальных квалификаторов, претерпевающей разного рода осложнения, и, как следствие этого, в их полифункциональности, способности репрезентировать широкий спектр значений в зависимости от типа контекста и интонации, то есть способности перемещаться в пределах поля субъективной модальности, двигаясь от ядра к периферии или наоборот. Кроме того, становится очевидным взаимодействие и взаимовлияние всех объективно-субъективных категорий, составляющих предикативность: категорий модальности, синтаксического времени и синтаксического лица.

Нами установлено, что специализированные, ядерные экспликаторы субъективной модальности характеризуются определенными конститутивными признаками, которые выделяют их в кругу других языковых единиц, способных актуализировать сему «отношение». Среди этих признаков - принадлежность к сфере модуса (субъективно-модальная природа предполагает невключенность в пропозициональную структуру предложения; это первый и основной признак); функция модального квалификатора; синтагматическая изолированность; синтаксическая подвижность; особая интонационная оформленность; функция маркера рематического компонента высказывания; морфологическая неизменяемость. Всеми названными признаками обладают вводные компоненты, поэтому они являются ядерным средством выражения субъективной модальности. Другими словами, категория субъективной модальности реализуется средствами специализированной категории вводности. Остальные средства составляют околоядерную зону, так как лишены синтаксической подвижности, синтагматической изолированности или включены в состав предиката, например, частицы, модальные фразеологизмы. Важным, на наш взгляд, является рассмотрение класса частиц в модусном аспекте, так как это позволяет констатировать наличие субъективно-модальной составляющей практически у всех частиц русского языка. Периферию субъективно-модальных средств составляют единицы, у которых субъективно-модальная функция выступает в качестве дополнительной, в частности союзы и междометия.

Наблюдения над функционированием субъективно-модальных квалификаторов в структуре простого и сложного предложений, сложного синтаксического целого убеждают в их способности реализовывать союзный потенциал, выступать в роли компонента вводно-союзных соединений, замещать позицию союза. Субъективно-модальная единица — значимый элемент в структуре сложного предложения, участвующий в построении логико-смысловых и синтаксических отношений между его частями. На» данном синтаксическом отрезке наиболее ярко выступают связи категории субъективной1 модальности и категории союзности, проявляется, их взаимопроникающий характер, становится очевидным; что категория субъективной модальности имеет открытый характер, вовлекает в свою сферу, казалось бы, инородные элементы, и1 наоборот, модальные единицы становятся средствами реализации других категорий.

Рассмотрение субъективной модальности в текстовом аспекте доказывает ее статус как важной- интерпретационной модусной составляющей любого текста, процесс порождения которого предполагает адресатную направленность и определенную прагматическую установку. Отсюда специфика употребления модальных единиц как дискурсивных маркеров, знаков «дискурса, вскрывающих коммуникативные устремления1 автора речи. Субъективно-модальная единица помогает говорящему сделать, текст адекватным его задачам, усилить его адресованность, что, в конечном итоге, имеет решающее значение для успеха коммуникации.

Перспективным представляется изучение роли средств категории субъективной модальности* в> формировании ^идиостиля, в создании модального поля художественного произведения, в текстах различной стилистической- и жанровой разновидности. Сказанное выводит исследуемую категорию за рамки собственно высказывания в пространство текста и дискурса. Особый аспект представляет изучение интонационных и кинетических средств выражения субъективной модальности, что требует особых методов, особого инструментария, и потому осталось за рамками данной работы. Исчерпывающий анализ взаимодействия каждого из типовых субъективно

370 модальных значений с другими категориями, в частности эмотивности, адресованности, темпоральности, союзности также должно стать предметом специального исследования.

Список научной литературыОрехова, Елена Николаевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Акимова О.Б. Предложения типа неизвестно кто как диктумно-модусная структура // Слово и словоформа в высказывании: номинация и предикация. - М.: МГОУ, 2000. - С. 61-63.

2. Акимова О.Б. Преобразование предикативных единиц в компоненты структуры простого предложения: дисс. канд. филол. наук. — М.: МОПИ им. Крупской, 1986. 173 с.

3. Акимова О.Б. Семантика неизвестности и средства ее выражения в русском языке: дисс. докт. филол. наук. — М.: МПУ, 1999. 377 с.

4. Анисимова Л.В. Вводно-модальные слова в их отношении к структуре предложения: автореферат дисс. канд. филол. наук. — Воронеж: Воронежский ун-тет им. Ленинского комсомола, 1982. — 20 с.

5. Антипов И.В. Модальность научного текста как лингво-педагогическая проблема // Вестник Тамбовского ун-та. Серия: Гуманитарные науки. — Тамбов: Тамбовский гос-ый ун-тет, 2008. — С. 32-36.

6. Алгазина Т.С. Вводно-союзные компоненты в структуре предложения и текста: дисс. канд. филол. наук. — М., МПУ, 1994. — 147 с.

7. Алгазина Т.С. Вводно-союзные компоненты со значением обобщения, заключения // Структура, семантика и функционирование в тексте языковых единиц. -М.: МПУ, 1995. С. 71-78.

8. Алтабаева Е.В. Выражение модального значения, желательности в простом предложении: дисс. канд. филол. наук. — М.: МОПИ им. Крупской, 1986.-218 с.

9. Алтабаева Е.В. Модальные функции высказывания с семантикой волеизъявления // Семантика' лексических и грамматических единиц. — М.: МПУ, 1995. — С.107-113.

10. Алтабаева Е.В. Синонимия предложений с модальным значением желательности // Синтаксическая синонимия в русском языке. — М.: МОПИ*им. Крупской, 1984.-С. 39-46.

11. Амосова ВВ. . Вводно-модальные единицы в составе сложноподчиненного предложения: автореферат дисс. канд. филол. наук. -Куйбышев: Куйбышевский гос. пед. ин-тут им. В.В. Куйбышева, 1971. -25 с.

12. Аникин А.И. Вводные слова и словосочетания в современном русском языке: автореферат дисс. канд. филол^ наук. — М-: 1953. — 16 с.13: Арват Н.Ы. Аспекты изучения простого предложения. — Черновцы: Черновиц. гос-ый ун-тет, 1972. 43 с. :

13. Арват Н.Н. Компонентный; анализ семантической структуры простого предложения. — Черновцы: Черновиц. гос-ый ун-тет, 1976: — 68 с.15; Арват Н.Н; Семантическая структура: простого предложения в современном русском языке. Киев: Вища шк., 1984. — 159 с.

14. Арват Н.Н. Семантическая структура простого (односоставного) предложения. — Черновцы: Черновиц. гос-ый ун-тет, 1974. 66 с.

15. Аристотель. Сочинения: Философская проза. Стихотворения. — Калининград: Янтар; сказ; 2002! 542 с.

16. Артамонов В.Н. Информативный ряд как базовое понятие для выделения категории- важности в русском языке // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст. — М.: МГОУ, 2005. — С. 1117. , . . : , ■: ''.:. ■■ ''

17. Артамонов В.Н. Реализация категории важности в предложении и тексте. — Ульяновск: Ульяновский гос-ый тех-ий ун-тет, 2006. — 200 с.

18. Артамонов В.Н. Субъект категории важности — эксплицитный и имплицитный элемент логико-семантической структуры категории важности:// Вестник МГОУ. Серия «русская филология». — М;: МГОУ, 2009. Вып. 2. — С. 7-13 ;

19. Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики: — М=:: Наука: Смысл, 1999. 349 с.

20. Арутюнова Н.Д Аспекты семантических исследований; —М;: Наука, 1980.-356 с.

21. Арутюнова Н.Д: Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. — М.: Наука, 1969. 180 с.

22. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. — М.: Наука, 1976.383 с.

23. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. М.: Наука, 1988.341 с.

24. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. — М.: Языки русской культуры, 1999. 895 с.

25. Бабайцева В.В., Максимов Л.Ю. Синтаксис. Пунктуация. — М.: Просвещение, 1981. —271 с.

26. Бабенко Л.Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. — Свердловск: Изд-во Свердловского ун-тета, 1989. — 184 с.

27. Баженова Е.А. Прием аналогии как способ обоснования нового знания в научном тексте // Функционально-стилистический аспект различных типов текста. — Пермь: Пермский гос-ый ун-тет, 1991. — С. 29-33.

28. Баженова Е.А. Способы экспликации и функции чужой речи в научном тексте // Функциональные разновидности речи в коммуникативном аспекте. — Пермь: Пермский гос-ый ун-тет, 1988. — С. 83-91.

29. Бакалейникова Г.Я. Роль указательных местоимений в структуре сложноподчиненного предложения // Вопросы» синтаксиса русского языка. — Калуга: Тульский гос-ый пед-ий ин-тут, 1971. — С. 204-210.

30. Балли Шарль Общая лингвистика и вопросы французского языка. — М.: Издательство иностранной литературы, 1955. — 416 с.

31. Баранов А.Н., Кобозева И.М. Вводные слова в семантической структуре предложения // Системный анализ значимых единиц русского языка. Синтаксические структуры. Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1984. — С. 83-93.

32. Барышева М.В. К вопросу об отношениях между вводным предложением и основным составом высказывания // Грамматические374категории и единицы: Синтагматический аспект. Владимир: ВГПУ, 2001. - С. 28-30.

33. Баудер А.Я. Союзы-синонимы ХОТЯ-ПРАВДА-ВПРОЧЕМ в современном русском языке // Вопросы синтаксиса русского языка. — Калуга: Тульский гос-ый пед-ий ин-тут, 1971. — С. 243-246.

34. Бедрина И.С. О средствах выражения гипотетичности в английских научных текстах (лингвометодический аспект) // Функционально-стилистический аспект различных типов текста. — Пермь: Пермский гос-ый ун-тет, 1991.-С. 128-134.

35. Белошапкова В.А. Современный русский язык. Синтаксис. — М.: Высшая школа, 1977. — 248 с.

36. Белошапкова В.А. Сложное предложение в современном русском языке. — М.: Просвещение, 1967. — 160 с.

37. Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М.: Прогресс, 1974. — 446 с.

38. Богородицкий В.А. Общий курс русской грамматики. — М.: КомКнига, 2005. 576 с.

39. Болявина Г.В. Выражение модального значения невозможности действия в некоторых моделях простого предложения // Семантика грамматических форм и речевых конструкций. — М.: МОПИ им. Крупской, 1991.-С. 44-49.

40. Бондаренко В.Н. Виды модальных значений и их выражение в языке // НДВШ. Филологические науки. М.: Высшая школа, 1979 . - № 2 — С. 54-61.

41. Бондарко A.B. Об актуализационных признаках предложения // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. — Л.: Наука, 1975. С. 139-147.

42. Бондарко A.B. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. — Лен-д: Наука, 1990. — 262 с.

43. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Гипотеза как мыслительный и речевой акт // Логический анализ языка. Ментальныедействия. М.: Наука, 1993. - С. 78-82.

44. Бунина М.С. О сложных союзах современного русского языка: автореферат дисс. канд. филол. наук — М.: Московский городской пед-ий ин-тут им. В.П. Потемкина, 1951. 20 с.

45. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. М.: Просвещение, 1959. — 627 с.

46. Вакуров В.Н., Кохтев H.H., Солганик Г.Я. Стилистика газетных жанров. -М.: Высшая школа, 1978. 183 с.

47. Валимова Г.В. Актуальное членение вопросительных предложений // Проблемы грамматической семантики. — Ростов-на-Дону: Р. н/Д пед. ин-тут, 1978.-С. 21-30.

48. Валимова Г.В. Функциональные типы сложного предложения в современном русском языке: автореферат дисс. докт. филол. наук. -Ростов-на-Дону: Изд-во Ростов, ун-та, 1967. — 33 с.

49. Валькова Е.А. Стиль: история понятийной сруктуры // Русский язык в системе славянских языков: история и современность. — М.: МГОУ, 2009. — С. 49-55.

50. Василенко Л.И. Модальные слова как средство авторизации текста // НДВШ. Филологические науки. -М.: Высшая школа, 1984. №4. - С.76-78.

51. Вежбицкая Анна Семантические универсалии и описание языков. -М.: Языки русской культуры, 1999. 776 с.

52. Визгина A.M. Модальность неместоименных общевопросительных предложений в диалогической речи: автореферат дисс. канд. филол. наук. — М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1973. 20 с.

53. Виноградов В.В. Исследования по русской грамматике. — М.: Наука, 1975.-559 с.

54. Виноградов В.В. О теории художественной речи. — М.: Высшая школа, 1971.-240 с.

55. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. — М.: Государственное изд-во худ-ой литературы, 1959. — 655 с.

56. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка 18-19 веков. — М.: Высшая школа, 1982. — 529 с.

57. Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. — М.: Высшая школа, 1981.-320 с.

58. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. — М.: Русский язык, 2001. 717 с.

59. Волкова Е.П. Предостережение от выполнения необдуманного действия // Русский язык в системе славянских языков: история и современность. М.: МГОУ, 2009. - С. 65-70.

60. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. M.: URSS, 2002. - 260 с.

61. Востоков А.Х. Русская грамматика по начертанию его же сокращенной грамматики. — Спб.: Издание книгопродавца Д.Ф. Федорова, 1874. -272 с.

62. Востоков В.В. Система грамматических значений простого предложения в современном русском языке: дисс. докт. филол. наук. — М.: МГОУ, 2000.-409 с.

63. Востоков В.В. Сложное предложение в аспекте его грамматической формы // Русский литературный язык: номинация, предикация, экспрессия. — М.: МГОУ, 2002. С. 148-153.

64. Востоков В.В. Соотношение модальности и лица в простом предложении современного русского языка: автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: МОПИ им. Н.К. Крупской, 1977.- 15 с.

65. Всеволодова М.В. Текст в свете некоторых синтаксических категорий // Структура и семантика художественного текста. — М.: МПУ, 1999. — С.41-50.

66. Гаврилова Г.Ф. О коммуникативно-функциональном потенциале придаточной части // Традиционное и новое в русской грамматике. — М.: Индрик, 2001. С. 236-244.

67. Галкина-Федорук Е.М. Суждение и предложение. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 1956. — 73 с.

68. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. -M.: URSS, 2009. 139 с.

69. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. — М.: Просвещение, 1973. — 350 с.

70. Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык: 4.2: Синтаксис. M.: URSS, 2009. - 352 с.

71. Геворкян Г.А. Вероятное и достоверное знание. — Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1965. 202 с.

72. Гладров В. Модальные слова. К вопросу о частях речи // Горизонты современной лингвистики. Традиции и новаторство. — М.: Языки славянских культур, 2009.- С. 239-248.

73. Глухова В.А. Структурно-семантические особенности и функционирование вводных единиц в русском литературном языке 18 века:автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: МОПИ им. Н.К. Крупской, 1973. -26 с.

74. Глушакова С.О. Эволюция функционирования вводных и вставных конструкций в русских научных текстах ХУШ-ХХ вв.: автореферат дисс. канд. филол. наук. — Свердловск: Уральский гос-ый ун-тет им. Горького, 1988. — 16 с.

75. Головин Б.Н. Введение в языкознание. — М.: Высшая школа, 1966. —332 с.

76. Горельникова Ю.А. Выражение модального значения кажимости в структуре предложения: дисс. канд. филол. наук. М.: МГОУ, 1993. - 146 с.

77. Горшков А.И. Русская стилистика. Стилистика текста и функциональная стилистика: учебное пособие для пед-их ун-тов и гум-ых вузов. М.: Астрель, 2006. — 367 с.

78. Грановская Л.М. Риторика. — М.: Азбуковник, 2004. — 217 с.

79. Граф Е.И. Русские междометия как прагматические единицы языка // Русский язык: исторические судьбы и современность: IV международный конгресс исследователей русского языка: Труды и материалы. — М.: Изд-во Московского ун-та, 2010. С. 224-225.

80. Гришковская О.Н. Семантические типы пояснительных конструкций в простом предложении // Семантика грамматических форм и речевых конструкций. М.: МОПИ им. Крупской, 1991. — С. 79-84.

81. Гукова Л.Н. О семантике изъяснительного сложноподчиненного предложения // Проблемы грамматической семантики. — Ростов-на-Дону: Р. н/Д пед-ий ин-тут, 1978. С. 81-88.

82. Данилевская Н.В. Свертывание смысловой структуры научного текста // Функциональные разновидности речи в коммуникативном аспекте. — Пермь: Пермский гос-ый ун-тет, 1988. — С. 108-115.

83. Девятова Н.М. Синтаксическое поле сравнения и личность говорящего // Грамматические категории и единицы: Синтагматический аспект. -Владимир: ВГПУ, 2001. С. 52-55.

84. Девятова Н.М. Сравнение в динамической системе языка. — М.: URSS, 2010.-320 с.

85. Демченко Л.И. Функции и трансформации модального слова авось в современном русском языке // Русский язык в школе. — М.: Просвещение, 1972. №1.-С. 73-74.

86. Дешериева Т.И. О соотношении модальности и предикативности // Вопросы языкознания. М.: Наука, 1987. - № 2. — С. 34-45.

87. Донец H.A. Сложные предложения с условно-уступительными конструкциями. Рига: Латв. гос-ый ун-тет им. Петра Стучки, 1975. - 74 с.

88. Дьяконова И.А. Принцип диалогичности в рекламном тексте // Проблемы концептуализации действительности моделирования языковой картины мира. М.-Архангельск: Поморский гос-ый ун-тет им. М.В. Ломоносова, 2009.-С. 107-111.

89. Егорова E.H. Концептуальный анализ газетно-публицистического текста // Проблемы концептуализации действительности моделирования языковой картины мира. М.-Архангельск: Поморский гос-ый ун-тет им. М.В. Ломоносова, 2009. - С. 69-73.

90. Есперсен О. Философия грамматики. M.: URSS, 2006. — 408 с.

91. Ефимова Н.Е. Глаголы со значением гипотетичности в лингвистических трудах И.И. Срезневского // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст. — М.: МГОУ, 2005. С. 146-150.

92. Жиляева Т.Г. О формах взаимодействия вводных слов с составом сложносочиненного предложения // Проблемы грамматической семантики. — Ростов-на-Дону: Р. н/Д пед-ий ин-тут, 1978. С. 93-97.

93. Жукова Т.А. Функциональные варианты лексемы к слову // Грамматические категории и единицы: Синтагматический аспект. Владимир: ВГПУ, 2001.-55-57.

94. Захаров Э.В. Публицистика и литературное творчество // Русский язык в системе славянских языков: история и современность. — М.: МГОУ, 2006.-С. 154-161.

95. Зеленщиков А.В. Пропозиция и модальность. — M.: URSS, 2010. —216 с.

96. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. — М.: Наука, 1982.-368 с.

97. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: МГУ им. Ломоносова, 1998. — 524 с.

98. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. — M.: URSS, 2003.-368 с.

99. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. -М.: Наука, 1973.-351 с.

100. Ильенко С.Г. Вопросы теории сложноподчиненного предложения в современном русском языке: автореферат дисс. докт. филол. наук Лен-д: Ленинград, гос-ый пед-ий ин-тут им. Герцена, 1964. — 38 с.

101. Кадыркулова У.К. Из истории изучения в русской лингвистике порядка слов в простом предложении // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматические категории и лексические единицы. — М.: МГОУ, 2008.-С. 67-74.

102. Казаковская В.В. К проблеме авторизации в русском языке // Семантика лексических и грамматических единиц. — М.: МПУ, 1995. — С. 175183.

103. Казмин В.В. Сложные предложения с соподчинением в современном русском языке. — Краснодар: Книжное изд-во, 1979. — 191 с.

104. Калинин А.Ф. Синтаксическая категория модальности и средства ее выражения в обобщенно-личных предложениях // Средства выражения предикативных значений предложения. — М.: МОПИ им. Крупской, 1983. — С. 30-42.

105. Калинская Н.В. Выражение модальной оценки обычности высказывания: Автореферат дисс. канд. филол. наук. — М.: МГОУ, 1988. — 18 с.

106. Канафьева A.B. Об эмоционально-экспрессивном потенциале риторического высказывания // Русский язык в системе славянских языков: история и современность. М.: МГОУ, 2006. — С. 48-51.

107. Канафьева A.B. Инфинитивные риторические высказывания // Русский язык в системе славянских языков: история и современность. — М.: МГОУ, 2009.-С. 141-145.

108. Капралова JI.K. Смысловая емкость сложносочиненного предложения // Проблемы семантики предложения: выраженный и невыраженный смысл. — Красноярск: Красноярский гос-ый пед-ий институт, 1986.-С. 42-44.

109. Карабань H.A. Категория вежливости в официально-деловых документах (на материале деловых писем). — Волгоград: Волгоградский гос-ый тех-ий ун-тет, 2009. — 116 с.

110. Карнап Р. Значение и необходимость. Исследование по семантике и модальной логике. М.: Изд-во иностранной лит-ры, 1959. — 382 с.

111. Касаткин A.M. О синтаксической синонимии выражения авторства модально-экспрессивных оценок // Синтаксическая синонимия в русском языке. -М.: МОПИ им. Крупской, 1984. С. 125-134.

112. Киприянов В.Ф. Проблемы теории частей речи и слова-коммуникативы. -М., МОПИ им. Крупской, 1983. 104 с.

113. Кириченко Н.В. Роль метафоры в организации текстовой структуры научно-популярного произведения // Функционально-стилистический аспект различных типов текста. — Пермь: Пермский гос-ый ун-тет, 1991. — С. 64-73.

114. Кириченко Н.В. Специфика выражения, коммуникативной задачи предтекстов в композиционно-смысловой структуре научно-популярной» статьи // Функциональные разновидности речи в коммуникативном аспекте. — Пермь: Пермский гос-ый ун-тет, 1988. — С. 61-68.

115. Киселева Н.М. Противительные союзы в простом предложении современного русского литературного языка: автореферат дисс. канд. филол. наук М.: Пермский гос-ый ун-тет, 1967. — 16 с.

116. Клобуков Е.В. Семантика падежных форм в современном русском литературном языке. — М.: МГУ им. Ломоносова, 1986. — 117 с.

117. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. — М.: КомКнига, 2007. —352 с.

118. Ковтунова И.И. Порядок слов как предмет грамматического изучения // Вопросы языкознания. — М.: Наука, 1973. №4. — С. 50-61.

119. Ковтунова И.И. Современный русский язык: порядок слов и актуальное членение предложения. — М.: Просвещение, 1976. — 239 с.

120. Кожин А.Н., Крылова-O.A., Одинцов В.В. Функциональные типы русской речи. — М.: Высшая школа, 1982. — 223 с.

121. Кожина М.Н. О диалогичности письменной научной речи. — Пермь: Пермский гос-ый ун-тет, 1986.-91 с.

122. Колесникова С.М. Градуальная лексика в СРЯ. Вестник МГОУ. Серия «русская филология». - М.: МГОУ, 2009. - Вып. 2. - С. 63-69.

123. Колесникова С.М. Категория градуальности в современном русском языке: Автореферат дисс. докт. филол. наук — М.: МПУ, 1999. — 44 с.

124. Колесникова С.М. Показатели градуальности в современном русском языке // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст. М.: МГОУ, 2005. - С. 23-31.

125. Колесникова С.М. Реализация градуальной семантики в тексте // Актуальные проблемы современного языкознания и методики преподавания русского языка. Липецк-Москва: ЛГПУ, 2009. — С. 64-67.

126. Колосова Т.А. О диктуме и модусе в сложном предложении // НДВШ. Филологические науки. М., Высшая школа, 1979. - №2. - С. 47-53.

127. Колосова Т.А., Черемисина М.И. О компрессии на уровне сложного предложения // Проблемы семантики предложения: выраженный и невыраженный смысл. — Красноярск: Красноярский гос-ый пед-ий ин-тут, 1986. С. 32-34.

128. Колшанский Г.В. Логика и структура языка. — М.: Высшая школа, 1965.-240 с.

129. Колшанский Г.В. Паралингвистика. — М., КомКнига, 2010. — 96 с.

130. Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. — М.: Наука, 1975. — 231 с.

131. Колыханова Е.Г. О сложноподчиненных предложениях с определительно-присоединительными придаточными предложениями // Синтаксические структуры: актуальные проблемы исследования. — Орел: ОГПУ, 1996.-С. 22-25.

132. Копыленко И.М. О коммуникативных функциях частиц: автореферат дисс. канд. филол. наук Алма-Ата: Казахский гос-ый ун-тет им. Кирова, 1981.-23 с.

133. Кочергина В.А. Синтаксис. — М.: Изд-во Московского ун-та, 1974. —94 с.

134. Красина Е.А. Термины и категории дискурса // Грамматические категории и единицы: Синтагматический аспект. — Владимир: ВГПУ, 2001. С. 98-99.

135. Краткая философская энциклопедия. М.: Прогресс, 1994. — 574 с.

136. Кривошлыкова JI.B. Термин «дискурс» в лингвистической теории и словарях // Грамматические категории и единицы: Синтагматический аспект. — Владимир: ВГПУ, 2001. С. 99-102.

137. Крылова O.A. Коммуникативный синтаксис русского языка. М., РУДН, 1992.-171 с.

138. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М.: Наука, 1997. - 160 с.

139. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения: Роль языка в познании мира. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 560 с.

140. Кузнецова Г.В. Структурно-семантические особенности сложных предложений с модальным значением невозможности // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст. М.: МГОУ, 2005. — С. 4346.

141. Купоросов П.А. Семантика эмоционально-экспрессивных частиц современного русского языка: автореферат дисс. канд. филол. наук. — М.: МГОУ, 2008. 22 с.

142. Лапп Л.M. Об эмоциональности научного текста // Функциональные разновидности речи в коммуникативном аспекте. — Пермь: Пермский гос-ый ун-тет, 1988. С. 92-97.

143. Лапшин C.B. Вторичная модальность простого предложения: дисс. канд. филол. наук. -М.: МПУ, 1993.-291 с.

144. Лапшин C.B. Об одном способе семантического осложнения основного модального значения предложения // Семантика лексических и грамматических единиц. — М.: МПУ, 1995. — С.125-137.

145. Латышева Н.В. Модальные значения ли-конструкций // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». -М.: МГОУ, 2007. Вып. 1.-С. 176-180.

146. Лауфер Н.И. Уверен и убежден: два типа эпистемических состояний // Логический анализ языка. Избранное. 1988-1995. — М.: Индрик, 2003.-С. 478-495.

147. Лекант П.А. Вводность коммуникативно-прагматическая категория // Очерки по грамматике русского языка. - М.: МГОУ, 2002. — 130133.

148. Лекант П.А. Гибридные слова и гибридные части речи // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». -М.: МГОУ, 2007. Вып. 1. - С. 80-84.

149. Лекант П.А. Интенсив это форма или конструкция? // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». - М.: МГОУ, 2009. - Вып. 1. - С. 47-51.

150. Лекант П.А. К вопросу о модальных разновидностях предложения // Очерки по грамматике русского языка. — М.: МГОУ, 2002. С. 102-113.

151. Лекант П.А. Коннотации высказывания // Проблемы семантики предложения: выраженный и невыраженный смысл. — Красноярск: Красноярский гос-ый пед-ий ин-тут, 1986. С. 71-72.

152. Лекант П.А. Модальное значение своевременности/несвоевременности действия // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст. — М.: МГОУ, 2005. — С. 3-5.

153. Лекант П.А. Модальность и вводность // Очерки по грамматике русского языка. -М.: МГОУ, 2002. 124-126.

154. Лекант П.А. Несогласие как одно из модальных значений высказывания // Очерки по грамматике русского языка. — М.: МГОУ, 2002. — 113-117.

155. Лекант П.А. Переходные явления в системе частей речи // Очерки по грамматике русского языка. — М.: МГОУ, 2002. С. 17-23.

156. Лекант П.А. Предикативная структура предложения // Средства выражения предикативных значений предложения. — М.: МОПИ им. Крупской, 1983.-C.3-11.

157. Лекант П.А. Речевая реализация модального значения неодобрения // Очерки по грамматике русского языка. — М.: МГОУ, 2002. — 117-124.

158. Лекант П.А. Семантика вводных компонентов в тексте // Очерки по грамматике русского языка. М.: МГОУ, 2002. - 126-130.165." Лекант ~П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. -М.: Просвещение, 1986. — 175 с.

159. Лекант П.А. Современный русский язык. Синтаксис. — М.: Академия, 2010. 256 с.

160. Лекант П.А. Часть речи ли // Очерки по грамматике русского языка. М.: МГОУ, 2002. - С. 36-40.

161. Леонова Г.В. Мотивирование модального значения невозможности действия в структуре простого предложения // Семантика лексических и грамматических единиц. М.: МПУ, 1995. - С. 119-125.

162. Леонова Г.В. Парадигматика предложений с модальным значением невозможности // Структура, семантика и функционирование в тексте языковых единиц.-М.: МПУ, 1995.-С. 25-31.

163. Леонтьева В.Т. Вторичная союзная связь как способ грамматикализации ремы: автореферат дисс. канд. филол. наук Влад-ок: ДВГУ, 2000-21 с.

164. Леонтьева В.Т. Союзная связь как выражение отношений между ремами // Служебные слова и синтаксические связи. — Влад-ок: ДВГУ, 1985. — С. 97-105.

165. Ломтев Т.П. Основы синтаксиса современного русского языка. — М.: Учпедгиз, 1958. 166 с.

166. Ломтев Т.П. Предложение и его грамматические категории. -Москва: Издательство ЛКИ, 2007. 200 с.

167. Лосева Н.Е. Выражение условных отношений в структуре простого предложения: дисс. канд. филол. наук. — М.: МОПИ им. Крупской, 1985. — 184 с.

168. Ляпон М.В. К изучению модального антагонизма союзов в русском литературном языке XVI века // Вопросы синтаксиса русского языка. — Калуга: Тульский гос-ый пед-ий ин-тут им. Л.Н. Толстого, 1971. С. 197-203.

169. Ляпон М.В. Из истории выражения модальности в русском языке: Автореферат дисс. канд. филол. наук. М.: Ин-тут русского языка, 1971.-23 с.

170. Ляпон М.В. К изучению модального антагонизма союзов в русском литературном языке XVI века // Вопросы синтаксиса русского языка. Калуга: Тульский гос-ый пед-ий ин-тут им. Л.Н. Толстого, 1971. — С. 197-203.

171. Ляпон М.В. Смысловая структура сложного предложения и текста: К типологии внутритекстовых отношений. — М.: Наука, 1986. — 199 с.

172. Ляпон М.В. Смысловая структура сложного предложения и текст. — М.: Институт русского языка, 1985. — 62 с.

173. Ляпон М.В. Структура отношения и ситуативные условия его реализации в сложном предложении // Русский язык. Текст как целое и компоненты текста. Виноградовские чтения XI. — М.: МГПУ, 1982. — С. 63-77.

174. Макаров M. JI. Основы теории дискурса. М. : Гнозис, 2003. — 276 с.

175. Маркелова Т.В. Взаимодействие оценочных и модальных значений в русском языке // НДВШ. Филологические науки. — М.: Мин-во образования и науки РФ, 1996. № 1. - С. 80-90.

176. Маркелова Т.В. Оценка и оценочность // Семантическая структура слова и высказывания. М.: МПУ, 1993. - С. 107-115.

177. Маркелова Т.В. Семантика оценки и средства ее выражения в русском языке: автореферат дисс. докт. филол. наук М.: МПУ, 1996.

178. Маркелова Т.В. «Языковой фактор» оценочного значения в человеке // Слово и словоформа в высказывании: номинация и предикация. — М.: МГОУ, 2000.- С. 16-23.

179. Маркелова Т.В. Языковая семантическая, интерпретация мыслительного содержания категории оценки // Структура, семантика и функционирование в тексте языковых единиц. — М.: МПУ, 1995. — С. 8-18.

180. Матвеева Т.В. Некоторые способы выражения субъективной модальности в публицистическом тексте // Структура и семантика текста. — Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1988. — С. 108-115.

181. Матезиус В. Избранные труды по языкознанию. — M.: URSS, 2003. 232 с.

182. Меликян В.Ю. Об основных типах нечленимых предложений в русском языке // НДВШ. Филологические науки. М.: Мин-во образования и науки РФ, 2001.-№6.

183. Меликян В.Ю. Проблема статуса и функционирования коммуникем: язык и речь. Ростов-на-Дону: Ростовское книжное издательство, 1999.-200 с.

184. Меликян В.Ю. Эмоционально-экспрессивные обороты живой речи. М.: Наука, 2001. - 239 с.

185. Мещанинов И.И. Структура предложения. — М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1963.-104 с.

186. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. — Л.: Наука, 1978.-388 с.

187. Милютина М.Г. Природа и статус конативной модальности (модальности попытки) // Русский язык: исторические судьбы и современность. Международный конгресс русистов-исследователей. — М.: Изд-во Московского ун-та, 2001.-С. 110.

188. Мительская Ж.З. Семантическая организованность фразеологизмов модального класса. — Челябинск: ЧГПУ, 2004. 153 с.

189. Монина Т.С. Проблема тождества предложения. — М.: МПУ, 1995. —179 с.

190. Монина Т.С. Речевая актуализация предложения в художественном дискурсе // Русский язык: номинация, предикация, экспрессия. — М.: МГОУ, 2002.-С. 191-194.

191. Монина Т.С., Казанцев С.А. Система грамматических значений предложения. М.: МГОУ, 2007. - 240 с.

192. Морозова Е.Л. Субъективно-оценочная модальность как семантическая категория художественного текста // Структура предложения и текст. — М.: Ун-тет дружбы народов, 1982. — С. 51-55.

193. Муковозова Н.И. Модальное значение конструкций с инфинитивом // Современное русское языкознание и лингводидактика. — М.: МГОУ, 2003. -С. 196-198.

194. Муковозова Т.И. Классификационные признаки модальных слов // Современное русское языкознание и лингводидактика. — М.: МГОУ, 2003. — С. 107-109.

195. Муковозова Т.И. Лексическая валентность модальных слов // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст. — М.: МГОУ, 2005.-С. 156-160.

196. Муковозова Т.И. Модальные слова и частицы // Тенденции в системе номинации и предикации русского языка. — М.: МГОУ, 2002. С. 7882.

197. Нагорный И.А. Выражение предикативности в предложениях с модально-персуазивными частицами: дисс. докт. филол. наук. — М.: МГОУ, 1999.-509 с.

198. Нагорный И.А. Выражение' темпоральности в предложениях с частицами1 // Синтаксические и грамматические аспекты предикации в современном русском,языке. -М.: МПУ, 1998. — С. 34-37.

199. Нагорный И.А. К вопросу о статусе модально-персуазивной квалификации // Русский литературный язык: номинация, предикация, экспрессия. -М.: МГОУ, 2002. С. 194-197.391

200. Нагорный И.А. Роль частиц со значением недостоверности в выражении утверждения-отрицания // Структура, семантика и функционирование в тексте языковых единиц. М.: МПУ, 1995. - С. 31- 40.

201. Нагорный И.А. Сомнение в языке // Вестник МГОУ. Серия «русская филология». М.: МГОУ, 2009. - Вып. 2. - С.118-121.

202. Нагорный И.А. Функциональная семантика русских предположительных частиц // Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». — М.: МГОУ, 2007.-Вып. 1.-С. 105-109.

203. Нагорный И.А. Экспликационная функция модально-персуазивных частиц в высказывании // Актуальные проблемы современной русистики. — Киров: ВГУ, 2000. С. 16-18.

204. Неклассическая логика. М.: Наука, 1970. — 384 с.

205. Немец Г.П. Семантико-синтаксические средства выражения модальности в русском языке. — Ростов-на-дону: Изд-во Ростовского ун-та, 1989.-144 с.

206. Николаева Т.М. Контекстуально-конситуативная обусловленность высказывания и его семантическая цельность (К вопросу о функции русских частиц) // Русский язык. Текст как целое и компоненты текста. Виноградовские чтения XI. М.: МГЛУ, 1982. - С. 46-63.

207. Никольская И.Г. Семантика сомнения и способы ее выражения в русском языке: автореферат дисс. канд. филол. наук — СПб: С. — Петерб. Гос-ый ун-тет, 2009. 19 с.

208. Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксисъ русскаго языка.- Спб.: Тип. Имп. Аккад. Наук, 1812. 322 с.

209. Окатова Н.Т. О некоторых конструктивных свойствах союза «будто» (компонентный состав конструкций) // Служебные слова и синтаксические связи. — Влад-ок: ВГПУ, 1985. — С. 107-109.

210. Онипенко Н.К. Идея субъектной перспективы в русском языке // Русистика сегодня. М.: Ин-тут русского языка РАН, 1994. - №3 - С. 74-83.

211. Осетров И.Г. Аспекты синтаксической модальности // Средства выражения предикативных значений предложения. — М.: МОПИ им. Крупской, 1983.-С. 21-30.

212. Осетров И.Г. Структурные разновидности простого предложения с модальным значением долженствования: Дисс. канд. филол. наук. М.: МОПИ им. Крупской, 1984. — 199 с.

213. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью: (референциальные аспекты семантики местоимений). — М.: Наука, 1985.-271 с.

214. Падучева Е.В. О семантике синтаксиса. — М.: КомКнига, 2007. — 293с.

215. Падучева Е.В. Семантические исследования. Сёмантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. — М.: Языки русской культуры,, 1996.-464 с.

216. Павлюченкова Н.Ф. Развитие семантической структуры, сложноподчиненных предложений // Семантика грамматических форм и речевых конструкций. -М.: МПУ, 1991. С. 104-110.

217. Панков Ф.И. О морфологии и синтаксисе модальных слов // Русский язык: исторические судьбы и современность. Международный конгресс русистов-исследователей. — М.: Изд-во Московского ун-та, 2001. — С. 171.

218. Панфилов В.З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания. — М.: Наука, 1982. 357 с.

219. Папуша И.С. Гермы сложного синтаксического целого // Русский язык: исторические судьбы и современность: IV международный конгрессисследователей русского языка: Труды и материалы. М.: Изд-во Московского ун-та, 2010.-С. 437-438.

220. Папуша И.С. Сложное синтаксическое целое как единица языка // Актуальные проблемы современного языкознания и методики преподавания русского языка. Липецк-Москва: Липецкий гос-ый пед-ий ун-тет, 2009. — С. 51-57.

221. Петрушина МЗ. Модальность, экспрессивность и эмоциональность высказывания с неодобрительной семантикой // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматические категории и лексические единицы. — М.: МГОУ, 2008.- С.16-22.

222. Перфильева Н.П. Антропоцентрический и текстоцентрический аспекты при исследовании вводных слов и их эквивалентов // Русский? язык: исторические судьбы и современность. — М.: МГОУ, 2001. С. 112.

223. Пешковский А.М. Русский синтаксис в, научном освещении. М.: Учпедгиз, 1956. — 512 с.

224. Пименов E.H. О «связях» вводного слова // Синтаксические связи в русском языке. — Вып. 2. Владивосток: ДВГУ, 1978. — С. 70-79.

225. Поспелов.HiG.,Мысли орусской грамматике. М: URSS, 2010; —179с. . ' ' ',"

226. Прекина Н.В.,. Градуальная семантика русских пословиц: автореферат дисс. канд. филол. наук — М.: Мордовский госгый пед-ий ин-тут им. Евсевьева, 2005. — 22 с.

227. Прияткина А.Ф. Синтаксис осложненного предложения. М.: Высшая школа, 1990. — 176 с. •

228. Прияткина А.Ф. Союз и его функциональные аналоги // Синтаксические связи в русском языке. Вып. 2. - Владивосток: ДВГУ, 1978. -С. 45-56.

229. Пятницкий В.Д. Парцелляция сложноподчиненного предложения с присловным придаточным // Синтаксические связи в русском языке. — Вып. 2. — Владивосток: ДВГУ, 1978. С. 79-92.

230. Развина Г.В. Вводные слова и сочетания слов в системе функционально-семантического поля условности // Синтаксические структуры: актуальные проблемы исследования. — Орел: ОГПУ, 1996. — С. 72-77.

231. Распопов И.П. Актуальное членение и коммуникативно-синтаксические типы повествовательных предложений в русском языке: Автореферат дисс. докт. филол. наук. — М.: Ин-тут русского языка РАН, 1964. — 37 с.

232. Распопов И.П. Актуальное членение предложения. — Уфа: Башкирский гос-ый ун-тет им. 40-летия Октября, 1961. — 163 с.

233. Распопов И.П. К вопросу о модальности предложения // Ученые записки Благовещенского государственного педагогического института. — Благовещенск: Изд-во БГПИ, 1957. Т. 8. - С. 177-197.

234. Распопов И.П. Очерки по теории синтаксиса. — Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1973. — 220 с.

235. Распопов И.П. Строение простого предложения в современном русском языке. -М.: Просвещение, 1970. — 191 с.

236. Руднев А.Г. Синтаксис осложненного предложения. М.: Учпедгиз, 1959.- 198 с.

237. Руднев А.Г. Синтаксис современного русского языка. М.: Высшая школа, 1968.-320 с.

238. Руднев В. Морфология реальности. М.: Флинта: Наука, 1996. —186 с.

239. Русская грамматика. Т.1 Фонетика. Морфология. М.: Изд-во АН СССР, 1952.-720 с.

240. Русская грамматика. Т. 2 Синтаксис. — М.: Наука, 1980. 709 с.

241. Рыжкина O.A. Лексико-семантические и грамматические особенности междометий и их функционирование в речи (на материале анализа пьес А.Н. Островского и А.П. Чехова). — Тамбов: Тамбовский гос-ый ун-тет им. Державина, 2009. — 190 с.

242. Рябцева Н.К. Ментальный модус: от лексики к грамматике // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993. - С.51-57.

243. Салмина Л.М. Типы воздействий на сознание адресата // Актуальные проблемы современной русистики. Киров: ВГУ, 2000. — С. 58-59.

244. Самохвалова И.В. О структуре сложноподчиненного предложения с оценочным значением // Рациональное и эмоциональное в языке и речи. — М.: МГОУ, 2004. С. 72-76.

245. Самсонов Н.Б. Два подхода к понятию пропозиции // Русский язык: номинация, предикация, экспрессия. — М.: МГОУ, 2002. — С. 316-319.

246. Санатриева Р.П. К вопросу о структурной роли соотносительных слов в сложноподчиненном предложении (на материале изъяснительно-союзных конструкций) // Вопросы синтаксиса русского языка. — Калуга: Тульский гос-ый пед-ий ин-тут, 1971.-С. 211-219.

247. Свиридова Т.М. Реплики ладно, хорошо со значением согласия в диалогических единствах // Структура, семантика и функционирование в тексте языковых единиц. -М.: МПУ, 1995. С. 64-71.

248. Селюнина O.A. Сложное предложение и синтаксическая конструкция // Русский язык: исторические судьбы и современность: IV международный конгресс исследователей русского языка: Труды и материалы. -М.: Изд-во Московского ун-та, 2010. С. 445-446.

249. Седун Е.П. О так называемых «вводных» и «вставных» конструкциях // Славянское языкознание. М.: Наука, 1959. - С. 186-194.

250. Седун Е.П. Синтаксис вводных образований в современном русском языке: автореферат канд. филол. наук. — М.: МГУ им. Ломоносова, 1955.- 19 с.

251. Седун Е.П. Сложные конструкции с пояснительно-вводным предложением в современном русском языке // НДВШ. Филологические науки. -М.: Мин-во образования и науки РФ, 1959. №1. - С. 106-117.

252. Семенова H.A. Модальность фразеологических единиц в языке и тексте // Структура и семантика художественного текста. — М.: МПУ, 1999. С. 341-349.

253. Сергеева Г.Н. Синтаксические функции лексемы в особенности II Грамматические категории и единицы: Синтагматический аспект. — Владимир: ВГПУ, 2001.-165-167.

254. Синепупова О.С. Оценочная «картина мира» в публицистическом тексте (на материале печатных СМИ): автореферат дисс. канд. филол. наук. — М.: МГОУ, 2006. 24 с.

255. Синицына И.А. Роль отрицательной частицы в формировании модальных значений предложений типа Ты мне не указчик, Человек не машина

256. Русский язык: история, диалекты, современность. М.: МГОУ, 2005. - С. 294-299

257. Сиротинина О.Б. Порядок слов в русском языке. M.: URSS, 2003. - 172 с.

258. Смирнова A.A. Функции эмоции в структуре языковой личности // Русский язык и литература: история и современность. — М.: МГОУ, 2010. — С. 400-403.

259. Смирнова Н.В. Расщепление референции в рассказах В. Набокова // Структура и семантика художественного текста.- М.: МГОУ, 1999. С. 350364.

260. Современный русский литературный язык / под ред. Леканта П.А. — М.: Высшая школа, 1996. 462 с.

261. Солганик Г.Я. О текстовой модальности как семантической основе текста // Структура и семантика художественного текста. — М.: МПУ, 1999. -С.364-372.

262. Солганик Г.Я. Сменность контекстно-вариативных форм членения текста // Русский язык. Текст как целое и компоненты текста. Виноградовские чтения XI. -М.: МГПУ, 1982.- С. 18-45.

263. Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика. — М.: Высшая школа, 1991.-181 с.

264. Стругацкий А.Н. Понедельник начинается в субботу. Трудно быть богом. Второе нашествие марсиан. — М.: ЭКСМО, 1996. — 429 с.

265. Стародумова Е.А. К вопросу о полифункциональности в русском языке // Вопросы грамматики русского языка. Иркутск: ИГУ, 1981. - С. 14-25.

266. Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка. -М.: Языки русской культуры, 1998. 376 с.

267. Степенкова Л.И. Употребление модальных слов в разных функциональных типах простого предложения // Современный русский язык и методика его преподавания. — Душанбе: Таджикский ун-тет им. Ленина, 1972. — С. 13-19.

268. Стернин И.А. Практическая риторика. — М.: Академия, 2008. — 270с.

269. Студнева А.И. Вводные предложения в современной русской речи: Автореферат дисс. канд. филол. наук. — М.: МГПИ им. Ленина, 1968. — 25 с.

270. Суханова О.В. Способы введения наименования лица в научный дискурс // Проблемы концептуализации действительности моделирования языковой картины мира. — М.-Архангельск: Поморский гос-ый ун-тет им. Ломоносова, 2009. С. 345-349.

271. Телия В.Н. Фразеология // Теоретические проблемы советского языкознания. — М., 1968. — с. 257-277.

272. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. — Л.: Наука, 1990. — 262 с.

273. Теремова P.M. Компоненты уступительной ситуации и замещенных/незамещенных ситуаций в структуре сложного предложения // Проблемы семантики предложения: выраженный и невыраженный смысл. -Красноярск: Красноярский гос-ый пед-ий ин-тут, 1986. — С. 37-39.

274. Тихонова O.A. Синтаксическая модальность в поэтических произведениях И. Бродского // Русский язык в системе славянских языков: история и современность. М.: МГОУ, 2009. - С. 312-316.

275. Толстой JI.H. Полное собрание сочинений. — Т. 30. — М., 1951.123 с.

276. Тураева З.Я. Лингвистика текста и категория модальности // Вопросы языкознания. М.: Наука, 1994. - Вып. 3. — С. 105-114.

277. Успенский Б.А. Поэтика композиции. — М.: Искусство, 1970. -256 с.

278. Федорова Л.В. Предикатная модальность несобственно-вопросительных предложений // Русский литературный язык: номинация, предикация, экспрессия. М.: МГОУ, 2002. — С. 327-332.

279. Фигуровская Г.Д. Внешняя синтагматика уступительных конструкций // Грамматические категории и единицы: Синтагматический аспект. Владимир: ВГПУ, 2001. - С. 185-187.

280. Филатова Е.А. Семантические и конструктивные возможности лексемы а то II Традиционное и новое в русской грамматике. — М.: Индрик, 2001.-С. 167-175.

281. Хегай В.М. Разделительные отношения и средства их выражения в современном русском языке: автореферат дисс. канд. филол. наук. — М.: Индрик, МГУ, 1981. 22 с.

282. Химик В.В. Категория субъективности и ее выражение в русском языке. Л.: ЛГУ, 1990. - 180 с.

283. Химик В.В. Отношение как гиперкатегория лингвистики // Русский язык: номинация, предикация, экспрессия. — М.: МГОУ, 2002. С. 111-116.

284. Химик В.В. Предикативность и смысл // Средства выражения предикативных значений предложения. М.: МОПИ им. Крупской, 1983. - С. 11-21.

285. Чаплыгина И.Д. Вводные компоненты как средства адресованности // Русский язык: номинация, предикация, экспрессия. М.: МГОУ, 2002. -С.227-231.

286. Чаплыгина И.Д. Междометие как средство адресованности // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст. — М.: МГОУ, 2005. С. 67-72.

287. Чаплыгина И.Д. Семантика ТЫ-категории // Грамматические категории и единицы: Синтагматический аспект. — Владимир: ВГПУ, 2001. — С. 200-203.

288. Черемисина М.И., Колосова Т.А. Очерки по теории сложного предложения. M.: URSS, 2010. - 226 с.

289. Чернова C.B. Об отражении в языке мотивационного аспекта целенаправленной деятельности человека // Русский язык: номинация, предикация, экспрессия. -М.: МГОУ, 2002. С. 116-124.

290. Черткова М.С. К вопросу о семантическом соотношении модальных слов наречного происхождения с наречиями // Исследования по грамматике русского языка. Красноярск: Красноярский гос-ый пед-ий ин-тут, 1971. - С. 317.

291. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. — Екатеринбург: Уральский гос. пед-ий ун-тет, 2003.-248 с.

292. Шавельский Г.И. Православное пастырство. — Спб.: Рус. христиан, гуманитар, ин-тут, 1996. — 679 с.

293. Шаповалова Т.Е. Категория синтаксического времени в современном русском языке. — М.: МГОУ, 2000. — 151 с.

294. Шапиро А.Б. Модальность и предикативность как признаки предложения в современном русском языке // Филологические науки. М.: Высшая школа, 1958. - № 4. - С. 20-26.

295. Шапиро А.Б. Основы русской пунктуации. М.: АН СССР, 1955.398 с.

296. Шахматов A.A. Синтаксис русского языка. — M.: URSS, 2010. —620 с.

297. Шахматов A.A. Учение о частях речи. — М.: КомКнига, 2006. —272 с.

298. Шаховской В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. М.: Либроком, 2009. — 208 с.

299. Шведова Н.Ю. Междометия как грамматически значимый элемент предложения в русской разговорной речи // Вопросы языкознания. — М.: АН СССР, 1957. №6. - С. 85-95.

300. Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. — М.: АН СССР, 1960. 377 с.

301. Шевякова И.А. К вопросу о модальных разновидностях вопросительного предложения // Средства выражения предикативных значений предложения. М.: МОПИ им. Крупской, 1983. - С. 42-47.

302. Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность. — М.: Языки славянской культуры, 2002. — 496 с.

303. Шмелева Т.В. Деепричастия на службе у модуса // Системный анализ значимых единиц русского языка. Синтаксические структуры. — Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1984. — с. 86-87.

304. Шмелева Т.В. Семантический синтаксис. — Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1994. 45 с.

305. Шмелева Т.В. Семантический синтаксис. — Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1988. 53 с.

306. Шор P.O., Чемоданов Н.С. Введение в языковедение. — М.: Учпедгиз, 1945. 280 с.

307. Ярыгина Е.С. Конструкции вывода-обоснования в синтаксической системе современного русского языка: диссертация докт. филол. наук.- М.: МГОУ, 2003.-С. 109.

308. Ярыгина Е.С. Рациональное и эмоциональное в конструкциях вывода-обоснования // Рациональное и эмоциональное в языке и речи. — М.: МГОУ, 2004. С. 20-24.1. СЛОВАРИ

309. Ефремова Т.Ф. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка. М.: Русский язык, 1996. — 640 с.

310. Краткая философская энциклопедия. — М.: Прогресс, 1994. — 574 с.

311. Меликян В.Ю. Словарь коммуникем русского языка со значением волеизъявления. Ростов н/Д: РГПУ, 2005. — 96 с.

312. Меликян В.Ю. Словарь фразеологизированных сложноподчиненных предложений русского языка. — Росто н/Д: РГПУ, 2005. — 77 с.

313. Ожегов С.И. Словарь русского языка. — М.: Русский язык, 1987. —797 с.

314. Психологический словарь. — М.: Педагогика, 1983. — 448 с.

315. Словарь современного русского языка (в 17 т.).- М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950.

316. Словарь современного русского литературного языка (в 4 т.). — М,-Л.: Изд-во АН СССР, 1950.

317. Словарь структурных слов русского языка / В.В. Морковкин, Н.М. Луцкая, Г.Ф. Богачева и др. М.: Лазурь, 1997.

318. Толковый словарь русского языка: в 4 т./ под ред. Д.Н. Ушакова. — М.: Терра, 1996.

319. Фразеологический словарь русского языка / сост. А.Н. Тихонов, А.Г. Ломов, Л.А. Ломова. М.: Дрофа, 2008. - 334 с.1. СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

320. Абрамов Ф.А. Повести и рассказы. М.: Синергия, 2010. - 477 с.

321. Авенариус В.П. Отроческие и юношеские годы Пушкина. — М.: Вече, 1999.-509 с.

322. Аверкий (Таушев А.П.) Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. М.: Изд-во Православ. Свято-Тихон. богосл. ин-та , 2001.

323. Аверченко А.Т. Юмористические рассказы. — М.: Детская литература, 2010. 489 с.

324. Аксаков С.Т. Избранное. Спб.: Дельфа, 1994. - 406 с.

325. Аксаков С.Т. Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука. М.: Эксмо, 2007. - 636 с.

326. Акунин Б. Алтын-толобас: Роман. — СПб.: Олма-пресс, 2000. 411с.

327. Алексеев M. Н. Вишневый омут. М.: Вече, 1994. - 462 с.

328. Анненков Ю.П. Дневник моих встреч: цикл тргедий. — М.: Вагриус, 2005.-732 с.

329. Антонович М. А. Единство физического и нравственного космоса: избранные философские произведения. — M.: URSS, 2010. — 359 с.

330. Апухтин А.Н. Сочинения: Стихотворения. Проза. — М.: Худ. лит., 1985.-558 с.

331. Астафьев В.П. Последний поклон. — М.: Современник, 1985. — 543 с.

332. Ахундова А. Выражение лица: Пять повестей. — М.: Советский писатель, 1984. 334 с.

333. Арцыбашев М.П. У последней черты. Санин. М.: Книга. Просвещение. Милосердие, 2000. - 717 с.

334. Астафьев В. П. Прокляты и убиты. М.: Терра, 1999. — 636 с.

335. Бажов П.П. Малахитовая шкатулка. — М.: Худ. лит., 1980. — 334 с.

336. Балашов Д.М. Господин Великий Новгород. Марфа-посадница. -Петрозаводск: Карэко, 1993. 555 с.

337. Белов В.И. Плотницкие рассказы. М.: Вече, 2010. - 253 с.405

338. Беляев А.Р. Человек-амфибия. Звезда КЭЦ. Продавец воздуха. — М.: Правда, 1985.-575 с.

339. Бердяев H.A. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого. М.: Астрель, 2011. — 639 с.

340. Бестужев-Марлинский А. А. Аммалат-Бек. Два письма из Дагестана. Кавказская быль. Спб.: паровая скоропеч. Либермана,1896. — 184 с.

341. Блок A.A. Стихотворения. Поэмы. — М.: Вече, 2006. — 414 с.

342. Боборыкин П.Д. Василий Теркин; За полвека: Воспоминания. — М.: Захаров, 2003. — 685 с.

343. Богданов Е. Ф. Лодейный кормщик: Повести. — М.: Вече, 2007. —350 с.

344. Богомолов В.О. Момент истины (В августе сорок четвертого.): роман. — М.: Дет. литература, 2008. — 525 с.

345. Бондарев Ю. В. Батальоны просят огня. Последние залпы. — М.: Современник, 1984. -336 с.

346. Бородин С. П. Звезды над Самаркандом. Спб.: Ленинградское изд-во, 2009.- 1117 с.

347. Брюсов В.Я. Огненный ангел. М.: Высшая школа, 1993. — 480 с.

348. Булатович А.К. Моя мысль во Христе. — Петроград: Исповедник, 1914.-244 с.

349. Булгаков М.А. Белая гвардия. Мастер и Маргарита. — Минск: Белорусская Советская Энциклопедия, 1988. — 670 с.

350. Булгаков М'.А. Две повести, две пьесы. — М.: Наука, 1991. — 288 с.

351. Бунин И.А. Окаянные дни. М.: Советский'писатель, 1990. — 174 с.

352. Бунин И.А. Темные аллеи. М.: Худ. лит., 1990. - 252 с.

353. Бурцев В. Л. Календарь русской революции. Петроград: Шиповник, 1917.-344 с.

354. Вагинов К.К. Козлиная песнь: Романы. — М.: Современник, 1991. —591 с.

355. Вампилов A.B. Прощание в июне: Пьесы. — М.: Сов. писатель, 1984. 320 с.

356. Вельтман А.Ф. Приключения, почерпнутые из моря житейского. Саломея. М.: Правда, 1990. - 684 с.

357. Веневитинов Д.В. Стихотворения. Проза. М.: Наука, 1980. - 608 с.

358. Виноградов В.В. История слов. М.: Ин-тут рус. яз. им Виноградова РАН, 1999. - 1138 с.

359. Витте С.Ю.Избранные воспоминания, 1849-1911. М.: Мысль, 1991.-718 с.

360. Возовиков В. С. Поле Куликово. Эхо непрядвы. М.: Воениздат, 1989.-892 с.

361. Волков С. В. Русский офицерский корпус. М.: Воениздат, 1993. —367 с.

362. Волконский М.Н. Брат герцога; Две жизни; Слуга императора Павла: Роаны. -М.: Терра, 1995. 621 с.

363. Воробьев H.H. Числа Фибоначчи. М.: Наука, 1984. - 144 с.

364. Вронский Ю.П. Кукша — варяжский пленник. — Спб.: Юна, 1994. —350 с.

365. Выгодский М.Я. Справочник по элементарной математике. — М.: Наука, 1986.-317 с.

366. Вяземский П.А. Стихотворения. М.: Захаров, 1999. - 172 с.

367. Гайдар А.П. Повести. Саратов: Приволжское книжное изд-во, 1979.-287 с.

368. Ганичев В.Н. Росс непобедимый. — М.: Вече, 2009. 414 с.

369. Гарин-Михайловский Н.Г. Детство Темы. Гимназисты. — Спб.: Акация, 1996.-157 с.

370. Гаршин В.М. Избранное. М.: Правда, 1990. - 396 с.

371. Гейнце Н.Э. Князь Тавриды. М.: Дружба народов, 1995. — 352 с.

372. Герцен А.И. Избранное. М.: Худ. лит., 1989. - 517 с.

373. Гиляров-Платонов Н.П. «Жизнь есть подвиг, а не наслаждение.». — М.: Ин-тут русской цивилизации, 2008. 717 с.

374. Гиппиус З.Н. Стихотворения; Живые лица. М.: Худ. литература, 1991.-470 с.

375. Гнедич Н.И. Стихотворения. Поэмы. М.: Сов. Россия, 1984. - 223с.

376. Гоголь Н.В. Избранные сочинения. — М.: Правда, 1979. — 360 с.

377. Гоголь Н.В. Петербургские повести. М.: Эксмо, 2009. - 175 с.

378. Головнин В.М. Записки о приключениях в плену у японцев. — М.: Захаров, 2004.-461 с.

379. Голубев Д.Б., Солоухин Вл.З. Размышления и споры о вирусах. — М.: Молодая гвардия, 1989. 224 с.

380. Гончаров И.А. Обыкновенная история. М.: Мир книги, 2010. — 286с.

381. Горбачевич К.С. Нормы современного русского литературного языка.

382. М.: Просвещение, 1989.-208 с.

383. Горький М. По Руси. Дело Артамоновых. Рассказы. — М.: Худ. дит., 1986.-559 с.

384. Гребенка Е.П. Нежинский полковник Золотаренко. — Ярославль: К.Ф. Некрасов, 1915.-16 с.

385. Грибоедов A.C. Горе от ума. М.: Книга, 1991. - 119 с.

386. Григорович Д.В. Гуттаперчевый мальчик: роман, повести. — М.: Эксмо, 2006. 637 с.

387. Грин А. С. Золотая цепь, Бегущая по волнам, Джесси и Моргиана. -М.: Мир книги, 2005. 461 с.

388. Гумилев JI. Н. Поиски вымышленного царства: легенда о «государстве пресвитера Иоанна». — М.: Айрис-пресс, 2006. — 426 с.

389. Гумилев Н.С. Записки кавалериста. — Омск: Книжное изд-во, 1991. 230 с.

390. Давыдов Д.В. Сочинения. — М.: Правда, 1987. — 637 с.

391. Данилевский Г.П. Беглые в Новороссии; Воля; Княжна Тараканова. -М.: Правда, 1983. 623 с.

392. Дельвиг A.A. Стихотворения. М.: Текст, 1999. — 140 с.

393. Деникин А.И. Очерки русской смуты. М.: Мысль, 1991. — 205 с.408

394. Добролюбов Н.А. Темное царство: Об А.Н. Островском. М.: Универс. биб-ка, 1915.-203 с.

395. Довлатов С.Д. Иностранка. Спб.: Азбука 2001. - 155 с.

396. Достоевская А.Г. Дневник 1867 года. М.: Наука, 1993. — 452 с.

397. Достоевский Ф.М. Бесы. М: Современник, 1993. 636 с.

398. Достоевский Ф. М. Дневник писателя. Спб.: Лениздат, 1999. - 735с.

399. Достоевский Ф.М. Идиот. М.: Худ. лит., 1998. - 413 с.

400. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. — М.: Эксмо, 2009. —413с.

401. Евсеенко И.И. Отшельник: повесть. — М.: Роман-газета, 2006. — 112 с. (Роман-газета 2006, №7).

402. Ершов П.П. Конек-Горбунок. — М.: Омега, 2008. 93 с.

403. Ефремов И.А. Лезвие бритвы: Роман приключений. — М.: Правда, 1987. -669 с.

404. Жемчужников A.M. Сборник стихотворений. — М.: Юная Россия, 1914.-72 с.

405. Завельский Ф.С. Время и его измерение. М.: Мир, 1990. - 280 е.

406. Загоскин М.Н. Аскольдова могила, Юрий Милославский. М.: Кронос, 1994.-541 с.

407. Задорнов Н.П. Первое открытие, Капитан Невельской: Романы. — М.: Воениздат, 1982. 704 с.

408. Залыгин С.П. Комиссия. — М.: Современник, 1988. — 428 с.

409. Замятин Е.И. Мы: роман, повести, рассказы. — М.: Эксмо, 2008. —732 с.

410. Засодимский П.В. Задушевные рассказы. — Вологда: Учеб. лит-ра, 2009.-319 с.

411. Зелинский Ф.Ф. Религия эллинизма. — Томск: Водолей, 1996. — 159с.

412. Зеньковский В.В. История русской философии. — М.: Акад. проект, 2011.- 878 с.

413. Злобин С.П. Остров Буян. М.: Пресса, 1994. - 734 с.

414. Зощенко М.М. Избранное. М.: Правда, 1981.- 608 с.

415. Иванов A.C. Вечный зов: Роман в 2-х кн.- Кн. 1. — М.: Худ. литература, 1984. 558 с.

416. Иванов В. Д. Русь изначальная: роман. М.: ACT, 2009. - 797 с.

417. Игнатьев Е.И. В царстве смекалки. — М.: Наука, 1978. — 192 с.

418. Ильф И., Петров Е. Двенадцать стульев. — М.: Локид, 1998. — 376 с.

419. Каверин В.А. Два капитана: Роман. М.: Республика, 193. — 637 с.

420. Как была крещена Русь — М.: Политиздат, 1989. — 318с.

421. Капинос В.И, Сергеева H.H., Соловейчик М.С. Развитие речи: теория и практика обучения 5-7-х кл. — М.: Просвещение, 1991. 192 с.

422. Клычков С.А. Тайна Троеручицы. Стихи. — М.: Спас, 1994. — 47 с.

423. Кожинов В.В. Россия, Век ХХ-й. М.: Эксмо, 2008. - 1038 с.

424. Коковин Е.С. Повести и рассказы. — Архангельск: Сев.-Зап. Книжное изд-во, 193. — 383 с.

425. Колокольцов Д.Г. Экспедиция в Хиву в 1873 г: от Джизака до Хивы. Спб.: Типография Деп. уделов, 1873. — 394 с.

426. Конецкий В.В. Кляксы на старых промокашках. — Спб.: Блиц, 1997. 316 с.

427. Коншин Н. М. Две повести. — Спб.: Типография вдовы Плюшар с сыном, 1833.-144 с.

428. Коняев Н.М. Власов: Два лица генерала. М.: Вече, 2003. — 479 с.

429. Коровин В.И. Ужасный век, ужасные сердца! // Пушкин A.C. Маленькие трагедии. — М.: Детская лит., 1980. — С. 3-6.

430. Костомаров Н.И. Избранные страницы русской истории. — М.:, Фирма СТД, 2008. 797 с.

431. Краснов Н.С. Нежность. — Краснодар: Сов. Кубань, 2005. — 382 с.

432. Крестовский Вс. В. Кровавый пуф. Панургово стадо: роман. М.: Эксмо, 2007.-637 с.'

433. Крупин В.Н. Будем как дети: Рассказы. Повести. Роман. — М.: Худ. литература, 1989. 316 с.

434. Крыжановская В. И. Бенедиктинское аббатство. М.: Терра, 1996.269 с.

435. Кукольник Н.В. Иоанн III, собиратель земли Русской. — М.: Мир книги, 2010.-397 с.

436. Куприн А.И. Сочинения: В 2-х т. Т.1. Повести. Рассказы. -Фрунзе: Кыргызстан, 1982. - 504 с.

437. Куприн А.И. Яма. М.: ACT, 2008. - 328 с.

438. Кутепов Н.И. Русская охота. — М.: Белый город, 2005. — 455 с.

439. Ладинский А.П. В дни Каракаллы. — Харьков: ACT, 1998. -555 с.

440. Лажечников И.И. Ледяной дом. — М.: Правда, 1990. — 379 с.

441. Леонов Л.М. Русский лес. — М.: Худ. литература, 1988. — 704 с.

442. Лермонтов М.Ю. Стихотворения. Поэмы. Маскарад. М.: Худ. лит., 1976.-300 с.

443. Лесков А.Н. Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям. — Тула: Приок. книж. изд-во, 1981. — 647 с.

444. Лесков Н.С. Собрание сочинений в 12 т. — Т.9. — М.: Правда, 1989. —412 с.

445. Личутин В.В. Скитальцы. — М.: Известия, 1988. — 572 с.

446. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. — М.: Ладомир, 1994.-538 с.

447. Лосский Н.О. История русской философии. М.: Сварог и К, 2000. - 492 с.

448. Макаренко A.C. Флаги на башнях. — М.: Правда, 1981. 478 с.

449. Макарий митрополит (Булгаков М.П.) История русской церкви. — М.: Спасо-Преображенский Валаам. Монастырь, 1994. — Кн.1. — 406 с.

450. Мамин-Сибиряк Д.Н. Приваловские миллионы. Золото. — М.: Худ. литература, 1989. 589 с.

451. Марков С. Н. Юконский ворон. — М.: Роман-газета, 2010. — 80 с.

452. Масальский К.П. Регентство Бирона: Роман, повесть. — М.: Современник, 1996. — 398 с.

453. Мезенцев В.А. Энциклопедия чудес. М. Братислава: Мир: Обзор, 1990.-199 с.

454. Мельгунов С.П. Красный террор в России. 1918-1923. Чекистский Олимп. — М.: Айрис-пресс, 2006. — 347 с.

455. Меньшиков М.О. Выше свободы. М.: Соврем, писатель, 1998.458 с.

456. Мережковский Д.С. Воскресшие боги. — М.: Книга, 1990. — 393 с.

457. Можаев Б.А. Мужики и бабы. — М.: Современник, 1988. — 779 с.

458. Мордовцев Д.Л. Великий раскол. — М.: Современник, 1994. — 382 с.

459. Набоков В.В. Машенька. Приглашение на казнь. Другие берега.-М.: Худ. лит., 1990. 50 с.

460. Набоков В.В. Подвиг. Спб.: Азбука-классика, 2009. - 284 с.

461. Нагибин Ю.М. Избранное. М.: Терра, 1994. - 622 с.

462. Нагорный И.А. Роль частиц со значением недостоверности в выражении утверждения — отрицания // Структура; семантика и функционирование в тексте языковых единиц. — М.: МПУ,'1995. — С. 31-40.

463. Нарежный В.Т. Российский Жилблаз или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова. — Петрозаводск: Карелия, 1983. 544 с.

464. Некрасов H.A. Стихотворения и поэмы. М.: Дроф-плюс, 2010. —115 с.

465. Несмелов В.И. Наука о человеке; Метафизика жизни и христианское откровение.: Т.2. — Спб.: Центр изучения охраны и реставрации наследия свящ. Павла Флоренского, 2000. — 438 с.

466. Никон (Рождественский Н.И.) Православие и грядущие судьбы России. -М.: Ковчег, 2001.-701 с.

467. Новиков-Прибой A.C. Цусима. М.: Мысль, 1984. - 813 с.

468. Носов Е.И. Усвятские шлемоносцы: Повести и рассказы. — Л.: Лениздат, 1982.-512 с.

469. Носов Е.И. Шумит луговая овсяница: Рассказы. — Киев: Дшпро, 1983.- 446 с.

470. Обручев В.А. Земля Санникова. М.: Прогресс, 1981. — 320 с.412*

471. Острецов В.М. Масонство, культура и Русская история. М.: Крафт+, 2004.-714 с.

472. Островский А.Н. Пьесы. -М.: Астрель, 2010. 412 с.

473. Павлищева О.С. Мир Пушкина. Спб.: Пушкинский фонд, 1993. —291 с.

474. Панаев И.И. Повести, очерки. М.: Сов. Россия, 1986. - 366 с.

475. Панова В.Ф. Кружилиха. М.: Вече, 2009. - 255 с.

476. Паустовский К.Г. Маленькие повести: Рассказы; Сказки. — Калининград: Янтар. сказ, 1999. — 172 с.

477. Петров М.К. Самосознание и научное творчество. — Ростов н/Д: Изд-во Ростовского ун-тета, 1992. 267 с.

478. Печерский А. (Мельников П.И.) В лесах. М.: Эксмо, 2002. - 942 с.

479. Пикуль В. С. Из тупика. Спб.: Тухань, 1994. - 699 с.

480. Пильняк Б. А. Повесть непогашенной луны: Рассказы, повести, роман. М.: Правда, 1990. - 477 с.

481. Пирогов Н.И. Избранные педагогические сочинения. — М.: Педагогика, 1985. 496 с.

482. Писарев Д. И. Русская литературная критика. Т.1. — Л.: Худож. Лит.: Ленинград, отд-ие, 1981. — 383 с.

483. Писемский А.Ф. Тысяча душ. Киев: Днипро, 1988. - 484 с.

484. Погодин М.П. Повести. Драма. М.: Сов. Россия, 1984. - 430 с.а. Подолинский С.А. Труд человека и его отношение к распределению энергии. -М.: Ноосфера, 1991. — 81 с.

485. Полонский Я.П. Избранное. — Рязань: Поверенный, 2003. — 333 с.

486. Поляков И.А. Донские казаки в борьбе с большевиками. — М.: Алгоритм, 2008. 508 с.

487. Помяловский Н.Г. Мещанское счастье; Молотов: Повести. — Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1984. 287 с.

488. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. — Спб.: Алетейя, 2007.-713 с.

489. Потехин А.Н. Первая любовь: повесть. Н. Новгоро: Арабеск, 1997.- 33 с.

490. Похлебкин В.В. Все о пряностях. М.: Центрполиграф, 2000. - 322с.

491. Проскурин П.JI. Имя твое: Роман. — М. : Вече, 1995 .-781 с.

492. Пришвин М.М. Кладовая солнца: Сказка-быль и рассказы. — М.: Монолит, 1992. 141 с.

493. Пушкин A.C. Сказки. Спб.: Паритет, 2010. — 108 с.

494. Пьецух В.А. Циклы. Рассказы. -М.: РИК: «Кльтура», 1991. 301 с.

495. Распутин В.Г. Живи и помни; Повести. — М.: Голос, 1993. — 494 с.

496. Рерих Н.К. Семь великих тайн космоса. — М.: ЭКСМО-пресс, 1999.- 958 с.

497. Розанов В. В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях. -М.: Республика, 195. — 733 с.

498. Рыбаков Б.А. Рождение Руси. М.: АиФ Принт, 2003. - 443 с.

499. Савицкий П.Н. Континент Евразия. — М.: Аграф, 1997. — 461 с.

500. Садовской Б. А. Лебединые клики. — М.: Советский писатель, 1990.- 475 с.

501. Салиас Е. Фрейлина императрицы: Романы. — М.: Современник, 1995.-367 с.

502. Салтыков-Щедрин М.Е. Господа Головлевы. Сказки. М.: Правда, 1988.-461 с.

503. Салтыков-Щедрин М.Е. История одного города. Невинные рассказы. Сатиры в прозе. — М.: Правда, 1989. — 476 с.

504. Самарин Ю.Ф. Православие и народность. М.: Ин-тут русской цивилизации, 2008. — 716 с.

505. Санин Е.Г. Око за око. -М.: Вече, 2009.-318 с.

506. Свенцицкий В.П. Диалоги. М.: Благовест, 2008. - 327 с.

507. Селезнев Ю.И. Достоевский. — М.: Молодая гвардия, 2007. — 510 с.

508. Седых К.Ф. Даурия. М.: Эксмо, 2003. - 734 с.

509. Сергеев-Ценский С.Н. Севастопольская страда: Эпопея. М.: Правда, 1985.-623 с.

510. Соболев JI.C. Капитальный ремонт. — М.: Худож. Литература, 1989. 429 с.

511. Соболевский А.И. Лекции по истории русского языка. M.: URSS, 2007. - 309 с.

512. Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию: Посильные соображения. — Л.: Совет, писатель, 1990. — 58 с.

513. Солженицын А.И. Раковый корпус. М.: Современник, 1991. — 429с.

514. Соловьев Е.А. И.С. Тургенев, его жизнь и литературная деятельность. -М.: Гелиос АРВ, 2005. 159 с.

515. Сологуб Ф. К. Поэзия. Проза. М.: Слово, 1999. - 667 с.

516. Соловьев Вс. С. Жених царевны. Касимовская невеста. — М.: Кронос, 1994.-443 с.

517. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М.: Эксмо, 2009.-1021 с.

518. Солоневич И.Л. Народная монархия. М.: РИМИС, 2005. - 465 с.

519. Солоухин В.А. Возвращение к началу: Лирическая повесть и роман. -М.:, Современник, 1990.-476 с.

520. Софронов В.Ю. Кучум. М.: Культура, 1993. - 427 с.

521. Справочник по элементарной математике, механике и физике. — М.: Акалис, 1955. 215 с.

522. Станюкович K.M. Морские рассказы. М.: Вагриус, 2004. — 573 с.

523. Стеблин-Каменский М.И. Труды по филологии. — Спб.: Спб-ий гос-ый ун-тет, 2003. 925 с.

524. Суворин A.C. Труды и дни. М.: Ихтиос, 2004. - 263 с.

525. Сухомлинский В.А. Избранные педагогические сочинения: в 3-х т. -Т.2. М.: Педагогика, 980. - 383 с.

526. Сухотина- Толстая Т.Л. Воспоминания. М.: Худож. Литература, 1980.-525 с.

527. Тахо-Годи Е.А. А.Ф. Лосев. От писем к прозе. От Пушкина до Пастернака. М.:, Диалог-МГУ, 1999. - 288 с.

528. Твардовский А.Т. Василий Теркин: Кн. про бойца. М.: Вагриус, 2004.-189 с.

529. Толстая А.Л. Проблески во тьме. — М.: Патриот, 1991. 116 с.

530. Толстая Т. Женский день: Рассказы. — М.: Эксмо, 2009. 409 с.

531. Толстой А.К. Князь серебряный.- М.: Терра, 1995. — 477 с.

532. Толстой А.Н. Пьесы. М.: Правда, 1989. - 464 с.

533. Толстой А.Н. Похождения Невзорова, или Ибикус. Спб: Лимбус Пресс, 2001.- 188 с.

534. Толстой Л.Н. Кавказские рассказы и повести. М.: Сов. Россия, 1983.-414 с.

535. Трифонов Ю.В. Старик. Другая жизнь. М.: Сов. Писатель, 1980. —350 с.

536. Трубецкой B.C. Записки кирасира. — М.: Россия, 1991. -218 с.

537. Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. — Пушкино: Грааль, 2001. 336 с.

538. Трубецкой С. Н. Философское наследие. М.: Мысль, 2003. - 589 с.

539. Тургенев И.С. Дворянское гнездо. Накануне. Отцы и дети. Повести и рассказы. Стихотворения в прозе. М.: Раритет, 1998. — 764 с.

540. Углов Ф.Г. Человек среди людей. Казань: Татар, книж. изд-во, 1991.-255 с.

541. Успенский Л.В. По закону буквы. — М.: Зебра Е, 2008. — 331 с.

542. Успенский Л.В. Слово о словах. — М.: Детская литература, 1982. —287 с.

543. Устрялов Н.В. Проблема прогресса. -М.: 1998. — 50с.

544. Ухтомский A.A. Доминанта души. — Рыбинск: Рыб. подворье, 2000. 605 с.

545. Фадеев A.A. Последний из Удэге. М.: Правда, 1982. - 576 с.

546. Федоров Е. А. Каменный пояс. М.: Правда, 1989. - 747 с.

547. Фет A.A. Стихотворения. М.: Эксмо, 2005. - 478 с.

548. Флоровский Г.В. Из прошлого русской мысли. — М.: Аграф, 1998. —431 с.

549. Флоренский П.А. Тайны имени. М.: Мартин, 2006. - 376 с.

550. Фроянов И.Я. Погружение в бездну. — М.: Алгоритм, 2002. — 605 с.

551. Хомяков A.C. Всемирная задача России. М.: Ин-тут русской цивилизации, 2008. - 780 с.

552. Химик В.В. Отношение как гиперкатегория лингвистики // Русский язык: номинация, предикация, экспрессия. — М.: МГОУ, 2002. — С. 111-116.

553. Чапыгин А.П. Гулящие люди. М.: Моск. рабочий, 1984. - 671 с.

554. Чарская JI.A. Паж цесаревны: Романы. — М.: Современник, 1994.412 с.

555. Чаянов A.B. Избранные повести. — М.: Прометей, 1989. — 143 с.

556. Черногорова В.А. Загадки микромира. — М.: Мир, 1982. 278 с.

557. Чернышевский Н.Г. Избранные сочинения. М.: Худож. литература, 1989. - 527 с.

558. Чехов А.П. Повести и рассказы. М.: Эксмо, 2009. - 653 с.

559. Чехов А.П: Пьесы. М.: Дрофа, 2008. - 254 с.

560. Чивилихин.В.А. Память. М.: Современник, 1983. - 767 с.

561. Шарыгин И.Ф. Задачи по геометрии (планиметрия). — М.: Мир, 1989.-455 с.

562. Шевцов И.,М. Голубой бриллиант: Романы. — М.: Голос, 1998. 711с.

563. Шергин Б.В. Древние памяти: Поморские были и сказания. — М.: Худ. литература, 1989. — 557 с.

564. Шишков В.Я. Угрюм-река. М.: Эксмо, 1997. - 797 с.

565. Ширяев Б.Н. Неугасимая лампада. — М.: Изд. Сретен. монастыря, 2003.-431 с.

566. Шмаков A.C. Международное тайное правительство. — М.: Алгоритм, 2011. 942 с.

567. Шмелев И. С. Лето Господне. — М.: Молодая гвардия, 1991. — 653 с.

568. Шолохов М. А. Тихий Дон. М.: Слово, 2001. - 414 с.417

569. Шукшин В.M. Позови меня в даль светлую: Повести и рассказы. -М.: Эксмо, 2003.-670 с.

570. Шульгин В.В. Последний очевидец: Мемуары. Очерки. Сны. М.: Олма-пресс, 2002. - 587 с.

571. Элынанский И.И. Хочу стать Кулибиным. М.: РИЦ МДК, 1992.189 с.

572. Эрн В.Ф. Сочинения. М: Правда, 1991. - 575 с.

573. Югов А.К. Отважное сердце. — М.: Дрофа, 2002. 125 с.

574. Якубович П.Ф. В мире отверженных: Записки бывшего каторжника. Спб.: Рус. богатство, 1912. - 168 с.

575. Газетные и журнальные статьи за период с 1990 по 2011 год (Известия, Комсомольская правда, Московский комсомолец, Православная газета, Лыткаринские вести, Аргументы и факты, ж. Юный художник, Родина и др.)

576. Список принятых сокращений

577. БАС Словарь современного русского языка в 17 т.

578. МАС — Словарь современного русского литературного языка в 4 т.1. РГ — Русская грамматика

579. ССС — Словарь структурных слов русского языка под ред. В.В. Морковкина ТССЕ Толковый словарь словообразовательных единиц ТСУ — Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова ТФГ — Теория функциональной грамматики