автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Субстратная топонимия Архангельского Поморья

Полный текст автореферата диссертации по теме "Субстратная топонимия Архангельского Поморья"

На правах рукописи -------------------

Кабннина Надеязда Владимировна

СУБСТРАТНАЯ ТОПОНИМИЯ АРХАНГЕЛЬСКОГО ПОМОРЬЯ

Специальность 10.02.01 — русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

005009800

005009800

На правах рукописи

-------

Кабшпша Надежда Владимировна

СУБСТРАТНАЯ ТОПОНИМИЯ АРХАНГЕЛЬСКОГО ПОМОРЬЯ

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Работа выполнена на кафедре русского языка и общего языкознания Института гуманитарных наук и искусств ФГАОУ ВПО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина»

Научный консультант:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор,

член-корреспондент РАН_____________

Матвеев Александр Константинович!

доктор филологических наук, профессор Голомидова Марина Васильевна доктор филологических наук, профессор Муллонен Ирма Ивановна доктор филологических наук, профессор Мызников Сергей Алексеевич

Институт филологии Сибирского отделения РАН, г. Новосибирск

Защита состоится 14 марта 2012 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.285.15 при ФГАОУ ВПО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина» по адресу 620000, г. Екатеринбург, пр. Ленина, 51, комн. 248.

С диссертацией можно ознакомиться в диссертационном зале научной библиотеки ФГАОУ ВПО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина».

Автореферат разослан « 30» Л

2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук, ______

профессор М. А. Литовская

Актуальность исследования. К сегодняшнему дню история изучения топонимического субстрата Русского Севера (РС) насчитывает более полутора столетий. Благодаря труду нескольких поколений лингвистов, за это время получены очень значительные результаты: сформировано представление об основных этноязыковых пластах субстратной топонимии РС, раскрыто значение множества древних финно-угорских названий, охарактеризованы особенности исторического контактирования финно-угорского и русского населения. Важнейшим итогом многолетних исследований явилась составленная А. К. Матвеевым крупномасштабная лингвоэтническая карта Русского Севера, отражающая состав и локализацию финно-угорских этнических сообществ на период, непосредственно предшествовавший их полному обрусению .

Столь значимые результаты, однако, ни в коей мере не говорят о конечном этапе изучения финно-угорского субстрата РС - напротив, в последние десятилетия в этой области топономастики ясно обозначились новые перспективы, связанные с движением вглубь, с переходом исследований на субрегиональный и микрорегнональный уровни, что со временем позволит представить детализированную лингвоэтническую карту РС и дать тем самым более точную и полную версию этнической истории региона . Эта перспектива глубоко созвучна общему контексту современных историко-топонимических исследований, ведущихся в разных регионах России и представленных в работах И. В. Азаровой, А. П. Афанасьева, В. Л. Васильева, В. И. Вершинина, В. М. Воробьева,

О. П. Воронцовой, И. С. Галкина, А. С. Герда, Г. И. Глебко, Л. М. Дмитриевой, Т. Н. Дмитриевой, Г. Дьени, Р. Г. Жамсарановой, Е. В. Захаровой, О. Л. Карловой, Г. М. Керта, Т. И. Киришевой, Г. Ф. Ковалева, И. В. Крюковой, А. В. Кузнецова, Д. В. Кузьмина, Н. II. Мамонтовой, Л. В. Михайловой, И. И. Муллонен,

' См.: Матвеев Л. К. Субстратная топонимия Русского Севера. Ч. И. - Екатеринбург:

Изд-во Урал, ун-та, 2004. - С. 330.

2 См.: Матвеев Л. К. Субстратная микротопонимия как объект комплексного

регионального исследования // Вопр. языкознания. 1989. № 1. — С. 77-85.

А. Г. Мусанова, С. А. Попова, Я. Саарикиви, Г. П. Смолицкой, В. И. Супруна, А. И. Туркина, Е. А. Хелимского, А. Л. Шилова и др.

В этом постоянно развивающемся общероссийском научном контексте, равно как и в более частном контексте изучения топонимического субстрата РС, представляется очевидной актуальность и данной работы, которая посвящена субстратной топонимии Архангельского Поморья - крупного и исторически значимого севернорусского региона, прилегающего к побережью Белого моря в пределах современной Архангельской области.

Объектом исследования является засвидетельствованная на территории Архангельского Поморья субстратная топонимия финно-угорского происхождения, предметом - этноязыковые источники этого топонимического слоя.

Цель работы - этимологическая и этноисторическая интерпретация субстратных названий финно-угорского происхождения, относящихся к территории Архангельского Поморья.

В соответствии с целью в диссертации решались следующие задачи:

1. Разработка целостной модели и методики исследования регионального топонимического субстрата.

2. Систематизация топонимического материала.

3. Систематизация имеющихся лингвистических и внелингвистических данных, необходимых для этимологической интерпретации топонимов финно-угорского происхождения.

4. Этимологический анализ субстратных топонимов.

5. Лингвогеографический анализ субстратного материала.

6. Выявление на региональном материале разноуровневых языковых закономерностей, значимых для этимологизации топонимического субстрата.

7. Этноисторическая интерпретация топонимических данных.

8. Воссоздание подробной региональной карты, отражающей состав и локализацию финно-угорских этнических групп в эпоху, непосредственно предшествовавшую их обрусению.

Основную часть материала, на котором базируется исследование, составляют данные картотек Топонимической экспедиции УрГУ (ныне УрФУ). Наряду с полевыми данными к исследованию были привлечены разнообразные региональные исторические документы ХШ-ХХ вв.: монастырские и церковные акты, переписные и хозяйственные книги, географические описания, карты и планы, статистические издания, записи краеведов и путешественников, списки сельхозугодий и др. В целом по источникам всех типов корпус субстратных топонимов Поморья составил около 1 600 названий, из которых в этимологическом и этноязыковом отношениях в диссертации рассмотрено более 1 200.

Методы, примененные в исследовании, большей частью вполне традицион-ны для работ по исторической топонимике. Ключевыми в их кругу являются этимологический и лингвогеографический методы, которые но определению предполагают участие целого ряда частных видов анализа: фонетического, структурного, семантического, типологического и др. В то же время в работе использованы методы и приемы, которые в топономастике пока широко не применялись. Это прежде всего предложенный Л. К. Матвеевым метод семантического моделирования, предполагающий идентификацию ряда субстратных то-пооснов путем перевода на финно-угорские языки базовых компонентов русской топонимической системы3. В диссертации этот метод модифицирован в соответствии с диалектно-региональным характером материала: компоненты русской топонимической системы не переводятся на финно-угорские языки, но изначально и последовательно служат семантико-типологической основой этимологического анализа. Топонимический субстрат при этом инкорпорируется в идеографическую сетку русских названий, что позволяет не только аргументировать этимологии с семантической стороны, но и выявить межъязыковые региональные универсалии и уникалии, проследить общие и различные черты финно-угорского и русского топонимического видения.

3 См.: Матвеев А. К. Этимологизация субстратных топонимов и моделирование компонентов топонимических систем II Вопр. языкознания. 1976. № 3. - С. 58-73.

Научная новизна работы в значительной мере определяется как особенностями описанной выше методики, так и введенным в оборот топонимическим материалом, который в целом проанализирован впервые. В диссертации выполнена системная этимологизация топонимического субстрата Архангельского Поморья, выявлен ряд новых фонетических, морфологических и семантических черт субстратной топонимии. На этой основе в работе предложена реконструкция этнической истории Архангельского Поморья, воссоздана подробная древняя лингвоэтническая карта региона. Применение новаторской методики позволило внести существенные коррективы в бытующие научные представления о характере исторического взаимодействия русского и финно-угорского населения исследуемой территории.

Теоретическая значимость диссертации состоит прежде всего в разработке проблем топономастики, связанных с соотношением и взаимодействием исконно русской и субстратной топонимических систем, семантической типологией топонимов, своеобразием региональных традиций топонимической номинации. Решение этих проблем, в свою очередь, вносит теоретический вклад не только в топономастику, но и в общую ономатологию, ономасиологию, этимологию, этнолингвистику, когнитологию, теорию языковых контактов.

Практическая ценность исследования. Материалы диссертации внедрены в учебную практику УрФУ в курсах «Введение в языкознание» и «Древнерусский язык», используются в коллективной лексикографической работе кафедры русского языка и общего языкознания УрФУ. Топонимический материал и выводы исследования могут быть использованы в курсах истории русского языка, русской диалектологии, истории, в спецкурсах по русской топонимии, этимологии, этнолингвистике, ономасиологии, когнитологии, краеведению. На основе диссертационной работы возможна подготовка этимологического словаря поморской топонимии финно-угорского происхождения.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена на кафедре русского языка и общего языкознания УрФУ (г. Екатеринбург). Основные положения и результаты работы представлены в виде докладов на 10 научных

конференциях: 5 международных («Коренные этносы севера европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы». Сыктывкар, 2000; «Лингвокультурологические проблемы толерантности». Екатеринбург, 2001; «Русская диалектная этимология». Екатеринбург, 2002; «Ономастика в кругу гуманитарных наук». Екатеринбург, 2005; «Этнолингвистика. Ономастика. Этимология». Екатеринбург, 2009) и 5 зональных («Русская диалектная этимология». Свердловск, 1991; «Проблемы региональной русской филологии». Вологда, 1995; «Русская диалектная этимология». Екатеринбург, 1996; «Русская народная культура и ее этнические истоки». Пошехонье, 1999; «Русская диалектная этимология». Екатеринбург, 1999).

Основные положения диссертации изложены в монографии «Субстратная топонимия Архангельского Поморья» (Екатеринбург, 2011) и в 23 публикациях,

7 из которых разметены в ведущих рецензируемых научных журналах.

Исследование выполнено при поддержке госконтракта 14.740.11.0229 в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (тема «Современная русская деревня в социо- и этнолингвистическом освещении»).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, библиографического списка, перечня сокращений, приложений (карты 1-7, алфавитный регистр субстратных топонимов).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Топонимия Архангельского Поморья, русская по современному бытованию, в этноисторическом отношении представляет собой многослойный континуум, включающий исконно русские названия и субстратные топонимы финно-угорского происхождения. Топонимический субстрат Архангельского Поморья образован генетически сложной совокупностью названий, значительная часть которых интерпретируется на основе прибалтийско-финских, саамского и коми-зырянского языков.

2. Результаты системного этимологического анализа открывают возможность реконструкции лингвоэтнической истории Архангельского Помо-

рья. Избранная в диссертации модель анализа топонимического субстрата позволяет сформулировать этноисторические выводы и воспроизвести региональную лингвоэтническую карту, отражающую расселение финноугорских групп в эпоху, предшествовавшую их обрусению.

3. Наиболее высокой плотностью в субстратной топонимии Архангельского Поморья обладает выраженный почти повсеместно слой прибалтийско-финских номинаций, в большинстве случаев прямо соотносимых с финской и/или карельской апеллятивной лексикой. Этими языковыми фактами подтверждается объективность исторических сведений об освоении Архангельского Поморья переселенцами из северной Карелии и Заоне-жья. На топонимическом уровне в западной части региона прослеживается былое присутствие не только карельского, но и собственно финского населения. Фонетическое и морфологическое своеобразие ряда субстратных топонимов дает основания полагать, что в низовьях Северной Двины ранее проживало неизвестное ныне прибалтийско-финское этническое сообщество.

4. Саамский слой характеризуется меньшей плотностью, однако тоже представлен повсеместно. Образующие его субстратные топонимы находят ближайшие апеллятивные параллели в диалектах саамов Кольского полуострова; для ряда топонимов устанавливается языковой источник, близкий к прасаамскому, а в западной части региона по фонетическим показаниям выделяется схожее с языком «лопарей» Беломорской Карелии наречие, не зафиксированное в саамской диалектной лексикографии. На основе лингвогеографического анализа установлено, что многие саамские названия Поморья — прежде всего гидронимы — являются субсубстратны-ми, однако широко представленный в нескольких зонах микротопоними-ческий саамский субстрат свидетельствует о том, что в этих зонах саамское население сохраняло свою этническую целостность длительное время и контактировало с русским населением непосредственно, без исторического посредничества прибалтийских финнов.

5. Субстратная топонимия коми-зырянского происхождения образует несколько смежных микроареалов в восточной части региона - между реками Мезень и Северная Двина. Этот слой представлен речными гидронимами, что свидетельствует о достаточно давнем освоении восточной части Поморья коми-зырянским населением. В отдельных зонах коми-зырянский субстрат хорошо выражен и в микротопонимии, что говорит об относительно поздних русско-коми-зырянских контактах. Обнаруженные топонимические факты, связанные с наследием народа коми, имеют высокую культурно-историческую значимость в качестве аргументов присутствия пермского населения на территории Архангельского Поморья.

6. Примененный в работе метод семантического моделирования обладает эвристичпостыо. На основе этого метода для 70 % субстратных географических названий достаточно надежно раскрывается этимологическое содержание и выявляется ведущая этимологическая версия. Метод позволяет выявить в региональной топонимии типичные номинативные средства, характерные смысловые оттенки топонимических апеллятнвов, случаи калькирования и переосмысления субстратных названий. Внутриязыковая и межъязыковая омонимия в системе финно-угорской лексики, а также наличие таких субстратных топонимических моделей, которые неизвестны в русском языке, выступают как факторы, ограничивающие применение метода.

7. Соединение метода семантического моделирования и традиционных этимологических методов топономастики позволило выявить корпус региональных семантико-типологических соответствий, связывающих русский язык и языки субстрата. Наибольшее межъязыковое сходство наблюдается в сфере географической терминологии и в некоторых других сферах топонимической номинации (физические свойства и оценка объектов, растительность, дикие животные, ихтиофауна). Обнаруживающиеся межъязыковые различия, обусловленные социально-историческими и эт-

неязыковыми причинами, проявляются главным образом в степени продуктивности топонимических моделей и своеобразии номинативных средств. При межъязыковом сопоставлении материала в субстратной топонимии региона выявляется ряд идиосемантических черт, относящихся к сфере образной номинации, а также номинации на основе апеллятивов, используемых в топонимии в прямых значениях.

Основное содержание диссертации

Исследование открывается введением, состоящим из пяти разделов. В первом разделе обоснована актуальность работы; указаны ее объект и предмет, сформулированы цель и задачи; в общих чертах охарактеризованы материал и примененные при его изучении методы; определены новизна, теоретическая и практическая значимость исследования; описана структура диссертации; приведены положения, выносимые на защиту. В последующих разделах представлена необходимая информация, характеризующая границы и субрегиональное деление Архангельского Поморья, физико-географические особенности региона, состав и типы топонимических источников, данные региональной истории и археологии, опыт предшествующего изучения субстратной топонимии Архангельского Поморья.

1-я глава «Лингвистическая база и методика исследования» включает пять разделов. В первом разделе объяснено построение главы, даны предварительные замечания к содержащимся в ней сведениям. Отмечено, что лингвистической и методической основой исследования служит в первую очередь интегрированный опыт предшествующих работ по топонимии Европейского Севера, однако во всех разделах главы этот опыт не только освоен, но и расширен: во-первых, за счет последовательного соотнесения общего и регионального, во-вторых - за счет усиления типологической стороны исследования, что достигается систематическим привлечением фактов исконно русской топонимии ре-

гиона и собственно фшшо-угорской топонимии РС и смежных территорий (Карелия, Финляндия, Кольский полуостров, Республика Коми).

С опорой на эти принципы в разделах 2-4 рассматриваются фонетические, морфологические и семантические критерии этимологического анализа субстратных топонимов финно-угорского происхождения.

Раздел 2 «Фонетические критерии этимологического анализа» начинается с характеристики региональных фонетических явлений, отражающихся в относительно регулярном и однотипном варьировании субстратных топооснов. Эгот прием уже использовался в некоторых предшествующих работах: наиболее ценным результатом его применения является этимологически значимая информация, связанная с особенностями русского усвоения финно-угорских названий и звуковой спецификой языков субстрата. Для каждого фонетического явления, отражаемого в вариантных формах топонимов, приводится полный или достаточный ряд примеров, даются ареально-хронологическая характеристика и этимологический комментарии. Далее эти данные включаются в общии круг известных закономерностей: они представлены в виде двух сводных таблиц (для гласных и согласных), иллюстрирующих возможности звуковой реконструкции субстратных топооснов на базе их русских репрезентантов.

В разделе 3 «Морфологические критерии этимологического анализа» с позиций формы и значения рассматриваются аффиксы, функционирующие в топонимах финно-угорского происхождения (прибалтийско-финских, саамских, пермских, субстратных). К изложению этого материала, насколько возможно на доэтимологическом этапе анализа, привлекаются факты топонимии Архангельского Поморья; в некоторых случаях в связи с ними излагаются новые морфологические наблюдения; особое внимание уделено диминутивным аффиксам, роль которых в топонимии РС пока была изучена недостаточно. Кроме того, в разделе охарактеризованы этимологически значимые закономерности русской морфологической и фонетико-морфологической адаптации топонимов финноугорского происхождения.

В разделе 4 «Семантические критерии этимологического анализа« последовательно рассматриваются значимость исконно русской топонимии в этимологизации субстрата, принципы этимологически ориентированной семантической классификации исконно русских топонимов, роль русских именных компонентов (антропонимов и вторичных названий) в этимологическом исследовании регионального топонимического субстрата, особенности семантики топонимов финно-угорского происхождения.

Главу заключает раздел 5 «О методике организации этимологического материала», который завершает характеристику применяемых в работе методов и предваряет собственно этимологическую часть исследования. В разделе отмечается, что в интерпретации малоизученного, сложного, неоднородного регионального материала высоко значима роль всех известных этимологических методов, однако их эффективность может быть усилена за счет определенной организации материала, учитывающей его языковые свойства, степень его трудности и относительную значимость способов его этимологической разработки. В качестве главного принципа такой организации в работе избирается движение от наиболее надежно аргументируемых фактов к сравнительно трудным и спорным. Этот принцип реализован в главах 2—4.

Собственно этимологическую часть исследования открывает глава 2 «Географические термины в составе субстратных топонимов». Ключевая роль этой главы обусловлена тем, что географическая лексика, функционирующая в составе финно-угорских топонимов, на сегодняшний день достаточно хорошо изучена с этимологической стороны, а интерпретации новых фактов способствуют такие свойства географической терминологии, как ее регулярность, непосредственная соотнесенность с природными и культурными реалиями, межъязыковая идеографическая коррелятивность.

Изложение материала главы проводится в два этапа. Первоначально рассматриваются финно-угорские географические лексемы, выступающие в функции детерминантов. При их описании используется традиционная классификация, основанная на соответствии терминов определенным типам географиче-

12

ских объектов. По этому основанию в работе выделено 4 группы детерминантов: 1) гидроннмические, 2) оронимические, 3) указывающие па деятельность человека, 4) имеющие пространственное значение; в особом подразделе приводятся детерминанты с неоднозначной семантикой.

Всего на первом этапе исследования рассмотрено 52 детерминанта. Большей частью их этноязыковые истоки уже установлены в предшествующих исследованиях, однако поморский материал позволил выявить и интерпретировать ряд новых детерминантов, которые в силу их редкости или единичности ранее не рассматривались:

-бураки (в названии Тирибураки) ~ фин. purakko ‘сырое место; озерцо, лужа’, карел, purakko ‘ручей’.

-голь (в названиях Мандугаль 1, 2, 3) ~ фин. kallio, карел, kallivo, люд. kaî, kal'l% вепс, kal’ ‘скала’, саам. диал. katfi, kaj¡ei, каЦе ‘скала, (большой) камень, (каменная) плита’.

-пев а (в названии Мркисиевое Болото) ~ фин. ne va ‘открытое или безлесное болото; зыбун, покос на болоте; трясина; река’, карел, neva ‘вода, водоем; болото’.

-молка (в названиях Азмолка, Кармолки, Кузомолка, Мостемолка, Чито-молка) ~ прасаам. *môlkkë, саам. диал. moalkki, muàlkk, malk, malfre ‘изгиб, поворот’.

-порье (в названии Чёкопорье) ~ саам. диал. pônf ‘(каменная) гряда’, pôrre ‘пологий холм, сопка; каменистый холм’, дат ‘выступ; угол’.

-сайга (в названиях Воесанга, Савасапга) ~ фин. sanka, sanga ‘ручка, дужка , вод. smjka ‘ручка, дужка; крюк’, эст. sang ‘ручка, дужка’ - в топонимии ‘покос в излучине реки, луг’.

-тара (в названии Силостера) ~ фин. liera, Него ‘невыгоревшее место на подсеке; незасеянный, невспаханный или заросший участок поля; клочок поля; маленький островок леса’, Неге ‘невыгоревшее место на подсеке’, ливв. tiero, ñero ‘невыгоревшее место на подсеке; небольшой участок земли; открытое место’.

-чалга (*-челга) (в названии Матчалга) ~ прасаам. *сё1кё, саам. диал. cielge,

cielgi, cielg, celge ‘позвоночник; хребет, кряж’.

По результатам анализа детерминантов в их корпусе выделены этнодиффе-ренцирующие компоненты, что позволило воссоздать представленную в приложениях к диссертации первичную лингвоэтническую карту региона - важный ориентир дальнейшего этимологического поиска.

На втором этапе исследования географической терминологии - с учетом уже имеющихся этноязыковых данных по детерминантам - в главе рассмотрены топонимы, содержащие географическую лексику в основах. По сравнению с • детерминантами этот материал в целом гораздо менее изучен и более разнообразен, поэтому в систему аргументации этимологий активно включаются данные исконно русской топонимии. Согласно избранной в работе методике семантического моделирования, они представлены в виде моделирующих «портретов» - небольших текстовых описаний, в которых на основе семантического анализа отмеченных в исконно русской топонимии терминов выделяются видовые идеограммы - понятия, соответствующие региональным разновидностям той или иной реалии. Например, терминологический портрет такой реалии, как озеро, представлен в исконно русской топонимии региона общерусским родовым термином озеро и рядом диалектных лексем, указывающих на те или иные разновидности озер. На идеографическом уровне по этим данным выделяются небольшое озеро (термины озёрко, лужа, лыва), небольшое глубокое озеро (термины бочаг, ламба, ламбина), небольшое круглое озеро (термины курган / кругам, яма), речное озеро (4 топонима с идентичным названием). На фоне этой русской идеографической картины приводится семантически соответствующие субстратные названия: Явра ~ прасаам. *javré, саам. диал. jawre, javri, jaurr, javr,jav{e ‘озеро’; Ягрыш ~ субстр. / саам. диал. jauras, jaurós ‘озерко’; Падера ~ фин. patero ‘небольшое круглое углубление или яма; небольшое лесное озеро’, карел, patero,paduro ‘небольшое углубление, яма’; Лумбутка ~ саам. диал. лйтЬал, lumbol ‘речное озеро’.

В соответствии с данной моделью анализа и репрезентации материала во 2-й главе рассмотрено 17 родовых идеограмм и 75 региональных видовых идеограмм, охватывающих в общей сложности более 300 субстратных названий. Согласно принципу надежности, в главу включены только топонимы, восходящие к словарно засвидетельствованным финно-угорским географическим лексемам: термины, предположительно квалифицируемые как вторичные по отношению к иной лексике, рассмотрены в главе 4, поскольку этимологически они более дискуссионны и, соответственно, менее надежны в плане этноисто-рической интерпретации.

В 3-й главе «Региональные уннверсалин в сфере негеографнческнх анеллягивов (русский язык - языки субстрата)» проводится исследование субстратных топонимов, этимологически связанных с нарицательной лексикой негеографического характера. Здесь, как и в предшествующей главе, активно применяется методика семантического моделирования, предполагающая репрезентацию субстратного материала на постоянном фоне исконно русской топонимии. В качестве дополнительного организующего параметра в главе используется рейтинговый принцип, в соответствии с которым русские модели располагаются в порядке убывания их топонимической продуктивности.

Глава состоит из трех основных разделов, выделенных в соответствии со статусом межъязыковых топонимических универсалии.

В первом разделе рассматриваются собственно идеографические соответствия, обнаруживаемые в базовых сферах топонимической номинации: физические признаки и оценка объектов; растительность; дикие животные; птицы; ихтиофауна; пространственные характеристики объектов; человек и его деятельность. В соответствующих подразделах на русской основе с необходимой степенью членения выстраивается идеографическая классификация топонимических апеллятивов; ее конечной ступенью является выделение апеллятивно-идеографических групп, в которых объединяются апеллятивы-синонимы. Например, в базовой сфере «Физические признаки и оценка объектов» выделено 9 идеографических секторов: «Размеры и пропорции объектов», «Форма объек-

15

тов», «Характеристики ландшафта и рельефа», «Характер почв», «Гидрометрические свойства объектов», «Цветовые признаки объектов», «Звуковые признаки объектов», «Общая отрицательная оценка объекта», «Общая положительная оценка объекта». Первый из названных секторов («Размеры и пропорции объектов») составляют выделенные на основе анализа исконно русских топонимов идеограммы большой / больший в сравнении, маленький / меньший в сравнении, длинный, узкий, короткий. Для каждой из этих идеограмм приводятся полный ряд русских апеллятивов и русские топонимические иллюстрации - например, идеограмму маленький / меньшнй в сравнении представляют апел-лятивы малый, маленький, вишвый, отраженные в названиях Малая Гора, Малая Луда, Малая Пожня, Маленькая Индолка, Вшивая Горка и др.

На этой русской апеллятивно-идеографической основе в рамках каждой идеограммы представлен анализ семантически эквивалентного субстратного материала. Так, в охарактеризованную выше идеограмму маленький / меньший в сравнении включаются названия Пеиеполспя ~ фин. pieni, ливв. pieni, piehi, люд. pien, pieni, вепс, реп ‘маленький’; Пиккозеро, Пикозеро, Пикостров ~ фин., карел, pikku ‘маленький’, pikoi ‘совсем маленький’, люд. pikoi ‘очень маленький’; Пичка, Пичкозеро, Пичкуша ~ фин. piskuinen, piskainen, pisku, карел. pitsukka(inen), люд. pitsum-pikkaraine, вепс, pitsu(ine) ‘маленький’. Разумеется, в каждом случае этимология субстратного топонима получает не только семантико-типологическое обоснование, но и всю иную необходимую аргументацию.

По данной модели строится весь первый раздел 3-й главы. В целом он включает 111 апеллятивно-идеографических групп и более 720 субстратных топонимов.

Во втором и третьем разделах главы представлены межъязыковые топонимические параллели, которые по разным причинам не могут быть включены в основную идеографическую классификацию.

Во-первых, это названия, восходящие к апеллятивам с альтернативными топонимическими смыслами (раздел 2). В рамках методики моделирования рус-

ские топонимы подобного рода рассматриваются как чисто словесные этимологические модели, что в некоторых случаях позволяет, по меньшей мере, подтвердить лексический источник той или иной основы субстратного названия. Приведем в качестве примера русский апеллятив железный, который представлен в поморских названиях Железная Лыва, Железное Дно, Железное Озеро, Железный Наволок, Железный Ручей. Кроме указания на наличие собственно железа (руды), этот апеллятив может указывать и на другие признаки объектов (твердость почвы, пленка ржавчины на поверхности воды, присущий воде «металлический» привкус, труднопроходимость местности, наличие кузницы и т. п.). В каждом конкретном случае топонимическая семантика апеллятива неясна, однако на основании русских данных с аналогичным финно-угорским апел-лятивом возможно связать поморские названия Равдамина и Роедогоры: ср. фин. rautio ‘кузнец’, rauta ‘железо; железные вещи’, карел, rauda, ливв. raudu, люд., вепс, raud ‘железо’, саам, raw'de ‘кузнец’. Во втором разделе рассмотрено

8 подобных словесных моделей и 18 соответствующих им субстратных топонимов.

Во-вторых, в силу комплексной семантики не могут быть включены в основную идеографическую классификацию и метафорические названия - поэтому они также рассматриваются особо (раздел 3). Важнейшей семантикотипологической опорой при анализе субстратных топонимов-метафор продолжают служить русские данные: метафорическая модель и представляющие ее топонимы - на их фоне приводится соответствующий субстратный материал. Например, для русской метафорической модели котел, отраженной в названиях Котёл, Котелок, Котельное, выявляется субстратный эквивалент Кемтиш, соотносимый с прасаам. *кётпё, саам. диал. kiemni, kiemmi, kimn, kimne, kíemn*, множ. ч. kiemnek ‘котел’; для метафорической модели лапа, отразившейся в нескольких идентичных микротопопнмах региона, эквивалентом служит название Кепола, объясняемое на основе фин., карел, kapála, люд., вепс, kábál ‘лапа’ или саам. диал. kiepe¡, k'íéppel ‘лапа’. Всего в третьем разделе главы рассмотрено 8

региональных межъязыковых метафорических моделей и 14 субстратных топонимов.

Таким образом, в целом 3-я глава содержит этимологические решения более чем для 750 названий финно-угорского происхождения. По итогам этой и частично 2-й главы в приложениях к диссертации представлена карта, иллюстрирующая географическое распределение этнодифференцирующих субстратных топооснов.

В 4-й главе «Финно-угорские топонимические апеллятивы, не имеющие региональных русских аналогов» обсуждается субстратный материал, обладающий довольно высокой степенью этимологической трудности и, соответственно, дискуссионности. На этом этапе анализа роль данных исконно русской топонимии становится факультативной - в то же время возрастает значимость лингвогеографических показаний, топонимических микро- и макроконтекстов, типологии финно-угорских топонимов, внелингвистических сведений.

Глава включает два раздела: в первом рассматриваются метафорические апеллятивы, во втором — апеллятивы в прямых значениях.

В сфере метафорических апеллятивов (раздел 1) выделено 6 семантических групп: части тела; части дерева; углубление; инструменты и их части; части рыболовных снастей; части упряжи оленя. В пределах каждой группы представлены предполагаемые метафорические модели и соответствующие им субстратные топонимы. Например, группа «Инструменты и их части» включает три метафорических модели: топор, мотыга и зубец. Первой из них соответствуют топонимы Кирбасова река и Кырвозеро, соотносимые с фин., карел., люд. к1гуех, вепс. Ып/ег, кетег ‘топор’, а также название Хамарпаволок, связываемое с фин., карел, ¡гатага, люд. Иатаг(о), вепс. Иатаг ‘обух’. Вторая из названных моделей представлена топонимом Коксемеии, восходящим к фин. коква, карел. кокк!, вепс. кокИ ‘мотыга’. Модель зубец находит отражение в названии Сорбо-зеро, основа которого сопоставима с фин. яогрра ‘зубец остроги, вил’, карел. Ьогрра ‘разветвление, развилина; ножка; шип, зубец’, люд. &огр ‘зубец остроги, вил’, вепс. $огр ‘шип, зубец, сучок’.

Семантические группы первого раздела расположены в порядке убывания топонимической продуктивности апеллянтов. Этот принцип позволяет видеть, что наиболее частотными в метафорической субстратной топонимии региона являются апеллятивы, называющие части тела (19 топонимов, отражающих 9 моделей: часть ноги / ляпы, ухо, шея, часть черепа, часть рога, пах, матка, палец, часть груди). Все остальные группы представлены значительно меньшим числом моделей и топонимов. В общей сложности в разделе предложены этимологии более чем для 50 субстратных названии.

Во втором разделе 4-й главы рассматриваются не имеющие региональных русских аналогов субстратные топонимы, восходящие к неметафорическим апеллянтам. Их корпус распределен по 9 семантическим блокам: чужая этническая группа; ландшафтные реалии; рыбы; птицы; реалии охотничьего промысла; продукты; растения; мифологические персонажи; родственники. Наибольшей продуктивностью отличается первая из названных групп. К ней отнесены названия Гамская деревня ~ фин. Нате, именующим одну из финских провинций и ее население; Мугалы I и 2 ~ фин. nnntkalainen, карел, muukalaine, mmikali, люд. mfigalaine, mügali ‘из другой стороны, чужой, незнакомый’; Роча, Рочозеро ~ саам. диал. rüötts\ nits<A> ‘финн’, ruöttsл ‘финн; швед’; Рушеягр, Руипшёпиа ~ саам. диал. niöss\ nlös's1, пША ‘русский’, а также ряд топонимов с основой Чиж- / Чит-1 Чти- / Чуд- / Чуж- / Чуз-, которая предположительно сопоставлена с саам. диал. ИШ, t's'uddB, t'S'udf (gen. t'S'uiГ), t's'id]c ‘враг, неприятель’.

Всего во втором разделе 4-й главы даны этимологии более чем для 40 поморских топонимов финно-угорского происхождения.

5-я глава «Методические и лингвистические итоги этимологического анализа» посвящена изложению наиболее значимых результатов, связанных с методикой исследования и с выявленными на региональном материале языковыми закономерностями разного порядка. Глава состоит из двух разделов, в которых последовательно обсуждаются методические (1-й раздел) и лингвистические (2-й раздел) итоги работы.

В первом разделе отмечается, что примененная в диссертации методика семантического моделирования, направленная на возможно более корректное и обоснованное решение задач этимологической и этноязыковой квалификации регионального топонимического субстрата, проявила достаточно высокую эффективность. На опыте исследования поморской топонимии наиболее результативные стороны моделирующего подхода могут быть охарактеризованы следующим образом:

1) Для относительно большого числа топонимов достаточно надежно раскрывается их этимологическое содержание и выявляется ведущая этимологическая версия. В работе этот показатель составил около 70 % от общего числа топонимов, при этом для большей их части этимологические решения предложены впервые.

2) С наибольшей эффективностью моделирующий подход проявляет себя в

сфере видовой географической терминологии, где обнаруживаются множественные и достаточно полные межъязыковые идеографические параллели. В сфере негеографических апеллятивов наиболее полными межъязыковыми соответствиями характеризуются идеограммы, относящиеся к сферам «Физические свойства и оценка объектов», «Растительность», «Дикие животные», «Ихтиофауна». '

3) При организации этимологического поиска в соответствии с делением русской семантической сетки на определенном этапе начинает работать принцип «цепной реакции», когда объединяемые на идеографической основе этимологии финно-угорских названий вступают в отношения взаимной аргументации. В их общем ряду наглядно просматриваются устойчивые семасиологические связи, типические номинативные средства, характерные смысловые оттенки топонимических апеллятивов.

4) В рамках русской апеллятивно-идеографической классификации технически легче выявляются случаи калькирования или типологического смыслового совпадения «смежных» названий, что, как известно, аргументирует топонимические этимологии наилучшим образом.

5) Русская апеллятивно-идеографическая основа позволяет выявить факты переосмысления субстратных названий. Поскольку ремотивация обычно опирается на ближайшие в языке значимые звуковые комплексы, результат ее действия относительно случаен - в топонимии это проявляется в возникновении семантически аномальных названий, занимающих в русской апеллятивно-идеографической классификации изолированное положение. Оно, в свою очередь, указывает на вероятные субстратные истоки топонима - ср., например, название Лунный Ручей, которое весьма затруднительно связать с русским лупа, но возможно сопоставить с топонимически продуктивной коми-зырянской лексемой лун ‘юг; южный’.

6) Эксперимент с рейтинговой составляющей русской семантической классификации обнаружил, что в плане продуктивности отношения между русскими моделями и их финно-угорскими аналогами могут складываться различным образом, однако в очень многих случаях их количественная взаимосвязь близка к прямо пропорциональной. Таким образом, рейтинговый принцип может применяться в региональных топонимических исследованиях и в дальнейшем. Один из важных результатов его применения — хорошо видимая картина межъязыковых апеллятивно-идеографических различий, диспропорций и «лакун», что ведет к осмыслению некоторых специфических языковых черт топонимического субстрата.

7) При моделирующем подходе этимологические результаты приносит работа не только с активными русскими идеограммами, но и с моделями, которые представлены очень малым числом названий или даже одним топонимом. Положительный результат дает и работа с метафорами, а также с чисто словесными моделями, которые в силу семантической неоднозначности стоят вне основного идеографического деления.

Разумеется, при этом моделирующий подход сопряжен и с рядом ограничений и трудностей. Прежде всего он, как и все другие собственно лингвистические методы этимологизации субстрата, нередко бессилен перед внутриязыковой и межъязыковой омонимией в системе финно-угорской лексики. Помогая

сформировать те или иные версии, моделирование далеко не всегда позволяет отдать предпочтение какой-либо из них. Однако при этих естественных ограничениях метод существенно увеличивает доказательность значительного числа этимологий, поэтому построение этимологически ориентированной русской «семантической сетки» следует признать необходимой ступенью изучения топонимического субстрата любого региона РС, по меньшей мере - необходимой частью исследовательской лаборатории.

Во втором разделе 5-й главы отмечен основной лингвистический результат работы - этимологическая интерпретация большинства известных субстратных топонимов поморского региона (более 1 200). Далее в связи с перспективой региональных исследований рассматриваются полученные на опыте работы лингвистические наблюдения фонетического, морфологического и семантического характера.

В области фонетики, прежде всего, видится вполне оправдавшим себя подход, при котором все доступные для наблюдения фонетические явления, отражаемые в топонимии региона, подробно рассматриваются уже на доэтимологи-ческой ступени исследования. Далее, на собственно этимологическом этапе, эти сведения оказываются не только полностью востребованными, но и в отдельных случаях маркируются высокой этимологической значимостью. В частности, в системе явлений русской фонетической адаптации субстратных названий оказываются особо активными процессы, связанные с билабиальным характером в, что нередко ведет к его замене губными и латеральными звуками (б, л, м), а также с переработкой заднеязычных звуков, которые в русском языке могут переходить в переднеязычные (д\ т' из g, к) и среднеязычные (/' из #). К сфере русской фонетической адаптации относится и отмечаемая в регионе своеобразная передача звуков коми-зырянского языка (ш из палатального с,е и о из о). Названные процессы, впрочем, более или менее активны и в других зонах РС и уже отмечались исследователями.

В сфере ранее не отмечавшихся фонетических особенностей субстратной топонимии РС заслуживают внимания два феномена: 1) «нулевое» отражение

финно-угорских гласных второго слога и связанное с этим изменение фонематического состава топоосновы (напр. Лоти- из Ьорраг, лиорЮг', Тати- из 1аЬ-Ьаг и др.) - это явление могло возникнуть как на русской почве, так и на почве языка-источника; 2) микрозональный «нижмозерский» феномен, проявивший себя в устойчивом соотношении русского и с саамским еа (напр. Нижм- ~ пёа$те, Чииьг- ~ йеа^, ¡хеш/ка и др.) - вероятно, русский и в подобных примерах восходит к саамскому дифтонгу типа /е (~ еа), который не засвидетельствован в составе рассматриваемых апеллятивов, но предположительно может связываться с наречием, близким к терскому диалекту саамского языка.

В следующей части раздела, посвященной морфологии, комментируются главным образом малоизученные и дискуссионные морфологические темы. Первая из них - диминутивные формы в субстратной топонимии. Согласно результатам этимологического анализа, с наибольшей уверенностью в поморском субстратном материале можно выделять фонетически специфичные рефлексы саамского диминутивного суффикса - Упс, известного ныне в кильдинском диалекте, ср. Выношенца (~ ужтэп1)^'), Тельменца (~ 1ёагтапл№), Поранчев Ручей (~ рог ап1'1'$'). Диминутивные суффиксы других саамских диалектов {-а§, -02, -ш) фонетически менее специфичны, поэтому их распознавание в топонимии не всегда возможно. В этом случае одним из сигналов вероятного диминутивного характера основы может служить ее 3-4-фонемный состав с финальным кластером «согласный + шипящий» (напр. Олж- из саам. диал. о/^ог, блуаГ) - он образуется при русском усвоении диминутивных форм совершенно закономерно, поскольку гласный суффикса обычно является редуцированным. Результаты анализа топооснов подтверждают и предположение о связи поморских гидронимов на -жма / -зьма с архаичным саамским диминутивным суффиксом -ш / -§м / -¡п.

Вторая морфологическая тема, обсуждаемая в разделе, связана с неизвестными ранее детерминантами (их ряд приведен выше в характеристике 2-й главы). В итоговом комментарии отмечается, что при всей редкости или даже точечное™ вновь выявляемых детерминантов их значение в системе других ре-

гиональных топонимических данных оказывается достаточно высоким. Это обусловлено, во-первых, этнодифференцирующими свойствами редких детерминантов, во-вторых, тем, что топонимы с редкими детерминантами почти всегда существуют в плотном окружении полукалек и, как можно предполагать, указывают на вероятные источники русских компонентов в полукальках того или иного типа.

Третья морфологическая тема, затронутая в разделе, касается происхождения речного форманта -Ун(ь)га. На территории Архангельского Поморья, периферийной по отношению к основному ареалу -Ун(ь)га, этот формант очевидно не связан с каким-либо гомогенным лексическим прототипом - скорее, он имеет множественные словообразовательные источники. Среди них предполагаются и такие, о которых пока не говорилось в научной литературе. В частности, формант -Ун(ь)га в некоторых случаях может объясняться как результат слияния речного форманта joki с концом топоосновы, включающей адъективный суффикс -inen: таким образом, возможно, возникли «ономатопоэтические» поморские гидронимы Лоренга (*Lorinen-joki < фин. lorista, карел, lorissa журчать’), Рименьга (*Ryminen-joki < фин. rymistä ‘бушевать, шуметь’, карел. rymissä ‘греметь, грохотать’) и др.

В завершающей части раздела приводится круг итоговых наблюдений семантического характера. Прежде всего на поморском материале безусловно подтверждается высокая степень смыслового сходства топонимии русского и финно-угорского происхождения. Различия, которые при этом наблюдаются, связаны главным образом с неодинаковой продуктивностью некоторых моделей, а также с этноязыковым своеобразием средств топонимической номинации. Так, в сфере географической терминологии отмечаются случаи, когда важная региональная идеограмма - например залив или мыс, хорошо представленная в топоосновах русскими родовыми и видовыми терминами, относительно слабо отражена в основах финно-угорских названий. В этих случаях основная причина межъязыковых диспропорций видится в том, что в терминологическом обозначении заливов и мысов, которые осваивались финно-угорским

населением в глубокой древности, отражены весьма архаичные средства номинации - прежде всего термины-метафоры, ныне не фиксируемые словарями в географических значениях ‘мыс’ или ‘залив’. Эти значения прочитываются лишь по собственно топонимическим данным на основе апеллятивов с узуальными значениями ‘конец, кончик (топора, поля и т. п.)’, ‘острие, вершина, выступ, уголок и др.’, для заливов также ‘голень’, ‘пятка’.

В сфере негеографических апеллятивов причины межъязыковых расхождений еще более многообразны. Одной из них может являться калькирование, стершее следы тех или иных финно-угорских топонимических лексем. Кроме того, неравновесное наполнение некоторых идеографических моделей может объясняться причинами этноязыкового порядка. Например, в случае с идеограммой длинный непропорциональность количественного соотношения названий (107 русских топонимических гнезд - 2 субстратных топонима) может быть связана с различием финно-угорского и русского видения протяженных объектов: в соответствии с ним финно-угры, возможно, словесно закрепляли в названиях протяженных объектов признаки тонкий / узкий, поперечный (или широкий, большой в ширину, о чем на примере саамских названий озер Карелии уже писал А. Л. Шилов4). То же можно сказать об идеограмме нижний (148 русских топонимических гнезд - прямых финно-угорских аналогов нет). В этом случае, вероятно, лакуна также обманчива, поскольку в архаичной топонимии финно-угорских народов низ (~ начало, основание, дно, исток, комель, корень) соответствует русскому верх, и наоборот.

Таким образом, межъязыковые количественные и номинативные расхождения проявляют тесную связь с этноязыковыми причинами. В связи с этим отдельного рассмотрения заслуживает вопрос об относительно устойчивых межъязыковых номинативных различиях, которые возможно проследить с опорой на имеющиеся этимологические данные.

4 См.: Шилов А. Л. О саамской топонимии севера Карелии // Вопр. ономастики. 200В. №

5.-С. 54.

Наиболее простой и редкий тип подобных различий условно может быть назван «синонимической асимметрией» - русские и финно-угорские номинативные средства в этом случае тождественны по составу, но неодинаковы по предпочтению. Так, в русской топонимии Поморья редко встречается апеллятив тёмный и очень часто чёрный - в дошедшей до нас субстратной топонимии, напротив, над чёрным преобладает тёмный (~ сумрачный, мутный, тусклый). В большинстве случаев, однако, номинативные различия между языками более глубоки; в них заметно проявляются как своеобразие восприятия мира русским и финно-угорскими народами, так и исторически сложившиеся этноязыковые традиции именования тех или иных географических объектов. В частности, в рамках регулярных идеограмм на поморском материале выявляются следующие специфические финно-угорские средства топонимической номинации:

Идеограмма Семантика финно-угорских апеллятивов Типичные объекты номинации

излучина реки ручка, рукоятка, дужка покосы,луга

кривой, изогнутый гнуть, сгибать реки, озера

круглый кольцо лыжной палки; поплавок острова, озера

поперечный поперечная жердочка протоки

вязкий, болотистый слякоть, нечистоты, птичий помет покосы

опасный рвать, раздирать; царапать; ломать, колоть; бросать, швырять; угроза, опасность пороги, мысы

шумный журчать, литься, звучать, звенеть, трещать, хрустеть, щебетать и т. п. ручьи, малые реки, пороги

скудный, бедный усталый, изнуренный, тощий озера

коллективный народ, семья, род, племя покосы

Кроме того, на опыте исследования подтверждаются и расширяются сведения о некоторых типах финно-угорских апеллятивов, которые встречаются в

субстратной топонимии довольно часто, но в силу значительной этноязыковой специфики несводимы к единственной идеограмме. Так, финно-угорские лексемы со значением ‘комель, корень’ употребляются в поморской топонимии в значениях ‘берег, материк’, ‘исток реки’, ‘маленькая, очень короткая речка’.

Более сложная тема - редкие и уникальные финно-угорские номинативные средства. Как можно судить по данным исследования, сам факт редкости или единичности финно-угорского названия во многих случаях сигнализирует об этимологической нестандартности его семантики. За таким названием часто скрываются либо представления религиозно-мифологического характера, либо образные или ономатопоэтические представления - на апеллятивном уровне и те и другие далеко не всегда имеют точные русские аналоги.

Этимологическая квалификация подобных субстратных топонимов бывает крайне затруднительной. Главным аргументом этимологии в этих случаях являются, типологические финно-угорские данные, однако наряду с ними аргументирующий характер могут приобретать экстралингвистические сведения, а также выявляющиеся при этимологизации семантические связи между субстратными названиями одной зоны. Так, фонетически уникальные для поморского региона названия нескольких озер кудьмозерской зоны истолковываются как «безрыбные» (буквально «усталые, изнуренные», «тощие», «с невкусной рыбой») - в этой же зоне отмечено единственное в Архангельском Поморье русское Безрыбное Озеро.

Еще более ярким примером системных связей между редкими субстратными названиями может служить топонимия Онежского берега, где обнаруживается целая группа саамских метафор: развилка оленьего рога (Вейга), пах оленя (Нижмозеро), бедренная кость передней ноги оленя (* Тамбица), вожжа оленьей упряжки (Лямца), олений хомут (Конепаньга), ухо (Пеллега), большой палец руки (Пшьдозеро), матка (Вожозеро). Несмотря на то, что для некоторых отмеченных названий имеются альтернативные этимологии, такое совпадение вряд ли случайно - скорее, этот топонимический комплекс представляет собой

единый архаичный пласт местной субстратной топонимии, отражающей синкретизм мышления древних номинаторов.

Семантические связи, выявляемые в процессе этимологического анализа, приобретают сверхаргументирующий характер и в тех случаях, когда география топонимов достаточно широка. Иначе говоря, топонимы разных территорий могут последовательно, хотя и различным образом, выражать одну и ту же важную общерегиональную идеограмму. Так, для речной гидронимии Поморья, прежде всего названий рек, впадающих в Белое море, «кодовыми» оказываются две идеи: с одной стороны - звучность поморских речек, с другой стороны - их малые размеры. В последнем случае наблюдается большое разнообразие метафорических и иных средств номинации: диминутивные суффиксы при основах, номинативные модели «кончик, вершинка», «корень, комель», «обрубок, кусок», «часть лапы / ноги», «трещинка, морщина, желобок» - однако все эти средства выражают специфическое видение поморских речек как очень малых объектов.

В 6-й главе «Дославянское население Архангельского Поморья по данным топонимии» подводятся этноязыковые и этноисторические итоги исследования. Глава состоит из пяти разделов.

В первом разделе рассматривается вопрос об этническом составе финноугорского населения региона, выявляемом по данным исконно русской и субстратной этнотопонимии. Этимологическая картина, наблюдаемая по отношению к региональным этническим именам, не обнаруживает принципиальных расхождений с исходными историко-топонимическими сведениями, согласно которым значительную часть постоянного финно-угорского населения региона составляли сообщества, близкие к современным прибалтийским финнам и восточным саамам. В то же время этимологическая картина не является зеркальным отражением уже известных данных: в некоторых отношениях она несколько более узка, а в некоторых - более подробна. Особенности отражения этнических имен в топонимии региона таковы:

1. Этнотопонимы, прямо указывающие на карел, довольно широко представлены в русской топонимии, но не отмечены в субстратной. Основная причина этого видится в том, что карелы были позднейшим и самым мно гочисленным финно-угорским этническим сообществом Поморья.

2. В западной части региона отмечены названия на Рои- {Роча, Рочозеро) и Гам- (Томская деревня), которые могут указывать на присутствие здесь финнов (Роч— с саамской позиции).

3. В двинских низовьях и Северном Примезенье отмечены топонимы, предположительно указывающие на саамов (Самокуръя, Самопола, Самуй ~ *яатё ‘саам’).

4. Прибалтийско-финские топонимические указания на саамов не могут считаться определенными в силу многозначности соответствующей то-поосновы Лап-. В то же время устойчивая связанность этой основы с гидронимией, ее ярко выраженная ареальность и географическое совпадение с другими этнотопонимическими сигналами саамского присутствия свидетельствуют о том, что во многих случаях топооснова Лап- указывает именно на саамов.

5. С «саамской позиции» в субстратной топонимии региона отмечаются довольно многочисленные, но неопределенные указания на присутствие чужого, враждебного саамам населения (топооснова Чид- / Чит-1 Чиж/ Чиш- / Чуд- / Чуж- / Чуз-).

6. Названия на Перм- / Перем-, отмечаемые на правобережье нижней Двины с XVI в., могут отражать этноним пермь, хотя эти названия возможно связывать и с приб.-фин. рега та(а) ‘окраинная земля’.

При соотнесении этих данных со всеми иными региональными фактами отражения этнических имен (документы, предания) с достаточной уверенностью возможно прийти к двум выводам: 1) Выявляемый для региона минимальный этнонимический ряд составляют карелы и саамы, максимальный - карелы, саамы, финны, «чудь», «пермь»; 2) Присутствие этносов, отличающихся от карел и саамов, наиболее вероятно в Северном Примезенье, низовьях Двины и на

Онежском полуострове. Эти заключения в целом согласуются с общими результатами этимологического анализа, обнаруживающего в топонимии Архангельского Поморья дифференцирующие следы присутствия карел, финнов и саамов, а также коми-зырян и групп населения, которые отличались от ныне известных этносов некоторыми языковыми особенностями. Топонимическое наследие этих этнических сообществ и связанные с ним исторические проблемы рассматриваются далее в разделах 2-4.

Второй раздел посвящен прибалтийско-финскому топонимическому наследию региона, которое представлено широким рядом дифференцирующих детерминантов (-бураки, -ламба, -нева, -пуга, -салма, -ваига, -коски, -луда, -ма, -орга, -ранда, -сайга, -сари, -кула, -пепда, -тера) и топооснов (Bauo-, Bepnt-, Леля-, Малт-1 Малд-, Падер-, Пенк-, Пигл-, Рат- и др. - всего более 200). Зонами максимальной концентрации прибалтийско-финской топонимии являются низовья Северной Двины и Онеги, а также Онежский полуостров. Дифференциация прибалтийско-финских данных по языкам и диалектам во многих случаях затруднена межъязыковым сходством апеллятивов, однако по имеющимся различительным сигналам возможно заключить следующее: 1) Дифференцирующие вепсские и людиковские элементы не выявлены; 2) Для значительной части поморских топонимов устанавливается представленная в каждом случае с различной полнотой связь с финскими / карельскими / карельско-ливвиковскими апеллятивами; 3) В низовьях Северной Двины и Онеги прослеживается топонимический слой - 28 гнезд, для которого апеллятивные параллели обнаруживаются только в финском языке (иногда также в ижорском, эстонском, ливском, водском языках, но не в карельском и вепсском).

Особо комментируются в разделе вопросы, связанные с неизвестными ныне прибалтийско-финскими наречиями РС. В частности, в низовьях Северной Двины и восточной части Летнего берега в топонимии прибалтийско-финского типа отмечены фонетические и морфологические явления, не свойственные живым прибалтийско-финским языкам: 1) Соответствие субстр. а ~ приб.-фин. е; 2) Соответствие субстр. звуков (> русск. ы) ~ приб.-фин. i, е; 3) Соответствие

субстр. с (> русск. ч) ~ приб.-фин. s, í; 4) Совмещение приб.-фин. основы с гидроформантом -Ум(а). Отмеченные явления отражены, например, в названиях Падростров, Патрукула, Пидрокурья ~ фин. petra, карел, petra, pedra, ливв. pedru, люд., вепс, pedí' ‘дикий олень’; Кырбасова река, Кырвозеро ~ фин., карел., люд. kirves, вепс, kirvez ‘топор’; Кумчукурья, Кунчезеро ~ фин. kwnsi, карел. kumpsi ‘вид лосося’; Пурома ~ фин., карел., ливв. puro ‘ручей; небольшая речка’ и др.

Эти и иные данные позволяют полагать, что в низовьях Северной Двины и восточной части Летнего берега проживал ранее этнос, близкий к известным прибалтийско-финским народам, но отличавшийся от них рядом языковых черт. Это тем более вероятно, что рассматриваемая зона по русским преданиям связана с чудыо, а по топонимическим саамским сигналам — с этносом, который был враждебен саамам: ср. названия Чуда, Чужгора и Читомина, которые мы связываем с саам. диал. tsitóS1, t’s'itdcF, t's'udf, t's’id(s ‘враг, неприятель .

В топонимии нижнеонежского субрегиона «неизвестные» прибалтийско-финские следы также присутствуют, но по качеству отличаются от нижнедвинских. Прежде всего, в низовьях Онеги практически не представлен тот комплекс сигналов, по которым выделяется «чудской» компонент в двинских низовьях и восточной части Летнего берега. При этом, однако, на нижней Онеге концентрированно представлены названия на Хайн- (4 гнезда) и -шалга (9 топонимов), которые, будучи очевидно прибалтийско-финскими, по своему фонетическому облику не могут сегодня считаться ни финскими, ни карельскими.

По одной из возможных версий, эти факты следует соотнести с тем, что нижнеонежский субрегион отличается довольно плотной концентрацией топонимов, для которых апеллятивные соответствия обнаруживаются в финском и южноприбалтийско-финских языках при отсутствии параллелей в карельском и вепсском. К фактам подобного рода относятся как топоосновы (Мят- ~ фин. mata ‘гнилой’ (~ ижор., вод., эст.); Нирк- ~ фин. nirkko, nirko ‘острие, кончик, уголок’ (~ вод.); Руб- ~ фин. гира ‘грязь, ил’ и др.), так и детерминанты (-ванга ~ лив. vaijga ‘береговой луг’, эст. vang ‘рукоятка; изгиб’, фин. vanko ‘длинный

шест с крюком на конце’; -сайга ~ фин. sanka, sanga ‘ручка, дужка’, вод. scujka ‘ручка, дужка; крюк’, эст. sang ‘ручка, дужка’). Кроме того, в низовьях Онеги отмечаются топонимы, основы которых имеют карельские и вепсские апелля-тивные параллели, но при этом наиболее близки к финским лексемам: так, название Огормина очевидно ближе к фин. ohra ‘ячмень’, нежели к карел, osra, люд., вепс, ozr; название Месовручей прямо соотносится с фин. диал. messo ‘глухарь’ - при карел, mettso, ливв., люд. metsoi, вепс, metsoi, и т. п. Наконец, в нижнеонежской зоне фиксируются указывающие на финнов саамские названия на Роч- (~ саам. диал. móttsA, rüts<A) ‘финн’, rüóttsA ‘финн; швед’), а также исторический ойконим Гамская дереоня, который, скорее всего, связан с субэтни-ческим именем hame, восходящим к одноименному названию одной из областей Финляндии. В совокупности эти факты ведут к заключению о том, что в низовьях Онеги проживали ранее отдельные группы финского населения. Судя по тому, что в названиях на Роч- и Гам- финны обозначены нейтрально, а легенды о чуди в селах нижней Онеги неизвестны, это финское население воспринималось соседями именно как финское, а не «чудское». При этом отмеченные выше лексические параллели, связывающие финский, водский, ливский и эстонский языки, позволяют предполагать, что финны нижней Онеги (по крайней мере, некоторые их группы) говорили на переходных финских диалектах, которые исторически формировались в близком соседстве с южноприбалтийско-финскими языками. Этим обстоятельством, в свою очередь, могут объясняться как нижнеонежские топонимы на Хайн- (ср. эст. юж. hairí), так и на -шалга, поскольку в местном переходном финском наречии мог иметься термин, близкий к эст. юж. sálg, лив. sálga (> рус. шалга через вероятное карельское посредство).

Таким образом, для прибалтийско-финской топонимии региона прослеживается три этноязыковых источника: карельский язык (собственно карельский и ливвиковский диалекты), финский язык и неизвестное ныне прибалтийско-финское наречие.

В третьем разделе характеризуется саамское топонимическое наследие Архангельского Поморья, В предшествующих исследованиях эта тема отличалась

значительной недосказанностью: при том, что историческое присутствие саамов в беломорском регионе неоспоримо, исследователями традиционно отмечалась малочисленность саамских следов; без должной детализации оставались и представления о языковом своеобразии саамских этнических групп Поморья, их географической локализации, особенностях контактов с другими финноугорскими народами и русским населением.

Согласно данным региональной топонимии, призванным прояснить «саамский вопрос», дифференцирующих саамских компонентов в поморской топонимии значительно меньше, чем прибалтийско-финских, однако они представлены достаточно системно. Прежде всего, в составе 19 субстратных топонимов отмечено 6 детерминантов очевидно саамского происхождения: -молка, -мошка, -порье, -похта, -соломбала, -челга / -чалгя; к этому ряду возможно добавить форманты, восходящие к дифференцирующему саамскому диминутивному суффиксу -Vuс. Распределение по территории Архангельского Поморья саамских топооснов (Ёрн-, Кимж-, Кихт-, Мел-, Нявр-, Чар-, Чухч- и др. - всего свыше 170) дает широкую картину, свидетельствующую о практически повсеместном, хотя и различном по весу саамском присутствии. В разреженных зонах (Летний берег, Зимний берег) саамскими являются главным образом названия рек. В зонах наибольшей концентрации саамских элементов (Северное Примезенье, низовья Северной Двины и Онеги) достаточно массово фиксируется микротопонимия — здесь, по всей видимости, саамы являлись обособленным этносом наиболее долго, а русско-саамское взаимодействие не обязательно осуществлялось при историческом посредничестве прибалтийских финнов.

В плане зональных особенностей саамской топонимии наибольшей определенностью отличается восточная часть региона (Северное Примезенье, Зимний берег), где в саамских топонимах последовательно просматриваются черты кильдинского и терского диалектов. Кильдинские элементы, в частности, широко представлены в составе топонимической лексики, хотя по отражению пра-саам. *5 и *и топонимы восточной части Поморья более близки терскому диалекту, ср.: Кихтома ~ прасаам. *kôktë, кильд. kw/t, тер. kik( ‘два’; Кольца ~

прасаам. *Шё, кильд. кйИ, тер. кЩе ‘рыба’; Кимжа ~ тер. kimc ‘медведь’ и др.

В восточной части Поморья из саамского языка интерпретируется большинство наиболее древних названий - речных гидронимов, однако есть и зоны, в которых саамский пласт включает значительное число микротопонимов. В этих зонах засвидетельствованы не только саамские форманты и основы, но и русские основы в составе саамских топонимов {Мостемолка ~ русск. мост, Продвей ~ русск. пруд), а также факты калькирования (Шала - Сигово, ср. саам. тер. ¿аллю> ‘сиг’, Вырпожпя - Волковщипа, ср. саам. тер. vl(t;e ‘волк’ и др.). Эти факты указывают, с одной стороны, на тесный и непосредственный характер русско-саамских контактов, с другой стороны - на относительно недавнее завершение ассимиляции местного саамского населения.

Более сложен вопрос о топонимическом наследии саамов нижнего Подви-нья. Здесь, как и в Примезенье, в топонимии отражен ряд кильдинских и терских черт, однако рефлексами прасаам. *5 и *и являются о и у (ср. мезенское Кильца, Чижгора - двинское Колозьма, Чужгора), которые могут в равной степени отражать прасаамский вокализм или вокализм любого восточносаамского диалекта, исключая терский. На фоне этой «нейтрализованной» картины системно проявляются и следы саамских наречий, схожих с диалектами колтта. В частности, на их почве объясняются топоосновы Лашк- ~ naskA ‘гнилой’; Ля-дог- ~ IsSak', ledak' ‘топь, топкое болото’; Маши- ~ mädd\ mädtE, mädde ‘комель’; Олж- / Волж- ~ ölgaz, ö.nyas ‘поперечная жердочка’; Турд- ~ tufied ‘шуметь’; Шапш- ~ saps(a> ‘сиг’ и др. В то же время в ряде случаев данные диалектов колтта, отличаясь от кильдинских и терских, на уровне топонимического отражения неотличимы от прасаамских, ср. Колозьма ~ прасаам. *köli, колт. kuell, кильд. кйН, тер. кЩе ‘рыба’; Опогра ~ прасаам. *у5щ, колт. vuönn, кильд. \nlim ‘узкий и длинный залив’; Чужгора ~ прасаам. *си6ё, колт. tsiiötf, t's’udcf, кильд. t's'udf, тер. t's'idfe ‘враг, неприятель’. Отдельного упоминания заслуживает на этом фоне известный с XV в. топоним Соломбала, вторая часть которого (-ломбапа) по вокализму первого слога соответствует говорам колтта, а по наличию консонантной группы -мб- исключает прямую связь с этими говорами.

Разрешение противоречия в данном случае видится в том, что название Солом-бала отражает языковое состояние, близкое к прасаамскому (*1бтЬ-).

В целом эта картина свидетельствует, во-первых, о значительной пестроте саамских говоров нижнего Подвинья. Во-вторых, во многих случаях при этимологизации субстратных топонимов нижнедвинского региона оказались высоко значимыми прасаамские или очень редкие, «осколочные», изолированные саамские данные, что с очевидностью указывает на древнейший возраст части саамского субстрата низовий Двины. Неудивительно, что многие саамские следы в Подвинье были заметно стерты или «перекрыты» позднейшей прибалтийско-финской топонимией, однако на этой территории есть и следы позднего саамского присутствия. Это справедливо, по меньшей мере, для двинской дельты и бассейна р. Лая, где, кроме топооснов, отмечаются сохранившиеся саамские форманты, а также микротопонимический саамский субстрат.

Саамская топонимия западной части региона (Летний берег, низовья Онеги) также отличается наличием смешанных черт, отражающих, с одной стороны, диалектные особенности кильдинского и терского типов, с другой стороны — колтского. В сравнении с нижним Подвиньем для этой территории выявляются две фонетические особенности: \)у в качестве рефлекса прасаам. *б (ср.: двинское Опогра, Лодьма, Соломбала - онежское Уна, Луда, Лумбушка)-, 2) и ~ саам. еа ~ прасаам. *е (напр. Нижм- ~ пеарп, Чииьг- ~ гзёащ, (.чёш/ка). Первая особенность может объясняться, в частности, близостью саамских говоров субрегиона к кильдинскому диалекту, что подтверждают известные здесь топонимы на -Унц и ряд апеллятивных параллелей. В то же время вторая особенность ведет к предположению о том, что по некоторым чертам вокализма отдельные саамские наречия низовий Онеги отличались от всех ныне известных восточносаамских диалектов, но были похожи на наречия «лопарей» соседней Беломорской Карелии.

О том, что в некоторых микрозонах низовий Онеги с этими саамскими группами русское население могло контактировать самым непосредственным образом, свидетельствует весьма обширный микротопонимический субстрат:

восходящие к саамским источникам названия возвышенностей, покосов, полей, речных мысов, ручьев, участков рек и болот, порогов, небольших заливов, морских островов.

Таким образом, роль саамского компонента в топонимии Архангельского Поморья в целом оказывается более значимой, чем это представлялось ранее. При том, что многие саамские названия региона (прежде всего гидронимы) относятся, вероятно, к субсубстратному пласту, в Поморье выделяется несколько микрозон, в которых, согласно этимологическим и иным данным, саамские названия указывают на непосредственный характер и относительно недавнее завершение русско-саамского взаимодействия.

В четвертом разделе рассматривается вопрос о пермском компоненте топонимии Архангельского Поморья. В предшествующих работах этот вопрос отличался полной неопределенностью: наличие пермских следов обычно допускалось исследователями теоретически, особенно в низовьях Северной Двины и восточнее, однако не подтверждалось сколь-либо убедительными этимологическими разработками.

Согласно результатам данного исследования, топонимы пермского происхождения в Поморье не только присутствуют (в целом более 50), но и - в восточной части региона - образуют комплекс достаточно плотных смежных микроареалов. Наиболее определенно пермские топонимические следы выражены в трех зонах Поморья: 1) в Северном Примезенье; 2) на территории Зимнего берега; 3) в междуречье Кулоя и Северной Двины. Эти ареалы различаются некоторыми лингвистическими характеристиками, что позволяет предполагать, во-первых, разную степень участия пермян в их освоении, во-вторых - разное время начала и завершения русско-пермского контактирования.

В Северном Примезенье следы присутствия пермского (коми-зырянского) населения особенно многочисленны. На уровне топонимического субстрата их представляют прежде всего основы микротопонимов: Бур- ~ к.-зыр. бур хороший’; Вер- ~ к.-зыр. вор ‘лес’; Луп- ~ к.-зыр. лун ‘южный’; Тиль- ~ к.-зыр. пгть ‘болотистое место с низкорослым сосняком; густые заросли сосняка; густой

молодой хвойный лес’; Шукш- ~ к.-зыр. сюкдсь ‘квас’, общеперм. икоя и др. В целом эти и иные топонимические факты свидетельствуют о том, что в Северном Примезенье коми-зырянское население было достаточно многочисленным. Основываясь на преобладании микротопонимических коми-зырянских следов, возможно предполагать, что коми-русское взаимодействие завершилось в этом субрегионе относительно поздно. О времени его начала судить сложнее, однако характерное для низовий Мезени сравнительно небольшое число пермских гидронимов свидетельствует, видимо, о том, что коми-зыряне были здесь вторичным населением по отношению к саамам, т. е. осваивали регион либо одновременно с русскими, либо незадолго до них.

Вторая из названных зон - Зимний берег - характеризуется преимущественно гидронимическими свидетельствами пермского присутствия, представленного в названиях Бармас ~ к.-зыр. пармас ‘лесной’; Нырзапга ~ к.-зыр. ныр-зьыны ‘закисать, закиснуть’; Оттома ~ к.-зыр. оттдм ‘узкий’; Рома ~ к.-зыр. рбмыд ‘сумрачный’; Това ~ к.-зыр. тдв ‘зима’; Ульмица I Ульмеца ~ к.-зыр. уль ‘сырой, влажный, мокрый’ и устар. мбс ‘источник; исток; приток’ и др. Приуроченность пермских топонимов Зимнего берега преимущественно к рекам, а также сравнительно низкая плотность пермского субстрата очевидно обусловлены характером освоения этой территории, служившей местом сезонных промыслов и огромным по протяженности оленеводческим кочевьем. О хронологической глубине промыслово-хозяйственного освоения этой территории судить трудно, однако как по лингвистическим, так и по историческим данным возможно полагать, что пермские названия Зимнего берега являются в целом более древними, чем рассматривавшиеся выше топонимы Северного Примезенья.

В квалификации пермских топонимических следов наиболее сложна третья из названных зон; междуречье Северной Двины и Кулоя. На этой территории, с одной стороны, отмечается ряд топонимов, которые соотносятся с «живыми» коми-зырянскими данными, ср.: Вождорома / Воджеромка ~ к.-зыр. водж ‘зимняя рыболовная запруда из кольев’ и бром ‘старое русло’; Келда, Келдозе-

ро ~ к.-зыр. келъдны ‘бледнеть; светлеть’, кельыд ‘светлый’; Ырзеньга / Эрзепь-га ~ к.-зыр. ырзъыны ‘реветь, громко плакать’, ‘кричать, орать, вопить’, эрзьы-ны ‘гоготать без удержу, громко смеяться’ и др. С другой стороны, некоторые гидронимы междуречья Двины и Кулоя (Вель, Олма, Шунушера) соотносятся с весьма древними коми данными, что заставляет вспомнить гипотезу Шегрена, согласно которой зыряне, некогда продвинувшиеся вниз по Двине вплоть до Белого моря, затем отступили на восток под натиском финского и русского населения. Гидронимические реликты междуречья Двины и Кулоя подтверждают эту гипотезу, однако малочисленность топонимических следов указывает, видимо, на значительную давность пермской миграции.

Таким образом, по отношению к восточной части Архангельского Поморья возможно говорить о хронологически различных пластах пермской топонимии. К наиболее древнему пласту могут относиться гидронимы Зимнего берега и междуречья Двины и Кулоя, тогда как Северное Примезенье, скорее всего, осваивалось пермским населением относительно поздно.

В пятом, заключительном разделе главы этноисторические итоги исследования подводятся по субрегионам с выходом на проблемы стратификации топонимического субстрата. Согласно этим итогам, в низовьях Северной Двины перед приходом русского населения проживали древние саамы (несколько групп, имеющих диалектные различия), древние пермяне, карелы и неизвестный ныне прибалтийско-финский этнос, который в языковом отношении характеризовался рядом архаических черт. В «русскую» эпоху освоение этого региона финно-угорским населением продолжалось - его представляли довольно многочисленные карелы и, возможно, отдельные группы коми-зырян - мигрантов из других областей Русского Севера. На территории Летнего берега дорус-ским населением являлись саамы и прибалтийские финны, которые, видимо, были представлены не только карелами, но и (в восточной части субрегиона) тем же неизвестным древним прибалтийско-финским этносом, что и в низовьях Северной Двины. Однако, судя по отсутствию на Летнем берегу микротопони-мических саамских и «чудских» следов, это население было либо очень быстро

ассимилировано русскими и карелами, либо вытеснено с территории Летнего берега в другие зоны Поморья. Низовья Онеги, как можно судить по фактам гидронимии, первоначально были освоены саамами; прибалтийские финны могли быть их предшественниками лишь на относительно небольшой территории, прилегающей к рекам Вонгуда - Мудьюга - Кодина (правобережье Онеги). По всей видимости, к приходу русских прибалтийско-финское население нижнеонежского субрегиона включало не только карел, но и финнов, которые могли мигрировать в эту зону и в дальнейшем. Что касается саамов, то они, согласно топонимическим данным, перед появлением на нижней Онеге оседлого русского населения были уже частично ассимилированы прибалтийскими финнами, однако в юго-западной части Онежского полуострова и на Поморском берегу саамские этнические группы дольше сохраняли свою целостность и некоторое время проживали одновременно с русскими. Наиболее древним финноугорским населением Зимнего берега и Северного Примсзенья являлись саамы, близкие в языковом отношении к носителям нынешних кильдинского и терского диалектов. В отдельных зонах названных субрегионов русскому населению могли предшествовать также коми-зыряне, однако по преимуществу коми-зырянское население осваивало эти субрегионы одновременно с русскими. То же можно сказать о прибалтийских финнах - сравнительно слабые в восточной части Поморья прибалтийско-финские следы оставлены, видимо, карелами, которые, как со своей стороны подтверждают и исторические документы, были здесь малочисленны и появились сравнительно поздно.

В заключении кратко формулируются наиболее общие результаты работы. Отмечается, что на материале Архангельского Поморья в диссертации представлен один из первых опытов анализа субстратной топонимии крупного региона РС. При традиционной для исследований подобного рода этноисториче-ской направленности в диссертации решен ряд взаимосвязанных методических и лингвистических задач, связанных как с упрочением этимологической базы данной работы, так и с перспективой будущих региональных исследований.

В методическом отношении диссертация основывается на принципах основанной А. К. Матвеевым Уральской топонимической школы. В то же время предлагаемая в исследовании методика содержит некоторые новационные черты, связанные прежде всего с воссозданием региональной идеографической основы этимологического поиска и, соответственно, с повышением роли семан-тико-типологических данных в аргументации этимологий. Решение этих задач осуществляется в работе двумя путями: с одной стороны, факты регионального финно-угорского субстрата последовательно соотносятся с данными исконно русской топонимии, представленными в виде апеллятивно-идеографической классификации; с другой стороны, во всех возможных случаях региональные субстратные топонимы сопоставляются с аналогичными названиями, которые известны на смежных собственно финно-угорских территориях.

Этимологический анализ субстратного материала, проведенный в работе по этой методической модели, позволил получить достаточно разноплановые лингвистические выводы, имеющие как прикладную, так и теоретическую значимость. К наиболее существенным лингвистическим результатам исследования возможно отнести следующие:

- истолкование значительного числа ранее не рассматривавшихся финно-угорских субстратных названий, а также некоторых детерминантов и формантов;

- выявление топонимического корпуса семантико-типологических соответствий, связывающих русский язык и языки субстрата;

- характеристика ряда идиосемантических черт субстратной топонимии финно-угорского происхождения;

- выявление ряда диалектных особенностей языков субстрата.

На основе лингвистических результатов в работе дана подробная характеристика этноязыковых пластов субстратной топонимии региона, не только подтверждающая, но и во многих отношениях расширяющая имевшиеся ранее представления о финно-угорских сообществах, населявших в прошлом Архангельское Поморье. В конечном итоге в исследовании воссоздается детализиро-

40

ванный фрагмент лингвоэтнической карты Русского Севера, отражающий состав н локализацию групп финно-угорского населения Поморья на период, предшествовавший их обрусению.

Завершающая диссертацию справочная часть включает библиографический список (181 наименование), список сокращений, а также приложения: 7

карт и алфавитный указатель региональных субстратных топонимов.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Статьи в рецензируемых научных журналах:

1. Кабанина Н. В. Семантическое моделирование и проблемы этимологизации регионального топонимического субстрата (на материале топонимии Архангельского Поморья) / Н. В. Кабинина // Известия РАН. Серия литературы и языка. Том 68. 2009. № 2. - С. 48-53.

2. Кабинина Н. В. Топонимические реликты нижнего Подвинья (Лодьма, Оногра, Соломбала) / Н. В. Кабинина // Вопросы языкознания. 2009. № 1. -С. 111-117.

3. Кабинина Н. В. Древние финно-угорские топонимы нижнего Подвинья (Вождорома, Матигоры, Цнгломенъ) / Н. В. Кабинина // Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». 2010. Вып. 12.-С. 249-252.

4. Кабинина Н. В. Прибалтийско-финское топонимическое наследие Архангельского Поморья / Н. В. Кабинина // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. Серия «Общественные и гуманитарные науки». Май, 2011. № 3 (116). - С. 77-81.

5. Кабинина Н. В. Значение русских именных компонентов в исследовании регионального топонимического субстрата (на материале топонимии Архангельского Поморья) / Н. В. Кабинина // Известия Уральского государственного университета. Серия 2. Гуманитарные науки. 2011. № 2 (90). -С. 81-89.

6. Кабанина Н. В. Пермское топонимическое наследие Архангельского По-

морья / Н. В. Кабинина // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2011. Вып. 2(14). - С. 7-14. ■

7. Кабинина Н. В. Метафорические названия в субстратной топонимии Архангельского Поморья / Н. В. Кабинина // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2011. Вып. 3(15). - С. 17-24.

Монография:

8. Кабинина Н. В. Субстратная топонимия Архангельского Поморья / Н. В. Кабинина. - Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2011. - 342 с.

Другие публикации:

9. Кабинина Н. В. Названия птиц в русской топонимии дельты Северной Двины / Н. В. Кабинина // Проблемы региональной русской филологии: тез. докл. и сообщ. науч. конф. -Вологда, 1995. - С. 117-119.

10.Кабинина Н. В. К изучению субстратной топонимии дельты Северной Двины / Н. В. Кабинина // Русская диалектная этимология: тез. докл. Второго науч. совещ. 17-19 апреля 1996 г. - Екатеринбург, 1996. - С. 19.

11 .Кабинина Н. В. Топонимия дельты Северной Двины по историческим источникам ХУ-Х1Х вв. / Н. В. Кабинина // Ономастика и диалектная лексика: сб. науч. ст. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1996. - С. 75-83.

12.Кабинина Н. В. Этимологическая интерпретация субстратных топонимов и внелингвистические сведения / Н. В. Кабинина // Русская народная культура и ее этнические истоки: тез. докл. и сообщ. науч. конф. - Москва, 1999.-С. 23-25.

П.Кабинина Н. В. Топонимия прибалтийско-финского происхождения в дельте Северной Двины / Н. В. Кабинина // Финно-угорское наследие в русском языке: сб. науч. ст. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. -С. 36—48.

14.Кабитша Н. В. К этимологии субстратного географического термина ка-замус / Н. В. Кабинина // Финно-угорское наследие в русском языке: сб. науч. ст. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. — С. 154—156.

15 .Кабинина Н. В. Древние финно-угры на территории дельты Северной Двины по данным топонимии / Н. В. Кабинина // Коренные этносы севера европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы: м-лы междунар. науч. конф. - Сыктывкар, 2000.-С. 173-175.

16.Кабинина Н. В. Промысловая лексика в топонимии дельты Северной Двины / Н. В. Кабинина // Известия Уральского государственного университета. Вып. 4. - Екатеринбург, 2001. - С. 85-87.

П.Кабинина Н. В., Теуш О. А. Древнерусский язык. Учебные задания и таблицы / Н. В. Кабинина, О. А. Теуш. - Екатеринбург, 2002. - 59 с. (вклад автора - 50 %).

18.Кабинина Н. В., Матвеев А. К., Мищенко О. В., Теуш О. А. Материалы . для словаря финно-угро-самодийских заимствований в говорах Русского

Севера. Вып. 1 (А - И) / Н. В. Кабинина, А. К. Матвеев, О. В. Мищенко, О. А. Теуш. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2004. - 142 с. (вклад автора - 20 %).

19.Кабинина Н. В. Субстратные гидронимы на -курья в дельте Северной Двины / Н. В. Кабинина // Ономастика и диалектная лексика: сб. науч. ст. Вып. 5. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2004. - С. 3-10.

20.Кабинина Н. В. Антропонимы финно-угорского происхождения в топонимии Мезенского района Архангельской области / Н. В. Кабинина // Ономастика в кругу гуманитарных наук: м-лы междунар. науч. конф. -Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2005. - С. 112-114.

21 .Кабинина Н. В. О происхождении гидроформанта -ясма / -зьма в субстратной топонимии Русского Севера / Н. В. Кабинина // Вопросы ономастики. 2008. № 5. - С. 105-108.

И.Кабинина Н. В. Ономатопоэтическая лексика в субстратной топонимии Архангельского Поморья / Н. В. Кабинина // Вопросы ономастики. 2008. № 6. - С. 75-82.

23.Кабинина Н. В. К этимологии севернорусского поча / Н. В. Кабинина // Этнолингвистика. Ономастика. Этимология: м-лы междунар. науч. конф.

- Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2009. - С. 108-109.

24.Кабинина Н. В. Субстратная гидронимия бассейна реки Немнюга (Мезенский район Архангельской области) / Н. В. Кабинина // Вопросы ономастики. 2009. № 7. - С. 14-20.

опировальный центр “Таймер”, г. Екатеринбург, ул. Луначарского, 136 http://copytimer.ru, тел.: +7 (343) 350-39-03 тираж 400 экз. заказ №

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Кабинина, Надежда Владимировна

Введение

Общая характеристика работы.

Границы и субрегиональное деление Архангельского Поморья.

Физико-географическая характеристика региона.

Древнее финно-угорское население Архангельского Поморья по данным археологии и истории.

Состав и характеристика региональных топонимических источников.

Архангельское Поморье в топонимических исследованиях.

Глава 1. Лингвистическая база и методика исследования

1.1. Предварительные замечания.

1.2. Фонетические критерии этимологического анализа.

1.2.1. Анализ фонетического варьирования субстратных топонимов региона (на материале топонимических основ).

1.2.2. Известные звуковые соотношения между русским языком и языками субстрата.

1.3. Морфологические критерии этимологического анализа.

1.3.1. Типы и значения формальных грамматических средств в топонимии финно-угорского происхождения.

1.3.2. К вопросу о русской морфологической адаптации субстратных топонимов.

1.4. Семантические критерии этимологического анализа.

1.4.1. Исконно русская топонимия и этимологический анализ субстрата: к общей постановке вопроса.

1.4.2. Семантическое моделирование в региональном исследовании. Принципы этимологически ориентированной классификации русских топонимических апеллятивов.

1.4.3. Роль русских именных компонентов в этимологическом исследовании регионального топонимического субстрата.

1.4.4. О некоторых особенностях семантики топонимов финно-угорского происхождения.

1.5. О методике организации этимологического материала.

Глава 2. Географические термины в составе субстратных топонимов

2.1. Детерминанты.

2.1.1. Гидронимические детерминанты.

2.1.2. Оронимические детерминанты.

2.1.3. Детерминанты, указывающие на деятельность человека.

2.1.4. Детерминанты с пространственным значением.

2.1.5. Детерминанты с неоднозначной семантикой.

2.2. Географические термины в топоосновах.^

2.2.1. Термины гидронимии.

2.2.2. Оронимические термины.'

2.2.3. Термины лесного ландшафта.

2.2.4. Термины, указывающие на деятельность человека.

2.2.5. Термины с пространственным значением.

Глава 3. Региональные универсалии в сфере негеографических апеллятивов (русский язык - языки субстрата)

3.1. Идеографические соответствия.

3.1.1. Физические признаки и оценка объектов.

3.1.2. Растительность.

3.1.3. Дикие животные.

3.1.4. Птицы.

3.1.5. Ихтиофауна.

3.1.6. Пространственные характеристики объектов.

3.1.7. Человек и его деятельность.

3.2. Апеллятивные соответствия.

3.3. Метафоры.

Глава 4. Финно-угорские топонимические апеллятивы, не имеющие региональных русских аналогов

4.1. Метафорические апеллятивы.Т.

4.2. Апеллятивы в прямых значениях.

Глава 5. Методические и лингвистические итоги этимологического анализа

5.1. Методические результаты.

5.2. Лингвистические результаты.

5.2.1. Фонетика.

5.2.2. Морфология.

5.2.3. Семантика.

Глава 6. Дославянское население Архангельского Поморья по данным топонимии

6.1. Этнический состав финно-угорскогонаселения региона.

6.2. Прибалтийско-финское топонимическое наследие.

6.3. Саамское топонимическое наследие.

6.4. Пермское топонимическое наследие.

6.5. Краткие выводы.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Кабинина, Надежда Владимировна

Общая характеристика работы

К сегодняшнему дню история изучения топонимического субстрата Русского Севера (PC) насчитывает более полутора столетий. Благодаря труду нескольких поколений лингвистов, за это время получены очень значительные результаты: сформировано представление об основных этноязыковых пластах субстратной топонимии PC, раскрыто значение множества древних финно-угорских названий, , охарактеризованы особенности исторического контактирования финно-угорского и русского населения. Важнейшим итогом многолетних исследований явилась составленная А.К.Матвеевым крупномасштабная лингвоэтническая карта Русского Севера, отражающая состав и локализацию финно-угорских этнических сообществ на период, непосредственно предшествовавший их полному обрусению [см.: Матвеев, 2004, с. 330].

Столь значимые результаты, однако, ни в коей мере не говорят о конечном этапе изучения финно-угорского субстрата PC - напротив, в последние десятилетия в этой области топономастики ясно обозначились новые перспективы, связанные с движением вглубь, с переходом исследований на субрегиональный и микрорегиональный уровни, что со временем позволит представить детализированную лингвоэтническую карту PC и дать тем самым более точную и полную версию этнической истории региона [см.: Матвеев, 1989]. Эта перспектива глубоко созвучна общему контексту современных ис-торико-топонимических исследований, ведущихся в разных регионах России и представленных в работах И.В.Азаровой, А.П.Афанасьева, В.Л.Васильева, В. И. Вершинина, В. М. Воробьева, О. П. Воронцовой, И. С. Галкина, А. С. Герда, Г. И. Глебко, JI. М. Дмитриевой, Т.Н. Дмитриевой, Г. Дьени, Р. Г. Жамсарановой, Е. В . Захаровой, О. J1. Карловой, Г. М. Керта, Т.Н. Ки-ришевой, Г. Ф. Ковалева, И. В . Крюковой, Д. В . Кузьмина, H.H. Мамонтовой, Л.В.Михайловой, И. И. Муллонен, А. Г. Мусанова, С.А.Попова, Я. Саарикиви, Г. П. Смолицкой, В . И. Супруна, А. И. Туркина, Е . А. Хелим-ского, А. Л. Шилова и др.

В этом постоянно развивающемся общероссийском научном контексте, равно как и в более частном контексте изучения топонимического субстрата РС, представляется очевидной актуальность и данной работы, которая посвящена субстратной топонимии Архангельского Поморья - крупного и исторически значимого севернорусского региона, прилегающего к побережью Белого моря в пределах современной Архангельской области.

Объектом исследования является засвидетельствованная на территории Архангельского Поморья субстратная топонимия финно-угорского происхождения, предметом - этноязыковые источники этого топонимического слоя.

Цель работы - этимологическая и этноисторическая интерпретация субстратных названий финно-угорского происхождения, относящихся к территории Архангельского Поморья.

В соответствии с целью в диссертации решались следующие задачи:

1. Разработка целостной модели и методики исследования регионального топонимического субстрата.

2. Систематизация топонимического материала.

3. Систематизация имеющихся лингвистических и внелингвистических данных, необходимых для этимологической интерпретации топонимов финно-угорского происхождения.

4. Этимологический анализ субстратных топонимов.

5. Лингвогеографический анализ субстратного материала.

6. Выявление на региональном материале разноуровневых языковых закономерностей, значимых для этимологизации топонимического субстрата.

7. Этноисторическая интерпретация топонимических данных.

8. Воссоздание подробной региональной карты, отражающей состав и локализацию финно-угорских этнических групп в эпоху, непосредственно предшествовавшую их обрусению.

Основную часть материала, на котором базируется исследование, составляют данные картотек Топонимической экспедиции УрГУ (ныне УрФУ). Наряду с полевыми данными к исследованию были привлечены разнообразные региональные исторические документы ХШ-ХХ вв.: монастырские и церковные акты, переписные и хозяйственные книги, географические описания, карты и планы, статистические издания, записи краеведов и путешественников, списки сельхозугодий и др. В целом по источникам всех типов корпус субстратных топонимов Поморья составил около 1 600 названий, из которых в этимологическом и этноязыковом отношениях в диссертации рассмотрено более 1 200.

Методы, примененные в исследовании, большей частью вполне традици-онны для работ по исторической топонимике. Ключевыми в их кругу являются этимологический и лингвогеографический методы, которые по определению предполагают участие целого ряда частных видов анализа: фонетического, структурного, семантического, типологического и др. В то же время в работе использованы методы и приемы, которые в топономастике пока широко не применялись. Это прежде всего предложенный А.К.Матвеевым [1967; 1976] метод семантического моделирования, предполагающий идентификацию ряда субстратных топооснов путем перевода на финно-угорские языки базовых компонентов русской топонимической системы. В диссертации этот метод модифицирован в соответствии с диалектно-региональным характером материала: компоненты русской топонимической системы не переводятся на финно-угорские языки, но изначально и последовательно служат семантико-типологической основой этимологического анализа. Топонимический субстрат при этом инкорпорируется в идеографическую сетку русских названий, что позволяет не только аргументировать этимологии с семантической стороны, но и выявить межъязыковые региональные универсалии и уникалии, проследить общие и различные черты финно-угорского и русского топонимического видения.

Научная новизна работы в значительной мере определяется как особенностями описанной выше методики, так и введенным в оборот топонимическим материалом, который в целом проанализирован впервые. В диссертации выполнена системная этимологизация топонимического субстрата Архангельского Поморья, выявлен ряд новых фонетических, морфологических и семантических черт субстратной топонимии. На этой основе в работе предложена реконструкция этнической истории Архангельского Поморья, воссоздана подробная древняя лингвоэтническая карта региона. Применение новаторской методики позволило внести существенные коррективы в бытующие научные представления о характере исторического взаимодействия русского и финно-угорского населения исследуемой территории.

Теоретическая значимость диссертации состоит прежде всего в разработке проблем топономастики, связанных с соотношением и взаимодействием исконно русской и субстратной топонимических систем, семантической типологией топонимов, своеобразием региональных традиций топонимической номинации. Решение этих проблем, в свою очередь, вносит теоретический вклад не только в топономастику, но и в общую ономатологию, ономасиологию, этимологию, этнолингвистику, когнитологию, теорию ЯЗЫКОВЫХ контактов.

Практическая ценность исследования. Материалы диссертации внедрены в учебную практику УрФУ в курсах «Введение в языкознание» и «Древнерусский язык», используются в коллективной лексикографической работе кафедры русского языка и общего языкознания УрФУ. Топонимический материал и выводы исследования могут быть использованы в курсах истории русского языка, русской диалектологии, истории, в спецкурсах по русской топонимии, этимологии, этнолингвистике, ономасиологии, когнитоло-гии, краеведению. На основе диссертационной работы возможна подготовка этимологического словаря поморской топонимии финно-угорского происхождения.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена на кафедре русского языка и общего языкознания УрФУ (г. Екатеринбург). Основные положения и результаты работы представлены в виде докладов на 10 научных конференциях: 5 международных («Коренные этносы севера европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы». Сыктывкар, 2000; «Лингвокультурологические проблемы толерантности». Екатеринбург, 2001; «Русская диалектная этимология». Екатеринбург, 2002; «Ономастика в кругу гуманитарных наук». Екатеринбург, 2005; «Этнолингвистика. Ономастика. Этимология». Екатеринбург, 2009) и 5 зональных («Русская диалектная этимология». Свердловск, 1991; «Проблемы региональной русской филологии». Вологда, 1995; «Русская диалектная этимология». Екатеринбург, 1996; «Русская народная культура и ее этнические истоки». Пошехонье, 1999; «Русская диалектная этимология». Екатеринбург, 1999).

Основные положения диссертации изложены в монографии «Субстратная топонимия Архангельского Поморья» (Екатеринбург, 2011) и в 23 публикациях, 7 из которых размещены в ведущих рецензируемых научных журналах, определенных ВАК.

Исследование выполнено при поддержке госконтракта 14.740.11.0229 в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» (тема «Современная русская деревня в социо- и этнолингвистическом освещении»).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, библиографического списка, перечня сокращений, приложений (карты 1-7, алфавитный регистр субстратных топонимов).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Субстратная топонимия Архангельского Поморья"

Заключение

В настоящей диссертации на топонимическом материале Архангельского Поморья представлен один из первых опытов анализа субстратной топонимии крупного севернорусского субрегиона. При традиционной для исследований подобного рода этноисторической направленности в диссертации решается ряд взаимосвязанных методических и лингвистических задач, связанных как с упрочением этимологической базы данной работы, так и с перспективой будущих региональных исследований.

В методическом отношении диссертация основывается на принципах основанной А.К.Матвеевым Уральской топонимической школы. В то же время предлагаемая в исследовании методика работы с субстратным материалом содержит некоторые новационные черты, связанные прежде всего с воссозданием региональной идеографической основы этимологического поиска и, соответственно, с повышением роли семантико-типологических данных в аргументации этимологий. Решение этих задач осуществляется в работе двумя путями: с одной стороны, факты регионального финно-угорского субстрата последовательно соотносятся с данными исконно русской топонимии Поморья, представленными в виде апеллятивно-идеографической классификации; с другой стороны, во всех возможных случаях региональные субстратные топонимы сопоставляются с аналогичными названиями, которые известны на финно-угорских территориях, окружающих поморский регион.

Этимологический анализ субстратного материала, проведенный в работе по этой модели, позволил получить достаточно разноплановые методические и лингвистические выводы, имеющие как прикладную, так и теоретическую значимость.

Наиболее значимым методическим результатом исследования является апробация и верификация предложенного А. К. Матвеевым метода семантического моделирования, который в данной работе модифицирован в соответствии с региональным характером материала. Предлагаемая версия метода проявила достаточно высокую эффективность: на ее основе раскрыто этимологическое содержание значительного числа субстратных топонимов, выявлены характерные для поморской топонимии номинативные средства и семантические модели.

К наиболее существенным лингвистическим результатам исследования возможно отнести следующие: истолкование и этноязыковая квалификация значительного числа ранее не рассматривавшихся финно-угорских субстратных названий, а также некоторых детерминантов и формантов; выявление топонимического корпуса семантико-типологических соответствий, связывающих русский язык и языки субстрата; характеристика идиосемантических черт субстратной топонимии финно-угорского происхождения; выявление ряда диалектных особенностей языков субстрата.

Н& основе комплекса этих лингвистических результатов в работе дана подробная характеристика этноязыковых пластов субстратной топонимии региона, не только подтверждающая, но и во многих отношениях расширяющая известные ранее представления о финно-угорских этнических сообществах, населявших в прошлом Архангельское Поморье. В конечном итоге в исследовании воссоздается детализированный фрагмент лингвоэтнической карты Русского Севера, отражающий состав и локализацию групп финно-угорского населения Поморья на период, предшествовавший их обрусению.

Как неоднократно отмечалось выше, данное исследование самым непосредственным образом связано с магистральной перспективой углубленного изучения финно-угорского топонимического наследия на Русском Севере. На этом пути сделано пока неизмеримо меньше, чем предстоит сделать - автор надеется, что настоящая работа окажется полезной в дальнейшем решении этой интереснейшей историко-топонимической задачи.

Список научной литературыКабинина, Надежда Владимировна, диссертация по теме "Русский язык"

1. АГ Архангельская губерния по статистическому описанию 1785 г. (итоги подворной переписи). Архангельск : Издание Арханг. губ. стат. комитета, 1916. 116 с.

2. Агеева P.A. Гидронимия Русского Северо-Запада как источник культурно-исторической информации. 2-е изд., испр. М. : Изд. группа URSS, 2004. 256 с.

3. АЛЦ Акты Лодомской церкви Архангельской епархии // Русская историческая библиотека. Т. 25. Акты Холмогорской и Устюжской епархий. Кн. 3. СПб., 1908. 312 с.

4. Альквист А. Мерянская проблема на фоне многослойности топонимии // Вопр. языкознания. 1997. № 6. С. 22-36.

5. Амосов A.A. Книжная культура Архангельского Севера (Проблемы. Источники. Неотложные задачи) // Культура Русского Севера : сб. науч. тр. / отв. ред. К. В. Чистов. Л. : Наука, 1988. С. 108-113.

6. АОС Архангельский областной словарь / под ред. О. Г. Гецовой. М. : Наука, 1980 . . Вып. 1-. .

7. АРК Республика Карелия: Общегеографический региональный атлас. М. : Изд-во ЦЭВКФ, 2002. 167 с.

8. АС Архив П.М.Строева // Русская историческая библиотека. Т. 32. Петроград, 1915. 896 с.

9. ACM I Акты Соловецкого монастыря 1479-1571 гг. / сост. И. 3 . Либерзон. Л. : Наука, 1988. 273 с.

10. ACM II Акты Соловецкого монастыря 1572-1584 гг. / сост. И . 3 . Либерзон. Л. : Наука, 1990. 328 с.

11. Афанасьев А . П. Топонимия республики Коми: Словарь-справочник. Сыктывкар : Коми книжн. изд-во, 1996. 205 с.

12. Бадигин К. С. По студеным морям. М. : Географгиз, 1956. 424 с.

13. Башмаков П. И. Изменяются ли глубины и очертания берегов северных морей? // Советская Арктика. 1938. № 2. С. 53-57.

14. Березович E.JI. Топонимия Русского Севера: этнолингвистические исследования. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 1998. 336 с.

15. Березович Е.Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2000. 530 с.

16. Бернштам Т. А. Поморы: Формирование группы и система хозяйства. Л. : Наука, 1978. 175 с.

17. БубрихД. В. Грамматика литературного коми языка. Л. : Изд-во ЛГУ, 1949. 206 с.

18. БЭС Большой энциклопедический словарь / гл. ред. A.M. Прохоров. М. : Большая Российская Энциклопедия. СПб. : Норинт, 2000. 1434 с.

19. Васильев В. Л. Архаическая топонимия Новгородской земли. (Древнеславянские деан-тропонимные образования). Великий Новгород : Иноцентр, 2005. 467 с.

20. Введенская Л.А., Колесников Н.П. От собственных имен к нарицательным. М. : Просвещение, 1981. 144 с.

21. Вершинин В. И. Словарь марийских топонимов низовья Камы и Вятки. Йошкар-Ола, 2005. 129 с.

22. Веселовский С .Б. Ономастикон. М. : Наука, 1974. 382 с.

23. Воробьев В.М. Географические названия Торопецкого района: Справочник. Тверь : Тверское обл. книжно-журн. изд-во, 1999. 128 с.

24. Воронцова О. П., Галкин И.С. Топонимика Республики Марий Эл: Историко-этимологический анализ. Йошкар-Ола : Изд-во Марийск. полиграфкомбината, 2002. 424 с.

25. Востриков О. В. Финно-угорские лексические элементы в русских говорах Волго-Двинского междуречья : дис. . канд. филол. наук. Свердловск : Урал. гос. ун-т, 1979. 194 с.

26. Гемп К. П. Сказ о Беломорье/науч. ред. В.Н.Булатов. М. : Наука; Архангельск : Помор, гос. ун-т, 2004. 637 с.

27. Глебко Г. И. Словарь ойконимов бассейна Нижней Печоры. Сыктывкар : Изд-во Сык-тывк. ун-та, 2009. 188 с.

28. Гудков Д. Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1999. 149 с.

29. Гуселъникова M.JI. Полукальки в топонимии Русского Севера : дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург : Урал. гос. ун-т, 1994. 232 с.

30. Гуселъникова M. Л. Рус. диал. щелье, щелья // Этимологические исследования : материалы I—II науч. совещ. по русской диалектной этимологии. Екатеринбург : Урал. гос. унт, 1996. Вып. 6. С. 57-61.

31. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. М. : Русский язык, 1988-1991.

32. Дмитриева Л. М. Ойконимический словарь Алтая. Барнаул : Изд-во Алтайского унта, 2001.417 с.

33. Дмитриева Т. Н. Топонимия бассейна реки Казым. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2005. 580 с.

34. Досифей Географическое, историческое и статистическое описание ставропигиаль-ного первоклассного Соловецкого монастыря., составленное трудами архимандрита До-сифея. М, 1836. 426 с.

35. Дубровина З.М. Прибалтийско-финские элементы в топонимике Ленинградской области // Вопр. финно-угорской филологии. Уч. зап. Ленингр. ун-та. Сер. филол. наук. Л. : Ленингр. гос. ун-т, 1969. Вып. 71. С. 76-87.

36. Дульзон А.П. Вопросы этимологического анализа русских топонимов субстратного происхождения // Вопр. языкознания. 1959. № 4. С. 35—46.

37. Дьёни Г. Венгерские элементы в топонимии Башкирии // Вопр. ономастики. 2008. № 5. С.36-48.

38. Ермолович Д. И. Имена собственные на стыке языков и культур. М. : Р. Валент, 2001. 200 с.

39. Ефименко П. С. Заволоцкая чудь. Архангельск : Губернская типография, 1869. 147 с.

40. Жамсаранова Р. Г. Материалы к региональному топонимическому словарю. Вып. 1. Чита : Поиск, 2005. 48 с.

41. Жилинский А. А. Крайний Север Европейской России: Архангельская губерния. Пг., 1919.296 с.

42. Захарова Е.В. Прибалтийско-финский субстрат в топонимии Колодозерья // Вопр. ономастики. 2008. № 6. С. 64-74.

43. Кабинина Н. В. Топонимия дельты Северной Двины: дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург : Урал. гос. ун-т, 1997. 183 с.

44. Кабинина Н. В. К этимологии субстратного географического термина казамус // Финно-угорское наследие в русском языке : сб. науч. тр. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. унта, 2000. Вып. 1. С. 154-156.

45. Кабинина Н. В. К проблеме субстратных источников детерминанта -остров в топонимических полукальках дельты Северной Двины // Финно-угорское наследие в русском языке : сб. науч. тр. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2002. Вып. 2. С. 195-197.

46. Кабинина Н. В. Антропонимы финно-угорского происхождения в топонимии Мезенского района Архангельской области // Ономастика в кругу гуманитарных наук : материалы междунар. науч. конф. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2005. С. 112-114.

47. Кабинина Н. В. О происхождении топоформанта -жма / -зьма в субстратной топонимии Русского Севера // Вопр. ономастики. 2008а. № 5. С. 105-108.

48. Кабинина Н.В. Ономатопоэтическая лексика в субстратной топонимии Архангельского Поморья // Вопр. ономастики. 20086. № 6. С. 75-82.

49. Кабинина Н.В. Топонимические реликты нижнего Подвинья {Лодъма, Оногра, Соло мб ала) II Вопр. языкознания. 2009. № 1. С. 111-117.

50. Кабинина Н. В. Субстратная топонимия Архангельского Поморья. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2011. 342 с.

51. Кабинина Н. В., Теуш О. А. Древнерусский язык. Учебные задания и таблицы. Екатеринбург, 2002. 59 с.

52. Карлова О. Л. Ареальная дистрибуция -/-овой топонимической модели на территории Карелии // Вопр. ономастики. 2007. № 4. С. 34-44.

53. Карпенко Ю.А. Топонимическая система и системность топонимии // Сообщ. украинской ономастической комиссии : сб. науч. тр. Киев, 1967. Вып. 2. С. 3-13.

54. Качинская И. Б. Имя собственное как нарицательная характеристика личности, (по материалам архангельских говоров) // Ономастика в кругу гуманитарных наук: материалы междунар. науч. конф. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2005. С. 83-85.

55. КБЧ Книга Большому Чертежу / под ред. К. Н . Сербиной. М. ; JI. : Изд-во АН СССР, 1950.231 с.

56. Керт Г. М. Применение компьютерных технологий в исследовании топонимии. Петрозаводск : ПетрГУ, 2002. 356 с.

57. Керт Г. М., Мамонтова Н. Н. Загадки карельской топонимики. Петрозаводск, 1982. 111с.

58. Киришева Т. И. Русская топонимия финно-угорского происхождения на территории Онежского полуострова : дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург : Урал. гос. ун-т, 2006. 145 с.

59. Ковалев Г. Ф. Микротопонимия Воронежской области: Словарь. Воронеж : Артефакт, 2007. 408 с.

60. Кожеватова O.A. Заимствования в лексике говоров Русского Севера и проблема общего регионального лексического фонда : дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург: Урал. гос. ун-т, 1997. 187 с.

61. Крестинин В. А. Краткая история о городе Архангельском. СПб. : Имп. АН, 1792. XVIII, 264 с.

62. КРС Коми-русский словарь / под ред. В . И. Лыткина. М. : Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1961. 923 с.

63. Крюкова И. В., Супрун В. И. Реки и водоемы Волгоградской области: Гидронимиче-ский словарь. Волгоград : Перемена, 2002. 217 с.

64. КСГРС Картотека Словаря говоров Русского Севера (хранится на кафедре русского языка и общего языкознания УрГУ).

65. Кузнецов А. В. Словарь гидронимов Вологодской области. Тотьма Грязовец, 2010. 290 с.

66. Кузьмин Д. В. Ареальная дистрибуция топонимных моделей Беломорской Карелии : дис. . канд. филол. наук. Петрозаводск : ПетрГУ, 2003. 212 с.

67. Куратов A.A. Соловецкие лабиринты древние памятники культуры Северной Европы // Культура Русского Севера : сб. науч. тр. / отв. ред. К. В . Чистов. JI. : Наука, 1988. С. 13-21.

68. КЭСК Лыткин В. И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь коми языка. М. : Наука, 1970. 386 с.

69. Леонтьева Т. В. Антропонимы в лексико-семантическом поле «Интеллект человека» // Ономастика в кругу гуманитарных наук : материалы междунар. науч. конф. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2005. С. 95-98.

70. Литке Ф.П. Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге «Новая Земля» в 1821-1824 гг. М. : Географгиз, 1948. 334 с.

71. Лыткин В. И. Древнепермский язык. М. : Изд-во АН СССР, 1952. 174 с.

72. Лыткин В. И. Диалектологическая хрестоматия по пермским языкам. М. : Изд-во АН СССР, 1955. 128 с.

73. Лыткин В. И. Историческая грамматика коми языка. Введение. Фонетика. Сыктывкар : Коми книжн. изд-во, 1957. 135 с.

74. Ляхницкий В.Е. Изыскания в устьях р. Северной Двины, произведенные в 19151916 гг. для составления проекта аванпорта у г. Архангельск. Петроград, 1917. 252 с.

75. Мамонтова Н. Н. Структурно-семантические типы микротопонимии ливвиковского ареала Карельской АССР (Олонецкий район). Петрозаводск : Карелия, 1982. 214 с.

76. Мамонтова Н. Н., Муллонен И. И. Прибалтийско-финская географическая лексика Карелии. Петрозаводск, 1991. 158 с.

77. Мартынов А. Я. Культура первобытного населения бассейна Северной Двины // Культура Русского Севера : сб. науч. тр. / отв. ред. К.В.Чистов. Л. : Наука, 1988. С. 2244.

78. Матвеев А. К. Историко-этимологические разыскания // Уч. зап. Урал. гос. ун-та им. А. М. Горького. Свердловск : Урал. гос. ун-т, 1960. Вып. 36 : Языкознание. С. 85-126.

79. Матвеев А. К. Структурно-морфологические типы севернорусской субстратной топонимии // Питания ономастики : матер1али II Республжанськой наради з питань ономастики. Киев, 1965. С. 130-141.

80. Матвеев А. К. Значение принципа семантической мотивированности при этимологизации субстратных топонимов // Этимология. 1967 : сб. науч. тр. М, 1969. С. 192-200.

81. Матвеев А. К. Русская топонимия финно-угорского происхождения на территории севера европейской части СССР : дис. . д-ра филол. наук. Москва : МГУ, 1970. 581 с.

82. Матвеев А . К. Этимологизация субстратных топонимов и моделирование компонентов топонимических систем // Вопр. языкознания. 1976. № 3. С. 58-73.

83. Матвеев А. К. Методы топонимических исследований : учеб. пособие. Свердловск : Урал. "ос. ун-т, 1986. 101 с.

84. Матвеев А. К. Северные этюды // Этимологические исследования : сб. науч. тр. Свердловск : Урал. гос. ун-т, 1988. Вып. 4. С. 8-17.

85. Матвеев А. К. Субстратная микротопонимия как объект комплексного регионального исследования // Вопр. языкознания. 1989. № 1. С. 77-85.

86. Матвеев А . К. Топонимические этимологии. XIII // Ономастика и диалектная лексика : сб. науч. тр. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 1999. Вып. 3. С. 40-52.

87. Матвеев А. К. Основа Чёлм^и ее корреляты в субстратной топонимии Русского Севера // Прибалтийско-финское языкознание : сб. ст, посвящ. 80-летию Г. М. Керта. Петрозаводск, 2003. С. 38-45.

88. Матвеев А. К. Субстратная топонимия Русского Севера. Ч. 1. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2001. 345 с. ; Ч. 2. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2004. 369 с. ; Ч. 3. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2007. 300 с.

89. МДС Материалы для словаря финно-угро-самодийских заимствований в говорах Русского Севера / под ред. А.К.Матвеева. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2004. Вып. 1. 140 с.

90. Меркурьев И. С. Живая речь кольских поморов. Мурманск : Мурманское книжн. изд-во, 1979. 184 с.

91. Минкин A.A. Топонимы Мурмана. Мурманск : Мурманское книжн. изд-во, 1976. 208 с.'

92. Михайлова Л. В. К истории топонимии Валаама // Прибалтийско-финское языкознание : сб. ст., посвящ. 80-летию Г. М. Керта. Петрозаводск, 2003. С. 54-63.

93. Муллонен И. И. О вепсской антропонимии (опыт топонимической реконструкции) // Сов. финно-угроведение. 1988. № 4. С. 271-282.

94. Муллонен И. И. Вепсские ойконимические форманты // Вопр. финно-угорской ономастики : сб. ст. / отв. ред. M . Г. Атаманов. Ижевск : УдНИИ, 1989. С. 102-104.

95. Муллонен И. И. Очерки вепсской топонимии. СПб. : Наука, 1994. 155 с.

96. Муллонен И. И. Еще раз об интерпретации древней топоосновы ухт- // Русская диалектная этимология : материалы IV Междунар. науч. конф. Екатеринбург : Изд-во Урал, гос. ун-та, 2002а. С. 70-71.

97. Муллонен И. И. Топонимия Присвирья: Проблемы этноязыкового контактирования. Петрозаводск : ПетрГУ, 20026. 356 с.

98. Муллонен И. И. Карельская топонимия Валаама // Прибалтийско-финское языкознание : сб. ст., посвящ. 80-летию Г. M. Керта. Петрозаводск, 2003. С. 45-54.

99. Муллонен И. И. Топонимия Заонежья: Словарь с историко-культурными комментариями. Петрозаводск, 2008. 241 с.

100. Мурзаев Э. М. Словарь народных географических терминов. Т. 1. М. : Картгеоцентр -Геодезиздат, 1999. 339 с.

101. Мусанов А. Г. Потамонимы республики Коми // Прибалтийско-финское языкознание : сб. ст. посвящ. 80-летию Г. M. Керта. Петрозаводск, 2003. С. 68-79.

102. Мызников С. А. Атлас субстратной и заимствованной лексики русских говоров Северо-Запада. СПб. : Наука, 2003. 360 с.

103. Мызников С .А. Русские говоры Беломорья: Материалы для словаря. Санкт-Петербург : Наука, 2010. 496 с.

104. Никонов В. А. Введение в топонимику. М. : Наука, 1965. 179 с.

105. Никонов В. А. Краткий топонимический словарь. М. : Мысль, 1966. 509 с.

106. НПЛ Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1950. 568 с.

107. НРС Ненецко-русский словарь / сост. H. M. Терещенко. M. : Советская энциклопедия, 1965. 942 с.

108. ОФУЯ 1975 Основы финно-угорского языкознания: Прибалтийско-финские, саамские и мордовские языки / отв. ред. В. И. Лыткин, К. Е. Майтинская, К. Редей. М. : Наука, 1975. 347 с.

109. ОФУЯ 1976 Основы финно-угорского языкознания: Марийский, пермские и угорские языки / отв. ред. В . И. Лыткин, К. Е. Майтинская, К . Редей. М. : Наука, 1976. 464 с.

110. Отин Е. С. Материалы к коннотативному словарю русских онимов // Номинация в ономастике : сб. науч. тр. Свердловск : Урал. гос. ун-т, 1991. С. 41-51.

111. Отин Е. С. Коннотативные онимы и их производные в историко-этимологическом словаре русского языка // Вопр. языкознания. 2003. № 2. С. 55-72.

112. Пахомова В .Д. О метафорических названиях в топонимике // Вопр. топономастики : сб. науч. тр. Свердловск : Урал. гос. ун-т, 1970. Вып. 4. С. 30-33.

113. Петровский H. А. Словарь русских личных имен. М. : Русские словари. Астрель. 2002. 477 с.

114. Печерских T. А. Вторичные топонимы типа Камчатка II Вопр. ономастики : сб. науч. тр. Свердловск : Урал. гос. ун-т, 1974. Вып. 8-9. С. 87-92.

115. ПК-1646 Переписная книга 1646 г. (поселения низовий Мезени). 15 с. (Копия передана автору из личного архива A.A. Чикиной).

116. ПК-1678 Замысловский Е.Е. Извлечения из переписных книг XVII в. Переписные книги 1676-1682 гг. // Летопись занятий Археографической коллегии 1878-1881 гг. Вып. 8. Отд. И. СПб. : Типогр. бр. Пантелеевых, 1888. С. 1-307.

117. ПК-1710 Перепись 1710 г. (поселения низовий Мезени). 12 с. (Копия передана автору из личного архива A.A. Чикиной).

118. ПКОП Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. // Материалы по истории народов СССР / под общ. ред. M. H. Покровского. Вып. 1. Материалы по истории Карельской АССР. Л. : Изд-во АН СССР, 1930. 254 с.

119. Подвысоцкий А. О. Словарь областного архангельского наречия в его бытовом и этнографическом применении. СПб. : Типогр. Имп. АН, 1885. 197 с.

120. Попов А. И. Основные принципы топонимических исследований // Принципы топонимики : сб. науч. тр. М. : Наука, 1964. С. 34-44.

121. Попов А. И. Географические названия (введение в топонимику). М. ; Л. : Наука, 1965. 181 с.

122. Попов А . И. Следы времен минувших. Л. : Наука, 1981. 400 с.

123. Попов С. А. Ойконимия Воронежской области в системе лингвокраеведческих дисциплин. Воронеж : Издат. Дом Алейниковых, 2003. 285 с.

124. Попов C.B. Названия студеных берегов. Мурманск : Мурманское книжн. изд-во, 1990. 192 с.

125. Попова Э. Ю. Этнонимия Русского Севера : дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург : Урал. гос. ун-т, 1999. 176 с.

126. Ратникова И. Э. Имя собственное: от культурной семантики к языковой. Минск Изд-во БГУ, 2003. 226 с.

127. Рейнеке М. Ф. Гидрографическое описание северного берега России. СПб. : Гидрографический департамент, 1883. 490 с.

128. Родионов A.B. Поморские селения Онежского берега как полигон комплексных генеалогических и генетических исследований // Изв. Рус. генеал. об-ва. Вып. 13. СПб., 2003. С. 5-40.

129. Родионова И. В. Апеллятивная лексика антропонимического происхождения: аспекты и перспективы изучения // Ономастика в кругу гуманитарных наук : материалы между-нар. науч. конф. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2005. С. 258-260.

130. Рут М. Э. Образная ономастика в русском языке: ономасиологический аспект : дис. . д-ра филол. наук. Екатеринбург : Урал. гос. ун-т, 1994. 553 с.

131. Саарикиви Я. Прибалтийско-финская антропонимия в субстратных названиях Русского Севера: перспективы изучения // Этимологические исследования : сб. науч. тр. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 2003. Вып. 8. С. 136-148.

132. САС 2 Северный археографический сборник. Вып. 2. Вологда : ВГПИ, 1972. 484 с.

133. СГРС Словарь говоров Русского Севера / под ред. А. К. Матвеева. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2001-. . Т. 1-.

134. СД Славянские древности. Этнолингвистический словарь. Т. 1 / под ред. Н. И. Толстого. М. : Международные отношения, 1995. 577 с.

135. Семенов П. П. Географо-статистический словарь Российской империи. Т. 1. СПб. : Типогр. В. Безобразова и комп., 1863. 730 с.

136. Симина Г. Я. Дославянская топонимия Пинежья // Географические названия. Вопросы географии : сб. науч. тр. М, 1962. № 58. С. 85-99.

137. Скопин В. В. На Соловецких островах. М. : Искусство, 1991. 200 с.

138. СЛИН Справочник личных имен народов РСФСР / под ред. H.A. Баскакова, Е.А.Бокарева, Н.А.Белыка, С.И.Ожегова, А.В.Суперанской. М. : Советская энциклопедия, 1965. 254 с.

139. Смолицкая Г. П. Топонимический словарь Центральной России. М. : Армада-пресс. 2002.416 с.

140. СРНГ Словарь русских народных говоров / гл. ред. Ф.П.Филин ; Ф . П. Сороколетов. М. ; Л. : Наука, 1965-. . Вып. 1-. .

141. СРЯ XI-XVII Словарь русского языка XI-XVII веков / гл. ред. С. Г. Бархударов ; Д . Н . Шмелев ; Г . А. Богатова ; В . Б. Крысько. М. : Наука, 1973-. . Вып. 1-. .

142. ССКЗД Сравнительный словарь коми-зырянских диалектов / сост. Т. И. Жилина, М . А . Сахарова, В . А . Сорвачева. Сыктывкар : Коми книжн. изд-во, 1961. 455 с.

143. Старокадомский Л. М. Пять плаваний в Северном Ледовитом океане. 1910-1915. М. : Географгиз, 1959. 339 с.

144. Суперанская A.B. Словарь русских личных имен. М. : Эксмо, 2005. 542 с.

145. Теуш O.A. Этимологизация финно-угорских заимствований в русском языке и семантический анализ // Вопр. языкознания. 2003. № 1. С. 99-108.

146. ТК ТЭ Топонимическая картотека Топонимической экспедиции УрГУ (хранится на кафедре русского языка и общего языкознания УрГУ).

147. Толстая С. М. К понятиям апеллятивизации и онимизации // Ономастика в кругу гуманитарных наук : материалы междунар. науч. конф. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. унта, 2005. С. 24-27.

148. Туркин А. И. Топонимический словарь Коми АССР. Сыктывкар : Коми книжн. изд-во, 1986. 144 с.

149. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка в 4 т. / ред. Б. А. Ларин. СПб. : Азбука, 1996.

150. Фомин А. Описание Белого моря с его берегами и островами вообще. СПб. : Имп. АН, 1797.201 с.

151. Фролова O.E. Имена собственные в культуре и речи // Русская речь. 2003. № 6. С. 68-72.

152. ФРС Финско-русский словарь / под ред. В. Оллыкайнен и И. Сало. М. : Русский язык, 1975. 813 с.

153. Хелимский Е.А. Прибалтийско-финские антропонимы в берестяных грамотах //

154. B. Л . Янин, A.A. Зализняк. Новгородские грамоты на бересте: Из раскопок 1977-1983 гг. М. : Наука, 1986. С. 254-255.

155. Хелимский Е.А. Северо-западная группа финно-угорских языков и ее субстратное наследие // Вопр. ономастики. 2006. № 3. С. 38-51.

156. Хлыбова Т. В. Духовные стихи о Егории Храбром из собрания A.B. Маркова // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера : материалы Междунар. науч. конф. «Рябининские чтения-2003». Петрозаводск, 2003. С. 130-133.

157. Чаев Н. С. Северные грамоты XV века // Летопись занятий Археографической комиссии за 1927-28 гг. Вып. XXXV. Л., 1929. С. 121-164.

158. Чарнолуский Саамские сказки / сост. В. В. Чарнолуский. М. : Худож. лит-ра, 1962. 304 с.

159. Шилов А. Л. К стратификации дорусской топонимии Карелии // Вопр. языкознания. 19996. №6. С. 100-114.

160. Шилов А. Л. Заметки по исторической топонимике Русского Севера. М. : Наука и техника, 1999в. 100 с.

161. Шилов А. Л. Соловки // Русская речь. 2001. № 3. С. 87-90.

162. Шилов А. Л. Географические реалии и топонимические этимологии (на примере топонимии Русского Севера) // Вопр. языкознания. 2003а. № 1. С. 109-118.

163. Шилов А . Л. Опыт историко-этимологического словаря топонимов Карелии (буква Б) // Этимологические исследования : сб. науч. тр. Екатеринбург : Изд-во Урал. гос. ун-та, 20036. Вып. 8. С. 148-162.

164. Шилов А. Л. Номенклатурные термины в названиях порогов Карелии // Вопр. ономастики. 2004. № 1. С. 86-99.

165. Шилов А. Л. Топонимические свидетельства языческого прошлого Москвы // Вопр. ономастики. 2006. № 3. С. 52-64.

166. Шилов А. Л. О саамской топонимии севера Карелии // Вопр. ономастики. 2008. № 5.1. C. 49-64.

167. Шумкин В. Я. Древнейшее население Фенноскандии // Очерки исторической географии: Северо-Запад России: Славяне и финны : сб. науч. тр. / под ред. А.С.Герда, Г. С. Лебедева. СПб. : Изд-во Санкт-Петерб. ун-та, 2001. С. 17-22.

168. Forsman А. V. Tutkimuksia Suomen kansan persoonallisen nimiston alalia. I. Helsinki, 1891.247 p.

169. Kalima J. Die ostseefinnischen Lehnwörter im Russischen. Helsinki : Société Finno-Ougrienne, 1919. 264 p.

170. KKLS Koltan- ja kuolanlapin sanakirja / T.I.Itkonen. Helsinki : Suomalais-Ugrilainen Seura, 1958. 1236 p.

171. Korhonen M. Johdatus lapin kielen historiaan. Helsinki : Suomalaisen Kirjallisuuden Seuran Toimituksia 370, 1981. 378 p.

172. Mikkola J. J. Die älteren Berührungen zwischen Ostseefinnisch und Russisch. Helsinki : MSFOu LXXV, 1938. 113 p.

173. Nissilä V. Suomen Karjalan nimistö. Jornsuu, 1975. 651 p.

174. Saarikivi J. Substrata Uralica: Studies on Finno-Ugrian substrate in northern Russian dialects. Tartu : Tartu University Press, 2006. 297 p.

175. Sjögren J. A. Die Syrjänen, ein historisch-statistisch-philologischer Versuch // Gesammelte Schriften. Band I. Historisch-ethnographische. Abhandlungen über den finnisch-russischen Norden. VII. SPb., 1861. 440 p.

176. SKES Suomen kielen etymologinen sanakirja. Osa I—VII / Y. Toivonen, E. Itkonen, A. Joki, S . Tanner, M . Cronstedt. Helsinki : Suomalais-Ugrilainen Seura, 1974-1981. 2293 p.

177. SSA Suomen sanojen alkuperä. Etymologinen sanakirja. 1-3 / E. Itkonen päätoimittaja. Helsinki : Suomalaisen Kirjallisuuden Seura, 1992-2000.

178. YS Lehtiranta J. Yhteissaamelainen sanasto. Helsinki : Suomalais-Ugrilainen Seura, 1989. 180 p.