автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России, 1918-1925 гг.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Лахарева, Наталья Владимировна

Введение.

Глава I. Решение проблемы беженства в первые годы Советской власти: 1918 - 1919гг.

1. Создание советских органов призрения беженского населения.

2. Положение местных беженцев и начало их реэвакуации.

3. Курская губерния как пограничный центр движения транзитных беженцев.и.:^.

Глава II. Завершение реэвакуации беженцев в 1920 - 1925гг.

1. Реформирование системы эвакуационных органов.

2. Численный, национальный, половозрастной и социальный состав местных беженцев.

3. Правовой статус и материальное положение беженцев.

4. Процесс реэвакуации местных беженцев.

5. Движение транзитных беженцев.

Введение диссертации1999 год, автореферат по истории, Лахарева, Наталья Владимировна

Актуальность темы исследования. Человечество в XX веке прошло через страшные военные испытания, пережив две мировые войны и нескончаемые локальные вооруженные конфликты, порождающие во всем мире такое трагическое явление, как «беженство».

Особенно тяжелые военные бедствия в уходящем веке пришлись на долю России, начиная с Первой мировой войны. В 1914 - 1917гг. до 5 млн. людей вынуждены были уйти из родных мест в глубь страны с надеждой на быстрое возвращение1. Однако и после выхода Советской России из войны в 1918г. их отъезд на родину растянулся до 1925г. В результате жертвы Первой мировой войны провели целое десятилетие в чуждой им обстановке, испытывая тяжелые лишения, которые усугубились на фоне гражданской войны. Ситуацию осложняла ликвидация дооктябрьской системы призрения эвакуированного населения и трудности складывания советского государственного аппарата, призванного взять на себя заботу о беженцах.

На важность изучения послеоктябрьского этапа проживания людей в эвакуации указывает то обстоятельство, что период 1914 - 1917гг. достаточно хорошо разработан в нашей исторической науке, тогда как судьба беженцев в Советской России практически не изучена. До нашего исследования оставались неизвестными реальное положение этих людей на территории Советского государства, возникновение и реорганизация системы государственных органов по реэвакуации населения, сам процесс их репатриации на родину и т.д.

Рассматриваемая проблема исключительно актуальна в современных условиях, когда после распада СССР в результате различных региональных конфликтов в России появилась масса беженцев и вынужденных переселенцев, а вопросы оказания им социальной помощи со стороны государства решаются с большими трудностями.

Извлечение уроков из опыта прошлого, включая реэвакуацию населения из нашей страны в 1918 - 1925гг., поможет также избежать ошибок при возникновении подобных ситуаций в других государствах, как, например, кризис 1999г. в Косово.

Предметом данной работы является судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России как особой социальной группы временного населения.

Хронологические рамки исследования включают период с весны 1918г. до начала 1925г., что позволяет полностью проследить процесс исчезновения беженства как социального явления. Исходная дата связана с выходом России из Первой мировой войны и началом возвращения беженцев на родину, а конечная обусловлена завершением их реэвакуации.

Географические границы диссертации охватывают территорию Курской губернии, которая в отношении осевших там в 1914 - 1917гг. беженцев являлась вполне типичной для страны. Особый интерес к положению беженцев на Курщине после 1917г. вызван ее приграничным расположением и транзитной реэвакуацией населения. Локализация исследования рамками одной губернии позволила добиться максимально точных результатов в отношении местной специфики беженства. Региональный материал дополняют для сравнения общероссийские сведения, которые подтвердили типичность явлений, имевших место в Курском крае.

Методологическая основа и методы исследования. Диссертация выполнена на основе важнейших методологических принципов объективности и историзма, предусматривающих беспристрастный в политическом отношении анализ собранной информации в контексте конкретной исторической обстановки, которые дополняют такие специальные методы исследования, как сравнительный, периодизации, типологический и др.

Историография проблемы исследования. В имеющейся литературе существует явная диспропорция в изученности дооктябрьского и послеоктябрьского периодов беженства. Начиная с 1920-х гг. именно первый период наиболее полно освещался в общих работах по истории населения России, а в последнее десятилетие получил разработку в специальных исследованиях2, включая статьи о беженцах в Курской губернии3.

Первым изданием, затронувшим беженскую проблематику, явилась работа демографа Л.И.Лубны-Герцика «Движение населения на территории СССР за время мировой войны и революции», которая содержит анализ некоторых миграций начала XX столетия. Называя беженцев Первой мировой войны «наносным элементом», он указывает их численность на конец 1916г. в 3 306 051 чел.4 О дальнейшей их судьбе он упоминает лишь с тем, чтобы признаться: «.о времени возвращения (в 1918 -нач.1920-х гг. Н.Л.)» их «мы сведениями не располагаем»5.

Следующая попытка осветить проблему беженцев Первой мировой войны в России была сделана в книге Е.З.Волкова «Динамика народонаселения СССР за 80 лет», представляющей собой преимущественно статистические расчеты по движению разных групп населения. Заслуга автора в том, что он впервые приводит расчетные сведения о численности беженцев мировой войны, ограничиваясь1914-1921 гг., причем более подробно рассматривается период до 1917г. На 1918г. их число ошибочно определяется им в 7 421,4 тыс. чел. с указанием, что эта «цифра.может в большей мере считаться преуменьшенной, чем преувеличенной»6. В работе анализируется расселение беженцев с выводами о том, что 89% беженского населения проживало в Европейской части Советской России (без Северного Кавказа), в т.ч. в сельской местности - 87,2%. Подводя итоги, Волков указывает, что к 1 января 1921г. «из пределов СССР выбыло пришлого населения периода империалистической войны 4 750,0 тыс. душ»7. Освещение этой проблемы он заканчивает 1922 годом, т.к. считает, что к этому времени беженское население в основном «ушло или осело»8. Кроме того, в работе Волкова содержится лишь упоминание о Центропленбе-же в связи с работой по обмену военнопленными9, но упущена из виду его реорганизация в 1920г. в Центроэвак.

Изучение беженства возобновилось спустя десятилетия, когда в 1960-е гг. появляется ряд исследований по истории интернационалистского движения в годы установления Советской власти с отдельными сведениями о беженцах Первой мировой войны. Среди них центральное место занимает коллективный труд «Интернационалисты: Трудящиеся зарубежных стран - участники борьбы за власть Советов», в котором, в частности, впервые рассказывается о создании Центральной Коллегии по делам пленных и беженцев10, работе действовавших на правах отделов местных Советов Польских комиссариатов, задачей которых была «демократизация различных органов и учреждений, созданных для революционной опеки над беженцами»11. В монографии дается приблизительное число призреваемых польских беженцев (стариков, женщин, детей) на конец 1917г. К сожалению, говоря о представителях других национальностей, авторы ограничиваются лишь материалом о военнопленных.

С 1970-х гг. появляются диссертационные исследования, близкие по содержанию к беженской проблематике, которые, однако, обошли ее стороной. Например, в диссертации Л.К.Баевой, исследующей социальную политику советского правительства в октябре 1917 - конце 1918гг., среди категорий населения, получающих помощь от государства (безработные, пенсионеры, семьи красноармейцев и т.п.) беженцы даже не упоминают-ся12.

С другой стороны, в работе Э.П. Нечаевой о возвращении русских военнопленных на родину имеется краткое указание о беженцах как категории населения, подведомственного Центропленбежу13.

Среди публикаций 1980-х выделяется монография Ю.А.Полякова «Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население» с хронологией 1918-1921гг. проблему, связанную с беженцами, автор характеризует как «довольно сложную, запутанную и противоречивую»14. Численность и расселение беженцев автор дает исключительно по вышеуказанной работе Е.З.Волкова15.

Относительно вопроса о количестве репатриантов, покинувших Россию, автор высказывает мнение, что он «не может быть полностью решен на базе источников, находящихся в СССР»16. Эта точка зрения нам представляется спорной, поскольку советскими государственными органами велся тщательный учет иностранцев, покидающих нашу страну, в т.ч. и беженцев. Как видим, работа Ю.А.Полякова не внесла ясности в решение проблемы проживания беженцев Первой мировой войны в Советской России и их реэвакуации на родину.

1990-е годы не стали качественно новым этапом в изучении истории российского беженства, произошло лишь увеличение числа работ, в какой-либо степени затрагивающих проблему беженцев Первой мировой войны.

В 1991г. вышла брошюра «Миграционные процессы в России и СССР», выполненная соавторами С.И. Бруком и В.М.Кабузаном, которые по традиции приводят исходные данные по Е.З.Волкову, что в конце 1917г. всех беженцев к выселению значилось 7 421,4 тыс. человек, а на 1 января 1921г. 3,6 млн. выбыло за рубеж. На основе этих данных авторы приходят к неверному вводу, что «.к 1921г. отток беженцев из страны только набирал темпы.»17. Беженство они характеризуют как «миграцию специфического характера, вызванную Первой мировой войной»18, что на наш взгляд вполне справедливо. Большое значение для нас имеет информация о том, что в 1918 - 1921гг. в Литву вернулось 215 ООО беженцев, в то время как 35 ООО осталось в России. В Латвию в тот же период вернулосьЮ ООО беженцев из 220,5тыс.19

Данный статистический материал повторен в книге В. Кабузана «Русские в мире», содержащей утверждение, что «значительное число беженцев так и не возвратилось в родные места»20. В этой работе интересным представляется вывод, что в итоге реэвакуации «в Литву вернулась большая часть беженцев», в то время как в Латвию по разным причинам не вернулось около 300 тыс. жителей21. Чрезвычайно важным является заключение, что «в целом в Польшу, Литву, Латвию и Эстонию в 1918

1924гг. возвратилось около 2 млн. репатриантов»22.

Диссертационная работа М.Б.Денисенко «Демографическое развитие России и СССР в первой половине XX века», выполненная в Центре по изучению проблем народонаселения экономического факультета МГУ, сводит сложную проблему беженства к повтору количественных оценок Е.З.Волкова о наличии «эвакуантов империалистической войны (7-8 млн. человек)»23.

В диссертации М.В.Веселова, анализирующего военно-политическую деятельность И.С.Уншлихта, в том числе создание Центропленбежа, имеются отдельные данные о численности беженцев мировой войны в России, представляющиеся нам весьма спорными. Прежде всего, автор указывает, что это были выходцы из «входившего в состав Российской империи так называемого Королевства (Царства) Польского, а также из Румынии и Сербии». Кроме того, Веселов утверждает, что «общая численность беженцев из польских земель в 1914 - 1918гг. составила 1,5 млн. чел.»24. Важным является вывод автора, что «многие наркоматы стремились все дела, связанные с пленными и беженцами, переложить на Цен-тропленбеж»25.

В 1998г. журнал «Вопросы истории» поместил статью И.П.Щерова «Западный пленбеж (1918 - 1920гг.)», в которой основное внимание уделено работе областной Коллегии (г.Смоленск) с военнопленными. К проблеме беженцев автор обращается весьма поверхностно, замечая, что это было «еще одно направление в работе коллегии»26. Поэтому не удивляет заключительный вывод о сокращении деятельности по эвакуации беженцев уже к 1921г., который исследователь делает, не приводя цифровых данных27. Заслуживает внимание тезис, что «среди .беженцев явственно наблюдались антисоветские настроения»28.

В октябре 1998г. в Московском педагогическом государственном университете защищена кандидатская диссертация этого же автора «Организация и деятельность Коллегий по делам пленных и беженцев в Смоленском крае (1914 - 1921гг.)», о которой мы имеем возможность судить пока только по автореферату. Это первая диссертационная работа, которая должна была прямо отразить беженскую проблематику в конкретном регионе до 1921г.

И.П.Щеров указал, что в Смоленской губернии к 1917г. осело свыше 45 тыс. беженцев29. Однако их положение после 1917г. историк не освещает, поскольку все внимание сосредоточил на «создании и организационно-хозяйственной деятельности пленбежей на Смоленщине в 1918 - 1921гг.», причем главным образом остановился на «политико-массовой работе большевиков» среди пленных и беженцев, которая привела к тому, что «немалое» их число участвовало в гражданской войне на стороне Советской власти, а также внесло «определенный вклад в активизацию революционных событий не только в России, но и в ряде зарубежных стран Центральной Европы»30.

Источниковой базой диссертации И.П.Щерова выступают преимущественно документы Госархива Смоленской области. Специальный фонд Центропленбежа / Центроэвака Государственного архива Российской Федерации остался вне поля зрения историка.

Общая историографическая ситуация в отношении беженцев остается прежней. Новейшие исследования, которые потенциально выходят на беженскую проблематику, реально ее не содержат.

Достаточно сослаться на серьезную монографию В.Б.Жиромской «После революционных бурь: население России в первой половине 20-х гг.», но существование в стране эвакуированного населения автор обошла стороной31.

Аналогичной оценки заслуживают также сборник научных статей под редакцией Ю.А.Полякова «Население России в 1920 - 1950гг.: численность, потери, миграции», имеющий общероссийское содержание32, региональные исследования33 и книги зарубежных авторов, примером чему является труд американского ученого Л.Холмса «Социальная история России: 1917 - 1941гг.», содержащий сведения о других видах миграций насеял ления .

В различных краеведческих изданиях по истории Курщины судьба беженцев Первой мировой войны в 1918 - 1925гг. или абсолютно не отражена35, или представлена отдельными упоминаниями: «К весне 1918г. город (Курск. - Н.Л.) был наполнен беженцами с Украины и пробиравшимися на Украину.» и т.д.36

Анализ историографии проблемы исследования показал, во-первых, отсутствие специальных трудов о судьбе беженцев Первой мировой войны в целом на территории Советского государства в 1918 - 1925гг. и Курской губернии в частности; во-вторых, результаты попутного освещения анализируемой тематики в отдельных непрофильных работах обыкновенно сводится лишь к упоминанию беженцев.

Целью данной работы является целостное изучение положения беженцев Первой мировой войны в Курской губернии после Октября 1917г. и процесса их реэвакуации на родину с решением следующих конкретных задач: осветить оформление системы советских государственных органов по эвакуации населения, ее цели и практическую деятельность; определить численный, национальный, половозрастной и социальный состав беженцев как проживавших на ее территории, так и транзитных; проанализировать их правовой статус в Советской России и материальное положение; выявить взаимоотношения беженского и коренного населения.

Источниковую базу диссертации практически полностью составляет неопубликованная архивная документация, которая впервые вводится в научный оборот. В первую очередь это различные документы Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), почерпнутые нами из специального беженского фонда Центроэвака / Центропленбежа (Ф. Р - 3333), которые содержат сведения как общероссийского, так и регионального характера. Наибольшую ценность представляют документы Отдела о беженцах, которые соответственно отражают образование и деятельность, реорганизацию и ликвидацию советского государственного аппарата по эвакуации населения; нормативные акты, устанавливающие права беженцев; общую статистику беженского населения в стране и т.д.; а также отчеты губернских Коллегий, включая Курскую, с разнообразной информацией о числе и составе беженцев на местах, оказании им помощи, организации процесса реэвакуации и т.п.

Исключительное значение имеют обнаруженные нами в фонде подлинники писем беженцев, проживавших в разных губерниях России. Наконец, особый интерес вызывают «схематические карты» расселения беженцев в ряде губерний, выступая специфическими источниками.

Весь комплекс документов беженского фонда за 1918 - 1923гг. позволил собрать сравнительный материал для определения типичного и особенного в положении беженцев в Курской губернии, тем более что в Госархиве Курской области документы местного пленбежа за 1918 -1919гг. частично отсутствуют (уничтожены осенью 1919г. после вступления в Курск деникинских войск).

В универсальном фонде НКВД РСФСР (ф. Р - 393) отложились сведения о мерах государственного призрения беженцев до создания Центро-пленбежа в апреле 1918г. и о реэвакуации беженцев Первой мировой войны после ликвидации органов Центроэвака (1923 - 1925гг.)

В диссертации использована также документация 15 фондов Государственного архива Курской области (ГАКО). Прежде всего полностью изучены документы особого беженского фонда Курского губернского управления по эвакуации населения / Курского губпленбежа и их уездных органов (Ф. Р - 791), с первичной информацией о численности и составе местного беженского контингента, условиях его проживания и возвращения на родину. В частности, выделим «списки» беженцев с персональной их регистрацией, позволившие наиболее точно выявить занятия этих людей на родине и чужбине, половозрастную структуру и национальный состав. В фонде сохранились и письма беженцев с достоверными фактами об их реальном положении в местах расселения.

Немалый интерес представляют документы Учреждений периода оккупации (ф. Р - 1010), позволяющие дать характеристику проводимой в отношении беженцев политике гражданских властей Добровольческой армии.

Достаточно важный материал выявлен нами в непрофильных фондах ГАКО. Например, среди документов Курского губернского отдела народного образования (ф. Р - 309) нами обнаружены распоряжения и переписка о работе национальных школ в губернии. Максимально использованы возможности коллекции документов, собранных в фонде Курского губернского финансового отдела (ф. Р - 312), среди которых сметы Губпленбе-жа/Губэвака и Губсобеса, позволяющие проследить объем государственного финансирования работы по реэвакуации и оказанию помощи беженскому населению.

Важные сведения о формах и условиях оказания помощи беженцам со стороны местных властных органов отложились в фондах Курского губернского продовольственного комитета (ф. Р - 170), Курского отдела труда (ф. Р - 361), Курского губернского отдела социального обеспечения (ф. Р- 660). j

Обширный универсальный фонд Курского губернского отдела управления (ф. Р - 323) освещает деятельность эвакостола и линейного пункта, созданных после ликвидации губэвака в 1922 - 1925гг. В фонде имеются личные дела работников эвака и руководителей эвакостола (Н.Ф.Дежнова, М.И.Климова и др.).

В аналогичном фонде Курского губисполкома (ф. Р - 325) имеются различные данные о положении беженцев в уездах. Подобные материалы почерпнуты также в фондах Курского губернского революционного комитета (ф. Р - 2530) и Курского губернского административного отдела Курского губисполкома (ф. Р - 1287).

Сведения о деятельности иностранного отдела губмилиции в 1923 -1924гг. позаимствованы нами в материалах Курского губернского управления рабоче-крестьянской милиции Курского ГОУ (ф. Р - 2644).

Для создание объективной картины экономического положения беженцев нами были использованы данные по ценам на продукты и товары первой необходимости, извлеченные из фондов Курского единого потребительского общества (ф. Р - 367), Уездных и районных продовольственных комитетов Курской губернии (ф. Р - 224) и Курского губернского статистического бюро (ф. Р - 327).

Документацию местных и центральных архивов дополняют различные печатные источники.

Во-первых, это некоторые законодательные материалы, опубликованные в издании «Декреты Советской власти», которые отражают правовой статус беженцев Первой мировой войны в Советской России.

Во-вторых, статистические сборники об экономическом состоянии России, которые дополнили картину о состоянии цен в Курском крае на продовольственные и промышленные товары.

В-третьих, изучено специальное периодическое издание, с которым автор работала в газетных фондах Российской государственной библиотеки и Государственном архиве Российской Федерации.

Это различные номера еженедельной газеты «Известия Центральной коллегии о пленных и беженцах» с приложением, которая была учреждена 30 мая 1918г. Первый номер «Известий.» вышел 2 июня 1918г. и был посвящен образованию Центропленбежа. Раз в месяц издавалось периодическое приложение к газете «Бюллетени эвакуации и санитарного обслуживания военнопленных и беженцев». Всего за 1918г. вышло 20 номеров газеты. В издании печатались нормативные документы, статьи о беженцах и пленных, фотографии и даже стихи. Последний номер газеты вышел 30 января 1919г. В ней было объявлено, что очередной выпуск (№22) будет приурочен к 1 мая 1919г. Но по каким-то причинам издание газеты прекратилось. Курские материалы в данном издании отсутствуют, но нами использованы некоторые важные нормативные акты.

С другой стороны, среди документов беженского фонда ГА РФ (ф. Р - 3333) обнаружены газетные вырезки с уникальными сведениями о прекращении в Советской России с 1 января 1918г. ежемесячных выплат «пайковых» денег беженцам на питание, квартиры и т.д., которые выдавались с осени 1915г.

Таким образом, использованные в исследовании архивные и печатные источники содержат различную по полноте и степени достоверности информацию, но в комплексе они рисуют целостную и правдивую картину проживания беженцев в Курской губернии и их реэвакуации на родину в 1918 - 1925гг.

Научная новизна работы состоит в том, что впервые начато изучение трудной судьбы беженцев Первой мировой войны в Советской России с момента окончания войны и до завершения их реэвакуации.

Автор первой проследила процесс массового отъезда людей на родину, сделав новаторский вывод о преобладании в 1918 - 1919гг. в большинстве губерний, включая Курскую, стихийного движения беженцев, тогда как с 1920г. реэвакуация приобрела организованный характер. Важным представляется вывод о том, что большинство беженцев проживавших как в России, так и в Курской губернии, уехало на жительство в Польшу.

Новым словом в науке является целостное освещение работы советских органов с беженцами.

В работе впервые дается всесторонний анализ состава проживавших на территории России беженцев, а также процесс его изменения в ходе начавшейся с 1918г. реэвакуации.

Особое значение имеет вывод автора о бедственном положении беженцев и отсутствии достаточной помощи и нелояльном отношении к ним со стороны местных властей и коренного населения.

15

В научный оборот вводятся достоверные сведения о численности беженцев в общероссийском масштабе.

Практическая значимость диссертации. Изучение любых вынужденных миграций в прошлом, в т.ч. судьбы беженцев Первой мировой войны в Советской России, приобрело сегодня в нашем государстве важное практическое значение. Результаты данной диссертации могут быть востребованы при определении миграционной политики на федеральном и региональном уровнях, для совершенствования практической подготовки сотрудников центральных и местных органов Миграционной службы, а также для актуализации внимания общественности на тяжелом положении современных беженцев.

Важнейшие положения диссертации целесообразно использовать в обобщающих трудах по отечественной истории, специальных изданиях по исторической демографии, краеведческой литературе, а также в различных вузовских курсах для подготовки историков и демографов, служащих государственных и муниципальных учреждений.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации отражены в 4-х публикациях общим объемом 1,2 а.л., а также докладывались на международной, всероссийских и межрегиональных научных конференциях в Курске (1997г.), Белгороде(1998г.), Липецке (1998г.) и Москве(1998 и 1999гг.)37.

16

Заключение научной работыдиссертация на тему "Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России, 1918-1925 гг."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В 1914 - 1917гг. участь беженцев постигла около 5 миллионов человек (исход основной массы произошел в 1915г.), которые являлись главным образом жителями западных районов страны, а также подданными Австро-Венгрии, Румынии, Турции (армяне) и т.д. В Курской губернии к 1917г. осело примерно 100 тысяч беженцев.

В целях удовлетворения нужд эвакуированных в России с конца 1914г. до начала 1918г. действовала система государственно-общественных органов, которая на основе государственных средств обеспечивала беженцев особыми «пайками» и т.д.

Беженское население в Курской губернии опекалось местной администрацией, самоуправлением и общественностью, возникшими национальными беженскими организациями. В начале 1918г. дооктябрьская система обслуживания беженцев была повсеместно ликвидирована.

После подписания 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске мирного договора между Россией и ее противниками, положившего конец Первой мировой войне, перед Советским правительством со всей остротой встала проблема возвращения беженцев 1914 - 1917 гг. на родину.

Поэтому 27 апреля 1918 г. Совнарком издал декрет, в силу которого создавалась система особых органов во главе с Центральной коллегией по делам пленных и беженцев (Центропленбеж), которая должна была работать как самостоятельное учреждение, вначале войдя в состав Народного комиссариата по военным делам, а позднее перейдя под контроль Народного комиссариата внутренних дел.

На местах создавались губернские и уездные коллегии (губпленбежи и уездпленбежи), являвшиеся исполнительными органами Центральной коллегии. Их образование возлагалось на соответствующие Совдепы, которые и назначали членов Коллегий. В отношении управления и исполнения местные коллегии подчинялись «в порядке восходящих инстанций» Центральной коллегии, а в порядке общего контроля и наблюдения - соответствующим Советам. Ведению пленбежей всех уровней подлежали все иностранные пленные, находящиеся в пределах РСФСР, возвращавшиеся российские пленные, а также собственно беженцы.

Каждая Коллегия имела в своем составе беженский отдел, для работы в котором использовались кадры беженских организаций, существовавших до Октября 1917г. В его обязанности входило проведение точной регистрации беженцев; разработка планов доставки беженцев из мест расселения на концентрационные пункты и станции посадки, размещения питательных и санитарных пунктов в своей губернии и уезде; организация партий для отправки согласно направлению следования беженцев и т.д.

В распоряжении пленбежей находились врачебно-питательные, об-сервационно-продовольственные и обсервационные пункты, призванные решать задачи медико-санитарного обслуживания в пути эвакуируемых людей.

В связи с тем, что образование органов Центропленбежа в провинции шло достаточно медленно, особенно в уездах, на местах были созданы многочисленные общественные беженские организации, именуемые «Советами беженцев» или «Союзами беженцев». Например, в Курской губернии до июля 1918г. даже действовал Губернский исполнительный комитет беженских Советов.

Помимо этого до лета 1918г. сохранились такие этнические объединения, как «Курский комитет по оказанию помощи беженцам - латышам».

К концу июня 1918г. почти во всех губерниях Советской России, на территории которых проживали беженцы Первой мировой войны, были созданы пленбежи. 1 июня 1918г. была создана Курская губернская коллегия о пленных и беженцах под председательством И.И.Трубицкого. Заместителем председателя и ответственным руководителем беженского отдела стал В.П.Костюшко, польский беженец, работавший зампредседателя Гу-бисполкома беженских Советов.

С самого начала Губпленбеж был организован весьма неудачно.

Большинство его членов, будучи обременены другой общественной работой, не могли заниматься реэвакуацией беженцев и лишь числились членами Коллегии. Фактически всю работу выполняли только два человека из беженцев - Костюшко и Скрабулис. В начале июля всю Коллегию от работы отстранили

Новым председателем был назначен эмиссар Центропленбежа А.Е.Юрчук, который вновь сформировал пленбеж из числа беженцев. Такой состав Коллегии был не случаен, а отражал политику ее руководства, которое совершенно справедливо полагало, что подобный выбор кадров позволит избежать формализма. К концу 1918г. в уездах были образованы уездпленбежи с соответствующими штатами, служащие которых получали денежное жалованье и имели право на получение за плату продовольственного красноармейского пайка.

На первом губернском Съезде уездпленбежей 20 - 24 марта 1919г. было решено последние упразднить, а вместо них назначить уполномоченных Губпленбежа с соответствующими штатами, что отражало наметившуюся тенденцию смены коллегиального руководства единоличным, которая реализовалась в последовавшем 20 августа 1919г. приказе Центропленбежа о переименовании местных Коллегий о пленных и беженцах в соответствующие Управления.

Реформированию Курского губпленбежа помешало сентябрьское наступление войск генерала Деникина на Москву, основное направление которого шло через Курск. К концу сентября почти вся губерния была занята белогвардейскими войсками.

Советская власть в губернии окончательно восстановилась к середине декабря. Однако дела Губпленбежа, начавшего работу в г.Курске 24 ноября 1919г., оказались в полном расстройстве, поскольку склады с продуктами и одеждой были разграблены, а канцелярские дела и архивы уничтожены. До конца 1919г. Губпленбеж не успел возобновить свою деятельность в полном объеме.

Таким образом, в 1918 - 1919гг. создание советской системы беженских органов происходило с запозданием и большими трудностями, которые на Курщине были усугублены вторжением белых.

Основной задачей беженских органов выступала реэвакуация населения. В 1918г. важнейшей особенностью последней являлось перемещение беженцев на оккупированные Германией территории, поэтому официальный статус «беженца» получали лишь те лица, которые выразили желание отправиться в указанные местности и доказавшие факт своего постоянного места жительства там до оккупации.

Кроме того, реэвакуации подлежали только беженцы, зарегистрированные в пленбежах. Регистрация производилась на основании документов, которые имели беженцы до 1918г. В итоге репатрианту выписывали новый беженский билет.

Наконец, с 1918г. бывшие российские граждане, которые возвращались в новые государства (Латвия, Польша и т.д.), обязаны были подать прошение об оптации, т.е. перемене гражданства. Однако за оптантами до отъезда на родину сохранялись права беженцев Советской России.

В первую очередь эвакуации подлежали беженцы, члены семей которых находились на территории другой страны, а также «призреваемые в учреждениях социального обеспечения и Центроэвака: старики, женщины, дети, нетрудоспособные, безработные и находящиеся в наихудшем материальном состоянии», включая целые беженские приюты, школы, богадельни и пр. БеженЦы - мужчины призывного возраста (18 - 40 лет), не освобожденные от военной службы по состоянию здоровья, равно как рабочие и служащие промышленных предприятий и учреждений, подлежали реэвакуации в последнюю очередь, а состоящие на службе в Красной Армии могли воспользоваться правом возвращения на родину исключительно после демобилизации. По мере развертывания гражданской войны в отношении репатриирующихся мужчин проводилась политика удержания их в местах временного расселения.

Впервые точное число подлежащих реэвакуации беженцев по Советской России было определено Центропленбежем к 1 сентября 1918г. и составляло 2 279 880 чел., из них дети - 957 550 чел. (42%) и женщины -820 757 чел. (36%). Выезду в Польшу подлежало 62% беженцев, Белоруссию - 29%, Латвию - 5,8%, Литву - 3%, Эстляндию - около 0,1% и Армению - и еще меньше. Если учесть возвращение демобилизованных после окончания Первой мировой войны 350 000 мужчин - беженцев, то получим 2 629 880 человек, зарегистрированных и нуждающихся в реэвакуации.

Соответствующий документ содержит также примерную численность беженцев на оккупированных Германией территориях, включая всю Украину - 1 424 232 чел. и расчетное число бывших военнослужащих - 700 000 чел., т.е. всего 2 124 232 беженцев. В результате совокупное количество беженского населения в территориальных рамках Российской империи составляло к 1 сентября 1918г. 4 754 112 чел., в т.ч. 1 050 000 демобилизованных.

Устанавливался территориальный принцип реэвакуации, по которому Советская Россия дёлилась на 6 зон в направлении с запада на восток, чтобы каждая следующая беженская волна проходила через освобожденные от этого контингента районы. Очередность реэвакуации губерний устанавливалась следующая: I зона - Петроградская, Псковская, Эстлянд-ская, Новгородская, Витебская, Смоленская, Могилевская, Черниговская; И - Тверская, Московская, Калужская, Тульская, Орловская, Курская (в данной зоне, в т.ч. Курской губ., в 1918 - 1919гг. официально реэвакуация была полностью запрещена); III - Вологодская, Олонецкая, Ярославская, Костромская, Вятская, Пермская, Архангельская; IV - Рязанская, Владимирская, Нижегородская, Пензенская, Воронежская, Тамбовская; V - Казанская, Уфимская, Симбирская, Саратовская, Самарская; VI - Сибирь и Средняя Азия, Оренбургская и Астраханская, а также Кавказ.

В сентябре Курский губпленбеж начал повторную регистрацию, определившую к декабрю 1918г. численность беженцев в 31 875 чел., что говорит о стихийном отъезде на родину всего за несколько месяцев 1918г. почти 60% людей, осевших здесь за время Первой мировой войны.

Запреты не смогли удержать беженцев и в других регионах: к 1919г. из Тамбовской губернии стихийно выехало до 85%, Нижегородской - 58%, Уфимской - 34% и т.д.

В сентябре - декабре 1919г. территория края являлась ареной ожесточенных боев гражданской войны, причем белая власть так же, как и советская, наложила запрет на всякое движение беженцев в родные места, в т.ч. за «свой счет».

Этническая принадлежность беженцев летом 1919г. выглядела в Курской губернии следующим образом: наибольшей пестротой отличался гор. Курск, где жили литовцы - 46%, латыши - 21%, поляки - 19%, украинцы - 8%, белорусы - 5% и т.д.; тогда как в уездах 90% беженцев составляли выходцы с Украины.

Анализ регистрационных карточек и различных списков беженцев по некоторым уездам показал, что доли мужского и женского населения к началу 1919г. были приблизительно одинаковыми с незначительным перевесом женщин: соответственно 28% и 32%. Удельный вес детей составлял 40% (из них 65% в возрасте старше 5 лет, т.е. родившиеся до войны), стариков - 5%.

Указанные источники позволяют проследить изменение социального состава беженцев на родине и в эвакуации. Перед эвакуацией большинство беженцев занималось крестьянским трудом - 57%, рабочими состояли 13%, ремесленниками - 2%, т.е. всего 72%. Социальную верхушку беженцев составляли интеллигенция, духовенство и чиновничество - 23%. Имелись также солдаты - 5%. К началу 1919г. на Курщине занимались «хлебопашеством» только 32%, в качестве «чернорабочих» смогли устроиться 11%, занимались ремеслом - 5%, т.е. было занято трудом 48% социальных низов. Новой чертой жизни людей в эвакуации стала массовая безработица - 32% трудоспособных. Учителя, медики, представители духовенства и т.д., включая низших служащих, составляли 20% беженцев.

Наконец, 76% беженского населения Курской губернии не имели никаких денежных накоплений, 23% имели средств от 300 до 1200 руб. (вместе с имуществом). Практически все зарегистрированные беженцы заявляли о желании выехать на родину, где у них остались земля и родные, «при первой возможности» и нуждались в пособии для этого.

Весной 1918г. в средствах массовой информации было опубликовано постановление НКВД об отмене с 1 января выдачи особого «казенного пайка» беженцам.

В 1918-1919 гг. положение беженцев в местах их расселения было крайне тяжелым. Именно в это время из Курска, Тамбова и др. мест начинают поступать сообщения о притеснении беженцев со стороны властей: лишении эвакуированных общих продовольственных пайков и т.п., что на фоне безработицы усилило бедственное положение людей.

Коренное население относилось к беженцам неприязненно, считая их бременем для себя,, «лишними едоками и нежелательными постояльцами». В некоторых уездах Курской губернии, пораженных неурожаем, проявлялось прямо-таки враждебное отношение к ним. Их гнали с квартир, не отпускали ни хлеба, ни муки по продовольственным карточкам, иногда отказывали даже в выдаче этих карточек, подвергали побоям, причем все это происходило с ведома местных органов власти. Напряженная психологическая атмосфера, наряду с другими причинами, вынуждала беженцев стремиться к скорейшему отъезду на родину.

Не менее остро стояла проблема трудоустройства беженцев, поскольку в случае появления вакансий, предпочтение отдавалось местным жителям, среди которых было немало безработных.

В августе 1919г. постановлением Наркомпроса школы национальных меньшинств объявлялись государственными и передавались в ведение ГубОНО. В результате к концу 1919г. в губернии оставалось только по одной польской, еврейской и латышской начальной школе. Остальные были закрыты под предлогом изучения там закона божьего и древнерусского языка, а также по причине массового отъезда беженского населения. Как правило, преподавателями национальных школ были беженцы, которые пополнили ряды безработных.

Обеспечение нужд беженцев в местах временного проживания должно было происходить с учетом разработанных и опубликованных средствами массовой информации «Правил оказания помощи беженцам», которые декларировали права беженцев Первой мировой войны на все виды помощи в порядке мер государственного попечения: жилищную, продовольственно-вещевую, денежную, медико-санитарную, трудовую, культурно-просветительную, юридическую и призрение, но вышесказанное относилось только к зарегистрированным беженцам.

По роду оказываемой помощи беженцы делились на категории: 1) осевшие на местах их водворения до момента реэвакуации; 2) тронувшиеся в путь для водворения на родину; 3) остановившиеся в пути на тыловых пунктах или в прифронтовой полосе. На органы Центропленбежа прежде всего возлагалась забота о беженцах 2 и 3 категорий, на местные государственные органы - о беженцах 1 категории. Для избежания параллелизма предлагалось созывать межведомственные совещания. Беженцы, не заявившие желания вернуться на родину, приравнивались к коренному населению и помощью со стороны Коллегии пользоваться не могли.

Все эти меры, безусловно, могли бы облегчить существование беженцев в ожидании возвращения на родину. Однако реально дело с оказанием помощи беженскому населению обстояло иначе.

Подавляющее большинство беженцев нуждалось в материальной помощи. Если до осени 1917г. они имели свои сбережения и «во что одеться, и получали от казны пособие», то теперь для того, чтобы выжить им приходилось продавать или обменивать даже необходимые вещи. Кроме того, многие из них оказались просто раздеты, т.к. «за 4 года не могли ничего приобрести, а только изнашивали». Осенью 1919г. в адрес местных отделов соцобеспечения поступила инструкция о возможности выплаты единовременных денежных пособий в размере не свыше 100 руб. на семейство. Однако многие собесы сообщали, что, «несмотря на мизерность предполагаемого денежного пособия», затрудняются «проводить в жизнь означенную инструкцию.,по смыслу которой семья не сможет купить и 1 пуда хлеба». В условиях, когда местные органы соцобеспечения не брали на себя заботу о беженцах, мотивируя отсутствием средств даже для помощи коренному населению, именно Губпленбеж вынужден был взять на себя решение этого вопроса. Но эта помощь носила эпизодический характер и была незначительна.

Как видим, Советское государство было не в состоянии обеспечить беженцев ни работой, ни пособием.

В 1918г. Курская губерния являлась приграничной территорией и естественным передаточным пунктом транзитных беженцев из Советской России на Украину, но очень часто по разным причинам граница оказывалась закрытой, а потому заторы и скопление большого количества беженцев стало хронически больным вопросом Курского железнодорожного узла. Массовое движение транзитных беженцев, преимущественно самовольных, частично - легальных, через Курск на запад началось с 8 июня 1918г., когда в результате подписанного 4 мая 1918г. в курском поселке Коренево перемирия между немецко-украинской и советской сторонами была установлена демаркационная линия, прошедшая через западную часть Курского края. Всего за вторую половину 1918г. через Курск проследовало почти 43 тыс. транзитников.

Отсутствие санитарно-медицинской помощи немедленно сделало ситуацию критической, поскольку прибывающие эшелоны никем из медперсонала не осматривались, что в условиях эпидемии холеры вызвало смертность беженцев.

На железнодорожной станции «Курск» питание беженцев производилось на продовольственном пункте за счет губпленбежа по следующей раскладке: горячая пища - из расчета 70 коп. на человека, с чаем, сахаром и хлебом - до 1руб. 20коп. На пограничных пунктах людей кормили при помощи военно-походных кухонь.

Для следования на Украину существовало два направления: Курск -Белгород - Харьков; Курск - Коренево - Киев.

В Курск беженцы прибывали по следующим направлениям: Москва -Орел - Курск, Воронеж - Курск, Смоленск - Курск и т.д. Эшелоны приходили в Курск один за другим без всякой планомерности и согласованности с Губпленбежем. Иногда в течение дня из разных губерний (Смоленской, Тульской, Калужской, Казанской, Тамбовской, Рязанской и др.) прибывало до 6 эшелонов в составе около 30 вагонов каждый. Перевозка беженцев совершалась в относительном порядке лишь до ст.Курск, т.к. поезда, направляемые с проводниками из Москвы и городов - отправителей, почти без остановок достигали Курска. Отсюда начиналась не планомерная отправка, а своего рода «проталкивание» беженских эшелонов. Местная Коллегия с помощью уговоров и угроз в адрес железнодорожной администрации отправляла эшелоны на пограничные пункты. Но достигнувшие пограничных пунктов беженцы еще не являлись доставленными на Украину, т.к. возникала проблема перевозки их через 12-ти верстную демаркационную линию.

Ведение делами беженцев с момента, когда они трогались в путь с временного места жительства для водворения в места постоянной оседлости, все виды помощи в течение этого пути, а также устройство питательных и санитарно-врачебных пунктов, выдача беднейшим беженцам необходимой для них одежды возлагалось исключительно на органы Цен-тропленбежа. Беженцы с легальным статусом, поступавшие на пункты формирования партий для реэвакуации по препроводительным спискам, пользовались с момента зачисления в партию «правом на бесплатную питательную помощь на питательных пунктах, в местах посадки и в пути», обеспечиваясь «в отношении продовольственного пайка равным пайку тыловых и резервных частей Красной Армии».

На питательных пунктах беженцы получали горячую пищу. При отсутствии пунктов или невозможности приготовления горячей пищи, эшелон зачастую снабжался сухим пайком до ближайшего питательного пункта Центропленбежа или Управления военных сообщений. В случае продолжительной задержки поезда местные Коллегии обязаны были принять все меры для передачи транзитных беженцев в ведение местных продорганов, т.е. они переходили на оседлое положение и рассматривались как «местные» беженцы. Беженцы, задержанные в прифронтовой полосе, до окончательной доставки на родину находились на попечении Центропленбежа.

Перед отправкой каждой партии людей мыли в банях, стригли, одежда подвергалась дезинфекции и дезинсекции. К тому же каждый беженец должен был сделать комплекс прививок. Обо всех примененных к нему мерах на руки выдавалось удостоверение.

Движущихся гужевым порядком сопровождали 1 фельдшер и 2 санитара, оснащенные аптечкой. В дорогу им выдавали сухой паек, вблизи населенных пунктов продовольствие доставлялось походными кухнями. Предполагалось, что однодневные переходы должны составлять не более 20 верст. В пути такие беженцы находились 2 месяца и больше.

В 1918г. основным препятствие к массовой реэвакуации являлась политика германских властей, которые, с одной стороны, «опасались революционного настроения беженских масс», а с другой - «смотрели на возвращение беженцев как на колонизацию». Поэтому германская сторона пыталась затормозить возвращение населения, требуя введения различных формальностей: наличия у беженских семей фотокарточек, отпечатков пальцев и т.д. Немцы желали в первую очередь репатриации «промышленников, фабрикантов и т.д.». Советская сторона выражала протест, требуя разрешения выезда из России для «бедноты, распродавшей имущество». Прийти к компромиссу долгое время не удавалось. В результате демаркационная линия в первые месяцы после Брестского мира была фактически закрыта. В апреле - мае 1918г. газеты пестрели сообщениями о том, что немцы через границу не пускают и скопившиеся там беженцы умирают от голода. Более того, германская администрация пропускала лишь тех, кто давал подписку, что в средствах не нуждается.

Не удавалось до весны 1919г. урегулировать и отношения с властями Литвы и Латвии, запретившими въезд беженцев под предлогом продовольственного кризиса.

Ноябрьская революция в Германии и освобождение к январю 1919г. оккупированных территорий создали благоприятные условия для реэвакуации беженских масс. Но на сей раз «полная разруха транспорта» привела к тому, что Центропленбежу приходилось буквально «вымаливать» поезда у Комиссариата путей сообщения, поскольку в этот период происходили массовые перевозки частей Красной Армии. К тому же процесс реэвакуации значительно замедлялся порядком, при котором отправка беженцев производилась только целыми эшелонами. В условиях дефицита железнодорожного транспорта возникла необходимость в эвакуации беженцев отдельными вагонами (теплушками), которые можно было бы отправлять с проходящими товарными и военными поездами.

Наряду с планомерным движением беженцев продолжалась стихийная реэвакуация. Именно она на протяжении 1918-1919гг. играла самую большую роль. До конца 1918г. в неорганизованном порядке из Советской России успело выехать около 200 ООО беженцев. В то время как пленбежи всех уровней соблюдали директивы Центра, местные комиссариаты социального обеспечения и совдепы «благословляли беженцев на самовольное снятие» с мест. За полгода после официального начала репатриации только 39% беженцев проследовало на родину в организованном порядке и почти 60% - стихийно.

В отношении беженцев, вынужденных остаться на советской территории, известно, что «остались одни неимущие. Тот, кто имел какую-нибудь возможность оказать денежное вознаграждение в отношении германских властей, тот проходил беспрепятственно через линию фронта. Оставалась одна только беженская беднота».

На рубеже 1918 - 1919гг. из-за зимы транзитный поток беженцев временно приостановился.

С лета 1919г. реэвакуация опять застопорилась, поскольку армия Деникина предприняла широкое наступление на Москву. Красная армия с боями отходила на север, а осенью перешла в контрнаступление. В период боевых действий воюющие стороны не пропускала беженцев через линию фронта.

В 1920г. реорганизация системы эвакуационных органов, начавшаяся осенью 1919г. с создания губэваков, получила свое логическое завершение: 26 февраля 1920г. было принято решение о преобразовании Центро-пленбежа в Центральное управление по эвакуации населения (Центро-эвак) при НКВД, чтобы организованно закончить реэвакуацию людей.

Курское губернское управление по эвакуации населения оформилось 27 января 1920г. и сразу столкнулось с кадровыми трудностями из-за отъезда на родину квалифицированных сотрудников, которых заменила неопытная молодежь, а также текучести штата, включая смену 5 начальников эвака в течение года.

В рамках Губэвака действовали отдел о беженцах, имелись уездэва-ки, в самом Курске находились склады с продуктами, одеждой и обувью, хлебопекарни и столовая, общежития и прачечная, а также питательный и изоляционно-пропускной пункты при местной железнодорожной станции.

В конце 1921 - начале 1922гг. произошло частичное свертывание эвакуационного аппарата в связи с уменьшением числа репатриантов. Центроэвак был сохранен, но вместо губернских и уездных эваков созданы межгубернские «базисные» пункты, имевшие свои филиалы в губерниях под названием «линейных» пунктов, а также регистрационные органы губернского и уездного уровней в виде соответствующих «эвакуационных столов» при местных советских органах.

В Курской губернии линпункт и эвакостол начали работу с 1 марта 1922г. Линпункт находился на станции «Курск» вместе с врачебно-питательным пунктом, столовой для беженцев, санизолятором и амбулаторией. Губернский эвакостол, опираясь на уездные столы, готовил документацию по репатриации населения.

Однако уже 7 июня 1922г. приказом НКВД многие линейные пункты были упразднены, включая Курский линпункт. Обслуживание реэвакуации в подобных губерниях перешло к уполномоченным Центроэвака. Курский уполномоченный с двумя помощниками (агент и врач), как и прежний линпункт, находился в подчинении базисного пункта с центром в Орле.

Последним руководителем беженских учреждений Курской губернии (Губэвак - с 7 дек. 1920г., линпункт, уполномоченный Центроэвака - до 14 окт. 1922г.) являлся молодой большевик Р.Г.Щербинин.

Центроэвак был ликвидирован 1января 1923г. как выполнивший функции по возвращению основной массы беженцев и пленных. Оставшиеся на территории РСФСР беженцы с 15 февраля 1923г. перешли в ведение Иностранных подотделов Отделов управления губернских Исполнительных комитетов, а с осени того же года переданы под контроль иностранных отделов губмилиции, единственной обязанностью которых являлось оформление документов выезжавших репатриантов.

К весне 1920г. в Курской губернии проживало 39,5 тыс. беженцев (некоторый рост в сравнении с 1919г. произошел за счет осевших транзитников). К августу их численность сократилась до 33 тыс. чел., а к концу года упала до 13 тыс. чел., из которых 8 тыс. чел., ожидая отправки на родину, осело в Курске и его уезде. Столь резкое сокращение числа беженцев связано с разрешением официальной реэвакуации из второй очереди (зоны) губерний, в т.ч. Курской; открытием движения в Прибалтику после заключения летом 1920г. мирных договоров между РСФСР и Латвией, Литвой, Эстонией; окончанием советско-польской войны и заключением 12 октября 1920г. с Польшей «Соглашения о репатриации», а также ростом враждебного отношения коренного населения, что заставляло беженцев спешить с возвращением на родину, не дожидаясь своей очереди в эваке.

К июлю 1921г., на территории губернии оставалось около 10 тыс. чел., а к августу их число уменьшилось до 8 тыс. чел. Как видим, начавшийся в середине 1920г. массовый отток беженцев продолжался на протяжении 1921г. Преобладали легальные эвакуанты, но часть украинцев была вынуждена пробираться домой самовольно, поскольку существовал приказ от 27 апреля 1921г., что «в виду состоявшегося соглашения между народными Комиссариатами Земледелия РСФСР и Украины о воспрещении обратного переселения украинцев на родину, Центроэвак предлагает прекратить выдачу документов украинцам на обратный проезд на Украину».

К осени 1921г. в Курской губернии осталось менее 8 тыс. беженцев Первой мировой войны, из которых 74,5% подлежали эвакуации в Польшу, причем свыше половины «польских» беженцев являлись по национальности этническими украинцами.

По аналогичным данным Центроэвака, к середине 1921г. в России (без Украины) оставалось 620 тыс. беженцев Первой мировой войны, в т.ч. 550 тыс., или 88,7%, «польских» беженцев (300 тыс. - в Сибири, остальные - в европейской части), 25 тыс. - «латвийских» (20 тыс. - в Сибири), 45 тыс. - «литовских» (15 тыс. - в Сибири).

Таким образом, сведения за 1921г. по Советской России в целом и Курской губернии в частности показывают типичность преобладания среди беженского контингента репатриантов в Польшу. Остается добавить, что кроме уроженцев «русской Польши» в лице собственно поляков, украинцев, белорусов, евреев и т.д., туда выезжали и бывшие австро-венгерские подданные из Галиции, большинство которых являлось украинцами.

К августу 1923г. общее число легальных беженцев по Курской губернии упало до 3,6 тыс. чел., из которых 59% ждали отправки в Польшу, остальные - в Латвию и Литву - соответственно 21% и 20%. К середине

1924г. абсолютно все они выехали на родину.

В результате к концу 1924г. в данном регионе осталось только 4,5 тыс. беженцев, которые официально таковыми не считались по причине отсутствия документов, подтверждающих факт оставления родины, а также лишенные права на реэвакуацию из-за запретов возвращаться на Советскую Украину и т.д. Отдельные представители этой категории добились реэвакуации. Последний такой случай относится к августу 1925г., когда двое людей выехали на родину.

Однако большинство испытало участь вынужденных невозвращенцев. Финалом стал приказ НКВД от 5 мая 1925г., что «репатриация всех беженцев в настоящее время закончена и не выехавшие в установленные сроки беженцы считаются советскими гражданами.» Дополнительно указывалось, что все граждане Польши и государств Прибалтики, которые до настоящего времени не переменили своего гражданства и не выехали на родину в качестве беженцев, считаются отныне советскими гражданами и вид на жительство получают наравне с ними. При желании их отъезда на родину они должны возбуждать ходатайства на общих основаниях со всеми гражданами СССР. Итак, в Советской России был аннулирован даже сам статус беженцев Первой мировой войны.

Некоторые беженцы остались добровольно, известны также одиночные случаи обратного приезда репатриантов, в т.ч. из Польши. В конечном счете численность всех невозвращенцев по отношению к первоначальному числу эвакуированных людей в Курской губернии на (середину 1918г. - 82 тыс. чел.) составляла на 1925г. примерно 5 тыс. чел., или 6%.

В начале 1920-х гг. из половозрастной структуры беженского населения, проживавшего на территории Курской губернии, продолжали вымываться наиболее трудоспособные элементы. К примеру, в гор. Курске женщины - 28% (столько же в 1919г.), дети - 40% (причем 25% из них рождены в эвакуации), а также старики - 6% (прирост этой группы говорит о старении беженского контингента) составляли 74%. Количество безработных достигло 41%, а число чернорабочих уменьшилось до 7%, и т.д.

В 1920 - 1925гг. положение беженцев в местах их временного проживания продолжало оставаться чрезвычайно тяжелым Нарастание конфликтов между беженским и коренным населением наблюдалось повсеместно. Местные органы соцобеспечения практически устранились от возложенной на них обязанности помогать эвакуированному населению, а продовольственная помощь нуждавшимся, оказываемая Губэваком, носила временный характер и была настолько мала, что не могла решить проблемы голодающих семей. К концу 1922г. постепенно закрылись последние национальные школы беженцев, библиотеки, драмкружки и т.д.

В 1920 - 1925гг. Советское государство ужесточило контроль над реэвакуацией населения, исходя из внутриполитических интересов и отношений с принимающими сторонами. Советский эвакуационный аппарат задерживал репатриацию интеллигенции, специалистов (инженеров, врачей и т.д.) и целых категорий квалифицированных рабочих и служащих (железнодорожников, рабочих металлургических заводов и т.д.). С другой стороны, усилились попытки «протолкнуть за границу возможно большее число пролетарских и крестьянских беженских масс (в большинстве своем неработоспособных)», особенно из голодающих губерний.

Интересы иностранных миссий были прямо противоположны: они пытались под разными предлогами, в т.ч. неправильно оформленных документов, не ставить визы на списках «мужицких» эшелонов и документах «крестьянской и пролетарской бедноты». Реакция со стороны Центроэвака проявлялась в «придирчивости к документам угодных иностранным миссиям лиц».

Особенно напряженными были отношения с Польшей. Достаточно сказать, что советско-польская война 1920г. привела к временному прекращению репатриации в Польшу, а, к примеру, в октябре 1922г. в Курский эвакостол пришло сообщение, что «Польша не принимает беженцев русского происхождения, а потому их следует оставлять в России».

185

Практически всех репатриантов вывозили по железным дорогам: эшелонами, отдельными вагонами или одиночным порядком (в последнем случае почти 40% беженцев). Транспортных средств хватало, поскольку поток транзитников резко сократился, например, за 1920г. их прошло через ст. Курск менее 4 тыс., причем половина их проследовала в ноябре -декабре, т.е. после окончания войны с Польшей.

К 1925г. транзитное движение иссякло. В 1924г. проезжали только небольшие группы беженцев с Дальнего Востока и т.п.

186

Список научной литературыЛахарева, Наталья Владимировна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Государственный архив Российской федерации

2. Ф. Р 393. НКВД РСФСР. - Оп. 50. - Д. 1706, 170в, 189а.

3. Государственный архив Курской области

4. Ф. Р 17Ó. Курский губернский продовольственный комитет. -Оп. 1. - Д. 592, 613.

5. Ф. Р 224. Уездные и районные продовольственные комитеты Курской губернии. - Оп. 1. - Д. 112, 168, 295.

6. Ф. Р 309. Курский губернский отдел народного образования. -Оп. 2. - Д. 171, 173.

7. Ф. Р 312. Курский губернский финансовый отдел. - Оп. 2. -Д.13, 86.

8. Ф. Р 323. Курский губернский отдел управления. - Оп. 1. - Д. 2, 47, 59, 258, 293, 399, 436, 666, 710, 711, 715, 724, 793, 871, 954; Оп 1-л. -Д. 85, 194; Оп. 3. - Д. 7, 16, 21.

9. Ф. Р 325. Курский губернский исполнительный комитет. - Оп. 1. -Д. 37.

10. Ф. Р 327. Курское губернское статистическое бюро. - Оп. 5. -Д. 28, 61.

11. Ф. Р 361. Курский отдел труда. - Оп. 2. - Д.11.

12. Ф. Р 367. Курское единое потребительское общество. - Оп. 1. -Д- 7.

13. Ф. Р 660. Курский губернский отдел социального обеспечения. - Оп. 1. - Д. 65, 72, 184.

14. Ф. Р 1010. Учреждения периода оккупации 1917 - 1919гг. -Оп. 1. - Д. 190.

15. Ф. Р 1287. Курский губернский административный отдел Курского губисполкома. - Оп. 1. - Д. 24, 25; Оп. 2. - Д. 1.

16. Ф. Р 2530. Курский губернский революционный комитет. - Оп. 1. - Д. 12.

17. Ф. Р 2644. Курское губернское управление рабоче-крестьянской советской милиции. - Оп. 1. - Д. 274.2. ПЕЧАТНЫЕ ИСТОЧНИКИ

18. Декреты СНК.Т.2. М.: Госполитиздат, 1959. - 686с.

19. Декреты СНК.Т.З. М.: Госполитиздат, 1964. - 664с.

20. Словарь иностранных слов. М.: Изд-во иностранных и национальных словарей, 1949. - 805с.

21. Статистический ежегодник. 1918 1920гг. Т.8. Вып.1. - М.: Изд-во ЦСУ, 1921. - 362с.

22. Статистический ежегодник. 1921г. Т.8. Вып.4. М.: Изд-во ЦСУ, 1923. - 421с.

23. Известия Центральной Коллегии о пленных и беженцах. 1918. - 2 ноября.

24. То же. 1919. - 13 февраля.3. ИССЛЕДОВАНИЯ

25. Арутюнян A.A. Первая мировая война и армянские беженцы, 19141917гг.: Дис. . канд. ист. наук. Ереван, 1989. 214с.

26. Баева Л.К. Социальная политика Октябрьской революции (октябрь 1917 конец 1918гг.): Дис. .канд. ист. наук. - М., 1977. - 200с.

27. Брук С.И., Кабузан В.М. Миграционные процессы в России и СССР. Вып. I. М.: Наука,1991. - 128с.

28. Веселов М.В. Военно-политическая деятельность И.С.Уншлихта (1918- 1930гг.): Дис. .канд. ист. наук. М., 1991. - 237с.

29. Волков Е.З. Динамика народонаселения СССР за 80 лет. М.; Л.: Госиздат, 1930. - 272с. ,

30. Денисенко М.Б. Демографическое развитие России и СССР в первой половине XX века: Автореф. дис. .канд. экон. наук. М., 1992. - 28с.

31. Жиромская В.Б. После революционных бурь: Население России в первой половине 20-х гг. М.: Наука, 1996. - 158с.

32. Интернационалисты: Трудящиеся зарубежных стран участники борьбы за власть Советов / Под ред. А.Я. Манусевича. - М.: Наука, 1964. -287с.

33. История и современность Курского края: региональное учебное пособие / Под общ. ред. Б.Н.Королева. Курск: Курск, обл. ИПК и ПРО, 1998. -718с.

34. Кабузан В. Русские в мире: динамика численности и расселения (1719- 1989гг.). СПб.: Изд-во Русско-Балтийский информационный центр «Блиц», 1996. - 352с.

35. Курский край в истории Отечества / Под общ. ред. Л.С.Полнера. Курск: Курск, гос. тех. ун-т, 1996. 208с.

36. Курцев А.Н. Беженцы Первой мировой войны на территории Центрального Черноземья в 1914 1917гг. // Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья и Запада России. - Липецк: Липецк, гос. пед. ин-т, 1998. - С.80 - 88.

37. Его же. Беженцы Первой мировой войны в Курской губернии: 1914 -1917гг. // Курские тетради: Курск и куряне глазами ученых. Тетрадь первая. Курск: Изд-во КГПУ, 1997. - С.33 - 64.

38. Лахарева Н.В. Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России: 1918 1919гг. (на примере Курской губернии) // Армия в истории России: Материалы межвузовской научной конференции. - Курск: РОСИ,1997. С.77 - 80.

39. Лубны Герцик Л.И. Движение населения на территории СССР за время мировой войны и революции. - М.: Госплан СССР, 1926. - 124с.

40. Население России в 1920 1950гг.: численность, потери, миграции. / Под ред. Ю.А. Полякова. - М.: Ин-т росс, истории, 1994. - 221с.

41. Нечаева Э.М. Деятельность органов Центральной Коллегии по делам пленных и беженцев по возвращению военнопленных русской армии в 1918 1920г. - Куйбышев, 1982. - 16с. - Деп. в ИНИОН РАН 05.10.82, №11323.

42. Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М.: Наука, 1986. - 270с.

43. Чуканов И.А. Социально экономическая политика местных органов власти Среднего Поволжья, ноябрь 1917 - март 1921гг.: Дис. .канд. ист.211наук. Казань, 1997. - 216с.

44. Щеров И.П. Западный пленбеж (1918 1920гг.) // Вопросы истории. 1998.-№ 9. - С.130 - 133.

45. Его же. Организация и деятельность Коллегий по делам пленных и беженцев в Смоленском крае (1914 1921гг.): Автореф. дис. .канд. ист. наук. - М.,1998. - 15с.

46. Холмс Ларри Ю. Социальная история России: 1917 1941гг. /Пер. с англ. - Ростов н/Д.: Изд-во Рост, ун-та, 1993. - 144с.