автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: "Свое" и "Чужое" в когнитивно-дискурсивном пространстве русской фраземики

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Свое" и "Чужое" в когнитивно-дискурсивном пространстве русской фраземики"

На правах рукописи

/ ^ 005060003

ЛАПТЕВА Мария Леонидовна

«СВОЕ» И «ЧУЖОЕ» В КОГНИТИВНО-ДИСКУРСИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РУССКОЙ ФРАЗЕМИКИ

Специальность 10.02.01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени ; доктора филологических наук

16 МАЙ 2013

Волгоград - 2013

005060003

Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном учреждении высшего профессионального образования «Астраханский государственный университет»

Научный консультант - доктор филологических наук, профессор

Золотых Лидия Глебовна

Официальные оппоненты: Бондаренко Виктор Терентьевич, доктор филологических наук, профессор (ФГБОУ ВПО «Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого», профессор кафедры документоведения и стилистики русского языка);

Мокиенко Валерий Михайлович, доктор филологических наук, профессор (ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет», профессор кафедры славянской филологии);

Шестак Лариса Анатольевна, доктор филологических наук, профессор (ФГБОУ ВПО «Волгоградский государственный социально-педагогический университет, профессор кафедры общего и славяно-русского языкознания).

Ведущая организация - ФГБОУ ВПО «Челябинский государственный

педагогический университет»

Защита состоится 17 мая 2013 г. в 10 час. на заседании диссертационного совета Д 212.027.03 в Волгоградском государственном социально-педагогическом университете по адресу: 400066, г. Волгоград, пр. им. В.И. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Волгоградского государственного социально-педагогического университета.

Текст автореферата размещен на официальном сайте Волгоградского государственного социально-педагогического университета: vspu.ru 11 февраля 2013 г.

Автореферат разослан 15 апреля 2013 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

Е.В. Брысина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационная работа выполнена в рамках когнитивно-дискурсивного подхода к исследованию фразеологической семантики и посвящена рассмотрению бинарной категории «Свое / Чужое» сквозь призму русской идиоматики.

Объектом исследования являются знаки косвенно-производной номинации, которые во фраземике русского языка могут быть отмечены лингвокуль-турными маркерами категории «Свое» и / или «Чужое».

В настоящее время границы исследования фразеологического материала достаточно широки, что касается, прежде всего, статуса единиц фразеологической системы. В ходе многолетней работы ученых-фразеологов произошла интеграция сторонников широкой трактовки знака косвенно-производной номинации и сторонников его идиоматического понимания. Это дает возможность беспрепятственно объединить в качестве объекта исследования такие фраземы, то есть языковые знаки, сочетающие в себе аналитичность формы с семантической целостностью и синтаксической неделимостью1, как идиомы (цыганское солнце), междометные единицы (японский бог), устойчивые фразы (все мое ношу с собой), составные термины (венский вальс), перифразы (вечный город), паремии (там хорошо, где нас нет), афоризмы (чума на оба ваших дома).

Предмет исследования - когнитивно-дискурсивные механизмы формирования категории «Свое / Чужое» и закономерности ее объективации в лин-гвокультурном пространстве русской фраземики.

Актуальность исследования определяется недостаточной изученностью «Своего» и Чужого» в русском языке на современном этапе развития лингвистической мысли, когда наблюдаются тенденции активного взаимодействия различных национальных лингвокультур, что стимулирует проведение исследований по выявлению особенностей языкового сознания и обнаружению национально-специфических черт в процессе концептуализации и категоризации человеческого опыта постижения окружающей действительности.

Несмотря на то что история вопроса, касающегося языка как средства выражения культуры, берет начало еще в трудах Я. Гримма и В. Гримма, идеи которых развивались JI. Вайсгербером, В. фон Гумбольдтом, Э. Сепиром, а также отечественными лингвистами А.Н. Афанасьевым, Ф.И. Буслаевым, A.A. Потеб-ней и другими учеными, до сих пор находятся неизученные грани, заставляющие исследователей в очередной раз обращаться к данной проблеме. Интерес к исследованию феномена «язык и культура» объясняется стремлением проникнуть в тайну языкового сознания и показать языковую систему в целом и фразеологическую в частности в виде проекции экстралингвистической реальности.

В лингвистике XXI века язык по-прежнему воспринимается в качестве специфического способа существования культуры. Многочисленные исследования взаимосвязи языка и культуры нации позволяют определить «Свое / Чужое» не только как основную бинарную оппозицию мировой и русской культуры, но и как языковой феномен.

1 Алефиренко Н. Ф. Проблемы фразеологического значения и смысла (в аспекте межуровне-вого взаимодействия) : монография / Н. Ф. Алефиренко, Л. Г. Золотых. - Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2004. - С. 14.

Рассмотрение категории «Свое / Чужое», безусловно, находится в плоскости интересов современной антропоцентрической лингвистики. Обозначенная оппозиция является фундаментальным противопоставлением, бытующим как в сознании отдельного члена лингвокультурного сообщества, так и в национальном сознании, и составляет часть языковой картины мира посредством вербализации многочисленными языковыми единицами, в том числе знаками косвенно-производной номинации.

В реферируемом диссертационном исследовании при использовании тождественных понятий «оппозиция», «противопоставление», «дихотомия» имеется в виду мыслительная операция членения универсума на «Свое» и «Чужое».

Лингвистическое осмысление оппозиции «Свое / Чужое» в предшествующих исследованиях (М.М. Бахтина 1986, В.В. Красных 2003, А.Б. Пеньков-ского 2004, А.Н. Серебренниковой 2004, М.Н. Петроченко 2005, И.С. Выходце-вой 2006, М.Х. Рахимбергеновой 2008, А.Ю. Скрыльниковой 2008 и др.) позволило выявить семантические особенности свойственности / чуждости, языковые средства ее репрезентации в различных формах речи, категориальную и лингвокультурологическую сущность данной оппозиции; определить ее роль в межъязыковой (A.A. Брагина 1977) и межкультурной коммуникации (В.Б. Каш-кин 2004, Л.И. Гришаева и Л.В. Цурикова 2006). Настоящее диссертационное исследование оказывается включенным в круг современных концепций описания фразеологического материала на стыке когнитивной лингвокультурологии и этнолингвистики.

Авторитетные работы отечественных и зарубежных фразеологов (Н.Ф. Алефиренко, Д.И. Добровольского, A.M. Мелерович, В.М. Мокиенко, З.Д. Поповой, В.Н. Телия, Стефки Георгиевой, Wojciech Chlebda, Zeljka Fink, Harry Walter и др.) позволили наметить проблемы дальнейшего изучения фразем как единиц, репрезентирующих «социальную и собственно лингвистическую информацию в единстве семиологических, ситуативных и социально-культурных факторов»2. Так, лакунарными зонами фразеологических исследований остаются проблемы (1) логического обоснования процесса трансляции элементов культурного фонда в знаки косвенно-производной номинации, (2) реконструкции диахронии культурных представлений во фразеологическом корпусе языка и (3) обоснования критерия культурно значимого отбора информации для фразеологического кодирования.

Изучение роли фраземики в формировании языкового сознания, языкового образа мира и концептосферы того или иного языка определило актуальность и необходимость рассмотрения культурно маркированных как «Свое» или «Чужое» компонентов фразеологического фрагмента национальной языковой картины мира. При этом в качестве взаимодополняющих учитываются такие параметры, как семантический, этимологический, лингвокультурологиче-ский, когнитивный и дискурсивный.

В рамках интегрированного подхода к исследованию когнитивно-дискурсивной сущности знаков косвенно-производной номинации необходимо

2 Золотых Л. Г. Когнитивно-дискурсивные основы фразеологической семантики : монография / Л. Г. Золотых. - Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2007. - С. 14.

рассмотреть и установить соотношение базовых научных понятий: «этнокультурный / инокультурный образ», «этнокультурный / инокультурный символ», «этнокультурный / инокультурный концепт», «этнокультурное / инокультурное дискурсивное пространство».

«Свое / Чужое» является оппозицией, которая может выступать как (1) семантическая категория противоположности, выделяемая на основе бинарных оппозиций, которые приобретают статус организующего центра, обеспечивающего упорядоченность и устойчивость фразеологической структуры; (2) лингвокуль-турная категория, которая задает координаты познания и понимания мира, раскрывает способы отражения во фраземике результатов социальной деятельности по усвоению элементов духовной и материальной культуры; (3) когнитивная категория, во многом структурирующая познавательную, мыслительную деятельность человека и репрезентирующая такие области языковой семантики, в которых получает отражение личностный опыт индивида, а также совокупность представлений, воззрений, «чувствований» национальной общности. Такое понимание одной из базовых категорий лежит в основе исследования способов ее фразеологического выражения.

Гипотеза исследования. Предполагается, что «Свое / Чужое», являясь основополагающей бинарной категорией, пронизывает фразеологический слой языка, затрагивая как его поверхностный, так и глубинный уровень. Исходя из этого категория «Свое / Чужое» может получить статус (1) семантической оппозиции, на основе которой различные типы фразем группируются в семантические поля; (2) когнитивно-дискурсивного механизма, показывающего процессы взаимодействия и взаимовлияния «Своего» (этнокультурного) и «Чужого» (инокультурного) в формировании фразеологического значения; (3) культурно-когнитивной категории, отражающей корреляционные процессы между лингвокультурными дискурсивными пространствами «Своего» и «Чужого».

Во фраземике русского языка конфронтация составляющих категории «Свое / Чужое» представляет собой сложное явление, выступающее в виде дихотомии национального и инонационального в соотношении с интернациональным, которое может выражаться не только в процессе формирования фразеологического значения (генетический дискурс, фразеологический образ, внутренняя форма), но и в процессе речевой реализации фраземы, то есть репрезентации стереотипов, представлений, артефактов и т.д.

Цель работы - комплексный анализ способов фразеологической репрезентации категории «Свое / Чужое», а также теоретическое обоснование возможности параметризации русских фразем как «своих» или «чужих».

Достижение поставленной цели и доказательство гипотезы обусловили постановку следующих исследовательских задач:

• разработать методологические основы когнитивно-дискурсивного исследования русской фраземики в аспекте категориальной сущности «Своего / Чужого»; представить языковые характеристики категории «Свое / Чужое» в лингвистической научной парадигме;

• дать теоретическое обоснование основных понятий терминологического аппарата исследования: культурный уэ. этнокультурный уб. инокультурный компонент в структуре и семантике русских фразем, этно- уб. инокультур-

ный образ, этно- vs. инокультурный символ, этно- vs. инокультурный концепт, этно- vs. инокультурное дискурсивное пространство;

• представить типологию этно- и инокультурных фразем с целью расширения традиционного понимания категории «Свое / Чужое» в рамках фразе-мики;

• выделить когнитивные признаки категории «Свое / Чужое» и обозначить уровни их фразеологической объективации;

• выявить лингвокультурные маркеры «Своего» и «Чужого» на концептуальном, дискурсивном и языковом уровнях фразеологической системы;

• определить роль интеркультурного дискурсивного пространства в формировании когнитивно-семантической системы русской фраземики;

• изучить фразеологически объективированные контрастивы концептуальной системы для установления семиотической границы между «Своим» и «Чужим»;

• смоделировать базовые типы когнитивно-семантических фразеологических корреляций, демонстрирующих взаимодействие между составляющими лингвокультурных пространств «Своего» и «Чужого»;

• определив лингвокультурологический потенциал различных групп инокультурных фразем, провести кросскультурный анализ восприятия «Чужого» во фразеологическом фрагменте национальной языковой картины мира;

• охарактеризовав инокультурные истоки русских фразем, используемых в современной коммуникации, установить тенденции развития фразеологической системы.

Материалом исследования послужила авторская картотека, составленная методом сплошной выборки из 28 фразеографических источников и насчитывающая около 5 тысяч фразем русского языка. Данные знаки косвенно-производной номинации представлены более чем в 6 тысячах контекстных употреблений.

Источниками сбора фразеологического материала стали различные фразеологические словари русского языка; произведения русской художественной литературы XIX-XXI веков; масс-медиа; интернет-ресурсы, среди которых основным является Национальный корпус русского языка. Использовался также материал, представленный на страницах разного рода электронных СМИ, интернет-форумов, чатов, блогов и других видов интернет-коммуникации. В качестве дополнительного материала привлекались результаты анкетирования участников социолингвистического ассоциативного эксперимента.

Теоретическую базу проведенного диссертационного исследования составили основополагающие идеи классической и современной фразеологической теории. Учитывался взгляд на фразему как национально-специфичный лингво-культурный знак, когнитивным основанием значения которого являются «скрытые» знания об элементах материальной и духовной культуры нации (Н.Ф. Але-фиренко, В.Л. Архангельский, В.Т. Бондаренко, Л.Ю. Буянова, Л.Г. Золотых, Е.Г. Коваленко, Л.В. Ковалева, М.Л. Ковшова, В.А. Маслова, В.М. Мокиенко, Ю.П. Солодуб, В.Н. Телия, Г.В. Токарев, Р.Х. Хайруллина, А.М. Чепасова, W. Eismann и др.). Это позволило сконцентрироваться на изучении фразем сквозь призму отражения ими культурных реалий и установок, на дальнейшем

описании их лингвокультурологического потенциала, то есть способности накапливать, структурировать, формализовать и хранить в языковой памяти носителей конкретного языка значимую культурную информацию. Однако переоценка национальной специфики требует «установления равновесия между квотой национального и интернационального для каждой анализируемой <...> единицы» . Целостность национальной культуры, с одной стороны, и ее членимость на составляющие, с другой, предполагает рассмотрение фразем - культурно окрашенных элементов - в аспекте интегрированного отображения универсального опыта поколений, явлений окружающего мира, человеческих способностей, ментальных образов, этнического («своего») и заимствованного («чужого»).

Важную роль в решении исследовательских задач играет концепция лингвистической семантики о структуре фразеологического значения (Н.Ф. Алефи-ренко, B.JL Архангельский, В.Т. Бондаренко, В.В. Виноградов, В.П. Жуков, Л.Г. Золотых, H.H. Кириллова, Б.А. Ларин, A.M. Мелерович, В.М. Мокиенко, А.И. Молотков и др.), которая нашла продолжение в исследовании соотношения культурно маркированных компонентов семантической структуры фразем, а также в доказательстве предположения о наличии в смысловой структуре большинства знаков косвенно-производной номинации особого типа оценочной семы - 'свой' или 'чужой'.

Получили дальнейшее развитие положения когнитивной лингвистики о взаимосвязи и взаимодействии когнитивных и языковых структур в процессе формирования семантики номинативных единиц (Н.Ф. Алефиренко, А.П. Бабушкин, H.H. Болдырев, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, Дж. Лакофф, З.Д. Попова, И.А. Стернин и др.), которые были использованы для выявления когнитивных признаков «Своего» и «Чужого», репрезентированных на фразеологическом уровне.

Обращение к когнитивной теории концептуализации и категоризации (А.П. Бабушкин, А. Вежбицкая, В.З. Демьянков, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Г.В. Токарев, В.И. Шаховский и др.) и признание концептуального воплощения категорий наметили перспективы исследования процесса категоризации «Своего» и «Чужого» и определения концептуальной характеристики данной оппозиции, объективированной разными типами фраземных знаков.

Применимой в ходе исследования оказалась и теория когнитивного пространства (Д.Б. Гудков, В.И. Карасик, В.В. Красных), которая дала основания для разграничения когнитивно-дискурсивного пространства, складывающегося из результатов когнитивных процессов и являющегося областью ментального и лингвокультурного пространства, то есть совокупности языковых знаков как репрезентантов знаний о культуре, широко известных в данном лингво-культурном сообществе и составляющих лингвокультурную компетенцию его представителей.

3 Мокиенко В. М. Национально-культурный и когнитивный аспекты фразеологической номинации : общее и различное / В. М. Мокиенко // Национально-культурный и когнитивный аспекты изучения единиц языковой номинации : мат-лы Международной научно-практ. конф. (г. Кострома, 22-24 марта 2012 г.) / под науч. ред. А. М. Мелерович. - Кострома : КГУ им. Н. А. Некрасова, 2012. - С. 12.

Одним из основополагающих в работе признается получивший уточнение вопрос о структуре языковой картины мира (Н.Ф. Алефиренко, Ю.Д. Апресян, В. фон Гумбольдт, Ю.Н. Караулов, O.A. Корнилов, Е.С. Кубрякова, В.И. По-стовалова, Б.А. Серебренников, Б. Уорф, Е.С. Яковлева и др.). Так, открывается новый взгляд на национальную языковую картину мира, которая представляется фрагментарной. Одним из значимых фрагментов является фразеологический, основу которого составляет прошедшая переквалификацию интернациональная фразеология, а особый исследовательский интерес вызывают национально-специфические фраземы, а также косвенно-производные единицы, во-первых, передающие отношение носителей русского языка к тем или иным элементам «чужой» культуры, и, во-вторых, основанные на знаниях о ней.

Методологическую основу исследования составляют:

• концепция В. фон Гумбольдта о взаимосвязи языка, мышления и духовной жизни народа, получившая развитие в трудах М.М. Бахтина, JI. Вайсгер-бера, Э. Гуссерля, С.Д. Кацнельсона, A.A. Потебни, Э. Сепира, Б. Уорфа, Г. Штейнталя и др.;

• культурологические теории, в которых имело место осмысление оппозиции «Свое / Чужое» (Б. Вальденфельс, JI.H. Гумилев, Э. Гуссерль, В.Б. Каш-кин, В.М. Пивоев и др.);

• теория общей фразеологии и частично теория фразеологии отдельных языков (Н.Ф. Алефиренко, В.Л. Архангельский, А.Н. Баранов, В.В. Виноградов, В.Г. Гак, Д.О. Добровольский, В.П. Жуков, A.B. Кунин, Б.А. Ларин, A.M. Ме-лерович, В.М. Мокиенко, А.Г. Назарян, Л.И. Ройзензон, Ю.П. Солодуб, Э.М. Солодухо, В.Н. Телия, A.M. Чепасова, Н.М. Шанский и др.);

• положения когнитивной лингвистики и лингвокультурологии (Н.Ф. Алефиренко, Э. Бенвенист, H.H. Болдырев, Г.О. Винокур, В.В. Воробьев, В.З. Демьянков, Л.Г. Золотых, М.Л. Ковшова, В.В. Красных, В.А. Маслова, В.Н. Телия, Г.В. Токарев), в том числе положения концептологии и типологии концептов (А.П. Бабушкин, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Ю.Н. Караулов, Д.С. Лихачев, З.Д. Попова, Ю.Е. Прохоров, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин и др.);

• теория дискурса (Э. Бенвенист, Т.А. ван Дейк, В.И. Карасик, A.A. Кибрик, Е.С. Кубрякова, М.Л. Макаров, Ю.С. Степанов, М. Фуко и др.);

• теория межкультурной коммуникации (Г.Б. Гудков, И.В. Привалова, И.А. Стернин, С.Г. Тер-Минасова, Н.Л. Шамне и др.).

Для реализации задач исследования и выдвинутых теоретических положений был разработан метод корреляционного анализа когнитивно-дискурсивного пространства фраземики, включающий элементы:

1) метода когнитивно-дискурсивного анализа (Е.С. Кубрякова), который позволяет рассматривать дискурс как особую форму репрезентации различных видов знания, в том числе знаний о «своей» и «чужой» культуре, влияющих на выбор конкретных языковых форм;

2) метода фраземообразовательной комбинаторики (Н.Ф. Алефиренко), с помощью которого становится возможным глубокое исследование речемысли-тельных механизмов формирования фразеологического значения;

3) метода структурно-семантического моделирования (В.М. Мокиенко), который позволяет учитывать историко-этимологические корни фразем для ин-

терпретации их актуальной семантики, генетически связанной с архетипической оппозицией «Свое / Чужое»;

4) метода когнитивно-дискурсивного анализа фразеологической семантики (Л.Г. Золотых) в его части, направленной на обнаружение когнитивных стимулов, механизмов, структур порождения и функционирования фразем;

5) метода контекстуального анализа (H.H. Амосова), который используется в процессе изучения дискурсивной реализации фразеологической семантики в условиях того или иного контекста.

Взаимодействие познавательных систем приводит к синтезу имеющихся направлений для комплексного представления фразеологических фактов методом корреляционного анализа, который дает возможность раскрыть культурно-когнитивную основу категории «Свое / Чужое» во фразеологической системе.

Термином «корреляция» (от лат. correlatio — соотношение) обозначается «характерное для когнитивно-дискурсивного пространства фраземики взаимодействие между субкатегориями свойственности (этнокультурный компонент) и чуждости (инокультурный компонент), которое проявляется в определенной степени зависимости между дискурсивной ситуацией, являющейся образным основанием для возникновения фраземы, и смысловым потенциалом семантической структуры функционирующей единицы»4.

Когнитивный аспект исследования предполагает анализ тех результатов категоризации и концептуализации, которые формируют фразеологическую семантику «свойственности / чуждости».

В процессе категоризации происходит выделение минимальных смысловых компонентов категории «Свое / Чужое», которые образуют когнитивный субстрат фраземы. Исходя из определения категоризации как когнитивного расчленения реальности на различные категориальные области и учета их фразеологической объективированности, возможным становится структурирование категории «Свое / Чужое». Процесс концептуализации подчинен объединению ранее выделенных смысловых компонентов в концептосферу «Свое / Чужое».

Дискурсивный аспект исследования направлен (1) на осмысление источников фраземообразования как «своих» или «чужих» и (2) на выявление особенностей формирования смысловой структуры фраземы, актуализирующей потенциальные коннотативные семы 'свой' или 'чужой'.

Метод корреляционного анализа применительно к исследованию фразеологического корпуса русского языка в плане его культурно-когнитивной природы («свой» / «чужой» дискурс порождения) и лингвокультурной значимости связан с решением нескольких вопросов: (а) каков когнитивный стимул формирования формальной и семантической структуры фраземы; (б) какой концепт фразема репрезентирует; (в) какова степень употребительности фраземы в речевой культуре современных носителей русского языка; (г) в какие парадигматические отношения она вступает; (д) имеет ли эквиваленты в других (родст-

4 Лаптева (Хохлина) М. Л. Онтология культурно-когнитивного анализа «Своего» и «Чужого» во фразеологической парадигме : монография / М. Л. Лаптева (Хохлина). - Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2011. - С. 131.

венных и далеких) языках. Решение каждого из перечисленных вопросов необходимо для более точного определения той ячейки во фразеологическом фрагменте национальной языковой картины мира, которую занимает конкретная фразема.

Метод корреляционного анализа позволил выявить основные уровни когнитивно-дискурсивной стратификации знаков косвенно-производной номинации на шкале «Свое / Чужое». С помощью разработанного метода (1) показана многоуровневая взаимосвязь субкатегорий «Свое» и «Чужое» в процессе фра-земообразования, (2) установлены базовые типы корреляций между субкатегориями «Свое» и «Чужое» во фразеологической семантике, (3) выявлены оппо-зитивные отношения «Свое / Чужое» в концептуальном и лингвокультурном пространствах фраземики.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что в нем впервые 1) в рамках когнитивно-дискурсивного подхода к исследованию категории «Свое / Чужое» во фраземике применен метод корреляционного анализа; 2) определены когнитивно-дискурсивные критерии видения и понимания базовых семантических сущностей фразем - вербализаторов оппозиции «Свое / Чужое»; 3) выявлены закономерности интеграции интернационального, национального и заимствованного во фразеологическом фрагменте национальной языковой картины мира, концептосфере и дискурсивной семантике фразем; 4) определена когнитивно-дискурсивная база соотношения понятий «культурный компонент» - «этнокультурный компонент» - «инокультурный компонент» семантической структуры русских фразем; 5) предложена типология эт-но- и инокультурных фразем, структурирующая знаки косвенно-производной номинации, маркированные как «свои» или «чужие»; 6) введено понятие интеркультурного поля как когнитивной среды, которая наполняется элементами разных культурно-дискурсивных пространств и в которой происходит их переосмысление и перераспределение с учетом источника фраземообразования; 7) установлены парадигматические связи между фраземами лингвокультурных пространств «Своего» и «Чужого».

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что в ней (а) обоснован и применен когнитивно-дискурсивный подход к изучению категории «Свое / Чужое» в русской фраземике; (б) разработан понятийно-терминологический аппарат для исследования способов организации и репрезентации категории «Свое / Чужое» фразеологическими средствами русского языка; (в) внесен вклад в изучение процессов корреляции субкатегорий «Свое» и «Чужое» в рамках общенациональной языковой системы в целом и фразеологической системы в частности. В связи с этим углубляется представление о соотношении универсального, этнокультурного и инокультурного в концептосфере русского языка. Дальнейшее развитие получила теория концептуализации и категоризации бинарных структур.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Фразеологическая объективация категории «Свое / Чужое» связана с синтезом этнокультурных и инокультурных представлений о мире, отраженных в когнитивно-дискурсивной базе и семантике знаков косвенно-производной номинации. Сущность оппозиции «Свое / Чужое» основывается на выявлении

этнокультурного содержания русской фраземики через сопоставление с общекультурным, а также на определении места инокультурного в национально обусловленном. Фразеологический фрагмент национальной языковой картины мира состоит из единиц с различным структурно-семантическим соотношением этнокультурного («своего»), инокультурного («чужого») и общекультурного (интернационального) компонентов.

2. Результатом лингвокреативной деятельности членов языкового сообщества являются единицы, отличающиеся на уровне фразеологической семантики когнитивно-дискурсивной связью с инокультурной действительностью и содержащие на уровне формальной структуры «чужеродный» компонент. Такие лингвокультурные знаки получили определение инокультурных фразем, которые функционируют наряду с этнокультурными единицами и вступают с ними в различного рода парадигматические связи. Хотя содержательная сторона инокультурных знаков косвенно-производной номинации формируется в дискурсивном пространстве «чужой» культуры, ее реализация и актуализация происходят в рамках «своей» культуры, и тем самым заполняются когнитивные лакуны, которые не способны закрыть этнокультурные единицы.

Основные типы этно- и инокультурных фразем представлены единицами с компонентом-этнонимом, с компонентом-топонимом, с компонентом-антропонимом и с компонентом-артефактом. Спецификация фразем как «своих» или «чужих» детерминирована в данном случае разным лингвокультуроло-гическим прочтением их образной основы или когнитивной базы.

3. Рассмотрение «Своего / Чужого» как ядерной категории сознания базируется на 11 классификационных когнитивных признаках, выстраивающих данную оппозицию: пространство, время, язык, человек, род (семья), возраст, тендер, принадлежность кому-, чему-л., степень близости, религия, этнос. Каждый из этих признаков объективируется (а) на уровне фразеологической семантики, что подтверждается существованием антонимических отношений между фраземами; (б) на ассоциативном уровне, где главную роль играет «свой» или «чужой» источник фраземообразования; (в) на культурно-когнитивном уровне, когда требуется обращение к генетическому образу фраземы, в том числе к культурным кодам, к которым восходит данный лингвокультурный знак.

4. Когнитологическая сущность категории «Свое / Чужое» заключается в том, что данная бинарная структура может выступать, с одной стороны, как когнитивная рамка, обусловливающая выделение в структуре определенного концепта концептуальных диад; с другой стороны, как целостная концептосфе-ра, формируемая базовыми лингвокультурными концептами, объективируемыми фраземами русского языка. Базовыми контрастивами русской культуры, составляющими культурной константы «Свое / Чужое», являются аксиологические концепты, актуализирующие признак ценностности — антиценностности. В то же время такие концептуальные диады, как, например, «Ум» / «Глупость», «Смех» / «Плач», «Богатство» / «Бедность», достаточно сложно распределить по шкале «Свое / Чужое», что объясняется амбивалентностью оценочного и эмотивного компонентов их семантической структуры.

5. «Свое» и «Чужое» проявляется во взаимодействии базовых концептов русской лингвокультуры с инокультурными. Инокультуриым концептом яв-

ляется национально-географический концепт, который реализуется в обыденном, общественном и научном языковом сознании специфическими лексическими и фразеологическими средствами, имеет топонимическое наименование, связанное со всем объемом знаний, эмоционально-оценочных переживаний и стереотипных представлений об определенной стране и ее культуре. Фразеологические репрезентанты инокультурных концептов обладают невысокой степенью рекуррентности, однако благодаря лингвокультурной ценности внеязыко-вого объекта окружающей действительности или уникальности актуального когнитивного признака играют важную роль в оязыковлении национальной картины мира.

6. Взаимодействие между лингвокультурными пространствами «Своего» и «Чужого» на фразеологическом уровне осуществляется в интеркультурном дискурсивном пространстве, которое мыслится как пространственно-временное когнитивное поле, в пределах которого проявляется связь семантики фраземы с элементами «своей» и «чужой» культуры, то есть происходит кодирование этно- и инокультурной информации в одном языковом фразеологическом знаке. В соответствии с этим представляется уместным говорить о следующих типах корреляций субкатегорий «Свое» и «Чужое»: 1) когнитивно-семантической фразеологической корреляции «Чужое» как «Не-свое», связанной с фраземами, в когнитивной базе формирования фразеологического значения которых лежат «чуждые» русскому языковому сознанию, но соответствующие фраземообразовательному потенциалу русского языка культурные «переживания»; 2) когнитивно-семантической фразеологической корреляции «Чужое» в «Своем», характерной для знаков косвенно-производной номинации, в которых формальное указание на «чужое» культурное пространство в когнитивно-дискурсивной базе соотносится со «своим»; 3) когнитивно-семантической фразеологической корреляции «Чужое» как «Свое», касающейся единичных фразем, в которых «чужие» образы используются для номинации «своих» реалий.

7. Фраземы, когнитивным стимулом образования которых послужили установки «своей» или «чужой» культуры, обладают высоким лингвокультуроло-гическим потенциалом. В ходе кросскультурного анализа восприятия инокультурных, в частности топонимических, образов носителями русского языка выявлено, что их фразеологическая объективация зависит от степени ценности и значимости для картины мира членов лингвокультурного сообщества. Так, наблюдается недостаточно активное употребление многих кодифицированных фразем. Напротив, современный дискурс образуют единицы, «чужая» образность которых соотносится с актуальными фактами русской культуры. Следовательно, развитие фразеологической системы русского языка находится на пути появления новых знаков косвенно-производной номинации, когнитивную основу которых составляют знания об инокультурных («чужих») реалиях.

Практическое значение работы связано с возможностью использования полученных результатов в вузовских курсах когнитивной лингвистики, лингво-культурологии, этнолингвистики, теории международной и межкультурной коммуникации, контрастивной лингвистики, фразеологии, а также в практическом курсе преподавания русского языка как иностранного и как неродного.

Выработанные методики анализа могут быть применимы в общей фразеогра-фии (в частности, в практике составления лингвокультурологических и когнитивно ориентированных словарей).

Анробация н внедрение результатов диссертационного исследования.

Основные положения диссертации были обсуждены на заседаниях кафедры современного русского языка факультета филологии и журналистики ФГБОУ ВПО «Астраханский государственный университет», а также были представлены в виде докладов на Международных и Всероссийских научно-практических конференциях: итоговые научные конференции (Астрахань, 2006-2012); «Классическое лингвистическое образование в современном муль-тикультурном пространстве-2» (Пятигорск, 2006); «Русский язык в современном мире: традиции и инновации в преподавании русского языка как иностранного и в переводе» (Греция, Салоники, 2009); «XI научно-практическая конференция молодых ученых. Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания» (Москва, 2009); «Фразеология в тексте и текст во фразеологизме (Четвертые Жуковские чтения)» (Великий Новгород, 2009); «Язык - текст -дискурс: традиции и новаторство» (Самара, 2009); «Культурно-историческое взаимодействие русского языка и языков народов России» (Элиста, 2009); «Русская речь в современных парадигмах лингвистики» (Псков, 2010); «Фразеология, познание, культура» (Белгород, 2010); «II Международная конференция "Русский язык и литература в международном образовательном пространстве: современное состояние и перспективы"» (Испания, Гранада, 2010); «Жи-водействующая связь языка и культуры» (Москва - Тула, 2010); «Современная филология в международном пространстве языка и культуры» (Астрахань,

2010); «Когнитивная лингвистика и вопросы языкового сознания» (Краснодар,

2011); «Язык как система и деятельность» (Елец, 2011); «Литературная и диалектная фразеология: история и развитие (Пятые Жуковские чтения)» (Великий Новгород, 2011); «Национально-культурный и когнитивный аспекты изучения единиц языковой номинации» (Кострома, 2012); «Славянское культурное пространство» (Москва, 2012); «Южно-Российские научные чтения-2012» (Ростов-на-Дону, 2012).

Результаты диссертационного исследования обсуждались на Фразеологическом семинаре профессора В.М. Мокиенко (Санкт-Петербург, октябрь 2012).

Содержание диссертации отражено в 45 публикациях (общий объем -55,6 п.л.), в числе которых 16 научных статей в изданиях, рекомендованных ВАК РФ, 3 монографии, 1 учебное пособие.

Структура диссертации. Представленная работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка (516 наименований), в том числе списка словарей и справочников (48 наименований). Приложение к диссертационному исследованию содержит Словарные материалы «'Чужое' в 'Своем' фразеологическом пространстве», которые являются опытом фразео-графического представления интеграции когнитивных и дискурсивных факторов формирования фразеологической семантики за счет продуктов осмысления и отражения в языковом сознании инокультурной действительности.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы, определен объект и предмет исследования, представлены его цели и задачи, дана характеристика анализируемого материала, методов, методологической и теоретической базы исследования, раскрыта его научная новизна, теоретическая и практическая значимость, сформулирована гипотеза исследования, изложены положения, выносимые на защиту, сообщены сведения об апробации работы.

В первой главе «"Свое" и "Чужое": онтология феномена в контексте фразеологических исследований» рассмотрены лингвофилософский и лингво-культурный аспекты оппозиции «Свое / Чужое» на фразеологическом уровне, а также описаны принципы выделения данной оппозиции в русской фраземике.

Проблема разграничения «Своего» и «Чужого» во фразеологической парадигме восходит к попыткам выявить генетические основания функционирования знаков косвенно-производной номинации в русском языке и классифицировать фраземы по данным этимологического анализа как исконные или заимствованные.

Учет культурных источников семантики фразем, решение вопроса о том, каким образом культурная информация кодируется, включаясь в содержательную структуру знаков косвенно-производной номинации, становится базой исследования когнитивно-дискурсивных оснований оппозиции «Свое / Чужое».

Двунаправленность семантической оппозиции «Свое / Чужое» вербализуется на уровне двух типов дискурсов - личностного и социального, а также зависит от индивидуализированной / социальной позиции говорящего, который в качестве участника коммуникативного акта является источником порождения смысла определенной фраземы.

Первым этапом в разработке метода корреляционного анализа применительно к единицам фразеологической системы становится выявление тех знаков косвенно-производной номинации, языковая семантика которых традиционно связывается с представлениями о «Своем» и «Чужом» (а) с точки зрения происхождения; (б) с точки зрения заложенных во фраземе архетипических смыслов, запрограммированных культурой; (в) с точки зрения передаваемых в процессе функционирования речевых смыслов.

Например, фразема на пушечный выстрел не подпускать / не подпустить кот о, куда, к кому, к чему, с одной стороны, может быть отнесена к группе «своих», поскольку представляет собой исконно русский оборот, возникший в речи военных. С другой стороны, данное выражение строится по фразеологической модели на ружейный выстрел, являющейся калькой с фр. à la portée de fusil. На этом основании можно говорить о «чужом» источнике происхождения рассматриваемой фраземы.

Фразеологическое значение единицы на пушечный выстрел не подпускать /не подпустить - 'держать кого-л. на значительном удалении откуда-л., от кого-, чего-л.' — мотивируется тем, что пушечная стрельба всегда применяется против неприятеля с целью невозможности дать ему приблизиться, а потому образным основанием единицы, лежащим в языковом сознании коммуникантов, является древняя культурная субоппозиция «Друг / Враг», рассматриваемая нами в рамках архетипического противопоставления «Свое / Чужое».

Речевая реализация данной фраземы связана с ее употреблением 1) в личностном дискурсе, где смысловой вектор выражения направлен от субъекта речи к объекту, который представляется «чужим», которому не разрешается переступать существующую границу между теми, кого (тем, что) субъект речи считает «своими» («своим»), и теми, кого (тем, что) он относит к группе «чужих». Например: - Да и Счастливчик этот не зря Бешеным зовется. Из того, что мы знаем о нем, он не из сопливых придворных кавалеров. Такой и в клетку посадит, и заставит делать то, что захочет. - Не посадит и не заставит, —усмехнулась в ответ. - Я его на пушечный выстрел не подпущу, а если поймает, уйду из дела, не раздумывая (Г. Демиденко. Новый дом); 2) в социальном дискурсе, когда подчеркивается «чуждость» объекта речи тому или иному социальном явлению, общественной группе и т.п. Ср.: Техас не подпустит ОБСЕ к избирательным участкам па пушечный выстрел (Независимая газета, 26.10.2012).

Множественность интерпретаций категории «Свое / Чужое» применительно к единицам фразеологической системы позволяет подходить к решению этой сложной проблемы с различных позиций и выделять в качестве объекта лингвистического описания разные группы знаков косвенно-производной номинации.

В категории «Свое / Чужое» сфокусированы многие культурные формы национального сознания (представления о природных объектах, артефактах, ментефактах, мифологии, традициях, поведенческих характеристиках, религиозном коде и др.). Так, значение одноструктурных выражений Вот так штука/; Вот так фунт!; Вот так клюква! на когнитивно-дискурсивном уровне мотивируется фразеологической семантикой входящих в их состав переменных компонентов, связанных с реалиями как «своей», так и «чужой» культуры. Ср.: 1. Фразема Вот так штука! первоначально употреблялась как возглас удивления по поводу фокуса, забавной проделки, шутки (штука из нем. Stuck в значении 'шутка, проделка, фокус'). 2. Фразеологическое значение единицы Вот так фунт! восходит к обычаям розничной торговли, когда торговцы стремились обмануть покупателей, используя гири, весившие меньше обозначенного на них веса (фунт = 409,5 г). 3. Выражение Вот так клюква! (как и развесистая клюква), по одной из версий, имеет конкретного автора - французского журналиста, который, описывая свое путешествие по России, вспоминал, как пил чай в тени развесистой клюквы. Следовательно, структурные компоненты сознания (представления о тех или иных культурных объектах и связанные с ними чувственно-эмоциональные переживания) проецируют компонентный состав семантической структуры фразем. В настоящее время названные фраземы используются в русском языке с целью осуществления прагматического намерения — выразить эмоциональное состояние говорящего (удивление, разочарование по поводу чего-то неожиданного). Например: Вот так фунт! - подумал Живаго. — Чудак, по-видимому, привык разговаривать только при полном освещении... (Б. Пастернак. Доктор Живаго). Контекстное употребление данной единицы свидетельствует об актуализации эмотивной семы 'удивление'.

Границы национальной культуры остаются открытыми, проницаемыми, а потому в результате контактов между различными культурами в культуре-

восприемнике появляются черты, ранее для нее нехарактерные и осознаваемые членами этнокультурного сообщества как «чужие».

Учитывая факт взаимовлияния культур, представим лингвокультурологи-ческий четырехугольник (схема 1) с вершинами «национальная культура», «национальный язык», «нация (национальная языковая личность)» и «иная» («чужая») культура», стороны которого — это двунаправленные векторы от одной вершины к другой, показывающие непрерывные контакты типа «личность в культуре», «язык в культуре», «культура в языке», «культура личности», «культура уэ "иная" культура», «чужая культура в языке» и др.

Национальный Нация (национальная язык _языковая личность)

Национальная «Иная»

культура культура

Схема 1. Лингвокультурологический четырехугольник

Противопоставление «Свое / Чужое» базируется не на отрицании того, что отнюдь не свойственно русскому лингвокультурному сообществу, а на выявлении национально-специфического через сравнение с общекультурным, определении роли инокультурного в национальной культуре и на доказательстве взаимообогащения языков и культур в рамках мировой культуры.

В таких взаимосвязанных категориях, как национальная культура, национальная картина мира и национальная языковая картина мира, включающая в себя фразеологический фрагмент, имеются одинаковые компоненты.

Собственно этнокультурный компонент языковой картины мира обнаруживается и прослеживается в единицах фразеологического уровня особенно четко. Ср. персидскую фразему знать лучше, чем европеец свои часы и русскую - знать как свои пять пальцев. В русской языковой картине мира образную основу фразеологического значения — 'очень хорошо знать' — составляет соматический компонент - пальцы, которые являются частью человеческого тела, а потому трактуются нами как образ «своего». В персидском языковом сознании для вербализации того же значения выстраивается более сложный образ, связанный с особым пониманием европейской культуры, то есть сравнение осуществляется через образ «чужого».

Определенную нишу в национальной языковой картине мира занимает инокультурный компонент. С обращением к инокультурной действительности связано употребление устойчивых выражений типа брак по-итальянски, горячий финский парень, дела как в Польше, африканская жара и др.; предметы или явления, заимствованные из «чужого» мира, номинируют единицы типа венецианское стекло, гаванская сигара, ирландский сеттер, кофе по-турецки и др.; описывают существенные признаки или передают характерные

черты инокультурных реалий единицы типа добрая старая Англия, туманный Альбион, страна восходящего солнца и др.; вербализуют национально-специфические понятия, свойственные «иной» лингвокультурной общности, единицы типа финита ля комедия, дэус экс махина, но пасаран и др.

Присутствие инокультурного компонента в языковой картине мира не влечет за собой качественных изменений лингвокультурного ядра, а лишь свидетельствует о непрерывном процессе межкультурной коммуникации, о вхождении данной языковой культуры в единое мировое лингвокультурное пространство.

Национально-специфический компонент как ядро национальной культуры обеспечивает отражение культурных реалий в национальной картине мира и, как результат, их фразеологическую вербализацию. Так, наличие в русской культуре таких обиходных предметов, как щи и лапти, соответствует национальному представлению о щах как традиционном блюде русской кухни и лаптях как простой крестьянской обуви. Данные этнографические знания являются когнитивной базой функционирования, например, просторечных фразем лаптем щи хлебать - 'о чьей-л. некультурности, отсталости' и лапти плести - 'неумело делать что-л.; путать', а также устаревшей фраземы попасть как кур во щи - 'попасть в неожиданную беду, непредвиденно оказаться в неприятном положении'.

Что касается универсальных и инокультурных составляющих национальной культуры, то они отображаются соответствующим образом (схема 2). Например, к универсуму можно отнести голубя, который имеет символику со сходной интерпретацией в разных культурах. Так, голубь в изображении Пабло Пикассо, являвшийся эмблемой I Всемирного конгресса сторонников мира в Париже и Праге (1949), становится символом мира. Отсюда - получившее популярность выражение голубь мира - публ. 'символ мира и социального благоденствия'. Ср.: нем. Friedenstaube, фр. colombe de la paix.

Национальная Национальная

культура картина мира

Национальная языковая

картина мира

Национальное -* Национальное Национальное

Универсальное -► Универсальное -► Универсальное

Инокультурное -► Инокультурное -► Инокультурное

Схема 2. Движение и отражение структурных компонентов культуры в картине мира и языковой картине мира

Связав понятия национального, этнокультурного с понятием «своего», а понятия инокультурного с понятием «чужого», определяем следующий этап корреляционного анализа в рамках разработанного нами метода как культурно-когнитивную интерпретацию процессов отражения элементов «своей» и «чужой» культуры в языковом сознании и фразеологической семантике.

Процесс интеграции национального и инонационального наблюдаем при анализе фраземы Северная Пальмира - 'название Санкт-Петербурга'. Образным основанием данной единицы, функционирующей для номинации одного из объектов русского («своего») мира, является инокультурный топоним - Пальмира, город в Сирии, основанный царем Соломоном в оазисе бесплодной пустыни в

I тысячелетии до н.э. Русские поэты начали сравнивать Петербург, построенный на пустынных невских берегах, с великолепной Пальмирой в середине XVIII века. Название Северная Пальмира, по свидетельству Д.В. Григоровича, первым употребил Ф.В. Булгарин, издававший газету «Северная пчела».

Итак, понятия «национальная культура», «национальная картина мира» и «фразеологический фрагмент национальной языковой картины мира» представляются взаимосвязанными по особенностям трансформации и отражения предметов и реалий культуры, носящих универсальный, национальный или инокультурный характер, в сознании представителей русской культуры, в характере их мировидения и миропонимания, а следовательно, в специфичной вербализации. Особое место в общей структуре национальной культуры и национальной языковой картины мира, объективированной фразеологическими знаками, занимает инокультурный фрагмент как точка пересечения «своей» и «чужой» культуры сквозь призму «своего» и «чужого» языка.

Во второй главе «Культурно-когнитивная парадигма исследования категории "Свое / Чужое" в русской фраземике» описаны фраземы с различным структурно-семантическим соотношением культурного, этнокультурного и инокультурного компонентов, представлена типология этно- и инокультурных знаков косвенно-производной номинации, выделены когнитивные признаки, формирующие оппозицию «Свое / «Чужое», и уровни их фразеологической объективации.

Необходимым условием проведения корреляциооного анализа когнитивно-дискурсивного пространства русской фраземики является дифференциация содержания понятий «культурный компонент», «этнокультурный компонент» и «инокультурный компонент» в их соотношении с соответствующими семами фразеологического значения.

Среди фразем, содержащих культурную информацию, выделяются (1) фраземы с интеркультурным компонентом, то есть единицы интернациональной фразеологии, принадлежащие к общеэтимологическому фонду ряда языков (бросать / бросить камень в кого-то, золотая середина, плыть по течению и др.), (2) фраземы с этнокультурным компонентом, то есть единицы, структурно-семантические характеристики которых обусловлены национально-культурными особенностями (прописать ижицу, пошла писать губерния, рожки да ножки и др.), а также (3) фраземы с инокультурным компонентом, то есть определенным образом связанные с «чужой» культурой (загадка сфинкса, нет мира под оливами, финский ход и др.).

Под инокультурной фраземой понимается единица косвенно-производной номинации, отличающаяся на уровне фразеологической семантики когнитивно-дискурсивной связью с инокультурной действительностью и содержащая на уровне формальной структуры «чужеродный» компонент5. Этнокультурной фраземой, согласно нашей концепции, является единица, служа-

5 Лаптева (Хохлина) М. Л. Онтология культурно-когнитивного анализа «Своего» и «Чужого» во фразеологической парадигме : монография / М. Л. Лаптева (Хохлина). - Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2011. - С. 127-128.

щая для номинации объектов или явлений, входящих в круг русского (российского, советского) культурного пространства. Например: Архипелаг ГУЛАГ — публ. 'система концлагерей в СССР; символ тоталитарного государства периода сталинских репрессий', веселие Руси есть пити - устар. книжн. 'о взгляде русских на хмельные напитки как на нечто веселящее душу', дом на Лубянке -публ. 'комитет государственной безопасности СССР' и др.

Большинство фразем с этнокультурным компонентом отмечено каким-либо «своим» лингвокультурным маркером, который, будучи формальным компонентом фразеомодели, сигнализирует о русской основе косвенно-производной семантики. Например, в единицах семи пядей во лбу - 'о человеке, выдающемся среди других умом, мудростью и проницательностью', ни пяди земли - 'даже самой небольшой части, нисколько' - таким компонентом является пядь, обозначающая старинную русскую меру длины; значение фраземы избушка на курьих ножках - 'старое небольшое строение' - основано на ассоциативной связи с жилищем Бабы-Яги, героини русской народной сказки; фра-зема тютелька в тютельку — разг. 'абсолютно точно' - построена на тавтологическом повторе компонента тютелька, являющегося уменьшительно-ласкательным образованием от диалектного слова тютя — 'удар, попадание'.

Основные типы этно- и инокультурных фразем представлены единицами (1) с компонентом-этнонимом, (2) с компонентом-топонимом, (3) с компонентом-антропонимом и (4) с компонентом-артефактом. Спецификация фразем как «своих» или «чужих» детерминирована в данном случае разным лингвокульту-рологическим прочтением их образной основы или когнитивной базы.

(1) Небольшую в количественном отношении группу составляют этнокультурные фраземы с компонентом-этнонимом, то есть собственно компонентом русский, а также компонентами Русь и Россия: умом Россию не попять; там русский ¿ух, там Русью пахнет; энциклопедия русской жизни; русский бунт, бессмысленный и беспощадный; Русь уходящая и др. - всего около 30 единиц.

Особую группу образуют инокультурные фраземы с компонентом-этнонимом (немец, француз и др.) и отэтнонимическими дериватами (немецкий, французский, по-немецки, по-французски и др.) типа тихий американец, на турецкую пасху, цыганская душа, еврейский звонок, горячие финские парни и др. Данные единицы в основном организуются по трем структурным моделям: «прилагательное + как + этноним» (пьян как грек), «прилагательное (дериват от этнонима) + существительное» (цыганское житье), «глагол (существительное) + наречие на -ски (дериват от этнонима)» (развод по-итальянски).

(2) Для единиц со «своим» топонимическим компонентом характерна фраземообразовательная активность. Русские географические названия играют роль компонентов формальной структуры в составе около 40 фразем: загнать за Можай, курским соловьем заливаться, Москва бьет с носка, рязанская баба, тушинские перелеты, белгородский кисель и др.

В состав инокультурных фразем входят в основном макротопонимы и от-топонимические дериваты типа китайская стена, швейцарский сыр, финский дом, Куба - любовь моя, было дело под Полтавой, быть в Риме и не видеть Папы, от финских хладных скал до пламенной Колхиды и др. Налицо разно-

родность фразем, входящих в данную группу. Среди них имеются единицы, в которых практически отсутствует идиоматичность то есть они прочитываются фактически в прямом значении: 'произведенный в каком-л. месте' (французская водка, египетские папиросы и др.), 'характерный для какого-л. места' (венский вальс, фламандская школа и др.), 'произрастающий или выращенный в каком-л. месте' (китайский орех, башкирская лошадь и др.).

(3) К третьей группе фразем можно отнести этно- и инокультурные единицы с компонентом-антропонимоми. Знаки косвенно-производной номинации с русскими личными именами {Анна на шее; Ивашко Хмельницкий; Иван, не помнящий родства и др.) были исследованы в работе Л.Г. Золотых6. Среди инокультурных единиц названного типа следует отметить выражения последний из могикан, Мельмот-скиталец, платоническая любовь, бальзаковский возраст, пифагоровы штаны, диогеновский фонарь и др.

(4) Последнюю группу составляют этно- и инокультурные фраземы с компонентом-артефактом. К русским оборотам относятся именно те, мотивировка которых отражает реалии традиционной русской материальной культуры (играть в кошки-мышки, задавать / задать баню, печь как блины и др.). Во фразеологическом фрагменте языковой картины мира в особую группу выделены единицы типа опереточные мушкетеры, развести гарем, чувствовать себя как в латах, на кумыс поехать / отправиться, погрузиться в нирвану и др., включающие в себя компонент, который называет предмет или объект, значимый для «чужого» культурного пространства.

Когнитивный аспект метода корреляционного анализа фраземики определяет «Свое / Чужое» как значимую категорию сознания, которая формируется в результате (а) категоризации, затрагивающей членение на «Свое» и «Чужое» объективной действительности и (б) категоризации «Своего» и «Чужого», связанной со стремлением самоидентификации человека путем противопоставления себя другим.

Бинарная категория «Свое / Чужое» базируется на 11 классификационных когнитивных признаках, каждый из которых представлен оппозитивны-ми элементами - дифференциальными когнитивными признаками:

ПРОСТРАНСТВО (ср.: близкое («свое») и далекое («чужое»), например: рукой подать - за тридевять земель);

ВРЕМЯ (ср.: настоящее («свое») и минувшее («чужое»), например: в данный момент — в допотопные времена);

ЯЗЫК (ср.: общий язык, обеспечивающий взаимопонимание («свой») и другой язык, разобщающий («чужой»), например: найти общий язык - говорить на разных языках);

ЧЕЛОВЕК (ср.: обладающий человеческими чертами («свой») и обладающий сверхчеловеческими возможностями («чужой»), например: ангел земной -раб божий);

6 Золотых Л. Г. Когнитивно-дискурсивные основы фразеологической семантики : монография / Л. Г. Золотых. - Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2007. - С. 171-182.

РОД (СЕМЬЯ) (ср.: родственник («свой») и из другого рода («чужой»), например: свой человек - вашей Катерине да нашей Орине двоюродная Прасковья)',

ВОЗРАСТ (ср.: имеющий накопленный с годами опыт («свой») и юный, не разбирающийся в жизни («чужой»), например: в преклонных годах - желторотый птенец)-,

ТЕНДЕР (ср.: красивая женщина («своя») и не отличающаяся привлекательностью («чужая»), например: покорительница сердец, писаная красавица

- страшнее атомной войны);

ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ кому-л. (ср.: сделанное на собственные средства («свое») и сделанное на средства, принадлежащие другому лицу («чужое»), например: за свой счет - за чужой счет)-,

СТЕПЕНЬ БЛИЗОСТИ (ср.: близкий по духу человек («свой») и человек, с которым расходятся во взглядах («чужой»), например: закадычный друг - начужо чужой)-,

РЕЛИГИЯ (ср.: соблюдающий религиозные каноны («свой») и грешный («чужой»), например: целомудренный (прекрасный) Иосиф - кающаяся Магдалина);

ЭТНОС (ср.: одной этнической группы («свой») и похожий в чем-то на представителя другой национальности («чужой»), например: русский человек-цыганская душа (натура).

Когнитивные бинарные признаки могут отражаться в семантической структуре фразем в виде денотативных или сигнификативных сем, закрепляться в их внутренней форме, содержаться в культурно-когнитивной базе. Метод корреляционного анализа предполагает выделение нескольких уровней фразеологической объективации оппозиции «Свое / Чужое».

1. ПОВЕРХНОСТНЫЙ УРОВЕНЬ, ИЛИ УРОВЕНЬ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАЧЕНИЯ. Установлено, что семантическая категория «Свое / Чужое» является одним из способов формирования антонимических парадигматических отношений внутри фразеологической системы. Доказано, что среди фразеологических антонимов чаще всего встречаются единицы, которые выполняют коммуникативно-прагматическую функцию характеристики человека, его внешних и внутренних качеств, поведения, речи, чувств, интеллекта, физической и умственной деятельности и т.д. Так, когнитивный признак ЧЕЛОВЕК объективируется в языке различными антонимичными фраземами, репрезентирующими дифференциальные бинарные признаки. Например: жить в любви и согласии

- жить каждый сам по себе = 'сообща, дружно — разобщенно'; сокол ясный (ненаглядный) - не по сердцу (не по душе) = 'любимый - нелюбимый'; одним лыком шиты - земля и небо = 'одинаковые - разные'; на одно лицо - от разных матерей = 'похожие внешне - различающиеся внешне' и др. В смысловой структуре названных косвенно-производных единиц актуализируются потенциальные семы 'свой' или 'чужой'.

В русском языке функционирует целый ряд процессуальных фразем, которые обозначают действия, усилия человека, предпринимаемые им для того, чтобы заслужить общественное уважение, занять положение в социуме, иными словами, быть принятым в «своем» социокультурном пространстве. Например:

пробиваться /пробиться (выходить / выйти) в люди, пробивать /пробить (прокладывать / проложить) себе дорогу (путь) - 'после долгих усилий занять прочное или высокое положение в обществе, прочное место в жизни', заслужить признание — 'заслужить положительную оценку своей деятельности'. Следовательно, в качестве антонимов данных единиц рассматриваются фразе-мы, называющие процессы, в результате которых человек становится отвергнутым обществом, «чужим» для него. Например, давать / дать отставку - 'отстранять, отдалять кого-л.', выбрасывать / выбросить (выкидывать / выкинуть) за борт - 'отвергать как ненужного'.

2. АССОЦИАТИВНО-ОБРАЗНЫЙ УРОВЕНЬ. Оппозиция «Свое / Чужое» кроется в глубинных пластах фразеологической семантики, содержится в деривационной памяти об источнике фраземообразования, составляя ассоциативно-образный элемент значения. Например, фразема сделать себе имя - книжн. 'своим трудом добиться признания, известности' - имеет сему 'свой' во внутренней форме, где гипотетически содержится и сема 'чужой', поскольку образность данной идиомы возникает путем подсознательного сопоставления буквального значения лексических компонентов, прежде всего, компонента «имя», и фразеологического значения единицы: путем акта номинации происходит переход человека из круга «чужих» (неизвестных) в круг «своих» (признанных). Обращение к внутренней форме фразеологического знака позволяет выявить потенциальные кон-трастивные дискурсивные смыслы той или иной единицы.

3. КУЛЬТУРНО-КОГНИТИВНЫЙ УРОВЕНЬ. Противопоставление «Своего» и «Чужого» содержится в генетическом образе фраземы, и для его распознания необходимо владеть определенным объемом культурных знаний (культурно-когнитивной базой). Так, выражение от ворот поворот - 'категорический отказ, отрицательный ответ на чью-л. просьбу, обращение' - восходит к старинному русскому обычаю сватовства: если предложение принимали, сватов приветливо встречали и сажали за стол, в противном случае - не пускали в дом, и сваты вынуждены были «поворачивать от ворот». Следовательно, ворота являются границей между миром «своих» (родственников) и «чужих» (с кем родниться не желают). Когнитивные признаки ДОМ, СЕМЬЯ не входят в структуру актуального значения фраземы, но в диахронии сыграли существенную роль в формировании когнитивной базы рассматриваемой единицы. Когнитивно-этимологические корни оппозиции «Свое / Чужое» прослеживаются в диахроническом срезе, а употребление фраземы в современном дискурсе не связано с актуализацией бинарных смыслов.

Таким образом, фразеологическая репрезентация оппозиции «Свое / Чужое» может быть связана с выражением антонимических отношений в языке, с обращением к образному основанию идиомы, а также с учетом культурной информации, заложенной в генетической базе фразеологического значения знаков косвенно-производной номинации. Дальнейшее рассмотрение противопоставления «Свое / Чужое» опирается на его осознание как (а) основополагающей бинарной культурно-когнитивной категории сознания и (б) базовой концептуальной модели национального ментального пространства, обладающей свойством широкой идиоматической репрезентативности.

В третьей главе «Процессы концептуализации "Своего" и "Чужого" во фразеологической системе русского языка» рассмотрены лингвокультур-ные маркеры «Своего» и «Чужого» на концептуальном, дискурсивном и языковом уровнях.

В концептуальных соответствиях «Своего / Чужого» и «Человека», с одной стороны, и «Пространства», с другой, заключается основное культурное содержание данной оппозиции, поскольку ментальная граница, которую проводили архаичные люди, мыслилась изначально как граница между пространством, населенным людьми, и пространством, населенным нелюдью. К этой практике восходят культурные смыслы «своего» и «чужого», заложенные народной культурой, где «свое» (культурное) пространство через ряд границ (околица, река, гора) переходит в «чужое» (природное), которое, в свою очередь, граничит или отождествляется с потусторонним миром. Ср., например, объективацию данных представлений фраземами хоть в реку, лучше в реку - 'о чьем-либо безвыходном положении, о состоянии отчаяния'; глядеть (смотреть) в лес - 'тяготиться местом, намереваться его покинуть'; отойти (скрыться) в горний мир (в горнюю обитель) - 'умереть'.

Оценка «чужих» как враждебных и опасных существ восходит к архаическим верованиям о том, что все пришедшие извне и не принадлежащие ближайшему сообществу люди являются представителями «иного» мира. В фольклорной картине мира к «чужим» заведомо относятся нелюди (демонические существа, предки, животные), люди «извне» (инородцы, люди иного социального происхождения и положения, странники). Во фразеологическом фрагменте национальной языковой картины мира данные представления объективируются достаточно активно. Например, негативные оценочные семы актуализируются в процессе речевой реализации фразем, в основу которых положены имена отрицательных персонажей русского фольклора: баба-яга [костяная нога] - 'о злой, сварливой и безобразной старой женщине', кикимора болотная -прост, бран. '1. О некрасивом, неопрятно одетом человеке. 2. О нелюдимом, чуждающемся общества и угрюмом человеке', худой как кощей - неодобр, 'об очень худом, тощем человеке', Лиса Патрикеевна - 'о хитром, двоедушном человеке, обманщике'.

Метод, направленный на поиск корреляций между субкатегорями «Свое» и «Чужое», показывает, что «Свое / Чужое» можно представить в виде когнитивной рамки, следствием наложения которой на содержательный слой концепта является ряд концептуальных диад, структурирующих исходный концепт. Важен тот угол зрения, под которым будет вестись аналитическая работа по семантико-когнитивному описанию концепта. Так, ментально-языковые образования «Человек» и «Пространство» следует признать концептосферами. В свою очередь, «Свое / Чужое» выступает концептуальной диадой, которая наряду с другими оппозициями входит в структуры обеих концептосфер, но как полисемантичная ментальная категория пересекается с тем или иным концептом разными участками информационного поля. Тем не менее, если в качестве отправной точки анализа берется оппозиция «Свое / Чужое», то в силу своей содержательной многоплановости, она сама определяется как концептосфера, относящаяся к культурно-значимому фрагменту картины мира, отраженному

сознанием. В формировании концептосферы «Свое / Чужое» участвует целый комплекс концептов: «Мир», «Человек», «Время», «Русь, Россия, русские, россияне», «Язык», «Женщина», «Мужчина», «Род», «Дом», «Друг» и др.

Таким образом, справедливо будет говорить именно о концептосфере, а не об отдельном, пусть даже бинарном, концепте «Свое / Чужое», поскольку не найдены те когнитивные признаки, которые были бы характерны лишь для названного концепта. Выделение определенных концептуальных элементов непременно приводит к тому факту, что данные содержательные компоненты наличествуют в других, в большинстве случаев базовых лингвокультурных концептах. Можно предположить обратное: в моделировании многих концептов выявляется когнитивный признак СВОЙ - ЧУЖОЙ, входящий в ядерную / периферийную зону и соотносящийся с другими признаками в аспекте аксиологической модификации.

Маркерами «Своего» и «Чужого» в концептосфере русского языка являются также этно- и инокультурные концепты. Определение «инокультурный» носит в некоторой степени условный характер, так как не отрицается этнокультурная специфика подобного рода концептов: формирование их когнитивной структуры и системы языковых средств, образующих номинативное поле концепта, происходит в пространстве русской культуры и русского языка.

В номинативное поле инокультурного концепта входят фраземы, в составе которых употреблена лексема, номинирующая концепт. Анализ их фразеологического значения позволяет установить признаки концепта. По нашим подсчетам, русские фраземы участвуют в объективации 22 инокультурных концептов: «Англия», «Америка», «Италия», «Сингапур», «Греция», «Европа», «Восток», «Запад», «Германия», «Африка», «Польша», «Египет», «Турция», «Китай», «Монголия», «Дания», «Франция», «Куба», «Испания», «Финляндия», «Япония», «Голландия».

Широким спектром фразеологических номинаций обладают, например, концепты «Греция» (греческий огонь, в греческом зале и др.), «Европа» (Европа может подождать, пустите Дуньку в Европу, галопом по Европам и др.), «Египет» (египетский плен, египетский труд, египетская тьма и др.), «Франция» (французский сеанс, французская болезнь, французик из Бордо и др.). Единичными фраземами объективированы инокультурные концепты «Польша» (дела как в Польше, хоть до Кракова - все одинаково), «Германия» (Германия превыше всего, насвистался как немец, по-немецки одетый), «Дания» (датский дог, не Копенгаген), «Испания» (над всей Испанией безоблачное небо, едрид Мадрид, тайны мадридского двора).

Полевая организация инокультурного концепта традиционно сводится к установлению его ядра и периферийной зоны. Ядро фразеологически объективированного концепта составляют единицы косвенно-производной номинации, в составе которых содержится определенный инокультурный компонент. Например, к единицам, репрезентирующим концепт «Англия», относятся следующие кодифицированные устойчивые выражения, в формальную структуру которых входят компоненты Англия, английский, англичанин", английская болезнь - устар. 'рахит', английская булавка - 'булавка для застегивания одежды в форме согнутой пополам иглы', английская соль - 'лекарственный препа-

рат, применяемый как слабительное средство; горькая соль', английский замок - 'врезаемый в дверь замок с пружинным устройством', английский парк — 'парк, в котором посадка деревьев и кустарников, планировка дорожек напоминают естественный лес', английский рожок - 'деревянный духовой музыкальный инструмент, возникший в XVIII в. из охотничьего гобоя, имевшего форму рожка'; веселая Англия - устар. 'об Англии, Великобритании'; англичанин-мудрец, [чтоб работе помочь] - 'шутливо-положительная характеристика англичан и вообще иностранцев'; закрой глаза и думай об Англии - ирон. 'яркая характеристика пуританизма и чопорности викторианской эпохи, так называемых «викторианских ценностей»' и др.

Актуальность того или иного инокультурного концепта в сознании носителей русского языка объясняется культурными, социальными, экономическими и научными контактами российского народа с представителями «иных» стран и этносов. Степень детализации фразеологического обозначения концепта зависит от его лингвокультурной обусловленности и значимости. При сравнении представленного выше концепта «Англия» и, например, концепта «Африка» наблюдается явное преобладание фразеологических репрезентаций концепта «Англия» (свыше 20 фразем) над единицами, вербализующими концепт «Африка»: африканская жара - 'об очень жаркой погоде', черный как негр — 'черный от загара или от грязи, копоти', да я семь шкур с него спущу и голым в Африку пущу! - 'иронический комментарий к чьему-л. задиристому, хвастливому поведению, а также как шутливое выражение угрозы, гнева, неудовольствия', придавить негра - жарг. шутл. 'немного поспать, вздремнуть, отдохнуть' и др.

В ходе корреляционного анализа когнитивно-дискурсивного пространства русской фраземики было установлено, что инокультурные концепты периферийны, однако те «точки пересечения», которые они образуют с базовыми концептами, особо значимы и могут служить маркерами взаимодействия субкатегорий «Свое» и «Чужое».

Концепты, которые носят имя какой-либо ценности, востребованной русским лингвокультурным сообществом, и противопоставленной ей антиценности во внутрикультурной коммуникации объединяются в концептуальные диады на основе конститутивного признака «Свое / Чужое», где «Свое» есть то, что положительно оценивается, принимается, предпочитается, а «Чужое» есть то, что не воспринимается, отрицается русской культурой. Контрастивность таких абстрактных фразеологических концептов, как «Жизнь» / «Смерть», «Здоровье» / «Болезнь», «Ум» / «Глупость», «Смех» / «Плач», «Богатство» / «Бедность» и др., следует рассматривать в трех аспектах: 1) на межконцептуальном уровне, поскольку перед нами концепты априори антонимичные; 2) на уровне семантики фразем, вербализующих каждый из них в отдельности, что связано с амбивалентностью когнитивных признаков, моделирующих концепт; 3) на уровне фразеологического значения отдельно взятой фраземы, которая в различных контекстах способна актуализировать противоположные коннотатив-ные семы. В языковом сознании членов лингвокультурного сообщества данные концепты не мыслятся как ценности и антиценности, а осознаются в субкатегориях «Свое» и «Чужое», меняя при этом полюсы с плюса на минус и наоборот.

Контрастивные аксиологические концепты, с одной стороны, образуют модель ценностной картины мира, а с другой стороны, являются составляющими концептосферы «Свое / Чужое». Путем сравнения количественных показателей репрезентативной функции каждого из концептов устанавливается соотношение ценностной и антиценностной составляющих.

Нельзя однозначно распределить относительно категории «Свое / Чужое» такие контрастивные концепты, как, например, «Ум» / «Глупость», «Смех» / «Плач», «Богатство» / «Бедность». Языковое кодирование мира находится в прямой зависимости от менталитета народа, говорящего на данном языке. В менталитете (наборе специфических когнитивных, эмотивных и поведенческих стереотипов нации) содержатся разноплановые оценки понятий ум и глупость, смех и плач, богатство и бедность, данные членами лингвокультурного сообщества. Оценочная и эмоциогенная стороны соответствующих концептов амбивалентны, то есть могут получать как положительный, так и отрицательный заряды, поскольку они осмысливаются носителями языка не путем считывания их словарных определений, а в результате личного социального опыта предшествующих поколений, традиций социума, которому они принадлежат. Такого рода амбивалентность не только является составляющей индивидуального или группового слоя соответствующего абстрактного концепта, но и носит общекультурный, национальный характер.

Каждый из контрастивных концептов («Ум» / «Глупость», «Смех»/ «Плач», «Богатство» / «Бедность») может объективироваться знаками косвенно-производной номинации, функционирование которых сопровождается актуализацией разного рода коннотативных сем. Неоднозначность оценки в национальной лингвокультуре некоторых абстрактных понятий относительно категории «Свое / Чужое» доказывается путем анализа смысловой структуры фразем, вербализующих названные концепты. Так, в процессе смысловой реализации фраземы что па уме, то [и] на языке, рассматриваемой как репрезентант концепта «Ум», актуализируется сема 'искренность, откровенность', что дает основание оценить объект данной номинации как открытый для общения с другими, принадлежащий к группе «своих»: Что на уме, то и на языке; сердце, как говорится, на ладошке, церемоннее этих разных не знаю и знать не хочу! Ну их! Заходите когда-нибудь ко мне вечерком, сами увидите (И. С. Тургенев. Несчастная). Напротив, в смысловой структуре фраземы себе на уме акцентуации подвергается сема 'скрытность', что позволяет нам говорить о том, что участник коммуникативного акта оценивается как «чужой», обособившийся от других. Ср.: Они для нас вовсе не искренние друзья, а себе науме конкуренты и вдобавок геополитические чужеспинники (И.Л. Андреев. Россия: взгляд из будущего).

В объективации концепта «Глупость» участвует широкий круг знаков косвенно-производной номинации, в семантической структуре большинства из которых содержится оценочная сема 'неодобрение', а также эмоциональная сема 'презрение' (например, голова садовая (еловая, дубовая), непроходимый дурак, дубина стоеросовая, лопух лопухом, медный лоб и др.), то есть, как правило, отношение к глупому, ограниченному человеку в русской лингвокультуре крайне негативное, бестолковый воспринимается как «чужой». Например: К Максиму, когда тот вернулся из армии, заезжал не слишком часто. То ра-

бота, то семейные дела. Жена эти поездки не одобряла: - Вы с этим Максом всегда во что-нибудь влипаете. Ты сам по себе парень как парень. А как сойдетесь - лопух лопухом! (Люберецкая газета, 02.02.2008). В приведенном контексте фразема лопух лопухом является антонимичной синтаксической идиоме парень как парень - 'обычный, как все, в здравом уме, адекватный в поведении и т.п.', что позволяет интерпретировать ее смысловую структуру как 'не похожий на себя, странный, делающий глупости и т.п.', а также связать данную фразеологическую номинацию с субкатегорией «Чужой».

В то же время ментальные установки носителя русского языка могут быть направлены и в сторону снисходительного отношения к глупцу, несообразительному человеку, тугодуму. Ср.: Ах, дитенок милый, чем бы тебя разутешить? А может, пожалеть, а? Генерал покачал головой на Аржаного: - Эх ты, голова-два уха! Тебе только панты. А человека тебе нипочем укокошить? Жалеть надо человека-то, миленок, жалеть, вот что (Е.И. Замятин. На куличках). В смысловой структуре фраземы голова-два уха актуализируются оценочные семы 'жалость', 'сочувствие'. Функционирование знаков косвенно-производной номинации в приведенных коммуникативно-прагматических ситуациях раскрывает лишь одну сторону смысловых потенций фразеологической семантики той или иной единицы, а именно: возможность ее рассмотрения как репрезентанта и когнитивной субкатегории «Свое», и субкатегории «Чужое».

Метод корреляционного анализа элементов фразеологического корпуса русского языка в культурно-когнитивном аспекте требует рассмотрения дискурсивного пространства с двух позиций: 1) как когнитивно-коммуникативной среды, в которой имеет место процесс «порождения» той или иной фраземы; 2) как интегральной сферы бытия и функционирования данной фраземы.

В первом случае исследовательский интерес концентрируется вокруг когнитивной базы фраземы, а во втором случае рассматриваются особенности семантики фразем в рамках конкретной дискурсивной практики, то есть в процессе вербализации в политическом, спортивном, научном и других типах дискурса. Очевидна нетождественность результатов двух типов дискурсивного анализа конкретной фраземы. Например, единица ворона в павлиньих перьях — 'человек, тщетно пытающийся казаться более важным, значительным, чем он есть на самом деле, старающийся играть более важную, несвойственную ему роль' — генетически связана с дискурсивным пространством литературы: выражение восходит к тексту басни И. А. Крылова «Ворона». Однако анализируемая фразема не является стилистическим маркером книжной речи, наоборот, чаще всего подвергается репрезентации именно в разговорной речи. Ср.: Ведь ежели на ней женится Виктор, она будет «ворона в павлиньих перьях» (H.A. Лейкин. Из записной книжки отставного приказчика Касьяна Яманова). Итак, фразема функционирует в разговорном дискурсе.

Развивая мысль Л.Г. Золотых о дискурсивном пространстве русской фра-земики как речемыслительном ареале существования знаков косвенно-производной номинации, который организован как текст, «взятый в событийном аспекте, в совокупности с прагматическими, социокультурными, психоло-

гическими, паралингвистическими и другими факторами»7, мы разграничиваем понятия этнокультурного и инокультурного дискурсивных пространств, основываясь при этом на представлении о культурном пространстве, которое включает в себя все феномены культуры, значимые для членов того или иного этнокультурного сообщества. Таким образом, фразеологическая семантика «порождается» в одном из дискурсивных пространств (см табл.).

Таблица

Дискурсивные прост ранства «Своего» и «Чужого»

Этнокультурное дискурсивное пространство (пространство «Своего») Инокультурное дискурсивное пространство (пространство «Чужого»)

— дискурсивное пространство русской литературы: подковать блоху, дети подземелья и др.; - дискурсивное пространство зарубежной литературы: бремя белого человека, боливар не вынесет двоих и др.;

- дискурсивное пространство русского кинематографа: Москва слезам не верит, берегись автомобиля и др.; - дискурсивное пространство зарубежного кинематографа: богатые тоже плачут, анатомия любви и др.;

- дискурсивное пространство русского фольклора: при царе Горохе, молочные реки и кисельные берега и др.; — дискурсивное пространство фольклора других народов: быть большим католиком, чем Папа римский, начать с яйца и др.;

- дискурсивное пространство речи отечественных деятелей: истинно русские начала, кадры решают все и др.; — дискурсивное пространство речи иностранных деятелей: а все-таки она вертится, башня из слоновой кости и др.;

- дискурсивное пространство русских антропонимов: драть как Сидорову козу, куда Макар телят не гонял и др.; - дискурсивное пространство иностранных антропонимов: буриданов осел, колумбово яйцо и др.;

— дискурсивное пространство русской топонимики: загнать за Можай, коломенская верста и др. - дискурсивное пространство зарубежной топонимики: как на Иордани, идти в Каноссу и др.

Среди единиц фразеологического уровня языка выделяются фраземы, среду появления которых нельзя однозначно определить как этно- или инокультур-ную. Пространственно-временное когнитивное поле, в пределах которого проявляется связь семантики фраземы с элементами «своей» и «чужой» культуры, то есть происходит кодирование этно- и инокультурной информации в одном языковом знаке, названо интеркультурным дискурсивным пространством. Интеркультурная дискурсивность характеризуется взаимодействием между «своим» и «чужим» дискурсом, интеграцией и пересечением нескольких различных культурных пластов человеческого знания и практики, зафиксированных во внутренней форме образного выражения. Рассредоточенная в разных дискурсивных формациях культурная информация находит всевозможные комбинации преломления в знаках косвенно-производной номинации. Метод корре-

7 Золотых, Л. Г. Когнитивно-дискурсивные основы фразеологической семантики : монография / Л. Г. Золотых. - Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2007. - С. 60-61.

ляционного анализа использовался для выделения моделей, по которым структурируется интеркультурное дискурсивное пространство русской фраземики.

1. В основе возникновения фраземы лежит знание носителей языка о межкультурных контактах, как правило, межэтнических, военных конфликтах между представителями «своей» и «чужой» культуры: последнее китайское предупреждение; на Шипке все спокойно-, (погиб, пропал, сгинул) как швед под Полтавой; незваный гость хуже татарина-, мамаево побоище и др. Например, шутливо или с похвальбой рассказывая о каком-либо происшествии, употребляют фразему было дело под Полтавой. Генетический дискурс данной косвенно-производной единицы — историческое событие, произошедшее в годы Северной войны между Россией и Швецией, а именно победа русских над шведами в Полтавском сражении. Следовательно, когнитивную основу фразеологической семантики данного выражения составляют исторические знания, касающиеся межкультурной коммуникации.

2. Формирование фразеологического значения связано с обращением к реалиям «иной» культуры, но языковая память поддерживается за счет этно-лингвокультурного источника (в основном - художественной литературы, песенного творчества, кинофильма): французик из Бордо; господа ташкептцы; пустите Дуньку в Европу; ты не в Чикаго, моя дорогая; в бананово-лимонном Сингапуре и др. Например, выражение смешепье языков: французского с нижегородским используется иносказательно для обозначения коверканного французского языка русскими, пытающимися говорить по-французски (шире - для неудачных попыток говорить на любом иностранном языке). Когнитивное основание данной единицы - слова Чацкого из комедии A.C. Грибоедова «Горе от ума» - является актуальным для представителей русского лин-гвокультурного сообщества.

3. Когнитивной базой фразеологической семантики служит культурный сценарий, репрезентирующий наиболее значимый контекст социального взаимодействия, поведенческой и мыслительной деятельности носителей разных культур: еврей он и в Африке еврей; русский немцу задал перцу; русский с китайцем братья навек; русскому здорово, а немцу смерть; как бы цыгану тот ум напереди, что у мужика назади (весь бы свет надул) и др. Например, выражение поскоблите русского, и вы найдете татарина, ошибочно приписываемое Наполеону, имеет другого автора - графа де Местра, который провел в России 14 лет (1803-1817) и написал книгу «Санкт-Петербургские вечера». В основе фраземы лежит гетеростереотипное представление о том, что за европейской внешностью, которую приобрели русские со времен Петра I, скрывается их отличная от западной сущность (характер, поведение, манеры мыслить и др.). Семантическая структура представленной единицы обогащается также в результате сформировавшегося автостереотипного представления, заключающегося в оценке русскими себя как нации, в генотипе которой нашли отражение многочисленные исторические межкультурные контакты.

Итак, интеркультурное дискурсивное пространство русской фраземики, формируемое в результате лингвокогнитивного взаимодействия этнокультурных и инокультурных факторов, является смыслопорождающей средой многих

знаков косвенно-производной номинации, интегрирующих представления о «Своей» и «Чужой» лингвокультуре.

Самым надежным источником, позволяющим однозначно отнести ту или иную фразему к разряду «своих» или «чужих», признается литературный источник . Под объект нашего исследования попали фраземы, источником возникновения которых является 1) дискурсивное пространство русской литературы, формируемое прецедентными текстами русской классической литературы, и 2) дискурсивное пространство зарубежной литературы, образованное в основном за счет текстов мировой европейской литературы, а также произведений древнеримских и древнегреческих авторов. Всего проанализировано 288 «своих» и 132 «чужие» единицы, полученные методом сплошной выборки из ИЭС9.

Материал исследования позволил выделить несколько уровней связности данных фразем с дискурсивным пространством.

1. Многочисленную группу организуют фраземы, представляющие собой точные и неточные цитаты / фрагменты цитат из русских и зарубежных текстов. «Свое»: дней минувших анекдоты-, без драки попасть в большие забияки; жизни мышья беготня-, за здоровье архимандрита и др. - всего 153 единицы; «Чужое»: как куры набродили; все или ничего-, башня из слоновой кости-, за деревьями не видеть леса; хлеба и зрелищ и др. - всего 52 единицы.

2. Тесная связь с дискурсом порождения обнаруживается у единиц вторичной номинации, которые первоначально выступали заголовками художественных произведений. «Свое»: медвежий угол-, благонамеренные речи-, зеленый шум; горячий снег-, пир во время чумы и др. - всего 52 единицы; «Чужое»: базар житейской суеты, пушечное мясо; воспитание чувств; железная пята; три мушкетера и др. — всего 40 единиц.

3. Как особая группа нами рассматриваются фраземы, когнитивной базой формирования фразеологического значения которых явилась информация, полученная из того или иного произведения русской / зарубежной литературы. «Свое»: разумный эгоизм;рядиться в павлиньи перья; поле чудес; остаться у разбитого корыта; беличья губка и др. - всего 39 единиц; «Чужое»: громоздить Оссу на Пелион; долга полусвета; красной нитью проходить; страна чудес; сжигать (сжечь) корабли и др. - всего 25 единиц.

4. Отдельную малочисленную группу составляют фраземы, организованные на базе антропонимических компонентов — имен персонажей текстов художественной литературы. «Свое»: Кифа Мокиевич; Кит Китыч (Тит Ти-тыч); Иван Иванович и Иван Никифорович и др. - всего 7 единиц; «Чужое»: Али-баба и сорок разбойников; хитроумный Одиссей; Джон Булль, Филемон и Бавкида и др. - всего 9 единиц.

Данные группы, с одной стороны, свидетельствуют о наличии различных когнитивных моделей переработки культурно значимой информации, которая

8 Янковичова М. Свое и чужое во фразеологии языка : проблемы определения / М. Янкови-чова // Rossica Olomucensia XXXVIII. - Olomouc, 2000. - С. 2 - S. 459.

9 Бирих А. К. Русская фразеология : историко-этимологический словарь / А. К. Бирих, В. М. Мокиенко, JI. И. Степанова; под ред. В. М. Мокиенко ; СПбГУ ; Межкаф. словарный каб. им. Б. А. Ларина. - М. : Астрель : ACT : Люкс, 2007. - 926 с.

кодируется в знаках вторичной номинации, а с другой стороны, указывают на сходство когнитивных механизмов формирования фразеологической семантики для «своих» и «чужих» единиц. Процесс фраземообразования языковых знаков в дискурсивном пространстве русской или зарубежной художественной литературы сопровождается расширением функциональных возможностей производной единицы, которая становится средством фразеологической номинации широкого круга объектов. Фраземы, имеющие «чужой» источник возникновения, реализуют смысловые потенции, заполняя семантические лакуны в этнолин-гвокультурном пространстве русского языка, вступают в отношения речевой конкуренции с другими единицами, расширяют смысловые поля русской идиоматики.

Семиотическая специфика фразем проявляется в этнокультурной репрезентации через номинативные средства языка, которые, десемантизируясь, становятся компонентами фразем. Так, антропонимические компоненты фразем любопытная Варвара; куда Макар телят не гонял; Васька слушает да ест; по Сеньке шапка; кузькина мать; тришкин кафтан и др. можно отнести к репрезентантам символа «русскости», поскольку в сознании представителей других культур эти компоненты не будут «говорящими».

Бесспорна и лингвокультурная значимость фразем с антропонимическим компонентом, не имеющим прямого отношения к русскому культурному пространству, а взятым из ономастического корпуса «чужой» культуры (буриданов осел, гамлетовский вопрос и др.), так как сам факт их функционирования в русском языке подтверждает, что существует общенациональный вариант восприятия того феномена, на который данное имя указывает. Обозначенный критерий является основным признаком отнесенности имени к группе прецедентных, то есть жестко связанных с каким-либо прецедентным текстом (группой текстов) или прецедентной ситуацией. Так, возникновение единицы Колумбово яйцо — 'о неожиданном, смелом выходе из какого-л. о затруднительного положения, остроумном решении какого-л. вопроса' - обусловлено дискурсивной связью с ситуацией, описанной в рассказе о Христофоре Колумбе, который в ответ на предложение поставить куриное яйцо укрепил его стоймя, разбив скорлупу снизу. Имя Колумба является также структурным компонентом в составе фраземы Колумбы росские — 'о талантливых русских ученых, писателях, путешественниках', восходящей к цитате из 1-й песни незаконченной поэмы М.В. Ломоносова «Петр Великий»: Колумбы росские, презрев угрюмый рок, Меж льдами новый путь отворят на восток, И наша досягнет в Америку держава. Колумбами писатель называет русских мореплавателей ХУЛ и XVIII вв., прежде всего - Семена Дежнева и Витуса Беринга, которые на своих лодках проплыли вдоль северных берегов Азии и открыли морской путь из северных морей в Тихий океан. Единица Колумбы росские представляет собой антропо-нимическую метафору, основанную на очевидном сходстве, одинаково воспринимаемом всеми членами культурно-языкового коллектива. Однако культурная информация, закодированная в рассматриваемой фраземе, не имеет собственно русской национальной специфики, что позволяет обозначить компонент-оним как инокультурный. Имя Колумба является устойчиво закрепленным в русском языковом сознании ложным стереотипом первооткрывателя, в отличие от са-

мой ситуации открытия Христофором Колумбом Америки, которая стала символом псевдооткрытия чего-либо общеизвестного, выдаваемого за событие мирового масштаба. Следовательно, основой смысловых трансформаций, которым подвергается инокультурный антропонимический компонент в структуре фра-земы, являются национально детерминированные представления, стоящие за данным культурным феноменом.

В отличие от этнокультурного антропонима, способного становиться в структуре косвенно-производной единицы нарицательным названием предметов или лиц по каким-то признакам (например, валять ваньку), инокультурные антропонимические компоненты не теряют сему одушевленности, сохраняя семантику индивидуальности. Например, во фраземе бочка Диогена и искать кого-, что-л. с диогеповым (диогеновским) фонарем (с фонарем Диогена) когнитивным «стержнем» является именно антропонимический компонент, благодаря которому в языковом сознании актуализируются прецедентные ситуации -легенды, в которых фигурирует имя древнегреческого философа Диогена. Так, выражение бочка Диогена восходит к одной из легенд, согласно которой философ, доказывая пренебрежение к культуре и считая дом роскошью, жил в бочке. Широкая известность данной легенды послужила тому, что сочетание арте-фактного компонента бочка с антропонимическим компонентом Диоген, восходящим к конкретной дискурсивной ситуации, стало идиоматическим выражением, символизирующим оторванность чего-либо от жизни, от общества. Смысловой доминантой фраземы является именно компонент-антропоним, что доказывается при сопоставлении данной единицы с одноструктурным выражением бочка Данаид - книж. неодобр. '1. Бесцельная нескончаемая работа. 2. Бесполезный и бессмысленный труд', где личное имя отсылает к иной прецедентной ситуации - древнегреческому мифу о Данаидах, пятидесяти дочерях царя Ливии Даная.

Фразема искать кого-, что-л. с диогеповым (диогеновским) фонарем (с фонарем Диогена) - 'упорно, но бесполезно искать, стремиться обнаружить кого-, что-л.' - на когнитивном уровне связана с другой легендой о древнегреческом философе, которая гласит, что Диоген расхаживал в толпе народа с фонарем в руках и на вопрос, что он ищет, отвечал: «Человека ищу!», то есть ищу настоящего человека среди испорченного общества. Синонимом данной фраземы является выражение днем с огнем (с фонарем) не найти (не сыскать), которое ошибочно также связывают с рассказом о Диогене. Однако оборот считается русским, показывает крайнюю редкость того, что приходится искать, добавляя к дневному свету искусственный, либо же характеризует полную невозможность найти нужный предмет. Оригинальность фраземы доказывается как рифмованным характером, так и наличием вариантов искать днем с фонарем и искать днем со свечой.

Фраземы с антропонимическим компонентом возникают в языке в процессе семиотизации как этно-, так и инокультурных образов. Антропонимический образ, составляющий когнитивную базу фразеологической семантики, восходит к хранящимся в языковом сознании культурным знаниям (1) о том или ином «своем» / «чужом» историческом лице или (2) герое русских / зарубежных литературных произведений. За каждым национально-специфическим

или инокультурным именем должны стоять общенациональные знания / представления, поскольку вхождение фразем с компонентом-антропонимом в русское лингвокультурное пространство сопровождается экспликацией культурных смыслов, содержащихся во внутренней форме фразеологических знаков, но обнаруживающих актуальность и значимость для этноязыкового сознания носителей русского языка.

Степень употребительности фраземы на иностранном языке и степень знакомства носителя языка с источником ее появления также рассматриваются в диссертационном исследовании как основные параметры принадлежности единицы к группе «своих» или «чужих». Достаточно сложно провести подобную границу между устойчивыми фразами, являющимися переводом древних латинских речений, так как «интеллектуальный багаж» говорящего становится ведущим в определении принадлежности фраземы к группе латинских крылатых выражений. Когнитивным стимулом к продуцированию фраземы на иностранном языке является ее вхождение в таком графическом оформлении в широко известный русский контекст, как, например, это произошло с выражением истина в вине — лат. in vino Veritas, употребленным в хрестоматийном стихотворении А. Блока «Незнакомка»: А рядом у соседних столиков / Лакеи сонные торчат, / И пьяницы с глазами кроликов / «in vino Veritas!» - кричат. В одном из значений фразема истина в вине соответствует русской пословице Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, что окончательно подтверждает усвоение инокультурного фразеологического знака русским дискурсивным пространством.

Напротив, использование, например, фраземы на войне как на войне - 'о решимости к борьбе без оглядки на ее последствия; о необходимости действовать сообразно складывающимся обстоятельствам' - в качестве заголовка повести В. Курочкина, а затем снятый по этой повести одноименный художественный фильм дезактуализировали французский вариант à la guerre comme à la guerre и обеспечили частотность употребления данного выражения на русском языке. Так, в Национальном корпусе русского языка зафиксировано более 70 употреблений рассматриваемой фраземы на русском языке и лишь один контекст, в который данная единица вошла на французском: Правоохранительные органы показательно безмолвствуют, а вкладчики «Содбизнесбанка» организуют митинги, пикеты и демонстрации. Словом, a la guerre comme a la guerre (В. Федорцов. Центробанк расплатится за ликвидацию банка // РБК Daily. 20.05.2004). В языковом сознании носителей русского языка единица на войне как на войне хранится, скорее всего, благодаря ассоциативной связи с дискурсивным пространством русской повести или кинофильма.

С другой стороны, функционирование некоторых иноязычных по происхождению фразем носит ограниченный характер не только на иностранном, но и на русском языке. Например: арбитр изящества - 'законодатель в области вкуса, моды и т.п.' - лат. arbiter elegantiae (elegantiarum); быть более роялистом, чем сам король - 'о том, кто отстаивает, проводит в жизнь чьи-л. взгляды в их крайних, неумеренных проявлениях' - фр. plus royaliste que le roi (meme)\ исповедание веры - 'совокупность убеждений, выражающих чье-л. мировоззрение или программу' - фр. profession de foi; Критика легка, а искус-

ante о трудно - фр. la critique est aisée, et l'art est difficile-, третий радующийся - 'человек, выигрывающий от распри двух сторон' - лат. tertius gaudens и др. Причины кроются в сфере ментального, в прямой зависимости близости когнитивной базы заимствованной фраземы лингвокультурным установкам принимающего языка. Так, старинную европейскую поговорку быть большим католиком (папистом), чем папа (римский) - 'о людях, более последовательных, настойчивых и правоверных, чем те, чьи взгляды или интересы они представляют', ставшую популярной после речи О. фон Бисмарка, произнесенной 21 апреля 1887 г., нельзя однозначно признать настолько же широко употребительной в русском дискурсивном пространстве, так как религиозный образ, лежащий в основе фразеологического значения данной единицы, не является значимым для членов русского лингвокультурного сообщества. То же касается политической образности единицы быть более роялистом, чем сам король. В семантической структуре названных фразем актуализируется оценочная сема 'неодобрение', акцентуация которой предопределена стереотипными представлениями русских, объективированными и рядом других, частотных знаков косвенно-производной номинации, характеризующих поведение людей, слишком яро, горячо отстаивающих какие-либо убеждения, например: [доказывать, спорить и т.д.] с пеной у рта, из кожи воп лезть, выворачиваться наизнанку, бить себя в грудь.

В когнитивно-дискурсивное пространство русской фраземики активно входят единицы иноязычного происхождения, употребляемые на языке-источнике. Графическое оформление и произношение фраземы на иностранном языке (с учетом степени частотности или употребительности носителями русского языка) является основным лингвокультурным маркером ее «чужеродно-сти». «Стертая» инокультурная образность, ассоциативные связи с русским лингвокультурным контекстом, соответствие ментальным установкам членов русского лингвокультурного сообщества способствуют приобретению иноязычной фраземой черт «свойственности». «Чужое» и «Свое» находятся не в оппозитивных, а в коррелирующих отношениях, что подчеркивает открытость фразеологической системы и обеспечивает ее непрерывное развитие.

В четвертой главе «Когнитивно-семантическая коореляция "Своего" и "Чужого" во фразеологической парадигме» рассмотрены основные типы корреляций субкатегорий «Свое» и «Чужое».

С помощью метода корреляционного анализа когнитивно-дискурсивного пространства фраземики выделены основные типы когнитивно-семантических фразеологических корреляций субкатегорий «Свое» и «Чужое». Это касается знаков косвенно-производной номинации, образование и дальнейшее функционирование которых в системе русского языка опирается на разного рода взаимодействия субкатегорий «Свое» и «Чужое» в области когнитивного стимула возникновения фраземы и семантики готовой единицы.

(А) Когнитивно-семантическая фразеологическая корреляция «Чужое» как «Не-свое», связанная с фраземами, в когнитивной базе формирования фразеологического значения которых лежат «чуждые» русскому языковому сознанию, но соответствующие фраземообразовательному потенциалу русского языка культурные «переживания».

Например, для национальной языковой картины мира носителей русского языка является значимым инокультурный образ Америки, что подтверждается фактом функционирования таких фразем, как Америка для американцев - устар. публ. 'в дела американских континентов нельзя допускать вмешательства', американский дядюшка - шутл.-ирон. 'о неожиданной (обычно финансовой) помощи или человеке, ее оказывающем', Америку не откроет - разг. ирон. 'о несообразительном, ограниченном, недалеком человеке', заливать / залить Америку - сиб. приамур. ирон. 'наговаривать много лишнего, привирая' и др.

Некоторые из данных понятий существуют в американском («чужом») лингвокультурном пространстве достаточно давно. Так, слова Америка для американцев принадлежат президенту США Дж. Монро, который в 1823 г. опубликовал основные принципы американской политики, получившие название «доктрина Монро». Выражение у него американский дядюшка нашелся стало означать 'ему неведомо с чего повезло' после того, как начавшаяся в XVI-XVTI вв. колонизация Америки привлекла на континент многих искателей наживы, некоторые из них действительно оказались удачливыми и, разбогатев, помогали своим терпящим нужду родственникам-европейцам. Названные фра-земы с инокультурным компонентом, образуя инокультурное дискурсивное пространство (пространство «чужого»), проявляют минимальную степень коррелирования с национальным дискурсивным пространством в силу своей чуждости этнокультурному сознанию русских. Следовательно, применительно к ним можно говорить об особом типе корреляции субкатегорий «Чужое» и «Свое»-«Чужое» как «Не-Свое».

Представления о «чужой» культуре, прошедшие сквозь призму фразе-мообразующих возможностей «своего» языка, объективируются в косвенно-производных знаках, которые способны активно актуализировать названную корреляцию. Например, во времена «железного занавеса» жизнь на Западе казалась простым гражданам Советской страны прекрасной и сказочно недосягаемой. С этим фактом связано значение фраземы пустите Дуньку в Европу -'восторженное отношение к внешней стороне жизни западных стран'. Выражение впервые прозвучало в пьесе русского советского писателя К.А. Тренева «Любовь Яровая» (1926). Коннотативный фон использования данной косвенно-производной единицы, как правило, сопровождается актуализацией сем 'ирония' и 'презрение', направленных на тех, кто еще верит в миф о процветающем Западе. Фразема Пустите Дуньку в Европу, несмотря на «свой» дискурс порождения, употребляется для номинации явлений, связанных с культурным пространством «чужого».

(Б) Когнитивно-семантическая фразеологическая корреляция «Чужое» в «Своем» характерна для знаков косвенно-производной номинации, в которых формальное указание на «чужое» культурное пространство в когнитивно-дискурсивной базе соотносится со «своим».

Так, возникновение фраземы японский городовой, которая представляет собой восклицание, выражающее крайнюю степень удивления, соотносимо со следующим историческим фактом: «В апреле 1891 года цесаревич Николай, будущий царь Николай Кровавый, совершал путешествие по странам Востока. Буйное веселье компании цесаревича, нарушавшее восточные традиции, не

слишком нравилось местным жителям, и, наконец, в японском городке Оцу местный полицейский, возмущенный бестактностью европейцев, бросился на цесаревича и ударил его саблей по голове. Сабля была в ножнах, так что Николай отделался легким испугом. Событие это имело значительный резонанс в России. Японский городовой, вместо того, чтобы обеспечивать безопасность людей, бросается на человека с саблей только за то, что тот слишком громко смеется!» Фразема японский городовой стала удачным эвфемизмом, так как при протяжном произнесении первого звука кажется, что человек хочет выругаться.

Существует еще несколько версий возникновения данного выражения. По одной из них, словосочетание японский городовой стало широко употребительным после опубликования в журнале «Осколки» рассказа Н. Лейкина «Случай в Киото», где герой произведения, японский полицейский, ждет распоряжения начальства, в то время как в реке тонет маленький ребенок. Сходство персонажа с русским городовым обусловило факт использования выражения для номинации проявления солдафонства, чиновничьего произвола в России начала XX в. (http://www.genon.ru). По другой версии, эвфемистический характер единицы японский городовой сформировался в период русско-японской войны. Должность городового в то время воспринималась так же, как должность современного милиционера, а отрицательные оценочные семы актуализировались путем определения японский (вражеский), а потому японский городовой в XIX в. означало то же, что грубое выражение мент поганый в настоящее время (http://www.gorodovoi.nev.ru/ ехрЬвМтО. Исторические события и факты в данном случае носят частный характер и, скорее всего, не актуализируются в языковой памяти носителей русского языка при произнесении выражения Японский городовой! Корреляции между «Чужим» и «Своим» проявляются в данном случае не только на уровне дискурса, но и на уровне анализа формальной структуры фраземы, где происходит сочетание инокультурного компонента японский и этнокультурного компонента городовой — 'в царской России: низший чин городской полиции'.

(В) Когнитивно-семантическая фразеологическая корреляция «Чужое» как «Свое», касающаяся единичных фразем, в которых «чужие» образы используются для номинации «своих» реалий.

Выражение жандарм Европы заимствовано русским языком из западноевропейской прессы, писавшей о русском царизме еще в середине XIX в. Отзывом федерального канцлера ФРГ Г. Шмидта о Советском Союзе (начало 1980-х гг.) является выражение Верхняя Вольта с баллистическими ракетами. Данные образы стали популярными в российской публицистике и применяются также по отношению к пореформенной России 1990-х гг. и настоящего времени. Например: С нетерпением ждем новых заявлений о том, что Самому не нравится, например, бездарный президент США Франции. Лавры «жандарма Европы» не дают спокойно спать, видимо... (http://b-insider.livejournal.com/243617.html).

"Фразеологический словарь русского языка / авт.-сост. : А. А. Легостаев, С. В. Логинов. -Ростов-н/Д. : Феникс, 2003. - С. 182-183.

Модель наложения когнитивный субкатегории «Чужое» на семантику субкатегории «Свое» не является актуальной с точки зрения фраземообразова-ния, однако в тех единицах, где она работает, современная речевая ситуация свидетельствует о стимулировании отрицательных смыслов.

Исследовательский фразеологический материал подтвердил, что критерий избирательности объектов мыслительного отражения и их языковой репрезентации играет большую роль в процессе фраземообразования, например, единиц с топонимическим компонентом. К тому же представленный во фразеографических источниках материал с точки зрения активности и частотности употребления не всегда соответствует реальной коммуникативно-прагматической ситуации.

Эксперимент показал, что из десяти предложенных испытуемым стимулов (инокультурных образов) два (Рио-де-Жанейро и Чикаго) не получили фразеологической объективации. Тем не менее, в Большом словаре крылатых слов (В.П. Берков, В.М. Мокиенко, С.Г. Шулежкова 2000) зафиксированы единицы это не Рио-де-Жанейро и ты не в Чикаго, моя дорогая. На остальные стимулы реакции были получены, тем не менее, круг фразем, которые актуализировались в сознании носителей языка, намного уже того, который был получен в результате выборки из фразеологических словарей. Наиболее употребительными фразе-мами являются Все дороги ведут в Рим (назвали 144 реципиента из 300); Восток - дело топкое (126 употреблений); увидеть Париж и умереть (75 употреблений). Немного ниже показатели употребительности у фразем в Греции все есть (51 употребление); Москва - третий Рим (42 употребления), пролететь как фанера над Парижем (39 употреблений). Единичная «узнаваемость» у фразем (прорубить) окно в Европу (15 употреблений), галопом по Европам (6 употреблений), дела как в Польше (3 употребления) и Нью-Йорк — город контрастов (3 употребления). Из общего числа инокультурных образов значимость для русского лингвокультурного пространства приобретают Рим, Париж и Европа, поскольку только на данные стимулы было отмечено более одной реакции. Абсолютно неизвестными для испытуемых оказались 18 фразем.

В ходе социолингвистического эксперимента были зафиксированы единицы, не имеющие фразеографической закрепленности, но, возможно, по степени устойчивости, воспроизводимости и идиоматичности способные пополнить фразеологический корпус. Это касается, в частности, выражения дикий Запад, которое было названо 12 реципиентами, в то время как кодифицированная фразема гнилой Запад не была отмечена ни одним реципиентом. Этот факт имеет достаточно логичное объяснение. Фразема гнилой Запад указывает на разницу в развитии России и западных стран, что было характерно для советского сознания. Однако для современной российской действительности такой взгляд на отношения между Россией и Западом нельзя признать актуальным, отсюда и отсутствие функционирования рассматриваемой единицы, особенно в речи представителей молодого поколения, а наши реципиенты - это студенческая аудитория. Репрезентативность выражения дикий Запад связана со знанием американских фильмов-вестернов, которые рассказывают о реалиях Дикого Запада.

Теоретически каждый акт заимствования на когнитивном уровне сопряжен с востребованностью той или иной единицы для языковой картины мира

коммуникантов, с актуализацией ценностно-культурной значимости единицы для данного лингвокультурного сообщества. С подобных позиций действительно актуальными оказываются фраземы, в основе которых лежит инокультурный образ, «заряженный» определенной оценкой «чужого» культурного пространства, как правило, косвенно соотносимого со «своим». Например: Я стояла и смотрела с высоты 320 метров на Париж. Теперь я действительно поняла, что значит увидеть Париж и умереть. Вот это счастье! (www.modvlad.ru). Функционирование выражения увидеть Париж и умереть обусловлено положительным представлением говорящего о происходящем в «чужом» пространстве. В то же время сопоставление инокультурного образа Парижа с русскими реалиями приводит к порождению шуточного выражения Подумаешь, увидел Париж и умер — попробуй увидеть Москву и прописаться! (1 употребление).

В поле исследования оказались также фраземы, выражающие отношение носителя русского языка к «восточному» или «западному» культурному пространству. Взяв за основу ключевые слова-репрезентанты, объективирующие концепты «Восток» (Восток / восточный; Китай / китайский; Индия / индийский; Япония / японский; Египет / египетский) и «Запад» (Запад / западный; Европа / европейский; Франция / французский; Англия / английский; Германия / немецкий), мы выявили ядерные группы фразеологических репрезентантов данных концептов.

1. Фразеологические репрезентанты концепта «Восток»: Восток — дело топкое; восточный вопрос; восточный мужчина; восточный базар; китайская стена; китайские церемонии; китайская грамота; как до китайской границы; русский с китайцем братья навек; японский бог; египетская работа (египетский труд); египетская казнь; египетская тьма; саранча египетская и др. - свыше 30 фразем.

2. Фразеологические репрезентанты концепта «Запад»: гнилой Запад; в Европу прорубить окно; галопом по Европам; Европа может подождать; мягкое подбрюшье Европы; пустите Дуньку в Европу; пол-Европы прошагали, полземли; призрак бродит по Европе, призрак коммунизма; священные камни Европы; европейское качество; французик из Бордо; французская болезнь; чисто английское убийство и др. - свыше 50 фразем.

Высокие показатели рекуррентности концептов «Восток» и «Запад» объясняются тем, что на современном этапе развития языка продолжается расширение корпуса их репрезентантов. Например, Восток активно присутствует в жизни россиян, проникает в различные сферы бытия. Когнитивную базу фразем с компонентом восточный составляют знания и представления говорящих о национальных особенностях характера и темперамента жителей Востока (восточный мужчина; восточная женщина), о секретах кулинарного мастерства (восточные сладости), об ином летоисчислении (восточный календарь; восточный гороскоп), о культурных традициях (восточная музыка; восточные танцы) и др.

Основная группа единиц, вербализующих как концепт «Запад», так и концепт «Восток», формируется за счет фразем, появившихся в языке в разные культурно-исторические и политические периоды взаимодействия России со странами Азии и Европы. Выделяется несколько дискурсивных пространств, в

рамках которых получают фразеологическую объективацию концепты «Восток» и «Запад».

1. Дискурсивное пространство исторических событий, связанных с определенными этапами в международных отношениях: русский с китайцем братья навек; японский городовой; в Европу прорубить окно и др.

Например, экстралингвистическую основу имеет значение фраземы последнее китайское предупреждение - 'угрозы, которые не могут быть исполнены'. Выдвигается несколько версий появления этого выражения. Одну из них связывают с конфликтом между СССР и Китаем в 1969 г. (о. Даманский), когда правительство Китая прислало несколько «последних» предупреждений в МИД СССР. Согласно другой версии, своим возникновением фразема обязана самым настоящим «серьезным предупреждениям» правительства Китая, которые оно адресовало США, протестуя против конвоирования американскими военными морских судов Тайваня. Все они воспринимались иронически, поскольку реально помешать сотрудничеству США и Тайваня Китай не мог. Политический дискурс порождения обусловливает символику фраземы - бесплодные предупреждения - и предопределяет широкий ареал употребления. Например: Накануне, 28 апреля, после полудня факсы с тем же текстом пришли гендиректору коммерческой фирмы на Гжатской улице и в крупный универмаг па Мурманском шоссе. На этот раз станции «Гостиный Двор» и «Невский проспект» не закрывали, а лишь проверили. Одновременно оперативникам удалось задержать подозреваемого в рассылке «китайских» предупреждений (www.konkretno.ru). В процессе функционирования фразема «теряет» компонент последний, но при этом сохраняет устойчивый характер значения. Особую смысловую нагрузку играет компонент китайский, содержащий весомую культурологическую информацию и обеспечивающий вербализацию концептуального смысла 'тщетный, бесполезный, бессмысленный'.

2. Дискурсивное пространство русского / зарубежного искусства (литература, кинематограф, песня): французик из Бордо; священные камни Европы; Восток — дело тонкое; правь, Британия, морями! и др.

Например, дискурсивным стимулом возникновения в русском языке фраземы галопом по Европам - ирон. 'поверхностное ознакомление с чём-л., несерьезное отношение к чему-л., стремление сделать что-то «на скорую руку»' -явилось название путевых очерков A.A. Жарова, написанных поэтом по итогам поездки по странам Западной Европы, фразеологическое значение единицы не выражает какого-либо взгляда говорящего на европейское культурное пространство. Выражение является достаточно употребительным, несмотря на то что языковая память в данном случае не поддерживается фактическим источником возникновения единицы. Для носителей русского языка, скорее, актуальна связь с европейским географическим пространством, которое значительно меньше российского. В процессе реализации фраземы галопом по Европам в семантической структуре топонимического компонента актуализируются семы 'быстро', 'скоро', 'поверхностно'. В настоящее время фраза иронически используется применительно к туристам, которые совершают краткосрочные поездки по известным заграничным местам, ничего по существу не видя, нигде не задерживаясь, а потом судят обо всем как знающие люди. В большинстве ре-

презентаций единицы галопом по Ееропам полностью отсутствует соотнесенность ее смысловой структуры с образом заграницы в целом и Европы в частности. Это подтверждается уже графическим оформлением компонента по Ееропам, то есть его написанием со строчной буквы как имени нарицательного. Например: - Таблицу умножения знаешь? - Знаю, - выпалил Миша, - всю, даже на девять!.. - Постой, постой. Не гони галопом по ееропам. Давай по порядку. На семь начинай (В. Славянин. Ефрейтор Массачусетс). В языковом сознании современных носителей языка не сохранилось прямых ассоциативных связей между употреблением фраземы галопом по Ееропам и той или иной ситуацией, связанной с географическим пространством Европы.

3. Дискурсивное пространство быта, традиций, реалий «иной» культуры: восточный базар; китайская стена; романский стиль; европейское качество и др.

Для обозначения тяжелого, изнурительного труда в русском языке функционирует инокультурная фразема египетская работа (египетский труд), предположительно появившаяся раньше этнокультурного аналога каторжный труд (работа). Потребность в вербализации работы особой степени тяжести определила поиск когнитивного основания для данного акта номинации, которым изначально и стал широко известный факт строительства египетских пирамид за счет непосильного рабского труда. С начала XVIII в. в России начинает существование каторга как вид уголовного и политического наказания, а в русском языковом сознании за атрибутивом каторжный закрепляется когнитивный признак^ 'очень тяжелый'. Фразеологическое сочетание каторжный тру я передает значение 'невыносимо трудная, мучительная работа'. В современном русском языке фразема каторжный труд по степени употребительности, безусловно, превосходит инокультурный синоним египетский труд, что несложно объяснить: «свой» образ быстрее воспринимается, принимается и приживается, нежели «чужой».

Наибольшей коммуникативно-прагматической активностью обладают фраземы с такими инокультурными компонентами, как турецкий, китайский и восточный. В речи носителей русского языка функционируют не только кодифицированные фраземы, но и целый ряд устойчивых выражений с названным компонентом (турецкий барабан — 'жадный человек', китайская болезнь — 'атипичная пневмония', восточная женщина - 'о покорной, порядочной, нравственной женщине' и др.). В структуре некоторых единиц наблюдаются существенные семантические сдвиги значения инокультурного компонента, которым утрачивается прямое топонимическое (этнонимическое) значение.

Сложившаяся в последнее время культурная ситуация, связанная с повышенным интересом русских к Турции как месту отдыха, повлияла на накопление представлений о популярном среди туристов месте - турецком базаре — и спроецировала их на иные бытовые ситуации, тем самым обусловив появление компаративного оборота как на турецком базаре (по турецкому базару). В значении данного оборота происходит актуализация сем 'беспорядочный', 'позволяющий торговаться', 'не сдержанный этическими нормами', при этом весомую смысловую нагрузку несет именно компонент турецкий. Например: - Скажите, пожалуйста, установка огромных рекламных щитов как-то со-

ло

гласовывается с архитектурой? Панораму города из-за них уже невозможно разглядеть. Едешь по Владивостоку, как по турецкому базару... (Комсомольская правда. Дальний Восток, 4.11.2008). Как правило, смысловая структура фраземы содержит отрицательную модальность, источником формирования которой являются эмоционально-чувственные переживания и впечатления субъекта, нашедшие отпечаток в его сознании после посещения турецкого базара.

Состояние современной русской речи отражают единицы, в значении которых содержится оценка «чужого» культурного пространства, соотносимого с универсальными и актуальными фактами русской действительности.

В Заключении подводятся итоги работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования. Выдвинутая гипотеза нашла подтверждение: категория «Свое / Чужое» во фраземике определяется как многомерное образование, которое, будучи архетипической семантической оппозицией, входит во фразеологический фрагмент национальной языковой картины мира и обеспечивает его оппозитивное членение. «Свое / Чужое», являясь когнитивно-дискурсивным механизмом, устанавливает взаимодействие этнокультурных и инокультурных основ фразеологической семантики. Как базовая культурно-когнитивная категория языкового сознания, «Свое / Чужое» определяет корреляцию этно- и ино-культурного, затрагивающую когнитивно-дискурсивную базу и семантику знаков косвенно-производной номинации.

Опыт исследования когнитивно-дискурсивных основ формирования фразеологического корпуса русского языка за счет продуктов осмысления и отражения в языковом сознании инокультурной действительности представлен в Приложении к диссертационной работе. Однако категория «Свое / Чужое» выявляет необозримый ряд смысловых антиномий, требующих лингвокультуро-логического и когнитивно-дискурсивного анализа фраземики с учетом постоянно обновляющегося и пополняющегося состава русской фраземики. Разработанный метод корреляционного анализа может также служить базой контра-стивных исследований, направленных на выявление соотношения доли представленности «инокультурного» во фразеологических системах разных языков с описанием когнитивных механизмов рецепции «Чужого» в лингвокультурное пространство «Своего» и его культурно-семантической трансформации.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях: /. Монографические издания

1. Лаптева (Хохлнна) М. Л. Онтология культурно-когнитивного анализа «Своего» и «Чужого» во фразеологической парадигме : монография / М. Л. Лаптева (Хохлина). - Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2011. - 141 с. (9 п.л.).

2. Лаптева (Хохлина) М. Л. «Свое» и «Чужое» сквозь призму фразеологической системы русского языка : монография / М. Л. Лаптева (Хохлина). - LAP LAMBERT Academic Publishing, 2011. - 152 с. (10 п.л.).

3. Лаптева М. Л. «Свое» и «Чужое» в когнитивно-дискурсивном пространстве русской фраземики : монография / М. Л. Лаптева. — Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2012. - 213 с. (13 п.л.).

II. Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ

4. Лаптева (Хохлина) М. Л. Интеграция универсального, национального и заимствованного во фраземике русского языка / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Гуманитарные исследования. - 2009. - № 4 (32). - С. 90-95 (0,4 п.л.).

5. Лаптева (Хохлина) М. Л. Культурный vs. этнокультурный vs. инокультур-ный компонент в структуре и семантике фразем русского языка / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. Русский и иностранные языки и методика их преподавания. - 2009. - № 4. - С. 46-51 (0,5 п.л.).

6. Лаптева (Хохлина) М. Л. Фраземы русского языка как способ выражения национального самосознания / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Вестник Поморского университета. Сер. Гуманитарные и социальные науки. - 2010. - № 7. — С. 310-315 (0,4 п.л.).

7. Лаптева (Хохлина) М. Л. Роль этно- и инокультурного факторов в формировании фразеологической семантики дискурсивного пространства «своего» и «чужого» / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Сер. Филологические науки. — 2010. -№ 5 (49). - С. 40-43 (0,3 п.л.).

8. Лаптева (Хохлина) М. Л. Репрезентация универсального, национального и инокультурного концептов фраземами русского языка / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Сер. Общественные науки. - 2010. - № 5 (159). - С. 149-152 (0,3 п.л.).

9. Лаптева (Хохлина) М. Л. «Говорить на разных языках» и «найти общий язык» (корреляции «своего» и «чужого» в русской фраземике) /М.Л.Лаптева (Хохлина) // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. Сер. Филология. - 2010. - № 4. (Т. 1). - С. 223-232 (0,75 пл.).

10. Лаптева (Хохлина) М. Л. Фразеологическая репрезентация о «Своем» и «Чужом» средствами мифологического культурного кода / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. Русский и иностранные языки и методика их преподавания. - 2011. - № 1. - С. 86-91 (0,5 п.л.).

11. Лаптева (Хохлина) М. Л. Лингвокультурный потенциал фразеологических единиц с «чужим» антропонимическим компонентом / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Вестник Томского государственного университета. - 2011. — № 349. - С. 34-37 (0,3 п.л.).

12. Лаптева (Хохлина) М. Л. Моделирование интеркультурного дискурсивного пространства русской фраземики / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Гуманитарные исследования. - 2011. - № 1. - С. 125-129 (0,4 п.л.).

13. Лаптева (Хохлина) М. Л. Особенности фразеологической категоризации «Своего» и «Чужого» / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Вестник Московского государственного гуманитарного университета им. М. А. Шолохова. Сер. Филологические науки. - 2011. - № 2. - С. 90-97 (0,6 п.л.).

14. Лаптева (Хохлина) М. Л. Инокультурная фразема как объект фразео-графического описания / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Проблемы истории, филологии, культуры. - 2011. - № 3. - С. 326-330 (0,3 п.л.).

15. Лаптева (Хохлина) М. Л. Роль «Чужого» в когнитивном механизме фраземообразования / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. - 2011. - № 4. - С. 88-95 (0,6 п.л.).

16. Лаптева (Хохлина) М. Л. Особенности фразеологической объективации инокультурных концептов / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Сер. Филологические науки. - 2012. - Т. 70. - № 6. - С. 32-36 (0,4 п.л.).

17. Лаптева (Хохлина) М. Л. Стереотипные портреты и прототипные реалии : опыт международного социокультурного исследования «Особенности восприятия русской культуры за рубежом» / Н. И. Гетьманенко, М. Л. Лаптева (Хохлина), Л. Кореновска, А. А. Жубанова, Ж. Г. Амирова, Л. Б. Армоник, О. А. Полетаева // Мир русского слова. - 2012. - № 2. - С. 96-102 (авт. - 0,1 п.л.).

18. Лаптева (Хохлина) М. Л. Дискурсивное пространство зарубежной литературы как источник формирования фразеологической семантики / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Известия Смоленского государственного университета. - 2012. - № 3. - С. 117-126 (0,5 п.л.).

19. Лаптева, М. Л. Метод корреляционного анализа в когнитивно-дискурсивной парадигме фразеологии / М. Л. Лаптева // Гуманитарные исследования. - 2012. - № 3. - С. 35-42 (0,5 п.л.).

III. Статьи в научных изданиях и сборниках трудов

20. Лаптева (Хохлина) М. Л. Прагмасемантический статус фразеологических единиц, структурно эквивалентных фразеомоделям / М. Л. Хохлина (Лаптева) // Классическое лингвистическое образование в современном мультикуль-турном пространстве-2 : мат-лы Международной научн. конф. (Пятигорск, 7-10 апреля 2006 г.). - Пятигорск : Изд-во Пятигорского гос. лингв, ун-та, 2006. - Ч. 1. - С. 281-285 (0,3 п.л.).

21. Лаптева (Хохлина) М. Л. «Иная» культура сквозь призму фразеологического корпуса русского языка / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Русский язык в современном мире : традиции и инновации в пре подавании русского языка как ино-

странного и в переводе : мат-лы Международной научн.-практ. конф. (Греция, Салоники, 2-5 февраля 2009 г.). - М.: Изд-во МГУ, 2009. - С. 600-606 (0,4 п.л.).

22. Лаптева (Хохлина) М. Л. Культурные коннотации устойчивых выражений с компонентом китайский / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Актуальные проблемы русского языка и методики его преподавания : мат-лы XI научно-практ. конф. молодых ученых (Москва, РУДН, 17 апреля 2009 г.). - М.: Флинта : Наука, 2009. - С. 204-209 (0,3 п.л.).

23. Лаптева (Хохлина) М. Л. Восток — дело тонкое, или особенности функционирования фразем с «восточным» компонентом / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Фразеология в тексте и текст во фразеологизме (Четвертые Жуковские чтения) : мат-лы Международной научн. симпозиума (Великий Новгород, 4—6 мая 2009 г.) / отв. ред. В. И. Макаров. - Великий Новгород : Изд-во НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2009. - С. 366-369 (0,4 п.л.).

24. Лаптева (Хохлина) М. Л. Типология фразем с инокультурным компонентом / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Язык — текст — дискурс : традиции и новаторство : мат-лы Международной научн. конф. : в 2 ч. (Самара, 21-23 сентября 2009 г.) / под ред. проф. Н. А. Илюхиной. - Самара : Изд-во Самарского гос. унта, 2009. - Ч. 1. - С. 165-171 (0,5 п.л.).

25. Лаптева (Хохлина) М. Л. Фраземы с компонентом свой и чужой как одно из средств вербализации концепта «Свое» и «Чужое» / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Теоретические и прикладные проблемы лингвокультурологии : межвуз. сб. научн. тр. / отв. ред. Г. В. Токарев. - Тула : Тульский полиграфист, 2009. - С. 48-53 (0,4 п.л.).

26. Лаптева (Хохлина) М. Л. Особенности вербализации гетеростереоти-пов фраземами русского языка / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Культурно-историческое взаимодействие русского языка и языков народов России : мат-лы Всероссийской научн.-практ. конф. (Элиста, 9-12 ноября 2009 г.) / отв. ред. С. М. Трофимова. - Элиста : Изд-во КалмГУ, 2009. - С. 104-107 (0,3 п.л.).

27. Лаптева (Хохлина) М. Л. Коммуникативно-прагматический потенциал русских фразем с компонентом турецкий / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Русская речь в современных парадигмах лингвистики : мат-лы Международной научн. конф. (Псков, 22-24 апреля 2010 г.) / под ред. Н. В. Большаковой, Л. Я. Костю-чук, Т. Г. Никитиной, Л. М. Попковой. - Псков : Изд-во ПГПУ, 2010. — Т. 2. -С. 224-230 (0,5 п.л.).

28. Лаптева (Хохлина) М. Л. Универсальное, национальное и инокуль-турное в национальной фразеологической картине мира / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Альманах современной науки и образования. - 2010. - № 1 (32). -Ч. 1.-С. 158-160(0,4 п.л.).

29. Лаптева (Хохлина) М. Л. «Свои» и «Чужие» культурные образы в семантической структуре русских фразем / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Фразеология, познание, культура : сб. докладов 2-й Международной научн. конф. (Белгород, 7-9 сентября 2010 г.) : в 2 т. / отв. ред. Н. Ф. Алефиренко. - Белгород : Изд-во БелГУ, 2010. - Т. 2 : Дискурсивные и дидактические проблемы фразеологии. - С. 336-339 (0,3 п.л.).

30. Лаптева (Хохлина) М. Л. Что русскому здорово, то и... немцу неплохо (к вопросу репрезентации общечеловеческих ценностей во фразеологической картине мира) / Л. Г. Золотых, М. Л. Хохлина (Лаптева) // Русский язык и литература в международном образовательном пространстве : современное состояние и перспективы : доклады и сообщения II Международной конф. (Гранада, 8-10 сентября 2010 г.). -Granada: Rubiños-1860, S.A., 2010. - Т. 1. - С. 832-836 (авт. - 0,25 п.л.).

31. Лаптева (Хохлина) М. Л. Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им никогда не сойтись (о репрезентации концептов «Запад» и «Восток» в русской фраземике) / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Живодействующая связь языка и культуры : мат-лы Международной научн. конф. (Москва - Тула, 1-3 ноября 2010 г.) : в 2 т. /ред.: М. Л. Ковшова, Г. В. Токарев. - М.-Тула : Изд-во Тул. гос. пед. ун-та им. Л. Н. Толстого, 2010. - Т. 1. - С. 72-76 (0,4 п.л.).

32. Лаптева (Хохлина) М. Л. Особенности восприятия инокультурных образов носителями русского языка (опыт кросскультурного анализа русской фраземики) / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Эффективная интеркультурная коммуникация : разрушение стереотипов и прототипов : сб. науч. тр. / сост. Н. И. Гетьманенко, под ред. А. Д. Дейкиной и Н. И. Гетьманенко. - М. : ИЛЕК-СА, 2010. -С. 170-178 (0,6 п.л.).

33. Лаптева (Хохлина) М. Л. «Свое» и «Чужое» в аспекте фразеологической синонимии / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Фразеология : вчера, сегодня, завтра : межвуз. сб. науч. тр. в честь 70-летия д-ра филол. наук, проф. В. Т. Бондаренко. -Тула : Изд-во Тул. гос. пед. ун-та им. Л.Н. Толстого, 2011. - С. 78-82 (0,4 п.л.).

34. Лаптева (Хохлина) М. Л. Когнитивно-дискурсивные стимулы вербализации универсальных концептов инокультурными фраземами / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Когнитивная лингвистика и вопросы языкового сознания : мат-лы Международной научн.-практ. конф. (Краснодар, 25-26 ноября 2011 г.) / научн. ред. Е. Н. Рядчикова. - Краснодар : Изд-во Кубанского гос. ун-та, 2011. — С. 129-131 (0,3 п.л.).

35. Лаптева (Хохлина) М. Л. Роль инокультурных фразем в структуре базовых концептов русской культуры / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Современная филология в международном пространстве языка и культуры : мат-лы Международной научн.-практ. интернет-конф. (21 сентября 2010 г. - 20 янв. 2011 г.) / сост. М. Л. Лаптева (Хохлина). - Астрахань, 2011. - С. 55-57 (0,3 п.л.).

36. Лаптева (Хохлина) М. Л. Роль инокультурных символов во фразеологической национальной картине мира / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Литературная и диалектная фразеология : история и развитие (Пятые Жуковские чтения) : мат-лы Международного научн. симпозиума к 90-летию со дня рождения В. П. Жукова (Великий Новгород, 4-6 мая 2011 г.): в 2 т. / сост., отв. ред. В. И. Макаров. - Великий Новгород : Изд-во НГУ, 2011. - Т. 1. - С. 149-152 (0,3 п.л.).

37. Лаптева (Хохлина) М. Л. «Свое» и «чужое» русской фраземики в дискурсивном пространстве литературы / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Язык как система и деятельность : мат-лы Всерос. научн. конф., посвященной 80-летию со дня рождения А. Н. Тихонова (Елец, 17-18 ноября 2011 г.) : в 2 ч. / отв. ред. В. И. Казарина. - Елец : Изд-во ЕГУ, 2011. - Ч. 2. - С. 136-141 (0,5 п.л.).

38. Лаптева (Хохлина) М. Л. Проблема определения «Своего - Чужого»: концепт, концептуальная диада, концептосфера (в аспекте фразеологической репрезентации) / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Русское слово в контексте этно-культуры XX-XXI вв. : сб. научн. тр. Международной заочн. конф. (Старый Оскол, ноябрь 2011 г.). - Старый Оскол : РОСА, 2012. - С. 216-221 (0,5 п.л.).

39. Лаптева (Хохлина) М. Л. Иноязычные фраземы как «чужие» знаки в «своем» лингвокультурном пространстве / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Национально-культурный и когнитивный аспекты изучения единиц языковой номинации : мат-лы Международной научн.-практ. конф. (Кострома, 22-24 марта 2012 г.) / под научн. ред. А. М. Мелерович. - Кострома : Изд-во КГУ им. Н. А. Некрасова, 2012. - С. 109-112 (0,3 п.л.).

40. Лаптева (Хохлина) М. Л. Уровни фразеологической объективации категории «Свой - Чужой» / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Давид Кугультинов - поэт, философ, гражданин : мат-лы Всерос. научн. конф. (Элиста, 10-14 апреля 2012 г.). - Элиста : Изд-во КалмГУ, 2012. - С. 238-241 (0,4 п.л.).

41. Лаптева (Хохлина) М. Л. Фраземика русского языка в парадигме лингвистического описания «Своего» и «Чужого» / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Die Phraseologie in Raum und Zeit. Фразеология во времени и пространстве / научн. ред. : X. Вальтер, В. М. Мокиенко, А. В. Савченко. - Greifswald - Sankt-Petersburg, 2012. - С. 171-176 (0,4 п.л.).

42. Лаптева М. Л. Лингвокультурные принципы членения на «Свое» и «Чужое» / М. Л. Лаптева // Славянское культурное пространство : мат-лы Международной научн.-практ. конф., посвященной Дню славянской письменности и культуры (Москва, 4-5 июня 2012 г.) / научн. ред. В. А. Степаненко. - М. : ПроЮОМедиа, 2012. - С. 161-165 (0,4 п.л.).

43. Лаптева М. Л. Роль инокультурных артефактов во фразеологической национальной картине мира / М. Л. Лаптева // Язык как система и деятельность^ : мат-лы Международной научн. конф. (Ростов-на-Дону, 3-6 октября 2012 г.). - Ростов-н/Д. : ЛОГОС, 2012. - С. 41-42 (0,25 п.л.).

IV. Внедрение результатов исследования:

44. Лаптева (Хохлина) М. Л. Лексикология : учеб. пос. / М. Л. Лаптева (Хохлина). - Астрахань : ИД «Астраханский университет», 2009. - 76 с. (4,75 п,л.).

45. Лаптева (Хохлина) М. Л. Этнокультурные стереотипы сквозь призму фразеологии (конспект аудиторного занятия) / М. Л. Лаптева (Хохлина) // Геть-маненко Н. Восприятие иной культуры : прототипы и стереотипы. - М. : Academia, 2010. - С. 250-253 (0, 4 п.л.).

Заказ № 2763. Тираж 100 экз. Уч.-изд. л. 3,0. Усл.-печ. 2,7. Издательский дом «Астраханский университет»

414056, г. Астрахань, ул. Татищева, 20а Тел. (8512) 48-53-47 (отдел маркетинга), 48-53-45, 48-53-44, тел./факс (8512) 48-53-46 E-mail: asupress@vandex.ru

Текст диссертации на тему ""Свое" и "Чужое" в когнитивно-дискурсивном пространстве русской фраземики"

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Астраханский государственный университет»

На правах рукописи

05201350992

ЛАПТЕВА Мария Леонидовна

«СВОЁ» И «ЧУЖОЕ» В КОГНИТИВНО-ДИСКУРСИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РУССКОЙ ФРАЗЕМИКИ

Специальность 10.02.01. - русский язык

Диссертация на соискание учёной степени доктора филологических наук

Научный консультант -доктор филологических наук, профессор Золотых Лидия Глебовна

Астрахань - 2013

СОДЕРЖАНИЕ

Введение......................................................................................5

Глава I. «Своё» и «Чужое»: онтология феномена

в контексте фразеологических исследований....................................22

1.1. «Своё» и «Чужое» как проблема лингвистического

познания..............................................................................22

1.1.1. Лингвофилософские основы выделения

оппозиции «Своё / Чужое»................................................22

1.1.2. Лингвокультурные принципы членения

на «Своё» и «Чужое».......................................................25

1.1.3. Исконное - заимствованное во фраземике

как интерпретация оппозиции «Своё / Чужое»........................31

1.1.4. «Своё / Чужое» как архетипическая

лингвокультурная оппозиция.............................................33

1.2. Факторы разграничения «Своего» и «Чужого»

в антропоцентрической фразеологической парадигме.....................40

1.2.1. Фразеологическая репрезентация «Своего» и «Чужого»

в личностном дискурсе....................................................40

1.2.2. Фразеологическая репрезентация «Своего» и «Чужого»

в социальном дискурсе.....................................................47

1.3. Фраземика русского языка и национальная культура: интеграция универсального, «своего» и «чужого»..........................52

1.3.1. «Своё» и «Чужое» национальной культуры

сквозь призму фраземики русского языка.............................53

1.3.2. «Своё» и «Чужое» во фразеологическом фрагменте национальной языковой картины мира.................................63

1.4. Универсальные культурные пространства в аспекте фразеологии «Своего» и «Чужого»..............................................................71

1.4.1. Культурное пространство мифа как когнитивный стимул фразеологической репрезентации представлений

о «Своём» и «Чужом»......................................................71

1.4.2. Культурное пространство Библии как когнитивный стимул фразеологической репрезентации представлений

о «Своём» и «Чужом»......................................................79

Выводы к главе 1..........................................................................87

Глава II. Культурно-когнитивная парадигма исследования категории

«Своё / Чужое» в русской фраземике........................................................90

2.1. Культурный уб. этнокультурный уб. инокультурный

структурно-семантический компонент русских фразем...................90

2.1.1. Соотношение культурно маркированных компонентов семантической структуры фразем.......................................91

2.1.2. Этно- и инокультурная фразема как репрезентант категории «Своё / Чужое»...............................................99

2.1.3. Типология фразем с этно- и инокультурным компонентом................................................................104

2.1.4. Инокультурная фразема как объект фразеографического описания......................................................................113

2.2. Этнокультурные и инокультурные образы во фразеологической семантике............................................................................119

2.2.1. Отражение «своих» и «чужих» культурных образов

в семантической структуре русских фразем.........................119

2.2.2. «Свои» и «чужие» символы во фразеологическом фрагменте языковой картины мира....................................124

2.2.3. Фразеологическая семантика оппозиции

«Своё / Чужое» и проблема формирования национального языкового самосознания.................................................129

2.3. Особенности фразеологической категоризации

«Своего» и «Чужого»...............................................................136

2.3.1. Когнитивные признаки «Своего» и «Чужого»

во фразеологической системе..........................................136

2.3.2. Уровни фразеологической объективации категории «Своё /Чужое»...............................................................143

Выводы к главе II.......................................................................150

Глава III. Процессы концептуализации «Своего» и «Чужого» во фразеологической системе русского языка...................................154

3.1. Лингвокультурные маркеры «Своего» и «Чужого»

на концептуальном уровне......................................................154

3.1.1. Проблема определения «Своего» и «Чужого» в аспекте фразеологической репрезентации: концепт, концептуальная диада, концептосфера....................................................154

3.1.2. Этно- и инокультурные концепты как «Своё» и «Чужое» в концептосфере русского языка............................161

3.1.3. Роль инокультурных фразем в структуре базовых концептов русской культуры............................................178

3.1.4. Когнитивно-дискурсивные стимулы вербализации универсальных концептов инокультурными фраземами.........185

3.1.5. Контрастивные концепты во фразеологическом фрагменте языковой картины мира....................................189

3.2. Лингвокультурные маркеры «Своего» и «Чужого»

на дискурсивном уровне...........................................................................202

3.2.1. Проблема моделирования интеркультурного дискурсивного пространства русской фраземики........................204

3.2.2. «Своё» и «Чужое» русской фраземики

в дискурсивном пространстве литературы...................................210

3.2.3. Фразеологическая репрезентация «Своего» и «Чужого»

дискурсивного пространства антропонимики........................224

3.3. Лингвокультурные маркеры «Своего» и «Чужого»

на уровне языковой системы....................................................234

3.3.1. Иноязычные фраземы как «чужие» знаки в «своём» лингвокультурном пространстве........................................234

3.3.2. Роль «Чужого» в когнитивном механизме фраземообразования......................................................240

Выводы к главе III.....................................................................252

Глава IV. Когнитивно-семантическая корреляция

«Своего» и «Чужого» во фразеологической парадигме.......................257

4.1. Когнитивные модели формирования

фразеологической семантики «Своего» и «Чужого».......................257

4.1.1. Базовые типы корреляций «Своего» и «Чужого»

в аспекте фразеологической семантики...............................257

4.1.2. Когнитивные процессы этнической стереотипизации

на фразеологическом уровне.............................................268

4.1.3. «Своё» и «Чужое» в аспекте фразеологической синонимии..................................................................274

4.2. Кросскультурный анализ восприятия инокультурных образов носителями русского языка.....................................................280

4.3. Лингвокультурологический потенциал фразем

с инокультурным компонентом.................................................286

4.3.1. Особенности фразеологической вербализации концептов «Запад» и «Восток» в аспекте оппозиции «Своё / Чужое».......287

4.3.2. Лингвокультурные коннотации

фразем с компонентом восточный......................................296

4.3.3. Лингвокультурные коннотации

фразем с компонентом китайский......................................301

4.3.4. Лингвокультурные коннотации

фразем с компонентом турецкий.......................................306

Выводы к главе IV......................................................................313

Заключение...............................................................................316

Список использованной литературы.............................................321

Список использованных словарей.................................................376

Условные сокращения................................................................382

ВВЕДЕНИЕ

Данная диссертационная работа выполнена в рамках когнитивно-дискурсивного подхода к исследованию фразеологической семантики и посвящена рассмотрению бинарной категории «Своё / Чужое» сквозь призму русской идиоматики.

Объектом исследования являются знаки косвенно-производной номинации, которые во фраземике русского языка могут быть отмечены лингво-культурными маркерами категории «Своё» и/или «Чужое».

В настоящее время границы исследования фразеологического материала достаточно широки. Это касается, прежде всего, статуса единиц фразеологической системы. Представляется, что в ходе многолетней работы учёных-фразеологов произошла интеграция сторонников широкой трактовки знака косвенно-производной номинации и сторонников его идиоматического понимания. Это даёт нам возможность беспрепятственно объединить в качестве объекта исследования такие фраземы, т.е. языковые знаки, сочетающие в себе аналитичность формы с семантической целостностью и синтаксической неделимостью [Алефиренко 2004в: 12], как идиомы (цыганское солнце), междометные единицы {японский бог), устойчивые фразы (всё моё ношу с собой), составные термины {венский вальс), перифразы {вечный город), паремии {там хорошо, где нас нет), афоризмы {чума на оба ваших дома), а также использовать единый термин - фразема.

Предмет исследования - когнитивно-дискурсивные механизмы формирования категории «Своё / Чужое» » и закономерности её объективации в лингвокультурном пространстве русской фраземики.

Актуальность исследования определяется недостаточной изученностью категории«Своё / Чужое» в русском языке на современном этапе развития лингвистической мысли, когда наблюдаются тенденции активного взаимодействия различных национальных лингвокультур, что, в свою очередь,

стимулирует проведение исследований по выявлению особенностей языково-

5

го сознания, обнаружению национально-специфических черт в процессе концептуализации и категоризации человеческого опыта постижения окружающей действительности.

Несмотря на то что история вопроса, касающегося языка как средства выражения культуры, берёт начало ещё в трудах Я. Гримма и В. Гримма, идеи которых развивались JI. Вайсгербером, В. фон Гумбольдтом, Э. Сепиром, а также отечественными лингвистами А.Н. Афанасьевым, Ф.И. Буслаевым, A.A. Потебнёй и др., до сих пор находятся неизученные грани, которые заставляют исследователей в очередной раз обращаться к данной проблеме. Интерес к исследованию феномена «язык и культура» объясняется стремлением проникнуть в тайну языкового сознания и показать языковую систему в целом и фразеологическую в частности в виде проекции экстралингвистической реальности.

В лингвистике XXI века язык по-прежнему воспринимается в качестве специфического способа существования культуры. Многочисленные исследования взаимосвязи языка и культуры нации позволяют определить «Своё / Чужое» не только как основную бинарную оппозицию мировой и русской культуры, но и как языковой феномен.

Рассмотрение категории «Своё / Чужое», безусловно, находится в плоскости интересов современной лингвистики, где давно произошла переориентация с формально-грамматического подхода на антропоцентрический. Обозначенная категория является фундаментальным противопоставлением, бытующим как в сознании отдельного члена лингвокультурного сообщества, так и в национальном сознании, и составляет часть языковой картины мира посредством вербализации многочисленными языковыми единицами, в том числе знаками косвенно-производной номинации.

В настоящем исследовании при использовании тождественных понятий «оппозиция», «противопоставление», «дихотомия» имеется в виду мыслительная операция членения универсума на «Своё» и «Чужое».

Лингвистическое осмысление оппозиции «Своё / Чужое» в предшествующих исследованиях (М.М. Бахтина 1986, В.В. Красных 2003, А.Б. Пень-ковского 2004, А.Н. Серебренниковой 2004, М.Н. Петроченко 2005, И.С. Вы-ходцевой 2006, М.Х. Рахимбергеновой 2008, А.Ю. Скрыльниковой 2008 и др.) позволило выявить семантические особенности свойственности / чуждости, языковые средства её репрезентации в различных формах речи, категориальную и лингвокультурологическую сущность данной оппозиции; определить её роль в межъязыковой (A.A. Брагина 1977) и межкультурной коммуникации (В.Б. Кашкин 2004, Л.И. Гришаева и Л.В. Цурикова 2006).

Таким образом, настоящее диссертационное исследование оказывается включённым в круг современных концепций описания фразеологического материала на стыке когнитивной лингвокультурологии и этнолингвистики.

Авторитетные работы отечественных и зарубежных фразеологов (Н.Ф. Алефиренко, Д.И. Добровольского, A.M. Мелерович, В.М. Мокиенко, З.Д. Поповой, В.Н. Телия, Стефки Георгиевой, Wojciech Chlebda, Zeljka Fink, Harry Walter др.) позволили наметить проблемы дальнейшего изучения фра-зем как единиц, репрезентирующих «социальную и собственно лингвистическую информацию в единстве семиологических, ситуативных и социально-культурных факторов» [Золотых 20076: 14]. Так, лакунарными зонами фразеологических исследований остаются проблемы (1) логического обоснования процесса трансляции элементов культурного фонда в знаки косвенно-производной номинации, (2) реконструции диахронии культурных представлений во фразеологическом корпусе языка и (3) обоснования критерия культурно значимого отбора информации для фразеологического кодирования.

Изучение роли фраземики в формировании языкового сознания, языкового образа мира и концептосферы того или иного языка определило актуальность и необходимость рассмотрения культурно маркированных как «Своё» или «Чужое» компонентов фразеологического фрагмента национальной языковой картины мира. При этом учитываются в качестве взаимодо-

полняющих такие параметры, как семантический, этимологический, лингво-культурологический, когнитивный и дискурсивный.

В рамках интегрированного подхода к исследованию когнитивно-дискурсивной сущности знаков косвенно-производной номинации необходимо рассмотреть и установить соотношение базовых научных понятий: «этнокультурный / инокультурный образ», «этнокультурный / инокультурный символ», «этнокультурный / инокультурный концепт», «этнокультурное / инокультурное дискурсивное пространство».

«Своё / Чужое» является оппозицией, которая может выступать как (1) семантическая категория противоположности, выделяемая на основе бинарных оппозиций, которые приобретают статус организующего центра, обеспечивающего упорядоченность и устойчивость фразеологической структуры; (2) лингвокультурная категория, которая задаёт координаты познания и понимания мира, раскрывает, каким образом во фраземике находят отражение результаты социальной деятельности по усвоению элементов духовной и материальной культуры; (3) когнитивная категория, во многом структурирующая познавательную, мыслительную деятельность человека, репрезентирующая такие области языковой семантики, в которых получает отражение личностный опыт индивида, а также совокупность представлений, воззрений, «чувствований» национальной общности. Такое понимание одной из базовых категорий лежит в основе исследования способов её фразеологического выражения.

Гипотеза исследования. Предполагается, что «Свое / Чужое», являясь основополагающей бинарной категорией, пронизывает фразеологический слой языка, затрагивая как его поверхностный, так и глубинный уровень. Исходя из этого категория «Свое / Чужое» может получить статус (1) семантической оппозиции, на основе которой различные типы фразем группируются в семантические поля; (2) когнитивно-дискурсивного механизма, показывающего процессы взаимодействия и взаимовлияния «Своего» (этнокультурного) и «Чужого» (инокультурного) в формировании фразеологического зна-

8

чения; (3) культурно-когнитивной категории, отражающей корреляционные процессы между лингвокультурными дискурсивными пространствами «Своего» и «Чужого».

Во фраземике русского языка конфронтация составляющих категории «Своё /Чужое» представляет собой сложное явление, выступающее в виде дихотомии национального и инонационального в соотношении с интернациональным, которое может выражаться не только в процессе формирования фразеологического значения (генетический дискурс, фразеологический образ, внутренняя форма), но и в процессе речевой реализации фраземы, т.е. репрезентации стереотипов, представлений, артефактов и т.п.

Цель данной работы - комплексный анализ способов репрезентации категории «Своё / Чужое» на фразеологическом уровне, а также теоретическое обоснование возможности параметризации русских фразем как «своих» или «чужих».

Достижение поставленной цели и доказательство гипотезы обусловили постановку следующих исследовательских задач:

- разработать методологические основы когнитивно-дискурсивного исследования русской фраземики в аспекте категориальной сущности «Своего / Чужого»; представить языковые характеристики категории «Своё / Чужое» в лингвистической научной парадигме;

- дать теоретическое обоснование основных понятий терминологического аппарата исследования: культурный уб. этнокультурный уб. инокультур-ный компонент в структуре и семантике русских фразем, этно- уб. инокуль-турный образ, этно- уб. инокультурный символ, этно- уб. инокультурный концепт, этно- уб. инокультурное дискурсивное пространство;

- представить типологию этно- и инокультурных фразем с целью расширения традиционного понимания категории «Своё / Чужое» в рамках фраземики;

- выделить когнитивные признаки категории «Своё / Чужое» и обозначить уровни их фразеологической объективации;

- выявить лингвокультурные маркеры «Своего» и «Чужого»