автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Сюжетная ситуация ухода в русской литературе второй половины XIX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Сюжетная ситуация ухода в русской литературе второй половины XIX века"

На правах рукописи УДК 821.161.1

БОГОДЕРОВА Анна Александровна

СЮЖЕТНАЯ СИТУАЦИЯ УХОДА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

Специальность 10.01.01 - русская литература (филологические науки)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

- 8 ДЕК 2011

Новосибирск 2011

005005111

Работа выполнена на кафедре русской литературы и теории литературы федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Новосибирский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук

Печерская Татьяна Ивановна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Ходанен Людмила Алексеевна

кандидат филологических наук Лозюк Наталья Юрьевна

Ведущая организация: учреждение РАН «Институт мировой литературы им. A.M. Горького РАН»

Защита состоится 20 декабря 2011 г. в 13.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.172.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет».

Автореферат опубликован на сайте ФГБОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» «// » ноября 2011 г. www.nspu.net.

Автореферат разослан «/6» ноября 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета ,-~т—

кандидат филологических наук, профессор '—Е.Ю. Булыгина

Общая характеристика работы

В мировой литературе тема ухода является частотной и устойчивой: герой покидает дом, порывает со своим окружением и меняет род занятий в надежде радикально изменить себя, отказывается от всей своей прежней жизни, стремясь обрести нечто большее. Судя по частотности использования, эта универсальная модель оказалась особенно актуальной для русской литературы второй половины XIX века. Она воплотилась в произведениях писателей, различных по мировоззрению, литературным школам, наконец, по дарованию: от беллетристов демократической литературы 1860-1870 годов до И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского и А.П. Чехова, Л.Н. Толстого, реализовавшего «уход» не только в творчестве, но и в жизни.

Степень разработанности проблемы. В литературоведении эта ситуация рассматривалась в творчестве отдельных авторов или как самая общая, архетипическая модель.

Различные картины ухода героя отражены в исследованиях русской литературы Просвещения и романтизма (Ю.М. Лотман, Ю.В. Манн), литературы второй половины XIX века, произведений И.С. Тургенева, Ф.М, Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова (К.А. Кедров, В.М. Маркович, В.Б. Катаев, Э. Стеффенсен). Неоднократно предпринимались попытки установить сходство и различие в развитии этой темы у Чехова и Толстого или Чехова и Тургенева, Толстого и Гоголя (С.Г. Бочаров, В.О. Штефанович, В.Е. Хализев).

В работах М.Н. Виролайнен [Виролайнен, 2003] представлено описание ухода как мифологемы, что позволяет исследованию выйти за пределы творчества одного автора и проследить воплощение этой идеи как в литературе, так и в жизни. По мнению исследователя, архетип утраты как обретения порождает мифологему ухода, которая в литературе воплощается как перипетия ухода. Общее значение мифологемы связано с отказом от самотождественности, стремлением уйти из места, связанного с прежним самоопределением, неясностью предстоящего пути, утратой всего для того, чтобы обрести все.

В генезисе мифологемы выделяются две составляющих. Одна из них восходит к Новому Завету, призывающему оставить все и идти за Христом. Смысл такой ситуации сакральный - движение к Богу. На этой основе формируется житийный архетип, который развивается и в европейской, и в русской традициях средневековых литератур.

Другой источник мифологемы связан с культурным механизмом, уходящим корнями в фольклор и языческую обрядовую практику. Сравнительная мифология возводит мифы и сюжеты к архаическому ритуальному комплексу переходных обрядов, сопровождающих всякую перемену места, состояния, социальной позиции и возраста.

По мысли исследователей, в подсознании человечества сохранились древнейшие представления об устройстве и движении мира. Необходимость расстаться с прежней жизнью, пожертвовать привычным, уйти из дома для обретения истины, жизненной дороги и нравственной правды - одно из таких

представлений, одна из первичных идей человеческого сознания. Выражением этого архетипа в области сюжета на самом древнем этапе является циклическая модель, построенная по схеме инициационного комплекса. В литературе Нового времени в сюжете становления уход связан с поисками героем самого себя, выбором равновероятных возможностей своего дальнейшего развития (С.Н. Бройтман), изменением собственной сущности (Ю.М. Лотман). В.И. Тюпа рассматривает уход как одну из фаз археосюжетной модели: обособление (уход из дома), партнерство (ложное партнерство, искушение), лиминальная стадия (символическая смерть), преображение (возвращение в дом Отца). В данной работе проявления модели рассматриваются в литературе второй половины XIX века, в отдельной сюжетной ситуации. Выстраивается типология структурно-семантических вариантов сюжетной ситуации ухода. Анализ семантики сюжетной ситуации произведен с опорой на ее комбинаторику и парадигму, что позволяет выявить ее содержательную и структурную сложность.

Актуальность работы определяется усиливающимся в современной науке интересом к типологии сюжетов русской литературы, разработке новых подходов к модели ее исторического развития. Особое значение имеет исследование этого процесса не только в связи с его вершинными явлениями, произведениям классиков, но с привлечением широкого материала русской беллетристики. Кроме того, представляются недостаточными современные знания о комбинаторике и валентностей сюжетных ситуаций.

Научная новизна работы заключается в исследовании сюжетной ситуации, включающем структурное, семантическое, функциональное и типологическое изучение. Впервые обследован обширный корпус произведений русской литературы второй половины XIX века, позволяющий выстроить типологию сюжетной ситуации ухода на основе вариативной модели, включающей комбинаторику и «валентность» ситуации ухода с близкими ей по семантике.

В данном исследовании объектом исследования являются беллетристические и классические произведения русской литературы второй половины XIX века (рассмотрено 240 текстов).

Предмет исследования - сюжетная ситуация ухода и ее модификации в типологическом аспекте.

Целью работы является исследование сюжетной ситуации ухода: от выявления корпуса текстов, в которых она представлена, до систематизации вариативных моделей, контаминации с другими сюжетными ситуациями и анализа функции в сюжетном целом произведения. В историко-литературном аспекте целью работы является построение типологической парадигмы «уходов», а также осмысление ее значения и определение места, которое занимает ситуация ухода в сюжетном репертуаре русской литературы второй половины XIX века в контексте философских, религиозных, социальных идей этого периода.

Для достижения выдвинутой цели ставятся следующие задачи:

1) выявление произведений, содержащих исследуемую сюжетную ситуацию или ее модификации;

2) описание структуры и семантики сюжетной ситуации ухода;

3) определение места сюжетной ситуации ухода в ряду родственных или сходных ситуаций;

4) исследование вариантов развития ситуации ухода в беллетристике 18501900-х годов, определение характера изменения ее структуры и содержания;

5) анализ структуры и семантики ситуации ухода в произведениях А.Н. Островского, Н.С. Лескова, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского и

A.П. Чехова;

6) построение типологии вариантов сюжетной ситуации ухода в аспекте сюжетики второй половины XIX века.

Методологическую основу составляют структурно-типологический, структурно-семантический и историко-литературный подходы. Методологической базой исследования являются работы А.Н. Веселовского,

B.Я. Проппа, О.М. Фрейденберг, Б.В. Томашевского, М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского, С.Н. Бройтмана, С.Ю.Неклюдова; Л.С. Левитана, Л.М. Цилевича, В.Г. Краснова, Т.Н. Печерской, Е.К. Никаноровой, В.И. Тюпы, Ю.В. Шатана, И.В.Силантьева, Н.Д. Тамарченко, Б.Г.Гаспарова.

Положения, выносимые на защиту:

1. В русской литературе второй половины XIX века сюжетная ситуация ухода является магистральной: она сохраняет свою значимость на протяжении рассматриваемого периода во всем разнообразии литературного процесса, как в произведениях классиков, так и в беллетристике. Актуализации темы способствовали культурные и общественные процессы эпохи Великих реформ, смена культурной парадигмы, влияние на литературу группы авторов, для которых разрыв с традицией и своим кругом был девизом, частью самоопределения и фактом биографии.

2. Инвариантная семантика ситуации - свободный выбор собственного места в мире, личностное самоопределение. Структурная и семантическая определенность сюжетной ситуации ухода обусловлена рядом фабульных и вне-фабульных базовых компонентов: добровольный уход из дома, разрыв со своим кругом и отрицательная оценка покидаемой обстановки; пространственная и/или содержательная неопределенность будущего, переход от худшего к лучшему с точки зрения героя, смена внешнего статуса и внутреннего самоощущения.

3. Сюжетной ситуации ухода свойственна широкая вариативность, связанная с ее способностью комбинироваться с другими сюжетными ситуациями, возможностью в качестве звена входить в традиционные фабульные схемы. Ситуация может развиваться на основе традиционных мотивов, близких по семантике, касающихся личностного самоопределения героя, связанных с религиозной сферой, социальной проблематикой, демократическими идеями преобразования жизни, любовными и семейными отношениями героев.

4. Готовая ситуация, используемая писателями-классиками, подчиняется индивидуальному авторскому сюжету, трансформируется под влиянием художественной системы произведения. В произведениях Толстого и

Чехова возникают новые структурные и семантические особенности ухода: Толстой, разрабатывая типологически сходные житийные фабулы, утверждает собственную концепцию жизни; в творчестве Чехова семантика сюжетной ситуации дополняется через систему сопутствующих пространственных мотивов, выявляются иллюзорность целей и сомнение в самой готовности героев совершить уход.

5. Построение сюжета в классической литературе XIX века основано на комбинаторике внутри сюжетной ситуации (или другой единицы). Соединение близких по семантике ситуаций создает разнообразие сюжетов, превращает их в явления, не поддающиеся однозначному определению, повышает их смысловой потенциал.

Теоретическая значимость состоит в расширении возможностей исследования сюжетной ситуации в рамках сюжетного целого с учетом структурного и семантического ресурса ее модификаций, генерирующих новые смыслы за счет пересечения и взаимодействия с типологически разнородными ситуациями и мотивами.

Практическая значимость заключается в возможности использования результатов при составлении указателей сюжетов и мотивов русской литературы, а также в учебно-педагогической практике: вузовском преподавании при разработке курсов «Русская литература XIX века», «Анализ художественного текста», «Теория литературы».

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования представлены на Филологических чтениях (НГПУ: апрель 2009, апрель 2010, апрель 2011), на международной летней школе «Русская литература: история и историография» (Институт русской литературы РАН, июль 2009), межвузовской научной конференции «Духовное наследие Л.Н.Толстого в эпоху современности» (Новосибирский Гуманитарный Институт, 2010), региональной научной конференции «А.П. Чехов в Томске» (ТомГУ, 2010), всероссийской научной конференции «Лирические и эпические сюжеты и мотивы в русской литературе» (Институт филологии СО РАН, 2011), всероссийской научной Интернет-конференции «Святоотеческие традиции в русской литературе» (2010). Содержание работы отражено в 7 публикациях (в том числе 2 статьи в журнале, рецензируемом ВАК).

Структура исследования. Диссертация объемом 278 страниц состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка литературы, включающего 135 наименований.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность, научная новизна, практическая ценность работы; определяется объект и предмет исследования, формулируются его цель и задачи, указываются методы исследования, характеризуется степень изученности проблемы.

В первой главе «Варианты сюжетной ситуации ухода в русской литературе второй половины XIX века» представлена типология вариантов сюжетной ситуации ухода. Выделено два направления в развитии ситуации -

связанное с религиозной сферой, наиболее близкое к новозаветному источнику, и связанное со сферой гуманистических ценностей, заменяющее сакральный смысл иными целями и идеалами.

Раздел, в котором описаны варианты, связанные с религиозной сферой (уход в монастырь/скит, пустыню, странствие, юродство), включает самое большое число мотивов и фабульных схем. Героям свойственно скорее отчуждение от окружающего, неприятие касается преимущественно собственной жизни. В меньшей степени проявляется признак неопределенности дальнейшего пути.

Описанные в параграфе сюжетные ситуации по проблематике разделены на три группы, выявлено различие в возможностях их комбинирования с сюжетной ситуацией ухода. При всей распространенности уходов в монастырь, скит, пустыню, странствие, они далеко не везде разворачиваются в сюжетную ситуацию ухода, часто не имеют значения радикальной внутренней перемены и обретения нового жизненного содержания. Наряду с попытками приблизиться к Богу распространены уходы из-за несчастной любви, бедности, страха перед жизнью и прочие причины, не имеющие отношения к религиозному поиску.

Наиболее продуктивны ситуации, связанные с личным самоопределением героя. Признаки сюжетной ситуации ухода проявляются в вариантах, связанных с использованием и трансформацией агиографической традиции: желание в раннем возрасте посвятить себя Богу, благочестивое окончание жизни, сюжеты блудный сын, переход военного в монахи, великий грешник. В меньшей степени способны к комбинированию с ней социальные и любовно-семейные ситуации. Уход в таких ситуациях, как принуждение к браку с нелюбимым человеком, любовный треугольник, социальный конфликт обладает необходимыми признаками лишь в немногих произведениях. В таких случаях углубление семантики достигается за счет влияния других ситуаций, связанных с демократическими идеями (H.H. Златовратский, Г.И. Успенский), агиографической традицией (Н.С. Лесков, И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский).

Однако и в тех произведениях, где причиной ухода является желание аскетизма и религиозного служения, ситуация зачастую не разворачивается подробно, остается периферийным мотивом; традиционный агиографический вариант превращается в иронически употребленное клише.

Само содержание различных форм христианской аскезы, ее метафизическая глубина, заставляющая человека выбрать этот особый путь вместо праведной мирской жизни, не представляет интереса для множества русских авторов второй половины XIX века. Напротив, именно реабилитации своеобразно понятой мирской праведности авторы уделяют много внимания. Мирская жизнь со всей ее сложностью перестает рассматриваться как нечто однозначно отрицательное, стремление уйти от нее в монастырь или пустыню может переосмысливаться негативно. Народные заступники Г.И. Успенского и П.В. Засодимского, праведники Лескова вместо религиозной цели стремятся к гуманистическим ценностям, а переход от ложного к истинному связывается с уходом из монастыря или пустыни и возвращением к людям. Особое значение эта тема получает для П.И. Мельникова-Печерского, М.С. Мамина-Сибиряка,

акцентировавших негативные стороны жизни старообрядческих скитов. У Лескова и Толстого монастырь или пустыня приобретают индивидуальную семантику, превращаются в символ замкнутого образа жизни, самоизоляции от людей и их нужд, в конечном итоге от настоящей жизни.

Варианты ухода, связанные с гуманистическими ценностями: с социальной проблематикой, демократическими идеями преобразования жизни, с тематикой любовных и семейных отношений и личностного выбора — имеют свои структурные и семантические особенности. Ненависть к оставляемому здесь -сильный компонент. Для героя важно самому выбрать свой путь, проявить инициативу и спасти себя от того, что ему предписано, будь то власть семьи, места или общественного устройства. Образ оставляемого мира становится четким, формируются два типа покидаемой обстановки - пустое пространство (мотивы опустошения, истощения, разрушения) и тюрьма (семантика несвободы). Используется мотивный комплекс, в котором важное место занимает сквозной мотив разрушение старого дома, связанный со сменой исторических эпох, с неизбежным и катастрофическим переходом от устаревших форм жизни к новым. Видимая перемена внешнего статуса не всегда радикальна, центр внимания перенесен на внутренние перемены. Этому варианту ситуации свойственна разнообразная неопределенность будущего, закономерная при необходимости лично определять строй своей жизни. При анализе обнаруживается лишь кажущаяся ясность даже в тех случаях, когда герои могут описать планы дальнейшей жизни.

Если религиозно обусловленный уход отодвинут на периферию, то демократический вариант, напротив, оказывается во второй половине XIX века в центре внимания. В нем актуализируется евангельская составляющая архетипа ухода. Однако в структуре наблюдаются отличия от религиозного варианта. Установлено соответствие между отдельными направлениями беллетристики второй половины XIX века и характерными для них вариантами ухода, обусловленными специфическим мировоззрением, проблематикой, тематическими предпочтениями и стилем.

Для демократов-шестидесятников (Н.Г.Чернышевский, В.А. Слепцов), для демократического романа 70-х годов (И.А. Кущевский) контекстом возникновения ситуации ухода становится сюжет, связанный с героем рахметовского типа, где уход героя из его среды - одно из звеньев. Распространенная сюжетная ситуация, с которой комбинируется ситуация ухода - любовь к «чужому», т.е. человеку другого социального круга и других интересов, например, студенту, носителю прогрессивных идей.

Для авторов-народников П.В. Засодимского, H.H. Златовратского, С.М. Степняка-Кравчинского, Г.И. Успенского, С.Н. Каронина попытка слияния интеллигента или дворянина с народом может становиться как основой фабулы, так и превращаться в мотив, внефабульный элемент.

Демократический вариант оказался настолько значимым, что повлиял на прочие варианты ситуаций. Уход в народ, изначально связанный с идеей жертвенного служения высшей цели (благу народа), превращающийся в подобие монашеского служения, в качестве мотива претерпевает изменения,

делающие его сходным с мотивом уход в монастырь. Как и уход в монастырь, в некоторых случаях совершающийся из-за тяжелых материальных условий, боязни жить, уход в народ может иметь причины, далекие от всеобщего блага (И.А. Эртель, Г.И. Успенский). Желание уйти в монастырь в раннем возрасте оказывается иногда признаком будущего народника. У авторов-народников даже возникает постриг ради служения народу. Тема служения народу актуализирует сравнения народников со святыми, но при этом возможно и обратное: уподобление святого народнику. Одной из идей Г.И. Успенского, повторяющейся в нескольких его произведениях, было родство народнического идеала коренному типу русского святого, направляющего силы на практическую пользу, «ощутительное добро», служение ближнему. В целом заметна тенденция к секуляризации религиозной сферы и сакрализации народнической борьбы.

Помимо демократического варианта существуют и другие, связанные с гуманитарными ценностями. Ситуация проявляет свою множественную вариативность, комбинаторные возможности, проникая в разнообразные сюжеты.

К ним относятся варианты сюжетной ситуации ухода, связанные с социальной проблематикой. Выход из сословно-корпоративной среды, связанный с карьерным ростом, возвышением за счет личных качеств, уход на поиски лучшей жизни представлены в произведениях Ф.М. Решетникова, С.Н. Каронина, H.H. Златовратского, Д.Н. Мамина-Сибиряка, Г.И. Успенского, И.А. Левитова, П.В. Засодимского, H.A. Лейкина, И.А. Эртеля, П.Д. Боборыкина. Выход из социума представлен редким мотивом добровольное бродяжничество (А.И. Левитов В.Г. Короленко) и распространенным мотивом побега крепостных крестьян или рабочих, беспаспортных крестьян (Н.В. Басаргин, И.А. Левитов, В.В. Крестовский, П.В. Засодимский, A.A. Шкляревский, Н.Н.Златовратский, С. Каронин, Г.И. Успенский, Д.Н. Мамин-Сибиряк).

Сюжетная ситуация ухода контаминируется с широко распространенными ситуациями уход от мужа/жены, измена (А.Ф. Писемский, И.С. Тургенев, Н.С. Лесков, Г.И. Успенский, Л.Н. Толстой, А.И. Левитов, Г.И. Успенский, A.C. Лазарев-Грузинский, П.Д. Боборыкин, Ф.Ф. Тютчев, Е.М. Шаврова, Н.Г. Гарин-Михайловский, Ал.П. Чехов), бегство девушки из родительского дома и любовь к «чужому» (И.С. Тургенев, И.А. Леонтьев-Щеглов, М.П. Старицкий), уход из семьи вследствие конфликта (А.Ф. Писемский, Н.Д. Хвощинская, П.И. Мельников-Печерский, П.Д. Боборыкин, Н.Г. Гарин-Михайловский).

Кроме того, возникают контаминации с обширной группой ситуаций, тематически связанных с личностной проблематикой.

Это варианты ухода, относящиеся к религиозной сфере, но не связанные с традиционными формами аскетизма - самопожертвование, благочестивое окончание жизни (П.Д. Боборыкин, Н.С. Лесков, М.Е. Салтыков-Щедрин).

Помимо агиографического варианта сюжета, основанного на мотиве раскаявшаяся блудница, Ф.М. Достоевским, В.М. Гаршиным разрабатывался еще один сюжет спасение через брак, не связанный собственно с христианством, актуализирующий социальную проблематику.

Возможны комбинации с мотивом уход на войну (A.A. Потехин, А.К. Толстой, В.И. Бибиков, JI.H. Толстой, Г.И. Успенский, М.С. Мамин-Сибиряк) и группой сюжетов, связанных с художником (гибель таланта) (Ф.Н. Юрковский, И.Л. Леонтьев-Щеглов, В.М. Гаршин, М.Е. Салтыков-Щедрин).

Сюжетные ситуации, в которых наиболее значим локус, в который намерен попасть герой - отъезд за границу, отъезд из провинции - в зависимости от причин и целей отъезда распадаются на отдельные мотивы, на несколько семантических вариантов. При этом мотив отъезда за границу часто комбинируется с семейно-любовными ситуациями (Н.С. Лесков, П. Д. Боборыкин Л.Н. Толстой, И.С. Тургенев, А.Ф. Писемский, Ф.М. Достоевский).

Для множества авторов характерен пессимистический взгляд на идею ухода. Попытки героя найти себя на путях, не предписываемых прямо ни христианской традицией, ни демократическим движением, часто остаются нереализованным желанием или не приносят ожидаемых результатов, приводят к разочарованию вплоть до самоубийства. Ю.М. Лотман указывает на принципиальное отличие русского сюжета от европейского [Лотман, 1988]. Если для западного романа динамика сюжета - нахождение героем достойного места, то в русской литературе сюжет связан с изменением внутренней сущности героя. Развитие сюжетной ситуации ухода отражает эту закономерность: вместо положительных перемен собственной жизни герой переживает прозрение, приходит к определению своей внутренней сути.

Во второй главе «Уход - сюжет жизни и творчества Л.Н. Толстого» проанализированы сюжетная ситуация ухода в произведениях Л.Н. Толстого и развитие темы ухода в религиозно-философских трактатах «Так что же нам делать?» (1882-86), «В чем моя вера» (1884), «Царство Божие внутри вас» (1893), дневниках и переписке 1880-1910 г. Это обусловлено повышенной личной значимостью темы для данного автора, рассматривавшего уход не только как литературный, но и как биографический возможный сюжет.

Особый интерес представляет выявление соотношения этих двух сюжетов, анализ развития одной темы в текстах разной природы. Рассмотрение трактатов, дневников и переписки позволяет выделить специфический круг проблем, связанный для Толстого с этим движением.

Рассмотрены различные способы радикально изменить свою жизнь, выти из создавшегося положения, установлено значение ухода как одного из вариантов таких изменений (уход в бродяжничество или странствие, опрощение, уход в колонию; побег за границу, в Америку; погружение в свою внутреннюю жизнь; тюремное заключение и казнь за убеждения; самоубийство, смерть). Прослеживается тенденция к раздвоению, сосуществование двух вариантов развития одной темы в дневниках, переписке, художественных произведениях.

Определяются актуальные варианты для мировоззрения и художественного мышления Толстого. Наиболее «теоретически разработанные» варианты остаются литературными замыслами (вторая часть «Воскресения» «деревенский Нехлюдов», роман о переселенцах, о переехавшем на неосвоенные земли «нашем брате образованном»). Более продуктивно обращение к наименее развернутым в нехудожественных произведениях мотивам странничества или

бродяжничества, которые актуализируется в сюжетной ситуации ухода. Обращаясь к типологически сходным житийным фабулам, в частности, к традиционной фабуле скрывающийся император, Толстой прибегает к их осложнению и трансформации, утверждает собственную концепцию человеческой жизни.

Развитие сюжетной ситуации ухода на протяжении творческого пути Толстого связано со следующими изменениями в семантике ухода.

Традиционный мотив связан с идеей Толстого, выраженной в его религиозно-философских трактатах («В чем моя вера?», 1884; «Царство Божие внутри вас», 1890-1893): движение к небытию может быть преодолено не верой в загробное воздаяние, а обращением к другим людям, готовностью пожертвовать собой ради их блага, единением, гармонизацией жизни человечества уже в земной жизни.

Персонажи произведений 1880-1900-х годов уходят, чтобы, не заботясь о собственном благополучии, посвятить себя служению другим (рабство в «Петре Мытаре», 1894; проповедь истины в «Ассирийском царе Асархадоне», 1903; и то, и другое - в «Отце Сергии», 1890-98).

Развитие сюжетной ситуации на протяжении творческого пути Толстого связано с варьированием семантики ухода, которая может изменяться в текстах иной природы, с иным типом героя. От ухода, направленного вовне, связанного с устремлением к единению с другими и влиянию на них, Толстой в драме «И свет во тьме светит» (1890 - 1900) обращается к бегству как неудавшейся попытке выхода из конфликтного положения, что в итоге осуществляется в смерти персонажа. В последнем произведении «Посмертные записки старца Федора Кузмича...» (1905) конфликт разрешен уходом героя во внутреннюю жизнь и сосредоточенностью на состоянии души.

На первый взгляд, Толстой тяготеет к вариантам, связанным с религиозной сферой. Однако анализ художественных и философских произведений Толстого, а также его биографических материалов показал значительные отличия толстовской модели ухода от агиографического варианта и явное сходство с демократическим вариантом. Прежде всего, с демократическим вариантом уходы у Толстого сближает выраженная ненависть к оставляемому миру, причем выдвигаемые к нему претензии, связанные с индивидуальной толстовской проблематикой, носят во многом социальный характер. Само название трактата «Так что же нам делать», призывы к сближению и слиянию с крестьянством, аскетизм проявляют сходство с демократическими идеями. Толстой обращается к устойчивой системе метафор: неправильный общественный строй - ветхий дом, готовый развалиться, тюрьма, переход к новой жизни - плавание по морю. Вместе с тем дневник, письма, художественные произведения демонстрируют второе принципиальное качество: неясность перспектив ухода, в том числе для самого автора. Новая жизнь ушедшего героя может быть показана самыми общими чертами. Внутренняя непроясненность перспектив для самого писателя проявляется в умозрительности и схематизме, недосказанности в изображении жизни персонажа после ухода. Большинство произведений остаются незаконченными, причем отсутствует именно часть, описывающая дальнейшую судьбу героя. Специфические формы

«правильной» жизни, связанные с «обновленным», прагматическим христианством, также отличаются от традиционной христианской аскезы.

В третьей главе «Варьирование сюжетной ситуации ухода в творчестве А.П. Чехова» впервые выявлены и объединены типологически все варианты сюжетной ситуации ухода и ее контаминаций у данного автора. У Чехова представлены практически все возможные варианты ситуации второй половины XIX века, а также развивается ее индивидуальная модификация.

Уходы, связанные с религиозной сферой (уход в монастырь, пустыню, странствие), представлены преимущественно иронически. Мотивировки предполагаемого ухода в монастырь далеки от духовных поисков: альтернатива нежеланному браку или одинокой старости («Три года», 1895), тяжелое социальное положение («Володя большой и Володя маленький», 1893; «Вишневый сад», 1904), конфликты с семьей и обществом («Приданое», 1883; «Княгиня», 1889; «Жена», 1892; «Рассказ неизвестного человека», 1893). Комически обыгрываются агиографические элементы: желание в раннем возрасте посвятить себя Богу («На пути», 1886; «Сара Бернар», 1881; «На страстной неделе», 1887), раскаяние преступника («Дело Рыкова и комп.», 1884); мотив уход из монастыря («Без заглавия», 1887).

Специфические черты приобретают варианты ухода, связанные с социальной проблематикой: выход из сословно-корпоративной среды, уход на поиски лучшей жизни («Перекати-поле», 1887; «Мужики», 1897; «Воры», 1890; «Мечты»), выход из социума, добровольное бродяжничество, побег беспаспортных крестьян («Перекати-поле», «Воры», 1890, «Барыня», 1882).

Особенно развернутой и значительной оказывается группа ситуаций, связанных с тематикой любовных и семейных отношений и личностного выбора: уход от мужа/жены («Дама с собачкой», 1899; «Огни», 1888; «Рассказ неизвестного человека», 1893; «Безотцовщина», 1879; «Дуэль», 1891; «Именины», 1888; «Моя жизнь», 1896; «О вреде табака», 1886); уход девушки из родительского дома, любовь к «чужому» («Соседи», 1892; «Цветы запоздалые», 1882; «Верочка», 1887; «Иванов», 1889; «Моя жизнь», 1896, «Теща-адвокат», 1883; «На пути», 1886; «Бабье царство», 1894); уход в актрисы («Панихида», 1886; «Чайка», 1896); отъезд за границу («Иванов», 1889; «Скучная история», 1889), отъезд в Америку («Иванов», 1889); отъезд из провинции («Учитель словесности», 1894; «Перекати-поле», 1887; «Три сестры», 1901; «Дуэль», 1891; «Безотцовщина», 1879). Кроме того, к тематике личностного самоопределения приближаются ситуации, связанные с прогрессивными идеями преобразования жизни: отъезд на курсы («Невеста», 1903), «опрощение» («Моя жизнь», 1896; «Хорошие люди», 1886) и прочие варианты («Три года», 1895; «Случай из практики», 1898; «Три сестры», 1901; «Безотцовщина», 1879).

Свойственный русским авторам этого периода пессимизм в отношении идеи ухода у Чехова приобретают особый характер. Вместо неправильного устройства общества или изначальной неверности идеи стремления к новым формам жизни (мотивировки, типичные для народников и авторов антинигилистического направления) причиной неудачи является недостаточность сил самого персонажа.

Анализ внефабульных компонентов выявляет принципиальную общность всех вариантов сюжетной ситуации: независимо от избранной цели ухода, во всех случаях кажущаяся определенность будущего оборачивается лишь иллюзией ясности. Предполагаемое бегство в Париж, на Кубань, в Сибирь, в Петербург, в Москву, уход на завод или «в соседнюю губернию оспу прививать» может быть так же неясно, как и уход «куда угодно», «куда глаза глядят». При необходимости определить свои планы, исходя из своих реальных возможностей, персонажи прибегают к привлекательно звучащему народническому или иному клише.

В произведениях Чехова давно замечена особая напряженность, расхождение между сюжетом и фабулой, возрастание значения внефабульного элемента. Различные варианты сюжетной ситуации ухода связаны с общим кругом тем и сопутствующих мотивов, анализ которых позволяет выявить специфическую семантику ситуации у этого автора.

Нами описаны два типа оставляемой обстановки - «тюрьма» и «пустое пространство».

Герой, намеревающийся уйти из обстановки-«тюрьмы» (собственного дома и связанных с ним фабрики, торгового предприятия), ощущает ее сопротивление. Отражением внутренней ограниченности героев, безнадежно заключенных в недостойном образе жизни, служит окружающее их замкнутое пространство. Заполняющие его детали - забор, закрытые двери, узкие окна с решетками,-связаны с семантикой несвободы. Чехов широко использует разработанный в русской литературе провинциальный код, при этом черты провинции оказываются универсалией, переносятся на жизнь героев в Москве. «Теснота», «нехватка воздуха», «тишина», «тля» и «ржавчина» - не только характеристики физического пространства, но и метафоры, описывающие состояние сознания провинциалов (ограниченность, замкнутость, отсутствие мысли, боязнь или запрет выражать свое мнение, всеобщие страх и уныние). С образом жизни обывателей, вызывающим у персонажей желание бежать, помимо традиционных (мотивы скуки, пьянства, бездействия или имитации дела, лжи и воровства) связаны мотивы безумия, слепоты, неясности, непроницаемости окружающего мира.

Покидаемая обстановка другого типа, «пустое пространство», не оказывает никакого сопротивления герою, порвавшему с ней все связи. Само пространство воспринимается как опустевшее, омертвевающее, разрушающееся и исчезающее. С ним связан мотив разрушенного дома, значение которого связано с избавлением от устаревшего и начало новой жизни.

Состояние готовности, желания уйти и сам момент совершающегося ухода связаны с рядом локусов: двор и сад, речная панорама, поле. Кроме того, сознание героя, находящегося в замкнутом пространстве, преображает его реально видимую часть и создает невидимую, воображаемую даль, в которую должен осуществиться уход. Воображаемое пространство - лишь условность, обозначение неосуществимого и недоступного, это предощущение, самое общее обозначение иной жизни, передаваемой лишь в виде нерасчленимого ощущения. Желания героев не имеют ничего общего с социальными устремлениями, самореализацией, утверждением на привлекательных и активных, но земных путях. Загадочная даль - воплощенное стремление героя к тому,

чтобы нечто извне изменило его сознание и «общий жизненный тонус» (А.П. Скафтымов).

Развитие сюжетной ситуации ухода у Чехова имеет следующие особенности. Все варианты проявляют сходство по функции, разворачиваясь в сюжетную ситуацию (реализовавшийся уход, в том числе добровольно-вынужденный) или оставаясь не воплощенным в фабуле мотивом (герой не готов к уходу, предложенному другим персонажем, несостоявшийся уход).

В произведениях середины 1890-х годов сюжетная ситуация сворачивается до мотива, связанного с состоянием героя, который не способен переступить границы собственного существования, выйти из замкнутого круга. Чехов использует различные способы дискредитации идеи ухода: предполагаемый уход многократно меняя направление, редуцируется и в итоге отвергается; мультипликация вариантов, доходящая до гиперболизма, всеобщее желание бежать; сама готовность героя к перемене судьбы оказывается лишь частным мнением, причем не всегда принадлежащим самому герою; добровольно-принудительный характер ухода, реализовавшаяся ситуация граничит с изгнанием. Даже если уход получает событийное развитие, то порожденные мифологемой ожидания оказываются обмануты, надежда радикально изменить свою жизнь к лучшему оказывается иллюзией. Состоявшийся уход может быть равен минус-уходу: и ушедших, и оставшихся персонажей равно постигает кризис.

Однако, дискредитировав таким образом идею ухода, создав пессимистичные варианты развития ситуации, в последнем рассказе «Невеста» Чехов все же возвращается к положительной сюжетной динамике. Позволив героине избежать всего, что останавливало героев его предыдущих произведений, оставить позади даже героя-идеолога и покинуть мир провинции, Чехов как бы закрывает свою страницу в истории сюжета, исчерпав его и завершив оптимистически.

В заключении подводятся итоги исследования. Сюжетная ситуация ухода предстает как структурное единство, обладающее широким, но узнаваемым смыслом. Ее семантика, диапазон которой разворачивается от архетипических смыслов до злободневных социальных, конкретизируется в контексте историко-литературного периода, творчества отдельного автора и даже произведения. Более определенные семантика и состав отличает ее от генетически связанной с ней архетипической модели, опознаваемой в самых разных фабулах, описанной В.И. Тюпой в качестве четырехчастного мирового архео сюжета.

Актуализации темы способствовали культурные и общественные процессы эпохи Великих реформ, смена культурной парадигмы, влияние на литературу группы авторов, для которых разрыв с традицией и своим кругом был девизом, частью самоопределения и фактом биографии.

Частота обращения к данной теме различных авторов от беллетристов до классиков, ее повсеместное проникновение и разнообразное развитие свидетельствует о центральном значении указанной проблематики для литературы второй половины XIX века и о магистральном характере сюжетной ситуации ухода.

Проведенный анализ позволяет также указать на следующую особенность структуры сюжета в классической литературе XIX века. Построение сюжета основано здесь на комбинаторике внутри сюжетной ситуации (или другой единицы). Соединение близких по семантике ситуаций создает разнообразие сюжетов, превращает их в явления, не поддающиеся однозначному определению, повышает их смысловой потенциал.

Перспективы проведенного исследования связаны с изучением сюжетной ситуации ухода в других периодах русской литературы. Кроме того, открывается возможность дальнейшего типологического исследования сюжетов, построения истории русской литературы в типологическом аспекте.

По теме диссертации опубликованы работы:

а) статьи в изданиях, рецензируемых ВАК:

1. Богодерова A.A. Сюжетная ситуация ухода в творчестве А.П. Чехова // Сибирский филологический журнал. - Новосибирск, 2010. - №2 - С. 29-34. (0,4 гг.л.)

2. Богодерова A.A. Мотив ухода в монастырь в русской литературе второй половины XIX века // Сибирский филологический журнал. -Новосибирск, 2011. - № 1 - С. 41-45. (0,3 п.л.)

б) статьи в сборниках научных трудов, материалов конференций и др.

3. Богодерова A.A. Мотив отъезда в Америку в творчестве А.П. Чехова // Молодая филология - 2010. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2010. - С. 126-138. (0,4 п.л.)

4. Богодерова A.A. Уход как сюжет жизни и творчества Л.Н. Толстого // Святоотеческие традиции в русской литературе. Материалы I Всероссийской Интернет-конференции с международным участием. - Омск: Вариант-Омск, 2010. С. 217-222. (0,3 п.л.)

5. Богодерова A.A. Сюжетная ситуация ухода в русской литературе второй половины XIX века // Лесная школа. Труды VI летней школы на Карельском перешейке по текстологии и источниковедению русской литературы. - Пос. Поляны (Уусикирко) Лен. обл., 2010. - С. 196-205. (0,4 п.л.)

6. Богодерова A.A. Сюжетная ситуация ухода и пространственные мотивы в рассказах А.П. Чехова // Молодая филология-2010. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2010. - С. 105-126. (0,6 п.л.)

7. Богодерова A.A. Мировоззренческий и художественный аспекты темы ухода у Л.Н. Толстого // Духовное наследие Л.Н. Толстого в эпоху современности. Материалы межвузовской научной конференции (19 ноября 2010 г.). - Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2010. - С. 243-244. (0,1 п.л.)

Подписано в печать 11.11.2011 г. Формат 60 * 84 /16. Усл. печ. л. 1,0. Тираж 100 экз. Заказ 18438.

Отпечатано в типографии ЗАО «Кант». г. Новосибирск, ул. Путевая, 18. тел. (383) 351-06-19

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Богодерова, Анна Александровна

Введение

Глава 1. Варианты сюжетной ситуации ухода в русской литературе второй половины XIX века

§ I. Варианты сюжетной ситуации ухода, связанные с религиозной сферой

1. Любовные и семейные отношения

1.1. Несчастная любовь или нренягс1вие в любви

1.2. 11ринуждение к браку с нелюбимым человеком

1.3. Любовный треугольник

2. Социальные конфликты

2.1. Безвыходные обстоятельства

2.2. Невозможность найти свое место в жизни

2.3. Конфликт с окружающими

3. Личностное самоопределение

3.1. Сюжетные ситуации, связанные с использованием агиографической традиции

3.1.1. Желание в раннем возрасте посвятить себя Боту

3.1.2. Сюжет о великом грешнике

3.1.3. О ко 1111ан ие жизни

3.1.4. Сюжет блудиый сын

3.1.5. Переход военного в монахи

3.1.6. Желание подвижничества (использование агиографическою значения

15 клише)

3.2. Грансформация агиографической традиции в белле] рис тике и пюрчествс

И.С. Тургенева. Н.С. Лескова, Ф.М. Досюевского

§ 2. Варианты сюжетной си туации ухода, связанные с социальной проблематикой

1. Выход из сословно-корпоративной среды

1.1. Карьерный рост и возвышение

1.2. Уход на поиски лучшей жизни

2. Выход из социума

2.1. Добровольное бродяжничество

2.2. Побег крепоспгых крестьян или рабочих, беспаспортных крестьян

§3. Уход, связанный с демократическими идеями преобразования жизни

1. «Разночинский» сюжет (герой рахметовского типа, «новая женщина», «женщина на перепутье»)

1.1. Демократическая версия сюжета

1.2. Антинигилистическая версия сюжета

2. Сюжет хождение в народ

§ 4. Сюжетные си туации ухода, связанные с тематикой любовных и семейных

01 ношений и личностного выбора

1. Любовные и семейные отношения

2. Личностная проблематика

Глава 2. Уход - сюжет жизни и творчества Л.Г1. Толстого

§ 1. Мировоззренческий аспект темы ухода у Л.Н. Толстого

1.1. Тема ухода в религиозно-философских трактатах

1.2. Тема ухода в дневниках 1880-1910-х годов

1.3. 1ема ухода в переписке 1880-1910-х годов

§2. Сюжетная ситуация ухода в творчестве Л.Н. Толстого

Глава 3. Специфика сюжетной ситуации ухода в творчестве А.П. Чехова

§ I. Особенности структуры и семантики сюжетной ситуации ухода и се контаминаций

1. Ожидаемое будущее и степень его неопределенности

2. Оставляемая обстановка

§ 2. 1'азви тис сюжетной ситуации ухода в творчест ве Чехова 21 8 Заключение 244 Приложение. Указатель типологических схем сюжетной ситуации ухода в русской литературе второй половины XIX века

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Богодерова, Анна Александровна

В мировой литературе тема ухода является частой и устойчивой: герой покидает дом, порывает со своим окружением и меняет род занятий в надежде радикально изменить себя, отказывается от всей своей прежней жизни, стремясь обрести нечто большее1. Судя по частотности использования, эта универсальная модель оказалась особенно актуальной для русской литературы второй половины XIX века. Она воплотилась в произведениях писателей, различных по мировоззрению, литературным школам, наконец, по дарованию: от беллетристов демократической литературы 1860-1870 годов до И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского и А.П. Чехова, Л.Н. Толстого, реализовавшего «уход» не только в творчестве, но и 1? жизни.

В литературоведческих исследованиях понятие «уход» имеет широкое толкование, что отчасти обусловлено его полисемией. Одним и тем же словом могут обозначаться различные явления (изгнание, бегство, смерть, уход в себя, уход в монастырь, загадочное исчезновение). Например, В.Г. Краснов в ста тье «Уход героев Ф.М. Достоевского» называет «уходом» последние дни жизни и смерть героев, переломный момент в их жизни, кризисное состояние и предчувствие нового. Употребленное в переносном смысле, слово «уход» отражает только один из вариантов - завершение пути, сюжетную развязку произведения [Краснов, 2001, с. 1011.

Помимо многозначности слова «уход», само покидание героем его прежнего места пребывания имеет предельно общее значение, этот мотив исключительно широк в своей повествовательной функции. Выделение героя

1 Разнообразие сюжетом, снизанных с этой темой, отражено в современных указателях сюжетов и мотивов. В «Словаре-указателе сюжетов и мотивов русской литературы» представлены «царские» сюжеты (скрывающийся император, сюжет этого тина - Федор Кузьмич), мифологические сюжеты (уход в I рад Китеж), библейские сюжеты (ангел и пустынник, Моисей, апостол Петр, апостол Павел) [Словарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы, 2003].

В указателе фабул русской литературы Нового времени, составленном Т.И. Печерской и Е.К Никаноровой, раздел посвящен вариантам ухода из привычного окружения, фабульным схемам и мотивам, связанным с индивидуальным выбором героя, его личностным самоопределением: уход из семьи/собственного дома как способ кардинально изменить жизнь; уход/выход из сословно-корпоративной среды, изменение социального статуса: возвышение/ карьера/ успех/ признание: похождения ловкого мошенника-авантюриста: водевильные сюжеты о плугах, нлутях в актерских водевилях; изгойничсство/ маргинальность; боство. уход, отчуждение 01 общества (в жзотпческие с фаны, в пустыню, в монастырь): путешесгвис/отьезд за границу, в чужие земли: нутс1пес1вис. поездка, странничество но России ¡Печорская. Никанорова. 2010, с. 123—128|. из его среды - необходимое начало любого действия, запрограммированное еще на уровне архетипа, как первая часть инициации, дающей новое положение в мире.

13 литературоведении эта ситуация рассматривалась в 'творчестве отдельных авторов или как самая общая, архетипическая, модель.

Исследования, посвященные различным литературным периодам, отражают разные картины ухода героя: в русской литературе Просвещения и романтизма [Лотман, 2001, с. 108; Манн, 1976, с. 35], литературе второй половины XIX века (И.С. Тургенев, Ф.М, Достоевский, Л.Н. Толстой, Л.П. Чехов |Стеффенсен, 1981; Кедров, 1978; Маркович, 1975]). Неоднократно предпринимались попытки установить сходство/различие в развитии этой темы у Чехова и Толстого или Чехова и Тургенева, Толстого и Гоголя | Катаев, 1977; Хализев, 1980; Бочаров, 20111.

В работах М.Г1. Виролайиен представлено описание ухода как мифологемы, что позволяет исследованию выйти за пределы творчества одного автора и проследить воплощение этой идеи как в литературе, так и в жизни (так, обнаруживается общность уходов Ивана Грозного, Льва Толстого, Фомы Опискина и Степана Трофимовича Верховенского) [Виролайиен, 2003, с. 389-398, с. 445-455]. Архетип утраты как обретения порождает мифологему ухода, которая в литературе воплощается как перипетия ухода. Общее значение мифологемы связано с отказом от самотождественности, стремлением уйти «неизвестно куда» из места, связанного с прежним самоопределением, неясностью предстоящего пути, утратой всего для того, чтобы обрести все. В генезисе мифологемы МН. Виролайиен выделяет две составляющих. Одна из них восходи']' к Новому Завету, призывающему оставить все и идти за Христом. Смысл такой ситуации сакральный -движение к Богу. На этой основе формируется житийный архетип, который развивается и в европейской, и в русской традициях средневековых литератур2.

Другой источник мифологемы связан с культурным механизмом, уходящим корнями в фольклор и языческую обрядовую практику. Сравнительная мифология возводит мифы и сюжеты к архаическому ритуальному комплексу переходных обрядов, сопровождающих всякую перемену места, состояния, социальной позиции и возраста.

В подсознании человечества сохранились древнейшие представления об устройстве и движении мира. Необходимость расстаться с прежней жизнью, пожертвовать привычным, уйти из дома для обретения истины, жизненной дороги и нравственной правды - одно из таких представлений, одна из ^первичных идей человеческого сознания3. Выражением этого архетипа в 'области сюжета на самом древнем этапе является циклическая модель, построенная по схеме инициационпого комплекса. В литературе Нового времени, в сюжете становления, уход связан с поисками героем самого себя, выбором равновероятных возможностей своего дальнейшего развития |1эройтман, 2008, с. 288], изменением собственной сущности [Лотман, 1988, с. 3281. В.И. Тюпа рассматривает уход как одну из фаз археосюжетной модели: обособление (уход из дома), партнерство (ложное партнерство, искушение), лиминальная стадия (символическая смерть), преображение (возвращение в дом Отца) [Тюпа, 2003, с. 186].

В литературоведческих работах устойчиво отмечается ряд элементов, характерных для сюжетной ситуации ухода. На основе общих признаков

Архетип описан в связи с: древнерусской литературой (традиции духовных стихов и житий, житие Алексия Человека Божьего и духовный стих о нем). Складывается аллегорический сюжет также связанный с 1емон ухода. Д.Д. Ьлагой в качестве одного из источников ситуации ухода в произведениях Пушкина и Толпою называет аллегорическое произведение Джона Бэньяна «Путешествие пилигрима» (1688), которое представляет собой легенду о страннике, покинувшем дом и семыо ради истинной, возвышенной жизни [Влагой. 1962. с. 501.

В исследовании философа А. Тойиби уход описан как архетип, т.е. изначальная, врожденная психическая структура, образ или мотив, составляющий содержание коллективного бессознательного и лежащий в основе общечеловеческой символики. Личность, покинувшая свое окружение, возвращается затем в то же самое окружение преображенная, наделенная новыми силами и способностями. Уход оказывается необходимым условием духовного преображения. Движение Ухода-и-Возврата. смерти и воскресения - универсальное движение Жизни вообще |Тойнби, 1990. с. 122]. формируется инвариант сюжетной ситуации, включающий фабульные и в и сфабул ы I ые коми оненты.

Фабульные компоненты:

1. Герой добровольно решает уйги из дома. Локус, связанный с прежним статусом и самоопределением, может быть различным: свой или родительский дом, чужой дом, монастырь; провинциальный город, Петербург, Москва — в любом случае, это пространство, которое оценивается как «свое». Границы «своего» пространства могут варьироваться - от перемещений внутри своего города до отъезда за границу. Варьируется также характер ухода: э то может быть тайный побег, открытый или демонстративный уход.

2. Герой порывает со своим кругом и отрицательно оценивает оставленное.

С тепень отрицательной оценки варьируется от выраженной ненависти' к существующему порядку до скрытого внутреннего отрицания существующего в пользу искомого. В одних случаях оставляемая среда может сопротивляться уходу героя, задерживать его. В других - окружающие не одобряют решения героя, но и не препятствуют уходу. Возможно также общее нейтральное или равнодушное отношение к уходу героя или одобрение его намерений, иногда граничащее с изгнанием.

Внефабульиые компоненты:

1. Герой отказывается от своего внешнего статуса и/или переживает перемену внутреннего самоощущения (уход от себя прежнего, внутренний переворот, прозрение, переоценка ценностей; покаяние, перемена религиозных убеждений). С героем происходят необратимые изменения4.

2. С точки зрения героя осуществляется переход от ложного к истинному и ценностно значимому образу жизни.

3. Непроясненность дальнейших перспектив. Герою может быть неизвестно направление собственного движения (пространственная

4 О необра тимости как классическом свойстве собы тия пишет В. Шмид: «Событийность имее тся лишь toi да. когда новое состояние не поддается аннулированию» [Шмид. 1998, с. 2681. неопределенность) и/иди свое поведение в локусе, в который он стремится (содержательная неопределенность).

Общая семантика сюжетной ситуации - личностное самоопределение, свободный выбор своего места в мире. В модификациях семантики ухода в творчестве разных авторов отражено ее историческое изменение. Хорошо заметны два направления развития, находящиеся друг с другом в противоречивых отношениях. Необходимо разграничить уход, связанный с поисками Бога, и философские его аналоги. Уход, связанный с религиозной сферой, наиболее близок к новозаветному источнику ситуации. Другое направление в варьировании семантики - замена сакрального смысла иными целями и идеалами, например, ценностями гуманизма.

Ограничение семантики и определение состава ситуации позволяет исключить из анализа различные «метафорические» уходы, перемещения, переходы и «пересечения границы семантического поля» (самоубийство, изгнание, уход в себя, побег из тюрьмы, армии, каторги, закрытого учебного заведения, вынужденное бегство политических и уголовных преступников, неко торые варианты мо тива брака).

13 данном исследовании объектом исследования являются беллетристические и классические произведения русской литературы второй половины XIX века (рассмотрено 240 текстов), а также религиозно-философские трактаты Л.Н. Толстого «Так что же нам делать?» (1882-86), «13 чем моя вера» (1884), «Царство Божие внутри вас» (1893); дневник и переписка 1880- 1910 годов.

Предмет исследования — сюжетная ситуация ухода и се модификации в типологическом аспекте. елыо работы является исследование сюжетной ситуации ухода: от выявления корпуса текстов, в которых она представлена, до систематизации вариативных моделей, контаминаций с другими сюжетными ситуациями и анализа функции в сюжетном целом произведения. В историко-литературном аспекте целью работы является построение типологической парадигмы уходов», а также осмысление ее значения и определение места, которое занимает си туация ухода в сюжетном репертуаре русской литературы второй половины XIX века в контексте философских, религиозных, социальных идей э того периода.

Для достижения выдвинутой цели ставятся следующие задачи:

1) выявление произведений, содержащих исследуемую сюжетную ситуацию или ее модификации;

2) описание структуры и семантики сюжетной ситуации ухода;

3) определение места сюжетной ситуации ухода в ряду родственных или сходных ситуаций;

4) исследование вариантов развития ситуации ухода в беллетристике 1850-1900-х годов, определение характера изменения ее структуры и содержания;

5) анализ структуры и семантики ситуации ухода в произведениях АЛ 1. Островского, Н.С. Лескова, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского и А.П. Чехова;

6) построение типологии вариантов сюжетной ситуации ухода в аспекте сюжетики второй половины XIX века.

Методологическую основу составляют структурно-типологический, структурно-семантический, историко-литературный подходы. В теоретическом плане ключевыми для данной работы являются понятия сюжетная ситуация, .мотив, сюжет и фабульная схема.

История и теория становления этих понятий в рамках сюжстологии получила широкое и всестороннее освещение в работах отечественных ученых, многие аспекты разрабатывалась как в исторической, | Веселовский, 1989; Пропп, 1986; Фрейдеиберг, 1997; Мелетипский, 1976; Бройтман, 1996; Неклюдов, 2004], так и в теоретической поэтике [Томашевский, 2003; Бахтин, 1975; Лотман, 1970; Лотман, 1992; Левитан, Цилевич, 1990; Силантьев, 'Попа, Шатии, 2004]. Подробные обзоры, посвященные истории данных понятий, занимают значительное место как в монографиях и статьях, так и в учебниках по теории литературы и в словарных статьях [Силантьев, 2004; Печерская Псчерская, Никанорова, 2010; Викторович, 1973; Тамарченко, 2008]. Нам остается оговорить особо лить те положения, которые использовались в качестве рабочих и в ходе исследования выявили большой «инструмен тальный» потенциал для типологической обработки материала.

Именно литературный материал, на основе которого нами исследовалась сюжетная ситуация ухода во всех модификациях, актуализировал аоэ/сетно-композиционное понимание сюжетной ситуации, поскольку интересующая нас сюжетная ситуация является «блуждающей»: она перемещается и варьируется в сюжетной структуре в зависимости от типа и семантики сюжетного целого. При этом семантический диапазон сюжетов, в состав которых входит «уход», чрезвычайно велик: от идеологически заряженной демократической и народнической беллетристики с социально-публицистической проблематикой до «большой» литературы, разрабатывающей магистральную философско-религиозную тему самоопределения личности.

Кроме того, мы столкнулись с тем, что сюжетная ситуация ухода активно контаминируется с целым рядом других сюжетных ситуаций, встраивается в них на основании соподчинения. В этом случае, с инструментальной точки зрения, важным является и определение границы сюжетной ситуации. Событие или сочетание событий, активизирующие все компоненты ситуации и меняющие взаимоотношения лиц, а также композиционное членение, смена точек зрения, принципов повествования и изображения рассматриваются в нашей работе как граница сюжетной ситуации. Сама же сюжетная ситуация рассматривается нами как исходное положение, которое определяет дальнейшее развитие событий, провоцирует действие и повторяется в разных сюжетных вариантах и текстовых реализациях.

В истолковании .мотива, помимо предикативного и интертекстуальмого понимания, представленного в работах Н.Д. Тамарченко, И.В. Силантьева, В.И. Тюпы (теория мотива), Ю.В. Шатина (развитие триады мотифема - мотив алломотив), мы учитывали и возможность его тематического толкования, в том числе возможность исследовать как мотив любой семантический повтор в тексте5. Речь идет главным образом о выявлении семантического ореола сюжетной ситуации. Продуктивными для нашей работы оказались идеи о зависимости ситуации от включения в нее разнообразного внефабульного материала (образы, детали, аллюзии, цитаты, реминисценции и пр.) (Краснов, 2001, с. 25]

Актуальность работы определяется усиливающимся в современной науке интересом к типологии сюжетов русской литературы, разработке новых подходов к модели ее исторического развития.

Научная новизна работы заключается в исследовании сюжетной ситуации с использованием комплексного подхода, включающего структурное, семантическое, функциональное и типологическое изучение. Впервые обследован обширный корпус произведений русской литературы второй половины ХГХ века, позволяющий выстроить типологию сюжетной си туации ухода на основе вариативной модели, включающей комбинаторику и «валентность» ситуации ухода с ситуациями и мотивами, близкими ей по семантике.

Теоретическая значимость состоит в расширении возможностей исследования сюжетной ситуации в рамках сюжетного целого с учетом структурного и семантического ресурса ее модификаций, генерирующих новые смыслы за счет пересечения и взаимодействия с типологически разнородными ситуациями и мотивами.

Практическая значимость заключается в возможности использования результатов при составлении Словаря сюжетов и мотивов, а также в учебно-педагогической практике: вузовском преподавании при разработке курсов-«Русская ли тература XIX века», «Анализ художественного текста».

3 Таком подход, обозначенный еще в трудах Ь.В. Томашсвского. получает разните в могннмом анализе Ь Г. Гаспароиа |Гаспаров. 1994|. Это понимание мотива используется при рассмотрении конкретных воплощений сюжетом ситуации ухода, ее соотношения с сюжетным целым в произведениях отдельных авторов.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования представлены па Филологических чтениях (НГПУ: апрель 2009, апрель 2010, апрель 2011), на международной летней школе «Русская ли тература: история и историография» (Институт русской литературы РАН, июль 2009), межвузовской научной конференции «Духовное наследие Л.Н.Толстого в эпоху современности» (Новосибирский Гуманитарный Институт, 2010), региональной научной конференции «А.П. Чехов в Томске» (ТомГУ, 2010), всероссийской научной конференции «Лирические и эпические сюжеты и мотивы в русской литературе» (Институт филологии СО РАН, 201 1), всероссийской научной Интернет-конференции «Святоотеческие 'традиции в русской литературе» (2010). Содержание работы отражено в 6 публикациях (в том числе 1 статья в журнале, рецензируемом ВАК), 4 статьи находятся в печати.

Положении, выносимые на защиту:

1. В русской литературе второй половины XIX века сюжетная ситуация ухода является магистральной: она сохраняет свою значимость на протяжении рассматриваемого периода во всем разнообразии литературного процесса, как в произведениях классиков, так и в беллетристике. Актуализации темы способствовали культурные и общественные процессы эпохи Великих реформ, смена культурной парадигмы, влияние на литературу группы авторов, для которых разрыв с традицией и своим кругом был девизом, частью самоопределения и фактом биографии.

2. Инвариантная семантика ситуации - свободный выбор собственного места в мире, личностное самоопределение. Структурная и семантическая определенность сюжетной ситуации ухода обусловлена рядом фабульных и вне-фабульных базовых компонентов: добровольный уход из дома, разрыв со своим кругом и отрицательная оценка покидаемой обстановки; пространственная и/или содержательная неопределенность будущего, переход от худшего к лучшему с точки зрения героя, смена внешнего статуса и внутреннего самоощущения.

3. Сюжетной ситуации ухода свойственна широкая вариативность, связанная с ее способностью комбинироваться с другими сюжетными ситуациями, возможностью в качестве звена входить в традиционные фабульные схемы. Ситуация может' развиваться на основе традиционных мотивов, близких по семантике, касающихся личностного самоопределения героя, связанных с религиозной сферой, социальной проблематикой, демократическими идеями преобразования жизни, любовными и семейными отношениями героев.

4. Когда типологическое явление, готовая ситуация используется писателями-классиками, она подчиняется индивидуальному авторскому сюжету, трансформируется и под влиянием художественной системы произведения приобретает новые структурные и семантические особеннос ти.

Для Толстого тема ухода имеет биографический, теоретический и художественный аспекты. Развитие сюжета связано со следующими изменениями в семантике ухода: от ухода, направленного вовне, связанного с устремлением к единению с другими и влиянию па них, Толстой обращается к бегству как неудавшейся попытке выхода из конфликтного положения. Конфликт может быть разрешен уходом героя во внутреннюю жизнь и сосредоточенностью на состоянии души. Обращаясь к типологически сходным житийным фабулам, в частности, к традиционной фабуле скрывающийся император, Толстой прибегает к их осложнению и т рансформации, утверждае т собственную концепцию человеческой жизни.

В художественном мире А.П. Чехова получили отражение практически все существующие варианты сюжетной ситуации ухода и возникла собственная модификация. Скептический подход к развитию ситуации приобретает особый характер: не только цель героя оказывается иллюзорной, но и его внутренняя готовность изменить свою жизнь ставится под сомнение. Преобладающим вариантом оказывается несостоявшийся уход илй уход, отложенный на будущее, но и состоявшийся уход зачастую имеет неоднозначный результат. Семантика ухода дополняется через систему сопутствующих пространственных мотивов.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Сюжетная ситуация ухода в русской литературе второй половины XIX века"

Заключение

Проведенный анализ сюжетной ситуации ухода позволяет сделать некоторые выводы о развитии этого явления и связанной с ним проблематики в русской литературе второй половины XIX века. Однако построение общей картины осложняется несколькими факторами. Во-первых, предметом исследования является не сюжет, а сюжетная ситуация, имеющая менее четкие контуры, основывающаяся на особенном положении героя в мире и получающая разнообразные варианты развития. Во-вторых, данная тема способна проникать в самые различные ситуации, изначальная простая схема из-за широкой вариативности разрастается, вызывая ощущение крайней раздробленности материала.

Вторая половина XIX века - период глубокого кризиса различных сфер жизни общества. В этом периоде актуализировалась проблема выбора собственного пути, требующего ухода из дома, из среды, которая представляется губительной, греховной или просто не соответствующей внутренним запросам. Как отмечает Н.Д. Тамарченко, меняющийся герой совершает выбор возможности своего развития на конкретно-историческом фоне обновления и изменения мира [Тамарченко, 1988, с. 18]. В литературе получила влияние группа авторов, для которых разрыв с традицией, бунт против «страны отцов» был девизом, частью самоопределения и фактом биографии.

В разных направлениях сюжетная ситуация развивается то в социально-идеологическом аспекте, то в аспекте философской и религиозной проблематики. В ней могут воплощаться различные типы конфликтных ситуаций: социальный конфликт (с окружающими), внутренний, психологический (с самим собой) и провиденциальный (с высшими силами).

Значительность ожидаемого изменения подчеркивается разнообразно сопутствующим уходу мотивом самоубийства: уход как альтернатива самоубийству, к которому склоняют жизненные условия; сравнение с самоубийством; инсценировка самоубийства; самоубийство как итог ухода, приведшего к отрицательным результатам, неудавшегося обновления жизни.

С темой ухода связаны проблемы свободы и смысла жизни, вопрос о праве и возможности человека лично определять свою судьбу, о разрыве между стремлениями человека и способностью их реализовать. Варианты решения этого комплекса философских вопросов восходят к противоположным взглядам на природу человека. В рассматриваемом периоде в общественной мысли существовали различные учения, основывающиеся так или иначе на гуманистическом понимании человека, от самых радикальных идей материализма и социализма и противостоящих им официальных консервативных идей до этически ориентированного, «обновленного» христианства, а также усиливался интерес к самому христианству с его принципиально иной концепцией. Анализ сюжетной ситуации ухода отражает степень влияния этих идей.

Уход для служения Богу - исторически один из самых ранних вариан тов, еще в средневековой литературе и агиографии сформировалось множество фабульных схем, отражающее различные аскетические практики, связанное с разнообразной проблематикой. Прочие мотивы, в особенности отражающие социальные процессы второй половины XIX века, не сформировали такого количества устойчивых фабульных схем.

В произведениях с религиозной мотивировкой ухода оставляемая героем жизнь как нечто второстепенное может вообще не описываться. Вместо ненависти к оставляемой обстановке героям свойственно скорее отчуждение от окружающего, неприятие касается в большей степени собственной жизни, причем даже она не всегда является объективно отрицательной. В меньшей степени проявляется признак неопределенности дальнейшего пути.

Обращает на себя внимание то, что при всей распространенности вариантов, связанных с религиозной сферой (уход в монастырь, скит, пустыню, странствие), они далеко не везде разворачиваются в сюжетную си туацию ухода, и даже во множестве случаев не имеют закономерного для них значения радикальной внутренней перемены и обретения нового жизненного содержания. Наряду с правильной мотивировкой распространены уходы из-за несчастной любви, бедности, страха перед жизнью и прочие причины, не имеющие отношения к религиозному поиску. Однако и в тех произведениях, где причиной ухода является желание аскетизма и религиозного служения, ситуация зачастую не разворачивается подробно, остается периферийным мотивом; традиционный агиографический вариант превращается в иронически употребленное клише.

Само содержание различных форм христианской аскезы, ее метафизическая глубина, заставляющая человека выбрать этот особый путь вместо праведной мирской жизни, не представляет интереса для множества русских авторов второй половины XIX века. Напротив, именно реабили тации своеобразно понятой мирской праведности авторы уделяют- много внимания, из христианских заповедей «Возлюби Бога» и «Возлюби ближнего как себя самого» перенося акцент на вторую.

В таком случае подлинной сюжетной ситуацией ухода оказывается уход из монастыря, пустыни и возвращение в мир. У таких авторов, как Лесков и Толстой, монастырь или пустыня приобретает индивидуальную семантику, превращается в символ замкнутого образа жизни, самоизоляции от людей и их нужд, в конечном итоге от настоящей жизни. Подчеркивается отказ героев Лескова от монастыря, потому что с их пониманием праведности возможно оставаться в миру.

В этом периоде происходит важное изменение, касающееся противопоставления монастыря или пустыни и мира. Мирская жизнь, жизнь простых людей со всей ее сложностью перестает рассматриваться как нечто однозначно отрицательное, стремление уйти от нее переосмысливается и оценивается негативно. Агиографический мотив получает новую семантику в произведениях народников или в контексте философских поисков у отдельного автора. Народные заступники у Успенского и Засодимского, праведники Лескова вместо религиозной цели стремятся к гуманистическим ценностям, и в этих случаях сюжетная ситуация ухода, переход от ложного к истинному, связывается с уходом из монастыря или пустыни и возвращением к людям.

Если варианты сюжетной ситуации ухода, связанные с религиозной сферой, отодвинуты на периферию, то демократический вариант ситуации, напротив, оказывается во второй половине XIX века в центре внимания. В демократическом варианте сюжетной ситуации актуализируется евангельская составляющая мифологемы ухода. Однако в структуре наблюдаются отличия от религиозного варианта. Ненависть к оставляемому здесь - сильный компонент. Для героя важно самому выбрать свой путь, проявить инициативу и спасти себя от того, что ему предписано, будь то власть семьи, места, общественного устройства. Образ оставляемого мира становится четким, формируются два типа покидаемой обстановки - пустое пространство (главные мотивы опустошения, истощения, разрушения) и тюрьма, каторга (семан тика несвободы). Используется мотивный комплекс, в котором важное место занимает сквозной мотив разрушение старого дома, связанный со сменой исторических эпох, с неизбежным и катастрофическим для жильцов дома переходом от устаревших форм жизни к новым. В этих случаях видимая перемена внешнего статуса не всегда радикальна, центр внимания перенесен на внутренние перемены. Этому варианту ситуации свойственна разнообразная неопределенность будущего, закономерная при необходимости лично определять строй своей жизни, в конечном итоге установить новое общественное устройство. При анализе обнаруживается лишь кажущаяся ясность даже в тех случаях, когда герои могут описать планы дальнейшей жизни.

Для демократов-шестидесятников, (Левитов, Чернышевский, Помяловский, Слепцов), для демократического романа 70-х годов (Бажин, Гире, Омулевский, Кущевский, Решетников) контекстом возникновения ситуации ухода становится сюжет, связанный с героем рахметовского типа, где уход героя из его среды - одно из звеньев. Распространенная сюжет ная ситуация, с которой комбинируется ситуация ухода - любовь к «чужому», т.е. человеку другого социального круга и других интересов, например, студенту, носителю прогрессивных идей у Чернышевского.

Для авторов-народников (Засодимский, Златовратский. Степняк-Кравчинский Успенский, Каронин) попытка слияния интеллигента или дворянина с народом может становиться как основой фабулы, гак и превращаться в мотив, внефабульный элемент.

Демократический вариант оказался настолько значимым, что оказал влияние на прочие варианты ситуаций.

Уход в народ, изначально связанный с идеей жертвенного служения высшей цели (благу народа), превращающийся для народников в подобие монашеского служения, в качестве мотива претерпевает изменения, делающие его сходным с мотивом уход в монастырь.

У авторов-народников даже возникает постриг ради служения народу. Желание уйти в монастырь в раннем возрасте оказывается иногда признаком будущего народника. Как и уход в монастырь, в некоторых случаях совершающийся из-за тяжелых материальных условий, боязни жить, уход в народ может иметь причины, далекие от всеобщего блага. В «Записках степняка» одна из героинь уходит в деревню учительницей, потому что ей «некуда деваться». Тема служения народу актуализирует сравнения народников со святыми, но при этом оказывается возможно и обратное: уподобление святого народнику. Одной из идей Г.И. Успенского, повторяющейся в нескольких его произведениях, было родство народнического идеала коренному типу русского святого, направляющего силы на практическую пользу, «ощутительное добро», служение ближнему. В очерке «Хороший русский тип» в пересказываемом житии Стефана Пермского проповедь христианства среди уральских язычников и разоблачение их угнетателей оказывается очень близка народническим планам: стремление помогать простым людям «конкретно и ежечасно», а также показать народу, кто именно его обманывает. В целом заметна тенденция к секуляризации религиозной сферы и сакрализации народнической борьбы.

Помимо демократического варианта существуют и другие, связанные с гуманитарными ценностями, отличающиеся пессимизмом. Попытки героя найти себя на путях, не предписываемых прямо ни христианской традицией, ни демократическим движением (война, искусство, повышение социального статуса и др.), чаще всего остаются нереализованным желанием или не приносят ожидаемых результатов, приводят к разочарованию вплоть до самоубийства. В романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» (1875) подчеркивается не только пороговый характер обоих событий, но и негативный итог: «Это почти то же, что самоубийством. .> И тут предстоит убить свою прежнюю жизнь, но, убив ее, самому остаться живым. То "ничто", которое в заправском самоубийстве достигается мгновенным спуском курка, -тут, в этом особом самоубийстве, которое называется "обновлением", достигается целым рядом суровых, почти аскетических усилий. И достигается все-таки "ничто", потому что нельзя же назвать нормальным существование, которого содержание состоит из одних усилий над собой, из лишений и воздержаний. У кого воля изнежена, кто уже подточен привычкою легкого существования - у того голова закружится от одной перспективы подобного "обновления". И инстинктивно, отворачивая голову и зажмуривая глаза, стыдясь и обвиняя себя в малодушии, он все-таки опять пойдет по утоптанной дороге» [Салтыков-Щедрин, 1972, XIII, с. 157].

Когда типологическое явление, готовая ситуация используется писателями-классиками, она подчиняется индивидуальному авторскому сюжету, трансформируется и под влиянием художественной системы произведения приобретает новые структурные и семантические особенности.

Такие авторы, как Тургенев, Гончаров, Островский, будучи включенными в литературный процесс, также используют в своих произведениях готовые ситуации и обогащают общий репертуар собственными открытиями. Однако еще больший интерес представляет взаимо/1ействие типологического явления с их индивидуальной поэтикой.

Особое место в данном исследовании занимают Л.Н. Толстой (последнее тридцатилетие) и А.П. Чехов, завершающие период второй половины XIX века. На первый взгляд, эти два автора воплощают противоположные варианты развития сюжетной ситуации ухода. Преимущественный интерес для Толстого представляет уход, связанный с религиозной сферой. Чеховский мир содержит все прочие варианты ухода, причем все они подвергаются сомнению. Чеховским персонажам приходится, по выражению Л. Шестова, обращат ься к «творчеству из ничего», пытаться обрести свой путь в мире, где не осталось абсолютных ценностей.

Однако анализ художественных и философских произведений Толстого, а также его биографических материалов показал значительные отличия толстовской модели ухода от агиографического варианта и явное сходство с демократическим вариантом. Прежде всего, с демократическим вариантом уходы у Толстого сближает выраженная ненависть к оставляемому миру, причем выдвигаемые к нему претензии, связанные с индивидуальной толстовской проблематикой, носят во многом социальный характер. Само название трактата «Так что же нам делать», призывы к сближению и слиянию с крестьянством, аскетизм проявляют сходство с демократическими идеями. Толстой обращается к устойчивой системе метафор: неправильный общественный строй - ветхий дом, готовый развалиться, тюрьма, переход к новой жизни - плавание по морю. Вместе с тем дневник, письма, художественные произведения демонстрируют второе принципиальное качество: неясность перспектив ухода, в том числе для самого автора. Новая жизнь ушедшего героя может быть показана самыми общими чертами. Специфические формы «правильной» жизни, связанные с «обновленным», прагматическим христианством, также отличаются от традиционной христианской аскезы.

Таким образом, частота обращения к данной теме различных авторов от беллетристов до классиков, ее повсеместное проникновение и разнообразное развитие свидетельствует о центральном значении указанной проблематики для литературы второй половины XIX века и о магистральном характере сюжетной ситуации ухода.

Список научной литературыБогодерова, Анна Александровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Бажин Н.Ф. Степан Рулев // Русские повести XIX века 60-х годов: В 2 т. Т.1. М.: Художественная литеартура, 1956 Электронный ресурс. URL: http://az.lib.rU/b/bazhinnf/text0030.shtml (дата обращения: 20.08.2011).

2. Басаргин Н.В. Воспоминания, рассказы, статьи. Иркутск: ВосточноСибирское книжное издательство, 1988. 543 с.

3. Бобрыкин ГГ. Д. Сочинения: В 3 т. М.: Художественная литература, 1993.

4. Бунин И.С. Собрание сочинений: В 9 т. М.: Художественная литература, 1967.

5. Гарин-Михайловский Н.Г. Студенты. Инженеры. М.: Художественная литература, 1977. 389 с.

6. Гаршин В. М. Сочинения: Рассказы. Очерки. Статьи. Письма. М.: Советская Россия, 1984. 302 с.

7. Герцен А.И. Собрание сочинений: В 8 т. М.: Правда, 1975.

8. Гончаров И.А. Полное собрание сочинений и писем: В 8 т. М.: Художественная литература, 1952—1955.

9. Григорович Д.В. Избранное. М.: Современник, 1984. 526 с.

10. И.Засодимский П.В. Собрание сочинений: В 2 т. СПб., 1895.14.3асодимский Г1.В. Хроника села Смурина. Вологда: Областная книжная редакция, 1956. 250 с.15.3латовратский П. Н. Деревенский король Лир. М.: Современник, 1988. 650 с.

11. Каронии С. Собрание сочинений: В 2 т. М., Л.: Academia, 1932.

12. Клюпшиков В.П. Марево // Русский вестник. 1864. Т.49. № 1 Электронный ресурс. URL: http://az.lib.rU/k/kljushnikowwp/text0040oldorfo.shtml (дата обращения 20.08.201 1).

13. Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Правда, 1986. 432 с.

14. Короленко В.Г. Собрание сочинений: В 5 т. М.: Художественная литература, 1960.

15. Крестовский В.В. Кровавый пуф: В 2 к. М.: Современный писатель, 1995 Электронный ресурс. URL: http://az.lib. ru/k/krestowskijww/ (дата обращения: 20.08.11)21 .Крестовский В.В. Петербургские трущобы. Книга о сытых и голодных: В 2 т. М.: Правда, 1990.

16. Крестьянские судьбы. Рассказы русских писателей 60-70-х годов XIX века. М.: Современник, 1986. 512 с.

17. Кущевский И.А. Николай Негорев или Благополучный россиянин. М.: Художественная литература, 1984. 400 с.

18. Левитов И.А. Собрание сочинений: В 2 т. М., Л.: Academia, 1933.

19. Лесков НС. Полное собрание сочинений: В 11 т. М.: Художественная литература, 1956 1858.

20. Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 12 т. М.: Правда, 1989.

21. Максимов С. В. Избранное. М.: Советская Россия, 1981. 560 с.

22. Мамин-Сибиряк Д.Н. Собрание сочинений: В 8 т. М.: Художественная литература, 1954.

23. Мельников П.И. Собрание сочинений: В 8 т. М.: Правда, 1976.

24. ЗО.Осипович-Новодворский А. О. Эпизод из жизни ни павы, ни вороны.1. СПб.: Наука, 2005. 541 с.31 .Островский А.Н. Полное собрание сочинений: в 16 т. М.: Художественная литература, 1950 1953.

25. Писатели чеховской поры. Избранные произведения писателей 80-90-х годов: В 2 т. М.: Художественная литература, 1982.

26. Писемский А.Ф. Собрание сочинений. В 9 т. М.: Правда, 1959.

27. Полонский Я. П. Лирика. Проза. М.: Правда, 1984. 608 с.

28. Проза русских поэтов XIX века. М.: Советская Россия, 1982. 432 с.

29. Решетников Ф. М. Между людьми. Повести, рассказы и очерки. М.: Современник, 1985. 525 с.

30. Решетников Ф.М. Повести и рассказы. М.: Советская Россия, 1986. 326с.

31. Русские повести XIX века 60-х годов: в 2 т. М.: Художественная литература, 1956.

32. Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 20 т. М.: Художественная литература, 1965-77.

33. Слепцов В.А. Сочинения: В 2 т. М.: Художественная литература, 1957.

34. Спутники Чехова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. 473 с.

35. Степняк-Кравчинский С. М. Андрей Кожухов; Домик на Волге. М.: Художественная литература, 1980. 400 с.

36. Сулержицкий Л. А. Повести и рассказы. М.: Искусство, 1970. 708 с.

37. Тихонов В.А. Швейцар // Писатели чеховской поры: Избранные произведения писателей 80-90 годов: В. 2 т. Т.2. С. С. 5-26.

38. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. Репринтное воспроизведение издания 1928-1958 г. М.: Терра, 1992.

39. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. М.: Художественная литература, 1978-82.

40. Успенский Г. И. Собрание сочинений: В 9 т. М.: Художественная литература, 1955-1957.

41. Фет A.A. Сочинения: в 2 т. М.: Художественная литература, 1982.

42. Хвощинская IT. Д. Повести и рассказы. М.: Московский рабочий, 1984. 381 с.

43. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений: В 15 т. М.: Художественная литература, 1939-1953.

44. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. М.: Наука, 1974-1983.

45. Шаврова Е.М. Маркиза // Писатели чеховской поры: Избранные произведения писателей 80-90 годов: В. 2 т. Т.2. С. 299-314.

46. Шкляревский А. Что побудило к убийству? Рассказы следователя. М.: Художественная литература, 1993. 303 с.

47. Эртель А.И. Записки степняка. М.: Художественная литература, 1958. 612 с.

48. Эртель А.И. Гарденины, их дворня, приверженцы и родня. М.: Советская Россия, 1985. 560 с.

49. Юрковский Ф.М. Булгаков Электронный ресурс. URL,: http://az.lib.rU/j/jurkowskijfn/text0030.shtml (дата обращения 20.08.2011)

50. Научно-исследовательская литература

51. Абельтин Э.А. Идейные течения в русской литературе 60-70-х годов XIX века и формирование образа «героя времени». Новосибирск: Изд-во Сибирского отделения РАН, 2004. 171 с.

52. Айзикова А.И., Макарова Е.А. Тема переселения в Сибирь в литературе центра и сибирского региона России 1860-1890-х гг.: проблема диалога. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 2009. 266 с.

53. Арустамова A.A. Русско-американский диалог XIX века: историко-литературный аспект. Пермь: Перм. гос. ун-т, 2008. 402 с.

54. Архиепископ Иоанн Шаховской К истории русской интеллигенции (Революция Толстого). М.: Лента-Пресс, 2003. 544 с.

55. Ахметшин Р.Б. Метафора движения в пьесе «Три сестры» // Чеховиана. « Три сестры» 100 лет спустя. М.: Наука, 2002. С. 33-44.

56. Бабаев Э. Цена тишины // Неизвестный Толстой в архивах России и США. М.: ТЕХНА-2, 1994. С. 131-152.

57. Бахтин М.М. Драматические произведения Л. Толстого // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Художественная литература, 1986. С. 90-100.

58. Беззубов В.А. Леонид Андреев и другие. Таллин: Эсги рамат, 1984. 336с.

59. Благой Д.Д. Джон Беньян, Пушкин и Лев Толстой // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. Т. 4. С. 50-74.

60. Большакова А.Ю. Крестьянство в русской литературе 18-20 веков. М.: Изд-во Института социально-педагогических проблем сельской школы РАО, 2004. 420 с.

61. Бочаров С.Г. Два ухода: Гоголь и Толстой // Вопросы литературы. 2011. № 1.С. 42-60.

62. Бочеиков В.В. Г1.И. Мельников (Андрей Печерский): Мировоззрение, творчество, старообрядчество. Ржев: Маргарит, 2008. 348 с.

63. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М.: Изд-во Рос. гос. гум. ун-та, 2001.420 с.

64. Булгаков С.Н. Чехов как мыслитель // Булгаков С.Н. Сочинения: В 2 т. Т. 2. М.: Наука, 1993. С. 139-145.

65. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. 408с.

66. Вигзелл Ф. Блудные сыновья и блуждающие души // Древнерусская литература после древней Руси. 1996. С. 755-762.

67. Викторович В.А. Понятие мотива в литературоведческих исследованиях// Русская литература XX в.: Вопросы сюжета и композиции. Горький: Изд-во Горьк. гос. ун-та, 1975. Вып. 2. С. 189-191.

68. Виноградов А.Ф. Поэтика сюжета повестей Л.Н. Толстого и А.Г1. Чехова. Комсомольск на Амуре: Изд-во Гос. пед. ин-та, 1995. 92 с.

69. Виролайнен М.А. Уход из речи // Виролайнен М.А. Речь и молчание: сюжеты и мифы русской словесности. СПб.: Амфора, 2003. С. 389-398.

70. Виролайиен М.Н. Фома Опискин и Иван Грозный (Архетип ухода) // Виролайнен М.А. Речь и молчание: сюжеты и мифы русской словесности. СПб.: Амфора, 2003. С. 445-455.

71. Гайдукова Е.Б. Сюжет о царе-старце в русской литературной традиции (на материале корпуса текстов о царе праведнике Федоре Кузьмиче): автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск: Томский гос. ун-т, 2008. 20 с.

72. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы 20 века. М.: Наука, 1994. 360 с.

73. Гродецкая А.Г. Ответы предания: жития святых в духовном поиске Льва Толстого. СПб.: Наука, 2000. 264 с.

74. Громов И.Г1. Примечания // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Соч.: В 18 т. Т. 10. М.: Наука, 1977. С. 474.

75. Гуляев A.A. Социальные идеи народничества // Шестые короленковские чтения. Глазов: Изд-во Глаз. гос. пед. ин-та, 2004. С. 57-59.

76. Густафсон Р.Ф. Обитатель и чужак. Теология и художественное творчество Льва Толстого. СПб.: Академический проект, 2003. 480 с.

77. Дорофеев Д. Феномен странничества в западноевропейской и русской культурах // Мысль: философия в преддверие XXI столетия. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1997. С. 35-48.

78. Дячук Т.В. Писатели-разночинцы 1860-х годов. Формы литературного творчества и социального поведения. СПб: Сага, 2010. 48 с.

79. Егоров О.Г. Дневники русских писателей 19 века. М.: Флинта, 2002. 288с.

80. Емельянов В.В. Об источниках сказки Л.Н. Толстого «Ассирийский царь Асархадон»// Яснополянский сборник 2010. Тула: Ясная Поляна, 2010. С. 115127.

81. Еремина В.Е., Королева В.Г. Зачем монастырь героине «Дворянского гнезда»? // Московский журнал. История государства российского. 2003. № 4. С. 44-47.

82. Жданов В.А. Последние книги Л.Н. Толстого. М.: Книга, 1971. 256 с.

83. Живолупова H.B. Агностицизм Чехова как проблема поэтики: сюжетные метафоры «пути героя» в повести «Моя жизнь» («слезы», «Гефсиманский сад», «волшебный фонарь») // Альманах Мелихово 2005. М.: Мелихово, 2005. С. 101-113.

84. Жолковский A.K. Torioc проституции в литературе // А.К. Жолковский, М. Б. Ямпольский. Бабель/ВаЬе1. М.: Carte Blanche, 1994. С. 317-368.

85. Жолковский А.К. Михаил Зощенко: поэтика недоверия. М.: Языки Русской Культуры, 1999. 513 с.

86. Журавель О. Д. «Мать-пустыня»: К проблеме изучения народно-христианских традиций в культуре старообрядчества // Проблемы истории, русской книжности, культуры и общественного сознания. Новосибирск, 2000. С. 32-41.

87. Журина О.В. Система мотивов в творчестве позднего JI.H. Тол сто го // Синтез в русской и мировой художественной культуре. Ярославль: Ремдер, 2002. С. 180-182.

88. Журина О.В. Тема поиска выхода и мотив пути в романе ЛНТ «Воскресение» // Проблемы поэтики языка и литературы. Пе трозаводск: Изд-воКГПУ, 1996. С. 121-123.

89. Затеева Т.В., Березкина Е.П. Женский народнический роман: поиск героини. Улан-Удэ: Изд-во Бурят, гос. ун-та, 2006. 130 с.

90. Зверев A.M., Туниманов В.А. Лев Толстой. М.: Молодая гвардия, 2007. 782 с.

91. Зингерман Б. Театр Чехова и его мировое значение. М.: РИК Русанова, 2001.432 с.

92. Злотникова Т.С. Антон Чехов, интеллигент из провинции // Мир русской провинции и провинциальная культура. СПб., 1997. С. 36-65.

93. Зырянов П.Н. Русские монастыри и монашество в 19 и начале 20 века. М.: Вербум-М., 2002. 320 с.

94. Иезуитова Л. А. Реалистическая литература 1890-1907 годов // История русской литературы: В 4 т. Т. 4. Л.: Наука, 1983. С. 245 262.

95. Ильин B.H. Иночество как основа русской культуры // Ильин В.Н. Эссе о русской культуре. СПб.: Акрополь, 1997. С. 47-52.

96. Казари Р. Уход в провинцию: путь к «воле и приволыо»? // Геопанорама русской культуры. Провинция и ее локальные тексты. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 533-243.

97. Казари Р. Уход Степана Трофимовича Верховенского // Sine arte, nihil. Белград-Москва: Пятая страна, 2002 Электронный ресурс. URL: http://pbunjak.narod.ru/zbornik/tekstovi/13Kazari.htm (дата обращения 20.08.11).

98. Камянов В.И. Время против безвременья: Чехов и современность. М.: Советский писатель, 1989. 394 с.

99. Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1979. 326 с.

100. Катаев В.Б. Финал «Невесты» // Чехов и его время. М.: Наука, 1977. С. 165-175.

101. Кедров К.А. «Уход» и «воскресение» героев Толстого // В мире Толстого. М.: Советский писатель, 1978. С. 248-273.

102. Кибальник С.А. Споры о Балканской войне на страницах «Анны Карениной» // Русская литература. 2010. № 4. С. 39-44.

103. Кириченко О.В. Уход в женский монастырь: условия, обстоятельства, мотивы //Вопросы истории. 2009. №2. С. 120-131.

104. Климова М.Н. «Миф о великом грешнике» в русской литературе (структура и типология) // Нарративные традиции славянских литератур (Средневековье и Новое время). Новосибирск: изд-во НГУ, 2007. С. 131 151.

105. Климова М.Н. Миф о великом грешник в русской литературе (к постановке вопроса) // Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы: от сюжета к мотиву. Новосибирск, 1996. С. 86-96.

106. Климова М.Н. От протопопа Аввакума до Федора Абрамова: Жития «грешных святых» в русской литературе. М.: Индрик, 2010. 136 с.

107. Климова М.Н. У истоков мифа о великом грешнике (Русская романтическая повесть 30-40-х it. XIX в. // Материалы к Словарю сюжетов имотивов русской литературы. Вып. 5: Сюжеты и мотивы русской литературы. Новосибирск: изд-во НГУ, 2002. С. 86-96.

108. Колпаков А.Ю. Мотив перехода военного в монахи в русской литературе XIX века (к постановке проблемы) // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литры. Вып.6: Интерпретация художественного произведения: Сюжет и мотив. Новосибирск, 2004. С. 90-103.

109. Котельников В.А. Монастырь и мир // Пути и миражи русской культуры. СПб.: Северо-Запад, 1994. С. 222-239.

110. Краснов Г.В. Сюжеты русской классической литературы. Коломна: Изд-во КПИ, 2001. 144 с.

111. Кубанев H.A. Образ Америки в русской литературе. М.: Арзамас, 2000. 262 с.

112. Лакшин В.Я. Лев Толстой и А.Чехов. М.: Советский писатель, 1963. 570с.

113. Левитан Л.С., Цилевич Л.М. Сюжет в художественной системе ли тературного произведения. Рига: Зинайте, 1990. 512 с.

114. Леонтьева О.Б. Вольница и подвижники: интеллигенция XIX века в поисках народа // «Во глубине России.»: статьи и материалы о русской провинции. Курск: Изд-во Курск, гос. ун-та, 2005. С. 53-62.

115. Линков В.Я. «Ничто не проходит бесследно» // Вопросы литературы. 2005. №3. С. 52-68.

116. Линков В.Я. Скептицизм и вера Чехова. М.: Изд-во МГУ, 1995. 80 с.

117. Лотман Ю. М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия // Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Просвещение, 1988. С.325-348.

118. Лотман Ю.М. Между свободой и волей. Судьба Феди Протасова // Труды тго русской и славянской филологии: Литературоведение. I. (Новая серия). Тарту: Изд-во Тарт. унт-та, 1994. С. 11-24.

119. Лотман IO.M. Происхождение сюжета в типологическом освещении // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т.¡.Таллин: Александра, 1992. С. С.34-45.

120. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. 340 с.

121. Любомудров A.M. Образ православного монашества в русской классике //Валаамский монастырь. СПб.: Академия, 2004. С. 245-261.

122. Мадорская М. «Три сестры»: особенности сюжетного стасиса // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет спустя. М.: Наука, 2002. С. 62-68.

123. Маевская Т.П. Идеи и образы русского народнического романа. 70-80-е годы XIX века. Киев: Наукова думка, 1975. 233 с.

124. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. М.: Наука, 1976. 376 с.

125. Маркович В.М. Человек в романах Тургенева. Л.: Изд-во ЛГУ, 1975. 350с.

126. Меджибовская И. Об искренности поступка: символика двери в незаконченном замысле JI.H. Толстого об иеромонахе // Русская литература. 2010. №4. с. 69-79.

127. Меднис Н.Е. Мотив пустыни в лирике Пушкина // Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 163-171.

128. Мейлах B.C. Уход и смерть Льва Толстого. М.: Художественная ли тература, 1979. 384 с.

129. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. 406с.

130. Монашество и монастыри в России. 11-20 века: Исторически очерки. М.: Наука, 2002. 348 с.

131. Неклюдов С.Ю. Мотив и текст // Языки культуры: семантика и грамматика. К 80-летию со дня рождения академика Н.И. Толстого. М.: Индрик, 2004, с. 236-247.

132. Никанорова Е.К. Буря на море или буран в степи (К вопросу о типологии мотивов) // Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып. 5. Новосибирск: ИГУ, 2002. С. 5-36.

133. Никитина H.A. О лирофобии Толстого // Яснополянский сборник 2008. Гула: Ясная Поляна, 2008. С. 211-219.

134. Николаева Е.В. Художественный мир Льва Толстого: 1880-1890-е годы. М.: Флинта, 2000. 272 с.

135. Осипова Н.В. Жанровые особенности трактатов Л.Н. Толстого: автореф. дис. . канд. филол. наук. М.: Моск. гос. пед. ун-т, 1999. 38 с.

136. Основин В.В. Драматургия Л.Н. Толстого. М.: Высшая школа, 1982. 176с.

137. Паперно Н.В. Семиотика поведения: Николай Чернышевский человек эпохи реализма. М., 1996. 208 с.

138. Паперный З.С. «Вопреки всем правилам.»: Пьесы и водевили Чехова. М.: Искусство, 1982.285с.

139. Печерская Т.И., Никанорова Е.К. Сюжеты и мотивы русской классической литературы. Новосибирск: Изд. Новосиб. гос. пед. ун-та, 2010. 162 с.

140. Пинаев М.Т. Наследие Чернышевского и демократическая литература 60 80-х IT.XIX века // История русской литературы»: В 4 т. Т. 3. Л.: Наука, 1982. С. 101 - 103.

141. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. 506 с.

142. Прудков Н.И. Народнический роман // История русского романа: В 2 т. Т. 2. М-Л.: Наука, 1864. С. 432-462.

143. Разгуляев Г.А. Американская мечта в России на рубеже 19-20-го веков. URL: http://zhurnal.lib.rU/r/razguljaewgeorgijarkadxewich/index.shtml.

144. Рефоматский A.A. Структура сюжета у Л. Толстого // Рефоматский A.A. Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1987. С. 180-259.

145. Русская литература и рабочий вопрос. Из истории реализма XIX века. Рязань, 1973. 230 с.

146. Сараскина Л.И. Америка как миф и утопия в творчестве Достоевского // Достоевский и современность. Материалы XXII Международных Старорусских чтений 2007 года. Великий Новгород, 2008. С. 199-213.

147. Сигида Л. И. Об истоках разочарования и скепсиса героев Карамзина // XVIII век: Искусство жить и жизнь искусства. М., 2004. С. 327-344.

148. Силантьев И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике: очерк историографии. Научное издание. Новосибирск: Издательство ИДМИ, 1999. 104 с.

149. Силантьев И.В., Тюпа В.И., Шатин Ю.В. Мотивный анализ. Новосибирск: Изд-во ИГУ, 2004. 240 с.

150. Скафтымов А.П. О повестях Чехова «Палата №6» и «Моя жизнь» // Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. М.: Художественная литература, 1972. С. 381-403.

151. Словарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы: экспериментальное издание. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003. Вып 1. 243 с.

152. Собенников A.C. Чехов и христианство. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 2001.250 с.

153. Стариков Д.В. Перечитывая классику. М.: Советский писатель, 1983. 368с.

154. Старыгина H.H. Русский роман в ситуации философско-религиозной полемики 1860-1870-х годов. М.: Языки славянской культуры, 2003. 352 с.

155. Стеффенсен Э. Тема ухода в прозе Чехова // Scando-slavica, v. 27, 1981. Р. 121-140.

156. Тамарченко IT.Д. Сюжет. Сюжетная схема // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. М.: Изд-во Рос. гос. гум. ун-та, 2008. С. 100.

157. Тарасов А.Б. Что есть истина? Праведники Л.Н.Толстого. М.: Языки славянской культуры, 2001. 172 с.

158. Тамарченко Н.Д., Тюпа В.И., Бройтман С.Н. Теория литературы: В 2 т. М.: Академия, 2008.

159. Тиховодов A.A. Тема ухода «от жизни зла» в пьесах Л. Толстого и М. Горького // Горьковские чтения. 1976. Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1977. С. 97-103.

160. Тихомиров C.B. Отец и сын в повести Чехова «Моя жизнь» // Тихомиров C.B. Творчество как исповедь бессознательного. Чехов и другие. (Мир художника мир человека: психология, идеология, метафизика). М.: Ремдер, 2000. С. 144-153.

161. Томагаевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект пресс, 2003. 334 с.1 12. Труайя А. Лев Толстой. М.: Изд-во Эксмо, 2005. 896 с.

162. Федосеенко Ii. Г. Пустынники и странники в творчестве Л. Толстого // Известия Уральского государственного университета. 2009. № 1-2. С. 130-137.

163. Федосеенко Н.Г. Локус пустыни в русской литературе начала 19 века // Известия Рос. гос. пед. ун-та имени А.И.Герцена. СПб., 2009. N 104. С. 27-31.1 1 7. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. 448 с.

164. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2005. 405 с.

165. Хализев В.Е. Художественное миросозерцание Чехова и традиция Толстого // Чехов и Лев Толстой. М.: Наука, 1980. С. 26-55.

166. Цилевич Л.М. Сюжет чеховского рассказа. Рига: Звайгзне, 1976. 238 с.

167. Чудаков А.1Т. Слово вещь - мир. От Пушкина до Толстого. М.: Советский писатель, 1992. 318 с.

168. Шатии Ю.В. Муж, жена и любовник: семантическое древо сюжета // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып. 2. Сюжет в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 56-63.

169. Шатин Ю.В. Отъезд за границу: судьба мотива в русской классической литературе // Традиция и литературный процесс. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1999. С. 392-396.

170. Шатин Ю.В. Философия драматургического действия в пьесах А.П. Чехова // Философия Чехова. Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 2008. С. 256263.

171. Шестов Л. На весах Иова. Странствие по душам. М.: Эксмо, 2009. 560 с.

172. Шифман А.И. Лев Толстой и Восток. М.: Наука, 1971. 552 с.

173. Шкловский В.Б. Лев Толстой. М.: Молодая гвардия, 1967. 658 с.

174. Шмидт В. Проза как поэзия. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. 352 с.

175. Штефанович В. О мотиве ухода у Тургенева и Чехова // Romanoslavica, XXII, 1984. С. 163-170.

176. Шульц С.А. Историческая поэтика драматургии Л.Н. Толстого (герменевтический аспект). Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 2002. 240 с.

177. Эртнер E.H. Феноменология провинции в русской прозе конца 19 -начала 20 века. Тюмень: Изд-во Тюмен. гос. ун-та, 2005. 290 с.

178. Эткинд Е.Г. Психопоэтика. СПб.: Искусство СПБ, 2005. 704 с.

179. Юртаева И.А. К вопросу о традициях жития в повести Л.Н. Толстого «Отец Сергий» // Литературное произведение и литературный процесс в аспекте исторической поэтики. Кемерово: Изд-во Кем. пед. ун-та, 1988. С. WS-US.

180. Юртаева Ю.А. К вопросу о сюжетном единстве повестей Л.Н. Толстого 1880-1890-х годов // Проблемы метода и жанр. Томск: Изд-во Томск, гос. унта, 1985. 272 с.

181. Busch R.L. Humor in the major novels of Dostoyevsky. Columbia: Slavica Publishers, 1987. 168 p.