автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Сюжетно-пространственная и рецептивная структура романов-притч Р. Баха

Полный текст автореферата диссертации по теме "Сюжетно-пространственная и рецептивная структура романов-притч Р. Баха"

На правах рукописи

003489508

ОЛЬШВАНГ Ольга Юрьевна

СЮЖЕТНО-ПРОСТРАНСТВЕННАЯ И РЕЦЕПТИВНАЯ СТРУКТУРА РОМАНОВ-ПРИТЧ Р БАХА

10 01 03 - литература народов стран зарубежья (литература США)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 7 ДЕК 2009

Екатеринбург - 2009

003489508

Диссертация выполнена в ГОУ ВПО «Уральский государственный университет им А М Горького»

Научный руководитель

кандидат филологических наук, доцент Назарова Лариса Александровна

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор Проскурнин Борис Михайлович

кандидат филологических наук, доцент Шефер Елена Федоровна

Ведущая организация

ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет»

Защита состоится 15 января 2010 года в _ часов на заседании

диссертационного совета Д 212 283 01 при ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет» (620017, Екатеринбург, просп Космонавтов, 26)

С диссертацией можно ознакомиться в диссертационном зале научной библиотеки Уральского государственного педагогического университета

Автореферат разослан_декабря 2009 г

Ученый секретарь диссертационного совета

Кубасов А В

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая диссертация посвящена творчеству Р Баха, американского беллетриста, имя которого ассоциируется прежде всего с повестью-притчей «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», увидевшей свет в 1970 году Это произведение стало визитной карточкой писателя, продолжающего развивать основные идеи и темы этого произведения в последующих книгах

В настоящее время имя Р Баха чаще всего ставят в один ряд с именами П Коэльо, X Мураками и другими авторами «интеллектуально-массовой», философской прозы Популярность этих художников у широкой читательской аудитории не вызывает сомнения, их книги издаются миллионными тиражами, однако именно «массовая ориентация» подобных произведений зачастую ставит под сомнение их интеллектуальную ценность Возможно, этим частично объясняется и дефицит серьезных литературоведческих работ, им посвященных.

Так, например, и в отечественной, и зарубежной критике большая часть ученых, обращавшихся к творчеству Р. Баха, рассматривает общие аспекты его жизненного и творческого пути, мало что добавляя к интерпретации его прозы

Все исследовательские работы, посвященные Р Баху, на наш взгляд, можно разделить на две группы В первую входят статьи, сопровождающие публикацию книг писателя, предисловия и послесловия к ним (А Жуков, 2001; Т Блажнова, 1994, Д Бавильский, 1994, А Грякалов, 1993, И Покровский, 1989) Чаще всего речь в них идет о первой книге Р Баха - повести «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», с которой связана проблема читательской успешности американского автора Феномену популярности «Чайки» посвящены также отдельные статьи таких российских и зарубежных критиков, как Т Долгих, 2003, И Канторович, 1979, М Туровская, 1974, J D Podolsky, R D Jones, 1992, R MB Gardner, 1988

Во вторую группу мы включили научные исследования, направленные на сравнительное изучение творчества Р Баха и других писателей (Е Квон, 2002), на анализ его анималистической символики и мифопоэтики (Е Голубкова, 2004, М Neill, J Dodd, 2002) Отдельно в этой группе нами выделен блок, касающийся анализа религиозных тем и мотивов в романах-притчах Р Баха Ряд исследователей (Е Волкова, 2001, А Назаров, 2001, И Покровский, 1989) предлагает рассматривать его тексты с легко прослеживающимися евангельскими мотивами изгнания и избранничества, смерти и воскресения в рамках т н moral fiction (нравственной прозы), имеющей прямую связь как с христианством, так и с восточными религиями В рамках данного подхода ведущим становится историко-генетический метод, позволяющий проследить в творчестве Баха традицию таких американских писателей, как Т Драйзер, ТС Элиот, В Манчестер, Д Хантер, Д Сэлинджер

Несколько особняком с точки зрения интересующей нас проблематики стоят статьи, в которых решаются проблемы перевода прозы Баха (М Мшцерина, 2006) семиологической и жанровой структуры его произведений (Т Kasel, 1993, М Ильина, 1990)

Из всех указанных выше работ только в одном исследовании - в диссертации А Е Назарова «Творчество Ричарда Баха Специфика формирования литературного сознания США в 1960-1970 годы» (2001) -представлена попытка целостного осмысления художественного мира Р Баха Во всех остальных рассматриваются отдельные, частные аспекты его жизненной биографии и/или творческого наследия

Таким образом, новизна представленной работы определяется, прежде всего, тем, что ни в западной, ни в отечественной критике не сложилось какой-либо целостной концепции творчества Р Баха Большая часть критиков фокусирует взгляд на сюжетной, смысловой стороне его произведений, полагая, что именно идеи американского автора делают его книги столь притягательными для самой широкой публики Представленное же диссертационное сочинение впервые являет собой попытку исследования внутренней (в первую очередь пространственной) организации притч Р Баха, анализ поэтики его текстов

Во-вторых, новой и, на наш взгляд, достаточной продуктивной видится нам попытка объяснить природу читательского успеха книг Р Баха через анализ их рецептивной структуры Исследование специфики читательского восприятия потребовало обращения к идеям ученых-психологов (работы по библиотерапии), а также к постулатам теоретиков немецкой школы рецептивной эстетики В Изера и Г. Яусса

Общей гипотезой нашего исследования послужила мысль о том, что феномен массовой популярности книг Р Баха связан, во-первых, со специфической притчевой природой его произведений, а во-вторых, с особой организацией в его текстах художественного пространства, что вкупе положительно влияет на читателя и обеспечивает автору литературный успех

В связи с этим подчеркнем, что актуальность данной работы обусловлена следующими факторами

Во-первых, современная наука переживает новый всплеск интереса к спациопоэтике Классические труды по анализу художественного пространства (М М Бахтин, Ю М Лотман, Д С Лихачев, В Н Топоров и др), предлагающие различные классификации типов пространств, оказываются отрефлексированы и дополнены современной наукой в исследованиях А Пелипенко, 1996, А Барабанова, 1999, А Бикбова, 2002, В Бахмутского, 1994, А Есина, 1999, Л Пановой, 2003 и др Необходимо также выделить труды современных ученых, в которых исследуется лингвистический аспект проблемы (Т Кусаинова, 1997, Т Луппова, 2003, Л Бабенко, 2004 и др)

Во-вторых, актуальность работы обусловлена интересом современною литературоведения к жанру притчи Основная масса статей, посвященных притче и притчевым формам, вышла в течение последних 30 лет Наиболее значимыми работами по этой теме нам представляются статьи В Тюпы, 1999, Е Левиной, 1991, И Саморуковой, 1987, П Толстогузова, 1987, А Бочарова, 1977, С Аверинцева, 1971 и др Над проблемами функционирования притчи в литературном процессе размышляли и авторы диссертаций С Мельникова, 2002, О Товстенко, 1989, С Магдиева 1992 и др Однако до сих пор в

литературоведческих и культурологических исследованиях вопрос о текстовом статусе притчи и ее особенностях существует как дискуссионный

В-третьих, актуальность проведенного исследования представляется нам несомненной и в плане появления в современной гуманитарной науке работ, реализующих принцип междисциплинарности, интегративности Так, в сфере наших интересов по необходимости оказались работы по психологии восприятия, по библиотерапии, которые помогли в решении проблем рецептивной организации притч Р Баха

Материалом для нашей работы послужили тексты Р Баха повесть-притча «Чайка Джонатан Ливингстон» (1970), повесть-притча «Иллюзии» (1976), роман-притча «Мост через вечность» (1984), роман-притча «Единственная» (1988), роман-притча «Бегство от безопасности» (1995) Выбор данных произведений обусловлен, во-первых, их явно выраженной притчевостью, во-вторых, тем фактом, что именно эти пять романов, относящиеся к разным периодам творчества Р Баха, наиболее презентативны с точки зрения оформленной в них авторской философии

Цель представленного сочинения - исследовать специфику художественного пространства притч Р Баха во взаимосвязи с механизмами их воздействия на читательское сознание, обеспечивающими успешность книг изучаемого автора

Достижение поставленной цели предполагало решение следующих задач

- обобщив исследования, посвященные притче как литературному жанру, рассмотреть тексты американского писателя в контексте современной притчевой литературы,

- ознакомившись с исследованиями, посвященными изучению художественного пространства и систематизировав подходы к описанию пространственных моделей, проанализировать сюжетно-пространственную организацию притч Р Баха и охарактеризовать ее художественный инвариант,

- отталкиваясь от основных положений библиотерапии и опираясь на идеи рецептивной эстетики, проанализировать рецептивную структуру притч Р Баха

Последовательное решение поставленных задач определило и необходимость обращения к различным методам исследования, среди которых особо отметим структурный (анализ притчевой структуры, построение пространственной инвариантной трехчастной модели баховского текста и др ) и рецептивно-эстетический (применение идей школы рецептивной эстетики о наличии в каждом художественном тексте некой программы его восприятия, которое осуществляется в том числе и через механизм идентификации героя и читателя)

Таким образом, объектом исследования является рецептивная структура притчевых текстов Р Баха, а предметом — сюжетно-пространственная организация изучаемых произведений

Основные положения, выносимые на защиту, заключаются в следующем

1 Р Бах - американский писатель, чье место в современном историко-литературном процессе определяется его принадлежностью к «массово-

интеллектуальной» литературе Феномен популярности данного автора, на наш взгляд, можно объяснить сквозь призму пространственной и рецептивной структуры его текстов

2 Анализ пяти основных романов-притч Р Баха позволяет вывести инвариант структурного построения его притч, соотносимый с выделяемым теоретиками литературы (С Бройтман) сюжетом становления Ведущей фигурой в этом инварианте становится главный герой, путь которого состоит из трех этапов, названных нами интуитивным, духовным, духовно-практическим

3 Детальное рассмотрение специфики художественного пространства в романах-притчах Р Баха позволяет сделать вывод о том, что каждому из выделенных этапов пути героя соответствует особые типы художественного пространства, переходящие из произведения в произведение Так, например, пространство первого этапа является замкнутым, ограниченным, реальным, второго - объемным, неограниченным, фантастическим, пространство же третьего этапа, вмещая в себя черты первого и второго, становится объемным, неограниченным, квазиреальным

4 Исследование художественного пространства притч Р Баха только в контексте спациопоэтики не дает ответа на вопрос о массовой популярности данного автора Ответ, по нашему убеждению, возможен лишь при обращении к проблеме читателя, проблеме восприятия художественного произведения В нашем случае это идеи библиотерапии и немецкой школы рецептивной эстетики Обращение к первому из указанных контекстов позволяет нам доказать возможность гармонизирующего воздействия художественного произведения на читательское восприятие (компенсаторная функция литературы), которое, на наш взгляд, может объяснить успех книг Р Баха

5 Механизмы взаимодействия текста и читателя, элиминируемые библиотерапией, подробно исследует рецептивная эстетика Применение отдельных положений теории Г Яусса и В Изера к анализу романов-притч американского автора позволяет нам соотнести рассмотренные выше типы пространства, характерные для каждого из этапов пути героя, с этапами читательского восприятия Заложенная текстом стратегия восприятия и процесс идентификации героя и читателя приводят к тому, что по ходу разворачивания сюжета читатель последовательно перемещается из отрицательного в переходное, а затем в положительное пространство, обеспечивающее определенный терапевтический эффект и способствующее успеху произведения

Теоретическая значимость работы заключается в дальнейшем расширеиии границ спациопоэтики - в добавлении в эту отрасль прикладного вектора, выявляющего устройство пространства художественного текста в соотнесении с «терапевтической» функцией литературы

Практическая ценность данного исследования заключается в том, что материалы диссертации могут быть использованы в учебных курсах истории зарубежной литературы XX века, в спецкурсах и спецсеминарах по истории современною американского романа, проблемам массовой литературы, литерагуровсдческому анализу текста, а также в курсах, посвященных поэтике

художественного пространства и проблемам восприятия художественного произведения Отметим также, что проведенное исследование представляет интерес не только для филологов, но - по ряду затрагиваемых в нем аспектов - и для культурологов и психологов

Апробация работы. По материалам исследования были сделаны сообщения на семинарах аспирантов на кафедре зарубежной литературы Уральского государственного университета, прочитаны доклады на всероссийских и международных научных конференциях «Дергачевскне чтелия-2006» (Екатеринбург 2006, 2008), «Иностранные языки и литература в современном международном образовательном пространстве» (Екатеринбург 2007, 2009), «Синтез документального и художественного в литературе и искусстве» (Казань 2008), «Литература в контексте современности» (Челябинск 2009), «Мировая литерагура в контексте культуры» (Пермь 2008) и др По теме исследования опубликовано 14 печатных работ

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка литературы, включающего 225 наименований

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Помимо краткой биографической справки и историографического обзора, во введении реферируемой диссертации обосновываются такие необходимые для сочинений подобного рода категории, как актуальность, научная новизна исследования, формулируются его цель и задачи, раскрываются методологические основы работы, ее теоретическая и практическая значимость, постулируются положения, выносимые на защиту

Глава 1 «Притча и притчевость в литературе: формы бытования и проблемы изучения» состоит из трех параграфов

В параграфе 1 «Определение жанра притчи Притча и притчевость Классификация притч XX века» рассматривается история и теория притчи как особого литературного жанра, разводятся понятия притча и притчевость Подчеркивается, что в настоящее время в мировом литературоведении являются актуальными два дополняющих друг друга подхода к определению притчи (С Мельникова) Первое больше характерно для западного литературоведения, второе — для отечественного Разница между ними заключается в вопросе о статусе самостоятельности притчи как жанра В отечественном литературоведении основополагающим является определение С Аверинцева, который видит в притче малый дидактико-аллегорический жанр, близкий басне В западной эстетике отправной точкой в изучении притчи становятся идеи Г В Ф Гегеля, рассматривающего ее как новеллу-вставку в произведениях разной жанровой принадлежности

Применительно к литературе XX века исследователи считают возможным говорить не столько о притче, сколько о притчевости Так, С Мельникова отмечает, что современная притча «неизбежно стремится к притчевости как к

эстетическому качеству, которое может присутствовать в разных жанрах»1. Притчевость проявляется, с одной стороны, в авторской интенции к изображению той или иной истории как притчи, а с другой - в ответной готовности читателя воспринять предложенный текст как притчу

Притча может быть представлена также как «притчевое начало», предопределяющее сам тип соотношения сюжета с неким внеположным ему смыслом, и при этом она свободно соединяется с другими началами - романным, мифологическим, сатирическим и т.п Притча представлена в таком произведении только как один из типов художественного обобщения

Произведения, построенные по законам притчи, характеризуются наличием магистральной философской идеи, на раскрытие которой работают все элементы художественной структуры Кроме того, эти тексты отличаются набором специфических художественных условностей Иногда в их основе лежит условность ситуации, а иногда - условность персонажа, совершающего свои поступки, по мысли А Бочарова, не в силу противоречивости и сложности своего характера, но согласно логике отдельной своей черты или авторского замысла

Еще одной условностью притчи можно считать особую организацию в ней художественного пространства Его инвариант может быть представлен следующим образом это условное, специфичное, геометрическое, экспериментальное пространство, которое не имеет отношения к пространству реальному Описательность, изобразительность, обстановочносгь для него не характерны

Завершает данный параграф обращение к классификации притч XX века, предложенной Е Левиной Исследовательница выделяет две основные их группы В первую входят притчи в наиболее «чистом» виде, во вторую - близкие к ней жанровые разновидности, лишенные, однако, ее традиционных структурных признаков Для характеристики произведений этой группы Е Левина предлагает использовать термин «парабола», и, в частности, к таким параболическим текстам она относит притчеобразные философские произведения, которым свойственна глубокая насыщенность разного рода символикой с ее бесконечным количеством значений Функции притчи эти тексты обретают за счет второго, иносказательного плана, обращенного к «вечным» темам и истинам В этих текстах уже нет прямой назидательности -она трансформируется в «повышенную этичность» Для таких произведений характерно обращение к «архетипическим» образам, к сюжетам из библейской и античной мифологии, метафоричность мышления авторов Таким образом, «притчеобразность» объединяется в них с «неомифологизмом», и все это говорит об их принадлежности к иносказательной тенденции искусства XX века

В современной литературе примером подобного рода произведений и являются повести- и романы-притчи Р Баха

' Мельникова С В Притча как форма выражения философского содержания в творчестве Л Н Толстого, Ф М Достоевско! о Л П Чехова Дис канд филол наук / С В Мельникова - М , 2002 - с 34

В параграфе 2 «Историческая поэтика притчи Притча и смежные жанры» специфические жанровые признаки притчи рассматриваются с опорой на теорию коммуникативных стратегий нарратива, предложенную В И Тюпой. Согласно типологии, выстроенной ученым, нарративу в художественном тексте исторически свойственны три стратегии, которые восходят кдохудожественным устным речевым жанрам сказания, притчи и анекдота и представляют собой специфические модели речевого поведения, неизменно воспроизводимые в процессе развития литературы Разница между тремя коммуникативными стратегиями определяется характером проявления в них референтной, креативной и рецептивной компетенций

Рассмотрев жанр притчи в диахроническом развитии, а также соотнеся ее существенные структурные признаки со смежными жанрами предания, легенды, эмблемы и анекдота, мы делаем следующие выводы По классификации С Бройтмана, притча является ведущим жанром эйдетической (традиционалистской) поэтики, сменившей эпоху синкретизма и предваряющей эпоху художественной модальности

В этот период наиболее рационалистичным из тропов оказывается аллегория, исходным материалом для которой является отвлеченная мысль, где образ должен фигурировать в качестве «чувственного примера» Другим полюсом эйдетического образа является символ Соответственно, в этот период начинают дифференцироваться два принципа иносказательности в одном случае, когда иносказание откровенно и однозначно, а действие и герои иллюстрируют отвлеченные идеи, мы имеем дело с аллегорическим текстом, в другом, когда сюжет усложняется, разрушается его одномерность, - с символическим Аллегорический и символический типы иносказательности, принцип сюжетной неопределенности и конкретная ситуативность формируют сюжет-ситуацию (термин Л Е Пинского)

В современных исследованиях, посвященных притче, проработка вопроса о соотношении в ней аллегорического и символического начал продолжает оставаться достаточно актуальной Упомянутая выше С Мельникова разводит два варианта сопоставления, формирующих притчевую структуру факт может сравниваться с другим фактом или с самим собой В первом случае толкование иносказания в притче идет по пути раскрытия аллегории, во втором - по пути символизации и обобщения Соответственно, сама притча, по мнению исследовательницы, может быть либо символической, либо аллегорической

Очевидно, что символическая притча в гораздо большей степени, чем аллегорическая, способна к передаче экзистенциальных смыслов, она не выражает абстрактные идеи, а обнажает парадигмы человеческого существования, что предопределено свойствами самого символа и его отличием от аллегории Именно символ обеспечивает естественную взаимосвязь между притчевой ситуацией, сюжетом и его смыслом

Символическая притча не дает законченных ответов на поставленные в ней этические и философские вопросы, а лишь задает направление для размышления воспринимающему сознанию Если аллегорическая притча однозначна, то

символическая «допускает множественность интерпретаций, а толкование есть неправильный способ ее восприятия»2 Рассматривая притчу в диахроническом аспекте, ряд исследователей (А. Ишанова, О Товстенко) говорят о превращении аллегорической притчи в символическую

На наш взгляд, разграничение притчи символической и аллегорической позволяет также провести границу между литературной и фольклорной притчей Символическая притча - это в большей степени явление XX века, ей свойственна множественность интерпретаций, неоднозначность, в ней нет открытой назидательности, истина не дается читателю в явном виде Именно эта разновидность притчи является литературной, в то время как аллегоризм, открытое поучение чаще характеризуют притчу фольклорную

Итак, принципиальное отличие притч XX века от тех, которые были написаны в более ранние периоды, заключается в новом соотношении сюжета и сокровенного смысла (термин П Толстогузова) толкование в них перестает возвышаться над событием, а символ и реальность сливаются воедино Смысл притчи перестает быть переводом языка реальности на язык мистических значений, он становится открытым

В связи с этим многие исследователи (А А Морозов, А Е Махов, Р И Кузьмина и др.) обращают внимание на изменение структуры современной притчи В исторической перспективе жанр притчи имеет явно выраженную двучастную структуру за какой-либо историей, взятой «из реальности», неизбежно проступает мораль высшего, экзистенциального порядка, ради которой она, собственно, и была рассказана читателю. Современная же притча становится трехчастной, что, по нашему мнению, может быть объяснено появлением в эпоху художественной модальности сюжета становления, который исторически соотнесен и с сюжетом-ситуацией, и с циклическим сюжетом эйдетической поэтики, так как воспроизводит его трехчастную схему Однако в новой модели место потери — поиска - обретения занимают ситуация -становление - открытый финал (в терминах С Бройтмана)

Данную сюжетную схему мы обнаруживаем в текстах Р Баха, что и доказывается в параграфе 3 «Романы-притчи Р Баха поэтика сюжета становления», где она проецируется на «путь» героя к истине Протагонист все время стремится к духовному самосовершенствованию (в «Чайке» этому предшествует физическое совершенство) и учится «быть полезным», помогая при этом и другим осознать их подлинную сущность На этом пути героя можно выделить следующие этапы, интуитивный, духовный, духовно-практический В начале пути, на первом этапе, условно названном нами интуитивным, герой сталкивается с выбором жить как все, «плыть по течению» или, отказавшись от безопасности, самому принимать решения, нести за них ответственность На втором этапе, обозначенном как духовный, герой стремится к совершенству духа Конец пути совпадает с третьим этапом, духовно-практическим, где он

' Мусхслишвили Н Л Притча как средство инициации живого сознания / Н Л Мусхелишвили Ю А Шрейдер // Философские науки -1989-№9-С 104

применяет знания на практике и ощущает потребность передать полученные знания другим.

Итак, к главному выводу первой главы мы относим доказательство тезиса о том, что современная притча меняется в плане сюжетной структуры из двучастной (история и мораль) она, под влиянием сюжета становления, становится трехчастной, что обусловливает популярность жанра в новейшей литературе Здесь же мы выдвигаем гипотезу о том, что изменения в притче касаются и ее рецептивной установки Притча XX века уходит от прямого дидактизма, связанного с аллегоричностью изображения, к символической многозначности (т е отсутствию однозначного толкования), определяющей дуализм притчи в связи с ситуацией нравственного выбора, в которой оказывается герой Этой проблеме будет посвящена 3-я глава исследования

Во 2-й главе «Романы-притчи Р. Баха: сюжетио-пространственная организация текстов» развивается идея о том, что сущность происходящих с протагонистом изменений ярче всего реализуется в пространственной организации текста, где каждому этапу становления героя соответствует определенный тип художественного пространства

В параграфе 1 «Художественное пространство текста обзор концепций» выделяются два пункта В пункте 1 «Типы и виды художественного пространства Терминологическая база исследования в контексте спациопоэтики» формируется парадигма пространственных характеристик, актуальных для анализа произведений Р Баха

Рассмотрев научные работы, посвященные изучению художественного пространства (Л Бабенко 2004, А Есин 1999,М Каган 1972, Ю Коваленко 2002, Е Кубрякова 1997, Ю. Лотман 1986, Л Панова 2003, И Роднянская 1971, Е Яковлева 1994), мы обобщили информацию о его типах и предложили собственную классификацию, которую и включили в терминологическую базу нашего исследования

В притчах Р Баха существует явно выраженная оппозиция двух миров, двух пространств- этого и того, внешнего и внутреннего, своего и чужого, мнимого и реального, волшебного и бытового

В парадигму пространственных характеристик, актуальных для нашего исследования, входят также оппозиции конкретное/абстрактное, направленное/ненаправленное, ограниченное (замкнутое)/безграничное (разомкнутое), подвижное/неподвижное Вслед за Ю М Лотманом, мы пользуемся терминами объемное, линеарное, точечное, плоскостное пространство, говорим и об его иерархичности

Кроме того, важным фактором пространственной организации текстов Р Баха является сосуществование в них трех типов пространства реального (физического, бытового), квазиреального и ирреального При этом ирреальное пространство противопоставлено реальному, его охарактеризует полюс «далеко», оно не имеет связи с идеей пространственной локализации, может выступать как синоним пространства фантастического, волшебного Квазиреальное пространство - это пространство, приближенное к реальному, но неравное ему

Построенное по законам физического, реального мира, что придает повествованию иллюзию достоверности, оно вместе с тем содержит ряд потенциальных возможностей, присущих миру ирреальному

В пункте 2 «Семантика и структурно-типологические особенности концепта "путь"» мы анализируем пространственный концепт пути, поскольку именно он в романах Р Баха является смысло- и текстообразующим

В трудах по поэтике пространства принято различать понятия путь и дорога По мысли Ю Лотмана, дорога - это тип художественного пространства, путь - движение литературного персонажа в этом пространстве Путь есть реализация (полная или неполная) или не-реализация дороги

Проблема пути в работах по мифопоэтике (В Н Топоров и др) связывается в том числе и с вопросом о его цели, каковой может являться как центр пространства (в таком случае предполагается прогрессивно-восходящее движение), так и некая предельно отдаленная, самая опасная его точка (например, нижний мир, царство смерти, жилище злого существа и т п)

Характеризуя концепт пути, С Н Бройтман, В Н Топоров выделяют следующие его фазы начало (исходный пункт), конец и кульминационный момент Начало пути — это естественный локус для его субъекта Конец - это цель движения, его явный или тайный стимул, образующий главное силовое поле пространства, без преодоления которого центр недоступен

В Н. Топоров, Е С Кубрякова, Л Г Бабенко выделяют разные типы пути: центростремительный/центробежный, новый/повторный, прямой/кривой, восходящий/нисходящий, профанический/сакральный, реальный/мысленный, односубъектный/многосубъектный и т п Особым типом нарочито затрудненного пути является лабиринт

Параграф 2 «Анализ пространственной структуры произведений Р Баха в рамках сюжета становления» посвящен анализу определенных типов пространства, свойственных каждому этапу пути героя

В «Чайке» пространству первого этапа соответствуют следующие характеристики. Это пространство реальное, пространство Земли, («alive», «на этом свете») Оно делится на два типа пространство Стаи («низ», ненаправленное, неподвижное, ограниченное, плоскостное) и пространство Джонатана (направленное, объемное) В пространстве героя есть границы, но они более удалены, чем в пространстве Стаи Джонатан, в отличие от остальных, расширяет свое пространство вдаль, ввысь и вглубь (учится летать и нырять) и добивается значимых результатов («he learned more about speed than the fastest gull alive») Пространство первого этапа можно также определить как монотопическую структуру, так как оно организовано вокруг одной точки, конкретного места локализации

На втором этапе герой встречает чаек, способных перемещаться со скоростью мысли, поэтому пространство этого этапа характеризуется как ирреальное, фантастическое Джонатан обретает единомышленников и наставника, постигает любовь, добро и красоту Он «возносится» на очередную ступень совершенства, осознает свою «уникальность», избранность - находится

«на небесах» («into dazzling clear skies»), то есть в пространственной иерархии физически и духовно занимает ступень выше Его пространство теперь можно определить как объемное, разомкнутое В целом пространственная структура этого этапа является политопичной, так как здесь пространство организовывается «вокруг двух и более точек локализации событий и создается расстояниями между этими точками»3

На третьем этапе Джонатан возвращается на Землю, но уже в новом качестве, в роли учителя, Мессии Описание пространства здесь напоминает характеристики реального пространства Земли, но в то же время не исключает и фантастические элементы Джонатан Ливингстон возвращается на Землю, объясняет чайкам из Стаи, как организованы пространство и время и каким образом можно совершить переход в другие миры

В «Иллюзиях» первый этап пути Ричарда представлен днями до знакомства с книгой Мессии (на этом этапе герой уже встретил того, кто будет его наставником, но не воспринимает его таковым) Герой «Иллюзий», живущий в реальном пространстве, как и Джонатан в «Чайке», нуждается в постоянном движении и расширении своего субъективно ориентированного пространства, которое можно определить как высокое, далекое, открытое, неограниченное Протагонист свободно перемещается в нем Он испытывает потребность в постоянной смене мест обитания, в путешествиях и даже бродяжничестве. Освоение пространства по вертикальной оси символизирует в тексте его рост -сначала в физическом, а потом и духовном смысле Особенностью этого текста, по сравнению с «Чайкой», можно считать тот факт, что в нем нет явно выраженного конфликта двух систем, противостояния героя обществу или другим людям (социального или межличностного конфликта)

На втором этапе под руководством Шимоды, который становится наставником героя, Ричард осваивает новые способы передвижения в пространстве, а затем и во множестве других пространств, учится перемещать предметы силой мысли, управлять ими на расстоянии, создавать их иллюзии и тд Ирреальное пространство этого этапа характеризует мир, живущий по другим правилам, главное из которых - принять иллюзорность окружающего В этот период герой расширяет обжитое пространство, познает новые возможности -свои и мира

На третье и этапе Ричард сам становится Мессией, пишет книгу о своем друге и наставнике Пространство данного этапа является квазиреальным. Внешне оно напоминает пространство первого этапа (поле, на котором Шимода чинит свой самолет), но это «другое» пространство Следует отметить, что именно с цитаты из книги о Мессии начинаются «Иллюзии», что придает тексту циклическую композицию

В «Мосте через вечность» на первом этапе герой пытается найти путь, по которому ему идти дальше Здесь, как и в предыдущих текстах, он находится в

* Бабенко Л Г Филологический анализ текста Основы теории принципы и аспекты анализа Учебник для вузов / Л I Бабенко -М Академический проект; Екатеринбург Деловая книга, 2004 - С 188

постоянном движении Отличие в том, что в этом романе Ричард осваивает «горизонтальную ось» (сюжетно это проявляется в эпизоде продажи самолета) Здесь также можно увидеть два различных способа восприятия пространства и отношения к нему наряду с субъективно направленным, подвижным пространством героя в тексте «Моста» представлено пространство «коробчатой культуры» («They need this box-culture because each person thinks of herself and himself as locked in a box called a «body»») - ненаправленное, неподвижное, предельно ограниченное (замкнутое), точечное пространство других людей В то же время, отгораживаясь от внешнего реального пространства, герой периодически сам создает свою «коробку», свой «кокон» - малое плоскостное пространство, служащее ему некой защитной оболочкой, помогающей снизить чувство непонятости внутри и угрозы извне Таким образом, мы видим, что в этом романе пространства начинают взаимодействовать между собой, проникать одно в другое Это взаимовлияние может быть разного качества, случайные кратковременные связи и долгосрочные связи через «мост»

На втором этапе пути, духовном, герою приходится пройти ряд испытаний, что позволяет ему пересмотреть свои представления об идеальной женщине, о своих отношениях с другими людьми и др Он совершает переходы в альтернативные миры Ричард и его подруга Лесли переезжают из мегаполиса в пустыню, живут в трейлере, полностью изолируясь, таким образом, от внешнего мира Смена обстановки (пространства) становится для них возможностью достичь духовного совершенствования, познать как свой собственный внутренний мир, так и мир другого Это новое, осваиваемое ими пространство можно рассматривать как пространство ирреальное, фантастическое, как иллюзию, которой сами герои могут управлять при помощи мысли

На третьем этапе они вместе учатся совершать перемещение во времени, посещать другие миры в мыслях, вне тела Это дает им возможность взглянуть на то, что их окружает, со стороны, почувствовать себя пришельцами на планете Пространство этого этапа является плоскостным, неограниченным, незамкнутым Герои учатся перемещению вместе, практикой проверяя теорию множественности миров Путешествие в будущее, где они встречают самих себя, во многом меняет их представления о сущем

В «Единственной» на первом этапе Лесли и Ричард находятся в реальном пространстве Они интуитивно выбирают путь, который приводит их в то нучевое пространство, из которого они, руководствуясь интуицией, в дальнейшем попадают в альтернативные миры Герои неоднократно выбирают путь своей жизни, иногда им предоставляется возможность проследить, что произошло бы при другом раскладе В романе «Единственная», как и в предыдущих текстах, герои испытывают потребность в движении, в путешествии, в постоянной смене мест пребывания Таким образом, находясь изначально на той же ступени пространственной иерархии, что и все остальные, они постепенно расширяют границы своего субъективно ориентированного пространства

На втором этапе, попадая в различные альтернативные пространства и встречая там самих себя, Лесли и Ричард не только помогают своим двойникам

сделать правильный выбор, но и учатся сами, узнают новое В «нулевом» пространстве они встречают Пай, которая становится их проводником и наставником Пай разъясняет им сущность пространства, в котором они находятся это точка вне времени, и любое движение, которое они (как им кажется) совершают, происходит только в их сознании («Where you land, your seaplane floats above the pattern, and you're observers, you're ghosts in your alternate worlds»). В отличие от предыдущих рассмотренных типов пространства, в нулевом нет ни ориентиров (нет «положения в пространстве»), ни границ Непроницаемые границы существуют только между самими альтернативными пространствами («пространственный перерыв»), то есть переход из одного в другое возможен лишь через нулевое пространство В альтернативном пространстве возможно невозможное (герои способны проходить через стены, оставаться невидимыми для окружающих), что позволяет рассматривать его как ирреальное

С точки зрения пространственной организации текста нулевое пространство интересно еще и тем, что именно оно представляет собой зримо оформившийся именно в этом произведении образ лабиринта Напомним, что, отправляясь в Лос-Анджелес (куда они попадут лишь на третьем этапе пути), герои попадают в «никуда», предстающее перед ними как один огромный узор, который, собственно, и можно сравнить с лабиринтом Ретроспективно отметим, что сама идея данного образа дает о себе знать еще в «Чайке», где она достаточно проста надо выбрать только между двумя тропинками в лабиринте, двумя путями следования Однако уже в «Иллюзиях» выбор оказывается множественным А в «Единственной» у героев появляется возможность взглянуть на результаты и последствия того или иного решения со стороны

На третьем этапе пути Пай покидает героев, предоставляя им возможность действовать самостоятельно Ричард и Лесли, выдерживая ряд испытаний, находят путь обратно в «реальный» мир, реальное пространство (Лос-Анджелес) Вернувшись из «путешествия», они находят сходство между нулевым пространством и тем, в котором они живут сейчас, а в окружающих видят другие воплощения своего «я»

В «Бегстве от безопасности» на первом этапе Ричард ощущает серьезный дискомфорт, поскольку не может найти ответы на вопросы об устройстве мира, о смысле жизни Пространство этой части романа вновь расположено на горизонтальной оси, что сближает его, например, с «Мостом» Но, в отличие от указанного романа, здесь появляется фигура Дикки (уменьшительное от Ричард), уводящая главного героя из внешнего пространства реальности во внутреннее пространство воображения (так называемый ландшафт души - термин X Лейнера) Таким образом, если во всех предыдущих текстах на первом этапе герои, ставя целью расширить границы своего субъективно ориентированного пространства, осуществляют физические перемещения в мире реальном, внешнем, в этой книге изначально пространственные перемещения связаны с миром памяти персонажа

На втором этапе на помощь герою, оказавшемуся в критической ситуации, приходит наставник, который наводящими вопросами и рассуждениями помогает ему выйти на правильный путь Пространство этого этапа характеризуется имплицитным сопоставлением пространств Ричарда и Дикки Убегая от безопасности, первый (Ричард) покидает знакомое, обжитое, безопасное, уютное пространство и попадает в незнакомое, опасное, объемное пространство памяти, ментальное пространство

Пространство Дикки также динамично, но имеет противоположный вектор будучи изначально ограниченным (Ричард впервые видит Дикки в темной холодной деревянной камере с закрытой дверью), оно понемногу расширяется Его маркером становится «пустыня» («Rugged hillsides I saw, backrock Arizona, noon sun for heat I came back to ground at the edge of a vast dry lake, surface like shattered tiles as far as the eye could see») - незнакомое, враждебное, неосвоенное, опасное, но открытое и неограниченное пространство, которое постепенно становится обжитым и знакомым («With the climb, we could see farther over the green-velvet desert») «Пустыня» превращается в долину

Хотя в этом тексте нет явных переходов в альтернативные пространства (как, например, в «Единственной»), Ричард упоминает об их существовании Он рассказывает Дикки о возможности создания различных систем в пространстве-времени

Теория множественности миров неоднократно встречается во всех исследуемых текстах американского писателя, но оформляется и объясняется она только в «Бегстве» Она истолковывает наличие фантастических элементов в тексте произведения, доказывает, что все происходящее - лишь иллюзия, образ единственной идеи Тот факт, что второму (кульминационному) этапу пути героя соответствует ирреальное пространство, далеко не случаен именно здесь он познает свои возможности, максимально расширяет, осваивает пространственные границы своего «я»

На третьем этапе Ричард продолжает «путь» самостоятельно, сам оказывается «капитаном своего корабля» (сквозная метафора в романе) Пространства этого этапа квазиреалыю, оно напоминает реальное (центральным его маркером становится образ Дома), но в то же время остается «заполненным» фантастическими образами предыдущих глав Герой продолжает ощущать тесную связь со своими наставниками, «внутренними учителями», предельно расширяя границы своего личного пространства

Итак, проанализировав пять притч Р Баха («Чайка Джонатан Ливингстон», «Иллюзии», «Мост через вечность», «Единственная», «Бегство от безопасности»), можно сделать следующие выводы Все рассмотренные тексты характеризуются трехчастной структурой, фазы которой совпадают с этапами становления героя При этом каждому из этапов соответствует и определенный тип художественного пространства

Пространство первого этапа пути героя является реальным, нсфантастическим, конкретным, ограниченным, ненаправленным, неподвижным, замкнутым, ограниченным, плоскостным На этом этапе пространство

представлено как монотопическая пространственная структура Пространство данного этапа иерархично (выделяется пространство героя и пространство «других», они обладают различным знанием, находятся на разных пространственных уровнях)

Пространство второго этапа пути героя - это ирреальное, фантастическое, абстрактное, объемное, неограниченное, иерархичное пространство Этот этап характеризуется политопической пространственной структурой

Пространство третьего этапа является квазиреальным, совмещая в себе черты пространств двух предыдущих этапов Характеристики этого пространства приближены к реальному, это иерархичное, неограниченное, объемное пространство, которое представляет собой политопическую структуру.

На основании проведенного анализа можно также сделать вывод о том, что все рассмотренные выше произведения Р Баха имеют универсальную сюжетную организацию, своеобразный «магистральный сюжет», который, с одной стороны, воспроизводится из текста в текст, а с другой стороны, каждый новый текст дополняет, конкретизирует или разворачивает заданную автором модель

В главе 3 «Романы-притчи Р. Баха в аспекте рецептивной организации текста» доказывается гипотеза о том, что рассмотренная нами сюжетная структура притчи Р Баха с ее особой формой организации художественного пространства, отвечая психологическим потребностям читателя и обеспечивая компенсаторный эффект, может служить объяснением популярности текстов американского писателя

Параграф 1 «Пробчема восприятия художественного текста в контексте идей библиотерапии и рецептивной эстетики» посвящен обзору трудов по библиотерапии (Н А Рубакин, Ю Н Дрешер, А Е Алексейчик и др) и рецептивной эстетике (X Р Яусс, В Изер) Рассмотрение идей психологов и теоретиков-литературоведов дает возможность напрямую подойти к анализу рецептивной структуры притч Р Баха

Как известно, массовая культура имеет свою сложившуюся эстетику, она «компенсаторна» в самом широком смысле - как восполнение самых разнообразных «нехваток» (термин Лакана) в реальном существовании человека - эмоциональных, в первую очередь Несомненно, что чтение текстов массовой литературы способно повысить самооценку читателя и оказать на него благоприятное психологическое воздействие, определенный «терапевтический» эффект Под последним мы подразумеваем установку на то, что художественная, творческая (в том числе читательская) деятельность человека может быть применима в качестве лечебного, отвлекающего, гармонизирующего фактора Данная мысль составляет основу так называемой арт-терапии, одной из разновидностей которой является бибиютерапия В се основе лежит убеждение в том, что литературное творчество и чтение художественных произведений тесно связаны с личностными изменениями в человеке Тема эта не нова (достаточно вспомнить одну их самых «загадочных» категорий «Поэтики Аристотеля» -катарсис) и в настоящее время является актуальной не только в психологии и психиатрии, в недрах которых и зародилась библиотерапия, но и в

литературоведении, где она на сегодняшний день оказалась очень востребованной

В контексте библиотерапии достаточно подробно (например, в работах А Е Алексейчик) исследованы сказкотерапия, драматерапия, терапия творческим самовыражением Притчетерапии же как самостоятельно функционирующего раздела пока нет Некоторое внимание к терапевтическому воздействию притчи уделяется в исследованиях ученых, занимающихся сказкотерапией Но, по нашему мнению, притча, являясь, по сути, синтетическим жанром, имеет гораздо больше возможностей и достойна отдельного внимания В силу отточенности заключенных в ней идей, конкретных формулировок для определения разнообразных жизненных ситуаций, создающих реальное представление о том, каким должен быть мир, она могла бы использовать терапевтический эффект и возможности афористичной литературы Будучи в плане содержания произведением философским, дающим разностороннее представление о человеке и о мире в целом, о неизбежности конфликта между объективным, реальным и субъективным мирами, о том, что может или должно быть, и том, что есть, притча использует богатейшие возможности этого рода литературы Кроме того, иносказательность притчи, присутствие в ней обязательного морального вывода позволяет ожидать от нее того же терапевтического эффекта, который дает сказкотерапия

Таким образом, потенциал притчетерапии представляется нам чрезвычайно высоким и проясняет для нас два существенных момента Во-первых, он с непреложностью доказывает возможность позитивного влияния литературного произведения на читателя, так как компенсирует ему целый ряд жизнеобеспечивающих «нехваток» в самых разных сферах его бытия

Во-вторых, очевидное в контексте библиотерапии воздействие произведений на читательское сознание, на наш взгляд, напрямую соотносится с объяснением феномена массовой популярности, успешности текстов отдельных писателей Не менее очевидным является и тот факт, что не всякая книга будет обладать отмеченными выше возможностями Есть произведения (например, современная притча), которые будут предоставлять для этого более ценный материал

Вместе с тем на главный вопрос - о приемах и способах влияния книги на личность читателя - бибчиотерапия ответа не дает Прояснение вопроса возможно только при обращении к теории, затрагивающей проблемы механизма воздействия литературного произведения на воспринимающее сознание Такую теорию предлагает немецкая рецептивная эстетика

Несмотря на то, что библиотерапия чаще всего рассматривается как раздел психологии, активно использующий методы и материал литературоведения, а рецептивная эстетика является разделом литературоведения, апеллирующим к психологии (проблемы восприятия), они оказываются близки друг другу тем, что и в том, и в другом случае читатель рассматривается как отправной пункт в изучении текста

Ключевыми терминами рецептивной эстетики, максимально актуальным в рамках проводимого нами исследования, являются три категории горизонт ожидания, связанное с ним понятие стратегии читательского восприятия, и наконец, идентификация Каждое художественное произведение функционирует в историко-литературном процессе как, с одной стороны, продукт деятельности автора-творца, с другой - как результат взаимодействия произведения и читателя, произведения и интерпретатора И тому и другому свойствен свой «горизонт ожидания», который одновременно закодирован в художественном тексте (горизонт ожидания произведения) и апеллирует к опыту читателя, к его представлениям об искусстве и действительности (горизонт ожидания читателя)

Читательские ожидания складываются под влиянием литературного опыта, под влиянием уже известных сюжетов Таким образом, новое литературное произведение не является чем-то абсолютно оригинальным Оно «задает читателю очень определенные линии своего восприятия (выделено мной — О О), используя текстуальные стратегии, открытые и скрытые сигналы, привычные характеристики и подразумеваемые аллюзии»4

Что касается идентификации, то в немецкой рецептивной эстетике существует два подхода к ее определению В Изер видит в ней подражание читателя прочитанному читатель «втягивается» в текст настолько, что для него исчезает граница между ним самим и произведением, он начинает «думать мыслями другого» (горизонт героя и автора произведения), но в то же время собственные ориентации читателя не исчезают полностью (горизонт ожидания читателя произведения) В результате взаимодействия этих двух уровней, двух «горизонтов» и происходит усвоение чужого опыта

Второй подход к определению идентификации связан с именем Г Яусса, для которого данное понятие не сводимо к простому подражанию, но представляет собой «осознанное следование воспринимаемым убеждениям и взглядам» Немецкий ученый различает разные уровни идентификации - «от «наивного» в русле тривиального восприятия до более высоких уровней литературной рецепции, на которых происходит качественные изменения горизонтов ожидания и формирования нового эстетического опыта»5

В понимании идентификации мы следуем за В Изером, который, как уже говорилось выше, понимает под этой дефиницией стратегию, выбранную писателем для того, чтобы подтолкнуть читателя занять определенную позицию Следуя ей, последний, отождествляя себя с литературными персонажами, растворяется в тексте, принимая чужой опыт, воплощаемый автором через героя Вымышленный мир художественного произведения начинает переживаться читателем как мир реальный, без скидки на его литературную условность

Параграф 2 «Восприятие пространства читателем в притчах Р Баха» посвящен исследованию воздействия текстов Р Баха на читателя

4 Ячсс Г Р История литературы как вызов теории 1итерат\ры' Г Р Яусс// Современная литературная теория - M 2004 -С 193-224

5 Цит по Дранов А В Идентификация/ \ В Дранов'/ Западное литературоведение XX века энциклопедия - M , 2004 - С 158

Описанный нами выше сюжетно-пространственный инвариант текстов Р Баха не только многое проясняет в тех законах, по которым строится художественный мир этого автора, но и позволяет пойти дальше, так как предоставляет возможность дать ответ на вопрос о популярности книг этого писателя

Способность читателя предугадать содержание последующих книг, которые соответствуют его горизонту ожидания, объясняет интерес к этим текстам Из текста в текст читатель встречается со знакомыми формами (своеобразной подготовкой и напоминанием об этом становятся предисловия к каждой книге, кроме «Чайки», в которых автор ссылается на свои предыдущие произведения) Но в то же время автор частично нарушает эти ожидания Основные изменения связаны с пространственной организацией текста (в «Единственной» появляются нулевое и альтернативные пространства, местом действия в «Бегстве» становится пространство сознания героя) Таким образом, горизонт ожидания читателя и горизонт текста совпадают частично, что является наиболее продуктивной моделью контакта читателя и текста

Раскрытые немецкой эстетикой механизмы воздействия текста на воспринимающее сознание применительно к притчам Р Баха позволяют нам выстроить определенную рецептивную структуру его произведений Путь героя к самосовершенствованию, связанный, в первую очередь, как мы попытались это доказать, с освоением и прохождением им разных типов пространства, мы можем также соотнести с авторской стратегией, о которой пишет В Изер Согласно этой стратегии, герой, последовательно проходя рассмотренные выше этапы, превращается из ученика в учителя, наставника, и, тем самым, освобождается от того мучительною дискомфорта, который так остро ощущает в начале Идентификация читателя и героя приводит к тому, что тот же самый путь проходит и читатель Но для описания его ощущений, его восприятия нужны другая терминология, другой язык При прохождении читателем основных этапов пути героя мы предлагаем использовать термины отрицательное, переходное и положительное пространство

Отрицательному пространству соответствует комплекс отрицательных эмоций протагониста Духовный дискомфорт, неудовлетворенность сопровождаются ощущением дискомфорта физического Отрицательные эмоции на данном этапе вызваны нахождением персонажа в ограниченном, замкнутом, неподвижном, реальном пространстве

Во всех анализируемых нами текстах (за исключением «Единственной») на первом этапе пути доминантные отрицательные эмоции героя соотносятся с пустотой пространственной структуры, ее замкнутостью и ограниченностью Подобные ощущения вслед за героем переживает и читатель, испытывая чувство неудовлетворенности, потерянности, ощущая потребность двигаться (герои произведений Р Баха осуществляют это движение как физически, так и духовно), менять что-либо в своей жизни

Второму этапу соответствует переходное пространство, в котором герой стремится преодолеть дискомфорт, избавиться от отрицательной эмоциональной

доминанты (в «Чайке» основным способом преодоления оказываются тренировки).

Напомним, что пространство второго этапа было охарактеризовано нами как ирреальное (у героев появляются дополнительные физические возможности полеты со скоростью мысли («Чайка»), перемещение предметов на расстоянии («Иллюзии»), путешествия в альтернативные миры («Единственная»)), объемное (за исключением «Моста», где пространство остается плоскостным) и неограниченное Новые физические и духовные возможности, появляющиеся у героев, позволяют им осваивать новые типы пространств, в том числе и по вертикальной оси, имеющей оценочную направленность

В этот период герой обретает единомышленников (прежде всего, в лице своих наставников), получает новые знания о себе и мире

Читательское пространство этого периода мы называем переходным, так как смешанные положительные и отрицательные эмоции героев, связанные, прежде всего, с освоением ими нового опыта, накладываются на восприятие читателя, заставляя его переживать успехи и неудачи в этом процессе

Положительное пространство доминирует на третьем этапе пути героя Ранее мы определили этот тип пространства как квазиреальное, объемное, неограниченное пространство Знания и опыт, обретенные героем на предыдущем этапе, позволяют ему по-другому взглянуть на исходную ситуацию Герой возвращается к началу пути, но уже в новом качестве и на новом уровне (не как ученик, а как наставник)

Соответственно и пространство читателя к финалу произведения кардинальным образом меняется, он испытывает преимущественно положительные эмоции, связанные с расширением пространства и обретением новых, сакральных знаний о законах мироустройства

Применительно к текстам Р Баха последовательное рассмотрение его произведений в контексте рецептивной эстетики позволяет, на наш взгляд, сформулировать важные выводы, которые, собственно, и объясняют причины популярности книг американского писателя Проходя вместе с героем путь самосовершенствования, читатель очищается от собственных эмог/ионачьных бчоков и переживает определенный катарсис, приводящий к тому терапевтическому эффекту, который, на наш взгляд, и объясняет массовую популярность данного писателя

В связи с этим выбор Р Бахом жанра притчи отнюдь не является случайным Его тексты - символические притчи, в которых нет открытой назидательности и поучительности Решение не дается в готовом виде, к нему должен прийти сам читающий Профессионально подготовленному читателю очевидны те пути и те результаты, которые «кодирует» автор Иллюзия же собственного открытия онтологических истин читателем непрофессиональным повышает его самооценку, заставляет вновь обращаться к книгам подобного рода и гарантирует успех их авторам

В заключении подводятся итоги проведенного исследования

Гипотеза проводимого исследования заключалась в том, что массовая популярность текстов Р Баха связана с компенсаторным эффектом, который производит особая организация художественного пространства в его притчах В процессе исследования данная гипотеза нашла свое подтверждение

Детальный анализ работ, посвященных изучению притчи, позволил нам сделать заключение о том, что в XX веке данный жанр претерпевает существенные изменения как в плане сюжетно-композиционном, так и рецептивном В исторической перспективе «классическая» притча структурно двучастна она содержит некое описание события и выводимую из него мораль Жанр современной притчи претерпевает определенную эволюцию, связанную с переходом к трехчастной структуре текста, которая соотносится нами с сюжетом становления Те же изменения мы находим и в рецептивной организации притчи от прямого дидактизма, связанного с аллегоричностью изображения, она переходит к символической многозначности

Проанализировав тексты Р Баха сквозь призму сюжета становления, мы выявили инвариантную сюжетно-пространственную модель пути героя, включающую в себя три этапа интуитивный, духовный, духовно-практический Каждому из этих этапов соответствует особый тип художественного пространства, который в самом общем виде можно последовательно охарактеризовать как пространство реальное, ирреальное, квазиреальное

Следующий этап исследования был связан с выходом на анализ читательского восприятия текстов Р Баха Обращение к идеям библиотерапии позволило нам доказать факт возможного позитивного влияния художественного произведения на сознание читателя, а идеи немецкой школой рецептивной эстетики дали материал для описания механизмов этого влияния Основным этапам пути героя в текстах Баха в логике читательской рецепции (механизм идентификации героя и читателя) соответствует последовательный переход последнего из пространства отрицательного в переходное и, наконец, в положительное, каждое из которых имеет черты, соотносимые с характеристиками пространства трех периодов становления героя

Предложенная модель исследования художественного пространства может быть применима при анализе других художественных текстов Перспективной и интересной также представляется возможность углубить изучение потенциала притчи как библиотерапевтического жанра

Основное содержание работы н результаты исследования отражены в следующих публикациях:

Работы, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, включенных в список ВАК МОи11 РФ:

1 Ольшванг О Ю Динамика притчевого повествования в творчестве Р Баха [Текст] / О Ю Ольшванг // Известия Уральского государственного

университета Гуманитарные науки Вып 14 - Екатеринбург Изд-во Урал, ун-та. -2007 -№53 - С. 68-76 (0,6 п л)

Работы, опубликованные в других изданиях:

2 Ольшванг О. Ю Пространственная организация притчи Р.Баха «Чайка Джонатан Ливингстон» [Текст] / О Ю. Ольшванг // Синтез документального и художественного в литературе и искусстве сборник статей и материалов второй международной научной конференции (5-9 мая 2008 г.) -Казань- РИД «Школа», 2009 - С. 295-299 (0,2 п л)

3. Ольшванг О. Ю Психологическое пространство в романе-притче Р Баха «Бегство от безопасности» [Текст] / О Ю Ольшванг // Альманах современной науки и образования - Тамбов «Грамота», 2009 - №2(21). Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии и методика преподавания языка и литературы В 3-х ч. - Ч 2 - С 102-104 (0,2 п л)

4. Ольшванг О Ю Арт-терапевтические функции притчи Р Баха «Единственная» [Текст] / О Ю Ольшванг // Иностранные языки и литература в современном международном образовательном пространстве- сборник материалов III Международной научно-практической конференции. -Екатеринбург. УГТУ-УПИ, 2009 - С. 362-367 (0,2 п л)

5 Ольшванг О Ю Особенности организации психологического пространства в повести-притче Р Баха «Иллюзии» [Текст] / О Ю Ольшванг // Литература в контексте современности сборник материалов IV Международной научно-методической конференции (Челябинск, 12-13 мая 2009 г). — Челябинск Энциклопедия, 2009. - С 372-376 (0,2 п л )

6 Ольшванг О Ю Этапы становления героя сквозь призму пространственной организации притчи Р Баха «Чайка Джонатан Ливингстон» [Текст] / О Ю Ольшванг // Текст/дискурс проблемы функционирования, анализа, интерпретации Материалы Международной заочной научной конференции (г Караганда, 20 апреля 2009 г ) - Караганда Центр гуманитарных исследований, 2009 -С 61-62(0,1 пл)

7 Ольшванг О Ю Притча Р Баха «Чайка Джонатан Ливингстон» в аспекте арт-терапии [Текст] ! О Ю Ольшванг // Дергачевские чтения - 2006 Русская литература национальное развитие и региональные особенности Материалы междунар Науч Конф В 2 т - Екатеринбург Изд-во Урал. Ун-та, 2009 -Т 2 - С 342-350 (0,5 п л)

8 Ольшванг О Ю К вопросу о пространственной организации притчи Р Баха ((Единственная» [Текст] / О Ю Ольшванг // Интерпретация как ментальное зеркало видения текста сб научных трудов/ ГОУ ВПО «Урал Гос Пед Ун-т» - Екатеринбург, 2008 - С 265-273 (0,5 п л)

9 Ольшванг О Ю Пространственная организация романа-притчи Р Баха «Мост через вечность» [Текст] / О Ю Ольшванг // Альманах современной науки и образования - Тамбов «Грамота», 2008 - №2(9) Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии и методика преподавания языка и литературы-В 3-х ч -4 1 - С 155-157 (0,2 п л)

10 Ольшванг О Ю К вопросу о пространственной организации притчи Р Ьаха «Иллюзии» [Текст] / О Ю Ольшванг // Альманах современной науки и образования - Тамбов «Грамота», 2008 - №8(15) Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии и методика преподавания языка и литературы В 2-х ч -42 - С 135-137 (0,2 п л)

11 Ольшванг О Ю Пространственные образы в притчах Р Баха [Текст] / О Ю Ольшванг // Мировая литература в контексте культуры сборник статей по материалам международной научной конференции (12 апреля 2008) - Пермь, 2008 -С 79-81 (0,2 п л)

12 Ольшванг О Ю Пьеса «Добрый человек из Сычуани» Б Брехта притчевая структура текста и ее концептуальная роль [Текст] / О Ю Ольшванг // Дергачевские чтения - 2006 Русская литература национальное развитие и региональные особенности Материалы междунар науч конф В 2 т -Екатеринбург Изд-во Урал Ун-та, Изд Дом «Союз писателей», 2007 - Т 2 - С 293-298 (0,4 п л)

13 Ольшванг О Ю Парадоксы в притчах Б Брехта (на материале пьес «Кавказский меловой круг», «Мамаша Кураж и ее дети», «Добрый человек из Сычуани», «Жизнь Галилея») [Текст] / О Ю Ольшванг // Иностранные языки и литература в современном международном образовательном пространстве сборник научных трудов, подготовленный к II Международной научно-практической конференции В 2 т - Т2 - Екатеринбург УГТУ-УПИ, 2007 -С 209-216 (0,2 п л)

14 Ольшванг О Ю Классификация притч Ричарда Баха [Текст] / О Ю Ольшванг // Актуальные проблемы гуманитарных дисциплин в аспекте преподавания и изучения сборник материалов научно-практической конференции -Новосибирск, 2007 - С 105-107(0,1 п л)

Подписано в печать гс./'-РЗ формат 60*84* 16 Бумага для множительных аппаратов Печать на ризографе

Тираж 100 экз Заказ №_

Отпечатано с готового оригинал-макета в отдела множительной техники Компании ООО «Компания Копимаркет» г Екатеринбург, ул Луначарского, 194

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ольшванг, Ольга Юрьевна

Введение.

Глава 1 Притча и притчевость в литературе: формы бытования и проблемы изучения.

1.1. Определение жанра притчи. Притча и притчевость. Классификация притч XX века.

1.2. Притча и смежные жанры.

1.3. Романы-притчи Р. Баха: поэтика сюжета становления.

Глава 2 Романы-притчи Р. Баха: сюжетно-пространственная организация текстов.

2.1. Художественное пространство текста: обзор концепций.

2.1.1. Типы и виды художественного пространства. Терминологическая база исследования в контексте спациопоэтики.

2.1.2. Семантика и структурно-типологические особенности концепта путь.

2.2. Анализ пространственной структуры произведений Р. Баха в рамках сюжета становления.

2.2.1. «Чайка Джонатан Ливингстон».

2.2.2. «Иллюзии».

2.2.3. «Мост через вечность».

2.2.4. «Единственная».

2.2.5. «Бегство от безопасности».

Глава 3 Романы-притчи Р.Баха в аспекте рецептивной организации текста

3.1 Проблема восприятия художественного текста в контексте идей библиотерапии и рецептивной эстетики.

3.2. Восприятие пространства читателем в притчах Р. Баха.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Ольшванг, Ольга Юрьевна

Данная работа посвящена творчеству Р. Баха, чья массовая популярность часто ставит под сомнение интеллектуальную ценность его произведений1. Однако нас интересует не столько сам баланс массовости -элитарности произведений Р. Баха, сколько «механизм устройства» его текстов, обусловливающий их востребованность непрофессиональным читателем2.

Ричард Бах - американский писатель, о котором, несмотря на значительный успех его книг как в своей стране, так и за рубежом, известно не так много. Он родился в 1936 году в городе Оук-Парк (США). По материнской линии писатель ведет свой род от знаменитого немецкого композитора Иоганна Себастьяна Баха. Поступив в 1955 году в университет штата Калифорния, он проучился там только один год3 (Westfahl 1996, 31): академическая карьера не привлекала писателя. В течение последующих 6 лет (с 1956 по 1962) Р. Бах проходил военную службу в ВВС США.

Что касается личной жизни, то уже будучи летчиком, в 1957 году, Р. Бах женится на Бетти Франке. От их брака, длившегося до 1971 года, осталось 6 детей, один из которых, Джонатан, став журналистом, напишет книгу о том, как он вырос, не зная своего отца, и о своей встрече с ним, состоявшейся, когда Бах-младший уже учился в колледже.

Второй женой писателя стала актриса Лесли Парриш, с которой он встретился на съемках фильма по книге «Чайка Джонатан Ливингстон» в 1973. Они поженились в 1981, и его книга «Мост через вечность» (1984) основана на истории их взаимоотношений. Однако и этот брак также распался.

1 См. об этом: Туровская М. Три жизни «Чайки по имени Джонатан Ливингстон» / М. Туровская // Иностранная литература.-1974.-№12.-С. 195-198;

Мартынова А. «Чайка Джонатан, или банальная притча для взрослых» // Литературная газета. - 1973. - 13 июля. - С. 13. И др.

2 Под термином «непрофессиональный читатель» мы имеем в виду читателя, не имеющего специального гуманитарного образования.

3 По другим источникам обучение Р. Баха в университете длилось 4 года (Byrne 1972, 45)

Истинной страстью Ричарда всегда были самолеты: после армии будущий писатель работал пилотом-каскадером, авиамехаником и авиаинструктором. С годами самолеты, правда, вынуждены были слегка потесниться: желание сочинять книги постепенно становилось все настойчивее и наконец воплотилось в реальность. При этом большинство книг Р. Баха носит автобиографический характер и посвящено полету. Но если в своих ранних произведениях («Чужой на Земле» (1963), «Биплан» (1966), «Ничто не случайно» (1969)) писатель непосредственно говорит о своей деятельности летчика, то в более поздних полет становится для него больше философской метафорой.

Собственно творческая биография Баха началась после публикации издательством Макмиллан в 1972 книги о чайке, которая летала ради того, чтобы летать, а не просто добывать пищу. Это произведение довольно быстро, стало бестселлером, и только в год первого издания было продано более одного миллиона экземпляров. В 1973 по этой повести корпорацией Paramount Pictures был снят фильм.

Следующей книгой Баха, также снискавшей популярность у читателя и получившей значительное число откликов в среде критиков, стала повесть-притча «Иллюзии» (1977).По этому произведению в 2006 году французским режиссером Я. Самюэллем также был поставлен фильм.

Позже Р. Бах публикует «Единственную» (1988), «Бегство от безопасности» (1995), «За пределами моего разума» (2000), шестикнижие «Хроники хорьков» (2002-2003). Эти книги не перестают привлекать внимание читателей во всем мире. «Единственная» и «Бегство» признаны бестселлерами и стали предметом обсуждений в интервью с писателем и на его фан-сайтах в мировой сети.

Последним на сегодняшний день романом американского автора стал «Гипноз для Марии», выпущенный издательством «София» в переводе на русский язык.

Вообще, что касается отечественного читателя, то имя Ричарда Баха ассоциируется у него, прежде всего, с упомянутой выше повестью-притчей «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» (русский перевод Ю. Родман был осуществлен в 1974 году). Публикация этого текста стала для многих читателей, как профессиональных, так и непрофессиональных, определенным событием, откровением, так как поднимала те вопросы, идеи и проблемы, которые казались новыми и необычайно глубокими советскому читателю, воспитанному на литературе соцреализма.

Позднее, с расширением горизонта историко-литературного процесса, русскоязычному да и западному читателю стала очевидна та традиция, к которой принадлежит Ричард Бах. Это литература, которую можно условно назвать «массовой философской» или «массовой интеллектуальной» литературой XX века. И в этом плане творчество Р. Баха органично встает в. один ряд с текстами П. Коэльо, X. Мураками и др. Популярность этих художников в широкой читательской аудитории не вызывает сомнений, их книги издаются миллионными тиражами, широко обсуждается на фан-сайтах в сети Интернет и на страницах журналов, однако, несмотря на столь несомненный читательский успех, так называемое «серьезное» литературоведение редко обращается к анализу их произведений, ограничиваясь, чаще всего, наклеиванием ярлыков или общими разговорами о низких вкусах читающей публики.

Сказанное в полной мере относится и к творчеству Р. Баха. В настоящее время есть лишь ряд статей в отечественной и зарубежной критике, большая часть из которых освещает отдельные аспекты его жизненного и творческого пути, мало что добавляя к описанию и интерпретации мира его художественной прозы.

Все исследовательские работы, посвященные Р. Баху, на наш взгляд, можно разделить на две группы. В первую группу мы включаем статьи, сопровождающие публикацию книг писателя, предисловия и послесловия к ним, статьи-рецензии на отдельные его произведения (Т. Блажнова Летайте 5 самолетами!, 1994; А. Щербак-Жуков Вторые первых вытесняют, 2001; Он же Иногда они возвращаются, 2001; Он же Реальные и виртуальные, 2001; Д. Бавильский Двадцать лет спустя, 1994; А. Грякалов Послесловие к «Иллюзиям» Р. Баха, 1993; И. Покровский Полеты наяву, 1989).

Чаще всего большая часть этих работ посвящена первой книге Р. Баха -повести «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», с которым, собственно, и связана проблема «массовости» и читательской успешности американского писателя. Помимо текстов указанных авторов, феномену популярности «Чайки» посвящены статьи таких российских и зарубежных критиков, как Т. Долгих Повесть-притча Р. Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», 2003; И. Канторович Легенды и действительность одного бестселлера (о причине Р. Баха Джонатан Ливингстон, Повесть о Чайке), 1979; М. Туровская Три жизни «Чайки по имени Джонатан Ливингстон», 1974; Е. Голубкова, Мифологема птицы в повести-притче Р. Баха «Чайка Джонатан Ливингстон», 2004; J.D. Podolsky, R.D. Jones The seagull has landed, 1992; R. M. B. Gardner «Stereotypes and Sentimentality: The Coarser Sieve», 1988.

Как видно уже из заглавий, авторы всех упомянутых работ пытаются по-разному ответить на вопрос о том, что сделало «Чайку» такой привлекательной для массовой читательской аудитории. В частности, И. Канторович предлагает искать ключ к разгадке популярности Р. Баха в проблематике и идейно-эстетической составляющей текста. «Сам конфликт и его творческое решение отнюдь не дают нам права третировать книгу Баха как некий вульгарный продукт «массовой культуры», - пишет критик (Канторович 1974, 51). М. Туровская видит причину популярности книги в ее непохожести на обычную развлекательную литературу. Исследовательница отмечает ряд черт (жанр притчи, обращение к теме животных, аллегоризм, евангельские мотивы изгнания, смерти, воскресения и пр.), которые не являются знаковыми для массовой литературы. С другой стороны, представленные в тексте Баха «в маскарадных терминах массовой культуры, в формах поп-арта», эти «старомодные» идеи, темы и приемы, стали выглядеть «не только модно, но и модерно» (Туровская 1974, 197).

Во вторую группу мы включили научные исследования, направленные на сравнительное изучение творчества Р. Баха и других писателей (Е. С. Квон Мессианство и свобода в русской и американской литературе: (На примерах Ф. М. Достоевского и Р. Баха), 2002), на анализ его анималистической символики и мифопоэтики, которая не ограничивается «Чайкой Джонатан Ливингстон», но и присутствует, например, в шестикнижии «Хроники хорьков» (Е. Голубкова Мифологема птицы в повести-притче Р. Баха «Чайка Джонатан Ливингстон», 2004; M. Neill, J. Dodd. Animal Act, 2002).

Отдельно в этой группе критических работ можно выделить блок, касающийся, анализа религиозных тем и мотивов в романах-притчах Р. Баха. Ряд исследователей (Волкова Е. И. Лжемессия в русской и американской литературе: «Заколдованный замок» Э. По, «Серебряный голубь» А. Белого и «Иллюзии» Р. Баха, 2001; А. Е. Назаров Творчество Ричарда Баха. Специфика формирования литературного сознания США в 1960 - 1970 годы, 2001; Покровский И. Полеты наяву, 1989) предлагает рассматривать его тексты с легко прослеживающимися евангельскими мотивами изгнанничества и избранничества, смерти и воскресения в рамках так называемой «moral fiction» (нравственной прозы), имеющей прямую связь как с христианством, так и с восточными религиями.

В рамках данного подхода ведущим становится историко-генетический метод, позволяющий проследить в творчестве Баха традицию таких американских писателей, как Т. Драйзер, Т.С. Элиот, В. Манчестер, Д. Хантер, Д. Сэлинджер. Влияние на Баха философских идей и образности дзен-буддизма прослеживается через обращение к литературной традиции битников (Д. Керуак, Р. Пирсинг, А. Гинсберг и др.).

В контексте европейской литературной традиции анализирует творчество Р. Баха И. Канторович. В своей статье критик проводит параллель между изгнанием Джонатана, его конфликтом с «обществом потребления» 7 этот конфликт прослеживается и в остальных текстах Баха) и «фаустианой» с одной стороны и «робинзонадой» с другой. Д. Дефо изолирует Робинзона от буржуазно-аристократической среды на необитаемом острове, чтобы показать его человеком. Герой Баха становится таковым, борясь со своей собственной ограниченностью, совершенствуя полет, сознательно покидая Стаю и улетая на Далекие Скалы.

Философские проблемы, близкие тем, которые Р. Бах затрагивает в «Чайке», можно найти и у ряда писателей США. С точки зрения И.Канторовича, эти идеи представляют национальную традицию в американской литературе (см. об этом Канторович 1979, 53). По мнению исследователя, притчи Баха продолжают и развивают идеи, заложенные в поэзии У. Уитмена, в рассказах Д. Лондона («Любовь к жизни»), в повести Э. Хемингуэя «Старик и море»: их объединяет пафос преодоления препятствий,-тема борьбы. Д. Лондон, Э. Хемингуэй и Р. Бах сталкивают своих героев один на один с природой, что позволяет им достичь совершенства, постичь истину. В этих произведениях вечные проблемы приобретают оттенок философского обобщения. Р. Бах не только следует этой традиции, но вносит и новое в трактовку вечных проблем: он ищет «путь возвышения Человека как средство преобразования и возрождения современного бездуховного потребительского общества» (Канторович 1979, 54), а не стремится выявить смысл человеческой жизни вообще, в отличие от Лондона и Хемингуэя.

С точки зрения религиозных мотивов особый интерес представляет повесть «Иллюзии», в основе которой лежит библейский сюжет. Но при этом в роман включены концепции философского учения буддизма и авторская интерпретация учения о духовном спасении на основе синтеза идей христианства и буддизма. Евангельские мотивы в этом тексте, как отмечает А.

Назаров, «служат созданию целостной сюжетной основы, которая становится исходным моментом идейно-смысловой трансформации» Так, автор, беря за основу традиционный христианский образ, не только осовременивает его за счет философско-этических идей буддизма, но и показывает возможную связь 8 между этими религиозными системами, проводит параллели между некоторыми философскими и духовными аспектами этих учений, показывая их общую цель, единую духовную направленность. (Назаров 2001, 14).

Кстати сказать, при первом освоении художественного наследия Баха русской критикой именно вопрос о религиозном дискурсе его произведений по-разному освещался разными исследователями. Так М. Туровская в статье 1974 года утверждает, что в «Чайке» Баха совершенно очевидна и не вызывает сомнений евангельская структура сюжета («изгнанничество и избранничество, смерть и воскресение, проповедь, чудеса, апостолы» (Туровская, 1974)). Иного мнения придерживается упомянутый выше И. Канторович. Для него «Чайка» — это произведение арелигиозное. Доказательством данного тезиса становится для ученого раза из текста - завет Джонатана Ливингстона Флетчеру: «Не позволяй распространять обо мне нелепые слухи и обожествлять меня. О'кей, Флетч? Я обыкновенная чайка, которая только, быть может, любит летать». «Этот арелигиозный пафос в сочетании с прославлением упорства, настойчивости в преодолении своих ограниченных возможностей и в борьбе за достижение цели, — развивает свою мысль исследователь, — позволяет нам сделать вывод: ниспровержение слепой веры любой религии, чисто уитменовская вера во всемогущество человеческого разума и человеческого духа, в безграничность человеческого познания - вот главное в философской проблематике притчи Ричарда Баха» (Канторович 1979, 53).

Несколько особняком с точки зрения интересующей нас проблематики стоят статьи, в которых решаются проблемы перевода прозы Баха (М. А. Мищерина, Фигуры риторического воздействия в современной переводной прозе (на примере произведения Р. Баха «Бегство от безопасности»), 2006)4, семиологической и жанровой структуры его произведений (Т. В. Kasel «The Semiological Structure of Richard Bach's Jonathan Livingston Seagull», 1993), M. Ильина Смысловая иррадиация внутритекстовой притчи на текст целого

4 Примечательно, что объектом данного исследования становится текст «Бегство от безопасности», мало известный российскому читателю, в отличие от «Чайки» и «Иллюзий» художественного произведения (на материале повести Р. Баха «Иллюзии. Приключения мессии поневоле»), 1990).

В контексте данного диссертационного исследования чрезвычайно плодотворными и перспективными показались нам две категории: жанровая организация текстов Р. Баха (вопрос о статусе притчи в его творчестве) и организация художественного пространства его произведений. К первому нас подтолкнула небольшая статья американского исследователя Г. Вестфала в «St. James Guide to fantasy writers» (Westfahl 1996, 31-32), в которой он отмечает, что Р. Бах работает с двумя традициями: басни (рассказы о говорящих животных, чтобы дать нравственный урок детям) и притчи (написанные с той же целью рассказы о людях для взрослых). Практически все отечественные исследователи тоже рассматривают произведения Баха как притчи, однако к этой жанровой дефиниции добавляются другие, более традиционные определения: роман, повесть. Зачастую обе эти жанровые разновидности сопрягаются в отношении к Баху и исследователи говорят о романе-притче, повести-притче в творчестве Р. Баха.

Что касается вопроса о пространственной организации текстов американского писателя, то рассмотрение устройства его произведений с точки зрения спациопоэтики и создания за счет этого эффекта «массовой востребованности» этих произведений неслучайно. Очевиден тот факт, что исследуемые произведения характеризуются частотностью использования пространственных образов, с которыми связаны важнейшие сюжетные повороты (этому будет посвящена Глава 2 диссертации).

Общей гипотезой нашего исследования послужила мысль о том, что феномен массовой популярности книг Р. Баха связан, во-первых, со специфической притчевой природой его произведений, а во-вторых, с особой организацией в его текстах художественного пространства, что вкупе положительно влияет на читателя и обеспечивает автору литературный успех.

Таким образом, актуальность представленной работы обусловлена следующими факторами.

Во-первых, современная наука переживает новый всплеск интереса к спациопоэтике. Классические труды по анализу художественного пространства (М. М. Бахтин, Ю. М. Лотман, Д. С. Лихачев, В. Н. Топоров и др.), предлагающие различные классификации типов пространств, оказываются отрефлексированы и дополнены современной наукой в исследованиях А. Пелипенко, 1996, А. Барабанова, 1999, А. Бикбова, 2002, В. Бахмутского, 1994, А. Есина, 1999, Л. Пановой, 2003 и др. Необходимо также выделить труды современных ученых, в которых исследуется лингвистический аспект проблемы (Т. Кусаинова, 1997, Т. Луппова, 2003, Л. Бабенко, 2004 и др.).

Во-вторых, актуальность работы обусловлена интересом современного литературоведения к жанру притчи. Основная масса статей, посвященных притче и притчевым формам, вышла в течение последних 30 лет. Наиболее значимыми работами по этой теме нам представляются статьи В. Тюпы, 1999; Е. Левиной, 1991; И. Саморуковой, 1987; П. Толстогузова, 1987, А. Бочарова, 1977, С. Аверинцева, 1971 и др. Над проблемами функционирования притчи в литературном процессе размышляли и авторы диссертаций С. Мельникова, 2002, О. Товстенко, 1989, С. Магдиева 1992 и др. Однако до сих пор в литературоведческих и культурологических исследованиях вопрос о текстовом статусе притчи и ее особенностях существует как дискуссионный.

В-третьих, актуальность проведенного исследования представляется нам несомненной и в плане появления в современной гуманитарной науке работ, реализующих принцип междисциплинарности, интегративности. Так, в сфере наших интересов по необходимости оказались работы по психологии восприятия, по библиотерапии, которые помогли в решении проблем рецептивной организации притч Р. Баха.

Новизна представленной работы определяется, прежде всего, тем, что ни в западной, ни в отечественной критике не сложилось какой-либо целостной концепции творчества Р. Баха. Большая часть критиков фокусирует взгляд на сюжетной, смысловой стороне его произведений, полагая, что именно идеи американского автора делают его книги столь притягательными для самой широкой публики. Представленное же диссертационное сочинение впервые являет собой попытку исследования внутренней (в первую очередь пространственной) организации притч Р. Баха, анализ поэтики его текстов.

Во-вторых, новой и, на наш взгляд, достаточной продуктивной видится нам попытка объяснить природу читательского успеха книг Р.Баха через анализ их рецептивной структуры. Исследование специфики читательского восприятия потребовало обращения к идеям ученых-психологов (работы по библиотерапии), а также к постулатам теоретиков немецкой школы рецептивной эстетики В. Изера и Г. Яусса.

Материалом исследования послужили тексты Р. Баха: повесть-притча «Чайка Джонатан Ливингстон» (1970), повесть-притча «Иллюзии» (1976), роман-притча «Мост через вечность» (1984), роман-притча «Единственная» (1988), роман-притча «Бегство от безопасности» (1995). Выбор данных произведений обусловлен, во-первых, их явно выраженной притчевостью, во-вторых, тем фактом, что именно эти пять романов наиболее презентативны с точки зрения выраженной в них авторской философии и представляют, к тому же, разные периоды творчества Р.Баха.

Цель представленного сочинения — исследовать специфику художественного пространства притч Р. Баха во взаимосвязи с механизмами их воздействия на читательское сознание, обеспечивающими успешность книг изучаемого автора.

Достижение поставленной цели предполагало решение следующих задач:

Новизна представленной работы определяется, прежде всего, тем, что ни в западной, ни в отечественной критике не сложилось какой-либо целостной концепции творчества Р. Баха. Большая часть критиков фокусирует взгляд на сюжетной, смысловой стороне его произведений, полагая, что именно идеи американского автора делают его книги столь притягательными для самой широкой публики. Представленное же диссертационное сочинение впервые являет собой попытку исследования внутренней (в первую очередь пространственной) организации притч Р. Баха, анализ поэтики его текстов.

Во-вторых, новой и, на наш взгляд, достаточной продуктивной видится нам попытка объяснить природу читательского успеха книг Р.Баха через анализ их рецептивной структуры. Исследование специфики читательского восприятия потребовало обращения к идеям ученых-психологов (работы по библиотерапии), а также к постулатам теоретиков немецкой школы рецептивной эстетики В. Изера и Г. Яусса.

Материалом исследования послужили тексты Р. Баха: повесть-притча «Чайка Джонатан Ливингстон» (1970), повесть-притча «Иллюзии» (1976), роман-притча «Мост через вечность» (1984), роман-притча «Единственная» (1988), роман-притча «Бегство от безопасности» (1995). Выбор данных произведений обусловлен, во-первых, их явно выраженной притчевостью, во-вторых, тем фактом, что именно эти пять романов наиболее презентативны с точки зрения выраженной в них авторской философии и представляют, к тому же, разные периоды творчества Р.Баха.

Цель представленного сочинения — исследовать специфику художественного пространства притч Р. Баха во взаимосвязи с механизмами их воздействия на читательское сознание, обеспечивающими успешность книг изучаемого автора.

Достижение поставленной цели предполагало решение следующих задач:

- обобщив исследования, посвященные притче как литературному жанру, рассмотреть тексты американского писателя в контексте современной притчевой литературы;

- ознакомившись с исследованиями, посвященными изучению художественного пространства и систематизировав подходы к описанию пространственных моделей, проанализировать сюжетно-пространственную организацию притч Р. Баха и охарактеризовать ее художественный инвариант;

- отталкиваясь от основных положений библиотерапии и опираясь на идеи рецептивной эстетики, проанализировать рецептивную структуру притч Р. Баха.

Последовательное решение поставленных задач определило и необходимость обращения к различным методам исследования, среди которых особо отметим структурный (анализ притчевой структуры, построение пространственной инвариантной трехчастной модели баховского текста и др.) и рецептивно-эстетический (применение идей школы рецептивной эстетики о наличии в каждом художественном тексте некоей программы его восприятия, которое осуществляется в том числе и через механизм идентификации героя и читателя).

Таким образом, объектом исследования является рецептивная структура притчевых текстов Р. Баха, а предметом — сюжетно-пространственная организация изучаемых произведений.

Основные положения, выносимые на защиту, заключаются в следующем:

1. Р. Бах — американский писатель, чье место в современном историко-литературном процессе определяется его принадлежностью к «массово-интеллектуальной» литературе. Феномен популярности данного автора, на наш взгляд, можно объяснить сквозь призму пространственной и рецептивной структуры его текстов.

2. Анализ пяти основных романов-притч Р. Баха позволяет вывести инвариант структурного построения его притч, соотносимый с выделяемым теоретиками литературы (С. Бройтман) сюжетом становления. Ведущей фигурой в этом инварианте становится главный герой, путь которого состоит из трех этапов, названных нами интуитивным, духовным, духовно-практическим.

3. Детальное рассмотрение специфики художественного пространства в романах-притчах Р. Баха позволяет сделать вывод о том, что каждому из выделенных этапов пути героя соответствует особые типы художественного пространства, переходящие из произведения в произведение. Так, например, пространство первого этапа является замкнутым, ограниченным, реальным; второго - объемным, неограниченным, фантастическим, пространство же третьего этапа, вмещая в себя черты первого и второго, становится объемным, неограниченным, квазиреальным.

4. Исследование художественного пространства притч Р. Баха только в контексте спациопоэтики не дает ответа на вопрос о массовой популярности данного автора. Ответ, по нашему убеждению, возможен лишь при обращении к проблеме читателя, проблеме восприятия художественного произведения. В нашем случае это идеи библиотерапии и немецкой школы рецептивной эстетики. Обращение к первому из указанных контекстов позволяет нам доказать возможность гармонизирующего воздействия художественного произведения на читательское восприятие (компенсаторная функция литературы), которое, на наш взгляд, может объяснить успех книг Р. Баха.

5. Механизмы взаимодействия текста и читателя, элиминируемые библиотерапией, подробно исследует рецептивная эстетика. Применение отдельных положений теории Г. Яусса и В. Изера к анализу романов-притч американского автора позволяет нам соотнести рассмотренные выше типы пространства, характерные для каждого из этапов пути героя, с этапами

14 читательского восприятия. Заложенная текстом стратегия восприятия и процесс идентификации героя и читателя приводят к тому, что по ходу разворачивания сюжета читатель последовательно перемещается из отрицательного в переходное, а затем в положительное пространство, обеспечивающее определенный терапевтический эффект и способствующее успеху произведения.

Теоретико-методологическую базу исследования составили труды ученых, занимающихся изучением проблем жанра притчи (С. Аверинцев, 1971, А. Бочаров, 1977, И. В. Саморукова, 1987, П. Толстогузов, 1987, Е. Левина, 1991, С. Магдиева, 1992, О. О. Товстенко, 1992, В. И. Тюпа, 1999, С. Мельникова, 2002 и др.), работы по спациопоэтике (В. Топоров, 1987, 1995, В. Бахмутский, 1994, А. Пелипенко, 1996, Т. Кусаинова, 1997, А. Барабанов, 1999, А. Есин, 1999, Л. Панова, 2003, Т. Луппова, 2003, А. Бикбов, 2002, Л. Бабенко, 2004 и др.), а также труды по психологии и библиотерапии (А. И. Копытин, 2002, X. Корди, X. Кэхеле, 1995, Е. Морозова, Ю. Соболев, 2002, Р. Хайкин, 1992, С. Case, Т. Dally, 1992, Н. В. Landgarten, 1981 и др.).

Теоретическая значимость работы заключается в дальнейшем расширении границ спациопоэтики — в добавлении в эту отрасль прикладного вектора, выявляющего устройство пространства художественного текста в соотнесении с «терапевтической» функцией литературы.

Практическая ценность данного исследования заключается в том, что материалы диссертации могут быть использованы в учебных курсах истории зарубежной литературы XX века, в спецкурсах и спецсеминарах по истории современного американского романа, проблемам массовой литературы, литературоведческому анализу текста, а также в курсах, посвящённых поэтике художественного пространства и проблемам восприятия художественного произведения. Отметим также, что проведенное исследование представляет интерес не только для филологов, но - по ряду затрагиваемых в нём аспектов - и для культурологов и психологов.

Апробация работы. По материалам исследования были сделаны сообщения на семинарах аспирантов на кафедре зарубежной литературы Уральского государственного университета, прочитаны доклады на всероссийских и международных научных конференциях «Дергачевские чтения-2006» (Екатеринбург 2006, 2008), «Иностранные языки и литература в современном международном образовательном пространстве» (Екатеринбург 2007, 2009), «Синтез документального и художественного в литературе и искусстве» (Казань 2008), «Литература в контексте современности» (Челябинск 2009), «Мировая литература в контексте культуры» (Пермь 2008) и др. По теме исследования опубликовано 14 печатных работ, в том числе одна в печатном издании, рекомендуемом ВАК РФ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и библиографии, состоящей из 225 наименований на русском и английском языках. Общий объем работы составляет 186 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Сюжетно-пространственная и рецептивная структура романов-притч Р. Баха"

Заключение

Целью нашей работы было исследование романов-притч Р. Баха с точки зрения их сюжетно-пространственной организации, а также в плане описания рецептивных моделей их усвоения. Уже беглый взгляд на произведения американского автора позволил нам выдвинуть гипотезу о том, что есть две вещи, которые могут максимально полно раскрыть феномен Р.Баха: с одной стороны, это притчевость как жанровая составляющая его текстов, с другой, - их бросающаяся в глаза специфическая пространственная организация.

Реферируя литературу, посвященную жанру притчи, мы отметили, что «классическая» притча, будучи в исторической перспективе структурно двучастной в плане выражения и аллегоричной в плане восприятия, в современной литературе претерпевает существенные изменения. На наш взгляд, под воздействием сюжета становления (термин С. Бройтмана), современная притча становится уже трехчастной и, в плане рецепции, уходит от прямой назидательности, дидактизма, стремясь к открытому финалу, предпочитая аллегоричности символизм.

Сказанное оказывается справедливым применительно к текстам-притчам Р. Баха, сюжетно-структурный инвариант которых соотносится с путем становления героя, включающим, соответственно, три этапа, названных нами интуитивным, духовным и духовно-практическим.

На следующей стадии исследования мы выявили, что поэтапное сюжетное движение героя связано с освоением им каждый раз нового типа пространства, которое с одной стороны, динамично, а с другой, обладает рядом устойчивых признаков, переходящих из романа в роман. Рассмотрение текстов Р. Баха с точки зрения спациопоэтики показало, что автор оперирует близкими эзотерической литературе понятиями (например, «альтернативные» пространства), но принципиально новых пространственных решений он не дает.

Далее в ходе работы нами была выдвинута гипотеза о том, что особая организация художественного пространства в притчах Р. Баха имеет тесную связь с психологией читательского восприятия и рассчитана на оказание определенного «терапевтического» эффекта на воспринимающее сознание непрофессионального читателя, что в конечном итоге помогает объяснить несомненный успех его произведений на мировом книжном рынке. Для подтверждения своей гипотезы мы обратились к трудам по арт-терапии, а точнее, библиотерапии, а также к идеям немецкой школы рецептивной эстетики, представленной работами Г. Яусса и В. Изера. В частности, наиболее продуктивными для нашей работы оказались такие активно используемые указанными выше авторами категории, как горизонт ожидания, стратегия восприятия и идентификация.

Их последовательное приложение к притчам Р.Баха позволило нам выстроить инвариант рецептивной структуры его произведений. Путь героя к самосовершенствованию, связанный, в первую очередь, как мы попытались это доказать, с освоением и прохождением им разных типов пространства, являет, по нашему мнению, авторскую стратегию, согласно которой персонаж, последовательно проходя рассмотренные выше этапы, освобождается, тем самым, от того мучительного дискомфорта, который так остро ощущает с начала своих странствий. Идентификация читателя и героя приводит к тому, что и первый в процессе погружения в текст произведения очищается от собственных «эмоциональных блоков» и переживает определенный катарсис, который собственно и приводит к «терапевтическому» эффекту, объясняющему, на наш взгляд, массовую популярность данного писателя.

Для описания этапов читательского восприятия мы предлагаем использовать термины отрицательное, переходное и положительное пространство.

Синтезируя все вышесказанное, представим инвариант рассмотренных произведений Р. Баха в виде следующей схемы:

159

Первому этапу пути героя (в модели становления героя С.Н. Бройтмана этому этапу соответствует ситуация) соответствует пространство, которое с точки зрения спациопоэтики является реальным, нефантастическим, в нем не происходят чудеса. Это конкретное пространство, которое представлено как монотопическая структура. Это замкнутое, ограниченное, неподвижное, ненаправленное пространство других, с одной стороны, и открытое, объемное, направленное пространство героя с другой. Герой ощущает дискомфорт, он стремится преодолеть ограниченность пространства, максимально расширить его. На этом этапе пути, интуитивном, он сталкивается с выбором: быть как все или выбрать свой индивидуальный путь. Непохожесть героя на остальных ведет к его одиночеству, изгнанию, поэтому в плане рецептивном мы называем это пространство отрицательным.

Второй этап пути героя (в модели становления героя С.Н. Бройтмана этому этапу соответствует становление) представлен ирреальным, фантастическим пространством («на небесах» - в «Чайке», «нулевое» и «альтернативные» пространства в «Единственной» и др.). Это абстрактное пространство, которое организовано по принципу политопической

160 структуры. Герой находится в объемном пространстве, предельно расширяет его границы. Это пространство, в котором происходят чудеса, оно подчеркнуто отдалено от реального пространства, в нем действуют законы духа. Герои способны преодолеть препятствия пространства и времени, передвигаться со скоростью мысли. У них появляется возможность посещать альтернативные параллельные миры. К переходному пространству мы также относим «нулевое» пространство, которое является пустым, в нем ничего не происходит (оно является своего рода промежуточным звеном между реальным и альтернативными пространствами). В этом пространстве герой обретает наставника, который объясняет ему устройство мира, законы, по которым существует мир, помогает сделать правильный выбор. С точки зрения восприятия пространство данного этапа является переходным, так как вызывает у героя комплекс положительно-отрицательных эмоций. На данном этапе герой через освоение новых типов пространства, новых возможностей стремится избавиться от отрицательной эмоциональной доминанты.

На третьем этапе пути героя (в модели становления героя С.Н. Бройтмана этому этапу соответствует открытый финал) он переходит в пространство, характеристики которого приближены к реальному, но в то же время сохраняют как потенциально возможные черты пространства фантастического (назовем его квазиреальным). Это объемное и неограниченное пространство, которое также организовано как политопическая структура. В нем герой выступает уже в новом качестве, он помогает другим расширять границы личного пространства и действует самостоятельно, без наставника. С точки зрения восприятия мы характеризуем это пространство как положительное, так как данному этапу характерно ощущение комфорта и гармонии с окружающим миром. Читатель вслед за героем открывает в себе новые возможности, избавляется от отрицательных эмоций.

В связи со всем вышесказанным выбор Р. Бахом жанра притчи отнюдь не является случайным. Его тексты - символические притчи, в которых нет

161 открытой назидательности и поучительности. Решение не дается в готовом виде, к нему должен прийти сам читающий. Профессионально подготовленному читателю очевидны те пути и те результаты, которые «кодирует» автор. Иллюзия же собственного открытия онтологических истин читателем непрофессиональным повышает его самооценку, заставляет вновь обращаться к книгам подобного рода и, тем самым, гарантирует успех их автору.

Отметим также, что описанная модель характерна не только для притч Р. Баха. Существование «других», «дополнительных» миров (secondary worlds -термин Дж. Толкиена) наряду с «основным», «своим» миром (primary world) встречается в ряде произведений XX века. Дж. Толкиен определял «дополнительные» миры как проекцию авторской модели мира. В произведении К. Льюиса «Племянник чародея» («The magician's Nephew»), например, два описываемых там пространства определяются как части «своего» мира героя, в который, однако, можно попасть лишь волшебным способом (с этой идеей мы сталкиваемся в произведениях Р. Баха, когда герой попадает в «другой» мир: появление ангелов в «Чайке», переход в «нулевое» пространство в «Единственной»).

Для такого типа структурно-сюжетной организации текста характерно отсутствие точного географического положения, как, например, в романах Л. Александер «Хроники Прайдена» («Prydain cycle») или У. ле Гуин «Трилогия о Земноморье» («Earthsea trilogy»).

Параллельные миры могут наполнять основой мир (похожий пейзаж, интерьер и т.д.), но они могут быть населены волшебными существами, в них могут происходить необычные вещи (например, в «Единственной» момент, когда герой считает, что потерял Лесли навсегда). Параллельные миры представлены в произведениях А. Гарнера «Волшебный камень

Бризингамена» («The weirdstone of Brisingamen»), «Луна в канун Гомрата»

The moon of Gomrath»), С. Купер «Тьма наступает» («The dark is rising»); Л.

Александер в предисловии к своей «Книге трех» («The book of three») назовет

162 параллельный мир «страной сознания» (это страна, которая существует только в воображении).

В заключение отметим, что предложенная модель исследования художественного пространства может быть применима при анализе других текстов. Перспективным и интересным представляется также углубить изучение потенциала притчи как библиотерапевтического жанра.

Список научной литературыОльшванг, Ольга Юрьевна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Bach R. Illusions. Berkshire, 1998.

2. Bach R. Jonathan Livingston Seagull. New York, 1970.

3. Bach R. One. London, 1988.

4. Bach R. Running from safety. — New York, 1995.

5. Bach R. The bridge across forever. London, 1984.1.. Научно-исследовательская литература:

6. Аверинцев С.С. Притча / С. Аверинцев // КЛЭ.- М.: Советская энциклопедия, 1971.- Т.6.- С.20.

7. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы / С.С. Аверинцев. М., 1997. - 159 с.

8. Агранович С.З. Гармония цель - гармония художественного сознания в зеркале притчи / С.З., Агранович, Саморукова И.В. — М., 1997. — 133 с.

9. Александров А.Д. Абстрактные пространства / А.Д. Александров // Математика, ее содержание, методы и значение. М., 1956. - Т. 3.

10. Антология мировой философии: В 4-х т. М.: Мысль, 1969. - Т. 1.

11. Аристотель Физика / Аристотель.- IV 1, 209а.

12. Бабенко JI. Г. Лингвистический анализ художественного текста / Л. Г. Бабенко, И.Е. Васильев, Ю.В. Казарин. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. - 534 с.

13. Бабенко Л. Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа: Учебник для вузов / Л. Г. .Бабенко. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004. - 464 с.

14. Барабанов А. А. Чтение города. / А. Барабанов// Семиотика пространства. Сб. научных тр. Международная ассоциация семиотики пространства. — Екатеринбург: Архитектон, 1999. — 688 с.

15. Бахмутский В. Время и пространство во французской классической трагедии XVII века / Бахмутский В. // В поисках утраченного. — М.: МПП «Измайлово», 1994. 300 с. - С. 243-265.

16. Бахмутский В. О пространстве и времени в во французском реалистическом романе XIX века (Бальзак и Флобер) / В. Бахмутский// В поисках утраченного. М.: МПП «Измайлово», 1994. - 300 с. — С. 3-49.

17. Бахтин M. М. Проблема автора// Бахтин M. М. Автор и герой: к философским основам гуманитарных наук. — СПб. — 2000.

18. Бахтин M. М. Проблема текста/ M. М. Бахтин // Бахтин M. М. Автор и герой: к философским основам гуманитарных наук./ М. М.Бахтин -СПб. 2000.

19. Бахтин M. М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике/ M. М. Бахтин // Бахтин M. М. Вопросы литературы и эстетики. М. - 1975. - С. 105-154.

20. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского/ М.М. Бахтин.-М.: Сов. Россия, 1979.- 318 с.

21. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике/ М. Бахтин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.,1975. - С.234-407

22. Бердникова C.B. Художественное пространство и время в романе Йозефа Рота «Бегство без конца»: методический аспект / C.B. Бердникова // Пятые Короленковские чтения: Материалы регион, науч. конф. Глазов, 2000. - С. 79-83.

23. Бернштейн Н. А. О построении движений / Н.А.Бернштейн. М.,1947.

24. Бернштейн Н. А. Топология и метрика движений / Н.А.Бернштейн // Очерки по физиологии движения и физиологии активности. М., 1966.

25. Беттельгейм Б. О пользе волшебства/ Б.Беттельгейм // Педология: Новый век. 2000. - № 1. - С. 37-51.

26. Библиотерапия: задачи, подходы, методы: Сб. статей / Сост. О. Кабачек. -М.: БМЦ, 2001.

27. Бидерманн Г. Город / Г. Бидерманн // Бидерманн Г. Энциклопедия символов / Пер. с нем. М.: Республика, 1996. - С. 60-61.

28. Бикбов А. Москва/Париж: пространственные структуры и телесные схемы электронный ресурс.// [режим доступа] http://www.ruthenia.ru/Iogos/number/200203/02.htm

29. Бинсвангер Л. Бытие-в-мире / Л. Бинсвангер. М.: «КСП+»; СПб.: «Ювента», 1999. - 300 с.

30. Блажнова, Т. Летайте самолетами! / Т. Блажнова// Кн. Обозрение. -М., 1994.-N27.-С. 8

31. Бочаров А. Свойство, а не жупел / А. Бочаров // Вопросы литературы .- 1977.- №5.- С.65-107.

32. Бочкарева, Н.С. Миф и реальность в американском романе 195070-х гг (Образ учителя в романах Дж. Сэлинджера, Д. Апдайка, Р. Баха) / Н.С. Бочкарева// Исследования по консерватизму. Пермь, 1998. -Вып. 5. - С. 87-89

33. Бройтман С.Н. Историческая поэтика / С.Н. Бройтман,- М.: РГГУ, 2001.-320 с.

34. Бурно М.Е. Терапия творческим самовыражением/ М.Е. Бурно. -М.: Академический проект, Екатеринбург: Деловая книга, 1999.

35. Вавилов С. И. Новая физика и диалектический материализм/ С.И. Вавилов.// Под знаменем марксизма. 1938. - № 12. - С. 29-30.

36. Веккер Л. М. Современная теория памяти и обобщенность представлений/ Л. М. Веккер, М. В. Лещинский // Материалы симпозиума по памяти. Харьков, 1970.

37. Веккер Л.М. Психика и реальность. Единая теория психических процессов / Л.М. Веккер. М.: Смысл, 1998. - 537 с.

38. Венгер А. Психотерапия: западная теория и российская практика/

39. A. Венгер // Московский психотерапевтический журнал, 2004, №1 (40). - С. 5-18.

40. Всеволодова М. В., Способы выражения пространственных отношений в современном русском языке / М. В. Всеволодова, Е. Ю. Владимирский. -М.: Русский язык, 1982. — 246 с.

41. Гаврилова М. В. Пространство и время в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Дис. . канд. филол. Наук/ М. В.,Гаврилова. СПб., 1996.-206 с.

42. Гатцук А.Д. Притча / А.Д. Гатдук // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: Репр. воспроизведение издания 1890 года. В 82 т. -1990-1994. - М., 1990. - Т. 49. - С. 266.

43. Гачев Г.Д. Содержательность литературных форм / Г.Д. Гачев,

44. B.В. Кожинов // Теория литературы: основные проблемы в историческом освещении. Кн. 2. Роды и жанры. - М., 1964. - 385 с.

45. Гегель Г.В. Лекции по эстетике, Кн. Первая / Г.В. Гегель. М.,1938.

46. Гегель Г.В. Эстетика: В 4т. Т. 2/ Г.В. Гегель.- М, 1969.- 432 с.

47. Голубкова, Е. Мифологема птицы в повести-притче Р. Баха "Чайка Джонатан Ливингстон" / Голубкова, Е.// Динамика культурной ментальности в системе гуманитарного образования XXI века. Тюмень, 2004.-С. 79-81.

48. Грякалов А. Философии странных встреч. Послесловие к «Иллюзиям» Р. Баха / А. Грякалов // Звезда. 1993. - №1. - с. 93;

49. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры / А.Я.Гуревич. -М.,1984.

50. Данилин А.Г. Пространство и субстанциональность / А.Г. Данилин. 2005. - С. 3. электрон, ресурс. режим доступа: http://www.mznov.ru/lect3 .html

51. Данилова Т.В. Архетипические корни притчи//Рациональность и семиотика дискурса. Киев, 1994. — С. 60-72

52. Дидактическая литература // Литературная энциклопедия / Под ред. A.B. Луначарского Т.З. 1930. С. 276

53. Дмитровская М. А. Категория пространства у А. Платонова в лингвистическом и культурологическом освещении. — Калининград, 2002.

54. Долгих, Т. Повесть-притча Р. Баха "Чайка по имени Джонатан Левингстон" / Т. Долгих, // Филолог. Пермь, 2003. -Вып. 2. - С. 54-57

55. Дранов A.B. Идентификация / A.B. Дранов // Современное зарубежное литературоведение: Энциклопедия. Словарь-справочник. М., 1999.-С. 49-51.

56. Дранов A.B. Идентификация/ A.B. Дранов// Западное литературоведение XX века: энциклопедия. — М., 2004. — С. 158.

57. Дранов A.B. Рецептивная эстетика / A.B. Дранов // Современное зарубежное литературоведение: Энциклопедия. Словарь-справочник. М., 1999.-С. 127-138.

58. Дранов A.B. Эстетический опыт / A.B. Дранов // Современное зарубежное литературоведение: Энциклопедия. Словарь-справочник. М., 1999.-С. 167-171.

59. Дрешер, Ю.Н. Книга как инструмент библиотерапии: Учеб. Пособие / Ю.Н. Дрешер. Казань, 2001.

60. Есин А. Б. Принципы и приёмы анализа литературного произведения/ А. Есин. М., 1998.

61. Есин А.Б. Время и пространство / А.Б. Есин // Введение в литературоведение. М., 1999. - С. 47-62.

62. Женетт Ж. Фигуры / Ж. Женетт. Т. 1. - М., 1998.

63. Залыгин С. Литературные заботы / С.Залыгин. М.,1972.

64. Зотов С. Н. Художественное пространство — мир Лермонтова: Автореф. д-ра филол. Наук / С. Н.Зотов. Ставрополь, 2001. 38 с.

65. Иванова А. Традиционный вымысел в русской волшебной сказке. Автореф. Дис. . канд. Филол. Наук / А. Иванова. — М., 1982.

66. Изер В. Лекции по рецептивной эстетике/ В. Изер // Теория театра. Альманах «Академические тетради». 2001. - №7.

67. Изер В. Проблема переводимости: герменевтика и современное гуманитарное знание. Лекции, прочитанные для студентов/ В. Изер. МГУ, 2009 электронный ресурс.// [режим доступа] http://www.independent-academy.net/science/library/iser.html

68. Ишанова А.К. Функции притчи в советской прозе 1970-х — начала 80-х гг. Дис. канд. филол. Наук / А.К. Ишанова.- М., 1984 - С. 34

69. Кабанова И. Сладостный плен: переводная массовая литература в России в 1997 — 1998 годах / И. Кабанова // Волга. 1999. - № 10.

70. Кабачек О. Л. Библиотерапия как часть психотерапии и как аспект библиотечной педагогики/ О.Л. Кабачек // Психолог в детской библиотеке. М. - 1994. - С. 22-40.

71. Каган М.С. Пространство и время в искусстве как проблема эстетической науки / М.С. Каган // Ритм, пространство и время, 1974. С. 2639.

72. Каган. М. С. Морфология искусства. / М.С. Каган. Л.: Искусство, 1972. - с. 275.

73. Казаринова Н. Информацией можно отравиться: (Библиотерапия)/ Н. Казаринова // Библиотека. 1997. - № 2. - С. 54-55

74. Калениченко О.Н. Малая проза .М. Достоевского, А.П. Чехова и писателей рубежа веков (новелла, святочный рассказ, притча) / О.Н. Калениченко. Волгоград: «Перемена», 1997. — 102 с.

75. Кант И.Сочинения/ И.Кант: В 6-ти т. Т. 3, М., 1964.

76. Канторович И.Б. Легенды и действительность одного бестселлера о притче Р. Баха Джонатан Ливингстон, повесть о чайке. / И.Б. Канторович // Проблемы жанра в зарубежной литературе. — Свердловск, 1979. С. 49-57.

77. Касемаа ЯЗ. О притче в современной советской прозе / Квоп, Е.С. // Вестн. Ленингр. Ун-та. Сер.История. Язык. Литература. -1977. Вып. 2.- с. 71-75

78. Категоризация мира: пространство и время. М., 1997.

79. Квон, Е.С. Мессианство и свобода в русской и американской литературе: (На примерах Ф.М. Достоевского и Р. Баха) / Е.С. Квон, // Вестн. Пятигор. гос. лингв, ун-та Пятигорск, 2002. N 2. - С. 55-56

80. Коваленко Ю. Д. Когнитивная категория художественного пространства и ее репрезентация в романе М. А. Булгакова «Белая гвардия». Дис. . канд. филол. наук. / Ю. Д. Коваленко. Омск, 2002. - 188 с.

81. Ковтун E.H. Поэтика необычайного: Художественные миры фантастики, волшебной сказки, утопии, притчи и мифа (На материале европейской литературы первой половины XX века). / E.H. Ковтун— М., 1999. 172 с.

82. Копытин А.И. Теория и практика арт-терапии / А.И. Копытин. -С.Пб.: Питер, 2002.

83. Корди X. Изучение результатов психотерапии / X. Корди, Х.Кэхеле // Психологический журнал. Т. 16. №3. 1995. - С. 103-107.

84. Костина A.B. Массовая культура: аспекты понимания/ A.B. Костина// Знание. Понимание. Умение. 2006. - №1. - С. 28-35.

85. Краснов А. Г. Притча в русской и западноевропейской литературе XX века (Соотношение сакрального и профанного) : Дис. . канд. филол. наук : 10.01.01, 10.01.03 / А. Г. Краснов. Самара, 2005. - С. 119.

86. Краснящих А. Библиотерапия: благая весть/ А. Краснящих // Библиотечное дело. 2005. - № 10 (34). - С. 2-3

87. Кубрякова Е. С. Язык пространства и пространство языка: к постановке проблемы // Изв. РАН. Серия лит. и яз. 1997. - Т. 56. - № 3. - С. 22-31.

88. Кузьмина Р.И. Притча как условная художественная форма / Р.И. Кузьмина // Метод, жанр, поэтика в зарубежной литературе. Фрунзе, 1990.-С. 19-37.

89. Куликова Л. Г. Библиотерапевтические ресурсы детского чтения / Л.Г. Куликова // Адаптация детей с проблемами через творчество. -Архангельск., 1999. -С. 4-7.

90. Кусаинова Т. С. Темы «пространство» и «время» в лексической структуре художественного текста (По роману В. Набокова «Другие берега»): Автореф. дис. . канд. филол. наук./ Т. С. Кусаинова. Санкт-Петербург, 1997. - 20 с.

91. Левин Ю.И. «Избирательное сродство»: структура и семантика художественного пространства/ Ю.И. Левин // Гётевские чтения. М., 1997.

92. Левин Ю.И. Структура евангельской притчи / Ю.И. Левин // Левин Ю.И. Избранные труды: Поэтика. Семиотика. М., 1998.

93. Левина Е. Притча в искусстве XX века (Музыкальный и драматический театр, литература) / Е. Левина // Искусство XX века: В 2т. Т.2.- Нижний Новгород, 1991.-С.23-38.

94. Левинская О.Л. О терапевтах и философской традиции рассуждений т и^аггщие / О.Л. Левинская // МаШез1з. Из истории античной науки и философии. М.: Наука, 1991.

95. Лейдерман Н.Л. Практикум по жанровому анализу литературного произведения./Н.Л. Лейдерман. -. Екатеринбург, 1999. 40 с.

96. Лейнер X. Кататимное переживание образов: Основная ступень; Введение в психотерапию с использованием техники сновидений наяву / X. Лейнер. М.: Эйдос, 1996. - 253 с.

97. Литературный энциклопедический словарь — М., 1987.

98. Лихачёв Д. С. «Повествовательное пространство» как выражение «повествовательного времени» в древнерусских миниатюрах / Д. С. Лихачёв // Литература и живопись. Л.: Н., 1982.

99. Лихачев Д. С. Внутренний мир художественного произведения/ Д. С.Лихачев //Вопросы литературы. 1968. - № 8. - С. 76-82.

100. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев; Отв. ред. В. П. Адрианова-Перетц; АН СССР, Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). Л. : Наука. Ленингр. отд-ние, 1967. - С. 187 - 215. .

101. Логический анализ языка. Языки пространств. / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова, И. Б. Левонтина. М.: Издательство «Языки русской культуры», 2000.-448 с.

102. Лосев А. Ф. Проблема художественного стиля/ А. Ф. Лосев.- М.,1994.

103. Лотман Ю. М. Текст в тексте / Ю.М. Лотман // Учен. зап. Тартуского ун-та, 1981. Вып. 567. - с. 24-30.

104. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек текст — семиосфера - история./ Ю. М.Лотман. - М., 1999.

105. Лотман Ю. М. Массовая литература как историко-культурная проблема / Ю. М. Лотман // Лотман Ю. М. "О русской литературе", Искусство-СПБ, Санкт-Петербург 1997

106. Лотман Ю. М. О содержании и структуре понятия «художественная литература» / Ю. М. Лотман //Лотман Ю.М. Избранные статьи. Т. 1. - Таллинн, 1992. - С. 203-216.

107. Лотман Ю. М. О сюжетном пространстве русского романа XIX века / Ю. М. Лотман // УЗ ТГУ. Вып. 746. Тр. по знаковым системам. №20. -Тарту, 1987.-С. 57-69.

108. Лотман Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб. - 2000.

109. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. Семиотические исследования по теории искусства / Ю. М.Лотман. Л.,1970. -384 с.

110. Лотман Ю.М. Массовая литература как историко-культурная проблема/ Ю.М. Лотман //Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т.- Таллинн: Александра, 1993.- Т.З.- С.380-389.

111. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. — М., 1986.212 с.

112. Лотман Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Просвещение, 1988. - С.251-292

113. Луппова Т. В. Лингвистические параметры пространственной перспективы в художественном тексте (на материале романов Ф. Кафки): Автореф. дис. . канд. филол. Наук/ Т. В. Луппова. Челябинск, 2003. - 24 с.

114. Люмсден М. Двигаясь вместе в переходном пространстве. Танцевальная терапия и реабилитация / М. Люмсден. — Осло, 2002.

115. Магдиева С. Притчевость в современной многонациональной драматургии 60-80 гг. Дис. Канд. Филол. наук. - Ташкент, 1992. - 182 с.

116. Малый академический словарь. Т. 3. - М., 1987.

117. Мамардашвили М. К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути) / М. К.Мамардашвили. М., 1995. - 365 с.

118. Манерко Л. А. Концептуальная модель пространственного дискурса / Л. А. Манерко // С любовью к языку: Сб. науч. трудов. Посвящается Е. С. Кубряковой. Москва; Воронеж: ИЯ РАН, Воронежский государственный университет, 2002. - С. 398— 406.

119. Марков Б. В. Хаос порядка/ Б.В. Марков // Размышления о хаосе. Международные чтения по теории, истории и философии культуры. — СПб, -1998.-Т. 3.-С. 108.

120. Мартынова А. «Чайка Джонатан, или банальная притча для взрослых» // Литературная газета. 1973. - 13 июля. - С. 13.

121. Махлин В.Л. Пространственная форма / В.Л. Махлин // Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США. М., 1999. - С. 110-113.

122. Махов А. Печать недвижных дум / А. Махов // Эмблемы и символы.-М.: Интрада, 1995.- С. 5-20.

123. Мельников Н.Г. О понятии массовая литература/ Н.Г Мельников//Литературоведение на пороге XXI века. М., 1998.

124. Мельникова С. В. Притча как форма выражения философского содержания в творчестве Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова / C.B. Мельникова. М., 2002. - 192 с.

125. Мельникова C.B. Притча как форма выражения философского содержания в творчестве Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова (автореф. дис.) /C.B. Мельникова. М., 2002. - 24 с.

126. Мерцалова Е. А. К вопросу о времени и пространстве в романе Умберто Эко «Имя розы» / Е. А. Мерцалова // Вопросы взаимовлияния литератур. Н. Новгород, 1997. - с. 43-58.

127. Михнюкевич В. А. Притча / В.А. Михнюкевич // Достоевский: эстетика и поэтика: словарь-справочник. Челябинск: Металл, 1997. - с. 205.

128. Мищерина М.А. Фигуры риторического воздействия в современной переводной прозе (на примере произведения Р. Баха «Бегство от безопасности»)/ М.А. Мищерина // Семантика слова и семантика текста. М., 2006.-Вып. 7.-С. 164-168.

129. Морозов A.A. Эмблематика и ее место в искусстве барокко / A.A. Морозов, Л.А. Софронова // Славянское барокко.- М.: Наука,1979.- С. 13-38.

130. Морозова Е., Соболев Ю. Разговор Елизаветы Морозовой с Юрием Соболевым. Уроки Локки / Арт-терапия в эпоху постмодерна. СПб.: Речь и Семантика-С, 2002. - С.50-69.

131. Мостепаненко А. М. Пространство и время в макро-, мега- и микромире/ А. М. Мостепаненко. М., 1974. - 329 с.

132. Мусхелишвили H.JI. Притча как средство инициации живого сознания / Н.Л. Мусхелишвили, Ю.А. Шрейдер // Философские науки. -1989-№9.-С. 104-137.

133. Назаров, А.Е. Творчество Ричарда Баха. Специфика формирования литературного сознания США в 1960 1970 годы. - Автореф. дис. . канд. наук; Филологические науки: 10.01. 03/ А.Е. Назаров. -С.-Петерб. гос. ун-т. -СПб. -2001. - 24 с.

134. Немец Г. И. Концептуальное пространство художественного текста: структура и способы представления (на материале романов И. С. Тургенева «Отцы и дети» и Ф. М. Достоевского «Бесы»): Дис. . канд. филол. Наук / Г. И. Немец. Краснодар, 2002. - 195 с.

135. Неминущий А. Н. Архитектоника дома в прозе А. П. Чехова 1890-х гг. / А. Н. Неминущий // Пространство и время в литературе и искусстве: Дом в европейской картине мира. Даугавпилс, 2001. - Вып. 10. -С. 70-75.

136. Огородникова Л. А. Средства выражения пространственного континуума в сказке В. Ф. Одоевского «Игоша» электрон, ресурс. Режим доступа: http://www.mssofile.ru/articles/articlel 54.php

137. Панасенко Н. И. Некоторые аспекты художественного пространства и времени. / Н. И. Панасенко // С любовью к языку: Сб. науч. трудов. Посвящается Е. С. Кубряковой. Москва; Воронеж: ИЯ РАН, Воронежский государственный университет, 2002. С. 151—162.

138. Панова Л. Г. «Мир», «Пространство», «Время» в поэзии Осипа Мандельштама/ Л. Г. Панова. М.: Языки славянской культуры, 2003. - 808 с.

139. Панова Л. Г. Пространство и время в поэтическом языке О. Мандельштама: Дис. . канд. филол. наук./ Л. Г. Панова. М., 1998. — 516 с.

140. Пелипенко A.A. Городской миф о городе в эволюции художественного сознания и городского бытия. / A.A. Пелипенко // Город и искусство: субъекты социокультурного диалога. М., 1996. - С. 39-48.

141. Пеллегрино П. Смысл пространства / П. Пеллегрино // Семиотика пространства. Екатеринбург, 1999. — С. 69-93.

142. Питляр И. Современные притчи Арво Валтона / И. Питляр // Новый мир.-1986.-№4.-С.243-246.

143. Подорога В.А. Метафизика ландшафта. Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX-XX веков / В.А. Подорога. М.: Наука, 1993. - 320 с.

144. Покровский И. Полеты наяву / И. Покровский // Наука и религия . 1989. -№1.

145. Поповская (Лисоченко) Л. В. Лингвистический анализ художественного текста в вузе: Учеб. пособ. для студ. филол. фак-тов./ Л. В. Поповская. Ростов н/Д: Феникс, 2006. - 512 с.

146. Поспелов Г. Н. Проблемы исторического развития литературы./ Г. Н. Поспелов- М., 1972. С. 152

147. Потебня A.A. Эстетика и поэтика. / A.A. Потебня- М., 1976. 483с.

148. Практикум по арт-терапии / Под общ. ред. А.И. Копытина, -СПб.: Питер, 2001.

149. Пращерук, Н. В. Художественный мир прозы И. А. Бунина: язык пространства / Н. В. Пращерук. Екатеринбург, 1999.

150. Прокофьев Н.И. Древнерусские притчи и их место в жанровой системе литературы русского средневековья / Н.И. Прокофьев // Литература Древней Руси: Межвузовский сборник научных трудов.-М.:МГПИ им. В.И. Ленина. -М., 1988.- С.3-16.

151. Прокофьев Н.И. Прелесть простоты и вымысла / Н.И. Прокофьев // Древнерусская притча. М.: Советская Россия, 1991.- С. 5-18.

152. Пространство и время в художественном произведении: Сб. науч. ст. / Сост. и науч. ред. А. Г. Прокофьева, С. М. Скибин, В. Ю. Прокофьева. -Оренбург: Издательство ОГПУ, 2002.

153. Пространство и время в языке, язык в пространстве и времени: Сборник статей / Под ред. Н. К. Фролова, С. М. Беляковой. Тюмень: Изд-во Тюменского государственного университета, 2005.

154. Психотерапевтические тетради. Вып. 1. Что такое психотерапия? СПб.: Роза мира, 1993.

155. Пульхритудова Е.М. Литература, беллетристика и паралитература/ Е.М. Пульхритудова // Теория литературы.- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987.- С. 10-29.

156. Разумова H. Е. Пространственная модель мира в творчестве А. П. Чехова: Автореф. дис. . д-ра. филол. наук./ H. Е. Разумова. Томск, 2001. -43 с.

157. Рахимова М.В. О популярной культуе США/ М.В. Рахимова //Знание. Понимание. Умение / 2008 / №4 2008 Культурология.

158. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л.: Наука, 1974. - 305 с.

159. Роднянская И.Б. Художественное время и художественное пространство / И.Б. Роднянская // Краткая литературная энциклопедия. М., 1971.-С. 487-489.

160. Ромодановская Е.К. Повесть-притча и ее жанровые особенности/ Е.К. Ромодановская // Ромодановская Е.К. Повести о гордом царе в рукописной традиции XVII-XIX веков.- Новосибирск, 1985.- С.38-52.

161. Рослик Г. М. Немного о библиотерапии: Обзор заруб, лит./ Г. М. Рослик // Науч. Техн. Лит. 1995. - № 7. - С. 65-68.

162. Рубакин Н. А. Психология читателя и книги./ Н. А.Рубакин. М.,1929.

163. Руднев В. П. Морфология реальности / В. П. Руднев. М., 1996.178 с.

164. Саморукова И.В. Экспериментальный сюжет в современной литературе / И.В. Саморукова // Содержательность художественных форм,-Куйбышев: КГУ, 1987.- С.84-103.

165. Семёнова Т.О. Виртуальное пространство культуры / Т.О. Семёнова // Материалы научной конференции 11-13 апреля 2000 г. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С. 168-170

166. Символ // Философский энциклопедический словарь. М., 1987. -С. 684.

167. Скороденко В. Притча и мораль (два американских фантаста) / В. Скороденко // Библиотека фантастики. Т. 18/1 (Американская фантастическая проза). - 1988. — с. 5-14.

168. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. -М., 1999.

169. Сорокун П. А. Формирование и развитие пространственных представлений у учащихся: Автореф. дисс. . д-ра психол. Наук / П. А. Сорокун. JL, 1968.

170. Стародубцева J1.B. Поэтика воображаемого города в реальном мире духовных поисков как цели в историческом действии человека. / JI.B. Стародубцева // Город и искусство: субъекты социокультурного диалога. -М., 1996.-С. 48-59.

171. Ткачева Р. А. Художественное пространство как основа интерпретации художественного мира: Дис. . канд. филол. наук. / Р. А. Ткачева. Тверь, 2002. - 211 с.

172. Товстенко О.О. Специфика притчи как жанра художественного творчества / О.О. Товстенко // Вестн. Киев. Ун-та. Ром-герм. Филология. -Киев, 1989.- Вып 23.-С.121-124.

173. Товстенко О.О. Идейно-художественные особенности современной причти (на материале западно-европейской прозы). Дис. канд. филол. наук / О.О. Товстенко. Киев, 1989. - 185 с.

174. Толстогузов П. Притча / П. Толстогузов // Литературная учеба.-1987.-№.4.-С.232-234.

175. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического/ В. Н.Топоров. — М., 1995.

176. Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» / В.Н. Топоров // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. - С. 259-320.

177. Топоров В.Н. Пространство и текст / В.Н. Топоров // Текст: семантика и структура. М., 1983. - С. 227-284.

178. Топоров В.Н. Текст города-девы и города-блудницы в мифологическом аспекте / В.Н. Топоров // Исследования по структуре текста. -М., 1987.-С. 121-132.

179. Туровская М. Три жизни «Чайки по имени Джонатан Ливингстон» / М. Туровская // Иностранная литература.-1974.-№12.-С.195-198.

180. Тюпа В.И. Аналитика художественности: (введение в литературоведческий анализ) / В.И. Тюпа. М., 2001. - 192 с.

181. Тюпа В.И. Грани и границы притчи / В.И. Тюпа // Традиция и литературный процесс. Новосибирск, 1999.- С. 381-387.

182. Тюпа В.И. Три стратегии нарративного дискурса // Дискурс. 1997. -№3-4,- 101-113.

183. Федоров Ф. П. Романтический художественный мир: пространство и время. / Ф. П. Федоров. Рига: Зинатне, 1988. - 454 с.

184. Фёдорова Ж. В. Массовая литература в России XIX века: художественный и социальный аспекты/ Ж. В. Фёдорова // Русская и сопоставительная филология, 2003.

185. Федорова H. В. Дворянский дом в романе Тургенева «Дворянское гнездо»/ Н. В. Федорова // Пространство и время в литературе и искусстве: Дом в европейской картине мира. Даугавпилс, 2001. - Вып. 10. - С. 34—57.

186. Флоренский А. П. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях./ А. П. Флоренский М.: Издательская группа «Прогресс», 1993. - 324 с.

187. Флоренский П. А. Обратная перспектива/ П. А. Флоренский // Флоренский П.А. У водоразделов мысли. Т. 2. - М.,1990.

188. Фрэнк Д. Пространственная форма в современной литературе / Д. Фрэнк // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. М., 1987. -С. 194-213.

189. Хайдеггер М. Время и бытие/ М.Хайдеггер.- М., 1993.

190. Хайдеггер М. Искусство и пространство / М. Хайдеггер // Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991.-е. 132-169.

191. Хайдеггер М. Искусство и пространство/ М.Хайдеггер // Хайдеггер М. Время и бытие. М.,1993.

192. Хализев В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. М., 1999. - 405с.

193. Художественное время и пространство. Даугавпилс, 1987.

194. Цивьян Т.В. «Рассказали страшное, дали точный адрес.» к мифологической топографии Москвы. / Т.В. Цивьян // Лотмановский сборник. Т. 2. - М., 1997. - С. 599-614.

195. Шолина Н. В. Художественное пространство и время в творчестве Роберта Шекли: Дис. . канд. филол. наук./ Н. В. Шолина. -Нижний Новгород, 2000. 182 с.

196. Шпенглер О. Закат Европы/ О.Шпенглер. М., 1993.

197. Щербак-Жуков А. Вторые первых вытесняют / А. Щербак-Жуков // Кн. 0бозрение.-2001.-26 нояб. (48)

198. Щербак-Жуков А. Иногда они возвращаются / А. Щербак-Жуков //Кн. 0бозрение.-2001.-22 окт. (43)

199. Щербак-Жуков А. Реальные и виртуальные / А. Щербак-Жуков // Кн. Обозрение.-2001.-19 нояб. (47).

200. Элиаде М. Священное и мирское/ М. Элиаде. М., 1994.

201. Энциклопедический словарь /Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон СПб., 1848.-Т. 49.

202. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира: модели пространства, времени и восприятия./ Е. С. Яковлева. М.: Гнозис, 1994.-343 с.

203. Ямпольский М. А. Демон и лабиринт Диаграммы, деформации, мимесис. / М. А. Ямпольский. М.: Нов. литер, обозр. Научное приложение. -Вып. VII.- 1996.-335 с.

204. Яусс Г.Р. История литературы как вызов теории литературы/ Г.Р. Яусс// Современная литературная теория. — М.: Наука, 2004. С. 193-224.

205. Яусс Г.Р. История литературы как провокация литературоведения /Г.Р. Яусс//-НЛО. 1995.-№12.-с. 34-84.

206. Britannica. 1999. - V. 23. - р. 110.

207. Brogan D. W. The Problem of High Culture and Mass Culture / D. W. Brogan // Literary taste, culture and mass communication. Culture and mass culture. Vol. I. Cambridge, 1983. P. 194

208. Byrne, B. Seagullibility and the American ethos / B. Byrne. -Pilgrimage, 1972.-p. 59-60.

209. Case C. The handbook of art therapy/ C. Case, T. Dally. London and New York: Tavistok/Routledge, 1992.

210. Cooper, Ken.B Flight of Ideas: Jonathan Livingston Seagull and the New Economy/ Ken.B Cooper// MFS: Modern Fiction Studies. 51.1 (2005 Spring). - pp. 158-82.

211. Dally T. Art as therapy/ T. Dally. London and New York: Tavistok/Routledge, 1994.

212. Gans H. Popular Culture and High Culture. / H.Gans //An Analysis and Evaluation of Taste. N. Y., 1974. P. IX

213. Gardner, Richard M.B Stereotypes and Sentimentality: The Coarser Sieve/ Richard M.B Gardner//Midwest Quarterly: A Journal of Contemporary Thought. 29.2 (1988 Winter). - pp. 232-248.

214. Hoffman D. Enigma, Paradox, Parable / D. Hoffman, S. Hoffman // Parabola. Summer 2000. - Vol. 25. - Issue 2. - p. 14.

215. Kasel, Tejbir. The Semiological Structure of Richard Bach's Jonathan Livingston Seagull/ Tejbir. Kasel //Journal of the School of Languages. (1993). -pp. 1014-34.

216. Kerstner J. A. The Spatiality of the novel /J. A. Kerstner. New York, 1968.-287 p.

217. Landgarten H.B. Clinical Art therapy: A Comprehensive Guide / H.B. Landgarten. N.Y.: Brunner/ Mazel, 1981.

218. MacDonald D. A Theory of Mass Culture / D. MacDonald // Literary taste, culture and mass communication. Culture and mass culture. Vol. I. Cambridge, 1983. P. 171.

219. Misra, B. K. Jonathan Livingston Seagull: A Critique of Flight/ B. K. Misra// The Literary Criterion. 16.1 (1981). - pp. 1-10.

220. Neill M. Animal Act/ M. Neill J. Dodd.//People, 58 (2002). 16 (oct 14). - 149-150.

221. Nikolajeva M. The magic code. The use of magical patterns in fantasy for children/ M. Nikolajeva. Stockholm, 1988, - 163 p.

222. Podolsky J.D. The seagull has landed/ J.D. Podolsky., R.D. Jones // People. 37 (1992). - 16 (apr 27). - p. 87-88.

223. Westfahl G. Richard Bach / G. Westfahl // St. James Guide to fantasy writers/ ed. D. Pringle. New York. - 1996.- P. 31-32.

224. A vvhite-and-gold Travel Air 4000 came down to land on the grass and the pilot got out of the cockpit and put up a cloth sign: FLY $3 - FLY» (p. 37))

225. Dying is like diving into a deep lake on a hot day. There's the shock of that sharp cold change, the pain of it for a second, and then accepting is a swim in reality»)