автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Сюжетный рассказ в хронике Георгия Амартола: проблемы соотношения с источниками, древнерусская рецепция

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Щеголева, Людмила Игоревна

Введение.

Глава 1. Общая характеристика сюжетных рассказов ХГА

§ 1. Признаки классификации.

§ 2. Сюжетно-композиционные особенности.

§ 3. Тематический диапазон.

§ 4. Узнаваемые мотивы и пунктиры.

Глава 2. Сравнительный анализ сюжетных рассказов ХГА и ее источников

Введение

§ 1. Рассказы из «Хронографии» Малалы.

§ 2. Александр Македонский.

§ 3. Библейские рассказы.

§ 4. Авгарь и Иисус Христос.

§ 5. Чудо исцеления крещением.

§ 6. Рассказы об Амвросии Медиоланском.

§ 7. Св. Афанасий Александрийский.

§ 8. О сыне стеклодува.

§ 9. О царе Маврикии.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Щеголева, Людмила Игоревна

Вовлечение в сферу литературоведческого знания произведений средневековой русской литературы — один из постоянных запросов науки о литературе и одна из постоянных общекультурных задач. В средневековой русской словесности значимое место занимают переводные хронографические и исторические произведения, среди которых одно из наиболее представительных — компилятивная Хроника Георгия Амартола (ХГА) IX века в переводе XI века: Временник Георгия Монаха (Врем).

В средневековых хронографиях изложение фактов «истории» в современном понимании совмещалось с приемами художественной литературы. Художественная, беллетристическая сторона древнерусских хронографий стала предметом исследования в книге с характерным названием: «Истоки русской беллетристики», в которой к рассмотрению привлечены и сюжеты Врем (Творогов 19706. С. 108-141). Истоки русской беллетристики восходят в том числе и ко Врем, а истоки сюжетного рассказа Врем — к византийской ХГА. Проблема формирования в недрах хронографического произведения жанровой формы сюжетного рассказа является актуальной и для византинистики (Любарский 1996. С. 49), и для палеославистики, она важна для истории и общей теории литературы. Необходимость изучения Временника Георгия Монаха как литературного произведения давно осознана отечественной наукой, практически такое изучение уже было положено двумя статьями О.В. Творогова в составе названного сборника.

В пионерском исследовании О.В. Творогова переводное произведение рассматривается на уровне его древнерусской данности. Одноплоскостное изучение перевода не позволяет увидеть его содержательную глубину. Но уже при простом сопоставлении с греческим оригиналом приоткрываются новые смысловые уровни. Не только плодотворным, но необходимым представляется путь от Временника вглубь, сначала к греческой ХГА, потом к ее источникам. Временник Георгия Монаха как произведение древнерусской литературы рассматривается в настоящей работе в культурном контексте его источников, с тем чтобы с позволяемой материалом глубиной интерпретировать содержание сюжетно построенных фрагментов.

Для анализа отобран корпус сюжетно построенных фрагментов ХГА — сюжетных рассказов1, представляющий с достаточной полнотой и идеи, и художественную манеру автора ХГА. В работе анализируются с разной степенью подробности примерно 50 рассказов различного объема. Рассказы выбирались по критерию сюжетной завершенности. Сюжет мы будем понимать примерно так, как его определяет В.Е. Хализев2: как «образ» событий, то есть художественное изображение жизни героя в жизненных формах пространства и времени. Принимались во внимание известные признаки сюжета: структурно-тематическая завершенность (наличие начала и конца), указатели привязки к hie et nunc, диалог или прямая речь к молчаливому собеседнику, наличие завязки (по Аристотелю), понимаемой, от Гегеля до Ц. Тодорова, как «нарушение равновесия». ХГА как компиляция включает жанрово разнообразный и разностильный материал, поэтому для репрезентативности необходимо было охватить материал возможно более широкого жанрового круга и круга источников. Для анализа взяты рассказы из разных книг ХГА — из мифологической, библейской, римской и византийской истории и из разных источников — Библии, «Хронографий», церковных историй, апокрифов, сборников монашеских историй и других византийских памятников.

И византийская ХГА, и славяно-русский Врем имеются в критических изданиях3, которые и послужили материальной базой исследования. В единичных случаях привлекались рукописи, (если варианты списков объясняли содержательные расхождения между греческим текстом и переводом). Там, где достаточно было общего взгляда на литературоведческие категории, использовался русский перевод (Матвеенко, Щёголева 2000). привлеченные к анализу греческие тексты источников анализируемых рассказов ХГА имеются в критических изданиях (они приводятся в библиографии). В случае, когда греческий памятник не сохранился (такова «Церковная история» Руфина Аквилейского), привлекался латинский текст. Латинские переводы других греческих памятников обязательно привлекались для сравнения.

1 Словосочетание сюжетный рассказ не является плеонастичным в применении к средневековому материалу; его употребляют, наряду с более частым термином сюжетное повествование, и О.В. Творогов, и Я.Н. Любарский (Любарский 1996. С. 48 и 49: сюжетно оформленный рассказ).

2 В частности, в статье «Сюжет»: Хализев 1999. С. 381-392.

3 В библиографии под сокращением: ХГА. При цитировании указывается страница по этому изданию с литерой Б. Славяно-русский перевод: Истрин ХГА. Т. I. Пг, 1920 (Текст). При цитировании указывается страница по этому изданию с литерой И. Текст русского перевода цитируется под сокращением Врем.

В основе подхода к византийскому и древнерусскому материалу лежат такие принципы, как доверие к автору (и переводчику как автору), стремление проникнуть в творческую лабораторию создателя текста, избежать осовременивания средневековой точки зрения, не считать неизвестное для исследователя абсурдным, не давать средневековым авторам оценок, особенно отрицательных.

В работе применен комплекс методов литературоведения, историографии, лингвистики, теории и практики перевода.

Среди достижений современной теории литературы главным представляется принцип бережного отношения к художественной целостности произведения4, что в применении к средневековому материалу актуально едва ли не в большей степени, чем к произведениям нового времени.

Используются результаты исторической науки — для установления «истинности» тех или иных событий сюжета. Привлекаются как исторические труды нового времени, так и свидетельства древних авторов. Суждения историков не всегда совпадают, а расхождения иногда позволяют увидеть не только «как было на самом деле», но и что думали об этом историки. В работе, посвященной не истории, а сюжетному рассказу, «вымысел» ценится дороже «факта». Отступление от «факта» может свидетельствовать о сознательных усилиях автора по приданию своему труду «художественности».

Работа по средневековому произведению не могла бы внушить доверия, если бы в ней не соблюдались правила современной текстологической науки, в частности пристальное внимание к малейшим элементам текста, учет разночтений в списках, строгое документирование иллюстративного материала).

Герменевтический подход как толкование всего непонятного, нашел в данной работе прямое и широкое применение. По преобладанию этого метода работу можно было бы охарактеризовать как герменевтическое исследование.

При анализе содержательных отклонений древнерусского сюжета от его византийского источника используются лингвистические методы, в том числе метод лингвистической семантики. Информацию о принципах средневекового перевода и о переводчике можно извлечь уже из того, какое из значений многозначного греческого слова переводчик выбирает (зачастую невпопад). В диссертации используются достижения лингвистической семантики, которая оперирует с семантическими элементами, меньшими,

4 См., например, Предисловие к учебному пособию «Введение в литературоведение». М., «Наука», 1999. С. 8. Ср. понятие целостной интерпретации: Вайс 2001. С. 82 и др. чем слово. По тому, какую сему греческого слова выбирает переводчик, можно судить о его образованности, отношении к содержанию переводимого, о его идеологических и художественных предпочтениях5.

Перевод на язык исследователя — первый шаг к интерпретации текста. Кроме того, он необходим для целей быстрого охвата содержания, чего трудно достигнуть, даже если читать памятник в современном издании, даже наборным шрифтом. Чтобы сосредоточиться на содержательных блоках рассказа, нужно на время отрешиться от уровня слов, охватить текст мысленным взором целиком, что достижимо только тогда, когда «мысленный взор» корреспондирует с родным языком исследователя.

Вопрос об актуальности темы можно переформулировать в терминах ее своевременности. На сегодняшнем уровне изученности ХГА и ее славяно-русского перевода к выбранной теме ведет сама логика дела: анализ фабульно-тематического уровня Врем О.В. Твороговым, внимание византинистов к сюжетам ХГА, наши собственные работы 1989-1995 гг. в русле герменевтических исследований обоих памятников и, в особенности, перевод и комментирование текста Врем (Матвеенко, Щёголева 2000), с необходимостью открывают для изучения уровень цельного сюжета. Актуальность данной темы прочувствована и извне, и изнутри: такого или подобного анализа требует состояние изученности памятника.

Сюжеты ХГА и ее славянского перевода впервые анализируются как явления древнерусской литературы, с акцентом на признаках художественности. Диссертация представляет собой первый опыт применения к произведению хронографического жанра всего набора методов литературоведческого анализа. Каждый сюжет рассмотрен как единое целое, поставлен в культурно-исторический и литературный контекст: с одной стороны, проведены его связи с предшествующей литературной традицией, при этом связи не только указаны, но удостоверены материалом и интерпретированы; с другой стороны, детально проанализированы, интерпретированы и обобщены все существенные изменения в сюжете, возникшие на славянской и русской почве. Каждый сюжет ХГА при таком подходе есть факт предшествующей литературной традиции и источник его бытования в древнерусской куль

5 A.M. Камчатнов, работающий в области, которую он называет лингвистической герменевтикой (Камчатнов 1995, Камчатнов 1998) успешно применяет семантический анализ к средневековой лексике. туре. Анализ отдельного рассказа углублен до уровня византийских источников.

Перспективы направления, представленного в диссертации, лежат на линии, где соприкасаются две филологические дисциплины: византинистика и палеославистика. Переводная литература Древней Руси, в частности хронографическая, нуждается в глубоком содержательном анализе. Отход от греческого источника сплошь и рядом оказывается значимым в идейном и художественном плане. В результате этого обнаруживаются в деталях смысловые сдвиги, которые проявляют себя далее в чисто русских произведениях, усвоивших сюжеты переводного Врем.

Результаты анализа конкретных сюжетов могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории и теории византийской и древнерусской литературы, при подготовке комментированного издания текстов ХГА и Врем, а также в учебных курсах истории древнерусской литературы.

Какие бы конкретные исследовательские цели ни ставились на средневековом материале, произведения, тиражируемые вручную, нуждаются в строгом учете списков. Поэтому прежде всего следует обозначить пространство используемых текстов с указанием их изданий.

Но сначала об именованиях обоих памятников. Имя Hamar-tolos «грешный» Георгию монаху дали ученые, используя греческий вид формулы авторского самоуничижения. Так за византийской хроникой закрепилось название Хроника Георгия Амартола. В славянском переводе греческое звучание исчезло, так что нет содержательных оснований называть славянский перевод Хроникой Георгия Амартола. По спискам он называется то Хроногрл.^ъ

TewprntA Мыи^ь, то Временыникъ Геу^гигск, Мии^л, то Кыигы BpeimeNbN'bitA и wEpa^NTJiA Геюргигл Мыи^л. Представляется логичным называть перевод одним из самоназваний: Временник Георгия Монаха, тем самым два памятника будут четко различаться по названию: византийский — Хроника Георгия Амартола (ХГА), славяно-русский — Временник Георгия Монаха (Врем). Название Временник оказывается тем более удачным, что болгарский перевод ХГА XIV века называется Летовник.

Текстология византийской ХГА давно и хорошо изучена, 7 текст имеется в двух критических изданиях, восходящих в разным редакциям. Древнейший сохранившийся греческий кодекс — Cod. Paris. BN. Coislin 310 (X в.) с разночтениями по 16 кодексам, с разметкой цитат и извлечений и с библиографическими отсылками, издан Карлом де Боором; он совпадает с Врем практически полностью. Правда, ни в одном из списков этого издания нет Криницы (пространного оглавления), которая сохранилась в кодексе XIII в. Cod. Roma, Vat. gr. 153 в издании Э. фон Муральта, но в остальном текст издания фон Муральта дальше отстоит от Врем. Со времени этих изданий новых списков ХГА открыто не было. Иная ситуация сложилась в древнерусской книжности: рукописи славянского перевода выявляются в хранилищах нашей страны до сих пор. Число открытых после В.М. Истрина рукописей больше, чем учтенных в его критическом издании. Текстологическое исследование рукописей Врем ведут О.В. Творогов (1975. С. 9-13, 98110; 1987. С. 467-470), Е.Г. Водолазкин (1990; 1992. С. 322-332). Т.В. Анисимова (1999. С. 19-51).

Перед исследователями Врем с самого начала было два вопроса. Первый: когда и каким путем ХГА попала на Русь, где и кем она переведена. Второй: почему именно эта непритязательная монашеская хроника оказалась в числе приоритетов, в то время как можно было выбрать более совершенное историческое произведение.

Первый вопрос связан с текстологией памятника. Введение Врем в научный обиход принадлежит В.М. Истрину. В.М. Истрин издал Врем по древнейшему Троицкому списку (до 553 г., где он обрывается), далее по списку Ундольского и подвел варианты из семи списков XV-XVI вв., относимых автором ко второй редакции.

Текстологические выводы В.М. Истрина являются точкой отправления всех последующих исследований этого памятника. Очень кратко они сводятся к следующему. Перевод ХГА был осуществлен в Киеве во второй четверти XI в бытовал на Руси в двух видах: в первоначальном (первооригинал) и подновленном (первая редакция, возникшем сразу же вслед за оригиналом перевода). На протяжении последующего времени шла дальнейшая русификация, претерпевшие ее списки В.М. Истрин относит ко второй редакции (сп2, S).

Восходящая к первооригиналу редакция была представлена в то время единственным пергаменным списком нач. XIV вв. МДА (Московской Духовной Академии). Его называют Троицким (так как он был найден в Троице-Сергиевой лавре), или Тверским (по месту создания) списком, он хранится в отделе рукописей РГБ, ф. 173/1, №100. Первая редакция в истринское время не была представлена каким-либо целым списком. Она сохранилась в виде отдельных фрагментов в нескольких чисто русских хронографических памятниках, где претерпела ряд изменений уже как часть этих памятников. Текст первой редакции Врем в этих памятниках сохранился далеко не полностью. Историю текста первой редакции В.М. Истрин связывает с историей Хронографа по Великому изложению, который сыграл значительную роль в истории развития русской хронографии и русского летописания (его фрагменты есть уже в «Повести временных лет»).

Со времени В.М. Истрина в различных хранилищах найдено еще 11 списков и фрагментов славяно-русского перевода ХГА.

Восходящая к первооригиналу (по В.М. Истрину) редакция, представленная Троицкой рукописью, теперь обогатилась еще тремя. Их общая черта — отсутствие начала и обрыв на событиях 553 года. Новонайденные списки этой редакции:

1. Эрмитажный список нач. XV в. НБ Гос. Эрмитажа, кабинет редкостей. Рк. 7, № 265577/1967;

2. два конволюта Синодального собрания: ГИМ, Син. № 1008 и 732 — оба XVI в. Эти последние представляют собой первую и вторую часть памятника. Эти списки обнаружены О.В. Твороговым.

3. Найден также небольшой фрагмент (22 лл.), принадлежащий РГБ Муз. № 10277 и представляющий собой часть Эрмитажного списка.

Е.Г. Водолазкин в своей кандидатской диссертации (1990 г.) представил уточнение к атрибуции списка XV в. ГПБ из Кирилло-Белозерского собрания № 7/1084: это как раз список первой редакции, которую В.М. Истрин обнаружил только в составе русских хронографов. Таким образом, в настоящее время наука располагает отдельным списком первой, или Хронографической редакции.

В связи с обнаружением списка Кирилло-Белозерского собрания О.В. Творогов скорректировал названия редакций. Список Кирилло-Белозерского собр. он назвал Хронографической редакцией. Троицкий сп. (по Истрину, восходящий к первооригиналу), а также найденные автором два списка синодального собр. он называет первой редакцией (или списками, отражающими первоориги-нал). К этой редакции относится и Эрмитажный список.

О.В. Творогов опубликовал в 1975 г. стемму соотношения списков Врем (Творогов 1975. С. 98-110); а в книге 2001 г. (Творогов 2001. С. 146) воспроизвел ее снова по изданию 1975 г. со следующим выводом: «И хотя, как было там сказано, отдельные детали взаимоотношений памятников и редакций еще остаются необъяснимыми, все же пока нет оснований пересматривать ту историю текста Ам на русской почве, которую иллюстрировала стемма, приведенная в названной книге» (Творогов 2001. С. 146).

Из новонайденных списков второй редакции в книге Творогов 1975 г. упомянуто 5 полных списков и 2 фрагмента:

1. Из собрания БАН (Библиотеки АН в Петербурге), Архангельское собр. Д7, 1453 г.

2, 3. В РНБ (Российской национальной б-ке в Петербурге) есть два списка под шифрами: Q.IV.35 и F.IV.150 (других сведений об этих двух списках у Творогова нет).

4. В ЛОИИ (Ленинградское отделение института истории) есть список в собр. Лихачева № 365.

5. РГБ (Москва), собр. Егорова, № 908.

6. РГБ, фрагмент из собр. Егорова № 867.

7. РГБ, фрагмент из собр. Пискарева № 162.

Как видно, в книгу «Древнерусские хронографы» (Творогов 1975) вошел только один список и один фрагмент из собр. Е.Е. Егорова. Не учтены в этом издании еще три списка из собр. Егорова. Сведения о них содержатся в инвентарной описи всех рукописей собрания Егорова в НИО рукописей РГБ. Сами рукописи принадлежат НИО рукописей РГБ. Это четыре полных списка и один фрагмент славяно-русского перевода ХГА (ф. 98: № 305, 335, 863, 867, 908), относимые ко второй редакции, датируемые предположительно XV-XVI вв. О трех из них недавно писала Т.В. Анисимова (Анисимова 1999).

Вывод В.М. Истрина о переводе ХГА в Киеве во второй четверти XI в. основан на исследовании лексики. Он вызвал в свое время бурную полемику, которая не прекращается до сего дня. Возражения М. Вейнгарта, Н.Н. Дурново, П.А. Лаврова многократно излагались, наиболее подробно — в работе Е.К. Пиотровской (1998. С. 15-23). Рассмотрев соображения своих оппонентов, В.М. Истрин только утвердился в ранее высказанном мнении. В предисловии к третьему тому своего издания (1930 г.) он повторил, что перевод был сделан в Киеве русским книжником, хорошо владевшим общелитературным церковно-славянским языком.

Вывод Г. Бройера (Бройер 1962а. С. 248-250, 261-262; Бройер 19626. С. 98-101) о работе одновременно болгарских и русских переводчиков, основанный на анализе синтаксической структуры предложения, не получил пока ни подтверждения, ни опровержения. Э.Г. Зыков исследовал известия о Болгарии в «Повести временных лет» и пришел к выводу, что перевод ХГА на славянский язык был осуществлен уже в X веке (Зыков 1969. С. 48-53).

Н.А. Мещерский (1978. С. 78), сопоставляя тексты переводов «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия и ХГА в части использования авторами одних и тех же источников, приходит к выводу о большем совершенстве языка «Иудейской войны». Автор убедительно доказал, что «Иудейская война» была переведена в Киеве не позднее XII в. Отсюда, по мысли автора, напрашивается вывод, что перевод ХГА — более ранний и что в нем первоначально не было русизмов. Немногие русизмы, скрупулезно исследованные В.М. Истриным, как считает Н.А. Мещерский, объясняются редактированием текста в XI в. в Киеве: «Вероятнее всего, Хроника была первоначально переведена на древнеславянский литературный язык в Болгарии в X в., отразилась затем в не дошедшей до нас болгарской летописи, а в XI в. была подвергнута основательной редакционной переработке в Киевской Руси, возможно, с использованием греческого оригинала, с внесением в ее текст собственно русских языковых особенностей».

Выводы Н.А. Мещерского близки к высказанным A.M. Соболевским еще в 1893 г. (Соболевский 1980. С. 147): «Одно произведение нам представляется переведенным в Болгарии в Симеонов-скую эпоху и затем исправленным в России по греческому оригиналу, впрочем, получившийся текст вышел во всех отношениях малоудовлетворительным. Это — Хронограф Георгия Амартола, дошедший, между прочим, в списке XIV века и совмещающий в своем словарном материале яркие южнославянизмы с яркими русизмами».

Впрочем, выдающийся филолог отмечает общность славянского языка: «Язык переводов, сделанных у южных славян и переписанных русскими переписчиками, и язык переводов, сделанных на Руси, в общем один и тот же — церковнославянский язык русского извода» (Там же. С. 135).

Правдоподобное мнение В.М. Истрина (о русском переводчике в Киеве после 1037 г.) не убедило ученый мир окончательно-из-за общей неготовности лексикологической базы, как считает Н.Н. Дурново (1969. С. 104, 108), далее О.В. Творогов (1983. С. 15). Критики гипотезы В.М. Истрина очень много. Позитивных уточнений мало.

Исследование фактов истории (дипломатических отношений между Византией и Болгарией) приводит английского ученого С. Франклина к выводу, что подарочный экземпляр византийской хроники (который лежит в основе лицевого Тверского списка) попал сразу в Киев, минуя Болгарию, так как Болгария в это время имела напряженные отношения с Византией. Это косвенно подтверждает гипотезу В.М. Истрина о киевской принадлежности перевода (хотя, заметим, и не обязательно о его восточнославянской принадлежности). Анализируя выбор переводчиком славянского эквивалента в случае омофонов, автор приходит к заключению, что переводчик хорошо знал византийские реалии своего времени (из двух омофонов он выбирает современный ему).

Анализ смысловых нарушений при выборе значения многозначного греческого слова (переводчик часто выбирает неуместное, но современное ему средневизантийское значение слова) позволил нам в свое время сделать аналогичные выводы (Щёголева 1995. С. 204-228.). Подобные филологические результаты являются вкладом в создание «интеллектуального портрета» переводчика, но не приближают к определению его национально-исторического лица.

В конце своей статьи С. Франклин приходит к общеметодологическому выводу, что вопрос о времени и месте перевода не так уж и важен в истории памятника: «.нельзя считать, что вопрос о времени и месте перевода Хроники решен. Более того, в какой-то мере решение вопроса является менее значительным, чем сама трудность его решения, чем сосуществование различных вполне правдоподобных выводов. Естественно, что современные исследователи пытаются восстановить со всевозможной точностью историю текстов, что они заботятся о проблемах происхождения, о проблемах «локализации» во времени и в пространстве. Но вместе с тем мы не должны упускать из виду то, что средневековые книжники не всегда разделяли наши современные научные заботы. Если при всех стараниях стольких ученых мы все еще не можем с полной уверенностью отнести перевод Хроники Амартола к X или к XI в., к Болгарии или к Киевской Руси, мы тем самым доказываем не только ограниченность современной науки, но и единый, сверхнациональный характер древнеславянской книжной культуры» (Франклин 1988. С. 330).

Убеждение в единстве языка, высказанное A.M. Соболевским, и С.Д. Лихачевым в общем виде, а С. Франклином по отношению к Врем, возникает далее у всех, кто присматривается к лексике Врем с близкого расстояния. В.А. Матвеенко убеждается в этом на основании изучения лексики двух переводов ХГА — славянорусского Временника и болгарского Летовника (Матвеенко 2000. С. 227; Матвеенко, Щёголева 2000а. С. 9).

Новую попытку подойти к вопросу о происхождении Врем со стороны лексики предприняла А.А. Пичхадзе (Пичхадзе 2002. С. 232-249). Современная лексикологическая база (новые исторические словари, словарный материал, публикуемый при издании памятников) позволила автору более тонко, чем это делалось ранее, отсортировать болгаризмы и русизмы и предположить «живое — не книжное — знание переводчиком древнеболгарского языка» (там же, с. 238). Наиболее позитивный результат исследования А.А. Пичхадзе, как представляется, — это указание на круг памятников, близких Врем по лексическому составу: Повесть о Варлааме и Иоасафе (перевод XII в.), Мучение св. Артемия (не ранее ВМЧ).

Вопрос о принадлежности перевода ХГА можно включить в разряд тех, которые называются «вечными». Роль «вечных» вопросов в любой науке очень велика. В случае с Врем это стимул и метод исследования. Возможно, в перспективе появится материал для новых суждений о происхождении перевода.

Интенсивно ведутся работы по нахождению следов Врем в русских произведениях. Место перевода ХГА в истории древнерусской хронографии как обязательного компонента большинства русских хронографов было определено еще В.М. Истриным. Е.Г. Водолазкин (Водолазкин 1990. АКД. С. 16-17. Водолазкин 1992. С. 322-332.) исследовал закономерные и особенные жанровые черты хронографических памятников Древней Руси, связанные с освоением текста ХГА средневековой письменностью. На основании анализа еще 8 списков Врем автор сделал наблюдение: «Отдельные списки Хроники Амартола фактически не подвергались правке. Они обладали неприкосновенностью цельного произведения, препятствующей изменениям в структуре. Отношение к полным спискам Хроники было сродни отношению к сакральному тексту, не допускающему вмешательств ни фактического, ни стилистического характера: повествование Амартола излагало не столько историю, сколько «священную историю». В ином положении оказывались заимствования из Хроники. Непонятный фрагмент не имел шансов попасть, тем более остаться в дальнейшем в памятниках, с каждой редакцией обновляющих свой состав».

Описание новонайденных списков необходимо для осуществления важнейшей культурной задачи — переиздания текста Врем на новой научной основе, с исправлением ошибок истринского издания, с выбором наилучшего базового списка (О.В. Творогов находит, что Тр не наилучший) и со всеми разночтениями.

Вопрос второй: почему ХГА оказалась среди первых книг, выбранных для перевода, и почему перевод имел такое большое значение. Историческую значимость перевода для культуры Руси отметил В.М. Истрин: содержание ее отвечало потребностям древнерусского общества, стремившегося приобщиться к всемирной истории в христианском понимании. А.Н. Робинсон (Робинсон 1984. С. 420) подчеркнул значение ХГА в выработке «балканской» теории славянского этногенеза. Для содержательного ответа на этот вопрос следует обратиться к истории изучения ХГА.

Содержание ХГА, как и других византийских хроник, служит постоянным предметом изучения с исторической и историко-литературной точек зрения.

ХГА относится к числу наиболее полных монашеских «всемирных» хроник, то есть таких, которые ведут счет лет человечества от Адама. Первый историко-идеологический и тематический разбор византийских хроник, в том числе и ХГА, принадлежит К. Крумбахеру. К. Крумбахер отнес ХГА к виду непритязательного чтения для низового читателя, в отличие от светских историй — чтения для элиты (Крумбахер 1897. S. 219). Впоследствии эта несколько односторонняя точка зрения подверглась изменения и уточнению в работах Х.-Г. Бека (Бек 1972. S. 188-197) и Г. Хунгера (Хунгер 1978. S. 243-254). Хотя умозрительно понятно, что деление общества с точки зрения читательского интереса не соотносится строгим образом с жанрово-стилистическим делением произведений, утверждение К. Крумбахера о признаках жанра монашеской хроники в общем воспринимается последующей наукой как соответствующее культурным реалиям6.

Кроме спорного положения о жанровой дихотомии, в основополагающей работе К. Крумбахера очень много ценного, поэтому последующие исследователи так или иначе отталкиваются от работы К. Крумбахера, детализируя и уточняя его выводы и повторяя резкость его оценок. Работа К. Крумбахера выполнена в наилучших традициях старой немецкой филологии, носит описательный характер, знакомит с выбранной тематикой и тем самым с кругозором авторов.

6 Этот признак принимается во внимание и для классификации литературы нового времени: 1) классика — литература высокая, доступная не всем; 2) беллетристика, бестселлер — литература облегченная, приятная; массовая литература.

Проблемы ХГА стоят в тесной связи с ее источниками. ХГА, как и другие византийские монашеские хроники, — компиляция; отсюда задача установления ее источников. В этом кроются ответы на вопросы мировоззрения автора, особенности композиции и содержания. В отечественной науке этой задачей занимался С.П. Шестаков (Шестаков 1891. С. 58 сл.), который изучал источники и долю собственного текста компилятора в ХГА. Ему принадлежат первые наблюдения над «образом» компилятора.

Я.Н. Любарский, сравнивая ХГА с предшествующей ей «Хронографией» Малалы, приходит к выводу, что между хрониками VI и IX века нет существенных отличий и отказывает ХГА в наличии существенных новационных черт (Любарский 1992. С. 216): «Нетрудно видеть, что при всех внешних модификациях построение византийской хроники по существу мало изменилось за три века, отделяющих Георгия Монаха от Малалы. Не так много изменений можно обнаружить и в характере обрисовки персонажей. Если исторические события в известном смысле остаются атрибутами времени, то на долю героя приходится роль еще меньшая: как и у Иоанна Малалы, он остается «формальным субъектом» действия. Впрочем, такое утверждение нуждается в оговорке. Если характеристики Малалы в подавляющем большинстве случаев были совершенно нейтральны (апостол Павел и Одиссей характеризуются очень сходными эпитетами), то в последующей хронистике по мере догматизации христианства все более утверждается принцип четкого разделения героев на «черных» и «белых», «злодеев» и «праведников», «положительных» и «отрицательных» без всяких полутонов и переходов. Своей вершины этот принцип достигает у Георгия Монаха. Пребывание героя на периферии исторического повествования несомненно связано с самыми основами христианского миропонимания — представлениями о взаимоотношении человека и Бога, свободной человеческой воли и божественного промысла <.> Соотношение высшей силы, Бога и событийного ряда элементарно и однозначно. И тем не менее в этой картине мира, где все казалось бы предопределено божественной волей, немалое место зарезервировано свободному человеческому выбору (ярооиреск;). Именно своими поступками, своим собственным свободным выбором человек или обеспечивает себе спасение, или навлекает на себя божий гнев».

Такое суждение, при всей его обобщенной верности, звучит неубедительно. Конкретизации требует по крайней мере оценка художественно-литературной стороны памятника. В исследовательских целях следует расчленить задачи историографии и литературоведения.

Я.Н. Любарский (Любарский 1992. С. 215) сравнивает ХГА и с ее непосредственной предшественницей — «Хронографией» Феофана, обращает внимание на принцип членения в ней времени и на важный признак ее композиции — способ связи ее содержательных единиц. Автор указывает на сходство мировоззренческих основ ХГА и «Хронографии» Феофана.

Д.Е. Афиногенов в статье «Константинопольский патриархат» (Афиногенов 1997. С. 132) выразил крайнюю точку зрения, не видя в ХГА историографической ценности: ХГА «есть только по видимости историческое произведение. Ее автор использовал композиционную форму хроники потому, что она позволяла наиболее простым (даже, может быть, несколько механическим) образом организовать в одно произведение множество разнородного материала, преимущественно идеологического содержания». Автор судит об исторической ценности средневекового памятника по критериям нового времени.

В более ранней статье Д.Е. Афиногенов подчеркивает литературные достоинства ХГА, оценивая ХГА как историческо-повествовательное (а не чисто историческое) повествование, каковое и ценилось читателем.

К категориям собственно литературоведческого анализа при исследовании ХГА обращались И.С. Чичуров, Я.Н. Любарский, Д.Е. Афиногенов.

И.С. Чичуров в книге 1989 г. «Культура Византии VIH-ХП вв.» в кратком обзоре литературных категорий византийских хроник упоминает манеру Георгия Монаха декларировать простоту стиля своей хроники (Чичуров 1989. С. 136). Свою декларацию Георгий не соблюдает, применяя классические риторические фигуры, и не далее, как в месте самой декларации. Самоуничижение — не реальность, а литературный прием, заключает автор.

Я.Н. Любарский в книге 1992 г. о Продолжателе Феофана отводит Амартолу большой раздел (Любарский 1992. С. 201-265), в котором отмечает черты сюжетной композиции.

В статье «Композиция Хроники Георгия Амартола» историк Д.Е. Афиногенов говорит о необходимости литературоведческого анализа ХГА, обосновывая это тем, что ценность ХГА для Византии IX века была не в историческом материале, а в историкоповествовательном (Афиногенов 1991а. С. 102-103) и повторяет: «Следовательно, будет плодотворным исследовать этот памятник как цельное литературное (подчеркивает автор — Л.Щ.) произведение, имеющее основным предметом изображения историю» (С. 103). Статья посвящена внешней композиции как этапу перед содержательным анализом, счету лет, порядку перечисления правителей, наличию ремарок, связанности частей. Прослеживается цельность христианской проблематики, намерение противопоставить добро злу, характер сосуществования церковной и императорской истории. Автор изучает композицию для реконструкции взглядов автора на историю, то есть работа имеет цель историографическую, а не литературоведческую. Подчеркивая возрастание связности частей к концу, автор делает характерное заявление: «Надо, однако, оговориться, что многочисленные анекдоты и известия о разных стихийных бедствиях и необычных явлениях практически всегда у Георгия вставляются именно механически (подчеркнуто нами — JI. ГЦ.), и посему их не стоит принимать в расчет, если это только не анекдоты из жизни императоров, а стихийные бедствия не связываются прямо с божьим гневом на те или иные действия» (Там же. С. 111).

Итак, хотя художественная сторона ХГА как таковая не привлекала до сих пор специального внимания исследователей средневековой литературы, отдельные разработки в этой области уже имеются.

Важнейшей категорией, реализуемой в повествовательном художественном произведении, является сюжет. О.В. Твороговым была поставлена проблема сюжетного повествования (и краткого сюжетного рассказа) на материале славяно-русского перевода ХГА еще в 1970 году (Творогов 19706. С. 108-141). Исследователь упомянул главные темы, дал краткое изложение содержания нескольких рассказов и краткий анализ приемов сюжетообразова-ния. Через 26 лет после этого Я.Н. Любарский (Любарский 1996. С. 39-49) поставил проблему сюжетного рассказа на материале византийских хроник. Наблюдения О.В. Творогова и Я.Н. Любарского над сюжетами ХГА открывают перспективу углубленного изучения в этом историческом произведении именно того слоя, который несет в себе свидетельства литературного творчества.

В рамках намеченной перспективы конкретные задачи диссертации сводятся к следующему. 1. Подойти к сюжетному рассказу ХГА с позиций и с методами современного литературоведения, составить представление о художественном мире, лежащем за текстами компиляции. 2. Проанализировать сюжетное повествование ХГА в сопоставлении с его источниками, чтобы увидеть, как и какими средствами Георгий изменил сюжет источника, то есть охарактеризовать творческую манеру автора и приблизиться к пониманию художественного своеобразия ХГА на фоне ее источников. 3. Провести сплошное, пословное сопоставление каждого сюжета ХГА и ее славяно-русского перевода Врем, чтобы увидеть своеобразие русской ипостаси сюжета в отличие от византийской. Эти задачи решаются в трех главах диссертации. С третьей задачей связаны еще две. Ряд источников ХГА имеют свои древнеславянские переводы («Хронография» Иоанна Малалы, «Луг духовный» Иоанна Мосха, «Иудейская война» Иосифа Флавия и другие), которые заняли свое место в древнерусской литературе. Логично было привлечь к анализу хотя бы частично и эти произведения, чтобы увидеть, как исходный сюжет развивается уже на русской почве. Сюжеты ХГА и Врем восприняты последующими произведениям древнерусской литературы (Успенским сборником, Прологом, Архивским хронографом, Летописцем Еллинским и Римским). К этому уровню мы обращались при анализе некоторых сюжетов.

В первой главе сюжеты ХГА рассматриваются с точки зрения основных категорий литературоведческого анализа: жанровых особенностей, внешней и внутренней композиции, особенностей сюжетной организации, системы персонажей, проявлений авторской точки зрения. Обсуждаются и уточняются признаки классификации сюжетов. Обзор тем и мотивов в ХГА - Врем, не давая ничего неожиданного в плане византийской хроники, расширяет имеющиеся представления о художественных мирах древнерусской литературы.

Вторая глава посвящена анализу сюжетов византийской ХГА в сравнении с их источниками. В вводной части главы приводятся спорные положения византинистики, относящиеся конкретно к трактовке сюжетного рассказа в ХГА. В научной литературе, начиная от «отца византийской историографии» Карла Крумбахе-ра и кончая нашим современником Я.Н. Любарским, совпадающие сюжеты квалифицируются как «общее достояние» византийских хронографов. Это в общем справедливое заключение в диссертации уточнено: от «общего достояния» следует отделить то, что находится за пределами общего, представляет собой вклад Георгия Амартола. Задача состоит в том, чтобы найти в тексте рассказа

ХГА приметы перестройки исходного сюжета и увидеть в этой перестройке сознательный подход компилятора.

Каждому сюжету в этой главе посвящен отдельный исследовательский этюд, поскольку каждый рассказ, будучи законченным произведением, связан со своим кругом предшествующих произведений, имеет свою сферу культурных ассоциаций, требует своего набора методов исследования.

В третьей главе сюжеты славяно-русского перевода представлены в контексте письменной культуры Древней Руси. Общая обстановка в переводной древнерусской литературе хрестоматийно четко описана в «Истории всемирной литературы» (Робинсон 1984. С. 408-437). Исследователь констатирует исторически ограниченный, но целеустремленный и строгий отбор древнерусскими книжниками определенного фонда византийской книжности (в пределах церковно-исторической традиции), отмечает влияние переводной книжности на идейную направленность, жанровый состав и общую структуру древнерусской литературы. Типологически сходная ситуация, хотя и на другом культурно-историческом фоне, была в коптской литературе ранневизантийского периода (Аверинцев 1984. С. 337-360).

В данной главе сюжеты ХГА рассмотрены в соотношении их славяно-русских вариантов и методами сопоставления греческого слова с его славянским переводным эквивалентом на уровне семы (элемента значения слова). Переводной эквивалент не есть значение славянского слова (хотя словари нередко приводят переводной эквивалент в качестве значения). Лингвистические методы используются в диссертации для обнаружения содержательных отклонений славяно-русского рассказа от греческого прототипа, как основа для выводов об идейно-художественной перестройке переводимого произведения. «Микроуровню» здесь уделяется гораздо больше внимания, ибо идейно-художественные эффекты обнаруживаются здесь на лексическом уровне. Славянский рассказ во Врем имеет собственный зрительно-звуковой фон, заимствованные понятия врастают в русскую культуру, а слова, которыми они поименованы, приобретают свои ряды ассоциаций.

Глава посвящена детальному анализу нескольких сюжетов. Отдельные лексические вкрапления, переводческие сбои и ошибки влияли на общую мысль рассказа, изменяли его звучание, вводили его лексику в свои ассоциативные ряды.

Для удобства чтения работы, анализирующей конкретные литературные произведения, необходимо иметь эти произведения перед глазами. Рассказы ХГА - Врем можно найти в переводе на русский язык в Приложении к диссертации. В первом разделе Приложения приводятся упрощенные сюжетные схемы рассказов, сохранившихся в Троицком списке (по изд. В.М. Истрина — до И412); в полном виде эти рассказы вошли в издание Временника на русском языке (Матвеенко, Щёголева 2000). Во втором разделе Приложения приведены полные рассказы последующего текста Врем (по изд. В.М. Истрина, И412-503). Рассказы, находящиеся вне пределов Троицкого списка, на русском языке не публиковались7, в приложении они снабжены историко-филологическим комментарием.

7 Недавно один из них опубликован: Щёголева ЛИ. Опыт литературоведческого анализа одного средневекового сюжета (об императоре Маврикии) // Объединенный научный журнал. № 14. М., «Тезарус», 2002. С. 31-40.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Сюжетный рассказ в хронике Георгия Амартола: проблемы соотношения с источниками, древнерусская рецепция"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проделанная работа показала особенности ХГА и ее славяно-русского перевода как литературного памятника, углубила и расширила представление о художественном своеобразии этой, пожалуй, самой значимой для развития оригинальной древнерусской литературы византийской хроники. Ее сюжеты и в греческом, и в древнерусском виде приобрели глубину, стали видны в исторической перспективе, сквозь призму своих источников. Проведенный анализ позволил выявить и разграничить работу византийского компилятора IX в., древнеславянского переводчика XI в. и последующих русских переписчиков и справщиков. Стал объемнее, богаче интеллектуальный портрет как автора компиляции, так и автора древнеславянского перевода, добавлены ощутимые штрихи к характеристике мировоззрения обоих выдающихся восточно-христианских книжников, показаны особенности их художественного метода. Обнаружены немаловажные свидетельства «погруженности» переводчика в проблемы политической и духовной жизни Древней Руси (осуждение внутренних распрей и раздоров в государстве и церкви как гибельных, осознание спасительной силы единения и централизованной власти, необходимость для правителя прислушиваться к мнению народа и т.д.), что является дополнительными аргументами в пользу возможного древнерусского происхождения перевода.

Прослежена судьба рассказов ХГА и Врем в дальнейшей истории древнерусской литературы. Выявлены сюжетные фрагменты, заимствованные из Врем в древнерусских четьих памятниках — Успенском сборнике кон. XII — нач. XIII в., Прологах русской редакции начиная с XIII-XIV вв., Великих Минеях четиих митрополита Макария перв. пол. XVI в. При этом не только констатирован факт наличия в этих памятниках фрагментов Врем, но и проанализированы изменения Врем по сравнению с ХГА, унаследованные в последующих произведениях.

Продемонстрирована результативность избранной методики комплексного герменевтического исследования средневекового текста с привлечением инструментария современного литературоведения, лингвистики, текстологии, истории и экзегетики.

Перспективы дальнейшего исследования художественных особенностей анализируемого памятника могут иметь два направления. ХГА можно продолжать изучать вглубь, т. е. открывать еще более древний уровень ее сюжетов. Например, наш анализ сюжета о Зороастре останавливается на уровне его бытования в «Хронографии» Иоанна Малалы, но он может быть продолжен и далее, до уровня сопоставления его со свидетельствами древнейших греческих историков, например, Геродота, о Зороастре и зо-роастрийцах. То же относится к сюжету о сыновьях Агенора, заимствованному в ХГА из Малалы. Например, Р. Грейвс пишет, что отраженная у Малалы история похищения Тавром («быком») Европы из Тира, когда Агенор и его сыновья отсутствовали, возможно, «запечатлела один из набегов эллинов-критян на Финикию», и отмечает согласие в изложении этого мифа между Малалой и Геродотом (Грейвс, 1992. С. 155). Взгляд в глубину позволяет скорректировать бытующее в современной византинистике мнение о «нелепости» и «абсурдности» изложения мифологических сюжетов у Малалы и открывает древнейший уровень реальных исторических событий, отразившийся затем в мифологии.

Второе возможное направление исследований — поиски сюжетных рассказов ХГА в древнерусских четьих и других памятниках. Нами была отмечена и проанализирована лишь часть таких сюжетов. Дальнейшие изыскания в этой области могут принести немало нового и интересного.

Комплексный метод исследования, выработанный на материале византийской ХГА и ее древнерусского текста, может быть с успехом применен при анализе других древнеславянских и древнерусских переводных памятников. Методика анализа приемов византийского компилятора, используемых им для составления своей хроники, может оказаться полезной при исследовании уже чисто русских хронографических компиляций, которые также составлялись древнерусскими книжниками путем заимствования материала из разных исторических произведений.

Проведенная работа представляет собой определяющий этап на пути к осмыслению и более глубокому прочтению одного из древнейших и замечательнейших памятников переводной литературы Древней Руси и позволяет вплотную приблизиться к его научному комментированному изданию на современном уровне литературоведения и других филологических дисциплин.

Список научной литературыЩеголева, Людмила Игоревна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аверинцев 1974 — Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., «Наука», 1974.

2. Аверинцев 1984 — Литература византийского региона // История всемирной литературы. Т. 2. М., «Наука», 1984. С. 337-360.

3. Адамов И.И. Св. Амвросий Медиоланский. Сергиев Посад, 1915.

4. Алмазов А. История чинопоследований крещения и миропомазания. Казань, 1884.

5. Анисимова Т.В. О трех малоизвестных списках ХГА из собрания Е.Е. Егорова (XV-XVI вв.) // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность: Археография, палеография, кодикология. СПб, 1999. С. 19-51.

6. Арх — Архангельское евангелие 1092 года: Исследования. Древнерусский текст. Словоуказатели / Изд. подг. Л.П. Жуковская, Т.Л. Миронова. М., «Скрипторий», 1997.

7. Афиногенов 1991а — Афиногенов ДЕ. Композиция Хроники Георгия Амартола // Византийский Временник (ВВ) 52. М., 1991. С. 102112.

8. Афиногенов 19916 — Представления Георгия Амартола об идеальном императоре // Византийские очерки. М., 1991. С 163-183.

9. Афиногенов 1996 — Об идейно-политической ориентации «Хроники Георгия Амартола» // Византийские очерки. М., «Индрик», 1996. С. 88-96.

10. Афиногенов 1997 — Константинопольский патриархат и иконоборческий кризис в Византии (784-847). М., 1997.

11. Афиногенов 1999 — Обличение и опровержение» патриарха Никифора как источник хроники Георгия Амартола // Христианский Восток, 1. 1999. С 15-25.

12. Афиногенов 2000 — К проблеме эдесского Убруса и послания трех восточных патриархов // Сретенский монастырь. Туринская плащаница. http: // www.pravoslavie.ru/sretmon/turin/edesubrus.htm.

13. Бауэр — Bauer Walter. Griechisch-Deutsches Worterbuch zu den Schriften des Neuen Testaments und der iibrigen urchristlichen Literatur. Berlin, 1958.

14. Бек — Beck H.-G. Die byzantinische «Munchchronik» // Gesammelte Aufsfltze. Ideen und Realitaten in Byzanz. London, Variorum Repr. 1972. S. 188-197.

15. Бибиков 1989 — Бибиков M.B. Развитие исторической мысли // Культура Византии. Вторая половина VII-XII вв. М., «Наука», 1989. С. 89-128.

16. Бибиков 1996 — К проблеме историзма византийской агиографии // Византийские очерки. М., «Индрик», 1996. С. 50-55.

17. Бицелли П.М. Элементы средневековой культуры. С.-Петербург, МИФРИЛ, 1995.

18. Вайс Меир. Библия и современное литературоведение. Метод целостной интерпретации. М., «Мосты культуры». 2001.

19. Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины. М., Academia, 1999.

20. Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. СПб. Изд. 5. 1899.

21. ВМЧ— Великие Минеи Четии, собр. Всерос. митр. Макарием / Изд. Археограф. комиссией. Декабрь, дни 6-17. М., 1904.

22. Водолазкин 1990 — Водолазкин Е.Г. Хроника Амартола в древнерусской литературе. АКД. Л., 1990.

23. Водолазкин 1992 — Хроника Амартола в новонайденных списках // ТОДРЛ 45. СПб., 1992. С. 322-332.

24. Востоков А.Х. Остромирово евангелие. М., 1843.

25. Гегель Г. В. Ф. Эстетика. М., 1968. Т. 1.

26. Геннад — Библия 1499 года и Библия в синод, пер. Т. 4. Псалтирь. М., 1997. Т. 8. Деяния святых Апостолов. Послания святых Апостолов Иакова, Петра, Иоанна, Иуды. М., 1992.

27. Гофф, Жак де. Средневековый мир воображаемого. Пер. с фр. Е.В. Морозовой. М., Изд. группа «Прогресс», 2001.

28. Грейвс 1992 — Грейвс, Роберт. Мифы Древней Греции. М., «Прогресс», 1992.

29. Давыдова С.А. Мог ли быть Пролог источником Летописца еллинского и римского? // Русская литература. М., 1999. № 1. С. 145-149.

30. Дёмин 1995а — Дёмин АС. Древнерусская литературная анималистика // Глава III в кн.: Древнерусская литература. Изображение природы и человека. М., «Наследие», 1995. С 89-126.

31. Дёмин 19956 — Загробный мир // Глава VI в кн.: Древнерусская литература. С. 182-207.

32. Дёмин 1998 — О художественности древнерусской литературы. М., 1998.

33. Дробленкова 1988 — Дробленкова Н.Ф. Великие Минеи Четии // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV- XVI в.). Часть 1. А-К / Отв. ред. Д.С. Лихачев. Л., «Наука», 1988. С. 126-133.

34. Дурново Н.Н. Введение в историю русского языка. М., 1969.

35. Евс. Соч. — Евсевий Памфил, Кесарийский en. (IV в.). Сочинения Евсе-вия Памфила, перевед. с греч. при СПб. Дух. Ак. Т. I-II. СПб., 18481849.

36. Евс. Конст. — Житие Константина. Eusebii Caesariensis De vita Constantini lib. 1-5 // PG 20. Col. 905-1316. Рус. пер: Евсевий Памфил. Жизнь блаженного василевса Константина. М., LAB ARUM, 1998.

37. Евс. Церк — Церковная история. Eusebii Pamphili, Caesareae Palaestinae episcopi, opera omnia quae extant. Eusebii Caesariensis Historia

38. Евстафий — Псевдо-Евстафий Антиохийский. Шестоднев. Eustath. Antioch. in Hexaemeron // PG 18. Col. 726b.

39. Елл 1, 2 — Летописец Еллинский и Римский. Т. 1. Текст / Подг. О.В. Твороговым и С.А. Давыдовой, СПб., 1999. Т. 2. Комментарий и исследование О.В. Творогова. СПб., «Дмитрий Буланин», 2001.

40. Зыков Э.Г. Известия о Болгарии в «Повести временных лет» и ее источник // ТОДРЛ 24. 1969. С. 48-53

41. Иоанн Златоуст. К враждующим против тех, кто привлекается к монашеской жизни III. 3. // PG 47. Col. 454. В рус. переводе Творения. Т. 1, кн. 2.

42. Истрин В.М. Александрия русских хронографов. Исследование и текст. М., 1893.

43. Истрин, Малала — см. Мал 1994.

44. Казаков М.М. Епископ и империя: Амвросий Медиоланский и Римская империя в IV в. Смоленск, 1995.

45. Камчатнов 1995 — Камчатнов A.M. Лингвистическая герменевтика. На материале древнерусских рукописных источников. М., «Прометей». 1995.

46. Камчатнов 1998 — Камчатнов А.М. История и герменевтика славянской Библии. М., «Наука», 1998.

47. Карташев 1994 — Карташев А.В. Вселенские соборы. М., 1994.

48. Крумбахер — Krumbacher Karl. Geschichte der byzantinischen Litteratur von Justinian bis zum Ende des ostromischen Reiches (527-1453). 2. Auflage. Munchen, 1897.

49. Курбатов — Курбатов Г.Л. Политическая теория ранней Византии. Идеология императорской власти и аристократическая оппозиция // Культура Византии. VI первая половина VII в. М., 1984.

50. Лампе — Lampe G.W.H. A Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1952.

51. Летописец Еллинский и Римский — см. Елл 1, 2.

52. Лиддел, Скотт — Liddel Н. G., Scott R. A Greek-English Lexicon. Vol. I-II. Oxford. 1925-1936.

53. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М., «Наука», 1979.

54. Лотман 1999 — Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек. Текст. Семиосфера. История. М., «Языки русской культуры». 1999.

55. Луг духовный — Иоанн Мосх. «Луг духовный». М., 1848.

56. Любарский 1984 — Любарский Я.Н. Феофан Исповедник и источники его «Хронографии» (К вопросу о методах их освоения) // Византийский Временник. Т. 45. М, 1984.

57. Любарский 1992 — Сочинение Продолжателя Феофана. Хроника, история, жизнеописания? // Продолжатель Феофана: Жизнеописания византийских царей / Изд. подг. Я.Н. Любарский. СПб., «Наука», 1992. С. 201-265.

58. Любарский 1994 — Ljubarskij Ja. George the Monk as a Short-Story-Writer // JOB. 1994. Bd. 44. S. 255-264.

59. Любарский 1996 — Сюжетное повествование в византийской хронистике (постановка проблемы) // Византийские очерки. М., «Индрик», 1996. С. 39-49.

60. Максимович 1992 — Максимович К. А. Птица Феникс в древнерусской литературе (К интерпретации образа) // Герменевтика древнерусской литературы. XI-XIV вв. Сб. 5. М., 1992. С. 316-334.

61. Максимович 1996 — Терминология Церковно-канонического и гражданского права в древнейшем славянском переводе «Пандектов» Никона Черногорца. АКД. М., 1996.

62. Мал 1994 — Репринтное переизд. всех 18 книг: В.М.Истрин. Хроника Иоанна Малалы в славянском переводе // Подготовка ММ Чернышевой. М., «Джон Уайли энд Санз», 1994.

63. Матвеенко, Щёголева 1993 — Особенности лексики в раннем церковно-славянском переводе Хроники Георгия Амартола // Przegl^d rusystyczny. Warszawa. UW PAN. 1993, № 5. Zesz. 3-4. S. 75-88.

64. Матвеенко, Щёголева 2000a — Временник Георгия Монаха (Хроника Георгия Амартола). Русский текст, комментарий, указатели. М., «Богородский печатник», 2000.

65. Матвеенко, Щёголева 20006 — Временник Георгия Монаха (Хроника Георгия Амартола в славянском переводе XI в.). Книга первая. Славянский текст. Русский перевод Комментарий // Герменевтика древнерусской литературы. Вып. 10. М., 2000. С. 644-717.

66. Матвеенко 2000 — Два церковнославянских перевода Хроники Георгия Амартола // Florilegium. К 60-летию Б.Н. Флори. М., «Языки русской культуры». 2000. С. 210-231.

67. Матхаузерова С. Древнерусские теории искусства слова // Acta Universi-tatis Caroline. Philologica. Monographia LXIII. 1976.

68. Мейтарчиян М.Б. Погребальный обряд зороастрийцев. М., 1999.

69. Мещерский Н. А Источники и состав древней славяно-русской переводной письменности IX—XV веков Л., 1978. С. 78.

70. Молдован А.М. Житие Андрея Юродивого в славянской письменности. М., «Азбуковник», 2000.

71. Настольная книга священнослужителя. Т. 4. М., 1983.

72. Острож — Острожская Библия. Сивл/д си^чь киит вст^лго и нового ^лв1зтл по гс^ъисВ caob6ncic8. Острог, 1581. Фототипич. переизд.: М., 1988.

73. Остром — Остромирово евангелие XI в. См. Востоков.

74. Пареди А. Св. Амвросий Медисшанский и его время Перевод с итал. М., 1991.

75. Паули-Виссова — Pauly August, Wissowa Georg. Pauly Real-Encyclopadie der classischen Altertumswissenschaft. Stuttgart, 1893-1972.

76. Пиккио 2002 — Пиккио P. История древнерусской литературы. М., «Кругъ». 2002.

77. Пиотровская Е.К. Византийские хроники IX века и их отражение в памятниках славяно-русской письменности («Летописец вскоре» константинопольского патриарха Никифора) // Православный палестинский сборник. Вып. 97 (34). С.-Петербург, 1998. С. 15-23.

78. Писания мужей апостольских — см. Клим. Рим. 1, 2.

79. Пичхадзе 2002 — Пичхадзе А.А. О происхождении славянского перевода Хроники Георгия Амартола / / Лингвистическое источниковедение и история русского языка: 2001. М., 2002. С. 232-249.

80. Полякова С.В. Византийские легенды как литературное явление // Византийские легенды. М., 1972.

81. Пост, апост. — Постановления св. апостолов чрез Климента, епископа и гражданина Римского (Созданы в Сирии или в Риме ок. 380 г.). В рус. переводе. Казань, 1864. 1-8 книги.

82. Пролог рук — Пролог по рукописи: РГБ. Ф. 247 (Собрание Рогожского кладбища), № 511 (О крещении иудея песком: л. 180 об.-181).

83. Пролог печ. — Пролог по изданию: Март-ав1уст. М., 1643 (О крешении иудея песком: л. 854об.-855).

84. Пропп В.Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. // Собрание трудов В.Я. Проппа / Сост., науч. ред., текст комм. И.В. Пешкова. М., «Лабиринт», 1998.

85. Робинсон 1984 — Робинсон А.Н. Литература Древней Руси // История всемирной литературы. Т. 2. С. 408-437.

86. Руфин — Rufini Tyrannii Aquileiensis presbyteri Historia ecclesiastica II. 11 // PL (Patrologia Latina). T. 21. CoL 521-522.

87. Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР. XI-XIII вв. М., 1984. С. 68-70. № 26

88. СДРЯ — Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв. / Гл. ред. Р.И. Ава-несов. Т. I-VL М., «Русский язык», 1988-2002.

89. Септ — Septuaginta id est Vetus Testamentum graece iuxta LXX interpretes edidit Alfred Rahlfs. Deutsche Bibelgeselschaft, Stuttgart 1935, 1979.

90. Сергеенко M.E. Жизнь в Древнем Риме. СПб., 2000.

91. Синайский патерик / Изд. подг. B.C. Голышенко, В.Ф. Дубровина. М., 1967. С. 277-281.

92. Синод, перевод — Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета в рус. переводе с приложением. Изд. второе. Брюссель, 1983.

93. SJS — Slovnik jazyka staroslovenskeho. V. 1-44. Praha, Academia, 1958-1992.

94. СлРЯ — Словарь русского языка XI- XVII вв. М., «Наука». Ин-т РЯ РАН. Вып. 1-25. 1975-2000.

95. Смирнов ИМ. Синайский патерик в древнеславянском переводе. Сергиев Посад, 1917.

96. Соболевский А.М. История русского литературного языка. Л., 1980. С. 134-147.

97. Срезн — Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. I-III. СПб., 1893-1903. Фототипическое переиздание М., 1958. М., «Книга», 1989.

98. СтСл — Старославянский словарь (По рукописям X-XI веков) / Под ред. Цейтлин Р.М., Вечерки Р. и Благовой Э. (редакторы). 2-е изд. М., «Русский язык», 1994.

99. Творогов 1970а — Творогов О.В. Сюжетное повествование в летописях XI-XIII вв. // Истоки русской беллетристики: возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе / Отв. ред. Я.С. Лурье. Л., 1970. С. 31-66.

100. Творогов 19706 — Беллетристические элементы в переводном историческом повествовании XI-XIII вв. // Истоки русской беллетристики . С. 108-141.

101. Творогов 1975 — Творогов О.В. Древнерусские хронографы. Л., 1975.

102. Творогов О.В. Древнерусская книжность XI-XIII вв. (О каталоге памятников) // «Духовная культура славянских народов». Сб. статей к IX Международному съезду славистов. Л., «Наука», 1983.

103. Творогов О.В. Хроника Георгия Амартола // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I (XI-перв. пол. XIV в.). Л., «Наука», 1987. С. 467-470.

104. Творогов 2001 — См. Елл 2.

105. Тиннефельд 1971 — Tinnefeld F.H. Kategorien der Kaiserkritik in der byzantinischen Historiographie von Prokop bis Niketas Choniates. Munchen, 1971.

106. Тодоров 1978 — Тодоров Ц. Грамматика рассказа // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1978. С. 450 сл.

107. Толкования новозаветных посланий и Книги Откровения. Далласская Теологическая Семинария. 1983. Перевод с англ. Изд-во РЕИ и СИМ. 1989.

108. Толковая Библия, или Комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Т. 1-11. СПб., 1904-1913.

109. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996.

110. Топоров 1995 — Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., «Прогресс» — «Культура». 1995.

111. Улицкая, Людмила. Веселые похороны. М., 1998.

112. Утченко С.Л. Политические учения древнего Рима. М., 1977.

113. Фасмер — Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Пер. с нем. и доп. чл.-корр. АН СССР О.Н. Трубачева. Под ред. и с предисловием проф. Б.А. Ларина. Изд. второе, стереотипное. В четырех томах. М., «Прогресс», 1986-1987.

114. Феодор Чтец — Theodoros Anagnostes. Kirchengeschichte / Hrsg. von G.Ch. Hansen. Akademie-Verlag. Berlin, 1971.

115. Феодорит. Церк — Theodoret. Kirchengeschichte / Hrsg. von L. Parmentier, F. Scheidweiler. 2 Aufl. Berlin 1954. В рус. пер.: Церковная история Феодорита, епископа Кирского. СПб., 1852. Переизд.: М., «Российская политическая энциклопедия», 1993.

116. Феофан Исповедник — Theophanes Chronographia. Lipsiae, Teubner, 1883-1885. Vol. 1-2. S. 26729.3i-297n.i2. Лат. текст: PG 108. Col. 599-618.

117. Франклин С. К вопросу о времени и месте перевода Хроники Георгия Амартола на славянский язык // ТОДРЛ 41. Л., 1988. С. 324-330.

118. Фриск — Frisk Н. Griechisches etymologisches Worterbuch. Bd. II. Heidelberg, 1970.

119. Хализев 1999 — Хализев B.E. Сюжет // Введение в литературоведение. С. 381-393.

120. ХГА — Хроника Георгия Монаха (Амартола) в издании К. де Боора: Georgii monachi Chronicon, ed. Carolus de Boor. Leipzig. 1904. Vol. 1-2. Переизд.: Ed. stereotypa ed. anni 1904. Corr. cur. Peter Wirth. Stuttgart. Teubner. 1978. Vol. 1-2.

121. ХГА в издании Э. фон Муральта: Хронограф Георгия Амартола / Греческий подлинник приготовл. к изд. Э.Г. фон Муральтом. СПб., 1859.

122. Хунгер 1978 — Hunger Herbert. Die hochsprachliche profane Literatur der byzantiner. Erster Band. C.H. Beck's Verlagsbuchhandlung (Oskar Beck). Miinchen. 1978.

123. Чернец — Чернец Л.В. Литературное произведение как художественное единство // Введение в литературоведение. С. 153177.

124. Чичуров 1983 — Чичуров И.С. Место «Хронографии» Феофана в ранне-византийской историографической традиции (IV-начало IX в.) // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1981 год. М., «Наука», 1983. С. 5-146.

125. Чичуров 1989 — Чичуров И.С. Культура VIII-XII вв. // Культура Византии. Вторая половина VII-XII вв. М., «Наука», 1989. С. 129-152.

126. Шантрен — Chantraine Pierre. Dictionnaire etymologique de la langue grecque. Histoire des mots. Т. I (A-A). Paris, 1968. Т. II (E-K). 1970. Т. Ill (А-П).1974. T. IV-1 (P-Y). 1977.

127. Шестаков 1891 — Шестаков С.П. О происхождении и составе хроники Георгия Амартола // Уч. Зап. Казанского университета за 1891 год. Кн. V.

128. Щёголева 1989 — Щёголева Л.И. Славянский перевод и византийский литературный текст // Герменевтика древнерусской литературы. Сборник 1. XI-XVI века. М., Институт мировой л-ры АН СССР. 1989. С. 76-91.

129. Щёголева 1995 — Приметы самовыражения переводчика в тексте славянорусского перевода «Хроники» Георгия Амартола // Герменевтика древнерусской литературы. Сборник 8. М., Ин-т мировой л-ры РАН, «Наследие», 1995. С. 204-228.

130. Щёголева 2001 — Путятина минея (XI век) в круге текстов и истолкования. 1-10 мая. М., 2001. С. 208-267.

131. Щёголева 2002а — Житие святого Афанасия Александрийского в переводной литературе Древней Руси // Мир житий. Сборник материалов конференции (Москва, 3-5 октября 2001 г.). М., «Имидж-Лаб», 2002. С. 12-25.

132. Щёголева 20026 — Опыт литературоведческого анализа одного сюжета из Хроники Георгия Амартола // Объединенный научный журнал. 2002, № 14 (37). М., «Тезарус». С. 22-40.

133. Ягич И.В. Служебные минеи на сентябрь, октябрь, ноябрь и церковно-славянском переводе по русским рукописям 10951096 гг. СПб., 1886.