автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.01
диссертация на тему: Театр князя А. А. Шаховского

Текст диссертации на тему "Театр князя А. А. Шаховского"

/

л*"*»

/ж

иг

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ТЕАТРАЛЬНОГО ИСКУССТВА

(ГИТИС)

На правах рукописи

МУХАЕВ Ренат Адгамович

ТЕАТР КНЯЗЯ А.А.ШАХОВСКОГО

Диссертация

На соискание ученой степени кандидата искусствоведения

Специальность - искусствоведение 17.00.01 - театральное искусство

Научный руководитель кандидат искусствоведения, профессор И.Б.РОСТОЦКИЙ

Москва, 1998

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПРИМЕЧАНИЯ

БИБЛИОГРАФИЯ

ПРИЛОЖЕНИЯ

1-22

23 -105

106 -151

152 -156

157 -159

160 -167

168 -172

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая работа «Театр князя Шаховского» посвящена творческой деятельности Александра Александровича Шаховского - выдающегося драматурга, одного из первых русских режиссеров, замечательного театрального педагога, историка и теоретика театра, деятельность которого по времени охватывала почти полстолетия. Обыкновенно его роль в трудах отечественной театральной историографии оценивается как незаурядная, а в воображаемой картине эволюции русской стихотворной комедии вклад Шаховского предстает как промежуточное звено в четвертьвековой период между созданием «Ябеды» В.Капниста и «Горе от ума» А.Грибоедова.

На протяжении почти всего XX века его метод и эстетические взгляды по большей части рассматривались как рутинные, чуть ли не тормозившие развитие русского сценического искусства, а карьера чиновника дирекции императорских театров изначально гарантировала ему причастность к «консервативному» лагерю. Однако с какой бы точки зрения ни рассматривалось наследие драматурга и театрального деятеля, он сыграл одну из главных ролей в александровскую эпоху.

Видное место, по праву занимаемое Шаховским в одном ряду с выдающимися личностями «золотого века» русской культуры, подтверждают хорошо известные строки великого русского поэта:

«Там вывел колкий Шаховской, Своих комедий шумный рой».

В черновом варианте Пушкин вместо слова «своих» написал «живых».1 Зачеркнув последнее, он не ошибся. «Живых» и «шумных» суть слова синонимы, подтверждающие жизненность драматургии Шаховского, ее близость к ушедшей действительности, которую он живо воспринимал и непосредственно

1 Б.Л.Модзалевский. Пушкин. М.5 1929,с.417.

отражал в своих произведениях благодаря не столько глубоким, сколько метким наблюдениям человека, который, «замечая все смешное или замысловатое в обществах, пришед домой, все записывал..»2

Наблюдательность, как отличительная черта в его драматургии, способна привлечь внимание историка, филолога, литературоведа, социолога и т.д., но, прежде всего особое значение она имеет для театроведения. Известно, что далеко не все пьесы Шаховского становились литературным событием. Между тем, с театроведческой точки зрения, они, как свидетельства одной из самых театральных эпох в истории русской культуры, представляют несомненный интерес. Немаловажность и приоритетность его наследия для театроведческого исследования заключается уже в том, что «Шаховской обладал изумительным чутьем сцены и подлинным «нервом драматургии». Он создавал свои образы для рампы и воображал свои интриги в четком театральном разрезе. Как опытный мастер сцены, он всегда имел в виду зрителя и, как знаток театральной техники, строил пьесу с расчетом на восприятие многочисленной аудитории»3

В конечном счете, несмотря на превосходство Грибоедова и его комедии «Горе от ума» над лучшими произведениями «старшего» современника, заслуги Шаховского в области драматургии являются бесспорными, так как жанр русской стихотворной комедии относится к числу редких и по природе своей уникален. Если исключить водевиль, требовавший от автора определенных способностей, а в лучших образцах особой одаренности писателя, но все же уступавшим классической комедии по степени сложности в литературном отношении, то ни у Шаховского, ни у его «младшего» современника, как самобытных русских драматургов, попросту не было соперников. Соперничество в этом жанре ведется исключительно между Шаховским и Грибоедовым, которое завершилось появлением на свет комедии «Горе от ума», когда в 1824 году

2 А.С.Пушкин. ПСС. В 17-ти т. М., 1996, т. 12, с. 302.

3 Л.Гроссман. Пушкин в театральных креслах. М., 1928, с.339.

«Шаховской решительно признает себя побежденным,.», согласно констатации Грибоедова в письме к Бегичеву.4

Спустя столетие Ю.Тынянов справедливо заметил: «Во многом наша литература уже напоминает большие древние литературы, у нас есть уже потерянные дороги, засохшие и изменившие направления русла. Мы потеряли таким образом., большую традицию русской стиховой комедии».5

Бессмертное произведение Грибоедова по существу завершило историю «высокой» комедии в России, но ему непременно должно было предшествовать нечто значительное, содействовавшее рождению лучшей национальной стихотворной комедии. И здесь, думается, не обошлось без влияния Шаховского-драматурга.

Для театроведческого, в отличие от литературоведческого анализа, одного литературного факта все-таки мало; даже если он бесспорен. Эфемерность конечного результата в театральном искусстве, т.е. спектакля, остается главной причиной блуждания в «потемках», особенно в тех случаях, когда затрагиваются вопросы временного периода, в котором профессиональная критика как таковая еще не сформировалась.

Разрозненность многочисленных фактов, свидетельств и материалов о Шаховском в десятках, сотнях источников, способных мало-мальски пролить свет на одну из самых заметных фигур в истории русского театра, является главным затруднением для серьезной исследовательской работы, которое обнаружилось не сегодня. Еще сто лет тому назад А.Ярцев, впервые попытавшийся написать подробный опыт биографии Шаховского отмечал, что исследователь в решении такой задачи был и будет «поставлен в очень неблагоприятные условия при своей работе. Самых важных материалов, - документальных, - он не доищется; другие, - литературные, - бесконечно разбросаны, и надо рыться в сотнях книг, выбирая иногда из каждой лишь по одной строчке».6

4 А.С.Грибоедов. Сочинения. М, 1953, с.514.

5 Ю.Тынянов. Предисловие к кн.: Дневник В.К.Кюхельбекера. 1929. Изд. «Прибой», с.З.

6 А.А.Ярцев. Кн. А.А.Шаховской (опыт биографии) // Ежегодник императорских театров. Сезон 1894/95. СПб., 1896, кн.2,с.104.

К тому же ни при жизни, ни после смерти Шаховского львиная доля его произведений не была издана. Многие из них остались в рукописях, а личный архив, завещанный поэтессе П.Бакуниной, не сохранился и, вероятно, безнадежно утрачен.

Подлинный интерес к наследию Шаховского проявился спустя полвека после его смерти. «Пятидесятилетняя годовщина со дня смерти Шаховского, -писал тогда Ярцев, - напомнит о нем русскому обществу, русским ученым и литераторам. Не пробудит ли она снова мысли издать все его уцелевшие сочинения и переписку? Или для этого надо ждать сотой годовщины, если только забытый теперь писатель не будет забыт совершенно и навсегда, как забыта его могила».7

С тех пор прошло более 150 лет, но все сохранившиеся произведения драматурга так и не изданы, а опубликованные сразу же становились библиографической редкостью. Правда, могила, которую биограф не смог когда-то найти, по-прежнему находится на территории Новодевичьего монастыря с левой стороны от главного входа в Смоленский собор, рядом с могилой М.Н.Загоскина - ученика и соратника Шаховского.

Примечательно, что Гоголь обессмертил имя Загоскина в комедии «Ревизор» так же, как Пушкин обессмертил имя Шаховского в романе «Евгений Онегин». В этих гениальных произведениях две неординарные личности оказались достойны внимания лучших художников века и, по всей вероятности, как характернейшие приметы эпохи.

Дополнительная сложность в изучении наследия Шаховского (впрочем, не только его) неизбежно проявляется в подходе к определению исследователем степени доверия к источникам, нередко субъективно трактующим те или иные факты, ставшие на сегодня уже историческими.

К сожалению, большая часть имеющихся материалов, освещающих жизненный путь и творчество Шаховского, написана не по горячим следам. Редкими и исключительно ценными остаются «Записки современника» С.Жи-

7 А.А.Ярцев. Кн. А.А.Шаховской (опыт биографии), с.46.

харева. «Записки» Ф.Вигеля представляют несомненный интерес, но в них слишком мало внимания уделено театральному искусству. Это вдвойне обидно потому, что их автору «случалось не допивать, не доедать; случалось довольствоваться людскими щами и кашей, чтобы последний медный рубль нести в театр: там была вся услада, все утешение-» его жизни.8

О предмете «утешения жизни» он рассказывает сухо, ограничиваясь общими оценками, которые преимущественно перекликаются с другими источниками, не добавляя ничего оригинального, способного дать ответы на «темные» вопросы. Высокомерный взгляд на русский театр и снисходительный по отношению к французскому еще не говорит об осведомленности Виге ля в тонкостях театрального искусства, в отличие от его литературных познаний.

«Оставил нам свои он «Мемуары» Где деды наши и отцы, Как варвары, холопы и фигляры, Прияли должные венцы».9

Так в прошлом веке характеризовали «Записки» Вигеяя. В них сравнительно много места уделено колоритной фигуре Шаховского, которого он лучше узнал только в 30-е годы и, по всей вероятности, не очень хорошо, так как сам признавался, что «странен был этот человек, странна судьба его; и стоит того, чтобы беспристрастно разобрать как похвалы, некогда ему расточаемые, так и жестокие обвинения, на него возводимые».10 Несмотря на тенденциозность Вигеля, нередко бросавшего тень на многих своих современников, его воспоминания чрезвычайно важны для изучения того временного периода, о котором они повествуют.

Продолжатель начатой Шаховским «Летописи русского театра» (1842) П.Арапов, который стал посещать театр только в 1814 году и имевший основания не любить Шаховского, после воспоминаний Жихарева может считаться

8 Ф.Ф.Вигель. Записки. В 2-х тт. М., 1928, т.1, с.187.

9 Словарь-альбом русских деятелей XIX века. СПб. 1891, с.45.

10 То же, с.331.

вторым театральным, летописцем по ценности представленного им материала, хронологически охватывающего первую четверть XIX столетия.

А.Вольф, как бы принявший эстафету от Арапова, в своих «Хрониках» прибегает к откровенной компиляции при освещении театрального вклада Шаховского, делая выводы скорее не из анализа фактов, а опираясь, с одной стороны, на дошедшие до него слухи, с другой стороны - на те же материалы, которые в основном доступны и современному исследователю.

Р.Зотов, по роду деятельности близкий к драматургу, оставил не менее интересные воспоминания, в которых высказывает много добрых слов в адрес Шаховского, однако его позиция тоже часто носит печать излишней субъективности. В них ощущается некоторая доля соперничества и, в связи с этим, ущемленного самолюбия. Зотов (как и Арапов) писал пьесы для сцены, которые не могли помимо официальной цензуры миновать репертуарную часть императорских театров, где Шаховской долгое время занимал ведущее положение.

Предубеждению по отношению к драматургу и театральному деятелю был долгое время подвержен С.Т.Аксаков. В его воспоминаниях чувствуется стремление придать им занимательность и разнообразие за счет природных комических черт Шаховского. Кроме того, свидетельства Аксакова изобилуют неточностями, что он сам вынужден был признать «благодаря» появлению в печати воспоминаний Жихарева, решившегося издать их не столько из меркантильных соображений, сколько из чувства возмущения откровенному на его взгляд искажению фактов. Аксаков в свою очередь оправдывался: «Я понадеялся на свою память и, говоря о слышанном мною за сорок лет, не навел справок и перепутал как порядок хронологический, так и самые события».11

И все же его мемуары представляют уникальную ценность, поскольку остаются, чуть ли не единственным и наиболее подробным свидетельством, охватывающим московский период жизни Шаховского.

п Циг. по кн.: С.П. Жихарев. Записки современника. В 2-х т., М.-Л., 1934, т.2, с.497.

«Литература есть выражение современного общества. Какое же тут выражение, когда многие и многие из этого общества чуждаются пера и не умеют им владеть? У нас была и есть устная литература» - писал некогда П.Вяземский, тем самым объясняя причину нехватки исторического материала, необходимого для изучения самого живого из искусств.12

Одни талантливые люди, будучи великолепными рассказчиками, «чуждались пера» скорее по лености, нежели по невежеству. «Напиши и издай свои записки Сосницкий, - он бы решительно обогатился: эту любопытную книгу, которая как бы ни плохо была написана, но по своему общественному социальному характеру была бы гораздо любопытнее «Семейной хроники» или «Первых годов Багрова-внука» Аксакова, раскупили бы нарасхват», - полагал племянник Грибоедова Д.Смирнов, который близко знал И.И.Сосницкого и М.С.Щепкина.13

Не трудно предположить насколько воспоминания Сосницкого, выпестованного Шаховским, могли обогатить исследователей весьма ценными сведениями, способными пролить свет на прошлое русского театра и, разумеется, на театральную деятельность Шаховского.

Другие «чуждались пера» из-за гипертрофированной осторожности. К примеру, «Щепкин был человек высокодаровитый, и притом отличный рассказчик. Следовательно, он и мог бы рассказать о многом, да и было о чем рассказать; однако не сказалось ровно ничего, кроме нескольких пустых анекдотов. Отчего это? Не оттого ли, что при известной обстановке жизнь самая замечательная и разнообразная в конце концов все-таки истрачивается на пустяки?»14 Замечательный русский писатель, вероятно, имел основания, чтобы придти к столь нелицеприятному для Щепкина выводу, являющимся редким исключением и не ставящим под сомнение ту роль, которую сыграл великий артист в истории национального театра.

12 П.А.Вяземский. Старая записная книжка. ПСС. СПб., 1883, т. VIII, с.29.

13 «А.С.Грибоедов в воспоминаниях современников». М., 1929, с.280.

14 М.Е. Салтыков-Щедрин. Собр. соч. в 20-ти т. М., 1966, т.5, с.439.

Крепостная зависимость не могла не наложить отпечаток на жизнь Щепкина, может быть опасавшегося предполагаемых последствий для себя и своих близких. Тот же Смирнов констатировал: «Говорят, что Щепкин написал записки, но хочет, чтобы они были изданы после его смерти, а Сосницкий, верно, ничего не написал, потому что сам мне признавался, что ленив до крайности».15 Щепкин мог бы рассказать в своих записках несравнимо больше. Пушкин не настаивал бы понапрасну, если бы не считал преступным расточительством не сохранить богатейшие воспоминания знаменитого современника, а потому собственноручно положил начало их созданию. Но не секрет, что Михаил Семенович от природы был наделен великолепной памятью и многое зависело только от желания рассказчика.

Великий русский актер всегда хранил осторожность и обладал способностью ладить с окружающими, в том числе и с театральным начальством. Впрочем, П.С.Мочалов отождествлял эту способность с элементарным подхалимством. «Что я им сделал, - пишет Мочалов в письме к близкому человеку, - что они меня так преследуют., ведь я им не перешел дороги; я иду своей, а они своей; они меня замучили. А все змей подколодный, этот подхалим, великий артист по таланту, но холоп по рождению и по душе..».16 Те же черты в характере Щепкина подмечал С.П.Соловьев в своих воспоминаниях.17

Это никоим образом не умаляет значения творчества Щепкина, но показывает: насколько сложно были переплетены между собой художественная, этическая и социальная стороны в русском театральном искусстве до отмены крепостного права. Щепкин как художник считался эталоном трудолюбия и требовательности к себе и вовсе не по иронии судьбы он дал целое направление в актерском искусстве. Вместе с тем нельзя забывать, что он был и человеком, а человеку свойственны слабости и компромиссные решения, но для Щепкина только в тех случаях, когда это не касалось сцены.

15 «А.С.Грибоедов в воспоминаниях современников», с.280.

16 Лобоничек. Некролог «Н.В.Бекиемишев» // Антракт, 1867, № 8.

17 См. Ежегодник императорских театров. Сезон 1902-1903 гг. Приложение I, с. 108.

Таким образом, отнюдь не недостаток живых свидетельств затрудняет исследовательскую работу, а скудность их содержания. О Шаховском было написано довольно много, но, преимущественно не прибегая к обременительному для пишущего обобщению, так как наследие драматурга и театрального деятеля представляет собой рассыпанную мозаику, частицы которой взятые в отдельности кажутся не столь уж значительными, особенно в сравнении с наследием великих современников. Хрестоматийный образ Шаховского многим мыслился этаким смешным стариком, который больше суетился, чем сделал по-настоящему ценного, а не будь его - это никоим образом не отразилось бы на станов