автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Текстология и язык Изборника 1076 года

Полный текст автореферата диссертации по теме "Текстология и язык Изборника 1076 года"

На правах рукописи

ООЬОоээ"«

Мушинская Мария Савельевна

ТЕКСТОЛОГИЯ И ЯЗЫК ИЗБОРНИКА 1076 ГОДА

Специальность 10.02.01 - «Русский язык»

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 2 НОЯ 2012

Москва 2012

005055566

Работа выполнена в отделе лингвистического источниковедения и истории русского литературного языка ФГБУН «Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН»

Научный руководитель

Официальные оппоненты

академик РАН

А; тександр Михаилович ¿г1олдовак

член-корреспондент РАН, профессор Алексей Алексеевич Гиппиус

Ведущая организация

доктор филологических наук, доцент Татьяна Викторовна Пентковская

кафедра русского языка филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета

Защита состоится <¡2.© <?еК«Т7<.Я> 012 г. в 14 часов на заседании Диссертационного совета Д 002.008.01 при Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН по адресу: 119019, Москва, ул. Волхонка, 18/2.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН.

Автореферат разослан «[ 3» НоЛ^КА 2012 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета ___к. ф. н. Б. Л. Иомдин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Изборник 1076 г. - третья по древности восточнославянская датированная рукопись и первый сборник светского характера. В его состав входят - полностью или в извлечениях -десятки переводных и оригинальных произведений древнеболгарского происхождения. Изборник 1076 года известен науке с конца XVIII века и на протяжении всей истории русистики входил в число наиболее часто упоминаемых и цитируемых текстов в работах по истории древнерусской литературы, лексикографических трудах и различных лингвистических исследованиях специального характера. При этом с точки зрения истории текста он до недавнего времени оставался самым малоизученным из древнейших письменных памятников. Источники значительной части входящих в Изборник текстов не были установлены, а некоторые статьи до сих пор не идентифицированы. О происхождении сборника в целом как комплекса текстов также ничего не было известно. Поскольку по своим графико-орфографическим и фонетическим особенностям Изборник 1076 г. является древнерусским списком, бытовало мнение о восточнославянском происхождении самого памятника. Считалось, что он составлен древнерусским книжником на основе находившихся в его распоряжении славянских источников. Мера творческой активности этого составителя оценивалась по-разному, вплоть до того, что ему приписывали авторство некоторых статей. Этот взгляд на происхождение Изборника радикально изменился в 1980-е гг., после того, как голландский исследователь У. Федер обнаружил ряд типологически сходных древнерусских и южнославянских сборников, установил генетические связи между ними и показал, что все они вместе с Изборником 1076 г. восходят к одному прототипу, для которого он ввел название «Княжий изборник». Хотя все родственные сборники существенно «моложе» Изборника 1076 г. (в основном они датируются ХУ-ХУ1 вв.), в текстологическом отношении многие из них стоят ближе к Княжьему изборпику, чем рукопись XI в. Это открытие позволило достаточно точно определить место Изборника 1076 г. в текстологической традиции и рассматривать его тексты в перспективе изменений, которые они претерпели, начиная от первоначальных переводов с греческого до момента создания рукописи 1076 г.

У. Федер, однако, не ставил задачу систематического изучения текста Изборника 1076 г. Он рассматривал этот памятник как один из списков, данные которого, наравне с данными родственных сборников, дают основу для предпринятой им реконструкции Княжьего изборника. Индивидуальные, в том числе языковые, особенности рукописи 1076 г. оставались вне фокуса его исследовательского внимания. Эту задачу призвана выполнить настоящая работа, предметом исследования в которой являются текстологические и

лингвистические особенности Изборника 1076 г. Они рассматриваются в исторической перспективе, при этом уточняемая реконструкция Княкьего изборника, служащего центральным понятием при исследовании истории текста Изборника 1076 г., играет вспомогательную роль.

Актуальность темы обусловлена малочисленностью письменных источников по древнейшему периоду истории русского языка и их недостаточной текстологической изученностью. После того, как определилось место Изборника 1076 г. в рукописной традиции, возникла необходимость снабдить текст памятника текстологическим комментарием, без которого невозможен корректный подход к интерпретации заключенного в нем языкового материала. Кроме того, текстологическое исследование Изборника 1076 г. имеет важное методологическое значение: типология четьих сборников неупорядоченного состава, принципы отбора и методы обработки текстов при их составлении изучены очень плохо, а необходимость в таких исследованиях ощущается весьма остро, так как большая часть древнеславянских текстов дошла до нас именно в составе сборников.

Цели и задачи исследования. Цели исследования определяются характером Изборника 1076 г. как типа древнеславянской рукописной книги. Этот памятник представляет собой продукт многократной обработки множества древнеславянских текстов, очень разнообразных по происхождению, авторству, жанру, литературному качеству и объему. Большинство из них известны в других версиях и редакциях, более близких к архетипу, и для их изучения или издания данные Изборника 1076 г. играют второстепенную роль. Соответственно, при исследовании этого памятника в фокусе внимания оказываются не тексты в их первоначальном виде, а процесс освоения (адаптации, переработки, правки) различных текстов книжниками, переписывавшими Княжий изборник в период между его составлением и созданием рукописи 1076 г. Задача, таким образом, состоит в том, чтобы выявить и оценить вторичные особенности текстов Изборника 1076 г. Однако для этого в ряде случаев необходимо реконструировать их первичный (или более близкий к архетипу) вид, так как они до сих пор не были (или были недостаточно) исследованы. Таким образом, задача составления текстологического и лингвистического комментария к тексту Изборника 1076 г. на некоторых участках приобретает двойственный характер.

Данное исследование включает в себя три аспекта: источниковедческий, текстологический и лингвистический.

1. В источниковедческой части были поставлены следующие задачи:

а) подобрать параллели (греческие и славянские) к тем частям памятника, источники которых ранее не были известны;

б) уточнить происхождение тех частей сборника, к которым были подобраны только отдаленные параллели;

в) определить, какие редакции тех текстов-источников, которые имеют сложную текстологию (в частности, Сборника Симеона - болгарского прототипа Изборника 1073 г.), были использованы при составлении памятника.

2. Задачей текстологической части работы является сопоставление родственных списков Княжьего изборника между собой, а также с текстами источников (по существующим изданиям или по рукописям, если памятники не изданы) с тем, чтобы

а) уточнить генеалогические отношения между ними и определить, сколько этапов (гипархетипов) отделяет Изборник 1076 г. от архетипа Княжьего изборника;

б) выявить в списках разночтения, установить, там где это возможно, их первичность/вторичность, и проследить поэтапное развитие текста на микроуровне.

3. Предпринятое лингвистическое исследование преследует цель описать языковую правку на каждой стадии эволюции текста Княжьего изборника вплоть до Изборника 1076 г. с тем, чтобы

а) установить лингвистические особенности редакций текста на этапах, предшествовавших созданию Изборника 1076 г.;

б) определить отношение редакторов (в том числе на этапе создания рукописи 1076 г.) к лексической вариативности в текстах сборника и их представление о норме церковнославянского языка;

в) определить, в качестве вспомогательного средства для решения двух предыдущих задач, языковой статус некоторых лексем, использованных или устраненных при редактуре.

Методы исследования. Входящие в состав рукописи Изборника 1076 г. тексты сопоставляются с параллельными текстами пятнадцати генеалогически связанных с ним рукописей (списков Княжьего изборника). В местах разночтений реконструируется, насколько это возможно, текст архетипа, а также промежуточных стадий развития текста (гипархетипов), и регистрируются все изменения - смысловые, стилистические и языковые, - появившиеся на каждой стадии; затем анализируется выявленный языковой материал.

Рукописпая история Изборника 1076 г. ставит перед исследователем специфические текстологические проблемы, не встречающиеся в исследованиях цельных текстов. Установление текстологических отношений между списками, стратификация текста в его эволюции и, соответственно, выявление языковых черт, появившихся в тексте на том или ином этапе его развития, осложняются компилятивным характером самого текста: в принципе, каждая из нескольких десятков статей Изборника и близких к нему списков может

иметь самостоятельную текстологическую историю. Практически это означает, что общая схема отношений между списками, разработанная на макротекстологическом уровне (при сопоставлении структуры статей), должна быть проверена на уровне микротекстологии отдельно для каждой статьи и по каждому списку. При этом нужно учитывать не только возможность инородного происхождения отдельных статей, но и возможность спорадической контаминации (когда писец, используя один антиграф как основной, в отдельных случаях обращался к дополнительным источникам). Определив взаимоотношения между списками в пределах каждой статьи, можно сопоставить эти результаты для уточнения общей стеммы.

В работе строго соблюдается иерархия уровней исследования: сначала проводится текстологический анализ источников и устанавливаются генеалогические отношения между списками; на этом основании строится лингвистическое исследование. Благодаря этому, можно отделить текстологически значимые языковые (фонетико-орфографические и лексические) варианты от случайных совпадений вторичных языковых вариантов в списках, не обнаруживающих схождений на уровне текста.

При анализе языковых расхождений используется системный подход: учитываются а) функционирование варьирующих элементов в том тексте, где встретилось расхождение и б) наличие надежно установленных замен одного из этих элементов другим на разных этапах эволюции текста Княжьего изборника, вплоть до отдельных списков. Так, в Изборпике 1076 г. на л. 77 об. 13 читается слово мольба в нетипичном значении 'молитва', а в параллельном месте родственного списка Мел. 119 имеется вариантное чтение молитва. Поскольку Мел. 119 восходит к более ранней стадии эволюции Княжьего изборника, можно было бы предположить, что его чтение первично. Однако в тексте, где встретилось данное расхождение — Наказании Исихия - есть другие примеры употребления лексемы мольба в значении 'молитва'. Следовательно, в данном случае первичным следует считать вариант Изборника 1076 г. Другой пример: в Изборнике 1076 г. на л. 49 (строка 11) читается д*Ьла, -вторичный вариант вместо исконного ради, читающегося в библейском тексте Премудрости Иисуса Сирахова. Чтение восходящего к Княжьему сборнику списка МДА №162 совпадает с Изборником 1076 г. Однако из этого совпадения нельзя сделать вывода, что замена лдди —> Л'Ьла относится к общему протографу Изборника 1076 г. и МДА №162, так как эта замена не фиксируется на уровне данного протографа в других местах текста, и, напротив, многократно представлена в слоях индивидуальных инноваций обеих рукописей.

Научная новизна работы. В работе выявлены прежде не замеченные славянские параллели, объясняющие происхождение ряда статей и фрагментов Изборника 1076 г. (§§56-82, 114-115, 249-250, 520, 654-697, 700-704, 866-883, 982, 1007, 1015-1030, 1098-1105, 1125-1127), а также греческие источники некоторых переводных текстов, отрывки которых входят в его состав (§§115,250, 520, 654-659, 665, 667, 670, 672-677, 681, 683-692, 695, 697699, 701-704, 866-883, 1015-1016, 1025-1030, 1100). В текстологической части уточнена генеалогия списков Княжьего изборника, определены гипархетипы, к которым восходит каждый из них, и выявлены все изменения на макро- и микротекстологическом уровне, внесенные в текст сборника на каждом этапе его эволюции. Выявление и анализ языковой редактуры в Изборнике 1076 г., включающий стратификацию языковых изменений по стадиям эволюции сборника, осуществлены впервые.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что текстология рукописных сборников является слабо разработанной областью науки. В работе на обширном материале всей рукописной традиции Княжьего изборника подробно показана специфика такой текстологии, в отличие от традиционной текстологии цельных текстов. Итоги исследования позволяют увидеть, насколько далеко может отстоять текст, созданный в условиях открытой текстологической традиции, - в том числе текст такой ранней рукописи, как Изборник 1076 г., - от своего архетипа. Четкое разграничение между архетипом текста и его модификацией в конкретном рукописном памятнике необходимо для лексикографической работы, -неразличение этих уровней текста приводит к неточной или неверной интерпретации рукописного материала в исторических словарях.

Практическая ценность работы. Результаты лингвотекстологического анализа Изборника 1076 г. и генетически близких к нему рукописей могут быть использованы в исследованиях по исторической грамматике, лексикологии и лексикографии, при составлении словарей древнерусского и церковнославянского языка. Материалы, выявленные при сопоставлении параллельных текстов в Княжьем изборнике и в других памятниках (таких как Сборник Симеона, Златоструй, Житие Ксенофонта, Пролог и др.), могут быть полезны при исследовании текстологии этих последних, определении времени и места их создания и возникновения их редакций. Источниковедческий и текстологический комментарий к текстам Изборника 1076 г. может бьпъ использован в курсах и пособиях по истории церковнославянской письменности.

Основные положения, выносимые на защиту:

- Прототип Изборника 1076 г. - Княжий изборник был составлен на основе древнеболгарских текстов. Однако гипотеза У. Федера о его создании в кругу симеоновских книжников не подтверждается лингвистическим анализом.

- При создании Княжьего изборника была использована Краткая редакция Сборника Симеона, что свидетельствует о ее очень раннем возникновении - вскоре после создания Сборника Симеона (914-927 гг.).

- С момента составления архетипа Княжьего изборника до создания рукописи 1076 г. текст сборника переписывался не менее пяти раз, при этом он четырежды (в том числе в самом Изборнике 1076 г.) подвергся целенаправленной редактуре.

- Наиболее существенные смысловые и языковые изменения в тексте сборника по сравнению с текстами его источников относятся к одной из старших стадий его развития; вероятно, по большей части они появились в процессе компилирования.

- Как показывает сопоставление с родственными списками, ряд фонетико-орфографических и морфологических восточнославянских черт Изборника 1076 г. восходит к его протографу. До создания рукописи 1076 г. Княжий изборник по крайней мере дважды переписывался древнерусскими книжниками.

- Характер лексических замен в протографе Изборника 1076 г. свидетельствует об ориентации редакторов на нормы, сложившиеся в церковнославянской книжности Древней Руси.

- Ориентация на церковнославянские образцы представлена и в слое индивидуальных лексических инноваций Изборника 1076 г., но представление о норме у редактора или редакторов, работавших с текстом на этом этапе, менее четкое. Это проявляется в заменах противоположной направленности, отражающих колебания в выборе синонимов, в унификации лексики в рамках контекста и т. д.

Апробация. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях отдела источниковедения и истории русского литературного языка Института русского языка им. В. В. Виноградова РАН в 2009-2012 гг. и Ученого совета Института в связи с утверждением к печати издания Изборника 1076 г.

Структура исследования. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и трех приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении дается очерк истории изучения Изборника 1076 г. (далее И76): кратко характеризуется господствовавшее в отечественной русистике в до середины XX вв. представление о месте этого памятника в древнеславянской книжности, более подробно обсуждаются работы, вышедшие после первого научного издания рукописи, осуществленного в 1965 г. Основное внимание уделяется исследованиям У. Федера: разработке им текстологии И76 и реконструкции его прототипа - Княжьего изборника (далее КИ). Отдельно оговаривается, какие положения текстологической концепции У. Федера принимаются в настоящей работе и какие представляются спорными. Принципиальное отличие предлагаемого в диссертации подхода к текстологии И76 от концепции У. Федера состоит в отказе от реконструкции на основе имеющихся рукописных свидетельств целостного архетипа сборника в его полном объеме — его состава, структуры и самого текста. КИ рассматривается как текстологический континуум, конкретные очертания которого могут уточняться по мере появления новых данных. Возникновение КИ в Болгарии в X в. не вызывает сомнений, но конкретная атрибуция (Преслав, ок. 930 г.) нуждается в пересмотре, так как она основана на общих историко-культурных соображениях, которые нельзя признать убедительными, и не снабжена лингвистическими аргументами.

Далее во Введении определяется предмет исследования, обосновывается его актуальность, формулируются цель, задачи, применяемые методы, указывается, в чем состоит его новизна, теоретическая и практическая значимость.

Глава I «Текстология Княжьего изборника», состоящая из трех разделов, посвящена изучению текстологических особенностей И76 в сопоставлении с другими списками КИ, а также описанию его славянских источников.

В первом разделе обосновывается методика текстологического исследования КИ (подраздел 1), приводятся археографические сведения о списках КИ и описание их состава в сопоставлении с И76 (подраздел 2), устанавливаются генеалогические взаимоотношения между ними и выделяются гипархетипы КИ (подраздел 3), выявляются стадии редактуры КИ (подраздел 4), определяется, в той степени, в какой это позволяет сделать наличный рукописный материал, состав и структура гипархетипов КИ (подраздел 5). Методика исследования связана с типологическими особенностями КИ. Это четий сборник неупорядоченного состава, поэтому к нему неприменимы методы, использующиеся при исследовании не только цельных текстов, но и сборников, состав и структура которых подчинены какому-либо организующему принципу (например, календарному или

литургическому). В частности, совершенно иным оказывается соотношение между анализом на макро- и микроуровнях. При установлении текстологических отношений между списками цельного текста или сборника упорядоченного состава макротекстология предшествует сопоставлению на микроуровне: она дает первичную группировку списков, которая затем проверяется и детализируется на уровне микротекста. При исследовании текстологии сборника неупорядоченного состава макротекстологические особенности рукописей не могут служить ориентиром, так как порядок расположения составных частей бывает подвижным, даже если сам текст стабилен. Наоборот, макротекстологическая реконструкция (определение первоначального состава) такого сборника может опираться на микротекстологический анализ. Существование КИ как компиляции, составленной единовременно и единой в своей эволюции, доказывается сходством состава статей и особенностей текста в ряде рукописных сборников, генетически связанных с И76. Большинство статей КИ содержат характерные вторичные особенности, отличающие их от первоначального текста (если он надежно установлен) или от других редакций. Отличия имеются на разных уровнях - микротекстологическом (смысловые, стилистические, языковые изменения в тексте), в прагматике текста (смена говорящего, адресата), в мезоструктуре (сокращения исходного текста, интерполяции, перестановки, соединение различных источников в пределах одной статьи). Таким образом, двумя основными признаками, позволяющими отнести ту или иную статью в том или ином сборнике к традиции КИ, служат особая редакция или соседство с другими статьями, восходящими к этой традиции.

В исследовании учтены 15 рукописных сборников, имеющих в своем составе копии КИ различного объема (13 из них были известны У. Федеру). Их текстологическое сопоставление осложнено тем, что в каждом из них представлен свой набор статей, пересекающийся, но не совпадающий с другими. Это обстоятельство, а также вероятность использования книжниками разных источников при переписывании разных статей ставят исследователя перед необходимостью рассматривать взаимоотношения между списками КИ отдельно для каждой статьи (этот материал приведен во втором разделе главы I) и только затем, сопостазив и обобщив полученные данные, установить общую группировку списков. В результате этих процедур в эволюции текста КИ, начиная с его составления и кончая созданием И76, было выявлено не менее пяти последовательных этапов, на которых текст в большей или меньшей степени подвергался изменениям. Соответственно, итоговая генеалогическая стемма списков КИ включает четыре предшествующих И76 гипархетипа (хотя ни для одной статьи невозможно реконструировать текст на уровне каждого из них):

гипархетип а, представленный единственным списком НБКМ (София) № 1037 (С); птархетип ß, основными представителями которого являются списки НБУ HAH Украины, Мел. № 119 (М) и большая часть текста РГБ, МДА № 162 (Д); гипархетип у, представленный списками НБ Саратовского ГУ № 45 (О) и фрагментарным РГАДА, собр. Мазурина (ф. 196), оп. №1, №640 (Г) и гипархетип 8, с основным представителем РНБ, Погод. № 1032 (П). Данные списка БАН, Т. п. № 13 (А) позволяют предполагать существование еще одного пшархетипа - д', промежуточного между у и S, однако удостовериться в этом невозможно из-за недостаточного объема текста, пересекающегося с основным представителем гипархетипа S. По такой же причине не удается надежно определить текстологический статус списков РГБ, Тр. №12 + Унд.№963 (Т), НБКМ (София) №433 (Ю), а также фрагментарного РНБ, Соф. 1222а и утраченной рукописи из Язакского монастыря, от которой сохранилась только копия первых строк (ИЛ HAH Украины, ф. Бодянского, № 206). Первый из этих списков восходит к источнику, идентичному или близкому к гипархепшу у, второй — к более раннему этапу эволюции КИ. Помимо названных гипархетипов, на стемме списков были отмечены также гипархетипы, не имеющие непосредственного отношения к истории текста И76, - иллюстрирующие «побочные» ветви эволюции текста. Эта информация может быть полезной для будущих исследований текстологии КИ (в частности, для определения места в ней списков, не привлеченных к настоящему исследованию).

Предположительная реконструкция состава гипархетипов a,ß,y и <5 выполнена с учетом не только реально представленного в списках текста, но и наличия косвенных признаков — таких, как общность славянских источников и способов их обработки (приемов компилирования) - в статьях, принадлежность которых к тому или иному гипархепшу не засвидетельствована рукописным материалом.

Как было установлено в ходе постатейного текстологического анализа, на этапах, отделяющих архетип КИ от И76, текст воспроизводился последовательно, не контаминировался и не сверялся с другими источниками: в гипархетипах о, ß, у, S был представлен гомогенный текст. Сличение источников имело место на более поздних этапах эволюции, что отразилось в частичной контаминации текста или исправлении отдельных чтений по дополнительным источникам в списках О (точнее, в гипархетипе у2, так как список Г разделяет с О все особенности такого рода), Д, П, И76 и, возможно, в А. В частности, в списке О одна глава КИ («Стословец») целиком заменена традиционной редакцией этого произведения, а выборка из славянского перевода «зерцала» Агапита («Наказание богатым») дополнена отрывками из его полной версии. В списке Д четыре небольших по объему статьи восходят к гипархетипу у, а не ß, как большая часть текста. В

И76 отмечены случаи исправления отдельных чтений в «Наказании» Исихия и «Слове о подвижничестве» Василия Великого, а также - в «Вопросах Афанасия» - дополнения текста, взятого из основного источника (пшархетипа <5), частями, заимствованными из дополнительного источника, близкого к списку М. Текст еще одной главы - «Стословца», -который был сокращен вдвое в гипархетипе у, также восполнен в И76 по полной версии, но установить, какой источник был при этом использован, не удается.

Наиболее радикальные изменения, затрагивающие содержание и прагматику текстов-источников, были произведены на самом раннем этапе эволюции КИ, в пшархетипе а. В двух следующих гипархетипах - /? и у - присутствует обильная смысловая, стилистическая, языковая правка. Гипархетип 6 (и условно-возможный «51) содержит минимальные следы редакторской деятельности. Поэтому при описании приемов редактуры и языковых изменений в истории текста И76 мы различаем три стадии эволюции текста, к которым относится подавляющая часть текстологического материала: КИ1 (соответствующую гипархетипу а), КИ2 (соответствующую гипархетипу ¡1) и КИЗ, соответствующую гипархетипам у и д. В тех случаях, когда приходится обсуждать изменения, восходящие к гипархетипу 3 (это касается главным образом раздела о фонетико-орфографических инновациях, гл. Ш.1), используются обозначения КИЗ (у) и КИЗ (<5).

Во втором разделе приведено полное стратиграфическое описание статей И76. Эволюция текста каждой статьи прослеживается начиная со славянских источников, использованных составителями КИ. Регистрируются все изменения, внесенные в текст в каждом из пшархетипов, представленных рукописными свидетельствами.

Третий раздел посвящен трем древнеболгарским сборникам - источникам КИ: Минейному сборнику, Сборнику Симеона и Златострую. Для того, чтобы сравнить эти источники со списками КИ, были проведены предварительные исследования, результаты которых выходят за рамки истории текста отдельных статей КИ. Наибольший интерес представляет материал, выявленный при исследовании Минейного сборника, так как этот памятник еще слабо освоен текстологами. Совершенно не изученным остается его центральный раздел — свод отрывков из самых различных греко-византийских произведений, от библейских текстов и ранних отцов Церкви до сочинений, почти современных созданию перевода (например, патриарха Фотия или Исаака Сирина, перевод сочинений которого на греческий предположительно датируют IX в.). Анализ этого материала подтверждает высказанное У. Федером мнение о том, что Минейный сборник представляет собой продукт чтения (Ьезейисй) греческих оригиналов, сопровождавшегося выборочным переводом. Во всяком случае, в составе сборника не встретилось текстов, текстологически зависимых от

каких-либо более полных славянских переводов соответствующих византийских сочинений. В ходе исследования были определены греческие источники ряда фрагментов Минейного сборника - сочинения Иоанна Златоуста, Василия Великого, Ефрема Сирина, Иоанна Дамаскина, Фотия, Исаака Сирина. Сопоставление текстов КИ с параллельными текстами, содержащимися в списках Минейного сборника, а также его греческими оригиналами позволило сделать вывод о несомненной зависимости КИ от Минейного сборника в целом, хотя в списках последнего встречаются отдельные искажения текста (в основном механического свойства), которым в КИ соответствуют правильные чтения. Таким образом, в известных в настоящее время списках Минейного сборника содержится текст, пусть и не идеально отражающий архетип перевода, но очень близкий к нему, не подвергавшийся переделкам или целенаправленной редактуре.

Сопоставление текстов КИ, заимствованных из Сборника царя Симеона, со списками этого текста (нами были учтены практически все известные списки) привело к достаточно неожиданному результату: обнаружилась непосредственная зависимость КИ от Краткой редакции Симеопова сборника. Эта редакция представлена лишь тремя древнерусскими списками XV-XVI вв. Тот факт, что она послужила источником для компиляции, возникшей в X в. в Болгарии, существенно повышает ее текстологический статус. В частности, при анализе расхождений между Краткой редакцией и КИ, с одной стороны, и остальными списками Сборника Симеона, с другой, в Краткой редакции были отмечены некоторые архетипические чтения, утраченные в других группах списков.

В ходе исследования пристальное внимание было уделено отдельному вопросу: не был ли знаменитый список Сборника Симеона - Изборник 1073 г., созданный древнерусскими писцами тремя годами раньше И7б, использован в качестве дополнительного источника, по которому писцы И76 сверяли параллельные тексты? Результат оказался однозначно отрицательным: ни одно из индивидуальных (отличных от протографа) чтений ни в И76, ни в каком-либо другом списке КИ не может бьггь объяснено влиянием Изборника 1073 г.

Поскольку греческий оригинал Симеонова сборника, известный в большом количестве рукописей, не издан, греческие параллели к исследуемым отрывкам Симеонова сборника были установлены по семи рукописям, которые в специальных работах на эту тему М. В. Бибикова и Д. Т. Сийсверда признаны наиболее близкими к архетипу перевода. При этом было отмечено, что для объяснения славянского текста лучшим из них является Vat. 423 (данное наблюдение подтверждает предварительные выводы, сделанные в монографии М. В. Бибикова 1996 г.).

Сопоставление КИ со Златоструем сводится к частным наблюдениям: две небольшие статьи КИ - §§984 и 1040-1042 в И76 - не были заимствованы соответственно из 75-й («Слово о суде») и 81-й глав Златоструя, как предполагали предыдущие исследователи. §§984 представляет собой извлечение из «Слова о молитве» Иоанна Златоуста (которое также входит в Златоструй - 73-я глава Краткой редакции). Это же извлечение было использовано при составлении компилятивного «Слова о суде», которое впоследствии вошло в виде отдельной главы в Златоструй.

В главе II «Особенности компилирования и редактирования Княжьего изборника» на материале КИ обсуждаются три уровня деятельности древнеславянских книжников при создании рукописных сборников: компилирование, редактирование и копирование.

Компилирование (отбор и переработка источников с целью создания нового текста с собственной прагматикой и жанровой формой). КИ является сборником неупорядоченного состава. В отборе включенных в него текстов, на первый взгляд, не усматривается никакого руководящего принципа, кроме их общего нравственно-назидательного характера, в компоновке статей не прослеживается никакого заданного плана. В сборник входят тексты самого разного происхождения (библейские, патриотические, эксплицитно анонимные - ср. заглавия первых двух статей И76: «Слово некоего калугера о чтении книг», «Слово некоего отца к сыну») и жанровой принадлежности (гномологические, гомилетические, агиографические, эротапокритические). Все тексты КИ, состоящие из серий сходных по форме элементов - гномологии, эротапокритические сочинения, собрание кратких поучений - отличаются серьезными нарушениями исходной структуры. По мнению У. Федера, в композиции этих текстов отсутствует организующее начало: дезинтеграция исходного текста и «хаотизация» его частей возведена в принцип, которым руководствовались книжники при отборе и компоновке материала. Однако при внимательном рассмотрении в структуре КИ обнаруживаются определенные приемы компоновки фрагментов. Гномологические главы гомогенны - каждая состоит из сентенций, взятых из какого-то одного источника (если не считать отдельных интерполяций), эротапокритический раздел и собрание поучений (глава 14 И76) составлены из текстов разного происхождения. В гномологиях обращает на себя внимание следующая закономерность: исходный текст, как правило, сокращен в КИ таким образом, что пропущенные фрагменты распределяются по нему равномерно, а в некоторых главах эта особенность осложнена повторным прохождением исходного текста от двух (Андрианты, Разумы Менандра) до четырех (выборка из Премудрости Иисуса Сирахова) раз. Такой же способ многократного «пунктирного» компилирования был применен при составлении Минейного сборника. Возможно, это сознательный прием, выработанный

книжниками в целях большего сосредоточения на работе: ведь отбор фрагментов (неважно, по какому критерию) требует большего напряжения внимания, чем сплошное переписывание, которое легко превращается в механическое занятие. Эроталокритический раздел («Вопросы Афанасия») и собрание поучений («Сбор отъ многь отець») организованы по двум принципам: жанровому и тематическому. Формальные жанровые характеристики служили основным критерием при включении текста в тот или иной раздел: это хорошо видно по распределению в КИ эксцерптов из двух сборников, которые также имеют сложную структуру, включающую разные по форме тексты, - Сборника Симеона и Минейного сборника. Все эксцерпты из этих источников, имеющие вопросно-ответную форму, собраны в разделе «Вопросы», все краткие поучения - в «Сборе отъ многь отець». При этом компилятор руководствовался собственным композиционным планом: Минейный и Симеонов сборники имеют совершенно другую структуру. В результате такого перекраивания источников тексты КИ приобрели жанровую однородность. Например, «Андрианты» — подборка разнородных отрывков в Минейном сборнике превратилась в КИ в гораздо более оформленный текст гномического характера, а один пассаж, имевший условно-диалогическую форму, переместился в эроталокритический раздел, где ему также был придан более четкий вид: компилятор разбил его на три «Вопроса и ответа», снабдив первый недостающими пометами £*ьпро?ъ (вместо исконного чтения в'ъпрдшд к*ъто стдрьцд отъ Еогоноенвыих'ь отець) и От-ьв'Ьт-ъ. В такой организации сборника, когда связующим принципом служит жанровый критерий, а представление о произведении -источнике практически не выражено, можно видеть своеобразную реализацию того свойства, которое Д. С. Лихачев сформулировал для древнерусской литературы: «Текст неустойчив и традиционен, жанры резко отграничены друг от друга, а произведения отграничены друг от друга слабо»1. Внутри разделов «Вопросы Афанасия» и собрание поучений «Сборъ отъ многь отець» расположение отрывков подчиняется тематическому принципу. Особенно явственно - на протяжении целых блоков фрагментов - он прослеживается в композиции «Сбора». Иногда между соседними фрагментами, объединенными единой темой, возникают дополнительные связи за счет словесной переклички; в отдельных случаях, видимо, можпо

глплптргт /ч^ тиггргп1*п1плтттагг пппт> итпт^ий То«* II 14. О") И 1 А "7^ ТТ(\\ЖТЯ\ЯГ\

1 1о ОУ ыи 1С1 ¿4/1x^x1 рилы vjti.wjxwiiwi.4xiw ш^Ьилиь а 1 • и 9 иишиш«;

общей темы («пути христианского спасения»), скреплены повторением некточевых слов (л-Ьнитиса в конце 14.22- л'Ьнь жнвоуцде в начале 14.23) и отсылками к 3-й главе Евангелия от Луки, причем, если статья 14.23 представляет собой расширенную вариацию стихов 10-14 с прямым цитированием евангельского текста, то в 14.22 аллюзия держится па лексических

1 Д. С. Лихачев. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979. С.16

ассоциациях, ср. §1025 л\т.м02;н поутьк сьплсенига, §1030 по вьсЫ-ь симъ ходи по кьсга дни- ^Ьло во бла^н поутьк-Лк 3:4-5 приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези ему... и узрить всякая плоть спасение Божие. В отдельных случаях компилятор радикально менял смысл очередного фрагмента, тематически приспосабливая его к соседним. Так, в §655 тема греха (вместо изначальной - «несдержанность языка») появилась под влиянием предыдущих фрагментов (§§653-654). Наоборот, в нескольких местах компилятор, не изменив ни слова в тексте, придал ему совершенно иной смысл исключительно за счет перекомпоновки фрагментов и интерполяций из других источников. Это более высокий уровень компилирования, чем просто расположение рядом выдержек на одну тему, -компилятор, по существу, становится автором нового текста, составленного из элементов старого. Яркий пример такого центонного письма содержится в Стословце, §§114-116.

Редактирование. К этому уровню относятся различные манипуляции с текстом, пе предполагающие нарушения его идентичности, т. е. существенных содержательно-смысловых, жанровых и стилистических параметров, и направленные на приведение текста к «правильному», с точки зрения редактора, виду. Обобщая материал, представленный в главе I, мы отмечаем общие тенденции в работе редакторов (различное отношение к разным текстам, связанное с их литературным качеством, авторитетностью автора, функциональными характеристиками; правка, направленная на повышение связности между разрозненными фрагментами текста, стилистическая правка), а также некоторые черты и приемы, специфичные для каждого из них. Основной объем правки — как смысловой, так и языковой - фиксируется на старших стадиях эволюции КИ. По-видимому, наиболее решительно текст правился в процессе компилирования, хотя различить деятельность компилятора (стадия 1) и редактора, работавшего на следующей стадии (КИ2), можно только на небольших участках текста. Редакторы КИЗ и И76 более внимательны к тексту, позволяют себе меньше произвольных изменений.

Копирование. Перечень ошибок, внесенных в текст КИ в процессе его трансмиссии, показывает, что на всех стадиях от КИ1 до И76 с текстом работали работали опытные и сведущие книжники. Основную часть ошибок, появившихся в КИ на всех стадиях вплоть до

И / М ('П["'ГП Г; П М ЮГ МРУПШП1Р(*1П1Р лттттртст** иирппипшитр плчтляи мштЛгпчАиттолит/й тчлтг/чл»

* ' —,------------I----- ----- ----- .Мк.шк миу^и^иииш« ■ 1 и. ^

или пропуски отдельных букв, реже - целых слов. Смысловых ошибок, возникших вследствие непонимания воспроизводимого текста, совсем немного. Ббльшая часть ошибок распознавания текста восходит к источникам КИ (то есть использованным при его составлении копиям текстов-источников). В ходе трансмиссии КИ многие ошибки

унаследованные от первичных источников, были тем или иным способом (путем конъектур или сокращений содержащих порчу сегментов текста) устранены.

В главе II уточняется типологическая характеристика КИ. Он относится к чрезвычайно распространенному, но мало изученному типу древнеславянского сборника, для которого в науке нет устоявшегося определения. Существующие термины характеризуют типологию сборников в различных аспектах: по содержанию (сборник смешанного содержания, отечник), принципам составления (сборник индивидуального состава, авторский сборник, центонный сборник), личности составителя (монашеский сборник), предназначению (аскетический сборник). Ни один из них не описывает своеобразия КИ как типа компилятивного текста. В типологическом плане чрезвычайно важной представляется прагматическая ситуация: кем, для кого и с какой целью был создан сборник. Если, как в случае с КИ, в самом тексте не содержится указаний на эти обстоятельства, надо попытаться реконструировать их, хотя бы в самом общем виде, на основании косвенных признаков, так как прагматика текста напрямую влияет на манипуляции с ним составителей и редакторов, от отбора источников и их обработки до мелких изменений, в том числе лексико-синонимических замен. КИ, по-видимому, изначально предназначался для индивидуального использования, его адресатом был мирянин высокого социального положения, причем составитель ставит себя по отношению к нему в положение старшего, духовного наставника. Эти выводы делаются на основании как внутренней прагматики большинства глав КИ, так и окказиональных изменений грамматики, не мотивированных контекстом: например, послоушди ты вм. послоушлнтс л. 4.1, подражай вм. подрлжаилп» л. 241 об.З.

Отдельный раздел главы II посвящен отношению редакторов КИ к библейским цитатам. Обсуждаются следующие вопросы: каково общее отношение к цитируемому библейскому тексту; практикуется ли сверка цитат со славяпской Библией; какие части Писания лучше известны редакторам; можно ли определить, какие редакции библейского текста используются при правке. Отмечается, что способы обращения с собственно библейским текстом отличаются от обращения с цитатами в патриотических сочинениях. Работая с текстом Премудрости Иисуса Сирахсва, редакторы прилагали большие усилия к тому, чтобы прояснить непопятный текст при помощи конъектур. В других главах редакторы не проявляют особого пиетета к библейскому (как ветхо-, так и новозаветному) тексту, его правят так же, как любой другой. Приводятся все замеченные случаи исправления неточных цитат по библейскому тексту, замен одних вариантов, известных в библейской традиции, другими, интерполирования библейских цитат в текст. Наиболее яркие случаи исправления цитат по библейскому тексту обнаруживаются в слое индивидуальных инноваций И76. В

частности, восполнен пропуск в стихе Мф. 25:35 (205 об.10-11), восстановлен искаженный текст Мф 12:26 (193.8). Ряд исправлений (лл. 203-204 об.), в обширной цитате из Послания к ефесянам свидетельствуют о знакомстве с текстом Апостола. На всех стадиях редактуры правка библейских цитат и интерполяции ограничиваются текстами Нового Завета -Евангелиями и (в меньшей степени) Апостолом. Исправлений, свидетельствующих о знакомстве с ветхозаветными текстами, не встретилось. Исправления цитат и интерполяции из Священного Писания производились редакторами по памяти, без сверки с библейским текстом. Количество исправлений в неточных библейских цитатах невелико, но из этого нельзя делать вывода, что редакторы плохо знали библейский текст. Отсутствие систематического исправления библейских цитат в КИ подтверждает известный факт: точное цитирование не входило в правила древнеславянских книжников. Переводчики обычно предпочитали аутентичному библейскому тексту его представление в переводимом греческом оригинале и воспроизводили неточности в цитатах. Равным образом редакторы и копиисты Х-Х1 вв. не находили нужным исправлять цитаты и допускали весьма свободное использование библейского текста, вплоть до прямой перемены смысла.

Глава Ш «Языковая правка в Княжьем изборнике», состоящая из двух разделов, содержит анализ языковых инноваций на всех стадиях эволюции текста. Этот материал рассматривается в двух аспектах. Во-первых, описываются те особенности церковнославянского языка, которым оказывал предпочтение каждый из редакторов КИ, в том числе редактор И76. Во-вторых, делается попытка определить языковую принадлежность редакторов КИ1, КИ2 и КИЗ. Как уже говорилось, в самом тексте КИ пе содержится указаний на то, где и когда он был составлен и редактировался, поэтому восстановить историю бытования сборника до создания И76 можно только на основании лингвистических данных.

В разделе 1 рассматриваются фонетико-орфографические и морфологические восточнославянские особенности И76, восходящие к его протографу. С помощью сопоставления грамматических русизмов И76 с параллельными формами в других списках КИ и выявления в них совпадений устанавливается, к какой стадии эволюции восходит та или иная инновация. Сопоставление проводится только по древнерусским спискам КИ (в южнославянских списках восточнославянские языковые элементы не представлены, хотя, по-видимому, они присутствовали в протографе по крайней мере одного из них - сербской рукописи А) и ограничено релевантными признаками, то есть такими, по которым а) в И76 не превалирует древнерусская норма (например, в число признаков, релевантных для И76, не попадают являющиеся нормой для обоих его писцов окончание -ть в 3 л. презенса и

окончания флексии тв. ед. -т»мь) и б) хотя бы в одном из других списков КИ представлено варьирование между южно- и восточнославянскими способами реализации признака. Релевантность того или иного признака для И76 установлена Е. А. Мишиной2; для остальных рукописей, за отсутствием их лингвистических описаний, она определяется в работе отдельно, путем фронтальной проверки способов реализации признака в каждой из них. Названным условиям отвечают следующие особенности: а) ч в соответствии с *tj, б) полногласные написания в рефлексах *ColC, *CorC, *CerC, *Се1С, в) начальное о- в соответствии с южнославянским к-, г) формы местоимений с основами toe- и сов-, д) окончание -"fe в род. ед., им. и вин. мн. у имен мягкой разновидности в соответствии с южнославянским -а. Сопоставление приводит к следующим результатам. Случаи, в которых совпадение восточнославянских фонетико-орфографических и морфологических элементов в списках КИ можно считать неслучайным, немногочисленны. Тем не менее они позволяют предполагать, что русизмы имелись в младшем гипархетипе И76 - д (норовъ, пфлобслъ, один-ъ) и в предшествующем ему гипархетипе у, относящемся к стадии КИЗ (ськрлчАКши, Хороннти, воротисА, местоимение вин. п. мн. ч. •Ь). Относительно гипархетипа /? (стадии КИ2) такого вывода сделать нельзя: совпадение нескольких русизмов (полногласия в лексеме норввт», -ч- на месте *tj в форме пошыгъчеть, начального о- в одъед и опитилмиахт») в восходящем к этому гипархетипу списке Д и списках младших гипархетипов должно быть признано случайным, так как список Д содержит большое количество индивидуальных русизмов, а в списке М, также восходящем к гипархетипу /?, совпадающих с И76 восточнославянских написаний (помимо одного непоказательного случая) не встретилось.

В разделе 2 рассматриваются лексические инновации, появившиеся в тексте КИ на всех стадиях его эволюции, - главным образом лексические замены, но также некоторые лексемы, устраненные из текста или содержащиеся в интерполяциях, принадлежащих редакторам КИ. Приводятся перечни лексических инноваций, выявленных на каждой стадии эволюции текста. Отдельный подраздел посвящен анализу некоторых выявленных в КИ лексических замен с точки зрения их принадлежности к той или иной книжной традиции. Здесь рассматриваются те случаи, когда а) одни и те же замены встретились в тексте неоднократно и данные об этих фактах требуют обобщения, и б) причина лексической замены не очевидна и для ее анализа необходимо привлечь материал других древнеславянских памятников.

2 Статья «Графико-орфографические особенности рукописи» в изд. «Изборник 1076 г.», М., 2009. Т. 1. С. 123— 137.

После этого дается анализ лексических инноваций, выявленных на всех стадиях редактирования КИ. Слой инноваций, восходящих к КИ1 или КИ2, представляет результат целенаправленной и весьма решительной языковой редактуры. О сознательной установке редакторов на обновление лексики свидетельствует ряд лексических замен, проведенных последовательно по всему тексту - ннфь —» оувогь, присно —► выноу, пр'Ьмждр'ь, -ость —» мждр-ь, -ость, нстнньн'ь —► истовъ (а также неистнньствовдти —► ненстовьствоватн), внно —» медъ, ц'Ьслрь —♦ къиа^ь, устранение лексики с основами пр^ор-, воуи-. Отмечаются случаи устранения слов, которые уже в X в. имели архаичную окраску, - таких как пскрьнпн, вртльпт», ковдрыгь (в положительном значении 'искусный'), воун, непырсвАтн, почисти, кл^ати, иердднти. Их субститутами выступают общеупотребительные в текстах X—XI вв. лексемы. Обращает на себя внимание практически полное отсутствие среди инноваций специфически южнославянской лексики (за исключением предлога оть при обозначении движения вниз и послелога д'Ьльмл). Напротив, есть примеры устранения болгаризмов, чуждых классическим старославянским текстам: сыпью —» отьнждь, плифевдти —» тоужнти, пр-к^оривъ —► гр-ьдъ. Отдельно рассматривается вопрос о соотношении этого слоя инноваций с характерной преславской лексикой. Ряд замен, представленных в КИ1-2, известны по преславским редакциям кирилло-мефодиевских текстов: благъ —> довр-ь, вьслкъ —» вьсь, врътыгь —► псфсрл, нскрьннн —► елижьнии, истины«. —> нстовт» (и нснстиньствоватн —► нснстовьствовати), кр-Ьпость —> снлд, молнтвд —» мольба, нш|1к —> оувогь, пр'кмоудръ —> моудръ, - однако использованные при этом новые лексемы встречаются и вне круга преславских памятников. Несколько лексических замен прямо противоположны случаям, засвидетельствованным в преславских памятниках: овл'кфн —* од'Ьти, присно —» выиоу, а также уже упоминавшиеся примеры замещения лексики с основой пр^ор- образованиями от гръд-. Наконец, важен тот факт, что большое количество слов, которые регулярно устранялись в симеоновских редакциях, в КИ1-2 не подверглись правке. Таким образом, обзор лексических икповаций в КИ1-2 на фоне извачального лексического состава включенных в него текстоЕ позволяет применить ко всему сборнику мнение А. А. Пичхадзе, высказанное о происхождении выборки из книги Сирахова: «ее возникновение в кругу симеоновских книжников сомнительно»3. Рад инноваций КИ1-2 находит аналогии в восточнославянском материале. Некоторые из них не показательны, так как встречаются не только в восточнославянских, но

3 Книга Иисуса Сирахова в Изборнике 1076 г. // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. <2002-2003>. М., 2003, с. 20.

и в восточноболгарских текстах: елагыи —> доврын, истина —> прдкьдд (а также лт>жь —> непрдвьдл), ширь —> оувогь, въдати (с инфинитивом) —> датн, ддтн (часть наследства) —► в*ьдатн. Но несколько замен заставляют считаться с возможностью того, что не позднее КИ2 текст правился древнерусским редактором: вино —► медт., ц-Ьсарь —> къна^ь, воуи —» боголишпбъ. Кроме того, можно подозревать инновативностъ образования с приставкой вы-(вым'Ьтати) в тексте, к которому нет параллелей в независимых от КИ рукописных источниках. Тем не менее, рассмотрев функционирование этих лексем в древнеславянской книжности, мы пришли к выводу, что ни одна из перечисленных инноваций не является «стопроцентно» восточнославянской. Изменения в лексике, восходящие к КИЗ, незначительны, их объем и характер говорят о том, что редакторы, правившие текст на стадии КИЗ, в языковом отношении были консервативны. Большинство примеров - это замены вполне употребительных слов, известных еще по старославянским памятникам, их словообразовательными вариантами с близким значением или близкими синонимами, также широко распространенными в текстах Х-Х1 вв.: Благодари« —> елдгопохваленик, в-ьсакъ —►

вьсц глагол-ь —» глаголаник, довров-крьныи —> доврочьстнв'ын, жнтик —» жн^нь,

^астоупьникъ —> п0л\0фьнмкт>, н^еити —► побнтн, нстинышн —> истовын, накд^атсль —►

ка^атсль, ндстдвьннк*ь —» нака^атель, рьвьннк —» рьвьность. В некоторых случаях можно, видимо, говорить о том, что редактор старался придерживаться кирилло-мефодиевского словоупотребления, предпочитая лексемы, имеющие книжную окраску, общеупотребительным: доврын —► клагын; оукоритн —> поноснти; в принадлежащей редактору КИЗ интерполяции встретился глагол ндпитдтн (а не кръмити). Отказом от регионализма в пользу общеславянского выражения объясняются замены коголишнк'ь —> ве^оумыть, плнцквдтм —♦ тоужити (при этом выбор альтернативной лексемы мог быть продиктован ее присутствием в том же пассаже уже в оригинале). Ярким примером устранения болгаризма служат замены ^амжднти —> ^амьдьлптн и мждьно —» мьдьльно: лексика гнезда -л\.у.д- в церковнослазяпском тексте Х-Х1 в. узаконивалась ее присутствием в старославянских памятниках, ее тотальное искоренение в КИ определенно указывает на смену языковых предпочтений. В этой группе примеров показателен не только факт устранения определенного лексического гнезда, но и выбор субститута: в южнославянских памятниках основным конкурентом лексики гнезда -л\жд- выступает лексика гнезда -късн-, а образования от -мьдьл- представлены в основном в западно- и восточнославянских текстах. Восточнославянскую окраску имеют глагол с приставкой вы- (неходнти —<■ вылд^нти) и, по-

видимому, замена длти —► вт*ддтн, встретившаяся дважды в контекстах, где идет речь о передаче материальных ценностей (один из этих примеров относится к младшему гипархетипу стадии 3 - <5). Влияние древнерусского узуса можно предполагать также в заменах отьддтн (отъе'Ьтъ) —* в-ьддгати и сЬтовдтн —<■ жел-Ьти.

Обширную группу составляют индивидуальные инновации И76 (т. е. те, которых еще не было в тексте КИЗ). Только две или три инновации проведены последовательно по всему тексту - это замены ради —» Д'Ьла, Ц'Ьсдрь —» к*ьнАф> (причем данная замена в главах 6-8 И76 подготовлена наличием лексемы къна^ь в предшествующем тексте) и, возможно, устранение местоимения «терт». Большинство лексических замен представлено единичными случаями. Среди инноваций И76 есть несколько редких лексем: поклднлтель, шсстокрнльць, ве^еврд^нтн. Но, как правило, редактор заменял редкие слова более употребительными (окрдфдтн —» оумллАти, клсвр'Ьтъ —* рдв*ь, са1гь —► чннъ, прнсЬфДтн —> посЬфдти, влдгынь доврол'ЬпТе —> благолепии довроть, кроет» —» хрл^т», просАфии —» ннфнн). Он почти не вводил архаичной лексики (ср., однако, бслнкъ —»вслнн) - наоборот, чаще устранял архаизмы (владыка (архьот), не^ъловнк, ет«р"ь, нскрышн, пргамо). Нет ни одного примера использования регионапизмов вместо общецерковнославянских вьфажений; напротив, прослеживается стремление избавиться от них (ср., например, замену воголншнвын —> оуродивын). Подбирая замену слову, которое почему-либо не устраивало его, редактор И76 ориентировался на известные ему литературные образцы, в том числе библейские тексты; выбранные им выражения могли не иметь никакой опоры в окружающей действительности (ср., например, использование слова соудии вместо владыка, л. 129 об.1). Но границы того, что, по-видимому, являлось для этого книжника литературной нормой, не всегда совпадают с лексическим репертуаром библейских текстов (не только в их древнейшем виде, но и в позднейших редакциях): это видно по таким заменам, как врдкт, —» сватьва, срьньк —> клл"к. Часть замен находит аналогии в памятниках восточнославянского происхождения (врдкъ —> СВАТЬВА, оутро —> ^АОуТрА, ЧрЬН0рН7ЬЦ!» —» кдлоугёпт,, лювимми —> лювын) или отражает предпочтения, типичные как для восточнославянских, так и для восточноболгарских книжников (рддн —> Д'Ьла, г^Ьло —> всльлш, довротд —+ крдсотд, пдстырь, —► пдстоуХ'Ь. скр"ьвь —» печаль, врьньк —► кдлъ). Несколько замен имеют прямо противоположную направленность: ндпнтдтн —» ндкр'ьмнти и ндкр'ьмнти —* ндпнтдти, моудрость —» пр-Ьмждрость и пр-Ьликдрость —» моудрость, вино —► медъ и медь —> вино.

Об отсутствии у редактора И76 строго заданных установок свидетельствуют многочисленные примеры замены слов синонимами из близкого контекста: истовым -» истиньнын 117.12, жнтик —> жи^нь 10 об.4, гллголъ -» глдголдник 194.7, л-Ьпо есть -> подовдкть 101 об.1, нендвид'Ьтн -» к-Ьгдтн 103.2,107.11, лювод-Ьицд — влоудьницд 175.6, ллсд-ь -» вино 236 об.П, 237 об.З, 6, рд^оумьнын ~~рд^оумивыи 180.1, ници. —» оувогъ 42 об.5 и 143.2, в-ъехвдлить -» похвалить 81.11, хрлминд —> полдтд 18.11, дл-ькотд —> постъ 35.7. Эти случаи позволяют заключить, что целью проведенной в И76 редактуры не было последовательное обновление лексики, ее сдвиг в сторону иной традиции. Языковая правка на этом этапе была по большей части результатом филологической работы с текстом весьма компетентного редактора или редакторов. Анализ лексических изменений позволяет убедиться в том, что в своем большинстве они вызваны не новаторским подходом к языку оригинала, а, наоборот, чувствительностью к имеющемуся в нем, в силу разнородности его составных частей, лексическому разнобою и стремлением унифицировать языковые средства, выбирая наиболее «правильные» из конкурирующих вариантов.

Трудности, возникающие при попытке объяснить лексические инновации в КИ, связаны не только с неполнотой наших представлений о языке древнеславянской книжности. Для того чтобы адекватно оценить этот материал, нельзя ограничиться разбором вопросов о языковых стратегиях редакторов КИ, - нужно постоянно иметь в виду, что лексические изменения в КИ очень часто связаны со смысловой правкой, а также с функциональной и прагматической переориентацией включенных в сборник текстов. Было бы методологической ошибкой анализировать правку в КИ способами, которые обычно используются при исследовании язьжовой редактуры цельных текстов. Редактура в КИ отличается от них в нескольких аспектах: отрывом от греческого оригинала переводов (напомним, что ни на одном этапе не обнаружено следов сверки с греческим текстом); неравномерным, иногда довольно вольным отношением к текстам; переосмыслением отдельных выражений и фраз в фрагментах, изъятых из первоначального контекста и перетасованных между собой. Ряд рассмотренных нами лексических замен, в сущности, не относятся к явлениям языковой правки. Например, вино и ц-Ьсдрк — это привычнейшие лексемы для всякого книжника, знакомого с византийскими или библейскими текстами, и ни языковых, ни стилистических причин устранять их не было. Редакторы КИ заменяли эти слова на лкд-ь и к-ъна^ь с целью приблизить текст к своей аудитории. Это явление того же рода, что замена глаголов в 3-м лице изъявительного наклонения императивными формами 2-го лица или переадресация мирянам Поучения Василия Великого, обращенного к монахам.

Некоторые лексические замены, которые могли бы быть синонимическими при языковой или при стилистической редактуре, в данном случае являются смысловыми. Иногда трудно решить, к какой категории - смысловой, стилистической, языковой - относится изменение. Например, остается неясным, какой смысл вкладывал редактор в эпитеты х°УПЛЕ,ь и клади въ, использованные им вместо гр-ъд-ь и еаждьнт» (84 об.4-5), и является ли синонимической замена б'Ьрьнъ —» нстнньн-ь (32.3) во фразе, утратившей в новом окружении первоначальный смысл.

В Заключении подводятся итоги лингвотекстологического исследования.

В диссертационной работе были впервые определены источники ряда статей И76 и уточнено отношение некоторых его текстов к редакциям и разновидностям сочинений, связь с которыми была установлена прежними исследователями. В частности, были указаны ранее не замеченные параллели к КИ в Минейном сборнике - своде переводных сочинений эпохи Первого Болгарского царства. Минейный сборник, открытый Д. М. Буланиным, в большей своей части остается не исследованным. В настоящей работе определены греческие источники некоторых его текстов (фрагменты сочинений Иоанна Златоуста, патриарха Фотия, греческого перевода Слов Исаака Сирина и др.). Установлено отношение КИ к текстологии Сборника Симеона. Как выяснилось, при составлении КИ была использована Краткая редакция этого памятника (представленная только списками XV в.), что позволяет датировать ее ранним периодом - не позднее X в. Из других наблюдений над текстологией КИ, имеющих отношение к его источникам, нужно упомянуть подборку патериковых и житийных рассказов, из которой в И76 читается только «Слово о милостивом Созомене». Сама эта подборка, как показывает сравнение родственных И76 списков, входила в состав КИ изначально, но ее состав менялся в ходе эволюции сборника, и, в частности, «Слово о милостивом Созомене» могло быть добавлено позднее.

В результате лингвотекстологического сопоставления И76 и генеалогически близких ему сборников в истории текста КИ было выявлено несколько этапов. С момента составления архетипа КИ до создания рукописи И76 текст сборника переписывался не менее пяти раз, при этом он четырежды (в том числе при создании И76) подвергся целенаправленной редактуре. Важно подчеркнуть, что на первых трех этапах редактирования не обнаружилось следов сверки текста по дополнительным источникам - ни греческим, ни славянским (контаминация редакций и версий отдельных статей отмечается только в некоторых списках, в том числе в И76). Эта особенность рукописной традиции КИ позволила провести стратификацию внесенных в первоначальный текст изменений, установил, генеалогию списков и относительную хронологию гипархетипов.

Вопрос о локализации архетипа сборника в настоящее время может быть решен только в отрицательном смысле. Возникновение КИ в Киевской Руси маловероятно по экстралингвистическим соображениям - прежде всего ввиду отсутствия древнерусских списков, восходящих к старшему этапу эволюции текста. Против такой гипотезы свидетельствуют и лингвистические данные: реконструкция последовательности вносившихся в текст изменений показала, что в наиболее раннем слое правки отсутствуют восточнославянские языковые черты. В то же время мнение У. Федера о том, что КИ был создан в кругу симеоновских книжников и затем вторично переработан в Преславе около середины X в., не подтверждается лингвистическим анализом текста. Среди инноваций, появившихся в КИ на всех стадиях эволюции текста, отсутствует лексика, которую в обширной литературе на эту тему относят к отличительным приметам преславской книжной школы, - наоборот, уже в самом раннем слое правки есть примеры устранения преславизмов, их замены на слова, относящиеся к другим книжным традициям. При этом наиболее радикальные изменения в языковом облике текстов И76 (в сравнении с их первичными славянскими источниками) - модернизация лексики, появление регионализмов, употребление общеславянских слов в необычных значениях - восходят к ранним этапам эволюции КИ, причем на большую долю - к этапу 1, несомненно еще южнославянскому. На следующем этапе сборник также правился не древнерусскими книжниками, поскольку один из восходящих к этому этапу списков был переписан со среднеболгарского протографа. Элементы фонетико-орфографической и морфологической русификации на этой стадии не прослеживаются. Среди лексических инноваций, которые можно с надежностью отнести к этой стадии, также пет несомненных русизмов.

Установленной можно считать связь с восточнославянской почвой третьего этапа эволюции текста - об этом свидетельствует рукописная традиция, а также несколько грамматических русизмов, которые реконструируются на уровне двух последовательных гипархетипов этого этапа. Примечательно, что среди лексических инноваций, восходящих к этому этапу, почти нет русизмов: только одна из них имеет явно выраженный неюжкославянский характер: глагол с приставкой кы— кылд^нтн, употребленный вместо ндуоднтн. В остальном инновации текста на этом этапе демонстрируют стремление редакторов к последовательному соблюдению церковнославянских языковых норм, выразившееся, в частности, в устранении некоторых регионализмов, имевшихся в протографе.

Той лее стратегией определяется большая часть лексических инноваций в индивидуальном слое правки И76. В нем не встретилось случаев употребления региональной

лексики вместо церковнославянской (напротив, есть пример устранения регионализма боголишивыи и замены его общеупотребительным прилагательным оуродивыи). При этом, однако, наблюдается увеличение доли церковнославянской лексики, более употребительной в русских памятниках, главным образом в результате гармонизирующей правки, когда из двух лексических вариантов, употреблявшихся в протографе, книжник выбирал тот, который больше соответствовал его узусу. Анализ лексических инноваций на этом этапе редактуры показывает, что в своем большинстве они вызваны не стремлением адаптировать лексику оригинала к актуальным для редактора нормам, а стремлением унифицировать языковые средства.

Исследование языковых изменений в КИ с опорой на текстологические данные позволило увидеть процесс неравномерной, но непрерывной правки, вносившейся в текст на протяжении его полуторавековой истории. Важным результатом можно считать установление объема и характера изменений, появившихся на последнем этапе перед созданием рукописи И76 или непосредственно при ее создании. Только теперь этот памятник, лексика которого расписана во всех исторических словарях без учета происхождения и истории текстов, входящих в его состав, может использоваться как надежный источник в том смысле, о котором пишет А. М, Молдован: «хотя список текста и является материальным носителем лексики, сам по себе он еще не может служить лексическим источником... Лексическим источником отдельный список становится тогда, когда он может быть осмыслен в качестве звена в рукописной истории текста»4. Как было показано, на стадии редактирования И76 в тексте не появилось новых лексем, имеющих ярко выраженную восточнославянскую окраску. Немногочисленные «русизмы», раньше считавшиеся результатом работы редактора И76, присутствовали в тексте на предыдущих этапах его истории. Пока между И76 и славянскими прототипами его составных частей не было обнаружено промежуточных звеньев, лексические отличия киевской рукописи от исходных текстов естественным образом относили на счет восточнославянского редактора: они, так сказать, «проходили единым списком». Но, как оказалось, лексические «русизмы» появлялись в тексте постепенно на разных этапах, в том числе ранних, когда, как показывает сравнительный анализ грамматических особенностей списков КИ, с текстом работали невосточнославянские книжники.

Оценивая в целом языковую правку в КИ на разных стадиях, особенно в КИЗ и И7б, можно сделать общее заключение: эти этапы документируют процесс гармонизации языкового материала в той его части, которая лучше контролируется в сознании книжников -

4 Лексический аспект в истории церковнославявского языка // ВЯ. 1997. № 3. С. 64.

т. е. прежде всего в лексике; вырабатывается норма - вернее, определяются границы нормы5. Редакторы стремятся освоить лексический репертуар, накопившийся за два века существования славянской книжности, примирить конкурирующие традиции. В каких-то случаях это проявляется в неприятии маргинальных, региональных элементов в текстах-источниках, в других можно наблюдать их освоение. Существенным остается то, что все эти усилия совершаются в сфере литературного языка, и языковую принадлежность книжника надо рассматривать лишь как один объяснительный фактор среди многих других.

В Приложении 1 приводится полный свод разночтений к тексту И76. К чтениям И76 подведены текстологически и лингвистически значимые варианты по всем спискам КИ, а также по спискам, отражающим славянские источники КИ. При необходимости обосновывается первичность либо вторичность тех или иных чтений, а также обсуждаются причины и характер изменений, появившихся в тексте в процессе его эволюции.

В Приложении 2 помещена таблица, отражающая состав восходящих к КИ списков в сопоставлении с И76, на уровне минимальных единиц членения текста - рубрик. Эти сведения необходимы для правильной оценки разночтений, так как состав списков неодинаков не только на уровне макроструктуры (глав и статей), но и на уровне мезоструктуры.

В Приложении 3 дан перечень лексем, варьирующих в списках Княжьего изборника, с указанием мест в тексте И76, где встретились расхождения. Особо выделены слова, относящиеся к тексту архетипа, но устраненные из него в ходе языковой редактуры и, вследствие этого, не представленные в И76.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Изборник 1076 г. Второе издание, переработанное и дополпенное. Издание подготовили М. С. Мушинская, Е. А. Мишина, В. С. Голышенко. Под ред. А. М. Молдовапа. Т. 1-2. М., 2009 (М. С. Мушииской подготовлен аппарат разночтений к тексту рукописи, выполнена публикация греческих текстов, составлен греческо-славянский указатель, отредактирован славяно-гречсский указатель; опубликованы статьи: «Издание 1965 года и новый этап изучения памятника» (Т. 1, с. 31-33), «Княжий изборник - прототип Изборника 1076 года» (Т. 1, с. 34-37), «Содержание Изборника 1076 года» (Т. 1, с. 38-43), «Текстологиические взаимоотношения Изборника 1076 года с родственными списками» (Т. 1, с. 44-50), «Славянские источники Княжьего изборника»

5 Р. Пикхио. 51ау1а от1Ъос1оха: Литература и язык. М., 2003. С. 411.

(Т. 1, с. 51-58), «Источниковедческие и текстологические сведения о текстах Изборника 1076 года» (Т. 1, с. 59-81)).

2. М. С. Мушинская. Андрианты Иоанна Златоуста в южнославянских и русских памятниках // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. 2002-2003. М., 2003 С. 27-74.

3. М. С. Мушинская. Текстология выборки из Андриант Иоанна Златоуста в Изборнике 1076 г. и родственных списках // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. 2004-2005. М., 2006. С. 5-28.

4. М. С. Мушинская. Еще раз об отношениях Изборника 1073 г. и Изборника 1076 г (К вопросу о датировке Краткой редакции Симеонова сборника) // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. 2006-2009. М., 2010. С. 81-99.

5. М. С. Мушинская. Об одной лексической псевдоинновации в Изборнике 1076 г. (бнно —» медъ) // Русский зык в научном освещении. 2010, № 1 (19). С. 63-88.

Отпечатано в копицентре « СТ ПРИНТ » Москва, Ленинские торы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус, e-mail: globus9393338@yandex.ru тел.: 8 (495) 939-33-38 Тираж 100 экз. Подписано в печать 16.11,2012 г.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Мушинская, Мария Савельевна

Введение

Глава I. Текстология Княжьего изборника

1.1. Списки Княжьего изборника и их взаимоотношения

1.1.1. Задачи и методы исследования

1.1.2. Сведения о списках Княжьего изборника. Состав Изборника 1076 г.

1.1.3. Текстологические взаимоотношения списков Княжьего изборника

1.1.4. Стадии редактуры Княжьего изборника

1.1.5. Состав и структура гипархетипов Княжьего изборника

1.2. Эволюция текста Княжьего изборника (стратиграфический анализ статей Изборника 1076 г.)

1.3. Древнеболгарские сборники - источники Княжьего изборника

1.3.1. Минейный сборника

1.3.2. Сборник Симеона

1.3.2.1. О греческом прототипе Симеонова сборника

1.3.2.2. Текстологическая группировка списков Симеонова сборника в связи с определением источника Княжьего изборника

1.3.3. Златоструй

Глава II. Особенности компилирования и редактирования Княжьего изборника

II. 1 Компилирование 165 II. 1.1 Отбор источников

II. 1.2. Тематическая фильтрация и упрощение

II. 1.3. Симплификация и элиминация отсылочных заголовков

II. 1.4. Синтаксическая и графическая фрагментация текста

II. 1.5. Дезинтеграция текста

II. 1.6. Реинтеграция

11.2 Копирование

11.3 Редактирование

11.4 Библейские цитаты

11.4.1. Цитаты в славянских источниках Княжьего изборника

11.4.2. Обращение редакторов Княжьего изборника с цитатами

11.5 Своеобразие КИ как типа книги

Глава III. Языковая правка в Княжьем изборнике

III. 1 Фонетико-орфографические и морфологические инновации

III.2 Лексические инновации

III. 2.1 Лексические замены в Княжьем изборнике

III.2.2 Некоторые выводы о лексике Княжьего изборника

Введение диссертации2012 год, автореферат по филологии, Мушинская, Мария Савельевна

Изборник 1076 г. - третья по древности восточнославянская датированная рукопись (после Остромирова евангелия 1056-1057 гг. и Изборника Святослава 1073 г.) и первый сборник светского характера, представляющий собой итог деятельности нескольких поколений книжников. В его состав входят - полностью или в эксцерптах - десятки произведений древнеболгарского происхождения (переводных или оригинальных), которые многократно перерабатывались и редактировались.

Изборник 1076 г. был введен в научный оборот еще в XVIII в. Рукопись принадлежала М. М. Щербатову, который упоминает о ней в своем труде «История российская от древнейших времен» (1770: iv-v), а после его смерти в 1790 г. была передана в Императорскую библиотеку Эрмитажа. С тех пор Изборник 1076 г. был предметом интереса филологов и лингвистов как один из древнейших памятников славянской письменности, к тому же первый известный сборник, включавший, наряду с несколькими переводными текстами, относительно легко отождествлявшимися с греческими оригиналами, большое количество сочинений и отрывков неясного происхождения. Это обстоятельство ставило Изборник 1076 г. в уникальное положение среди древнерусских письменных источников. Лексика Изборника 1076 г. использовалась А. Ф. Востоковым в его Словаре церковнославянского языка [Востоков 18581861] и была расписана в [Срезн.]. Публикации рукописи или ее частей предпринимались с самого начала истории изданий древнеславянского рукописного наследия, несмотря на то, что на протяжении многих листов текст был испорчен или совсем не читался. Отдельные статьи Изборника 1076 г. были опубликованы А. Ф. Востоковым [Востоков 1828: 252], Ф. И. Буслаевым [Буслаев 1861: 189-299, 1870: 13-16], В. Семеновым [Семенов 1892: 17-25] и др. В программе издания древнерусских памятников письменности, принятой по предложению В. И. Ягича в 1881 г. Отделением русского языка и словесности Имп. академии наук, Изборник 1076 г. фигурировал первым номером. Проект не был осуществлен (хотя работа в этом направлении велась А. Ф. Бычковым и П. К. Симони), отчасти, вероятно, в связи с тем, что в 1887 г. Изборник 1076 г. был издан В. С. Шимановским [Шимановский 1887]. Эта работа вызвала резкую критику [Соболевский 1888, Срезневский 1888, Ягич 1888, Смирнов 1888]; автор предпринял попытку учесть ее и в 1894 г. выпустил второе, переработанное издание, но и оно было признано непригодным к научному использованию [Некрасов 1897, Кульбакин 1898, Бобров 19026]. В последующие три десятилетия сначала В. А. Бобров, а затем Д. И. Абрамович готовили рукопись к новому изданию, но оба не довели работу до конца1.

Рукопись Изборника 1076 г. дошла до нас в очень плохом состоянии. Она пострадала не только от времени и неудовлетворительных условий хранения, но и от неоднократных

1 Об истории изучения И76 в XIX в. см. [Бобров 1902а]. поновлений письма в Х1У-ХУ веках, а также от предпринимавшихся в XIX веке попыток восстановления трудночитаемых мест при помощи химических реактивов.

Академическое издание Изборник 1076 г. было осуществлено только в 1965 г. [И76-1965]. Его авторы совершили прорыв в понимании текста, устранив множество ошибок предыдущих интерпретаторов и распознав многие фрагменты, которые ранее казались не поддающимися прочтению. Палеографическое описание и подготовка текста, осуществленные В. С. Голышенко, включали в себя специальное исследование угасших и дефектных мест рукописи методами фотоанализа. Греческие параллели к текстам Изборника 1076 г. были уточнены или впервые определены В. Ф. Дубровиной (ею были также опубликованы отдельные статьи [Дубровина 1963а, б], в которых можно найти сведения, по тем или иным причинам не отраженные в [И76-1965]2). Работа получила высокую оценку [Тгеус[апк 1967а; Ьипг 1968; Львов 1966а] и др.3

Лингвистическое издание [И76-1965] привлекло внимание специалистов в области орфографии славянских рукописей. Наиболее подробное описание всего комплекса фонетико-орфографических особенностей Изборника 1076 г. содержится в работах Т. Ротт-Жебровского [Кой-2еЬгошзк1 1974а; 1974Ь]. Основной их итог — выделение в рукописи ряда черт, которые, по мнению автора, являются фонетическими протоукраинизмами. К этой категории, в частности, отнесены единичные написания и вместо 'Ь, смешение ы и и, колебания в приставках оу- и въ-. Надо заметить, что некоторые из этих случаев представляются случайными ошибками, а с трактовкой других случаев как отражающих свойственные украинскому языку фонетические процессы трудно согласиться. Серьезный недостаток работ Ротт-Жебровского состоит в том, что он не принимает во внимание факт участия в создании Изборника 1076 г. двух писцов, считая их орфографические принципы едиными. X. Г. Лант [Ьип1 1968: 69-73] рассмотрел орфографию двух писцов Изборника 1076 г. как различные системы и выделил в каждой из них свои закономерности4. На различиях в орфографии двух писцов Изборника 1076 г. сосредоточили внимание и другие исследователи. По наблюдениям Б. Велчевой [1979] и Л.Жековой [1979], доля восточнославянских особенностей у второго писца значительно больше, чем не только у первого писца, но и у писцов всех остальных рукописей XI в. У. Федер предпринял попытку описать орфографическую систему, которой

2 В частности, ряд конъектур к испорченным чтениям и дефектным местам рукописи - *потол\ь вм. шютомь л. 150 об., въ вм. въ га^ыц-Ь л. 66 об. и др., указания на греческие параллели к некоторым текстам И76, которые не приведены в издании как слишком далекие.

3В частности, У. Федер писал: «самое лучшее, что когда-либо произошло с Изборником 1076 года, — это его превосходное описание и издание. с подлинным мастерством выполненные в 1965 году» [Veder 1983: 15]. Впрочем, рецензенты отмечали и слабые стороны издания, в частности, ошибки в указателе слов и форм.

4 Ранее, изучая орфографию И76 по неудовлетворительному изданию Шимановского, Лант в недоумении заключал: «норма попросту отсутствует, правописание чрезвычайно усложнено и сочетает в себе все мыслимые южнославянские, русские и индивидуальные приемы» [Lunt 1949: 117]. придерживался второй писец Изборника 1076 г., сопоставив орфографические особенности Изборника и родственного ему Мелецкого сборника (подробнее об этой работе см. гл. III. 1).

Публикации греческих оригиналов в издании 1965 г., выполненные на высоком уровне и с учетом источниковедческих исследований предшествующих десятилетий, вызвали новый интерес к истории текстов Изборника 1076 г. Основной задачей поначалу представлялся поиск источников тех частей сборника, к которым еще не были обнаружены греческие параллели. Греческие источники, не учтенные в издании, обнаружили И. Шевченко [Sevcenko 1966], Ж. Леписье [Lepissier 1966; 1973], Д. Фрейданк [Freydank 1967b; 1976], У. Федер [Veder 1978; 1983; 1994; 2008], Д. М. Буланин [1991а, б], Ж. Жоанне [1993], М. Мушинская [2003]. В настоящее время около 80% славянского текста соотнесено с греческими источниками. Но по мере того как рос объем греческих текстов, соотносимых с отдельными разделами Изборника 1076 г., становилось все очевиднее, что подбор греческих параллелей - лишь часть работы, которая необходима для понимания истории этого памятника и составляющих его текстов. Почти в каждой его главе между славянским и греческим текстами обнаруживаются значительные расхождения. Объясняться эти расхождения могли бы одной из двух причин: либо славянский перевод был сделан с какой-то неизвестной греческой компиляции, подобной прототипу Изборника 1073 г., либо отклонения текстов Изборника 1076 г. от греческих прототипов являются следствием переработок исходных славянских переводов. Первая возможность всерьез не обсуждалась, поскольку среди византийских сборников нет таких, которые хотя бы отдаленно напоминали Изборник 1076 г.5, зато второй подход оказался весьма плодотворным. Зависимость ряда статей Изборника 1076 г. от первоначальных редакций соответствующих славянских текстов была показана М. Н.Сперанским [1904: 475-480, 492, 510] - для «Премудрости Иисуса сына Сирахова» и «Стословца» - и И. Шевченко [Sevcenko 1966: 260] - для «Наказания богатым» и «Слова о милостивом Созомене». На основании своих наблюдений Шевченко сделал вывод, что и другие статьи Изборника 1076 г. также носят вторичный характер. Такое же мнение высказывал Н. А. Мещерский [1977: 95; 1978].

Отождествление отдельных текстов Изборника 1076 г. не помогало объяснить происхождение сборника в целом. Попытки связать его с другими славянскими сборниками дали немного. Были выявлены единичные параллели между Изборником и Златоустом [Архангельский 1890, 4: 70-73], Измарагдами [Яковлев 1893: 30], Златоструем [Малинин 1878: 171; Thomson 1982а: 21], однако сопоставление этих параллельных текстов не позволяет определить текстологические отношения между ними. Иначе обстоит дело с группой фрагментов Изборника 1076 г., к которым имеются параллели в Симеоновом сборнике (болгарском оригинале Изборника 1073 года) и патериках Скитском и Протоскалигеровом: в них на текстологическом уровне прослеживается зависимость от названных сборников, см.

5 Если не считать предположения Д. Фрейданка [Тгеуёапк 1976] о том, что источником отдельных («патериковых») статей И76 послужил неизвестный греческий источник, ср. возражения Н. А. Мещерского [1978].

Абрамович 1929; 1931; Мещерский 1977; Уес1ег 1978; 1983; 1994: ххуп]. Но объем этих фрагментов невелик: заимствования из Симеонова сборника занимают только 12 из 276 листов Изборника 1076 г., т. е. около 4 % его объема; статьи из патериков - всего около пяти листов.

Изолированность Изборника 1076 г. давала историкам литературы повод видеть в нем оригинальный древнерусский памятник. Надо заметить, что это представление утвердилось не сразу. Так, А. X. Востоков предполагал, что «Слово о почитании книжном», «по-видимому, оригинальное произведение словенское» [Востоков 1828], и того же мнения придерживался Ф. И. Буслаев. Сравнивая Изборник 1076 г. с Изборником 1073 г, он отмечал: «Система правописания в них одна и та же, хотя в списке 1076 г. заметнее влияние русского писца» [Буслаев 1861: 299]. А. И. Соболевский также характеризовал оба Изборника как «тексты церковнославянского происхождения, переписанные в древнем Киеве» [Соболевский 2006 (1905): 232]. Эксплицитное противопоставление Изборника 1076 г. как «исконно русского» памятника произведениям древнеболгарского происхождения впервые встречаем у И. И. Срезневского: «[Изборник 1076 г. -] древнейшее из всех доселе открытых русское подражание Изборнику, переведенному с греческого для болгарского князя Симеона, известному по списку, сделанному для киевского великого князя Святослава в 1073 году» [Срезневский 1885: 116]. В дальнейшем это мнение утвердилось - к нему склонялся даже А. С. Архангельский, хотя, как всегда, основательный в своих суждениях, он высказывался осторожнее: «Характер [Изборников 1073 и 1076 гг.] совершенно различен и по языку и по составу: первый - почти буквальный перевод одного греческого сборника IX века, второй - едва ли не возник на русской почве. статьи, надписывающиеся именами Иоанна Златоуста, Василия Великого и т. д., чаще всего не отыскиваются в творениях этих отцов церкви, и едва ли не принадлежали южнославянским или русским "списателям"» [Архангельский 1894]. В XX в. представление о древнерусском происхождении Изборника 1076 г. стало общепринятым6 и держалось даже после выхода в свет работы У. Федера [Уес1ег 1983] о южнославянском прототипе сборника [Нимчук 1985, Творогов 1987]7. Мера творческой активности древнерусского книжника, ответственного за возникновение Изборника 1076 г., оценивалась по-разному — от составительства (например, [Адрианова-Перетц 1941; Розов 19766; Лихачев 1990]) до собственно авторства, ср., например, характерное высказывание в [Будовниц 1954: 50]: «Ни одна из статей, приписываемых в Изборнике 1076 г. Иоанну Златоусту, Василию Великому и Афанасию Александрийскому, на самом деле им не принадлежит; в лучшем случае из

6 Ср., например, комментарий Д. Фрейданка к §998 И76, основанный на этом априорном представлении. Сравнивая славянский текст с определенным им греческим оригиналом, исследователь объясняет его синтаксические особенности нормами древнерусского синтаксиса, а ошибочно употребленный дательный падеж вместо родительного при сравнении - как гиперкоррекцию, допущенную русским переводчиком, ориентировавшимся на древнеболгарскую языковую норму (см. (Ргеуёапк 1967:45] и возражения Мещерского [19726]).

7Если О. В. Творогову эта статья У. Федера, опубликованная в малодоступном голландском издании, осталась неизвестной (он не упомянул ее в списке литературы), то В. В. Нимчук спорит с ней, настаивая на том, что рукопись, которая, как продемонстрировал У. Федер, содержит более близкий к прототипу текст, на самом деле текстологически зависит от И76. сочинений этих лиц взяты небольшие отрывки или отдельные изречения, совершенно теряющиеся в окружении оригинальных мыслей.». Обсуждалась и личность автора Изборника 1076г.: например, Н.П.Попов [Popov 1935] выдвинул на эту роль кандидатуру митрополита Илариона8. Впрочем, гипотеза Попова не была поддержана никем, кроме М. В. Щепкиной [Щепкина 1976], ср. возражения [Будовниц 1954]; обычно «автора-составителя» Изборника 1076 г. называли именем писца, оставившего запись в конце рукописи. Так в работах по истории древнерусской литературы в одном ряду с митрополитом Иларионом и Владимиром Мономахом возник новый писатель - «грешный Иоанн». Это обеспечивало простор для спекуляций историков культуры и философии: появлялись статьи и целые монографии с разбором идеологии и мировоззрения «грешного Иоанна», выраженных в тексте Изборника 1076 г. то ли напрямую [Замалеев, Зоц 1982: 73-96, Замалеев 1998: 61-63], то ли опосредованно - «тенденциозным смысловым количественным и качественным подбором статей и цитат других авторов» [Бондарь 1990: 68].

Древность Изборника 1076 г. придавала ему в глазах исследователей особый статус: «смешивая возраст и достоинство» [Veder 1994, xxv-xxvi], его рассматривали как источник всех сходных текстов в других памятниках, а отличия этих текстов от Изборника 1076 г. объясняли вторичными изменениями, появившимися после 1076 г. В частности, предполагали влияние Изборника 1076 г. на Измарагды [Архангельский 1899: 61, Яковлев 1893: 30], Златую цепь [Галахов 1863: 22] и другие сборники; заимствования из Изборника 1076 г. усматривали в «Поучении Владимира Мономаха» [Буслаев 1861: 300; Ивакин 1901: 18-20; Будовниц 1954; Лихачев 1990, Гиппиус 2003: 78-80]9 и «Молении Даниила Заточника» [Адрианова-Перетц 1941, 1970, 1974]. Однако нам известен только один надежно доказуемый случай прямого влияния Изборника 1076 г. (или его протографа) на древнерусское сочинение: это стих из «Премудрости Иисуса Сирахова» (13:6), процитированный в «Молении Даниила» не в оригинальном переводе, а в том виде, который он имеет в редакции, отразившейся в Изборнике 1076 г. (см. Приложение 1, комментарий к л. 150 об. 1).

Таким образом, Изборник 1076 г. на протяжении более чем двухсот лет входил в число основных источников по истории древнерусской литературы и древнерусского литературного языка, но ключ к его пониманию, позволивший одновременно уточнить текст этого памятника и определить его истинное место в древнеславянской письменности, не был найден вплоть до 1980-х гг.

8 Эта работа - яркий пример историко-литературной спекуляции. Попов разделил статьи И76 на две категории, по уровню их художественного достоинства (риторической отделанности, образности и т. д.); тексты «высшей» категории он определил как оригинальные русские сочинения, принадлежащие непосредственно Илариону, а остальные отнес к деятельности неких переводчиков, работавших под руководством митрополита.

9 «

Д. С. Лихачев высказывался на эту тему и ранее — например, в докладе на конференции, посвященной 900-летию

И76 (изложение доклада содержится в [Моисеева 1979]). Ему возражал Н. А. Мещерский [1980], отметивший, что текст «Слова о подвижничестве» Василия Великого, который, по мнению Лихачева, Мономах процитировал непосредственно из И76, в последнем содержит ошибку, которой в «Поучении» нет.

Прогресс в изучении Изборника 1076 г. стал возможен только после того, как памятник был сопоставлен со сходными по составу и структуре сборниками.

На существование сборников, содержащих структурные параллели к Изборнику 1076 г., впервые указал Б. Ангелов [Ангелов 1979]. Он сопоставил с Изборником 1076 г. две рукописи — болгарскую XVI в. (София, НБКМ № 433) и сербскую XIV в.10 Объем сохранившихся в них параллелей к Изборнику 1076 г. очень мал, но обе имеют сходное с ним начало, что свидетельствует о южнославянском происхождении этой части сборника.

Началом нового этапа в изучении Изборника 1076 г. можно считать открытие Т. Н. Копреевой [Копреева 1976; 1979]. Она описала рукопись конца XV века, в одной из своих частей близкую к Изборнику 1076 г. (РНБ, собр. Погодина, № 1032). Сравнив оба памятника, исследовательница пришла к выводу, что Погодинский сборник не является списком с Изборника, но «восходит к рукописи, близкой к нему по языку и составу».

Еще один подобный сборник - Мелецкий (Киев, БАНУ, XVI в.), содержащий параллели к

Изборнику 1076 г. и только частично пересекающийся по составу с Пог. 1032, был выявлен У.

Федером ^ес1ег 1982]. Незадолго до этого Федер опубликовал статью ^ес1ег 1980Ь], в которой доказывал, что запись в конце Изборника 1076 г. (колофон) состоит из двух частей, принадлежащих разным писцам, и, таким образом, первый из них, назвавший себя «грешным

Иоанном», не был писцом рукописи. Однако настоящим прорывом в изучении Изборника

1076 г. стала работа ^ес1ег 1983], в которой Федер сопоставил Изборник уже с тринадцатью сходными с ним по составу текстов и структуре сборниками". Достаточно взглянуть на их 12 перечень , чтобы понять, почему к Изборнику 1076 г. так долго не могли найти верного подхода: списки датируются от XIV до XVII вв., происходят из разных концов славянского мира (южнорусские, болгарские, сербские), хранятся в древлехранилищах разных стран; кроме того, комплексы текстов, совпадающие с Изборником 1076 г., чаще всего находятся в инородном окружении, а иногда смешаны с текстами иного происхождения. Для установления текстологического родства этих списков нужно было выявить в них совпадающие цепочки фрагментов и оценить их значение.

В общей сложности в приведенных Федером списках содержатся параллели почти к 95 % текста Изборника 1076 г. (1069 рубрикам из 1129). Эти находки позволили идентифицировать ряд глав и фрагментов и выйти на новый уровень понимания текста Изборника 1076 г., выявляя в нем ошибки и искаженные чтения. В 1994 году Федер выпустил монографию [Уес!ег 1994], содержащую полный английский перевод Изборника 1076 г., в которой данные родственных списков использованы для комментирования смысловых ошибок и искажений, а также для восполнения текста, находившегося на утраченных листах рукописи.

10 Эта рукопись в настоящее время утрачена; сохранилась лишь копия первых строк, снятая О. М. Бодянским. В переработанном варианте этой статьи [Уес1ег 2005: 185-199] состав списков изменен: три списка исключены из рассмотрения, добавлен сборник НБСГУ № 45.

12 См. ниже, гл. 1.1.

Помимо связей с родственными списками, в работах [Уес1ег 1983; 1994: ххш-х1] исследуется обширный круг общих источников Изборника 1076 г. и этих списков. Собрав сведения о славянских и греческих источниках отдельных глав Изборника 1076 г., содержащиеся в работах предыдущих исследователей, и добавив к ним много новых, Федер обобщил эти данные в комплексной реконструкции предыстории вошедших в Изборник текстов.

Полученный новый материал существенно расширил круг вопросов, сформулированных в предшествующих исследованиях Изборника 1076 г. Критериями для установления генетических связей Изборника с другими сборниками служат два признака: сходство рукописей на макроструктурном уровне и наличие особых редакций текстов, отличающихся по микроструктуре и отдельным чтениям от исходных версий этих текстов. Сравнение родственных списков между собой позволяет разделить их на группы, отражающие последовательные стадии изменения текста после возникновения новой редакции.

Так в текстологии Изборника 1076 г. наметилась тема, представляющая самостоятельный интерес: история возникновения и развития прототипа Изборника. Эту тему Федер разрабатывал в серии исследований 1983-2008 гг. Он разделил родственные Изборнику списки на две группы, для каждой из которых предположил существование своего архетипа. Каждый архетип, по мнению исследователя, имел свой состав текстов, но большая их часть совпадала. Первый архетип предшествовал второму и был его основным источником; при составлении второго архетипа две главы первого были отброшены, а еще несколько взяты из других источников. Для обоих архетипов Федер предложил условные названия: для старшего — «Княжий изборник», для младшего, к которому возводится Изборник 1076 г., — «Изборник грешного Иоанна». Оба названия обоснованы колофоном Изборника 1076 г.: Коньчашаса

КННГЫ СИА роукою Гр'ЪшЬНАЛГО НОЛНЛ- И^БЬрДНО пг, ЛГЪНОГЪ КНИГЬ КНАЖИХТ* (л. 275 об.-76).

Подводя итоги своих исследований, Федер предпринял реконструкцию обоих выделенных им архетипов [Уес1ег 2008]. Принципы этого издания необычны, подобного опыта в славистике еще не было. Княжий изборник выступает как основной текст, Изборник грешного Иоанна приводится в виде параллельного текста или дополнений к нему (в тех частях, которые, по мнению Федера, не входили в Княжий изборник). Язык - орфография, фонетика, морфология - в обоих случаях приведен в соответствие с нормами старославянского (очевидно, по заглавным формам ССЯ и [ЬеБклеп 1871], хотя это не оговорено автором; в более ранних своих работах он пользовался именно этими трудами как кодифицирующими, см., например, [Уес1ег 2005: 123]). Реконструкция текстов основана на сопоставлении 11 списков и сопровождается критическим аппаратом, позволяющим проследить позднейшие изменения в отдельных списках или группах списков. По мнению Федера, оба реконструированных им сборника были написаны глаголицей. Текст Княжьего изборника набран в издании глаголицей, а текст Изборника грешного Иоанна — кириллицей (но, как поясняет автор [Уес1ег 2008, 1: 21], исключительно с тем, чтобы «не отпугнуть читателя, воспитанного под диктатурой кириллицы»). В предисловии к изданию Федер предлагает для обоих сборников конкретную атрибуцию. По его гипотезе, Княжий изборник был написан в Преславе около 930 г. по заказу царя Петра для воспитания его сына, будущего царя Бориса II, а Изборник грешного Иоанна — около 960 г. и имел аналогичное предназначение для наследника Бориса.

Как и всякая реконструкция, эта работа имеет свои ценные качества и недостатки. Одна из ее основных целей состоит в том, чтобы представить текст Княжьего изборника в виде, сопоставимом с другими текстами древнеславянекого корпуса, - т. е. освобожденном от изменений и искажений, накопившихся в нем в процессе трансмиссии и отраженных в конкретных списках. Текст реконструкции кодифицирован (введена нумерация по главам и рубрикам), и определение параллельных мест к нему в других памятниках неизмеримо упрощается благодаря наличию словоуказателя, в котором каждая словоформа снабжена кодифицированным адресом. Этот труд представляет значительную ценность для текстологов, но лингвист видит в нем абстракцию, лишенную исторического содержания. Надо сказать, что и в общеметодологическом плане, и в решении многих частных вопросов данная работа резко отличается от всех предыдущих исследований У. Федера о Княжьего изборника. Ниже мы отметим некоторые из эти отличий.

Отметим основные моменты в [Уес1ег 2008], которые кажутся спорными. а) В статье 1983 г. У. Федер провел сопоставление на макро- и микротекстологических уровнях всех известных ему в тот момент списков с тщательностью, вызывавшей полное доверие как к выстроенной им генеалогической схеме, так и к макротекстологической реконструкции двух последовательных архетипов. Для каждого архетипа был определен наиболее надежный и полный его представитель - список, данные которого были положены в основу реконструкции, но если в остальных списках эти данные не находили подтверждения, это специально оговаривалось, и, таким образом, наличие некоторых статей или их место в структуре архетипа были оставлены под вопросом. В дальнейшем как генеалогическая схема, так и макротекстологическая реконструкция обоих архетипов существенно не менялись -напротив, они приобрели более определенный вид на тех участках, которые раньше отмечались как проблематичные, - хотя некоторые списки, обнаруженные после 1983 года, содержат материал, требующий коррекции прежних построений. В [Уес1ег 2008] новые списки вписаны в генеалогическую схему, как представляется, без подробного текстологического анализа. Возникают возражения по поводу их текстологического статуса, а также по поводу состава и структуры гипархетипов (см. гл. 1.1, стр. 45). б) Сходные сомнения вызывают некоторые моменты в реконструкции собственно текста. Приведем несколько примеров. В Княжьем изборнике 2: 33 вторичное чтение окдрАктьсА, принадлежащее второму архетипу (оно фиксируется только в восходящих к нему списках), включено также и в текст старшего архетипа; первичное чтение падггь (оно точно соответствует греческому оригиналу пеоеТу) помещено в критический аппарат как индивидуальная инновация содержащего его списка, наряду с третьим вариантом -обни^итьса, действительно вторичным, но появившимся на месте падсть, а не оварактъсл (см. Приложение 1, комментарий к л. 66 об.). В Княжьем изборнике 2: 60 первичный вариант овдфрАЮть (ёреЭ^оисл), к тому же сохранившийся в трех списках, вообще не отражен в издании. Вместо него в обоих архетипах фигурирует встретившаяся в одной рукописи конъектура ЮБрлфАЮть. Конъектура, встретившаяся в двух других списках - подви^д^ть -правильно помещена в аппарат, но фигурирует там как вариант, предшествовавший варианту еще одной рукописи об^фавають. В этом же фрагменте в основной текст обоих архетипов включено вторичное чтение доврыими, а исконное стл\и (топ/ ¿угол/) приводится в аппарате. Правда, направление замены стми —> доврымн там показано правильно, так что ошибка в реконструкции, видимо, появилась по недоразумению. Но это недоразумение симптоматично, так как чтение довры(и)лли представлено в тех самых основных списках, на которые У. Федер опирался при первичной реконструкции макроструктуры гипархетипов, - в Мелецком сборнике и в Изборнике 1076 г. Вероятно, при подготовке текста он сначала набирал его по этим двум спискам, а затем, при работе над аппаратом разночтений, вносил изменения в текст, но не всегда последовательно. Очевидно, огромный объем работы и важность задачи издания вынудили исследователя отказаться от тех принципов реконструкции текста, которые он применял в прежних работах (например, в [Уес1ег 2003]), - с фронтальным сопоставлением всех списков между собой и постадиальным восхождением от младших гипархетипов к старшим. в) Идея о том, что реконструируемые сборники были написаны глаголицей, не звучала в предыдущих исследованиях Федера, - во всяком случае, ей не уделялось специального внимания. Не углубляясь в обсуждение этой темы, отметим, что приведенные в [Уес1ег 2008, 1: 18] аргументы в пользу того, что Изборник 1076 г. списан с глаголического оригинала, не кажутся убедительными: смешение букв дил, пин, пив, пи г, гив могло быть и при кириллическом оригинале, чему есть множество примеров в самом Изборнике 1076 г., в слое наводки Х1У-ХУ вв. (см. палеографические примечания к тексту в [И76-2009]); написание дроугт» вм. врдгь - типичная ошибка, возникшая по ассоциации (другие подобные случаи также встречаются в Изборнике 1076 г.), а гърьгыи вместо пърдыи - явная описка (сходство между глаголическими буквами здесь не большее, чем между соответствующими им кириллическими г и д). г) Гипотеза о том, что оба сборника имели конкретных адресатов - наследников болгарских царей, фантастична. Она основана на отдаленной литературной аналогии: в эпоху царя Симеона и, возможно, несколько позднее, при его преемниках, в Болгарии были переведены несколько (по крайней мере два) византийских «зерцал» (поучений правителю), а также писались славянские подражания им. Популярность этого жанра связывают с оформлением государственной идеологии и озабоченностью Симеона воспитанием наследников (см., например, [§еусепко 1978, Николов 1999]). Одно из таких сочинений -«Наставление» Агапита - дошло в составе Минейного сборника, послужившего одним из источников Княжьего изборника. У. Федер экстраполировал предназначение «Наставления» Агапита на весь Минейный сборник и предположил, что последний был составлен для сыновей Симеона (что правдоподобно, но недоказуемо), а затем перенес эту прагматическую модель на Княжий изборник и Изборник грешного Иоанна (по одному на поколение царской династии; отсюда и датировки «ок. 930, ок. 960 гг.») [Уес1ег 2008, 1: 12]. Никаких исторических оснований у этой гипотезы нет. Единственный предложенный аргумент опирается на сам текст - это замена в тексте Княжьего изборника слова ц'Ьсдрь на къна^ь, - но при рассмотрении контекстов, в которых эта замена проведена, он обращается в аргумент противоположного действия (см. гл. III.2.1 е. v. к"ъна^ь).

Странное впечатление производит сочетание гипотетичности, неизбежной при любых попытках реконструировать первоначальный облик текста, и условной языковой («старославянской») формы, в которую он облечен, с одной стороны, и с другой, - конкретной атрибуции двух архетипов, имеющей декларативный характер. В работах до 2008 г. У. Федер не выдвигал гипотез ни о личности составителя Княжьего изборника, ни даже о месте создания компиляции, - он настаивал лишь на том, что она не могла появиться в Киевской Руси и что почвой для ее возникновения послужила южнославянская книжная среда, и это мнение представляется совершенно убедительным. Очевидно, что утвердившееся в науке представление о киевском происхождении прототипа Изборника 1076 г. требовало пересмотра после текстологических открытий У. Федера, выявивших целую цепочку зависимых друг от друга сборников, включавших десятки текстов южнославянского происхождения 1Х-Х вв. По крайней мере первый из них должен был возникнуть в среде высокообразованных книжников и в условиях свободного доступа к какой-то богатой библиотеке. Ни того, ни другого в Киевской Руси в XI в. не было.

Поэтому именно работы У. Федера до 2008 г. послужили нам опорой в попытках составить представление о происхождении и истории бытования прототипа Изборника 1076 г.

Сформулируем вкратце те итоги предшествующих исследований, на которые мы будем опираться в настоящей работе.

В Изборнике 1076 г. и сходных с ним по составу и текстологическим особенностям рукописях содержится комплекс текстов, восходящий к одному прототипу — компиляции, составленной на основе различных славянских источников, обработанных и соединенных особым образом. Прежде чем был создан Изборник 1076 г., эта компиляция прошла в своем развитии несколько стадий - сколько именно, подлежит уточнению путем заново проведенного текстологического сопоставления родственных списков (как учтенных У. Федером, так и еще одного, впервые подключенного в настоящей работе). Вместе с тем очевидно, что состав и структура компиляции на каждой стадии не могут быть с надежностью восстановлены в полном объеме, поскольку в каждом списке производились те или иные сокращения и перестановки текстов. Прототип Изборника 1076 г. и родственных ему списков предстает в виде некоторого текстологического континуума, конкретные очертания которого могут уточняться по мере появления новых данных. Мы принимаем для этого прототипа предложенное У. Федером название «Княжий изборник» (соответственно, сборники, в составе которых присутствуют его части, условно называем «списками Княжьего изборника»), но, в отличие от Федера, используем его не только для архетипа компиляции, но и для всех последующих ее гипархетипов. Название «Изборник грешного Иоанна» мы не используем: в рамках нашего представления об истории данного текста оно дублировало бы понятие «Княжий изборник», поскольку, как было сказано выше, оба названия отсылают к одной писцовой записи13.

По вопросу о датировке и месте создания Княжьего изборника мы придерживаемся мнения, высказывавшегося У. Федером в его работах до 2008 г. [Veder 1994: xl; 1995; 2005: 102]: судя по составу текстов памятника, он возник в Болгарии в X веке. Terminus post quem создания Княжьего изборника определяется датировкой одного из его непосредственных источников — Симеонова сборника: между 914 и 927 гг. Для определения верхней хронологической границы нет данных; вероятно, ее следует связывать с периодом упадка болгарской книжной культуры, начавшимся после падения 1-го Болгарского царства в 969972 гг. Однозначных историко-культурных аргументов в пользу более узкой локализации - в Преславе - мы не находим. Присутствие в сборнике текстов преславского происхождения не показательно, так как его состав этим не исчерпывается: библейская книга Премудрости Иисуса Сирахова и, вероятно, несколько других переводных сочинений принадлежат к кругу

13 В сущности, «Изборник грешного Иоанна» было бы гораздо более ясным и удобным названием для нашего памятника - оно указывает на историческое лицо, пусть его личность и не установлена. Название «Княжий изборник» было выбрано крайне неудачно. Мы не вкладываем в него содержания, появившегося в [Veder 2008] -«сборник, написанный для князя», - а понимаем его в первоначально подразумевавшемся смысле, в соответствии с текстом рукописи - как «составленный из принадлежащих князю книг»; между тем совершенно неясно, какая историческая реальность стоит за этим обозначением. Тем не менее отказаться от этого названия невозможно, так как оно уже давно вошло в научный оборот. мефодиевских переводов, происхождение многих текстов (например, «Наказания» Исихия), судя по их языку, явно непреславское.

Однако вопрос о физическом месте появления сборника, сводящийся, по существу, к оценке состава некоторого неизвестного собрания славянских книг, представляется менее интересным, чем другой вопрос - кем и для кого был создан сборник. Ведь его предназначение не обязательно связано с местом составления. Указания на это могут содержаться в тексте, вернее, в том, как обработаны тексты источников. В частности (о чем уже упоминалось), из того, как в Княжьем изборнике используются слова цесарь и къна^ь, следует, что он предназначался не для читателей из окружения болгарского царя. Но подобных сведений из внутренней прагматики дидактического текста, как правило, безлично-обобщенного по условиям жанра, можно извлечь немного. Более перспективным способом получить представление о составителе и истории бытования сборника считается анализ языковых изменений. Единственным исследованием на эту тему до сих пор была работа А. А. Пичхадзе [Пичхадзе 2003] о текстологии и языке выборки из Премудрости Иисуса Сирахова в составе Изборника 1076 г. В статье с учетом данных двух известных в то время родственных Изборнику 1076 г. списков рассмотрена языковая правка на разных стадиях редактирования текста и сделаны два вывода: а) сомнительно, что этот текст когда-либо редактировался в кругу преславских книжников, и б) ряд языковых инноваций восточнославянской окраски восходит к протографу Изборника 1076 г. В настоящем исследовании эти выводы будут проверены и уточнены на основе анализа текста Изборника 1076 г. в полном объеме с учетом нового текстологического материала.

У. Федер не ставил задачу систематического изучения текста Изборника 1076 г. Он рассматривал Изборник как один из списков, данные которого, наравне с данными родственных сборников, дают основу для реконструкции их общего прототипа (Княжьего изборника). Цель Федера состояла именно в реконструкции текста Княжьего изборника, поэтому индивидуальные, в том числе языковые, особенности рукописи 1076 г. оставались вне фокуса его исследовательского внимания. Эту задачу призвана выполнить настоящая работа, предметом исследования в которой являются текст и язык Изборника 1076 г. Они рассматриваются в исторической перспективе, при этом уточняемая реконструкция Княжьего изборника, служащего центральным понятием при исследовании истории текста Изборника 1076 г., играет вспомогательную роль.

Актуальность темы обусловлена малочисленностью письменных источников по древнейшему периоду истории русского языка и их недостаточной текстологической изученностью. После того, как определилось место Изборника 1076 г. в рукописной традиции, возникла необходимость снабдить текст памятника текстологическим комментарием, без которого невозможен корректный подход к интерпретации заключенного в нем языкового материала. Кроме того, текстологическое исследование Изборника 1076 г. имеет важное и методологическое значение: типология четьих сборников неупорядоченного состава, принципы отбора и методы обработки текстов при их составлении изучены очень плохо, а необходимость в таких исследованиях ощущуается весьма остро, так как большая часть древнеславянских текстов дошла до нас именно в составе сборников.

Цели и задачи исследования. Цели исследования определяются характером Изборника 1076 г. как типа древнеславянской рукописной книги. Этот памятник представляет собой продукт многократной обработки множества древнеславянских текстов, очень разнообразных по происхождению, авторству, жанру, литературному качеству и объему. Большинство из них известны в других версиях и редакциях, более близких к архетипу, и для их изучения или издания данные Изборника 1076 г. играют второстепенную роль. Соответственно, при исследовании этого памятника в фокусе внимания оказываются не тексты в их первоначальном виде, а процесс освоения (адаптации, переработки, правки) различных текстов книжниками, переписывавшими Княжий изборник в период между его составлением и созданием рукописи 1076 г. Задача, таким образом, состоит в том, чтобы выявить и оценить вторичные особенности текстов Изборника 1076 г. Однако для этого в ряде случаев необходимо реконструировать их первичный (или более близкий к архетипу) вид, так как они до сих пор не были (или были недостаточно) исследованы. Таким образом, задача составления текстологического и лингвистического комментария к тексту Изборника 1076 г. на некоторых участках приобретает двойственный характер.

Данное исследование включает в себя три аспекта: источниковедческий, текстологический и лингвистический.

1. В источниковедческой части были поставлены следующие задачи: а) подобрать параллели (греческие и славянские) к тем частям памятника, источники которых ранее не были известны; б) уточнить происхождение тех частей сборника, к которым были подобраны только отдаленные параллели; в) определить, какие редакции тех текстов-источников, которые имеют сложную текстологию (в частности, Сборника Симеона - болгарского прототипа Изборника 1073 г.), были использованы при составлении памятника.

2. В текстологическую часть работы входило сопоставление родственных списков Княжьего изборника между собой, а также с текстами источников (по существующим изданиям или по рукописям, если памятники не изданы) с тем, чтобы а) уточнить генеалогические отношения между ними и определить, сколько этапов (гипархетипов) отделяет Изборник 1076 г. от архетипа Княжьего изборника; б) выявить в списках разночтения, установить, там где это возможно, их первичность/вторичность, и проследить поэтапное развитие текста на микроуровне.

3. Предпринятое лингвистическое исследование преследует цель описать языковую правку на каждой стадии эволюции текста Княжьего изборника вплоть до Изборника 1076 г. с тем, чтобы а) установить лингвистические особенности редакций текста на этапах, предшествовавших созданию Изборника 1076 г.; б) определить отношение редакторов (в том числе на этапе создания рукописи 1076 г.) к лексической вариативности в текстах сборника и их представление о норме церковнославянского языка; в) определить, в качестве вспомогательного средства для решения двух предыдущих задач, языковой статус некоторых лексем, использованных или устраненных при редактуре.

Методы исследования.

Входящие в состав рукописи Изборника 1076 г. тексты сопоставляются с параллельными текстами 15-ти генеалогически связанных с ним рукописей (списков Княжьего изборника). В местах разночтений реконструируется, насколько это возможно, текст архетипа, а также промежуточных стадий развития текста (гипархетипов), и регистрируются все изменения -смысловые, стилистические и языковые, - появившиеся на каждой стадии; затем анализируется выявленный языковой материал.

Рукописная история Изборника 1076 г. ставит перед исследователем специфические текстологические проблемы, не встречающиеся в исследованиях цельных текстов. Установление текстологических отношений между списками, стратификация текста в его эволюции и, соответственно, выявление языковых черт, появившихся в тексте на том или ином этапе его развития, осложняются компилятивным характером самого текста: в принципе, каждая из нескольких десятков статей Изборника и близких к нему списков может иметь самостоятельную текстологическую историю. Практически это означает, что общая схема отношений между списками, разработанная на макротекстологическом уровне (при сопоставлении структуры статей), должна быть проверена на уровне микротекстологии отдельно для каждой статьи и по каждому списку. При этом нужно учитывать не только возможность инородного происхождения отдельных статей, но и возможность спорадической контаминации (когда писец, используя один антиграф как основной, в отдельных случаях обращался к дополнительным источникам). Определив взаимоотношения между списками в пределах каждой статьи, можно сопоставить эти результаты для уточнения общей стеммы.

В данной работе строго соблюдается иерархия уровней исследования: сначала проводится текстологический анализ источников и устанавливаются генеалогические отношения между списками; на этом основании строится лингвистическое исследование. Благодаря этому, можно отделить текстологически значимые языковые (фонетико-орфографические и лексические) варианты от случайных совпадений вторичных языковых вариантов в списках, не обнаруживающих схождений на уровне текста.

При анализе языковых расхождений используется системный подход: учитываются а) функционирование варьирующих элементов в том тексте, где встретилось расхождение и б) наличие надежно установленных замен одного из этих элементов другим на разных этапах эволюции текста Княжьего изборника, вплоть до отдельных списков. Так, в Изборнике 1076 г. на л. 77 об. 13 читается слово мольба в нетипичном значении 'молитва', а в параллельном месте родственного списка Мел. 119 имеется вариантное чтение молитва. Поскольку Мел. 119 восходит к более ранней стадии эволюции Княжьего изборника, можно было бы предположить, что его чтение первично. Однако в тексте, где встретилось данное расхождение - «Наказании Исихия» - есть другие примеры употребления лексемы мольба в значении 'молитва'. Следовательно, в данном случае первичным следует считать вариант Изборника 1076 г. Другой пример: в Изборнике 1076 г. на л. 49 (строка 11) читается д'Ьла, - вторичный вариант вместо исконного рлди, читающегося в библейском тексте Премудрости Иисуса Сирахова. Чтение восходящего к Княжьему сборнику списка МДА №162 совпадает с Изборником 1076 г. Однако из этого совпадения нельзя сделать вывода, что замена рлди —> д'Ьла относится к общему протографу Изборника 1076 г. и МДА №162, так как эта замена не фиксируется на уровне данного протографа в других местах текста, и, напротив, многократно представлена в слоях индивидуальных инноваций обеих рукописей.

Структура исследования. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения и трех приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Текстология и язык Изборника 1076 года"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование позволило уточнить представления об источниках, текстологии и языке И76,

В диссертационной работе были впервые определены источники ряда небольших статей И76 и уточнено отношение некоторых его текстов к редакциям и разновидностям сочинений, связь с которыми была установлена прежними исследователями. В частности, были указаны ранее не замеченные параллели к КИ в Минейном сборнике - своде переводных сочинений эпохи Первого Болгарского царства. Минейный сборник, открытый Д. М. Буланиным, в большей своей части остается не исследованным. В настоящей работе определены греческие источники некоторых его текстов (фрагменты сочинений Иоанна Златоуста, патриарха Фотия, греческого перевода Слов Исаака Сирина и др.). Другим интересным результатом можно считать установление отношения КИ к текстологии Сборника Симеона. Как выяснилось, при составлении КИ была использована Краткая редакция этого памятника (представленная только списками XV в.), что позволяет датировать ее ранним периодом - не позднее X в. Из других наблюдений над текстологией КИ, имеющих отношение к его источникам, нужно упомянуть подборку патериковых и житийных рассказов, из которой в И76 читается только «Слово о милостивом Созомене». Эта подборка, как показывает сравнение родственных И76 списков, входила в состав КИ изначально, хотя ее состав менялся в ходе эволюции сборника, — в частности, «Слово о милостивом Созомене» могло быть добавлено позднее.

В результате лингвотекстологического сопоставления И76 и генеалогически близких ему сборников в истории текста КИ было выявлено несколько этапов. С момента составления архетипа КИ до создания рукописи И76 текст сборника переписывался не менее пяти раз, при этом он четырежды (в том числе при создании И76) подвергся целенаправленной редактуре. Важно подчеркнуть, что на первых трех этапах редактирования не обнаружилось следов сверки текста по дополнительным источникам -ни греческим, ни славянским (контаминация редакций и версий отдельных статей отмечается только в некоторых списках, в том числе в И76). Эта особенность рукописной традиции КИ позволила провести стратификацию внесенных в первоначальный текст изменений, установить генеалогию списков и относительную хронологию гипархетипов.

Вопрос о локализации архетипа сборника в настоящее время может быть решен только в отрицательном смысле. Возникновение КИ в Киевской Руси маловероятно по экстралингвистическим соображениям - прежде всего ввиду отсутствия древнерусских списков, восходящих к старшему этапу эволюции текста. Против такой гипотезы свидетельствуют и лингвистические данные: реконструкция последовательности вносившихся в текст изменений показала, что в наиболее раннем слое правки отсутствуют восточнославянские языковые черты. В то же время мнение У. Федера о том, что КИ был создан в кругу симеоновских книжников и затем вторично переработан в Преславе около середины X в., не подтверждается лингвистическим анализом текста. Среди инноваций, появивишихся в КИ на всех стадиях эволюции текста, отсутствует лексика, которую в обширной литературе на эту тему относят к отличительным приметам преславской книжной школы, - наоборот, уже в самом раннем слое правки есть примеры устранения преславизмов, их замены на слова, относящиеся к другим книжным традициям. При этом наиболее радикальные изменения в языковом облике текстов И76 (в сравнении с их первичными славянскими источниками) - модернизация лексики, появление регионализмов, употребление общеславянских слов в необычных значениях — восходят к ранним этапам эволюции КИ, причем на большую долю - к этапу 1, несомненно еще южнославянскому. На следующем этапе сборник также правился не древнерусскими книжниками, поскольку один из восходящих к этому этапу списков был переписан со среднеболгарского протографа. Элементы фонетико-орфографической и морфологической русификации на этой стадии не прослеживаются. Среди лексических инноваций, которые можно с надежностью отнести к этой стадии, также нет несомненных русизмов.

Установленной можно считать связь с восточнославянской почвой третьего этапа эволюции текста - об этом свидетельствует рукописная традиция, а также несколько грамматических русизмов, которые реконструируются на уровне двух последовательных гипархетипов этого этапа. Примечательно, что среди лексических инноваций, восходящих к этому этапу, почти нет русизмов: только одна из них имеет явно выраженный неюжнославянский характер: глагол с приставкой вы- - вылд^ити, употребленный вместо исходити. В остальном инновации текста на этом этапе демонстрируют стремление редакторов к последовательному соблюдению церковнославянских языковых норм, выразившееся, в частности, в устранении некоторых регионализмов, имевшихся в протографе.

Той же стратегией определяется большая часть лексических инноваций в индивидуальном слое правки И76. В нем не встретилось случаев употребления региональной лексики вместо церковнославянской (напротив, есть пример устранения регионализма еоголишикым и замены его общеупотребительным прилагательным оуродикын). При этом, однако, наблюдается увеличение доли церковнославянской лексики, более употребительной в русских памятниках, главным образом в результате гармонизирующей правки, когда из двух лексических вариантов, употреблявшихся в протографе, книжник выбирал тот, который больше соответствовал его узусу. Анализ лексических инноваций на этом этапе редактуры показывает, что в своем большинстве они вызваны не стремлением адаптировать лексику оригинала к актуальным для редактора нормам, а чувствительностью к имеющемуся в оригинале, в силу разнородности его составных частей, лексическому разнобою и стремлением унифицировать языковые средства.

Исследование языковых изменений в КИ с опорой на текстологические данные позволило увидеть процесс неравномерной, но непрерывной правки, вносившейся в текст на протяжении его полуторавековой истории. Важным результатом можно считать установление объема и характера изменений, появившихся на последнем этапе перед созданием рукописи И76 или непосредственно при ее создании. Только теперь этот памятник, лексика которого расписана во всех исторических словарях без учета происхождения и истории текстов, входящих в его состав, может использоваться как надежный источник в том смысле, о котором пишет А. М. Молдован: «хотя список текста и является материальным носителем лексики, сам по себе он еще не может служить лексическим источником. Лексическим источником отдельный список становится тогда, когда он может быть осмыслен в качестве звена в рукописной истории текста» [Молдован 1997: 64]. Как было показано, на стадии редактирования И76 в тексте не появлилось новых лексем, имеющих ярко выраженную восточнославянскую окраску. Немногочисленные «русизмы», раньше считавшиеся собственным вкладом редактора И76, присутствовали в тексте на предыдущих этапах его истории. Более того, сам восточнославянский характер по крайней мере некоторых их них оказывается под сомнением. Пока между И76 и славянскими прототипами его составных частей не было обнаружено промежуточных звеньев, лексические отличия киевской рукописи от исходных текстов естественным образом относили на счет восточнославянского редактора: они, так сказать, «проходили единым списком». Если бы, в результате уточнения текстологии памятника, этот список был просто отодвинут назад в хронологии, сохраняя при этом свое единство, то это служило бы всего лишь поводом для того, чтобы считать, что «миграция» КИ на Русь произошла на соответствующее число текстологических поколений раньше. Но, как оказалось, дело обстоит иначе: лексические текстом работали невосточнославянские книжники.

Оценивая в целом языковую правку в КИ на разных стадиях, особенно в КИЗ и И76, можно сделать общее заключение: эти этапы документируют процесс гармонизации языкового материала в той его части, которая контролируется в сознании книжников - т. е. прежде всего в лексике; вырабатывается норма - вернее, определяются границы нормы [Рюсю 2003: 411]. Редакторы стремятся освоить лексический репертуар, накопившийся за два века существования славянской книжности, примирить конкурирующие традиции. В каких-то случаях это проявляется в неприятии маргинальных, региональных элементов в текстах-источниках, в других можно наблюдать их освоение. Существенным остается то, что все эти усилия совершаются в сфере литературного языка, и языковую принадлежность книжника надо рассматривать лишь как один объяснительный фактор среди многих других.

Институт русского языка им. В. В. Виноградова Российской академии наук

На правах рукописи

04201350405

МУШИНСКАЯ МАРИЯ САВЕЛЬЕВНА

ТЕКСТОЛОГИЯ И ЯЗЫК ИЗБОРНИКА 1076 ГОДА

Том 2

Специальность 10.02.01 - русский язык Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва, 2012