автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Текстообразующая ирония в русской и англоязычной прозе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Текстообразующая ирония в русской и англоязычной прозе"

На правах рукописи

Орлов Михаил Юрьевич

ТЕКСТООБРАЗУЮЩАЯ ИРОНИЯ В РУССКОЙ И АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ПРОЗЕ

10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Саратов 2005

Работа выполнена в Педагогическом институте Саратовского государственного университета им. Н.Г.Чернышевского.

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор

Черепанов Михаил Васильевич

доктор филологических наук, доцент

Едина Евгения Аркадьевна

кандидат филологических наук, доцент

Аскарова Адель Харисовна

Ведущая организация:

Тамбовский государственный университет

Защита состоится чч ииркл

_" 2005 года в О, 00 час, на заседании

диссертационного совета К-212.239.01 при Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования "Саратовская государственная академия права" (5 корп. СГАП, ул. Вольская, 1).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования "Саратовская государсIвенная академия права".

Авюреферат разослан "/У" 2005 1 ода

Ученый секретарь .

диссертационного совета цЮСл^-^^^ Кирюшкина Т.В.

гчаез'Ъ

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Вопрос об иронии как языковом феномене является объектом исследования в работах многих лингвистов. Рассмотрение иронии либо как тропа, заключающегося в противоречии между буквальным и скрытым смыслом, либо как концептуальной категории, связанной со структурой всего художественного текста и позволяющей автору имплицитно передать свое отношение к изображаемому, восходит к традициям античного театра и достаточно широко представлено в современных лингвистических, литературоведческих, культурологических исследованиях (С. И. Походня, Е. М. Кагановская, Ю. В. Каменская, В. М. Пивоев, А. В. Сергиенко и др). Вопрос об иронии так или иначе затрагивается в стилистике художественной речи, при анализе текстов разных авторов. При этом следует отметить, что текстообразующая ирония - концептуальная категория, реализация которой требует декодирования целого текста, учета различных герменевтических указателей, зачастую интертекстуальных связей и всего дискурса, - изучена явно недостаточно. Ирония как сложный феномен, находящий экспликацию в художественном тексте, является объектом настоящего исследования. В качестве предмета изучения нами выбрана такая ее разновидность, как текстообразующая ирония (ТИ), функционирующая преимущественно в текстах малой прозаической формы.

Актуальность исследования обусловлена особым вниманием современного языкознания к проблемам текста и текстообразования, недостаточной разработанностью проблем, связанных с анализом иронии данного типа, и необходимостью выявления общих для художественной литературы закономерностей ее раскрытия в разных языках, а также установления некоторых особенностей функционирования текстообразующей иронии в зависимости от лингвистических и экстралингвистических факторов, от особенностей авторского идиостиля и т.д.

Научная новизна работы определяется тем, что впервые в фокусе специального исследования представлена ирония не как развернутый троп, а как системный и универсальный в рамках определенных художественных жанров фактор, что позволяет уточнить сложившиеся представления о динамике художественного текста и текстообразования.

Целью исследования является выявление механизма создания и функционирования текстообразующей иронии и текстово-лингвистических

средств (герменевтических указателей), которые используются для ее реализации.

Основная цель исследования определила следующие частные задачи:

1) рассмотреть теории текста и текстообразования и на этой основе выработать критерии анализа текстообразующей иронии;

2) установить статус иронии в свете современных филологических исследований и выявить особенности текстообразующей (в том числе трагической) иронии в русских и англоязычных текстах как универсального явления, характерного для различных языков;

3) проанализировать семантическую структуру концепта "заблуждение" в русском и английском языках как основу для реализации текстообразующей иронии;

4) рассмотреть способы реализации и гексгово-лингвистические механизмы презентации текстообразующей иронии на материале русских и англоязычных рассказов, в которых ирония играет текстообразующую роль.

Материалом исследования послужили прозаические произведения преимущественно малых жанровых форм (рассказ, повесть) русских и англоязычных авторов - Т. Толстой, JI. Чуковской, II. Садур, Е. Welty, J. Cheever, F O'Connor, A. Bennet и др. Малые жанровые формы дают большие возможности для изучения иронии на уровне текста, поскольку при анализе текстовой иронии существенным является не только исследование речевых средств экспликации иронии, но и наблюдение над смысловыми нарушениями внутри всего текста. Рассказ от 1-го лица в XX в. приобретает особые черты: из-за того, что оценки автора и персонажа не совпадают, он может приобретать особую ироническую нгаполненность. В качестве материала исследования привлекались также художественные тексты других жанровых форм (романы, драматургические произведения).

Методологической базой настоящей работы послужили принятые в отечественной теоретической лингвистике фундаментальные положения философии и диалектической логики.

Цель и задачи исследования определили выбор методов. Использовался преимущественно описательный метод, а также семантико-стилистический, комнонсн гный и сопоставительный методы; все виды анализа художественного текста применялись комплексно.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы при дальнейшей разработке теории художественного текста.

Практической ценностью работы является то, что пами разработана и осуществлена методика анализа художественного текста в аспекте реализации в нем текстообразующей иронии. Результаты могут быть использованы в

лингвистических и литературоведческих курсах ("Анализ текс1а", "Стилистика", в семинарах и просеминарах по стилистике русской и английской художественной речи).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Текстообразующая ирония представляет собой интегрирующий феномен, имеющий не только собственно ироническое содержание, но обладающий большими текстообразующими возможностями. Она понимается как концептуальная категория, свойственная ряду языков, связанная со структурой всего художественного текста и позволяющая автору имплицитно передать свое отношение к изображаемому.

2. Наиболее важным для реализации ТИ является концепт "заблуждение", поскольку текстообразующая ирония в прозе представляется наиболее близкой к тому типу драматической иронии, когда герой полностью заблуждается относительно своего положения, хотя ему кажется, что выход может быть найден. Интерпретатор текста декодирует иронию, воспринимая герменевтические указатели, скрытые от персонажа. Анализ смысловой структуры концепта "заблуждение" в русском и английском языках позволил выявить как различия, так и сходство в этимологическом плане и в плане его экспликации в художественных текстах.

3. В различных типах русских и англоязычных рассказов в зависимости от повествовательной структуры и взаимодействия разных точек зрения (заблуждающегося иарратора, рассказчика, способного к объективной оценке, и т д) текстообразующая ирония может иметь различную экспликацию. Проведенное исследование позволило выявить также ряд универсальных приемов презентации ТИ в текстах, продуцированных на русском и английском языках.

4. Реализация текстообразующей иронии зависит также от идиостиля писателя и от особенностей литературно-художественного и социального дискурса, в котором продуцировался данный текст.

В качестве апробации работы по результатам проведенного исследования были сделаны доклады на конференциях "Педагогические технологаи в вузе и школе" (2002 и 2003 гг.), на Международной научной конференции "Предложение и слово" (2002 г.), на итоговых научных конференциях Педагогического института, на конференции молодых ученых (2005 г.). Участвовал в Интернет-конференции памяти проф. Г. И. Богина "Рефлексия. Смысл. Герменевтика". По теме исследования опубликовано 7 статей.

Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, которая включаег статьи и монографии, материал для исследования и справочную литературу, использованную при работе.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, определяются цели и задачи работы, устанавливается научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, методологические и теоретические основы диссертации.

В первой главе "Современные теории текста" рассматриваются вопросы, связанные с теорией текста и текстообразования. Текст в современном понимании становится объектом лингвистического исследования сравнительно недавно - в течение двух последних десятилетий развития языкознания, однако подходы к изучению этого универсального феномена складывались на протяжении всего XX века.

В современном научном обиходе функционирует достаточно большое количество определений текста, что свидетельствует как о множественности различных подходов к нему, так и о сложности текста как объекта анализа и интерпретации. Превращение текста из материала в объект исследования, ознаменовавшее собой качественный поворот в лингвистике, тем не менее находится еще в стадии становления и развития. Исследователи текста стремятся определить место текста в системе языка или речи и вычленить собственно текстовые категории, присущие только этой единице.

Современные концепции текста достаточно разнообразны, но существует ряд типологических признаков, которые выделяются большинством исследователей, среди которых И. Р Гальперин, М. Я Дымарский, Г. В. Колшанский, О. И. Москальская Л. Н. Мурзин и А. С. Штерн, О. Б. Сиротинина, Н. А. Ипполитова, Н. С. Валгина и многие другие.

Несмотря на то, что остается не вполне решенным вопрос, относится ли текст к системе языка или же он является производным речи, большинство ученых склоняется к тому, чтобы считать его принадлежностью речи.

Главным признаком текста является его информативность. Информация предполагает не только се производство, но и восприятие Поэтому важным аспектом теории текста является проблема его восприятия.

Текст рассматривается с точки зрения теории уровней языка. В этом плане исследователями сделаны интересные открытия о природе и соотношении текста и предложения, текста и высказывания. Концепции текста позво лили рассмотреть такую важную структурную единицу текста, как абзац.

Центральное положение в обшей теории текста занимает типология, или выделение типов текстов. Однако она отличается недостаточной разработанностью. не определены общие критерии, которые должны быть положены

в основу типологизации. Это объясняется многоаспектностью и сложностью самого феномена текста, а также сравнительно небольшим периодом разработки проблем текста, когда они стали слагаться в общую теорию (Н. С. Валгина).

Важнейшей разновидностью текста является художественный текст. Современные концепции текста выявляют основные различия текста художественного и нехудожественного. Представление о принципах организации художественного текста связано, как показывают лингвопотгические исследования художественной литературы, с мировоззрением, мироощущением писателя, со своеобразием его творческого мышления. Эти параметры установлены и изучены классиками русской лингвопоэтики А. А. Потебней, В В. Виноградовым, Г. О. Винокуром, М. М. Бахтиным, Б. А. Лариным, Ю. М. Лотманом. Основные положения теории художественного текста сводятся к тому, что в основе художественного секста лежш образное восприятие мира, достигающего своей полноты в тексте поэтическом. Организации художественного текста свойственна особая сложность и полифункциональность, в нем активно используются тс аспекты и ярусы, которые в других видах речевой коммуникации остаются ненагруженными, иррелеван гными, в результате чего структура художественного текста приобретает многослой-ность со специфическими иерархическими отношениями между слоями, что требует больших творческих усилий со стороны интерпретатора. Лингвистический анализ и направлен на постижение глубинного смысла произведения.

Важнейшим понятием теории текста является текстообразование, которое исследует языковые закономерности организации текста и традиционно понимается как грамматика текста. Авторы "Коммуникативной грамматики русского языка" формулируют свою задачу таким образом: "...слова организуются в тексты волею грамматики, ее правилами, как общими для любою русского текста, так и особыми, отражающими различия между текстами того или иного типа". Выявить эти правила - общие и специфические задача грамматического описания языка (Г. А. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова). Термин "текстообразование" активно используется в работах И. Я. Чернухиной, С. Г. Ильенко и других исследова!елей. М Я Дымарский. обобщив идеи многих ученых, занимавшихся проблемой интерпретации текста, выдвинул основные тезисы теории текстообразования. Для настоящей работы чрезвычайно важным представляется выделение в динамике текста двух уровней - глубинно: о (семантически! о) и поверхностного (лексико-грамматического). Текстообразующая ирония относится к явлениям глубинного уровня организации художественного текста.

Из современных концепций текста очевидно следующее: исследования в области текста не есть чисто лингвистическое рассмотрение его вербальпо-

го наполнения. Теория текста аккумулирует в себе проблемы синтаксиса, стилистики, психологии восприятия. Но также очевиден и обратный процесс - ни грамматика, ни функциональная стилистика, ни художественный текст не могут быть поняты до конца без исследования текста. Художественный текст антропоцентричен, т .е. ei о субъектом и объектом по определению является человек.

В этом плане текст предстает универсальной единицей речи, тесно связанной с таким ее аспектом, как психология восприятия. Исследования связного текста традиционно проводятся на стыке грамматики, стилистики и поэтики; в дальнейшем для изучения восприятия текста стало привлекаться изучение всего дискурса и вырабатываться стратегии понимания текста Комплексный филологический анализ как основа целостного филологического изучения текста является методолошческой основой исследований M Б. Борисовой, Г. Г. Нолищук, Т. М. Николаевой.

В исследованиях последних лет отмечаются принципиально новые явления в синтаксической организации художественного текста, что связано с лиш вокультурологической парадигмой постмодернизма. В художественный текст входит "вторая парадигма" культуры, в которой проявляется намеренное разрушение цельности (целостности) и связности текста в формах не-целыюсти, фрашентарности, неоднородности; внутриуровневая синтаксическая интерференция проявляется в различных формах, в частности, в интер-гекстуальности. Последнее утверждение особенно важно для нашего исследования, поскольку интертекстуальность играет роль в реализации текстооб-разующей иронии.

Изучение текста как интегративного феномена может быть осуществлено только в комплексе всех наук

Во второй главе "Текстообразующий статус иронии" рассматриваются различные виды иронии в понимании русской и зарубежной филологической традиции и роль иронии в стилистике интерпретации текста.

Стилистика интерпретации текста (стилистика декодирования), которая развивается в России с 60-х годов, представляет собой интегрирующий феномен, объединяющий положения поэтики, литературоведческой стилистики, семасиологии, теории коммуникации и других наук. Подобный подход к ин-терпрешции текста исходит из традиций русской лингвистики, в частности, из работ Л. В. Щербы (explication du texte), В. В. Виноградова, M. М. Бахтина, Б. А Ларина. В кругу понятий этой стилистической теории важное место занимают контраст, ирония, текстообразование, интертекстуальносгь. Ирония занимала значительное место в литературе еще с античных времен, когда возникли понятия драматической иронии и иронии судьбы. Так, Фр Шлегель определял иронию как "настроение, оглядывающее все с высоты и бесконеч-

но возвышающее над всем обусловленным, в том числе и над собственным искусством, добродетелью или г ениальностью".

Ирония - категория субъективная, подчас трудно уловимая, это такой живой и сложный феномен, который не можс1 быгь загнан в жесткую схему (В. М. Пивоев). Общие словарные дефиниции иронии как эстетической категории - "скрытая насмешка", "риторический троп", "фигура речи" (witty language used to convey insults of scorn, a trope) - не дают основы для ее описания в текстах разных авторов. Вопрос об иронии как языковом явлении является предметом исследования в работах многих лингвистов; при этом ирония рассматривается либо как троп, заключающийся в противоречии между буквальным и скрытым смыслом, либо как концептуальная ка!Сгория, связанная со структурой всего художественного текста и позволяющая автору имплицишо передать свое отношение к изображаемому (С. И. Походня, F.. M Кагановская, А. В. Сергиепко и др.) Особенности текстообразующей иронии как стилистики декодирования описаны в работах многих зарубежных ученых. Так, L. Perrine отмечает, что слово "ирония" имеет значения, выходящие далеко за пределы понятия фигур речи, Г. Bolen и П. Пави выявляют иронию в рамках целостного драматического произведения и т.д. Разновидностью текстообразующей иронии является присущая еще античному театру так называемая трагическая ирония ("ирония судьбы"), теоретически осознанная лишь в новое время: герой уверен в себе и не ведает (в отличие от зрителя), что своими поступками подютавливают собственную гибель. В словаре английского языка зафиксировано также понятие "драматическая ирония": (theatre) irony that occurs when the meaning of the situation is understood by the audience but not by the characters in the play. Для декодирования такого типа иронии требуется целый текст художественного произведения, ряд герменевтических указателей на имплицитное подтекстовое содержание.

Можно с уверенностью сказать, что ирония в самых разнообразных ее проявлениях является неотъемлемой составляющей художественного мира писателя.

Ирония как стилевой прием востребуется в переломные эпохи, когда рушатся старые устои, наступает разочарование в идеалах. Так было, например, на рубеже XVTH-XIX веков в творчестве романтиков, в произведениях которых ирония подчеркивала иллюзорность всяких жизненных идеалов. Романтическая ирония во многом предвосхитила иронию "нигилистическую", иронию декадентской литературы начала XX века, выразившуюся в тотальном пародировании и самопародировании искусства.

Иронию можно рассматривать как одну из фундаментальных особенностей художественного языка XX в., поскольку иронический принцип, понятый как принцип дистанцирования от непосредственно высказанного, прин-

цип неуверенности в возможности прямого высказывания является конститутивной чертой мышления XX века. В последние два десятилетия XX века ирония становится основной стилевой доминантой в литературе, что, безусловно, связано и с новым общественным сломом на рубеже веков, и с распространением поэтики постмодернизма в мировой и отечественной культуре.

В последнее время в филологическое употребление вводится термин "нротивоирония" (counter-irony, trans-irony) - ироническое остранение самой иронии, характерное для стадии "прощания с постмодернизмом". Если ирония "выворачивает" смысл прямою, серьезного слова, то противоирония выворачивает смысл самой иронии, восстанавливает серьезность - но уже без прежней прямоты и однозначности.

В целом ирония проявляется в двух разновидностях: ирония как стилистический прием (ироническая насмешка) и ирония как эффект, производимый на читателя (или зрителя, так как этот тип иронии часто проявляется именно в драматических произведениях). Такое понимание иронии представлено в работе С. И. Походни, где отмечается, что ирония как эффект в высшей степени характерна для драматургических текстов.

Несомненно, ирония способна выступать как важнейшая категория организации текста. Под текстообразующей функцией иронии понимается ее способность быть связующим, конструктивным элементом семангико-смыслового пространства и формальной организации текста. Речь идет об иронии в широком смысле, как о творческом принципе, организующем текст как целое; это, по определению Фридриха Шлегеля, не есть риторическая ирония, которая "основывается на иронических эпизодах", не фигура речи, особенно характерная для полемики, а ирония поэтическая, подлинной родиной которой является философия. Эта ирония пронизывает "своим божественным дыханием" поэтическое сознание в целом.

Текстообразующая ирония, с нашей точки зрения, наиболее близка к трагической (по классификации П. Пави). Текстообразующая ирония основывается на заблуждении персонажа относительно самого себя. Говоря о прозаических произведениях, мы не рассматриваем узнавание как таковое, потому что его, как правило, не происходит. В психологическом произведении небольшого объема (в рассказе, повести) герой так и не встает на позицию зрителя. Происходит лишь подведение героя к этому узнаванию, что и представляет интерес для исследования. Тем не менее, в прозе также может проявляться контраст между тем, что кажется, и тем, что есть на самом деле, причем реальное положение вещей выражено имплицитным образом. Такую иронию, присущую драматическим произведениям, но встречающуюся в несколько измененной форме в прозе, можно назвать текстообразующей. Важнейшим отличием ее от трагической является, как уже упоминалось выше,

отсутствие узнавания, лишь подведение к этому узнаванию. Отсутствие узнавания в рассказе вполне объяснимо - по своей природе рассказ обычно не трагичен, автор не ставит художественной задачи воссоздания трагедии (за редким исключением, как, например, в повести Лидии Чуковской "Софья Петровна"). Понять или не понять текстообразующую иронию, предположить или не предположить последующее узнавание - зависит от интерпретатора художественного сообщения

Итак, среди других текст ообразующих средств ирония, по нашему мнению, занимает особое место потому, что текстообразуюхцая ирония является одновременно текстовой, т.е. она декодируется в рамках контекста всего произведения. Другим важным ее признаком является универсальность, поскольку существует много общего в экспликации текстообразующей иронии в художественных текстах; таковым, в частности, является текстообразующий концепт "заблуждение".

Важнейшим средством актуализации текстообразующей иронии являются интертекстуальные включения. Иными словами, реализация иронии как компонента мировоззрения писателя, иронии, связанной с основной идеей произведения и структурирующей это произведение, может происходить не только в рамках мегаконтекста (Г. В. Колшанский), но и в рамках вертикального контекста, т.е. контекста, образующегося посредством взаимодействия цитирующего и цитируемого, текста и прототекста. В качестве источника интертекстуальности как взаимодействия смыслопорождающих структур может выступать культурный (в первую очередь, литературно-художественный) и социально-исторический контекст. Классический интертекст возникает в постмодернизме, но интертскстуальные механизмы можно обнаружить везде, где есть следы "чужого" слова (catchword): "всякое слово (текст) есть такое пересечение других слов (текстов), где можно прочесть по меньшей мере еще одно слово (текст)" (Ю. Кристева). Интертекстуальность, таким образом, обращена к другим прецедентным текстам; интертекстуальная отсылка выступает как "смещенный" парадигматический элемент, восходящий к забытой синтагматике. Отличительной чертой интертекстуальности является "перечитывание", реинтерпретация претскста" (А. Ранчин); художественный текст способен бесконечно часто обращаться к культурному фонду и переструктурирует его феномены, соотнося с новым культурным контекстом. Так, для немецкоязычной культуры характерно обращение к прецедентным текстам о докторе Фаустусе, о Лоэнгрине и др. (Гете, Т. Манн, Г. Манн, Л. Фейхтвангер). К числу наиболее значительных и частотных прецедентных текстов относится миф, в том числе для текстов с продуцируемой текстообразующей иронией миф об Эдипе. В целом выявление интертекстуальных связей в художественном тексте связано с проблемой обнаружения смысла речевого произведения.

Традицией античного театра заложено понимание ТИ как заблуждения, поэтому главным ее сигналом является концепт и вся концептосфера "заблуждение", ключевые слова, создающие общее текстообразующее понятие о том, что герой находится в заблуждении, либо не понимает происходящего, либо сам вводит в заблуждение кого-либо и т.д. Важнейшим признаком текстообразующей иронии является универсальность, поскольку существует много общего в экспликации текстообразующей иронии в художественных текстах, в том числе созданных на разных языках. Именно поэтому мы обратились к анализу семантического поля текстообразующего концепта "заблуждение" в русском и английском языках и обнаружили как различия, так и типологическую общность в вербализации этого концепта в текстах разных авторов.

В основе его лежит корень БЛУДЪ, представленный многочисленными дериватами: блудникъ, блудить, блудница, блудливый, блуждать, ублюдок. В старославянском ему соответствовал корень со значением "обман, пустословие" (что еще раз подчеркивает близость понятий ложь и заблуждение и трудность их разграничения), В славянских языках этот корень сохранился в многочисленных производных с общим значением "ошибка": польское blqdzic ошибаться, zblqdzemc, biqd заблуждение, укр. забпудження, болг. заблуждение, заблуда.

Готское blinds "слепой", древненемецкое blint и др. сохранились в современных германских языках (ср. англ. blind). Этимологическая связь "заблуждения" и "слепоты", общность их изначальной внутренней формы снова заставляет обратиться к мифу об Эдипе, где герой первоначально слеп в своем заблуждении, а затем ослепляет себя физически. Индоевропейская основа *bhlendh со значением "затемнить, смутить, привести в замешательство, спутать" также содержит указание как на обман, так и на метафизическую слепоту ("затемнение").

Понятия ирония и заблуждение также имеют отдаленные этимологические связи: латинское illusio (арх. вариант inlusio) - "насмешка, ирония", а также "обман, заблуждение" образовано от глагола ¡Iludo (в архаической форме inludo из in "в" и "ludo"), многозначного слова, включающего значения "играть", "шутить", "веселиться", "насмехаться" (на это обращает особое внимание Й. Хейзинга).

Анализируя развертывание текстообразующей иронии, мы не можем не обратиться также к феномену "узнавание". При этом следует отметить, что этимология и семантическая структура слова "прозрение" точнее помогает выразить глубинную сущность текстообразующей иронии. Во-первых, пред-полагаегся, что заблуждающийся герой изначально является слепым. Во-вторых, "освежение" внутренней формы слова-имени концепта заблуждение

(слепота) еще раз отсылает интерпретатора к претексту древнегреческой трагедии, где герой (Эдип) страдает как от метафизической слепоты, так и от физического ослепления.

Концептосфера «заблуждение» в художественном повествовании с тек-стообразующей иронией пополняется новыми компонентами, эксплицируется в бесконечно разнообразных герменевтических указателях. Эти указатели могут быть лексическими (смутная догадка, мимолетное и слабое воспоминание, досада непонимания, факир, химера (the chimera), иллюзия (illusion), незнакомый, чужой город, бессмысленный и непонятный). В ряде случаев непонимание, заблуждение описывается в достаточно широких контекстах, что дает большие возможности для интерпретатора текста: Я ничего не понимаю больше, совсем ничего не понимаю; Я не могу разобраться в настоящем моменте советской власти - JT. Чуковская; Мыспь дразнит мой мозг и уходит на дно - Н. Садур. Заблуждение может передаваться как лексикой, выражающей модальность неуверенности (неопределенные местоимения где-то, кто-то), так и лексическими конструкциями, эксплицирующими уверенность заблуждающегося героя, что является маркером иронии (/ know, he hadn't any right, it wouldn't do him any good, As I tell everybody, I draw my own conclusions). Большое значение в передаче состояния заблуждения могут иметь лексические сигналы внезапности (вдруг).

Необходимо еще раз подчеркнуть, что концепт заблуждение является одним из ключевых концептов текста в повествовании с текстообразующей иронией. Поэтому развертывание указанной концептосферы происходит на протяжении всего повествования, зачастую ее текстообразующий характер подчеркивается тем, что один из лексических компонентов концептосферы выносится в заголовок, который может указывать на концепт заблуждение прямо ("The Chimera", "The Supreme Illusion", "Факир") или косвенно, имплицитно ("Мать Гагарина").

Именно концептосфера заблуждение выявляет в текстообразующей иронии признаки языковой универсалии, которая может квалифицироваться как семантико-стилистическая универсалия, или универсалия художественного текста.

В третьей главе «Развертывание текстообразующей иронии в тексте малой прозаической формы» рассматриваются особенности нарративного повествования в связи с развертыванием текстообразующей иронии.

Текст рассказа, подобно тексту повести, относится, по классификации В. Шмида (который, в свою очередь, представляет упомянутую классификацию в качестве модификации модели Сеймора Чэтмена), к повествовательным нарративным текстам, которые излагают историю посредством наррато-ра. Когда речь идет о разных точках зрения применительно к художественно-

му тексту и о динамике точки зрения при развертывании текста, обычно имеюг в виду точку зрения автора, того, кто продуцирует текст (повествование, изображение); иначе говоря, ставится вопрос о том, на чьей "позиции" находится автор, чьей точки зрения он придерживается. Обычно она является одновременно и точкой зрения интерпретатора (читателя, зрителя), который при первоначальном восприятии как бы присоединяет себя к автору.

Проблема точки зрения, по мнению Б. А. Успенского, "представляется центральной проблемой композиции произведения искусства". На это же указывает Birkerts (1996), говоря о литературном творчестве ("The writer's most important technical decision may be what point of view to use). Возможны случаи, когда имеет место несовпадение позиции автора и позиции читателя (зрителя), причем это несовпадение сознательно предусмотрено автором. Структуру художественного текста можно описать, если вычленить различные точки зрения, т.е. авторские позиции, с которых ведется повествование, и исследовать отношение между ними, что связано с рассмотрением функции использования той или иной точки зрения в тексте

Введение фигуры рассказчика, заменяющего собственно автора, известное литературе с давних времен, широко представленное в русской классической литературе (у А. С. Пушкина, М Ю. Лермонтова, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского и др.), наблюдается в произведениях современных русских и англоязычных авторов. В современной англоязычной литературе автор нередко избирает данный тип повествования в тех случаях, когда волнующие его проблемы недостаточно четко сформулированы для него самого, когда он наблюдает конфликт, по не знает, как его разрешить. Ориентированное на нормы письменной литературной речи, несубъективированное перепорученное повествование от 3-го лица заставляет с особой тщательностью искать сигналы собственно авторской точки зрения r тексте. Авторская точка зрения выявляется из композиционного соположения контрастных фрагментов, иронии, гиперболы, повторов, актуализации синсемантичных слов, заголовка и т.д.

При высокой степени субъективности повествования - то есть при повествовании от 1 лица - вероятность реализации текстообразующей иронии наиболее высока. Личная форма "я" может становится в этом случае признаком структурообразующим. С другой стороны, еще в литературе XIX века началось расширение функций несобственно-прямой речи; это расширение продолжилось в литературе 20-it XX века и является характерным для современной прозы, в результате чего несобственно-прямая речь утрачивает свою одноплановость, приближаясь к авторскому повествованию. Несобственно-прямая речь как форма повествования может выполнять стилевую (ироническую) функцию.

Нами были выделены следующие типы нарративов:

- рассказ с повествователем, находящимся в заблуждении относительно себя и своего положения в обществе. Таковы, например, рассказы "Why I Live at the P. О" (Eudora Welty), "My Sister's Marriage" (Cynthia Marshall Rich), "My Oedipus Complex" (Frank O'Connor), "Мать Гагарина" (Нина Садур);

- рассказ с повествователем, который, находясь в частичном заблуждении относительно окружающего мира, в некоторых ситуациях способен к объективной оценке ("The Angel Of the Bridge" (John Cheever), "The Writer in the Family" (E. L. Doctorow), "The Chimera"(John Cheever), "Утро" (Ирина Муравьева) и др.;

- рассказ, в котором рассказчик повествует о персонаже (главном герое), который находится в состоянии заблуждения, например, "The Triumph of the Egg" (Sherwood Anderson), "The Supreme Illusion" (Arnold Bennett). Данный тип нарративов близок к повествованию от 3 лица ("Факир" Татьяны Толстой, "Софья Петровна" Лидии Чуковской, "Алмазная колесница" Б Акунина - в двух последних повествованиях реализуется трагическая ирония).

В целом можно говорить о зависимости текстообразующей иронии от типа повествовательной структуры рассказа, от взаимодействия в рассказе разных точек зрения.

Во всех типах повествования находит отражение ряд способов экспликации текстообразующей иронии:

а) несовпадение этических оценок реальности, которую описывает текст, даваемых рассказчиком и имеющихся у читателя; скрытый диалог между персонажами; сосуществование в пределах одного текста точки зрения заблуждающегося повествователя и авторской оценки;

б) категоричная оценка и лексика, свидетельствующая об эгоцентризме нарратора (наличие эмоционально-оценочной лексики, отсутствие вербальных показателей модальности неуверенности, сомнения или вероятности);

в) контрастное противопоставление образов персонажей;

г) противоположный прием - ироническое уподобление персонажем что приводит к параллелизму ситуаций и может создавать юмористический эффект;

д) эффект обману loro ожидания.

Анализ текстов, обнаруживающих в своей структуре текстообразую-щуто иронию, дает возможность сделать следующие выводы:

1 Текстообразующая ирония реализуется в ключевых концептах текста, в первую очередь в концепте "заблуждение". Традиция проявления такого типа иронии восходит к античному театру, поэтому механизм ее реализации имеет сходные черты в разных языках.

2. Для текстов, организованных ТИ, характерными являются фрейдистские мотивы, что также служит продолжением традиций древнегреческого театра. В связи с этим ключевыми концептами являются также "отец", "мать", "сын" и т.п.

Восприятие текстообразующих концептов является определяющим фактором для понимания текстообразующей иронии и творческого замысла автора как создателя текста.

3. Важнейший тскстообразующий компонент текста - заголовок - в ряде случаев также содержит указание на возможность интерпретации текста на психоаналитической основе (мать Гагарина, Софья Петровна — также мать, пребывающая в трагическом заблуждении относительно сына и т.д.).

4. Разнообразные сюжеты рассказов и их персонажи могут быть типологически близки сюжетам, коллизиям и персонажам других литературных произведений. Так, весьма распространенными являются сюжетные линии, связанные с непониманием между сыном и отцом, с ревностью к матери и новорожденному; с желанием героя привлечь внимание к своим страданиям и тем самым шантажировать близких. Это также служит косвенным подтверждением универсального характера текстообразующей иронии, требующей для своей реализации не только языковых средств, но изначально заложенной в некоторых литературных и жизненных ситуациях (такова, например, например, ситуация "чужие письма" в рассказах Е. L Doctorow "The Writer in the Family" и "Соня" Татьяны Толстой).

В конечном итоге, полагаем, осмысление текстообразующей иронии как важной глубинной текстовой универсалии позволит глубже проникнуть в природу художественного текста и тем самым продвинуться на пути познания языка как функционирующей в целях информационного общения исторически сложившейся системы знаков.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Орлов М. Ю. Роль текстообразующей иронии в интерпретации текста // Технологии обучения и творческий потенциал учителя. - Выи. 3 - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2002. - С. 361-366.

2. Орлов М. Ю. Некоторые особенности функционирования текстовой иронии // Материалы XI Страховских чтений. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2002.-С. 142-149.

3. Орлов М. Ю. К вопросу об изучении иронии как средства текстооб-разования // Вступление: Фрагменты научных исследований по филологии студентов и аспирантов. - Саратов- Научная книга, 2003. - С.33-34.

4 Орлов М. Ю. Способы экспликации текстообразующей иронии // Вопросы социальной психологии. Вып 1(6). - Саратов: Научная книга, 2004. -С. 163-169.

5. Орлов М. Ю. Трагическая ирония в свете гскстообразования и интер-текстуальпых связей // Общество. Этнос. Образование. - Саратов: Научная книга, 2004. - С. 196-201.

6. Орлов М. Ю. Реализация текстообразующей иронии в ключевых концептах текста // Культура. Язык. Словесность: Сб. научн. работ молодых ученых. -Саратов: Изд-во. Сарат. ун-та, 2004. С.68-74.

7. Орлова Н. М., Орлов М. Ю. Концепт "заблуждение" в русском и английском языках // Материалы XIV Страховских чтений. - Т. 1 Саратов: Научная книга, 2005. - С. 348-360.

Орлов Михаил Юрьевич

ТЕКСТООБРАЗУЮЩАЯ ИРОНИЯ В РУССКОЙ И АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ПРОЗЕ

Автореферат

Подписано в печать 03.05. 2005. Формат 60x84 l/U). Бумага офсетная. Гарнитура Times. Усл. печ. л. 1,0. Тираж 100 экз. Заказ № 12. Отпечатано в типографии "Мелон" г. Саратов, Большая Садовая, 239.

РНБ Русский фонд

2007-4 7120

< ' j5

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Орлов, Михаил Юрьевич

Введение.

Глава 1. Современные теории текста.

1.1. Лингвистический статус текста.

1.2. Текст с точки зрения теории уровней.

1.3. Динамическая природа текста.

1.4. Текст как законченное информационное и структурное целое.

1.5. Типы текстов и особенности художественного текста.

Глава 2.Текстообразующий статус иронии.

2.1. Виды иронии и способы ее экспликации.

2.2. Текстообразующая ирония.

2.3. Смысловая структура концепта "заблуждение".

Глава 3. Развертывание текстообразующей иронии в тексте малой прозаической формы.

3.1. Особенности нарративного повествования и текстообразующая ирония.

3.1.1. Повествование от лица "заблуждающегося" нарратора.

3.1.2. Повествование от лица нарратора, способного к объективной оценке.

3.1.3. Повествование от лица ироничного рассказчика.

3.2. Реализация текстообразующей иронии в ключевых словах текста.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Орлов, Михаил Юрьевич

Вопрос об иронии как языковом феномене является объектом исследования в работах многих лингвистов. Рассмотрение иронии либо как тропа, заключающегося в противоречии между буквальным и скрытым смыслом, либо как концептуальной категории, связанной со структурой всего художественного текста и позволяющей автору имплицитно передать свое отношение к изображаемому, восходит к традициям античного театра и достаточно широко представлено в современных лингвистических, литературоведческих, культурологических исследованиях (С. И. Походня, Е. М. Кагановская, Ю. В. Каменская, В. М. Пивоев, А. В. Сергиенко и др). Вопрос об иронии так или иначе затрагивается в стилистике художественной речи, при анализе текстов разных авторов. При этом следует отметить, что текстообразующая ирония - концептуальная категория, реализация которой требует декодирования целого текста, учета различных герменевтических указателей, зачастую интертекстуальных связей и всего дискурса, изучена явно недостаточно. Ирония как сложный феномен, находящий экспликацию в художественном тексте, является объектом настоящего исследования. В качестве предмета изучения нами выбрана такая ее разновидность, как текстообразующая ирония (ТИ), функционирующая преимущественно в текстах малой прозаической формы.

Актуальность исследования обусловлена особым вниманием современного языкознания к проблемам текста и текстообразования, недостаточной разработанностью проблем, связанных с анализом иронии данного типа, и необходимостью выявления общих для художественной литературы закономерностей ее раскрытия в разных языках, а также установления некоторых особенностей функционирования текстообразующей иронии в зависимости от лингвистических и экстралингвистических факторов, от особенностей авторского идиостиля и т.д.

Научная новизна работы определяется тем, что впервые в фокусе специального исследования представлена ирония не как развернутый троп, а как системный и универсальный в рамках определенных художественных жанров фактор, что позволяет уточнить сложившиеся представления о динамике художественного текста и текстообразования.

Целью исследования является выявление механизма создания и функционирования текстообразующей иронии и текстово-лингвистических средств (герменевтических указателей), которые используются для ее реализации.

Основная цель исследования определила следующие частные задачи:

1) рассмотреть теории текста и текстообразования и на этой основе выработать критерии анализа текстообразующей иронии;

2) установить статус иронии в свете современных филологических исследований и выявить особенности текстообразующей (в том числе трагической) иронии в русских и англоязычных текстах как универсального явления, характерного для различных языков;

3) проанализировать семантическую структуру концепта "заблуждение" в русском и английском языках как основу для реализации текстообразующей иронии;

4) рассмотреть способы реализации и текстово-лингвистические механизмы презентации текстообразующей иронии на материале русских и англоязычных рассказов, в которых ирония играет текстообразующую роль.

Материалом исследования послужили прозаические произведения преимущественно малых жанровых форм (рассказ, повесть) русских и англоязычных авторов. Малые жанровые формы дают большие возможности для изучения иронии на уровне текста, поскольку при анализе текстовой иронии существенным является не только исследование речевых средств экспликации иронии, но и наблюдение над смысловыми нарушениями внутри всего текста. Рассказ от 1-го лица в XX в. приобретает особые черты: из-за того, что оценки автора и персонажа не совпадают, он может наполняться особым ироническим содержанием. В качестве материала исследования привлекались также художественные тексты других жанровых форм (романы, драматургические произведения).

Методологической базой настоящей работы послужили принятые в отечественной теоретической лингвистике фундаментальные положения философии и диалектической логики.

Цель и задачи исследования определили выбор методов. Использовался преимущественно описательный метод, а также семантико-стилистический, компонентный и сопоставительный методы; все виды анализа художественного текста применялись комплексно.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы при дальнейшей разработке теории художественного текста.

Практической ценностью работы является то, что нами разработана и осуществлена методика анализа художественного текста в аспекте реализации в нем ТИ. Результаты могут быть использованы в лингвистических и литературоведческих курсах ("Анализ текста", "Стилистика", в семинарах и просеминарах по стилистике русской и английской художественной речи).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Текстообразующая ирония представляет собой интегрирующий феномен, имеющий не только собственно ироническое содержание, но обладающий большими текстообразующими возможностями. Она понимается как концептуальная категория, свойственная ряду языков, связанная со структурой всего художественного текста и позволяющая автору имплицитно передать свое отношение к изображаемому.

2. Наиболее важным для реализации ТИ является концепт "заблуждение", поскольку текстообразующая ирония в прозе представляется наиболее близкой к тому типу драматической иронии, когда герой полностью заблуждается относительно своего положения, хотя ему кажется, что выход может быть найден. Интерпретатор текста декодирует иронию, воспринимая герменевтические указатели, скрытые от персонажа. Анализ смысловой структуры концепта "заблуждение" в русском и английском языках позволил выявить как различия, так и сходство в этимологическом плане и в плане его экспликации в художественных текстах.

3. В различных типах русских и англоязычных рассказов в зависимости от повествовательной структуры и взаимодействия разных точек зрения (заблуждающегося нарратора, рассказчика, способного к объективной оценке, и т.д.) текстообразующая ирония может иметь различную экспликацию. Проведенное исследование позволило выявить также ряд универсальных приемов презентации ТИ в текстах, продуцированных на русском и английском языках.

4. Реализация текстообразующей иронии зависит также от идиостиля писателя и от особенностей литературно-художественного и социального дискурса, в котором продуцировался данный текст.

Структура исследования обусловлена поставленной целью и задачами, а также материалом исследования. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. В первой главе рассматриваются особенности текста как лингвистической категории, специфика художественного текста и тек-стообразования. Вторая глава посвящена рассмотрению иронии как тропа и иронии как концептуальной категории, что должно показать различия между этими видами иронии и особенности текстообразующей иронии как стилистической универсалии художественного текста. В этой главе также анализируется концепт "заблуждение", необходимый для реализации текстообразующей иронии, в русском и английском языках. В третьей главе проводится анализ русских и англоязычных рассказов XX в., выделяются типы рассказов в зависимости от точки зрения нарратора и дается анализ текстообразующей иронии, разворачивающейся в повествовании. Работа содержит библиографию, включающую статьи и монографии, материал для исследования и справочную литературу, использованную при работе.

В качестве апробации работы по результатам проведенного исследования были сделаны доклады на конференциях "Педагогические технологии в вузе и школе" (2002 и 2003 г), на Международной научной конференции "Предложение и слово" (2002 г.), на итоговых научных конференциях Педагогического института, на конференции молодых ученых (2005 г.). Участвовал в Интернет-конференции памяти проф. Г.И.Богина "Рефлексия. Смысл. Герменевтика". По теме исследования опубликовано 6 статей; 1 статья сдана в печать.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Текстообразующая ирония в русской и англоязычной прозе"

Выводы по 3 главе

1. Проблема точки зрения представляется центральной проблемой композиции художественно-литературного произведения. Возможны случаи, когда имеет место несовпадение позиции автора и позиции читателя (зрителя), причем это несовпадение сознательно предусмотрено автором. Когда речь идет о разных точках зрения применительно к художественному тексту и о динамике точки зрения при развертывании текста, обычно имеют в виду точку зрения автора, того, кто продуцирует текст (повествование, изображение); иначе говоря, ставится вопрос о том, на чьей "позиции" находится автор, чьей точки зрения он придерживается. Обычно она является одновременно и точкой зрения интерпретатора (читателя, зрителя).

При высокой степени субъективности повествования - то есть при повествовании от 1 лица - вероятность реализации текстообразующей иронии наиболее высока. Личная форма "я" может становится в этом случае признаком структурообразующим. С другой стороны, еще в литературе XIX века началось расширение функций несобственно-прямой речи; это расширение продолжилось в литературе 20-гг XX века и является характерным для современной прозы, в результате чего несобственно-прямая речь утрачивает свою одноплановость, приближаясь к авторскому повествованию. Несобственно-прямая речь как форма повествования может выполнять стилевую (ироническую) функцию.

Нами были выделены следующие типы нарративов:

- рассказ с повествователем, находящимся в заблуждении относительно себя и своего положения в обществе. К таким рассказам относятся "Why I Live at the P. О" (Eudora Welty), "My Sister's Marriage" (Cynthia Marshall Rich), "My Oedipus Complex" (Frank O'Connor), "Мать Гагарина" Нины Садур;

- рассказ с повествователем, который, находясь в частичном заблуждении относительно окружающего мира, в некоторых ситуациях способен к объективной оценке ("The Angel Of the Bridge" (John Cheever), "The Writer in the Family" (E.L. Doctorow), "Love in a Wych-Elm" (H. E. Bates), "The Chimera"(John Cheever), "Утро" (И.Муравьева);

- рассказ, в котором рассказчик повествует о персонаже (главном герое), который находится в состоянии заблуждения, например, "The Triumph of the Egg" (Sherwood Anderson), "The Supreme Illusion" (Arnold Bennett). Данный тип нарративов близок к повествованию от 3 лица ("Факир" Татьяны Толстой, "Софья Петровна" Лидии Чуковской, "Алмазная колесница" Б.Акунина - в последних двух случаях реализуется трагическая ирония).

В целом можно говорить о зависимости текстообразующей иронии от типа повествовательной структуры рассказа, от взаимодействия в рассказе разных точек зрения.

2. Во всех типах повествования находит отражение ряд способов экспликации текстообразующей иронии: а) несовпадение этических оценок реальности, которую описывает текст, даваемых рассказчиком и имеющихся у читателя; скрытый диалог между персонажами; сосуществование в пределах одного текста точки зрения заблуждающегося повествователя и авторской оценки; б) категоричная оценка и лексика, свидетельствующая об эгоцентризме нарратора (наличие эмоционально-оценочной лексики, отсутствие вербальных показателей модальности неуверенности, сомнения или вероятности); в) контрастное противопоставление образов персонажей; и противоположный прием г) ироническое уподобление персонажей, что приводит к параллелизму ситуаций и может создавать юмористический эффект; д) эффект обманутого ожидания.

3. Текстообразующая ирония реализуется в ключевых словах текста, в первую очередь в концептосфере "заблуждение". Традиция проявления такого типа иронии восходит к античному театру, поэтому механизм ее реализации имеет сходные черты в разных языках.

Для текстов, организованных ТИ, характерными являются фрейдистские мотивы, что также служит продолжением традиций древнегреческого театра. В связи с этим ключевыми словами являются также "отец", "мать", "сын" и т.п.

Важнейший текстообразующий компонент текста - заголовок - в ряде случаев также содержит указание на возможность интерпретации текста на психоаналитической основе (мать Гагарина, Софья Петровна - также мать, пребывающая в трагическом заблуждении относительно сына, прямое указание на эдипов комплекс).

4. Разнообразные сюжеты рассказов и их персонажи могут быть типологически близки сюжетам, коллизиям и персонажам других литературных произведений. Так, весьма распространенной является сюжетные линии, связанные с непониманием между сыном и отцом, с ревностью к матери и новорожденному; с желанием героя привлечь внимание к своим страданиям и тем самым шантажировать близких. Это также служит косвенным подтверждением универсального характера текстообразующей иронии, требующей для своей реализации не только языковых средств, но изначально заложенной в некоторых литературных и жизненных ситуациях (такова, например, например, ситуация "чужие письма" в рассказах E.L.Doctorow "The Writer in the Family" и "Соня" Татьяны Толстой).

Восприятие текстообразующих концептов является определяющим фактором для понимания текстообразующей иронии и творческого замысла автора как создателя текста.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как выбор проблемы данного исследования, так и пафос ее решения были подсказаны диссертанту теми успехами, которые были достигнуты теоретическим языкознанием на рубеже XX и XXI веков. Лингвистика сегодняшнего дня характеризуется переходом от структурной к функциональной ориентации, к дальнейшему проникновению в механизм функционирования языка, к познанию все новых аспектов его коммуникативной, когнитивной и других функций.

В современной функциональной парадигме оказываются доминирующими такие ее особенности, как многоаспектность, экспансионизм (активное сближение с другими областями знаний), антропоцентризм (повышенное внимание к ментальным и духовным ценностям человека как первоисточнику языковых процессов) и экспланаторность (переход от исследования элементарных единиц - морфем, фонем, слов - к исследованию более крупных блоков - текста, дискурса и т.д. [Кубрякова 1994].

Принятие в качестве историко-методологической базы указанных постулатов современного теоретического языкознания позволило определить все главные приоритеты исследования.

Действительно, тексту как объединенной смыслом последовательности языковых знаков, характеризующейся связностью и цельностью, присуща многоаспектность, в связи с чем текст может рассматриваться в семиотике как любая последовательность знаковых единиц, а в пределах собственно лингвистической семиотики - как последовательность устных или письменных вербальных знаков. Исследование текста предполагает не только функциональный, но и прагматический аспекты, в связи с чем актуализируется проблематика, направленная на изучение разных видов дискурса: политического, массово-информационного, делового, научного, педагогического, религиозного, медицинского, мемуарного, личностно-ориентированного и т.д.

С точки зрения уровневой организации языка и успехов в области теории языковой стратификации текст интерпретируется как особая сверхфразовая единица, обладающая синтагматическими и парадигматическими связями и универсальными признаками связности, цельности, си-туативности, денотативным единством и завершенностью.

В аспекте поставленных в диссертации цели и задач исследования особого внимания заслуживает вопрос о динамической природе текста, нашедший отражение во многих работах современных авторов. Текстообразующая ирония как один из факторов, обеспечивающих динамику художественного текста, рассматривается нами в тесной связи с такими факторами, как речевая деятельность, поскольку сам текст является продуктом этой деятельности; определенная семантическая неполнота цельного сообщения (текста), обусловленная энциклопедичностью содержащейся в тексте информации и зависимостью полноты текстового сообщения от информации, присутствующей в предшествующем и последующем текстах, а иногда и от информации, которую может получить читатель или зритель (если речь идет о драматургическом произведении) только после ознакомления со всем текстом.

Не менее важным является постулат теории текста, согласно которому сам объект рассматривается с точки зрения процесса текстообразова-ния. При этом текстообразующая ирония входит в систему факторов и интенций, включающую установку на создание целого, завершенного относительно авторского замысла, инициальную установку на создание завершенного целого, глубинную и поверхностную, локальную и глобальную связность и.т.д. Полагаем, что динамический статус текстообразующей иронии может быть до конца раскрыт лишь в том случае, если этот вид иронии будет осмыслен как фактор глубинного уровня.

Поскольку текстообразующая ирония находит свою реализацию не в отдельных фрагментах текста, а во всем корпусе произведения (по крайней мере, произведения малой формы) или текстовой единицы, то текст рассматривается нами также как законченное информационное и структурное целое, отражающее то или иное коммуникативное событие и структурированное микро- и макроструктурами: предложениями, высказываниями, межфразовыми единствами, абзацами.

Многоаспектность проблемы текста находит свое проявление и в том, что существует плюрализм мнений относительно типа текстов и особенностей художественного текста. Между тем, как справедливо отмечается исследователями, не определены даже общие критерии, которые должны быть положены в основу типологии текстов.

При исследовании такого параметра художественного текста, как текстообразующая ирония, мы исходили из того, что художественный текст, в отличие от текста нехудожественного, в значительной мере строится по законам ассоциативного мышления, что жизненные реалии, находящиеся в поле зрения автора, преобразуются в своего рода "маленькую вселенную". Поэтому в художественном тексте за изображенными жизненными сценариями присутствует подтекстный интерпретационный план, "вторая действительность". Именно в контексте этого интерпретационного плана находят объяснение глубинные свойства текстообразующей иронии.

Исследование иронии как субъективной категории возможно лишь с учетом всей полноты антропоцентрического фона ее функционирования. Если при рассмотрении иронии как стилистического приема можно ограничиться поверхностным уровнем, то ирония как текстообразующий фактор может быть до конца осмыслена лишь в том случае, если исследователь обращается к глубинному уровню текста. Постулат экспланаторности современного стиля научного мышления позволил при определении статуса текстообразующей иронии войти в сферу крупных блоков, отражающих многообразные ассоциативные, прагматические и когнитивные интенции.

В контексте интерпретационного плана находят, в частности, реализацию проблемы непрямой диалогической коммуникации, подтекста, лакунарности. Лакуны в тексте (импликация факта, импликация логической связи между высказываниями и сообщаемыми фактами, импликация личностного отношения адресанта к ситуации общения и/или к тому, что умалчивается, и т.д.) - это не только способ сжатия текста, но и особый художественный прием, отражающий глубинную динамику диалогической прагматики, стимулирующий организацию текстообразующей иронии.

Текстообразующая функция иронии как связующий, конструктивный элемент формальной организации текста наиболее адекватно представлена в ее трагической разновидности. Трагизм текстообразующей иронии заключается в заблуждении персонажа относительно самого себя, причем узнавания как такового, как правило, не происходит, хотя наблюдается подведение героя к узнаванию. В психологическом произведении небольшого объема так же, как в драматургическом произведении, существует контраст между тем, что кажется, и тем, что есть на самом деле. Отсутствие узнавания в рассказе находит объяснение в том, что рассказ обычно не трагичен, и автор не ставит своей задачей воссоздание всей композиционной структуры трагического действа, хотя некоторые рассказы (повести) воссоздают композиционную структуру трагедии (включая узнавание) в полном объеме, что относится, например, к повести Лидии Чуковской "Софья Петровна".

Особое положение в диссертационном исследовании занимает анализ текстовых маркеров, герменевтических указателей, позволяющих интерпретатору заключить, что в тексте происходит развертывание именно трагической разновидности текстообразующей иронии. Концептуальный анализ показал, что важнейшими текстовыми маркерами в данном случае являются концепты и концептосферы "заблуждение" и "узнавание". Проникнуть в глубинную структуру концепта "заблуждение" позволяет этимологический анализ, с помощью которого выявляется внутренняя форма данного концепта. Наличие в готск. blinds "слепой", древненем. blint, совр. англ. blind позволяет установить этимологическую связь "заблуждения" и "слепоты", а общность их изначальной внутренней формы заставляет снова обратиться к мифу об Эдипе, где герой первоначально слеп в своем заблуждении, а затем ослепляет себя физически. Индоевропейская основа *bhlendh "затемнить, смутить, привести в замешательство, спутать" также содержит указание как на обман, так и на метафизическую слепоту ("затмение").

Хотя концепт "заблуждение" имеет свою специфику вербализации в русском и английском языках, тем не менее можно со всей определенностью утверждать, что этот концепт заключает в себе главный потенциал текстовой универсалии "текстообразующая ирония".

Раскрывая особенности нарративного повествования и специфику текстообразующей иронии в текстах малой прозаической формы, следует прежде всего отметить противоположность интенции автора и интенции нарратора, поскольку персонаж-рассказчик стремится сохранить объективность и избежать иронии как насмешки, тогда как автор может относиться к излагаемому с юмором, иногда иронически. Контрастивное сочетание интенций рассказчика и автора иногда приводит к неожиданному эффекту: читатель не может удержаться от смеха в драматические для героя моменты повествования.

Введение в художественный текст персонажа-рассказчика, широко представленное в русской классической литературе (у А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского и др.) наблюдается в произведениях современных русских и англоязычных авторов. В англоязычной литературе автором нередко избирается такой путь повествования, когда волнующие его проблемы недостаточно четко сформулированы, когда он испытывает затруднения в разрешении наблюдаемого конфликта. Нередко при этом авторская точка зрения выявляется из композиционного соположения контрастных фрагментов, иронии, гиперболы, повторов, актуализации синсемантичных слов, заголовка и т.д.

Другая особенность нарративного повествования связана с намеренным противопоставлением точек зрения автора и читателя. Ирония в этом случае выступает как своеобразный прием "притворства", что связывает этот прием с изначальной внутренней формой термина "ирония".

В итого исследования предлагается типология рассказов, для которых характерно присутствие текстообразующей иронии:

1. Рассказ с повествователем, находящимся в заблуждении относительно себя и своего положения в обществе. К таким рассказам относятся "Why I Live at the P.O" (Eudora Weity), "My Sister's Marriage" (Cynthia Marshall Rich), "My Oedipus Complex" (Frank O'Connor), "Мать Гагарина" Нины Садур.

2. Рассказ с повествователем, который, находясь в частичном заблуждении относительно окружающего мира, в некоторых ситуациях способен к объективной оценке ("The Angel Of the Bridge" (John Cheever), "The Writer in the Family" (E. L. Doctorow), "Love in a Wych-Elm" (H. E. Bates), "The Chimera"(John Cheever).

3. Рассказ, в котором рассказчик повествует о персонаже (главном герое), который находится в состоянии заблуждения, например, "The Egg" (Sherwood Anderson), "The Supreme Illusion" (Arnold Bennett). Данный тип рассказов близок к повествованию от 3 лица ("Факир" Татьяны Толстой; "Софья Петровна" Лидии Чуковской - в последнем случае реализуется трагическая ирония).

Есть достаточно оснований утверждать, что существует определенная зависимость текстообразующей иронии от типа повествовательной структуры рассказа, от взаимодействия в рассказе разных точек зрения.

Важнейшим средством актуализации текстообразующей иронии являются интертекстуальные включения: реализация иронии как компонента мировоззрения писателя, иронии, связанной с основной идеей произведения и структурирующей это произведение, может происходить не только в рамках мегаконтекста но и в рамках вертикального контекста. Интертекстуальность, обращена к прецедентным текстам; интертекстуальная отсылка выступает как "смещенный" парадигматический элемент, восходящий к забытой синтагматике. Отличительной чертой интертекстуальности является "перечитывание" претекста. Для текстов с продуцируемой текстообразующей иронией в качестве подобного претекста часто выступает миф об Эдипе. Таким образом для текстов, организованных тестообра-зующей иронией, характерны фрейдистские мотивы, что также является продолжением традиций древнегреческого театра. В связи с этим ключевыми словами текста являются не только слова, связанные с концептосфе-рой «заблуждение», но наименования лиц по степени близкого родства -"отец", "мать", "сын" и т.п. Важнейший текстообразующий компонент текста - заголовок - в ряде случаев также содержит указание на возможность интерпретации текста на психоаналитической основе (мать Гагарина, Софья Петровна - также мать, пребывающая в трагическом заблуждении относительно сына и т.д.).

В конечном итоге, полагаем, осмысление текстообразующей иронии как важной глубинной текстовой универсалии позволит глубже проникнуть в природу художественного текста и тем самым продвинуться на пути познания языка как функционирующей в целях информационного общения исторически сложившейся системы знаков.

Список научной литературыОрлов, Михаил Юрьевич, диссертация по теме "Теория языка"

1. Акунин, Б. Алмазная колесница / Б. Акунин. - М.: Захаров, 2004. - 720 с.

2. Базен, Эрве. Крик совы / Пер. с франц. Н. Брандис и А. Тетерникова / Эрве Базен. Л.: Худ. лит-ра, 1977. - 184 с.

3. Каминский, М. Сестры / М. Каминский // Антология современного рассказа. М.: Олимп, 2002 - С. 116-135.

4. Коваленко, Р. Зять / Р. Коваленко // Антология современного рассказа. М.: Олимп, 2002. - С. 142-157.

5. Муравьева, И. Дневник Натальи: повесть / И. Муравьева. // На краю: повести и рассказы. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. - С. 7-140.

6. Муравьева, И. Утро / И. Муравьева. // На краю: повести и рассказы. -М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. С. 331-338.

7. Попов, В. Третье дыхание: повесть / В. Попов М.: Эксмо, 2004. - 336 с.

8. Садур, Н. Мать Гагарина / Н. Садур. // Вечная мерзлота. М.: Зебра Е/Эксмо, 2002. - С. 97-118.

9. Толстая, Т. Соня. Круг / Т. Толстая. // Белые стены: рассказы. -М.: Эксмо, 2004. С. 126-140; С. 163-182.

10. Толстая, Т. Факир / Т. Толстая // Последний этаж: сб. совр. прозы. М.: Кн. палата, 1989. - С. 257-290.

11. Чехов, А. П. Дядя Ваня / А. П. Чехов // Соч. в 2-х тт. М.: Ху-дож. лит. 1982. - Т. 2. - С.373-403.

12. Чижова, Е. Преступница: роман / Е. Чижова // Звезда. 2005. -№ 1. - С. 7-96.

13. Чуковская, Л. Софья Петровна: повесть / Л. Чуковская // Последний этаж: сб. совр. прозы. М.: Кн. палата, 1989. - С. 5-60.

14. Anderson, Sh. The Triumph of the Egg. / S. Anderson // The Short1. Story. NY, 1979.

15. Bates, H.E. Love in a Wych-Elm / H. E. Bates // English Story. -M., 2001.-P. 214-228.

16. Bennet, A. The Supreme Illusion / A. Bennet // Short Stories. M., 2000. - P. 67-82.

17. Cheever, J. The Angel of the Bridge / J. Cheever I I Selected Prose. -M., 2001.-P. 276-290/

18. Cheever, J. The Chimera / J. Cheever // Selected Prose. M., 2001. - P. 22-37.

19. O'Connor, F. My Oedipus Complex / F. O'Connor // Birkerts P. Sven. Literature (The Evolving Canon). Emerson College, USA, 1996. - P. 8895.

20. Doctorow, E.L. The writer in the Family / E. L. Doctorow // Being People. Material Branch: English Language Programs Division. - US Information Agency, 1998. - P. 74-87.

21. Rich, CM. My Sister's Marriage / С. M. Rich // Short Stories. M., 2000.-P. 43-58.

22. Townsend, Sue. The secret diary of Adrian Mole aged 13 % / Sue Townsend. London: Methuen, 1984. - 187 p.

23. Welty, E. Why I Live at the P.O. / E. Welty // Being People. Material Branch: English Language Programs Division. - US Information Agency, 1998.-P. 114-122.2. Словари

24. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. М.: Сов. энциклопедия, 1966. - 607 с.

25. Керлот, X. Э. Словарь символов / Пер. с исп. / X. Э. Керлот. -М.: REFL-book, 1994. 608 с.

26. Кубрякова, Е. С. Краткий словарь когнитивных терминов /

27. Е. С. Кубрякова, В. 3. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, JI. Г. Лузина / Под общ. ред. Е. С. Кубряковой. М.: Изд-во МГУ, 1997. - 245 с.

28. Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. -М.: Сов. энциклопедия, 1990. 686 с.

29. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М.Кожевникова и П.А.Николаева. М.: Сов. энциклопедия, 1987. -752 с.

30. Паеи, П. Словарь театра / Пер. с франц.; Под ред. К. Разлогова / П. Пави. М: Искусство, 1991. - 504 с.

31. Преображенский, А. Г. Этимологический словарь русского языка / А.Г.Преображенский. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1958.- 1284 с.

32. Русско-белорусский словарь / Под ред. Я. Коласа, К. Крапивы, П. Глебки. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1953. - 787 с.

33. Словарь драматургии М. Горького / Под ред. М. Б. Борисовой. -В 3-х вып. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1984. - Вып. 1. - 224 с.

34. Словарь древнерусского языка XI-XIV вв. / Под ред Р. И. Аванесова. В 10 тт. Тт. 1-3. - М.: Русский язык, 1988-1990.

35. Словарь синонимов русского языка / Гл. ред. А. П. Евгеньева. -В 2-х тт. Л/. Наука, 1970.

36. Словарь современного русского литературного языка. В 17-ти тг. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950-1965.

37. Словарь языка Пушкина / Сост. Бернштейн И.С., Григорьева А.Д и др. В 4-х тт. Тт. 1-2. - М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 19561957.

38. Срезневский, И. И. Материалы для словаря древнерусского языка / И. И. Срезневский. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1958. -Т.1.- 1420 стлб.

39. Украинско-русский словарь / Гл. ред. И. М. Кириченко. В 6-титт. Киев: Изд-во АН УССР, 1963.

40. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева; Под ред. Б. А. Ларина / М. Фасмер. В 4-х тт. -М.: Прогресс, 1986.

41. Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд / Под ред. О. Н. Трубачева. М.: Наука, 1975. - Вып. 2. -238 с.

42. Delvin, J. A Dictionary of Synonyms and Antonyms / Joseph Delvin. New York: A Warner Communications Company, 1987. - 384 p.

43. Fowler, R. A Dictionary of Modern Critical Terms / Roger Fowler -London, Boston : Routledge & Kenan Paul, 1998.

44. New Webster's Dictionary of the English Language: College Edition. Surjeet Publications, Delhi, 1989. - 1824 p.

45. Oxford Illustrated Dictionary. London: DK - M.: Астрель, 2002. -1008 p.

46. Hornby, A. S. Oxford Advanced Learner's Dictionary of Current English / A. S. Hornby. Oxford University Press, 2000. - 1317 p.

47. Podr^czny slownik rosyjsko-polski / Pod red. J.H.Dworeckiego. -Warshawa: Wiedza powszechna, 1975. 903 s.

48. Le Petit Robert / Par P. Robert / Redaction dirigee par A. Rey et J. Rey-Delove. P., 1979.3. Статьи и монографии

49. Авдевнина, О. Ю. Актуализация языковых единиц в художественном тексте / О. Ю. Авдевнина // Предложение и слово: межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000. - С. 145-149.

50. Авдевнина, О. Ю. Смысловая плотность художественного текста (на примере русскоязычной прозы В. В. Набокова): автореф. дис. . канд. филол. наук. Саратов, 1997. - 20 с.

51. Александров, В. Другость: герменевтические указатели и границы интерпретации / В. Александров // Вопросы литературы. 2002. - № 6.-С. 78-102.

52. Алешин, А. И. Осмысление "феномена заблуждения" в европейской философии XVII-XIX вв. / А. И. Алешин // История философии и герменевтика: материалы Межвуз. научн. конференции. М.: РГГУ, 2002. -С. 105-117.

53. Анина, Ю. Интертекстуальность как доминирующий принцип организации текста романа J1. Добычина «Город Эн» / Ю. Анина // Парадигмы: сб. работ мол. ученых Тверь: Твер. гос. ун-т, 2000. - С. 121-126.

54. Арнольд, И. В. Аналитическое чтение (английская проза) / И. В. Арнольд, Н. Я. Дьяконова. JL: Учпедгиз, 1962. - 368 с.

55. Арнольд, И. В. Импликация как прием построения текста и предмет филологического изучения // Вопросы языкознания, 1982. № 4-С.83-91.

56. Арнольд, И. В. Проблема интертекстуальности / И. В. Арнольд // Вестн. Санкт-Петерб. ун-та. Сер. 2: История, языкознание, литература. -1992.-Вып. 4.-С. 15-29.

57. Арнольд, И. В. Стилистика современного английского языка (Стилистика декодирования) / И. В. Арнольд. М.: Просвещение, 1990. -300 с.

58. Арутюнова, Н. Д. Предложение и его смысл: логико-семантические проблемы / Н. Д. Арутюнова. М.: Наука, 1976. - 384 с.

59. Арутюнова, Н. Д. Дискурс / Н. Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1990. - С. 136137.

60. Арутюнова, Н. Д. Истина: фон и коннотации / Н. Д. Арутюнова // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. -С. 21-30.

61. Асколъдов, С. А. Концепт и слово / С. А. Аскольдов // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: антология / Под ред. В. П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - С. 267-279.

62. Багдасарян, В.Х. Проблема имплицитного (логико-методологический анализ) / В.Х.Багдасарян. Ереван: Изд-во АН Арм.ССР, 1983.- 140 с.

63. Баранов, А. Г. Функционально-прагматическая концепция текста / А. Г. Баранов. Ростов н / Д.: Изд-во Ростов, ун-та, 1993. - 182 с.

64. Бартов, А. От текста к контексту вечное движение языка / А. Бартов // Звезда. - 2004. - № 4. - С. 219-221.

65. Бахтин, М. М. Проблема текста / М. М. Бахтин // Вопросы литературы. 1976. - № 10.-С. 12-151.

66. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества /М. М. Бахтин- 2-е изд. М.: Искусство, 1986. - 445 с.

67. Беллерт, И. Об одном условии связности текста / Пер. с польского А. В. Головачевой // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1978. - Вып. 8: Лингвистика текста. - С. 172-207.

68. Бисималиева, М. К. О понятиях текст и дискурс / М. К. Бисима-лиева // Филологические науки. 1999. - №2. - С. 78-85.

69. Блок, А. Ирония / Александр Блок // Собр. соч. в 6-ти тт. М.: Правда, 1971. - Т. 5. - С. 269-273.

70. Богин, Г. И. Рефлексия и интерпретация: принцип потенциальной понятности всякого текста / Г. И. Богин // Вопросы стилистики: меж-вуз. сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1998. - Вып. 27: Человек и текст - С. 62-68.

71. Болотнова, Н. С. К вопросу о прагматике художественного текста: коммуникативные универсалии, соотносящиеся с максимой количества П. Грайса / Н. С. Болотнова // Язык и эмоции: сб. науч. трудов. Волгоград: Перемена, 1995. - С. 169-177.

72. Борисова, М. Б. Еще раз об «общей образности», «упаковочном материале» и их отражении в языке писателя / М. Б. Борисова // Вопросы стилистики: межвуз. науч. сб. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1973. -Вып. 6.-С. 89-109.

73. Бороздина, Ю. Е. Текстообразующие потенции и контекстуальные условия реализации условных сложноподчиненных предложений с союзами недифференцированного значения: автореф. дис. канд. филол. наук. Липецк, 2003. - 23 с.

74. Борухов, Б. Л. Речь как инструмент интерпретации действительности (теоретические аспекты): автореф. дис. . канд. филол. наук. -Саратов, 1989. 17 с.

75. Буланов, А. М. Авторский идеал и его воплощение в русской литературе второй половины XIX века: учеб. пособие к спецкурсу / А. М. Буланов. Волгоград: Изд-во Волгоград, гос. пед. ин-та, 1989. - 80 с.

76. Валгина, Н. С. Теория текста: учеб. пособие / Н. С. Валгина. -М.: Логос, 2003.-280 с.

77. Вежбицая, А. Семантические универсалии и описание языков / Анна Вежбицкая. М.: Языки русской культуры, 1999. - 654 с.

78. Виноградов, В. О теории художественной речи / В. Виноградов / Послесл. акад. Д. С. Лихачева. М.: Высшая школа, 1971. - 240 с.

79. Винокур, Г. О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика / Г. О. Винокур. М.: Наука, 1990. - 452 с.

80. Волъперт Л. И. Ироническая тональность в "Евгении Онегине" /Л. И. Вольперт // "Душа в заветной лире": Материалы конференции "Шаляпинские собрания", посвященной 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина. -М., 2000. С. 31-37.

81. Вольперт, Л. И. Ирония в прозе Пушкина и Стендаля / Л. И. Вольперт // http:www.ruthenia.ru/volpert/articles/irony/htm.

82. Воронова, И. Б. Текстообразующая функция литературныхимен собственных (на материале эпических произведений XIX-XX вв.): ав-тореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2000. - 24 с.

83. Выготский, J1. С. Собрание сочинений. — В 6-и тт. Т. 2: Проблемы общей психологии. - М.: Наука, 1982. - 482 с.

84. Гак, В. Г. Высказывание и ситуация / В. Г. Гак // Проблемы структурной лингвистики: сб. статей. -М.: Наука, 1972. С. 349-372.

85. Гальперин, И. Р. Текст как объект лингвистического исследования / И. Р. Гальперин. М.: Наука, 1981. - 140 с.

86. Гачев, Г. Ментальности народов мира / Г. Гачев. М.: Эксмо, 2003.-544 с.

87. Гинзбург, Л. Я. Литература в поисках реальности: Статьи. Эссе. Заметки / Л. Я. Гинзбург. Л.: Сов. писатель, 1987. - 400 с.

88. Гюббенет, И. В. Основы филологической интерпретации литературно-художественного текста / И. В. Гюббенет. М.: Изд-во МГУ, 1991. -265 с.

89. Дейк, Т. А. ван. Стратегии понимания связного текста / Пер. с англ. В. Б. Смиренского / Т. А. ван Дейк, В. Кинч // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1988. - Вып. 23: Когнитивные аспекты языка. -С. 153-211.

90. Дементьев, В. В. Непрямая коммуникация и ее жанры /В. В. Дементьев; Под ред. В. Е. Гольдина. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 2000. - 248 с.

91. Демьянков, В. 3. Теория языка и динамика американской лингвистики на страницах журнала "LANGUAGE" (к 65-летию основания журнала) / В. 3. Демьянков // Вопросы языкознания. 1989. - №4. - С. 128

92. Долинин, К. А. Имплицитное содержание высказывания / К. А. Долинин // Вопросы языкознания. 1983. - № 6. - С. 37-47.

93. Долинин, К. А. Интепретация текста / К. А. Долинин М.: Просвещение, 1985. -288 с.

94. Дымарский, М. Я. Норма текстовости и стилевое варьирование / М. Я. Дымарский // Художественный текст: онтология и интерпретация: сб. науч. ст. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1992. - С. 64-71.

95. Дымарский, М. Я. Проблемы текстообразования и художественный текст (на материале русской прозы XIX-XX вв.) / М. Я. Дымарский. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 328 с.

96. Ермакова, Е. В. Подтекст и языковые средства его формирования в драматургическом тексте (на материале современной английской драмы): автореф. дис. . канд. филол. наук. Саратов, 1996. - 18 с.

97. Жинкин, Н. И. О кодовых переходах во внутренней речи / Н. И. Жинкин // Вопросы языкознания. 1964. - №6. - С. 26-38.

98. Жинкин, Н. И. Речь как проводник информации / Н. И. Жинкин. -М.: Наука, 1982.- 159 с.

99. Зверев, А. Смеющийся век / А. Зверев // Вопросы литературы. -2000.-№4.-С. 3-37.

100. Звегинцев, В. А. Предложение и его отношение к языку и речи / В. А. Звегинцев. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 312 с.

101. Знаков, В. В. Неправда, ложь и обман как проблема психологии понимания / В. В. Знаков // Вопросы психологии. 1993. - №2. - С. 9-16.

102. Знаков, В. В. Макиавеллизм и феномен вранья / В. В. Знаков // Вопросы психологии. 1999. - №6. - С. 59-70.

103. Золотова, Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса / Г. А. Золотова. М.: Наука, 1982. - 368 с.

104. Золотова, Г. А. Коммуникативная грамматика русского языка

105. Г. А. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова. М.: Изд-во МГУ, 1998.- 528 с.

106. Зуева, Э. В. Прагматические аспекты взаимодействия плана автора и плана персонажа в художественном тексте / Э. В. Зуева // Прагматический аспект предложения и текста. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. - С. 22-30.

107. Зусман, В. Концепт в системе гуманитарного знания / В. Зусман // Вопросы литературы. 2003. - № 2. - С. 3-29.

108. Ильенко, С. Г. Синтаксические единицы в тексте: учебное пособие к спецкурсу / С. Г. Ильенко. Л.: Изд-во ЛГПИ им. А. П. Герцена, 1989.-82 с.

109. Имплицитность в языке и речи / Под ред. Е.Г.Борисовой, Ю. С. Мартемьяновой. М.: Языки русской культуры, 1999. - 200 с.

110. Ипполитова, Н. А. Текст в системе обучения русскому языку в школе / Н. А. Ипполитова. М.: Флинта, 1998. - 176 с.

111. Кагановская, Е. М. Особенности восприятия иронически окрашенного текста / Е. М. Кагановская // Понимание и рефлексия: материалы III Тверской герменевт. конф. Тверь: Изд-во Твер. гос. ун-та, 1993. - Ч. 2.- С.31-37.

112. Кайда, Л. Композиционный анализ художественного текста: Теория. Методология. Алгоритмы обратной связи / Л. Кайда. М.: Флинта, 2000. - 148 с.

113. Каменская, Ю. В. Ирония как компонент идиостиля А. П. Чехова: автореф. дис. канд. филол. наук. Саратов, 2001. - 23 с.

114. Каменская, Ю. В. Интертекстуальные включения как средство актуализации текстообразующей иронии в раннем творчестве А.П.Чехова

115. Ю. В. Каменская // Проблемы литературного диалога: сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Латанова, 2002. - С. 90-96.

116. Камчатное, А. И. А.П.Чехов: Проблемы поэтики / А. И. Камчатнов, А. А. Смирнов. http://www.textology.rn/kamch/chehov,,

117. Камчатнов, А. М. Подтекст: термин и понятие / А. М. Камчатнов // Филологические науки. 1976. - № 4. - С. 40-45.

118. Карасик,В.И. О типах дискурса /В. И. Карасик // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: сб. науч. тр. -Волгоград: Перемена, 2000. С. 5-20.

119. Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В. И. Карасик. Волгоград: Перемена, 2002. - 480 с.

120. Караулов, Ю. Н. От грамматики текста к когнитивной теории дискурса / Ю. Н. Караулов, В. В. Петров // Т. А. ван Дейк. Язык. Познание. Коммуникация / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989. - С. 5-11.

121. Кожевникова, Н. А. О соотношении речи автора и персонажа / Н. А. Кожевникова // Языковые процессы современной русской художественной литературы. Проза. М.: Наука, 1977. - С. 7-98.

122. Кожина, М. Н. Целый текст как объект стилистики текста / М. Н. Кожина // Stylystika IV. Text and style. Opole, 1995. - P. 33-53.

123. Кожинов, В. В. Слово как форма образа / В. В. Кожинов // Слово и образ: сб. статей. М.: Просвещение, 1964. - С. 3-51.

124. Колесов, В. В. Язык и ментальность / В. В. Колесов. СПб: Петербургское востоковедение, 2004. - 240 с.

125. Колшанский, Г. В. О природе контекста / Г. В. Колшанский // Вопросы языкознания. 1959. - №4. - С. 47-49.

126. Колшанский, Г. В. Коммуникативная функция и структура языка / Г. В. Колшанский; отв. ред. Т. В. Булыгина. М.: Наука, 1984. - 175 с.

127. Колшанский, Г. В. Лингвокоммуникативные аспекты речевого общения / Г. В. Колшанский // Иностранные языки в школе. 1985. - №1.1. С. 10-14.

128. Костюкович, Е. Ирония, точность, поп-эффект (к заметке М. Л. Гаспарова о переводе романа У. Эко "Баудолино") / Е. Костюкович // Новое литературное обозрение. 2004. - № 70. - С. 301-305.

129. Краже, С. Г. Маркеры текстовой импликации (на материале современного английского языка): автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1986.-20 с.

130. Кремнева, А. В. Функционирование библейского мифа как прецедентного феномена (на материале произведений Джона Стейнбека): автореф. дис. канд. филол. наук. Барнаул, 1999. - 23 с.

131. Кубрякова, Е. С. Парадигмы научного знания в лингвистике и ее современный статус / Е. С. Кубрякова // Известия РАН. Серия лит. и яз. 1994. - Т.53. - № 2. - С. 3-15.

132. Кубрякова, Е. С. Номинативный аспект речевой деятельности / Е. С. Кубрякова; отв. ред. Б. А. Серебренников. М.: Наука, 1986. - 158 с.

133. Кузьмина, Н. А. Культурные знаки поэтического текста / Н. А. Кузьмина // Вестник Омского ун-та. 1997. - Вып.1. - С. 74-78.

134. Кузнецов, А. С. Заблуждение: логико-гносеологический аспект: автореф. дис. канд. филос. наук. Саратов, 2001. - 22 с.

135. Кухаренко, В. А. Интерпретация текста / В. А. Кухаренко. М.: Просвещение, 1979. - 272 с.

136. Кухаренко, В. А. Практикум по стилистике английского языка / В. А. Кухаренко. М.: Высш. школа, 1986. - 144 с.

137. Ларин, Б. А. Эстетика слова и язык писателя: избр. статьи / Б. А. Ларин. Л.: Художественная литература, 1974. - 288 с.

138. Леонтьев, А. А. Восприятие текста как психологический процесс / А. А. Леонтьев // Психолингвистическая и лингвистическая природа текста и особенности его восприятия. Киев: Вища школа, 1979. - С. 18-29.

139. Леонтьева, Н. Н. О смысловой неполноте текста

140. Н. Н. Леонтьева // Машинный перевод и прикладная лингвистика: сб. статей. М.: Изд-во МГПИИЯ, 1969. - С. 89-107.

141. Лимарева, Т. Ф. Функционально-семантическая сущность иронии (на материале английского и русского языков): автореф. дис. . канд. филол. наук. Краснодар, 1997. - 19 с.

142. Липовецкий, М. Н. Русский постмодернизм: очерки исторической поэтики / М. Н. Липовецкий. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. пед. ин-та. 1997.-317 с.

143. Литературная теория немецкого романтизма / Ред. Н. Я. Берковский. Л., 1934. - 335 с.

144. Лосева, Л. М. Как строится текст: пособие для учителей / Л. М. Лосева. М.: Просвещение, 1980. - 95 с.

145. Лотман, Ю. М. Анализ понимания и структуры стиха / Ю. М. Лотман // О поэтах и поэзии / Вступ. ст. М. Л. Гаспарова. СПб.: Искусство-СПб, 1996.-С. 18-32.

146. Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров. Человек-текст-семиосфера-история. / Ю. М. Лотман. М.: Языки русской культуры, 1999. -447 с.

147. Лурия, А. Р. Язык и сознание / А. Р. Лурия. М.: Изд-во МГУ, 1998.-336 с.

148. Маркова, Т. Н. О некоторых аспектах динамики речевых форм в художественной прозе конца XX века / Т. Н. Маркова // Вестник ОГУ. Сер.: Гуманитарные науки. Омск, 2002. ~ №8. - С. 126-129.

149. Маркова, Т. Н. Поэтика повествования Л. Петрушевской / Т. Н. Маркова // Русская речь. 2004. - № 3. - С. 34-39.

150. Матвеева, Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий / Т. В. Матвеева. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1990. - 168 с.

151. Меднис, Н. Е. Сверхтексты в русской литературе / Н. Е. Меднис. Новосибирск: НГПУ, 2003. - 195 с.

152. Мечковская, Н. Б. Общее языкознание. Структурная и социальная типология языков / Н. Б. Мечковская. М.: Флинта, 2001. - 312 с.

153. Москалъская, О. И. Грамматика текста / О. И. Москальская. -М.: Высш. школа, 1981. 183 с.

154. Мурзин, Л. Н. Текст и его восприятие / JL Н. Мурзин, А. С. Штерн. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1991. - 172 с.

155. Мыркин, В. Я. Текст, подтекст и контекст / В .Я. Мыркин // Вопросы языкознания. 1976. - №2. - С. 86-93.

156. Никитин, М. В. Основы лингвистической теории значения / М. В. Никитин. М.: Высш. школа, 1988. - 168 с.

157. Николаева, Т. М. Лингвистика текста. Современное состояние и перспективы / Т. М. Николаева // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1979. - Вып. 8: Лингвистика текста. - С. 5-39.

158. Николина, НА. К вопросу о речевых средствах иронической экспрессии и ее функции в художественном тексте / Н. А. Николина // Русский язык в школе. 1979. - №5. - С. 79-83.

159. Николина, Н. А. Филологический анализ текста / Н. А. Николина. М.: AKADEMIA, 2003. - 256 с.

160. Новикова, О. А. Герменевтический подход к пониманию и созданию юмористических текстов (на занятиях по русскому языку в школе и вузе): автореф. дис. канд. пед. наук. Ярославль, 2004. - 27 с.

161. Овсянников, В. В. Индикация комического эффекта в ситуативном контексте / В. В. Овсянников // Стилистика художественной речи. Л.: Изд-во ЛГУ, 1981. - С. 62-67.

162. Павиленис, Р. И. Проблемы смысла: современный логико-философский анализ языка / Р. И. Павиленис. М.: Мысль, 1983. - 286 с.

163. Палкевич, О. Я. Языковой портрет феномена иронии (на материале современного немецкого языка): автореф. дис. . канд. филол. наук. -Иркутск, 2001.-22 с.

164. Панченко, Н. Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков): дис. . канд. филол. наук. -Волгоград, 1999. 236 с.

165. Панченко, Н. Н. Средства номинации обмана в английском и русском языках. От слова к тексту / Н. Н. Панченко // Сб. матер, докл. межд. научн. конф. Минск: Изд-во Минск, гос. лингв, ун-та, 2000. - Ч. 3. -С. 127-129.

166. Пивоев, В. М. Ирония как феномен культуры / В. М. Пивоев. ~ Петрозаводск: Изд-во Петрозаводск, ун-та, 2000. 104 с.

167. Пивоев, В. М. Ирония как эстетическая категория / В. М. Пивоев // Философские науки. 1982. - № 4. - С. 54-61.

168. Полищук, Г. Г. Семантико-стилистический анализ поэтических текстов / Г. Г. Полищук // Вопросы стилистики: сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1992. - Вып. 24. - С. 3-17.

169. Полищук, Г. Г. Человек в системе компонентов художественного текста / Г. Г. Полищук, К. М. Зайнетдинова, А. А. Резчикова // Вопросы стилистики: сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1998. - Вып. 27: Человек и текст. - С. 118-132.

170. Полищук, Г. Г. О структуре поэтического текста / Г. Г. Полищук, О. И. Колева // Предложение и слово: сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000. - С. 192-197.

171. Полоцкая, Э. О. О поэтике Чехова I Э. О. Полоцкая. М.: Наследие, 2001.-240 с.

172. Попова, О. И. Средства внутритекстовой связи в разнострук-турных языках: автореф. дис. канд. филол. наук. Волгоград, 1995. - 15с.

173. Посадская, JI. А. Ирония как стилевая доминанта современной прозы: к методике анализа / Л. А. Посадская // Педагогические технологии в вузе и школе: сб. науч. тр. Саратов: Научная книга, 2004. - Вып.2. -С. 336-339.

174. Потебня, А. А. Эстетика и поэтика / А. А. Потебня; Сост. А. И. Колодная; Ред. М. Ф. Овсянников. М.: Искусство, 1976. - 614 с.

175. Походня, С. И. Языковые средства и виды реализации иронии / С. И. Походня. Киев: Наукова думка, 1989. - 128 с.

176. Прокофьева, Л. П. Авторский смысл и проблема интерпретации поэтического текста / Л. П. Прокофьева // Предложение и слово: сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000. - С. 197-206.

177. Равченко, Н. П. Семантико- и текстообразующие функции русских предлогов (на материале языка художественной литературы и СМИ): автореф. дис. докт. филол. наук. Краснодар, 2001. 21 с.

178. Ранчин, А. "На пиру Мнемозины": интертексты Бродского / А. Ранчин. М.: Новое литературное обозрение, 2001. - 464 с.

179. Родин, П. С. Новые явления синтаксической организации предложения, сверхфразового единства и текста в русской литературе неклассической парадигмы: лингвокультурологический аспект: автореф. дис. . канд. филол. наук. Ростов н / Д, 2005. - 34 с.

180. Садченко, В. Т. Абзацирование художественного текста как средство выражения доминантной идеи (на материале произведений А. И. Солженицына): автореф. дис. канд. филол. наук. Хабаровск, 2001. - 18 с.

181. Салихова, Н. К. Языковая природа и функциональная характеристика стилистического приема иронии: автореф. дис. . канд. филол. наук.-М., 1976.- 16 с.

182. Селиванова, Е.А. Основы лингвистической теории текста и коммуникации / Е. А. Селиванова. Киев: Фитосоциоцентр, 2002. - 336 с.

183. Сергиенко, А. В. Языковые возможности реализации иронии как разновидности импликации в художественных текстах (на материале прозы Г. Гейне и Т. Манна и их переводов на русский язык): автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1995. - 18 с.

184. Сергиенко, А. В. Ироническая текстовая культура с психолингвистической точки зрения / А. В. Сергиенко // Язык и мышление: психологический и лингвистический аспекты: материалы Всероссийской научной конференции. М. - Пенза, 2001. - С. 215-216.

185. Свойкин, К. Б. Смысловая диалогическая конвергенция текста в научной коммуникации (на материале английских текстов): дис. . канд. филол. наук. Саранск, 1998. - 198 с.

186. Сильман, Т. И. Подтекст как лингвистическое явление / Т. И. Сильман // Филологические науки. 1969. - №1. - С.84-90.

187. Символ // Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред А. А. Сурков. М., 1971. - Т. 6. - С. 826.

188. Симоненко, С. И. Психологические основания ложности и правдивости сообщений / С. И. Симоненко // Вопросы психологии. 1998. -№3. - С. 78-84.

189. Синтаксис текста сб. статей / Отв. ред. Г. А. Золотова М.: Наука, 1979.-368 с.

190. Сиротинина, О. Б. Лекции по синтаксису русского языка / О. Б. Сиротинина. М.: Высш. школа, 1980. - 141 с.

191. Сиротинина, О. Б. Тексты, текстоиды, дискурсы в зоне разговорной речи / О. Б. Сиротинина // Человек Текст - Культура. - Екатеринбург: Институт разв. доп. образ., 1994. - С. 105-124.

192. Славов, И. Ирония, нигилизм и модернизм / И. Славов // Борьба идей в эстетике / Ред. С. М. Александров. М.: Искусство, 1974. - С.277-303.

193. Слышкин, Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе / Г. Г. Слышкин. М.: Аса-demia, - 2000. - 125 с.

194. Солганик, Г. Я. Синтаксическая стилистика (Сложное синтаксическое целое) / Г. Я. Солганик. М.: Высш. школа, 1973. - 214 с.

195. Сорокин, Ю. А. Психолингвистические аспекты изучения текста / Ю. А. Сорокин М.: Наука, 1985. - 168 с.

196. Спиркин, А. Г. Философия: учебник для вузов / А. Г. Спиркин. -М.: Гардарики, 2000. 816 с.

197. Степанов, Ю. Константы: словарь русской культуры / Ю. Степанов. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Академ, проект, 2001. - 990 с.

198. Суперанская, А. В. Универсалии языка и ономастические универсалии / А. В. Суперанская // Actes du X Congres International des Sciences Onomastiques. Sofia, 28.06-4.07.1972. Resumes des communications. -Sofia, 1972.-P. 323.

199. Сусов, И. П. О двух путях исследования текста / И. П. Сусов // Значение и смысл речевых образований: сб. статей. Калинин: Изд-во Калинин. гос. ун-т, 1979. - С. 90-103.

200. Топоров, В. Н. Пространство и текст / В. Н. Топоров // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983. - С. 227-284.

201. Тремасова, Г. Г. Языковые средства выражения сатирического смысла (английская и американская художественная литература и публицистика XX в.): автореф. дис. канд. филол. наук. — М. 1979. 26 с.

202. Тураева, 3. Я. Лингвистика текста / 3. Я. Тураева. М.: Просвещение, 1986. - 126 с.

203. Тураева, 3. Я. Семантика художественного текста и модальность / 3. Я. Тураева // Текстовый и сентенциональный уровень стилистического анализа: сб. статей. Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1989. - С.93-103.

204. Успенский, Б. А. Проблема универсалий в языкознании / Б. А. Успенский // Новое в лингвистике / Пер. с англ. под ред. и с предисл. Б. А. Успенского. М.: Прогресс, 1970. - Вып. 5: Языковые универсалии. -С. 5-30.

205. Успенский, Б. А. Поэтика композиции / Б. А. Успенский // Семиотика искусства. М.: Языки русской культуры, 1995. - С. 9-218.

206. Харламова, Т.В. Текстообразующие средства в устной речи (на материале русского и английского языков): автореф. дис. . канд. филол. наук. - Саратов, 2000. - 20 с.

207. Хейзинга, Й. Homo ludens: статьи по истории культуры / Пер., сост. и вступ. ст. Д. В. Сильвестрова / Й. Хейзинга. М.: Прогресс-Традиция, 1997. - 496 с.

208. Хоккет, Ч. Ф. Проблема языковых универсалий / Пер. с англ. под ред. и с предисл. Б. А. Успенского / Ч. Ф. Хоккет // Новое в лингвистике. М.: Прогресс, 1970. - Вып. 5: Языковые универсалии. - С. 45-76.

209. Худяков, А. А. О статусе интратекстовой модальности / А. А. Худяков // Прагматический аспект предложения и текста: сб. статей. Л.: Изд-во ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1990. - С. 84-91.

210. Чепкина, Э. В. Код иронии в журналистских текстах / Э. В. Чепкина // Вопросы стилистики: межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1999. - Вып. 28: Антропоцентрические исследования. -С. 186-191.

211. Чередникова, М. П. Типология повествовательной структуры в меморатах о Великой Отечественной войне / М. П. Чередникова // Сказка и несказочная проза: межвуз. сб. науч. тр. М.: Изд-во Моск. гос. пед. ун-та, 1992. - С.90-109.

212. Черепанов, М. В. О формировании концептов "свет" и "тьма" / М. В. Черепанов, Н. М. Орлова // Предложение и слово: межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 2002. - С. 551-563.

213. Черепанов, М. В. Смысловая структура концептов «свет» и «тьма» и ее языковое выражение / М. В. Черепанов, Н. М. Орлова // Известия Саратовского университета. Новая серия. 2003. - Т.З. - Вып.2. -С. 116-125.

214. Черепанов, М. В. Лекции по истории науки о языке: учебное пособие / М. В. Черепанов. Саратов: Научная книга, 2005. - 380 с.

215. Чернухина, И. Я. Принципы организации художественного прозаического текста: автореф. дис. . докт. филол. наук. М., 1983. - 30 с.

216. Чернухина, И. Я. Элементы организации художественного текста / И. Я. Чернухина. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1984. - 115 с.

217. Чернухина, И. Я. Имплицитные смыслы в поэтическом тексте / И. Я. Чернухина // Текст и его изучение в вузе и школе: сб. статей. М.Пенза: Изд-во Пензен. пед. ин-та, 1991. - С. 27-37.

218. Чернявская, В. Е. Некоторые текстообразующие факторы научно-критического текста: интертекстуальность / В. Е. Чернявская. -Акмола: Изд-во ЦНТИ, 1995. 128 с.

219. Шаклеин, В. М. Культурно-теоретическое поле текста как фактор лингвокультурной универсалии / В. М. Шаклеин // Лингвистические и лингводидактические основы обучения русскому языку как иностранному: сб. статей. М.: Изд-во РУДН, 1997. - С. 95-107.

220. Шаклеин, В. М. Лингвокультурная ситуация и исследование текста: монография / В. М. Шаклеин. М.: Общество любителей русскойсловесности, 1997. 184 с.

221. Шаклеин, В. М. Лингвокультурная ситуация: структура и вопросы исторической реконструкции: дис. . докт. филол. наук. М., 1998. -445 с.

222. Шанский, Н. М. Лингвистический анализ художественного текста: учеб. пособие для студентов пед. ин-тов / Н. М. Шанский. Изд. 2-е, дораб. - Л.: Просвещение, 1990. - 415 с.

223. Шафиков, С. Г. Семантические универсалии в лексике: монография / С. Г. Шафиков. Уфа: Изд-во Башк. ун-та, 1996. - 197 с.

224. Шеллинг, Ф. В. Философия искусства / Ф.В.Шеллинг / Ред. М. Ф. Овсянников. М.: Мысль, 1966. - 496 с.

225. Шлегель, Ф. Эстетика. Философия. Критика / Ф. Шлегель / Сост., пер. с нем., вступ. ст. Ю. Н. Попова. В 2-х тт. - М.: Искусство, 1983.-Т. 1.-479 с.

226. Шмид, В. Нарратология /В. Шмид. М.: Языки славянской культуры, 2003. - 312 с.

227. Штайн, К. Э. Поэтический текст в научном контексте / К. Э. Штайн. Ставрополь: РГПУ-СГПУ, 1996. - 89 с.

228. Энквист,Н.Э. Параметры контекста / Н. Э. Энквист; Ред. Н. М. Попов // Новое в зарубежной лингвистике: стилистика текста. М.: Прогресс, 1980. - Вып. 9. - С. 254-270.

229. Эпштейн, М. Ирония стиля: демоническое в образе России у Гоголя /М. Эпштейн // Новое литературное обозрение. 1996. - № 19. -С. 129-147.

230. Эпштейн, М. Проективный словарь философии. Новые понятия и термины. № 20. / М. Эпштейн. "Топос", 2004. 15. 09. <htpp://topos.ru.>

231. Ю Вон Ке. Поэтика "объективности" и ирония: анализ рассказа А.Чехова "Тоска" / Ю Вон Ке // Русский язык за рубежом. 2002. - № 4. -С. 87-89.

232. Яшина, Е. А. Риторические техники создания концепта иронии в пародии / Е. А. Яшина // Когнитивная семантика: материалы Второй Межд. школы-семинара по когнитивной лингвистике. 4.1. - Тамбов: Изд-во Тамбовск. гос. ун-та, 2000. - С. 215-218.

233. Bellert, Irena. О pewnym warunku spojnosci tekstu On one condition of text coherence. / I. Bellert // О spojnosci tekstu. Wroclaw itd.: Osso-lineum, 1971. - S. 47-76.

234. Birkerts, P. Sven. Point of View / P. Sven Birkerts // Literature (The Evolving Canon). Emerson College, USA, 1996. - P. 85-91.

235. Bolen, Frances E. Irony and self-knowledge in the creation of tragedy / Frances E. Bolen. Salzburg. Inst. Engl. Sprache und Literatur Univ. -Salzburg, 1973.

236. Glicksberg, Ch. 1. The ironic vision in modern literature / Ch. I. Glicksberg. The Hague: Martinus Nijhoff, 1969. - 265 p.

237. Knox, Norman. The Word Irony and Its Context, 1500-1755 / Norman Knox. Durham, NC: Duke UP, 1961. - 258 p.

238. Landow, George P. Other Convergences: Intertextuality, Multivo-cality, and De-centeredness / George P. Landow. URL: /http://www.stg.brown.edu/projects/hypertext/landow/cv/

239. Muecke, D. С. The Compass of Irony / D. C. Muecke. London: Methuen, 1969. - 276 p.

240. Muecke, D. C. Anatomy of irony / D. C. Muecke // Irony and the Ironic. London; NewYork: Methuen, 1982. - P. 33-55.

241. Perrine, L. Literatire: Structure, Sound, and Sense / Laurence Per-rine . 6th ed. - Fort Worth: Hartcourt Brace College Pub., 1993.

242. States, B.O. Irony and Drama: a Poetics / В. O. States. London: Cornell University Press, 1971. - 243 p.

243. Tanaka, Ronald. The Concept of Irony: Theory and Practice / Ronald Tanaka // Journal of Literary Semantics. 1973. - № 2. - P. 43-56.

244. Thompson, A. R. The Dry Mock: A Study of Irony in Drama /A.R.Thompson. Los-Angeles: Berkeley U. of California Press, 1948. -248 p.