автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.05
диссертация на тему: Теория и практика описания языка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Теория и практика описания языка"

П (1

- : ~ На правах рукописи

Косарик Марина Афанасьевна

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ОПИСАНИЯ ЯЗЫКА (на материале лингвистических сочинений Португалии 16-17 вв.)

Специальность 10.02.05 - романские языки

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 1998

Работа выполнена на кафедре иберо-романского языкознания филологического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Т. Б. Алисова доктор филологических наук, профессор А. П. Лободанов доктор филологических наук, профессор М. А. Таривердиева

Ведущая организация - Институт языкознания РАН.

Защита состоится " ¿7 ¿<-1 К,; ^1998 г. на заседании специализированного совета Д - 053.05.15 при Московском государственном университете им. М. В.

Ломоносова.

Адрес: 119899, ГСП. Москва, Воробьевы горы, МГУ, 1-ый корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке филологического факультета

МГУ.

Автореферат разослан " 5 " 1998 г.

7

Ученый секретарь диссертационного совета, доцент

/

VI

3. Н. Козлова

Памятники филологической мысли - традиционный для нашей области знания предмет исследования. Изучение старых сочинений о языке имеет значение не только для уяснения процесса развития научных идей, но и для стимулирования мысли современных лингвистов, сталкивающихся в работах своих предшественников с различными подходами к вечным проблемам нашей науки. В связи с этим наибольший интерес представляет анализ процессов, происходивших на одном из важнейших поворотных моментов истории лингвистической мысли - в 16-17 вв., т. е. в эпоху формирования лингвистических идей Нового времени. Между тем, традиция, предшествующая грамматике Пор-Рояля, все еще остается недостаточно изученной, и хотя в последние десятилетия в этом отношении наметился некоторый сдвиг, в лингвистической историографии, посвященной раннему этапу европейской лингвистики сохраняются существенные лакуны.

В работе проводится анализ лингвистических памятников Португалии 16-17 вв.: грамматик, диалогов и трактатов, посвященных разным языкам:

португальскому - грамматика Фернана де Оливейры1, грамматика и диалог Жоана де Барруша2, орфография и диалог Перу Магальяенша де Г'андаву3, орфография и трактат о происхождении португальского языка Дуарте Нунеша де Леан4, трактат Мануэла Северина де Фарии5, орфография и очерк Алвару Феррейры де Вера6, орфография и грамматика Бенту Перейры7;

латыни - грамматики Максиму де Соузы8, Мануэла Алвареша9, трактат Андре де Резенде, посвященный латинской глагольной системе10. В диссертации привлекается также грамматика Николая Клейнхарта (Кленарду), написанная и изданная нидерландским гуманистом в Португалии11. В ряду анализируемых в работе памятников выделяются грамматики

1 Oliveira, F. de. Grammatica da Iingoagem portuguesa. Lisboa, 1536.

2 Barros, J. de. Grammatica da lingua portuguesa. Dialogo em Iouvor da nossa Iinguagem. Olyssipone,

1540.

3 Gándavo, P de MagalhSes, Regras que ensinam a maneira de escrever a ortografía da lingua portuguesa <...> Dialogo <...>emdefensamdamesma lingua. Lisboa, 1574.

4 LeiSo, D. Nunes de. Orthographia da lingoa portugesa <...>. Lisboa, 1576. LeSo, D. Nunes de. Origem da lingoa portuguesa <...>. Lisboa, 1606.

5 Faria, M. Severim de. Discursos varios políticos <„.>. Discurso II Das partes que ha de haver na Iingoagem para ser perfeita, como a Portuguesa as tem todas, & algu~as com eminencia de outras lingoas. Evora, 1624.

6 Vera, Á. Ferreira de. Orthographia ou modo para escrever certo na lingua portuguesa <...>. Breves louvores da lingua portuguesa com notáveis exemplos da muita semelhanja que tem com a lingua latina. Lisboa, 1631.

7 Pereira, B. Regras gerays breves &, comprehensivas da melhor ortografía <...>. Lisboa, 1666. Pereira, Bento. Ars grammaticae pro lingua Lusitana addiscenda latino idiomate. Lugduni, 1672.

8 Sousa, M. de. Instítuitiones tum lucide, tum compendióse, latinarum literaram, tradite dialogo, candidis ac verepijs Cenobitis Sánete Crucis <...>. Coimbra, 1535.

9 Alvares, M. Emmanuelis Alvari <...> grammatica libri tres. Olyssipone, 1572.

10 Resende, A. de. L. Andreae Resendii de verboru(m) coniugatione commentarius. Olissipone, 1540.

11 Clenardo, N. Institutiones grammaticae latinae, Bracara, 1538.

латыни, написанные на португальском и фактически являющиеся сопоставительным описаниями двух языков: это грамматика Фрутуозу Перейры1 и занимающие особое место в португальской лингвистике сочинения Амару де Робореду2;

языкам новооткрытых территорий - две грамматики тупи-гуарани Жозе де Аншьеты3 и Луиша Фигейры4, грамматика одного из языков западной Индии Томаша Эштевана5;

древнееврейскому - грамматика Франсишку де Таворы6.

Обращение к сочинениям, посвященным разным языкам объясняется стремлением представить целостную картину состояния лингвистической мысли эпохи и детально проследить процесс зарождения и становления научных идей, относящихся к разным уровням языковой системы, функционированию и эволюции языка, принципам грамматического описания.

Португальская лингвистическая традиция остается малоизвестной не только за пределами португалоязычных стран, в самой Португалии она изучена далеко недостаточно. Библиография, посвященная 16 в. невелика, ее представляют М. Л. Карвальян Буэшку и Т. Верделью7, которые далеко не в полной мере отражают состояние лингвистической мысли Португалии. Работы Буэшку, рассматривавшей сочинения Оливейры, Барруша, Нунеша де Леан, вызывают принципиальные возражения. Прежде всего, памятники анализируются не по всему кругу проблем, у каждого автора выделяется лишь один из аспектов его лингвистической доктрины, что не создает целостной картины их воззрений на язык, не дает возможности их сопоставить и объективно оценить вклад португальских грамматистов в формирование различных лингвистических идей. Другая черта работ Буэшку состоит в стремлении не столько уяснить механизм формирования и филиации лингвистических идей, сколько подчеркнуть приоритет отдельных авторов в разработке тех или иных понятий. . Т. Верделью, занимающийся латинской традицией, преимущественное внимание уделяет лексикографии, о грамматиках же даются лишь самые общие сведения скорее библиографического характера. До сих пор в историографической литера-

1 Pereira, F. Arte de grammatica latina <..>. Lisboa, 1643.

2 Roboredo, A. de. Methodo grammatica! para todas as linguas <..>. Lisboa, 1619. Roboredo, A. de. Raizes da lingua latina mostrados em um tratado e dicionario<...>. Lisboa, 1621. Roboredo, A. de. Porta de linguas ou método muito accomodado para as entender <.„>. Lisboa, 1623. Roboredo, A. de. Grammatica latina de Amaro de Roboredo mais breve e fácil que as publicadas até agora na qual precedem os exemplos aas regras <...>. Lisboa, 1625.

3 Anchieta, J. de. Arte de grammatica da lingua mais usada na costa do brasil <...>. Coimbra, 1595.

4 Figucira, L. Arte da lingua brasilica. <„>. Lisboa, (1621).

5 Estev2o, T. Arte da lingoa Canarim <...>. Rachol, 1640.

6 Távora, F. de. Grammatica hebraea novissime edita <...>. Conimbricae, 1566.

7 Buescu, M. L. CarvaMo. Gramáticos portugueses do século XVI. Lisboa, 1978. Buescu, M. L. CarvalhSo. Babel ou a ruptura do signo. A gramática e os gramáticos do século XVI. Lisboa, 1983. Buescu, M. L. CarvalMo. O estado das linguas exóticas no século XVI. Lisboa, 1983. Verdelho, T. As origens da gramaticografia e da lexicografía latino-portuguesa (Série Lingüistica-18). Aveiro, 1995.

туре не рассматривался весь комплекс вопросов, поднимаемых авторами миссионерских грамматик, например, такие их аспекты, как решение вопросов фонетики, синтаксиса, дискурса. В исследованиях по истории португальской лингвистики 16 в. не описывалась грамматика Таворы. Полностью выпал из поля зрения исследователей 17 в. Так, нет работ, посвященных сочинениям Фигейры, Северина де Фарии, Феррейры де Вера, Ф. Пе-рейры, Эштевана, Б. Перейры. Практически забытым португальскими исследователями оказался Робореду, один из интереснейших лингвистов 17 в., наследие которого до настоящего времени не было предметом специального изучения в современной историографии. Многие важные проблемы португальской лингвистики анализируемого в диссертации периода либо вообще не поднимались исследователями (в частности, роль португальских авторов в разработке вопросов лингводидактики, типологии, коммуникативного аспекта языка), либо рассматривались недостаточно подробно и последовательно (например, проблемы языковой эволюции, описания грамматической системы, роль португальских авторов в развитии грамматического канона и формировании различных типов описания языка). В португальской историо1рафической литературе не рассматривалась связь лингвистической доктрины с культурным и философским контекстом эпохи, хотя именно его особенности в значительной степени определили характер португальских сочинений 16-17 вв. Не подвергалась должному анализу связь с предшествующими и последующими этапами науки о языке.

В истории языкознания остаются недостаточно изученными не только отдельные национальные школы, но и целые периоды. Современная наука далеко не завершила обследования огромной предшествующей традиции. Весьма небольшое место в общих работах по лингвистической историографии уделяется воззрениям эпохи Возрождения, которая рассматривается преимущественно с точки зрения разработки вопросов апологии родного языка, кодификации нормы, фиксации языковой системы формирующихся национальных языков. Однако содержание лингвистической мысли этого периода далеко не исчерпывается указанной проблематикой. Недостаточно изучен длительный период развития идей универсального языка между сочинениями модистов и появлением грамматики Пор-Рояля, оставлены без внимания и другие вопросы. В некоторых случаях можно заметить недооценку старых текстов, характеристику грамматик 16-17 вв. как переводных, критику их за попытки перенести на романские языки ка-

1 "Дня полной истории национальных грамматических традиций и школ материал еще подлежит длительному и скрупулезному исследованию, так как не все эти традиции охвачены отдельным историческим описанием и не в равной мере те, которые охвачены, дают достаточно детализированную картину. Существующий материал по истории национальных грамматик и национальных филологических культур, кроме того, далеко не единообразно освещен, не говоря уже о различиях в его внутреннем членении" (Ольховиков, 1985, 140).

тегории латыни. Вне поля зрения историографов оказался вопрос о связи ренессансных сочинений о языке со средневековой традицией, в то время как ее связи с Античностью общепризнанны. В результате остается недооцененным один из ключевых этапов истории языкознания, подготовивший важнейший поворот в воззрениях на язык, переход к лингвистике Нового времени. Реферируемая диссертация в определенной степени восполняет этот пробел, что и определяет новизну исследования.

Объективное и полное представление научного процесса позволяет сохранить для современных ученых максимально широкий набор идей прошлого, в этом смысле историография науки выполняет роль своего рода тезауруса, банка данных. Интерес к старым филологическим текстам отнюдь не является чисто археологическим и приносит практическую пользу современному исследователю, будя его мысль в результате столкновения с новыми (а зачастую с хорошо забытыми старыми) точками зрения на явления языка. Этим определяется актуальность и практическая ценность исследовапия.

Можно сформулировать следующие принципы изучения историографии: 1. из области внимания нельзя исключать ни один период истории языкознания; 2. лингвистические тексты предшествующих эпох должны анализироваться не исходя из представлений, характерных для того или иного направления современного языкознания, а со всей возможной объективностью; 3. объектом исследования должен быть максимально широкий корпус филологических текстов; 4. все памятники должны подвергаться комплексному анализу с целью уяснения всего состава содержащихся в них лингвистических вопросов; 5. изучение каждого периода истории языкознания должно рассматриваться в сопоставлении с предшествующей и последующей лингвистической традицией, что дает возможность увидеть процесс зарождения, развития, утверждения и филиации научных идей. 6. при изучении памятников необходимо уделять внимание их терминосистеме, с целью уяснения ее соотношения с современной терминологией, что дает возможность адекватного прочтения и интерпретации старого лингвистического текста современным исследователем; 7. анализ лингвистических воззрений эпохи должен проводиться на фоне социокультурного контекста и социолингвистической ситуации, которые в значительной степени определяют содержание и характер воззрений на язык. Изложенные принципы были положены в основу данного исследования, обусловив его теоретическую значимость.

Настоящая работа может быть использована в курсах в курсах истории языкознания, введения в романскую филологию, истории португальского языка, истории португальского языкознания, теории португальского языка.

Апробация работы. Основные положения работы были представлены в виде научных докладов на международных конференциях лингвистов в Португалии (Порту, 1990; Лиссабон - Брага, 1996), России (Москва, 1993; Москва, 1994; Москва, 1995), на национальных межвузовских конференциях по лингвистике, романистике, культурологии (Воронеж, 1991; Москва, 1993; Екатеринбург, 1994; Москва, 1998), на Ломоносовских чтениях и Камоэнсовских чтениях в МГУ им. Ломоносова, Сервантесовских чтениях в СПГу. Основное содержание диссертации отражено в работах, опубликованных в России и Португалии.

Структура работы отражает логику исследования, в котором поставлена задача на материале описаний разных языков представить в полном объеме содержание лингвистической мысли выделенного для анализа периода. Диссертация состоит введения, четырех частей, разделенных на главы и параграфы, заключения, списка литературы и приложения. Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, излагаются теоретические посылки проводимого исследования, анализируются условия формирования лингвистической доктрины Португалии 16-17 вв. Первая часть, содержащая две главы, посвящена анализу воззрений португальских лингвистов на проблемы апологии родного языка, нормы, соотношения нормы и системы. В второй части, которая разделена на четыре главы, исследуется грамматическое описание языка: рассматриваются выделяемые португальскими филологами уровни языка, понимание вопросов фонетики, графики и орфографии; слова как единицы грамматической системы, проблем морфемики, словообразования; морфологии частей речи; вопросов синтаксиса, коммуникативного аспекта языка. В третьей части рассматривается формирование новых принципов описания языка: утверждение идей универсального и частного языка, зарождение типологического описания, появление исторического подхода к языку, внимания к вопросам лингводидактики. Четвертая часть посвящена анализу соотношения традиции и инновации в истории языкознания, проблеме научных парадигм1 в лингвистической историографии, месту португальской филологии 16-17 вв., а на ее материале эпохи в целом, в истории науки о языке. Завершают диссертацию заключение, список использованной литературы и приложение (хронологическая таблица лингвистических памятников).

Содержание работы

На характер португальской лингвистической доктрины оказали влияние условия ее формирования. Важная особенность Португалии рас-

1 Понятие научной парадигмы, разработанное на материале естественных наук (Кун Т. Структура научных революций. М., 1977) применительно к истории языкознания, несомненно, требует уточнения.

сматриваемой эпохи - эклектизм, сосуществование нового, ренессансного, и старого, средневекового, в частности сильные позиции средневековой философской традиции, развитие идей схоластики. Коимбрская философская школа явилась сплавом средневековой и ренессансной философии. Характерная черта Португалии рассматриваемой эпохи - ее решающая роль в Великих географических открытиях, ставших одной из вех, отделивших Средневековье от Нового времени. Специфика культурного контекста, сложившегося в этой пиренейской стране, создавала условия для сохранения и передачи последующей эпохе некоторых черт прежней культурной парадигмы. Относительно Португалии 16-17 вв. можно говорить о ее "межпарадигматичности", проявившейся в самых различных областях, в том числе и в воззрениях на язык.

В португальских филологических текстах 16-17 вв. находят отражение состояние португальского языка и особенности языковой ситуации. Зарождение лингвистической традиции в Португалии совпадает с заключительным этапом формирования португальского как национального литературного языка. В это время завершаются многие процессы во внутренней истории языка, относящиеся ко всем уровням языковой системы, происходит расширение функций португальского языка, связанное с постепенным вытеснением других языков, прежде всего, латыни, из различных сфер употребления и приближение португальского к полноте функциональной парадигмы.

Лингвистическая мысль рассматриваемой эпохи опирается на длительную предшествующую традицию, причем португальские сочинения о языке свидетельствуют о связи не только с античными, но и со средневековыми воззрениями на язык.

Изменение социокультурного контекста, социолингвистической ситуации, столкновение с новыми языками не могли не найти отражения в филологических сочинениях, посвященных самым разным языкам, различным аспектам языка.

Одной из важнейших тем лингвистики 16-17 вв. явилась апология родного языка, связанная с изменением его статуса, обретением функций национального литературного языка. "Защита" была результатом коренной перемены всей социокультурной парадигмы эпохи: утверждения национальных государств, изменения социолингвистической ситуации, разрушения средневековой картины мира и усиления внимания к частным языкам.

Важнейший аспект апологии родного языка на завершающем этапе его утверждения как национального литературного языка - выявление роли языка в истории народа, в формировании национального государства, а для Португалии - и в освоении новых территорий. Независимость государства и королевской власти как ее атрибута грамматисты связывают с

языковой автономией. Так, Оливейра пишет, что "наш король - господин, потому что у него есть земля и власть <...>, и у его народа должен быть свой собственный, не смешанный с другими язык". Португальские авторы свидетельствуют о развитии процесса распространения родного языка в колониях. Нунеш де Леан отмечает, что "португальцы принесли свой язык во все земли, омываемые океанами, очень чисто, как в самой Португалии, говорят по-португальски в Африке, во многих провинциях Эфиопии и Индии, где у нас есть города и колоши, в Малайе, на Молуккских островах, в Бразилии, и на многих больших островах в океане". Робореду видит в португальском языке средство "сохранения и распространения веры и империи", португальского владычества на новых землях, подчинения и порту-гализации местного населения, подчеркивает роль языка во "внедрении португальских законов, а вслед за ними обычаев". Обучение португальскому языку, по Робореду, является необходимым элементом колонизации, и это рассматривается как одна из задач его "Грамматического метода для всех языков" Робореду. Северин де Фария приводит примеры языковой политики, способствующей утверждению роли родного языка.

Апология национальных языков порождает характерную для рассматриваемой эпохи дискуссию о превосходстве языков, из португальских авторов в ней не принимают участие только Оливейра и Робореду. Филологи 16-17 вв. находят различные основания для восхваления родного языка, связанные с его происхождением, особенностями языковой структуры, успешностью выполнения функций национального литературного языка. Северин де Фария приводит список черт, которыми должен обладать язык, чтобы быть совершенным, доказывает, что все они присущи португальскому: это хорошее произношение и легкость передачи его в письменности, богатство (большое количество синонимов, развитое словообразование, способность обозначать различные понятия, разнообразие грамматических категорий частей речи), краткость в речи (выражение значений минимальными средствами), возможность использовать язык во всех стилях).

Для большинства авторов 16-17 вв. характерно понимание близости родного языка к латыни как основания для его восхваления (лишь Оливейра и Робореду не приводят этого довода). В соответствии с близостью к латыни Барруш, Магальяенш де Гандаву, Феррейра де Вера выстраивают иерархию романских языков, диалектов, сходство с латынью подтверждает системность родного языка. Все португальские филологи считают образцом обработанность латыни, отношение к ней ее носителей. Для многих авторов образцовыми являются также сами латинские формы и конструкции; не согласен с этим только Оливейра. С точки зрения большинства филологов 16-17 вв. изучение грамматики родного языка оказывается подсобным средством в освоении латыни. Однако Робореду уже ставит во-

прос шире, подчеркивая важность теоретического (per arte) изучения грамматики родного языка как основы для изучения любого языка. Кроме того, такие занятия позволят хорошо узнать родной язык, обогатить словарный запас, усвоить правила словообразования, не злоупотреблять заимствованиями. Этот автор начала 17 в. пишет о необходимости образовать в университетах кафедры родного языка.

В 16-17 вв., вслед за вытеснением латыни из других жанров письменности, происходит вытеснение латыни как языка науки, и лингвистические памятники рассматриваемого периода отражают переломный момент смены языка грамматического описания. Создание описаний различных языков на национальном языке, использование его в качестве метаязыка не только грамматик португальского, а затем и экзотических языков, но и грамматик латыни - важный этап осознания полноты функциональной парадигмы родного языка. Оливейра пишет о недостатках университетской латыни, когда представители разных факультетов "не понимают друг друга". При этом, в отличие от гуманистов-авторов работ о латинском языке (Баллы, Скалигера, Санчеса), португальский грамматист обеспокоен скорее не качеством латыни, употребляемой современниками, а вопросом о том, какой именно язык должен служить языком науки. Нунеш де Леан свидетельствует о переходе функций языка науки от латыни к национальному языку, заявляя о возможности использования в этом качестве любого языка, не только португальского. Он останавливается на свойствах термина как необходимого атрибута языка науки, на источниках терминированной лексики (заимствованиях из греческого и латыни).

Наряду с проблемой метаязыка португальским филологам приходилось решать вопрос о степени ориентации на античный грамматический канон при описании других языков. В Португалии национальный язык начиная с первых его грамматик выступает в функции языка описания, однако решение вопроса об ориентации на античный грамматический канон не было столь однозначным. Авторы, занимающие в апологии более радикальные позиции, значительно видоизменяют канон (в первую очередь, Оливейра, отчасти Робореду), в то время как Барруш, стремясь подтвердить близость португальского и латыни, стремится строго следовать канону.

Изменение соотношения латыни и национального языка сказывается в описаниях латыни. В 16 в. они создаются на латыни, примечателен однако факт обращения к португальскому в написанных на латыни сочинениях Резенде и Алвареша, которые иллюстрируют грамматические значения времен и наклонений латинского глагола португальскими глагольными формами. Появление же грамматик латыни, написанных на родном языке (Робореду, Ф. Перейры) ярко отражает изменение в употреблении латыни и португальского в функции языка науки. Свидетельством утверждения

португальского как метаязыка грамматического описания служат и грамматики экзотических языков. Это подтверждает не только сам факт создания миссионерских грамматик на португальском языке, но и то, что в подавляющем числе случаев значения форм описываемого языка передаются через португальские соответствия. Лингвистические сочинения 16-17 вв. дшот материал для уяснения этапов вытеснения латыни национальным языком в качестве языка грамматического описания. На протяжении многих веков метаязыком служила латынь, сохранявшая свои позиции как в традиционных грамматиках, так и в новаторских, разрабатывавших проблематику универсального языка. Не только в сочинениях модистов, но и в "Минерве" Санчеса идея универсального языка еще неразрывно связана с латынью, рассматривающейся как наиболее близкий к этому универсальному языку идеал. В рассматриваемый период происходит становление использования национального языка в качестве метаязыка грамматики, но сначала лишь при описании народных языков, причем здесь отмечаются различия в разных романских странах: традиция употребления национального языка в качестве инструмента грамматического описания складывается прежде всего в Испании, Италии, Португалии, в то время как первая грамматика французского языка написана на латыни. С появлением миссионерских грамматик область применения национального языка в качестве языка грамматического описания расширяется, распространившись и на экзотические языки. Следующий, заключительный, этап вытеснения латыни представляет появление латинских грамматик, созданных на национальном языке. Он становится полноправным средством грамматического описания любого языка, включая и латынь. Это завершает длительный процесс "десакрализации" латыни, которая рассматривается теперь лишь как одна из возможных реализаций универсального языка, наряду с множеством других языков. Идея же универсального языка окончательно абстрагируется от какого бы то ни было конкретного языка.

Филологические памятники 16-17 вв. свидетельствуют об отходе от иерархического видения языков. В средневековом сознании латынь была не одним из множества частных языков, а языком, находившимся на более высокой ступени языковой иерархии, ниже которого располагались остальные, народные, языки. Средневековая традиция представляла латынь как наиболее близкое к идеальному воплощение универсального божественного языка, она рассматривалась как высшая степень рациональности. Эту же позицию мы находим и у ренессансных авторов, в частности, у Санчеса1. Народный язык, оценивавшийся как порча латыни, оказывался, таким образом, спуском по иерархической лестнице. Отход от этого видения связан с двумя факторами. Первым явилась защита национального

1 Малявина Л.А. У истоков языкознания Нового времени. М., 1985.

языка и переход от утверждения близости родного языка и латыни к осознанию особенностей национального языка как присущих ему черт, отнюдь не подлежащих осуждению. Другим фактором стало утверждение идей универсального языка, универсальной грамматики, лежащей в основе всех языков, в том числе, и латыни. Начало разрушения иерархического видения языков лежит в переходе от представления о языке божественном и о латыни как о его земном воплощении к представлению о существовании рациональной, логической основы всех языков. Одним и симптомов изменения иерархического видения языков явилась апология родного языка, сопровождавшаяся спором о превосходстве того или иного языка. Эта дискуссия, отражавшая стремление выстроить языковую иерархию, в то же время должна была способствовать разрушению самой иерархии. Примечательно, что наиболее новаторские авторы (в 16 в. - Оливейра, в 17 в. -Робореду) избегают этой темы, не будучи слишком занятыми оценкой языков, и это сближает их с современными взглядами на язык. Процесс разрушения старой языковой иерархии иллюстрируют взгляды Северина де Фарии, у которого мы еще сталкиваемся со стремлением выстроить иерархию языков по тем или иным критериям, однако это уже далеко не традиционная, жесткая иерархия, строго определяющая место в ней языков: один и тот же язык по одним критериям оказывается на вершине иерархии, а по другим - на ее низшей ступени. Отход от иерархического видения языков ярко проявился у Робореду. Полностью отказавшись от утверждений о превосходстве португальского языка над другими, Робореду отстаивает сам принцип защиты национального языка, апологию вообще. Примечательно, что, касаясь этой проблематики, Робореду, как правило, прибегает не к названию конкретного национального языка, а к обозначению его как "lingua Materna". Таким образом, принцип защиты родного языка становится универсальным, применимым к любому языку. Сопоставление португальских текстов помогает увидеть, как утверждается тенденция обозначать национальный язык термином lingua: если в начале рассматриваемого периода к нему могут относиться, наряду с lingua, lin-guagem и vulgar, то в 17 в. мы сталкиваемся с устойчивым обозначением родного языка как lingua. Более того, у Робореду мы находим употребление vulgar примененное к латыни, что свидетельствует о переосмыслении термина, о формировании у него значения "родной язык", характеризующего свойство любого языка, как народного, так и латыни. Изменения в способах обозначения национального языка и латыни помогают увидеть утверждение в лингвистической традиции представлений о наличии одних и тех же характеристик как у латыни, так и у национального языка, свидетельствуют об отказе от иерархического видения языков, о признании за любым языком системности, грамматичности, и о формировании представлений о существовании одних и тех же характеристик у всех языков,

об универсальности этих характеристик. Толчком к этому послужила апология родного языка.

Характерный аспект апологии в Португалии - "защита" от испанского. Соперничество португальского с испанским воспринималось некоторыми португальскими авторами (Оливейрой, Магальяеншем де Гандаву, Феррейрой де Вера) значительно острее, чем соперничество с латинским, поскольку последний являлся не только соперником, но и образцом, источником обогащения, в то время как испанский в глазах этих авторов, подчеркивающих необходимость защиты родного языка от языка соседней страны, такого престижа не имел.

Апология национального языка, ставшая исходным пунктом лингвистической доктрины 16-17 вв., явилась источником многих инноваций в воззрениях на язык. Течение "защиты и прославления" родного языка, уделившего огромное внимание условиям существования языка в обществе, можно рассматривать как одно из ранних проявлений рассмотрения вопросов социолингвистики в истории языкознания. Связанная с апологией задача кодификации национального языка давала толчок развитию идей нормы: описание в ходе кодификации разных уровней языковой системы способствовало углублению изучения вопросов фонетики, грамматики, лексики. Сравнение родного языка с латынью, также вызванное апологией подводило к идее сопоставительного описания разных языков, способствовало зарождению типологии. Задача демонстрации генетического родства национального языка с латынью и с другими романскими языками подготавливало формирование исторического взгляда на язык. Необходимость обучения грамматике родного языка, и на ее основе - латыни приводила к разработке вопросов лингводидактики. Практическое решение новых задач не могло не вести к выдвижению связанных с ними теоретических положений. Таким образом, защита и прославление родного языка явилась важным толчком к развитию лингвистической мысли, зарождению новых подходов к языку и к становлению новых принципов его описания, вела к формированию основных направлений лингвистики Нового времени. Таким образом, характерная для рассматриваемой эпохи апология национальных языков сыграла важную роль не только в истории самих этих языков, но и в истории лингвистической мысли.

Формирование идей нормы. Зарождение представлений о соотношении нормы и системы. Из осознания роли родного языка вытекают призывы португальских авторов, прежде всего, Оливейры к занятиям родным языком, его изучению, обработке, описанию. Возрождение возвращает лингвистике характерное для Античности внимание к речи, к формам живого языка: речевые произведения рассматриваются не с позиций логической правильности, что было свойственно Средним Векам, а исходя из оценки самих языковых форм как "правильных" или "неправильных", т. е.

воспринимаемых как образцовые или нет. Однако в понимании того, что считать образцовой речью, у авторов первых описаний формирующихся национальных языков не было единства.

Важнейшая задача лингвистики рассматриваемой эпохи - кодификация формирующегося литературного языка, которая в португальской филологической традиции сопровождается зарождением представлений об "обычае", приближающихся к концепции нормы современной лингвистики.

Одна из основных целей раннего этапа кодификации - отбор вариантов, воспринимаемых как образцовые. Уже первый опыт фиксации португальской нормы, грамматика Оливейры, отражает вариативность в фонетике и орфографии, морфологии и словообразовании, в лексике. Отношение грамматиста к вариантам различно. В тех случаях, когда вариативность связана с активными, еще не завершенными в языке 16 в., процессами (усилением редукции гласных, тенденцией к появлению флексии женского роды у имен на -ёз, распространением этимологических дублетов, вызванным релатинизацией лексики и т. п.), автор первой португальской грамматики ограничивается только констатацией существования вариантов, свидетельствуя об идущих в языке процессах, приводящих к вариативности. Это вполне закономерно, т. к. отбор нормативного варианта невозможен, поскольку ни один из вариантов еще не победил и потому не может быть оценен как предпочтительный. В остальных же случаях Оли-вейра производит отбор образцовых вариантов, при этом можно отметить различные подходы к вариативности на разных уровнях языковой системы: в фонетике и орфографии, в морфологии он выступает за полное снятие вариативности, в лексике же, приводя "неправильные" варианты (в основном, это архаизмы), допускает наличие стилистически маркированных вариантов. Таким образом, грамматика Оливейры свидетельствует о разной степени императивности нормы на разных уровнях языковой системы. Описание Барруша, в меньшей степени, чем грамматика Оливейры, опирающееся на португальский речевой обиход, не столь полно отражает свойственную португальскому языку 16 в. вариативность, хотя и здесь производится отбор "правильных" вариантов. Авторы орфографических трактатов (Нунеш де Леан, Магальяенш де Гандаву, Феррейра де Вера), разумеется, заняты отбором вариантов в орфографии, хотя в связи с написаниями имен с исходами на носовые отражают вариативность форм мн. ч. Нунеш де Леан в трактате, посвященном происхождению португальского языка, касается отбора нормативной лексики, в частности, приводит большой список устаревших слов (заметим, что в некоторых случаях эта оценка неверна и эти слова до сих пор сохраняются в португальском языке). Примечательно различное отношение к вариативности в описаниях португальского языка, цель которых состоит в фиксации нормы, и в грам-

матике Б. Перейры, которая являлась учебником португальского языка для иностранцев. Ее автор, отмечая варианты, зачастую никак их не оценивает, так он оставляет без комментария приводимые им варианты форм множественного числа имен с исходами на носовые, в то время как все предшествующие авторы описаний португальского языка уделяют этой проблеме значительное внимание. Здесь мы видим зарождение различий предписывающих и описывающих грамматик.

Авторы сочинений, кодифицирующих португальскую норму, в основном, ориентируются на узус, но в наибольшей степени это свойственно Оливейре, который формулирует и само понятие "обычая", "хорошего обычая" (costume, uso), за которым должна следовать, опираясь на него и закрепляя его, грамматика. Употребительность лексики является для Оли-вейры важной характеристикой "хорошего обычая". "Употребительные слова - это те, которые слышны, как говорится, на каждом шагу. Это те слова, которые все говорят и понимают, которые свойственны нашему времени и нашей земле. Кто их не употребляет, тот оказывается вне тона и музыки языка наших современников", "некоторые образования лучше звучат и более употребительны". Соответствие узусу служит обоснованием нормирующих рекомендаций и в орфографии: в некоторых случаях Оли-вейра предпочитает тот или иной вариант лишь в силу его соответствия обычаю, "без которого письменность была бы, очевидно, сомнительной". У Барруша понятие грамматики тоже связано с обычаем, причем он единственный из португальских авторов, кто понятие обычая выносит в определение грамматики, открывающее его сочинение. "Грамматика - это точный и правильный способ говорить, основанный на обычае и авторитете образованных людей". Однако в практике кодификации Барруш значительно меньше, чем Оливейра, опирается на узус, признавая возможность давать рекомендации, прямо противоречащие сложившемуся узусу. "Я очень хорошо знаю, что поскольку это ново и противоречит обычаю, будет трудно ввести эти новые буквы в нашу орфографию, но время сделает их такими же привычными, как и другие буквы, которыми мы пользуемся". Нунеш де Леан, для которого характерно внимание к истории языка, в большинстве случаев все же ориентируется на реальный узус, признавая в качестве нормативных формы, закрепившиеся в обычае, хотя и "неправильные" с точки зрения их исторического развития. "По обычаю, которому мы всегда должны следовать, а не по правилам, образуются формы множественного числа taballiaes, scrivaes, которые по указанной аналогии должны были быть taballioes, scrivaos".

Авторы первых описаний португальского языка, прежде всего Оливейра, а вслед за ним Нунеш де Леан, пишут о различиях территориальных и социальных (включая возрастные) разновидностей речи, которые "связаны либо с разными занятиями", "либо с разными землями", отмеча-

ют существование различий в речи молодежи и стариков. В понимании территориальной основы нормы у португальских авторов отмечаются существенные различия. Оливейра при отборе вариантов диалектные формы оценивает как неприемлемые для образцовой речи. При этом, вполне оправданно с точки зрения условий формирования португальского литературного языка, противопоставляется не речь жителей столицы и остальные территориальные разновидности речи, а южные и северные диалекты. Барруш, напротив, приемлет диалектные формы при условии их архаичности и близости к латыни. Понимание территориальной основы нормы у Нунеша де Леан ближе к позициям Оливейры, хотя более поздний автор обращается к явлениям северных диалектов прежде всего для демонстрации этапов фонетических процессов, имевших место в истории португальского языка. Ненормативными считает диалектизмы, например, отсутствие противопоставления [Ь] и [у], и Феррейра де Вера.

При кодификации нормы португальские филологи опираются на широкую социальную базу. Из всех исследованных авторов только Нунеш де Леан в трактате "Происхождение португальского языка" подчеркивает роль двора в разработке образцовой речи, объясняя его существованием превосходство португальского над галисийским. Оливейра, Барруш, Феррейра де Вера из всех социальных характеристик носителей образцовой речи приводят только одну - образованность. Оливейра фиксирует норму, опираясь на довольно широкую социальную базу (слой образованных людей), но еще более широкому кругу он адресует свои рекомендации, подчеркивая, что учитывает возможности недостаточно образованных людей; этот же мотив содержится и в "Орфографии" Феррейры де Вера.

Португальские филологи затрагивают еще один важный аспект нормы - ее функциональную основу. Для ренессансной лингвистики характерно обсуждение проблем нормы в первую очередь применительно к письменному языку, из чего вытекало обращение к языку писателей как к единственной основе фиксируемой нормы. Оливейра принадлежит к небольшому кругу ренессансных филологов, которые кодифицируют норму формирующихся литературных языков, опираясь как на письменную, так и на устную форму. Хотя речь писателей признается образцовой, их авторитет не является непререкаемым для Оливейры; подчеркивая что высшим авторитетом для него является узус, грамматист приводит встречающиеся у писателей слова и формы, которые он не считает нормативными. Причем приоритет остается именно за устной, звучащей речью, ее обиходно-разговорной формой. Устная речь выступает и как основа фиксируемой нормы, и как объект кодификации (Оливейра дает, наряду с орфографическими, орфоэпические рекомендации). Это проявилось в огромном внимании к фонетике, в ссылках на "слышанные" грамматистом формы, в призывах "зафиксировать речь наших людей и отсюда вывести правила". Пра-

вильного произношения касается и Феррейра де Вера. Авторы орфографических трактатов, разумеется, прежде всего обращаются к письменности. Только о письменной форме языка упоминает Магальяенш де Гандаву. Но у Феррейры де Вера заметны колебания. С одной стороны, он заявляет, что ведущей формой существования языка является не устная, а письменная, с другой стороны, пишет, что письменная речь представляет устную, подчеркивает необходимость отражении особенностей устной речи при кодификации графики, орфографии, пунктуации. В конце первой части трактата Феррейра де Вера заявляет, что следует подражать тому, как пишут образованные люди, учитывая при этом и звучание, но завершает "Орфографию" призывом следовать в написаниях латинскому образцу, что вполне согласуется с позициями этого автора в апологии.

Отражая стабильность и историчность нормы, португальские филологи различно решают вопрос об ориентации на снятое или на современное состояние языка при отборе нормативных вариантов. Оливейра, с одной стороны, считает лучшими в языке тех, кто "не склонен к слишком большим изменениям" в языке, с другой стороны, подчеркивает изменения обычая: "речь имеет свое движение <...> и она изменяется так и тогда, как того хочет обычай". Рекомендации Оливейры вытекают из понимания как подвижности, так и устойчивости нормы: "из старых слов возьмем самые новые, самые близкие к нашему времени, точно так же, как из новых мы должны отбирать самые старые, наиболее принятые у всех или у большинства". Барруш, в отличие от Оливейры, допускает употребление диалектной северной лексики на том основании, что архаичная лексика близка к латинской. Это вполне согласуется с позициями Барруша в апологии, с его отношением к латыни. Латинизирующие тенденции усиливаются с конца 16 в. у авторов орфографических трактатов. О необходимости ориентироваться на латынь заявляет Магальяенш де Гандаву. Нунеш де Леан, связывая вопросы нормы с историей языка, обусловливает норму предшествующими этапами языкового развития, замечает в "Орфографии", что "нельзя писать правильно, не зная значения, свойств и происхождения слов". Описание португальской орфографии Нунеш де Леан сопровождает выявлением имевших место в истории языка фонетических процессов, которые служат ориентиром при отборе нормативных вариантов. В то время как Оливейра при кодификации орфографии ориентируется на живое португальское произношение, Нунеш де Леан приводит длинные списки слов с орфографическими трудностями, объясняя необходимость этих списков расхождением написания и звучания. В качестве ориентира в отборе нормативного варианта он обращается не только к латинским этимонам, но и к кастильским формам, иллюстрирующим предшествующее состояние португальского языка. Этот же принцип мы находим и у Феррейры де Вера.

Понимание вопросов нормы определило степень успешности кодификации в ранних описаниях португальского языка. Внимание Оливейры к теоретическим аспектам нормы, учет ее свойств обеспечили значительную, хотя и не абсолютную, успешность кодификации в его грамматике. В португальском языке закрепились многие из предложенных Оливейрой морфологических вариантов, верной оказалась оценка нормативности лексики. О чуткости кодификатора свидетельствует тот факт, что некоторые из предложенных им орфографических вариантов утвердились в норме лишь спустя несколько столетий, после орфографических реформ начала 20 в. Менее успешной в некоторых случаях оказалась кодификация в грамматике Барруша и в орфографических трактатах Магальяенша де Ган-даву, Нунеша де Леан, Феррейры де Вера, которым не вполне удалось избежать некоторых пуристских и архаизирующих тенденций.

Об утверждении идей нормы в лингвистике рассматриваемой эпохи говорит их распространение на описание не только национального, но и других языков. Примечательно, что Резенде, представляя парадигмы латинского глагола, отражает вариативность, приводя, наряду с классическими, народно-латинские формы, распространившиеся в средневековой латыни. Достаточно часто вопросы нормы затрагиваются в описаниях языков новооткрытых территорий. Показательны многочисленные ссылки авторов миссионерских грамматик на обычай: изложив правила образования и употребления форм и конструкций, они замечают, что "узус научит". Знание правил оказывается для авторов грамматик экзотических языков лишь первым, хотя и базовым, уровнем освоения языка, важным источником языковой компетенции, ориентиром в употреблении языковых форм и конструкций оказывается узус. Авторы миссионерских грамматик отмечают существование вариантов в фонетике, морфологии, синтаксисе. Есть случаи, когда грамматисты не просто фиксируют вариативность, а указывают на предпочтительный вариант. Аншьета отражает наличие территориальных разновидностей речи индейцев бразильского побережья: "есть некоторые различия в произношении, и узус разных частей Бразилии будет лучшим учителем". Особое внимание привлекают случаи, когда указания Аншьеты и Фигейры на предпочтительность одного из вариантов сопровождаются замечаниями о большей "элегантности". Обращение к элегантности применительно к бесписьменному языку индейцев Бразилии можно интерпретировать как зарождение представлений об универсальности понятия правильной, образцовой речи, о применимости его ко всем языкам, об осознании нормы как универсального явления.

Португальские сочинения о языке свидетельствуют не только о внимании к вопросам нормы, но и о процессе формирования представлений о соотношении нормы и системы. Разумеется, о последовательном различении понятий системы, нормы, речи в рассматриваемую эпоху говорить не

приходится, и все же португальские авторы нащупывают некоторые аспекты этой проблематики. Даже у Оливейры, более других склонного к кодификации на основе узуса, обычай не является единственным ориентиром в отборе нормативных вариантов, вполне различим еще один аспект языковой правильности. При обосновании рекомендаций у этого автора встречаются ссылки на "мелодию", "природу нашего языка", которые определяют обычай. "Такую силу имеет обычай, а также природа, что, хотя это и связано с трудностями, они заставляют нас различать эти звуки [открытые и закрытые гласные]". Грамматист 16 в. пытается эксплицировать различия языковой правильности, рассматриваемой с позиций нормы и с позиций системы. Описывая португальскую грамматическую систему, Оливейра стремится вывести "универсальные правила", "наиболее общие правила", "охватывающие большую часть явлений", хотя он и пишет о невозможности найти правила, охватывающие все явления без исключения: "в аналогии глаголов, как и других частей речи, у нас нет правил, которые охватывали бы все [слова], [они охватывают] только большинство, что не должно приводить нас в ужас, так как и у греков, чей язык хорошо организован, есть большой список нерегулярных глаголов и имен, и у латинян есть свой, столь же большой". Рассматривая произвольное склонение (т. е. словообразование), Оливейра пишет, что "здесь все же нет полной свободы всех, потому что, хотя невозможно дать более четких правил, одно правило, которое всегда должно соблюдаться, верно и здесь <...>: оно должно соответствовать мелодии нашего языка". В связи с природным склонением (т. е. словоизменением), Оливейра пишет, что оно "в большей степени подвержено правилам и законам, которым руководствуется это искусство [грамматики], <...> и они в самом деле кажутся более свойственными и созвучными природе языка". Оливейра различает узус и рациональные правила, в его грамматике есть случаи рационального обоснования отступления от правил, от обычая, встречается замечание, свидетельствующее о несовпадении системы и нормы. Так, он пишет о реально существующих в языке формах, которые закреплены обычаем и действительно существуют в речи, и о формах возможных, гипотетических, реально не существующих: "если бы было в обычае, мы говорили бы также 11отао, ЫотаоБ; ИНао, Шаов, Уа1епЫао, УакпстоБ". Однако, основным ориентиром для грамматиста является обычай, даже если нет никаких рациональных обоснований для многих употреблений. Характер грамматики Оливейры, различающего явления, относящиеся к системе и узусу, определяется вниманием этого автора именно к узусу. Барруш, в отличие от Оливейры, не делает попыток эксплицитно различить языковую правильность, рассматриваемую с позиций нормы и с позиций системы, однако именно Барруш в большей мере опирается на системные отношения. Отражая расхождение нормы и системы, Барруш считает возможным упот-

ребление форм, допускаемых системой, но не принятых нормой: "Sól, lúa, gloria, fama, memoria не имеют множественного числа. Но если кто-нибудь какое-нибудь из этих имен поставит во множественное число, если это будет приемлемо для слуха, то он не впадет в смертельный грех, хотя в строгом соответствии с хорошим языком для них более характерно единственное число, чем множественное". Вопроса о соотношении системы и нормы касается Феррейра де Вера, когда замечает, что орфография слов со сдвоенными согласными относится не к искусству (arte), а к обычаю (uso), который не подчиняется правилам. Таким образом, узус оказывается противопоставленным искусству, его правилам. И все же вопросы соотношения системы и нормы остаются на периферии внимания авторов описаний португальского языка. Большее место им уделяется в миссионерских грамматиках.

Грамматики языков новооткрытых территорий занимают особое место среди лингвистических сочинений рассматриваемого периода не только в силу того, что они описывают экзотические языки, но и в связи с расширением задач грамматического описания в рассматриваемую эпоху С одной стороны, они должны были дать представление о системе языка, незнакомого читателю, языка иностранного. Это отличает их от грамматик, кодифицирующих норму национального языка, адресованных читателю, владеющему этим языком, и сближает их с учебными грамматиками латыни. Однако, в отличие от латинских грамматик, призванных в первую очередь обучить чтению и пониманию текста, задача миссионерских грамматик состояла в обучении речи во всех возможных ситуациях общения на живом языке. И вот здесь появляется то, что сближает их с грамматиками народных языков: и те, и другие представляют описание живого языка, являющегося основным или единственным средством коммуникации данного языкового коллектива, хотя фиксация этих языков и осуществляется с разными целями: португальские грамматики обращаются к узусу в целях отбора нормативных вариантов, миссионерские - для обучения коммуникации. Португальские и миссионерские грамматики представляют, таким образом, разные аспекты соотношения система - норма - речь. Миссионерские грамматики, в отличие от португальских грамматик, кодифицирующих его норму, относятся не к предписывающим, а к описывающим. Их задача состоит не в отборе образцовых языковых форм, не в ограничении узуса, а напротив, в максимально широком его представлении в лингвистическом описании, призванном обеспечить адресату грамматики успешную коммуникацию. В то же время, обучение незнакомому языку обеспечивается прежде всего знанием системы. Уделяя значительное внимание формам описываемых языков, их регулярности и нерегулярности, авторы миссионерских грамматик обращаются к ним с целями, отличными от задач, которые ставят перед собой авторы описаний португальского

языка. В этой связи в миссионерских грамматиках особую важность приобретают правила. У Фигейры все грамматическое описание строится как набор правил. Спряжение правильных глаголов Фигейра называет общим, подчеркивая наличие общей модели глагольного словоизменения. К нерегулярным глаголам Фигейра относит, с одной стороны, дефективные глаголы, поскольку они, хотя и подчиняются общей словоизменительной модели, употребляются только в некоторых временах, числах и лицах; кроме того, грамматист выделяет собственно нерегулярные глаголы, имеющие полную парадигму форм, но не подчиняющиеся общей словоизменительной модели. Описание Фигейры отражает, что под нерегулярностью грамматических форм понимается либо отсутствие характерных для данной части речи употреблений (функциональная нерегулярность) либо несоответствие стандартной модели формообразования (формальная нерегулярность). У Эштевана можно найти понимание типовой модели словоизменения как главной. Так, Эштеван пишет моделях спряжения каждого класса глаголов и о "главном глагольном спряжении", которое охватывает словоизменение всех классов глаголов. Вопрос о соотношении регулярных и нерегулярных форм важен и при описании латыни. Робореду идет на значительные изменения канона, представляя сначала только регулярные имена и глаголы, затем описывает другие части речи, касается некоторых вопросов синтаксиса, предложения и лишь затем приводит нерегулярные имена и глаголы. Таким образом, при обучения латыни этот автор считает важным на начальном этапе представить типовые модели словоизменения, составляющие основу языковой системы.

Как видим, авторы описаний самых различных языков - португальского, латыни, языков Азии и Бразилии - решают вопрос о языковой правильности, сталкиваясь с двумя типами "нарушения" правил. Во-первых, им приходится иметь дело с наличием вариантов, одни из которых рассматриваются как общепринятые, образцовые. В этом случае речь идет о соотношении нормы и узуса, и грамматисты отмечают "правильные", нормативные формы. Во-вторых, они сталкиваются с наличием более чем одной модели образования языковых форм, с отклонением отдельных форм от типовой модели. В этом случае грамматисты представляют различные модели словообразования и словоизменения. При этом уже Оли-вейра формулирует задачу представить наиболее общее правило (общую модель), которое охватывало бы все частные правила (модели). Поднимаемый португальскими авторами вопрос о правилах и исключениях из них, регулярных и нерегулярных формах - одна из вечных тем науки о языке, рассматриваемых на разных этапах истории языкознания: в Античности - в терминах аналогии и аномалии, в анализируемых сочинениях 1617 вв. - общих и частных правил, в 20 в. - больших и малых парадигм, вариантности/инвариантности. В различных грамматиках рассматриваемой

эпохи представлены оба аспекта соотношения системы и ее реализации, хотя преимущественное внимание к тому или иному аспекту определяется задачами и предметом описаний грамматик. Так, в грамматиках португальского языка основное внимание уделено вариантности образцовой и необразцовой, т. е. соотношению нормы и узуса, в то время как миссионерские грамматики, грамматики латинского языка, а также адресованная иностранцам грамматика португальского языка Б. Перейры, в основном, сосредоточены на другом аспекте соотношения системы и реализации -регулярности и нерегулярности, вариативности моделей словоизменения и словообразования.

Итак, анализ филологических памятников Португалии 16-17 вв. показывает, что в рассматриваемый период, в ходе кодификации, складывается близкое к современному представление о норме и ее свойствах. Начинает формироваться представление о норме как универсальном явлении, при-ложимом ко всем языкам. Намечается разделение грамматик предписывающих и описывающих. Лингвистика рассматриваемой эпохи обращается к проблематике соотношения системы и нормы. Португальские сочинения о языке свидетельствуют о начавшемся процессе формирования терминологии, относящейся к понятиям нормы, системы.

Грамматическое описание языка. В лингвистических сочинениях эпохи намечаются существенные сдвиги в понимании уровней языка. Наряду с грамматиками, следующими античному канону и выделяющими традиционные уровни — звук, слог, слово, конструкция, - появляются сочинения, выделяющие уровень предложения. Так, Робореду определяет грамматику как "искусство говорить, имеющее целью правильно организованное предложение, представляющее собой связанное расположение слов, из которых оно состоит, как из частей. К предложению подходят через буквы/звуки, слоги и слова". При этом в выделении уровня слога грамматист явно колеблется, т. к. выше пишет, что "из букв/звуков состоят слова, являющиеся именами, предлогами, глаголами, наречиями или союзами. Их называют пятью частями [речи], из которых состоит предложение". Кроме того, в предмет грамматики оказывается включенным уровень выше предложения, уровень текста, и, что особенно важно, португальский автор это эксплицирует, замечая, что "из предложений образуется речь". Робореду в нескольких своих сочинениях рассматривает микротексты (сентенции).

Вопросы фонетики, графики, орфографии. Проблемы звукового строя языка и его отражения в письменности занимают различное место в сочинениях португальских авторов. Вполне закономерно, что наибольшее внимание вопросам фонетики уделено в сочинениях, представляющих живые языки: португальский, с целью его кодификации, и экзотические языки, с целью их практического освоения.

Важной особенностью сочинений о языке рассматриваемой эпохи являются черты системного подхода к описанию фонетики, отмечаемые у разных авторов, но особенно ярко проявившиеся у Оливейры, который противопоставляет звуки, различающиеся одним дифференциальным признаком: в вокализме - открытые и закрытые, носовые и неносовые, в консонантизме — глухие и звонкие, латеральный и вибрант, одноударный и многоударный вибрант. С противопоставлением звуков (открытых и закрытых гласных, долгого и краткого вибранта) по одному признаку мы сталкиваемся и в грамматике Барруша. Хотя применительно к лингвистической доктрине рассматриваемой эпохи, конечно, не приходится говорить о сложившемся понятии фонемы, португальские сочинения о языке дают материал для того, чтобы проследить начало зарождения представлений, которые в дальнейшей традиции приведут к формированию этого понятия. "Под особенностью звука мы понимаем особое произношение каждого звука, общим свойством звуков мы называем ту часть произношения и звучания, в которых один звук похож на другой. <...> Если не будет твердого закона в произношении звуков, не может быть ни уверенности в предписаниях, ни искусства в языке, и каждый день мы будем находить в нем изменения не только в звучании, но и в значении слов, т. к, изменение всего лишь одной буквы, ударения или звука, замена открытого гласного закрытым и наоборот, сдвоенного согласного на простой и наоборот многое создает или разрушает в значении языка". Сходную мысль мы находим у Эштевана, у Феррейры де Вера, который не только пишет о смыслоразличительной роли звуков, но и приводит слова, различающиеся лишь одним звуком. Оливейра, Барруш, Феррейра де Вера приближаются к методу подбора минимальных пар: festa-festo, formosos-formoso; pode-póde, careta-carreta; calco-cal90, moca-mofa.

Существенная инновация рассматриваемой эпохи - внимание к устной форме языка. Вслед за Оливейрой, который говорит об ориентации на устную форму в связи с кодификацией, Б. Перейра и Аншьета эксплицируют приоритет устной формы при описании языка в учебных целях. Б. Перейра заявляет, что сначала нужно научить правильно говорить по-португальски и лишь затем писать. Португальские памятники свидетельствуют о внимании к процессу производства и восприятия звуков речи. Авторы 16-17 вв. перечисляют органы речи, описывают артикуляции звуков, затрагивают особенности их восприятия. Феррейра де Вера пишет, что "Ь образуется с дыханием, которое, дойдя до закрытых и сомкнутых губ, их открывает, и из середины губ выходит полнозвучный звук", "произношение ? образуется, когда языком слегка касаются нёба у верхних зубов". "Слух воспринимает слова благодаря звуку, который образуется перкуссией воздуха, инструментами при этом служат рот, артерия, язык, губы". Интерес к артикуляциям свойственен, в основном, описаниям, ве-

дущимся с позиций частного языка при внимании к устной форме языка. Авторы грамматик, приближающихся к универсальным, на артикуляциях не останавливаются. Даже если они касаются механизма производства звуков, то представляют его в самом общем виде (Робореду).

Португальские филологи, особенно авторы миссионерских грамматик, уделяют внимание позициям звука в слове, позиционному варьированию. В грамматиках тупи-гуарани большое место занимает описание явлений морфонологии, фоносинтаксиса.

Авторы рассматриваемой эпохи нащупывают соотношение общей и частной фонетики, распространяя представления о существовании универсальных принципов, по-разному реализующихся в частных языках, на уровень звука. Так, Феррейра де Вера, описывая дифтонг, сначала дает его определение, применимое ко всем языкам, потом замечает, что "дифтонги в каждом языке образуются по-своему, разными соединениями гласных", и лишь затем описывает португальские дифтонги.

Филологи 16-17 вв. решают проблемы португальской графики и орфографии. Наряду с фонологическим принципом формирования алфавита, который является ведущим, отмечаются также принципы позиционный и традиционный. Трактат Феррейры де Вера свидетельствует об установлении к концу рассматриваемого периода очень близкой к современному португальскому языку системы графем. Кодификация орфографии осуществляется на основании различных принципов, но ведущим является фонематический, хотя отмечается и тенденция к традиционному принципу. Перед авторами миссионерских грамматик встают проблемы передачи средствами португальской графики звукового строя языков бесписьменных (Аншьета) или языков, имеющих другой алфавит (Эштеван).

Португальские филологи рассматривают слог, его состав и границы, выявляют роль ударения как признака звукового единства и обособленности слова, рассматривают тип португальского ударения. Феррейра де Вера касается интонации, роли паузации в восприятии и производстве речи.

Анализ памятников свидетельствует о четком различении авторами 16-17 в. понятий звука и буквы, которые при необходимости различаются и терминологически.

Слово как единица грамматической системы. Словообразование. Португальские авторы останавливаются на различных аспектах слова. Наиболее широко проблематика слова представлена у Оливейры, который наряду с его грамматическими характеристиками обращается к некоторым аспектам слова, важным с точки зрения кодификации, рассматривая лексику с позиций ее происхождения (dÍ9oes nossas, di?oes alheias, di?oes comuns), исторической перспективы (dÍ9oes velhas, difoes novas), употребительности (difoes usadas), лексического значения (difoes próprias, difoes mudadas - слова в прямом и переносном значении). Большое внимание уделяется

фонетическому аспекту слова. Барруш, для которого слово является основной единицей языка, подчеркивает его роль как инструмента понимания, познания. У Робореду именование предстает как важнейшее свойство слова, служащее основанием для его определения: "Слово - это звук, посредством которого говорятся, или называются все вещи".

Перед авторами грамматик португальского языка встает задача делимитации слова, различения, с одной стороны, синтетического и аналитического слова, а с другой, отделения аналитических форм от конструкций. Как аналитические формы представлены сложные формы глагола, степени сравнения прилагательных, выявляется их отличие от латинских синтетических форм. Описания неиндоевропейских языков иллюстрируют зарождение представлений о возможности различного понимания границ слова в разных языках. Грамматики Аншьеты и Фигейры отражают трудности делимитации слова в тупи-гуарани, для которого характерна инкорпорация.

Грамматическая мысль 16-17 вв. делает важный шаг в развития представлений о членимости слова на значимые элементы, что стало основой для формирования в дальнейшем понятия морфемы. Грамматическое и словообразовательное значение перестает связываться со словоформой и начинает ассоциироваться с определенной ее частью, являющейся носителем этого значения. Все португальские филологи при описании самых разных языков выделяют значащие части слова (флексии, суффиксы, префиксы), выявляют их связь с грамматическими и словообразовательными значениями. Португальские авторы приближаются к понятию корня. Оли-вейра связывает лексическое значение с определенной частью слова, которая может не являться самостоятельным словом, "словом самим по себе", а входит в другие слова. Робореду пишет о "корневых буквах", остающихся неизменными при деривации и вычленяющихся после отделения приставок и флексий.

В 16-17 вв. намечается представление о словообразовании как об особой области языкознания, где пересекается грамматическая и лексикологическая проблематика. Впервые словообразование отделяется от описания частей речи в грамматике Оливейры, который рассматривает словообразование в особом разделе своей грамматики. Робореду вообще не касается словообразования в грамматике, посвящая ему особый трактат, открывающий его словарь.

Морфология частей речи. Грамматики 16-17 вв. представляют разный состав частей речи: от девяти частей речи у Барруша до пяти у Робореду. Иногда в одном сочинении содержится не один список грамматических классов слов. Так, у Оливейры, Таворы мы находим разные классификации: восходящее к логике выделение трех классов слов (имя, глагол и модус у Оливейры, или синкатегорема/консигнификатив у Таворы) и деление

на части речи. Различный состав грамматических классов слов связан с разными критериями выделения частей речи (морфологическими, семантическими, синтаксическими). Они варьируют не только у разных авторов, но и в пределах одной и той же грамматики от одной части речи к другой. Португальские памятники показывают, что вопреки представлению, будто "традиционно на первый план выдвигались морфологические признаки"1, ведущим признаком часто являлся семантический.

В исследуемых сочинениях выстраивается иерархия частей речи. В соответствии с античной традицией, имя и глагол рассматриваются как главные части речи, но португальские филологи распространяют эту характеристику на все языки. Барруш пишет: "И как для игры в шахматы требуется два короля разного цвета, и чтобы у каждого из них были свои фигуры, расставленные по своим местам в определенном порядке и действующие по законам в соответствии с теми обязанностями, которые им даны, так и во всех языках есть два короля, действующих согласованно в своих обязанностях: одного из них называют Именем, другого - Глаголом". Робореду рассматривает имя и глагол как части речи, конституирующие предложение.

Португальские памятники ярко иллюстрируют понимание существительного и прилагательного в эпоху, предшествующую окончательному их выделению в самостоятельные части речи. Соуза отмечает семантические различия субстантивов и адъективов - обозначение субстанции или признака. Все португальские грамматисты пишут о роде и числе адъективов как о согласовательных категориях. Робореду определяет субстантив как слово, обозначающее субстанцию, при котором в предложении употребляется адъектив ("которое служит опорой адъективу"). Субстантив наряду с глаголом рассматривается как элемент, конституирующий предложение, в то время как адъектив характеризуется как слово, которое употребляется при субстантиве и не может без него входить в предложение. Алвареш, Фигейра пишут об обязательном присутствии субстантива при адъективе, даже когда он не эксплицирован, о выраженном или подразумеваемом слове "вещь", Робореду представляет это как универсальную, свойственную всем языкам характеристику. Однако, отметив ряд важных семантических, морфологических и синтаксических характеристик прилагательных, португальские авторы, не отразили их свойств как предикатных слов и потому не сумели выделить его в самостоятельную часть речи2. Это происходит в дальнейшей французской грамматической традиции в результате длительного, занявшего несколько столетий, процесса уяснения специ-

1 Лингвистический энциклопедический словарь, М., 1990,578.

2 Это побудило автора диссертации прибегнуть к терминам "субстантив" и "адъектив", чтобы подчеркнуть их понимание как классов имени, а не как самостоятельных частей речи, существительного и прилагательного.

фики этой части речи, а также окончательного утверждения предложения как особого уровня языка. И все же нельзя не учитывать роль грамматик 16-17 вв. в развитии представлений о прилагательном как о части речи. Характерное для рассматриваемой эпохи выделение субстантивов и адъек-тивов на основании синтаксической позиции должно было, наряду с логическим анализом предложения, явиться в дальнейшем одним из условий формирования теории членов предложения: понимание субстантива как имени, могущего употребляться самостоятельно, и адъектива, употребляемого при другом имени, вкупе с логическими понятиями субъекта и предиката, а также с категориальными значениями субстантива и адъектива как слов, обозначающих вещь, субстанцию, и признак, акциденцию, должно было стать одной из основ понятий подлежащего, определения и сказуемого. Собственно синтаксический подход (самостоятельная или приименная позиция) кажется необходимым условием формирования теории членов предложения, дополняющим подход логико-семантический - без их соединения не произошло бы перехода от анализа пропозиции, предмета логики, к синтаксису предложения, предмету грамматики.

В историографии лингвистики укоренился упрощенный и слишком критический, а потому не вполне адекватный взгляд на понимание категории падежа в лингвистической доктрине рассматриваемой эпохи. Развитие представлений о категории падежа в европейской лингвистической традиции связано с описанием языков, не имеющих падежного склонения, в первую очередь, романских, а затем и других (древнееврейского, экзотических языков). Столкнувшись с необходимостью описать эти языки на основе античного грамматического канона, сложившегося применительно к греческому и латыни, имеющих падежное склонение, т. е. к языкам, в которых падеж является грамматической категорией, авторы сочинений о других языках вынуждены были решать проблему соотношения грамматического значения и средств его выражения. С признанием или непризнанием существования падежа в языках, где отсутствует падежное склонение имени, связано зарождение представлений о падеже как об универсальной логико-семантической категории или как о категории грамматической. Отрицание существования падежа в языке, где нет специальных форм, выражающих это значение, приближает авторов 16-17 вв. к пониманию падежа как грамматической категории. Утверждение же существования падежа в этих языках говорит о понимании падежа как грамматического значения, присутствующего во всех языках, но выражающегося в разных языках разными средствами, приближая грамматистов к пониманию падежа как универсальной логико-семантической категории. Оба эти подхода представлены в португальских памятниках 16-17 вв. Отрицают наличие падежа в описываемых языках, не имеющих специальных падежных форм имени, Оливейра, Тавора, Фигейра. Барруш, Аншьета, Роборе-

*

ду, Б. Перейра, с одной стороны, говорят об отсутствии падежа, а с другой стороны, рассматривают средства выражения падежных значений не морфологическими, а синтаксическими средствами, тем самым различно толкуя падеж, и как грамматическую, и как универсальную логико-семантическую категорию. Португальские филологи исходят из разных принципов описания языка, соотносящихся с разными типами грамматик: описание от формы к значению, ведет к отрицанию категории падежа в языках, где отсутствует падежное словоизменение имени, категория предстает как грамматическая; описание от значения к форме, подводит к признанию падежа независимо от средств ее выражения, приближая лингвистов рассматриваемой эпохи к пониманию падежа как универсальной логико-семантической категории. Оба подхода свидетельствуют об изменении грамматической традиции, хотя изменения эти различны. Так, авторы, отказывающиеся от представления парадигмы падежного склонения, изменяют канон грамматического описания, но сохраняют традиционное понимание самой категории падежа как грамматической категория. Авторы, строго следующие канону, изменяют понимание самой категории падежа, которая предстает как универсальная логико-семантическая категория.

Грамматическая теория рассматриваемой эпохи, включив артикль в число самостоятельных частей речи, находится на начальной стадии выявления его функций. Авторы 16-17 вв. останавливаются прежде всего на его роли показателя категорий имени (рода, числа), отмечают субстантивирующую функцию артикля. Португальские грамматики отражают начальный этап осознания характерных для артикля функций референций и анафоры. Категория определенности/неопределенности авторами грамматик рассматриваемой эпохи еще не осознана, артикль представлен только формами определенного артикля.

Анализ лингвистических сочинений 16-17 вв. показывает, что при описании одного и того же языка грамматисты представляют различный набор категорий глагола, разный состав времен, наклонений, залогов, глагольных классов, нефинитных форм глагола. В одних случаях португальские авторы переносят на глагольную систему описываемых ими языков, иногда существенно отличающихся от латыни, модель, разработанную в античном грамматическом каноне, хотя для некоторых времен, наклонений и других грамматических значений в этих языках отсутствуют особые формы. Эти авторы, исходя не из формы, а из значения, приближаются к пониманию наклонения, времени, залога как универсальных логико-семантических категорий. С противоположным подходом мы сталкиваемся у авторов, которые в описываемых языках находят лишь те классы и категории глагола, которые имеют формальные средства выражения. В этом случае описание глагольной системы, идущее от формы к значению, представляет категории глагола как категории грамматические.

Вопросы синтаксиса. Внимание к коммуникативному аспекту языка. Грамматисты 16-17 вв. рассматривали важнейшие вопросы синтаксиса предложения не только в разделе, посвященном синтаксису словосочетания, но и при описании частей речи, анализируя, в основном, в терминах морфологии, проблематику субъекта, объекта, атрибута, предиката в связи с классификацией имени и глагола, при описании падежа, залога. Таким образом, раздел "Об аналогии" в старых грамматиках можно охарактеризовать как описание морфологии и синтаксиса частей речи. В старых грамматиках рассмотрение морфологических и синтаксических аспектов частей речи и их категорий еще не вполне расчленяется. Синтаксические характеристики слова предстают как следствие его морфологических свойств, а не в связи со структурой предложения. В то же время анализ португальской грамматической традиции свидетельствует об усиливающемся внимании к предложению, о тенденции к включению его в предмет грамматического описания. Робореду считает предложение центральной частью языка, основной целью грамматики. И все-таки даже у Робореду мы не находим анализа логической структуры предложения как целостной языковой единицы, а значит, не приходится говорить о сложившейся концепции предложения у португальского грамматиста. Робореду не делает того важнейшего шага, соединения грамматики и логики, который сделали авторы Пор-Рояля. Сочинения португальского грамматиста явились лишь одним из этапов развития представлений о предложении как об особом уровне языка, отражая переходное состояние грамматической мысли, процесс формирования представлений о предложении как об особом уровне языка, составляющем предмет грамматики.

Португальские памятники свидетельствуют о складывающемся представлении о двух главных членах предложения и отражают зарождение вербоцентрического взгляда на предложение. У Соузы структура предложения представлена как глагол, требующий тех или иных падежей. Резен-де, у которого предложение, ога9ао, связано с наличием глагола (предиката), подчеркивает, что для того, чтобы было образовано настоящее предложение, глагол должен быть в финитной форме, инфинитив же образует "почти предложение". У Фигейры предложение предстает как единый комплекс, соединяющий субъект, предикат, объект; преимущественное внимание этот автор уделяет глаголу, его роли в организации структуры предложения. Робореду, вслед за Санчесом, считает невозможным предложение без субъекта ("номинатива"), отсутствие которого интерпретирует как эллипсис. Грамматисты касаются объекта, прямого и косвенного, отсутствие объекта интерпретируется как эллипсис. Португальские авторы рассматривают агенс, пациенс, агентивное дополнение. Предложения, выражающие действие и претерпевание представлены как зеркальные структуры, выражающие один и тот же смысл. Авторы грам-

матик останавливаются на выражении обстоятельственных значений (места, времени, инструмента). Португальские филологи касаются некоторых аспектов сложного предложения. Аншьета выявляет важные характеристики сложноподчиненного предложения: вхождение в его состав двух предложений, из которых одно выступает как зависимое по отношению к другому; подлежащее и сказуемые главного предложения представлены, как "главное лицо" и "главный глагол" всего сложноподчиненного предложения.

Важной чертой португальских сочинений о языке является внимание к проблематике глубинных и поверхностных структур. Анализ показал, что уже в первых лингвистических памятниках Португалии, созданных задолго до "Минервы" Ф. Санчеса, содержится понятие эллипсиса, что говорит о длительном процессе развития теории эллипсиса. Соуза пишет о выраженном и невыраженном субъекте, особое внимание привлекает замечание Соузы о том, что "непереходный глагол принимает аккузатив имени, обозначающего действие". Барруш находит подразумеваемый, умалчиваемый субъект действия в безличных предложениях. Алвареш, останавливаясь на различиях субстантива и адъектива, говорит об употреблении адъ-ектива при неэксплицированном, "скрытом", субстантиве, т. е. о подразумевании субстантива при прилагательном. Внимание к проблематике глубинных и поверхностных структур, разумеется, характерно для авторов миссионерских грамматик, для которых установление их соотношения было одним из важнейших условий описания языков, строй которых значительно отличался от латыни и португальского. Аншьета, представляя синтаксические структуры языка тупи-гуарани, использует португальский и латынь для иллюстрации поверхностной структуры, характерной для ту-пи-гуарани. При этом становится вполне наглядным существование универсальной глубинной структуры при различиях поверхностных структур предложения разных языков. Аншьета указывает на возможность выражения одного и того же значения при помощи предложений с различной структурой не только в разных языках, но и в одном и том же языке, отражая возможность существования нескольких поверхностных структур, соответствующих одной глубинной структуре. Наиболее полное рассмотрение эллипсиса мы находим у Робореду, испытавшего значительное влияние Санчеса. Сопоставление разных языков приводит авторов миссионерских грамматик и Робореду к выявлению различий поверхностных структур предложения в разных языках, соответствующих одной и той же глубинной структуре. Проблематика соотношения глубинной и поверхностной структур не ограничивается эллипсисом в грамматиках португальских авторов, которые касаются синонимии грамматических конструкций, различных структур предложения, выражающих одно и то же значение.

Утверждение современного понимания синтаксиса имеет два источника: логический анализ пропозиции и уяснение грамматистами способов выражения синтаксических значений средствами частей речи, их форм, которое они описывали преимущественно в терминах морфологии. Первая линия вела к уяснению глубинной структуры, синтаксических значений; вторая концентрировалась на поверхностной структуре, на языковых средствах выражения значения. Для формирования синтаксиса как лингвистической дисциплины, отличной и от логики, ограничивающейся логическим анализом пропозиции, и от морфологии, важны обе линии, и анализ грамматической традиции свидетельствует, что в рассматриваемый период идет процесс сближения двух подходов к описанию языка. Как представляется, отделение синтаксиса от логики (при всей важности для него логической проблематики) было одним из важных факторов становления языкознания как самостоятельной науки, а отделение синтаксиса от морфологии (при учете ее роли в формировании синтаксиса как лингвистической дисциплины) способствовало структуризации лингвистики как системы дисциплин о языке. Лингвистическая мысль изучаемого периода внесла определенный вклад в формирование синтаксиса как особой дисциплины, характеризующейся не только особым предметом изучения (предложением), но и особыми принципами описания языка, отличающими ее и от логики, и от морфологии.

Португальские филологи уделяют внимание некоторым вопросам, связанным с коммуникативным аспектом языка. Разумеется, проблемы дискурса не находят теоретической разработки у грамматистов 16-17 вв., ограничивающихся чисто эмпирическим описанием некоторых явлений. Португальские авторы затрагивают вопросы организации диалогической речи: останавливаются на способах выражения согласия или несогласия, приводят показатели окончания реплики, средства побуждения к высказыванию, поддержания речевого контакта, выражения отношения к собеседнику или к предмету речи, описывают средства побуждения к действию, выражения просьбы, приказания, запрещения, разрешения. Авторы описаний экзотических языков касаются речевого этикета, отражения в речи социальных, возрастных, половых характеристик участников коммуникации; рассматривают средства придания речи экспрессивности. Проблематика, связанная с дискурсом, содержится и в португальской грамматике Б. Пе-рейры, который отмечает связанные с речевым этикетом особенности употребления местоимений и местоименных субститутов, обозначающих собеседника, представляя весьма полно систему форм обращения (tu, vós, Vossa Merce, Senhor, Senhoria, Excellencia, Vossa Alteza и др.). Интерес к проблематике дискурса связан с задачами грамматик - описанием языков для практического овладения ими в целях коммуникации. Для обучения построению коммуникативно успешного высказывания авторы должны

были обратится не только к построению грамматически правильного предложения (образованию и функционированию грамматических форм и конструкций), но и к употреблению языковых форм в зависимости от целей высказывания, от речевых ситуаций.

Формирование новых принципов описания языка.

Утверждение идей универсального и частного языка. Зарождение универсальных и частных грамматик. Зарождение типологического описания языка.

Португальские грамматисты эксплицируют идею универсального языка (Барруш, Робореду, Северин де Фария).

Лингвистические тексты 16-17 вв. дают примеры внимания как к семантике, так и к языковым формам. Много места уделено семантике в сочинениях Соузы, Робореду. У Северина де Фарии речь предстает как средство выражения понятий, сформированных разумом, и истолковываемых, осознаваемых языком. Таким образом, у Северина де Фарии мы видим три стороны: 1. разум (razäo), формирующий понятие; 2. язык (lingua), являющийся средством осознания и истолкования понятия, сформированного разумом; 3. речь (linguagem) как средства выражения этих понятий. Lingua предстает у Северина де Фарии как промежуточное звено между razäo и linguagem. Осознание связи означающего и означаемого видится в замечании Феррейры де Вера, что звуки представляют слова, а слова - мысли и концепты души. Обращение к семантике миссионерских грамматик обусловлено самим их объектом: опора лишь на формальную сторону языков, чей строй существенно отличается от латыни и португальского, не могла бы обеспечить успешного их описания. Для грамматик экзотических языков особенно характерно постоянное обращение к значению форм и конструкций, описание в них идет в направлении от значения к форме. В то же время для миссионерских грамматик свойственно и внимание к языковым формам. Другая линия, характеризующаяся преимущественным вниманием к языковым формам, описанием языка, идущим в направлении от формы к значению, представлена португальскими грамматиками Оливей-ры и Б. Перейры. Анализ португальских филологических сочинений 16-17 вв. показывает, что в рассматриваемый период появляются разные типы грамматического описания, тяготеющие к грамматикам частным (Оливейра, Кленарду, Б. Перейра) и универсальным (Барруш, Тавора, миссионерские грамматики, Ф. Перейра, Робореду).

Наиболее яркой иллюстрацией развития идей универсального языка в эпоху, предшествующую появлению грамматики Пор-Рояля, являются сочинения Робореду, где выдвигается принцип единого грамматического метода для всех языков. "Грамматический метод для всех языков" Робореду - один из первых примеров универсальной грамматики, которая провозглашается как таковая. Важный элемент грамматической доктрины Робо-

реду - различение понятия предложения, которое является предметом грамматики, и фразы. Грамматика у этого автора предстает как одна из составляющих языка, наряду со словарем и фразой. Для понимания текста (сентенций), необходимо знание всех трех элементов: значения слов, конструкций (сюда включается и проблематика эллипсиса) и фразы. В то время как грамматика представляет рациональный, универсальный уровень языка, который постигается в результате теоретического изучения, фраза относится к частному языку. Согласно Робореду, навыки успешного построения фразы связаны с языковой компетенцией носителя конкретного языка. Сравнивая знания латинского языка Санчесом, с одной стороны, и Цицероном и Варроном, с другой, Робореду пишет, что Санчес "лучше знал грамматику, а они латынь, так как грамматика зависит от разума, который природа со временем открывает талантам, которые ее изучают; и поскольку язык состоит из грамматики, словаря и фразы", то Санчес лучше знал грамматику, а Цицерон и Варрон - словарь и фразу, потому что "пользовались родным языком с колыбели"1 Такое же соотношение знания грамматики и фразы допускается для испанского, португальского. Фраза, по Робореду, определяется свойствами частных языков (автор отмечает, что во многих случаях она не может быть буквально, "слово за словом", переведена с одного языка на другой), особенностями их фонетической, грамматической, лексической системы: основными и переносными значениями слов, их синонимией и полисемией; характерными для конкретных языков фигурами эллипсиса, выражением субъектных и объектных отношений, употреблением прилагательных, наречий, союзов, предлогов. Как видим, фраза связана не только с морфологией и синтаксисом, но и с фонетикой, лексикой конкретных языков. Можно говорить о понимании Робореду существования трех уровней: 1. логического, рационального, уровня значения; 2. универсальных языковых структур, принадлежащих к рациональной, универсальной грамматике; 3. их реализаций во фразе конкретного языка. Различия понятий oragao и frase, отнесение их к глубинной и поверхностной структурам прослеживается в различении того, что относится к грамматике, а что - к риторике. "Естественный, природный" порядок слов, прямые значения, применяются грамматиками и относятся к oraf ао; трансформации риторами из стилистических соображений порядка слов, структуры предложения и метафоры относятся к frase. Эллипсис, по Робореду, - одна из важных характеристик фразы, в то время как грамматика отражает полную структуру, без эллипсиса. Таким образом, грамматика (предметом которой является ога?ао) представляет глубинную структуру, а фраза - поверхностную. Автор отмечает, что конструкции эллипси-

'Здссь мы сталкиваемся с известным со времен Дайте противопоставлением знания языка (латыни и народного), выученного в детстве ("в колыбели"), родного языка, и иностранного языка, изучаемого специально, по грамматике.

са различаются в конкретных языках, во многих случаях не совпадая в латыни, португальском, испанском. Продолжая идеи Санчеса, Робореду пишет о необходимости различать в языке два уровня, универсальный и частный; оба они являются объектом лингвистического описания. Универсальный уровень является общим для разных языков, его основой является разум (ratio), который должно выявить грамматическое описание. В соответствии с рационалистической концепцией языка осуществляется описание языка от универсального значения к формам конкретных языков. Робореду не только осуществляет этот принцип на практике, но и эксплицирует его, заявляя, что установленные им правила основаны на значениях по природе и применимы даже к тем языкам, которых он не знает.

Противоположный тип грамматического описания мы находим в сочинении Оливейры, в котором последовательно проводится принцип выявления формальных характеристик частей речи, морфологический критерий является ведущим при их выделении и определении состава категорий.

Таким, образом, в португальской грамматической традиции прослеживаются две тенденции: 1. примат формального аспекта языка, обусловленный задачей фиксации языковых форм; 2. уяснение соотношения семантики и формы. Оба подхода сыграли важную роль в развитии принципов грамматического описания (от формы к значению, от значения к форме), понятия языковых категорий (грамматических, логико-синтаксических - особенно ясно эти два подхода выявляются при анализе категории падежа, времени, наклонения, залога), типов грамматического описания (грамматик частных, универсальных).

Анализ грамматик рассматриваемого периода свидетельствует об отходе от понятия акциденций частей речи (включавшего, наряду с грамматическими, лексико-семантические и словообразовательные характеристики частей речи) и о начале формировании понятия языковых категорий. Об акциденциях не пишут Оливейра, Резенде, Робореду, Фигейра, Эште-ван, Б. Перейра). К пониманию языковых категорий как универсальных логико-семантических тяготеют Барруш, Резенде, авторы миссионерских грамматик, Робореду. Наиболее ярким примером формирования представлений о категориях грамматических служит грамматика Оливейры. Эволюция понятия акциденции в понятие грамматической категории связана с утверждением представлений о важности формальных средств выражения грамматических значений, с отказом от включения в набор характеристик грамматических классов слов проблематики словообразования, отходом от выделения лексико-семантических разрядов частей речи. Все это мы находим у авторов, не прибегающих к понятию акциденции. Таким образом, из описания частей речи исключаются те аспекты слова, которые не связаны непосредственно с его собственно грамматическими признаками. В грам-

матиках 16-17 вв. просматривается тенденция к выделению понятийных категорий. Как проявление формирования понятийной категории количества можно интерпретировать тот факт, что Оливейра, Робореду, Б. Пе-рейра касаются числительных в связи с рассмотрением категории числа имени. У Эштевана намечается формирование представлений о категории компаративности/градуальности, темпоральности.

В рассматриваемую эпоху идея универсального языка распространяется на разные уровни языковой системы. В русле развития идей универсального языка лежит появление многоязычных собраний параллельных микротекстов (сентенций). Отправной точкой для их создания должна была служить идея существования универсального смысла, реализующегося в разных языках различными средствами. Так, Робореду пишет, что в многоязычных собраниях сентенций фразы разных языков являются всего лишь "умножением" одной и той же сентенции, сентенции же, в свою очередь, являются "умножением" одного и того же смысла.

Анализ португальских сочинений о языке 16-17 вв. дает основания утверждать, что лингвистика рассматриваемой эпохи не только не отказывается от зародившейся в Средние века идеи универсального языка, но и развивает ее, хотя и с существенными отличиями от предшествующей традиции, обусловленными изменениями социокультурного контекста. Проблема отражения в языке универсальных значений разрабатывается на протяжении всей истории лингвистики: Платоном, Аристотелем, моди-стами, Линакром и Санчесом. Однако именно в практике описания различных языков она экстраполируется на все их многообразие, на любой частный язык. В этом огромную роль сыграли грамматисты рассматриваемой эпохи, чему, несомненно, способствовала новая социолингвистическая ситуация, которая поставила задачу описания множества языков и послужила стимулом к применению античного грамматического канона к самым разным языкам. Утверждение идей универсального и частного языка было связано с установлением соотношения универсальных значений и конкретных средств их выражения во всем многообразии реально существующих языков. Грамматисты 16-17 вв., описывая различные языки, уделяют меньше места, чем авторы средневековых трактатов о языке, семантике, которая перестает занимать центральное место в сочинениях о языке. Происходит перенос внимания с умозрительного анализа семантики на выявление средств выражения значения в практике описания множества языков. Предпосылкой распространения и утверждения в рассматриваемый период идей универсальной грамматики явилось сочетание нескольких факторов: наряду с унаследованной от Античности и развитой схоластикой идеей ratio, intellectus как основы языка, отражающего внеязыко-вую реальность, единой основы всех языков, следует учитывать актуальность в условиях новой социолингвистической ситуации задачи описания

множества языков, а также существование разработанного в Античности грамматического канона, приложимого к различным языкам и дающего модель этого описания. Рассматривавшееся схоластикой соотношение ментальных актов и формальных структур единственного анализируемого языка, латыни, грамматисты 16-17 вв. применяют к различным языкам, описываемым на базе античного грамматического канона, сохраняя, первоначально имплицитно, а позже и эксплицируя, идею существования абстрактного рационального уровня (гагао). Сохранение схоластической традиции, анализировавшей разные средства выражения универсальных значений в одном языке (латыни), облегчало грамматистам описание языков разных систем - своим образованием они были подготовлены к описанию языка, идущему не от формы, а от значения. Первыми опытами такого описания были отчасти грамматики национального языка. В еще большей степени принцип описания от значения к форме был важен для грамматик экзотических языков, в которых во многих случаях именно универсальные грамматические значения являются основой представления их грамматической системы. Принцип описания от значения к форме стал одним из существенных элементов лингвистической практики эпохи: именно универсальные значения явились той основой, на которой могло базироваться описание языков с грамматическим строем, весьма отличным от латыни или португальского. Предшествующая традиция предоставляла лингвистике 16-17 вв. готовую систему универсальных грамматических значений - в качестве таковой выступил античный канон, рассматриваемый уже не только как собственно латинская грамматика: понятый первоначально как образец для описания национальных языков, он стал восприниматься как модель описания любого языка. Таким образом, грамматический канон был переосмыслен как система универсальных грамматических значений. Перенесение на народные языки, а затем на языки неиндоевропейские черт латинского языка, зачастую квалифицируемое в историографии лингвистики как недостаток "переводных" грамматик, на деле способствовало становлению идей универсальной грамматики. В результате меняющегося соотношения латыни и национальных языков в лингвистике рассматриваемой эпохи складывается новая по сравнению с Античностью и Средними веками ситуация, в значительной мере определившая дальнейшее развитие грамматической мысли. Вследствие применения канона ко все новым и новым языкам складывается единая модель грамматического описания, приложимая к любому языку, формируется единый грамматический канон, ставший инструментом описания языков разных систем, от классических языков древности до языков аборигенов Америки и Африки. Если раньше грамматика была наукой о строении одного языка, латыни, а выдвинутая схоластами идея универсального языка оставалась вполне умозрительной, то в 16-17 вв. идея универсальной грамматики, приложи-

мой ко всем языкам, осуществляется в практике грамматического описания. Применение к новым языкам всей системы лингвистических знаний, сложившихся в античной грамматической традиции (не только системы частей речи и их категорий, но и принципов описания звукового строя языка), способствовало развитию представлений об общих принципах устройства всех языков на разных уровнях языковой системы. Примените античного канона к различным языкам приводит к его "отделению" от латыни; возможность приложения канона ко множеству самых различных языков, универсализация канона, ведет к осознанию его как абстрактной системы универсальных категорий. Можно наметить следующие этапы этого процесса: от античного грамматического канона (в основе которого лежат категории, разработанные античной философией), представляющего грамматическую систему единственного языка, подлежащего грамматическому описанию (в Западной Европе роль этого в полном смысле универсального языка играла латынь), через приложение его ко множеству разнообразных языков, зачастую совершенно отличных от латыни, к пониманию канона как универсальной системы категорий, универсального языка, ЯЗЫКА вообще, лежащего в основе всего множества языков, к которым и приложим канон. Из грамматической системы одного языка канон превращается в рациональные общие принципы описания любого языка, в универсальную схему, которая может быть конкретизирована в различных языках: латинском, романских, древнееврейском, экзотических и, как пишет Робореду, любом, даже и совсем не знакомом ему языке. Практика описания множества языков на основе единого грамматического канона сыграла, наряду с умозрительной идеей схоластов, важную роль в утверждении понятия универсального языка. Вклад португальской филологической традиции в этом практическом аспекте становления идей универсальной грамматики был весьма значительным. Утверждение сложившегося на заре лингвистики Нового времени понимания универсального языка, универсальной грамматики объясняется целым комплексом причин. Ему способствует сохранение характерного для Средневековья логического подхода к проблемам языка, представлений о рациональной основе языка, отход от иерархического видения языков, а также практика применения к самым различным языкам античного грамматического канона.

Португальские филологические памятники свидетельствуют о зарождении в 16-17 вв. сравнительного описания языков. Грамматисты представляют функциональные соответствия форм и конструкций описываемых языков. Португальские сочинения о языке дают возможность проследить процесс расширения области сопоставления. У Резенде и Алвареша сравнение касается лишь глагольной системы, и у этих авторов еще нет последовательного сопоставления всей парадигмы глагольных форм (португальское время и наклонение представлено только одной формой).

В миссионерских грамматиках сопоставление проводится уже на всех уровнях - при описании звукового строя, морфологии, синтаксиса. Однако сравнение служит пока только способом передачи значения форм и конструкций описываемого языка средствами метаязыка, а не проводится специально ради сопоставления языков. Робореду, в "Грамматическом методе", являющемся одновременным описанием двух языков, португальского и латыни, делает следующий важный шаг в развитии идей типологии: сопоставление осуществляется на уровнях морфологии (распространяясь на все части речи) и синтаксиса, включает микротекст; проводится последовательное сравнение всей парадигмы латинских и португальских форм, т. е. формы одного языка служат не только для передачи значений форм другого, но и являются объектом собственно сопоставительного описания. В развитии идей типологии в рассматриваемую эпоху можно отметить следующие этапы: 1) возникновение мысли о возможности применения античного канона к родному языку; при этом сопоставление является еще не средством или целью описания, а следствием применения к вновь описываемому языку установившейся модели грамматического описания (античного грамматического канона); вполне закономерно, что в ходе применения этой модели спорадически происходило и сравнение форм двух языков; 2) обращение при описании новых языков к португальским или латинским формам и конструкциям как к средству объяснения фактов языка, не знакомого читателю, через язык ему знакомый; в этих сочинениях (Таворы, Фигейры, Эштевана) эксплицитное сопоставление становится необходимым условием грамматического описания, но еще не является его целью, а потому не проводится последовательно, 3) сопоставление становится специальным предметом описания, и хотя субъективно оно осуществляется в целях успешного усвоения неродного языка при помощи фактов родного, объективно мы имеем дело именно с проводимым осознанно и последовательно сопоставительным описанием грамматической системы двух языков в одном сочинении (Робореду, Фр. Перейра, Б. Пе-рейра, в последнем случае имеет место сопоставление трех языков: португальского, латыни, итальянского).

Зарождение лингвистической типологии является следствием апологии родного языка: в результате расширения функциональной парадигмы национального языка, использования его в качестве языка науки, появляются сочинения, описывающие на родном языке грамматическую систему другого.

Сопоставительное описание языков теснейшим образом связано с идеями универсального языка. Выявление разного набора грамматических значений в разных языках и необходимость выражения значений одного языка средствами другого, выступающего в качестве метаязыка грамматического описания, не могло не способствовать развитию представлений об

универсальном языке, как о некой отвлеченной, абстрагированной от конкретных языков системе грамматических значений, по-разному реализующейся в частных языках.

Зарождение исторического подхода к языку. В рассматриваемую эпоху сложилась обстановка, благоприятствовавшая зарождению идей исторического языкознания. Сочетание внимания к родному языку, необходимость сопоставления его фонетики, морфологии, лексики с латынью, осознание равноправия родного языка и латыни подводит лингвистику рассматриваемой эпохи к изучению происхождения национальных языков, к формированию идей, предвосхищающих некоторые положения исторического языкознания и к зарождению новых лингвистических дисциплин (исторической фонетики, грамматики, этимологии). Эволюционирует концепция языковых изменений: подвижность начинает рассматриваться не как черта неграмматических народных языков, а как свойство всех языков, включая латынь. Эта идея содержится уж у Оливейры. В португальской филологической традиции мы находим одно из самых ранних описаний истории романского языка, предвосхищающее также опыт создания этимологического словаря (трактаты Нунеша де Леан). И все же исторический подход к языку остается в рассматриваемый период на периферии лингвистической доктрины эпохи. К тому же он применяется лишь к близкородственным романским языкам, общность происхождения которых очевидна, но не распространяется на другие языки. Так, Эштеван в грамматике одного из индоевропейских языков Индии, нигде не отмечает сходства между описываемым им языком и латынью или португальским, столь очевидного для современного читателя его грамматики, опирающегося на опыт сравнительно-исторического языкознания.

Проблемы лингводидактики. Памятники 16-17 вв. свидетельствуют о внимании к вопросам обучения языку. Сочинения Робореду представляют целый комплекс связанных между собой учебных пособий, разрабатывающих принципы обучения языку, основанные на идеях защиты родного языка, рациональной грамматики, соотношения универсального и частного языка, теории познания, что позволяет рассматривать их как учебники иностранного языка нового типа. Рекомендации Робореду направлены на формирование у ученика, в результате опоры на родной язык, понимания смысла и уяснение средств передачи этого смысла в иностранном языке. Грамматист пишет о применимости при обучении любому языку его "Метода", базирующегося на сочетании теоретического осмысления и опыта, отмечает роль индукции и дедукции в обучении. Касаясь важности отбора материала, Робореду ставит задачу четкого разделения школьной и теоретической грамматики. Одной из основ обучения, по Робореду является сенсуализм, с которым автор "Метода" связывает необходимость включения в корпус самого грамматического описания множества примеров

для постижения учеником выводимых на рациональной основе правил. Португальский автор начала 17 в. останавливается на психологических аспектах обучения, выдвигает принцип наглядности, отразившийся в четкой организации его сочинений и в представлении материала. Предвосхищая идеи современной методики, Робореду пишет об интенсификации преподавания иностранного языка, разрабатывает порядок изучения грамматических тем, рассчитывает время, необходимое для их усвоения, приводит список латинских авторов и очередность их изучения, обеспечивающий успешное усвоение языка, отмечает важность восприятия текста как зрительно, так и на слух. Автор предлагает целую систему тренировочных упражнений, настаивает на одновременном тренаже морфологии, синтаксиса и орфографии; пользуется характерным для современной методики преподавания языка работы в парах. Робореду подчеркивает роль разных видов перевода в уяснении структурных и стилевых различий в средствах выражения одного и того же значения в родном и изучаемом языке. Одно из сочинений Робореду может рассматриваться как прототип самоучителя иностранного языка.

* * *

Анализ португальских филологических текстов показывает, что в 1617 вв. формулируются понятия и принципы описания языка, важные для различных направлений дальнейшей истории языкознания. В рассматриваемый период 1. утверждается представление о языке как об особом предмете исследования, отличном от других областей знания; 2. значительно расширяется область исследования: возрастает число описываемых языков, рассматриваются разные аспекты языка, лингвистические сочинения представляют разные уровни языковой системы; 3. возникает новая проблематика, отражающая внимание к а) функционированию языка в обществе (вопросы апологии национального языка, нормы, зарождается внимание к проблематике успешной коммуникации); б) в пространстве (соотношение нормы и территориальных диалектов, национальный язык за пределами национального государства); в) во времени (вопросы истории языка); 4. разрабатываются принципы описания всего разнообразия языков на основе единой модели, каковой служит античный грамматический канон; 5. возрастает разнообразие жанров лингвистического описания: а) создаются грамматики, словари, диалоги, трактаты; б) появляются существенные модификации ранее единого грамматического канона, связанные с наметившимся формированием разных типов грамматик - универсальных и частных, сравнительных, исторических, теоретических и учебных. Все это свидетельствует о структуризации лингвистического знания, отражает начало формирования различных лингвистических дисциплин.

Заключение.

Португальская лингвистика рассматриваемой эпохи как мост между предшествующим и последующим этапами истории языкознания. Упрощенный взгляд на лингвистику Возрождения (в значительной степени объясняющийся отсутствием обследования всего корпуса филологических текстов, а также преимущественным вниманием лишь к отдельным проблемам, характерным для лингвистических воззрений эпохи) представляет ее как отказ от идей средневековой грамматики и простое возвращение к античной грамматической традиции. Однако при таком подходе остается не вполне понятным чуть ли не неожиданное "возникновение" идей универсальной рациональной грамматики в эпоху Пор-Рояля, вдруг обнаруживающих параллели со средневековыми воззрениями на язык. Между тем, изучение португальских памятников опровергает расхожее представление о полном отказе ренессансной лингвистики от идей предшествующей эпохи, анализ обнаруживает знакомство авторов 16-17 вв. со схоластической традицией. В их сочинениях о языке можно найти текстуальные подтверждения этого знакомства.

В Португалии отнюдь не была забыта идея модусов. Так, Робореду пишет, что "субстантив - это то, что обозначает субстанцию или модус субстанции". Отголоски идей модистов слышатся в утверждении Б. Пе-рейры, что имена во множественном числе обозначают множественную вещь посредством модуса множества. Здесь можно увидеть означаемое (res plures), означающее (nomina, quae significant) и модус обозначения (significant per modum plurium). У Б. Перейры мы находим также понятие адсигнификации, т. е. сопутствующего грамматического значения. О связи португальских авторов со схоластической традицией говорит и использование ими термина "суппозит" (Резенде, Аншьета). В экстраполяции Робореду общих свойств языка на все языки, в том числе и не знакомые ему, просматриваются параллели с Оккамом, который пишет, что универсальный концепт может означать всю бесконечность возможных вещей, даже тех, о существовании которых он и не подозревает1. Подобные примеры можно было бы продолжить. Сохранение некоторых идей схоластики в воззрениях на язык португальских авторов 16-17 вв., не ограничивается этими отдельными параллелями. Как было показано в ходе анализа португальских памятников, авторы изучаемого периода сохранили важнейшую идею средневековой лингвистики - идею универсального языка, являющегося основой частных языков.

В то же время, рассмотренные тексты показывают, что для изучаемой лингвистической школы характерны и важнейшие черты ренессансных

1 Sic etiam potest dici quod eadem cognitio sit vel possit esse infmitiorum, non tamen erit cognitio propria aliqui illorum (Uht. no Coxito, A. A. Lógica, semántica e conhecimento na escolástica pré-renascentista. Coimbra, 1981,58).

воззрений на язык - внимание к вопросам национального языка, его апология и фиксация его нормы. Здесь мы находим также и предвосхищение идей, связанных с историческим подходом к языку. Как видим, лингвистическая доктрина Португалии 16-17 вв. представляет собой сочетание самых разных подходов к языку, характерных для разных этапов истории языкознания.

В Португалии, и на Пиренейском полуострове в целом, складываются условия для синтеза идей, для сохранения некоторых важных положений средневековой лингвистики в эпоху, подготовлявшую становление языкознания Нового времени и для их передачи дальнейшей европейской традиции. Лингвистическая доктрина пиренейских стран, Испании и Португалии, 16-17 вв. в значительной степени представляет собой сплав воззрений Средних веков и Возрождения, подобно тому, что произошло в пиренейской философской школе, примером чему может служить "Коимбрский курс философии". Эти особенности делают пиренейскую, в частности, португальскую традицию своего рода местом встречи старых и новых подходов к языку, мостом между лингвистическими воззрениями Средневековья и языкознанием Нового времени1, определяя ее значение в истории европейского языкознания.

Рассматриваемый период явился важным этапом на пути формирования лингвистики как зрелой науки. В это время происходит отделение лингвистики от философии, выделение ее в самостоятельную область знания. Лингвистические сочинения эпохи говорят о структуризации знания о языке, начале формирования новых дисциплин. К концу рассматриваемого в настоящей работе периода лингвистика предстает как особая область знания, предмет которой рассматривается не только и не столько ради решения философских вопросов, а именно в силу внимания к проблемам языка. При этом объектом описания становятся самые разные аспекты языка: бытование в обществе, во времени, языковая система (все ее уровни) отдельных языков и общие принципы описания языка, связанные с соотношением универсального и частных языков, внимание к некоторым аспектам коммуникации, разработка вопросов обучения языку. В соответствии с разными подходами к языку складываются различные типы его описания. Сочетание разных подходов к языку определило значение рассматриваемого периода в формировании современного языкознания, характеризующегося широким спектром предмета и принципов описания.

Этапы формирования научных понятий. Проблемы терминологии. Анализ старых филологических текстов показывает, что новые представления о языке могут зарождаться как принципы в практике грамматического описания, первоначально не формулируемые и не определяемые

1 Примечательно, что Пиренейский полуостров уже сыграл однажды роль такого моста, передав средневековой Европе Аристотеля в арабской комментаторской традиции.

специальными терминами. Затем эти понятия осознаются, эксплицируются, приобретают специальную терминологию (первоначально она не устойчива, одно и то же понятие может обозначаться разными терминами). Следующим важным этапом является "универсализация" понятия, признание возможности его применения ко всем языкам. Позже, когда эти понятия становятся предметом специального теоретического рассмотрения и приобретают устойчивую терминологию, можно говорить об окончательном становлении соответствующего научного концепта. Процесс этот в науке о языке зачастую оказывается очень длительным. Выделенные стадии явственно прослеживаются в становлении идеи нормы: первым этапом, когда эти идеи начинают формироваться в эмпирии лингвистического описания, явилась кодификация формирующихся национальных языков. В ходе практики закрепления нормы складываются представления о ней и появляются специальные обозначения (Оливейра, Вожла). Идеи нормы распространяются на другие языки (помимо описываемого родного языка, частично оказываются приложимы даже к экзотическим языкам. И, наконец, в лингвистике 20 в. само понятие нормы становится объектом теоретического размышления. Сходные этапы можно проследить в формировании понятий "универсальный язык", "морфема" и т. д. Именно эта разнесенность во времени, иногда весьма значительная, приводит к столь разным оценкам историографами лингвистических сочинений предшествующих эпох. Выявление разных этапов формирования лингвистических понятий помогает уточнить роль разных периодов истории языкознания в формировании современных воззрений на язык.

В историографии науки необходимо учитывать не только сами лингвистические идеи, но и условия их применения. Так, идея универсального языка на разных этапах истории языкознания приводит к различным результатам, по-разному проявляется в лингвистических сочинениях в зависимости от особенностей культурного контекста и социолингвистической ситуации эпохи. То же можно отметить и по поводу идей, относящихся к области социолингвистики (например, на этапе становления национального языка они принимают форму защиты родного языка), истории языка (зарождение исторического подхода связанно с апологией национального языка, и на раннем этапе формирования применяется лишь к одной группе родственных языков - к романским языкам).

Изучение грамматических сочинений предшествующих эпох показывает, что развитие лингвистических идей во многих случаях связано не только с формированием новых понятий, но и с их реструктуризацией: 1) различением и разделением понятий 2) отнесением их к разным уровням (ср. соотношение понятий звука и буквы, приставки и предлога, существительного и прилагательного в современной лингвистике и в предшествующей традиции).

Анализ терминологии старых грамматик трудное и не слишком благодарное занятие в силу разных причин: отсутствия сложившейся системы терминов для обозначения понятий, которые находятся лишь в процессе формирования; многозначность и полисемия терминов, различный объем значения формально совпадающих терминов современной лингвистики и предшествующей традиции. Тем не менее, представляется необходимой попытка анализа терминологии лингвистических сочинений рассматриваемой эпохи, поскольку, во-первых, без правильного понимания терми-носистемы невозможно адекватное прочтение старых лингвистических сочинений, а во-вторых внимательное рассмотрение терминологии помогает уточнить процесс формирования лингвистических понятий. Трудность интерпретации терминов, встречающихся в португальских грамматиках рассматриваемой эпохи, связана также с их неоднозначностью. Так, термин voz употребляется для обозначения и звука, и звуковой оболочки слова (помимо употребления этого термина в значениях "словоформа", "залог"). Термин letra также неоднозначен и может обозначать звук, букву, единство звука и буквы. В последнем значении этот термин употребляется наиболее часто в анализируемых текстах. Один из очень показательных примеров, выявляющий разные аспекты проблематики термина в истории языкознания - термин "этимология". Прежде всего это яркий случай различий содержания современного и старого терминов при их формальном совпадении. В античных грамматиках и в сочинениях рассматриваемого периода etimología относилась к разделу грамматики, обозначаемому в современной лингвистике термином "морфология". В то же время к рассматриваемому периоду относится начало формирования научного подхода к этимологии в современном значении этого термина. Однако складывающееся современное представление об этимологии как об истории лексического состава языка, об особых принципах ее изучения, находящее вполне реальное выражение в сочинениях Нунеша де Леан, не имеет пока еще никакого специального обозначения.

На ранних этапах термин сохраняет семантическую связь с мотивированными словами, используемыми в качестве терминированной лексики. Так, семантика термина preposifao связывает его как с предлогом, так и с приставкой.

Все же критика в адрес старых грамматистов за то, что они якобы не различали важные лингвистические понятия, например, звук и букву, предлог и приставку, во многих случаях оказывается несостоятельной, т. к. дело не в смешении этих понятий, а в различиях иерархии языковых единиц в современной лингвистике и в предшествующей традиции. Одна из особенностей терминологии старых лингвистических текстов, затрудняющая их адекватную интерпретацию современным читателем, - существование единого термина для обозначения двух понятий, относящихся к раз-

ным уровням. Чаще грамматисты употребляют термин более высокого уровня для обоих понятий, но при необходимости они могут различаться терминологически. Как представляется, следует говорить не о смешении в предшествующей грамматической традиции различных понятий, а о выделении единиц более высокого уровня, по сравнению с современной лингвистикой.

Анализ старых лингвистических текстов показывает, что формирование термина отстает от формирования соответствующего понятия. Здесь можно выделить следующие этапы: 1) понятие находится в стадии формирования (примером может служить формирование оппозиции язык-речь); 2) понятие уже сформировано, но для него еще нет специальной терминологии (этимология в современном понимании); 3) для сложившегося понятия есть специальная терминология, но она еще не установилась окончательно, отмечается синонимия терминов1 (в качестве примера могут служить термины, обозначающие понятие нормы); 4) сформированному понятию соответствует устоявшийся, общепринятый термин - заключительная стадия формирования лингвистического понятия.

Сохранение и развитие отдельных идей на протяжении различных периодов истории языкознания. Изучение филологических памятников дает материал для уяснения процесса развития лингвистических идей на протяжении длительного времени.

Одним из наиболее ярких примеров связи разных периодов истории языкознания может служить развитие идей универсального языка. На примере их развития ясно прослеживается непрерывная линия от лингвистических воззрений Античности через схоластику, сочинения 16-17 вв., Пор-Рояль и лингвистику 18-19 вв. к современному языкознанию. Н. Д. Арутюнова пишет, что "В период господства философской доктрины рационализма (17 в. - первая половина 19 вв.) была возрождена идея универсальных ("всеобщих") грамматик, основанная на убеждении в абсолютном соответствии речи натуральной логике мышления"2. Анализ лингвистической традиции 16-17 вв. позволяет говорить скорее не об утрате и возрождении идей универсальной грамматики, а об их сохранении и эволюции. Сформулированная в схоластике идея универсального языка как основы частных языков, остается еще на периферии лингвистической доктрины и, будучи вполне умозрительной, пока не получает специальной разработки в средневековой лингвистике. В 16-17 вв. унаследованная от Средних веков идея универсального языка как основы частных языков переводится в практическую плоскость: в новых социолингвистических условиях эпохи Возрождения у лингвистики появляется задача выявления единой основы описания множества различных языков. Грамматическая мысль 18-19 вв.

1 Ср. неустойчивость терминологии во многих случаях и в современной лингвистике.

2 Лингвистический энциклопедический словарь, М., 1990,274.

(после Пор-Рояля), продолжая и развивая эти тенденции, описывает с позиций универсальной (философской) грамматики огромное множество языков и разрабатывает проблематику синтаксиса предложения. Лингвистика 20 в., накопив, в результате поворота, начало которому было положено Ренессансом, достаточное количество фактов на материале множества языков, вновь и уже на новом уровне, обратилась к проблематике, характерной для Средних веков, но разрабатывавшейся схоластами на материале одного языка: в синтаксисе - к соотношению глубинных и поверхностных структур, в лексикологии - к вопросам именования.

Как видим, вопрос о связях идей на разных этапах истории лингвистики не решается прямолинейно как полный отказ от представлений предшествующей эпохи или как безусловное их сохранение. Происходит не отказ от прежних понятий и принципов описания языка, а изменение их

места и роли в лингвистической доктрине.

* * *

Изучение филологических памятников показывает, что многие понятия и принципы лингвистического описания, характерные для языкознания 19-20 вв., присутствуют уже на ранних этапах истории науки о языке. Анализируемые в настоящей работе тексты португальских авторов позволяют на документальном материале убедиться в сложном соотношении традиционного и новаторского в истории языкознания. Демонстрация обоих аспектов - как формирования инноваций, так и сохранения традиции - представляется необходимым условием создания адекватной картины развития научных идей.

Анализ сочинений рассматриваемого периода выявляет тесную связь лингвистической доктрины эпохи как с предшествующей традицией (античной и средневековой), так и последующей, вплоть до языкознания 20 в., позволяя увидеть определенный континуум в развитии лингвистических идей. Исследование португальской лингвистической традиции служит еще одним подтверждением того, что между лингвистикой Возрождения и лингвистикой эпохи Просвещения существует тесная связь, что ре-нессансная грамматическая мысль служит одним из важных источников рациональной грамматики1.

Сосредоточенность на исследовании только инноваций создает взгляд на историю как на ряд перерывов традиции, приводя к заключению, что Средневековье отказывается от достижений Античности, Ренессанс - от достижений Средневековья. Обращение историков философии, а в последние десятилетия и историков языкознания к внимательному изучению средневековых и ренессансных памятников опровергает эту слишком уп-

1 Ср. Степанов Ю.С. Пор-Рохль в европейской культуре. Н Арно, А., Лансло Кл. Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля. М., 1990,28-29; Lakoff, R. La grammaire générale et raisonaée, ou la grammaire de port-royal. // Histoiy of Linguistic Thought and Contemporary Linguistics. Berlin, New York, 1976,348- 373.

рощенную картину. Анализ же традиции эпохи, следующей за Средневековьем в свою очередь показывает связь эпох, а не только их различия.

Одна из черт историографии лингвистики, требующая серьезной корректировки, состоит в попытке установить приоритеты отдельных изучаемых авторов в разработке тех или иных идей. В связи с этим необходимо обратиться к вопросу об авторитетных, значимых в истории науки сочинений, к соотношению их с традицией.

Авторитетные в истории языкознания, знаменующие смену парадигм сочинения зачастую отличаются от предшествующих текстов, подготавливающих новую парадигму, не столько новизной отдельных идей, сколько целостностью концепции. Не случайно в историографии языкознания ставятся вопросы о степени оригинальности, о связи с предшествующей традицией таких сочинений, как грамматика Пор-Рояля, "Минерва" Санчеса1 и т. п. В связи с сочинениями, подводящими итог периода формирования нового подхода к языку и определяющими становление новой парадигмы, возникает вопрос об авторстве лингвистических идей. Символом новой парадигмы становится сочинение, аккумулирующее постепенно формирующиеся в предшествующей традиции новые научные представления Со временем, в результате закономерной аберрации, именно это ставшее авторитетным сочинение и представляет инновации, характерные для новой парадигмы, позволяя забыть о долгом пути их формирования и о целом ряде сочинений, где они излагались в не столь последовательном и концентрированном виде. Этот "принцип экономии", вполне естественный для самого научного процесса (и дающий основания для теории научных революций, изложенной Т. Куном2) оказывается далеко не столь однозначно приемлемым с точки зрения историографии науки, если видеть ее цель в изучении механизма формирования, развития, становления и смены научных идей.

Одним из наиболее ярких случаев лингвистического сочинения, определившего новые подходы к языку, является Грамматика Пор-Рояля, и на ее примере можно рассмотреть место авторитетных сочинений в истории лингвистических идей. Новаторство Пор-Рояля усматривают в утверждении единой природы, единой системы, лежащей в основе всех языков. Однако уже указывалось на относительную новизну отдельных идей изложенных в грамматике Пор-Рояля, приводились некоторые их источники, прежде всего, теория эллипсиса у Санчеса, демонстрирующая различия глубинной и поверхностной структуры. (Степанов, Малявина, Ьакх^, Ретауа!, ВигаИ-НаН). Анализ португальской традиции показывает, что

1 Степанов, 1990; Малявина, 1985, 24; Lakoff, 1976; Percival, W. Keith. Deep and surface structure concepts in renaissance and mediaeval sytactic theory. // History of Linguistic Thought and Contemporary Linguistics. Berlin, New York, 1976,243.

2КунТ. 1977.

идеи Пор-Рояля, восходящие к средневековым авторам, развивались в лингвистике 16-17 вв. в целом, а не у отдельных изолированных авторов. Неадекватная оценка грамматик, предшествующих грамматике Пор-Рояля, привела к тому, что в историографии закрепился взгляд на сочинение Ар-но и Лансло как на единственный источник идей универсальной грамматики.

В то же время, нельзя ни в коей мере преуменьшать значение грамматики Пор-Рояля, т. к. именно она объединяет важнейшие линии предшествующей традиции: идею универсального языка, универсальной грамматики и применение ее к описанию любого частного языка; выделение предложения как цели грамматического описания и логический анализ структуры предложения в рамках грамматики, а не в рамках логики. Именно сочетание этих идей знаменует утверждение нового типа грамматики - универсальной, философской - явившись началом нового этапа в истории языкознания.

Рассмотренные в работе факты позволяют отметить следующие черты процесса формирования лингвистических концепций:

1. длительный, иногда в несколько веков, этап формирования понятий и принципов описания - первоначально формируется внимание к определенным языковым фактам (зарождение внимания к новым аспектам языка предопределяется изменением культурной и философской парадигмы), на эмпирическом уровне складываются соответствующие понятия и принципы описания языка, постепенно вырабатывается терминология, в формировании понятий и принципов принимает участие широкий круг авторов и новые идеи представлены в значительном числе текстов;

2. появление сочинения, аккумулирующего идеи, сформировавшиеся на предшествующем этапе, представляющее новую концепцию в систематизированном виде, что позволяет в дальнейшем не учитывать ранний этап формирования новых понятий и принципов описания языка (разумеется, это не относится к историографии науки, которая должна принимать во внимание все детали процесса формирования научных идей). Именно такое сочинение становится значимым в истории науки, воспринимается как переломное, революционное и определяет границы старой и новой научной парадигмы;

3.стадия теоретического осмысления самих понятий и принципов описания языка, формирования теории.

Все вышеизложенное заставляет по-новому взглянуть на историю лингвистических идей, на теорию парадигм применительно к истории языкознания (на механизм их смены и на роль межпарадигматических периодов, которые являются не кризисными, а весьма плодотворными этапами, характеризующимися многообразием подходов к языку).

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. Вопросы нормы в первой грамматике португальского языка Ферна-на де Оливейры. ИНИОН АН СССР, № 35344 от 26. 08. 1988. - 0,6 п. л.

2. Значение эпохи Возрождения в становлении языкознания как самостоятельной науки. // Ломоносовские чтения 1994. М., 1994. - 1,2 п. л.

3. К вопросу о наклонении глагола в придаточных определительных предложениях в португальском языке. // Вопросы иберо-романской филологии. МГУ, 1982. - 0,6 п. л.

4. К проблеме традиции и инновации в истории языкознания. Ренес-сансная и современная лингвистические парадигмы - связь эпох. // Вестник МГУ, Филология, №5,1995. - 0,7 п. л.

5.0 некоторых особенностях первой грамматики португальского языка Фернана де Оливейры. // История и современное состояние иберо-романских языков. МГУ, 1988. - 0,6 п. л,

6. О соотношении авторства научных идей и научных текстов (на материале малоизвестных лингвистических сочинений эпохи Возрождения) // "БспЬапШг Ьаес..." Проблема автора и авторства в истории культуры. РГГУ, РАН. Москва, 1993. - 0,3 п. л.

7. Об одной забытой грамматике XVII века. // Статьи по португальской филологии. Сборник статей. МГУ, 1996. -1,12 п. л.

8. Обратный словарь португальского языка (в соавторстве). М., АН СССР, 1971.-25, 8 п. л.

9. Основные направления португальской ренессансной лингвистики (на материале грамматик Ф. де Оливейры, 1536, и Ж. де Барруша, 1540, трактатов Д. Нунеша де Леан, 1576, 1606). // Современные проблемы романистики: прагматика, семантика, синтаксис). VI Всесоюзная конференция по романскому языкознанию. Тезисы докладов, т. 1. Москва, Институт языкознания АН СССР - Воронежский государственный университет, 1991.-0,15 п. л.

Ю.Преемственность и развитие идей апологии и принципов фиксации нормы в португальской филологической традиции. // Камоэнсовские чтения. Материалы первой научной конференции португалистов России. МГУ, 1994.-0,15 п. л.

11 .Проблемы слова в ренессансной грамматической традиции (на материале ранних описаний португальского языка). // Принципы функционального описания языка. Материалы Всероссийской научной конференции. Екатеринбург, 1994. - 0, 15 п. л.

12.Развитие европейской лингвистической мысли в связи с открытием Нового света. // Функциональный и методический аспекты изучения иностранных языков. Сборник научных трудов. Москва, РУДН, 1993. - 0,3 п. л.

13.Ранние описания португальского языка. // Лингвистические и методические основы преподавания иностранных языков. РИО МГИМО,

1993.-0,8 п. л.

Н.Ренессансная и современная лингвистические парадигмы - связь эпох. // Лингвистика на исходе XX века. Тезисы международной конференции. МГУ, 1995. - 0,15 п. л.

15.Связь активных процессов в языке с его историей. // Камоэнсов-ские чтения 1995. Материалы международной научной конференции пор-тугалистов. МГУ, 1995. - 0,15 п. л.

16.Трактаты Дуарте Нунеша де Леан как проявление формирования исторического подхода к языку в ренессансной лингвистике". // Функциональная семантика: оценка, экспрессивность, модальность. ln memoriam Е. М. Вольф. РАН, 1997. - 0,8 п. л.

17Лзык филологических сочинений Португалии 16-17 веков. // Вопросы иберо-романской филологии. Вып. 3. МГУ, 1998. -0,5 п. л.

18.A contribuifao de gramáticos portugueses para o desenvolvimento da lingüística europeia (nos séculos XVI e XVII). // Letras e Letras, № 108, Porto,

1994.-0,25 п. л.

19.A doutrina lingüística de Amaro de Roboredo. // Actas do XII Encontro Nacional da Associafao Portuguesa de Lingüística. Lisboa, 1997. Vol. II. - 1,25 п. л.

20.E1 papel de la tradición ibérica en la historia de la lingüística europea. // Actas de la I conferencia de hispanistas de Rusia. Moscú, Universidad Lingüística Estatal, 1994. - 0,15 п. л.

21.Лингвистическая доктрина Португалии 16-17 вв. МГУ, в печати. -17 п. л.

22.А obra de Amaro de Roboredo. Questoes da historiografía lingüística portuguesa. // Amaro de Roboredo. Methodo grammatical para todas as linguas. Introdujo de Marina A. Kossárik. Repr. facsimilada. Lisboa, Imprensa Nacional Casa da Moeda (1998), в печати - 2,5 п. л.