автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.14
диссертация на тему: Теория синтаксиса в становлении античной грамматической традиции

Полный текст автореферата диссертации по теме "Теория синтаксиса в становлении античной грамматической традиции"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. М.В.ЛОМОНОСОВА ШОЛ0ГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

На правах рукописи

ГРИНЦШР Николай Павлович

ТЕОРИЯ СИНТАКСИСА В СТАНОВЛЕНИИ ЖШЧНОЙ ГРАША5ИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ

Специальность 10.02.14 "Классическая филология"

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 1991

)

Работа выполнена на кафедре классической филологии филологического факультета Московского государственного университета им.М.В.Ломоносова.

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор А.А.Тахо-Годи

Научный консультант: кандидат филологических наук, доцент В.В.Борисенко

Официальные оппоненты: член-корреспсцдспт АН СССР М.Л.Гаспаров

кандидат филологических наук, доцент Н.К.Малинаускене

Ведущее научное учреждение: кафедра классической филологии

Московского государственного лингвистического университета

Защита диссертации состоится " ¿-г/с /-/■и 1991 г.

на заседании специализированного Совета Д-053.05.55 по классической филологии в Московском государственном университете им.М.В.Ломон осова.

Адрес: 117234, г.Москва, Ленинские горы, МГУ, 1-й корпус гуыанитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке филологического факультета МГУ.

Автореферат разослан " ^ Л и 1991 г.

Ученый секретарь специализированного Совета

кандидат филологических наук, доцент(^¿-^^ О.М.Савельева

Диссертация посвящена анализу сущности и генезиса понятия о языковом сочетании, грамматическом синтаксисе, в античной науке о языке. Возросший за последнее время интерес к дрег"зйпвй лингвистической традиции, насущная необходимость помещения выработанных ев категорий в контекст общей истории языкознания определяют актуальность предпринятого исследования. Его научная новизна обусловлена выходом за рамки общеупотребительного материала и собственно узколингвистической традиции. Объектом рассмотрения становится не только грамматический трыстат "О синтаксисе частей речи" филолога П в.н.э. Аполлония Дискола, признаваемого обычно "отцом" античной теории синтаксиса, но в гораздо более ранняя традиция, в том числе традиция древнегреческой поэтики и риторики, до сих пор практически не привлекавшаяся для сопоставления с чисто языковыми теориями. При этом в работе особое внимание уделяется этапу первоначального оформления каздой из гуманитарных дисциплин; потому материалом исследования служат: применительно к грамматике - трактат Дискола в его соотнесенности с предшествующими наблюдениями грамматиков Александрии и Пергама; применительно к поэтике - архаическая поэзия, содержащая первые эстетические категории оценки стиха, и школьные "Поэтики" Нвоптолома и Фияодема; к риторике - учение о сочетании слов у софистов (Анаксимен) и в перипатетической школе (Феофрпт - Дионисий Галикарнасский). Дек-гастрацг г того, что исходные принципы подхода к феномену языка для всех античных гуманитарных наук оставались общим; и пеизмщшыми, и является, конечной целью работы. Доказав преемственность оснив-ных критериев такого подхода, можно обнаружить истоки пр оставлений о языковом сочетании задолго до П в.н.э. - ире.-енв окончательного оформления этой теории. Но такому продлению "псторна синтаксиса" предшествует последовательное выполнение ряда кон-• ^етиых аадаъ Среда них:

- установление существа и особенностей синтаксической теории

в том виде, в котором она сформировалась в гречезкой грамматика ко времени Аполлония;

- поиск аналогов этих особенностей в проддастяулцсй «зы^,-овод-ческой и, более пн'рок о, филологической традиции;

- объяснений с помощью этих аналогов характерных черт учения о языковом сочетании и выяснение таким образом дашмшш развития зтого угэкпя.

Основанный на решении этих задач: комплексный анализ древнейших представлений способен до некоторой степени изменить и традиционный взгляд на систему античной языковой теории, наметив механизм взаимодействия различных гуманитарных, дисциплин в процессе ее формирования. В этом заключается теоретическая значимость работы и ее практическая приложимость: ее вывода могут быть использованы при подготовке и чтении курсов по истории древнегреческого и римского языкознания и при интерпретации соотвг хтвупдих текстов.

Апробация чзбогы. Основные положения диссертации были доложены на заседаниях методологического семинара кафедры классической филологии МГУ, а также на ваучных конференциях "Лингвистические традиции в странах Востока" (Москва, март 1938 г.) в "Балканские чтения - 90" (Москва, апрель 1990 г.).

Последовательность выполнения перечисленных выше задач определила и струк-уру работы, состоящей из введения, двух глав и заключения.

Во Введении дается краткий анализ современного состояния лингвистической историографии античности. В последнее время, бесспорно, наметилась новые тенденции в подходе к античной языковедческой традиции. Исследователи последних лег с известным скептицизмом относятся ко многим, казалось Оы, "незыблемым" положениям традиционной истории древвей лингвистики. В частности, далеко не все ученые теперь принимают на веру представление о продолжавшемся чуть ли не на протяжении всей античности споре аналогистов и аномалистов. Внимательное рассмотрение и переоценка реально стоящего за этой общей презумпцией материала, начатые еще работами Д.йелинга (1956), привели многих специалистов к убаядению в том, что античные ссылки на эту полемику - скорее способ подачи материала, чем описание подлинных непримиримых расхождений (Тэйлор 1975; Бланк 1962).. Сходным образом некоторые сомнения вызывает и традиционная полярная оппозиция двух взглядов на происхождение языка - "по природе" или "по закону"; здесь речь опять-таки может идти о двух дополняющих друг друга, а не взаимоисключающих, подходах.

Кроме того, в принципе практически полной ревизии подвергло« представление о противостоящих друг друту в рамках античного язшсознания ь отодах анализа языка - так называемой "технической" (александрийской) и "философской" (стоической) грам-

матики. В традиционной истории древней лингвистики стоикам приписывался интерес лишь к логической и онтологическоГ сторонам языка - иначе говоря, к связанной с ним "абстракг ой" проблематике., т1 то время как алекс&ядрийасая грамматика оказывалась способной разработать конкретные понятия и приеш для работы с языковым материалом. Благодаря этому, в общепринятом описании александрийцы, и "одерживали победу" нап стопкамт?. Работы многих современных ученых, однако, указывают на пепосред-ственные связи между александрийской и стоической лингвистикой, причем именно стоики, как оказалось, вырабатывают и перша языковедческие термины и категории,и определяют общие методы подхода к языку (см. Эгли 1970; Фреде 1977, 1978). Тем самим грамматика предстает уже- как "единая дисциплина с еданшд методом и подходом к языку" (ПикЗорг 1975, 110).

Наконец, пересмотру подверглась и принятая датировка такого самооформления грамматики в- самостоятельную научную дисциплину. До сих пор это самооформленпе связывали с "Наукой грамматикой" Дионисия Фракийского. Однако, последние исследования, отчасти даже подвергнув сомнению аутентичность дошедшего до нас труда Дионисия (Ди Бенедетто 1959, 1973), по крайней мере, заставили серьезно переоценить его статус и его влияние на последующую '.радицию. В результате, по мнению С лккшс а ученых (Пинборг 1975; Злбенборн 1976), речь о "самостокния" грамматики может идти не раньше начала - середины I в.до н.э.

В контексте такого тотального пересмотра привычных воззрений встает вопрос и об уточнении принятого соотношения различных составляющих грамматической науки. В частности, в традиционной интерпретации в рамках античной лингвистической теории весьма незначительное место отводилось учению о грамматическом лштакслсе. Его разработку связывали исключительно с именем Аполлония Дискола, который полносию определил характер дальнейших синтаксических штудий и в римской (Присциан), и в византийской (Михаил Синкелл, Григорий Коринфский) грамматике. При этом, по мнению некоторых ученых, сам трактат Аполлония Дискола ещ<з далек от совершенства: многочисленные морфологические "вкрапления" свидетельствуют, якобы, о том, что синтаксис в это время все еще не был самостоятельным разделом гра:.-г,этического учения.

Впр, гем, на фоне совершившегося "переворота" во взглядах на древнее языкознание, и в этой области лингвистической историографии произошли некоторые изменения. Так, если раньше, следуя разделению философской и "лингвистической" грамматики, параллели к воззрениямДискола искали (и безуспешно) в предшествующих ему технических "руководствах" александрийской школы, то теперь стало возможным включить в круг сопоставлений и стоическую града^тику - что и было сделано в нескольких, весьш существенных, исследованиях {Бланк 1982; Эгли 1987).

Наряду с этим, во Введении обосновывается необходимость привлечения в качестве сопоставительного материала традиций античной риторики и поэтики. Противопоставление изучения языка вообще изучению художественной (прозаической - риторика и поэтической - поэтика) речи - скорее дань современной конфронтации лингвистики и литературоведения, чем следствие их исходной оппозиции, тем более, что сами древние (Дионисий Фракийский, Квинташшн) включали поэтику в "сферу действия" грамматики, а риторика в античности в принципе явилась первоисточником языковых штудий (Протагор, Продик).

Распространяя свой поиск на всю совокупность античной филологии (грамматики - поэтики - риторики), в качгстве исходного пункта для сопоставлений сначала следует рассмотреть все же конечный обрзз, в который воплотилось античное учение о языковом сочетании - теорию синтаксиса в грамматике. Этому в диссертации и посвящена первая глава, в которой анализируются "Особенности синтаксической теории Аполлония Дискола и ее связь с предшествующи!®! языковыми исследованиями". При этом, поскольку весь материал "Синтаксиса" Аполлония был в высшей степени подробно проанализирован в ряда монографий прошлого (Ланге 1852; Эггер 1854; Добиаш 1881) и нынешнего (Тирфельдер 1953; Бланк 1382; Таврило 1983) веков, в диссертации внимание сконцентрировано лишь на нескольких основных положениях теории Аполлония.

Среди них, во-первых, естественный инторос вызывает само понимание Дисколом языкового "синтаксиса" (аичтаСид). Для Дискола сдним и том же словом обозначается и сочетание слов, я сочетание внутри слова, более того, он специально говорит о принципиальном тодцестве морфологических (словообразовательны:;)

и синтаксических (в вашем понимании) процессов (Синтаксис I 2). Ряд словообразовательных приемов (апокопа, афереза, реду отсадил), возможны я на уровне фразы, предложения (I 3-?>. ""акш образом, сднтая^тс межсловеоный как бы подготавливается синтаксисом "внутри слова": недаром у Аполлония "Синтаксису частей речи" предиесгзовали, по его собственным словам, трактаты об отдельных словах (<?имссС)..

Такое тождество внутрисловесвнх и меясдовесных связей традиционно считается недостатком апоялониева подхода и свидетельством его "несвободы" от морфологии (Доннэ 1967). Теш хе причинами принято объяснять и тог факт, что труд Дискола строится "по частям речи": т.е. как последовательное рассмотрение сочетаний, возможных по отношению к имени, глаголу и т.д. Пра этом чрезвычайно характерно, что подобное рассмогре-ние у Аполлония выдержано в соответствии со строгими иерархическим принципами: подробным образом обосновывается необходимость того, чтобы шля предшествовало глаголу (I 16), глагол и причастие - иастовшнию (I 19-21) и т.п. Такой порядок обусловлен, во-первых, порядком букв алфавита, а во-вторых, правильной последовательностью слов в предложения (I 13-14). Тем самым выстраивается своего рода иерархия, пронизывающая все уровни языка - от б: зк до слова и синтагмы, и отражаю. ;зя при >том всеобщий "естественный порядок" мироустройства: недаром Дискол нередко предпосилаэт своим терминам эпитетфиснкбс зли родственные ему выражения (Синтаксис II 69,99; 0 местоимениях 35,7; О наречиях 139,5).

Что касается различных комбинаций частей речи друг с другом, то в качестве основной нормативной оппозиции, определяющей корректность или, напротив, некорректность подобных сочетаний, Адоялоний вводит дихотомию понятий "правильность-неправильность" (натаШ1>.бтт1С -ансстаКХ^Хбтг^ буКЗ. "сообразность -несообразность"). Суть этих понятий Дискол проясняет с помощью анализа т.н. солецизмов - синтаксических ошибок, реально существующих в речи, за которыми стоит "несообразность", в свою очередь, имеющая причины, ее порождающие (Синтаксис Ш 6). При этом в качества главного критерия, благодаря которому можно различить в рэчи солецизмы, Аполлоний выдвигает восприятие текста на слух (ачст^ - Ш 9). В свою очередь, солецизмы не возникают в

- Ь -

тек слу аях, когда те или иные формы, различающиеся на письме, совпадают Фонетически (Ш 31). Наконец, фонетическими ке причинами могно обосновать употребление в речевом обиходе сочетаний, неверных с точки зрения грамматической нормы: скажем, постановка при подлежащем во множественном числе среднего рода сказуемого в единствзнном числе - "несообразность", возникшая оттого, что на слух невозможно различить номинатив и аккузатив среднего рода, так что не понятно, то ли существительное - подлежащее при глаголе, то ли глагол управляет существительным (Ш 53).

И в этом, и во многих других случаях для Дискола чрезвычайна характерна апелляция к восприятию слушающего речь человека, к адекватности интерпретации им текста. Так, разбирая некоторые примеры, взятые из Гомера и других классических авторов, Аполлоний снимает обвинения в "несообразности" с конструкций, в которых существительное и связанное с ним относительное местоимение стоят в разных родах, оправдывая их тем, что слушатель легко может "подставить" синоним нужного рода (Ш 10).

В принципе, этот метод подстаювки становится в трактате основным способом проверки той или ивой формы на "Ьообразность". Правильность Форш устанавливается своего рода перебором вариантов: если находится соответствующее слово, неправильное употребление "изобличается", если нет - значит, употребление грамматически оправдано (П 3, 22).

Тем самым в трактате Аполлония Дискола выделяется несколько основных положений, определяющих рациональный подход Аполлония к синтаксическим конструкциям и к языковым процессам вообще. К ним относятся:

- универсальное понимание синтаксиса как своего рода внутренней связи языковых элементов всех уровней;

- рассмотрение в ходе синтаксического анализа отдельных частей речи и строгая иерархичность такого рассмотрения;

- ориентированность в ходе решения языковых проблем на анализ языка в форме звучащей речи;

- как следствие этого, установка на диалог с особым вниманием к воспринимающему субъекту, адресату речи.

Для отыскания аналогов этим основным принципам подхода к сочетанию языковых элементов следует обратиться к предшествующей Аполлонию традиции. Как ухе говорилось, до сих пор поис-

ки велись исключительно в рамках сугубо "лингвистической" традиции, исходно ограниченной пределами александрийской икс л, к которой в последнее время была присоединена грамматика Стой. В первой главе подведены итоги разысканиям последнего времени и высказаны некоторые дополнительные соображения по поводу интерпретации синтаксиса в античной научной грамматике.

Что касается александрийской грамматики сход"ев и толкований школы Зенодота - Аристарха, то исследования последних лет (Зибенборн 1976; Феливг 18^9) убедительно доказывают, что внутри нее речь в принципе не может идти о сколько-нибудь теоретическом подходе к явлениям языка, а лишь о суше конкретных наблюдений и замечаний. У Дионисия Фракийского о синтаксиса (в узком смысле слова) говорится только в одном параграфе его "Науки грамматики", где дается определение предложения. Однако, если принимать во внимание универсальнув трактовку синтаксиса Аполлонием, то своего рода "следы" синтаксиса можно обнаружить в разделении Дионисием гласных на "ставящиеся впереди и позади" (7!ротант1х£ - ияотаи-ськб ): гак, и у Аполлония некоторые местоимения отличаются друг от друга позицией, занимаемом в предложении (О местоимениях 49,9 - 12). Никаких существенных дополнений не даит и сохранившиеся фрагменты упоминаемых самим Аполлонием грамма.яков Трифона и Габрона - они опять-таки п существу не касаются синтаксической теории, а только лишь критики текста. Нэ помогают и последние папирусные находки (Воугерс 1979): в -лучшем случае они предоставляют кое-какие дефиниции -определения предложения, солецизма и т.п., - в основном повторяющие формулировки Дионисия и Аполлония.

Бесспорно, большую пищу для размышлений дает стопч(?'-г?Ъ1 лингвистика. Преаде всего, именно она, по-видимому, обозначали соединение слов термином "синтаксис": об отом сапде-гельсг-вуют названия трудов Хрисиппа (Диогел ЛаортскнЯ УЛ 1ЬЗ) п известные нам случаи употребления термина гяЗ'втя^с а его прсиз-еодных другими стоика:,ш (Диоген УП 59,<34; зур и 184). Стоики анализировали и понятие солецизма, причем как доказывав*' его определение, сохраненное у Диогена Лаэртского ОН 53), в основе солецизма у стоиков опять-так: лезала категория "песообрознао-та".

В стоической доктрине обнаруживается п друтко пеогялеяй ::

синтаксическим категориям Аполлония (см. Бланк 1982). К стоической традиции можно, например, возвести и само определение Дис-колом "предложения", которое он обозначает как "самодостаточное высказывание" (яйюте^д \670s). Та se идея "законченности", "самодостаточности" подчеркивалась в стоиками в их определении повествовательного высказывания - ¿ZCupc. . Это понятие постулировалось стоиками на уровне "означаемого" и связывалось с категорией \£хтбv , служившей, как показывается в работе, для обозначения'Ьрганизяцни мысли для словесного выражения". Сходным образом и Аполлоний в своем трактате говорит о сочетании в рамках "самодостаточного высказывания" мыслимых объектов vcn-т<£ ).

При атом в стоическом учении разграничивались т.н. "законченные" и "недостаточные"хе их<5 . в качестве последних к-rà ¿Munît ) выступали отдельно взятые слова - синтаксические элементы с незаполненными синтаксическим "валентностями". Тем самим, подобно Аполлонию, стоики считали слово главным объектом синтаксиса и анализировали внутри синтаксической теории внутреннее строение и роль в высказывании единичных слов. Более того, по мнению некоторых ученых (Барвик 1957), стоики ориентировались не просто на слова, но на "части роч./', т.е. речь вновь идет о прямом предвосхищении структуры "Синтаксиса" Аполлония Дискола.

На уровне "законченных"^нт<£ , т.е. самостоятельного высказывания, предлояения реконструкция стоического синтаксиса была предпринята У.Эгли (1987). Считая основой синтаксической теории Стой принцип трансформации (.¿ynKCvzaOai. ¿kô) , исследователь соотносит многочисленныо категории стоической грамматики с представлениями, состаЕпвшкж современную генеративную теорию синтаксиса. Так, обозначение стоиками высказывания через связь субъекта и предиката (Судо I 255, Диоген Лаэртсгжй УП 64) в такой трактовке сводимо к трансформационной формуле основного правила базы: s = от + те; принципами взаимоперохода субъекта и предиката определяется взаимоотношение в стоической терминологии ПОНЯТИЙ rc-cGaiç ка-гт)уор^11о:то£, ovo^a Miux-tos.

Кдцо заметить, что в своей реконструкции У.Эгл!! во многом ориентируется на трактат Аполлония, исходя из обоснованной презумпции влияния стоической теории на "Синтаксис" Дискола.

При этом, в свою очередь, попытки трансформационной реконструкции совершались и во отношению к самому трактату Алоллон-л (Ха-усхолдер 1981). Основой здесь служил пресловутый метод "подстановки". Однак!, для начала, быть может, "следовало бы поискать более естественный для самого Дискола подход" (Бланк, 1985, 345). Что хе до сопоставления в "трансформационном контекста" "Синтаксиса" с учением Стой, то оно до некоторой степени способно' завести в "порочный круг": стоическую доктрину восстанавливают на основании теории Дискола, а затем делают заключения о влиянии Отон на аполловиев трактат; предпосылка обращается в вывод. Кроме того, подобные реконструкции все же не устанавливают истоки возникновения синтаксической теории и вообще представлений о языковом сочетании в античном языкознании, замыкаясь в пределах научной "лингвистики" Стой и Александрии. Для того Ее чтобы все-таки обнаружить эти истоки, следует обратиться к предшествующей грамматике гуманитарной традиции - традиции риторики и поэтики. В связи с этим во второй главе диссертации рассматривается "Сочетание слов в трактовке античной риторики и -поэтики". Это рассмотрение начинается анализом дреЕнейшей поэтической традиции: коль скоро архаическая поэзия в Греции надолго вперед определила и пути образования и воспитания (жпбеСа.), и характер и осниные принципы всех филологических .ггудий, именно в поэзии следует искать и первые эстетические и "научные" критерии оценки искусства. В архаике поэтика неотделима от поэзии как таковой - поэт сам комментирует свой текст. При этом исходная оппозиция субъекта и объекта творчества ол. цет-воряется в это время как противопоставление поэта и Музы, служащей воплощением поэтического искусства. Тем самым первые объективные критерии искусства долети летать в "ведении" Муз. Среди них на первом месте стоит "мера" (м^троч) искусства, его своеобразный канон: Музы Олимпа своем дарам обучили ниого/Му-дрости сладкой ему давши разумный предел (Солон I 51). Эта мера служит дроблению стиха, текста на некие элементы, сеоогс рода "единицы" стиха (Пкндар: Малой мерой мерится стих...), тем самым внося своего рода структуру з нерасчлепенное цзлое текста.

Такому же расчленению текста на составные элакенти одуаиг и категория "числа" Йрсвцбс), в поиске которого архаический

поэт такие обращается к Музе, С этой точки зрения в диссертации рассматривается проблема гомеровских кввокаций: в иотго автор приходит к заключению, что Гомер обращается к Музам всякий раз, когда ему требуется численно определить бесчисленную цепь событий, нерасчлененное множество материала. Этим продиктованы, среди прочих, и обращения к Музам в начале обеих гомеровских поэм; ср. в "Одиссее": Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который,/ Стг: нствуя долго со дня, как святой Илиои им разрушен,/ Многих людей гзрода посетил и обычаи видел,/ Много и сердцем скорбел...

Мара и число призваны выделить в тексте некие единицы,последовательным сочетанием которых и можно достичь нового единства текста - рте не как нерасчлененной данности, но как сконструированного. выстроенного целого. Сам процесс такого выстраивания текста в древней поэзии осмысляется с помощью нескольких метафорических "предтерминов", среда которых особое место принадлежит метафоре "плетения", "соткания" поэзии (см. Вакхи-дид I 1-5; Пиндар. Олимп. У1 86-87 Нем. 1У 44,94). Благодаря такому "сплетению" можно в конце прийти к упорядоченному целому текста: эта конечная упорядоченность подчеркивается в образе стихотворения, обозначаемого как "порядок слов" ( нбацое

- Солон II 2). Упорядоченность также немыслима без некого стертая, структурной основы, опираясь на которую должно развиваться поэтическое повествование: таким "ствранем" для поэтов архаики стал образ "пути", "дороги" стиха (Одиссея УП 479-481; гимн "К Гермесу" 451, Пиндар.Олимп. IX 51 и т.п.), от которой не следует отклоняться (Вакхилид X 51-52).

В итоге, древнейший этап поэтической рефлексии, процесс постепенного выделения поэзии из нерасчленениого бытия в обретения ей статуса самостоятельного искусства описывается следующим образом. Первоначальное противопоставление поэта и Музы означает исходную оппозицию "мастера и дела", субъекта и объекта творчества; поиск дрэвпейнж.и поэтами числа - попытку отыскать первые формальные разграничители, установить "меру" стиха, разбивающую поэтический текст на составные элементы,через целенаправленное сочетание которых мокно вновь прийти к единому целому ст,1ха, внутренне организованного ("сплетенного") и формально завершенного (нбацс^ ¿%ешм). Очсвидпо, что в этом

процессе последовательно осрщескшюгоя яряншчи! выделеняя к сочв тапик злацентов.. Цри этом, как видно, принцип такого сочетания реализуется и иг содержательном ("кора" и "■гасло" скорее относятся к способам оргаккзатсял материала), и па формальном ("плетение", "порядок" слов) уривне.

Естественно, что на следующих этапах рефлексии над поэтическим (и вообще художественным) текстом именно этот принцип начинает воплощаться уде в более строгие термины и категории. Преиде всего необходимо обозначение этого сочетания: и yso з платоновском "Федре" мы встречаем определение трагедии как "соположения речений" (сиатася.^ x3v ptf)0£u>v). Более того, в "Федре" идея такого внутреннего согласования, сочетания различных частей распространяется в принципе на любое произведение (264 с ).

Наряду с этим у Платона "соединению слов" эквивалентны различные выражения: в частности, продолжая архаичес-ута традицию, он пользуется понятиями "порядка" (Апология Сократа 17 с) и "сплетения" (сиил\он^) слов (Софист 262 c-d). Одновременно, в "Софисте" Платон уже обозначает и составляющие этого сочетания - ovo^a и р^цсс, имя и глагол, в данном контексте - субъект и предикат. Таким образом, перше обозначения "частей речи" продиктованы члеклмостью высказывания: имя и глагол вместе образуют своего рода "минимальную речь", первичную синтаксическую конструкцию (nptfrri аиц-rtKoHt) - 262 с).

Интерес Платона к способу объединения слов в высказывание, возможно, отчасти объясняется впямаяиек, уделявшиеся этим процессам в современной ему софистической риторике. Как известно, Протагору принадлежат порзоо разграничение рязлвчшк типов высказывания (просьба, вопрос, ответ, приказание - Диоген Ла-эртский IX 53-54; Квинтилиан III 4, 10). Быть может, в контексте этих синтаксических положений следует интерпретировать и основное грамматическое учение Протагора - теорию "правильности слов" (6р«огяеь« , ¿peörris ÄvotiiiTttfv). IIo крайней мере, приводимый Платоном протагэров анализ стихотворения Сямошща (Протагор 339 а сл.) убездает в ток, что в худохествеяяом тексте Протагор искал преяде всего согласованность (ЬцоХоуСа ) частей, когда каядоо слово стоит на отведенном ому месте.

Поэтому не случайно, что понятие "сочетание слов" з том

виде, в котором оно будет воспринято последующей традицией, сформулировано в софистической по сути "Риторике" Анаксимена, В ней словесное выражение обозначается как "соположение слов" (cûV'Scoi.î tSv ¿voiii-шм - 1446 ь ЗС\ При этом Анаксимен формулирует уже необходимые качества такого сочетания: оно не дола» но быть "путанным и расплывчатым" и долено стремиться к "краткости", которой можно достичь, "оставив в речи лишь то, без чего она становится неясной" (1435 а; 1438 а-в). Показательно, что Анаксимен распространяет "сочетание" и внутрь слова: выделяя, -в соответствии с внутренним строением, три класса слов, он вновь прибегает к обозначению, производному от того se термина - otfutetoç (1434 в 33).

Идею сочетания слов в анализе художественной речи продолжил Аристотель, обозначив в "Поэтике" содержание, фабулу трагедии как "сочетание (crôvteats) событий", а язык, стиль - как "сочетание слов" (1449 в - 1450 а). Одновременно тем же термином Аристотель пользовался для обозначения семантической связи между субъектом и предикатом в структуре высказывания (0 душе 430 а 25). При этом, как и у Платона,термину aûv-Seotç эквивалентно 'сплетение* (там же, 432 а II) - понятие, которое Аристотель относит и к плану содержания, и к плану выражения. В частности* в "Категориях" всякая речь подразделяется им на "сплетенную" и "несплетенную": пример первой дает предложение "человек бежит", второй - составляющие этого предложения, взятые отдельно друг от друга: "человек", "бежит". И сам пример, и вся оппозиция^ бесспорно, напоминают и позднейшую стоическую дихотомию Xehtov aûxo-KXeç - Хен-сом ¿\Xt,n£ç , и схожие рассуждения в трактатах Аяоллпния Дискола (например, О мастоямевиях 24, 1-3).

Однако, хотя Аристотель и обозначает в принципе поня1~.е языкового сочэтпнля, у него еще нет системы разработанных категорий, классификации терминов, во мпогса определяющей функционирование традиции. Кроме того, как известно, оба его трактата - "Поэтика" у. "Риторика" - на эту школьнуи традицию влля-Я1Ш практически не оказали (см., например, Аткинс 1961; Кеннеди IS63).

В риторике с перечнем систематизированных понятий мы ста-дрлваекоя уже в позднейпей перипатетической школе - пргмевг-«льво к сочетанию слов, естественно, наиболее показательно

сочинение Дионисия Галикарнасского "О соединении слов". Однако, и Дионисий, я Деметрий и пр., бесспорно, имели перед собой некий исходный образец. Ученые связывают такую первоначальную классификацию риторического искусства с именем непосредственного преемника Аристотеля - Феофраста.

В проведенной в свое время А.Майером (1910) реконструкции главного языкового сочинения Феофраста - труда Пер! xéZeuz -"сочетание слов" (oôvôect-t x7\ç хй£ешс) составляет уяе самостоятельный раздел риторического учения о стиле. При этом, согласно комментарию Симпликия к "Категориям" Аристотеля, в этом разделе труда Феофраста рассматривалась и проблема количества "элементов", или частей, речи - типологическая параллель к "синтаксису частей речи" Аполлония. Признание "субъектом синтаксиса" частей речи вполне объяснимо: к этому ведет рассмотренная вше "история синтаксиса" в античной традиции. Теория сочетания слов возникает, благодаря выделению внутри изначально слитного текста первичных элементов, которыми и становятся "части речи", выделяемые не в соответствии с морфологическим устройством или семантикой, а следуя их синтаксической роли в высказывании.Потому и Платон в "Кратиле" (385 с) определял имя (ôvotia) как "наименьшую часть высказывания", а Аристотель включил рассмотрение частей речи в "Поэтику" - в том месте (гл. 20-21), где от совокупности стиля (xéZii) трагедии он переходит к анализу его составных частей (ц^рп -nie xéçeuç). Естественно, что и последующая риторическая традиция оставляет части речи в центра анализа "сочетания слов" (Днокисий Галикарнзсский. О соединении 8-9).

Кроме того, по свидетельству Симпликия, в разделе "сочетания" рассматривались и т.н. "претерпевания слов" (паОл t?îî x/Çeuç) - афереза, апокопа, тмесяс и т.п., т.е. все те процессы, которые Аполлоний выделял и на уровне отдельного слова, и па уровне фразы (Синтаксис I 3-II). Эти процессы, объединенные в риторике термином "фигуры слозэ", занимали впоследствии и Де-ыетряя, и Дионисия, и Кзигожзна и т.д. Иначе говоря, рлторяхз опять-таки постулировала принципы языкового сочетания и внутри, к вне слова ~ так se, как затем делал это Аполлоний Дискол. О том же внутрисловесном синтаксисе говорит в рассмотрение Оеоф-растом в разделе "сочетания слов" различных словообразовательных классов: подобном образом раньпе поступала и Анакснмен, и

Аристотель (Риторика 1404 в 27; Поэтика 1457 а-в).

На уровне межсловесного сочетания важную роль в риторике играла теория "строя" (^¡ий речи, под которым понималась организация высказывания, а точнее - порядок слов в нем, В риторике существовала та не теория естественного порядка слов (например, Деметрнй. О стиле 199), которой придерживался и Дискол (Синтаксис XI 99). При этом нормы этого порядка были практически идентичнкш правилам Аполлония: имя должно предшествовать глаголу, существительные - прилагательным, актив - пассиву и т.п. (Дионисий Галлкарнасский 33-38). Естественный порядок слов является, кроме того, и отражением естественного порядка разделов риторического искусства: отбор - расположение - произнесение; тем самым, естественная иерархия пронизывала различные уровни организации материала - так ке, как у Дискояа, где она связывала между собой все языковые уровни.

Помимо прочего, риторика в анализе "сочетания слов" большое значение придавала звуковой оформленности этого сочетания. Такому рассмотрению служил специальный раздел "согласованного звучания" (¿рцо^), в котором разбирались все возможные сочетания звуков, фонетические процессы, выбирались благозвучные соединения и т.Ь. (Дионисий 54-129)..

Наконец, в риторической теории можно обнаружить и некоторые аналоги аволловиева метода "подстановки". Одним из взлюб-ленных приемов риторической "критики текста" была перестановка слов с изменением ритмической структуры фразы, когда характер и смысл текста меняются при том, что "ничего не убавляется,ни прибавляется, переменяется лижь соединение" (Дионисий 23). 7 Аполлония тот же прием является своего рода разновидностью общего принципа подстановки: с его помощью он демонстрирует,как некоторые "претерпевания" возможны внутри слова, но недопу^ц-г,л во фразе (Синтаксис 15).

Таким образом, оказывается, что риторический узус во многом предопределил особенности грамматической теории синтаксиса. Кроме того, в диссертации отдельно рассматриваются некоторые чорты "Сивтаксгса", говорящие о непосредственном воздействии на автора трактата риторической стилистики ($■ 2.2.3 диссертация) .

Наряду с подобным предвосхищением ¡«годов "технической" грамматики, ь категориях риторического учения о "сочетании

лов" обнаруживается и определенная преемственность по отноше-ию к традиции архаической "протопоэтики". Прежде всего об этом видетельствует отнесение к разделу "сочетания" учения о "ыет-е" (натром) - поэтическом размере, в основе которого лежит число" - и параллельном ему прозаическом "ритме" (как показал ще Бенвенист (1975), в древнейших контекстах - синоним

снятия "форш"). Несмотря на то, что "метр" в риторике - впол-е технический термин, отличающий "строй" стиха от прозаической >ечи -, порой в нем заново подчеркивается исходное, более общее начение. Так, Дионисий Галикарнасский считал yé-zpav качеством, еобходимым для достижения красоты речи - и прозаической, и по-тической (0 соединении II): ведь только благодаря ему можно .остичь "упорядоченного согласования", кбацос àpixoviaç (12). В том контексте обращает на себя внимание связь "меры" и "поря-ка", продолжающая традицию архаической поэзии ( ц€троч - чбо-^ос ¿л£и>\>).

Естественно, что принципы "протопоэтики" еще более нагляд-о должны были проявиться в системе античных "Поэтик". В дис-:ертации опять-таки вникание уделяется не наиболее известным очинениям Аристотеля и Горация, практически не повлиявшим на йЗвитие школьной поэтиковедчесйой традиции, сколько авторам, юбственно эту традицию и формировавшим. Материалом для иссле-:ования здесь служит опубликованная в 1923 году Х.Ленсеном пя-•ая книга трактата "О поэтических произведениях" эпикурейца Фн-:одема из Гадары, в которой содержатся не только взгляды самого втора трактата, но и обзор сочинений целого ряда его предиест-

10н ников.

Среди них особое внимание привлекают сообщаемые Филодемом юагмэнты теории Неоптолема Паросского, чьи труды, как извест-¡о, были прототипом "Послания к Бизонам" Горация, В рамках логического искусства Неоптолем выделял три составные части: :амого "поэта" и два раздела, относящиеся к объекту творчества ; обозначавшиеся терминам! яснлця и яоСпле . При этомяоСщм: «ло тождественно "сочетанию слов", oOvSeats fris \éçcu>:. Вго->ая категория, лоСпс-с, определяется Неоптолемом как некое основание" - иябоеач. Большинство исследователей полагает, :то Неоптолем в данном случае имеет в виду "содержание" поэти-:еского произведения. Однако он не включал в понятие noÎT^s а "шелл", ни "действия", ш: "изображения характеров", т.е.

все то, что принято отвосить к содержательной стороне поэзии. Как показывает анализ, возможно,что под {тбееся; йесптолам понимал нечто наподобие "развития сюжета", "последовательности изложения" - в этом он продолжает традицию древней поэзии, воплотившей ту же идею структурной организации материала в метафоре "дороги стиха". Такую интерпретацию неоптолемова "основания" от-.части подкрепляет и риторическое (Аваксимен 1436 а 33-36) и по-зднеграмматическое (схолии к Дионисию Фракийскому 449, 23 сл.) употребление того же термина.

Таким образом,' принцип синтаксической организации постулировался Нэоптолемом и на структурно-содержательном (коСцаьд, е на формальном (иоСгцю) уровне. Что касается иерархии этих понятий, то,насколько можно судить по тексту йзлодема, в трактовка Няоптолема главенствовало "сочетание" в его словесном выражении: "из разделов поэтического искусства на первом месте стояТлоь^-цата". Это подтверждает материал и предшествующей (Аристотель), и последующей {Крате* Маллосский) традиции.

Категории поСт»« ипоСт^и анализировались всеми античными "Поэтиками"; в частности, свою интерпретацию этих понятий предлагает и сам Фллодем. Несмотря на резкую критику им определений Неоптолема, Филодем в своей трактовке довольно близок своему предшественнику. Обозначая поСтцм. как "творение" поэтический текст в его "внешней" данности, вжоСт)<н.б йилодем подчеркивает все ту же идею структурной организации материала: для этого он использует пдвятив 5фт1 "сплетение", "ткань", од-нокорвнное глаголу ща£ш, создававшему образ "соткавия поэзии" в "протопоэтике" архаики.

Свою интерпретацию понятий по^ца и ло£п<*'£ Фвлодем пояс-няот примером: первые. тридцать строк "Илиада" и вся."Илиада" -яоСгнис (и. то, и другое - текст), но поскольку законченной структурой обладает только вся "Илиада", только она - «0111015. Этот пример, вероятно, восходящий еще к Аристотелю (в "Поэтике" 1457 а 20-26 "Илиада" определяется как предложение (кб-уос), единое благодаря соединению составляющих его частей), стал весьма популярным в грамматической литературе (Луцилий - Барров - Диомед и т.п.). Однако, в ней произошло упрощенное перетолкование ксходвой оппозиции: понятие "структуры произведения" было заменено на Солее конкретное "целостное произведение", яоСтувья ста-

ла означать "большое, законченное сочинение", а яоСгцкх - ого часть или небольшое по объему произведение. Тем не менее, и в поздней грамматике мояно обнаружить "следа" первоначального смысла этих понятий (схолии к Дионисию Фракийскому 28,10; Дно-

мед 473, 16 и т.д.).

Общность приводимых примеров и принципиальное тождество определения основных поэтиковедческих категорий Филодемом и Неоптолемом заставляют предположить, что определения эти ориентированы на общий источник. Соображения хронологии заставляют . многих ученых (Гудеман 1934, Ардаццони 1953, Ростаньи 1955) приписывать застуту первоначальной классификации подобных категорий Феофрасту. В таком случае, в его "Поэтике" соотношение главных понятий должно было быть примерно таким: лоСтцха - сочетание слов, словесное выражение, которому соответствует схожая структурная, "синтаксическая" организация (коСт^с,' ) материала на содержательном уровне.

Возможность такой ориентации "Поэтики" Фоофрасга на принцип "сочетания элементов" подкрепляется и том вниманием, которое он уделял "сочетани слов" в риторической теории. Влияние риторического подхода к сочетанию слов можно усмотреть з в использовании и Неоптолемом, и Филодемом риторических критериев "ясности и краткости" (саф^ею: кои аиу-соцСа) для анализа поэтического "соединения".

Предпринятый во второй главе обзор становления гуманитарной традиции позволяет прийти к некоторым выводам о развитии учения о "сочетании слов". Эти вывода, как частного, так и болое общего характера, приводятся в

Заключении. В контекста общего процесса формирования различных гуманитарных дисциплин генезис синтаксической теории выглядит следующим образом. Архаическая "протолоэтика" постулирует сам принцип языкового сочетания, обозначая его в метафорических предтерминах и базисных категориях "числа" и "меры". Следующая за ной риторика пороводпт эти исходные понятия на язык конкретных терминов я обозначений, давая определение са-коку понятая) сочетания - г^сгоье -пк \£;еис,-сйу ¿уоц£ти\> -я <£орнулнруя необходимые качества этого сочетания. Впоследствии "сочотанпо с лоз" составляет отдельный раздел риторического ученая о стал«?, з который, уже в новом, узкотермзшологичес-

ком значении, переходят исходные категории "протопоэтики" -"мера", "число", "ритм". Риторическая теория сочетания слов, в свою очередь, влияет и на традицию икольной поэтики, в кот рой идея сочетания элементов применяется опять-таки и на фор (.альном, и на содержательном уровне. При этом общие требован к такому сочетанию продолкаит носить отчетливо риторический характер.

Таким образом, грамматическая теория синтаксиса могла опираться (помимо лингвистической традиции Стой) ва учение о сочетании слов в трактовке античной риторики и поэтики. При таком подходе свое объяснение получают многие "велингвистичв! кие" особенности первого синтаксического трактата Аполлония Дискола (§ 3.2' диссертации).

Тем самым, процесс формирования учения о языковом сочот; нии мажет служить своего рода моделью взаимодействия различи; дисциплин античной, гуманитарии. Это взаимодействие наиболее ¡ но прослеживается ва примере использования общих терминов и i тегорий. Один из наиболее ярких случаев - метафора "плетения словес" архаической поэзии, впоследствии перешедшая к Платон: и Аристотелю (оиця^ок^) и давшая терминологические рефлексы i в поэтике (исрп), и в научной грамматике (¿яьяХсМ в терминологии стоиков и Аполлония Дискола). Кроме того, та же идея бъ ла положена древними в основу этимологии названий как самого "поэта": rp64.¿í<ty&os и лат. vates -, так и поэтического произведения: греч. йц\><г$ .

Наряду с этим, понятия, положенные в основу учения о сочетании слов архаической традицией, позволяют связать языковые наблюдения древних с общей ст^^турой их мировосприятия: кате горил меры, числа, ритма определяют и членение мира древней™ ми космогониями, и начала античного научного знания как такового (Буркерт 1962; да Рийк 1965).

Таким образом, результаты проведенного исследования не только проясняют некоторые аспекты античной грамматической то орик, но и намечают пути включения этой теории в целостную си стему научного мылиония древних.

Основные положения диссертации отражены в следунцих пуб-?ациях:

Некоторые аспекты синтаксического учения Аполлония Дискола в контексте современной лингвистики.//Лингвистические традиции в странах Востока. Материалы рабочего совещания. -М.: Ин-т востоковедения АН СССР, 1988, с.65-69. Poiema - poiesis: к генезису понятия поэтического текста. //Материалы к УТ Международному конгрессу по изучению стран Юго-Восточной Европы. Динтвистика. - М.: Ин-т славяноведе- ' ния и балканистики АН СССР, 1989, с.41-47. Поэтика в ряду гуманитарных дисциплин античности.//Всесоюзная конференция "История культуры и поэтика". Тезисы. - М.: • Ин-т славяноведения и балканистики АН СССР, 1989, с.35-38. Стоическая доктрина: картина мира и система языка.//Балканские чтеиия-I. Симпозиум по структуре текста. - М.: Ин-т славяноведения и балканистики АН СССР, 1990, c.IG-19. Homo ЪаНапзi ИСТОрИЯ ОДНОЙ ГИПОТеЗЫ.//ЯЗЫКИ культуры В античности. Тезисы конференции Совета молодых ученых. - М.: МГУ, 1990, с.5-7.

Лротопоэтика: становление античного научного мышления.// Балканские древности (Балканские чтения-1).-М.: Ин-т славяноведения и балканистики АН СССР, 1991,-1 п.л. (в печати).