автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Типология культурных кодов в драматургии Л.Н. Андреева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Типология культурных кодов в драматургии Л.Н. Андреева"

На правах рукописи

Болдырева Татьяна Владимировна

ТИПОЛОГИЯ КУЛЬТУРНЫХ КОДОВ В ДРАМАТУРГИИ

Л.Н.АНДРЕЕВА

10 01 01 - Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Самара-2008

003169800

Работа выполнена в Самарском государственном педагогическом университете

Научный руководитель

кандидат филологических наук, доцент Журчева Ольга Валентиновна Официальные оппоненты

доктор филологических наук, доцент Пономарева Елена Владимировна кандидат филологических наук, доцент Шевченко Екатерина Сергеевна Ведущая организация

Саратовский государственный университет им Н Г Чернышевского

Защита состоится «./"» ШОМ0 2008 года в -/О00 часов на заседании диссертационного совета Д 212 218 07 при Самарском государственном университете по адресу 443011, Самара, ул Академика Павлова, 1, зал заседаний

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Самарского государственного университета

Автореферат разослан «Л9у> йл/геля 2008 года Ученый секретарь

диссертационного совета

Карпенко Г Ю

Общая характеристика работы

«Границы между различными концепциями эпохи, складывавшимися в творчестве разных художников, пролегают не во всех случаях по линиям, по которым мы все еще с привычной легкостью разделяем писателей на «школы» и «направления» Они затрагивают, как видно, какие-то иные, не столь явно выраженные, но не менее важные стороны писательского миросозерцания и психологии личности, нами еще не выявленные и не описанные Чем объяснить, например, что Л Андреев, в своем отношении к человеку объективно примыкал к Ф Сологубу, хотя по чисто человеческим качествам натуры тяготел к Горькому7»1, - отмечает Л Долгополов, оценивая мировоззренческую и эстетическую ситуацию рубежа Х1Х-ХХ вв Подобный вопрос заставляет задуматься о существующих «инструментах» литературоведческого анализа, раскрывающих суть такого сложного явления в истории русской литературы, как творчество Л Н Андреева, при этом наименее исследованной остается в настоящее время его драматургия

Большинство исследований, посвященных этому вопросу, носит обзорный характер, дающий самые общие представления о наиболее известных пьесах писателя «Жизнь Человека», «Царь Голод», «Анатэма», «Дни нашей жизни», «К звездам», «Собачий вальс», «Реквием», «Екатерина Ивановна», «Савва», «Черные маски», «Океан», «Анфиса», «Тот, кто получает пощечины», «Мысль». При этом, как правило, без внимания остаются одноактные пьесы Л Н Андреева Вопрос об определении художественного метода и стиля драматических произведений Л Н Андреева решается литературоведами хотя и не всегда однозначно, но все же не выходит за рамки уже сложившейся традиции указывать на «промежуточное» положение драматурга в историко-литературном процессе Но механическое деление драматургии Андреева на реалистическую и символистскую сильно упрощает художественную картину мира драматурга, поскольку в поэтике его пьес можно обнаружить элементы, отсылающие к самым разным художественным направлениям

Объектом изучения в диссертационном исследовании стали пьесы Л Н Андреева с наиболее ярко выраженными чертами художественного метода и стиля писателя- «К звездам», «Жизнь Человека», «Царь Голод», «Анатэма», «Дни нашей жизни», «Черные маски», «Екатерина Ивановна», «Профессор Сторицын», «Мысль», «Собачий вальс», «Реквием», а также малоизученные одноактные пьесы драматурга «Любовь к ближнему», «Честь», «Упрямый попугай», «Кающийся»

Предметом изучения стали знаки культурного кода в ткани драматургических произведений Л Н Андреева образы-символы, мифологемы и архетипы, элементы поэтики, связанные с выражением авторского сознания в пьесе

Актуальность исследования обусловлена тем, что в работе предлагается новый подход к интерпретации драматургии Л Н Андреева, соответствующий современному состоянию теории литературы Выбранный в работе подход позволяет расширить прочтение художественного произведения с точки зрения определенных структур, имманентно автору присутствующих в художественном произведении — кодов общественного и художественного сознания, - которые

1 Долгополов, Л К На рубеже веков О русской литературе конца XIX - начала XX века / Л К Долгополов - Л Советский писатель, 1985 -С 38

дают возможность увидеть новые смыслы, связанные с широкой сферой формирования и функционирования художественного текста

Новизна исследования заключается в том, что в работе впервые предпринимается анализ драматургии Л Н Андреева с помощью культурных кодов, знаки которых закрепились на разных уровнях драматических произведений автора До сих пор многие явления в русском театре и драматургии, включая произведения Л Н Андреева, анализировались на уровне тем, идей, образов, сложения и разрешения драматургического конфликта, драма как текст оставалась за рамками интересов исследователей

Целью диссертационного исследования стало определение параметров художественной картины мира Л Н Андреева-драматурга в соотнесении ее с образом действительности эпохи рубежа Х1Х-ХХ вв через знаки культурного кода, закрепившиеся в драматургических текстах автора

Для достижения цели необходимо решить ряд задач

1. Представить обзор основных подходов к изучению творчества и драматургии Л Н Андреева и обозначить наиболее спорные и проблемные вопросы, связанные с определением художественной концепции писателя и драматурга

2. Определить методологическую базу исследования путем приведения дефиниций для понятия культурный код, такие, как художественный код, культурная и художественные парадигмы, художественная картина мира, «трамплины интертекстуальности», а также значение мифа, символа и архетипа как «трамплинов интертекстуальности» (Р Барт), обеспечивающих связь художественного текста и культурного поля

3 Описать мировоззренческую ситуацию рубежа Х1Х-ХХ вв с учетом основных философских и художественных достижений, закрепившихся в «словаре действительности» эпохи, и определить в ней место творческих исканий Л Н Андреева

4 Описать основной принцип реализации мировоззренческих кодов в драматургии Л Н Андреева, основанный на использовании мифологем, символов или архетипов, являющихся средствами наиболее точного выражения основного типа конфликта эпохи человек - мир Проследить особенности интерпретации Л Н Андреевым устойчивых образов, мотивов, сюжетов и изменение их значений в художественной картине мира драматурга

5 Проследить эволюцию мировоззренческих кодов в драматургии Л Н Андреева а) функционирование «астрономического кода», сформировавшегося в литературе рубежа веков под влиянием научных исследований в области астрономии (на уровне образов-символов небесных светил и организации хронотопа в драматургии исследуемого автора), б) элементы «театрального кода», порожденного общей для рубежа веков установкой искусства на синтетизм (на разных уровнях драматургических текстов Л Н Андреева)

6 Проследить влияние эффекта «парада культур» (И Ю Искржицкая) в литературе рубежа веков на формирование художественного кода драматургии Л Н Андреева использование им театральных и драматургических форм выражения разных художественных систем от античного театра до театра и

драматургии символистов, - а также выявить стилистические формы драматургического выражения, отражающие специфику художественной концепции Л Н Андреева

Методологической основой исследования послужили структурно-семиотический, историко-функциональный и компаративистский методы с учетом опыта их применения в практике Р Барта, ММ Бахтина, Ж-ФЛиотара, Ю М Лотмана, О М Фрейденберг, В И Тюпы, И В Саморуковой и др Основополагающими в работе стали труды по теории и истории драматургии рубежа XIX - XX веков Ю В Бабичевой, Б И Зингермана, М Ю Полякова, П Пави, К Л Рудницкого, В В Фролова, В Е Хализева, О В Журчевой и многие другие, а также исследования творчества Л Н Андреева, проведенные В И Беззубовым, Б С Бугровым, Л А Иезуитовой, И Ю Искржицкой, Е А Михеичевой, К Д Муратовой, Л А Смирновой и др

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Русская литературно-художественная парадигма конца XIX - начала XX вв, хотя и опирается на более или менее общие мировоззренческие основания, характеризуется сосуществованием множества разнородных художественных направлений В рамках каждого из направлений существовала система художественных средств, соотносимая с художественной картиной мира его представителей Драматургия Л Н Андреева, являясь неотъемлемой частью культурного поля рубежа веков, несет на себе его отпечаток, как в содержательном плане, так и в плане художественной формы Специфической чертой творческих исканий драматурга стало то, что его художественная система не соотносима в полной мере ни с одним из художественных направлений, хотя черты многих из них формально закрепились в ней

2. Художественная картина мира драматургии Л Н Андреева впитала в себя культурные коды эпохи рубежа Х1Х-ХХ вв, в которой художник так или иначе стремился прикоснуться к основам мироздания для того, чтобы найти точку опоры в быстро меняющемся мире Миф и символ стали самыми доступными и близкими к началу мира источниками, в них писатели видели то, что было утрачено человеком за всю его историю Художественный мир драматургии Л Н Андреева строится на мифо-символическом коде, репрезентативными средствами которого являются мифологемы, символы, архетшшческие образы и сюжеты

3 Художественное сознание драматурга, сформировавшееся под влиянием учений А Шопенгауэра и Ф Ницше эволюционировало от понимания действительности как перевернутого христианского мира, лишенного бога, к пониманию мира как бессмысленного театрального представления, совершающегося на множестве изолированных театральных площадках Две разных картины мира закрепились в драматургии Л Н Андреева в виде мировоззренческих кодов, условно названных соответственно «астрономическим» и «театральным»

4 Художественный метод Л Н Андреева-драматурга синтезирует в себе многие стилевые тенденции драматургии рубежа Х1Х-ХХ вв , сформировавшейся в условиях «парада культур» Кроме того, Л Н Андреевым были разработаны оригинальные средства выражения авторского сознания (создание ситуации экстаза, введение в пьесу пространных ремарок), получившие широкое

распространение в более поздних художественных системах (экспрессионизме, эпическом театре) Специфическим стилистическим кодом в драматургии JIН Андреева становится «кинематографический»

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что проблема типологии культурных кодов до сих пор оставалась малоисследованной и не решалась на материале русской литературы рубежа XIX - XX вв В то же время для исследования литературы этого периода, определяемого историками литературы и культурологами как «парад культур», такой подход является наиболее продуктивным, поскольку многие художественные произведения, созданные в этот период трудно укладываются в рамки каких-либо направлений, а значит, должны рассматриваться в контексте культуры

Практическая значимость работы заключается в том, что материалы данного исследования могут послужить основой для создания школьных и вузовских курсов, спецкурсов и семинаров по истории русской литературы рубежа XIX-XX вв

Основные положения диссертации отражены в пяти статьях и апробированы в виде докладов на конференциях разного статуса Всероссийской научной конференции языковедов и литературоведов «Русский язык и литература рубежа XX-XXI веков специфика функционирования» Самара, 2005, Всероссийской научно-методической конференция «Движение художественных форм и художественного сознания XX и XXI веков» в рамках проекта «Самарская филологическая школа» в СГПУ, при участии СамГУ Самара, 2005, Международной научной конференции «Актуальные вопросы филологии и проблемы столичного образования IX Виноградовские чтения Москва, 2005, Международной научной конференции «Коды русской классики Проблемы обнаружения, считывания и актуализации» Самара, 2005, Зональной конференции литературоведов Поволжья «Вторые бочкаревские чтения» Самара, 2006

Структура работы подчинена определенным нами задачам Диссертационное исследование состоит из «Введения», двух глав и «Заключения» Библиографический список включает в себя 190 источников Общий объем работы 186 страниц

Содержание работы Во «Введении» ставится проблема исследования, формулируются цель и задачи исследования, отмечается его актуальность и научная новизна, определяются объект и предмет исследования, указывается методологическая база, дается обзор работ, посвященных проблеме художественного метода и стиля JI Н Андреева

Анализ литературоведческих работ по теме исследования показывает, что с 1960-х гг по настоящее время изучение творчества JI Н Андреева ведется в трех основных аспектах а) сопоставительный анализ, предпринимаемый Е А Михеичевой, Б С Бугровым, В И Беззубовым, К Д Муратовой, б) анализ драматических форм, содержащийся в работах В В Фролова, JIА Иезуитовой, в) анализ с точки зрения идеи синтетизма - поиск какого-либо единого принципа, который лежит в основе строения текста в свойственной только JI Н Андрееву манере - прослеживается в исследованиях Е JI Соловьевой, Г Н Боевой

Первая глава - «Эпоха - коды - художественный текст» - посвящена

рассмотрению проблемы способов соотношения культурного кода и драматургического текста, а также выделению основных единиц в «словаре действительности» рубежа веков и возможности их реализации в творчестве Л Н Андреева

В первом параграфе - Культурный код как литературоведческая категория и сопредельные понятия - объем и границы понятия «культурный код» раскрывается через приведение ряда дефиниций Художественный код (М Поляков) является частью культурного кода, функционируя в отдельном художественном произведении, во всем творчестве одного автора или же в целом направлении Культурного код - понятие более широкое Являясь способом отражения действительности, он включает в себя, кроме эстетического, научное, социальное, ментальное и другое освоение действительности Весь этот комплекс представлений закрепляется в знаках и затем может реализоваться в том числе и в художественном коде Но, поскольку новое литературное произведение не возникает «само по себе» из знаков культурного кода, а принадлежит автору, то принято говорить о «художественной картине мира» - способе понимания действительности писателем Художественная картина мира включает в себя специфические представления о времени, пространстве, событии, бытии и других основополагающих координат, определяющих устройство мира Авторское сознание не существует в культурном и историческом вакууме, оно зависит от ценностных, эстетических, социальных установок эпохи, но видение мира отдельно взятого автора может придавать этим установкам самые неожиданные значения, рождая новые и новые смыслы, в результате чего создается художественная картина мира В этом смысле она противопоставлена коллективному кодированию, то есть культурному коду как знаковой системе, в которой закрепляется картина мира какой-либо эпохи В качестве структурных осей, организующих строение коллективной картины мира, выступают некие ценностные центры, «легитимированные метарассказы» (Ж -Ф Лиотар) -высказывания, прошедшие апробацию в разных сферах человеческой деятельности (научной, эстетической и др) На основе таких высказываний формируется научная, художественная и другие парадигмы Художественная парадигма диктует принципы организации знаков внутри художественного высказывания, то есть способ соотнесения знаков с легитимированным «метарассказом»

Второй параграф — «Трамплины интертекстуальности» в драматическом произведении — посвящен рассмотрению механизма закрепления знаков культурного кода в художественном тексте

Культура мыслится как устойчивая система знаков, с помощью которой осуществляется познание мира, передается опыт предыдущих поколений, при этом знак отражает, дает имя той или иной культурной реальности При таком подходе к определению культуры стали очевидными связи культуры и текста как произведения словесного искусства Эти связи обеспечиваются при помощи «трамплинов интертекстуальности» (Р Барт) «Трамплины» интертекстуальности, являются способами взаимодействия художественного произведения и культурного контекста В драме такие «трамплины» можно обнаружить на любых уровнях текста лексическом (цитаты, прямые или завуалированные,

высказываний мыслителей, художников, политических деятелей), на уровне художественного времени и пространства, жанровых структур, конфликта, сюжетообразования, персонажей и т д )

Одним из самых распространенных видов связи культурного текста и художественного произведения на всех уровнях можно считать вплетение в ткань произведения символов, архетипов и мифологем В настоящем исследовании речь идет преимущественно об этих видах интертекстуальности, поскольку исследование посвящено автору периода рубежа Х1Х-ХХ вв, а как известно, для этого периода миф и новое мифологическое сознание стали своего рода базой для формирования художественной парадигмы Мифологемы, символы и архетипы понимаются в исследовании вслед за Ю М Лотманом как кодокомпоненты культуры, которые отражают понимание действительности в ту или иную эпоху

Другим важным компонентом, обеспечивающим взаимодействие художественного сознания автора и контекста культуры, является жанр, поскольку жанр является своего рода фильтром, стоящим между общими дискурсивными практиками и конкретным художественным высказыванием На частном художественном материале он позволяет разграничить общее и индивидуальное, отразить процесс рождения авторской идеи в результате отбора жанрового опыта

Таким образом, под «трамплинами интертекстуальности» в исследовании понимаются мифы и мифологемы, архетипы и их трансформации, символы, прецедентные тексты и элементы прецедентных текстов (образы, композиционные схемы, жанровые образования)

Третий параграф - «Словарь действительности» эпохи и его реализация в драматургии Л.Н.Андреева - посвящен описанию «словаря действительности» порубежной эпохи, в который вошли личности, факты и явления культурной, общественной и повседневной жизни

Художественное сознание рубежа веков было подготовлено работами мыслителей конца XIX в А Шопенгауэра, Ф Ницше, В С Соловьева, концепции которых получили статус легитимированного метарассказа Учения А Шопенгауэра и Ф Ницше говорили о бессмысленном существовании человека в «обезбоженном» мире, где «гением-вдохновителем» становится смерть, а вся человеческая культура - ни что иное, как ветхая заслонка, ограждающая человека от хаоса и небытия По Ницше, только преодоление законов морали, права, религии позволит человеку реализоваться в новой, высшей форме, в форме «сверхчеловека» Но для этого он должен столкнуться напрямую с первозданным хаосом О преодолении человека говорил и В Соловьев, но христианский философ понимал под преодолением не уничтожение «старого» человека, а трансформирование человечества в Сверх-Личность, или Софию Премудрость Божию Все эти концепции говорили об одном - кризисе старой культуры и начале новой

Художественная парадигма порубежной эпохи формировалась, в первую очередь, на основе разработки концепции личности, существующей на сломе культур, по-разному решавшейся в творческих концепциях отдельных авторов и художественных направлений Анализ литературоведческих работ позволил выявить основные характеристики личности, закрепленные в художественных моделях мира разных авторов Общими можно назвать следующие качества,

отличающие состояние человека порубежной эпохи одиночество, порожденное межличностной разобщенностью людей, растворенных в массе, «ежечасное чувство смерти», стремление к выходу за пределы личности, разобщенность с миром, а точнее мирозданием Стремясь найти основу и смысл человеческого существования, авторы рубежа веков обращаются к первоначалу, к мифу, часть художников начинает исследование возможностей подсознания

Новое содержание литературы требовало новых форм выражения В драматургии возникает комплекс явлений, ныне обозначаемых как «новая драма», в которых особое место уделяется форме Созданием новых средств драматургического выражения увлекается и Л Н Андреев В течение творческой деятельности он создает пьесы, которые не получили до сих пор однозначного определения с точки зрения их формы

Драматургия Л Н Андреева впитала в себя основные параметры современной автору художественной парадигмы использование мифа и символа, прецедентных текстов в качестве средства восполнения утраченных смыслов, а также преодоления литературных форм периода непосредственно предшествовавшего формированию новой парадигмы На формирование индивидуальной художественной картины мира Л Н Андреева также повлияли его увлечения изобразительным искусством, фотографией, кинематографом и театром Андреев часто находился под почти гипнотическим влиянием творческих личностей, их произведений Его восхищали таланты таких разных мастеров как Л Толстой, М Горький, А Чехов, А Блок Андреев постоянно искал вдохновения в самых разных видах искусства Известно, например, его пристрастие к изобразительному искусству, в частности к работам А Дюрера и Ф Гойи Сильное эмоциональное впечатление, полученное от картин этих художников Андреев перенес не только на страницы своих произведений, но и непосредственно на окружающую его действительность обстановка замка писателя в Финляндии вполне могла бы стать антуражем сюжетов произведений Гойи или Дюрера Страстным увлечением Андреева была также цветная фотография, а позднее и «искусство ожившей фотографии» - кинематограф Но, конечно, главным увлечением Андреева был театр Он хотел не просто писать для существующего театра, он мечтал сделать новый театр, отвечающий самым смелым художественным запросам Андреева-драматурга Инокультурные проникновения в искусстве модернизма затрагивают одновременно и область содержания, и область формы художественного текста Так в «новой драме», создававшейся на рубеже веков, одной из ведущих становится тема, имеющая античные корни противостояние человека и рока Это влечет за собой перестройку принципов построения драмы, ее формы герои в ней располагаются не друг против друга, а непосредственно лицом к лицу с враждебной действительностью В основе «новой драмы» лежит новый тип конфликта не одна человеческая воля против другой, а человек против «стены»

Во второй главе - «Художественный мир драматургии Л.Н.Андреева как система кодов» - последовательно рассматриваются мировоззренческие, семантические и художественные коды в драматургии Л Н Андреева, реализованные на разных уровнях его драматургических текстов

Первый параграф - «Мифо-символическая основа семантического кода в драматургии Л.Н.Андреева - раскрывает особенности формирования структуры художественного текста пьес исследуемого автора на уровне мифо-символических образов

В драматургии Л Н Андреева герой вступает в неразрешимое противоречие не с другими героями, а с самим способом организации жизни, вследствие чего безысходная трагичность становится основным эмоциональным фоном всей драматургии Л Н Андреева Герой чувствует себя одиноким в борьбе с миром, он задает свои вопросы в никуда, поскольку, чтобы получить ответ на вопрос, нужно, как минимум, иметь адресата В пьесах же Л Н Андреева, как правило, адресат отсутствует или же на его место подставляется абстракция, представляющая, по замыслу автора одну из сил, управляющую жизнью человека Эти «абстракции», или образы-персонификации, чаще всего, имеют мифологическую подсветку Мифологические образы в художественном мире Л Н Андреева не имеют привязки к какой-либо определенной мифологической системе Часть из них принадлежит христианской картине мира, часть - языческой античности, литературным текстам Но вхождение этих образов в художественный мир драматурга опосредовано сознанием художника, сформированного эпохой Поэтому даже узнаваемые образы мировой культуры несут на себе отпечаток авторского сознания или же мировоззренческие настроения эпохи

Одним из постоянных демонических образов в художественном мире драматургии Л Н Андреева становится Некто и его трансформации Чаще всего этот образ трактуется литературоведами как неумолимый и злой рок Хотя тема рока, тяготеющего над жизнью человека, возникает еще в повести «Жизнь Василия Фивейского», свое персонифицированное выражение она получает в «Жизни Человека» в образе Некто в сером Мифологическая основа образа Некто внедряет элементы мифологической структуры и в конфликт пьесы На столкновениях человека и Некто построен конфликт пьесы Троекратное обращение (троекратное действие) Человека к Некто несет в себе символическое значение Почти без изменений образ Некто появляется вновь в пьесе «Анатэма» -это Некто, ограждающий входы, именуемый Он В «Анатэме» рождается новый миф взамен старой притчи об Иове, которая послужила Л Н Андрееву источником сюжета Система христианских кодов, заключенная в мифе, переворачивается в художественной картине мира Л Н Андреева Перекодировке подвергается и образ дьявола в пьесе В новом мифе, отражающем мироощущение эпохи без Христа, главным героем становится Некто, преданный заклятию В мировой культуре у него много имен Дьявол, Вельзевул, Воланд, Мефистофель, Сатана Л Н Андреев избирает имя наиболее близкое к русским традициям название Сатаны как Анатэмы (Анафемы), то есть отлученного, преданного заклятию Анатэма в пьесе и Сатана в мифе об Иове несут совсем разные нагрузки В книге Иова Бог персонифицирован, в художественном мире Л Н Андреева он не только является внесценическим персонажем, само имя, а значит, и существование его ставится под сомнение

Мифо-символическая основа проявляется и в образе Голода в пьесе «Царь Голод» Конфликт пьесы основан на вечной повтоторяемости сюжета, в котором Царь Голод обманывает, поверивший его обещаниям народ, история Царя Голода

понимается как предыстория, как миф о предчеловеке начала XX в Мифологическая основа сюжета пьесы обуславливает структуру образа Времени в пьесе Л Н Андреева Образ Времени в пьесе отсылает читателя к контексту средневековья, когда главным ориентиром не только суток, но и более существенных календарных вех становится звон церковных колоколов Третья сила, властвующая людьми - смерть Ее образ, по-видимому, навеян творчеством немецкого художника А Дюрера, перед картинами которого писатель провел немало времени в Берлинском музее

Система семантического кодирования в драматургии Л Н Андреева включает в себя целый ряд знаков, соотносимых с мировой литературой Этот комплекс знаков, включающий в себя уже существующие в культуре образы, мы условно называется в исследовании «архетипическим кодом». Архетипичесикй код — это, с одной стороны, часть мифо-символического кода, в том смысле, что некоторые его знаки-образы соотносятся с различными мифами, а с другой стороны, он включает в себя и знаки, не принадлежащие конкретной мифологической системе, но воспроизводимые в мировой культуре в виде устойчивых образов Термин «архетипический» применяется в работе потому, что речь идет в основном о пьесах театра «панпсихе», содержанием которых является мысль человеческая, а также глубинные процессы подсознания Условность употребления термина «архетипический» объясняется тем, что автор все же сознательно использовал устойчивые образы культуры для более глубокого проникновения во внутренний мир героев

Целый комплекс архетипических кодов, соотносимых с русской классической литературой и с литературой модернистской парадигмы, обнаруживается в драматургии Андреева в последовательной трансформации образа «маленький человек» - «сверхчеловек» Сверхчеловек Л Н Андреева появляется, как и в концепции Ф Ницше, только после «изживания» из мира обычного человека или «маленького человека» В художественном мире драматургии Л Н Андреева человек толпы (маленький человек), пытаясь вырваться из замкнутого круга одиночества, обусловленного разобщенностью людей, атрофией чувства сострадания и милосердия, пытается развить свою человеческую природу, расширить свое личностное пространство, вырасти над толпой, преодолев тем самым ощущение загнанности и бессмысленности своего существования Таков герой драмы «Мысль» Антон Керженцев Видимо оттого, что Керженцев сам - человек толпы, «примеривший» на себя роль «сверхчеловека» и не справившийся с ней Образу Керженцева намеренно противопоставлен образ сиделки Маши В Маше проявляется самое ценное для драматурга человеческое качество - способность сопереживать, она та самая «сестра милосердия» (из «Жизни человека»), которая по счастливой случайности не спит и облегчает страдания Керженцева Маша необразованна и проста, ее представления о жизни опираются на интуицию, а не на рацио

Образ Маши - один из целого ряда женских образов в драматургии Л Н Андреева, которые несут на себе огромную смысловую нагрузку, служат одновременно ключами-загадками тайны мироздания Женские образы практически не рассматриваются в исследованиях творчества Л Н Андреева, в то время как их анализ многое проясняет в строении художественного мира его пьес

и авторском сознании Неслучайно в первой панпсихической драме «Екатерина Ивановна» главной героиней стала женщина Способность женщины совмещать в себе противоположные основания мира притягивала Андреева-художника, давал ему возможность через женский образ раскрыть сове представление о мире как постоянной борьбе тьмы и света Образ Екатерины Ивановны раскрывается через противоречивые по своей природе образы вакханки, Мессалины, Саломеи Но Екатерина Ивановна, очевидно, кроме общекультурных имеет и русские литературные корни Имя Екатерина отсылает читателя к Катерине Островского с той разницей, что героиня Л Н Андреева, уже раздавленная пошлостью окружающего ее мира, хочет, но боится умереть Страх перед смертью, пугает героиню Л Н Андреева больше, чем ужас жизни, поскольку она подозревает, что Бога нет

В пьесе «Профессор Сторицын» в женском образе княжны Людмилы Павловны материализуется «нетленное» В самом облике героини содержится отсылка к образу Незнакомки А Блока, представляющей собой знак ирреального в реальном. У Андреева это подчеркивается внешним видом героини, которая всегда представляет разительный контраст с окружающей действительностью Но, несмотря на внешнюю схожесть этих образов, героиня Л Н Андреева содержательно восходит не только к образу Прекрасной дамы (художественной интерпретации Вечной Женственности Соловьева, являющей собой мировую мудрость и имеющую христианские прототипы), а скорее является персонифицированной «красотой» Ф.М Достоевского Женщина в художественной системе драматурга может стать спасением для мужчины, поскольку в ней сосредоточена великая тайна бытия Утрата светлого женского начала в художественной картине мире Л Н.Андреева приводит к потере веры в разумную организацию жизни, выбивает почву из-под ног героев (Глуховцева, Генриха Тиле, Директора театра, Антона Керженцева, Самсона)

Одним из устойчивых символических образов, проходящих через большинство пьес Л Н Андреева, стало слово как один из инструментов познания мира человеком В сатирических миниатюрах для сцены, написанных автором в разные периода творчества, прослеживается мотив "высказанного/невысказанного слова", который становится элементом определяющим строение конфликта и организацию «надтекста» «Мотив слова» становится сюжетообразующим элементом в одноактных пьесах Андреева Он возникает тогда, когда требуется номинация или определение той стороны бытия, которая лежит за пределами рационального познания Словами герои пьес Андреева стремятся выразить невыразимое, но оно всегда ускользает, поскольку слово в его художественной системе социально, а значит ложно «Мотив слова» возникает также для усиления эффекта отчуждения, создаваемого автором Герои пытаются словами загородиться от непонятного им мира Мотив «невысказанного слова» («неизреченной мысли») и «высказанного слова» восходит к подобному мотиву в творчестве Е А Баратынского, Ф И Тютчева, Л Н Толстого, работам В С Соловьева, где слово ложно, а мысль истинна В художественном мире Л Н Андреева этот символ также связан с темой одиночества, вызванной социальной разобщенностью людей Кроме того, он отражает проблему потери

ориентиров в мире, и как следствие, утрату человеком способности назвать вещи в этом мире и определить ценность каждой из них

Комплекс мировоззренческих кодов в драматургии Л Н Андреева представляет собой своеобразную «перекодировку мира» за счет интерпретации существующих в культуре устойчивых элементов, наделенных информацией об устройстве мира и месте в нем человека Перекодирование мифологем, символов и архетипов культуры приводит к созданию неповторимой художественной картины мира, соответствующей мировоззренческим установкам Л Н Андреева

Во втором параграфе - «Эволюция мировоззренческих кодов в драматургии Л.Н.Андреева» - последовательно раскрываются причины трансформации во времени астрономического и театрального кодов в драматургии Л Н Андреева, связанные с изменением мировоззренческих координат писателя

С одной стороны, мировоззренческая система Л Н Андреева имеет под собой прочное основание, представляющее собой «пантрагичское» понимание мира, сформированное под воздействием учений Ф Ницше и А Шопенгауэра А с другой стороны, она обуславливается и влиянием на него классической русской литературы (Ф М Достоевского, Л Н Толстого), а также современными ему писателями-символистами, в основе мировоззрения которых лежит христианская философия Но воспоминания современников свидетельствуют о том, что Л Н Андреев был натурой увлекающейся, «проживающей» разные роли в социальной, художественной и философской системах Этими факторами определяется неоднозначное восприятие действительности художника, закрепившееся в его художественной картине мира в виде мировоззренческих кодов, которые названы в исследовании «астрономическим» и «театральным»

В искусстве рубежа Х1Х-ХХ вв легко обнаруживаются образы-символы, относящиеся к «астрономическому» коду солнца, луны, звезд, которые сформировались под воздействием популярной в России книги Г Клейна «Астрономические вечера» Обращение к «астрономическому коду» на рубеже веков было актуальным потому, что для того времени был характерен активный поиск новых духовных ориентиров, которые бы пришли на смену уходящей христианской системе ценностей В этом смысле симптоматично, что первая завершенная пьеса Л Н Андреева называется «К звездам» В пьесе появляется характерный для порубежной эпохи мотив «детей солнца» - это не только все люди, живущие на земле, но и все разумное, что существует во вселенной, во все времена, дети солнца в художественной картине мира Л Н Андреева - это дети разума Анализ пьесы показывает, что образы небесных светил в ней организуют вертикальную модель художественного мира, поделенного на землю, дом-обсерваторию и звездное небо В художественном мире пьесы возникает концепт -дом-обсерватория-храм Намеренное «сращение» Андреевым понятий о доме, храме и обсерватории в один концепт, с одной стороны, дань времени - увлечении популярными воззрениями на солнце как источник жизни на земле, а с другой стороны, показатель такого понимания мира, в котором из пространства дома вытесняется христианское начало Расположение портретов астрономов в одном ряду с гравюрой на сюжет о Вифлеемской звезде дает возможность читателю/зрителю наполнить старую христианскую синтагму новым содержанием В христианской мифологии звезда возвещает о рождении Мессии

(Иисуса Христа) и указывает волхвам путь к нему В пьесе Л Н Андреева волхвы, идущие за звездой, замещаются учеными, «детьми солнца» Мощная мифологическая подсветка, включенная в текст пьесы, не только делает объемной мысль о «детях солнца», стремящихся жить «жизнью всей вселенной», но и выстраивает особый хронотоп мира, в котором одна ценностная система сменяется другой, христианский иррациональный код - «астрономическим» разумным

В трагедии «Жизнь человека», написанной всего через три года после пьесы «К звездам», астрономический код исчезает Солнца в пьесе не видно совсем, и даже ночь, просачивающаяся сквозь окна в дом Человека, беззвездна и темна Пьеса лишена каких бы то ни было космических ориентиров, в хаосе зажигается и горит свеча, символизирующая рождение и жизнь человека Л Н Андреев ставит своей задачей показать жизнь человека «вообще», вне ее ориентации на конкретно-историческое время-пространство Драматург занят поиском «внесоциальной истины» (К Д Муратова), он не пытается найти место своему Человеку, оно уже предопределено, поэтому автору и не нужны пространственные ориентиры. В тесно связанной с «Жизнью человека» пьесе «Царь Голод» Л Н Андреев сужает свое исследование жизни человеческой «вообще» до жизни человеческой в социуме В ней вместо обобщенного человека действуют социальные группы (голодные и богатые) и время-пространство приобретает в пьесе более конкретные очертания В драматургическом тексте вновь проявляется астрономический код, но его структурно-семантическая организация сильно меняется по сравнению с первой пьесой драматурга Солнце, находящееся на линии горизонта, совершенно меняет устройство художественного мира пьесы, он теряет свою вертикальную организацию Мир становится плоским, горизонтальным, солнце находится на одном уровне с землей Приземляются в пьесе и ориентиры жизни человеческой Человек уже не живет жизнью всей Вселенной, Голод правит миром В «Анатэме» солнце - это уже не разумное начало, организующее жизнь во вселенной «Великий Разум вселенной», начало всякого бытия отделен от солнца, он обитает в безмолвии и тайне за железными вратами Таким образом, разумное начало вынесено за пределы видимого мира, оно неопределенно и недоступно для понимания Солнце же составляет часть видимого, познаваемого мира, оно испепеляет все живое на земле, делая человеческую жизнь невыносимо тяжелой и бессмысленной Пожалуй, «Анатэма» - последняя пьеса, в которой солнце светит ярко и находится в зените В последующих пьесах Л Н Андреева действие происходит либо на закате, либо в сумеречный час Положение солнца на линии горизонта совершенно меняет пространственно-временную организацию пьес вечные сумерки, вечный закат Картина мира становится плоской, горизонтальной Действие все больше происходит в ночи, сценическое пространство подчинено электрическому свету или свету факелов

Начиная с пьесы «Черные маски» погружение в глубины внутреннего мира героев Л Н Андреева почти во всех пьесах приводит к трансформации вертикального хронотопа внешнего мира путем его «опрокидывания» В поздних пьесах ЛН Андреева закатные и предзакатные часы становятся временем, в которое совершается действие Поздние пьесы Л Н Андреева преимущественно психологические, в них автор исследует тайны человеческих мыслей Интересно

отметить в этой связи трансформацию образа ученого от ранних пьес к более поздним В первой пьесе Л Н Андреева явлен образ ученого астронома, который занимает место волхва в постхристианской картине мира В последующих пьесах исчезает астроном, а образ ученого остается профессор Сторицын в одноименной пьесе, доктор медицины Керженцев в драме «Мысль» От ученого, изучающего жизнь и принципы организации Вселенной, ищущего разумное начало в организации мироздания, Л Н Андреев приходит к изображению ученого-психиатора, исследующего устройство человеческой души и разума Смена системы кодирования обусловлена сменой предмета художественного исследования, предпринимаемого Л Н Андреевым Если в пьесах с вертикальным хронотопом предметом изображения становится мир внешний, его организация, ставится вопрос о месте в нем человека, то в пьесах с горизонтальным и «опрокинутым» хронотопом предметом изображения становится внутренний мир человека, его самосознание и подсознание Ослабевает астрономический код, все больше проявляется код театральный

В ранних пьесах вертикально устроенный мир, организованный по образу и подобию христианского мира, но с другим содержанием, определяет жизнь человеческую В драмах театра панпсихе пространство организуется мыслью оно подчиняется мысли, становится линейным, протяженным во времени В последних пьесах Л Н Андреева («Собачий вальс», Реквием») пространство вообще «переворачивается», ускользает, обманывая и героев, и читателя/зрителя Его дробление, разделение на насколько подпространств становится не упорядоченным, не организованным (как это было в первой пьесе «К звездам»), а множественным, непредсказуемым Оно уподобляется не физическому пространству внешнего мира, а внутреннему, подсознательному, отчасти мистическому, театральному, оно становится местом для представлений, игр разума, мистических явлений

Элементы театрального кода можно обнаружить уже в первых драмах Л Н Андреева В пьесу «К звездам» драматург вводит своеобразную «интермедию» прямо в действие В третьем действии младший сын астронома Терновского Петя, острее всех героев чувствующий ужас жизни, устраивает «шуточное» представление свадьбы, выдавая убогую старушку за свою прекрасную невесту Трагедия «Черные маски» целиком построена на театрализации, но особого свойства - это мистерия В драматургии Л Н Андреева часто обнаруживаются следы мистерии-обряда В пьесе «Самсон в оковах» автор использует элемент обряда инициации Самсон погружается под землю и оттуда возвращается перерожденным Попытка убийства героини в пьесе «Екатерина Ивановна» и ее перерождение в разных обликах - Вакханки, Саломеи - по сути, являет собой тот же процесс инициации Продолжая последовательную реализацию театрального кода в своей художественной системе, Л Н Андреев строит пьесу «Любовь к ближнему» по принципу «театра в театре» Этот принцип достигает своего апогея в последних пьесах Л Н Андреева «Реквием» и «Собачий вальс» В то же время автор расценивал эти произведения как наивысшее достижение в рамках созданной им художественной системы «чистого пансихизма», в которой основным предметом изображения и главным действующим лицом стала «мысль человеческая»

Итак, художественная система Л Н Андреева эволюционирует таким образом, что астрономический код постепенно уступает место коду театральному Это связано с изменением мировосприятия автора традиционная система миропонимания, построенная на древних принципах вертикального устройства мира, сменяется самостоятельной системой мышления, устроенной более сложным образом и стремящейся к синтетизму С годами трагическое мировосприятие Л Н Андреева усиливается, приходит понимание жизни как театра-абсурда, где герои лишены чувства гармонии с миром, и доведено до предела чувство экзистенциального одиночества

В параграф третьем - «Стилистические коды в драматургии Л.Н.Андреева» — раскрывается структура художественного кода в драматургии Л Н Андреева

«Перекодировка мира» на уровне содержания требовала изменений и на уровне художественной формы Это привело к формированию в драматургии Л Н Андреева нового подхода к изображению действительности, оригинального художественного метода и стиля писателя - это отразилось на системе стилистических приемов и средств

При наблюдении над системой ремарок в пьесах Л Н Андреева, в первую очередь, бросается в глаза то, что автор дает не просто обозначение места действия и описывает положение героев в нем, он создает своеобразную режиссерскую экспликацию, подробно рассказывающую об организации сцены, ее освещении и цветовой гаммы Текст пьесы «Жизнь человека» состоит из пяти сменяющих друг друга картин, в которых содержатся не только обстоятельственные ремарки, но и описывается то впечатление, которое обстановка должна производить на зрителя Авторское вмешательство в ранних пьесах Л Н Андреева осуществляется и за счет введения в действие подобия античного хора В пьесе «Жизнь человека» в роли хора выступают поочередно Родственники и Друзья/Враги (Гости) Человека и те и другие предваряют появление героя на сцене на разных этапах его жизни «Хор» делает рельефными изменения, происходящие в жизни Человека, обозначает границы «картин», напоминая при этом зрителю о нереальности происходящего Подобная роль отводится «хору» студентов в частично автобиографической пьесе «Дни нашей жизни» Песни - «Вечерний звон», «Быстры как волны дни нашей жизни» -поются студентами в «переходные» моменты действия (от солнечного дня к сумеркам, от сумерек - к ночи), также, как и в «Жизни человека», отмеряя этапы человеческой жизни Но в здесь хору принадлежит и еще одна функция -своеобразное предупреждения героев о том, что им предначертано Эта песня звучит в тот момент, когда Глуховцев, не зная о тайне Оль-Оль, ослеплен любовью к ней и на время лишен терзаний «проклятыми вопросами»

Специфическим средством выражения авторского сознания, присущим театральной системе Л Н Андреева, стало создание «ситуации экстаза» В текстах его драм есть сцены, в которых герой путем гипертрофированной экспрессии пытается преодолеть состояние одиночества и страха, придавая им мистическую значимость и вселенские масштабы В драматургии Л Н Андреева «ситуации экстаза» занимают особое место в поздних пьесах, написанных в 1910-е гг -«Реквием» и «Собачий вальс» Финальные монологи героев, Директора театра и

Генриха Тиле, построены по принципу эмоциональной градации, они звучат тем более напряженно, что герои в момент их произнесения находятся на сцене в полном одиночестве Создается впечатление, что герои напрямую обращаются к миру Ситуация экстаза обнажает скрытый конфликт - «человек - мироздание» Разрешения конфликта не наступает Ситуация экстаза как способ выражения авторского сознания станет широко применимым приемом в драматургии немецкого экспрессионизма

Стремление художника создать новую систему форм выражения авторского сознания в драме приводило Л Н Андреева к рефлексии над собственными произведениями и над произведениями своих современников, что побуждало автора время от времени прибегать к пародии Пародийность как способ «перекодировки» предшествующих литературных фактов становится одним из художественных принципов организации одноактных пьес Л Н Андреева Его пьеса «Кающийся» создавалась как автопародия на психологическую драму «Не убий» Его же пьеса «Упрямый попугай» не является пародией на какое-то конкретное произведение, но иронически преломляет распространенный в то время тип драмы, в основе которой лежит конфликт между познаваемым и непознаваемым миром Драма-пародия «Честь», написанная в период увлечения Л Н Андреевым панпсихической драмой, является своего рода «переживанием» старых форм Она пронизана кодами символистской поэтики, которые намеренно подчеркиваются автором за счет их помещения в чуждый символизму контекст Пародийность как форма кодирования авторского сознания в одноактных пьесах Л Н Андреева становится, таким образом, средством эстетической полемики с писателями-символистами, и одновременно способом самоидентификации, позволяющим драматургу определить границы индивидуальной художественной картины мира

Многие исследователи определят трилогию Л Н Андреева - «Жизнь человека», «Анатэма» и «Царь Голод» - как опыт экспрессионистских произведений Многое из средств экспрессионистской поэтики можно обнаружить в художественной организации андреевских пьес (активное использование света, цвета и музыки на уровне авторских ремарок, плакатные, очерченные одним резким штрихом образы героев), но система художественного кодирования автора обозначенных пьес представляется более сложной Отчасти она обусловлена мировоззренческими кодами, обозначенными нами как «астрономический» и «театральный», но эта трилогия имеет также и специфический код, который мы условно определяем как «кинематографический» Это элементы в строении драматического текста Андреева, которые, предположительно, сформировались под влиянием кинематографа и стали частью системы индивидуального авторского кодирования

Чтобы обнаружить кинематографический код в драме, нужно предположить, во-первых, что в драме возможно покадровое мышление, то есть изменение заданной точки зрения, а во-вторых - нарушение прямой направленности времени и расширение пространства Изменение точки зрения в кинематографе сопровождается изменением освещения, в котором оказывается объект изображения В трех исследуемых пьесах действие разделено на «картины», каждая из которых имеет особое освещение, отличное от других, а также

характеризуется изменением направления источника света, что меняет представление о пространстве В трилогии образы героев укрупняются постепенно, как будто автор наводит свет на их фигуры, создавая иллюзию смены крупного плана общим, заставляя читателя/зрителя следить за взглядом автора Во всех трех пьесах прослеживается визуальный прием, помогающий автору создать сложное, недраматургическое пространство и время введение в текст пьесы «рамок», сквозь которое проступает иное пространство, иное время Во второй картине «Царя Голода» «рамка» создается не только светом, но и конструкцией окна Автор выводит в поле зрения читателя/зрителя своих героев, подводя их к окну, при этом большая часть жизни людей за окном остается невидимой В пьесе «Жизнь человека» «рамка» окна также становится экраном, на котором отражается другой мир, с другим пространством и течением времени Через большие восьмистекольные окна все настойчивее от картины к картине смотрит Ночь в жилище Человека, показывая выход в безграничное пространство без времени В пьесе «Царь голод» окно стирает границы мира богатых и голодных

Монтажная композиция как принцип построения эпического произведения существовал задолго до Л Н Андреева, но в XX веке с появлением кинематографа и развитием такой категории кинопоэтики как кадрирование этот прием стал использоваться в драматургии сознательно и развился в 1910-х гг в результате сценических экспериментов, осуществленных экспрессионистами, как-то одновременное развитие действия на нескольких площадках, несколько театров действия в одной сцене, игра света, иллюзия общего и крупного планов

В заключении подводятся итоги проведенного диссертационного исследования. Художественные искания Л Н Андреева в области драматургии можно представить как скольжение от одной формы к другой, от одного тематического пласта к другому, причем зачастую автор возвращается к уже пройденным смыслам и формам, перерабатывая их и представляя в новом сплаве художественного целого Отчасти это можно объяснить тем, что Л Н Андреев, по свидетельствам его современников (М Горького, В Вересаева, К Чуковского), был натурой увлекающейся, импульсивной, его умонастроения грешили почти юношеским максимализмом и сменяли друг друга подчас столь же неожиданно, сколь и стремительно Кроме того, это объясняется еще и тем, что Л Н Андреев всегда стремился найти максимально синтетическую форму выражения, способную объемно отразить его представления о действительности

Основные положения диссертации изложены в 5 публикациях

Работа, опубликованная в ведущем рецензируемом журнале, утвержденном

ВАК

1 Болдырева, Т В «Астрономический» код в драматургии Л Н Андреева (опыт анализа пьесы «К звездам») / ТВ Болдырева // Вестник Самарского государственного университета / Гл ред Г П Яровой - Самара СамГУ, 2007 -С 40-46

Работы, опубликованные в других изданиях 1 Болдырева, Т В Типология культурных кодов в драматургии Л Андреева / ТВ Болдырева // Русский язык и литература рубежа XX - XXI веков специфика функционирования Всероссийская научная конференция

языковедов и литературоведов (5-7 мая 2005 года) / Отв ред Р И Тихонова -Самара Издательство СГПУ, 2005 - С 456-460

2 Болдырева, Т В Экзистенциальная природа мотива «высказанного/невысказанного» слова в одноактных пьесах Леонида Андреева / Т В Болдырева // Движение художественных форм и художественного сознания ХХ-ХХ1 веков Материалы Всероссийской научно-методической конференции, проведенной в рамках проекта «Самарская филологическая школа» / Отв ред О В Журчева - Самара Изд-во СГПУ, 2005 - С 148-153

3 Болдырева, Т В Трагедия или фарс попытка анализа одноактных пьес Л Н Андреева /ТВ Болдырева // Сборник материалов международной научной конференции «Интеграция интеллектуальных процессов в экономике, менеджменте и межкультурной коммуникации» / Отв ред Г В Алексушин. -Самара ПФ МУМ, 2007 - С 202-209

4 Болдырева, ТВ Кинематографический код в трилогии Л Андреева («Жизнь человека», «Царь Голод», «Анатэма») /ТВ Болдырева // Бочкаревские чтения Материалы XXX Зональной конференции литературоведов Поволжья 6-8 апреля 2006 года Том 1 / Отв ред О М Буранок - Самара- Изд-во СГПУ, 2006 -С 56-63

Подписано в печать 10 апреля 2008 г Формат 60x84/16 Бумага офсетная Печать оперативная Объем 1 пл Тираж 100 экз Заказ № 1515~ 443011 г Самара, ул Академика Павлова, 1 Отпечатано УОП СамГУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Болдырева, Татьяна Владимировна

Введение

Глава 1. Эпоха - коды - художественный текст

§ 1. Культурный код как литературоведческая категория и сопредельные понятия

§ 2. «Трамплины интертекстуальности» в драматическом произведении

§ 3. «Словарь действительности» эпохи и его реализация в драматургии Л.Н.Андреева

Глава 2. Художественный мир драматургии

Л.Н.Андреева как система кодов

§ 1. Мифо-символическая основа семантического кода в художественной картине мира драматургии Л.Н.Андреева

§ 2. Эволюция мировоззренческих кодов в драматургии

Л.Н. Андреева

§ 3. Стилистические коды в драматургии Л.Н.Андреева

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Болдырева, Татьяна Владимировна

Границы между различными концепциями эпохи, складывавшимися в творчестве разных художников, пролегают не во всех случаях по линиям, по которым мы все еще с привычной легкостью разделяем писателей на «школы» и «направления». Они затрагивают, как видно, какие-то иные, не столь явно выраженные, но не менее важные стороны писательского миросозерцания и психологии личности, нами еще не выявленные и не описанные. Чем объяснить, например, что Л.Андреев в своем отношении к человеку объективно примыкал к Ф.Сологубу, хотя по чисто человеческим качествам натуры тяготел к Горькому?»1, — отмечает JI.Долгополов, оценивая мировоззренческую и эстетическую ситуацию рубежа XIX-XX вв. Подобный вопрос заставляет задуматься о существующих «инструментах» литературоведческого анализа, раскрывающих суть такого сложного явления в истории русской литературы, как творчество Л.Н.Андреева, при этом наименее исследованной остается в настоящее время его драматургия.

Большинство исследований, посвященных этому вопросу, носит обзорный характер, дающий самые общие представления о наиболее известных пьесах писателя: «Жизнь человека», «Царь Голод», «Анатэма», «Дни нашей жизни», «К звездам», «Собачий вальс», «Реквием», «Екатерина Ивановна», «Савва», «Черные маски», «Океан», «Анфиса», «Тот, кто получает пощечины», «Мысль». При этом, как правило, без внимания остаются одноактные пьесы Андреева. Вопрос об определении художественного метода и стиля драматических произведений Л.Андреева решается литературоведами хотя и не всегда однозначно, но все же не выходит за рамки уже сложившейся традиции указывать на «промежуточное» положение драматурга в историко-литературном процессе. Если речь не идет

0 пьесах, названных самим Андреевым «панпсихическими», подробно описанных автором в автокомментариях и теоретических размышлениях о

1 Долгополов, Л.К. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX — начала XX века / Л.К.Долгополов. -Л.: Советский писатель, 1985.-С. 38. театре, то литературоведы делят его пьесы на «реалистические» и «условные», или «символистские». Принципом классификации при этом становится выбор темы для той или иной драмы. Скажем, если в драме вскрываются социальные или бытовые проблемы, то ее называют реалистической, а если о проблемах бытия, то — условной. Но такое механическое деление драматургии Андреева на реалистическую и символистскую сильно упрощает художественную картину мира драматурга, поскольку в поэтике его пьес можно обнаружить элементы, свойственные не только реалистической или символистской художественным системам.

Объектом изучения в диссертационном исследовании стали пьесы Л.Н.Андреева с наиболее ярко выраженными чертами художественного метода и стиля писателя: «К звездам», «Жизнь человека», «Царь Голод», «Анатэма», «Дни нашей жизни», «Черные маски», «Екатерина Ивановна», «Профессор Сторицын», «Мысль», «Собачий вальс», «Реквием», а также малоизученные одноактные пьесы драматурга: «Любовь к ближнему», «Честь», «Упрямый попугай», «Кающийся».

Предметом изучения стали знаки культурного кода в ткани драматургических произведений Л.Н.Андреева: образы-символы, мифологемы и архетипы; элементы поэтики, связанные с выражением авторского сознания в пьесе.

Актуальность исследования обусловлена тем, что в работе предлагается новый подход к интерпретации драматургии Л.Н.Андреева, соответствующий современному состоянию теории литературы. Выбранный в работе подход позволяет расширить прочтение художественного произведения с точки зрения определенных структур, имманентно автору присутствующих в художественном произведении — кодов общественного и художественного сознания, — которые дают возможность увидеть новые смыслы, связанные с широкой сферой формирования и функционирования художественного текста.

Новизна исследования заключается в том, что в работе впервые предпринимается анализ драматургии Л.Н.Андреева с помощью культурных кодов, знаки которых закрепились на разных уровнях драматических произведений автора. До сих пор многие явления в русском театре и драматургии, включая произведения Л.Н.Андреева, анализировались на уровне тем, идей, образов, сложения и разрешения драматургического конфликта, драма как текст оставалась за рамками интересов исследователей.

Целью диссертационного исследования стали определение параметров художественной картины мира Л.Н.Андреева-драматурга в соотнесении ее с образом действительности эпохи рубежа XIX-XX вв. через знаки культурного кода, закрепившиеся в драматургических текстах автора.

Для достижения цели необходимо решить ряд задач:

1. Представить обзор основных подходов к изучению творчества и драматургии Л.Н.Андреева и обозначить наиболее спорные и проблемные вопросы, связанные с определением художественной концепции писателя и драматурга.

2. Определить методологическую базу исследования путем приведения дефиниций для понятия культурный код, такие, как художественный код, культурная и художественные парадигмы, художественная картина мира, «трамплины интертекстуальности»; а также значение мифа, символа и архетипа как «трамплинов интертекстуальности» (Р.Барт), обеспечивающих связь художественного текста и культурного поля.

3. Описать мировоззренческую ситуацию рубежа XIX-XX вв. с учетом основных философских и художественных достижений, закрепившихся в «словаре действительности» эпохи, и определить в ней место творческих исканий Л.Н. Андреева.

4. Описать основной принцип реализации мировоззренческих кодов в драматургии Л.Н.Андреева, основанный на использовании мифологем, символов или архетипов, являющихся средствами наиболее точного выражения основного типа конфликта эпохи: человек — мир. Проследить особенности интерпретации Л.Н.Андреевым устойчивых образов, мотивов, сюжетов и изменение их значений в художественной картине мира драматурга.

5. Проследить эволюцию мировоззренческих кодов в драматургии Л.Н.Андреева: а) функционирование «астрономического кода», сформировавшегося в литературе рубежа веков под влиянием научных исследований в области астрономии (на уровне образов-символов небесных светил и организации хронотопа в драматургии исследуемого автора); б) элементы «театрального кода», порожденного общей для рубежа веков установкой искусства на синтетизм (на разных уровнях драматургических текстов Л.Н.Андреева).

6. Проследить влияние эффекта «парада культур» (И.Ю.Искржицкая) в литературе рубежа веков на формирование художественного кода драматургии Л.Н.Андреева: использование им театральных и драматургических форм выражения разных художественных систем от античного театра до театра и драматургии символистов, а также выявить стилистические формы драматургического выражения, отражающие специфику художественной концепции Л.Н.Андреева.

Методологической основой исследования послужили структурно-семиотический, историко-функциональный и компаративистский методы с учетом опыта их применения в практике Р.Барта, М.М.Бахтина, Ж,-Ф.Лиотара, Ю.М.Лотмана, О.М.Фрейденберг, В.И.Тюпы, И.В.Саморуковой и др. Основополагающими в работе стали труды по теории и истории драматургии рубежа XIX - XX веков Ю.В.Бабичевой, Б.И.Зингермана, М.Ю-Полякова, П.Пави, К.Л.Рудницкого, В.В.Фролова, В.Е.Хализева, О.В.Журчевой и многие другие; а также исследования творчества Л.Н.Андреева, проведенные В.И.Беззубовым, Б.С.Бугровым, Л.А.Иезуитовой, И.Ю.Искржицкой, Е.А.Михеичевой, К.Д.Муратовой, Л.А.Смирновой и др.

Основные положения, выносимые на защиту

1. Русская литературно-художественная парадигма конца XIX - начала XX вв., хотя и опирается на более или менее общие мировоззренческие основания, характеризуется сосуществованием множества разнородных художественных направлений. В рамках каждого из направлений существовала система художественных средств, соотносимая с художественной картиной мира его представителей. Драматургия Л.Н.Андреева, являясь неотъемлемой частью культурного поля рубежа веков, несет на себе его отпечаток, как в содержательном плане, так и в плане художественной формы. Специфической чертой творческих исканий драматурга стало то, что его художественная система не соотносима в полной мере ни с одним из художественных направлений, хотя черты многих из них формально закрепились в ней.

2. Художественная картина мира драматургии Л.Н.Андреева впитала в себя культурные коды эпохи рубежа XIX-XX вв., в которой художник так или иначе стремился прикоснуться к основам мироздания для того, чтобы найти точку опоры в быстро меняющемся мире. Миф и символ стали самыми доступными и близкими к началу мира источниками, в них писатели видели то, что было утрачено человеком за всю его историю. Художественный мир драматургии Л.Н.Андреева строится на мифо-символическом коде, репрезентативными средствами которого являются мифологемы, символы, архетипические образы и сюжеты.

3. Художественное сознание драматурга, сформировавшееся под влиянием учений А.Шопенгауэра и Ф.Ницше, эволюционировало от понимания действительности как перевернутого христианского мира, лишенного бога, к пониманию мира как бессмысленного театрального представления, совершающегося на множестве изолированных театральных площадках. Две разных картины мира закрепились в драматургии Л.Н.Андреева в виде мировоззренческих кодов, условно названных соответственно «астрономическим» и «театральным».

4. Художественный метод Л.Н.Андреева-драматурга синтезирует в себе многие стилевые тенденции драматургии рубежа XIX-XX вв., сформировавшейся в условиях «парада культур». Кроме того, Л.Н.Андреевым были разработаны оригинальные средства выражения авторского сознания (создание ситуации экстаза, введение в пьесу пространных ремарок), получившие широкое распространение в более поздних художественных системах (экспрессионизме, эпическом театре). Специфическим стилистическим кодом в драматургии Л.Н.Андреева становится «кинематографический».

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что проблема типологии культурных кодов до сих пор оставалась малоисследованной и не решалась на материале русской литературы рубежа XIX - XX веков. В то же время для исследования литературы этого периода, определяемого историками литературы и культурологами как «парад культур», такой подход является наиболее продуктивным, поскольку многие художественные произведения, созданные в этот период трудно укладываются в рамки каких-либо направлений, а значит, должны рассматриваться в контексте культуры.

Практическая значимость работы заключается в том, что материалы данного исследования могут послужить основой для создания школьных и вузовских курсов, спецкурсов и семинаров по истории русской литературы рубежа XIX — XX веков.

Основные положения диссертации отражены в пяти статьях и апробированы в виде докладов на конференциях разного статуса: Всероссийской научной конференции языковедов и литературоведов «Русский язык и литература рубежа XX-XXI веков: специфика функционирования». Самара, 2005; Всероссийской научно-методической конференция «Движение художественных форм и художественного сознания XX и XXI веков» в рамках проекта «Самарская филологическая школа» в

СГПУ при участии СамГУ. Самара, 2005; Международной научной конференции «Актуальные вопросы филологии и проблемы столичного образования. IX Виноградовские чтения. Москва, 2005; Международной научной конференции «Коды русской классики. Проблемы обнаружения, считывания и актуализации». Самара, 2005; Зональной конференции литературоведов Поволжья «Вторые бочкаревские чтения». Самара, 2006 и других.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из «Введения», двух глав, «Заключения» и библиографического списка. Во «Введении» дается обзор работ, посвященных проблеме художественного метода и стиля Л.Н.Андреева, ставится проблема исследования, дается определение понятия «культурный код». Первая глава посвящена рассмотрению проблемы способов соотношения культурного кода и драматургического текста, а также выделению основных единиц в «словаре действительности» рубежа веков и возможности их реализации в творчестве Л.Н.Андреева. Во второй главе нами последовательно рассматриваются мировоззренческие и художественные коды в драматургии Л.Н.Андреева. В качестве знаков сменяющих друг друга мировоззренческих кодов («астрономического» и театрального») признаются мифологемы, символы и архетипические образы, реализованные на разных уровнях драматургических текстов Л.Н.Андреева. Среди художественных кодов особое внимание уделяется «кинематографическому коду» в драматургии исследуемого автора как проявлению принципа синтетизма в системе форм драматургического выражения. В заключении делается вывод о базовых принципах построения художественной картины мира Л.Н.Андреева-драматурга. *

Исходя из поставленных задач, необходимо, в первую очередь, раскрыть суть проблемы, формулируемой большинством исследователей творчества Л.Н.Андреева при изучении тематической, идейной, а тем более формальной стороны его произведений — это проблема определения художественного метода и стиля писателя2. В.Сахновский еще в середине 10-х годов XX века отмечал главную отличительную черту Андреева — он находил ее в «отсутствии какого бы то ни было догмата, вероучения (статья, посвященная творчеству Андреева, так и называлась — «Писатель без догмата»). Он никуда не ведет, ни к чему не призывает, вся страстная его сила уходит в то, чтобы возвестить человеку об отчаянии, пустоте, бессмысленности существования»3.

На протяжении трех последних десятилетий для выявления особенностей способа художественного освоения действительности, свойственного автору, предпринимаются попытки соотнести творчество Л.Н.Адреева с творчеством представителей различных направлений в искусстве конца XIX - начала XX веков. Чаще всего в работах литературоведов 80 - 90-х годов встречается сопоставление Андреева с представителями русской классической литературы. В частности, Е.А.Михеичева называет Л.Н. Андреева прямым продолжателем русской классики - Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, И.С.Тургенева, в драматургии — А.Островского. При этом исследователь отмечает «промежуточное» положение писателя в русской литературе начала XX века, имея в виду связь его творчества с произведениями современников: реалистами — М.Горьким, И.Буниным, символистами — А.Блоком, А.Белым, Ф.Сологубом. С другой стороны, Е.А.Михеичева акцентирует внимание на том, что Андреев «стоял в

2См: Муратова, К.Д. Леонид Андреев — драматург / К.Д. Муратова // История русской драматургии. - Л., 1987; Бабичева, Ю.В. Эволюция жанров русской драмы XIX - начала XX века Ю.Бабичева. — Вологда, 1982; Смирнова, Л.А. Творчество Л.Н. Андреева: Проблема художественного метода и стиля 1 Л.А.Смирнова. — М., 1986; Кен, Л.Н. Леонид Андреев и немецкий экспрессионизм / Кен Л.Н. // Андреевский сборник. - Курск, 1975.

3 Цит. по: Старосельская, Н. Драматургия Леонида Андреева: модерн 100 лет спустя / Н. Старосельская // Вопросы литературы. — 2000.-№ 6. - С. 146. оппозиции к русской литературе XIX века - христианнейшей из всех литератур (Б.Зайцев) и ко многим писателям современникам»4.

В литературоведческих работах, посвященных проблеме определения метода и стиля писателя, условно можно выделить несколько основных подходов к обоснованию «промежуточного» положения творчества Андреева в литературе рубежа веков. Представители первого подхода, сформировавшегося в конце 1970-х — начале 1980-х годов, считают, что Л.Н.Андреев, создавая художественное произведение, идет по пути заимствования тем, идей, образов из классического наследия русской литературы, но соединяет их в неповторимое художественное целое средствами, разработанными современными ему модернистскими течениями. В частности, о влиянии символистского направления на драматургию Андреева писал еще в 1968 году Б.С.Бугров, отмечая при этом существенную разницу в понимании символа и символического в творчестве Андреева и современных ему авторов. Символисты считают, что в символах кроется отражение ирреального мира, Андреев же, по словам исследователя, заключает в символ отражение объективной реальности, «только преобразованной мыслью и чувством художника в «картину», художественное произведение»5. В.И. Беззубов, сравнивая творчество Л.Н.Андреева с писателями-реалистами конца XIX — начала XX века (Л.Н.Толстым, Ф.М.Достоевским, А.П.Чеховым), находит общее в выборе тем и различное в подходе к изображению действительности. В частности, выбор темы художественного произведения Л.Андреевым и Л.Толстым становится одним из параметров сопоставления двух художников. По мнению В.И. Беззубова, их объединяет обращение к следующим темам: «ужас жизни и ужас смерти», «вопрос полов», «война». Обращаясь к теме революции и теме религии, писатели не находят точек соприкосновения и,

4 Михеичева, Е.А. Творчество Леонида Андреева / Е.А.Михенчева // Литература в школе. - 1998. - №4. — С.24.

5 Бугров, Б.С. На путях отрицания реализма / Б.С.Бугров // Русская литература XX в. Дооктябрьский период. - Калуга: КГПИ, 1968. - С. 273. даже напротив, занимают кардинально противоположные позиции в отношении к этим вопросам. Но В.И.Беззубов отмечает, что Л.Н.Толстой довольно резко высказывался в адрес писателя Андреева не в связи с выбором темы для изображения, а в связи с «отсутствием достаточной психологической мотивировки»6 в поступках героев. Подобным же образом происходит сопоставление Л.Н.Андреева и Ф.М.Достоевского: их объединяет, по мнению исследователя, обращение к изображению «темной стороны жизни». В.И.Беззубов объясняет различие в подходе к темам влиянием на Андреева художников нового поколения: с одной стороны, М.Горького, а с другой — А.Блока; в драматургии автор считает Л.Н.Андреева прямым последователем А.П.Чехова.

О влиянии двух типов литературы — классической и модернистской — на творчество Л.Н.Андреева говорится и в исследованиях К.Д.Муратовой. Она отмечает своеобразную двойственность мировосприятия автора, нашедшую свое отражение в разном, подчас прямо противоположном отношении автора к одной и той же теме. В качестве примера К.Д.Муратова приводит реализацию темы революции. В 1905 году Андреев пишет пьесу «К звездам», прославляющую революционеров, и одновременно публикует рассказ «Так было», в котором выражено сомнение в успехе революции. Интересно, что исследователь, объясняя перелом в отношении Андреева к теме революции в рассказе «Так было», проводит параллель с повестью «Хаджи Мурат» Л.Н.Толстого, находя в этих текстах размышления, объединяющие двух писателей в вопросе «о природе власти и рабства, о том, что позволяет одному повелевать миллионами, а другим подчиняться этому властвованию»7. Также под влиянием Л.Н.Толстого, по мнению К.Д.Муратовой, написан рассказ «Губернатор», в котором особое внимание уделено социально-этической психологии центрального героя.

6 Беззубов, В.И. Леонид Андреев и традиции русского реализма / В.И.Беззубов. - Таллин: ЭЭСТИ РААМАТ, 1984.-С.26.

7 Муратова, К.Д. Леонид Андреев / К.Д.Муратова // История русской литературы: в 4-х т. / гл. ред. Н.И.Пруцков-Л.: Наука, 1983. - Т.4. - С. 330 - 369.

Говоря о тематическом наследии классической литературы, К.Д.Муратова выделяет в произведениях Л.Н.Андреева тему «маленького человека», которая переродилась в тему «малого человека», или, по М.Горькому, «ничтожного человека», угнетенного сознанием мелкости и обыденности своей личности» в таких произведениях, как «Рассказ о Сергее Петровиче», пьесе «Собачий вальс». «Духовная бедность «маленького человека» связывалась Андреевым с разобщенностью людей, с их равнодушием к большой жизни страны. Человек все больше превращается в о безликую единицу столь же безликих множеств» . Эта тема в творчестве писателя и драматурга получает развитие и трансформируется в тему отчуждения, которая связана с постоянной для андреевского творчества темой одиночества. «Одиночество не воспринимается Андреевым как фатальное предопределение или личностное свойство, присущее человеку. Это особенность мироощущения человека, которая может быть преодолена путем активного приобщения к горестям и радостям других людей и помощи им», хотя в поздних произведениях, по словам Муратовой, Андреев подвергнет любовь к ближнему всяческим испытаниям. «Примечательно, — пишет К.Д.Муратова, - что и в схематически типизированной «Жизни человека» человек не награжден одиночеством в качестве неизменного спутника. Оно возникает при угасании жизни, когда герой утратит творческую силу и близких ему людей»9.

Особенность андреевского преломления тем классической русской литературы К.Д.Муратова объясняет тем, что автор стремится к философским обобщениям, к раскрытию глубинной сущности \ изображаемых явлений», что «приводит к все более широкому использованию условных художественных средств — символики, гиперболы, гротеска». Кроме того, К.Д.Муратова отмечает, что, обращаясь к новым

8 Муратова, К.Д. Леонид Андреев / К.Д.Муратова // История русской литературы: в 4-х т. / гл. ред. Н.И.Пруцков- Л.: Наука, 1983. - Т.4. - С. 360.

9 Там же.-С. 361. темам, к новой проблематике, Л.Н.Андреев начинает использовать новые художественные средства, причем исследователь связывает эту особенность именно с драматургическими произведениями Л.Н.Андреева. Так новое отношение к человеку, сформировавшееся на рубеже веков, должно было получить новую форму выражения, которую Андреев черпает, по словам К.Д.Муратовой, в драматургии А.П.Чехова, и создает первую пьесу «условного» театра — «Жизнь человека». Исследователь отмечает новое освещение двух классических тем, обусловленное восприятием действительности Л.Н.Андреева как представителя новой эпохи рубежа веков, — темы войны и темы веры в Бога. Л.Н.Андреев воспринимает русско-японскую войну не в ее «конкретно-историческом облике, а как одно из проявлений безумств XX века с его кричащими социальными и эстетическими противоречиями». Своеобразным безумием для Л.Н.Андреева является и вера в Бога: Василий Фивейский, одержимый верой, пытается спастись от «безумия, скрытого в повседневной жизни человека». Такая трактовка религиозной веры обусловлена концепцией личности, созданной Л.Н.Андреевым: человек ничтожен перед лицом Вселенной, не существует предопределенного «высшего» смысла его жизни, мрачна окружающая его действительность, но, постигая все это, человек не становится смиренным. Интересно, что создание Л.Н.Андреевым героя-бунтаря не позволяет К.Д.Муратовой соотносить его творчество с философией экзистенциализма, поскольку его герой, зная о своей обреченности, предан, тем не менее, борьбе за жизнь.

Косвенно к первой группе исследований можно отнести диссертационную работу Е.В.Корнеевой «Мотивы художественной прозы и драматургии Л.Андреева». С одной стороны, автор вполне традиционно отмечает, что художественные произведения писателя созданы «на грани» реализма и модернизма. Символизм привлекал Л.Н.Андреева с точки зрения изобразительных средств»10. Е.В.Корнеева придерживается точки зрения, что темы, сюжеты, герои наследуются Андреевым из русской классической литературы. Так, например, образ дьявола в творчестве Л.Н.Андреева восходит, по мнению автора, к образу, созданному Дж. Мильтоном через произведения М.Ю.Лермонтова. Но интересным в исследовании является такой подход к изучению поэтики текстов Л.Н.Андреева, который позволяет поместить авторский текст в широкий культурный контекст. Е.В Корнеева выделяет ряд мотивов (тьмы, танца, тайны, игры, библейские и евангельские мотивы) и объединяет их в особый вид средств поэтики, позволяющих автору передать трагическое начало как основу, сущность жизни человека. При этом исследователь не соотносит такой способ художественного освоения действительности ни с одним из конкретных направлений, а рассматривает его как сугубо авторский принцип организации художественного мира.

Вторая группа исследователей творчества Л.Н.Андреева связывает его «промежуточное» положение между реализмом и модернизмом со стремлением автора к поиску новых художественных форм. Как настоящий художник, увлекающаяся натура, Андреев в разные периоды своей творческой деятельности примыкает к разным направлениям, перенимая характерный им способ отображения действительности. О реалистическом периоде творчества Андреева часто упоминается в связи с его участием в объединении «Знание». Л.А. Иезуитова, давая оценку образу революционера-пролетария Трейча из пьесы «К звездам», относит его к типу героев, созданных авторами-реалистами общества «Знание». «Образ революционера, — пишет она, - был для знаньевцев символом нравственной чистоты, стойкости и героического самоотвержения. В образе революционера, потенциального или действующего, выделяли активность как жизненную позицию, любовь к жизни и творчеству»11. В связи с этим пьеса определяется

10 Корнеева, Е.В. Мотивы художественной прозы и драматургам Л.Андреева: дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Е.В.Корнеева. - Елец, 2000. - С.6.

11 Иезуитова, Л.А. Реалистическая литература 1980-1907 гг. / Л.А.Иезунтова // История русской литературы: в 4 т. / гл. ред. Н.И. Пруцков. — Л.: Наука, 1983.-Т.4.-С. 257. как реалистическая. Также как дань реализму Л.А.Иезуитова рассматривает образ толпы в пьесе «Савва».

Американская исследовательница А.Пайман в книге, посвященной изучению русского символизма, дает характеристику мировоззренческой и эстетической ситуации рубежа веков. В качестве одного из этапов развития историко-литературного процесса в России автор выделяет сближение в 19061907 годах символистов и реалистов, которое повлекло за собой увлечение последних «техническими приемами» символистов для изображения

19 иррациональных явлений и трагических событий» . Говоря об Андрееве, А.Пайман особо отмечает тот факт, что в 1906 году Андреев в качестве автора группы «Знание» завязывает отношения с символистами через «Факелы» Г.Чулкова и собственное издательство «Шиповник». Это, по ее мнению, объясняет близость Андреева к символистам «по манере письма», но при этом отмечается их расхождение в философских и более широких культурных принципах творчества. Общим для них, считает А.Пайман, был метод, но не предмет.

Л.А.Смирнова, исследуя метод и стиль Л.Н.Андреева, приходит к заключению, что «по направленности художественного мышления он был близок реализму, в построении образа, поэтике шел в ногу со многими нововведениями модернистской литературы. Двойственности в этом не было. Мир Андреева, сложный, противоречивый, обладал единством поиска и свершений»13.

И.Ю.Искржицкая приводит наиболее общую характеристику творческого метода Л.Н.Андреева, связанную с постоянным художественным поиском: «Мышление Андреева намеренно антимифологично, однако поэтика его произведений глубоко символична. Символизм писателя обусловлен его отторжением позитивистской «мысли» и художественной

12 Пайман, А. История русского символизма / Аврил Пайман; пер. с англ. В.В.Исакович. - М.: Республика, 2000. - С.293.

13 Смирнова, Л.А. Творчество Л.Андреева. Проблемы метода и стиля: учеб. пособие / Л.А. Смирнова. - М.: МОПИ им. Н.К.Крупской, 1986. - С. 19. реализацией спонтанного сознания личности, бесконечно открытой собственным глубинам и универсуму»14.

Представители третьего подхода к изучению художественного метода Л.Н.Андреева, возникшего в конце 1990-х начале 2000-х годов, отталкиваются не от внешних факторов, побудивших писателя к использованию тех или иных средств для выражения художественного содержания, а непосредственно от авторского текста. Исследователи пытаются выделить какой-либо единый принцип, который лежит в основе строения текста в свойственной только Л.Н.Андрееву манере. Е.Л.Соловьева, исследуя структуру художественного образа в творчестве Андреева, затрагивает проблему выражения авторского сознания в текстах Л.Н.Андреева: «Уже в ранних произведениях он [Андреев] начинает создавать образы, в которых действительность как бы подменяется его авторским, субъективным восприятием»15.

Г.Н.Боева, фиксируя проблему невозможности отнесения метода Л.Н.Андреева к какому-либо определенному направлению - реализму, символизму, экспрессионизму, - предлагает рассматривать его творчество в соответствии с принципом синтетизма, представляющим собой новое качество искусства. Исследователь выделяет три периода в творчестве Л.Н.Андреева. Первый (до написания «Жизни Василия Фивейского», 1903 г.) характеризуется синтезом реалистической и нереалистической традиции, обусловленным устройством мира, в котором сосуществует обыденное и чудесное. Второй период творчества, начавшийся с «Жизни Василия Фивейского», представляет собой синтез другого уровня - быта и бытия, текущего и вечного. И третий период, нашедший отражение в последнем произведении Л.Н.Андреева - романе «Дневник Сатаны», — выделяется

14 Искржицкая, И.Ю. Леонид Андреев и пантрапгческое в культуре XX века / И.Ю.Искржицкая // Эстетика диссонансов. О творчестве Л.Н.Андреева: межвуз. сб. науч. тр.: [К 125-летию со дня рождения писателя] / Е.А. Михеичева (отв. ред.) и др. - Орел: ОГТГУ, 1996. - С. 65.

15 Соловьева, ЕЛ. Структура художественного образа в творчестве Л.Андреева / EJI. Соловьева // Эстетика диссонансов. О творчестве Л.Н.Андреева, межвуз. сб. науч. тр.: [К 125-летию со дня рождения писателя] / Е.А. Михеичева (отв. ред.) и др. - Орел: ОГПУ, 1996. - С. 62.

Г.Н.Боевой на основе обнаружения в тексте синтеза трех пространств: «христианского, античного и сугубо локального, андреевского»16.

Исследователи творчества Л.Н.Андреева соотносят его и с реализмом, и с символизмом, и с экспрессионизмом, и с театром абсурда. Несомненно, черты всех этих направлений можно найти в творчестве Л.Н.Андреева, но возникает вопрос, что дает такое сравнение для выявления особенностей художественной системы, созданной автором, и присущей только ему форме художественного выражения? Такой подход лишь определяет место творчества писателя в историко-литературном процессе рубежа веков. Отсюда возникает потребность в принципиально ином пути исследования творчества Андреева, пути, отправной точкой которого стал бы андреевский текст как структурный элемент художественной системы автора.

Одним из частных аспектов проблемы художественного метода и стиля Л.НАндреева является вопрос о типе героя в его творчестве. Рассмотрение этого вопроса важно для нас с той точки зрения, что определение типа героя, его сознания позволяет выявить сущностные характеристики художественного мира писателя и драматурга.

Несмотря на достаточно частое обращение исследователей к данному вопросу, в историко-литературных работах так и не было предложено целостной типологии героев художественной системы Л.Н.Андреева. Тем не менее, большинство исследователей регулярно выделяет несколько черт андреевских героев.

Так, например, В.А.Келдыш говорит о разобщенности героев в произведениях Л.Н.Андреева как «самой страшной форме человеческой

17 несвободы» . Героев 1900-х годов В.А.Келдыш характеризует как «одиноких трагических бунтарей различных проявлений»: богоборцев, бунтарей против уклада жизни. Другой герой — заложник природных и социальных установок,

16 Боева, Г.Н. Идея синтеза в творческих исканиях Л.Н.Андреева: дис. . канд. ф1шол. наук: 10.01.01 / Г.Н.Боева.-Воронеж, 1996.-С. 130.

17 Келдыш, В.А. Реалистические течения предреволюционных лет / В.А.Келдыш // Русская литература конца ХЕХ-начала XX века. 1901-1907/Редколлегия Б. А. Бялик и др. - М.: Наука, 1971.-С. 132. как, например, в рассказах «Бездна» и «В тумане». Келдыш выделяет в творчестве Андреева и такой тип героя, как «маленький человек», терзающийся не столько социальными тяготами, сколько «духовной несамостоятельностью, неяркостью, заурядностью»18.

С некоторыми уточнениями выделяет в принципе те же характерные черты героев в творчестве JI.H. Андреева и К.Д. Муратова. Она говорит о персонификации некоторых характеристик героев в самостоятельные образы — одиночество в рассказе «Молчание». «Однако, одиночество, - пишет К.Д.Муратова, - не воспринималось Андреевым как фатальное предопределение или личностное свойство, присущее человеку . Это особенность мироощущения человека, которая может быть преодолена путем активного приобщения к горестям и радостям других людей и помощи им»19. Исследовательница не оставляет без внимания тот факт, что в поздних произведениях Андреев всячески подвергает испытаниям любовь к ближнему. Кроме того, Муратова отмечает такую черту андреевских героев, как одержимость. В качестве итога исследовательница так формулирует концепцию личности в художественном мире Андреева: «Человек ничтожен перед лицом Вселенной, не существует предопределенного высшего смысла его жизни, мрачна окружающая его действительность, но, постигая все это, человек не становится смиренным»20.

Наиболее значимой для понимания андреевского героя явилась работа Л.А.Колобаевой «Личность в художественном мире Андреева», проведенная в рамках более общего исследования типа личности в творческих концепциях рубежа XIX-XX веков. Исследовательница выделяет несколько типологических черт героев, основываясь на отнесенности персонажа к группе произведений, объединенных тематикой.

18 Келдыш, В.А. Указ. соч. - С. 135.

19 Муратова, К.Д. Леонид Андреев / К.Д.Муратова // История русской литературы: в 4-х т. / Гл. ред. Пруцков Н.И. - Л.: Наука, 1983. -Т.4. - С.ЗЗЗ.

20 Там же.-С. 336.

Первая группа текстов — «Так было», «Губернатор», «К звездам»,

Тьма», «Савва», «Царь Голод», «Сашка Жегулев» - объединена Колобаевой по принципу их связи с событиями революции 1905-1907 годов. В этих произведениях возникает так называемый массовый герой. Андреев видит в нем природное рабство, не обусловленное внешними факторами, а продиктованное природой человеческой. Человек может стать героем только тогда, когда он «за народом стоит», но, с другой стороны, пути ярости и совести» народа внерациональны и непостижимы.

По мере движения творчества Андреев, по мнению Колобаевой, все более сосредотачивался на «единичном человеке, в котором он надеялся разглядеть «психические первоосновы» человечества. Как следствие в творчестве писателя происходит поворот от «многолюдства» к малолюдному сюжету»21 в таких произведениях, как «Красный смех»,

Призраки», «Жили-были», «Губернатор», «Рассказ о Сергее Петровиче»,

Жизнь Василия Фивейского». В этих текстах возникает противопоставление отдельного человека» «большинству», «громаде». Колобаева формулирует одну из особенностей творчества Андреева, связанную с пониманием личности: «Из опасения за судьбу личности перед лицом народной массы, громады, в которой человек не столько выигрывает в силе, сколько теряет, по мнению писателя, свое лицо, и вырастало мироотношение Андреева, в чем-то важном сближающее его с экзистенциалистской философией «апофеоза

22 беспочвенности» Льва Шестова» . Далее Л.А.Колобаева прослеживает связь андреевского понимания человека с определением личности Л.Шестовым: «Безнадежные катастрофы, по Шестову, нужны художнику, в отличие от «обыкновенных людей», по слабости способных различить только «нелепый трагизм» существования, — чтобы страдания осмыслить, превратить трагизм нелепый в разумный и оправданный»23. Такое понимание приводит Андреева,

21 Колобаева, Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX - XX вв. / Л.А. Колобаева. — М.: Изд-воМГУ, 1990.-С. 114-145.

22 Там же. - С. 119.

23 Там же.-С. 121. по мысли Л.А.Колобаевой, к философии отчаяния, сквозь призму которой он и рисует человека в своем художественном мире: отчаяние становится не только остановкой в судьбе личности, ее началом, ее «побудительной силой».

Третья группа текстов «Большой шлем», «В темную даль», «Рассказ о Сергее Петровиче», «В подвале», «Город», «Жизнь человека», «Иуда Искариот», «Рассказ о семи повешенных» объединены отношением Андреева к теме одиночества. Человек в них, по словам Колобаевой, «словно навечно заключенный в камеру одиночества»24. Одиночество для Андреева - это «страшное извращение человеческих отношений, огромное социальное зло современной ему жизни». Причина одиночества героя Андреева лежит, по мысли Л.А.Колобаевой, в детерминации его героев на всех уровнях: социальном, биологическом, космическом. Герои обозначенных произведений взяты в «предельно натянутом, взвинченном состоянии и выражении — в крике, на грани исступления, истерики, безумия»25.

В произведениях «Мысль», «Призраки», «Красный смех», «Анатэма» героем является «мысль» человеческая. Л.А. Колобаева объединяет эти произведения не только на основе темы разума и безумия, но и на основе выделения «нового типа сюжета, нового подхода к художественному исследованию человека в литературе» — «философско-гносеологического»26.

Черта, которая, по Колобаевой, объединяет большинство героев Андреева, — обреченность на бунт — «бунт против мира насилия, угнетения, обезличивания и разобщения людей». Путь человека к самосознанию, к рождению личности из человека толпы «совершается в творчестве Андреева в ситуации крушения всех традиционных ценностей и бунта против них его героев. Этот путь неизбежно связан с восстанием человеческого духа против идеи бога, против религии, против церкви» .

24 Колобаева, Л.А. Указ соч. - С. 123.

25 Там же. - С. 123.

26 Там же. - С. 127.

27 Там же. - С. 128.

Бунт противопоставляется «мещанскому приспособленчеству». Кроме того, в образах Андреева всегда присутствует некая «сверхобыденность» -катастрофическая, трагедийная или фантастическая. «Она отражается в самых разных эстетических формах — и в усиленной роли случая, чрезвычайности в сюжете и в фантастической условности образов. Тому же служит и андреевский парадокс (в ситуациях и в стилистике), и повышение голоса в

28 повествовании» .

В работе Колобаевой остаются без внимания герои поздних произведений Л.Н.Андреева, в частности, пьес, относимых к драме пан-психе, одноактных пьес, романа «Дневник Сатаны»,

Дополнить типологию Л.А.Колобаевой можно исследованиями Е.В.Муслиенко и Т.М.Кривиной. Е.В.Муслиенко также отмечает экзистенциальную природу одиночества андреевского героя: «Ощущение крайней межличностной разобщенности, ведущей к экзистенциальному одиночеству как результату тотального влияния абсурдного мира», передается через «изображение бытия героя в замкнутом пространстве»29. Т.М.Кривина приводит краткую обобщенную характеристику героев поздних пьес Андреева: «Создается впечатление, что большинство героев поздних пьес Андреева - «каиновы дети». Они находятся в ситуации нравственного выбора», что рождает проблему «единоличной ответственности за содеянное

30 зло» .

Другой подход к типологии андреевского героя наблюдается в диссертационной работе А.В.Курганова «Антропология русского модернизма». Исследователь выводит тип героя в творчестве Л.Н.Андреева, основываясь на том, что рубеж XIX — XX веков предъявляет новые требования к освоению действительности, что влечет за собой обращение

28 Колобаева, Л.А. Указ соч. - С. 130.

29 Муслиенко, E.B. Л.Андреев н М.Хвылевый: концепция абсурдного мира / Е.В. Муслиенко // Эстетика диссонансов. О творчестве Л.Н.Андреева: межвуз. сб. науч. тр.: [К 125-летию со дня рождения писателя] / Е.А. Михеичева (отв. ред.) и др. - Орел: ОГПУ, 1996. - С. 45.

30 Кривина, T.M. «Каинова печать» Л.Андреева в контексте зарубежных литературных явлений // Эстетика диссонансов. О творчестве Л.Н.Андреева: межвуз. сб. науч. тр.: [К 125-лелпо со дня рождения писателя] / Е.А. Михеичева (отв. ред.) и др. - Орел: ОГПУ, 1996. - С. 48. писателей, в том числе и Л.Андреева, к ценностям иных культурно-исторических эпох (в основном античной, средневековой, арабской, китайской, японской культур). И именно в связи с этим внедрением в различные культурные пласты автор связывает многообразие типов андреевского героя. А.В.Курганов оперирует таким термином, как «театр жизни», имея в виду «реализацию типа культурного поведения в конкретном художественном тексте, когда герои организуют свое бытие по законам театрального творчества»31. Исследователь отмечает, что «театр жизни у Андреева - всегда эксперимент, в ходе которого выявляются пределы человеческих возможностей; эксперимент осуществляется в форме своеобразного спектакля».

В настоящем исследовании намеренно приводится обзор литературы не только историко-драматургического и театроведческого характера, но и литературы о творчестве Л.Н.Андреева в целом, поскольку жанрово-стилевые тенденции, о которых говорится в упоминаемых работах, пронизывают все произведения Л.Н.Андреева и не являются специфическими для драматургии исследуемого автора. Обобщив исследования, посвященные проблеме художественного метода и стиля писателя, а также определению параметров художественного мира его произведений, мы приходим к выводу, что с 1960-х годов по настоящее время в решении этой проблемы существует 3 подхода: сопоставительный анализ, потемный анализ, анализ с точки зрения идеи синтетизма. В настоящем исследовании предлагается рассмотрение драматургии Л.Н.Андреева через призму культурных кодов, поскольку этот метод, на наш взгляд, позволяет не только наиболее точно установить параметры художественной картины мира драматурга, но и шире — вписать его в контекст эпохи, определить место в историко-литературном процессе.

31 Курганов, A.B. Антропология русского модернизма (на материале творчества Л.Андреева, И.Анненского, Н.Гумилева): дисс. канд. филол. наук: 10.01.01 / А.В.Курганов.-Пермь,2003. — С.10.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Типология культурных кодов в драматургии Л.Н. Андреева"

Заключение

Проблема художественного метода и стиля в творчестве Л.Н.Андреева до сих пор остается малоисследованной, и в первую очередь, это касается его драматургии. Это связано с тем, что драматург прибегал в своем творчестве к художественным формам, резко противопоставленным между собой. Это позволило ряду исследователей рассматривать художественный метод Л.Н.Андреева через отнесение его к разным художественным направлениям, подчас противоречащим друг другу, указывая на «промежуточное положение» Л.Н.Андреева, писателя и драматурга, в историко-литературном процессе. Но обозначенная некоторыми литературоведами идея синтетического принципа организации художественной модели мира Л.Н.Андреева позволила нам подойти к исследованию его драматургии с точки зрения проявления в ней устойчивых знаков, которые являются частью культурных кодов эпохи. Эти знаки существуют на разных уровнях драматургических текстов Л.Н.Андреева, образном, сюжетном, стилистическом, и представляют собой авторскую интерпретацию устойчивых элементов культуры (символов, мифологем, архетипов, жанровых структур). Являясь одновременно частью культурного поля, они несут в себе информацию о философских и эстетических воззрениях человека рубежа веков. Анализ трактовки этих знаков в художественном мире пьес Л.Н.Андреева дал нам возможность не только установить параметры художественной картины мира драматурга, но и вписать его творчество в контекст сложной художественной и мировоззренческой парадигмы рубежа XIX-XX веков.

Художественное сознание рубежа веков было подготовлено работами мыслителей конца XIX столетия: А.Шопенгауэра, Ф.Ницше, В.Соловьева, концепции которых получили статус легитимированного метарассказа. Учения А.Шопенгауэра и Ф.Ницше говорили о бессмысленном существовании человека в «обезбоженном» мире, где «гениемвдохновителем» становится смерть, а вся человеческая культура — не что иное, как ветхая заслонка, ограждающая человека от хаоса и небытия. По Ницше, только преодоление законов морали, права, религии позволит человеку реализоваться в новой, высшей форме, в форме «сверхчеловека». Но для этого он должен столкнуться напрямую с первозданным хаосом. О преодолении человека говорил и В.Соловьев, но христианский философ понимал под преодолением не уничтожение «старого» человека, а трансформирование человечества в Сверхличность, или Софию Премудрость Божию. Все эти концепции говорили об одном — кризисе старой культуры и начале новой.

Художественная парадигма порубежной эпохи формировалась, в первую очередь, на основе разработки концепции личности, существующей на сломе культур, по-разному решавшейся в творческих концепциях отдельных авторов и художественных направлений. Анализ литературоведческих работ позволил нам выявить основные характеристики личности, закрепленные в художественных моделях мира разных авторов. Общими можно назвать следующие качества, отличающие состояние человека порубежной эпохи: одиночество, порожденное межличностной разобщенностью людей, растворенных в массе; «ежечасное чувство смерти»; стремление к выходу за пределы личности; разобщенность с миром, а точнее мирозданием. Стремясь найти основу и смысл человеческого существования, i авторы рубежа веков обращаются к первоначалу, к мифу, часть художников начинает исследование возможностей подсознания. В искусстве рубежа веков появляются соответствующие образы и символы: небесных светил, одушевленных категорий, определяющих человеческое бытие, демонических образов. Часто эти образы заимствуются из других культур, придавая им новое актуальное содержание.

Новое содержание литературы требовало новых форм выражения. В драматургии возникает комплекс явлений, ныне обозначаемых как «новая драма», в которых особое место уделяется форме. Созданием новых средств драматургического выражения увлекается и Л.Н.Андреев. В течение творческой деятельности он создает пьесы, которые не получили до сих пор однозначного определения с точки зрения их формы. Активно участвуя в дискуссиях, развернувшихся вокруг нового предназначения театра, Л.Н.Андреев разрабатывает собственную систему — театр «панпсихе», в рамках которой и создает свои последние пьесы.

Проблема форм художественного выражения Андреева-драматурга заставила нас обратиться к исследованию мировоззренческой позиции автора. По свидетельствам современников, Л.Н.Андреев был натурой увлекающейся и без остатка отдающийся захватившей его идее. Кроме литературного творчества его занимали фотография, живопись, кинематограф и, конечно же, театр. Пробуя себя во всех этих областях, Л.Н.Андреев часто воодушевлялся широтой возможностей того или иного вида искусства, что отражалось на его драматургических опытах, поскольку именно театр Андреев признавал своей основной страстью. Это предположение дало нам возможность обратиться к исследованию драматургии Л.Н.Андреева через призму так называемого «мировоззренческого» кода.

Мировоззренческий код в художественной картине мира Л.Н.Андреева мы условно разделили на «астрономический» и «театральный». Условным это разделение является потому, что астрономический код плавно трансформируется в театральный, сохраняя при этом некоторые элементы своей системы. Начиная с первой пьесы Л.Н.Андреева «К звездам» читается «астрономический» код, сформировавшийся в литературе рубежа веков под влиянием достижений, сделанных естествоиспытателями, согласно учениям которых солнце стало пониматься как источник жизни на земле. В художественный мир драматургии Л.Н.Андреева этот код проникает в виде образов-символов небесных светил — солнца, луны, звезд. В ранних пьесах («К звездам», «Анатэма», «Дни нашей жизни») эти образы-символы организуют хронотоп по вертикально устроенной мифологической модели. За основу Л.Н.Андреевым берется при этом христианская мифология, но она наполняется новыми адекватными мироощущению эпохи смыслами. В пьесе «К звездам» «разумное» солнце заменяет собой Бога, а астрономы — последователей Христа. Солнце в «Анатэме», находясь все также на вершине вертикально устроенного мира, теряет свою «разумность», выступая уже в качестве источника света, нещадно обнажающего бессмысленность человеческого существования, ставя под сомнение идею разумной организации жизни. Л.Н.Андреев последовательно разрушает христианские мифы, но на месте старых рождаются новые, насыщенные авторским пониманием мира, основанным на пантрагическом пессимизме. В этих мифах миром правит Некто или нечто, равнодушный к человеку, его страданиям и одиночеству. В этом мифе, населенном демонами сомнений, вопросов, страстей и пр., реальное всегда существует параллельно с ирреальным, но до конца оно не познаваемо.

Со временем мифологическая модель мира с вертикальным хронотопом заменяется Л.Н.Андреевым на мир без надежного основания, представляющий собой бесконечно множащееся театральное пространство. В этих «театрах» разыгрываются трагедии человеческого существования: заброшенный в мир случайно, человек становится игрушкой, марионеткой, который играет в пьесе с известной развязкой. Понимание Л.Н.Андреевым мира как театра закрепляется в «театральном коде», который проявляется не только на организации пространства в его пьесах, но и на уровне сюжетообразования, стилистики и конструирования образов персонажей.

Мировоззренческий тип кодов создает принципиальное основание для построения художественного мира драматургии Л.Н.Андреева, внутри которого мы выделяем семантические и стилистические коды. Семантические коды — это коды, несущие в себе информацию о мире и месте человека в нем. Репрезентативными средствами этого кода становятся в драматургии

Л.Н.Андреева мифологемы, символы, архетипы и прецедентные тексты. Часть из них реализуется в виде образов; в ранней драматургии — это демонические образы (Некто в разных вариациях, Анатэма, Голод, Смерть, Время), населяющие мир без Бога, в' панпсихических драмах — это, условно говоря, архетипические образы (маленького человека и сверхчеловека в «Мысли», лермонтовского Демона, бедной Лизы, вакханки и пр. в «Екатерине Ивановне», Вечной Женственности в «Профессоре Сторицыне»), раскрывающие глубины подсознания героев, делая их внутреннее пространство драматургичным. Часть становится основой для образования сюжетов (символ слова в сатирических миниатюрах для пьесы, волк и теленок в «Мысли»).

Стилистические коды представляют собой систему средств драматургического выражения. Они формируются в драматургии Л.Н.Андреева под воздействием общей тенденции искусства рубежа XIX -XX веков, характеризуемой литературоведами и культурологами как «парад культур». В драматургию Андреева проникают такие «инокультурные» формы выражения авторского сознания, как античный хор, персонификация идей, введение в основное действие пьес относительно самостоятельных представлений (интермедий), введение героя-резонера. Кроме того, драматург активно использует систему распространенных ремарок, представляющих собой своеобразную сценографию к действшо или даже режиссерские задачи. Специфическим средством выражения авторского сознания в драматургии Л.Н.Андреева, получившим позднее широкое распространение в экспрессионистской драме, становится создание «ситуации экстаза», в которой заостряется основной конфликт пьесы: человек — мир. В результате в драматургии Л.Н.Андреева создается эффект присутствия автора, что характерно для его мировоззренческой позиции, в которой художник понимается как творец мира, в котором решаются «проклятые вопросы» бытия.

Постоянный поиск новых форм художественного выражения приводит Л.Н.Андреева к использованию пародии, обусловленной стремлением к «переживанию» старых форм и рождением на их основе новых. На этом принципе построено большинство сатирических миниатюр для сцены.

Стремление художественного сознания Л.Н.Андреева к синтетизму выражается, в системе «кинематографического» кода в его драматургии, основанного на таких элементах кинопоэтики, как введение в пьесу «рамок», визуально делящих пространство на два и более параллельно существующих, монтажная композиция, смена «точки зрения». Эти элементы в строении драматического текста Л.Н.Андреева, предположительно, сформировались под влиянием кинематографа.

Художественные искания Л.Н.Андреева в области драматургии можно представить как скольжение от одной формы к другой, от одного тематического пласта к другому, причем зачастую автор как бы возвращается к уже пройденным смыслам и формам, перерабатывая их и представляя в новом сплаве художественного целого. Отчасти это можно объяснить тем, что Андреев, по свидетельствам его современников (Горького, Вересаева, Чуковского), был натурой увлекающейся, импульсивной, его умонастроения грешили почти юношеским максимализмом и сменяли друг друга подчас столь же неожиданно, сколь и стремительно. Кроме того, это объясняется еще и тем, что Л.Н.Андреев всегда стремился найти максимально синтетическую форму выражения, способную объемно отразить его представления о действительности.

Список научной литературыБолдырева, Татьяна Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Андреев, Л.Н. Анатэма / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 3. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1994. С. 396-470.

2. Андреев, Л.Н. Дни нашей жизни / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 3. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. М.: Художественная литература, 1994. — С. 295-351.

3. Андреев, Л.Н. Екатерина Ивановна / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 4. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1994. С. 409-473.

4. Андреев, Л.Н. Жизнь человека / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 2. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1990. С. 443-503.

5. Андреев, Л.Н. К звездам / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 2. / / Леонид Андреев; сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1990. С. 319-371.

6. Андреев, Л.Н. Кающийся / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1995. С. 428-435.

7. Андреев Л.Н. Король, закон и свобода / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. М.: Художественная литература, 1995. - С. 135-177.

8. Андреев, Л.Н. Конь в сенате / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1995. — С. 444-459.

9. Андреев, Л.Н. Любовь к ближнему / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1995. С. 374-391.

10. Ю.Андреев, Л.Н. Монумент / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1995.-С. 460-476.

11. П.Андреев, Л.Н. Мысль / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1995.-С. 87-134.

12. Андреев, Л.Н. Не убий / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 4. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1994. С. 535-601.

13. Андреев, Л.Н. Океан / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 4. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1994. С. 331-408.

14. Андреев Л.Н. Профессор Сторицын / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 4. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1994. — С. 474-534.

15. Андреев, Л.Н. Реквием / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 6. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. М.: Художественная литература, 1996.-С. 372-388.

16. Андреев, Л.Н. Самсон в оковах / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. М.: Художественная литература, 1995.-С. 178-251.

17. Андреев, Л.Н. Собачий вальс / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 6. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1996. — С. 249-298.

18. Андреев, Л.Н. Упрямый попугай / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 5. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1995. — С. 436-443.

19. Андреев, JI.H. Царь Голод / Л.Н.Андреев // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 3. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1994. — С. 229-294.

20. Западное литературоведение XX века: Энциклопедия / гл. научн. ред., автор вступ. ст. Е.А. Цурганова. М.: Intrada, 2004. - 560 с. — (ИНИОН РАН. Центр гуманитарных научно-информационных исследований. Отдел литературоведения).

21. Керлот, Х.Э. Словарь символов: Мифология. Магия. Психоанализ / К. Х.Эдуардо; перевод с исп. М.: REFL-book, 1994. - 601 с.

22. Краткая литературная энциклопедия / гл. ред. А.А.Сурков. — М.: Советская энциклопедия, 1962-1975. Т. 4,6. (Статьи: Миф. Символ.).

23. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Рос. АН. Ин-т науч. информ. по обществ. Наукам; гл. ред. и сост. Николюкин А.Н. М.: Интелвак, 2001.

24. Пави, П. Словарь театра / П.Пави; пер. с фр., ред. К. Разлогова. М: Прогресс, 1991.-480 с.

25. Руднев, В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты / В.П. Руднев- М.: Аграф, 2003. — 608 с.

26. Театральные термины и понятия: материалы к словарю / А.П. Варламова и др. — СПб: Российский ин-т истории искусств, 2005.

27. Энциклопедия символизма: Живопись, графика и скульптура. Литература. Музыка / Ж.Кассу, П.Брюнель, В.Клодон и др. М.: Республика, 1999. - 314 с.

28. Мифологический словарь / гл. ред. Е.М. Мелетинский. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1992. 736 с.

29. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х тт. / гл. ред. С.А.Токарев. — М.: НИ Большая Российская энциклопедия, 1992.

30. Работы по теории и истории литературы

31. Аверинцев, С.С. «Аналитическая психология» К.-Г.Юнга и закономерности творческой фантазии / С.С.Аверинцев // Вопросы литературы. 1970. - №3. С.113 - 143.

32. Агеев, В.Н. Семиотика / В.Н. Агеев. М.: Весь мир, 2002. - 254 с.

33. Агранович, С.З. Гармония — цель — гармония: Художественное сознание в зеркале притчи / С.З.Агранович, И.В.Саморукова; предисл. С.Сорокина. — М., 1997.-134 с.

34. Андреев Л.Н. Письма о театре // Собрание сочинений: в 6 т. Т. 6. / Леонид Андреев; сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. М.: Художественная литература, 1996. - С. 510-542.

35. Бабичева, Ю.В. «Новая драма» в России начала XX века / Ю.В.Бабичева // История русской драматургии, вторая половина XIX — начало XX в. До 1917 г. / Л.М.Лотман, В.Ф Соколова, В.А. Туниманова и др.; АН СССР, Инт рус. лит. Л.: Наука, 1987. - С. 481-493.

36. Бабичева, Ю.В. Эволюция жанров русской драмы XIX начала XX века / Ю.В.Бабичева. - Вологда, 1982. - 187 с.

37. Барт, Р. Миф сегодня / Р.Барт // Избранные работы: Семиотика: Поэтика / пер с фр., сост., общ ред. и вступ. ст. Г.К Косикова. — М.: Прогресс, 1989. — С. 54-90.

38. Барт, Р. От науки к литературе / Р.Барт // Избранные работы: Семиотика: Поэтика / пер с фр., сост., общ ред. и вступ. ст. Г.К Косикова. М.: Прогресс, 1989. -С. 375-383

39. Барт, Р. Текстовый анализ одной новеллы Эдгара По / Р. Барт // Избранные работы: Семиотика: Поэтика / пер с фр., сост., общ ред. и вступ. ст. Г.К Косикова. -М.: Прогресс, 1989. С. 450-465.

40. Барт, P. S\Z / Р. Барт; пер. с фр. Косикова Г.К. М.: Эдиториал УРСС, 2001.-273 с.

41. Бахтин, М.М. Проблема речевых жанров / М.Бахтин // Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. — М.: «Художественная литература», 1975. — 502 с.

42. Белова, Т.Д. Эволюция Эстетических взглядов М.Горького (1890-1910-е гг.) в контексте культурологических исканий эпохи / Т.Д. Белова. М: Изд-во МГОУ, 2004.-278 с.

43. Белый, А. Символизм / А. Белый // Символизм как миропонимание / сост., вступ. ст. и прим. JI.A. Сугай. М.: Республика, 1994. - С. 334-338. — (Мыслители XX в.).

44. Бентли, Э. Жизнь драмы / Э. Бентли; пер. с англ. В.Воронина. — М.: Искусство, 1978. 368 с.

45. Брызгалова, Е.Н. Пьеса-пародия в драматургии Серебряного века / Е.Н.Брызгалова // Драма и театр: Сб. науч. тр. / отв. ред. Н.И.Ищук-Фадеева. Тверь: Твер.гос.ун-т, 2002. - Вып. 4. - С. 166-171.

46. Бугров, Б.С. Драматургия русского символизма / Бугров Б.С. М.: Скифы, 1993.-63 с.

47. Бурлина, Е.Я. Культура и жанр: Методологические проблемы жанрообразования и жанрового синтеза / Е.Я.Бурлина. — Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1987, — 165 с.

48. Валгина, Н.С. Теория текста: учебное пособие / Н.С. Валгина — М.: Логос, 2003.-280 с.

49. Вейман, Р. История литературы и мифология: Очерки по методологии и истории литературы / Р. Вейман; перевод с нем. О.Н. Михеевой; предисл. Я.Е. Эльсберга. М.: Прогресс, 1975. - 344 с.

50. Выготский, JI.C. Психология искусства / Л.С.Выготский. — М.: Педагогика, 1987. 344 с.

51. Гайденко, П. Человек и человечество в учении В.С.Соловьева / П.Гайденко // Вопросы литературы. — 1994. №2. — С. 48-54.

52. Давыдов, Ю. Личность и культура в эпоху крушения буржуазного гуманизма / Ю.Давыдов // Личность в XX столетии: анализ буржуазных теорий / М.Б.Митин, П.П.Гайденко, Ю.Н.Давыдов и др. — М.: Мысль, 1979.- С. 80-93.

53. Долгополов, Л.К. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX — начала XX века / Л.К.Долгополов. Л.: Советский писатель, 1985. — 351 с.

54. Жолковский, А.К. Основные понятия модели «Тема ПВ - Текст» / А.К. Жолковский, Ю.К. Щеглов // Работы по поэтике выразительности: Инварианты — Тема - Приемы - Текст / предисл. М.Л.Гаспарова. — М.: АО Издательская группа «Прогресс», 1996. — 344 с.

55. Журчева, О.В. Жанровые и стилевые тенденции в драматургии XX века: ечебное пособие / О.В. Журчева. — Самара: Изд-во СГПУ, 2001. 184 с.

56. Журчева, О.В. Образы времени и пространства как средство выражения авторского сознания в драматургии М.Горького: монография / О.В.Журчева.- Самара: Изд-во СГПУ, 2003 .-250 с.

57. Зингерман, Б. Очерки истории драмы XX века / Б.С.Зингерман. — М.: Наука, 1979.-392 с.

58. Иезуитова, Л.А. Реалистическая литература 1980-1907 гг. / Л.А.Иезуитова // История русской литературы: в 4 т. / гл. ред. Н.И.Пруцков.- Л.: Наука, 1983. Т.4. - С. 237-261.

59. Искржицкая, И.Ю. Об античном и средневековом компонентах русской поэзии начала XX века / И.Ю. Искржицкая // Русская литература XX века: направления и течения. — Екатеринбург, 1992. — Вып.1. — С.114-126.

60. Искржицкая, И.Ю. Эстетико-культурологические проблемы литературы русского символизма: дис. . д-ра филос. наук: 09.00.04 / И.Ю. Искржицкая. -М., 2000.-463 с.

61. История лингвистических учений: Средневековая Европа / Ю.К.Кузьменко, А.Б.Черняк, Ю.А.Клейнер и др. Л.: Наука, 1985. - 288 с.

62. Казарина, Т.В. Три эпохи русского литературного авангарда (эволюция эстетических принципов) / Т.В .Казарина. — Самара: Изд-во «Самарский университет», 2004. 620с.

63. Келдыш, В.А. Реалистические течения предреволюционных лет / В.А.Келдыш // Русская литература конца XIX начала XX века. 1901-1907 / Редколлегия Б.А. Бялик и др. — М.: Наука, 1971. — С. 130-158.

64. Келдыш, В.А. Русский реализм начала XX века / В.А. Келдыш — М.: Наука, 1975.-280 с.

65. Келдыш, В.А. Новое в критическом реализме 900-х годов / В.А.Келдыш // Русская литература конца XIX начала XX века. 1901-1907 / Редколлегия Б.А. Бялик и др. - М.: Наука, 1971. - С. 82-97.

66. Колобаева, JI.A. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX -XX вв. / Л.А. Колобаева. М.: Изд-во МГУ, 1990. - 333 с.

67. Корман, Б.О. Избранные труды по теории и истории литературы / Б.Корман. Ижевск: Изд-во Ижевского ун-та, 1992. — 347 с.

68. Косидовский, 3. Библейские сказания / З.Косидовский. — М.: Политиздат, 1987.-462 с.

69. Лиотар, Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Ж.-Ф.Лиотар; пер. с фр. Н.А.Шматко. М.: Ин-т экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998.-159 с.

70. Лосев, А.Ф. Диалектика мифа А.Ф. Лосев // Философия. Мифология. Культура / А.Ф.Лосев. - М.: Политиздат, 1991. - 594 с.

71. Лосев, А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство / А.Ф.Лосев.

72. М.: Искусство, 1976. 367с.

73. Лосев, А.Ф. Символ и художественное творчество / А.Ф.Лосев // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. Т. XXX. Вып. 1. М., 1971.-С. 3-13

74. Лосев, А. Модернистская модель / А.Ф.Лосев // Вестник Московского университета. Сер.9. Филология. 1996. - №1. - С. 57-62.

75. Лотман, Ю.М. Семиотика культуры и понятие текста / Ю.М.Лотман // Избранные статьи: в 3 т. Таллинн: Александра, 1992. - Т. 1. - С. 354-379.

76. Лотман, Ю.М. Семиотика кино и проблемы киноэстетики / Ю.М.Лотман.- Таллин: ЭЭСТИ РААМАТ, 1973. 287 с.

77. Мазаев, А.И. Проблема синтеза искусств в эстетике русского символизма / А.И.Мазаев. М.: Наука, 1992. - 324 с.

78. Медведев, П.Н. Формальный метод в литературоведении / П.Н.Медведев // Татралогия / Бахтин М.М. М.: Лабиринт, 1998. - С.110 - 297.

79. Мальцева, Т.В. Жанрообразующие признаки драматической пародии (на примере текстов начала XIX века) / Т.В. Мальцева // Жанры в историко-литературном процессе. Сб. науч. ст. Вып. 2. — СПб.: ЛГОУ им. А.С.Пушкина, 2003. С. 25-29.

80. Мейерхольд, Вс.Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы / В.Э. Мейерхольд; сост. А.В.Февральского. — М.: Искусство, 1957. 4.1. — 350 с.

81. Меликов, В.В. Введение в текстологию традиционных культур (на примере «Бхагавадгиты» и других индийских текстов) / В.В .Меликов. — М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. 304 с.

82. Мещеряков, В.Н. К вопросу о модальности текста / В.Н.Мещеряков // Филологические науки. — 2001. — № 4. — С.94-111.

83. Немирович-Данченко, В.И. О творчестве Актера: Хрестоматия / В.И.Немирович-Данченко; сост., ред., автор вступ. ст. В.Я.Виленкин. 2-е изд., доп. - М.:, 1984. - 327 с.

84. Ницше, Ф. Избранные произведения / Ф. Ницше; вступ. ст. Свасяна К.А. -СПб: Азбука-классика, 2003. 766 с.

85. Ницше, Ф. Рождение трагедии из духа музыки / Ф. Ницше; пер. с нем. Г.

86. A. Рачинского. СПб.: Азбука-классика, 2005 — 201 с.

87. Ницше, Ф. Так говорил Заратустра / Ф.Ницше. — М.: Издательство ACT, 2005. 340 с. - (Мировая классика).

88. Новиков, В.И. Литературная пародия и ее жанровые разновидности: автореферат дисс. . канд. филол. наук / Новиков В.П. — М., 1980. — 20с.

89. Оцуп, Н. «Серебряный век» русской поэзии / Н.Оцуп // Океан времени: Стихотворения. Дневник в стихах. Ст. и воспоминания о писателях / вступ. ст., сост. и подгот. текста Л. Аллена; СПб.: Logos, 1994. - С. 584-610. -(Литература русского зарубежья).

90. Очерки истории русской театральной критики. Конец XIX начало XX века / под ред. А.Я.Альтшуллера. — Л.: Искусство, 1979. — 327 с.

91. Пайман, А. История русского символизма / А.Пайман; пер. с англ

92. B.В.Исакович. М.: Республика, 2000. - 413 с.

93. Панфилова, Н.А. Экзистенциальные «уроки» Ф.М.Достоевского в русской литературе первой трети XX века: автореферат дисс. . канд. филол. наук / Н.А.Панфилова. — Магнитогорск: МГУ, 2000. 19 с.

94. Пахсарьян, Н. Т. К проблеме изучения литературных эпох: понятие рубежа, перехода и перелома / Н.Т. Пасхарьян // Литература в диалогекультур. Материалы международной научной конференции. — Ростов-на-Дону, 2004.-С. 12-17.

95. Поляков, М.Я. В мире идей и образов: Историческая поэтика и теория жанров / М.Я.Поляков. — М.: Советский писатель, 1983. — 367 с.

96. Поляков, МЛ. О театре: поэтика, семиотика, теория драмы / МЛ.Поляков. М: Международное агентство «А.Д. и Театр», 2000. — 384 с.

97. Русская литература рубежа веков (1890-е нач. 1920-х гг.): в 2 кн. / отв. ред. В.А.Келдыш. -М.: ИМЛИ: Наследие, 2001.

98. Рудницкий, K.JI. Пути трагедии / K.JT. Рудницкий // Русское режиссерское искусство 1908-1917 / K.JI. Рудницкий. М.: Наука, 1990. - 278 с.

99. Русский театр и драматургия начала XX века: сб. научных трудов / отв. ред. А.А.Нинов. JI., 1984. - 154 с.

100. Саморукова, И.В. Дискурс — художественное высказывание -литературное произведение: типология и структура поэтической деятельности / И.В.Саморукова. — Самара: Изд-во «Самарский университет», 2002. 204 с.

101. Смирнова, JI.A. Русская литература конца XIX начала XX века: учеб. для студентов пед. ин-тов / Л.А.Смирнова. - М.: Лаком-книга, 2001. — 400 с.

102. Собенников, А.С. Драматургия А.П. Чехова 90-х гг. и поэтика «новой драмы» (проблема художественного символа): дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01 / А.С. Собенников. Томск, 1985.

103. Собенников, А.С. Поэтика диалога в драматургии А.П.Чехова / А.С.Собенников // Проблемы метода и жанра: сб. статей. Вып. 14. / Редкол. Ф.З.Канунова и др. Томск: Изд-во Томского университета, 1988. — С. 242263.

104. Станиславский, К.С. Моя жизнь в искусстве / К.С. Станиславский // Собр. соч.: в 9 т. Т.1. / Гл. ред., автор предисл. О.Н.Ефремов. М.: Искусство, 1988.-621 с.

105. Страшкова, O.K. Смыслы и формы «новой драмы». К истории русской драматургии. Концепция исследования / О.К.Страшкова // Вестник Ставропольского государственного университета. — Ставрополь: Ставроп. гос. ун-т, 2003. С. 68-76.

106. Тынянов, Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино / Ю.Н. Тынянов. — М.: Наука, 1977.-574 с.

107. Тюпа, В.И. Фазы мирового археосюжета как историческое ядро словаря мотивов / В.И.Тюпа // Материалы к «Словарю сюжетов и мотивов русской литературы»: от сюжета к мотиву / В.И.Тюпа, Е.К.Ромадановская. -Новосибирск, 1996.-С. 16-23.

108. Тюпа, В.И. Художественность чеховского рассказа / В.И.Тюпа. — М.: Высшая школа, 1989. 187 с.

109. Тюпа, В.И. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы) / В.И.Тюпа. — Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. — 80 с. (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Приложение, Серия «Лекции в Твери»).

110. Тюпа, В.И. Словарь мотивов как научная проблема / В.И. Тюпа, Е.К. Ромадановская // Материалы к «Словарю сюжетов и мотивов русской литературы»: от сюжета к мотиву / В.И.Тюпа, Е.К.Ромадановская. -Новосибирск, 1996. С. 3 - 15.

111. О.Успенский, Б. О семиотическом механизме культуры / Б.Успенский // Труды по знаковым системам. Вып. 5. Ученые записки ТГУ. Тарту: 11 У, 1971.-С. 120-146.

112. Фуко, М. Археология знания / М. Фуко; пер. с фр. М. Б. Раковой, А. Ю. Серебрянниковой; вступ. ст. А. С. Колесникова. СПб.: Гуманит. акад., 2004. -412с.

113. Фуко, М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук / М. Фуко; пер. с фр.; вступ. ст. Н.С. Автономовой. — СПб: A-cad, 1994. 405 с. ПЗ.Хализев, В.Е. Теория литературы / В.Е.Хализев. — М.: Высшая школа, 1999.-347 с.

114. Шестак, Л.А. Русская языковая личность: коды образной вербализации тезауруса: монография / Л.А.Шестак. — Волгоград: Перемена, 2003. — 312 с.

115. Шопенгауэр, А. Мир как воля и представление / А.Шопенгауэр // Избранные произведения / А.Шопенгауэр; сост., авт. вступ. ст. и примеч. И.С. Нарский М.: Просвещение, 1992. - С. 274-281.

116. Юнг, К.Г. Архетип и символ / К.Г. Юнг; предисл. А. М. Руткевича. М.: Ренессанс, 1991. - 297с.1. Литература о Л.Андрееве

117. Андреев, Л.Н. S.O.S. Дневник (1914-1919). Письма (1917-1919). Статьи и интервью (1919). Воспоминания современников (1918-1919) / под ред. и со вступ. ст. Р.Дэвиса, Б.Хеллмана. — М.; СПб: Феникс; Париж: Atheneum. 1994. 598 с.

118. Андреевский сборник: Исследования и материалы / под ред. Л.Н.Афонина. Курск: Курский пед. институт, 1975. - 267 с. — (Кур. гос. пед. ин-т. Научные труды; т.37(130)).

119. Анненский, И.Ф. Театр Леонида Андреева / И.Ф.Анненский // Книги отражений / изд. подгот. Н.Т. Ашимбаева и др. — М.: Наука, 1979. — С. 321 -328.

120. Афонин, Л.Н. Леонид Андреев / Л.Н.Афонин. — Орел: Приок. кн. изд-во. орл. отдел., 1959. 224 с.

121. Бабичева, Ю.В. Драматургия Л.Н.Андреева эпохи первой русской революции / Ю.В. Бабичева; под ред. В.В.Гура. — Вологда: Вологодский пед. институт, 1971. 183 с.

122. Бабичева, Ю.В. Андреев толкует Библию / Ю.В. Бабичева // Наука и религия. 1969. - №1. - С. 67-75.

123. Балатова, Н.Р. О чем рассказал экземпляр пьесы «Анатэма» Л.Андреева / Н.Р. Балатова // История театральных библиотек и коллекций: докл. и сообщ. / сост. и науч. ред. А. А. Колганова. М.: Фаир-пресс , 2003 - 268 с.

124. Барковская, Н.В. Мистериальный хронотоп как «форма времени» в русской литературе 1906-1909 годов / Н.В. Барковская // Русская литература XX XXI вв.: направления и течения: Вып. 6. - Екатеринбург, 2002. — С. 94100.

125. Басинский, Г. Поэзия бунта и этика реовлюции: реальность и символ в творчестве Л.Андреева / Г. Басинский // Вопросы литературы. 1989. — № 10. -С. 132-148.

126. Беззубов, В.И. Александр Блок и Леонид Андреев / В.И.Беззубов // Блоковский сборник /Редкол. .Ю.Лотман и др. — Т.1. — Тарту: ТГУ, 1964. —1. С. 348-391. /

127. Беззубов, В.И. Л.Андреев и Московский Художественный театр / В.И.Беззубов // Ученые записки Тартуского университета. Вып. 209. Труды по русской и славянской филологии, 11.- Тарту, 1968. — С. 241- 263.

128. Беззубов, В.И. Леонид Андреев и традиции русского реализма / В.ИБеззубов. Таллин: Ээсти раамат, 1984. - 335 с.

129. Богданов, А.В. Между стеной и бездной. Леонид Андреев и его творчество / А.В. Богданов // Андреев, Л.Н. Собрание сочинений: в 6 т. / сост. и подг. текста В.А.Александрова, В.Н. Чувакова. — М.: Художественная литература, 1990. Т.1. — С. 3-56.

130. Боева, Г.Н. Идея синтеза в творческих исканиях Л.Н.Андреева: дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Г.Н.Боева. Воронеж, 1996. - 145 с.

131. Болхонцева, С.К. Л.Андреев и Новый драматический театр в Петербурге / С.К.Болхонцева // Русский театр и драматургия начала XX века: Сб. науч. тр. / отв. ред. А.А.Нинов. Л.: ЛГИТМИК, 1984. - С.47-61.

132. Борисова, М.Б. Индивидуальное в стилевой системе драмы («Дети Солнца» и «К звездам») / М.Б.Борисова, О.В.Гадышева // Словоупотребление и стиль писателя: межвуз. сб. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003. - С. 103109.

133. Бугров, Б.С. Леонид Андреев. Проза и драматургия: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам / Б.С. Бугров. М. : Изд-во Моск. ун-та , 2000. - 111 с. - (Перечитывая классику).

134. Бугров, Б.С. На путях отрицания реализма / Б.С.Бугров // Русская литература XX в. Дооктябртский период. Калуга: КГПИ, 1968. - С. 268-289.

135. Бугров, Б.С. Мятежная душа / Б.С. Бугров // Андреев Л.Н. Пьесы / Л.Н.Андреев; сот., текст, подг., вступ. ст., коммент. Б.С.Бугрова. — М.: Советский писатель, 1991. — С. 3-38.

136. Бугров, Б.С. Философские трагедии Л.Андреева 1910-х годов и МХТ / Б.С. Бугров // Русская литература XX века. Дооктябрьский период: Сборник статей / Отв. ред. Карнов А.С. Тула: Тульск. пед. ин-т, 1975. - С.95-118.

137. Горький и Леонид Андреев. Неизданная переписка. Литературное наследство. Т. 72. — М.: Наука, 1965. 630 с.

138. Горький, М. Леонид Андреев / Горький, М. // Литературные портреты / сост., авт. примеч. Г.Померанцева. Минск: Нар асвета, 1986. - 350 с.

139. Гужиева, Н. Драматургия Андреева 1910-х гг. / Н.Гужиева // Русская литература. 1965. - №4. с. 35-48.

140. Дубнова, Е. Из истории театра Л.Андреева (1907 — 1908 гг.) / Е.Дубнова // Леонид Андреев: материалы и исследования / Рос. Акад. Наук, Ин-т мировой лит. им. А.М.Горького; ред. В.А. Келдыш, М.В. Козьменко. М.: Наследие, 2000.-С. 282-306.

141. Дымшиц, А. Пьесы Л.Андреева / А. Дымшиц // Избранные работы: в 2 т. / сост. Г.Я. Снимщиковой. — Т. 1. — М.: Художественная литература, 1988. С. 91-108.

142. Иезуитова, Л.А. «Собачий вальс» Л.Андреева. Опыт анализа драмы «панпсихе» / Л.А. Иезуитова // Андреевский сборник. Исследования и материалы / Под ред. Л.Н.Афонина. Курск: КГПИ, 1975. - С.67 - 90.

143. Иезуитова, Л.А. Творчество Л.Андреева (1892 1906) / Л.А. Иезуитова. -Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1976. - 240 с.

144. Карпов, И.Д. Двоемирие Леонида Андреева / И.Д.Карпов // Режим доступа: http://www.russofile.ru/articles/article144.php. Проверено 22.12.2007.

145. Карпова, Г.И. Образ человека-стихии в драматургии к. XIX начала XX века (Ибсен, Блок, Андреев) / Г.И. Карпова // Художественное творчество и литературный процесс: сб. ст. / отв. ред. Н.Н.Киселев. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 1988.-С. 210-221.

146. Карякина, М.В. Человек как роль в театре жизни (по рассказам Л.Анндреева) / М.В.Карякина // Художественная литература, критика и публицистика в системе духовной культуры. Екатеринбург: УГУ им. Горького, 2005. - С.127-138.

147. Кен, Л.Н. «Поэма одиночества» Л.Андреева: К истории прочтения пьесы «Собачий вальс» / Л.Н. Кен // Русская литература. — 1991. — № 2. С. 54-69.

148. Киреев, Р. Леонид Андреев: «Пойдем с тобою к солнцу» / Р. Киреев // Наука и религия. -М., 2002. -№10. С. 39-52.

149. Корнеева, Е.В. Мотивы художественной прозы и драматургии Л.Андреева: диссертация . кандидата филологических наук: 10.01.01. -Елец, 2000. 171 с.

150. Краль, JI. Два взгляда на «самое загадочное» произведение Леонида Андреева / Л.Краль // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 2003. №2. - С. 118 -134.

151. Курганов, А.В. Антропология русского модернизма (на материале творчества Л.Андреева, И.Анненского, Н.Гумилева): дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / А.В.Курганов Пермь, 2003.-258 с.

152. Леонид Андреев: материалы и исследования / Рос. Акад. Наук, Ин-т мировой лит. им. А.М.Горького; ред. В.А. Келдыш, М.В. Козьменко. — М.: Наследие, 2000. 412 с.

153. Л.Н.Андреев: Переписка и критическая литература о нем на русском языке за 1962-1989 гг. / Гос. Публ. Библиотека им М.Е. Салтыкоа-Щедрина. Информационно-библиографический отд. Л.: Б.и., 1989. — 210 с.

154. Мартынова, Т.И. Леонид Андреев и Лев Шестов о феномене личности / Т.И. Мартынов // Российский литературоведческий журнал. 1994. — № 5/6. — С. 32-45.

155. Михеичева, Е.А. О психологизме Леонида Андреева / Е.А.Михеичева. — М.: Моск. Пед. ун-т, 1994. 190 с.

156. Михеичева, Е.А. Творчество Леонида Андреева / Е.А.Михеичева // Литература в школе. 1998. - №4. - С. 23-35.

157. Михеичева, Е.А. Творчество Леонида Андреева: особенности психологизма и жанровые модификации: дис. . д-ра. филол. наук: 10.01.01 Е.А.Михеичева. М., 1995. - 433с.

158. Моклина, М.В. Л.Андреев и Ф.Ницше: к истокам метода / М.В.Моклина // Эстетика диссонансов. О творчестве Л.Н.Андреева: межвуз. сб. науч. тр.: К125.летию со дня рождения писателя. / Е.А. Михеичева (отв. ред.) и др. -Орел: ОГПУ , 1996. С. 59 - 61.

159. Молодкина, О.В. Традиции трагедии и мистерии в художественных мирах Ф.М.Достоевского и Л.Н.Андреева («Бесы» и «Черные маски»): диссертация . канд. филол. наук: 10.01.01 / О.В .Молодкина. Стерлитамак, 2005.-184 с.

160. Мамай, Н.Н. Художественно-философские идеи в драматургии Л.Н.Андреева: дисс. .канд. филол. наук: 10.01.01 / Н.Н.Мамай. Тверь, 2001.-190с.

161. Мосина, Е. Сценический эксперимент: «Жизнь человека» Андреева в Художественном театре / Е.Мосина // Театр. 1984. - №2. — С. 58-72.

162. Муратова, К.Д. Леонид Андреев / К.Д.Муратова // История русской литературы: в 4 т. / гл. ред. Н.И. Пруцков. Л.: Наука, 1983. - Т.4. - С. 237261.

163. Муратова, К.Д. Л.Андреев драматург / К.Д.Муратова // История русской драматургии, вторая половина XIX — начало XX в. До 1917 г. / Л.М.Лотман, В.Ф Соколова, В.А. Туниманова и др.; АН СССР, Ин-т рус. лит. - Л.: Наука, 1987. - С. 511 - 608.

164. Назаренко, Ю.В. О символическом значении образа «Некто в сером» в драме Л.Андреева «Жизнь Человека» / Ю.В.Назаренко // Художественно-историческая интеграция литературного процесса. — Майкоп, 2003. С. 114123.

165. Панфилова, Н.А. Экзистенциальные уроки Достоевского в русской литературе первой трети XX века: дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Н.А.Панфилова. Магнитогорск, 2000. - 197с.

166. Подшивалова, Е. Ницше или Фрейд?: Антропологические штудии Л.Андреева / Е.Подшивалова // Шестое чувство: памяти Павла Вячеславовича Куприяновского: сб. науч. ст. и материалов / Ред.-сост.: Дзуцева Н. В. — Иваново, 2003. -С.141-150.

167. Ппроц, Д.Е. Типология характеров и способы их воплощения в драматургии Л.Н.Андреева: дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Д.Е.Проц. — Орел, 2005.

168. Румянцев, М.Г. Стиль прозы Леонида Андреева и проблема экспрессионизма в русской литературе начала XX века: автореферат дисс. . канд. филол. наук: 10.01.01 / М.Г.Румянцев. — М.: Лит. ин-т им А.М.Горького, 1998.-187 с.

169. Смирнов, В. Проблема экспрессионизма в России: Андреев и Маяковский / В. Смирнов // Русская литература. 1997. - №2. - С.46-58.

170. Смирнова, Л.А. Творчество Л.Андреева. Проблемы метода и стиля: Учебное пособие / Л.А. Смирнова. М.: МОПИ им. Н.К.Крупской, 1986. — 94 с.

171. Старосельская, Н. Драматургия Леонида Андреева: модерн 100 лет спустя / Н. Старосельская // Вопросы литературы. — 2000. № 6. С. 146-157.

172. Творчество Леонида Андреева: Исследования и материалы. — Курск: Курский пед. институт, 1983. 281 с.

173. Трехина, В.Н. Экспрессионизм: русские реалии / В.Н.Трехина // Человек. -2001.-№2. С.121-134.

174. Уайт, Ф.Х. «Тайная жизнь» Леонида Андреева: история болезни / Ф.Х. Уайт // Вопросы литературы. 2005. — №1. — С.88 -102.

175. Филоненко, Н.Ю. Леонид Андреев и экспрессионизм / ШО.Филоненко // Русская литература и философия: постижение человека. — Липецк, 2002. — С. 44-51.

176. Фролов, В.В. Трагические драмы Леонида Андреева / В.В.Фролов // Судьбы, жанров драматургии: Анализ драматических жанров в России XX века / В.В.Фролов. М.: Советский писатель, 1979. — С. 155-175.

177. Чирва, Ю.Н. О «драме идей» Л.Андреева / Ю.Н. Чирва // Театр. — 1971. — №9.-С. 33-45.

178. Чирва, Ю.Н. Островский и Л. Андреев / Ю.Н.Чирва // А.А.Островский и литературно-театральное движение XIX-XX вв. / Отв. ред. Н.И. Пруцков. -Л.: Наука, 1974. С. 230-265.

179. Чирва, Ю.Н. О пьесах Леонида Андреева / Ю.Н.Чирва // Андреев Л.Н. Драматические произведения в 2-х т. Т.1. — Л.: Искусство, 1989. — С. 3 — 43. (Библиотека русской драматургии).

180. Чирва, Ю.Н. О пьесах М.Горького и Л.Андреева эпохи первой русской революции / Ю.Н.Чирва // Русский театр и драматургия эпохи революции 1905-1907 годов: Сб. науч. тр. / Отв. ред А. А. Нинов. Л.: ЛГИТМИК , 1987. С. 132-149.

181. Чуковский, К.И. Леонид Андреев / К. Чуковский // Современники. Портреты и этюды / К,Чуковский. М.: Молодая гвардия, 1963. — С. 188 — 212.

182. Яшина, Н.Г. «Дни нашей жизни» Л.Андреева как натуралистическая драма / Н.Г. Яншина // Художественное целое как предмет типологического анализа. Межвуз сб. науч. тр. / отв. ред. Н.Д. Тамарченко. Кемерово: 1СГУ,1981.- С. 178-187.