Типы мотивированности языковых единиц

Хазимуллина, Елена Евгеньевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Типы мотивированности языковых единиц

Год: 2000
Автор научной работы: Хазимуллина, Елена Евгеньевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Уфа
Код cпециальности ВАК: 10.02.01

Диссертация по филологии на тему 'Типы мотивированности языковых единиц'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Типы мотивированности языковых единиц"

ч • ^

оЧ4* . Дч Башкирский государственный университет

» . 'V

\ \ '

На правах рукописи

0/\) А/^о^ ¿аса

ХАЗИМУЛЛИНА Елена Евгеньевна

ТИПЫ МОТИВИРОВАННОСТИ ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И НЕКОТОРЫХ ДРУГИХ

ЯЗЫКОВ)

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

' "чР^Г

Уфа - 2000

Работа выполнена на кафедре общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета

Научный руководитель - заслуженный деятель науки РБ.

доктор филологических наук, профессор Л.М. Васильев

Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

профессор Е.А. Яковлева, кандидат филологических наук, доцент В.И. Убийко

Ведущая организация - Башкирский государственный

педагогический университет

Защита состоится " 26" декабря 2000 г. в . часов на заседании специализированного совета Д 064.13.06 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Башкирском государственном университете по адресу: 450074, г. Уфа, ул. Фрунзе, 32, ауд. 423.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Башкирского государственного университета.

Автореферат разослан

ноября 2000 г.

Ученый секретарь специализированного совета доктор филологических наук,

профессор В.Л. Ибрагимова

Шпл. о

Общая характеристика работы

Проблема мотивированности языка относится к кругу философских проблем лингвистики. Сущность ее заключается в следующем: мотивирован или немотивирован язык; какими объективными и субъективными, внешними и внутренними факторами; каким образом и в какой степени?

Разработка данной проблемы в истории отечественного и зарубежного языкознания была подчинена то исключительно задачам внешней, то внутренней лингвистики. Однако результаты последних исследований по психо- и социолингвистике, лингвистической семантике и когнитологии показали, что языковая система как целостная, закономерно организованная совокупность элементов различных ее уровней, объединенных устойчивыми, отношениями, тесно взаимодействует с миром реальной действительности и его отражением в общественном и индивидуальном сознании, с психической и речевой деятельностью говорящей личности, с ее коммуникативными и прагматическими интенциями и со всеми сферами практической деятельности человеческого общества. Это знание значительно дополняет представления лингвистики об обусловливающих факторах языка и речи и с необходимостью требует расширения понятия мотивированности языковых единиц, а также комплексного изучения взаимодействия внутренних и внешних факторов их обусловленности.

Таким образом, актуальность нашего исследования обусловлена, во-первых, назревшей в лингвистической науке необходимостью синтезирующего изучения явления мотивированности с позиции нового знания о взаимоотношениях языка, мышления и действительности, которое до сих пор не было осуществлено. Во-вторых, актуальность обусловлена тем, что еще одно приближение к решению этого "вечного вопроса" языкознания позволит ускорить решение многих других, связанных с ним насущных проблем, касающихся природы языковых знаков, внутреннего устройства и функционирования системы языка.

Целью работы является исследование типов внешней и внутренней мотивированности простых и сложных, абстрактных и конкретных языковых единиц, а также качественное определение их роли и взаимодействия в речевом функционировании языка.

В соответствии с поставленной целью были сформулированы следующие задачи:

1. типизация и описание факторов внешней мотивированности языковых единиц:

а) выявление внешних, обусловливающих язык факторов;

б) выбор и теоретическое обоснование их типологии;

в) исследование различных фонетических, лексико-грамматических и семантических единиц языка и речи с точки зрения их обусловленности типами внешней мотивированности;

2. типизация и описание факторов внутренней, системной мотивированности языковых единиц:

а) анализ традиционно выделяемых типов мотивированности языковых единиц и обоснование новой типологии, построенной на принципах, удовлетворяющих расширенному пониманию явления мотивированности;

б) исследование фонетических, лексико-грамматических и семантических единиц в аспекте их внутренней, системной обусловленности;

3. описание характера взаимодействия и выявление роли типов внешней и внутренней мотивированности в функционировании языка:

а) установление взаимоотношений между языковой системой, речыо и внеязыковой действительностью (речевой ситуацией, общественным и индивидуальным сознанием говорящей личности);

б) исследование различных речевых произведений с точки зрения их обусловленности внешними и внутренними факторами.

Решение указанных задач осуществляется с помощью подхода, синтезирующего системно-структурное, функционально-коммуникативное и линию-когнитивное изучение языка, который позволяет расширить представления об общей обусловленности языковых явлений всевозможными внутренними и внешними факторами. Основой описания языка является принцип его системности и знакового характера, базирующийся на представлении о форме и содержании как отдельных системах знаков и на трехуровневой стратификации языка Л.М. Васильева. С нашей точки зрения, эти принципы позволяют дать общее, непротиворечивое определение понятия мотивированности для всех единиц языка и осуществить решение поставленных задач.

Объектом исследования является современный русский язык как функционирующая система в его взаимодействии с неязыковой действительностью. Предметом - мотивациопные связи между языковыми единицами, между языком, мышлением человека и действительностью, а также их речевая реализация.

Материалом для исследования послужили различные единицы языка, извлеченные из 17-томного "Словаря современного русского литературного языка" ЛН СССР, "Толкового словаря русского языка" С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (2-е изд., 1995), "Этимологического словаря русского языка" М. Фасмера (1986), "Этимологического словаря русского языка" Н.М. Шанского и Т.А. Бобровой (1994), "Малого идеох'рафиче-ского словаря" Ю.Н. Караулова (1979), "Словообразовательного словаря русского языка" А.Н. Тихонова (1985), "Синтаксического словаря'1 Г.А. Золотовой (1988), материалов к "Системному семантическому словарю русского языка" Л.М. Васильева (1994-1998), "Русской грамматики" (1980), а также различных синонимических, антонимических и фразеологических словарей. Материалом для исследования послужили и речевые произведения различной функциональной ориентации (художественной, публицистической, научной, официально-деловой и разговорно!'!), а также картотека кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета "Язык города Уфы", составленная под руководством проф. Л.Л. Аюповой.

Основными методами исследования являются наблюдение над фактами языка, сравнение, индуктивное и дедуктивное заключение, синтез, типология, а также методы системного, компонентного, оппозитивного, дистрибутивного и словообразовательного анализа, методы трансформации и лингвистического анализа текста.

Научная новизна заключается во введении нового, расширенного по-

нятия мотивированности, явившегося следствием применения подхода, синтезирующего системно-структурное, функционально-коммуникативное и лингво-когнитивное изучение языка, который позволил обнаружить более широкий, по сравнению с традиционным, круг языковых явлений, характеризующихся отношениями обусловленности: мотивированность понимается нами как относительная синхронно-диахроническая (взаимо-) обусловленность формальных, семантических, значимостныхги

функциональных свойств единиц языка, а также обусловленность этих видов языкового знания нашими объективными и субъективными представлениями о действительности. Новой является и разработка типологии внешней и внутренней мотивированности языка, а также анализ взаимодействия этих типов мотивированности в речевой деятельности говорящего.

Теоретическая значимость данного исследования определяется, во-первых. реализацией комплексного подхода к языку со стороны действительности и мышления, со стороны функционирования и внутренней организации языковой системы; во-вторых, разработкой целостной концепции внешней, системной и функциональной обусловленности простых и сложных единиц языка; в-третьих, решением в русле нашей тематики ряда частных, сопутствующих проблем (отражения знаками языка действительности, его субъективности/объективности; взаимосвязи грамматической и семантической категоризации действительности в языке: роли языковой системы в организации и интерпретации результатов человеческого познания; роли прагматических и коммуникативных факторов в реализации потенций языковых единиц, развитии языка и др.).

Практическая значимость заключается в возможном использовании результатов нашего исследования в практике дальнейших научных поисков, а также в практике вузовского и школьного преподавания русского языка (в курсах общего языкознания, современного русского языка, в спецкурсах и т.д.), так как они проливают новый свет на многие старые лингвистические проблемы, не находившие раньше своего объяснения; комплексный, синтезирующий подход к изучению языка, представленный в данной работе, может применяться в целях всестороннего исследования других современных проблем языкознания.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Существующие мотивациоппые связи между единицами языка, между языком, мышлением и действительностью, равно как между языком и речью характеризуются общим понятием мотивированности - относительной синхронно-диахронической (взаимо-) обусловленности формальных, семантических, значимостных и функциональных свойств единиц языка, а также обусловленности этих видов языкового знания нашими объективными и субъективными представлениями о действительности.

2. Внешняя обусловленность языковых единиц представлена двумя типами - онтологической и гносеологической мотивированностью, - которые различаются по признакам общего и специфического в языковом отражении реальной действительности, объективного и субъективного, отраженного прямо и переосмысленного.

3. Внутренняя, системная мотивированность проявляется в формальных, семантических, формально-семантических, значимостных и функциональных связях, обусловливающих те или иные свойства единиц языка.

4. Взаимодействие типов внешней и внутренней мотивированности языковых единиц осуществляется в речи и обеспечивает оптимальное функционирование и развитие системы языка.

Апробация работы. Основные результаты исследования апробирова-

ны на межвузовском аспирантском семинаре филологического факультета Башкирского государственного университета, на региональной научно-теоретической конференции "Языки и литературы народов Башкортостана в евразийском диалоге культур" (Уфа, 1997), региональных научно-практических конференциях: "Актуальные проблемы современного языкознания" (Уфа, 1998), "Инновационные проблемы филологической науки и образования" (Уфа, 1999); на Всероссийской научно-практической конференции памяти В.И. Чернова "Актуальные проблемы современной русистики" (Киров, 2000), на научно-практическом семинаре "Теория поля в современном языкознании" (Уфа, 2000). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета (ноябрь, 2000). По теме диссертации опубликованы 3 статьи и тезисы 4 докладов.

Структура и краткое содержание работы

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Содержит 3 рисунка и 5 таблиц.

Во введении излагается краткая история проблемы, обосновывается актуальность данного исследования, определяются его объект и предмет, формулируются цели и задачи, характеризуются методы исследования и привлеченный для анализа материал, определяются практическая и теоретическая значимость диссертации; а также ее научная новизна.

Первая глава диссертации - "Внешняя мотивированность языка" -посвящена исследованию особенностей взаимоотношений языка, мышления и действительности, характеристике внешних факторов языковой мотивированности.

Осознание лингвистической наукой невозможности адекватного описания языка вне его отношения к реалиям действительности, находящим свое отражение в мыслительных и языковых структурах, стимулировало дальнейшие исследования взаимоотношений языка, действительности и мышления, результатом которых явилось понимание того, что мышление, существуя не только в вербализованном, но и в невербальном виде, отражает и особым образом преобразует отражаемую действительность; результаты отражения действительности мышлением закрепляются в когнитивной картиие мира, структурируемой с пчмощыо когнитивных категорий, фреймов, гештальтов, схем, образов и т.д. и имеющей мощную вербализованную часть, включающую знания о языке, - языковую картину мира, структурируемую с помощью семантических категорий, которые получают свое оформление средствами явной и скрытой грамматики. Понятие языковой картины мира, а также разграничение языковых и неязыковых знаний позволяет глубже решать вопросы внешней мотивированности языка, вопросы общего, универсального и национально-специфического, идиоэтнического в языковом отражении мира.

Рассмотрение действительности (бытия природы, человека, общества) и мышления (общественного и индивидуального сознания) как внешних факторов мотивированности языка обнаруживает причинно-следственные связи между тремя этими сущностями: реальная действительность обусловливает мышление человека, которое, в свою очередь, создаст и детерминирует язык. Поскольку в содержании простых и сложных языковых единиц находят свое отражение предметы и явления реального мира, качественные и количественные их характеристики, родо-видовые, причинно-следственные, пространственные, временные и другие связи между ними, постольку язык мотивирован действительностью, причем не прямо, а опосредованно - через мышление.

Долгое время в лингвистике считалось, что отражение действительности в языке в целом является объективным. Сейчас, с позиции нового знания о языке и процессах познания, решение этого вопроса представля-

ется несколько по-иному: человек познает различные стороны мира, во-первых, в соответствии с определенным уровнем развития общественного сознания, во-вторых, - в соответствии с определенными практическими нуждами, что обусловливает направленность и избирательность познания: в-третьих, отражение осуществляется в определенном национально-культурном контексте; в-четвертых, - с помощью средств конкретной, исторически сложившейся языковой системы, обусловливающей ту или иную интерпретацию знаний о действительности. Учитывая наблюдения над конкретным языковым и речевым материалом, следует заключить, что любая языковая картина мира не может быть тождественной ни научной, ни естественной онтологии вещей, а представляет собой весьма разнородное по степени объективности и адекватности отражения действительности явление: она ни вполне научна, ни ненаучна, объективна и субъективна одновременно.

В наличии признаков общего и специфического, объективного и субъективного, отраженного прямо и переосмысленного, характеризующих результаты языкового отражения действительности, мы усматриваем различие двух типов внешней мотивированности языков (мотивированности языков когнитивной картиной мира, детерминированной, в свою очередь, действительностью): мотивированность онтологическую и гносеологическую. Поскольку отражение действительности в языке всегда осуществляется опосредованно, через мышление, при выделении двух этих типов речь идет лишь о степени опосредованное™, обусловленности языковых единиц творческим сознанием говорящего.

Универсальное в языках связано с их онтологической мотивированностью (мотивированностью "положением дел"), основанной на единстве предметного мира, общности мыслительных процессов, одних и тех же механизмах категоризации действительности. В этом случае сознание отражает действительность в языке в известной мере адекватно, объективно1, не обогащая и не искажая ее. Онтологическая мотивированность характеризует все уровни языка: категориально-семантический, лексико-граматический, фонетический, - хотя и не в равной мере. Наибольшее сходство в различных языках обнаруживают абстрактные семантические

Говоря "объективно", мы подразумеваем, что всякий результат познания, в том числе и языковой, - это всего лишь приближение к объективной истине, это определенная ступень нашего познания мира.

категории, закрепляющие результаты адекватного познания и отражения действительности в виде таких категориальных значений, как предметность, бытие, пространство, время, признак, действие, состояние, качество, количество и т.д., и их конфигураций в языковых семан тических моделях типа 'субъект действия - действие', 'субъект действия -- действие - объект действия', 'субъект состояния - состояние' и т. п., имеющих формальную реализацию, разнящуюся от языка к языку.

"Мимические" (звукоподражательные и звукосимволические) единицы обладают высокой степенью мотивированности внеязыковой действительностью, несмотря на известную неточность в отражении реального мира фонетическими средствами того или иного языка (ср., например, рус. тик-так, тикать и англ. tick, ticking 'тикать, тиканье', tick-tack 'тик-так'; рус. гав-гав / ав-ав и англ. bow-bow)] "содержательность" звуков может являться также следствием их системной, внутриязыковой мотивированности. Пи для кого не секрет, что отприродная мотивированность со временем стирается, поэтому об обусловленности звуков языка действительностью можно говорить в гораздо меньшей степени, чем об обусловленности "реальным положением дел" его семантики.

Прямая номинативная лексика языка, обозначающая предметы физического мира, явления природы, а также артефакты, будучи изначально мотивированной онтологически, в большинстве языков в отражении действительности обнаруживает полное или частичное сходство. При этом признак, на основе которого осуществляется наименование, может быть любым, главное, чтобы он имел отношение к данному предмету; например в башкирском языке вкв - 'сова' -- звукоподражательное (ср. нем. uhu), вкв ябалаРы - 'ушастая сова', в русском в основе этого слова лежит признак 'кричать, стонать, выть', а в английском - 'ночная' - owl -'сова' или eagle-owl - 'орел-полуночник'.

Неоднозначность межъязыковых соответствий и неоднородность грамматических категорий внутри одного языка при наличии известных универсалий свидетельствуют о взаимодействии трех обусловливающих ча-стеречную категоризацию факторов: онтологической, гносеологической и системной мотивированности. Большинство грамматических категорий. соотносясь с онтологическими характеристиками реальных предметов и явлений, представляют собой исторические формы и резуль-

таты познания действительности, поддерживаемые языковой традицией. Большую степень онтологической мотивированности иллюстрируют грамматические категории имени и признака, качественных и относительных прилагательных, конкретных и вещественных существительных, категории одушевленности / неодушевленности и числа существительных, числа местоимений, числа, вида, времени и наклонения глаголов, степени сравнения прилагательных и наречий и т.д.; меньшую -отвлеченные имена существительные, род существительных, род, число и падеж прилагательных и др.

Последовательнее всего онтологическая мотивированность проявляется в "ситуативных" номинациях (в предложениях и тексте), в полной мере отражающих "положение вещей" окружающего нас мира. Предложения, или "событийные" номинации, воспроизводя предметы окружающего мира и отношения между ними, обнаруживают в различных языках известное сходство глубинных структур, однако способы их формальной языковой интерпретации, т.е. поверхностные структуры, могут быть различными. 13 русском языке глубинные структуры обусловливают семантические и синтаксические связи элементов поверхностных структур предложений (например: Книги лежат на столе; Он находится в деревне; Он быстро ослабевал; Это был очень мощный удар), допуская определенную вариативность.

Семантические значимости языковых единиц являются не только результатом их системных взаимоотношений, но и проявлением вещных отношений обозначаемых ими реалий. Например, глаголы речи, отражая реальные различия обозначаемых ими явлений и вступая в системные отношения друг с другом, наделяются различными семантическими (парадигматическими и синтагматическими) значимостями: произносить, говорит.ь, кричать, восклицать, оратпь, лепетать, канючить, вопить, бубнить, чеканить и т.д., ср. антонимическую значимость слов в парах: земля - небо, старый -молодой, сои - бессонница; за - перед; над - под). Схожую семантическую значимость в различных языках соответственные единицы обнаруживают благодаря их онтологической обусловленности. И в силу различия и субъективности национальных ассоциаций, по-разному организующих значения слов, значимость признается особым моментом, отражающим семантические расхождения между языками,

их специфику. В целом значимости языка онтологически мотивированы лишь в той мере, в какой вся языковая система - в своем содержании и своей структуре - отражает неязыковую действительность, ее объективные связи и отношения.

Языковая система со всеми ее знаками и отношениями между ними, знаковыми подсистемами и правилами их функционирования является результирующей многих факторов: онтологических и гносеологических, социальных и индивидуальных, биологических, коммуникативно-прагматических и т.д. Но в процессах общения, познания и отражения действительности она сама - действующий фактор: все языковые процессы и функции осуществляются в соответствии с возможностями и средствами, накопленными и отработанными веками тем или иным языком. Более того, системы языков часто не просто предоставляют, а даже диктуют, навязывают свои средства реализаций тех или иных значений (ср. рус. на небе, гулять по улице, смотреть на картину / смотреть картину и англ. in the sky, to walk along the street, to look at the picture). Хотя логический строй мысли у всех народов один и тот же, способы его языковой интерпретации могут быть различными. И в этом смысле язык определяет и автоматизирует формы отражения настолько, что нельзя не назвать его, вслед за Э. Сепиром, "заранее приготовленным путем или шаблоном"2.

По-видимому, давний спор о том, определяет ли мышление язык или, наоборот, язык определяет мышление, с учетом результатов последних исследований необходимо разрешить компромиссом - между ними существует взаимовлияние: мышление, так или иначе отражающее и катего-ризующее действительность, вербализуясь, обусловливает содержание и структуру языка, а язык, в свою очередь, как исторически сложившаяся система средств отражения и способов категоризации действительности в известной мере обусловливает мышление, выполняя роль интерпретирующего фактора.

С гносеологической мотивированностью связано все специфическое в языках, обусловленное направленностью и уровнем познания, различиями культуры и социально-исторической практики, общественного и индивидуального опыта носителей языка, в том числе и языкового: так-

2Э. Сепир. Избранные работы но языкознанию и культурологии. - ¡VI.: 1993, с. 36.

сономия и таксономическая глубина релевантного для каждого народа денотативного пространства. Например, во всех языках существуют названия для риса, макарон, сосудов для жидкости и лошадей, но в одних языках они являются общими для всей совокупности видов этих предметов, а в других они максимально индивидуализированы (в китайском - названия риса, в итальянском - макарон, в английском - лошадей, а в русском - сосудов) - универсальность языковых картин мира обнаруживается только до определенной глубины абстракции: на уровне семантических и грамматических категорий. Гносеологически мотивированы также относительность состава и объема понятий, имплицитная и эксплицитная ироизводность (в них есть и универсальные черты); безэквивалентная лексика и фразеология, целиком принадлежащие языковой компетенции и знанию особенностей национальной культуры (ср. в рус. шапочное знакомство и в англ. bowing (nodding) acquaintance, to bow - 'кланяться', to nod - 'кивать головой'; в рус. 'уладить недоразумение. разрядить атмосферу, в англ. clear the air (дословно - 'очистить воздух'); субъективная модальность языка, выражающая отношение говорящего к сообщаемому, его эмоциональность и образность, обусловленные расхождением культурных традиций, несходством когнитивных картин мира и ограниченные фактором онтологической мотивированности языка, логикой здравого смысла и пределами понимания. Оценочность в языке тоже зависит от говорящего, так или иначе интерпретирующего факты действительности в зависимости от существующих в сто сознании социально обусловленных оценочных шкал: Ежедневная утренняя прогулка с француженкой (констатация факта). Счастливая прогулка (субъективная оценка этого факта) - пример из произведения В. Набокова.

Если онтологическая мотивированность основывается главным образом на тождестве реального мира и универсальных способах его отражения, то гносеологическая мотивированность - на'специфических способах его отражения и па различии социально-культурной действительности. Именно поэтому каждая языковая картина - это не зеркальное отражение мира, а его интерпретация.

И язык как результирующая речи, и речь как реализация языка и его потенций обусловлены обоими выделямыми нами типами внешней моти-

вированности, но по-разному. Речь, в отличие от языка, более мотивирована гносеологическим - субъективным фактором говорящего, его интенцией, определяющей как выбор содержательных и формальных языковых средств высказывания, так и весь настрой речевого акта.

Во второй главе - "Системная мотивированность языковых единиц'' -рассматриваются различные типы обусловливающих связей между простыми и сложными фонетическими, лексико-грамматическими и семантическими единицами системы языка.

Обусловленный внешними факторами и приспособленный для выполнения познавательных, коммуникативных и прагматических задач, язык является системой определенным образом взаимодействующих знаков, которые характеризуются большей или меньшей степенью зависимости друг от друга, от исторически сложившихся отношений между ними.

По характеру обусловливающих связей между единицами языка мы выделяем формальный, семантический, формально-семантический, зна-чимостный и функциональный (в узком смысле) типы системной их мотивированности.

Семантическая мотивированность звуков языка пока не может считаться ни доказанной, ни опровергнутой. Хотя звуки выполняют смысло-различительную функцию, сами по себе языковыми значениями они не обладают (между звуками и значениями языка нет жесткой детермипа-циоппой связи). Тем не менее, их "содержательность" может быть обусловлена остаточным отприродным, или онтологическим их "значением"; парадигматической значимостью, вытекающей из системных противопоставлений звуков по артикуляционным и акустическим характеристикам; синтагматической значимостью, реализующейся в определенных звукосочетаниях и другими факторами.

Внутрилексемная семантическая мотивированность (мотивированность значений полисемантического слова) представляет собой результат действия внешних, онтолого-гпосеологических (детерминированность процесса познания постоянно изменяющейся действительностью), и внутренних (имманентная способность языковых единиц удовлетворять интересам человеческого общения и познания), влияющих на развитие значения факторов, увязанных воедино действием ассоциативного механизма. Сравните переносы значений по внешнему сходству: ласточ-

ка 'маленькая, быстро летающая птица отряда воробьиных с длинными острыми крыльями' - ласточка 'фигура в гимнастике, фигурном катании', - и но. коннотации: ласточка 'маленькая, миленькая, нежная птица' - ласточка 'ласковое обращение' (Ласточка ты моя!). Нельзя не видеть в явлении образования вторичных значений, с одной стороны, такую психофизиологическую подоплеку, как синестезия, - множество метафор, действительно, образовано благодаря взаимообусловленности человеческих ощущений: колючий свет; совесть грызет; мягкий голос; мысли текут; знойная женщина; ледяное равнодушие. А с другой стороны - действие закона асимметрического дуализма, когда для обозначения разных предметов'и явлений действительности используется одно и то же наименование. И то. и другое заставляет рассматривать подобные факты языка в связи с первичными, мотивирующими их знаками, рассматривать вновь познаваемое через уже познанное.

Группировки и поля языковых единиц, выделяемые но разным признакам представляют собой образования с самыми различными связями между единицами, входящими в их состав: парадигматическими, эпи-дигматическими, синтагматическими. Но только те из них, которые характеризуют отношения между обусловливающими и обусловленными единицами, входящими в привативные и зквиполентные оппозиции, целесообразно относить к- выделяемому нами типу семантической мотивированности. Таким образом, семантически мотивированными следует признавать только семантические дериваты, а все другие их объединения по онтологическим, парадигматическим или функциональным основаниям необходимо относить к другим, соответствующим этим основаниям, типам мотивированности. 13 этом смысле справедлив критерий 10. Н. Ка-раулова: "если есть семантическая связь, то есть и ассоциативная, но обратное неверно"3.

Семантическая мотивированность языковых единиц проявляется и в строго фиксированных синтагматических отношениях между ними; лексико-семантическая и синтаксическая их сочетаемость определяются, с одной стороны, вещественными связями отражаемой действительности, т.е. мотивированы онтологически, а с другой - лексико-грамматическими и семантическими характеристиками единиц языка (например глаголы

3Ю.Н. Караулов. Общая и русская идеография. - М.:197б, с. 180. '

или прилагательные, обозначающие действия или свойства живого существа. сочетаются с существительными одушевленными: женщины беседуют, кошка ластится; предикаты, обозначающие неконтролируемые состояния человека не могут сочетаться с наречиями различной степени интенсивности признака: "Он оченг> быстро / медленно спал"; "Он быстро / медленно болел", ср. Он быстро / медленно выздоравливал) и т.д. Поскольку сочетаемость языковых единиц как одно из важнейших их свойств всегда присутствует в латентном состоянии в виде набора потенций, можно сказать, что каждое грамматически зависимое слово семантически производно от определяющей его единицы.

Традиционная лексическая и синтаксическая (по Е. Куриловичу) про-изводпость4 рассматривается в данной работе как формально-семантический тип мотивированности в силу той роли, которую формальные средства производства (форманты, словообразовательный тип, аналогия и т. д.) играют в преобразовании форм и значений исходных единиц. "От-сылочность" значений производных единиц к языку и к действительности позволяет увидеть за изменением их формальных и семантических свойств изменение, во-первых, их роли в ментальных структурах при обозначении тех или иных фрагментов действительности данным способом, а во-вторых, - естественное изменение системы языка, тендирующей к большей узуализации и автоматизму своих средств. Таким образом, можно говорить, по крайней мере, о трех основных степенях синхронно-диахронических изменений мотивированности языковых единиц, связанных с изменением их формально-семантических свойств: а) нулевая степень изменений характеризует неологизмы, производные в синхронии слова и словообразовательные кальки, - с высокой степенью членимо-сти, производное™ и неидио.матичности (спонсор, репетиторство, подводка (подводная лодка); небоскреб < англ. вку-вкгарег; бессмертник < фр. мптоНе1е; голубизна, книжонка, асимметричный): б) первая степень изменений мотивированности характеризует значительную часть центральной лексики языка, претерпевающую снижение степени производное™, членимости и повышение степени идиоматичное™ и воспро-

4Мы придерживаемся той точки зрения, что за изменением функциональных свойств транспо-зигов всегда стоит изменение их грамматической семантики. При транспозиции происходит грамматическая переклтегоризацин, в результате которой слово под влиянием доминирующей функции изменяет свою семантику и формальные признаки: ср. за границей (нашего государства) -> за границей (и пускай смеется) заграница.

изводимости (свинец, малина, западня, любовь, пыжиться, желтуха, молочник, фигурист, синяк); в) вторая степень изменений характеризует периферийную часть лексики: архаизмы, историзмы и все непроизводные в синхронии наименования, потерявшие какую бы то ни было способность члениться, конструироваться вновь, быть производными, обретшие полную лексикализовапность и идиоматичность (выя, ланиты, сей, всуе, дом, мясо, снег, спать, понурить, спопталыку, кстати).

Формально-семантическая мотивированность характеризует и взаимоотношения между порождающими и порождаемыми синтаксическими структурами языка: преобразование инвариантной глубинной структуры сообщения в поверхностные (или "синтаксических концептов" в предложения и высказывания); производство "дерева зависимостей" синтаксем в конкретном высказывании по системному образцу, схеме; деривацию сложных синтаксических типов предложений от одного или нескольких ядерных применением к ним набора определенных трансформаций; или перевод языковых синтаксических единиц в речевые, - в основе которых лежит обусловленность, мотивированность одних синтаксических сущностей другими. Перспектива решения вопроса о синтаксической деривации и мотивированности связана с разграничением граматической и лексической семантики предложения, с решением проблемы представления неязыкового содержания синтаксическими структурами языка, а также проблемы синонимии и вариативности языковых средств.

Формальная обусловленность языковых единиц является результатом чисто формальных детерминационных отношений, связанных с диа-хропными семантическими и функциональными процессами языка. По сути дела, формальная обусловленность - это исторический след застывших языковых процессов, сохраняемый в синхронии по традиции. Она характеризует-результаты действия в диахронии и синхронии фонетических законов, фонетическую и морфемную сочетаемость в слове (невежество - бегство, отпилить - отодрать), аналогические явления в словообразовании (структурную мотивацию) и морфологии (выравнивание, унификацию грамматических парадигм), словообразовательную, грамматическую и синтаксическую идиоматизацшо (ср. гость - гостиная - гостинец, больной - болельщик - 'соболезнование; самый высокий, сказал бы, давайте спать, на автобусе, покончить с собой,

скажите на милость), формальное синтаксическое согласование (голубые глаза, спокойное море, пять яблок, вижу дом, доволен книгой; Выпал снег) и т.п.

Значимостная мотивированность языковых единиц определяется их взаимодействием друг с другом при вхождении в различные группировки и оппозиции, т.е. самой системой со- и противопоставлений языка, которая, в свою очередь, в значительной мере детерминирована внешними, экстралингвистическими факторами. Каждое слово при вхождении в язык наделяется определенной парадигматической, синтагматической, деривационной, узуальной, исторической и др. значимостями в соответствии с тем, что оно обозначает, и тем, какую функцию выполняет (ср. реализацию парадигматической и синтагматической значимости в речи: О чел1 толкуют верха? Что слышно низам? (ЛГ, 16.07.97); Вы всегда такая самоуверенная! - Вы всегда так в себе уверены!). Воздействие системы языка н этом случае заключается и в том, что обобщенные содержательные классы имеют типизированные средства выражения и типизированные функциональные признаки. Иногда значимостная мотивированность может оказывать определенное (дериватоид-ное) воздействие на значения языковых единиц. Таково существование в языке глаголов с формальными и псевдокорнями: прост, втрескаться / втюриться, выкобениваться, выпендриваться, запузырить / зафин-дилить, раздраконить /расчихвостить, - значения которых создаются словообразовательными моделями и осознаются на фоне аналогических образований языка, как и значения слов стибрить, сбондить, елммзить и т.п. - на фоне своровать (ср. офонареть - обалдеть, пропесочить -проработать, насобачиться - наловчиться).

Первичные функции языковых единиц определяются их формальными и семантическими свойствами. Как потенции (обобщенные результаты функционирования), они присущи единицам и в системе языка, до речи. Так, дейктическая функция местоимений обусловлена их семантикой указания, синтаксическая функция субъекта или объекта существительного - его категориальной семантикой предметности, субстанциальности, предикативная функция глагола - его признаковой семантикой; поскольку переходные глаголы называют действие, направленное на объект, они сильно управляют зависимым от них существительным в винительном

падеже; конструктивные функции фразеологических единиц определяются степенью их формально-семантической мотивированности и идио-матичности; экспрессивную функцию способны выполнять только единицы, характеризующиеся определенными, экспрессивными семантическими признаками или коннотациями. Жесткой обусловленностью природой языковых единиц характеризуются выполняемые ими репрезентативные, или отражательно-номинативные функции. Однако в силу языковой асимметрии и коммуникативных потребностей говорящего одна и та же единица в речи может приспосабливаться к выполнению иных, вторичных функций, что, как правило, является следствием изменения ее семантических и/или формальных свойств и причиной перераспределения ее системных, первичных и вторичных функций. Например спецификация синтаксической функции оборота влечет за собой спецификацию содержания и превращение его в неразложимую, фразеологизированную единицу: выходить из себя, держать себя в руках, сдержать слово и т.п.; ср. изменение грамматической семантики частеречных транспози-тов: чтение, игра, золотой, озимые и т.д.

Перечисленные типы мотивированности языковых единиц создают внутреннюю совокупность взаимосвязанных элементов (систему языка) и обеспечивают оптимальное ее функционирование.

В третьей главе диссертации-"Функциональная мотивированность языковых единиц" - на материале разностилевых речевых произведений исследуются некоторые аспекты функционирования языка, соотношения системных видов обусловливания и их речевых реализаций, взаимодействия языка и речи, экстра- и интралингвистических факторов.

Речь является результирующей действия разнонаправленных языковых и неязыковых сил. Актуализация языковых единиц, наделенных системными форматьными, семантическими, значимостпыми и функциональными характеристиками, определяющими правила их сочетаемости, варьирования, комбинаторики и употребления, обусловлена экстралип-гвистическими факторами и подчиняется задачам коммуникации.

Различный вклад языковых средств в формирование высказывания определяется различием порождающих их вербальной и невербальной форм мышления. В целом речь характеризуется процессами воспроизводства типовых системных единиц, обозначающих типизированные яв-

ления и события, и производства новых единиц по существующим языковым, или новым, речевым моделям, отражающим нечто новое в реальной действительности и мышлении о ней. Эти процессы обеспечивают действие единого дсривационно-мотивационного механизма языка, допускающего определенную вариативность и отступления от общих правил функционирования языковых единиц, когда речь действительно становится внешним, детерминирующим фактором языка, фактором его обновления и развития.

Контекст' является средством и результатом реализации потенций языковых единиц. Он участвует в актуализации системных значений номинативных, неноминативных и дейктичсских единиц, грамматических категорий (вида, времени, лица глагола, падежа и рода существительных и т.д.), синтаксической и лексической сочетаемости и т.п., являющихся абстрактным языковым обобщением типов функционирования единиц, получающих конкретное семантическое наполнение, свою обязательную семантическую реализацию и интерпретацию в речи. Весьма существенным является то, что потенции языковой системы не препятствуют реализации содержания, ориентированного на внешнюю действительность, а, напротив, язык предоставляет узуализованные способы репрезентации такового.или же гибкие средства, способные окказионально выразить заданный смысл.

В речи системные характеристики единиц языка (их значения, функции, реже - форма и значимости) могут претерпевать какие-то изменения, что обусловлено, с одной стороны, действием закона асимметрического дуализма, а с другой - контекстуальной и ситуативной обусловленностью речи, участием в организации смысла неязыкового знания говорящих о действительности и нетождественпостью смысла высказывания сумме исходных значений элементов языка. Однако материал показывает, что интенсиональные компоненты речевого смысла в таких случаях являются фоном для реализации импликациональных компонентов, что часто используется в "языковой игре". Например: 1. Дни стояли туманные, странные: по России на севере проходил мерзлой поступью ядовитый октябрь, а на юге он развесил гнилые туманы (А. Белый. Петербург); 2. До гпого служил о Горном районе, командовал подразделением. В ту. "горную" жизнь вросли Минины душой и корням,и (Изве-

стия, 06.10.84); 3. И последняя новость: в здании, где расквартированы в Степанакерте военные, вдруг подали воду и подключили тепло. Видимо, у местного населения ввиду обострившейся обстановки отношение к армии чуть потеплело (КП. 14.01.90). - под воздействием коммуникативного творческого замысла авторов контексты, в которые включены слова "гпулшшше", "горную", "потеплело" не снимают их двузначности (буквального и переносного смыслов), а, напротив, реализуют оба значения, но с разной степенью выраженности: доминирующими являются значения 'окутанные туманом (непрозрачным воздухом, насыщенным водяными парами)', 'жизнь в горном районе' и 'стало сердечным, добрым' -соответственно, а фоновыми -'неясные, непонятные, неопределенные', 'имеющая отношение к горам' и 'стало нагретым'. .

Системная, языковая мотивированность противопоставлена функциональной, речевой лишь в той мере, в какой язык противопоставлен речи: системная мотивированность характеризует узуальные единицы языка, функциональная же представляет собой, с одной стороны, конкретные реализации системной мотивированности (и они являются речевым ядром), а с другой - окказиональные речевые реализации (периферия, особенно обыденной речи). Отношения между системной и функциональной мотивированностью - это всегда отношения потенции и реализации. В целом речь, несомненно, шире языка п силу большей ее обусловленности экстралингвистическими факторами. Однако не все ее разновидности в одинаковой мере подвержены влиянию "стихии" коммуникативных и прагматических интенций говорящего: научная и официально-деловая речь представлены в основном типовыми реализациями различных видов системной обусловленности единиц языка, а художественная, публицистическая и разговорная речь часто иллюстрируют творческое переосмысление существующих или создание новых взаимоотношений между языковыми единицами.

Деривационно-мотивационный механизм языка, обусловленный экстра- и интралингвистическими факторами, является социо-психо-лингвистическим феноменом: гносеологическая и коммуникативная потребность выразить то или иное неязыковое содержание реализуется с помощью существующих деривационных, вариативных, комбинаторных, сочетаемостных и других потенций языка, при этом повое рождает-

ся в результате какого-либо изменения старого, удовлетворяющего психологической и прагматической потребности мотивирования создаваемого, его социальной приемлемости, физиологической реализуемости и лингвистической допустимости.

В детской речи, вопреки действующим правилам образования слов, часто соединяется несоединимое, аналогия, обусловленная детской логикой миропорядка, не знает границ: высочина, глубочина, убольшать-ся, ведьмежонок 'детеныш ведьмы'; - Берушная конфета - берешь и ешь!: - Бабушник я, бабушку люблю. "Мотивированная произвольность" характеризует и образование детьми грамматических форм слов: салют (спят), спение (спанье), жгать (жечь), искают (ищут) и т.д.

Деятельность по созданию необходимых, отвечающих интенции говорящего и возможностям языковой системы, средств обозначения тех или иных фрагментов действительности может осуществляться с различной степенью участия речетворческого сознания коммуниканта: порождение речи по аналогии с существующими языковыми моделями не требует больших мыслительных усилий, однако оно может быть связано с реализацией коммуникативной (или текстовой) стратегии, подчиненной развитию темы, созданию определенного образа, усилению текстовых оппозиций, коннотаций и т.д., то есть может служить целям реализации номинативЕюй, конструктивной, экспрессивной, прагматической и других функций речевого произведения. Например: В танцевальном зале гуляла зараза догадок, треволнений и слухов по поводу странного, весьма странного, чрезвычайно страгмого поведения сенаторского сына (А. Белый. Петербург) - коннотация отрицательного отношения к сплетням и слухам, их осуждения, выраженная в слове зараза распространяется и на образ различной степени удивления окружающих по повода поведения сына сенатора, передающийся тремя последними сочетаниями слов (как сплетня, передающаяся из уст в уста и обрастающая домыслами); ср. также: Из популярности одной вещи выжимается и выжато уже столько, что остается один о/смых (ЛГ, 12.11.86); кинокрут, сексовед, компроматуха, романец (10. Поляков).

Упрощенно процессы взаимообусловленности речи, языка, мышления и действительности можно обозначить следующей схемой (см. Рис. 1).

Рис. 1. Схема процессов взаимообусловленности языка, речи, мышления и действительности.

В заключении подводятся общие итоги работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования.

Связи между языковыми единицами, между языком и речью, а также между языком, мышлением и действительностью множественны и разнообразны. Но все они сводятся к относительно небольшому числу типов; их взаимодействие обеспечивает оптимальное функционирование системы языка, ее участие в процессах познания и коммуникации, в которых каждая языковая единица реализует свое предназначение в зависимости от ряда обусловливающих объективных и субъективных, экстра- и интралингвистических факторов.

Следует отметить, что мотивировка любого типа не является жесткой. тем не менее, она ограничена пределами определенных возможностей: наличными и потенциальными средствами системы языка, природой и структурой денотата, особенностями человеческого мышления и понимания. "Открытость" системы языка неязыковому содержанию и влиянию внешних факторов накапливает и активизирует ее потенции, обеспечивая тем самым дальнейшее ее развитие, в известной мере сдерживаемое консервативными факторами системы, языковой традицией и

тенденцией к немотивированное™, проявляющейся в постепенной идио-матизации. десемантизации, лексикализации и формализации простых и сложных единиц языка. Однако, учитывая результаты нашего исследования, с полным основанием можно заключить, что язык является более мотивированной, чем произвольной системой, так как в любой момент времени практически каждая его единица мотивирована каким-либо из выделямых нами типов внешней и внутренней обусловленности.

Основные результаты исследования отражены в следующих публикациях:

1. О трех степенях изменений мотивированности языковых единиц // Языки и литературы народов Башкортостана в евразийском диалоге культур: материалы региональной научно-теоретической конференции. - Уфа, 1997. С.89.

2. Системная и функциональная мотивированность языковых единиц // Актуальные проблемы современного языкознания: материалы научно-практической конференции. - Уфа, 1998. С.43-44.

3. О роли сипхропно-диахроничсской мотивированности в системном изучении языка // Инновационные проблемы филологической науки: Материалы региональной научно-практической конференции. - Уфа, 1999. С.70-71.

4. Соотношение системной и функциональной мотивированности языковых единиц // Проблемы современной лингвистики: коммуникативно-функциональное описание языка: Сборник научных статей. - Уфа. 1999. С.135-138.

5. О внешней и внутренней мотивированности языка // Актуальные проблемы современной русистики. Материалы Всероссийской научно-практической конференции памяти В.И. Чернова: В двух частях. Часть вторая. - Киров, 2000. С.98-100.

6. Значимоетная мотивированность как результат взаимодействия единиц языка в семантическом поле // Теория поля в современном языкознании: материалы научно-практического семинара. Часть шестая. - Уфа, 2000. С.182-185.

7. Онтологическая и гносеологическая мотивированиность языковых единиц // Проблемы филологии: сборник научных трудов аспирантов, соискателей и молодых ученых. - Уфа, 2000. С.68-74.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Хазимуллина, Елена Евгеньевна

Введение.

Глава 1. Внешняя мотивированность языковых единиц

1.1 Действительность - мышление - язык.

1.1.1 Отражение

1.1.2 О субъективности и объективности отражения действительности в языке.

1.2 Онтологическая мотивированность языка.

1.2.1 Части речи как онтолого-гносеологически мотивированные классы слов.

1.2.2 Семантические категории как абстракции более высокого уровня отражения действительности в языке

1.2.3 Онтологическая мотивированность сложных языковых единиц.

1.2.4 Онтологическая мотивированность значимостей языковых единиц.

1.2.5 "Интерпретационный" фактор системы языка

1.3 Гносеологическая мотивированность языковых единиц.

1.3.1 Гносеологическая мотивированность вторичных но-минациий.

1.3.2 Оценка в языке как гносеологически мотивированная категория.

1.3.3 Субъективная модальность как выражение отношения говорящего к сообщаемому.

1.3.4 Онтологическая и гносеологическая мотивированность речи.

1.4 Выводы.

Глава 2. Системная мотивированность языковых единиц

2.1 Семантическая мотивированность.

2.1.1 Семантическая мотивированность звуков языка

2.1.2 Семантическая внутрилексемная мотивированность

2.1.3 Межлексемная взаимообусловленность в семантических группировках языковых единиц.

2.1.4 Семантическая валентность как обусловливающий фактор синтагматических связей языковых единиц

2.2 Формально-семантическая мотивированность.

2.3 Формальная обусловленность языковых единиц

2.4 Значимостный тип языковой мотивированности

2.5 Обусловленность функций языковых единиц.

2.6 Выводы.

Глава 3. Функциональная мотивированность языковых единиц

3.1 Лингвистическая проблема соотношения языка и речи

3.2 Речь: актуализация системы языка.

3.3 Контекст как фактор и результат реализации потенций языковых единиц.

3.4 Прагматические факторы создания и интерпретации речевых произведений

3.5 Функциональная мотивированность: взаимодействие языковых и неязыковых факторов.

3.6 Выводы.

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Хазимуллина, Елена Евгеньевна

Долгое время, начиная с Платона, мотивированность языка рассматривалась только как его мотивированность действительностью, как "от-природная", или "естественная", необходимая связь между предметами действительности и знаками языка, которая не подтверждалась языком в целом. В период господства в языкознании психологического направления, выявившего зависимость языка от особенностей и уровня национального мышления (В. Гумбольдт), A.A. Потебня предложил под мотивированностью понимать внутреннюю форму, "ближайшее этимологическое значение слова", или способ представления неязыкового содержания [Потебня 1993, 124]1. Практика исследования мотивированности такого рода сводилась к определению генетической обусловленности языка, которую, кстати, признавал и Б. де Куртенэ2, но которая, по мнению В.А. Звегинцева, "относится не к явлениям семасиологическим, а к явлениям ономасиологическим и поэтому имеет значение преимущественно для этимологических исследований" [Звегинцев 1957, 192].

Тезис Ф. де Соссюра о произвольности языкового знака вызвал среди ученых много споров. Исходя из того, что в разных языках одни и те же предметы действительности обозначаются по-разному и что обе стороны языковых знаков могут изменяться независимо друг от друга,

1"Выбор той или иной "внутренней формы" слова всегда обусловлен идеологически, и, следовательно, культурно-исторически и социально" [Виноградов 1947, 18].

2См. [Куртенэ 1963, 261].

Соссюр связь между означающим и предметом действительности считал столь же условной, что и связь между означающим и понятием, а язык в целом - "произвольным установлением" [Соссюр 1977, 99-101]. Э. Бенвенист, возражая Ф. де Соссюру, доказывал, что означающие с необходимостью вызывают закрепленные за ними в языке представления (означаемые), а потому связь между ними "непроизвольна; напротив, она необходима", т.е. мотивирована [Бенвенист 1974, 92]. Однако, по справедливому замечанию Л.М. Васильева, "функциональная необходимость связи между означающим и означаемым отнюдь не исключает ее произвольности в указанном Соссюром смысле" [Васильев 1990Ь, 92]. Таким образом, проблема мотивированности языка снова стала требовать своего разрешения.

В 60-70-х годах XX в. в советском языкознании развернулась интересная и весьма плодотворная дискуссия: вопрос о языковой мотивированности решался в двух главных направлениях. Одно из них было связано с исследованием внутренней, системной обусловленности языковых единиц, которая была открыта Ф. де Соссюром и изучалась Ш. Балли, Ст. Ульманом, Э. Бенвенистом и др3. Другое - с поиском взаимосвязи понятийной стороны языка, психических процессов, процессов мышления и действительности. Тогда были выделены следующие типы внутренней и внешней мотивированности языковых единиц: морфологический (словообразовательный), семантический (мотивированность друг другом значений полисемантического слова), фонетический (мотивированность звуковой стороны знака действительностью)4, а также объективный (мотивация предложений отражаемой в них объективной действительностью), психологический (обусловленность внутренней языковой формы мироощущением говорящих) и эстетический (выражение чувств и эмоций в художественном творчестве) [Аветян 1976, 13]. В целом не было единой типологии мотивированности единиц языка, сама мотивированность понималась учеными по-разному (то как соответствие формальной сто

3См. [Соссюр 1977, 101, 186; Балли 1955, 30; 1Штапп 1964, 25; Бенвенист 1974, 94] и др.

4См. [Левицкий 1969, 21; Леонтьев 1969, 51; Журавлев 1976, 147; Мельников 1976, 6] роны знака действительности, то как соответствие действительности его содержания, то как внутреннее соответствие формы знака его содержанию или же обусловленность одного знака другим или другими) и, как следствие, делались самые различные заключения по проблеме мотивированности / произвольности языка. В.М. Солнцев, к примеру, писал: "Если считать, что значение есть отражательная категория, то, следовательно, оно мотивировано отображаемым явлением (или явлениями). В силу своей мотивированности значение не позволяет слову в целом быть немотивированным, или произвольным, явлением. Произвольным, или немотивированным, в слове остается его звучание, связь которого со значением слова произвольна. такая характеристика знака, как его произвольность, неприменима к слову в целом" [Солнцев 1971, 101]. Б.А. Зильберт, напротив, утверждал, что "языковой знак ни в каком отношении не является произвольным. Знаковая система языка мотивирована системой элементов общественного сознания (концептов), которые, в свою очередь, детерминированы реальными предметами действительности (денотатами)", хотя знаком он считал только звуковой комплекс -одностороннюю сущность [Зильберт 1976, 27].

Признание большинством ученых билатеральной природы языкового знака, форма и содержание которого неразрывно связаны друг с другом, не позволяло однозначно и непротиворечиво решить вопрос о мотивированности языка внешними и внутренними факторами, по-разному обусловливающими форму и содержание его знаков. Тем не менее, уже тогда выделенные в различных аспектах и на разном языковом материале типы обусловленности единиц языка могли бы послужить основанием для единой теории внешней и внутренней мотивированности. Большими потенциями в этом отношении обладала, с нашей точки зрения, модель Б.А. Зильберта, которая описывала мотивированность единиц языка в плане прагматики (отражения отношения человека к знаку), в плане семантики (внутренней формы слова, его морфологической и семантической мотивированности), в плане фонетической формы и в плане синтактики (системно-структурных и текстовых факторов, факторов речевой ситуации, включающих уровень фоновых знаний участников акта общения и саму речевую ситуацию) [Зильберт 1976, 30]. Однако общий крен лингвистики 1950-х - начала 70-х годов в направлении изучения структурной организации языка оставил в стороне вопросы взаимоотношения языка с мышлением и действительностью, а также вопросы его речевого функционирования; внимание языковедов было сосредоточено в основном на вопросах внутренней взаимообусловленности знаков языка, что сориентировало решение проблемы мотивированности в несколько ином русле.

С введением Е. Куриловичем понятия "деривации" мотивированность стала интерпретироваться как результат словообразовательных и синтаксических деривационных процессов языка, выражающийся в соответствии друг другу формы и содержания языковых единиц, а также как процесс их обусловливания исходными, мотивирующими единицами (см. [Шмелев 1977; Щерба 1974; Улуханов 1977; Русская грамматика 1980; Кубрякова 1981; Блинова 1984; Ермакова 1984; Тихонов 1985; Голев 1989; Шафиков 1996] и др.). Экстраполяция понятия деривации и обнаружение сходных деривационных явлений на всех уровнях языка, включая фонетический и грамматический, привели, в конце концов, к ставшему уже традиционным выделению нескольких типов мотивированности языковых единиц в соответствии с их принадлежностью к тому или иному уровню языка: фонетического, словообразовательного, лексического, семантического и синтаксического. Для этого периода характерна точка зрения, выраженная, например, C.B. Ворониным следующим образом: язык, имеющий изобразительное происхождение, постепенно утрачивает свою отприродную мотивированность, но "процесс денатурализации знака не означает его демотивации", в языке вырабатываются другие способы мотивации знаков (см. [Воронин 1982, 145; Киров 1989, 68] и др.). В.М. Солнцев писал: "В современных языковых системах наблюдается не столько создание новых звуковых отрезков (знаков) для выражения того или иного значения, сколько осложнение уже существующих знаковых комплексов, выражающих новые значения, путем комбинации уже существующих знаковых комплексов. Последние имеют место при словообразовании. Именно такого рода процессы ведут к "ощущению" мотивированности знаков" [Солнцев 1971, 131].

Наличие в языках и знаков-символов, и иконических знаков, и знаков-индексов, по классификации Ч. Пирса, являющихся результатом их естественного развития, привело ученых к признанию относительной системной мотивированности, подтвердившему наблюдение, сделанное ранее

B.В. Виноградовым: "не существует языков, где нет ничего мотивированного; но немыслимо себе представить и такой язык, где мотивировано было бы все. Между двумя крайними точками - наименьшей организованностью и наименьшей произвольностью - обретаются всевозможные разновидности" [Виноградов 1947, 17].

С развитием функционального подхода к изучению языка многие лингвисты стали говорить о текстовой мотивированности языковых единиц как детерминированности более высокого порядка в силу обусловленности ее различными коммуникативными, экстралингвистическими факторами, иногда слишком резко противопоставляя ее языковой, системной (см., например, [Голев 1993, 20])5. Обнаружение результатов деривации на разных языковых уровнях и деривационных процессов, характеризующих образование различных единиц (слов, словосочетаний, предложений, текстов) в речи, привело к расширению понятия деривации.

C.Ю. Адливанкин и Л.Н. Мурзин, разрабатывая основы новой науки о процессах образования языковых единиц - дериватологии, определяли сферу деривации производством "как всей совокупности речевых коммуникативных конструкций и их компонентов, так и элементов языковой системы, принадлежащих и структуре языка, и его дериватике - комплексу деривационных моделей" [Адливанкин 1984, 4,7]; 6. Е.Ф. Киров

5Это не всегда оправдано, см. Главу 3 нашей диссертации.

6Ср. также мнение С.И. Богданова и В.Б. Евтюхина о целесообразности разработки аспекта общесистемной мотивированности словообразовательных процессов в [Богданов 1986, 11], а также [Попов 1986, 68] и [Катышев 1997, 11]. осуществил попытку описания механизма деривации сложных языковых единиц на базе простых: —> фонемы —> морфемы —> лексемы —> словосочетания —У простые предложения —> сложные предложения —> сверхфразовые единства —> текст [Киров 1989, 69]. Н.Д. Голев указал на существование единого деривационно-мотивационного механизма языка, создаюч щего "общеязыковое (разноуровневое) поле деривационности", включающего формообразовательную, словообразовательную, семантическую и синтаксическую деривацию (см. [Голев 1995, 129]). А Н.Ф. Алефиренко -на существование категории "лингвокреативного взаимодействия", "такой всеобщей формы связи элементов языка, в рамках которой их взаимное воздействие приводит к взаимным качественным изменениям функционального и деривационного характера" [Алефиренко 1995, 14-15].

Одновременно с этим разрабатывались и психологические, социологические и культурологические аспекты внешней обусловленности языка (см. работы A.A. Залевской, A.A. Леонтьева, А.Р. Лурии, A.M. Шахнаро-вича, Ю.Д. ДеЕ1ериева, В.К. Журавлева, Е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова, А. Вежбицкой, Ю.Н. Караулова и мн. др.), заложившие основы нового, когнитивного подхода к языку и процессам порождения речи, направленного на изучение взаимоотношений между языком и мыслительной деятельностью творческой говорящей личности, использующей те или иные языковые потенции и ресурсы для наименования фрагментов действительности. "Условность, произвольность названия, - отмечает Д.С. Сетаров, - не исключает его мотивированность в момент появления в языке. Это связано с тем, что при номинации субъект отбирает в объекте один или ряд признаков, которые и кладутся в основу наименования. Признак, по которому назван предмет, является мотивирующим, и он выполняет гносеологическую (познавательную) функцию" [Сетаров 1984, 4]. A.A. Уфимцева в 1980-м году писала: "Номинативные единицы детерминированы в их содержании исключительно экстралингвистическими, внешними факторами - связями предметов и их свойств объективной действительности и самой интенцией, создающими данное расчлененное наименование" [Уфимцева 1980, 54]7. Г.В. Колшанский в том же году представлял языковую систему, "взятую в гносеологическом аспекте", как "материально зафиксированное отображение мышления" [Колшанский 1980, 177]. Несколько позже Ю.А. Бельчиков конкретизирует это положение: слово "аккумулирует социально-историческую информацию, интеллектуальную, экспрессивно-эмоциональную, общегу-мантистического и национального характера" [Бельчиков 1988, 13]. Все эти и другие очень важные исследования, роль которых в реализации когнитивного подхода к языку будет определена в последующих главах диссертации, в целом подтвердили предположение А.П. Журавлева, высказанное им в 1974 г., о том, что в языке, кроме фонетического, семантического и морфологического, возможно, существуют и другие способы мотивирования знаков (см. [Журавлев 1974, 13]).

Важным результатом функционального и когнитивного подходов к языку стало понимание того, что и процессы номинации, и процессы деривации связаны с миром реальной действительности и его отражением в общественном и индивидуальном сознании, с психической и речевой деятельностью говорящей личности, с ее коммуникативными и прагматическими интенциями и со всеми сферами практической деятельности человеческого общества. Это знание значительно дополняет представления лингвистики об обусловливающих факторах языка и речи и с необходимостью требует расширения понятия мотивированности языковых единиц, а также комплексного изучения взаимодействия внутренних и внешних факторов их мотивации.

7Ср. точку зрения В.Г. Гака: "Обычно все сложные номинации являются мотивированными обозначаемыми; простые номинации могут быть мотивированными в двух случаях: а) при абсолютной номинации; б) при переносе значения языкового элемента" [Гак 1977, 274]. что еще одно приближение к решению этого "вечного вопроса" языкознания позволит ускорить решение многих других, связанных с ним насущных проблем, касающихся природы языковых знаков, внутреннего устройства и функционирования системы языка.

В соответствии с поставленной целью были сформулированы следующие задачи:

1) типизация и описание факторов внешней мотивированности языковых единиц: а) выявление внешних, обусловливающих язык факторов; б) выбор и теоретическое обоснование их типологии; в) исследование различных фонетических, лексико-грамматичес-ких и семантических единиц языка и речи с точки зрения их обусловленности типами внешней мотивированности;

2) типизация и описание факторов внутренней, системной мотивированности языковых единиц: а) анализ традиционно выделяемых типов мотивированности языковых единиц и обоснование новой типологии, построенной на принципах, удовлетворяющих расширенному пониманию явления мотивированности; б) исследование фонетических, лексико-грамматических и семантических единиц в аспекте их внутренней, системной обусловленности;

3) описание характера взаимодействия и выявление роли типов внешней и внутренней мотивированности в функционировании языка: а) установление взаимоотношений между языковой системой, речью и внеязыковой действительностью (речевой ситуацией, общественным и индивидуальным сознанием говорящей личности); б) исследование различных речевых произведений с точки зрения их обусловленности внешними и внутренними факторами.

Решение указанных задач осуществляется с помощью подхода, синтезирующего системно-структурное, функционально-коммуникативное и лингво-когнитивное изучение языка, который позволяет значительно расширить представления об общей обуслвленности языковых явлений всевозможными внутренними и внешними факторами. Основой описания языка является принцип его системности и знакового характера, базирующийся на представлении о форме и содержании как отдельных системах знаков и на трехуровневой стратификации языка, предложенной Л.М. Васильевым в его работе [Васильев 1990а, 26-66]. С нашей точки зрения, эти принципы позволяют дать общее, непротиворечивое определение понятия мотивированности для всех единиц языка и осуществить решение поставленных задач.

Объектом исследования является современный русский язык как функционирующая система в его взаимодействии с неязыковой действительностью. Предметом - мотивационные связи между языковыми единицами, мышлением человека и действительностью, а также их речевая реализация.

Материалом для исследования послужили различные единицы языка, извлеченные из 17-томного "Словаря современного русского литературного языка" АН СССР, "Толкового словаря русского языка" С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (2-е изд., 1995), "Этимологического словаря русского языка" М. Фасмера (1986), "Этимологического словаря русского языка" Н.М. Шанского и Т.А. Бобровой (1994), "Малого идеографического словаря" Ю.Н. Караулова (1979), "Словообразовательного словаря русского языка" А.Н. Тихонова (1985), "Синтаксического словаря"

Г. А. Золотовой (1988), материалов к "Системному семантическому словарю русского языка" Л.М. Васильева (1994-1998), "Русской грамматики" (1980), а также синонимических, антонимических и фразеологических словарей. Материалом для исследования послужили и речевые произведения различной функциональной ориентации (художественной, публицистической, научной, официально-деловой и разговорной), а также картотека кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета "Язык города Уфы", составленная под руководством проф. Л.Л. Аюповой.

Основными методами исследования являются наблюдение нал фактами языка, сравнение, индуктивное и дедуктивное заключение, синтез, типология, методы системного, компонентного, оппозитивного, дистрибутивного и словообразовательного анализа, методы трансформации и лингвистического анализа текста.

Научная новизна заключается во введении нового, расширенного понятия мотивированности, явившегося следствием применения подхода, синтезирующего системно-структурное, функционально-коммуникативное и лингво-когнитивное изучение языка, который позволил обнаружить более широкий, по сравнению с традиционным, круг языковых явлений, характеризующихся отношениями обусловленности. Мотивированность понимается нами как относительная синхронно-диахроническая (взаимо-) обусловленность формальных, семантических, значимостных и функциональных свойств единиц языка, а также обусловленность этих видов языкового знания нашими объективными и субъективными представлениями о действительности. Новой является и разработка типологии внешней и внутренней мотивированности языка, а также анализ взаимодействия этих типов мотивированности в речевой деятельности говорящего.

Теоретическая значимость данного исследования определяется, во-первых, реализацией комплексного подхода к языку со стороны действительности и мышления, со стороны функционирования и внутренней организации языковой системы; во-вторых, разработкой целостной концепции внешней, системной и функциональной обусловленности простых и сложных единиц языка; в-третьих, решением в русле нашей тематики ряда частных, сопутствующих проблем (отражения знаками языка действительности, его субъективности/объективности; взаимосвязи грамматической и семантической категоризации действительности в языке; роли языковой системы в организации и интерпретации результатов человеческого познания; роли прагматических и коммуникативных факторов в реализации потенций языковых единиц, развитии языка и др.).

Практически,я значимость заключается в возможном использовании результатов нашего исследования в практике дальнейших научных поисков, а также в практике вузовского и школьного преподавания русского языка (в курсах общего языкознания, современного русского языка, в спецкурсах и т.д.), так как они проливают свет на многие традиционные проблемы лингвистики, не находившие раньше своего объяснения; комплексный, синтезирующий подход к изучению языка, представленный в данной работе, может применяться в целях всестороннего исследования других современных проблем языкознания.

Апробация работы. Основные результаты исследования апробированы на межвузовском аспирантском семинаре филологического факультета Башкирского государственного университета, на региональной научно-теоретической конференции "Языки и литературы народов Башкортостана в евразийском диалоге культур" (Уфа, 1997), региональных научно-практических конференциях: "Актуальные проблемы современного языкознания" (Уфа, 1998), "Инновационные проблемы филологической науки и образования" (Уфа, 1999); на Всероссийской научно-практической конференции памяти В.И. Чернова "Актуальные проблемы современной русистики" (Киров, 2000), на научно-практическом семинаре "Теория поля в современном языкознании" (Уфа, 2000). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета (ноябрь, 2000). По теме диссертации опубликованы 3 статьи и тезисы 4 докладов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Типы мотивированности языковых единиц"

3.6 Выводы

1. Речь является результирующей действия разнонаправленных языковых (фактор системы, системной обусловленности языковых единиц) и неязыковых (коммуникативные и прагматические факторы) сил. Актуализация языковых средств, наделенных системными формальными, семантическими, значимостными и функциональными характеристиками, определяющими правила их сочетаемости, варьирования, комбинаторики и употребления, обз^словлена экстралингвистическими факторами и подчиняется задачам коммуникации.

2. Различный вклад языковых средств в формирование высказывания определяется различием порождающих их вербальной и невербальной форм мышления. В целом речь характеризуется процессами воспроизводства типовых системных единиц, обозначающих типизированные явления и события, и производства новых единиц по существующим языковым, или новым, речевым моделям, отражающим нечто новое в реальной действительности и мышлении о ней. Эти процессы обеспечивают действие единого деривационно-мотивационного механизма языка, допускающего определенную вариативность и отступления от общих правил функционирования языковых единиц, когда речь действительно становится внешним, детерминирующим фактором языка, фактором его обновления и развития.

3. Контекст является средством и результатом реализации потенций языковых единиц. Он участвует в актуализации системных значений номинативных, неноминативных и дейктических единиц, граматических категорий (вида, времени, лица глагола, падежа, рода существительных и т.д.), синтаксической и лексической сочетаемости и т.п., являющихся абстрактным языковым обобщением типов функционирования единиц, получающих конкретное семантическое наполнение, свою обязательную семантическую реализацию и интерпретацию в речи. Весьма существенным является то, что потенции языковой системы не препятствуют реализации содержания, ориентированного на внешнюю действительность, а напротив, язык предоставляет узуализованные способы репрезентации такового или же гибкие средства, способные окказионально выразить заданный смысл. В речи системные свойства единиц языка могут претерпевать какие-либо изменения под влиянием контекста, ситуации общения, участия в организации смысла неязыковых знаний и намерений говорящего. Однако материал показывает, что интенсиональные компоненты речевого смысла в таких случаях являются фоном для реализации импликациональных компонентов, что часто используется в "языковой игре".

4. "Предназначенность" речи для достижения определенных прагматических целей как следствие реализации интенций говорящего обусловливает применение языкового механизма приоритетных стратегий

М.Е. Бергельсон, А.Е. Кибрик), выбор, иерархию и интерпретацию лексических и грамматических значений, синтаксической и коммуникативной структуры, эмоционально-оценочных и интонационных средств и т.д., что предполагает реализацию элементов прагматической информации системных языковых единиц или окказиональное наделение их прагматическими функциями.

5. Системная, языковая мотивированность противопоставлена функциональной, речевой лишь в той мере, в какой язык противопоставлен речи: системная мотивированность характеризует узуальные единицы языка, функциональная же представляет собой, с одной стороны, конкретные реализации системной мотивированности (и они являются речевым ядром), а с другой - окказиональные речевые реализации (периферия, особенно обыденной речи). Отношения между системной и функциональной мотивированностью - это всегда отношения потенции и реализации. В целом речь, несомненно, шире языка в силу большей ее обусловленности экстралингвистическими факторами. Однако не все ее разновидности в одинаковой мере подвержены влиянию "стихии" коммуникативных и прагматических интенций говорящего: научная и официально-деловая речь представлены в основном типовыми реализациями различных видов системной обусловленности единиц языка, а художественная, публицистическая и разговорная речь часто иллюстрируют творческое переосмысление существующих или создание новых взаимоотношений между языковыми единицами.

6. Деятельностное отношение говорящего к языку регулируется его языковыми знаниями типов системной, онтологической и гносеологической обусловленности единиц, узуальной закрепленности за определенными формами типовых значений, функций и значимостей, а также особенностями и возможностями человеческого мышления и понимания, неязыковыми представлениями говорящего о действительности, ситуации общения, круге интересов и знаний адресата речи.

7. Деривационно-мотивационный механизм языка, обусловленный экстра- и интралингвистическими факторами, является социо-психо-лингвистическим феноменом: гносеологическая и коммуникативная потребность выразить то или иное неязыковое содержание реализуется с помощью существующих деривационных, вариативных, комбинаторных, сочетательных и других потенций языка, при этом новое рождается в результате какого-либо изменения старого, удовлетворяющего психологической и прагматической потребности мотивирования создаваемого, его социальной приемлемости, физиологической реализуемости и лингвистической допустимости.

Заключение

Исследование внутренних и внешних факторов мотивированности языка и их взаимодействия в речи позволяет выявить причины многих языковых явлений и, в частности, получить ответы на следующие вопросы: почему в языке существует та или иная семантическая или грамматическая категория, которую представляет данная форма, чем определяется наличие у языковых единиц определенной формы, значения, функции и значимости, почему говорящий выбрал или создал именно данную единицу для выражения того или иного смысла и т.д.

Связи между языковыми единицами, между языком и речью, равно как между языком, мышлением и действительностью множественны и разнообразны. Но все они сводятся к относительно небольшому числу их типов. С позиций нового лингвистического знания, позволяющего осуществить комплексное описание языка, мы обобщили и типизировали внешние и внутренние мотивирующие язык факторы. Онтологический и гносеологический типы внешней мотивированности единиц языка определяются различной корреляцией реальной действительности, языковых и неязыковых картин мира, а формальный, семантический, формально-семантический, значимостный и функциональный типы внутренней, системной мотивированности языковых единиц - различием обусловливающих связей между ними. Любая узуальная или окказиональная единица языка может быть охарактеризована с точки зрения ее внешней или внутренней мотивированности. Как результаты гносеологического освоения действительности, то есть мотивированные онтологически или гносеологически, простые и сложные фонетические, лексико-грамматические и семантические единицы получают свое внутреннее и внешнее оформление с помощью актуальных и потенциальных средств языковой системы и наделяется формальной и/или семантической, значимостной и функциональной (в узком смысле) системной мотивированностью57. Взаимодействие всех типов внешней и внутренней мотивированности в речи обеспечивает оптимальное функционирование системы языка, в котором каждая единица реализует свое предназначение в зависимости от ряда обусловливающих ее объективных и субъективных, экстра- и интра-лингвистических факторов, лежащих в основе функциональной, речевой мотивированности. В следствие одновременного воздействия на единицы языка различных языковых и неязыковых факторов часто бывает сложно разграничить типы их мотивированности. Однако именно учет многофакторности и дифференциация типов обусловленности в каждом конкретном случае являются составляющими современной научной парадигмы и уточняют наши представления о языковых и неязыковых факторах мотивированности единиц языка.

Следует отметить, что мотивировка любого типа не является жесткой, тем не менее, она ограничена рядом определенных возможностей: наличными и потенциальными средствами системы языка, природой и структурой денотата, особенностями человеческого мышления и понимания. "Открытость" системы языка неязыковому содержанию и влиянию внешних факторов накапливает и активизирует ее потенции, обеспечивая тем самым дальнейшее ее развитие, в известной мере сдерживаемое консервативными факторами системы языка, языковой традицией и тенденцией к немотивированности, проявляющейся в постепенной идио-матизации, десемантизации, лексикализации и формализации простых и сложных единиц языка. Однако, учитывая результаты нашего исследо

57Так, например, слово "снег" мотивировано, во-первых, онтологически (называет реалию действительности, отражая основные ее признаки в своем прямом, первичном значении); во-вторых, - как единица системы языка, в силу того, что и как оно обозначает, слово "снег" характеризуется парадигматической значимостной мотивированностью (по лексическому и грамматическому значениям, грамматической форме), синтагматической значимостной мотивированностью (по своим валентностным свойствам), узуальной (по сфере функционирования) и др.; в-третьих, оно характеризуется функциональной мотивированностью (по первичной для существительных такого рода функции подлежащего и дополнения); в-четвертых, вне контекста употребления оно не может быть охарактеризовано с точки зрения его речевой обусловленности, хотя обладает определенными формальными и семантическими потенциями функционирования. вания, с полным основанием можно заключить, что язык является более мотивированной, чем произвольной системой, так как в любой момент времени практически каждая его единица мотивирована каким-либо из выделяемых нами типов внешней и внутренней обусловленности. Поэтому к двум самым общим определениям языка Б.А. Серебренникова (см. [Серебренников 1983, 28-29]) и Л.М. Васильева (см. [Васильев 1998Ь, 167-174]) можно добавить еще одну его характеристику - относительную синхронно-диахроническую мотивированность языка внутренними и внешними факторами.

Разработка проблемы языковой мотивированности предполагала решение ряда сопутствующих вопросов: разграничения языковых и неязыковых знаний, определения объекта лингвистической науки; соотношения грамматической и семантической категоризации языка; вопросов природы частей речи, природы и функций дейктических единиц; разграничения формы, значения, значимостей и функций единиц языка; проблемы их деривационно-мотивационного потенциала и роли контекста, прагматических факторов, творческой языковой личности в создании речевых произведений; разграничения лексической, грамматической и синтаксической семантики; сознательного и бессознательного в использовании языка и др. Многие из них сами по себе являются проблемами, каждая из которых могла бы стать предметом самостоятельного исследования. Естественно, что в русле нашей работы одни из них получают специфическое, соответствующее нашей тематике разрешение, другие должны быть снова пересмотрены с позиций нового лингвистического знания, решение третьих невозможно на данном этапе развития науки. Перспективы дальнейшего исследования проблемы мотивированности языка могут быть связаны, во-первых, с постепенным решением всех "сопутствующих" задач; во-вторых, с более тщательным разграничением языковых и неязыковых знаний, системных значений и речевого смысла, а также определением потенциала различных языковых единиц (их форм, значений, значимостей и функций); в-третьих, с привлечением материала других языков для проверки и уточнения данной концепции.

Список научной литературыХазимуллина, Елена Евгеньевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абрамов Б.А. Теория вариантности в исследованиях синтаксиса // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. М., 1995, т. I. - С. 8-9.

2. Абрамов В.П. Синтагматика семантического поля (на материале русского языка): Докт. дис. фил. наук. Краснодар, 1993.

3. Аветян Э.Г. Мера знаковости языка // Вопросы семантики. Калининград, 1976. Вып. 3. - С. 11-19.

4. Агеева Ю.В. Семантическая деривация в русском языке новейшего периода (на материале адъективной лексики): Канд. дис. фил. наук. -Казань, 1997.

5. Адливанкин С.Ю., Мурзин JI.H. О предмете и задачах дериватологии // Деривация и текст. Пермь: Перм. гос. ун.-т, 1984. - С. 3-15.

6. Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л.: Наука, 1988. - 239 с.

7. Алексеева C.B. Проблемы прагматики в деривационном аспекте // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. М., 1995, т. I. - С. 13-14.

8. Алефиренко Н.Ф. Современная фразеология: достижения, поиски, перспективы // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. М., 1995, т. I. - С. 14-25.

9. Алисова Т. Б. Дополнительные отношения модуса и диктума // Вопросы языкознания. 1971. №1. С. 54-65.

10. Андреевская A.B., Баранов А.Н., Добровольская Д.О., Михайлов М.Н. Русский тезаурус: принципы формирования таксонов // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. М., 1995, т. I. - С. 26-27.

11. Андрамонова H.A. Системность и асистемность в синтаксисе // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. М., 1995, т. I. - С. 23-24.

12. Апресян Ю.Д. Избранные труды. 2-изд., испр. и доп. М.: Школа "Языки русской культуры", 1995, т. II. - 472 с.

13. Арнольд И.В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность: сб. ст. -С.-Пбг.: Изд. С.-Пбг.-го ун.-та, 1999. 144 с.

14. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора: (синтаксис и лексика) // Лексика и поэтика. М.: Наука, 1979. - С. 147-173.

15. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата // Известия АН СССР, серия литературы и языка. 1981. №4. С. 356-368.

16. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка, Событие, Факт. -М.: Наука, 1988. 341 с.

17. Архипов И.К. Язык и обретение человеком самого себя // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. М., 1995, т. I. - С. 31-32.

18. Афанасьева И. Л. Языковые и речевые свойства производных междометных единиц: Канд. дис. фил. наук. Воронеж, 1996.

19. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка, их личностная и национальная специфика: Автореф. дис. док. фил. наук. Воронеж, 1998.

20. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Издат.-во иностранной литературы, 1955. 416 с.

21. Банару В.Н. К взаимодействию семантических типов в значении предложения // Коммуникативно-прагматические и семантические функции речевых единиц: межвуз. тем. сб. Калинин, 1980. - С. 36-40.

22. Баранов А.Г. Эмоцональная экспрессия язык - текст // Филология -philologica. Краснодар: Кубанский гос. ун.-т, 1993. №1. - С. 6-10.

23. Башиева С. К. Фразеологические универсалии в разнотипных языках // Актуальные проблемы сопоставительного языкознания и межкультурные коммуникации. Материалы межрегиональной конференции. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-т, 1999. - С. 14-15.

24. Белошапкова В.А. Синтаксис // Современный русский язык М.: Высшая школа, 1989. - С. 532-792.

25. Б ельников Ю.А. О культурном коннотативном компоненте лексики // Язык: система и функционирование. М.: Наука, 1988. - С. 30-35.

26. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. - 447 с.

27. Бергельсон М.Б., Кибрик А.Е. Прагматический "принцип приоритета" и его отражение в грамматике языка // Известия АН СССР, серия литературы и языка. 1981. №4. С. 343-356.

28. Бережан С. Г. Семантическая эквивалентность лексических единиц. -Кишинев: Изд. "Штиинца", 1973. 372 с.

29. Березин Ф.М., Головин Б.Н. Общее языкознание. М.: Наука, 1979. -416 с.

30. Бланар В. О внутренне обусловленных семантических изменениях // Вопросы языкознания. 1971. №1. С. 3-14.

31. Блинова О. И. Явление мотивации слов. Томск: Издательство Томск, гос. ун.-та, 1984. - 210 с.

32. Блинова О. И. Явление мотивации как отражение лексических связей слов // Системные отношения на разных уровнях языка: Межвуз. сб. н. тр. Новосибирск: Новосиб. гос. ун.-т, 1988. - С. 71-78.

33. Блумфилъд Л. Язык. М.: Прогресс, 1968. - 607 с.

34. Богданов С.И., Евтюхин В.Б. Общесистемная мотивированность внутрисловных структур (на материале русского языка) // Язык, культура, общество: проблемы развития. JI.: Изд. Ленингр. гос. ун.-та, 1986. С. 11-25.

35. Бондарко A.B. Теория морфологических категорий. Л.: Наука, 1976. -255 с.

36. Бондарко A.B. Грамматическое значение и смысл. М.: Наука, 1978. -175 с.

37. Бондарко A.B. Принципы функциональной грамматики и вопросы ас-пектологии. Л.: Наука, 1983. - 208 с.

38. Бондарко A.B. Проблемы грамматической семантики и русской аспек-тологии. С.-Пбг.: Издательство С.-Пбг.-го ун.-та, 1996.- 220 с.

39. Бондарко Л. В. Фонетическое описание языка и фонологическое описание речи Л.: Изд. Ленингр. гос. ун.-та, 1981. - 198 с.

40. Б рудный A.A. Значение слова и психология противопоставлений // Семантическая структура слова. М.: Наука, 1974. - С. 19-27.

41. Брызгунова Е.А. О смыслоразличительных возможностях русской интонации // Вопросы языкознания. 1971. №4. С. 42-53.

42. Будагов P.A. Язык реальность - язык. - М.: Наука, 1983. - 261 с.

43. Булыгина Т. В. О границах и содержании семантики // Известия АН СССР, серия литературы и языка. 1981. №4. С. 333-344.

44. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) : (прагматика, семантика, лексикография, вид, время, лицо, модальность). М.: Школа "Языки русской культуры", 1997. - 685 с.

45. Большой энциклопедический словарь: Языкознание / Гл. ред. В.Н. Ярцева, 2-е изд. М.: "Большая Российская энциклопедия", 1998. -685 с.

46. Ваганова А.К. Номинация в детской речи: Канд. дис. фил. наук. -Таганрог, 1997.

47. Вараксин JI.A. Семантический аспект русской глагольной префиксации: Докт. дис. фил. наук. Тюмень, 1996.

48. Вардулъ И. Ф. Об изучении семантического аспекта языка // Вопросы языкознания. 1973. №6. С. 9-22.

49. Васильев JI.M. Семантика русского глагола. М.: Высшая школа, 1981. - 184 с.

50. Васильев JI.M. Современная лингвистическая семантика. М.: Высшая школа, 1990а. - 176 с.

51. Васильев JI.M. Теория и методология современного языкознания. Прин-цины знаковости и формальности языка: уч. пос. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-та, 1990b. - 60 с.

52. Васильев Л.М. Теоретические проблемы лингвистики: Внутреннее устройство языка как знаковой системы. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-та, 1994,- 126 с.

53. Васильев Л.М. Семантическая категория оценки и оценочные предикаты // Исследования по семантике: Сб. н. ст. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-та, 1996 - С. 55-62.

54. Васильев Л.М. Форма и содержание языка как знаковой системы // Вестник ВЭГУ. "Педагогика". Уфа, 1996Ь, № 3. - С. 39-42.

55. Васильев Л.М. Когнитивные, семантические и грамматические категории языка // Ориенталика: сб. н. ст. Уфа: Изд. ВЭГУ, 1998а. -С. 44-52.

56. Васильев Л.М. Общий взгляд на лингвистику XX века // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. Воронеж, 1998. - С. 167-174.

57. Васильев Л.М. Семантические категории как универсалии контрастив-ной лингвистики // Актуальные проблемы сопоставительного языкознания и межкультурные коммуникации: Материалы межрегиональной конференции. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-та, 1999. - С. 18-20.

58. Ваулина Е.Ю. Метафоризация глагола в современном русском языке (на материале глаголов активного физического воздействия): Автореф. дис. док. фил. наук. С.-Пбг, 1994.

59. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: "Русские словари", 1997. -411 с.

60. Верещагин Е.М., Костомаров В. Г. Язык и культура. Лингвостранове-дение в преподавании русского языка как иностранного. М.: Изд. Моск. ун.-та, 1976. - 233 с.

61. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М.: Наука, 1947. - 784 с.

62. Винокур О.Г. Избранные работы по русскому языку. М.: Изд. АН СССР, 1959. - 492 с.

63. Волохина Г. А., Попова З.Д. Синтаксические концепты русского простого предложения. Воронеж, 1999. 196 с.

64. Волчкова И.М. Контекстные связи местоимения себя как реализация его семантической структуры // Системные отношения на разных уровнях языка: Межвуз. сб. н. тр. Новосибирск: Новосиб. гос. ун.-т, 1988. - С. 115-121.

65. Воробьев В. В. Культурологическая парадигма русского языка. Теория описания языка и культуры во взаимодействии: Докт. дйс. фил. наук. М.: ИРЯИЛ, 1994.

66. Воронин C.B. Основы фоносемантики. Л.: Наука, 244 с.

67. Гайсина P.M. Межкатегориальный переход понятия и обогащение лексики. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-та, 1985. - 180 с.

68. Гайсина P.M. Семантическая категория отношения // Исследования по семантике: Сб. н. ст. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-та, 1996. - С. 6-8.

69. Гак В. Г. К типологии лингвистических номинаций // Языковая номинация: Общие вопросы. М.: Наука, 1977. - С. 230-294.

70. Гак В. Г. Функционально-семантическое поле предикатов локализации // Теория функциональной грамматики. С.-Пбг: Наука, 1996. -С. 6-27.

71. Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Школа "Языки русской культуры", 1998. - 768 с.

72. Голев Н.Д. Динамический аспект лексической мотивации / Под. ред. О.И. Блиновой. Томск: Изд. Томск, гос. ун.-та, 1989. - 249 с.

73. Голев Н.Д. Некоторые аспекты детерминации содержания языковых единиц // Детерминационный аспект функционирования значимыхединиц языка: языковые и неязыковые факторы. Барнаул: Изд. Алтайск. гос. ун.-та, 1993. - С. 14-28.

74. Голев Н.Д. Текстовая деривация и деривационное функционирование лексических единиц в тексте // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. М., 1995, т. I. - С. 128-130.

75. Голев Н.Д. Антропологическая и собственно лингвистическая детерминанты речеязыковой динамики (процессы номинации и деривации в речи) // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики. Екатеринбург, 1995Ь.

76. Горелов И.Н. Синестезия и мотивированные знаки подъязыков искусствоведения // Вопросы семантики. Калининград, 1976. Вып. 3. -С. 74-81.

77. Гридина Т.А. Основные типы народной этимологии в лексической системе русского языка (функциональный аспект): Канд. дис. фил. наук. М., 1985.

78. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. -397 с.

79. Дейк Т. А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. 23. - С. 153-211.

80. Дешериев ЮД. Социальная лингвистика. М.: Наука, 1977. - 382 с.

81. Ельмслев Л. Язык и речь // Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX вв. в очерках и извлечениях. М., 1965, Ч. II.

82. Ермакова О. П. Лексические значения производных слов в русском языке. М.: "Русский язык", 1984. - 151 с.

83. Ерхов В.Н. Предикативность и ассерция в дериватах предложения // Деривация и текст: межвуз. сб. н. тр. Пермь: Изд. Перм. гос. ун.-та, 1984. - С. 94-96.

84. Есимкулов Б.Н. Синтагматические отношения глагольных полисемантов и их текстовая реализация: Канд. дис. фил. наук. С.-Пбг, 1995.

85. Журавлев А.П. Фонетическое значение. JL: Изд. Ленингр. гос. ун.-та, 1974. - 160 с.

86. Журавлев А.П. Типы значений слов и их мотивированность // Вопросы семантики. Калиниград, 1976. Вып. 3. - С. 20-25.

87. Журавлев В.К. Внешние и внутренние факторы языковой эволюции. -М.: Наука, 1982. 328 с.

88. Залевская A.A. Свободные ассоциации в трех языках // Семантическая структура слова. М.: Наука, 1974. - С. 178-194.

89. Залевская A.A. О теоретических основах исседования принципов организации лексикона человека // Этнопсихологические проблемы семантики. М., 1978. - С. 37-45.

90. Залевская A.A. Теоретические вопросы полевого описания лексической подсистемы языка // Полевые структуры в системе русского языка. Воронеж: Изд. Воронеж, гос. ун.-та, 1989. - С. 10-41.

91. Залевская A.A. Введение в психолингвистику. М.: Российский гуманитарный университет, 1999. - 382 с.

92. Звегинцев В.А. Семасиология. М.: Изд. Моск. гос. ун.-та, 1957. - 321 с.

93. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к речи. М.: Изд. Моск. гос. ун.-та, 1976. - 307 с.

94. Зеленщиков A.A. Пропозиция и модальность: Автореф. дис. док. фил. наук. С.-Пбг., 1997.

95. Земская А.Е. Словообразование как деятельность. М.: Наука, 1992. -221 с.

96. Зилъберт Б.А. Мотивированность языковых знаков; опыт типологии // Вопросы семантики. Калиниград, 1976. Вып. 3. - С. 26-34.

97. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982. - 368 с.

98. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: РАН, Моск. гос. ун.-т, 1998. - 528 с.

99. Зубкова Л. Г. Фонологическая типология слова. М.: Издательство ун.-та Дружбы народов, 1990. - 256 с.

100. Иванова Е., Иванов А. К вопросу о месте асистемных явлений в процессе развития языка // Лингвистика на исходе XX века: итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. М., 1995, т. I. - С. 194-195.

101. Иванов С. И. К истолкованию многозначности грамматических форм (на материале тюркских языков) // Вопросы языкознания. 1973. №6. -С. 101-110.

102. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976. - 355 с.

103. Караулов Ю.Н. На уровне языковой личности // Караулов Ю.Н., Федотов А.Л., Чулкина Н.Я. Между семантикой и гносеологией. М.: Институт РЯ АН СССР, 1985. Вып. 164. - С. 5-18.

104. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Изд. Моск. гос. ун.-та, 1987. - 262 с.

105. Караулов Ю.Н. Текстовые преобразования в ассоциативных экспериментах // Язык: система и функционирование. М.: Наука, 1988. -С. 108-117.

106. Караулов Ю.Н. Ассоциативная грамматика русского языка. М.: Наука, 1993. - 330 с.

107. Касевич В. Б. О семантической типологии морфологических категорий глагола // Типология грамматических категорий: тезисы докладов Всесоюзной научной конференции. Л., 1991. - С. 25-27.

108. Касымова О. П. Приобъектный предикативный определитель в системе членов предложения: уч. пос. Уфа: Восточный университет, 1999. - 100 с.

109. Катышев П. А. Полимотивация как концептуальная деятельность: Докт. дис. фил. наук. Кемерово, 1997.

110. Кацнелъсон С. Д. Содержание слова, значение и обозначение. M.-JI.: Наука, 1965. - 111 с.

111. Кацнелъсон С Д. Общее и типологическое языкознание. JI.: Наука, 1986. - 298 с.

112. Килъдибекова Т.А., Миниярова И.М., Газизова Р.Ф., Убийко В.И. Функциональное словообразование русского языка. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-та, 1998. - 116 с.

113. Киров Е. Ф. Теоретические проблемы мотивирования языка. Казань: Изд. Каз. гос. ун.-та, 1989. - 254 с.

114. Клобуков Е. В. Об объеме деривационной парадигмы предложения // Деривация и текст: межвуз. сб. н. тр. Пермь: Изд. Перм. гос. ун.-та, 1984. - С.73-79.

115. Колшанский Г. В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М.: Наука, 1975. - 231 с.

116. Колшанский Г. В. Лингво-гносеологические основы языковой номинации // Языковая номинация: Общие вопросы. М.: Наука, 1977. - С. 99-147.

117. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М.: Наука, 1980. - 149 с.

118. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. М.: Наука, 1984. - 175 с.

119. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке // Под. ред. A.M. Шахнаровича. М.: Наука, 1990. - 107 с.

120. Комлев Н.Г. Слово в речи: денотативные аспекты. М.: Изд. Моск. гос. ун.-та, 1992. - 216 с.

121. Кондратьева Г.Н. Логико-семантические пропозитивы. М.: Изд. Моск. гос. пед. ун.-та, 1996. - 200 с.

122. Копорская Е. С. Семантическое развитие слова и функционально-стилистические сферы языка // Язык: система и функционирование. М.: Наука, 1988. - С. 123-195.

123. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1963. Вып. 3. - С. 143-343.

124. Красильникова Е.В. Имя существительное в русской разговорной речи. Функциональный аспект. М.: Наука, 1990. - 128 с.

125. Красовская О. В. Неузуальное словообразование в современной детской литературе: Канд. дис. фил. наук. М., 1997.

126. Кривоносое Т.А. Структурно-функциональные модели в синтаксисе // Вопросы языкознания. 1971. №1. С. 65-76.

127. Кронгауз М.А. Приставки и глаголы в русском языке: семантическая грамматика М.: Школа "Языки русской культуры", 1998.- 288 с.

128. Крысин Л.П. Владение языком: лингвистический и социокультурный аспект // Язык культура - этнос. М.: Наука, 1994. - С. 66-78.

129. Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологическом освещении. М.: Наука, 1978. - 114 с.

130. Кубрякова Е. С. Семантика производного слова // Аспекты семантических исследований. М.: Наука, 1980. - С. 81-156.

131. Кубрякова Е. С. Типы языковых значений (семантика производного слова) М.: Наука, 1981. - 200 с.

132. Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 141-173.

133. Кубрякова Е.С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем // Язык и структуры представления знаний. Сб. научно-аналитич. обзоров. М.: Наука, 1992. - С. 4-38.

134. Кудрявцева В.А. Наследование валентностных свойств глагола отглагольным именем (на материале наименований лиц в русском языке): Автореф. дис. док. фил. наук. М., 1991.

135. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. 2-ое изд. М.: Высшая школа, 1989. - 216 с.

136. Кузьмин С.М. Состояние и задачи исследования русской фонетики в функционально-стилистическом аспекте // Русский язык в его функционировании. Уровни языка. М.: Наука, 1996. - С. 5-23.

137. Куртенэ де Б. И.А. Избранные труды по общему языкознанию: в 2-х тт. М.: Издательство АН СССР, 1963, т. I. - 384 с.

138. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. 23. - С. 12-51.

139. Лангаккер Р.У. Когнитивная грамматика. М., 1992. Пер. ИНИОН. -56 с.

140. Лаптева O.A. Гомофункциональные ряды принцип системности русского некодифицированного устно-разговорного синтаксиса // Вопросы языкознания. 1973. №5. - С. 60-78.

141. Лаптева O.A. Экстралингвистика и смысл // Язык: система и функционирование. М.: Наука, 1988. - С. 145-151.

142. Лапшина М.Н. Семантическая деривация в когнитивном аспекте: Автореф. дис. док. фил. наук. С.-Пбг, 1996.

143. Левицкий B.B. Виды мотивированности слова, их взаимодействие и роль в лексико-семантических изменениях // Материалы семинара по проблеме мотивированности языкового знака. JL: Наука, 1969. - С. 21-22.

144. Левицкий В.В. Экспериментальные дополнения к проблеме смысловой структуры слова // Семантическая структура слова. М.: Наука, 1974. - С. 151-168.

145. Левицкий В.В., Кушнерин В.И., Комарницкая Л.А. и др. Фоносеманти-ческая общность языков // Семантическая общность национальных языковых систем. Воронеж: Изд. Вор. ун.-та, 1986. - С. 167-179.

146. Ленца Д.Л., Соловьев Е.В. Фонетика в аспекте прагматики. Кишинев: "Штиинца", 1989. - 97 с.

147. Леонтьев A.A. Внутренняя мотивированность языкового знака как лингвистическая и психологическая проблема // Материалы семинара по проблеме мотивированности языкового знака. JL: Наука, 1969.- С. 51-53.

148. Леонтьев A.A. Язык, речь, речевая деятельность. М.: Наука, 1969b.- 182 с.

149. Лещева Л.М. Лексическая полисемия в когнитивном аспекте. Минск: МГЛУ, 1996. - 247 с.

150. Липская Л.П. Русская флексия: морфемика, грамматика, семантика: Канд. дис. фил. наук. Краснодар, 1992.

151. Лопатин В. В. Синонимия мотивированного и мотивирующего слов в русском словообразовании // Язык: система и функционирование. -М.: Наука, 1988. С. 151-158.

152. Лукашевич Е.В. Лексико-семантическая структура словообразовательных гнезд с исходным русским существительным в современном русском языке (на материале артефактов): Канд. дис. фил. наук. -Алма-Ата, 1990.

153. Лукин В. А. Семантические примитивы русского языка. Предварительные публикации. М.: ИРЯ АН СССР, 1990 - 143 с.

154. Лукьянова H.A. О соотношении коннотативного и прагматического компонентов в сфере лексического значения // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики. Екатеринбург, 1995.

155. Лурия А.Р. Язык и сознание. Минск: Изд. Минск, гос. ун.-та, 1979. -320 с.

156. Лурия А.Р., Виноградова О.С. Объективное исследование динамики семантических систем // Семантическая структура слова. М.: Наука, 1974. - С. 27-62.

157. Майтинская К.Е. Местоимения в языках разных систем. М.: Наука, 1969. - 308 с.

158. Маковский М.М. Системность и асистемность в языке: опыт исследования антиномий в лексике и семантике. М.: Наука, 1980. - 210 с.

159. Матвеева Т. В. Парадоксальная внутренняя форма // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. Новосибирск: Изд. Новое, гос. ун.-та, 1979. - С. 119-120.

160. Межкатегориальные связи в грамматике: сб. н. ст. / Бондарко A.B. -С.-Пбг.: Институт лингвистических исследований РАН, 1996. 230 с.

161. Мельников Г.П. Орфонимия и мотивированность знака // Вопросы семантики. Калининград. 1976. Вып. 3. - С. 3-10.

162. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. М.: Наука, 1978. - 387 с.

163. Мигирин В.Н. Гносеологические проблемы знаковой теории языка, фонологии и грамматики. Кишинев: "Штиинца", 1978. - 138 с.

164. Миллер E.H. Природа лексической и фразеологической антонимии. -Саратов: Изд. Сарат. гос. ун.-та, 1990. 220 с.

165. Михалев А.Б. Теория фоносемантического поля. Краснодар: Кубанский гос. ун.-т, 1995.- 213 с.

166. Моррис Ч.У. Основания теории знаков // Семиотика / Степанов Ю.С. М.: Радуга, 1983. - С. 37-89. '

167. Москальская О. И. Проблемы семантического моделирования в синтаксисе // Вопросы языкознания. 1973. №6. С. 33-44.

168. Мурзин JI.H. Основы дериватологии. Пермь: Изд. Перм. гос. ун.-та, 1984. - 102 с.

169. Намитонова Р.Ю. Авторские новообразования: структура и функционирование: Докт. дис. фил. наук. Кемерово, 1988.

170. Никитевич В.М. Лексическая деривация // Деривация и текст. Пермь: Изд. Перм. гос. ун.-та, 1984. - С.13-18.

171. Никитевич В.М. Основы номинативной деривации. Минск: Вышэйшая школа, 1985. - 175 с.

172. Новикова Н.С. Системность мышления и общая типология межполе-вых связей // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики: тез. докл. и сообщ. научн. конф. Екатеринбург: Изд. "Урал", 1995.

173. Новиков JI.A. Семантика русского языка. М.: Высшая школа, 1982. -272 с.

174. Новиков А.И., Ярославцева E.H. Семантические расстояния в языке и тексте. М.: Наука, 1990. - 136 с.

175. Остин Дж. Избранное. Пер. с англ. Макеевой Л.В., Руднева В.П. М.: Идея - Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. - 332 с.

176. Павлюк H.A. Сопоставление фонетического и лексического значений // Вопросы семнатики. Калининград, 1976. Вып. 3. - С. 66-73.

177. Падучева Е.В. О семантике синтаксиса (материалы к трансформационной граматике). М.: Наука, 1974. - 292 с.

178. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. -М.: Наука, 1985.- 271 с.

179. Панкрац Ю.Г. Пропозициональная форма представления знаний // Язык и структуры представления знаний. Сб. научно-аналитич. обзоров. М.: Наука, 1992. - С. 78-97.

180. Панфилов В. 3. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания. М.: Наука, 1982. - 357 с.

181. Пелевина Н. Ф. Языковая и неязыковая мотивировки семантики языкового знака // Вопросы семантики. Калининград, 1976. Вып. 3. -С. 35-41.

182. Петров В.В., Герасимов В.И. На пути к когнитивной модели языка // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1988. Вып. 23. -С. 5-11.

183. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Учпедгиз, 1981. - 511 с.

184. Плотников Б.А. О форме и содержании в языке. Минск: Вышэйшая школа, 1989а. - 254 с.

185. Плотников Б.А., Тройковская В.Ф. Дихотомическая лексикология. -Минск: Издательство "Университетское", 1989b. 133 с.

186. Подлесская В. И. Непрямые употребления глаголов речи и их грамматикализация // Логический анализ языка. Язык речевых действий. -М.: Наука, 1994. С. 42-45.

187. Попова T.B. Деривационно-семантическое пространство русского глагола: Автореф. дис. док. фил. наук. Екатеринбург, 1988.

188. Попов М.Б., Русаков А.Ю. О роли слова и морфемы в развитии звукового строя языка // Язык, культура, общество: проблемы развития. JL: Изд. Ленингр. гос. ун.-та, 1986. - С. 66-76.

189. Постовалова В. И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 8-70.

190. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. М.: Наука, 1958, т. 1, 2. - 536 с.

191. Потебня A.A. Мысль и язык. Киев: "Синто", 1993. - 192 с.

192. Реформатский A.A. Компрессивно-аллегровая речь (в связи с ситуацией говорения) // Звуковой строй языка. М.: Наука, 1979. - С. 244-251.

193. Русская грамматика: в 2-х тт. / Под. ред. Н.Ю. Шведовой. М.: Наука, 1980, т. I - 703 е., т. II - 709 с.

194. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Школа "Языки русской культуры", 1999. - 544 с.

195. Сахарный Л.В. Психолингвистические аспекты теории словообразования. Л.: ЛГУ, 1985. - 97 с.

196. Саяхова Л. Г. Спецкурс "Язык и культура" в системе профессиональной подготовки студентов-филологов // Язык и культура. Уфа: Изд. БашГУ, 1995.

197. Селиверстова О.Н. Местоимение в языке и речи. М.: Наука, 1988. -151 с.

198. Семантическая общность национальных языковых систем. Воронеж: Изд. Ворон, гос. ун.-та, 1986. - 184 с.

199. Семантические модели русских глагольных предложений: экспериментальный синтаксический словарь: Проспект / Под ред. Л.Г. Бабенко.- Екатеринбург: Изд. Урал. гос. ун.-та, 1998. 172 с.

200. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993. - 655 с.

201. Сергеева Л. А. Категория оценки и аспекты ее описания // Исследования по семантике. Сб. н. ст. Уфа: Изд. БашГУ, 1996. - С. 63-76.

202. Серебренников Б.А. Номинация и проблема выбора // Языковая номинация: Общие вопросы: сб. н. ст. М.: Наука, 1977. - С. 147-188.

203. Серебренников Б.А. О материалистическом подходе к явлениям языка.- М.: Наука, 1983. 319 с.

204. Серебренников Б.А. Язык отображает действительность или выражает ее знаковым способом? // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988а. - С. 70-87.

205. Серебренников Б.А. Как происходит отражение картины мира в языке? // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. -М.: Наука, 1988b. С. 87-108.

206. Сетаров Д.С. Номинация, мотивация и этимология (на материале названия животных): Автореф. дис. канд. фил. наук. 1984.

207. Сивуха Е. М. Роль повторов в создании звукового образа речи // Деривация и текст: межвуз. сб. н. т. Пермь: Изд. Перм. ун.-та, 1984. -С. 163-167

208. Сиротинина О. Б. Возможности функциональной и окказиональной мотивированности знака в разговорной речи // Вопросы семантики. -Калиниград, 1976. Вып. 3. С. 110-115.

209. Слюсарева H.A. Проблемы лингвистической семантики // Вопросы языкознания. 1973. №5. С. 13-24.

210. Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. М.: Наука, 1971. - 294 с.

211. Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. - 695 с.

212. Соссюр Ф. де. Заметки по общей лингвистике. /Пер. с фр. Б.П. Нару-мова; Общ. ред. Н.А. Слюсаревой. М.: Прогресс, 1990. - 274 с.

213. Степанов Ю. С. Номинация, семантика, семиология // Языковая номинация: Общие вопросы. М.: Наука, 1977. - С. 294-358.

214. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. М.: Наука, 1981. -360 с.

215. Супрун А.Е. Лекции по языкознанию. Минск: Изд. Белорус, гос. ун.-та, 1971. - 144 с.

216. Сыроваткин С.Н. Значение высказывания и функции языка в семиотической трактовке // Вопросы языкознания. 1973. №5. С. 43-50.

217. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 173-204.

218. Теория функциональной грамматики. Л.: Наука, 1987. - 347 с.

219. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: в 2-х тт. М.: "Русский язык", 1985.

220. Тихонов А.Н. Стилистическое расслоение лексического гнезда в современном русском языке // Русский язык в его функционировании. Уровни языка. М.: Наука, 1996. - С. 167-179.

221. Улуханов И. С. Словообразовательная семантика в русском языке. М.: Наука, 1977. - 256 с.

222. Улуханов И. С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М.: Институт им. В.В. Виноградова РАН, 1996. - 195 с.

223. Уфимцева A.A., Азнарова Э.С., Кубрякова Е.Е., Телия В.Н. Лингвистическая сущность и аспекты номинации // Языковая номинация: Общие вопросы. М.: Наука, 1977. - С. 7-99.

224. Уфимцева A.A. Семантика слова // Аспекты семантических исследований. М.: Наука, 1980. - С. 5-80.

225. Уфимцева A.A. Роль лексики в познании человеком действительности и в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 108— 141.

226. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. 23. С. 51-92.

227. Фролова О. П. Ономатопоэтические слова японского языка в функции экспрессивной характеристики человека и их системные связи // Системные отношения на разных уровнях языка: Межвуз. сб. н. тр. -Новосибирск: Изд. Новое, гос. ун.-та, 1988. С. 65-70.

228. Хазимуллина Е.Е. Системная и функциональная мотивированность языковых единиц // Актуальные проблемы современного языкознания. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-та, 1988. - С. 43-45.

229. Хайруллина Р.Х. Картина мира в русской фразеологии (в сопоставлении с башкирскими параллелями). М.: "Прометей", 1996. - 147 с.

230. Харитончик З.А. Способы концептуальной организации знаний в лексике языка // Язык и структуры представления знаний. Сб. научно-аналитич. обзоров. М.: Наука, 1992. - С. 98-123.

231. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М.: Изд. Моск. гос. ун.-та, 1972. - 259 с.

232. Чейф У.Я. Значение и структура языка. М.: Прогресс, 1975. - 431 с.

233. Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. -М.: Наука, 1992. 281 с.

234. Человеческий фактор в языке. Язык и порождение речи. М.: Наука, 1991. - 240 с.

235. Чернова C.B. Модальные глаголы в современном русском языке: Авто-реф. дис. канд. фил. наук. Киров: Вятский гос. пед. ун.-т, 1996.

236. Шатуновский И. Б. Семантика предложения и нереферентные слова (значение, коммуникативная перспектива, прагматика). М.: Школа "Языки русской культуры", 1996.- 400 с.

237. Шафиков С.Г. Семантические универсалии в лексике. Уфа: Изд. Баш. гос. ун.-та, 1996. - 196 с.

238. Шахматов A.A. Историческая морфология русского языка / Под ред. A.B. Бондарко. М.: Учпедгиз, 1957. - 400 с.

239. Шахнарович A.M., Юрьева Н.М. Психолингвистический анализ семантики и грамматики на материале онтогенеза речи / A.A. Леонтьев.- Отв. ред. М.: Наука, 1990. - 165 с.

240. Шведова Н.Ю. Теоретические результаты, полученные в работе над "Русским семантическим словарем" // Вопросы языкознания. 1999. №1.- С. 3-17.

241. Шведова Н.Ю., Белоусова A.C. Система местоимений как исход смыслового строения языка и его смысловых категорий. М.: Институт РЯ РАН, 1995. - 120 с.

242. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. М.: Просвещение, 1977. -355 с.

243. Шмелев А.Д. Референциальные механизмы языка: Автореф. док. фил. наук. М., 1995.

244. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука, 1974. - 428 с.

245. Щур Г. С. О типах лексических ассоциаций в языке // Семантическая структура слова. М.: Наука, 1974. - С. 140-150.

246. Ягубова М.А. Оценка как проявление "человеческого фактора" в языке // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики. Екатеринбург, 1995.

247. Якобсон Р. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. - 455 с.

248. Ogden С.К., Richards J.A. The meaning of meaning. 12-е изд. London, 1960. - 355 c.

249. Stern G. Meaning and change of meaning. Göteborg, 1931.

250. Ullmann St. Semantics. An Introduction to the science of meaning. Oxford, 1964. - 274 c.1. Словари:

251. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка. 7-ое изд.-е, стер. М.: "Русский язык", 1993.

252. Говорят дети: словарь-справочник. С-Пбг: РГПУ им. А.И. Герцена, 1996.

253. Золотова Г.А. Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса / Отв. ред. Ю.Н. Караулов. М.: Наука, 1988.

254. Караулов Ю.Н. Малый идеографический словарь // Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976. - 355 с.

255. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд.-е, доп. М.: "Азбуковник", 1999.

256. Семантические модели русских глагольных предложений: экспериментальный синтаксический словарь: Проспект / Под ред. Л.Г. Бабенко. Екатеринбург: Изд. Урал. гос. ун.-та, 1998.

257. Тихонов A.A. Словообразовательный словарь русского языка. М.: "Русский язык", 1985.

258. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4-х тт. / Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева / Б.А. Ларина, 2-е изд. М.: Прогресс, 1986.