автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.08
диссертация на тему: Традиционный сюжет об Амуре и Психее в свете исторической поэтики: теоретический аспект

Полный текст автореферата диссертации по теме "Традиционный сюжет об Амуре и Психее в свете исторической поэтики: теоретический аспект"

На правах рукописи

Котариди Юлия Георгиевна

Традиционный сюжет об Амуре и Психее в свете исторической поэтики: теоретический аспект.

Специальность 10 01 08 Теория литературы Текстология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Тверь, 2008

003163283

Работа выполнена на кафедре истории зарубежной журналистики и литературы Московского государственного университета им М В Ломоносова

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор

Елена Николаевна Корнилова

Официальные оппоненты доктор филологических наук, профессор

Игорь Витальевич Силантьев

доктор филологических наук, старший научный сотрудник

Сергей Андреевич Небольсин

Ведущая организация Литературный институт им А М Горького

Зашита состоится

-21 -

февраля 2008 года в часов на заседании дис-

00

сертационного совета Д 212 263 06 в Тверском государственном университете по адресу 170002, Тверь, проспект Чайковского, д 70

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Тверского государственного университета по адресу 170000, Тверь, ул Володарского, д 44а

Автореферат разослан 2008 года

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук

СЮ Николаева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В современном литературоведении существует немало определений традиционных структур «вечные тигты», «вековые образы», «мировые», «странствующие», «международные», «бродячие сюжеты», «сверхсюжеты»

Теория традиционных литературных сюжетов существует уже полтора столетия и является неотъемлемой частью компаративистики как литературоведческой субдисциплины, изучающей как конкретные связи между национальными литературами (историко-литературный аспект), так и специфику этих связей (литературно-теоретический аспект компаративистики)

В России разработка теории традиционных сюжетов была начата основоположником сравнительного литературоведения академиком А Н Веселов-ским Именно А Н Веселовский первым ставит проблему актуализации традиционного сюжета в искусстве на разных этапах становления человеческого общества «И мотивы, и сюжеты входят в оборот истории это формы для выражения нарастающего идеального содержания Отвечая этому требованию, сюжеты варьируются в сюжеты вторгаются некоторые мотивы, либо сюжеты комбинируются друг с другом новое освещение получается от того понимания, стоящего в центре типа или типов (Фауст) Этим определяется отношение личного поэта к традиционным типическим сюжетам (курсив мой -Ю К) его творчество» 1 А Н Веселовский объясняет возвращение к традиционным, «унаследованным» сюжетам двумя факторами «единством психологических процессов, нашедших в них выражение» и «историческими влияниями» При этом, как отмечает исследователь, рецепция сюжета никогда не бывает случайной Она всегда объяснима «встречными течениями», готовностью принимающей среды, в которой сюжеты смогут «пристроиться к новому окружению, применяясь к его нравам и обычаям»2

В М Жирмунский, опираясь на постулаты Веселовского, также связывает заимствование традиционных сюжетов с социально-историческим и духовным контекстом воспринимающей эпохи «Развитие повествовательного сюжета и последовательность составляющих его мотивов нередко имеют свою внутреннюю логику, отражающую закономерности и связи объективной действительности и, в тоже время, обусловленную особенностями человеческого сознания, отражающего эту действительность Поэтому при определении исходной си-

1 Весетовский А Н Истортг^еская поэтика - М ,1940, С 305

2 Весетовский А Н Историческая поэтика - М ,1940, С 303

туации дальнейшее движение сюжета в конкретных условиях человеческого общества в известной степени предопределено особенностями быта, общественной жизни и психочогии и мировоззрения людей»3

Последующее развитие тезисы Веселовского и Жирмунского получат в более поздних работах и непосредственно в теории традиционных сюжетов 4

Именно традиционные сюжеты, констатируют исследователи, - «по формально содержательным признакам являются относительно устойчивыми и одновременно динамичными системами, основные сюжетно-смысловые характеристики которых, в новых литературных трактовках, сохраняют исходную узнаваемость и одновременно интенсивно впитывают в себя реалии и проблемы воспринимающего континуума» 5 Как пишет А С Бушмин, «усвоение традиции есть результат как субъективных намерений писателя, так и объективных воздействий, оказываемых на него окружающей действитечьностью»6

Исследование традиционных сюжетов многое дает и для понимания теоретических проблем литературы Можно говорить о поэтике традиционных сюжетов, предоставляющих богатый материал для исследований как синхронного, так и диахронного характера «Мировые» сюжеты, с одной стороны, сохраняют в себе «ядро» вневременного художественного содержания, к которому можно апеллировать, с другой, видоизменяясь со временем, позволяют рассмотреть динамику искусства, его основные тенденции

Традиционные сюжеты, заключает, например, А Р Волков, чаще всего восходят «к мифологическим, фольклорным, историческим, реже - литературным источникам» 7 Сходную типологию выстраивает и А Е Нямцу, выделяющий среди традиционных структур «мифологические (Прометей, Эдип, Орфей), легендарно-фольклорные (Фауст, Дон-Жуан, Агасфер, Крысолов, многочисленные герои славянского фольклора и т п), литературные (Гулливер, Робинзон, Франкенштейн, Дон Кихот, Швейк), исторические (А Македонский, Юлий Цезарь, Сократ), легендарно-церковные (Иисус Христос, Иуда Искариот, Варрава и др )» 8

3 Жирмунский В М Фольклор Запада и Востока -М.,2004, С 353

4 См например ВолковА Р К теории традиционных сюжетов // Сравнительное изучение славянских литератур - М., 1973 Нямцу А Е Основы теории традиционных сюжетов - Черновцы, 2003

5 Нямцу А Е Основы теории традиционных сюжетов -Черновцы, 2003, С 31-32

6 Бу шмин А С Преемственность в истории титературы как проблема исследования (на материале восточнославянских литератур)//Славянские литературы VI международный съезд славистов -Прага -М, 1968,

С 291

7ВолковА Р К теории традиционных сюжетов//Сравнительное тучение славянских литератур -М,1973, С 303

8 Нямцу А Е Основы теории традиционных сюжетов - Черновцы, 2003 С 13

Активному бытованию традиционных сюжетов и образов в последующей читературе, во многом, способствует формирование их в «архаический период»9, когда в недрах мифа возникают основы представлений о мире и человеке Большинство «мировых сюжетов» активно разрабатывается в эпоху «рефлективного традиционализма», когда они выступают своего рода универсальным ключом, кодом, готовой литературной моделью На этапе «индивидуально-творческом» традиционные сюжеты, как правило, подвергаются трансформации, что обусловлено творческой свободой, которую автор получает после завершения периода «готового слова»

Диахронное сопоставление нескольких версий одного сюжета эксплицитно выражает закономерности мирового литературного процесса и позволяет выявить роль и значение мифа в различные периоды его становления Известно, что традиционные структуры сохраняют свою активность на протяжении всего развития культуры Они бытуют постоянно вплоть до XVIII века, впоследствии актуализируясь в литературе XX столетия Способность традиционных структур к комбинированию и их потенциальная многозначность чрезвычайно востребована в новейшей литературе Е М Мелетинский обусловливает это взаимоотношениями литературы и мифа «демифологизацией» эпохи Просвещения и «ремифологизацией», характерной для литературы «рубежа веков» 10

Традиционный сюжет может восприниматься как некий фон, на котором отчетливо проявляются существенные отличия в искусстве «рефлективного традиционализма» и неклассических форм художественности, а изучение динамики традиционного сюжета позволяет строить широкие историко-литературные и теоретико-литературные модели, включающие в себя материал нескольких эпох и стран

И, наконец, изучение традиционных сюжетов позволяет уточнить ряд актуальных положений современной теории литературы, в частности - соотношение и взаимодействие вариантных и инвариантных форм художественного творчества Актуализированные в разные эпохи варианты традиционного сюжета эксплицируют — в зависимости от конкретной ситуации его рецепции - те или иные стороны инварианта, который, в пределе, несет в себе все потенции для дальнейших трансформаций

9Апер1гш.вС С Лц-рса! М Л, Гасп1гч1в М Ч , Триггер 11 А МихайтовА В Катсгорип г.оушкяп см^гс ¡н¡ераг рш к >'¡04 Историческая поэтика Лигерат}рные эпохи и типы художественного сознания -М, 1994

10МететинскийЕ М Поэтика\шфа - М, 1976,С 28

Традиционные структуры могут трансформироваться в любом жанре, в соответствии с его закономерностями Они демонстрируют удивительную гибкость, распадаясь на мотивы, образы или, напротив, взаимодействуя между собой Зачастую сюжетные вариации воспроизводят опыт нескольких поколений освоения сюжета, каждое из которых прибавляет к исходной трактовке что-то новое Диалектика современного и изначального, открытость различным влияниям предопределяет особый интерес исследователей к этим структурам

Предметом данного диссертационного исследования становится феномен традиционного сюжета в его различных национально-исторических модификациях, а также трансформация его поэтики, предопределенная историко-литературным контекстом, взятым в его синхронном и диахрошюм аспектах

Объект исследования - взаимодействие вариантов традиционного сюжета и его инвариантной основы, изучаемое на материале сказки об Амуре и Психее, включенной в состав «Метаморфоз» Апулея, и ее последующих сюжетно-мотивных трансформаций

В мировой литературе традиционный сюжет об Амуре и Психее представлен множеством версий Вслед за Апулеем к нему обращаются Фульгенций, П Кальдерон, Ж де Лафонтен, Ж -Б Мольер, И Ф Богданович, Дж Ките, Г Гейне, Э По, Е Жулавский, К С Льюис и многие другие Сфера нашего исследования включает в себя как сам источник европейской традиции, сказку Апулея, так и три его характерные вариации повесть со стихотворными вставками" Ж Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона», ирои-комическую поэму И Ф Богдановича «Душенька» и драму Е Жулавского «Эрос и Психея»

Все эти версии сказки об Амуре и Психее близки к фольклорной основе протосюжета (см например, по М Бахтину «встреча - разлука - поиски - обретение»12) и представляют нам развернутую жанровую палитру трех родов литературы, обозначенных еще Аристотелем

В представленных текстах сюжет об Амуре и Психее сохраняется более полно, чем, например, в лирических вариантах Специфика каждой из вышеназванных версий позволяет выявить то «основное ядро», тот универсальный контекст, те проблемы, которые сохраняют актуальность на протяжении всего развития человеческой культуры

Актуальность исследования предопределена повышенным интересом современной филологии к проблеме традиционных сюжетов и сюжету об Амуре

11 Мы сознательно пользуемся этим р\ сским термином, который не тотько принят отечественным литературоведением, но и \ называет на нек\ю жанров) ю размытость, «гибридность» текста

12 Бахтин ММ Вопросы литературы и эстетики -М, 1975, С 256

и Психее, в частности Как и исследованные уже сюжеты о Прометее, Жанне д Арк, Дон Жуане, Юлии Цезаре, Адаме и Еве, избранный нами сюжет представляет собой материал для анализа широкого круга литературных явлений

Кроме того, актуальность подобных исследований обусловлена тем, что рассмотрение традиционной структуры помогает характеризовать динамику литературного процесса, выявить роль различных творческих методов при освоении традиционного материала и установить соотношение индивидуального и традиционного

Научная новизна диссертации связана с отсутствием в отечественном литературоведении целостных всесторонних исследований традиционного сюжета, которые разворачивались бы на основе мифа и фольклора, с одной стороны, и литературных текстов - в широком историко-литературном контексте Сюжет об Амуре и Психее практически не рассматривался отечественным литературоведением в диахронном аспекте Выбранный нами подход позволяет оценить индивидуальность каждой исторически обусловленной версии сюжета в ее диалектической взаимосвязи с источником традиции - сказкой об Амуре и Психее

Теоретическая значи часть работы состоит в уточнении методик работы с традиционным сюжетом и его последующими вариантами (проблема изучения жанрово-стилевого инварианта и его вариантов) в широком синхронном и диахронном аспектах В частности, в диссертации предложена теоретическая гипотеза амбивалентного характера сюжетного инварианта, предопределяющего различные формы развития сюжета в вариантных формах, выделены формы вторичной условности в представленных текстах, дифференцированы формы мифа и сказки в тексте Апулея, подробно рассмотрено соотношение художественных методов в поэтике «Любви Психеи и Купидона» Лафонтена, а также определена поэтическая специфика малоизученной модернистской драмы Е Жулавского «Эрос и Психея» и установлено ее место в польской и западноевропейской литературе рубежа XIX - XX веков

Методоюгическая база работы включает в себя компаративистские исследования, в том числе, работы А Н Веселовского13, В М Жирмунского14, А Дима15, С С Аверинцева16, М М Бахтина 17 Теоретико-методологической ос-

13Весетовский АН Историческая поэтика -М,1940

14 Жирч) некий В М Сравнительное титерат>роведение Восток и Запад -Л, 1979

" Дима А Пршщипы сравшпетыюго т1ггсратлроведения -М,1977

16 Авср'чи ср С С 'I Гк^арчч М Л , Гринцс,* ^ ^ , М^ашов А В Категории го-упс-н в смене

шераг( [(\ кюх Историческая по-ггика Литерат) рные эпохи и типы художественного сознания -М, 1994

пЕахтинМ М Эстетикастовеснототворчества -М,1986

новой диссертации стали также труды, посвящешше генезису и функционированию мифа и сказки, в частности, теоретические разработки Е М Мелетин-ского18, В Я Проппа19, М И Стеблин-Каменского20

В зарубежном литературоведении существует несколько диахронных исследований традиционного сюжета об Амуре и Психее Однако, в большинстве своем, они остутствуют в российских библиотеках, и об их существовании можно судить лишь по библиографическому справочнику Бальденсперже 21

За последние несколько лет в отечественном литературоведении также появилось несколько работ, связанных с избранной нами проблематикой Все они рассматривают сюжет об Амуре и Психее в отдельных синхронных аспектах развития, в частности, уделяя внимание сюжетным вариациям XVII - XVIII веков (Скакун А А22, Осокин МЮ23) и версиям начала XX века (Войтехо-вичРС24)

В связи с отсутствием в российских библиотеках работ диахронного характера мы принимали во внимание лишь исследования, посвященные избранным текстам (см подробнее в тексте диссертации)

Положения, выносимые на защиту

В ходе проведенного исследования сформулированы следующие основные положения, выносимые на защиту

1 инвариантный «традиционный сюжет» полисемантичен, и в разные литературные эпохи актуализуются только определенные, востребованные данной эпохой стороны семантики сюжетного инварианта,

2 в эпоху «рефлективного традиционализма» вариативность традиционного сюжета минимальна (Лафонтен, Мольер, Богданович), максимальные, подчас принципиальные транформации традиционного сю-

18 Мететинский Е М Поэтика мифа -М, 1976

19 Пропп В Я Собрание трудов в 7 тг - М, 2002

20Стебтин-КаменскийМИ Миф - Л, 1976

21 См BaldenspergerF WeraerPF Bibliograph) ofComparatrveLitcrature -New-York, i960

Sturifall В Das Märchen \ on Amor und Psvche in seinem Fortleben in der franzosischeiytaliemschcn und spanischen Literatur bis zum XVIII Jahrhundert - Leipzig , 1907 Maria U La fa\ ola di Amore e Psiehe nella lctteratura e nell arte ltaliana -Bologna, 1899 Reimann A Des Apuleius Märchen\on Amor und Ps>che in der französischen Litteratur des XVII Jahrhunderte -Progr Wohlau, 1885 Cnstim G Alcurucenm sulle personmficaziom d' Amore nelle letterature di Franzia e d' Italia nel medio его - Bergamo, 1910

22 Скакун А А Творчество Жана де Лафоигсна и р> сская к> ты) ра XVIII - первой трети XIX веков - С-Пб 2003

23 Осокин М Ю «Ps> che» Жана де Лафонтена жанр как сюжет // Язык Текст Стово Филотсгические исследования - Самара, 2004 С 132-140

24 Войгехович Р С Психея в творчестве М Цветаевой Эвоноция образа и сюжета -Тарту, 2005

жета возникают в постромантическую эпоху, в искусстве индивидуально-творческого типа,

3 социально-исторический и литературный контекст обусловливают актуализацию тех или иных сторон «амбивалентного» традиционного сюжета в эпохи относительного политического покоя, а также в периоды относительно стабильного развития искусства традиционный сюжет (в данном случае сюжет об Амуре и Психее) актуализирует свои развлекательные, игровые, сказочные стороны, в эпоху резкого слома социальных и культурных ценностей актуализируются «ремифологи-зирующие», философские потенции сюжета,

4 развлекательно-шровые варианты сюжета не меняют жанрово-сюжетной конструкции первоисточника, лишь адаптируя его к духу времени, философско-аллегорические вариации сказки, напротив, зачастую трансформируют исходный сюжет и жанровую сущность про-тотекста,

5 традиционный сюжет, будучи основой впоследствии возникающих жанровых вариантов, становится их жанрообразующим фактором, демонстрируя диалектику традиционного и индивидуально-авторского, данные взаимодействия приводят к созданию жанровых гибридов, каковыми являются изучаемые в диссертации тексты

Работа прошла апробацию на нескольких международных конференциях «Ломоносов - (2003, 2004, 2005)», результатом которых стали опубликованные тезисы По теме диссертации также опубликован ряд статей «Образ Эрота в античной литературе Миф и традиция//Проблемы изучения и преподавания русского языка и литературы Труды и материалы - М, 2004, «Рецепция сюжета об Амуре и Психее в повести «Любовь Психеи и Купидона» Ж Лафонтена и ирои-комической поэме И Ф Богдановича «Душенька»» //Сравнительное и общее литературоведение Сборник статей молодых ученых - М , 2006, «Мифологема об Амуре и Психее в поэтике философской драмы «Эроса и Психеи» Е Жулавского»//Материалы 4-ой Международной научной конференции «Язык и общество» в 2 тт Т 2 - М , 2006,««Душенька» И Ф Богдановича в свете журнальной публицистики последней трети XVIII столетия» //Вестник МГУ, сер 10 N 3 -М,2007 (работа помещена в издании, входящем в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК РФ)

Структура работы включает в себя введение, три главы, заключение, приложение и библиографию, состоящую из 203 наименования Названия глав и подзаголовков закономерно отражают концепцию диссертации

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обозначен предмет исследования, цели и задачи работы, обоснована актуальность темы, структура работы, ее научная новизна и теоретическая значимость Здесь же дается характеристика степени изученности рассматриваемых в диссертации проблем и обзор используемой литературы

Первая г!ава диссертации «Сказка об Амуре и Психее как источник традиционного сюжета» посвящена рассмотрению текста Апулея как исходной инвариантной модели для последующего развития вариантов сюжета об Амуре и Психее

Инвариантная основа сюжета об Амуре и Психее, послужившая материалом для последующих интерпретаций - история Амура и Психеи, включенная в состав «Метаморфоз» Апулея, - сказка, не утратившая ряд структурных признаков мифа Диалектика сказочных и мифологических элементов находит отражение, например, в пространственно-временном континууме Время в сказке об Амуре и Психее развивается пунктирно, фиксируясь в основном, на точках дня и ночи, ведь «сказка перескакивает через момент движения»25 Пространство, напротив, представляет собой мифологическую трехчленную вертикаль (Аид - Земля - Олимп), а не сказочный дуализм мира потустороннего и реального

Классическая сказка «не связана с религиозными представлениями, не говорит об определенных лицах и событиях, ее события не относятся к опребе-ленному месту и определенному времени, место и время действия сказки свободны Для сказки характерно, как правило, отсутствие таких компонентов, как картины природы и картины быта» 26 Вероятно, Апулей переработал не классическую волшебную, а мифологическую сказку, в которой естественным образом объединяются элементы различных эпох, сохраняются следы религиозно-магической функции и первобытного анимизма

Архаически-сказочный характер сюжета предполагает в нем наличие обрядовой основы На глубинном уровне сказки об Амуре и Психее отчетливо просматриваются ритуально-магические корни Испытания Психеи - «классическая» инициация, содержащая в себе отголоски свадебно-посвятительных обрядов и игр При этом брак у Апулея предшествует инициации Это обусловле-

25 Пропп В Я Исторические корни волшебной сказки - Л , 1986, С 47

26 Специфика фольклорных жанров -М, 1973.С82-83

но тем, что в архаической мифологической сказке свадебная тематика раскрывается неполно (на ранних этапах развития культуры определяющее значение имеет табу, а уже потом посвятительные испытания)

Мифологическая сказка оказывается благоприятной почвой для инсталляции неоплатонической идеи Косвенным подтверждением этого становятся платоновские аллюзии и последующая трактовка Плотином Амура и Психеи в качестве Бога и души, связанных супружеским союзом «Доказательством того, что благо наше лежит там - в Боге, может служить присущая нашей душе потребность любви, как это наглядно выражается в картинах и мифах, в которых Эрос и Психея являются связанными супружеским союзом Это означает вот что так как душа, будучи иною, чем Бог, происходит, однако, от него, то для нее любовь к Нему составляет естественную необходимость»27

Философский подтекст сюжета выявляется в соответствии с общим авторским замыслом «Метаморфоз» Испытание героини, как и пребывание в ослиной шкуре Луция - результат проступка - любопытства, который обрекает их на страдание и искупление Только благодаря Амуру и Изиде, то есть божественным помощникам, «спутникам» (Платон), герои могут вернуться к блаженному состоянию

Присутствие аллегорического пласта очевидно и при анализе самого текста античной сказки Апулей неоднократно использует слово душа, «anima» как синоним имени Психеи «Но не скрылись от справедливых взоров (глаз -oculos) благостного Провидения страдания души невинной» («mnocentis аттае») Это подтверждает, что сказка об Амуре и Психее, при всей ее фольклорности и явной установке на развлекательность, все-таки содержит в себе аллегорию о странствиях человеческой души на земле

Образная система текста, однако, восходит не только к платоновскому идеализму, но и к древнейшим формам мифологии Так, Амур в сказке Апулея - не только античный бог любви, но и всесильный хтонический змей, только что сбросивший зооморфную оболочку К Г Юнг отмечал, что мотив младенца, в образе которого так часто предстает Амур, часто развивается из «хтониче-ских животных, например, крокодилов, драконов, змей или обезьян» 28 На зооморфную природу Амура указывают его текстуальные характеристики Амура Апулея называют saevissima bestia - свирепейшим чудовищем, serpentis - змеем и т п «Тайным образом - утверждают завистливые сестры Психеи - спит с то-

"Пто1ин Эннеады - Киев 1995 С 366-367

18 Юнг К Г Д\ ша и миф Шесть архетипов - К-М, 1097, С 95

бой по ночам огромный змей, извивающийся множеством петель, шея у которого переполнена вместо крови губительным ядом и пасть разинута, как безд-

29

на»

Образ бога любви, как и любой мифологический образ, оказывается чрезвычайно пластичным При всей антропоморфности, он сочетает в себе фетишистские, хтонические и демонические черты Как персонализация чувства, Эрот на закате античности становится еще и символом (к этому располагает природа мифа) Образ души, «псюхе» также архаичен и известен еще из гомеровского эпоса Психея, как это нередко происходило с эллинистическими богинями, также оказывается тождественна нескольким мифологическим образам Это Изида с ее мистериальными поисками мужа и Афродита, с которой она соперничает красотой «Религиозный синкретизм дает основу для идентификации Психеи с Изидой, страдающей Изидой, и так же Венеры с воцарившейся Изи-дой, так как она может быть представлена и в качестве Деметры, Геры, Персе-фоны, Немезиды, Тюхе и т п » 30

При всей самобытности и архаичности, которая находит отражение на образном и сюжетном уровне, сказка об Амуре и Психее возникает на базе богатой греко-римской традиции Латинский автор охотно пользуется моделями, мотивами и приемами античного романа, эллинистической лирики, переосмысливая «готовое слово» в духе софистического красноречия Историю Амура и Психеи зачастую рассматривают как любовно-авантюрный роман в миниатюре Действительно, рассказ от первого лица, так называемая «1сЬ-Гогт», использование таких традиционных мотивов, как мотив узнавания, мнимой смерти, прорицания оракула, мести разгневанного божества подтверждают близость Апулея к его литературным предшественникам

Источник сюжета об Амуре и Психее, таким образом, представляет собой мифологическую сказку Не окончательно оторвавшаяся от мифа, она литературно освоена и переработана Апулеем, что подтверждается включением современных реалий римского быта и существованием философского подтекста

Вторая глава «Игровой характер сюжета об Амуре и Психее в галантный век» посвящена интерпретации античного сюжета в повести со стихотворными вставками Жана де Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона» и ирои-комической поэме И Ф Богдановича «Душенька»

29 Петроний Арбитр Апулей Сатирикон Метаморфозы -М., 1991, С 227

30 Der anüke Roman. -Berlin, 1989,Bd 19 S 147

Во французской литературе XVII века, на волне активного восприятия античности, возникает легкая, игровая трактовка сюжета об Амуре и Психее Несмотря на наличие предшествующих аллегорических версий Кальдерона и Ма-рино, «Любовь Психеи и Купидона» Лафонтена явно ориентирована на развлекательность Выбор игровой вариации античного сюжета объясним как своеобразием творческой индивидуальности французского писателя, близкого ренес-сансному мироощущению, так и общим процессом рецепции классических текстов и запросами потенциальной аристократической аудитории

Жанровая принадлежность «Любви Психеи и Купидона» до сих пор служит предметом дискуссии Это связано как с неточностью жанровой дефиниции самого Лафонтена «une fable contee en prose» (басня, рассказанная в прозе), так и с состоянием литературного процесса XVII века, когда отличие новеллы от нового романа «менее маркировано, и термин «новелла» иногда отождествляется с понятием «маленький роман» (во французской литературе, в испанской литературе)» 31

Жанровая размытость дефиниции «басня, рассказанная в прозе» обусловлена и тем, что произведение Лафонтена представляет собой прозу со стихотворными вставками С точки зрения формы, «Любовь Психеи и Купидона» сближается с античной satura menippea налицо как прозиметрическая структура текста, так и эстетические споры Полифила и воображаемой аудитории Ге-ласта, Аканта, Ариста Дискуссии Полифила и его друзей не только моделируют потенциальную реакцию читателя, но и, несомненно, связаны с литературной обстановкой XVII столетия, когда формируется салонная культура, возникает множество писательских кружков, где обсуждаются проблемы творчества

Конец 1660-1670-е годы XVII века - переходный для французской литературы период, когда старые поэтические принципы еще не исчерпали себя окончательно, а новые находились в процессе становления Исследователи отмечают, что в этот период становления литературы «автор выражает себя в первую очередь через жанр», при этом «стиль понимается как жанровый разграничитель »32

Соотношение художественных методов барокко, классицизма, рококо во второй половине XVII века во Франции до сих пор недостаточно изучено, дис-

31 Мететинский Е M Историческая поэтика новетлы - М, 1990, С 253

32 Ачерттрпсв С С , Анд Л М Л ,7ptnnr.jp IT А Михайт^чАВ Ka 'eivpi^i roynbjí в cvcbc т*гсрат\ рчьп jro\ /'Историческая поэтика тлгерат\риые эпохи и типы художественного сознания -М, 1994,С 28

куссионным остается и вопрос о роли поэтики вышеназванных методов в тексте Лафонтена

С традициями классицизма автора «Любви Психеи и Купидона» связывает использование классического сюжета и его намеренная рационализация, многочисленные панегирики монарху, авторская демонстрация знания текстов «древних»

Избыточность изобразительно-выразительных средств, архитектоника, тяготеющая к экспромту, смешение стилей в повести, оказываются созвучными традициям литературы барокко «Повествовательное полотно французского барочного романа перенасыщено событиями, героями, «историями» и т д, он отмечен разного рода экцессиональностью - сюжетной, образной, стилевой, формирующей его громоздкий и многосоставный повествовательный объем» 33

Между тем, однозначно определить художественный метод Лафонтена как барокко, было бы неверно Барокко ощущает трагическую дихотомию бытия и индивидуума, беспомощность человека перед загадками мира Лафонтен не противопоставляет «макрокосм» и «микрокосм», не предлагает человеку противостоять хаосу жизни Вместо стоической твердости духа французский автор предпочитает эпикурейское стремление к наслаждению, нашедшее отражение в философии его современника П Гассенди И это уже черты другого художественного метода - рококо

Мотивы поиска счастья, наслаждения, точно так же, как и уход в сферу интимной проблематики в повести вполне соответствует эстетической платформе этого метода Стремление к миниатюрности формы, игровое начало (типичное, впрочем, и для барокко), гедонистические идеи, ориентация на развлекательность, техника «иронического намека» (Пахсарьян Н) также соотносятся с этим художественным методом Выбор гривуазной версии сюжета об Амуре и Психее, скорее всего, также связан с особенностями рококо, одним из самых распространенных жанров которого становится сказка

Лафонтен распространяет сюжет об Амуре и Психее, украшая его множеством фантастических деталей Французская вариация расширена мифологическими и сказочными мотивами, как античного, так и французского генезиса Подобно Апулею, французский автор обогащает мифологический материал историческими реалиями своей эпохи, что усиливает элемент условности

Сказка Апулея с ее орнаментальностыо стиля, лукавой иронией и риторическим разнообразием оказывается родственна «Психее» Лафонтена При этом

33 Потечыша Л Я 11\ ти развития французского романа в XVII веке, Ч 1 - Днепропетровск, 1970, С 62

античный сюжет оформляется, вбирая в себя различные художественные методы есть в «Любви Психеи и Купидона» в редуцированном виде и классицистическая традиция, и пышная стилистика барокко, и элементы зарождающегося рококо

С первоисточником «Любовь Психеи и Купидона» связывает ироническая тональность, психологизм, сравнительно небольшой объем, стремление к орнаментальное™ языка Гривуазный античный сюжет становится отличным полем для игры французского писателя, лукавый скептицизм которого в полной мере иллюстрирует настроение изящной эпохи Людовика XIV

В том же гривуазном духе создается и русская интерпретация сюжета об Амуре и Психее, поэма И Ф Богдановича «Душенька» Актуализация античной сказки в русской литературе XVIII века была связана с интенсивной рецепцией античности, ориентацией на французский литературный образец и появлением переводов «Метаморфоз» и «Любви Психеи и Купидона»

Оставляя фабулу Апулея практически неизменной, Богданович модифицирует прозиметрическую форму французского источника и его композицию Именно господство лирической стихии в русской версии сюжета позволит впоследствии Карамзину поставить «Душеньку» выше «Любви Психеи и Купидона» «Скажем без аллегории, что Лафонтеново творение полнее и совершеннее в эстетическом смысле, а «Душенька» во многих местах приятнее и живее и вообще превосходнее тем, что писана стихами ибо хорошие стихи всегда лучше хорошей прозы» 14

Как и «Любовь Психеи и Купидона» Лафонтена, «Душенька» представляет собой сложную жанровую контаминацию, в данном случае формы ирои-комической поэмы, представленной во французской литературе творчеством классициста Буало, и ее низовой параллели - бурлеска, типичного жанра барокко (Скаррон, Майков) Образцом для «Душеньки» становятся обе жанровые разновидности, хотя в окончательной редакции текст поэмы тяготеет больше к форме ирои-комической поэмы

Нарушая чистоту жанровой формы, Богданович разрушает и главный конструирующий элемент классицизма «Художественная структура жанра начинает расшатываться изнутри, и наиболее наглядно этот процесс проявляется именно в ирои-комической поэме включающей в себя элементы и эпоса, и романа, причем эпос выступает уже в комической и пародийной форме» 35 Богда-

34КарамзииН М Избранные сочинения Т II М-Л, 1964 С 205

л XVIII пек С\дьбы поэзии в эпо\\ прозы -М, 2001, С 162

нович обогащает и без того гривуазный сюжет многочисленными фантастическими подробностями, гиперболами и латентным эротизмом Расширенное использование мифологического материала, свойственное Лафонтену, еще больше присуще поэме Богдановича Образная система «Душеньки» включает в себя персонажей греко-римской мифологии, героев русских народных сказок и фантастические образы, которые выполняют в тексте декоративную функцию, эстетически подтверждая игровую установку автора

Из всех рассмотренных источников, однако, образная система «Душеньки» наиболее психологически разработана В особенности это касается характера главной героини, который национальная идентификация выводит за пределы классицистической литературы с ее несколько отстраненной типизацией Образ Душеньки восходит не только к апулеевско-лафонтеновской трактовке сюжета Он ориентирован и на современность, в частности на журнальную полемику вокруг типа «щеголихи», весьма распространенную в 60-70-х годах XVIII века в сатирических журналах Однако характер русской Психеи не сводится к тому корыстному, тщеславному и глупому персонажу, которым была «щеголиха», например, на страницах «Живописца» Н И Новикова Душенька Богдановича тщеславна «Смотря на образ свой, она сама дивилась, и вне себя остановилась»36, но более простодушна и любознательна, чем ее журнальные прототипы вполне земная героиня, к которой автор относится с мягкой снисходительностью эстетики рококо

Сложность жанровой структуры произведений Лафонтена и Богдановича объясняется влиянием поэтики нескольких художественных методов Богданович сочетает в своей поэме элементы рококо и формирующегося предроман-тизма, которые накладывает на уже готовые шаблоны классицизма В случае с Лафонтеном - это еще актуальный для второй половины XVII века классицизм, выступающий в непосредственной связи с барокко и поэтикой только зарождающегося рококо

Несмотря на то, что Лафонтен оформляет сюжет как повесть со стихотворными вставками, а Богданович выбирает форму поэмы, стилистически они имеют много общего Это обусловлено как сказочной основой, в рамках которой стараются держаться оба автора, так и их стремлением к орнаментальное™

Апулеевский сюжет у Богдановича и Лафонтена развертывается до мельчайших подробностей и оформляется в соответствии с персональной авторской задачей, которая обозначается в самом начале этих произведений Оба автора

36 Богданович И Ф Стихотворения и поэмы - Л , 1957, С 74

делают ссылку на традиционность их творений, однако стараются подчеркнуть и собственную оригинальность Национальная самобытность произведений проявляется как в использовании Лафонтеном и Богдановичем реалий собственного времени, так и национального фольклора

Третья глава «Философские аспекты сюжета об Амуре и Психее на рубеже XIX - XX веков («Эрос и Психея» Е Жулавского»)» посвящена рассмотрению польской версии традиционного сюжета

Актуализация сюжета об Амуре и Психее в польской литературе начала XX века обусловлена процессом «ремифологизации», существованием национальных версий античной сказки, а также появлением польских переводов Апулея В отличие от игровых интерпретаций XVII - XVIII веков, Е Жулав-ский полностью отказывается от гривуазной трактовки античной сказки Немалую роль в этом играют настроения литературы рубежа веков Ориентированность на сложную жизнь человеческой души с ее богатством чувств, настроений, оттенков неизбежно порождают интерес к самой Психее-душе и обращение к философско-аллегорическому плану сказки Апулея, вневременному ее содержанию

Пьеса Жулавского «Эрос и Психея» (1904) представляет собой сложный жанровый гибрид, в котором сочетаются драматические, лирические и эпические элементы Экспериментальная форма пьесы («сценическая повесть в семи главах») обусловлена не только романтической идеей синтеза искусств, чрезвычайно актуальной на рубеже столетий, но и созвучна общеевропейскому процессу «романизации» драмы Целостность разрозненным композиционным элементам «Эроса и Психеи» придает миф, положенный в основу сказки Апулея Хронотоп пьесы Жулавского ближе именно циклической структуре мифа, а не гармоничной завершенности сказки «Эрос и Психея» тяготеет к архаическому сюжетному архетипу, который В Е Хализев определяет следующей конструкцией «1) исходный порядок (равновесие, гармония), 2) его нарушение, 3) его восстановление, а порой и упрочение» 37

В мифологической системе координат Психея Жулавского выступает как культурный герой, возвращающий мир из состояния Хаоса в изначальный Космос Налицо и другие типичные схемы мифа и сказки нарушение табу, которое влечет за собой поиски потерянного супруга, многочисленные испытания, временные смерти и, наконец, победа над злом и воссоединение с возлюбленным

37 Хализев В Е Драма как род лш"ерат\ры -М, 1986, С 131

Оригинальная трактовка сказки об Амуре и Психее вписана Жулавским в историософский миф о вековых скитаниях души в мире Душа-Психея проходит в драме весь круг всемирной истории, сопровождаемая воплощениями своего божественного проводника, Эроса и образом Блакса - антагонистом Эроса, символизирующим косное начало, препятствующее душе в достижении идеального бытия

Как и многие авторы конца XIX - начала XX века, Жулавский стремится к созданию собственной религиозной модели, зачастую синтезируя христианские и языческие представления Психея и Блакс, подобно Адаму и Еве, вынуждены покинуть идеальный мир Аркадии после нарушения табу Эрос Жулавского неоднократно отождествляется в тексте драмы не только с платоновским Эросом, но и с Иисусом Христом За образами античного мифа, положенного в основу драмы, отчетливо просматривается ветхозаветный сюжет о грехопадении

В пьесе Жулавского просвечивает и библейская модель времени Священная история в Библии движется линейно, но в финале Нового Завета точки начала и конца сближаются, как это было в античном мифе «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет» [Откр 22 1] - заключает автор Апокалипсиса Новый Иерусалим возвращает в мир изначальную гармонию Эдема Корни мировой истории, по Жулав-скому, лежат в идиллической Аркадии, и в неопределенном будущем мир обязательно вернется в лоно изначального «В ту же минуту свершается чудо Стена коридора в глубине раздвигается и падает, как серая мгла, открывая вид того же пейзажа, который был в начале - в Аркадии» 38

Историософская составляющая сюжета вводит пьесу Жулавского в контекст не только западноевропейской традиции, но и польской литературы того времени «Пространство и время произвольно «сужаются» или «расширяются» Польша становится всем миром, а польская современность сливается с тысячелетиями мировой истории»39 «Эрос и Психея» вбирает в себя и множество других признаков драмы рубежа веков Потеря прочных устоев, разочарование в идеалах прошлого, стремительный кризис традиционных ценностей, идея отрицания прогресса, уход от действительности в мир искусства - эти и другие литературные топосы конца XIX - начала XX века находят отражение на страницах пьесы

38 Жулавский Е Эрос и Психея Драматическая поэма в пяти актах и сечи картшич Издаьие Рассохина Пер Т Л Щспкиной-К) псрник, С 159

39 Богомолова Н А, Медведева О Р Польская тигература// История тигерат>р западных и южных етавян Т 3 Литература концаXIX- начатаXXвека(1890-егоды - 1945) -М,2001,С 40

Таким образом, как и многие европейские авторы начала XX века, Жулав-ский создает пьесу, в которой синкретично взаимодействуют античная мифология, христианские мотивы, философские, исторические аллюзии Возвращение к платоновской модели предопределено у Жулавского эстетикой символизма, стремящейся к идеальному Польский автор усваивает специфику образности Платона с ее многочисленными мифами, иносказаниями, зачастую являющимися наглядной иллюстрацией философских идей Тонкий сплав античного и христианского миросозерцания в «Эросе и Психее» не приводит к художественной избыточности, скорее к созданию новой персональной мифологии

Трактовка сюжета об Амуре и Психее Жулавского почти лишена национальной специфичности, что обусловлено как литературной ситуацией Польши рубежа веков, так и обращением автора к «прототексту» античного сюжета -архаической мифологии С первоисточником пьесу Жулавского связывает ряд сходных мотивов, некоторые композиционные особенности и элементы поэтики Хотя в целом, «Эрос и Психея» представляет собой расширение античного сюжета и реконструкцию его философского подтекста испытания Психеи приобретают универсальный характер, а античный миф о поисках божества и воссоединении с ним выводится на просторы мировой истории

В заключении отмечен амбивспентный характер рассматриваемого сюжета, присущий изначально еще его первоисточнику - вставной сказке Апулея Установка данного текста на развлекательность и наличие в нем иносказания моделируют две линии последующего развития сюжета об Амуре и Психее разе чекате чьно-игровую и фи юсофско-ал чегорическую

Вопрос об успешной рецепции традиционного сюжета решается в исследовании в связи с полисемантичностью вставной сказки, включенной в состав «Метаморфоз» Очевидно, что «прототекст» сюжета об Амуре и Психее представляет собой сложную мифопоэтическую структуру, которую можно обозначить не как классическую волшебную, а как архаическую, мифологическую сказку Включающая в себя элементы мифа, обряда и сказки, она не только способствовала успешному развитию традиции, но и коррелировалась с аллегорическим содержанием апулеевских «Метаморфоз»

Развлекательно-игровой уровень и философский подтекст выступают в сказке Апулея целостно При всей фольклорности и эстетической задаче («Давай я лучше потешу тебя сказкой, баснями старушечьими»40) сказка об Амуре и Психее, очевидно, все-таки содержит в себе аллегорию о странствиях души и

40 Петроний Арбитр Аттен Сатирикон Метаморфозы -М, 1991, С 215

обретении ей небесного блаженства Наличие иносказания в незамысловатом любовно-авантюрном сюжете отчетливо выражено на лексическом уровне, а также подтверждается мотивом неумеренного любопытства Психеи, сопоставимым с платоновской этикой

Сказка об Амуре и Психее возникает в недрах «рефлективного традиционализма» античной культуры, впитывая аллюзии и реминисценции эллинистической лирики и любовно-авантюрного романа Ее мифопоэтическая основа, традиционное наполнение и полисемантичность в сочетании с удивительной легкостью способствуют дальнейшей ассимиляции сюжета

Как показывает исследование, скрытые механизмы «притягивания» и отталкивания созданной Апулеем традиции, заложены в историко-культурном контексте воспринимающей эпохи Произведения Лафонтена, Мольера, Богдановича возникают в период господства абсолютной монархии, в относительно благоприятной для развития занимательной литературы обстановке Именно тогда становится востребованной сказочная форма, изначально и в своем фольклорном варианте ориентированная на развлекательность Пьеса Жулав-ского, напротив, создается в сложный период слома традиционных ценностей, когда миф является средством гармонизации расшатавшихся основ мира

С развлекательно-игровыми версиями сказку Апулея объединяет сюжетное и стилевое единство, фривольность, лукавая ирония Генетическая связь драмы «Эрос и Психея» и сказки об Амуре и Психее прочитывается на ином уровне в подтексте, в выборе философских источников, в сходных мифопоэтических принципах организации текста

Общность поэтики всех рассмотренных версий касается, в основном, жанровой трансформации формы первоисточника И Лафонтен, и Богданович, и Жулавский, демонстрируя диалектику традиционного и индивидуально-авторского, приходят к созданию жанровых гибридов

Во всех изученных источниках используются также интертекстуальные формы - аллюзии, реминисценции Правда, функции их разнятся У Лафонтена и Богдановича они теряют прежнюю сакральную наполненность, превращаются в элемент сюжетного декора, в пьесе Жулавского, напротив, еще больше способствуют «мифологизации» текста

Развлекательно-игровые версии Лафонтена, Мольера и Богдановича не меняют сюжетной конструкции первоисточника, лишь распространяя его в духе времени Философско-аллегорические вариации сказки, напротив, зачастую трансформируют исходный сюжет, как это делает Е Жулавский в пьесе «Эрос и Психея»

Отчетливая дифференциация версий XVII - XVIII и XX века обусловлена не только разницей социокультурных факторов Произведения Лафонтена и Богдановича еще принадлежат к рефлективно-традиционалистской эпохе, Жулав-ский же создает пьесу в рамках индивидуально-творческого типа сознания41, когда творческий произвол автора по отношению к традиционному материалу значительно выше С этим, нам представляется, и связана целостность античного сюжета в галантных вариациях, в противовес художественной свободе польской реконструкции мифа

Краткий обзор большинства рассмотренных текстов подтверждает, что их целостность и внутреннее единство обеспечивается мифологической основой сюжета, воспроизводимого традицией Возвращение к философско-аллегорической трактовке происходит обычно в периоды напряженной духовной жизни общества (рубеж веков, барокко) Сюжетная целостность античного мифа сохраняется вплоть до наступления индивидуально-творческого этапа литературного развития, эпохи романтизма Впоследствии сюжет не только распадается на мотивы, но и комбинируется с другими античными источниками, подвергаясь сильной трансформации на рубеже ХГХ-ХХ веков и в литературе XX века

Следует отметить, и то, что упомянутые тексты работают с готовым словом («чужим» -ММ Бахтин), что обеспечивает творческое взаимодействие с традицией (будь то греческого любовного романа, платоновских диалогов или пасторальных жанров) Их открытости для различных влияний способствует и мифопоэтическая основа сюжета Она, без сомнения, неизменна и придает любому повествованию целостность и характер художественного обобщения

Очевидно, что сюжет об Амуре и Психее привлекает не фабульными хитросплетениями, а своим вневременным общечеловеческим содержанием, ми-фопоэтической универсальностью и многозначностью, которая и обеспечивает его рецепцию, или как проще и поэтичнее отмечает К Кереньи «Мифология, подобно отсеченной голове Орфея, продолжает петь даже после смерти, и пение ее доносится издалека»

41 Лвершни.С I , Ли,реечК Л ,, ас и]«в V Ч,[рннцерП Л, Мл\31*к>» \ В 1<п геюрии [ о мш< в смене мера^рмых жсч // Историческая поэтика Литературные эпохи и типы художественного сознания -М, 1994,С 3-38

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1 Котариди Ю Г Романтические мифологемы на примере авторской сказки В Гауфа //Тезисы международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых МГУ «Ломоносов- 2003», - М, 2003 С 35- 37 0,2 п л

2 Котариди Ю Г Пространственно-временной континуум сказки и мифа (на примере мифологической сказки об Амуре и Психее) //Тезисы международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых МГУ «Ломоносов- 2004» МГУ, - М , 2004 С 90- 93 0,2 п л

3 Котариди Ю Г Мотив Амура и Психеи в свете исторической поэтики //Материалы международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых МГУ «Ломоносов- 2005» МГУ, - М , 2005 С 288289 0,15 п л

4 Котариди Ю Г Образ Эрота в античной литературе Миф и традиция //Проблемы изучения и преподавания русского языка и литературы Труды и материалы - М , 2004 С 428- 434 0,5 п л

5 Котариди Ю Г Рецепция сюжета об Амуре и Психее в повести «Любовь Психеи и Купидона» Ж Лафонтена и ирои-комической поэме И Ф Богдановича «Душенька» //Сравнительное и общее литературоведение Сборник статей молодых ученых -М,2006 С 39-47 0,3 п л

6 Котариди Ю Г Мифологема об Амуре и Психее в поэтике философской драмы «Эроса и Психеи» Е Жулавского //Материалы 4-ой Международной научной конференции «Язык и общество» в 2 тт Т 2 - М, 2006 С 224 -228 0,4 п л

7 Котариди Ю Г «Душенька» И Ф Богдановича в свете журнальной публицистики последней трети XVIII столетия //Вестник МГУ, сер 10 N 3 - М , 2007 0,5 п л (работа помещена в издании, входящем в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК РФ)

Подписано в печать 9 января 2008 г. Заказ 12 / 01-09 Тираж 100 экз. Объем 1,0 п.л.

Типография

Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова 119234, г. Москва, ул. Академика Хохлова, д. 11.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Котариди, Юлия Георгиевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. СКАЗКА ОБ АМУРЕ И ПСИХЕЕ

КАК ИСТОЧНИК ТРАДИЦИОННОГО СЮЖЕТА.

Элементы мифа, ритуала и сказки в сказке об Амуре и Психее.

Философская парадигма текста.

Сказка об Амуре и Психее в зеркале традиции: стилистические и сюжетные особенности.

Образная система текста: миф и традиция.

Образ Психеи.

Образ Эрота.

ГЛАВА II. ИГРОВОЙ ХАРАКТЕР СЮЖЕТА ОБ АМУРЕ И ПСИХЕЕ

В ГАЛАНТНЫЙ ВЕК.

Часть I. «Любовь Психеи и Купидона».

Актуальность выбора сюжета в эпоху Людовика XIV.

Жанровая форма, и стилевые характеристики «Любви Психеи и Купидона» в свете художественного метода Лафонтена.

Формы условности и образная система произведения.

Часть II. Особенности рецепции сказки об Амуре и Психее в поэме И.Ф. Богдановича «Душенька».

Актуальность появления сюжета об Амуре и Психее в эпоху Екатерины II.

Жанровые и стилевые особенности поэмы «Душенька» в свете вопроса,о художественном методе И. Ф. Богдановича.

Формы условности и образная система поэмы И. Ф. Богдановича.

ГЛАВА III. ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ СЮЖЕТА ОБ АМУРЕ И

ПСИХЕЕ НА РУБЕЖЕ XIX-XX ВЕКОВ

ЭРОС И ПСИХЕЯ» Е. ЖУЛАВСКОГО).

Актуальность появления сюжета об Амуре и Психее в польской литературе рубежа XIX-XX веков.

Архаический миф и миф философский в поэтике «Эроса и Психеи» Е. Жулавского.

Эрос и Психея» в зеркале традиций Апулея и литературы рубежа XIX-XX веков.

Образная система «Эроса и Психеи» Е. Жулавского в свете платонической концепции.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Котариди, Юлия Георгиевна

Рассмотренный с точки зрения семантики, миф обретает значение, только будучи помещен в группу своих трансформаций».

К. Леви-Стросс, «Путь масок».

В современном литературоведении существует немало определений традиционных структур: «вечные типы», «вековые образы», «мировые», «странствующие», «международные», «бродячие сюжеты», «сверхсюжеты». Теория традиционных литературных образов существует уже полтора столетия и является неотъемлемой частью компаративистики.

В России эта теория была разработана основоположником сравнительного литературоведения, академиком А. Н. Веселовским. Русский ученый выступает против крайностей «миграционной» школы Бенфея, объяснявшей межнациональные сходства исключительно переходами сюжета от одного народа к другому. Исследователь не только приходит к теории «самозарождения сюжетов» (Э. Тейлор, Э. Лэнг, Дж. Фрейзер), согласно которой сходство или совпадение сюжетов мифов объясняется общностью психических процессов на ранних этапах культуры, но и синтезирует достижения «антропологической» и «миграционной» теорий.

Именно А. Н. Веселовский поднимает проблему актуализации сюжета на разных этапах становления человеческого общества: «И мотивы, и сюжеты входят в оборот истории: это формы для выражения нарастающего идеального содержания. Отвечая этому требованию, сюжеты варьируются: в сюжеты вторгаются некоторые мотивы, либо сюжеты комбинируются друг с другом. новое освещение получается от иного понимания, стоящего в центре типа или типов (Фауст). Этим определяется отношение личного поэта к традиционным типическим сюжетам (курсив мой - Ю.К.): его творчество».1

A. Н.Веселовский объясняет возвращение к традиционным, «унаследованным» сюжетам двумя факторами: «единством психологических процессов, нашедших в них выражение» и «историческими влияниями». При этом, как отмечает исследователь, рецепция сюжета никогда не бывает случайной. Она всегда объяснима «встречными течениями», готовностью принимающей среды, в которой сюжеты смогут «пристроиться к новому

• 2 окружению, применяясь к его нравам и обычаям».

B. М. Жирмунский, опираясь на постулаты Веселовского, также связывает заимствование традиционных сюжетов с социально-историческим и духовным контекстом воспринимающей-эпохи: «Развитие повествовательного сюжета и последовательность составляющих его мотивов нередко имеют свою внутреннюю логику, отражающую закономерности и связи объективной действительности и, в тоже время, обусловленную особенностями человеческого сознания-, отражающего эту действительность. Поэтому при определении исходной ситуации дальнейшее движение сюжета в конкретных условиях человеческого общества в известной степени предопределено особенностями быта, общественной жизни и психологии и мировоззрения людей»?

Не отрицая наличие «бродячих» сюжетов, В. М. Жирмунский подчеркивает, что возможность их заимствования зачастую зависит от жанровой формы источника. Как и Веселовский, Жирмунский' считает наиболее продуктивной для последующей рецепции форму сказки: «Способность сказки переходить от народа к народу и перевоплощаться в национальные формы, сохраняя международную структурную основу, обусловлена, с одной стороны, занимательностью ее содержания,

1 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - М.,1940, С.305.

2 Там же, С.ЗОЗ.

3 Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока. - М.,2004, С.353. волшебного или анекдотического; отсутствием в ней специальных национально-исторических приурочений, характерных, например, для местных преданий (Lokalsagen); с другой стороны, ее прозаической- формой, облегчающей пересказ с одного языка на другой».4

Последующее развитие тезисы Веселовского и Жирмунского получат в более поздних работах, и непосредственно в теории традиционных сюжетов.5 Именно традиционные сюжеты, констатируют исследователи, - «по формально содержательным признакам. являются относительно устойчивыми и одновременно динамичными системами, основные сюжетно-смысловые характеристики которых, в новых литературных трактовках сохраняют исходную узнаваемость и одновременно интенсивно'впитывают в себя реалии и проблемы воспринимающего континуума».6

Как пишет, A.C. Бушмин: «усвоение традиции есть результат, как субъективных намерений писателя, так и объективных воздействий, оказываемых на него окружающей действительностью».7 Тем не менее, обращение к «мировым сюжетам» раскрывает нам не только особенности-историко-литературного контекста «заимствующей» литературы, но и приближает к разгадке самого источника традиции.

Традиционные сюжеты - богатый материал для исследований как синхронного, так и диахронного характера. С одной стороны, они сохраняют в себе «ядро» вневременного содержания, к которому можно апеллировать, с другой - позволяют рассмотреть аспекты проникновения социально-исторической, культурной реальности в художественный мир-текста.

Традиционные сюжеты, заключает, например, А. Р. Волков, чаще всего восходят «к мифологическим, фольклорным, историческим, реже

4 Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока. - М,,2004,С.435.

5 См. например: Волков А. Р. К теории традиционных сюжетов./УСравнительное изучение славянских литератур. - М., 1973.

Нямцу А. Е. Основы теории традиционных сюжетов. - Черновцы, 2003.

6 Нямцу А. Е. Основы теории традиционных сюжетов. - Черновцы, 2003, С. 31 - 32.

7 Бушмин А. С. Преемственность в истории литературы как проблема исследования (на материале восточнославянских литератур).//Славянские литературы.VI международный съезд славистов. - Прага. - М., 1968,

С. 291. о литературным источникам». Сходную типологию выстраивает и А. Е. Нямцу, выделяющий среди традиционных структур: «мифологические (Прометей, Эдип, Орфей), легендарно-фольклорные (Фауст, Дон-Жуан, Агасфер, Крысолов, многочисленные герои славянского фольклора и т. п.), литературные (Гулливер, Робинзон, Франкенштейн, Дон Кихот, Швейк), исторические (А. Македонский, Юлий Цезарь, Сократ), легендарно-церковные (Иисус Христос, Иуда Искариот, Варрава и др.)»-9

Среди многочисленных источников на первый план неслучайно выдвигаются именно мифологические. «Мифы были не только( образным выражением религиозной мысли, но и готовыми формулами поэтического творчества, плодившими новые обобщения».10 В мировой литературе постоянно разрабатываются сюжеты о Прометее, Сизифе, Кассандре, Антигоне, Оресте, которые имеют, скорее всего, мифологический источник.

Активному бытованию традиционных сюжетов и образов в последующей литературе, во многом, способствует формирование их в «архаический период»11, когда в недрах мифа возникают основы представлений о мире и человеке. Большинство «мировых сюжетов» активно разрабатывается в эпоху «рефлективного традиционализма», выступая своего рода универсальным ключом, готовой литературной моделью. На этапе «индивидуально-творческом», традиционные сюжеты, как правило, подвергаются трансформации, что обусловлено творческой свободой, которую автор получает после завершения периода «готового слова».

Диахронное сопоставление нескольких версий одного сюжета эксплицитно выражает закономерности международного литературного процесса и позволяет выявить роль и значение мифа в различные периоды

8 Волков А. Р. К теории традиционных сюжетов.//Сравнительное изучение славянских литератур. - М., 1973, С. 303.

9 Нямцу А. Е. Основы теории традиционных сюжетов. - Черновцы, 2003, С. 13.

10 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - М., 1940, С. 218.

11 Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994 его становления. Известно, что традиционные структуры сохраняют свою активность на протяжении всего развития культуры. Они бытуют постоянно вплоть до XVIII века, впоследствии актуализируясь в литературе XX столетия. Способность традиционных структур к комбинированию и их потенциальная многозначность чрезвычайно востребована в новейшей литературе. Е. М. Мелетинский обусловливает это взаимоотношениями литературы и мифа: «демифологизацией» эпохи Просвещения и «ремифологизацией», характерной для литературы «рубежа веков».12

Традиционные структуры могут трансформироваться в любом жанре, в соответствии с его закономерностями. Они* демонстрируют удивительную гибкость, распадаясь на мотивы, образы или, напротив, взаимодействуя между собой. Зачастую сюжетные вариации воспроизводят опыт нескольких поколений освоения сюжета, каждое из которых прибавляет к исходной трактовке что-то новое. Диалектика современного и изначального, открытость различным влияниям предопределяет особый интерес исследователей к этим структурам.

Предметом данного диссертационного исследования становится традиционный сюжет, имеющий источником знаменитую сказку об Амуре и Психее, включенную в состав «Метаморфоз» Апулея. Сказка Апулея была необычайно популярна в Европе в разные периоды литературного развития. Она вызывала восхищение Гердера и Гете, служила сюжетом многочисленных памятников изобразительного искусства: картин Рафаэля, Рубенса, скульптур Кановы, графики Ф. Толстого.

В мировой литературе традиционный сюжет об Амуре и Психее также представлен множеством версий. Вслед за Апулеем к нему обращаются Фульгенций, П. Кальдерон, Ж. де Лафонтен, Ж. Б. Мольер, И. Богданович, Дж. Ките, Г. Гейне, Э. По, Е. Жулавский, К. С. Льюис и многие другие.

12 Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. - М., 1976, С. 28.

Сфера нашего исследования включает в себя как сам источник европейской традиции, - сказку Апулея, так и три его характерные варйации:

1 ^ повесть со стихотворными вставками Ж. Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона», ирои-комическую поэму И.Ф. Богдановича «Душенька» и драму Е. Жулавского «Эрос и Психея».

Выбор материала объясняется, прежде всего, тем, что все эти версии сказки об Амуре и Психее, близки к фольклорной основе протосюжета (см. например, по М. Бахтину: «встреча - разлука - поиски — обретение»14), и представляют нам развернутую жанровую палитру трех родов литературы, обозначенных еще Аристотелем.

В представленных текстах сюжет об Амуре и Психее сохраняется более полно, чем, например, в лирических вариантах. Специфика каждой из вышеназванных версий позволяет выявить то «основное ядро», тот универсальный контекст, те проблемы, которые сохраняют актуальность на протяжении всего развития человеческой культуры.

Избранные тексты дают возможность проанализировать и все три типа художественного сознания15: от эпохи «мифопоэтической» до «рефлективного традиционализма» и, наконец, «индивидуально-творческого» периода. Для более полного освещения материала в приложении представлен также краткий обзор текстов, где в качестве модели используется сюжет об Амуре и Психее. Следует отметить, что данная работа не претендует на всеохватное исследование всех возможных вариаций сюжета. За рамки диссертации, например, выведена поэзия двадцатого века: В. Брюсов, М. Цветаева, В. Ходасевич, В. Иванов, Саша Черный и др.

13 Мы сознательно пользуемся этим русским термином, который не только принят отечественным литературоведением, но и указывает на некую жанровую размытость, «гибридность» текста. Подробнее об этом см. главу II

14 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975, С. 256.

15 Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994, С. 3-38.

Научная новизна диссертации связана с недостаточной изученностью предмета исследования. Сюжет об Амуре и Психее практически не рассматривался отечественным литературоведением в диахронном аспекте. Выбранный нами подход позволяет оценить индивидуальность каждой версии сюжета в ее диалектической взаимосвязи с источником традиции — сказкой об Амуре и Психее.

Насколько нам известно, в диссертации впервые также рассмотрен ряд теоретических проблем. В частности, исследован амбивалентный характер развития сюжета, дифференцированы формы мифа и сказки в тексте Апулея, подробно рассмотрено соотношение художественных методов в* поэтике «Любви Психеи и Купидона» Лафонтена, а также определено место малоизученной модернистской драмы Е. Жулавского «Эрос и Психея» в польской и западноевропейской литературе «рубежа веков».

Актуальность исследования предопределена повышенным интересом современной филологии к проблеме традиционных сюжетов, и сюжету об Амуре и Психее, в частности. Как и исследованные уже сюжеты о Юлии

I 17

Цезаре , Адаме и Еве , избранный, нами сюжет представляет собой великолепный иллюстративный материал для анализа литературных явлений.

Все большая актуальность подобных исследований обусловлена тем, что рассмотрение традиционной структуры помогает характеризовать динамику литературного процесса, выявить роль творческих методов при освоении традиционного материала и установить соотношение индивидуального, авторского и заимствованного.

Как нам кажется, разгадка интереса* к избранному нами сюжету, кроется и в его мифопоэтической символике, востребованной, например, на рубеже XIX - XX веков. Этот символический пласт, заключенный в самой семантике имен Амура и Психеи, играет важную роль и на рубеже тысячелетий,

16 Корнилова E.H. Миф о Юлии Цезаре и идея диктатуры. - М., 1999.

17 Каспина М. М. Сюжеты об Адаме и Еве в свете исторической поэтики. - М., 2001. подтверждение чему можно найти и в литературоведческих исследованиях последнего времени.

Теоретическая значимость работы состоит в уточнении методик работы с традиционным сюжетом и его последующими вариантами (проблема изучения жанрово-стилевого инварианта и его вариантов) в широком синхронном и диахронном аспектах. В частности, в диссертации предложена теоретическая гипотеза амбивалентного характера сюжетного инварианта, предопределяющего различные формы развития сюжета в вариантных формах; выделены формы вторичной условности в представленных текстах; дифференцированы формы мифа и сказки в тексте Апулея; подробно рассмотрено соотношение художественных методов в поэтике «Любви Психеи и Купидона» Лафонтена, а также определена поэтическаяхпецифика малоизученной модернистской драмы Е. Жулавского «Эрос и Психея» и определено ее место в польской и западноевропейской литературе рубежа XIX - XX веков.

Обзор литературы. В' зарубежном- литературоведении, существует несколько исследований традиционного сюжета об Амуре и Психее. Однако, в большинстве своем, они недоступны в российских библиотеках, и об их существовании можно судить лишь по библиографическому справочнику Бальденсперже.18

За последние несколько лет в отечественном литературоведении появилось сразу несколько работ, связанных с избранной нами проблематикой. Все они рассматривают сюжет об- Амуре и Психее в. отдельных синхронных аспектах развития, в частности уделяя, внимание

18 Cm. Baldensperger F. Werner P.F. Bibliography of Comparative Literature. - New-York, 1960: Stumfall B.Das Märchen von Amor und Psyche in seinem Fortleben in der franzosischen,italienischen und spanischen Literatur bis zum XVIII Jahrhundert. - Leipzig., 1907.

Maria U. La favola di Amore e Psiche nella letteratura e nell arte italiana. - Bologna, 1899. Reimann A. Des Apuleius Märchen von Amor und Psyche in der franzosischen Litteratur des XVII Jahrhunderts. - Progr. Wohlau, 1885.

Cristini G. Alcuni cenni sulle personnificazioni d' Amore nelle letterature di Franzia e d' Italia nel medio ero. -Bergamo, 1910. сюжетным вариациям XVII - XVIII веков (Скакун А. А.19, Осокин М.Ю.20) и

О 1 версиям начала XX века (Войтехович Р: С. ).

Среди последних исследований, имеющих отношение к избранной нами

00 проблематике, хотелось выделить недавнюю работу М. Ю.Осокина . В ней представлен анализ произведений Лафонтена, Богдановича, Кальдерона, отмечено существование балетных, оперных воплощений сюжета. Несмотря на широкую эрудицию автора, эта работа, на наш взгляд, страдает недостатком четко обозначенной концепции. Бытование сюжета об Амуре и Психее, у Осокина рассмотрено вне связи с источником традиции, лишь в аспекте синхронии. Автора можно упрекнуть и в пристрастности оценок , и в некой абсолютизации фрейдистских методов исследования.

В! связи с отсутствием в российских библиотеках работ диахронного характера, мы принимали во внимание лишь исследования, посвященные вышеназванным текстам.

Немалая часть таких работ связана со сказкой Апулея. Именно • этот небольшой текст, стал объектом пристального научного4 интереса немецких литературоведов, еще с конца XIX и начала XX веков (Ян, Рейтценштейн, Тегетхофф, Меркельбах).24 Не обошли ее своим вниманием и отечественные

О ^ исследователи Апулея (И. Стрельникова, С. Полякова ), и наши ведущие ученые-литературоведы - В. Я. Пропп, А. Н. Веселовский, М. М. Бахтин.

19 Скакун A.A. Творчество Жана де Лафонтена и русская культура XVIII - первой трети XIX веков. -С-Пб, 2003.

20 Осокин М. Ю. «Psyché» Жана де Лафонтена: жанр как сюжет // Язык. Текст. Слово: Филологические исследования. - Самара, 2004. С. 132 - 140.

21 Войтехович P.C. Психея в творчестве М. Цветаевой. Эволюция образа и сюжета. — Тарту, 2005.

22 Осокин М. Ю. Сюжет о Психее и Купидоне в западноевропейской и русской литературе XVII - XVIII веков. - М., 2005.

23 Вот ряд цитат из работ Осокина М. Ю.: «Скрывая свою пристрастность и неблагодарность, Душенька делает вид, что отдается монстру неохотно» (С.99) или С. 141: ««Красы» и «красоты» (гениталии) становятся синонимом абстрактной красоты (знаком анатомического совершенства)». См. также параграфы 15 и 25: «Зефиры в вуайеристской перспективе», «Сифилис как подтекст Душеньки» и т.д. Цитирую: Осокин М. Ю. Сюжет о Психее и Купидоне в западноевропейской и русской литературе XVII и XVIII веков. -М., 2005.

24 Jahn О. Eros und Psyche. - Berlin, 1847.

Reitzenstein R. Das Marchen von Amor und Psyche. - Leipzig, Berlin, 1912. Tegethoff E. Studien zum Marchentypus von Amor und Psyche. - Bohn und Leipzig, 1922.

25 Стрельникова И.П. «Метаморфозы» Апулея.// Античный роман. - M., 1969. Полякова С. Метаморфозы, или Золотой осел. - М., 1988.

Самой дискуссионной проблемой для исследователей вставной сказки

Метаморфоз» до сих пор остается проблема происхождения сюжета. Как известно, возможным источником «Метаморфоз» Апулея признают сборник рассказов Аристида Милетского (II век д.н.э.), существование которого подтверждает наличие сходного сюжета у Лукиана («Лукий, или Осел»).

Э. Лефевр, один из последних исследователей позднегреческой прозы, утверждает, что текст сказки об Амуре и Психее делится на две части, первая из которых имеет греческое, а вторая - римское происхождение, концовка

26 же, по мнению исследователя, «попросту прилеплена». Для греческого оригинала, считает Лефевр, был первичен мотив красоты - «formositas», а не любопытства - «curiositas».

Сегодня, однако, уже почти невозможно установить, был ли действительно литературный предшественник у сказки Апулея, хотя латинский автор и указывает на некую рецепцию в первых строчках

ОН

Метаморфоз»: «Вот я сплету тебе на милетский манер разные басни».

Вопрос об источнике текста Апулея оказывается тесно связанным с проблемой соотношения сказки и мифа в повествовательной ткани текста. История этой дискуссии даже в русской литературоведении довольно многопланова.

Как отмечает И. Стрельникова «сказочные черты, во всяком случае, стоят в апулеевской сказке на первом плане. Сложнее выявить в ней черты мифа и ответить на вопрос, какие элементы здесь первичны: сказочные или мифические, то есть, была ли мифологизирована старая сказка или восточный миф о Психее. Вопросы эти, по-видимому, еще требуют своего решения».28

Литературовед начала двадцатого века, автор предисловия к сказке об Амуре и Психее - Миловидов находит в сюжете Апулея индоевропейские

26 Lefevre E.Studien zur Struktur der Milesischen Novelle bei Petron und Apuleius. Mainz, 1997. S. 60.

27 Петроний Арбитр. Апулей. Сатирикон. Метаморфозы. - M., 1991, С. 155.

28 Стрельникова И.П. «Метаморфозы» Апулея.// Античный роман. - М., 1969, С. 351. ' корни: «То широкое распространение, которое получила эта первоначальная сказка., которая с одной стороны дала сюжет апулеевой истории об Амуре и Психее, а с другой - проникла в многочисленных вариантах в народную словесность всех европейских народов, уже само по себе свидетельствует о древности ее возникновения, далеко уходящей от античного времени».29

Академик А. Н. Веселовский усматривает в рассказе Апулея типичное для мифа нарушение эксогамии и тотемизм. В. Я. Пропп, напротив, считает, что историю об Амуре и Психее можно отнести к традиционно сказочным мотивам о временных браках с братьями. В. Я. Пропп также предполагает, что в новелле контаминировано несколько сказочных сюжетов и подчеркивает, что «сказка об исчезнувшем супруге, собственно — другая зо сказка».

С. Полякова выдвигает версию об африканском источнике сказки 1

Апулея. По мнению исследовательницы, с сюжетом об. Амуре и Психее латинский писатель мог познакомиться на* своей родине, в Африке. В своей книге «Метаморфозы, или Золотой осел» Полякова даже приводит в качестве примера кабильскую сказку, на которую, мог бы опираться Апулей.

В зарубежной критике также существуют многочисленные гипотезы возникновения апулеевского сюжета, мини-обзор которых можно найти в

32 книге Тегетхоффа. Так, представители мифологической школы трактовали сюжет Апулея как отражение явлений природы. В солярной и метеорологической интерпретации Мейера, например, Психея отождествляется с облаком, Амур — с грозой, а их ребенок - с молнией.

До Рейтценштейна новеллу Апулея часто представляли как всем известную сказку о царской дочке и «проклятом» принце, который был превращен в чудовище. Рейтценштейн, напротив, утверждал, что корни

29 Амур и Психея. Сказка. С предисл. Миловидова. - С-Пб., 1913, С. 10.

30 Пропп В .Я. Собрание трудов в 7 тт., Т. 4. Русская сказка. - М., 2002, С. 244.

31 Полякова С. Метаморфозы или Золотой осел. - М., 1988. единственной сохранившейся сказки античности уходят в не найденный до сих пор восточно-эллинистический миф.

О том же косвенно свидетельствуют и памятники изобразительного искусства, на которых изображены Амур и Психея. Многочисленные примеры таких изображений (часто надгробных) приводит Отто Ян -известный немецкий археолог первой половины XIX века.34

Еще более распространена другая точка зрения, которая предполагает в основе сказки мистерию, возможно, исидического культа. Подобной позиции придерживаются, например, Кереньи и Меркельбах, который идентифицирует Психею с Изидой страдающей, а Венеру с Изидой царствующей.

Множество версий в отечественной и зарубежной критике лишний раз подтверждают, что вопрос об источнике сюжета об Амуре и Психее, действительно, не имеет столь однозначного решения.

Отечественная и зарубежная библиография работ, посвященных «Любви Психеи и Купидона» Лафонтена, более скромна. Однако в последнее десятилетие растет число трудов, анализирующих этот текст.35

И зарубежные исследователи творчества Лафонтена М.-О. Швицер,

36

Р. Дюшен , и современные отечественные специалисты внимательны к жанровым характеристикам произведения, к его прозиметрической структуре (Скакун), и к эстетической дискуссии четырех друзей, обрамляющей сюжет об Амуре и Психее в повести (Ермоленко).

32 TegethofFE. Studien zum Marchentypus von Amor und Psyche. Bohn und Leipzig, 1922, S. 66 - 99.

33 Reitzenstein R. Das Märchen von Amor und Psyche. - Leipzig - Berlin, 1912

34 Jahn O. Eros und Psyche. - Berlin, 1847, S.127.

35 Ермоленко Г. H. Пасторальные мотивы в творчестве Ж. де Лафонтена.// Миф - Пастораль - Утопия. Литература в системе культуры: материалы научного межрегионального семинара. - М., 1998, С. 24 - 35. Скакун A.A. Conte как литературный жанр: проблемы генезиса и эволюции // Материалы XXIX Межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Секция истории зарубежных литератур. - С - Пб., 2000, С. 96 - 98.

36 Psyche // Sweetser М. - О. La Fontaine. - Boston, 1987, 75 - 9 lp Les quatre amis// Duchene R. La Fontaine. - Fayard, 1990, 278 - 285 p.

Помимо вышеназванных проблем, нам показалось довольно продуктивным рассмотрение «Любви Психеи и Купидона» в свете художественного метода Лафонтена.

Соотношение художественных методов барокко, классицизма, рококо во второй половине XVII века во Франции до сих пор остается недостаточно изученным. Некоторые исследователи, например, считают рококо поздней фазой барокко. С. С. Аверинцев, напротив, утверждает, что «барокко и классицизм, наконец-то встречаются, преодолевая свою антиномичность в рококо, но лишь на основе и при условии своего истощения и измельчания».37

Существенный вклад в разработку проблемы генеалогии и хронологии

38 рококо вносят работы Л-. Е. Пинского, Н. Т. Пахсарьян , диссертация С. Л. Козлова «Проблемы рококо и французского литературного сознания XVII — Х\ПП веков». Однако вопрос о принадлежности «Любви-Психеи и Купидона» Лафонтена к конкретному художественному методу до- сих пор остается дискуссионным.39

В отличие от «Любви Психеи и Купидона» произведение Богдановича довольно подробно рассмотрено в классических работах Р. А. Гуковского, Д. Д. Благого, а также в современных исследованиях Л. Е. Татариновой, О. Б. Лебедевой. Сложная жанровая природа текста проиллюстрирована в блестящих работах И. 3. Сермана, А. Л.Зорина.40 Изучая различные редакции поэмы, исследователи объясняют постепенный переход Богдановича от жанрового определения «сказка в стихах» к «древней повести в вольных

37 Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994, С. 31.

38 Пахсарьян Н.Т. Генезис, поэтика и жанровая система французского романа 1690 - 1760 гг. -Днепропетровск, 1996.

Пинский Л.Е. Ренессанс. Барокко. Просвещение. - М., 2002.

39 3. Плавскин, например, определяет жанр «Любви Психеи и Купидона», как «галантно-мифологический роман», С. Козлов усматривает в повести элементы рококо.

40Серман И. 3. И. Ф. Богданович. Вступ. Статья. //Богданович И.Ф. Стихотворения и поэмы. -Л., 1957,5-45.

Зорин А.Л. Незабвенная «Душенька».// Богданович И.Ф. Душенька. - М., 2002, С.7 - 20. стихах», и отмечают сочетание ирои-комической и бурлескной разновидности в повествовательной ткани поэмы.

Споры исследователей касаются не только жанровой структуры «Душеньки». Текст Богдановича в современных исследованиях зачастую рассматривается в философско-аллегорическом ключе41, что, на наш взгляд, приводит к смещению акцентов в трактовке поэмы. Так, один из последних исследователей произведения А.И. Иваницкий считает, что сюжет «Душеньки» укладывается «в структуру мистерий поиска и обретения истины, в которых был ритуализирован мифологос Исиды, Афины и Юноны».42

Как нам кажется, подобный подход далеко' уводит нас от сути произведения - мистерия, если и содержится в поэме, то лишь на самом глубинном уровне сюжета, в неосознанной подоснове сказки Апулея.

Исторически сложилось, что успех, выпавший на долю «Эроса и Психеи» Жулавского, не мог быть долговечен, как литературная популярность «Душеньки». Однако еще в начале XX века, постановки'этой пьесы гремели не только в Польше, но' и в России (издание драмы было в библиотеке А.Блока, ее театральную вариацию, вероятно, видела М.Цветаева). Несмотря на это, среди выбранных нами текстов, пьеса Ежи Жулавского остается наименее исследованной.

Скромное число работ, посвященных произведению Жулавского, обусловлено библиографической редкостью текста.43 «Эрос и Психея» упоминается практически в каждом исследовании польской литературы «рубежа веков», однако, комментируется, как правило, скудно или пристрастно: ««Эрос и Психея»(1904) - наиболее нашумевшая в свое время

41 См. например: Осокин М. Ю. Сюжет о Психее и Купидоне в западноевропейской и русской литературе XVII - XVIII веков. - M., 2005, С. 129: «Богданович явно платонизирует, перелагая Лафонтена»

42 Миф - литература - мифореставрация. Москва - Рязань, 2000, С.83.

43 Экземпляр Zulawski J. Eros i Psyche. Powiesc sceniczna w siedmiu rodzialach. - Krakow., 1921. и Жулавский E. Эрос и Психея. Драматическая поэма в пяти актах и семи картинах. Пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник имеется в фондах ВГБИЛ им. М.И. Рудомиио,драма Жулавского. Это театрально-эффектная, но интеллектуально-неудачная попытка создания аллегорической драмы, претендующей на философские обобщения».44

В отечественном литературоведении пробел частично восполняют общие работы, посвященные литературной ситуации в Польше: например, разделы «Истории польской литературы» (Т.2), «Истории всемирной литературы» (Т.8), «Истории литератур западных и южных славян» (Т.З). Они позволяют рассмотреть драму Жулавского в конкретном историко-культурном контексте и оценить ее место в западноевропейском литературном процессе того времени.

Доступные нам зарубежные исследования драмы Жулавского ограничиваются замечаниями польских литературоведов Синко и Евстахевича.45 Польские литературоведы отмечают жанровый синкретизм «сценической повести в семи главах», рассматривая «Эроса и Психею» как «модернистскую драму» (Евстахевич) или «драматическую поэму» (Синко). Не вызывает сомнения и отечественных, и зарубежных исследователей наличие философского подтекста в пьесе. Так, например, Евстахевич усматривает в поэтике пьесы незначительные аллюзии платоновского «Пира», мотивы поиска второй половинки. Синко полностью возводит «Эроса и Психею» к платоновскому идеализму.

В свете недостаточной изученности самого традиционного сюжета об Амуре и Психее, большое значение приобретает методология исследования - в данном случае, компаративистика или сравнительное литературоведение. Методологической базой работы стали, прежде всего, «Историческая поэтика» А. Н. Веселовского, «Сравнительное литературоведение»

44 Таворский В. Драматургия Молодой Польши//Русская и польская литература конца XIX - начала XX века. -М., 1981, С.170.

45 Sinko Т. // Zulawski J. Eros i Psyche. Powiesc sceniczna w siedmiu rodzialach. Krakow, 1921, C. 4 - 15. Eustachewicz L. Dramaturgia Mlodej Polski. Proba monografii dramatu 2 lat 1890 - 1918. Warszawa, 1982, C. 370 -373.

B. М Жирмунского, а также исследования Е. М. Мелетинского, В. Я. Проппа,

C. С. Аверинцева, М.М.Бахтина.

Как справедливо отмечает А. В. Михайлов: «построение исторической поэтики развертывается, таким образом, во взаимопроникновении литературной теории и истории литературы - и притом непременно так, что этот процесс взаимопроникновения и слияния теории и истории литературы выходит в широту истории культуры и в ней, в ее развитии, в ее многообразных материалах, черпает свою внутреннюю логику».46 Этим и объясняется синтетический характер данной диссертации.

Особое внимание в работе также уделено мифу, этой неизменной основе литературного творчества. Литература поэтому вопросу необъятна и многопланова. Достаточно вспомнить такие имена, как Т. Бенфей, А. Н. Веселовский, Дж. Фрейзер, В. Я. Пропп, К. Леви-Стросс, Э. Кассирер, М. И. Стеблин-Каменский, Е. М. Мелетинский, Р. Вейман, К. Хюбнер.

В рамках этой проблемы в диссертации рассмотрен вопрос о дифференциации форм мифа и сказки. Это направление исторической поэтики позволяет нам еще глубже понять механизмы рецепции традиционного сюжета

В российском литературоведении этому непростому вопросу посвящены, например, теоретические разработки Е. М. Мелетинского, В. Я. Проппа, М. И. Стеблин-Каменского.

У большинства филологов генетические связи между мифом и сказкой давно не вызывают сомнения. Так, например, уже А. Н. Веселовский считал сказку десакрализованным, «обескровленным» мифом. Мелетинский расширяет эту формулу, отмечая при переходе от мифа к сказке «демифологизацию времени и действия, замену времени строгого

46 Михайлов А. В.Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры. М.,1989,С. 17 претворения и строгой локализации в рамках космической модели неопределенным сказочным временем и местом действия».47

Для исследователей очевидна и разница задач мифа и сказки. Эстетический принцип сказки - развлекать (и поучать), с этим связано восприятие ее как вымысла. Миф же, напротив, обладает «священным характером», в нем «границы между вымыслом и действительностью полностью не осознаются».48

Промежуточным звеном между этими формами становится архаическая или мифологическая сказка = (М^ЬептагсЬеп-Вундт). Она еще сохраняет структурные элементы мифа, следы религиозно-магической функции, и при этом выступает «как некая метаструктура по отношению к классической чу ЧУ г- 49 европейской волшебной сказке».

Методология данной диссертации включает и разработки в области жанра.

Немаловажной, составляющей работы стала «концепция адресата речи», получившая свое развитие в работах М; М. Бахтина: «Для- каждой эпохи, для каждого литературного направления ■ и. литературно-художественного. стиля, для. каждого литературного жанра в пределах эпохи и направления характерны свои особые концепции адресата литературного произведения, особое понимание и ощущение своего читателя, слушателя, публики, народа».50

Продуктивным нам кажется рассмотрение жанра в рамках двух подходов. С одной стороны, это концепция «памяти жанра», восходящая к М. М. Бахтину: «В жанрах (литературных и речевых) на протяжении веков их жизни накопляются формы видения и осмысления определенных сторон

47 Мелетинский Е. М. Миф и Историческая поэтика фольклора.// Фольклор. Поэтическая система. - М., 1977, С. 30-31.

48 Пропп В .Я. Собрание трудов в 7 тт., Т. 4. Русская сказка. - М., 2002, С.30.

49 Мелетинский Е. М. Миф и Историческая поэтика фольклора.// Фольклор. Поэтическая система. - М., 1977, С. 32.

50 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. - М., 1986, С.294. мира».51 С другой стороны, необходимо учитывать, что жанры могут рассматриваться не только сами по себе, «не в статической совокупности самостоятельно существующих единиц, но как формы движения 52 литературного процесса».

Историческому функционированию жанра на разных этапах становления литературы посвящена и работа «Категории поэтики в смене литературных эпох». Рассматривая жанровую эволюцию в рамках трех типов художественного сознания, исследователи подтверждают «неоднородность статуса жанра». Эта категория выдвигается на первый план, прежде всего, в рефлективно-традиционалистский период, в отличие от категории автора, которая ►первична для индивидуально-творческого типа сознания. Концепция стадиального развития литературы, предложенная С. С. Аверинцевым и другими ведущими учеными53, находит удачное преломление и в теории традиционных сюжетов.

Целью данного исследования является изучение традиционного сюжета об Амуре и Психее в синхронном и диахронном срезе на конкретном материале. В,частности, в работе мы выделяем-для себя такие теоретические задачи как дифференциация форм мифа и сказки в* тексте Апулея, исследование поэтики текстов в свете вопроса о художественном методе писателей, выделение форм вторичной условности в представленных текстах, поиск причин актуализации сюжета.

В соответствии с этими задачами, целью работы является решение вопроса об актуализации сюжета об Амуре и Психее в разные периоды литературного развития, и исследование версий сюжета во взаимосвязи с источником традиции, его стилевыми характеристиками и философским подтекстом.

31 Бахтин M. М. Эстетика словесного творчества. -М., 1986, С. 351.

52 Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. - Л., 1974, С. 188.

53 Аверинцев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994

Структура работы включает в себя введение, три главы, заключение, приложение и библиографию, состоящую из 200 наименований. Названия глав и подзаголовков закономерно отражают концепцию диссертации.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Традиционный сюжет об Амуре и Психее в свете исторической поэтики: теоретический аспект"

Вывод

Актуальность сюжета об Амуре и Психее в польской литературе начала XX века связана с наличием предшествующей традиции, так и с общеевропейским процессом «ремифологизации».

В отличие от версий Лафонтена и Богдановича, потенциальный адресат не вводится непосредственно в текст польским автором. Однако, исходя из тенденций начала XX века и глубоко философского содержания пьесы, в качестве такого адресата можно предположить достаточно образованную, элитарную публику. На это указывает и активное использование интертекстуальных форм: библейских парафраз, платоновских аллюзий, гомеровских реминисценций и т.д.

Как и выше рассмотренные тексты, пьеса Ежи Жулавского представляет собой жанровый гибрид, «сценическую повесть в семи главах». Синтетическая форма драмы, сочетающая в себе эпические, лирические и драматические элементы является топосом эпохи модернизма, отрицающей каноны, в том числе и жанровые.

Подводя итоги третьей главы необходимо отметить, что драма «Эрос и Психея» представляет собой расширенную философскую интерпретацию сюжета об Амуре и Психее. Испытания Психеи приобретают универсальный характер, античный миф о поисках божества и воссоединении с ним, выведен на просторы мировой истории.

Действительно важным представляется то, что философские источники текста Апулея и драмы Жулавского совпадают (диалоги Платона «Федр», «Федон», а также «Государство»). Это не только обеспечивает близость аллегорических трактовок сказки Апулея и ее польской версии, но и вводит драму Жулавского в контекст неоплатонической литературной традиции (Блейк, Новалис, Гете, символисты).

В целом, «Эрос и Психея» Ежи Жулавского представляет собой реконструкцию философского подтекста античной сказки. Миф об Амуре и

Психее придает ей вневременную актуальность и обеспечивает разрозненной композиционной структуре целостность.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Первейшей задачей нашей работы стало исследование источника традиции, в свете которого были рассмотрены и национальные версии сюжета об Амуре и Психее с их индивидуальной поэтикой.

Вопрос об успешной рецепции традиционного сюжета решается в исследовании в связи с полисемантичностью вставной сказки, включенной в состав «Метаморфоз». Очевидно, что «прототекст» сюжета об Амуре и Психее представляет собой сложную мифопоэтическую структуру, включающую в себе элементы мифа, обряда и сказки. О ее мифологическом происхождении свидетельствует, например, трехчленная пространственная вертикаль, мотивы табу, свадьбы - похорон и т.д. Однако установка текста на развлекательность, развитая образная система волшебных помощников позволяет предполагать более позднюю форму, форму сказки.

Таким образом, скорее всего, Апулей переработал не классическую волшебную, а именно мифологическую сказку, которая не только способствовала успешному развитию традиции, но и коррелировалась с аллегорическим содержанием сказки апулеевских «Метаморфоз».

Наличие иносказания в незамысловатом любовно-авантюрном сюжете биографически подтверждается неоплатонизмом Апулея. В поэтике сказки оно выражено мотивом неумеренного любопытства Психеи, сопоставимом с платоновской этикой, на лексическом же уровне - в именах главных героев, которые Плотину, а позже Фульгенцию представляются богом и душой, после долгих испытаний связанных супружеским союзом.

Образная система текста, однако, восходит не только к платоновскому идеализму, но и к древнейшим формам мифологии. Так, под антропоморфной оболочкой Амура скрывается хтонический змей, стихии которого, огонь и ветер достаточно архаичны и закреплены в мифопоэтической традиции (Сапфо, Ивик и т.п.).

Сказка об Амуре и Психее возникает в недрах «рефлективного традиционализма» античной культуры, впитывая, аллюзии и реминисценции эллинистической лирики и любовно-авантюрного романа. Ее мифопоэтическая основа, традиционное наполнение и полисемантичность способствуют дальнейшей ассимиляции сюжета.

В европейской литературе рецепция сюжета об Амуре и Психее идет по двум диаметрально-противоположным направлениям. Развлекательно-игровой и философ с ко-аллегорический вариант сюжета, по всей вероятности, изначально заложены в сказке Апулея, как в первом известном нам литературном источнике, оформившем фольклорный материал.

Рецепция той или иной сюжетной вариации происходит в заимствующей литературе в зависимости от конкретных социокультурных факторов, исторической ситуации, литературного контекста, потенциального адресата, и, наконец, личности автора, реконструирующего традиционный сюжет в, собственных целях.

Так, во французской литературе'ХУ1Ьвека, на волне активного восприятия античности, возникает легкая, игровая трактовка сюжета об Амуре и Психее. Несмотря на наличие предшествующих аллегорических версий Кальдерона и Марино, «Любовь Психеи и Купидона» Лафонтена явно ориентирована на развлекательность. Выбор этой вариации античного сюжета объясним как своеобразием творческой индивидуальности французского писателя, близкого ренессансному мироощущению, так и общим процессом рецепции классических текстов и запросами потенциальной аристократической аудитории.

Гривуазная интерпретация сказки об Амуре и Психее может быть связана и с особенностями нового зарождающегося художественного метода — рококо, одной из самых востребованных жанровых разновидностей которого становится сказка. Французская вариация сюжета об Амуре и Психее расширена мифологическими и сказочными мотивами, как античного, так и французского генезиса. Их функция в тексте - не только сюжетообразующая, но и изобразительно-выразительная. Как и Апулей, Лафонтен расширяет этот традиционный материал историческими реалиями галантной эпохи Людовика XIV, что отвечает игровой установке сюжета.

Несмотря на выбор классического сюжета и его рационализацию, произведение Лафонтена не вписывается в единую жанровую систему, созданную классицизмом. Архитектоника, тяготеющая к экспромту, богатое стилевое оформление текста наглядно демонстрируют барочную форму произведения, а гривуазность трактовки, гедонистические идеи, интимная стилистическая интонация приближают «Любовь Психеи и Купидона» к эстетике рококо.

В том же гривуазном духе создается и русская интерпретация сюжета об Амуре и Психее, поэма И.Ф.Богдановича' «Душенька». Актуализация античной сказки в русской литературе XVIII века была связана с интенсивной рецепцией античности, ориентацией на французский литературный образец и появлением переводов «Метаморфоз» и «Любви Психеи и Купидона».

Как и «Любовь Психеи и Купидона» Лафонтена, «Душенька» I представляет собой сложную жанровую контаминацию, в данном случае формы ирои-комической поэмы, представленной во французской литературе поэмой классициста Буало «Налой», и ее низовой параллели - бурлеска, типичного жанра барокко (Скаррон, Майков). Образцом для «Душеньки» становятся обе жанровые разновидности, хотя в окончательной редакции текст поэмы тяготеет больше к форме ирои-комической поэмы.

Расширенное использование мифологического материала, свойственное Лафонтену, еще больше присуще поэме Богдановича. Образная система «Душеньки» включает в себя персонажей греко-римской мифологии, героев русских народных сказок и фантастические образы, которые выполняют в тексте декоративную функцию, эстетически подтверждая игровую установку автора.

Тем не менее, из всех рассмотренных источников, образная система «Душеньки» наиболее психологически разработана, в особенности это касается образа главной героини, который восходит не только к апулеевско-лафонтеновской трактовке, но и ориентирован на современность, в частности на журнальную полемику вокруг типа щеголихи.

Совсем иное отношение к традиционному материалу демонстрирует польский автор рубежа XIX- XX столетий Ежи Жулавский.

Актуализация сюжета об Амуре и Психее в польской литературе начала XX века обусловлена процессом «ремифологизации», существованием национальных версий античной сказки, а так же появлением польских переводов Апулея.

Трактовка сюжета об Амуре и Психее Жулавского практически лишена национального колорита, подчеркнуто универсальна. Это обусловлено как литературной ситуацией периода «Молодой Польши», так и обращением автора к «прототексту» античного сюжета - архаической мифологии. На этой универсальной основе Жулавский создает собственный глобальный миф, являющийся экспликацией исторического процесса.

Апулеевский мотив скитаний, покинутой богом души, в «Эросе и Психее» доводится до уровня всеобъемлющего символа. Однако, при всей абстрактности, символичности, философский миф в драме Жулавского обретает и современные черты. Разочарование в идеалах прошлого, поиск новой религии, уход от действительности в мир искусства - все эти литературные топосы конца XIX - начала XX века находят отражение на страницах пьесы.

Пьеса Жулавского «Эрос и Психея», как и рассмотренные версии, также представляет собой жанровый гибрид («сценическая повесть в семи главах»), специфическая форма которого обусловлена, вероятно, процессом «романизации» драмы и прозаической структурой античного источника.

Как показывает исследование, скрытые механизмы «притягивания» и отталкивания созданной Апулеем традиции, заложены именно в историкокультурном контексте воспринимающей эпохи. Произведения Лафонтена, Мольера, Богдановича возникают в период господства абсолютной монархии, в относительно благоприятной для развития занимательной литературы обстановке. Именно тогда становится востребованной сказочная форма, изначально и в своем фольклорном варианте ориентированная на развлекательность. Пьеса Жулавского, напротив, возникает в сложный период слома традиционных ценностей, когда миф является средством гармонизации расшатавшихся основ мира.

С развлекательно-игровыми версиями сказку Апулея объединяет сюжетное и стилевое единство, фривольность, лукавая ирония. Генетическая связь драмы «Эрос и Психея» и сказки об Амуре и Психее прочитывается на ином уровне: в подтексте, в выборе философских источников, в сходных мифопоэтических принципах организации текста.

Общность поэтики всех рассмотренных версий касается, в основном, трансформации формы апулеевского источника. И Лафонтен, и Богданович, и Жулавский, демонстрируя диалектику традиционного и индивидуально-авторского, приходят к созданию жанровых гибридов.

Во всех изученных источниках используются так же интертекстуальные формы - аллюзии, реминисценции. Правда, функции их разнятся.- У Лафонтена и Богдановича они теряют прежнюю сакральную наполненность, превращаются в элемент сюжетного декора, в пьесе Жулавского, напротив, еще больше способствуют «мифологизации» текста.

Развлекательно-игровые версии Лафонтена, Мольера и Богдановича не меняют сюжетной конструкции первоисточника, лишь распространяя его в духе времени. Философско-аллегорические вариации сказки, напротив, зачастую трансформируют исходный сюжет, как это делает Е. Жулавский в пьесе «Эрос и Психея».

В целом, все три проанализированных версии сюжета об Амуре и Психее сохраняют в себе первоначальное ядро архаической сказки, положенной в основу текста Апулея: героиня нарушает табу, и в наказание вынуждена пройти через странствия и испытания, чтобы вернуть возлюбленного.

Отчетливая дифференциация версий XVII - XVIII и XX века обусловлена не только разницей социокультурных факторов.

Произведения Лафонтена и Богдановича еще принадлежат к рефлективно-традиционалистской эпохе, пьеса Жулавского же создается в рамках индивидуально-творческого типа сознания, когда творческий произвол автора по отношению к традиционному материалу значительно выше. С этим, нам представляется, и связана целостность античного сюжета в галантных вариациях, в противовес художественной свободе польской реконструкции мифа.

Следует отметить, и то, что упомянутые тексты работают с готовым словом («чужим» - М. М. Бахтин), что обеспечивает творческое взаимодействие с традицией (будь то греческого любовного романа, платоновских диалогов или пасторальных жанров). Их открытости для различных влияний способствует и мифопоэтическая основа сюжета. Она, без сомнения, неизменна и придает любому повествованию целостность и характер художественного обобщения.

Очевидно, что сюжет об Амуре и Психее привлекает не фабульными хитросплетениями, а своим вневременным общечеловеческим содержанием, мифопоэтической универсальностью и многозначностью, которая и обеспечивает его рецепцию. Или как проще и поэтичнее отмечает К Кереньи: «Мифология, подобно отсеченной голове Орфея, продолжает петь даже после смерти, и пение ее доносится издалека».

Список научной литературыКотариди, Юлия Георгиевна, диссертация по теме "Теория литературы, текстология"

1. Андерсен Г. X. Сказки и истории в 2 тт. Т. 2. Л., 1977. 655 с.

2. Античная лирика. М., 1968. 623 с.

3. Античный роман. М., 2001. 749с.

4. Аполлоний Родосский. Аргонавтика. М., 2001. 235 с.

5. Апулей. Амур и Психея. Сказка. С-Пб., 1913. 60 с.

6. Апулей. Метаморфозы и другие сочинения. М., 1988. 398 с.

7. Аристофан. Лиси страта. -М., 2001. 615 с.

8. Байрон Дж. Лирика. М.; Л., 1967. 176 с.

9. Баратынский Е. Стихотворения. — М., 1976. 334 с. Ю.Богданович И. Ф. Душенька. М., 2002. 349 с. П.Богданович И. Ф. Стихотворения и поэмы. - Л., 1957. 260 с. 12.Гауптман Г. Пьесы. T.l. -М., 1959. 576 с.

10. З.Гейне Г. Собрание сочинений в 6 тт. Т.2. М., 1980. 526 с.

11. Греческая трагедия. Ростов н/Д., 1997. 573 с.

12. Жулавский Е. Лунная трилогия. С-Пб., 1993. 734 с.

13. Жулавский Е. Эрос и Психея. Драматическая поэма в пяти актах и семи картинах. Пер. Т. Л. Щепкиной-Куперник. 160 с.

14. Карамзин H. М. Избранные сочинения. T. II. -М.-Л., 1964. 591 с.

15. КитсДж. Лирика. -М., 1979. 158 с.

16. Клайв С. Льюис. Письма Баламута. Расторжение брака. Мерзейшая мощь. Пока мы лиц не обрели М., 2004. 1000 с.

17. Клайв С. Льюис. Пока мы лиц не обрели. М., 2000. 303 с.

18. Лафонтен Ж. Любовь Психеи и Купидона. М.-Л., 1964. 138 с.

19. Майков В. И.Избранные произведения. М.-Л., 1966. 500 с.

20. МетерлинкМ. Пьесы-М., 1999. 525 с.

21. Мольер Ж. Б. Полн. собр. соч. в 4 тт. Т.З.- М., 1966. 543 с.

22. Павсаний. Описание Эллады.-M., 1994. 589 с.

23. Петроний Арбитр. Апулей. Сатирикон. Метаморфозы. -М., 1991.400 с.

24. Платон Государство. Законы. Политик. М., 1998. 798 с.

25. Платон. Избранные диалоги. М., 2002. 960 с.

26. Платон. Федон. Пир. Федр. Парменид. -М., 1999. 528 с.

27. Плотин. Эннеады. Киев, 1995. 700 с.

28. Феокрит. Мосх. Бион. Идиллии и эпиграммы. М., 1958. 326 с. 32.Эпиграммы греческой антологии. - М., 1999. 728 с.

29. Apuleius. Metamorphoseon. Libri XI. Band I. — Berlin, 1956. 376 с.

30. Heine H. Werke und Briefe. Band I. Weimar, 1956. 504 c.

31. La Fontaine. Oeuvres completes. 6 тт.Т.5. Paris, 1818. 334 p.

32. Zulawski J. Eros i Psyche. Powiesc sceniczna w siedmiu rodzialach. Krakow, 1921.216 c.1. Общие работы.

33. Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. -М., 1977. 320 с.

34. Ауэрбах Э. Мимесис. М., 1986. 556 с.

35. Бахтин M. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. 504 с.

36. Бахтин M. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. 320 с.

37. Бахтин М. М.Эстетика словесного творчества. М., 1986., 445 с.

38. Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. Д., 1973. 568 с.

39. Бушмин А. С. Преемственность в развитии литературы. — Л., 1975.280 с.

40. Вейман Р. История литературы и мифология. М., 1975. 344 с.

41. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., 1940. 648 с.

42. Виды и формы межнациональных литературных взаимоотношений (типологический аспект). Черновцы, 1981. 42 с.

43. Владимирова H. Г. Формы художественной условности в литературе XX века. Новгород, 1998. 188 с.

44. Волков А. Р. Сравнительное славянское литературоведение. Черновцы, 1982.27 с.

45. Голосовкер Я. Э. Логика мифа. М., 1987, 224 с.

46. Дима А. Принципы сравнительного литературоведения. -М., 1977. 227 с.

47. Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад. -Л., 1979. 496 с.

48. Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока. М.,2004, 465с.

49. Историко-литературный процесс. Проблемы и методы изучения. -Л., 1974. 272 с.

50. Историческая поэтика: литературные эпохи и типы художественного сознания. -М., 1994. 512 с.

51. Каспина M. М. Сюжеты об Адаме и Еве в свете исторической поэтики. Дисс. к. ф. н. М., 2001. 251 с.

52. Корнилова Е. Н. Миф о Юлии Цезаре и идея диктатуры. М., 1999. 271с.

53. Корнилова Е. Н. Мифологическое сознание и мифопоэтика западноевропейского романтизма. М., 2001. 447 с.

54. Леви-Стросс К. Путь масок. М., 2000. 399 с.

55. Литература и фольклорная традиция. Волгоград, 1997. 273 с.

56. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. -М., 2001. 559 с.

57. Лотман Ю. М. О русской литературе. Статьи и исследования. С-Пб., 1997. 846 с.

58. Малые формы фольклора. М., 1995. 382 с.

59. Мелетинский Е. М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. — М., 1986.318 с.

60. Мелетинский Е. М. Герой волшебной сказки. М., 1958. 262 с.

61. Мелетинский Е. М. Историческая поэтика новеллы. М., 1990. 279 с.

62. Мелетинский Е. М. Миф и историческая поэтика фольклора. М., 1977. 23 с.

63. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М., 1994. 136 с.

64. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. -М., 1995. 406 с.

65. Миф литература - мифореставрация. - Москва-Рязань, 2000. 155 с.

66. Михайлов А. В.Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры. М.,1989, 224 с.

67. Наливайко Д. С. Искусство: направления, течения, стили. Киев, 1981. 287 с.

68. Неелов Е. М. Сказка, фантастика, современность. Петрозаводск, 1987. 124 с.

69. Николин В. В. Волшебная сказка: исследование воспроизводства культуры. Екатеринбург, 2000. 328 с.

70. Нямцу А. Е. Традиционные сюжеты и образы в литературе XX века. — Киев, 19881 81 с.

71. Нямцу А. Е.Основы теории традиционных сюжетов. Черновцы, 2003. 78 с.76.0нианс Р. На коленях у богов. Истоки европейской мысли о душе, разуме; теле, времени, мире и судьбе. М., 1999. 592 с.

72. Палиевский П. В. Литература и теория. М., 1979. 287 с.

73. Пинский Л. Е. Магистральный сюжет. -М., 1989. 416 с.

74. Проблемы автора в художественном произведении на материале западноевропейской литературы. Владимир, 1998. 200 с.

75. Пропп В. Я. Собрание трудов в 8 тт. Т.2. Исторические корни волшебной сказки. Морфология сказки. 512 е.; Т.4. Русская сказка. М., 2002. 413 с. Т.7.

76. Фольклор, литература, история. -М., 2002. 463 с.

77. Реизов Б. Г. История и теория литературы. Л., 1986. 300 с.

78. Рекомендации к изучению традиционных сюжетов и образов мировой литературы. Вып.1. Черновцы, 1981. 35 с.

79. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. — Л., 1974. 298 с.

80. Специфика фольклорных жанров. -М., 1973. 304 с.

81. Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976. 102 с.

82. Универсум платоновской мысли. Платоновская и аристотелевская традиция в античности и в европейской философии. — С-Пб., 2005. 184 с.

83. Фольклор. Поэтическая система. -М., 1977. 343 с.

84. Фрэзер Дж. Золотая ветвь. -М., 1983. 703 с.

85. Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. -М., 1989. 510 с.

86. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. — М., 1997. 445 с.

87. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1998. 798 с.

88. Хализев В. Е. Драма как род литературы. М., 1986. 259 с.

89. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. — М., 1992. 458 с.

90. Шарыкина Т. А. Проблемы мифологизации в зарубежной литературе XIX XX в. - Н. Новгород, 1995. 111 с.

91. Штернберг Л, Я. Первобытная религия в свете этнографии. М., 1936. 571 с.

92. Эткинд А. Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. -М., 1996. 413 с.

93. Шеллинг Ф. Философия искусства. -М., 1966. 496 с.

94. Шкловский В. Художественная проза. Размышления и разборы. М., 1961. 628 с.

95. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М., 1998. 667 с.

96. Юнг К. Г. Душа и миф. Шесть архетипов. Киев-М., 1997. 328 с.

97. Учебные пособия. Энциклопедии. Литература по вопросу.

98. Адмони В. Г. Г. Ибсен. Очерк творчества. Л., 1989. 270 с.

99. Актуальные вопросы курса зарубежной литературы XVII века. Вып. I Днепропетровск, 1974. 128 с.

100. Андреев Л. Г. Козлова Н. П., Косиков Г. К. История французской литературы. М., 1987. 542 с.

101. Аникст А. А.Теория драмы на Западе во второй половине XIX века. -М., 1988. 310 с.

102. Античный роман. М., 1969. 405 с.

103. Белинский В. Г. Взгляд на русскую литературу. М., 1982. 606 с.

104. Благой Д. Д. История русской литературы XVIII века. — М., 1951. 686 с.

105. Блюш Ф. Людовик XIV. -М., 1998. 815 с.

106. Борхсениус Е. И. Представители реального романа во Франции в XVII столетии. С-Пб., 1888. 124 с.

107. Ш.Викулова Л. Г Паратекст французской литературной сказки. Прагмалингвистический аспект. Автореф. С-Пб, 2001. 25 с.

108. Виппер Ю. Б., Самарин Р. М. Курс лекций по истории зарубежных литератур XVII века. М., 1954. 814 с.

109. XVIII век. Судьбы поэзии в эпоху прозы. М., 2001. 199 с.

110. XVIII век. Русская литература и ее международные связи. X Л., 1975. 315 с.

111. XVIII век. сб. IV. М.-Л., 1959. 486 с.

112. Войтехович Р. С. Психея в творчестве М. Цветаевой. Эволюция образа и сюжета. Дисс. д. ф. н., Тарту, 2005. 164 с.

113. Выка К. Статьи и портреты. М., 1982. 224 с.

114. Гуковский Г. А. Русская литература XVIII.BeKa. M., 1939. 528 с.

115. Дьяконова Н. Я. Ките и его современники. М., 1973. 199 с.

116. ДьяконоваН. Я. Лирическая поэзия Байрона. -М., 1975. 168 с.

117. Елистратова А. А. Байрон. -М., 1956. 263 с. 179

118. Живое наследие античности. М., 1987. 248 с.

119. Жиленков А. И. Курс лекций по истории западноевропейской литературы XVII XVIII вв. - Белгород, 1989. 250 с.

120. Жирмунская Н. А. От барокко к классицизму. Статьи о французской и немецкой литературах. С-Пб., 2001. 464 с.

121. ЗабабуроваН. В. Эволюция художественного психологизма во французском романе XVII XIX веков. Дисс. - Ростов-на-Дону, 1989. 450 с.

122. Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000 2000. -М., 2001. 335 с.

123. Зарубежная литература конца XIX — начала XX века. — М., 2003. 495 с.

124. Зиновьева А. Ю. Творчество Джона Китса и философия романтической поэзии. Дисс.к. ф. н. -М., 2001. 171 с.

125. Ивашева В. В. Литература Великобритании XX века. М., 1984. 486 с.

126. Ирои-комическая поэма. Л., 1933. 775 с.

127. История всемирной литературы в 9 тт. -М., 1983. Т.1. 583 е.; Т4. -М., 1987. 687 е.; Т 8. -М., 1994. 848 с.

128. История зарубежной литературы XVII века. М., 1987. 248 с.

129. История зарубежной литературы конца XIX начала XX века. - М., 1970. 622 с.

130. История литератур западных и южных славян. Т.З. Литература конца XIX- начала XX века (1890-е годы 1945). - М., 2001. 992 с.

131. История польской литературы в 2 тт. Т.2. — М., 1969. 502 с.

132. История русской литературы. -М.-Л., 1958. 720 с.

133. История русской литературы. Т.1. Ч.П. -М., 1941. 420 с.

134. История русской литературы. Т.Р/.Ч. II. Л., 1947. 570 с.

135. Калашникова О. Л. Жанровое разнообразие романа Скаррона в соотношении с другими комическими жанрами писателя. Дисс. к.ф.н-Днепропетровск, 1979. 240 с.

136. Козлов С. Л. Проблемы рококо и французского литературного сознания XVII XVIII веков. Дисс. к. ф. н. - М.5 1983. 248 с.

137. Конопка Б. Художественная фантастика в русской и польской литературе конца XIX начала XX века. Автореф. дисс. к.ф.н. - М., 1983. 22 с.

138. Краткая литературная энциклопедия в 9тт. М. 1962. Т.1. 1088 е.; Т.З. -М., 1966. 976 с.

139. КупреяноваЕ. Н. Макогоненко Г. П. Национальное своеобразие русской литературы. Очерки и характеристики. Л., 1976. 413 с.

140. Лебедева О. Б. История русской литературы XVIII века. М., 2000. 415 с.

141. Лосев А. Ф. История античной эстетики в 8 тт. Т.6. — М., 2001. 958 с.

142. Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. 976 с.

143. Макогоненко Г. П. От Фонвизина до Пушкина. Из истории русского реализма. М., 1969. 511 с.

144. Мифы народов мира в,2 тт. М., 1997. Т.1. 671 е.; Т.2. М., 1997. 719 с.

145. Михальская Н. П., Аникин Г. П. Английский роман XX века. М., 1982. 192 с.

146. Николаев Н. И. Русская литературная травестия. II пол-на XVIII I - я пол-на XIX в. - Архангельск, 2000; 116 с.

147. Обломиевский Д. Французский классицизм. М., 1968. 375 с.

148. Образцова А. Г.Волшебник или шут? Театр Оскара Уайльда. -С-Пб, 2001.356 с.

149. Осокин М. Ю. Сюжет о Психее и Купидоне в западноевропейской и русской литературе XVII XVIII веков. Дисс., - М., 2005. 211 с.

150. Пахсарьян Н. Т.История зарубежной литературы XVII XVIII вв. — М., 1996. 101 с.

151. Пахсарьян Н. Т. Генезис, поэтика и жанровая система французского романа 1690 1760 гг. - Днепропетровск, 1996. 267 с.1.г

152. Песков A. M. Буало в русской литературе XVIII первой трети XIX века. Дисс. к. ф. н. -М., 1982. 493 с.

153. Пинский JI. Е. Ренессанс. Барокко. Просвещение. — М., 2002. 832 с.

154. Писатели Франции. М., 1964. 696 с.

155. Покровский В. Щеголихи в русской литературе XVIII века. М., 1903. 139 с.

156. Полякова С. Метаморфозы или Золотой осел. М., 1988. 148 с.

157. Потёмкина JI. Я. Пути развития французского романа в XVII веке. 4.1. -Днепропетровск, 1970. 92 с.

158. Поэтика древнеримской литературы. -М., 1989. 260 с.

159. Поэты XVIII века в 2 тт. Л., 1958. Т. 1. 623 с. Т.2. 588 с.

160. Проблема изучения русской литературы XVIII века. С-Пб - Самара., 2001.200 с.

161. Проблемы сравнительной филологии. -M-JI., 1964. 496 с.

162. Проблемы становления и развития зарубежного романа от Возрождения к Просвещению. Днепропетровск, 1986. 121 с.

163. Протопопова И. А. Ксенофонт Эфесский и поэтика иносказания. М., 2001.470 с.

164. Савельева JI. И. Античность в русской поэзии конца XVIII XIX начала века. - Казань, 1980. 120 с.

165. Ситников А. В. Философия Плотина и традиция христианской патристики. С-Пб., 2001. 242 с.

166. XVII век в европейском литературном развитии. 1-е Лафонтеновские чтения. С-Пб., 1996. 55 с.

167. XVII век в мировом литературном развитии. М., 1969. 499 с.

168. Серман И. 3. Русский классицизм. Поэзия. Драма. Сатира. -Л, 1973.284 с.

169. Скакун А. А. Творчество Жана де Лафонтена и русская культура XVIII. первой трети XIX веков. Автореф. дисс. к.ф.н. - С-Пб., 2003. 24 с.

170. Славянские литературы.У1 международный съезд славистов. — Прага-М., 1968. 647 с.

171. Современное польское искусство и литература. От символизма к авангардизму. М., 1998. 198 с.

172. Соколов А. Н. Очерки по истории русской поэмы XVIII и первой половины XIX века. М., 1955. 692 с.

173. Спор о древних и новых. -М., 1985. 471 с.

174. Сравнительное изучение славянских литератур. М., 1973. 511 с.

175. Татаринова JI. Е. История русской литературы и журналистики XVIII века. 1982. 424 с.

176. ТишунинаН. В.Западноевропейский символизм и проблема взаимодействия искусств: опыт интермедиального анализа. — С-Пб., 1998. 159 с.

177. Томашевский Б. В. Пушкин и Франция. -М., 1960. 498 с.

178. Тронский И. М. История античной литературы. М., 1988. 464 с.

179. Фаткуллина Ф. Г. Мифологизмы в русском литературном языке XVIII века. Автореф. дисс. к.ф.н. -М., 2001. 24 с.

180. Французский символизм. Драматургия и театр. С-Пб., 2000. 480 с.

181. Храповицкая Г. Н. Ибсен и западноевропейская драма его времени. — М., 1979. 90 с.

182. Чекалов К. А. Роман Оноре Д'Юрфе «Астрея»: метод и традиция. Дисс. -М., 1985.227 с.

183. Чиллапагари Р. Поэзия Дж. Китса. Автореф. дисс. к.ф.н. М., 1987. 19 с.

184. Шкунаева И. Д. Бельгийская драма от Метерлинка и до наших дней. -М., 1973.446 с.

185. Язык русских писателей XVIII века. Д., 1981. 199 с.

186. Der antike Roman. Bd.XIX. Berlin, 1989. 248 S.

187. Aske M. Keats and Hellenism. Cambridge, 1985. 193 p.

188. Baldensperger F. Werner P.F. Bibliography of Comparative Literature. -New-York, 1960. 705 p.

189. Duchene R. La Fontaine. Fayard, 1990. 553 p.

190. E.Kranz. K. S.Lewis Studien zu Lebens und Werk. - Mainz, 1984. 300 S.

191. Eustachewicz L. Dramaturgia Mlodej Polski. Proba monografii dramatu 2 lat 1890- 1918.- Warszawa, 1982. 457 c.

192. Jahn O. Eros und Psyche. Berlin, 1847. 110 S.

193. Lefevre E.Studien zur Struktur der Milesischen Novelle bei Petron und Apuleius. N 5. Main., 1997. 100 S.

194. Paulys. Real-Enzyklopadie der klassischen Altertumswissenschaft. Band 48. -Stuttgart, 1895. 2575 S.

195. Reitzenstein R. Das Märchen von Amor und Psyche. — Leipzig-Berlin, 1912. 92 S.

196. Rohde E. Psyche. Seelencult und Unsterblichkeitsglaube der Griechen Tubingen, Band I. 329 S. Band 11.448 S. 1910.

197. Scholze D.Zwischen Vergnuegen und Schock.Polnische Dramatik im XX Jahrhundert. Berlin, 1989. 374 S.

198. Sweetser M. O. La Fontaine. Boston, 1987. 166 p.

199. Tegethoff E. Studien zum Marchentypus von Amor und Psyche. Bohn und Leipzig, 1922. 133 S.