автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Творчество Гранта Матевосяна. (Нравственно-психологическая концепция личности)

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Фаносян, Саргис Ерджаникович

Предисловие

Введение. Современная деревенская проза и творчество

Гранта Матевосяна

Глава I. Среда и герой .24

Глава П. В сфере психологических открытий.

Глава Ш. Нравственные проблемы и конфликты

Глава 1У. Понимание "рода" и истории

Введение диссертации1984 год, автореферат по филологии, Фаносян, Саргис Ерджаникович

Советская литература 1960-1970 годов со своей определенной эстетической программой, поставленными проблемами и вопросами в целом, многообразием тематики и стилей представляет интересный и плодотворный период в истории многонациональной литературы СССР. Огромные и значительные преобразования, происшедшие в социально-экономической и общественной жизни страны, закономерно отразились и в литературной жизни, выявив новые горизонты художественного отражения.

Богата художественная проза этих десятилетий. Рядом с представителями старшего поколения, получившими всеобщее признание за свои творческие заслуги, в эти годы начали литературную деятельность многочисленные молодые и талантливые силы, которые, оставаясь верными принципам социалистического реализма и лучшим традициям предшественников, одновременно внесли свежее дыхание и новое качество в советскую литературу, наметив новые пути ее развития.

Среди этих писателей особое место занимает сегодня Лауреат Государственной премии СССР прозаик Грант Матевосян, который одним из первых в бурном литературном процессе времени начал тяготеть к новой художественной ориентации, представив в очерке "Ахнидзор" (1961 г.) свое кредо художника.

В 1967 году вышел в свет сборник прозаика "Август". Стержневые вопросы его произведений оказались созвучными остро актуальным и важным проблемам деревенской прозы и, наперекор позициям некоторых критиков, книга принесла Г.Матевосяну всеобщую известность. Отдельные произведения из этой книги были переведены на языки народов СССР и иностранные.

Дальнейшие гады ознаменовались бурным творческим подъемом, одна за другой вышли "Буйволица", "Мать едет женить сына11, "Начало", "Твой род", "Месроп", которые свидетельствовали о новом художественном уровне в творчестве писателя. Они с одной стороны явно расширяли сферу проблем деревенской прозы, с другой - вскрывали новые глубины художественного человековедения Г.Матевосяна.

В начале 80-х годов вышли в свет новые произведения Г.Матевосяна "Ташкент" и "Хозяин", на новом временном отрезке по-новому представляя Цмакут.

Довольно широк круг интересов Г.Матевосяна. Его перу принадлежат несколько киноповестей, пьеса "Нейтральная зона". Однако стихия писателя - художественная проза, и именно здесь в полную меру проявляются новизна и свежесть его слова, глубина проникновения и масштабы художественного охвата»

Эти особенности таланта были очевидны уже в первой заявке писателя - в очерке "Ахнидзор", который ознаменовал перелом в армянской литературной жизни. Дальнейшие произведения прозаика, которые с новой глубиной и охватом представляли программные положения очерка, были знаменательными явлениями на современном этапе армянской литературы и весьма способствовали утверждению новой эстетической целенаправленности.

Литературная критика неоднократно обращалась к произведениям Гранта Матевосяна в многочисленных рецензиях и статьях*. х См.: Аветисян 3. Некоторые вопросы социальной психологии героя Гранта Матевосяна ("Гракан терт", 1975, 16 мая); Агабабян С. Смысл.борения ("Гракан терт", 1979, 18 мая); Аннинский.Л» Контакты. - М.: Сов.писатель, 1982, с.188-232; Ахвердян Л. Что и как ("Советакан граканутюн", 1983, N2 8); Битов А. Пастораль, XX'век ("Лит.газета", 1967, 28 июня); Дедков И.

Однако, нисколько не игнорируя значения последних, тем не менее, следует заметить, что они далеки от всестороннего обобщения и обстоятельного анализа, в них отсутствует проблемная постановка вопросов, В указанных и других статьях и рецензиях обычно разбирались частные и узкие вопросы, задачи, связанные с отдельными произведениями, что объективно исключало широкие литературоведческие обобщения и выводы.

Настоящая работа представляет первый опыт обстоятельного анализа творчества Г.Матевосяна. Принимая во внимание многоплановость матевосяновской прозы и ее емкость, диссертант нашел целесообразным выделить несколько вопросов и обстоятельно рассмотреть их. Среди них стержневой - авторская концепция личности.

Диссертант вводит в научный оборот отзывы современной литературной критики, сопоставляет и анализирует взаимоисключающие и противоречивые мнения по затронутым вопросам и делает из всего этого определенные выводы.

В начальной части диссертации автор характеризует оформившуюся в 60-е годы деревенскую црозу, критически останавливается на литературных спорах, возникших вокруг нее, обосновывает закономерный характер данной тематико-идейной ориентации. В современной армянской литературе проявления деревенской цро-зы связываются с творчеством Г.Матевосяна и в рамках поставленной цроблемы оценивается позиция критики.

Новости из Цмакута ("Лит.газета", 1975, 15 января); Золотус-ский И. Бессмертие рода ("Лит.газета", 1979, 28 марта); Камянов В. Поверх барьеров ("Лит.обозрение", 1981, № 9); того же: Энергия поиска ("Октябрь", 1976, № 3); Марченко А. Пастораль наизнанку ("Лит.газета", 1973, 26 декабря); Саринян С. Направление таланта ("Гракан терт", 1971, 23 апреля); Тамра-зян Г. Сказ о родных берегах ("Гарун", 1983, № 4) и т.д.

В последующих частях диссертации обстоятельно анализируются особенности матевосяновской концепции личности. Особенное внимание уделяется нравственно-психологической стороне этой концепции. Вскрываются нравственные основы затронутых прозаиком проблем, показывается связь нравственных понятий и глубоких психологических сдвигов. В сфере нравственного рассматриваются такие понятия, известные из прозы Матевосяна, как "начало" и "род".

Практическое значение и ценность диссертационной работы обусловлены тем, что в ней не только анализируется и оценивается творчество Г.Матевосяна, но и дается разбор богатого критического и литературоведческого материала, рассматривается ряд узловых вопросов современной советской прозы. Диссертант обращается к литературной жизни 60-70-х годов, характеризует некоторые особенности советской литературы современного этапа, новые задачи, выдвинутые прозой, и их художественные проявления.

На этом фоне представлена новизна творческой программы Матевосяна, показана роль его произведений и значение в деле утверждения новой эстетической целенаправленности в советской армянской литературе. В связи с авторской концепцией личности отмечаются общности в проявлениях современной советской прозы, в частности подчеркивается глубина постижения человеческого, нравственно-психологическая направленность художественных поисков.

ВВЕДЕНИЕ

СОВРЕМЕННАЯ ДЕРЕВЕНСКАЯ ПРОЗА И ТВОРЧЕСТВО ГРАНТА МАТЕВОСЯНА

Любое значительное движение, намечающееся в литературном процессе, проявление любой тенденции развития в новом тематическом направлении бесспорно обусловлены серьезными социально-экономическими и политическими сдвигами, происходящими в жизни общества, их непосредственным воздействием, формирование современной деревенской прозы несомненно является результатом подобных сдвигов.

К концу 50-х годов развитие социализма ознаменовалось глубокими изменениями в действительности, жизни и быту. В 60-е годы глобальные социально-экономические сдвиги уже охватили все сферы жизни, научно-техническая революция проникла и в сохранявшую веками свою устойчивость и безмятежность деревню. Урбанизация сопровождалась не только достижениями. Реальная угроза исчезновения нависла над обожженными в горниле столетий, утвердившими на перепутьях истории необходимость своего существования многими духовными ценностями, которые были непосредственно связаны с миром деревни, с умудренным в борении и труде представителем этого мира. Масштабные преобразования деревенской действительности не могли не привлечь внимания литературы, и весьма своевременно появляется деревенская проза с ее актуальными цроблемами и чисто человеческой озабоченностью.

Всплеск лирической деревенской прозы был нужен: литература стала отчетливее осознавать, что человек меняется долго, трудно - не так, как видится и как хотелось бы некоторым нетерпеливым, - и что не может быть будущего без прошлого и дальнего, ибо новое общество вырастает, в конечном счете, из прошлого, а не вопреки прошлому, не отбрасывая прошлое" (9, 110)х, -замечает А.Бочаров.

Чем было в действительности это "прошлое" и что явилось основной причиной духовного сближения с этим "прошлым" ряда талантливых прозаиков (В.Астафьев, Ф.Абрамов, Ч.Айтматов, В.Распутин, В.Белов, В.Шукшин, И.Друцэ, Г.Матевосян, С.Залыгин, Ев. Носов и др.)?

Разумеется, было бы ошибкой понимать под воспринятым деревенской прозой прошлым исторически закономерно отжившее свой век, те явления действительности и формы человеческих отношений, изменение или полное исчезновение которых было неизбежно на каждом новом этапе развития общества. Так поступают некоторые критики, видя основную тенденцию деревенской прозы в стремлении вообще сохранить прошлое, а конкретнее - старое, и считают эту благодатную и свежую прозу проявлением консервативного мировоззрения. Между тем объективный и трезвый взгляд позволяет заметить, что миссия этой прозы, появившейся в середине 60-х годов, вовсе не в проповеди сохранения старого, окончательно изжившего себя.

Развитие общества всегда сопровождалось глубинными, коренными изменениями действительности. Несмотря на относительную стабильность, не избежал этих изменений и мир деревни. Однако именно деревня явилась той средой, которая даже с многочисленными потерями в горниле эпохальных переворотов и потрясех Ссылки указаны в тексте, рядом с цитатами, в скобках. Первая цифра - очередной номер книги, газетной или журнальной статьи, согласно указанному в конце списку использованной литературы; вторая (иногда и третья) цифра - страницы. ний, тем не менее смогла сохранить существующие столетиями те или иные духовные ценности, устойчивые черты, присущие характеру и психологии данного народа". . Крестьянин - это не профессия, а стиль жизни, уклад. Всего каких-то сорок лет назад восемьдесят процентов народа нашего были крестьяне. И стоит ли удивляться тому, что наиболее яркие характеры и типы, созданные нашей литературой за последние десятилетия, взяты именно из этой среды?" (НО, 4), - пишет прозаик Борис Можаев.

Цивилизация и урбанизация несли с собой несравнимые с прежними изменения, перед которыми была бессильна даже жившая до этого незыблемыми традициями деревня. Стала заметной опасность нивелировки, приобретенной в течение веков "золотой середины", национальных черт. В этих условиях был неизбежен духовный возврат к родным истокам, подчеркнутое изображение личностей, взращенных этими истоками.

Поскольку появление деревенской прозы было обусловлено особенностями социально-экономического развития эпохи, закономерностями социалистического развития в целом, феномен этот не ограничился рамками лишь советской литературы. Идейно-тематическая ориентация на село в значительной мере выразилась и в ряде литератур социалистических стран, особенно в польской, румынской, венгерской, чешской и болгарской национальных литературах.

Еще в 1969 году, характеризуя основные особенности литературного процесса и обращаясь к тенденциям развития польской прозы, Ярослав Ивашкевич отмечал "огромный рост литературы, посвященной проблемам деревни" (39, 310).

Выраженное стремление к раскрытию духовно-нравственного мира крестьянина, постановка острых социально-психологических проблем отмечается в венгерской прозе 60-80-х годов (125, 166).

Согласно критику Ю.Галкину, "писатель, чье детство прошло в деревне, инстинктивно старается "законсервировать" в своем представлении дорогую лично ему жизнь в тех формах, в каких он воспринял ее ребенком" (79, 61).

Если руководствоваться этим принципом генетического анализа литературных явлений и творчества, то остается сделать вывод либо об отсутствии у нас до появления деревенской прозы писателей - уроженцев села, либо - если и были - о том, что все они без исключения писали о деревне. Ни один из этих выводов не может претендовать даже на правдоподобие. Утверждение критика является результатом не столько изучения объективных социально-исторических фактов, происходящих в жизни общества событий, сколько чисто логического умозаключения, которое в данном случае не выдерживает испытания. В конечном счете речь не об одном творческом индивиде, а о целостном литературном явлении с ясно выраженной идейно-тематической спецификой, вышедшем сегодня за пределы одной национальной литературы.

Деревенская проза "не есть отражение исторически запоздавших социальных процессов, но литературный феномен, который причинами своего возникновения, своим развитием и общественной функцией полностью связан с развитым социализмом" (127, 101), -справедливо отмечает немецкий русист профессор А.Хирше.

В оценке критикой этой прозы не было единогласия и безоговорочного признания. Как и любое новое литературное явление, она тоже имела своих единомышленников и противников, и вокруг нее тоже возникали противоречивые и взаимоисключающие мнения. Одним из первых в русской литературной критике, заметив в многообразии литературного процесса времени только еще зарождающееся явление, Ф.Кузнецов определенным образом выявил его истоки и предсказал тенденции развития. Обращаясь к опубликованной повести Василия Белого "Привычное дело" (93, 3), - критик подчеркнул неопровержимую связь "подлинной народности" эстетической позицией молодого прозаика, четко ограничивая реальные мотивы художественного отображения мира деревни от "идиллического воспевания истоков" и исключая их общность. Расхождения в мнениях критики по поводу нового литературного феномена уже отчетливо проявились в первой дискуссии, посвященной вопросам деревенской прозы ("Литературная газета", 1967-1968 гг.).

В противовес все большему расширению границ деревенской прозы в литературе того времени, в ее оценках явно звучали отголоски недоверия и сомнений. Исходя в основном из тематической ориентации этой прозы и почти пренебрегая идейно-проблематической направленностью, иные критики находили в ней лишь "элегические нотки", рожденные мучительной тоской по утраченным "истокам". Созданные Беловым и Шукшиным образы рассматривались как "предельно ясный эталон душевности", односторонние и "внутренне бесконфликтные", и в подобных условиях, естественно, речь шла о том, что эта "лирическая проза в силах охватить личность героя целиком" (85, 4).

Если принять стремящееся к "прощению" крайностей критики мнение, согласно которому "в переломные моменты художественного развития теоретическое сознание вообще сплошь и рядом начинает отставать от творческой практики" (90, 243), то следовало бы считать совершенно закономерными эти крайние и односторонние характеристики деревенской прозы, не забывая при этом признать опередившими свое время неповторимыми исключениями тех критиков, которые уже тогда объективно и по заслугам оценили литературное явление, увидели его главную "движущую силу" в проблеме "подлинных человеческих ценностей". "Крестьянство -это не "идеальная", не "высшая" часть народа: но оно необходимая почва для постоянного "возрождения жизненной силы наций". И в конце концов именно осознанием этого определяется, как мне представляется, всё отношение В.Белова, В.Шукшина и других названных выше писателей к своим героям" (91, 5), - отмечал В.Ко-жинов в той же дискуссии.

Конец 60-х и начало 70-х годов ознаменовались новыми достижениями деревенской прозы. Вышли в свет "Кануны" В.Белова, "Две зимы и три лета", "Пути-перепутья" Ф.Абрамова, "Царь рыба" В.Астафьева, "Похмелье", "Мать едет женить сына" Г.Матевосяна, "Там вдали" В.Шукшина, "Последний срок" В.Распутина, "Бремя нашей доброты" И.Друцэ и другие произведения. Расширение пространственных границ явления сопровождалось углублением прежних и выдвижением новых вопросов, отчетливо выраженной нравственно-психологической целенаправленностью, изображением героев, черпающих в национальных истоках неиссякаемые духовные и нравственные силы. Самоутверждение и упрочение эстетической позиции новыми художественными открытиями было справедливо воспринято критикой как определенная тенденция развития прозы, причем тенденция явно выраженная. То, что в период формирования могло рассматриваться в качестве стихийного и недолговечного, предстало как составная часть литературного процесса времени с ее неоспоримыми требованиями, и следовало говорить уже не о "нахлынувшей волне" (как характеризовал первые проявления деревенской прозы критик В.Камянов), а о мощном приливе.

Этот факт, разумеется, не изменил отношения пессимистически настроенной литературной критики. Неизбежно были вновь выдвинуты взаимоисключающие положения и утверждения.

Вновь послышалось недовольство по поводу "односторонности" и "ограниченности" деревенской прозы, обусловленных "игнорированием наиболее активных и перспективных социальных проелоек современной деревни", "обращенностью назад" (118, 27-28).

Подобная позиция критики действительно была результатом не только недопонимания основной тенденции в устремленности этой прозы к прошлому (к деревне конца 20-х годов, предвоенного и военного периодов), но игнорирования неопровержимого факта обращения к миру современной деревни. В конечном итоге, в плане временного охвата деревенская проза не ограничивалась изображением лишь деревни прошлого. Объектом художественного воссоздания была и новая деревня. А то, к каким пластам происходящих там сдвигов она обращалась, было уже вопросом тенденции, идейно-художественной ориентации.

Стремясь выдвинуть возражения против этой ориентации, некоторые критики не остерегались даже отдавать дань социологизму, вменяя в обязанность искусству чисто социологические исследования и выражая недовольство по поводу отчужденности деревенской прозы от социологической и публицистической литературы (118, 27-28).

В качестве основной причины художественного отображения деревенской действительности ссылались на "соблазн" литературных традиций, опыта предшественников, на то, что "традиция порою увлекает писателя сильнее, чем действительность" (79,60-61). При подобном подходе, естественно, новое художественное открытие мира деревни отвергалось, считалось анахронизмом, в пример приводилось наследие предшественников (Неверов, Панферов, Платонов, Шолохов) и, как это ни странно, но в сравнении с ним творчество новых рассматривалось как эпигонство.

Неопровержимы роль и значение традиций в деле развития литературы, однако одними лишь традициями литературы не создать. И истина заключается в том, что современная деревенская проза пришла в литературу не "проторенными тропами" предшественников, а своей дорогой и в свое время, со своими проблемами и заботами.

В последние годы критика часто выражает недовольство, упоминая то "обстоятельство", что современный литературный процесс далек от художественного освоения новой деревенской действительности и мало произведений, отражающих происшедшие в деревне положительные сдвиги, связанные с научно-технической революцией (механизация и индустриализация сельского хозяйства). В действительности причина недовольства вовсе не в малочисленности произведений, посвященных механизированной и индустриализированной деревне, а обилие деревенской прозы, отличающейся морально-психологической целенаправленностью, большой эпической емкостью и выявлением непреходящих общечеловеческих ценностей, по сравнению с которой первая, как отмечает один из критиков, "не определяют лица художественного процесса" (90,246).

И статья писателя Александра Проханова, которой открылась i посвященная вопросам деревенской прозы последняя дискуссия ("Деревенская проза: большаки и просёлки")35, характеризуя эту прозу как анахронизм и отдаление от действительности и подчеркивая лишь необходимость обращения к деревне "огромных машин" (115, 3), по меньшей мере, отдавала дань техницизму, не видя ничего заслуживающего эстетического внимания в "традиционной" деревне, уходящей в объятия прошлого. Литература и есть воспоминание. Так ее понимал, объяснял Лев Толстой, - отмечает писатель Алесь Адамович. -Воспоминание об испытанных нами чувствах, состояниях. Радуемся, плачем, действуем - это еще сама жизнь. Вспоминаем (в процессе писания), как человек радуется или горюет - с этого начинается к См.: "Литературная газета", 1979-1980 гг. искусство. То есть воспоминание не только определенный жанр, но обязательный момент любого произведения искусства, важнейшее содержимое самой психологии творчества. Не потому ли в прозе, например, несмотря на все призывы и старания критиков, чаще удавались и удаются произведения о днях минувших, чем о дне бегущем ." (63, 232).

Это же имел в виду и Г.Матевосян, когда писал в статье "О призвании литературы": "Надо ли приводить десятки примеров, чтобы сказать, что полноту чувства пробуждает в нас только вчерашний день, потому что долина воспоминаний о прошлом населена желанными и ненавистными нам людьми и событиями, этим золотым осадком наших воспоминаний, который только и может стать литературой, искусством ." (99, 67).

Поэтому, обращаясь к объективным предпосылкам возникновения современной деревенской црозы, не следует игнорировать роль и этого субъективного фактора.

В ходе последней дискуссии наряду с прежними возражениями црозвучала тревога относительно "элитарности" (89, 3) позиции деревенской прозы. Нетрудно догадаться, что это определение было следствием превратного осмысления тематической направленности деревенской прозы и поверхностного, одностороннего восприятия созданных ею образов. Между тем истина состоит в том, что деревенская проза не отвергала города и цивилизации и в то же время вовсе не видела в крестьянине пророка, лишенного недостатков и отрицательных черт. В случае утверждения противного, ту же "элитарность" логически можно приписать литературе, изображающей жизнь города.

В конце 70-х годов действительно создалось такое впечатление, будто "устала лирическая деревенская проза" (77, 36). Однако уже в самом начале 80-х появились роман Ч.Айтматова

Буранный полустанок" ("И дольше века длится день") и повести Г.Матевосяна "Ташкент" (на языке оригинала - "Дождевые тучи") и "Хозяин11*, которые с новой художественной силой развивали главные проблемы, выдвинутые деревенской прозой.

По словам одного из критиков, "сегодня уже нет необходимости "защищать" "деревенскую прозу" от "обвинений"» хотя и сегодня еще не исключены крайне редкие возражения и упреки, которые зачастую представляют собой "принципиально" новые выражения прежних точек зрения и, несомненно, проявляют тенденцию к выявлению новых недостатков в этой прозе. В действительности более чем за полтора десятка лет деревенская проза создала произведения, без которых невозможно представить современную литературу, удостоенные цризнания в мировом масштабе. Это произведения большого жизненного охвата, непреходящих открытий общечеловеческого характера и крупных обобщений, своеобразные проявления реалистического искусства XX века.

Глубокое знание связей действительности и личности в их целостности, реализм, эпическая объемность, выявление национальных и общечеловеческих духовно-нравственных ценностей* Реалистическая типизация и морально-психологическая проблемная целеустремленность" - таковы основные особенности эстетической концепции деревенской црозы как литературного феномена. В этой сфере постановки вопросов, с таких позиций отображения жизненной правды совершаются художественные поиски этой прозы.

Опыт армянской литературы свидетельствует о том, что она никогда не оставляла без внимания жизнь деревни, происходящие х "Хозяин" печатался в журнале "Советакан арвест" (1982, № 1-2) как киноповесть. В действительности - это вариант полностью еще не опубликованного романа. Все дальнейшие ссылки делаются по журнальному варианту. в ней явления. Особенно обострялось это внимание в переходные периоды, когда в результате крупных социально-экономических сдвигов совершалась коренная перестройка деревни.

Животворной почвой для развития прозы служит действительность, если она действительно богата большим содержанием, существенными конфликтами, значительными экономическими сдвигами, изменениями в быту и нравах. Такой была ситуация в 90-е годы, когда капитализм, завоевав господствующие позиции в закавказской действительности, перекраивал деревню и провинцию, образ жизни и отношения людей. Сложной была жизнь и в 30-е годы, социализм коренным образом перестраивал армянскую действительность - от экономики до быта, от пейзажа до нутра и внешности людей, манеры говорить и одежды" (46, 404), - справедливо отмечает Г.Тамразян.

Тем не менее, внимание литературы не ограничилось лишь художественным отражением "действительности большого содержания", имевшихся в этой действительности "существенных конфликтов" и "значительных экономических сдвигов". Гигантские перевороты вызвали естественное желание оглянуться назад, в прошлое. Ретроспективный взгляд искал в рухнувшем прошлом обретенное на протяжении веков и проверенное на жизненном опыте вечное и непреходящее и, проникая в человеческую психологию, пытался придти к отражению сохраняющих национальный облик лучших, устойчивых черт национальной психологии.

Эта тенденция отчетливо выражена в рассказах С.Зоряна, написанных в начале века (во второй половине 10-х годов, когда капитализм уже основательно изменил жизнь армянской деревни). В 20-30-х годах, когда социалистические преобразования неудержимо проникали во все сферы жизни, расшатывая основы традиционного, этот ретроспективный взгляд уводил А.Бакунца в дореволюционный Зангезур.

Развитие социализма и научно-техническая революция привели к новым, небывалым изменениям в деревне. Цивилизация и урбанизация, наряду с несомненными достижениями, несли с собой и потери, В условиях этих социально-экономических сдвигов родилась проза Г.Матевосяна, в связи с оценкой которой в основном и затрагивается у нас проблема деревенской прозы.

Именно в этой общей творческой ориентации, проявившейся в различные периоды, и следует в первую очередь видеть связь Бакунц-Матевосян и считать в этом смысле Матевосяна "бакунце-вым побегом" (81).

Приход Г.Матевосяна в литературу был возвещен очерком "Ахнидзор", опубликованным в журнале "Советакан граканутюн" в 1961 году. Пожалуй было еще преждевременно делать предсказания относительно будущих художественных открытий Матевосяна-писате-ля, однако и "Ахнидзор" уже давал некоторое, хотя и заочное, представление о его эстетической позиции, тематической направленности и о тех вопросах, которым суждено было найти художественное решение в его произведениях.

В 1967 году, правда, с опозданием, выходит в свет сборник молодого прозаика "Август11, с которого началась и поныне продолжается литературная полемика. Как замечает литературовед Г.Тамразян, ". спор могут вызвать весьма существенные для литературы, но поначалу необычные произведения, в которых замечаются приметы нового литературного мышления и стиля" (4-7,155).

Действительно, произведения, входящие в книгу Матевосяна "Август", могли характеризоваться как "необычные", - необычные по сравнению с присущими литературе времени художественными решениями, тематическими интересами и стилевой стабильностью, т.е. "необычные" в пределах определенно укоренившихся художественных систем, с точки зрения тех или иных критериев изображения.

Однако, как это ни странно, основные возражения критики, в сущности, были направлены вовсе не против этой "необычности". Правда, выражалось недовольство сложностью стиля и "недомолвками" (72) автора, однако крайне пессимистично настроенная критика избрала себе точкой опоры тематическую ориентацию Матевося-на-прозаика, руководствуясь при этом чуждыми литературоведению принципами и противопоставляя выдуманному ею самой и произвольно приписанному автору "консерватизму" ультраурбанизм.

Стоит ли показывать, что у одаренного, но, по сути дела, придерживающегося консервативных взглядов автора имеются ныне последователи, которые наводняют печать теми же "граблями и навозом, стиркой, коровами и свиньями", отправляются на поиски и находят, приводят и поднимают на щит различных бабушек и дедушек, которые в большей чистоте сохранили "нетронутый" сельский дух, меньше подвержены "опустошениям" цивилизации, отчетливее символизируют идиллическое прошлое деревни, для спасения которого от гибели и создается лжедеревенская проза" (122, 90), - писал о книге "Август" С.Топчян.

Литературой не спасают действительность от "утрат", тем более действительность прошлого, будь то города или деревни. И было бы наивно думать, будто деревенская проза или Г.Матевосян своим творчеством намереваются взять на себя миссию этого лжеспасителя.

Изменение действительности - это закономерный результат социально-исторического развития, процесс, обусловленный целым рядом объективных факторов. Совершенно иное дело - художественное воссоздание духовных отражений этого процесса, обращение к еще оставшимся в какой-то мере незатронутыми этим процессом пластам деревни или к прошлому с целью раскрыть веками формировавшуюся национальную психологию и характер. Что касается "опустошений цивилизации", то отрицательные стороны проявления научно-технической революции и урбанизации сегодня уже неоспоримы, и это дает повод к беспокойству и озабоченности в масштабах всего мира.

Критик, стоящий на позициях безоговорочного отрицания прозы Матевосяна, находил в его произведениях излюбленные и "нелюбимые" явления, обнаруживал мотив "нареканий", категорического отрицания в так называемой "надуманной цмакутовской литературе", "с существованием которой не может мириться ни один цивилизованный народ" (122, 89-90) (подчёркнуто автором - С.Ф.).

Чем обосновывал и оправдывал С.Топчян предложенную им непримиримость? На сей раз критик "приводил и поднимал на щит" направление тематики автора, рассматривая полнокровные, животрепещущие художественные выражения его позиции как "элегию по невозвратной утрате старинной деревни и прежних людей". Естественно игнорировались истинные тенденции этой ориентации, художественные искания Матевосяна произвольно сводились к поискам "нетронутого", выражаясь словами критика, "взятого вне времени, среды, реальных отношений, абстрактного, несуществующего человека" (121).

В действительности объективному взгляду, стремящемуся выявить специфику литературного явления, нетрудно заметить, что несмотря на сужение и локализацию* сферы художественных поисков (Антарамеч или Цмакут), они сопровождаются изучением масэе Эта локализация, или создание "эпических мирков", пожалуй, является особенностью реалистической прозы XX века. Достаточно вспомнить Йокнапатофу У.Фолкнера или Макондо Габриэля Г.Маркеса. штабных социальных явлений, глубоким и многосторонним постижением глобальных преобразований действительности, а, следовательно, и открытия Матевосяна перестают быть чисто местными, "цма-кутовскими", приобретая общечеловеческое звучание, неопровержимую ценность обобщений.

Пониманием этой неопровержимой истины и познанием глубинных импульсов художественных открытий писателя Г.Ананян замечания критика правомерно считал "необоснованным объявлением", объективно отмечая, что "сборник "Август" - одно из самобытных явлений современной прозы" (66).

В начале 70-х годов Г.Матевосян предстал перед литературной общественностью с новыми повестями "Похмелье" ("Живой и мертвый") и "Мать едет женить сына" ("Осеннее солнце"). Возникшие вокруг "Августа" споры все еще продолжались и, естественно, новые достижения писателя в этой атмосфере не могли быть приняты однозначно.

С позиций одностороннего и ограниченного понимания творчества Матевосяна и литературы в целом А.Мкртчян характеризовал обращение к миру деревни как "движение вспять". Подчеркивая рост "промышленных городов" и "городского населения", литературовед отвергал деревню как объект художественного воспроизведения, или, чтобы не показаться чрезмерно резким, намекал на необходимость изображения деревенского "молодого человека". Вновь и, конечно же, без какого бы то ни было серьезного основания мотивы художественного освоения деревенской действительности сводились к тенденции идеализировать "патриархальность и отсталость прошлого", - более того, вступление в литературу с "быто-писующими деревню" сочинениями рассматривалось как "самый легкий" и "выигрышный" путь. "Деревня с ее пейзажем, полями и лугами, исчезнувшими людьми с точки зрения описания, вероятно, гораздо "выигрышнее", не требует больших усилий, тотчас же удостаивается похвалы определенной части критики и расценивается, по меньшей мере, как "талантливая". Вот почему, на наш взгляд, "бытоописание деревни" стало теперь самым легким путем проникновения в литературу" (108, 105), - писал А.Мкртчян,

Именно эта примитивность не позволила автору строк увидеть реальную глубину деревенской прозы, приобщиться к ее эпическому духу, весомым реалистическим открытиям и художественным обобщениям,

И если в самом деле деревня с ее природными богатствами, естественным и закономерным совмещением традиционного и современного в сфере бытия, с ее людьми, обладающими сложным и противоречивым внутренним миром, тем не менее "не требует больших усилий", с точки зрения отображения, то где же та сфера, художественное освоение которой является задачей намного более сложной и трудной и предполагает исключительную одаренность и сверхъестественные усилия? Не идет ли речь о городе, относительно свободном от многоелойности и разноцветья, свойственных деревенской действительности?

Подобное разграничение неприемлемо для литературы. Деревня ли является объектом отображения писателя или город - в обоих случаях задача состоит в раскрытии внутреннего мира человека, его изображения. Что касается пейзажа, то и здесь налицо сопротивление материала, поскольку проблема заключается не в фотографическом копировании, а в художественном воссоздании этого пейзажа.

Неправомерно находя в эстетических исканиях Матевосяна проявления консерватизма, А.Мкртчян сам впадал во власть консервативной ограниченности: "Матевосяновский стиль кажется нам весьма спорным, - писал он. - В эстетике давным-давно является установленной истиной, что лучшие приметы прозаической литературы - это искусство повествования, сюжет как средство отражения жизни, психологический анализ образов в сюжетной канве. Однако Матевосян не повествует, образ растворяется в его пространных диалогах, и произведение становится разговорным стройматериалом. Многим произведениям Матевосяна скорее присущ некоторый оттенок натурализма" (108, 105-106).

Аргументированное традиционными, окаменевшими "истинами" о структурных и стилевых особенностях литературного произведения определение "натуралистический" не имеет никакого отношения к творчеству Матевосяна. И то, что литературовед оценивал прозу Матевосяна "давным-давно установленными" критериями, не говорит ни о чем ином, кроме его непричастности к новым художественно-стилистическим поискам и решениям современной литературы, новым возможностям, закрепленным богатым опытом реалистического искусства XX века»

Эти отрицательные мнения, которые зачастую являлись результатом поверхностного, не приобщенного к реальным глубинам творчества писателя анализа или готовых* скроенных совершенно по иным поводам точек зрения и предвзятых мнений, несомненно, не исключают надлежащего изучения и соответствующей оценки прозы Матевосяна. Эта характерная для объективной критики последовательность ощущалась еще в первой рецензии (70), где в основном верно толковались ведущие тенденции творчества писателя, мировоззренческие позиции и особенности художественного воссоздания.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Творчество Гранта Матевосяна. (Нравственно-психологическая концепция личности)"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

50-60-е годы для многонациональной советской литературы были переломными. Этот период ознаменовался новыми поисками и утверждениями, которые, преодолевая известную односторонность и ограниченность предшествующих десятилетий, открывали новые рубежи художественного освоения. Движение шло не только вширь, более характерными были глубинные исследования, непосредственно обусловленные четкой целенаправленностью изображения сложных и многослойных глубинных преломлений развития действительности, вообще присущих действительности явлений и жизненных сдвигов.

Совершенно закономерно на повестку дня был поставлен и вопрос о литературном герое. В предыдущие десятилетия по ряду объективных и субъективных причин "в литературе нередко поэтизировалась идея жертвенности, на первый план выдвигалась общественная необходимость, личное отодвигалось на второй план, вернее, личное решалось в основном с точки зрения исторической необходимости. Теперь писатели более дифференцированно ставят вопрос о необходимости и закономерности, тоньше вскрывая сложность соотношения личных устремлений и общей тенденции истории" (20, 470).

Иными словами, определенно выдвигалась совершенно новая задача отображения - художественно исследовать и представить человеческое в его всесторонних проявлениях, нисколько не принижая и не игнорируя подчеркнуто личностного, а воспринимая и расценивая его в сфере характерных для времени и действительности явлений и событий, с точки зрения непосредственных и опосредованных связей с ними, а, следовательно, их очевидных и скрытых морально-психологических преломлений.

Формирующаяся художественная антропология не только не была чужда и несвойственна социалистическому реализму, но и предвещала качественно новые, емкие принципы его охвата. "Метод социалистического реализма как система сохраняет свою устойчивость и одновременно способен к историческим изменениям, к обогащению и развитию философских и социологических основ, эстетических принципов и художественных средств." (21, 130). С этой точки зрения, новая художественная целенаправленность, для которой самой характерной была глубина социального взгляда, действительно, открывала новые, более широкие возможности отражения и принципы всестороннего изображения и типизации, определенно утверждая их. Эти новые качественные сдвиги были очевидны и в армянской советской литературе, и наиболее отчетливо в художественной прозе выразились в б0-е годы.

Во второй половине десятилетия, когда они подтверждались определенным творческим опытом и обрисовался новый путь движения художественной мысли, литературовед В.Мнацаканян фиксировал указанные факты, отмечая, в частности: "Наконец, после долгого перерыва, на литературное поприще вступила группа молодых прозаиков и поэтов, у которых имеются серьезные данные для того, чтобы взять на себя ответственность за завтрашнюю судьбу нашей литературы. Сегодня уже эта беспокоящая молодежь появилась, и это не может нас не радовать. Один из этих беспокоящих и есть Грант Матевосян" (109).

Матевосян беспокоил своим открытым беспокойством. А беспокойство это было выражением трезвого и широкого взгляда, закономерным следствием эстетической ориентации, которая исследует и оценивает социально-экономические сдвиги, преобразующие жизнь явления в их всестороннем осмыслении, не игнорируя и некоторые отрицательные отражения. Первым и значительным проявле-

нием этой ориентации был очерк "Ахнидзор", который действительно вызвал у многих тревогу.

Однако, в противовес поднявшейся вокруг очерка шумихе, прозаик и впоследствии не отказался от своей идеи, в новых художественных ее воплощениях делая акцент на нравственную проблематику. И сегодня в результате творческого опыта почти двух десятилетий "сага" о Цмакуте обрела определенную целостность. Это прежде всего сага о человеке, о его сложной и многообразной жизни, скрытой под завесой повседневности, о человеческих судьбах.

Глубоко и емко авторское понимание личности, неоспоримо являющееся результатом дифференцированного подхода художника. Однако следует отметить, что в связи с выдвигаемыми вопросами Матевосян является почти столько же социологом, сколько художником, и только, на первый взгляд может показаться, будто указанный подход игнорирует характерные для жизни и действительности универсальные явления и проблемы. Очевидно одно: хотя особенности социальной жизни в основном раскрываются в тонких и точных психологических проявлениях, прозаик достигает психологической концентрации и глубины через познание социального и понимание его определяющей роли.

В вопросе проникновения во внутренний мир человека и психологических открытий вообще Матевосян более чем последователен. При учете весьма определенной проблемы психологии личности ни в коей мере не игнорируются чреватые глубокими психологическими сдвигами и значительными отражениями различные обще-онтологические импульсы. Следовательно, не игнорируются и обобщающие бытие явления, поскольку именно ими обусловлены эти импульсы. Иначе говоря, частное как таковое полностью относительно, так как его знание обусловлено пониманием общего.

Матевосян воспринимает социальную жизнь, бытие вообще в их закономерной и неопровержимой сложности. Обыденное не только не игнорируется, но и совершенно реалистично, без сгущения красок раскрывается в его объективном охвате и весомости. С учетом данной социальной среды будничному правомерно придается важное значение, оно расценивается как наиболее характерное и устойчивое. Именно здесь обнаруживаются, проявляются в своей подлинной сути не только коренные и общие проблемы и задачи, но и такие вопросы, значение которых ограничивается только пределами личностного.

Из поля зрения писателя не выпадают ни общие проблемы, ни вопросы частного, индивидуального характера, так как направленные к их решению усилия в обоих случаях велики, а, следовательно, настолько же глубоки и сопутствующие им внутренние психологические сдвиги. Стремясь к раскрытию последних, уясняя процесс их движения, Матевосян замечает в обыденном проявления сложного и противоречивого человеческого, видит в круговороте "вечных вопросов бытия" формирование различных человеческих судеб.

В тонких и точных проявлениях внутреннего мира раскрываются тихие и молчаливые драмы и бурное половодье чувств. А за всем этим как основа и мотивировка встают, напоминая о своем существовании, нравственные доминанты.

В системе матевосяновской прозы, философеко-эстетических воззрений писателя в целом нравственность не отождествляется с моралью. Наряду с определенно установленными нормами и критериями последней, вполне правомерно воспринимается и оценивается значение понятий, обусловленных индивидуальным сознанием, но в сущности соответствующих общественным и общечеловеческим требованиям. Благодаря именно этому охвату этика писателя обретает

целостность и завершенность.

Нравственная проблематика в произведениях Матевосяна является стержневой. Основой авторской концепции личности является знание ее нравственной ориентации и непосредственно вытекающих из нее психологических проявлений. Не игнорируя и не принижая значений выражения нового нравственного сознания, Матевосян довольно последователен при выявлении тех нравственных ценностей и понятий, в основе долговечности которых - утверждение их необходимости историческим опытом народа. Как заверяет сам писатель, в новое время значение их не только не исчерпывается, но и осознается с новой силой в связи со множеством современных и актуальных проблем универсального характера. Следовательно, то, что является в сущности национальным, в контексте глобальных проблем закономерно воспринимается и расценивается также и в своей общечеловеческой значимости, Матевосян "стремится выявить пласты души, в жизни далекого армянского села найти то человеческое, что связывает его с большим миром, соединяется или противопоставляется новейшей психологией этого же мира" (119, 59).

В результате концепцюнного подхода художественно обобщается нравственно-психологический облик личности. Несомненно,. это национальный характер. "Для Гранта Матевосяна проникновение в человеческую судьбу всегда означает исследование национального характера в связи с его участием в народной жизни" (25,255). И это не в противовес общечеловеческому, а с осознанием обусловленной ритмами века объективной угрозы нивелировки, а также животворного значения национального, что неоспоримо является одним из мощных рычагов современного литературного процесса (не только союзного, но и всемирного). Отсюда и подчеркивание необходимости понимания "рода" и истории, важность осознания связей

с корнями. И то, и другое, несомненно, является выражением нравственного склада, следовательно, не выходят за ражи нравственно-психологической концепции личности.

Глубина и подлинный диапазон творчества Гранта Матевосяна, разумеется, не исчерпываются сферой затронутых вопросов, тем более, что создание Цмакутовской саги еще не закончено и, следовательно, перед матевосяновской прозой открываются новые горизонты.

Поиски, направленные к созданию непреходящих художественных ценностей продолжаются и сегодня. И сегодня они заряжены тенденцией раскрыть сложные и многообразные связи мира и человека и стремлением создать нравственно-психологический облик человека в его целостности.

Говоря словами критика, фолкнеровская "Йокнапатофа стала достоянием всех людей (хотя Фолкнер ее выдумал). Та же участь ожидает и матевосяновский Цмакут" (83, б).

Список научной литературыФаносян, Саргис Ерджаникович, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Абрамов Ф.А. Пряслины. - Ленинград: Сов. писатель, 1977. -815 с.

2. Айтматов Ч.Т. Буранный полустанок. - М.: Мол. гвардия, 1981. - 304 с.

3. Актуальные проблемы сравнительного изучения литератур социалистических стран. - М.: Наука, 1978. - 312 с.

4. Аннинский Л.А. Контакты. - М.: Сов. писатель, 1982. - 328 с.

5. Астафье.в В.П. Царь-рыба. - М.: Сов. писатель, 1980. - 400 с.

6. Белая Г.А. Художественный мир современной прозы. - М.: Наука, 1983. - 192 с.

7. Белов В.И. Кануны. - М.: Современник, 1979. - 335 с.

8. Белов В.И. Повести и рассказы. - М.: Известия, 1980. - 604 с.

9. Бочаров А.Г. Требовательная любовь. Концепция личности в современной советской прозе. - М.: Худ. лит-ра, 1977. - 368 с.

10. Взаимодействие литератур и художественная культура развитого социализма. - М.: Наука, 1981. - 296 с.

11. Галшоян М.О. Облака горы Марута. - Ереван: Советакан грох, 1981. - 308 с. (на арм.яз.).

12. Грознова Н.А. Ранняя советская проза. I9I7-I925. Ленинград: Наука, 1976. - 204 с.

13. Джрбашян Э.М. Теория литературы» 5-ое изд. - Ереван: Изд-во Ереванского университета, 1980. - 494 с. (на арм. яз.).

14. Друцэ И.П. Бремя нашей доброты. - М.: Мол. гвардия, 1969. -332 с.

15. Друцэ И.П. Листья грусти. - Кишинев: Картя молдовеняска, 1970. - 203 с.

16. Думбадзе Н.В. Закон вечности. - М.: Сов. писатель, 1983. -223 с.

17. Думбадзе Н.В. Я вижу солнце. Не бойся, мама! - М.: Сов. писатель, 1979. - 336 с.

18. Залыгин С.П. На Иртыше. - М.: Сов. писатель, 1965. - 175 с.

19. Золотусский И.П. Монолог с вариациями. - М.: Сов. Россия, 1980. -416 с.

20. История русской советской литературы (под ред. проф. Вы-ходцева П.С.), 3-е изд. - М.: Высшая школа, 1979. - 694 с.21. йезуитов А.Н. Социалистический реализм в теоретическом освещении. - Ленинград: Наука, 1975. - 172 с.

21. Концепция личности и литература развитого социализма. -Ереван: Изд-во АН Арм.ССР, 1980. - 372 с.

22. Крамов И.Н. В зеркале рассказа. - М.: Сов. писатель, 1979. - 294 с.

23. Ленин В.И. О литературе и искусстве. - М.: Худ. лит-ра, 1979. - 827 с.

24. Литература и время. - Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1980. -360 с. (на арм. яз.).

25. Литературная критика европейских социалистических стран, вып.2. - М.: Худ. лит-ра, 1978. - 336 с.

26. Маркс К., Энгельс Ф. Об искусстве, т.1. - М.: Искусство, 1976. - 575 с.

27. Маркс К., Энгельс Ф. Об искусстве, т.2. - М.: Искусство, 1976. - 719 с.

28. Матевосян Г.И. Август. - Ереван: Айастан, 1967. - 292 с. (на арм. яз.).

29. Матевосян Г.И. Деревья. - Ереван: Советакан грох, 1978. -460 с. (на арм. яз.).

30. Матевосян Г.И. Избранное. - М.: Худ.лит-ра, 1980. - 448 с.

31. Матевосян Г.И. Наш бег. - Ереван: Советакан грох, 1978. -240 с. (на арм. яз.).

32. Матевосян Г.И. Твой род. - М.: Мол. гвардия, 1982. - 480 с.

33. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М.: Наука, 1976. - 408 с.

34. Новые явления в литературе европейских социалистических стран. - М.: Наука, 1976. - 240 с.

35. Носов Е.И. Усвятские шлемоносцы. - М.: Мол. гвардия,1980. - 240 с.

36. Пархоменко М.Н. Многонациональное единство советской литературы. - М.: Просвещение, 1978. - 288 с.

37. Петросян В.А. Крик немой горы. - М.: Сов. писатель, 1982. -352 с.

38. Писатели Народной Польши. - М.: Наука, 1976. - 416 с.

39. Полтавцева Н.Г. Философская проза Андрея Платонова. - Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1981. - 144 с.

40. Проблемы русской советской литературы. 50-70-е годы. - Ленинград: Наука, 1976. - 324 с.

41. Распутин В.Г. Четыре повести. - Ленинград: Лениздат, 1982. -656 с.

42. Советская литература и мировой литературный процесс. Изображение человека. - М.: Наука, 1972. - 460 с.

43. Современная армянская проза. - Ереван: Изд-во АН Арм. ССР,1981. - 286 с. (на арм. яз.).

44. Сучков Б.Л. Исторические судьбы реализма, 4-ое изд. - М.: Сов. писатель, 1977. - 528 с.

45. Тамразян Г.С. История армянской советской литературы. - Ереван: Изд-во Ереванского университета, 1980. - 688 с. (на арм. яз.).

46. Тамразян Г.С. Литературные портреты, статьи. - Ереван: Советакан грох, 1975. - 429 с. (на арм. яз.).

47. Теракопян JI.А. Пафос преобразования. - М.: Худ. лит-ра, 1978. - 400 с.

48. Федоренко Н.Т. Кавабата Ясунари. - М.: Сов. писатель, 1978. - 272 с.

49. Федюкова Н.Ф. Концепция человека в русской литературе начала XX в. - Минск: Изд-во Белорусского государственного университета, 1982. - 240 с.

50. Фолкнер У. Собрание рассказов. - М.: Наука, 1977. - 632 с.

51. Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы, 4-ое изд. - М.: Худ. лит-ра, 1977. -448 с.

52. Храпченко М.Б. Художественное творчество, действительность, человек, 2-ое изд. - М.: Сов. писатель, 1978. - 368 с.

53. Художественное своеобразие литератур Латинской Америки. -М.: Наука, 1976. - 372 с.

54. Шукшин В.М. Беседы при ясной луне. - М.: Сов. Россия, 1975. - 320 с.

55. Шукшин В.М. Избранные произведения. - Ставрополь: Кн. изд-во, 1978. - 701 с.б) Периодика

56. Абрамов Ф. Кое-что о писательском труде. - Вопросы литературы, 1974, № 3.

57. Аветисян 3. Некоторые вопросы социальной психологии героя. Гранта Матевосяна. - Гракан терт (Литературная газета), 1975, 16 мая (на арм. яз.).

58. Агабабян С. Взор обратить к жизни. - Литературная газета, 1966, 22 сентября.

59. Агабабян С. К вопросу о современной прозе. - Советакан граканутюн (Советская литература), 1977, № I (на арм. яз.)*

60. Агабабян С. Смысл борения. - Гракан терт, 1979, 18 мая (на арм. яз.).

61. Агабабян С., Ахвердян Л. Свежее слово. - Гракан терт, 1961, 21 мая (на арм. яз.).

62. Адамович А. О войне и о мире. - Новый мир, 1980, № 6.

63. Айтматов Ч. Буранный полустанок. - Роман-газета, 1982, № 3.

64. Айтматов Ч. Осмыслить собственное бытие. - Московские новости, 1981, 26 апреля.

65. Ананян Г. Снова о пути, ведущем в Цмакут. - Еревани амалса-ран (Ереванский университет), 1968, 6 ноября (на арм. яз.).

66. Аннинский Л. Послесловие критика. - Литературная газета, 1982, 20 января.

68. Арзуманян С. Что волнует меня? - Гракан терт, 1967, 12 мая (на арм. яз.).

69. Аристакесян А. Мир писателя становится нашим. - Советакан граканутюн, 1968, № 4 (на арм. яз.).

70. Ахвердян Л. Не надо столько доказывать, да и, в конце концов, что доказывать? - Гракан терт, 1974, 7 ноября (на арм. яз.).

71. Ахвердян Л. Проза Гранта Матевосяна - какой она предстает перед нами. - Гарун (Весна), 1968, № 6 (на арм. яз.).

72. Ахвердян Л. Что и как. - Советакан граканутюн, 1983, № 8, (на арм. яз.).

73. Белая Г. Всечеловеческое бытие. - Вопросы литературы, 1981, № 3.

74. Битов А. Пастораль, XX век. - Литературная газета, 1967, 28 июня.

75. Бочаров А. Единица измерения - человеческая судьба. - Вопросы литературы, 1981, № 9.

76. Бочаров А. Эпос, миф, притча. - Литературное обозрение, 1980, № I.

77. В редакциях журнала "Советакан граканутюн" и "Гракан терт".-Гракан терт, 1961, 16 июня (на арм. яз.).

78. Галкин Ю. Деревня - литературная и подлинная. - Вопросы литературы, 1973, №. 3.

79. Гарсиа-Маркес Г. Еще не поздно. - Литературная газета, 1983, 26 января.

80. Даниелян К. Кризис армянском прозы или.? - Гракан терт, 1970, 20 марта (на арм. яз.).

81. Дедков И. Новости из Цмакута. - Литературная газета, 1975, 15 января.

82. Золотусский И. Бессмертие рода. - Литературная газета, 1979, 28 марта.

83. Как пахарь, вставая к трудам (беседа с Грантом Матевосяном). Литературная учеба, 1981, № 3.

84. Камянов В. Не добротой единой. - Литературная газета, 1967, 22 ноября.

85. Камянов В. Поверх барьеров. - Литературное обозрение, 1981, № 9.

86. Камянов В. Энергия поиска. - Октябрь, 1976, № 3.

87. Киреев Р. Возможны варианты. - Литературная газета, 1982, 3 февраля.

88. Коваленко В. Этот строгий судия - время. - Литературная газета, 1979, 3 октября.

89. Ковский В. Между прошлым и будущим. - Дружба народов, 1976,№ 9.

90. Кожинов В. Ценности истинные и мнимые. - Литературная газета, 1968, 31 января.

91. Критерием современности: армянская художественная проза 1982 г. - Гракан терт, 1983, 15 апреля (на арм. яз.).

92. Кузнецов Ф. Движение вглубь. - Литературная газета, 1966, 22 ноября.

93. Марченко А. В спектре жанрового "бума". - Дружба народов, 1979, № 5.

94. Марченко А. Для восполнения объема. - Вопросы литературы, 1974, № 8.

95. Марченко А. Пастораль наизнанку. - Литературная газета, 1973, 26 декабря.

96. Матевосян Г. Ахнидзор. - Советакан граканутюн, 1961, № 4 (на арм. яз.).

97. Матевосян Г. Нужен хозяин. - Литературная газета, 1983, 28 декабря.

98. Матевосян Г. О призвании литературы. - Литературная Армения, 1968, № II.

99. Матевосян Г. Похмелье. - Литературная Армения, 1973, № 9.

100. Матевосян Г. Похмелье. - Литературная Армения, 1973, № 10 (окончание).

101. Матевосян Г. Поэзия языка. - Вопросы литературы, 1980, № 12.

102. Матевосян Г. Хозяин. - Советакан арвест (Советское искусство), 1982, № I (на арм. яз.).

103. Матевосян Г. Хозяин. - Советакан арвест, 1982, № 2 (окончание).

104. Мелоян Ф. Есть и доказуемое, и необходимость доказательства. - Гракан терт, 1974, 7 ноября (на арм. яз.).

105. Мелоян Ф. О новых веяниях и непреходящих истинах. - Дружба народов, 1969, № I.

106. Митин Г. Тихие драмы. - Литературная газета, 1975, 12 февраля.

107. Мкртчян А. Раздумья о молодежной прозе. - Советакан гра-канутюн, 1972, № 7 (на арм. яз.).

108. Мнацаканян В. Нам много предстоит и дать, и взять. - Гра-кан терт, 1967, 27 января (на арм. яз.).

109. ПО. Можаев Б. Где дышит дух? - Литературная газета, 1979, 31 октября.

110. Мхитарян А. Современная армянская проза. - Новое в жизни, науке, технике. Серия: Литература, 1982, № 2.

111. Новиченко Л. Чувство современности. - Вопросы литературы, 1979, № I.

112. Опыт латиноамериканского романа и мировая литература ("Круглый стол"). - Латинская Америка, 1982, № 5.

113. Поднять идейный уровень литературного журнала. - Советакан Айастан (Советская Армения), 1961, 13 июля (на арм. яз.).

114. Проханов А. Метафора современности. - Литературная газета, 1979, 12 сентября.

115. Салынский 0. Человек в пути. - Вопросы литературы, 1979, № 3.

116. Саринян С. Направление таланта. - Гракан терт, 1971, 23 апреля (на арм. яз.).

117. Старикова Е. Социологический аспект современной "деревенской прозы". - Вопросы литературы, 1972, № 7.

118. Тамразян Г. Сказ о родных берегах. - Гарун, 1983, № 4 (на арм. яз.).

119. Тер-Акопян Л. Вчера, сегодня и всегда. - Дружба народов, 1971, № 4.

120. Топчян С. Возвращение к пещерам. - Гракан терт, 1969, 23 мая (на арм. яз.).

121. Топчян С. Путь в. Цмакут. - Гарун, 1968, № 7 (на арм.яз.) ♦

122. Трефилова Г. Вместо идиллии. - Новый мир, 1966, № 3.

123. Турбин В. Тогда, теперь и потом. - Новый мир, 1982, № 3.

124. Умнякова Е. Мир социальной новизны (0 венгерской деревенской литературе). - Наш современник, 1982, № 6.

125. Чайковская В. Что человечно - вечно. - Литературное обозрение, 1981, № 7.

126. Шерлаимова С. Движение жанра. - Вопросы литературы, 1980, № II.

127. Эпштейн М., Юкина Е. Мир и человек. - Новый мир, 1981, № 4.г.