автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Тюркские лексические заимствования в системе северокавказских языков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Тюркские лексические заимствования в системе северокавказских языков"

На правах рукописи

ТАДИНОВА Роза Абдуманаповна

ТЮРКСКИЕ ЛЕКСИЧЕСКИЕ ЗАИМСТВОВАНИЯ В СИСТЕМЕ СЕВЕРОКАВКАЗСКИХ ЯЗЫКОВ

Специальность - 10.02.02 - Языки народов Российской Федерации

(тюркские языки)

Ав то р е ф е р ат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук.

Москва - 2006

Работа выполнена в Отделе урало-алтайских языков Института языкознания РАН.

Научные консультанты:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор Мусаев Кенесбай Мусаевич доктор филологических наук, профессор Алексеев Михаил Егорович

доктор филологических наук, профессор Игорь Георгиевич Добродомов доктор филологических наук, профессор Дмитрий Михайлович Насилов доктор филологических наук Энвер Магомедалиевич Шейхов

Дагестанский государственный университет

Защита состоится » 2006 года в часов на

заседании диссертационного совета Д1/002.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Институте языкознания РАН по адресу: 125009, Москва, Б. Кисловский пер., 1/12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН.

Автореферат разослан « <21> » и^^иХ^. р2006 года.

Учёный секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук П.П. Дамбуева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Исторически зафиксированные тюркско-кавказские контакты своими корнями уходят в глубокую древность. Исследование этих контактов с давних пор привлекает внимание многих тюркологов и кавказоведов. Практически почти во всех лексикологических работах го кавказским языкам есть разделы о тюркизмах, что говорит о сильном влиянии тюркских языков на лексику всех групп кавказских языков.

На сегодняшний день наиболее изученными являются контакты тюркских языков с восточнокавказскими, т.е. с нахско-дагестанской группой языков. Вопрос об отдельном рассмотрении заимствованного фонда и его фиксации был поставлен еще А. Дирром [1905, 1915]. В его словарях отмечается заимствованная лексика, но без указания на непосредственный источник заимствования. Тюркизмы дагестанских языков фиксируются в «Сравнительно-сопоставительном словаре дагестанских языков» С.М. Хайдакова [1973]. В словаре сравнивается большой фактический материал, исконный и заимствованный, по 13 дагестанским языкам. Для тюркской заимствованной лексики автор в качестве предполагаемого источника заимствования приводит примеры из азербайджанского, кумыкского, арабского и персидского языков. По количеству привлекаемых для сравнения языков и по насыщенности лексическим материалом данная работа занимает особое место в дагестанской лексикологии и вносит весомый вклад в разработку сравнительно-исторического изучения дагестанских языков.

Тюркизмы в лакском языке выделены в другой работе С.М. Хайдакова «Очерки по лексике лакского языка» [1961], они же являются объектом анализа в диссертации Н.С. Джидалаева «К характеристике тюркско-дагесганских языковых контактов» [1972]. Их всестороннему исследованию посвящена и монография Н.С. Джидалаева «Тюркизмы в дагестанских языках (Опыт историко-этимологического анализа)» [1990]. В ней автор анализирует тюркизмы (булгаризмы, азербайджанизмы, кумыкизмы и др.), выявленные в дагестанских языках (аварском, даргинском, лакском, лезгинском). В книге приведены лексические единицы, заимствованные за весь период тюркско-дагестанских этноязыковых контактов, а именно начиная с раннего средневековья до последнего времени. Книга содержит историко-этнографические сведения и богатый фактический материал, распределенный по лексико-семантическим группам. Преследуя конкретную цель - показать заимствованную тюркскую лексику, автор, не касаясь грамматического и семантического аспекта анализа, приводит сопоставительный список (и надо сказать неполный) лакских тюркизмов и их корреспондентов в тюркских языках. В нашей работе некоторые словарные

статьи лакских именных и глагольных »аимствовании были дополнены списком соответствий определенной лексемы в других кавказских языках Особое внимание в монографии Н.С. Джидалаева уделяется булга-ршмам как наименее изученному аспекту тюркско-дагестанских языковых контактов В литературе известны некоторые специфические фонетические особенности древнего булгарского языка (протеза а- на месте общетюркских губных гласных, ротацизм, ламдаизм, с некоторыми оговорками, отсутствие (или ослабление) смычных согласных в конце слова). Поэтому пргшомерно считать булгаризмами только те слова, которым присущи именно эти фонетические признаки. Однако, автор не только по данным признакам выявляет булгаризмы в дагестанских языках По его мнению, с дагестанскими языками контактировал не один булгарский язык (диалект), во всем идентичный языку волжских булгар Х1П-Х1У вв ,

а несколько булгарских диалектов: г- (з-), о- ~9- (межзубный з- ~ ц-), у- ~ х- (гь—х-}, /- ~ п- (л- ~ н-). Как заимствования из б- (дж- ~ ч-) диалекта квалифицированы тюркизмы, фонетические особенности (наличие в ан-лауте ж-, абруптива ч/-, геминаты чч-) которых невозможно объяснить ни на почве дагестанских языков, ни на почве азербайджанского, кумыкского и др языков, с которыми контактировали дагестанские языки [с. 13]. Ис-торико-фонетический анализ некоторых слов, вроде бы, дает право считать их булгаризмами Хотя булгаризмы ожидаемы, скорее всего, в языках, контактных с балкарским, т.к. в балкарском имеются булгарские лексические элементы, а лакский не контактировал с балкарским Также, остается неясным, почему почти вся лексика, данная автором как булгаризмы, характерна лишь для лакского языка и не имеет корреспондентов в других кавказских языках, носители которых тесно контактируют с ним. Кроме того, не все примеры удовлетворяют строгим критериям, выдвинутым в языкознании по определению булгаризмов. Так. например', в рубрике «Слова, характеризующиеся булгарскими фонетическими особенностями» отмечается лакское слово виргъан 'одеяло, покрывало' [с. 24], которое при сравнении с тюркскими прототипами (аз. йоргъан, кум. ювургъ-ан, др -т ]тигуап 'одеяло') характеризуется булгарским признаком - протеза в-. Однако протеза в- может возникать на месте губных гласных, здесь же в тюркских формах й-, который никак не может перейти в в-. На наш взгляд, источником для лакского виргъан надо считать кумыкское ювургъан - потеря анлаутного звука имеет место при заимствовании тюркских лексем в кавказские языки. Данный процесс, а именно потеря гласного звука в начале слова, произошел, на наш взгляд, и в лакском слове вит 'сыворотка' (< тюрк уют- — понуд. форма от ют- 'заквашиваться' -по версии автора [с. 201). когда оно заимствовалось из ногайского увыпг

1 1 Гримеры даньт с авторской орфщ рафией

'закваска'. С булгарским признаком ротацизма отмечается лакское слово бюрни 'олень'. В качестве доказательства автор, ссылаясь на 3. Гомбоца, приводит венгерские формы bornyj, borjû, borjûk 'олененок, теленок оленя, теленок', ср. также кум. buzav, чув. paru ~рот 'теленок' [с. 24]. Здесь автор не аккуратно перевел значение слова, в результате чего сложилось ложное представление о слове. Кроме того, в венгерском bor 'й -г- мягкая и слово означает 'теленок', а олень и теленок это не одно и то же. Лакское слово алчимай 'бабка, игральная кость, альчик' вряд ли является булга-ризмом, это явный кумыкизм алчы 'вогнутая сторона альчика', который в свою очередь восходит к монгольскому алчи с тем же значением. Одним словом, проблема на наличие булгарских лексических элементов в кавказских языках нуждается в дальнейшем исследовании.

Лезгинско-азербайджанские языковые отношения были рассмотрены в статьях Р.И. Гайдарова [1961] и ULM. Саадиева [1961], в кандидатских диссертациях А.Б. Кубатова [1973] и Ш.Г. Абукарова [1997]. В последних двух работах представлен большой лексический материал тюркских заимствований в лезгинском языке. В исследовании Ш.Г. Абукарова представленный фонетический анализ адаптации тюркских заимствований (по сути это список тюркско-лезгинских звукопереходов) предваряется не совсем верным, на наш взгляд, заявлением о том, что более существенными в процессе фонетического освоения тюркизмов лезгинским языком можно признать изменения в области вокализма, т.к. азербайджанский вокализм представляет собой, по сравнению с лезгинским, более сложную систему. А консонантная система азербайджанского языка значительно уступает лезгинской, поэтому тюркские заимствования не претерпевают значительных фонетических изменений [Абукаров, с. 12-13]. Отметим, что такая установка дается практически во всех работах, посвященных анализу фонетических изменений тюркских заимствований при переходе их в какой-либо кавказский язык. Что собой представляет критерий «значительные/незначительные изменения» не совсем понятно. Проведенный нами анализ фонетической адаптации тюркских фонем показывает, что изменение тюркских согласных или гласных не зависит от простоты/сложности фонетической системы того или иного кавказского языка. Большинство систем принимающих языков зачастую индивидуально отражают тюркские фонемы (есть конечно и общие процессы). Если учитывать реализацию тюркских фонем в каждом кавказском языке или родственной группе языков нижнего уровня и при этом анализировать всю встречающуюся лексику, а не судить по большинству, то обнаружится довольно сложная картина. Например, в лезгинском встречаются три типа реализации тюркской заднеязычной согласной в конечной позиции слова: с хъ — это заимствования из северного диалекта, с гъ - это заимствования из восточного диалекта или из литературного языка. Случаи, когда конечный заднеязыч-

ный в словах поркского происхождения с ¡аднерядиыми гласными адаптируется как велярный, а не увулярный, следует, видимо, считать заимствованиями через русский язык, ср . башмакь 'башмак', кииишкь ' шмнее пастбище, кишлак' и др

На уровне лезгинской языковой группы заимствованная тюркская лексика анализировалась в статье А М Асланова «Функционирование тюркских глаголов на миш- в лезгинских языках» [1977], в монографии В.М. Загирова «Историческая лексикология языков лезгинской группы» [1987], в докторской диссертации А.Б. Кубатова «Взаимоотношения азербайджанского языка и шахдагско-лезгинской группы языков» [1992] и др Более или менее полным охватом общих заимствований, в том числе и тюркских, из различных языков-источников характеризуются монография Р.И Гайдарова, посвященная лезгинской лексике [1966], диссертации по лексике ботлихского [Азаев 1975], арчинского [Самедов 1975], будухского [Ширпнова 1997], бежтинского [Халилов 1983], рутульского [Гусейнова 1988], цахурского [Нурмамедов 2000] языков.

В табасаранском языке тюркизмы являются объектом анализа в кандидатской диссертации В.М. Загирова «Лексика табасаранского языка» [1978]. В работе охарактеризованы лексико-тематические группы поркиз-мов, освещены общие положения грамматической адаптации тюркизмов. Автор приходит к выводу, что в качестве характерных черт тюркизмов в табасаранском языке можно назвать наличие гармонии гласных в слове, присутствие во многих словах тюркских словообразующих аффиксов -суз, -.ту, -ча, -чи, -жи.

Одна из малоисследованных тем дагестанской контактологии - тюрк-ско-даргинские взаимоотношения. Отдельные сведения о современном состоянии даргинско-кумыкских лексических контактов присутствуют в работах И.А Керимова [1966, 1967], М.-С. Мусаева [1978]. Заслуживает особого внимания и статья Г.М -Р. Оразаева [1982], где анализу подвергаются даргинские элементы в кумыкском языке по данным местных письменных источников XVIII в Приведенные документы свидетельствуют о том, что в Дагестане тюркский язык использовался в качестве языка официальных дипломатических отношений и частной переписки. Интересен и сам анализ социальных терминов в даргинском языке «уцмий» и «талхъ-ан» в лингвоисторическом аспекте. В этом плане данная работа является первой в практике исследования тюркско-даргинских языковых контактов.

Работ, посвященных исследованию тюркских заимствований в аваро-андо-цезских языках не так много, при этом тюркизмы являются составной частью анализа общей восточной лексики. Здесь следует отметить монографию Г. К. Казиева «Лексика аварского языка», в которой дан сгруппированный ряд восточных юимствований, в том числе выделены и

тюркизмы, книгу М.Е. Алексеева и Б.М. Атаева «Аварский язык», где представлена лексико-тематическая классификация арабизмов, иранизмов и тюркизмов. Вопросам тюркских заимствований в диалектах аварского языка посвящены статьи М. Д. Саидова [1982], П.А. Саидовой [1983], М.Г. Исаева [1977]. Особо следует отметить диссертационную работу А.К. Ха-лунова «Ориентализмы аварского языка», которая стала первым многоаспектным исследованием общей восточной лексики в аварском языке. Значимость работы состоит в том, что в ней определены и подробно освещены фонетические, морфологические и лексико-семантические процессы, характерные для ориентализмов не только аварского языка, но и его диалектов [Халунов, 1998]. Анализируя происхождение заимствованной тюркской лексики, автор приходит к выводу, что в южных диалектах аварского языка источником заимствования являются азербайджанизмы, а в литературном аварском - кумыкизмы. Работа значительно расширяет исследованный корпус тюркских заимствований в диалектах аварского языка.

Малоисследованной является проблема тюркских заимствований в нахских языках. Наиболее значимая работа в этой области была проведена И.Ю. Алироевым [1978], [2001]. В разделах его монографий, посвященных заимствованиям, представлены тюркские и другие восточные заимствования по источникам происхождения в нахских языках. Обзор тюркской лексики может быть полезен для дальнейшего более углубленного анализа ее фонетических, лексических, морфологических признаков.

Также немногочисленны исследования по тюркским заимствованиям в абхазо-адыгских языках. Здесь отметим фундаментальные работы А.К. Шагирова «Очерки по сравнительной лексикологии адыгских языков» [1962] и «Заимствованная лексика абхазо-адыгских языков» [1989], где автор показал, что среди иноязычной лексики адыгских языков наиболее многочисленными являются арабские и тюркские. Во второй книге приводится довольно существенный тематический список тюркизмов в абхазо-адыгских языках с их тюркскими источниками (хотя конкретный источник не указывается). Особую ценность имеют словарные статьи с подробным этимологическим анализом некоторых заимствований.

Особо хочется отметить монографию Б.Г.Джонуа «Заимствованная лексика абхазского языка» [2002]. Ее можно рассматривать как первый в абхазской лексикологии опъгг систематического анализа заимствованного фонда. Автор разработал некоторый комплекс фонетических критериев атрибуции неисконных лексем к определенному языку-источнику, в частности на примере акцентологического рисунка, надо заметить довольно убедительного метода, Б.Г.Джонуа указывает на посредничество непорк-ских языков для абхазских заимствований, приводимых М.А.Хабичевым как карачаево-балкаризмы. В целом исследование Б.Г. Джонуа вносит

больший вклад в изучение проблем синхронического и диахронического анализа лексических единиц в абхазском языкознании В частности, анализ приемов фонетической адаптации лексических заимствований помогает установлению фонологической структуры абхазского языка

Как видно из приведенного выше обзора, тюркские заимствования в кавказских языках были освещены в основном фрагментарно, из чего возникает необходимость проведения исследования проблемы в широком комплексном плане.

Актуальность исследования. В связи со сказанным актуальность исследования определяется необходимостью рассмотрения различных способов адаптации заимствованных тюркских лексических единиц и их составляющих в северокавказских языках. В процессе своего исторического развития представители тюркских и кавказских языковых групп в силу политико-экономических, социальных, культурных и других причин вступали и продолжают вступать в определенные контакты друг с другом. Контактирование языков создаст необходимые условия для их взаимовлияния, частным результатом которого становится заимствование. Изучение тюркизмов способствует не только установлению лексического состава того или иного кавказского языка, но и дает возможность более точно определить языковые процессы, имевшие место в истории определенного языка

К настоящему времени выявлен большой пласт тюркизмов в ряде кавказских языков. Однако вопросы тюркско-северокавказских контактов в лингвистической литературе до сих пор не были предметом специального рассмотрения, а в монографическом плане вообще не исследованы. Анализ тюркского влияния на языковую систему северокавказских языков в сравнительном межъязыковом и межгрупповом аспектах может дать дополнительную информацию для изучения данных языков и этнических контактов их носителей. Важность и актуальность такого плана исследования вытекает, прежде всего, из насущных проблем ареального и сравнительно-исторического и {учения северокавказских языков.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является установление характера изменений заимствованных тюркских элементов разных языковых уровней в структуре северокавказских языков В работе предпринята попытка систематизировать существующий языковой материал как результат тюркско-северокавказских языковых контактов. В соответствии с поставленной целью в работе выдвигаются следующие задачи:

I) определить основные пути проникновения тюркских лексических элементов в северокавказские языки. Во многих работах, посвященных тгоркско-кавказским контактам, заимствования из азербайджанского, кумыкского или турецкого языков обобщенно определяются как тюркизмы

Но для изучения языковых контактов, по справедливому замечанию Н.С. Джидаласва, указание на конкретный источник заимствования имеет принципиальное значение, т.к. это влияет на объективность отражения как истории взаимоотношений каждого кавказского народа с конкретным тюркоязычным народом, так и характера этих взаимоотношений [Джида-лаев 1990, с. 55];

2) исследовать фонетическую адаптацию тюркских заимствований в языках северокавказской группы и определить выявляющиеся при этом общие и специфические для отдельных языков закономерности. В большинстве работ фонетическое освоение тюркских заимствовании рассматривается исходя из экстралингвистических принципов, которые сводятся к констатации звукопереходов. В нашей работе проводится типологическое отождествление фрагментов консонантных и вокалических систем различных языков северокавказской группы;

3) рассмотреть морфологическую адаптацию тюркских заимствований в северокавказских языках с точки зрения их словоизменения и словообразования;

4) выявить и определить статус тюркских аффиксов, заимствованных в северокавказские языки;

5) провести лексико-тематическую и частеречную классификацию тюркских заимствований в северокавказских языках;

6) выявить лексико-семанпнеские изменения тюркизмов, возникающие при проникновении их в северокавказские языки. В большинстве работ зафиксированы типы семантических изменений, происходящих в тюркских заимствованиях при переходе их в тот или иной кавказский язык. В нашем исследовании предпринята попытка описания причин различных изменений ссмной структуры тюркского слова при переходе его в северокавказские языки.

7) определить степень семантической и структурной адаптации тюркских заимствований в северокавказских языках на базе исследования синонимии и омонимии;

8) дать сравнительную характеристику тюркских заимствований в северокавказских языках с фонетической, лексико-семантической и морфологической точек зрения.

Научная новизна- Впервые исследование тюркских заимствований рассматривается на материале ссверокавказских языков, куда входят языки абхазо-адыгской, нахской и дагестанской групп. До сих пор тюркские заимствования либо становились объектом специального исследования в отдельных языках данных групп, в частности, в лезгинском, табасаранском, удинском, либо освещались фрагментарно в отдельной группе языков, в основном в дагестанской. В этом отношении наше исследование является первым опытом, где рассмотрены и обобщены проблемы фоне-

тичсской, морфологической и лексшсо-семантическои адаптации тюркских заимствований не только в дагестанских, но и в нахских, и в абхазо-адыгских я {ыках

Впервые в истории вопроса проведено типологическое отождествление фрагментов консонантных и вокалических систем различных языков северокавказской группы и сделана попытка расклассифицировать и систематизировать тюркские заимствования исходя не из экстралингвистических, а из историко-фонетических принципов

Кроме того, впервые рассматривается совокупность причин семантических изменений тюркских слов при переходе их в северокавказские языки. Представлены обнаруженные по разным северокавказским языкам иути расширения, сужения и переосмысления заимствованных тюркских лексических единиц. Это стало возможным, поскольку при анализе сем-ной структуры исходного тюркского слова учитывались как ядерные, так и периферийные семы, которые за счет ассоциативных сцеплений могли развивать новые значения на базе языка-реципиента.

Впервые установлено, что тюркские имена прилагательные и глаголы, перешедшие в кавказские языки без изменения семантики, в отличие от существительных немногочисленны и выявляются лишь в отдельных группах северокавказских языков.

Теоретическая и практическая значимость. Теоретическая и практическая ценность исследования заключается в возможности использовать его теоретические положения для дальнейшего изучения проблем тюрк-ско-кавказских языковых контактов Анализ лексического материала позволяет наметить специфический путь исследования тюркских заимствований в северокавказские языки, акцентируя сложность адаптационных процессов заимствований в принимающих языках. Выводы работы позволяют по-новому рассмотреть соотношение разных этапов развития тюркских и северокавказских языков Иное направление может получить и семантическое исследование заимствовании с учетом не только сложной ссмной структуры слов языка-источника, но и развития ассоциативных связей в принимающем языке. Результаты работы могут найти практическое применение в сравнительно-исторических исследованиях, а также могут стать базой для подготовки соответствующих лексикографических разработок, прежде всего при составлении этимологических словарей кавказских языков и словарей тюркских заимствований в кавказских языках.

Материалы диссертации могут найти применение при ра?работке учебных пособий, лекционных курсов по общему и северокавказскому я_)ыкошанию, при чтении спецкурсов по лексикологии, морфологии исследуемых языков

Методика исследовании. В зависимости от целей и задач исследования в работе с разной степенью применялись сравнительно-исторический,

описательный методы, метод структурно-типологического сопоставления, элементы метода компонентного анализа и прием словарных дефиниций.

Источники исследования. Лексический материал извлекался, как правило, из двуязычных кавказско-русских и русско-кавказских словарей. При характеристике тюркской лексики использовались двуязычные тюрк-ско-русские и русско-тюркские словари, «Древнетюркский словарь», «Этимологический словарь тюркских языков» Э.В. Севортяна, «Сравнительный словарь тюркских наречий» В.В. Радлова.

При отсутствии словарей по бесписьменным языкам источником лексического материала служили различные грамматические очерки и монографии по северокавказским языкам, в частности работы С.М. Хайдакова «Сравнительно-сопоставительный словарь дагестанских языков» [1973], А.Е. Кибрик, C.B. Кодзасова «Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика» [1990], А.К Шагирова «Заимствованная лексика абхазо-адыгских языков» [1989], С.Л. Николаева, С.А. Старостина «Северокавказский этимологический словарь» [1994], В.И. Абаева «Историко-этимологический словарь осетинского языка» [1973] и др.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Большая часть исследованных тюркских заимствований вошла в состав северокавказских языков после распада отдельных групп из относительно позднего состояния тюркских языков.

2. В кавказских языках роль посредника в усвоении арабо-персидских и других заимствований мог играть какой-либо собственно кавказский язык. Это определялось статусом того или иного языка и взаимоотношениями литературного письменного языка и попадающих под его влияние младописьменных и бесписьменных языков.

3. Типологическое отождествление фрагментов консонантных и вокалических систем различных языков северокавказской группы позволяет считать, что фонетическая адаптация тюркизмов не зависит от простоты/сложности фонетической системы того или иного кавказского языка. Каждый принимающий кавказский язык специфически отражает признаковую фонологическую систему языка-источника, актуализируя как дифференциальные, так и интегральные признаки фонем.

4. Практически все случаи отступления от закономерностей фонетической адаптации оказываются либо заимствованиями через русский язык, либо исконно северокавказскими словами, случайно обнаружившими частичное сходство с тюркизмами.

5. Тюркские заимствования, подобно исконной лексике, приобретают словоизменительные и словообразовательные признаки языка-реципиента.

6. Специфической чертой группы наречных образований на базе заимствованных тюркских основ является создание определительных качественных и обстоятельственных наречий причины и цели на базе заимство-

ванных основ с добавлением суффикса языка-реципиента с адвербиальным значением Аналогично при образовании глагольных форм от тюркских основ в качестве словообразовательного средства могут использоваться исконные вспомогательные глаголы. Это свидетельствует об устойчивости грамматической системы языка-реципиента 7 Способность тюркизмов образовывать новые лексические единицы с деривационными компонентами языков-реципиентов является специфической характеристикой словообразовательной системы северокавказских языков.

8. Семантические изменения заимствованных тюркских лексем определяются, с одной стороны, семкои структурой исходного тюркского слова. Сложная семная структура слова языка-источника даст возможность за счет ассоциативных сцеплений развивать новое значение на базе как ядерных, так и периферийных сем. С другой стороны, развитие значения слова может осуществляться под влиянием лексических отношений языка-реципиента.

9. Основой развития семантики могут стать особенности категоризации действительности в каждом конкретном языке.

10. Сужение семантического объема тюркских заимствований является наиболее частым в северокавказских языках. Процесс сужения семантического объема тюркских слов при переходе в кавказские языки может осуществляться различными путями.

П. В северокавказских языках заимствование тюркских слов является одним из основных источников возникновения синонимов Заимствованные поркские лексемы развивают на базе языка-реципиента специфическую синонимию и способствуют развитию стилистической спецификации исконных синонимов.

Апробация исследования. Работа обсуждалась на заседаниях кафедры редких и восточных языков переводческого факультета Академии ФСБ РФ, на расширенном заседании Отдела урало-алтайских языков Института языкознания РАН. Концептуальные положения исследования докладывались на различных научно-практических конференциях по проблемам лексикологии, тюркологии, контактологии. По теме диссертации опубликовано более двадцати работ. Основные положения диссертации отражены в двух монографиях.

Объем и структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и сокращений. Общий объем диссертационного исследования 365 страниц. В диссертации имеется приложение в виде словаря тюркизмов в северокавказских языках на 145 страницах.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, ее научная новизна, формулируются цель и задачи исследования, определяются теоретическая значимость и практическая ценность диссертационного исследования, определяются методы исследования и сбора материала, кратко освещаются тюркско-кавказские контакты, дается критический обзор специальной литературы по данной проблематике.

В первой главе «Фонетическое освоение тюркских заимствований» исследуется фонетическая адаптация тюркизмов в системе консонантизма и вокализма северокавказских языков.

В первом параграфе представлена попытка систематизации фонетических изменений тюркской лексики при переходе в северокавказские языки (далее СКЯ). Выявление общих фонетических закономерностей, характерных для всех СКЯ и даже отдельно для восточно-кавказских (на-хско-дагестанских) и западно-кавказских (абхазо-адыгских) языков, обусловлено несколькими причинами. Во-первых, в среднем тюркские консонантные фонологические системы меньше по количеству фонем, чем кавказские консонантные фонологические системы. Во-вторых, несмотря на то, что северокавказское генетическое единство демонстрируется на всех уровнях [ЫСЕБ 1994], в частности, на фонетическом уровне установлены соответствия между правосгочнокавказским и празападнокавказским языковыми состояниями, мы не можем оперировать этими данными, т.к. имеем дело с давно распавшимися кавказскими языками, фонетическая система которых различна. Установление общих фонетических закономерностей в тюркизмах даже отдельной кавказской группы языков также вызывает сложности, например, в лезгинских языках, которые явно распались до контактов с тюрками, консонантные фонологические системы значительно различаются между собой. Но при этом в консонантных фонологических системах СКЯ имеется типологическое сходство, которое помогает систематизировать некоторые фонетические изменения тюркской лексики при переходе в СКЯ.

В-третьих, СКЯ контактируют со многими тюркскими языками, консонантные фонологические системы которых довольно сильно различаются между собой. Это, с одной стороны, огузскис языки, причем две близкородственные огузские группы, восточная и западная, но их консонантные системы с точки зрения фонетической реализации фонем сильно расходятся. А в азербайджанском языке даже диалекты имеют существенные различия. С другой стороны, с СКЯ контактируют кыпчакские языки, среди которых кумыкский имеет стандартную консонантную систему, а консонантная система балкарского языка отличается от среднестатистического кыпчакского состояния, что обусловлено спецификой эволюции.

Различия между консонантными системами СКЯ и ТЯ молото систематизировать следующим образом

Во-первых, это различия в количестве значений признака « место образования.» Эти различия в основном наблюдаются в области поствелярных и аффрикатных локальных рядов Что касается нос!велярных, го фонетически во всех ТЯ, кроме западных диалектов турецкого языка, представлен увулярный локальный ряд, но для большинства языков его фоно-логичность спорна- обычно увулярные согласные дополнительно распределены с соответствующими велярными в зависимости от заднего/переднего ряда гласных сингармонического слова. В СКЯ обычно представлен увулярный ряд, несомненно, фонологический и всегда полный, например, в нахско-дагестанских языках- хъ, къ, гъ, х, кгъ. Аффрикатные (средненебные) ряды в СКЯ обычно значительно бохаче, чем в тюркских языках; СКЯ консонантная система включает несколько аффрикатных рядов (например, в лакском — дентальные, г/, цц, ц1, альвеолярные ч, чч, ч1 и др : максимально полные наборы - в западно-кавказских языках: шипящие твердые, шипящие мягкие, свистящие, свистяще-шипящие), а в ТЯ только один аффрикатный ряд - шипящий: ч, ч/э/д, ш

Во-вторых, это систематические различия в количестве значений признака «способ образования», прежде всего по использованию ларин-гальных признаков В ТЯ различие по ларингальному признаку обычно парное, но соответствующее противопоставление может реализоваться по языкам двояко: как глухие - шонкие (например, в турецком) пли сильные - слабые (например, в азербайджанском). Это противопоставление в кып-чакских языках позиционно ограничено в начальной позиции оно не представлено, а представлено в интервокальной позиции. СКЯ по использованию ларингальных признаков могут иметь тройное противопоставление: глухой простой, фонетически придыхательный: ч, ц I глухой абруп-тивный: ц1, ч/, къ / звонкий: з, ж, дж\ или четверное противопоставление, глухой простой придыхательный / глухой абруптивный / глухой сильный удвоенный / звонкий. Не только фонологическая структура противопоставления, но и его фонетическая реализация может различным образом влиять на адаптацию заимствований. Ср. тот факт, что в языках аваро-андийской группы русские заимствования с глухой согласной адаптируются не как простые глухие, фонетически придыхательные, а как абруп-тивные.

Исходя из вышеизложенных различий между фонологическими системами СКЯ и ТЯ фонетическая адаптация заимствований рассматривается с учетом языка-источника и принимающего языка

I Реализация тюркских заднеязычных согласных в языках лезгинской группы В лезгинских языках на взрывных согласных действует четырехзначное противопоставление по ларингальному признаку звонкий.

глухой сильный/непридыхательный (или геминированный), глухой придыхательный, абруптивный. Исключение - удинский язык, где отсутствуют абруптивные, вероятно, в силу давних и глубоких контактов с иносистемными языками.

Системы заднеязычных в языках лезгинской группы в основном делятся на системы с четверным (лезгинский, табасаранский, цахурский и будухский) и тройным (агульском, ругульском, крызском, хиналугском и арчинском языках) противопоставлением взрывных увулярных. Системы с тройным противопоставлением отличаются отсутствием звонких взрывных увулярных (звонкий представитель - только фрикативный). Характерной особенностью арчинского является наличие сильного увулярного глухого фрикативного.

Среднеязычная смычная глухая или звонкая фонема к/к в начальной позиции в словах с переднерядными звуками соответствует смычному заднеязычному глухому или звонкому к/г, причем наблюдается прямое соответствие по глухости//звонкости. Схематично это можно выразить следующим образом: к (аз.) > к; к (аз.) > г. Ср.: кеч > лез. куьч жедай 'кочевка', таб. юочери 'кочевник, кочевой', хин. коч 'скарб, домашнее имущество; переселение, кочевка'; кэкпик > крыз. каъкпиг, будух. какыл, удин. каьклик 'куропатка'; кузку> лез. гуьзгуь, таб. гюзгю, рут. гуьзгуь 'зеркало'; квл > цах. голь, рут. гул 'озеро, пруд'; куч > лез. гуж 'сила; тяжесть, насилие, гнет', таб. гуж 'сила; мощь; гнет, насилие; тяжесть, нагрузка', будух. гудж 'сила, мощь', хин. гудж 'сила; перен. тяжесть, тягость; перен. насилие, гнет', арч. гуж 'сила'. Здесь исключение составляет цахурская форма ггана, где к реализуется как заднеязычный звонкий спирант гг — экспрессивное усиление?

В конечной позиции данные фонемы реализуются как смычный заднеязычный (велярный) звонкий или глухой к (аз.) > к, г. Ср.: двшэк > рут. дуыиег, хин. дуыиаъг, цах. душак, будух. дуыиег 'матрас';]емэк > рут. йи-маг 'еда', таб. йимик, агул, йамак 'пшца, еда'; врдэк > лез. уьрдег 'утка', таб., рут., будух. уьрдег, удин., хин. уьрдаъг, агул, урдек, крыз. урдаг, цах. оьрдаг, арч.уТрдек 'утка';

Очевидно, что в случае звонкого конечного согласного заимствования отражают положение в восточной диалектной группе азербайджанского языка. Встречающийся звонкий согласный на конце слов цахурского языка, не контактировавшего с восточной группой, можно объяснить тем, что здесь, скорее всего, отражается исконный звонкий, восстанавливаемый в интервокальном положении. В удинском языке обе тюркские фонемы реализуются как смычный мягконебный сильный гас: удин, доыиаькк 'матрас, тюфяк' (аз. двшэк 'тюфяк, матрас'), куълуънкк 'кирка' (аз. кулунк 'кирка'), что достаточно релевантно отражает ситуацию в литературном азербайджанском языке и некоторых диалектах южной группы.

Праогу ¡екая звонкая в словах с переднерядными звуками дает в азербайджанском | В лезгинских языках, однако, в заимствованных словах часто наблюдается сохранение в этой позиции ьг, ср ду]а > крыз. дуга, лез дуьге, габ о юге 'телка, нетель', Оу/мэ > лез. дуьгме, таб бюгме, будух fM-.ua 'пуговица', Оууу > рут. дуьгуь, таб. дюгю, лез дуьгуь 'рис', чщ "сырой' > хин ниг 'сырой, перен необдуманный, нареч. в сыром виде', будух чиг-чиг 'сырой'. Можно было бы предположить здесь заимствования из более раннего состояния азербайджанского языка", но следует заметить, что в восточной группе азербайджанских диалектов г в этой позиции также сохраняется, ср.: дюги 'рис', дюгме 'пуговица' [СИГТЯ РР 2002, с 63] Таким образом, в лезгинских я шках в основном заимствования и i восточной группы, а в удинском, в некоторых тюркизмах хиналугского языка -из диалектов западной группы, совпадающие в этом отношении с литературным яыком

Заднеязычная смычная звонкая фонема г в словах с заднерядными звуками (т.е фонетически увулярная) в начальной позищш передается через увулярную аффрикату къ в кавказских языках, для которых источником заимствований является азербайджанский язык. Начало регулярно, причем всегда глухой увулярный сильный (непридыхательный), и даже тогда, когда есть явные приметы того, что слово из азербайджанского, т.е в источнике был начальный увулярный звонкий Такая адаптация естественна, поскольку звонкий увулярный в лезгинском - только фрикативный, и, следовательно, противопоставление фонем по признаку силь-ный//слабый в азербайджанском языке отражено по признаку придыха-гсльный//непридыхательный, что фонологически правильно, а дополнительный признак звонкости не учитывается Например- аз, габаг > лез. къабах, таб кьабагъ, агул, къавахъ, рут. къабах, нах. къабах, арч. хъабахъ, крыз. къабаьх, хин , будух. къабагъ 'тыква', аз. рабан > лез къабап 'кабан, боров', арч хьабин 'кабан', крыз. кьаьбаьн 'свинья', хнн. къабап 'кабан"; аз. гу.шуг > лез. къулпугъ, таб гъуллугъ 'служба, работа; должность, чин", арч. хъулдугъ. будух. къулчукъ 'служба, работа', удин, къулпугъ 'служба, услуга', хнн къулчогъ 'служба, работа; должность, услуга; поручение'.

Отклонения от стандартного для лезгинских языков отражения демонстрирует табасаранский язык: основной рефлекс азербайджанской начальной г — не глухой сильный къ, а звонкий фрикативный гь. Ср.: <*ьаб 'блюдо', гъаз 'гусь', гъазма 'хлев", гъайгъу 'забота', гъаймах 'сливки', гъапин 'плотный', гъштнж 'меч', гъирагъ 'берег', гъунагъ 'кунак' и др.

" Многие исследователи считаю г, что процесс г > J в азерба!щжанском отражен в ранних заимствованиях, например, см работы [Ширинова Н К Лексика будучекого языка - Авюреф дис канд филол наук - Махачкала, 1997], [Абукаров Ш Г Тюркские заимствования в лезгинском языке - Авюреф дис канд филол наук - Махачкала, 1997]

Только в единичных случаях встречаем къ: къул 'раб5, къабагъ 'тыква', кьанажагъ 'ум, разум', къарагъаж 'карагач, вяз', кьаршу 'против', ¡сьирхаягъ 'сороконожка' и др. Характер данной лексики позволяет предположить в этих случаях заимствование не непосредственно из азербайджанского, а, возможно, из лезгинского. Особый случай представляет собой слово хашав 'наконечник ножен кинжала; скребница', возможно, оно из северных кавказских языков, тех, которые заимствуют тюркизмы из кыпчакских языков, см. ниже. N13: цах. к1ару 'черный; вороной' не является заимствованием из азербайджанского, а восходит в прасевер окавказ-скому *к1ару «черный», см. ЖШ) 719-720.

В конечной позиции данная фонема во многих языках передается через спирант гь или через увулярный непридыхательный спирант х, например: аз. гуллуг > лез. кьуллугъ, таб. гъуллугъ 'служба, работа; должность, чин; перен. просьба, услуга', арч. хъулдугъ 'служба', удин, кьуллугъ 'служба, услуга', будух. къуллукь 'служба, работа', хин. къуллогъ 'служба, работа; должность, услуга; поручение'; аз. габаг > лез. кьабах, таб., будух. къабагъ, агул, къавахь, арч. хъабахъ, хин. къабагъ, рут. кьабах, цах. кьабах, крыз. къабаъх 'тыква' и др.

Примеры показывают, что в лезгинском и арчинском языках данная фонема в одной и той же позиции реализуется двояко: как увулярный спирант гъ — звонкий (лез. къуллугь), хъ — придыхательная увулярная аффриката (арч. хъабахъ) и как увулярный (фрикативный) спирант х - непридыхательный (лез. кьабух), Я - звонкий (арч. хъулдугъ).¡В агульском - только два примера, где тюркская фонема передается в одном случае через увулярную аффрикату хъ (къавахь), в другом - через фрикативный х (рагъ-лух). Заметим, что увулярная аффриката и в агульском, и в арчинском встречается в рефлексах одного и того же слова къавахь 'тыква'. Естественно предположить, что здесь мы имеем дело не с азербайджанским, а с кыпчакским заимствованием, точнее с кумыкским.

Довольно сложная картина заимствований и адаптации тюркских заднеязычных обнаруживается в лезгинском языке. Азербайджанская -г в конечной позиции реализуется как -г (агъ 'бязь', багъ 'фитиль', бугъ 'пар', но после огузского краткого гласного следует азербайджанский -х, ср.: тух 'сытый', ажугъ 'гнев', балугъ 'рыба', баришугъ 'мир', бажарагъ 'умение', буйругъ 'приказ' и др.) и как -х (апачух у ст. летний навес; шалаш', ачух 'ясный', булах 'источник', кьабах 'тыква', кьабух 'кожура', кьавах 'тополь', кьудух 'осленок', кьундах 'приклад', кьужах 'объятая'). Звонкость конечного согласного, восходящего к пратюркскому глухому, присуща из возможных тюркских источников только азербайджанскому. Но в примерах на глухой -х имеется некоторое количество также определенно не кыпчакских, а азербайджанских основ, это кьужах 'объятия' (ср. озвончение интервокального ч после огузской долготы), кьундах 'при-

клад' (ср кум къуннакъ) Кроме того, для кыгтчакскпх языков не характерен немотивированный огубленный гласный непервого слога, так что все слова, содержащие его, также следует считать определенно азербайджанскими заимствованиями Можно заметить, что ровно такой рефлекс старого глухого -г/ на ко!одс неодносложной основы наблюдается в части диалектов азербайджанского языка: в западных, южных и северных (см [СИГТЯ РР, с 91-92]). Из этих диалектов различение лабиализованного и нелабиализованного во 2-ом слоге сохраняют северо-восточные, т.е именно контактные с лезгинским. Таким образом, естественно предположить, что здесь мы имеем дело с разными источниками: в случае с х - это заимствования из северного диалекта, а в случае с ггъ - это заимствования из восточного диалекта или из литературного языка3.

По-видимому, точно так же объясняется разнобой в табасаранском отражении конечных гуттуральных. Рассмотрим только те случаи, когда, судя по отражению начального согласного, мы имеем дело именно с прямыми заимствованиями в табасаранский язык, а не через лезгинский язык. Здесь встречается как .V - увулярный глухой спирант (гъайгъанах 'яичница', гъаймах 'сливки', гъармах 'крюк'), так и гъ - увулярный звонкий спирант (гъалтагъ "ленчик', гъачагъ 'разбойник, гъишлагъ 'зимнее пастбище", гъавагъ 'тополь', гъудугъ 'осленок', гъулагь 'кунак' и др). Скорее всего, они также из разных азербайджанских диалектов.

2. В лакском и даргинском языках системы с тройным противопоставлением отличаются отсутствием звонких взрывных увулярных (звонкий представитель - только фрикативный) В качестве основного отличия следует ожидать отсутствие в кумыкской лексике звонкости на конце в словах с переднерядными звуками и глухой взрывной (возможно, придыхательный, но не аффриката) на конце заднерядных слов. В прочих случаях вопрос об источнике заимствования решается только но косвенным данным.

В анлауте в словах с нередиерядными звуками достаточно точно источник ¡аимствоваиия устанавливается, например, в следующих случаях: лак. лсами 'судно', лак. жалин, галин (диал.) 'невеста' - из азербайджанского, точнее эта лексика заимствована из восточно-азербайджанского, для которого характерен переход г>ж\ лак. читан 'льняное полотно, холст'; лак. гуж 'сила, мощь, мощность; напор, усилие; насилие' и дарг. гуж: 'сила, мощь; насилие, гнет', также из азербайджанского, т.к. видим огузское озвончение, тогда как в кумыкском гюч. В случаях: лак. кт/Ч ишву 'кочевка, кочевье' при аз. кеч и кум. геч и лак капак

* Случаи, когда конечный заднеязычный слов поркского происхождения с задне-ряднымн гласными адагггируется как велярный, а не увулярный, следуй, видимо, счшаи> иимспюнашшми мере.) русский язык, ср башмакь 'башмак', багиииузукь 'башибу тс', /ашыакь ' шмисе пастбище, кишлак'.

'мука низкого качества1 при аз. кэпэк и кум. гебек 'отруби, высевки' источником заимствования, несомненно, является азербайджанский (в аз. глухой при кум, звонком).

В следующих примерах источником заимствования может быть как азербайджанский язык, так и кумыкский: аз. кэрт, кум. керт > лак. карт 'насечка'; аз. кету к, кум. куьтуьк > лак. кутук 'пень, чурбан; колодка; корешок'; аз. врдэк, кум. оьрдек > лак. урдак 'утка'.

В ауслауте: практически конец всегда глухой. При этом в ряде случаев можно точно установить, что заимствования из кумыкского, например, кум. тёшек > лак. тушак 'матрац, набитый ватой, тряпьем', потому что в аз. душек. В некоторых случаях происхождение слова точно не определяется, например, аз. ]ук 'груз, багаж, кладь, тяжесть, нагрузка', кум. юк 'груз, грузовой, ноша, вьюк' > лак. юк 'нагрузка', аз. се]рэк, кум. сийрек > лак сайраксса 'редкий, негустой', аз. тэк, кум. тек > лак. так 'только, лишь', но из общих соображений можно предположить, что здесь именно кумыкские заимствования, поскольку глухой рефлекс. В целом можно сделать вывод, что заднеязычные в словах с переднерядными звуками передаются буквально.

В анлауте с заднерядными звуками, с одной стороны, имеется определенное число заимствований, которые можно проинтерпретировать только как азербайджанизмы: а) лак. къанжигъ 'ведьма', лак. къилинж 'меч', (с огузским озвончением, ср. аз. ганчыг, гылъшч, кум. кьатыкь, къылыч), б) дарг. кьундахъ 'приклад' (отсутствие кумыкской ассимиляции, ср. аз. гундаг, кум. къуннакъ). Что касается лак. къавахъ 'тыква' и лак., дарг. къараваш 'служанка', скорее всего перед нами кумыкизмы, ср. кум. къабакъ, къараваш, однако, если рассмотреть азербайджанскую версию, то в ее пользу говорит огузская спирантизация Ь (при аз. литер, га-баг, гарабаш в западной группе азербайджанских диалектов, территориально расположенной ближе к лакскому, имеем гаваг, гараваш).

С другой стороны, утверждать, что источник заимствования именно кумыкский язык, можно в таких случаях, как дарг. къабакъ 'тыква' (отсутствие огузской спирангизации, глухая придыхательная аффриката на конце) и лак. къунпагъ 'приклад' (кумыкская ассимиляция, ср. аз. гундаг, кум. къуннакъ). Остальные случаи могут быть с равной вероятностью проинтерпретированы и как азербайджанизмы, и как кумыкизмы. Во всяком случае, мы видим, что и начальная азербайджанская г, и кумыкская къ реализуются как къ в начале слова.

В ауслауте: интерпретация рефлексов в лакском довольно проблематична. По фонетическому облику могут быть азербайджанизмы (ср.: азихъ 'провизия', баишихь 'башлык', къавахъ 'тыква1, къ азихъ 'шесг; копье, кол'), но именно из западной группы диалектов, для которых характерен в словах с заднерядными звуками конечный глухой х. Однако есть довольно

большое количество тюркизмов с конечным звонким спирантом <гь (ср бугъ 'духота', иалугъ 'рыба', булагъ 'источник', кьаптасъ 'ленчик', къун-нагь 'приклад', къанжигъ 'ведьма', къучагъ 'храбрец' и др.) Можно было бы считать, что звонкий спирант (фрикативный) гъ отражает азербайджанскую звонкую фонему, но этому противоречит следующий пример лак кьуппагъ 'приклад' < кумыкизм из-за срединной ассимиляции Возможно, сильные междиалектные колебания размывают отношения между различными фонологическими системами

В даргинском, по-видимому, сильный непридыхательный -кь является отражением кумыкской придыхательной увулярной -кь, а глухая придыхательная аффриката -лгь отражает азербайджанский спирант -х в словах западного диалекта. Следовательно, в даргинском языке источник тюркского заимствования можно определить по данному признаку.

В аварском языке слова с переднерядными звуками делятся на две группы' с начальным взрывным велярным звонким г и взрывным велярным глухим придыхательным к. Предварительный анализ показывет, что адаптация заднеязычных в аварских словах с переднерядными звуками происходит прямым путем, ср.: гочип 'кочевка' < кум. гечив 'переправа, переход', но аз. кеч 'переселение'; ауч 'сила, мощь' < кум. гюч то же, но аз. куч то же - может быть и азербайджанизмом (фонетический облик не препятствует гипотезе об азербайджанском заимствовании); кесек 'кусок, отрывок' < аз. кэсж 'ком сухой земли, кочка', но кум. г.есек 'кусок, клочок' — несмотря на фонетическую близость, нельзя с уверенностью принять азербайджанскую версию, т.к. по семантике ближе кумыкский источник.

В ауслауте: для кумыкизмов ожидаем взрывной велярный глухой -к. гучук 'щенок' < кум гючюк, аз. кучук то же - конечная фонема не поможет определить источник, но подсказка в анлаутной звонкой - перед нами кумыкизм; юк 'ноша, груз' < кум. юк, аз. ]ук то же; ордек 'утка' < кум. оьроек, аз ороэк то же - вместе с предыдущим словом здесь источником может быть и кумыкский, и азербайджанский, учитывая экстралингвистические данные, склоняемся к первой версии; бег 'бек, князь' < аз. 6,у 'бек, дворянин; новобрачный, жених', кум. бек 'князь' - это как раз тот пример, когда нет безоговорочного аргумента в пользу азербайджанской версии, но имеется очевидное и близкое по звучанию соответствие в восточной группе азербайджанских диалектов, где г в этой позиции сохраняетсяся (напомним, что праогузский звонкий *g в словах с переднерядными звуками дает в азербайджанском7). Можно также предположить, что в этом случае отражено заимствование из более раннего состояния азербайджанского языка, где отражен процесс г >

Большая часть примеров с заднеряднммн звуками соответствует следующей схеме звукосоответствий: кум. къ > авар. \ъ (ср ¡ум къабан

'кабан' > хъабаи то же; кум. кьабакь 'тыква' > хъабахъ то же; кум. къап 'мешок' > хьап 'тара, мешок'; кум. къапас 'пощечина, шлепок' > хъапас 'подзатыльник' и др.).

Однако в слове хъундагъ 'приклад' срединный дентальный и конечный звонкий заднеязычный говорят в пользу азербайджанской версии, а начальный хъ соответствует кумыкской форме, ср.: аз. гундаг 'приклад, лафет', но кум. къуннакъ 'приклад', возможно, это заимствование из северо-западного диалекта. Однако есть группа слов со звонким фрикативным, который может отражать азербайджанский или кумыкские диалекты, дающие звонкость в начальном ряду. В большинстве случаев ожидаем азербайджанизмы: аз. галай 'олово' > гъалай то же; аз. галмагал 'шум, скандал' > гъалмагъир 'ссора, скандал'; аз. гаплан 'тигр' > гъаплан то же; аз. гаранты 'силуэт; темное; тень' > гьаралди 'силуэт'; аз. гармах 'крючок, удочка' > гъармахъ 'крючок' и др.

Здесь в двух словах возникают небольшие сомнения: гъараеаш 'раб' < аз. гарабаш, но кум. кьараваш то же. В пользу азербайджанской версии говорит огузская спирантизация Ь (при аз. литер, гарабаш в западной группе азербайджанских диалектов имеем гараваш)\ гъалтахъ 'ленчик' < аз. галтаг, но кум. кьалтакь 'ленчик' - здесь азербайджанской версии противоречит конечный глухой фрикативный велярный, возможно, это заимствование из кумыкских диалектов.

В ауслауте адаптация тюркских заднеязычных фонем в конечной позиции довольно проста, без противоречий и соответствует следующей формуле: кум. къ > авар, хъ; аз. г > авар. гь.

Адаптация тюркских заднеязычных в чеченском языке.

По данным материала, основная масса тюркских заимствований идет из кумыкского языка, причем из хасавюртовского и терского диалектов, носители которых контактируют с чеченским языком. Для терского диалекта характерно выпадение согласных гь и г в интервокальном положении; употребление хъ вместо литературного къ в начале слова.

Слова с переднерядными звуками (найдено лишь несколько слов).

В анлауте: наблюдается прямая адаптация звонкой/глухой кумыкской заднеязычной фонемы в следующих примерах: киртиг 'зарубка, надрез' (ср. кум. керт), куърк 'печь' (ср. кум. кёрюк), киса 'карман' (ср. кум. кисе), кеп 'настроение' (ср. кум. кеп), гечуо 'брод' (ср. кум. гечув); кема 'лодка, пароход' — это, возможно, балкаризм или ногайское заимствование (ср. балк., ног. кеме, аз. гемме, в кумыкском слово отсутствует); куьзга 'зеркало' — также можно соотнести как с ногайским, так и с балкарским словом, т.к. в кум. звонкая фонема (ср. балк. куьзгу, кум. гюзгю).

В ауслауте: милк 'ступица' (ср. кум. мийпик), куьрк 'печь' (ср. кум. кёрюк) — в других языках не обнаружили; чийлик 'деревянное ведро' — можно интерпретировать и как кумыкизм, и как балкаризм (ср. кум., балк

не чек) Однозначно определить конкретный источник заимствования из-за схожести фонетического облика самих тюркских прототипов в следующих примерах: 6апса иемчаг 'молочный брат' (ср. кум . кбалк эмчек 'грудь женщины'), буьртиг 'зерно' (ср кум., кбалк. бюртюк), ч/епалг 'лепешка с начинкой нстыквенной' (ср. кум чапелек, кбалк чаплек), туьикалг 'труба' (ср кум. тюнгюлюк) Однако, учитывая, что в кумыкской лексике отсутствует звонкость на конце в словах с переднерядными звуками, можно предположить, что перед нами диалектные заимствования

Слова с заднерядными звуками - ожидаемая схема перехода такова: къ > г1. Среди заимствований в анлауте есть слова, которые можно точно отнести к кумыкизмам по фонетическому облику и наличию в языке источнике. г1айракх 'оселок' - есть только в кумыкском къайракъ 'оселок, брусок точильный' и в словах кыпчакской группы; г1апдалг1а 'клоп' (ср. кум. кьаннала, но азер кэпэ, в балкарском нет). По тому, как в данных словах начальная кумыкская къ- реализуется в чеченском в виде увулярного фрикативного г/-, наверное, и другие заимствования, передающие такое же отражение, можно было бы считать кумыкизмами. Однако заметим, что анлаутный г1- в слове г!ум 'песок' не отражает кумыкскую фонему къ. т.к. в кумыкском хум 'песок' Здесь, скорее всего, источник надо искать в ногайском (г<ум) или балкарском {кум) языках. Хотя могло быть и какое-либо старокумыкское къум (?) заимствование. К сожалению, неразработанность исторической фонетики кумыкского языка (да и некоторых других языков) препятствует более глубокому объективному анализу тюркизмов не только чеченского, но и других кавказских языков

В ауслауте: атйокх 'кукушка", г1абакх 'тыква', г1уллаюс 'служба', йовлакх 'платок', меюс 'ус', тохк 'сытый', тутмакх 'арестант', урчакх 'веретено', чабакх 'лещ', саърамсекх 'чеснок', но байракъ 'флаг'. Определенно кумыкским заимствованием можно назвать йовлакх 'платок' по реализации -в- (ср.. кум. явлукъ, балк. завлуц, азер ]а]лыг). А конечный чеченский взрывной увулярный глухой -кх может отражать и кумыкскую -кь, и бал юрскую -/у заднеязычную смычную глухую. Из данной системы отражений выпадает слово байракъ 'флаг' с конечным увулярным абруп-тивным. Возможно, это графическое заимствование из кумыкского или балкарского.

Адаптация тюркских заднеязычных в абхазо-адыгских языках

В отличие от нахско-дагестанских языков, заднеязычные в абхазо-адыгских языках различаются по твердости и мягкости, по лабиализован-ности и нслабиализованности, при этом эти признаки напрямую зависят от вокального окружения.

Слов с переднерядными звуками в анлауте немного. Более или менее очевиден источник заимствования для адыгейских слов из карачаево-балкарского. на что указывает, во-первых, анлаутный тонкий, во-вторых.

срединный губно-губной смычный звонкий в слове гъобэнэч (в старом произношении с кь вместо ч) 'пастуший войлочный плащ' (ср. кбалк. ге-бенек, но тур. глухой анлаут керепек, в крымтатарском отсутствует). Для слова джэнджэш (в старом произношении гьэнгъэш [Шагиров 1989, с. 112]) 'совет, сомнение' фонетически более близок кумыкский, чем карачаево-балкарский или крымтатарский источник, в турецком литературном слово отсутствует (ср.: кбалк. кенгеш, кгат. кенъеш, но кум. генгеш, совпадающий со старым произношением), однако кумыкский вариант по экстралингвистическим данным не совсем подходит. Возможно, это заимствование из диалектов контактного тюркского языка или из соседнего близкородственного языка. Для кощырыпсэу 'кочевник' источник заимствования установить сложно (ср. с тюркскими вариантами: тур. gбg, кбалк. кёч-, кгат. кочь). Форма кощырыпсэу 'кочевник' может быть соотнесена с тюркской деепричастной формой, ср.: кбалк. кёчер-, кгат. кочюр- 'переезжать, перевезти', а деепричастие кбалк. кёчерип-, кгат. кочторюп-.

В ауслауте: щылыч 'сталь'; тпезэч 'кизяк'; гъобэнэч (в старом произношении с кь вместо ч) 'пастуший войлочный плащ'; сарыкъ 'чалма, тюрбан'. Во всех примерах, кроме последнего, видно, что заднеязычная смычная глухая фонема к имеет один рефлекс - альвеолярную придыхательную аффрикату ч. Для первых двух примеров источником может быть и турецкий, и крымтатарский, но по экстралингвистическим, причинам естественнее предполагать турецкий (ср.: тур. деИк, кгат. челик, кбалк. - отсутствует; ср.: тур. 1егек, ктат. тезек, кбалк. тазгек), для третьего, скорее всего, карачаево-балкарский (ср.: тур. керепек, кбалк. гебенек, ктат. - отсутствует). Последний пример, отличающийся от остальных другим рефлексом -увулярный простой глухой преруитив, объясним на крымтатарской почве (ср.: ктат. сарыкъ, тур. $апк, кбалк. — отсутствует).

В словах с заднерядными звуками во всех позициях тюркская заднеязычная фонема къ/гъ реализуется в двух звукотипах: простой (къ, гь) и лабиализованной (кьу, гъу). Здесь мы видим четкую закономерность: если за тюркскими согласными заднеязычными фонемами следуют гласные о, у, то в адыгейском согласные лабиализуются. В конечной позиции также наблюдается лабиализация тюркской кь, на которую, несомненно, повлияла предыдущая лабиальная гласная, которая на адыгейской почве способна отдать свой тон согласной фонеме, ср.: кбалк. чурукь > щырыкьу 'сапог'.

Что касается источника заимствования, то здесь он достаточно очевидно устанавливается, например, в следующих случаях: кьакъыш 'крючок', къалэ 'город', къэбы 'тыква', къэбэкь 'ставня', къапшъыкь 'мешок', къулыкъу 'должность, служба', къумгъан 'кувшин' — перед нами карачае-во-балкаризмы. На это указывает, во-первых, фонетический облик, во-

вторых, отсутствие данных слов в потенциальных источниках — в турецком и крымтатарском. хотя они могут быть в диалектах

Для другой группы слов источником заимствования может быть и турецкий, и карачаево-балкарский, и крымтатарский языки, т.к. в словах с заднерядными звуками в анлауте эти языки имеют только глухой Шгсь-къаз 'гусь', къамэ 'кинжал', кьат 'слой', къауыи 'дыня', къэзан 'котел', кьэлай 'олово', кьэплъан идр

Определенные трудности в установлении источника заимствования вызывают следующие слова: къамыл 'камыш'- среди тюркских языков лишь в чувашском встречаем форму хата.1 'стебель, стерня, жнивье', во всех остальных тюркских языках конечная фонема кбалк. кьамыш, тур. капщ идр [Лексика 2001, с. 135). Возможно, перед нами древнейшее заимствование - булгаризм, такие слова бывают в осетинском и балкарском, но данная форма в балкарском отсутствует, а в осетинском хъамыл 'камыш, бурьян', явный булгаризм [Абаев, Т. II, с. 261-262]. По-видимому, в кавказские языки проникает слово через осетинский.

В ауслауте: как и в инлауте представлена прямая адаптация глухой заднеязычной фонемы (в карачаево-балкарском и турецком она на конце только глухая). Многие слова фонетически близки к карачаево-балкарскому (ср.: дудакъ 'дрофа' < к.-бал дудакъ, кгат дувадакъ, тур. довдаг 'дрофа'; уэндэ/сэкъ 'дымоход' < кбалк. оджакь, тур. осак), некоторые отсутствуют в турецком (ср : къапшъыкъ 'мешок' < кбалк. къабчыкь\ аталыкь 'наставник' < кбалк. аталыкъ), несколько слов фонетически неразличимы ( ср.: быракь 'знамя, флаг' < тур. Ьаугак, кбалк. байракь, къа-шыкъ 'половник' < тур. кщгк, кбалк. кьшыкь). Лишь один адыгейский тюркизм в определении источника заимствования вызывает затруднение -сасъыпдакъ 'колчан со стрелами и луком'. В современных тюркских языках дана форма садакъ (ктат., кум., кбалк.). Однако фонетически близкую форму мы можем найти в уйгурском ха:у1с1ац, сарыг-гогурском sayadaq, хауаищ то же. По М. Рясянену слово восходит к монгольскому хауас1ау [Лексика, с 567]. По-видимому, это древнейшее заимствование.

Адаптация тюркских заднеязычных в кабардинском языке. В качестве источника предполагается карачаево-балкарский язык и собственно адыгейский. В словах с нереднерндиыми звуками наблюдается интересная картина: из 8 слов имеющихся в нашем распоряжении 4 из них наличествует в карачаево-балкарском языке и отсутствует в литературном турецком, да и по фонетическому облику они ближе к карачаево-балкарскому языку. К тому же практически все слова имеются и в адыгейском языке.

В анлауте: к (тур, кбалк, кгат.) > ч (заднеязычная смычная глухая фонема к в начальной позиции переходит в переднетвердонебную глухую аффрикату ч): чэнджощ 'совет' (ср.: кбалк кепгеш. ктат. кепъеш, кум ген-геш - по экстралингвистическнм факгорам и по анлаутному звонкому ку-

мыкский вариант отпадает, в турецком слово отсутствует). Адыгейская версия сомнительна, т.к. согласные и гласные нарушают звукосоответст-вия; чэф 'хмель, состояние опьянения' (ср.: кбалк., аз. кеф - по экстралингвистическим "факторам азербайджанский источник едва ли возможен, турецкий вариант предполагает другую реализацию, ср.: тур. keyif, хотя см. ср.-тур. диал. kef, тогда это раннее заимствование), однако может быть и адыгизмом; гуэл 'озеро'. Это явно турцизм (ср. тур. got), тогда как в карачаево-балкарском представлен глухой вариант (ср. кбалк. кёл).

В ауслауте: к (тур., кбалк., кгат.) > ч (заднеязычная смычная глухая фонема к в конечной позиции переходит в переднетвердонебную глухую аффрикату ч): шылыч (черк.) 'сталь' — источником может быть и турецкий и крымтатарский (ср.: тур. gelik, кгат. челик, кбалк. - отсутствует), но, скорее всего, адыгизм, ср. щылыч 'сталь' (четкое звукосогветствне: каб. ш : адыг. щ\ каб. ч : адыг. ч); тепщэч 'тарелка' (ср.: кбалк. тепшек, в кгат., тур. — отсутствует); сэрмэлыч 'сибирская язва' (ср.: кбалк. ссшамелик, в тур. и ктат. — отсутствует) - для двух последних слов источником остается карачаево-балкарский.

Картина адаптации тюркских заднеязычных фонем в словах с заднс-рядными звуками в кабардинском языке сходна с фонетической картиной в адыгейском: тюркская глухая заднеязычная къ реализуется как взрывной смычногортанный увулярный простой къ\ если перед или после къ находится лабиальная гласная, то заднеязычный согласный в кабардинском лабиализуется. Родство адыгейского и кабардинского языков видим и на уровне заимствованной лексики - большая часть тюркизмов общая для двух языков. Но по нашему словнику в кабардинском языке тюркизмов больше. Интересно, что большая часть новых тюркских заимствований (т.е. та, которая характерна только для кабардинского и отсутствует в адыгейском) присутствует в карачаево-балкарском и крымтатарском (ср. кьанлы 'упрямый, очень капризный' < кбалк., кгат. кьанлы\ толъкьун 'волна, вал' < кбалк., ктат. толкъун\ сагъыз 'жевачка' < кбалк. сагьыз и др.) или только в карачаево-балкарском (ср.: къутыргъэн 'высокомерный' < кбалк. къутургъан\ ишгъыр 'вино' < кбалк. чагъыр и др.), в турецком литературном этих слов нет.

В начальной и конечной позициях реализация тюркских заднеязычных фонем кь/гъ в кабардинском происходит без противоречий, кроме одного случая: вместо ожидаемого лабиализованного взрывного увулярного смычногортанного -къу в конечной позиции видим фрикативный простой увулярный и при этом звонкий: кьурагъ 'толстая жердь' < кбалк. кьурукь (ср.: каб. къвырыкъв 'толстая жердь для затягивания воза сена,

4 Б.Г. Джонуа утверждает, что целый ряд лексем в абхазском языке происходит из средневекового турецкого или же его диалектов: ср.-тур. ^оЬа - абх. ачауха «сукно драп» при современном тур. лит. ?иЬа [Джонуа, с. 85].

соломы', абаз къарыкъв 'жердь с петлей для поимки лошадей, лассо') Скорее всего, щесь заимствование из осетинского (ср , осетин, цоггау)

Адаптация тюркских заднеязычных в абхазском языке. Система заднеязычных в абхазском строится на тройном противопоставлении взрывных велярных и двойном противопоставлении фрикативных велярных, при этом ряды полные. Увулярный рад представлен лишь взрывными аб-руптивами

В словах с персднсрядиыми звуками в анлауте схема перехода тюркских $аднеязычных такова к'-^'- + ¡, с > кь-/гь-; к'-/й'- + и, о > ку-/гу-: агьабапаць 'пастуший войлочный плащ' - источником можно считать карачаево-балкарский (ср.: кбалк гебенек, но тур лит. керепек) или контактный турецкий диалект, ацьыра "сдача в аренду' < тур. к!га то же, арэырзым 'медный кувшин' < тур. то же; агэымръщь 'таможенная

пошлина' < тур. gtimruk то же

В словах с заднерядпымм звуками в анлауте тюркская глухая заднеязычная адапьируется как взрывной увулярный абруптив к (например:

акабац/акаб 'тыква' < тур. каЬак то же, акаб < кбалк. къаб то же), как взрывной велярный абруптив к (например: акарпьтеэ 'арбуз' - в отличие от других абхазо-адыгских языков, где источником может быть карачаево-балкарский, ср.: кбалк. харбыз > адыг. хъырбыдз, абаз харбыз 'арбуз', здесь явно турцизм кагриг. Ср. с другими формами тюркских языков: ктат. къарпыз, кум. л:арбуз), как взрывной велярный придыхательный ц (например: акрацьщар/акоцьщар во втором варианте считается хронологически более поздним турцизмом (ср. кобакага 'старуха'), усвоенным к моменту становления в абхазском «комбинаторного» гласно! о о, при котором предшествующие гласные не меняются).

Такая же различная реализация тюркской заднеязычной фонемы наблюдается в ауслауте к > й (айирак 'знамя, флаг' < тур. Ьаугак 'знамя, флаг"; азаандак 'лук' < кум., кбалк. садакь, чагат. сагдак 'колчан" (в адыг.

сагъындакъ 'колчан со стрелами и луком'); к > к (акааац/акаб 'тыква' < тур. каЬак то же - на наш взгляд, это случай прямой адаптации, именно в этой позиции артикуляционные данные тюркской заднеязычной к (къ) и абхазской к (звук сильно придыхательный, образуется при втором положении голосовых связок с сильным трением) совпали), к > к (а-кайык 'лодка' < тур. кауЖ то же - в литературном абхазском слово не обнаружено, следовательно, перед нами явно диалектная лексика, в которой тюркская к отражается как велярный абруптив к); к > ку ( ачырку 'чувяки' < кбалк. чурукъ 'сапог', др.-тюрк, чарук 'чарыки (род обуви)' - и здесь ожидаемый процесс лабиализации тюркской заднеязычной из-за впереди стоящей лабиальной гласной).

Таким образом, по поводу различной передачи тюркской заднеязычной к можно предположить следующее: слова с рефлексом к, возможно, относятся к ранним заимствованиям (обратим внимание на семантику заимствованных слов), а с рефлексом к и ц - к более поздним. По артикуляционным данным наиболее близким к тюркскому заднеязычному к оказывается взрывной велярный придыхательный следовательно, он ожидается в тюркизмах с заднерядными звуками. С рефлексом к могут быть диалектные заимствования.

Адаптация тюркских заднеязычных в абазинском языке.

Лскскичсский материал по тюркским заимствованиям показывает интересную картину: считается, что абазинский и абхазский языки являются близкородственными, что предполагает и функционирование некоторой части заимствованной тюркской лексики, общей для этих языков. Однако, данные нашего лексического материала свидетельствуют о том, что большая часть тюркизмов совпадает с тюркизмами адыгских языков, т.е. адыгейским и кабардинским, да и фонетическая адаптация заднеязычных, особенно в словах с заднерядными звуками, схожа.

В словах с переднерядными звуками представлены два вида реализации тюркских заднеязычных: палатальный, если за согласными гласные переднего ряда е, i (например: гъабанакь 'верхняя пастушья одежда'; кьангъаш 'совет, наставление'; кьахв 'веселый; пьяный') и лабиализованный, если за согласными лабиальные гласные б, ü, при этом четкое соответствие по звонкости/глухости (например: квей 'община' - перед нами турцизм, хотя в самом турецком это слово является заимствованием из персидского (ср., тур. kóy)\ гвал 'озеро' - судя по анлаутному звонкому перед нами турцизм (ср.: тур. gol, кбалк. кёл),кеач 'кочевка' - турецкий литературный источник отпадает из-за звонкой анлаутной (ср.: тур. góg 'кочевка'), возможно, карачаево-балкарский (глагольная форма кёч- 'кочевать, переезжать').

В тюркских контактных языках в словах с переднерядными звуками в ауслауте глухая заднеязычная, которая должна иметь рефлекс - взрывной глухой палатальный велярный: к>>кь, например: сармальыкъ 'сибирская язва' - скорее всего, это кабардинское влияние (ср.: каб. сэрмэлыч 'сибирская язва'), если взять во внимание передачу сонорной ль, которая встречается только в заимствованиях, особенно из адыгских языков; тамщакь 'тарелка' (ср.: кбалк. тетиек, в ктат., тур. - отсутствует, в каб. тетцэч 'тарелка') и тамтакь 'непоседливый, суетливый, неспокойный' (ср.: кбалк., кгат. тентек 'глупый; удрученный'), скорее всего, источником является карачаево-балкарский.

Тюркские заднеязычные в словах с заднерядными звуками реализуются двояко: как простой кь/гъ (если за согласными гласные непереднего

ряда а, ы) и лабиализованный къв/гъв (если за согласными лабиальные гласные о, и), при этом четкое соответствие по тонкости/глухости

Большая часть заимствований по фонетической близости и экстралингвистическим данным, скорее всего, относятся к кабардинскому, ср къаб 'тыква' < каб. къоб 'тыква', къама 'кинжал' < ею. къамэ 'кинжал', кьаз 'гусь' < каб къаз 'гусь', къарагвылъ 'стража' < каб. къэрэгъул 'охрана', къвиан 'лошадь' < каб. къвлан 'пегий' и др.

Однако есть тюркизмы, которые явно заимствованы из тюркских языков- кьазкъыч 'щипцы для углей' - в других абхазо-адыгских языках не обнаружено, фонетически близко к крымтатарскому, ср : ктат. къыскь-ач, кбалк. къысхач 'зажим, тиски, клещи, щипцы'; къабат 'слой, пласт', но другая форма в каб. и адыг. къат 'слой, этаж' - скорее всего, из карачаево-балкарского, ср.: кбалк. къабат 'этаж', но тур. кактат. къат то же; къамчы 'плеть, нагайка' - в отличие от соседних родственных языков, где тюркизм ближе к ногайской форме (ср.: каб къамыгиы 'плеть", адыг къа-мыщ 'плеть, кнут' < ног. камышы 'плеть'), здесь явно заимствуется из другого тюркского языка, ср.: тур. ката, кбалк. къамчи то же; по экстралингвистическим данным, скорее, карачаево-балкаризмидр.

В этом параграфе также анализируется адаптация и других тюркских фонем: фарннгальный фрикативный (щелевой) глухой Ь, имеющий также несколько способов реализации в кавказских языках; азербайджанская и турецкая переднеязычная звонкая смычная (в турецком переднеязычная аффриката с) ч; губно-зубная фрикативная (щелевая) звонкая V, а также наблюдаемые при заимствовании тюркских слов нерегулярные комбинаторные изменения в них согласных, а именно: ассимиляция, диссимиляция, субституция сонорных и смычных, взаимозамены сонорных и смычных, фрикативных и смычных, фрикативных и сонорных, метатеза, выпадение слогов, диэреза (выпадение согласных), эпентеза (вставка согласных). наращение слогов.

Во втором параграфе «Фонетические изменения в системе вокализма» рассмазривается адаптация тюркских гласных фонем в словах, заимствованных в северокавказские языки Даны характеристики вокалических систем тюркских языков, предполагаемых в качестве источника, и языков северокавказской группы. Выдвигаются критерии в определении источника заимствования. В частности, известно, что для кыпчакских языков нехарактерен немотивированный огубленный гласный непервого слога, поэтому все слова, содержащие его, определенно считаем азербайджанскими заимствованиями.

Аз. а однозначно передается в лезгинском (например: безе;: 'украшение', бег. 'бек. князь', деве 'верблюд') и табасаранском (напрмер: безег 'украшение', деве 'верблюд') как е и в удинском (напрмер- даьрйаьп / даьркаън 'море, океан', баьй 'помещик, почетное название жених,! в день

свадьбы', аьркаьг 'самец') как аъ, в остальных языках отмечаются колебания: в крызском основная фонема, передающая э - аь (напрмер: даьрын 'глубокий', даьраъ 'ущелье', даъмир 'железо'), но при одном отклонении: аз. кэрки 'тесло (вид топора), мотыга' > керки 'кирка, мотыга' — возможно, это следствие взаимодействия внутри группы лезгинских языков, в частности влияние лезгинского языка.

Рутульский и будухский находятся в разном положении относительно возможности передачи э, потому что в рутульском существует отдельная фонема аь. Впрочем, ее фонологический статус не вполне ясен, ср. у Кибрика, Кодзасова [стр. 434] «фонема е представлена вариантами е на. Они частично дополнительно распределены, частично свободно варьируют» и в книге Языки мира [с. 440], где аь без комментариев включена в таблицу гласных фонем. Исходя из количественного соотношения слов резюмируем, что в рутульском аз. э соответствует е (ср.: деве 'верблюд', дуыиег 'матрац, тюфяк', эркег 'самец; мужчина; молодец', бег 'бек, князь', тепе 'бугор', этег 'пола, подол'), следовательно, реализации с а, возможно, являются диалектной лексикой или заимствованиями из какого-либо соседнего языка (ср.: чакма 'сапоги', куъча 'улица', йазна 'жених'). В некоторых диалектах рутульского языка фонема аь является аллофоном фонемы е, а в мухадском диалекте, в котором отмечается наибольшее количество тюркизмов, аь может переходить в а [Ибрагимов 1978, с. 18]. В то же время, данное соответствие не противоречит исконным фонетическим процессам языков лезгинской группы: известно, что пралезгинская фонема аъ в рутульском дает е, а [Бокарев 1981, с. 88]. Также обратим внимание, что с отражением на а слово чакма 'сапоги' встречается в лак., авар. чакма, арч. чакма, багв. чакмё, тинд, чакимдр 'сапоги', при этом судя по карте, рутулы граничат на северо-западе с лакцами, вопрос - могло ли слово быть заимствовано устным путем из лакского.

Что касается будухского, то количественное соотношение реализации азербайджанской э в виде е (ср.: деве 'верблюд', дерийа 'море', дуьшег 'матрац, тюфяк', эркек 'самец; человек мужского пола; лерен. смелый, мужественный') и а (ср.: баг 'князь, бек, жених на свадьбе', mana 'холм', атаг 'пола, подол', чакма 'сапоги') практически одинаково. Здесь, по-видимому, отражается лексика двух видов: заимствованная непосредственно из тюркского языка и заимствованная из родственного контактирующего языка.

Отмечаются и другие нерегулярные реализации гласной э:

э > и - лез., таб.: аз. кэми 'корабль, судно, пароход' > лез. гими, таб. гими 'корабль'; аз. ]емэк 'еда, питание, кушанье' > таб. йгшик, рут. йимаг 'еда' 'пшца, еда' - оба случая, по-видимому, могут объясняться влиянием начального палатального звука у и г'. Однако во всех диалектах табасаран-

ского пралезгинская аь даст к, возможно, это новое развитие на почве табасаранского языка,

э > а (в непервом слоге): аз jepuiw ' sa, вместо' > лаз. еринда - ¡десь. скорее, отражение кумыкского еринде 'вместо', буквально это местный падеж от формы принадлежности 3-его лица слова ер 'место', таб ерина 'вместо, взамен' - 5десь азербайджанизм.

В хиналугском прямая реализация э в виде аъ самая распространенная (например: чаъкмаъ 'туфля', дирсаьг 'локоть', этаьг 'пола, подол' и др ) В абсолютном начале слова э слегка сужается и дает е. Другие реализации э в виде е могут быть обусловлены влиянием соседних смягченных согласных г \ к ', ш '.

Относительно реализации в виде а - кажется сомнительным, что такое слово, как, например, йалкап 'парус', является принадлежностью устного хиналугского языка Слово йака 'большой' существует наряду с исконным cXi [см, Кибрик, с. 237], возможно, перед нами искусственная передача литературных азербайджанских форм.

В цахурском языке система гласных по Б.Б. Талибову [Языки мира, с 421] относится к четырехугольному типу, а по А.Е. Кибрик, C.B. Кодзасо-ву [с. 344] к трехугольному типу, где нет фонемы аь Здесь фонема э в большинстве тюркизмов реализуется как заднерядная нижнего подъема а, хотя следовало бы ожидать аь. У С.А. Старостина [NCED, с. 160] отмечается, что аь характерна только для гельмецкого диалекта, причем в качестве варианта фонемы е, а для собственно цахурского и микикского диалекта не характерно, т.е. будет е. Следовательно, слова в с реализацией э > аь являются диалектными отражениями (ср.: аьрик 'абрикос', чигалаьг 'земляника').

В некоторых тюркизмах наблюдается следующая закономерность- в непервом слоге основным отражением э является а (например- дирак 'столб', курак 'лопата', дугиак 'матрас', оьрдаг 'утка', mena 'холм' идр ). а в первом слоге е (например: оемер 'железо', этак 'пола, подол', тепа 'холм', чепич 'козленок' и др.). Обратим внимание, что э реализуется как е также в первом слоге. Возможно, это связано с той особенностью, которая отмечается в огузских языках, а именно, что переднерядность гласной в непервом слоге слабо выражена. Таким образом, в цахурском азербайджанская фонема э может иметь два отражения в зависимости от слога - е и а.

В лакском и даргинском в качестве источника заимствования берем в основном кумыкскую лексику, хотя есть и азербайджанские слова. Азербайджанской переднеязычной гласной нижнего подъема э в кумыкском соответствует гласная среднего подъема е. Данные гласные в лакском языке реализуются через заднерядную нижнего подъема а. наверное, в силу того, что отсутствует фонема среднего подъема е. В даргинской и

аварской системах, казалось бы, отмечается гласная среднего подъема е, однако тюркская е(э) реализуется как и в лакском через заднерядную нижнего подъема а, возможно, учитывая эксгралингвистичесжие данные, в даргинский некоторые тюркизмы попали через лакский: аз. бз/ 'бек, дворянин; новобрачный, жених', кум. бек 'князь' > лак. баг — скорее, азербай-джанизм, особенно судя по звонкой г, арч. бег, авар, бег 'бек, князь'; кум. гесек 'кусок, ломтик' > лак. касак 'кусок, ломтик'; кум. керт 'рубец, зарубка, засечка, нарезка, насечка' > лак. карт 'насечка, надсечка, зарубка; отметка; вырез', аз. кэми 'корабль, судно, пароход', кум. геме > лак жами - по реализации анлаутной согласной перед нами азербайджанизм, арч. ггши 'корабль'.

В начальной позиции е (э) передается через и: кум. елчи 'посол, посланник', аз. елчи 'посол; сват, сваха' > авар, илчи 'посланец, вестник; рел. пророк; посол', лак. илчи 'посланец' (ср., лез. илчи 'гонец, посредник, сват', таб. илчи 'посланец, гонец; представитель'); аз. ел, кум. эл 'общество, народ, племя; страна' > лак. ил 'страна; народ, община; перен. множество людей', дарг. ил 'народ' - возможно, из лакского, но лез. эл 'народ, толпа', таб. эл 'народ' и др. Отметим, что в общедагестанском праязыке гласный переднего ряда среднего подъема е в односложных словах закрытого слога в аварском и лакском переходит в а. Во всех остальных случаях, кроме лакского, е сохраняется, иногда чередуясь с м; в лакском е переходит в и [Бокарев 1981, с. 36].

Что касается нахских языков, в частности чеченского, то фонемный состав характеризуется сложностью не только системы консонантизма, но и вокализма, в отличие от дагестанских языков, где система гласных намного проще. Чеченский вокализм (по Т.И. Дешериеву и И, Алироеву) осложняется фонематическим противопоставлением гласных по долготе и краткости; открытых и закрытых гласных; наличием большого числа дифтонгов, образовавшихся преимущественно сочетанием гласных звуков с сонорными, в, й и др. Зафиксировано более тридцати гласных фонем [Ям.Кя. 2001, с. 174].

Поскольку тюркская, а именно кумыкская, вокалическая система значительно уступает чеченской, ожидается, что тюркские гласные фонемы не подвергнутся существенным изменениям. Однако кумыкская фонема переднего ряда среднего подъема е, несмотря на наличие, казалось бы, аналогичной фонемы в чеченском языке, дает другие рефлексы, например: е > и: кум. челек 'ведро' > чечен, чийлик 'деревянное ведро, бочонок'; кум. гесек 'отрывок, часть; кусок, клочок, обрезок, ломтик' > чечен, кийсак 'кусок'и др.; е > а: кум. жигерли 'проворный, быстрый, ловкий, резвый' > чечен, жигара 'активный'; кум. темтек 'глупый; сумасбродный, взбалмошный' > чечен, тентак 'тупой' и др.

В примерах обнаруживается четкая зависимость того или иного рефлекса кумыкской фонемы е от местоположения слога, в котором находится данная фонема: в первом слоге е реализуется как и, во втором слоге -как а, кроме одного случая, где во втором слоге также отражается и - кум. челек 'ведро' > чечен, чийлик 'деревянное ведро, бочонок'. Гласная и во втором слоге, возможно, является результатом процесса ассимиляции гласных. Заметим, что среди фонетических процессов, характерных для исконной лексики, частотной является ассимиляция гласных, обусловившая обратные губную и небную гармонии.

Тюркской переднерядной губной среднего подъема в в кавказских языках соответствует умлаутированная переднерядная гласная среднего подъема оь, однако в вокалической системе лезгинского, табасаранского, агульского, рутульского, арчинского дашгая фонема отсутствует, в связи с этим тюркская фонема в имеет тот же рефлекс, что и у, а именно передне-рядную губную верхнего подъема уь: аз. дтиэк 'тюфяк, матрас', кум. тешек > рут. дуыиег 'матрас'; аз. двш 'грудь' > удин, доьш 'грудь; скат, склон горы'; аз. кок 'полный, толстый, лсирный, упитанный' > лез. куък 'толстый'; аз. квмур 'уголь; угольный' > таб. кюмюр, рут. дашкуъмур 'уголь'.

В рутульском наблюдается необычная реализация азербайджанской о. вместо переднерядной уь - заднерядная V, т е наблюдается с двш по ряду, ср аз. кол 'озеро; озерный' > гул 'озеро, пруд' - возможно, перед нами отражение внутршрупповых взаимодействий, например, заимствование из соседнего цахурского языка5, в тюркизмах которого часто наблюдается переход аз. о в у (примеры см. дальше). Такое же явление в агульском: аз кок ' полный, толстый, жирный, упитанный' > агул, кукф 'толстый' - в связи с тем, что в агульском вообще отсутствует лабиализованный среднего подъема, аз в, наверное, может реализовываться и как уь, и как у, возможно, различие обусловлено формой передачи.

В остальных языках, а именно в цахурском, крызском и удинском азербайджанская губная гласная переднего ряда среднего подъема в может иметь прямую адаптацию в виде оь. Однако анализ нашего материала показывает, что в крызском и цахурском языках тюркская фонема в больше дает другие рефлексы, например: в > оь (удин, доыиаькI 'матрас, тюфяк', цах. оьрдаг 'утка'); в > у (крыз. курук 'кузнечный мех'; крыз. кутук 'бревно'; цах. душак 'матрас'); а > уь (ю) (таб., рут. уьрдег, удин, уьрдаъг 'утка'; крыз. кюрпи 'мост'- похоже на заимствование из северо-восточных диалектов азербайджанского языка, где сохраняется различение непервых

5 Известно, что рутульцы-цахуры и крызцы-будухцы в прошлом представляли собой нническуго общность («йихъийско-албаискую»), имели общую территорию в Северном Азербайджане и Юго-Западном Дагестане, см [Ибрагимов ГХ Ру-гульекийязык — М, 1978 -С 9]

лабиализованных и нелабиализованных гласных); о > о (цах. голь 'озеро, пруд'; цах. кокси 'грудь; грудь женщины').. Обратим внимание, что в ца-хурском языке в односложных словах всегда один переход со сдвигом по ряду: в > о\ в двусложных словах - умлаутированная гласная уь, если во втором слоге лабиальная (ср. аз. квтук > куьтуьк 'бревно'), если нелабиальная, то в первом слоге также простая заднерядная верхнего подъема у (ср. аз. двшэк 'тюфяк, матрас' > цах. душак 'матрас'), т.е. наблюдается процесс регрессивной ассимиляции. В крызском видим неразличение азербайджанских фонем вир', обе дают один рефлекс со сдвигом по ряду - заднерядную верхнего подъема .у (ср. аз. кврук 'кузнечный мех' > крыз. курук 'кузнечный мех' и аз. ду]э 'телка, нетель* > крыз. дуга 'телка, нетель').

В будухском обнаружен лишь один пример с прямой адаптацией азербайджанской губной переднего ряда среднего подъема о (хотя в словаре отмечается и другой вариант, см..таблицу). В большей части тюркизмов наблюдается переход аз. о в заднерядную верхнего подъема у: аз. вруш > йуруш / йуьруьш 'пастбище', аз. кемэк > кумак 'помощь', аз. квк > кук 'упитанный', аз. чел > чул 'пустошь, поле'. Однако наблюдаются и другие рефлексы: е > уь аз. керпу > куьрпуь 'мост', аз. ердэк > уьрдег / оьрдег 'утка', аз. влчмэ >уьлчуь 'мерка, мерило', аз. двшэк > дуыиег 'матрац'.

Судя по реализации заднеязычной согласной в конце слов уьрдег / оьрдег 'утка' (< га. ердэк) и дуыиег 'матрац' (< аз. дошэк) перед нами не прямые заимствования из азербайджанского, скорее всего, это заимствование из восточной диалектной группы азербайджанского языка или влияние лезгинского (ср. лез. лез. уьрдег, также таб. уьрдег). Видимо, основным рефлексом на азербайджанскую губную переднего ряда среднего подъема в следует считать у.

В хиналугском языке азербайджанская губная гласная переднего ряда среднего подъема о имеет три рефлекса: е > о (кок 'жирный, упитанный', коч 'скарб, домашнее имущество; переселение, кочевка', коттыг 'ствол; колода; перец, верзила', бито 'сплошной, целый; парен, целиком, сплошь, совсем'), в > уь (дуыиаьг 'матрас', куьмаьк 'помощь, поддержка', даш-куьмуьр 'каменный уголь', уьрдаьг 'утка'), в > у (гумба 'буханка', курук 'кузнечный мех', улка 'край, страна'), при этом варианты адаптации аз. о во многом совпадают с цахурским. Здесь также ожидаемой прямой адаптации в > оь нет, несмотря на наличие оь в хиналугской вокалической системе.

В лакском и даргинском во всех позициях видим неразличение тюркских переднерядных губных верхнего подъема у (уь, ю) ж среднего подъема в (оь, ё). Обе фонемы передаются заднерядной верхнего подъема у (фонема среднего подъема о в вокалической системе данных языков от-

сутствует), ср. кум оьрОек 'утка' > лак урдак 'утгса' и кум уълке > дарг. улка 'страна, государство'; лак. улчча 'страна, край' (ср также арч улка 'страна'), кум тешек > лак. тушак 'матрац, набитый ватой, тряпьем' и кум куьпгуьк > лак кутук 'чурбан; перен чурбан, дубина, тупица'.

В аварском языке вроде бы дифференциация уь и оь наблюдается в начале слова (ср. кум. оьрдек 'утка' > авар ордек 'утка' и кум. уълке > авар, улка 'страна государство'), в остальных позициях также как в лакском и даргинском идет нивелирование тюркских фонем; оь (ё) > у (кум. тёшек > лак тушак 'матрац, набитый ватой, тряпьем'; кум. оьрдек 'утка'

> лак. урдак, но авар, ордек 'утка'); оь > о (кум. оьзенги 'стремя' > авар. оздепг 'стремя', кум. оьрдек 'утка' > авар, ордек 'утка'); уь (го) > у (кум. куьтуьк > лак. кутук 'чурбан, перен. чурбан, дубина, тупица', кум. уълке > авар., дарг. улка 'страна, государство'; лак. улчча 'страна, край', арч. улка 'страна', аз. куч, кум. гюч 'сила, мощь, мочь' > авар, гуч 'сила, мощь; мощность; насилие', лак гуж 'сила, мощь, мощность; напор, усилие; насилие', дарг. гуж 'сила, мощь; насилие, гнет' - по реализации согласных для аварского источником является кумыкское слово, а для лакского и даргинского — азербайджанское слово.

Обратимся теперь к адаптации переднерядной губной верхнего подъема }' (в кумыкском фонемы ю) в чеченском языке. Учитывая, что в системе гласных чеченского языка есть переднерядная верхнего подъема огубленная фонема уь, ожидаем прямую адаптацию тюркской у. Однако в примерах мы видим, что у имеет три рефлекса в чеченских тюркизмах: ю

> у, ю > уь, го > а. Ожидаемая прямая реализация тюркской у(ю) имеет место: кум. гюзгю, аз. кужу > чечен, куъзга 'зеркало', кум. бюртюк > чечен. буъртиг 'зерно', кум. тюнгюлюк > чечен, туънкалг 'труба'. Однако если сравнить фонетический облик чеченских тюркизмов с их прототипами в кумыкском (причем имея в виду главный признак кумыкской лексики - отсутствие звонкости на конце в переднерядных слова), то можно констатировать, что перед нами не кумыкизмы, ср. реализацию заднеязычных в анлауте: кум. гюзгю, аз. кужу > чечен, куъзга 'зеркало' и кум. гьюнер (< араб.) > чечен, хьуънар 'энергия, бодрость' или в ауслауте: кум. бюртюк > чечен, буьртиг 'зерно' и кум. тюнгюлюк > чечен, туънкалг 'труба'. Также имея в виду, что звонкая г- наличествует в кумыкском в заднерядных словах в диалектах (см. Главу И, §1), можно предположить, что тюркская у(ю) имеет прямую адаптацию в чеченском в диалектных заимствованиях.

Можно резюмировать, что переднерядная губная верхнего подъема у (ю) адаптируется в чеченском как заднерядная губная верхнего подъема у. Также практически одинаково реализуется кумыкская уь(ю) в аварском, лакском и даргинском языках. Реализация аз. у (кум. У'-О«)) дана в следующей таблице, где * - нерегулярная реализация или реализация в арабо-

персидской лексике; ** - реализация в диалектной лексике или лексике, заимствованной из родственного кавказского языка;*** - реализация, по-зиционно обусловленная.__

аз У кум ун(ю)

2 ю рут цахур м е- будух. удин 5 X авар лак. | Е. РЗ

уь уъ уь у** оь уь/у/о*** У оь * уь*« У уь** оь уыу1о*** У д*** У У

В отличие от нахско-дагестанских языков в абхазо-адыгских языках различная реализация одной и той же тюркской фонемы обусловлена несколько иными причинами. Во-первых, реализации тюркских фонем различаются временем заимствования, во-вторых, реализация лабиализованных фонем зависит от местоположения до или после согласных, имеющих пару «простой/лабиализованный». Приведем результаты проведенного нами исследования реализации тюркской фонемы заднего рада среднего подъема о в абхазо-адыгских языках в таблице, где * - реализация в ранних заимствованиях; ** - реализация в поздних заимствованиях; *** -реализация, позшщонно обусловленная (лабиализация тюркской гласной о последующей согласной, и соответственно переход тюркской о в а или ы); **** - реализация, позшщонно обусловленная (при наличии за согласными, имеющими пару «простой/лабиализованный», гласных о/о кавказский согласный лабиализуется, а гласные переходят в абазинском в ы, в ады-

абх. абаз. адыг. каб.

уа/а* уа/а* уэ/э* уэ/э*

о** о/у** о/у** о**

а/ы***

0

Иную реализацию имеет тюркская фонема е, которой в абазинском в старых заимствованиях соответствует а (как и в абхазском а - это остаток от сочетания йа. если перед йа оказывается согласный, то из-за запрета «согласный 1 йа» полугласный звук выпадает и остается а), в адыгейском и кабардинском - э: кбалк тентек 'легкомысленный, глупый' - абаз. тамтакь 'непоседливый, суетливый, неспокойный'; кбалк кенгеш и кум. гетеш, совпадающий со старым произношением - абаз. къапгьаш 'совет, наставление; сомнение, колебание', адыг джэнджэш 'совет, сомнение', каб. чэнджэщ 'совет';

В более поздних заимствованиях тюркская фонема е передается без изменений: кбалк. тепъиз, кум. денгиз 'море, морской' (но тур. с/етг) -абаз. тенгьыз, адыг. тенджыз 'море, океан', каб. теиджыз 'море' - здесь

в то же время гласная второго слога и передается по старому образцу в виде ы; тур. (егек 'кизяк' > абаз. тизакь (возможно, отражен процесс сужения: йа —» мы < м?), адыг. тезэч, каб. (черк., мозд.) тезэч < тезэкь, (бесл.) тезэкь 'кизяк'; тур. ¡епеке 'жесть' - адыг. тенэч 'кровельное железо, жесть' - в этих примерах также показаны новый и старый образцы передачи тюркской фонемы е. Ср. также: кбалк. тепшек 'тарелка' - каб. тепщэч 'тарелка', но абаз. тамщакь то же - как раннее заимствование. Таким образом, в данных примерах фиксируется переходный этап передачи тюркских гласных фонем, поэтому их нельзя отнести ни к ранним, ни к поздним заимствованиям.

В работе рассмотрена также адаптация ряда других тюркских фонем в северокавказских языках. В заимствованных словах при адаптации тюркских гласных к звуковому строю северокавказских языков происходят такие фонетические процессы, как: прогрессивная и регрессивная ассимиляция с преобладанием регрессивной ассимиляции, прогрессивная и регрессивная диссимиляция с преобладанием прогрессивной диссимиляции, синкопа, редукция гласных разного типа, эпентеза, эпитеза. Эти фонетические процессы характерны для тюркской лексики, заимствованной в основном в нахско-дагестанские языки. В абхазо-адыгских языках лишь в некоторых тюркизмах наблюдается редукция конечных гласных и вставка эпентетической гласной.

Глава вторая «Морфологическое освоение тюркизмов в северокавказских языках» представляет собой анализ морфологического освоения тюркских заимствований, предполагающее подчинение тюркских лексических элементов морфологическим нормам принимающего языка и проявляется в том, что тюркская лексика при вхождении в грамматическую систему языка-реципиента приобретает словоизменительные и словообразовательные характеристики, свойственные лексике исконного фонда. С точки зрения частеречной трансформации в заимствованиях могут происходить следующие изменения нерегулярного характера: тюркские имена действия при переходе в СКЯ приобретают признаки существительного (например: аз. алдатмаг 'обмануть, хитрить; соблазнять' // рут. алдатма 'обман'; аз. чырмаг 'рвать, порвать, разорвать' // хин. джырмагь 'шрам, царапина, рубец'); некоторые тюркские причастия и прилагательные переходят в класс существительных (ср.: хин. йапъиикьан, удин, йстушкьан 'клей'; рут. сарыгиимиш 'желтуха'; таб. бегелмиш 'нравящийся'); в тюркских языках многие именные части речи могут иметь статус как существительных, так и прилагательных и наречий. В хиналуг-ском «поличастеречный» статус некоторых тюркизмов сохраняется, ср.: арыгъ 'худой; перен. неприглядный, невзрачный, неважный'; нареч. 'в состоянии истощения, похудения'; баджарагълы 'способный; умелый'; нареч. 'со способностью; умело'; биж 'внебрачный, незаконнорожден-

ный'. сущ 'плут, мошенник, шельма, хитрый' Возможно, именно «поли-частеречностыо» объясняются при заимствовании процессы конверсии следующих слов: аз уарыш 'соревнование, состязание, турнир' - адыг. йэрыш/йэрышъ, убых. йэрышэ, абаз айрыш 'упорный, упрямый', аз уэгин 'наверно, наверное, наверняка' - таб. якьип 'достоверный, точный'; тур. ка\пт 'народ, нация, племя, род', балк. къауум 'группа' - адыг. къаум / къ/ом, (мозд) къ/эуьт 'много', абаз къ/ом 'сколько-то, сколько-нибудь, много' и др

В первом параграфе «Словоизменительная характеристика тюркских лексических единиц в сеиерокавказстсих языках» рассматриваются тюркизмы с точки зрения приобретения ими грамматической категории класса, категории числа, определяется статус некоторых тюркских аффиксов и грамматических формантов в составе заимствованных тюркских слов

Одним из наиболее общих и закономерных процессов является приобретение тюркскими именами существительными в СКЯ категории класса (кроме лезгинского, агульского и удинского, в которых нет данной категории). Однако классная интерпретация имен в СКЯ неоднородна. Она во многом определяется степенью разветвленности классной системы того или иного КЯ, например, в табасаранском имеется два класса, в аварском, даргинском - три, в рутульском. цахурском, крызском, хтшалугском - четыре, а в арчинском восемь классов. Кроме того, семантическое распределение имен по классам, кроме первого и второго, осуществляется по-разному.

Во всех языках, имеющих категорию класса, имена, обозначающие названия лиц мужского пола, включаются в I класс (например: авар., дарг., лак. агъа ''разг. господин, важное лицо', хин. агьа 'господин', таб. агъа "'господин, хозяин', рут. агъа 'барин, имясобств. муж.'; дарг. юядаги 'друг, товарищ', рут. йулдаш 'друг, попутчик', таб. юлдаш 'товарищ, супруг, попутчик', хин. йолОаш 'друг, товарищ; попутчик ), а имена, обозначающие названия лиц женского пола, относятся ко II классу (например: лак., дарг. къараваш 'служанка; рабыня', авар, гъараваш 'рабыня', чечен г!арбагц, тинд гъарабаши 'служанка, прислуга', рут. кьаравыш 'слуга', хин, къараваш, багв гъарабаш, арч. цагаЪаз 'служанка, прислуга"; рут. баджи/баокм 'сестра, имясобств. жен.', хин. баджи 'сестра; мать'). Исключением является табасаранский язык, где всего два класса: 1 класс - разумные существа, 2 класс — неразумные существа; названия лиц образуют единый класс одушевленных существительных. Относительно единый критерий существует для названия животных; как правило, они относятся к III классу: рут. айгъыр 'жеребец', къаракъал 'сорока'; крыз. агъаждаьшаьн, хин. агъ-адждалан 'дятел'; лак. урдак, таб., рут. уърдег, хин. уьрдаьг, крыз. урдаг, цах оърдаг, арч и!гс!ек 'утка' и др. Каких-либо строгих критериев распре-

деления тюркизмов по остальным грамматическим классам в северокавказских языках не существует, они приобретают классный признак, как и исконная лексика.

Тюркские лексические единицы, переходя в СКЯ, также принимают аффиксы множественного числа: в лезгинском -арЛер (кьаз 'гусь' — къаз-ар; къаб 'сосуд' - къап-ар; куьп 'красильня' - куьп-ер)\ хиналугском аффиксы -д, -дир, -дур, -ирдир (гуьл 'цветок' — гуьлдуьр\ кьажгъан 'котел' -къажгъандыр) - в обоих языках характер гласного в аффиксе зависит от характера гласного основы; в ругульском -мар/-ймар (бугъа 'бык' - бугъ-амар) и др. В то же время в некоторых КЯ тюркизмы сохраняют исконный способ образования множественного числа, с помощью суффикса -лар/-лер, т.е. этот тюркский словарный инвентарь воспринимается в морфологической системе принимающего языка как еще одна образовательная форма категории числа, например: в лезгинском: дагъ 'гора' - дагьлар, эл 'народ, толпа' - эллер, чуъл 'степь' - чуъллер\ в табасаранском: бег 'князь' — беглар, гъунагъ 'гость' - гьунагълар, чюл 'поле, степь, пустошь' — чюл-лер.

При заимствовании грамматические категории, свойственные тюркским языкам, в кавказских языках утрачиваются. Так, некоторые заимствования включают в состав основы словоизменительные аффиксы языка-источника, которые, естественно, как аффиксы уже не воспринимаются. Например, в составе лезгинской заимствованной основы сохранен тюркский аффикс принадлежности, ср.: иеси 'хозяин', "где при сравнении с азербайджанским прототипом можно вычленить исходный аффикс притяжательное™ -и" [Абукаров 1997, с. 5]. Внесем уточнения: тюркский аффикс принадлежности 3 лица имеет варианты -и/-ы/-г/-си/-сы/-&, и тюркизм иеси в лезгинском состоит из основы ие + афф. -си. В тюркских языках нес/ (каз.) означает 'его (ее) хозяин'. Это слово в застывшей форме имеется и в других языках, ср.: рут. ийеси 'хозяин', хин. Неси 'хозяин, владелец', таб. эйси 'хозяин, владелец'. В табасаранском языке есть заимствованный в застывшем виде тюркизм балам 'дитя', в котором, с точки зрения тюркской грамматики, вычленяется основа бала + -м афф. 1 лица пригяжательности, и в тюркском это слово означает 'мое дитя'; в табасаранском же основа представляется нечленимой.

Тюркские глагольные основы с суффиксом -ла-/-ле~, который имеет функцию активного действия, в системе КЯ теряет эту функцию и употребляется в составе как переходных, так и непереходных глаголов, ср: лез. раигламишун 'окрашивать'; таб. рангламиш ап1уб 'красить'; хин. рангла-мышкири 'красить', но будух. ренглеми сиъи 'красить' и ренглеми йихьар 'краситься'; таб. тупламиш ап1уб 'собирать, сосредоточивать что-л. (о вещах)'; но лез. тупламишун 'собирать, сосредоточивать, бомбардировать' и тупламиш хъун 'собираться, концентрироваться'; будух. туплами

сиьи 'решить, собирать' и туплами йихьар 'решиться, собираться", хин топламъиикири 'собирать (народ в одном месте)" и топламышкьи 'собраться; столпиться" и др.

В некоторых лезгинских языках дагестанской группы отмечаются оригинальные заимствованные глагольные формы с каузативными суффиксами -дир-, -т-, страдательно-возвратным суффиксом -л-. В одних тюркизмах они сохраняют свое значение, в других являются окаменелым элементом В то же время эти суффиксы не являются отдельным словообразовательным инвентарем и не участвуют в образовании исконных глаголов, поэтому статус их маргинален.

Во втором параграфе «Словообразовательная характеристика тюркских лексических единиц в севсрокавказскнх языках» исследуются различные способы образования имен существительных, прилагательных, наречий и глаголов с участием заимствованных тюркских именных и глагольных основ, выявляется словообразовательная функция некоторых тюркских суффиксов в системе северокавказскихязыков.

Как в тюркских языках, так и в северокавказских языках основными способами словообразования являются суффиксация. От тюркских именных и глагольных основ с помощью исконного кавказского суффикса могут образовываться новые имена существительные, каб. бабыщыл 'утятина', угъурсызагь 'озорство, злость', боракъзехьэ 'знаменосец', абаз. ту-тынчварта 'курильня', уаг1вырсызра 'злость, злополучность', чрыкьвчпагЛв 'сапожник', лак. гуьзетунин 'наблюдательность', гуьзчивал 'наблюдение', дарг. сечирни, гечбикЬш 'кочевка", буйрухъбарни 'приказание', авар, талагьи 'грабеж, ограбление', гучлъи 'усиление', учузлъизаби 'удешевление', чеч. гиччо, гечуо 'брод', г1уллакххо 'служитель, служащий, служака', дун дал 'оболтус', лез. диглпиивал 'зрелость, спелость', къуллугъ-ун "служение", чаб. сагъ'вал 'здоровье', артухъ'вал 'избыточность; превосходство', будух. ахсагъувал 'хромота', ачухувал 'открытость', крьи. чаътиниваъл "трудность', рут. сагъвалбы "здоровье", гъазырвалоы 'готовность', удин, агъавал ' хозяйничай не; господство', хин. сагьвал 'здоровье; исправность', артыгъвал 'излишество';

прилагательные: абх. акабактэ / акабтэ 'тыквенный', абаз. ахчада 'денежный', чечен, ойланера 'мысленный', г!улакхан 'служебный', авар. ахтаяб 'кастрированный', г.ьатаб 'слоенный', лак. чапхундарал 'грабительский', къуллугьрал 'служебный', аьчухсса 'открытый', дарг. битавси 'целый, крепкий', яравси 'худой', лез. къаришугъ 'смешанный, спутанный", яратмишунин 'строительный', таб. дарын 'тесный', ириндин "гнойный', агул, йаваштти 'медленный', рут. артухоы 'лишний', иивашды 'медленный', цах. дуьзун 'ровный', солун 'левый', кокна 'толстый', крыз. къызгъынаъд 'горячий', сьыаь 'левый', удин, сопоха "левый", ачарру 'запертый на замок", хин. айази 'морозный', алач!ыгъи 'палаточный',

наречия: наб. белджылыншэу 'неясно, неопределенно', абаз. бергьлъыта 'ясно, популярно', къвлейта 'зажиточно, богато', чеч. чабол 'вскачь', лак. дугърину 'благородно; правдиво', ишлану 'оживленно, энергично', авар, тириго 'живо, энергично', лез. кьаршидал 'напротив, против', кьурхудаказ 'трусливо', таб. бугъмишди 'удушливо', игитди 'храбро, отважно', рут. ачыхана 'ярко, открыто', сагъна 'живьем', будух. ачуху-валджызын 'открыто, внятно', хин. баджарагълывалылли 'со способностью; умело'.

Специфической чертой группы наречных образований на базе заимствованных тюркских основ является создание определительных качественных и обстоятельственных наречий причины и цели на базе заимствованных основ с добавлением суффикса языка-реципиента с адвербиальным значением. В то же время некоторые наречия вошли в кавказские языки как «готовые» лексемы с адвербиальным значением без словообразовательных элементов языка-реципиента, например, определительные наречия: дарг. гьеч 'совсем' (ср. аз. Иеч)\ каб. дсйгт 'каждый раз, всякий раз' (ср. тур. daim); чеч. алсам 'более' (ср. кум. аслам), к1езиг 'мало, немного' (ср. кум. гезик); лак. анжагъ 'только, лишь' (ср. аз. анжаг, кум. анжагъ), таб. якъин 'наверно, вероятно' (ср. аз.]эгин).

Отметим, что подобные слова иногда выполняют функцию вводного слова типа: узухьда 'разумеется, непременно' (ср. кум. озокъда 'конечно'), лез. гьелбетда 'конечно' (ср. аз. элбэттэ); чеч. дуре 'ровно, сполна' (ср. кум. дурус)\ будух. бирден 'вдруг, неожиданно' (ср. аз. бирдэп 'сразу, в один прием'); хин. бирдаьн 'вдруг, неожиданно' (ср. аз. бирдэн 'сразу, в один прием'), дуьз 'прямо; перен. верно, правильно; ровно' (ср. аз. дуз)\ обстоятельственные наречия: чеч. ара 'наружу' (ср. кум. ара); лез. кес-тирма 'поперек' (ср. аз. кэстирмэ); рут. арыда 'между' (ср. аз. арасында), ичерида 'внутри' (ср. аз. ичэридэ); адыг. нейзэмем, абаз. нейзаман 'давным-давно' (ср., тур. ne zaman 'когда', кар.-балк. не заман 'давным-давно'); будух. ара-бир 'иногда, временами' (ср. аз. ара-бир).

Среди заимствованных наречий, которые вошли в кавказские языка как «готовые» лексемы с адвербиальным значением без словообразовательных элементов языка-реципиента, определительные качественные наречия, обстоятельственные наречия причины и цели не обнаружены.

Другим способом образования существительных в СКЯ с помощью тюркского заимствуемого компонента является словосложение. При этом сложное существительное может состоять из двух тюркских имен, но может быть образовано и по модели «основа тюркского имени в составе сложного имени заимствующего языка».

Из тюркских языков заимствовано большое количество производных существительных с суффиксами:

-чи (варианты в тюркских языках -чы, -ип, -чу. .) ларг. къумукъчи 'слуга', лез. къуллугъчи 'служащий, работник', лак. къуллугъчи 'слуга, служитель, служанка', удин, къуллугъчи. таб гъуллугъчи 'служащий работник', руг. къулухчи 'служащий'; лак. рут., удип къалайчи, таб. къа-лаичи, апар. гъалайчи, арч. де!е]С1 'лудильщик', хин кьсыёчи 'лудильщик'; будух., рут., цахур., арч , лак чакмачи, крыз чаъкмаъчи, габ , лез , агул чекмечи, 'сапожник';

-сыз (-суз, -с1з...): адьп. къвылайцыз 'бедный, неимущий\ уэгъвыр-цыз(-сыз) 'недобрый; приносящий горе, озорной', абх мапцыз 'неверующий, безбожник', абаз. бетсыз 'бестыжий', къвлейсыз 'бедный, неимущий', чеч. иймансис 'проклятый', лак. кьурхусуз 'бесстрашный', таб. ажугъсуз 'беззлобный', безегсуз 'ненарядный', булсуз 'скудный; малочисленный', лез. яракьсуз 'безоружный', иесисуз 'беспризорный', рут бипа-сыз 'беспочвенный', чарасыз 'безысходный', будух. гьазырсыз 'неподготовленный', хин. сагъсыз 'нездоровый, болезненный', къурхусьи 'бесстрашный';

-лык (-лик, -луг...): адыг. башлыкъ 'башлык', каб. белджылагь 'ясность, определенность', бащлъыкъ 'башлык', абаз. башлыкъ 'башлык', авар, хьулухь 'служба', лак. кьуллугъ 'служба', башлихъ 'байтлык', дарг. къуллукъ 'служба', чсч. г1уллакх 'служба', йовлакх 'платок', лез. къунагъ-лух 'угощенье', шулугъ 'смута, нарушение порядка', яйпух 'носовой платок', таб. базарлугъ 'покупка', гъунагълугъ 'угощение', удин, къачагълугъ 'дезертирство', аслаплугъ 'переп. господство, тирания', рут. таърлик 'потник', йахчъыыгъ 'доброта', крыз. саманлугъ 'сеновал', будух. аралугъ 'межа, промежуток между посевами', патшагълыкъ 'царство, государство';

-лы (-лу, -ли. .): абх. а-т1азъиш 'соленый первичный сыр', адыг. бе-лыджылы 'определенный, популярный', уэгъвырлы/уыгъвырлы 'добрый; счастливый', каб белджылы/белгъылы 'ясный, определенный', абаз. бергълъы 'ясный, известный', уаг1вырлы "добрый; счастливый', дарг. къайгъила 'заботливый', лак. къурхулу 'страшный', лез. къурхулу "страшный", гуъгьуъллу 'добровольный', габ. асиллу 'зависимый', гужли 'сильный, мощный", рут. къаплы 'кровник', варлы 'богатый', будух. аОясугълу 'сердитый, злобный', цахур. йагълы 'жирный', эзерли 'больной', крыз. ишигълу 'светлый, ясный', удин йаралу 'раненый', йарахлу 'вооруженный', хин. аджыгълы 'сердитый; злобный'; къанлы 'убийца; кровавый' и др суффиксы, которые активно участвуют в процессах словообразования.

Из всех производных тюркизмов в северокавказских языках большее количество отмечено с суффиксом -чи. Степень распространения тюркизмов с суф -чи в конкретных СКЯ неодинакова. Наибольшее количество заимствований отмечается в языках Южного Дагестана, а именно в лезгинском, лакском, табасаранском, будухском, удинском языках и др. Это.

главным образом, объясняется тюркско-кавказскнм двуязычием, которое наблюдается у носителей данных кавказских языков.

В то же время такие суффиксы, как суффикс -чи, -суз являются продуктивными суффиксами почти во всех дагестанских языках. С их помощью образуются новые слова от исконных основ и от заимствований из арабского и русского языков: лак. дачТучи 'барабанщик', кьурт1чи 'гордец', захЫагпчи 'труженик'; лез. авантюрачи 'авантюрист', к1венк1вечи 'передовик'; таб. волейболчи 'волейболист', телефонии 'телефонист'; дарг, мархъичи 'хуторянин', анхъчи 'садовник', дакпадчи 'докладчик'; анд. инквачи 'возчик'; хин. закказчы 'заказчик', файтунчы 'фаэтонщик'; рут. гъарабачи 'возчик'; удин, арабачи 'извозчик, аробпщк'.

Заимствованные тюркские основы, участвующие в образовании глагольных форм в СКЯ, могут быть именными и глагольными, непроизводными и производными. Образование глагольных форм в СКЯ с заимствованными непроизводными и производными тюркскими основами происходит с помощью или исконного масдарообразующего суффикса, или исконной глагольной связки, например:

а) образования в СКЯ глагольных форм с непроизводными тюркскими основами по модели Т Боснова + СКЯ Усвязка: авар, сахлъизе 'выздороветь', дарг. сагъиэс 'вылечиться', дарг. суравасес 'осведомиться', авар. учузлъизе 'удешевляться, дешеветь, подешеветь', лез. ужузрун 'дешеветь, удешевляться', багъишун 'прощать, дарить, извинял», жаловать'; по модели Т Уоснова + СКЯ Усвязка: лак кьиз дан 'усилить огонь, перен. торопить, ускорять'; лак. аьч дан 'приоткрыть, распахнуть и др.', лез. чап кили-гун 'становиться косым', чап авун 'печатать', чечен, буъйр дан 'приказывать, повелевать, распоряжаться', дарг. гечбик1ес, лез. куьч хъун 'переселяться, перекочевывать'; по модели Т Уоснова + СКЯ масдарообразую-щий афф.: абаз. чакьра, адыг. шъэчын/шэчин, каб. шэчин 'взвешивать, терпеть, сносить, выдерживать', дарг. чегьес 'натянуть5, лез. сухун 'тыкать, совать, всаживать', лез. дегишун 'обмениваться', дегишарун 'менять'.

б) заимствованные производные тюркские основы, участвующие в образовании глагольных форм в СКЯ, могут быть представлены в виде двух групп: это группа, во-первых, производных тюркских имен (ср.: лез. ачух хъун 'открываться; становиться ясным, просиять, просветлеть; расцветать; перен.- разговориться', лак. аъчух уккан 'поправиться, выздороветь', крыз. аъчухаьридж 'открыть', дарг. ачихъ шалабиэс 'проясниться', лез. чапхун авун 'грабить'), во-вторых, отыменных глагольных основ на -миш и -ламиш (-ланмиш) по моделям:

Т основа на -миш + СКЯ Усвязка: лез. кьизмиш хъун 'накалять, раскалять; возбуждаться и др.', будух. къызарми сиъи 'подрумянить, поджарить', къызарми йихьар 'разгореться', хин. къызмышкири 'накалять, раскалять что-л.; перен. возбуждать и др.', кьъгзмышкъи 'накалиться, перен.

горячиться, прийти в ярость' В абхазо-адыгских и нахских (в частности, чеченском) языках тюркские глагольные основы на -мши, -ла, -ламиги отсутствуют.

Т основа на -мши + СКЯ масдарообразующий афф Лишь в лезгинском есть тюркизмы, образованные по этой модели: лез ахтармиш-ун 'искать, проверять, допытываться', къазанмиш-ун ''«воевать, добиваться' и др

Т основа на -ламиш + СКЯ Усвязка' таб. багъишламиш ап1уб 'прощать, извинять', цахур. багъышламиш гьаъас, рут багъышлемиги гьыъын 'извинить, простить', буцух. багъишлами сиъи 'прощать, дарить';

Т основа на -ламиш + СКЯ масдарообразующий афф. Глагольные образования по этой модели обнаружены нами лишь в лезгинском языке: багъишламиш-ун 'прощать, дарить', къаршиламти-ун 'встречать'; ишле-миш-ун 'использовать, употреблять, перен. расти, вырастать' и др.

Образований глагольных форм в СКЯ с производными тюркскими основами больше, чем с непроизводными.

Глагольных образований с масдарообразующим суффиксом меньше. Это позволяет сделать вывод, что наиболее продуктивным способом глагольного образования с участием тюркских основ »шлястся словосложение.

Совпадение моделей глагольного словопроизводства двух неродственных языков во многом облегчает процесс заимствования и способствует образованию струкгурно-однотипных слов в принимающем языке.

Наряду со структурными схождениями между кавказскими языками, отмечается и наличие существенных расхождений, придающих каждому из них свою типологическую специфику. Одна и та же тюркская глагольная основа в каждом кавказском языке приобретает свою структуру, характерную для данной языковой системы. В адыгейском, абазинском, кабардинском, аварском, чеченском и отчасти в даргинском языках глаголы, образованные от тюркских основ сочетанием исконных глагольных компонентов, имеют одинаковую структуру.

В третьем параграфе «Морфологическая деривация как показатель процесса ассимиляции тюркских слов в северокавказских языках» рассматриваются заимствованные тюркизмы, которые, вращаясь в лексической системе севсрокавказских языков, образуют новые языковые единицы путем "расширения" корня за счет аффшссащш или словосложения. Способность тюркизмов образовывать новые лексические единицы с деривационными компонентами языков-реципиентов является специфической характеристикой словообразовательной системы северокавказских языков Тюркские основы участвуют в образовании разных частей речи. По степени продуктивности словообразовательные цепочки с тюркскими основами ни в чем не уступают исконным словообразовательным цепоч-

кам. Образование деривационных структур на базе исходных тюркских основ в основном происходит с помощью исконных (кавказских) формальных средств. Причем создание морфологических структур подчинено определенным закономерностям, характерным для того или иного кавказского языка. Наиболее регулярными аффиксами, реализующими словообразовательные цепочки, являются исконные аффиксы образования имен существительных с абстрактным значением, прилагательных и наречий, а также некоторые заимствованные тюркские суффиксы, например -лу, -суз, -луг (ср.: абаз. къвлей 'богатый, зажиточный' - кьелейсыз 'бедный, неимущий' - кьвлейсызра 'бедность, несостоятельность'; удин, арха 'спина; перен. поддержка' - архаин 'спокойный, уверенный' - архаинлугъ 'уверенность, спокойствие, покой').

Модели деривационных цепочек в СКЯ различны. Нельзя вывести одну более частотную модель не только для всех северокавказских языков, но и для отдельных групп, т.е. для абхазо-адыгских, нахских и дагестанских. В абхазо-адыгских языках деривационные цепочки с участием заимствованных тюркских основ чаще всего являются неполными, в них отсутствует или наречное или глагольное образование. Однако полные деривационные цепочки с тюркскими основами можно выстроить в абазинском языке, например: бергьльы 'ясный, определенный, известный, популярный' — бергьлъыра 'ясность, определенность, известность, популярность' - бергълъызлара 'быть ясным, известным, популярным' -бергълъыта 'ясно, определенно, популярно'. В абхазо-адыгских языках наиболее частотными деривационными моделями являются: 1) Т Боснова - Т Боснова + СКЯ З/Афафф. (например: адыг. кьамыщ 'нагайка, плеть' -адыг. кьамыщык! 'кнутовище'; абх. акабац / аКйб 'тыква' — акабактэ / акабтэ 'тыквенный') и 2) Т Эоснова - Т Боснова + СКЯ Бафф. - Т Боснова + СКЯ Уафф./Усвязка (например: каб. ауан 'насмешка' - ауапыщ! 'на-смешник(-ца)' - ауаныщ1ыи 'насмехаться'; адыг. къулыкъу 'служба' -къулыкъуш! 'служащий' - къулыкъу ш1эн 'служить').

В нахских языках, в частности в чеченском, чаще всего встречаются деривационные цепочки без одного звена, а именно без наречия (ср.: ойла 'мысль' - ойланера 'мысленный' — ойла ялун 'мыслимый' — ойла ян 'мыслить'). Полная деривационная цепочка с участием тюркских основ характерна для дагестанских языков, кроме даргинского и аварского, в деривационной цепочке которых чаще всего отсутствует наречие. Деривационная модель Т Боснова - Т Эоснова + СКЯ Эафф. - Т Боснова + СКЯ Аф'афф. - Т Б основа + СКЯ Айгафф. - Т Йоснова + СКЯ Уафф./Усвязка является наиболее частотной лишь для лезгинских языков дагестанской группы (ср.: лез. кьурху 'трусливый' — къурхувал 'трусость' — кьурхувиляй 'из-за трусости' — кьурхудаказ 'трусливо' — къурхулу 'страшный' - къурху-

лувап 'трусливость' - къурхусуз 'бесстрашный' - къурхусузвап 'неустрашимость' - кьурху хьун 'трусить')

В третьей главе «Лексико-ссманшческая характеристика тюркизмов в северокавказских языках» проводится лекспко-тематическая и частеречная классификация тюркских заимствований в ссверокавказских язьпсах; выявляются лексико-семантические изменения тюрки шов с описанием причин различных изменений семнои структуры тюркского слова при переходе его в северокавказские языки, а также синонимические и омонимические ряды, возникшие на базе тюркских заимствовании.

Первый параграф «Лсксико-тематическая классификация тюркизмов в северокавказских языках» представляет собой обзор тюркизмов, распределенных по лексико-тематическим группам, а также анализ функционального статуса заимствованной лексики в различных сферах языка-реципиента.

По своим грамматико-категориальным семам тюркские заимствования делятся на пять групп: имена существительные, имена прилагательные, глаголы, наречия и служебные слова. В каждой части речи выделяются категориально-семантические группы и подгруппы, которые объединены не только категориальной семой, но одной и той же, общей для них дифференциальной семой. Приведем пример распределения имен существительных по лексико-тематическим группам. (Другие части речи распределяются по группам по аналогичному принципу).

I. Имена существительные.

I. I Названия предметов быта.

а) домашняя утварь: рут., удин. адыг. бэхъшъ(э) в бэхыиьалъ(э), каб бохыиэ, абаз. баг1вча 'кошелек, бумажник', убых. бохъчэ 'узелок, сверток', абх. а-бахъвча 'сумка', авар, бухча 'женская сумочка; шкатулка; конверт, пакет', дарг. мухча 'чехол, конверт', лак. бухчакарщи 'подарок новобрачной от родственников', чечен, бохча 'сумка, бумажник'.

б) утварь для домашнего скота' адыг. кьамышь / къамышы. убых. кхъамч(ы), (бзыб.) а-кьапчы, абаз къ1амчы 'плеть, нагайка', лез. къамчи, цах. къамча. рут., агул, къамчи 'плеть';

в) посуда: адыг. кьэзан (уст.), каб (диал.) кь!эзаи, убых. къ1азан, лак. къазан 'чугунный котел', авар, хъазан 'котел, чугунок, казанок', дарг. къа-зан, лез. къазанчи, цез. хъазан, гунз. хъаза 'котел', таб. гьазанчйир, хин. къазанча 'кастрюля, котелок', арч. цагат 'казан';

г) одежда и ее аксессуары: цах. архалах, удин, архалугь 'бешмет', хин. архалугъ 'архалуг (вид старинного жен. макинтоша)',

д) головные уборы: адыг. башлыкъ/ башълъыкъ/, абаз. башлыкь/, убых. башлъык, лак., дарг. башлихъ, авар баиишхъ ~ пашлихъ. каб. башълъыкъ!, рут. багилых, чечен, башлакъ, таб. баиигугъ, тинд. пагилухъи, лез. башлух, хин башлыгъ 'башлык';

е) обувь и связанные с ней предметы: багв. чакмё, тинд. чакимар, лак., авар., дарг., рут., цах., будин. чакма, лез., таб., агул, чекме, арч. 6акта, крыз. чаъкмаь 'сапоги', хин. чаькмаъ 'туфля';

ж) украшения и их части: цах. къолбах 'браслет', хин. кьолбагъ 'широкий серебряный браслет'; лак. яха, крыз. йехаь 'нагрудное ожерелье из золотых монет'; крыз. сиргъаъ, таб. сиргъййр, хин. сыргъа 'серьги';

1.2. Жилшце:

а) жилище для человека, детали устройства: адыг. уэнджэкь, каб. уэнжакъ, абаз. уарджакь 'дымоход', убых. уанджакхъ, онджакхъ 'очаг, камин, дымоходная труба', абх. а-уаджьакь 'навес над очагом, камин, дымоотвод', лак. ужагъ 'очаг, жаровня; кузнечный горн; перен. дом, хозяйство', дарг. ужагъ 'очаг, камин', лез. ужагъ 'дом, строение, комната', таб. ужагъ 'хозяйство; комната', рут. ужагъ, хин. ужагъ 'очаг';

б) жилшце для домашнего скота: рут. йатах, лез. ятах, хин. йатагъ 'кошара, овчарня', таб. ятагъ 'место зимовки скота на равнине';

1.3. Хозяйственные постройки и их детали: лак. далда 'перегородка; навес для защиты от дождя, снега', лез. далда, таб. далда, хин. далда 'укрытие, прикрытие; засада';

1.4. Строительные объекты, детали устройства: каб. къвий в псыкьвий, убых. квый в бзыкъвий 'колодец', абх. а-кеий, (бзыб.) а-квйы 'яма для увлажнения листового табака', (батум.) а-квий, абаз. къвий, лак., лез. кьуй, дарг. къую, авар, гъуй, таб. гъуйи, хин. къойу 'колодец', цах. кьуй 'яма';

1.5. Ландшафт:

а) объекты природы на суше: лез. кьамишлух, хин. къаьмигилыгъ 'место, заросшее камышом'; цах., таб., крыз. чухур, кум. чунгур 'яма', хин. чухур 'небольшой овраг, ложбина';

б) водные объекты природы: каб. гвэл, абаз. гвал 'озеро', цах. голь, рут. гул 'озеро, пруд'; рут. былах, лез. буллах, таб. булагъ, крыз. былаъх, рут., цах. былах 'родник, ключ';

в) лесостепные объекты природы: лез. кьумлух, таб. гъумлугъ, хин. кьумлугъ, удин, кьумлугъ 'песчаная местность'; лак. авлахъ (овлахъ), авар. авлах, дарг. авлахъ 'степь, равнина, пустошь, поле';

г) возвышенности: абаз. тоба, рут., таб. тепе, лез. тепе 'холм, бугор', цах. тепа, крыз. тапаъ 'холм', хин. таъпаь 'горка, бугор; вершина'; таб. ямаж, крыз., цах. йамаш, удин, йамадж, хин. йамадж 'склон';

1.6. Флора:

а) плодовые деревья: цах. аьрик, удин, аьруьг; рут. къайси 'абрикос', таб. гъяйси 'белые абрикосы', лак. къайси, удин, къайси 'сушеные абрикосы', лез. къайси 'сорт сладкой кураги', хин. кьайсы 'абрикос; курага';

б) огородные культурные растения: адыг, кьэб, абх. а-къаб, (бзыб.) а-кьабак, абаз. кьаб, лак. кьавахъ, авар, хъабахъ ~ гъабах, дарг. къабакь, лез. къабах, рут. къабах, чечен. г1абакх, агул, кьавахъ, беж., гунз. к1абах, анд.

хъаахъ, крыз къабаьх, ахв кьабакьо, ндх кьабах, таб кьабагъ, арч къ«-бякъ, рут кьабах 'тыква', хин кьабагъ 'тыква; несладкий, неспелый (об арбузе)',

в) бахчевые культурные растения' абх акарпылсэ, адыг хъыр-быдз/хъарбыз, убых кхьырпиз, кхъарпиз, абх. (бзыб ) а-карп!ыжв. абаз хъарбыз, каб хъарбъи, чечен. х1орбуз, лак. къалпуз, авар ххарпуз, дарг. харпуз, лез къарпыз, рут къарпуз, удин къарпуз, хин къарпы.:>, типа. хьармуз, арч. цагриг 'арбуз', таб гъарпуз 'тыква; г)мал. арбуз';

г) злаковые культурные растения, рут. ф'ьгуь, таб. дюгю, лез <3_уьгуь 'рис', лез сарабугъда, лак. саругъда, сарабугъда, таб. сарубугъда, хин. сарыбугъда, арч. соробугъда 'сорт пшеницы';

д) цветы, деревья и их части- рут. къизшгуьл, габ. гыиилгюл 'роза'; рут. кьавах, лез. къавах, таб. гъавагъ, хин. къавах 'тополь',

е) дикорастущие растения и их части лез., таб. явишн, цах. йавшап, ав йушан, хин. йошан 'полынь'; лез. къаратикеп, удин, къаратикан 'держидерево';

1.7. Фауна:

1.7.1. Домашние животные;

а) видовая терминология: лак. кьаван, авар, хъабап, лез. къабан, хин. кьабан, арч. qaban 'кабан, боров', крыз. къаъбаън 'свинья'; адыг. допгъвыз (уст.), лак. дунгъуз, рут. дунгъуз 'свинья';

б) возрастная терминология: адыг. кьвынан/къ1вынан 'жеребенок двух-трех лет', абаз. кь1внап 'лошадь-двухлетка', лез., рут. къу.шн, хин къулан 'кобылица (трехлетняя)'; лак. тяй 'жеребенок, лошадь до трехлетнего возраста', тяй ккацца 'молодая кобыла', дарг. тяй, авар тайн, багя., тинд тай, рут. дай, лез. ттай 'жеребенок', таб. дай 'годовалый жеребенок';

в) противопоставление по признаку пола: авар, айгъир, таб. айгъур, рут., хин. айгъыр 'жеребец'; адыг. быгьаы, убых. быгъвы, таб. бугъа, багв. бугъа "бык-производитель, бугай', лез., лак., авар., тинд . рут бугъа, чечен. буг1а, арч. ЬиЛа, удин бугъа 'бык, бугай';

г) пейоративы: адыг. алашэ / алагиъэ, убых лашо, абх а-лаша, абаз. алаша, лак. аълача, каб. алашъэ, чечен, апаша 'мерин', габ. шаша 'кляча; заморенная лошадь';

в) названия специфических признаков животных: рут. кьабах 'безрогий', хин къабач 'безрогий, комолый козел'; лез. кере, таб. кере 'безрогий (об овце, баране)', хин кере 'безухая овца';

г) названия пород: лак., тинд. тула 'охотничья собака', лез. тула 'легавая', арч, таб тула, крыз. тулаъ, рут. тьишь 'легавая собака, пойнтер',

д) названия совокупностей животных: лак., ав., дарг. илхъи. ле 5 илхы, тинд илхъи, цах йилхы, крыз, рут., таб шхи, беж; ирхгиш, арч "стадо, табун',

е) названия частей тела животных: цах. быд, таб., удин., цах. буд 'бедро', хин. быд 'корейка'; цах. къабыргъа 'ребро', хин. къабыргъа 'ребро';

1.7.2. Дикие звери: адыг. аслъан/аслъэн, убых. аслан, аслъан, абаз. ас-лыж, авар, арслан, лак., дарг., лез., арч., таб., рут., удин, аслан, цах., крыз., каб; аслъэн 'лев', хин. аслан 'лев; имясобств. муж.';

1.7.3. Названия птиц:

а) домашние птицы: адыг., абаз.кьаз, убых. кхъаз, абх. а-кьыз 'гусь', дарг., лез., лак., цах. кьаз 'журавль', крыз., агул., цах., чечен, г/аз, рут. кьваз, багв. хъаз, арч., хин., удин, кьаз, таб. гъаз 'гусь', тинд. хъази 'орел-стервятник', хъази-бча 'гусь';

б) лесные и степные птицы: лак. къаргъа, рут., крыз. кьаргъа, хин. хъаргъаь 'ворона'; адыг., каб., абаз. дудакь, лак. давадахь, авар, тувадахъ, таб. давдагъ, хин. додагъ 'дрофа';

б) хищные птицы: авар., таб. байгьуш 'филин', хин., удин, байгъуш, лез. байкьуш 'сова'; лез. къузгьун 'стервятник', крыз. кьузгъун 'аист', цах., удин. кТазгаън 'ворон', крыз. кьузгъун, хин. къаракьызгъын 'орел';

в) водоплавающие птицы: лез., рут., крыз., хин. дурна, цах. дурун 'журавль', таб. дурна 'лебедь'; лак. урдак, ав. ордек, лез., таб., рут. уьрдег, удин., хин. уьрдаъг, агул, урдек, крыз. урдаг, цах. оърдаг, арч. и!гскк 'утка';

г) названия различных органов птиц: крыз. кьавнаып, хин. кьаьнаът, удин, къаънаьд 'крыло'; удин, дандгь, крыз., хин. диндигъ 'клюв';

1.7.4. Насекомые и пресмыкающиеся: рут. гуързи, таб. гюрзе, лез. гуърз 'змея', удин, куьрзаъ 'гадюка'; рут., крыз. план, лез. тан 'змея';

1.7.5. Рыбы: дарг. балихъ, лак., лез., рут., таб. балугъ, хин. балыгъ 'рыба'; лак. чаеахь, дарг. чабахъ 'рыба', чечен, чабакх 'лещ';

1.8. Названия природных явлений: лак. аяз 'мороз, ночные заморозки', рут. айаз 'холод, прохладный ветерок', таб., лез. аяз, хин. айаз 'мороз', удин, айаз 'ясное, безоблачное небо; мороз, стужа';

1.9. Названия продуктов питания:

а) блюда: лак кьаймагъ, дарг. къаймакъ, таб. гъаймах, лез. кьаймах, хин., удин, кьаймагъ 'сливки'; абх. а-квырма, лак къавурма, лез., рут. къавурма, чечен. г1урма, таб. гъавурма, хин. кьовурма 'жаркое';

б) налитки: адыг. аран/йэрэн 'айран, пахта', абх. а-рйан, а-йран, абаз. еран 'айран', лак айран 'разведенное в воде кислое молоко, айран', рут., таб. айран 'простокваша, кислое молоко'; адыг. кьымыз, абаз. кьвмыс 'кумыс';

1.10. Названия материальной деятельности:

а) инструменты и орудия труда: адыг. бырыу/быруу, убых. быруы, брыуы, абаз. бруу, абх: а-брыу, а-бруу 'винг', рут. бургъу 'винт', хин. бур-

хьу 'бур, коловорот', каб мы, цах, хин, рут йага, крыз. йегаь, лет йиге, удин йекаь 'напильник'

б) музыкальные инструменты лез балабан, лак. баламан 'свирель', таб балабан 'деревянный духовой музыкальный инструмент'; убых. дау-ул, абх. а-дауыл 'барабан'; лез саз 'балалайка', хин саз 'саз',

в) вещества, металлы и материалы: лез., хин. агь 'беленая бязь, белое полотно', таб. агь 'бязь', удин, агь 'бязь'; лак., дарг., лез., габ., хин., удин. агъу 'яд, отрава', адыг. бэйау 'краска', абаз. байау 'дубитель',

1.11 Названия военных понятий:

а) оружие и военное снаряжение: лак. къалхъаи, дарг., лез., хин., удин. къалхан, ав хъалхъан, чечен, кхалкхан, таб. гьапхан 'щит'; лак. къуннагь, авар, хъундагъ, дарг. кьундахъ, рут. къандах, арч. къуидагъ, лез къундах, таб. гъундагъ 'приклад ружья',

б) военные организации, действия и символы: адыг. быракъ/бэракъ, убых. байракхъ, абх а-биракь, абаз. баракь, каб. бэрак. лак., авар, дарг., цез., багв байрахъ, лез пайдах, чечен байракъ, хин. баидагъ. тинд. бай-рахъи 'знамя, флаг'; адыг. шъамбул, убых. чамбыл 'штурм, атака, приступ';

1.12. Названия, связанные с понятием «человек»:

а) строение человеческого тела: будух., хин. агъзы 'рот'; будух., хин. билаьг, таб., лез. билег 'запястье'; рут буй 'стан, рост', хин. бойу, удин. бой 'рост', таб. буй 'рост; фигура; телосложение'; рут., удин., цах., къаш 'бровь';

б) термины родства: чечен., лак., авар, дарг., удин., тинд. бажа, лез бажанах, хин. баджанагь, рут. баджанахъ, таб. бажанагь 'свояк'; лез. езие, таб язна, хин. йезне, удин йезиа 'зять', рут. йазна 'жених';

в) профессии, должности: хин. балыгъчи, дарг. бялихъчи, таб. бапугъ-чи 'рыбак; рыболов'; лак., авар, дарг., лез. чапар, таб. жамар, рут., тинд чапар 'нарочный, гонец', дарг. чапар 'сельский посыльный':

г) социальный статус человека: лез., таб. агь а ' господин, хозяин; бог", авар., дарг., лак. агъа, удин, агъа 'господин, хозяин, барин, сударь', агул., хин. агъа "господин', рут. агъа 'барин, имя собств. муж.';

д) положительная характеристика человека: лак, лез къучагъ, дарг. къучакъ, хин. къочагъ 'храбрец, смельчак, удалой', таб. гъучагъ 'храбрец, удалец, молодец'; авар, игит, хин. и гид, лез., таб. игит 'герой';

е) отрицательная характеристика человека: лак., лез, дарг. къалмакъ-алчи, авар, гъалмагъирчи, таб. гъалмагъалчи 'скандалист'; лез. ягъи, хин. йагъы 'злодей', таб. ягъи, удин, йагьи 'недруг, враг';

ж) внешний признак или физическое качество человека: лак, дарг., авар, куса, лез кваса, чечен, куъйса, тинд куса 'безбородый мужчина', хин., удин, коса, арч. киха 'человек с редкими усами и бородой',

1.13. Названия болезней: лак. бугъма 'дифтерия; перен. страшная, мучительная болезнь', лез. бугъма, рут., хин., таб. бугъма 'дифтерия, круп'; лез., цах. къабар, хин. къаъбаър, удин, къавар 'волдырь; мозоль';

1.14. Торговля, собственность, финансы и связанные с ними понятия: абх. а-цъыра, хин. кира, удин, кираъ, таб. кира 'аренда, наем'; лак. къа-жаноку ~ къазанжу, лез. кьазанжи, таб. гъазанж, удин., хин кьазандж 'прибыль, выгода';

1.15. Абстрактные понятия:

а) физическое и душевное состояние человека: лез. ажугъ 'гнев', бу-дух. аджугъ, таб. ажугъ 'гнев, злоба', рут. аджыгъ 'озлобление', крыз. аьджуг/ълаьгаьд, лак. агъу, хин. аджыгъ, удин, аджигъ 'злоба, злостъ, гнев';

б) административно-юридические понятия: авар, буюрухъ, дарг. буй-рухъ, хин. буйрогь, арч. bujuruq, дарг. буйрухъбарни, таб., лез. буйругъ 'приказ; повеление'; таб. сюргюн, лез., хин. суьргуьн 'ссылка, изгнание';

в) государственное устройство: лак. ил, авар, ил ~ эл 'народ, община; страна', дарг. ил, таб. ел, хин. эл, лез. ел 'народ'; авар., арч. улка, рут. уьлке, лез.уълкве 'страна', лак.улчча, таб.уьлке, хин.улка 'край, страна';

1.16. Названия временных и пространственных понятий: лак. ара, лез. ара, таб. ара, удин, ара 'промежуток, расстояние'; таб. буитугъ, хин. бошттугъ 'пустое пространство', лез. бушвал/буислух 'пустота';

1.17. Названия средств передвижения: таб. елкан, лез. элкен, хин. Палкам 'парус'; лак. улахъ 'вьючное животное, гужевой транспорт', лез. улакъ, хин. вулагъ,улагъ-вулагъ 'транспорт', арч. ulaq 'гужевой транспорт';

1.18. Названия жанров литературного языка: лез. нагъил 'рассказ, повествование, пересказ; анекдот', таб. нагъил 'сказка, легенда', хин. нагъыл 'рассказ; анекдот';

1.19. Названия денежных единиц: лак., дарг., лез. кьарапул 'медяки, медные деньги'; абх. ацара 'деньги, монета5; лез. пул, хин. пул 'деньги'.

Лексический материал диссертации показывает, что основную массу тюркизмов представляют имена существительные с конкретными и абстрактными значениями. Из них большую часть слов составляют имена существительные с конкретной семантикой, обозначающие «названия предметов быта» (17%); «названия, связанные с понятием «человек» (14%); «названия флоры и фауны» (13%); «названия составляющих ландшафта» (10%); «названия материальной деятельности» (9%); «названия продуктов питания» (7%); «названия военных понятий» (4%) и др., всего примерно 95%, тогда как абстрактных существительных, куда вошли «названия абстрактных понятий» и «названия временных и пространственных понятий», всего около 5%. Среди конкретных имен существительных наибольшее количество тюркских заимствований касается домашней и животноводческой утвари, посуды, одежды, обуви. Это свидетельствует о

том, что данная лексика могла проникнуть в речь в результате непосредственных хозяйственно-экономических и культурных контактов носителей кавказских языков с тюркоязычным населением

Большинство заимствованных прилагательных относится к разряду качественных, среди которых наибольшим количеством выделяется лексика, отражающая черты характера человека, его физические качества Следующее по количеству место ¡анимают прилагательные, определяющие качества предметов и явлений. Тюркские относительные прилагательные заимствованы в северокавказские языки в значительно меньшем количестве.

Влияние тюркских языков на кавказскую лексику в разных тематических группах неодинаково. Наибольшее количество глагольных тюркизмов содержится среди таких семантических классов, как «глаголы физического действия», а именно «глаголы разрушительного и созидательного действия», «глаголы динамического воздействия»; «глаголы эмоционального состояния» и «глаголы эмоционального отношения».

Среди глаголов ощущения и звучания количество тюркизмов незначительно. Отсюда, как отмечают некоторые исследователи, очевиден тот факт, что чотя лексика и является очень подвижной и проницаемой стороной языка, все же имеются ЛСГ слов, которые не поддаются или слабо поддаются экстралингвистическим воздействиям.

Наречия и служебные слова (союзы, частицы, послелоги, модальные слова) составляют немногочисленную группу заимствований. Последние, как и исконные служебные части речи, играют большую роль в синтаксических конструкциях языка-реципиента. Большая часть слов в этих группах является арабо-персидскими заимствованиями.

Во втором параграфе «Семантические изменения тюркских заимствований» анализируются изменения смыслового объема тюркских слов при переходе в северокавказские языки.

Лексшсо-семантическая система языка отражает изменения, происходящие в культурной, политической и экономической сферах жизни народа. Кроме того, наряду с фонетическими изменениями, трансформации заимствованных слов на семантическом уровне позволяют иногда проследить пути проникновения того или иного слова в заимствующий язык, что необходимо при решении проблем изменения внутренней структуры определенных подсистем (уровней) языка.

Одной из главных особенностей лексико-семантической ассимиляции заимствований являются изменения смыслового объема кшметвуемых слов: сужение, расширение, переосмысление.

При заимствовании лексемы возможны различные варианты ее семантического усвоения однозначные слова часто переходят в лексическую систему другого языка в этом же значении, хотя могут и как много-

значные подвергаться разного рода модификациям. Это типичная черта функционирования иноязычных слов в процессе их вхождения в новую языковую среду. Степень семантических смещений колеблется между семантическим сдвигом в пределах значения и полным переосмыслением. В первом случае может происходить структурная перегруппировка компонентов значения, смещение ядерных и периферийных сем. Во втором случае осуществляется смена ядерных компонентов значений. Каждый вид модификаций имеет свои особенности и варианты.

Сохранение семантики тюркских слов при их вхождении в лексическую систему северокавказских языков. Тюркских слов, не претерпевающих каких-либо семантических модификации при вхождении в лексическую систему кавказских языков, немного. Принято считать, что сохранение семантики характерно для однозначных слов, которые в связи с четкой прикрепленностью их к определенным функциональным сферам имеют высокую семантическую устойчивость и не являются основой для семантического развития. Такие слова связаны, как правило, со значимыми сферами жизни и деятельности человека. Без изменения семантики заимствуются, что естественно, и некоторые термины. Тюркизмы чаще всего обозначают новые понятия, ранее отсутствовавшие в языке-реципиенте, в частности названия профессий, рода занятий или те понятия, которые в заимствующем языке передавались описательным путем. Практически во всех лексико-тематических группах есть тюркизмы, заимствованные без изменения семантики, например: авар., дарг. юргъан, лак. виргьан, лез. яргъан, рут. йургъан, чечен, юрг/а, хин. йургъан 'одеяло', тинд. йергъвам 'одеяло стеганое', арч^игЛап 'зимнее одеяло' < аз. .¡орган 'одеяло (стеганое)'; дарг. къапу 'арка', лез. къапу 'ворота, вход', авар, гъа-пу, таб. гъапу, рут. къапибыр, цез. каву, чечен. г1ап, хин. кьапы 'ворота' < аз. гапы 'ворота', лез., рут., таб., хин., удин, къуш 'птица' < аз. 1уш 'птица' и др.

Что касается частеречной характеристики, то, кроме имен существительных, есть тюркские имена прилагательные и глаголы, которые перешли в кавказские языки без изменения семантики, но в отличие от существительных их еще меньше. Кроме того, если тюркские имена существительные характерны для всех трех языковых групп (но не для каждого языка) северокавказского ареала, то эти части речи выявлены нами в отдельных группах (в частности в дагестанской) и реже в двух группах языков (в абхазо-адыгской и дагестанской).

Сужение семантики тюркских слов при их вхождении в лексическую систему северокавказских языков. К этой группе относятся тюркские слова, которые заимствуются вследствие актуальности одного из первоначальных значений для принимающего языка. Язык-реципиент отбрасывает разнообразные значения, которые присущи слову в языке-

источнике, и акцентирует одно специфическое значение Такой гип изменений семантического объема тюркских заимствований является наиболее частым в северокавказских языках Процесс сужения семантического объема тюркских слов при переходе в кавказские языки может быть разлшг-ным. Если заимствованное слово имеет прямые и переносные значения, то, как правило, в языке-реципиенте оно может терять одно из этих шаче-ний, т.к. «слова заимствуются обычно изолированно, в частных случаях их употребления, а не теми этимологическими группами (гнездами), которыми они живут на родной своей почве» [Булаховский 1953, с. 75]. Однако есть тюркизмы, которые в принимающем языке в ряду многочисленных сем сохраняют одно прямое и одно переносное шачение. Вмесге с 1ем встречаются случаи, когда тюркизм не только упрощает свою семантическую структуру, но и приобретает, чаще на почве кавказского языка, новое значение. При этом, как отмечает И И. Эфендиев, говоря о заимствовании иранизмов в нахско-дагестанские языки, освоению новых заимствований способствует включение слова в систему связей с другими словами языка-реципиента, а именно в связи синонимические. Поэтому, несмотря на существование в принимающих языках близких или тождественных по значению слов, ряд значений заимствованной лексики свободно осваивается кавказскими языками в ряду слов, отражающих те же понятия [Эфендиев, с. 148].

По данным нашего материала во всех анализируемых языках северокавказской группы есть тюркизмы, которые при заимствовании сужают семантический объем. Наименьшее количество таких тюркизмов отмечается в нахских, а именно в чеченском, и абхазо-адыгских языках. Среди дагестанских языков чаще всего сужают семантический объем тюркские слова, перешедшие в аварский, лезгинский, табасаранский и хиналугский языки. Например:

аз. а?. 1) белый, 2) бязь, бельевая материя

лез. хин агъ 1) беленая бязь, белое полотно; таб агъ 1) бязь;

удин, агъ 1) бязь, белая бумажная материя Как видим, в КЯ слово переходит со вторым значением При этом исходные лексемы относятся к разным частям речи, обозначая признак и материал, но в кавказском варианте цвет участвует в конкретизации материала. Именно эта особенность категоризации, когнитивная специфика действительности, становится основой развития семантики В других случаях наряду с заимствованием одного из исходных значений возможно появление нового значения слова на базе языка-реципиента.

аз ааи 1) господин, барин, сударь, хозяин; 2) тшул дворян, 3) прозвище сеидов и духовенства, 4) отец

лез агъа 1) господин, хозяин. 2) бог, хин, агъа 1) господин, таб. агъа 1) господин, хозяин, 2) владыка, агул агъа 1) господин;

руг, агъа 1) барин; 2) имясобств. муж.; удин, агъа 1) господин, хозяин, барин, сударь

кум. агъа 1) старший браг, авар., лак, дарг. агьа 1) разг. господин, 2) уст. господин, хозяин; 3) важное лицо имя собств. муж.

Как видим, во всех языках сохраняется первое значение азербайджанского слова, однако в лезгинском ('бог') и табасаранском ('владыка') наряду с сужением появляется, явно на местной почве, новое значение: лез. 'бог', таб. 'владыка'. Эти значения могли образоваться за счет развития семы 'тот, кого почитают, тот, перед кем преклоняются' из значения 'господин'. По семантической схожести новых значений, возможно, имеет место взаимовлияние языков. Иногда некоторые кавказские языки заимствуют тюркскую лексику с прямым и переносным значениями, ср. это же слово в других северокавказских языках: лак давадахъ 'дрофа, дудак; пере». несообразительный, тупой человек'; абаз. дудакъ 'дрофа; перен. верзила' < к.-бал. дудакъ 'дрофа; поэт, лебедь' — несмотря на то, что фонетически абазинская форма ближе к карачаево-балкарской. Словарь карачаево-балкарского языка не дает для данного слова переносного значения.

Представим вышепроанализированные виды сужения семантики тюркских слов при переходе в СКЯ в виде схемы.

Сужение семантики тюркизмов

I

заимствование заимствование заимствование

одного номинативно- одного из пере- прямого и переносного го значения носных значений значения

V

развитие дополнительных значений на базе заимствований

Расширение семантики тюркских слов при их вхождении в лексическую систему северокавказских языков. В результате заимствования семантика кавказского тюркизма оказывается шире семантики тюркского прототипа. Известно, что расширение семантики заимствованного слова можно объяснить, во-первых, развитием внутрисистемных отношений в принимающем языке, во-вторых, общим развитием материальной и духовной культуры народа реципиента. В связи с этим возникает необходимость обозначить новые понятия, входящие в язык в процессе языковых контактов. Слово в новом употреблении «охватывает больший круг понятий» и «может быть употреблено как средство называния шире,- чем раньше» [Булаховский, с. 71]. Как следствие, происходит структурное измене-

ние семантики тюркизма в кавказских языках, что отражается в изменении количества ссм тюркского слова и их структурного соотношения Так, моносемантическое тюркское слово способно приобретать в кавказском языке, кроме имеющегося значения, дополнительное, чаше всего синонимическое или частично синонимическое значение Полисемантическое тюркское слово, приобретая дополнительные значения в кавказском языке, может утратить рад своих первоначальных значений. В единичных случаях какой-либо кавказский язык, воспринимая тюркизм, не только сохраняет первоначальные значения, но и расширяет их. Приведем примеры:

аз. аиы 1) яд, отрава | удин, агьу 1) горький, соленый, 2) яд. отрава По отношению к азербайджанскому прототипу можно говорить о расширении семантики. Однако среди тюркских языков встречаются значения 'горький', 'соленый', ср.: ног. аиув" 'очень соленая, пересоленная пища', кар к. агу 'горький', также в ЭСТЯ отмечается праформа с первоначальными значениями 'яд', 'горький' [ЭСТЯ 1974, с. 67]. Однако эти тюркские языки не контактируют с удинским и. следовательно, значения 'горький', 'соленый' не могли быть заимствованы от них. Возможно, перед нами отражение древнего заимствования с исходными значениями или данные значения все-таки функционируют в диалектах азербайджанского языка и оттуда попадают в удинский язык.

аз. отаг I) комната лез.утагъ I) квартира; 2) комната;

таб. утагъ 1) дом, строение, 2) комната Очевидно, что в семантике лезгинского и табасаранского тюркизма, с одной стороны, осуществляется расширение по отношению к азербайджанскому прототипу', с другой стороны, как в языке-источнике, так и в принимающих я *ыках, происходит сужение, или специализация, значения древнетюркского опищ 'жилище' (ср. с другими тюркскими языками, где также отмечаются конкретные наименования жилшца, ср.: тур otak 'шатер, палатка", каз., кум, ног., ккал. отау 'юрта', кум отау "богато убранная комната, предоставленная невесте в доме мужа', каз. отау 'юрта для молодых' и др.) [Лексика 2001, с 496].

чин, мал 1) имущество, состояние, богатство; 2) товар, 3) скот, скотина; 5) подарки (жениха невесте)

аз мал 1) товар, 2) собственность, достояние, 3) имущество, 4) крупный скот; 5) перен. глупый, недогадливый

Хиналугский тюркизм теряет переносное значение языка-источника, но приобретает новое - 'подарки'. Это значение ассоциативно тесно связано со значением 'скот, скотина', что обусловлено культурологически: у многих народов, в том числе у кавказцев и тюрков, скотина служила желанным подарком, на свадьбах родственники жениха стараются подарить

родителям невесты и самим молодоженам скотину как самый дорогой подарок.

кум. юоц 1) облик; 2) лицо | чечен, куц 1) осанка; 2) фигура В этом примере расширение семантической структуры слова языка-источника происходит за счет развития общей ядерной семы 'соматический облик человека'.

аз. топ 1) мяч; 2) стопа; 3) ладья, тура

хин, топ 1) мяч; 2) кочан, вилок капусты; 3) снежок

При переходе в хиналугский тюркизм теряет второе и третье значения, но приобретает новые. Значения 'кочан' и 'снежок', скорее всего, развиваются из первого по ассоциации с формой слова «мяч» (ср. выражение в хин. ккызё топ букв, 'снега мяч').

ъа.]арма 1) крупа лак., лез, ярма 1) дробленое зерно; 2) корм для скота из дробленого зерна, отрубей; таб. ярма 1) крупа; 2) корм для скота, фураж; хин. Парма 1) дробленое зерно; 2) опилки В хиналугском значение 'опилки' также развивается на основе ассоциации, связанной с формой слова: «дробленое - мелкое» и «опилки — мелкие частицы». В других языках актуализируется сема «функция, предназначение», исходящая из значения 'дробленое зерно' на базе принимающего языка. Известно, что дробленое зерно, в отличие от цельного, часто используется в качестве корма для скота. В табасаранском языке, по-видимому, осуществляется заимствование из лезгинского.

В некоторых языках развитие новых значений идет за счет актуализации периферической семы. Так, в лакском развивается новое значение на базе семы «пришедший»:

кум. саякь 1) бродяга, бездельник

лак, саяхъ 1) чужак, пришелец; 2) человек без рода и племени, человек, не имеющий социального статуса; 3) попрошайка, нищий; 4) низкий.

Видимо, остальные значения лакского тюркизма развиваются на местной почве, хотя значения 'попрошайка, нищий' также ассоциируются со значением 'бродяга'. Четвертое значение тюркизма явно вытекает из третьего за счет коннотативного значения действий нищего, попрошайки, а именно отрицательной оценки: попрошайка - низкий человек

аз. туя 1) знамя (кум. туе)

лак, ттугъ 1) знамя, флаг; 2) приз победителю на скачках;

авар, дугъ 1) знамя, вымпел; 2) палатка (шатер) хана; 3) парус; 4) зонтик дарг. тугь 1) метка, отметина; точка Второе значение лакского тюркизма также, как и первое, могло быть заимствовано из какого-л. охузского языка. Если же это значение образовалось на лакской почве, то явно не без влияния первого значения, разви-

rite семантики могло идти но следующей схеме знамя —<■ вымпел —> приз Даргинское значение можно сопоставить с др -г. композитом tuy helgti 'ре тс. признак, примета' [ДТС]. Развитие семантики, возможно, происходило под влиянием какого-л огузского языка. Вообще семная структура исходного тюркского слова сложна ('знамя, флаг', 'релнг. при шак, примета', 'бунчук' - у казачих атаманов: короткое украшенное древко с привязанным конским хвостом, кистями как символ власти), а потому дает возможность за счет ассоциативных сцеплений развивать новое значение на базе как ядерных, так и периферийных сем. В аварском значение 'палатка', а затем и значения 'парус', 'зонтик' могли появиться за счет периферийных ссм «материал» и «способ установки»: для всех трех слов общим смысловым компонентом служит материал, во-вторых, они устанавливаются определенным способом, а именно натяжением на что-л. (на древко, на конструкции и т.п.).

В следующем примере отражается довольно частое явление: на почве заимствующего языка за счет ассоциативного значения или коннотатив-ного развивается переносное значение, связанное с первым лсксико-семантическим вариантом. Встречаются случаи, когда в основе развития переносных значений лежит культурологический факт. Например.

кум. бийке I) княгиня, княжна, госпожа

авар бика уст. 1) жена хана, ханша; 2) перен. белоручка, бездельница; 3) черен. дет. ласк, красавица Здесь причиной развития переносного значения является еще и коннотация слова - отрицательная оценка: княгиня, жена хана, вообще женщина высшего сословия, чаще воспринимается как человек, который ничего не делает и ничего не умеет делать, отсюда развитие значения 'белоручка'. В то же время слово княгиня или жена хана в основном шачении имеет коннотации красоты, грации, стройности и т.п. Эти коннотации материализуются в переносных значениях 'красавица', "газель' и др Например, в устном народном творчестве такие знатные дамы, как правило, были наделены красотой

В следующих словах переносные значения развиваются на базе периферической семы с эмоционально-оценочным содержанием.

аз. топчу (< перс.) 1) артиллерист, бомбардир кум. порсукь 1) барсук

кум. къыргъый 1) ястреб

хин, топчы 1) артиллерист; 2) перен. врун, хвастун

авар пурсукь 1) барсук; 2) перен. полный, неуклюжий человек авар хъиргъу I) ястреб-перепелятншс; 2) перен. храбрец

Скорее всего, в этом примере образование второго значения лакского тюркизма происходит на местной почве, исходя из первого переносного значения 'зло, злость, враждебность' за счет экспрессии. Семантическим

мостиком между этими значениями может быть сема 'чувство негодования'.

Процесс расширения семной структуры тюркского слова наблюдается при переходе в нахско-дагестанские языки; в абхазо-адыгских языках такие тюркизмы не обнаружены. При этом наименьшее количество тюркизмов, подвергнувшихся переосмыслению семантики, отмечается в чеченском языке, а наибольшее количество — в аварском языке. В лезгинских языках тюркские слова расширяют семантическую структуру чаще всего при переходе в хиналугский язык.

Представим вьппепроанализированные виды расширения семантики тюркских слов при переходе в СКЯ в виде схемы.

Расширение семантики

1

моносемангическое слово

полисемантическое слово

моносемангическое и полисемантическое слово

приобретение семантического признака

утрата приобре- утрата сохранение расширение

семагаи- тение се- семан- семантиче- семантиче-

ческого мантиче- тическо- ского при- ского при-

признака ского при- го при- знака знака

знака знака

Переосмысление семантики тюркских слов при их вхождении в лексическую систему северокавказских языков. При переходе в кавказские языки тюркские слова могут утратить свои исконные значения и приобрести новые. Причин семантических переосмыслений может быть несколько:

- воздействие языковой системы языка-реципиента, в частности синонимия, в результате которого происходят семантические трансформации в новых словах;

- значение, встречающееся в заимствующем языке, языком-источником утеряно;

- слово заимствовано не из литературою языка, а из какого-либо диалекта;

- слово заимствовано через язык-посредник уже в измененном значении;

- при первоначальном употреблении за словом закрепилось неточное значение;

- заимствование благодаря своей словообразовательной активности, а также семантическим и синтаксическим связям с другими словами языка-реципиента подверглось семантическим изменениям [Рубинчик 1976|.

Исследования семных изменений «шмствовании затрудняются недостатками лексикографических источников Нередко в двуязычных словарях неоправданно одни и тс же слова даются с различными значениями, например, в лакско-русском словаре тарпан - это '(ленной орел', а в русско-лакском тарпан - это 'сокол' Влияние переводческой компетентности составителей словарей на характер представления лексем в словаре, а также различный характер трансформации семантики слова, обусловленный системой ассоциативных отношений, в которые вынужденно включается иноязычное слово, усложняют поиски закономерностей семантических изменений заимствованных слов.

Анализ тюркизмов, лексические значения которых подверглись переосмыслению, показывает, что в них нередко наблюдается семантическая связь с прототипами и эту связь можно восстановить, т.к. новое значение чаще всего образовано на базе одной из ядерных или периферийных сем тюркского слова:

адыг Гимын(и)/нм1Ы1ю 1) чума, мор (главным образом в выражениях проклятия); убых йамаиэ (в выражении иалиии хгььэшъ-зуыхь 'накажи его бог'', букв, 'да придет к нему, да поселится в него ямана^\ абаз йамына 'чума'; лак ялшн 1) болезнь лошади, рожа, лез, яман 1) отравление, заражение; Переосмысление семантической структуры слова языка-источника вдет от шестого значения 'злокачественная опухоль, нарыв, язва' за счет развития в ней ядерной семы 'болезнь'. Рассмотрим другой пример: аз а]ыг 1) бдительный, чуткий, настороженный, сметливый; 2) трезвый, бодрый, бодрствующий; 3) находящийся в сознании (о больном); 4) остряк

В азербайджанском отмечаются и другие значения' 'наблюдательный', 'смышленньш', 'догадливый' [ЭСТЯ 1974, с 113]. По-видимому, развитие семантики и образование значения 'просвещенный' хнналугско-го айысъ шло от значений, отмеченных в ЭСТЯ. а здесь от значения 'сметливый', через лексический конструкт 'умный', который, возможно, утерян или зафиксирован в диалектах азербайджанского я$ыка. Кроме того, мышление обладает функцией интеграции значении и признаков, поэтому образование могло идти прямым путем.

аз. уашг;/ 1) дурной, плохой. скверный; 2) злой, хлесткий. 3) страстный, ярый; 4) бедовой, 5) очень сильный, 6) злокачественная опухоль, нарыв, язва

хин, айыгъ 1) просвещенный

При переходе тюркского слова в табасаранский может происходить частеречная трансформация (конверсия), когда, например, наречие переходит в разряд союзов:

аз. ]енэ 1) опять, еще, еще раз | таб. яна 1) то есть, значит Возможно, здесь как раз тот случай, когда при первоначальном употреблении за словом закрепилось неточное значение.

Образование нового значения может быть основано на интеграции семной структуры слова языка-источника, когда изменение осуществяется за счет развития интегрированной ядерной семы 'конструирование':

таб. тикилиш 1) строительство, стройка

аз. тикгишш. 1) фасон, форма;

2) шитье

Таким образом, переосмысление значения тюркского слова при переходе в СКЯ может происходить несколькими путями за счет изменения семантической структуры слова языка-источника: возникновение нового значения на базе ядерной или периферийной сем, на базе ассоциацигив-ного или коннотативного значения лексемы в языке-источнике. Процессу переосмысления значения подвергаются тюркизмы практически всех анализируемых языков северокавказской группы. Среди абхазо-адыгских языков наибольшее количество заимствованных тюркских слов с переосмысленным значением отмечается в адыгейском языке. Среди дагестанских языков чаще всего этот процесс наблюдается в аварском, лакском и табасаранском. Интересно, что для близкородственных табасаранского и лезгинского языков характерны не только общая тюркская лексика, но и наблюдаемые при адаптации тюркизмов во многом схожие фонетические, морфологические и вышеназванные семантические процессы. Однако общих тюркских слов, перешедших в эти языки с переосмыслением семантической структуры, не обнаружено.

В третьем параграфе «Развитие синонимии и омонимии в северокавказских языках на базе заимствованной тюркской лексики» исследуются проблемы синонимических и омонимических связей тюркских заимствований в северокавказских языках.

Заимствования являются одним из источников формирования лексических омонимов. Характерной чертой омонимии, по наиболее общему определению, является отсутствие непосредственной смысловой связи между значениями совпадающих по форме слов. При омонимии слова, совпадая в звучании, не имеют общих сем и не связаны между собой ассоциативно. В работе проблема разграничения полисемии и омонимии, которая особенно важна при анализе омонимии, возникающей в результате разрыва первоначально единой семантики многозначного слова, углубленно не рассматривается. Исследуется омонимия, которая образовалась с помощью заимствования слов из других языков. Омонимами признаются

слова, если в их значениях отсутствует нетривиальная общая часть (Ю Д Апресян).

В зависимости от составляющих омонимичной пары в северокавказских языках можно выделить два типа образований, однородные, состоящие из заимствованных тюркских и нетюркских слов-омонимов, например- абаз топ, каб. топ 'пушка' (< перс ) - абаз топ, каб топ (< тур.) 'мяч'; то б а (< араб.) 'рал прости меня, господи' - moña (< кум. тебе) 'сопка, холм'; таб багъ (< араб.) 'тесьма, лента' - багъ (< аз ) 'сад' и неоднородные, включающие омонимичные пары из исконных и тюркских слов, например: каб, къуэшын (искон.) 'быть братом' - къулиыи (< кбалк) 'вывести'; абаз кыш (искон.) 'парша' - къии (< тур ) 'колодец'; таб. ом (искон.) 'дыхание' -эл (< аз.) 'народ'.

Омонимичные пары с участием тюркских 5аимствований в северокавказских языках образованы различными способами:

а) в результате случайного совпадения звучания исконного слова и тюркизма: таб. тар (искон.) 'дверь' - тар (< аз.) 'му ¡ыкальный инструмент'; кьаб (искон.) 'двадцать' - къаб (< аз.) 'посуда', хин. кьабагъ (искон.) 'перед, передняя часть' - кьабагъ (< аз) 'тыква; несладкий, неспелый (об арбузе)';

б) в результате фонетической ассимиляция при заимствовании двух разных по фонетическому облику тюркизмов: лез къул 'подпись, роспись', таб. къул, рут. къул, хин. къул 'подпись, роспись" (< аз. roí, кут. кьол) - лез., таб. хин. къул 'раб, слуга', рут. къул 'слуга' (< аз. гул, кум. къул)\

в) широко представлены в северокавказских языках омонимичные пары, возникшие в результате заимствования двух одинаково звучащих слов из одного языка или же из разных источников: таб. гъава (< араб.) 'воздух' - гъава (< аз.) 'мелодия, ритм'; бурж (< араб.) 'свод, башня' -бурж (< аз ) 'долг', будух багъ (< аз.) 'сад' - багъ (< араб.) 'лента, шнур'; хин. къызгъын (< аз.) "стервятник" - кьызгъын (< аз.) 'горячий, сильно накаленный; перен. горячий, пламенный, пере», ожесточенный';

г) ряды омонимов могут возникнуть в результате образования нового слова путем перевода данной основы в другую парадигму словоизменения [Загаров 1981, с. 84], например: таб дагълу (< аз.) 'горный, гористый' -дагълу (< аз.) 'горец';

д) в результате употребления слова в новой для него функции: таб ачухъ (< аз.) 'открытый, свободный' - ачухъ (< аз.) 'глассный (грамм.)'.

Синонимия в языке - это, с одной стороны, процесс семантического сближения слов, с другой - процесс спецификации (специализации) значений Понятие синонимии давно уже является предметом различных лингвистических споров и толкований. Одни исследователи относят к синонимам близкие по значению слова, другие - слова, полностью совпадаю-

щие по значению, третьи — слова, совпадающие по значению в отдельных компонентах, четвертые определяют синонимы как слова, обозначающие одно и то же понятие или же способные обозначать один и тот же предмет. При всех различиях в трактовке синонимии большинство исследователей (в частности Л.В. Щерба, В.В. Виноградов, Д.Н. Шмелев, Н.М. Шанский, Ю.Д Апресян и др.) отмечают значимость синонимии в структуре языка.

Синонимия свойственна различным уровням языка - морфемному, грамматическому, лексическому. Мы рассматриваем только лексическую синонимию, которая представляет собой тип семантических отношений, заключающийся в полном или частичном совпадении значений разных по звучанию слов.

Главным источником лексической синонимии, как отмечают исследователи, является многообразие признаков, которыми обладают обозначаемые словом предметы и понятия, поэтому синонимы всегда отличаются друг от друга дополнительными оттенками. Другим важным источником синонимии служат заимствования слов, диалекты, жаргоны. Заимствования не всегда вызываются необходимостью называть новые предметы или понятия, бывает и так, что заимствованные слова выступают в качестве синонимического средства уже имеющегося обозначения. Одной из причин таких заимствований часто является потребность дифференцировать уже существующие понятия.

В северокавказских языках заимствование тюркских слов является одним из основных источников возникновения синонимов. Синонимы кавказских языков с точки зрения семантических сближений, образованные с помощью заимствованных тюркских слов, также можно разделить на абсолютные (или по другой терминологии полные) и относительные (или частичные). Это разграничение основано на степени близости значений слов и их способности замещать друг друга.

Абсолютные синонимы характеризуются максимальной близостью значений и максимальной способностью замещать друг друга во всех контекстах, например: каб. зэзыдзэк!, абаз. атанк1ыг1в (искон.) - каб. тэр-мэш, абаз. талмач (< тур.) 'переводчик'; дарг., лез., таб., хин. агъу 'яд, отрава' (< кум.) - дарг. загъру, лез., таб. зегьер, хин. заьгьаьр (< перс.); беж. тохи, гунз. тохъи (< аз.) - 1унз. бозо, беж. боза (искон.), лак. кулунг, арч. пулунги (< аз.) - лак., арч. кказа (искон.) 'кирка, мотыга' и др.

Относительные синонимы различаются оттенками значений и дистрибуцией, например: каб. бэв (искон.) 'обильный' - къулай (< тур.) 'богатый'; абаз. йтынчрам (искон.) 'неспокойный' - тамтакь (< кум.) 'непоседливый'; авар, у яка (< кум.) 'страна, край' - пачалихь (< 1дм.) 'держава'; лез. герек (< аз.) -лазим (< араб.) 'нужный', но они стилистически разные: аз. употребляется в разговорном стиле, араб. - в литературном.

Стилистические синонимы не только отличаются сферой употребления, но и оттенками значений, например- в аварском хъарчигъа 'ястреб-утягник' - хьиргъу 'ястреб-перепелятник, перен храбрец' - итарк/о 'вид ястреба' (в сочетают с прилагательным гьагаб 'игривый' употребляется в поэтическом стиле как форма ласкового обращения) [Халунов, с 21]

Параллельное существование глаголов-тюркшчов и исконных глаголов возможно только при дифференциации их в семантическом плане или по сферам употребления - они не могут быть абсолютными синонимами. Многие синонимические пары представлены разными лексико-семантическими вариантами. Некоторые глаголы с заимствованными тюркскими глагольными и именными основами, в шлн1ше от исконных семантических эквивалентов, употребляются лишь в разговорной речи, имеют эмоциональную окраску, например: лез. сыдагпмишун 'обманывать, надувать'; лак. аьч уккаи 'разоткровенничать', лез. а чух хьун 'разговориться'

В то же время есть глаголы с заимствованными тюркскими глагольными и именными основами, которые используются в лкгературном стиле лак. тала дан 'применить' (применить свои знания к делу - цала к1улшиву давриву ишла дан), лак. маачих/ат бан 'рекомендован.'. В лезгинском языке большая часть таких глаголов исполь дуется в поэтическом и научном стилях.

Известно, что заимствование иноязычного слова может происходить вследствие тенденции к устранению полисемии исконного слова, упрощению его смысловой структуры, уточнению соответствующего понятия, разграничению некоторых смысловых оттенков Следовательно, при наличии исконной лексемы заимствованное слово вступает в синонимические отношения с его лексико-семантическим рядом. Количество сшюни-мичеекпх рядов зависит от общего числа тюркских '.аимствований в том или ином языке. Анализ нашего материала показывает, что в дагестанских языках, в отличие от абхазо-адыгских и нахских языков, рассматриваемые типы семантических отношений, а также омонимия тюркских ¡аимствований, представлены богаче.

Таким образом, при вхождении в кавказскую лексическую систему тюркизмы постепенно устанавливают семантическую связь с тем или иным исконным словом и тем самым получают отношение к его синонимическому ряду, так как реально каждый новый контекст употребления проявляет сложившееся в языке значение слова. В кавказских языках отмечаются различные по грамматической структуре синонимические пары: 1) состоящие из тюркского и собственно кавказских слов Наличие дайной группы характерно для всех кавказских языков. Разница лишь в их количестве Так. например, в лакском, даргинском, аварском, чеченском языках практически каждый заимствуемый порки ш име-

ет один или несколько кавказских эквивалентов. Тогда как в рутульском, будухском, цахурском языках лишь для небольшой части тюркских заимствований существуют кавказские синонимы. Это явно обусловлено статусом одних как исчезающих языков и других - как крупных литературных языков.

2) состоящие из нескольких тюркизмов и их кавказского эквивалента. Наиболее часто синонимические пары данной группы встречаются в лезгинском и табасаранском языках.

В то же время некоторые тюркские заимствования в кавказских языках существуют без исконного синонимического эквивалента, причем возможен и такой вариант, когда синонимический ряд состоит из нескольких тюркизмов (некоторые восходят к арабо-персидской лексике). Этот факт также отражается во многих кавказских языках, но наиболее часто встречается в будухском, рутульском, цахурском и удинском языках.

Более детальное изучение тюркско-кавказских синонимов позволит решить вопрос об адекватном представлении параллельно функционирующих тюркских и их кавказских эквивалентов в синонимических словарях как тюркского, так и кавказского языков.

В заключении диссертации представлены основные выводы, а также намечаются пути дальнейшего исследования в данной области. По теме исследования опубликованы следующие работы:

1. Глагольные тюркизмы в кавказских языках: Монография. — М.,

2005. - 193 с. (12 п.л.).

2. Именные тюркизмы в северокавказских языках: Монография. - М.,

2006.-288 с. (18 п.л.).

3. Адаптация некоторых гласных фонем при заимствовании тюркской лексики в северокавказские языки // Вопросы филологии. - М., 2006. -№4. - С. 51-56 (0,7 п.л.).

4. Отражение заднеязычных согласных при заимствовании тюркской лексики в нахско-дагестанские языки /У Вопросы языкознания. - М., 2007.

- №1. - С. 62-74 (1 п.л.) (в печати).

5. Морфологическое освоение тюркской именной лексики в кавказских язьпсах // Вестник кафедр иностранных языков №7. - М., 2006. - №8.

- С. 162-172 (0,5 п.л.).

6. Деривационные цепочки как показатель процесса ассимиляции тюркских слов в кавказских языках // 360 лет Калмыцкой государственности в составе России. "Материальные и духовные основы". - Элиста, 2002.

- С. 225-228 (0,2 п.л.).

7. К вопросам тюркско-кавказских языковых контактов // Преподавание языка и литературы. - Ташкент, 2006. - №6. - С. 16-22 (0,5 п.л.).

8. К сакральным представлениям носителей пратюркскою языка // Материалы Международного конгресса востоковедов - Тезисы докладов Т III - М., 2004 - С 211 (0,1 п л ) (совм. с 3 Н Экба)

9. Некоторые аспекты морфологической адаптации тюркизмов в северокавказских языках // Языковые союзы Евразии и этнокультурное взаимодействие (История и современность). - М, 2005 - С 172-183 (0,7 п. л )

10 Некоторые аспекты проблемы заимствования, связанные с тюрк-ско-кавказскими языковыми контактами // Депгг-и-Кипчак и Золотая Орда в становлении культуры евразийских народов (Материалы международной научно-практической конференции 10-11 апреля 2003 г.). - М , 2003. -С. 275-282 (0,2 п.л.).

11. Переосмысление и сохранение семантики тюркских глаголов при их вхождении в лексическую систему кавказских языков // Тюркская и смежная лексикология и лексикография (Сборник к 70-летшо К Мусаева). -М, 2004.-С. 216-221 (0,3 п.л.).

12. Религиозные представления пратюрков (по данным языка) // Урал-Алтай: через века в будущее. (Материалы Всероссийской научной конференции). - Уфа. 2005. - С 118-120 (0,2 п.л.).

13. Семантические модификации тюркских глаголов в кавказских языках // Altaica Budapestinensia MMII. Proceedings of the 45-(li Permanent International Altaistic Conference Budapest, Hungary, June 23-28. 2002. - P. 319-322 (0.35 п.л).

14. Синонимия тюркских заимствований в кавказских языках // Актуальные проблемы башкирского, тюркского и сопоставительного языкознания: Сборник статей. К 70-летшо М В. Зайнудлина. - Уфа' РИО Баш-ГУ, 2005. - С. 375-380 (0,3 п.л).

15. Слово «iga/ie» в верованиях древних тюрков // Тюркология. -Туркестан, 2005 -№3 (17). - С. 84-89 (0,3 пл.).

16. Тюркизмы в кавказских языках (на материале глаголов) // Актуальные проблемы современной лингвистики. - М., 1996. - С. 267-272 (0,2 п л.).

17. Тюрксхсая глагольная лексика в кавказских я п.псах // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и школе. - М.. Пенза 1997. - Вып 1 - С. 4243 (0.1 пл.).

18 Тюркские общие духовные понятия и ритуалы // Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Пратюркский язык-основа. Картина мира пратюркского этноса по данным языка - М., 2006 - С. 562628 (4.6 п.л) (совм. с З.Н. Экба)

19. Тюркские словообразовательные элементы в грамматической системе северокавказских языков // Всстннк восточного института экономи-

ки гуманитарных наук управления и права. Мир Востока. - Уфа, 2006. -4.2. - С. 96-100 (0,4 п.л.).

20. Функционирование тюркских грамматических элементов в структуре заимствованной лексики кавказских языков // Филология масалалари. - Ташкент, 2006. - №4. - С. 58-64 (0,3 п.л.).

21. То a question about kinds of burials at early Turkic (according to language, archeology and ethnography). Book of abstracts. The Xlllth International Conference on Turkish Linguistics. August 16-20, 2006 - Uppsala, Sweden.-P. 108 (0,1 п.л.).

22. The word "Iga" in believes of Turkic ethnoses // Man and nature in the Altaic world. Proceedings of the 47-th Permanent International Altaistic Conference. United Kingdom, Cambridge, 30 My - 4 August, 2004. Abstracts. - P. 47 (0,1 п.л.).

23. The early Turkic vocabulary of funeral rites // Kindship in the Altaic world. Proceedings of the 48-th Permanent International Altaistic Conference. -Wisbaden, 2006. - P. 311-319 (0,4 п.л.).

Подписано в печать 03.10.06. Формат 60x84 1/16. Гарнитура Times. Печать офсетная. Уся. печ. л. 4. Тираж 100. Заказ № 515/331. ГУЛ «Типография на Люсиновской»: 115093, г. Москва, ул. Люсиновская, 29

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Тадинова, Роза Абдуманаповна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I.

Фонетическое освоение тюркских заимствований.

§1. Фонетическая адаптация тюркизмов в системе. консонантизма северокавказских языков.

1.1. Реализация тюркских заднеязычных согласных. в языках лезгинской группы.

1.2. Адаптация тюркских заднеязычных. в лакском и даргинском языках.

1.3. Адаптация тюркских заднеязычных. в аваро-андо-цезских языках.

1.4. Адаптация тюркских заднеязычных. в чеченском языке.

1.5. Адаптация тюркских заднеязычных. в абхазо-адыгских языках.

1.5.1. Адаптация тюркских заднеязычных.,, в адыгейском языке.

1.5.2. Адаптация тюркских заднеязычных. в кабардинском языке.

1.5.3. Адаптация тюркских заднеязычных. в абхазском языке.

1.5.4. Адаптация тюркских заднеязычных. в абазинском языке.

1.6. Адаптация других тюркских фонем. в северокавказских языках.

1.7. Нерегулярные комбинаторные изменения. тюркских согласных в северокавказских языках.

§2. Фонетические изменения в системе вокализма.

2.1. Адаптация аз. д / кум. е в дагестанских языках.

2.2. Адаптация кум. е в чеченском языке.

2.3. Адаптация аз. у/ кум. уь в дагестанских языках.

2.4. Адаптация аз. в / кум. оъ в дагестанских языках.

2.5. Адаптация кум. ю в чеченском языке.

2.6. Адаптация аз. ы в дагестанских языках.

2.7. Адаптация аз., кум. о в дагестанских языках.

2.8. Адаптация тюркских гласных фонем. в абхазо-адыгских языках.

2.9. Адаптация тюркских гласных фонем. в абазинском, адыгейском и кабардинском языках.

2.10. Нерегулярные фонетические процессы,. происходящие при адаптации тюркских гласных.

ГЛАВА II.

Морфологическое освоение тюркизмов. в северокавказских языках.

§ 1. Словоизменительная характеристика тюркских. лексических единиц в северокавказских языках.

§2. Словообразовательная характеристика тюркских. лексических единиц в северокавказских языках.

2.1. Образование имен существительных.

2.2. Образование имен прилагательных.

2.3. Образование наречий.

2.4. Образование глаголов.

§3. Морфологическая деривация как показатель процесса. ассимиляции тюркских слов в северокавказских языках.

ГЛАВА III.

Лексико-семантическая характеристика тюркизмов. в северокавказских языках.

§1. Лексико-тематическая классификация тюркизмов. в северокавказских языках.

§2. Семантические изменения тюркских. заимствований.

2.1. Сохранение семантики тюркских слов при их вхождении. в лексическую систему северокавказских языков.

2.2. Сужение семантики тюркских слов при их вхождении. в лексическую систему северокавказских языков.

2.3. Расширение семантики тюркских слов при их вхождении. в лексическую систему северокавказских языков.

2.4. Переосмысление семантики тюркских слов. при их вхождении в лексическую систему. северокавказских языков.

§3. Развитие синонимии и омонимии в северокавказских. языках на базе заимствованной тюркской лексики.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Тадинова, Роза Абдуманаповна

Тюркско-кавказские языковые контакты зародились в период раннего средневековья. Это подтверждается данными кавказских письменных памятников. B.JI. Гукасян, основываясь на данных грузинских источников, отмечает, что в V-VI вв. в Грузии осели гунны (оногуры, сары-огуры, савиры и др.), а с VII-VIII вв. - хазары и кыпчаки, которые в 765 г. совместно с другими тюркскими племенами Картли и Албании сражались в Грузии против арабов. С 30-х г. XI в. началось массовое переселение огузов в Закавказье под предводительством представителей династии Сельджуков. В начале XII в. сюда переселились северокавказские кыпчаки. "На протяжении более чем 1400 лет языки народов Закавказья контактировали со многими языками и диалектами кыпчакской и огузской групп, заимствовав у них тюркские слова и словообразовательный инвентарь" [Гукасян 1980, с. 25]. Однако начало тюркско-дагестанских контактов исследователи относят еще к более раннему периоду, а именно к первым векам нашей эры, ко временам вторжений на Северный Кавказ гуннов, савир, булгар, хазар и т.п. племенных объединений, в составе которых, несомненно, были и тюркоязычные группы. В эпоху Царства гуннов (Савир) и Хазарского каганата тюрки-булгары были представлены на всем равнинном Дагестане вплоть до Дербента более или менее компактной массой [Артамонов, с. 278]. Дальнейшее развитие этих контактов связано с появлением на Восточном Кавказе кыпчаков и огузов и "формированием на автохтонной почве кумыкского этноса с тюркским языком кипчакского типа и азербайджанского этноса с тюркским языком огузского типа" [Джидалаев 1990, с. 3]. Народам Дагестана хорошо была знакома и Турция и не только в связи с нашествиями турецких войск в Дагестан. Известны традиционные связи дагестанских ученых поэтов, богословов со своими турецкими коллегами. Многие дагестанские мастера-отходники работали в Турции или в местах, где турецкий язык был в активном употреблении. Нередко дагестанцы по найму служили в турецкой армии. Кроме этого, имели место связи дагестанцев и крымских татар еще в период Золотой Орды. Они осуществлялись через торгово-экономические отношения и в основном носили мирный характер [Джидалаев 1990, с. 9].

Есть исторические сведения и о контактах отдельных кавказских языков с носителями тюркских языков. Так, исследователи тюркско-табасаранских контактов возводят их начало еще к XI в. [Загиров 1977, с. 10]. С.М. Хайдаков упоминает о вековых связях лаков с кумыками во время правления кази-кумухских, а впоследствии тарковских шамхалов в Дагестане [Хайдаков 1961, с. 64]. Этот период более подробно освещен в "Истории Дагестана": большая часть кумыкского населения вплоть до начала XVII в. находилась в зависимости от Казикумухских шамхалов; часть кумыкской территории в одно время была подчинена Аварскому ханству; в составе Кайтаг-ского уцмийства вместе с даргинцами находились и кумыки. В XVII в. в состав Тарковского шамхальства наряду с кумыками входила часть аварцев и даргинцев.

Свидетельства о силе контактов между аварами и тюркоязычными народами в раннем средневековье (начиная с VI века) мы находим в сообщении испанского географа XIII в. Ибн Сайда, который писал, что население древней Аварии (Сарира) представляет собой смесь арабов с тюрками [Бартольд, с. 109].

Что касается территории Чечено-Ингушетии, то уже в X-XII вв. на плоскостных районах, прилегающих к Ичкерии, жили вайнахи, которые также находились в тесных взаимоотношениях с тюркоязычными народами [Багаев, с.61]. В степной полосе за Тереком чеченцы оказали упорное сопротивление монголо-татарам [Хизриев, с. 9]. В конце XIV в. равнины Чечено-Ингушетии становятся ареной столкновений между ханом Золотой Орды Тохтамышем и среднеазиатским полководцем Тамерланом; воспользовавшись ослаблением Золотой Орды, на берегах Терека и Сунжи расселяются кабардинские племена; с середины XV в. Предкавказье становится объектом периодических набегов крымских ханов [Очерки ИЧИ, с. 46-48]. Таким образом, и вайнахские языки находились в непосредственном контакте с древнетюркскими языками.

Из древней истории Абхазии известно, что абхазский царь Леон I женился на дочери хазарского кагана (VIII в.). Их сын Леон II при поддержке хазар добивается отделения Абхазии и Лазики от Византийской империи (8090 гг. VIII в.) и провозглашает Абхазское царство [Очерки., с. 67]. Позже начало тесных контактов абхазов с тюрками датируется XVI веком, когда в Абхазии наступает господство Султанской Турции (XVI-XVIII вв.). По мнению А.К. Шагирова большинство тюркизмов попало к адыгам во время татарского ига и в период турецко-крымской экспансии на северо-западном Кавказе [Шагиров 1989, с. 74]. Примерно к XIII-XIV столетиям в горы центральной части Северного Кавказа стягиваются тюркоязычные карачаевцы и балкарцы, потомки ряда тюркских племен и в том числе половцев, с которыми связаны по своему происхождению кумыки. Около XIV-XV вв. появляются здесь и ногайцы. Несколько позднее в Ставрополье появляются тюркоязычные трухмены, очень близкие среднеазиатским туркменам [Климов 1965, с. 11].

Эти веками продолжавшиеся тюркско-кавказские языковые контакты имеют место и в настоящее время, т.к. "иберийско-кавказские языки с трех сторон окружены тюркскими языками - азербайджанским, турецким, кумыкским, карачаево-балкарским, ногайским, крымско-татарским, караимским, которые иной раз в территориальном отношении сложно переплетаются с первыми" [Мусаев 1984, с. 153].

Представленные исторические данные говорят о нескольких периодах контактирования тюркских и кавказских народов, что не могло не оставить свой особый отпечаток и на их языках. К.М. Мусаев справедливо отмечает, что "среди тюркизмов в иберийско-кавказских языках можно выделить более древние пласты - общетюркские, кыпчакские, огузские и более новые пласты - азербайджанские на юге, кумыкские, ногайские, карачаево-балкарские на севере и северо-востоке" [Мусаев 1984, с. 157].

Несмотря на имеющиеся трудности в датировке проникновения тюркизмов в кавказские языки, этот вопрос был и остается объектом внимания исследователей. Так, в диссертации B.JI. Гукасяна делается попытка выделить древние (до XI-XII вв.) тюркские заимствования в удинском языке. В качестве аргумента он ссылается на контактировавший с удинами савиро-хазарский союз и приводит его диалектную лексику, отраженную в кавказских древних памятниках письменности. Исследуя заимствованную лексику удинского языка, автор приходит к выводу, что более 70% заимствований из азербайджанского языка, относящихся к XIX-XX векам, являются книжными. В его работе значительное место отводится также заимствованиям периода XII-XVII вв. и особенно тем азербайджанским заимствованиям, которые: а) в азербайджанском литературном языке употреблялись до XVIII в.; б) не вошли в литературный язык и редко встречаются в азербайджанских говорах и диалектах; в) сохранили фонетическую структуру и семантику, наличествовавшие в азербайджанском языке XI-XVII вв. [Гукасян 1972, с. 8].

В другом исследовании B.JI. Гукасяна отмечаются тюркизмы из летописи "Картлис цховреба", древнейшие формы которых позволили ему сделать вывод о существовании азербайджанско-грузинских языковых контактов еще в эпоху раннего средневековья (сам памятник охватывает исторические периоды с IV в. до 1469 г. и с 1469 до 1800 г.г.). Анализируя грузинско-азербайджанские языковые контакты, автор отмечает слова, использованные в источниках VII-XVIII вв. Так, лексемы tarxan, хап, xagan, xatun зафиксированы в "Мокцевай Картлисай", в "Истории Алван" и в сочинениях армянских историков Себеоса (VII в.) и Гевонда (VIII в.); термины atabeg, aryanci, elci, ulu встречаются в грузинских источниках XI-XIII вв.; tanga проник в грузинский язык в XIII-XIV вв. и др. [Гукасян 1980, с. 23].

А.Г. Нуриев считает, что реальные языковые контакты и проникновение в грузинский язык азербайджанских слов и наоборот прослеживаются с XI-XIV вв., т.к. крупные письменные памятники на грузинском языке стали появляться с XI в. и содержали большое количество азербайджанских заимствований. Поэтому объектом его исследования явились тюркские заимствования, относящиеся к этому периоду [Нуриев 1983, с. 8]. Древнюю и древнейшую пору тюркско-грузинских языковых связей исследовали также грузинские ученые В.Н. Габиашвили «Грузия и тюркский мир в XI-XII вв.» и В.И. Гиланава «К этногенезису Грузии».

Ф.Г. Алиевой на материале тюркизмов грузинской летописи изучены тюркско-грузинские языковые контакты средневековья (IV-XVII вв.) и установлены два хронологических пласта контактирования: IV-XIV вв. (чатри 'шатер', элчи 'заместитель хана', йараги 'оружие') и XIV-XVII вв. {мимбаши 'тысячник', турши 'тюркский'). [Алиева 1992, с. 7].

Выявление фактов ранних тюркско-кавказских языковых контактов сложнее, чем изучение контактов, относящихся к XVII в. и XVIII в., т.к. многие письменные источники последнего периода сохранились лучше.

По замечанию Б.Г. Джонуа, хронологизация турцизмов в абхазском языке осложняется тем, что связи абхазов с Турцией (автор возводит начало их тесных контактов к XVI-XVIII вв.) не прекращались и после XVIII в., а продолжались до начала 20 столетия. Кроме того, как в абхазском, так и в турецком языках за период с XVI по XX вв. изменились как фонетическая система, так и лексический состав. «Должно быть очевидным, что современный литературный турецкий язык отличается от языка солдат и торговцев, военной и гражданской администрации, турецких переселенцев эпохи XVI-XIX вв., с которыми в основном контактировало на Кавказе местное население» [Джонуа, с. 84.].

Установить хронологические рамки тюркско-кавказских контактов в древности на нынешней территории, где живут носители этих двух групп языков или на другой территории, весьма сложно, так как более древние общие слова в этих двух группах языков фонетически сильно видоизменены. Выявление конкретного языка-источника ранних заимствований затрудняется и тем, что на ранней стадии существования тюркские языки фонетически были близки. Кроме того, во многих кавказских языках не сохранились письменные памятники, отсутствуют нужные диалектологические словари.

Исторически зафиксированные тюркско-кавказские контакты своими корнями уходят в глубокую древность. Исследование этих контактов с давних пор привлекает внимание многих тюркологов и кавказоведов. Практически почти во всех лексикологических работах по кавказским языкам есть разделы о тюркизмах, что говорит о сильном влиянии тюркских языков на лексику всех групп кавказских языков.

В свое время Н.Я. Марр отмечал длительные исторические контакты тюркских языков с яфетическими (кавказскими), основываясь на языковые особенности карачаево-балкарского и лентехского наречия сванского языка. В частности, он указывал на звукосоответствия в говорах или наречиях "мал-карского" языка и групп языков "яфетической системы" [Марр 1937, с. 43].

На сегодняшний день наиболее изученными являются контакты тюркских языков с восточнокавказскими, т.е. с нахско-дагестанской группой языков. Вопрос об отдельном рассмотрении заимствованного фонда и его фиксации был поставлен еще А. Дирром [1905, 1915]. В его словарях отмечается заимствованная лексика, но без указания на непосредственный источник заимствования. Тюркизмы дагестанских языков фиксируются в "Сравнительно-сопоставительном словаре дагестанских языков" С.М. Хайдакова [1973]. В словаре сравнивается большой фактический материал, исконный и заимствованный, по 13 дагестанским языкам. Для тюркской заимствованной лексики автор в качестве предполагаемого источника заимствования приводит примеры из азербайджанского, кумыкского, арабского и персидского языков. По количеству привлекаемых для сравнения языков и по насыщенности лексическим материалом данная работа занимает особое место в дагестанской лексикологии и вносит весомый вклад в разработку сравнительно-исторического изучения дагестанских языков.

Тюркизмы в лакском языке выделены в другой работе С.М. Хайдакова "Очерки по лексике лакского языка" [1961], они же являются объектом анализа в диссертации Н.С. Джидалаева "К характеристике тюркско-дагестанских языковых контактов" [1972]. Их всестороннему исследованию посвящена и монография Н.С. Джидалаева "Тюркизмы в дагестанских языках (Опыт историко-этимологического анализа)" [1990]. В ней автор анализирует тюркизмы (булгаризмы, азербайджанизмы, кумыкизмы и др.), выявленные в дагестанских языках (аварском, даргинском, лакском, лезгинском). В книге приведены лексические единицы, заимствованные за весь период тюркско-дагестанских этноязыковых контактов, а именно начиная с раннего средневековья до последнего времени. Книга содержит богатый фактический материал, распределенный по лексико-семантическим группам, и историко-этнографические сведения. В книге представлена и заимствованная глагольная лексика. Преследуя конкретную цель - показать заимствованную тюркскую лексику, автор, не касаясь грамматического и семантического аспекта анализа, приводит сопоставительный список (и надо сказать неполный) лакских тюркизмов и их корреспондентов в тюркских языках. В нашей работе некоторые словарные статьи лакских именных и глагольных заимствований были дополнены списком соответствий определенной лексемы в других кавказских языках (например: лак. аьч бан 'распутать' [РЛакС, с. 603], 'распахнуть, бросить, откинуть, снять крышку, развязать узелок' [Джидалаев, 1990, с. 214], аьч дан 'приоткрыть', аьчух ан 'успокотить, аьчух уккаи 'поправиться, выздороветь' [ЛакРС, с. 46], 'установиться погоде' [Джидалаев, 1990, с. 214]; будуг. эчми сиъи (йихьар) 'открыть(ся)', эчилми сиъи (йихъар) 'развязаться)'; крыз. аъчухаьридж/ аьчухваьридж\ таб. ачмиш ап1уб 'открыть' [Хайдаков, 1973, с. 133); дарг. ачихъ-шалабиэс 'проясниться', ачикъ биэс 'просветлеть'; ачихъбирес 'объясняться' [РДС, с. 764, с. 1055, с. 1043]; лез. ачух авун 'открывать, вскрывать; выяснять, разъяснять', ачух хъун 'открываться; становиться ясным; расцветать, просиять, просветлеть; разговориться' [ЛезРС, с. 55].

Особое внимание в монографии Н.С. Джидалаева уделяется булгариз-мам как наименее изученному аспекту тюркско-дагестанских языковых контактов. В литературе известны некоторые специфические фонетические особенности древнего булгарского языка (протеза в- на месте общетюркских губных гласных, ротацизм, ламбдаизм, с некоторыми оговорками, отсутствие (или ослабление) смычных согласных в конце слова). Поэтому правомерно считать булгаризмами только те слова, которым присущи именно эти фонетические признаки. Однако, автор не только по данным признакам выявляет булгаризмы в дагестанских языках. По его мнению, с дагестанскими языками контактировал не один булгарский язык (диалект), во всем идентичный языку волжских булгар XIII-XIV вв., а несколько булгарских диалектов: z- (з-), 5—8- (межзубный з- ~ ц-), у- ~ х- (гъ- ~ *-), /- ~ п- (л- ~ н-). Как заимствования из с- (дж- ~ у-) диалекта квалифицированы тюркизмы, фонетические особенности (наличие в анлауте ж-, абруптива у/-, геминаты чч-) которых невозможно объяснить ни на почве дагестанских языков, ни на почве азербайджанского, кумыкского и др. языков, с которыми контактировали дагестанские языки [с. 13]. Историко-фонетический анализ некоторых слов, как будто бы, дает право считать их булгаризмами. Хотя булгаризмы ожидаемы, скорее всего, в языках, контактных с балкарским, т.к. в балкарском имеются булгар-ские лексические элементы, а лакский не контактировал с балкарским. Также, остается неясным, почему почти вся лексика, данная автором как булгаризмы, характерна лишь для лакского языка и не имеет корреспондентов в других кавказских языках, носители которых тесно контактируют с ним. Кроме того, не все примеры удовлетворяют строгим критериям, выдвинутым в языкознании по определению булгаризмов. Так, в рубрике «Слова, характеризующиеся булгарскими фонетическими особенностями»1 отмечается лакское слово виргъан 'одеяло, покрывало' [с. 24], которое при сравнении с тюркскими прототипами (аз. йоргъан, кум. ювургъап, др-т. jovuryan 'одеяло') характеризуется булгарским признаком - протезой в-. Однако протеза в- может возникать на месте губных гласных, здесь же в тюркских формах й-, который никак не может перейти в в-. На наш взгляд, источником для лакского

1 Примеры даны с авторской орфографией. виргъан надо считать кумыкское ювургъан - потеря анлаутного узкого гласного имеет место при заимствовании тюркских лексем в кавказские языки. Данный процесс, а именно потеря гласного звука в начале слова, произошел, на наш взгляд, и в лакском слове вит 'сыворотка' (< тюрк, уют- - понуд. форма от ую- 'заквашиваться' - по версии автора [с. 20]), когда оно заимствовалось из тюркской кыпчакской формы типа ногайскогоувыт 'закваска'. С булгарским признаком ротацизма отмечается лакское слово бюрни 'олень'. В качестве доказательства автор, ссылаясь на 3. Гомбоца, приводит венгерские формы bomyj, borju, borjuk 'олененок, теленок оленя, теленок', ср. также кум. buzav, чув. paru ~ роги 'теленок' [с. 24]). Однако заметим, во-первых, что согласно данным этимологического словаря [MNyTESz I, с. 345] форма bornyj с носовым согласным встречалась в памятниках старовенгерского языка, в которых сочетание пу используется для записи j. Следовательно, никакой реальный носовой согласный в слове не присутствует. Во-вторых, автор неаккуратно перевел значение, в результате чего сложилось ложное представление о слове, в венгерском borju означает 'теленок', а это значение сложно возвести к значению 'олень'. Таким образом, не только по формальному, но и по семантическому признакам лакское слово бюрни 'олень' не является булгаризмом. Также лакское слово алчимай 'бабка, игральная кость, альчик' вряд ли является булгаризмом, это явный кумыкизм алчы 'вогнутая сторона альчика', который в свою очередь восходит к монгольскому алчи с тем же значением. Одним словом, проблема наличия булгарских лексических элементов в кавказских языках нуждается в дальнейшем исследовании.

Лезгинско-азербайджанские языковые отношения были рассмотрены в статьях Р.И. Гайдарова "Лингвистические контакты лезгин и азербайджан и их роль в развитии и обогащении лезгинского языка" [1961] и Ш.М. Саадиева "Азербайджанские слова в лезгинском литературном языке" [1961], в кандидатских диссертациях А.Б. Кубатова "Лексические взаимоотношения азербайджанского и лезгинского языков" [1973] и Ш.Г. Абукарова "Тюркские заимствования в лезгинском языке" [1997]. В последних двух работах представлен большой лексический материал тюркских заимствований в лезгинском языке. В исследовании Ш.Г. Абукарова представленный фонетический анализ адаптации тюркских заимствований (по сути это список тюркско-лезгинских звукопереходов) предваряется не совсем верным, на наш взгляд, заявлением о том, что более существенными в процессе фонетического освоения тюркизмов лезгинским языком можно признать изменения в области вокализма, т.к. азербайджанский вокализм представляет собой, по сравнению с лезгинским, более сложную систему. А консонантная система азербайджанского языка значительно уступает лезгинской, поэтому тюркские заимствования не претерпевают значительных фонетических изменений [Абука-ров, с. 12, с. 13]. Отметим, что такая установка дается практически во всех работах, посвященных анализу фонетических изменений тюркских заимствований при переходе их в какой-либо кавказский язык. Что собой представляет критерий «значительные/незначительные изменения» не совсем понятно. Проведенный нами анализ фонетической адаптации тюркских фонем показывает, что изменение тюркских согласных или гласных не зависит от простоты/сложности фонетической системы того или иного кавказского языка. Большинство систем принимающих языков зачастую индивидуально отражают тюркские фонемы (есть, конечно, и общие процессы). Если учитывать реализацию тюркских фонем в каждом кавказском языке или родственной группе языков нижнего уровня и при этом анализировать всю встречающуюся лексику, а не судить по большинству, то обнаружится довольно сложная картина. Приведем один лишь пример без анализа (подробный анализ см. Глава I, §1), в лезгинском встречаются три типа реализации тюркской заднеязычной согласной в конечной позиции слова: 1) односложные: агъ 'бязь', бугъ 'пар', но (после огузского краткого гласного следует азербайджанский х, ср.: тух 'сытый'; 2) булах 'источник', къаймах 'сливки', къупдах 'приклад' и др.; 3) балугъ 'рыба', къучагъ 'удалец', кьсттагъ 'ленчик' и др. Из этого следует, что мы имеем дело с разными источниками: в случае с хъ - это заимствования из северного диалекта, а в случае с гъ - это заимствования из воеточного диалекта или из литературного языка. Случаи, когда конечный заднеязычный слов тюркского происхождения с заднерядными гласными адаптируется как велярный, а не увулярный, следует, видимо, считать заимствованиями через русский язык, ср.: башмакь 'башмак', кишлакь 'зимнее пастбище, кишлак' и др.

На уровне лезгинской языковой группы заимствованная тюркская лексика анализировалась в статье A.M. Асланова "Функционирование тюркских глаголов на миш- в лезгинских языках" [1977], в монографии В.М. Загирова "Историческая лексикология языков лезгинской группы" [1987], в докторской диссертации А.Б. Кубатова "Взаимоотношения азербайджанского языка и шахдагско-лезгинской группы языков" [1992].

Хотелось бы отметить и ряд исследований по вопросам воздействия азербайджанского языка на другие дагестанские языки: труды A.M. Асланова о взаимодействии азербайджанского и других языков, распространенных на территории Азербайджана [1965, 1982, 1989]. Этот вопрос рассматривался А.И. Гамидовым [1982] на материале будухского и хиналугского языков. Влияние азербайджанского языка на вокализм хиналугского исследовал А.А. Магомедов [1982].

Более или менее полным охватом общих заимствований, в том числе и тюркских, из различных языков-источников характеризуются монография Р.И. Гайдарова, посвященная лезгинской лексике [1966], диссертации по лексике ботлихского [Азаев 1975], арчинского [Самедов 1975], будухского [Ши-ринова 1997], бежтинского [Халилов 1983], рутульского [Гусейнова 1988], цахурского [Нурмамедов 2000] языков.

В табасаранском языке тюркизмы являются объектом анализа в кандидатской диссертации В.М. Загирова "Лексика табасаранского языка" [1978]. В работе охарактеризованы лексико-тематические группы тюркизмов, освещены общие положения грамматической адаптации тюркизмов. Автор приходит к выводу, что в качестве характерных черт тюркизмов в табасаранском языке можно назвать наличие гармонии гласных в слове, присутствие во многих словах тюркских словообразующих аффиксов -суз, -лу, -ча, -чи, -э/си.

Одна из малоисследованных тем дагестанской контактологии - тюрк-ско-даргинские взаимоотношения. Отдельные сведения о современном состоянии даргинско-кумыкских лексических контактов присутствуют в работах И.А. Керимова [1966, 1967]. Заслуживает особого внимания и статья Г.М.-Р. Оразаева [1982], где анализу подвергаются даргинские элементы в кумыкском языке по данным местных письменных источников XVIII в. Приведенные документы свидетельствуют о том, что в Дагестане тюркский язык использовался в качестве языка официальных дипломатических отношений и частной переписки. Интересен и сам анализ социальных терминов в даргинском языке «уцмий» и «талхъан» в лингвоисторическом аспекте. В этом плане данная работа является первой в практике исследования тюркско-даргинских языковых контактов. В книге М.-С. Мусаева "Лексика даргинского языка" [1978] тюркизмам посвящен небольшой раздел. Автор представил рубрикацию тюркских заимствований без указания на конкретный источник заимствования (во вступительной части сказано лишь, что это могут быть или кумыкизмы, или азербайджанизмы) и очень кратко, точнее не полностью, охарактеризовал их фонетико-морфологические особенности, в частности: отсутствие абруптивов в заимствованных тюркизмах, частотность употребления звуков къ и гь, наличие сингармонизма, наличие суффиксов -чи, -ди, -ихъ!-укъ.

Работ, посвященных исследованию тюркских заимствований в аваро-андо-цезских языках не так много, при этом тюркизмы являются составной частью анализа общей восточной лексики. Здесь следует отметить монографию Г.К. Казиева «Лексика аварского языка», в которой дан сгруппированный ряд восточных заимствований, в том числе выделены и тюркизмы, книгу М.Е. Алексеева и Б.М. Атаева «Аварский язык», где представлена лексико-тематическая классификация арабизмов, иранизмов и тюркизмов. Вопросам тюркских заимствований в диалектах аварского языка посвящены статьи

М.Д. Саидова [1982], ПЛ. Саидовой [1983], М.Г. Исаева [1977]. Из некоторых выводов данных работ следует, что если в салатовском диалекте аварского языка тюркизмы в подавляющем большинстве кумыкизмы, то в чар-ском и анцухском диалектах тюркизмы по происхождению являются азер-байджанизмами, т.к. носители данных диалектов долгое время находятся в ситуации интенсивного азербайджанско-аварского двуязычия. Особо следует отметить диссертационную работу А.К. Халунова «Ориентализмы аварского языка», которая стала первым многоаспектным исследованием общей восточной лексики в аварском языке. Значимость работы состоит в том, что в ней определены и подробно освещены фонетические, морфологические и лексико-семантические процессы, характерные для ориентализмов не только аварского языка, но и его диалектов [Халунов, 1998]. Анализируя происхождение заимствованной тюркской лексики, автор приходит к выводу, что в южных диалектах аварского языка источником заимствования являются азербайджанизмы, а в литературном аварском - кумыкизмы. Работа значительно расширяет исследованный корпус тюркских заимствований в диалектах аварского языка.

Еще меньше работ, посвященных специально анализу тюркских заимствований в нахских языках. Наиболее значимая работа в этой области была проведена И.Ю. Алироевым. В монографиях «Нахские языки и культура» [1978] и «Чеченский язык» [2001] в разделах «Заимствованная лексика» представлены тюркские и другие восточные заимствования по источникам происхождения в нахских языках. Представленная тюркская лексика может быть полезна для дальнейшего более углубленного анализа ее фонетических, лексических, морфологических признаков.

Также немногочисленны исследования по тюркским заимствованиям в абхазо-адыгских языках. Здесь отметим фундаментальные работы А.К. Шатрова «Очерки по сравнительной лексикологии адыгских языков» [1962] и «Заимствованная лексика абхазо-адыгских языков» [1989], где автор показал, что среди иноязычной лексики адыгских языков наиболее многочисленными являются арабские и тюркские. Во второй книге приводится довольно существенный тематический список тюркизмов в абхазо-адыгских языках с их тюркскими источниками (хотя конкретный источник не указывается). Особую ценность имеют словарные статьи с подробным этимологическим анализом некоторых заимствований. Особо хочется отметить монографию Б.Г. Джонуа «Заимствованная лексика абхазского языка» [2002]. Ее можно рассматривать как первый в абхазской лексикологии опыт систематического анализа заимствованного фонда. Автор разработал некоторый комплекс фонетических критериев атрибуции неисконных лексем к определенному языку-источнику, в частности на примере акцентологического рисунка, надо заметить довольно убедительного метода, Б.Г. Джонуа указывает на посредничество нетюркских языков для абхазских заимствований, приводимых М.А. Хабичевым как карачаево-балкаризмы, например: к.-балк. тамгъа - абх. адамы'щ 'тамга' - «подобный акцентный рисунок . скорее должны были дать адыгские языки, где место ударения строго регламентировано (ср. каб.-черк. дамы'гъэ то же)»; к.-балк къала - абх. акала 'крепость', ацъсиш 'шалаш', ацалацъ (< *ацалацъ) 'город' - «ни одна из этих основ не идет непосредственно из тюркских языков. В последнем случае явный картвелизм (ср. груз, цалацъи 'город')». К этой группе слов относятся и формы мепсй 'поднос', гогуш, кокуш 'индюк, индейка', ср. абх. (абж.) амёцс 'миска', акэакэышъ 'индюк, индейка'. Автор выделяет и лексемы, исконный характер которых в абхазском языке сомнения не вызывают: к.-балк. чага 'мотыга' при абх.-абаз. аеага 'мотыга', которое расчленяется на а-еа-ра 'мотыжить' + суфф. орудийности -га; к.-балк. чакъынджик 'сорока, галка' при абх. амша^ьыч 'синица', которое состоит из ашша 'сало, жир' + а$ьыч 'вор, воровка' [Джонуа, с. 86-88].

Несомненно, примененный Б.Г. Джонуа акцентологический метод для определения источника заимствования надо учитывать, однако и этот метод эффективен не во всех случаях. Автор отмечает, что «по отношению к картвельским языкам позиция ударения может указывать на источник заимствования при наличии в турецком слове ауслаутной гласной, которая в отличие от положения в картвельском слове является, как правило, ударной. При закрытом конечном слоге в турецком слове в исходе грузинского и мегрельского слова с исходом основы на согласный добавляется показатель именительного падежа -и, и ударение оказывается на втором слоге от конца основы. При данных обстоятельствах позиция ударения уже не сможет послужить критерием отграничения турцизмов, проникших непосредственно из турецкого языка или через посредство картвельских» [Джонуа, с. 93]. Этот метод теряет силу и в случаях, когда фиксированное место ударения адыгских слов совпадает с ударением в турецких основах с закрытым слогом. Автор проводил и системный анализ семантики заимствованного лексического материала. В целом исследование Б.Г. Джонуа вносит огромный вклад в изучение проблем синхронического и диахронического анализа лексических единиц в абхазском языкознании. В частности, анализ приемов фонетической адаптации лексических заимствований помогает установлению фонологической структуры абхазского языка.

Как видно из приведенного выше обзора, тюркские заимствования в кавказских языках были освещены в основном фрагментарно, из чего возникает необходимость проведения исследования проблемы в широком комплексном плане.

Несомненно, длительные этнокультурные взаимодействия тюркских и кавказских народов способствовали проникновению лексики из одного языка в другой.

Наряду с внешними, существует целый ряд внутриязыковых причин, способствующих проникновению в язык иноязычных элементов. Универсальной причиной процесса заимствования многие лингвисты называют необходимость в обозначении новых понятий, предметов, лиц и местностей. В исследуемом нами языковом материале практически во всех КЯ встречаются тюркские глаголы, обозначающие новые понятия и не имеющие синонимов в языке-реципиенте. Более подробно это явление рассматривается нами в третьей части первой главы.

Другой внутриструктурной причиной для усвоения иноязычного слова, считается стремление устранить полисемию исконного слова, упростить его смысловую структуру, избавиться от омонимов.

Ещё одной причиной заимствования называют потребность в синонимах для устранения тавтологии, для разграничения некоторых смысловых оттенков и т.п. Нередко заимствующий язык может принять несколько иноязычных синонимических понятий, образуя, так называемые, разночленные синонимические ряды - двучленные, трехчленные и т.д. (данный вопрос рассматривается подробно в первой главе).

Л.П. Крысин отмечает, что существенным фактором, стимулирующим и облегчающим заимствование, является также "действие в заимствующем языке тенденции к образованию структурно аналогичных слов или наличие класса слов, структурно однотипных с воспринимаемой лексической единицей" [Крысин 1968, с. 26]. Степень влияния одного языка на другой при их взаимодействии зависит не только от политического господства одного народа над другим, от уровня развития материальной и духовной культуры, наличия или отсутствия письменно-литературных традиций и пр.

Наиболее тесные языковые контакты возникают в ситуации этнического двуязычия, которое является одним из главных условий процесса заимствования. "Для того, чтобы слово было заимствовано из иностранного языка и акклиматизировалось в новом языке, необходимо, чтобы члены перенимающего языкового общества были более или менее хорошо знакомы с передающим языком. Они должны стоять, по крайней мере, на ступени частичного билингвизма, иначе не поймут значения слова, и заимствования не произойдет" (цитируется по: [Крысина 1965, с. 31]). Этого мнения придерживаются многие зарубежные и отечественные лингвисты.

Сравнивая количество тюркизмов в КЯ, мы пришли к выводу, что наибольшее их число, наблюдаемое в дагестанской группе, обусловлено тем, что в ряде случаев у носителей кавказских языков развито тюркско-кавказское двуязычие. Так, М.В. Загиров пишет, что знакомство табасаранцев с азербайджанским языком настолько сильно, что во многих пограничных аулах развилось одностороннее табасаранско-азербайджанское двуязычие [Загиров 1977, с. 3].

Значительная часть лезгин, а также удины, хиналуги, крызы, будухи, которые традиционно входили в состав азербайджанских ханств и других политико-административных единиц, и в настоящее время находятся в составе Азербайджанской республики и являются двуязычными [Абукаров 1997]. Сфера употребления будухского языка в настоящее время все более сужается, а в его лексике появляется все большее количество новых азербайджа-низмов. Азербайджанизмы, проникая в состав будухского и хиналугского языков, вытесняют многие исконные широко употребительные будухские и хиналугские слова [Дешериев 1958]. В Закатальском, Кахском районах Азербайджана и сопредельном Рутульском районе Дагестана живут цахуры, основная масса которых является также двуязычной.

Хозяйственно-экономические и культурные связи рутульского и азербайджанского народов привели к существенному влиянию азербайджанцев на рутульский быт и культуру. До 1952 года обучение в школах, ведение делопроизводства, издание районных газет было на азербайджанском языке, поэтому рутульцы свободно владеют как своим, так и азербайджанским языком [Гусейнова 1988].

Тюркско-арчинские лингвистические контакты, в отличие от остальных языков лезгинской группы, были ориентированы как на хозяйственно-экономические и культурные связи с азербайджанцами, так и на общение с кумыками. Поэтому в лексике арчинского языка обнаруживаются тюркизмы двоякого происхождения [Абукаров 1997]. Однако нельзя забывать и о влиянии лакского и аварского языков на арчинский, в связи с этим некоторые тюркизмы в арчинском языке, имеющие фонетические и семантические сходства с лакскими или аварскими словами, скорее всего, проникли через их посредство.

Другая картина в абхазо-адыгской группах языков. Для этих регионов двуязычие не было характерным. Лишь некоторые районы, территориально находящиеся в контакте с тюркскими народами, например, лазы, аджарцы, стоят на ступени частичного билингвизма. Как известно, "географическая разобщенность языков не влияет на лексическое заимствование: оно может быть весьма интенсивным при территориальной удаленности языка-заимствователя от языка-источника заимствования и, напротив, быть слабо выраженным при соседстве этих языков" [Крысин 1968, с. 31].

Тем не менее лексика этих групп языков также насыщена тюркизмами. Так, А.К. Шагиров показал, что арабские, тюркские и иранские заимствования вместе составляют около половины иноязычной лексики адыгских языков, среди которых наиболее многочисленными являются арабские и тюркские [Шагиров 1962, с. 177].

Процесс адаптации иноязычного слова предполагает освоение его формальной /звуковой, орфографической, грамматической, акцентологической/ и семантической сторон.

По утверждению лингвистов, формальная сторона этого процесса находится в непосредственной связи с генетическим родством или типологическим сходством языков. Чем меньше сходных черт у контактирующих языков, тем более глубокие перемены претерпевает слово. Иначе несходство языков может привести к тому, что принимающий язык будет иметь большее число инородных элементов. Кроме того, формальный облик слова в пору его вхождения в новую языковую среду обычно многообразно варьируется и осложняется.

Любой принимающий язык на определенном историческом этапе может одновременно взаимодействовать с рядом других языков. Отсюда возможность иерархического влияния и выделения влияния ведущего языка. Существует также определенная традиция передачи иноязычных элементов на данной национальной почве, которая корректирует проявление ведущего влияния.

Судьба формальной адаптации заимствованных слов на разных исторических этапах зависит, кроме того, от соотношения устной и письменной форм контакта, от соотношения звуковой системы и письма. [Биржакова 1972, с. 12].

Семантическое освоение иноязычного слова - центральный и решающий момент в его адаптации. Семантическое освоение включает в себя: а) вхождение слова в лексико-семантическую систему принимающего языка; б) установление разнообразных связей его с исконными элементами словаря; в) включение его в различные ряды и цепи зависимостей, по разным направлениям пересекающие словарный состав языка; г) вопрос об отношении нового слова к синонимическому ряду слов и размежевание его - смысловое или стилистическое - с иными элементами этого ряда; д) появление у него антонимических оппозиций на почве нового языка; е) занятие этим словом определенного места в семантических структурах нового языка и изменения в них, вызванные его вхождением [Сорокин 1965, с. 64].

Существует ряд критериев, позволяющих более или менее верно определить источник заимствования.

Во-первых, в качестве аргументов, которые позволяют с большей или меньшей степенью достоверности утверждать, что данное слово заимствовано именно из этого языка, а не из какого-либо другого, могут выступать структурные признаки слова как элемента, принадлежащего к определенной языковой системе.

Во-вторых, немаловажное значение имеют экстралингвистические данные, особенно, когда речь идет о происхождении слова.

В-третьих, учитывая языковые и исторические данные о том или ином слове, следует также рассматривать конкретное заимствование в связи с другими заимствованными словами того же семантического или терминологического поля, т.к. иногда язык заимствует не одно слово какого-либо тематического круга, а несколько [Крысин 1968, с. 53].

Применительно к тюркизмам в южнодагестанских языках - лезгинском, табасаранском, рутульском, цахурском, крызском, будухском и др. -источником их является азербайджанский язык, на что указывают экстралингвистические факторы. Но, когда речь идет о тюркизмах в ряде других дагестанских языков - аварском, даргинском, лакском и языках андо-цезской группы - вопрос конкретного источника происхождения тюркизмов становится проблематичным. В данном случае экстралингвистические факторы подсказывают, что в аварском, даргинском, лакском и др. языках должны быть заимствования и из кумыкского, и из азербайджанского, и из турецкого языков [Джидалаев 1990, с. 55].

На основе анализа как собственно лингвистических материалов, так и экстралингвистических факторов источник тюркизмов в лакском языке Н.С. Джидалаев видит в лакско-азербайджанском двуязычии. Вместе с тем он замечает, что в лакском есть тюркские слова, которые невозможно отнести к азербайджанским или к каким-либо другим заимствованиям из современных тюркских языков, контактирующих с кавказскими народами. В связи с этим он предполагает, что в отдаленном прошлом существовали доазербайджан-ские контакты лакцев с тюркскими языками. По формальным и фонетическим признакам автор относит ряд тюркизмов к булгарскому языку, хотя оговаривает, что они не могут считаться только булгарскими, т.к. фонетические признаки, взятые за основу, характерны и для других тюркских языков [Джидалаев 1971, с. 46].

К абхазо-адыгам тюркские элементы, заимствованные в древнюю и позднейшую эпоху, попали из турецкого, а к адыгам и из крымтатарского языка. Несомненно, что и внутри кавказских языков имели место заимствования из одного языка в другой. Например, в абазинском языке многие тюркские слова заимствованы через кабардинский язык [Шагиров 1989, Джонуа 2002].

Языки-посредники имели место и в процессе проникновения тюркизмов в чамалинский язык - это аварский и чеченский языки, носители которых имели непосредственные связи с носителями тюркских языков, главным образом с кумыками. В результате вековых торгово-экономических, культурных связей с аварцами и чеченцами в чамалинский язык вместе с собственно аварскими и чеченскими словами проникали и тюркизмы, уже подвергшиеся заметным изменениям в соответствии с законами фонетической адаптации этих кавказских языков [Магомедова 1982, с. 84].

Как в тюркских, так и в северокавказских языках, широко представлены арабо-персидские слова. Известно, что в прошлом арабский язык оказывал значительное влияние на дагестанские языки, хотя распространение его было неодинаковым. Несомненно, слова из мусульманского вероисповедания и шариата относятся к заимствованиям непосредственно из арабского языка, но установление источника заимствования по отношению к лексике других разрядов до сих пор не имеет своего решения. Исследователи предлагают различные варианты разграничения прямых арабо-персидских заимствований и опосредованных, т.е. проникших в кавказские языки через тюркские. Например, если арабский анлаутный смычный q- передается через къ, то это свидетельствует об азербайджанском посредничестве (где будет звонкий заднеязычный увулярный г-), а если через смычногортанный къ-, то о непосредственном заимствовании с арабского [Джидалаев 1985, с. 13]. Есть и другие критерии: краткий арабский гласный а при непосредственном усвоении в лезгинском, табасаранском, рутульском передается через а, при опосредованном усвоении через азербайджанский (где ар. а соответствует гласному перднего ряда нижнего подъема э) через е, напр.: ар. walad > агул, ва-лад, но таб., рут. вслед 'дитя' при азерб. вэлэд, ар. maktab > авар., лак., дарг., беж., цез. мактаб, но лез., таб., будух. мектеб, рут. мехътеб, хин. маьктаьб школа' при аз. мэктэб [Забитов 2000, с. 183]. Однако используемые исследователями критерии, доказывающие арабское или тюркское происхождение заимствований, порой противоречат друг другу: например, в лезгинском в слове къадар со значением 'уважение' огласовка а- свидетельствует о непосредственном заимствовании из арабского (ср.: ар. къадр, аз. гэдэр), но начальный къ- указывает на непосредственное заимствование языка кыпчак-ского типа, а не азербайджанского [Абукаров 1997, с. 14].

В статье З.Г. Курбановой отмечается еще один критерий разграничения непосредственного или опосредованного арабизма: автор пишет, что при непосредственной передаче специфических арабских звуков в лезгинском (вообще статья посвящена рутульским арабизмам, возможно, произошла описка, и критерий рассматривается для рутульского языка) используются абруптив-ные согласные: ар. galat > чечен. г1алат, лак., лезг., таб. гъалат1, рут. къалат 'ошибка' [Курбанова, с. 41]. Авторский пример не совсем удачен, т.к., во-первых, если речь идет о рутульском языке, то в данном примере рут. къ -это аффриката (к тому же къ - характеристика азербайджанского посредничества, хотя огласовка - характеристика непосредственного арабизма), если же говорится о лезгинском, то в лез. гъ - это звонкий спирант [ЯмКя, с. 375, с. 410]. На самом деле речь должна идти о регулярном соответствии арабских специфических звуков g и h и кавказских спирантов г/, гъ, xl, хъ при непосредственном заимствовании, например: ар. rahim (аз. рэЬм) - авар, чам, лак., дарг., арч. рахЫу 'пощада', цез. рах1му, бежт. раьгьмоь, лез. регъим, рут. рагь1ш(, будух. paxlau 'милосердие', хин. раъх1им (куи) 'жалеть'; ар. hasra[t] (аз. Ьэсрэт) - авар, xlacpam, х1асралъи 'страсть', лак. xlacpam 'мучение', арч. xlacpam 'дорогой (человек)', лез. гъасрет, удин, гъасрат 'тоска, желание' [примеры взяты из книги С. Забитова 2001, с. 73, с. 82], а в рутульском h соответствует фарингализованному ларингалу гь1.

Надо признать, что данные критерии применимы не ко всем кавказским языкам, бывают исключения. Так, два последних примера показывают, что лезгинские арабизмы выпадают из данного ряда и в этих словах вышеназванные критерии противоречат друг другу: регыш, гъасрет - в первом слове интервокальный, во втором анлаутный звонкий спирант гъ- указывает на непосредственное усвоение арабизма, а гласная е- в словах - на опосредованное заимствование через азербайджанский.

Нельзя забывать и о том, что в кавказских языках роль посредника в усвоении арабо-персидских и других заимствований мог играть какой-либо собственно кавказский язык. На наш взгляд, это связано со статусом того или иного языка и вытекающих отсюда взаимоотношений литературного письменного языка и попадающих под его влияние младописьменных и бесписьменных языков. Например, агульский, рутульский, крызский, будухский, хи-налугский, цахурский, входили в зону влияния собственно лезгинского языка, который служил для них языком-посредником [Алексеев 1991, с. 31; Ба-ламамедов 1992, с. 38]. Известно также, что андийские и цезские языки испытывают огромное влияние аварского языка [см. Халиков 2000, с. 9, Хали-лов, с. 31]. Аварское посредничество просматривается в суффиксальных образованиях, например: ар. adl - чечен. кдал, инг. 1аьдал, лак. аьдлу 'правосудие, власть; закон', авар., цез., арч. г1адлу, чам. г1адул, беж. адло 'порядок, дисциплина'; ар. mashur - авар., цез. машгьураб, бежт. маыигьуьраьб, лак., лез., таб. машгъур, арч. машгьуртту, дарг. машгъурси, будух. мешгъур, хин. маъшгьур 'известный, знаменитый'. В первом примере из слов аваро-андо-цезских языков выпадает чамалинское слово, в котором вместо наращения конечного гласного, как в аварском, цезском, бежтинском, появляется интерконсонантный гласный. Как заметил С. Забитов, примеры такого рода показывают, что процесс заимствования арабизмов в андийских и цезских языках не был однородным [Забитов 2001, с. 187]. Отметим также, что в приведенных примерах перед нами явно арабизмы (см.: передача араб, через анлаут-ные согласные взрывной фарингальный I и фарингальный спирант г! + огласовка; передача араб, h через ларингальный гъ спирант + огласовка), кроме будух. мешгьур, где отражаются признаки и арабизма - интервокальный согласный гь и азербайджанизма - огласовка.

Кроме фонетического критерия, для установления конкретного источника заимствования надо учитывать и семантический критерий (см. в следующей части).

Отметим еще одну группу арабизмов в КЯ, для которых установить, каким путем они заимствованы - непосредственно из арабского или через тюркские языки, фонетически не возможно, т.к. тюркская форма внешне совпадает с арабизмом, например, ср.: аз. uxmujap - ар. ixtiyar, аз. сакит - ар. sa-kit, аз. мал - ар. mal, аз. нур - ар. пиг, аз. тамаша - ар. tamasa и др. При анализе таких слов мы руководствуемся семантическим и (или) экстралингвистическим критериями.

Возвращаясь к вопросу о сложности установления перехода арабской лексики непосредственно из арабского (т.е. книжным путем) или опосредованно через тюркский язык, можно предположить следующее. Учитывая исторические данные о том, что влияние арабского языка было кратковременным и неповсеместным, а влияние тюркских языков ощущается и по сей день, большая часть заимствований в кавказских языках была привнесена из тюркских языков. Известно, что в прошлом с носителями арабского языка контактировали не только все нахско-дагестанские языки, но и соседние с ними азербайджанский и кумыкский. Арабо-персидская лексика, которая была освоена в период активного влияния исламской религии, с течением времени могла трансформироваться под влиянием более длительных контактов с тюркскими народами и их языками. Возможно, примеры, в которых критерии определения источника заимствования противоречат друг другу, как раз и свидетельствуют о том, что арабизм трансформировался под воздействием тюркского языка. Следует также отметить, что многие исследователи [Ш.Г. Абукаров 1997, A.M. Асланов 1977, И.И. Эфендиев 2003 и др.] приводят огромное количество арабо-персидской лексики в кавказских языках, заимствованной именно через тюркские языки.

Кроме того, в кавказских языках многие производные аналитические глагольные формы, образованные от арабо-персидских имен, по структуре и семантике соответствуют тюркским аналитическим формам. Различного рода изменения семантического объема данных глаголов (в частности, расширение или переосмысление) во многом объясняются влиянием соседних тюркских языков.

Бесспорно, для изучения языковых контактов указание на конкретный источник заимствования имеет принципиальное значение, т.к. это является объективным отражением как истории взаимоотношений каждого народа с конкретным народом, так и характера этих взаимоотношений.

Актуальность исследования. В связи со сказанным актуальность исследования определяется необходимостью рассмотрения различных способов адаптации заимствованных тюркских лексических единиц и их составляющих в северокавказских языках. В процессе своего исторического развития представители тюркских и кавказских языковых групп в силу политико-экономических, социальных, культурных и других причин вступали и продолжают вступать в определенные контакты друг с другом. Контактирование языков создает необходимые условия для их взаимовлияния, частным результатом которого становится заимствование. Изучение тюркизмов способствует не только установлению лексического состава того или иного кавказского языка, но и дает возможность более точно определить языковые процессы, имевшие место в истории определенного языка.

К настоящему времени выявлен большой пласт тюркизмов в ряде кавказских языков. Однако вопросы тюркско-северокавказских контактов в лингвистической литературе до сих пор не были предметом специального рассмотрения, а в монографическом плане вообще не исследованы. Анализ тюркского влияния на языковую систему северокавказских языков в сравнительном межъязыковом и межгрупповом аспектах может дать дополнительную информацию для изучения данных языков и этнических контактов их носителей. Важность и актуальность такого плана исследования вытекает, прежде всего, из насущных проблем ареального и сравнительно-исторического изучения северокавказских языков.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является установление характера изменений заимствованных тюркских элементов разных языковых уровней в структуре северокавказских языков. В работе предпринята попытка систематизировать существующий языковой материал как результат тюркско-северокавказских языковых контактов. В соответствии с поставленной целью в работе выдвигаются следующие задачи:

1) определить основные пути проникновения тюркских лексических элементов в северокавказские языки. Во многих работах, посвященных тюркско-кавказским контактам, заимствования из азербайджанского, кумыкского или турецкого языков обобщенно определяются как тюркизмы. Но для изучения языковых контактов, по справедливому замечанию Н.С. Джидалае-ва, указание на конкретный источник заимствования имеет принципиальное значение, т.к. это влияет на объективность отражения как истории взаимоотношений каждого кавказского народа с конкретным тюркоязычным народом, так и характера этих взаимоотношений [Джидалаев 1990, с. 55];

2) исследовать фонетическую адаптацию тюркских заимствований в языках северокавказской группы и определить выявляющиеся при этом общие и специфические для отдельных языков закономерности. В большинстве работ фонетическое освоение тюркских заимствований рассматривается исходя из экстралингвистических принципов, которые сводятся к констатации звукопереходов. В нашей работе проводится типологическое отождествление фрагментов консонантных и вокалических систем различных языков северокавказской группы;

3) рассмотреть морфологическую адаптацию тюркских заимствований в северокавказских языках с точки зрения их словоизменения и словообразования;

4) выявить и определить статус тюркских аффиксов, заимствованных в северокавказские языки;

5) провести лексико-тематическую и частеречную классификацию тюркских заимствований в северокавказских языках;

6) выявить лексико-семантические изменения тюркизмов, возникающие при проникновении их в северокавказские языки. В большинстве работ зафиксированы типы семантических изменений, происходящих в тюркских заимствованиях при переходе их в тот или иной кавказский язык. В нашем исследовании предпринята попытка описания причин различных изменений семной структуры тюркского слова при переходе его в северокавказские языки.

7) определить степень семантической и структурной адаптации тюркских заимствований в северокавказских языках на базе исследования синонимии и омонимии;

8) дать сравнительную характеристику тюркских заимствований в северокавказских языках с фонетической, лексико-семантической и морфологической точек зрения.

Научная новизна. Впервые исследование тюркских заимствований рассматривается на материале северокавказских языков, куда входят языки абхазо-адыгской, нахской и дагестанской групп. До сих пор тюркские заимствования либо становились объектом специального исследования в отдельных языках данных групп, в частности, в лезгинском, табасаранском, удин-ском, либо освещались фрагментарно в отдельной группе языков, в основном в дагестанской. В этом отношении наше исследование является первым опытом, где рассмотрены и обобщены проблемы фонетической, морфологической и лексико-семантической адаптации тюркских заимствований не только в дагестанских, но и в нахских, и в абхазо-адыгских языках.

Впервые в истории вопроса проведено типологическое отождествление фрагментов консонантных и вокалических систем различных языков северокавказской группы и сделана попытка расклассифицировать и систематизировать тюркские заимствования исходя не из экстралингвистических, а из ис-торико-фонетических принципов.

Кроме того, впервые рассматривается совокупность причин семантических изменений тюркских слов при переходе их в северокавказские языки. Представлены обнаруженные по разным северокавказским языкам пути расширения, сужения и переосмысления заимствованных тюркских лексических единиц. Это стало возможным, поскольку при анализе семной структуры исходного тюркского слова учитывались как ядерные, так и периферийные семы, которые за счет ассоциативных сцеплений могли развивать новые значения на базе языка-реципиента.

Впервые установлено, что тюркские имена прилагательные и глаголы, перешедшие в кавказские языки без изменения семантики, в отличие от существительных немногочисленны и выявляются лишь в отдельных группах северокавказских языков.

Теоретическая и практическая значимость. Теоретическая и практическая ценность исследования заключается в возможности использовать его теоретические положения для дальнейшего изучения проблем тюркско-кавказских языковых контактов. Анализ лексического материала позволяет наметить специфический путь исследования тюркских заимствований в северокавказские языки, акцентируя сложность адаптационных процессов заимствований в принимающих языках. Выводы работы позволяют по-новому рассмотреть соотношение разных этапов развития тюркских и северокавказских языков. Иное направление может получить и семантическое исследование заимствований с учетом не только сложной семной структуры слов языка-источника, но и развития ассоциативных связей в принимающем языке. Результаты работы могут найти практическое применение в сравнительно-исторических исследованиях, а также могут стать базой для подготовки соответствующих лексикографических разработок, прежде всего при составлении этимологических словарей кавказских языков и словарей тюркских заимствований в кавказских языках.

Материалы диссертации могут найти применение при разработке учебных пособий, лекционных курсов по общему и северокавказскому языкознанию, при чтении спецкурсов по лексикологии, морфологии исследуемых языков.

Методика исследования. В зависимости от целей и задач исследования в работе с разной степенью применялись сравнительно-исторический, описательный методы, метод структурно-типологического сопоставления, элементы метода компонентного анализа и прием словарных дефиниций.

Источники исследования. Лексический материал извлекался, как правило, из двуязычных кавказско-русских и русско-кавказских словарей. При характеристике тюркской лексики использовались двуязычные тюркско-русские и русско-тюркские словари, «Древнетюркский словарь», «Этимологический словарь тюркских языков» Э.В. Севортяна, «Сравнительный словарь тюркских наречий» В.В. Радлова.

При отсутствии словарей по бесписьменным языкам источником лексического материала служили различные грамматические очерки и монографии по северокавказским языкам, в частности работы С.М. Хайдакова «Сравнительно-сопоставительный словарь дагестанских языков» [1973], А.Е. Кибрик, С.В. Кодзасова «Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика» [1990], А.К. Шагирова «Заимствованная лексика абхазо-адыгских языков» [1989], С.Л. Николаева, С.А. Старостина «Северокавказский этимологический словарь» [1994], В.И. Абаева «Историко-этимологический словарь осетинского языка» [1973] и др.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Большая часть исследованных тюркских заимствований вошла в состав северокавказских языков после распада отдельных групп из относительно позднего состояния тюркских языков.

2. В кавказских языках роль посредника в усвоении арабо-персидских и других заимствований мог играть какой-либо собственно кавказский язык. Это определялось статусом того или иного языка и взаимоотношениями литературного письменного языка и попадающих под его влияние младописьменных и бесписьменных языков.

3. Типологическое отождествление фрагментов консонантных и вокалических систем различных языков северокавказской группы позволяет считать, что фонетическая адаптация тюркизмов не зависит от простоты/сложности фонетической системы того или иного кавказского языка. Каждый принимающий кавказский язык специфически отражает признаковую фонологическую систему языка-источника, актуализируя как дифференциальные, так и интегральные признаки фонем.

4. Практически все случаи отступления от закономерностей фонетической адаптации оказываются либо заимствованиями через русский язык, либо исконно северокавказскими словами, случайно обнаружившими частичное сходство с тюркизмами.

5. Тюркские заимствования, подобно исконной лексике, приобретают словоизменительные и словообразовательные признаки языка-реципиента.

6. Специфической чертой группы наречных образований на базе заимствованных тюркских основ является создание определительных качественных и обстоятельственных наречий причины и цели на базе заимствованных основ с добавлением суффикса языка-реципиента с адвербиальным значением. Аналогично при образовании глагольных форм от тюркских основ в качестве словообразовательного средства могут использоваться исконные вспомогательные глаголы. Это свидетельствует об устойчивости грамматической системы языка-реципиента.

7. Способность тюркизмов образовывать новые лексические единицы с деривационными компонентами языков-реципиентов является специфической характеристикой словообразовательной системы северокавказских языков.

8. Семантические изменения заимствованных тюркских лексем определяются, с одной стороны, семной структурой исходного тюркского слова. Сложная семная структура слова языка-источника дает возможность за счет ассоциативных сцеплений развивать новое значение на базе как ядерных, так и периферийных сем. С другой стороны, развитие значения слова может осуществляться под влиянием лексических отношений языка-реципиента.

9. Основой развития семантики могут стать особенности категоризации действительности в каждом конкретном языке.

10.Сужение семантического объема тюркских заимствований является наиболее частым в северокавказских языках. Процесс сужения семантического объема тюркских слов при переходе в кавказские языки может осуществляться различными путями.

В северокавказских языках заимствование тюркских слов является одним из основных источников возникновения синонимов. Заимствованные тюркские лексемы развивают на базе языка-реципиента специфическую синонимию и способствуют развитию стилистической спецификации исконных синонимов.

Апробация исследования. Работа обсуждалась на заседаниях кафедры редких и восточных языков переводческого факультета Академии ФСБ РФ, на расширенном заседании Отдела урало-алтайских языков Института языкознания РАН. Концептуальные положения исследования докладывались на различных научно-практических конференциях по проблемам лексикологии, тюркологии, контактологии. По теме диссертации опубликовано более двадцати работ. Основные положения диссертации отражены в двух монографиях.

Объем и структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и сокращений. Общий объем диссертационного исследования 365 страниц. В диссертации имеется приложение в виде словаря тюркизмов в северокавказских языках на 145 страницах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Тюркские лексические заимствования в системе северокавказских языков"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В процессе своего исторического развития представители тюркских и кавказских языковых групп в силу политико-экономических, социальных, культурных и других причин вступали и продолжают вступать в определенные контакты друг с другом. Поэтому длительные этнокультурные взаимодействия тюркских и кавказских народов способствовали проникновению лексики из одного языка в другой.

Исследование заимствованной лексики в сфере тюркско-кавказских контактов с давних пор привлекает внимание многих тюркологов и кавказоведов. К настоящему времени выявлен большой пласт тюркизмов в ряде кавказских языков. В диссертации анализируются тюркские заимствования в системе северокавказских языков в сравнительном межъязыковом и межгрупповом аспектах на фонетическом, морфологическом и лексическом уровнях.

Анализ тюркизмов на фонетическом уровне показывает, что фонетическая адаптация тюркизмов не зависит от простоты/сложности фонетической системы того или иного кавказского языка. На примере адаптации заднеязычных тюркских фонем мы видим, что несмотря на то, что системы заднеязычных в языках лезгинской группы различны (они в основном делятся на системы с четверным (лезгинский, табасаранский, цахурский и будухский языки) и тройным (агульский, рутульский, крызский, хиналугский и арчинский языки) противопоставлением взрывных увулярных), азербайджанская среднеязычная смычная глухая или звонкая фонема к/к в начальной и конечной позиции в словах с переднерядными звуками адаптируется как заднеязычный глухой или звонкий к/г. Причем, в случае звонкого конечного согласного заимствования отражают положение в восточной диалектной группе азербайджанского языка. В удинском языке обе тюркские фонемы реализуются как смычный мягконебный сильный кк, что достаточно релевантно отражает ситуацию в литературном азербайджанском языке и некоторых диалектах южной группы.

В словах с заднерядными звуками (т.е. фонетически увулярная) азербайджанская заднеязычная смычная звонкая фонема г в начальной позиции адаптируется как увулярная аффриката къ. Отклонения от стандартного для лезгинских языков отражения демонстрирует табасаранский язык: основной рефлекс азербайджанской начальной г - звонкий фрикативный гъ, встречающаяся в небольшом количестве лексика с начальным къ является, скорее всего, заимствованием из лезгинского. В лезгинском языке двоякая адаптация азербайджанской конечной г зависит от конкретного источника: в случае с х - это заимствования из северного диалекта азербайджанскогоязыка, а в случае с гъ - это заимствования из восточного диалекта или из литературного азербайджанского языка.

При переходе в лакский язык азербайджанские и кумыкские заднеязычные к/г в словах с переднерядными звуками в начальном и конечном позициях передаются буквально, а в словах с заднерядными звуками начальная азербайджанская г и кумыкская къ реализуются как къ. Однако в конечной позиции в словах с заднерядными звуками интерпретация рефлексов в лакском довольно проблематична: здесь могут быть литературные кумыкизмы, азербайджанизмы из западной группы диалектов, для которых характерен в словах с заднерядными звуками конечный глухой х.

В даргинском, мы пришли к выводу, что сильный непридыхательный -къ является отражением кумыкской придыхательной увулярной -къ, а глухая придыхательная аффриката -хъ отражает азербайджанский спирант -х в словах западного диалекта. Следовательно, в даргинском языке источник тюркского заимствования можно определить по данному признаку.

В абхазо-адыгских языках по адаптации тюркских фонем тюркские заимствования можно разделить на ранние и поздние. Так, по поводу различной передачи тюркской заднеязычной к в абхазском языке предположено следующее: слова с рефлексом к относятся к ранним заимствованиям, а с рефлексом к и ц - к более поздним. По артикуляционным данным наиболее близким к тюркскому заднеязычному к оказывается взрывной велярный придыхательный ц. С рефлексом к могут быть диалектные заимствования.

В отличие от нахско-дагестанских языков при реализации тюркских согласных фонем в абхазо-адыгских языках получены двойные рефлексы -простые и лабиализованные. Что касается установления источника заимствования, то анализ лексики показывает, что для абхазского языка источником заимствования является в основном турецкий язык, а для абазинского, адыгейского и кабардинского языков в большинстве своем - карачаево-балкарский. Однако в адыгейском есть большое количество и турецких заимствований. Картина адаптации тюркских заднеязычных фонем в кабардинском языке сходна с фонетической картиной в адыгейском. Родство адыгейского и кабардинского языков видно и на уровне заимствованной лексики -большая часть тюркизмов общая для двух языков. Но по нашему словнику в кабардинском языке тюркизмов больше. Интересно, что большая часть новых тюркских заимствований (т.е. та, которая характерна только для кабардинского и отсутствует в адыгейском) присутствует в карачаево-балкарском и крымтатарском или только в карачаево-балкарском языке, в турецком литературном этих слов нет.

Рассмотрена адаптация и таких тюркских согласных фонем, как: фа-рингальная фрикативная глухая тур. h; переднеязычная звонкая смычная (аффриката) аз. ч, тур. с; переднеязычная глухая аффриката тур. Q, кум., кбалк., к.-тат. ч; губно-зубная фрикативная (щелевая) звонкая e/v, имеющих также несколько способов реализации в северокавказских языках.

Практически все случаи отступления от закономерностей фонетической адаптации оказываются либо заимствованиями через русский язык (например: лак. пашмакъ 'башмак'), либо исконно северокавказскими словами, случайно обнаружившими частичное сходство с тюркизмами (например: цах. к!ару 'черный; вороной' не является заимствованием из азербайджанского, а восходит в прасеверокавказскому *к!ару «черный», см. NCED 719-720, см. также: лак. кказа, дарг. газа 'кирка, мотыга' < исконное, см. *gajail [NCED, 431], лак. гъиди, дарг. гиди-гиди 'щекотка' < искон., см. [NCED, 432]).

В некоторых кавказских языках при заимствовании тюркской лексики происходят нерегулярные комбинаторные изменения тюркских согласных, а именно: ассимиляция, диссимиляция, субституция сонорных и смычных, взаимозамены сонорных и смычных, фрикативных и смычных, фрикативных и сонорных, метатеза, выпадение слогов, диэрезы, эпентеза, наращение слогов.

Чаще этим процессам подвергаются тюркские согласные в лексике, заимствованной в дагестанские языки. Однако вышеперечисленные процессы характерны не для всех языков дагестанской группы, например, удвоение согласных наблюдается в основном в тюркизмах лакского языка, единичные случаи отмечаются в агульском и хиналугском. Если такие процессы, как субституция сонорных, диэреза и эпентеза отмечается в тюркизмах всех трех групп языков - абхазо-адыгских, нахских и дагестанских, то наращение слогов - лишь в нахских языках, а именно в чеченском.

В исследованиях по тюркско-кавказским языковым контактам отмечено, что поскольку кавказская консонантная система больше тюркской, то в большинстве случаев следует ожидать прямую адаптацию фонем. Однако наш материал показывает, что если учитывать реализацию тюркских фонем в каждом кавказском языке или родственной группе языков нижнего уровня и при этом анализировать всю встречающуюся лексику, а не судить по частотной лексике, то обнаружится довольно сложная картина. 1. Практически в каждом принимающем языке с помощью сведений о характере фонетической адаптации можно выделить лексику, заимствованную из разных тюркских источников. 2. Большое значение для адаптации конкретных фонем имеет устройство фонологической системы и фонетическая реализация фонем в диалекте-источнике. 3. Значительную роль в фонетических адаптационных процессах играет внутреннее устройство фонологической системы принимающего языка.

Фонологические системы северокавказских языков по-своему адаптируют тюркские гласные. Так, азербайджанская переднерядная губная среднего подъема в в дагестанских языках имеет несколько реализаций. В лезгинском, табасаранском, агульском, рутульском азербайджанская о реализуется как переднерядная губная верхнего подъема уь (в вокалической системе данных языков умлаутированная переднерядная среднего подъема оь, которая больше всего соответствует азербайджанской о, отсутствует). В остальных языках, а именно в цахурском, крызском, будухском, удинском и хиналуг-ском, азербайджанская в дает несколько рефлексов. Это зависит, во-первых, от конкретного источника заимствования. Как показывает наше исследование, в качестве источника заимствования могут быть тюркские литературные языки, их диалекты, а также родственный контактирующий язык. Например, среди языков лезгинской группы встречается довольно большая группа тюркизмов, в которых тюркская фонема ы отражается как у. В данном случае речь идет о лексике, заимствованной из азербайджанских диалектов, где отражается немотивированный у непервого слога. Во-вторых, реализация тюркских гласных фонем может зависеть от окружения, например, реализация аз. э в виде е в хиналугском языке может быть обусловлена влиянием соседних смягченных согласных г', к', ш \ В-третьих, обнаруживается четкая зависимость того или иного рефлекса тюркской фонемы от местоположения слога, в котором находится данная фонема, например, в чеченском в первом слоге е реализуется как и, во втором слоге - как а. Также в чеченском вокализме в двусложных и многосложных словах гласные фонемы не подвергаются изменениям лишь в первом слоге, т.к. фонематические признаки этого слога важнее, тогда как гласные ы, и, у, о второго и последующих слогов редуцируются в краткую фонему а.

В отличие от нахско-дагестанских языков в абхазо-адыгских языках различная реализация одной и той же тюркской фонемы обусловлена несколько иными причинами. Во-первых, реализации тюркских фонем различаются временем заимствования, во-вторых, реализация лабиализованных фонем зависит от местоположения до или после согласных, имеющих пару «простой/лабиализованный». Например, тюркская фонема заднего ряда среднего подъема о в ранних заимствованиях реализуется как уа в абхазском и абазинском, как уэ в адыгейском и кабардинском. В более поздних заимствованиях имеет прямую реализацию. Кроме того, реализация может быть пози-ционно обусловленной, например, лабиализация тюркской гласной о последующей согласной, и соответственно переход тюркской о в а или ы или при наличии за согласными, имеющими пару «простой/лабиализованный», гласных о/б кавказский согласный лабиализуется, а гласные переходят в абазинском в ы, в адыгейском и кабардинском редуцируются.

В заимствованных словах при адаптации тюркских гласных к звуковому строю северокавказских языков происходят также такие фонетические процессы, как: прогрессивная и регрессивная ассимиляция, с преобладанием регрессивной ассимиляции, прогрессивная и регрессивная диссимиляция, с преобладанием прогрессивной диссимиляции, синкопа, редукция гласных разного типа, эпентеза, эпитеза. Эти фонетические процессы характерны для тюркской лексики, заимствованной в основном в нахско-дагестанские языки. В абхазо-адыгских языках лишь в некоторых тюркизмах наблюдается редукция конечных гласных и вставка эпентетической гласной.

Тюркские заимствования, подобно исконной лексике, приобретают словоизменительные и словообразовательные признаки языка-реципиента. Тюркские лексические единицы, переходя в СКЯ, подчиняются морфологическим категориальным законам, действующим в принимающих языках: они приобретают категорию класса, принимают аффиксы множественного числа, образуют косвенную основу. В то же время в некоторых КЯ тюркизмы сохраняют исконный способ образования множественного числа с помощью суффикса -ларАлер, т.е. этот тюркский словарный инвентарь воспринимается в морфологической системе принимающего языка как еще одна образовательная форма категории числа.

При заимствовании тюркских слов в определенной форме грамматические категории, свойственные этой форме, в кавказских языках теряют свои значения. Например, тюркские глагольные основы с суффиксом -ла-/-ле-, который имеет функцию активного действия, в системе КЯ теряет эту функцию и употребляется в составе как переходных, так и непереходных глаголов.

В некоторых лезгинских языках дагестанской группы отмечаются оригинальные заимствованные глагольные формы с каузативными суффиксами -дир-, -т-, страдательно-возвратным суффиксом -л-. В одних тюркизмах они сохраняют свое значение, в других являются окаменелым элементом. В то же время эти суффиксы не являются отдельным словообразовательным инвентарем и не участвуют в образовании исконных глаголов, поэтому статус их маргинален.

Морфологическая освоенность заимствованных в СКЯ тюркизмов проявляется и в словообразовании. Как в тюркских языках, так и в северокавказских языках основными способами словообразования являются суффиксация. От тюркских именных и глагольных основ с помощью исконного кавказского суффикса могут образовываться новые имена существительные, прилагательные, наречия. Другим способом образования существительных в СКЯ с помощью тюркского заимствуемого компонента является словосложение. При этом сложное существительное может состоять из двух тюркских имен, но может быть образовано и по модели «основа тюркского имени в составе сложного имени заимствующего языка».

Из тюркских языков заимствовано большое количество производных существительных с суффиксами -ни (варианты в тюркских языках: -чы, -mi, -чу.), -сыз (-суз, -ci3.), -лык (-лик, -луг.), -лы (-лу, -ли.), -руг (-рыг.), -ча, -миш (-мыш, -муш.) и др., которые активно участвуют в процессах словообразования. Из всех производных тюркизмов в северокавказских языках большее количество отмечено с суффиксом -чи.

Степень распространения тюркизмов с суф. -чи в конкретных СКЯ неодинакова. Наибольшее количество заимствований отмечается в языках Южного Дагестана, а именно в лезгинском, лакском, табасаранском, будухском, удинском языках и др. Это, главным образом, объясняется тюркско-кавказским двуязычием, которое наблюдается у носителей данных кавказских языков.

В то же время такие суффиксы, как суффикс -чи, -суз являются продуктивными суффиксами почти во всех дагестанских языках. С их помощью образуются новые слова от исконных основ и от заимствований из арабского и русского языков.

Специфической чертой группы наречных образований на базе заимствованных тюркских основ является создание определительных качественных и обстоятельственных наречий причины и цели на базе заимствованных основ с добавлением суффикса языка-реципиента с адвербиальным значением. Аналогично при образовании глагольных форм от тюркских основ в качестве словообразовательного средства могут использоваться исконные вспомогательные глаголы. Это свидетельствует об устойчивости грамматической системы языка-реципиента.

Заимствованные тюркские основы, участвующие в образовании глагольных форм в СКЯ, могут быть непроизводными и производными. Образование глагольных форм в СКЯ с заимствованными непроизводными и производными тюркскими основами происходит с помощью или исконного масда-рообразующего суффикса, или исконной глагольной связки. Глагольных образований с масдарообразующим суффиксом меньше. Это позволяет сделать вывод, что наиболее продуктивным способом глагольного образования с участием тюркских основ является словосложение.

Если перед нами непроизводный глагол, то он состоит из корня и аффикса инфинитива. Если же глагол производный, то он может представлять собой или синтетическую форму, образованную от имени и глаголообра-зующего аффикса, или аналитическую, состоящую из имени и вспомогательного или простого глагола. Совпадение моделей глагольного словопроизводства двух неродственных языков во многом облегчает процесс заимствования и способствует образованию структурно-однотипных слов в принимающем языке.

В тюркском аффиксальном словообразовании наиболее продуктивными являются аффикс -ла/-лэ, который образует отыменные глаголы, а также аффиксы -лан/-лэн, -лаги/-лашдыр. Эти аффиксы не только присутствуют в заимствованных словах некоторых кавказских языков, но и выступают как активный словообразовательный инвентарь при производстве исконных слов.

Наряду со структурными схождениями между кавказскими языками, отмечается и наличие существенных расхождений, придающих каждому из них свою типологическую специфику. Одна и та же тюркская глагольная основа в каждом кавказском языке приобретает свою структуру, характерную для данной языковой системы.

В адыгейском, абазинском, кабардинском, аварском, чеченском и отчасти в даргинском языках глаголы, образованные от тюркских основ сочетанием исконных глагольных компонентов, имеют одинаковую структуру.

Способность тюркизмов образовывать новые лексические единицы с деривационными компонентами языков-реципиентов является специфической характеристикой словообразовательной системы северокавказских языков. тюркские основы участвуют в образовании разных частей речи. По степени продуктивности словообразовательные цепочки с тюркскими основами ни в чем не уступают исконным словообразовательным цепочкам. Образование деривационных структур на базе исходных тюркских основ в основном происходит с помощью исконных (кавказских) формальных средств. Причем создание морфологических структур подчинено определенным закономерностям, характерным для того или иного кавказского языка. Наиболее регулярными аффиксами, реализующими словообразовательные цепочки, являются исконные аффиксы образования имен существительных с абстрактным значением, прилагательных и наречий, а также некоторые заимствованные тюркские суффиксы, например -лу, -суз.

Модели деривационных цепочек в СКЯ различны. Нельзя вывести одну более частотную модель не только для всех северокавказских языков, но и для отдельных групп, т.е. для абхазо-адыгских, нахских и дагестанских. В абхазо-адыгских языках деривационные цепочки с участием заимствованных тюркских основ чаще всего являются неполными, в них отсутствует или наречное образование, или глагольное образование. Однако полные деривационные цепочки с тюркскими основами встречаются в абазинском языке. В абхазо-адыгских языках наиболее частотными деривационными моделями являются 1) Т SocHoea - Т Боснова + СКЯ Бафф. и 2) Т Боснова - Т Боснова + СКЯ Бафф. - Т Боснова + СКЯ Аф'афф.

В нахских языках, в частности в чеченском, чаще всего встречаются деривационные цепочки без одного звена, а именно без наречия.

Полная деривационная цепочка с участием тюркских основ характерна для дагестанских языков, кроме даргинского и аварского, в деривационной цепочке которых чаще всего отсутствует наречие. Деривационная модель Т Боснова - Т Боснова + СКЯ Бафф. - Т Боснова + СКЯ Аффф. - Т Боснова + СКЯ Ас1уафф. - Т Боснова + СКЯ Уафф./Усвязка является наиболее частотной лишь для лезгинских языков дагестанской группы.

Заимствованная в северокавказские языки тюркская лексика пронизывает все сферы человеческой деятельности, характеризуя ее с разных сторон.

Основную массу тюркизмов представляют имена существительные с конкретными и абстрактными значениями. Из них большую часть слов, а именно 95%, составляют имена существительные с конкретной семантикой и лишь 5% - абстрактные существительные, куда вошли «названия абстрактных понятий» и «названия временных и пространственных понятий». Обратим внимание на то, что среди конкретных имен существительных наибольшее количество тюркских заимствований касается домашней и животноводческой утвари, посуды, одежды, обуви. Это свидетельствует о том, что данная лексика могла проникнуть в речь в результате непосредственных хозяйственно-экономических и культурных контактов носителей кавказских языков с тюркоязычным населением.

Абсолютное большинство заимствованных прилагательных относится к разряду качественных, среди которых наибольшим количеством выделяется лексика, отражающая черты характера человека, его физические качества. Следующее по количеству место занимают прилагательные, определяющие качества предметов и явлений. Тюркские относительные прилагательные заимствованы в северокавказские языки в значительно меньшем количестве.

Глагольные заимствования из тюркских языков содержатся почти во всех тематических группах лексики СКЯ и отражают различные стороны жизни и деятельности человека: производственную, общественную, психофизическую, политическую, культурную. Наибольшее количество глагольных тюркизмов содержится среди таких семантических классов, как «глаголы разрушительного и созидательного действия», «глаголы динамического воздействия»; «глаголы эмоционального состояния» и «глаголы эмоционального отношения».

С другой стороны, есть ряд тематических групп, в которых количество тюркизмов незначительно. Сюда относятся: «глаголы, обозначающие явления природы», «глаголы ощущения», «глаголы звучания». Отсюда, как отмечают некоторые исследователи, очевиден тот факт, что хотя лексика и является очень подвижной и проницаемой стороной языка, все же имеются ЛСГ слов, которые не поддаются или слабо поддаются экстралингвистическим воздействиям.

Немногочисленную группу заимствований составляют наречия и служебные слова (союзы, частицы, послелоги, модальные слова). Последние, как и исконные служебные части речи, играют большую роль в синтаксических конструкциях языка-реципиента. Большая часть слов в этих группах является арабо-персидскими заимствованиями.

Степень проникновения тюркизмов в языки северокавказской группы различна. Одни тюркизмы присутствуют в языках всех трех групп северокавказского ареала, ср.: аз. шушэ стекло; стекольный; бутылка', кум. шиша 'стекло, стеклянный; стекольный; стеклянный сосуд; бутылка; флакон; пузырек', тур. ще 'стекло; бутылка' аз. сачма 'дробь', кум. чачма 'дробь (ружейная)', тур. sagma 'рыболовная сеть, невод; дробь; пустословие, вздор, ахинея, глупости, ерунда, чепуха; глупый, вздорный' абхазо-адыгская: убых. шише 'стекло; стакан' нахская: чечен, шиша 'бутылка' дагестанская: авар., анд. шиша, лак. шуша, дарг. шиша 'бутылка', лез. шуьше, таб. шюше 'стекло', агул, uiyuia 'бутылка', крыз. шушаь'стекло', хин. шуьшаь 'стекло; бутылка' абхазо-адыгская: абх. а-сачма (бзыб. ди-ал), а-шъацма (абж. диал.) 'дробь (ружейная)', абх. шьацмак 'дробинка', нахская: чечен, чачам 'дробь' дагестанская: авар, сачма ~ ссачма, лак. ссачма, дарг. чачма ~ чячма 'дробь, дробинка', таб., тинд. сачма 'дробь' То, что одни и те же тюркизмы проникли в разные кавказские языки, говорит об огромном, а в некоторых местах и повсеместном, влиянии тюркских языков.

Чаще тюркизмы являются общими для языков двух групп: для абхазо-адыгских и дагестанских, нахских и дагестанских языков, абхазо-адыгских и нахских языков, например: аз. дана 'телка, бычок', тур. dana 'теленок' абхазо-адыгская: адыг. таю 'теленок от одного до двух лет', каб. танэ 'теленок, телка; подросток', абаз. тана 'теленок' дагестанская: лак. дяпя къяча 'бык до двух лет', лез. дана 'теленок', рут. дана 'бычок, теленок' аз. дар 'узкий, тесный', кум. дар 'узкий, узко, тесный, тесно', тур. диал. йаг'ц, тур. dar 'узкий, тесный; скудный, ограниченный; перен. убогий, ограниченный; стесненный; с трудом, едва, еле-еле' аз. тох сытый, насыщенный; темный', кум. токь 'сытый; перен. зажиточный; толстый' кум. чабакъ 'рыба' кум. о рам улица; уличныи кум., к-бал. сагъыз 'жева тельная смола' абхазо-адыгская: адыг. дорэщь / дорэш 'узкое пространство (например, между строениями), теснина' дагестанская: дарг. дараьд 'тесный, узкий', лез. дараьд 'тесный, узкий', таб. дар 'узкий тесный', цах. дарын, крыз. дараьд 'тесный, узкий', хин. дар 'узкий тесный; перен. стесненный, затруднительный, тяжелый; неподходящий момент' нахская: чечен, тохк 'сытый, наевшийся' дагестанская: лак. тухъсса 'сытная, калорийная, жирная (еда)', тухъну 'сыто', лез. тух, таб. тухъ, рут. тухды 'сытый, наевшийся', хин. тох 'сытый' нахская: чечен, чабакх 'лещ' дагестанская: лак, чавахъ, дарг. чабахъ 'рыба' абхазо-адыгская: адыг. урам 'улица', абаз. урам, каб. уэрам 'улица' нахская: чечен, урам 'улица' абхазо-адыгская: убых. сакыз 'смола, жевательная смола', каб. сагъыз, абаз. саг1ыз 'смолка (жевательная)' нахская: чечен. сег1аз 'жевачка' Некоторые тюркизмы распространены в языках одной группы. Например, если слово чурукъ (к.-балк.) 'сапог' отмечается только в абхазо-адыгских языках (абх. а-чыркв 'чувяки', адыг. щырыкъу, абаз. чрыкъв 'сапог', каб. шы-рыкъу 'сапог из тонкой кожи', также дэ/сез (к.-балк., ктат.) 'медь, латунь' > убых. джьэз 'желтая медь, латунь', адыг. джэрз, абх. ацьаз, абаз. джьаз 'латунь, бронза'), то слово яйдакъ (кум.) 'без седла, без чехла' - только в шь хских (чечен, яйдакх 'без седла'), а слово чут (аз.) 'пара, четное число', oicym (кум.) 'пара'- только в дагестанских языках (лак. чут 'пара, четное число, количество; перен. ровня', дарг., авар, жут, лез. э/суьт 'пара, четное число, количество; перен. ровня', хин. чуьт 'пара; четное число; нареч. парами, попарно').

Наибольшее количество тюркских заимствований отмечается в дагестанской группе, а именно: в лезгинском, лакском, табасаранском языках. Доминирование тюркизмов в данной группе обусловлено, как было уже сказано во введении, развитием тюркско-кавказского двуязычия у носителей кавказских языков. Многовековые контакты продолжаются и по сей день.

Как и исконные слова, тюркские заимствования неоднородны по степени употребления. Одни тюркизмы, отражающие наиболее значимые для носителей языка реалии и понятия, относятся к активному словарному запасу, другие находятся в пассиве - это историзмы и архаизмы.

Четкого ареального разграничения в архаизации тюркизма нет: в одних языках определенный тюркизм уже является устаревшим словом, в других он еще активно употребляется в речи. Повсеместно во всех языках в разряд устаревших переходят тюркизмы, отражающие социальное неравенство, термины метрологии в прошлом; устаревают названия некоторых видов одежды, предметов быта.

Архаизация тюркизмов, как и вообще любой лексики, происходит по разным причинам, основными из них являются, во-первых, исчезновение обозначаемых ими реалий и понятий, во-вторых, недостаточная их освоенность кавказскими языками. В-третьих, распространение русского языка как средства межнационального общения. Русизмы постепенно вытесняют тюркские (а также арабо-персидские) заимствования.

Общеизвестно, что семантическая ассимиляция слов иноязычного происхождения - ведущий процесс в освоении слова языком-реципиентом. Одной из главных особенностей лексико-семантической ассимиляции заимствований являются изменения смыслового объема заимствуемых слов: сужение, расширение, переосмысление.

Семантические изменения заимствованных тюркских лексем определяются семной структурой исходного тюркского слова. Сложная семная структура слова языка-источника дает возможность за счет ассоциативных сцеплений развивать новое значение на базе как ядерных, так и периферийных сем. Основой развития семантики могут стать особенности категоризации действительности в каждом конкретном языке.

Тюркских слов, не претерпевающих каких-либо семантических изменений при вхождении в лексическую систему кавказских языков, немного. Тюркизмы чаще всего обозначают новые понятия, ранее отсутствовавшие в языке-реципиенте, в частности названия профессий, рода занятий или те понятия, которые в заимствующем языке передавались описательным путем.

Сужение семантического объема тюркских заимствований является наиболее частым в северокавказских языках. Причины сужения смыслового объема тюркизма определяются, преимущественно, внутриязыковыми потребностями лексико-семантической системы языка-реципиента, а также взаимодействием исконных и заимствованных слов. Сужение значения слова может происходить "за счет его "специализации" или сужения области его употребления в определенных профессиональных или социальных слоях" [Крысин 1965, с. 123]. Процесс сужения семантического объема тюркских слов при переходе в кавказские языки может осуществляться различными путями: за счет заимствования одного номинативного значения, одного из переносных значений или за счет заимствования одного прямого и одного переносного значения. При этом во всех трех случаях могут развиваться дополнительные значения на базе заимствований.

По данным нашего материала во всех анализируемых языках северокавказской группы есть тюркизмы, которые при заимствовании сужают семантический объем. Наименьшее количество таких тюркизмов отмечается в нахских, а именно в чеченском, и абхазо-адыгских языках. Среди Дагестанских языков чаще всего сужают семантический объем тюркские слова, перешедшие в аварский, лезгинский, табасаранский и хиналугский языки.

Процесс расширения семной структуры тюркского слова наблюдается при переходе в нахско-дагестанские языки, в абхазо-адыгских языках такие тюркизмы нами не обнаружены. При этом наименьшее количество тюркизмов, подвергнувшихся переосмыслению семантики, отмечается в чеченском языке, а наибольшее количество в аварском языке. Среди лезгинских языков тюркские слова расширяют семантическую структуру в большинстве своем при переходе в хиналугский язык.

Расширение семантики тюркизма может происходить за счет приобретения нового семантического признака на базе языка-реципиента. При этом может наблюдаться и утрата исконного семантического признака тюркского слова. При заимствовании моносемантического или полисемантического тюркизма расширение может базироваться на сохранении и одновременном расширении семантического признака слова языка-источника.

Переосмысление значения тюркского слова при переходе в СКЯ может происходить несколькими путями за счет изменения семантической структуры слова языка-источника: возникновение нового значения на базе ядерной или периферийной сем, на базе ассоциацитивного или коннотативного значения лексемы в языке-источнике.

Процессу переосмысления значения подвергаются тюркизмы практически всех анализируемых языков северокавказской группы. Среди абхазо-адыгских языков наибольшее количество заимствованных тюркских слов с переосмысленным значением отмечается в адыгейском языке. Среди дагестанских языков чаще всего этот процесс наблюдается в аварском, лакском и табасаранском. Интересно, что для близкородственных табасаранского и лезгинского языков характерны не только общая тюркская лексика, но и наблюдаемые при адаптации тюркизмов во многом схожие фонетические, морфологические и вышеназванные семантические процессы. Однако общих тюркских слов, перешедших в эти языки с переосмыслением семантической структуры, не обнаружено.

Значения тюркских слов воспринимаются кавказскими языками не механически, а активно подвергаются семантической обработке, согласно их внутренним законам и потребностям. При этом характер семантических изменений в большинстве своем зависит от степени влияния тюркских языков на кавказские: чем более длительны непосредственные контакты между языками, ведущие в свою очередь к возникновению и развитию двуязычия, а значит и более глубокому знанию языка-источника, тем полнее восприятие семантического объема тюркского слова. И, наоборот, чем короче и более поверхностны контакты, тем больше причин для неполных толкований или реинтерпретаций исходных значений тюркских заимствований. Кроме того, степень восприятия зависит от культурно-национальных особенностей заимствующего языка и от стадии развития его на данном этапе.

В северокавказских языках заимствование тюркских слов является одним из основных источников возникновения омонимов и синонимов. В зависимости от составляющих омонимичной пары в северокавказских языках с участием тюркских заимствований выделяются два типа образований: однородные, состоящие из заимствованных тюркских и нетюркских слов-омонимов и неоднородные, включающие омонимичные пары из исконных и тюркских слов. Омонимичные пары с участием тюркских заимствований в северокавказских языках образованы различными способами: а) в результате случайного совпадения звучания исконного слова и тюркизма; б) в результате фонетической ассимиляции при заимствовании двух разных по фонетическому облику тюркизмов; в) широко представлены в северокавказских языках омонимичные пары, возникшие в результате заимствования двух одинаково звучащих слов из одного языка или же из разных источников; г) в результате образования нового слова путем перевода данной основы в другую парадигму словоизменения.

Заимствованные тюркские лексемы развивают на базе языка-реципиента специфическую синонимию и способствуют развитию стилистической спецификации исконных синонимов.

Количество синонимических рядов зависит от общего числа тюркских заимствований в том или ином языке. Анализ нашего материала показывает, что в дагестанских языках, в отличие от абхазо-адыгских и нахских языков, рассматриваемые типы семантических отношений, а также омонимия тюркских заимствований, представлены богаче.

О влиянии тюркских языков на кавказские могут свидетельствовать и другие факты. Результатом контактов тюркских и кавказских языков считается появление в некоторых кавказских языках новых звуков, например: в рутульском - аь, уь, цахурском - аь, оь, будухском, удинском, хиналугском -аь, оь, уь.

В лезгинском, наоборот, исчезли отдельные исконные звуки, например, къгъ, ц1ц1 [Гайдаров 1961, с. 155].

Еще большие изменения наблюдаются в диалектах и говорах кавказских языков, тесно контактирующих с тюркскими языками. Так, в говорах лезгинского языка, распространенных на территории Азербайджана, за исключением говоров Кусарского района, представлены гласные о, оь, ы, аь, характерные для азербайджанского языка, а в других говорах Дагестана употребление их ограничено, ср.: кимил. говор сос 'невеста' - лит. свас, ки-мил. говор кок 'червь' - лит. квак, кимил. говор зоьр 'кручение' - лит. звер, кимил. говор моьгъ 'желудь' - лит. мегъв; кузун. говор къыз 'днем' - лит. къуз, кузун. говор, рыш 'девушка' - пт.руш и др. [Саадиев 1972, с. 135].

В говорах цахурского языка количество фарингальных гласных различное. В говорах азербайджанских цахуров (сс. Галалы, Сувагил, Касс, Каркай, Малирух) наблюдается утрата двух фарингальных гласных еь, иь под влиянием азербайджанского языка: пиьише (Сабунчи)~лыш//е (Галалы) 'губа' [Асланов 1966, с. 7].

В вайнахских языках под влиянием тюркских образовались гласные звуки аь, оъ, уь. При этом данные гласные широко распространены в плоскостном диалекте чеченского языка, который находился в большем контакте с тюркскими языками, а в остальных диалектах и ингушском языке встречаются редко, например: плоек, чечен, хъоъху 'преподаю' - инг. хьиэх, чечен. боьра 'овраг' - инг. биэр [Алироев, с. 116].

Под влиянием тюркских языков исследователями отмечаются некоторые инновации в системе консонантизма кавказских языков. Так в цахур-ском, хиналугском и крызском первоначальные лабиализованные согласные делабиализовывались. Причем, например, в цахурском в одних случаях делабиализация отражается на свойстве соседнего гласного звука, а в других она бесследно утрачивается, ср.: лез. вил - цах. ул' 'глаз', лез. къвед - цах. къоъд 'два', лез. mleap - цах. до 'имя' [Гаджиева 1979, с. 165, Дешериев 1959, с. 17]. В кимильских говорах лезгинского языка в результате делабиализации появляются гласные о, оъ, ср.: сох 'коренной зуб' - лит. свах, ч1оъгъ 'птичка' - лит. ц1вегь, цоъз 'муравей' - лит. цегв [Саадиев 1972, с. 135] и др. Другим ярким примером влияния тюркских языков является дезаффрикатизация дз. В цахурском, удинском переднеязычная звонкая аффриката дз утратила свою фонематичность и стала заменяться переднеязычным звонким щелевым согласным з, ср.: дзидзиле 'мучная еда из кукурузной муки' - цах. зизиле/, гапдз 'скала' - цах. ганз [Гаджиева 1959, с. 166] и др.

В тюркско-кавказских контактах имеет место и обратное воздействие, т.е. отражения некоторых фонетических явлений, характерных для кавказских языков, в тюркской языковой системе, но этот не менее важный вопрос должен быть вынесен в отдельный пункт, т.к. по своей проблематике и объему может стать новым важным научным исследованием.

Список научной литературыТадинова, Роза Абдуманаповна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абаев В.И. Значение ареальных контактов в истории языка // Материалы пятой региональной научной сессии по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. Орджоникидзе, 1977.

2. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. -Москва-Ленинград, 1973.

3. Абдоков А.И. К вопросу о генетическом родстве абхазо-адыгских и на-хско-дагестанских языков. Нальчик, 1976.

4. Абдоков А.И. Фонетические и лексические параллели абхазо-адыгских языков. Нальчик, 1973.

5. Абдуллаев А.А. Некоторые наблюдения над тюркизмами в аспекте лакско-русского билингвизма. В кн.: Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. - Махачкала, 1982.

6. Абдуллаев И.Х. Межкавказский лексический фонд и дагестанские языки // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Мете-риалы per. науч. конф., поев. 65-летию кафедры даг. языков Даггосуниверси-тета. Махачкала, 1997.

7. Абукаров Ш.Г. Тюркские заимствования в лезгинском языке. Автореф. дис. .канд. филол. наук. Махачкала, 1997.

8. Азаев Х.Г. Лексика и словообразование ботлихского языка. Автореф. дис. .канд. филол. наук. Тбилиси, 1975.

9. Айтберов Т.М. Из социальной терминологии агульцев. В кн.: Отраслевая лексика дагестанских языков. - Махачкала, 1984.

10. Айтберов Т.М., Оразаев Г.М.-Р. Тюркизмы в аварском языке XVII в. (По данным перечня имущества княгини Кихилей). В кн.: Тюркско-дагестанские языковые контакты. - Махачкала, 1982.

11. Акылбекова 3. Арабизмы. В кн.: Источники формирования тюркских языков Средней Азии и Южной Сибири. - Фрунзе, 1966.

12. Алексеев М.Е. Нахско-дагестанские языки. В кн.: Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Современное состояние и проблемы. -М, 1981.

13. Алексеев М.Е. О методике сравнительно-исторических исследований (на материале дагестанских языков) // Актуальные проблемы дагестанско-нахского языкознания. Махачкала, 1986.

14. Алексеев М.Е., Атаев Б.М. Аварский язык. М., 1998.

15. Алексеев М.Е., Атаев Б.М. Тюркизмы в аварском языке: материалы к этимологическому словарю // Дагестанский лингвистический сборник. М., 2003.-Вып. 11.

16. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. М., 1997.

17. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. О генетической связи суффикса каузатива и показателя множественного числа имен в лезгинском языке. В кн.: Категория числа в дагестанских языках. - Махачкала, 1985.

18. Алиева Ф.Г. Тюркизмы в средневековых грузинских источниках. Ав-тореф. дис. канд. филол. наук. Баку, 1992.

19. Алироев И.Ю. Чеченский язык. М., 2001.

20. Анчабадзе З.В. Очерки этнической истории абхазского народа. Сухуми, 1976.

21. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика (синонимические средства языка). Избранные труды. Т. I. - М., 1995.

22. Апресян Ю.Д. Интегральное описание языка и системная лексикография. Избранные труды. Т. II. - М., 1995.

23. Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962.

24. Асланов A.M. Взаимоотношения азербайджанского и цахурского языков. Автореф. дис. канд. филол. наук. Баку, 1964.

25. Асланов A.M. Иберийско-кавказский субстрат в закатальском говоре азербайджанского языка // Вопросы диалектологии тюркских языков. Т. 24. 1960.

26. Асланов A.M. Азгилли-Джимджимахский говор азербайджанского языка и его взаимоотношение с цахурским языком // Вопросы языкознания. -М., 1961.- №2.

27. Асланов В. И. О приемах анализа лексико-семантического развития арабских и персидских заимствований в азербайджанском языке. Хельсинки, 1977.

28. Асланов A.M. Функционирование тюркских глаголов на -mis в лезгинских языках //Ежегодник ИКЯ. Т.4. - Тбилиси, 1977а.

29. Асланов A.M. Взаимодействие азербайджанского языка с другими языками на территории Азербайджанской ССР. Автореф. дис. . докг. филол. наук. Баку, 1982.

30. Баламамедов А.-К.С. Основы социальной лингвистики. Функционирование языков в Дагестане. Махачкала, 1992.

31. Баламамедов А.-К.С. Социолингвистический аспект сопоставительного исследования заимствованной лексики // Сравнительно-сопоставительные исследования лексики. Межвузовский научно-тематический сборник. Махачкала, 1992.

32. Балкаров Б.Х. Введение в абхазо-адыгское языкознание. Нальчик, 1970.

33. Балкаров Б.Х. Фонетика адыгских языков. Нальчик, 1970а.

34. Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских языков. М. 1969.

35. Баскаков Н.А. Двуязычие и проблема взаимопроникновения различных уровней при взаимодействии языков // Проблемы двуязычия и многоязычия. -М, 1972.

36. Бербеков Б.Ч. Диалектная лексика кабардинского языка. Нальчик, 1992.

37. Бердиева Т. Лингвистические и экстралингвистические причины арабских заимствований. 4.1. - Душанбе, 1971.

38. Биржакова Е.Э. и др. Очерки по исторической лексикологии русского языка XVIII в. Языковые контакты и заимствования. Л., 1972.

39. Блумфилд JT. Язык, (русск. перевод). М., 1968.

40. Бокарев Е.А. Материалы к словарю гуизибского языка // Вопросы изучения иберийско-кавказских языков. М., 1961.

41. Бокарев Е.А. Сравнительно-историческая фонетика восточнокавказ-ских языков. -М., 1981.

42. Будагов Р.А. Слово и его значение. Л., 1947.

43. Булатова А.Г. К происхождению некоторых лакских тухумных наименований (Материалы). В кн.: Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. - Махачкала, 1982.

44. Булаховский Л.А. Введение в языкознание. Ч. II. - М., 1953.

45. Вайнрайх У. Языковые контакты. Состояние и проблемы исследования. -Киев, 1979.

46. Волкова Н.Г. Вопросы двуязычия на Северном Кавказе // Советская этнография. 1967. -N1.

47. Вопросы тюркских языков и взаимоотношения их с другими языками. -Баку, 1972.

48. Гаджиев А.Г. Древнее население Дагестана. М., 1975.

49. Гаджиева Н.З. Тюркоязычные ареалы Кавказа. М., 1979.

50. Гайдаров Р.И. Лексика лезгинского языка. Махачкала, 1966.

51. Гайдаров Р.И. Лингвистические контакты лезгин и азербайджанцев и их роль в развитии и обогащении лезгинского языка // Вопросы языкознания. -М., 1961,-№2.

52. Гайдаров Р.И., Гасанова P.P. Арабский пласт лексики агульского языка (Исследование. Словарь. Текст). Махачкала, 1996.

53. Гак В.Г. К проблеме гносеологических аспектов семантики слова // Вопросы описания лексико-семантической системы языка. М., 1971.

54. Гамидов А.И. Азербайджанские заимствования в будухском и хиналугском языках. Автореф. дис. канд. филол. наук. Баку, 1982.

55. Гасанова С.М. Взаимовлияние пограничных диалектов даргинского и кумыкского языков. В кн.: Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. - Махачкала, 1985.

56. Генко А.Н. Об отношении турецких языков к яфетическим языкам // Первый Всесоюзный тюркологический съезд. 26 фев. 5 марта 1926: Стенограф. отчет. - Баку, 1926.

57. Грамматика абхазского языка. Фонетика и морфология. Сухуми, 1968.

58. Гринберг Дж. Определение меры разноязычия. В кн.: Новое в лингвистике. - Вып. VI. - М., 1972.

59. Гринев С.В. Терминологические заимствования. В кн.: Лотте Д.С. Вопросы заимствования и упорядочения иноязычных терминов и термино-элементов. - М., 1982.

60. Гукасян В.Л. Взаимоотношения азербайджанского и удинского языков. Дис. .док. филол. наук. Баку, 1972.

61. Гукасян В.Л. Древние тюркизмы в удинском языке // Изв. АН Аз. ССР. Сер. ЛЯИ. Баку, 1978. - №2.

62. Гукасян В.Л. Тюркизмы в албанских источниках // Советская тюркология, 1970.-№3.

63. Гулиа Д.И. История Абхазии. Тифлис, 1925.

64. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., 1967.

65. Гусейнзаде М.Г. Современный азербайджанский язык: Лексика, фонетика, морфология. Баку, 1954.

66. Гусейнов Г.-Р. А.-К. К характеристике тюркско-вайнахских языковых контактов. В кн.: Вопросы вайнахской лексики. - Грозный, 1980.

67. Гусейнов Г.-Р. А.-К. Тюркизмы в чеченском языке. В кн.: Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. - Махачкала, 1985.

68. Гусейнова Ф.И. Лексика рутульского языка. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Тбилиси, 1988.

69. Гусейнова Ф.И. О тюркизмах в терминах животноводства в рутульском языке. В кн.: Тюркско-дагестанские языковые контакты. - Махачкала, 1982.

70. Гюльмагомедов А.Г. Фонетические элементы азербайджанского языка в лезгинском языке (На материале куткашенских говоров) // Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. Махачкала, 1985.

71. Дешериев Ю.Д. Грамматика хиналугского языка. М., 1959.

72. Дешериев Ю.Д. Современный чеченский литературный язык. 4.1. Фонетика. - Грозный, 1960.

73. Джангидзе В.Т. Грузинские лексические элементы в дманисском говоре азербайджанского языка // Труды Института языкознания АН Грузинской ССР. Серия Восточных языков. Т.2. Тбилиси, 1957.

74. Джидалаев Н.С. К вопросу о языке древних тюрков восточного Кавказа // Советская тюркология. М., 1971. - N5.

75. Джидалаев Н.С. К характеристике тюркского лексического влияния на дагестанские языки. В кн.: Вопросы тюркских языков и взаимоотношения их с другими языками. - Баку, 1972.

76. Джидалаев Н.С. К характеристике тюркско-дагестанских языковых контактов. Автореф. докт. дис. Баку, 1972.

77. Джидалаев Н.С. О диахронии тюркско-дагестанских языковых контактов // Советская тюркология. М., 1970. - N3.

78. Джидалаев Н.С. Тюркизмы в дагестанских языках (Опыт историко-этимологического анализа). М., 1990.

79. Джидалаев Н.С. Актуальные проблемы предмета тюркско-дагестанских этноязыковых контактов // Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. Махачкала, 1985.

80. Джикия С.С. О грузинско-азербайджанских языковых взаимоотношениях // Труды Института языкознания АН Грузинской ССР. Серия Восточных языков. Т.2. 1957.

81. Джонуа Б.Г. Заимствованная лексика абхазского языка. Сухум, 2002.

82. Дешериев Ю.Д. Сравнительно-историческая грамматика нахских языков. Грозный, 1963.

83. Дирр A.M. Краткий грамматический очерк андийского языка. СМОМПК. Вып. 34. - Тифлис, 1905.

84. Дирр A.M. Цахурский язык. СМОМПК. - Вып. 43. - Тифлис, 1913.

85. Дирр A.M. Материалы к изучению языка и быта абхазцев. СМОМПК. -Вып. XI, отд. 4. - Тифлис, 1915.

86. Дмитриев Н.К. Строй тюркских языков. М., 1962.

87. Дмитриев Н.К. Грамматическая терминология в учебниках родного языка. -М., 1955.

88. Егоров О. Чечено-ингушская лексика. В кн.: Языки Северного Кавказа и Дагестана. - Т. 1.-М.; JI., 1935.

89. Ефремов JI. П. Сущность лексического заимствования и основные признаки освоения заимствованных слов. Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М., 1959.

90. Жаппуев А. Роль соседних языков в развитии земледельческих терминов карачаево-балкарского языка // Советская тюркология. М., 1974. - N3.

91. Жирков Л. И. Грамматика лезгинского языка. М., 1941.

92. Жирков Л. И. Об основном словарном фонде горских языков Дагестана //Вопросы языкознания. -М., 1953. -N3.

93. Забитов С.М. Арабизмы в лексике восточнокавказских языков. М., 2001.

94. Загиров В.М. Историческая лексикология языков лезгинской группы. -Махачкала, 1987.

95. Загиров В.М. Лексика табасаранского языка. Махачкала, 1981.

96. Ибрагимов Г.Х. Рутульский язык. М., 1978.

97. Ионова С.Х. Кабардино-черкесские словарные заимствования в абазинском языке. В кн.: Вопросы взаимовлияния и взаимообогащения языков. -Черкесск, 1978.

98. Ионова С.Х. К характеристике общей заимствованной лексики абазинского и кабардино-черкесского языков. В кн.: Вопросы взаимовлияния и взаимообогащения языков. - Черкесск, 1978.

99. Исаев М.Г. Азербайджанские заимствования в тлянадинском говоре аварского языка. В кн.: Материалы пятой региональной научной сессии по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. -Орджоникидзе, 1977.

100. Исаев М.Г. Особенности тлянадинского говора анцухского диалекта аварского языка: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала, 1975.

101. Исаев М.И. Языковое строительство как один из важнейших экстралингвистических факторов развития языка. В кн.: Язык и общество. - М., 1968.

102. История Кабардино-Балкарской АССР. Т.1.- М., 1967.

103. Кадыраджиев К.С. Булгарский ономастикон Дагестана. В кн.: Тюрк-ско-дагестанские языковые взаимоотношения. - Махачкала, 1985.

104. Карцевский С.О. Язык, война и революция. Берлин, 1923.

105. Кибрик А.Е. и др. Табасаранские этюды. М., 1982.

106. Кибрик А.Е., Кодзасов С.В. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика. -М., 1990.

107. Климов Г.А. Введение в кавказское языкознание. М., 1986.

108. Климов Г.А. Кавказские языки. М., 1965.

109. Кодухов В.И. Лексико-семантические группы слов. М., 1955.

110. Козырев И. С. К вопросу об изучении тюркизмов в русском языке. В кн.: Тюркизмы в восточно-славянских языках. - М., 1974.

111. Крысин Л. П. К определению терминов "заимствование" и "заимствованное слово". В кн.: Развитие лексики современного русского языка. - М., 1965.

112. Кубатов А.Б. Взаимоотношения азербайджанского языка и шахдагско-лезгинской группы языков. Автореф. дис. док. филол. наук. Баку, 1992.

113. Кубатов А.Б. Лексические взаимоотношения азербайджанского и лезгинского языков. Автореф. дис. канд. филол. наук. Баку, 1973.

114. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. М., 1989.

115. Кумахов М.А. Морфология адыгских языков. Синхронно-диахроническая характеристика. Нальчик, 1964.

116. Куркиев А.С. Основные вопросы лексикологии ингушского языка. -Грозный, 1979.

117. Лэмберт У. и др. Зависимость двуязычия от условий усвоения языка. -В кн.: Новое в лингвистике. Вып. VI. - М., 1972.

118. Магомедова З.Г. Словообразовательная характеристика рутульских арабизмов // Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 10. - М., 2002.

119. Магомедова М.А. Лексико-семантическое освоение кумыкских заимствований в даргинском языке. Диссер. канд. филол. наук. Махачкала,2005.

120. Магомедова П.Т. Тюркские заимствования в чамалинском языке. В кн.: Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. - Махачкала, 1982.

121. Магометов А.А. Влияние азербайджанского языка на вокализм хина-лугского языка // Ежегодник ИКЯ. Тбилиси. Т. IX. 1982.

122. Магометов А.А. Агульский язык. Тбилиси, 1970.

123. Магометов А.А. Табасаранский язык. Тбилиси, 1965.

124. Майзель С.С. Арабские и персидские элементы в турецком языке. М., 1945.

125. Марр Н.Я. Балкаро-сванское скрещение. Избранные работы. Т.4. - Л., 1937.

126. Марр Н.Я. О языке и истории абхазов. Л., 1938.

127. Мациев А.Г. Очерки лексикологии современного чеченского языка. -Грозный, 1973.

128. Микаилов Ш.И. Очерки аварской диалектологии. М., 1959.

129. Мусаев К.М. Лексикология тюркских языков. М., 1984.

130. Мусаев М.-С.М. Заимствованная лексика даргинского языка. В кн.: Проблемы лингвистического анализа. - М., 1966.

131. Мусаев М.-С.М. Лексика даргинского языка. Махачкала, 1978.

132. Николаев C.JI., Старостин С.А. Севернокавказские языки и их место среди других языков семей Передней Азии // Лексическая реконструкция и древнейшая история Востока. Ч.З. - М., 1984.

133. Нурмамедов Ю.М. Лексика цахурского языка. Автореф. дис.канд.филол. наук. Махачкала, 2000.

134. Опыт структурного описания арчинского языка. Под общ. ред. В.А.Звегинцева. Том I. Лексика. Фонетика. М., 1977.

135. Оразаев Г.М.-Р. Из истории даргинско-тюркских языковых контактов (По материалам XVIII в.). В кн.: Тюркско-дагестанские языковые взаимоотношения. -Махачкала, 1982.

136. Осмоналиева Б. Иранские элементы в тюркских языках. В кн.: Источники формирования тюркских языков Средней Азии и Южной Сибири. -Фрунзе, 1966.

137. Отаров И.М. Очерки карачаево-балкарской терминологии. Нальчик, 1987.

138. Очерки истории Абхазской АССР. 4.1. - Сухуми, 1960.

139. Пауль Г.П. Принципы истории языка. ИЛ. М., 1960.

140. Реформатский А.А. Введение в языкознание. М., 1967.

141. Розенцвейг В.Ю. Основные вопросы теории языковых контактов. В кн.: Новое в лингвистике. - Вып. VI. - М., 1972.

142. Саадиев Ш.М. Азербайджанские слова в лезгинском литературном языке // Тр. Ин-та лит-ры и языка им. Низами. 1957.

143. Саадиев Ш.М. О некоторых особенностях уподобления языков лезгинской группы азербайджанскому языку. В кн.: Вопросы тюркских языков и взаимоотношения их с другими языками. - Баку, 1972.

144. Саидов М.Д. Кумыкские лексические элементы в салатавском диалекте аварского языка. В кн.: Тюркско-дагестанские языковые контакты. - Махачкала, 1982.

145. Саидова П.А. К характеристике лексического состава закатальского диалекта аварского языка. В кн.: Десятая региональная научная сессия поисторико-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. 12-13/IX-83 г.: Тез. докл. Грозный, 1983. - С. 67.

146. Самедов Д.С. Некоторые вопросы лексики арчинского языка. Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1975.

147. Севортян Э.В. Фонетика турецкого литературного языка. М., 1955.

148. Севортян Э.В. Аффиксы именного словообразования в азербайджанском языке. М., 1966.

149. Сердюченко Г.П. Язык абазин. Известия АПН РСФСР, №67. М., 1955.

150. Серебренников Б. А. О взаимодействии языков // Вопросы языкознания. -М., 1955.-N1.

151. Серебренников Б., Гаджиева Н. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Баку, 1979.

152. Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка в 30-90 годы XIX века. М.; JI., 1965.

153. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Региональные реконструкции. М., 2002.

154. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. -М., 1988.

155. Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков. М., 1971.

156. Старостин С.А. Культурная лексика в общесеверокавказском словарном фонде // Древняя Анатолия. М., 1985.

157. Талибов Б.Б. Система глагола в цахурском языке. АКДМ, 1955.

158. Талибов Б.Б. Сравнительная фонетика лезгинских языков. М., 1980.

159. Темирова Р.Х. Об адыгских лексических заимствованиях в карачаево-балкарском языке. В кн.: Вопросы взаимовлияния и взаимообогащения языков. - Черкесск, 1978.

160. Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание, т.4. Кюринский язык. -Тифлис, 1896.

161. Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание. Ч. III. Аварский язык. -Тифлис, 1889.

162. Хабичев М.А. О чем говорят лексические заимствования. В кн.: Тюркологический сборник. - Черкесск, 1967.

163. Хабичев М.А. О древнетюркских рунических надписях в аланских катакомбах // Советская тюркология. М., 1970. - N2.

164. Хабичев М.А. Взаимовлияние языков народов Западного Кавказа. -Черкесск, 1980.

165. Хайдаков С.М. Очерки по лексике лакских языков. М., 1961.

166. Хайдаков С.М. Сравнительно-сопоставительный словарь дагестанских языков. -М., 1973.

167. Халиков К.Г. Морфологическая адаптация арабских заимствований в багвалинском языке // Языкознание в Дагестане. Махачкала, 1998.

168. Халиков К.Г. Семантическое развитие арабизмов в багвалинском языке // Языкознание в Дагестане. Махачкала, 1998.

169. Халиков К.Г., Эфендиев И.И. Словарь ориентализмов в аварском языке. Махачкала, 2002.

170. Халилов М.Ш. Фонетическая адаптация заимствований в бежтинском языке // Фонетическая система дагестанских языков. Махачкала, 1981.

171. Халунов А.Н. Ориентализмы в аварском языке. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала, 1998.

172. Хауген Э. Процесс заимствования. В кн.: Новое в лингвистике. -Вып. VI.-М., 1972.

173. Чобан-заде Б. Б. Предварительное сообщение о кумыкском наречии. -Баку, 1926.

174. Шагиров А.К. Заимствованная лексика абхазо-адыгских языков. М., 1989.

175. Шагиров А. К. Материальные и структурные общности лексики абхазо-адыгских языков. -М., 1982.

176. Шагиров А.К. Очерки по сравнительной лексикологии адыгских языков. -Нальчик, 1962.

177. Шагиров А.К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков. Т. I (А-Н), Т. II (П-1). М., 1977.

178. Шаумян Р. Грамматический очерк агульского языка. М.; JL, 1941.

179. Шахрай О.Б. К проблеме классификации заимствованной лексики // Вопросы языкознания. М., 1961. -№2.

180. Ширинова Н.К. Лексика будухского языка. Автореф. дис. . канд. фи-лол. наук. Махачкала, 1997.

181. Шор A.M. К вопросу о яфетическо-турецком языковом смешении // Доклады Академии наук СССР-В., 1930. -N1.

182. Щербак A.M. Введение в сравнительное изучение тюркских языков. -С-Пб., 1994.

183. Экба Н.Б. Опыт сопоставительной грамматики русского, абазинского и кабардино-черкесского языков. (Фонетика и морфология). Черкесск, 1963.

184. Эфендиев И.И. О некоторых фонетических особенностях адаптации персидской лексики в лезгинском литературном языке // Дагестанский лингвистический сборник. -М., 1995.

185. Эфендиев И.И. Персидские лексические заимствования в системе на-хско-дагестанских языков. Дис. .док. филол. наук. Махачкала, 2003.

186. Эфендиев Т.Н. Азербайджанские словообразовательные элементы в табасаранском языке. В кн.: Вопросы тюркских языков и взаимоотношения их с другими языками. - Баку, 1972.

187. Эфендиев Т.Н. Взаимоотношения азербайджанского и табасаранского языков. Автореф. дис. канд. филол. наук. Баку, 1973.

188. Ям.Кя. Языки мира. Кавказские языки. - М., 2001.

189. Яковлев Н.Ф. Грамматика литературного кабардино-черкесского языка. -М-Л., 1948.

190. Якубинский Л. П. Несколько замечаний о словарном заимствовании // Язык и литература. Т.1.-Вып. 1,2.-Л., 1926.

191. A3sp6aj4aH дилинин грамматикасы, 1 huccs. Бакы, 1951.

192. Benvenist Е., Problemes semantiques de la reconstruction, "World", vol. 10.1954. -N 2-3, August-December.

193. Bloomfield L. Language. New York, 1933.

194. Boretzky N. Der turkischer Einfluss auf das Albanische. Т. II. Worterbuch der Albanischen Turzismen. Albanische Forschungen, hrg. von G. Stadtmiiller. -B.XII. - Wiesbaden, 1976.

195. Deni J. Principes de grammaire turque ("Turk" de Turquie). Paris, 1955.

196. Deorfer G. Tiirkische und Mongolische Elemente im Neupersischen. Bd. III. Tiirkische Elemente im Neupersischen. Wiesbaden, 1967.

197. Diakonoff I.M., Starostin S.A. Hurro-Urartian as Eastern Caucasian language. -Munchen, 1986.

198. Diebold A. Richard Ir. Incipient bilingualism // Language. Vol 37. -Baltimore, 1961.1. Словари

199. Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. T.I. М.-Л., 1958; Т.П. М.-Л., 1973; T.III. М.-Л., 1979; T.IV. М.-Л., 1989.

200. Абазинско-русский словарь. Под ред. В.Б. Тугова. М., 1967.

201. Абдуллаев С. Н. Русско-даргинский словарь. Махачкала, 1950.

202. Алексеев М.Е., Загиров В.М. Школьный этимологический словарь табасаранского языка. Махачкала, 1991.

203. Баранов Х.К. Арабско-русский словарь. М., 1976.

204. Бгажба Х.С. Русско-абхазский словарь. Сухуми, 1964.

205. Гукасян В.Л. Удинско-азербайджанско-русский словарь. Баку, 1974.

206. Гусейнова Г. Азербайджанско-русский словарь. Баку, 1939.

207. Кабардинско-русский словарь. Под общ. ред. Б.М. Карданова. М., 1957.

208. Караимско-русско-польский словарь. М., 1974.

209. Карачаево-балкарско-русский словарь. М., 1989.

210. Кибрик А.Е. Кодзасов С.В. Русско-табасаранский словарь. Махачкала, 1988.

211. Магомедов А.Г. Кумыкско-русский словарь. М., 1969.

212. Мейланова У.А. Будухско-русский словарь. Изд-во "Наука". М., 1984.

213. Муркелинский Г.Б. Русско-лакский словарь. Махачкала, 1953.

214. Ногайско-русский словарь. Под ред. Н.А. Баскакова. М., 1963.

215. Радлов В. В. Опыт словаря тюркских наречий. СПб. Т. I-IV, 1893-1911.

216. Русско-абазинский словарь. М., 1956.

217. Русско-адыгейский словарь. Под ред. Х.Д. Водождокова. М., 1960.

218. Русско-азербайджанский словарь. Т. 1-4. Баку, 1982.

219. Русско-кабардинско-черкесский словарь. М., 1955.

220. Русско-чеченский словарь. М., 1978.

221. Саидов М.-С. Аварско-русский словарь. М., 1967.

222. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1974.

223. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1978.

224. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М.,1980.

225. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1989.

226. Талибов Б.Б. Лезгинско-русский словарь. 1966.

227. Турецко русский словарь. - М., 1977.

228. Хайдаков С.М. Сравнительно-сопоставительный словарь дагестанских языков. -М., 1973.

229. Чеченско-русский словарь. М., 1961.

230. Шагиров А.К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков. А-Н, П-1-М, 1977.364