автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Удмуртия в годы новой экономической политики: торгово-промышленное развитие и социокультурный облик рабочих

Полный текст автореферата диссертации по теме "Удмуртия в годы новой экономической политики: торгово-промышленное развитие и социокультурный облик рабочих"

На правах рукописи

Бехтерева Людмила Николаевна

УДМУРТИЯ В ГОДЫ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ: ТОРГОВО-ПРОМЫШЛЕННОЕ РАЗВИТИЕ И СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ОБЛИК РАБОЧИХ

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

003486603

Ижевск 2009

Работа выполнена в Учреждении Российской академии наук Удмуртский институт истории, языка и литературы Уральского отделения РАН

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Сенявский Александр Спартакович

Защита состоится 22 декабря 2009 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.275.01 при ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034, Ижевск,, ул. Университетская, 1. корп. 2.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Удмуртского государственного университета по адресу: 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1. корп. 2.

доктор исторических наук, профессор Бойко Иван Иванович

доктор исторических наук, профессор Суслов Михаил Григорьевич

Ведущая организация:

Санкт-Петербургский институт истории Российской академии наук

Автореферат разослан

Ученый секретарь диссертационного совета канд. ист. наук, доцент

Г.Н. Журавлева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Научная значимость и актуальность темы. Анализ теории и практики новой экономической политики (нэпа) как крупной научной проблемы имеет важное социально-культурное и хозяйственное значение в эволюции российского социума в его исторической ретроспективе.

Необходимость углубленного изучения хозяйственного механизма нэпа обусловлена, прежде всего, его противоречивыми оценками как политико-экономического феномена. Между тем рассмотрение нэпа в качестве возможного вектора развития общества на переходных, трансформационных, этапах позволяет дать научное объяснение процессам реформирования современной России, проводимого политическим руководством с конца 1980-х гг.

Научную и практическую значимость приобретают проблемы изучения первоначального накопления капитала и перераспределения собственности и власти, социальной дифференциации общества, взаимоотношения власти и населения в период перехода от централизованной командно-административной системы «военного коммунизма» к рыночно-либеральной и возврат к первой в конце 1920-х гг., что напрямую связано с анализом объективных противоречий, приведших к кризисам и свертыванию нэпа. Актуальный интерес вызывают также политика советского государства 1920-х гг. и опыт управленческих решений на местах в области промышленности и кооперации, малого бизнеса, товарного рынка и коммерческой деятельности в целом, существовавшая практика сотрудничества в рамках одного хозяйственного механизма различных форм собственности. Экономические вопросы напрямую связаны с проблемами психологии и повседневности, обусловленными сложной социокультурной тканью общества и сохранением в рассматриваемый период традиционно-патриархальных основ жизни большинства населения российской провинции, входивших в непримиримое противоречие с целями и способами форсированных преобразований. В условиях современного финансово-экономического кризиса, сопровождающегося ростом социальной напряженности, исследование этих явлений представляется весьма своевременным.

Объектом исследования является региональная модель социально-экономических и духовных преобразований российского общества, осуществлявшихся партийно-советским руководством в рамках государственного варианта социализма в первые постреволюционные десятилетия XX в.

Предметом исследования выступают результаты экономических и социокультурных трансформаций 1920-х гг. в Удмуртии как одном из аграрно-промышленных регионов страны под воздействием новой экономической политики. Научному анализу подвергнуты такие структурные параметры региональной экономики, как промышленность, предпринимательство и тор-

\

\

говля, рынок и кооперация, а также социально-культурный облик рабочих как главного объекта социалистических преобразований.

Территориальные рамки диссертации включают один из полиэтничных уральских регионов, получившего название в соответствии с Декретом Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и Совета народных комиссаров (СНК) от 4 ноября 1920 г. - Вотская автономная область (BAO) -в утвержденных ВЦИК 5 января 1921 г. административно-территориальных границах. В результате по исключительно политическим соображениям за ее пределами до конца 1930-х гг. оставались населенные пункты, исторически связанные между собой и уездами BAO. Поскольку долгое время в их истории двадцатые годы XX в. оставались «белым пятном», в диссертационном исследовании используются наиболее интересные сведения, извлеченные из архивохранилищ и опубликованной литературы. Одновременно с целью выявления общего и особенного в историческом процессе XX в. региональный материал излагается на фоне общероссийского и общесоюзного. Применительно к рассматриваемому периоду по сложившейся в местной историографии традиции понятия «Вотская автономная область» и «Удмуртия» отождествляются.

Хронологически работа охватывает 1920-е гг., т. е. период реализации взятого X съездом РКП(б) (март 1921 г.) курса на новую экономическую политику. В 1929 г. на основании постановления ВЦИК Вотская автономная область была включена в состав Нижегородского края, и тогда же повсеместно, по мнению большей части исследователей, началось окончательное «свертывание» нэпа и утверждение режима сталинской диктатуры.

Историография проблемы. В изучении нэпа условно можно выделить четыре периода: 1920-е гг.; 1930-е гг. - середина 1950-х гг.; вторая половина 1950-х гг. - конец 1980-х гг.; начало 1990-х гг. - настоящее время. Критерием выступает совокупность характера направлений исследований, количественных и качественных показателей в научном освоении проблемы, изменение формальною статуса самих исследователей.

В рамках первых двух периодов' анализ социалистического строительства, проведенный теоретиками и организаторами-практиками, давал представление об особенностях постреволюционной экономики, отражал сложности реформирования России1. В 1920-е гг. появились первые труды историко-экономического

" В отличие от второго, первый период развивался в условиях концептуального и идеологического плюрализма. С начала 1930-х гг. марксистско-ленинский метод стал господствующим и единственно возможным в анализе рассматриваемых явлений.

' См., напр.: Ленин В. И. О кооперации // Полн. собр. соч. Т. 45; Рыков А. Я Хозяйственное положение Советской Республики и очередные задачи экономической политики. М., 1924; Бухарин Н. И. Некоторые вопросы экономической политики. М, 1925; Троцкий Л. Д. К социализму или к капитализму? Анализ советского хозяйства и тенденций его развития. M.-JI., 1925; Каменев Л. Б. Наши достижения, трудности и перспективы. M.-JI, 1925; Дзержинский Ф. Э. Основные вопросы хозяйственного строительства СССР М.-Л., 1927; Куйбышев В. В. О хозяйственном положении СССР. М„ 1928 и др.

характера. Социалистические преобразования в промышленности освещены в работах В. П. Милютина и А. М. Панкратовой. Однако углубленным изучением различных аспектов нэпа занимались преимущественно отечественные ученые-экономисты, обществоведы и публицисты2. Исследование экономической политики 1920-х гг. велось и на региональном уровне, в том числе в Удмуртии, в основном, экономистами, статистиками, партийными и советскими работниками - И. И. Савостьяновым, И. А. Варцевым, В. Л. Сергеевым, П. Л. Ширяевым. Несмотря на недостатки (идеологизированность, отсутствие глубокого теоретического анализа), работы первого периода опирались на разнообразную методологическую базу, вводили в оборот новый фактологический и статистический материал.

С начала 1930-х гг. термин «нэп» все чаще стал подменяться понятиями «восстановление народного хозяйства», «переходный период», рамки которого ограничивались 1921-1925 гг. Опубликованные произведения, посвященные истории торговли, промышленности и рабочего класса, не выходили за рамки положений «Краткого курса ВКП(б)» и основанной на принципе классовой борьбы сталинской теории нэпа3.

Определенный вклад в развитие региональной историографии нэпа внес Удмуртский научно-исследовательский институт (УдНИИ), начавший в 1935 г. издание «Трудов» и «Записок», в одном из сборников которых Н. Рябовым впервые дан анализ развития торговли Удмуртии в 1921-1936 гг.

Заметным событием общесоюзного уровня стал выход в 1954 г. монографии Э. Б. Генкиной «Переход Советского государства к новой экономической политике (1921-1922)», уделившей значительное внимание вопросам перестройки хозяйства в связи с началом нэпа. Конечным результатом второго периода можно считать появление коллективного труда «СССР в период восстановления народного хозяйства (1921-1925). Исторические очерки», в котором впервые в отечественной историографии дано систематическое изложение истории социалистического строительства на переходном этапе.

В целом, в литературе 1920-х - середины 1950-х гг. был поставлен ряд основных проблем нэпа, но не дана его всесторонняя оценка. Оставались слабо изученными, либо не разработанными некоторые важнейшие теоретические и практические вопросы.

2 См., напр.: Крумин Г. И. Новая экономическая политика в промышленности. М., 1922; Ларин Ю. Итоги, пути, выводы новой экономической политики. М., 1923; Короткое М. А. Очерки истории кооперации в России. Л., 1925;Жирмунский М. М. Частный торговый капитал в народном хозяйстве СССР. М., 1927; Мингулин И. Г. Пути развития частного капитала. М.-Л., 1927; Струмилин С. Г. Очерки советской экономики. М.-Л., 1928 и др.

3 См., напр.; История пролетариата СССР. Сб. I. М., 1930, РашинА. Г. Состав фабрично-заводского пролетариата СССР. М., 1930; Нейман Г. Я. Пути развития советской торговли. М., 1934.

Во второй половине 1950-х-конце 1980-хгг. появились обобщающие работы по историографии и методологии нэпа4, конкретные исторические исследования торгово-промышленного развития страны и ее регионов5. Особое место среди них занимают труды В. П. Дмитренко, внесшие значительный вклад в разработку проблем развития и осуществления торговой политики советского государства. Предметом исследования Ю. А. Полякова, В. П. Данилова, И. Я. Трифонова, Л. Ф. Морозова, В. А. Архипова, И. Б. Берхина, В. М. Селунской явились, главным образом, процесс социалистического преобразования мелкой промышленности, ход осуществления ленинского кооперативного плана, противоречия переходного периода и способы их разрешения и др.

Продолжилось издание трудов по истории промышленности и рабочего класса6. Достижением данного периода стала публикация фундаментальных многотомных «Истории социалистической экономики СССР» и «Истории советского рабочего класса», ставшей символом окончательно оформившейся на основе формационного подхода официальной истории рабочего класса.

Формированию регионального индустриального комплекса и характеристике рабочих посвящены труды уральских ученых. Первым опытом воссоздания истории народного хозяйства крупного военно-промышленного центра России стала «История народного хозяйства Урала» (1988 г.). Ряд авторов: А. В. Бакунин, Н. М. Щербакова, Е. Г. Захарова, В. В. Фельдман, А. Г. Ильин, Р. Ш. Куваков, В. С. Ключников, Е. Н. Чернокрылова, А. В. Швецов подняли проблемы развития политической активности, влияния социальных факторов на культуру труда, состояния личных хозяйств уральских рабочих.

В историографии Удмуртии 1960-е гг. характеризуются появлением ряда обобщающих трудов, в том числе «Очерков истории Удмуртской АССР» и «Очер-

4 См.: Берхт И. Б. Некоторые вопросы историографии новой экономической политики в СССР // Вопросы истории. 1961. № 3; Климов Ю. Н. Историография новой экономической политики II Вопросы истории КПСС. 1966. № 5; Дмитренко В. П. Проблемы НЭПа в советской историографии 1960-1970-х годов // Новая экономическая политика. Вопросы теории и истории. М., 1974; Данилов В. П., Дмитренко В. П., Лельчук В. С. Нэп и его судьба II Историки спорят. 13 бесед. М., 1989.

5 Дихтяр Г. А. Советская торговля в период построения социализма. М., 1961; Рубинштейн Г. Л. Развитие внутренней торговли в СССР. Л., 1964; Дмитренко В. П. Торговая политика советского государства после перехода к нэпу. 1921-1924 гг. М., 1971; Цибульский В. А. Нэп и денежная реформа 1922-1924 гг. //История СССР. 1972. №4;КаневскийЕ. М., МарголинЛ. Г. У истоков советской торговли. М., 1975; ДудукаловВ. И. Развитие советской торговли в Сибири в годы социалистического строительства (1921-1928 гг.). Томск, 1978; Макаренко А. П. Функции и задачи кооперации в переходный период от капитализма к социализму (в период нэпа). М., 1988; Николаев А. А. Промысловая кооперация в Сибири (1920-1937). Новосибирск, 1988.

6 МатюгинА. А. Рабочий класс СССР в годы восстановления народного хозяйства (1921-1925). М., 1962; Шкаратан О. И. Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР. М., 1970; Рога-чевскаяЛ. С. Ликвидация безработицы в СССР (1917-1930). М., 1973; Вдовий А. И., Дробижев В. 3. Рост рабочего класса СССР. 1917-1940 гг. М., 1976.

ков истории Удмуртской организации КПСС», в которых хронологические рамки восстановительного этапа также ограничиваются 1921-1925 гг., а нэп как самостоятельный исторический период не выделяется. Продолжилось издание сборников статей УдНИИ, посвященных различным проблемам региональной истории. Так, в работе В. К. Попова представлен анализ развития крупной и кустарной промышленности к концу Гражданской войны, обоснована необходимость введения новой экономической политики, дана оценка товарного производства как средства смычки между городом и деревней7.

На основе достижений региональной историографии8 вопросы формирования и развития рабочего класса были рассмотрены в подготовленном под редакцией А. И. Суханова коллективном научно-популярном историческом очерке «Рабочий класс Удмуртии. 1861-1986». Авторы ставили задачу раскрыть общие закономерности и особенности количественного роста и качественных изменений, общественно-политической и трудовой активности рабочих Удмуртии. Однако представление количественных показателей в отрыве от качественных составляющих затруднило создание объективных характеристик претерпевшего масштабные социокультурные трансформации рабочего класса, отличавшегося неоднородностью и определенными структурными различиями.

Большая часть созданных в условиях господства официальной историографической доктрины трудов 1950-1980-х гг. в целом продолжала носить схоластический, односторонний и политически ангажированный характер. Увлечение общетеоретическими, концептуальными вопросами без опоры на архивные источники и региональные материалы выводило многие из них за рамки конкретно-исторических исследований. Новая экономическая политика, проблемы торговли, частной практики и инициативы на местном уровне также не стали самостоятельным предметом изучения.

С 1990-х гг., в условиях либерально-демократической модернизации российского общества, начался современный период историографии, отличающийся качественно новым содержанием. Если в 1980-е гг. преобладали излишне оптимистические оценки нэпа, то с 1990-х гг. наблюдается более объективное его освещение9. В работах историков опосредованно затрагивалась проблема

7 Попов В. К. Борьба трудящихся Удмуртии за восстановление народного хозяйства в 1921-1925 годах//Записки УдНИИ. Вып. 17. Ижевск, 1955.

8 Конюхов В. Н. Борьба партийной организации Удмуртии за развитие социалистического соревнования в период первой пятилетки // Записки УдНИИ. Вып. 16. Ижевск, 1954; Шибанов К. И. Роль рабочего класса в социалистическом преобразовании удмуртской деревни // Вопросы истории и экономики. Вып. 1. Ижевск, 1971; Тронин А. А. Исторический опыт перехода удмуртского народа к социализму (1917-1937 гг.): автореф. дис. ...д-ра ист. наук. М., 1975; Русанов В. И. Энтузиасты первой пятилетки. Ижевск, 1979; Суханов А. И. Рабочий класс Удмуртии (1917-1970 гг): Формирование и развитие промышленных рабочих. Ижевск, 1979.

9 May В. А. Реформы и догмы. 1914-1929: Очерки истории становления хозяйственной системы советского тоталитаризма. М., 1993; Трукан Г. А. Путь к тоталитаризму. 1917-1929 гг. М., 1994 и др.

восприятия нэповских реалий различными слоями населения, поднимались аюуальные вопросы эволюции политического режима, соотношения идеологии и экономики. На международных и всероссийских конференциях, симпозиумах и сессиях, проводившихся в крупных научных центрах страны, развернулись дискуссии, которые выплеснулись на страницы периодических изданий и стали основой специальных сборников статей10. Отдельные исследователи, избегая категоричных оценок, использовали наиболее перспективный системный подход в анализе экономической составляющей политики 1920-х гг.11

Мощный импульс исследованию истории рабочего движения был дан опубликованным в рамках международного проекта сборником «Трудовые конфликты в советской России. 1918-1929 гг.» (М., 1998). Обозначенные в данном издании проблемы получили развитие в последующих публикациях12. Вопросы мотивации и стимулирования труда, производственной этики, в том числе и на локальных материалах, подняты в работах Л. И. Бородки-на, Л. В. Борисовой, С. Б. Ульяновой, Е. И. Сафоновой, А. В. Мирясова. Роль профсоюзов, комсомола и «негосударственных организаций» в политическом пространстве постреволюционной России отражена в книге И. Н. Ильиной. Процесс становления отечественного военно-промышленного комплекса (ВПК) в 1920-е гг. наиболее полно освещен в монографии Н. С. Симонова, работах А. К. Соколова, М. Ю. Мухина, И. В. Быстровой, В. Н. Алексеева. Особую актуальность принимают исследования кооперативного движения13. Предметом

10 Напр.: Советский Союз в 20-е годы. «Круглый стол» // Вопросы истории. 1988. № 9; «Нэп. -Идеи, практика,уроки» (ноябрь 1990 г.)//Отечественная история. 1992. № 1; «Россия нэповская: политика, экономика, культура» (июнь 1991 г.) // Отечественная история. 1992. № 3; Нэп: приобретения и потери. Сб. статей. М., 1994 и др.

" Бокарев Ю. П. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в СССР в 20-е годы: источники, методы исследования, этапы взаимоотношений. М., 1989; Гориное М. М. НЭП: поиски путей развития. М., 1990; ГловелиГ. Социалистическая перспектива и барьеры на пути нэпа // Вопросы экономики. 1990. № 6; Бакулин В. И., Лейбовт О. Л. Рабочие, «спецы», партийцы (о социальных истоках «великого перелома») // Рабочий класс и современный мир. 1990. № 6; Дмитренко В. П. Четыре измерения нэпа // Вопросы истории КПСС. 1991. № 3; Бордюгов Г. А., Котов В. А. История и конъюнктура. Субъективные заметки об истории советского общества. М., 1992; Быстрова И. В. Государство и экономика в 1920-е годы: борьба идей и реальность // Отечественная история. 1993. № 3; Богомолова Е. В. Управление советской экономикой в 20-е годы: опыт регулирования и самоорганизации. М., 1993; Очерки экономических реформ. М, 1993; Шишкин В. А. Власть, Политика. Экономика. Послереволюционная Россия (1917-1928 гг.). СПб., 1997; Гимпельсон Е. Г. Нэп и советская политическая система. 20-е годы. М., 2000.

Напр.: Яров С. В. Источники по истории политического протеста в советской России в 1918-1923 гг. СПб., 2001; Его же. Конформизм в советской России: Петроград 1917-1920-х годов. СПб., 2006; Рабочий активизм в послереволюционной России. «Круглый стол» // Отечественная история. 2002. № 2; ЧураковД. О. Бунтующие пролетарии: Рабочий протест в Советской России (1917-1930-е гг.). М., 2007 и др.

13 Реент Ю. А. Кооперация и НЭП. Рязань, 1997; Николаев А. А. Мелкая промышленность и кустарные промыслы Сибири в советской кооперативной системе (1920 - середина 1930-х гг.).

научного интереса A.C. Соколова, В. Д. Мехрякова, И. А. Чуканова, А. Н. Новикова, Б. С. Тупова стала финансовая политика государства, деятельность финансово-кредитных учреждений России в период нэпа. Его социально-психологические аспекты отражены в трудах Н. Б. Лебиной, А. Н. Чистикова, И. В. Нарского, Е. Ю. Зубковой, Н. Н. Козловой, А. Ю. Рожкова. Работы Ю. А. Полякова и В. Б. Жиромской связаны с изучением динамики социальной структуры, численности и состава населения России в 1920-е гг.

Со второй половины 1990-х гг. ученые Сибири, Урала и Поволжья начали активную разработку таких вопросов, как государственная и частная промышленность, их институциональное и правовое положение, многоукладность экономики14. Появились работы, на региональном материале раскрывающие те или иные аспекты предпринимательства и торговли в 1920-е гг.15 В числе приоритетных для историков Урала остались проблемы, связанные с эволюцией промышленности, количественными и качественными характеристиками рабочих16. Развивая традиции столичных исследователей, в рамках исторической демографии изучены также численность и воспроизводство населения, демографический менталитет, семейные и брачные отношения в городах17. Подготовлены диссертационные работы, характеризующие комплексное социально-экономическое развитие в 1920-е гг. Татарской и Чувашской АССР, Марийской автономной области18.

Новосибирск, 2000; Гребениченко С. Ф. Диктатура и промысловая кооперация России в 1920-е годы. М., 2000; Файн Л. Е. Исторический опыт развития кооперации. М., 2001; Иванов А. В. Российская кооперация в первой четверти XX века (по материалам сибирского и дальневосточного регионов): дис. ...д-ра ист. наук. М., 2009; Ягов О. В. Кустарно-промысловая кооперация Поволжья в условиях нэпа: дис. ...д-ра ист. наук. Самара, 2009.

14Виноградове. В. Экономическое развитие Поволжья в период нэпа, 1921-1927. Астрахань, 2001; Лютое Л. Н. Обреченная реформа. Промышленность России в эпоху нэпа. Ульяновск, 2002.

15 КшинА. П. Частное торговое предпринимательство на Урале в 1920-е годы. Екатеринбург, 1995; Демчик Е. В. Частный капитал Сибири в 20-е гг XX в. Барнаул, 2005; Хазиев Р. А. Предприятия уральских нэпманов: историко-статистический анализ // Экономическая история. Обозрение. Вып. 10. М., 2005.

16 Бакунин А. В. НЭП и проблемы развития производительных сил (теоретический аспект) // Россия нэповская: политика,экономика,культура. Новосибирск, 1991, КомиссаровЮ.П., СлавкоТ. И. Бюджетные обследования рабочих 20-х годов как исторический источник. Свердловск, 1991; Запарий В. В. Черная металлургия Урала ХУШ-ХХ вв. Екатеринбург, 2001; Фельдман М. А. Рабочие крупной промышленности Урала в 1914-1941 гг.: (численность, состав, социальный облик). Екатеринбург, 2001; Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих Урала (1900-1941 гг). Екатеринбург, 2006.

17 Население Урала. XX век. История демографического развития. Екатеринбург, 1996.

18 Сутырина О. Н. Социально-экономическое развитие Марийской автономной области в условиях новой экономической политики, 1921-1928 гг.: дис. ...канд. ист. наук. Йошкар-Ола, 1997,Гатаул-лина И. А. Среднее Поволжье в годы новой экономической политики: социально-экономические процессы и повседневность: дис. .. .д-ра ист. наук. Казань, 2009; Орлов В. В. Эгнополитическое и социально-экономическое развитие Чувашии в 20-е годы XX века: дис. ...д-ра ист. наук. Казань, 2009.

Необходимость изучения новой экономической политики в Удмуртии вызвана отсутствием специальных трудов по этой проблеме. Современная региональная историография не располагает обобщающим исследованием по периоду в целом, и в этом проявляется определенный эффект «запаздывания». Наиболее разработанными являются вопросы национально-государственного строительства, эволюции политической организации общества в 1920-е гг., нашедшие отражение в работах А. А. Тронина, Н. П. Павлова, К. И. Куликова,

B. Ю. Войтовича, К. А. Пономарева, О. И. Васильевой, И. К. Калинина,

C. Л. Бехтерева. Аграрные процессы 1920-х гг. раскрыты в публикациях К. И. Шибанова, Г. А. Никитиной, В. А. Клишевой. Научные сочинения Н. А. Родионова характеризуют международное производственно-техническое сотрудничество предприятий Удмуртии, а также функционирование на заводах ячеек массовых обществ и организаций рабочих. Развитию кооперативного движения посвящены труды Н. И. Хитриной, Ю. Т. Никонова и А. П. Си-нюшина. Предметом исследовательского интереса С. Ф. Бородулиной стала книготорговая практика государственного издательства «Удкнига».

Отдельные сведения о предприятиях государственной и кустарной промышленности, частных и кооперативных торговых заведениях содержатся в появившихся в 1990-2000-е гг. научно-популярных изданиях, посвященных истории создания и развития районов, городов и сел республики".

Знаковым явлением в региональной историографии стала публикация в 2005 г. фундаментальной «Истории Удмуртии: XX век», особая глава шторой посвящена периоду нэпа. Однако в монографии создана лишь самая общая картина развития промышленности, торговли, сельского хозяйства, социально-культурной сферы и общественно-политической жизни в 1920-е гг.

Анализ степени изученности темы выявил актуальные исследовательские линии в познании нэповских преобразований. Требуют дальнейшего изучения экономическая и политическая системы нэпа, его противоречия, возможности и перспективы, степень проникновения в сферу промышленности, кооперации и торговли. Необходимо выявление общих и особенных черт развития нэпа в национально-государственных образованиях, в том числе Удмуртии. Актуальным остается рассмотрение монополизации и огосударствления финансовой системы, торговой и частнопредпринимательской деятельности, налоговой и кредитной политики, баланса различных секторов в экономике, соотношения «плановых высот» и «рыночных механизмов», характеристика демографиче-

19 Новиков А. Земля Камбарская, родная. (История Камбарки). Камбарка, 1997; Веселых И. Е. Шаркай. Страницы истории. Шаркай, 1998; Рябов И. М. Сюмси. Век за веком, за годом год. Ижевск, 1999; Пудов А. И. История увинских деревень. Ува, 2000; Вичужанин А. Г. Можга. Городок над Сюгинкой-рекой. Ижевск, 2001; Между Чепцой и Камой. Взгляд сквозь годы и века. Балезинский район. Ижевск, 2002 и др.

и

ских процессов, социальной струюуры, психологии основных слоев населения и маргинальных групп, их взаимоотношения с властью, освещение вопросов образования, повседневности и быта, семьи и нравственности, формирования нового социокультурного пространства в 1920-е гг. Не утратила своей силы и проблема персонификации исторического процесса.

Цель диссертационной работы состоит в исторической реконструкции торгово-промышленного развития Удмуртии и социокультурного облика связанных преимущественно с промышленным производством слоев населения в период новой экономической политики (1921-1929 гг.).

В круг исследовательских задач вошли: анализ теоретического уровня осмысления проблем, обусловленных коренными преобразованиями российского общества в эпоху построения социалистического государства; выявление эмпирического основания для комплексного исследования региональной специфики нэпа на материалах Удмуртии; определение политико-правовых и экономических условий функционирования промышленности, предпринимательства и торговли в 1920-е гг.; выяснение численности, состава и социокультурного облика населения, занятого в торгово-промышленной сфере; характеристика влияния результатов нэпа на последующее развитие Удмуртии как составной части народнохозяйственного комплекса страны.

Характеристика источников. Наличие громадного массива документов советской эпохи предопределило выделение двух основных групп источников: опубликованные и неопубликованные. Особое место в первой группе занимают нормативные акты центральных партийных, государственных и профсоюзных органов, позволяющие проследить формирование и развитие государственной политики в отношении промышленности, торговли и предпринимательства20. В этой группе выделяются информативные обзоры, отчеты, доклады, резолюции, изданные в 1920-е гг. официальными органами BAO и содержащие сведения о состоянии отдельных отраслей хозяйства области21.

20 X съезд РКП (б). Март 1921 г.: Стенографический отчет. М., 1963; Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства РСФСР. М., 1920-1929 гг.; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2-5. М., 1982-1985; Директивы ВКП(б) по хозяйственным вопросам. М.-Л., 1931; Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам: Сб. док. Т. 1. М., 1957; Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. (1917-1967 гг.). Т. 1. М., 1967 и др.

21 Областное экономическое совещание Вотской автономной области. Отчет Совету труда и обороны. Ижевск, 1922; Резолюции XIV областного съезда Советов Рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Вотской автономной области. Ижевск, 1923; Обзор деятельности областного исполнительного комитета Вотской автономной области. 1923-24 хозяйственный год. Ижевск, 1925; Отчет областного исполнительного комитета Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Вотской автономной области за 1924-1925 год. Ижевск, 1926; Резолюции X областной конференции ВКП(б) Вотской автономной области. Ноябрь 1927 г Ижевск, 1927; Отчет ЦИК УАССР о хозяйственном, социально-культурном и советском строительстве за период 1921-1935 гг. Ижевск, 1935 и др.

К группе опубликованных источников отнесены сборники документов универсального характера, сопровождаемые историческим и археографическим предисловиями. Эволюция ВПК документально освещается в многотомной серии «История создания и развития оборонно-промышленного комплекса России и СССР. 1900-1963». Опубликованы ранее недоступные документы, раскрывающие деятельность политических органов советского режима22. Условный термин «письма во власть» имеют источники, являющиеся определенной формой апелляции граждан к официальным органам и лицам и представляющие собой своеобразный способ диалога между властью и обществом23.

В ряду опубликованных источников регионального уровня особое место занимают статистические сборники 1920-1930-х гг. Обстоятельный анализ развития экономики содержат материалы издававшегося до 1928 г. по инициативе плановой комиссии BAO журнала «Удмуртское хозяйство» и юбилейных сборников. Однако в них представлена характеристика только тех отраслей хозяйства и промышленных заведений, которые находились в подчинении местных органов власти.

Неоценимую помощь в работе оказали выпускаемые архивными учреждениями Удмуртии со второй половины 1950-х гг. сборники документов, представляющие собой свод источников определенной тематической направленности24. Фундаментальный характер носит изданная в 2007 г. двухтомная «Хрестоматия по истории Удмуртии», второй том которой посвящен важнейшим этапам исторического развития края в новейшее время (октябрь 1917-2007 гг.).

В группе опубликованных документов по причине открытости прессы целесообразно рассмотреть материалы периодической печати. В работе использованы «Известия ВЦИК», «Труд», «Ижевская правда», «Бюллетень Ижевского Центрального рабочего кооператива», «Торговый бюллетень КТА (коммерческого телеграфного агентства)», «Вотский кооператор» и др. В них содержится широкая информация о деятельности высших и местных государственных органов и общественных организаций, достаточно полно отражается экономическая и общественно-политическая ситуация в стране и BAO. Однако, ввиду оперативности представления, материал не всегда проходил достаточную обработку и проверку. Поэтому, несмотря на безусловную ценность, это наиболее субъективный из всех видов источников, требующий особенно критического отношения.

~ См., напр.: «Совершенно секретно»: Лубянка-Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). Т. 1-7. М., 2001-2007; Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922-декабрь 1936. Россия XX век. Документы. М., 2003.

23 Голос народа: Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. М., 1998; Письма во власть. 1917-1927: Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям. М., 1998.

24 Так, серия «История городов Удмуртии» содержит материалы по отдельным периодам истории Ижевска, Глазова, Сарапула, Воткинска, Камбарки, Можги, включая и 1920-е гг.

В целом, опубликованные источники, за исключением официальных документов, дают лишь фрагментарное представление о тех или иных сторонах развития Удмуртии в период осуществления нэпа. Поэтому источниковую основу исследования составили неопубликованные документы центральных и региональных государственных архивохранилищ: Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Центрального государственного архива Удмуртской Республики (ЦГА УР), Центра документации новейшей истории Удмуртской Республики (ЦЦНИ УР), Центрального объединенного ведомственного архива крупнейшего оборонного предприятия Удмуртии - ОАО «Ижмаш», Научно-отраслевого архива Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук (НОА УИИЯЛ УрО РАН).

Наиболее массовым видом источников советского периода оказалась делопроизводственная документация, спецификой которой является ее объективно-функциональный характер. Поэтому она зачастую обеспечивает более высокую степень достоверности исторических знаний.

Разноплановы информативные возможности фондообразователей. Так, в фондах СНК СССР (ф. Р-5446) и Совета труда и обороны (СТО) при СНК СССР (ф. Р-5674) ГА РФ содержатся обобщающие сведения о состоянии экономики региона. Постановления СНК и СТО определили политическую линию в отношении частного капитала и отдельных отраслей промышленности. Докладные записки руководства Главного управления военной промышленности (ГУВП) отражают финансовое положение и техническое состояние предприятий, выполнение ими производственных программ.

В фонде Центрального кооперативного совета (ф. 3986) РГАЭ отложились отчеты Вотского областного кооперативного совета. Здесь же хранятся циркуляры Главкустпрома на места, протоколы заседаний коллегий Губкуст-промов, доклады и конъюнктурные обзоры о хозяйственной, организационной и культурно-просветительской деятельности Всекопромсоюза; протоколы заседаний Центрального и местных кооперативных советов; отчеты о положении кустарно-промысловой кооперации на местах, дела о перспективных планах развития кустарно-промысловой кооперации25.

Расширение фактологической базы диссертации осуществлялось на основе материалов региональных государственных архивов. Наиболее полное представление о состоянии крупной государственной и местной промышленности дают фонды промышленного комбинированного треста «Удмуртгрест»

25 В отдельных случаях в диссертации использованы материалы фондов Главного выставочного комитета, Первой сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки СССР (Главвыстав-ком) (ф. 480) и Смешанного акционерного общества по выдаче справок о кредитоспособности (Кредит-бюро) (ф. 7624) названного архивохранилища.

(ф. Р-75), Ижевского и Боткинского машиностроительных заводов (ф. Р-543 и ф. Р-785), Сюгинского и Сергиевского стекольных заводов (ф. Р-59 и ф. Р-732), Ижевской фабрики охотничьих ружей (ф. Р—148), Областного финансового отдела (ф. Р-234), Вотского областного отдела местного хозяйства (облместхоз) (ф. Р-975), Ижевского горсовета депутатов трудящихся и его исполнительного комитета (ф. Р—177).

Огромный пласт информации содержат фонды отдела торговли исполнительного комитета Вотского областного совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р—121), Ижевской товарной биржи (ф. Р-6), а также Областного союза сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации (ф. Р-216) ЦГА УР. Их изучение позволило представить состояние и уровень региональной государственной, кооперативной и частной торговли в целом.

В фондах областных учреждений планирования и статистики (ф. Р-35, ф. Р-724, ф. Р-845 ЦГА УР) имеются сведения о функционировании промышленных предприятий и торговых заведений, численности рабочих; материалы выборочного обследования занятости, внедрения новой техники, жилищно-бытовых условий, доходов населения и др. Отличительная черта материалов этих фондов - ярко выраженная аналитичность и системность.

В процессе выявления и атрибутирования источников сложился единый комплекс документов, характеризующих политэкономическое положение области, социальный статус основных групп населения. Интересный материал содержат фонды Исполнительного комитета и Отдела труда Удмуртского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р—195 и ф. Р—106), Уездных советов и их исполнительных комитетов (ф. Р-26, ф. Р—41, ф. Р-133), Областного (ф. Р-89) и Ижевского заводского районного комитета Всероссийского профсоюза рабочих-металлистов (ф. Р—131) ЦГА УР. Широкие информативные возможности содержит фонд Клуба металлистов им. А. В. Луначарского, функционировавшего в г. Ижевске (ф. Р-166 ЦГА УР).

Серьезным дополнением источниковой базы, особенно в плане освещения истории Ижевских оружейного и сталеделательного заводов и предприятий местной промышленности в 1920-е гг., состава рабочих являются фонды Удмуртского обкома и Ижевского горкома КПСС (ф. 16 и ф. 54 ЦДНИ УР), а также Можгинского уездного, Боткинского и Камбарского районных комитетов КП РСФСР (соответственно ф. 29, ф. 12 и ф. 312 ЦЦНИ УР). Кроме того, в данных фондах содержатся материалы охранительных органов BAO. В сочетании с информационными бюллетенями и оперативными сводками, докладами Областного отдела ГПУ, хранящимися в ЦГА УР (ф. Р-195, ф. Р-89) и других архивохранилищах, они характеризуют политические настроения жителей области. Несмотря на специфический характер, обусловленный субъективностью оценок, данных через призму борьбы с оппозицией, эти документы в отдельных случаях являются единственными источниками, раскрывающими

особенность политической ситуации в области, политического поведения и ориентации различных групп и слоев населения.

Немаловажное значение в освоении темы исследования имеет привлечение материалов академических и культурно-просветительных учреждений. Так, в НОА УИИЯЛ УрО РАН хранится рукопись Ф. В. Стрельцова «Ижевск и его промышленность за 170 лет», содержащая оригинальные историко-этнографические зарисовки о жизни и быте потомственных ижевских рабочих, что имеет немаловажное значение для реконструкции их социально-психологического облика. Богатый материал содержится в фондах Национального музея Удмуртской Республики им. К. Герда. Большая часть из них - источники социально-психологической направленности, отражающие особенности внутриклассовых отношений, элементы обыденной психологии, мировоззрения, жизненной ориентации, ценностных представлений населения.

Таким образом, раскрытие избранной темы потребовало привлечения самых разнохарактерных источников. Их критический анализ, выявление информативных возможностей, применение сопоставительного метода позволили составить достаточно полное представление о торгово-промышленном развитии Удмуртии в период новой экономической политики и социокультурном облике рабочих.

Методологической основой диссертации является совокупность концепций, принципов и методов, используемых в исследованиях исторического характера. В современной отечественной историографии изучение нэпа на новой концептуальной основе связано с именами А. С. Сенявского, А. К. Соколова, В. П. Булдакова, Ю. И. Игрицкого, И. Б. Орлова, В. В. Алексеева. По справедливому замечанию А. С. Сенявского, наиболее продуктивны для реконструкции истории России, особенно ее экономических аспектов, взаимодополняющие друг друга модернизационный и цивилизационный подходы. Весьма рациональной применительно к настоящему исследованию является теория модернизации, изложенная в интерпретации В. П. Дмитренко, попытавшегося, равно как и ряд других историков, снять некоторые противоречия «классического» варианта модернизации. Вместе с тем, в данной диссертации применена и теория цивилизации, ибо большевистский вариант нэпа не только не искоренил, но и довел до крайности государственнические (этатистские) начала в общественной жизни. В связи с этим, невозможно полностью игнорировать некоторые постулаты марксистской теории, ибо все стратегические шаги руководства страны укладывались в рамки строго очерченных идеологем.

Наряду с традиционными подходами используются концепции, уже нашедшие свое место в отечественной исторической науке (концепция социальной истории, история повседневности, историческая антропология), акцентирующие внимание исследователей на проблемах личности, индивида, социальных групп в историческом процессе, их повседневной жизни, быте, психологии, сознании.

Одним из важнейших принципов, реализованных в данной диссертации, является принцип объективности, предполагающий нахождение и раскрытие причинно-следственных связей, характеризующих историческое явление. В этой связи в работе исследуются внешние и внутренние факторы, обусловившие складывание и эволюцию системы политико-экономических и социокультурных отношений в Удмуртии во временных рамках нэпа. Не менее значимым является принцип историзма, подразумевающий изучение диалектики явления. Историзм предполагает при оценке тех или иных событий, их участников учитывать конкреггно-исггорические возможности и реалии общественного развития описываемого периода. Поэтому в диссертации изменения экономического и социального облика региона рассматриваются с точки зрения общероссийского модернизационного процесса 1920-х гг.

Неизбежно используемым в любом историческом, в том числе и настоящем исследовании, является принцип социального подхода (его вернее назвать принципом социальной ориентированности. - Л. Б.). В современных условиях, как отмечают Ш. М. Мунчаев и В. М. Устинов, российские ученые принцип партийности стали называть принципом социального подхода, подразумевая под ним проявление определенных социальных и классовых интересов и отношений. Нетрудно заметить, что данный принцип предусматривает одновременное соблюдение принципов объективности и историзма. Поэтому автор старался избегать идеологической заданности в оценках основных событий и результатов нэпа. Наконец, четвертый основной принцип - это принцип всесторонности, который предусматривает изучение явления во всем многообразии его проявления. В связи с этим, в работе рассмотрены различные весьма противоречивые аспекты проведения нэпа в специфическом для народного хозяйства СССР военно-промышленном регионе.

Для интерпретации прежних и получения новых знаний в процессе изучения нэповских трансформаций в Удмуртии использован комплекс общенаучных и специально-исторических методов. Из первой группы активно задействованы такие методы эмпирического исследования, как статистический и герменевтический. Особенно важен последний, так как без скрупулезного изучения и научного толкования текстов эпохи нэпа невозможно понять смысл государственной политики и оценить ее результаты.

Наиболее обширную группу методов теоретического уровня составили логические методы: анализ - синтез. Индукция применена к ранней стадии изучения рассматриваемого предмета. С помощью дедуктивного метода осуществлена процедура обобщений, позволившая выделить общее и особенное в проведении нэпа.

Употребление формального метода содействовало четкому вычленению основных составляющих предмета исследования, позволив оставить вне его пределов второстепенные, хотя и немаловажные элементы. Вместе с тем, при-

влечение системного метода способствовало более глубокому анализу предмета во всем многообразии проявления взаимовлияний на другие составляющие нэповский системы.

Общенаучные методы послужили логическим основанием для специально-исторических методов. В основу исследования положен историко-генетический метод, позволивший рассмотреть феномен нэпа в общем русле теории и практики государственного социализма. На основе проблемно-хронологического метода изучены отдельные аспекты жизнедеятельности регионального сообщества в ее последовательном развитии в относительно кратковременный период.

Весьма продуктивными оказались умозаключение по аналогии (особенно в части анализа трансформационного процесса в Удмуртии в сопоставлении с аналогичными на союзном и союзно-республиканском уровнях) и экстраполяция, предусматривающая перенесение результатов локального исследования на более широкий регион. Принимая во внимание субъективную сторону исторического процесса, в работе задействован социально-психологический метод, раскрывающий мотивы поведения партийно-советского руководства всех уровней и подчинения огромной массы людей тоталитарному в своей изначальной основе режиму.

Использование комплекса общенаучных и специальных методов (историко-сравнительного, динамического и др.) с учетом общественно-политического, идеологического, этнического, природно-географического факторов позволило выявить особенности социальных отношений и социальную базу экономических реформ, исследовать соотношение инерционного и инновационного в жизни общества.

Обозначенные выше теоретические конструкты, принципы и методы определяют фундаментальный характер настоящего диссертационного исследования. При этом наиболее плодотворным при осуществлении научного творчества представляется разумное сочетание традиций и новаций.

Научная новизна. В диссертационной работе на материалах Удмуртии предпринята попытка реализовать наиболее приоритетные для современной отечественной историографии вопросы методологии истории, междисциплинарный и сравнительно-исторический подход к изучению нэпа как особого периода в эволюции российской цивилизации через категории общества и личности, социальных отношений и властных институтов.

Впервые в региональной исследовательской традиции сформулировано авторское видение историографической ситуации, сложившейся вокруг проблемы осуществлявшегося в 1920-е гг. реформирования российского общества на социалистических началах с учетом локальных модификаций.

Создана комплексная источниковая основа для научного анализа основных составляющих предмета диссертационного исследования, что позволило

глубже и всестороннее рассмотреть местную специфику нэповской модернизации. Выявлен и критически осмыслен значительный массив неопубликованных документов, подавляющая часть которых впервые введена в научный оборот.

Впервые в отечественной историографии наиболее сложный период в истории крупнейших предприятий российского ВПК - Ижевских и Боткинского заводов - стал предметом системного научного анализа. Принципиально новым явилось представление, наряду с производственными характеристиками, социокультурного облика и повседневных практик рабочих, переживавших процесс стратификации и поиска классовой идентичности. Рассмотрена эволюция местной промышленности и политико-правового статуса частного капитала в экономике Удмуртии 1920-х гг.

В диссертации подробное освещение получил круг вопросов, затрагивающих состояние торговли и предпринимательства в регионе в годы нэпа. Детальному анализу подвергнуты экономические связи BAO, механизмы «вживания» частнособственнических отношений в ткань формирующегося социалистического общества. Значительное внимание уделено функционированию местной кооперации в 1920-е гг.

Впервые на локальном материале уточняются место и роль нэпа в реализации социалистического выбора в последующие периоды существования советской государственности. При этом выдвигается авторская гипотеза об ограниченном характере использования рыночных механизмов в экономическом развитии преимущественно оборонно-промышленного региона, что впоследствии облегчило проведение форсированной индустриализации в рамках сталинской модернизации.

Научная обоснованность и достоверность полученных результатов обеспечиваются преимущественно конкретно-историческим характером диссертации, активным использованием междисциплинарного подхода, теоретико-методологической проработанностью проблемы, глубоким источниковедческим анализом как опубликованных, так и введенных в научный оборот новых документов и материалов, широкой апробацией результатов работы автора.

Практическая значимость. С точки зрения осмысления истоков современных процессов, происходящих в российском социуме, материалы и выводы, изложенные в диссертационном исследовании, приобретают не только теоретическое, но и прикладное значение.

Фундаментальный характер диссертации определяется, прежде всего, потребностью науки в максимально достоверной реконструкции российской истории первых двух десятилетий XX в., оказавшей влияние на характер и основные тенденции развития всей системы международных отношений. Вышеизложенное формирует междисциплинарную востребованность, развивает эмпирические и теоретические предпосылки для получения новых знаний в области истории государства и права, социологии, политологии, социальной

психологии, региоиоведения, а также мировой экономики, международного права, геополитики и др. Методологическое основание диссертации позволяет соотнести и апробировать универсальные и частные концепции и методики при компаративном анализе исторических явлений.

Продуктивным может оказаться использование диссертации при создании обобщающих и специальных трудов, подготовке энциклопедических и иного рода справочных изданий по отечественной и региональной истории. Предполагается адаптирование основных положений работы к учебному процессу высшей и общеобразовательной школы. Материалы диссертации могут найти применение в формировании музейно-экспозиционных комплексов, осуществлении краеведческой деятельности.

Выводы настоящего исследования рекомендуются к внедрению в современной практике социального менеджмента. Опыт экономического обеспечения обороноспособности СССР в 1920-е гг., наиболее зримо реализовывавшийся в Удмуртии, является актуальным при уточнении Концепции национальной безопасности Российской Федерации как одного из ведущих акторов современной мировой системы.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Выявленные в ходе историографического анализа противоречивые суждения о сущности нэпа и возможных направлениях актуализации его опыта сформировали авторскую нишу исследования научных и практически значимых его проблем.

2. Многоаспектный характер темы обусловил необходимость наряду с освоением приоритетных для отечественной исторической науки направлений исследований значительного расширения и более глубокого анализа источников изучения локальных трансформаций в рамках нэповской модернизации.

3. Как составная часть народнохозяйственного комплекса страны, Удмуртия была активно включена в систему нэповских преобразований. Однако специфика политико-экономического статуса формировавшейся BAO придала хозяйственной политике региона особые черты.

4. Стремление партийно-советского руководства сохранить господство государственной собственности в условиях многоукладной экономики определило характер промышленного развития BAO. Крупное производство, представленное, главным образом, военными заводами, являлось частью ВПК и как сфера непосредственного государственного управления в наименьшей степени оказалось затронутым нэповскими реформами. Под государственным контролем находилось восстановление местной промышленности, завершившееся к концу 1920-х гг.

5. Возврат к рыночным отношениям активизировал торговые операции. В конце 1920-х гг. структура торгового оборота BAO трансформировалась в сторону увеличения удельного веса государственной торговли.

6. Оживление кооперации в начальный период преобразований было связано, прежде всего, с восстановлением крестьянских хозяйств. Однако с усилением партийного контроля за кооперативными организациями произошло полное огосударствление потребительской и промкооперации.

7. В годы новой экономической политики в Удмуртии динамично развивались мелкотоварное производство, частная практика в различных областях и сферах. Усиление налогообложения и принятие ряда юридических актов, ограничивающих предпринимательскую деятельность, привели к повсеместному уменьшению числа частных предприятий и сокращению их оборота.

8. В целом к концу 1920-х гг. в торгово-промышленном развитии Удмуртии подавляющая доля рыночных отношений оказалась в руках обобществленного сектора; за частным капиталом сохранилась незначительная сфера деятельности исключительно мелко-розничного характера, преимущественно в городах. Трансформационные процессы рассматриваемого периода сопровождались окончательной ликвидацией нэповских начал в экономике.

9. Бурная революционная эпоха привела к невосполнимым морально-этическим потерям и необратимым изменениям в социокультурном облике отдельных групп и слоев населения, в том числе промышленных рабочих. Усилилась неоднородность рабочего класса, проявившаяся в присущих каждой социальной группе психологии, интересах, настроениях.

10. Пришедшая на смену нэпу сталинская модернизация закрепила гипертрофированный военно-промышленный статус Удмуртии в общесоюзном разделении труда в ущерб местному производству, преобладание доли государственной собственности в валовом внутреннем продукте республики, стимулировала номенклатурно-распределительные отношения и надолго исключила всякие сколько-нибудь значимые оппозиционные рефлексии регионального сообщества.

11. Очередные попытки рыночных преобразований современной России актуализируют опыт новой экономической политики 1920-х гг.

Апробация результатов исследования. Диссертационное исследование является итогом почти двадцатилетней работы автора над проблемами истории Удмуртии в контексте общероссийского исторического процесса XX в. Основные ее результаты получили известность в отечественной гуманитарной науке как центрального, так и региональных уровней26, были поддержаны Российским

26 См., напр.: Грик Н. А. Взаимопроникновение: становление социалистического хозяйства в 1920-е-1930-е гг. и формирование советского человека (быт, нравы, поведение) // История российской повседневности. СПб., 2002. С. 225; Ульянова С. Б. Противоречия «режима экономии» в промышленности в 1920-х годах // Вопросы истории. 2003. № 6. С. 147, 153; Фельдман М. А. Культурный уровень и политические настроения рабочих крупной промышленности Урала в годы нэпа// Отечественная история. 2003. № 5. С. 21; Его же. Промышленные рабочие России в начале XX века // Вопросы истории. 2006. № 1. С. 29; Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультур-

гуманитарным научным фондом (РГНФ), центральными и региональными структурами РАН27.

Главные положения диссертации отражены в 76 публикациях общим объемом 74,3 п.л., в том числе 5 монографиях, 3 из которых подготовлены в соавторстве, и 9 статьях в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК. В 1996-2008 гг. материалы исследования использовались автором при подготовке двух изданий энциклопедии «Удмуртская Республика», коллективной монографии «История Удмуртии», исторических предисловий ко второму тому «Хрестоматии по истории Удмуртии (1917-2007 гг.)», сборнику документов и материалов «Камбарка. 1741-2002 гг.» и др.

Апробирование авторских изысканий осуществлено на различных международных, всероссийских и региональных научных и научно-практических конференциях28.

Диссертация обсуждена на заседании отдела исторических исследований Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН и рекомендована к защите.

Структура. Диссертация состоит из введения, четырех глав, разделенных на параграфы, и заключения. Приложение к основному тексту включает перечень ссылок, таблицы, список источников и литературы, словарь специальных терминов и устаревших слов, список сокращений.

ный облик промышленных рабочих Урала (1900-1941 гг.). Екатеринбург, 2006. С. 20,21,96,312,369; Чураков Д. О. Бунтующие пролетарии: Рабочий протест в Советской России (1917-1930-е гг.). М.„ 2007. С. 5 и др.

31 Индивидуальная монография «Рабочие оборонной промышленности Удмуртии в 1920-е годы» в 2000 г признана лучшей по итогам конкурса научных работ молодых ученых и аспирантов УрО РАН. В 2002 г. осуществлено участие в организованном редакцией журнала «Отечественная история» круглом столе по проблемам рабочего активизма. В 2002 и 2006 гг. исследовательские проекты «Рабочий активизм и трудовые конфликты на предприятиях Удмуртии (1921-1929 гг.)» и «Частная торговля и предпринимательство Удмуртии в годы новой экономической политики (1920-е гг.)» были поддержаны УрО РАН и РГНФ. В 2006-2008 гг. в рамках Программ фундаментальных исследований РАН «Власть и общество в истории» и «Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным трансформациям» разрабатывались и реализовывались в соавторстве проекты «Репрезентация государственной политики и общественные движения российской периферии в ХУ1-ХХ вв.», «Народы и этнические группы Вятско-Камского региона в условиях социальных трансформаций (ХУП-ХХ вв.)».

«От тоталитаризма к свободе: взгляд историка» (г Челябинск, 1992 г.), «Историческое познание: традиции и новации» (г. Ижевск, 1993 г.), «Антибольшевистское сопротивление в Прикамье в 1917-1922 г.» (г. Ижевск, 2001 г.), «Культуры городов Российской империи на рубеже XIX-XX веков» (г. Санкт-Петербург, 2004 г.), «135 лет Обществу естествоиспытателей при Казанском университете и 110 лет со дня рождения М. Г. Худякова» (г. Казань, 2004 г.), «Современные социально-политические технологии: проблемы теории и общественной практики» (г. Ижевск, 2005 г.), «Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: история и современность» (г. Глазов, 2007 г.), «Россия и Удмуртия: история и современность» (г. Ижевск, 2008 г.) и др.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность темы; определены объект и предмет, цель и задачи, хронологические и территориальные рамки исследования; охарактеризованы источники, историография и методологическая основа диссертации, ее научная новизна и практическая значимость; сформулированы основные положения, выносимые на защиту; представлены апробация результатов исследования и структура диссертации.

Первая глава «Промышленное развитие Удмуртии в период НЭПа» посвящена рассмотрению соотношения форм собственности в промышленном производстве ВАО в годы новой экономической политики.

В параграфе «Военная промышленность: структура и организация производства» охарактеризованы попытки рыночной перестройки работы оборонных предприятий Удмуртии и их результаты. С окончанием Гражданской войны в орбите стратегических интересов советского руководства оказались крупнейшие предприятия страны: Ижевские оружейный и сталеделательный и Боткинский железоделательный (машиностроительный) заводы, дававшие около 15 % всей военной продукции России. В марте 1921 г. Боткинский завод был передан Правлению объединенных металлургических заводов Пермской губернии. Ижевские заводы находились в прямом подчинении ГУВП при ВСНХ.

Наказ СНК РСФСР от 9 августа 1921 г. зафиксировал основные принципы работы государственной промышленности в условиях нэпа: децентрализация управления отраслями, перевод предприятий на хозяйственный расчет, материальное стимулирование рабочих. Между тем в стране по причине сложного экономического положения сохранялась централизованная распределительная система. Поступавшие из Центра контрольные цифры производства военных заказов в течение года неоднократно пересматривались, что влекло за собой периодически воспроизводившиеся сокращения рабочих. Недостаточное и несвоевременное финансирование и обеспечение сырьем, материалами и топливом отражались на состоянии производства, условиях труда. Нестабильность производственных программ и экономического положения заводов, несовершенная система норм и расценок не способствовали укреплению дисциплины и ответственности значительной части рабочих. Наблюдался рост прогулов, опозданий, отказов от работ, кражи. Изношенность заводского оборудования (более 60 % в 1923 г. требовало капитального ремонта), низкий уровень квалификации рабочих приводили к снижению качества выпускаемой продукции, обостряли проблему производственного травматизма.

В целом, в 1920-е гг. военные заводы Удмуртии оставались частью сложившегося на тот период в стране ВПК. Как отрасль непосредственного государственного управления она в наименьшей степени оказалась затронутой нэповскими реформами. В 1920-е гг. здесь продолжали укрепляться заложенные

в предыдущий период основы планово-директивной экономики. Сталинский вариант модернизации предполагал в дальнейшем увеличение капитальных вложений в военную промышленность, реконструкцию старых и строительство новых заводов, создание новых производств, милитаризацию гражданских отраслей, «военизацию» системы образования и подготовки кадров.

В параграфе «Местная промышленность: основные направления восстановления» показано развитие предприятий, подчиненных областным органам государственного управления. В 1921 г. в ведении Вотского отдела местного хозяйства (облместхоз) находились 15 заводов, в 1928 г. -28. Многие из них долгое время бездействовали. Последствия военных действий и голода сильно отразились на их состоянии.

С середины 1920-х гг. начался качественно новый этап в развитии местной промышленности. В июне 1926 г. все предприятия стекольной, металлической и пищевой промышленности под началом облместхоза были трестированы, т. е. перешли в ведение вновь созданного «Удмуртгреста» - промышленного комбинированного треста BAO, а лесоперерабатывающие заводы - под начало «Удмурт-лесотреста», образованных на основании декрета СНК СССР от 17 июля 1923 г. «О местных трестах». Общее руководство трестами осуществлял ВСНХ.

За счет фондов предприятий, дотаций из местного бюджета, ссуд и кредитов проводилось капитальное строительство и текущий ремонт зданий и оборудования. Стали осуществляться мероприятия по стандартизации производства, экономии сырья и топлива, рационализации производства, снижению себестоимости изделий, сокращению административно-управленческих расходов. Помимо реконструкции действовавших предприятий с учетом максимального использования местных сырьевых ресурсов началось строительство новых промышленных объектов. В результате в 1929/1930 г. удельный вес местной промышленности в валовой продукции основных хозяйственных отраслей BAO составил 15,2 % против 6,0 % в 1927/1928 г., ее валовая продукция - 21 663 млн. руб. против 6 200 млн. руб. Численность рабочих увеличилась с 526 в 1921/1922 г. и 723 в 1924/1925 г. до 2 224 в 1929/1930 г. В государственно-социалистическом варианте интересы местной промышленности были подчинены сохранению и укреплению обороноспособности страны. Этим стремлением объясняется решающая роль правительственных мероприятий в относительно форсированном восстановлении местной промышленности к 1930 г.

В параграфе «Частный капитал в производстве» изучен локальный аспект трансформации одного из традиционных укладов отечественной экономики в рамках нэповский модернизации. По данным Всесоюзной переписи населения 1926 г., в Удмуртии насчитывалось 2 911 владельцев мелких предприятий, использовавших труд наемных рабочих. Представители частного капитала владели собственными кузнечным, оружейным, слесарным, столярным и другими производствами. Многие рабочие государственных заводов также

имели свои мастерские и в свободное время совместно с членами семьи и наемными работниками изготавливали и ремонтировали сельскохозяйственный инвентарь, предметы бытового назначения. Получили развитие кирпичное, гончарное, мыловаренное производства. Предпринимательская деятельность развивалась и в сфере легкой и пищевой промышленности, выпускавшей потребительские товары. На долю частных заведений здесь приходилось свыше 90 % общего объема производства. Наиболее активно в 1920-е гг. функционировала сфера обслуживания, что свидетельствовало о веяниях нового времени.

Однако, несмотря на наличие огромных природных богатств и трудовых ресурсов, добиться значительных вложений частного капитала в производство в 1920-е гг. в BAO не удалось изначально. С одной стороны, это объяснялось консервативностью местных хозяйственных органов, с другой - показывало определенную позицию представителей новой буржуазии, которые не торопились вкладывать свой капитал в заведомо невыгодные предприятия, многие из которых, попав в зону боевых действий периода Гражданской войны, были разрушены и требовали значительных материальных и трудовых затрат. Государственная политика надзорно-разрешительного присутствия и жестко контролируемого участия частного капитала повсеместно сужала экономическое и социальное пространство коммерсантов. В общественном сознании разнообразными способами осуществлялось создание отрицательного образа нэпмана, принимались активные меры по его дискредитации.

Содержание второй главы «Торговля и региональный рынок в системе нэповской экономики» раскрывает место и роль отдельных видов и форм торговли в реализации основных мероприятий новой экономической политики на территории Удмуртии.

В параграфе «Реформирование государственной торговли» проанализирован процесс создания и функционирования системы государственных торговых органов и организаций BAO. В 1922-1923 гг. были созданы Вотоб-торг (с 1924 г. - Вотпайторг, с 1926 г. - Удмуртгорг), «Медторг» и «Удкнига». Государственная торговая сеть состояла главным образом из стационарных предприятий розничной и мелкооптовой торговли, расположенных преимущественно в городах и крупных сельских населенных пунктах области.

С переводом промышленности на хозяйственный расчет активную деятельность на территории BAO развернули торговые представительства центральных промышленных объединений, внеобластные филиалы государственной торговли, отделения смешанных акционерных обществ «Сельпромторг», «Хлебопродукт», «Госторг», «Госсельсклад», «Госшвеймашина», «Центроспирт», Елабужский и Сарапульский промкомбинаты, агентура обществ с иностранным участием «РАСО» (Русско-английского смешанного сырьевого общества) и Удмуртского отделения Русско-австрийского акционерного общества «РАТАО». Однако с середины 1920-х гг. с целью «укрепления местного государственного

торга» и «рационализации товаропроводящей сети» началось их сокращение, что существенно осложнило обеспечение населения товарами. На развитие хозяйственной деятельности области отрицательное влияние оказывало отсутствие единого экономического центра, обусловленное неразвитостью транспортной сети, и как следствие - деление ее на два района: северный и южный, тяготеющих к Пермской и Московско-Казанской железным дорогам. В северной части внедрялись экономически более сильные организации Вятской губернии и Урала, в южной - Татреспублики и Пермской губернии.

В конце 1920-х гг. как результат проводимой политики структура торгового оборота значительно трансформировалась. Удельный вес государственной торговли в розничном товарообороте Удмуртии в 1927 г. составил 41,3 %, изменилось ее организационное строение. Многочисленные представительства в основном передали свои торгово-заготовительные функции потребительской кооперации. Подавляющая доля рыночных отношений к 1930 г. оказалась в руках обобществленного сектора, за частным капиталом сохранилась незначительная сфера деятельности исключительно мелко-розничного характера, преимущественно в городах.

В параграфе «Эволюция частной торговли» на материалах Удмуртии освещены взаимоотношения государства и частника в системе рыночных отношений нэпа. Первым шагом новой экономической политики стала отмена продразверстки. Это создавало материальный стимул для увеличения производства сельскохозяйственной продукции и открывало дорогу для развития рынков и базаров, основной фигурой которых становился частный торговец. В середине 1926 г. в BAO насчитывалось свыше полутора тысяч частных торговых заведений. Большинство мелких и средних из них появились либо в период военного коммунизма, либо несколько позднее. Только ряд крупных торговых предприятий, образованных еще до 1917 г., продолжали свое существование в годы нэпа.

Стремясь получить возможность маневрировать финансовыми ресурсами и выдержать конкуренцию государственной и кооперативной торговли, частные торговцы объединялись в союзы и товарищества (полные и на паях), создавали отраслевые объединения, Общества взаимного кредита частных торговцев и промышленников (ОВК). Так, 20 февраля 1924 г. был учрежден комитет торговцев г. Ижевска; существовал комитет торговцев г. Глазова. 9 июля 1925 г. в валютном отделе НКФ РСФСР был зарегистрирован устав Сарапульского ОВК, 21 сентября 1925 г. - Глазовского. В апреле 1926 г. начало функционировать Ижевское общество взаимного кредита.

Между тем роль частника как основного связующего звена между предприятиями и потребителями продукции не была однозначной. Коммерсанты использовали различные адаптивные средства, нередко входившие в противоречие с юридическими и моральными нормами. Особенно в первый период

нэпа, когда частная торговля контролировала около 80 % всего посреднического товарооборота, стали нередки случаи перехода продукции фабрик и заводов посредством взяток и злоупотреблений в руки спекулянтов.

С конца 1927 г. стал доминировать курс на ликвидацию частного капитала, возведенный в ранг государственной политики. Усиление налогообложения и принятие ряда юридических актов, ограничивающих предпринимательскую деятельность, привели к тому, что уже к 1927/1928 г. число частных предприятий в стране уменьшилось на 17,5 %, а их оборот сократился на 23,8 %. Удельный вес частной торговли Удмуртии в розничном товарообороте в 1929/1930 г. составлял только 4,4 % против 46,2 % в 1923/1924 г. и 19,6 % в 1927/1928 г. Трансформационные процессы конца 1920-х гг. сопровождались окончательной ликвидацией нэповских начал в экономике.

В параграфе «Изменения в периодической сфере рынка» рассмотрены имевшие достаточно широкое распространение в Удмуртии ярмарки, торжки, базары. Изначально периодическая сфера рынка способствовала широкому вовлечению в товарооборот промышленных предприятий, торговых организаций, а также крестьян. Этот тип торговли соответствовал менталитету местного населения и его привычкам производить сезонные закупки необходимых товаров. В 1920-е гг. в городах и крупных населенных пунктах BAO наблюдалось расширение ярмарочной сети в результате открытия новых, преимущественно кратковременных, сельских ярмарок, функционировавших как на севере (Гла-зовский уезд), так и на юге (Можгинский уезд) области. Общая сумма ярмарочного оборота не отличалась стабильностью и зависела от многих факторов, в том числе природно-географического. Слабое развитие этого типа торговли в начальный период нэпа свидетельствовало о недостаточном снабжении региона промышленными товарами. Ассортимент ярмарочных товаров был в основном смешанным. Большинство ярмарок играло роль местных торговых центров. По характеру торговых операций преобладали ярмарки с розничной продажей. Между тем крупные предприятия осуществляли и оптовые закупки для последующей реализации их в своих торговых заведениях. К числу наиболее важных, имевших межрегиональное значение, относилась Ижевская областная ярмарка, участие в которой принимали как местные, так и приезжавшие из других республик и областей государственные, кооперативные и частные торговые организации. В ярмарочной торговле участвовали, прежде всего, крестьяне, многие из которых выступали одновременно в качестве продавцов и покупателей. Возрастала роль крупных общероссийских и всесоюзных ярмарок, что способствовало оживлению товарооборота между городом и деревней, укреплению хозяйственных связей.

По мере развития государственной торговли и усиления планового распределения продовольственных и промышленных товаров значение ярмарочной торговли снижалось как в целом по стране, так и в Удмуртии.

В параграфе «Этапы создания и деятельность областной товарной биржи» представлен процесс организационного становления и функционирования Ижевской товарной биржи как одного из элементов рыночного механизма нэповской эпохи. С активизацией торговых операций в начале нэпа возникла необходимость в создании (либо воссоздании) товарных бирж. Все крупные торговые сделки должны были регистрироваться на бирже. Процесс организации бирж начался в 1921 г. Ижевская товарная биржа открыла свою деятельность в октябре 1925 г. Уполномоченные по регистрации внебиржевых сделок работали в г. Глазове и Красном поселке.

В межбиржевом торге Ижевская товарная биржа имела связи с 30 иногородними биржами из Перми, Казани, Свердловска, Уфы, Кургана, Николаевска, Костромы, Астрахани, Омска, Ростова-на-Дону, Сызрани, Краснодара, Владимира и других городов. По сделкам межбиржевого торга на территорию области ввозились алебастр, цемент, галька, мел, а также подсолнух, гречневая крупа, ржаная мука, солод, рожь, рыба, бакалейные товары. Местные предприятия (включая Ижевские заводы) и частные лица предлагали доски, проволочные гвозди, изделия из стекла, сталь, серпы и огнеупорный кирпич, табачные изделия, соль, сахар и сахарный песок. В 1925/1926 хозяйственном году было заключено 279 биржевых сделок на общую сумму 2 384 258 руб. 81 коп., внебиржевых - 2 968 на 5 175 134 руб. 40 коп. Однако на основании постановление СТО и СНК СССР от 31 декабря 1926 г. о ликвидации товарных бирж, квартальный оборот которых не превышал 30 млн. руб., деятельность областной товарной биржи была прекращена. В июле 1927 г. в г. Ижевске открылся маклерский пункт Свердловской товарной биржи. За 1927/1928 г. было зарегистрировано 169 сделок. Затри месяца 1929 г. - 33 межбиржевых и межрайонных сделки. Весной 1929 г. в административном центре BAO начал работу иногородний маклер Нижегородской товарной биржи.

В феврале 1930 г. ЦИК и СНК СССР постановили упразднить товарные биржи, не объясняя причин этого решения. На этом история товарных бирж периода нэпа заканчивается. Они не «вписывались» в жесткую систему административного планирования, которое стало господствовать в экономике страны в последующие десятилетия, когда произошло усиление распределительных функций государства и ограничение рыночных связей и товарно-денежных отношений в целом.

В третьей главе «Организационно-экономические основы функционирования местной кооперации в 1920-е гг.» освещены направления государственной кооперативной политики в рамках нэпа и их осуществление в BAO.

В параграфе «Мелкотоварное производство и кустарно-промысловая кооперация» характеризуются различные виды и формы предпринимательства на местах в условиях оживления рыночных отношений. Новая экономическая политика создала благоприятные возможности для развития предпринима-

тельской деятельности, осуществляемой как частными лицами, так и членами производственных организаций промысловой кооперации. В Удмуртии в конце 1921 г. было зарегистрировано 260 кустарно-промысловых кооперативов. Глазовский кустсельсоюз (впоследствии кустселькредсоюз) объединял артели Глазовского и Дебесского уездов. Во второй союз, на основе которого в 1925 г. был создан Южно-Вотский союз кредитно-сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации, входили артели Ижевского, Можгинского и Селтинского уездов. В сентябре 1928 г. на базе Глазовского и Южно-Вотского кустселькредсоюзов был создан Вотский областной кустарно-промысловый союз - Вотпромсоюз, входивший в систему Всероссийского союза промысловой кооперации. На 1 апреля 1926 г. по СССР было зарегистрировано 6 608 промысловых кооперативов и 375 323 члена. На момент организации Вотпром-союза число кооперированных кустарей составляло 4 184, к 1 октября 1930 г. оно увеличилось до 10 447.

Стимулом для привлечения кустаря в кооперацию являлась льготная финансовая политика государства. Режим наибольшего благоприятствования создавался для тех отраслей мелкой и кустарной промышленности, которые обслуживали крупные предприятия либо работали по заданиям государственных органов и потребительской кооперации. В 1928 г. промкооперация ВАО располагала 76 смолоскипидарными установками, 19 лесопилками, 6 мастерскими по обработке металлов, 2 маслобойными заводами, 15 мельницами, 3 небольшими электростанциями и 1 стекольным заводом. В общем балансе выпускаемой товарной продукции области 36,7 % принадлежало предприятиям кустарно-ремесленной промышленности, их совокупный объем производства достиг 5 млн. 474 тыс. руб. К 1930 г. удельный вес обобществленного сектора кустарной промышленности составил 73,5 %; было кооперировано 47,7 % общего количества кустарей.

К концу 1920-х гг. промысловая кооперация лишилась основных условий, которые обеспечивали ее нормальное функционирование: свободы кредитования и торгового оборота, самостоятельности и самоуправления. Усилился контроль партийных органов за деятельностью кооперативных организаций.

В параграфе «Особенности организации потребительской кооперации» определяется политико-правовой статус потребительских обществ в системе нэповских отношений. Советское государство, развивая систему потребительской кооперации, опиралось на традиции предшествующего времени. Одной из особенностей российского кооперативного движения являлось создание общинных (сельских) потребительских обществ. В сентябре 1921 г. был создан областной союз потребительских обществ (обсоюз), преобразованный в 1924 г. в три самостоятельных районных союза: Глазовский, Ижевский и Можгинский. Функции интеграции и координации выполнял созданный 27 мая 1925 г., вслед за Центральным, Вотский областной кооперативный совет (ВКС). К 1 октября

1925 г. число потребительские общества в BAO достигло ИЗ с 34 343 членами. Самыми многочисленными являлись городские и рабочие погребобщества, в которых насчитывалось 17 362 члена. В 106 сельских потребобществах значилось 16 645 человек. С 1926 г. началось укрупнение кооперативов. Процесс централизации завершился созданием 1 июля 1929 г. Вотского областного союза потребительских обществ.

Если на потребительскую кооперацию в целом была возложена задача осуществления торговли и заготовок в основном в сельских районах Вотской области, то решение задач, направленных на снабжение рабочих городов и поселков, возлагалось на рабочую городскую и рабочую потребительскую кооперацию. По мере расширения оборотов, увеличения сети магазинов с 4 в 1922 г. до 36 в 1929 г. и пунктов общественного питания, Ижевский Центральный рабочий кооператив (ЦРК) становился крупнейшим торгово-производственным предприятием.

Однако к кооперативным организациям у населения возникали претензии и нарекания. Недовольство вызывали, например, высокие цены в кооперативных магазинах, превышавшие по ряду пунктов рыночные, отсутствие в них некоторых продуктов и предметов первой необходимости, затоваривание неходовыми товарами, некомпетентность и невнимательное отношение обслуживающего персонала и др. Организационно-хозяйственную деятельность кооперативов осложняло вмешательство в нее местных органов власти. Часто под административным давлением происходила корректировка планов, открывались лавки, заключались невыгодные контракты, выделялись непредусмотренные средства на всевозможные пожертвования, шефскую помощь и т. д.

Во второй половине 1920-х гг. в кооперативном движении начал проявляться кризис. Проводимая в стране кампания по снижению розничных цен привела к резкому сокращению паевых капиталов и прибыли низовых кооперативов, росту задолженности кредитным учреждениям. Создавшаяся ситуация была использована властью для наступления на кооперативную систему. В мае 1928 г. был ликвидирован Вотский областной кооперативный совет. С переходом в 1928 г. на карточную систему снабжения городского населения продовольствием потребительская кооперация превратилась в распределительный аппарат в руках государства. Восстановленный с переходом к нэпу крестьянский рынок постепенно разрушался. Существование кооперации как института рыночного хозяйства, демократической организации оказалось несовместимым с навязанным обществу командно-административной системой идеалом социального устройства. Ситуация обострялась процессами насильственной коллективизации, осложнением социально-экономической обстановки в стране и свертыванием нэпа.

Четвертая глава «Социокультурный облик промышленных рабочих Удмуртии в период НЭПа» посвящена структурным трансформациям производственных отношений в 1920-е гг.; значительное внимание уделено участию

рабочих в политической жизни, деятельности профсоюзных, партийных организаций, различных массовых обществ, выборных кампаниях и забастовочном движении, выявлены особенности их повседневной жизни.

В параграфе «Источники пополнения, численность и состав рабочих военной промышленности» анализируется динамика количественных и качественных изменений состава рабочих крупной промышленности BAO в годы нэпа. Промышленные кадры Удмуртии в первой половине 1920-х гг. в значительной мере пополнялись за счет населения городов, уже знакомого с индустриальным производством. Большую часть новых пополнений составляли люди, прибывшие из районов Удмуртии и прилегающих районов Урала. Возвращались на заводы и эвакуированные рабочие, демобилизованные красноармейцы, рабочие-специалисты, ранее отозванные на разные участки производства, и рабочие из Сибири, ушедшие с частями А. В. Колчака. Несмотря на дефицит рабочих мест в условиях безработицы, расширялось использование женского и подросткового труда на производстве, как правило - на наиболее трудоемких, слабо механизированных и малооплачиваемых участках.

Практически до середины 1924 г. на оборонных заводах Удмуртии вследствие снижения объемов государственного оборонного заказа, разрушения внутриотраслевых связей наблюдалось сокращение числа квалифицированных рабочих. Положение осложнялось голодом, охватившим города и села в 1921 г. Несмотря на принимаемые администрацией меры принудительного характера, с производства уходили трудармейцы, прибывшие из других районов России по мобилизации. Это отражалось на общей численности рабочих в сторону ее снижения.

К 1925 г. резервы роста численности пролетариата за счет консолидации его рядов и возвращения на фабрики и заводы старых кадровых рабочих, оторванных от производства в годы Гражданской войны, в основном были исчерпаны. В этих условиях ряды рабочего класса все больше стали пополняться за счет представителей другой социальной среды - крестьянства, интеллигенции, служащих. За 1928-1929 гг. в г. Ижевск и сел и деревень прибыло 29 921 человек или 70,7 % всех прибывших. Среди новых пополнений рабочих промышленно-жилищного строительства на Урале более 60 % составляли крестьяне. В целом по стране в 1926-1929 гг. рабочий класс пополнился выходцами из крестьянских семей на 45 %, из служащих - на 7 %.

Определенную часть крестьянства, приходившего в город и на производство в 1920-е гг., составляли представители удмуртского этноса. С образованием административно-территориальной автономии удмуртского народа актуализировалась проблема подготовки национальных рабочих кадров. Однако преобладавшие методы администрирования и давления часто приводили к обострению национальных отношений в городской рабочей среде. Удмурты, поступавшие на заводы, не имели квалификации и были вынуждены вы-

поднять низкооплачиваемые, сезонные, гужевые работы, что в сочетании с неудовлетворительными жилищно-бытовыми условиями и не преодоленным еще традиционным недоверием ко всему городскому создавало материальную и моральную обстановку, не способствующую закреплению национальных кадров в промышленности.

С 1929 г. наметилась тенденция экстенсивного развития производства. Показатели Ижевских заводов предполагалось улучшить за счет расширения производственных мощностей и увеличения количества рабочих с 15 374 человек в 1928-1929 гг. до 17 250 в 1929-1930 гг., т. е. на 12,3 %. К концу 1930 г. эта цифра возросла, согласно основным показателям промфинплана, до 18 388 человек. Увеличение численности рабочих не было необходимой предпосылкой успешного развития производства, а являлось следствием форсированных темпов индустриализации, предопределивших экстенсивный путь развития. На этом основывалась и сложившаяся в 1930-e.fr. административно-командная система управления экономикой.

В параграфе «Трудовая этика и производственные отношения» раскрываются основные формы участия рабочих в актуальных для периода нэпа направлениях восстановления и развития промышленности. Многочисленные проблемы, стоявшие в начальный период социалистического строительства, требовали мобилизации имевшихся ресурсов, рационализации производственного процесса, экономии сырья и ресурсов, улучшения качества продукции. В первые послевоенные годы соревнование, рассматривавшееся как важнейший социально-политический фактор, влиявший на формирование новых общественных отношений, должно было стать средством повышения производительности, укрепления дисциплины, выдвижения из рабочей среды кадров организаторов.

С весны 1919 г. одной из форм выражения трудовой активности рабочих стали субботники. Параллельно с ними с 1921 г. на Ижевских заводах, как и в других промышленных центрах России, начали возникать первые ударные (примерные) группы, состоявшие, как правило, из высококвалифицированных кадровых рабочих и специалистов, а также молодежи. С 1925 г. производственные комиссии и совещания были призваны разбирать и обсуждать вопросы организации производства, изменения и усовершенствования методов труда и качества изделий, экономии материалов и рабочей силы. Их результатом стали различные улучшения производственного процесса и технологии изготовления продукции. Стремление квалифицированных рабочих к усовершенствованию производства было достаточно велико. Однако большая волокита с премированием новаторов и незначительный размер компенсаций ввиду недостатка денежных средств не способствовали активизации инициативы рабочих. Отсутствие должного контроля за реализацией рационализаторских предложений создавало почву для злоупотреблений.

Важное место на производстве занимала работа по проведению режима экономии. С конца 1925 г. он стал центральным хозяйственно-политическим лозунгом. Однако, общая установка на экономию сырья и ресурсов, рационализацию производственного процесса и улучшение качества продукции реально входила в противоречие с фактами формально-бюрократического подхода администрации заводов.

В конце 1920-х гг. наиболее распространенными формами организации соревнования стали ударничество, цеховые, групповые и индивидуальные вызовы на соревнование; создавались инициативные группы по изучению отдельных недостатков производства. По мере расширения производства рос социальный оптимизм, породивший в стране атмосферу героического прорыва в будущее. Между тем на многих предприятиях отсутствовал твердый порядок в управлении, не соблюдался принцип единоначалия, имела место практика вмешательства партийных и профсоюзных органов в оперативно-распорядительную деятельность администрации. Попытки решения проблем декретированием, бюрократическая регламентация проявлялись и по отношению к соревнованию и различным формам производственной активности и инициативы рабочих. С одной стороны, у них вырабатывалось стремление к самоотверженному труду и энтузиазму, готовность откликнуться на призыв, с другой - происходило постепенное ослабление добросовестности, самостоятельности, инициативности, ответственности. Практика организации и руководства соревнованием конца 1920-х гг. имела свое продолжение в последующие годы и наглядно проявилась в период развития стахановского движения.

В параграфе «Рабочий активизм: природа, характер, региональная специфика» отражается специфика мировоззрения заводского населения Удмуртии. Проблему общественно-политической активности рабочих, принятую в современной историографии рассматривать как проблему рабочего активизма, наиболее полно можно исследовать через понятие «политическая культура». Использованные в диссертации документы и материалы позволяют разделить весь состав промышленных рабочих Удмуртии по их отношению к власти и правящей партии на ряд групп.

Основное ядро кадровых рабочих составляли коренные, как правило, высококвалифицированные рабочие, служившие в «Народной Армии», армии колчаковцев. В конце 1928 г. на Ижевских заводах числилось 4 243 человека, которые в годы Гражданской войны находились в «белогвардейских» отрядах. «До мозга костей пропитанные мещанско-собственнической идеологией», лишившись по возвращении прежнего положения в обществе, они выражали непримиримость с происходящими событиями и существующим строем, используя всевозможные поводы для проявления враждебности и недовольства. Однако заинтересованные в результатах труда квалифицированные рабочие целиком и полностью поддержали направленные на реализацию материаль-

ной заинтересованности хозяйственные принципы нэпа, быстро включились в работу по повышению производительности труда, рационализации производства, укреплению трудовой дисциплины. Они не замыкались только на хозяйственных проблемах, обращая внимание на состояние образования в связи с сокращением школьной сети, распространением детской беспризорности и хулиганства, деятельность коммунальных служб, фискальных и кооперативных органов ввиду значительных налоговых отчислений и высоких цен на товары и т. п. В целом их поведенческая стратегия зависела от характера сформировавшегося домашнего хозяйства.

Другую группу рабочих крупной промышленности представляли рабочие, прибывшие на военные заводы еще в годы Первой мировой войны и несколько позднее - из Центрально-промышленного района и Урала. Их политические пристрастия колебались от определенной лояльности к партии до открытой поддержки ее курса. Эта часть рабочих определялась партийно-государственными органами как более передовая. Они активно участвовали в работе партийных, комсомольских и кооперативных организаций, создаваемых обществ и союзов (МОПР, Доброхим, шефские общества и др.). Сюда же можно отнести и прослойку бедняцких элементов деревни, окончательно порвавших связи с сельским хозяйством. Несмотря на некоторую непоследовательность политических убеждений, данная категория рабочих никогда не проявляла принципиальных расхождений с основным курсом партии и не примыкала к оппозиции.

Противоречивые мероприятия нэпа способствовали реальному оформлению и других настроений, выражаемых так называемыми «новыми» рабочими - представителями различных социальных групп, прежде всего крестьянства. Недовольство неквалифицированных рабочих вызывало возраставшее неравенство в оплате труда и материальном положении. Эгалитаризм, уравнительность не могли сосуществовать в социально-психологическом настрое с частным предпринимательством и социальной дифференциацией. Культурная и техническая отсталость данной группы рабочих являлась одной из причин так называемого спецеедства, квалифицируемого в современной научной и публицистической литературе как антиинтеллектуализм. С развитием хозрасчетных отношений и введением коллективного снабжения часть «новых» рабочих стала основной силой забастовочного движения. Проявлявшая недовольство политикой нэпа, по мере развития производства она росла численно и в немалой степени предопределила судьбу нэпа в конце 1920-х гг.

В параграфе «Личное хозяйство, быт и повседневная жизнь» выявляются общие и особенные черты жизненного уклада заводского населения в условиях социалистической реконструкции. Важным показателем жизненного уровня рабочих России были жилищные условия. Во второй половине 1920-х гг. нормы жилого обеспечения рабочих были ниже общегородских норм на 23 %. В Вотской области с переводом центра из г. Глазова в г. Ижевск большая часть

муниципальных зданий была отдана под административно-хозяйственные учреждения, что усугубило проблему жилья для рабочих. По данным Всесоюзной переписи населения 1926 г., обеспеченность жилой площадью населения городов и заводских поселков Удмуртии была в два раза ниже санитарных норм.

Относительно стабильное положение занимала та часть коренного городского населения и рабочих заводов, которая имела свои дома с приусадебными участками. В целом, в 1928 г. в уездных городах и заводских поселках BAO частный сектор составлял 65,7 % общего жилого фонда. Во время притока рабочих из других мест многие домовладельцы сдавали внаем жилплощадь. Иногородних рабочих вселяли также во временно пустующие дома и бараки. Партийно-хозяйственные органы принимали определенные меры по решению жилищной проблемы. Населению предоставлялось право организовать жилищно-строительную и арендную кооперацию. Часть жилья продавалась рабочим с рассрочкой платежа.

Последствия Гражданской войны, голод, перестройка хозяйства, вызванная введением новой экономической политики, отразились на состоянии социальной сферы в целом и породили серьезные проблемы. Сложное продовольственное положение приводило к росту заболеваемости и смертности. В год образования BAO на ее территории заболеваемость натуральной оспой была в 40 раз выше, чем в целом по стране, брюшным тифом - в 9 раз, сыпным тифом - в 11 раз, дизентерией - в 50 раз. В Ижевске медицинская помощь больным оказывалась в заводском лазарете. В 1926 г. была построена новая заводская амбулатория по типу поликлиники. Другой важный индикатор материально-бытового положения рабочих - качество питания - стало улучшаться только после преодоления последствий голода. С 1924 г. начинается период стабилизации и улучшения питания рабочих, имевшее преимущественно дифференцированный и традиционно домашний характер.

Свободное время рабочие имели возможность проводить в клубах и других центрах досуга, организованных в городах и рабочих поселках области. На IV Всероссийском съезде и VII районной конференции рабочих-металлистов (июль 1921 г.) было принято решение о создании заводских пролеткультов. Выполняя на местах чисто организационные функции, они изначально не несли на себе отпечаток идеологических установок.

Несмотря на проникновение в городскую среду новых культурных ценностей, образ и уклад жизни потомственных рабочих можно характеризовать как нравственно-бытовой традиционализм с достаточно высоким культурно-образовательным уровнем и почитанием религиозных обычаев, обрядов, праздников. В то же время, являясь мелкими собственниками, имея свои дома и усадьбы, они значительную часть свободного от работы на заводах времени уделяли личному хозяйству, занимаясь обработкой земли и огородов. Благоговейным было отношение большинства этой категории рабочих к знаниям.

В известной мере оно обусловливалось усложнением производства и желанием с помощью образования обустроить свою жизнь. Напротив, связь с деревней «новых» рабочих накладывала определенный отпечаток на их образ мышления, представления и поведение. Приходя в город, в новое культурно-бытовое пространство, преобладающая часть этих рабочих утрачивала сколько-нибудь заметную и прочную приверженность к собственности. Это можно объяснить их необустроенностью, низким уровнем жизни, отсутствием во многих случаях недвижимого имущества и частнособственнических настроений, низкой оплатой труда, сохранившимися общинными представлениями.

В заключении подведены итоги исследования, сформулированы основные положения и выводы, определены перспективные направления изучения проблем нэпа.

Опыт всемирной истории XX в. определил особое место и роль России в общецивилизационном процессе. Изучение и практическое освоение результатов новой экономической политики, осуществлявшейся в стране в 1920-е гг., закладывают основы для компаративного анализа возможных перспективных моделей существования правового государства с точки зрения их альтернативности и социальной цены преобразований.

В свете вышесказанного нэп как базовая структура модернизации переходного общества до сих пор остается наиболее остро дискуссионной темой как для отечественных и зарубежных исследователей, так и практиков государственного управления. Неоднозначные толкования сущности нэпа, противоречивые суждения о его «коэффициенте полезного действия», попытки формирования политики неонэпа, характерные для политического руководства России первой половины 1990-х гг., не только сохраняют, но и значительно расширяют исследовательское пространство в изучении таких его проблем, как специфика условий восприятия периферией новаций, предложенных партийно-государственным руководством страны взамен военного коммунизма; «синхронность» («асинхронность») его проведения в центре и на местах; ожидаемые и реальные результаты нэпа в экономическом и социокультурном развитии Удмуртии как оборонно-промышленного региона СССР; степень влияния нэпа на последующую эволюцию политико-экономического статуса и социального облика населения республики, включенной в систему новых общественных отношений.

Рассмотрение общих и локальных аспектов нэпа в контексте современных для отечественной исторической науки исследовательских приоритетов с неизбежностью дает основания для выявления новых типов источников и более глубокого критического источниковедческого анализа документальной базы.

Проведенное с использованием междисциплинарного подхода конкретно историческое исследование позволило сформировать научное представление о ключевых аспектах развития регионального социума в эпоху нэповской модернизации, выявить общее и особенное в эволюции данного феномена.

Основные авторские положения имеют непосредственную взаимосвязь с теорией и практикой строительства новых государственно-общественных отношений в современной России. Изучение темы позволило прийти к выводу о том, что многие проблемы сегодняшнего развития военно-промышленного комплекса Удмуртии, менталитет рабочих слоев, традиции городской культуры обусловлены особенностями, сложившимися еще в 1920-е гг. С новой силой и в новом качестве в конце XX — начале XXI в. дала о себе знать обозначенная в 1920-е гг. проблема конверсии. Создававшаяся десятилетиями оборонная мощь государства теперь стала «достоянием» одной республики.

Для современного периода опыт 1920-х гг. отчетливо демонстрирует необходимость обеспечения правовых гарантий предпринимательской деятельности, использования преимуществ различных форм собственности, равноправный статус которых является основой стабильного экономического развития страны и обеспечения диалога общества и власти.

Анализ исторического материала выводит также на чрезвычайно важную морально-нравственную проблему сопоставления результатов и цены социальных преобразований, имеющую непосредственное отношение к современности. Долгое время в качестве доказательства «преимуществ» социализма культивировался тезис о сокращении сроков вхождения бывшей Российской империи в индустриальную эпоху. Безусловно, одним из следствий модернизационных процессов 1920-1930-х гг. стало преодоление к началу Второй мировой войны технической зависимости СССР от стран капитала, немалую роль в котором сыграл военно-промышленный потенциал Удмуртии. Вместе с тем, стремительный характер реформ, коренная ломка общественных отношений, жизнь в постоянной «катастрофе» ставила наших соотечественников перед выбором: либо вжиться в эти отношения, либо добровольно выйти из навязанных «новой» властью ценностных координат. Негативно оцениваемыми последствиями форсированного строительства социализма стали невосполнимые морально-этические потери и резкое увеличение количества суицидов среди населения Удмуртии. Несмотря на достигнутые успехи в развитии, республика и по сей день прочно удерживает одно из первых мест в мире по количеству случаев добровольного ухода из жизни. В свете вышеизложенного актуальной для российского общества в целом остается проблема обеспечения демократическим правовым государством прав и свобод человека и гражданина, прежде всего на жизнь, свободу, частную собственность.

В результате проведенного исследования были рассмотрены ключевые аспекты промышленно-торгового развития Удмуртии и социокультурного облика части регионального сообщества, непосредственно связанные с противоречивым характером нэповских преобразований. Дальнейшие перспективы изучения темы видятся в необходимости большей детализации содержания предмета исследования, поиска иных ракурсов его анализа. Расширение источниковой базы, введение в научный оборот новых документов определят появление актуальных

фактологических сюжетов. Требуется сквозное исследование истории военных заводов и предприятий местной промышленности Удмуртии с доведением верхней хронологической границы до 1941 гг. Это позволит на конкретных примерах обозначить особенности формирования советского ВПК в довоенный период, а также проследить реализацию наметившейся в конце 1920-х гг. тенденции развития экономики, связанной с вхождением страны в эпоху сталинской модернизации. В новых сравнительных подходах нуждается изучение таких проблем, как кооперативное движение, предпринимательство, развитие рынка и создание инфраструктуры рыночных отношений, кредитно-денежная политика государства. Интересной представляется характеристика повседневных практик и менталитета более широких слоев городского и заводского населения, их отношения к власти с точки зрения диалога и (или) противостояния. Безусловно перспективным является системный взгляд на нэп, подразумевающий рассмотрение этого явления в совокупности со всеми сферами общественной жизни.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:

Монографии

Бехтерева Л. Н. Рабочие оборонной промышленности Удмуртии в 1920-е годы. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999. 150 с. (10,0 п.л.).

2. Бехтерева Л. Н. Удмуртская Республика. Модель этнологического мониторинга / Соавт. Бехтерев С. Л., Крылова А. С. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2000. 144 с. (9,0/3,0 пл.).

3. Бехтерева Л. Н. История Удмуртии: XX век / Соавт. Васильева О. И., Родионов Н. А. и др. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2005. 544 с. (43,86/11,0 пл.)'.

4. Бехтерева Л. Н. Торговля и предпринимательство Удмуртии в период новой экономической политики (1921-1929 гг.). Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2008. 272 с. (15,8 пл.).

5. Бехтерева Л. Н. Этносоциальная динамика населения Вятско-Камского региона: адаптационные механизмы и практики (XVI-XX вв.) / Соавт. Васильева О. Я, Гришкина М. В. и др. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2009. 264 с. (15,3/3,3 пл.).

" Рец.: Этнопанорама. 200б. № 1-2. С. 110-112; Клио. Журнал для ученых. 2007. № 1 (36). С. 161-162.

Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендуемых ВАК

6. Бехтерева Л. Н. Опыт реконструкции психологии рабочих Ижевских заводов Удмуртии 1920-х годов Н Отечественная история. 2000. № 2. С. 170-177 (1,0 п.л.).

7. Бехтерева Л. Н. Рабочий активизм в послереволюционной России. «Круглый стол» // Отечественная история. 2002. № 2. С. 121-122 (0,2 пл.).

8. Бехтерева Л. Н. Социально-трудовые конфликты на предприятиях в 1921-1929 гг. (на материалах Удмуртии) // Вестник молодых ученых. 2003. № 4 (Серия: Исторические науки. № 2. 2003). С. 33-40 (1,0 п.л.).

9. Бехтерева Л. Н. Частная торговля в Удмуртии в годы нэпа // Вопросы истории. 2006. № 2. С. 150-155 (0,7 пл.).

10. Бехтерева Л. Н. Оборонная промышленность Удмуртии в годы нэпа: тенденции и противоречия развития // Вестник Ижевского государственного технического университета. 2006. № 4. С. 101-106 (0,6 п.л.).

М.Бехтерева Л. Н. История промышленности Удмуртии 1920-х гг. в документах государственных архивов (на примере Боткинского завода) // История науки и техники. 2007. № 2. С. 20-32 (1,1 п.л.).

12. БехтереваЛ, Н. Потребительская кооперация Удмуртии в период нэпа (1921-1929 гг.) // Отечественная история. 2008. № 3. С. 63-76 (1,5 пл.).

13. БехтереваЛ. Н. Рец. на: Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих Урала (1900-1941 гг.). Екатеринбург: УрО РАН, 2006. 476 с. // Уральский исторический вестник. 2009. № 1 (22). С. 139-141 / Соавт. Бехтерев С. Л. (0,3/0,2 пл.).

14. БехтереваЛ. Н. Стекольные заводы Удмуртии в 1920-е гг.: организация производства и повседневные практики рабочих // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 12 (150). История. Вып. 31. С. 50-55 (0,6 пл.).

Публикации в других изданиях

15. Бехтерева Л. Н. НЭП. Солэн кутсконэз но пумыз // Инвожо. 1992. № 3. С. 3-6 (0,5 пл.).

16. БехтереваЛ. Н. Опыт реконструкции социального облика рабочего класса Удмуртии в 1920-е гг. // Историческое познание: традиции и новации: Материалы Международ, теор. конф. Ижевск, 1993. Ч. 2. С. 45-48 (0,3 пл.).

17. БехтереваЛ. Н. Рабочий класс Удмуртии в 20-е годы XX в.: обзор источников // Расширение источниковой базы архивов и историческая наука. Ижевск, 1994. С. 28-31 (0,3 пл.).

18. Бехтерева Л. Н. Актуальные проблемы истории рабочего класса Удмуртии 1920-х гг. // Тезисы докладов Второй российской университетско-

академической научно-практической конференции. Ижевск, 1995. Ч. 1. С. 22-23 (0,2 п.л.).

19. Бехтерева Л. Н. Общественно-политическая деятельность рабочих Удмуртии 1920-х гг.: (К постановке проблемы) // Исторический факультет: история, современное состояние, перспективы: Тезисы докладов Республиканской научно-практической конференции, посвященной 65-летию исторического факультета УГПИ-УдГУ. Ижевск, 1996. С. 33-34 (0,2 пл.).

20. Бехтерева Л. Н. Рабочий парламентаризм 1920-х гг.: новые подходы к проблеме // Российское государство: прошлое, настоящее, будущее. Материалы научной конференции. Ижевск, 1996. С. 43-^45 (0,2 п.л.).

21. Бехтерева Л. Н. Женщина и производство: Опыт и уроки 1920-х гг. // Женщины в меняющемся мире: история и современность: Материалы Международной науч.-практ. конф. Ижевск, 1996. С. 85-86 (0,2 пл.).

22. Бехтерева Л. Н. К вопросу о рабочем забастовочном движении в 1920-е гг. (по материалам оборонных заводов Удмуртии) // Тезисы докладов 3-й Российской университетско-академической научно-практической конференции. Ижевск, 1997. Ч. 1. С. 77-78 (0,2 пл.).

23. Бехтерева Л. Я. Map сетиз калыклы НЭП? // Кенеш. 1997. № 3. С. 49-50 (0,2 пл.).

24. Бехтерева Л. Н. Безработица 1920-х годов: причины и последствия // Российское государство: прошлое, настоящее, будущее. Материалы научной конференции. Ижевск, 1998. С. 87-88 (0,2 пл.).

25. Бехтерева Л. Н. Национальный отряд рабочего класса Удмуртии: проблемы формирования в 1920-е гг. // Этнокультурная история Урала XVI-XX вв. Материалы международной научной конференции. Екатеринбург, 1999. С. 14-16(0,2 пл.).

26. Бехтерева Л. Н. Социальная помощь безработным в 1920-е годы: опыт организации (по материалам Удмуртии) // Историко-культурное наследие: новые открытия, сохранение, преемственность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Березники, 1999. С. 224-227 (0,3 пл.).

27. Бехтерева Л. Н. Подготовка рабочих кадров и ликвидация неграмотности в Удмуртии в 1920-е гг. // Третьи Уральские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 1999. С. 84-85 (0,23 пл.).

28. Бехтерева Л. Н. Рабочий класс 1920-х годов: итоги и перспективы изучения // Историческая наука и историческое образование на рубеже XX-XXI столетия. Четвертые Всероссийские историко-педагогические чтения. Екатеринбург, 2000. С. 56-61 (0,38 пл.).

29. Бехтерева Л. Н. Производственная культура удмуртов: проблема формирования (исторический аспект) //Congressus nonus internationalis fenno-ugristarum 7.-13. 8. 2000. Tartu. Part III: Summaria acroasium in sectionibus et symposiis factarum. Tartu. 2000. S. 118-119 (0,1 пл.).

30. Бехтерева Л. Н. Фонды музеев Удмуртской Республики как источник по изучению рабочих 1920-1930 гг. // Музей в системе ценностей евразийской культуры. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Казань, 2000. С. 284-286 (0,2 пл.).

31. Бехтерева Л. Н. Удмуртское областное экономическое совещание (облЭКОСО) // Удмуртская Республика. Энциклопедия. Ижевск, 2000. С. 703 (0,1 пл.).

32. Бехтерева Л. Н. Центральный Удмуртский (Вотский) клуб // Удмуртская Республика. Энциклопедия. Ижевск, 2000. С. 737-738 (0,1 пл.).

33. Бехтерева Л. Н. К истории Боткинского завода (1921-1925 гг.) // Пермское Прикамье в истории Урала и России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Березники, 2000. С. 126-129 (0,3 пл.).

34. Бехтерева Л. Н. К истории Ижевских заводов (1921-1929 гг.) // Урал на пороге третьего тысячелетия. Материалы Всероссийской научной конференции. Екатеринбург, 2000. С. 142-144 (0,3 пл.).

35. БехтереваЛ. Н. Боткинский завод 1920-х годов в материалах Центрального государственного архива Удмуртской Республики // Научный потенциал Удмуртской Республики: прошлое, настоящее, будущее: Материалы республиканской научной конференции «Ученые республики к 80-летию государственности Удмуртии». Ижевск, 2001. С. 143-147 (0,3 пл.).

36. Бехтерева Л. Н. Место библиотек в культурной жизни Ижевска 1920-х годов // Материальная и духовная культура народов Поволжья и Урала: История и современность: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Глазов, 2001. С. 103-105 (0,3 пл.).

37. Бехтерева Л. Н. Историография истории Удмуртии 1917-2000 гг. // Институт: история и современность. Ижевск, 2001. С. 113-155 / Соавт. Васильева О. И., Родионов Н. А. (2,9/ 0,5 пл.).

38. БехтереваЛ. Н. Рабочая оппозиция и переход к нэпу (на материалах Удмуртии) // Антибольшевистское повстанческое движение. Белая Гвардия. 2002. № 6. С. 37-44 (1,2 пл.).

39. БехтереваЛ. Н. Производственный травматизм как причина трудовых конфликтов на предприятиях в 1920-е гг. // Материальная и духовная культура народов Поволжья и Урала: История и современность: Материалы региональной научно-практической конференции. Глазов, 2002. С. 3-5 (0,3 пл.).

40. БехтереваЛ. Н. Проблемы подготовки национальных рабочих кадров в промышленности Удмуртии в 1920-1930-е гг. //Национальная школа: прошлое, настоящее, будущее: Материалы научно-практической конференции. Ижевск, 2003. С. 31-35 (0,4 пл.).

41 .БехтереваЛ. Н. Заводской поселок Урала как прообраз индустриального города и историко-культурный феномен // Культуры городов Российской империи на рубеже Х1Х-ХХ веков. СПб., 2004. С. 178-192 (1,1 пл.).

42. Бехтерева Л. Н. Национальные клубы Удмуртии в 1920-е гг.: история создания и деятельность // Историко-культурное развитие народов Среднего Поволжья: традиции и инновации. Саранск, 2004 С. 212-215 (0,3 п.л.).

43. Бехтерева Л. Н. Новая экономическая политика: историография проблемы // Шестая российская университетско-академическая научно-практическая конференция: Материалы конференции. Ч. 1. Ижевск, 2004. С. 50-52 (0,3 п.л.).

44. Бехтерева Л. Н. Предисловие // Камбарка: Документы и материалы. 1741-2002 гг. Ижевск, 2004. С. 5-20 / Соает. Лигенко Н. П. (1,1/0,6 пл.).

45. БехтереваЛ. Н. Рабочий класс и крестьянство в период нэпа: проблемы межэтнических контактов // Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов: Материалы III Международного исторического конгресса финно-угроведов. Йошкар-Ола, 2004. С. 258-259 (0,1 пл.).

46. БехтереваЛ. Н. Роль учебных заведений Казани в подготовке кадров национальной интеллигенции в 1920-е годы // Материалы Краеведческих чтений, посвященных 135-летию Общества естествоиспытателей приКГУ, 110-летию со дня рождения М. Г. Худякова. Казань, 2004. С. 255-264 (0,6 пл.).

47. Бехтерева Л. Н. Фонды уездных, волостных, сельских районных комитетов РКП(б)-ВКП(б) ЦДНИ УР как источник по изучению политического и социально-экономического развития Удмуртии в 1920-е гг. // История Удмуртии XX века в документах ЦДНИ УР. Тезисы докладов и выступлений участников научно-методического семинара 26 октября 2004 г. Ижевск, 2005. С. 31-36 (0,3 пл.).

48. БехтереваЛ. Н. К вопросу о деятельности городской потребительской кооперации Удмуртии в годы нэпа // Наука-производство-технологии-экология. Сб. материалов Всероссийской ежегодной научно-технической конференции. В 6-и т. Киров, 2005. Т. 4. (Г.Ф.). С. 25-30 (0,3 пл.).

49. Бехтерева Л. Н. Ижевская областная товарная биржа: этапы создания и деятельность (1920-е годы) // Наука Удмуртии. 2005. № 2. С. 129-138 (0,5 пл.).

50. БехтереваЛ. Н. Крестьянская потребительская кооперация Удмуртии: опыт организации в 1920-е годы // Аграрный строй Среднего Поволжья в этническом измерении: Материалы VII Межрегиональной научно-практической конференции историков-аграрников Среднего Поволжья. М., 2005. С. 266-271 (0,33 пл.).

51. БехтереваЛ. Н. Государственная торговля Удмуртии в 1920-е гг.: проблемы организации и развития // Урал индустриальный. Бакунинские чтения. Материалы VII Всероссийской научной конференции, ноябрь 2005 г. В 2-х тт. Т. 1. Екатеринбург, 2005. С. 289-293 (0,44 пл.).

52. Бехтерева Л. Н. Ижевский ЦРК в 1920-е гг.: страницы истории // Современные социально-политические технологии: проблемы теории и обще-

ственной практики. Всероссийская научно-практическая конференция. Сб. научных статей. Ижевск, 2005. С. 24-30 (0,3 пл.).

53. Бехтерева Л. Н. Новая экономическая политика в Удмуртии: задачи изучения // Материальная и духовная культура народов Поволжья и Урала: история и современность. Глазов, 2005. С. 5-6 (0,2 пл.).

54. Бехтерева Л. Н. Проблемы социально-экономического развития Удмуртии в период образования автономии // Удмуртия: история и современность: Материалы Международной научно-практической конференции «Проблемы функционирования родных языков». Ижевск, 2005. С. 197-201 (0,3 п.л.).

55. Бехтерева Л. Н. Периодическая сфера рынка: проблемы развития в условиях нэпа (по материалам Удмуртии) // Историко-культурные аспекты развития полиэтничных регионов России. Саранск, 2006. С. 503-511 (0,6 пл.).

56. БехтереваЛ. Н. Исторические исследования: новые подходы и тенденции (2001-2005 гг.) // Наука Удмуртии. 2006. № 2. С. 46-71 /Соавт. Васильева О. К, Родионов Н. А., Лигенко Н. П., Гришкина М. В. (1,6/0,3 пл.).

57. Бехтерева Л. Н. Предпринимательство Удмуртии в годы нэпа // Цивилизации народов Поволжья и Приуралья: Сб. науч. статей по материалам междунар. науч. конф. Т. И. Ч. I. Проблемы истории и геополитики. Чебоксары, 2006. С. 10-20 (0,7 пл.).

58. Бехтерева Л. Н. Боткинский завод в системе оборонной промышленности (1920-е гг.) // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций XVIII-XXI вв. Материалы Международной научной конференции, посвященной 350-летию Н. Д. Антуфьева-Демидова. Екатеринбург, 2006. С. 197-200 (0,3 пл.).

59. Бехтерева Л. Н. Частное торговое предпринимательство Удмуртии в условиях новой экономической политики П Клио. СПб., 2006. № 1 (32). С. 149-157(1,2 пл.).

60. Бехтерева Л. Н. Удмурты в городском пространстве: формирование производственной культуры (1920-1930-е гг.) // Этнос. Общество. Цивилизация: Кузеевские чтения. Материалы международной научно-практической конференции. Уфа, 2006. С. 65-67 (0,2 пл.).

61. Бехтерева Л. Н. Некоторые вопросы развития частной торговли в Удмуртии в годы нэпа // Международная научная конференция «75 лет высшему образованию в Удмуртии»: Материалы конференции: Ч. 1. Гуманитарные науки. Ижевск, 2006. С. 33-36 (0,2 пл.).

62. БехтереваЛ. Н. Рабочий активизм в политической культуре 1920-х гг.: природа, характер, региональная специфика // Уральские Бирюковские чтения: Сб. науч. и научно-популярных статей. Вып. 4. Город как феномен культуры. Часть 1. Челябинск, 2006. С. 145-151 (0,5 пл.).

63. БехтереваЛ. Н. Учреждения культуры и проблемы адаптации удмуртов к городским условиям в 1920-е гг. // История и культура городов России:

от традиции к модернизации. Материалы Всероссийского научного конгресса. Омск, 2006. С. 162-164 (0,3 п.л.).

64. Бехтерева Л. Н. Изучение истории Удмуртии XX века на современном этапе: итоги и перспективы // Гуманитарные науки в истории и современном развитии общества: Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 75-летию Чувашского государственного института гуманитарных наук. Чебоксары, 2006. С. 170-179 / Соавт. Васильева О. И. (0,8/0,5 пл.).

65. Бехтерева Л. Н. НЭП в Удмуртии: о необходимости дальнейших исследований // Научно-практический журнал «Иднакар»: Методы историко-культурной реконструкции. 2007. № 1. С. 19-23 (0,4 пл.).

66. Бехтерева Л. Н. Власть и предпринимательство в сфере услуг в годы нэпа (на материалах Удмуртии) // Урал индустриальный. Бакунинские чтения. Материалы VIII Всероссийской научной конференции. В 2-х тт., Т. 2. Екатеринбург, 2007. С. 20-24 (0,5 пл.).

67. Бехтерева Л. Н. К вопросу о социокультурном облике рабочих-удмуртов в 1920-е гг. // Единство в многообразии: диалог культур и сохранение культурной идентичности в российском социуме на рубеже XX-XXI вв. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Ч. 2. Ижевск, 2007. С. 141-146 (0,3 пл.).

68. Бехтерева Л. Н. Праздничная культура в системе адаптации удмуртов к городу в 1920-е гг. // Наука Удмуртии. 2007. № 5. С. 37-46 (0,5 пл.).

69. Бехтерева Л. Н. Частная торговля на селе. К проблеме адаптации в условиях НЭПа (на материалах Удмуртии) // Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: История и современность: Материалы Международной научно-практической конференции. Глазов, 2007. С. 5-8 (0,3 пл.).

70. Бехтерева Л. Н. Предисловие // Хрестоматия по истории Удмуртии. В 2 томах. Том 2. Документы и материалы. 1917-2007. Ижевск, 2007. С. 3-15 (1,2 пл.)

7 Х.Бехтерева Л. Н. Особенности становления и развития системы общественного питания Удмуртии в годы НЭПа // Россия между прошлым и будущим: исторический опыт национального развития. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 20-летию Института истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург, 2008. С. 164-168 (0,3 пл.).

72. Бехтерева Л. Н. Личное хозяйство и быт ижевских рабочих в 1920-е гг. (на материалах архивов Удмуртии) // «Во славу Отечества Российского...». Материалы Архивных чтений, посвященных 200-летию ижевского оружия. Ижевск, 2008. С. 83-88 (0,3 пл.).

73. Бехтерева Л. Н. Социально-экономическое развитие Удмуртии в период НЭПа (1921-1929 гг.) Н Россия и Удмуртия: история и современность. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной

450-летию добровольного вхождения Удмуртии в состав Российского государства. Ижевск, 2008. С. 485-492 (0,6 пл.).

74. Бехтерева JI. Н. К. Герд и социальные проблемы 1920-х гг. (К истории одной публикации) // Кузебай Герд и современность. Материалы международной научно-практической конференции. Ижевск, 31 марта-2 апреля 2008 г. Ижевск, 2008. С. 33-36 (0,4 пл.).

75. Бехтерева JI. Н. Региональные аспекты развития частного торгового предпринимательства в условиях нэпа // 450 лет с Россией: история и современность: материалы Всерос. науч.-практ. конф., 29 апреля 2008 года: в 2-х томах. Т. 1. Ижевск, 2008. С. 6-19 (0,8 пл.).

76. Бехтерева Л. Н. Этническая среда в индустриальном пространстве: исторический опыт формирования (1920-1930-е гг.)//Уральские Бирюковские чтения: Сб. науч. и научно-популярных статей. Вып. 5. Историко-культурное наследие российских городов и регионов. Часть 1. Челябинск, 2008. С. 479-484 (0,5 пл.).

Отпечатано с оригинал-макета заказчика

Подписано в печать 30.09.2009. Формат 60x84 Ч№. Тираж 120 экз. Заказ № 1527.

Типография ГОУВПО «Удмуртский государственный университет» 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1, корп. 4.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Бехтерева, Людмила Николаевна

Введение.

Глава I. Промышленное развитие Удмуртии в период НЭПа

1.1. Военная промышленность: структура и организация производства.

1.2. Местная промышленность: основные направления восстановления.

1.3. Частный капитал в производстве.

Глава II. Торговля и региональный рынок в системе нэповской экономики

2.1. Реформирование государственной торговли.

2.2. Эволюция частной торговли.

2.3. Изменения в периодической сфере рынка.

2.4. Этапы создания и деятельность областной товарной биржи.

Глава III. Организационно-экономические основы функционирования местной кооперации в 1920-е гг.

3.1. Мелкотоварное производство и кустарно-промысловая кооперация.

3.2. Особенности организации потребительской кооперации.

Глава IV. Социокультурный облик промышленных рабочих Удмуртии в годы НЭПа

4.1. Источники пополнения, численность и состав рабочих военной промышленности.

4.2. Трудовая этика и производственные отношения.

4.3. Рабочий активизм: природа, характер, региональная специфика.

4.4. Личное хозяйство, быт и повседневная жизнь.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Бехтерева, Людмила Николаевна

Научная значимость и актуальность темы. Преодоление монополизма марксистско-ленинской методологии, смена парадигмы мировидения и научный плюрализм создают условия для разработки более адекватного варианта общеисторической теории, воссоздания исторического процесса с позиций многомерности, альтернативности, целостности и системности, формируют предпосылки для переосмысления истории XX в., в том числе первых постреволюционных десятилетий. Не является исключением и период провозглашенной в марте 1921 г. на X съезде РКП(б) новой экономической политики (нэп).

Анализ теории и практики нэпа как крупной научной проблемы, бесспорно, имеет важное социально-культурное и хозяйственное значение в эволюции российского социума в его исторической ретроспективе.

Необходимость углубленного изучения хозяйственного механизма нэпа обусловлена, прежде всего, его противоречивыми оценками как политико-экономического феномена. Это связано с жесткими рамками господствовавшей идеологии, определявшей концептуальные направления научных исследований, преобладанием государственно-институционального подхода к анализу исторических явлений, недостаточным либо некритическим анализом документальных источников на протяжении многих предыдущих лет, различными ценностными ориентациями и политическими пристрастиями самих ученых.

Между тем рассмотрение нэпа в качестве возможного вектора экономического, политического и социального развития на переходных, трансформационных этапах позволяет дать научное объяснение процессам и некоторым результатам реформирования современной России, проводимого политическим руководством с конца 1980-х гг. Дело в том, что в обстановке нарушения сбалансированности социального процесса государство, как правило, утрачивает контроль над системой экономических связей. Центробежные тенденции, проявляющиеся в обществе, активизируют деятельность субъектов хозяйственных отношений в лице частных предпринимателей, отдельных предприятий, акционерных обществ. На смену привычным легитимным отношениям приходит принцип борьбы за существование, где выживает сильнейший, но отнюдь не самый законопослушный гражданин (это видно на примере итогов приватизации

1990-х гг.).

Таким образом, научную и практическую значимость приобретают проблемы изучения первоначального накопления капитала и перераспределения собственности и власти, социальной дифференциации и расслоения общества, взаимоотношения власти и населения в период перехода от централизованной командно-административной системы «военного коммунизма» к рыночно-либеральной и возврат к первой в конце 1920-х гг., что напрямую связано с анализом объективных противоречий, приведших к кризисам и свертыванию нэпа.

Определенный интерес вызывают также политика советского государства 1920-х гг. и опыт управленческих решений на местах в отношении промышленности и кооперации, малого бизнеса, товарного рынка и коммерческой деятельности в целом (налоги, аренда, концессии), существовавшая практика сотрудничества в рамках одного хозяйственного механизма различных форм собственности. Экономические вопросы напрямую связаны с проблемами психологии и повседневности, обусловленными сложной социокультурной тканью общества и сохранением в рассматриваемый период традиционно-патриархальных основ жизни большинства населения российской провинции, входивших в непримиримое противоречие с целями и способами форсированных преобразований'. В условиях современного финансово-экономического кризиса, сопровождающегося ростом социальной напряженности, исследование этих явлений представляется весьма актуальным.

Объектом настоящего исследования является региональная модель социально-экономических и духовных преобразований российского общества, осуществлявшихся партийно-советским руководством в рамках государственного варианта социализма в первые постреволюционные десятилетия XX в.

Предметом исследования выступают результаты экономических и социокультурных трансформаций 1920-х гг. в Удмуртии как одном из аграрно-промышленных регионов страны под воздействием новой экономической политики.

Научному анализу подвергнуты такие структурные параметры региональной экономики, как промышленность, предпринимательство и торговля, рынок и кооперация, а также социально-культурный облик рабочих как главного объекта социалистических преобразований рассматриваемого периода.

При этом торговля показана как область хозяйства, связанная с оборотом, куплей и продажей товаров. Научная интерпретация предпринимательства, изначально более широкого понятия, относительно которого в историографии до сих пор не сложилось однозначного толкования, в данном случае ограничивается анализом только коллективной и индивидуальной производственной деятельности. Его целью, вне зависимости от использования или неиспользования наемной рабочей силы, является получение прибыли2.

При обозначении дефиниции «рабочий класс» автором разделяется сложившаяся в марксистской историографии традиция считать «чистым пролетариатом» рабочих, живущих только продажей своей рабочей силы. Они отделяются от той части рабочих, которая не порвала связи с землей, образуя массу переходных типов, обладающих признаками граничащих классов3. Использование теории социальной стратификации предполагает рассмотрение отдельных слоев и групп рабочего класса, имевших определенные черты. Специфика социокультурного подхода состоит в интеграции трех измерений человеческого бытия: человека в его соотношении с обществом, характера культуры, типа социальности4.

Территориальные рамки диссертации включают один из полиэтничных уральских регионов, получивший название в соответствии с Декретом ВЦИК и СНЕС от 4 ноября 1920 г. - Вотская автономная область (BAO) - в утвержденных ВЦИК 5 января 1921 г. административно-территориальных границах. Тогда в ее состав вошли только 27 волостей Глазовского, 18 - Сарапульского, 14 — Елабужского и 12 — Малмыжского уездов Вятской губернии*. К 1925 г. в BAO были Ижевский, Глазовский и Можгинский уезды, города Ижевск, Глазов и Можга**. Между тем по чисто политическим соображениям за ее пределами вплоть до конца 1930-х гг. оставались населенные пункты, исторически связанные между собой и уездами BAO торгово-промышленными, культурными, родственными отношениями, которые в рассматриваемый период продолжали развиваться и крепнуть. Поскольку долгое время двадцатые годы XX в. в истории современных Боткинского, Сарапульского, Киясовского, Каракулинского, Камбарского, Сюмсинского, Кизнерского районов оставались «белым пятном», в диссертационном исследовании используются наиболее интересные сведения, извлеченные из архивохранилищ и опубликованной литературы. Это не создает дополнительные сложности в проведении различных подсчетов и не влияет на формирование реальной картины экономического развития BAO в 1920-е гг. Одновременно с целью объективного освещения событий и выявления общих закономерностей и специфических особенностей в историческом процессе XX в. региональный материал излагается на фоне общероссийского и общесоюзного. При этом применительно к рассматриваемому периоду в диссертации по сложившейся в местной историографии традиции понятия «Вотская автономная область» и «Удмуртия» отождествляются.

Дебесский и Селтинский уезды, образованные на основании декрета ВЦИК от 8 декабря 1921 г., были упразднены 26 ноября 1923 г. и 28 июля 1924 г. соответственно.

В г. Можгу постановлением президиума ВЦИК от 17 января 1927 г. был переименован уездный центр Можгинского уезда г. Красный (до 1926 г. - Красный поселок).

Хронологически работа охватывает 1920-е гг., т. е. период реализации взятого X съездом РКП(б) курса на новую экономическую политику, ставшую символом противоречивой, сложной, но весьма поучительной полосы в истории страны. Кроме того, именно в конце 1920 г. была образована Вотская автономная область. Фактически с этого начинается отсчет времени существования государственности удмуртского народа. В 1929 г. на основании постановления ВЦИК «Об образовании на территории РСФСР административно-территориальных объединений краевого и областного значения» область была включена в состав Нижегородского края, и тогда же повсеместно, по мнению большей части исследователей, началась ликвидация товарного крестьянского хозяйства в ходе сплошной коллективизации, огосударствление кооперации и полное разрушение частного сектора в экономике в целом, что означало окончательное «свертывание» нэпа и утверждение режима сталинской диктатуры5. В отдельных случаях, ввиду отсутствия фактических и статистических данных по 1921-1929 гг. автор опирается на материалы более близкого по хронологии периода. Это не противоречит принципу объективности и не создает погрешности в выводах и обобщениях. При этом проведение параллелей и сопоставлений с предыдущим, дореволюционным периодом развития Удмуртии не является задачей данного исследования, хотя имеет место в отдельных его сюжетах.

Историография проблемы. Необходимость изучения нэпа как модели реформирования переходного общества со своими особенностями, в том числе региональными, вызвана недостатком комплексных исследований по этой важной проблеме. Между тем социальная, экономическая, политическая история периода новой экономической политики — один из концептуально важных и сложных вопросов современной историографии. Обращение к опыту нэпа отечественными и зарубежными исследователями на протяжении многих лет является показателем актуальности проблемы.

В изучении нэпа условно можно выделить четыре периода: 1920-е гг.; 1930-е гг. - середина 1950-х гг.; вторая половина 1950-х гг. - конец 1980-х гг.; начало 1990-х гг. — настоящее время. Критерием выделения периодов выступает совокупность характера направлений исследований, количественных и качественных показателей в научном освоении нэпа, изменение формального статуса самих исследователей.

Историография 1920-х гг. характеризуется значительной широтой исследуемых аспектов темы, обоснованием связи экономических процессов первых лет советской власти с развитием предвоенного хозяйства и осуществлявшимся политическим курсом. Общий анализ, проведенный теоретиками и организаторами-практиками, давал представление об особенностях постреволюционной экономики, отражал сложности социально-экономического и политического преобразования России. В работах партийных и государственных деятелей 1920-х гг. В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, Е. А. Преображенского, Г. Я. Сокольникова, Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова, Л. Б. Каменева, Ф. Э. Дзержинского, В. В. Куйбышева, Г. М. Кржижановского проявлялись тенденции и альтернативы стратегических решений по широкому кругу экономических вопросов, а правильность выбранного пути при общем признании временного характера нэпа оценивалась по-разному6. Учитывая наличие огромного массива научной литературы по многочисленным внутрипартийным дискуссиям о возможных направлениях развития страны в 1920-е гг., данная работа, не рассматривающая детально политические аспекты проблемы, ограничивается констатацией лишь самых общих выводов.

В этот период появились труды научно-исследовательского характера. Социалистические преобразования в экономике, более всего в промышленности, освещены в книге В. П. Милютина «Новый период мировой экономики. Курс лекций по экономике переходного периода», изданной в 1923 г. Однако главной задачей автор ставил раскрытие международного значения социалистических преобразований в экономике, проведенных в советском государстве. В более широком плане проблема была изложена В. П. Милютиным в его труде «История экономического развития СССР (1917

1927)», охватившем первое постреволюционное десятилетие. Серьезным исследованием для того времени стала книга А. М. Панкратовой «Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику», подготовленная в Институте Красной профессуры и вышедшая в свет в 1923 г. В данной работе показано значение борьбы рабочего класса и его организаций за социалистическое преобразование промышленности.

Труды ученых-экономистов, обществоведов и публицистов А. В. Чаянова, Н. Д. Кондратьева, Ю. Ларина, В. А. Базарова, С. Г. Струмилина, Л. Н. Крицмапа, М. М. Жирмунского, М. А. Короткова, И. Г. Мингулина, В. Н. Сарабьянова, В. Ряузова, А. Г. Рашина, Г. И. Крумина, несмотря на определенную идеологическую заданность, помогают осмыслению проблем управления экономикой времен нэпа, определяют место частного торгового капитала, роль «рыночных форм» и кооперативной собственности в народном хозяйстве7. Результаты исследований ряда авторов, их конкретные разработки и предложения по наиболее актуальным вопросам восстановления и развития народного хозяйства в целом и финансовой системы, в частности, имели практическое применение в работе партийных и советских органов.

Исследование экономической политики 1920-х гг. велось и на региональном уровне, в том числе в Удмуртии. Экономистами, статистиками, партийными и советскими работниками — И. И. Савостьяновым, И. А. Варцевым, В. Л. Сергеевым, П. Л. Ширяевым — в небольших статьях и брошюрах преимущественно пропагандистского, публицистического характера затрагивались отдельные вопросы политического развития, состояния местной промышленности, торговли и сельского хозяйства. Вопреки существующим недостаткам (идеологизированность, схематизм, описательность, отсутствие глубокого теоретического анализа), данный период исследования имеет важное историографическое значение. Его работы опирались на разнообразную методологическую базу, вводили в оборот новый фактографический и статистический материал. Однако они имели больше прикладной и агитационно-пропагандистский, нежели научный характер, поэтому стали лишь начальной ступенью в изучении нэпа.

Второй период (1930-е гг. — середина 1950-х гг.) характеризуется спадом внимания исследователей к проблемам новой экономической политики, что обусловливалось проводимой коллективизацией и массовыми репрессиями, запрещением частного предпринимательства. Опубликованные произведения не выходили за рамки положений «Краткого курса ВКП(б)» и основанной на принципе классовой борьбы сталинской теории нэпа. В немногочисленных трудах Г. Я. Неймана, завершивших на данном этапе разработку истории советской торговли, представлено развернутое марксистское толкование процессов развития одного из направлений хозяйственной деятельности в рамках переходного периода8. Кроме того, именно в 1930-е гг. продолжилась научная разработка истории советского рабочего класса. Анализ его социального состава определял проблематику всех изданных трудов методического, методологического и конкретно-исторического характера9. Вместе с тем история пролетариата была неотделима от истории правящей партии, экономика и промышленность становились лишь общим фоном при ее рассмотрении. Термин «нэп» все чаще стал подменяться понятиями «восстановление народного хозяйства», «переходный период», рамки которого ограничивались 1921—1925 гг.

В целом изучением истории социалистического строительства в СССР после окончания Гражданской войны занимались, как и на предыдущем этапе, главным образом экономисты. По этой теме вышло огромное количество официальных, ведомственных обзорных, отчетных и плановых работ, публицистики, экономических и юридических трудов и лишь несколько статей историко-экономического характера.

С началом Второй мировой войны во всю проблематику исторической науки были внесены определенные коррективы. Изучение истории советского общества велось почти исключительно по двум направлениям — история войн и советской внешней политики. Возвращение исторической науки со второй половины 1940-х гг. к разработке гражданской тематики выдвинуло нэп в качестве одной из существенных проблем отечественной истории в контексте «восстановления народного хозяйства». Заметным событием общесоюзного уровня стал выход в свет в 1954 г. монографии Э. Б. Генкиной «Переход Советского государства к новой экономической политике (1921—1922)», уделившей значительное внимание вопросам перестройки хозяйства в связи с началом нэпа. Были введены в научный оборот и подвергнуты глубокому и скрупулезному анализу многие законодательные акты, декреты и постановления высших государственных и партийных органов страны, решения съездов и конференций, регламентировавшие развитие промышленности, торговли, различных видов кооперации. Между тем, подводя итоги начального периода восстановительного процесса, автор наряду с обозначением намечавшихся позитивных тенденций в экономике, создает излишне оптимистичную картину состояния отдельных отраслей, которые к концу 1922 г. все еще находились в кризисе.

Конечным историографическим результатом развития данного периода можно считать выход коллективного труда «СССР в период восстановления народного хозяйства (1921-1925). Исторические очерки», в котором впервые в отечественной историографии было дано систематическое изложение истории социалистического строительства на переходном этапе.

Существенный вклад в развитие региональной историографии нэпа внесло начавшееся в 1935 г. Удмуртским научно-исследовательским институтом издание «Трудов» и «Записок», объединявших статьи и материалы различной тематической направленности. В шестом сборнике Н. Рябовым дан анализ развития торговли Удмуртии в 1921-1936 гг.10 В работе впервые представлены динамика удельного веса различных форм торговли, структура и ассортимент товарооборота, численность торговых заведений и предприятий общественного питания в городах и сельской местности. Однако, несмотря на обозначенный в заглавии хронологический период, большая часть материала относится к 1932-1936 гг.

В целом в исторической литературе 1930-х — середины 1950-х гг. поставлен ряд основных проблем нэпа, но не дана его всесторонняя оценка. Оставались слабо изученными, либо неразработанными вообще некоторые важнейшие теоретические и практические вопросы (периодизация нэпа, социальная природа и роль кооперации, проблема государственного капитализма и др.). Отсутствовало ясное представление о начале разработки плана новой экономической политики и ее конечных хронологических рамках. Осуществление нэпа на практике излагалось преимущественно в пределах восстановительного периода.

В начале третьего периода (вторая половина 1950-х гг. — конец 1980-х гг.) замечается усиление интереса к нэпу, обусловленное решениями XX съезда КПСС, которые способствовали расширению проблематики, углублению анализа отдельных аспектов на более широкой источниковой базе. Поднимаются вопросы о периодизации нэпа, условиях и тенденциях его осуществления. Появились обобщающие работы по историографии и методологии нэпа11, конкретные исторические исследования, посвященные, в частности, торгово-промышленному развитию некоторых регионов страны12. Особое место среди них занимают труды В. П. Дмитренко, внесшие значительный вклад в разработку проблем развития и осуществления торговой политики советского государства после перехода к нэпу13. Автором обозначены трудности создания системы потребительской кооперации в начале 1920-х гг., заключавшиеся в чрезмерном административном контроле и жесткой регламентации, стеснявшими хозяйственную инициативу и препятствовавшими вовлечению населения в кооперативный товарооборот. В работах дано определение специфических свойств частного рынка и социального состава населения, занятого торговой деятельностью, показана роль транспортных коммуникаций в развитии крупных центров оптовой торговли. При этом справедливо отмечается, что концентрация капитала неминуемо вела к изменению характера частных торговых заведений, появлению крупных объединений предпринимателей.

Предметом исследования Ю. А. Полякова, В. П. Данилова, И. Я. Трифонова, Л. Ф. Морозова, В. А. Архипова, И. Б. Берхина, В. М. Селунской в эти годы являлась, главным образом, политика КПСС и советского государства по отношению к городским средним слоям, ход осуществления ленинского кооперативного плана, процесс социалистического преобразования мелкой промышленности. Изучались характер и формы классовой борьбы в 1920-е гг., противоречия переходного периода и способы их разрешения, методы контроля, ограничения и вытеснения нэпманской буржуазии из народного хозяйства14.

Продолжилось начатое в 1930-1950-е гг. издание трудов по истории промышленности и рабочего класса. Определенный интерес представляют публикации ученых, обратившихся к структурному подходу в изучении социального состава рабочих. Нашли отражение в литературе и отдельные аспекты, характеризующие их трудовую и политическую деятельность15. Безусловным достижением данного периода стало появление фундаментальных многотомных «Истории социалистической экономики СССР» и «Истории советского рабочего класса», ставшей символом окончательно оформившейся официальной истории рабочего класса и образчиком своеобразной квазиистории, созданным в обстановке идеологического монизма и безраздельного господства одностороннего формационного подхода16.

Между тем отдельными авторами начали предприниматься попытки расширить исследовательское пространство, ввести в научный оборот новый фактографический материал. Особо показателен в этом смысле «круглый стол» «Актуальные задачи изучения советского рабочего класса», проведенный в мае 1987 г. в Московском государственном историко-архивном институте по инициативе журнала «Вопросы истории» и Проблемной группы по истории советского рабочего класса. Ведущими специалистами по истории России В. 3. Дробижевым, В. С. Лельчуком, О. И. Шкаратаном, „ Л. А. Гордоном, А. К. Соколовым, Е. И. Пивоваром, А. К. Назимовой; В. В. С

Алексеевым указывалось на необходимость выработки новых междисциплинарных, дифференцированных подходов, совершенствования методов и отказа от традиционной тематики. Перспективы исследования определялись задачами рассмотрения быта, обыденного сознания, психологии отдельных слоев, групп и новых пополнений рабочего класса, обозначения его границ. Выделялись проблемы взаимоотношений и взаимодействия рабочего класса и крестьянства, участия рабочих в деятельности и функционировании органов власти и управления, национальных различий в их среде17.

Формированию регионального индустриального комплекса и характеристике рабочих посвящены труды уральских ученых. В 1988 г. вышла первая часть обобщающей «Истории народного хозяйства Урала», подготовленной сотрудниками Института экономики УрО РАН совместно с историками и экономистами вузов Урала18. Это был первый опыт воссоздания истории народного хозяйства крупного военно-промышленного центра России. Ценность работы состоит в том, что в границы исследования вместе с Пермской, Свердловской, Челябинской, Курганской, Оренбургской областями вошла и Удмуртия. В «Истории.» представлен огромный фактический материал, приведены законодательные акты — декреты и постановления правительства, определившие переход промышленных предприятий на новые условия хозяйствования в начале 1920-х гг., когда произошли значительные изменения как организационно-управленческого, так и технико-технологического плана; рассмотрены проблемы численного роста рабочих, подготовки квалифицированных кадров. Однако, присущее данному этапу историографии сугубо механическое разделение нэпа на «восстановительный период» и начало «социалистической реконструкции народного хозяйства» нарушало внутреннее единство и целостное восприятие происходивших процессов.

Наряду с комплексными исследованиями глубокий анализ актуальных вопросов формирования и становления регионального отряда рабочего класса содержат сборники статей и информационные материалы. Ряд авторов: А. В.

Бакунин, Н. М. Щербакова, Е. Г. Захарова, В. В. Фельдман, А. Г. Ильин, Р. Ш. Куваков, В. С. Ключников, Е. Н. Чернокрылова, А. В. Швецов подняли проблемы развития политической активности рабочих, роли профсоюзов в индустриализации Урала, изменения социального состава партии, падения трудовой дисциплины на предприятиях в период первой пятилетки, влияния социальных факторов на культуру труда, состояния личных хозяйств уральских рабочих, их связи с землей19.

В историографии Удмуртии 1960-е гг. характеризуются появлением ряда обобщающих трудов, в том числе «Очерков истории Удмуртской АССР» в двух томах и «Очерков истории Удмуртской организации КПСС», в которых хронологические рамки восстановительного этапа также ограничиваются 1921-1925 гг., а нэп как самостоятельный исторический период не выделяется. Продолжилось издание сборников статей УдНИИ, посвященных различным проблемам региональной истории. Так, в работе В. К. Попова «Борьба трудящихся Удмуртии за восстановление народного хозяйства в 1921—1925 годах» представлен анализ развития крупной и кустарной промышленности к концу Гражданской войны, обоснована необходимость введения новой экономической политики, дана оценка товарного производства как единственно возможного средства установления смычки между городом и деревней. Вместе с тем причины кризиса сбыта 1923 г. автором видятся в подрывной деятельности троцкистской оппозиции, а кооперация представляется лишь «средством массового перевоспитания крестьянства»20. Подводя итоги культурного и хозяйственного строительства к концу восстановительного периода, В. К. Попов ограничился изложением позитивных сдвигов, происшедших в экономической и социальной сферах области.

Наиболее разработанными в региональной историографии оказались вопросы развития промышленности и рабочего класса. На протяжении двадцати лет их изучением занимался А. И. Суханов. С 1966 г. появляются первые публикации, в которых автор предпринял попытку систематизированно изложить историю рабочего класса Удмуртии, проанализировав количественные и качественные изменения, источники и формы его пополнения21. В 1975 г. А. И. Суханов в статье «Из истории борьбы за ликвидацию безработицы в Удмуртии (1918-1930 гг.)» впервые в краеведческой литературе раскрыл причины безработицы в период нэпа, показал численность городской резервной армии труда, ее социальный состав, а также мероприятия по организации занятости и трудоустройству безработных. Создание новых производств, частных и кооперативных артелей, торговых заведений и курсов по профессиональной переподготовке рассматривалось исследователем как способ решения данной проблемы22. Статья «Промышленность Удмуртии в период строительства социализма. 1917-1937» посвящена основным направлениям развития Ижевских заводов и местной промышленности в первые постреволюционные десятилетия, определению места кустарно-ремесленных предприятий в экономике области.

Самыми плодотворными в изучении истории рабочего класса Удмуртии стали 1970-е гг. Появились первые диссертационные исследования, характеризовавшие в традиционном для данного периода историко-партийном ключе отдельные проявления производственной активности трудящихся. Позитивной стороной работы В. И. Русанова23 является попытка выделения особенностей в процессе формирования индустриальных кадров в Удмуртии. Значительный интерес представляют выводы автора, связанные с определением психологических черт потомственных рабочих и новых пополнений, образованием этнической прослойки в русскоязычной городской среде. Проблемы создания национальных групп рабочего класса поднимаются и в докторской диссертации А. А. Тронина. Отмечая ряд факторов, препятствовавших вовлечению удмуртов в сферу промышленного производства, автор делает вывод, что этот процесс в восстановительный период на Ижевских заводах приостановился24.

Достаточно полно было изучено социалистическое соревнование как составная часть производственных отношений и социокультурного облика промышленных рабочих. Эта группа трудов является наиболее обширной по объему, использованию архивных данных и фактического материала. Рассматриваемому в диссертации периоду, в частности, посвящены отдельные статьи в коллективных сборниках25, одно авторское сочинение26. В них представлены обобщения о тех формах соревнования, которые получили широкое распространение в годы первой пятилетки: движение ударничества, хозрасчетные бригады, встречные планы, общественный буксир.

Поскольку хронологической точкой отсчета большей части исследований является 1928 г., т. е. первый год первой пятилетки, начальный период нэпа оказывается менее изучен. Эта ограниченность хронологических рамок присуща и произведениям К. И. Шибанова, специалиста по аграрной истории Удмуртии, осветившего проблему взаимоотношений рабочего класса и крестьянства в 1928—1932 гг.27 Основная их идея сводилась к «всесторонней помощи рабочих трудовому крестьянству», которая выражалась в форме культурно-просветительского шефства, организации сельскохозяйственных кооперативов и прокатных машинных пунктов, изготовлении и ремонте производственного инвентаря. При этом умалчивалось, что отдаленность населенных пунктов, отсутствие необходимых материальных средств, имевшие место формализм и показуха препятствовали осуществлению намеченных планов и охлаждали интерес к шефской работе вообще. Рост цен на продукты питания и топливо, другие хозяйственные трудности обостряли социальную напряженность и способствовали реальному оформлению и проявлению антикрестьянских настроений в городской рабочей среде.

Формированию национальных кадров и повышению политической активности рабочих во второй половине 1920-х гг. посвящены статьи В. К. Попова и В. И. Русанова28. Данные о численном и социальном составе партийных организаций области в 1920-е гг. представлены в статье К. И. Шибанова29.

Первую попытку историографического анализа опубликованной литературы по истории Удмуртии сделал в 1972 г. В. Г. Томшич. В разделе

Освещение роли партийных организаций Удмуртии в руководстве промышленностью» автор в проблемно-хронологическом аспекте представил периодизацию трудов, в той или иной степени отражавших историю отдельных отраслей экономики и рабочего класса, его основные характеристики. В частности, В. Г. Томшич отмечает, что при изучении проблемы формирования уральского пролетариата авторы часто оперировали завышенными данными об удельном весе национальных кадров в его составе30. В 1977 г. В. Г. Гусев в коллективном сборнике «Историография истории Удмуртии» остановился на наиболее дискуссионных вопросах, затронутых в статьях В. К. Попова и В. Н. Конюхова31.

На основе достижений отечественной историографии вопросы формирования и развития рабочего класса были рассмотрены в подготовленном под редакцией А. И. Суханова научно-популярном историческом очерке «Рабочий класс Удмуртии. 1861—1986»32. Авторы ставили задачу раскрыть общие закономерности и особенности количественного роста и качественных изменений, общественно-политической и трудовой активности рабочих Удмуртии, проанализировать их участие в осуществлении коренных политических, экономических и культурных преобразований. Однако многоаспектность и широкие хронологические рамки исследования не позволили в достаточной степени отразить место и роль рабочих военной промышленности в этих процессах, в значительной мере в силу закрытости материалов о ее функционировании. Кроме того, рассмотрение количественных показателей в отрыве от качественных составляющих затруднило создание объективных характеристик претерпевшего масштабные социокультурные трансформации рабочего класса, отличавшегося неоднородностью и определенными структурными различиями.

В целом, несмотря на новизну и актуальность поднятых проблем, тенденциозный подбор архивных документов, обусловленный определенными идеологическими установками и методологическими подходами, не позволил авторам дать глубокий анализ многочисленных фактов и сделать объективные выводы. При значительном числе исследований по истории рабочего класса ряд вопросов не получил всестороннего освещения. Тема рабочего активизма и трудовых конфликтов на производстве, занимавшая весьма существенное место в литературе о досоветском периоде развития России, в работах, посвященных новейшему этапу отечественной истории, имела особый, «нежелательный» статус в силу «идеологической неудобности». Такой подход создавал искаженное представление о трудностях развития промышленности, степени социальной напряженности и решении «рабочего вопроса» в стране. В отечественной историографии рабочее движение после октября 1917 г. замалчивалось (в вышедшей немногочисленной литературе сведения о стачках и конфликтах относятся, как правило, к частным (либо арендуемым) предприятиям) или изображалось как проявление подрывной деятельности политических враждебных сил, небольшевистских, «антисоветских» партий33. Сознательные политические и экономические выступления рабочих в трудах советских историков долгое время выглядели как спровоцированные врагами режима большевиков среди политически неразвитой части пролетариата. В условиях жесткой цензуры о забастовках, производственных конфликтах и других проявлениях протеста рабочих предпочитали не говорить и не писать. Большинство публикаций выходило в свет с априорно задающими тон подзаголовками, где суть рассматриваемого объекта сводилась лишь к «повышению» его «политической активности», «росту сознательности», «проявлению организованности и сплоченности». В предлагаемую читателям схему непременно входили сведения о росте численности заводских партийных организаций, единстве партийных рядов в борьбе с «оппортунистическими идеями», «мелкобуржуазными элементами» и оппозиционными настроениями. Достаточно тенденциозно выражалось участие рабочих в выборных кампаниях и их деятельность в советских органах и профессиональных союзах. Многие авторы подходили к рассмотрению истории рабочего класса с позиции позитивизма, их труды, как правило, не содержат критического начала. Изучение отдельных проблем с определенной политической заданностью, увлечение количественными параметрами предмета исследования придают работам ограниченность и описательность, иллюстративность и схематизм.

Созданные в условиях господства официальной историографической доктрины труды 1950-1980-х гг., посвященные развитию торговли периода нэпа, делали упор главным образом на наличие рыночной стихии и борьбу с частным капиталом, лишь вскользь замечая, что его использование помогло оживить хозяйственную жизнь страны, оказавшуюся к весне 1921 г. в глубоком кризисе. Многие сюжеты социальной истории, выходившие на проблемы менталитета, социокультурного облика предпринимателей, представлялись бесперспективными и идеологически нецелесообразными. Большая часть работ по-прежнему продолжала носить схоластический, односторонний и политически ангажированный характер. Увлечение общетеоретическими, концептуальными вопросами, без опоры на архивные источники и региональные материалы выводило многие из них за рамки конкретно-исторических исследований. Новая экономическая политика, проблемы торговли, частной практики и инициативы на местном уровне также не стали самостоятельным предметом изучения.

Четвертый, современный, период историографии (начало 1990-х гг. — настоящее время) начался в условиях либерально-демократической модернизации российского общества и отличается качественно новым содержанием. Если в 1980-е гг. в историографии преобладали излишне оптимистические оценки нэпа34, то с начала 1990-х гг. наблюдается более объективное освещение различных сторон происходивших в 1920-е гг. процессов35. Шло накопление конкретного исторического материала, новых знаний и фактологических сюжетов. Исследовательское пространство освобождалось от старых догм и стереотипов. История нэпа во всем ее многообразии стала предметом «нового» интереса. В работах историков опосредованно затрагивалась проблема восприятия нэповских реалий различными слоями населения, поднимались актуальные вопросы эволюции политического режима, соотношения идеологии и экономики36. На международных и всероссийских конференциях, симпозиумах и сессиях, проводившихся в крупных научных центрах страны, развернулись дискуссии, которые выплеснулись на страницы периодических изданий и стали основой специальных сборников статей37. Отдельные исследователи, избегая категоричных оценок, использовали наиболее перспективный системный подход в анализе экономической составляющей политики 1920-х гг.38

Мощный импульс исследованию истории рабочего движения был дан международным научным проектом «Рабочий активизм в Советской России, 1918-1929», в рамках которого издан сборник «Трудовые конфликты в советской России. 1918-1929 гг.» (М., 1998). Он содержит научные статьи российских и зарубежных историков, обзоры документов центральных архивов и сообщений советской и эмигрантской печати о трудовых конфликтах рассматриваемого периода, хронику стачечной борьбы. Однако, несмотря на то, что географические рамки работы определяются территорией бывшей Российской империи, как отмечается в предисловии, к сожалению, в сборник не вошли весьма интересные и информативные материалы, характеризующие забастовочное движение в регионах с населением традиционно протестной ориентации, например, Удмуртии, где имели место свои особенности.

Обозначенные в данном издании проблемы получили дальнейшее развитие на организованном в 2002 г. редакцией журнала «Отечественная история» «круглом столе»39. В числе рассмотренных его участниками вопросов были: природа, смысл и эволюция форм рабочего протеста после октября 1917 г.; репрезентативность, характер и языковая специфика источников по данной теме; содержание терминов «трудовые конфликты», «рабочий активизм», «политический протест» и др.; соотношение политических и экономических требований в протестном движении рабочих; роль небольшевистских партий в его организации; социальная и культурная стратификация рабочего класса. Проявление оппозиционных настроений различных слоев общества на этапе становления большевистского варианта советского политического режима нашло отражение и в других публикациях 1990—2000-х гг.40 Особое место в их ряду занимают труды С. В. Ярова, посвященные анализу политической психологии и поведения отдельных социальных страт постреволюционной эпохи41.

Проблемы мотивации и стимулирования труда, производственной этики как составляющих трудовых отношений в советской России на материалах конкретных регионов и отдельных предприятий подняты в работах Л. И. Бородкина, Л. В. Борисовой, С. Б. Ульяновой, Е. И. Сафоновой, А. В. Мирясова42. Авторы справедливо отмечают, что военно-мобилизационный характер повсеместно господствовавшей системы партийного руководства накладывал отпечаток и на сферу производственных отношений, представлявших собой клубок различных противоречий, обюрокрачивая ее и подвергая жесткой регламентации и администрированию. Методы прямого и косвенного принуждения, создававшие почву для распространения конформизма и укрепления механизма манипулирования массами, рассматриваются при этом в качестве основных при разрешении возникавших споров и конфликтов. Роль профсоюзов, комсомола и «негосударственных организаций» в политическом пространстве постреволюционной России и место в них различных социальных групп и слоев, прежде всего рабочего класса, отражены в книге И. Н. Ильиной43. Она указывает на усиление в конце 1920-х гг. тенденции ограничения общественной самодеятельности, расширение системы запретов, партийного и ведомственного контроля и надзора за многочисленными объединениями и союзами, ставшими «приводными ремнями» РКП(б)-ВКП(б), постепенно вытеснившей их из области идеологии, экономики, религии. Но, учитывая производственно-отраслевой принцип создания и функционирования ряда организаций, вывод автора о том, что рабочий класс, за небольшим исключением, не был основой в их составе, представляется не бесспорным.

В силу ряда уже обозначенных выше объективных и субъективных обстоятельств только со второй половины 1990-х гг. на качественно новом уровне начинается разработка проблем, связанных с историей отдельных отраслей промышленности. Процесс становления отечественного военно-промышленного комплекса (ВПК) в 1920-е гг. наиболее полно на сегодняшний день освещен в монографии Н. С. Симонова, работах А. К. Соколова, М. Ю. Мухина, И. В. Быстровой, В. Н. Алексеева44. Вместе с тем до сих пор остается дискуссионным вопрос о сроках создания ВПК, поскольку каждый из исследователей наполняет этот термин своим содержанием. И. В. Быстрова, склонная считать ВПК не только совокупностью отраслей военной промышленности, а определенной системой власти, оказывающей огромное влияние на развитие общества и государства, завершением этого процесса называет начало 1960-х гг. Н. С. Симонов дает весьма сложную формулировку понятия «советский военно-промышленный комплекс», согласно которому в одном случае ВПК рассматривается как сочетание оборонных отраслей промышленности, в другом — как совокупность «предприятий, выполняющих государственный военный заказ», в третьем - как «союз реакционных сил» и, наконец, как «политическое лобби». Наиболее взвешенной, на наш взгляд, является точка зрения М. Ю. Мухина, который применительно к довоенному периоду (1921-1941 гг.) определяет ВПК как комплекс государственной военной промышленности и органов непосредственного управления ею, а также учреждений, обеспечивающих и контролирующих ее деятельность, и занятых в ней работников.

Особую актуальность в современных условиях с точки зрения использования накопленного в 1920-е гг. теоретического и практического опыта принимают исследования общероссийского и регионального уровня, посвященные рассмотрению отдельных видов кооперации и истории кооперативного движения в целом45. Предметом исследования А. С. Соколова, В. Д. Мехрякова, И. А. Чуканова, А. Н. Новикова, Б. С. Тупова в 1990-2000-е гг. стала финансовая политика государства и местных органов власти, деятельность финансово-кредитных учреждений России в период нэпа'46.

Переход к новой экономической политике привел к дифференциации общества и как следствие способствовал возникновению деформаций в социальной психологии и укладе жизни, появлению аномальных явлений в повседневной жизни и менталитете различных слоев населения. Результатом их многолетних исследований являются труды Н. Б. Лебиной, А. Н. Чистикова, И. В. Нарского, Е. Ю. Зубковой, Н. Н. Козловой, А. Ю. Рожкова, носящие междисциплинарный характер47.

С изучением динамики социальной структуры, численности и состава населения России в 1920-е гг. связаны работы Ю. А. Полякова и В. Б. Жиромской'48. В 2000 г. под ее редакцией вышел первый том исторических очерков «Население России в XX веке». Авторы рассматривают демографические процессы 1900-1939 гг. в органической связи с происходившими историческими событиями. На основе данных переписи 1926 г., исходя из возрастной структуры, был восстановлен динамичный ряд численности населения за 1917—1926 гг. В результате использования новой методики удалось получить параметры людских потерь за период революций, Гражданской войны и голода (1917-1922 гг.), наиболее адекватно отражающие реальность. Они составили в России, по мнению авторов, не 38,5 млн. человек, как указывается в некоторых публикациях, а 11—15 млн. Интересны главы, посвященные эволюции городской семьи и безработному населению России 1920-х гг.

Значительный интерес к нэпу проявляют зарубежные исследователи: Р. Пайпс, Р. У. Дэвис, Э. X. Kapp, Дж. Хоскинг, Ш. Фицпатрик, Л. Сигельбаум, Д. Дж. Рейли, Ш. Плаггенборг, С. Коткин, У Эньюань, уделяя основное внимание классообразованию и социальным аспектам проблемы, включая «великую культурную трансформацию послереволюционного времени»49. Широким кругам научной общественности своими изысканиями в области становления и развития советского военно-промышленного комплекса известны Л. Самуэльсон, Дж. Купер и М. Харрисон, рассматривающие рабочую историю с позиций микро- и макроанализа50. Городская праздничная культура как составная часть повседневности раннесоветской России стала объектом исследовательского интереса К. Кларк, И. Хальфина, И. Хельбека, К. Шлегеля, Р. Стайтса. Общей, объединяющей практически все труды, особенностью, усиливающейся в последнее время, является доминанта «антимодернизма» и дискурсивного подхода. На первый план выходит изучение малых социумов и субъективного опыта отдельных групп и слоев населения, их отношения к труду, его оплате, бытовым и семейным проблемам.

Одной из тенденций современной историографии является перемещение центра изучения нэповской проблематики в провинцию. Со второй половины 1990-х гг. ученые Сибири, Урала и Поволжья начали активную разработку таких вопросов, как государственная и частная промышленность, их институциональное и правовое положение, многоукладность экономики51. Особенностью этого периода стало также издание работ, раскрывающих на региональном материале те или иные аспекты развития предпринимательства и торговли в 1920-е гг. Следует выделить отдельные статьи и монографические исследования Е. В. Демчик, А. П. Килина, Р. А. Хазиева, посвященные роли и месту частного капитала в общественном производстве, анализу экономических и социальных источников его формирования, различным направлениям деятельности представителей бизнеса и антинэповской политики государства в отношении «новой буржуазии»52. Аргументированный вывод авторов о всеобъемлющем (хотя и неравномерном) характере распространения нэпа и замедленном процессе расслоения мелких товаропроизводителей, обусловленном реализуемым повсеместно принципом «ограниченного благоприятствования», находит свое подтверждение и на материалах Удмуртии.

В числе приоритетных для историков Урала остались проблемы, связанные с эволюцией промышленности, количественными и качественными характеристиками рабочих. Они поднимаются как в публикациях, отражающих масштабные процессы развития региона в широком историко-хронологическом пространстве, так и в специальных изданиях53. Большой интерес по периоду нэпа представляют труды М. А. Фельдмана и С. П. Постникова. Многоаспектный подход к проблематике (взаимосвязь источниковедения, историографии и конкретной истории, равно как диалектическое сочетание экономических, правовых, социальных и политических критериев анализа) позволил авторам поставить и последовательно решить комплекс исследовательских задач, выразившихся в степени соответствия социокультурного облика рабочих Урала потребностям преобразований индустриальной сферы; цене революционных потрясений и форсированной индустриализации для промышленных рабочих; эволюции внутрисоциальных отношений в рабочей среде; корреляции культурного потенциала и духовных преобразований; степени сохранности традиционных черт менталитета в трансформационных условиях 1920-х гг.; соответствия социокультурных характеристик «трансформированного» уральского рабочего функциям носителя диктатуры пролетариата и др. Ключевым исследовательским выводом является положение об эпохе первых десятилетий XX в. как переходной от преимущественно доиндустриального общества к индустриальному. Он отличается как от марксистской оценки уровня развития уральского общества как в основном индустриального уже к началу XX в., так и от определения И. В. Нарского, относившего население Урала в начале XX в. к типично доиндустриальному обществу. Авторам удалось убедительно раскрыть процесс становления новой социальной иерархии, в том числе в рядах рабочих крупной промышленности после упразднения традиционного сословного деления населения дореволюционной эпохи. Главным его результатом, по мнению М. А. Фельдмана и С. П. Постникова, стало усиление разнородности рабочих цензовой промышленности. Это способствовало сохранению социокультурного раскола в их среде. Мироощущение квалифицированных рабочих содействовало их сближению с заводской интеллигенцией и служащими. Поэтому улучшение своего статуса они видели в повышении культурно-технического уровня, продвижении по службе в рамках производства. Вместе с тем, отличием советской эпохи авторы справедливо назвали обращение государственного патернализма преимущественно к средне-, полу- и малоквалифицированным слоям рабочих. Одним из основополагающих выводов, сделанных М. А. Фельдманом и С. П. Постниковым, стало утверждение о возрождении в послереволюционной России рабочего-умельца и безразличного к своему делу, жилью, земле пролетария, но уже на более массовой основе, более масштабном уровне восприятия и формирования культурных ценностей. Перспективным направлением продолжения исследовательского интереса видится освоение проблемы внутренних связей и соотношения различных компонентов социокультурного облика промышленных рабочих Урала в ракурсе «микроистории».

Развивая традиции столичных исследователей, в рамках нового научного направления — исторической демографии, уральские историки изучают также численность и воспроизводство населения, демографический менталитет, семейные и брачные отношения в городах. В изданных трудах приводятся данные о составе, укладе жизни и размерах семьи, характере ведения домашнего хозяйства. Авторы монографии «Население Урала», определяя особенность рабочей семьи в 1920-е гг. и указывая на трансформацию норм демографического поведения (новая внутрисемейная иерархия ролей), снижение рождаемости, увеличение внесемейной ориентации женщин, изменившееся отношение рабочих к религии, пришли к выводу, что характерная для этого периода ломка экономической, социальной и политической структур общества приводила к отмиранию социально-экономических устоев многодетности54.

Вслед за региональными исследованиями по отдельным проблемам периода нэпа, начали создаваться диссертационные работы, характеризующие комплексное социально-экономическое развитие отдельных национальнотерриториальных образований России в 1920-е гг. — Татарской и Чувашской АССР, Марийской автономной области55.

Необходимость изучения новой экономической политики в Удмуртии вызвана отсутствием специальных трудов по этой важной проблеме. В современной региональной историографии не подготовлено до сих пор обобщающего исследования по периоду в целом и в этом проявился определенный эффект «запаздывания». Наиболее разработанными на сегодняшний день являются вопросы национально-государственного строительства и правовых основ политической организации общества в 1920-е гг., нашедшие отражение в работах А. А. Тронина, Н. П. Павлова, К. И. Куликова, В. Ю. Войтовича, К. А. Пономарева, О. И. Васильевой, И. К. Калинина. Публикации Г. А. Никитиной посвящены отдельным аспектам развития крестьянства Удмуртии в годы нэпа, основное внимание уделено функционированию в деревне социальных институтов (община). К числу трудов по аграрной истории региона рассматриваемого периода относятся также статьи и вышедшая в 2008 г. монография В. А. Клишевой. Научные сочинения Н. А. Родионова характеризуют становление и эволюцию зарубежных связей Удмуртии. Большую ценность применительно к нашему исследованию имеют данные о международном производственно-техническом сотрудничестве предприятий Удмуртии, торговых контактах, структуре импорта, торгово-заготовительной деятельности отделений и филиалов центральных объединений, поставке товарной продукции из-за рубежа на внутренний потребительский рынок, а также материалы о создании и функционировании на заводах ячеек массовых обществ и организаций рабочих".

Различные аспекты нэпа подняты в трудах С. Л. Бехтерева, занимающегося изучением политической истории ХХ-ХХ1 вв. В монографии «Эсеро-максималистское движение в Удмуртии» продолжена, в частности, традиция рассмотрения проблемы рабочего активизма начала 1920-х гг. Наиболее близкой к сюжетной линии данной диссертации является его статья

Максималистская альтернатива нэпу: попытка осуществления», анализирующая этот феномен с точки зрения левонароднических организаций, в первой половине 1920-х гг. продолжавших легальное существование и влиявших на политическое поведение городского населения.

Особое место в региональной историографии занимает статья Н. И. Хитриной - единственная на сегодняшний день работа, посвященная динамике развития кооперативного движения в Удмуртии в 1920-е гг., в которой представлена характеристика всех видов кооперации, включая производственную и потребительскую, обозначены основные направления деятельности Вотского кооперативного совета57. Историей промысловой кооперации 1920-1960-х гг. занимался также Ю. Т. Никонов, подготовивший по рассматриваемому периоду ряд публикаций, главное внимание в которых уделено производственным и социально-бытовым аспектам функционирования промкооперации58. Однако их широкие хронологические рамки ограничили детальное рассмотрение особенностей организации этой формы коллективной предпринимательской деятельности в годы нэпа. Сквозное исследование истории потребительской кооперации в республике, имеющее очерковый характер, выпущено А. П. Синюшиным. В нем, в частности, показана роль кооперативов и их союзов в становлении государственности ВАО, проведен анализ эволюции экономики кооперативных обществ в условиях возрождения рыночных отношений после военного коммунизма59.

Развитие книжной торговли Удмуртии в 1920-е гг. рассмотрены в публикациях, кандидатской диссертации и изданной в 2006 г. монографии С. Ф. Бородулиной60. Автором достаточно подробно освещена книготорговая практика издательства «Удкнига», представлена создаваемая на региональном уровне государственная система книгораспространения, в том числе и национальной печатной продукции.

Отдельные сведения о предприятиях государственной и кустарной промышленности, частных и кооперативных торговых заведениях содержатся в появившихся в 1990-2000-е гг. научно-популярных изданиях, посвященных истории создания и развития районов, городов и сел республики61.

В опубликованном в 2005 г. фундаментальном труде «История Удмуртии: XX век» особая глава посвящена периоду нэпа. Однако специфика коллективного обобщающего издания (большой объем и своеобразие структурного построения) не позволила уделить проблемам новой экономической политики достаточного внимания. В монографии создана лишь самая общая картина развития промышленности, торговли, сельского хозяйства, социально-культурной сферы и общественно-политической жизни в 1920-е гг.

Между тем требуют дальнейшего глубокого изучения на общероссийском и региональном материале с введением в научный оборот новых архивных источников экономическая и политическая системы нэпа, его кризисы, конфликты и противоречия, возможности и перспективы, степень проникновения в сферу промышленности, кооперации и торговли. Необходимо выявление общих и особенных черт развития нэпа в национально-государственных территориальных образованиях, в том числе и Удмуртии.

Актуальным остается рассмотрение монополизации и огосударствления финансовой системы, торговой и частнопредпринимательской деятельности, налоговой и кредитной политики и практики, баланса различных (частного, кооперативного и государственного) секторов в экономике, соотношения «плановых высот» и «рыночных механизмов», обусловленных реформами процессов социальной дифференциации и расслоения, характеристика демографических процессов, социальной структуры и состава, психологии и настроения основных слоев населения и маргинальных групп, их взаимоотношения с властью, освещение вопросов образования, повседневности и быта, семьи и нравственности, формирования нового социокультурного пространства, политического, гражданского сознания и поведения в 1920-е гг. Не утрачивает своей силы и проблема персонификации исторического процесса.

Цель диссертационной работы состоит в исторической реконструкции торгово-промышленного развития Удмуртии и социокультурного облика связанных преимущественно с промышленным производством слоев населения в период новой экономической политики (1921-1929 гг.).

Поставленная цель реализована через решение следующих исследовательских задач:

- анализ теоретического уровня осмысления проблем, обусловленных коренными преобразованиями российского общества в эпоху построения социалистического государства;

- выявление эмпирического основания для комплексного исследования региональной специфики нэпа на материалах Удмуртии;

- определение политико-правовых и экономических условий функционирования промышленности, предпринимательства и торговли в 1920-е гг.;

- выяснение численности, состава и социокультурного облика населения, занятого в торгово-промышленной сфере;

- характеристика влияния результатов нэпа на последующее развитие Удмуртии как составной части народнохозяйственного комплекса страны.

Характеристика источников. Формирование достоверных научных знаний о нэпе, неоднозначные историографические и политические оценки его результатов, причин свертывания и влияния на последующее развитие страны, реализация исследовательских цели и задач обусловили необходимость создания фундированной источниковой базы работы. Наличие громадного массива документов советской эпохи предопределило необходимость выделения двух основных групп источников: опубликованные и неопубликованные. В третью группу следует включить архивные материалы, часть которых на сегодняшний день оказалась опубликованной, другая, более значительная по объему, находится в архивохранилищах.

Реализация эвристического подхода к формированию источниковой основы осложнялась определенными обстоятельствами. Недостаточное обращение исследователей к региональным аспектам данной темы в течение длительного времени объясняется как факторами идеологического порядка, так и особенностями источниковой базы. Документы, содержащие, например, сведения о развитии в Удмуртии военной промышленности, частного капитала либо были уничтожены в эпоху многочисленных пропагандистских кампаний, либо находились на особом режиме хранения. В процессе работы над диссертацией эти обстоятельства затруднили поиск и увеличили ценность выявленных материалов. Учитывая политико-экономический статус республики как военно-промышленного региона России, источниковую основу исследования составили неопубликованные документы центральных и региональных государственных архивохранилищ: Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Центрального государственного архива Удмуртской Республики (ЦГА УР), Центра документации новейшей истории Удмуртской Республики (ЦДНИ УР), Центрального объединенного ведомственного архива крупнейшего оборонного предприятия Удмуртии — ОАО «Ижмаш», Научно-отраслевого архива Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук (НОА УИИЯЛ УрО РАН).

Особое место в группе опубликованных в специальных изданиях документов занимают законы и нормативные акты центральных партийных, государственных и профсоюзных органов: декреты, постановления, резолюции, позволяющие проследить формирование и развитие государственной политики в отношении промышленности, торговли и предпринимательства62. Законодательная база, являясь фундаментом практической деятельности правящей партии, отражает институциональные условия реализации нэпа. В этой группе источников необходимо выделить и весьма информативные материалы: обзоры, отчеты, доклады, резолюции, изданные в 1920-е гг. официальными партийными и советскими органами

ВАО и содержащие сведения о состоянии отдельных отраслей хозяйства области".

К группе опубликованных источников следует отнести сборники документов универсального характера, сопровождаемые историческим и археографическим предисловиями, отражающие те или иные аспекты реализации нэпа на региональном уровне. Военной промышленности в России - СССР традиционно принадлежит роль ключевого сектора экономики, наиболее закрытого для изучения. История оборонно-промышленного комплекса получает документальное освещение благодаря выпуску многотомной специальной серии «История создания и развития оборонно-промышленного комплекса России и СССР. 1900-1963», второй том которой посвящен становлению и развитию советского военно-промышленного производства в 1918—1926 гг. Документы, в подавляющем большинстве ранее не публиковавшиеся и рассекреченные в последние годы, извлечены из архивных фондов учреждений, непосредственно руководивших военной промышленностью: СЕК, СТО, ЦК РКП-ВКП(б), секретариаты В. И. Ленина, Ф. Э. Дзержинского, Л. Д. Троцкого, ВСНХ, Госплана, ЦСУ, Реввоенсовета, штабов и управлений РККА и РККФ и др. Деятельность Ижевских оружейного и сталеделательного заводов в 1920-е гг. находит отражение в материалах, представленных в данном издании.

Значительная роль в создании социальной истории России и ее регионов отводится проектам по публикации ранее недоступных документов, раскрывающих деятельность охранительных (карательных) и других политических органов советского режима и охватывающих различные стороны жизни населения и общества в целом64. Условный термин «письма во власть» имеют источники, являющиеся определенной формой апелляции граждан к государственным органам и отдельным официальным лицам и представляющие собой своеобразный способ диалога между властью и обществом65. Этот богатый, многоплановый и комплексный массив материалов позволяет концептуально по-новому осмыслить кардинальные проблемы российского социума 1920-х гг., понять истоки и первопричину изменения «генеральной линии», обусловленную интересами советской бюрократии и усиливавшимися антинэповскими настроениями.

В ряду опубликованных источников регионального уровня особое место занимают статистические сборники 1920—1930-х гг.: «Статистический сборник за 1924-1926 гг.», «Статистический ежегодник за 1927 г.», «Статистический ежегодник за 1928 г.», «Удмуртия за 15 лет в цифрах» и др. Обстоятельный анализ развития экономики, товарооборота, кооперации, кустарных промыслов, финансового положения области содержат материалы издававшегося до 1928 г. по инициативе плановой комиссии BAO журнала «Удмуртское хозяйство» и сборников, посвященных юбилейным датам66. Однако все эти издания имеют одну особенность: в них представлена характеристика только тех отраслей хозяйства и промышленных заведений, которые находились в подчинении местных органов власти.

Неоценимую помощь в работе оказали выпускаемые архивными учреждениями Удмуртии со второй половины 1950-х гг. сборники документов, представляющие собой свод источников определенной тематической направленности. Так, серия «История городов Удмуртии» содержит материалы по отдельным периодам истории Ижевска, Глазова, Сарапула, Воткинска, Камбарки, Можги, включая и 1920-е гг. Фундаментальный характер носит опубликованная в 2007 г. двухтомная «Хрестоматия по истории Удмуртии», второй том которой посвящен важнейшим этапам исторического развития края в новейшее время (октябрь 1917—2007 гг.).

Несмотря на выделение многими исследователями в самостоятельную группу источников материалов периодической печати, их целесообразно рассмотреть в группе опубликованных документов по причине открытости прессы. Применительно к настоящей работе насыщены информацией такие издания, как «Известия ВЦИК», «Труд», «Ижевская правда», «Бюллетень Ижевского Центрального рабочего кооператива», «Торговый бюллетень КТА (коммерческого телеграфного агентства)», «Вотский кооператор» и др. В них содержится широкая информация о деятельности высших и местных государственных органов и общественных организаций, достаточно полно отражается экономическая и общественно-политическая ситуация в стране и BAO, что позволяет окунуться в атмосферу того времени и выяснить отношение различных категорий населения к проводимой политике, частным торговцам, потребительской кооперации и т. д. Публиковавшиеся в газетах и журналах экономические сводки и обзоры, дискуссионные статьи существенно дополняют имеющиеся в других источниках данные о функционировании различных секторов экономики. Однако, ввиду оперативности представления, материал не всегда проходил достаточную обработку и проверку. Поэтому, несмотря на безусловную ценность, это наиболее субъективный из всех видов источников, требующий особенно критического отношения.

В целом, опубликованные источники, за исключением официальных документов, дают лишь фрагментарное представление о тех или иных сторонах развития Удмуртии в период осуществления нэпа. Поэтому воссоздание целостной картины социальных трансформаций в 1920-е гг. немыслимо без введения в научный оборот архивных материалов, подавляющая часть которых оказалась неопубликованной.

Для советского периода характерно сохранение почти всех имевшихся до этого основных видов источников. Однако в их содержании и направленности происходили серьезные изменения. Наиболее массовым типом источников оказалась делопроизводственная документация многочисленных государственных, кооперативных и иного рода общественных учреждений, предприятий и организаций. Это вполне естественно, так как управление общественными процессами осуществляется в значительной мере в форме бумажного документооборота. Спецификой делопроизводственной документации является ее объективно-функциональный характер. Поэтому ее материалы зачастую обеспечивают более высокую степень надежности и достоверности исторических знаний.

Исследование показало неодинаковые информативные возможности различных фондообразователей в освещении актуальных проблем диссертации. Так, в фондах Совета Народных Комиссаров (СНК) (ф. Р-5446) и Совета труда и обороны (СТО) при СНК СССР (ф. Р-5674) (ГА РФ) содержатся обобщающие сведения о состоянии экономики региона. Протокольные постановления СНК и СТО определили политическую линию в отношении частного капитала и отдельных отраслей промышленности, включая оборонную. Докладные записки руководства Главного управления военной промышленности (ГУВП) отражают финансовое положение и техническое состояние предприятий, выполнение ими производственных программ. Изучены нормативные акты инструктивных учреждений, доклады и отчеты перед высшими государственными хозяйственными органами; материалы о союзной и низовой сети кустарно-промысловой и потребительской кооперации, социальном составе кустарно-промысловых кооперативов и их директивных органов.

В фонде Центрального кооперативного совета (ф. 3986) РГАЭ отложились отчеты Вотского областного кооперативного совета, содержащие данные по отдельным видам кооперации. Здесь хранятся циркуляры Главкустпрома на места, протоколы заседаний коллегий Губкустпромов, доклады и конъюнктурные обзоры о хозяйственной, организационной и культурно-просветительской деятельности Всекопромсоюза; протоколы заседаний Центрального и местных кооперативных советов; отчеты о положении кустарно-промысловой кооперации на местах, дела о перспективных планах развития кустарно-промысловой кооперации. В отдельных случаях в диссертации использованы материалы фондов Главного выставочного комитета Первой сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки СССР (Главвыставком) (ф. 480) и Смешанного акционерного общества по выдаче справок о кредитоспособности (Кредит-бюро) (ф. 7624) названного архивохранилища.

Расширение фактографической базы диссертации осуществлялось на основе использования материалов региональных государственных архивов. Наиболее полное представление о состоянии крупной государственной и местной промышленности дают фонд образованного в 1926 г. промышленного комбинированного треста «Удмурттрест» (ф. Р—75), и фонды самих предприятий: Ижевского и Боткинского машиностроительных заводов (ф. Р— 543 и ф. Р-785), Сюгинского и Сергиевского стекольных заводов (ф. Р—59 и ф. Р-732), Ижевской фабрики охотничьих ружей (ф. Р-148) ЦГА УР. Это циркуляры, инструкции и приказы по ВСНХ, областному отделу местного хозяйства и Удмурттресту; распоряжения, служебные записки и объявления; протоколы общих собраний рабочих; акты обследования производственных помещений; статистические сведения о количестве рабочих и служащих, о несчастных случаях на производстве, нарушениях трудовой дисциплины; карты по учету административного и инженерно-технического персонала предприятий. В фондах содержатся протоколы заседаний тарифно-экономического секретариата Ижрайзавкома ВСРМ по рассмотрению промфинпланов, заключению колдоговоров, капитальному и жилищному строительству. В протоколах технических (производственных) совещаний отражены сведения о рационализации и расценкам за сдельную работу, правила внутреннего трудового распорядка. Регистрационные списки рабочих и служащих содержат информацию об образовании, стаже работы, занимаемой должности, партийности. Техническое и финансовое состояние предприятий местной промышленности отражают деловая переписка Удмурггреста с обместхозом, протоколы межведомственной комиссии при Вотском обфинотделе и его заключения о балансе и текущих отчетах треста.

Для создания наиболее полной картины развития крупной и местной промышленности, характеристики отдельных составляющих социокультурного облика горожан (политические настроения, отношение к материальным и духовным ценностям) привлечены материалы Областного финансового отдела (ф. Р—234 ЦГА УР), Вотского областного отдела местного хозяйства (облместхоз) (ф. Р-975 ЦГА УР), Ижевского городского совета депутатов трудящихся и его исполнительного комитета (ф. Р—177 ЦГА УР), Земельного отдела исполнительного комитета Боткинского районного совета депутатов трудящихся (ф. Р-863 ЦГА УР).

Огромный пласт информации содержит фонд отдела торговли исполнительного комитета Вотского областного совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р—121 ЦГА УР). В нем имеются сводные ведомости по выборочному учету частной торговли, обзоры торговой сети в уездах BAO, ее внешнем товарообороте. Здесь же есть сведения о состоянии и развитии волостных, уездных и областной ярмарок, информация о деятельности областной товарной биржи и оборотах биржевой торговли, количестве выданных патентов, конъюнктурные обзоры и показатели экономического положения области. Содержательным источником в данной связи стали материалы Ижевской товарной биржи при исполкоме Вотского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р— 6 ЦГА УР), а также Областного союза сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации (ф. Р-216 ЦГА УР). Изучение отчетов, конъюнктурных месячных обзоров, планов по торговле, ведомостей по выборочному учету торговых заведений позволило автору представить состояние и уровень региональной государственной, кооперативной и частной торговли в целом.

В условиях социалистической реконструкции масштабное развитие получила плановая документация, отразившая особый тип организационно-распорядительной функции государства. В фондах областных учреждений планирования и статистики (ф. Р-35, ф. Р-724, ф. Р-845 ЦГА УР) имеются сведения о функционировании промышленных предприятий и торговых заведений, численности рабочих по тарифным ставкам, профессиям, образованию, полу, возрасту, стажу работы, оплате труда; материалы выборочного обследования занятости, внедрения новой техники, жилищнобытовых условий, доходов населения. Отличительная черта материалов этих фондов — ярко выраженная аналитичность и системность.

В процессе выявления и атрибутирования источников сложился единый комплекс документов, характеризующих политэкономическое положение области, социальный статус основных групп населения. Интересный материал о характере и условиях труда и быта, культурном уровне, общественно-политической активности, результатах обследования государственной и местной промышленности, рынке труда и безработице, профсоюзной и партийной деятельности на предприятиях содержат фонды Исполнительного комитета и Отдела труда Удмуртского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (ф. Р-195 и ф. Р-106 ЦГА УР), Уездных советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и их исполнительных комитетов (ф. Р-26, ф. Р-41, ф. Р—133 ЦГА УР). Определенное представление о настроениях в рабочей и предпринимательской среде создают протоколы заседаний Президиума облисполкома, бюро Вотского обкома ВКП(б), отчеты товарищеских судов, комиссий по охране труда. Материалы по заключению коллективных договоров, выдаче социальных пособий, организации культурно-просветительной работы, информация о выдвижении рабочих, характеристики героев труда предприятий содержатся в фондах профессиональных союзов: Областного (ф. Р-89 ЦГА УР) и Ижевского заводского районного комитета Всероссийского профсоюза рабочих-металлистов (ф. Р-131 ЦГА УР). Широкие информативные возможности содержит фонд Клуба металлистов им. А. В. Луначарского, функционировавшего в описываемый период в г. Ижевске (ф. Р-166 ЦГАУР).

Серьезным дополнением источниковой базы, особенно в плане освещения истории Ижевских и Боткинского заводов, предприятий местной промышленности и их состояния в 1920-е гг., состава рабочих (классовый, половой, возрастной, квалификационный, конфессиональный, национальный, семейное положение) являются фонды Удмуртского обкома и Ижевского горкома КПСС (ф. 16 и ф. 54 1ЩНИ УР), а также Можгинского уездного, Боткинского и Камбарского районных комитетов КП РСФСР (соответственно ф. 29, ф. 12 и ф. 312 ЦДНИ УР). Весьма содержательным источником являются материалы по изучению работы заводских ячеек, быта и настроения рабочих в связи с их вовлечением в партию в 1923 г.: протокол совещания секретариата обкома РКП(б) совместно с представителями облисполкома, заводоуправления, облпрофсовета, завкома, заврайкома, облоно и редакции газеты «Ижевская правда», доклад представителя ЦК РКП(б) по ориентировочному плану обследования, докладные записки должностных лиц, результаты анкетирования заводских коллективов и отдельных рабочих. Кроме того, в данных фондах содержатся материалы охранительных органов BAO. В сочетании с информационными бюллетенями и оперативными сводками, докладами Областного отдела ГПУ, хранящимися в ЦГА УР (ф. Р— 195, ф. Р-89) и других архивохранилищах, они образуют единый комплекс документов, характеризующих общественную активность и политические настроения жителей области. Несмотря на специфический характер, обусловленный субъективностью оценок, данных через призму борьбы с оппозицией, они в отдельных случаях являются единственными источниками, раскрывающими особенность политической ситуации в области, политического поведения и ориентации различных групп и слоев населения.

К следующей группе источников советской эпохи традиционно относят мемуары. Если на общероссийском и союзном уровнях они представлены достаточно широко, то на региональном практически отсутствуют. Причина этого кроется, по-видимому, в особом статусе как партийно-хозяйственной номенклатуры Удмуртии, так и местного населения, испытавшего на себе всю репрессивную мощь карательных органов пролетарского государства и руководствовавшегося принципом «как бы чего не вышло».

Немаловажное значение в освоении темы исследования имеет привлечение материалов академических и культурно-просветительных учреждений. В НОА УИИЯЛ УрО РАН, например, хранятся неопубликованные рукописи, отчеты научных сотрудников, воспоминания. Так, рукопись Ф. В. Стрельцова «Ижевск и его промышленность за 170 лет» содержит весьма интересные историко-этнографические зарисовки о жизни и быте потомственных ижевских рабочих, что имеет немаловажное значение для реконструкции их социально-психологического облика67.

Богатый материал содержится в фондах Национального музея Удмуртской Республики им. К. Герда. Это, прежде всего, вещевые реликвии, предметы быта, личные документы, фотографии, воспоминания и автобиографические записки, дневники, письма, характеристики. Большая часть из них - источники социально-психологической направленности, отражающие особенности внутриклассовых отношений, элементы обыденной психологии, мировоззрения, жизненной ориентации, ценностных представлений населения.

Таким образом, раскрытие избранной темы потребовало привлечения самых разнохарактерных источников: законодательных актов, справочных и статистических изданий, архивных материалов, периодической печати. Их критический анализ, выявление информативных возможностей, применение сопоставительного метода позволили составить достаточно полное представление о торгово-промышленном развитии Удмуртии в период новой экономической политики и социокультурном облике рабочих.

Методологической основой диссертации является совокупность концепций, принципов и методов, используемых в обобщающих и специальных исследованиях исторического характера.

Выход за рамки формационной традиции, ставший очевидным с конца 1980-х гг., существенно обогатил методологический инструментарий отечественных историков. В современной отечественной историографии изучение нэпа на новой концептуальной основе и теоретико-методологической базе связано с именами А. С. Сенявского, А. К. Соколова, В. П. Булдакова, Ю. И. Игрицкого, И. Б. Орлова, В. В. Алексеева, начавшими разработку социокультурных его аспектов, наряду с традиционными политическими и экономическими68.

По замечанию Ю. И. Игрицкого, специально изучавшего данный вопрос, следует выделить четыре основные современные «познавательные» системы: марксистскую, цивилизационную, мир-системный подход И. Валлерстайна и, наконец, теорию модернизации69. Наиболее рациональной применительно к настоящему исследованию является последняя из названных теорий, изложенная в интерпретации В. П. Дмитренко, попытавшегося, равно как и ряд других историков, снять некоторые противоречия «классического» варианта модернизации. По мнению ученого, суть процесса модернизации заключалась в ускоренном техническом перевооружении страны, осуществлявшемся под конкурентным давлением запада и во имя сохранения статуса великой державы. «Большевистская» модернизация второй половины 1920-х гг. смогла мобилизовать народы России и совершить сталинскую индустриализацию. Однако негативные издержки этого процесса (консервация уравнительной системы, директивные методы управления, официальное единомыслие и др.) выступили препятствием для дальнейшего поступательного развития страны.

Вместе с тем, по мнению В. В. Согрина, применять теорию модернизации к российской истории советского периода затруднительно, так как советская «суперидустриализация» ставила цель догнать и перегнать Запад экономически, развиваясь на антизападной общественно-политической основе70. Амбивалентное отношение союзного руководства к западным ценностям, его целевые установки невозможно понять вне цивилизационной теории. Применительно к настоящей диссертации, эта теория также продуктивна, ибо большевистский вариант социализма, внедрявшийся в стране и в период нэпа, не только не искоренил, но и довел до крайности государственнические (этатистские) начала в общественной жизни.

Помимо этого, невозможно полностью игнорировать некоторые постулаты марксистской теории, ибо все стратегические шаги политического руководства страны укладывались в рамки строго очерченных идеологем.

Однако, по справедливому замечанию А. С. Сенявского, из всего множества существующих теоретических моделей наиболее продуктивны для интерпретации истории России, особенно ее экономических аспектов, взаимодополняющие друг друга модернизационный и цивилизационный подходы71.

Современные общественные науки, смежные с историей, оперируют различными методологиями, отраженными в фундаментальных трудах и посвященных отдельным проблемам. Наряду с традиционными историческими подходами используются концепции, уже нашедшие свое место в отечественной исторической науке (концепция социальной истории, история повседневности, историческая антропология), акцентирующие внимание исследователей на проблемах личности, индивида, социальных групп в историческом процессе, их повседневной жизни, быте, психологии, сознании.

Одним из важнейших принципов, реализованных в данной диссертации, является принцип объективности, предполагающий раскрытие причинно-следственных связей, характеризующих то или иное историческое явление. В этой связи в работе исследуются внешние и внутренние факторы, обусловившие складывание и эволюцию особой системы политико-экономических и социокультурных отношений в Удмуртии в конкретных временных рамках нэпа.

Не менее значимым является принцип историзма, подразумевающий изучение диалектики явления (каким образом оно возникло, как развивалось, как происходила его трансформация). Историзм обязывает при оценке тех или иных событий, их участников учитывать конкретно-исторические возможности и реалии общественного развития описываемого периода. Поэтому в диссертации изменения социального облика региона рассматриваются с точки зрения общего модернизационного процесса, характерного для переходного российского общества 1920-х гг.

Неизбежно используемым в любом историческом, в том числе и настоящем исследовании, является принцип социального подхода (его вернее назвать принципом социальной ориентированности. — Л. Б.). В современных условиях, как отмечают Ш. М. Мунчаев и В. М. Устинов, российские ученые принцип партийности стали называть принципом социального подхода, подразумевая под ним проявление определенных социальных и классовых интересов и отношений72. Нетрудно заметить, что данный принцип предусматривает одновременное соблюдение принципов объективности и историзма. Поэтому автор старался избегать идеологической заданности в оценках основных событий и результатов нэпа в контексте рассматриваемой темы.

Наконец, четвертый основной принцип - это принцип всесторонности, который предусматривает изучение явления во всем многообразии его проявления. В связи с этим, в работе рассмотрены различные весьма противоречивые аспекты реализации нэпа в специфическом для народного хозяйства СССР военно-промышленном регионе.

Для интерпретации прежних и получения новых знаний в процессе изучения нэповских трансформаций в Удмуртии использован комплекс общенаучных и специально-исторических методов. Из первой группы активно задействованы такие методы эмпирического исследования, как статистический и герменевтический. Особенно важен последний, так как без скрупулезного изучения и научного толкования текстов эпохи нэпа невозможно понять смысл государственной политики и оценить ее результаты.

Наиболее обширную группу методов теоретического уровня составили логические методы: анализ — синтез. Индукция применена к ранней стадии изучения рассматриваемого предмета. С помощью дедуктивного метода осуществлена процедура обобщений, позволившая выделить общее и особенное в проведении нэпа.

Использование формального метода содействовало четкому вычленению основных составляющих предмета исследования, позволив оставить вне его пределов второстепенные, хотя и немаловажные элементы. Вместе с тем, привлечение системного метода способствовало более глубокому анализу предмета во всем многообразии проявления взаимовлияний на другие составляющие нэповский системы.

Общенаучные методы послужили логическим основанием для специально-исторических методов. В основу исследования положен историко-генетический метод, позволивший рассмотреть феномен нэпа в общем русле теории и практики государственного социализма.

На основе проблемно-хронологического метода изучены отдельные аспекты жизнедеятельности регионального сообщества в ее последовательном развитии в относительно кратковременный период.

Весьма продуктивными оказались умозаключения по аналогии (особенно в части анализа трансформационного процесса в Удмуртии в сопоставлении с аналогичными на союзном и союзно-республиканском уровнях) и экстраполяция, предусматривающая перенесение результатов локального исследования на более широкий регион.

Принимая во внимание субъективную сторону исторического процесса, в работе задействован социально-психологический метод, раскрывающий мотивы поведения партийно-советского руководства всех уровней и подчинения огромной массы людей тоталитарному в своей изначальной основе режиму.

Использование комплекса общенаучных и специальных методов: историко-сравнительного, динамического и др. с учетом общественно-политического, идеологического, этнического, природно-географического факторов позволило выявить особенности социальных отношений и социальную базу экономических реформ, исследовать соотношение инерционного и инновационного в жизни общества.

Представленные выше теоретические конструкты, принципы и методы определяют фундаментальный характер настоящего диссертационного исследования. При этом наиболее плодотворным представляется разумное сочетание традиций и новаций при осуществлении научного творчества. Последнее замечание тем более актуально в условиях, когда, как заметил историк А. С. Барсенков, переосмысление российского прошлого происходит под сильным влиянием критических, а зачастую и негативистских настроений в отношении как дореволюционной «имперской» традиции, так и советского «коммунистического тоталитаризма»73.

Научная новизна. В диссертационной работе на материалах Удмуртии предпринята попытка реализовать наиболее приоритетные для современной отечественной историографии вопросы методологии истории, междисциплинарный и сравнительно-исторический подход к изучению нэпа как особого периода в эволюции российской цивилизации через категории общества и личности, социальных отношений и властных институтов.

Впервые в региональной исследовательской традиции сформулировано авторское видение историографической ситуации, сложившейся вокруг проблемы реформирования российского общества на социалистических началах, осуществлявшегося в 1920-е гг., с учетом локальных модификаций.

Создана комплексная источниковая основа для научного анализа основных составляющих предмета диссертационного исследования, что позволило глубже и всестороннее рассмотреть местную специфику нэповской модернизации. Выявлен и критически осмыслен значительный массив неопубликованных документов, подавляющая часть которых впервые введена в научный оборот.

Обширный фактический материал отразил особенности торгово-промышленного развития Удмуртии - одного из национально-территориальных образований России, обладающего рядом исключительных черт, с одной стороны, и прошедшего те же этапы социалистической реконструкции, что и иные регионы СССР. Впервые в отечественной историографии наиболее сложный период в истории крупнейших предприятий, входивших в структуру российского военно-промышленного комплекса - Ижевских и Боткинского заводов - стал предметом системного научного анализа. Принципиально новым явилось рассмотрение, наряду с производственными характеристиками, социокультурного облика и повседневных практик рабочих, переживавших процесс стратификации и поиска классовой идентичности.

Предложена оригинальная авторская версия эволюции местной промышленности и политико-правового статуса частного капитала в экономике Удмуртии рассматриваемого периода.

В диссертации и предыдущих исследованиях автора подробное освещение получил круг вопросов, затрагивающих состояние торговли и предпринимательства в регионе в годы нэпа. Детальному анализу подвергнуты, в частности, экономические связи BAO, механизмы «вживания» частнособственнических отношений в ткань формирующегося социалистического общества. Значительное внимание уделено организационно-экономическим основам функционирования местной кооперации в 1920-е гг.

Впервые на локальном материале уточняются место и роль нэпа в реализации социалистического выбора в последующие периоды существования советской государственности. При этом выдвигается авторская гипотеза об ограниченном характере использования рыночных механизмов в экономическом развитии преимущественно оборонно-промышленного региона, что впоследствии облегчило проведение форсированной индустриализации в рамках сталинской модернизации.

Научная обоснованность и достоверность полученных результатов обеспечивается преимущественно конкретно-историческим характером диссертации, активным использованием междисциплинарного подхода, теоретико-методологической проработанностью проблемы, глубоким источниковедческим анализом как опубликованных, так и введенных в научный оборот новых документов и материалов, широкой апробацией результатов работы автора.

Практическая значимость. С точки зрения осмысления истоков современных процессов, происходящих в экономической, общественно-политической и духовной сферах российского социума, материалы и выводы, изложенные в диссертационном исследовании, приобретают не только теоретическое, но и прикладное значение.

Фундаментальный характер диссертации определяется, прежде всего, потребностью науки в максимально достоверной реконструкции российской истории первых двух десятилетий XX в., оказавшей влияние на характер и основные тенденции развития всей системы международных отношений. Вышеизложенное формирует междисциплинарную востребованность, развивает эмпирические и теоретические предпосылки для получения новых знаний в области истории государства и права, социологии, политологии, социальной психологии, регионоведения, а также мировой экономики, международного права, геополитики и др. Методологическое основание диссертации позволяет соотнести и апробировать универсальные и частные концепции и методики при компаративном анализе исторических явлений.

Продуктивным может оказаться использование диссертации при создании обобщающих и специальных трудов, подготовке энциклопедических и иного рода справочных изданий по отечественной и региональной истории. Предполагается адаптирование основных положений работы к учебному процессу высшей и общеобразовательной школы, особенно в связи с необходимостью реализации национально-регионального компонента государственных образовательных стандартов РФ. Материалы диссертации могут найти применение в формировании музейно-экспозиционных комплексов, осуществлении краеведческой деятельности.

Выводы настоящего исследования рекомендуются к внедрению в современной теории социального менеджмента, используемой различными хозяйствующими субъектами в целях совершенствования управленческих навыков, уменьшения или предотвращения экономических и политических рисков. Целесообразным представляется учет государственными, хозяйственными и профсоюзными органами накопленного в рассматриваемый период и изложенного в данной работе опыта решения организационных, производственных и финансовых вопросов и социальных проблем, как, например, безработицы, заключения коллективных договоров, определения разумного сочетания различных форм оплаты труда, кредитования и снабжения населения продовольственными и промышленными товарами, преодоления кризисных ситуаций и конфликтов на рабочих местах. Сосуществование в 1920-е гг. государственной, кооперативной и частной торговли, адаптационные ресурсы частного предпринимательства в целом должны привлечь внимание современных специалистов по управлению производством. Некоторые положения диссертации могут стать основой для подготовки аналитических обзоров и проведения экспертных работ в рамках осуществления программы поддержки малого и среднего бизнеса, формирования и реализации целесообразной и дальновидной промышленной политики в регионе и в целом в России. В условиях системного кризиса, который переживает сейчас отечественная экономика, только оптимальное соотношение этатизма и рыночного либерализма, как показывает практика, будет способствовать сохранению ведущих позиций крупной промышленности в стратегических отраслях производства, повышению ее эффективности, выполнению, в конечном счете, государством своих социально значимых функций.

Опыт экономического обеспечения обороноспособности СССР в 1920-е гг., наиболее зримо реализовывавшийся в Удмуртии, является актуальным при уточнении Концепции национальной безопасности Российской Федерации как одного из ведущих акторов современной мировой системы.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Выявленные в ходе историографического анализа противоречивые суждения о сущности нэпа и возможных направлениях актуализации его опыта сформировали авторскую нишу исследования научных и практически значимых его проблем.

2. Многоаспектный характер темы обусловил необходимость наряду с освоением приоритетных для отечественной исторической науки направлений исследований значительного расширения и более глубокого анализа источников изучения локальных трансформаций в рамках нэповской модернизации.

3. Как составная часть народнохозяйственного комплекса страны, Удмуртия была активно включена в систему нэповских преобразований. Однако специфика политико-экономического статуса формировавшейся BAO придала хозяйственной политике региона особые черты.

4. Стремление партийно-советского руководства сохранить господство государственной собственности в условиях многоукладной экономики определило характер промышленного развития BAO. Крупное производство, представленное, главным образом, военными заводами, являлось частью ВПК и как сфера непосредственного государственного управления в наименьшей степени оказалось затронутым нэповскими реформами. Под государственным контролем находилось восстановление местной промышленности, завершившееся к концу 1920-х гг.

5. Возврат к рыночным отношениям активизировал торговые операции. В конце 1920-х гг. структура торгового оборота BAO трансформировалась в сторону увеличения удельного веса государственной торговли.

6. Оживление кооперации в начальный период преобразований было связано, прежде всего, с восстановлением крестьянских хозяйств. Однако с усилением партийного контроля за кооперативными организациями произошло полное огосударствление потребительской и промкооперации.

7. В годы новой экономической политики в Удмуртии динамично развивались мелкотоварное производство, частная практика в различных областях и сферах. Усиление налогообложения и принятие ряда юридических актов, ограничивающих предпринимательскую деятельность, привели к повсеместному уменьшению числа частных предприятий и сокращению их оборота.

8. В целом к концу 1920-х гг. в торгово-промышленном развитии Удмуртии подавляющая доля рыночных отношений оказалась в руках обобществленного сектора; за частным капиталом сохранилась незначительная сфера деятельности исключительно мелко-розничного характера, преимущественно в городах. Трансформационные процессы рассматриваемого периода сопровождались окончательной ликвидацией нэповских начал в экономике.

9. Бурная революционная эпоха привела к невосполнимым морально-этическим потерям и необратимым изменениям в социокультурном облике отдельных групп и слоев населения, в том числе промышленных рабочих. Усилилась неоднородность рабочего класса, проявившаяся в присущих каждой социальной группе психологии, интересах, настроениях.

10. Пришедшая на смену нэпу сталинская модернизация закрепила гипертрофированный военно-промышленный статус Удмуртии в общесоюзном разделении труда в ущерб местному производству, преобладание доли государственной собственности в валовом внутреннем продукте республики, стимулировала номенклатурно-распределительные отношения и надолго исключила всякие сколько-нибудь значимые оппозиционные рефлексии регионального сообщества.

11. Очередные попытки рыночных преобразований современной России актуализируют опыт новой экономической политики 1920-х гг.

Апробация результатов исследования. Диссертационное исследование является итогом почти двадцатилетней работы автора над проблемами истории Удмуртии в контексте общероссийского исторического процесса XX в. Основные ее результаты получили известность в отечественной гуманитарной науке как центрального, так и региональных уровней74.

Главные положения диссертации отражены в 76 публикациях общим объемом 73,5 п.л., в том числе 5 монографиях, 3 из которых подготовлены в соавторстве, и 9 статьях в ведущих периодических изданиях, рекомендуемых ВАК. Монография «Рабочие оборонной промышленности Удмуртии в 1920-е годы» (Ижевск, 1999. 150 с.) в 2000 г. признана лучшей по итогам конкурса научных работ молодых ученых и аспирантов УрО РАН. В 2002 г. осуществлено участие в организованном редакцией журнала «Отечественная история» круглом столе по проблемам рабочего активизма. В 2002 и 2006 гг. исследовательские проекты «Рабочий активизм и трудовые конфликты на предприятиях Удмуртии (1921-1929 гг.)» и «Частная торговля и предпринимательство Удмуртии в годы новой экономической политики (1920-е гг.)» были поддержаны УрО РАН и Российским гуманитарным научным фондом. В период 2006-2008 гг. в рамках Программ фундаментальных исследований РАН «Власть и общество в истории» и «Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным трансформациям» разрабатывались и реализовывались в соавторстве проекты «Репрезентация государственной политики и общественные движения российской периферии в ХУ1-ХХ вв.», «Народы и этнические группы Вятско-Камского региона в условиях социальных трансформаций (ХУП-ХХ вв.)».

В 1996-2008 гг. материалы исследования использовались автором при подготовке двух изданий энциклопедии «Удмуртская Республика» (Ижевск, 2000, 2008), коллективной монографии «История Удмуртии» (Ижевск, 2004, 2005), исторических предисловий ко второму тому «Хрестоматии по истории Удмуртии (1917-2007 гг.)» (Ижевск, 2007), сборнику документов и материалов «Камбарка. 1741-2002 гг.» (Ижевск, 2004) и др.

Апробирование авторских изысканий осуществлено на различных международных, всероссийских и региональных научных и научно-практических конференциях: «От тоталитаризма к свободе: взгляд историка» (г. Челябинск, 1992 г.), «Историческое познание: традиции и новации» (г. Ижевск, 1993 г.), «Антибольшевистское сопротивление в Прикамье в 1917— 1922 г.» (г. Ижевск, 2001 г.), «Культуры городов Российской империи на рубеже Х1Х-ХХ веков» (г. Санкт-Петербург, 2004 г.), «135 лет Обществу естествоиспытателей при Казанском университете и 110 лет со дня рождения М. Г. Худякова» (г. Казань, 2004 г.), «Современные социально-политические технологии: проблемы теории и общественной практики» (г. Ижевск, 2005 г.), «Материальная и духовная культура народов Урала и Поволжья: история и современность» (г. Глазов, 2007 г.), «Россия и Удмуртия: история и современность» (г. Ижевск, 2008 г.) и др.

Диссертация обсуждена на заседании отдела исторических исследований Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН и рекомендована к защите.

Структура. Диссертация состоит из введения, четырех глав, разделенных на параграфы, и заключения. Приложение к основному тексту включает перечень ссылок, таблицы, список источников и литературы, словарь специальных терминов и устаревших слов, список сокращений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Удмуртия в годы новой экономической политики: торгово-промышленное развитие и социокультурный облик рабочих"

Результаты работы товарищества «Удкнига» в период с октября 1927 г. по январь 1929 г. и в 1930 г. отражены в Приложении (Таблица 5) и Таблице 7.

Перевод промышленности на хозяйственный расчет ускорил деятельность центральных трестов и синдикатов по формированию в различных районах страны своих торгово-заготовительных контор и представительств.

На территории BAO также работали филиалы и отделения (в виде разного рода контор, агентств, уполномоченных, доверенных и т. д.) иногородних торговых государственных и кооперативных организаций: товариществ, союзов, акционерных обществ, трестов, синдикатов, чьи правления находились в Москве, Казани, Вятке, Екатеринбурге. К началу 1925 г. в Ижевске их насчитывалось 8, в Глазовском уезде - 3.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Опыт всемирной истории XX в. определил особое место и роль России в общецивилизационном процессе. Изучение и практическое освоение результатов новой экономической политики, осуществлявшейся в стране в 1920-х гг., закладывают основание для компаративного анализа возможных перспективных моделей существования правового государства с точки зрения их альтернативности и социальной цены преобразований.

В свете вышесказанного нэп как базовая структура модернизации переходного общества до сих пор остается наиболее остро дискуссионной темой как для отечественных и зарубежных исследователей, так и практиков государственного управления. Неоднозначные толкования сущности нэпа, противоречивые суждения о его «коэффициенте полезного действия», попытки формирования политики неонэпа, характерные для политического руководства России первой половины 1990-х гг., не только сохраняют, но и значительно расширяют исследовательское пространство в изучении таких его проблем, как неодинаковые условия восприятия периферией новации, предложенной партийно-государственным руководством страны взамен военного коммунизма; «синхронность» («асинхронность») его проведения в центре и на местах; ожидаемые и реальные результаты нэпа в экономическом и социокультурном развитии Удмуртии как оборонно-промышленного региона СССР; степень влияния нэпа на последующую эволюцию политико-экономического статуса и социального облика населения республики, включенной в систему новых общественных отношений.

Рассмотрение общих и локальных аспектов нэпа в контексте современных для отечественной исторической науки исследовательских приоритетов с неизбежностью ставит задачу выявления новых типов источников и более глубокого критического источниковедческого анализа документальной базы.

Проведенное с использованием междисциплинарного подхода конкретно историческое исследование позволило сформировать научное представление о ключевых аспектах развития регионального социума в эпоху нэповской модернизации, выявить общее и особенное в эволюции данного феномена.

Нэповские нововведения начали внедряться в Удмуртии в условиях ее своеобразного геополитического положения, определявшегося наличием двух промышленных анклавов (Северо-Вятского горного округа на стыке Глазовского и Слободского уездов Вятской губернии и Ижевско-Воткинского промышленно-кустарного района на юго-востоке), изолированностью от сопредельных промышленных и культурных центров страны широкой полосой сельскохозяйственных территорий и слабой развитостью путей сообщения, традиционно-консервативным укладом жизни преобладающего сельского населения и начавшимся на основе ряда российских губерний национально-административным самоопределением автономии.

В орбите стратегических интересов советского руководства оказались крупнейшие оборонные предприятия страны: Ижевские оружейный и сталеделательный и Боткинский железоделательный заводы. Их дальнейшее развитие напрямую связывалось с концептуальными положениями большевистской военной доктрины, обозначившейся в 1920-е гг. и учитывавшей предыдущий отечественный опыт военно-промышленной политики. Ее главные элементы (сосредоточение военного производства на государственных предприятиях, развертывание долгосрочных программ вооружений и т. д.) закладывались еще в дореволюционной России. Обобщался опыт Первой мировой войны и действий правительства по мобилизации средств и ресурсов, прокладывавших путь к национализации. Громадное воздействие оказала также политика военного коммунизма 1918— 1921 гг. (централизация, чрезвычайщина, принуждение и т. п.).

С переходом к нэпу отечественная военная промышленность вступила в состояние глубокого кризиса. Оборонное производство оказалось в условиях постоянного недофинансирования. В принципе, круг проблем, возникших в военной промышленности, мог быть решен путем последовательного углубления рыночных отношений в рамках нэпа, в том числе использования опыта коммерческого управления Ижевским оружейным и сталеделательным заводом пореформенного периода конца XIX в. Однако как политическое руководство страны, так и военные отвергли подобную перспективу. Они настаивали на расширении ассигнований, разработке твердых планов, централизации управления, подчинении своим нуждам гражданских отраслей. Плановые показатели, которые они представляли, выходили далеко за пределы возможностей советской экономики. Форсированная индустриализация рассматривалась как главный фактор роста военной мощи.

Настоящее диссертационное исследование на локальном уровне подтвердило высказываемые в последнее время мнения ученых если не о решающей, то куда более значительной, чем считалось ранее, роли военных в свертывании нэпа и установлении сталинской диктатуры. Особенно это стало очевидно после обострения международной обстановки в конце 1920-х гг. и враждебных выпадов против СССР.

В условиях сохранения многоукладное™ советской экономики в 1920-е гг. и стремления удержать «рычаги» государственного управления в ключевых сферах общественного производства особую роль приобрела проблема дальнейшего развития местной промышленности. Для Удмуртии она актуализировалась формированием экономических основ автономии. В государственно-социалистическом варианте ее интересы были подчинены сохранению и укреплению обороноспособности страны, находившейся в «капиталистическом враждебном окружении». Этим стремлением объясняется решающая роль правительственных мероприятий в относительно форсированном восстановлении местной промышленности к 1930 г. Тогда расходы на капитальное строительство и ремонт выросли в три с лишним раза, составив 779 120 руб. против 243 ООО руб. в 1926/1927 г.1 Выпуск валовой продукции в сравнении с 1921/1922 г. увеличился в 9,2 раза2. В 1929/1930 г. удельный вес местной промышленности Удмуртии в валовой продукции основных хозяйственных отраслей составил 15,2 % против 6,0 % в 1927/1928 г. Численность рабочих выросла с 526 в 1921/1922 г. и 723 в 1924/1925 г. до 2 224в 1929/1930 г.3

Начавшийся с реализацией основных мероприятий новой экономической политики активный восстановительный процесс сопровождался повсеместным оживлением торговой деятельности, способствовавшей росту производства материальных благ, взаимодействию между промышленностью и сельским хозяйством, укреплению связей между внутренним и внешним рынками.

В 1920-е гг. в городах и крупных населенных пунктах BAO наблюдалось расширение ярмарочной сети в результате открытия новых, преимущественно кратковременных, сельских ярмарок, функционировавших как на севере (Глазовский уезд), так и на юге (Можгинский уезд) области. Общая сумма ярмарочного оборота не отличалась стабильностью и зависела от многих факторов, в том числе природно-географического. Слабое развитие этого типа торговли в начальный период нэпа свидетельствовало о недостаточном снабжении региона промышленными товарами. Ассортимент ярмарочных товаров был преимущественно смешанным. Большинство ярмарок играло роль местных торговых центров. По характеру торговых операций преобладали ярмарки с розничной продажей. Между тем крупные предприятия осуществляли и оптовые закупки для последующей реализации их в своих торговых заведениях. К числу наиболее важных, имевших межрегиональное значение, относилась Ижевская областная ярмарка, участие в которой принимали как местные, так и приезжавшие из других республик и областей государственные, кооперативные и частные торговые организации. В ярмарочной торговле участвовали преимущественно крестьяне, многие из которых выступали одновременно в качестве продавцов и покупателей. Возрастала роль крупных общероссийских ярмарок, что способствовало оживлению товарооборота между городом и деревней, укреплению хозяйственных связей. По мере развития государственной торговли и усиления планового распределения продовольственных и промышленных товаров значение ярмарочной торговли снижалось как в Удмуртии, так и в целом по стране.

В 1922—1923 гг. были созданы местные государственные торговые органы и организации, занимавшие ведущие позиции на внутреннем рынке Вотской автономной области по обеспечению предприятий местной промышленности, кооперативных и кустарных артелей сырьем, топливом и полуфабрикатами, населения - промышленными товарами. Это, прежде всего, Вотобторг, преобразованный в 1924 г. в Вотпайторг, а в 1926 г. — в Удмуртторг. Государственная торговая сеть состояла главным образом из стационарных торговых предприятий розничной и мелкооптовой торговли, расположенных преимущественно в городах и крупных сельских населенных пунктах области.

Активную деятельность на территории Вотской автономной области развернули торговые представительства центральных промышленных объединений, внеобластные филиалы государственной торговли, отделения смешанных акционерных обществ, осуществлявшие торгово-закупочные и заготовительные операции, - «Сельпромторг», «Хлебопродукт», «Госторг», «Госсельсклад», «Госшвеймапшна» и др. Однако с середины 1920-х гг. с целью «укрепления местного государственного торга» и «рационализации товаропроводящей сети» началось их сокращение, что существенно осложнило обеспечение населения различными товарами, в том числе и первой необходимости.

В конце 1920-х гг. как результат проводимой политики структура торгового оборота значительно модифицировалась. Удельный вес государственной торговли в розничном товарообороте Удмуртии в 1927 г. составил уже 41,3 %4. Она представляла собой систему, охватывающую вместе с потребительской кооперацией оптовый и розничный товарооборот области. Изменилось организационное строение государственной торговли. Представительства в основном передали свои торгово-заготовительные функции потребительской кооперации.

В эпоху нэповских трансформаций существенные изменения претерпела кооперация. Ее оживление в начальный период либеральных реформ было связано, главным образом, с восстановлением экономики крестьянских хозяйств. Как результат, в 1928 г. в BAO промысловая кооперация располагала 76 смолоскипидарными установками, 19 лесопилками, 6 мастерскими по обработке металлов, 2 маслобойными заводами, 15 мельницами, 3 небольшими электростанциями и 1 стекольным заводом5. В общем балансе выпускаемой товарной продукции области 36,7 % принадлежало предприятиям кустарно-ремесленной промышленности, их совокупный объем производства достиг 5 млн. 474 тыс. руб.6 К 1930 г. удельный вес обобществленного сектора кустарной промышленности составил 73,5 %; было кооперировано 47,7 % общего количества кустарей7. Однако, избегая налоговых обложений, многие кустари и ремесленники продолжали работать, не приобретая патентов. Эта изолированность и обособленность ограничивала капиталовложения, сдерживала механизацию, энерговооруженность и внедрение принципов разделения труда в кустарной промышленности.

Потребительской кооперации отводилось значительное место в системе торговли. К концу 1920-х гг. она наряду с государственными организациями стала преобладать в оптовом, мелкооптовом и частично - розничном товарообороте. В это же время Ижевский ЦРК превратился в крупное торгово-производственное предприятие, снабжавшее население области продовольственными и промышленными изделиями. Кооперативная торговля в этот период имела преимущественно стационарные, мелкорозничные заведения (лавки), большая часть которых размещалась на селе.

Между тем во второй половине 1920-х гг. в кооперативном движении начал проявляться кризис. Проводимая в стране кампания по снижению розничных цен привела к резкому сокращению паевых капиталов и прибыли низовых кооперативов, росту задолженности кредитным учреждениям. Создавшаяся ситуация была использована властью для наступления на кооперативную систему. В мае 1928 г. был ликвидирован Вотский областной кооперативный совет. В январе 1929 г. политбюро ЦК ВКП(б), исходя из принципов «классового подхода», определило размеры паевых взносов в потребительские общества для освобожденных от сельхозналога (бедноты) — 10 руб., для уплачивавших его на общих основаниях — 25 руб., для облагавшихся в индивидуальном порядке - 40 руб. Кроме того, потребительской кооперации была навязана практика использования прибыли только на удовлетворение «коллективных потребностей пайщиков». С переходом в 1928 г. на карточную систему снабжения городского населения продовольствием потребительская кооперация превратилась в распределительный аппарат в руках государства. Восстановленный с переходом к нэпу крестьянский рынок постепенно разрушался. Существование кооперации как института рыночного хозяйства, демократической организации оказалось несовместимым с навязанным обществу командно-административной системой идеалом социального устройства.

Переход к новой экономической политике обусловил легализацию и стремительный рост частного предпринимательства. Процессы его возрождения, использования, вытеснения и ликвидации государством в Удмуртии шли параллельно с общесоюзными. Политика регулирования частного предпринимательства осуществлялась на основе решений центральных партийных и государственных органов и имела те же направления. В основном совпадают и главные тенденции в развитии самого частнокапиталистического уклада, его функции и роль в восстановлении и развитии экономики.

Типичное частное торговое предприятие Удмуртии по своим оборотам, масштабам деятельности, числу наемных работников было гораздо меньшим, чем в крупных городах европейской части страны. Частная торговля, будучи чрезвычайно распыленной, находилась под постоянным контролем государства и не достигла к 1929 г. дореволюционного уровня. Льготы для кооперативных и государственных торговых организаций ставили частника в неравное положение, исключая тем самым рыночную конкуренцию.

Частный торговый капитал, наиболее интенсивно вытеснявшийся из стационарной торговли, держался в разносном, развозном и базарном торге, демонстрируя значительные адаптационно-мобилизационные ресурсы. Отраслевая специализация частной торговли определялась как близостью к источникам сырья и преимущественно аграрной специализацией региональной экономики, тесной связью с местной кустарной промышленностью, так и запросами населения. В большей степени здесь была развита торговля сельскохозяйственными пищевыми и бакалейными товарами, второе место по обороту занимала торговля текстильно-обувными товарами и мануфактурой. Однако особенности Удмуртии — сравнительная малочисленность городов, небольшое число торговых точек на душу населения в дореволюционный период, относительно слабое развитие местной промышленности, наличие многих видов природных ресурсов — обусловили специфические черты в развитии регионального частного капитала, его внутренней структуры, формировании нового предпринимательского слоя, не идентифицировавшего себя со своими предшественниками.

Специализация частных промышленных заведений в Удмуртии преимущественно обуславливалась рынком сырья. Поэтому приоритетное развитие получили предприятия пищевой промышленности. Лесоперерабатывающая отрасль являлась абсолютной прерогативой промысловой кооперации. Наблюдались попытки проникновения в эту сферу частного капитала.

Преобладающая масса частнокапиталистических предприятий была представлена разнопрофильными мастерскими с небольшим количеством наемных рабочих. Широкому привлечению частного капитала в промышленное производство препятствовали недостаток средств, особенности налогового законодательства и менталитет новой буржуазии. Основой

Список научной литературыБехтерева, Людмила Николаевна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

2. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ):ф. Р-5446 Совет Народных Комиссаров СССР (СНК СССР).

3. Ф. Р-5674 Совет труда и обороны при Совете Народных Комиссаров СССР1. СТО СССР).

4. Российский государственный архив экономики (РГАЭ):

5. Ф. 480 — Главный выставочный комитет Первой сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки СССР (Главвыставком). Ф. 3986 Центральный кооперативный совет (ЦКС).

6. Ф. 7624 Смешанное акционерное общество по выдаче справок о кредитоспособности (Кредит-бюро).

7. Ф. Р-35 — Удмуртское областное управление народнохозяйственного учета. Ф. Р-41 Глазовский уездный Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и его исполнительный комитет. Ф. Р-59 - Сюгинский стекольный завод «Свет».

8. Ф. Р-75 — Промышленный комбинированный трест Удмуртской автономной области (Удмурттрест).

9. Ф. Р-89 — Удмуртский областной Совет профессиональных союзов. Ф. Р-106 Удмуртский областной отдел труда.

10. Ф. Р-121 Отдел торговли исполнительного комитета Вотского областного совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.

11. Ф. Р-177 — Ижевский городской совет депутатов трудящихся и его исполнительный комитет.

12. Ф. Р-195 — Удмуртский областной Совет рабочих, крестьянских икрасноармейских депутатов и его исполнительный комитет.

13. Ф. Р-216 — Областной союз кредитной сельскохозяйственной и кустарнопромысловой кооперации.

14. Ф. Р-229 Книжное издательство «Удмуртия».

15. Ф. Р-234 Областной финансовый отдел.

16. Ф. Р-543 — Ижевский машиностроительный завод.

17. Ф. Р-724 Удмуртская областная плановая комиссия (Обплан).

18. Ф. Р-732 Сергиевский стекольный завод «Факел».

19. Ф. Р-785 Боткинский машиностроительный завод.

20. Ф. Р-845 Статистическое управление Удмуртской АССР (Статуправление). Ф. Р-863 — Земельный отдел исполнительного комитета Боткинского районного совета депутатов трудящихся.

21. Ф. Р-975 — Вотский областной отдел местного хозяйства (облместхоз).

22. Центр документации новейшей истории Удмуртской Республики (ЦДНИ УР):

23. Ф. 12 Боткинский районный комитет КП РСФСР.

24. Ф. 16 Удмуртский областной комитет КП РСФСР.

25. Ф. 29 Можгинский уездный комитет ВКП(б).

26. Ф. 54 Ижевский городской комитет КП РСФСР.

27. Ф. 312 Камбарский районный комитет КП РСФСР.

28. Архив ОАО «Ижмаш». Фонд завкома.

29. Научно-отраслевой архив Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук (НОА УИИЯЛ УрО РАН). Рукописный фонд.

30. Фонды Национального музея Удмуртской Республики (НМ УР) им. К. Герда. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

31. Воткинск. Документы и материалы. 1758-1998. Ижевск: Удмуртия, 1999. 354 с.

32. Вотская автономная область (Природа — Культура Хозяйство). 1921—1926. Ижевск: Удкнига, 1926. 416 с.

33. Глазов. Документы и материалы. 1678-1989 гг. Ижевск: Удмуртия, 1992. 260 с. ;

34. Голос народа: Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. М.: РОССПЭН, 1998. 325 с.

35. XII съезд РКП(б). Апрель 1923 г. Стенографический отчет. М.: Госполитиздат, 1968. 926 с.

36. Камбарка: Документы, материалы. 1741—2002. Ижевск: Удмуртия, 2004. 436 с.

37. Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 декабрь 1936. Россия XX век. Документы. М.: Международный фонд «Демократия», 2003. 910 с.

38. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-ое изд. Т. 2-5. М.: Политиздат, 1982-1985.

39. Обзор деятельности областного исполнительного комитета Вотской автономной области. 1923—24 хозяйственный год. Ижевск: Удгиз, 1925. 479 с. + прилож.

40. Отчет о работе Ижевского городского совета рабочих и красноармейских депутатов с 1 марта 1927 года по 1 октября 1928 года. Ижевск: Удгиз, 1928. 59 с.

41. Рабочий класс крестьянству Удмуртии (1917-1965): Сб. документов и материалов. Ижевск: Удмуртия, 1967. 139 с.

42. Резолюции XIV областного съезда Советов Рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов Вотской автономной области. Ижевск: Удгиз, 1923.

43. Резолюции X областной конференции ВКП(б) Вотской автономной области. Ноябрь 1927 г. Ижевск: Удпартиздат, 1927.

44. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Т. 1. 1917—1928 гг. М.: Госполитиздат, 1967. 782 с.

45. Сарапул: Документы и материалы. 1596-1985. Ижевск: Удмуртия, 1987. 268 с. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и крестьянского правительства РСФСР. М., 1920-1929.

46. Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). Т. 5. М.: ИРИРАН, 2003. 798 с.

47. Советская товарная биржа: 20-е годы. Документы и материалы. М.: Дело, 1992. 342 с.

48. Справочник по административно-территориальному делению Удмуртии. . 1917-1991 гг. Ижевск: Удмуртия, 1995. 744 с.

49. Статистический ежегодник за 1927 г. Ижевск: Издание Обстатотдела, 1928. 228 с.

50. Статистический ежегодник за 1928 г. Ижевск: Издание Обстатотдела, 1929. 209 с.

51. Статистический сборник за 1924-1926 гг. Ижевск: Издание Обстатотдела, 1927. 520 с.

52. Удмуртия за 15 лет в цифрах. Ижевск: Издание Управления народнохозяйственного учета УАССР, 1935. 363 с.

53. Удмуртия. 1920-1970. Факты, свершения, события. Ижевск: Удмуртия, 1970. 40 с.

54. Удмуртская областная организация КПСС в цифрах. 1921-1985. Статистический сборник. Устинов: Удмуртия, 1986. 200 с. Удмуртское хозяйство к 10-летию Октябрьской революции. Ижевск: Издание Плановой комиссии Вотобласти, 1927. 144 с.

55. Хрестоматия по истории Удмуртии. В 2 томах. Том 2. Документы и материалы. 1917-2007. Ижевск: Удмуртия, 2007. 772 с.1. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ

56. Бюллетень Ижевского Центрального рабочего кооператива (1925 г.). Вотский кооператор. Ежемесячный периодический журнал потребительской, рабочей и производственной кооперации Вотской автономной области (1921— 1922 гг.).

57. Ижевский металлист. Орган Ижевского районного заводского комитета Всероссийского профсоюза работников металлической промышленности (1924 г.).

58. Металлист. Орган Всероссийского профсоюза работников металлической промышленности (1924 г.).

59. Торговый бюллетень КТА (коммерческого телеграфного агентства) (1927 г.). ЛИТЕРАТУРА

60. Актуальные вопросы развития промышленности и рабочего класса Урала в переходный период: Сб. ст. / Отв. ред. В. В Фельдман. Свердловск: УрО АН СССР, 1988. 66 с.

61. Актуальные задачи изучения советского рабочего класса. «Круглый стол» // Вопросы истории. 1988. № 1. С. 3-23.

62. Алексеев В. Н. Формирование основ советской военной промышленности в 2030-е гг. (на примере предприятий Европейской части РСФСР): автореф. дис. .д-ра ист. наук. М., 2001. 46 с.

63. Бакунин А. В. НЭП и проблемы развития производительных сил (теоретический аспект) // Россия нэповская: политика, экономика, культура. Новосибирск: Б. и., 1991. С. 134-137.

64. Бакунин А. В. Основные этапы развития индустрии Урала (к вопросу о новом подходе в методологии) // Сохранение индустриального наследия: мировой опыт и российские проблемы. Сб. статей. Екатеринбург: УрО РАН, 1994. С. 77-82.

65. Бакунин А. В., Москвина Р. Т. ВКП(б) в условиях складывания тоталитарной политической системы (конец 20-х начало 30-х гг.) // Россия нэповская: политика, экономика, культура. Новосибирск: Б. и., 1991. С. 47-50.

66. Барсенков А. С. Введение в современную российскую историю 1985—1991 гг. М.: Аспект-пресс, 2002. 367 с.

67. Белоусов Р. А. Экономическая история России: XX век. Кн. 2: Через революцию к НЭПу. М.: Издат, 2000. 422 с.

68. Бехтерева Л. Н. Оборонная промышленность Удмуртии в годы нэпа: тенденции и противоречия развития // Вестник Ижевского государственного технического университета. 2006. № 4. С. 101-106.

69. Бехтерева Л. Н. Рабочие оборонной промышленности Удмуртии в 1920-е годы. Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1999. 150 с.

70. Бехтерева Л. Н. Рабочий активизм в послереволюционной России. «Круглый стол» // Отечественная история. 2002. № 2. С. 121-122.

71. Бехтерева Л. Н. Социально-трудовые конфликты на предприятиях в 19211929 гг. (на материалах Удмуртии) // Вестник молодых ученых. 2003. № 4 (Серия: Исторические науки. № 2. 2003). С. 33-40.

72. Бехтерева Л. Н. Частная торговля в Удмуртии в годы нэпа // Вопросы истории. 2006. № 2. С. 150-155.

73. Бордюгов Г. А., Козлов В. А. История и конъюнктура. Субъективные заметки об истории советского общества. М.: Политиздат, 1992. 352 с. Бордюгов Г. А., Козлов В. А. Поворот 1929 г. и альтернатива Бухарина // Вопросы истории КПСС. 1988. № 8. С. 15-33.

74. Бородкин Л. И., Свищев М. А. Социальная мобильность в период нэпа: к вопросу о росте капитализма из мелкого производства // История СССР. 1990. №5. С. 105-121.

75. Бублики для республики»: Исторический профиль нэпманов / Под ред. Р. А. Хазиева. Уфа: РИО БашГУ, 2005. 224 с.

76. Буданцев Ю. 77. Современная цивилизация. Теоретический курс. М.: МНЭПУ, 1993. 166 с.

77. Булдаков В. 77. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М.: РОССПЭН, 1997. 376 с.

78. Булдаков В. 77. Quo vadis? Кризисы в России: пути переосмысления. М.: РОССПЭН, 2007. 204 с.

79. Бухарин Н. И. Избранные произведения. М.: Политиздат, 1988. 499 с. Быстрова И. В. Государство и экономика в 1920-е годы: борьба идей и реальность // Отечественная история. 1993. № 3. С. 19-34.

80. Вдовий А. К, Дробижев В. 3. Рост рабочего класса СССР. 1917-1940 гг. М.: Мысль, 1976. 263 с.

81. Вдовин А. И., Дробижев В. 3. Социальная психология и некоторые вопросы советского общества // История СССР. 1971. № 5. С. 23-42. Верт Н. История Советского государства. 1900-1991. М.: Прогресс-Академия, 1997. 544 с.

82. Веселых И. Е. Шаркан. Страницы истории. Шаркан, 1998. 182 с. Виноградов С. В. Нэп: опыт создания многоукладной экономики. М.: ИМ, 1996. 122 с.

83. Вичужанин А, Г. Можга. Городок над Сюгинкой-рекой. Ижевск: Удмуртия, 2001.448 с.

84. Гатауллина И. А. Среднее Поволжье в годы новой экономической политики:социально-экономические процессы и повседневность: автореф. дис. .д-ра ист. наук. Казань, 2009. 31 с.

85. Генкина Э. Б. Переход Советского государства к новой экономической политике (1921-1922). М.: Государственное издательство политической литературы, 1954. 504 с.

86. Гимпелъсон Е. Г. Нэп и советская политическая система. 20-е годы. М.: ИРИ РАН, 2000. 440 с.

87. Гимпелъсон Е. Г. Политическая система и нэп: неадекватность реформ // Отечественная история. 1993. № 2. С. 29^3.

88. Гимпелъсон Е. Г. Формирование советской политической системы. 1917-1923 гг. М.: Наука, 1995. 232 с.

89. Гловели Г. Социалистическая перспектива и барьеры на пути нэпа // Вопросы экономики. 1990. № 6. С. 130-135.

90. Говоров И. В. Советское государство и преступный мир (1920-е 1940-е гг.) //

91. Вопросы истории. 2003. № 11. С. 143-152.

92. ГоландЮ. Как свернули нэп // Знамя. 1988. № 10. С. 166-184.

93. Гордон Л. А., Клопов Э. В. Что это было? Размышления о предпосылках иитогах того, что случилось с нами в 30-40-е гг. М.: Политиздат, 1989. 319 с.

94. Горинов М. М. НЭП: поиски путей развития. М.: Знание, 1990. 64 с.

95. Горинов М. М. Советская страна в конце 20-х—начале 30-х годов // Вопросыистории. 1990. № 11. С. 31^7.

96. Гребениченко С. Ф. Диктатура и промысловая кооперация России в 1920-е годы. М.: ЭКОН, 2000. 377 с.

97. Грик Н. А. Взаимопроникновение: становление социалистического хозяйства в 1920-е-1930-е гг. и формирование советского человека (быт, нравы,поведение) // История российской повседневности. СПб.: Издательство «Нестор», 2002. С. 221-226.

98. Грик Н. А. Советская экономическая политика в 1921—1933 гг. (Критический анализ). Томск: Изд-во Том. ун-та, 2002. 331 с.

99. Гусев А. В. Левокоммунистическая оппозиция в СССР в конце 20-х годов // Отечественная история. 1996. № 1. С. 85-103.

100. Гусев В. Г. Разработка истории Удмуртии в годы строительства развитого социализма // Историография истории Удмуртии. Ижевск: УдНИИ, 1977. С. 80-111.

101. Данилов В. П., Дмитренко В. П., Лелъчук В. С. Нэп и его судьба // Историкиспорят. Тринадцать бесед. М.: Политиздат, 1989. С. 122—190.

102. Двадцать пять лет Советской Удмуртии (1920-1945). Ижевск: Удгиз, 1945. 210с.

103. Демчик Е. В. Частный капитал в городах Сибири в 1920-е годы: от возрождения к ликвидации. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1998. 240 с. Демчик Е. В. Частный капитал Сибири в 20-е гг. XX в. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2005. 299 с.

104. Дзержинский Ф. Э. Основные вопросы хозяйственного строительства СССР. М.-Л.: Гос. изд-во, 1927. 222 с.

105. Дзюина К. Н. Удмуртская книга. 1917-1974. Каталог удмуртских изданий. Ижевск: Удмуртия, 1976. 280 с.

106. Дихтяр Г. А. Советская торговля в период построения социализма. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1961. 472 с.

107. Дмитренко В. 77. Торговая политика советского государства после перехода к нэпу. 1921-1924 гг. М.: Наука, 1971. 269 с.

108. Дмитренко В. П. Четыре измерения нэпа // Вопросы истории КПСС. 1991. № З.С. 16-38.

109. Дмитренко В. П. Экономическая политика в период построения социализма в СССР. М.: Прогресс, 1989. 190 с.

110. Дмитриев П. Н., Куликов К. И. Мятеж в Ижевско-Воткинском районе. Ижевск: Удмуртия, 1992. 392 с.

111. Дробижев В. 3. Демографическое развитие страны Советов (1917— середина 1920-х гг.) // Вопросы истории. 1986. № 4. С. 15-25.

112. Дэвис Р. У. Нэп и современность // Коммунист. 1990. № 8. С. 76—79. Дэвис Р. У. Развитие советского общества в 20-е годы и проблема альтернативы // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М.: Наука, 1994. С. 311-318.

113. Дэвис Р. У., Гатрелл П. От царизма к нэпу // Вопросы истории. 1992. № 8-9. С. 30-51.

114. Егоров В. Г. Отечественная кооперация в мелком промышленном производстве. Становление, этапы развития, огосударствление (первая треть XX века). Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2005. 330 с.

115. Епихин А. Ю., Мозохин О. Б. ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928). М.: Кучково поле; Гиперборея, 2007. 528 с.

116. Жига И Ф. Новые рабочие. 2-е изд. M.-JL: Московский рабочий, 1928. 163 с. Жирмунский M. М. Частный торговый капитал в народном хозяйстве СССР. М.: Финиздат, 1927. 190 с.

117. Жиромская В. Б. После революционных бурь: население России в первой половине 20-х годов. М.: Наука, 1996. 158 с.

118. Жиромская В. Б. Советский город в 1921—1925 гг.: проблемы социальной структуры. М.: Наука, 1988. 166 с.

119. Журавлев С. В., Мухин М. Ю. "Крепость социализма": Повседневность и мотивация труда на советском предприятии 1928-1938 гг. / РАН. Ин-т рос. истории. М.: РОССПЭН, 2004. 239 с.

120. Запарий В. В. Черная металлургия Урала XVIII—XX вв. Екатеринбург: УрО РАН, 2001. 304 с.

121. Захарова Е. Г., Фельдман В. В. Изменения численности и состава рабочегокласса Урала в 1921—1928 гг. // Рабочий класс Урала в период строительствасоциализма. Сб. ст. Свердловск: УНЦ АН СССР, 1982. С. 26-42.

122. Звонарева Л. В. Кадровая политика партийных организаций Урала й Зауральяв производственной кооперации в 1921—1925 гг. // Кадровая политика КПСС.

123. Сб. науч. тр. Тюмень: Изд-во Тюм. гос. ун-та, 1989. С. 4—8.

124. Иванов А. В. Российская кооперация в первой четверти XX века (поматериалам сибирского и дальневосточного регионов): автореф. дис. .д-раист. наук. М., 2009. 56 с.

125. Иванов Ю. М. Положение рабочих России в 20-х-начале 30-х годов // Вопросы истории. 1998. № 5. С. 28-43.

126. Ижевско-Воткинское восстание. 1918 год. М.: Посев, 2000. 116 с. Изменение социальной структуры советского общества (1921 середина 30-х годов). М.: Наука, 1979. 273 с.

127. Иглщкий А. А., Райхцаум А. Л. Из истории забастовочного рабочего движения в России (1919-1925 гг.) // Новые движения трудящихся: опыт России идругих стран СНГ. М. / Рос. АН. Ин-т сравнит, политологии и проблем рабочего движения, 1992. Ч. 1. С. 127-135.

128. Игрицкий Ю. И. Меняющаяся Россия как предмет концептуального анализа // Отечественная история. 1998. № 1. С. 3-23.

129. Ильин А. Г. Развитие политической активности рабочих. 1921—1925 гг. // Октябрь на Урале: история и современность. Индустриальное развитие Урала и борьба за ускорение научно-технического прогресса. Свердловск: УрО АН СССР, 1988. С. 31-33.

130. Ильина И. Н. Общественные организации России в 1920-е годы. М.: Институт российской истории РАН, 2000. 216 с.

131. Илъюхов А. А. Политика советской власти в сфере труда. 1917—1929 гг.: автореф. дис. .д-ра ист. наук. М., 1999. 36 с.

132. Ионов И Н. Российская цивилизация IX начало XX в. М.: Просвещение, 1995.320 с.

133. Историки спорят. Тринадцать бесед / Под общ. ред. В. С. Лельчука. М.: Политиздат, 1989. 510 с.

134. Историография истории Удмуртии. Ижевск: Удмуртский НИИ истории, экономики, литературы и языка при Совете Министров Удмуртской АССР, 1977. 158 с.

135. Исторические исследования в России: тенденции последних лет. М.: АИРО-XX, 1996. 464 с.

136. История народного хозяйства Урала (1917-1945). Ч. I. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1988. 256 с.

137. История профсоюзов Урала 1905-1984 гг. М.: Профиздат, 1984. 320 с. История советского рабочего класса. В 6-и т. Т. 2: Рабочий класс ведущая сила в строительстве социалистического общества. 1921-1937 гг. М.: Наука, 1984.511 с.

138. История социалистической экономики СССР. В 7-ми т. Т. 2. Переход к НЭПу. Восстановление народного хозяйства СССР. 1921—1925 гг. М.: Наука, 1976.479 е.; Т. 3. Создание фундамента социалистической экономики в СССР. 1926-1932 гг. М.: Наука, 1977. 535 с.

139. История Удмуртии: XX век. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2005. 544 с.

140. Кабо Е. О. Очерки рабочего быта: опыт монографического исследования. Т. 1.

141. М.: Изд-во ВЦСПС, 1928. 290 с.

142. Калинин М. И. Наше строительство и рабочий класс. M.-JL: Гос. изд., 1926. 47 с.

143. Каменев JI. Б. Наши достижения, трудности и перспективы. М.: Гудок, 1925. 55 с.

144. Kapp Э. История Советской России. Кн. 1. Большевистская революция. 19171923. М.: Прогресс, 1990. 768 с.

145. Kapp Э. Русская революция от Ленина до Сталина, 1917—1929. М.: Интер-Версо, 1990. 208 с.

146. Касъяненко В. И. Нэп и акционерное предпринимательство в СССР. М.: Знание, 1991. 64 с.

147. Килин А. П. Кредитные истории Урала // Известия Уральского государственного университета. 2005. № 39. С. 135-149.

148. Кирьянов Ю. И. Стачки и трудовые конфликты в Советской России в 20-е гг. // Россия XXI. 1997. № 9-10. С. 80-105.

149. Киселев С. Денежное обращение и товарный рынок СССР. М.-Л.: Гос. изд., 1927. 123 с.

150. Кистанов Я. А. Потребительская кооперация СССР (исторический очерк). М.: Центросоюз, 1951. 420 с.

151. Климов Ю. Н. Историография новой экономической политики // Вопросы истории КПСС. 1966. № 5. С. 128-131.

152. Кобзев И. Ижевские картинки. Ижевск: Удмурт, ун-т, 2000. 208 с. Коваленко Д. А. Оборонная промышленность Советской России в 1918-1920 гг. М.: Наука, 1970. 416 с.

153. Козлов В. А., Хлевнюк О. В. Начинается с человека. Человеческий фактор в социалистическом строительстве: Итоги и уроки 30-х годов. М.: Политиздат, 1988.253 с.

154. Кожаный П. Рабочая кооперация прежде и теперь. М.: Изд-во ВЦСПС, 1924. 103 с.

155. Козлова Н. Н. Горизонты повседневности советской эпохи: (голоса из хора). М. / Рос. Акад. наук. Ин-т философии, 1996. 216 с.

156. Коломыц О. Г. Нэп в промышленности Татарской республики (1921-1926 гг.): дис. .канд. ист. наук. Казань, 1995. 259 с.

157. Колоскова Т. Г. Об идейно-психологических предпосылках сталинизма // Вопросы истории КПСС. 1989. № 9. С. 62-70.

158. Короткое М. А. Очерки истории кооперации в России. Д.: Кооперация, 1925. 107 с.

159. Кружинов В. М. Политические конфликты в первое десятилетие советской власти (на материалах Урала). Тюмень: Изд-во Тюм. гос. ун-та, 2000. 231 с. Крумин Г. И. Новая экономическая политика в промышленности. М.: Гос. изд., 1922. 29 с.

160. Крумин Г. И. Новый этап нэпа // Большевик. 1930. № 10. С. 131-145. Кузнецова Л. О. Социальная политика в отношении рабочих и служащих в годы нэпа (по материалам Республики Татарстан): дис. .канд. ист. наук. Казань, 1996. 276 с.

161. Куйбышев В. В. Задачи внутренней торговли и кооперация. М.: Московский рабочий, 1924. 77 с.

162. Куйбышев В. В. О хозяйственном положении СССР. M.-JL: Гос. изд., 1928. 47 с.

163. Кутлвин И. Ф. Первые коммунистические субботники в Удмуртии // Записки УдНИИ. Ижевск: Удмуртгосиздат, 1950. Вып. 13. С. 36-54. Лаллукка Сеппо. Восточно-финские народы России. Анализ этнодемографических процессов. СПб.: Европейский Дом, 1997. 390 с.

164. Лапин Н. И. Социокультурный подход и социетально-функциональные структуры // Социс. 2000. № 7. С. 3-12.

165. Ларин Ю. Итоги, пути, выводы новой экономической политики. М.: Московский рабочий, 1923. 73 с.

166. Ларин Ю. Частный капитал в СССР. M.-JL: Гос. изд., 1927. 312 с.

167. Ларский С., Нейман Г. Потребкооперация национальных республик иавтономных областей. М.: Центросоюз, 1928. 71 с.

168. Левина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920-1930-е годы. СПб.: «Нева» «Летний сад», 1999. 320 с. Левина Н. Б. Теневые стороны жизни советского города 20-30-х годов // Вопросы истории. 1994. № 2. С. 30^12.

169. Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2003. 343 с.

170. Летопись города Камбарки (1741-2002 гг.). Камбарка, 2002. 32 с.

171. Ленин В. И. О кооперации // Полн. собр. соч. Т. 45. С. 369-377.

172. Ленин В. И. Проект программы нашей партии // Полн. собр. соч. Т. 4. С. 211—239.

173. Лигенко Н. П. Купечество Удмуртии. Вторая половина XIX начало XX века. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2001. 406 с.

174. Лозбенев И. Н. Особенности рабочего движения в Центральном промышленном районе России в 1920-е годы // Отечественная история. 2005. № 5. С. 141-147.

175. Лютое Л. Н. Государственная промышленность в годы нэпа (1921-1929). Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1996. 321 с.

176. Лютое Л. Н. Настроения рабочих провинции в годы нэпа // Отечественная история. 2007. № 4. С. 65-74.

177. Лютое Л. Н. Неэффективность промышленности в условиях нэпа // Вопросы истории. 2000. № 4-5. С. 106-110.

178. Лютое Л. Н. Обреченная реформа. Промышленность России в эпоху нэпа. Ульяновск: УлГУ, 2002. 267 с.

179. Лютое Л. Н. Частная промышленность в годы нэпа (1921-1929). Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1994. 148 с.

180. Макаренко А. П. Функции и задачи кооперации в переходный период от капитализма к социализму. М.: МКИ, 1988. 117 с.

181. Малое предпринимательство в России: прошлое, настоящее и будущее. М.: Новое издательство, 2004. 268 с.

182. Маслое С. С. Россия после четырех лет революции. В 2-х т. Париж: Русская печать, 1922. Т. 2. 208 с.

183. Мерзлякова Г. В., Бородулина С. Ф. История книжной торговли в Удмуртии (1917-1941 гг.). Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет», 2006. 117 с.

184. Метелъский Н. Н., Толмачева Р. 77., Усов А. Н. Кооперативное движение на Урале в условиях новой экономической политики. Свердловск: УрО АН СССР, 1990. 60 с.

185. Мехряков В. Д. История кредитных учреждений и современное состояние банковской системы России / Рос. Акад. наук. Ин-т экономики. М., 1995. 295 с.

186. Милютин В. 77. История экономического развития СССР (1917-1927). М.-Л.: Гос. изд., 1929. 385 с.

187. Милютин В. 77. Новый период мировой экономики. Курс лекций по экономике -переходного периода. М.-Пг.: Гос. изд-во, 1923. 165 с.

188. Мингулин И. Пути развития частного капитала. М., Л.: Московский рабочий, 1927. 164 с.

189. Минц Л. Е. Аграрное перенаселение и рынок труда в СССР. М.-Л.: Гос. изд., 1929. 470 с.

190. Мирясов А. В. К вопросу о мотивации труда рабочих России в 1920-е годы (на примере промышленных предприятий Пензенской губернии) // Отечественная история. 2005. № 5. С. 131-140.

191. Мирясов А. В. Мотивация труда промышленных рабочих в России в 1920-е годы: некоторые аспекты проблемы (на материалах Пензенской губернии) // Экономическая история. Обозрение. Сб. ст. / Под ред. Л. И. Бородкина. Вып. 7.

192. М.: Центр экономической истории при ист. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 2001. С. 26-41.

193. Морозов Л. Ф. Вопросы борьбы с нэпманской буржуазией в советской историографии // Вопросы истории. 1978. № 4. С. 116-124. Морозов Л. Ф. Государственное регулирование частного сектора в СССР. М.: Прогресс, 1988. 143 с.

194. Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. История России. М.: Издат. группа ИНФРА. М-НОРМА, 2005. 592 с.

195. Мустафин Л. А. Лесное хозяйство УАССР // Записки УдНИИ. Сб. шестой. Ижевск: Удгиз, 1936. С. 66-108.

196. Мухин М. Ю. Российский государственный архив экономики: комплексы документов по истории военной промышленности 1921—1941 гг. // Отечественная история. 1996. № 4. С. 100-112.

197. Мухин М. Ю. Эволюция системы управления советской оборонной промышленностью в 1921—1941 годах и смена приоритетов «оборонки» // Отечественная история. 2000. № 3. С. 3-24.

198. Надеэ/сдина В. А. «. .все к социализму иду и никак не могу дойти»: рабочие и крестьяне Южного Урала и социальная политика Советского государства в годы нэпа. Уфа: РИО БашГУ, 2005. 266 с.

199. Назаров П. Г. История создания Всесоюзной промысловой кооперации, 1925— 1932. Челябинск: Б. и., 1993. 150 с.

200. Нарский И. В. Жизнь в катастрофе: Будни населения Урала в 1917-1922 гг. М.: РОССПЭН, 2001. 632 с.

201. Население России в 1920-1950-е годы: численность, потери, миграции. Сб. науч. трудов / Под ред. Ю. А. Полякова. М.: ИРИ РАН, 1994. 221 с. Население России в XX веке. Исторические очерки. В 3 т. Т. 1. 1900-1939. М.: РОССПЭН, 2000. 462 с.

202. Население Урала. XX век. История демографического развития. Екатеринбург: Изд-во «Екатеринбург», 1996. 212 с.

203. Николаев А. А. Промысловая кооперация в Сибири (1920-1937). Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ие, 1988. 272 с.

204. Николаев А. А. Российская кооперация: историко-теоретический очерк. Новосибирск: СО РАН, 2007. 280 с.

205. Никонов Ю. Т. История промысловой кооперации Удмуртии (1920-1960 гг.): автореф. дис. . канд. ист. наук. Ижевск, 2000. 26 с.

206. Никонов Ю. Т. Становление промысловой кооперации в Удмуртии (1920-1925 гг.) // Региональные аспекты преподавания истории. Ижевск: ИУУ, 1998. С. 22-27.

207. Новая экономическая политика. Вопросы теории и истории. М.: Наука, 1974. 360 с.

208. Новиков А. Земля Камбарская, родная: (История Камбарки). Камбарка, 1997. 34 с.

209. Новиков А. Н. Общества взаимного кредита (из опыта России в период НЭПа) // Банковское дело. 1994. № 2. С. 32-34.

210. Нэп в контексте исторического развития России XX века. Сб. ст. / Ин-т рос. истории РАН. М., 2001. 316 с.

211. Нэп: завершающая стадия. Соотношение экономики и политики. Сб. ст. / Рос. акад. наук. Ин-т рос. истории. М., 1998. 270 с.

212. Нэп: Приобретения и потери. Сб. ст. / Рос. акад. наук. Ин-т рос. истории. М.: Наука, 1994. 215 с.

213. НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М.: РОССПЭН, 2006. 544 с.

214. Орлов И. Б. Новая экономическая политика: история, опыт, проблемы. М. / ГУГН. Институт истории, 1999. 193 с.

215. Орлов И. Б. Образ нэпмана в массовом сознании 20-х гг.: мифы и реальность // Новый исторический вестник. 2002. № 1 (6). С. 29-42.

216. Орлов И. Б. «Соблазны нэпа» и политическая система 1920-х годов // Отечественная история. 2002. № 1. С. 209-211.

217. Очерки истории Удмуртской АССР. В 2-х т. Ижевск: Удмуртское книжное издательство, 1962. Т. 2. 388 с.

218. Очерки истории Удмуртской организации КПСС. Ижевск: Удмуртия, 1968. 483 с.

219. Очерки экономических реформ / Рос. акад. наук. Ин-т экономики. Акад. экон. наук и предпринимат. деятельности России. М.: Наука, 1993. 270 с. Павлов А. Н. Борьба милиции с преступностью в годы нэпа // Вопросы истории. 2004. № 10. С. 135-144.

220. Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М.: РКТ-История, 1997. 272 с.

221. Панкратова А. М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М.: Красная новь, 1923. 426 с.

222. Пахомова И. А. Женщины Удмуртии в строительстве социализма (По материалам первых пятилеток) // Вопросы истории Удмуртии. Ижевск: УдНИИ, 1974. С. 116-122.

223. Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Октябрь 1917-1929. Экономические конфликты и политический протест. СПб.: Рус.-Балт. информ. центр БЛИЦ, 2000. 463 с.

224. Пихало В. Т. Трестирование промышленности СССР в 20-е годы // История СССР. 1971. №4. С. 21-37.

225. Плаггенборг Ш. Революция и культура: Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма. СПб.: Журнал «Нева», 2000.416 с.

226. Поздеев 77. В. Формирование системы управления промышленностью Вятской губернии в 1917-1929 годах. Киров: Изд-во ВятГГУ, 2006. 180 с. Поляков Ю. А. 20-е годы: настроения партийного авангарда // Вопросы истории КПСС. 1989. № 10. С. 25-38.

227. Поляков Ю. А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М.: Наука, 1986. 270 с.

228. Попов В. К. Деятельность партийных и советских органов Удмуртии по преодолению стихийных бедствий в 1921—1923 гг. // Вопросы истории Удмуртии. Ижевск: Удмуртский НИИ истории, экономики, литературы и языка, 1975. Вып. 3. С. 131-150.

229. Потребительская кооперация СССР: за 1922-23 хоз. год. М.: Госторгиздат, 1924. 146 е.; за 1923-24 хоз. год. М.: Госторгиздат, 1924. 102 е.; за 1924-25 хоз. год. М.: Госторгиздат, 1926. 88 е.; за 1926-27 хоз. год. М.: Госторгиздат, 1928. 139 с.

230. Проблемы экономической истории Урала. Сб. научных статей. Екатеринбург: УМЦ УПИ, 2006. 392 с.

231. Промышленная политика в стратегии российских модернизаций, ХУШ-ХХ1 вв. Екатеринбург: Институт истории и археологии УрО РАН, 2006. 398 с. Пудов А. И. История увинских деревень. Ува / Издание администрации Увинского района, 2000. 394 с.

232. Рабочий активизм в послереволюционной России. «Круглый стол» // Отечественная история. 2002. № 2. С. 112-123.

233. Рафиков И. К. Рабочие Урала в первые годы Советской власти: численность, состав, положение: дис. .канд. ист. наук. Свердловск, 1988. 190 с. Рашин А. Г. Состав фабрично-заводского пролетариата СССР. М.: Изд-во ВЦСПС, 1930. 170 с.

234. Рашин А. Г. Формирование промышленного пролетариата в России. Статистико-экономические очерки. М.: Соцэкгиз, 1940. 462 с. Рогачевская Л. С. История социалистического соревнования в СССР. М.: Наука, 1980. 320 с.

235. Рогачевская Л. С. Ликвидация безработицы в СССР (1917-1930). М.: Наука, 1973. 382 с.

236. Родионов Н. А. Выполнение интернационального долга удмуртским народом в процессе социалистического строительства // Вопросы развития национальных отношений: (По материалам автономных республик). Устинов: НИИ при СМ УАССР, 1985. С. 63-82.

237. Родионов Н. А. Зарубежные связи Удмуртии. Становление и эволюция. XIX— XX вв. Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1999. 378 с.

238. Реент Ю. А. Кооперация и НЭП. Рязань / Рязанский институт права и экономики, 1997. 68 с.

239. Российский пролетариат: облик, борьба, гегемония. Сб. статей. М.: Наука, 1970. 363 с.

240. Россия в XX веке: историки мира спорят. Сб. ст. М.: Наука, 1994. 752 с. Россия нэповская (Россия. XX век. Исследования). М.: Новый хронограф, 2002. 446 с.

241. Рубинштейн Г. Л. Развитие внутренней торговли в СССР. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1964. 396 с.

242. Русанов В. И. Энтузиасты первой пятилетки. Ижевск: Удмуртия, 1979. 76 с.

243. Рыков А. И. Избранные произведения. М.: Экономика, 1990. 494 с.

244. Рябов И. М. Сюмси: Век за веком, за годом год. Ижевск: Удмуртия, 1999. 247с.

245. Рябов Н. Торговля в Удмуртии за 15 лет (1921-1936 гг.) // Записки. Сб. шестой. Ижевск: Удгиз, 1936. С. 17—29.

246. Сарабъянов В. Н. Основные проблемы нэпа. План, регулирование, стихия. М.-Л.: Московский рабочий, 1926. 195 с.

247. Сафонова Е. И. Московские текстильщики в годы нэпа: квалификация и, дифференциация в оплате труда // Экономическая история. Ежегодник. 2000. М., 2001. С. 389^19.

248. Свищев М. А. Опыт нэпа и развитие мелкого производства на современном этапе // История СССР. 1989. № 1. С. 3-23.

249. Селунская В. М. Социальная структура советского общества: история исовременность. М.: Политиздат, 1987. 288 с.

250. Селюнин В. Истоки // Новый мир. 1988. № 5. С. 162-189.

251. Семенникова Л. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М.: Интерпракс, 1994. 608 с.

252. Сенявский А. С. Новая экономическая политика: современные подходы и перспективы изучения // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М.: РОССПЭН, 2006. С. 5-25.

253. Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-1950-е гг.: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М.: РОССПЭН, 1996. 336 с.

254. Симонов Н. С. Демократическая альтернатива тоталитарному нэпу // История СССР. 1992. № 1. С. 41-58.

255. Симонов Н. С. Советская финансовая политика в условиях нэпа (1921-1927 гг.) // История СССР. 1990. № 5. С. 42-59.

256. Синдикаты и государственная торговля (По материалам промышленной инспекции). М.: Нар. ком. рабоче-крестьянской инспекции, 1923. 151 с. Синюшин А. П. На службе народу кооперация и кооператоры Удмуртии. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2003.152 с.

257. Синюшин А. П. От лавки до универсама. Ижевск: Удмуртия, 1979. 132 с. Славко Т. И. Математические методы в изучении истории советского рабочего класса. М.: Наука, 1991. 136 с.

258. Советская торговля за 30 лет. 1917—1947. М.: Госторгиздат, 1947. 164 с. Советская Удмуртия (1920-1940). Ижевск: Удмуртское книжное издательство, 1940. 200 с.

259. Советский Союз в 20-е годы. «Круглый стол» // Вопросы истории. 1988. № 9. С. 3-58.

260. Советское прошлое: поиски понимания. «Круглый стол» // Отечественная история. 2000. № 4. С. 90-120.

261. Современные концепции проблем истории советского Урала. Свердловск: АН СССР, Урал, отд-ие. Ин-т истории и археологии, 1991. 138 с.

262. Согрин В. В. Политическая история современной России. 1985-2001: От Горбачева до Путина. М.: Весь Мир: Инфра, 2001. 260 с.

263. Соколов А. К Нэп и военная промышленность Советской России //

264. Экономическая история. Ежегодник. М., 2004. № 46. С. 95-117.

265. Соколов А. К. «Особое напряжение»: кадры советского Военпрома в конце1920-х — начале 1930-х годов // Отечественная история. 2007. № 4. С. 74—94.

266. Соколов А. К. Перспективы изучения рабочей истории в современной России //

267. Отечественная история. 2003. № 4. С. 131-142; № 5. С. 130-139.

268. Соколов А. К. Советская политика в области мотивации и стимулированиятруда (1917 — сер. 1930-х гг.) // Экономическая история. Обозрение. Сб. ст. /

269. Под ред. JI. И. Бородкина. Вып. 4. М.: Центр экономической истории при ист.фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 2000. С. 39-80.

270. Соколов А. С. Финансовая политика Советского государства, 1921-1929 гг. М.: Звездопад, 2005. 359 с.

271. СССР в период восстановления народного хозяйства (1921-1925).

272. Исторические очерки. М.: Госполитиздат, 1955. 596 с.

273. Становление и развитие здравоохранения Удмуртской Республики. Ижевск: Вектор, 1996. 335 с.

274. Струмилин С. Г, На хозяйственном фронте. Сб. статей. 1921-1925. М.-Л.: Плановое хозяйство, 1925. 351 с.

275. Суханов А. И. Источники и формы пополнения рабочего класса Удмуртской АССР (1926—1937) // Формирование и развитие рабочего класса и промышленности Урала в период строительства социализма (1917-1937). Свердловск: УНЦ АН СССР, 1982. С. 84-88.

276. Суханов А. И. Промышленность Удмуртии в период строительствасоциализма. 1917-1937 // Вопросы истории развития промышленности

277. Удмуртии. 1861-1985; Устинов: Удмуртия, 1986. С. 24-39.

278. Суханов А. И. Рабочий класс Удмуртии (1917-1970 гг.): Формирование иразвитие промышленных рабочих. Ижевск: Удмуртия, 1979. 180 с.

279. Суханов А. И. Социалистическое соревнование на промышленныхпредприятиях Удмуртии в годы довоенных пятилеток (1928-1941 гг.) //

280. Социально-культурные преобразования в Удмуртии в период строительствасоциализма (1917-1941 гг.). Ижевск: УдНИИ, 1979. С. 3-22.

281. Суханов А. И. Структурные изменения в рабочем классе Удмуртской АССР //

282. Ученые записки УГЛИ. Ижевск, 1968. Вып. 16. С. 206-214.

283. Суханов А. И. Труд и талант (к некоторым вопросам истории рабочего класса

284. Удмуртии). Ижевск: Удмуртия, 1973. 68 с.

285. Телицын В. Л. Новая экономическая политика: взгляд из Русского зарубежья // Вопросы истории. 2000. № 8. С. 30-42.

286. Томшич В. Г. Очерки по историографии Удмуртской партийной организации. Ижевск: Удмуртский НИИ истории, экономики, литературы и языка, 1972. 75 с.

287. Трифонов И. Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале НЭПа (1921-1925 гг.). Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1969. 286 с.

288. Трифонов И. Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М.: Политиздат, 1975. 406 с.

289. Трукан Г. А. Путь к тоталитаризму. 1917—1929 гг. М.: Наука, 1994. 166 с. Тупое Б. С. История российской биржи: (Биржи периода нэпа и 90-х гг. XX в.). М.: ИНИОН, 1994. 27 с.

290. Удмуртия за 40 лет советской власти. Ижевск: Удмуртское книжное издательство, 1957. 259 с.

291. Ульянова С. Б. Массовые хозяйственно-политические кампании в петроградской/ленинградской промышленности в 1921—1928 гг.: дис. .д-ра ист. наук. СПб., 2007. 519 с.

292. Ульянова С. Б. Противоречия "режима экономии" в промышленности в 1920-х годах // Вопросы истории. 2003. № 6. С. 144-158.

293. У Энъюань. Нэпманы, их характеристика и роль // Отечественная история. 2001. №5. С. 78-87.

294. Фаин Л. Е. Нэповский «эксперимент» над российской кооперацией // Вопросы истории. 2001. № 7. С. 35-55.

295. Фаин Л. Е. Отечественная кооперация: исторический опыт. Иваново: Изд-во Иван, ун-та, 1994. 276 с.

296. ФайнЛ. Е. Российская кооперация: историко-теоретический очерк. 1861-1930. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2002. 598 с.

297. Фельдман М. А. Рабочие крупной промышленности Урала в 1914—1941 гг.: (численность, состав, социальный облик). Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2001. 432 с.

298. Фельдман М. А. Стимулы к труду рабочих промышленности Урала в первые десятилетия XX в. // Экономическая история. Обозрение. Сб. ст. / Под ред. Л.

299. И. Бородкина. Вып. 12. М.: Центр экономической истории при ист. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 2006. С. 36-55.

300. Фролова Г. Д Удмуртская книга. История книгопечатания. Современная книга. Ижевск: Удмуртия, 1982. 232 с.

301. Хазиев Р. А. Государственное администрирование экономики и рынок в 1917— 1921 гг. Уфа: Изд-во Башкирского ун-та, 2000. 184 с.

302. Хазиев Р. А. Предприятия уральских нэпманов: историко-статистический анализ // Экономическая история. Обозрение. Сб. ст. / Под ред. Л. И. Бородкина. Вып. 10. М.: Центр экономической истории при ист. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 2005. С. 199-203.

303. Хазиев Р. А. Централизованное управление экономикой на Урале в 1917-1921 гг.: хаос, контроль и стихия рынка. М.: РОССПЭН, 2007. 230 с. Харченко А. Торговля и НЭП: учиться на собственном опыте // Советская торговля. 1990. № 8. С. 14-17.

304. Хлевнюк О. В. Становление планирования и культурное развитие советского рабочего класса: опыт первой пятилетки // Исторический опыт планирования культурного строительства в СССР. Сб. статей. М.: АН СССР. Ин-т истории СССР, 1988. С. 151-160.

305. Цакунов С. В. В лабиринте доктрины: Из опыта разработки экономического курса страны в 1920-е гг. М.: Россия молодая, 1994. 191 с. Цакунов С. В. Кризис нэпа и гибель червонца // Профсоюзы и экономика. 1992. №5. С. 51-55.

306. Цибульский В. А. Нэп и денежная реформа 1922—1924 гг. // История СССР. 1972. №4. С. 114-127.

307. Цыпина Е. А. Промышленное и аграрное развитие Урала в годы нэпа: Историография проблемы: автореф. дис. .канд. ист. наук. Екатеринбург, 2000. 20 с.

308. Черемисинов Г. А. Государственное предпринимательство в отечественной экономике: «Узоры» новой экономической политики (20-е гг. — начало 30-х гг. XX в.). Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2002. 321 с.

309. Черных А. И. Рынок труда в 20-е годы // Социологические исследования. 1989. №4. С. 118-126.

310. Черных А. И. Становление России советской: 20-е гг. в зеркале социологии. М.: Памятники исторической мысли, 1998. 280 с.

311. Черных А. Ф. Сарапульский район. История и современность. Сарапул: Сарапульская городская типография, 2000. 257 с.

312. Швег{ов А. В. Проблемы развития личных хозяйств уральских рабочих (1917— 1927) // Современные концепции проблем истории советского Урала. Сб. научных трудов / АН СССР. Урал, отд-ие. Институт истории и археологии. Свердловск, 1991. С. 33-42.

313. Шемякина Е. Несравненный фотограф // Авангард. 2007. № 2. С. 22—25. Шибанов К. И. Роль рабочего класса в социалистическом преобразовании удмуртской деревни // Вопросы истории и экономики. Ижевск: УдНИИ, 1971. Вып. 1.С. 11-23.

314. Шибанов К. И. Рост рядов Удмуртской организации КПСС // Вопросы истории Удмуртии. Ижевск: УдНИИ, 1974. С. 3-11.

315. Ширяев П. Л. Транспорт УАССР // Записки УдНИИ. Сб. пятый. Ижевск: Удгиз, 1936. С. 15-34.

316. Шишкин В. А. Власть. Политика. Экономика: Послереволюционная Россия (1917-1928 гг.). СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1997. 399 с. Шкаратан О. И. Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР. М.: Мысль, 1970. 472 с.

317. Шкляева Л. Ф. Формирование советской интеллигенции в Удмуртии. 19171927. Ижевск: Удмуртия, 1991. 128 с.

318. Шулятъев Д. Н., Максимов В. М. Балезино. Социально-исторический очерк. Ижевск: Удмуртия, 1983. 68 с.

319. Экономическая политика советского государства в переходный период от капитализма к социализму. Сб. статей / Под ред. М. П. Кима. М.: Наука, 1986. 255 с.

320. Ягов О. В. Кустарно-промысловая кооперация Поволжья в условиях нэпа: автореф. дис. .д-ра ист. наук. Самара, 2009. 42 с.

321. Ягов О. В. Кустарно-промысловая кооперация Поволжья в условиях реализации новой экономической политики. Пенза: Изд-во ПГПУ им. В. Г. Белинского, 2008. 334 с.

322. Яров С. В. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и нэпглазами петроградцев. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1999. 319 с.

323. Яров С. В. Источники по истории политического протеста в советской Россиив 1918-1923 гг. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2001. 136 с.

324. Яров С. В. Конформизм в советской России: Петроград 1917-1920-х годов.

325. СПб.: Изд-во «Европейский Дом», 2006. 570 с.

326. Яров С. В. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих Петрограда в 1917-1923 гг. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 1999. 224 с.