автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Устные и книжные элементы в тюркской традиционной словесности: турецкая городская повесть

Полный текст автореферата диссертации по теме "Устные и книжные элементы в тюркской традиционной словесности: турецкая городская повесть"

На правах рукописи

Аникеева Татьяна Александровна

Устные и книжные элементы в тюркской традиционной словесности: турецкая городская повесть

Специальность 10.01.09. - Фольклористика

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2007

ООЗ158322

Работа выполнена в Центре типологии и семиотики фольклора Российского государственного гуманитарного университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Неклюдов Сергей Юрьевич Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, член-корр. РАН Рифтин Борис Львович кандидат филологических наук Возякова Наталья Владимировна

Ведущая организация:

Институт стран Азии и Африки МГУ

Защита состоится 11 октября 2007 г в_часов на заседании диссертационного совета Д 212.198.04 в Российском государственном гуманитарном университете по адресу 125993, ГСП-3, Москва, Миусская пл., 6

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского государственного гуманитарного университета

Автореферат разослан «_» 2007 г

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук,

доцент

В Я. Малкина

Общая характеристика работы

Традиционно распространенная не только на востоке Турции (в Анатолии), но и на соседних территориях Азербайджана и Ирана, турецкая народная повесть (Ьа1к Ыкауевг, далее хикяйе) представляет собой прозаический текст новеллистического или фантастического содержания с поэтическими фрагментами, некогда бытовавший исключительно в устной форме, а впоследствии записанный Подобные повествования в устном или письменном виде являлись неотъемлемой частью турецкой городской культуры, потому хикяйе может быть названа также турецкой городской повестью

Именно одновременное существование в устном и письменном виде (на границе между литературной традицией и фольклором) является характерной чертой турецкой городской повести зачастую тексты повестей представляют собой фольклоризованные версии известных на Ближнем Востоке литературных сюжетов Документально подтвержденные свидетельства устного исполнения городской повести относятся к периоду приблизительно с XVIII в по середину XX в , хотя сами истоки турецкой городской повести как жанра турецкого фольклора исследователи склонны возводить к более раннему времени

Объектом исследования являются тексты турецких городских повестей, изданные в разное время в Турции в период приблизительно с первой половины XIX в (литографии) до второй половины XX в Данный период истории сначала Османской империи, а затем Турции является одним из самых интересных с историко-культурной точки зрения Актуальность и изученность темы

Тема диссертации предполагает не только решение вопросов, связанных с историей литературы и фольклора Турции и смежных с ней культурных ареалов, но также обсуждение более общих проблем взаимовлияния устных и книжных традиций, относящихся к теоретической фольклористике

Вопросы соотношения книжных и устных элементов в фольклорном произведении исследованы довольно широко, причем на материале самых разных восточных литератур монгольских сказаний (С.Ю. Неклюдов), малайских хикайатов (Л В Горяева), арабского народного романа (А Б. Ку-делин), китайских повестей (Б Л. Рифтин) В то же время по отношению к тюркской словесности данная проблематика исследована мало. Если в самой Турции, а также на Западе, ее еще можно выделить в качестве отдельного направления фольклористических исследований (труды П Н Бо-ратава, И Башгёза, В Эберхарда, М Ф Кепрюлю, О Шписа, Ф Тюркмена и др ), то в отечественной туркологии вопросы соотношения устности и книжности (в народных повестях или книжном эпосе) в какой-то мере освещаются лишь в некоторых работах А.Н Самойловича, X Короглы, В С Гарбузовой

Однако, хотя в турецкой науке городская повесть изучена достаточно подробно, обобщающих литературоведческих исследований данного материала не было со времен выхода работ О Шписа (1929) и П Н Бора-тава (1946) Исследования турецкой народной повести как жанра единичны, характерной чертой турецких работ является обсуждение почти исключительно частных ракурсов ее изучения отдельные сюжеты городских повестей рассматриваются подробно, но, с одной стороны, вне общей оценки типологических особенностей жанра «народной книги» в мировой литературе, а с другой, вне рассмотрения турецкой народной повести в системе жанров турецкого (вообще тюркского) фольклора и тюркских литератур Одна из причин этого лежит в турецкой националистической идеологии, господствовавшей в культурной политике Турции первой половины XX в , она положила начало изучению турецкого фольклора, однако она же обусловила и узкую направленность соответствующих исследований

Одной из важных особенностей турецкой городской повести является одновременное бытование одних и тех же сюжетов как в устном испол-

нении, так и в виде рукописного (впоследствии и печатного) текста Устная традиция исполнения турецкой городской повести продолжала существовать в ряде местностей Турции вплоть до недавнего времени (вторая половина XX в ) В современных зарубежных и отечественных исследованиях турецкого фольклора и, в частности, турецкой городской повести, объектом является именно ее текст в устном бытовании, процесс исполнения, запоминания, передачи различных сюжетных вариантов, зачастую турецкая городская повесть рассматривается в единстве с другим жанром турецкого фольклора, бытовавшим в городской среде, — народным театром (см, например, исследования О Нутку, У Орала, И В Бородиной, ЕА Огановой)

Таким образом, назрела очевидная необходимость комплексного анализа турецкой городской повести как особого пограничного жанра, находящегося между фольклором и литературой и представленного в различных сюжетных разновидностях, как специфического текста, выросшего из турецкой (шире — тюркской) фольклорной традиции и подвергшегося влиянию зарождавшейся турецкой книжности Необходимо проследить взаимосвязи указанных традиций при развитии турецкой городской повести, ввести ее в круг типологически общих явлений тюркской словесности, которая в свою очередь представляет собой составную часть культурного и литературного наследия Ближнего Востока

Научная новизна работы состоит в том, что турецкая городская повесть рассматривается как особый жанр турецкого фольклора, связанный и с народным театром, и со сказкой, но существующий независимо от них Мы изучаем хикяйе в обоих аспектах ее бытования, устном и книжном, используя различные источники (записи, полученные от сказителей в XX в., популярные издания прошлого века, литографии XIX в ) и сравнительный материал (литература и фольклор других тюркских народов), который позволяет вводить хикяйе в более широкий типологический контекст Наряду

с литографиями мы включаем в круг источников популярные издания турецкой городской повести, опубликованные массовыми тиражами в Турции и в Болгарии в 1940-1970-е годы, поскольку это позволяет проследить изменения, которые она претерпевала на протяжении достаточно долгого времени, и определить ее наиболее характерные черты

Источники разделяются нами на три основные группы

— литографированные и осуществленные типографским способом издания турецкой народной повести XIX в ;

— издания турецкой городской повести, выпущенные массовыми тиражами в XX в, ориентированные на самый широкий круг читателей (например, серия На1к Кйар1ап — «Народные книги»),

— публикации текстов, записанных непосредственно от сказителей (записи П Н. Боратава и других фольклористов) Эта группа текстов отражает устное бытование городской повести

Помимо основных источников были также использованы тексты пьес народного театра карагез, опубликованные X Риттером и Дж Кудре-том, тексты турецких сказок (в основном из собрания ПН Боратава), а также ряд других произведений тюркских литератур и тюркского фольклора

Цель исследования определить место и роль городской повести в системе жанров турецкого и — шире — тюркского фольклора и тюркских литератур

Соответственно, главной задачей исследования является определение основных характеристик турецкой городской повести как фольклорного жанра (стилистические особенности повествования прозаического текста и поэтических фрагментов городской повести, специфика ее композиционного построения и сюжетно-мотивной структуры), а также выявление закономерностей взаимовлияния между турецкой городской повестью и турецкой литературой

Методологическую основу работы составляет сравнительно-исторический подход к исследуемому явлению- для решения поставленных задач сравнивались различные варианты текстов турецкой городской повести, в разное время изданные или полученные от сказителей Для выделения жанровых особенностей хикяйе ряд текстов городской повести был сопоставлен с текстами, содержащими аналогичные сюжеты, но принадлежащими к другим жанрам турецкого фольклора (например, тексты театра карагез)

В проведении типологических параллелей между турецкой городской повестью и сходными явлениями в различных литературных традициях мы основываемся на положении Е М Мелетинского о необходимости опыта сопоставления пред- и околороманных полуфольклорных форм, каковыми и являются турецкие городские повести, арабские героические жизнеописания (сират), малайские приключенческие повести (хикайат), китайская повесть (пинхуа)

Положения, выносимые на защиту

1 Турецкая городская повесть представляет собой крайне неоднородный в жанровом, стилистическом и хронологическом отношении текст, на стилистику и сюжетную структуру которого оказали влияние различные жанры тюркского фольклора и литератур Ближнего Востока

2 На бытование турецкой городской повести оказывали существенное влияние исторические и культурные процессы, происходившие в Османской империи (например, реформы эпохи Танзима-та), а затем и в Турецкой республике

3 Стилистические особенности прозаического текста турецкой городской повести, как правило, связаны с литературной традицией

4 Поэтические фрагменты текста турецкой городской повести тесно связаны с древнейшей тюркской поэтической традицией

Практическое значение работы результаты исследования могут быть использованы как для подготовки спецкурсов и семинаров в вузовском образовательном процессе, так и при осуществлении дальнейших исследований в данной области, в работах по истории турецкой литературы и литератур тюркских народов

Апробация результатов исследования осуществлялась на различных научных конференциях и симпозиумах, в том числе и международных, в Москве (например, 48th Permanent International Altaistic Conference, Moscow, 2005, Дни Египта в РГГУ, 2006), Санкт-Петербурге (Международная научная конференция «Востоковедение и африканистика в университетах Москвы, Санкт-Петербурга, России, Европы Актуальные проблемы и перспективы» 4-6 апреля 2006), Майкопе (VI Международная конференция «Исторические источники Евроазиатских и Североафриканских цивилизаций», Республика Адыгея, Майкоп, 3-6 октября 2005) и Стамбуле (Международный симпозиум Университета Мармара «Death in Turkic Cultures», 2004), а также на постоянном семинаре Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ «Фольклор и постфольклор структура, типология, семиотика» По материалам диссертационного исследования опубликован ряд работ

Цели и задачи исследования определили структуру работы, которая состоит из введения, трех частей, заключения и библиографии

Основное содержание диссертации

Во Введении дается обоснование актуальности темы, постановка проблем, обзор литературы и источников

Первая глава «Турецкая городская повесть и литературная традиция» посвящена книжному бытованию турецкой городской повести В данной части работы речь идет о взаимосвязях литературной традиции и турецкой городской повести, а также о влиянии хикяйе на собственно турецкую литературную традицию, выделяются основные виды формульных словосочетаний.

§ 1 Сюжетно-тематические разновидности турецкой городской повести Героические повести и повести романтического содержания

Существует два сюжетных типа турецкой городской повести, что соответствует и различию в источниках ее текстов Основу турецкой городской повести героического типа, как правило, составляют устные эпические памятники (например, широко распространенный среди огузских народов цикл сказаний о Кероглу), иногда — предания о реальных исторических событиях К так называемому романтическому типу (sevgl Ыкауе1еп, севги хикяйелери) относятся те повести, в основе которых лежит повествование о трагической (в основном) любви, рассказ о жизни ашика (влюбленного) и об обретении им поэтического дара Романтический тип городских повестей опирается не только на устный фольклор, но и, в основном, на книжные источники, на литературную средневековую персидскую или арабскую традицию В качестве примера подобных повестей романтического содержания можно привести бытовавшие в Турции городские повести «Лейла и Меджнун», «Фархад и Ширин», сюжеты которых пришли в турецкий фольклор из произведений Низами Гянджеви, Амира Хосрова Дехлеви, Абдеррахмана Джами и других поэтов К романтическим повестям также относятся и такие городские повести как «Эмрах и Сельви» или

«Тахир и Зухра», которые отличаются ярким местным колоритом и не имеют первичного источника в ввде какого-либо литературного произведения

Безусловно, четкую грань между героическим и романтическим типами турецкой городской повести порой провести достаточно сложно Однако существует ряд закономерностей, прослеживающихся довольно четко, в особенности это касается характера так называемых формульных словосочетаний и стилистических клише, которые варьируются в зависимости от типа народной повести. Принято считать, что эти формулы отсылают к устной традиции и играют роль, аналогичную формулам в эпическом поэтическом тексте

§ 2 Формула в прозаическом тексте хикяйе Формулы, имеющие книжное происхождение Формулы, имеющие устное происхождение Влияние происхождения турецкой городской повести (из устного эпоса или из литературы) на тип формул

О связи данного фольклорного жанра с литературной традицией Ближнего Востока прежде всего свидетельствуют литературные источники турецкой городской повести, обнаруживающиеся в заимствованиях как целых сюжетов, так и стилистических клише Необходимо отметить, что использование формульных словосочетаний в фольклорном тексте (как правило, эпическом) — достаточно распространенное явление, в том числе и в литературных традициях Ближнего и Среднего Востока Однако определение формулы применительно к турецкой городской повести (в основном прозаического текста) остается проблемой

Формулы, заимствованные из книжных источников, являются показателем близости турецкой городской повести к литературной традиции Такие стилистические клише сохраняются как в записях турецких городских повестей, полученных от рассказчиков-меддахов, так и в литографированных и типографских изданиях городских повестей XIX— начала

XX вв В то же время в изданиях турецких городских повестей, осуществленных после реформы орфографии и уже массовыми тиражами (см, например, издания серии «На1к Ккар1ап» — «Народные книги», Анкара, болгарского издательства «Народна просвета», София) наблюдается четкая тенденция к упрощению языка повествования так, наряду с постепенным исчезновением лексических заимствований из арабского языка (и в меньшей степени из персидского) можно наблюдать исчезновение и этих стилистических клише, что в конечном счете означает разрыв с традиционными жанрами повествовательной прозы, бытовавшими на Ближнем и Среднем Востоке В то же самое время (приблизительно в середине XX в) практически исчезают и сказитепи-меддахи, исполняющие народные повести устно

В героическом типе турецкой городской повести наиболее устойчивы формулы, которые указывают на устное бытование и происхождение хикяйе (возможно, более раннее ее происхождение — по сравнению с повестями романтического типа); это формулы смены эпизодов, обращения рассказчика к слушателям В то же время в повестях романтического содержания формула может быть заменена книжной цитатой (например, цитированием Корана) или литературным клише

Турецкую городскую повесть романтического содержания отличает заметно большее, чем в героической повести, количество клише, имеющих книжное происхождение Эти клише нельзя назвать формулами в строгом, «лордовском» смысле слова, поскольку они, как правило, не имеют ритмической организации, будучи основанными на лексических заимствованиях из арабского или персидского языков, они отсылают к арабской и/или персидской литературной традиции. Зачастую само использование большого количества лексических и грамматических заимствований из персидского языка (в меньшей степени - из арабского) в разговорной, по сути, речи сказителя, при исполнении хикяйе становится знаком, с помощью которого он подчеркивает «литературность» рассказываемой истории

Сохранение в тексте повести большого количества общих мест или клише, имеющих явно книжное происхождение, опровергает предположение о ее исключительно устном бытовании в прошлом и ее родстве с фольклорными жанрами (как полагает X Короглы), но свидетельствует о значительном влиянии на повести романтического содержания произведений письменной литературы (даже если данные произведения не стали их непосредственным источником — как это было в случае с народными повестями о Лейле и Меджнуне, Фархаде и Ширин или с повестью о Сей-фильмулюке) Практическое же отсутствие в прозаическом повествовании формул, основой для которых являются лексические заимствования из персидского и арабского языков, может свидетельствовать в пользу устной природы народной повести героического типа

Посредством формул и стилистических клише турецкая городская повесть демонстрирует один из путей взаимоперехода книжной традиции в устную традицию, и наоборот — устной традиции в книжную § 3 Книжное бытование турецкой городской повести Влияние литературной традиции на этот жанр турецкого фольклора стало наиболее очевидным, когда турецкую городскую повесть стали не переписывать, а издавать в виде литографий (первая половина XIX в), а затем и типографским способом Изменения, происходившие в турецкой литературе и фольклоре в указанный период, в особенности в некоторых формах городского фольклора, невозможно рассматривать вне связи с комплексом конкретных исторических обстоятельств и теми глубокими изменениями, которые произвели реформы на жизнь общества Османской империи первой половины XIX в

Рост тиражей печатных изданий, количества грамотного населения, развитие книгоиздания — все это в конечном счете не могло не привести к падению интереса не только к рукописному искусству, но и к искусству сказителя Можно сказать, что одной из многих причин параллельного су-

ществования турецкой городской повести одновременно в двух формах, то есть существования ее как жанра, стало сложившееся соотношение грамотного и неграмотного населения в Османской империи Реформы эпохи Танзимата привели в том числе и к формированию прослойки образованных людей, которые могли читать и приобретать изданные тексты, но в то же время эти реформы не могли охватить все население Турции — большая часть населения городов оставалась неграмотной

Из списков и каталогов изданий турецких типографий того периода видно, что уже во второй половине XIX в среди печатных (изданных типографским способом и литографированных) народных книг, пользовавшихся определенной популярностью среди горожан Османской империи, в целом преобладают севги хикяйелери (sevgl ткауеЫп), т е городские повести романтического содержания, связанные прежде всего с различивши традиционными повествовательными жанрами арабо-, персо- и тюрко-язычной литературы

Турецкая городская повесть оказала влияние и на турецкую литературу, в частности, на роман Таашшук-и Тал'ат ее Фитнат («Любовь Тала-та и Фитнат», 1872) Шемседдина Сами, являющийся одним из первых образцов турецкого романа С хикяйе и некоторыми другими образцами городского турецкого фольклора роман «Любовь Талата и Фитнат» сближается по своему сюжету и мотивам (история любви вынужденно разлученных юноши и девушки, завершающаяся трагической развязкой смертью обоих), а также по языку повествования и некоторым особенностям композиционного построения Помимо общей сюжетной линии (история Талата и Фитнат), роман содержит истории других героев, связанные с обшей сюжетной линией лишь формально и вводящиеся в текст романа как рассказ того или иного персонажа, — и это сюжетное построение сближает его не с собственно традицией турецкой городской повести, а скорее с общей повествовательной ближневосточной традицией городского фолькло-

ра, берущей начало в сказках «Тысяча и одной ночи», «Калилы и Димны», «Панчатантры» Такой принцип композиционного построения обуславливает и способ повествования, здесь словно бы присутствует фигура рассказчика, который, как и в городской повести, отмечает смену эпизодов

Вторая глава «Устная традиция и турецкая городская повесть»

посвящена связи хикяйе и традиционных устных жанров турецкого фольклора турецкой волшебной сказки, народного театра карагез, а также бытованию пословиц и поговорок в тексте городской повести. § 1 Турецкая городская повесть и волшебная сказка Вопрос о соотношении волшебной сказки и городской повести-хикяйе является одним из важнейших в изучении турецкого фольклора и литературы до сих пор не вполне ясно, можно ли говорить об их родстве и о существовании преемственности между этими фольклорными жанрами.

Некоторые хикяйе (они выделяются в особую категорию так называемых «обрамленных» повестей) включают в себя эпизоды, обнаруживающие явное сюжетное родство со сказкой Например, известная турецкая повесть «Шахмеран» содержит повествование о пещере пророка Су-леймана, рассказ о стране обезьян и стране муравьев, это сказочные сюжеты, широко распространенные в фольклоре Ближнего Востока

Вымышленные географические названия, присутствующие в тексте турецкой городской повести, в большей степени могут свидетельствовать о ее родстве с волшебной сказкой — в основном, это объекты традиционной сказочной ближневосточной космологии (Хиндустан, гора Каф, сад Полистан и т д ) Характерно, что в отличие от самой сказки, подобные топонимы используются в тексте городской повести наряду с реально существующими географическими названиями Центральной и Восточной Анатолии и соседнего Ирана, все эти сказочные названия в турецкой городской повести оказываются как бы вписанными в окружающий реальный мир

В основном они выполняют функцию обозначения неких дальних стран, которые противопоставлены близким городам, знакомым слушателю или читателю повести, подчеркивая именно их «близость» и реальность Закономерно предположить, что местные реалии чаще распространены в известных городских повестях, чей сюжет является турецким по происхождению (таких, как повести о Сюммани и Гюльпери, об Ашике Гарибе, об Эмрахе и Сельви, об Асюмане и Зейджан) Однако их можно встретить и в тех повестях, сюжеты которых заимствованы из персидской или арабской литературы например, в повести о Фархаде и Ширин в качестве одного из мест действия выступает город Амасья и Эрзен (Эрзинджан, см также в повести об Асюмане и Зейджан), точно так же, как и в городских повестях, имеющих явное родство со сказкой (таких, как, например, «Шахмеран»), вместе с Египтом, горой Каф, Китаем упоминаются вполне реальные для слушателя или читателя Адана, Бейрут и Дамаск

В хикяйе героического типа (к которым, как уже говорилось, относятся повести о Кероглу, «Ильбейлиоглу» и другие) сказочных названий значительно меньше

Турецкая городская повесть и волшебная сказка часто обладают общими мотивами, которые даже позволяют исследователям причислить сюжеты некоторых повестей к сказочным (например, сюда относится древнейший общетюркский мотив наречения именем) Однако, некоторые из мотивов, общих для волшебной сказки и хикяйе, реализуются в этих жанрах совершенно по-разному (как, скажем, распространенный в турецко-персидском фольклоре мотив, согласно которому герои влюбляются

друг в друга во сне)

Разница между сказкой и городской повестью становится еще более

очевидной на примере мотивов, связанных с некоторыми общими для волшебной сказки и хикяйе персонажами, такими, как Хызыр/Хызр, дэв/див, старуха-колдунья, дракон, Арап/Араб («Арабский пехлеван»,

Арапозенги), Дервиш, Кельоглан и др Эти персонажи и связанные с ними мотивы появляются в повестях, не имеющих литературного прототипа В числе мифологических образов, фигурирующих и в волшебной сказке, можно назвать дэвов и пери, однако, в отличие от сказки, в хикяйе это, как правило, второстепенные персонажи Кроме того, они не являются специфически сказочными, но принадлежат всему турецкому (и вообще тюркскому) фольклору, присутствуя почти во всех его жанрах Поэтому судить по ним о «сказочной» природе городской повести и какой-либо степени ее родства с волшебной сказкой довольно сложно Наконец, присутствие некоторых персонажей в турецких городских повестях можно отнести к влиянию ислама, а связанные с ними мотивы, сближают хикяйе не с волшебной сказкой, а с другим жанром турецкого фольклора — легендами о мусульманских святых и шехидах (мучениках за веру) К таким персонажам можно отнести так называемых «сорок святых» (тур кырклар), трех дервишей, дающих выпить «вино любви»; некоторые мотивы, связанные с явлением дервиш-бабы/ Дервиша/Хызыра в облике седобородого старца также могут быть связаны с мусульманской суфийской традицией, а не с волшебной сказкой

§ 2. Народный театр и городская повесть

Турецкий народный театр карагез и городскую повесть роднит прежде всего общность места бытования (городская среда), смешение стихотворного текста и прозаического, а также — зачастую — и общий репертуар Связь хикяйе с народным театром во многом обусловлена и упоминавшимися особенностями бытования городской повести наряду с существованием ее в виде книги, тексты различных хикяйе исполнялись рассказчиками, а искусство сказителя-л*еддяш с его особым распорядком исполнения и вообще часто причисляют к жанру народного театра

Трансформации сюжетов, общих для карагеза и хикяйе, рассмотрены нами на примере городских повестей (таких, как «Тахир и Зухра», «Фархад

и Ширин», «Керем и Аслы»), ставших основой для театральных пьес фасль В пьесах сохраняются лишь самые основные герои и мотивы соответствующего сюжета городской повести В то же время сами сюжетные линии могут претерпевать значительные изменения, главное из которых — появление счастливого финала (воссоединение влюбленных с помощью Карагеза и Хадживата), тогда как завершение соответствующего сюжета городской повести всегда трагично Кроме того, если в городской повести «книжная» лексика маркирует прежде всего близость к литературной традиции (о чем шла речь в первой части исследования), то в устах тех же героев карагеза она выполняют противоположную функцию нарочитая «литературность» речи становится объектом насмешек Карагёза

Турецкую городскую повесть и народный театр роднит также неоднородность текста как и в хикяйе, в представлении карагеза присутствует большое количество поэтических фрагментов — в прологе (мукаддиме) и в изложении сюжета (фасле)

В драматическом изложении сюжета турецкой городской повести сохраняется сама форма стихотворного диалога, и это можно увидеть на примере анонимных авторских пьес, созданных в конце XIX - начале XX вв по мотивам фольклорных произведений (пьесы «Керем и Аслы», «Хусрев и Ширин») Если связи городской повести и народного театра {карагез и орта оюну) прослеживаются достаточно четко, но говорить о преемственности сложно (скорее они существуют на едином пространстве, а карагез может служить примером устного бытования ряда сюжетов народной повести), то совсем иначе дело обстояло с турецкой драматургией, которая начала стремительно развиваться с началом эпохи Танзимата Многие драматурги того периода прямо обращались к турецкому фольклору и ранее существовавшим памятникам литературы, таким, как поэмы Низами и пр

Наиболее устойчивым элементом текста городской повести при трансформации ее в драматургический фольклорный или уже литератур-

ный жанр оказывается его поэтическая часть — она практически не подвергается никаким изменениям (за исключением смены метра)

§ 3. Пословицы и поговорки в тексте хикяйе

В различных изданиях турецкой городской повести неоднократно встречаются различные пословицы и поговорки Использование этих паремий в хикяйе бывают двух видов пословицы и поговорки в основном тексте повести (где их употребление имеет ситуационную привязку) и пословицы и поговорки в ее начале и в концовке (что обусловлено композиционно)

Как правило, пословицы и поговорки, приводимые в основном тексте хикяйе, обязательно маркируются особыми вводными словами, которые как бы демонстрируют их «инородность» по отношению к тексту «известно, что », «как говорится . » Подобное оформление отдельных фрагментов текста можно также наблюдать в стихотворных бейтах, произносимых героями- они предваряются словами Aldi [Tahir], Aldi Garip ('Сказал [Ашик] Гариб '), §и beyti soyledi ('и он произнес такой бейт') Источником пословиц и поговорок в народной повести, как правило, является не фольклор, а литературная традиция отмеченные в текстах пословицы присутствуют в «Собрании османских пословиц» {Дуруб-и Эмсаль-и Османие), составленном Ибрагимом Шинаси (1827-1871) и изданном в 1280 г.х (1863). Практически для каждой пословицы Шинаси дает примеры ее употребления — как правило, это примеры поэтические, из творчества различных османских поэтов прошлого или же его современников, т.е в основном его источники являются литературными, а не отражают существовавшую на тот момент фольклорную реальность

Таким образом, пословицы в турецкой городской повести, как и различные стилистические клише и формульные словосочетания, о которых речь шла в первой части исследования, прежде всего оказываются элементами литературного стиля

Третья глава «Поэтическая составляющая текста турецкой городской повести»

Как неоднократно нами подчеркивалась, одна из особенностей хикяйе — сочетание прозаической и поэтической форм Поэтические вставки сохраняются во всех изданиях текстов турецкой городской повести вне зависимости от времени ее публикации

Если прозаический текст заключает в себе собственно повествование (имеющее свои стилистические особенности, о которых шла речь в предыдущих частях исследования), то поэтические фрагменты текста хикяйе обычно представляют собой речи героев, обращенные друг к другу Поэтические фрагменты городской повести в большинстве случаев именуются бейт, реже — тюркю Чаще всего стихотворные диалоги героев (а также просто речь героя в поэтической форме) выделяются не только особыми вводными словами, но и на странице оформляются особым образом, если текст городской повести издан в виде литографии

Ритмическая организация поэтических фрагментов хикяйе, как правило, основана на традиционной для тюркской народной поэзии силлабической системе стихосложения, обусловленной спецификой строя тюркских языков (как правило, 7-ми, 8-ми или 11-сложники) Хотя с X в многие тюркские литературы находились под сильным влиянием квантитативной системы стихосложения (аруз), заимствованной у арабов и мало приспособленной к строю тюркских языков, в тюркской и, в частности, турецкой народной поэзии сохраняется силлабический размер, бывший в повсеместном использовании в доисламское время

Турецкая городская повесть сохраняет в этих поэтических отрывках не только определенное родство с мани — турецкими народными четверостишиями, ставшими источником для развития турецких поэтических форм, данные стихотворные фрагменты турецкой городской повести могут быть сопоставлены как с образцами турецкой народной поэзии (стихи Ка-

раджаоглана, ашика Сюммани), так и памятниками древнейшей тюркской литературы («Словарь тюркских наречий» Махмуда Кашгарского)

Стихотворные фрагменты являются наиболее устойчивым (и в то же время пластичным, подверженным некоторым вариациям) элементом текста городской повести При сопоставлении текстов городских повестей, посвященных одному сюжету (например, «Керем и Аслы» или «Фархад и Ширин»), но различного времени издания (от кон XIX в до сер XX в ), а также текстов соответствующих драматических произведений, можно обнаружить постепенное исчезновение формульных словосочетаний, тогда как наличие стихотворных фрагментов остается неизменным Таким образом, основным элементом, указывающим на устную традицию в турецкой городской повести, являются именно эти метризованные отрывки, которые предположительно восходят к общетюркской устной фольклорной традиции

В Заключении подводятся основные итоги исследования

Турецкая городская повесть — явление сложное и неоднородное как в жанровом, так и в историческом отношении

Стилистические особенности прозаической части повествования тесно связаны с сюжетным типом турецкой городской повести В так называемом героическом типе хикяйе (например, цикл повестей о Кероглу) чаще всего используются формулы смены эпизодов, обращения рассказчика к слушателям; подобные формульные словосочетания, указывающие на ее устное бытование и происхождение, свойственны эпическим фольклорным жанрам В городских повестях романтического типа нередки стилистические клише, заимствованные из разного рода литературных источников Данный тип повестей, как показывают различные источники, пользовался большой популярностью среди горожан Османской империи второй половины XIX вив некоторой степени оказал влияние на турецкую литературную традицию

Формульные словосочетания и стилистические клише в прозаической части повествования, однако, не являются самыми устойчивыми элементами повести в изданиях турецких городских повестей XX в они имеют тенденцию к исчезновению

Турецкая городская повесть как жанр, существующий также и в устной форме, может быть сопоставлена с другими жанрами турецкого фольклора, имеющими исключительно устное бытование сказкой, народным театром В то же время хикяйе не может быть полностью отождествлена с волшебной сказкой только на основании сходной сюжетно-мотивной структуры, что позволяет исследователям причислить некоторые сюжеты народных повестей к сказочным. Большинство общих мотивов в этих жанрах реализуются совершенно по-разному

При сопоставлении общих сюжетов городской повести и народного театра карагез («Тахир и Зухра», «Фархад и Ширин», «Керем и Аслы»), выявляются определенные трансформации сюжета (например, исчезновение трагической концовки в представлении театра карагез или в авторской пьесе о любви Керема и Аслы) и языка (если в городской повести «книжная» лексика маркирует прежде всего близость к «высокой», литературной традиции, то в устах тех же персонажей в фасле театра карагез она становится предметом шуток), тогда как практически неизменной сохраняется сама форма стихотворного диалога между героями

Именно поэтический элемент в неоднородном тексте турецкой городской повести является наиболее устойчивым на всем протяжении ее существования Если прозаический текст обращается к литературной традиции Ближнего Востока, то поэтический тесно связан с общетюркской фольклорной, еще доисламской, традицией Поэтические фрагменты являются и наиболее древними в хронологическом отношении частями текста городской повести

Основные положения работы отражены в публикациях:

1 Домусульманские и исламские элементы в картине мира тюрков-огузов (на основе огузского героического эпоса «Книга моего деда Корку-та») // Altaica VII. M ИВ РАН, 2002 С 7-29

2 Книжные и устные формулы в огузском героическом эпосе «Книга моего деда Коркута» // Традиционная культура Научный альманах № 2 M,2003 С 49-57

3 Устные элементы в турецкой народной повести (к вопросу об устной и книжной традиции) // Altaica IX M ИВ РАН, 2004 С 15-26

4 Устные и книжные элементы в турецкой народной повести // Тезисы VI Международной конференции «Исторические источники Евроазиатских и Североафриканских цивилизаций» (Республика Адыгея, Майкоп, 36 октября 2005 г) M ИВ РАН, 2005 С 28-29

5 Элементы древнетсоркской картины мира (на примере огузского героического эпоса «Китаб-и дедем Коркут») // Тюркологический сборник 2003-2004 Тюркские народы в древности и средневековье / Ин-т востоковедения Санкт-Петербургский филиал M Воет лит РАН, 2005 С 6-29

6 Kinship in the Epic Genres of the Turkish Folklore // Kinship in the Altaic World Proceedings of the 48th Permanent International Altaistic Conference Wiesbaden Otto Harrassovitz Verlag, 2006 S 19-24.

7 К истории книгопечатания в Египте Булакская типография // Египет, Ближний Восток и глобальный мир Сб научных статей M, 2006 С 116-119

8 Устная и книжная традиции в турецком фольклоре (на материале турецкой народной повести) // Международная научная конференция «Востоковедение и африканистика в университетах Москвы, Санкт-Петербурга, России, Европы Актуальные проблемы и перспективы» 4-6 апреля 2006 г СПб , 2006 С 291-292

Подписано в печать 29 08.2007 г Исполнено 30 08 2007 г Печать трафаретная

Заказ № 649 Тираж: 120экз

Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш, 36 (495) 975-78-56 www autoreferat ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Аникеева, Татьяна Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

Характеристика источников.

Обзор литературы.

ГЛАВА 1. ТУРЕЦКАЯ ГОРОДСКАЯ ПОВЕСТЬ И ЛИТЕРАТУРНАЯ ТРАДИЦИЯ.

Книжное бытование турецкой городской повести.

Роман Шемседдина Сами «Любовь Талата и Фитнат» и турецкая городская повесть.

ГЛАВА 2. УСТНАЯ ТРАДИЦИЯ И ТУРЕЦКАЯ ГОРОДСКАЯ ПОВЕСТЬ

Турецкая городская повесть и сказка.

Турецкая городская повесть и народный театр.

Бытование пословиц и поговорок в турецкой городской повести.

ГЛАВА 3. ПОЭТИЧЕСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ ТЕКСТА ТУРЕЦКОЙ ГОРОДСКОЙ ПОВЕСТИ.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Аникеева, Татьяна Александровна

Турецкая народная повесть {ка1к Ыкауеэ!, далее хикяйе, халк хикяйеси) представляет собой крайне интересное явление турецкого фольклора и турецкой словесности в целом. Традиционным ареалом зарождения и распространения халк хикяйеси принято считать северо-восток Турции и районы, граничащие с Ираном. Народная/городская повесть представляет собой некогда бытовавший исключительно в устной форме, а впоследствии записанный прозаический текст новеллистического или фантастического содержания с поэтическими фрагментами. Данные повествования в устном или письменном виде являлись неотъемлемой частью городской культуры, потому хикяйе может быть названа также городской повестью.

Характерной чертой повести является ее существование одновременно в устном и письменном виде на границе между литературной традицией и фольклором: зачастую ее тексты представляют собой фольклоризованные версии известных на Ближнем Востоке литературных сюжетов. Документально подтвержденные свидетельства устного исполнения городской повести относятся к периоду приблизительно с XVIII в. по середину XX в., хотя сами истоки городской повести как жанра турецкого фольклора исследователи склонны возводить к более раннему времени. В целом рассматриваемый нами период следует за временем, которое исследователи называют переходным в турецкой литературе (конец XVII - начало XIX вв.), когда произошло изменение функций традиционных жанров турецкой литературы и их обогащение. Изменения коснулись и поэзии, и — еще в большей степени — прозы (Маштакова, 1984, с. 95). Известно, что «турецкая словесность всегда располагала двумя взаимодополняющими жанровыми системами, между которыми происходили взаимопроникновения» (Маштакова, 1984, с. 77); речь идет о книжной и устной традициях: «На стыке письменных и фольклорных жанров иногда возникали новые» (Маштакова,

1984, с. 77). Примером такого взаимопроникновения и является жанр турецкой городской повести.

Данное исследование в одинаковой степени затрагивает проблемы, связанные с историей литературы и фольклора Турции, а также смежных культурных ареалов, и более общие проблемы взаимовлияния устного и книжного текстов, имеющие отношение к теории фольклора.

Объектом данного диссертационного исследования являются тексты турецких городских повестей (.хикяйе), изданные в разное время в Турции в период приблизительно с первой половины XIX в. (литографии) до второй половины XX в. Это время в истории сначала Османской империи и затем Турции является одним из самых интересных с точки зрения истории культуры, в том числе традиционной. Именно с ним исследователи связывают возрастающее влияние Запада во многих областях культурной и общественной жизни империи, именно это время стало эпохой масштабных реформ и перемен во всех сферах жизни турецкого государства.

Научная новизна данной работы состоит в том, что турецкая городская повесть рассматривается как особый жанр турецкого фольклора, имеющий связи и с народным театром, и со сказкой, но существующий независимо от них. Мы рассматриваем хикяйе в обоих аспектах ее бытования, устном и книжном, используя различные источники (как записи, полученные от сказителей в XX в. и популярные издания прошлого века, так и литографии XIX в.) и сравнительный материал (тюркский), который позволяет проводить типологические параллели. В круг источников наряду с литографиями и рукописью («Повесть о багдадском кадии и плуте») мы включаем популярные издания турецкой городской повести, опубликованные массовыми тиражами в Турции и в Болгарии в 1940-1970-е годы, поскольку это позволяет проследить изменения, которые турецкая городская повесть претерпевала на протяжении достаточно долгого времени, и определить ее наиболее характерные черты (см. раздел «Библиография»).

Цель нашего исследования — определить место и роль городской повести в системе жанров турецкого и — шире — тюркского фольклора и тюркских литератур.

Тем самым главной задачей исследования является выделение основных характеристик турецкой городской повести как жанра турецкого фольклора (стилистические особенности повествования прозаического текста и поэтических фрагментов городской повести, особенности ее композиционного построения и сюжетно-мотивной структуры), а также выявление закономерностей взаимовлияния между турецкой городской повестью и турецкой литературой.

Методологическую основу работы составляет сравнительно-исторический подход к исследуемому явлению: для решения поставленных задач в нашей работе были сопоставлены различные варианты текстов городской повести, изданные или полученные от сказителей в разное время.

Для выделения жанровых особенностей хикяйе ряд текстов повести был сопоставлен с произведениями, содержащими аналогичные сюжеты, но принадлежащими к другим жанрам турецкого фольклора (например, тексты театра карагёз). В проведении типологических параллелей между турецкой городской повестью и сходными явлениями в различных литературных традициях мы основываемся на положении Е.М. Мелетинского («Проблемы сравнительного изучения средневековой литературы») о необходимости опыта сопоставления пред- и околороманных полуфольклорных форм, каковыми являются турецкие городские повести, арабские героические жизнеописания (сират), малайские приключенческие повести, китайская повесть (пинхуа): «Весьма красноречивые результаты дает опыт сопоставления западного. романа с ближне- и средневосточным романическим эпосом. а также сопоставление различных пред- и околороманных полуфольклорных форм типа европейских народных книг, арабских романизованных героических жизнеописаний («сират»), дастанного эпоса Средней Азии, малайских приключенческих повестей» (Мелетин-ский, 1998, с. 414).

В нашем исследовании мы исходим из того, что турецкая городская повесть представляет собой крайне неоднородный в жанровом, стилистическом и хронологическом отношении текст, на стилистику и сюжетную структуру которого оказали влияние различные жанры тюркского фольклора и литератур Ближнего Востока. Мы предполагаем, что на бытование турецкой городской повести оказывали существенное влияние исторические и культурные процессы, происходившие в Османской империи, а затем и в Турецкой республике (например, реформы эпохи Танзимата) и что стилистические особенности прозаического текста городской повести, как правило, связаны с литературной традицией, тогда как поэтические фрагменты текста хикяйе тесно связаны с древнейшей тюркской поэтической традицией.

Характеристика источников

Основные источники диссертационного исследования разделяются намц на три основные группы: литографированные и осуществленные типографским способом издания турецкой городской повести XIX в.; издания турецкой городской повести, выпущенные массовыми тиражами в XX в., ориентированные на самый широкий круг читателей (например, серия «Народные книги» — На1к Кл1ар1ап). Масштабные публикации текстов турецкой городской повести, рассчитанные на массового читателя, в Турции и на Балканах (Болгария), относятся к середине-второй половине XX в.1 Как правило, подобные издания основывались на литографиях, однако зачастую редактором такого издания могли быть внесены определенные изменения (обычно касающиеся языка повествования, сокращение или переработка поэтических фрагментов текста). публикации текстов, записанных непосредственно от сказителей (записи П.Н. Боратава и других фольклористов, осуществленные в середине - второй половине XX в.). Эта группа текстов отражает устное бытование турецкой городской повести.

Помимо перечисленных источников были также использованы тексты пьес турецкого народного театра карагёз, опубликованные X. Риттером и Дж. Кудретом; тексты турецких сказок (в основном из собрания П.Н. Боратава), а также ряд других произведений тюркских литератур и тюркского фольклора (См. раздел «Библиография»), например, эпос «Книга моего деда Коркута», «Словарь тюркских наречий» Махмуда Кашгарского. «Книга моего деда Коркута на языке племени огузов» {Китаб-и дедем Коркут аля лисан-и таифа-и огузан; далее — «Китаб-и дедем Коркут») является единственным письменным памятником средневекового эпоса у тюркоязычных (огузских) народов, сложе

1 См., например: История Османского государства, 2006, с. 120-121. ние сказаний которого относят к XI в., и важнейшим источником по общественной и культурной жизни тюрков-огузов. «Словарь тюркских наречий» Махмуда Кашгарского, в свою очередь, является едва ли не самым важным источником по истории и культуре тюркских народов в Средние века. В нашей работе был использован русский перевод «Словаря.», осуществленный З.А. Ауэзовой (Махмуд ал-Кашгари, 2004).

В данной работе названия источников (например, названия городских повестей) даются в латинской транслитерации (их полные название приводятся в разделе «Библиография»), также приводится список сокращений. Если известна точная дата издания какой-либо литографии, то указана дата по хиджре и по христианскому летосчислению.

Обзор литературы

Вопросы соотношения книжных и устных элементов в фольклорном произведении исследованы довольно широко, причем на различном материале литератур народов Востока: на примере монгольских сказаний (С.Ю. Неклюдов), малайских хикайатов (JI.B. Горяева), арабского народного романа (А.Б. Куделин), китайских повестей пинхуа (Б.Л. Рифтин). В то же время данная проблематика мало затрагивалась исследователями на тюркском материале. Если в Турции, а также на Западе, ее можно выделить в качестве отдельного направления фольклористических исследований (см. труды П.Н. Боратава, И. Башгёза, В. Эберхарда, О. Шписа, Ф. Тюркмена и других), то среди отечественных исследований, так или иначе освещающих данную проблематику соотношения устности и книжности на собственно турецком материале городских повестей или книжного эпоса, можно назвать некоторые работы А.Н. Самойловича, Х.Г. Короглы, B.C. Гарбузовой.

Хотя в турецкой науке городская повесть изучена достаточно подробно, ее обобщающих литературоведческих исследований не было со времен выхода работ О. Шписа (Spies, 1929) и П.Н. Боратава (Boratav, 1946), а также ряда работ по турецкому фольклору М. Фуада Кёпрюлю. Некоторые проблемы изучения турецкой городской повести в первой половине XX в. поставлены в общем обзоре турецкого фольклора, написанным П. Н. Боратавом в форме вопросов и ответов (Boratav, 1973).

Исследования турецкой городской повести как жанра единичны. Характерной чертой турецких работ является частный подход к проблеме, выражающийся в подробном рассмотрении отдельных сюжетов городских повестей как вне общего взгляда на типологические особенности жанра народной книги в целом, так и вне рассмотрения турецкой городской повести в системе жанров турецкого (вообще тюркского) фольклора и тюркских литератур (см., например работы: Kaya, 1993; Türkmen, 1974). Причины этого — отчасти в турецкой националистической идеологии, господствовавшей в том числе и в культурной политике Турции в первой половине XX в.; они положили начало изучению турецкого фольклора, но в то же самое время обусловили и узкую направленность соответствующих исследований в Турции. Ряд этих немногочисленных турецких исследований, касающихся городской повести, построен, как правило, на сопоставлении и детальном анализе различных бытующих в устном или печатном виде вариантов какого-то одного конкретного сюжета повести (например, повесть о Махмуде и Нигяр: Kaya, 1993); не рассматриваются эти сюжеты также с учетом их исторического бытования.

Одной из особенностей турецкой городской повести является одновременное функционирование одних и тех же сюжетов в устном исполнении и в виде рукописного, а впоследствии — и печатного, текста. Устная традиция исполнения городской повести продолжала существовать в ряде местностей Турции вплоть до недавнего времени (середина — вторая половина XX в.). В современных зарубежных и отечественных исследованиях турецкого фольклора и. в частности, городской повести, объектом изучения является именно устное бытование текста, процесс исполнения, запоминания, передачи различных вариантов сюжетов; турецкая городская повесть зачастую рассматривается практически как единое целое с другим жанром турецкого фольклора, бытовавшим в городской традиции,— народным театром (см., например, исследования О. Нутку, У. Орала, И.В. Бородиной, Е.А. Огановой). По всей видимости, такой подход связан с тем, что эти жанры являются весьма близкими, поскольку существовали в единой городской среде и приблизительно в одно и то же время; зачастую турецкий народный театр и городская повесть располагают общими сюжетами (см. главу 2 данной работы).

Надо отметить, что зачастую во многих исследованиях турецкая городская повесть рассматривается только в связи с другими жанрами турецкого фольклора (см., например, Spies, 1929, где хикяйе представляется лишь как разновидность турецкой волшебной сказки).

Неотъемлемой частью текста хикяйе являются поэтические фрагменты, они тесно связаны с традицией турецкой народной поэзии. В отличие от городской повести, турецкая народная поэзия изучена весьма детально (в том числе и в самой Турции), включая ее генезис и различные разновидности (таких как поэзия ашиков, поэзия дервишеских обителей-техтсе). Среди исследований, посвященных данной теме, выделяются труды М. Фуада Кёпрюлю (КбргйШ, 1962), Сайма Сакаоглу (5акао|1и, 1989) и других.

Обзору классических и современных российских исследований по турецкой словесности Средних веков и отчасти Нового времени (труды В.Д. Смирнова, А.Е. Крымского, В.А. Гордлевского, Х.Г. Короглы, Г.А. Гор-баткиной, И.В. Боролиной и других) посвящена статья Е.И. Маштаковой «Средневековая турецкая литература» (Маштакова, 2002); из обзора следует, что начало изучению турецкой городской повести как неотъемлемой части турецкого фольклора было положено в трудах В.Д. Смирнова и В.А. Гордлевского в конце XIX - начале XX в. (см., например, Гордлевский, 1962а; Гордлевский, 19626), когда хикяйе была уже сформированным, сложившимся жанром.

В целом же вопрос о сходстве и преемственности литературных форм народного романа и произведений, являвшихся его «прототипами», с одной стороны, и литературы других тюркских народов, неоднократно обсуждался отечественными тюркологами. Так, еще А.Н. Самойлович (1880-1938) в статье «К какой из турецких литератур принадлежит относить роман XIII века "Иосиф и Зулейха"?», проводит параллели между романом о Юсуфе и Зулейхе Алия XIII в. и другими тюркскими литературами: «Совпадение метра и стихотворной формы романа с метром и стихотворной формою произведений ранних средне-азиатско-турецких поэтов мусульманской эпохи: <хикметы> ходжи Ахмада Ясеви и Сулеймана Бакырганского при различии в языках. дает основание установить такую же литературную зависимость Алия от старых корифеев среднеазиатской поэзии, какая в XVI веке существовала между «азербайджанским» писателем Фузули и несравненным Мир Али Широм» (Самойлович, 2005а, с. 789-790). В нашей работе мы используем исследования, посвященные типологически сходным явлениям в литературах различных культурных регионов: это Дальний Восток (китайская городская повесть пинхуа) и Юго-Восточная Азия (хикайат) и Ближний Востока (арабский эпос).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Устные и книжные элементы в тюркской традиционной словесности: турецкая городская повесть"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Турецкая городская повесть на всем протяжении своего существования занимала промежуточное положение не только между литературной традицией и фольклором, но и между различными фольклорными жанрами, сочетая черты волшебной сказки, народного театрального представления, народной поэзии. Однако на основе сопоставления хикяйе с другими жанрами турецкого фольклора выделяются основные и наиболее устойчивые черты.

Стилистические особенности прозаической части повествования турецкой городской повести тесно связаны с ее сюжетным типом. В так называемом героическом типе хикяйе (например, цикл повестей о Кёроглу) чаще всего используются формулы смены эпизодов и обращения рассказчика к слушателям; подобные формульные словосочетания, указывающие на ее устное бытование и происхождение, свойственны также эпическим фольклорным жанрам. В хикяйе романтического типа (таких, как повесть о Фархаде и Ширин, «Ашик-Гарип», повесть о Тахире и Зухре и многие другие) нередки стилистические клише, заимствованные из разного рода литературных источников. Таким образом, городская повесть обладает достаточно отчетливой формульной структурой, основанной на следующем композиционном принципе: четко выделяются начальные формулы, формулы смены эпизодов и ввода стихотворных отрывков; что же касается концовок, то они, как правило, состоят из нескольких элементов, имеющих стилистические параллели в других жанрах тюркского фольклора. Эта структура, будучи достаточно устойчивой, с течением времени может претерпевать существенные изменения или даже местами нарушаться, как это происходит с новыми изданиями турецких городских повестей (например, изменяются либо исчезают начальные формулы или концовки); однако она практически одинакова и для устного, и для книжного бытования данного жанра.

Формульные словосочетания и стилистические клише в прозаической части повествования, однако, не являются самыми устойчивыми элементами повести: в изданиях XX в. они имеют тенденцию к исчезновению.

Этот тип повестей, как показывают различные источники, пользовался большой популярностью среди горожан Османской империи второй половины XIX в. и до некоторой степени оказал влияние на турецкую литературную традицию: один из первых турецких романов, «Любовь Талата и Фитнат» (Тааш-шук-и Тал'ат ее Фитнат), по своему сюжету и некоторым мотивам, а также по манере повествования и некоторым особенностям композиционного построения сближается с городской повестью и некоторыми образцами городского фольклора. Таким образом, хикяйе не только испытала влияние литературной традиции Ближнего Востока, а также исторических и культурных процессов, происходивших в Османской империи (например, реформы эпохи Танзимата), но и сама оказала влияние на зарождающуюся литературную традицию турецкого романа.

Турецкая городская повесть как жанр, существующий также и в устной форме, может быть сопоставлена с другими жанрами турецкого фольклора, имеющими исключительно устное бытование: например, турецкой волшебной сказкой и народным театром. Некоторые сюжеты хикяйе сохраняют в себе архаические мотивы, связанные не только с волшебной сказкой, но и с тюрк-ским/огузским героическим эпосом; зачастую в повести присутствуют общие со сказкой географические названия или персонажи, а источниками сюжетов некоторых повестей являются известные сказочные циклы: в таком случае повесть представляет собой как бы отдельный эпизод из этого цикла. Кроме того, турецкая городская повесть и волшебная сказка часто обладают общими мотивами, которые даже позволяют исследователям причислить некоторые сюжеты повестей к сказочным. В то же время хикяйе не может быть полностью отождествлена с волшебной сказкой только на основании одинаковой сюжетно-мотивной структуры. Сравнительный анализ некоторых сходных элементов говорит о том, что общие мотивы в этих жанрах реализуются совершенно различным образом.

При сопоставлении общих сюжетов городской повести и народного театра карагёз, а также анонимной драмы («Тахир и Зухра», «Фархад и Ширин», «Керем и Аслы»), выявляются определенные сюжетные трансформации (например, исчезновение трагической концовки в представлении театра карагёз или в авторской пьесе о любви Керема и Аслы) и языка (если в городской повести «книжная» лексика маркирует прежде всего близость к «высокой», литературной традиции, то в устах тех же персонажей в фасле театра карагёз она становится предметом шуток и осмеяния), тогда как практически неизменной сохраняется сама форма стихотворного диалога между героями.

В различных публикациях турецкой городской повести (как литографиях, так и типографских изданиях латинским шрифтом, включая также относительно поздние) неоднократно встречаются различные пословицы и поговорки. Их использование имеет или ситуационную или композиционную привязку (пословицы и поговорки в турецкой городской повести обнаруживаются как в основном тексте хикяйе, так и в концовках или начале). Их непосредственным источником, как правило, является не фольклор, а существующая литературная традиция, что следует из сопоставления данных паремий и различных антологий, источником которых в свою очередь послужило «Собрание османских пословиц» Ибрагима Шинаси (1863), составленное на основе не фольклорного материала, а творчества различных османских поэтов.

Турецкая городская повесть неразрывно связана с традицией народной поэзии — в плане как сюжетном, так и структурном. Собственно поэтическая тематика играет особую роль в сюжете турецкой городской повести: ведь часто главным героем ее оказывается иоэт-ашик, а одним из распространенных и характерных исключительно для хикяйе мотивов является поэтическое состязание ашиков. На основе сопоставления поэтических фрагментов из повестей об аши-ках и стихоы поэзии исторически существовавших народных поэтов (чья поэзия вошла в соответствующие городские повести), можно сделать вывод о том, что еще в первой половине XX в. хикяйе не только воспроизводилась в виде уже существующих сюжетов и их вариантов (как отмечалось в первой части нашего исследования, традиция ее исполнения засвидетельствована вплоть до 1970-х гг. XX в.), но это была еще и продуктивная традиция, способная порождать новые сюжеты.

Основными же источниками стихотворных фрагментов турецкой городской повести является прежде всего тюркский фольклор и народная поэзия, основанная на силлабическом метре, а не литературная традиция, связанная с заимствованной от персов и арабов квантитативной системой стихосложения — арузом. Турецкая городская повесть сохраняет в своих поэтических фрагментах определенное родство с различными формами поэзии народной, в том числе ашикской: мани, кошмой, тюркю, дестаном, семаи, а также древнетюркской («Диван-и лугат ит-тюрк» Махмуда Кашгарского).

Именно поэтические элементы в неоднородном тексте хикяйе являются наиболее устойчивыми и в то же время пластичными, подверженными вариациям на всем протяжении ее существования. Данные поэтические фрагменты оказываются и наиболее древними частями текста турецкой городской повести.

Своеобразие городской повести как одного из интереснейших жанров турецкого фольклора, несомненно, обусловлено особенностями ее бытования. Если прозаическая часть текста хикяйе, включающая формулы, стилистические клише и сам сюжет повести, обращается к литературной традиции Ближнего Востока, то поэтическая ее часть тесно связана с общетюркской фольклорной, еще доисламской, традицией.

Список научной литературыАникеева, Татьяна Александровна, диссертация по теме "Фольклористика"

1. A§ik Garip, 1889 — A§ik Garip hikayesi (¡^ <js¿^). ístanbul, около1889.

2. A§ik Garip, 1900 — A§ik Garip ( ó^). ístanbul, около 1900. A§ik Garip, 1958 — A§ik Garip. Eflatun Cem Güney. ístanbul, 1958. Asman ile Zeycan hikayesi, 1883 — Asman ile Zeycan hikáyesi. ístanbul,1883.

3. Divan-i Kerem, 1882 — Divan-i Kerem úL*p). ístanbul, 1882.

4. Ferhat ile §irin, 1959— Ferhat ile §irin. Halk hikayesi. Sofya: Narodna Pros-veta, 1959.

5. Ferhat ile §irin, 1965 — Ferhat ile §irin. Ankara: Ayildiz Matbaasi, 1965. (Сер. Halk Kitaplan).

6. Güí ile Mir Ali §ir hikáesi — Gül ile Mir Ali §ir hikáesi // Boratav P.N. Halk hikayeleri ve halk hikayeciligi. Ankara, 1946.

7. В квадратных скобках дано имя редактора, если оно обозначено.

8. Harami ile Baghdad kadisinin serguzeçtidir — «Приключения багдадского кадия и плута». Рукопись, приобретена в Стамбуле, прибл. XIX в. (из личного собрания диссертанта).

9. Hikaye-i Farhad ile Çirin, 1900 — Hikaye-i Farhad ile Çirin (ôlh aLI iUjâ V^). Istanbul, около 1900.

10. Hikaye-i Raz-i Nihan ile Mah-i-Firuza Sultan, 1900 — Hikaye-i Raz-i Nihan ile Mah-i-Firuza Sultan (jU»L ® jjjîAL aLI Ai**). Istanbul, около 1900.

11. Hikaye-i Tahir ile Zuhra, 1850 — Hikaye-i Tahir ile Zuhra (0*j istanbul: Amira, 1266/1850.

12. Hurçit ile Mahmihri, 1947 — Hurçit ile Mahmihri. istanbul: Bozkurt Kitap ve Basimevi, 1947.

13. Karaca Oglan ile Benli kiz, 1947— Karaca Oglan ile Benli kiz. Yukay Rasih. istanbul, 1947.

14. Kerem ile Ash, 1949 — Kerem ile Ash. Halk hikayesi. Muharrem Zeki Korgunal. istanbul: Bozkurt Kitap ve Basimevi, 1949.

15. Kerem ile Ash, 1956 — Kerem ile Ash. Sofya: Narodna Prosveta, 1956.

16. Kerem ile Ash, 1959 — Kerem ile Ash. Halk hikayesi. Eflatun Cem Giiney. istanbul, 1959.

17. Kerem ile Ash, 1963 — A§ik Kerem ile Ash Han. istanbul, 1963.

18. Koroglu ile Selma, 1959 — Koroglu ile Selma. istanbul, 1959.

19. Koroglu masali, 1939 — Koroglu masali. Istanbul rivayeti. Naki Tezel. istanbul, 1939.

20. Koroglu. Antep rivayeti — Bayaz H. Koroglu. Antep rivayeti. Б.м., Karacan yayinlari, 1981.

21. Koroglu. Bolu Beyi Kolu — Koroglu. Bolu Beyi Kolu // P.N. Boratav. Halk hikayeleri ve halk hikayeciligi. Ankara, 1946.1.yla ile Mecnun, 1960 — Leyla ile Mecnun. Sofya: Narodna Prosveta, 1960.

22. Malik-§ah ile Kulli hanimin hikayesi, 1900 — Malik-§ah ile Kulli hanimin hi-kayesi <dj ili ^L). Istanbul, около 1900.

23. Me§hur Koroglu, 1888 — Me§hur Koroglu (¿»¿jbj* jj^ ). istanbul, 13051888

24. Me§hur Koroglu, 1923 — Me§hur Koroglu (hikayesi) (ta^jLu* jjfrty. istanbul,1923§ah ismail, 1834 — §ah ismail (cJH—l cli). б.м., 1834. §ah ismail, 1960 — §ah ismail. istanbul, 1960.

25. Tahir ile Zuhra, 1889 — Tahir ile Zuhra (»>J istanbul, около 1889.на полях повести об Ашике Керибе).

26. Tahir ile Zuhra, 1900 — Tahir ile Zuhra (®>j istanbul, около 1900.на полях повести об Ашике Керибе).

27. Tahir ile Zuhre, 1957 — Tahir ile Zuhre. Sofya: Narodna Prosveta, 1957.

28. Tahir ile Zuhre, 1960 — Tahir ile Zuhre. Eflatun Cem Güney. istanbul, 1960.

29. Шахсенем и Гарып, 1991 — Шахсенем и Гарып, Касым-оглан и другие туркменские народные повести. М.: ГРВЛ, 1991.

30. Эмрах и Сельви, 1982 — Эмрах и Сельви, необыкновенные приключения Караоглана и другие турецкие народные повести. М.: ГРВЛ, 1982.

31. Тексты фасля карагёз, драматические произведения

32. Kerem ile Asli, 1888 — Kerem ile Asli ^ istanbul, 1305 /1888.

33. Фасль-и Тахир — Ritter H. Karagös, Türkische Schattenspiele. Bd. III. Wiesbaden, 1953.

34. Фасль-и Ферхат — Ritter H, Karagös, Türkische Schattenspiele. Bd. III. Wiesbaden, 1953.1. Тексты сказок

35. Boratav, 2007 — Boratav P.N. Zaman zaman iiinde. istanbul: imge Kitabevi Yayinlan, 2007 (1-е изд. 1958).

36. Boratav, 2006 — Boratav P.N. Az gittik, uz gittik. istanbul: imge Kitabevi Yayinlan, 2006 (1 изд. 1969).

37. Стеблева, 1986 — Турецкие сказки / Сост., пер. с тур., вступ. ст. и примеч. И.В. Стеблевой. М.: ГРВЛ, 1986. (Сказки и мифы народов Востока).1. Прочие тексты

38. Aksoy, 1965 — Aksoy Omer Asim. Atasözleri ve deyimler. Ankara: Türk dil kurumu yayinlan, 1965.

39. Böige agizlannda., 1969 — Böige agizlannda atasözleri ve deyimler. Ankara: Ankara Üniversitesi basimevi, 1969.

40. Eyüboglu, 1973 — Eyüboglu E. Kemal. §iirde ve halk dilinde atasözleri ve deyimler. Ciltl. istanbul, 1973.0§G — Dedem Korkudun Kitabi. Hazirlayan Orhan §aik Gökyay. istanbul: Milli egitim basimevi, 2000.zön, 1956 — Özön M.N. Ata Sözleri. istanbul, 1956.

41. Radioff, 1886 — Radioff W. Proben. taranchi. Vol. VI. SPb., 1886§inasi, 1883 — §inasi lbragim. Durub-i emsal-i Osmaniyye (<üLuc. J15J Lijjja). istanbul, 1302/ 1883

42. Taa§§uk-i Tal'at ve Fitnat, 1872 — Sami §emsettin. Taa§uk Tal'at wa Fitnat (ciüj cj*1L istanbul, 1289 r.x. (1872).

43. Taa§§uk-i Tal'at ve Fitnat, 1964 — Sami §emsettin. Taa§§uk-i Tal'at ve Fitnat. Haz. Dr. Sedit Yuksel. Ankara: Ankara Universitesi basimevi, 1964.

44. Книга Коркута — Книга моего деда Коркута. Пер. В.В. Бартольда. М.,1962.

45. Коран — Коран / Пер. с арабского И.Ю. Крачковского. М.: FPBJI, 1986.

46. Махмуд ал-Кашгари — Махмуд ал-Кагигари. Диван лугат ат-Тюрк / Пер., предисл. и коммент. З.-А. М. Ауэзовой. Алматы: Дайк-пресс, 2005.