автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Вербализация понятийно-чувственного пространства феноменов сознания в научном и художественном типах речемышления

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Лабащук, Михаил Степанович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I.

ТИПОЛОГИЯ СЛОВЕСНОГО МЫШЛЕНИЯ. НАУЧНОЕ И

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СЛОВЕСНОЕ МЫШЛЕНИЕ.

§Г Типология научного и художественного словесного мыгиления.

1Л. Обыденно-философское мышление как основа научного и художественного словесного мышления.

1.2. Онтология научного и художественного словесного мышления.

ГЗ. Гносеология научного и художественного словесного мышления.

Г4. Возможность сопоставления вербальных результатов научного и художественного словесного мышления.

§ 2. Структура научного и художественного типов речемышления.

2. Г Единство и антагонизм чувственного и рационального созерцания и познания.

2.2. Структуры форм культуры в научном и художественном словесном мышлении.

2.3. Пространство как категория рационального и чувственного созерцания.

2.4. Причинность в научном и художественном словесном познании.

2.5. Понятие, образ и значение в научном и художественном словесном мышлении.

§ 3. Когнитивная значимость словесного художественного творчества.

ГЛАВА П.

МЕТАФОРА КАК СРЕДСТВО ПОЗНАНИЯ В СЛОВЕСНОМ

МЫШЛЕНИИ.

§ Г Метафора как способ продуктивного мышления.

LI. Значимость метафоры в мышлении человека.

L2. Структура метафоры в отношении к другим изобразительным тропам.

1.2.1. Синхронический аспект метафоры.

1.2.2. Диахронический аспект метафоры.

§ 2. Семантические «теории аналогии» и «теории взаимодействия» в исследованиях метафоры.

2.1. «Теории аналогии» метафоры.

2.2. «Теории взаимодействия» метафоры.

2.3. «Моделирующие теории» метафоры.

2.4. Теория иконической сигнификации П. Рикера.

§'3. Воображение и семантика метафоры.

3.1. Воображение и семантика речемышления.

3.2. Когнитивный и игровой аспекты метафоры.

3.3. Семантическое пространство метафоры.

ГЛАВА П1.

ВЕРБАЛИЗАЦИЯ ПОНЯТИЙНО-ЧУВСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА ФЕНОМЕНОВ СОЗНАНИЯ В НАУЧНОМ И

ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТИПАХ РЕЧЕМЫШЛЕНИЯ.

§1. Вербализация феноменов сознания в научно-философском и художественном типах словесного мышления. Категории пространства внешнего и пространства внутреннего.

1.1. Констатация изменения точки отсчета в восприятии и осознании пространства Универсума.

1.1.1. Расширение пространства мироощущения человека.

1.1.2. Понимание биосферы как явления космического.

1.1.3. Понимание человека как элемента биосферы.

1.2. Понимание Универсума как сложного единого целого.

1.2.1. Сознание как часть Универсума. Универсум как

часть сознания.

1.2.2. Проблема нахождения (локализации) смысла существования.

1.3. Соотношение элементов структуры Универсума.

1.3.1. Признание равновеликой значимости макро- и микроэлементов структуры Универсума.

1.3.2. Понимание соотношения структуры пространства сознания и структуры внешнего пространства.

1.4. Сознание как внутреннее пространство.

1.4.1. Сознание как функция синтеза через анализ.

1.4.2. Сознание как чувство (как способность к целостности восприятия).

1.4.3. Сознание как свет.

1.4.4. Отстранение сознания.

2. Вербализация феноменов мышления в научно-философском и художественном типах словесного мышления.

2.1. Чувственно-физиологические паттерны субъекта.

2.2. Полифония мыслительных процессов. Субъект как микросоциум.

2.3. Мышление как ориентирование в сознании и как расширение сознания.

3. Вербализация феноменов языковой деятельности в научно-философском и художественном типах словесного мышления.

3.1. Система языка и языковая номинация.

3.2. Речевая деятельность и речевые произведения.

3.2.1. Речевая деятельность как экспликация глубинных психосоматических состояний.

3.2.2. Речевая деятельность как структурирование интен-циального смысла.

3.2.3. Взаимозависимость смысловой интенции и ее знаковой экспликации.

3.2.4. Нейрофизиологические и артикуляционные основы процессов речепроизводства.

3.2.5. Органичность - рефлексивность речепроизводства.

3.2.6. Онейроидные состояния и пространства в рече-мышлении.

3.2.7. Проблемы речевосприятия и взаимопонимания.

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Лабащук, Михаил Степанович

Сознание наиболее общепринято представляется в виде многоуровневой системы, включающей как осознаваемые, так и неосознаваемые компоненты, причем, системы, способной к развитию и саморазвитию, а также системы, очень восприимчивой к обучению. Примечательно, что, с одной стороны, в исследованиях нередко утверждается неосознанность проявлений сознания и мыгиления, причем, даже по отношению к верхнему, наиболее эксплицированному и, казалось бы, неоспоримому уровню сознания, например, языку: «Языковой акт имеет характер наименее осознанного, наименее обдуманного заранее действия» (Соссюр, 1990: 41).

С другой стороны, в поле внимания исследователей все более попадает и утверждается возможность (и признание этой возможности) генерализации на неосознаваемом уровне, генерализации без осознания принципа, по которому осуществляется основание обобщения и классификации, то есть без рефлексирования. Нижележащие подсознательные или бессознательные уровни этой системы нередко воспринимаются как характеризующиеся меньшей расчлененностью и особенно рефлексивностью, но все же способные к генерализации. Например, можно привести результаты исследований А.Р.Лурии и О.С.Виноградовой объективными методами семантических отношений (см.: Лурия, 1979: 256) или экспериментальные исследовапия В.Ф.Петренко и В.В.Кучеренко роли вербальных значений в функционировании сознания (см.: Петренко, 1988: 10). Это относится даже к самым низким или первым уровням восприятия и обработки информации, ср.: «Ощущение — это тоже анализ и синтез, чувственная дифференцировка и генерализация внешних воздействий» (Рубинштейн, 1957: 96); «Обобщение есть и в ощущении и в мышлении, но характер этого обобщения различен» (там же: 104).

В теориях сознания и языка в философии, физиологии, психологии, языкознании и других науках язык и языковая деятельность традиционно определяются как семиотическая система и семиотическая деятельность, эксплицирующие внутренние явления сознания или процессы мышления, фиксирующие их и позволяющие гибко, но одновременно относительно однозначно соотносить с внешними явлениями и процессами. При этом традиционно сложной и дискутируемой остается проблема соотношения семиотического и несемиотического, то есть, с одной стороны, языка и речи, а, с другой стороны, сознания и мышления, а также восприятия, чувственности, образности, воображения, памяти, воли и др.

Речевые значения и знания, как и языковые, — это в первую очередь фиксированные и вынесенные вовне ( и поэтому в разной мере — хотя в основном в меньшей мере! — осознанные) значения. В советской социально-исторической традиции исследований синонимом осознанности признавалась системность организации инвариантных смыслов и значений, как основа переформулировок актуальных содержаний, как основа выражения одних значений через другие. Синонимом осознанности следует признавать не только системность, но в большей мере осознанность этой системности. Именно осознанность системности, а не только собственно системность организации инвариантных единиц в первую очередь повышает осознанность субьектом своей речемысли-тельной деятельности.

ХХ-й в. можно назвать веком решительного перехода от изучения текстов как формализованных и относительно статичных явлений к изучению языковой деятельности как динамичных процессов в их развитии, становлении и способах фиксации. Это изменение научной парадигмы гуманитарного знания началось еще в конце XIX в., подвергая критичности статичное воззрение на мрф как на жестко упорядоченную совокупность элементов. Мироздание стало рассматриваться как динамическая система разворачивающихся вокруг человека событий и явле

НИИ, поглощающих элементарные сущности как предметные переменные вовнутрь (см.: Телия, 1988: 3).

Самым важным явилось своеобразное перераспределение внимания исследователей на соотношение инвариантных и вариантных сущностей. Наряду с утверждением осмысления динамичности речи в поле внимания исследователей попала инвариантная сущность языка, произошло смещение акцентов исследования с определенного формального речевого результата на исходные инварианты и непосредственные процессы, приводящие к данному результату. Подтверждением этому является переакцентирование внимания с речи-результата на речь-процесс (см.: Торопцев, 1985) и особенно на внутреннее реконструирование, осмысление и прояснение языка как системы инвариантных единиц-моделей.

В центре внимания оказывается прежде всего деятельность человека как «меры всех вещей» и уже через антропометрическую картину мира далее утверждается в исследованиях тенденция определять объект исследования, его составляющие и своеобразие их структурных отношений. Такое существенное изменение методологического подхода приводит к констатации и дальнейшему уяснению не обособленности, не внеположенности, а, напротив, взаимообусловленности, взаимоопре-деляемости субъекта исследования и его объекта: «.реальность исследуемого объекта неотделима от метода, посредством которого ее определяют. .Мы должны стремиться к упорядочению как изучаемых явлений (с целью их классификации в соответствии с определенным логическим принципом), так и методов анализа.» (Бенвенист, 1965: 434).

Таким образом, кроме традиционных, явно материально выраженных, формальных структур в поле внимания исследователей все больше попадают именно процессы (во всей целостности и сложности их динамики), происходящие во внешнем для исследователя и его внутреннем мире. Эти скрытые явления получили в естествознании название глубинных структур» внешнего мира (см., напр., определения физика В.Гейзенберга — Гейзенберг, 1987), а в языкознании и исихологии — «глубинных структур» и «трансформации смыслов» речемыслительной деятельности (напр., лингвист Н.Хомский — Хомский, 1962; 1972; психолингвист Д.Слобин — Слобин, 1976) либо «имплицитных смыслов» в противоположность смыслам эксплицитным. Однако эти процессы (что касается психической деятельности субъекта) лучше было бы назвать понятийно-чувственным мышлением и мышлением семантическим (по моделям внутренней формы языка) в противоположность поверхностно-речевым, а также, особенно, поверхностно-сигнальным структурам.

Общее направление изменений (акцентирования внимания) лингвистических исследований можно определить как движение от изучения языковой картины мира, законов формального синтаксиса, формальной семантики, стилистики к способам создания этой языковой картины мира, а также к закономерностям когнитивного оперирования имеющимися в языке значениями и, особенно, к правилам их соотношения с понятийной системой субъекта и его мыслительной деятельностью. В конечном счете, это все вопросы (следует подчеркнуть тот факт, что данные проблемы традиционно считались объектом психологии — см.: Грин, 1976: 223) репродуктивного и продуктивного смысло-производства, а также (на этой основе) пополнения лексикона.

Продолжавшее длительно существовать в традиционных советской философии и языкознании мнение о нераздельности и абсолютной взаимоопределяемости языка и мышления, хотя и относительно иреодо-ленное в носледние десятилетия, все же имеет еще широкие негативные последствия.

Наиболее чувствительно сказывается ущербность такого подхода (или последствий такого подхода) в ограничении и обеднении понимания действительной сложности и богатства процессов речемышления. До сих пор наиболее традиционные взгляды на речемыслительную деятельность вряд ли намного отличаются от тривиальных представлений о мышлении как о еще не эксплицированной речи (то есть о мышлении как о процессе, при необходимости способном к параллельному речевому кодированию), а о речи как о более или менее удачно эксплицированном мышлении.

В итоге действительное положение вещей оказывается не только незамеченным, но и проигнорированным. И причиной тому расхожие обыденные взгляды и формулировки и нередкие новерхностные научные определения.

В философии (И.Кант, В.Джемс, К.Поппер и др.) как методологической основе любого научного исследования (в данном случае, лингвистического), а также в смежных языкознанию научных дисциплинах — физиологии (И.Сеченов, И.Павлов, П.Анохин и др.), психологии (Л.Выготский, С.Рубинштейн, А.Леонтьев и ДР-)' семиотике (Ч.Пирс,Ч.Моррис) — давно имеются научные разработки, способные быть отправной базой глобального функционального подхода исследований, многоаспектно рассматривающего исходность, сущность, структуру и телеологию многообразных психических, ментальных и семиотических фактов, подлежащих анализу.

Таковые научные разработки имеются и в языкознании (Ф. де Соссюр, А.Потебня, А.И.Бодуэн де Куртене, В.Матезиус, Р.Якобсон и МП. др.). Это и появившиеся в последнее время функциональные концепции А.В .Бондарко, В.Г.Гака, А. А.Залевской, Е. С .Кубряковой, О.В.Лещака, Н.А.Слюсаревой, И.С.Торопцева и др.

Однако, тем не менее, наиболее распространенное понимание содержания речемыслительных процессов укладывается в рамки понимания, традиционно формалистски определенного методикой вузовского преподавания. В связи с этим в языкознании необходима решительная переоценка привычно принятых ценностей методологического и методического характера.

Самая первая, базисная, и поэтому наиболее важная проблема в подходе к научному исследованию возникает в связи с уяснением методологической позиции исследования. Игнорирование этого или поверхностное отношение неизбежно приводит к нетвердости, эклектичности позиции и к непоследовательности выводов.

Кроме бесспорного преимущества, определяемого потенциальной плодотворностью научных исследований, питаемых абсолютной свободой выбора исходных основ и желательных направлений исследования, постсоветская лингвистика имеет и не меньшие недостатки в виде почти вековой прерывности плюрализма методологических подходов, исключая лишь развитие одной марксистско-ленинской идеологии.

Конечно, материалистическая методология никогда не была и не могла быть абсолютно единой, она содержала в себе элементы многообразия, но все же наиболее плодотворным может быть наличие именно антагонистически полярных методологий. В настоящее время отсутствие традиций преемственности, кроме значительного времени, требует самостоятельного поиска и ориентирования в многообразии разнохарактерного научного материала, появившегося в публикациях последнего десятилетия.

Лингвистика всегда имела объект, вызывающий неопределенность и разногласия даже в своем определении, вплоть до его отрицания. Ф.Соссюр отмечал странность положения (в целом оно сохраняется и сейчас), когда лингвистике приходится доказывать правомочность своего существования: «Какой иной науке предъявляют подобное предварительное условие ее существования, заключающееся в том, чтобы она взяла на себя обязательство поставлять результаты, которые должны обогащать другие науки, имеющие другие предметы исследования? Это значит просто отказать лингвистике в своем собственном предмете» (Соссюр, 1990: 35).

Объект языкознания является весьма своеобразным, как со стороны своей онтологии, так и со стороны познания этой онтологической сущности.

Во-первых, объект лингвистики является одновременно продуктом психической деятелъности конкретного индивида и межличностной коммуникации множества представителей некоторого социума, он равно индивидуально и социально обусловлен.

Во-вторых (и это напрямую связано с последствиями отождествления языка и мыгцления), это продукт не обязательно сознательной деятельности, скорее, наоборот. В то же время слово является главным инструментом научного мышления. То есть, слово приходится изучать главным образом посредством слова, что неизбежно обрекает на субъективность исследования и бесспорную его относительность. Поэтому действительным объектом лингвистического исследования являются не речевые произведения и даже не речевая деятельность, а языковая система идиолекта субъекта и его языковая компетенция.

В-третьих, хотя поверхностная видимость конкретного анализа создает внечатление внешней направленности характера лингвистического исследования, экстериоризации его объекта, локализации вне субъекта, действительная направленность лингвистического исследования может быть только интроспективной, внутренне обращенной к исследованию своей языковой компетенции.

Внешнезвуковые или письменные сигналы являются речевыми (даже не речевыми, а экспликацией речевых), а не языковыми фактами, они учитываются как факторы, объективирующие исследование. Лингвистическая теория может быть верифицирована или фальсифицирована не только со стороны собственной внутренней непротиворечивости, но и со стороны предметно-коммуникативных результатов ее применения. Предметно-коммуникативная практика является не только порождением объекта лингвистики, но и в значительной мере его результатом, что в недостаточной мере учитывается.

Неопределенность объекта лингвистики, обусловленная одновременно и онтологической и гносеологической природой языка (усугубленная трихотомией «язык — речевая деятельность — речевые произведения»), вызвана, во-первых, нежеланием акцентировать внимание на системных потенциально действенных образованиях, реализуюгцих языковую способность человека, во-вторых, даже если внимание на них акцентируется, такие образования признаются скорее исследовательскими моделями, чем реальными онерациональными структурами, в-третьих (наиболее распространенно), в случаях признания объектом лингвистики конкретных речевых сигналов они трактуются либо слишком узко и формально, либо, наоборот, нерасчлененно всеобъемлюш(е и произвольно в своей глобальности.

Примером произвольных интерпретаций речевых произведений являются современные постмодернистские направления в языкознании и литературоведении, которые, оперируя термином «дискурс», приписывают ему любое желаемое или требуемое значение. В таких случаях конкретная речевая единица признается определяемой любыми могущими прийти на ум причинами и, соответственно, означающей все, что только можно так или иначе ассоциативно с ней связать.

Такие трактования нередко выглядят довольно привлекательными свободой и масштабом своей операциональности и своей теоретической потенцией. Но, развивая воображение и диалектику мышления, они приносят и не меньший вред, притупляя чувство реальности, основательности и, особенно, последовательности мышления.

Наоборот, даже высоко и строго научные произведения структурно-функциональной направленности могут содержать в себе элементы феноменологизма или солиптичности, но все же не они определяют ведущие принципы разграничения и утверждения самоценности структур и функций сознания и языка. Напр.: «Мы никогда не знаем полного смысла чего-либо, и, следовательно, полного смысла какого-либо слова.

Слово есть неисчерпаемый источник новых проблем. Смысл слова никогда не является полным. В конечном счете он упирается в понимание мира и во внутреннее строение личности в целом» (Выготский, 1982, т.11: 347), «Слово относится к сознанию как малый мир к больпюму, как живая клетка к организму, как атом к космосу. Оно и есть малый мир сознания. Осмысленное слово есть микрокосм человеческого сознания» (Там же: 361).

Однако, несмотря на понимание и утверждение данной всеобъ-емлемости, основная научная ценность исследований Л.С.Выготского состоит в разработке и доказательстве генетического и культурно-исторического развития и становления операциональных структур поведения и познания и их синхронического функционирования.

Указанные противоречия, в конечном счете, определяются универсальной человеческой способностью к воображению в двух его видах — с одной стороны, реалистическому, логическому, прогнозирующему, но доказательному и, с другой стороны, эмоциональному, свободному, эмнирически не связанному. Данные типы мыгиления лежат в основе речемышления и, естественно, определяют качество речевых произведений. Однако не противопоставленность и, тем более, не антагонизм данных типов мышления определяют характер предлагаемого исследования, наоборот, именно плодотворное взаимодействие и даже нередкий параллелизм утверждений, выраженный в разной форме, предполагается главной ценностью и является объектом анализа многочисленных фактов речемышления.

Научное мышление, чтобы оставаться научным, должно питаться фантазией и доверием, но основываться только на проверяемых фактах и на действующих моделях, иначе (против чего и направлена наша работа) оно превращается в произведение со значительными или подавляющими элементами художественности.

Речевые произведения как один из аспектов речевой деятельности оказывают значительное влияние на процессы речемышления. Поэтому знание особенностей создания в разных типах речемышления речевых единиц на основе языковой системы способствует более строгому отношению к собственной речевой деятельности. Следует помнить, что, хотя научное и художественное мышление представляют разные способности человека, нередко они значительно перекрывают друг друга.

Тем не менее, нельзя допускать произвольного смешения приоритетов каждого типа мышления. В случаях (достаточно частых) употребления характерных особенностей одного типа речемышления в другом типе необходимо помнить это и адекватно оценивать эти особенности как использованные осознанно, со знанием их отличий и специфики.

Наука призвана выдвигать гипотезы, проверять, утверждать и реализовывать эти гипотезы, она призвана держать человека в напряжении, дисциплинируя его, хотя в то же время и создавать своими результатами всяческий комфорт. Искусство призвано развивать и утверждать веру человека, стимулировать воображение, выдвигать гипотезы, не доказывая их, действовать на человека расслабляюще и успокоительно.

В связи с этим следует обратить более пристальное внимание на два следующих момента:

1) научные и художественные произведения решают глобально одну и ту же задачу — обслуживают разнообразную ежедневную практику человека. Поэтому отношения их проблематики неизбежно имеют характер либо смежных, либо сходных отношений и связей;

2) и при поверхностной их оценке, и при скрупулезном анализе оказывается бесспорным то, что результаты научного и художественного мышления тактически решают разные, нередко противоречащие друг другу задачи. Разрешение их антагонизма требует компромиссного примирения, но не за счет сглаживания или неосознанного подражания, а за счет знания процессов их создания и внутренней структуры результатов этих процессов и за счет умелого использования преимуществ типов художественного и научного мыгпления.

Данная работа направлена на решение многообразных лингвистических проблем типологии и гносеологии речемыслительной деятельности при возможно четком уяснении и соотнесении с методологической позицией. Актуальность исследования определяется необходимостью разрешения онтологических и гносеологических проблем вербального способа коммуникации. В частности, актуальность исследования состоит в том значении, которое, несомненно, имеет уяснение внутренней обусловленности, фактической структурности и функционального прагматизма понятийного и образного мыслительных и семиотических процессов, их соотношения с различными знаниями и способностями субъекта. Этим объясняется неизменный интерес в последние десятилетия к процессам метафоризации.

Функции языка в своеобразии экспликации чувственно-образного и понятийно-рационального мышления субъекта акцентируются в языкознании давно. Это, напр., попытки А.Потебни проанализировать соотношения языкового значения, образа и понятия (см.: Потебня, 1958: 20). Близки такому подходу представления Бодуэна де Куртенэ о трех типах значения и знания — языковом, интуитивном (непосредственном) и научном (теоретическом) (см.: Бодуэн де Куртенэ, 1963, т.2: 95). Данные представления являются очень плодотворными, в современных исследованиях речевой деятельности все больше утверждается понимание процессов речемышления именно как процессов взаимодействия и преобразования знаний различного рода и уровней (см.: Гусев, 1988: 133; Миллер, 1990: 255; Петров, 1988: 6-7; Телия, 1988: 4 и др.).

Несмотря на большое количество имеющихся работ по анализу художественного и научного мышления, теория речемыслительной деятельности человека в ее целостности (и в то же время противопоставленности эстетической и рациональной способностей человека) не может считаться удовлеторительной.

Особенно не разработана теория мыслительных операций и процессов, которые приводят к тем действительным фактам, отмечаемым в исследованиях как чувственность художественного мышления и отвлеченность научного мышления. Например: «Искусство борется за ош;у-щаемый мир. Искусство познает мир ощущением, обобщает конкретное.» (Шкловский, 1959: 466). Очень часто остается вне внимания то, что и художественное речемышление, и научное речемышление оперируют речевыми и языковыми единицами и когнитивными понятиями, и дело, скорее всего, в своеобразии их внутреннего структурирования, чем в чувственности художественного текста или в отвлеченности текста научного.

Не соответствует действительному положению дел, то есть сущности иротекания речемыслительных процессов, понимание научного мышления как анализа (через понятия), а художественного мышления как синтеза (через образы). Реально мыслительные процессы характеризуются большей сложностью, равным участием операций анализа и синтеза, но различным соотношением категориальных и референтивных сем. Сопоставление речевых результатов художественного и научного познания идентичных феноменов способствует созданию теории семантической структурации речевых единиц в художественных и научных текстах.

Возможно, самым сложным вопросом исследования является проблема когнитивной значимости искусства. Казалось бы, бесспорный факт способности искусства к познанию разбивается о непреложное требование познавательного акта — быть явно эксплицированным в виде однозначно трактуемого умозаключения.

Именно этому требованию не всегда удовлетворяют художественные речевые произведения, которые чаще требуют в разной мере свободной интерпретации,что собственно и является достоинством и примечательностью художественного мышления, а не его недостатком. Возможное продвижение в разрешении данной проблемы закономерно требуется (и ставится целью) логикой развития современного общества.

Научная новизна исследования заключается в обосновании возможности и даже необходимости соноставления результатов научного и художественного типов речемышления как типов речемышления и познания смежных, перекликающихся и во многом определяющих друг друга.

Научная новизна связана с тем, что в исследовании получает дальнейшее развитие создание модели различения вербальных и невербальных средств коммуникативно-познавательной деятельности субъекта. Новизна диссертационного исследования также заключается в создании когнитивной теории речемышления, в частности, в различении семантического и познавательного аспектов речемыслительной деятельности.

В работе сопоставляются вербализованные формально-семантические структуры научного текста (то есть, текста, организованного рационально-отвлеченно) и художественного текста (то есть, организованного чувственно-образно). Корреляция семантической структуры вербализации (процессов и результатов рефлексирования в разных типах речемышления) в отношении исходных инвариантных смыслов исследуется на сопоставлении качества вербализации в научном и художественном текстах феноменов вербального мышления. Особое внимание обращено на исследование специфики соотношения (в данных типах словесного познания) метафорического и метонимического способов изображения.

Задачами исследования являются:

1) разработка типологии речемыслительной деятельности, позволяющей оценивать аспекты сходства и различий типов словесного мышления в модели единства их определяемости способностями человека, а также их определяемости своеобразием структуры социально обусловленной языковой коммуникативной системы;

2) апробирование методики сопоставления речевых результатов познания, классификация и структурирование примеров, а также анализ в разных типах речемышления вербальных результатов мыслительных процессов, относящихся к одним и тем же или близким семантическим нолям когнитивной модели человека;

3) создание теории семантизации (исходных понятийных или образных смыслов) в научном и художественном типах рече-мышления, которая (теория) объясняет своеобразие в этих типах речемышления и познания операций синтеза и анализа референтивных и категориальных признаков когнитивных понятий и сем языковых значений;

4) создание теории воображения и метафоры как основных условий и средств семиотизации новых смыслов, особенно смыслов, до конца еще не понятых самому субъекту семиотиза-ции;

5) объяснение отличий между формально-семиотическим аспектом метафоры (который нередко бывает знаково-игровым, знаково-семантическим) и аспектом семантико-понятийным (познавательно-смысловым).

Относительно предмета исследования исходной методологической проблемой исследования представляется следующая: является ли предметом научного и художественного познания один и тот же объект (или явление) действительности или же соответствующие методы познания определяют и формируют отличие объекта познания. Более вероятно, что точка зрения формирует предмет исследования, отличный от него же (объекта) с другой точки зрения. И уже далее представление об этом предмете способно влиять и изменять саму онтологию объекта. Даже если мы научными и художественными методами направляем свое познание к одному и тому же объекту действительности, нельзя утверждать, что это познание формирует один и тот же предмет исследования. «.Факты, добытые при помощи разных познавательных принципов, суть именно разные факты» (Выготский, 1982, т. I: 359).

Даже в области непосредственных чувственных восприятий мы не можем делать окончательных заключений об объекте нашего познания. Эти заключения могут распространяться лишь на область чувственных восприятий-реакций на воздействие внешних вещей на нас. Кроме того, наши заключения могут распространяться на прогнозируемое поведение внешних вещей. Мы можем утверждать лишь возможность прогрессирующих взаимоопределений в отношениях «объект — предмет — субъект» в перспективе понимания и соответственно поставленных целей. Тем более это справедливо в отношении объекта гуманитарных наук.

Таким образом, предмет исследования определяется взаимодействием субъекта с объектом исследования. В данном случае, объектом исследования является вербальная семиотическая деятельность социального индивида, а предметом исследования является вербальная се-миотизация представлений о вербальной деятельности субъекта, о его знаковой чувственно-мыслительной деятельности.

В любом исследовании наряду с онтологической определенностью объекта и гносеологической теорией познания объекта важнейшее значение имеет методическая определенность исследовательских приемов. Спецификой объекта лингвистики является тот непреложный факт, что он, кроме онтологии, представляет из себя по своей онтической сущности одновременно также и гносеологическое явление, а именно вербальную деятельность (как составную познавательных процессов субъекта).

Онтологическим объектом лингвистики являются вербализованные смыслы, правила вербализации мыслительно-чувственных интенций, процессы вербализации и продукты этих процессов. По своему статусу объект лингвистики является психосоциальной функцией психики-сознания, а по своей структуре он состоит из языка, речевой деятельности и речи. Гносеологический аспект исследования касается специфики познавательной его направленности, то есть особенностей понимания смыслопорождения и возможностей его анализа.

Методика исследования проявляется в понимании и представлении исследователем материала исследования, исследовательских приемов и научной теории. В этом отношении особенно показательно понимание исследователем сущности научного факта. Является достаточно проблематичным определение того, действительно ли факт предшествует исследовапию. Напр., Лещак О.В., признавая, что факт — это тот отправной пункт, с которого исследователь начинает теоретическую деятельность, все же утверждает, что научный факт не может предшествовать теории. Это бесспорно, если понимать под фактами «не физические предметы как таковые, а максимально положенные во время и пространство опытные знания» (Лещак, 1996: 174).

Действительно, предшествуют теории не факты, а опытное созерцание, так как лишь отдельные элементы опытного (чаще всего чувственного) созерцания, будучи соотнесенными с понятийной и языковой системой субъекта, становятся фактами в точном смысле этого слова. Субъект не может дать (истинного в последней инстанции) определения какого-либо предмета или явления действительности и ограничивается только возможностями субъективного способа восприятия личности как представителя конкретного социума и, шире, человеческого рода.

Так как процесс познания мы понимаем как смыслопорождение, то и лингвистическое исследование нами определяется как дедуктивный процесс. То есть, исследование сводится к выдвижению целостной непротиворечивой теории, которая бы покрывала максимальное число фактов. Это совершенно не отрицает наличия элементов индуктивного метода в исследовании (см.: Мамудян, 1985: 41).

Одним из важнейших приемов данного исследования является структурно-моделирующий, который все же не может быть полностью отделен от описательного.

Первый метод, являющийся функциональным, понимает процесс познания как порождение смыслов, строго верифицирует или фальсифицирует эти смыслы научными фактами. Второй же метод сводится к наиболее общему описанию фактов, которые понимаются как материал, постоянно детерминирующий познавательный процесс.

Другими важными методами исследования являются сравнительный, компонентный, метод лингвистической трансформации, количественный и др. (см.: Васильев, 1990: 22).

В отношении методологии данное исследование является функциональным, мы определяем его как дедуктивно-апостериорное (или его можно назвать субъективно-аностериорным), то есть определяем его как исследование, гипотетически объясняющее функционирование индивидуальных языковых систем. Само же функционирование языковой системы субъекта является направленным на выражение индивидуальной интенции и установление социального межличностного контакта в ходе иредметно-коммуникативной и познавательной жизнедеятельности субъекта.

Структура исследования непосредствепно отражает ноставлен-ные в исследовании задачи.

В первой главе анализируется типология речемыслительной деятельности человека, генезис, становление и взаимодействие научного и художественного типов речемышления, онтологические и гносеологические основы их определяемости.

Во второй главе анализируются генезис, содержание, структура и взаимодействие базисных изобразительных средств — сравнения, метафоры и метонимии. На основе этого анализа исследуются теоретические возможности создания теории синтетических суждений, будь то в научном или в художественном мышлении.

В третьей главе на основе изложенных положений и на основе предложенной классификации материала анализируются многочисленные примеры (в их тематической классификации) вербальных результатов художественного и научного познания феноменов сознания.

Теоретическая значимость исследования состоит в создании теории типологии речемышления и в создании методики сопоставительного анализа результатов художественного и научного речемышления. Это позволяет использовать новые знания в целях преодоления консерватизма и стереотипности человеческого восприятия, достигать большей эффективности в практическом освоении мира и в межличностной коммуникации. Теоретически значимой является направленность исследования на разделение вербально-семиотического и невербально-чувственного аспектов речемышления.

Хотя данное исследование всецело сосредоточено на анализе речевых результатов художественного и научного типов мышления (на примере текстов выдающихся субъектов этих типов речемышления), тем не менее оно направлено прежде всего на познание того, что представляет собой исходность (скрытая, но наличная потенциальность), структура операциональности и результаты типов речемышления среднего нормального человека. Возможность рассматривать способности речемышления обыденного человека сквозь результаты речемышления художественного и научного объясняется соотнесением с потенциальными возможностями каждого носителя идиолекта и необходимостью их (способностей) развития и совергиенствования.

Теоретически и эвристически значимой является модель метафо-ризадии как универсального вербально-изобразительного средства оперирования знаниями различных уровней.

Теоретическую значимость также представляет разработка подходов объяснения возможности априорных синтетических суждений. Последнее значимо не только в отнопхении к научному мышлению, где эта значимость градиционна, но и в отношении к мышлению художественному, в котором нередко отрицаются исследователями познавательные способности.

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования результатов данного исследования в теоретических и практических курсах гуманитарных специальностей. В первую очередь, это курсы «Общее языкознание», «Психолингвистика», «Стилистика», «Лингвоанализ художественного текста», «Методика преподавания языка», «Методика преподавания литературы» и др., а также в спецкурсах и спецсеминарах.

Положения, выносимые на защиту:

1. Научный и художественный тины речемышления (как относительно искусственные типы речемышления в филогенезе психических способностей субъекта) являются иоследовательным развитием обыденно-философского типа речемышления, который, в свою очередь, основывается на обыденно-мифологическом типе восприятия и речемыш-ления.

2. Как научный, так и художественный типы речемышления имеют два главных аспекта структурирования: семиотично-конструктивный (репрезентирующий, поверхностный) и когнитивно-содержательный (смысловой, глубинный).

Семиотично-конструктивный аспект тяготеет к научному и художественному типам речемышления, а когнитивно-содержательный аспект тяготеет к обыденно-философскому типу речемышления. Верификацией когнитивно-содержательного аспекта научного типа речемышления является предметно-производственная практика субъекта/социума, а верификацией когнитивно-содержательного аспекта художественного типа речемышления является социально-личностная практика субъекта/социума. Поэтому прагматикой и когнитивностью художественного типа речемышления является согласование субъекта с самим собой и с обш,еством.

3. Своеобразие семантического структурирования научного и художественного типов речемышления определяется направленностью вербализующей интенции субъекта (через опосредование когнитивной модели мира и языковой картины мира) преимущественно либо к рациональной, либо к эмоционально-чувственной способностям созерцания субъекта. Этим объясняется приоритетность категориальной классификации в научном типе речемышления и приоритетность семиотич-ности и эмоциональности в художественном типе речемышления.

4. Исходными в процессах вербальной семантизации являются чувственно-понятийные состояния и чувственно-понятийные процессы субъекта, представляющие собой проявления (разной степени отчетливости и расчлененности) знаний субъекта различных уровней — сенсорно-чувственные, чувственно-образные, чувственно-понятийные, морально-духовные, волюнтативные, семиотические и т.д.

5. Основными формами взаимодействия указанных видов знаний субъекта на чувственно-мыслительном уровне являются интуиция/логическое мышление и воображение/образное мышление, а на семиотическом уровне — метафора и метонимия. Основными уровнями взаимодействия в речемыслительных операциях являются уровни представлений, когнитивных понятий и языковых значений (в их инвариантных и вариантных проявлениях).

6. В научном и художественном типах речемышления и познания феноменов сознания выделяются исходно общие чувственно-понятийные смыслы, подлегающие вербализации специфическими методами, присущими соответствующим тинам речемышления. Субъект художественного речемышления не рефлексирует в отношении объекта собственной речемыслительной деятельности, всецело обращаясь к эмоционально-чувственной целостности картины мира. Субъект научного типа речемышления, выделяя объект, сосредоточивается на структуре иерархии семантических признаков, все более расчленяя, разрабатывая объект и углубляясь в него, и создавая отвлеченную структурную модель мира.

7. В научном типе речемышления референтивные признаки когнитивного понятия и референтивные семы языкового значения рефлексивно вычленяются и сопоставляются с семами категориальными и в результате анализа референтивных сем в разной мере радикальности изменяется синтетичность сем десигната (вплоть до перехода в другую категорию).

В художественном типе речемышления референтивные признаки, характеризующие понятие, и референтивные семы, характеризующие языковое значение, аналитически избираются (хотя и аналитически, все же преимущественно эмоционально, спонтанно-рефлексивно, чувственно-созерцательно) из множества однородных и разнородных объектов и синтезируются в образ. Результат художественного типа речемышления — аналитичный денотат (синтез референций — образ), научного типа речемышления — аналитичный десигнат, научное понятие (синтез категорий — термин).

8. В художественном типе речемышления есть два способа реализации речемыслительной (или изобразительной) задачи — метафорический и метонимический. Метонимический способ — это путь эмо

27 ционального, чувственно-созерцательного аналитического вычленения признаков и сем, присущих (с точки зрения субъекта формирования высказывания) понятию и языковому значению с последующим разворачиванием их в тема-рематическое сиптаксирование, а метафорический способ — это путь синтетического (разной степени условности) приписывания признаков и сем понятию или языковому значению. В метонимии синтетичность дана заранее, исходно; в метафоре синтетичность создается интенцией субъекта.

Именно метонимический способ изображения бывает преимущественно либо мифологическим, либо спонтанно чувственно-созерцательным, а метафорический — отвлеченным, рефлексивным, рациональным, условным. Сущность способа изображения определяет интенция, ее направленность на выделение и синтезирование категориальных и референтивных составляющих.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Вербализация понятийно-чувственного пространства феноменов сознания в научном и художественном типах речемышления"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как обобщающий результат проведенного исследования представляем следующие его выводы:

1. Тип речемыслительного отнощения к действительности, традиционно называемый обыденным, достаточно условно и тем не менее фактически может быть разделен на обыденно-мифологический (тип полного доверия к значениям и содержанию вербальных единиц, когнитивных понятий, а также к референтам, ими номинируемых) и обыденно-философский (тип зачаточной направленности на преодоление этого уровня, попыток собственного их осмысления или нетрадиционного способа их видения).

2. В определенной мере как его развитие и в достаточной мере как его преодоление обыденно-философский тип речемышления распадается на научный и художественный типы речемышления. Отношения между ними сложны и неоднозначны, однако можно утверждать, что художественное и научное познание не являются двумя параллельными ветвями, продолжающими философское познание, а они по отношению к нему скорее находятся в связях сходности и смежности, своеобразно и неоднозначно и повторяя и дополняя друг друга.

Эти типы речемышления являются взаимоопределяемыми, их взаимодействие имеет и позитивные, и негативные следствия. Негативный результат их взаимодействия имеет место в случаях игнорирования или незнания специфических характеристик каждого типа речемышле-ния и особенностей процессов их протекания, а также в случаях произвольного, неосмысленного перенесения специфических качеств характерных комплексов и операциональных моделей из одного типа в другой. Позитивный результат имеет место при осознанном использовании содержательной и операциональной специфики каждого типа речемыш-ления.

Возможность разделения научного и художественного типов познания определяется лишь преимуш,ественностью совокупного качества выделенных характеристик из целостности речемыслительной способности. В действительности именно глубинные и поверхностные отношения подобия и смежности многообразных характеристик речемысли-тельной способности человека и определяют оптимальность и эффективность каждого типа речемышления.

Как научный, так и художественный типы речемышления имеют два главных аспекта структурирования: семиотично-конструктивный (репрезентирующий, семасиологический) и когнитивносодержательный (смысловой, ономасиологический).

Семиотично-конструктивный аспект тяготеет к научному и художественному типам речемышления, а когнитивно-содержательный аспект тяготеет к обыденно-философскому типу речемышления. Верификацией когнитивно-содержательного аспекта научного типа рече-мышления является предметно-производственная практика субъекта/социума, а верификацией когнитивно-содержательного аспекта художественного типа речемышления является социально-личностная практика субъекта/социума. Поэтому прагматикой и когнитивностью художественного типа речемышления является согласование субъекта с самим собой и с обществом.

3. Две главные познавательные способности человека — способности к чувственному и рациональному отражению — определяют пространства чувственного и рационального созерцания субъекта. Чувственно-эмоциональная, волюнтативная и духовно-моральная интенция субъекта через структуры форм культуры социума и через практическую деятельность (в процессах генезиса, развития и совершенствования мыслительной и речевой деятельности субъекта) формирует поля восприятия и памяти в чувственном и рациональном созерцании. Своеобразие операционального взаимодействия этих полей и определяет характер процессов познания субъекта.

Базовой единицей познания являются когнитивные понятия, которые в силу повторяемости или стереотипности восприятия образовывают тематические поля. Информационные признаки когнитивных понятий через их ядро (сигнификат) соотнесены с пространствами и полями чувственного и рационального отражения. Образованные в процессах реализации коммуникативной потребности наиболее устоявшиеся комплексы информационных компонентов когнитивных понятий создают им изоморфные значения вербальных единиц и привязываются по операциональным моделям внутренней формы языка к знаковым акустическим или визуальным образам, далее переводимым во внешнюю форму сигналов.

Исходными единицами и художественной и научной речемысли-тельной деятельности являются инвариантные когнитивные понятия и языковые единицы идиолекта субъекта. Интенцией субъекта в его познавательной или коммуникативной деятельности (через преимущественную направленность чувственности или отвлеченности подхода в познании) создается своеобразие анализирования и синтезирования признаков когнитивного понятия и сем языкового значения.

Своеобразие семантического структурирования научного и художественного типов речемышления определяется направленностью вербализующей интенции субъекта (через опосредование когнитивной модели мира и языковой картины мира) преимущественно либо к рациональной, либо к эмоционально-чувственной способностям созерцания субъекта. Этим объясняется приоритетность категориальной классификации в научном типе речемышления и приоритетность семиотич-ности и эмоциональности в художественном типе речемышления.

4. Исходными в процессах вербальной семантизации являются чувственно-понятийные состояния и чувственно-понятийные процессы субъекта, представляющие собой проявления (разной степени отчетливости и расчлененности) знаний субъекта различных уровней — сенсорно-чувственные, чувственно-образные, чувственно-понятийные, морально-духовные, волюнтативные, семиотические и т.д.

Основными формами взаимодействия указанных видов знаний субъекта на чувственно-мыслительном уровне являются интуиция/логическое мышление и воображение/образное мышление, а на семиотическом уровне — метафора и метонимия. Основными уровнями взаимодействия в речемыслительных операциях являются уровни представлений, когнитивных понятий и языковых значений (в их инвариантных и вариантных проявлениях).

Научная речемыслительная деятельность синтезирует категориальные признаки и семы на основе их анализа из референтивных признаков когнитивного понятия и сем языкового значения. Если в результате этого анализа и синтеза «качество» референтивных сем признается не соответствующим «качеству» десигната, происходит его уточнение или переход в другую классификационную категорию (переструктурирование классификационных отношений). Речевым результатом научного познания является аналитичный десигнат (синтез категорий).

Художественная речемыслительная деятельность, наоборот, синтезирует референтные признаки на основе категориальных признаков когнитивного понятия или категориальных сем языкового значения (десигната), не подвергая десигнат сомнению. Поэтому результат художественного познания — аналитичный денотат (синтез референтов).

Художественная речемыслительная деятельность распадается на два типа. Один можно назвать доверительным, мифологическим или метонимическим. Референтивные признаки вычленяются из когнитивного понятия и между сигнификатом и ними выстраиваются тема-рематические отношения. Другой тип можно назвать исследовательским, поэтическим или метафорическим. Референтивные признаки вычленяются из разнородных объектов и синтезируются в одном сигнификате. Это путь целенаправленного создания субъективной синтетичности.

5. Так как мерой познавательной значимости высказывания является его эффективность в теоретической или практической познавательной деятельности, то сомнения в познавательной способности художественного типа речемышления всецело относятся к проблеме субъективности или объективности их значимости.

Категории «субъективности» и «объективности» значимости высказывания, очевидно, определяются через критерий их преимущественной отнесенности к воображению или к исследовательской теоретической и практической деятельности человека.

Одинаково могут быть недоказуемыми и научно-теоретическое, и обыденно-мифологическое, и художественное высказывания. Объективная познавательная их значимость может быть признана лищь в двух случаях:

- очевидным подтверждением содержательных прогностических составляющих в социальной практике (даже спустя значительное по продолжительности время);

- собственной убежденностью субъекта в их не игровой, не чувственно-субъективной, а объективной значимости.

6. Художественный и научный типы речемышления являются не взаимоисключающими и сосуществующими, а взаимопроникающими и взаимодополняющими способностями суждения человека. Данные типы речемышления создаются не строго раздельно и противоположно познавательными способностями человека: художественное речемышле-ние — чувственной способностью человека, а научное мышление — его рассудочной способностью (как это обычно считают), а лишь своеобразием их последовательности и одновременности взаимодействия и мерой элиминирования одной из них из другой в каждом конкретном случае.

Ввиду соприсутствия, однозначной определяемости и эффективности взаимодействия представляется возможным и необходимым критичное сопоставление перекликающихся, коррелирующих речевых результатов художественного и научного познания.

Основанием таковой возможности полагается общность темы, чувственность основы и художественных, и научных высказываний, достаточность в них доли интуитивной проницательности, нередкая направленность субъектов и научного, и художественного познания на поиски некоего единообразия мира или единой основы мира. Несмотря на то, что это единообразие или единая основа всегда остаются всего лишь умозрительными и гипотетическими, в результате разрабатывания такого подхода создается богатое своеобразное семантическое пространство, не всегда достаточно осмысленное, но всегда присутствующее в сознании, и во многом определяющее вербальное поведение в соответствующих ситуациях экспликации рационально-логических или чувственно-логических размышлений.

Оправданием необходимости сопоставления специфичности вербализации в разных типах речемышления случаев единого смыслового пространства представляется именно факт отличия результатов художественного и научного познания. Поскольку эти результаты определены своеобразием соотношения и взаимодействия исходных познавательных способностей человека, в силу их преимущественности возможна негативация и позитивация их эксплицирования. Внимательное и критичное исследование способствует объективированию совокупной эффективности познавательной деятельности человека, что, однако, требует значительной осторожности выводов.

7. Процессы вербализации или семантизации определенной познавательной или коммуникативной интенции являются чувственно-рациональными, каковой является и собственно сама интенция. Качественное отличие чувственно-рациональной интенции от чувственно-рациональных процессов вербализации состоит в том, что первая является преимущественно чувственно-прагматической, а вторые являются чувственно-семантическими.

Действительное наполнение процессов вербализации состоит в разворачивании, структурировании и прояснении смыслов. Собственно прояснение (формирование, развитие и утверждение) смыслов осуществляется в соотнощении и взаимодействии уже утвердивщихся (1) в сознании субъекта информационных стереотипов (инвариантных содержаний, смыслов и алгоритмов) и вновь поступающей (2) информации (актуальной, фактуальной).

С одной стороны, это (1) чувственные и волевые привычки, ментальные представления, понятия, значения языковых единиц и грамматические модели языка, а, с другой стороны, это (2) сенсорные восприятия и актуальные представления.

Семантическое пространство актуальных вербальных коммуникативных единиц создается в результате столкновения и взаимодействия направленных навстречу друг другу полярных сфер — доопытных убеждений и актуального опыта. Создается пространство, в котором взаимодействуют сенсорные восприятия, актуальные представления, ментальные представления, понятия, значения и модели языковой системы на основе и во взаимопроникновении с механизмами воображения, вдохновения, интуиции, интенции и контроля интенции.

Это чувственно-рациональное, информационно-семантическое пространство структурируется (определяются отношения семантических компонентов единиц) речевыми единицами в разной степени убежденности субъекта в объективной значимости связей семантических компонентов. Точнее, эта связь может объективироваться, или оправдываться, по разным основаниям: в художественном типе речемышле-ния — чувственностью, интуицией, допущением, предположением, условностью, а в научном — доказательством, убеждением.

8. В исследовании феноменов речемышления как общие тематические поля научного и художественного познания нами определены сознание, мышление и языковая деятельность человека.

Своеобразие использования субъектом (субъектом обыденного, научного или художественного мышления) языковых единиц и изобразительных средств определяется мыслительными операциями интерпретационного вычленения и операционального соположения смыслов в понятийно-созерцательном пространстве мышления и семантическом пространстве языка.

9. Специфика вербализации феномена сознания в научно-философских и художественных типах словесного мышления состоит в том, что сознание представлено как внутреннее пространство, определяемое структурированными в системных отношениях единицами, выражающими сходства, дополнения и противопоставления внутри структуры данного пространства.

В этом отношении в первую очередь обращает на себя внимание, во-первых, акцентирование определяемости пространства сознания структурой внешнего пространства и, во-вторых, возможность изменения этого пространства в объеме, членимости и соотношении единиц.

В разной мере осознанности понимание этих отношений кардинально меняет мироощущение и самоощущение человека. В этом понимании можно выделить две главные черты:

1) фактор развития сознания через чувства, восприятия, образы, понятия и т.д., а также через их переструктурирование,

2) фактор приобщения субъекта к какой-то целостности, приобщения к чему-то все большему по мере познания и осознания новой информации; причем, эта целостность может признаваться либо осмысленной сама по себе, помимо субъекта, либо осмысленной и осмысляемой только в субъекте.

Создается же такое понимание соотношением информационных понятийных и языковых единиц. Как понятийные, так и языковые информационные единицы характеризуются двунаправленностью своей структуры — к пространству чувственного и рационального созерцания-отражения.

В режиме художественного словесного мышления структурирование семантических отношений (умозаключения, дефиниции, аналогии, соположения и т.д.), а также и формализация этих отношений происходят на фоне чувственного созерцания-отражения, с подавляющим и неизменным задействованием эмотивных, волевых и духовных побуждений субъекта языковой деятельности.

В режиме научного словесного мышления структурирование тех же семантических отношений и их формализация происходят на фоне рационального отражения с преимущественным задействованием рациональной способности субъекта к отвлеченной, целенаправленно-осознанной, логической мыслительной и языковой деятельности.

10. Вербализация феномена мышления в научно-философских и художественных типах словесного мышления своей особенностью имеет акцентирование мыслительной деятельности как совокупности операциональных процессов ориентирования в структуре сознания, а также в разной мере переструктурирования системных отношений единиц сознания, их изменения под влиянием вновь поступающей информации.

Как в научных, так и в художественных текстах допускается и по-разному интерпретируется возможность полиморфности мышления. Типы мышления, номинируемые в научном словесном мышлении, как мышление наглядно-действенное, практическое, образное (определяемые психофизиологическими «паттернами» деятельности), в художественном словесном мышлении представляются в виде метафорической и метонимической персонификации различных проявлений психофизиологической деятельности человека.

Научный и художественный типы мышления подчеркивают тот факт, что относительная автономность типов мышления порождает полифонию мыслительных процессов и состояний, что в свою очередь является основой способности субъекта к внутренним диалогам, а также и основой понимания субъекта как микросоциума.

Вербальная семантика феномена мышления в научных и художественных текстах допускает интерпретацию мышления в виде разных типов мыслительных процессов и состояний, существующих в разной мере противоречивости (альтернативно или дополнительно) либо одновременно, либо смежностно по отношению друг к другу:

В вербализации феномена мышления важным аспектом семантики, подчеркиваемым как в научном, так и в художественном словесном мышлении, является утверждение необязательности целенаправленности мышления субъектом, наоборот, допущение спонтанности, самопроизвольности мыслительных процессов и состояний.

11. Важным показателем как коррелируемости, так и отличий научного и художественного типов словесного мышления является их обращение к понятийному и образному анализу явлений языковой деятельности.

Главное отличие подхода научного и художественного словесного мышления к фактам языковой деятельности сводится к тому, что в науке они исследуются в меньшем объеме, в более ограниченных связях, но в значительно большем расчленении и детализации, а в художественной литературе они анализируются в значительно большем объеме, широких связях, однако в меньшей дискретности.

Например, неравномерность генетического становления понятийной системы человека и системы языка по-разному акцентируются в разных типах мышления. В научном словесном мышлении внимание преимущественно направлено на исследование системности и структуры языка, его функционирования, а в художественном словесном мышлении внимание направлено на общие черты формирования языковой системы и, особенно, на ее функциональность, зависимость восприятия от единиц и моделей языкового и неязыкового мышления.

В словесном художественном творчестве проблема языка как знаковой системы и правил оперирования ими сводится, в общем, к проблеме наименования и структурирования языковой картины мира в сознании человека, что значительно уже проблематики научных исследований, хотя и перекрывает основную ее суть. Однако последнее утверждение справедливо только по отношению к проблеме языка (как системного образования).

12. Феномены речевой деятельности представлены в научном и художественном словесном творчестве очень широко и в самых разнообразных аспектах. Общими проблемами для научного и художественного словесного познания являются следующие: внешняя обусловленность речи, особенности структурирования смысла, своеобразие процессов знаковой экспликации смысла, нейрофизиологические основы речепроизводства, проблемы речевосприятия и взаимопонимания и др.

Пожалуй, наиболее примечательным фактом является признание художественным словесным мышлением всех феноменов речевой деятельности явлениями чувственными или, по крайней мере, результатами чувственных явлений (процессов и состояний).

Процессы создания или, точнее, «проявления» смысла происходят в соотношениях актуальных наглядных представлений, ментальных представлений, инвариантных когнитивных понятий, актуальных когнитивных понятий, языковых единиц и моделей речепроизводства и речевых единиц. В результате речемыслительных процессов, основывающихся на этих соотношениях, через интенцию образуется различной протяженности линейная вербальная цепочка, которая может быть высказыванием, дискурсом, текстом и т.д. Характер ее образования не является одномоментным (исключая автоматизированные высказывания) и редко ее образование является плавно и выверенно протекающим.

Необходимость человека выражать свои эмоциональночувственные состояния реализует эстетическая способность суждения (речемышления). Необходимость эксплицировать классификационную и катетеризирующую деятельность человека реализует логическая (определяющая и рефлектирующая) способность речемышления. Обыденно-мифологический тип речевой деятельности обслуживает потребность социума в обмене информацией в пределах привычных и не подвергаемых сомнению смыслов и значений.

По сравнению с обыденным типом речемыслительной деятельности научный и художественный типы относятся к сфере попыток более глубокого уяснения этих привычных смыслов и значений. Поэтому неминуемые в речевой деятельности отношения актуальных наглядных и ментальных представлений, когнитивных понятий и единиц языка в этих примерах имеют усложненный характер по сравнению с их соотношением в обыденной речевой деятельности.

В научном познании феномена речепроизводства авторы сознательно ставят себе определенные цели и добиваются их, доказывая и оправдывая или стараясь доказать и оправдать каждый свой шаг, В художественном познании авторы часто как бы мимоходом затрагивают подобные проблемы, целенаправленно на них не останавливаясь. Однако количество и качество примеров неопровержимо доказывает главное: субъект художественного познания уделяет значительное внимание проблеме качества речемыслительной деятельности человека. Из поля внимания художественного познания не выпадают следующие аспекты: процессуальность и субъективность смыслообразования, антагонизм и дополнительность представлений, понятий и вербальных единиц, обусловленность фактуальных единиц инвариантными и наоборот, относительность суждений и т.д.

В определенные моменты состояний человека, возможно еще даже предшествующие интенции на речевое воплощение или ей сопутствующие, эти состояния характеризуются лишь ассоциативно смежностными отношениями и отсутствием категориальной структурированности.

СледуюЕЦий шаг от этих состояний — это их структурирование, введение составляющих не только в смежностные, но и подчиненно со-положенные отношения. И это путь в совершенно иную реальность. Практически все авторы понимают качественные отличия в этой соот-носимости, подчеркивают нередкий отказ от попыток структурирования этих состояний в поверхностную экспликацию, иногда эти попытки оказываются удачными, чаще же приходится удовлетворяться относительным их соответствием исходному состоянию.

13. Формирование речевого сообщения является сложным процессом, результат которого (сигнальная цепочка) имеет непростую предшествующую последовательность (историю) взаимодействия различных способностей человека. В первую очередь это взаимоотношения сенсорности, чувственности, рациональности и языковой способности. Эти способности всегда присущи человеку, и все богатство речемысли-тельной деятельности человека определяется соотношением их реализации. Собственно соотношение проявления (через интенцию) этих способностей является не только стимуляцией данных снособностей, но и их торможением или подавлением.

Можно смоделировать некоторые типичные психофизические ре-чемыслительные состояния субъекта, например, представить определенное чувственное и мыслительное состояние субъекта и его интенцию на практическую или речемыслительную деятельность. В нередких случаях чувственно-мыслительные состояния не поднимаются до порога языковой обработки. В других случаях эти состояния речемышления в зависимости от интенции субъекта по-разному трансформируются в своем структурировании. По разным причинам эта интенция может иметь значительно отличные качества.

Во-первых, возможно полное элиминирование чувственности или перевод ее в категориальные соответствия, то есть отвлеченное переструктурирование состояния. Во-вторых, возможна максимальная направленность на сохранение впечатления чувственного состояния, на передачу его непосредственности. В-третьих, возможно смешение вы-шеотмеченных тенденций, что и происходит наиболее часто. И, наконец, возможно и игнорирование разнообразия чувственных состояний и мыслительных способностей и ограничение наличными социальными стереотипами, полное к ним доверие. В реальности все эти возможности в разной мере проявляются в нашей повседневности, разнообразя наше поведение и общение и обеспечивая эффективность практической деятельности.

Лишь постоянное наличие выверенной интенции способно сохранять чистоту проявления способностей. В обыденной же жизнедеятельности, скорее наоборот, свободное их проявление управляет поведением человека. Спонтанно возникающие эмоциональные порывы, чувственные представления, образы, социальные стереотипы, мысленные комплексы, образы акустических и графических единиц, модели внутренней формы языка (особенно стереотипы этих моделей) способны полностью подавлять самостоятельность и инициативносить субъекта.

Исходное психомыслительное состояние субъекта и речевое его структурирование, хотя и коррелируют между собой, по сути, это разные сущности и их соотношение может быть подвергнуто относительной и едва ли адекватной исследовательской интерпретации. Попытки таких интерпретаций в разной мере сложности и осознанной целенаправленности проводятся не только в научных исследованиях, но и в художественном творчестве.

В зависимости от определенного психического состояния человека и целей речевой коммуникации речь субъекта может протекать либо плавно и свободно, либо трудно, со сбоями. Точно так же существуют и типы личности со сформировавшейся, стабильной системой внутренних (языковых) способностей человека, и типы личности либо с формирующейся, становящейся подобной системой способностей, либо с уже сформированной, не сбалансированной, не согласованной между своими составляющими. В последних случаях проявление этих способностей будет иметь характер противостояния, противоречия, рассогласования составных речемышления, либо, в лучшем случае, направленности на согласование, на взаимодополнение.

Имеет смысл говорить не только о речемыслительной деятельности субъекта, но и о чувственно-когнитивном пространстве субъекта, в определенные моменты целостно пронизывающем субъекта, в другие же моменты проявляющемся лишь частично или же почти совершенно не задействываемом. Например, эмоциональные, рациональные, моральные способности, а также проявления языковой деятельности личности могут реализовываться и во сне или в близких ко сну онейроид-ных состояниях, что и акцентируется в научном и художественном словесном мышлении.

14. Процессы вербального декодирования сообщения отличаются от процессов формирования сообщения не только тем, что первые являются пассивным восприятием, а вторые — активным конструированием. Активность конструирования присуща обоим данным типам процессов.

Разница (хотя и очень существенная) состоит только лишь в том, что при восприятии вербальной информации стабильной, неизменяемой остается форма сообщения, а процессы конструирования относятся лишь к семантической части сообщения. При формировании (кодировании) информации, имея для сообщения определенный устоявшийся не-расчлененный смысл, операции конструирования включают в себя и семантические, и формальные аспекты сообщения. Поэтому лишь относительно справедливы утверждения о пассивности восприятия, которая пассивность) оправдана лишь в отношении формальной части сообщения (развоплощения ее), но ни в коем случае не в отношении конструирования семантики и, особенно, смысла сообщения, где необходима высокая, фактически равная авторской, языковая понятийная или эстетическая компетенция.

При переходе от мысли к речи мысль, очевидно, вначале расчленяется, а затем эти отдельные части, семантизируясь, проясняются и далее служат базовыми информационными единицами для их формализации в вербальном сообщении. В связи с таким пониманием традиционная дихотомия «кодирование — декодирование» (формирование — восприятие) сообщения может быть усложнена до следующей тетрихо-томии, или двух дихотомий: декодирование / расчленение мысли — кодирование формального сообщения — декодирование формального сообщения — кодирование / слияние (семантических частей в мысль).

15. Метафорический способ номинации присущ как художественным, так и научным типам словесного мышления. В художественном типе речемышления собственно поэтическим способом изображения, очевидно, следует считать метонимический способ изображения.

В противоположность традиционно принятому определению научного метода как анализа, а художественного метода как синтеза, и синтез, и анализ присутствуют в обоих методах. Отличие состоит в общей направленности их операциональности — к пространству чувственного созерцания (в художественном мышлении) или к пространству рационального созерцания (в научном мышлении). В художественном творчестве синтезируются прежде всего референтивные семы, избранные и вычлененные из однородных и разнородных объектов, а в научном творчестве синтезируются категориальные признаки как результат рефлектирования над признаками референтивными, но только однородных объектов.

Научное познание направлено на создание отвлеченной структурной модели мира, а образное познание •— на создание чувственно-созерцательной единой картины мира. Причем, научный метод делает обобщения, исходя из референтивных признаков понятий, а художественный метод, наоборот, индивидуализирует, референцирует понятие, исходя из его категориальных признаков.

В научном вербальном познании референтивные признаки когнитивного понятия рефлексивно вычленяются и сопоставляются с признаками категориальными и в результате анализа референтивных признаков в разной мере радикальности изменяется синтетичность признаков десигната (вплоть до перехода в другую категорию).

В художественном познании категориальные семы десигната в их синтезе исходно не подлежат сомнению, тем не менее референтивные семы, характеризующие это понятие, аналитически избираются (не рефлексивно, а преимущественно спонтанно, чувственно-созерцательно) из множества однородных и разнородных объектов и синтезируются в образ. Поэтому результат художественного познания — аналитичный денотат (синтез референций), научного познания — аналитичный десигнат, или, что то же самое, научное понятие (синтез категорий).

В художественном мышлении есть два пути воплощения подхода или решения изобразительной задачи — метафорический и метонимический. Метонимический способ — это путь чувственно-созерцательного аналитического вычленения присущего обыденному понятию признака или, что чаще, вычленения семы значения (с точки зрения субъекта формирования высказывания) с последующим разворачиванием их в тема-рематическое синтаксирование, а метафорический способ — это путь синтетического (в разной мере условности) приписывания признака понятию. Поэтому в метонимии синтетичность дана заранее, исходно; в метафоре — синтетичность создается интенцией субъекта.

374

Именно метонимический способ изображения бывает преимущественно либо мифологическим, либо спонтанно чувственно-созерцательным, а метафорический — условным, рефлексивным, относительным. В обоих случаях сущность способа изображения определяет интенция, ее направленность на выделение и синтезирование категориальных и референтивных составляющих.

Нередко обращаясь к изображению речемыслительных процессов, субъект художественного мышления не рефлексирует в их отношении как к объекту, всецело обращаясь к чувственной целостности картины мира. В то же время субъект научного мышления, выделяя объект, сосредоточивается на нем, все более расчленяя, разрабатывая его и углубляясь в него.

В соответствии с нашим пониманием взаимообусловленности внешнего и внутреннего пространства человека речемыслительная деятельность является своеобразным передатчиком их соотношений или каналом перекодировки в связи этих миров. И не только сложность и глубина внутреннего мира субъекта определяет сложность его языковой системы и операций кодирования, но и сама система кодирования (особенно в отличии от понятийной системы субъекта, что еще недостаточно исследовано) определяет качество этого внутреннего мира. Поэтому по возможности глубокое знание этих структур и их соотношения способствует более успешной в них ориентации.

Список научной литературыЛабащук, Михаил Степанович, диссертация по теме "Русский язык"

1. Адрианов O.e., Молодкина Л.П., Ямщикова П.Г. Ассоциативные системы мозга и экстраполяционное поведение. — М.: Медицина, 1987. — 192 с.

2. Андр1енко Л.О. Генеза та особливост! структури поетично! мета-фори барокко. — АКД — К.: 1997. — 24 с.

3. Алексеенко Н.Ю. Предисловие // Восприятие. Механизмы и модели / Под ред. Алексеенко Н.Ю. — М.: Мир, 1974. — С. 5-6.

4. Анохин П.К. Философские аспекты теории функциональной системы: Избранные труды. — М.: Наука, 1978. — 400 с.

5. Антонов A.B. Знак, значения, смисл. Психолог1чне досл1джен-ня. — К.: Наукова думка,1984. — 38 с.

6. Антонов A.B. Проблема розум1ння (Фшософський та психоло-пчний аспекти). — К.: Знания, 1975. — 40 с.

7. Апресян Ю.Д. Современные методы изучения значений и некоторые проблемы структурной лингвистики // Проблемы структурной лингвистики. — М.: Наука,1963. — С.102-150.

8. Арсеньев A.C., Библер B.C., Кедров В.М. Анализ развивающегося понятия. — М.:Наука, 1967. — 439 с.

9. Арутюнова Н.Д. О значимых единицах языка // Исследования по общей теории грамматики. — М.: Наука, 1968. — С. 58-116.

10. Арутюнова Н.Д. Логические теории значения // Принципы и методы семантичеких исследований / Под ред. Ярцевой В.Н. — М.: Наука, 1976. — С. 92-118.

11. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. — М.: Наука, 1988. — 341 с.

12. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 532.

13. Аткинсон Р.Ч. Человеческая память и процесс обучения. — М.: Прогресс, 1980. — 528 с.

14. Ахутина Т.В. Порождение речи. Нейролингвистический анализ синтаксиса. — М.: Изд-во МГУ, 1989. — 215 с.

15. Баландин Р.К. Поиски истины: Жизнь и творчество В.И.Вернадского. — М.: Художественная литература, 1983. — 302 с.

16. Барка В. Земля сад1вничих. — Нью-Йорк: Сучасн1сть, 1977. —190 с.

17. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. — М.: Художественная jnireparypa, 1975. — 504 с.

18. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. — М.: Художественная литература, 1986. — 542 с.

19. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1986. — 446 с.

20. Бацевич Ф.С. Функционально-отражательное изучение лексики: теоретические и практические аспекты (на материале русского глагола). — Львов: Изд-во ЛГУ, 1993. — 170 с.

21. Белый А. Эстетика. Теория символизма: В 2-х т. / Сост. А.Л.Казин. — М.: Искусство, 1994. — Т. 1. — 478 с.

22. Беляевская Е.Г. Семантика слова. — М.: Высшая школа, 1987. —128 с.

23. Библер B.C. Мышление как творчество (введение в логику мысленного диалога). — М.: Политиздат, 1975. — 399 с.

24. Бирдсли М. Метафорическое сплетение // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 201-218.

25. Блум Ф., Лейзерсон А., Хофстедтер Л. — Мозг, разум и поведение. — М.: Мир, 1988. — 248 с.

26. Блумфилд Л. Язык. — М.: Прогресс, 1966. — 507 с.

27. Блэк М. Метафора // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 153172.

28. Богданов В.В. Деятельностный аспект семантики // Прагматика и семантика синтаксических единиц. — Калинин; КГУ, 1984. — С. 12-23.

29. Бодуэн де Куртенэ А.И. Избранные труды по общему языкознанию. — М.; Изд-во АН СССР,1963. — T.I. — 384 с.

30. Бодуэн де Куртенэ А.И. Избранные труды по общему языкознанию. — М.; Изд-во АН СССР,1963. — Т.П. — 393 с.

31. Бондарко A.B. Грамматическое значение и смысл. — Л.; Наука, 1978. — 175 с.

32. Брунер Дж. Психология познания. — М.;Прогресс, 1977. — 412 с. Булатов М.А. Логические категории и понятия. — К.; Наукова думка, 1981. — 235 с.

33. Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке // Структура и развитие науки. — М.; Прогресс, 1978. — С.43-110.

34. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. — М.; Высшая школа, 1990. — 176 с.

35. Вахек Й. Лингвистический словарь Пражской школы. — М.; Прогресс, 1964. — 350 с.

36. Ведин Ю.П. Роль ощущений и восприятий в процессе познания. — Рига; Изд-во ЛитГУ, 1964. — 160 с.

37. Вежбицкая А. Сравнение — градация — метафора // Теория метафоры / Обгц. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 133-152.

38. Вейль Г. Математическое мышление. М.: Наука, 1989. — 400 с.

39. Вейнрейх У. О семантической структуре языка // Новое в лингвистике. — М.: Прогресс, 1970. — Вып.У. — С.163-249.

40. Вейнрейх У. Опыт семантической теории // Новое в лингвистике. — М. : Прогресс, 1981. — Вып. X. — С.50-175.

41. Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. — М.: Наука, 1989. —261 с.

42. Вернадский В.И. Живое вещество. — М.: Наука, 1978. — 358 с.

43. Вернадский В.И. Научная мысль как планетарное явление. — М.: Наука, 1991. — 271 с.

44. Ветров A.A. Семиотика и ее основные проблемы. — М.: Политиздат, 1968. — 283 с.

45. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М.: Издательство АН СССР, 1963. — 256 с.

46. Виноградов В.В. О теории художественной речи. — М.: Высшая школа, 1971. — 240 с.

47. В1тгенштайн Л. Tractatus Logico-Philosophicus. Ф1лософськ1 дос-лщження. — К.: Основи, 1995. — 31 1 с.

48. Воевод1н О.П. Рац1онально-теоретичн1 форми у структур! худож-ньо1 св1домост1: Дисертац1я . доктора фшолог1чних наук: 09.00.08. — К., 1997. — 360 с.

49. Войшвилло Е.К. Понятие. — М.: Изд-во МГУ,1967. — 286 с.

50. Вольф Е.М. Метафора и оценка // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 52-65

51. Восприятие: Механизмы и модели /Сост. Алексеенко Н.Ю. — М.: Мир, 1974. — 368 с.

52. Выготский л.с. Психология искусства. — М.: Искусство, 1986. — 573 с.

53. Выготский л.с. Собрание сочинений в 6-ти томах. — М.: Педагогика, 1982. — Т.1. — 488 с.

54. Выготский л. с. Собрание сочинений в 6-ти томах. — М.: Педагогика, 1982. — Т.2. — 504 с.

55. Гадамер Г.-Х. Истина и метод. Основы философской герменевтики. — М.: Прогресс, 1988. — 700 с.

56. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М.: Наука,1981. — 140 с.

57. Гак В.Г. К проблеме соотношения языка и действительности // Вопросы языкознания. — № 5. — 1972. — С. 12-22.

58. Гак В.Г. К диалектике семантических отношений в языке // Принципы и методы семантичеких исследований / Под ред. Ярцевой В Н. — М.: Наука, 1976. — С.73-92.

59. Гак В.Г. К типологии лексических номинаций // Языковая номинация. Общие вопросы. — М.: Наука, 1977. — С.230-293.

60. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 11-26

61. Гамкрелидзе Т.В. Р.О.Якобсон и проблема изоморфизма между генетическим кодом и семиотическими системами // Вопросы языкознания. — 1988. — ХоЗ. — С.5-8.

62. Гегель Г.В.Ф. Система наук. Ч. I. Феноменология духа. — С.-Петербург: Наука, 1992. — 443 с.

63. Гейз1нга Й. Homo Liidens. — К.: Основи, 1994. — 250 с.

64. Гейзенберг В. Шаги за горизонт. — М.: Прогресс, 1987. — 368 с.

65. Голдстейн М., Голдстейн И.Ф. Как мы познаем. — М.: Знание, 1984.— 256 с.

66. Голованов Л. Наука и поэзия // Чижевский А.Л. Земное эхо солнечных бурь. — М.: Мысль, 1976. — С.363.

67. Голянич М.1. Внутр1шня форма слова в художньому текст1. — АКД. — К., 1998. —24 с.

68. Горалек К. О теории литературного языка // Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Прогресс, 1988. — Вып.ХХ. — С. 21-37.

69. Горелов И.Н. Вопросы теории речевой реальности. — Таллин: Валгус, 1987. — 196 с.

70. Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации. — М.: Наука, 1980. — 104 с.

71. Горелов И.Н. Разговор с компьютером. Психолингвистический аспект проблемы. — М.: Наука,1987. — 255 с.

72. Горский Д.П. Вопросы абстракции и образование понятий. — М.: Учпедгиз, 1961. — 351 с.

73. Готт B.C., Землянский ФМ. Диалектика развития понятийной формы мышления. — М.: Высшая школа, 1981. — 319 с.

74. Гулыга А.В Кант. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 304 с.фон Гумбольдт В. Язык и философия культуры. — М.: Прогресс, 1985. — 451 с.

75. Гусев С.С. Упорядоченность научной теории и языковые метафоры // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 119-134

76. Гуссерль Э. Логические исследования: Пролегомены к чистой логике. — К.: Вентури, 1995. — 256 с.

77. Даммит М. Что такое теория значения // Философия. Логика. Язык. — М.: Прогресс, 1987. — С. 127-212.

78. Даниленко В.П. Лингвистическая характеристика в концепции В.Матезиуса // Вопросы языкознания. — 1986. — JN» 4. — С. 120-128.

79. Даниленко В.П. Методологическая структура грамматики // Филологические науки. — 1993. Х» 3. — С.57-66.

80. Даниленко В.П. Ономасиологическая сущность концепции функциональной грамматики Вилема Матезиуса // Филологические науки. — 1986. —№ 1. — С.62-66.ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. — М.: Прогресс, 1989. — 312 с.

81. Денисова СП. Типолог1я категор1й лексично! семантики. — АДД. — К.: 1996. — 32 с.

82. Джемс В. Прагматизм. Новое название для некоторых старых методов мышления // Джемс В. Прагматизм. — К.: Украша, 1995. — С.З-154.

83. Дмитрук М. Феномен // Природа и человек. — 1989. — № 2. — С. 28-34.

84. Добжиньская Т. Метафорическое высказывание в прямой и косвенной речи // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 456-475.

85. Добжиньская Т. Метафора в сказке // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 476-492.

86. Драгомирецкая П.В. Метафорическое и прямое изображение // Проблемы художественной формы социалистического реализма. — М.: Наука, 1977. — Т. 1. —С.301-33 1.

87. Дубровский Д.И. Информация. Сознание. Мозг. — М.: Высшая школа, 1980. — 286 с.

88. Дубровский Д.И. Проблема идеального. — М.: Мысль, 1983. —228 с.

89. Дэвидсон Д. Что означают метафоры // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 173-193.

90. Ельмслев Л. Можно ли считать, что значения слов образуют структуру? // Новое в лингвистике /Сост. Звегинцев В.А. — Выпуск II. — М.: Ипострапная литература, 1962. — С.117-136

91. Сщепко Т. Статус метафори в модус! граматики // Studia Method-ologlca. — Терноп! ль, 1999. Вии.6. — С.61-65

92. Жаналина Л.К. Язык и речь: оппозиции // Филологические пауки. — 1996. — № 5. — С.55-64.

93. Жоль К.К. Мысль, слово, метафора. — К.: Наукова думка, 1984. — 304 с.

94. Заика В.И. Поэтика рассказа. Новгород: Изд-во НГПИ, 1993. Залевская A.A. Вопросы организации лексикона человека в лингвистических и психологических исследованиях. — Калинин: Изд-во КГУ, 1978. — 88 с.

95. Залевская A.A. Слово в лексиконе человека. Психолингвистическое исследование. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 1990. — 206 с.

96. Запорожец A.B. Избранные психологические труды: В 2-х т. М.: Педагогика, 1986. — Т. 1. — Психическое развитие ребенка. 320 с.

97. Запорожец A.B. Избранные психологические труды: В 2-х т. М.: Педагогика, 1986. — Т. 2. — Развитие произвольных движений. 296 с.

98. Зарицкий Н.С. Составление словаря М.Горького и проблема отношения слова, понятия и значения в лексикографии // Великий доначальник . литературы. — К.: 1968. — С. 176.

99. Звегинцев A.B. Семасиология. — М.: МГУ, 1957. — 324 с. Иванов В.В. Поэтика Романа Якобсона // Якобсон Р. Работы поэтике. — М.: Прогресс, 1987. — С. 5-22.

100. Иванова И. Третье рождение // Платонов А. Ювенильное море: Повести, роман. — М.: Современник, 1988. — 560 с.

101. Ильенков Э.В. Искусство и коммунистический идеал. — М.: Искусство, 1984. — 349 с.со-ропо

102. Канарский A.C. Диалектика эстетического процесса. — К.: Издательство КГУ, 1979. — 216.

103. Капт И. Собр.соч. в 6-ти т. — М.: Мысль, 1965. — Т.4. — 4.1. —544 с.

104. Кант И. Собр.соч. в 6-ти т. — М.: Мысль, 1966. — Т.5. — 564 с.

105. Кант И. Собр.соч. в 6-ти т. — М.: Мысль, 1966. — Т.6. — 744 с.

106. Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. — М.: Прогресс, 1993. — 237 с.

107. Кассирер Э. Сила метафоры // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 33-43.

108. Катц Дж. Семантическая теория // Новое в лингвистике. — М.: Прогресс, 1981. — Вып.Х. — С.33-49.

109. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение. — М.: Паука, 1965. — 112 с.

110. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1973. -141 с.

111. Кашина-Евреинова А. Подполье гения: сексуальные источники творчества Достоевского. —Л.: АТУ С, 1991. — 64 с.

112. Клацки Р. Л. Память человека. Структуры и процессы. — М.: Прогресс, 1978. — 319 с.

113. Кожевникова H.A. Метафора в поэтическом тексте // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 145-165

114. Кожин A.n., Крылова O.A., Одинцов В.В. Функциональные типы русской речи. — М.: Высшая школа, 1982. — 223 с.

115. Козырев Б.М. Письма о Тютчеве // Литературное наследство. — М.: Наука. — 1988. — Т. 98. — Кн.1. — С. 70-131 с.

116. Коллингвуд Р.Дж. Принципы искусства. — М.: Языки русской культуры, 1999. — 326 с.

117. Комлев Н.Г. Компоненты содерл-сательной структуры слова. —1. М.: Наука, 1969. — 192 с.

118. Костюк H.A. Слово в научном и художественном тексте (функциональный аспект лексического значения): Автореферат дне. кандидата филологических наук. — Л.: ЛГУ, 1987. — 20 с.

119. Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. — М.: Прогресс, 1977. — 261 с.

120. Кругликова Л.Е. Структура лексического и фразеологического значения. — М.: МГПИ, 1988. — 86 с.

121. Кубрякова Е.С. Актуальные проблемы современной семантики. — М.: Наука, 1984. — 130 с.

122. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. — М.: Наука, 1986. — 158 с.

123. Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологическом освепдении. — М.: Наука, 1978. — 114 с.

124. Кулиев Г.Г. Метафора и научное познание. — Баку: Элм, 1987. —156 с.

125. Кун Т. Замечания на статью И.Лакатоса // Структура и развитие науки. — М.: Прогресс, 1978. — С. 270-272.

126. Кун Т. Структура научных революций. — М.: Прогресс, 1977. —300 с.

127. Лабагцук М.С. Слово в науке и искусстве: научное и художественное осмысление феноменов вербального мышления. — Тернопшь: «П1дручники i пос1бники», 1999. — 272 с.

128. Лабащук М.С. Коннотация в языке и речи // Методолог1я паукового п1знання. — Терноп1ль, 1993. — Випуск 1. — С. 119-130.

129. Лабащук М.С. Феномены сознания и мышления в научном и художественном познании // Материалы IV Международной научной конференции «Беларусско-русско-польское сопоставительное языкознание и литературоведение». — 4.1. — Витебск, 1977. — С. 283-286.

130. Лаздин Р.Х. Приглашение к переосмыслению объективной реальности. — Екатеринбург: Уралинфо, 1992. — 60 с.

131. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 387-415.

132. Лакатос И. История науки и ее реконструкция // Структура и развитие науки. — М.: Прогресс, 1978. — С. 203-269.

133. Лапиня Э.А. Метафора в терминологии микроэлектроники (На материале английского языка) // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 134-145

134. Левицкий В.А., Стернин И.А. Экспериментальные методы в семасиологии. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 1989. — 193 с.

135. Лейбниц Г.В. Сочинения в четырех томах. — М.: Мысль, 1989. — Т. 4. — 554 с.

136. Ленин В.И. Философские тетради. — М.: Политиздат, 1978. —752 с.

137. Леонгард К. Акцентуированные личности. — К.: Вища школа, 1981. — 390 с.

138. Леонтьев A.A. Язык, речь, речевая деятельность. — М.: Просвещение, 1969. — 214 с.

139. Леонтьев А.Н. О методологии вопроса // Выготский Л.С. Психология искусства. — М.: Искусство, 1986. — 573 с.

140. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. — М.: Издательство МГУ, 1972. — 576 с.

141. Лещак О. Языковая деятельность. Основы функциональной методологии лингвистики. — Тернопыь: П1дручники i пос1бники, 1996. — 446 с.

142. Лещак О.В., Ткачев СВ. Психолингвистический аспект словопроизводства при близкородственном двуязычии // Методика преподавания русского языка и литературы. — К.,1989. — Вып.19. — С.71-78.

143. Леэметс Х.Д. Компаративность и метафоричность в языках разных систем // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 92108.

144. Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 685 с.

145. Линдсей П.Х., Норман Д.А. Переработка информации у человека (Введение в психологию). — М.: Мир, 1974. — 550 с.

146. Лисюченко О.В. Структура й стил1стика метафори у роман1 М.Булгакова «Мастер и Маргарита». — АКД. — К.: 1998

147. Лосев А.Ф. Философия имени // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. — М.: Правда, 1990. — С. 10-192.

148. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю.М.Лотман и Тартуско-московская семиотическая школа. — М.: Гнозис, 1994. — С. 17-263.

149. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. — М.: Искусство, 1970. — 384 с.

150. Лурия А.Р. Основные проблемы нейролингвистики. — М.: Изд-во МГУ, 1975. — 253 с.

151. Лурия А.Р. Ощущения и восприятия. — М.: Изд-во МГУ, 1975. —112 с.

152. Лурия А.Р. Язык и сознание. — М.: Изд-во МГУ, 1979. — 319 с. Лучинский Ю. Эйдос «прошлого» в поэтической картине мира (Чарльз Олсон: в поисках языка сущности) // Философия языка: в границах и вне границ. — Харьков: Око, 1994. — Вып.2. — С.111-118.

153. МагсКормак Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры / / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990.— С. 358-386.

154. Максимов Д.Е. Брюсов — критик // Брюсов В.Я. Сочинения в 2-хтомах. — М.: Художественная литература, 1987. — Т.2. — С. 5-22.

155. Мамудян М. Лингвистика. — М.: Прогресс, 1985. — 200 с.

156. Мегентесов С. В пространстве субъектно-предметных форм // Философия языка: в границах и вне границ. — Харьков: Око, 1994. — Вып.2. С.85-110.

157. Мегентесов CA. Семантический перенос в когнитивно-функциональной парадигме. — Краснодар: Изд-во КубГУ, 1993. — 90 с.

158. Мельчук И.А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл <=> Текст». — М.: Наука, 1974. — 314 с.

159. Мечковская Н.Б. Язык и религия. — М.: Фаир, 1998. — 352 с.

160. Миллер Дж., Галантер Е., Прибрам К. Планы и структура поведения. — М.: Прогресс, 1965. — 238 с.

161. Миллер E.H. К определению языка // Вопросы языкознания. — 1987. —Хо2. С.33-45.

162. Миллер Дж. Образы и модели, употребления и метафоры // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. С. 236-283.

163. Мур Дж.Э. Доказательство внешнего мира // Аналитическая философия. Избранные тексты. — М.: Изд-во МГУ, 1993. — С. 66-84.

164. Наливайко Н.В. Гносеологические и методологические основы научной деятельности. —Новосибирск: Наука, 1990. — 118 с.

165. Никитин Н.В. Основы лингвистической теории значения. — М.: Высшая школа, 1988. -168 с.

166. Новиков Л.А. Современный русский язык. Теоретический курс. Лексикология. — М.: Русский язык, 1987. — 160 с.

167. Ньюмейер Ф.Дж. Спор о формализме и функционализме в лингвистике и его разрешение // Вопросы языкознания. — 1996. — Х» 2. — С.43-54.

168. Опарина Е.О. Концептуальная метафора // Метафора в языке итексте. — М.: Наука, 1988. — С. 65-78

169. Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 68-81.

170. Остин Дж. Значение слова // Аналитическая философия. Избранные тексты. — М.: Изд-во МГУ, 1993. — С. 105-121.

171. Павиленис Р.И. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка. — М.: Мысль, 1983. — 286 с.

172. Павлов И.П. Поли. собр. соч.: В 6-ти т. — М.- Л.: Издательство АН СССР, 1951. — Т. 3. — Книга 1. — 392 с.

173. Павлов И.П. Поли. собр. соч.: В 6-ти т. — М.- Л.: Издательство АН СССР, 1951. — Т. 3. — Книга 2. — 438 с.

174. Панов E.H. Знаки, символы, языки. — М.: Знание, 1983. — 246 с.

175. Панфилов В.З. Взаимоотношение языка и мышления. — М.: Наука, 1971. — 230 с.

176. Паршин П.Б. Теоретические перевороты и методологический мятеж в лингвистике XX века /7 Вопросы языкознания. — 1996. — Х2 2. — С. 19-42.

177. Переверзев В.Ф. Гоголь. Достоевский. Исследования. — М.: Советский писатель, 1982 . — 512 с.

178. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. — М.: Изд-во МГУ, 1988. — 208 с.

179. Петров В.В. Понимание метафор: на пути к общей модели // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988а. — С. 165-170

180. Петров В.В. Структура значения. Логический анализ. — Новосибирск: Наука, 1979. — 142 с.

181. Петров В.В. Язык и логическая теория: в поисках новой парадигмы // Вопросы языкознания. — 19886. — Х» 2. — С.39-48.

182. Поливанов Е.Д. Труды по восгочиому и общему языкознанию. —1. М.: Наука, 1991. — 623 с.

183. Поппер К. Вщкрите сусгильство та його вороги. — К.: Основи, 1994. — T.I. — У полон! Платонових чар1в. — 460 с.

184. Поппер К. В1дкрите суспшьство та його вороги. — К.: Основи, 1994.— Т.2. — Спалах пророцтва: Гегель, Маркс та посл 1 довники. — 494 с.

185. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. — М.: Учпедгиз, 1958. — Т.1-2. — 536 с.

186. Потебня A.A. Теоретическая поэтика. — М.: Высшая школа, 1990. — 344 с.

187. Пражский лингвистический кружок. — М.: Прогресс, 1967. —559 с.

188. Прокопепко В. Метафизика и метакритика // Философия языка: в границах и вне границ. — Харьков: Око, 1994. — Вып.2. — С. 19-36.

189. Прохорова В.Н. Полисемия и лексико-семантический способ словообразования в русском языке. — М.: Издательство МГУ, 1980. — 88 с.

190. Психология. Словарь / Под ред. А.В.Петровского, М.Г.Яро-шевского. — М.: Политиздат, 1990. — 494 с.

191. Радьяр Д. Планетаризация сознания. От индивидуального к целому. — М.: Ваклер, 1995. — 304 с.

192. Рассел Б. Мое философское развитие // Аналитическая философия. Избранные тексты. — М.: Изд-во МГУ, 1993. — С. 11-27.

193. Рассел Б. Почему я не христианин. — М.: Политиздат, 1987. —334 с.

194. Рассел Б. Человеческое познание. — М.: Изд-во иностранной литературы, 1957. — 555 с.

195. Ревзин И.И. Структура языка как моделирующей системы. — М.: Наука, 1978. — 287 с.

196. Резников Л.О. Понятие и слово. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1958. —124 с.

197. Реконструкц1я св1тоглядних парадигм (Нов1 тенденцП в зах1дн1Й ф1лософ1|). — Ки1в: Наукова думка, 1995. — 189 с.

198. Рикер П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 416-434.

199. Рикер П. Живая метафора // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 435455.

200. Ричарде А. Философия риторики // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 44-67.

201. Рождественский Ю.В. Лекции по общему языкознанию. — М.: Высшая школа, 1990. — 381 с.

202. Рубинштейн СЛ. К вопросу о языке, речи и мышлении // Вопросы языкознания. — 1957. — N2. — С.42-48.

203. Рубинштейн СЛ. Бытие и сознание. О месте психического во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. — М.: Издательство АН СССР, 1957. — 328 с.

204. Рубинштейн СЛ. Основы общей психологии: В 2-х т. — М.: Педагогика, 1989. — Т. 1. — 488 с.

205. Рубинштейн СЛ. Основы общей психологии: В 2-х т. — М.: Педагогика, 1989. — Т. 2. — 328 с.

206. Савченко А.Н. Речь и образное мышление // Вопросы языкознания. — 1980. — № 2. — С. 22-27.

207. Салмина М.Г. Знак и символ в обучении. — М.: Изд-во МГУ, 1988. — 287с.

208. Сацков Н.Я. Разрушающая и созидающая роль идеи. — К.: Институт праксеологии, 1995. — 902 с.

209. Селиверстова О.Н. Об объекте лингвистической семантики и адекватности ее описания // Принципы и методы семантичеких исследований / Под ред. Ярцевой В.Н. — М.: Наука, 1976. — С. 119-146.

210. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. — М.: Прогресс, 1993. — 655 с.

211. Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. М.: Наука, 1988. — 242 с.

212. Серио П. В поисках четвертой парадигмы // Философия языка в границах и вне границ. Харьков: Око, 1993. — Вып.1. — С.37-52.

213. Серль Дж. Метафора // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 307341.

214. Сиверц ван Рейзема Я.В. Философия планетаризма. — М.: Фонд «Новое тысячелетие», 1995. — 336 с.

215. Слобин Д.М. Когнитивные предпосылки развития грамматики // Психолингвистика. — М.: Прогресс, 1984. — С.143-207.

216. Слобин Д. Психолингвистика // Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. — М.: Прогресс, 1976. — С. 17-215.

217. Слухай Н.В. Художн1й образ у дзеркал1 м1фу етносу: М.Лермонтов, Т.Шевченко (л 1нгвосем1отичний аспект). — АДД — К. 1996.— 32 с.

218. Слюсарева H.A. Теория Ф. де Соссюра в свете современной лингвистики. — М.: Наука, 1975. — 112 с.

219. Слюсарева H.A. О заметках Ф. де Соссюра по общему языкознанию // де Соссюр Ф. Заниски по общей лингвистике. — М.: Прогресс, 1990. — С. 7-28.

220. Смирницкий А.и. Значение слова // Вопросы языкознания. — 1955. — Хо4. — С.79-89.

221. Соколов A.n. Внутренняя речь и мышление. — М.: Просвещение,1968. — 248 с.

222. Соколовская Ж.П. Проблемы системного описания лексической семантики. — К.: Наукова думка, 1990. — 183 с.

223. Соколовская Ж.П. Система в лексической семантике. — К.: Наукова думка, 1979. — 189 с.

224. Соловьев B.C. Соч. в 2-х т. — М.: Мысль, 1990. — Т.2. — 822 с. де Соссюр Ф. Записки по общей лингвистике. — М.: Прогресс, 1990. — 275 с .де Соссюр Ф. Труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1977. —695 с.

225. Спивак Д.и. Лингвистика измененных состояний сознания. — Л.: Наука, 1986.

226. Старцева Н.М. Метафорнчн! номЛнацп мовленнево! д1яльност1 (на матер1ал1 сучасноУ англ1йсько1 мови). — АКД. — Харюв, 1996. — 24 с.

227. Старикович С. Грядет ли глобальное лихолетье? // Химия и жизнь. — 1989. — Хо 1. — С. 15.

228. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка. — М.: Наука, 1985. — 328с.

229. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. — М.: Наука, 1981. — 360 с.

230. Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 1985. — 171 с.

231. Страуд Б. Аналитическая философия и метафизика // Аналитическая философия. Избранные тексты. — М.: Изд-во МГУ, 1993. — С.159-174.

232. Супрун A.B. Лекции по языковедению. — Минск: Изд-во БГУ, 1978. — 143 с.

233. Тараненко A.A. Языковая семантика в ее динамических аспектах. — К.: Наукова думка, 1989. — 256 с.

234. Таубман Е.И. Читайте Платонова // Химия и жизнь. — 1989. — Хо 1. — С. 84.

235. Телия В.П. Предисловие // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988а. — С. 3-10

236. Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 19886. — С. 26-52

237. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира //Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира /Б.А.Серебренников, Е.С.Кубрякова и др. — М.: Наука, 1988в. — С.173-204

238. Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуаль-ность. Временная локализованность. Таксис / Под ред. A.B. Бондар-ко. — Л.: Наука, 1987. — 348 с.

239. Тихомиров O.K. Структура мыслительной деятельности человека (опыт теоретического и экспериментального исследования). — М.: Изд-во МГУ, 1969. — 304 с.

240. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. — М.:Прогресс, 1995. — 624 с.

241. Торопцев И.С. Язык и речь. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 1985. —199 с.

242. Трубецкой П.С. Избранные труды по филологии. — М.: Прогресс, 1987. — 560 с.

243. Трубецкой Н.С. Основы фонологии. М.,1960. — 340 с.

244. Тулмин С. Концептуальные революции в науке // Структура и развитие науки. — М.: Прогресс, 1978. — С.170-189.

245. Уилрайт Ф. Метафора и реальность // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С.82.109.

246. Уилсон P.A. Квантовая психология. — К.; Янус, 1988. — 224 с.

247. Ульман С. Дескриптивная семантика и лингвистическая типология // Новое в лингвистике /Сост. Звегинцев В.А. — Выпуск И. — М.: Иностранная литература, 1962. — С. 17-44.

248. Уорф Б.Л. Наука и языкознание // Новое в лингвистике. — М.: Прогресс, 1960. — Вып.. — С. 169-1 82.

249. Успенский Б.А. К проблеме генезиса Тартуско-московской школы // Ю.М.Лотман и Тартуско-московская семиотическая школа. — М.: Гнозис, 1994. С.265-278.

250. Уфимцева A.A. Опыт изучения лексики как системы (на материале английского языка). — М.: Изд-во АН СССР, 1962. — 287 с.

251. Уфимцева A.A. Семантический аспект языковых знаков // Принципы и методы семантичеких исследований. Под ред. Ярцевой В.Н. — М.: Наука, 1976. — С.31-46

252. Уфимцева A.A. Типы словесных знаков. — М.: Наука, 1974. —205 с.

253. Факторович А.Л. Выражение смысловых различий посредством эллипсиса. — Харьков: Око, 1991. — 88 с.

254. Фалеев В.М. К читателю // Я связь миров: Философская лирика русских поэтов XVIII — начала XX века / Сост.В.М. Фалеев. — М.: Правда, 1989. — С. 5-30.

255. Философский энциклопедический словарь /Редкол.: С.С.Аверин-цев и др. — М.: Сов. энциклопедия, 1989. — 815 с.

256. Флоренский К.П. Предисловие // Вернадский В.И. Живое вещество. — М.: Наука, 1978. — С. 1-11.

257. Флоренский H.A. У водоразделов мысли. — М.: Правда, 1990. —447с.

258. Франкл В. Человек в поисках смысла. — М.: Прогресс, 1990. —367 с.

259. Фрейд 3. Психология бессознательного. — М.: Просвещение, 1989. — 448 с.

260. Фрумкина P.M. «Теории среднего уровня» в современной лингвистике // Вопросы языкознания. — 1996. — № 2. — С.55-67.

261. Хайдеггер М. Время и бытие. — М.: Республика, 1993. — 447 с. Халле М. Фонологическая система русского языка. Лингвистико-акустическое исследование // Новое в лингвистике / Сост. Звегинцев В.А. — Выпуск П. — М.: Иностранная литература, 1962. — С.299-339

262. Хелд Р., Ричарде У. Организация систем восириятия. Введение // Восприятие: Механизмы и модели / Сост. Алексеенко Н.Ю. — М.: Мир, 1974. — С. 9-14.

263. Хилл Т.П. Современные теории познания. — М.: Прогресс, 1965. — 533с.

264. Хомская Е.Д. Нейропсихология. — М.: Издательство МГУ, 1987. — 288 с.

265. Хомский И. Синтаксические структуры // Новое в лингвистике / Сост. Звегинцев В.А. — Выпуск П. — М.: Иностранная литература, 1962. — С.412-527

266. Хомский И. Язык и мышление. — М.: Изд-во МГУ, 1972. —121 с.

267. Хюбнер К. Истина мифа. — М.: Республика, 1966. — 448 с. Хюбшер А. Мыслители нашего времени (62 портрета). — М.: Изд-во ЦТР МГП вое, 1994. — 312 с.

268. Чейф У.Л. Значение и структура языка. — М.: Прогресс, 1975. —432 с.

269. Ченки А. Современные когнитивные подходы к семантике: сходства и различия в теориях и целях // Вопросы языкознания. — 1996. — Хо 2. —С.68-78.

270. Черданцева Т.З. Метафора и символ во фразеологических единицах // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 78-92

271. Черепанова И.Ю. Дом колдуньи. Язык творческого Бессознательного. — М.: КСП, 1996. — 384 с.

272. Черри Е., Халле М., Якобсон Р. К вопросу о логическом описании языков в их фонологическом аспекте // Новое в лингвистике / Сост. Звегинцев В.А. — Выпуск П. — М.: Иностранная литература, 1962. — С.279-298

273. Чижевский А.Л. Земное эхо солнечных бурь. — М.: Мысль, 1976. — 368 с.

274. Чижевский А.Л. Космический пульс жизни: Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия. — М.: Мысль, 1995. — 768 с.де Шарден Т. Феномен человека. — М.: Наука, 1987. — 240 с.

275. Шаумян С.К. Теоретические основы трансформационной грамматики // Новое в лингвистике / Сост. Звегинцев В.А. — Выпуск П. — М.: Иностранная литература, 1962. — С.391-411

276. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. — Л.: Учпедгиз, 1941. — 620 с.

277. Шахнарович A.M., Юрьева Н.М. К проблеме понимания метафоры // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 108-119

278. Шахнарович А., Юрьева Н. Психолингвистический анализ семантики и грамматики. — М.: Наука, 1990. — 167 с.

279. Шкловский В. О Маяковском // Шкловский В. Собрание сочинений в 3-х томах.- М.: Художественная литература, 1974. — Т.З. — С.7-145.

280. Шкловский в.Б. О теории прозы. — М.: Советский писатель, 1983. — 384 с.

281. Шкловский в. Художественная проза. Размышления и разборы. — М.: Советский писатель, 1959. — 628 с.

282. Шлик М. О фундаменте познания // Аналитическая философия. Избранные тексты. — М.: Изд-во МГУ, 1993. — С.33-50.

283. Шпенглер О. Закат Европы. — Новосибирск: Наука, 1993. —592 с.

284. Шульга Р.П. Искусство в мире обыденного сознания. — К.: Нау-кова думка, 1993. — 160 с.

285. Ш,ерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. — Л.: Наука, 1974. — 428 с.

286. Эбер М. Прагматизм, исследование его различных форм // Джемс

287. B. Прагматизм. — К.: Украша, 1995. — С. 155-240.

288. Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии Х1Х-ХХ вв. — М.: Советский писатель, 1988. — 416 с.

289. Юм Д. Сочинения в двух томах. — М.: Мысль, 1965. — Т.1. —847 с.

290. Юнг К.Г. Собрание сочинений в 19 т. — М.: Ренессанс, 1992. — Т. 15. — Феномен духа в искусстве и науке. — 320 с.

291. Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. — М.: Прогресс, 1993.- 336 с.

292. Юшкевич П. О прагматизме // Джемс В. Прагматизм. — К.: Украша, 1995. — С.241-282

293. Якобсон Р., Фант Г.М., Халле М. Введение в анализ речи. Различительные признаки и их корреляты// Новое в лингвистике / Сост. Зве-гинцев В.А. — Выпуск П. — М.: Иностранная литература, 1962. —1. C.173-230.

294. Якобсон Р., Халле М. Фонология и ее отношение к фонетике// Новое в лингвистике /Сост. Звегинцев В.А. — Выпуск П. — М.: Иностранная литература, 1962. — С.23 1-278

295. Якобсон Р. Избранные работы. — М.: Прогресс, 1985. — 455 с. Якобсон Р. Лингвистики и поэтика // Структурализм: «за» ипротив» /Под ред. Басина Е.Я. и Полякова М.Я. — М.: Прогресс, 1975. — С. 193-215

296. Якобсон Р. Работы по поэтике. — М.: Прогресс, 1987. — 461 с.

297. Якобсон Р. Два аспекта языка и два типа афатических нарушений // Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д.Арутюновой и М.А.Журинской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 110-132.

298. Якобсон Р. Язык и бессознательное. — М.: Гнозис, 1996. —248 с.

299. Якубинский л.п. Избранные работы. Язык и его функционирование. — М.: Наука, 1986. — 207 с.

300. Ajdukiewicz К. О znaczeniu wyrazen // Ajdukiewicz К. JAzyk i poznanie. — Warszawa: PWN,1985. — T.l, s. 102-136.

301. Bojar B. Prawda i falsz w jAzyku naturalnym // W swiecie znakow. — Warszawa, PTF, 1996, s.257-266.

302. Bruner J. Child's talk: Learning To Use Language. — New York-London, 1983, 144 p.

303. Chomsky N. Knowledge of Language: Its Nature, Origin and Use, New York, 1986.

304. Clark H.H., Clark E.V. Psychology And Language: An Introduction To Psycholinguistics, New York, 1977.

305. Fife J. Funkcjonalizm jako szkola jAzykoznawcza // Noam Chomsky: Inspiracje i perspektywy. — Warszawa: PTS,1991, s. 183-188.

306. Jadacki J.J. Horyzont filozoficzny pra-polakow w swietle studiow etymologicznych Aleksandra Briicknlra // Методолог1я культурного процесу. — Терноп1 ль, 1991. — С. 129-134.

307. Jadacki J.J. О pojAciu istnienia // W swiecie znakow. — Warszawa, PTF, 1996, s.59-69.

308. Jakobson R., Halle M. Fundamentals of Language. — The Hague — Paris, 1971.

309. Kleparski G. Leksykalna zmiana znaczeniowa w swietle gramatyki N.Chomskiego i gramatyki kognitywnej // Noam Chomsky: Inspiracje i perspektywy. — Warszawa: PTS,1991, s.169-181.

310. Kmita J. О kulturze symbolicznej. — Warszawa: Centralny osrodek metodyki upowszechniania kultury,1982, 162 s.

311. Kmita J Spoleczny dyskurs naukowy // W swiecie znakow. — Warszawa, PTF,1996, s.145-154.

312. Magala S. Modne kierunki filozoficzne. Warszawa: Warszawska krajowa agencja wydawnicza, 1984, 147 s.

313. Nowak L. О supozycjach i ScAdach // W swiecie znakow. — Warszawa, PTF, 1996, s.81-88.

314. Ogden C.K., Richards L.A. The meaning of meaning. A study of influence of language upon thought and of the science of symbolism. — London, 1936. — 363 p.

315. Omyla M. W poszukiwaniu formalnych zasad interpretacji znakow // W swiecie znakow. — Warszawa,PTF, 1996, s.89-94.

316. Piaget J. Strukturalizm. — Warszawa: Wiedza powszechna, 1971. —176 s.

317. Rzepa T. Lwowskie propozycje psychosemiotyczne // W swiecie znakow. — Warszawa, PTF, 1996, s.247-255

318. Schaff A. Jqzyk a poznanie. — Warszawa: PWN, 1964, 277 s. Tischner J. Myslenie wedlug wartosci. — Krakow: Znak, 1993,523 s.

319. Tokarski R. Struktura pola znaczeniowego (studium jqzykoznaw-cze). — Warszawa-Wroclaw, 1984, 159 s.

320. Tokarz M. Komunikacja poza gramatyki // W swiecie znakow. — Warszawa, PTF, 1996, s.109-115.

321. Zawirski Z. О modalnosci sAdow. — Lwow, 1913. — 98 s.1. Художественные тексты:

322. Андреев Л. Собр. Соч. в 6-ти т. — М.: Художественная литература, 1990. — Т. 1. — Рассказы 1898 1903 г. — 638 с.

323. Белый А. Петербург. — К.: Дн1про, 1990. — 599 с.

324. Брюсов В.Я. Сочинения в 2-х т. — М.: Художественная литература, 1987. —Т.2. — 575 с.

325. Булгаков М. Избранные произведения: В 2-х т. — К., Дн1про, 1989. —Т. I. — 766 с.

326. Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 15 т. — Л.: Наука, 1988. — Т. III, ~ 576 с.

327. Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 15 т. — Л.: Наука, 1989. — Т. IV.— 784 с.

328. Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 15 т. — Л.: Наука, 1989. — Т. V. — 576 с.

329. Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 15 т. — Л.: Наука, 1990. — Т. VIII. — 816 с.

330. Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 15 т. — Л.: Наука, 1991. — Т. IX. — 698 с.

331. Лермонтов М.Ю. Соч. в 2-х т. — М.: Правда, 1990. — Т.2. Драмы. Проза. — 704 с.

332. Пастернак Б. Собр. соч в 5-ти т. — М.: Художественная литература, 1990. — Т.З. — 734 с.

333. Пастернак Б. Собр. соч в 5-ти т. — М.: Художественная литература, 1991. — Т.4. — 910 с.

334. Платонов А. Ювенильное море: Повести, роман. — М.: Современник, 1988. — 560 с.

335. Пришвин А. Повести. — М.: Советский писатель, 1954. —496 с.

336. Пришвин А. Собр. соч. в 6-ти т. — М.: Художественная литература, 1956. — Т.1. — Кащеева цепь. — 575 с.

337. Пришвин А. Собр. соч. в 6-ти т. — М.: Художественная литература, 1957. — Т.4. — Мои тетради. — 723 с.

338. Распутин В. Избранные произведения в 2-х т. — М.: Молодая гвардия, 1984. — Т. 1. — 398 с.

339. Распутин В. Избранные произведения в 2-х т. — М.: Молодая гвардия, 1984. — Т. 2. — 446 с.

340. Толстой Л. Собр. соч. в 22-х т. — М.: Художественная литература, 1978. — Т.1. — Детство. Отрочество. Юность. — 422 с.

341. Толстой Л. Собр. соч. в 22-х т. — М.: Художественная литература, 1979. — Т. 4. — Война и мир. — 400 с.

342. Толстой Л. Собр. соч. в 22-х т. — М.: Художественная литература, 1980. — Т. 5. — Война и мир. — 429 с.

343. Толстой Л. Собр. соч. в 22-х т. — М.: Художественная литература, 1980. — Т. 6. — Война и мир. — 447 с.

344. Толстой Л. Собр. соч. в 22-х т. — М.: Художественная литература, 1981. — Т. 7. — Война и мир. — 431 с.

345. Толстой Л. Собр. соч. в 22-х т. — М.: Художественная литература, 1981. — Т. 8. — Война и мир. — 495 с.

346. Толстой Л. Собр. соч. в 22-х т. — М.: Художественная литература, 1982. — Т. 9. — Война и мир. — 462 с.

347. Шаламов В.Т. Левый берег. Рассказы. — М.: Современник, 1989. — 559 с.

348. Шолохов М. Собр. соч. в 8 т. — М.: Правда, 1962. — Т.2. —384 с.

349. Ро8ту82 Z. Разагегка. — У/аг87а\уа, 1964. — 176 з.

350. Zeromski 8. Рор1о1у. — Warszawa, 1992. — 764 з.