автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Вещный мир удмуртов

Текст диссертации на тему "Вещный мир удмуртов"

МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО

ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ УДМУРТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Орлов Павел Анатольевич ВЕЩНЫЙ МИР УДМУРТОВ

(к семантике материальной культуры) Специальность 07.00.07 - «Этнография, этнология, антропология»

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель -доктор исторических наук профессор В.Е.Владыкин

ИЖЕВСК 1999

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Введение 3

Глава 1. Вещное пространство 21

Гурт (деревня) 21

Азбар (двор) 32

Корка (дом) 36

Глава II. Символика строительного ритуала 44

Выбор материала для строительства 44

Местоположение дома 48

"Рождение" дома 53

Обживание "новорожденного" жилища 69

Глава III. Дом в контексте знаковой информации 76

Семантический центр (красный угол) 76

Внутренняя "граница" (матица) 86

Место "превращений" (печь) 91

Выходы в мир (двери и окна) 101

Вертикальная структура жилища 117

Глава IV. Одежда как знак 123

Семантика одетости 123

Символическая "топография" народного костюма 136

Глава V. Связь "миров" (символика ткани) 153

Нить, прядение 153

Холст 158

Глава VI. Знаковый статус пищи 166

Люди, боги, еда 166

Хлеб 181

Феномен кумышки 185

Заключение 194

Литература 200

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы. В последние десятилетия в отечественной науке наблюдается поворот от "вещеведения" (по определению выдающегося советского этнографа С.А.Токарева - 1970:3-16), от изучения сугубо утилитарной сферы применения элементов материальной культуры к изучению глубинных аспектов функционирования вещей. Все большее внимание привлекает проблема знаковости вещи, ее информативной нагрузки (в ритуале, этикете, мифологии и т.д.), и в целом - проблема символического "языка вещей" в традиционной народной культуре. В результате проведенных исследований становится все более очевидной определенная условность разделения культуры народа на материальную и духовную. Отсюда -настоятельная необходимость их изучения в неразрывном единстве, в контексте целостной картины мира того или иного народа.

Целостность, своего рода слитность культуры традиционных обществ, с одной стороны, и отсутствие специализированных средств, которые бы обеспечивали циркуляцию информации в обществе - с другой, явились причиной того, что каждый элемент культуры использовался гораздо полнее, с большей нагрузкой, чем в современном обществе. "Здесь отсутствует - пишет один из ведущих специалистов в области семиотики материальной культуры А.К.Байбурин, - та специализация знаковых систем, то разделение на мир знаков и мир вещей, которые так характерны для современного общества. Здесь вещи всегда суть знаки..." (Байбурин 1989:71). Для этнографа важны не только и даже не столько универсальные свойства вещей, их практическое назначение, но и характеристики, как бы "избыточные", выходящие за рамки утилитарной прагматики. Например, специфическую информацию несут только те свойства одежды, которые не обусловлены непосредственно ее практической функцией. В статье "К методике этнографического изучения материальной культуры" С.А.Токарев писал: "Хотя от этнографа-

исследователя требуется умение описывать с максимальной точностью и полнотой явления материальной культуры (жилище, одежду, украшения, утварь и пр.), дополняя описание графическими изображениями, планами, чертежами, зарисовками, фотографиями, и с такой же точностью и полнотой описывать технологические процессы изготовления тех или иных вещей и их употребление, тем не менее все эти "вещеведческие" описания всегда были и остаются лишь вспомогательными приемами, а не целью этнографического изучения. В противном случае этнографическое изучение явлений материальной культуры очень скоро потеряло бы свою специфику: этнографическое изучение одежды превратилось бы в руководство по кройке и шитью, изучение пищи - в сборник кулинарных рецептов, изучение народного жилища - в раздел учебника архитектуры... Материальная вещь не может интересовать этнографа вне ее социального бытования, вне ее отношения к человеку - тому, кто ее создал, и тому, кто ею пользуется" (Токарев 1970:3).

В своих попытках реконструкции мировосприятия традиционных обществ исследователь имеет дело не со специальными текстами, сознательно описывающими данную картину мира, а с теми, в которых она нашла свое воплощение (зачастую бессознательное). Народная картина мира не существует в каком-то оформленном, собранном воедино виде, она распылена и фрагментарна, восстанавливается по косвенным свидетельствам. Одна и та же идея воспроизводилась на разных уровнях и выражалась разными способами, и в этом смысле словесный текст (собственно миф) является лишь частным случаем реализации модели мира наряду с другими текстами культуры (в семиотическом смысле); язык, мифология, ритуалы, элементы материальной культуры являются не чем иным, как различными реализациями одной и той же картины мира. Такую "растворенность" мифа (как мировоззренческой схемы) во всех сферах традиционной культуры необходимо учитывать сегодня при исследовании традиционного мировоззрения. Тем не менее, по отношению к элементам материальной культуры в этнографии до последнего времени

господствовали определенные принципы исследования, как правило, не распространявшиеся на экстраутилитарную, "духовную" сторону этих явлений. Между тем, самые обычные вещи, эти надежные "спутники" своего создателя, позволяют судить о цивилизации, ее технологическом уровне и культуре, социальных отношениях и идеологии; сфера материального бытия (своего рода "овеществленное мировоззрение") является богатейшим источником информации, с помощью которого представляется возможным достаточно полно восстановить в том числе и религиозно-мифологическую картину мира того или иного этноса. Наблюдаемое порой игнорирование исследователем предметного окружения человека, его вещного мира как сложной знаковой системы, существенно обедняет воссоздаваемый облик народной культуры в целом.

Цель и задачи исследования. Цель данной работы - определение ритуально-мифологического содержания основных структурных компонентов материальной культуры удмуртов; выявление некоторых способов их семантизации в обрядовом контексте.

Для достижения поставленной цели решаются следующие конкретные задачи:

1. Исследование роли жилища (и шире - Дома) в системе мифологических представлений удмуртов; рассмотрение его символической структуры;

2. Определение феномена "одетости" в традиционной культуре удмуртов; изучение роли и значения некоторых элементов народного костюма в обычаях и обрядах;

3. Выявление символической значимости нити/холста в мифологическом контексте;

4. Определение знакового содержания повседневной и ритуальной трапез, мифологической обусловленности поведенческих аспектов питания.

Удмуртский этнос в качестве объекта исследования интересен тем, что в силу целого ряда природно-исторических обстоятельств удмурты долгое время сохраняли в относительной неприкосновенности свою культуру, свое традиционное мировоззрение (см.: Владыкин 1994:314), что дает возможность реконструировать общие и особенные черты комплекса их представлений о мире, обществе и человеке, имевших место в прошлом и "зашифрованных" в том чиле и в предметном окружении.

Предмет исследования - ритуально-культовая область применения основных элементов материальной культуры, предметный уровень отражения мифологических представлений, некоторых соционормативных установок удмуртского этноса, их "вещный код". Именно в ритуальном контексте глубинное значение вещей проявляется со всей очевидностью. С их помощью обеспечивалась осязаемость, зримость (а следовательно, и реальная возможность воздействовать на них) отвлеченных, абстрактных понятий, не имеющих самостоятельной чувственной основы, но в которых были сконцентрированы представления о мироздании, о жизненно важных ценностях ("свое", "чужое", время, благополучие, судьба, плодородие и т.д.). Однако, особый статус вещей в ритуальном сценарии жизни ныне уже не столь очевиден и почти не осознается их создателями.

Говоря о предметном коде, мы имеем в виду не всю область "предметности". Из всего многообразия вещного мира в данной работе выбран тот круг явлений, который составляет основу понятия "культура жизнеобеспечения" - жилище, пища и одежда. Именно эти компоненты материальной культуры в первую очередь необходимы для поддержания жизни, именно они непосредственно примыкают к насущным жизненным запросам людей, к их повседневному хозяйственному, семейному и общественному быту. Этот сегмент материальной культуры в несравненно большей степени, чем другие ее компоненты (утварь, хозяйственные орудия, транспортные средства и т.д.) отражает и выражает разнообразные аспекты

социальной жизни и духовной культуры (в т.ч. и ритуально-мифологический) народа.

Для достижения поставленных целей рассматриваются предметный мир обрядов, способы мифологической регламентации собственно утилитарного использования вещей, трудовых операций, повседневной жизни (запреты, поверья). Основное внимание в исследовании, как уже было указано, уделяется ритуальной сфере функционирования предметов, стержневое содержание которой определяется фундаментальным противопоставлением типа "свой" -"чужой", присущим любой традиционной культуре (о ритуале как механизме регулирования отношений между двумя глобальными сферами мироздания см.: Байбурин 1990; Топоров 1988). При этом нужно оговориться, что описание модели мира в терминах двоичных противопоставлений ведет, естественно, к некоторому насилию над материалом - от традиционной картины мира нельзя ожидать однозначности и категоричности. Однако при "переводе" древнего мифоритуального метафорического языка народных обрядов и обычаев на современный язык, с присущей ему четкостью суждений, формализация неизбежна. Деление такого рода в значительной степени определяло семиотичность деятельности человека и ее результатов. Разумеется, содержание проблемы культурной значимости вещи, ее дополнительных знаковых характеристик не исчерпывается только лишь данным аспектом рассмотрения, оно значительно сложнее и многообразнее, имеет более богатую палитру смыслов, связей и отношений. Однако, в рамках небольшой работы трудно осветить все стороны такой объемной, многогранной темы, каковой является вещный мир и мировоззрение народа.

Нижний хронологический рубеж исследования определить довольно сложно, поскольку наиболее ранние сведения о материальной и духовной культуре, вещном мире и мифологии удмуртов восходят к археологическим данным, фольклорным текстам, время возникновения которых установить с достаточной точностью трудно. Верхняя граница определяется началом XX

в., когда происходят коренные перемены в социально-экономической жизни России, изменившие вековой культурно-бытовой уклад удмуртской деревни.

Методология и методика исследования. В данном диссертационном исследовании автор опирался на теоретико-методологические разработки ведущих отечественных исследователей проблемы семиотических (знаковых) систем в традиционной культуре: А.К.Байбурина, В.Н.Топорова, Н.И.Толстого, В.В.Иванова, Т.В.Цивьян и др., которые поднимают в своих работах и вопросы знакового функционирования вещей.

В качестве основополагающего методологического принципа в работе использовался системный (или структурный) подход к изучению элементов культуры, суть которого коротко и ясно сформулировал Ю.М.Лотман: "Особенность структурного изучения состоит в том, что оно подразумевает не рассмотрение отдельных элементов в их изолированности или механической соединенности, а определение соотношения элементов между собой и отношения их к структурному целому. Оно неотделимо от изучения функциональной природы системы и ее частей" (Лотман 1994:18). Такой системный подход, стремление перейти от наблюдения отдельных феноменов культуры этноса к целостному ее анализу, все более проникает в этнографическую науку, и в частности - в изучение материальной культуры народа.

Информационные, экстраутилитарные аспекты функционирования вещей проявляются лишь при условии изучения материальной и духовной культур в единстве, только при соблюдении данного условия становится возможным раскрытие не только прямого назначения вещи, но и ее семиотического статуса, т.е. "способности символизировать нечто более важное, чем она сама" (Байбурин 1981:215-226). Дело в том, что традиционная культура представляет собой цельную семиотическую систему, каждый элемент которой использовался гораздо полнее, с большей нагрузкой, чем сегодня. Как отмечает А.К.Байбурин, в качестве семиотических средств используются не только язык,

миф, ритуал, но и утварь, жилище, пища, одежда и т.п. Причем все эти культурные символы обладают единой и общей структурой значений, благодаря чему возможны цепочки соответствий самых различных конфигураций, например: предмет утвари - элемент ландшафта - часть человеческого тела - единица социальной структуры - время года и т.п. (Байбурин 1989:71).

Синонимичность, взаимозаменяемость разных "языков", используемых традиционной культурой, особенно характерна для ритуала, на что обращает внимание Н.И.Толстой. Он выделяет в нем три формы, три кода или три стороны языка - вербальную (обряд содержит словесные формулы, приговоры, благопожелания), реальную (в обряде производятся действия с некоторыми обыденными предметами или со специально изготовленными ритуальными предметами) и актуальную (обряд - последовательность определенных ритуальных действий). "В обряде, ритуале и в некоторых других культурных действиях и манифестациях единицы этих трех языков (кодов), а в общем "слова" единого семиотического языка часто выступают как синонимы" (Толстой 1995:23). Предмет выступает в обряде (знаковом контексте) не в своем обиходном, практическом значении, а в ритуальной, символической, знаковой функции (там же: 167).

Таким образом, глубинное значение вещей можно выявить только при обращении к внешним по отношению к ним "источникам" (ритуал, фольклор, мифология, язык, этикет), при "вхождении" в которые предмет и обретает (актуализирует) знаковые свойства.

Для выявления семантики и типологических связей отдельных элементов обрядности удмуртов привлекается также материал, относящийся к другим (родственным, сопредельным и типологически близким) этносам. Из всего многообразного комплекса методов применялись сравнительно-исторический и историко-генетический подходы в сочетании с методическими приемами

полевой этнографии - непосредственным наблюдением и экспедиционным опросом.

Степень изученности проблемы. В последние десятилетия в отечественной этнографии произошли существенные перемены в концептуальных подходах при исследовании элементов материальной культуры, определился поворот от "вещеведения" к изучению глубинных аспектов функционирования вещей в разные периоды истории общества и в различных этнических контекстах. Материальная и духовная культуры стали рассматриваться не сами по себе, а в неразрывном единстве, в контексте единой системной целостности мировоззрения народа.

У истоков современного изучения символических функций вещей стоят работы П.Г.Богатырева, изданные в 1920-1930 годах на европейских языках. Исследуя функциональные характеристики традиционного костюма Моравской Словакии, он пришел к заключению, что в принципе любая вещь обладает не одной функцией, среди которых есть и практические, и символические (эстетическая, магическая, функция обозначения сословной или региональной принадлежности) (Богатырев 1971:363). Важное значение имеет следующее замечание П.Г.Богатырева: "При изучении магических действий и обрядов можно установить, что целый ряд предметов приобретает магические свойства после и в силу совершения над ними действий, сводящихся к формальным законам подобия и контакта. Однако есть предметы, обладающие этими свойствами независимо от магических действий; это - самые привычные предметы - стол, хлеб, чеснок, вода, железо и т.д. Независимая магическая сила не всегда приписывается предмету потому, что он употребляется при мотивированном магическом действии; скорее наоборот: сначала предмет награждается независимой сверхъестественной силой..." (Богатырев 1971:201).

На принципиально новый уровень изучение символических функций вещей поднимается в работах А.К.Байбурина, которые подвели теоретическую основу для изучения знаковых аспектов функционирования утилитарных

предметов. А.К.Байбурин обосновывает понятие "семиотического статуса" вещей (которое сменяет "независимую сверхъестественную силу" П.Г.Богатырева), общие и мифопоэтические закономе�