автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Виртуальность как инвариант социокультурной реальности: методологические основания социальных исследований

Полный текст автореферата диссертации по теме "Виртуальность как инвариант социокультурной реальности: методологические основания социальных исследований"

На правах рукописи

Кулагина Ирина Владимировна

ВИРТУАЛЬНОСТЬ КАК ИНВАРИАНТ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ РЕАЛЬНОСТИ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

24.00.01 -теория и история культуры (по философским наукам)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Томск - 2004

Диссертация выполнена на кафедре социологии философского факультета Томского государственного университета.

Научный руководитель кандидат философских наук,

доцент Поправко Николай Васильевич

Официальные оппоненты

доктор философских наук, профессор Красиков Владимир Иванович

кандидат философских наук, доцент Свистунов Валерий Николаевич

Ведущая организация Томский политехнический

университет

Защита состоится 9 декабря 2004 года в 14 часов 30 минут на заседании диссертационного совета Д 212.267.17 при Томском государственном университете по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36. главный корпус ТГУ. аудитория № 317.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета.

Автореферат разослан 8 ноября 2004 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета Д 212.267.17 ^т^""^,,--"'* Буденкова В.Е

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы и проблемное поле исследования.

В настоящее время наблюдается активный рост интереса к проблемам виртуальности и виртуализации реальности. Эта тема уже давно вышла за пределы научной сферы кибернетики, породившей виртуальную реальность, и достигла границ гуманитарного знания, где находит свой отклик в рамках социально-философской, психологической и культурологической проблематики. Спектр исследований феномена виртуальности в этих областях охватывает целый ряд проблем, начиная с констатации новой виртуальной культуры и рассмотрения ее доминирующих черт, и заканчивая изучением последствий пребывания в виртуальной реальности.

В связи с этим можно констатировать наличие целой традиции рассмотрения феномена виртуальности и процессов виртуализации в современной культуре. В рамках этой традиции отправной точкой исследований можно считать философские концепции постмодернизма и теорию информационного общества. Несмотря на то, что само понятие виртуальности сложилось еще в Античности, его актуализация как отправной точки социально - и культурно-философского анализа произошла именно в рамках этих направлений в конце XX века.

Сегодня поле исследований, связанное с рассмотрением феномена виртуальности, не является прерогативой какой-то отдельной культуры или государства. Это объясняется повсеместным внедрением информационных технологий и курсом большинства современных государств на информатизацию, переходом на безналичные операции с помощью банковских электронных карт, ростом популярности виртуальных магазинов, библиотек, форумов, образования и т.п. Тем самым проблема виртуальности и виртуализации общества переходит в разряд общечеловеческой, а приоритет ее рассмотрения уже давно перестал принадлежать исключительно западным философам и ученым.

В связи с этим российское общество сегодня также обращено к рассмотрению данной проблематики, о чем свидетельствует широкий спектр работ как научного, так и публицистического характера

Следует отметить, что общий пафос рассмотрения феномена виртуальности складывается под воздействием

естественнонаучного видения его природы. Этот подход, в большей степени, нацелен констатировать техногенность феномена виртуальности и исключать, тем самым, из рассмотрения иные аспекты и возможности его изучения.

Необходимость системного рассмотрения феномена виртуальности и различных с ним связанных процессов продиктована, прежде всего, тем, что попытка сведения виртуальности как таковой к ее частному случаю - компьютерной виртуальности выглядит недостаточно аргументированной и приводит к оппозиции реальности и виртуальности.

Широта спектра применения как самого понятия виртуальность, так и его производных (виртуализация, виртуалистика, виртуальная реальность) в рамках различных научных и философских дискурсов требует вернуться даже не к дефиниции (поскольку она имеет место быть), а именно к концептуализации данного понятия, соотнесению с философской традицией. Тем самым будет обеспечено культурно-философское позиционирование феномена виртуальности и решен вопрос относительно перспектив и возможностей его аксиологического анализа.

Таким образом, актуальность обращения в рамках настоящего исследования к проблеме виртуальности обусловлена целым рядом моментов: широтой спектра явлений, напрямую связанных с феноменом виртуальности, многофункциональной полемикой вокруг процессов виртуализации, необходимостью решения инструментальной задачи поиска оснований для анализа современного состояния культуры и общества и др

Следует подчеркнуть, что проблему виртуальности необходимо сегодня решать независимо от того, на каком этапе

развития информационной культуры находится в данный момент российское общество, поскольку пропедевтика социальных и культурных процессов (в том числе и кризисов) сегодня как нельзя более востребована.

Объект и предмет исследования.

Объектом исследования является феномен виртуальности и его роль в отношении социокультурной реальности.

Предметом исследования являются репрезентации виртуальности и реальности, имевшие место в различные периоды истории человеческой мысли.

Цели и задачи исследования.

Целью диссертационного исследования является философская концептуализация феномена виртуальности как инварианта социокультурной реальности, на основе которой становится возможным построение методологических оснований социальных исследований. Реализация этой цели позволит раскрыть потенциал виртуальности как неотъемлемой характеристики человеческого образа реальности и показать возможности его использования в анализе культуры и общества.

Соответственно заданной цели, задачами исследования будут следующие:

1. произвести анализ существующих подходов к трактовке виртуальности, которые эксплицируют противопоставление виртуальности и реальности;

2. вскрыть различные репрезентации реальности в рамках социокультурных миров, а также определить методологические ориентиры для дальнейшего анализа феномена виртуальности, пользуясь феноменологической концепцией социального мира;

3. разработать концепцию виртуальности как инварианта социокультурной реальности, выделив в качестве сопроцесса виртуализации реальности такой процесс как «информационная социализация»;

4. на основе краткого анализа развития коммуникативной культуры российского общества, наметить принципы

дифференциации культур в соответствии с особенностями виртуализации; 5. показать возможности применения нового методологического подхода, используя примеры конкретных социологических исследований. Научная новизна работы и положения, выносимые на защиту.

Новизна настоящей работы заключается в экспликации виртуальности как инварианта социокультурной реальности для решения инструментальной задачи - поиска методологических оснований социальных исследований. Это становится возможным благодаря позитивной разработке концепции виртуальности как принципа представления социокультурной реальности.

Новым в концепции виртуальности является окончательный выход за рамки дихотомии реальность-виртуальность, обеспечивающий основания для повышения надежности социальных исследований.

Новизна работы также обеспечена введением новых понятий, способствующих экспликации виртуальности: виртуация, пассивный и активный компонент виртуальности и очаг виртуализации.

Результируется это в следующих положениях:

1. Предложенная концепция позволяет эксплицировать дефиницию виртуальности как инварианта реальности.

2. Статическая компонента виртуальности выражена в совокупности виртуаций и очагов виртуализации, генерирующих поле интерсубъективных смыслов культуры.

3. Динамическая компонента виртуальности фиксирована в отношении существования различных типов коммуникации в рамках информационной культуры и в связи с доминирующей стратегией в приращении активной и пассивной компонент виртуальности в сознании субъекта.

4. Принцип инвариантности виртуальности по отношению к реальности позволяет сместить акцент в изучении социальных

явлений на исследование статики и динамики интерсубъективного поля культуры в форме виртуальности. Теоретико-методологические основания исследования.

Выбор методологического базиса концепции обусловлен широтой исследуемой области и напрямую связан с характером цели и задач настоящего исследования. Однако затрагиваемая проблематика находится в сфере интересов целого ряда дисциплин, так как феномен виртуальности может быть объектом исследования в философии культуры, онтологии познания, социальной философии, в философии техники и т.д. Тем не менее, именно культурно-философский анализ по своей специфике позволил в итоге сформулировать и представить концепцию виртуальности как инварианта социокультурной реальности, раскрыв глобальное значение феномена виртуальности в формировании культуры и ее воспроизводстве.

Сложность и неоднозначность исследуемого феномена исключала возможность использования какого-то одного метода в его анализе. В связи с этим в работе реализован комплексный подход, основанный на использовании сразу нескольких методов. Так снятие дихотомии реальность-виртуальность стало возможным благодаря использованию феноменологического подхода. Анализ развития представлений о реальности реализован с привлечением историко-философского подхода. Рассмотрение истории развития информационной культуры и очагов виртуализации проведено с использованием культурно-исторического подхода. Сфера практических исследований базируется на специализированных социологических методах сбора и анализа информации.

Поясним выбор методологии исследования подробнее. В основу концепции виртуальности положен феноменологический подход, обозначающий исследовательский горизонт рамками интерсубъективного поля культуры. Выбор данного подхода обусловлен раскрытием значения трансцендентальной философии в сфере исследования соотношения образа реальности в сознании субъекта и самой этой реальности. Непосредственно

феноменологическим подходом определено, что аккумулируемый в сознании образ реальности есть точка отсчета для всей остальной активности субъекта в мире. Тем самым задается необходимый ракурс рассмотрения виртуальности как инварианта реальности, снимающий проблему уничтожения этой реальности.

Историко-философский подход становится необходимым на стадии исследования репрезентаций реальности. Сам факт обращения к образу реальности той или иной эпохи носит философский характер, в связи с этим большая часть анализируемых репрезентаций имела место в истории развития философской мысли. Необходимо отметить, что в рамках настоящей работы сделан акцент на рассмотрении взглядов тех философов и школ, которые оказали наибольшее влияние на формирование и развитие проблематики образа реальности -трансцендентальной философии и феноменологии.

Культурно-исторический подход обеспечивает необходимую основу для рассмотрения информационной культуры и дает возможность продемонстрировать возможности применения концепции виртуальности в анализе исторических типов культур.

Степень теоретической разработанности проблемы.

Проблемное поле, в рамках которого можно рассматривать феномен виртуальности, чрезвычайно обширно. Оно включает в себя проблему определения содержания понятий виртуальности, виртуальной реальности и т.п., разработанных в естественнонаучном и гуманитарном знании. Проблему методологии исследования виртуальности и ее реализации в современных теориях. Проблему изучения статического и динамического аспекта функционирования данного феномена, рассмотрения его функциональных особенностей. Проблему установления природы виртуальности и ее взаимосвязи с реальностью в сознании человека.

Одной из важных черт данной проблематики является то, что она вбирает в себя результаты обширного круга исследований и наук. Вследствие этого особенно важным становится обоснование необходимости культурологического подхода к рассмотрению

феномена виртуальности и культурно-философского значения разработки концепции виртуальности и связанных с ней процессов. Это обусловлено тем, что в рамках культурологического подхода феномен виртуальности может предстать именно как важная черта и ценность целого ряда социокультурных систем. Становится возможным показать как информационная культура, порождающая виртуальность, приобретает статус глобальной основы развития человечества. Тем самым обнаруживается вектор исследований для определения современного типа общества на исторической оси развития информационной культуры.

Результаты исследований феномена виртуальности, и особенно виртуальной реальности широко представлены в современной научной литературе. Поскольку эта тема продолжает представлять особый интерес для ряда отраслей знания, каждый день происходит расширение круга вопросов, поднимаемых ее исследователями.

Особой трудностью в анализе широкого круга публикаций является необходимость различения проблематики самой виртуальности и ряда проблем, связанных с исследованиями ее частного случая - виртуальной реальности. Сложность состоит в том, что первое имплицитно присутствует во втором, что порождает необходимость поиска скрытой аргументации виртуальности в каждой концепции.

Спектр философских работ по проблеме виртуальности включает на сегодняшний день в себя два направления, которые могут быть представлены как аксиологические подходы к ее осмыслению.

Во-первых, это подходы, подвергающие жесткой критике, как саму виртуальность, так и все ее проявления, и сопутствующие процессы как подавляющие, губительные для реальности, приводящие к ее регрессии. Характерным становится противопоставление реальности и виртуальности как оппозиции вещи и копии, вещи и подобия. К этому направлению принадлежит ряд зарубежных работ, среди которых наиболее

значительными являются труды Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза, Ф. Джеймсона, П. Вирильо, М. Постера.

Им противостоит второе направление, которое включает в себя работы в русле теории информационного общества и задает иной ракурс трактовки виртуальности. Виртуальность становится фактором эволюции (Т. Лири), реальной виртуальностью (М. Кастельс), способом словесного «закавычивания» реальности (М. Эпштейн), продолжением человеческой субъективности (СИ. Орехов), то есть лишается своей фаталистической трактовки.

Работы, посвященные рассмотрению киберпространства (виртуальной реальности) чаще всего в силу различных причин лишены необходимого философского обоснования. Возможно, это объяснимо с позиций постоянного роста влияния компьютерных технологий на жизнь человека и желанием ученых и философов компенсировать этот рост точечными исследованиями отдельных сторон феномена виртуальности. В оппозицию им среди отечественных публикаций следует отметить фундаментальные работы по теории виртуальной реальности Д. Иванова, Н.А. Носова, С. Орехова, В. Емелина, Д. Галкина, С. Дацюка.

Постмодернистская ориентация многих отечественных работ изначально пропитывает их содержание фаталистической меланхолией: виртуальность разрывает эмоциональную связь людей (Г.С. Баранов и В А Куклина), виртуальная реальность становится действительностью информационного общества (В. Емелин), виртуальность и реальность соединяются только в момент встречи человека и машины (Д.В. Галкин).

Характерен подход Я. В. Чеснова, определяющего визуальность свойством виртуального мышления в процессе структурирования мира. Весь мир культуры оказывается визуально представленным, как мир мнимостей, обманов, а визуальный мир не может, по мнению автора, быть признан достоверным. Этот подход также граничит с постмодернистским повествованием о кризисе онтологии, поскольку субъект не

признается центром «образования» мира, а лишь зрителем, к которому повернут ряд визуальных образов.

Г.С. Баранов и В.А. Куклина констатируют возникновение абиотической реальности, как технически созданной информационной среды, в которую, как и в реальность природы помещен человек. Тем самым происходит переход к дихотомии человек-машина, в которой роль машин с успехом выполняют любые искусственные технические реальности.

Ряд исследователей отмечают тот факт, что виртуальными могут быть признаны и те явления, которые находятся в рамках логики виртуальной реальности - замещения реального объекта симуляцией, то есть сны, медитативные состояния, состояние опьянения, образы себя и т.п. (Д.В. Иванов, Е.П. Белинская, А.Е. Жичкина, СИ. Орехов, Н.А. Носов).

Следует отметить, что в ряде случаев становится нормой избегать философской экспликации понятия виртуальности, заимствуя естественнонаучные трактовки виртуальности и виртуальной реальности. Виртуальность, таким образом, рассматривается как мнимость, область воображаемого, а понятие виртуальная реальность (киберпространство) - как обозначение трехмерных макромоделей, реализованных с помощью компьютерных технологий (М. Heim, M. Krueger, M. Эпштейн, А.Н. Чураков, О.В. Россова).

Другой формой является заимствование терминологии постмодернистской философской традиции. В частности, в отечественных работах наиболее часто виртуальность трактуется синонимично симулякруСД.В. Иванов, В. Емелин).

Таким образом, следует выделить несколько моментов, способствующих раскрытию современного состояния теории виртуальности в рамках зарубежной и отечественной философской мысли.

Во-первых, налицо тенденция смешения или симбиоза двух феноменов: виртуальности и виртуальной реальности, в силу чего обстоятельный анализ одного из них становится в зависимость от

другого. И часто это выглядит как подмена одного понятия другим.

Во-вторых, намечаются контуры двух оппозиционных трактовок феномена виртуальности, лежащие в русле, проложенном постмодернистской философией и концепцией информационного общества, и заключающих в себе две стратегии исследования виртуальности. Преодоление этого противостояния как вариант разрешения тенденций к технофобии или технофилии повлечет за собой расширение возможностей культурно - и социально-философского анализа общества.

И, наконец, популяризация концепций виртуальной реальности приводит к потребности обстоятельного культурно-философского анализа феномена виртуальности и ее современной концептуализации. Это становится необходимым в противовес разворачиванию целых стратегий развития исследований виртуальности вне ее философского позиционирования и детальной разработке понятийного аппарата. Понятие виртуальности до сих пор нагружено неопределенностью, и можно увидеть, как эта неопределенность порождает игру этим понятием в целом ряде публикаций.

Решение данных проблем видится возможным за счет определения места феномена виртуальности в контексте информационной культуры. При этом большое значение играет необходимость избегать ставшей традиционной

постмодернистской привязки виртуальности к замещению реальности ее симулякром. Также необходимо абстрагироваться от убеждения в необходимости связывать исследование феномена виртуальности только в соотношении с виртуальной реальностью, равно как и лишить основания утверждение о том, что элиминация виртуальности из породившего ее социокультурного контекста не может способствовать пониманию ее сути. Наоборот, именно абстрагирование от современного контекста трактовки виртуальности способно дать ключ для раскрытия современных изменений. Это не означает скатывания к средневековой или античной трактовке виртуальности, но

определение ее как имманентной черты культуры вообще и информационной культуры в частности. Именно в таком контексте становится возможным найти основания для современных исследований культуры и общества, повысить надежность социальных исследований, вывести философию виртуальной реальности за рамки дихотомии человек - машина, реальность - виртуальность.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Результаты, полученные в ходе работы, способствуют более глубокому осмыслению происходящих изменений в культуре и обществе. Предлагаемая концепция виртуальности не противоречит ранее достигнутым результатам исследований в области виртуальности, виртуальной реальности и т.п., а дополняет и расширяет их содержание и отражает возможные горизонты развития. Место концепции виртуальности в современной философии культуры может быть определено в рамках феноменологии информационной культуры, поскольку она напрямую связана с феноменологической стратегией исследования социокультурной реальности и нацелена на анализ информационной культуры, как вместилища виртуальности.

Материалы диссертации ориентированы на разработку учебных курсов по проблеме виртуальности в философии культуры, а также могут быть положены в основу социальных исследований в области информационной культуры. Предложенная концепция может быть использована при проведении прикладных социологических исследований, что обеспечивает не только культурологическое значение работы, но и демонстрирует возможности преемственности наук.

Апробация результатов работы.

Основные концептуальные идеи диссертации были представлены на всероссийских и региональных конференциях и семинарах: «Традиционные и инновационные процессы в образовании» (1996, 1997, 1998, 1999), «Качество, технологии, экономика и законодательство в сфере образования» (2000), «Наука и инновации XXI века» (2003, 2004). По результатам

диссертационного исследования прочитан курс лекций «Информационная культура» в Сургутском филиале Томского университета систем управления и радиоэлектроники. Содержание работы отражено в шести публикациях.

Структура диссертации.

Основной текст содержит 134 страницы и имеет следующую структуру: введение, три главы, заключение, список литературы, включающий 108 названий. Первая глава состоит из двух параграфов, вторая глава из четырех параграфов, третья - из девяти.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования и степень ее научной разработанности, определяется цели, задачи, методологическая база, научная новизна и положения, выносимые на защиту, раскрывается теоретическая и практическая значимость работы, обозначается структура диссертации.

Первая глава «Виртуальность в культурной ситуации конца XX - начала XXI века» состоит из двух параграфов.

В первом параграфе «Культурные трансформации XX века в дефинициях культуры и общества» зафиксировано положение проблемы виртуальности в отношении поиска дефиниций современной культуры и общества. Рассмотрены современные культурные трансформации в их отражении в философских и научных дискурсах, выявляющие необходимость поиска оснований для социального теоретизирования. Отмечено, что наполнение культуры новыми формами порождает необходимость поиска «виновников» современных трансформаций, что и выражено в тенденции противопоставления виртуальности и реальности в постмодернистской философии культуры. В свою очередь другой стратегией исследования виртуальности является констатация ее техногенной природы и

соотнесение с виртуальной реальностью. Таким образом, дан краткий анализ современных подходов к определению виртуальности в культуре.

Во втором параграфе «Виртуальность и виртуальная реальность: проблемное поле современной философии культуры и общества» рассмотрена традиция анализа феномена виртуальности и выделены основные ее проблемы, в числе которых затронута проблема необходимости элиминации виртуальности из контекста современности.

Отмечено, что проблематика виртуальности в первую очередь нашла отражение в работах постмодернистов конца XX века, сделавших попытку охарактеризовать столкновение научно-технического прогресса с культурой. С другой стороны, показано, что расширение этого проблемного поля во многом связано с развитием теории информационного общества, в котором виртуальность становится определяющей характеристикой современности.

Выведена типология направлений, в рамках которых следует искать наиболее важный теоретический потенциал для рассмотрения виртуальности. В основание классификации был положен признак отношения концепций к рассмотрению двух онтологии: реальность и виртуальности. Тем самым выделены три направления.

Во-первых, это теории виртуальной реальности, виртуализации и т.п., а также вливающиеся в этот поток те постмодернистские теории, которые имеют целью подчеркнуть современность феномена виртуальности и его техногенную природу. В этом смысле становится очевидным неприкрытое противопоставление виртуальности и реальности.

Во-вторых, это довольно обширно представленная философская традиция Античности, Средневековья, Нового Времени, а также трансцендентализма, в которых сама проблема «Как возможен мир?» становится центральной и выводит нас к напрямую вопросу о соотношении реальности и ее образа в сознании субъекта.

В-третьих, ряд современных социально-философских концепций, в которых явно или латентно прослеживается, что виртуальность является имманентной культуре (или же культура имманентна виртуальности) и, в этом смысле, не может быть противопоставлена реальности. Также сюда могут быть отнесены те концепции, в которых фокусируется значение виртуализирующей сущности языка.

В связи с этим определена стратегия дальнейшего исследования феномена виртуальности, реализуя историко-философский подход.

Вторая глава «Репрезентации реальности в различных социокультурных мирах» состоит из четырех параграфов

В первом параграфе «Социокультурные миры и репрезентации реальности» отражены репрезентации реальности, существовавшие в рамках конкретных социокультурных миров. Показана взаимосвязь различных трактовок реальности с историческими типами социокультурных миров (Первобытность, Античность, Средневековье, Возрождение и Новое Время, современность). Возможность соотнесения этих представлений с этапами культурного развития человечества продиктована признанием (например, в рамках той же феноменологической философии) укорененности гносеологической деятельности субъекта в социально-культурном контексте его существования.

Типология социокультурных миров, взятая за основу в данном случае не является единственной, с помощью которой можно анализировать представления о реальности. Напротив, следует подчеркнуть, что какая бы типология не была выбрана, это не влияет на сам тезис о том, что репрезентации реальности имеют место, что они динамически изменяемые. Это может быть свидетельством того, что творчество образов реальности становилось в каждую эпоху важным атрибутом существования человечества.

Показано, что независимо от того, какая типология культур для этого выбрана, каждая из репрезентаций является наглядным примером к тому, чтобы утверждать виртуальный характер любых репрезентаций реальности. Это проиллюстрировано с помощью средневековых трактовок субстанциальной и акцидентальной форм вещей.

Во втором параграфе «Сознание как субстанция реальности» показана эволюция идей трансцендентального идеализма с целью нахождения оснований для создания концепции виртуальности. Вкратце раскрыто онтологическое содержание отдельных идеалистических концепций И. Канта, И. Фихте, Г. Гегеля, Э. Гуссерля и М Хайдеггера. Отмечено, что одной из важнейших заслуг немецкого классического идеализма стал поворот в истории метафизики от нахождения субстанциальности в объективной реальности, за пределами человеческого сознания, к утверждению сознания в качестве такой субстанции. Именно этот момент позволяет использовать идеалистическую концепцию в целях социально-философского анализа феномена виртуальности.

В третьем параграфе «Методология социального познания: феноменология социального мира» определены ключевые аспекты феноменологии социального мира. Показаны фрагменты эволюции гуссерлианского учения в работах А. Шюца.

Интенционально переживаемый мир обладает, по Шюцу, собственной смысловой структурой, которая может меняться в зависимости от смены переживаний. Жизненный мир, таким образом, есть воспринятый мир. Выявлено, что тот мир, который предстает в виде образа перед нашим сознанием, есть некоторая совокупность мыслительных объектов. Эти объекты с их признаками в соответствии с наличной целью субъекта образуют системы релевантностей. Также подчеркивается, что та или иная репрезентация реальности всецело зависит от интерсубъективной сферы, то есть является порожденной коммуникативными отношениями субъектов. Субъективный образ мира, таким

образом, для Шюца изначально является интерсубъективным миром, поскольку сама возможность наличия Другого превращает уже известный нам «мир-для-меня» в «мир-для-других» или «мир других». Общность времени и пространства становится основанием для непосредственного переживания Другого. Тем самым, главный вопрос (о философских репрезентациях реальности) переносится в плоскость, в которой реальность становится возможной на основании принципа релевантности.

В четвертом параграфе «Феноменологическая стратегия конструирования социального пространства» раскрыта суть феноменологической стратегии конструирования социального пространства. Отмечено, что функция «реализации» мира принадлежит субъективному сознанию, а сконструированный этим сознанием образ социокультурной реальности сопоставлен с полем знаний о ней. Социальная реальность предстает перед нами в образе совокупности знаний, передаваемых от поколения к поколению. Общество, социальные институты, продукты производства, язык есть, в таком случае, ни что иное, чем созданная, сконструированная человечеством объективность.

Таким образом, во второй главе заявлено несколько важных феноменологических установок, на которых далее будет основываться концепция виртуальности.

1. Существует две реальности: объективная физическая реальность «мир в себе» и жизненный мир «личного окружения».

2. Реальность предстает перед субъектом в его собственном переживании и интерпретации как совокупность мыслительных объектов.

3. Каждый субъект полагает других субъектов и связан с ними посредством общих мыслительных объектов - «общим коммуникативным окружением».

4. Собственный опыт, или чужой, полученный субъектом в процессе интеракции, в форме «наличного знания» (knowledge at hand) выступает как схема, с которой он соотносит свое восприятие и переживания.

5. Социальность является отправным пунктом конструирования реальности, но образ мира есть результат деятельности индивидуального сознания; в связи с этим образ мира становится сопоставимым с человеческим знанием о мире, полученным в рамках коммуникативного окружения.

6. Реальность, как таковая, имеет для каждого субъекта значимость в качестве упорядоченного цельного множества реальностей, образующих самоочевидный и единый мир.

Третья глава «Виртуальность как инвариант реальности»

состоит из девяти параграфов

В первом параграфе «Жизненный мир как виртуальность»

сформулирован тезис относительно стратегии исследования виртуальности, которая предполагает изучение субъективных и интерсубъективных образов реальности Данная задача превалирует над рассмотрением онтологического статуса тех или иных феноменов и оставляет без внимания проблему смысла реальности (как в современной трансцендентальной философии языка). Согласно концепции А. Шюца, жизненный мир есть мир воспринятый Поскольку мы не можем утверждать, что воспринятый мир есть сама реальность, а только, что он есть реальный (в субъективном отношении), то предположим, что в этом смысле жизненный мир есть некая сумма акциденций реальности. Не меняя субстанциональной формы, реальность являет нам свои акциденции, которые мы в свою очередь способны воспринять и придать им смысл.

В связи с этим предложено толкование термина «virtual», которое предполагает наличие у объекта исследования ряда свойств, противоречие между которыми может быть снято путем соотнесения термина «virtual» с понятием образ реальности или жизненный мир. Таким образом, под виртуальностью в человеческом сознании подразумевается образ реальности, возникший в результате рационализации и/или восприятия, оформленный в актуальном, целостном виде и соотнесенный с образом реальности Другого. Необходимым условием для

существования этой виртуальности будем считать интерсубъективный мир образов - культуру. Исходя из вышеизложенного, сделан вывод, что любой образ реальности, как объективированный (то есть соотнесенный с образом Другого или интерсубъективный), так и субъективный, есть виртуальность.

Во втором параграфе «Свойства виртуального образа»

подробно рассмотрены четыре свойства, наиболее полно характеризующие понятие «virtual»: фактичность,

действительность, мнимость и возможность. Сделан вывод о виртуальной природе любых образов реальности, поскольку они отвечают вышеуказанным свойствам в той или иной мере.

В третьем параграфе «Виртуальность как инвариант социокультурной реальности: коммуникативный аспект» отталкиваясь от идей П. Бергера и Н. Лукмана, М. Кастельса, Д.В. Иванова был определен ряд понятий: виртуальность, виртуализация и виртуация. Так виртуальность есть не что иное, как инвариант социокультурной реальности. Поскольку, ни о каком другом представлении реальности, кроме как виртуальном не может быть и речи, постольку, виртуальность становится рядоположенной реальности. Тем самым снимается противоречие между реальностью и виртуальностью. Виртуализация реальности понимается как процесс замещения реальности ее образом. Предполагая возможность дифференциации отдельных файлов виртуализации реальности, результат каждой виртуализации был назван виртуациеп. Тем самым подчеркнут полиморфизм виртуальности, ее принципиальная несводимость к какой-то целостности и законченности, бесконечная ее вариативность.

Сделан вывод о коммуникативной природе виртуальности. Поскольку коммуникация есть всегда символический обмен, то изучение виртуальности есть, по сути, изучение информационного поля, фиксируемого в коммуникативной практике культуры. В движении к этой цели, представляется наиболее продуктивным исследование информационной

культуры общества как организатора интерсубъективного информационного поля. Исходя из этого, возникла гипотеза о возможности использования преобладания того или иного типа коммуникации в качестве основания дифференциации типов социокультурных организаций.

В четвертом параграфе «Информационная природа виртуальности в культуре» реализована идея, касающаяся соотнесения виртуальности и культуры. Это стало возможным благодаря выделению связующего элемента - информационного поля. Предложено связать динамику виртуальности с динамикой способов передачи информации. Причем механизмы детерминации настолько взаимны, что вопрос об источнике тех или иных изменений не может быть решен однозначно. Высказано предположение, что и динамика виртуальности также имеет прямую связь с изменением способов передачи информации, поскольку формирование виртуальности строится на коммуникативной основе. В связи с этим произведен критический анализ концепций информационных революций В.И. Добренькова и А.И. Кравченко, М. Маклюэна.

Подчеркивается, что концепции социокультурного развития, созданные на основе выделения различных типов коммуникации, позволяют констатировать историчность процесса передачи и хранения информации в культуре. Тем самым отмечено, что виртуальность, как закрепленная в культуре и коммуникативно поддерживаемая сфера образов реальности, имеет исторический характер.

В пятом параграфе «Соотношение информации и знания в воспроизводстве виртуальности в информационном

обществе» рассмотрены притязания информационного общества на особую роль в процессе воспроизводства и приращения виртуальности. Произведен анализ современной проблематики концепций информационного общества, с опорой на которые уже созданы сценарии политического, экономического, культурного и социального развития разных стран. Вслед за Н. Луманом подчеркнуто, что одной из главных проблем грядущего

информационного общества остается его теоретическая концепция. В связи с этим рассмотрены философские концепции информационного общества Н. Лумана, Д. В. Иванова, М. Маклюэна. Рассмотрены социально-психологические аспекты развития современной культуры и общества.

Подробный анализ проблемы соотношения информации и знания в информационном обществе имел целью заострить одну из важнейших проблем современности. К сожалению, пока мы имеем лишь многократное умножение количества производимой информации, превалирующее над спросом, одновременно с сохранением низких темпов роста поля знания. В связи с этим стало возможно определение культуры информационного общества как культуры с избыточной информацией. Далее сделан вывод о возможности использования понятия избыточная виртуальность в качестве характеристики культуры современного информационного общества.

В шестом параграфе «Роль информационных агентов в формировании образа реальности» происходит расширение концепции виртуальности за счет обращения внимания к процессуальной стороне формирования виртуальности в культуре. Произведен анализ процессов становления объективированной виртуальности. Отмечено, что современная эскалация технологических изменений неминуемо ведет к переоценке роли различных информационных «агентов» в конституировании образа мира у человека и порождает некое чувство тревоги. Эта тревога у большинства современных исследователей вызывает необходимость интерпретировать процессы виртуализации скорее как деструктивные с точки зрения «дереализации» и потери реальности. Высказано предположение в том, что это напрямую связано с тенденцией к увеличению количества и роли «информационных агентов» в становлении и развитии личности, формировании ее образа мира.

Рассмотрен процесс конструирования реальности в контексте коммуникативной практики в концепции П. Бергера и Т. Лукмана. Высказано предположение о том, что информационная культура

общества может быть представлена как способ создания и поддержания объективированного образа реальности. Существование различных типов коммуникации в истории человечества позволяет рассматривать динамику информационной культуры как процесса смены доминирующих типов коммуникации. Тем самым стало возможным перейти к анализу динамики в рамках концепции виртуальности.

В связи с этим введено понятие очаг виртуализации, подразумевающее социальное пространство, в рамках которого происходит конструирование реальности. Предложено два типа очагов виртуализации, в числе которых первичным признана семья. Намечены ориентиры и возможности использования понятия очаг виртуализации в анализе социокультурных миров. Показан пример его применения в анализе фаталистических тенденций в американской философии.

В седьмом параграфе «Информационная культура России» реализована попытка исследования информационной культуры России на основе созданной концепции виртуальности. Для этого определены этапы развития информационной культуры в соотношении с доминирующими способами передачи информации, рассмотрены факторы влияния на формирование этой культуры.

Первый период условно соотнесен с историей становления Древней Руси. Особенностью информационной культуры данного периода являлось формирование образа мира под воздействием устной передачи информации.

Второй период развития информационной культуры России охарактеризован как акцентирующий развитие письменного способа передачи информации строго в соответствии с прикладным значением этой формы коммуникации в соответствующих областях экономики, политики и религии. Такая сфокусированность, а, следовательно, и своеобразная узость применения письменной формы коммуникации фактически еще раз подчеркнула значение устной коммуникации как наиболее популярной и социально акцентированной в рамках

культуры Российского государства. Отсутствие доступной системы образования, а, главное, ее невостребованность в отношении подавляющего большинства крестьянского люда, по сути дела, привела к кристаллизации письменной коммуникации как атрибута элитарной культуры.

Третий период развития информационной культуры определен как этап перехода к новым способам получения информации о мире, новым формам культурного воздействия на процесс формирования образа реальности - радио, телефону, кино и другим.

Таким образом, утверждается, что легкость восприятия аудиовизуальной и историческая легитимность устной форм коммуникации способствовали формированию доминант в процессе создания образа реальности в сознании россиянина. В то же время, традиционный патриархальный уклад, сохранившийся на протяжении всей истории русского этноса, определял и специфику этого образа. Такой образ может характеризоваться и локальностью, и повышенным мистицизмом, и острой потребностью в его объективации посредством общения с другими людьми, что характерно для всех периодов истории, в которые доминанта первичных очагов виртуализации была безусловной.

Показано, что анализ динамики информационной культуры России выявил в качестве фактора социокультурного развития доминирование тех способов и форм получения информации о мире, которые основаны на минимальном уровне грамотности и максимальном уровне достигаемых чувственно-эмоциональных эффектов

В восьмом параграфе «Активный и пассивный компонент

виртуальности» реализована попытка решения вопроса о соотношении субъективного и интерсубъективного компонентов виртуальности. В качестве критерия дифференциации выведен уровень активности данного субъекта в процессе формирования виртуальности. Отмечено, что пассивность и активность

реализуются в отношении отсутствия или присутствия смысла в той или иной виртуации.

Активной компонентой предложено считать ту часть виртуальности, которая формируется субъектом постольку, поскольку человек связывает с ней субъективный смысл. Активность образа, в таком случае, будет задана через активность субъекта в отношении опыта, его своеобразной смысловой актуализации.

Пассивность не имеет прямой связи с характером самого объекта. Один и тот же объект может в разные моменты времени как иметь для субъекта смысл, так и не иметь его. Он может быть воспринят сознанием пассивно, безучастно, пока субъект не свяжет с ним какую-то цель, действие, смысл.

Отмечено, что в обоих случаях, формируется ли активная или пассивная компонента, каждый опыт коммуникации является источником получения очередной виртуальности. И лишь сам субъект, в конечном счете, определяет актуальность полученного опыта через собственное активное или же пассивное отношение к этому опыту. Рефлексивная активность субъекта приобретает наибольшую ценность в формировании активной компоненты.

Также выдвинуто предположение о росте пассивной компоненты виртуальности как критическом факторе развития современной информационной культуры. Пассивность, возведенная в культ, игнорирование чтения, самообразования, непосредственно самой коммуникации не может обнадеживать ни философов, ни педагогов, ни политиков.

В девятом параграфе «Прикладные аспекты исследования виртуальности» были реализованы попытки применения концепции виртуальности в рамках конкретных социологических исследований в образовании. Результаты апробации концепции виртуальности позволяют предположить возможность ее использования в качестве основания для последующих социальных исследований.

Значение представленной концепции в качестве методологических оснований социальных исследований определяется следующим:

1. Констатирована имманентность виртуальности по отношению к культуре. Из этого следует необходимость рассмотрения современной культуры с позиции развертывания особого типа «избыточной виртуальности» и собственно социокультурной динамики как динамики виртуальности.

2. Сформулирована идея о приращении активного и пассивного компонент виртуальности, а также очаге виртуализации, что способствует обогащению социализационной теории и снятию остатков ее механицизма.

3. Предложенная концепция виртуальности служит основанием для рассмотрения каждого социального процесса, группы, института как функционирующих внутри виртуальности, а не вне ее.

4. Концепция виртуальности позволяет рассматривать систему образования в качестве вторичного источника поддержания развития активной компоненты, что предполагает возможность ее экспертизы как исполнителя важной роли в интериоризации виртуальности.

5. Связующим элементом между различными социокультурными мирами может с успехом служить необходимость этих миров следовать логике самосохранения и стабильности. Концепция виртуальности, в этом смысле, позволяет выявить важные функции человеческой культуры, заключающиеся в выработке, хранении и т.д. образов реальности, которые и являются залогом ее стабильного функционирования.

В заключении подведены основные итоги работы, намечены возможные перспективы дальнейшего развития исследования.

Основное содержание исследования отражено автором в следующих публикациях:

1. Кулагина И.В. Виртуальность в современной образовательной культуре в условиях информационного

общества// Интеллектуальные системы в управлении, проектировании и образовании. Томск: 8ТТ, 2004. Выпуск 3. - С. 62-64.

2. Кулагина И.В. Формирование образа мира в виртуализированном обществе// Материалы открытой окружной конференции молодых ученых: Наука и инновации XXI века. Сургут: издательство СурГУ, 2004. Т. 2. - С. 115-116.

3. Кулагина И.В. Особенности процесса интериоризации культуры в рамках информационного общества// Проблемы морально-нравственного развития личности и общества: сборник научных трудов. Кемеровский государственный университет.-Кемерово, 2004. - С. 280-283.

4. Пирогова И.В. Учебно-методическое пособие по дисциплине «Социология». Томск, 2003. - 63 с.

5. Пирогова И.В. Анализ современных особенностей детства: взгляд социолога// Современная культура детства глазами детей и взрослых, 1998. С. 11-15.

6. Пирогова И.В. Практика проведения летнего отдыха у школьников// Федеральные программы летнего отдыха, 1997. - С. 21-25.

Подписано к печати 03.1 1.2004. Формат 60x84/16. Бумага "Классика". Печать RISO. Усл.печ.л. 1,57. Уч.-изд.л. 1,42. Заказ 808. Тираж 70 экз.

ИЗДАТЕЛЬСТВО ТПУ. 634050, г. Томск, пр. Ленина, 30

РНБ Русский фонд

2005-4 20342

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Кулагина, Ирина Владимировна

Введение

Глава 1. Виртуальность в культурной ситуации конца XX - начала 16 XXI века

1.1 Культурные трансформации XX века в дефинициях 16 культуры и общества

1.2 Виртуальность и виртуальная реальность: проблемное поле современной философии культуры и общества

Глава 2. Репрезентации реальности в различных социокультурных мирах

2.1 Социокультурные миры и репрезентации реальности

2.1.1 Архаические репрезентации реальности

2.1.2 Античные репрезентации реальности 39 * 2.1.3 Средневековые репрезентации реальности

2.1.4 Репрезентации реальности эпохи Возрождения и Нового 43 времени

2.2 Сознание как субстанция реальности

2.3 Методология социального познания: феноменология 53 социального мира

2.4 Феноменологическая стратегия конструирования социального пространства

Глава 3. Виртуальность как инвариант реальности

3.1 Жизненный мир как виртуальность

3.2 Свойства виртуального образа 70 *j 3.3 Виртуальность как инвариант социокультурной реальности: коммуникативный аспект

3.4 Информационная природа виртуальности в культуре

3.5 Соотношение информации и знания в воспроизводстве виртуальности в информационном обществе

3.6 Роль информационных агентов в формировании образа реальности

3.7 Информационная культура России

3.8 Активный и пассивный компонент виртуальности

3.9 Прикладные аспекты исследования виртуальности

3.9.1 Опыт использования концепции виртуальности в анализе щ современной культуры детства

3.9.2 Опыт использования концепции виртуальности в анализе мотивации получения высшего образования

Введение диссертации2004 год, автореферат по культурологии, Кулагина, Ирина Владимировна

Актуальность исследования.

В настоящее время наблюдается активный рост интереса к проблемам виртуальности и виртуализации реальности. Эта тема уже давно вышла за пределы научной сферы кибернетики, породившей виртуальную реальность, и достигла границ гуманитарного знания, где находит свой отклик в рамках социально-философской, психологической и культурологической проблематики. Спектр исследований феномена виртуальности в этих областях охватывает целый ряд проблем, начиная с констатации новой виртуальной культуры и рассмотрения ее доминирующих черт, и заканчивая изучением последствий пребывания в виртуальной реальности.

В связи с этим можно констатировать наличие целой традиции рассмотрения феномена виртуальности и процессов виртуализации в современной культуре. В рамках этой традиции отправной точкой исследований можно считать философские концепции постмодернизма и теорию информационного общества. Несмотря на то, что само понятие виртуальности сложилось еще в Античности, его актуализация как отправной точки социально - и культурно-философского анализа произошла именно в рамках этих направлений в конце XX века.

Сегодня поле исследований, связанное с рассмотрением феномена виртуальности, не является прерогативой какой-то отдельной культуры или государства. Это объясняется повсеместным внедрением информационных технологий и курсом большинства современных государств на информатизацию, переходом на безналичные операции с помощью банковских электронных карт, ростом популярности виртуальных магазинов, библиотек, форумов, образования и т.п. Тем самым проблема виртуальности и виртуализации общества переходит в разряд общечеловеческой, а приоритет ее рассмотрения уже давно перестал принадлежать исключительно западным философам и ученым.

В связи с этим российское общество сегодня также обращено к рассмотрению данной проблематики, о чем свидетельствует широкий спектр работ как научного, так и публицистического характера.

Следует отметить, что общий пафос рассмотрения феномена виртуальности складывается под воздействием естественнонаучного видения его природы. Этот подход, в большей степени, нацелен констатировать техногенность феномена виртуальности и исключать, тем самым, из рассмотрения иные аспекты и возможности его изучения.

Необходимость системного рассмотрения феномена виртуальности и различных с ним связанных процессов продиктована, прежде всего, тем, что попытка сведения виртуальности как таковой к ее частному случаю -компьютерной виртуальности выглядит недостаточно аргументированной и приводит к оппозиции реальности и виртуальности.

Широта спектра применения как самого понятия виртуальность, так и его производных (виртуализация, виртуалистика, виртуальная реальность) в рамках различных научных и философских дискурсов требует вернуться даже не к дефиниции (поскольку она имеет место быть), а именно к концептуализации данного понятия, соотнесению с философской традицией. Тем самым будет обеспечено культурно-философское позиционирование феномена виртуальности и решен вопрос относительно перспектив и возможностей его аксиологического анализа.

Таким образом, актуальность обращения в рамках настоящего исследования к проблеме виртуальности обусловлена целым рядом моментов: широтой спектра явлений, напрямую связанных с феноменом виртуальности, многофункциональной полемикой вокруг процессов виртуализации, необходимостью решения инструментальной задачи поиска оснований для анализа современного состояния культуры и общества и др.

Следует подчеркнуть, что проблему виртуальности необходимо сегодня решать независимо от того, на каком этапе развития информационной культуры находится в данный момент российское общество, поскольку пропедевтика социальных и культурных процессов (в том числе и кризисов) сегодня как нельзя более востребована.

Степень теоретической разработанности проблемы.

Проблемное поле, в рамках которого можно рассматривать феномен виртуальности, чрезвычайно обширно. Оно включает в себя проблему определения содержания понятий виртуальности, виртуальной реальности и т.п., разработанных в естественнонаучном и гуманитарном знании. Проблему методологии исследования виртуальности и ее реализации в современных теориях. Проблему изучения статического и динамического аспекта функционирования данного феномена, рассмотрения его функциональных особенностей. Проблему установления природы виртуальности и ее взаимосвязи с реальностью в сознании человека.

Одной из важных черт данной проблематики является то, что она вбирает в себя результаты обширного круга исследований и наук. Вследствие этого особенно важным становится обоснование необходимости культурологического подхода к рассмотрению феномена виртуальности и культурно-философского значения разработки концепции виртуальности и связанных с ней процессов. Это обусловлено тем, что в рамках культурологического подхода феномен виртуальности может предстать именно как важная черта и ценность целого ряда социокультурных систем. Становится возможным показать как информационная культура, порождающая виртуальность, приобретает статус глобальной основы развития человечества. Тем самым обнаруживается вектор исследований для определения современного типа общества на исторической оси развития информационной культуры.

Результаты исследований феномена виртуальности, и особенно виртуальной реальности широко представлены в современной научной литературе. Поскольку эта тема продолжает представлять особый интерес для ряда отраслей знания, каждый день происходит расширение круга вопросов, поднимаемых ее исследователями.

Особой трудностью в анализе широкого круга публикаций является необходимость различения проблематики самой виртуальности и круга проблем, связанных с исследованиями ее частного случая - виртуальной реальности. Сложность состоит в том, что первое имплицитно присутствует во втором, что порождает необходимость поиска скрытой аргументации виртуальности в каждой концепции.

Спектр философских работ по проблеме виртуальности включает на сегодняшний день в себя два направления, которые могут быть представлены как аксиологические подходы к ее осмыслению.

Во-первых, это подходы, подвергающие жесткой критике, как саму виртуальность, так и все ее проявления, и сопутствующие процессы как подавляющие, губительные для реальности, приводящие к ее регрессии. Характерным становится противопоставление реальности и виртуальности как оппозиции вещи и копии, вещи и подобия. К этому направлению принадлежит ряд зарубежных работ, среди которых наиболее значительными являются труды Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза, Ф. Джеймсона, П. Вирильо, М. Постера.

Им противостоит второе направление, которое включает в себя работы в русле теории информационного общества и задает иной ракурс трактовки виртуальности. Виртуальность становится фактором эволюции (Т. Лири), реальной виртуальностью (М. Кастельс), способом словесного «закавычивания» реальности (М. Эиштейн), продолжением человеческой субъективности (С.И. Орехов), то есть лишается своей фаталистической трактовки.

Работы, посвященные рассмотрению киберпространства (виртуальной реальности) чаще всего в силу различных причин лишены необходимого философского обоснования. Возможно, это объяснимо с позиций постоянного роста влияния компьютерных технологий на жизнь человека и желанием ученых и философов компенсировать этот рост точечными исследованиями отдельных сторон феномена виртуальности. В оппозицию им среди отечественных публикаций следует отметить фундаментальные работы по теории виртуальной реальности Д. Иванова, Н.А. Носова, С. Орехова, В. Емелина, Д. Галкина, украинца С. Дацюка.

Постмодернистская ориентация многих отечественных работ изначально пропитывает их содержание фаталистической меланхолией: виртуальность разрывает эмоциональную связь людей (Г.С. Баранов и В.А. Куклина), виртуальная реальность становится действительностью информационного общества (В. Емелин), виртуальность и реальность соединяются только в момент встречи человека и машины (Д.В. Галкин).

Характерен подход Я. В. Чеснова, определяющего визуальность свойством виртуального мышления в процессе структурирования мира. Весь мир культуры оказывается визуально представленным, как мир мнимостей, обманов, а визуальный мир не может, по мнению автора, быть признан достоверным. Этот подход также граничит с постмодернистским повествованием о кризисе онтологии, поскольку субъект не признается центром «образования» мира, а лишь зрителем, к которому повернут ряд визуальных образов.

Г.С. Баранов и В.А. Куклина констатируют возникновение абиотической реальности, как технически созданной информационной среды, в которую, как и в реальность природы помещен человек. Тем самым происходит переход к дихотомии человек-машина, в которой роль машин с успехом выполняют любые искусственные технические реальности.

Ряд исследователей отмечают тот факт, что виртуальными могут быть признаны и те явления, которые находятся в рамках логики виртуальной реальности - замещения реального объекта симуляцией, то есть сны, медитативные состояния, состояние опьянения, образы себя и т.п. (Д.В. Иванов, Е.П. Белинская, А.Е. Жичкина, С.И. Орехов, Н.А. Носов).

Следует отметить, что в ряде случаев становится нормой избегать философской экспликации понятия виртуальности, заимствуя естественнонаучные трактовки виртуальности и виртуальной реальности. Виртуальность, таким образом, рассматривается как мнимость, область воображаемого, а понятие виртуальная реальность (киберпространство) -как обозначение трехмерных макромоделей, реализованных с помощью компьютерных технологий (Heim М., Krueger М., М. Эпштейн, А.Н. Чураков, О.В. Россова).

Другой формой является заимствование терминологии постмодернистской философской традиции. В частности, в отечественных работах наиболее часто виртуальность трактуется синонимично симулякру (Д.В. Иванов, В. Емелин).

Таким образом, следует выделить несколько моментов, способствующих раскрытию современного состояния теории виртуальности в рамках зарубежной и отечественной философской мысли.

Во-первых, налицо тенденция смешения или симбиоза двух феноменов: виртуальности и виртуальной реальности, в силу чего обстоятельный анализ одного из них становится в зависимость от другого. И часто это выглядит как подмена одного понятия другим.

Во-вторых, намечаются контуры двух оппозиционных трактовок феномена виртуальности, лежащие в русле, проложенном постмодернистской философией и концепцией информационного общества, и заключающих в себе две стратегии исследования виртуальности. Преодоление этого противостояния как вариант разрешения тенденций к технофобии или технофилии повлечет за собой расширение возможностей культурно - и социально-философского анализа общества.

И, наконец, популяризация концепций виртуальной реальности приводит к потребности обстоятельного культурно-философского анализа феномена виртуальности и ее современной концептуализации. Это становится необходимым в противовес разворачиванию целых стратегий развития исследований виртуальности вне ее философского позиционирования и детальной разработке понятийного аппарата. Понятие виртуальности до сих пор нагружено неопределенностью, и можно увидеть, как эта неопределенность порождает игру этим понятием в целом ряде публикаций.

Решение данных проблем видится возможным за счет определения места феномена виртуальности в контексте информационной культуры. При этом большое значение играет необходимость избегать ставшей традиционной постмодернистской привязки виртуальности к замещению реальности ее симулякром. Также необходимо абстрагироваться от убеждения в необходимости связывать исследование феномена виртуальности только в соотношении с виртуальной реальностью, равно как и лишить основания утверждение о том, что элиминация виртуальности из породившего ее социокультурного контекста не может способствовать пониманию ее сути. Наоборот, именно абстрагирование от современного контекста трактовки виртуальности способно дать ключ для раскрытия современных изменений. Это не означает скатывания к средневековой или античной трактовке виртуальности, но определение ее как имманентной черты культуры вообще и информационной культуры в частности. Именно в таком контексте становится возможным найти основания для современных исследований культуры и общества, повысить надежность социальных исследований, вывести философию виртуальной реальности за рамки дихотомии человек - машина, реальность -виртуальность.

Цель и задачи исследования.

Целью диссертационного исследования является философская концептуализация феномена виртуальности как инварианта реальности, на основе которой становится возможным выдвижение методологических оснований социальных исследований. Реализация этой цели позволит раскрыть потенциал виртуальности как неотъемлемой характеристики человеческого образа реальности и показать возможности его использования в анализе культуры и общества.

Соответственно заданной цели, задачами исследования будут следующие:

1) произвести анализ существующих подходов к трактовке виртуальности, которые эксплицируют противопоставление виртуальности и реальности;

2) вскрыть различные репрезентации реальности в рамках социокультурных миров, а также определить методологические ориентиры для дальнейшего анализа феномена виртуальности, пользуясь феноменологической концепцией социального мира;

3) разработать концепцию виртуальности как инварианта социокультурной реальности, выделив в качестве сопроцесса виртуализации реальности такой процесс как «информационная социализация»;

4) на основе краткого анализа развития коммуникативной культуры российского общества, наметить принципы дифференциации культур в соответствии с особенностями виртуализации;

5) показать возможности применения нового методологического подхода, используя примеры конкретных социологических исследований.

Объектом исследования является феномен виртуальности и его роль в отношении социокультурной реальности.

Предметом исследования являются репрезентации виртуальности и реальности, имевшие место в различные периоды истории человеческой мысли.

Научная новизна работы и положения, выносимые на защиту.

Новизна настоящей работы заключается в экспликации виртуальности как инварианта социокультурной реальности для решения инструментальной задачи - поиска методологических оснований социальных исследований. Это становится возможным благодаря позитивной разработке концепции виртуальности, как принципа представления социокультурной реальности.

Новым в концепции виртуальности является окончательный выход за рамки дихотомии реальность-виртуальность, обеспечивающий основания для повышения надежности социальных исследований.

Новизна работы также обеспечена введением новых понятий, способствующих экспликации виртуальности: виртуация, пассивный и активный компонент виртуальности и очаг виртуализации.

Результируется это в следующих положениях:

1. Предложенная концепция позволяет эксплицировать дефиницию виртуальности, как инварианта реальности.

2. Статическая компонента виртуальности выражена в совокупности виртуаций и очагов виртуализации, генерирующих поле интерсубъективных смыслов культуры.

3. Динамическая компонента виртуальности фиксирована в отношении существования различных типов коммуникации в рамках информационной культуры и в связи с доминирующей стратегией в приращении активной и пассивной компонент виртуальности в сознании субъекта.

4. Принцип инвариантности виртуальности по отношению к реальности позволяет сместить акцент в изучении социальных явлений на исследование статики и динамики интерсубъективного поля культуры в форме виртуальности.

Теоретико-методологические основания исследования.

Выбор методологического базиса концепции обусловлен широтой исследуемой области и напрямую связан с характером цели и задач настоящего исследования. Однако затрагиваемая проблематика находится в сфере интересов целого ряда дисциплин, так как феномен виртуальности может быть объектом исследования в философии культуры, онтологии познания, социальной философии, в философии техники и т.д. Тем не менее, именно культурно-философский анализ по своей специфике позволил в итоге сформулировать и представить концепцию виртуальности как инварианта социокультурной реальности, раскрыв глобальное значение феномена виртуальности в формировании культуры и ее воспроизводстве.

Сложность и неоднозначность исследуемого феномена исключала возможность использования какого-то одного метода в его анализе. В связи с этим в работе реализован комплексный подход, основанный на использовании сразу нескольких методов. Так снятие дихотомии реальность-виртуальность стало возможным благодаря использованию феноменологического подхода. Анализ развития представлений о реальности реализован с привлечением историко-философского подхода. Рассмотрение истории развития информационной культуры и очагов виртуализации проведено с использованием культурно-исторического подхода. Сфера практических исследований базируется на специализированных социологических методах сбора и анализа информации.

Поясним выбор методологии исследования подробнее. В основу концепции виртуальности положен феноменологический подход, обозначающий исследовательский горизонт рамками интерсубъективного поля культуры. Выбор данного подхода обусловлен раскрытием значения трансцендентальной философии в сфере исследования соотношения образа реальности в сознании субъекта и самой этой реальности. Непосредственно феноменологическим подходом определено, что аккумулируемый в сознании образ реальности есть точка отсчета для всей остальной активности субъекта в мире. Тем самым задается необходимый ракурс рассмотрения виртуальности как инварианта реальности, снимающий проблему уничтожения этой реальности.

Историко-философский подход становится необходимым на стадии исследования репрезентаций реальности. Сам факт обращения к образу реальности той или иной эпохи носит философский характер, в связи с этим большая часть анализируемых репрезентаций имела место в истории развития философской мысли. Необходимо отметить, что в рамках настоящей работы сделан акцент на рассмотрении взглядов тех философов и школ, которые оказали наибольшее влияние на формирование и развитие проблематики образа реальности - трансцендентальной философии и феноменологии.

Культурно-исторический подход обеспечивает необходимую основу для рассмотрения информационной культуры и дает возможность продемонстрировать возможности применения концепции виртуальности в анализе исторических типов культур.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Результаты, полученные в ходе работы, способствуют более глубокому осмыслению происходящих изменений в культуре и обществе.

Предлагаемая концепция виртуальности не противоречит ранее достигнутым результатам исследований в области виртуальности, виртуальной реальности и т.п., а дополняет и расширяет их содержание и отражает возможные горизонты развития. Место концепции виртуальности в современной философии культуры может быть определено в рамках феноменологии информационной культуры, поскольку она напрямую связана с феноменологической стратегией исследования социокультурной реальности и нацелена на анализ информационной культуры, как вместилища виртуальности.

Материалы диссертации ориентированы на разработку учебных курсов по проблеме виртуальности в философии культуры, а также могут быть положены в основу социальных исследований в области информационной культуры. Предложенная концепция может быть использована при проведении прикладных социологических исследований, что обеспечивает не только культурологическое значение работы, но и демонстрирует возможности преемственности наук.

Место проведения исследования. Местом проведения исследования является кафедра социологии философского факультета Томского государственного университета.

Апробация результатов работы.

Основные концептуальные идеи диссертации были представлены на всероссийских и региональных конференциях и семинарах: «Традиционные и инновационные процессы в образовании» (1996, 1997, 1998, 1999), «Качество, технологии, экономика и законодательство в сфере образования» (2000), «Наука и инновации XXI века» (2003, 2004). По результатам диссертационного исследования прочитан курс лекций «Информационная культура» в Сургутском филиале Томского университета систем управления и радиоэлектроники. Содержание работы отражено в шести публикациях.

Структура и объем работы. Основной текст содержит 134 страницы и имеет следующую структуру: введение, три главы, заключение, список литературы, включающий 108 названий. Первая глава состоит из двух параграфов, вторая из четырех с четырьмя подразделами, третья из девяти с двумя подразделами.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Виртуальность как инвариант социокультурной реальности: методологические основания социальных исследований"

1 Результаты работы отражены в следующих публикациях: Пирогова И.В. Практика проведения летнего отдыха у школьников \\ Федеральные программы летнего отдыха. Томск, 1997; Пирогова И.В. Анализ современных особенностей детства: взгляд социолога \\ Современная культура детства глазами детей и взрослых. Томск, 1998.

Следует упомянуть несколько основных выводов проведенного исследования. Отличительными особенностями позиции современных детей в современном обществе являются:

1. острая ориентированность на достижение социального успеха, получение престижных специальностей;

2. расширение проблемного поля ребенка (социальное расслоение, столкновение с рядом новых социальных проблем, расширение списка психологических комплексов, фокусировка на субъективной жизненной ситуации, социальная поддержка эгоцентризма);

3. пространство желаний ставится в строгое соответствие с современной ситуацией в обществе, а способы их воплощения отражают отставание социокультурной виртуальности от частных виртуаций.

Полученные ответы позволили сделать вывод о несовпадении тех целей, к которым стремятся современное молодое поколение и того, как эти цели не подкрепляются реальными механизмами их реализации. Желание и его исполнение находятся в противоречии: ребенок хочет иметь деньги, хорошую работу, быть успешным, но при этом предпочитает предаваться развлечениям и удовольствиям. Подобная гедонистическая направленность в отношении к провождению времени и амбициозность в отношении к жизненным планам является специфической чертой современного ребенка и намечает источники прироста пассивной компоненты.

Интересным оказался факт принятия взрослыми такого положения дел. При проведении процедуры брейнсторминга звучали призывы работать в детских организациях с формированием культуры личности, то есть именно с увеличением пассивной компоненты за счет определенного насилия над вырывающимися из-под контроля частными виртуациями. Причем понимание «современной культуры личности» часто ставило в тупик. Так, например, высказывались пожелания создать у ребенка представление об облике современного бизнесмена с «человеческим лицом», то есть такого, который, например, не обманывает других людей!

Ориентация на социальное признание становится особенно острой у современного ребенка. Ему стал еще более нужен Другой и острее становится потребность в сравнении своей виртуальности с чужой. Выделение, самовыражение приобретает сегодня для ребенка особый смысл, который граничит с самопризнанием, это попытка найти себя в мире, где совсем другие ценности становятся основным мерилом достоинств личности.

Характерным оказалось и то, что дети, посещающие детские досуговые организации больше нацелены на приобретение специальностей, соответствующих их внутренним потребностям, мечтам, склонностям, в то время как дети ничем не занятые после школы более ориентированы на овладение «престижно-денежными» профессиями. С другой стороны, дети, уже занятые в детских досуговых учреждениях, отличаются повышенным интересом к поиску дальнейших возможностей самореализации. Даже летом они склонны продолжать практику своих обычных досуговых мероприятий, в противовес тем, кто в большинстве своем нацелен на использование любого свободного времени для праздного времяпровождения.

Это как нельзя более ярко рисует динамику взаимодействия пассивной и активной компонент виртуальности и обозначает возможности контроля над этим процессом со стороны общества.

3.9.2 Опыт использования концепции виртуальности в анализе мотивации получения высшего образования

Поскольку результаты данного исследования все еще находятся в процессе опубликования, ниже будет приведена небольшая статистическая информация.

Проведение социологического исследования преследовало одну цель - выяснить мотивы студентов Сургутского филиала Томского государственного университета систем управления и радиоэлектроники, связанные с получением высшего образования. Необходимость такого исследования была продиктована потребностью в усовершенствовании учебного процесса студентов-заочников. Исследование продолжалось в течение двух лет и основывалось на сплошной выборке.

Ответы, полученные в ходе опроса, выявили ряд интересных фактов.

Прежде всего, необходимо отметить, что наряду с высокой заинтересованностью студентов в получении высшего образования было налицо нежелание работать в межсессионный период, низкий процент посетителей библиотек, слабая связь (или ее отсутствие) получаемой специальности и специальности, по которой студент работает.

Только 15% студентов связали свое обучение с необходимостью получения знаний. 25,9% студентов никогда не читают книги, даже при наличии такой необходимости.

62,9% опрошенных предпочитают пользоваться рефератами и курсовыми работами, полученными из Интернета. Только 7,5 % студентов постоянно посещает студенческие библиотеки.

48,0% опрошенных хотя бы иногда обращались к платным услугам по написанию контрольных, курсовых работ и рефератов, из них 7,5% -пользуются этими услугами постоянно.

Около 40% студентов не имеют домашнего компьютера при постоянной необходимости прибегать к написанию компьютерных программ, выполнению лабораторных работ по профильным дисциплинам, связанным с ПЭВМ.

Таким образом, зафиксирована проблема низкой активности субъекта в формировании отдельных виртуаций, игнорирование чтения литературы и письменной коммуникации. Не только активный компонент виртуальности, но и пассивный становится под угрозой.

Помимо этого было установлено, что в коммуникативном отношении значение опыта Другого становится в разряд несомненности. Респонденты привычно предпочитают пользоваться знаниями и умениями некоторых сокурсников и при этом складывают ответственность за свои ошибки на чужие плечи. Если использование подсказок и шпаргалок где-то на Западе стало нонсенсом, то российская вузовская практика указывает обратное. В этом смысле шпаргалка есть фиксация опыта Другого и использование ее может лишь подтверждать увеличение пассивного компонента виртуальности. Собственно именно приращение этой компоненты и определяет в итоге слабое усвоение образовательного материала.

Рассмотрение природы мотива, хотя и, в известном смысле, психологизированная задача, но также и вопрос, который требует от исследователя некоторой изобретательности в выборе способов для его изучения. Прямые открытые вопросы, касающиеся вербализации респондентом своих мотивов и целей, к сожалению, не дают значимых результатов. Респондентам было свойственно подчеркивать общее значение высшего образования и престижность своей профессии, ограничивая тем самым значение собственного интереса и субъективной мотивации. Именно это помогло объяснить общую пассивность в достижении поставленной цели, поскольку динамика роста пассивного компонента превалирует над соответствующей динамикой активного. Следовательно, необходимо было выбрать такие средства, которые смогли бы в действительности отразить природу указанных противоречий и мотивационных оснований.

Необходимо заметить, что исследование мотивации становится возможным в связи с изучением доминирующей в обществе стратегии виртуализации. Данный подход предполагает поиск таких устойчивых структур приращения виртуальности, которые могли бы быть описаны и зафиксированы, что обеспечивает широту поля исследований виртуальности и процессов виртуализации.

По результатам проведенных исследований и с использованием методологического потенциала теории виртуальности необходимо сделать несколько выводов.

Необходимо констатировать, что первичный очаг виртуализации остается в российском обществе по-прежнему актуальным. Более 40% родителей принимают участие в образовании и воспитании детей до окончания школы. Даже после этого некоторая часть родителей продолжает совместно проживать или просто часто общаться со своими детьми.

Среди наиболее популярных вторичных очагов сегодня могут быть отмечены уличная компания, соратники по учебе и чат-сообщество. Поскольку, как было отмечено, информационная культура России имеет ярко выраженную склонность к замещению письменного вида коммуникации другими, то развитие интернет-коммуникации представляется проблематичным. Постольку, поскольку задачи, связанные с этим видом коммуникации менее всего касаются формирования образа реальности, Интернет пока не преодолел в сознании детей утилитарность шпаргалки и тривиальную болтовню. Помимо этого интернет-коммуникация требует наличия компьютера, скорости и некоторой грамотности письма, что является непреодолимой преградой для многих ребят.

Рост пассивной компоненты виртуальности определялся во всех исследованиях. Это можно было зафиксировать как в отношении к обучению, будущей профессии, своему досугу, так и в сфере общения. С точки зрения концепции виртуальности, это должно свидетельствовать об изменении статуса различных исторических форм коммуникации как источников новых образов реальности. Динамика доминирования отдельных форм коммуникации должна быть в будущем рассмотрена более подробно, поскольку сегодня значение имеет именно комбинаторность этих форм. Скорее всего, мы имеем дело с отставанием как первичного, так и некоторых вторичных очагов виртуализации от динамики форм коммуникации. В связи с этим контроль над сферой частных виртуаций становится проблемным, тем самым общество и культура становятся подверженными флуктуациям, подобно тем, что сегодня происходят в связи с террористическими актами.

Таким образом, с помощью теории виртуальности можно решать не только собственно социологические задачи анализа и прогноза. Можно с уверенностью говорить о перспективах рассмотрения процесса виртуализации реальности, используя его в качестве основы для решения методологической задачи поиска оснований для социального теоретизирования.

Таким образом, в данном параграфе и его подразделах были реализованы попытки применения концепции виртуальности в рамках конкретных социологических исследований. Результаты апробации концепции виртуальности позволяют предположить возможность ее использования в качестве основания для последующих социальных исследований.

Подводя итог третьей главы, следует отметить несколько основных выводов.

Главной задачей главы было создание концепции виртуальности, что стало возможным благодаря утверждению о том, что виртуальность есть не что иное, как инвариант реальности. Отправной точкой для данного вывода являлась фраза М. Кастельса о виртуально й природе реальности.

Виртуальность имеет две стратегии развития: субъективную и интерсубъективную, что лежит в основе деления всей имеющейся в сознании субъекта информации на две части - пассивную и активную. Остается нерешенным вопрос о природе доминирующей стратегии в приращении одной из компонент, возможно, что он может быть решен с позиций системного анализа. По определению мы можем анализировать в этом случае лишь две сферы воздействия — сферу человеческой субъективности и сферу интерсубъективных смыслов культуры. Тем самым мы избегаем в одном случае субъективизма, в другом - социального детерминизма в динамике виртуальности.

Введение термина виртуация преследовало цель подчеркнуть принципиальную многогранность и бесконечность виртуальности, поскольку она становится сравнимой с содержанием сознания, измерить которое или полностью описать представляется невозможным. С другой стороны, вполне возможно исследование культурных виртуаций, то есть тех виртуаций, которые прошли объективизацию в коммуникации.

Обращение к термину очаг виртуализации явилось закономерным в поиске оснований для изучения динамического аспекта становления, поддержания и воспроизводства виртуальности.

Таким образом, в третьей главе была реализована попытка создания концепции виртуальности, выдвинут ряд понятий, способствующих этому. Произведен анализ ряда теорий, исследующих феномены информационного общества, информации и знания, информационных революций. Предложены примеры использования полученной концепции виртуальности, как в отношении анализа информационной культуры, так и в рамках конкретных социальных исследований.

Значение представленной концепции в качестве методологических оснований социальных исследований определяется следующим:

1. Констатирована имманентность виртуальности по отношению к культуре. Из этого следует необходимость рассмотрения современной культуры с позиции развертывания особого типа «избыточной виртуальности» и собственно социокультурной динамики как динамики виртуальности.

2. Сформулирована идея о приращении активного и пассивного компонент виртуальности, а также очаге виртуализации, что способствует обогащению социализационной теории и снятию остатков ее механицизма.

3. Предложенная концепция виртуальности служит основанием для рассмотрения каждого социального процесса, группы, института как функционирующих внутри виртуальности, а не вне ее.

4. Концепция виртуальности позволяет рассматривать систему образования в качестве вторичного источника поддержания развития активной компоненты, что предполагает возможность ее экспертизы как исполнителя важной роли в интериоризации виртуальности.

5. Связующим элементом между различными социокультурными мирами может с успехом служить необходимость этих миров следовать логике самосохранения и стабильности. Концепция виртуальности, в этом смысле, позволяет выявить важные функции человеческой культуры, заключающиеся в выработке, хранении и т.д. образов реальности, которые и являются залогом ее стабильного функционирования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, начав с рассмотрения популярной сегодня полемики вокруг проблем «захвата мира» с помощью виртуальной реальности, итогом настоящего исследования стало создание концепции виртуальности.

На основе проведенного анализа различных репрезентаций реальности и с привлечением феноменологической теории был сделан вывод о возможности построения такой концепции виртуальности, которая бы дала необходимый объяснительный потенциал для целого ряда социальных феноменов. Поскольку от того, как концептуализирован феномен виртуальности напрямую зависит и трактовка тех или иных социальных процессов, постольку необходимо как можно более тщательно относится к выдвижению оснований для социального теоретизирования.

Логика создания настоящей концепции была изначально определена необходимостью рассмотрении искусственности противопоставления двух онтологий: реальности и виртуальности. Эта искусственность становится явной, прежде всего, по мере приближения к репрезентациям реальности в различных социокультурных мирах, как уже было рассмотрено выше. И поскольку необходимая философская канва для исследования феномена реальности была найдена в феноменологии социального мира, постольку дальнейшее противопоставление реальности и виртуальности становится бессмысленным. Виртуальный образ становится не иным, чем реальность, а лишь ее прочтением. И этот образ может считаться реальностью даже более чем сама «объективная реальность», являющаяся ни чем иным, чем гносеологическим допущением, абстракцией. Концептуализация реальности в понятии «виртуальность» становится своеобразным «оживлением» «вещи-в-себе», ее интерсубъективной и субъективной феноменальностью.

Такой подход позволяет выйти на качественно иной уровень рассмотрения социокультурных трансформаций. Прежде всего, рядоположенность виртуальности и реальности дает возможность анализировать те или иные события, избегая популярного фатализма. Виртуальный мир перестает быть способом уничтожения реальности, поскольку он и есть реальность, единственно возможная в рамках нашей экзистенции. Виртуализация реальности как процесс замещения реальности ее образом, становится нормой гносеологической активности субъекта и социума.

Изучая те или иные социальные явления, становится возможным исходить из двух представлений: с одной стороны, субъективные образы (виртуации), относящиеся к исследуемому явлению, предстают перед нами в образе виртуальности - как единого образа мира, реальности, -социального и культурного. И в этом случае, исследование общего поля у этих представлений является изучением статического ядра виртуальности.

С другой стороны, отдельные виртуации всегда могут быть рассмотрены как имеющие некую природу, механизм виртуализации. Тогда исследование этих виртуализирующих механизмов и условий их возникновения, существования и отмирания становится объектом динамического изучения виртуальности.

В изучении статики виртуальности огромное значение имела и имеет феноменологическая философия и социология, занимающиеся изучением субъективных смыслов и их типизацией.

В отношении динамического аспекта виртуальности, как нельзя более перспективной основой может стать популярная виртуалистика (но уже в новом понимании самого феномена виртуальности), поскольку она являет собой один из способов трактовки наиболее актуальной сегодня виртуации - компьютерной.

Соотношение активного и пассивного компонента виртуальности (в отдельных виртуациях) как раз может стать дополнением раздела статики виртуальности, а «очаговая» концепция виртуальности - раздела динамики.

Таким образом, намечены контуры концепции виртуальности как инварианта социокультурной реальности с возможными методологическими основаниями в области социальных исследований.

Виртуальная же реальность в том виде, в котором она сегодня предстает технофилам и технофобам, становится лишь одной из возможных виртуаций.

Возвращаясь к терминологии Ф. Бэкона, виртуальность вернулась в свое ложе идолов рода, пещеры, площади или же театра. Этот возврат кажется вполне закономерным, так как разнообразные искания природы виртуальности в иных областях мироздания, чем человеческом сознания становятся абстрактными. Непознаваемая «вещь в себе» определила процессу познания роль творчества виртуальности.

Таким образом, виртуальность показана в работе как важная эвристическая характеристика современной культуры. Именно информационное общество вскрывает глубинный смысл виртуальности, как единственно подлинной и социально сконструированной реальности.

Перспективы дальнейшего углубления концепции виртуальности могут быть связаны с рядом моментов: во-первых, вне рассмотрения оказалась тема формирования субъективных виртуаций, которая требует глубокого философского анализа. Во-вторых, объем диссертационного исследования не позволяет углубить практику анализа конкретных типов обществ с позиций проявления в них тех или иных черт информационной культуры. В-третьих, безусловно, возможно расширение и дополнение имеющейся концепции виртуальности за счет обогащения понятийного аппарата и исследований в области статики и динамики виртуальности.

Горизонты дальнейшего развития концепции виртуальности видятся также и в практике нивелирования ее в различных социальных исследованиях.

Список научной литературыКулагина, Ирина Владимировна, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Абрамов Р.Н. Сетевые структуры и формирование информационного общества// Социологические исследования. 2002. - № 11. - С. 133-140.

2. Алексеева И.Ю. Человеческое знание и его компьютерный образ. -М.: Наука, 1992.-220 с.

3. Аллард Э. Сомнительные достоинства концепции модернизации// Социологические исследования. 2002. - №9. - С. 60-66.

4. Арляпова Е.В. Информационное общество как предмет философского анализа. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. Томск, 2002. 20 с.

5. Баранов Г.С., Куклина В.А. Постмодерн и реклама: мультимедийная реклама как репрезентативный язык культуры эпохи постмодерна. -Кемерово: Кузбассвузиздат, 2002. 176 с.

6. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М.: Academia, 1999. - 783 с.

7. Бергер П. Приглашение в социологию. Гуманистическая перспектива. -М.: Аспект Пресс, 1996. 168 с.

8. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. - 323 с.

9. Бодрийяр Ж. В Тени Тысячелетия, или Приостановка Года 2000// http://anthropology.ru/ru/texts/baudrill/shmill.html.

10. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. -389 с.

11. Бодрийяр Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 1999. - 218 с.

12. Бутенко И.Л. Подростки: чтение и использование компьютера //

13. Социологические исследования. 2001. - №12. - С. 84-91.

14. Ван Дейк Т. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. -312 с.

15. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. - 808 с.

16. Галкин Д.В. Виртуализация опыта в культуре постмодерна: метаморфозы дискурсивного ландшафта. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. -Томск, 2002. -26 с.

17. Гегель Г.В. Энциклопедия философских наук. В 3 т. М., 1974.

18. Герман К. Политические перепутья при движении к глобальному информационному обществу// Социологические исследования. 1998. -№2. - С.67-78.

19. Городищева А.Н. Информатизация и компьютеризация общества: социально-философский анализ. Автореферат диссертации на соисканией ученой степени кандидата философских наук. — Красноярск, 2002. 24 с.

20. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия// Философская и социологическая мысль. — 1996. — № 7-8. С. 48-64.

21. Гуссерль Э. Логические исследования. В 2 т. СПб., 1907.

22. Гуссерль Э. Феноменологическая психология. Амстердамские доклады//Логос. 1993. -№3.- С. 31-45.

23. Гуссерль Э. Феноменология. Статья в Британской энциклопедии// Логос.- 1991.-№1.-С. 12-23.

24. Давыдов Ю. Н. Патологичность «состояния постмодерна»// Социологические исследования.- 2001.-№11.-С. 3-12.

25. Дацюк С. Теория виртуальной реальности // http://xyz.org.ua/~xyz/ virtreal.html.

26. Декарт Р. Сочинения. В 2 т. М., 1989.

27. Делез Ж. Логика смысла. М. - Екатеринбург, 1998. - 342 с.

28. Делез Ж. Платон и симулякр// Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции 20 века. Томск, 1998. - С. 33-56.

29. Джери Д. Большой толковый социологический словарь. В 2 т. М., 1999.

30. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Мысль, 1979. - 620 с.

31. Добреньков В.И., Кравченко Л. И. Социология: Краткий курс. М.: ИНФРА-М, 2002. - 232 с.

32. Дрюк М.А. Современные концепции многомерности как новой парадигмы мышления// Вестник МГУ, сер.7 (Философия). 2002. - №2. -С. 30-47.

33. Емелин В.А. Информационные технологиии в контексте постмодернистской философии. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. http://wvvw.geocities.com/ emelinvadim/abstract.htm.

34. Иванов Д.В. Виртуализация общества. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2000. - 96 с.

35. Иванов Д.В. Феномен компьютеризации как социологическая пpoблeмa//http://www.soc.pu.ru:8101/publications/pts/divanov.html.

36. Ионин Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. М.: Логос, 2000. - 432 с.

37. Кант И. Сочинения. В 6 т. М., 1963-1966.

38. Карамзин Н.М. Об истории государства Российского. — М.: Просвещение, 1990. 382 с.

39. Кармин А.С. Основы культурологии: морфология культуры. СПб.: Лань, 1997.-512 с.

40. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.: ГУ ВШЭ, 2000. - 606 с.

41. Ключевский В.О. О русской истории: Сборник. М.: Просвещение, 1993.-576 с.

42. Козлова Н.Н. Будем ли мы жить во «всемирной деревне»?// Будем ли мы жить во «всемирной деревне»? М.: ИФРЛН, 1993. - С. - 88-103.

43. Коул М. Новые информационные технологии, базовые навыки и изнанка образования: что следует делать?// Социально-исторический подход в психологии обучения. М., 1989. - С. 112-158.

44. Кравченко Л. И. Культурология: словарь. М., 2001. - 670 с.

45. Крупнов Л.Е. Россия и глобальное информационное общество//Электросвязь. 1997. - № 11. - С. 2-4.

46. Кузин Ф.А. Кандидатская диссертация. Методика написания, правила оформления и порядок защиты: Практическое пособие для аспирантов и соискателей ученой степени. 6-е изд., доп. - М.: Ось-89, 2003.-224 с.

47. Леви-Брюль JI. Первобытное мышление// Психология мышления. -М.: Изд-во МГУ, 1980.-С. 130-140.

48. Лиотар Ж. Ф. Состояние постмодерна. М., СПб. - Алетейя, 1998. -160 с.

49. Луман Н. Решения в «информационном обществе»// http://www.soc.pu.ru:8101/publications/pts/lumani.html

50. Маклуэн М. Телевидение. Робкий гигант//Телевидение вчера, сегодня, завтра. -М.: Искусство, 1987. 275 с.

51. Маклюэн М. Средство само есть содержание// http://uchcom.botik.ru/educ/PUSTYN/publ/cit/maclu.ru.html.

52. Моисеев Н.Н. Информационное общество: возможности и реальность// http://www.politstudies.rU/fulltext/1993/3/2.htm.

53. Николай Кузанский. Сочинения. В 2 т. М., 1979.

54. Носов Н.А. Виртуал и рефлексия // Рефлексивные процессы и управление. -2003. -№1. Т. 3. С. 58-63.

55. Образование и информационная культура. Социологические аспекты. Труды по социологии образования. Том V. Выпуск VII. -М.: Центр социологии образования РАО, 2000. 462 с.

56. Орехов С.И. Виртуальная реальность: исследование онтологических и коммуникационных основ. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. Омск, 2002. - 32 с.

57. Пирогова И.В. Актуальные проблемы высшего технического образования: некоторые аспекты преподавания социологии в техническом вузе \\ Интеллектуальные системы в управлении, конструировании, образовании. Томск: STT, 2002. - Вып.2. - С. 110-114.

58. Пирогова И.В. Анализ современных особенностей детства: взгляд социолога \\ Современная культура детства глазами детей и взрослых. -Томск, 1998.-С. 12-16.

59. Пирогова И.В. Опыт применения технологии дистанционного образования в ЦДО кафедры КИБЭВС \\ Интеллектуальные системы в управлении, конструировании, образовании. Томск: STT, 2001. - С. 155158.

60. Пирогова И.В. Практика проведения летнего отдыха у школьников \\ Федеральные программы летнего отдыха. Томск, 1997. - С. 21-25.

61. Пирогова И.В. Экспертные основания различения инновационной и традиционной практики школ \\ Экспертиза инновационных процессов в образовании. Практика организации и опыт проведения экспертизы. -Кн.2. Томск, 1999. - С. 73-79.

62. Поппер К. Открытое общество и его враги. М.: Культурная инициатива, 1992.-448 с.

63. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М.: Республика, 1998.-411 с.

64. Розин В.М. Введение в культурологию. Учебник для высшей школы. —М.: Форум, 1997. 224 с.

65. Розин В.М. Области употребления и природа виртуальных реальностей // Технологиии виртуальной реальности. Состояние и тенденции развития. Приложение 3 к вестнику «Аномалия». -М.: ИТАР-ТАСС - Ассоциация «Экология непознанного», 1996. - С.57-69.

66. Россова О.В. Роль средств массовой коммуникации в становлении информационного общества. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. М., 2002. - 17 с.

67. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества. М.: Наука, 1993.- 592 с.

68. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1988. - 782 с.

69. Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. Под ред. А.В. Леденевой. Новосибирск, 1995. - 120 с.

70. Соловьев С.М. История России с древнейших времен: В 15 кн. — М.: Прогресс, 1994.

71. Спиноза Б. Избранные произведения. В 2 т. М.: Госполитиздат, 1957.

72. Тихомиров М.Н. Древняя Москва ХП-ХУ вв. Средневековая Россия на международных путях XIV-XVbb. М.: Московский рабочий, 1992. -319с.

73. Тоффлер Э., Тоффлер X. Создание новой цивилизации. Политика третьей волны. Новосибирск: Сибирская молодежная инициатива, 1996. -386 с.

74. Тэйлор Э. Первобытная культура. М.: Соцэкгиз, 1939. - 570 с.

75. Фихте И. Сочинения. В 2 т. М.: Мифрил, 1993.

76. Фома Аквинский. Доказательства бытия Бога//Антология мировой философии. В 4 т. Т I. 4.2. М.: Мысль, 1969. - 567 с.

77. Хайдеггер М. Бытие и Время. М.: Ad Marginem, 1997. - 451 с.

78. Хайдеггер М. Основные понятия метафизики // Вопросы философии.- 1989. -№ 9. С. 116-156.

79. Хайдеггср М. Преодоление метафизики // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. М.: Республика, 1993. - С. 177-192.

80. Хайдеггер М. Что такое метафизика? // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. М.: Республика, 1993. - С. 16-41.

81. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о жизни, смерти и бессмертии. Древний мир эпоха Просвещения. - М.: Прогресс, 1991. -376с.

82. Черныш М.Ф. Новая социальная группа «информационные работники»// Социологические исследования. - 2002. -№11.— С. 61-68.

83. Чеснов Я.В. Визуальный концепт человека // Образование и информационная культура. Социологические аспекты. Труды по социологии образования. Том V. Выпуск VII. М.: Центр социологии образования РАО, 2000. С. 162-189.

84. Чураков А.Н. Информационное общество и эмпирическая социология // Социологические исследования. 1998. - №1. - С. 35-45.

85. Шюц А. Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии / Сост. А.Я. Алхасов; -М.: Институт Фонда «Общественное мнение», 2003. 336 с.

86. Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Американская социологическая мысль / Под ред. Добренькова В.И. М., 1996.-С. 481-496.

87. Щюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. 1988. - № 2. - С. 12-28.

88. Эпштейн М. De'but de siecle, или От пост- к прото-. Манифест нового века//3намя. 2001. - №5. - С. 67-81.

89. Эпштейн М. Информационный взрыв и травма постмодерна // Звезда.- 1999.- №11.-С. 216-227.

90. Эпштейн М. К философии возможного. Введение в посткритическую эпоху // Вопросы философии. 1999. - №6. - С. 46-59.

91. Эпштейн М. Самоочищение. Гипотеза о происхождении культуры // Вопросы философии. 1997. - №5. - С. 67-82.

92. Юм. Д. Сочинения. В 2 т. М.: Мысль, 1965.

93. Brzezinski Z. К. Beetween two ages. N. Y., 1970.

94. Baudrillard J. Simulacra and Simulation. University of Michigan Press, 1994.

95. Eisenstadt S.N. Multiple Modernities. Daedalus, 2000.

96. Habermas U. Modernity An Incomplete Project//Postmodern Culture. Ed. Hal Foster. - Pluto Press, 1983.

97. Heim M. The Metaphysics of virtual reality // Virtual reality: theory, practice and promise / Ed. Sandra K. Helsel and Judith Paris Roth.Meckler. Westport and London (1991), p. 27-33.

98. Jameson F. Postmodernism or The Cultural Logic of Late Capitalism. -Durham, Duke University Press, 1991.

99. Krueger M.W. Artificial reality: Past and future // Virtual reality: theory, practice and promise / Ed. Sandra K. Helsel and Judith Paris Roth.Meckler. Westport and London (1991). P. 19-26.

100. McLuhan M. At the Moment of Sputnik. //Journal of Communication. Winter. 1974.-P. 48-58.

101. McLuchan M. Understanding Media. The extension of man. Routledge, London-New York, 2001.

102. McLuhan M. The Gutenberg galaxy. London-New York, 1962.

103. McLuhan M. The Medium is the message. New York, 1967.

104. Parsons T. «An Approach lo the Sociology of Knowledge». Transactions of the Fourth World Congress of Sociology. Louvain, International Sociological Association, 1959.

105. Parsons Т. Sociological Theory and Modern Society. N.Y.: Free Press, 1967.

106. Schutz Л. The Phenomenology of the Social World / Trans, by G. Walsh, F. Lehnert. Evanston: Northwestern University Press, 1967.

107. Toffler A., Toffler H. Creating a New Civilization. The Politics of the Third Wave. Turner Publishing, Inc. Atlanta, 1995.

108. The Problem of Social Reality / Ed. by M. Natanson. — The Hague: Martinus Nijhoff, 1962.

109. The Structures of the Life-World / Trans, by R.M. Zaner, T. Engelhardt. -Evanston: Northwestern University Press; London: Heinemann, 1973 (with T. Luckmann), 1973.

110. Whitaker R. The End of Privacy: How Total Survillance is Becoming a Reality. New Press, 2000.