автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.14
диссертация на тему: Влияние пересказанных диалогов Платона на литературную форму "Диалога с Трифоном Иудеем" св. Иустина Философа

Полный текст автореферата диссертации по теме "Влияние пересказанных диалогов Платона на литературную форму "Диалога с Трифоном Иудеем" св. Иустина Философа"

На правах рукописи

48493* I

ЗУЕВА Елизавета Владимировна

ВЛИЯНИЕ ПЕРЕСКАЗАННЫХ ДИАЛОГОВ ПЛАТОНА НА ЛИТЕРАТУРНУЮ ФОРМУ «ДИАЛОГА С ТРИФОНОМ ИУДЕЕМ» СВ. ИУСТИНА ФИЛОСОФА

Специальность 10.02.14-Классическая филология, византийская и новогреческая филология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

9 ИЮН 2011

Москва-2011

4849521

Работа выполнена на кафедре древних языков и древнехристианской письменности богословского факультета НОУ ВПО «Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный Университет»

Научный руководитель: доктор философских нау

профессо

Шичалин Юрий Анатольеви

Официальные оппоненты: доктор философских нау

Доброхотов Александр Львови ГОУ ВПО «Государственный университет Высша

школа экономики

кандидат филологических нау Белоусов Алексей Владиславови Исторический факульте Московского государственног университета имени М. В. Ломоносов

Ведущая организация: Учреждение Российской академии нау

«Институт философии РАН

Защита состоится июня 2011 г. в часов на заседании диссертационног совета Д 501.001.82 при Московском государственном университете имен М.В. Ломоносова по адресу:

119991, ГСП-1, Москва, Ленинские горы, МГУ, I учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

Автореферат разослан «2.3» мая 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук X? . /? *

доцент {^^¿С^р-сС/О-А--, О.М. Савельева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая работа посвящена историко-литературному и апологическому анализу «Диалога с Трифоном иудеем» св. Иустина Философа» далее - «Диалог») и оценке влияния на его литературную форму пересказанных налогов Платона. Св. Иустин Философ (нач. II в. - 165 г.), несомненно, является амой яркой фигурой среди всех христианских апологетов II в. О высоком вторитете «предивного» Иустина (ó 6аицаспс0татод 'Ioucttívoi;, Tat. Adv. geni, ontr. 18) в древней Церкви свидетельствуют не только частые ссылки и аимствования из его творений у последующих церковных писателей, но и многие иписываемые ему подложные сочинения. «Диалог» - одно из трех сохранившихся утентичных сочинений св. Иустина Философа1, считающееся образцом для налогов подобного рода2.

В отечественных и современных западных исследованиях, учебниках по татрологии и работах по раннехристианской литературе, либо посвященных Диалогу» св. Иустина, либо рассматривающих его в составе общего изложения итературы II в., это сочинение обычно трактуется как хорошо изученное и онятное. При этом, целый ряд важнейших вопросов, связанных как с формой Диалога», так и с его содержанием, так и не получил окончательного решения в овременной науке. Так, исследователи св. Иустина единодушно утверждают, что омпозиция «Диалога» достаточно проста3. Но некоторые композиционные собенности «Диалога», связанные, как будет показано далее, именно со пецификой его жанра, обычно объясняются литературной безыскусностью

Полный корпус дошедших до нас подлинных и традиционно приписываемых св. Иустину очинений сохранился благодаря единственной рукописи XIV в. (1364 г.), Cod. Parisinus raecus 450 (=А), содержащей двенадцать приписываемых ему сочинений и фрагмент «О оскресении», и ее апографе, cod. Musei Britannici, Loan 36/13 (= В, 1541 г.) (Marcovich М. stini Martyris Dialogus cum Tryphone. Berlin-New York: Walter de Gruyter. GmbH, 1997 0052). P. 1, 6). Среди древних авторов первым наиболее подробный список из восьми риписываемых св. Иустину трудов приводит Евсевий (Euseb. Hist. eccl. IV. 18). В завершении писка Евсевий указывает на наличие «многочисленных других трудов» Иустина Философа у многих братьев» (Hist. eccl. IV, 18.8-9: ... яАшта* Ы кш етера пада noAAotg фёретс« ЬеЛфой; Tcov аитои novcjv). Ha данный момент полный список подлинных сочинений св. устина Философа восстановить невозможно, поскольку некоторые из них утрачены, а олыиинство из приписываемых сочинений признаны подложными. Аутентичными являются олько две «Апологии» и «Диалог с Трифоном иудеем». Остальные, вероятно, достаточно ногочисленные труды св. Иустина, самым значительным из которых считается «Сочинение ротив всех появлявшихся ересей» (EuvTayp.a ката naawv xcuv yeyevr|(a£vtuv aiQcoccov, p. 1 Apol. 26.7), утрачены рано.

Реверсов И. П. Апологеты. Защитники христианства. 1898. СПб., 20022. С. 57. Общее представление о ней мы встречаем у многих авторитетных патрологов: Quasten J. atrology. Maryland, 1986. Vol. I. P. 203; Skarsaune O. The Proof from Prophecy. A Study in stin Martyr's Proof-Text Tradition: Text-Type, Provenance, Theological Profile. Leiden: E.J. Brill, 987. P. 165; Kanrtengiesser Ck, ed. Handbook of Patristic Exegesis: The Bible in Ancient hristianity. Vol. 1. Leiden, Boston: Brill, 2004. P. 434; Marcovich M. Op. cit. P. 23-61.

сочиненга4 и писательскими недочетами5. Вопрос жанровой природы «Диалога» или вовсе не затрагивается в современных исследованиях, или решается в польз гипотетического определения ее как послания6. До сих пор единственной работой н русском языке, акцент в которой сделан именно на литературной форме «Диалога» и некоторых его жанровых особенностях, остается статья Т.А. Миллер7 1997 г. Таким образом, отсутствие специального рассмотрения «Диалога» с историко литературной точки зрения делает тему нашего исследования актуальной.

Объектом данного исследования является «Диалог» св. Иустина Философа при рассмотрении которого учитываются как два его последних на данный моме] издания8, так и предшествующая им издательская традиция. При этом ни в одно критическом издании текста «Диалога» нет специальных разделов, посвященны его жанровой природе и той жанровой традиции, которая определила литературну форму сочинения.

Цель данного исследования состоит в том, чтобы установить жанрову традицию, в которой написан «Диалог». Для достижения этой цели представляете необходимым решение следующих конкретных задач.

1) Необходимо рассмотреть и корректно описать композиционны особенности «Диалога», поскольку особенности композиции в значительно" степени определяются принадлежностью к тому или иному литературному жанру, данной работе сочинение св. Иустина рассматривается как рамочный диалог жанровым ориентиром для которого могли бы служить как диалоги других ранш христианских авторов, так и диалоги Платона.

2) В связи с этим целесообразно кратко очертить литературную ситуацию II в. специально сопоставив «Диалог» с христианскими текстами «Прением Иасона Паписка» и «Октавием» Минуция Феликса; точно также необходимо выявить

4 Подробнее см. Bobichon Ph. Justin Martyr. Dialogue avec Tryphon. Édition critique, traduction commentaire. 2 vol. Fribourg/Suisse, 2003. P. 2, n. 11; P. 17, n. 1.

5 Например, Маркович указывает на «неорганизованность, повторы и периодическу беспорядочность мысли Иустина», на его длинные предложения, «петляющие сильнее, че река Миссисипи» (Marcovich M. Op. cit. P. VII). Повторению во второй день беседь некоторых цитат из Ветхого Завета, произнесенных Иустином в первый ее день, Маркови объясняет его «проповедническим рвением» (Marcovich M. Op. cit. P. 62-63). Подобну оценку используемых св. Иустином повторов можно было бы изменить, рассмотре жанровую традицию его сочинения.

6 Жанр «Диалога» представляется современным исследователям как диалог в послании (ср. Barnard L.W. Justin Martyr, His Life and Thought. Cambridge, 1967. P. 21; Marcovich M. Op. cit. P.l).

7 Миллер Т. «Диалог» Иустина и «Диалоги» Платона // АиО. №3 (14). 1997. С. 133-150. В данной работе использовалось переиздание статьи в сборнике 2001 г.: Миллер Т. «Диалог» Иустина и «Диалоги» Платона // Патристика. Новые переводы, статьи. Нижний Новгород, 2001. С. 342-359.

8 Marcovich M. Iustini Martyris Dialogus cum Tryphone. Berlin-New York: Walter de Gruyter. GmbH, 1997 (20052); Bobichon Ph. Justin Martyr. Dialogue avec Tryphon. Édition critique, traduction, commentaire. 2 vol. Fribourg/Suisse, 2003.

ассмотреть параллели «Диалога» с диалогами Платона, которые, на наш взгляд, и вляются непосредственным жанровым ориентиром для св. Иустина. ) Для доказательства этого положения необходимо убедиться в том, что араллели с диалогами Платона не случайны и не фрагментарны, а помимо екоторых общих литературных приемов и средств содержат все основные лементы рамки пересказанных диалогов Платона; необходимо также учесть араллели с, другими диалогами Платоновского корпуса, не принадлежащими итону, но продолжающими заданную им литературную традицию жанра диалога, связи с этим одной из задач исследования является рассмотрение возможно олынего числа параллелей «Диалога» со всеми текстами Платоновского корпуса и оставление соответствующего индекса.

) Важно показать, что присутствие этих параллелей в «Диалоге» оправдано е только его формой, но с точки зрения его содержания и общей педагогической тправленности: в частности, сочинение св. Иустина не просто содержит полемику иудаизмом, но и попытку в ходе доброжелательной беседы убедить собеседника в стинности своих представлений, что также скорее говорит о связи с жанровой адицией сочинений Платона, нежели отражает реальную картину иудео-ристианских отношений II века.

) Наконец, на всех этапах исследования мы стремились выявлять детали екста, могущие иметь характер исторического свидетельства, и при этом оказывать, как их появление всякий раз обусловлено неким литературным . иемом.

Методологическую основу исследования составляет комплексный сторико-филологический анализ, предполагающий корректное понимание текста в. Иустина в историко-литературном контексте II века, а также обоснование того, очему именно в таком историко-литературном окружении могло возникнуть столь лизкое к диалогам Платона сочинение. В диссертации применяются и другие адиционные методы филологического анализа текста, позволяющие рассмотреть ак композиционные, так и жанровые особенности «Диалога», а также изучить его анровую природу. Сопоставление сочинения св. Иустина с диалогами атоновского корпуса проводилось с опорой на историко-литературный и тилистический анализ диалогов Платона.

Научная новизна данной работы заключается в том, что в ней впервые существлена попытка систематического исследования жанровой природы Диалога» св. Иустина с учетом его композиционных особенностей, а также амечена соответствующая жанровая традиция, в связи с чем впервые проведено опоставление «Диалога» со всеми релевантными диалогами Платоновского орпуса (прежде всего рамочными). При этом в диссертации показано сключительное место «Диалога» в раннехристианской литературе и вместе с тем го совершенная понятность в контексте тогдашней образовательной системы, в собенности, если мы учтем расцвет платоновских школ в третьей четверти II века.

результате проведенного исследования выявлены не отмечавшиеся ранее араллели текста «Диалога» с отдельными сочинениями Платоновского корпуса и казана литературная мотивировка появления в тех или иных пассажей, могущих меть значение исторического свидетельства. Также проведенный анализ позволяет

предположить, описание каких событий могло составлять содержание утраченны частей «Диалога».

Практическое значение данного исследования определяются тем, что ег результаты могут использоваться при составлении курсов лекций, спецкурсов I спецсеминаров по истории античной и раннехристианской литературы. Настояще исследование позволяет по-новому раскрыть облик великого христианског апологета св. Иустина Философа, поэтому его результаты также могут быт включены в курсы лекций по патрологии и другим богословским дисциплинам Исследование может представлять интерес для тех, кто занимается изучение платонизма, поскольку позволяет проследить платоновскую традицию в сочиненш христианского автора. Также результаты данной работы могут использоваться пр написании пособий по раннехристианской литературе и патрологии и составлени комментариев к новым изданиям и переводам текста «Диалога».

В результате исследования сформулированы и выносятся на защи-следующие положения:

1. В отличие от многих исследователей, не усматривающих в «Диалоге) литературных достоинств, мы показываем, что св. Иустин Философ является весьм искушенным литератором: он ориентируется в разных литературных жанрах и, частности, хорошо знаком с текстами сочинений Платоновского корпуса.

2. Продумывая литературную форму «Диалога», Св. Иустин избрал в качеств жанрового ориентира пересказанные диалоги Платона, что определило и ря композиционных особенностей создаваемого текста. При этом обилие рассматриваемом сочинении параллелей с диалогами Платоновского корпуса написанными в прямой драматической форме, свидетельствует о знакомстве св Иустина также и с ними.

3. «Диалог» св. Иустина в силу его литературного своеобразия занимае исключительное место в раннехристианской литературе: с точки зрения жанр данное сочинение принадлежит к иной литературной традиции, нежели прочи раннехристианские апологии и полемические трактаты. При этом литературны особенности данного сочинения, впервые в христианской литератур воспроизводящего многие черты диалогов Платона, оказываются понятными н фоне образовательной системы того времени, в частности, на фоне расцвет платоновских школ во II в., и отражают характерную для этой эпохи тенденци возвращения к классическим образцам, наиболее ярко проявившуюся в т.н. «второ софистике».

4. Внимательное и специальное рассмотрение данного сочинения св. Иустина ка пересказанного диалога, ориентированного на платоновские образцы, позволяв найти объяснение многим его композиционным особенностям, показат литературную мотивировку появления эпизодов, могущих иметь значени исторического свидетельства, а также предположить, описание каких событи могло составлять содержание утраченных частей «Диалога».

5. Восприятие св. Иустином литературной традиции платоновского диалог качественно глубже, нежели наивное воспроизведение отдельных образов Платона случайные текстуальные заимствования из его текстов. Поскольку тексты Платон являются для «Диалога» литературным образцом и общекультурным фоном

параллели с ними носят не случайный, а вполне систематический характер: «Диалог» содержит все основные элементы рамки пересказанных диалогов Платона, причем не только содержит указания на время и место, особенности начала и завершения беседы, но и дает яркие описания образов и поведения действующих лиц, их взаимоотношений и их духовного состояния в ходе беседы, а также подчеркивает важность философского характера беседы, что придает произведению в целом характер развитого по форме и глубокого по содержанию литературного текста.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены в виде доклада на ежегодной конференции Института лингвистических исследований РАН «Индоевропейское языкознание и классическая филология» (Санкт-Петербург) в 2009 г. Отдельные части данной работы обсуждались на Ежегодной богословской конференции ПСТГУ (Москва) в 2008, 2009 и 2010 гг. По основным положениям диссертации в 2010 г. был сделан доклад на кафедре классической филологии филологического факультета МГУ.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух разделов («"Диалог" св. Иустина и жанр диалога в христианской литературе II века», «Рамки пересказанных диалогов Платона и «Диалог» св. Иустина»), заключения, приложения, списка использованных сокращений, списка цитируемой литературы и индекса платоновских пассажей в тексте св. Иустина.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении (глава I) после обоснования актуальности избранной темы и рассмотрения степени ее научной разработанности излагается цель, задачи и методология исследования, раскрытые выше.

Глава II «"Диалог" св. Иустина и жанр диалога в христианской литературе II века» посвящена общей характеристике композиции и жанра «Диалога» св. Иустина и его рассмотрению в историко-литературном контексте II в. Проанализирована как композиция данного сочинения в целом, так и одна из ее ярких особенностей - литературная рамка. Отражена специфика позиций основных участников «Диалога» - самого Иустина и эллинизированного иудея Трифона. В этой связи обсужден вопрос о возможном влиянии иудео-христианской полемики II в. на жанр сочинения св. Иустина. Рассмотрены возможные ранние христианские параллели «Диалога», соотносимые с ним по содержанию («Прение Иасона и Паписка») и по форме («Октавий» Минуция Феликса), сопоставление с которыми способствует определению места сочинения св. Иустина в общем историко-итературном контексте II в. Дан краткий очерк развития литературной традиции философского диалога, в особенности, платоновского.

Говоря о композиции «Диалога», исследователи касаются только его содержания, то есть того, какие темы и в какой последовательности рассматривает св. Иустин9. При таком подходе собственно литературная природа текста остается без внимания, поскольку при рассмотрении композиции не учитывается ни жанр

Основные содержательные блоки текста устанавливаются исследователями в общем единообразно. Например, Quasten J. Ор. cit. Р. 203; Skarsaune. Ор. cit. Р. 165; Kannengiesser Ch. Ор. cit. Р. 434; Marcovich. Ор. cit. Р. 23-61.

этого сочинения, ни та литературная традиция, в которой оно написано. С этим связаны многочисленные нелестные оценки как композиции «Диалога», так и писательских способностей его автора10. Представляется, что проведенный нами анализ, предполагающий изучение данного сочинения св. Иустина именно как пересказанного диалога, форма которого ориентирована на диалоги Платоновского корпуса, помогает более корректно оценить композицию сочинения. Во всяком случае, благодаря нашему анализу становится ясна природа отдельных повторов и отступлений в «Диалоге», в которых столь часто обвиняют св. Иустина.

В «Диалоге» рамка целиком составляет главы 1-9; 66 и 142, а также ее элементы встречаются во многих других главах11. Рамка в «Диалоге» представляет собой пересказ от лица Иустина беседы с эллинизированным иудеем Трифоном и его спутниками. Рамочная структура «Диалога» достаточно сложна для рассмотрения, в частности, потому, что дошедший до нас текст содержит две значимых и обширных лакуны — в начале сочинения и в его середине. Несмотря на эти лакуны, сохранившиеся части сочинения св. Иустина содержат все необходимые элементы, позволяющие соотнести «Диалог» с пересказанными диалогами Платоновского корпуса.

В результате рассмотрения важных для нашего исследования черт иудео-христианской полемики II в. можно отметить, что она не повлияла на литературную форму «Диалога», поскольку модель взаимоотношений Иустина и Трифона в нем соответствует, скорее, платоновской, которая предполагает взаимное дружелюбие обоих сторон12 и стремление найти истину. С другой стороны, эта полемика определяет содержательную сторону «Диалога»: в дискуссии с иудеем о верном толковании Св. Писания христианин приводит библейские пророчества и демонстрирует свое знание иудейской экзегезы и традиций. При явной противоположности позиций главных героев «Диалога» их взаимное дружелюбие является важной характеристикой авторской позиции св. Иустина, видящего иудео-христианские отношения как «диалог», а не как «прение».

Для того чтобы яснее представить место «Диалога» св. Иустина в общем литературно-историческом контексте II в. были рассмотрены соотносимые с ним раннехристианские сочинения. Диалог «Прение Иасона и Паписка о Христе13» ('1астоVод ка1 Патсткои са>т1Лоу[а ттер! Хдихши; Акегсайо .Гавотв е! Рар1Ба)

10 Ср. Prigent P. Justin et l'Ancien Testament. L'Argumentation Scripturaire du Traité de Justin Contre toutes les hérésies comme source principale du Dialogue avec Tryphon et de la Première Apologie. Études bibliques. Paris: Gabalda, 1964. P. 211, n. 1; HammanA.G. Les Pères de l'Église. Paris, 1977. P. 35-36; Chadwick H. Histoiy and thought ofthe Early Church. London, 1982. P. 282.

11 Это главы: 10-12; 20; 23-28; 32-33; 35-39; 41-42; 45-52; 55-61; 63-74; 77-81; 85-90; 94; 99; 110; 115; 118-125; 129-131; 137-138; 141.

12 Такая модель сохраняется в большинстве диалогов Платоновского корпуса, но в некоторых диалогах собеседники могут вести себя достаточно недружелюбно и резко по отношению к Сократу и друг другу. Ср. Евтидем и Дионисодор из «Евтидема», Критий из «Хармида», Пол и Калликл из «Горгия», Фрасимах из «Государства», один из соперников в «Соперниках» и др.

13 Далее - «Прение».

традиционно приписывается Аристону из Пеллы14 и считается древнейшей15 известной антииудейской апологией16. При этом исследователи предполагают влияние этого диалога на последующие христианские сочинения, посвященные полемике с иудаизмом17, в том числе, и на текст «Диалога18», хотя степень этого влияния, вследствие утраты текста «Прения», невозможно определить. Пересказанный диалог «Октавий19» (Осйушя) является произведением первого20 известного церковного писателя на латинском Западе - Минуция Феликса и содержит полемику с язычеством. Апология, написанная на латинском языке в жанре диалога, отличается изысканностью языка и стиля и четкостью композиции21. Сопоставление «Диалога» с этими текстами показало, что сочинение св. Иустина принадлежит к иной, чем «Прение» и «Октавий», литературной традиции. С первым текстом «Диалог» связан, скорее, тематически, а со вторым - по форме, при этом «Октавий» естественным образом ориентирован на латинскую традицию. В случае с «Диалогом» св. Иустина, принадлежность которого к греческой традиции очевидна,

м Основным свидетельством об авторстве Аристона (Аристиона) Пелльского является указание на это в схолиях прп. Максима Исповедника на Дионисия Ареопагита (De mystica theologia 1.3), а также слова Евсевия в «Церковной истории» (Hist. eccl. IV, 6). Подробнее см. Сагарда Н.И. Лекции по патрологии I-IV века. M.: Издательский совет РПЦ, 2004. С. 233-234.

15 Диалог датируется 135-175 гт., его составление относится предпочтительнее к началу этого периода. Подробнее см. Сагарда Н.И. Ук. соч. С. 234.

16 Подробнее о «Прении» см. Сагарда Н.И. Ук. соч. С. 231-235; Василик В. В. Аристон из Пеллы //ПЭ. М.: Церковно-научный центр РПЦ «Православная энциклопедия», 2001. Т. 3. С. 242.

17 В частности, на сочинение, приписываемое галльскому писателю Евагрию (V в.) «Прение Симона иудея и христианина Феофила» (Altercado Simonis Judaei et Theophili Christiani, PL 20. Col. 1165-1182), а также на анонимные «Диалог Афанасия с Закхеем» (IV в.), «Диалог иудеев Паписка и Филона с неким монахом» (VI в.), «Диалог Тимофея с Акилой» (V в.). Подробнее см. Сагарда Н.И. Ук. соч. С. 234-235; Moreschini С., Norelli К Op. cit. Р. 200.

еречень всех антииудейских христианских диалогов см. McGiffert A.C. A Dialogue between а Christian and a Jew, Entitled AvTtßoArj Патслсои Kai OÎAcjvoç lovbaícov nçàç цоva%óv Lva. New York, 1889.

18 P. Восс допускал прямое влияние «Прения» на «Диалог» (Voss B.R. Der Dialog in der jhchristlichen Literatur. München, 1970. P. 322-325). Известный исследователь О. Скарсаун

читает, что источником аргументации Dial. 61-62 является «Прение» (Skarsaune О. Op. cit. Р. 34-242; 380-391). В статье В. Рутерфорда «Прение» рассматривается как источник для езисов о «Втором Боге» в «Диалоге» (Rutherford W. Altercatio Jasonis et Papisci as a Testimony ource for Justin's "Second God" Argument // Justin Martyr and His Words / Parvis S., Foster P., dd. Minneapolis: Fortress Press, 2007. P. 137-144).

9 Список новейших изданий и исследований, посвященных «Октавию», см. CPL 37; СДХА / унаев А.Г., ред., пер., введ, коммент. СПб., 1999. С. 762-763; см. также: Сагарда Н.И. Ук. оч. С. 342.

0 Вопрос о том, кто первым из латинских авторов составил свою апологию, Тертуллиан «Апологетик») или Минуций Феликс, в современной науке до сих пор остается искуссионным. Подробнее см. CPL. Р. 10-11; Сагарда Н.И. Ук. соч. С. 351-353.

1 Подробнее см. Фокин А.Р. Латинская патрология. Период первый. Доникейская латинская атрология (150-325 гг.). Том 1. М.: ГЛК, 2005.

естественно предположить влияние на его литературную форму диалогов Платона. Данное предположение является естественным потому, что в этот период происходит несомненный расцвет платонизма. Начало этому процессу положила школа Плутарха, а в середине II в. мы находим известные платоновские философские школы в Афинах, где, в частности, учился Апулей, и в Малой Азии, где получил образование Гален; в Риме примерно в одно время с Иустином учил Нумений Апамейский, пифагореец и платоник, хорошо знавший Св. Писание евреев.

В то же самое время, именно на II в. приходится развитие т.н. «второй софистики». Несмотря на дискуссионность этого понятия, его основной чертой как именно литературного движения является ориентация на классических авторов и стремление воспроизвести их стиль. О принадлежности св. Иустина ко «второй софистике» никогда не говорится. Но не заметить того, что его отношение к платоновским диалогам лежит в общем русле литературных тенденций эпохи, стремившейся вернуться к классическим образцам, на наш взгляд, невозможно.

Второй раздел работы (глава III) «Рамки пересказанных диалогов Платона и «Диалог» св. Иустина» посвящен подробному анализу отдельных элементов рамки «Диалога» (время и место действия, а также действующие лица), рассматриваемых на фоне параллелей с диалогами Платоновского корпуса. Проанализированы наиболее яркие детали, касающиеся действующих лиц «Диалога», дана попытка оценить как их историчность, так и связанные с ними литературные приемы. Приведены возможные параллели (текстуальные и смысловые) из диалогов Платона к каждому элементу рамки «Диалога». Показана общая композиционная структура «Диалога», рассматриваемая на фоне диалогов Платона.

Итак, в «Диалоге» св. Иустин легко и непринужденно воспроизводит отдельные характерные для пересказанных, или рамочных, диалогов Платоновского корпуса22 композиционные приемы (указание времени и места беседы, описание персонажей, наличие философских тем, личная окраска беседы) и обороты речи. Особенность обсуждаемого творения св. Иустина состоит в том, что именно им «впервые платоновский текст был введен в христианскую литературу23». Появление среди христианских сочинений подобного текста могло бы показаться, по меньшей мере, удивительным. Дело в том, что не только литературные особенности, но и сам исторический контекст написания «Диалога», обусловленный расцветом Афинской Академии и возрождением платонизма, позволяют видеть в сочинении Иустина более естественное и непосредственное продолжение жанра платоновского диалога, нежели в других более поздних диалогах доникейского периода24.

22 Можно назвать восемь аутентичных рамочных диалогов Платона («Хармид», «Евтидем», «Лисид», «Парменид», «Федон», «Протагор», «Государство», «Пир») и три пересказанных диалога платоновской школы («Эриксий», «Аксиох», «Соперники»).

23 Миллер Т. Ук. соч. С. 257.

24 Ср., «Пир десяти дев» св. Мефодия Патарского (Ш-1У вв.), «Феофраст» Энея Газского и «О сотворении мира» Захарии Схоластика (V в.).

В большинстве исследований, посвященных «Диалогу», в качестве его платоновских черт обычно рассматриваются некоторые текстуальные заимствования, сходство ролей персонажей и внешних деталей25. Разумеется, отмеченные исследователями параллели с текстами Платона очень важны и учтены нами; но гораздо важнее понять, насколько сознательно св. Иустин следует в этом платоновской традиции. Нам представляется, что его восприятие этой традиции не сводится лишь к механическому чисто внешнему подражанию отдельным элементам рамки пересказанного диалога. Чтобы доказать данное утверждение были исчерпывающе рассмотрены текстуальные и смысловые параллели «Диалога» ко всем основным элементам композиции рамочных диалогов Платоновского корпуса (вступление, образ собеседника рассказчика, характер беседы, взаимоотношения рассказчика и его собеседников, заключение).

Начало рамки пересказанного диалога предполагает подробное указание времени и места действия, а также описание действующих лиц. Действие «Диалога» происходит во время Второй Иудейской войны {Dial. 1.3; 9.3), вызванной восстанием под предводительством Бар-Кохбы (132-135 гг.). Как и в диалогах Платона, эта историческая деталь призвана придать «Диалогу» реалистичность и отнести его к определенному времени26. Например, в начале пересказанного диалога Платона «Хармид» (153a-d), описывается возвращение Сократа из лагеря под Потидеей (432-429 гг). В начале «Теэтета» (142а) упоминается эпизод Коринфской войны. В другом диалоге Платона, «Менексене», мы встречаем подробный рассказ о событиях греко-персидских войн (239Ь-246а), которые также упоминаются в «Законах» (III, 698b-d). Поскольку до сих пор систематического сопоставления «Диалога» с платоновскими текстами не проводилось, дискуссии исследователей вызывал вопрос, является ли указанное в «Диалоге» время реальным временем беседы Иустина с иудеями или перед нами лишь эффектная литературная фикция. В самом деле, исторический контекст восстания Бар-Кохбы, представляет собой самый подходящий фон для бесед на мессианскую тему, актуальную как для иудеев, так и для христиан. Таким образом, мы, с одной стороны, не должны отрицать важности исторических указаний св. Иустина в начале «Диалога». Но при этом важно понять, что у св. Иустина речь не об исторической реконструкции неких событий, а о литературном приеме: св. Иустин пишет не историю, в рамках которой

25 Ср., HirzelR. Der Dialog. Ein literarhistorischer Versuch. Bd. 2. Leipzig, 1895; De Fraye E. De Г influence du Timée de Platon sur la théologie de Iustin Martyr // BEHE.R. Vol. 7. 1896. P. 169187; Keseling R. Iustin's Dialog gegen Trypho (cap.1-10) und Platan's «Protagoras» // Rheinisches Museum fur Philosophie. Bd. 75. Rhein, 1926; Schmid W. Frühe Apologetik und Piatonismus. Ein Beitrag zur Interpretation des Proöms von iustin's Dialogs // EPMHNEIA. Festschrift für Otto Regenbogen. Heidelberg, 1952. S. 163-182.

26 Напомним, что одной из стилистических особенностей диалогов Платона, которые позволяли объединить его школу и спровоцировать самостоятельное литературное творчество в ней, стало воссоздание в диалогах реалий ушедшего V в., что наиболее ярко отразилось в рамке пересказанных диалогов. Подобным образом читатель пересказанного «Диалога» св. Иустина, составленного позднее 153-154 гг., но до 161 г., переносится во времена Второй иудейской войны (132-135 гг.).

фиктивные диалоги были бы злостным вымыслом, а философское и богословское сочинение, для которого важна соотнесенность именно с этим временем.

Местом действия событий, описанных в «Диалоге», является ксист, причем, в тексте не встречается названия гимнасия, к которому он принадлежит27. Здесь автор также следует установленной Платоном традиции: действительно, ксист, как гимнасий и перипат, часто являлся местом не только для физических упражнений, но и для ученых бесед. Так, беседа Сократа с юным Хармидом происходит в палестре Посейдона Таврия (Charm. 153b sqq); в диалоге «Лахет» диалог происходит в палестре (178а sqq); в «Лисиде» по пути в Ликей Сократ встречает группу молодых людей во главе с Гиппоталом, и, зайдя вместе с ними в палестру, беседует там (203а-204а); в «Евтидеме» Сократ в Ликее ведет диалог с двумя братьями-софистами (Euthyd. 271а, 273е); беседа с юношей Феагом и его отцом происходит в портике (Theag. 121а), как и разговор Сократа со знаменитым софистом Протагором (Protag. 315с и 317d-e); местом рассуждения Сократа с юным Теэтетом является палестра28.

Переходя к описанию действующих лиц в «Диалоге», отметим, что именно здесь ясно видны как сходство с Платоном, так и самостоятельность св. Иустина. В «Диалоге» в качестве главных действующих лиц участвуют: христианин Иустин, обратившийся от греческой философии к Св. Писанию иудеев; эллинизированный иудей Трифон, окруженный толпой своих приверженцев, который высказывает пожелание, чтобы его собеседник, отвратившись от христианства, занимался философией, а не обольщался бы «ложными словами» (Dial. 8). Уже при первом сопоставлении действующих лиц «Диалога» с персонажами платоновских диалогов становится очевидным, что роль Сократа выполняет сам Иустин, а роль благородного юноши, обычно находящегося в сопровождении друзей, который должен обратиться к истинной философии29, — Трифон. Другим важным действующим лицом «Диалога» является Старец.

Иустин. Немногочисленные сведения о жизни св. Иустина, по большей части, мы черпаем из его собственных аутентичных сочинений30, поэтому, любые отраженные

27 Примечательно, что большинство рукописей «Диалога» в обоих случаях упоминания ксиста сохранили написание этого слова с ударением на втором от конца слоге (Dial. 1.1: èv toIç той £üorou 7i£qi7icttoiç и Dial. 9.3: elç то (aéaov той Çûcrrou axâ&iov). Но при этом перемещение ударения в слове «ксист» (той £исттои - той Çûcttou), сохраненное рукописями А и В, возможно, не является лишь ошибкой переписчика. По мнению Бобишона, подобное перемещение ударения связанно с тем, что в данном случае имеется в виду имя собственное, т. е. некий конкретный ксист, о местонахождении которого могло говориться в утраченном вступлении «Диалога» (например, ксист Эфеса). Подробнее см. Bobichon Ph. Op. cit. Vol. 2. P. 569-570.

28 В тексте «Теэтета» место разговора прямо не указано, но, согласно указанию в 144с на портик, действие диалога происходит в палестре.

29 Ср., например, «Хармид» и «Алкивиад I».

30 Другим источником сведений о жизни св. Иустина являются сочинения древних авторов -Евсевия Кесарийского (Euseb. Hist. eccl. IV, 8.3-5; IV, 11.8-11; IV, 16.1-IV, 18.10), Татиана (Tat Adv. gent, contr. 19), Фотия Константинопольского (Phot Bibl. 125; 234), Тертуллиана

в «Диалоге» автобиографические моменты представляются важными. К их числу относятся описанная во вступлении «Диалога» единственная деталь внешнего облика Иустина - плащ философа, и рассказ о его философских исканиях {Dial. 2.36). В современных исследованиях обсуждается как историческая достоверность описания плаща философа, в котором св. Иустин впервые предстает перед Трифоном и его спутниками в ксисте, так и то, мог ли Иустин его носить до обращения в- христианство31. Для нас несомненно, что в своем сочинении св. Иустин, как говорилось ранее, использует плащ философа не только для того, чтобы подчеркнуть, что для него христианство является единственной истинной философией. Упоминание плаща - это, прежде всего, литературный прием, воспроизведение в «Диалоге» схожей ситуации из диалога «Протагор» (335c-d). Здесь Плагон описывает, как Сократ, видя нежелание Протагора кратко отвечать на его вопросы, встает и намеревается уйти, а Каллий, ухватившись за плащ Сократа, не пускает его: «Kai ä\±a таит' e'itxojv dvicrra^r)v cog amcbv кои |_iou avLCTxafievou ¿TxiAaf-ißdvexcu о KaAAiag Tfjg xSLQOQ Щ xrj 5' apiaxEQCi

ävTEAaßETO той xpißcovoe; xouxout, Kai. eltxev Ovк афцооцеч он, со Еаждатед-eav yap au е^еАб^д, ovx ö|a.oicog rj^Iv Ecrovxai oi SuiAoyoi» {Protag. 335c-d). Эпизод из 9 гл. «Диалога» является одним из наиболее ярких примеров буквального следования Иустином тексту Платона. Рассказ Иустина о своем обращении ко Христу вызывает смех у спутников Трифона. Св. Иустин обещает доказать, если Трифон останется, что христиане веруют «не пустым басням» {Dial. 9.1). Спутники Трифона снова смеются и даже поднимают «неприличный крик» (mcoajaov äv£(j)6£YYovTo). Иустин намеревается уйти, но Трифон, взяв его за одежду, препятствует этому, пока Иустин не исполнил обещания: «ёуси Ы ävaardg olög т' f]|ar)v ä7i£QX£a0ai/ о ^е цои той ¡.¡асгаои Aaßö^ievog, ои ttqlv av^aELV ефт], ngtv о ün£CTXö(J-T]v ¿KTEAECTaL» {Dial. 9.2)32. Употребление здесь причастия «avaaxag» кажется не совсем уместным, поскольку во время разговора собеседники прогуливались, а не сидели (ср., Dial. 1.1.). На этом примере мы отчетливо видим метод введения исторически вероятных и достоверных деталей в художественную ткань «Диалога». Именно очевидная параллель с «Протагором» обеспечивает св.

(Tertull. Adv. Val. 5) и св. Ипполита Римского (Hipp. Refut. 8.16). Важнейшим свидетельством мученической кончины Иустина Философа и его речи на суде являются мученические акты (Acta Iustini), по мнению агиографов, представляющие собой один из самых древних памятников подобного рода (СДХА. С. 343).

31 Подробнее см. Пршожение к диссертации.

32 Первым эту яркую параллель отметил Кезелинг. См. Keseling R. Op. cit. S. 223-229. См. также van Winden J.C.M. An Early Christian Philosopher: Justin Martyr's Dialogue with Trypho. Chapters One to Nine. Leiden: E. J. Brill, 1971. P. 124-125. Другой, менее близкой параллелью к этому яркому эпизоду «Диалога» является схожее описание из «Государства» (Resp. 344d), что не отмечалось ранее. В данном случае речь идет, скорее, не о сходстве образов, а о схожем построении сцены. Фрасимах, отчасти высказав свое мнение, собирается уйти, а присутствующие при беседе не пускают его, заставляя привести доводы в подтверждение своих слов.

Иустину возможность ввести исторически достоверную или, во всяком случае, вероятную деталь своего облика, а именно, то, что он носил плащ философа, понимая под философом в первую очередь христианина.

Рассказ о философских исканиях св. Иустина изложен в Dial. 2.3-633. Историческая достоверность описываемых Иустином событий также по сей день ставится многими современными исследователями под сомнение. Некоторые исследователи34 усматривают в этом эпизоде литературный вымысел, утверждая, что перед нами общепринятая литературная схема. В качестве возможной параллели к Dial. 2.3-6 Хильдаль35 рассматривает глл. 4-5 из «Мениппа, или путешествия в подземное царство» Лукиана. При сопоставлении истории философских странствий в «Мениппе» и «Диалоге», обращает на себя внимание различие списков философских школ, некоторых существенных особенностей их изображения (наличие выражения личного отношения автора, значимости для него тех или иных школ), а также целей, с которыми авторы вводят описания их представителей. Параллель с Лукианом не слишком убедительна как сама по себе, так и в силу того, что она оказывается единственной параллелью с «Диалогом» и не может быть подкреплена никакими другими доказательства литературной близости Лукиана и св. Иустина.

Гораздо более интересными представляются возможные параллели Dial. 2.3-6 с «Апологией Сократа» (22Ь-е) Платона36. Основным мотивом обоих отрывков является, с одной стороны, поиск истины человеком, жаждущим ее познать и осознающим себя несведущим в этом вопросе, и, с другой, его обращение к тем, кто представлялся мудрым и самому себе, и остальным, но не был таковым на самом деле. Помимо содержательной и формальной близости данная параллель с «Апологией Сократа» хорошо вписывается в общий контекст рассмотрения «Диалога» на фоне текстов Платона.

Представляется, что нелишним будет еще раз вспомнить, что помимо возрождения платонизма, на II в. также приходится расцвет т.н. «второй софистики», сделавшей хорошим тоном обращение к классическому наследию и воспроизведение его как образца. И если современник св. Иустина Флавий Арриан хотел быть вторым Ксенофонтом, едва ли невероятно, что и св. Иустин в литературном отношении стремился в своем «Диалоге» последовательно воспроизводить некоторые приметы платоновских текстов.

Старец. В Dial. 3-7 изложена беседа со Старцем, которого неожиданно встретил Иустин, бывший тогда платоником и в скором времени надевшийся созерцать

33 Подробнее см. Приложение к диссертации.

34 Например, Goodenough E.R. The Theology of Justin Martyr. An investigation into the conception of early Christian literature and its Hellenistic and Judaistic influences. Jena, 1923. P. 5777; Hyldahl N. Philosophie und Christentum. Eine Interpretation der Einleitung zum'Dialog Justins. Copenhagen: Prostant apud Munksgaard. Vol. 9.1966. S. 140-159).

35 Hyldahl N. Op. cit. S. 153 sqq. Впервые параллель была предложена Гудинафом (Goodenough Е. R. Op. cit. P. 88-89).

36 В описании обучения у платоника в «Диалоге» также присутствуют параллели с другими текстами Платона и образы из них. Например, Phaedr. 249c-d; 25Id; 255b.

амого Бога (Dial. 2.6). Пересказывая Трифону свою беседу на берегу моря, Иустин, аким образом, предоставляет критику идей греческой философии Старцу. Так втор сохраняет доверительность отношений со своим оппонентом, а также создает произведении замечательную интригу.

Беседа содержит множество аллюзий на сочинения Платона. В частности, I исущая Старцу мудрость и манера вести диалог на философскую тему, с одной тороны, приближают его к образу мудреца-Сократа, а с другой - к образу иотимы, обучавшей молодого Сократа (Symp. 201d-212e). Также возможно .овести параллель с образом Кефала, отца Полемарха - почтенного, мудрого тарца, рассуждающего с Сократом о старости и справедливости (Resp. 328b-33 Id).

угой параллелью к образу Старца является образ Парменида из одноименного налога Платона, где мы встречаем аналогичную пару: почтенный старец Парменид ает показательный урок в присутствии юного Сократа (Parm. 130b sqq.)37. В Тимее» мы видим загадочный образ египетского жреца, открывшего Солону еликую славу древних Афин (Tim. 23b-25d). Хотя данные платоновские параллели ¡а ли следует считать доминирующими при характеристике образа Старца, они се же показывают, что и этот весьма значимый пассаж «Диалога» ни в какой мере е выпадает из общей тенденции Иустина построить свой произведение с опорой на атоновские тексты.

рифон. Св. Иустин, раскрывая в своем сочинении образ Трифона, достаточно бедительно изображает эллинизированого иудея своего времени38. Так, Трифон, еврей обрезанный» (Dial. 1.3), беглец, покинувший родину в дни Иудейской войны ial. 1.3; 9.3), и живущий на момент беседы с Иустином в Элладе (Dial. 1.2), нтересуется греческой философией (Dial. 1.3; 8.3) и даже знаком с мифологией ial. 67.2). При этом он, следуя совету ученика Сократа в Аргосе, обращается с еседой к незнакомому философу (Dial. 1). Выяснив, что его собеседник -истианин, Трифон продолжает диалог с ним, нарушая этим предписание дейских учителей, согласно которому общение с христианами запрещалось (Dial. 8.1). Более того, Трифон признается, что читал Евангелия, и дает высокую оценку ложенным в них «заповедям христиан» (Dial. 10.2; 18.1). При этом Трифон ляется защитником традиционных для иудаизма взглядов на Св. Писание (ср. ial. 8) и не принимает христианского его понимания (в этом и состоит аматическая завязка «Диалога»). Как и сам Иустин, Трифон основывается в своей гументации на тексте Писания (Dial. 32.2; 56.16), причем принимает возможность о аллегорического толкования, предложенную Александрийской школой. Как и о оппонент, Трифон не знаком с древнееврейским языком39 (ср. Dial. 103.5; 125.3).

Примечательно, что отрывок Parm. 130a-b также является близкой по тексту параллелью к ial. 8.3, что ранее не отмечалось исследователями «Диалога».

Подробнее об образе Трифона, его правдоподобности, возможных источниках образа и ени см. Приложение к диссертации.

Подробнее см. Rokéah D. Justin Martyr and the Jews. Leiden: E. J. Brill, 1963. P. 20-21. Таким разом, базой для экзегетической полемики в «Диалоге» служит именно греческий текст Св. исания (подробнее см. Skarsaune О. 1987. Op. cit.).

Любой читатель, знакомый с диалогами Платона, может узнать в Трифон некоторые черты различных собеседников Сократа, параллели с которыми иногд: очевидны. Его образ наиболее близок к распространенному в пересказанны диалогах Платона образу собеседника Сократа - благородного юноши. Это i Клиний в «Евтидеме», и Лисид, и Менексен, и Гиппотал в «Лисиде», и Хармид i одноименном диалоге40. Во всех этих сочинениях мы видим мудреца (Сократа) i поклонника философии (юношу), обычно любознательного, вежливого i благожелательного к своему собеседнику. Также в описании поведения Трифона м встречаем явные аллюзии на поступки или реплики некоторых других персонаже рамочных диалогов Платона. Например, это Критий из «Хармида», Евтидем Дионисодор из «Евтидема», Каллий и сам Протагор из «Протагора», Кебет и «Федона», Парменид и Зенон из «Парменида», а также Фрасимах и «Государства»41.

Рассмотрение «Диалога» в русле литературной традиции платоновског диалога позволяет по-другому понять истоки образов и повороты сюжета «Диалоге», а также выделить новые параллели с диалогами Платоновского корпуса В данном случае, речь идет не о коллекции совпадений с текстами Платоновског корпуса, а о характере построения ситуаций и образов в «Диалоге» св. Иустина42 Все новые параллели, среди которых есть как текстуальные, так и смысловые приведены в индексе. Принципиально важным является то, что христианском апологету Иустину, столь изящно и оригинально вплетающему в канву своег сочинения элементы платоновской традиции, его оппонент видится столь ж дружелюбно настроенным, стремящимся к истине и готовым ее принять, ка некоторые собеседники Сократа.

Спутники Трифона. В диалоге с Иустином, помимо Трифона, участвует дв группы его спутников - к тем, кто был с Трифоном изначально, на второй ден беседы присоединились другие (например, Dial. 85.6; 94.4; 122.4). С одной стороны появление Трифона в окружении многочисленных друзей является аллюзией н эпизод из платоновского «Протагора» (314е-315 а), в котором описывается, ка Протагор, сопровождаемый многочисленными спутниками, прохаживался

40 Как известно, образ благородного юноши встречается во многих диалогах Платона Платоновского корпуса (ср. Федр, Феаг и Алкивиад из одноименных диалогов, Клиний Хармидом из «Аксиоха», персонажи «Соперников»).

41 Параллели с некоторыми персонажами диалогов Платона, написанных в прямо драматической форме, и сочинений Платоновской школы здесь не менее интересны (ср., По и Калликл из «Горгия», Гиппий из «Гиппия Большего», Эриксий из одноименного диалога) Конкретные параллели показаны в тексте диссертации и в индексе.

42 Например, в своем исследовании вводных глав «Диалога» Хильдаль (Hyldahl N. Op. cit. S 95) вслед за Кезелингом отмечает, что и в «Протагоре», и в сочинении св. Иустин знакомство будущих собеседников предваряется цитатой Гомера. Издатель критическог текста «Диалога» Бобишон указывает в примечании к Dial. 56.13 (Bobichon Ph. Op. cit. Vol. 2 P. 736), где упоминается «четвертый из пришедших с Трифоном», что этот собеседни ассоциируется с четвертым из беседующих в начале «Тимея» (Tim. 17а). В свете нашег подхода к «Диалогу» св. Иустина становится понятно, насколько значимы и неслучайны эт совпадения.

портике. Мы видим здесь и столь распространенный в диалогах Платона и его школы мотив: беседа происходит во время совместной прогулки. Действительно, в «Федре» Сократ и Федр гуляют за городской стеной и вдоль Илиса, беседуя (Phaedr. 227а sqq.), в «Законах» отражен разговор идущих вместе из Кноса к гроту и святилищу Зевса Клиния, Мегилла и Афинянина (Leg. I, 625b, с), в начале «Эриксия» описана прогулка Сократа и Эриксия (Eryx. 392Ь). С другой стороны, здесь присутствует параллель с другим рамочным диалогом Платона -«Евтидемом». Описывая встречу Сократа с двумя братьями-софистами, Евтидемом и Дионисодором, Платон указывает, что они прогуливались по крытой площадке икея в сопровождении многочисленных последователей (Euthyd. 272e-273b). В окружении спутников в Ликей приходит и другой персонаж диалога - юноша тиний (Euthyd. 273b). В сопровождении друзей в палестру приходят и юный армид из одноименного диалога (Charm. 154с), и Гиппотал из «Лисида» (Lysis 03b-204b).

Св. Иустин описывает смех спутников Трифона, последовавший за его ассказом об обращении ко Христу (Dial. 8.3). В ответ на предложение Иустина оказать истинность учения Христова, друзья Трифона снова смеются, и даже однимают неприличный крик (Dial. 9.2). Подобное поведение сторонников ппонента Сократа описывается достаточно часто в «Евтидеме» Платона, где не дин раз встречается идентичное «Диалогу» указание на то, как смеялись и шумели путники братьев-софистов Евтидема и Дионисодора (Euthyd. 276b-d; 303b). Сюда е можно отнести высокомерный смех самих этих братьев в ответ на рассказ ократа об их искусстве Клинию (Euthyd. 273d). Шумят и последователи Протагора Protag. 334с). В диалоге «Горгий» один из оппонентов Сократа, Пол, также смеется ответ на его слова об истине (Gorg. 473е). Почти во всех указанных отрывках из налогов Платоновского корпуса присутствует та же лексика, отражающая смех и ум спутников оппонента, что и в «Диалоге» св. Иустина.

Рассматривая поведение спутников Трифона в «Диалоге», мы должны 1 (изнать, что оно намного сложнее, чем простое соглашательство или агрессия, удучи талантливым писателем, св. Иустин делает образы молчащих большую асть диалога собеседников реалистичными. Помимо негативной эмоциональной еакции, о которой уже говорилось, и указаний Иустином на молчание его обеседников (Dial. 23.3; 121.1; 125.1; 137.3), мы видим со стороны спутников рифона и вполне конструктивное участие в дискуссии. Так, Иустин отдельно тмечает, что все они (Dial. 58.10; 90.2; 130.1), или кто-то в отдельности (например, ial. 56.13; 94.4), соглашаются с ним; смущаются от приведенного им толкования Dial. 124.1) или подтверждают, что поняли сказанное (Dial. 56.3). Аналогичное оведение спутников оппонента рассказчика также присутствует в диалогах штона. Например, в них часто указывается на всеобщее согласие собеседников с ысказанным Сократом положением (ср. Protag. 358а-259а; Lysis 207с; 218с; 222с). рисутствуют также ситуации, когда собеседники (собеседник) находятся в мущении от сказанного рассказчиком (или другим персонажем), который, очувствовав их (его) недоумение, помогает его разрешить (например, Euthyd. 275d-; Euthyd. 277d; Euthyd. 283d; Phaed. 84d). Здесь, как и в случае с согласием

собеседников со словами рассказчика в диалогах Платона и сочинении св. Иустин мы видим схожую сюжетную линию, хотя события описаны с помощью различи лексики.

Специфика позиции спутников Трифона в разговоре с Иустином, с одн стороны, позволяет отразить изначальное неприятие Трифоном и ими caMi христианства, а также оттенить вежливость и любознательность главно собеседника рассказчика. С другой стороны, многочисленные параллели схожими ситуациями в диалогах Платона, несомненно, знакомыми читателя «Диалога», делают описываемое поведение спутников Трифона бол многогранным, а их образы - более понятными. Подобные параллели еще р подчеркивают ориентацию автора «Диалога» на литературную традип платоновских диалогов, а также демонстрируют литературное своеобразие это сочинения.

Отмеченные нами параллели ситуаций, в которых проявляют себя геро «Диалога», с сочинениями Платона и Платоновского корпуса хорош иллюстрируют тот фон, на котором сочинение св. Иустина создавалось. Отдельн рассмотрев особенности композиции «Диалога» и образы его действующих лиц, м убедились, что, создавая их, св. Иустин ориентировался на отдельны композиционные элементы и образы диалогов Платона и сочинений его школь Представляется, что все описанные нами параллели с диалогами Платона сочинении св. Иустина, органично входя в общую структуру его произведения, н являются лишь отдельными случайными деталями в нем. Таким образом, вс сочинение св. Иустина построено в традиции платоновского диалога. Причем, авто «Диалога» искусно и свободно использует различные композиционные приемы образы Платона, сочинения которого оказываются фоном для эпизодов и повороте темы в сочинении Иустина.

Итак, объединим все вышесказанное относительно композиции персонажей «Диалога», чтобы обозреть композиционную структуру сочинения о начала до конца.

Данное сочинение св. Иустина - это диалог, пересказанный им самг некоему Марку Помпею, в котором описывается двухдневная беседа с Трифоно иудеем и его спутниками в ксисте. «Диалог» можно условно разделить на четыр части: - введение, которое включает в себя описание знакомства действующих ли диалога и завязку философской беседы {Dial. 1-2.2); - преамбулу к основной беседе в которой рассказчик рисует историю своих философских исканий и реакцию на не Трифона и его спутников, являющиеся необходимым фоном для начала диалог (Dial. 2.3-9.3); - собственно диалог, разделенный автором на два дня (Dial. 10-74. и Dial. 74.4-141.5); - заключение, описывающую прощание собеседников (Dial 142).

В дошедшем до нас тексте сочинения не содержится описаний окончат беседы в первый день и ее возобновления во второй, когда послушать диало приходят новые собеседники. Известно, что лакуна между Dial. 74.3 и 74. достаточно велика. Очевидно, что Иустин, тщательно описывавший до этог момента все подробности диалога, его обстановку, поведение слушателей и даже и

есты, не мог обойти молчанием столь существенный момент, как перерыв в беседе ее возобновление на следующий день.

В конце разговора Трифон упоминает о намерении Иустина в ближайшее ремя отплыть на корабле (Dial. 142.1), что предполагает предварительное амечание об этом самого Иустина, которого нет в сохранившемся тексте Диалога». В Dial. 142.5 мы видим обращение к Марку Помпею, к которому также тносится «фСЛтате» в Dial. 8.3. Ha основании этих двух обращений обычно елается вывод о том, что адресат «Диалога», как и место его проведения, казывались в утраченном вступлении к сочинению. Представляется, что траченное вступление не содержало в себе посвящения адресату, поскольку в очинении св. Иустина тогда получилось бы слишком сложное смешение жанров ересказанного диалога и послания. Вступление, таким образом, скорее всего, либо ыло неким не конституирующим элементом, либо также являлось элементом амки пересказанного диалога. Второй вариант кажется более убедительным в свете билия параллелей сочинения св. Иустина с Платоновским корпусом43. На сновании этого мы вправе предположить, что введение и описание окончания ервого дня беседы и начала второго также лежат в русле традиции платоновских налогов. Таким образом, рассмотрение диалогов Платона в качестве фона для Диалога» св. Иустина позволяет предположить, как могли выглядеть его траченные части и ответить на вопросы исследователей, связанные с некоторыми собенностями композиции «Диалога»44.

ассмотрим содержание элементов композиционной структуры «Диалога».

I. Первый день беседы ) Начало «Диалога». Знакомство собеседников, завязка разговора о философии ial 1-2.2)

Начало «Диалога» совершенно естественно рассматривать на фоне таких амочных диалогов45 Платона, как «Хармид», «Евтидем», «Протагор» и «Лисид». В тих диалогах мы также видим схожую беседу персонажей, представляющих собой толь характерную пару «учитель-философ - внимательный ученик»,

Во вступлении, например, могла описываться встреча Иустина с Марком Помпеем, оторому он и поведал о своей беседе с Трифоном и его друзьями. Подобное начало диалога ы видим в «Евтцдеме», где Сократ пересказывает Критону свою беседу с софистами; в Протагоре», где Сократ разговаривает с Другом; в «Федоне», где описывается встреча хекрата и Федона; в «Пире», где Аполлодор пересказывает другу некогда увиденное им.

Например, в современной науке вопрос о том, зачем автор «Диалога» описывает именно ва дня беседы, причем, с повторениями цитат Св. Писания и выводов Иустина во второй ень, остается дискуссионным. Параллели с «Софистом» и «Тимеем» Платона дают озможность предположить, каков был замысел св. Иустина в данном случае. Важно тметить, что, несмотря на явное следование Иустина диалогам Платона, изложение двух ней беседы не является в «Диалоге» чем-то искусственным и выглядит достаточно еалистично.

s Здесь и далее приводятся только параллели с рамочными диалогами Платона. Параллели с ругими диалогами Платоновского корпуса указаны в п. III. 4 диссертации.

появляющийся в сопровождении спутников. В «Пире» и «Протагоре» Плато показывает стремление героев получить пользу от философской беседы.

2) Философские искания Иустина. Встреча и беседа со Старцем. Обращение Иустина (Dial 2.3-8.1)

В Dial. 2.3-6 Иустин рассказывает о собственном странствии п философским школам. Как было показано, наиболее вероятным текстом Платона послужившим фоном для данного отрывка, представляется «Апология Сократа», которой Платон подробно описывает «хождение» Сократа к различны прославленным мудрецам с целью опровержения оракула, провозгласившего ег самым мудрым. Примечательно, что результатом поисков истины Сократо является доказательство правоты божества, а в случае с Иустином, также жаждущи ее познать, ожидание возможности созерцания Бога.

Иустин пересказывает Трифону и его спутникам свою беседу со Старцем образ которого сопоставим с такими персонажами рамочных диалогов Платона, ка Сократ, Парменид из одноименного диалога, Диотима из «Пира», обучавша молодого Сократа; мудрый старец Кефал из «Государства». В «Тимее» присутствуе образ египетского жреца, поведавшего Солону о великой славе древних Афин.

3) Увещание Трифона Иустином, реакция Трифона и его спутников на слова Иустина, решение продолжить беседу (DiaL 8.2-9.3)

В заключение своего рассказа о том, как он стал философом (Dial. 8.2) Иустин обращается к Трифону с призывом познать Христа и стать Его учеником Слова Иустина вызывают бурную реакцию у слушателей: спутники Трифон начинают смеяться, а сам он с улыбкой выражает одобрение ревности Иустина божественном. Подобная реакция собеседника рассказчика на его слов присутствует в «Пармениде», причем здесь мы видим не только схожую ситуацию, но и текстуальную параллель: Парменид, улыбаясь, выражает восхищение рвению Сократа. В заключении «Протагора» Протагор также одобряет некоторые рассуждения и рвение Сократа.

Смех и неприличный крик спутников Трифона в этой сцене приводят попытке Иустина уйти, чему препятствует Трифон, удерживая его за одежду. Ка уже говорилось, данный эпизод является ярким примером следования Платону, в «Протагоре» которого описывается, как при схожих обстоятельствах Каллий удерживает Сократа за плащ, не давая ему уйти. В «Государстве» мы также видим похожую ситуацию: Фрасимах, сказав речь, намеревается уйти, а другие участники диалога его не пускают, ожидая от него доказательств сказанного. Резкая реакция спутников собеседника на слова рассказчика также обычна для диалогов Платона. В «Евтидеме», например, мы видим смех и шум спутников братьев-софистов Евтидема и Дионисодора, описание которого иногда совпадает с рассказом Иустина текстуально. Шумят и последователи Протагора в одноименном диалоге.

4) Беседа в первый день: «Новый Закон и Новый Завет во Христе», доказательства мессианства Иисуса (Dial. 10-74.3)

Итак, Иустин, приводя обещанные Трифону доказательства того, что Христос есть Мессия, использует т.н. майевтический метод. Трифон, не соглашаясь с Иустином, иногда достаточно резко отвечает ему, порой даже оскорбляя его (например, Dial. 38.1; 39.3; 67.2). Спутники Трифона изредка выражают согласие со

ловами Иустина. Некоторые реплики диалога с Трифоном Иустин приводит не уквально, а в пересказе. В Dial. 56.16 Трифон впервые упоминает о том, что день одходит к концу; в Dial. 74.2 Иустин призывает собеседников обдумать слова исания по приходе домой. В Dial. 74.3 текст беседы обрывается (лакуна).

Примечательно, что все вышеизложенные элементы так же присутствуют в налогах Платона, что позволяют рассматривать их как ту основу, на которой оздавалось изложение беседы Иустина и Трифона. Так, в «Протагоре» и <Евтидеме» мы видим тот же композиционный прием, что и в Dial. 56.2-3 и 66, огда персонаж, от лица которого ведется повествование, пересказывает отдельные пизоды беседы, передавая реплики ее участников в виде косвенной речи. Резкие амечания собеседника в адрес рассказчика присутствуют в «Евтидеме» и (Государстве». Указания в Dial. 56.16 и 74.3, как и в заключении «Федона», <Тимея» и «Софиста», готовят читателя к завершению беседы, продолжение оторой последует на следующий день. Поскольку весь предыдущий текст очинения св. Иустина полностью вписывался в традицию диалогов Платона, озможно предположить, что содержалось в утраченном фрагменте текста (Диалога». Скорее всего, беседа первого дня оканчивалась кратким подведением ее огов, как мы видим в «Теэтете» (Theaet. 201c-d) и «Государстве» (Resp. X 621c-d), некоторым призывом, например, к продолжению изучения Св. Писания (ср. шзыв к соблюдению справедливости в заключении «Государства»). Также Иустин, ероятнее всего, назначил новую встречу на следующий день, возможно, в том же есте, т.е. в ксисте, как мы видим это в «Теэтете».

II. Второй день беседы ) Беседа во второй день: доказательства мессианства Иисуса (продолжение), <.христиане — Новый Израиль». Конец беседы (Dial 74.4-141.5)

Упоминание о начале второго дня беседы впервые встречается в Dial. 85.4, огда Иустин отмечает, что вкратце приводит большую часть того, что было сказано 1 «вчера». Иустин часто указывает на повторение уже изложенного им накануне, ак на необходимое для введения вновь пришедших слушателей в курс дела, путники Трифона, пришедшие во второй день беседы, задают вопросы и просят юдолжать речь. В Dial. 79.1 Иустин описывает гнев Трифона, вызванный ристианскими толкованиями. Заметив его, Иустин начинает отвечать Трифону олее вкрадчиво, чтобы расположить его к слушанию. После того как Иустин 1ивел свидетельства Св. Писания о Христе как о Мессии, он переходит к ассуждению о христианах как о Новом Израиле. Одно из толкований Св. Писания а эту тему приводит к несогласию пришедших в этот день слушателей, акричавших «как в театре». Иустин замечает смущение своих собеседников тем, то назвал христиан из язычников сынами Божиими и, предварив их вопрос, твечает им. Беседа второго дня также содержит пересказ Иустином отдельных ее пизодов. В Dial. 137.4 Иустин указывает, что «солнце уже на западе», а в Dial. 41.5, окончив свой пересказ, обращается к Марку Помпею.

Подобное описание беседы содержит ряд характерных для рамочных налогов Платона элементов. Это изображение гнева собеседника на рассказчика, оторый, заметив состояние своего оппонента, старается смягчить ситуацию, оторое мы также видим в «Протагоре», «Евтидеме» и «Государстве»; крик

спутников Трифона, аналогии которому мы находим в «Евтидеме» и «Протагоре) где присутствует сравнение кричащих последователей Евтидема и Протагора хором; повторение композиционного приема, присутствующего в «Протагоре» «Евтидеме», когда рассказчик пересказывает отрывок беседы (во второй день эт Dial. 78.6 и 42.3).

Представляется, что описание начала второго дня беседы, отсутствующее дошедшей до нас рукописи, так же, как и весь предыдущий текст «Диалога) укоренено в традиции платоновского диалога. Так, в начале «Тимея» собеседник просят Сократа повторить вкратце все сказанное им накануне, в «Софисте» такж постоянно вспоминается то, о чем говорилось в первый день беседы. В «Диалоге мы также видим многократное указание рассказчиком на повторение им уж изложенного накануне, причем, во второй день беседы, подобно тому, как эт происходит в «Софисте», у Иустина появляются новые слушатели. 6) Прощание собеседников. Заключение (Dial. 142)

В завершении беседы Трифон от лица себя и своих друзей радуется, чт этот разговор состоялся и говорит, что еще больше пользы принесли бы боле частые встречи. Здесь он, а позднее и сам его оппонент, отмечает, что Иусти ежедневно ожидает корабля. Трифон просит вспоминать их как друзей, на чт Иустин отвечает, что ежедневно беседовал бы с ними о Писании, что невозможн по причине его грядущего отплытия. Призвав Трифона и его спутников продолжат изучение Св. Писания, предпочтя Христа иудейским учителям, Иустин расстаетс со своими собеседниками. Иустин указывает также, что при расставании он молились о благополучии его путешествия, а он — о том, чтобы они уверовали в Христа.

Заключение «Диалога» также вобрало в себя множество мотивов характерных для концовок диалогов Платона. Ранее уже отмечалось, что это готовность собеседника к продолжению подобных бесед, которую мы видим словах героев таких рамочных диалогов как «Протагор», «Евтидем» и «Хармид»; упоминание о предстоящем деле, задающее окончанию диалога перспективу, чт можно проследить в «Протагоре» и «Пире». Также яркой параллелью концовк «Протагора» и «Диалога» является доброжелательное расставание оппонентов, так не пришедших к согласию, но готовых и дальше вести диалог.

Итак, в «Диалоге» мы видим множество параллелей почти со всем рамочными диалогами Платона. Подробно и последовательно рассмотрев «Диалог) мы еще раз убедились в его жанровой природе и принадлежности к традици платоновского диалога. Как мы видели, св. Иустин, воспитанный в этой традиции свободно контаминирует в своем труде различные композиционные приемы, идеи образы диалогов Платоновского корпуса: параллели с ними появляются в «Диалоге) не случайно и эпизодически, а на протяжении всего текста, что и позволяв усматривать в них литературную основу и постоянный фон, определивши жанровую специфику «Диалога».

В Заключении излагаются результаты выполненного диссертационног исследования:

1) В результате анализа историко-литературной ситуации II века было установлено, то иудео-христианская полемика того времени не повлияла на литературную орму «Диалога». Как мы видим из текста сочинения, главные собеседники, ллинизированный иудей Трифон и христианин Иустин, обсуждают острые вопросы стинной интерпретации Св. Писания крайне дружелюбно, что соответствует, корее, атмосфере, характерной для диалогов Платона, а не для иудео-христианской олемики, которая тем не менее определяет содержательную сторону «Диалога», опоставление «Диалога» с двумя другими раннехристианскими полемическими очинениями того же жанра показало следующее:

- Сопоставление с «Прением Иасона и Паписка», полный текст которого утрачен.

а основании свидетельств древних авторов об этом диалоге, можно говорить о зинадлежности «Прения» и «Диалога» к разным литературным традициям. Оба очинения, близкие с точки зрения содержания, написаны в жанре диалога, но (Диалог» св. Иустина представляет собой сложную литературную конструкцию, екст, ориентированный, скорее, на образованного читателя, а «Прение», будучи дресовано простым христианам, - популярное сочинение, написанное обычным зыком.

- Сопоставление с «Октавием» Минуция Феликса.

ожно говорить о большей близости этого сочинения и «Диалога» по форме, ежели чем по содержанию. Несмотря на то, что оба диалога содержат рамку и в IX используются некоторые общие литературные приемы, источником которых -ляются диалоги Платона, «Октавий» и «Диалог» также принадлежат к разным итературным традициям. Действительно, влияние диалогов Платона на текст (Октавия» является опосредованным, поскольку образцом для Минуция Феликса лужили, прежде всего, сочинения Цицерона. В случае с «Диалогом», мы видим епосредственное влияние на его литературную форму диалогов Платона и, азумеется, принадлежность к греческой традиции.

) В результате рассмотрения истории изучения «Диалога» в историко-штературном аспекте нами было показано, что жанр «Диалога» не рассматривался в ауке специально и, более того, даже четко не определяется в современных сследованиях. Нечеткость определений до некоторой степени связана с (исутствующими в начале и в середине сочинения св. Иустина лакунами. Утрата толь важных для композиции всего «Диалога» частей - вступления и перехода от ервого дня беседы ко второму - не могла не сказаться на его восприятии в целом, то также приводит к негативным оценкам литературной стороны сочинения. Но лавной причиной нечеткой или неправильной оценки «Диалога» св. Иустина ледует считать отсутствие систематического анализа его жанровой природы и итературной традиции, в которой он был написан.

В нашей работе показано, что исследуемое сочинение св. Иустина едставляет собой пересказанный диалог с достаточно сложной рамочной труктурой. Исследование жанра и композиционных особенностей сочинения озволило установить его непосредственную связь с диалогами Платоновского орпуса. В пользу принадлежности «Диалога» к литературной традиции диалогов гатона говорит множество параллелей и аллюзий на них в тексте св. Иустина, а акже ряд композиционных особенностей, характерных именно для диалогов

Платоновского корпуса. Соотнесение «Диалога» с предыдущей жанровой традицие" помимо прочего позволяет также предположить, как могли выглядеть утраченны части «Диалога».

3) В результате исследования были найдены многие новые параллели и аллюзии сочинениям Платона и его школы, проявившиеся как на текстуальном уровне, так на смысловом - в сходстве позиций действующих лиц, отдельных ситуаций, композиционных приемах. Эти параллели отражены в индексе к данной работ наряду с найденными другими исследователями.

Прежде всего, в «Диалоге» мы видим множество параллелей почти со всем рамочными диалогами Платона, в особенности с «Протагором» и «Евтидемом», также «Хармидом», «Парменидом», «Лисидом» и «Государством»; параллели с «Пиром» Платона встречаются реже. Из других диалогов Платоновского корпус довольно часто встречаются параллели с «Горгием» и рамочными диалогам «Эриксий» и «Аксиох». Обилие этих параллелей, а также свободное и творческо использование в «Диалоге» различных композиционных приемов, идей и образов, характерных для диалогов Платона, убеждает нас в жанровой природе «Диалога» и его принадлежности к традиции платоновского диалога, представленной как диалогами самого Платона, так и прочими диалогами Платоновского корпуса.

В работе было подробно показано, что параллели с диалогами Платона в «Диалоге» не случайны и не фрагментарны, а помимо некоторых общих литературных приемов и средств содержат все основные элементы рамки диалогов Платона (описание места, времени беседы, ее действующих лиц, их взаимоотношений, наличие философской темы беседы, внимания рассказчика к ее правильному проведению, к эмоциональной реакции собеседников, особенности завершения беседы и пр.).

Обилие указанных параллелей не означает, что Иустин находился в полной зависимости от Платона и пытался «платонизировать» христианство, а, скорее, показывает преемственность «Диалога» и литературного феномена диалогов Платона, а также не принадлежащих Платону диалогов Платоновского корпуса, которые, в силу образования Иустина, являются для него некой общекультурной базой литературного творчества.

4) Подробно проанализировав параллели «Диалога» и рамочных диалогов Платона мы убедились, что их присутствие оправдано с точки зрения содержания и не ограничивается лишь внешним воспроизведением св. Иустином элементов рамки диалогов Платона. Восприятие св. Иустином литературной традиции платоновского диалога не сводится лишь к механическому чисто внешнему подражанию форме пересказанного диалога, хотя приемы и образы платоновских диалогов оказываются постоянным фоном, определяющим основные особенности «Диалога».

5) О том, что связь «Диалога» с литературной традицией платоновского диалога не была формальной, свидетельствует также восприятие его автором интенций диалогов Платона: в сочинении мы видим не просто выражение полемики, а попытку убедить собеседника, помочь ему обрести истину. Принципиально важным является то, что Иустину его оппонент видится столь же дружелюбным, стремящимся к истине и готовым ее принять, как некоторые собеседники Сократа. Возможно, ориентация на традицию платоновского диалога была также обусловлена

ем, что св. Иустин, подобно Платону, стремился задать общий стиль и тон огословских бесед в своей философской школе в Риме.

) Предложенный подход и проведенный анализ позволяют решить проблему сторической достоверности отдельных деталей «Диалога». На многочисленных >имерах было показано, что деталь, претендующая на историчность, вводится в (Диалог» постольку, поскольку имеется соответствующая параллель с диалогом патона, или тогда, когда ее появление обусловлено общими жанровыми 1 ебованиями пересказанного диалога.

При рассмотрении «Диалога» только на фоне раннехристианской итературы, это сочинение св. Иустина представляется единственным в своем роде роизведением. Хотя и среди языческих текстов этого времени мы не найдем столь ерного воспроизведения жанровых, композиционных и стилистических черт [атоновского пересказанного диалога, «Диалог» тем не менее является вполне рганичным для своей эпохи, если принять во внимание, до какой степени ознательно и убедительно св. Иустин воспроизвел в нем один из классических бразцов греческой прозы IV в., поддержав тем самым тенденцию, столь ярко появившуюся в сочинениях т.н. «второй софистики» с ее культом литературы юшлого. Предложенный взгляд на сочинение св. Иустина позволяет ярче редставить и общую картину греческой литературы третьей четверти II в. по Р.Х.

В Приложении46 к данной работе приведен исчерпывающий материал для арактеристики основных образов «Диалога» (Иустин, Старец, Трифон), которые опровождаются соответствующим анализом и обзором полемики, что придает астоящему исследованию характер своего рода сводки и итога исследовательской аботы в этом направлении.

СНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ:

публикациях в изданиях, принадлежащих к списку ведущих рецензируемых аучных журналов и изданий ВАК, и статьях, опубликованных в сборниках аучных трудов и периодических изданиях:

1. Зуева Е.В. Ветхозаветные цитаты в структуре «Диалога с Трифоном деем» св. Иустина Философа // Вестник ПСТГУ. Серия I. Богословие. Философия.

ып. 2 (22). М., 2008. С. 28-44.

2. Зуева Е.В. Влияние пересказанных диалогов Платона на жанровые и омпозиционные особенности «Диалога с Трифоном иудеем» св. Иустина Философа II в.) // Индоевропейское языкознание и классическая филология - XIII. Чтения амяти И.М. Тройского. СПб., 2009. С. 192-203.

3. Зуева Е.В. Рецензия на издание: Justin. Apologie pour les Chrétiens, ntroduction, Text Critique, Traduction et Notes par Ch. Munier. P.: Cerf, 2006. (SC №

6 Приложение к разделу III включает в себя шесть небольших глав: 1) Плащ философа; 2) уть философских исканий Иустина; 3) Интерпретации образа Старца и возможные араллели; 4) Характер Трифона в «Диалоге»; 5) Правдоподобность образа Трифона; 6) рифон: возможные источники образа и имени.

507) // Вестник ПСТГУ. Серия I. Богословие. Философия. Вып. 1 (25). М., 2009. С 98-104.

4. Зуева Е.В. Влияние пересказанных (рамочных) диалогов Платона н литературную форму «Диалога с Трифоном иудеем» св. Иустина Философа (II в.) / Материалы XX ежегодной богословской конференции Православного Свято Тихоновского гуманитарного университета. Т. 1. М., 2010. С. 203-207.

5. Зуева Е.В. Исторический факт и литературный прием в «Диалоге Трифоном иудеем» св. Иустина Философа (II в.) // Вестник ПСТГУ. Серия III Филология. Вып. 2 (24). М., 2011. С. 27-31.

6. Зуева Е.В. Композиционная структура «Диалога с Трифоном иудеем» св Иустина Философа на фоне пересказанных диалогов Платона // Индоевропейско языкознание и классическая филология - XV. Чтения памяти И.М. Тройского. СПб. 2011 (в печати, выход - июнь 2011г.).

Подписано в печать: 17.05.11 Тираж: 100 экз. Заказ №166 Отпечатано в типографии «ТшИкап-ргезБ»

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Зуева, Елизавета Владимировна

I. Введение

1. Актуальность и обоснование темы исследования

2. Объект исследования

3. Степень научной разработанности проблемы

4. Цель и задачи исследования

5. Методологическая основа исследования

6. Научная новизна работы

7. Практическое значение работы

8. Положения, выносимые на защиту

9. Апробация работы

10. Структура работы

11. «Диалог» св. Иустина и жанр диалога в христианской литературе II века

1. Общая характеристика композиции и жанра «Диалога»

1.1. Композиция «Диалога»

1. 2. Рамка «Диалога»

2. Возможные ранние христианские параллели «Диалога» и специфика позиций его основных участников

2. 1. Специфика позиций основных участников диалога 31 2. 2. «Диалог» св. Иустина в историко-литературном контексте

II века

2. 3. «Прение Иасона и Паписка»

2. 4. Минуций Феликс «Октавий» 40 2. 5. Философские диалоги: Платон и позднейшая литературная традиция

3. Выводы

III. Рамки пересказанных диалогов Платона и «Диалога» св. Иустина

1. Литературные особенности «Диалога»

2. Элементы рамки «Диалога»: время действия в «Диалоге»

3. Элементы рамки «Диалога»: место действия в «Диалоге»

4. Элементы рамки «Диалога»: действующие лица

4. 1. Иустин

4. 2. Старец

4. 3. Трифон

4. 4. Спутники Трифона

5. Общая композиционная структура «Диалога» на фоне диалогов Платона

6. Выводы

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Зуева, Елизавета Владимировна

Св. Иустин Философ (нач. II в. - 165 г.), несомненно, является самой яркой фигурой среди всех апологетов II в. О высоком авторитете «предивного» Иустина (о баи^аочозтатос; Ioucttlvoc;, Tat. Adv. gent, contr. 18) в древней Церкви свидетельствуют не только частые ссылки и заимствования из его творений у последующих церковных писателей, но и многие приписываемые ему подложные сочинения. «Диалог с Трифоном иудеем1», одно из трех Л сохранившихся аутентичных сочинений св. Иустина Философа, считающееся образцом для диалогов подобного рода .

1 Далее - «Диалог».

2 Полный корпус дошедших до нас подлинных и традиционно приписываемых св. Иустину сочинений сохранился благодаря единственной рукописи XIV в. (1364 г.), Cod. Parisinus graecus 450 (=А), содержащей двенадцать приписываемых ему сочинений и фрагмент «О воскресении», и ее апографе, cod. Musei Britannici, Loan 36/13 (= В, 1541 г.) {Marcovich М. Iustini Martyris Dialogus cum Tryphone. Berlin-New York: Walter de Gruyter, 1997 (20052). P. 1, 6). Среди древних авторов первым наиболее подробный список из восьми приписываемых св. Иустину трудов приводит Евсевий (Euseb. Hist. eccl. IV.18). В завершении списка Евсевий указывает на наличие «многочисленных других трудов» Иустина Философа у «многих братьев» (Hist. eccl. IV, 18.8-9: . пАгюта Ък ка1 етера тсада noAAolc, феоетса а&еЛфои; twv auxoü növcov). На данный момент полный список подлинных сочинений св. Иустина Философа восстановить невозможно, поскольку некоторые из них утрачены, а большинство из приписываемых сочинений признаны подложными. Аутентичными являются только две «Апологии» и «Диалог с Трифоном иудеем». Остальные, вероятно, достаточно многочисленные труды св. Иустина, самым значительным из которых считается «Сочинение против всех появлявшихся ересей» (Euvxaypa ката naocbv tcov yey£vr||a£vcüv aipeaecov, ср. 1 Apol. 26.7), утрачены рано.

1 О

Реверсов И. П. Апологеты. Защитники христианства. 1898. СПб., 2002 . С. 57.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Влияние пересказанных диалогов Платона на литературную форму "Диалога с Трифоном Иудеем" св. Иустина Философа"

Заключение

В результате исследования жанровой традиции, к которой принадлежит «Диалог», нами были получены следующие результаты.

1) В результате анализа историко-литературной ситуации II в. было установлено, что иудео-христианская полемика того времени не повлияла на литературную форму «Диалога». Как мы видим из текста сочинения, главные собеседники, эллинизированный иудей Трифон и христианин Иустин, обсуждают острые вопросы истинной интерпретации Св. Писания крайне дружелюбно, что соответствует, скорее, атмосфере, характерной для диалогов Платона, а не для иудео-христианской полемики, которая тем не менее определяет содержательную сторону «Диалога».

Сопоставление «Диалога» с двумя другими раннехристианскими полемическими сочинениями того же жанра показало следующее:

- Сопоставление с «Прением Иасона и Паписка», полный текст которого утрачен. На основании свидетельств древних авторов об этом диалоге, можно говорить о принадлежности «Прения» и «Диалога» к разным литературным традициям. Оба сочинения, близких с точки зрения содержания, написаны в жанре диалога, но «Диалог» св. Иустина представляет собой сложную литературную конструкцию, текст, ориентированный, скорее, на образованного читателя, а «Прение», будучи адресовано простым христианам, — популярное сочинение, написанное обычным языком.

- Сопоставление с «Октавием». В данном диалоге описывается спор язычника и христианина, использующего в качестве аргументов тексты авторитетных языческих поэтов и философов. Можно говорить о большей близости этого сочинения и «Диалога» по форме, нежели чем по содержанию. Несмотря на то, что оба диалога содержат рамку и в них используются некоторые общие литературные приемы, источником которых являются диалоги Платона, «Октавий» и «Диалог» также принадлежат к разным литературным традициям. Действительно, влияние диалогов Платона на текст «Октавия» является опосредованным, поскольку образцом для Минуция Феликса, прежде всего, служили сочинения Цицерона. В случае с «Диалогом», мы видим непосредственное влияние на его литературную форму диалогов Платона и, разумеется, принадлежность к греческой традиции.

2) В результате рассмотрения истории изучения «Диалога» в историко-литературном аспекте нами было показано, что жанр «Диалога» не рассматривался в науке специально и, более того, даже четко не определяется в современных исследованиях. Нечеткость определений до некоторой степени связана с присутствующими в начале и в середине сочинения св. Иустина лакунами. Утрата столь важных для композиции всего «Диалога» частей - вступления и перехода от первого дня беседы ко второму - не могла не сказаться на его восприятии в целом, что также приводит к негативным оценкам литературной стороны сочинения. Но главной причиной нечеткой или неправильной оценки «Диалога» св. Иустина следует считать отсутствие систематического анализа его жанровой природы и литературной традиции, в которой он был написан.

В нашей работе показано, что исследуемое сочинение св. Иустина представляет собой пересказанный диалог с достаточно сложной рамочной структурой. Исследование жанра и композиционных особенностей сочинения позволило установить его непосредственную связь с диалогами Платоновского корпуса. В пользу принадлежности «Диалога» к литературной традиции диалогов Платона говорит множество параллелей и аллюзий на них в тексте св. Иустина, а также ряд композиционных особенностей, характерных именно для диалогов Платоновского корпуса. Соотнесение «Диалога» с предыдущей жанровой традицией помимо прочего позволяет также предположить, как могли выглядеть утраченные части «Диалога».

3) В результате исследования были найдены многие новые параллели и аллюзии к сочинениям Платона и его школы, причем, выраженные как на текстуальном уровне, так и на смысловом — в сходстве позиций действующих лиц, отдельных ситуаций, в композиционных приемах. Эти параллели отражены в индексе к данной работе наряду с найденными другими исследователями.

Прежде всего в «Диалоге» мы видим множество параллелей почти со всеми рамочными диалогами Платона, в особенности с «Протагором» и «Евтидемом», а также «Хармидом», «Парменидом», «Лисидом» и «Государством». Параллели с «Пиром» Платона встречаются реже. Из других диалогов Платоновского корпуса довольно часто встречаются параллели с «Горгием» и рамочными диалогами «Эриксий» и «Аксиох». Обилие этих параллелей, а также свободное и творческое использование в «Диалоге» различных композиционных приемов, идей и образов, характерных для диалогов Платона, убеждает нас в жанровой природе «Диалога» и его принадлежности к традиции платоновского диалога.

В работе было подробно показано, что параллели с диалогами Платона в «Диалоге» не случайны и не фрагментарны, а помимо некоторых общих литературных приемов и средств содержат все основные элементы рамки диалогов Платона (описание места, времени беседы, ее действующих лиц, их взаимоотношений, наличие философской темы беседы, внимания рассказчика к ее правильному проведению, к эмоциональной реакции собеседников, особенности завершения беседы и пр.).

Обилие указанных параллелей не означает, что Иустин находился в полной зависимости от Платона, тем самым, пытаясь «платонизировать» христианство, а, скорее, показывает преемственность «Диалога» и литературного феномена диалогов Платона, которые, в силу образования Иустина, являются для него некой общекультурной базой.

4) Подробно проанализировав параллели «Диалога» и рамочных диалогов Платона, мы убедились, что их присутствие оправдано с точки зрения содержания и не ограничивается лишь внешним воспроизведением св. Иустином элементов рамки диалогов Платона. Восприятие св. Иустином литературной традиции платоновского диалога не сводится лишь к механическому чисто внешнему подражанию форме пересказанного диалога, хотя приемы и образы платоновских диалогов оказываются постоянным фоном, определяющим основные особенности «Диалога».

5) О том, что связь «Диалога» с литературной традицией диалогов Платона не была формальной, свидетельствует также восприятие его автором интенций диалогов Платона: в сочинении мы видим не просто выражение полемики, а попытку убедить собеседника, помочь ему обрести истину. Принципиально важным является то, что Иустину его оппонент видится столь же дружелюбно настроенным, стремящимся к истине и готовым ее принять, как некоторые собеседники Сократа. Возможно, ориентация на традицию платоновского диалога была также обусловлена тем, что св. Иустин, подобно Платону, стремился задать общий стиль и тон богословских бесед в его философской школе в Риме.

6) Предложенный подход и проведенный анализ позволяют решить проблему исторической достоверности отдельных деталей «Диалога». На многочисленных примерах было показано, что деталь, претендующая на историчность, вводится в «Диалог» постольку, поскольку имеется соответствующая параллель с диалогом Платона, или тогда, когда ее появление обусловлено общими жанровыми требованиями пересказанного диалога.

При рассмотрении «Диалога» только на фоне раннехристианской литературы, это сочинение св. Иустина представляется единственным в своем роде произведением. Хотя и среди языческих текстов этого времени мы не найдем столь верного воспроизведения жанровых, композиционных и стилистических черт платоновского пересказанного диалога, «Диалог» тем не менее является вполне органичным для своей эпохи, если принять во внимание до какой степени сознательно и убедительно св. Иустин воспроизвел в нем один из классических образцов греческой прозы IV века, поддержав тем самым столь ярко проявившуюся в сочинениях т.н. «второй софистики» с ее культом литературы прошлого. Предложенный взгляд на сочинение св. Иустина позволяет ярче представить и общую картину греческой литературы третьей четверти II века по Р.Х.

Список научной литературыЗуева, Елизавета Владимировна, диссертация по теме "Классическая филология, византийская и новогреческая филология"

1. Издания, переводы, библиографии и комментарии

2. Авл Геллий. Аттические ночи. Книги Х1-ХХ/ А. Я. Тыжов, общ. ред., пер. СПб., 2008.

3. Витрувий. Десять книг об архитектуре / Ф.А. Петровский, пер. М., 1936.

4. Лукиан Самосатский. Сочинения. Т. 1 / С. С. Лукьянов, пер. СПб., 2001.

5. Павсаний. Описание Эллады / С.П.Кондратьев, пер. Е.В.Никитюк, ред. СПб., 1996.

6. Платон. Собрание сочинений в 4 т. / А. Ф. Лосев, В. Ф. Асмус, А. А. Тахо-Годи, ред. М., 1990-1994.

7. Преображенский П.А., прот. Памятники древнехристианской письменности в русском переводе. T. III-IV. М. 1862-3 гг. (18642; 19783; 18954; 19955).

8. СДХА / Дунаев А.Г., ред., пер., введ, коммент. СПб., 1999.

9. Ancient Jewish-Christian Dialogues: Athanasius and Zacchaeus, Simon and Theophilus, Timothy and Aquila / W. Varner, introductions, texts and translations. Studies in Bible and Early Christianity, Vol. 58. Lewiston — Queenston -Lampeter, 2004.

10. Archambault G. Justin. Dialogue avec Tryphon, texte grec, traduction française, introduction. 2 vol. Paris, 1909.

11. Barnard L.W. Justin Martyr in recent study // SJT. Vol. 22. 1969. P. 152164.

12. Bobichon Ph. Justin Martyr. Dialogue avec Tryphon. Édition critique, traduction, commentaire. 2 vol. Fribourg/Suisse, 2003.

13. Cicero, Cato Maior. De Senectute / J. G. F. Powell, ed. Cambridge, 1988.

14. Davids A. Iustinus Philosophus et Martyr. Bibliographie 1923-1973. Nijmegen, 1983.

15. Goodenough E.R. The Theology of Justin Martyr. An Investigation into the Conception of Early Christian Literature and its Hellenistic and Judaistic Influences. Jena, 1923. Amsterdam, 19682. P. 295-320.

16. Justin. Apologie pour les Chrétiens // SC 507 / Ch. Munier, Introduction, Text Critique, Traduction et Notes. Paris: Cerf, 2006.

17. Marcovich M. Iustini Martyris Dialogus cum Tryphone. Berlin-New York: Walter de Gruyter. GmbH, 1997 (20052).

18. Otto J. C. T. S. Justini Philosophi et Martyris Opera (Greek text and Latin translation). 3rd ed. Jena, 1876-9.

19. Plato, with an English translation. V. 1-12. Cambridge, Mass., 1921-1966.

20. Platon. Œuvres complètes. V. 1-13. P., 1921-1956 (текст с критич. аппаратом, франц. пер., ст. и комм.).

21. Piatonis dialogi / К. Fr. Hermann Е.М. Wohlrab, ed. I—VI. Lipsiae: Teubner, 1921—1927.

22. Piatonis Opera /1. Burnet, ed. Oxford, 2009.

23. Piatonis Opera /1. Burnet, ed. V. 1-5. Oxford, 1956-1962.

24. The Acts of the Christian Martyrs / Musurillo H., introductions, texts and English translations. Oxford, 1972.24. van Winden J.С.M. An Early Christian Philosopher: Justin Martyr's Dialogue with Trypho. Chapters One to Nine. Leiden: E. J. Brill, 1971.

25. Wartelle A. Bibliographie historique et critique de saint Justin, Philosophe et Martyr, et des Apologistes grecs du IIe siècle (1494-1994) avec un supplément (1995-1998). Paris, 2001.

26. Williams A. L. Justin Martyr: The Dialogue with Trypho. Translation, introduction, notes. London, 1930.1.. Словари и справочные издания

27. Bardy G. Justin (saint) // DTC. Vol. VIII (1928), col. 2228-2277.

28. Chantrain P. Dictionnaire Étymologique de la Langue Grecque. Histoire des Mots. T.I.Paris, 1968.

29. Frazer P. M., Matthews E. A Lexicon of Greek Personal Names. Vol. II: Attica. Oxford, 1994.

30. Frisk H. Griechisches Etymologisches Wörterbuch. В. I. Heidelberg, 1960.

31. Glare P. G. W. Oxford Latin Dictionary. Oxford, 1990.

32. Kannengiesser Ch., Solignac A. Justin (saint) // DictSpir. Vol. 8. 1970. P. 1640-1647.

33. Kannengiesser Ch., ed. Handbook of Patristic Exegesis: The Bible in Ancient Christianity. Vol. 1. Leiden, Boston: E. J. Brill, 2004.

34. Lampe G. W.H. A Patristic Greek Lexicon. Oxford: Clarendon Press, 1961.

35. Lewis Ch. 71, Short Ch. A Latin Dictionary. Oxford, 1987.

36. Liddell H. G., Scott R. A Greek-English Lexicon. Oxford, 1966.

37. Lietzmann H. Justinus der Martyr // Pauly-Wissowa, Real-Encyclopaedie. Vol. X, cols. 1332-7. Stuttgart, 1919.1.I. Исследования и статьи

38. Армстронг А.Х. Истоки христианского богословия. Введение в античную философию. СПб., 2003.

39. Василик В. В. Аристон из Пеллы // ПЭ. Т. 3. М., 2001. С. 242.

40. Витковский В.Е. Цитирование античных авторов в раннехристианской литературе: возникновение и становление традиции. РГГУ, Москва, 2005.

41. Гарнак А. История догматов. Т. 2. IV. Церковное христианство и философия. Апологеты // Biblical Studies. Русские страницы. Библиотека. URL: http://www.bibHcalstudies.ru/Books/GarnaklO.html (дата обращения: 26.02.2008).

42. Гиршман М. Еврейская и христианская интерпретации Библии в поздней античности. М.: Библиотека Иудаика, 2002.

43. Деоркин A.JI. Ветхий Завет как христианская книга в писаниях св. Иустина, философа и мученика // АиО. №3.1994. С. 75-85.

44. Довженко Ю.С. К семантике плаща раннехристианского философа // Тертуллиан. О плаще. СПб., 2000. С. 121-216.

45. Зуева Е.В. Влияние пересказанных (рамочных) диалогов Платона на литературную форму «Диалога с Трифоном иудеем» св. Иустина Философа (И в.) // Материалы XX ежегодной богословской конференции

46. Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. М., 2009. С. 203-207.

47. Зуева Е.В. Исторический факт и литературный прием в «Диалоге с Трифоном иудеем» св. Иустина Философа (II в.) // Вестник ПСТГУ. Серия III. Филология. Вып. 2 (24). М., 2011. С. 27-31.

48. Зуева Е.В. Рецензия на издание: Justin. Apologie pour les Chrétiens. Introduction, Text Critique, Traduction et Notes par Ch. Munier. P.: Cerf, 2006. (SC № 507) // Вестник ПСТГУ. Серия I. Богословие. Философия. Вып. 1 (25). M., 2009. С. 98-104.

49. Киприан (Керн), архим. Патрология. М.-Париж: Свято-Сергиевский православный богословский институт. Т.1. 1996.

50. Лебедев А. П. Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом. М., 1994р.

51. Миллер Т. «Диалог» Иустина и «Диалоги» Платона // Патристика. Новые переводы, статьи. Нижний Новгород, 2001. С. 342-359.

52. Поснов М.Э. История Христианской Церкви (до разделения Церквей — 1054 г.). 1937. М.: Общество любителей православной литературы им. святителя Льва, Папы Римского, 2007р.

53. Реверсов И. П. Апологеты. Защитники христианства. 1898. СПб., 2002р.

54. Сагарда Н.И. Лекции по патрологии I-IV века. М.: Издательский совет РПЦ, 2004.

55. Фокин А.Р. Латинская патрология. Период первый. Доникейская латинская патрология (150-325 гг.). Том 1. М.: ГЛК, 2005.

56. Шиффман Л. От текста к традиции: История иудаизма в эпоху Второго Храма и период Мишны и Талмуда. М.: Мосты культуры, 2000.

57. Шичалин Ю.А. История античного платонизма. М.: ГЛК, 2000.

58. Allert C.D. Revelation, Truth, Canon and Interpretation: Studies in Justin Martyr's DIALOGUE WITH TRYPHO. Brill, 2002.

59. Anderson G. Sage, Saint and Sophist. Holy men and their associates in the Early Roman Empire. L./N.Y.: Routledge, 1994.

60. Andresen C. Justin und der mittlere Platonismus // ZNTW. Vol. 44. 19521953. P. 155-195.

61. Bagatti B. San Giustino nella sua patria // AugR. Vol. 19.1979. P. 319-331.

62. Bardy G. Saint Justin et la Philosophie Stoicienne // RSR. Vol. 13. 1923. P. 491-510; Vol. 14. 1924. P. 33-45.

63. BarnardL. W. Hadrian and Christianity // CQR. Vol. 155. 1964. P. 277-89.

64. Barnard L. W. Justin Martyr, His Life and Thought. Cambridge: Cambridge University Press, 1966.

65. Barnard L. W. The Logos Theology of Justin Martyr // DR. Vol. 89. 1971. P. 132-141.

66. Barnard L.W. The Old Testament and Judaism in the Writings of Justin Martyr//VT. Vol. 14. 1964. P. 395-406.

67. Barnard L. W. Justin Martyr's Eschatology // VigChr. Vol. XIX. 1965. P. 8698.

68. Barthélémy D. Justin et le texte de la Bible // Justin Martyr. Œuvres complètes / A. Hamman, éd. Paris, 1994. P. 369-377.

69. Benson H.H., ed. The Cambridge Companion to Plato. Cambridge: Cambridge University Press, 2006.

70. Bingham D. J. Justin and Isaiah 53 // VigChr. Vol. 53. 2000. P. 248-261.

71. Birdsall J.N. The Dialogue of Timothy and Aquila and the Early Harmonistic Traditions //NT. Vol. 22. 2004. P. 66-77.

72. Blunt A. W. F. The Apologies of Justin Martyr. Cambridge, 1911.

73. Bobichon Ph. Autorités religieuses juives et 'sectes' juives dans l'œuvre de Justin Martyr II REAug. Vol. 48. 2002. P. 3-22.

74. Bobichon Ph. La Bible dans les œuvres de controverse judéo-chrétienne (II-XVIII siècles) Il La Bible à la literature / J.C. Attias, P.Gisel, édd. P., 2003. P. 6997.

75. Bobichon Ph. Les enseignements juif, païen, hérétique et chrétien dans l'œuvre de Justin martyr II REAug. Vol. 45. 1999. Vol. 233-259.

76. Bobichon Ph. Préceptes éternels et Loi mosaïque dans le Dialogue avec Tryphon de Justin Martyr II RB. Vol. 111-2. 2004. P. 238-254.

77. Bowersock G. W. Greek Sophists in the Roman Empire. Oxford: Clarendon,1969.

78. Boyarin D. Justin Martyr Invents Judaism // CH. Vol. 70.3. 2001. P. 427461.

79. Carrington P. The Primitive Christian Catechism. Cambridge, 1940.

80. Chadwick H. Early Christian Thought and the Classical Tradition: Studies in Justin, Clement, and Origen. New York: Oxford University Press, 1966.

81. Chadwick H. History and Thought of the Early Church. London, 1982.

82. Chadwick H. Justin Martyr's Defence of Christianity // BJRL. Vol. 47. 1964. P. 275-297.

83. Chadwick H. The beginning of Christian Philosophy. Justin. The Gnostics // The Cambridge History of later Greek and early medieval Philosophy. Cambridge,1970. P. 158-167.

84. Conybeare F.C. A New Second-Century Christian Dialogue // The Expositor. Vol. 15. 1897. P. 300-302.

85. Cook A. Equanimity and Danger: Distribution of Questions and Style of Confrontation in the Four Dialogues Around Socrates // Arethusa. Vol. 23.2. 1990. P. 255-279.

86. Daniélou J. Histoire des doctrines chrétiennes avant Nicée: Message évangélique et culture hellénistique aux IIe et IIIe siècles. Vol. II. 1961. Tournai-Paris, 19902.

87. Daniélou J. Histoire des doctrines chrétiennes avant Nicée: Théologie du Judéo-Christianisme. Vol. I. 1974. Tournai-Paris, 19912.

88. Davies W. D. Christian Origins and Judaism. London, 1962.54. de Faye E. La figure de Socrate selon Justin II Les apologistes chrétiens et la culture grecque. Théologie historique. Vol. 105. Paris, 1998. P. 51-66.

89. De Fraye E. De l'influence du Timée de Platon sur la théologie de Justin Martyr//BEHE.R. Vol. 7. 1896. P. 169-187.

90. De Vogel C. J. Greek Philosophy. Vol. III. The Hellenistic-Roman Period. Leiden: E.J. Brill, 1959.

91. Denning-Bolle S. Christian Dialogue as Apologetic: The Case of Justin Martyr Seen in Historical Context // BJRL. Vol. 69. 1986-87. P. 492-510.

92. Dillon J. The Middle Platonists: A study of Platonism 80 B.C. to A.D. 220. New- York: Cornell University Press, 1977.

93. Dorival G. Les formes et modèles littératures II Histoire de la littérature grecque chrétienne. Introduction. Initiations aux Pères de l'Église / Pouderon B., Norelli E., édd. Paris: Cerf, 2008. P. 139-188.

94. Droge A.J. Justin Martyr and the Restoration of Philosophy II CH. Vol. 56. 1987. P. 303-319.

95. Edwards M. Christianity, A.D. 70-192 II CAH. Vol. XII. 2005. P. 573-588.

96. Edwards M. On the Platonic Schooling of Justin Martyr II JThS. Vol 42(1). 1991. P. 17-34.

97. Edwards M. Severan Christianity // Severan Culture / S. S wain, S. Harrison, edd. Cambridge, 2007. P. 401-418.

98. Falls T: B. Saint Justin Martyr. New York, 1948.

99. Ferrari G. R. F., ed. The Cambridge Companion to Plato's Republic. Cambridge University Press, 2007.

100. Franklin G. F. Justin's Concept of Deliberate Concealment in the Old Testament. Harvard Thesis, 1961.

101. FredouilleJ.-C. L'apologétique chrétienne antique: métamorphoses d'un genre polymorphe II REAug. Vol. 41. 1995. P. 201-226.

102. Gawlick G., Görler W. Cicero / Grundriss der Geschichte der Philosophie. Die Philosophie der Antike. Band 4. Die Hellenistische Philosophie. Hrsg. von H. Flashar. Basel, 1994.

103. Gereboff J. Rabbi Tarfon: The Tradition, the Man and Early Rabbinic Judaism. Missoula, 1979.

104. Gildersleeve B. L. The Apologies of Justin Martyr. New York, 1877.

105. Giordano G. San Giustino e il millenarismo II ASPR. Vol. 10. 1963. P. 155171.

106. Girgenti G. Giustino martire, il primo platonico cristiano // Rivista di filosofia neoscolastica. Vol. 82. Milano, 1990. P. 214-255.

107. Goldfahn A. H. Justinus Martyr und die Agada. Breslau, 1873.

108. Goodenough E.R. Jewish Symbols in the Greco-Roman Period. Vol. 1-13. New York, 1953-1968.

109. Goodenough E.R. The Theology of Justin Martyr. An Investigation into the Conception of Early Christian Literature and its Hellenistic and Judaistic Influences. Jena, 1923. Amsterdam, 19682.

110. Goulder M. A Poor Man's Christology // NTS. Vol. 45. 1999. P. 332-348.

111. Grant R.M. A Woman of Rome: the Matron in Justin, 2 Apology 2.1-9 // CH. Vol. 54.4. 1985. P. 461-472.

112. Grant R.M. Aristotle and the Conversion of Justin II JThS. Vol. 7. 1956. P. 246-248.

113. Grant R.M. The Chronology of the Greek Apologists // VigChr. Vol. 9. 1955. P. 25-33.

114. Grant R.M. Greek Apologists of the Second Century. Philadelphia: The Westminster Press, 1988.

115. Guerra A.J. The Conversion of Marcus Aurelius and Justin Martyr: the Purpose, Genre, and Content of the First Apology // SecCen. Vol. 9. 1992. P. 171187.

116. Gulley N. Ethical Analysis in Plato's Earlier Dialogues // The Classical Quarterly. New Series. Vol. 2. No. 1/2. Oxford, 1952. P. 74-82.

117. Hadas-Lebel M. Philon d'Alexandrie, un penseur en diaspora. Paris, Fayard, 2003.

118. Hadot P. Qu'est-ce que la philosophie antique? Paris, 1995.

119. Hamman A.G. Essai de chronologie de la vie et des œuvres de Justin // AugR. Vol. 35. 1995. P. 231-239.

120. Hamman A.G. Les Pères de l'Église. Paris, 1977.

121. Hardy E. R. Faithful Witnesses. London, 1960.

122. Harland Ph.A. Journeys in Pursuit of Divine Wisdom: Thessalos and Other Seekers // Religious of Ancient Mediterranean. URL: http://www.philipharland.com/travel/ Travel2009HarlandThessalos.pdf (дата обращения: 11.09.2009).

123. Harris J. R. Testimonies. 2 vols. 19161. Cambridge, 19202.

124. Hathaway R. Explaining the Unity of the Platonic Dialogue // Philosophy and Literature. Vol. 8.2. 1984. P. 195-208.

125. Higgins A.J.B. Jewish messianic belief in Justin Martyr's Dialog // NT. Vol. 9. 1968. P. 298-305.

126. Hirzel R. Der Dialog. Ein literarhistorischer Versuch. Bd. 2. Leipzig, 1895.

127. Hofer A. The Old Man as Christ in Justin's Dialogue with Trypho II VigChr. Vol. 57. 1. 2003. P.l-21.

128. Hoffmann M. Der Dialog bei den christlichen Schriftstellern der ersten vier Jahrhunderte II TU. Vol. 96. 1966. S. 10-28.

129. Holte R. Logos Spermatikos: Christianity and Ancient Philosophy According to St. Justin's Apologies // ST. Vol. 12. 1958. P. 109-168.

130. Horner T.J. «Listening to Trypho»: Justin Martyr's Dialogue Reconsidered. Leuven, 2001.

131. Hubik K. Die Apologien des hl. Justinus des Philosophen und Märtyrers. Wien: Literarhistorische Untersuchungen, 1912.

132. Hulen G. Dialogue as a Source of Jewish anti-Christian Polemics // JBL. Vol.51. 1932. P. 58-70.

133. Hunt E. J. Christianity in the Second Century: The case of Tatian. London, New York: Routledge, 2003.

134. Hyldahl N. Philosophie und Christentum. Eine Interpretation der Einleitung zum Dialog Justins. Copenhagen: Prostant apud Munksgaard. Vol. 9. 1966.

135. Jaeger W. Early Christianity and Greek Paideia. Cambridge, Mass., 1961.

136. Joly R. Christianisme et philosophie: Études sur Justin et les Apologistes grecs du deuxième siècle. Bruxelles: Éditions de l'Université de Bruxelles.Vol. LU. 1973.

137. Kahn Ch.H. Did Plato Write Socratic Dialogues? Il The Classical Quarterly. New Series. Vol. 31. No. 2. Oxford, 1981. P. 305-320.

138. Kahn Ch.H. Plato and the Socratic Dialogue. The Philosophical Use of a Literary Form. Cambridge, 1996.

139. Katz P. Justin's Old Testament Quotations and the Greek Dodekapropheton Scroll // TU. Vol. 63. 1957. P. 343-357.

140. Keith G. Justin Martyr and Religious Exclusivism // Tyndale Bulletin. Vol. 43.1. Cambridge, 1992. P. 57-80.

141. Kelly J. N. D. Early Christian Creeds. London, 1950.

142. Keresztes P. Justins und Tertullians Apologien. Eine rhetorische Untersuchung. Graz, 1963.

143. Keseling R. Iustin's «Dialog gegen Trypho» (cap.1-10) und Platon's «Protagoras» II Rheinisches Museum für Philosophie. Bd. 75. Rhein, 1926.

144. Klausner J. The Messianic Idea in Israel. London, 1956.

145. Koester H. From theKerygma-Gospel to Written Gospels // NTS. Vol. 35. 1989. P. 361-381.

146. Koester H. Septuaginta und Synoptischer Erzählungsstoff im Schriftbeweis Justins des Märtyrers. Heidelberg, 1956.

147. Kominiak B. The Theophanies of the Old Testament in the Writings of Justin Martyr. Washington, 1948.

148. Kraus s S. The Jews in the Works of the Church Fathers // JQR. Vol. 5. 1893. P. 122-157.

149. Kraut R., ed. The Cambridge Companion to Plato. Cambridge University Press, 1992.

150. Krüger G. Die Apologien Justins. Tübingen, 19153.

151. Lagrange M.J. Saint Justin, Philosophe, Martyr. Paris, 19142.

152. Lampe P. Die stadtrömischen Christen in den ersten beiden Jahrhunderten. Tübingen, 1987.

153. Lieu J. M. Image and Reality: The Jews in the World of the Christians in the Second Century. Edinburgh: T & T Clark, 1996.

154. Lindars B. New Testament Apologetic. London, 1961.

155. Marcovich M. Notes on Justin Martyr's Apologies // Illinois Classical Studies. Vol. 17. Urbana, 1992. P. 323-335.

156. McGiffert A.C. A Dialogue between a Christian and a Jew, Entitled AvTLßoÄf. na7iLOKOu Kai OtAcovoç 'IouÔaicov tiqôç ¡aovaxóv Ttva. New York, 1889.

157. Moreschini C. Storia della filosofía patrística. Brescia, 2004.

158. Moreschini C., Norelli E., edd. Early Christian Greek and Latin Literature: a Literary History. Vol. I. Hendrickson publishers. Massachusetts, 2005.r r

159. Munier Ch. L'Eglise dans l'Empire Romain (Ile-IIIe siècles): Eglise et cité. Paris, 1979.

160. Nahm Ch. The Debate on'Platonism' of Justin Martyr // SecCen. Vol. 9. 1992. P. 129-151.

161. Nilson J. To Whom is Justin Martyr's Dialogue with Trypo Addressed? // TS. Vol. 38. 1977. P. 538-546.

162. Nuvolone F. G., Norelli E. Justin Martyr. Nouvelles hypothèses : Journée du Groupe Suisse d'études Patristiques // RThPh. Vol. 139.11. 2007. P. 99-181.

163. Osborn E. F. The Beginning of Christian Philosophy. Cambr., 1981.

164. Osborn E. F. Justin Martyr. Tübingen, 1973.

165. Otranto G. Esegesi biblica e storia in Giustino (Dial. 63-84). Bari: Istituto di letteratura cristiana, Université, 1979.

166. Parvis S., Foster P., edd. Justin Martyr and His Words. Minneapolis: Fortress Press, 2007.

167. Pastis J. Z. Dating the Dialogue of Timothy and Aquila: Revisiting the Earlier Vorlage Hypothesis // HTR. Vol. 95.2. 2002. P. 169-195.

168. Pautigny L. Apologies. Textes et documents pour l'étude historique du Christ. Vol. 1. Paris, 1904.

169. Pellegrino M. Cristianesimo e filosofia in San Giustino martire // Scuola cattolica. Vol. 87. Milano, 1959. P. 301-303.

170. Pellegrino M. Gli apologeti greci del II secolo: saggio sui rapporti fra il cristianesimo primitivo e la cultura classica. Roma: A.V.E., 1947.

171. Pfättisch J. M. Christus und Sokrates bei Justin // TQ. Vol. 90. 1908. P. 503524.

172. Pfättisch J. M. Der Einfluss Piatos auf die Theologie Justins des Märtyrers. Paderborn, 1910.

173. Pilhofer P. Presbuteron kreitton. Der Altersbeweis der jüdischen und christlichen Apologeten und seine Vorgeschichte. Tübingen, 1990.

174. Pouderon B. Les apologistes grecs du IIe siècle. Initiations aux Pères de l'Église. Paris: Cerf, 2005.

175. Pouderon B., Norelli E., édd. Histoire de la littérature grecque chrétienne.r1.troduction. Initiations aux Pères de l'Eglise. Paris: Cerf, 2008.

176. Press G.A., ed. Plato's Dialogues. New Studies and Interpretations. Maryland, 1993.

177. Prestige G. L. Fathers and Heretics. London, 1940.

178. Prigent /'.Justin et l'Ancien Testament. L'Argumentation scripturaire du traité de Justin contre toutes les hérésies comme source principale du Dialogue avec Tryphon et de la Première Apologie. Études bibliques. Paris: Gabalda, 1964.

179. Puech A. Les apologistes grecs du IIe siècle de notre ère. Paris, 1912.

180. Purves G. T. The Testimony of Justin Martyr to Early Christianity. London, 1888.

181. Quasten J. Patrology. Vol. I. Maryland, 1986.

182. Rajak T. Talking at Trypho: Christian Apologetic as Anti-Judaism in Justin's Dialogue with Trypo the Jew // Apologetics in Roman Empire. Pagans, Jews and Christian. / Edwards M., Goodman M., Price S, edd. Oxford: Oxford University, 1999. P. 59-80.

183. Reardon B.P. Courants littéraires grècs des II-ème et III-ème siècles après J-C. Paris: Les Belles Lettres, 1971.

184. Remus H. Justin Martyr's Argument with Judaism // Anti-Judaism in Early Christianity. Separation and Polemic. Vol. 2 / S. G. Wilson, ed. Waterloo, Ontario, Canada, 1986. P. 59-80.

185. Richardson C. C., ed. Early Christian Fathers. London, 1953.

186. Richardson P., Granskou D., edd. Anti-Judaism in Early Christianity. Paul and the Gospels. Studies in Christianity and Judaism. Vol. 1. Waterloo, Ontario, Canada, 1986.

187. Ridings D. The Attic Moses. The Dependency Theme in Some Early Christian Writers // Studia Graeca et Latina Gothoburgensia, LIX. Göteborg, 1995.

188. Rivas E. G. El martirio del filósofo: Sócrates en los escritos de San Justino Mártir // Cuadernos de Teología. Vol XXII. Buenos Aires, Argentina, 2003. P. 279-294.

189. Robillard E. Justin: l'itinéraire philosophique. Montréal, Bellarmin Paris: Cerf. 1989.

190. Robin L. Platon. Paris, 1938.

191. Rokéah D. Justin Martyr and the Jews. Leiden: E. J. Brill, 2002.

192. Romanides J. S. Justin Martyr and the Fourth Gospel // Greek Orthodox Theological Review. Vol. IV. 1958-1959. P. 115-134.

193. Runia D.T. Philo in early Christian literature: A survey. Assen, Minneapolis, 1993.

194. Rutherford W. Altercatio Jasonis et Papisci as a Testimony Source for Justin's "Second God" Argument // Justin Martyr and His Words / Parvis S., Foster P., edd. Minneapolis: Fortress Press, 2007. P. 137-144.

195. Sanchez S. J. G. Justin apologiste chrétien: Travaux sur le Dialogue avec Tryphon de Justin Martyr II Cahiers de la Revue Biblique. Vol. 50. P., 2000.

196. Schmid W. Frühe Apologetik und Piatonismus. Ein Beitrag zur Interpretation des Proöms von lustin's Dialogs II EPMHNEIA. Festschrift für Otto Regenbogen. Heidelberg, 1952. S. 163-182.

197. Seeberg E. Die Geschichtstheologie Justins des Märtyrers. Kiel, 1939.

198. Seeskin K. Socratic Philosophy and the Dialogue Form II Philosophy and Literature. Vol. 8.2. 1984. P. 181-194.

199. Sewell W. An Introduction to the Dialogues of Plato. London, 1841.

200. Shedinger R.F. A Note on the Variant Form of the Shema in the Writings of Justin Martyr II HTR. Vol. 93.2. 2000. P. 161-163.

201. Shodu E.L. La mémoire des origines chrétiennes selon Justin Martyr. Fribourg, 2008.

202. Shotwell W.A. The Biblical Exegesis of Justin Martyr. London: S.P.C.K., 1965.

203. Sibinga J. S. The Old Testament Text of Justin Martyr. The Pentateuch. Leiden: E. J. Brill, 1963.

204. Simonetti M. Il problema dell'unità di Dio a Roma da demente a Dionigi II Rivista di Storia e Letteratura religiosa. Vol. 22. 1986. P. 201-240.

205. Simonetti M., Prinzivalli E., edd. Storia délia Litteratura Cristiana Antica. Casale Monferrato, 1999.

206. Skarsaune O. The conversion of Justin Martyr II StT. Vol. 30. 1976. P. 5373.

207. Skarsaune O. The Proof from Prophecy. A Study in Justin Martyr's Proof-Text Tradition: Text-Type, Provenance, Theological Profile. Leiden: E.J. Brill, 1987.

208. Spanneut M. Le stoïcisme des Pères de l'Église. De Clément de Rome à Clément d'Alexandrie. Paris: Seuil, 1957.

209. Stander H.F. Is Justin really a bad stylist? // SecCen. Vol. 5-4. 1985/86. P. 226-232.

210. Stylianopoulos T. Justin Martyr and the Mosaic Law. Missoula, Montana, 1975.

211. Swain S. Hellenism and Empire. Language. Classicism and Power in the Greek World AD 50-250. Oxford: Clarendon, 1996.

212. Tarrant D. Style and Thought in Plato Dialogues // The Classical Quarterly. Vol. 42. No. 1/2. Oxford, 1948. P. 28-34.

213. Thesleff H. Studies in Platonic Chronology. Commentationes Humanarum Litterarum. Vol. 70. Helsinki Helsingfors, 1982.

214. Thesleff H. Studies in the Styles of Plato. Helsinki, 1967.

215. Thyssen H.P. Philosophical Christology in the New Testament // Numen. Vol. 53. Leiden: E. J. Brill, 2006. P. 133-176.

216. Trakatellis D. Justin Martyr's Trypho // HTR. Vol. 79.1-3.1986. P. 287-297.

217. Trakatellis D. The Pre-existence of Christ in the Writings of Justin Martyr: An Exegetical Study with Reference to the Humiliation and Exaltation Christology. Missoula, Montana: Scholars Press, 1976.

218. Veil H. Justins des Philosophen und Märtyrers Rechtfertigung des Christentums. Strassburg, 1904.185. von Campenhausen H. The Fathers of the Greek Church. London, 1963.

219. Voss B.R. Der Dialog in der frühchristlichen Literatur. München, 1970.

220. Waszink H. Bemerkungen zu Justins Lehre vom Logos Spermatikos II Mullus. Festschrift Theodor Klauser. Münster, 1964. S. 380-390.

221. Werline R. The Transformation of Pauline Argument in Justin Martyr's Dialogue with Trypho II HTR. Vol. 92.1. 1999. P. 79-93.

222. Whitmarsh T.J.G. Greek Literature and the Roman Empire: The Politics of Imitation. Oxford, 2001.

223. Willems G. W. Le juif Tryphon et Rabbi Tarphon // Bijdragen. Vol. 50. 1989. P. 278-292.

224. Wilson S.G., ed. Anti-Judaism in Early Christianity. Separation and Polemic. Studies in Christianity and Judaism. Vol. 2. Waterloo, Ontario, Canada, 1986.

225. Wolfson H.A. Immortality of the Soul and Resurrection in the Philosophy of the Church Fathers // HDSB. Vol. 22. 1956-1957. P. 5-40.

226. Wolfson H.A. Philo: Foundations of Religious Philosophy in Judaism, Christianity and Islam. 2 vols. Cambridge, Mass., 1948.

227. Young M.O. Justin Martyr and the Death of Soul // StPatr. Vol. XVI. 1985. P. 209-215.

228. Zahn T. Studien zu Justinus Martyr // Zeitschrift fur Kirchengeschichte. Vol. 8. 1886. S. 1-84.1.dex locorum

229. АЫЬ. I (А1ЫЫас1е81) 153Ъ 1Л

230. Ю9с 5.5-6 153а-<1 1.1; 1.3; 9.2-3135е 141.2 154Ь; 155с-<1 8.3; 141.5154с 1.11. А1суоп, см. На1суоп

231. АтШ. (АтМогея) 132а 1.1:9.3

232. Euthyphrü (Euthyphro) X, 892a 4.12a 3.2 X, 903d-905b 212 5.3

233. XI, 933a, d 85.3 81d-82a 4.6; 5.5

234. XII, 966c-d 4.7 84c-d 85c-d 124.1 3.3-71.sis 86d 1.6203a 1.1 91e 4.5203a-204a M;iL3 92b 4.3207b 1.3-2.3 92d-e 4J5207c 58.10:90.2: 130.1 92a-94e 6.2218c 58.10: 90.2: 130.1 94a 3.3-7222c 58.10: 90.2: 130.1 102d 106d-e 1.6 5.1; 5.4

235. Men. (Meno) 80b 1.1 107c 114e 5.1; 5.3 4.1

236. Menex. (Menexenus) 239b-246a 1.3:9.3 249e 142.1 Phaedr. (Phaedrus) 227a 1.1; 9.2-3 228e-229b 1.1; 3.1; 9.2-3 229a, b 1.1

237. Parm. (Parmenides) 230a, e 236e 1.1; 9^2 33127b 3.1 245c 6.1130a 1.6 245d 5.4130a-b 83 245d-246a 246a, c 5.1 2.6

238. Phileb. (Philebus) Resp^ (Respublica)16c 2.1 I, 328b 3.126e 3.4 I, 336c-d 38.1:39.3:67.2: 79.1:30d 33; 4.2 80.159c 3.3 I, 344d 921., 364c 85.3