автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Выражение реальности/ирреальности ситуации в глагольных системах языков Африки

Полный текст автореферата диссертации по теме "Выражение реальности/ирреальности ситуации в глагольных системах языков Африки"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи

Анна Юрьевна Урманчиева

ВЫРАЖЕНИЕ РЕАЛЬНОСТИ / ИРРЕАЛЬНОСТИ СИТУАЦИИ В ГЛАГОЛЬНЫХ СИСТЕМАХ ЯЗЫКОВ АФРИКИ.

Специальность 10.02.20 — сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2004

Работа выполнена в Лаборатории африканских языков Института языкознания РАН.

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук В. А. ПЛУНГЯН

доктор филологических наук В. Ф. ВЫДРИН доктор филологических наук А. А. КИБРИК

Учебно-научный Центр лингвистической типологии Института лингвистики РГТУ

Защита состоится «_»_2004 года в_час. на

заседании специализированного совета Д.002.006.03 при Институте Языкознания РАН по адресу:

103009, Москва, Большой Кисловский пер., дом 1/12

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН.

Автореферат разослан «_»_2004 года

Ученый секретарь специализированного совета А. В. Сидельцев

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертация посвящена изучению глагольной категории реальности ситуации, то есть грамматикализованной оппозиции форм, маркирующих отнесение ситуации к реальному либо гипотетическому миру. Специальное внимание уделяется возможности выделить и описать данную грамматическую категорию в языках банту, так как в этих языках описываемая грамматическая категория выделяется впервые.

Задачи данного исследования можно сформулировать следующим образом

1. Определение места категории реальности ситуации в ряду других глагольных категорий.

2. Типологическое изучение распределения форм глагольной парадигмы между реальным и ирреальным классами и описание семантических мотивировок различных вариантов такого распределения.

3. Типологическое описание взаимодействия и взаимовлияния категории реальности ситуации и категорий времени, вида и полярности.

4. Типологическое описание дискурсивных функций показателей с ирреальной семантикой.

5. Типологическое описание возможных путей формирования данной грамматической категории.

Актуальность настоящей работы обуславливается тремя причинами. Во-первых, в настоящее время стремительно возрастает интерес к проблеме эволюции грамматических категорий и проблеме их универсальной, типологически ориентированной классификации. Для категории реальности ситуации описание такой направленности и такой степени полноты предлагается впервые.

Во-вторых, в последние годы внимание лингвистов привлекает проблема взаимодействия грамматических категорий (см., например, материалы международной научной конференции «Грамматические категории: иерархии, связи, взаимодействие» (Санкт-Петербург, 2003), работы В. С. Храковского, А. П. Володина и других представителей Санкт-Петербургской типологической школы, а также работы А. Ю. Айхен-вальд и Р. Диксона (Австралия) С этой точки зрения исследование данной категории также весьма интересно, потому что, как показано в рабо-

те, она занимает в некотором смысле уникальное положение «гиперкатегории», надстроенной над системой стандартных глагольных категорий.

В третьих, отдельное, новое направление исследований в области грамматической типологии — типология грамматических (и, в частности, глагольных) систем. В работе предложена схема описания глагольных систем, в которых развита категория реальности ситуации, и выделены основные типы таких систем.

Научная новизна диссертации. На примере категории реальности ситуации в научный обиход впервые вводится понятие семантической гиперкатегории. Продемонстрировано, что семантика граммем категории реальности ситуации варьирует от языка к языку в зависимости от распределения форм глагольной парадигмы между реальным и ирреальным классами. Кроме того, в работе впервые показано, что данная грамматическая категория присутствует в глагольных системах ряда африканских языков (прежде всего, языков банту). Изучение бантуского материала позволяет также высказать некоторые гипотезы о возможных путях формирования данной грамматической категории. Новым является и сам подход к описанию грамматической категории: данная работа — пример комплексного описания отдельной глагольной категории. Предлагаемое описание включает, помимо традиционных параметров, также такие аспекты, как взаимодействие с другими глагольными категориями и изучение дискурсивных функций маркеров данной грамматической категории.

Практическая значимость исследования. Материалы данной работы могут быть использованы при подготовке учебных курсов общей морфологии и грамматической типологии. Предложенная в работе интерпретация ряда показателей в глагольных системах языков банту может способствовать более адекватному практическому описанию этих языков.

Материал и метод исследования. В типологической части работы широко привлекался материал, представленный в существующих грамматических описаниях. Дискурсивные функции показателей с ирреальной семантикой изучались на материале африканских фольклорных текстов — в частности, был обработан по специальной методике корпус из 40 сказок аква (собранных и опубликованных И. С Аксеновой и И. Н. Топоровой ), на основе которого изучались дискурсивные функции видовых форм, составляющих костяк глагольной системы аква.

Апробация работы. Результаты работы докладывались на чтениях памяти Д. А. Ольдерогге (Санкт-Петербург, 2002), на международном рабочем совещании по типологии ирреальных категорий (Москва, Институт Востоковедения РАН, 2003) и на международной научной конференции «Грамматические категории: иерархии, связи, взаимодействие» (Санкт-Петербург, 2003). Работа была обсуждена на заседании Лаборатории африканских языков Института языкознания РАН.

СТРУКТУРА РАБОТЫ

Работа состоит из введения, четырех разделов и приложений. Содержание первого раздела составляет освещение основных теоретических вопросов, связанных с описанием категории реальности ситуации. В этом разделе выделены базовые типы семантического противопоставления граммем реалиса и ирреалиса. Во втором разделе анализируется взаимосвязь категории реальности ситуации и отрицания. Первый и второй раздел работы состоят каждый из двух глав. Третий раздел работы посвящен описанию дискурсивной роли показателей с ирреальной семантикой. В четвертом разделе описаны языки Африки, в глагольной системе которых присутствует категория реальности ситуации.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Работа посвящена исследованию глагольных форм, традиционно именуемых реальными и ирреальными. В языках, где грамматикализовано это противопоставление, каждая предикация снабжена одним из двух показателей, указывающих на статус описываемой ситуации по отношению к реальному миру. Показатель реалиса указывает на принадлежность ситуации к реальному миру, показатель ирреалиса относит ее к миру гипотетическому.

Противопоставление реальных и ирреальных форм можно проиллюстрировать примером из языка аутув (сепик-раму / сепик): (1) гот ¿-огу-(ка-)т-е

ЗРЬ КЕАЬ-р-(РЕЯГ-)РЬ-РА5Т

Первый раздел работы озаглавлен «Категория реальности ситуации: ее место в ряду других глагольных категорий, семантика граммем и типы систем в языках мира».

Этот раздел начинается кратким экскурсом, в котором систематизируется существующая терминология и обосновывается терминология, использующаяся в данной работе. К сожалению, рассматриваемая грамматическая категория не имеет удачного названия — ни русского, ни общепринятого англоязычного. В данной работе используется термин категория реальности ситуации, предложенный как русский эквивалент англоязычного термина «reality status», используемого в работе [Elliott 2000]1.

Надо сказать, что в русский научный обиход уже прочно вошли названия граммем этой грамматической категории — «ирреалис» и «реа-лис». Кроме того, в англоязычной литературе для наименования этой грамматической категории широко используется именно термин «irrea-lis»2. Однако, несмотря на то, что эта терминология уже стала привычной как в русско-, так и в англоязычной литературе, использование термина ирреалис в качестве названия грамматической категории представляется нецелесообразным. Во-первых, не совсем корректно именовать грамматическую категорию по одной из ее граммем (ср. общие термины наклонение, вид, время, отличные от названий формирующих эти категории граммем). Еще более существенная причина заключается в излишней многозначности термина ирреалис. Это понятие используется в типологической — прежде всего, англоязычной — литературе в трех значениях, которые, будучи достаточно различными, тем не менее не противопоставляются систематически. Ирреалис в первом понимании — наименование грамматической категории, синоним нашего термина «категория реальности ситуации». Ирреалис во втором понимании — граммема категории реальности ситуации, противопоставленная граммеме реалиса.

1 Elliott J. R- 2000. Realis and irrealis: Forms and concepts of the grammaticali-sation of reality // Linguistic Typology 4

2 Ср., например,название специального выпуска Anthropological Linguistics (1998, vol. 40 № 2) "Symposium on Irrealis" и названия составляющих его статей.

Именно в этом значении мы используем термин ирреалис в данной работе. Ирреалис в третьем понимании — семантический признак, присутствующий в значении всякой формы, описывающей гипотетическую ситуацию. Как русскоязычный аналог в данном случае мы бы предложили пользоваться термином «ирреальность». Терминами категория реальности ситуации и, соответственно, ирреалис (иреалис), на наш взгляд, следует пользоваться только тогда, когда в языке имеется бинарное грамматическое противопоставление форм с реальной и ирреальной семантикой. В этом случае можно говорить, что граммема ирреалиса — это грамматическое выражение семантического признака ирреальности. Вместе с тем, выражение ирреальности в некотором языке, вне всякого сомнения, можно и нужно изучать и тогда, когда формы с ирреальной семантикой не имеют единого грамматического оформления и распадаются на несколько классов форм: различные косвенные наклонения, модальность, контрфактивные и условные конструкции.

Далее в первом разделе дается обзор основных теоретических работ, посвященных описанию категории реальности ситуации.

Сопоставление этих работ позволяет выделить две основные проблемы, связанные с теоретическим описанием этой глагольной категории: отнесение ее к определенной семантической зоне и адекватное описание семантики граммем реалиса и ирреалиса. Эти вопросы последовательно рассматриваются в двух главах этого раздела.

Глава 1. Ккакой семантической зоне должна быть отнесена кате-горияреальностиситуации ?

Большинство исследователей — в частности, Т. Гивон, М. Митун, Дж. Роберте, С. Флейшман, У. Фоли, У. Чейф, — связывают грамматическую категорию реальности с семантическим полем модальности. Другое мнение — то, что категория реальности ситуации должна быть выделена в особую семантическую зону — представлено работой Дж. Эллиот. На первый взгляд, связь категории реальности ситуации с семантической зоной модальности представляется вполне естественной и очевидной, так как ирреальность помещает описываемое событие в сферу гипотетического, а гипотетическими мирами ведает именно модальность. Но как именно локализовать реалис и ирреалис внутри семантической зоны модальности? Мнения лингвистов по этому поводу оказываются поразительно противоречивыми (см. табл. 1).

Исследователь С каким типом модальности соотносится ирреалис

У. Фоли и Р. Ван Валин все подтипы эпистемической модальности

Т. Гивон семантическое поле модальности в целом

Дж. Роберте

Дж. Байби вообще не имеет смысла с типологической точки зрения, так как нельзя сопоставить ни с каким прототипическим значением в области модальных значений

Концепция, принятая в сборнике Modality in Grammar and Discourse рассматривается совместно с семантическим полем модальности, но не указывается, каким именно способом категория реальности ситуации соотносится с ним

Эллиот ирреалис не соотносится напрямую с модальностью, образуя отдельную семантическую зону.

Мнение о связи ирреалиса и эпистемической модальности приходится отвергнуть, так как толкование граммем категории реальности ситуации (отнесение ситуации к реальному / гипотетическому миру) не указывает на их специальную близость именно к этому типу модальных значений. Тем самым, остается следующий выбор:

-границы ирреалиса совпадают с границами семантической зоны модальности (Роберте, Гивон)

-границы ирреалиса никак не соотносятся с границами семантической зоны модальности (Эллиот)

Для того, чтобы оценить, какая из предложенных трактовок более адекватна, необходимо подробнее рассмотреть употребления показателей реалиса и ирреалиса в некоторых характерных случаях, представленных языками амеле, каддо и диегеньо. (см. табл. 2 на следующей странице)

Из сопоставления этих списков становится очевидно, что категория реальности ситуации чувствительна к противопоставлениям в целом совершенно иным, нежели модальные. В качестве типично ирреальных контекстов выступают будущее время, и в ряде случаев — отрицание и хабитуалис. Между тем, эти значения, хотя и содержат определенный модальный компонент, не являются всё же специфически модальными.

АМЕЛЕ (трансновогвинейские / маданг) Ирреалис: императив; хортатив; будущее время; модальность долженствования; условные конструкции; контрфактив; апрехен-зив('...анетоР'). Реалис: настоящее время; прошедшее время

каддо (семья каддо) Ирреалис: общий вопрос; отрицание; прохибитив; модальность долженствования; условные конструкции; симулятив ('как если бы Р')-

Реалис: настоящее время; прошедшее время; будущее время; императив

ДИЕГЕНЬО (юма-кочими / юма)

Ирреалис: контрфактив; условные конструкции; потенциалис; модальность долженствования; предостережение; модальность желания; будущее время; апрехензив; предложения цели; вежливый императив. Реалис: настоящее время; прошедшее время_

Кроме того, при рассмотрении вопроса о принадлежности данной грамматической категории к семантическому полю модальности игнорировался тот факт, что значительные пересечения с семантической зоной модальности обнаруживает лишь одна из граммем данной грамматической категории, — а именно, граммема ирреалиса. Очевидно, что значение граммемы реалиса, по своей семантике противоположное ирреалису, является сугубо не-модальным.

Единственным логически возможным кажется решение о выделении категории реальности ситуации в особую семантическую зону. Однако этому противоречат два свойства категории реальности ситуации, которые можно сформулировать при взгляде на приведенные списки.

1) Ее граммемы употребляются в тех контекстах (императив, хабитуалис, будущее время, отрицание), значение которых полностью покрывается прототипическими значениями из других семантических зон.

2) Набор контекстов, типичных для каждой граммемы, не вмещается полностью ни в одну семантическую зону, объединяя элементы разных семантических зон: наклонение, аспект, время, полярность.

Оказывается, что граммемы категории реальности ситуации образуют такую семантическую оппозицию, что показателями реалиса и ирреа-лиса оказываются как бы «помечены» грамматические значения из разных семантических зон, объединенные общим семантическим признаком — а именно, признаком 'ирреальность'. Таким образом, категория ре-

альности ситуации оказывается как бы категорией «второго уровня», характеризующей по определенному признаку (соотношение с реальностью) формы «стандартных» глагольных категорий (аспекта, времени, полярности, наклонения).

Это иконически отражается и в нетипичном морфологическом поведении показателей реалиса и ирреалиса в целом ряде языков. Речь идет о феномене, названном нами дублирующим маркированием и заключающемся в том, что показатель ирреалиса употребляется одновременно с показателями других грамматических категорий — императива, отрицания, будущего времени и так далее — которые сами по себе уже определяют гипотетический характер описываемой ситуации:

Ньигииа (ньюлньюл)

b. marlu wa-la-ma-na burrula-rjana

NEC 3SG-NONFUT:IRR-gO-PAST Derby-ALLAT

'He didn't go to Derby' (Elliott 2000:64)

Муна (австронезийские / западные / сулавеси)

Именно явление дублирующего маркирования не позволяет считать показатели реалиса и ирреалиса «кластерами» — морфемами, которые, в зависимости от контекста, выражают одно из частных значений (императива, будущего, отрицания и т.п.). Напротив, оно с ясностью указывает на то, что появление показателя ирреалиса обуславливается употреблением упомянутых показателей с более частным значением. Этот факт подтверждает высказанную гипотезу о дополнительном, интерпретирующем характере категории реальности ситуации по отношению к прочим глагольным категориям.

Глава 2. Семантика граммем реалиса и ирреалиса. Основные типы глагольных систем, включающих противопоставление реалиса I ирреалиса.

Как уже говорилось, категория реальности ситуации является надстроенной над прочими глагольными категориями, объединяя в граммемах реалиса и ирреалиса значения из различных семантических зон. Такое бинарное разбиение может происходить различно в различных языках, и вследствие этого граммемы реалиса и ирреалиса не имеют раз и навсегда определенной семантики. Напротив, семантическое наполнение этих граммем варьирует от языка к языку в зависимости от того, как именно глагольные формы оказываются «поделены» между реальным и ирреальным классом.

Есть ряд форм, которые в подавляющем большинстве языков трактуются как ирреальные: прежде всего, это формы с модальным значением и со значением контрфактивного условия. Однако временные формы и формы негатива могут по-разному соотносится с делением ситуаций на реальные и ирреальные — ср. приведенные в таблице 2 списки реальных и ирреальных контекстов. Изучая различное распределение временных форм и форм полярности между реальным и ирреальным классами, можно выделить и описать несколько типов глагольных систем, обладающих категорией реальности ситуации. Основные типы этих систем могут быть проиллюстрированы кратким анализом глагольных парадигм языков, представленных в таблице 2

Так, в языке амеле к зоне реального относятся формы настоящего и прошедшего времени, а к зоне ирреального — многочисленные формы, ориентированные на будущее. Вместе с тем, несущественно, является ли пропозиция отрицательной или утвердительной, то есть несостоявшиеся в настоящем и прошлом ситуации маркируются аналогично состоявшимся. Таким образом, в действительности существенным оказывается не то, состоялась ситуация или нет, но то, что ситуация относится к миру данности (настоящее и прошедшее), о котором говорящий может делать утверждения с высокой степенью уверенности, или к миру множественных возможностей (будущее), о котором говорящий может только строить гипотезы (см. схему 1). В такой системе противопоставление реалиса / ирреалиса коррелирует с прагматической характеристикой высказывания — различной степенью уверенности говорящего

В языке каддо, напротив, временная референция события не играет роли при отнесении ситуации к реальному либо гипотетическому миру — утвердительные формы любого времени и императива относятся к реалису, то есть с этой точки зрения не проводится различия между фактом и гипотезой. Однако отрицательные корреляты этих форм маркированы показателем ирреалиса, постольку поскольку они обозначают несостоявшиеся события. В таких системах противопоставление реалиса / ирреалиса коррелирует не с прагматическими характеристиками высказывания, а с логической оценкой описываемой ситуации как состоявшейся либо как несостоявшейся (см. схему 2).

Естественно, что эти две оси — «прагматическая», ориентированная на временную референцию, и «логическая», ориентированная на противопоставление аффирматива и негатива — не являются взаимоисключающими. Система, для которой релевантны оба этих параметра, характерна, например, для языка диегеньо (см. схему 3).

Представленные схемы лишь иллюстрируют базовые семантические противопоставления и избранный в данной работе способ описания глагольных систем, включающих категорию реальности ситуации. Ими не исчерпывается возможное варьирование семантического наполнения граммем реалиса и ирреалиса, подробно рассмотренное в данном разделе работы.

Схема 1

Прагматически ориентированная система

Схема2

Логически ориентированная система

ирреалис

РЕАЛИС

Аффирматив

Негатив

Схема3

Система, совмещающая прагматический и логический компоненты

Дальнейшие разделы работы позволяют взглянуть на категорию реальности ситуации с различных точек зрения. Однако все они при этом объединены сквозным мотивом — вопросом о возможных путях возникновения категории реальности ситуации.

Второй раздел озаглавлен «Категорияреальности ситуации и отрицание». Первая глава этого раздела — «Распределение показателей реалиса I ирреалиса в отрицательных парадигмах» — посвящена более

пристальному изучению того, как именно могут распределяться в отрицательной парадигме показатели реалиса и ирреалиса. До сих пор исследователи обращали внимание на две стратегии кодирования: употребление показателей реалиса и ирреалиса в негативной парадигме является слепком с аффирмативной (прагматически ориентированные системы) либо все формы отрицательной парадигмы автоматически получают по-

Аффирматив

Негатив

прошлое

будущее

настоящий момент

казатель ирреалиса (логически ориентированные системы). Однако в действительности все возможности не исчерпываются этими двумя случаями. Одним из интересных вариантов является зеркальное распределение показателей реалиса и ирреалиса в парадигме: те формы, которые в аффирмативе имеют показатель ирреалиса, в негативе оформляются реа-лисом, и наоборот. Наиболее частым и известным случаем такого соответствия является отнесение форм прохибитива к реалису, тогда как формы императива относятся к ирреальной зоне. В [Capell, Hinch, 1970]3 это явление объясняется тем, что формы прохибитива, являясь запретом, требуют от адресата сохранить существующую реальность, т.е. status quo. Оказывается, что стратегия сохранения status quo может касаться не только прохибитива, но и других форм парадигмы. В языках с такими системами реалис соотносится с формами, описывающими реальные ситуации, либо с формами, отрицающими гипотетические ситуации, то есть оставляющими неизменными существующее положение дел. Таким образом, к уже описанным логической и прагматической стратегиям добавляется стратегия сохранения (реалис) / изменения (ирреалис) status quo.

Схема 4

Система, в которой ирреалис соотносится с изменением status quo

f Реалис Ирреалис \ Аффирматив

Ч Ирреалис Реалис / Негатив

прошлое будущее

настоящий момент

Необходимость изучения отрицательных парадигм глагола в связи с категорией реальности ситуации обуславливается еще одной причиной. Этому посвящена вторая глава этого раздела — «Особенности употребления видо-времениых показателей в отрицательных парадигмах: ирре-

1 Capell A., Hinch H. Е. 1970. Maung Grammar. The Hague: Mouton

апьный компонент в семантике граммем времени и вида». До сих пор в нашей работе не затрагивался очень существенный вопрос, на который не существует сколько-нибудь достоверного ответа: вопрос о генезисе показателей реалиса и ирреалиса. Можно ли предположить, что они возникали из показателей других глагольных категорий? Поиск ответа на этот вопрос затрудняется тем, что языки, в глагольных системах которых присутствует категория реальности ситуации, принадлежат «экзотическим» континентам, и сколько-нибудь достоверные данные об эволюции грамматических показателей в этих языках практически всегда отсутствуют. В современных глагольных системах очень трудно обнаружить те черты, которые указывали бы на исходное значение этих показателей. В связи с этим возникает другой вопрос: есть ли какой-то способ оценить, какие именно граммемы и каких глагольных категорий по своей семантике наиболее близки граммемам реалиса и ирреалиса?

Для ответа на этот вопрос мы предлагаем изучать следующие корреляции между значениями различных грамматических категорий:

Какие граммемы вида, времени и наклонения используются в типично ирреальных контекстах?_

Тут мы опять возвращаемся к вопросу о взаимодействии категории отрицания и ирреалиса, однако с несколько иной точки зрения. Дело в том, что наиболее удобный контекст для изучения поставленного вопроса — это именно отрицание:

• во-первых, отрицание, описывающее несостоявшиеся ситуации, является типично ирреальным по семантике контекстом.

• во-вторых, полярность является вершинной, фразовой категорией, занимая главенствующее положение по отношению к категориям времени и вида, что создает возможность для иного в сравнении с аффирмативной частью парадигмы употребления видовременных показателей.

• в-третьих, коммуникативные функции отрицательных высказываний принципиально отличны от коммуникативных функций утвердительных высказываний. Так, в работе [Giv6n 1984]4 обсуждается, что отрицательные высказывания служат для опровержения не-

4 Giv6n Т. 1984. Syntax: A Functional-Typological Introduction. Vol. I. Amsterdam: Benjamins

верной информации об известном собеседнику факте, в то время как утвердительные высказывания служат для сообщения новой информации. В работе [Contini-Morava 1991]5 на материале суахили подробно показано, что для отрицательных высказываний, в отличие от утвердительных, важна не временная референция или видовые характеристики события, но указание на то, насколько вероятна реализация описываемой ситуации. Вместе с тем, в отрицательной парадигме во многих языках используются те же видовременные аффиксы, что и в утвердительной. Однако — в силу только что приведенных наблюдений Гивона и Контини-Моравы — естественно предположить, что эти аффиксы не имеют своего прямого видовременного значения, а используются для указания на ирреальный статус ситуации. В данном разделе диссертации подробно рассматривается асимметрия аффирмативных и негативных частей парадигмы с точки зрения того, какие именно видовременные аффиксы из всего множества возможных в утвердительных высказываниях употребляются в отрицательных формах глагола. Оказывается, что эта асимметрия отнюдь не случайна, и с отрицанием как ирреальной формой «семантически согласуются» следующие граммемы времени и вида:

1. Давнопрошедшее. Очень характерны ограничения на употребление в отрицательной парадигме форм, близких по своей семантике к перфектным. Наиболее частотная форма прошедшего времени в отрицательной парадигме является морфологическим коррелятом формы давнопрошедшего времени, описывающего неактуальные события, то есть такие, результат которых не важен для настоящего момента или даже аннулирован.

2. Имперфектив. В отрицательных предикациях по крайне мере в некоторых случаях оказывается предпочтительным употребление форм имперфектива, одно из значений которого— обозначение ситуаций, прагматически нерелевантных для настоящего момента или имеющих второстепенный дискурсивный статус. Употребление с отрицанием форм перфектива, описывающего достигшие результата ситуации (или ситуации, относящиеся к основной линии повествования), оказывается невозможно или сильно маркировано.

5 Contini-Morava Е. 1991. Négation, probability and temporal boundeness: discourse fonctions of negaiive tenses in Swahili narrative. // J. Gvozdanovié, T. A. J. M. Janssen, 0. Dahl (eds.) The fimction of terne in texts. Amsterdam: Benjamins

Третий раздел диссертации — «Ирреальные значения и дискурс» —

развивает тему взаимосвязи ирреальных значений с другими грамматическими значениями. С одной стороны, выясняется, какие именно показатели в структуре дискурса могут выражать ирреальные значения, то есть изучается возможность развития показателей ирреалиса из показателей других грамматических значений. С другой стороны, исследуется использование в дискурсе показателей с исходной ирреальной семантикой. Данная работа опирается на изучение африканских фольклорных текстов, однако привлекается и обширный типологический материал.

В большинстве языков (например, в языках аква и сусу) события основной линии повествования противопоставлены второстепенным событиям — фоновым ситуациям, исходной ситуации, предшествовавшей развитию описываемого сюжета, и т.п. (такая стратегия организации дискурса хорошо описана, например, на материале романских языков). Для описания событий вне линии повествования используется та форма, которая покрывает некоторые из типично ирреальных значений (условие в сусу, предшествование в прошлом в сусу и аква), а в языке аква к тому же является формой имперфектива, которая, как было показано в предыдущем разделе, имеет устойчивую корреляцию с ирреальными значениями.

Менее распространенная и не отмечавшаяся ранее стратегия связана с тем, что монотонным событиям основной линии противопоставляются наиболее важные, выделенные, кульминационные события. (На африканском континенте подобная система представлена языком гбайя, вне его — например, языком йимас). В языках с такой организацией дискурса ирреальные формы коррелируют с монотонной линией повествования. (К этому явлению, на наш взгляд, близко употребление ирреальных форм в функции консекутива, обнаруженное, например, в языках зулу и кпелле.)

Таким образом, ирреалис всегда оказывается так или иначе связан с наименее маркированной дискурсивной функцией — обозначением второстепенных событий либо описанием монотонно сменяющих друг друга событий, окружающих кульминационные моменты.

В четвертом разделе диссертационного исследования «Категория реальности ситуации в языках Африки» рассматривается возможность

выделить описываемую категорию в языках Африки, прежде всего — в языках банту. Выбор этих языков в качестве объекта исследования не

случаен. Дело в том, что до сих пор в языках этого ареала данная грамматическая категория не выделялась. Однако сопоставляя существующие грамматические описания, можно сделать вывод о том, что категория реальности ситуации находит свое выражение и в языках Африки. Использование этого понятия применительно к языкам банту позволяет дать семантическую интерпретацию ряда морфем в составе глагольной словоформы, которые до сих пор рассматривались лишь как часть идиоматичного комплекса морфем, выражающего видовременные значения. На достаточно обширном материале продемонстрировано, что использование понятия ирреалис во-первых, правомерно, во-вторых, весьма плодотворно по отношению к языкам банту и некоторым другим языкам Африки. При описании каждого языка специальное внимание уделялось одному из основных вопросов данного исследования — взаимодействию категории реальности ситуации с категориями вида, времени и полярности.

Наиболее прозрачная система представлена в языке дьола (нигер-конго / атлантические / северные). В этом языке противопоставляются две серии так называемых прономинальных префиксов, которыми оформляется согласование глагола с субъектом. Прономинальные префиксы двух серий представлены в таблице:

При этом префиксы серии А в некоторых случаях связаны с эмфатическим выделением действия либо его объекта:

^С-видеть-РАЗТ корова Я видел корову /Я видел корову,

6 Формы 2Р1 и ЗР1 в серии В отсутствуют. В этом случае при глаголе упот-

а префиксы серии В — с эмфатическим выделением субъекта действия: 15С-видеть-РА8Т корова

Естественно, что оба эти предложения описывают состоявшееся, реальное действие. Однако при употреблении префиксов серии В само действие выведено из фокуса внимания. В связи с этим упомянем, что помещение / выведение предиката из фокуса коррелирует с усилением / ослаблением степени его ассертивности, а различие в ассертивной силе является естественным семантическим основанием для формирования оппозиции реалиса и ирреалиса.

Для нас важно, что в большинстве случаев две серии префиксов жестко распределены в парадигме по отношению к другим категориям глагола. Рассмотрим сначала распределение префиксов в аффирмативе:

Прошедшее состоявшееся_ А

Прошедшее гипотетическое_

Как видно из таблицы, серии персональных префиксов фактически являются показателями категории реальности ситуации: префиксы серии. А оформляют предикацию, описывающую реальное действие, префиксы серии В — предикацию, описывающую действие гипотетическое, нереализованное. Наконец, любая отрицательная предикация также оформляется субъектными префиксами серии В, то есть показателями гипотетических форм. Таким образом, в дьола представлена система уже знакомого нам типа (см. схему 3). Очень интересно, что в дьола сохраняется полифункциональность префиксальных серий: с одной стороны, они являются показателями реальности / ирреальности ситуации, с другой — показателями фокусного выделения, что позволяет проследить один из возможных путей формирования интересующей нас грамматической категории.

Специальный интерес представляет изучение бантуских глагольных систем, в которых развилась категория реальности ситуации. Дело в том, что в этих языках она сложилась, вероятно, относительно недавно, что позволяет высказать некоторые предположения о том, какими путями формировалась эта категория и какими морфологическими средствами она оформляется. Материал данного раздела можно резюмировать следующим образом.

[Г] Глагольные системы с категорией реальности ситуации, вероятно, являются инновацией для языков банту (как и для атлантических языков), и их возникновение в разных языках объясняется независимым развитием. Об этом можно судить по нескольким признакам:

- Во-первых, данные системы являются достаточно редкими для африканского континента. В группе близкородственных языков такая система зачастую может быть обнаружена лишь в одном (иногда такие отличия проявляются даже на диалектном уровне).

- Во-вторых, ареально они достаточно разбросаны, что заставляет говорить о независимом развитии, а не о взаимном влиянии географически близких языков.

- В-третьих, связь показателей категории реальности ситуации с показателями других глагольных категорий остается в большинстве случаев еще совершенно прозрачной:

- В-четвертых, в рассмотренных языках представлены системы различной семантической организации — в разных языках оказываются важны различные семантические компоненты, которые могут участвовать в образовании семантической оппозиции, лежащей в основе формирования категории реальности ситуации.

§ Один из путей возникновения этих систем в языках банту — вторичная семантизация исходных синтаксических противопоставлений, связанных с различием синтаксически независимых / зависимых форм (противопоставление субъектных и релятивных префиксов I класса) либо прямого и косвенных наклонений (финальные суффиксы).

Реинтерпретацию противопоставления субъектных и релятивных префиксов можно проиллюстрировать материалом языка холохоло (Б.20). В этом языке глагол может быть оформлен прономинальными префиксами одной из двух следующих серий:

С точки зрения сегментной фонологии кажется излишним говорить о двух сериях префиксов, потому что различный звуковой облик имеют только префиксы третьего лица единственного числа (1 класс). Во всех остальных случаях (это касается и префиксов других именных классов, которые мы не приводим из экономии места) выражение одной и той же лично-числовой и классной характеристики всегда ассоциировано только с одной морфемой. Однако префиксы серии В всегда жестко связаны с особой тональной характеристикой основы — а именно, с высоким тоном — что позволяет говорить о противопоставлении именно двух серий. (При этом, подчеркнем, речь не идет о морфонологическом варьировании, так как тональная характеристика основы зависит от серии префиксов, но не наоборот: основа с высоким тоном сочетается с префиксами обеих серий, но с префиксами серии В жестко связан высокий тон на гласной основы.)

Распределение двух серий префиксов в парадигме таково:

.наклонение полярность — индикатив конъюнктив

аффирмаггив А в

негатив В

Итак, в аффирмативе две серии префиксов противопоставляют индикатив и конъюнктив. Все формы негатива оформлены теми же префиксами, что и формы конъюнктива —префиксами серии В. Тем самым, показатели серии В оказываются отчетливо связанными с гипотетическим, несостоявшимся действием.

Категория реальности ситуации в холохоло имеет одну особенность, позволяющую сделать некоторое предположение о возможном пути ее возникновения: в аффирмативе реалис и ирреалис противопоставлены по линии, отделяющей индикатив от конъюнктива. Вероятно, это отчетливо синтаксическое по своей природе противопоставление — которое, заметим, выражается в большинстве языков банту — в дальнейшем обобщилось, и ассоциированные с конъюнктивом префиксы перешли также в негатив.

В языке холохоло представлена система следующего типа (стрелками на схеме обозначаются пути грамматикализации, малыми прописными — граммемы реалиса и ирреалиса, строчными — граммемы прочих глагольных категорий, в частности, граммемы, переосмысление которых послужило основой для формирования оппозиции реальных и ирреальных форм):

В принципе можно предложить графическую репрезентацию этой системы в принятой нами форме. Однако для репрезентации большинства африканских глагольных систем нам потребуется дополнить наше графическое представление фактически еще одним измерением. Дело в том, что в большинстве африканских языков противопоставление реалиса / ирреалиса оказывается так или иначе связано с противопоставлением прямого и косвенного наклонений. Предложенная нами графическая система координат ориентирована только на противопоставление форм аф-фирматива и негатива (логический компонент) и будущего / небудущего времени (прагматический компонент). При добавлении противопоставления прямого / косвенных наклонений добавляется еще одно измерение, поэтому в графической репрезентации распределение показателей реали-са / ирреалиса в конъюнктиве дано как бы на врезке в основной схеме. В этой, расширенной графической репрезентации противопоставление реа-лиса / ирреалиса в глагольной системе холохоло может быть изображено следующей схемой:

индикатив

конъюнктив

!

Реалис (индикатив аффирматива)

Ирреалис (конъюнктив + негатив индикатива)

Схема 5

Реинтерпретацию противопоставления финальных суффиксов можно проиллюстрировать материалом языка хоне. Хоне, принадлежащий к родственным банту джукуноидным языкам семьи бенуэ-конго, демонстрирует следующее распределение финальных суффиксов глагола:

Семантические противопоставления в этой системе в точности соответствуют тем, что мы видели на примере языка холохоло. Однако в хоне эти противопоставления выражаются при помощи финальных суффиксов, вероятно, родственных бантуским финалям и -§, выражающим противопоставления прямого и косвенных наклонений.

индикатив

4

Ре алис (индикатив аффирматива)

императив

I

Ирреалис (императив + негатив индикатива)

Схема 6

В языках холохоло и хоне семантический переход «косвенное наклонение > ирреалис» идет по одному-единственному пути, захватывая всю отрицательную зону. В итоге образуется система с единственной координатой — логической. Однако расширение функций показателей косвенного наклонения или зависимой предикации, в результате которого они начинают соотноситься со значением ирреалиса, может идти, как показано в работе, и более сложными путями.

Вообще распределение финальных суффиксов в парадигме крайне неустойчиво во всех языках банту, что, видимо, также создает благоприятную почву для их реинтерпретации. Из всех финальных суффиксов четко выделимое семантическое ядро (конъюнктив) есть только у суффикса -е. Но при этом оно допускает массу семантических расширений, различных в разных языках.

Этот пункт требует дополнительных обоснований — как правило, грамматикализация идет от семантических к синтаксическим употреблениям, а не наоборот, как мы предположили в данном случае. Однако бесспорные случаи инновации — а именно, перестроенные отрицательные парадигмы в сравнении с консервативными аффирмативными (заметим, что и в языках холохоло и хоне в аффирмативной части парадигмы сохранялось исходное семантическое противопоставление, и перестройка системы коснулась именно негативной части парадигмы) и инновацион-

ные системы в некоторых диалектах в сравнении с другими диалектами — всё это указывает на то, что развитие идет именно в сторону большей семантической мотивированности.

Грамматическая область инноваций в банту — прежде всего отрицательные парадигмы. Так, в нескольких из рассмотренных языков аф-фирмативные парадигмы сохраняют первоначальное противопоставление наклонений, в то время как отрицательные парадигмы демонстрируют принципиально иное использование финальных суффиксов или согласовательных префиксов, зачастую более семантически мотивированное.

Вообще, отрицательные парадигмы характеризуются значительной долей неустойчивости по сравнению с положительными: наиболее наглядным примером тому может служить предложенное в работе сопоставление различных диалектов одного и того же языка: в глагольных системах этих диалектов аффирмативная часть парадигмы устроена практически единообразно, отрицательная же сильно варьирует между диалектами. Это можно наблюдать и при сопоставлении отрицательной и положительной части парадигмы в ряде языков: противопоставление показателей в аффирмативной части парадигмы в этих языках отражает сходные синтаксические противопоставления, отрицательная же организована в соответствии с совершенно различными для каждого языка семантическими признаками.

Языки могут принципиально расходится в трактовке отрицательных ситуаций. Так, если считать, что финальные суффиксы маркируют статус ситуации по отношению к реальному миру, то в ряде языков отрицательным ситуациям приписывается особый статус, маркируемый специальной финалью -i. В других случаях, напротив, негативные ситуации маркируются по аналогии с ирреальными, при помощи суффикса -е, и в этом случае внутри отрицательной парадигмы часто возникает интригующее объединение или противопоставление форм.

Таким образом, во всяком случае в отношении языков банту мы можем сделать следующий вывод: в них категория реальности ситуации является инновацией, средством ее оформления чаще всего служат финальные суффиксы как подверженные наибольшей семантической реин-терпретации морфемы, сильно грамматикализованные и потому частично десемантизированные на предыдущей стадии языкового развития (эти

морфемы устойчиво присутствуют в большинстве, если не во всех языках банту, однако функции их существенно различаются), а областью развития данной инновации оказываются прежде всего отрицательные парадигмы как сравнительно неустойчивый фрагмент грамматики.

По теме диссертации имеются следующие публикации: Отрицательные формы глагола в языках Африки: морфология и семантика. // В.А. Виноградов, И. Н. Топорова (ред.). Основы африканского языкознания: Глагол. М.: Вост. литература, 2003

Седьмое доказательство реальности ирреалиса // Ю. А. Ланд ер и др. (ред.). Исследования по теории грамматики. Вып. 3. Ирреалис и ирреальность. М.: Гнозис 2004

Реалис / ирреалис: обусловленность грамматической категории. // Грамматические категории: иерархии, связи, взаимодействие. Материалы международной научной конференции (Санкт-Петербург, 22-24 сентября 2003 года)

О понятии «линейная глагольная система» // Грамматические категории: иерархии, связи, взаимодействие. Материалы международной научной конференции (Санкт-Петербург, 22-24 сентября 2003 года) (совместно с В. А. Плунгяном)

1-67

Напечатано с готового оригинал-макета

Идотеяьспо ООО "МАКС Пресс" Лицедеи» ИД N 00510 от 01.12.99 г. Подписано х печати 16.03.2004 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печл. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ 117. Теп. 939-3890,939-3891,928-1042. Тел./факс 939-3891. 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 2-Я учебный корпус, 627 к.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Урманчиева, Анна Юрьевна

Введение.

Раздел I. Категория реальности ситуации: ее место в ряду других глагольных категорий, семантика граммем и типы систем в языках мира

Современное состояние исследований и круг проблем, связанных с описанием категории реальности ситуации

1.1. К какой семантической зоне должна быть отнесена категория реального статуса?.

Типичные контексты употребления граммемы ирреалиса обзор по языкам).

Примеры дублирующего маркирования.

1.2. Семантика граммем реалиса и ирреалиса. Основные типы глагольных систем, включающих противопоставление реалиса / ирреалиса.

Раздел II. Категория реальности ситуации и отрицание II. 1. Распределение показателей реалиса / ирреалиса в отрицательных парадигмах.

Такелма.

Нунгггубуйу.

Киталинга.

77.2. Особенности употребления видовременных показателей в отрицательных парадигмах: ирреальный компонент в семантике граммем времени и вида.

Отрицание и глагольное время.

Отрицание и аспект.

Раздел III. Ирреальные значения и дискурс.

Сусу.

Значение формы на-i.

Значение формы на-а.

Выводы из разделов 1, 2 и 3.

Раздел IV. Категория реальности ситуации в языках Африки. Типы систем.

IV.1. Дьола.

VI. 1.1. Прономиналъные префиксы и ирреалис: типологический экскурс.

VI.2. Холохоло.

VI.3. Киталинга.

VI.4. Давида.

VI.5. Шона.

VI. 6. Хоне.

VI. 7. Сото (Сев. и Вост.).

VI. 8. Чичева.

VI.9 Фула.

VI. 10. Нгити.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Урманчиева, Анна Юрьевна

Данная работа посвящена исследованию глагольных форм, традиционно именуемых реальными и ирреальными. В языках, где грамматикализовано это противопоставление, каждая предикация снабжена одним из двух показателей, указывающих на статус описываемой ситуации по отношению к реальному миру. Показатель реалиса указывает на принадлежность ситуации к реальному миру, показатель ирреалиса относит ее к миру гипотетическому.

Противопоставление реальных и ирреальных форм можно проиллюстрировать примером из языка аутув. В этом языке противопоставление реальных и ирреальных форм выражается при помощи префиксации:

1) гот d-ozy-(ka-)m-e

3PL REAL-gO-(PERF-)PL-PAST 'Они ушли.'

2) гот w-cey-ka-me-re 3PL IRR-gO-PERF-PL-FUT Они уйдут.' [Elliott 2000]

В диссертации подробно анализируются семантические основания, лежащие в основе этой грамматической оппозиции, изучаются возможности их варьирования в различных языках. Особое внимание уделяется семантическому взаимодействию и взаимовлиянию этой категории и других глагольных граммем (времени, вида и полярности), которые обуславливают употребление показателей изучаемой грамматической категории. В работе затрагиваются проблемы генезиса данной грамматической категории - в частности, высказываются некоторые гипотезы относительно ее формирования в языках банту на базе категорий вида и наклонения.

Задачи данного исследования можно сформулировать следующим образом:

1. Определение места категории реальности ситуации в ряду других глагольных категорий.

2. Типологическое изучение распределения форм глагольной парадигмы между реальным и ирреальным классами и описание семантических мотивировок различных вариантов такого распределения.

3. Типологическое описание взаимодействия и взаимовлияния категории реальности ситуации и категорий времени, вида и полярности.

4. Типологическое описание дискурсивных функций показателей с ирреальной семантикой.

5. Типологическое описание возможных путей формирования данной грамматической категории.

6. Описание глагольных систем языков Тропической Африки (прежде всего — языков банту), в которых развилась категория реальности ситуации.

Актуальность настоящей работы обуславливается тем, что в настоящее время все больше возрастает интерес к проблеме эволюции грамматических категорий и проблеме их универсальной, типологически ориентированной классификации. С этой точки зрения исследование категории реальности ситуации и ее места в языках мира позволяет пролить свет на ряд моментов, связанных с указанными вопросами. Кроме того, в последние годы внимание лингвистов как отдельная проблема привлекает взаимодействие грамматических категорий. С этой точки зрения исследование указанной категории также весьма интересно, потому что, как показано в работе, она является весьма специфичной в этом отношении, занимая некотором смысле уникальное положение в ряду других глагольных категорий.

Научная новизна диссертации заключается в том, что для категории реальности ситуации описание такой степени подробности, суммирующее также накопленные на данный момент знания по данной теме, предлагается впервые. Кроме того, в работе впервые показано, что данная грамматическая категория присутствует в глагольных системах ряда африканских языков, что позволяет в несколько новом ракурсе взглянуть на семантические основания, положенные в основание этих глагольных систем.

К сожалению, рассматриваемая грамматическая категория не имеет сколько-нибудь удачного названия - ни русского, ни общепринятого англоязычного. В данной работе используется термин категория реальности ситуации. Это название предложено нами как русский эквивалент англоязычного термина «reality status», используемого в работе [Elliott 2000].

Надо сказать, что в русский научный обиход уже прочно вошли названия граммем этой грамматической категории — «ирреалис» и «реа-лис». Кроме того, в англоязычной литературе для наименования этой грамматической категории широко используется именно термин «irrealis». (Ср., например, названия следующих работ: J.Bybee. «Irrealis» as a Grammatical Category или A.Vidal, H.E. Mane lis Klein. Irrealis in Pilaga and Toba? Syntactic versus pragmatic coding, а также специального выпуска журнала Anthropological linguistics 1998 года «Symposium on Irrealis».) Однако, несмотря на то, что эта терминология уже стала привычной как в русско-, так и в англоязычной литературе, использование термина ирреалис в качестве названия грамматической категории представляется нецелесообразным. Дело даже не только в том, что не совсем корректно именовать грамматическую категорию по одной из ее граммем (ср. общие термины наклонение, вид, время, отличные от названий формирующих эти категории граммем). Существует и более веская причина: использование этой терминологии приводит к тому, что невольно затушевывается равноправное положение граммем реалиса и ир-реалиса, в результате чего в фокус внимания исследователей попадает единственная граммема - граммема ирреалиса. Следствием этого, в частности, является искаженное описание семантического противопоставления, грамматикализованного в оппозиции реальных и ирреальных форм. Поэтому мы предпочитаем пользоваться более громоздким, но и более корректным названием «категория реальности ситуации».

Термины реалис и ирреалис широко используются как в теоретической литературе, так и в грамматических описаниях конкретных языков -уже без малого столетие. Дженифер Элиот [Elliott 2000: 55] пишет, что термин этот впервые был употреблен Сепиром в грамматике языка южный пайуте, увидевшей свет в 1930 году, но написанной еще раньше, в 1917. Несмотря на достаточно долгое и активное использование понятий реалиса и ирреалиса в грамматических описаниях, исследователи демонстрируют редкостное единодушие в отношении того, какой именно круг значений описывается при помощи этих понятий. Значения из области реальности ситуации выделяются гораздо более однозначно, чем значения, связанные, скажем, с категориями времени или вида.

Что еще более удивительно, теоретики практически не критикуют употребление этих терминов составителями грамматик - как это неоднократно имело и имеет место в случае упомянутых в предыдущей фразе глагольных категорий. Как правило, исследователи нисколько не противоречат друг другу в своих взглядах на то, уместно ли описывать некоторую грамматическую оппозицию в конкретном языке именно как грамматикализацию противопоставления реальных и ирреальных ситуаций. Интерес теоретиков к данной грамматической категории в данный момент лежит в несколько иной плоскости: их занимает не столько поиск и обзор тех значений, которые составляют категорию реальности ситуации, сколько поиск наиболее адекватного определения семантического содержания этой категории.

Существует несколько альтернативных определений семантики категории реальности ситуации — явно декларируемых либо имплицитно подразумеваемых при работе с конкретным материалом. Однако грамматические описания составляются в значительной мере независимо от теоретических работ, несмотря на то, что они практически всегда включают обзор существующих теоретических концепций.

Поэтому надо признать, что теоретические споры о предпочтительности того или иного определения оппозиции «реалис / ирреалис» на сегодняшний день носят достаточно схоластический характер: с одной стороны, теоретики используют далеко не весь доступный фактический материал для подтверждения либо опровержения своих гипотез. С другой стороны, лингвисты, пишущие грамматики конкретных языков, не уделяют сколько-нибудь значительного внимания этой дискуссии, и продолжают успешно пользоваться понятиями «реалис» и «ирреалис», не определяя их точного значения. Вследствие этого, альтернативные определения семантики категории реальности ситуации не прошли проверки на прочность.

Таким образом, одной из задач данного исследования мы считаем преодоление этого разрыва и попытку верифицировать предложенные определения, сопоставляя их с данными различных языков.

Структура работы

Работа состоит из четырех разделов, обрамленных введением, заключением и дополненных приложениями.

Первый раздел работы озаглавлен «Категория реальности ситуации: ее место в ряду других глагольных категорий, семантика граммем и типы систем в языках мира». В этом разделе работы предлагаются ответы на два основных вопроса, касающихся теоретического описания категории реальности ситуации: отнесение категории реальности ситуации к определенной семантической зоне и семантика граммем реалиса и ирреалиса. В этом же разделе освещается история изучения категории реальности ситуации. Сопоставление мнений различных исследователей по двум выделенным вопросам обозначает проблемы, связанные с теоретическим описанием категории реальности ситуации. Данный раздел состоит из двух глав.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Выражение реальности/ирреальности ситуации в глагольных системах языков Африки"

Какие выводы можно сделать из материала данной главы?

Глагольные системы с категорией реальности ситуации, вероятно, являются инновацией для африканского континента, и их возникновение в разных языках объясняется независимым развитием. Об этом можно судить по нескольким признакам:

- Во-первых, данные системы являются достаточно редкими для африканского континента. В группе близкородственных языков такая система зачастую может быть обнаружена лишь в одном (иногда такие отличия проявляются даже на диалектном уровне - см. материал языков шона и сото).

- С другой стороны, ареально они достаточно разбросаны (см. карту в прил. 1), что заставляет на говорить о независимом развитии, а не о взаимном влиянии географически близких языков.

- В третьих, в рассмотренных языках представлены системы различной семантической организации - в разных языках оказываются важны различные семантические компоненты, которые могут участвовать в образовании семантической оппозиции, лежащей в основе формирования категории реальности ситуации. В частности, для языков Африканского континента достаточно характерным является редкое в языках других ареалов отделение неактуального, неподвластного изменениям прошедшего, являющегося безусловной данностью, и настоящего и будущего, представляющих подвластные изменению ситуации разворачивающейся действительности.

- В-четвертых, семантические противопоставления, лежащие в основе данных систем, имеют сильную прагматическую мотивацию; как было показано на материале предыдущего раздела, это характерно именно для инновационных систем. Отчетливее всего это проявляется при сопоставлении диалектов сото и шона, где в наибольшей степени перестроенные по сравнению с этимологически исходным состояние глагольные системы при распределении реалиса / ирреалиса в большей степени ориентируются на семантически содержательные понятия (например, актуальность), чем на формальные особенности (такие, как отрицание или синтаксическая подчиненность).

2] Один из путей возникновения этих систем в языках банту - се-мантизация исходных синтаксических противопоставлений, связанных с различием синтаксически независимых / зависимых форм (префиксы I класса в языках холохоло и чичева) либо прямого и косвенных наклонений (финальные суффиксы). Вообще распределение финальных суффиксов в парадигме - крайне неустойчиво во всех языках банту, что, видимо, также создает благоприятную почву для их реинтерпретации. Из всех финальных суффиксов четко выделимое семантическое ядро конъюнктив) есть только у суффикса -е. Но при этом оно допускает массу семантических расширений, различных в разных языках.

Этот пункт требует дополнительных обоснований - как правило, грамматикализация идет от семантических к синтаксическим употреблениям, а не наоборот, как мы предположили в данном случае. Однако бесспорные случаи инновации - а именно, отрицательные парадигмы в сравнении с консервативными аффирмативными и инновационные системы в диалекте Ма языка шона и северном диалекте сото в сравнении с другими диалектами этих языков - указывают на то, что развитие идет именно в сторону большей семантической мотивированности. з] Грамматическая область инноваций в банту — прежде всего отрицательные парадигмы. Так, в нескольких из рассмотренных языков аффирмативные парадигмы сохраняют первоначальное противопоставление наклонений, в то время как отрицательные парадигмы демонстрируют принципиально иное использование финальных суффиксов, зачастую более семантически мотивированное.

Вообще, отрицательные парадигмы характеризуются значительной долей неустойчивости по сравнению с положительными: наиболее наглядным примером тому может также служить сопоставление диалектов шона или диалектов сото, в которых аффирмативная часть парадигмы устроена практически единообразно, отрицательная же сильно варьирует между диалектами. Это можно наблюдать и при сопоставлении отрицательной и положительной части парадигмы в языках холохоло, киталинга и чичева: противопоставление показателей в аффирмативной части парадигмы в этих языках отражает сходные синтаксические противопоставления, отрицательная же организована в соответствии с совершенно различными для каждого языка семантическими признаками.

Языки могут принципиально расходится в трактовке отрицательных ситуаций. Так, если считать, что финальные суффиксы маркируют статус ситуации по отношению к реальному миру, то в ряде языков отрицательным ситуациям приписывается особый статус, маркируемый специальной финалью -/. В других случаях, напротив, негативные ситуации маркируются по аналогии с ирреальными, при помощи суффикса -е, и в этом случае внутри отрицательной парадигмы часто возникает интригующее объединение / противопоставление форм.

Таким образом, во всяком случае в отношении языков банту мы можем сделать следующий вывод: в них категория реальности ситуации является инновацией, средством ее оформления чаще всего служат финальные суффиксы как подверженные наибольшей семантической ре-интерпретации морфемы, сильно грамматикализованные и потому частично десемантизированные на предыдущей стадии языкового развития (эти морфемы устойчиво присутствуют в большинстве, если не во всех языках банту, однако функции их крайне различны), а областью развития данной инновации оказываются прежде всего отрицательные парадигмы как сравнительно неустойчивый фрагмент грамматики.

Заключение

Перечислим важнейшие результаты работы:

1 .Определено место категории реальности ситуации в ряду других глагольных категорий — показано, что она занимает особое положение гиперкатегории, показатели которой выбираются в зависимости от характеристик описываемой ситуации, выраженных показателями других категорий — времени, вида, модальности, отрицания.

2. Дано типологически ориентированное описание распределения форм глагольной парадигмы между реальным и ирреальным классами. Предложено описание семантического наполнения граммем реалиса и ирреалиса, соответствующего каждому выделенному варианту этого распределения. Выделены следующие основные типы глагольных систем, обладающих категорией реальности ситуации:

1) логически-ориентированные системы, в которых распределение показателей реалиса / ирреалиса скоррелировано с противопоставлением аффирматива и негатива.

2) коммуникативно-ориентированные системы, в которых распределение показателей реалиса / ирреалиса скоррелировано с распределением ситуаций на временной оси (реальное прошедшее и настоящее vs. гипотетическое будущее). Существует несколько подтипов коммуника-тивыно-ориентированных систем, в которых хабитуальное и отдаленное прошедшее выводятся из зоны реальности — или, наоборот, в нее включается определенное будущее.

3) системы, ориентирующиеся на сохранение / изменение status quo — в таких системах негативные корреляты ирреальных форм получают показатель реалиса. Логика таких систем заключается в том, что нереализованное намерение сохраняет неизменной текущую реальность — именно поэтому соответствующие формы (например, прохибитив

259 или отрицательная форма будущего времени) относятся к классу реальных.

3. Дано описание взаимодействия категории реальности ситуации и категорий времени, вида и полярности. Выявлена устойчивая корреляция между значениями ирреалиса, давнопрошедшего и имперфектива. Показано, что эта связь развивается на основе двух грамматических метафор — метафоры временной неактуальности (давнопрошедшее > ирреалис) и метафоры видовой неактуальности (имперфектив > ирреалис).

4. Исследованы дискурсивные функции показателей с ирреальной семантикой. Показано, что в дискурсе формы с ирреальными коннотациями (хортатив, условная форма, конъюнктив) устойчиво используются для описания второстепенных, менее значимых ситуаций.

5. Описаны некоторые из возможных путей формирования данной грамматической категории. Данный вопрос исследовался с нескольких точек зрения:

5.1. В поисках ответа на вопрос о том, какие граммемы времени и вида по своей семантике наиболее близки показателю ирреалиса, изучалось, какие аспектуально-темпоральные морфемы чаще всего употребляются в таком типично ирреальном контексте, как отрицательная пропозиция. Именно это, в частности, позволило описать корреляцию,«ирреалис — давнопрошедшее — имперфектив».

5.2. Исследовался процесс возникновения категории реальности ситуации в дискурсивном контексте. На материале языка аква показано, как как на первый взгляд разнородные употребления многозначной ас-пектуально-темпоральной морфемы (и дискурсивные, и пропозициональные) связываются в единую сеть общим семантическим признаком «ослабленная степень ассерции», характерным для показателя ирреалиса.

5. 3. Этот вопрос изучался также на материале языков банту, в которых связь показателей инновативной категории реальности ситуации с показателями других глагольных категорий остается еще совершенно прозрачной. Один из путей возникновения данной грамматической категории — семантизация исходных синтаксических противопоставлений. В качестве показателя ирреалиса начинает функционировать показатель релятивной формы либо конъюнктива.

6. Категория реальности ситуации впервые выделена в языках Тропической Африки. Показано, что для языков данногоареала категория реальности ситуации является безусловной инновацией, средством ее оформления чаще всего служат морфемы, исходно оформлявшие различные синтаксические функции предикации, а областью развития данной инновации являются отрицательные парадигмы.

Список научной литературыУрманчиева, Анна Юрьевна, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Аксенова И. С., Топорова И. Н. 1990. Введение в бантуистику. Имя. Глагол. Москва

2. Аксенова И. С., Топорова И. Н. 1994. Язык курия. Москва Аксенова И. С., Топорова И. Н. 1997. Сказки аква // Язык африканского фольклора. Африканская сказка (II). Москва

3. Аксенова И. С., Топорова И. Н. 2002. Грамматика языка аква. Москва: УРСС

4. Выдрин В. Ф. 1987. Язык лоома. Москва

5. Золотова Г. А. 1995. Глагольный вид с точки зрения текста // С. Кароляк (ред.). Семантика и структура славянского вида I. Krakow

6. Коваль А. И., Нялибули Б. А. 1997. Глагол фула в типологическом освещении. Москва.

7. Плунгян В. А. 2001. Антирезультатив: до и после результата // Исследования по теории грамматики. Вып. 1: Глагольные категории. Москва: Русские словари.

8. Хонг Тэк-Гю 2003. Русский глагольный вид сквозь призму теории речевых актов. Москва: Индрик

9. Aikhenvald A. Yu., Dixon R. M. W. 1998. Dependences between grammatical systems И Language 74.1

10. Bentley M., Kulemeka A. 2001. Chichewa // Languages of the World / Materials 345. Munchen: LINCOM EUROPA

11. Bybee J. 1998. 'Irrealis' as a Grammatical Category // Symposium on Irrealis. Anthropological Linguistics, vol. 40 № 2.

12. Bybee J., Dahl O. 1989. The creation of tense and aspect systems in the languages of the world // Studies in Language 13

13. Bybee J., Fleischman S. (eds) 1995. Modality in Grammar and Discourse. Amsterdam: Benjamins

14. Bybee J. L., Pagliuca W. 1987. The Evolution of Future Meaning // A. G. Ramat et al. (eds.). Papers from the 7th International Conference on Historical Linguistics. Amsterdam: Benjamins

15. Bybee J. L., Perkins R., Pagliuca W. 1994. The Evolution of Grammar: Tense, Aspect and Modality in the Languages of the World. Chicago: University of Chicago Press

16. Callaghan C. A. 1998. Lake Miwok Irrealis // Symposium on Irrealis. Anthropological Linguistics. Vol. 40 № 2

17. Contini-Morava E. 1989. Discourse Pragmatics and Semantic Categorization. The Case of Negation and Tense-Aspect with Special

18. Reference to Swahili. I I P. Hopper, S. Thompson (eds.) Discourse Perspectives on Grammar, 1.

19. Contini-Morava E. 1991. Negation, probability and temporal boundeness: discourse functions of negative tenses in Swahili narrative. // J. Gvozdanovic, T. A. J. M. Janssen, O. Dahl (eds.) The function of tense in texts. Amsterdam: Benjamins

20. Coupez A. 1955. Esquisse de la langue holoholo. Tervuren Dahl 6. 1980. Rewiew of Thelin, Nils B. Towards a theory of aspect, tense, and actionality in Slavic I I Studies in Language 4.1

21. Dahl O. 1984. Temporal distance: remoteness distinctions in tense-aspect systems // B. Butterworth et al. (eds.), Explanations of language universals. The Hague: Mouton

22. Elliott J. R. 2000. Realis and irrealis: Forms and concepts of the gramma-ticalisation of reality // Linguistic Typology 4

23. Fleischman S. 1989. Temporal distance: a basic linguistic metaphor I I Studies in Language 13 (1), 1—50

24. Fleischman S. 1995. Imperfective and irrealis // J. Bybee, S. Fleischman (eds.). Modality in Grammar and Discourse. Amsterdam: Benjamins, 519— 551

25. Foley W. A. 1986. The Papuan Languages of New Guinea. Cambridge Foley W. A. 1991. The Yimas Language of New Guinea. Stanford Foley W. A., Van Valin R. D. 1984. Functional syntax and universal grammar. Cambridge

26. Fortune G. 1955. An analytical Grammar of Shona. Oxford: Oxford University Press

27. Gilliard L. 1928. Grammaire synthetique de Lontomba. Bruxelles Givon T. 1982. Evidentially and epistemic space // Studies in Language6.1

28. Givon Т. 1984. Syntax: A Functional-Typological Introduction. Vol. I. Amsterdam: Benjamins

29. Givon T. 1989. Mind, Code and Context: Essays in Pragmatics. Hillsdale, NJ: Erlbaum

30. Hopper P. J. 1981. Aspect and Foregrounding in Discourse // T. Givon (ed.) Discourse and Syntax (= Syntax and Semantics, 12). New York: Academic Press

31. James D. 1982. Past tense and the hypothetical: a cross-linguistic study // Studies in Language 6 (3), 375—403

32. Kinkade M.D.I998. Is Irrealis a Grammatical Category in Upper Chehalis? // Symposium on Irrealis. Anthropological Linguistics. Vol. 40 № 2

33. Mithun M. 1995. On the relativity of Irreality // J. Bybee, S. Fleischman (eds). Modality in Grammar and Discourse. Amsterdam: Benjamins

34. Mithun M. 1999. The Languages of Native North America. Cambridge: Cambridge University Press.

35. Palmer F. R. 1986i/200l2- Mood and modality. Cambridge: Cambridge University Press

36. Plungian V. A. 1999. A typology of phasal meanings. In: W. Abraham & L. Kulikov (eds). Tense-aspect, transitivity and causativity: Essays in honour of Vladimir Nedjalkov. Amsterdam: Benjamins

37. Roberts J. R. 1990. Modality in Amele and other Papuan languages. // Linguistics, 26

38. Roberts J. R. 1992. The category 'irrealis' in Papuan Medial Verbs I I Symposium on Mood and Modality, UNM, Albuquerque, May 1992 (ms)

39. Roulon P. 1995. Le gbaya // R. Boyd (ed.). Le systeme verbal dans le langues oubangiennes II LINCOM Studies in African Linguistics 07. Munchen: LINCOM EUROPA

40. Sapir J. D. 1965. A Grammar of Diola-Fogny. Cambridge Taylor Ch. 1985. Nkore-Kiga I I Croom Helm Descriptive Grammars. London: Croom Helm

41. Thelin N. B. 1978. Towards a theory of aspect, tense, and actionality in Slavic. Acta Universitatis Upsaliensis. Studia Slavica Upsaliensia 18. Uppsalavan der Auwera J., Plungian V. A. 1998. Modality's semantic map. Linguistic Typology 2

42. Vidal A., Manelis Klein H. E. 1998 Irrealis in Pilaga and Toba? Syntactic versus pragmatic coding. // Symposium on Irrealis. Anthropological Linguistics, vol. 40 № 2.

43. Weinrich H. 1964 / 1973. Tempus: besprochene und erzahlte Welt. Stuttgart: Kohlhammer

44. Whiteley W. H.1966. A study of Yao sentences. Oxford: Oxford University Press

45. Ziervogel, D. 1954. The Eastern Sotho. Pretoria

46. Карта 1. Упоминаемые в работе языки Африки

47. Карта 2. Рассматриваемые в работе \африканские языки, в которых обнаружена ) категория реальности ситуации