автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Высказывания о ситуациях запрета

Полный текст автореферата диссертации по теме "Высказывания о ситуациях запрета"

На правахрукописи

АСТАПЕНКО Елена Владимировна

ВЫСКАЗЫВАНИЯ О СИТУАЦИЯХ ЗАПРЕТА (как феномен английского языка и как феномен американской культуры)

10.02.04 — германские языки

Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Тверь 2004

Работа выполнена на кафедре общего и классического языкознания Тверского государственного университета.

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ Иван Павлович Сусов.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Светлана Григорьевна Тер-Минасовя; кандидат филологических наук, доцент Рахиль Яновна Шапиро.

Ведущая организация

Орловский государственный университет.

Защита состоится

на заседании диссертационного совета'К 212.263.06 при Тверском государственном университете по адресу: 170002, Тверь, проспект Чайковского, 70, к. 47.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета (ул. Володарского, 44).

Отзывы можно направлять по адресу: 170000, Тверь, ул. Желябова, 33, Тверской государственный университет, учёному секретарю.

Автореферат разослан «¿_у>

2004 г.

MM- *****

4542.2.

Реферируемая диссертация посвящена многоаспектному анализу высказывании на английском языке, посредством которых в вербальной форме совершаются вербальные иллокутивные акты запрещения (прохибитивные акты) и репрезентируются типичные для многих (если не для всех) культур прагмасоциальные ситуации запрета (прохибитивные ситуации).

Запреты занимают важное место в любой культуре, и языки обычно обладают развёрнутыми системами средств для выражения прохибитивных значений. Однако знакомство с научной литературой показывает, что нет общего, сводного представления всех способов кодирования запрещения в английском языке (и не только в английском).

Наиболее часто имеет место грамматический подход. Так, в рамках функциональной грамматики (Бондарко 1990) значение запрета может квалифицироваться как модальное. В работах B.C. Храковского прохиби-тивные высказывания рассматриваются как один из видов повелительных предложений, а именно как отрицательно-императивные (запретительные, прохибитивные), которые представляют собой семантико-синтаксические дериваты утвердительных побудительных предложений. Деривация осуществляется с помощью оператора отрицания — частицы не (Храковский 1990; Храковский, Володин 1986).

Императивные отрицательные конструкции с прохибитивным значением исследуются с функционально-грамматических позиций на материале английского языка (Аринштейн 1988; Аринштейн 1990), на материале немецкого языка (Гехтляр 1988; Малинович 1988), на материале языка африкаанс (Яковлев 1988). Включение прохибитивов в более широкий контекст побудительных высказываний имеет место во многих работах других исследователей (Абрамов 1988; Беляева 1988а; Беляева 19886; Нехорошкова 1988). Однако у большинства представителей функционально-грамматического направления материал в основном ограничивается только конструкциями «не + императив» и «не + инфинитив». При этом почти не затрагивается перформативная, т.е. не констативная, природа высказываний таких типов. Вместе с тем не анализируются неимперативные конструкции, посредством которых описываются онтологические ситуации запрета, положения дел во внеязыковой сфере, создаваемые в итоге использования речевых актов запрещения. Эти языковеды не прибегают к методу семантико-синтаксического представления, к выявлению пропозициональных (ролевых) структур и их соотнесению с синтаксическими (позиционными) структурами. А такой подход как раз способствует осуществлению анализа прохибитивных конструкций как языковых моделей онтологических ситуаций запрета. Не исследуются и ключевые предикатные слова, выражающие концепт 'запрещение' и представляющие собой структурно-семантическое ядро прохибитивных конструкций.

Правда, уже в русле грамматического подхода В.М. Аринштейн строит свои рассуждения на стыке теории императива как компонента теории функциональной грамматики и теории ргчгпщ пгшд (Аупмнпгйи ilQftfl) То

же наблюдается и в ряде других работ (Е.А. Шмелева 1988; Е.А. Шмелева 1990; Т.В. Шмелёва 1990; Откупщикова 1990). И их позиция заслуживает поддержки.

Речеактовый подход, по своему существу подход деятельностный, динамический, лингвопрагматический, открывает более широкие перспективы для трактовки высказываний запрещения. Основы такого подхода, опираясь на идеи Людвига Витгенштейна (Витгенштейн 1985), заложили представители лингвистической философии (философии «обыденного языка») Джон Л. Остин (Остин 1986) и Джон Р. Сёрл (Серль 1986а; Серль 19866; Серль 1986в; Серль, Вандервекен 1986; Searle 1980; см. также работы других зарубежных авторов: Sadock 1974; Leist 1975; Ehrich & Saile 1975; Wunderlich 1975; Wunderlich 1976; Lyons 1979; Utaker 1979; Mötsch 1980; Leech 1986; Bierwisch 1980; Pasch 1982; van Dijk & Kintsch 1983; Viehweger 1983; Levinson 1985: ch. 5; Parret 1987; Бенвенист 1974; Грайс 1985; Гордон, Лакофф 1985; Конрад 1985; Аллен, Перро 1986; Стросон 1986; Франк 1986; Кларк, Карлсон 1986; Дэйвисон 1986: ван Дейк 1989; Вандервекен 1990).

Заметный вклад в разработку теории речевых актов и ряда связанных с нею проблем внесли представители Калининской / Тверской школы лингвистической семантики и прагматики, возглавляемой профессором И.П. Сусо-вым (Сусов 1980; Сусов 1984; Сусов 1985; Сусов 1986; Сусов 1987; Сусов 1988; Сусов 1989; Сусов 2003; Романов 1982; Романов 1984; Герасимова 1985; Сухих 1983; Сухих 1988а; Сухих 19886; Комина 1983; Комина 1984; Рыжова 1984; Клюканов 1987; Кънева 1999; Белецкая 1999; Аристов, Сусов 1999; Аристов 2001). Заслуживают внимания работы В.В. Богданова и его учеников (Богданов 1983; Богданов 1984; Богданов 1985; Богданов 1988; Богданов 1990; Богданов 1996; Богданов 1998) и работы Г.Г. Почепцова, его сыновей и учеников (Г.Г. Почепцов 1980; Г.Г. Почепцов 1981; Г.Г. Почепцов 1985; Г.Г. Почепцов 1997; Г.Г. Почепцов мл. 1978; Г.Г. Почепцов мл. 1980; О.Г. Почепцов 1986; О.Г. Почепцов 1985; О.Г. Почепцов 1986; О.Г. Почепцов 1987; Гладуш 1986; Зернецкий 1987), многих других отечественных исследователей (Падучева 1982; Павилёнис 1983; Павилёнис 1986; Арутюнова, Падучева 1985; Арутюнова 1986; Арутюнова 1988; Арутюнова 1998а; Арутюнова 19986; Арутюнова 1998в; Кобозева 1986; Кобозева 2003; Демьянков 1986; Беляева 1988; Богушевич 1988; Bogushevich, Vetoshkina 1990; Апресян 1996; Чупина 1997; Никитин 1997; Красина 1999; Поспелова 2001; Львов 2002).

Представители деятельностного подхода трактуют речевые (или языковые, коммуникативные) акты не просто как высказывания (локуции), но и как целенаправленные действия, совершаемые неким Говорящим (Пишущим) с неким коммуникативным намерением (интенцией, иллокуцией), чтобы оказать воздействие на некоего Слушателя (Читающего) в некое Время и в некоем Месте. Особое внимание уделяется высказываниям, которые в развёрнутой (эксплицитной, канонической) форме имеют в вершине перформативный глагол, стоящий в 1 л. ед. ч. наст. вр. действ, залога. Примерами могут служить высказывания типа рус. Я запрещаю тебе

разговаривать с матерью в таком тоне; англ. I forbid you to call me late at night 'Я запрещаю вам звонить мне поздно ночью'. Исследуются и способы неполной реализации канонической формулы и построения свёрнутых (имплицитных) перформативных высказываний.

То, что вербальные запрещения представляют собой речевые акты, рассматриваемые в качестве носителей определённой иллокутивной силы, т.е. авторского намерения выразить что-то в своём высказывании, могут трактоваться как перформативные высказывания, т.е. высказывания, производимые говорящим или пишущим и приравниваемые к действиям, в общем-то не вызывает сомнения. Тем не менее у Джона Остина и Джона Сёрла речевым актам запрета почти не уделено внимания.

Так, Дж. Остин, выделяя с опорой на различия между классами перформативных глаголов 5 типов иллокутивных актов — вердиктивы, экзерситивы, комиссивы, бехабитивы и экспозитивы (Остин 1986: 119), относит, как можно полагать, акты запрещения к экзерситивам, которые представляют собой принятие решения или пропаганду в пользу или против какого-либо образа действия. Экзерситив он характеризует как проявление влияния или осуществление власти (Остин 1986: 128). В списке соответствующих перформативных глаголов называется только veto 'запрещать, накладывать вето' (Остин 1986: 122—123). К конкретной характеристике прохибитивов он не обращается.

В теории речевых актов уделяется достаточно серьёзное внимание словам, обладающим своего рода иллокутивной силой. В формировании актов запрещения словам — носителям запрещающей силы должна быть отведена важнейшая роль. Но пока в этом направлении при описании прохибитивных актов делаются лишь первые шаги. К немногим исключениям относится статья А. Вежбицкой «Речевые акты», в которой автор, используя разрабатываемый ею метод толкования с опорой на семантические примитивы (Вежбицка 1983; Вежбицкая 1997; Вежбицкая 1999; Вежбицкая, 2001а; Вежбицкая 20016), следующим образом интерпретирует запреты, сопоставляя их с приказами и позволениями: запрет есть отрицаемый приказ, а позволение — отрицательный запрет (Вежбицка 1985:263—264).

Сам подход, реализуемый в этой статье А. Вежбицкой и особенно в её более поздних работах, может быть охарактеризован как концептуальный. Этот весьма перспективный подход выступает как лексицентрический, причём раскрытие смысла ключевых слов осуществляется с помощью метода их концептуального анализа и предполагает обращение к сопоставлению материала самых разных языков как носителей разных этносоциокультур. Сама А. Вежбицкая использует в интерпретации высказываний запрета разработанный ею концептуальный аппарат естественного семантического метаязыка и сформулированные на этом метаязыке когнитивные и культурные сценарии (Вежбицкая 2001а; Вежбицкая 20016). Её единомышленники наглядно показывают, что опираясь на этот метод, можно построить, например, русскую языковую модель мира (Шмелев 2001а; Шмелев 20016; Шмелев 2002).

Таким образом, в самое последнее время формируется социоэтнопрагматический подход, в русле которого могут быть получены новые знания о способах кодирования ситуаций запрета в разных языках и культурах. Однако работы А. Вежбицкой и её единомышленников замыкаются на лексическом материале и не затрагивают синтаксико-семан-тического аспекта прохибитивных высказывании.

Проблемная ситуация, к которой обращается автор данной диссертации, заключается в том, что целостного представления о директивных актах запрета и тем более о создаваемых ими прохибитивных ситуациях в англистике и в общей лингвистике ещё нет. Отсюда напрашивается вывод о необходимости синтеза того, что дают концептуальный лексицентрический анализ с его вниманием к ключевым прохибитивным словам, речеактовый и синтаксико-семантический анализ структуры прохибитивных высказываний перформативного и репрезентативного характера, социопрагматичесие характеристики функционирования высказываний запрета. Это обстоятельство как раз и обусловливает актуальность выбора темы данной диссертации.

Главная цель исследования, результаты которого излагаются в этой диссертации, состоит в том, чтобы дать многоаспектный анализ способов описания средствами английского языка разнотипных ситуаций запрета, с которыми имеют дело носители американской культуры, и ведущих к созданию таких ситуаций речевых (вербальных) актов запрещения. Предполагается решить, в частности, такую задачу, как выявление особенностей функционирования высказываний запрета в разных социоэтнокультурных условиях. Однако при этом в задачи исследования не входит систематическое сопоставление высказываний запрета в русской и американской культурах.

Исходную идейную базу образуют положения теории речевых актов, пропозициональной семантики предложения, когнитивной лингвистики и контрастивной этносоциопрагматики. Именно такой комплексный подход позволяет подвергнуть рассмотрению не только строение языковых высказываний запрета, но и их отношение к тому, что именно подвергается запрету, кто и кому это запрещает, в какой этносоциальной среде налагается запрет. Данная работа выполнена в русле теоретических позиций Тверской школы лингвистической семантики и прагматики, возглавляемой профессором И.П. Сусовым.

Корпус эмпирического материала формировался в процессе выборки иллюстраций из текстов различных жанров (включая электронные версии англоязычных газет), наблюдений за формами объявления о запретах в различных местах (учреждения, магазины, места отдыха и т.д.), просмотра многочисленных одноязычных и переводных словарей (в том числе большого количества онлайновых словарей и тезаурусов английского языка), бесед с носителями русского и английского языков. Данные из словарей приводятся, как правило, без их орфографической, грамматической и стилистической правки.

В работе над эмпирическим материалом использовались разнообразные исследовательские методы. Это реализуемые в рамках гипотетико-дедукти-

вного подхода концептуальный анализ ключевых (прототипических) слов, компонентный анализ их значений, сопоставление дистрибуций разных семантических вариантов, пропозициональное представление структуры высказываний, выявление взаимосвязи семантических и позиционных ролей актантов, построение моделей управления, соотнесение активных и пассивных диатез, проверка способности тех или иных конструкций использоваться в перформативной функции, инвентаризация структурных моделей прохи-битивных высказываний, построение сценария ситуаций запрета.

В исследовании языковых средств анализу подвергаются как лексические предикатные знаки, выражающие концепт 'запрещение', так и образуемые ими синтаксические конструкции, описывающие ситуации запрета.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Средства языкового кодирования информации о ситуациях запрета образуют систему, внутри которой выделяются две подсистемы:

а) конструкции с прохибитивными глаголами to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit, которые непосредственно именуют действие запрещения и содержат в своих семантических структурах имплицитный оператор отрицания, и

б) конструкции различного рода, объединяемые наличием эксплицитного оператора отрицания.

2. Глаголы to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit вместе со своими субстантивными и адъективными дериватами представляют собой ключевые (заглавные) слова, обеспечивающие прямое кодирование концепта 'запрещение*. Другие языковые средства по отношению к ним вторичны.

3. Между собственно прохибитивными и превентивными значениями глаголов to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit проходит очень нелегко ощущаемая граница, причём в английском языке сфера превентивных значений представлена довольно большим числом вариантов.

4. Лингвоцентрический подход не препятствует обращению к этно-социокультурным факторам, определяющим характер прохибитивных ситуаций. Но для лингвиста наиболее важной целью является исследование, во-первых, инвентаря ключевых слов и стоящих за ними концептов и, во-вторых, набора моделей построения высказываний запрещения и описания ситуаций запрета.

Эти положения в их совокупности характеризуются своей новизной. Они представляют собой личный вклад диссертанта в исследование проблемы речевых прохибитивных актов.

Их теоретическая значимость неоспорима, так как открываются новые возможности анализа различных типов и видов речевых актов, развития семантики высказывания, контрастивной этносоциопрагматики.

Эти положения имеют определённую практическую ценность для практики преподавания в университетской аудитории курсов английского языка, теории и практики перевода, общего языкознания, наполнения курса теории межкультурной коммуникации новым эмпирическим материалом.

Диссертация состоит из двух основных структурных частей. Первая глава носит название «Способы кодирования запрета в английском языке». Вторая глава именуется «Функционирование высказываний запрета а американской лингвокулыуре».

Опубликовано 4 статьи по теме диссертации (общим объёмом 3,9 пл.). Основные её результаты апробировались в 6 докладах на научных конференциях, на заседаниях кафедры общего и классического языкознания и кафедры иностранных языков гуманитарных факультетов, на аспирантских семинарах кафедры общего и классического языкознания Тверского государственного университета.

Список использованных словарей содержит 24 наименования. В список использованной литературы включено 173 наименования.

Объём диссертации — 147 страниц.

Основное содержание работы

В первой главе содержатся разделы: Ситуации запрета и способы их номинации. Английские ключевые глаголы, кодирующие концепт 'запрещение': to forbid, to prohibit, to interdict, to inhibit. Грамматическая структура предложений с прохибитивными глаголами. Роль субстантивных и адъективных дериватов от прохибитивных глаголов. Прохибитивные конструкции с эксплицитным оператором 'отрицание'.

В начале вводится понятие онтологической ситуации запрета как того положения дел во внеязыковой сфере, когда кто-то (X), обладающий возможностью и правом отдавать приказы, воспрепятствовал или не позволяет кому-то (Y) совершать какое-то предосудительное или нежелательное действие (Z): Не (X) distinctly forbids the defendants (Y) to accept any more of their drafts (Z). (Ellenbourough); A parent (X) forbids his child (Y) to be out late at night (Z); he (X) prohibits his intercourse with the profane and vicious (Z). Запрещающей силой обладают не только отдельные лица, но и органы власти, законодательные акты, этнические и религиозные установления: The law forbids the sale ofcigarettes to people under the age of 16; Islam does not forbid registration married women — imam. (Africa News Service); Their [the Turks'] religion forbids them every sort of painting. (Newman)

Ситуации запрета описываются языковыми средствами либо сентенциального формата (предложениями и сочетаниями предложений), либо лексемами, выражающими прохибитивные значения (прежде всего глаголами), либо именными группами с дериватами от прохибитивных глаголов. Наиболее полно речевые акты запрещения воплощаются в предложениях. То же относится и к описанию ситуаций запрета.

Ключевыми словами в языковом кодировании сообщений о создании или наличии таких ситуаций могут быть признаны английские глаголы to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit, прямо выражающие концепт 'запрещение' и содержащие в своей семантической структуре имплицитный оператор отрицания (Neg). Эти глаголы, называя действия запрещения,

служат в их финитных формах структурно-семантическими центрами таких директивных и репрезентативных / констативных высказываний, как I forbid you to call me late at night; God prohibited Adam from eating of the fruit of a certain tree.

Онтологическая ситуация запрета не элементарна. Она состоит из двух (или даже трёх) последовательных событий: Фаза 1. Во временной период to некто (Y) совершает некое действие (Z): The patient (Y) smokes (Z). Фаза 2. В следующий период ti некто другой (X) требует от Y-ка прекратить это действие: The doctor (X) forbids the patient (Y) to smoke (Z). Фаза 3. Ожидается, что в период Y не будет совершать действия Z: The patient (Y) does not smoke (Z).

В семантической структуре предложения The doctor forbids the patient to smoke / smoking начальное событие The patient smokes находит фиксацию в пропозиции, которая включается в матричную пропозицию, что приводит к образованию сложной пропозициональной структуры:

Propcomplete (РгОрпищ* 'the doctor forbids the patient...' (PrOPanbedded 'the patient smokes')).

B иной записи:

Pred •forbid' (Ag 'doctor'9 Pat 'рапепГ, Act 'smoke' (Ag 'paiient't Act fsmoke ')•

Включённая пропозиция воспринимается Слушающим или Читающим как пресуппозиция. Эта пресуппозиция как раз и есть то знание Говорящего (или Пишущего), которое, по Дж. Сёрлу, образует содержание предварительного условия успешности речевого акта (Серль 1986а: 163— 165; Падучева 1982). Между Запрещающим лицом и Адресатом Запрещения имеет место каузативное отношение. Запретитель в силу своего волеизъявления побуждающе воздействует своим высказыванием на Адресата, играет роль Каузатора несовершения Слушающим предполагаемого действия.

Ситуация запрета может быть описана как активными, так и пассивными конструкциями. Разные способы хорошо иллюстрируются посредством моделей управления (Мельчук 1974) или диатез (Холодович 1979; Гайнулли-на 2002), позволяющими показать соотношение элементов синтаксической, или позиционной, структуры (Субъект — Sub, Объекты — Ob) и элементов ролевой, или актантной, структуры (Запретитель — X, Адресат запрещения — Y, Запрещаемое действие — Z). Ср. активную и две пассивные диатезы: The doctor (X / Sub) forbids the patient (Y / Ob) smoking / to smoke (Z / Ob) — The patient (Y / Sub) is forbidden smoking / to smoke (Z / Ob) by the doctor (X / Ob) — Smoking / to smoke (Z / Sub) is forbidden to the patient (Y / Ob) by the doctor Pi /Ob).

Для описания ситуаций запрета широко используются субстантивные и адъективные дериваты от прохибитивных глаголов. К глаголу forbid примыкают прямые или опосредованные дериваты: существительные forbid-der 'запретитель' и forbiddance 'запрет, запрещение', омонимичное причастию прош. вр. прилагательное forbidden 'запрещённый; запретный' и омонимичное причастию наст. вр. прилагательное forbidding

'отталкивающий; угрожающий', наречие forbiddingly 'отталкивающе; угрожающе'. К глагольной лексеме to prohibit тяготеют её дериваты: существительные prohibition 'запрещение; запрет', prohibiter 'запретитель', prohibitionist 'сторонник запрещения торговли спиртными напитками'; прилагательные prohibited 'запрещённый', prohibitive 'запретительный' и prohibitory 'запретительный; запрещающий'. Дериватами от лексемы to interdict являются существительные interdict 'запрет; отлучение от церкви', interdiction 'запрещение; отлучение от церкви' и прилагательные interdictory 'запретительный', interdictive 'запретительный'. В число дериватов от лексемы to inhibit входят существительные inhibition и inhibitatation 'запрещение; запрет, сдерживание', inhibitor 'замедлитель химической реакции', прилагательные inhibited 'замкнутый; заторможенный', inhibitive и inhibibitory 'запрещающий;

В предыдущих разделах в центре внимания были лексические знаки, непосредственно выражающие концепт 'запрещение'. В значениях таких знаков содержится семантический комплекс CausCommand Neg P, составляющие которого, во-первых, соотносимы с речевым актом приказа или распоряжения, а во-вторых, связывают этот приказ с недопущением какого-то действия. Запрещение — это приказ «с обратным знаком». При этом в предложениях с прохибитивными глаголами to forbid, to prohibit и др. семантический компонент Neg, служащий оператором отрицания, отстаётся скрытым, явно не выраженным, имплицитным (Сусов 1973; Кислякова 1981). Но в английском языке, как и во многих других (русском, немецком, французском и т.д.), имеется большой ряд разнообразных конструктивных способов выразить запрещение иначе, не употребляя прохибитивных глаголов. При всём различии этих способов их объединяет обязательное наличие в предложениях запрета эксплицитного оператора 'отрицание (Neg)'. Манифестируется этот оператор разными знаками (not, no, nobody, nothing, neither, neither ... nor...).

По своей семантико-синтаксической (ролевой и позиционной) организации к уже описанным предложениям с прохибитивными глаголами наиболее близки предложения с антонимичными им пермиссивными глаголами (to permit, to allow и др.). Но если конструкции с прохибитивными глаголами содержат в смысловой структуре комплекс CausCommand Neg P 'каузи-ровать, отдавая приказ, несовершение действия', то в отрицательных конструкциях с пермиссивными глаголами содержится комплекс Caus NegPermit Р 'каузировать несовершение действия, отказывая в разрешении'. Ср.: Я приказываю не Р = Я запрещаю P. I command against P = I forbid / prohibit P. Яне запрещаю Р= Яразрешаю Р. I don't forbid P = I allow / permit P.

Вероятно, отказ от позволения, разрешение в сочетании с не I not, no обладает достаточной иллокутивной (в данном случае запрещающей) силой и вполне категорично. Ср.: Я не разрешаю Р = ?Яразрешаю не Р = Я запрещаю P. I don't allowed P = I allow no P = I forbid P. Я не разрешаю тебе курить - Язапрещаю тебе курить. I don't allow you to smoke = I forbid you to smoke.

См. предложения: I don't permit you to leave the room О I forbid you to leave the room. I don't allow you to smoke here О I forbid you to smoke here. I allow no discussions ОI prohibit any discussions.

Антонимические отношения 'прохибитивность — пермиссивность' связывают не только глаголы, но и дериваты от них. Ср.: to forbid, prohibit — to allow, permit, countenance, let; forbiddance, prohibition — allowance, permission; forbidden, prohibited — allowed, permitted.

Предложения с пермиссивными глаголами в сочетании с отрицанием могут строиться и как перформативные высказывания, и как высказывания констативные / репрезентативные. Набор диатез (одна активная и две пассивные) идентичен набору диатез для предложений с прохибитивными глаголами. Ср.: The doctor (X / Sub) doesn't allow the patient (Y) smoking (Z) — The patient (Y / Sub) isn't allowed smoking (Z) (by the doctor (X)) — Smoking (Z / Sub) isn't allowed to the patient (by the doctor).

Оператор отрицания обладает значительной иллокутивной силой. В высказываниях может быть опущен даже глагол, но он не исчезает бесследно, а оставляет в базисной части высказывания отрицание не, так что с его помощью функция ликвидатива (Liqu Р = Caus Neg P) всё-таки реализуется. Запрещаемое же действие называется либо императивной формой глагола, либо герундием, либо отглагольным именем действия. Такие высказывания представляют собой свёрнутые (имплицитные) перфор-мативы и всегда обладают запрещающей силой.

Особенно распространены (как и в очень многих языка мира) императивные конструкции с отрицанием (Храковский 1990; Абрамов 1988; Аринштейн 1988; Беляева 1988; Нехорошкова 1988; Е.А. Шмелёва 1988; Т.В. Шмелёва 1988; Яковлев 1988): Don't smoke here (Z). Такой же перформативный эффект имеют высказывания с отрицательной формой глагола must: You (Y) must not smoke here (Z) и с глаголом shall в сочетании с оператором отрицания: No title of nobility shall be granted by the United States (Z); and no person (Y) holding any office of profit or trust under them, shall, without the consent of the Congress, accept of any present, emolument, office, or title, of any kind whatever, from any king, prince, or foreign state (Z). (Конституция США, статья 1)

Часто достаточно назвать только Запрещаемое действие или положение дел в сочетании с оператором отрицания: No smoking. No hunting. No more trifling! No access. No enter.

Вторая глава содержит разделы: Запрещение как языковой и этно-социопрагматический феномен. Замечания об американском социуме. Конституционные запреты как средства защиты основ государственного строя. Запретительная деятельность на федеральном уровне. Запрещения в штатах, округах и городах (локальные законы).

При этносоциопрагматическом подходе важен учёт не только участников онтологической ситуации запрета, но и их социального статуса, наличия у Запретителей права накладывать санкции на нарушителей запрета, круга и характера запрещаемых действий, глобального или локального характера

запрета и т.д., а также особенностей социума, в котором функционируют высказывания запрета.

Так, американский социум весьма неоднороден в этническом и расовом, а также в языковом отношении. Американцы — это самоназвание большей части населения США, объединяемой, однако, в отличие от англичан и русских, отнюдь не чувством этнической идентификации; американцы знают об отсутствии у них общих генетических корней. До европейской колонизации, т.е. до Открытия Колумба, американский континент заселяли индейские племена (америнды), говорившие более чем на 3000 языков, многие из которых ещё недостаточно изучены и расклассифицированы. Немало языков уже вымерло. В Северной Америке (на территории нынешних США, Канады и частично Мексики) обитали индейцы, которые говорили более чем на 440 языках. Ядро американского народа составили переселявшиеся в течение 17—18 вв. на эту территорию, которая была тогда английской колонией, выходцы из Европы (прежде всего англичане, а также шотландцы, голландцы, немцы, ирландцы и др.). Около 1700 г. здесь насчитывалось до 250 тысяч англичан. В течение двух веков из Африки было ввезено много негров-рабов. В итоге ко времени провозглашения независимости Соединённых Штатов Америки в 1776 г. европейцы, индейцы и афроамериканцы выступали к началу 19 в. как три основные расовые группы, изолированные друг от друга, и безраздельное господство принадлежало европейцам. В конце 19 в. сюда прибыло много новых не только англичан, но и немцев, ирландцев, среди иммигрантов появляются итальянцы, выходцы из Австро-Венгрии, России, других стран Южной и Восточной Европы. В 20 в. население США пополняется иммигрантами из Канады, Мексики и других стран Латинской Америки, из стран Юго-Восточной Азии. В состав США была включена Аляска, где компактно проживают эскимосы, а недавно были включены Гавайи с преобладанием японцев и филиппинцев. Происходило и происходит постепенное, очень медленное смешение разных этнических групп, принимавших в качестве обязательного средства общения (пусть ещё не в несовершенном владении) английский язык (в его американском варианте), и в той или иной степени включавшихся в процесс создания американской культуры. Процесс интеграции замедляли проявления серьёзной экономической и бытовой дискриминации. И он сегодня далеко не завершён.

Практически непрекращающаяся миграция всё время меняет этническую и расовую картину. Американское Бюро ценза (U.S. Bureau ofthe Census), регистрируя рост народонаселения, зафиксировало на 6 мая 2004 г., на 4.42.7 часов пополудни 293.184.951 человека. По данным Интернета (German American Corner: US Population Statistic), во многих штатах в процентном отношении теперь преобладают: в 28 штатах — потомки немцев, в 5 штатах — потомки ирландцев, в 6 штатах и округе Колумбия — потомки афроамериканцев, в двух — потомки мексиканцев, в двух — потомки итальянцев, на Гавайях — потомки японцев. Количество лиц, предки которых были выходцами из Англии, преобладает только в Айдахо, Мэйне,

Нью Хэмпшире, Юте, Вермонте. Ведущее место по численности населения занимают потомки англичан также в штатах Аляска, Аризона, Колорадо, Массачусетс, Невада, Орегон, Вирджиния, Вашингтон, Вайоминг. В целом в населении США наибольший процент приходится на тех, чьи предки были немцами, а за ними следуют потомки ирландцев. Много итальянцев, французов, норвежцев. Сегодня американцы, чьи предки вышли из Англии, не лидируют в американском народонаселении. Но, как ни парадоксально, американцев и англичан часто объединяют под общим именем англосаксы.

Изначальная этническая пестрота американцев не позволяет говорить о них как о едином этносе. К тому же, примерно около одной пятой части населения США не называют английский родным языком. Во многих семьях надолго сохраняются родные языки и верность обычаям, унаследованным от предков. Наряду с тенденцией к этнической интеграции наблюдается и противоположная тенденция к обособлению некоторых этнических групп. Наряду с английским языком в США всё более прочные позиции занимает испанский.

Американский народ, провозгласив 4 июля 1776 г. Декларацию о независимости (The Declaration of Independence) и окончательно оформив принятием в 1787 г. Конституции Соединённых Штатов (The Constitution of the United States of America) свою государственность как федеральной республики, объединившей первоначально 13 штатов, вступил на путь строительства правового общества, в котором запрещениям как раз отводится весьма серьёзная роль. Американское общество живёт не только в условиях широко восхваляемых гражданских свобод, но и в условиях многочисленных и разнообразных, подчас очень жёстких, а иногда и трудно мотивируемых и даже нелепых запрещений.

В 7 статьях Конституции США сформулировано 38 запретов, причём 35 из них падают на две первые статьи, в которых формулируются требования к формированию и деятельности органов высшей законодательной и исполнительной власти. Много прохибитивных высказываний в 27 поправках к американской Конституции / Amendments to the Constitution (и прежде всего в первых десяти, представляющих собой в совокупности Билль о правах / Bill of Rights). В подобных высказываниях не именуется За-претитель. В основном используются модели «отрицание + shall + активная или пассивная форма глагола». Например:

No state shall, without the consent of Congress, lay any duty of tonnage, keep troops, or ships of war in time of peace, enter into any agreement or compact with another state, or with a foreign power, or engage in war, unless actually invaded, or in such imminent danger as will not admit of delay. Модель: Y+shall +

Neg+Z.

... but no Senator or Representative, or person holding an office of trust or profit under the United States, shall be appointed an elector. Модель: Z + shall + Passive + Neg.

В создании ситуаций запрета во многих документах в США широко используются также конструкции с to prohibit и его дериватами, иногда с to forbid. Например:

Из текста об истории «сухого закона»: Prohibition was the period between 1919 and 1933 in the United States, when the manufacture, purchase, transportation, import, export, and sale of alcoholic beverages was prohibited by the Volstead Act (which became law on January 16, 1920), enforcing Amendment 18 to the United States Constitution (which became law on January 16, 1919). It was repealed in 1933 by Amendment 21. Prohibition went into effect on January 16, 1920, was backed up by enforcement legislation with the October 28,1920 passage ofthe Volstead Act and was finally abolished by passage of the Blaine Act on February 17,1933. (Wikiptdia)

Из документов комитетов и комиссий Конгресса США: Prohibiting of night work of young persons. Washington, 1913. US. Bureau of labour statistics. Prohibiting vivisection of dogs. United States, Congress. Senate Committee on the judiciary. Washington, 1919. Prohibit crop price predictions by government officials or employees. Washington, 1928. United States Congress House. Committee on agriculture. Prohibition upon importation of anthracite coal... Washington 1930, United States. Congress House. Committee on ways and means. Prohibition of chemical and biological weapons. Hearing before the Comm. on foreign relations. US Senate. 93d Congress, 2d session on Ex. S, 91-2. Ex 92-2 S. Res. 48... December 10, 1974. Prohibiting of the use in war of asphyxiating, poisonous or other gases, and of bacteriological methods of war fare. Protocol between the United States ofAmerica and other governments. Done at Geneva, June, 1975.

Сферу возможных запретов хорошо иллюстрируют законы штатов и округов. Американским штатам предоставляется очень широкая свобода в издании локальных законов. Сферы запрещений здесь весьма многообразны. Это вопросы регистрации брака, усыновления / удочерения ребёнка, сексуальных отношений, межрасовых и межэтнических контактов, одежды, поведения в ресторанах, барах, гостиницах и на улицах, подчас даже поведения дома. Нередко формулируются достаточно строгие наказания и штрафы за нарушение этих законов. Очень показательны запрещения, ограничивающие вступление в брак, усыновление ребёнка и сексуальные отношения, причём основаниями для таких запретов оказываются прежде всего расовые и этнические предрассудки авторов законов.

Так, согласно онлайновому материалу WHO MAY MARRY WHOM, практически в большинстве американских штатов запрещается (разумеется, представителям белой расы) вступать в брак с неграми. Запрещаются браки с мулатами, метисами, представителями монголоидной расы, индейцами, индусами, малайцами, японцами, китайцами и др. См. об этом в конституции и других законодательных актах штата Джорджия:

Georgia. Forbids marriage between whites and: anyone having any "ascertainable trace of either Negro, African, West Indian, Asiatic Indian, Mongolian, Japanese, or Chinese blood in their vein's". — State Constitution. "It shall be unlawful for a white person to marry anyone except a white person," — Acts Of

1927. Applications for marriage licenses must state the race ofboth applicants and their parents. False statements may be punished by imprisonment from two to five years. Anyone issuing a forbidden interracial marriage license shall be fined 500 dollars or sentenced to 10 years. Parties to an interracial marriage are subject to imprisonment from one to two years. Ministers or officials knowingly performing such ceremonies are likewise subject to punishment. Special prohibition: "Ordained colored ministers of the Gospel may celebrate marriages between persons of African descent only." Registration. A state statute adopted in 1927 requires all persons in Georgia to register their race. Childbearing: "When any birth certificate, showing the birth of a1 legitimate child to parents one ofwhom is white and one of whom is colored, shall be forwarded to the Bureau ofVital Statistics, it shall be the duty ofthe State Board of Health to report the same to the Attorney General ofthe State. Thereupon it shall be the duty of the Attorney General to institute criminal proceedings against the parents of such child." Sexual intercourse: "Any charge or intimation against a white female of having sexual intercourse with a person of color is slanderous without proof of special damage."

Извлечения из текста WHO MAY MARRY WHOM и другие онлайновые материалы показывают, что в США далеко не все их жители пользуются равными правами. В особенности неравноправие касается женщин. Поправка к Конституции США о предоставлении женщинам избирательного права до сих пор не ратифицирована во многих штатах и не вступила в силу.

Поведение женщин нередко регламентируется американскими законодателями вплоть до нелепостей. Онлайновые материалы свидетельствуют, что, например, незамужним женщинам в штате Флорида запрещено прыгать с парашютом по воскресеньям. В городе Пенсакола женщина, погибшая в результате неосторожного использования электроприборов в ванной, должна быть подвергнута штрафу $100. В Сент-Луисе пожарным нельзя спасать обнаженных женщин, а также женщин, одетых в халат или ночную рубашку. В Кентукки "ни одна особа женского пола не может появиться в купальнике на дороге... если её не сопровождают двое полицейских или если она не вооружена лопатой". Исключение делается для женщин, весящих менее 40 или более 90 кг. Жителя Индианы обязаны привлечь к суду за изнасилование, если пассажирке его автомобиля не исполнилось 17 лет и она находится в машине без чулок или носков. В Оклахоме женщинам запрещается самим стричь себе волосы, если они не имеют лицензии парикмахера.

Вообще, американские законодатели очень ревниво относятся к внешнему виду своих граждан. Так, в Техасе хождение без обуви возможно лишь по специальному разрешению, за которое нужно заплатить $5 (Техас). В городе Кармел (штат Нью-Йорк) любой мужчина, надевший брюки и пиджак разного цвета, штрафуется на $500. В городе Льюис запрещается появляться на улице в штанах, "чересчур" облегающих ноги и талию. В округе Ногалес (штат Аризона) мужчинам запрещено пользоваться подтяжками. Запрещается принятие душа обнаженным и пение в купальном костюме (Флорида). В Калифорнии запрещены: ношение ковбойских

ботинок лицами, не владеющими хотя бы двумя коровами; плач во время дачи показаний в суде; лизание жаб и лягушек, а также мойка автомашин нижним бельем, находившимся в употреблении.

Неравнодушны законодатели к поведению в ресторанах и барах, а также в гостиницах и даже на улицах города. В Техасе запрещается делать стоя более трех глотков пива. В городе Найала в Неваде в барах и ресторанах посетители не имеют права угощать напитками более, чем трех человек в день. В Нью Хемпшире в ресторанах и кафе запрещается стучать ногой, качать головой или настукивать пальцами по столу в такт музыке. В городе Кармел в Калифорнии считается преступлением есть мороженое стоя на тротуаре. В Северной Каролине считается преступлением насвистывать на дырке от ключа. В Порт-Артуре наказуемым деянием является выделение неприятных запахов в лифте. Запрещено стрелять по буйволам со второго этажа гостиниц (Техас). В Небраске парикмахеры не могут есть чеснок или лук с 7.00 до 19.00, а в Нью-Джерси аресту могут подвергнуть любого, кто чавкает в ресторане. В Арканзасе запрещено кому бы то ни было и под каким бы то ни было предлогом приближаться к окнам и дверям избирательного участка ближе чем на 15 м в день выборов и во время подсчета голосов, что делает преступниками всех избирателей штата. Кроме того, в городе Чико запрещено взрывать ядерные устройства в черте города (штраф $500). С 1984 года в индианском городе Спейдсе действует закон, запрещающий пользоваться огнестрельным оружием для открывания консервных банок. Нарушителям грозит три месяца тюрьмы.

В числе законов Индианы — запрет на принятие ванны в период с октября по март, продажу автомобилей по воскресеньям, изменение цвета птиц и кроликов, продажу молока в винных магазинах, ношение усов лицами, склонными к частым поцелуям, поедание арбузов в общественных парках, употребление стоя алкогольных напитков в ресторанах и барах.

Запреты могут касаться и животных. В Калифорнии животным запрещено спариваться ближе чем в 500 м от школ, церквей и предприятий общественного питания. В городе Белмедир в Калифорнии муниципалитет вынес постановление, которое гласит "Собак запрещается пускать в общественные заведения, кроме как с владельцами на поводке.".

Нелегко приходится и водителям автомобилей, а также велосипедистам. Им в Арканзасе после 21.00 запрещено пользоваться звуковыми сигналами рядом с местами, в которых подают холодные закуски и прохладительные напитки. Причем под действие закона попадают не только рестораны и бары, но и частные дома. В округе Нью-Бритн (штат Коннектикут) пожарные автомобили ни при каких обстоятельствах не могут двигаться со скоростью более 25 миль/ч. В Калифорнии существует лимит скорости для автомобилей без водителя — 60 миль/ч. В Майами запрещена езда на велосипедах, не оборудованных звуковым сигналом, однако использование звуковых сигналов велосипедистами запрещено. Не допускается даже езда на скейтборде без номерных знаков (Флорида).

Не осталось незатронутым железнодорожное движение. Поезда, встретившиеся на пересечении путей, должны остановиться и стоять до тех пор, пока другой поезд не проедет (Техас). Немало попыток регламентировать торговлю. В Хьюстоне торговля пивом после полуночи в воскресенье запрещена (правда, по понедельникам она разрешена в любое время). В Техасе был принят закон, в соответствии с которым преступник обязан устно или письменно предупреждать жертву о предстоящем преступлении не менее чем за 24 часа до его совершения. Кроме того, в предупреждении следует описать готовящееся преступление. Нарушение этого правила учитывается судом как отягчающее обстоятельство. Наконец, в Индиане в соответствии с законом число "пи" равно 4, а не 3,1415.

Конечно, перечислены не все подобные запрещения. Соединенные Штаты Америки считаются средоточием нелепых законов. Там даже действуют несколько десятков организаций, которые борются за отмену dumb laws

("тупых законов"), как их принято здесь называть.

***

Использованный в данной диссертации американский материал показывает наиболее частое использование следующих структурных моделей высказываний запрещения. В первую очередь реализуются модели, предполагающие наименование только запрещаемых действий (Z). Затем следуют модели, служащие представлению ситуаций вместе с наименованием Адресата запрещения (Y): Z + shall + Neg; Z + shall + Passive + Neg; Z + shall + Neg „„pi,; Z + is (hereby) prohibited; Y + shall + Neg + Z. В местном законодательстве часто употребляются конструкции с глаголом to prohibit и его дериватами.

Запрещения присущи любой культуре и любому социума. В них проявляется стремление сохранить себя, свой личный покой, свою группу. В запрещениях реализуется воля общества к самосохранению. Формальные средства и способы, посредством которых совершаются прохибитивные акты и описываются ситуации запрета, могут быть различными в разных языках, не совпадать в разных конкретных ситуациях. Анна Вежбицкая, сопоставляя культурные скрипты (сценарии) запрета для немецкой и англо-саксонской культур и склоняясь к мнению о большей либеральности последней, вряд ли учитывала материал того рода, который приводится в этой диссертации. Действительность же скорее свидетельствуют о значительной жёсткости и суровости американских норм поведения в обществе. В американском социуме обычны ограничения, опирающиеся на расовые, этнические и половые признаки, а также на случайные мотивы законодателей. Американские запреты не избегают подчёркивания того, что адресат запрещения НЕ ДОЛЖЕН делать.

Совершенно не исключено, что структуры актов запрещения и прохи-битивных ситуаций универсальны для всех человеческих культур и социумов. Различия же касаются прежде всего сфер социальной жизни, где запреты являются своего рода нормой. Так, локальные запреты касаются многих сфер американской жизни, где в российских условиях запреты не делаются,

тем более в законодательной форме. Дня американского социума в отличие от России существенны многочисленные ограничения по национальным и этническим, а также по половым признакам, а также по случайным мотивам законодателей.

В завершение стоит обратить внимание на следующее. Любые различия в характере того, что запрещается в данном обществе, не имеют прямого отношения к лингвистике. Они могут быть интересны для представителей культурной антропологии, этнопсихологии, социологии и социальной психологии. Лингвиста же, исследующего высказывания запрета, интересуют собственно языковые объекты, а именно ключевые слова и модели построения предложений, которые реализуются в лерформативных актах запрещения и служат описанию прохибитивных ситуаций.

Основное содержание диссертации отражено в 4 опубликованных работах (общим объёмом 3,9 пл.).

1. Астапенко Е.В. Прагматическая структура высказываний запрета // Тверской лингвистический меридиан. Вып. 4. Тверь, 2003. С. 70—75.

2. Астапенко Е.В. Семантический и синтаксический анализ высказываний о ситуациях запрета // Перспективы модернизации системы образования в современной России. Пути повышения эффективности обучения иностранным языкам. Тверь, 2004. С. 3 — 11.

3. Астапенко Е.В. Способы кодирования запрета в английском языке // Тверской лингвистический меридиан. Вып. 5. Тверь, 2004. С. 3—26.

4. Астапенко Е.В. Функционирование высказываний запрета в американской лингвокультуре // Тверской лингвистический меридиан. Вып. 5. Тверь, 2004. С. 27—49.

Подписано в печать 28.09.2004 г. Формат 60/84 1/16. Усл. печ. л.1,13. Тираж 100 экз. Заказ № 135.

Издательство «Золотая буква». Россия, 170033, г. Тверь, ул. Фадеева, д. 27.

»18704

РНБ Русский фонд

2GG5-4 15422

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Астапенко, Елена Владимировна

ВВЕДЕНИЕ

1. Глава первая. СПОСОБЫ КОДИРОВАНИЯ ЗАПРЕТА В АНТ- 14 ЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

1.1. Ситуации запрета и способы их номинации

1.2. Английские ключевые глаголы, кодирующие концепт 'запрещение'

1.2.1. Общие сведения

1.2.2. Глагол to forbid

1.2.3. Глагол to prohibit

1.2.4. Глагол to interdict

1.2.5. Глагол to inhibit

1.3. Грамматическая структура предложений с прохибитивными глаголами

1.4. Роль субстантивных и адъективных дериватов от прохиби-тивных глаголов

1.4.1. Дериваты от глагола to forbid

1.4.2. Дериваты от глагола to prohibit

1.4.3. Дериваты от глагола to interdict

1.4.4. Дериваты от глагола to inhibit

1.5. Прохибитивные конструкции с эксплицитным оператором 'отрицание (Neg)'

1.6. Выводы по первой главе

2. Глава вторая. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЙ ЗАПРЕТА В АМЕРИКАНСКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРЕ

2.1. Запрещение как языковой и этносоциопрагматический феномен

2.2. Замечания об американском социуме

2.3. Конституционные запреты как средства защиты основ государственного строя

2.4. Запретительная деятельность на федеральном уровне

2.5. Запрещения в штатах, округах и городах. Локальные законы

2.6. Выводы по второй главе

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Астапенко, Елена Владимировна

Данная диссертация посвящена многоаспектному (концептуальному, пропозициональному / семантико-синтаксическому, речеактовому / лин-гвопрагматическому и этносоциопрагматическому) анализу высказываний на английском языке, посредством которых в вербальной форме совершаются вербальные иллокутивные акты запрещения (прохибитивные акты) и репрезентируются типичные для многих (если не для всех) культур праг-масоциальные ситуации запрета (прохибитивные ситуации).

Запреты занимают важное место в любой культуре, и языки обычно обладают развёрнутыми системами средств для выражения прохибитив-ных значений. Однако знакомство с научной литературой показывает, что нет общего, сводного представления всех способов кодирования запрещения в английском языке (и не только в английском). Создание достаточно полного их описания представляется весьма актуальным.

Наиболее часто имеет место грамматический подход. Так, в рамках того направления функциональной грамматики, которое возглавляет А.В. Бондарко (Бондарко 1983; Бондарко 1984; Бондарко 1987; Бондарко 1990), значение запрета может квалифицироваться как модальное.

В работах B.C. Храковского прохибитивные высказывания рассматриваются как один из видов повелительных предложений. Этот исследователь различает побудительные предложения двух классов: утвердительные императивные (или просто побудительные) и отрицательно-императивные (запретительные, прохибитивные), представляющие собой семантико-син-таксические дериваты утвердительных побудительных предложений. Деривация осуществляется с помощью оператора отрицания, а именно частицы не. По мысли B.C. Храковского, в прохибитивных предложениях действие оператора отрицания не распространяется на смысловой компонент 'волеизъявление', выражаемый в простых императивных предложениях, и затрагивает только включаемую часть высказывания, которая следует после каузативного глагола, что становится очевидным в результате перифразы: Не строй дом —> Я ПОБУЖДАЮ (к тому, чтобы) НЕ ИМЕЛО МЕСТА (то, что) ты строишь дом. В прохибитивных предложениях выражается адресованное слушающему волеизъявление говорящего относительно неисполнения действия. Запрещения могут относиться как к протекающему, так и к будущему действию адресата и соответствующие высказывания могут быть определённо-референтными и неопределённо-референтными. Подчёркивается вместе с тем близость прохибитивных высказываний к пермиссивным (Храковский 1990: 210—212; Храковский, Володин 1986).

Работая с материалом разных языков, многие исследователи императивных конструкций сосредоточивают своё внимание в основном на инвентаре грамматических средств, служащих выражению запрета, и на их семантических особенностях. Императивные конструкции с прохибитив-ным значением исследуются на материале английского языка (Аринштейн 1988; Аринштейн 1990), на материале немецкого языка (Гехтляр 1988; Ма-линович 1988), на материале языка африкаанс (Яковлев 1988). Включение прохибитивов в более широкий контекст побудительных высказываний имеет место во многих работах других исследователей (Абрамов 1988; Беляева 1988а; Беляева 19886; Нехорошкова 1988). Однако эти языковеды не прибегают к методу семантико-синтаксического представления, к выявлению пропозициональных (ролевых) структур и их соотнесению с синтаксическими (позиционными) структурами. А такой подход как раз способствует осуществлению анализа прохибитивных конструкций как языковых моделей онтологических ситуаций запрета.

У большинства представителей функционально-грамматического направления материал в основном ограничивается только конструкциями «не + императив» и «не + инфинитив». При этом почти не затрагивается перформативная, т.е. не констативная, природа высказываний таких типов. Вместе с тем не анализируются неимперативные конструкции, посредством которых описываются ситуации запрета, создаваемые в итоге использования речевых актов запрещения. Не исследуются и ключевые предикатные слова, выражающие концепт 'запрещение' и представляющие собой структурно-семантическое ядро прохибитивных конструкций.

Правда, уже в русле грамматического подхода В.М. Аринштейн строит свои рассуждения на стыке теории императива как компонента теории функциональной грамматики и теории речевых актов (Аринштейн 1988). То же наблюдается и в ряде других работ (Е.А. Шмелева 1988; Е.А. Шмелева 1990 ; Т.В. Шмелёва 1990; Откупщикова 1990 ). И их позиция заслуживает поддержки.

Речеактовый подход, по своему существу подход деятельностный, динамический, лингвопрагматический, открывает более широкие перспективы для трактовки высказываний запрещения. Основы такого подхода, опираясь на идеи Людвига Витгенштейна (Витгенштейн 1985), заложили представители лингвистической философии (философии «обыденного языка») Джон J1. Остин (Остин 1986) и Джон Р. Сёрл (Серль 1986а; Серль 19866; Серль 1986в; Серль, Вандервекен 1986; Searle 1980; см. также: Бен-венист 1974; Грайс 1985; Гордон, Лакофф 1985; Конрад 1985; Аллен, Пер-ро 1986; Стросон 1986; Франк 1986; Кларк, Карлсон 1986; Дэйвисон 1986: ван Дейк 1989; Sadock 1974; Leist 1975; Ehrich & Saile 1975; Wunderlich 1975; Wunderlich 1976; Lyons 1979; Utaker 1979; Motsch 1980; Leech 1986; Bierwisch 1980; Pasch 1982; van Dijk & Kintsch 1983; Viehweger 1983; Levinson 1985: ch. 5; Parret 1987; Вандервекен 1990).

Заметный вклад в разработку теории речевых актов и связанных с нею проблем внесли представители Калининской / Тверской школы лингвистической семантики и прагматики, возглавляемой профессором И.П. Сусовым (Сусов 1980; Сусов 1984; Сусов 1985; Сусов 19866; Сусов 1987; Сусов 1988; Сусов 1989; Сусов 2003; Романов 1982; Романов 1984; Герасимова 1985; Сухих 1983; Сухих 1988а; Сухих 19886; Комина 1983; Коми-на 1984; Рыжова 1984; Клюканов 1987; Кънева 1999; Белецкая 1999; Аристов, Сусов 1999; Аристов 2001); ). Заслуживают внимания работы В.В. Богданова и его учеников (Богданов 1983; Богданов 1984; Богданов 1985; Богданов 1988; Богданов 1990; Богданов 1996; Богданов 1998) и работы Г.Г. Почепцова, его сыновей и учеников (Г.Г. Почепцов 1980; Г.Г. Почеп-цов 1981; Г.Г. Почепцов 1985; Г.Г. Почепцов 1997; Г.Г. Почепцов мл. 1978; Г.Г. Почепцов мл. 1980; О.Г. Почепцов 1986; О.Г. Почепцов 1985; О.Г. Почепцов 1986; О.Г. Почепцов 1987; Гладуш 1986; Зернецкий 1987), многих других отечественных иссследователей (Падучева 1982; Павилёнис 1983; Павилёнис 1986; Арутюнова, Падучева 1985; Арутюнова 1986; Арутюнова 1988; Арутюнова 1998а; Арутюнова 19986; Арутюнова 1998в; Кобозева 1986; Кобозева 2003; Демьянков 1986; Беляева 1988; Богушевич 1988; Во-gushevich, Vetoshkina 1990; Апресян 1996; Чупина 1997; Никитин 1997; Красина 1999; Поспелова 2001; Львов 2002).

Представители деятельностного подхода трактуют речевые (или языковые, коммуникативные) акты не просто как высказывания (локуции), но и как целенаправленные действия, совершаемые неким Говорящим (Пишущим) с неким коммуникативным намерением (интенцией, иллокуцией), чтобы оказать воздействие на некоего Слушателя (Читающего) в некое Время и в некоем Месте. Особое внимание уделяется высказываниям, которые в развёрнутой (эксплицитной, канонической) форме имеют в вершине перформативный глагол, стоящий в 1 л. ед. ч. наст. вр. действ, залога. Примерами могут служить высказывания типа рус. Я запрещаю тебе разговаривать с матерью в таком тоне; англ. I forbid you to call me late at night 'Я запрещаю вам звонить мне поздно ночью'. Но есть также немало способов неполной реализации канонической формулы и построения свёрнутых (имплицитных) перформативных высказываний.

То, что вербальные запрещения представляют собой речевые акты, рассматриваемые в качестве носителей определённой иллокутивной силы, т.е. авторского намерения выразить что-то в своём высказывании, могут трактоваться как перформативные высказывания, т.е. высказывания, производимые говорящим или пишущим и приравниваемые к действиям, в общем-то не вызывает сомнения. Тем не менее у Джона Остина и Джона Сёрла речевым актам запрета почти не уделено внимания.

Так, Дж. Остин, выделяя с опорой на различия между классами перформативных глаголов 5 типов иллокутивных актов — вердиктивы, экзер-ситивы, комиссивы, бехабитивы и экспозитивы (Остин 1986: 119), относит, как можно полагать, акты запрещения к экзерситивам, которые представляют собой принятие решения или пропаганду в пользу или против какого-либо образа действия. Экзерситив он характеризует как проявление влияния или осуществление власти (Остин 1986: 128). В списке соответствующих перформативных глаголов называется только veto 'запрещать, накладывать вето' (Остин 1986: 122—123). К конкретной характеристике прохи-битивов он не обращается. К сожалению, проблема прохибитивных высказываний осталась незатронутой и в исследованиях представителей Тверской семантико-прагматической школы.

В теории речевых актов уделяется достаточно серьёзное внимание словам, обладающим своего рода иллокутивной силой. В формировании актов запрещения словам — носителям запрещающей силы должна быть отведена важнейшая роль. Но пока в этом направлении при описании прохибитивных актов делаются лишь первые шаги. К немногим исключениям относится статья А. Вежбицкой «Речевые акты», в которой автор, используя разрабатываемый ею метод толкования с опорой на семантические примитивы (Вежбицка 1983; Вежбицкая 1997; Вежбицкая 1999; Вежбиц-кая, 2001 а; Вежбицкая 2001 б), следующим образом интерпретирует запреты, сопоставляя их с приказами и позволениями: запрет есть отрицаемый приказ, а позволение — отрицательный запрет (Вежбицка 1985: 263—264).

Сам подход, реализуемый в этой статье А. Вежбицкой и особенно в её более поздних работах, может быть охарактеризован как концептуальный. Этот весьма перспективный подход выступает как лексицентриче-ский, причём раскрытие смысла ключевых слов осуществляется с помощью метода концептуального анализа ключевых слов и предполагает обращение к сопоставлению материала самых разных языков как носителей разных этносоциокультур. Сама А. Вежбицкая использует в интерпретации высказываний запрета разработанный ею концептуальный аппарат естественного семантического метаязыка и сформулированные на этом метаязыке когнитивные и культурные сценарии (Вежбицкая 2001а; Вежбицкая 20016). Её единомышленники, наглядно показывают, что опираясь на этот метод, можно построить, например, русскую языковую модель мира (Шмелев 2001а; Шмелев 20016; Шмелев 2002). Таким образом, в самое последнее время формируется социоэтнопрагматический подход, в русле которого могут быть получены новые знания о способах кодирования ситуаций запрета в разных языках и культурах. Однако работы А. Вежбицкой и её единомышленников замыкаются на лексическом материале и не затрагивают синтаксико-семантического аспекта высказываний.

Проблемная ситуация, к которой обращается автор данной диссертации, заключается в том, что целостного представления о директивных актах запрета и тем более о создаваемых ими прохибитивных ситуациях в англистике и в общей лингвистике ещё нет. Отсюда напрашивается вывод о необходимости синтеза того, что дают лексицентрический анализ с его вниманием к ключевым прохибитивным словам, речеактовый и синтаксико-семантический анализ структуры прохибитивных высказываний пер-формативного и репрезентативного характера, социопрагматические характеристики функционирования высказываний запрета. Это обстоятельство как раз и обусловливает актуальность выбора темы данной диссертации.

Главная цель исследования, результаты которого излагаются в этой диссертации, состоит в том, чтобы дать многоаспектный анализ способов описания средствами английского языка разнотипных ситуаций запрета, с которыми имеют дело носители американской культуры, и ведущих к созданию таких ситуаций речевых (вербальных) актов запрещения. Предполагается решить, в частности, такую задачу, как выявление особенностей функционирования высказываний запрета в разных социоэтнокультурных условиях. Однако при этом в задачи исследования не входит систематическое сопоставление высказываний запрета в русской и американской лин-гвокультурах.

Исходную идейную базу образуют положения теории речевых актов, пропозициональной семантики предложения, когнитивной лингвистики и контрастивной этносоциопрагматики. Именно такой комплексный подход позволяет подвергнуть рассмотрению не только строение языковых высказываний запрета, но и их отношение к тому, что именно подвергается запрету, кто и кому это запрещает, в какой этносоциальной среде налагается запрет. Данная работа выполнена в русле теоретических позиций Тверской школы лингвистической семантики и прагматики, возглавляемой профессором И.П. Сусовым.

Корпус эмпирического материала формировался в процессе выборки иллюстраций из текстов различных жанров (включая электронные версии англоязычных газет), наблюдений за формами объявления о запретах в различных местах (учреждения, магазины, места отдыха и т.д.), просмотра многочисленных одноязычных и переводных словарей (в том числе и большого количества онлайновых словарей и тезаурусов английского языка), бесед с носителями русского и английского языков. Данные из словарей приводятся, как правило, без их орфографической, грамматической и стилистической правки.

В работе над эмпирическим материалом использовались разнообразные исследовательские методы. Это реализуемые в рамках гипотетико-дедуктивного подхода концептуальный анализ ключевых (прототипиче-ских) слов, компонентный анализ их значений, сопоставление дистрибуций разных семантических вариантов, пропозициональное представление структуры высказываний, выявление взаимосвязи семантических и позиционных ролей актантов, построение моделей управления, соотнесение активных и пассивных диатез, проверка способности тех или иных конструкций использоваться в перформативной функции, инвентаризация структурных моделей прохибитивных высказываний, построение сценария ситуаций запрета.

В данном исследовании языковых средств анализу подвергаются как лексические единицы, выражающие концепт 'запрещение', так и образуемые ими синтаксические конструкции, описывающие ситуации запрета.

Ключевыми словами в языковом кодировании сообщений о создании или наличии таких ситуаций могут быть признаны английские глаголы to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit, прямо выражающие концепт 'запрещение' и содержащие в своей семантической структуре имплицитный оператор отрицания (Neg). Эти глаголы, называя действия запрещения, служат в их финитных формах структурно-семантическими центрами таких директивных и репрезентативных / констативных высказываний, как I forbid you to call me late at night, God prohibited Adam from eating of the fruit of a certain tree.

Для построения высказываний запрета используются также пермис-сивные глаголы to allow, to permit и др. в сочетании с эксплицитным oneратором Neg: I don't allow you to call me late at night. Этот оператор вообще обладает значительной запрещающей силой, так что для высказывания запрещения во многих случаях достаточен он один в сочетании с наименованием запрещаемого действия или состояния дел: No enter, No hunting.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Средства языкового кодирования информации о ситуациях запрета образуют систему, внутри которой выделяются две подсистемы: а) конструкции с прохибитивными глаголами to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit, которые непосредственно именуют действие запрещения и содержат в своих семантических структурах имплицитный оператор отрицания, и б) конструкции различного рода, объединяемые наличием эксплицитного оператора отрицания.

2. Глаголы to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit вместе со своими субстантивными и адъективными дериватами представляют собой ключевые (заглавные) слова, обеспечивающие прямое кодирование концепта 'запрещение'. Другие языковые средства по отношению к ним вторичны.

3. Между собственно прохибитивными и превентивными значениями глаголов to forbid, to prohibit, to interdict и to inhibit проходит очень нелегко ощущаемая граница, причём в английском языке сфера превентивных значений представлена довольно большим числом вариантов.

4. Лингвоцентрический подход не препятствует обращению к этно-социокультурным факторам, определяющим характер прохибитивных ситуаций. Но для лингвиста наиболее важной целью является исследование, во-первых, инвентаря ключевых слов и стоящих за ними концептов и, во-вторых, набора моделей построения высказываний запрещения и описания ситуаций запрета.

Эти положения в их совокупности характеризуются своей новизной. Они представляют собой личный вклад диссертанта в исследование проблемы речевых прохибитивных актов.

Их теоретическая значимость неоспорима, так как открываются новые возможности анализа различных типов и видов речевых актов, развития семантики высказывания, контрастивной этносоциопрагматики.

Эти положения имеют определённую практическую ценность для практики преподавания в университетской аудитории курсов английского языка, теории и практики перевода, наполнения курса теории межкультурной коммуникации новым эмпирическим материалом.

Диссертация состоит из двух основных структурных частей. Первая глава носит название «Способы кодирования запрета в английском языке». Вторая глава именуется «Функционирование высказываний запрета а американской лингвокультуре».

Опубликовано 4 статьи по теме диссертации. Основные её результаты апробировались в 6 докладах на межвузовских научных конференциях, на заседаниях кафедры общего и классического языкознания и кафедры иностранных языков гуманитарных факультетов, на аспирантских семинарах кафедры общего и классического языкознания Тверского государственного университета.

Список использованных словарей содержит 24 наименования. В список использованной литературы включено 173 наименования.

Объём диссертации — 147 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Высказывания о ситуациях запрета"

2.6. Выводы по второй главе

Использованный в данной диссертации американский материал показывает наиболее частое использование следующих структурных моделей высказываний запрещения. В первую очередь реализуются модели, предполагающие наименование запрещаемых действий (Z), и модели, служащие представлению ситуаций вместе с наименованием Адресата запрещения (Y): Z + shall + Neg; Z + shall + Passive + Neg; Z + shall + Neg impi;; Z + is (hereby) prohibited; Y + shall + Neg + Z. В местном законодательстве часто употребляются конструкции с глаголом to prohibit и его дериватами.

В тексте Конституции Российской Федерации отмечены следующие модели высказываний запрещения: запрещаться (страд.) / быть запрещённым + Z; применяться (страд.) + Neg + Z; допускаться + Neg + Z; допускаться (страд,) (при условии) + Z; быть вправе + Neg + Z; мочь + Neg + Z; долженствовать + Neg + Z; Neg + Z.

Запрещения присущи любой культуре и любому социума. В них проявляется стремление сохранить себя, свой личный покой, свою группу. В запрещениях реализуется воля общества к самосохранению. Формальные средства и способы, посредством которых совершаются прохибитивные акты и описываются ситуации запрета, могут быть различными в разных языках, не совпадать в разных конкретных ситуациях.

Анна Вежбицкая, сопоставляя культурные скрипты (сценарии) запрета для немецкой и англо-саксонской культур и склоняясь к мнению о большей либеральности последней, вряд ли учитывала материал того рода, который приводится в этой диссертации. Действительность же скорее свидетельствуют о значительной жёсткости и суровости американских норм поведения в обществе. В американском социуме обычны ограничения, опирающиеся на расовые, этнические и половые признаки, а также на случайные мотивы законодателей. Американские запреты не избегают подчёркивания того, что адресат запрещения НЕ ДОЛЖЕН делать.

В основе семантической структуры высказываний запрещения в русском и английском языках лежат одинаково устроенные трёхактантные пропозиции. Культурные сценарии запрещения для американской и российской жизни по своему структурному составу в принципе тоже совпадают друг с другом. Совершенно не исключено, что структуры акты запрещения и прохибитивных ситуаций универсальны для всех человеческих культур и социумов. Различия же касаются прежде всего сфер социальной жизни, где запреты являются своего рода нормой. Локальные запреты касаются многих сфер американской жизни, где в российских условиях запреты не делаются, тем более в законодательной форме. Для американского социума существенны многочисленные ограничения по национальным и этническим, а также по половым признакам, по случайным мотивам законодателей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной диссертации многоаспектному рассмотрению подверглись используемые английским языком средства реализации перформативных актов запрещения и описания ситуаций запрета. Особое внимание было уделено ситуациям запрета в американском обществе.

В основе смысловой организации прохибитивных высказываний лежит комплекс, включающий указание на каузацию Запретителем неисполнения Адресатом запрещения какого-то действия и оператор отрицания: CausLiqu Р = CausCommand Neg Р. В близких по значению высказываниях реализуется семантический комплекс Caus Permit Neg.

Для запрещения в английском языке используются: глагол to forbid и группирующиеся вокруг него дериваты forbiddance, forbidder, forbidden, forbidding, forbiddingly; глагол to prohibit и группирующиеся вокруг него дериваты prohibition, prohibiter, prohibitionist, prohibited, prohibiting; глагол to interdict и группа дериватов interdict, interdiction, interdictor, interdictive, interdictionary; глагол to inhibit и дериваты inhibition, inhibibitor, inhibitive.

Эти лексемы называют сам акт запрещения, прохибитивные глаголы (и прежде всего to forbid и to prohibit) выступают как ключевые слова при толковании ситуаций запрета.

В сочетании с эксплицитным оператором отрицания Neg в английском языке используются: глаголы to permit, to allow вместе со своими дериватами; инфинитивы с to; герундии; конструкции с must; конструкции с shall; конструкции с do.

Синтаксико-семантический анализ предложений с прохибитивными глаголами и с пермиссивными глаголами в сочетании с отрицанием показывает, что они имеют практически совпадающие модели управления и одинаковые активные и пассивные диатезы.

Запрещения — обязательный компонент любой этнокультуры, любого социума. Они направлены на самозащиту данной этнической или социальной группы. В государственном механизме запрещения формулируются в виду законов, постановлений, распоряжений.

При анализе текстов Конституции США были выявлены следующие модели построения актов запрета (Запретитель — X, Адресат Запрещения — Y, Запрещаемое действие — Z):

Z + shall + Neg.

Z + shall + Passive + Neg.

Z + shall + Negimpi.

Z + is (hereby) prohibited.

Y + shall + Neg + Z.

В американской законодательной практике широко используются глагол to prohibit и его дериваты. Конструкции типа Don't + Inf и No + Gerund скорее используются только в повседневной жизни, а не в законодательных актах.

В задачи данной работы не входит сопоставление американской и российской норм запрещения, но тем не менее можно отметить, что американские запреты довольно строги и категоричны, они не избегают подчёркивания того, что адресат запрещения НЕ ДОЛЖЕН делать. Культурные сценарии запрещения для американской и российской жизни в принципе, по своему структурному составу совпадают друг с другом. Совершенно не исключено, что структуры акты запрещения и прохибитивных ситуаций универсальны для всех человеческих культур и социумов.

Различия же касаются прежде всего сфер социальной жизни. Локальные запреты касаются многих сфер американской жизни, где в российских условиях запреты не делаются, тем более в законодательной форме. Для американского социума существенны многочисленные ограничения по национальным и этническим, а также по половым признакам, по случайным мотивам законодателей.

В конечном итоге следует сказать, что любые различия в характере того, что запрещается в данном обществе, не имеют прямого отношения к лингвистике. Они могут быть интересны для представителей культурной антропологии, этнопсихологов и социологов. Лингвиста же, исследующего высказывания запрета, интересуют собственно языковые объекты, а именно ключевые слова и модели построения предложений, которые реализуются в перформативных актах запрещения и служат описанию прохибитивных ситуаций.

СЛОВАРИ

БАРС — Большой англо-русский словарь / Под общим рук. И.Р. Гальперина и Э.М. Медниковой. — В 2 томах. — Изд. 4-е, испр. с доп. — М., 1987, — 1036 + 1072 с. РАС — Русско-английский словарь / Под общим рук. А.И. Смирницкого. Изд. 9-е, стереотипн. — М., 1971. — 766 с. AllWords — AllWords.com Multi-Lingual Dictionary. — Online. Cambridge Am. — Cambridge Dictionary of American English. — Online. Cambridge Int. — Cambridge International Dictionary of English. — Online. Diet — Dictionary.com. — Online.

Encarta — Encarta® World English Dictionary, North American Edition. — Online.

Heritage — The American Heritage® Dictionary of the English Language. — Online.

Info — Infoplease Dictionary. — Online.

Look — LookWAYup Translating Dictionary /Thesaurus. — Online.

MW — Merriam-Webster's Online Dictionary, 1 Oth Edition. — Online.

OED — Oxford English Dictuionary. — Online.

Oxford — Bridge to English. — Version'99. — Oxford, 1999. CD.

Plain — Online Plain Text English Dictionary.

Rhyme — Rhymezone. — Online.

Roget — Roget's Thesaurus of English Words and Phrases / Ed. by B.

Kirkpatrick. — London, 1988. — 1086 p. Shksp — Shakespeare Glossary. — Online. Synonym Dictionary at Vancouver Webpages. — Online.

Wordsmith — The Wordsmyth English Dictionary-Thesaurus. — Online.

Ultra — UltraLingua English Dictionary. — Online.

Webster 1828 — Webster's 1828 Dictionary. — Online.

Webster 1913 — Webster's Revised Unabridged, 1913 Edition. — Online.

WordNet — WordNet 1.7 Vocabulary Helper. — Online.

WordNet Vane — WordNet running at Vancouver Webpages. — Online. 4 У

Список научной литературыАстапенко, Елена Владимировна, диссертация по теме "Германские языки"

1. Абрамов Б. А. Функционально-семантическое поле побудительности в немецком языке // Императив в разноструктурных языках. — Л., 1988. — С. 3—5.

2. Аллен Дж.Ф., Перро Р. Выявление коммуникативного намерения, содержащегося в высказывании // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986. — С. 322—362.

3. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. — М., 1974 — 367 с.

4. Апресян Ю.Д. Перформативы в грамматике и языке. — М., 1996.

5. Аринштейн В.М. Функциональное взаимодействие разноуровневых средств выражения прохибитива в английском языке // Императив в разно-структурных языках. — Л., 1988. — С. 13—15.

6. Аринштейн В.М. Прохибитивные конструкции в директивных жанрах в английском языке // Функционально-типологические аспекты анализа императива. Ч. 2. — М., 1990. — С. 58—66.

7. Аристов С.А. Ситуированная модель мены коммуникативных ролей // Лингвистический вестник. Вып. 3. — Ижевск, 2001. — С. 29—37.

8. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. — М., 1976, — 383 с.

9. Арутюнова Н.Д. Лингвистическая философия // Языкознание: БЭС. — М., 1998а.— С. 269—270.

10. Арутюнова Н.Д. Перформатив // Языкознание: БЭС. — М., 19986. — С. 372— 373.

11. Арутюнова Н.Д. Прагматика // Языкознание: БЭС. — М., 1998в. — С. 389— 390.

12. Арутюнова Н.Д. Пропозиция // Языкознание: БЭС. — М., 1998г. — С. 401. Арутюнова Н.Д. Референция // Языкознание: БЭС. — М., 1998д. — С. 411—412.

13. Арутюнова Н.Д. Речевой акт // Языкознание: БЭС. — М., 1998е. — С. 412—413.

14. Богданов В.В. О конститутивной единице смысла предложения // Предложение и текст в семантическом аспекте. — Калинин, 1978. — С. 6—18.

15. Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. — Л., 1977.— 204 с.

16. Богданов В.В. Иллокутивная функция высказывания и перформативный глагол // Содержательные аспекты предложения и текста. — Калинин, 1983, —С. 27—38.

17. Богданов В.В. Деятельностный аспект семантики // Прагматика и семантика синтаксических единиц. — Калинин, 1984. — С. 12—23.

18. Богданов В.В. Перформативное предложение и его парадигмы // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. — Калинин, 1985. — С. 18— 28.

19. Богданов В.В. Роль коммуникативно-организующей лексики в языке и речи (тексте) // Языковое общение: Процессы и единицы. — Калинин, 1988.1. С. 47—54.

20. Богданов В.В. Классификация речевых актов // Личностные аспекты языкового общения. — Калинин, 1989. — С. 25-37.

21. Богданов В.В. Речевое общение: Прагматические и семантические аспекты. — Л., 1990а.— 88 с.

22. Богданов В.В. Коммуникативная компетенция и коммуникативное лидерство // Язык, дискурс и личность. — Тверь, 19906. — С. 26—31.

23. Богданов В.В. Лингвистическая прагматика и ее прикладные аспекты // Прикладное языкознание. — СПб., 1996. — С. 268—275.

24. Богушевич Д.Г. Опыт классификации эпизодов вербального общения // Языковое общение: Процессы и единицы. — Калинин, 1988. — С. 13—21.

25. Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектоло-гии. — Л., 1983, —208 с.

26. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. —Л., 1984. — 133 с.

27. Бондарко А.В. Введение. Основания функциональной грамматики // Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. —JI., 1987.1. С. 5—39.

28. Бондарко А.В. Вступительные замечания // Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. — JI., 1990. — С. 59—67. Вандервекен Д. Небуквальные речевые акты // Концептуализация и смысл. —

29. Новосибирск, 1990. — С. 31—61. Вежбицка А. Из книги "Семантические примитивы": Введение // Семиотика.1. М., 1983. — С. 225—252.

30. Вежбицка А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV:

31. Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. — М., 20016. — 272 с. Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство // Новое в зарубежной лингвистике.

32. Вып. XIV: Лингвистическая прагматика. — М, 1985. — С. 238—250. Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV: Лингвистическая прагматика. — М, 1985. — С. 79— 128.

33. Войскунский А.Е. Я говорю, мы говорим. Очерки о человеческом общении.2.е изд., доработ. и доп. — М., 1990. — 239 с.

34. Гайнуллина Р.Г. Посессивные предложения в свете теории диатез // Актуальные проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков. — Ижевск, 2002. — С. 30—35.

35. Гайнуллина Р.Г., Сусов И.П. Моделирование семантической структуры посессивных предложений // Актуальные проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков. — Ижевск, 2002. — С. 35—42.

36. Герасимова О.И. О типах значений косвенных высказываний // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. — Калинин, 1985. — С. 150—158.

37. Гехтляр С.Я. Семантика прохибитива в императивных высказываниях с инфинитивом // Императив в разноструктурных языках. — JL, 1988. — С. 48—49.

38. Гладуш Н.Ф. Директивная функция повествовательных предложений // Языковое общение и его единицы. — Калинин, 1986. — С. 54—60.

39. Гордон Д., Лакофф Дж. Постулаты речевого общения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV: Лингвистическая прагматика. — М, 1985. — С. 276—302.

40. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV: Лингвистическая прагматика. — М., 1985. — С. 217—237.ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. — М., 1989. — 312 с.

41. Демьянков В.З. Синтаксис, семантика, прагматика и интерпретирующий зигзаг // Содержательные аспекты предложения и текста. — Калинин, 1983, —С. 21—26.

42. Демьянков В.З. «Теория речевых актов» в контексте зарубежной лингвистической литературы (обзор направлений) // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986. — С. 223—234.

43. Дэйвисон А. Лингвистическое или прагматическое описание: размышление о «Парадоксе Перформативности» // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986. — С. 235—269.

44. Зернецкий П.В. Единицы речевой деятельности в диалогическом дискурсе // Языковое общение: Единицы и регулятивы. — Калинин, 1987. — С. 89—95.

45. Зернецкий П.В. Лингвистические аспекты теории речевой деятельности // Языковое общение: Процессы и единицы. — Калинин, 1988. — С. 36— 41.

46. Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. — М., 1988. — 309 с.

47. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. — Л., 1972. — 216 с.

48. Кислякова Л.И. Высказывания со скрытым отрицанием в современном немецком языке. — Калинин, 1981. — 16 с.

49. Кларк Г.Г., Карлсон Т.Б. Слушающие и речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986. — С. 270— 321.

50. Клюканов Н.Э. Перформативное прочтение некоторых неперформативных глаголов // Языковое общение: Единицы и регулятивы. — Калинин, 1997. — С. 85—89.

51. Клюканов Н.Э. Единицы речевой деятельности и единицы языкового общения // Языковое общение: Процессы и единицы. — Калинин, 1988. — С. 41—47.

52. Кобозева И.М. «Теория речевых актов» как один из вариантов речевой деятельности // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986. — С. 7—21.

53. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. — М., 2000. — 350 с.

54. Кобозева И.М. Интенциональный и когнитивный аспекты смысла высказывания: Науч. доклад . доктора филол. наук. — М., 2003. — 92 с.

55. Комина Н.А. Текстообразующая роль коммуникативной интенции // Содержательные аспекты предложения и текста. — Калинин, 1983. — С. 122—128.

56. Комина Н.А. Коммуникативно-прагматический аспект английской диалогической речи: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — Киев, 1984. — 24

57. Конрад Р. Вопросительные предложения как косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIV: Лингвистическая прагматика. — М, 1985. — С. 349—383.

58. Красина Е.А. Русские перформативы. — М., 1999. — 128 с.

59. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. — М., 2002. — 283 с.

60. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. — М., 1996. — 245 с.

61. Кънева Н.К. Интегральный подход к проблеме коммуникативных неудач: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — Тверь, 1999. — 19 с.

62. Малинович Ю.М. Класс предложений-запрещений с доминантой угрозы (на материале современного немецкого языка) // Императив в разнострук-турных языках. —Л., 1988. — С. 75—76.

63. Нехорошкова Т.П. Категория модальности и показатели отрицания // Императив в разноструктурных языках. — Л., 1988. — С. 91—92.

64. Никитин М.В. Курс лингвистической семантики. — СПб., 1997. — 757 с.

65. Львов М.Р. Основы теории речи. — М., 2002. — 247 с.

66. Мельчук И.А. Опыт теории лингвистических теорий «Смысл О Текст»: Семантика, синтаксис. — М., 1974. — 314 с.

67. Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986. — С. 22—130.

68. Откупщикова М.И. Об одном способе представления семантики категории волюнтативности // Функционально-типологические аспекты анализа императива. Ч. 2. — М., 1990. — С. 9—13.

69. Павилёнис Р.И. Проблема смысла: Современный логико-философский анализ языка. — М., 1983. — 286 с.

70. Павилёнис Р.И. Понимание речи и философия языка (вместо послесловия) // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М„ 1986. —С. 380—388.

71. Падучева Е.В. Тема языковой коммуникации в сказках Льюиса Кэррола // Семиотика и информатика. Вып. 18. — М., 1982. — С. 76—119.

72. Падучева Е.В. Пресуппозиция //Языкознание: БСЭ. — М., 1998. — С. 396.

73. Поспелова А.Г. Речевые приоритеты в английском диалоге: Дисс. в виде науч. докл. . докторафилол. наук. — СПб., 2001. — 72 с.

74. Почепцов Г.Г. Прагматика текста // Коммуникативно-прагматические и семантические функции речевых единств. — Калинин, 1980. — С. 5—10.

75. Почепцов Г.Г. Предложение // Иванова И.П., Бурлакова В.В., Почепцов Г.Г. Теоретическая грамматика современного английского языка. — М., 1981, —С. 164—281.

76. Почепцов Г.Г. О месте прагматического элемента в лингвистическом описании // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. — Калинин, 1985. —С. 12—28.

77. Почепцов Г.Г. Слушатель и его роль в актах речевого общения // Языковое общение: Единицы и регулятивы. — Калинин, 1997. — С. 26—38.

78. Почепцов Г.Г. (мл.) Понятие коммуникативной трансформации // Предложение и текст в семантическом аспекте. — Калинин, 1978. — С. 49—63.

79. Почепцов Г.Г. (мл.) Нестандартное употребление перформативных высказываний // Коммуникативно-прагматические и семантические функции речевых единств. — Калинин, 1980. — С. 106—111.

80. Почепцов Г.Г. (мл.) Коммуникативная регламентированность в разных типах общения // Синтаксическая семантика и прагматика. — Калинин, 1982. — С. 114—119.

81. Почепцов Г.Г. (мл.) Коммуникативные аспекты семантики. — Киев, 1987. — 131 с.

82. Почепцов О.Г. Посткоммуникативаная сила // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. — Калинин, 1985. — С. 142—150.

83. Почепцов О.Г. Основы прагматического описания предложения. — Киев, 1986,—116 с.

84. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. — 3-е изд., сте-реотипн. — М., 2003. — 224 с.

85. Романов А.А. Коммуникативно-прагматические и семантические свойства немецких высказываний-просьб. Дисс. . канд. филол. наук. — Калинин, 1982. — 168 с.

86. Романов А.А. Прагматические особенности перформативных высказываний // Прагматика и семантика синтаксических единиц. —Калинин, 1984. — С. 86—97.

87. Рыжова Л.П. Обращение как компонент речевого акта. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — М., 1982. — 15 с.

88. Сафаров Ш. Речевые действия этноспецифической личности // Личностные аспекты языкового общения. — Калинин, 1989. — С. 61—66.

89. Серль Джон Р., Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986а. — С. 151—169.

90. Серль Джон Р. Классификация речевых актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 19866. — С. 170—194.

91. Серль Джон Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986в. — С. 195—222.

92. Серль Дж. и Вандервекен Д. Основные понятия исчисления речевых актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII: Логический анализ естественного языка. — М., 1986. — С. 242—263.

93. Стернин И.А. Коммуникативное поведение как предмет описания // Тверской лингвистический меридиан. Вып. 1. — Тверь, 1998. — С. 93—98.

94. Стернин И.А. О национальном коммуникативном сознании // Лингвистический вестник. Вып. 1. — Ижевск, 1999. — С. 87—95.

95. Стернин И.А. Введение в речевое воздействие. — Воронеж, 2001. — 252 с.

96. Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986. — С. 131— 150.

97. Сусов А.А., Сусов И.П. Теория межкультурной коммуникации vs. контра-стивная этносоциолингвистика // Лингвистический вестник. Вып. 3. — Ижевск, 2001. — С 3—12.

98. Сусов И.П. Семантическая структура предложения. На материале простого предложения в современном немецком языке. — Тула, 1973. — 143 с.

99. Сусов И.П. Семантические функции основных лингвосемиотических объектов // Предложение и текст в семантическом аспекте. — Калинин, 1978. — С. 122—138.

100. Сусов И.П. Предложение и действительность // Коммуникативно-прагматические и семантические функции речевых единств. — Калинин, 1980а. — С. 11—25.

101. Сусов И.П. Семантика и прагматика предложения. — Калинин, 19806. — 51 с.

102. Сусов И.П. К предмету прагмалингвистики // Содержательные аспекты предложения и текста. — Калинин, 1983. — С. 3—15.

103. Сусов И.П. Коммуникативно-прагматическая лингвистика и ее единицы // Прагматика и семантика синтаксических единиц. — Калинин, 1984. — С. 3—12.

104. Сусов И.П. Языковое общение и лингвистика // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. — Калинин, 1985. — С. 3—12.

105. Сусов И.П. Прагматическая структура высказывания // Языковое общение и его единицы. — Калинин, 1986. — С. 7—11.

106. Сусов И.П. Лингвистика между двумя берегами // Языковое общение: Единицы и регулятивы. — Калинин, 1987. — С. 9—14.

107. Сусов И.П. Деятельность, сознание, дискурс и языковая система // Языковое общение: Процессы и единицы. — Калинин, 1988а. — С. 7—13.

108. Сусов И.П. Побудительность: деятельностно-коммуникативное и функционально-семантическое представление // Императив в разноструктурных языках. — Л., 19886. — С. 125—127.

109. Сусов И.П. Личность как субъект языкового общения // Личностные аспекты языкового общения. — Калинин, 1989. — С. 9—16.

110. Сусов И.П. Семиотика и лингвистическая прагматика // Язык, дискурс и личность. — Тверь, 1990. — С. 125—133.

111. Сусов И.П. Формальный vs. функциональный подходы к языку // Лингвистический вестник. Вып. 2. — Ижевск, 2000. — С. 3—19.

112. Сусов И.П. История науки о языке. — Тверь, 2003. — 315 с.

113. Сусов И.П., Сусов А.А. Понятие vs. концепт // Тверской лингвистический меридиан. Вып. 4. — Тверь, 2003. — С. 3—10.

114. Сухих С.А. Предложения с предикатами квалификативно-оценочного действия в немецком языке. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — Калинин, 1983. — 16 с.

115. Сухих С.А. Категория императивности в речевом общении // Императив в разноструктурных языках. — Л., 1988а. — С. 127—128

116. Сухих С.А. Структура коммуникантов в общении // Языковое общение: Процессы и единицы. — Калинин, 19886. — С. 22—29.

117. Сухих С.А. Языковая личность в диалоге // Личностные аспекты языкового общения. — Калинин, 1989. — С. 82—87.

118. Теньер Люсьен. Основы структурного синтаксиса. — М., 1988. — 654 с.

119. Тестелец Я.Г. Введение в общий синтаксис. — М., 2001. — 797 с.

120. Токарева И.И. Этнокультурные стереотипы коммуникативного поведения: Автореф. дисс. . доктора филол. наук. — Минск, 1999. — 36 с.

121. Филлмор Ч. Дело о падеже // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. — М., 1981. — С. 369—495.

122. Филлмор Ч. Дело о падеже открывается вновь // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. — М., 1981. — С. 496—530.

123. Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения, лингвистике и риторике // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII: Теория речевых актов. — М., 1986. — С. 363— 373.

124. Холодович А.А. Залог I: Определение. Исчисление // Холодович А.А. Проблемы грамматической теории. — Л., 1979. — С. 277—292.

125. Храковский B.C. Повелительность // Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. —Л., 1990. — С. 185—238.

126. Храковский B.C., Володин А.П. Семантика и типология императива: Русский императив. — Л., 1986.

127. Чупина Г.А. Принцип деятельности и язык: Философско-методологический анализ. — Красноярск, 1987. — 190 с.

128. Шмелев А.Д. Могут ли слова языка быть ключом к пониманию культуры? // Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. — М„ 2001а.— С. 7—11.

129. Шмелев А.Д. Взаимодействие языка и культуры: от словаря до языкового облика морально-религиозной проповеди // Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. — М., 20016. — С. 9—13.

130. Шмелев А.Д. Русская языковая картина мира. —М., 2002. — 224 с.

131. Шмелёва Е.А. Разрешение и побуждение как побудительные речевые акты // Императив в разноструктурных языках. —Л., 1988. — С. 148—149.

132. Шмелева Е.А. Разрешение и запрещение как побудительные речевые акты // Функционально-типологические аспекты анализа императива. Ч. 2. — М., 1990, —С. 66—71.

133. Шмелева Т.В. Инфинитивные конструкции как функциональные синонимы императива // Функционально-типологические аспекты анализа императива. Ч. 2. — М„ 1990. — С. 120—124.

134. Яковлев А.В. К типологии бурского прохибитива (об одной особенности выражения запрета в языке африкаанс) // Императив в разноструктур-ных языках. — Л., 1988, —С. 151—152.

135. Aristov Sergej A. Das Konstitutiondmodell der Kommunikation und das Turn-Taking // Лингвистический вестник. Вып. 2. — Ижевск, 2000. — С. 29— 47.

136. Bierwisch М. Semantic Structure and Illocutionary Force // Speech Act Theory and Pragmatics / Ed. by J.R. Searle, F. Kiefer and M. Bierwisch. — Dordrecht etc., 1980. — P. 1—35.

137. Black Cheryl A. A step-by-step introduction to the Government and Binding theory of syntax. — North Dakota, 1999. — 76 p.

138. Bogushevich Dmitry G., Vetoshkina Marina K. Communicative parts and communicative episodes // Язык, дискурс и личность. — Тверь, 1990. — С. 32— 38.

139. Brown G., Yule G. Discourse analysis. — Cambridge etc., 1986. — 288 p.

140. BuPmann H. Lexikon der Sprachwissenschaft. — 2., vollig neu bearb. Aufl. — Stuttgart, 1990. — 904 S.van Dijk T.A., Kintsch W. Strategies of Discourse Comprehension. — New York etc., 1983. —418 p.

141. Metzler Lexikon Sprache. — 2., tiberarb. und. erw. Aufl. / Hrsg. von H. Gliick. —

142. Schneider Gunnel. An Introduction to Government & Binding. — Zurich, 1998. — 49 p.

143. Searle J.R. The Background of Meaning // Speech Act Theory and Pragmatics / Ed. by J.R. Searle, F. Kiefer and M. Bierwisch. — Dordrecht etc., 1980. — P. 221—232.

144. Utaker A. Semantics and the Relation between Language and Non-Language // Pragmalingistics: Theory and Practice. — The Hague etc., 1979. — P. 103 — 128.

145. Viehweger D. Semantik und Sprechakttheorie // Richtungen der modernen Seman-tikforschung / Hrsg. von W. Motsch und D. Viehweger. — Berlin, 1983. — S. 145—245.

146. Wunderlich D. Zur Konventionalitat von Sprachhandlungen // Linguistische Prag-matik / Hrsg. von D. Wunderlich. — 2. Aufl. — Wiesbaden, 1975. — S. 11—58.

147. Wunderlich D. Studien zur Sprechakttheorie. — Frankfurt a. M., 1976. — 417 S.