Взаимосвязь методологии и мировоззрения в современной эпистемологии

Коськов, Сергей Николаевич

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.01
диссертация на тему: Взаимосвязь методологии и мировоззрения в современной эпистемологии

Год: 2012
Автор научной работы: Коськов, Сергей Николаевич
Ученая cтепень: доктора философских наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 09.00.01

Диссертация по философии на тему 'Взаимосвязь методологии и мировоззрения в современной эпистемологии'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Взаимосвязь методологии и мировоззрения в современной эпистемологии"

005012030

На правах рукописи

КОСЬКОВ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ

ВЗАИМОСВЯЗЬ МЕТОДОЛОГИИ И МИРОВОЗЗРЕНИЯ в СОВРЕМЕННОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИИ

Специальность 09.00.01—Онтология и теория познания.

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

1 2 мдр гш

Москва-2012

005012030

Диссертация выполнена на кафедре философии гуманитарных факультетов философского факультета МГУ имени М.В .Ломоносова

Научный консультант: доктор философских наук, профессор

Коршунов Анатолий Михайлович

Официальные оппоненты: доктор философских наук,

профессор Герасимова Ирина Алексеевна

доктор философских наук, профессор Грифцова Ирина Николаевна

доктор философских наук, профессор Казарян Валентина Павловна

Ведущая организация: Московский государственный технический

университет «МАМИ», кафедра философии и психологии

Защита диссертации состоится 28 марта 2012 года в 15.00 на заседании Диссертационного совета Д 501.001.37 по философским наукам при Московском государственном университете имени М.В.Ломоносова по адресу: 119991, Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4, учебный корпус № 1, Зал заседаний Ученого совета (ауд. А-518).

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале отдела диссертаций Научной библиотеки МГУ имени М.В.Ломоносова в учебном корпусе №1 по адресу: Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4, сектор «Б», 3-й этаж, комн. 300, сектор читальных залов.

Автореферат разослан « » ^ 2012

Ученый секретарь />■7/'

диссертационного совета ¿ ук^у?' Брызгалина Е.В.

года

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Анализируя историю гражданского общества, мы можем с уверенностью сказать, что ни одна сфера светской культуры не оказала столь существенного и динамичного влияния на общество, как наука. И в нашем мировоззрении, и в мире окружающих нас вещей мы повсеместно имеем дело с последствиями ее развития. Со многими из них мы настолько срослись, что уже не склонны их замечать или тем более видеть в них особые достижения.

Развитие науки радикальным образом преобразило не только быт людей, но и принципиально повлияло на становление и развитие всей цивилизации, не обойдя своим влиянием ни одну сферу деятельности человека. Соединяясь с другими социальными институтами, наука становится активным практико-ориентированным субъектом преобразования материального мира путём создания на основе научных знаний новой техники и технологий. Помимо огромной практической роли, важное значение имеют методологические, эпистемологические, семиотические и мировоззренческие функции науки.

Как показали регулярно проходящие международные конгрессы по проблемам логики, методологии и философии науки, исследователи, ориентированные сугубо сциентистски, встречаются с серьезными трудностями. Такой вывод обусловлен откровенными неудачами методологии логического позитивизма, а также неудовлетворенностью постпозитивистскими новациями, наличием существенных трудностей «исторической школы», непреодолимых, в первую очередь, из-за субъективистских и релятивистских тенденций в их философских основаниях. Не смогли решить удовлетворительно проблему философских предпосылок н такие известные представители методологии, как К. Поппер и его последователи, хотя ими проанализирован ряд фундаментальных вопросов. Сегодня в западной

философии непосредственно столкнулись с необходимостью учесть в моделях роста знания не только внутринаучные связи теорий и их взаимодействие с опытом, но и влияние на этот процесс философских, мировоззренческих и иных факторов социокультурного характера.

Одной из центральных проблем современной философии является переосмысление природы и статуса субъекта научного познания в направлении не только признания принципиально социального характера субъекта научной деятельности, признания за ним не просто активной роли в моделировании познаваемой им реальности, но и творящей научное знание инстанции.

Наука предстает многомерным, системно-организованным объектом, познание которого вне взаимозависимости различных элементов, составляющих культуру, просто невозможно. Современные модели науки учитывают социальный характер субъекта научного познания и научной деятельности, фундаментальную роль научных коммуникаций в процессе создания и утверждения научных концепций, первостепенное эпистемологическое значение на всех этапах научного познания введения значительного количества научных конвенций, утверждаемых на основе коллективного научного разума.

консенсус. Его выработка занимает определенное, иногда длительное время, а на его результат влияют не только логико-эмпирические факторы, но и социальные, мировоззренческие и прагматические установки и предпочтения ученых. Без фундаментальной философской рефлексии природы научных кон-вещий и их особой роли в процессе научного познания невозможно построить адекватные реальной науке модели ее структуры и развития.

Изучение существенных изменений процесса современного научного познания и рефлексии этих новаций методологическим сознанием способно дать новые импульсы развитию философского знания. Изучение изменений, происходящих в методологии науки, в особенности в условиях формирования полинарности моделей познания, требует ресурсов различных разделов философского знания - логики, теории познания, философской антропологии, этики и др. - и тем самым выполняет интегрирующую функцию в философии. Анализ эволюции методологического сознания, природы знания и переосмысление статуса познающего субъекта - один из самых важных путей самопознания философии. В эпоху, когда происходит смена типов рациональности, ориентация познавательных процессов не только на истинность и нормативность, но и на различные типы ценностей, особое значение приобретают усилия, направленные на построение систематизирующих и синтезирующих методологических концепций. Степень разработанности темы. В отечественной литературе широкое обсуждение вопроса о соотношении ценностного и познавательного началось еще в 60-е годы XX века. Результатом этого обсуждения в рамках марксистской философской парадигмы стал вывод об их нерасторжимой взаимосвязи, о принципиальной включенности ценностно-нормативных компонентов в познавательный процесс и в само знание. Это положение было зафиксировано в работах П.В. Копнина, A.M. Коршунова, K.JL Любутина и других. Предметом изучения в этих работах были субъект и объект как элементы ценностного от-

ношения вообще, а также социально-исторические цели и идеалы, нормы и представления, в соответствии с которыми субъект осуществляет «отнесение к ценностям» любой, в том числе и познавательной, деятельности. Однако уже в 70-е -80-е годы XX века в обсуждении этой проблематики наблюдается переход от общих эпистемологических исследований ценностного и познавательного к выявлению конкретных форм, факторов, способов взаимодействия когнитивного и ценностного именно в научном познании (исследования Н.М.Мотрошиловой, П.П.Гайденко, В.С.Библера, В.С.Степина, А.П.Огурцова, Б.Г.Юдина и др.). Несмотря на то, что ценностный подход к научному познанию приобрел сегодня «права гражданства», здесь еще много нерешенных и спорных проблем. В ряду таких проблем - соотношение истины и ценности, соотношение субъективного и объективного в научном знании, способы выдвижения и принятия в науке концепций, претендующих на истинность и универсальность, роль и функции научных конвенций в производстве и динамике научного знания, адекватная оценка конвенционалистских концепций и стратегий в философии и методологии наук (А.Пуанкаре, Р.Карнап, А.Куайн, представители современного радикального конструктивизма П.Вацлавик, Е.Глазерфельд, У.Матурана, Х.фон Ферстер и др.).

В отечественной философской литературе значительное внимание уделяется анализу собственно познавательных ценностей. Ценность науки, по мнению многочисленных исследователей, определяется тем, что она есть высшее, специфически человеческое средство ориентации человека в жизненно-практической сфере.

Развитие теории познания, введение новых средств, методов, расширение предметного поля этой области философского знания предполагают трактовку самого познания как процесса, включенного в исторически определенные формы предметно-практической деятельности и коммуникаций.

Не последнее место в этом процессе занимает анализ возникновения

и развития новых методологических направлений, реализующих поле деятельности эволюционирующего методологического сознания, примером чему является анализ конвенционалистской методологии науки.

Конвенциональное принятие и построение научной теории как методологическая норма, как специфика современной науки, было признано всеми ведущими методологами XX века различных направлений. Этому способствовала целая совокупность особенностей современной науки, как-то: резкое возрастание абстрактности и степени общности естественнонаучных теорий; использование учеными гипотезы в качестве необходимой и важнейшей формы научного знания; ломка и пересмотр понятий классической науки, казавшихся дотоле абсолютно незыблемыми; отказ от одних фундаментальных понятий, изменение содержания других; конвенцио-нальность языка семантики научных терминов; осознание многозначного характера связи теории и эмпирического материала; резкое возрастание значения конкурирующих теорий и, в этой связи, значения проблемы выбора и значения внеэмпирических критериев оценки теории, простоты, красоты, удобства, изящества и т.д.

Конвенциональное понимание природы научного знания и знания вообще является яркой демонстрацией того факта, что наука - это творение рук человеческих. Этот, казалось бы, простой, даже банальный факт, требует своего обоснования с различных позиций. Неслучайно, что вопрос конвен-циональности научного знания впервые был поднят в конце XIX века в рамках религиозного философствования неогегельянцем и неотомистом Эдуардом Леруа. Сам конвенционализм уходит своими корнями в средневековую концепцию двух родов истин: научные истины, являясь результатом одного из видов человеческой деятельности, не могут быть абсолютом.

Конвенциональная, т.е. человеческая природа человеческого знания -это то, от чего отказался ранний Гуссерль, это то, к чему пришел поздний Гус-

серль, выступая за гуманизацию европейской науки. Это также просматривается в теоретической версии экзистенциализма, впрочем, как и в более ранних направлениях неклассического периода развития философской мысли.

Эти идеи, как ни странно на первый взгляд, ярко раскрываются в позитивистских и близких к ним течениях. Несмотря на их достаточно жесткий сциентизм и достаточно традиционный рационализм, а также интерналистское понимание научного знания, ими, тем не менее, признается нерациональная компонента в самой структуре научного знания, для выявления которой и служит конвенция. В зависимости от точки зрения автора работа этих конвенций рассматривается на эмпирическом или теоретическом уровнях знания.

Наиболее демонстративно, в рамках постпозитивистской методологии науки, нерациональный характер научного знания раскрывается в трудах К.Поппера и его многочисленных учеников и сторонников, которые развили самостоятельные идеи, далеко выходящие за рамки школы Поппера.

Таким образом, признание конвенциональности научного знания сциентистскими и антисциентистскими философскими направлениями свидетельствует о признании вхождения нерациональных компонентов в структуру научного знания. Причиной этого является субъект науки, т.е. человек, с его исторически меняющимся интересом, и исторически меняющийся ценностно-мировоззренческий климат эпохи.

Вполне правомерен в этой связи возрастающий интерес к изучению логики научных исследований и выявлению вопросов, имеющих важное значение в дальнейшем исследовании компонентов самой науки, взятых в определенной системе социокультурных ориентаций. Среди них большой интерес представляет проблема вхождения условных элементов, конвенций в структуру строения и функционирования научных теорий.

Интерес к проблеме конвенции в научном познании обусловлен, с одной стороны, бурным развитием современного научного знания, услож-

нением его структуры, созданием высокоабстрактных теоретических концепций, с другой - ростом методологической рефлексии науки, стремлением науки осознать свои гносеологические основания. Актуальность проблемы функционирования условных соглашений в научном познании определяется также необходимостью методологического анализа современной философии, прежде всего неопозитивизма и постпозитивизма, уделяющих большое внимание данной проблеме.

Актуальность данной темы объясняется и тем, что с углублением познания наблюдается рост удельного веса конвенционального элемента в научном знании. Но это не произвол чистого мышления, а объективная характеристика научного познания.

Как уже отмечалось, конвенция играет важную роль как в процессе научного поиска, так и в построении теории, и вполне возможно, что позитивная разработка данной проблемы приведет к признанию методологическим сознанием конвенции как общенаучного метода, как познавательной процедуры, включающей в себя целую систему операций. Безусловно, что в самом простом случае конвенция - минимальная структура и минимальная процедура познавательного акта, даже если последний сводится к чисто вербальному акту, что зачастую при увлечении интерпретационным подходом неизбежно. Особенно ярко это раскрывается в понимании разума, теоретического сознания как рефлексивного мышления, опосредованного языком и связанного с ним. Это конкретизируется в вербализированном акте понимания, связанного с рациональной объективацией и конституированием смысла.

Такая постановка вопроса находит своё отражение в новых течениях философии языка, к примеру в трансцендентальном прагматизме К.-О. Апе-ля1, где по сути дела язык рассматривается как отношение к отношениям, что актуально для проблематики и тематизации субъектно-субъектной модели по-

'См.: Апель К.-О. Трансформация философии. - М., 2001.

знания.2 Эти моменты, связанные с проблемой трансцендентального консти-туирования интерсубъективно значимого смысла вещей и явлений, усиливаются в современной герменевтической феноменологии при объяснении «установления конвенций между учёными о тематизированных предметах и их исследовательских программах»3 и являются ключом к проблеме обоснования истинности суждений. Таким образом, «теория познания перестаёт быть классической критикой познания в виде анализа познания и превращается в «критику смысла», основанного на анализе знаков и их значений»4

Это предполагает и иное рассмотрение соотношения познавательной и коммуникативной функции языка - не как их сочетания или простого взаимодействия, а как единого процесса в познавательных процедурах, в общении, в экзистенциальном разговоре, в артикуляции мира и т.д.

Основная трудность, с которой сталкивается позитивная разработка проблемы конвенций - соединение объективных параметров самой природы знаний и творческих возможностей познающего субъекта. Решение этой проблемы является ключом к решению вопроса об объективных границах конвенции и ее роли в научном познании.

Многие вопросы, связанные с исследованием структуры, функций и развития научных теорий, интенсивно разрабатываются в отечественной методологической литературе. Здесь достигнуты значительные результаты и высказано немало интересных и плодотворных идей. Что же касается проблемы конвенций, то в работах современных философов позитивная разработка данной проблемы находится только на начальном этапе.

Поэтому до сих пор в понимании природы условных соглашений и их функций остается много неясностей, трудностей и нерешенных вопро-

сом.: Соболева М.Е. Трансцендентальный прагматизм К.-О. Апеля. Проблема языка // Вопросы философии, №12, 2005.

3 Соболева М.Е. Интенцнональность-коммунпкадпя-язык. Проблема последовательности // Вопросы философии, №1,2005. С.140.

4 Там же С.144

сов. Некоторые авторы порой даже строго не различают понятия «конвенция», «конвенционализм» и употребляют их как синонимы. За редким исключением5, и в мировой, и в отечественной литературе отсутствуют даже попытки дать четкое определение понятию «конвенция». Обычно авторы пользуются такими синонимичными выражениями, как «конвенция», «конвенциональность», «конвенциональный элемент», «условность», «условное соглашение», полагаясь на интуицию читателя и контекст работы. По сути дела, все эти выражения являются буквальным переводом с латинского языка термина «конвенция», введенного в философскую методологию Э. Jlepya и А. Пуанкаре.

В качестве рабочего определения «конвенции» можно предложить следующее: конвенция - методологический прием, характеризующий принятие решения в силу необходимости выбора или с целью устранения неопределенности.

Как правило, абсолютное большинство исследователей ограничиваются лишь критикой конвенционализма, указанием на его субъективистский характер. Это, конечно, верно, но самая убедительная критика, как известно, - позитивная разработка тех проблем, из которых выросла кон-венционалистская методология науки. Среди отечественных философов, которые внесли наиболее существенный вклад в позитивную разработку проблемы конвенции, необходимо выделить, в первую очередь, работы Э.М. Чудинова и Ю.Б. Молчанова, A.M. Коршунова, В.В. Мантатова, А.Д. Александрова, Я.Ф. Аскина, A.B. Ахутина, Л.Б. Баженова, B.C. Барашен-кова, A.C. Богомолова, В.В. Бондаренко, В.В. Виноградова, Д.П. Горского, С.С. Гусева, И. Добронравова, П.С. Дышлевого, Б.М. Кедрова, A.M. Кравченко, В.Н. Кузнецова, С.А. Лебедева, Е.А. Мамчур, Л.И. Мандельштама,

5 См.: Мнкешпна Л.А. Философия науки. - М., 2005.

Никифоров Л.А. Философия науки. - М., 2006.

Б.В. Маркова, С.Т. Мелюхина, Г .Я. Мякишева, В.В. Налимова, И.С. Нар-ского, М.Э. Омельяновского, Р.Й. Павилениса, A.B. Панина, Ю.А. Петрова, М.В. Поповича, М.А. Слемнева, В.А. Смирнова, Е.Д. Смирновой, B.C. Стёпина, A.A. Тяпкина, А.И. Уёмова, В.А. Фока, С.М. Шалютина, B.C. Швырёва, С. А. Яновской и др. В западной периодической печати регулярно публикуются статьи по интересующей нас проблеме (см. библиографию), но эти работы носят описательный характер и, как правило, посвящены критике классиков конвенционализма, их крайностей с позиции ослабленного конвенционализма. Так, из западных исследователей необходимо выделить: К. Айдукевича, М. Блэка, JI. Больцмана, М.Борна, Р. Бо-умена, JI. де Бройля, М. Бунге, Н.Бурбаки, Г. Галилея, Г. Гегеля, В. Гей-зенберга, Т. Голда, А. Грюнбаума, Г. Динглера, П. Дюгема, Р. Карнапа, В. Куайна, Т. Куна, И. Лакатоса, М. Планка, К. Поппера, А. Пуанкаре, Б.Рассела, Г. Рейхенбаха, В. Сэлмона, Дж. Уитроу, П. Фейерабенда, К. Фраассена, О. Френеля, А. Шаффа, А. Эйнштейна, В. Эллиса, Д. Юма и др.

Но это лишь внешнее проявление неразработанности данной темы. Суть же проблемы заключается в необходимости выяснения объективных оснований условных соглашений, границ правомерности их применения, а также в необходимости выделить основные разновидности конвенций и раскрыть механизм их функционирования на различных уровнях научного знания, в различных формах научного познания, с учетом ценностной мотивации их выбора и применения.

Объектом исследования является место и роль в научном познании методологии и мировоззрения, развиваемых в рамках философских направлений.

Предметом исследования является взаимодействие методологии и мировоззренческих программ философских концепций в современном научном познании.

Основная цель - раскрытие взаимодействия методологических и мировоззренческих программ философских направлений в современном научном познании.

Осуществление данной цели потребовало решения следующих основных задач:

1. Проанализировать исторические формы взаимодействия методологических и мировоззренческих программ, развитых в рамках классической немецкой философии и актуальных для современной теории познания.

2. Выявить качественные изменения социально-культурного контекста эпохи как условия изменения задач, стоящих перед наукой, нового понимания познавательного процесса, формирования полинарности познавательных моделей.

3. Исследовать взаимозависимость изменений ценностно-мировоззренческих установок познающего субъекта и переориентации методологического сознания как рефлексии данных процессов.

4. Показать превращение методологических программ в мировоззренческие как закономерный процесс развития саморефлексии методологического сознания.

5. Проанализировать роль ценностно-мировоззренческих компонентов в когнитивных процессах в условиях формирования полинарности познавательных моделей.

6. Раскрыть меру и степень человеческого присутствия в научном познании, без потери статуса научности, на фоне интерпретации феномена человекомерности постнеклассической науки.

7. Рассмотреть включенность в когнитивные процессы ценностно-мировоззренческих компонентов, выполнение ими не только функций регулирующих принципов, но и функций внутренних факторов развития науки.

8. Представить конвенционализм как методологическую рефлексию

попыток синтеза человекомерности процесса научного познания с требованиями научности к построению теоретических концепций.

Методология исследования определяется подходом к рассматриваемым явлениям как целостным феноменам, неразрывно связанным с культурно-историческим контекстом. Поэтому в качестве основных методов исследования выступают исторический и системно-структурный. В диссертации использованы также методы сравнительного анализа, рациональной реконструкции, логической рефлексии и экспликации.

Научная новизна работы заключается в следующем:

1. Показано, что исследования конструктивной деятельности разума в науке и попытки выяснить возможности этой деятельности раскрывают не только важные моменты в процессе исследовательской работы учёных-теоретиков, но и приводят к эволюции самих философских исследований.

2. Обосновано, что методологические программы сциентистского типа философствования, ассимилируя социально-мировоззренческую проблематику, не только получают мировоззренческую окраску, но превращаются в собственно мировоззренческие программы.

3. Выявлено, что процесс конвергенции методологических и мировоззренческих программ происходит непропорционально: в большей степени шло развитие методологических программ в сторону мировоззренческих, а не мировоззренческих программ в сторону методологических.

4. Превращение методологических программ в мировоззренческие представлено как типическая черта современного философствования. Продемонстрирована зависимость познавательных задач от ценностных установок и включенность в этот процесс бытия самого познающего субъекта.

цию, где выделяется конвенционализм, соединяющий в себе человекомер-ность процесса научного познания с требованиями научности к теоретическим построениям, интегрирующий методологические и ценностно-психологические установки.

Тезисы, выносимыс на защиту:

1. Обнаружение взаимосвязи условий познания с формами, задачами и направленностью процесса познания; формирование новой субъект-но-объектной модели познания, нетрадиционной для предыдущих философских направлений, полный отказ от просветительских установок в понимании статуса науки, её возможностей и границ научного познания -такое начало критического подхода к науке и научному познанию, по сути дела, означает формирование новых ценностно-мировоззренческих ориентиров в условиях меняющегося социокультурного контекста эпохи.

2. Изменения социокультурного контекста привели к тому, что ученый стал массовой профессией; возросло скептицистское отношение к характеру научного познания и творчества; понизился социальный статус ученого, истины. Сформировался новый ценностно-мировоззренческий подход для осмысления этих изменений. Такого рода обстоятельства создали поисковую ситуацию, которая в свою очередь потребовала критического отношения, как к прошлому, так и к настоящему. Ответом на данную поисковую ситуацию послужило создание новых философских концепций с нетрадиционным соотношением мировоззренческих и методологических программ. Отсюда нигилизм в отношении к научному познанию, к использованию его результатов и деятельности ученого. Эта ценностная установка в концептуальном отношении смогла реализоваться лишь через подчеркнуто-выпуклую постановку проблемы активности субъекта и творческого конструирующего характера познавательной деятельности. Активность субъекта познания отождествляется с активностью субъекта в дея-

тельности, где не различается субъективное, объективное начала, и как следствие, объективное предстает в виде объективированной активности субъекта. Последняя признается единственно существующей в действительности, что отражается в формировании нового отношения к мировоз-зренческо-гносеологической проблематике.

3. Попытки выяснить возможности конструирующей деятельности разума раскрывают не только важные моменты в механизме исследовательской работы учёных-теоретиков, но и приводят к эволюции самих этих философских исследований. Обращение к методологии научного познания как к главному предмету философствования становится возможным тогда, когда социальная роль науки стала значимой. Когда наука становится чрезвычайно важным элементом в жизни общества, оказывается, что изучение методологических проблем науки и в социальном плане делается важным. Невольно происходит подмена: результаты исследования методологии научного познания, т.е. научного сознания, объявляются особенностями мышления вообще. Так, новые философские направления возникают как жестко сциентистски ориентированные системы с выдвижением оригинальной методологической программы, в которой они пытаются совершенно по-новому переосмыслить весь комплекс научного знания. Согласно этой программе изменяется и сама постановка гносеологических задач.

тупике научного подхода и научного мышления в целом, отсюда антисциентизм ультралевых гуманитариев наших дней. С другой стороны - к попыткам переориентировать научное мышление, так изменив и дополнив его предмет и метод, чтобы человеческие проблемы стали ему доступными. Такая эволюция вполне демонстративна и типична доя философствования сциентистски ориентированных методологических программ.

5. Переориентация традиционного противопоставления методологических и мировоззренческих программ ведёт к появлению множественности вариантов синтеза этих программ в единую целостную конструкцию, программ, среди которых выделяется конвенционализм, соединяющий в себе человекомерность процесса научного познания с требованиями научности теоретических построений, интегрирующий методологические и ценностно-психологические установки.

6. Интерес к проблеме конвенции в научном познании обусловлен, с одной стороны, бурным развитием современного научного знания, усложнением его структуры, созданием высокоабстрактных теоретических концепций, с другой - ростом методологической рефлексии науки, стремлением науки осознать свои гносеологические основания. Конвенциональное понимание природы научного знания и знания вообще является яркой демонстрацией того факта, что наука есть результат человеческого творчества, включенности самого человека, а не просто обезличенно-логического субъекта в непосредственный процесс научного познания.

7. В условиях интерпретации феномена человекомерности постне-классической, междисциплинарно организованной и проблемно ориентированной науки задать меру и степень человеческого присутствия в научном познании без потери статуса научности позволяет конвенцноналист-ская методология, синтезирующая и человечность, и научность, и комму-никационность научно-познавательной деятельности.

Теоретическая и практическая значимость работы.

Материалы и выводы диссертации позволяют понять с современных позиций проблемы взаимосвязи методологии и мировоззрения. Данные исследования Moiyr послужить методологической базой для целого комплекса вопросов, связанных с проблемой выбора и оценки теории в условиях конкуренции теорий в современном научном познании. Выявленная способность к эволюции методологических программ в условиях меняющегося социокультурного контекста эпохи создает объективную теоретическую основу для разработки стратегических поисков и оценок научной деятельности. Разработка проблем, связанных с конвенциональностью знания, и разработки конвенции как познавательной процедуры, могут быть использованы для конкретных научных разработок по проблемам инновационной деятельности, межличностной коммуникации, культурологическим проблемам.

Результаты исследования могут быть использованы для разработки общих курсов по философии и методологии науки для аспирантов, спецкурсов по философско-методологическим проблемам современного научного познания, а также общих курсов по теории познания и истории философии для студентов философских факультетов.

Апробация работы. Результаты диссертационного исследования освещались автором в разные годы на международных, всесоюзных, всероссийских и региональных конференциях и выступлениях:

1. Место конвенций в научном познании и конвенционализм // Книга В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» и современное естествознание. Материалы конференции. -М. - 1984.

2. Complementary convention and metaphor // Материалы VIII Международного конгресса по логике, методологии и философии науки. Ч.З. Т.5.-М,- 1987.

3. Рациональное, иррациональное и ценностный подход // Филосо-

фия и русская провинция: тезисы докладов и выступлений VI Российского симпозиума историков русской философии. - Воронеж. - ЦЧКИ. - 2000.

4. Эволюция феноменологической методологии: от методологических проблем к мировоззренческим // Материалы международной конференции «Человек - Культура - Общество». - М. - Изд-во МГУ. - 2002.

5. Конвенционалыюсть знания как методологическая норма // Материалы III Российского философского конгресса «Рационализм и культура на пороге III тысячелетия». - Ростов-на-Дону. - 2002.

6. Познание и социальная ориентация // Материалы научной конференции «21 век: на пути к единому человечеству», посвященной 250-летию МГУ им. Ломоносова. - М. - Изд-во МГУ. - 2003.

7. Статус истины - статус ученого. Переоценка ценностей // Философия и будущее цивилизации. Тезисы и доклады IV Всероссийского философского конгресса. Т.1. - М. - 2005.

Структура работы. Структура работы определяется её целью и задачами. Диссертационное исследование состоит из Введения, 4 глав, 16 параграфов, Заключения и Списка использованной литературы. В тексте имеются ссылки на библиографические источники.

II. Основное содержание диссертации.

Во Введении обосновывается актуальность темы, рассматривается степень ее научной разработанности, формулируется цель и задачи исследования, характеризуется методология, дается краткое изложение основных научных результатов.

Первая глава - «Осмысление природы научного знания и статуса субъекта познания периода классической философии» — посвящена анализу характера взаимодействия методологических и мировоззренческих программ философии, развитых в рамках критического подхода. В этой связи необходимо выделить, прежде всего, формирование субъектно-объектной

модели познания как осознания конструирующей способности субъекта познания, послужившего мощным стимулом к развитию новых философских концепций с нетрадиционным соотношением мировоззренческих и методологических программ, характерными чертами которых стали: выделение конструирующей деятельности, творческого характера субъекта познания, акцентирование созидательной способности субъекта в процессе самого познания и онтологизация самой познавательной деятельности.

В первом параграфе данной главы - еЛознаюи/ий субъект в кантовской метатеории (наукоучетш)» — анализируется теория критического подхода к науке и научному познанию И.Канта. Им и была обоснована субъектно-объектная модель познания, являющаяся центральной и для нынешней науки. Здесь последовательно раскрываются источники формирования данной концепции, этапы её становления, а также выводится следствие этой модели в её значимости для развития последующей философии и методологии науки. В ходе анализа работ Канта делается вывод о том, что Кант являлся создателем не самой модели, а той рефлексии над современным ему состоянием наук, которая послужила стимулом развития данной модели, а в дальнейшем - как самой науки, так и философии. Первой задачей этой рефлексии являлось выяснение способности познающего субъекта, его возможностей и границ научного познания. В ходе её решения была предложена онтологическая концепция, тесно переплетаемая с гносеологией, - деление мира на ноумены и феномены. Первый мир недоступен научному познанию, чистому разуму. Это сфера практического разума. С помощью чистого разума мы можем познать только мир явлений, мир феноменов. Границы научного мира четко заданы структурой сознания, и попытки разума выйти за эти границы в мир "вещей в себе", его претензии на познание сущности мира ведут к заблуждениям, противоречиям (антиномиям). В последующем это найдегг свое отражение в концепции Эйнштейна, принципах квантовой механики, послужит когнитивной основой

антисциентистских построений, а статус категорий рассудка послужит основой для создания семантических концепций в философии языка. Познание "мира вещей в себе" - это сфера не теоретического, а более высокой ипостаси человеческого сознания - практического разума, единство и целостность суждений которого обеспечиваются тремя высшими идеями: души, мира в целом и Бога. Главной "вещью в себе" оказывается человек, сущность которого в нравственности. Любое разумное существо характеризуется, в первую очередь, как нравственное существо. Поэтому человек выступает как цель всякой деятельности, прежде всего познавательной. Однако мир чистого разума и мир практического разума не разорваны - они образуют органическое единство благодаря способности суждения. Способность суждения - это не понятие о природе и не принципы. Это организация природы соответственно со способностью суждения, т.е. организация природы таким образом, чтобы было возможным подведение частных законов под общие, привнесение в природу целесообразности через чистую субъективность. Способность суждения соединяет рассудок и разум, делает способность мышления целостной. Позднее эти построения выльются в проблему переориентации процесса научного познания на сущностные потребности человеческого бытия. Это несомненно поставит вопрос о вхождении этического и эстетического компонентов в структуру теорий и в сами критерии оценки теории.

Таким образом, И.Кант поставил перед собой задачу обнаружения тех условий, которые делают возможным науку, нравственные отношения к человеку и прекрасное. Эти условия Кант нашел в субъективных априорных формах. Чувственное знание не ведет нас к открытию законов, их создает рассудок. В чувствах нет морали, она создается практическим разумом через категорический императив. Прекрасное не выводится из чувственного восприятия или логического мышления. Это субъективное переживание, которое является чистой формой и потому обладает всеобщностью. Идея сверхчувственного ос-

нования и конструктивности сознания является главной идеей системы Канта. Цель всех разделов этой системы одна - попытаться через истину, добро и красоту, взятые в единстве, ответить на вопрос: что такое человек?

Второй параграф данной главы - «Познание как свободная деятельность» - посвящен развитию критического подхода И.Фихте, который принимает философию Канта по своему духу, по своей направленности, но не повторяет ее. Философия, согласно этому подходу, не только является основанием всего знания, но и должна обнаружить условие, делающее достоверным все знание. Другими словами, из трансцендентальной апперцепции, чистого "Я", абсолютной деятельности следует вывести не только форму, но и содержание научного знания. Поэтому свой основной труд Фихте назвал «Наукоучение».

Весь мир, без дихотомичного деления, включается в область деятельности человека. И мир, и существование мира имеют смысл как бытие, как данность, как объект не сами по себе, а постольку, поскольку существует человек, "Я". Опыт взаимодействия и результат взаимодействия "Я" и "не - Я" Фихте называет культурой. Мир, согласно Фихте, существует только в знании, и само знание есть мир.

В исследовании выявляется, что философия Фихте придаёт новый акцент познавательному процессу. Этот процесс всегда деятелен и предполагает активность субъекта не только в научной, но и в других формах культуры - в искусстве, религии, мифологии и т.д. В каждой из них осуществляется познание как выражение свободы и знание - как её реализация, т.е. посредством творческой насыщенности познавательной деятельности.

В третьем параграфе — «Познание - деятельность по самообъективизации субъективного» - излагается шеллингианская концепция трех эпох в истории развития (потенцирования) самосознания, которое реализуется через самопознание интеллекта (интеллигенции). Потенцирование "Я" происходит в форме непрерывного перехода от бессознательного, от про-

стых ощущений до акта свободы воли, в котором "Я" становится осознающим себя, отсюда, по сути дела, и начинается самосознание. Три потенции этого процесса - ощущение, созидающее созерцание и рефлексия. Для такого самопознания, самораскрытия, самообъективации природа является необходимым и первоначальным условием.

Искусство есть подлинная и высшая форма философии, а философия (рациональная, понятийная форма мышления), в свою очередь, рассматривается как несовершенное решение основной философской проблемы. Это своего рода деградировавшая, ограниченная форма искусства. Искусству надлежит быть прообразом философии, прообразом науки.

Первоначальная мировоззренческая ступень должна быть восстановлена - наука и философия должны вновь влиться в океан искусства.

В искусстве снимается противоположность субъективного и объективного, и в непосредственном, иррациональном по своей основе чувстве достигается единство, что не может быть выражено в понятийной форме. На высшей ступени своего развития должна быть создана иррациональная философия.

В четвертом параграфе - «Познание как деятельность по самоосознанию и инперсонифнцированный субъект» - рассматривается завершение формирования критического подхода Г. Гегелем. По его мнению, философский процесс включает в себя научное знание как необходимый элемент и этап. Поэтому особенности развития философствования, которые носят исторический характер коллективного творчества, непосредственно относятся и к науке, которая также коллективна, исторична и эклектична, но, тем не менее, обладает своей логикой построения научных теорий и логикой развития научной теории. Это историческое развитие человеческого сознания и познания рассматривается Гегелем в очень сложной последовательности, в трех плоскостях.

Познание начинается с чувственного опыта, но идет дальше него. Оно от-

крывает за изменчивым, многообразным нечто устойчивое, существенное. За явлениями открывается сущность. Эту сущность она усматривает в силах, законах, что не может быть воспринято на уровне чувственно-предметного созерцания. Здесь чувственная достоверность снята. Вынужден функционировать человеческий разум, реализуя свою способность к конструированию.

Это познавательное, сверхчувственное, т.е. то, что не познается непосредственно чувствами, является онтологически не материальным, а духовным. Здесь работает предпосылка сведения чувственного восприятия к материальному, а сверхчувственного - к идеальному.

Одной из центральных идей гегелевской философии является проблема соотношения между познанием и объективностью. Заслугу Канта Гегель видит также в том, что он подверг исследованию определения прежней метафизики, подошел критически не только к метафизике, но и к самим формам мышления, выявил проблему их исследования.

Немецкая философия от Канта до Гегеля является критической философией, основы которой были заложены И. Кантом. Прежде всего, именно критицизм, который подчеркивает конструирующую способность человеческого сознания, что субъект формирует объект, отличает немецкую классическую философию от традиционного эмпиризма и рационализма, чью модель объектно-субъектных отношений можно назвать, по мнению того же Ф. Шеллинга, догматизмом.

Во второй главе - «Познание и переоценка ценностей» - речь идет о глобальных изменениях социального контекста новой эпохи, эпохи романтизма. В связи с этим возникают новые типы философствования, в частности философия жизни; проявляются изменения, для которых характерно подчеркнуто выпуклая постановка проблемы активности познающего субъекта как ценностно-мировоззренческого конструирования, по сути дела, всех сторон жизнедеятельности человека.

Первый параграф - «Познание, деятельность, истина» - посвящен критическому переосмыслению тех методологических концепций, которые ставили своей задачей описание движения инперсонифированной научной мысли.

Эта постановка вопроса была выражением своеобразного гносеологического нигилизма, распространившегося среди многих ученых конца XIX века. Этот гносеологический нигилизм проявлялся в разных формах критицизма, агностицизма, позитивизма, скептицизма (кроме марксизма и феноменологиз-ма), эмпиризма и т.д. По всей вероятности, этот гносеологический нигилизм был симптомом более широкого и более значимого социального течения. Гносеологический нигилизм не может быть понят только как порождение новых открытий в науке, разрушивших старые естественнонаучные теории.

По меньшей мере, для того, чтобы новое открытие было признано отрицающим прежние достижения, нужно создать поисковую ситуацию, а для этого недостаточно появление новой теории. Необходимо, чтобы возникло критическое отношение к прошлому и не обязательно к старым теориям, а вообще, к прошлому или к настоящему. Главное, чтобы возникло сомнение в справедливости, истинности того, чем люди жили до сих пор.

Такие изменения, конечно же, приводят к глобальным мировоззренческим последствиям, и это проявляется не только и не просто в переоценке ценностей. Изменение отношений к ценностям и духовным, и материальным, изменение статуса ученого, потеря претензий интеллигенции на роль духовного лидерства общества приводят к переоценке статуса истины и переосмыслению самого процесса познавательной деятельности, что нашло яркое отражение в творчестве Ф.Ницше. Эти болезненные процессы не могли не вызвать не только протестного отклика, не просто нигилистских настроений, но и защитной реакции интеллигента против нивелирования, угнетения личности. Эта протестная реакция вызывает особо внимательное отношение к творчески-созидательным способностям познаю-

щего субъекта, к мировоззренческому характеру научных построений, которые раньше считались полностью мировоззренчески нейтральными.

Во втором параграфе - «Познание как интуитивная интроспекция» — исследуется коренное переосмысление познавательной деятельности, которое связано с утратой просветительскими идеалами своего бесспорного лидерства. Эпоха романтизма со своими установками на витализм, историзм, "Я" как лидирующую личность стала определяющей в облаете системы ценностей. Тогда в области научного знания и познания произошла ценностная переориентация. Естествознание перестало быть бесспорным лидером. Более того, в определенно настроенных кругах интеллигенции именно гуманитарное знание становится не просто лидером в науке, а тем знанием, которое выражает сущность человека, эпохи и становится системообразующим для определенного типа ценностей, а также шкалой отсчета для этих ценностей. Обоснование, мотивирование такой позиции крайне просто: гуманитарное знание определяет духовное содержание, облик человека, а это главное. Оспорить такую позицию несложно, но занятие это весьма бессмысленное. За редким исключением ценностные предпочтения зависят от логической аргументации.

Яркий представитель такой позиции академических кругов Германии В. Дильтей не раз подчеркивал, что его основная задача - исследование методов социальных наук, то есть наук о духе, более точно - наук о культуре. Развертывая свою позицию, Дильтей начинает с тезиса о том, что науки о духе обладают полной самостоятельностью при определении методов, соответствующих их предмету. В принципе, он продолжает линию противопоставления наук о духе (о культуре) и наук о природе (естествознание). Но делает это иначе, чем сциентистски ориентированные методологи.

Согласно Дильтею и вообще академическому направлению философии жизни, науки отличаются друг от друга не предметом исследования и даже не методом исследования или способом конструирования предмета

исследования, а способом, которым задаются феномены исследователю, по сути дела, чем-то не сводимым к традиционному методологическому подходу. Дильтеевская концепция представлена перед нами как философская система, в которой активность субъекта в познании не различается от активности субъекта в деятельности (по меньшей мере, в исторической деятельности). Здесь не различается субъективное, объективное начала. Объективное, по сути, исчезает, заменяется объективированной активностью субъекта, и ничего другого в этой действительности нет.

Далее анализируется достаточно противоречивая ситуация: социальная стабильность и нарастание социальных противоречий, ясная картина мира и каскад научных открытий, противоречащих ей, всеобщее признание эволюционистской картины мира и поиски глубинных оснований стабильности - все это создавало в конце XIX века достаточно специфическую поисковую ситуацию, которая имела ярко выраженный мировоззренческий и методологический характер. Это, в свою очередь, усиливалось дальнейшими процессами: открытием законов наследственности и становлением генетики как новой науки, открытием радиоактивности, структуры атома, ядра и становлением квантовой теории, проблемами теоретико-множественных обоснований классической математики и созданием новых программ обоснования математики, развитием теории относительности.

Эта поисковая ситуация находила своеобразное отражение в мировоззренческих и методологических, науковедческих программах антисциентистских философских учений.

В связи с этим А. Бергсон совершенно справедливо подчеркивает, что главная проблема, над которой бьется научная мысль конца XIX века и начала XX века, - это проблема исследования изменений, которая пришла на смену проблеме описания состояний. Констатируя этот факт, он делает вывод о невозможности постижения средствами, находящимися в распо-

ряжении науки, изменений, глубинных характеристик действительности. Если поставлена задача - исследование изменения, то наука не способна этого сделать. Лишь отвлекшись от практических целей, бескорыстное самосознание субъекта в какой-то степени может преодолеть рамки, поставленные от рождения интеллекту, обусловленные самим его назначением. Такое непрактичное самосознание и есть интуиция. Основа конструкции Бергсона заключается в том, что каждое философское исследование, в конце концов, анализ практической деятельности человечества. Несомненно, Бергсон затронул очень важную проблему человечества связи, соотношения познания и практики, специфики познавательной деятельности. Эти проблемы сформулированы Бергсоном таким образом, что такая постановка закрывает пути к их традиционному решению. В итоге, философия оказывается мировоззренческой конструкцией, которая базируется не на естественных науках, а на натурфилософском построении.

В третьем параграфе - «Познание как форма работы теоретического мышления и ценностный подход» - продолжается анализ постклассической философии, ход эволюции методологического сознания. Эти процессы наиболее ярко раскрываются в эволюции жестко сциентистски ориентированных методологических программ. Наиболее демонстративно эта эволюция, по мнению диссертанта, раскрывается при анализе методологических программ неокантианства.

Главная задача, которую ставили неокантианцы, - анализ конструктивной деятельности разума в науке и попытки выяснить все возможности этой деятельности, которые раскрывают не только важные моменты в механизме исследовательской работы учёных-теоретиков, но и приводят к эволюции самих этих философских исследований. Обращение к методологии научного познания как к главному предмету философствования, становится возможным тогда, когда социальная роль науки стала значимой. Когда наука стано-

В1ггся чрезвычайно важным элементом в жизни общества, оказывается, что изучение методологических проблем науки и в социальном плане делается важным. Невольно происходит подмена - результаты исследования методологии научного познания, т.е. научного сознания, объявляются особенностями мышления вообще. Так неокантианцы начинают свою философскую деятельность как правоверные сциентисты с выдвижением оригинальной методологической программы, в которой они пытаются совершенно по-новому переосмыслить весь комплекс научного -знания. Согласно этой программе, изменяется и сама постановка гносеологических задач. Неокантианцы специально исследуют конструктивную деятельность разума в науке, пытаются выяснить все возможности этой деятельности. В плане конкретных результатов изучения деятельности человеческого мышления ими достигнуты немалые успехи и зафиксирован ряд действительно важных моментов в механизме исследовательской работы ученых-теоретиков.

Далее анализируется деятельность Баденской школы неокантианства, которая продолжает оригинальную программу Марбургской школы. Согласно этой программе, изменяется и сама постановка гносеологических задач - отныне науки будут делиться не по предмету, как раньше, а по методу познания предмета. Науки о природе, по мнению баденцев, до сих пор занимались изучением природы, а науки о духе - искусствоведение, история, филология и т.д. - изучением духа. Теперь же важен не сам предмет, по мнению баденцев, а то, как мы к нему подходим. Помимо разделений по методам, а не по предметам, в Баденской школе возникает оригинальное учение о ценностях. Для одного мир - причинная цепь, необходимость, закон; для другого - что-то целостное, состоящее из отдельных феноменов, уникальных событий. У этих людей разные миры.

Поэтому нельзя до конца познать все события человеческой культуры в силу их уникальности и единичности. Объясшггь - означало бы подвести,

«подтащить» данное событие под какую-либо теорию, схему, представить данное событие как выражение какой-то закономерности. В силу этих соображений попытки дать теоретические объяснения данному явлению, согласно баденцам, заранее обречены на несостоятельность, несмотря на жгучий интерес к этой проблеме и исторический голод о прошлом. В каждой такой попытке отражается, прежде всего, не данное историческое явление само по себе, а личностные устремления автора, его ценностные предпочтения.

Со временем не деление наук по методам, а учение о ценностях, ценностный подход к философии культуры стали определяющими для данной школы. Таким образом, учение о ценностях сближает в целом сциентист-ски ориентированную философию неокантианцев не только с неогегельянством, но и с философией жизни, с иррациональной, антисциентистской философией. На втором этапе своей философской деятельности основное внимание неокантианцы сосредоточили на разработке проблем философии культуры, руководствуясь ценностным подходом. По сути дела, они занялись разработкой мировоззренческих вопросов. Несмотря на такую эволюцию, интерналистская модель развития науки ими сохраняется.

В четвертом параграфе - «Превращение методологической программы в иррациональную философию» - рассматриваются изменения в области научной деятельности, связанные с изменением социального статуса интеллигенции и критикой науки конца XIX века, которые способствовали такому интересному движению, как иррационализация, в принципе, традиционной, рациональной философии и превращение методологических концепций в мировоззренческие. Ярким примером чему может служить эволюция неокантианства в неогегельянство. Неокантианство попыталось, помимо методологических проблем, ассимилировать и социальные проблемы. Если философы жизни изначально были сориентированы на социально-мировоззренческие проблемы, то неокантианцы и позитивисты - в основ-

ном на методологические проблемы. Впоследствии наблюдается процесс конвергенции. Но это развивалось непропорционально: в большей степени шло развитие методологических программ в сторону мировоззренческих, а не мировоззренческих - в сторону методологических; не от антнсциентист-кого типа философствования - в сторону сциентистского, а от сциентистского типа философствования - в сторону антисциентистского.

Методологические концепции, пытаясь включить в свои конструкции социальную проблематику, тем самым вводят в них «троянского коня», и чистота методологических программ теряется. Вряд ли можно назвать случайным тот факт, что такая эволюция происходила, к примеру, с неокантианцами двух направлении, да и с самим неогегельянством.

Произошло не просто изменение акцентов в научных пристрастиях представителей данного направления, а более глубокое изменение - эволюция методологической программы в мировоззренческую, хотя субъект познания остается по-прежнему инперсонифицированным, а его мышление - механизмом работы теоретического мышления.

Таким образом, гегелевская трактовка мира как рационального устройства мира не принимается неогегельянцами вследствие очевидной нерациональности, или иррациональности, этой самой действительности. Поэтому учение своего предшественника неогегельянцы дополнили иррационализмом.

Эволюция неокантианства, позитивизма и неогегельянства идет именно по этому пути. То же самое наблюдается и в эволюции феноменологи-

ческой, и в экзистенциальных трактовках познавательного процесса.

Завершив свою эволюцию, неокантианство антиметафизическое превратилось в неогегельянство вполне метафизичное, в свою очередь, неогегельянство вполне метафизичное эволюционирует, по сути дела, в теологию, которая изначально метафизична.

Таким образом, методологические программы философских направлений, начиная со второй половины XIX века, получают не просто мировоззренческий окрас, а превращаются в мировоззренческие программы, что стало типической чертой современного философствования.

У неогегельянства очень много общего с многочисленными концепциями современности. Проводится четкое разделение жизни как иррационального от ее вырезок, которые создаются в онтологии рационально мыслящего субъекта. Таков стиль мышления неогегельянской философии и ее взаимодействие с другими направлениями западноевропейской мысли того времени. Так, к примеру, с религиозным иррационализмом у них много общего в понимании природы Бога и мира. В философии жизни тоже можно обнаружить аналогичный путь рассуждений.

В третьей главе - «Субъект науки феноменалистской методологии и его перспективы» - анализируется влиятельное, оригинальное философское направление - трансцендентальная феноменология, изначально представленная Э. Гуссерлем как методологическое учение жестко сциентистской направленности и посвященная анализу познающего субъекта в теоретической части экзистенциализма. В начале разработки этих проблем М.Хайдеггер также выступает как методолог.

В первом параграфе - «Истина и предметный мир науки» - анализируется попытка Э. Гуссерля создать свою метатеорию, наукоучение.

Гуссерль возвращается к И. Канту как классическому предшественнику и весьма негативно настроен в отношении Гегеля. Действительно, если Гегель снял трудности познавательного процесса постулатом о тождестве бытия и мышления, то Кант, как и сам Гуссерль, пытается построить чистую теорию наук, образующую основу наук о познании.

Исходя из того, что теория познания сама есть познание, Гуссерль, вдохновляясь идейным замыслом Канта, пытается построить чистую теорию основ знания, в которой необходимо исследовать само понятие познания, и задается вопросом, где следует искать критерий познания.

В процессе данного исследования становится ясным, что познание есть нечто принадлежащее субъекту, а в таком случае критерий научного познания не может не быть субъективным.

Закономерным является тот факт, что в начале своего творческого становления Гуссерль выступил как методолог, а в конце своего жизненного и творческого пути философ приходит к необходимости изучения жизненного мира отдельного человека, его ценностно-психологической наполненности, того, чем он пренебрег вначале.

Во втором параграфе - «Роль предносылочного знания и трансцендентальная феноменология» - раскрывается эволюция феноменалистской методологии науки.

Исходный пункт феноменологического анализа внешне похож на позитивистский. Гуссерль пытается прийти к такому началу исследования, к такой основе всякого знания, которая была бы лишена всякого оттенка метафизики и не была бы отягощена философскими истолкованиями.

По мнению Гуссерля, начинать надо с того, чтобы избавиться от всякого рода философских интерпретаций мира, предметной области науки,

познавательного процесса. Через эти истолкования нужно перешагнуть или воздержаться от них.

Эпохе - это характеристика важного момента специального метода, посредством которого Гуссерль надеялся шаг за шагом прийти к всеобщим основам знания, познавания. Гуссерль исследует познавание через итоги познавания, т.е. знания.

Главными моментами гуссерлевского метода феноменологической редукции являются:

1. Историческая редукция, состоящая в исключении из сферы внимания прежних теоретических представлений. Это, так сказать, отказ от наследства, тем самым философ избавляется от того, что присуще исторической эпохе в знании, что в силу этого заведомо не является всеобщим.

2. Второй шаг - эйдетическая редукция. Эйдетическая редукция состоит в перешагивании через индивидуальные характеристики объектов.

3. Третий шаг - трансцендентальная редукция - перешагивание через предмет вообще. Это структура чистого "Я". Абстрактный субъект науки, полученный после исторической редукции, формирует предмет науки вообще путем эйдетической редукции.

Проведя колоссальную работу по получению логического субъекта в чистом виде, Гуссерль убедился в ограниченности такого подхода, необходимости дополнить его анализом бытия отдельного индивида.

Эта общая установка, общее настроение может вести к двум типам выводов и результатов. С одной стороны, к выводу об окончательном и безысходном тупике научного подхода и научного мышления в целом - отсюда анти-

сциентизм ультралевых гуманитариев наших дней. С другой стороны, к попыткам переориентировать научное мышление, так изменив и дополнив его предмет и метод, чтобы человеческие проблемы стали доступными ему.

В третьем параграфе - «Истина, понятие, мировоззрение» - вводится разграничение литературного и теоретического экзистенциализма, раскрываются их типические особенности.

Если литературный вариант экзистенциализма можно было бы вполне обоснованно рассматривать как отражение в художественных образах особенностей поведения и мироощущений человека современного мира, то его теоретический аспект наиболее адекватно, пожалуй, можно определить как отражение того же базисного материала не столько посредством теоретического мышления, сколько в специфических формах и категориях теоретического мышления.

Так, теоретическая часть экзистенциализма выявляет оригинальное своеобразие на определенных пластах философского знания. Гносеология и онтология теоретического экзистенциализма акцентирует внимание на бытии конкретного индивида в его соотношении с миром посредством переживания, актуализирования личностных экзистенциалов: заботы, страха и т.д.

Истина оказывается, прежде всего, некоторым способом и формой переживания субъектом бытия-в-мире. В процессе познания акцентируется не результат познания, а сам процесс познавания, как определенные переживания бытийствующего присутствия. Рассматривается влияние феноменологического истока теоретического экзистенциализма в форме типоло-гичности процесса эволюции самого экзистенциализма как ещё одно выражение закономерности такого процесса.

В четвертом параграфе - «Познание как способ переживания бытия» - рассматривается внутримировое пространство человека, его смысловая нагруженность, что составляет феномен человека, и познание как способ

вхождения в этот мир и пребывания в нем.

Именно этот феномен и представляет предмет изучения М.Хайдеггера. В его исследовании можно обнаружить две составляющие:

1. Исследование структуры Дазайн самого по себе.

2. Структуры бытия этого Дазайн.

Из этих двух разделов и состоит онтологическое исследование Хай-деггера: исследование Дазайн самого по себе, существование Дазайн и исследование бытия Дазайн. Сущность Дазайн лежит в его существовании, которое есть существование через предметы, вещи и отношения. Сами по себе вещи есть нечто внутри мира.

Но через их отношение к человеческому Дазайн можно проникнуть внутрь Дазайн, т.е. от того, что есть внутри мира. Если мы будем рассматривать это «внутри мира» как феномены, мы доберемся до характеристик того, что составляет центр существования. Эту принадлежность внутрими-рового Дазайн Хайдеггер называет "мировостью Дазайн".

"Мировость", таким образом, не характеристика вещей самих по себе (твердость, тяжесть и т.д.), "мировость" («вельтлихкайт») - это экзистенциальная характеристика. Мир - это некоторая характеристика Дазайн.

Мировым называется лишь способ бытия Дазайн, но ни коим образом не способ в мире сущих предметов. Это принято называть в литературе «мир человека», жизненный мир, о котором можно говорить экзистенциально. Поэтому вещи относятся к миру. Они являются внутримировыми, но только в аспекте предметной действительности раскрывается специфика экзистенциального понимания.

Акцент в вопросе об истине смещается к субъекту, и получается, что когда я открываю истину, то это моя характеристика, характеристика моего Дазайн в мире, а не самого мира по себе. Не истина - моя характеристика, и не открывание истины - моя характеристика, а способ бытия открывающим.

Продолжая эволюцию переосмысления гносеологической проблематики, М.Хайдеггер даёт новое понимание истины: это не обезличенная характеристика результатов познания, а способ быпи познающего субъекта. Истина раскрывает, прежде всего, ценностно-мировоззренческое отношение личностных характеристик субъекта и мира, где оказывается важным не то, что мы познаём, а сам процесс познавания.

Универсальность и всеобщность прежних схем познавательного процесса, по сути дела, отменяется, и такая отмена является метафизическим постулированием смены ценностно-мировоззренческих установок для познающего субъекта и попыткой предложить новый тип рациональности, таким образом переориентируя европейскую науку и научное мышление.

В четвертой главе - «Конвенционализм - современное направление философской методологии науки» - рассматривается одна из наиболее распространенных базисных идей современной философии науки - конвен-ционалистская трактовка природы научного знания - и анализируется роль конвенций в научном познании. Конвенционализм представлен как методология, соединяющая в себе человекомерность процесса научного познания в построении теоретических концепций, оригинально сочетающая методологические и ценностно-психологические установки.

В первом параграфе - «Конвенционализм и его гносеологические истоки» - рассматриваются возникновение и этапы развития конвенционалист-ской методологии науки. Конвенциональное понимание природы научного

знания и знания вообще является яркой демонстрацией того факта, что наука - это творение рук человеческих; включенность самого человека, а не просто обезличенно-логического субъекта в процесс научного познания.

Появление конвенционализма не было случайным. Оно имело предпосылки и причины как философского, так и общенаучного характера. На возникновение и становление конвенционализма оказали существенное влияние, прежде всего изменения в мировоззренческом, философском «климате», происшедшие в конце XIX - начале XX вв.

Во-первых, эти изменения были связаны с кризисом естественнонаучного материализма в его наивно-созерцательной форме.

Во-вторых, конвенционалистская методология возникла как одна из альтернатив методологическим программам классического эмпиризма и рационализма.

В-третьих, проникновение через математику в естествознание априоризма.

В-четвертых, усиление иррационалистской струи в философии XX века, того иррационализма, с которым в некоторых моментах смыкается конвенционализм.

В-пятых, нарастание релятивистских и скептицистских настроений в среде научной интеллигенции.

Существенное влияние на возникновение и развише конвенционалист-ского учения оказали также выявившиеся в конце XIX - начале XX вв. некоторые особенности научного познания, характерные и для нашего времени.

В качестве первой и главной особенности можно отметить возрастание абстрактности и степени общности естественнонаучных теорий.

Второй особенностью научного познания второй половины XIX - начала XX вв. было постоянное и сознательное использование учеными гипотезы в качестве необходимой и важнейшей формы научного знания.

В-третьих, ломка и пересмотр понятий, казавшихся абсолютно незыбле-

мыми, отказ от одних фундаментальных понятий (понятие эфира), изменение содержания других (понятия атома, одновременности), введение новых (поле, электрон) подняли проблему объективного статуса научных понятий.

В-четвертых - осознание конвенционалыюсти семантики научных терминов как средства творческого построения научного знания.

В-пятых - осознание и подчёркивание много-многозначного характера взаимосвязи теории и эмпирического материала.

В-шестых - осознание как методологической проблемы наличия конкурирующих теорий.

Конвенционализм, будучи философским учением, возникает как попытка решения проблемы активности человеческого познания, применительно к процессу научного творчества.

Во втором параграфе — «Основные направления конвенционалистской методологии науки» - рассматриваются основные направления конвен-ционалистской методологии науки.

Выделены и проанализированы основные версии конвенционалист-ской методологии науки, показаны их специфика, проблемность, недостатки, и на этой основе намечены пути позитивной разработки роли конвенций в научном познании. Среди проанализированных версий - умеренный конвенционализм А. Пуанкаре, геохронометрический конвенционализм А. Грюнбаума, "радикальный конвенционализм" К. Айдукевича, "принцип терпимости" Р. Карнапа, конвенционализм решения К. Поппера, критический конвенционализм И. Лакатоса. Для выделения и классификации основных направлений конвенционалистской методологии науки предлагается следующий критерий - выделение основных разновидностей конвенции: семантической, эмпирической и теоретической. Показано, что признание одной из разновидностей конвенций ведет с необходимостью к признанию других разновидностей конвенций.

А. Пуанкаре распространяет конвенционалистскую точку зрения с известными оговорками и недомолвками как на теоретический, так и на эмпирический уровни научного познания, а также на область научного языка. Но произвольность принятия соглашений ограничивают: снизу - детерминация "сырыми" фактами и инвариантными связями этих фактов, а сверху - синтетические суждения априори, интуиция и требование непротиворечивости. Эти ходы мысли прослежены и у других представителей конвенционализма.

А. Грюнбаум, подчеркивая роль конвенции на эмпирическом уровне исследования при выборе единиц измерения и в процессе измерения, приходит к признанию конвенциональности на теоретическом уровне и дает конвенционалистскую трактовку физических законов.

К. Айдукевич преувеличивает значение конвенционального характера научных языков и семантики научных терминов. В силу этого теоретический и эмпирический уровни научного знания оказываются полностью конвенциональными.

Р. Карнап, осознав, что последовательное развертывание "принципа терпимости" в методологическую доктрину потребовало бы признания того факта, что все научное знание является чисто конвенциональным построением, отказывается от конвенционализма как методологической доктрины, но, тем не менее, сохраняет ряд конвенционалистских установок. Они проявляются у Карнапа по отношению к языку науки, к концептуальному аппарату теории, к проблеме построения теоретических систем, классификации научных понятий, к проблеме выбора и определения единиц измерения и т.д.

По мнению К. Поппера, эмпирический базис науки полностью конвенционален, и в силу этого он вынужден признать теоретические положения конвенциональными построениями.

И. Лакатос распространяет конвенционалистский подход на всю методологию, и это вынуждает его характеризовать теоретическое знание как

конвенциональное построение, что в свою очередь детерминирует конвен-цпональность эмпирии.

Как классический конвенционализм, так и неоконвенционализм сосредоточивают свое внимание на роли субъективных моментов познания и ставят под сомнение при этом существование объективной истины и отражательный характер познания. Вопрос об истинности исходных положений теории он объявляет следствием субъективного понимания внеэмпи-рических критериев оценки истинности теории - удобства, простоты, красоты, непротиворечивости и т.д.

Совершенно справедливо в конвенционализме подчеркивается условный характер и конвенциональный способ построения научных языков. Однако, как уже отмечалось, данные особенности рассматриваются конвенционализмом вне контекста развития науки, вне детерминации содержания сознания предметной областью. Конвенционализм преувеличивает значение конвенционального характера семантики научных терминов. Как правило, в конвенционализме происходит отождествление языка теории и ее понятийного аппарата. Понятия теории не могут быть ничем иным, с точки зрения конвенционализма, как условными образованиями вдвойне: в силу субъективистски понимаемого чувственного опыта и конвенциональности языка.

Для конвенционализма в целом характерны две особенности: пренебрежение эмпирическими компонентами и обедненное понимание факторов, детерминирующих формирование научных принципов.

Совершенно верно подметив, что язык науки является тем каналом, через который конвенции проникают в научное знание, конвенционалисты придают этому каналу самодовлеющее значение. Действительно, конвенция начинается в языке и с языка. Но семантическая конвенция - это не цель, а средство выявления и формулирования в явном виде релятивных моментов познавательной деятельности.

В третьем параграфе - «Рациональное и нерациональное в языке науки. Ценностный подход» - выделен наиболее фундаментальный тип конвенций -семантическая конвенция. Показана необходимость семантической конвенции для естественных и научных языков, для выполнения ими познавательной и коммуникативной функций. Показана роль семантической конвенции в процессе построения научного языка, концептуального аппарата теории, в процессах формализации научного знания и формирования эмпирических оснований науки. Семантическая конвенция представлена как составная часть познавательного образа. Выяснено ее значение для формулировки в явном виде тех конвенций, которые принимаются на эмпирическом и теоретическом уровнях научного познания. Показана роль, необходимость и значение семантических, эмпирических и теорепяеских конвенций в процессе познания действительности, а также их роль в процессе взаимодействия эмпирического и теоретического уровней научных построений и для их связей с объективной действительностью. Естественный язык является базой, на которой строятся научные языки. Естественнонаучные языки, то есть естественные языки, обогащенные научной терминологией, составляют основной массив научного языка. Поэтому такие фундаментальные характеристики естественного языка, как открытость, конвенциональность и полисемантичность, которые обеспечивают его познавательную и коммуникативную функции, с необходимостью переносятся на естественнонаучные языки, где также обеспечивают эти функции. Полисемантичность реализуется через метафорические выражения, а конвенциональность в научном языке - через семантические конвенции. Конвенциональность языка является необходимым условием для построения формальных языков и теорий. Более того, конвенция является объективным основанием для формализации, так как с помощью нее можно установить жёсткую одно-однозначную связь знака и значения, придать целостность и дискретность языковым образованиям. Конвенциональность языка как семиотической сис-

темы не означает логической банальности, которая выражает нашу свободу выбора референтов для слов, свободу, которую мы можем использовать в отношении любого лингвистического символа, не оформившегося семантически. Очевидно, что значение, которое человек придаёт тому или иному символу языка, во многом определяется принятой конвенцией.

Однако в терминах естественного языка их конвенциональный характер несколько скрыт обезличенностыо соглашений. В научном же языке этот характер выступает более явно. Понятия научного языка вводятся соответствующими определениями. Именно эти определения, принятые как некоторые соглашения, и составляют содержание понятий.

Существуют ли какие-либо логические или объективные ограничения на семантические конвенции по отношению к терминам языка? Если мы оперируем изолированными терминами, то в этом случае никаких ограничений нет. Под любым термином мы можем понимать всё, что угодно. Ограничения появляются тогда, когда место изолированных терминов занимают предложения, относительно которых можно говорить об истинности или ложности. Эта истинность или ложность будет уже зависеть и от значения терминов, и от объективного положения дел.

Спор о словах, "номинальные дефиниции", "терминологические конвенции" сами по себе не выражают гносеологической проблематики. Создание и интерпретация теоретических конструктов, моделей, аксиом, абстракций и идеализации, гносеологическая природа понятии - вот круг вопросов, которые определяют гносеологический статус проблемы условных соглашений в науке, в том числе и семантических конвенций.

По сравнению с прошлым веком в современных научных текстах наблюдается количественное расширение словаря метафор и повышение частоты их употребления. При этом зачастую метафора трактуется как абсолютная противоположность семантической конвенции. Рассматривая взаимоотноше-

ние семантической конвенции и метафоры, диссертант показывает их взаимосвязь и, в частности, наличие в метафоре конвенционального компонента.

Специфичность метафоры, метафорического словоупотребления состоит в полисемантичности, в обращении к чувственной наглядности, потенциальной связи с описанием иконического знака. И в этом плане она является противоположностью семантических конвенций как жёстких моносемантичных образований в своей логической завершенности. Одна из особенностей метафоры заключается в том, что для восприятия партнером по коммуникации и функционирования в языке она должна приобрести конвенциональный статус - за ней должен быть интерсубъективно закреплен определенный континуум значений. И только после этого метафора приобретает объективный характер. В процессе коммуникации или познавательного акта учёные могут пользоваться любым значением из данного континуума.

Как показано, без метафор и метафорического словоупотребления естественнонаучный язык теряет полисемантичность и в силу этого не способен выполнять познавательную функцию, а лишь ограниченно коммуникативную. Вариативность и относительность вещей и их свойств требует от языка гибкости, известной расплывчатости понятий, возможности конструировать опенки значений. Континуальной стороне действительности должен соответствовать континуум значений. Полисемантичность естественнонаучного языка, проявляющаяся в метафорах и метафорическом словоупотреблении, позволяет получать, новые знания, которые в дальнейшем будут логически обработаны. Метафора, будучи переходным элементом в континууме значений, является единством вербально выраженных значений и наглядных образов. И в силу этого именно метафора и метафорическое словоупотребление обеспечивают связь всей совокупности языковых средств науки с областью наглядно-чувственного опыта.

На первом уровне научного языка происходит выдвижение и становление

гипотезы; на втором - доказательство гипотезы; на третьем - истолкование, интерпретация, объяснение результатов научной деятельности, распространение теории в широком кругу учёных. На втором уровне, т.е. в языке доказательства теории, в принципе, метафор быть не должно. Здесь должны работать лишь семантические конвенции. Пример - формальные теории. В языке неформальных теории, даже на уровне их доказательства, присутствует метафорический элемент, а на первом и третьем уровнях роль метафоры гораздо выше.

Как было выяснено, в науке конвенциональный и метафорический характер используемых терминов часто скрыт. С очевидностью он проявляется:

1) в процессе общения и понимания учёными друг друга, приведения в соответствие индивидуального языка (идиолекта, тезауруса) с общепринятыми нормами и правилами;

2) в процессе обучения и профессиональной подготовки молодых учёных, когда заложенные в метафорических выражениях аналогии и ассоциации со смыслом слов естественного языка помогают освоиться с существенно новым и непривычным видом реальности,

3) когда чёткое выявление семантических конвенций помогает понять специфику новых теоретических объектов, семантическую нагружен-ность новой терминологии;

4) в процессе работы над новыми оригинальными проблемами, когда встаёт задача вербального выражения и понимания не встречающихся прежде (открытых или сконструированных) теоретических объектов и эмпирически зафиксированных свойств. В этом случае приходится задумываться над смыслом термина. Обнаруживается метафорический характер используемых ранее языковых средств, что создает дополнительные трудности для интерпретации новых терминов, адекватных описываемой реальности. Но конвенциональный характер семантики научных терминов создает объективную предпосылку для разрешения этих трудностей;

5) когда научные теории обнаруживают скрытые дотоле противоречия. Они не в последнюю очередь обусловлены метафорическим характером многих научных выражений, наличием в них неявных конвенций.

Итак, именно конвенциональное и метафорическое использование слов создает возможности для сохранения непрерывности семантической системы.

Метафора как элемент наглядности, с одной стороны, и конвенция, ведущая к нахождению и формулировке в явном виде релятивных моментов познания, с другой стороны, являются формой и средством связи чувственного и рационального в научном познании, что служит основанием для формирования в сознании познающего субъекта целостного, пульсирующего, познавательного образа.

В четвертом параграфе - «Роль конвенции в учении о причинности и де-терминигме» - проанализированы место и значение семантических, эмпирических и теоретических конвенций для разработки различных подходов к проблемам причинности и детерминизма как на философском, так и на кон-кретнонаучном (физическом) уровнях методологии. Показано, что семантические конвенции, хотя они и являются наиболее простой разновидностью конвенций, играют существенную роль в научном познании, так как эта кон-венциональность существует не сама по себе, вне теории, а связана с ней.

Различные подходы к пониманию причинности и детерминизма требуют специфичную для них семантическую нагруженность понятий, в частности, понятий причинности и детерминизма. В свою очередь, семантика научных понятий является выражением эмпирических референтов только в рамках определенного понимания причинности и детерминизма. Необходимо выделять, даже в рамках единого подхода к причинности и детерминизму, различные уровни концептуального выражения одного и того же эмпирического референта. Конвенциональность семантики научных терминов связана с конвенциональными образованиями на эмпирическом и

теоретическом уровнях научного познания.

Показано, что при принципиально общих исходных позициях в философской литературе выработаны различные трактовки детерминизма и причинности. Выделено четыре подхода к решению вопроса об их соотношении:

1) объемы понятий "детерминизм" и "причинность" полностью совпадают, т.е. принцип детерминизма тождествен принципу причинности;

2) объемы понятий "детерминизм" и "причинность" совпадают лишь частично;

3) принцип детерминизма уже принципа причинности;

4) принцип детерминизма шире принципа причинности.

Существование различных точек зрения на соотношение причинности

и детерминизма имеет во многом конвенциональную основу.

Открытия в области естествознания, физики, в первую очередь, привели к изменению содержания понятий "детерминизм" и "причинность" и, соответственно, к появлению новых подходов в решении вопроса об их соотношении. На первом этапе развили физики, когда особое положение занимала механика, понятие причинности имело механическую окраску, понятие причины связывалось с понятием силы. Причинность приобрела характер жёсткого и однозначного детерминизма, что в общем виде и было выражено Лапласом.

Новое понимание причинности появилось вместе с развитием термодинамики и статистической физики, но особенно - с развитием квантовой механики. Возникновение и развитие квантовой механики показало, что она не содержит в себе строго детерминированного описания элементарных явлений, как это было в классической физике. В этих условиях, когда стало ясно, что не всегда одинаковые причины приводят к одинаковым следствиям, мнения учёных о характере причинной связи в микромире разделились. Возникла необходимость разграничения понятий "детерминизм" и "причинность", выяснения вопроса об их соотношении. Развитие

современной физики уже привело к изменению содержания этих понятий, а также к отказу от традиционного понимания детерминизма и причинности. По мнению диссертанта, точка зрения, рассматривающая детерминизм и причинность как нетождественные друг другу понятия, является наиболее адекватной современному уровню развития физики.

Как показано, понимание причинности и детерминизма не является произвольной игрой ума или построением чисто логически возможных вариантов, а связано с определенным этапом развития философии и науки. Отсюда историчность и объективность этих понятий и, соответственно, тех конвенций, которые связаны с ними. В нашем знании с необходимостью присутствует конвенциональный элемент и с углублением познания наблюдается рост удельного веса конвенционального элемента в научном знании. Этот рост не только не приводит к произвольности теоретических построений, но, напротив, в силу системного характера знания к росту его объективной значимости.

Показано, что конвенция играет важную роль как в процессе научного поиска, так и в построении теории, и возможно признание методологическим сознанием конвенции как общенаучного метода, как познавательной процедуры, включающей в себя целую систему операций.

В Заключении подводятся основные итоги проделанной работы, формулируются основные выводы и перспективы дальнейших исследований.

По проблемам диссертационного исследования автором опубликованы следующие работы:

1. Коськов С.Н., Лебедев С.А Гносеологические корни возникновения конвенционализма // Вестник Московского университета - Серия 7, Философия. - 1980. - №5. - 0,7/0,4 п.л.

2. Коськов С.Н. Взаимодополняемость семантических конвенций и метафор в языке науки // Вестник Московского университета - Серия 7, Философия - 1991. -№6 -1.П.Л.

3. Коськов С.Н., Лебедев С.А. Конвенционализм как синтез рациональности и антропологичности научного знания // Вестник Московского университета - Серия 7, Философия - 2009. №5 - 0,7/0,4 п.л.

4. Коськов С.Н. Конвенция и метафора в языке науки: эпистемологический подход // Вестник Московского университета - Серш 7, Философия - 2009. №2 - 1п.л.

5. Коськов С.Н. Конвенционализм и проблемы современной философии науки // Среднерусский вестник общественных наук г. Орел - 2009. № 3 - 0,7п.л.

6. Коськов С.Н. Субъект познающий и субъект воляышй // Среднерусский вестник общественных наук г. Орел - 2009. №4 - 0,7 п.л.

7. Коськов С.Н. Рациональное и нерациональное в языке науки с позиции эпистемологического подхода // Вестник Воронежского государственного университета - Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация, Философия - 2009. №2 - 0,7 п.л.

8. Коськов С.Н. Субъектно-объектная природа научного познания -М: МГУ-2007,- 13,5 п.л.

9. Коськов С.Н. Проблемы активности субъекта познания и критика конвенционализма Анри Пуанкаре // Актуальные проблемы диалектического материализма - М: МГУ - 1982. - 0,5 п.л.

10. Коськов С.Н. Место конвенций в научном познании и конвенционализм // Книга В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» и современное естествознание. - М. - 1984. - 0,2 п.л.

11.Koskov S.N. Complementary convention and metaphor // Материалы VIII Международного конгресса no логике, методологии и философии науки. Ч.З. Т.5. - М. - 1987. - С. 150 - 153 - 0,5.п.л.

12.Коськов С.Н. О природе знания и проблеме активности субъекта познания. 4.1. - Орел. - 1995. - б п.л.

13.Коськов С.Н. О природе знания и проблеме активности субъекта познания. 4.2. - Орел. - 1996. - 11 п.л.

М.Коськов С.Н. О природе знания и проблеме активности субъекта познания. Ч.З. - Орел. - 1994. - 7.п.л.

15.Коськов С.Н. Рациональное, иррациональное и ценностный подход // Философия и русская провинция: тезисы докладов и выступлений VI Российского симпозиума историков русской философии. - Воронеж. - 2000. - 0,4 п.л.

16.Коськов С.Н. Эволюция феноменологической методологии: от методологических проблем к мировоззренческим // Материалы международной конференции «Человек - Культура - Общество». - М. - 2002. - 0,2 п.л.

17.Коськов С.Н. Конвенциональность знания как методологическая норма // Материалы III Российского философского конгресса «Рационализм и культура на пороге Ш-го тысячелетия». - Ростов-на-Дону. - 2002. - 0,2 п.л.

18.Коськов С.Н. Познание и социальная ориентация // Материалы научной конференции «21 век: на пути к единому человечеству», посвященной 250-летию МГУ им. Ломоносова. - М. - 2003 - 0,2 п.л.

19.Коськов С.Н. Рациональное и нерациональное в структуре знания. Эволюция методологических программ // Научный альманах ОГУ. - Серия: Религиоведение. - Вып.: 2 - Орёл. - 2003. - 1 п.л.

20.Коськов С.Н. Статус истины - статус ученого. Переоценка ценностей // Философия и будущее цивилизации. Тезисы и доклады IV Всероссийского философского конгресса. Т. 1. - М. - 2005. - 0,2 п.л.

21.Коськов С.Н. Традиции и тенденции, познание и мировоззрение // Ученые записки ОГУ. - Философские и социально-политические науки. -Т.1.-Орёл.-2005.- 1,5 п.л.

22.Коськов С.Н. Начало и истоки конвенционалистской методологии науки // Новое в психологопедагогических исследованиях - Москва - Воронеж. - 2009. - 0,8 п.л.

Подписано в печать 20.02.2012. Формат 60x84 1/16. Усл. печ. л. 2,79. Усл. кр.-отг. 11,16. Уч.-изд. л. 3,0. Тираж 100 экз. Заказ 84

Федеральное государственное бюджетное образовательное

учреждение высшего профессионального образования "Московский государственный технический университет радиотехники, электроники и автоматики" 119454, Москва, пр. Вернадского, 78

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Коськов, Сергей Николаевич

Введение.

Глава I. Осмысление природы научного знания и статуса субъекта познания периода классической философии.

1.1 Познающий субъект в кантовской метатеории (наукоучении).

1.2. Познание как свободная деятельность.:

1.3. Познание - деятельность по самообъективизации субъективного.

1.4. Познание как деятельность по самоосознанию и инперсонифицированный субъект.<

ГЛАВА II. Познание и переоценка ценностей.

2.1. Познание, деятельность, истина.<

2.2. Познание как интуитивная интроспекция.'

2.3. Познание как форма работы теоретического мышления и ценностный подход.

2.4. Превращение методологической программы в иррациональную философию.Г

ГЛАВА III. Субъект науки феноменолистской методологии и его перспективы.Г

3.1. Истина и предметный мир науки.1 ■

3.2. Роль предпосылочного знания и трансцендентальная феноменология.1 <

3.3. Истина, понятие, мировоззрение.

3.4. Познание как способ переживания бытия.Г

ГЛАВА IV. Конвенционализм - современное направление философской методологии науки.1'

4.1. Конвенционализм и его гносеологические истоки.

4.2. Основные направления конвенционалистской методологии науки.Г

4.3. Рациональное и нерациональное в языке науки.

Ценностный подход.

4.4. Роль конвенций в учении о причинности и детерминизме.2\

Введение диссертации2012 год, автореферат по философии, Коськов, Сергей Николаевич

Развитие науки радикальным образом преобразило не только быт людей, но и принципиально повлияло на становление и развитие всей цивилизации, не обойдя своим влиянием ни одну сферу деятельности человека. Соединяясь с другими социальными институтами, наука становится активным практикоориентированным субъектом преобразования материального мира путём создания на основе научных знаний новой техники и технологий. Помимо огромной практической роли, важное значение имеют методологические, эпистемологические, семиотические и мировоззренческие функции науки.

Как показали регулярно проходящие международные конгрессы по проблемам логики, методологии и философии науки, исследователи, ориентированные сугубо сциентистски, встречаются с серьезными трудностями. Такой вывод обусловлен откровенными неудачами методологии логического позитивизма, а также неудовлетворенностью постпозитивистскими новациями, наличием существенных трудностей «исторической школы», непреодолимых, в первую очередь, из-за субъективистских и релятивистских тенденций в их философских основаниях. Не смогли решить удовлетворительно проблему философских предпосылок и такие известные представители методологии, как К. Поппер и его последователи, хотя ими проанализирован ряд фундаментальных вопросов. Сегодня в западной философии непосредственно столкнулись с необходимостью учесть в моделях роста знания не только внутринаучные связи теорий и их взаимодействие с опытом, но и влияние на этот процесс философских, мировоззренческих и иных факторов социокультурного характера.

Одной из центральных проблем современной философии является переосмысление природы и статуса субъекта научного познания в направлении не только признания принципиально социального характера субъекта научной деятельности, признания за ним не просто активной роли в моделировании познаваемой им реальности , но и творящей научное знание инстанции.

Изучая научную деятельность, необходимо учитывать не только субъект-объектные отношения, определяемые во многом содержанием изучаемых объектов, но и межсубъектные когнитивные коммуникации. Необходимыми и центральными элементами внутринаучных когнитивных коммуникаций являются разноообразные и многочисленные научные конвенции, предлагаемые и принимаемые (или не принимаемые) членами научного сообщества. Совокупность научных конвенций в отдельной науке или научной дисциплине представляет собой систему достаточно консервативную, но вместе с тем принципиально открытую к введению новых конвенций и изменению или отказу от старых. Механизмом, регулирующим этот процесс, является научный консенсус. Его выработка занимает определенное, иногда длительное время, а на его результат влияют не только логико-эмпирические факторы, но и социальные, мировоззренческие и прагматические установки и предпочтения ученых. Без фундаментальной философской рефлексии природы научных конвенций и их особой роли в процессе научного познания невозможно построить адекватные реальной науке модели ее структуры и развития.

Степень разработанности темы. В отечественной литературе широкое обсуждение вопроса о соотношении ценностного и познавательного началось еще в 60-е годы XX века. Результатом этого обсуждения в рамках марксистской философской парадигмы стал вывод об их нерасторжимой взаимосвязи, о принципиальной включенности ценностно-нормативных компонентов в познавательный процесс и в само знание. Это положение было зафиксировано в работах П.В. Копнина, A.M. Коршунова, K.JL Любутина и других. Предметом изучения в этих работах были субъект и объект как элементы ценностного отношения вообще, а также социально-исторические цели и идеалы, нормы и представления, в соответствии с которыми субъект осуществляет «отнесение к ценностям» любой, в том числе и познавательной, деятельности. Однако уже в 70-е -80-е годы XX века в обсуждении этой проблематики наблюдается переход от общих эпистемологических исследований ценностного и познавательного к выявлению конкретных форм, факторов, способов взаимодействия когнитивного и ценностного именно в научном познании (исследования Н.М.Мотрошиловой, П.П.Гайденко, В.С.Библера, В.С.Степина, А.П.Огурцова, Б.Г.Юдина и др.). Несмотря на то, что ценностный подход к научному познанию приобрел сегодня «права гражданства», здесь еще много нерешенных и спорных проблем. В ряду таких проблем - соотношение истины и ценности, соотношение субъективного и объективного в научном знании, способы выдвижения и принятия в науке концепций, претендующих на истинность и универсальность, роль и функции научных конвенций в производстве и динамике научного знания, адекватная оценка конвенционалистских концепций и стратегий в философии и методологии наук (А.Пуанкаре, Р.Карнап, А.Куайн, представители современного радикального конструктивизма П.Вацлавик, Е.Глазерфельд, У.Матурана, Х.фон Ферстер и др.).

Не последнее место в этом процессе занимает анализ возникновения и развития новых методологических направлений, реализующих поле деятельности эволюционирующего методологического сознания, примером чему является анализ конвенционалистской методологии науки.

Конвенциональное принятие и построение научной теории как методологическая норма, как специфика современной науки, было признано всеми ведущими методологами XX века различных направлений. Этому способствовала целая совокупность особенностей современной науки, как-то: резкое возрастание абстрактности и степени общности естественнонаучных теорий; использование учеными гипотезы в качестве необходимой и важнейшей формы научного знания; ломка и пересмотр понятий классической науки, казавшихся дотоле абсолютно незыблемыми; отказ от одних фундаментальных понятий, изменение содержания других; конвенциональность языка семантики научных терминов; осознание многозначного характера связи теории и эмпирического материала; резкое возрастание значения конкурирующих теорий и, в этой связи, значения проблемы выбора и значения внеэмпирических критериев оценки теории, простоты, красоты, удобства, изящества и т.д.

Конвенциональное понимание природы научного знания и знания вообще является яркой демонстрацией того факта, что наука - это творение рук человеческих. Этот, казалось бы, простой, даже банальный факт, требует своего обоснования с различных позиций. Неслучайно, что вопрос конвенциональное™ научного знания впервые был поднят в конце XIX века в рамках религиозного философствования неогегельянцем и неотомистом Эдуардом Леруа. Сам конвенционализм уходит своими корнями в средневековую концепцию двух родов истин: научные истины, являясь результатом одного из видов человеческой деятельности, не могут быть абсолютом.

Конвенциональная, т.е. человеческая природа человеческого знания - это то, от чего отказался ранний Гуссерль, это то, к чему пришел поздний Гуссерль, выступая за гуманизацию европейской науки. Это также просматривается в теоретической версии экзистенциализма, впрочем, как и в более ранних направлениях неклассического периода развития философской мысли.

Эти идеи, как ни странно на первый взгляд, ярко раскрываются в позитивистских и близких к ним течениях. Несмотря на их достаточно жесткий сциентизм и достаточно традиционный рационализм, а также интерналистское понимание научного знания, ими тем не менее признается нерациональная компонента в самой структуре научного знания, для выявления которой и служит конвенция. В зависимости от точки зрения автора работа этих конвенций рассматривается на эмпирическом или теоретическом уровнях знания.

Таким образом, признание конвенциональное™ научного знания сциентистскими и антисциентистскими философскими направлениями свидетельствует о признании вхождения нерациональных компонентов в структуру научного знания. Причиной этого является субъект науки, т.е. человек, с его исторически меняющимся интересом и исторически меняющийся ценностно-мировоззренческий климат эпохи.

Интерес к проблеме конвенции в научном познании обусловлен, с одной стороны, бурным развитием современного научного знания, усложнением его структуры, созданием высокоабстрактных теоретических концепций, с другой -ростом методологической рефлексии науки, стремлением науки осознать свои гносеологические основания. Актуальность проблемы функционирования условных соглашений в научном познании определяется также необходимостью методологического анализа современной философии, прежде всего, неопозитивизма и постпозитивизма, уделяющих большое внимание данной проблеме.

Как уже отмечалось, конвенция играет важную роль как в процессе научного поиска, так и в построении теории, и вполне возможно, что позитивная разработка данной проблемы приведет к признанию методологическим сознанием конвенции как общенаучного метода, как познавательной процедуры, включающей в себя целую систему операций. Безусловно, что в самом простом случае конвенция -минимальная структура и минимальная процедура познавательного акта, даже если последний сводится к чисто вербальному акту, что зачастую при увлечении интерпретационным подходом неизбежно. Особенно ярко это раскрывается в понимании разума, теоретического сознания как рефлексивного мышления, опосредованного языком и связанного с ним. Это конкретизируется в вербализированном акте понимания, связанного с рациональной объективацией и конституированием смысла.

Такая постановка вопроса находит своё отражение в новых течениях философии языка, к примеру в трансцендентальном прагматизме К.-О. Апеля [см.: 15, 16], где, по сути дела, язык рассматривается как отношение к отношениям, что актуально для проблематики и тематизации субъектно-субъектной модели познания [см.: 452, 453, 454]. Эти моменты, связанные с проблемой трансцендентального конституирования интерсубъективно значимого смысла вещей и явлений, усиливаются в современной герменевтической феноменологии при объяснении «установления конвенций между учёными о тематизированных предметах и их исследовательских программ» [454: 140] и являются ключом к проблеме обоснования истинности суждений. Таким образом, «теория познания перестаёт быть классической критикой познания в виде анализа познания и превращается в «критику смысла», основанного на анализе знаков и их значений» [Там же: 144].

Поэтому до сих пор в понимании природы условных соглашений и их функций остается много неясностей, трудностей и нерешенных вопросов. Некоторые авторы порой даже строго не различают понятия «конвенция», «конвенционализм» и употребляют их как синонимы. За редким исключением [см.: 289, 341], и в мировой, и в отечественной литературе отсутствуют даже попытки дать четкое определение понятия «конвенция». Обычно авторы пользуются такими синонимичными выражениями, как «конвенция», «конвенциональность», конвенциональный элемент», «условность», «условное соглашение», полагаясь на интуицию читателя и контекст работы. По сути дела, все эти выражения являются буквальным переводом с латинского языка термина «конвенция», введенного в философскую методологию Э. Jlepya и А. Пуанкаре.

Как правило, абсолютное большинство исследователей ограничивается лишь критикой конвенционализма, указанием на его субъективистский характер. Это, конечно, верно, но самая убедительная критика, как известно, - это позитивная разработка тех проблем, из которых выросла конвенционалистская методология науки. Среди отечественных философов, которые внесли наиболее существенный вклад в разработку проблемы конвенции, необходимо выделить, в первую очередь, работы Э.М. Чудинова и Ю.Б. Молчанова, A.M. Коршунова, В.В. Мантатова, А.Д.Александрова, Аскина, А.В.Ахутина, Л.Б.Баженова, В.С.Барашенкова,

A.С.Богомолова, В.В.Бондаренко, В.В.Виноградова, Д.П.Горского, С.С.Гусева, И.Добронравова, П.С.Дышлевого, Б.М.Кедрова, А.М.Кравченко, В.Н.Кузнецова, С.АЛебедева, Е.А.Мамчур, Л.И.Мандельштама, Б.В.Маркова, С.Т.Мелюхина, Г.Я.Мякишева, В.В.Налимова, И.С.Нарского, М.Э.Омельяновского, Р.Й.Павилениса, А.В.Панина, Ю.А.Петрова, М.В.Поповича, М.А.Слемнева,

B.А.Смирнова, Е.Д.Смирновой, В.С.Стёпина, А.А.Тяпкина, А.И.Уёмова, В.А.Фока,

C.М.Шалютина, В.С.Швырёва, С.А.Яновской и др. В западной периодической печати регулярно публикуются статьи по интересующей нас проблеме (см. библиографию), но эти работы носят описательный характер и, как правило, посвящены критике классиков конвенционализма, их крайностей с позиции ослабленного конвенционализма. Так, из западных исследователей необходимо выделить: К.Айдукевича, М.Блэка, Л.Больцмана, М.Борна, Р.Боумена, Л. де Бройля, М.Бунге, Н.Бурбаки, Г.Галилея, Гегеля, В.Гейзенберга, Т.Голда,

A.Грюнбаума, Г.Динглера, П.Дюгема, Р.Карнапа, В.Куайна, Т.Куна, И.Лакатоса, М.Планка, К.Поппера, А.Пуанкаре, Б.Рассела, Г.Рейхенбаха, В.Сэлмона, Дж.Уитроу, П.Фейерабенда, К.Фраассена, О.Френеля, А.Шаффа, А.Эйнштейна,

B.Эллиса, Д.Юма и др.

Объектом исследования является место и роль методологии и мировоззрения философских направлений в структуре научного познания.

Предметом исследования является взаимодействие методологии и мировоззрения философских концепций в современном научном познании.

Осуществление данной цели потребовало решения следующих основных задач:

1. Проанализировать исторические формы взаимодействия методологических и мировоззренческих программ, актуальных для современной теории познания и развитых в рамках классической немецкой философии.

2. Выявить структурные изменения социально-культурного контекста эпохи как условия изменения задач, стоящих перед наукой, нового понимания познавательного процесса, формирования полинарности познавательных моделей.

4. Показать превращение методологических программ в мировоззренческие как закономерный процесс эволюции, саморефлексии методологического сознания.

8. Представить конвенционализм как методологическую рефлексию попыток синтеза человекомерности процесса научного познания с требованиями научности к построению теоретических концепций. Методом исследования является принцип рассмотрения процесса научного познания и методологического сознания как феноменов культуры определенной эпохи с позиций принципов историзма и целостности.

Научная новизна работы заключается в следующем:

2. Обосновано, что методологические программы сциентистского типа философствования, ассимилируя социально-мировоззренческую проблематику, получают не просто мировоззренческую окраску, а превращаются в мировоззренческие программы.

3. Выявлено, что процесс конвергенции методологических и мировоззренческих программ происходит не пропорционально: в большей степени шло развитие методологических программ в сторону мировоззренческих, а не мировоззренческих программ в сторону методологических.

4. Движение от гносеологии к онтологии, превращение методологических программ в мировоззренческие представлены как типические черты современного философствования. Продемонстрирована зависимость познавательных задач от ценностных установок и включенность в этот процесс бытия самого познающего субъекта.

5. Установлено, что переориентация традиционного противопоставления методологических и мировоззренческих программ ведет к множественности вариантов синтеза этих программ в единую целостную конструкцию, где выделяется конвенционализм, соединяющий в себе человекомерность процесса научного познания с требованиями научности к теоретическим построениям, интегрирующий методологические и ценностно-психологические установки.

Тезисы, выносимые на защиту:

1. Обнаружение взаимосвязи условий познания с формами, задачами и направленностью процесса познания; формирование новой субъектно-объектной модели познания, нетрадиционной для предыдущих философских направлений, полный отказ от просветительских установок в понимании статуса науки, её возможностей и границ научного познания - такое начало критического подхода к науке и научному познанию, по сути дела, означает формирование новых ценностно-мировоззренческих ориентиров в условиях меняющегося социокультурного контекста эпохи.

2. Изменения социокультурного контекста завершились становлением эпохи романтизма. В связи с ними ученый стал массовой профессией; возросло скептицистское отношение к характеру научного познания и творчества; понизился социальный статус ученого, истины. Сформировался новый ценностно-мировоззренческий подход для осмысления этих изменений. Такого рода обстоятельства создали поисковую ситуацию, которая в свою очередь потребовала критического отношения, как к прошлому, так и к настоящему. Ответом на данную поисковую ситуацию послужило создание новых философских концепций с нетрадиционным соотношением мировоззренческих и методологических программ. Отсюда нигилизм в отношении к научному познанию, к использованию его результатов и деятельности ученого. Эта ценностная установка в концептуальном отношении смогла реализоваться лишь через подчеркнуто-выпуклую постановку проблемы активности субъекта и творческого конструирующего характера познавательной деятельности. Активность субъекта познания отождествляется с активностью субъекта в деятельности, где не различается субъективное, объективное начала, и как следствие, объективное предстает в виде объективированной активности субъекта. Последняя признается единственно существующей в действительности, что отражается в формировании нового отношения к мировоззренческо-гносеологической проблематике.

4. Стремление понять бытие строго рационалистски привело к нарастанию иррациональности в теоретических построениях сциентистски ориентированных философов и методологов науки, признанию иррациональности того реального мира, в котором живёт каждый. В процессе этих исследований становится ясным, что познание есть нечто принадлежащее бытию субъекта, а в таком случае критерий научного познания не может не быть субъективным. Эта общая установка, общее настроение ведут к двум типам выводов и результатов. С одной стороны - к выводу об окончательном и безысходном тупике научного подхода и научного мышления в целом, отсюда антисциентизм ультралевых гуманитариев наших дней. С другой стороны - к попыткам переориентировать научное мышление, так изменив и дополнив его предмет и метод, чтобы человеческие проблемы стали ему доступными. Такая эволюция вполне демонстративна и типична для философствования сциентистски ориентированных методологических программ.

6. Отсюда интерес к проблеме конвенции в научном познании, который обусловлен, с одной стороны, бурным развитием современного научного знания, усложнением его структуры, созданием высокоабстрактных теоретических концепций, с другой - ростом методологической рефлексии науки, стремлением науки осознать свои гносеологические основания. Конвенциональное понимание природы научного знания и знания вообще является яркой демонстрацией того факта, что наука есть результат человеческого творчества, включенности самого человека, а не просто обезличенно-логического субъекта в непосредственный процесс научного познания.

7. В условиях интерпретации феномена человекомерности постнеклассической, междисциплинарно организованной и проблемно ориентированной науки задать меру и степень человеческого присутствия в научном познании без потери статуса научности позволяет конвенционалистская методология, синтезирующая и человечность, и научность, и коммуникационность научно-познавательной деятельности.

Практическая значимость полученных результатов состоит в следующем:

1. Результаты исследования могут быть использованы для разработки общих курсов по философии и методологии науки для аспирантов.

2. Результаты исследования могут быть использованы для разработки спецкурсов по философско-методологическим проблемам современного научного познания.

3. Результаты исследования могут быть использованы при формировании общих курсов по теории познания и истории философии для студентов философских факультетов.

4. Данные исследования могут послужить методологической базой для целого комплекса вопросов, связанных с проблемой выбора и оценки теории в условиях конкуренции теорий в современном научном познании.

5. Разработка проблем, связанных с конвенциональностью знания и разработки конвенции как познавательной процедуры, может служить методологической основой для конкретных научных разработок по проблемам инновационной деятельности, межличностной коммуникации, культурологическим проблемам.

6. Выявленная способность к эволюции методологических программ в условиях меняющегося социокультурного контекста эпохи может послужить объективной творческой основой для разработки стратегических поисков и оценок научной деятельности.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Взаимосвязь методологии и мировоззрения в современной эпистемологии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ взаимодействия методологии и мировоззрения позволяет раскрыть взаимосвязь условий познания с нормами, задачами и направленностью процесса познания и обосновать необходимость процесса формирования полинарности познавательных моделей. Формирование новой субъектно-объектной модели, нетрадиционной для предыдущих философских направлений, полный отказ от просветительских установок в понимании статуса науки, её возможностей и границ научного познания - такое начало критического подхода к науке и научному познанию, по сути дела, означает формирование новых ценностно-мировоззренческих ориентиров в условиях меняющегося социокультурного контекста эпохи.

Отсюда естественным продолжением представляется новое понимание познания через бытийность истины и деятельностную природу познания.

Такая позиция приводит не просто к пониманию ограниченности традиционно-рационалистического характера познания, понятийной формы мышления, а к нарастанию явно выраженной иррационалистической тенденции и одновременно с этим формированию жесткой антисциентистской позиции.

Дальнейшее развитие критического подхода приводит к тезису Гегеля о тождестве бытия и мышления, а следовательно и субъекта и объекта познания и двоякой интерпретации природы этого тождества, что послужило мощным источником к развитию рационалистических и иррационалистических тенденций, сциентистских и антисциентистских позиций в понимании природы философии и характера научного познания, формированию интерналистской и экстерналистской моделей развития науки.

Именно критицизм, который подчеркивает конструирующую способность человеческого сознания, то, что именно субъект формирует объект, отличает немецкую классическую философию от традиционного эмпиризма и рационализма эпохи Просвещения, чью модель объектно-субъектных отношений можно назвать, по мнению Шеллинга, догматизмом, где объект изначально дан субъекту. Развитие критицизма оказало непосредственное влияние на множественность философских позиций не только в XIX, но и в XX веке.

Изменения социально-культурного контекста, которые завершились в начале XIX века становлением эпохи романтизма, привели к превращению политики в лидирующую форму общественного сознания, а науки - в «Большую науку», в связи с чем учёный стал массовой профессией, а интеллигент стал массовым человеком. Эти процессы сопровождались крушением претензий интеллигенции на роль духовного лидера общества и в связи с этим самыми разнообразными изменениями отношений к характеру научного познания и творчества: понижению статуса учёного и статуса истины и формированию новых ценностных подходов для осмысления этих изменений. Такого рода обстоятельства создали поисковую ситуацию, которая, в свою очередь, потребовала критического отношения как к прошлому, так и к настоящему. Ответом на данную поисковую ситуацию послужило создание новых философских концепций с нетрадиционным соотношением мировоззренческих и методологических программ.

Как протест против нивелирования личности, сформировался социальный нигилизм, частным случаем которого явился нигилизм в отношении к научному познанию, к использованию его результатов и деятельности учёного. Эта ценностная установка в концептуальном отношении может реализоваться лишь через подчеркнуто-выпуклую постановку проблемы активности субъекта. В свою очередь, эта активность, в частности у Ницше, вообще - в философии жизни и в экзистенциализме, реализуется через творческий, конструктивный характер познавательной деятельности. Отсюда - субъективизм в гносеологии, а затем его онтологизация как еще одно доказательство активности субъекта познания.

Дальнейшее углубление выявленной ценностно-мировоззренческой позиции привело к такой философско-методологической программе, в которой активность субъекта в познании не отличается от активности субъекта в деятельности, где не различается ни субъективное, ни объективное начало. Как следствие, объективное предстаёт в виде объективированной активности субъекта, и последняя признаётся единственно существующей в действительности.

Такое новое понимание соотношения ценностно-мировоззренческих установок и познавательных задач связано не с выводами из частных наук, как утверждали позитивисты, и не с наукой вообще, а с постановкой транснаучных вопросов. Исходный пункт такого философствования не гипотеза, а метафизический постулат. Такая позиция типична для всех философов антисциентистской ориентации. С изменением статуса научности и перенесением внимания на конкретную личность, как творчески-конституирующего субъекта научного познания, встал вопрос о переориентации с понятийно-логико-рационалистического мышления индивида, которое реализовывало субъектно-объектную модель познания и формировало объект направленности интеллекта в расчленённо-омертвлённую форму, на понимание ценности эмоционально-чувственного, интуитивного познания человека как непосредственное, живое и целостное обретение объекта познания или познавательное слияние с ним. К примеру, основа конструкции Бергсона заключается в том, что каждое философское исследование, в конце концов - анализ практической деятельности человечества. Традиционной философии науки, связанной со сциентистскими философскими направлениями, свойственны убеждения в том, что средствами и основами постижения бытия являются научные методы познания, дополненные гносеологическим анализом.

Философ жизни считает, что средство постижения бытия - интуиция, понятая как акт интроспекции, посредством которой переносятся внутрь предмета, чтобы слиться с ним. Для традиционного представления о науке - познание есть погоня за истинами. Это происходит через объективную форму восприятия, понятий, научной символики и т.д. Для философа жизни существуют средства овладевать реальностью абсолютно, вместо того, чтобы познавать ее относительно.

Несомненно, Бергсон затронул очень важную проблему человечества - связь соотношения познания и практики, специфики познавательной деятельности. Эти проблемы поставлены таким образом, что эта постановка закрывает пути к их традиционному решению. В борьбе против позитивистов и, вообще, против сциентистов, отождествивших философию с формами и итогами частных наук, Бергсон предлагает противопоставление философии и науки. В итоге, философия оказывается мировоззренческой конструкцией, которая базируется не на естественных науках, а на натурфилософском построении. Утилитаризм в понимании науки и волюнтаристские тенденции в понимании социальной практики - достаточно типичная позиция для всей нетрадиционной философии, в первую очередь и философии жизни.

Философия жизни характеризует собой начало такого периода, когда происходит резкое размежевание гносеологической и мировоззренческой проблематики, когда традиционное разделение философии на гносеологию и онтологию перестает работать. Поэтому сама познавательная деятельность субъекта и результат этой деятельности онтологизируются, что и отражается в мировоззренческой проблематике.

Ярко выраженный антисциентистский характер подхода к решению этих проблем связан, прежде всего, с попыткой противостояния социальному нивелированию личностных характеристик субъекта и обезличиванию процесса и механизма научного познания. Экстерналистская модель развития науки представителями данного направления принимается, как говорится, по естеству.

Исследования конструктивной деятельности разума в науке и попытки выяснить все возможности этой деятельности раскрывают не только важные моменты в механизме исследовательской работы учёных-теоретиков, но и приводят к эволюции самих этих философских исследований.

Обращение к методологии научного познания как к главному предмету философствования, становится возможным тогда, когда социальная роль науки стала чрезвычайно значимой. Когда наука становится чрезвычайно важным элементом в жизни общества, тогда оказывается, что изучение методологических проблем науки и в социальном плане делается чрезвычайно важным. Невольно происходит подмена - результаты исследования методологии научного познания, т.е. научного сознания, объявляются особенностями мышления вообще.

Так, неокантианцы начинают свою философскую деятельность, как правоверные сциентисты, с выдвижением оригинальной методологической программы, в которой они пытаются совершенно по-новому переосмыслить весь комплекс научного знания. Согласно этой программе, изменяется и сама постановка гносеологических задач.

Если критика науки со стороны Ницше носит внешний, социологический характер, то критика науки Бергсоном и Дильтеем - основательная критика не только ее методов, но и самого способа видения предмета. Изменение социального статуса интеллигенции и критика науки конца XIX века способствовали такому интересному движению, как иррационализация, в принципе, традиционной, рациональной философии, и превращению методологических программ философских направлений в мировоззренческие.

Ярким примером чему служит эволюция неокантианства, которое попыталось помимо методологических проблем, ассимилировать и социальные проблемы. Если философы жизни изначально были сориентированы на социально-мировоззренческие проблемы, то неокантианцы и позитивисты были ориентированы в основном на методологические проблемы. Впоследствии наблюдается процесс конвергенции, но этот процесс непропорционален, в большей степени шло развитие методологических программ в сторону философии жизни, а не философии жизни в сторону методологических концепций, то есть не от антисциентистской - в сторону сциентистской, а от сциентистской философии - в сторону антисциентистской. Методологические концепции, пытаясь включить в свои конструкции социальную проблематику, тем самым вводят «троянского коня» в свои конструкции, и чистота методологических программ теряется.

Вряд ли можно назвать случайным тот факт, что такая эволюция происходила, к примеру, с неокантианцами двух направлений. Произошло не просто изменение акцентов в научных пристрастиях представителей данного направления, а более глубокое изменение - эволюция методологической программы в мировоззренческую. Хотя субъект познания остается по-прежнему инперсонифицированным, а его мышление - механизмом работы теоретического мышления.

Подчеркивая некоторые важнейшие черты современного научного познания, которые стали вполне очевидными в XX веке, неогегельянцы дали представлениям об иррациональном не столько гносеологическую, сколько онтологическую трактовку. Движение от гносеологии к онтологии, превращение методологических программ в мировоззренческие стало типической чертой западноевропейской мысли второй половины XIX и всего XX века. Эволюция неокантианства, позитивизма и неогегельянства идет именно по этому пути. То же самое наблюдается и в эволюции феноменологической и экзистенциальных трактовок познавательного процесса.

Анализ эволюции неокантианства в неогегельянство, а последнего - в теологию, выявляет еще одну типичную черту в развитии европейской философской мысли - движение от антиметафизики к метафизике, а от нее - к теологии. Методологические программы философских направлений, начиная со второй половины XIX века, получают не просто мировоззренческий окрас, а превращаются в мировоззренческие программы, что стало типической чертой современного философствования.

В этих условиях Гуссерль возвращается к Канту, своему классическому предшественнику, и весьма негативно настроен в отношении Гегеля. Действительно, если Гегель снял трудности познавательного процесса постулатом о тождестве бытия и мышления, то Кант, как и сам Гуссерль, пытается построить чистую теорию наук, образующую основу наук о познании.

Исходя из того, что теория познания сама есть познание, он пытается построить чистую теорию основ знания, где необходимо исследовать само понятие познания, и задается вопросом, где следует искать критерий познания. В процессе данного исследования становится ясным, что познание есть нечто принадлежащее субъекту, а в таком случае критерий научного познания не может не быть субъективным. Закономерным является тот факт, что в начале своего творческого становления Гуссерль выступил как методолог, а в конце своего жизненного и творческого пути Гуссерль приходит к необходимости изучения жизненного мира отдельного человека, его ценностно-психологической наполненности, того, чем он пренебрег вначале.

Такая эволюция вполне демонстративна и типична для философствования сциентистски ориентированных методологических программ. Стремление понять бытие рационалистски привело к росту иррациональности того реального мира, в котором живет каждый. Эта общая установка, общее настроение может привести к двум типам выводов и результатов. С одной стороны, к выводу об окончательном и безысходном тупике научного подхода и научного мышления в целом. Отсюда антисциентизм ультралевых гуманитариев наших дней. С другой стороны, к попыткам переориентировать научное мышление, так изменив и дополнив его предмет и метод, чтобы человеческие проблемы стали доступными ему.

Так, к примеру, один из первых экзистенциалистов, Мартин Хайдеггер, начинает свою карьеру как теоретик, пользующийся достаточно традиционным для философа науки интеллектуальным вооружением, и заканчивает ее на пути мифопоэтического творчества.

Продолжая эволюцию переосмысления гносеологической проблематики Хайдеггер даёт новое понимание истины - не как обезличенную характеристику результатов познания, а как способ бытия познающего субъекта, понимание, раскрывающее, прежде всего, ценностно-мировоззренческое отношение личностных характеристик субъекта и мира, где оказывается важным не то, что мы познаём, а сам процесс познавания.

Универсальность и всеобщность прежних схем познавательного процесса, по сути дела, отменяется, и такая отмена является метафизическим постулированием смены ценностно-мировоззренческих установок для познающего субъекта и попыткой предложить новый тип рациональности и, таким образом, переориентировать европейскую науку и научное мышление.

В постановке вопроса об истине и проблематике субъекта познания философские программы, выступающие в начале как методологические, раскрываются, в конечном счёте, как варианты общественного сознания, как мировоззренческие программы, проигрывающие нетрадиционные с точки зрения традиционной философии, с точки зрения классического рационализма, матрицы жизнечувствования, способы «быть». Проявилась матрица европейского жизнечувствования, формирование которой было связано с открытием человека как личности, т.е. его внутреннего мира, его самосознания, его истории, т.е. то, что представило средневековье в его лучших проявлениях, и что стало определяющим архетипом человека европейской культуры, той самой культуры, которая сформировалась в лоне христианской системы ценностей.

На фоне традиционного противопоставления методологических и мировоззренческих программ появляется множество вариантов синтеза этих программ в единую целостную конструкцию, среди которых выделяется конвенционализм, соединяющий в себе человекомерность процесса научного познания с требованиями научности теоретических построений, оригинально сочетающий методологические и ценностно-психологические установки.

Конвенциональное понимание природы научного знания и знания вообще является яркой демонстрацией того факта, что наука - это творение рук человеческих; включенности самого человека, а не просто обезличенно-логического субъекта в процесс научного познания.

Целесообразно начать с выделения основных разновидностей конвенций в научном познании: семантической, эмпирической, теоретической, - и с обоснования их необходимости, роли и значимости. Так, самая простая из этих разновидностей - семантическая конвенция - делает возможным осуществление познавательной и коммуникативной функций естественными и научными языками.

Конвенция играет важную роль как в процессе научного поиска, так и в построении теории, и возможно признание методологическим сознанием конвенции как общенаучного метода, как познавательной процедуры, включающей в себя целую систему операций. С углублением научного познания наблюдается рост удельного веса конвенционального элемента в научном знании, что стало характерной чертой научного познания в XX веке.

Итак, процесс взаимодействия методологии и мировоззрения в современной эпистемологии раскрывается через совместную эволюцию когнитивных задач и мировоззренческих установок. Этот процесс сложен и неавтономен и является частью философского процесса. Для современной философии характерно с одной стороны, размежевание и противопоставление гносеологии, превращенной в методологию, мировоззренческим концепциям, а с другой стороны, - характерно движение мысли от антиметафизики к метафизике, от гносеологии к онтологии, от методологических программ к мировоззренческим; онтологизация личностного и вхождение этой человекомерной компоненты в саму структуру научного знания, отражением чего, является признание конвенционального характера знания, - всё это стало типическими чертами современного философского процесса.

Список научной литературыКоськов, Сергей Николаевич, диссертация по теме "Онтология и теория познания"

1. Абрамова Н.Т. Открытый характер знания: опыт и умения, поиски идентичности // Философия науки. Вып.10. М.: ИФРАН, 2004. С.189-205.

2. Агасси Дж. Революции в науке отдельные события или перманентные процессы?// Современная философия науки. М., 1996. С.89-102.

3. Агасси Дж. Наука в движении // Структура и развитие науки. М.: Прогресс, 1978. С.121-160.

4. Агацци Э. Историческая детерминация науки // Субъект. Познание. Деятельность. М.: Канон+, ОИ «Реабилитация», 2002. С.459-472.

5. Айдукевич К. Картина мира и понятийный аппарат //Философия науки. Вып.2. М.: ИФРАН, 1996. С.231-254.

6. Актуальные проблемы логики и методологии науки. Отв.ред.: Попович М.В. Киев: Наук, думка. 1980. С.335.

7. Акчурин И.А. Методологический принцип единства научного знания и современное понимание Бытия (по Хайдеггеру).// Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. Спб.: РХГИ, 1999. С. 189-209.

8. Акчурин И.А. Единство естественно-научного знания. М.: Наука, 1974. С.208.

9. Акчурин И.А. Эволюция современной естественнонаучной парадигмы. //Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С. 147-163.

10. Алексеев П.В. Естественнонаучный материализм и материалистическая диалектика. М.: Высшая школа, 1981. С. 176.

11. П.Алексеев П.В. Наука и мировоззрение: союз марксистской философии и естествознания. М.: Политиздат, 1983. С.367.

12. Альтернативные миры знания. Отв.ред.: Порус В.Н. СПб.: Изд-во Рус. христиан, гуманит. ин-та, 2000. С.325.

13. Андрианова Т.В., Ракитов А.И. Философия науки и эволюционистская эпистемология Т. Куна.// Критика современных немарксистских концепций философии науки. М.: Наука, 1987. С.79-109.

14. Анисов А.М. Проблема познания прошлого.// Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С.243-269.

15. Апель К.-О. Трансформация философии. М.: Логос, 2001. С.344.

16. Апель К.-О. Трансцендентально-герменевтическое понятие языка.//Вопросы философии. 1997. №1. С.76-92.

17. Апресян Р.Г. Нормативные модели моральной рациональности.//Мораль и рациональность. М.: ИФРАН, 1995. С.94-119.

18. Aparo Ф. Биографии знаменитых астрономов, физиков и геометров. Т.1. Ижевск: РХД, 2000. С.495.

19. Aparo Ф. Биографии знаменитых астрономов, физиков и геометров. Т.2,3. Ижевск: РХД, 2000. С.464.

20. Арлычев А.Н. Проблема познания процесса в философии и науке.// Вопросы философии. 1999. №3. С.85-96.

21. Аронов P.A. Шемякинский В.М. Два подхода к проблеме взаимоотношения геометрии и физики.//Философия науки. Вып.7. М.: ИФРАН, 2001. С.207-226.

22. Аронов P.A., Шемякинский В.М. Логико-гносеологические патологии и амбивалентность физического познания.//Вопросы философии. 2002. №1. С.90-102.

23. Аскин Я.Ф. Философский детерминизм и научное познание. М.: Мысль, 1977. С.188.

24. Аскин Я.Ф. Детерминизм, развитие, время.//Философские основания естественных наук. М.: Наука, 1976. С.341-357.

25. Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математике. М.: Мысль, 1965. С.312.

26. Асмус В.Ф. Проблема целесообразности в учении Канта об органической природе и в эстетике .//Кант И. Сочинения. Т.5. М., 1966. С.5-65.

27. Ахундов М.Д. Социальное влияние на науку: локальное или атрибутивное?//Философия науки. Вып.7. М.: ИФРАН, 2001. С.58-75.

28. Ахундов М.Д. Физика на пути к единству. М.: Знание, 1985. С.64.

29. Ахундов М.Д. Философия и физика в СССР. М.: Знание, 1989. С.63.

30. Ахундов М.Д., Баженов Д.Б. Останется ли наука системой объективного знания. // Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. Спб.: РХГИ, 1999. С.124-145.

31. Ахутин A.B. Поворотные времена. СПб.: Наука, 2005. С.741.

32. Ахутин A.B. История принципов физического эксперимента от античности до XVII в. М.: Наука, 1976. С.291.

33. Бажанов В.А. Рефлексия в современном науковедении.// Рефлексивные процессы и управление. №2. 2002. С.73-89.

34. Бажанов В.А., Панченко А.И. К вопросу о структуре физической реальности (логико-алгеброические аспекты).//Наука в социальных, гносеологических и ценностных аспектах. М.: Наука, 1980. С.188-201.

35. Бажанов В.А. Метатеоретические исследования и рефлексивность научного знания.//Вопросы философии. 1985. N 3. С. 122-125.

36. Бажанов В.А. Аргументация, доказательство и нормы науки. Этический и психологический подтекст дискуссии Бора и Эйнштейна.//Философские проблемы аргументации. Ереван: Изд-во АН Арм. ССР, 1986. С.427-436.

37. Бажанов В.А. Интерпретация квантовой теории: уроки, проблемы, перспективы.//Материалистическая диалектика и пути развития естествознания. JI.: Изд-во Ленинград, ун-та. 1987. С.21-35.

38. Бажанов В.А., Новоселов М.М. Логика научного познания и логика абстракций в аспекте интервальной семантикиУ/Логика научного познания. Актуальные проблемы. М.: Наука, 1987. С.208-230.

39. Бажанов В.А. У истоков современной неклассической логики.//Закономерности развития современной математики. М: Наука, 1987. С.201-208.

40. Баженов Л.Б. Концептуальная эволюция проблемы причинности // Философские основания естественных наук. М., 1976

41. Баженов Л.Б. Общенаучный статус редукционизма. Пущино: НЦБИ, 1986. С.25.

42. Барашенков B.C. Ленинская идея неисчерпаемости материи в современней физике.// Вопросы философии. 1971. №3. С.52-55.

43. Барашенков B.C. Причинные связи микроявлений.// Философские основания естественных наук. М.: Наука, 1976. С.305-325.

44. Башляр Г. Новый рационализм. М.: Прогресс, 1987. С.374.

45. Беляев Е.А., Перминов В.Я. Философские и методологические проблемы математики. М.: МГУ, 1981. С.214.

46. Бергсон А. Два источника морали и религии. М: Канон, 1994. С.384.

47. Бергсон А. Собрание сочинений в четырех томах. Т.1. М.: Московский клуб, 1992. С.336.

48. Бергсон А. Творческая эволюция. М.: Канон пресс, Кучково поле, 1998. С.384.

49. Бердяев H.A. О назначении человека. М.: Республика, 1993.С.383.

50. Богомолов A.C. Английская буржуазная философия XX века. М.: Мысль, 1973. С.317.

51. Богомолов A.C. Немецкая буржуазная философия после 1865 года. М.: МГУ, 1969. С.447.

52. Больцман JI. Избранные труды. М.: Наука, 1984. С.589.

53. Больцман JI. Статьи и речи. М.: Наука, 1970. С.405.

54. Бом Д. Специальная теория относительности. М.: Мир, 1967. С.285.

55. Бондаренко В.В. Несостоятельность карнаповской оценки роли конвенций в описании приводы.//Вестник МГУ. Серия философия. 1978. №3. С.3-12.

56. Борзенков В.Г., Лебедев С.А. Основные философские проблемы современного естествознания. М.: МГУ, 1975. С. 149.

57. Борн М. Лекции по атомной механике. М.: УРСС, 2005. С.310.

58. Борн М. Моя жизнь и взгляды. М.: Прогресс, 1973. С.176.

59. Борн М. Физика в жизни моего поколения. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1963. С.535.

60. Борн М. Эйнштейновская теория относительности. М.: Мир, 1972. С.365.

61. Боррадори Д. Американский философ: Джованна Боррадори беседует с Куайном, Дэвидсоном, Патнэмом и др. М.: Дом интеллектуал, кн., 1998. С.202.

62. Бройль Л. де. Введение в волновую механику. М.: УРСС, 2005. С.234.

63. Бройль Л. де. Соотношения неопределенностей Гейзенберга и вероятностная интерпретация волновой механики. М.: Мир, 1986. С.340.

64. Бройль Л. де. По тропам науки. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962. С.407.

65. Бройль Л. де. Революция в физике. 1965. С.232.

66. Брушлинский A.B. О деятельности субъекта и его критериях.// Субъект. Познание. Деятельность. М.: Канон+, ОИ «Реабилитация», 2002. С.351-377.

67. Буданов В.Г. От диаграмм Фейнмана к грамматикам Хомского: о единстве событийного языка в науке и культуре.//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН, 1999. С.103-127.

68. Бульенков H.A. Нанотехнологии и смена типов рациональности.//Методология науки: статус и программы. М.: ИФРАН, 2005. С.223-255.

69. Бунге М. Философия физики. М.: УРСС, 2003. С.319.

70. Бурбаки Н. Элементы математики //Очерки по истории математики. М., 1963

71. Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук.//Сочинения. T.l. М., 1971. С.85

72. Вайнгартнер П. Сходство и различие между научной и религиозной верой.//Вопросы философии. 1996. №5. С.90-109.

73. Вартофский М. Эвристическая роль метафизики в науке.//Структура и развитие науки. М.: Прогресс, 1978. С.43-110.

74. Васильев С.В. Философский анализ гипотезы лингвистической относительности. Киев: Наукова думка, 1974. С.134.

75. Васюков В.Л. Две парадигмы в рамках одной школы.//Философия науки. Вып.2. М.: ИФРАН, 1996. С.218-231.

76. Вейль Г. О философии математики. 2005. С. 128.

77. Великие преобразователи естествознания. Анри Пуанкаре. XVII Международные чтения, 28-29 нояб. 2001 г.: Тезисы докл. Отв.ред.: Габрусь И.Ф. и др. Минск: Белорус, гос. ун-т информатики и радиоэлектроники, 2001. С.271.

78. Взаимодействие наук: теорет. и практ. Аспекты. Отв.ред.: Кедров Б.М. М.: Наука, 1984. С.320.

79. Визгин В.П. Вернер Гейзенберг о соотношении искусства и науки.//Наука и искусство. М.: ИФРАН, 2005. С.95-121.

80. Визгин В.П. Границы новоевропейской науки: модерн/постмодерн. //Границы науки. М.: ИФРАН, 2000. С. 192-228.

81. Виндельбанд В. Философия культуры: избранное. М.: ИНИОН, 1994. С.349.

82. Виндельбанд В. Дух и история: Избранное. М.: Юристъ, 1995. С.687.

83. Виндельбанд В. Философия в немецкой духовной жизни XIX столетия. М.: Наука. 1993. С. 103.

84. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение: о слове. М.: Высшая школа, 1972.

85. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1958. С.133.

86. Войшвилло Е.К. Понятие. М.: МГУ, 1967. С.287.

87. Гайденко П.П. Проблема времени у Канта: время как априорная форма чувственности и вневременность вещей в себе // Вопросы философии. №9, 2003.

88. Гайденко П.П. Трансформация кантовской теории времени в наукоучении Фихте. Время как продуктивная способность воображения.//Вопросы философии. №1, 2004.

89. Гайденко П.П. История новоевропейской философии в её связи с наукой. М., Спб.: Рег эе, Университетская книга, 2000. С.318.

90. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки: Становление и развитие первых научных программ. М.: Наука, 1980. С.448.

91. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки (XVII-XVIII): Формирование научных программ нового времени. М.: Наука, 1987. С.351.

92. Гайденко П.П. Время. Длительность. Вечность. М.: Прогресс-Традиция, 2006. С.459.

93. Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум. М.: Прогресс-Традиция, 2003. С.521.

94. Гайденко П.П. Познание и ценности.//Субъект. Познание. Деятельность. М.: Канон+, ОИ «Реабилитация», 2002. С.207-236.

95. Гайденко П.П. Бытие и разум.//Вопросы философии. 1997. №7. С. 114-140.

96. Галилей Г. Избранные труды в двух томах. Т.1. М.: Наука, 1964.С.640.

97. Гегель Г.В.Ф. Философия права. // Немецкая классическая философия. Право и Свобода. И.Кант. Г.Гегель. Ф.Шеллинг. М, Харьков, 2000. С.303-667.

98. Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет в двух томах. Т.1. М.: Мысль, 1970. С.671.

99. Гегель. Сочинения М.: Госполитиздат, 1956. Т. 3. С.371.

100. Гейзенберг В. Часть и целое. Тбилиси: Ганатлеба, 1983. С.312.

101. Гейзенберг В. Избранные труды. М.: УРСС, 2001. С.614.

102. Гейзенберг В. У истоков квантовой теории. М: Тайдекс Ко, 2004. С.395.

103. Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М.: Наука, 1989. С.399.

104. Гейзенберг В. Философские проблемы атомной физики. М.: УРСС, 2004. С.133.

105. Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М.: Прогресс, 1987. С.366.

106. Героименко В.А. Личностное знание и научное творчество. Минск: Наука и техника. 1989. С.206.

107. Гивишвили Г.В. Есть ли у естествознания альтернатива Богу?// Вопросы философии. 1995. №2. С.37-47.

108. Гинзбург В.Л. О теории относительности. М.: Наука, 1979. С.240.

109. Гносеологический анализ структуры естественнонаучного знания. Отв.ред.: Депенчук Н.П. Киев: Наук, думка, 1981. С.365.

110. Гносеология в системе философского мировоззрения. Отв.ред.: Лекторский В.А. М.: Наука, 1983. С.383.

111. Горелов A.A., Курбанов P.O., Сафаров Н. Экология и ценностные проблемы науки. //Философские вопросы современного естествознания. М., 1981.

112. Горский Д.П. Обобщение и познание. М.: Мысль, 1985. С.208.

113. Горский Д.П. Определение. М.: Мысль, 1974. С.310.

114. Грюнбаум А. Происхождение против творения в физической космологии.// Вопросы философии. 1995. №2. С.48-60.

115. Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени. М.: Прогресс, 1969. С.590.

116. Грязнов А.Ю. Методология физики и априоризм Канта.//Вопросы философии. 2000. №8. С.99-116.

117. Грязнов Б.С, Дынин Б.С, Никитин Е.П. Теория и её объект. М.: Наука, 1973.1. С.246.

118. Грязнов Б.С. Логика, рациональность, творчество. М.: Наука, 1982. С.256.

119. Гусев С.С. Метафора средство связи различных компонентов языка науки.// Научные доклады высшей школы. Философские науки. 1978. №2. С.70-75.

120. Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. М. Мн., 2000. С.752.

121. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология.//Философия как строгая наука. Новочеркасск: Сагуна, 1994. С.49-100.

122. Гуссерль Э. Метод прояснения.// Современная философия науки. М., 1996. С.234-243.

123. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. См.: http://elenakosilova.narod.ru/studia/h2.htm или http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000074/st003.shtml.

124. Гутнер Л.М. Философские аспекты измерения в современней физике. Л.: ЛГУ, 1978. С.134.

125. Гутнер Г. Б. Субъект и метод .//Методология науки: проблемы и история. М.: ИФРАН, 2003. С.47-62.

126. Гутнер Г.Б. Трансцендентализм и понимание субъективности. //Методология науки: статус и программы. М.: ИФРАН, 2005. С.8-41.

127. Гутнер Г.Б. Истина и воображение.//Истина и благо. М.: ИФРАН, 2002. С.3866.

128. Диалектика связи философского и конкретно-научного знания. Отв.ред.: Мантатов В.В. Иркутск: Иргу, 1980. С.170.

129. Дильтей В. Описательная психология. СПб.: Алетейя, Кренов, 1996. С.153.

130. Дильтей В. Собрание сочинений в шести томах. М., 2000-.

131. Дильтей В. Основная мысль моей философии.//Вопросы философии. 2001. №9.1. С.122-123.

132. Дильтей В. Предпосылки или условия сознания либо научного познания.//Вопросы философии. 2001. №9. С. 124-125.

133. Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации. М.: Университетская книга, 2000. С.463.

134. Динглер Г. Эксперимент. Его сущность и история.//Вопросы философии. 1997. №12. С.96-134.

135. Дисциплинарность и взаимодействие наук. Отв.ред.: Кедров Б.М. М.: Наука, 1986. С.279.

136. Добронравов И. Анри Пуанкаре.// Философская энциклопедия. Т.4. М.: Советская энциклопедия, 1967. С.432-433.

137. Добронравов И. Конвенционализм.// Философская энциклопедия. Т.З. М.: Советская энциклопедия, 1964. С.38.

138. Достоевский Ф.М. Идиот. М.:Эксмо, 2002. С.640.

139. Достоевский Ф.М. Бесы.//Собрание сочинений. Т.7. М.: Гос. из-во. Худ.литературы, 1957. С.760.

140. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Т. 1-2. М.: Правда, 1991.

141. Дротянко Л.Г. Социокультурная детерминация фундаментальных и прикладных наук.//Вопросы философии. 2000. №1. С.91-101.

142. Дышлевый П.С. Эволюция "принципов описания" в физическом познании.//Философские основания естественных наук. М.: Наука, 1976. С.91-118.

143. Дышлевый П.С. Что такое общая картина мира. М.: Знание, 1984. С.64.

144. Дышлевый П.С. Регуляция творческой деятельности. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та. 1986. С.209.

145. Дышлевый П.С. Материалистическая диалектика и проблема научных революций. Киев: Наук, думка. 1981. С.263.

146. Дюгем П. Физическая теория. Её цель и строение. Спб.: Образование, 1913.1. С.326.

147. Естествознание в гуманитарном контексте. Отв.ред.: Мамчур Е.А. М.: Наука, 1999. С.213.

148. Естествознание: системность и динамика. Отв.ред.: Мамчур Е.А. М.: Наука, 1990. С.305.

149. Жданов Г.Б. Выбор естествознания: 8 принципов или 8 иллюзий рационализма?//Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С.58-87.

150. Жоль К. Мысль. Слово. Метафора. Киев: Наукова думка, 1984. С.302.

151. Закордонец A.A. К вопросу о роли конвенционального момента в научном познании.// Философские проблемы современного естествознания. Киев: Изд-во Вища школа при Киев, ун-те, 1977. Вып. 42. С.114-120.

152. Зарубежные исследования по теории познания. Под ред.: Ракитова А.И. М.: ИНИОН АН СССР, 1978. С.205.

153. Захаров В.Д. Метафизика в науках о природе.// Вопросы философии. 1999. №3. С.97-111.

154. Зотов А.Ф., Воронцова Ю.В. Буржуазная философия науки. М.: МГУ, 1978.1. С.200.

155. Зотов А.Ф., Воронцова Ю.В. Современная буржуазная методология науки. М.: МГУ, 1983. С.208.

156. Зотов А.Ф. Структура научного мышления. М.: Политиздат, 1973, С.182.

157. Иванов В.Г. Детерминизм в философии и физике. JL: Наука, Ленингр. отд., 1974. С.182.

158. Иваненко Д.Д. Французская школа теоретической физики.// История французской науки. М.: Наука, 1960. С.156-181.

159. Илларионов C.B. Из лекций по теории познания и философии науки.//Методология науки: статус и программы. М.: ИФРАН, 2005. С.255-272.

160. Илларионов C.B. Научный метод как выражение духа науки.//Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. Спб.: РХГИ, 1999. С. 15-27.

161. Исследования по логике научного познания. Отв.ред.: Горский Д.П. М.: Наука, 1990. С.204.

162. История науки в контексте культуры. Отв.ред.: Гайденко П.П. М.: ИФАН, 1990. С.150.

163. Каганов М.И., Любарский Г.Я. Абстракция в математики и физике. 2005.1. С.293.

164. Казютинский В.В. Истина и ценность в научном познании.// Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. Спб.: РХГИ, 1999. С.69-124.

165. Камке Д., Крамер К. Физические основы единиц измерения. М.: Мир, 1980.1. С.208.

166. Кант И. Собрание сочинений в шести томах. М.: Мысль, 1964-1966.

167. Кант и кантианцы. М.: Наука, 1978. С.360.

168. Каратеев В.П. Единство научного знания. Саратов: Сарат. унив., 1981. С. 190.

169. Кард П.Г. Релятивистская одновременность.// Метод моделирования и некоторые философские проблемы истории и методологии естествознания. Таллин: Советская Эстония, 1974. С. 159-167.

170. Кард П.Г. Теория Эйнштейна и теория Лоренса.//Вопросы философии. 1963. №3. С.79-90.

171. Карнап Р. Значение и необходимость. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1959. С.380.

172. Карнап Р. Философские основания физики. М., 1971.

173. Касавин И.Т. Социальная теория познания. М.: Изд-во УРАО, 2001. С. 173.

174. Касавин И.Т. Познание в мире традиций. М.: Наука. 1990. С.202.

175. Касавин И.Т. Миграция. Креативность. Текст. СПб.: Изд-во Рус. Христиан, гуманит. ин-та, 1999. С.407.

176. Касавин И.Т. Опыт как знание о многообразии. // Философия науки. Вып.2. М.: ИФРАН, 1996. С.49-77.

177. Касавин И.Т. Традиции и интерпретации. СПб.:РХГИ, 2000. С.310.

178. Касавин И.Т. Предтечи научной революции.//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН, 1999. С.31-77.

179. Касавин И.Т. Рациональность в познании и практике. М.: Наука, 1989. С. 191.

180. Кассирер Э. Познание и действительность. Понятие субстанции и понятие функции. Спб: Алетейя, Университетская книга. Репринтное издание. С.454.

181. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарика. 1998. С.779.

182. Кассирер Э. Лекции по философии и культуре.//Культурология XX век. М.: Юрист, 1995. С. 104-163.

183. Кассирер Э. Избранное: Индивид и космос. М.: Университетская книга, 2000.1. С.653.

184. Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. Спб.: Университетская книга, 1997. С.447.

185. Катасонов В.Н. Форма и формула.//Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С.105-147.

186. Категории философии и развитие научного познания. Отв.ред.: Аскин Я.Ф. Саратов: Сарат. унив., 1983. С.158.

187. Кедров Б.М. О великих переворотах в науке. М.: Педагогика, 1986. С. 109.

188. Кедров Б.М. Проблемы логики и методологии науки. М.: Наука, 1990. С.345.

189. Кедров Б.М. Научные революции. М: Знание, 1980. С.64.

190. Кедров Б.М. Единство диалектики, логики и теории познания. М.: КомКнига, 2006. С.294.

191. Кедров Б.М. Три аспекта атомистики. М.: Наука, 1969. С.312. г 192. Кедров Б.М. Классификация наук. М.: Наука, 1985. С.543.

192. Кемеров В.Е. Необходимость субъекта.// Субъект. Познание. Деятельность. М.: Канон+, ОИ «Реабилитация», 2002. С.399-407.

193. Кирпичников К.В. О природе объектов математики.// Логика и онтология. М.: Наука, 1978. С.207-223.

194. Кирсанов B.C. Научная революция XVII века. М.: Наука, 1987. С.423.

195. Киссель М.А. Судьба старой дилеммы. Рационализм и эмпиризм в буржуазной философии XX века. М.: Мысль, 1974. С.277.

196. Киященко Л.П. Диалог внутри языка. Рационален ли язык?// Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С.285-300.

197. Кляус Е.М. Поиски и открытия: Т. Юнг, О. Френель, Дж. К. Максвелл, Г. Герц, П. 11. Лебедев, М. Планк. А. Эйнштейн. М.: Наука. 1986. С.175.

198. Кнабе Г.С. Строгость науки и безбрежность жизни .//Вопросы философии. 2001. №8. С.113-124.

199. Койре А. Очерки истории философской мысли. М.: Прогресс, 1985. С.284.

200. Коршунов A.M. Отражение, деятельность, познание. М., 1979.

201. Коршунов A.M. Диалектика субъекта и объекта в познании. М.: Изд-во МГУ, 1982. С.134.

202. Коршунов A.M., Мантатов В.В. Теория отражения и эвристическая роль знаков. М.: МГУ, 1974. С.214.

203. Коршунов A.M. Диалектический материализм и современная наука. М.: МГУ, 1988. С.93.

204. Коршунов A.M., Мантатов В.В. Диалектика социального познания. М.: Политиздат, 1988. С.382.

205. Коршунов A.M. Познание и деятельность. М.: Политиздат, 1984. С.226.

206. Коршунов A.M., Мантатов В.В. Отражение, условность, конвенционализм.//Философские науки. 1976. №5. С.65-75.

207. Кравченко A.M. Критика конвенционализма в обосновании физической теории.// Философские проблемы современного естествознания. Киев: Изд-во Вища школа при Киев, ун-те, 1977. Вып.42. С.120-122.

208. Кравченко A.M. Проблема конвенции в методологии современной физики.// Диалектический материализм методологическая основа теоретического естествознания. Киев: Наукова думка, 1976. С.164-192.

209. Краевский В.О. Три ступени познания и спор реализма с анти-реализмом.//Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С.204-216.

210. Краевский В. О научном методе в философском познании.//Философия науки. Вып. 10. М.: ИФРАН, 2004. С.118-128.

211. Критический анализ ненаучного знания. Отв.ред.: Касавин И. Т. М.: Б. и., 1989. С.145.

212. Кронер Р. Самоосуществление духа. Пролегомены к философии культуры. //Культурология XX век. М.: Юрист, 1995. С.256-281.

213. Куайн У. Онтологическая относительность.// Современная философия науки. М., 1996. С.23-37.

214. Куайн У. Слово и объект. М.: Праксис. Логос, 2000. С.385.

215. Кузнецов В.Н. Французская буржуазная философия XX века. М.: Мысль, 1970. С.319.

216. Кузнецова Н.И. Наука в её истории. М.: Наука, 1980. С. 126.

217. Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1977. С.300.

218. Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории.// Современная философия науки. М., 1996. С.37-52.

219. Кун Т. Структура научных революций. М.: ACT, 2001. С.605.

220. Купцов В.И., Лебедев С.А. О природе научного знания.//Философия и наука. М.: МГУ, 1972. С.30-75.

221. Куров И.Е. Философская рациональность как проблема эпистемологии Эдмунда Гуссерля. Владимир, 2004. С. 136.

222. Лакатос И. История науки и её рациональные реконструкции.// Структура и развитие науки. М.: Прогресс, 1978. С.203-269.

223. Лакатос И. Доказательство и опровержение. М.: Наука, 1968. С.151.

224. Лакатос И. Бесконечный регресс и основания математики.// Современная философия науки. М., 1996. С.68-89.

225. Лакатос И. Методология исследовательских программ. М.: ACT, Ермак, 2003.1. С.380.

226. Лаудан Л. Главы из книги «Наука и ценности».// Современная философия науки. М., 1996. С. 197-230.

227. Лебедев С.А. Критика гипотетико-дедуктивной модели научного познания.// Вестник МГУ. 1981. №5. С.35-41.

228. Лебедев С.А. Индукция как метод научного познания. М.: МГУ, 1980. С.192.

229. Лебедев С.А. Роль индукции в процессе функционирования современного научного знания.// Вопросы философии. 1982. №6. С.79-89.

230. Левич А.П. Природные референты «течения» времени: становление как изменение количества субстанции.//Философия науки. Вып.6. М.: ИФРАН, 2000. С.48-55.

231. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М.: Эдиториал, УРСС. 2001. С256.

232. Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М.: Мысль, 1980. С.359.

233. Лекторский В.А. Рациональность, критицизм и принципы либерализма (взаимосвязь социальной философии и эпистемологии Поппера).//Вопросы философии. 1995. №10. С.27-36.

234. Лекторский В.А. Теория познания (гносеология, эпистемология).// Вопросы философии. 1999. №8. С.72-80.

235. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29.

236. Леруа Э. Догмат и критика. М.: Складпуть, 1915. С.331.

237. Леснов A.B. Гомологичность философии науки Карла Р. Поппера. Дис. канд. филос. наук: 09.00.01. М., 1997. С.160.

238. Липкин А.И. О месте моделей в современной физике.//Философия науки. Вып.6. М.: ИФРАН, 2000. С.40-48.

239. Липкин А.И. От эмпиризма к рационализму (на материале становления электродинамики).//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН, 1999. С.77-103.

240. Лихин А.Ф. Логический анализ языка в работах Айдукевича 30-х годов.//Логика и методология научного познания. М.: МГУ, 1974. С.30-72.

241. Логика и основания математики: Тез. VIII всесоюз. конф. "Логика и методология науки", г. Паланга, 26-28 сент. 1982 г. Отв.ред.: Кедров Б.М. Вильнюс: ВГУ, 1982. С.111.

242. Логика научного познания: Актуал. Пробл. Отв.ред.: Г орский Д.П. М.: Наука. 1987. С.271.

243. Логико-гносеологические исследования категориальной структуры мышления. Отв.ред.: Попович М.В. Киев: Наук, думка, 1980. С.339.

244. Логико-философские исследования. Вып.1. М.: Б. и., 1989. С.184.

245. Логический анализ естественного языка: материалы к VIII всесоюз. конф. "Логика и методология науки", Паланга. 26-28 сент. 1982 г. Отв.ред.: Павиленис Р. Вильнюс: Мокслас, 1982. С.175.

246. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф. М.: МГУ, 1982. С.480.

247. Лосев А.Ф. Языковая структура. М.: Изд-во МГПИ им. В.И.Ленина, 1983. С.375.

248. Лэйси X. Свободна ли наука от ценностей? Ценности и научное понимание. М.: Логос, 2001. С.358.

249. Любутин К.Н. Проблема субъекта и объекта в немецкой классической и марксистско-ленинской философии. М.: Высш. школа, 1981. С.264.

250. Майданов A.C. Исследование как процесс решения методологических проблем.//Грани научного творчества. М.: ИФРАН, 1999. С.209-251.

251. Мамчур Е.А. Принцип «арациональности» и его границы.//Философия науки. Вып.6. М.: ИФРАН, 2000. С.10-17.

252. Мамчур Е.А. Останется ли автономия идеалом научного знания.// Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. Спб.: РХГИ, 1999. С.27-44.

253. Мамчур Е.А. Объективность науки и релятивизм. М.: ИФРАН, 2004. С.239.

254. Мамчур Е.А. Проблемы социокультурной детерминации научного знания. М.: Наука. 1987. С. 125.

255. Мамчур И.А. Отечественная философия науки: предварительные итоги. М.: Росспэн, 1997. С.359.

256. Мамчур Е.А. Принцип простоты и меры сложности. М.: Наука, 1989. С.302.

257. Мамчур Е.А. Внеэмпирические критерии в обосновании истинности теоретического знания.// Практика и познание. М.: Наука, 1973, С.228-246.

258. Мамчур Е.А. Присутствуем ли мы при кризисе эпистемологических оснований парадигмы физического знания?//Философия науки. Вып.7. М.: ИФРАН, 2001. С.3-24.

259. Мамчур Е.А. Проблема выбора теории. М.: Наука, 1975. С.229.

260. Мамчур Е.А. Релятивизм в трактовке научного знания и критерии научной рациональности.//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН, 1999. С.10-31.

261. Мандельштам Л.И. Лекции по оптике, теории относительности и квантовой механике. М.: Наука, 1972. С.437.

262. Мантатов В.В. Образ, знак, условность. М.: Высш. школа, 1980. С.160.

263. Мантатов В.В. Стратегия разума: экологическая этика и устойчивое развитие. Улан-Уде: Бурятск. книж. из-во, 1998. С.204.

264. Марков Б.В. Проблема обоснования и проверяемости теоретического знания. Л.: ЛГУ, 1984. С.165.

265. Марков Б.В. Хайдеггер и Ницше.//Сборник к 60-летию профессора К.А. Сергеева. Серия «Мыслители». Вып.12. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. С.205-225.

266. Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. М., 1960.

267. Маркс К. Тезисы о Фейербахе. // Маркс К. Энгельс Ф. Избранные произведения в З-ч томах. T. I. М.: Из-во. политической литературы, 1985.С.1-3.

268. Математический анализ и геометрия: избр. тр. семинара Н. Бурбаки. М.: Мир, 1990. С.246.

269. Материалы IX Международного конгресса по логике, методологии и философии науки в восьми томах. М.: ИНИОН АН СССР, 1987.

270. Маяковский В.В. Владимир Ильич Ленин.//Сочинения в 2-х томах. Т.2. М.: Правда,1988. С.232-302.

271. Мелюхин С.Т. Диалектический материализм методология современной науки // Философские основания естествознания. М.: МГУ, 1977. С.3-12.

272. Меркулов И.П. Метод гипотез в структуре научного познания. М.: Наука, 1984. С.185.

273. Меркулов И.П. Логика науки и индивидуальное творчество. //Когнитивная эволюция и творчество. М.: ИФРАН, 1995. С.101-118.

274. Меркулов И.П. Эволюция когнитивных способностей.//Методология науки: статус и программы. М.: ИФРАН, 2005. С. 190-209.

275. Меркулов И.П. Как возможна рациональная эпистемология? //Философия науки. Вып. 10. М.: ИФРАН, 2004. С. 172-189.

276. Меркулов И.П. Эпистемология. Т.1. Спб.: Из-во Русского Христианского гуманитарного института, 2003. С.472.

277. Меркулов И.П. Методология исследовательских программ и проблема логико-методологического анализа развития знания.//В поисках теории развития науки. М., 1982.

278. Меркулов И.П. Истоки сакрализации теоретической науки.//Вопросы философии. 1998. №10. С.64-76.

279. Месяц C.B. Современная физика правдоподобный миф?//Границы науки. М.: ИФРАН, 2000. С.140-148.

280. Метлов В.И. Критический анализ эволюционного подхода теории познания Поппера.// Вопросы философии. 1979. №2. С.75-86.

281. Методологические вопросы науки. Вып.9. Отв.ред.: Аскин Я.Ф. Саратов: Сарат. унив. 1983. С. 166.

282. Методологические вопросы науки. Вып. 10. Отв.ред.: Аскин Я.Ф. Саратов:Сарат. унив., 1986. С. 156.

283. Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. Отв.ред.: Кедров Б.М. М.: Наука, 1981. С.360.

284. Методологические функции философских категорий. Отв.ред.: Аскин Я.Ф. Саратов: Сарат. унив., 1989. С.149.

285. Микешина J1.A., Автономова Н.С. Философия. Методология. Наука. М.: Прометей, 2004. С.607.

286. Микешина JI.A. Конвенции как следствие коммуникативной природы познания.// Субъект. Познание. Деятельность. М.: Канон+, ОИ «Реабилитация», 2002. С.507-534.

287. Микешина JI.A. Философия познания: полемические главы. М.:Прогресс-Традиция, 2002. С.622.

288. Микешина J1.A. Философия науки. М., 2005.

289. Микешина J1.A. Социокультурные факторы развития науки (по материалам историко-научных исследований). М.: ИНИОН, 1987. С.231.

290. Микешина J1.A. Ценностные предпосылки в структуре научного познания. М.: Прометей, 1990. С.208.

291. Микешина JI.A. Познание и его возможности. Тез. междунар. науч.-метод, конф., 24-25 мая 1994 г., Москва М.: ИНИОН, 1994. С.248.

292. Микешина JI.A. Философия познания: диалог и синтез подходов.//Вопросы философии. 2001. №4. С.70-83.

293. Микешина JI.A. Ценностные детерминации в научном познании. Вологда: ВГПИ, 1984. С.114.

294. Микешина JI.A. Методология научного познания в контексте культуры. М.: Исслед. Центр по пробл. управления качеством подгот. специалистов, 1992. С.143.

295. Микешина JI.A. Значение идей Бахтина для современной эпистемологии .//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН, 1999. С.205-228.

296. Миронов В.В. Дилемма "сциентизм антисциентизм" и природа философского знания.//Логико-методологический анализ научного знания. М.: МГУ, 1979.

297. Миронов В.В. Наука и "кризис культуры" (или затянувшийся карнавал?). Статьи 1 и 2 Вестн. Моск. ун-та. Сер. VII. Философия. 1996. №4,5.

298. Миронов В.В. Сциентизм и антисциентизм как типы мировоззренческой ориентации современной науки.//Методологические проблемы исследования природных исоциальных явлений. М.: МГУ, 1985.

299. Миронова Д. Рациональность характеристика человеческой деятельности.//Вестник Моск. ун-та. Сер. VII. Философия. 1987. №1.

300. Михайлов Ф.Т. Проблема «Subject-Object» или поиск субъектом своих предикатов.// Субъект. Познание. Деятельность. М.: Канон+, ОИ «Реабилитация», 2002. С.377-399.

301. Молчанов В.И. Cogito. Синтез. Субъективизм.//Вопросы философии. 1996. №10. С.133-143.

302. Молчанов Ю.Б. О границах условности при определении одновременности.// Философские основания естественных наук. М.: Наука, 1976. С.357-374.

303. Молчанов Ю.Б. Понятие одновременности и его эволюция.// Вопросы философии. 1964. №9, С.54-65.

304. Молчанов Ю.Б. Четыре концепции времени в философий и физике. М.: Наука, 1977. С.192.

305. Молчанов Ю.Б. Понятие одновременности и концепция времени в специальной теории относительности.// Эйнштейн и философские проблемы физики XX века. М.: Наука, 1979. С. 138-163.

306. Молчанов Ю.Б. Причинность и детерминизм.// Современный детерминизм и наука. Новосибирск: Наука, Сибирское отд., 1975. Т.1. С.100-106.

307. Мороз О.П. Прекрасна ли истина? М.: Знание, 1989. С.205.

308. Мостепаненко A.M. "Дополнительность" физики и геометрии (Эйнштейн и Пуанкаре).// Эйнштейн и философские проблемы физики XX века. М.: Наука, 1979. С.223-255.

309. Мостепаненко A.M. Пространство и время в макро-, мега- и микромире. М.: Политиздат, 1974. С.240.

310. Мотрошилова Н.В. Интенциальность в "Логических исследованиях" Э.Гуссерля.//Вопросы философии. 2000. №4. С.138-157.

311. Мякишев Г.Я. Динамические и статистические закономерности в физике. М.: Наука, 1973. С.272.

312. Назарчук A.B. Язык в трансцендентальной прагматике К.-О.Апеля. //Вопросы философии. 1997. №1. С.69-75.

313. Налимов В.В. Математическая теория эксперимента. М.: МИФИ, 1982. С.27.

314. Налимов В.В. Разбрасываю мысли. В пути и на перепутье. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С.343.

315. Налимов В.В. Вероятностная модель языка. М., 1969.

316. Налимов В.В. Логические основания планирования эксперимента. М.: Металлургия, 1981. С. 151.

317. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М.: Прогресс, 1993. С.260.

318. Налимов В.В. Реальность нереального: Вероятностная модель бессознательного. М.: Мир идей, АО "АКРОН", 1995. С.431.

319. Налимов В.В. Спонтанность сознания. М.: Прометей, 1989. С.288.

320. Налимов В.В. Размышления на философские темы.//Вопросы философии. 1997. №10. С.58-76.

321. Нарский И.С. Критика конвенционализма как методологической основы современного неопозитивизма.// Вестник МГУ. Серия №8 Экономика, философия. 1961. №1. С.84-97.

322. Нарский И.С. Методология и эпистемология К.Поппера в их существе и следствиях.// "Критический рационализм": философия и политика (Анализ концепций и тенденций). М.: Мысль, 1981. С.66-120.

323. Нарский И.С. Основные понятия и принципы теории познания неопозитивизма.// Современная идеалистическая гносеология. М.: Мысль, 1968. С.57-124.

324. Нарский И.С. Современные проблемы теории познания. М.: Знание, 1989. С.62.

325. Нарский И.С. Современный позитивизм. М.: Наука, 1961. С.422.

326. Наторп П. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2006. С.382.

327. Наторп П. Кант и Марбургская школа. // Новые идеи в философии. Сб.5. Спб., 1913.С.93-132.

328. Наука: возможности и границы. Отв.ред.: Мамчур Е.А. М.: Наука, 2003. С.292.

329. Наука в культуре. Под.ред.: Порус В.Н. М.: Эдиториал, УРСС, 1998. С.380.

330. Науки в их взаимодействии: История. Теория. Практика. Отв.ред.: Кедров Б.М. М.: Наука. 1988. С.285.

331. Научная картина мира: логико-гносеол. аспект. Отв.ред.: Дышлевый П.С. Киев: Наук, думка, 1983. С.270.

332. Научное знание: системный аспект. Отв.ред.: Павиленис Р. Вильнюс: Ин-т философии, социологии и права. 1985. С. 149.

333. Научное познание как объект междисциплинарного исследования. В. С. Швырев М.:ИНИОН, 1986. С.62.

334. Научное творчество: особенности и актуальные проблемы. Отв.ред.: Кедров Б.М. Свердловск: УНЦ АН СССР. 1984. С. 149.

335. Научно-технический прогресс и научное творчество: Тезисы к чтениям памяти акад. Б. М. Кедрова. Отв.ред.: Жеманов О.Н. 4.2. Свердловск: Каф. философии УрОЛНСССР. 1988. С.161.

336. Научные и вненаучные формы мышления. Отв.ред.: Касавин И.Т., Порус В.Н. М.: ИФРАН. 1996. С.334.

337. Научные революции в динамике культуры. Ред.-сост. Степин B.C. Минск: Университетское. 1987. С.383.

338. Никитин Е.П., Никитина А.Г. Эмпиризм и функциональный анализ науки.//Философия науки. Вып.2. М.: ИФРАН, 1996. С.132-163.

339. Никитин Е.П. Нисходящий эмпиризм.//Философия науки. Вып.1. М.:ИФРАН, 1995. С.87-105.

340. Никифоров А.Л. Философия науки: история и теория. М.: Идея-Пресс, 2006. С.264.

341. Ницше Ф. Воля к власти. М., Харьков: Эксмо, Фолио, 2003. С.864.

342. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. М., Харьков: Эксмо-Пресс, Фолио, 2002. С.848.

343. Ницше Ф. Воля к власти. // Полн. собр. соч. Т.IX. М., 1910.

344. Ницше Ф. Воля к власти. М.: Культурная революция, 2005. С.880.

345. Новиков A.A. Рациональность в ее истоках и утратах.//Вопросы философии. 1995. №5. С.48-59.

346. Нугаев P.M. Смена парадигм: модель коммуникативной рациональности.//Философия науки. Вып.7. М.: ИФРАН, 2001. С.43-58.

347. Ньютон И. Математические начала натуральней философии.//Собрание трудов академика А.М.Крылова. Т.7. М., Л.: Изд-во АН СССР , 1936. С.696.

348. Овчинников Н.Ф. Особенности развития и тенденция к единству научного знания.// Проблемы истории и методологии научного познания. М.: Наука, 1974. С.72-111.

349. Огурцов А.П. Развитие методологического сознания ученых XIX века и проблемы методологии науки.//Методология науки: проблемы и история. М.: ИФРАН, 2003. С.242-341.

350. Огурцов А.П. Эмпиристская и трансценденталистская интерпретации причинности: М. Шлик и Э. Кассирер.//Методология науки: статус и программы. М.: ИФРАН, 2005. С.70-94.

351. Огурцов А.П. Т. Кун: между агиографией и просопографией. //Философия науки. Вып. 10. М.: ИФРАН, 2004. С.3-29.

352. Огурцов А.П. Философия науки в 20 веке: успехи и поражения (статья первая).//Философия науки. Вып.6. М.: ИФРАН, 2000. С. 188-215.

353. Огурцов А.П. Развитие методологического сознания ученых XIX века и проблемы методологии науки.//Философия науки. Вып.2. М.: ИФРАН, 1996. С.242-341.

354. Ойзерман Т.И. "Наукоучение" Фихте волюнтаристическая метафизика свободы и. ее отрицание.//Вопросы философии. 1998. №8. С.120-133.

355. Омельяновский М.Э. Диалектика в современной физике. М.: Наука, 1973. С.324.

356. Омельяновский М.Э. Аксиоматика и поиск основополагающих принципов и понятий в физике.// Вопросы философии. 1972. №8. С.74-86.

357. Омельяновский М.Э. Послесловие.// Рейхенбах Г. Направление времени. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962. С.360-394.

358. Павиленис Р.И. Значение как континуум.// Философские вопросы логического анализа научного знания. Ереван: АН АССР, 1974. С. 186-202.

359. Павиленис Р.Й. Связь логического и онтологического в некоторых современных теориях семантики естественного языка.// Логика и онтология. М.: Наука, 1978. С.53-74.

360. Павиленис Р.Й. Проблема смысла. М,: Мысль, 1983. С.286.

361. Павиленис Р.Й. Статус смысла в естественном языке.// Методологические проблемы анализа языка. Ереван: Изд-во Ереван, ун-та, 1976. С.99-109.

362. Павлов К.А. Понимание как процедура логики научного открытия.//Методология науки: статус и программы. М.: ИФРАН, 2005. С.177-190.

363. Панин A.B. Диалектический материализм и постпозитивизм. М.: МГУ, 1981. С.240.

364. Панин A.B. Критицизм как направление в западной философии науки.// Вопросы философии. 1977, №5. С.150-158.

365. Панченко А.И. Философия и методология науки критического рационализма.// Критика современных немарксистских концепций философии науки. М.: Наука, 1987. С.21-59.

366. Патнэм X. Значение и референция.// Новое в зарубежной лингвистике. М.: Радуга, 1982. C.377-39I.

367. Петров Ю.А, Математическая логика и материалистическая диалектика. М.: МГУ, 1974. С.191.

368. Петров Ю.А. Методологические проблемы теоретического познания. М.: МГУ, 1986. С.174.

369. Печенкин A.A. Три классификации интерпретаций квантовой механики.//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН, 1999. С.164-184.

370. Печенкин A.A. Антиметафизическая философия второй половины XX века: конструктивный эмпиризм Баса ван Фраасена.//Границы науки. М.: ИФРАН, 2000. С. 104121.

371. Планк М. Введение в теоретическую физику. М.: УРСС, 2005. С.162.

372. Планк М. Теория теплового излучения. М: УРСС, 2005. С.204.

373. Планк М. Позитивизм и реальный внешний мир.//Вопросы философии. 1998. №3. С.120-132.

374. Планк М. Единство физической картины мира. М.: Наука, 1966. С.287.

375. Платон. Кратил.// Платон. Соч. в 3-х тт. М.: Мысль, 1968. T.I. С.413-495.

376. Плотникова Н.С. Переписка Вильгельма Дильтея с Эдмундом Гуссерлем.//Вопросы философии. 1995. №10. С. 144-150.

377. Познание в социальном контексте. Отв.ред.: Лекторский В.А., Касавин И.Т. М.: ИФРАН. 1994. С. 171.

378. Полак Л.С. Людвиг Больцман. 1844-1906. М: Наука, 1987. С.206.

379. Поликарпов А. Детерминизм и индетерминизм в физике.// Современный детерминизм и наука. Новосибирск, 1975.

380. Попа К. Теория определения. М.: Прогресс, 1976. С.244.

381. Попович. М.В., Омельянчик В.П., Ишмуратов А.Т. и др. Логика и проблема рациональности. Киев: Паук, думка. 1993. С. 190.

382. Попович М.В. Очерк развития логических идей в культурно-историческом контексте. Киев: Наук, думка. 1979. С.243.

383. Попович М.В. Философские вопросы семантики. Киев: Наукова думка, 1975. С.298.

384. Поппер K.P. Логика научного исследования. М.: Республика, 2004. С.446.

385. Поппер K.P. Квантовая теория и раскол в физике: Из "Постскриптума" к "Логике научного открытия". М.: Логос, 1998. С.189.

386. Поппер K.P. Предположения и опровержения. М.: ACT, Ермак. 2004. С.638.

387. Поппер K.P. Все люди философы. Как я понимаю философию. Мысли, навеянные Фридрихом Вайсманном и одним из первых астронавтов, высадившихся на Луну. Иммануил Кант - философ Просвещения. М.: УРСС. 2003. С.51.

388. Поппер K.P. Объективное знание. M.: УРСС, 2002. С.381.

389. Поппер K.P. Нищета историцизма. М.: Прогресс, VIA, 1993. С.185.

390. Поппер K.P. Логика и рост научного знания. М.: Прогресс, 1983. С.606.

391. Порус В.Н. «Радикальный конвенционализм» К. Айдукевича и его место в дискуссиях о научной рациональности.//Философия науки. Вып.2. М.: ИФРАН, 1996.С.254-271.

392. Порус В.Н. Принципы рациональной критики.//Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С. 185-204.

393. Порус В.Н. Цена «гибкой» рациональности (о философии науки Ст. Тулмина).//Философия науки. Вып.5. M.: ИФРАН, 1999. С.228-246.

394. Порус В.Н.Эпистемология: некоторые тенденции.//Вопросы философии. 1997. №2. С.93-111.

395. Порус В.Н. Актуальные проблемы анализа "научных революций". M.: ИФАН, 1983. С.110.

396. Порус В.Н. Научная рациональность как тема эпистемологии. Дис. д-ра филос. наук в форме науч. докл.: 09.00.01, M., 2002. С.59.

397. Порус В.Н. Рациональность. Наука. Культура. М., 2002. С.351.

398. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М.: Прогресс, 1986. С.429.

399. Принцип детерминизма. Отв.ред.: Аскин Я.Ф. Саратов: Сарат. унив., 1983. С.154.

400. Причинность и телеономизм в современной естественно-научной парадигме. Отв.ред.: Мамчур Е.А. М.: Наука. 2002. С.286.

401. Проблемы логики и методологии научного познания. Отв.ред.: Горский Д.П. М.:Б. и. 1988. С.168.

402. Проблемы методологии постнеклассической науки. Отв.ред.: Мамчур Е.А. М.: ИФРАН, 1992. С. 199.

403. Пружинин Б.И. Познавательное отношение в классической и неклассической эпистемологии.// Субъект. Познание. Деятельность. М.: Канон+, ОИ «Реабилитация», 2002. С.553-566.

404. Пуанкаре А. Наука и гипотеза. Спб., 1906. С.235.

405. Пуанкаре А. Наука и метод. Одесса., 1910. С.384.

406. Пуанкаре А. Ценность науки. М.: Творческая мысль, 1906. С.194.

407. Пуанкаре А. Последние мысли. Пг., 1923.

408. Пуанкаре А. О науке. М.: Наука. 1983. С.560.

409. Пуанкаре А. Последние работы А. Пуанкаре. М., Ижевск: РХД, 2001. С.207.

410. Пуанкаре А. Измерение времени.//Избранные труды. М., 1974.

411. Пути формирования нового знания в современной науке. Отв.ред.: Попович М.В. Киев: Наук, думка, 1983. С.231.

412. Пятницын Б.Н. Григорьян Э.Р. Обоснование и проблема выбора теории вероятностей.// Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С.302-319.

413. Раджабев У.А. Динамика естественнонаучного знания. М.: Наука, 1982. С.336.

414. Ражо Г. Учёные и философия. Спб., 1912. С.222.

415. Развитие оснований физической теории. Отв.ред.: Кравченко A.M. Киев: Наук, думка. 1989. С. 164.

416. Разум и культура. Саратов: Поволж. межрегион, учеб. центра, 2001. С.242.

417. Разумовский О.С. Современный детерминизм и экстремальные принципы в физике. М., 1975.

418. Ракитов А.И. Философские проблемы науки. М.: Мысль, 1977. С.270.

419. Рассел Б. Дескрипции.// Новое в зарубежной лингвистике. М.: Радуга, 1982. С.41-55.

420. Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы. М., Киев: Ин-т общегуманит. Исслед., Ника-Центр, 2001. С.555.

421. Рассел Б. Воздействие науки на общество. М.: Изд-во Иностр. лит., 1952. С.57.

422. Рассел Б. Уайтхед А.Н. Основания математики: в 3 т. Самара: Сам. ун-т, 2005.

423. Рассел Б. Философия логического атомизма. Томск: Водолей, 1999. С. 191.

424. Рассел Б. Исследование значения и истины. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуал, кн. 1999. С.399.

425. Рациональность как предмет философского исследования. Отв.ред.: Пружинин Б.И. Швырев B.C. М.: ИФРАН, 1995. С.224.

426. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. М.: Прогресс, 1985. С.344.

427. Рейхенбах Г. Направление времени. М.: Изд-во. иностр. лит-ры. 1962. С.395.

428. Решер Н. Границы когнитивного релятивизма.//Вопросы философии. 1995. №4. С.35-54.

429. Рид К. Гильберт. М.: Наука, 1977. С.367.

430. Риккерт Г. Философия жизни. К., 1998. С.269-489.

431. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре.//Культурология XX век. М.: Юрист, 1995. С.69-104.

432. Розов М.А. История науки и проблема её рациональной реконструкции.// Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С.216-243.

433. Розов М.А. К построению модели науки.//Философия науки. Вып. 10. М.: ИФРАН, 2004. С.49-69.

434. Рокмор Т. Гегель и границы аналитического гегельянства.//Вопросы философии. 2002. №7. С.80-90.

435. Романовская Т.Б. Границы физики в конце XX века.//Границы науки. М.: ИФРАН, 2000. С.79-104.

436. Рузавин Г.И. Научная теория. Логико-методологический анализ. М.: Мысль, 1978. С.244.

437. Сажере Ю. Анри Пуанкаре. М., Ижевск: РХД, 2001. С.63.

438. Самойлов Л.Н. Корреляция как форма диалектической связи.// Вопросы философии. 1965. №3. С.47-57.

439. Сачков Ю.В. К синтезу парадигм (концепций) жесткой детерминации и вероятностной детерминации.//Философия науки. Вып.7. М.: ИФРАН, 2001. С. 148-176.

440. Сачков Ю.В. Полифункциональность науки.// Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. Спб.: РХГИ, 1999. С. 145-161.

441. Свечников Г.А. Причинность и связь состояний в физике. М.: Наука, 1971. С.303.

442. Свечников Г.А. Понятие причинности в физике.// Физическая наука и философия. М.: Наука, 1973. С. 181-190.

443. Севальников А.Ю. О некоторых тенденциях в интерпретации науки.//Философия науки. Вып.6. М.: ИФРАН, 2000. С.3-10.

444. Сеземан В. Рациональное и иррациональное. //Логос. Кн. 1. 1911.

445. Сидоров А.Г. К вопросу о конвенции и условности в физической теории.// Философские вопросы современного естествознания (физика, математика, биология). Вып.5. М.: Изд-во МГПИ им. В.И.Ленина, 1978. С.50-63.

446. Славин A.B. Наглядный образ в структуре познания. М.: Политиздат, 1971. С.270.

447. Слемнев М.А., Микешина Л.А. Свобода научного творчества. М., 1970.

448. Слинин Я.А. Эдмунд Гуссерль и его «Картезианские размышления ».//Логические исследования. Картезианские размышления. М., Мн., 2000. С.290-324.

449. Смирнова Е.Д. Формализованные языки и проблемы логической семантики. М.: МГУ, 1982. С.181.

450. Смородинский Я.А. Развитие основных понятий в физике XX века.// Современное естествознание и материалистическая диалектика. М.: Наука, 1977. С. 120144.

451. Соболева М.Е. Трансцендентальный прагматизм К.-О. Апеля. Проблема языка.// Вопросы философии. №12. 2005.

452. Соболева М.Е. Возможна ли метафизика в эпоху постмодерна? К концепции трансцендентального прагматизма Карла-Отто Апеля.// Вопросы философии. 2002. №7. С.143-154.

453. Соболева М.Е. Интенциональность-коммуникация-язык. Проблема последовательности//Вопросы философии, №1, 2005.,

454. Сойер У.У. Прелюдия к математике. М.: Просвещение, 1972. С.192.

455. Сокулер З.А. Методологический анархизм П. Фейерабенда.// Критика современных немарксистских концепций философии науки. М.: Наука, 1987. С.59-79.

456. Сокулер З.А. Проблема обоснования знания. М.: Наука, 1988. С. 175.

457. Сокулер З.А. Э. Гуссерль о геометрической традиции: к смене парадигм в теории познания.//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН, 1999. С.127-164.

458. Социокультурный контекст науки. Отв.ред. Мамчур Е.А. М.: ИФРАН, 1998. С.219.

459. Степин B.C. Теоретическое знание. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С.743.

460. Степин B.C. Становление научной теории. М.: Прогресс, 1983. С.288.

461. Степин B.C. Горохов ВТ., Розов М.А. Философия науки и техники. М.: ПИФ "Контакт-альфа", 1995. С.377.

462. Степин B.C. Философская антропология и философия науки. М.: Высш. шк., 1992. С.188.

463. Степин B.C. Специфика научного познания. Минск: о-во "Знание" БССР, 1983.1. С.18.

464. Степин B.C. Философия науки. Общие проблемы. М.: Гардарики, 2006. С.382.

465. Степин B.C. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М.: ИФРАН, 1994. С.272.

466. Степин B.C. Философия как рефлексия над основаниями культуры.// Субъект. Познание. Деятельность. М.: Канон+, ОИ «Реабилитация», 2002. С. 139-159.

467. Степин B.C. Становление философии науки: первый и второй позитивизм.//Методология науки: статус и программы. М.: ИФРАН, 2005. С.41-70.

468. Судьбы естествознания: соврем. Дискуссии. Отв.ред. Мамчур Е.А. М.: ИФРАН, 2000. С.131.

469. Структура и развитие научного знания. Системный подход к методологии науки: Материалы к VIII всесоюз. конф. "Логика и методология науки", Вильнюс, 1982. Отв.ред.: Кедров Б.М. М.: ВНИИ систем, исслед., 1982. С.260.

470. Структура и смысл. Формальные методы анализа в современной науке. Отв.ред.: Попович М.В. Киев: Наук, думка, 1989. С.228.

471. Творческая природа научного познания. Отв.ред.: Горский Д.П. М.: Наука. 1984. С.288.

472. Теория и метод. Отв.ред.: Дышлевый Н.П. М.: Центр, совет филос. методол. семинаров, 1987. С. 174.

473. Тищенко П.Д. Аналитика научного дискурса.// Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С.269-285.

474. Томсон Д. Дух науки. М.: Знание, 1970. С. 176.

475. Тулмин Ст. Человеческое понимание. Б.: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1998. С.304.

476. Тулмин Ст. Выдерживает ли критику различение нормальной и революционный науки?//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН, 1999. С.246-258.

477. Тулмин Ст. История, практика и «третий мир» (трудности методологии Лакатоса).//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН, 1999. С.258-280.

478. Тулмин С. Концептуальные революции в науке.// Структура и развитие науки. М.: Прогресс, 1978. С. 170-189.

479. Тяпкин A.A. Конвенциональные определения и объективные инварианты. // Вопросы философий. 1970. №7. С.64-71.

480. Тяпкин A.A., Шибаев А. Пуанкаре. М.: Молодая гвардия, 1979. С.414.

481. Тяпкин A.A. Выражение общих свойств физических процессов в пространственно-временной метрике СТО.// Успехи физических наук. 1972. Т. 106, Вып.42. С.617-660.

482. Уемов А.И. Системные аспекты философского знания. Одесса: Негоциант, 2000. С.159.

483. Уемов А.И. Вещи, свойства и отношения. М.: АН СССР, 1963. С. 184.

484. Уитроу Дж.Дж. Естественная философия времени. М.: УРСС, 2004. С.401.

485. Уитроу Дж.Дж. Структура и природа времени. М.: Знание, 1984. С.64.

486. Файнберг В.Я. Специфические черты квантовой теории элементарных частиц.// Философские проблемы физики элементарных частиц. М.: АН СССР, 1963. С.24-35.

487. Федотова В.Г. Антисциентистские модели познания.// Социологические исследования. 1979. №1.

488. Федотова В.Г. Критика социокультурных ориентаций в современной буржуазной философии. Сциентизм и антисциентизм. М., 1981.

489. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М.: Прогресс, 1986. С.543.

490. Файнберг В.Я. Специфические черты квантовой теории элементарных частиц // Философские проблемы физики элементарных частиц. М., 1963.

491. Фейнман Р., Лейтон Р., Сэндс М. Фейнмановские лекции по физике. М.: Мир, 1977. С.439.

492. Филатов В.П. Макс Планк: революционер консерватор.//Вопросы философии. 1998. №3. С. 119-120.

493. Философия естественных наук. Под.ред.: Лебедева С.А. М.: Академический проект, Фонд «Мир», 2006. С.560.

494. Философия науки. Под.ред.: Лебедев С.А. М.: Академический проект, 2005. С.736.

495. Философские основания науки: Материалы к VIII всесоюз. конф. "Логика и методология науки" 26-28 сент. 1982 г., г. Паланга. Пред.: Кедров Б.М. Вильнюс: Ин-т философии, социологии и права, 1982. С.305.

496. Философская энциклопедия. М., 1960-1967.

497. Фихте И.Г. Факты сознания. Назначение человека. Наукоучение. Мн., М.: Харвест, АСТ, 2000. С.784.

498. Фихте И.Г. Сочинения в двух томах. Спб.: Мифрил, 1993.

499. Фок В.А. Начала квантовой механики. М.: Мир, 1985. С.367.

500. Фок В.А. Теория пространства, времени и тяготения. М.: Госиздат физико-матем. лит-ры, 1961. С.563.

501. Фок В.А. Физические принципы теории тяготения Эйнштейна.// Эйнштейн и философские проблемы физики XX века. М.: Наука, 1979. С.255-268.

502. Фок В.А. Об интерпретации квантовой механики.// Философские проблемы современного естествознания. М.: АН СССР, 1959. С.212-236.

503. Фок В.А. Система Коперника и теория тяготения Эйнштейна.// Философские основания естественных наук. М.: Наука, 1976. С.287-293.

504. Франк Ф. Философия науки. Связь между наукой и философией. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960. С.543.

505. Франкфурт У.И. Специальная и общая теория относительности. М.: Наука, 1968. С.330.

506. Фреге Г. Мысль: логические исследования.//Философия. Логика. Язык. М.: Прогресс, 1987. С. 18-47.

507. Френель. О свете. М., Л., 1928.

508. Фролов И.Т. Философия и этика науки: итоги и перспективы.// Вопросы философии. 1995. №7. С.32-37.

509. Фролов И.Т. Человек-Наука-Гуманизм. М., 1982.

510. Фролов И.Т., Юдин Б.Г. Этика науки. М.: Политиздат, 1986. С.398.

511. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск., 1998. С.383 или http://elenakosilova.narod.ru/studia/prol .htm

512. Хайдеггер М. Бытие и время. M.: AD Marginem, 1997. С.451.

513. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. М.: Русское феноменологическое общество, 1997. С. 176.

514. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М.: Гнозис, 1993. С.464.

515. Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. С.447.

516. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М.: Высшая школа, 1991. С.192.

517. Хахлвег К., Хукер К. Исторический и теоретический контекст.// Современная философия науки. М., 1996. С. 104-117.

518. Хахлвег К. Системный подход к эволюции и эволюционной эпистемологии.// Современная философия науки. М., 1996. С. 117-132.

519. Хилл Т.И. Современные теории познания. М.: Прогресс, 1965. С.533.

520. Хинтикка Я. Проблема истины в современной философии.//Вопросы философии. 1996. №9. С.46-58.

521. Холл Р. Можно ли использовать историю науки при выборе одной из конкурирующих методологических концепций.// Структура и развитие науки. М.: Прогресс, 1978. С.289-301.

522. Холтен Дж. Тематический анализ науки. М.: Прогресс, 1981. С.381.

523. Хомяков A.C. Сочинения. Т.1. М., 1900.

524. Хоцей A.C. Основная ошибка философии; Детерминизм и свобода воли;

525. Замечания по поводу взглядов Томаса Куна. Казань: Дом печати, 2003. С.719.

526. Хюбнер К. Критика научного разума. М.: ИФРАН, 1994. С.326.

527. Целищев В.В. Логическая истина и эмпиризм. Новосибирск: АН СССР, Сиб. отдел., 1974. С. 134.

528. Целищев В.В., Кирпичников К.В. Критика неопозитивистских представлений о конвенционалистской природе математики.//Методологические проблемы научного познания. Отв.ред.: Яншин А.Л. Новосибирск: Наука, Сиб.отдел., 1977. С.72-87.

529. Чайковский Ю.В. Будущая наука алеатика. Попытка прогноза с помощью метода познавательных моделей .//Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века. Спб.: РХГИ, 1999. С.44-69.

530. Черняк B.C. Интеллектуальные революции, их предпосылки и динамика.//Грани научного творчества. М.: ИФРАН, 1999. С.251-283.

531. Черняк А.З. Проблема оснований знания и феноменологическая очевидность. М.: Эдиториал. УРСС, 1998. С.142.

532. Черняк B.C. Д. Борели и первая форма универсализации механики. //Истина и благо. М.: ИФРАН, 2002. С. 167-186.

533. Черткова Е.Л. Научный разум и гуманистические ценности.//Философия науки. Вып.5. М.: ИФРАН. 1999, С.184-205.

534. Чудинов Э.М. Природа научной истины. М.: Политиздат, 1977. С.312.

535. Чудинов Э.М. Теория относительности и философия. М.: Политиздат, 1974. С.304.

536. Чудинов Э.М. Послесловие.//Грюнбаум А. Философские проблемы пространства и времени. М.: Прогресс, 1969. С.553-568.

537. Чудинов Э.М. Роль конвенций в научном познании и конвенционализм.//Ленинский этап в развитии философии марксизма. Отв.ред.: Архипцев Ф.Т. М.: Наука, 1972. С.227-231.

538. Чудинов Э.М. Эйнштейновская "концепция наблюдаемых" и операционализм.//Философские основания естественных наук. Ред.кол.: Дышлевый П.С. М.: Наука, 1976. С.207-221.

539. Шалютин С.М. Искусственный интеллект: Гносеологический аспект. М.: Мысль, 1985. С. 199.

540. Шалютин С.М. Язык и мышление. М.6 Знание, 1980. С.64.

541. Шафф А. Некоторые проблемы марксистско-ленинской теории истины. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1953. С.476.

542. Швырев B.C. Знание и мироотношение.//Философия науки. Вып.1. М.: ИФРАН, 1995. С.163-185.

543. Швырев B.C. Научное познание как деятельность. М.: Прогресс, Б. г. 1989. С.195.

544. Швырев B.C. Методологический анализ науки. М.: Знание, 1980. С.64.

545. Швырев B.C. Опыт как фактор научно-познавательной деятельности. М.: ИНИОН. 1983. С.70.

546. Швырев B.C. Анализ научного познания: основные направления, формы, проблемы. М.: Наука. 1988. С.175.

547. Швырев B.C. Рациональность как ценность культуры: Традиция и современность. М.: Прогресс-Традиция. 2003. С.172.

548. Швырев B.C. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М.: Наука, 1978. С.381.

549. Швырев B.C. Анализ научного познания в современной философии.//Вопросы философии. №2, 1971. С.100-112.

550. Швырев B.C. Судьбы рациональности в современной философии.//Субъект. Познание. Деятельность. М.: Канон+, ОИ «Реабилитация», 2002. С. 186-207.

551. Шеллинг Ф.В.Й. Философия откровения. Т.1. Спб.: Наука, 2000. С.699.

552. Шеллинг Ф.В.Й. Система трансцендентального идеализма. М., 1936.

553. Шеллинг Ф.В.Й. Система трансцендентального идеализма. //Сочинения. Т.1. М., 1987. С.227-490.

554. Шрёдингер Э. Наука и гуманизм. Ижевск: РХД, 2001. С.64.

555. Шрёдингер Э. Природа и греки. Ижевск: РХД, 2001. С.80.

556. Шрёдингер Э. Разум и материя. Ижевск: РХД, 2000. С.96.

557. Шрёдингер Э. Что такое жизнь. Физический аспект живой клетки. М., Ижевск: РХД, 2002. С.92.

558. Штегмюллер В. Рациональная теория решений.//Философия. Логика. Язык. Под ред.: Горского Д.П., Петрова B.B. М.: Прогресс, 1987. С.318-329.

559. Штоф В.А. Проблема методологии научного познания. М.: Высшая школа, 1978. С.271.

560. Шульга E.H. Природа научного познания и критерии рациональности.//Философия науки. Вып. 10. М.: ИФРАН, 2004. С. 151-172.

561. Эволюционная эпистемология и логика социальных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал, УРСС, 2000. С.461.

562. Эйнштейн А. Эволюция физики. М.: Тайдекс Ко, 2005. С.261.

563. Эйнштейн А. Физика и реальность.//Собрание научных трудов. Т.4. 1967.

564. Эйнштейн А. Без формул. М.: Мысль, 2003. С.222.

565. Эйнштейн и теория гравитации. М.: Мир, 1979. С.259.

566. Эйнштейн и философские проблемы физики XX века. М.: Прогресс, 1983. С.508.

567. Энгельгардт В.А. Наука, техника, гуманизм.//Вопросы философии. 1980. №7.1. С.

568. Энгельс Ф. Диалектика природы.//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20. С.343-628.

569. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом.//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.20. С.1-338.

570. Эпистемология У. Куайна: Науч.-аналит. Обзор. М.: ИНИОН, 1997. С.46.

571. Юдин Б.Г. Методологический анализ как направление изучения науки. М.: Наука. 1986. С.260.

572. Юревич A.B., Цапенко И.П. Мифы о науке.// Вопросы философии. 1996. №9. С.59-68.

573. Язык. Наука. Философия: Логико-методологический и семиотический анализ. Отв.ред.: Павиленис Р. Вильнюс: Б. и., 1986. С.289.

574. Яковлев В.А. Бинарность ценностных ориентаций науки.//Вопросы философии. 2001. №12. С.77-86.

575. Яновская С.А. Предисловие.//Карнап Р. Значение и необходимость. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1959. С.3-35.

576. Яновская С.А. Содержательная истинность и формально-логическая доказуемость в матеиатике.//Практика и познание. Отв.ред.: Горский Д.П. М.: Наука, 1973. С.247-272.

577. Яновская С.А. Методологические проблемы науки. М.: Мысль, 1972. С.278.

578. Ясперс К. Ницше. Введение в понимание его философствования. Спб.: Владимир Даль, 2004. С.626.

579. Adams E.W. Lewis C.G. // The encyclopedia of philosophy. V.4. P.455-458.

580. Adams E.W. The empirical foundation of elementary geometry.// Current issues in the philosophy of science. New York. 1959. P. 197-226.

581. Ajdukiewicz K. Das Weltbild und die bergiffsapparatur.//Erkenntis, IV. Leipzig.

582. Ajdukiewicz K. Jezyk i poznanie. Vol. I,II. Warszawa, 1960, 1965.

583. Ajdukiewicz K. Zagadnienie empiryzmu a koncepcja znaczenia, SF, 1(36), 1964.

584. Ajdukiewicz K. Studium krytyczne: Elementy teorii poznania,logiki formalnej i metodologii nauk Tadeusza Kotarbinskiego — PF. — r.33 /z.l — 2, 1930.

585. Ajdukiewicz K. Die urssenschaptlige weltperspektive.//Erkenntis, V. 1935.

586. Ajdukiewicz K. Die syntaktische Konexitaet. Studia Philosophica, I,Leopoli,1935, S.l-27.

587. Ajdukiewicz K. Sprachc unci Sinn. "Erkenntnis IV. 1934. S.100-138.

588. Ajdukiewicz K. W sprawie "uniwersaliow'V/Przeglajd Filozoficzny, R.XXXVII, 1934, S. 219-234.

589. Ajdukiewicz K. Konwencjenalne pierwiastki w nauce.// Wiedza i zycie, zeczyt 4, kurecien. 1947. W-wa. S.299-391.

590. Alexander P. Conventionalism.// The encyclopedia of philosophy. V.2. P.216-219.

591. Alexander P. Duhem.// The encyclopedia of philosophy. V.2. P.423-425.

592. Alexander P. Mach.// The encyclopedia of philosophy. V.5. P. 115-119.

593. Alexander P. Poincare.// The encyclopedia of philosophy. V.6. P.360-363.

594. Black M. Models and metaphors. Studies in language and philosophy. Cornell university press, New York, 1962. P.257.

595. Bowman P.A. The principle of relativity and conventionalism.// 5 international congress of logic, methodology and philosophy of science. London, 1975.

596. Broglie L. de. Un itineraire scientifique.//Lous de Broglie ; Textes reunis et pres. par Georges Loshak, Paris : La Dccouvertc. 1987

597. Bunge M. Treatise on basic philosophy. Dordrecht, Boston: Reidel.

598. Bunge M. Metascientific queries. Spriengfield (III.) : Thomas, Cop. 1959. P.313.

599. Campbell C.A. Contradiction: "low" or "convention"?//Analysis Competition. 1958. P. 184. P.73-76.

600. Carnap R. Logical syntax of language. L. 1954.

601. Carnap R. Uberwindung der Metaphysik durch logische Analyse der Sprache.//Erkenntis, Bd. 2, 1931.

602. Carnap R. Testability and Meaning.//Philosophy of Science, V. 4, 1937.

603. Carnap R. Philosophy and Logical Syntax. L., 1954.

604. Carnap R. Logische syntax der spräche. Wien. 1934. S.272.

605. Carnap, R. Der logische Aufbau der Welt. Hamburg: Meiner, 1998.

606. Carnap R. Scheinprobleme in der Philosophie. Das Fremdpsychische und der Realismusstreit. Berlin, 1928.

607. Carnap R. Introduction into Semantics and Formalisation of Logic. London, 1959.

608. Carnap R. Foundations of logic and mathematics.//International encyclopedia of unified science. V.l. №3. P.26-29.

609. Carruccio E. Convenzionalismo.//Enciclopedia filosofica. V.l. S. 1231-1233.

610. Cristin R. Fenomeno storia : Fenomenología e storicitá in Husserl e Dilthey. Napoli Guida 1999. S.158.

611. Dambska I. O konwencjach i konwencjonalizme. Wroctaw. 1975. S.151.

612. Dambska I. Dwa studia z teorii naukowego pornania. 1962. S.88-93.

613. Diederich W. konventionalitat in der physic. Berlin, S.249.

614. Dingler H. Die rolle der konvention in der physik.//Physikalische Zeitschrift. Leipzig. 1922.1.23. H.l-6. S.47-53.

615. Dupreel E. Essais pluralistes. Paris. 1949.

616. Dupreel E. Fraite de morale. Bruxelles. 1932. b.2.

617. Ellis B., Bowman P. Conventionality in distant simultaneity.//Philosophy of science. 1967. V.34. №2. P.l 16-137.

618. Feyerabend P. Niels Bohr's interpretation of the quantum theory.//Current issues in the philosophy of science. New York. 1959. P.371-390.

619. Feyerabend P. Problems of Empiricism. Philosophical Papers. Cambridge, 1981.

620. Feyerabend P. Realism und instrumentalism: comments on the logic of factual support.//The critical approach to science and philosophy. London, P.280-308.

621. Fichte J. G. Werke, hrsg. Von F. Medicus

622. Fraassen B. Conventionality in the axiomatic foundations of the special theory of relativity.//Philosophy of science.1969. V.36. №1. P.64-74.

623. Frank P. Einstein, Mach and logical positivism.//Albert Einstein: philosopher -scientist. New York, 1951. second ed. P.271-286.

624. Frey G. Zum problem des konventionalismus in der matematischen und physkalischen begriffsbilddung.//Zeitschrift fur philosopische forschung. 1955. Band IX. Heft 2. S.385-389.

625. Friedman M. Grunbaum on the conventionality of geometry .//Philosophy of science.

626. Ganis Q. Synchronism by slow transport of clock in noninertial frames of reference.//Philosophy of science. 1969. V.36. №1. P.74-82.

627. Giedymin I. Science and Convention: Essays Henri Poincare's Philosophy of Science and the Conventional Tradition. Oxford, 1982.

628. Giedymin I. Strength confirmation, compatibility.//The critical approach to scienceand philosophy. P.52-60.

629. Glymour C. Discussion: physics by convention.//Philosophy of science. 1972. V.39. №3. P.322-341.

630. Godel K. A remark about the relationship between relativity theory and idealistic philosophy.//Albert Einstein: philosopher scientist. New York. 1951. Sec.ed. P.557-561.

631. Gould J. The origin of Poincare's conventionalism.//Revue internationale de philosophic. Bruxelles, 1961. P. 115-118.

632. Grunbaum A. Reply to Hilary Putnam's "An examination of grunbaum's philosophy of geometry". Boston, 1968. P. 150.

633. Grunbaum A. Low and convention in physical theory .//Current issues in the philosophy of science. New York, 1959. P.140-168.

634. Grunbaum A. Relativity theory, philosophical significance of.//The encyclopedia of philosophy. V.7. P.133-140.

635. Grunbaum A. Simultaneity by slow clock transport in the special theory of relativity .//Philosophy of science. 1969. V.36. №1. P.5-44.

636. Hansen N.R. Comments on Adams' "The empirical foundations of elementary geometry'V/Current issues in the philosophy of science. New York, 1959. P.212-219.

637. Hempel C. On the nature of mathematical truth.//Readings in philosophical analysis.

638. Henle P. Metaphor .//Language, thought and culture. The univ. of Michigan press.1959.

639. Husserliana. Bd. 9, Haag: Nijhof, 1962

640. Josef J. Conventionalism and physical holism.//The journal of philosophy. 1977. V.LXXIV. №8. P.439-462.

641. Josef J. Geometry and special relativity .//Philosophy of science. 1979. V.46. P.425438.

642. Kimminich O. Konvention.//Historisches worterbuch der philosophie. Basel, Stuttgart. B.4. S.1071-1078.

643. Kraft V. Mathematik, logik und erfarung. Wien, Springer Verlag, 1947. S.97.

644. Kuburg H. A defense of conventionalism.//Nous. Indiana university, 1977. №11. P.75-95.

645. Lakatos I. Falsification and the methodology of scientific research programmers.//Criticism and the growth of knowledge. Cambridge. 1970.

646. Lenzen V. Procedures of empirical science.//International encyclopedia of unified science. Chicago. V.l. №5.

647. Le Roy E. Essay d'une philosophic premiere. T.2. L'Action. Paris. 1958.

648. Lewis D.K. Convention. A philosophical study. Harvard university press, 1969.1. P.213.

649. Martinez Gonzalez. Jeronimo, Ciencia y dogmatismo: el problema de la objetividad en Karl R. Popper//Jeronimo Martinez Gonzalez, Madrid: Catedra. cop. 1980. S.254.

650. Maxwell G. Meaning postulates in scientific theories.//Current issues in the philosophy of science. New York, 1959. P. 169-183.

651. Menger K. The theory of relativity and geometry.//Albert Einstein: philosopher -scientist. New York. P.459-474.

652. Nagel E. Nature and convention.//The journal of philosophy. 1929. V.XXVI. №7. P.169-182.

653. Natorp P. Die logischen Grundlagen der exakten Wissenschaften, 2. Aufl. Leipzig -Berlin, 1921

654. Pizelenski M. The logic of empirical theories. Chapter IV. London, 1969. S.359.

655. Popper K. Die beiden grundprobleme der erkenntnistheorie. Dubingem, 1979. S.476.

656. Popper K. The logic of scientific discovery. London, 1960.

657. Popper K. The open society and its enemies. London, 1945.

658. Putnam H. The reputation of conventionalism.//Semantics and philosophy. New York. 1974. P.215-255.

659. Quine W.V. Two dogmas of empiricism.//The philosophical review. 1951. V.LX. №1. P.20-24.

660. Quine W.V.O. On the Reasons for Indeterminacy of Translation. Journal of Philosophy LXVII, 1970.

661. Quine W.V.O. Indeterminacy of Translation Again. Journal of Philosophy LXVII,1987.

662. Quine W.V.O. Philosophy of Logic. Englewood Cliffs, Prentice Hall. 1970.

663. Quine W.V.O. Quintessence : basic readings from the philosophy of W. V. Quine//ed. by Roger F. Gibson, jr., Cambridge (Mass.); London: Belknap press of Harvard univ. press, 2004. P.416.

664. Quine W.V. Truth by convention.//Readings in philosophical analysis. New York. P.250-273.

665. Robertson H.P. Geometry as a branch of physics.//Albert Einstein: philosopher -scientist. New York. 1951. P.315-331.

666. Rossi-Landi F. Dingler.//The encyclopedia of philosophy. V.2. P.407-408.f ®

667. Salmon W.C. The conventionality of simultaneity .//Philosophy of science. 1969. V.36. №1. P.44-64.

668. Schaper I. Erpahrung und convention. Stuttgart, 1974. S.223.

669. Schelling F. W. J. Werke, B. IV, München 1928

670. Schlick M. Philosophy of nature. Wien. 1949. P. 136.

671. Schlick M. Yesetz, kausalitat und Wahrscheinlichkeit. Wien. 1948. S.l 15.

672. Schlick M. Is there a factual a priori?//Readings in philosophical analysis. New York. P.277-285.

673. Schneider J. Konventionalismus.//Historisches worterbuch die Philosophie. Basel, Stuttgart. B.4. S.1078-1080.

674. Stiller, Wolfgang., Ludwig Boltzmann: Altmeister der klassischen Physik Wegbereiter der Quantenphysik u. Evolutionstheorie .//Von Wolfgang Stiller., Leipzig : Barth, 1988

675. Stroud B. Conventionalism and the indeferminacy of translation.//Synthese. An international journal for epistemology, methodology and philosophy of science. Dordrecht. 1968. V.19. №1/2. P.82-96.

676. Tarski A. The semantic conception of truth and the foundations of semantics.//Readings in philosophical analysis. New York. P.52-83.

677. Ullmo J. The agreement between mathematics and physical phenomena.//The critical approach to science and philosophy. P.350-359.

678. Winch P. Nature and convention.//Meeting of the Aristotelian society on 9-th may.1960.

679. Windelband W. Geschichtswissenschaft und Naturwissenschaft 3. Aufl. 1904

680. Windelband W. Präludien. 2. Aufl. 1903

681. Zahar E. Why did Einstein's program supersed lorenty's?//British gournal for philosophy of science. 1973. V.24. №2-3.

682. Zahar E. Positivismus und konventoinalismusV/Zeitschrift fur allgemeine wissenschapts theorie. XI/2. 1980. S.292-301.