Язык эпистолярных источников XVII века

Галинова, Анастасия Михайловна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Язык эпистолярных источников XVII века

Год: 2009
Автор научной работы: Галинова, Анастасия Михайловна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Великий Новгород
Код cпециальности ВАК: 10.02.19

Диссертация по филологии на тему 'Язык эпистолярных источников XVII века'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Язык эпистолярных источников XVII века"

003470382

Галинова Анастасия Михайловна

Язык эпистолярных источников XVII века (к истории раннего новошведского языка)

Специальность 10.02.19 - теория языка

Автореферат диссертации иа соискание учеиой степени кандидата филологических наук

Белгород-2009

003470382

Работа выполнена на кафедре теоретической и прикладной лингвистики ГОУ ВПО «Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого»

Научные руководители: доктор филологических наук, профессор

Иваницкий Виктор Васильевич

доктор филологических наук, доцент Семёнова Наталья Владимировна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, доцент

Черткова Марина Юрьевна

доктор филологических наук, доцент Седых Аркадий Петрович

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»

Защита состоится «16» июня 2009 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д.212.015.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук в ГОУ ВПО «Белгородский государственный университет» по адресу: 308015, г. Белгород, ул. Победы, д. 85 корп. 17, зал диссертационных советов.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Белгородский государственный университет».

Автореферат разослан « '/ $ » мая 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук, /?

доцент

Е.Н. Михайлова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая диссертация связана с общетеоретической проблематикой формирования европейских национальных языков и значимостью для исследования этих процессов различного типа источников, в первую очередь текстов повседневности - писем и дневников. Эта проблема рассматривается на примере одного эпизода из истории шведского языка.

Предметом настоящего диссертационного исследования являются лексические и грамматические особенности раннего новошведского яз>1ка, нашедшие отражение в эпистолярных источниках XVII в., а именно: в дневнике Андерса Траны и частных письмах Якоба Делагарди. В качестве же объекта исследования выступает язык эпистолярия во всей совокупности его лингвистических и паралингвистических средств выражения.

Дневник Андерса Траны 1655 - 1656 гг. - исторический источник эпохи раннего новошведского языка, явившийся следствием поездки в Россию шведского посольства Густава Бьельке. Дневник представляет собой путевые заметки с описанием путешествия, а также пребывания в Москве в ожидании царя. Описания аудиенций у царя в дневнике нет, как нет и описания цели посольства. Достаточно подробно описан маршрут, по которому продвигались послы, города и деревни, в которых они останавливались, а также приведены расстояния между ними. В деталях представлена встреча русского царя. В конце дневника приводится краткая автобиография Андерса Траны. Оригинал дневника хранится в библиотеке «Carolina Rediviva» Упсальского университета (Швеция) в отделе рукописей. Транскрибирование и перевод дневника произведены автором настоящего диссертационного исследования и опубликованы отдельным изданием1.

С палеографической точки зрения дневник представляет собой рукопись в мягком переплете, написанную четким, понятным почерком, шведской скорописью начала XVII в. В дневнике 81 лист без пагинации, из них два -пустые. На первом и втором листах приведено имя автора. Пагинация сделана при переводе, начиная с 3 листа, где непосредственно начинается текст дневника. В тексте дневника имеются авторские исправления, а также пометки на полях.

' Дневник Андерса Траны. 1655 - 1656. - составитель Г. М, Коваленко; пер. с шведского А. М. Галиновой. - Великий Новгород: Изд-во НовГУ, 2007. - 128 с.

Второй источник ~ письма Якоба Делагарди, написанные им государственному канцлеру Швеции Акселю Оксеншерне в 1611 - 1650 гг. из России. Часть этих писем была опубликована в Стокгольме в 1893 г. (283 письма)2. Другая часть хранится в отделе рукописей в библиотеке Тартуского университета. Рукописные письма представляют собой разрозненные листы, написанные четким почерком, шведской скорописью XVII в. Пагинация была сделана библиотекой при поступлении в нее данных писем. Записи на большинстве листов побледневшие, поскольку до попадания в отдел рукописей библиотеки условия хранения писем не соблюдались. Они не переведены на русский язык.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена прежде всего отсутствием собственно лингвистических сведений об эпистолярных источниках эпохи раннего новошведского языка («31с1ге пузуетка») 1526-1732 гг., сыгравшего ключевую роль в развитии современного шведского языка. Научного описания ранненовошведского эпистолярия до сих пор не существует, хотя именно эти источники могут дать более реальное представление о состоянии языковой системы в конкретный исторический период и о тех тенденциях, которые только намечались, но получили активное развитие в последующие эпохи. Неформальный, во многом личностный, характер эпистолярного жанра предполагает непосредственное воспроизведение живой речи, с одной стороны; с другой стороны - рукопись -это материально зафиксированный свидетель ушедшей эпохи, в том числе и языковой. Теоретические сведения, которые может почерпнуть лингвист из столь уникального материала, позволяют выявить универсальные, свойственные всем становящимся языковым системам, закономерности развития фонологии и грамматики, лексики, семантики и т.д., и в то же время демонстрируют индивидуальность и неповторимость конкретного языка, идиоэтническую специфику путей его формирования.

2 Макапэкгеп Ахе1 Охем^еглав ькпйег осЬ Ьге^ех!^ 1893 Шкзкшккгеп Ахе1 Охемаегтиз вкпйег осЬ ЬгеЛ'Сх11г^ / ау коп§!. УШеЛей-Ыяопе- осЬ аойсрЛей акаДепиеп. Бепаге

аГ&кшщеп. РепЛе Ьап(1е1.1асоЬ йе 1а ОагсМез ЬгеС 1611 - 1650. - ЗюскЬоЬп : Р.А. МогяеЛ & вОпеге Йг1а& 1893. — 640 в.

исторический материал не подвергался ранее обследованию, а потому дает совершенно новую информацию о социокультурном и политическом взаимодействии Швеции и России в XVII в. В частности, дневник Андерса Траны и письма Якоба Делагарди демонстрируют иной взгляд на представления шведов о России конца средневековья, ее культурных традициях. Содержатся здесь и уникальные сведения о том, какими видели шведские путешественники русские населенные пункты, церкви и монастыри, как их именовали. Поэтому с полным основанием можно говорить о том, что обследование эпистолярия освещает неизвестные данные из области русской топонимики и антропонимики XVII в., что немаловажно для уточнения теоретических аспектов исторической ономастики.

Цель предпринятого диссертационного исследования состоит в характеристике состояния системы раннего новошведского языка XVII в. и в последовательном выявлении обще- и частноязыковых закономерностей, представленных эписголярием. При этом конкретные задачи сформулированы следующим образом:

1)дать научное освещение истории изучения раннего нозошведского языка в отечественной и зарубежной лингвистике;

2) предоставить палеографическое описание исследуемых эпистолярных источников;

3) описать соотношение устной и письменной нормы раннего новошведского языка для более объективного изучения языка эпистолярных источников и охарактеризовать диалектную базу раннего новошведского языка;

4) провести анализ морфологических признаков языка ранненовошведских эпистолярных источников и выявить черты, унаследованные от периода позднего древнешведского языка и общие с современным шведским языком;

5) установить синтаксическую специфику эпистолярных источников в проекции на современный шведский язык;

6) рассмотреть заимствованную лексику эпистолярных источников, особо акцентируя роль заимствованного ономастикона в текстовом пространстве эпистолярия, и выявить степень влияния различных языков на лексический строй раннего новошведского языка.

Теоретическую базу исследования составили работы в области истории шведского языка (А. Noreen, Е. Wessen, A.B. Савицкая, Е.М. Чекалина), современного шведского языка (С.С. Масдова-Лашанская, Н.Е. Погодина, В.В. Ивашшкий), сравнительно-исторического изучения индоевропейских, германских и скандинавских языков (А. Мейе, Э. Прокош, В.М. Жирмунский, М.И. Стеблин-Каменский,), общей и частной теории языка (A.A. Потебня, В.Г. Адмони, Ю.С. Степанов, С.Н. Кузнецов, Д.Б. Никулипева, I. NystrÖm, G. Pettersson).

Научная новизна исследования заключается в том, что комплексному лингвистическому, а также палеографическому анализу подвергаются ранее не известные филологической и исторической науке эпистолярные источники, написанные на раннем новошведском языке. Новый эмпирический материал позволяет дополнить имеющиеся в лингвистической науке теоретические сведения об особенностях становления языковой системы на переходном этапе ее развития, а также проиллюстрировать диахроническую специфику межъязыковых - в частности, русско-шведских - контактов.

Теоретическая значимость определяется, во-первых, тем, что исследование уточняет обшелингвистическое представление о раннем новошведском языке, оказавшем огромное влияние на современный шведский язык. Во-вторых, полученные в ходе исследования результаты дают теоретические сведения о действовавших на ранних этапах развития тенденциях становления грамматической системы скандинавских - и в целом германских - языков. В-третьих, обследованный материал предоставляет в распоряжение филологов не известные ранее языковые факты, позволяющие по-новому интерпретировать самый широкий круг вопросов теории и истории языкознания, связанных с этнолингвистикой, страноведением, этимологией, исторической лексикологией, грамматикой и стилистикой.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее результатов в преподавании вузовских курсов по общему языкознанию, истории лингвистических учений, исторической ономастике, истории шведского языка, введению в скандинавскую филологию. Полученные новые сведения о русско-шведских отношениях XVII в. представляют самостоятельную ценность и особый интерес для историков. Результаты исследования могут быть использованы как в современной переводческой

практике, так и в диахронической - при переводе на русский язык других подобных источников.

Методы исследования. В ходе разработки проблем общефилологического плана применялся метод комплексного филологического анализа, предполагающий выявление языковых особенностей эпистолярных источников на разных уровнях языка (морфологическом, синтаксическим и лексическом). Материал для морфологического, синтаксического и лексического исследования был получен методом сплошной выборки.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Лингвистические сведения, извлекаемые из эпистолярных источников, весьма существенны для теории языка: во-первых, они вводят в научный обиход новые факты, касающиеся истории развития конкретного языка в конкретную историческую эпоху, что значительно повышает степень верифицируемое™ как уже имеющихся данных по исторической лексикологии, грамматике и стилистике, так и тех, которые могут быть получены в перспективе. Во-вторых, помимо обще- и частнолингвистических сведений, любой эпистолярий, в том числе исследованный, предоставляет в распоряжение лингвистов уникальные сведения по истории формирован™ национального языка и культуре конкретного этноса, что небезынтересно для этнолингвистики.

2. Дневник Андерса Траны и письма Якоба Делагарди, фиксирующие российскую действительность XVII в. глазами шведов, находившихся в России с официальными поручениями, помимо этнокультурных сведений о двухсторонних контактах России и Швеции, дают уникальный материал по истории раннего новошведского языка. Они самым непосредственным образом иллюстрируют графические и орфографические особенности шведского языка XVII в., его диалектную отмеченность, морфологическую специфику и синтаксический строй. При этом они являются незаменимым источником сведений о соотношении устной и письменной форм шведского языка XVII в, что дает возможность судить о тенденциях становления норм современного литературного языка Швеции.

3. Диалектную базу раннего новошведского языка XVII в. составляли свейские говоры. Их доминирование в процессе становления шведского литературного языка явилось результатом диалектной переориентации с йотских говоров. Дневник и письма уникальным образом отражают эту

переориентацию, фиксируя в письменной форме живой процесс взаимодействия различных форм существования общенационального шведского языка XVII в.

4. Обилие в исследуемых эпистолярных источниках иноязычной лексики, представленной в основном латано-романскими заимствованиями, германизмами и русизмами, не только свидетельствует о плодотворных межъязыковых контактах шведского языка, происходивших на разных ступенях его развития, но и показывает активно задействуемые ранним новошведским языком XVII в. постоянно пополняющиеся пласты словарного состава.

5. Материал дневника Авдерса Траны и писем Якоба Делагарди убедительно свидетельствует о ключевом характере раннего новошведского периода в процессе становления современного литературного шведского языка. Особое значение в этом плане имеет грамматика раннего новошведского языка, запечатленная эпистолярием, а именно: I) грамматические разночтения, касающиеся морфологии имени и глагола; 2) неспециализированность основных синтаксических средств, участвующих в оформлении ранненовошведского предложения.

Объем и структура работы. Диссертация объемом 191 с. состоит из Введения, трех глав и Заключения. К тексту работы прилагается библиографический список, насчитывающий 179 наименований, в том числе 94 на иностранных языках, а также перечень словарей, использованных при проведении исследования.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационной работы обсуждались на международных и общероссийских конференциях (Первая научно-практическая конференция молодых ученых-гуманитариев - Великий Новгород, 2006; Международная научно-практическая конференция «Новгородика-2006» - Великий Новгород, 2006) и отражены в восьми публикациях.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, формулируются цель и задачи, определяются методы исследования, раскрывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

5 первой главе «Ранний новошведский язык - особый этап становления шведского языка» дан обзор имеющихся в отечественной и зарубежной лингвистике сведений по истории шведского языка. Отмечено, что сведения эти отличаются лакунарностью. Так, тщательно исследовано праязыковое состояние (А, Мейе, В.М. Жирмунский, Э. Прокош и др.), достаточно подробно описан древнешведскин период (W. Ekerlund, Ю.К. Кузьменко и др.). Наименее изученным оказывается ранний новсшведский период, датируемый 1526 - 1732 гг. Удовлетворительные сведения есть только по фонетике (М.И. Стеблин-Каменский, А.С Либерман и др.), что вполне объяснимо, если принять во внимание тот факт, что данные по скандинавским языкам привлекали в XIX - XX вв. внимание в основном ученых-компаративистов, ставивших акцент именно на фонетических закономерностях развития языков (Р. Раек, Ф. Бопп, Я. Гримм). Сведения же по лексике и грамматике раннего новошведского языка описаны в научной литературе весьма фрагментарно, а потому они не позволяют судить о состоянии грамматической системы шведского языка этого периода. Между тем, они оказываются полезными для решения ряда важных вопросов. Одним из таких вопросов является определение диалектной базы раннего новошведского языка, поскольку именно она лежит в основе современного шведского языка. Роль диалектов в развитии шведского языка велика. Именно они послужили источником, из которого взяли свое начало письменная и устная формы современного литературного языка Швеции. В ранненовошведскую эпоху произошла диалектная «переориентация» шведского языка: если в предшествующие периоды базу для литературной нормы составляли йотские говоры, то с XVI в. в основу литературного языка легли свейские говоры. Эпистолярий Андерса Траны и Якоба Делагарди убедительно подтверждает высказанное в научной среде мнение о том, что в это период происходит сближение устной и письменной форм шведского языка, нашедшее яркое отражение в графических и орфографических разночтениях.

В этой же главе дана предварительная справка о грамматической системе раннего новошведского языка. Отмечено, что говорить о грамматической специфике конкретной эпохи сложно, поскольку грамматические изменения не всегда совпадают с периодами, например, фонетических изменений. Что касается морфологии, то ранний новошведский язык имел в своем распоряжении, в принципе, все те же части речи, что и современный шведский

язык. Однако частеречное распределение ранненовошведской морфолоти предполагает характеристику основных грамматических категорий, присущих частям речи. А эта характеристика весьма специфична.

Во-первых, нельзя обойти вниманием факт падежной конкуренции в парадигме существительного, проявлявшийся в смешении форм и дублировании. Особенно в этом плане отличается родительный падеж сложных существительных. Так, в ряде случаев при образовании родительного падежа определенной формы формант -s дублировался, будучи употребленным до определенного постпозитивного арггикля и после него. Данный факт был унаследован ранним новошведским языком от древнешведского. Например: Rijkzens- государственный, krigzens - военный.

Во-вторых, следует отметить рудиментарное проявление прежнего родового распределения имен существительных, что имело следствием смешение родовых флексий в адъективных формах. Наглядный пример -варьирование Якобом Делагарди флексии прилагательного при существительном мужского рода. Ср.: kâra broder - кйге broder (дорогой брат).

Заметим, что падежная конкуренция в сфере существительного, часто заканчивающаяся флективной унификацией, - явление типологически широко распространенное для переходного состояния языковой системы. Схожую картину мы наблюдаем, например, и в древнерусском языке того периода, который непосредственно предшествовал великорусскому, т.е. периоду окончательного становления норм национального литературного языка.

В-третьих, в области глагола наиболее «проблемный» узел составляет видовременная система, которая претерпела изменения, но еще функционально не специализировалась. Так, функционально не определилась семантика форм перфектного ряда, как не оформился и сам перфектный ряд. В частности, в раннем новошведском языке практически отсутствуют формы перфектного инфинитива, участвующие в формировании временных форм будущего в прошедшем времени и условного наклонения. Функции перфектного инфинитива выполняли причастные формы, утратившие впоследствии предикативную функцию. Данные факты свидетельствуют о намечавшейся перестройке аспектуальной системы шведского языка. И это грамматическое явление - наглядная иллюстрация общей для индоевропейских языков закономерности развития перестраивающейся языковой системы: во многих германских, романских и славянских языках именно перфектный ряд

претерпевает самые существенные изменения при переходе к национальному периоду языка и получает свое окончательное оформление практически в последнюю очередь.

Морфологические особенности раннего новошведского языка ярче всего демонстрирует синтаксис, поскольку в ряде случаев возникает морфологическая омонимия, «снимаемая» именно синтаксическим прочтением. В диссертации этот факт достаточно убедительно проиллюстрирован.

В последнем параграфе первой главы приведены жанровые особенности эпистолярного жанра, охарактеризована языковая специфика исследуемого эпистолярия XVII в. и дана краткая историографическая справка дневника Андерса Траны и частных писем Якоба Делагарди.

Вторая глава «Лексические и графические особенности дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди» посвящена специфике лексики и графики ранненовошведских эпистолярных источников. Анализ лексических и графических особенностей дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди показывает, что в силу жанровых особенностей текстов, осложненных дополнительно экстралингвнстическими причинами, а именно тем, что писали тексты официальные лица другого государства, посетившие Россию в силу служебных обязанностей, обследованный эпистолярий отличается изобилием иноязычной лексики. Она вызывает пристальное внимание по той причине, что, во-первых, демонстрирует плодотворные межъязыковые контакты шведского языка, происходившие на разных ступенях его развития, а во-вторых, свидетельствует о внутриязыковых процессах активной обработки системой языка «чужих» лексических элементов.

В первом параграфе рассматривается иноязычная лексика, являющаяся яркой приметой шведского эпистолярия XVII в. Проблема заимствований выходит на первый план неслучайно: дневник Андерса Траны и письма Якоба Делагарди были написаны ими вне пределов Швеции. К тому же, XVII в. ознаменован ростом количества путешествий, что не могло не привести к появлению в шведском языке неисконной, лексики: иноязычное влияние на шведский язык проходит в это время многообразнее и интенсивнее, чем в предшествующее время. Это влияние проявляется как в легко обнаруживаемых лексических элементах, так и в разных формах сбытого морфологического или фонетического (что демонстрирует обычно орфография) воздействия других языков на шведский. Освоение новых слов - это, безусловно, диахроническая

проблема, самым тесным образом связанная с этимологическими и историческими аспектами, раскрыть которые более чем что-либо другое способны именно эпистолярные источники.

Заимствования традиционно делят на необходимые (которые требуются всем пластам общества в каждодневном обиходе), ассимилированные необходимые (они требуются лишь отдельным пластам общества, в повседневной жизни), дублирующие (в языке острой необходимости в них нет, поскольку имеются собственные эквиваленты многим таким заимствованиям, или они используются для обозначения предметов или явлений, не имеющих своего эквивалента в заимствующем языке). Дублирующие заимствования, как правило, называют экзотизмами или варваризмами. В источниках представлены заимствования из всех трех групп.

Количественное соотношение исконной и иноязычной лексики (за исключением слов, заимствованных путем калькирования) показало, что в среднем на одну страницу текста приходится 4-6 заимствованных слов (у Якоба Делагарди их больше, чем у Андерса Траны). Учитывая, что на странице в среднем 250 (письма Якоба Делагарди) и 170 (дневник Андерса Траны) слов, получается, что заимствования составляют около 3%.

Заимствованная лексика эпистолярных источников условно разделена на следующие группы:

- наименования должностных лиг), облеченных государственной властью, а также титулы: marskalker (маршалк), herra (господин), grevi (граф); borghmastare (бургомистр), kamrer (камерир). Сюда же относится встретившееся собирательное наименование, имеющее в своей семантической основе метонимический перенос: hof (двор);

-лексика, обозначающая важнейшие «атрибуты» торгово-экономической деятельности: кора (покупать), penningar (деньги), а также предметы этой деятельности: frukt (плод), krydhe (пряность);

- наименования профессий или рода занятий: skomakare (башмачник), skradare (портной);

-названиямер измерения: stop (штоф), dusin (дюжина);

-лексика, связанная со строительством: mur (стена), kâllare (погреб);

- юридическая лексика: makt (власть), lydha (подчиняться);

- батальная лексика: armborst (сайдак), fàstning (крепость).

Основное внимание уделено романизмам, заимствованиям из немецкого и русского языков, поскольку именно они составляют большинство заимствованных слов. Однако данные языки не являются единственными источниками заимствований. К более редким языкам-«донорам» в письмах Якоба Делагарди и дневнике Андерса Траны относится, например, греческий (tyг rannen - тиран), английский (difficulteter - трудности, аррагепсег -внешности).

Латино-романская лексика (термин МЛ. Стеблнн-Каменского) активно заимствовалась шведским языком в XVI - XVII вв. Это в основном слова с суффиксами -age, -ist, -itet, -iv, -tiori. В письмах Якоба Делагарди романизмов значительно больше, чем у Андерса Траны, что отчасти можно объяснить французским происхождением Делагарди. Анализ источников показал, что их авторы в основном заимствовали из латинского и французского языка существительные. Реже - прилагательные и глаголы.

Заимствованные существительные рубрицируются следующим образом. По семантическому признаку выделяются две основных группы: батальная, или военная лексика (officerare - офицер, compagni - рота, muskett - мушкет, regement - полк, pistollo - пистолет) и существительные, непосредственно номинирующие органы власти и дипломатические отношения (secreterare -секретарь, legation ~ посольство, pagier - пажи, excelentie - господин, audients - аудиенция, baron ~ барон, ceremonie - торжество, donation - пожалование, kammare - палата). Для некоторых латино-романских лексем характерна дуосемичность {kammare - 1. помещение, комната, 2. палата как государственный орган; profit - 1. выгода (не только материальная), 2. прибыль). Обнаружены существительные, семантика которых не совпадает с их современным значением (nielall - колокол, credijt - доверие, députât -довольствие, продовольствие). По словообразовательному признаку среди существительных латино-романского происхождения в эпистолярных источниках самая многочисленная группа - те, которые маркированы суффиксом -tion (condition - условие, resolution - решение, desperation -отчаяние).

Глагол - вторая по численности группа лексики латино-романского происхождения, представленная в эпистолярных источниках (imitere -подражать, disponere - располагать, marchera - торжественно войти,

iustificera - судить, cmotera - требовать, valdicera - прощаться (от лат. vaîe -до свидания), repetere ~ повторять).

Влияние латинского и французского языков на ранний новошведский язык Нашло отражение не только в лексике, но и в орфографии, что подтверждается следующими фактами: наличие в текстах сочетания гласных ае (praesentera, traectera), характерное доя латинского языка; сочетание согласных gn (compagnie), характерное для французского языка; сочетание согласных, qv (qvitants), заменяющее, по всей видимости, сочетание qu, характерное как для латинского, так и для французского языков; сочетание гласных eu вместо шведского ô (ambassadeur).

Германизмы не сталь часты в текстах писем Якоба Делагарди и дневника Андерса Траны, как лексика латино-романского происхождения. В текстах найдены в основном существительные, имеющие немецкое происхождение, при этом доминирует немецкая лексика, обозначающая титулы и род деятельности, большинство лексем имеют суффикс -are (stalmâsiare - конюший, hoff Junkare -камер-юнкер, fomaltare -унтгр-офщер, borgmâstare - бургомистр, ryttemâitare - ротмистр, kandtslara - канцлер, ryttare - конник). Как и французский и латинский языки, немецкий оказал влияние на орфографию шведского языка. Это находит отражение в ряде фактов: наличии в текстах сочетания согласных sch, пришедшего из немецкого языка; буквы В немецкого алфавита (только в рукописи, в публикации заменена сочетанием согласных ss); непроизносимых согласных (sampt, hampn).

Отдельным пластом заимствованной лексики являются русские по происхождению слова. Они не были общеупотребительными в раннем новошведском языке в целом, но весьма характерны для писем Якоба Делагарди и дневника Андерса Траны. Причина активного использования русской лексики - неразрывная связь содержания обоих источников с событиями, происходящими на территории России, в связи с чем часто возникала необходимость употребления безэквиваяентной лексики.

Андерс Трана и Якоб Делагарди заимствовали из русского языка только имена существительные. Единственное исключение - словосочетание posolisfo precas (Посолъскт приказJ. Все существительные условно делятся на Следующие группы: лексика, используемая для обозначения государственных должностей и титулов (prestaf ~ пристав, baior - боярин, woijwode - воевода, knas - князь, strelitser - стрельцы, tsar - щрь, samodersets ~ самодержец,

obladatel - обладатель, saromts - царевич, cossack - казак); конфессиональная лексика (arehimandrit - архимандрит, patriarch - патриарх, pap - nan, metropolit - митрополит, prorock - пророк); лексика для обозначения русских мер измерения и безэквивалентных реалий (rubier - рубли, wirst - верста, slabod- слобода, svit - свита).

Андерсом Траной использовались и другие русизмы, в основном, это так называемый «религиозный ономастикон», имеющий самое непосредственное отношение к исповедуемой русскими православной вере (Svet osercj Monaster -Святоозерский монастырь, uspinia pretsitsa Bogoroditsa - Успения Пречистой Богородицы, Sweta Troitsi - Святой Троицы). Помимо этого, в тексте дневника представлены агоронимы (названия городских площадей и рынков) и хоронимы (собственные имена любых территорий, областей, районов): Kijtaigrad -Китайгород.

Заметим, что именно русизмы представляют собой яркий пример экзотических и иноязычных вкраплений. В отличие от немецких и латино-романских заимствований, они не теряют практически ничего из черт, свойственных им как единицам исконного языка. Единственное, чем они отличаются от своего исконного языкового статуса - это графический облик, косвенным образом свидетельствующий об особенностях «шведского озвучивания» русских по происхождению слов. Наиболее показательна в этом плане ономастическая лексика, которую и Трана, и Делагарди очень старательно и бережно транслитерируют почти в исходном виде.

Говоря о заимствованиях, безусловно, нельзя обойти вопрос о способах и приемах их фиксации в исследуемых текстах. К ним относятся, например, дублирование, о котором шла речь выше, калькирование, которое может быть семантическим и словообразовательным. В целом, судя по исследуемым эпистолярным источникам, мы можем вести речь о системе способов графического оформления иноязычной лексики, в связи с чем возникает необходимость обратиться к графике дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди отдельно.

Исследуемые источники, а точнее, их рукописная часть (весь дневник Андерса Траны и часть писем Якоба Делагарди) представляют собой богатый-материал для изучения ранненовошведской графики, чему и посвящен второй параграф. В XVII в. доминировал немецкий стиль письма. При прочтении

рукописных текстов писем Я. Делагарди и дневника А. Траны получены следующие образцы написания букв:

А - а - -Л Л, В -

Рукописи характеризуются особым написанием ряда буквосочетаний. Ранненовошведские буквосочетания в исследуемых источниках таковы:

SS - f-, ff - М, fft - st - i1, ij - 7, ck- ..f.

В слова буквы соединялись следующим образом:

Нг

s t adhen - Staden - город, borg m ä st а r e - borgmästare - бургомистр.

Анализ графем позволяет констатировать следующее. Во-первых, на графику раннего новошведского языка оказала значительное влияние немецкая графика, что проявляется, в частности, в использовании авторами буквы ß. Во-вторых, ранненовошведская графика находилась в XVII в. на этапе становления. Об этом свидетельствует отсутствие ряда графем (Q, q, Z, z), а также использование нескольких различных графем для обозначения одного и того же звука (R, г, S, s, С, с, Е, е и мн. др.), большая их вариативность. Еще один важный вывод заключается в том, что правописание строчных и прописных букв в ранненовошведский период было неупорядоченным. Так, предложение могло начинаться как со строчной буквы, так и с прописной, нарицательные существительные могли писаться с прописной буквы, а собственные - со строчной.

Отметим, что ранненовошведский период в истории графической системы, используемой шведским языком, являет классический образец одного из самых распространенных способов формирования графики, созданной на базе латиницы. Это простое заимствование графических элементов, сопровождаемое новой фонетической интерпретацией некоторых графем и введением диакритических знаков. Значительная неупорядоченность в употреблении графем - явление, свидетельствующее о переходном состоянии используемой графической системы, что, в свою очередь, бесспорно указывает на переходный

характер не только паралингвистических средств, имеющихся на тот период в распоряжении шведского языка, но и на «переходность» самого этого языка.

Характеризуя ранненовошведскую графику, можно составить определенные представления и об орфографии того времени, ключевой характеристикой которой является также широкая вариативность. Дневник Андерса Траны и письма Якоба Делагарди в полной мере это демонстрируют. Так, в источниках встречаем четыре различных варианта написания односложного числительного «fem» («пять»): «feem», «fám», «fämb», «fem». Правописание двухсложных и более длинных слов имеет большее количество вариантов. Один из наиболее наглядных примеров в этой связи - правописание авторами источников топонима Великий Новгород: Welika Nowogorod, Wilika Nowogorod, Velika Nowogord, Nogärdh и др.

В третьей главе «Грамматика шведского языка XVII в. по данным дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагардн» дан комментарий грамматике языка исследуемых эпистолярных источников. Первый параграф посвящен морфологии, описание которой начинается с представления особенностей знаменательных частей речи, выявленных в текстах писем Якоба Делагарди и дневника Андерса Траны.

Морфологические категории имени существительного, согласно анализируемым текстам, характеризуются большим количеством особенностей - как новых, появившихся непосредственно в ранненовошведский период, так и оставшихся со времени предшествующей, позднедревнешведской, эпохи. Несмотря на то, что унификация падежной системы уже была закреплена, так сказать, de jure, эпистолярные источники демонстрируют следы каждого из падежей. Это свидетельствует о том, что исчезновение падежей заняло длительный период, и о том, что в «живом» языке оно произошло, по-видимому, несколько позже, чем в «официальном». Встретился только один случай употребления именительного падежа, маркером которого в древнешведскую эпоху было окончание -er - это till dager war - к наступлению дня. Основные древнешведские маркеры родительного падежа - внешняя флексия -S (-ss) и предлог till - не утратили продуктивность и в ранненовошведский период, о чем свидетельствует их распространенность в исследуемых текстах (till ros - образовано от существительного "го" -"спокойствие", till svars - от "svar" - "ответ", till segelss - от "segel" - "парус", till fangz - от "fänge" - "узник"). Встречаются следы древнешведских форм

генитива, в которых формант определенной формы родительного падежа -s i -г дублировался до постпозитивного артикля и после него (Rijkzem -государственный, landzem - принадлежащий стране, krigzens - военный). Существительные женского рода на -а в древнешведскуго эпоху маркировались в родительном падеже внешней флексией -и или -о, и следы этой флексии присутствуют в дневника Андерса Траны и в письмах Якоба Делгарди (till nytto ~ от «nytta» - «польза», till lycko - от «lycka» - «счастье»). Партитивная функция родительного падежа в исследуемых источниках обозначается способом, аналогичным современному - при помощи предлога av ! äff {mgre äff adell - некоторых из знатных людей). Древнешведского обозначения партитивной функции в текстах писем и дневника не обнаружено, как не обнаружено и древнешведского способа образования дательного падежа (при помощи внешней флексии -om/-um).

Категория числа в ранненовошведскую эпоху, как и в настоящее время, была бинарной, т.е. образующейся путем противопоставления единственного числа множественному. С падением падежной системы в лозднедревнешведсхую эпоху категория числа стала выражаться независимо от категории падежа. В исследуемых текстах формы множественного числа существительных мало отличаются от современных, что говорит о том, что образование множественного числа в эпоху раннего новошведского языка утратило связь с падежными флексиями. Сказанное подтверждается также фактом перехода к двухпадежной системе, оформившейся в ранненовошведский период.

Контаминация категориальных значений привела к конкуренции между синтетизмом и аналитизмом, что отразилось как в падежной парадигме существительных, так и в языковой количественное™ ранненовошведского существительного. Действия двух названных тенденций - явление довольно интересное. Шведский язык в ктоге не стал полностью аналитическим, как и не приобрел характеристики абсолютного синтетизма. С определенными оговорками, конечно, можно признать наличие двух - прямо противоположных - грамматических тенденций в раннем новошведском языке свидетельством проявления принципа компенсаторкости, заключающегося в поддержании грамматики существительного в состоянии динамического равновесия: усиление аналитизма в одной грамматической области, как то произошло, например, в падежной системе, уравновесилось доминированием синтетизма в

формообразовании числовых форм. Всё это - яркий показатель того, что в рассматриваемую эпоху шведский язык претерпевал интенсивные преобразования грамматического строя.

К наступлению ранненовошведской эпохи произошло слияние мужского и женского родов в общий род (reale). Это подтверждается тем, что в исследуемых источниках существительные общего рода заменяются при необходимости указательным местоимением «den» («это»). Категория определенности / неопределенности, как показывают исследуемые источники, переживала в ранненовошведскую эпоху один из важнейших этапов своего становления, и способ ее выражения стал уже аналогичным современному (при помощи артиклей).

Почти все грамматические категории, присущие имени существительному, характеризуют также и имя прилагательное, которое в ранненовошведскую эпоху подверглось значительным изменениям. Тексты писем и дневника подтверждают, что в ранненовошведский период категория падежа у прилагательных в чистом виде уже не была выражена, но ее следы обнаруживаются в составе ряда сложных прилагательных: aldrahögstes - самый высокий (из всех), alranädigste - самый милостивый (из всех), aldrahanda -всевозможный, в состав которых входит «all» в форме родительного падежа allra. С редукцией падежных флексий род стал маркироваться наличием / отсутствием окончания -а.

В исследуемых текстах следов категории рода имени прилагательного практически не обнаружено. Одно из немногих ее проявлений в дневнике и в письмах - вариативность окончаний прилагательных при существительных среднего рода множественного числа. Варьируются также окончания прилагательных при существительных, которые в позднедревнешведскую эпоху относились к мужскому и женскому роду. В последнем случае вариативность хаотична, поскольку процесс слияния мужского и женского родов в общий пришелся непосредственно на ранненовошведский период и не был завершен к XVII в. Число прилагательных стало выражаться наличием / отсутствием окончания -а, что подтверждают исследуемые источники. Способ выражения категории степени сравнения в эпистолярии также не отличается от современного.

Грамматические категории местоимения, согласно анализируемым письмам и дневнику, имеют ту же морфологическую специфику, что и категории имен существительного и прилагательного.

Важнейшая формообразовательная особенность ранненовошведского глагола - замена «а» на «е» в инфинитивных формантах. А содержательная специфика касалась, конечно, финитных форм.

Финитные формы глагола в анализируемых источниках имеют грамматические категории времени, наклонения, залога, лица и числа. Видовременной ряд шведского языка начал формироваться еще в древнешведскую эпоху. Самые существенные отличия ранненовошведской видовременной системы шагала наблюдаются в области временной парадигмы. В частности, это можно заключить из того факта, что в дневнике и в письмах отсутствуют некоторые типы будущего времени, а именно - будущее в прошедшем. Обнаружены были также позднедревнешведские следы категории времени в эпистолярии - например, отличие в форме претерита единственного числа от множественного, маркируемого флексией -о, (han gick - de gingo). Категория наклонения, тесно связанная с футуральными видовременными формами, также, естественно, имеет свою специфику. Следы древнешведского языка находим в оптативе в виде флексии -е. В целом же мы видим здесь сформировавшуюся систему форм шведского наклонения. Что же касается залоговых форм, то следует отметить, что и эта категория уже сформировалась в ранненовошведскую эпоху, так как не наблюдается разночтений с современными действительными и страдательными формами. И это в отличие от «персональных» форм, где древнешведское влияние довольно ощутимо. Так, в позднедревнешведскую эпоху форма настоящего времени множественного числа как третьего, так и первого лица, совпадала с инфинитивом (de gá), в то время как форма единственного числа первого и третьего лица имела флексию -г (han gär). Дифференциация глагольных форм первого и третьего лица по числам прослеживается в исследуемых текстах, т. е. флексии формы единственного числа, доминирующие в настоящее время, в эпоху раннего новошведского языка еще не полностью вытеснили флексии личных форм множественного числа.

Заметим, что остальные части речи особых изменений с ранненовошведской эпохи, судя по текстам писем и дневника, не претерпели, за исключением того, что предлог с унификацией падежной системы стал

выполнять функцию выражения падежных отношений.

Во втором параграфе, посвященном синтаксису, отмечено, что становление синтаксиса по сути начинается в ранненовошведскую эпоху, что связано с развитием книгопечатания и, как следствие, письменной формы языка. В современном шведском языке в силу его типологических свойств существует стройная синтаксическая система. Однако эта система складывалась постепенно: для ее окончательного оформления потребовалось немало времени. Впрочем, долгий путь к современному состоянию своего синтаксиса прошло подавляющее большинство индоевропейских языков.

В исследуемых источниках еще не наблюдается той логики и четкости, которая прослеживается в современном языке, но одна из причин, по которым письма и дневник представляют особый интерес для лингвистической науки, заключается в том, что они отражают процесс формирования современной шведской синтаксической системы. В работе акцент поставлен на формальном аспекте, поскольку наиболее объективными сведениями, полученными из эпистолярных источников, являются именно сведения о структуре предложения. К указанному аспекту относится синтаксическое членение предложения и выделение его структурных компонентов. В этом плане особо подчеркнуто, что синтаксический анализ эпистолярных источников осложняет нечеткий характер границ предложений, что связано с их длиной и с полифункциональностью используемых союзных средств: часто довольно трудно бывает определить, является ли данное союзное средство экспликатором сочинительной связи или подчинительной. Дополнительную трудность в синтаксической квалификации союзного средства, а следовательно, и маркируемого им типа синтаксической связи, создает неупорядоченная ранненовошведская графическая система: полифункциональность свойственна и знакам препинания, которые авторы эпистолярных источников к тому же используют весьма вольно.

В этой же главе синтаксическому анализу подвергнут и порядок слов, предпочитаемый А. Траной и Я. Делагарди при построении предложения. Отмечено, что порядку слов присущи как фиксированность, так и относительная свобода. Жестких ограничений здесь нет. Подробно рассмотрены и выявляемые типы придаточных предложений, при этом указано, что анализируемые эпистолярные источники дают представление о довольно

разнообразных типах придаточных предложений, практически эквивалентных современным шведским.

В Заключении подведены общие итоги работы. В частности отмечено, что эпистолярий представляет уникальный языковой материал, «вживую» иллюстрирующий те языковые процессы, которые сейчас мы имеем уже в виде грамматикализованных исторических результатов. Вот почему язык эпистолярных текстов XVII в., и в частности - дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди - является ценнейшим источником для истории и теории языка. Язык, на котором писали Андерс Трана и Якоб Делагарди, квалифицируется как ранний новошведский. Мы полагаем, что он составляет особый этап в развитии шведского языка. Во-первых, в это время устанавливается окончательное соотношение устной и письменной форм языка, которое сохраняется до настоящего времени и определяет норму современного шведского литературного языка. Во-вторых, формирование общелитературных норм шведского языка становится возможным именно в этот период во многом благодаря тому, что заканчивается диалектное перераспределение в общенациональном шведском языке. В-третьих, в эпистолярных текстах очень много архаичных элементов, оставшихся от предыдущей (позднедревнешведской) эпохи, но здесь и достаточно новообразований, еще не устоявшихся, претерпевающих изменения, в том числе и заимствованных. Причем и те, и другие прослеживаются на всех языковых уровнях. Зафиксированы эти изменения в графической и орфографической системах, которые также в это время проходили период становления.

Ранненовошведский период в истории шведского языка является не только особым, но и играет ключевую роль, поскольку именно в это время происходит формирование основного категориально-грамматического каркаса, что отразилось, с одной стороны, в максимальной вариативности практически всех грамматических форм (их разночтениях, смешении, дублетности, малой степени функциональной специализированности), а с другой - вылилось в чрезвычайно широкую полифункционалыюсть служебных синтаксических средств. Все вариативные формы оказываются весьма показательны: они демонстрируют предшествовавшее (позднее древнешведское) состояние грамматической системы и свидетельствуют о новых путях ее развития.

В Заключении также подчеркивается, что сведения общеязыкового характера, полученные в результате исследования эпистолярных источников, принадлежащих перу Андерса Траны и Якоба Делагарди, безусловно, имеют высокую общетеоретическую значимость, и по ним с большой степенью уверенности можно делать выводы о состоянии всего раннего новошведского языка в данную эпоху. Однако в то же время нужно отметить и тот факт, что из эпистолярного материала нельзя исключать и собственно авторское начало, как-то: индивидуальные ошибки, личные языковые предпочтения и т.п., в связи с чем нужно делать поправку на частный характер источников. Поэтому перспективы дальнейших исследований видятся в том, чтобы охватить научным изучением как можно больше языковых источников подобного рода, причем не только XVII в., но и, возможно, более раннего - XVI в., а возможно, и более позднего, например, XVIII в. Полезным также окажется и более* детальный анализ отдельных языковых закономерностей, которые выявлены, например, более тщательное исследование процесса установления родовой оппозиции имен существительных, функциональной специализации видовременных форм, более подробная характеристика орфографии раннего новошведского языка и т.д. Все это, безусловно, будет способствовать созданию полной картины языка не только эпистолярных источников XVII в., но и состояния шведского языка на ранней стадии его развития.

Рассмотренный эпизод истории шведского языка показывает значение текстов повседневности для изучения сложных процессов формирования национальных языков в Европе, на которые оказывали влияние факторы конфессионального, культурного, экономического и иного характера, так или иначе отражающиеся в текстах.

Основные положения диссертации изложены в восьми научных публикациях общим объемом в 9,95 п.л.

I. Публикации в изданиях, включенных в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации: 1. Галннова А.М. «Русские» источники изучения истории шведского языка (синтаксис) / А.М. Галннова // Вестн. Новг. гос. Ун-та. Сер.: Филология. 2007. № 43. - с. 59 - 62. (0,4 п.л.)

2. Галинова A.M. Категория падежа в ранненовошведских эпнстолярых источниках / A.M. Галннова // Вестн. Новг. гос. Ун-та. Сер.: Филология. 2008. № 47. - с. S3 - 57. (0,5 п.л.)

II. Другие научные публикации:

3. Горожанкина А. М. Дневник Андерса Траны как исторический источник и образец шведской скорописи XVII века / А. М. Горожанкина // Тезисы докладов аспирантов, соискателей, студентов: XI научной конференции преподавателей, аспирантов и студентов НовГУ. Великий Новгород, 5-10 апреля 2004 г. / Отв. ред. В. В. Шадурский; НовГУ им. Ярослава Мудрого. -Великий Новгород, 2004. - 255 с. - С. 27-28. (0,1 п.л.)

4. Горожанкина А. М. Путевые заметки Андерса Траны / А. М. Горожанкина // Чело. -2004. - № 2. - С. 85. (0,1 пл.)

5. Галинова А. М. Использование русскоязычной лексики в старшем новошведском языке при описаниях России I A.M. Галинова // Материалы Первой научно-практической конференции молодых ученых-гуманитариев / Под. ред. Е.В. Амосовой, М.Н. Щетинина ; НовГУ им. Ярослава Мудрого. -Великий Новгород, 2006. - 100 с. - С. 10 - 13. (0,2 пл.)

6. Галинова А. М. Название монастырей и церквей Новгородских земель в эпистолярных источниках на раннем новошведском языке / A.M. Галинова И Новгородика-2006: материалы научной конференции. - Великий Новгород, 2007.4.1. - 352 с. - С. 77 - 80. (0,2 пл.)

7. Галинова A.M. Лексические особенности ранненовошведских эпистолярных источников / А.М. Галинова // Языковые факты и теория языка : сб. статей, посвященный 60-летию проф. В.В. Иваницкого ; НовГУ им. Ярослава Мудрого. - Великий Новгород, 2008. - 147 с. -С. 24 - 34. (0,45 п.л.)

8. Дневник Андерса Траны. 1655 - 1656. - составитель Г. М. Коваленко ; пер. с шведского А. М. Галиновой. - Великий Новгород : Изд-во НовГУ, 2007. -128 с. - Текст парал. рус., шв. (8 пл.)

Подписано в печать 07, 05. 09.г. Тираж 100 экз.

Отпечатано в фирме «Бумеранг». 173001, Великий Новгород, ул. Новолучанская, 4

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Галинова, Анастасия Михайловна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1 Ранний новошведский язык - особый этап становления шведского языка.

1 История шведского языка в научном освещении.

2 Общая характеристика грамматической системы раннего новошведского языка.

2.1 Морфология раннего новошведского языка.

2.2 Синтаксическая специфика раннего новошведского языка.

3 Диалектная база раннего новошведского языка: свейские и йотские говоры.

4 Ранненовошведские эпистолярные источники: дневник Андерса

Траны и письма Якоба Делагарди.

Выводы.

ГЛАВА 2 Лексические и графические особенности дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди.

1 Иноязычная лексика как примета шведского эпистолярия xvii в.

1.1 «Латино-романское присутствие».

1.2 Заимствования из немецкого языка.

1.3 Русизмы.

2 Ранненовошведская графика.

Выводы.

ГЛАВА 3 Грамматика шведского языка xvir в. по данным дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди.

1. Морфология раннего новошведского языка.

1.1 Имя существительное.

1.1.1 Категория падежа.

1.1.2 Категория числа.

1.1.3 Категория рода.

1.1.4 Категория определенности / неопределенности.

1.2 Имя прилагательное.

1.2.1 Категория падежа.

1.2.2 Категория рода.

1.2.3 Категория числа.

1.2.4 Степени сравнения.

1.3 Местоимение и его морфологические признаки.

1.4 Глагол.

1.4.1 Категория времени.

1.4.2 Категория наклонения.

1.4.3 Категория залога.

1.4.4 Категории лица и числа.

1.5 Наречие.

1.6 Числительное.

1.7 Предлог.

1.8 Союз.

2 Синтаксис шведского языка XVII в.

2.1 Синтаксические особенности простого предложения.

2.2 Синтаксис ранненовошведского сложного предложения.

Выводы.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Галинова, Анастасия Михайловна

История формирования европейских национальных языков всегда живо интересовала лингвистов всех поколений, поскольку связанная с ней проблематика имеет самый непосредственный выход на целый ряд важнейших общетеоретических вопросов. Как свидетельствует историческое языкознание, проблему создания национального языка и общеязыковой нормы каждый национальный коллектив решил в итоге по-своему, но можно выявить и общие тенденции подобного решения. Можно с полным основанием утверждать, что в условиях сильной диалектной пестроты, столь характерной для средневекового состояния практически всех европейских языков, нормализаторская деятельность общества должна была отличаться особой активностью. Это проявилось как в создании первых нормативных грамматик, так и в предварительной выработке графологических норм для соответствующего языка, унификации орфоэпических норм, определении литературной нормы и первом описании стилистических ресурсов, глубоком этимологическом и историческом осмыслении состава национального языка. К началу XVIII века практически все европейские народы имели этнические литературные языки, которые за период средневековья прошли самобытный национальный путь становления. Немало этому процессу способствовали чисто технические достижения средневекового общества, в частности — изобретение книгопечатания. Стандартизация национального языка проходит быстрее во многом благодаря именно тиражным текстам, которые в огромном количестве появляются начиная с XVI века. Вниманию общества впервые за весь средневековый этап были предложены тексты, написанные на родных, а не «канонических», надэтнических культовых языках. Сосуществование и тех, и других языков заняло довольно большой по времени период и нашло отражение во множестве типов текстов, не раз становившихся предметом изучения в теоретическом языкознании. За пределами же внимания лингвистической науки традиционно оказывался тот тип текстов, который никогда не был «тиражирован», поскольку никогда не печатался, и который был представлен в средневековье не так широко - так называемые тексты повседневности, т.е. различные эпистолярные источники, такие, как частная переписка, дневники, путевые заметки и т.п. А между тем, эти источники дают ценнейший лингвистический материал, богато иллюстрирующий сложный процесс формирования любого национального литературного языка. Самим своим языковым «содержанием» они отражают лишь один эпизод из истории национального языка, но такой эпизод, который во всей полноте демонстрирует становление практически всех языковых норм. Изучение языковых - лексических, морфологических и синтаксических - особенностей эпистолярных источников, как и их паралингвистического (графологического) оформления, дает новый и теоретический, и исторический материал науке о языке и освещает раннее не известные моменты истории любого национального языка.

Предметом настоящего диссертационного исследования являются лексические и грамматические особенности раннего новошведского языка, нашедшие отражение в эпистолярных источниках XVII в., а именно: в дневнике Андерса Траны и частных письмах Якоба Делагарди. В качестве же объекта исследования выступает язык эпистолярия во всей совокупности его лингвистических и паралингвистических средств выражения.

Дневник Андерса Траны 1655 - 1656 гг. - исторический источник эпохи раннего новошведского языка, явившийся следствием поездки в Россию шведского посольства Густава Бьельке. Дневник представляет собой путевые заметки с описанием путешествия, а также пребывания в Москве в ожидании царя. Описания аудиенций у царя в дневнике нет, как нет и описания цели посольства. Достаточно подробно описан маршрут, по которому продвигались послы, города и деревни, в которых они останавливались, а также приведены расстояния между ними. В деталях представлена встреча русского царя. Интересно, что описания Москвы и русской свадьбы автор позаимствовал у Адама Олеария. В конце дневника приводится краткая автобиография Андерса Траны. Оригинал дневника хранится в библиотеке «Carolina Rediviva» Упсальского университета (Швеция) в отделе рукописей. Транскрибирование и перевод дневника произведены автором настоящего диссертационного исследования и опубликованы отдельным изданием.

Дневник представляет собой рукопись в мягком переплете, написанную четким, понятным почерком, шведской скорописью начала XVII в. В дневнике 81 лист без пагинации, из них два — пустые. На первом и втором листах приведено имя автора. Пагинация сделана при переводе, начиная с 3 листа, где непосредственно начинается текст дневника. В тексте дневника имеются авторские исправления, а также пометки на полях.

Второй источник - письма Якоба Делагарди, написанные им государственному канцлеру Швеции Акселю Оксеншерне в 1611 — 1650 гг. из России, современной Прибалтики и Финляндии. Часть этих писем была опубликована в Стокгольме в 1893 г. (283 письма). Другая часть хранится в отделе рукописей в библиотеке университета города Тарту в Эстонии. Рукописные письма представляют собой разрозненные листы, написанные четким почерком, шведской скорописью XVII в. Пагинация была сделана библиотекой при поступлении в нее данных писем. Записи на большинстве листов побледневшие, поскольку до попадания в отдел рукописей библиотеки условия хранения писем не соблюдались. Они не переведены на русский язык.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена прежде всего отсутствием собственно лингвистических сведений об эпистолярных источниках эпохи раннего новошведского языка («aldre nysvenska») 1526— 1732 гг., сыгравшего ключевую роль в развитии современного шведского языка. Научного описания ранненовошведского эпистолярия до сих пор не существует, хотя именно эти источники могут дать более реальное представление о состоянии языковой системы в конкретный исторический период и о тех тенденциях, которые только намечались, но получили активное развитие в последующие эпохи. Неформальный, во многом личностный, характер эпистолярного жанра предполагает непосредственное воспроизведение живой речи, с одной стороны; с другой стороны - рукопись - это материально зафиксированный свидетель ушедшей эпохи, в том числе и языковой. Теоретические сведения, которые может почерпнуть лингвист из столь уникального материала, позволяют выявить универсальные, свойственные всем становящимся языковым системам, закономерности развития фонологии и грамматики, лексики, семантики и т.д., и в то же время демонстрируют индивидуальность и неповторимость конкретного языка, идиоэтническую специфику путей его формирования.

Немалый интерес для историков, в том числе и для историков языка, представляют и извлекаемые из анализируемых эпистолярных источников этнолингвистические и этнографические данные. Вводимый в научный обиход исторический материал не подвергался ранее обследованию, а потому дает совершенно новую информацию о социокультурном и политическом взаимодействии Швеции и России в XVII в. В частности, дневник Андерса Траны и письма Якоба Делагарди демонстрируют иной взгляд на представления шведов о России конца средневековья, ее культурных традициях. Содержатся здесь и уникальные сведения о том, какими видели шведские путешественники русские населенные пункты, церкви и монастыри, как их именовали. Поэтому с полным основанием можно говорить о том, что обследование эпистолярия освещает неизвестные данные из области русской топонимики и антропонимики XVII в., что немаловажно для уточнения теоретических аспектов исторической ономастики.

Цель предпринятого диссертационного исследования состоит в характеристике состояния системы раннего новошведского языка XVII в. и в последовательном выявлении обще- и частноязыковых закономерностей, представленных эпистолярием. При этом конкретные задачи сформулированы следующим образом:

1) дать научное освещение истории изучения раннего новошведского языка в отечественной и зарубежной лингвистике;

2) предоставить палеографическое описание исследуемых эпистолярных источников;

5) установить синтаксическую специфику эпистолярных источников в проекции на современный шведский язык;

Ранний новошведский язык попадал в фокус научного интереса, но в основном исследовался фонологический строй, изучением которого занимались такие лингвисты, как М.И. Стеблин-Каменский, А.С. Либерман, Ю.К. Кузьменко.

Грамматический строй и лексическая система раннего новошведского языка гораздо реже становились объектами специальных исследований. Они традиционно изучались лишь в контексте других языковедческих проблем, при этом исследованию подвергались отдельные, часто разрозненные факты (например, конкретная временная форма или отдельный лексический пласт).

Ранний новошведский язык изучали такие историки языка, как Э. Вессен и А. Нурен. Их многотомные монографии можно назвать, пожалуй, единственными работами, подробно описывающими каждый из этапов развития шведского языка. Однако они не предпринимали попыток сопоставления раннего новошведского языка с поздним новошведским («yngre nysvenska»), существующим, по мнению большинства ученых, по настоящее время. Впрочем, некоторые ученые считают, что понятия «современный шведский» и «поздний новошведский» языки — понятия не эквивалентные. Полагают, что существующий ныне шведский язык обозначается термином «nusvenska», состоящим из двух слов: «пи» -«сейчас» и «svenska» - «шведский язык». Мы не склонны присоединяться к данному мнению. На наш взгляд, современный шведский язык вполне корректно называть поздним новошведским.

Теоретическую базу исследования составили работы в области истории шведского языка (A. Noreen, Е. Wessen, А.В. Савицкая, Е.М. Чекалина), современного шведского языка (С.С. Маслова-Лашанская, Н.Е. Погодина, В.В. Иваницкий), сравнительно-исторического изучения индоевропейских, германских и скандинавских языков (А. Мейе, Э. Прокош, В.М. Жирмунский, М.И. Стеблин-Каменский,), общей и частной теории языка (А.А. Потебня, В.Г. Адмони, Ю.С. Степанов, С.Н. Кузнецов, Д.Б. Никуличева, I. Nystrom, G. Pettersson).

Теоретическая значимость определяется, во-первых, тем, что исследование уточняет общелингвистическое представление о раннем новошведском языке, оказавшем огромное влияние на современный шведский язык. Во-вторых, полученные в ходе исследования результаты дают теоретические сведения о действовавших на ранних этапах развития тенденциях становления грамматической системы скандинавских — и в целом германских — языков. В-третьих, обследованный материал предоставляет в распоряжение филологов не известные ранее языковые факты, позволяющие по-новому интерпретировать самый широкий круг вопросов теории и истории языкознания, связанных с этнолингвистикой, страноведением, этимологией, исторической лексикологией, грамматикой и стилистикой.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее результатов в преподавании вузовских курсов по общему языкознанию, истории лингвистических учений, исторической ономастике, истории шведского языка, введению в скандинавскую филологию. Полученные новые сведения о русско-шведских отношениях XVII в., представляют самостоятельную ценность и особый интерес для историков. Результаты исследования могут быть использованы как в современной переводческой практике, так и в диахронической - при переводе на русский язык других подобных источников.

Положения, выносимые на защиту:

1. Лингвистические сведения, извлекаемые из эпистолярных источников, весьма существенны для теории языка: во-первых, они вводят в научный обиход новые факты, касающиеся истории развития конкретного языка в конкретную историческую эпоху, что значительно повышает степень верифицируемости как уже имеющихся данных по исторической лексикологии, грамматике и стилистике, так и тех, которые могут быть получены в перспективе. Во-вторых, помимо обще- и частнолингвистических сведений, любой эпистолярий, в том числе исследованный, предоставляет в распоряжение лингвистов уникальные сведения по истории формирования национального языка и культуре конкретного этноса, что небезынтересно для этнолингвистики.

3. Диалектальную базу раннего новошведского языка XVII в. составляли свейские говоры. Их доминирование в процессе становления шведского литературного языка явилось результатом диалектальной переориентации с йотских говоров. Дневник и письма уникальным образом отражают эту переориентацию, фиксируя в письменной форме живой процесс взаимодействия различных форм существования общенационального шведского языка XVII в.

4. Обилие в исследуемых эпистолярных источниках иноязычной лексики, представленной в основном латино-романскими заимствованиями, германизмами и русизмами, не только свидетельствует о плодотворных межъязыковых контактах шведского языка, происходивших на разных ступенях его развития, но и показывает активно задействуемые ранним новошведским языком XVII в. постоянно пополняющиеся пласты словарного состава.

5. Материал дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди убедительно свидетельствует о ключевом характере раннего новошведского периода в процессе становления современного литературного шведского языка. Особое значение в этом плане имеют грамматика раннего новошведского языка, запечатленная эпистолярием, а именно: 1) грамматические разночтения, касающиеся морфологии имени и глагола; 2) неспециализированность основных синтаксических средств, участвующих в оформлении ранненовошведского предложения.

Объем и структура работы. Диссертация объемом 191 с. состоит из Введения, трех глав и Заключения. К тексту работы прилагается библиографический список, насчитывающий 179 наименований, в том числе 94 на иностранных языках, а также перечень словарей, используемых при проведении исследования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Язык эпистолярных источников XVII века"

Выводы

Различные части речи находились в XVII в. на различных ступенях своего развития. Об этом позволяет судить степень отличия их употребления в ранненовошведский период от современного. Так, становление имен числительных к указанной эпохе было уже завершено, поскольку их образование и употребление идентично принятому в современном шведском языке. Такая часть речи, как междометие, напротив, отсутствует в текстах дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди. Остальные части речи находились на некой промежуточной стадии, отличной как от позднего древнешведского, так и от позднего новошведского языка.

Наиболее существенные изменения претерпели имя существительное и глагол - части речи, обладающие наибольшим количеством грамматических категорий. В то же время, благодаря обилию грамматических категорий, они сохранили самые тесные связи с предшествующим, позднедревнешведским, периодом. Так, категория числа имени существительного выражалась почти так же, как в настоящее время, но категория определенности отличается как от современного, так и от позднего древнешведского языка. Произошло падение глагольных флексий, являвшихся дистинкторами категорий лица и числа, но еще не появилось имеющегося в современном языке перфектного инфинитива.

За исключением имен числительных, нет ни одной части речи, употребление которой в период функционирования раннего новошведского языка полностью совпадало бы с той практикой, которая наблюдается в позднюю древнешведскую или позднюю новошведскую эпоху, что свидетельствует о том, что морфология шведского языка в ранний новошведский период находилась на стадии становления и претерпела большее количество изменений, чем на любом другом этапе развития шведского языка.

Исходя из анализа характера произошедших с различными частями речи изменений, можно сделать вывод о том, что наиболее значимые из них (падение падежной системы, слияние мужского и среднего родов в общий и др.) произошли непосредственно в ранненовошведский период. Это, в свою очередь, говорит о том, что исследуемая эпоха является ключевой в становлении морфологии современного шведского языка.

В ранний новошведский период зарождается традиция книгопечатания, а, следовательно, закладывается фундамент синтаксиса современного шведского языка. Именно в исследуемую эпоху происходит становление большинства правил, которым подчиняется построение предложения.

Эпистолярные источники наглядно продемонстрировали как сходства, так и отличия ранненовошведского синтаксиса от современного. Так, в письменной речи в XVII в. практически не использовались простые предложения, односоставные также крайне редки. Одной из причин этого, по всей видимости, было влияние латинского языка, синтаксис которого послужил образцом для формирования синтаксиса шведского языка.

Каждый из членов предложения в эпоху раннего новошведского языка мог выражаться гораздо более ограниченным количеством частей речи, чем в настоящее время. Так, в роли подлежащего в исследуемых текстах выступают лишь существительное и местоимение, в то время как в современном шведском языке подлежащее, помимо указанных частей речи, может выражаться также инфинитивом, числительным, прилагательным и причастием.

Порядок слов в XVII в. был строже, нежели в период позднего древнешведского языка, когда еще существовала падежная система, но более свободным, чем в настоящее время, о чем говорят приведенные в данной главе достаточно многочисленные случаи отклонения от принятого порядка слов.

Становление синтаксиса сложного предложения произошло в основном в эпоху раннего новошведского языка. Данная мысль подтверждается, в первую очередь, тем, что в анализируемый период, как показывают тексты писем Якоба Делагарди и дневника Андерса Траны, существовали типы придаточных предложений, аналогичные тем, которые выделяют и в настоящее время.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, анализ языка эпистолярных источников раннего новошведского XVII в. позволяет нам сделать следующие заключительные выводы.

Первое. Рассмотренный эпизод истории шведского языка показывает значение текстов повседневности для изучения сложных процессов формирования национальных языков в Европе, на которые оказывали влияние факторы конфессионального, культурного, экономического и иного характера, так или иначе отражающиеся в текстах. Изучение эпистолярного наследия любой эпохи всегда вызывало и вызывает живейший интерес как у историков, так и у филологов. Факты и приметы ушедшей эпохи, зафиксированные очевидцами событий и переданные потомкам от первого лица, предоставляют в распоряжение исследователей бесценный материал, который зачастую ускользает из поля зрения ученых, если они оперируют только официальными данными. «Эксклюзивность» эпистолярных сведений в то же время ценна и тем, что на фоне частного становятся яснее глобальные закономерности общественной жизни описываемой эпохи, ее социального, политического, экономического и даже бытового устройства.

Проведенное исследование текстов Андерса Траны и Якоба Делагарди, которые мы относим к эпистолярному жанру XVII в., показало, что к аналогичному мнению может прийти и лингвист, пытающийся сделать выводы относительно частных и общих особенностей того языка, на котором написаны эпистолярные тексты. Более того, результаты исследования языка эпистолярных источников ушедшей эпохи позволяют четче сформулировать те тенденции, которые в современном языке уже реализовались или продолжают активно действовать. При этом перед исследователем эпистолярия оказывается действительно уникальный языковой материал, «вживую» иллюстрирующий те языковые процессы, которые сейчас мы имеем уже в виде грамматикализованных исторических результатов. Вот почему язык эпистолярных текстов XVII в., и в частности — дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди — является ценнейшим источником для истории и теории языка.

Второе. Язык, на котором писали Андерс Трана и Якоб Делагарди, квалифицируется как ранний новошведский. Мы полагаем, что он составляет особый этап в развитии шведского языка. Данное мнение базируется на следующих основаниях.

Во-первых, в это время устанавливается окончательное соотношение устной и письменной форм языка, которое сохраняется до настоящего времени и определяет норму современного шведского литературного языка, а именно: в ранненовошведский период наблюдается сближение и взаимовлияние двух форм, при этом доминирующее положение начинает занимать устная форма, базирующаяся на диалектной основе свейских говоров.

Во-вторых, формирование общелитературных норм шведского языка становится возможным именно в этот период во многом благодаря тому, что заканчивается диалектное перераспределение в общенациональном шведском языке: свейские говоры, раз заняв доминирующее положение, более не уступают эту позицию.

В-третьих, проанализированные эпистолярные тексты, написанные в этот период, со всей убедительностью демонстрируют переходное состояние языковой системы, результатом которого и стал современный шведский язык. С одной стороны, в них очень много архаичных элементов, оставшихся от предыдущей (позднедревнешведской) эпохи, с другой стороны, здесь есть достаточно и новообразований, еще не устоявшихся, претерпевающих изменения, в том числе и заимствованных. Причем и те, и другие прослеживаются на всех языковых уровнях. Собственно новообразования касались в основном грамматики (например, фактическое закрепление произошедшего ранее падения падежной системы существительных; установление формообразования в системе глагольного числа; начавшееся оформление синтаксических структур, проявляющееся, в частности, в наметившейся специализации служебных синтаксических средств и т.д.), заимствования здесь не столь явны, хотя есть. Однако заимствованный элемент наиболее ощутим на лексическом уровне, что свидетельствует об активном взаимодействии шведского языка с другими языковыми системами, а также об активном характере и носителей этого языка, поскольку заимствования появляются в любом языке в результате освоения нового пространства, как реального, так и социального. Лексические заимствования, помимо всего прочего, имели для шведского языка и значительную этнокультурную ценность, поскольку обогащали своим инокультурным компонентом складывающуюся языковую концептосферу.

Третье. В связи с заимствованиями особого упоминания заслуживают графические особенности исследованных текстов, поскольку графика эпистолярных источников весьма показательна и информативна: по ней можно установить не только степень устойчивости норм литературного шведского языка рассматриваемого периода (в письменной их и устной разновидности), но и сделать определенные выводы относительно фонетических и даже орфоэпических правил. Так, графические разночтения прямо указывают на фонетическую вариативность, которая прямо свидетельствовала об иноязычных элементах, но также часто и о становящейся исконной орфоэпии. К графике примыкает тесно и орфография, фиксируемая в исследованных эпистолярных источниках. Здесь мы отмечаем почти аналогичные закономерности: вариативность орфографических норм, а точнее — форм, может быть следствием неисконности языковой единицы, ее неизвестности для носителя шведского языка, но может быть обусловлена и изменением исконной шведской нормы, заменой старой на новую, не общепринятую.

Четвертое. Ранненовошведский период в истории шведского языка является не только особым, но и играет ключевую роль, поскольку именно в это время происходит формирование основного категориально-грамматического каркаса, что отразилось, с одной стороны, в максимальной вариативности практически всех грамматических форм (их разночтениях, смешении, дублетности, малой степени функциональной специализированное™), а с другой — вылилось в чрезвычайно широкую полифункциональность служебных синтаксических средств. Все вариативные формы оказываются весьма показательны: они демонстрируют предшествовавшее (позднее древнешведское) состояние грамматической системы и свидетельствуют о новых путях ее развития.

Рукописный материал дневника Андерса Траны и писем Якоба Делагарди достаточно развернуто иллюстрирует данное положение. Эпистолярные источники буквально пестрят морфологическими грамматическими разночтениями. Дублетные падежные формы существительных говорят о том, что для авторов это были живые формы, т.е. они присутствовали в их языке, но уже были свидетелями «уходящей» эпохи, поскольку преобладание новых форм, по большей части аналитических, заметно не только исследователю, но и видно невооруженным глазом. Вариантные родовые формы указывают на то, что происходит окончательное становление родовой системы существительных, ее унификация до современного практически состояния в виде оппозиции общий : средний род. Маркированные по линии определенности формы прилагательных, тесно связанные с новоопределяющейся родовой системой существительных, иллюстрируют новые словообразовательные парадигмы, в том числе и категории адъективного числа. В области глагола отмечается новое формообразования, а фактически — его интенсивное движение в сторону полного аналитизма и утраты флективных признаков. Оформляется грамматическая семантика аспектуально-темпоральных форм, но этот процесс находится еще на переходной стадии, поскольку очень часто Андерс Трана и Якоб Делагарди специфично использовали видо-временные формы: в частности, это касалось употребления футуральных форм, инфинитивных, функциональной неоформленности претеритных форм (например, необоснованного - с современной точки зрения - употребления простого претерита в функции сложного — перфекта) и т.д.

Особо прокомментируем зафиксированную эпистолярием нарастающую, с одной стороны, аналитичность шведского языка в области практически всех частей речи, с другой стороны - признаки синтетизма, которые так или иначе присутствуют. Абсолютно аналитическим современный шведский язык не стал, и во многом благодаря тому, что именно в ранненовошведский период начинают действовать компенсаторные процессы: «максимальному» аналитизму препятствует синтетизм в формообразовании и существительного, и прилагательного, и глагола.

Пятое. Ключевая роль принадлежит ранненовошведскому периоду в развитии грамматической системы шведского языка и потому, что именно в этот период начинают действовать те тенденции, которые позднее реализовались в системе современного шведского синтаксиса. Диффузный, на первый взгляд, характер синтаксических предикативных единиц разной степени сложности на самом деле является свидетельством синтаксической специализации полифункциональных союзных средств — ведь автор, нанизывая разные союзы, по-разному соединяя простые предикативные единицы (sats), меняя порядок слов, — подобным образом интуитивно нащупывал синтаксическую структуру предложения. В результате некоторая синтаксическая хаотичность оборачивается вариативностью, из которой позже складывается синтаксический инвариант, или — тип простого, сложного предложения.

Заканчивая наши заключительные выводы, отметим, что сведения общеязыкового характера, полученные в результате исследования эпистолярных источников, принадлежащих перу Андерса Траны и Якоба Делагарди, безусловно, имеют высокую общетеоретическую значимость, и по ним с большой степенью уверенности можно делать выводы о состоянии всего раннего новошведского языка в данную эпоху. Однако в то же время нужно отметить и тот факт, что из эпистолярного материала нельзя исключать и собственно авторское начало, как-то: индивидуальные ошибки, личные языковые предпочтения и т.п., в связи с чем нужно делать поправку на частный характер источников. Поэтому перспективы дальнейших исследований видятся в том, чтобы охватить научным изучением как можно больше языковых источников подобного рода, причем не только XVII в., но и, возможно, более раннего — XVI в., а возможно, и более позднего, например, XVIII в. Полезным также окажется и более детальный анализ отдельных языковых закономерностей, которые выявлены, например, более тщательное исследование процесса установления родовой оппозиции имен существительных, функциональной специализации видо-временных форм, более подробная характеристика орфографии раннего новошведского языка и т.д. Все это, безусловно, будет способствовать созданию полной картины языка не только эпистолярных источников XVII в., но и состояния шведского языка на ранней стадии его развития.

Таким образом, мы с полным основанием можем констатировать, что рассмотренный эпизод истории шведского языка со всей убедительностью показывает огромное значение текстов повседневности для изучения сложных процессов формирования национальных языков в Европе, на которые оказывали влияние факторы конфессионального, культурного, экономического и иного характера, так или иначе отражающиеся в текстах.

Список научной литературыГалинова, Анастасия Михайловна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Адмони 1960 Адмони В.Г. Развитие структуры предложения в индоевропейских языках / В.Г. Адмони // Вопросы языкознания. — 1960. — № 1.-С. 22-31.

2. Адмони 1963 Адмони В.Г. Развитие родительного падежа в германских языках / В.Г. Адмони // Проблемы морфологического строя германских языков. - М., 1963. - С. 99 - 115.

3. Алисова 1970 — Алисова Т.Б. Опыт семантико-грамматической классификации простых предложений / Т.Б. Алисова // Вопросы языкознания. 1970.- № 2. - С. 91 - 98.

4. Арутюнова 1969 Арутюнова Н.Д. Вариации на тему предложения / Н.Д. Арутюнова // Инвариантные синтаксические значения и структура предложения. - М., 1969. - С. 38 - 48.

5. Арутюнова 1976 Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл / Н.Д. Арутюнова; М., 1976. - 384 с.

6. Астахова 1993 Астахова Л.И. О сложносочиненном предложении / Л.И. Астахова // Вопросы языкознания. - 1993. - №1. - С. 87 — 95.

7. Бабайцева 2000 Бабайцева В.В. Явления переходности в грамматике русского языка / В.В. Бабайцева : моногарфия ; - М.: Дрофа, 2000 - 640 с.

8. Бархударов 1966 Бархударов Л.С. Структура простого предложения современного английского языка / Л.С. Бархударов ; М., 1966. — 200 с.

9. Бархударов 1976 Бархударов JI.C. Проблема предложения в трактовке различных грамматических направлений / JI.C. Бархударов // Вопросы языкознания. - 1976. - № 3. - С. 90 - 99.

10. Бах 1955 Бах А. Немецкая диалектология / А. Бах // Немецкая диалектография ; М., 1955. - С. 92 - 149.

11. Белошапкова 1977 — Белошапкова В.А. Современный русский язык: Синтаксис / В. А. Белошапкова : Учебное пособие для филол. специальностей ун-тов ; М., 1977. — 248 с.

12. Берков 2001 — Берков В.П. Современные германские языки : Учеб. / В.П. Берков : 2-е изд., испр. и доп.; М., 2001. — 336 с.

13. Богданов 1985 Богданов В.В. Содержание предложения в различных лингвистических концепциях / В.В. Богданов // Принципы и методы исследования единиц языка. - Воронеж, 1985. - С. 3 — 10.

14. Бондарко 1976 — Бондарко А.В. Теория морфологических категорий / А.В. Бондарко ; JL, 1976.-255 с.

15. Бочкова 2004 — Бочкова Н.В. Эпистолярный жанр: прагмалингвистический аспект / Н.В. Бочкова // Язык. Текст. Слово: филологические исследования. Сборник статей молодых ученых. Самара, 2004. — С. 73 - 80.

16. Вальтер 1964 — Вальтер Д.Я. К вопросу о бессоюзных предложениях / Д.Я. Вальтер // Филологические науки. 1964. — № 2. - С. 44 — 59.

17. Васильева 1967 Васильева Н.М. Структура сложного предложения / Н.М. Васильева; М., 1967. — 233 с.

18. Вессен 2005 Вессен Э. Скандинавские языки / Э. Вессен ; пер. со. швед, и примеч. С. С. Масловой-Лашанской. Под ред. и с предисл. С. Д. Канцнельсона. Изд. 2-е, стереотипное. - М., 2005. - 168 с.

19. Виноградов 1954 — Виноградов В.В. Некоторые задачи изучения синтаксиса простого предложения / В.В. Виноградов // Вопросы языкознания. — 1954. — № 1.-С.З-29.

20. Виноградов 1955 Виноградов В.В. Основные вопросы синтаксиса предложения / В.В. Виноградов // Вопросы грамматического строя. — М., 1955.-С. 389-435.

21. Газилов 2003 — Газилов М.М. Осложненное предложение в аварском языке в сопоставлении с французским : Дис. . д-ра филол. наук : 10.02.02, 10.02.20. М., 2003. - 262 с.

22. Гальперин 1981 — Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования / И. Р. Гальперин ; М., 1981. — 138 с.

23. Гвоздев 1958 Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. 4.2: Синтаксис / А.Н. Гвоздев ; М., 1958. - 172 с.

24. Гофман 2006 Гофман О.В. Односоставные предложения в русском, английском и немецком языках в сопоставительном аспекте : Дис. . канд. филол. наук : 10.02.20. - Уфа, 2006. - 171 с.

25. Гулыга 1961 Гулыга Е.В. Место сложноподчиненного предложения в системе синтаксиса / Е.В. Гулыга // Филологические науки. - 1961. — № 3. — с. 16-25.

26. Джаксон 2001 Джаксон Т.Н. Austr i Gordum: Древнерусский топонимы в древнескандинавских источниках / Т.Н. Джаксон ; М., 2001. — 208 с.

27. Жильцова 1986 — Жильцова E.JT. Структура и семантика сложноподчиненного предложения с союзом att в современном шведском языке / E.JI. Жильцова; Дис. . канд. филол. наук. — М., 1986.

28. Жильцова 2001 II Жильцова E.JI. Сложноподчиненные предложения с придаточными времени / E.JI. Жильцова // Вопросы филологии, методики преподавания иностранных языков и страноведения. Вып. 3. - Великий Новгород, 2001. - С. 35 - 42.

29. Жирмунский 1964 — Жирмунский В.М. Введение в сравнительно-историческое изучение германских языков / В.М. Жирмунский ; М. JL, 1964.-315 с.

30. Зализняк 1995 — Зализняк А.А. Древненовгородский диалект / А.А. Зализняк ; М., 1995. 720 с.

31. Звегинцев 1976 — Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи / В.А. Звегинцев ; М., 1976. 308 с.

32. Золотова 1967 Золотова Г.А. О структуре простого предложения / Г.А. Золотова // Вопросы языкознания. - 1967. — № 6. - С. 90 - 101.

33. Золотова 1975 Золотова Г.А. К понятию предикативности / Г.А. Золотова // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков; Л., 1975.-С. 140-150.

34. Иваницкий 1982 — Иваницкий В.В. Синтетические и аналитические средства выражения аспекутальности (на материале современного шведского языка): Дис. . канд. филол. наук. JI., 1982. - 216 с.

35. Иваницкий 1983 — Иваницкий В.В. Глагольные основы с нехарактеризованными акциональными значениями в современном шведском языке /В.В. Иваницкий // Морфемика и словообразование. Вып. 2.-Л., 1983. С. 119-130.

36. Иваницкий 1985 — Иваницкий В.В. Типы аспектуального контекста / В.В. Иваницкий // Скандинавский сборник. Вып. 29. Таллин, 1985. - С. 47- 59.

37. Иваницкий 1991 — Иваницкий В.В. Основы общей и контрастивной аспектологии /В.В. Иваницкий ; Кемерово, 1991. — 199 с.

38. Иофик 1968 Иофик Л.Л. Сложное предложение в новоанглийском языке / Л.Л. Иофик; Л., 1968. - 214 с.

39. Исаева 2005 Исаева И.П. Временная перспектива сложного предложения. На материале английского языка Электронный ресурс. : Дис. . канд. филол. наук : 10.02.04. - Барнаул, 2005. - 157 с.

40. Карабыков 2004 — Карабыков А.В. Проблема конститутивных признаков предложения в отечественном языкознании XVIII-XXI веков Электронный ресурс.: Дис. канд. филол. наук : 10.02.19 . Омск, 2004.-237 с.

41. Кузнецов 2003 I — Кузнецов С.Н. Теоретическая грамматика датского языка : Морфология / С.Н. Кузнецов ; Отв. ред. В.Н. Ярцева. М., 2003. — 176 с.

42. Кузнецов 2003II — Кузнецов С.Н. Теоретическая грамматика датского языка : Синтаксис / С.Н. Кузнецов ; Отв. ред. В.Н. Ярцева. — М., 2003. 224 с.

43. Кузьменко 1991 — Кузьменко Ю.К. Фонологическая эволюция германских языков / Ю.К. Кузьменко ; Л., 1991. 203 с.

44. Левицкий 2002 Левицкий Ю.А. Основы теории синтаксиса / Ю.А. Левицкий ; М., 2002.-236 с.

45. Лопатин 1973 Лопатин В.В. Рождение слова: неологизмы и окказиональные образования / В.В. Лопатин ; М., 1973. — 152с.

46. Маслова-Лашанская 1953 Маслова-Лашанская С. С., Шведский язык, ч. 1 / С.С. Маслова-Лашанская ; Л., 1953. — 319 с.

47. Мейе 1952 — Мейе А. Основные особенности германской группы языков / А Мейе ; Пер. с франц. М., 1952.

48. Меркурьева 2005 Меркурьева В.Б. Диалект и литературный язык в немецкоязычных драмах: отношения комплементарности и изоморфизма Электронный ресурс. Дис. . д-ра филол. наук : 10.02.04. — Иркутск, 2005. — 408 с.

49. Мещанинов 1978 Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи / И.И. Мещанинов ; М. - Л, 1978. - 384 с.

50. Морозова 1984 — Морозова И.Б. Грамматическая структура и семантика простого предложения и его конституэнтов (в английской диалогической речи) Электронный ресурс. : Дис. канд. филол. наук : Одесса, 1984. 162 с.

51. Никуличева 1996 — Никуличева Д.Б. Проблемы характерологической синтагматики скандинавских языков / Д.Б. Никуличева // Скандинавские языки. Вып. 3. Проблемы и методы сопоставительного изучения скандинавских языков. — М., 1996. С. 3 - 60.

52. Никуличева 2000 Никуличева Д.Б. Синтагматические отношения в континентальных скандинавских языках (Контрастивный анализ) / Д.Б. Никуличева; М.- СПб, 2000.

53. Олеарий 2003 Олеарий А. Описание путешествия в Московию / А. Олеарий; Смоленск, 2003.

54. Павлова 1971 — Павлова К.Г. Проблема объема предложения (словосочетания) в лингвистической литературе. ИЯШ. 1971. № 2. С. 12 — 18.

55. Погодина 1973 — Погодина Н.Е. Соотношение предлогов и падежей в шведском.: Тезисы докладов VI Всесоюзной конференции по изучению Скандинавских стран и Финляндии., ч. 2. Таллин, 1973. - С. 29.

56. Попова 1984 — Попова З.Д. Может ли обойтись синтаксис без учения о членах предложения? // Вопросы языкознания. 1984. № 5. - С. 69 — 75.

57. Потебня 1941 — Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. М. - Л,1941.-320 с.

58. Прокош 1954 Прокош Э. Сравнительная грамматика германских языков / Э. Прокош ; Перевод с английского Т.Н. Сергеевой, под ред. и с предисловием В.А. Звегинцева, примечания проф. М.М. Гухман. - М., 1954. -380 с.

59. Разумова 1995 Разумова О.В. Проявление особенностей индивидуального лексикона в эпистолярном диалоге / О.В. Разумова ; Спб, 1995 - 7 с.

60. Савицкая 1984 — Савицкая А.В. Анализ динамики падежной системы шведского языка (на материале истории родительного падежа) Электронный ресурс. Дис. . канд. филол. наук. Л., 1984. — 173 с.

61. Савицкая 1987 — Савицкая А.В. Проблематика шведской падежной системы: (Концепция швед, языковедов) / А.В. Савицкая // Проблемы грамматики германских и романских языков. Л., 1987. - С. 65 - 72.

62. Савицкая 1988 Савицкая А.В. Родительный падеж в религиозных памятниках раннего новошведского / А.В. Савицкая // Динамика морфологических категорий в германских языках. - Калинин, 1988. - С. 71 -80.

63. Савицкая 1999 Савицкая А.В. К вопросу о продуктивных моделях глагольного шведского словообразования / А.В. Савицкая // Скандинавская филология = Scandinavica. - Спб, 1999. — Вып. 6. - С. 64 - 70.

64. Савицкая 2001 — Савицкая А.В. Новые тенденции в шведском словообразовании конца XX века / А.В. Савицкая // Скандинавские языки : Диахрония и синхрония.-М., 2001.-Вып. 5.-С. 321 -337.

65. Сокольская 1940 — Сокольская Т.В. Развитие сложноподчиненного предложения в немецком языке / Т.В. Сокольская ; Л., 1940. — 106 с.

66. Стеблин-Каменский 1953 — Стеблин-Каменский М.И. История скандинавских языков / М. И. Стеблин-Каменский ; М. Л., 1953. - 340 с.

67. Стеблин-Каменский 2003 Стеблин-Каменский М.И. Труды по филологии / М.И. Стеблин-Каменский / Отв. Редактор Ю.А. Клейнер ; Спб., 2003. - 928 с.

68. Степанов 1989 — Степанов Ю.С. Индоевропейское предложение / Ю.С. Степанов ; М., 1989. 247 с.

69. Степанова 1960 — Степанова М.Д. Словосложение в современном немецком языке Электронный ресурс.: Автореф. дисс. . докт. филол. наук. Л., 1960.

70. Успенский 1994 Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI - XIX вв.) / Б.А. Успенский ; М., 1994. - 240 с.

71. Форстен 1898 — Форстен Г.В. Сношения России и Швеции во второй половине XVII века (1648-1700) / Г.В. Форстен // ЖМНП. 1898. С. 86 -108.

72. Чекалина 1986 I — Чекалина Е.М. Глагольно-инфинитивные сочетания в современном шведском языке / Е.М. Чекалина // Скандинавский сборник. -Таллин, 1986.-№30.-С. 156-166.

73. Чекалина 1986 П Чекалина Е.М. Описательные глагольные конструкции в современном шведском языке / Е.М. Чекалина // Глагол в языке и речи. — Кемерово, 1986. - С. 49 - 59.

74. Чекалина 1993 — Чекалина Е.М. Система форм и грамматических категорий шведского глагола Электронный ресурс. : Дис. . д-ра филол. наук. — М., 1993.

75. Чекалина 2004 Чекалина Е.М. Хрестоматия по истории шведского языка (1526-1732) ;М., 2004.

76. Шахматов 1941 — Шахматов А.А. Синтаксис английского языка / А.А. Шахматов ; М., 1941. 487 с.

77. Ярцева 1940 Ярцева В.Н. Развитие сложноподчиненного предложения в английском языке / В.Н. Ярцева; JL, 1940. - 116 с.

78. РГ 1954 Грамматика русского языка. Т. 2. Синтаксис. М., 1954. - 704 с.

79. Дневник Андерса Траны. 1655 — 1656 Дневник Андерса Траны. 1655 —1656. составитель Г. М. Коваленко ; пер. с шведского А. М. Галиновой. — Великий Новгород : Изд-во НовГУ, 2007. 128 с.

80. Ahlmark 1994 Ahlmark L. Ovningsbok i gammal handskrift / L. Ahlmark : AWJ Kunskapsforetaget AB, 1994. - 142 s.

81. Allardt 1983 Allardt B. Kring verbgruppen i aldre nysvenska / B. Allardt: Pro gradu-avhandling. Institutionen lor nordiska sprak och nordisk litteratur. -Helsingfors universitet, 1983.- 125 s.

82. Aurivillius 1884 Aurivillius E. Grammaticae Suecanae specimen / E. Aurivillius ; Uppsala, 1884.-153 s.

83. Beckman 1914 Beckman N. Principfragor i svensk sprakhistoria / N. Beckman ; Helsingfors, 1914. - 32 s.

84. Beckman 1964 Beckman N. Svensk spraklara / N. Beckman ; 9-nde uppl. -Stockholm : Bonniers, 1964. — 318 s.

85. Bopp 1960 Bopp F. Vergleichende Grammatik des Sanskrit, Zend, Armenischen, Grichischen, Lateinischen, Litauschen, Altslavischen, Gothischen und Deutschen / F. Bopp ; Berlin, 1960.

86. Bergman 1988 Bergman, G. Kortfattad svensk sprakhistoria / G. Bergman ; Stockholm : Bokforlaget Prisma, 1988. - 314 s.

87. Borgstrom 1916 Borgstrom M. Svenska sprakets historia / M. Borgstrom ; Uppsala: J.A. Lindblands forlag, 1916. -387 s.

88. Bureus 1886 Bureus J. Specimen primarize lingvae scanzianae / J. Bureus ; Stockholm : 1886.-247 s.

89. Collinder 1959 Collinder B. Spraket. Inledning till det vetenskapliga sprakstudiet/B. Collinder ; St., 1959.-275 s.

90. Collinder 1971 Collinder B. Svenska. Vart spreks byggnad / B. Collinder ; St., 1971.-295 s.

91. Collinder 1974 Collinder B. Svensk spraklara / B. Collinder ; Lund: Gleerup,1974.- 258 s.

92. Columbus 1963 Columbus S. En swensk ordeskotsel / S. Columbus ; Utgiven med inledning och kommentar av Sylvia Bostrom - Stockholm : Almqvist & Wiksell, 1963.- 138 s.

93. Danell 1947 Danell G. Svensk sprakhistoria i sammandrag for gymnasier och seminarier / G. Danell; Uppsala : Lindblad, 1947. — 61 s.

94. Delsing 1995 Delsing L.-O. Prepositionsstrandning och kasus i aldre svenska / L.-O. Delsing // Arkiv for nordisk filologi. - Lund : Lund University Press, 1995 -S. 141-178.

95. Edlund 1995 Edlund L.-E. Om sprak och forandring av sprak / L.-E. Edlund ; Bearb. av installationsforelasning till professuren i nordiska sprak vid Umea universitet. - Thule. - Umea : Kungl. Skytteanska samfundet, 1995 - S. 7 - 22.

96. Ekerlund 1944 Ekerlund W. Om det finita verbets plats i den fornsvenska bisatsen. I / W. Ekerlund // Arkiv for nordisk filologi, 1944. - 57. - S. 54 - 72.

97. Elmevik 1985 Elmevik L. och Widmark G. Nysvenska studier. Tidskrift for svensk stil och sprakforskning / L. Elmevik och G. Widmark ; Stockholm : Almqvist och Wiksell inernational, 1985. № 5 - 95 s.

98. Grim 1978 Grim J. Deutsche Grammatik / J. Grim ; Gottingen, 1819 — 1837. — Bd. 1-4.

99. Hildebrand 1901 Hildebrand E. Egenhandigt bref af Ebba Brache vid 12 ars alder // Personhistorisk tidskrift. 1901.

100. Hjarne 1880 Hjarne H. Ur brewaxling mellan konung Johan III och tsar Ivan Vas. 1568-1571 //Hist, bibliotek. VII. 1880.

101. Hjarne 1883 Hjarne H. Ett rysk brefaf Johan III // Historisk tidskrift. 3. 1883

102. Hof 1985 Hof S. Sven Hofs Swanska sprakets ratta skrifsatt (1753) / S. Hof; Uppsala: Institutionen for nordiska sprak, Univ., 1985. — 167 s.

103. HuItman 2003 Hultman Tor G. Svenska Akademiens spraklara Stockholm: Norstedts ordbok (distr.), 2003.

104. Jansson Jansson, S. Svensk paleografi (Nordisk kultur 28 A).

105. Jansson 1945 Jansson S. Svenskt skrivskick under medeltiden och fram till vara dagar/ S. Jansson ; Stockholm, 1945.

106. Johannisson 1945 Johannisson T. Hava och vara som tempusbildande hjalpverb i de nordiska spraken / T. Johannisson ; Lund, 1945.

107. Jarner 1993 Jarner K. Bra bockres svenska grammatik / K. Jarner ; Bokforlaget Bra Bocker. Tryckt i Finland, 1993.

108. Jorgensen 1984 — Jorgensen N. Svenskans historia ar dess genres. I: Sprakhistoriens mening / N. Jorgensen ; red. Ulf Teleman. Nordlund 5. Institutionen for nordiska sprak. Lund, 1984.

109. Kallquist 1962 Kallquist E. Svensk spraklara / E. Kallquist ; Lund : GWK Glerrup, 1962.-272 s.

110. Larsson 1931 Larsson C. Ordfoljdsstudier over det finita verbet i de nordiska fornspraken / C. Larsson ; Uppsala, 1931.

111. Larsson 1987 Larsson L. Svenska sprakets historia fran urgermanske till nusvenske tid/L. Larsson ; Nakladen uniwersytetu Jagiellonsiego, Krakow, 1987.

112. Lehti-Eklund 1984 Lehti-Eklund H.: Topikalisering och dess funktioner i fem texttyper fran aldre nysvensk tid / H. Lehti-Eklund ; Licentiatavhandling. Institutionen fly nordiska sprek och nordisk litteratur. Helsingfors universitet, 1984.

113. Liberman 1982 Liberman A.S. Germanic Accentology. I. The Scandinavian Languages / A.S. Liberman ; Minneapolis, 1982.

114. Lindberg 1998 Lindberg E. Nar voro blev var : sa skapades den moderna svenskan / E Lindberg ; Stockholm : Norstedts ordbok, 1998. - 167 s.

115. Lindroth 1950 Lindroth H. Svensk sprakhistoria : For gymnasier och sjalvstudium / H. Lindroth ; Stockholm : Sv. bokforl. (Bonnier), 1950. - 47 s.

116. Ljung 1971 Ljung M., Ohlander S. Allman grammatik / M. Ljung, S. Ohlander ; Goteborg : Gleerup, 1971.-239 s.

117. Loman Jorgensen 1971 — Loman B. & Jorgensen N. Manual for analys och beskrivning av makrosyntagmer / B. Loman, N. Jorgensen // Lundastudier i nordisk sprakvetenskap. Lund, 1971.

118. Laffler 1878 Laffler F. Bidrag till svensk sprakhistoria / F. Laffler // Antiqvarisk tidskrift for Sverige. - D.5. - Stockholm, 1878.

119. Nordling 1919 Nordling A. Om sammanskrivning och sarskrivning av sammansattning i fornsvenska och aldre nysvenska urkunder sasom ett medel att beteckna olika betoning / A Nordling ; Helsingfors : Univ., 1919. — 134 s.

120. Noreen 1903 1924 - Noreen A. Vart sprak: nysvensk grammatik i utforlig framstallning Delarna 1-5 och 7 / A. Noreen ; Lund: C. W. K. Gleerup forlag 1903 -1924.

121. Nystrom Saari 1983 Nystrom I. & Saari M. Studier i aldre nysvensk syntax. I. Allman del / I. Nystrom, M. Saari // Meddelanden fran institutionen for nordiska sprak och nordisk litteratur vid Helsingfors universitet. Serie В nr 7. -Helsingfors, 1983.

122. Palmer 1934 Palmer J. Undersokningar i Olavus Petris sprak / J. Palmer ; Lund : Ohlssons boktr., 1934. -81 s.

123. Pamp 1973 Pamp B. Svensk sprak- och stilhistoria / B. Pamp ; CWK Gleerup, 1973.

124. Ralph 1995 Ralph B. Hur svenskan blev svensk / B. Ralph // Kungl. Vitterhets historie och antikvitetsakademiens arsbok, Stockholm : Almqvist & Wiksell International, 1995. - S. 118 - 131.

125. Rask 1932 1935 - Rask R.K. Undersogelse om den gamle Nordiske eller islandske Sprogs Oprindelse / R.K. Rask ; Kjobenhavn, 1932 - 1935. - Bd. I -III.

126. Sjogren 1949 Sjogren G. Om spraket i de svenska bibeloversattningarna 1526 — 1541 / G. Sjogren ; Lund : Gleerup, 1949. - 159 s.

127. Sjogren 1979 Sjogren P.A. Termer i allman sprakvetenskap. Ett systematiskt lexikon /Р.А. Sjogren ; Stockholm, 1979.

128. Solvik 1997 Solvik E. Forordninger og bonnskrifter fra Novgorod 1612. Tekst og spraklig analyse. Hovedfagavhandling i russisk sprak / E. Solvik ; Institutt for sprak og litteratur. Universitetet i Troms0. Varen 1997.

129. Stenbock 1914 Stenbock C.M. Till brefvaxlingen mellan Gustaf II Adolf och Ebba Brache // 1914 (1911?).

130. Svensson 1974 Svennson L. Nordisk paleografi / L. Svensson ; Lund, 1974.

131. Swedberg 1941 — Swedberg J. Jesper Swedbergs Lefwernes beskrifning / J. Swedberg ; Lund : Gleerup, 1941. 104 s.

132. S6derwall 1865 Soderwall K. Undersokningar i svensk sprakhistoria. Om verbets rektion i fornsvenska / K. Soderwall; Lund, 1865. - 38 s.

133. Soderwall 1865 Soderwall K. Nagra anmarkningar ofver de svenska kasusformerna under medeltiden / K. Soderwall // Lunds Universitets Arsskrift, 1865.-66, bd. 2, №2, S. 1-18.

134. Teleman 1974 Teleman U. : Manual for grammatisk beskrivning av talad och skriven svenska / U. Teleman ; Lund, 1974.

135. Tengstr6m 1783 Tengstrom J. Bref fran faltherren Evert Horn till herr Godich Fincke 1609-1611 / J. Tengstrom // Tidningar utg. af ett sallskap i Abo. 1783. S.13-16, 19-22, 53-55, 177-179,201,203,209-211.

136. Tengstrom 1784 Tengstrom J. Bref fran faltherren Jacob De la Gardie till faltherren Evert Horn 1611 / J. Tengstrom // Tidningar utg. af ett sallskap i Abo. 1784. S. 61-63.

137. Thorell 1973 Thorell O. Svensk grammatik / O. Thorell ; Stockholm, 1973. -302 s.146. van Joarsveld 1983 van Joarsveld H.J. On reading handwriting / H.J. van Joarsveld ; Sneldruk Boulevard Enschede, 1983.

138. Venneman 1974 : I Venneman T. Analogy in generative grammar. The origin of word order / T. Venneman // Proceedings of the eleventh international congress of linguists.-Bologna, 1974.

139. Venneman 1974 : II Venneman T. Topics, subjects and word order; from SXV to SVX via TVX / T. Venneman ; Historical linguistics, 1974.

140. Venneman 1977 Venneman T. Language type and word order / T. Venneman // Linguistica generalia I. Acta universitatis Carolinae. Philologica 5. - Prag, 1977.

141. Wenning 1930 Wenning A. Studier over ordfbljden i fornsvenskan. Predikatets bestamningar i aldre och yngre fornsvenskan / A. Wenning ; Lund, 1930.

142. Wessen 1968 Wessen E. De nordiska spraken / E. Wessen ; Stockholm, 1968.

143. Wessen 1976 Wessen E. Svensk medeltid. En samling uppsatser om svenska medeltidshandskrifter och texter. Bd. 1 — 3 / E. Wessen ; Lund: Almquist & Wiksell,bd. 1 - 1968, - 163 s.; bd 2 - 1968 - 165 s.; bd. 3 - 1976 -151 s.

144. Wessen 1992 I Wessen E. Om det tyska inflytandet pa svenskt sprak under medeltiden / E. Wessen ; Stockholm : Institutionen for nordiska sprak, Univ. ; Edsbruk : Akademitryck distributor., 1992.-51 s.

145. Wessen 1992 П Wessen E. Svensk sprakhistoria. 1, Ljudlara och ordbojningslara / E. Wessen ; Stockholm : Institutionen for nordiska sprak, Univ. ; Edsbruk : Akademitryck, 1992. - 278 s.

146. Wessen 1992 1П Wessen E. Svensk sprakhistoria. 2, Ordbildningslara / E. Wessen ; Stockholm : Institutionen for nordiska sprak, Univ. ; Edsbruk : Akademitryck, 1992. - 180 s.

147. Wessen 1992IV Wessen, E. Svensk sprakhistoria. 3, Grundlinjer till en historisk syntax / E. Wessen ; Stockholm : Institutionen for nordiska sprak, Univ.; Edsbruk : Akademitryck, 1992. - 345 s.

148. Aberg 1987 Aberg A. Lasning av gamla handstilar / A. Aberg ; Stockholm, 1987.

149. DSG 1972 Deskriptiv svensk grammatik. (under red. av B. Nylund-Brodda och B. Holm). Trelleborg: Skriptor AB, 1972. -211 s.

150. Grundlinjer. 1914 Grundlinjer till svensk sprakhistoria for sommarkurser i Hernosand 1914 / sammanstallda av Gottfrid Kallstenius. — Hernosand : Foreningen, 1914. — 8 s.

151. Gustaf П Adolfs bref. 1902 Gustaf II Adolfs bref till Ebba Brache. 1902.

152. Kong, skrifter 1861 Kong. Gustaf II Adolfs skrifter, utg. Af C.G.Styffe. 1861.

153. Registratur-Konung Gustaf den forstes registratur.

154. Nordiska 1997 Nordiska : vara sprak forr och nu / Jyhanna Barpdal . Lund, 1997.-536 s.

155. PronominelI antecipering 2002 Pronominell antecipering och fundamentsplacering av att-satsen i fornsvenska och aldre nysvenska / Nicklas Mattsson : Stockholm, 2002. - 43 s.

156. Sprakhistoria 2004 Sprakhistoria och flersprakighet / utgivna av Lennart Elmevik : Uppsala, 2004. - 342 s.

157. Studier 1988 Studier i svensk sprakhistoria : Studies in the history of Swedish. / Gertrud Pettersson (red). - Lund : Lund Univ. Press, 1988. - 279 s.

158. Svenska brev 1991 Svenska brev : nagra bidrag till studiet av en texttyps historia / red. Kent Larsson ; Stockholm, 1991. -214 s.

159. Svenska sprakets historia 1991 Svenska sprakets historia (symposium) (2 :1990 : Goteborg) Studier i svensk sprakhistoria / utgivna av Sven-Goran Malmgren & Bo Ralph. Goteborg, 1991. - 283 s.

160. Svenska sprakets historia 1993 Svenska sprakets historia (symposium) (3 : 1992 : Uppsala) Studier i svensk sprakhistoria / utgivna av Lars Wollin. -Uppsala, 1993.-257 s.

161. Svenska sprakets historia 1997 Svenska sprakets historia (symposium) (4 :1995 : Stockholm) Studier i svensk sprakhistoria. Stockholm, 1997. -218 s.

162. Svenska sprakets historia 2002 Svenska sprakets historia (symposium) (7 : 2002 : Tartu) Studier i svenska sprakets historia / utgivna av Svante Lagman, Stig Orjan Ohlsson, Viivika Voodla. - Tartu, 2002. — 326 s.

163. Svenska texter 1959 Svenska texter / Urban Hjarne ; med forklaringar utg. av Elias Wessen - Stockholm, 1959. - 237 s.

164. Svenskan i tusen ar 1996 Svenskan i tusen ar : glimtar ur svenska sprakets utveckling / redaktorer: Lena Moberg och Margareta Westman. - Stockholm, 1996.-194 s.

165. Tva studier. 1988 Tva studier i aldre nysvensk syntax / Gunnar Eriksson, Jan Svanlund. - Stockholm, 1988. - 55 s.

166. Undersokningar. 1887 Undersokningar i svensk sprakhistoria / af Axel Kock. -Lund : Gleerup, 1887. - 112 s.

167. Varifran. 1997 Varifran kom orden? / Stig Jarvetun ; fackgranskning: Gunnel Eriksson och Ulf Bergqvist.; Stockholm, 1997. -112 s.1. Словари:

168. Миланова 1998 Миланова Д.Э. Большой шведско-русский словарь. Москва, издательство "Русский язык", 1998.

169. Подольская 1978 Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии / Н.В. Подольская ; М., 1978. — 162 с.

170. Розенталь 1976 Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М.: Просвещение, 1976. — 543с.

171. Циллиакус 1916 Циллиакус В.Р. Русско-шведский словарь. Helsingfors, 1916.

172. БРШС 1998 Большой русско-шведский словарь/ под ред. Карин Давидссон. 3-е издание, стереотипное. Москва, издательство "Русский язык", 1998.

173. КРР 2003 Культура русской речи : Энциклопедический словарь-справочник / под. ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковородникова, Е.Н. Ширяева и др. - М.: Флинта : Наука, 2003. - 840 с. ISBN 5 — 02 - 002766 — 9.

174. ЛЭС 2000 Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. редактор В.Н. Ярцева. - М., «Большая российская энциклопедия», 2000. - 688 е., ил.

175. СЛТ 1974 Словарь литературоведческих терминов. К.; Просвещение, 1974. 509 с.

176. СЭС 2003 Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под. ред. М.Н. Кожиной. Члены редколлекии: Е.А. Баженова, М.П.

177. Котюрова, А.П. Сковородников. М. : Флинта : Наука, 2003. - 696 с. ISBN 502-002791-Х.

178. Hellquist 1902 Hellquist Е. Studier I 1600-talets svenska / E. Hellquist // Skrifter utg. af Humanistiska vetenskapssamfundet i Uppsala, 1902, bd. 7, b. — 232 s.

179. Mandelstam 1906 Mandelstam J.,Igelstrom. Svensk-rysk ordbok. Helsingfors, 1906.

180. Soderwall 1884 1918 - Soderwall K. Ordbok ofVer svenska medeltidsspraket.

181. Bd. I III. Lund, 1884-1918. 192. SO 2001 - Svensk ordbok och svensk uppslagsbok/ Utarbetad bid Sprakdata,

182. PH. Lindstedts universitet-bokhandel, 1924 1977. 195.SAG 1999 - Svenska Akademiens Grammatik / U. Teleman, S. Hellberg, E. Andersson; Stockholm, 1999.

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19 диссертация на тему: Язык эпистолярных источников XVII века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Язык эпистолярных источников XVII века"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Галинова, Анастасия Михайловна

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Галинова, Анастасия Михайловна

Заключение научной работыдиссертация на тему "Язык эпистолярных источников XVII века"

Список научной литературыГалинова, Анастасия Михайловна, диссертация по теме "Теория языка"

Похожие темы диссертаций

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Язык эпистолярных источников XVII века