автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Язык культуры как знаковая система

Полный текст автореферата диссертации по теме "Язык культуры как знаковая система"



На правах рукописи

Ермоленко Галина Алексеевна

ЯЗЫК КУЛЬТУРЫ КАК ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА

09 00.13 - религиоведение, философская антропология, философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени доктора философских наук

Ростов-на-Дону — 2007

1818

003071818

Работа выполнена в Кубанском государственном университете

Научный консультант - доктор философских наук, профессор

Несмеянов Евгений Ефимович

Официальные оппоненты - доктор философских наук, профессор

Бакулов Виктор Дмитриевич

доктор философских наук, профессор Воеводина Лариса Николаевна

доктор философских наук, профессор Яременко Светлана Николаевна

Ведущая организация - Российский институт культурологии

Защита состоится 20 июня 2007 г в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212 208 13 в Южном Федеральном университете по адресу 344006, г Ростов-на-Дону, ул Пушкинская, д 140, СКНЦ ВШ, конференц-зал

С диссертацией можно ознакомиться в зональной научной библиотеке Южного Федерального университета по адресу 344006, г Ростов-на-Дону, ул Пушкинская, д 148

Автореферат разослан_ /5~~ jUQáU_2007 г

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования определяется рядом факторов различного свойства: от насущной потребности в выявлении идеационного потенциала языка культуры до поиска эффективных путей реализации его семантических конструкций в практике культурфилософского дискурса В последнем случае речь идет о выявлении роли языка культуры в обеспечении номинативного инвентаря знаковых систем новыми смысловыми единицами и исследовании контекстов их продуктивного использования. В этом плане можно говорить о двоякой актуальности темы открытой - в виде конкретных проблем, связанных с практическим использованием семантической лабильности значений языка культуры и имплицитной - в качестве подразумеваемой устойчивости лингвистических универсалий культуры

Культура является своеобразным текстом, требующим прочтения, прояснения Язык культуры предоставляет исследователю ментальные ресурсы, позволяющие моделировать ее семантическое пространство, реконструировать аутентичные значения культуры и выявлять определяющие их смысловые контексты Процессы трансляции культурно-значимой информации протекают в знаковых системах культуры Знак выступает в качестве аналога объекта, выражает его культурный смысл, зафиксированный в имени денотата Однако содержание знака не исчерпывается только его денотативным значением. В настоящее время особую актуальность приобретает исследование функциональных особенностей знаковых систем. Знаку, функционирующему в культуре, придаются различные дополнительные значейия - коннотации. Из предметного аналога объекта знак преобразуется в культурный смысл, который коррелирует с аксиологическим содержанием культурной реальности Тем самым знак становится репрезентантом идеационной сферы культуры. Язык культуры представляет собой своеобразную знаковую систему, предполагающую обращение к культурным универсалиям, играющим активную

роль в конституировании его структуры, а также правил образования, осмысления и интерпретации его значений

Генезис феноменов культуры сопряжен с определением соответствующей области референции, позволяющей рассматривать каждый культурно-значимый феномен в качестве трансформации имманентно присущего культуре смысла. Актуальной проблемой культурной семантики является экспликация смысловых оснований культуры и выявление в её языке знаковых характеристик культурного опыта Посредством изучения знаковой системы языка осуществляется прояснение механизмов социальной коммуникации и способов трансляции знания, что позволяет рассматривать язык культуры в качестве универсального кода человеческого бытия Антропологическая нацеленность культурфилософской рефлексии определяется не только необходимостью функционального рассмотрения отдельных феноменов культуры, но и стремлением исследователя обнаружить за отдельными явлениями и теоретическими конструктами живую ткань культуры, ее насыщенность актуальными человеческими интересами

Современное расширение представлений о рациональности вносит существенные изменения в проблематику семантики культуры Референциальная сфера ментального опыта приобретает в знаковой системе языка культуры самостоятельное содержание, имеющее четко фиксируемую структуру и выразительные средства Язык выделяет в реальном (денотативном) семантическом пространстве приоритетную сферу, вокруг которой формируется семантическое поле знаковой системы В результате язык культуры всё чаще рассматривается как незавершенная, вариативная система семантических отношений, не содержащая в себе универсальных правил интерпретативной деятельности

Исследование сообщения не может быть ограничено анализом знакового содержания без дальнейшего поиска его культурно-исторического контекста Изучение языка культуры требует включения в сферу исследовагельских интересов проблемы понимания, что в свою очередь обосновывает необходимость изучения инструментария понимания, совокупности герменевтических средств его осуществления в

ментальном опыте культуры. Будучи заимствованным из герменевтики, термин «понимание» вошел в число понятий, активно используемых в целях изучения знаковой реальности культуры, став при этом важным методологическим пунктом в дискуссиях, ведущихся в разных областях науки (культурология, история, социология, культурная антропология и др.). В результате изучение семантического потенциала значений языка культуры становится важной междисциплинарной задачей, от решения которой сегодня во многом зависит трансляция социально-культурного опыта и сохранение культурного наследия человечества

Степень научной разработанности проблемы. В конце XVIII - начале XIX в язык культуры становится объектом исследования в контексте символической деятельности человека В универсальном символизме В. Гумбольдта он рассматривается как посредник между природой и отдельными индивидами, снимающий противоположности объективного и субъективного В этом свете функции языка выходят за пределы изображения и превращаются в средство познания культуры язык содержит в себе универсальные символы, в них субъективность индивидуальных речевых практик перерастает в объективное знание Как систему органически разрастающихся символов язык культуры представляет Ф Шлейермахер Содержание отдельных значений и окружающего их смыслового поля подчинено в его герменевтике принципу системности, оно приобретает культурную ценность только в контексте целого символического пространства культуры Важным этапом в прояснении природы языка культуры становится теория «символических форм» Э. Кассирера, в которой центральное значение получает отыскание формообразующих принципов культуры, а не выявление содержания отдельных значений. Э. Кассирер устанавливает на основе синтеза чувственного многообразия феноменов культуры правила символического функционирования и выносит язык философии в сферу междисциплинарного исследования

Традиции символического рассмотрения языка культуры в XX в наследует неогумбольдтианская лингвистическая школа, в русле которой «языковые общности» (Sprachgemeinschaft) рассматриваются как естественные образования, объединённые

общими идеями и задачами Лео Вайсгербер отождествляет языковую и концептуальную картины мира и характеризует понятие «языковая общность» как «подступ» (Zugang) к области духа и культуры Тем самым сфера прикладного применения языка культуры значительно расширяется- к ней относятся все духовные достижения той или иной языковой общности. Это открывает новые перспективы в области философии культуры, заключающиеся в анализе связей языка с мифом, религией, мистикой, искусством, философией и наукой. В начале XX в. идеям неогумбольдтианской лингвистической школы была противопоставлена «культурология языка» неогегельянской школы «эстетического идеализма» (Б Кроче, К Фосслер, JT Шпитцер, Э. JTepx, X Хацфельд), в которой язык рассматривается как проявление культуры и духа. Реконструкция значений языка приобретает культурно-историческое своеобразие и подчиняется непосредственным воздействиям духовной среды, в которой существует язык

Вопросы функционирования и генезиса языка культуры получили развитие в культурной (Э. Тейлор, Фр Фрезер, Дж Леббок, Ю Липперт), когнитивной (Ф Лаунсбери, X. Конхлин, С. Брунер), символической (К Леви-Стросс, Э Лич, В Тэрнер) и социальной антропологии (М Бейтс, Дж. Стюард, М Салинс, М Г Левин, С П Толстов, Н Н. Чебоксаров) Значительный вклад в развитие когнитивной лингвистики внесла Тамбовская школа лингвокультурологии (Л В. Бабина, Н.Н Болдырев, В Б Гольдберг, Н.И. Колодина, Р П Мильруд и др). Важные результаты были получены в сфере изучения отдельных языковых традиций и специфики современной языковой коммуникации. В ходе их осмысления в антропологию активно привлекаются лингвистические методы (фонология С.Н. Трубецкого и Р. Якобсона, структурная лингвистика Ф де Соссюра), выявляющие в языке культуры структурно-функциональные особенности, направленные на прояснение отдельных аспектов языковой деятельности Выводы, полученные в лингвистике и семиотике, лежат в основе прикладных исследований языка культуры.

Язык культуры рассматривается не только в контексте общих проблем символической деятельности Культурные смыслы

становятся объектом логической и лингвистической семантики Это приводит к возникновению проблемы понимания значений языка культуры и возможности описания одного языка средствами другого. В связи с этим в философии культуры возникает необходимость обращения к естественному языку и обыденной системе коммуникации, что активизирует семиотические исследования Рассматривая культуру через посредство вторичных моделирующих систем и указывая на культурное своеобразие языковой картины мира, семиотический подход опирается на труды М.М. Бахтина, Л.Л. Потебни, Л С Выготского, Ю М Лотмана, Б.А. Успенского, В Я. Проппа, М.А. Эйзенштейна, О М Фрейденбсрг, Д С Лихачёва, В.Н Топорова, Ю С Степанова, П Г Богатырева

Целесообразно выделить несколько направлений, по которым осуществлялось исследование языка культуры в XX в •

Во-первых, работы, посвященные проблеме ишерпретации языков культуры и выявлению ее роли в понимании отдельных феноменов культуры, X Ортеги-и-Гассета, Ж.-П. Сартра, М Хайдеггера, М. Мораша, М Блэка, Д Дэвидсона, Н Гудмена, А Ричардса, Ф Уилрайта, Д. Лакоффа, М Джонсона, М К Мамардашвили, В. Вельша, В В Перова, Е Г Гуренко, А Н Быстровой, А А Брудного, В А Киселева, А М Шахнаровича, Н М Юрьевой, В Н Волошинова и др

Во-вторых, исследования проблемы взаимовлияния специальных семиотических систем и естественного языка находят своё выражение в работах Ж Бодрийара, Ж Делёза, Ж Дерриды, Ж Ф Лиотара, Ж. Лакана, Ч Дженкса, В В Петрова, С.С. Гусева, С.Ю. Деменского, Г.С. Баранова, В. Вжозека, Л Д Гудкова, А И Зеленкова, Л С Кудицкой, Й Стахановой, В П. Бранского, Г Буша, В Ф Стенькова, Е.Н Князева, В А Кутырёва. Проблема соотношения языка науки и повседневности рассматривается в диссертационном исследовании О М. Бессоновой. Особый интерес представляет работа А.Н. Барулина «Основания семиотики знаки, знаковые системы, коммуникация», в которой осуществляется анализ развития культурной семиотики с древнейших времен до XX в

В-третьих, работы, в которых осуществляется философско-методологический анализ лингвистических концепций культуры,

Р. Рорти, А Ф. Лосева, Е.М Штаермана, Н С Автономовой, С С Аверенцева, П С Гуревича, А Б Гуркина, Б.Л Губмана, В Е Давидовича, Ю.А. Жданова, В И Добрынина, Ю.Н Емельянова, С Н. Иконниковой, М С. Когана, Г. Корфа, Л К. Кругловой, Н В. Мотрошиловой, В В Селиванова, М Эпштейна, Р М. Габитовой, И.И. Арзамасцевой и др.

В-четвёртых, роль языка в социализации и аккультурации подчёркивается в работах К. Мангейма, М Мида, Д. Хонигмана, А. Инкелеса, К Дюбуа, М Хоркхаймера, Т Шибутани, Б С Ерасова, Н С. Злобина, Л Г. Ионина, Н.Б Мечковской, Б Г. Соколова, М.И Бобневой, А.Г Здравомыслова, Э А Орлова и др.

В-пятых, влияние стилистических особенностей языка культуры на формирование коммуникативных систем выявляется в работах М Фуко, Р Барта, А Н Соколова, М Шапиро, В В Бибихина, И В. Полякова, Г.А. Брутян, В.В Петрова, К -О Апеля, А Ф Грязнова, А.В Родина, М А Розова, И А Дмитриевой Особое место принадлежит семиотическим исследованиям М К. Петрова, итоги которых были подведены в работе «Язык, знак, культура»

Приведенный перечень свидетельствует о том, что язык культуры является одной из наиболее актуальных тем в современных социальных и гуманитарных науках Интерес к языку культуры имеет зачастую весьма специальный характер и выявляется в процессе решения исследовательских задач, сформулированных в рамках социологии, политологии, лингвистики, логики и методологии научного познания. При этом культурфилософское осмысление ментальных оснований знаковой системы языка культуры как правило остаётся вне поля специальных исследований. Тем не менее результаты проделанных исследований весьма существенны и представляют собой весомую основу для дальнейшего изучения проблемы.

Объект исследования — язык культуры как совокупность знаковых средств систематизации ментального опыта.

Предмет исследования - выразительные средства языка культуры, связанные явными и имплицитными правилами трансляции культурных смыслов.

Цель и задачи диссертационного исследования. Настоящая работа имеет целью выявление сущностных характеристик

знаковой системы языка культуры Эта цель не могла быть достигнута без тщательного рассмотрения философских концепций языка культуры, сложившихся в процессе исследования функциональных особенностей различных знаковых систем. Исследование функциональных связей, обнаруживаемых в процессах взаимодействия знаковой системы языка культуры со способами систематизации её ментального опыта, является одной из главных задач работы Кроме того, в диссертации решаются следующие конкретные задачи

выявление интегральных свойств и системных характеристик тезауруса языка культуры;

- рассмотрение знаковой реальности языка культуры как области формирования культурных значений и смыслов;

- исследование языка мифа как средства репрезентации семиотических структур языка культуры;

- выявление знакового потенциала языка потребительской культуры,

- исследование семантической динамики перфекционистской модели языка культуры;

- изучение эффекта синергии, возникающего в процессе взаимодействия различных элементов в языковой системе культуры;

- выявление эпистемологических каркасов языков культуры,

изучение семантики языка культуры посредством художественных хронотопов;

- изучение структурно-функциональных характеристик языка культуры,

- рассмотрение понимания как ведущего фактора языковой коммуникации в культуре;

изучение метафоры как средства реконструкции культурных значений и смыслов,

- выявление эффективных интерпретативных стратегий в области семантики языка культуры.

Теоретико-методологические основания исследования. Методология выстраивает внутреннюю логику исследования, позволяет проследить его истоки и выявить возможные перспективы дальнейшего развития, поэтому методология не может быть сведена лишь к простой совокупности определённых

методов и средств познания. Отдельные методологические практики не выражают сути процесса получения новых знаний Выбор и эффективная реализация эпистемологических возможностей культурфилософского дискурса требует от исследователя создания индивидуальной стратегии решения поставленных задач, что становится предпосылкой разработки как новых теорий, так и новых средств познания. В философии культуры теорияJ совпадает с метатеорией, имплицитно содержащей в себе проблему методологической аргументации Таким образом, методологическая рефлексия - начальный и завершающий этап в формировании культурфилософской теории Методология данного исследования обусловлена спецификой поставленных исследовательских задач. Язык культуры определяется как семантическое единство внутренне структурированных, осмысленных средств, производства и трансляции культурно значимой информации Анализ языковых моделей культуры осуществляется в соответствии с системным подходом, позволяющим интегрировать исследовательский материал, накопленный в разных областях гуманитарного знания (история культуры, искусствознание, археология) Структура диссертации выстраивается на основе историко-генетического и логико-исторического принципов Функциональное своеобразие языка культуры рассматривается в свете разработанных в структурной лингвистике приемов построения грамматических и синтаксических моделей естественных языков, направленных на выявление инвариантных форм языковой деятельности

Важнейшей методологической опорой диссертации стали работы Р Барта, A.A. Потебни, Ю.М. Лотмана Интерпретация смысловых конфигураций языка культуры осуществляется на основе герменевтических принципов, сформулированных в работах В. Дильтея, Х.-Г Гадамера, М. Хайдеггера и Ю Хабермаса. Особое место в методологии исследования принадлежит «эстетической герменевтике» М.М. Бахтина, позволяющей описывать один и тот же культурный факт средствами разных языков Так в диссертации посредством художественного хронотопа пространства и времени осуществляется реконструкция культурно-исторического контекста древнегреческого понятия «гармония», что позволяет

прийти к важным выводам, характеризующим специфику развития языка современной культуры. Особую перспективу изучения языка культуры даёт феноменологическая традиция (Э. Гуссерль, Ж. Гурвич, Н. Гартман, А. Щюц, Г.Г. Шпет, М.К. Мамардашвили), позволяющая включить в поле исследования не только культурные универсалии и классические понятия языка культуры, но задействовать в интерпретативных практиках образно-метафорическую составляющую его смыслового пространства.

Таким образом методология настоящего исследования выстраивается на основе системного подхода, что обусловливает применение в диссертации следующих методов историко-генетического, логико-исторического, структурно-

лингвистического, герменевтического, феноменологического

Научная новизна исследования определяется представлением языка культуры в качестве совокупное I и смыслосодержащих систем и текстов, образующих в своей основе динамически развивающуюся семиотическую структуру Принципиальное отличие разрабатываемой концепции языка культуры от его традиционных лингвистических моделей заключается в выдвижении на первый план эпистемологического, эстетического и герменевтического своеобразия знаковых систем культуры Следствием реализации такой исследовательской стратегии становится открытие новых возможностей изучения семантического потенциала языка культуры В процессе последовательного решения поставленных задач в работе были достигнуты следующие результаты, определяющие ее научную новизну

1 Тезаурус языка культуры рассмотрен в качестве семиотической системы, вмещающей в себя многообразие языковых сред и конституирующей принципы его системного осмысления в рамках единого информационного пространства Функциональные особенности языка культуры выражены в его способности к самоорганизации (синергии) при сохранении структурной инвариантности его знаковой системы Интеграционные тенденции внутри знаковой системы культуры обусловлены ментальным кодом семантического пространства языка Диалогическая природа понимания значений языка

культуры позволяет исследовать интерпретативные практики, осуществляемые в рамках внутрикультурной коммуникации

2 Разработана стратегия репрезентации смыслового потенциала культуры посредством нормативной аргументации на фоне конвенционально обусловленных коннотаций знаковых систем. Семантическое моделирование позволяет выявить ментальные основания, определяющие функциональную специфику мифологической и религиозной знаковых систем, а также использовать языковые средства в рамках перфекционистской и потребительской дискурсивных практик Структурное своеобразие знаковых систем рассмотрено посредством эпистемологических каркасов, в качестве которых выступают концепции истины и рациональности, определяющие многообразие смысловых конфигураций языка культуры

3. Выявлены стилистические, эвристические и функциональные особенности культурной коммуникации Нормативные аспекты семиотического структурирования культурного пространства представлены в качестве средств построения семиотического универсума культуры

4. Изучен потенциал метафоры в качестве средства интеграции и репрезентации культурной символики. На основе этого разработана методика интерпретации значений метафор, способствующая расширению возможностей структурно-лингвистического и герменевтического анализа знаковых систем языка культуры

На защиту выносятся следующие положения:

1 Язык культуры представляет собой лабильную знаковую систему, конституирующую информационное пространство культуры и определяющую принципы и стратегии культурной коммуникации Знаковые единицы, формирующие информационный объем тезауруса языка культуры, структурируются и преобразуются в соответствии с закономерностями, присущими многополярной системе Тезаурус вмещает в себе многообразие языковых сред и в то же время конструирует структурные основания этого многообразия, позволяющую выявить ведущие тенденции в развитии знаковых систем культуры и определить формы их взаимодействия Семантическое моделирование языка культуры репрезентирует

коннотативные значения и проясняет ментальные основания коммуникативной деятельности.

2. Выражение смыслового потенциала языка культуры как знаковой системы есть следствие актуализации ментального кода культуры, находящего аутентичное воплощение в языке мифа. Язык мифа является активным репрезентантом символического потенциала культуры, что позволяет рассматривать его содержание в качестве самодостаточной знаковой модели культуры, представленной в самоочевидной непосредственности и конкретной предметности мифа В культурфилософской перспективе язык мифа становится одним из приоритетных направлений в изучении культурной семантики

3 Язык культуры формирует модели рациональности, в контексте которых осуществляется трансляция информации Природа герметичной сообразности и целостности культуры раскрывается посредством каге)ории гармонии Семантические метаморфозы категории гармонии в культуре архаической Греции указывают на ее созидательное значение для культурного универсума. Из общего мифологического принципа соразмерности Космоса она перевоплощается в рациональный антропологический принцип, приобретая значение, ставшее основой классических представлений о гармонии Опыт древнегреческой культуры даёт возможность описать один и тот же феномен культуры посредством двух различных языков Возникающий в результате такого описания диалог культур способствует согласованию классического и архаического образов рациональности посредством семантического каркаса категории гармонии В мифологическом и философском образах гармонии мы не обнаруживаем взаимоисключающих коннотаций. Так, мифологическому видению гармонии свойственно тяготение к завершённости, пропорциональности и целесообразности, философскому не чуждо мифологическое обращение к телесности и чувственности. Классический и мифологический образы рациональности взаимообогащают друг друга и разными языковыми средствами описывают те исходные интуиции, которые лежат в основе культуры как таковой - её стремление к согласованию своих многоликих элементов и образованию ценностных оснований бытия человека

4. Перфекционистская модель языка культуры складывается под влиянием архаического аристократического идеала Перфекционизм обращается к интегральному опыту добра и воплощает в себе идею совершенства Духовное отношение к абсолютному придаёт аристократическому идеалу мистический характер, ориентирует его на преодоление повседневного Область референции перфекционистской языковой модели проявляет себя в метафизических построениях и исключает возможность адекватного выражения идеала, порождает двусмысленность, многоплановость, неоднозначность

культурных коннотаций и контекстов Центральным метафизическим принципом перфекционизма становится идея бессмертия человеческой души Номинативный инвентарь элитарной культуры оформляет коммуникативные практики в сфере духовного опыта «Точкой интенсивности» современной перфекционисгской модели языка являе1ся стремление к самопознанию и интуитивному проникновению в основания человеческого бытия.

5 Содержание знаковой системы языка потребительской культуры формируется мифотворчеством и обладает высоким трансгрессивным потенциалом Деонтологизация семиотических оснований культуры наделяет внутрикультурную коммуникацию нормативной функцией Язык потребительской культуры посредством мифологической персонификации приобретает виртуальное измерение, осваивая новый тип аудио-визуальной реальности В языке потребительской культуры проявляется десакрализация бытия и стереотипизация общественной жизни Предметный мир потребительской культуры легитимируется посредством мифологической героизации и создает на основе социального мифотворчества особую знаковую систему, опирающуюся на следующие принципы:

- полезность и эффективность действий как способ их рационализации;

- отказ от традиционной трактовки нормативности как форма нравственного релятивизма;

- дискурсивность, реализованная в форме профанной коммуникации,

- героизация реальности, выраженная в визуализации культурных образцов,

- магическое отношение к реальности, ожидание чуда, продуцирующее своеобразное идеационное пространство.

6 Эпистемологический каркас языка культуры - знаковая форма, определяющая структурные и идеационные характеристики содержания культурных смыслов. Языковые средства культуры обеспечивают оценку истинности высказываний, результаты которой во многом определяются трактовкой истины, соответствующей семиотической системе определенной культуры В качестве эпистемологических каркасов в истории культуры выступают корреспондентная, когерентная и прагматическая концепции истины, выражающие различные типы научной рациональности Интерпретация языковых реалий современной культуры производится в рамках ингерналис1ской перспективы, сформировавшейся под влиянием культурной семантики А Тарского и конструктивистского антиреализма 1 Н. Гудмена, М Даммита и X. Патнэма Референцирование высказываний в этом случае выводится за пределы истинности - ложности и определяет денотативные и коннотативные значения идеационных конструктов языка культуры на основе их культурно-исторического контекста

7 Синергия языка культуры выражает ряд функциональных особенностей знаковой системы языка культуры

- историческая лабильность форм трансляции знаний наряду с обеспечением семантической преемственности в отношении закрепленных культурной традицией символов;

эвристическая продуктивность языка культуры, способствующая трансформации культурных реалий, созданию новых культурных контекстов - нередуцируемость значений языка культуры к иерархическим смысловым структурам отсутствие иерархической структурированности

информационной среды языка культуры- нередуцируемость его значений к научным абстракциям

стилистическая многомерность языка культуры, предполагающая автономию его стиля и включение самого понятия стиля в число базовых универсалий культуры,

- язык культуры вырабатывает исторически лабильные формы трансляции знаний, существуя в окружении исторически закреплённых символов культуры,

- семантическое пространство языка культуры имеет диалогическую природу, которой присуща нелинейность, контекстуальность процесса понимания,

- тезаурус языка культуры определяется единством пространственно-временных характеристик феноменов культуры, выраженных посредством художественного хронотопа,

- тезаурус языка культуры обеспечивает возможность трансформации культурных значений и смыслов на основе своих семиотических ресурсов

8 Знаковая система языка культуры обеспечивает возможность культурной коммуникации Осуществляя «движение в смыслах», она приводит к их практическому овладению Понимание - это интерсубъективное коммуникативное событие, которое предполагает мысленный диалог и экспликацию ценностного потенциала культуры. Важным ресурсом языка культуры являются метафорические конструкции На процесс понимания языковых реалий непосредственное влияние оказывает содержание тех теорий смысла, в русле которых оно осуществляется Классические теории смысла (Р Декарта, Г В Лейбница, В Гумбольдта) исходят из идей логической целесообразности и универсальности языка культуры. В контексте этих идей понимание трактуется как «вчувствование», поиск абсолютного смысла, истины, имманентно присущей самой реальности Постнеклассические теории смысла (Г Фреге, Б. Рассела, Р Карнапа, У. Куайна, А Черча, А. Тарского, Дж. Кемени, С.А. Крипке) отрицают тотальное подчинение бытия какой-либо сверхцели и рассматривают понимание как процесс интерпретации, протекающий в историко-культурных контекстах.

9. Метафора - средство трансляции культурных смыслов Метафорические структуры в сфере культурной семантики обладают широкими возможностями репрезентации культурной традиции, метафора выявляет, с одной стороны, глубокий антропоморфизм языка культуры, с другой - наглядность и очевидность его смысловых конструкций Обращаясь к

иносказанию, иронии, а в отдельных случаях - к мистификации, метафора становится важным элементом культурной семантики

10 Содержание метафоры не исчерпывается её пропозициональным значением Семантика метафорического выражения в языке культуры предполагает возможность его дальнейшего развития в рамках дискурсивных стратегий языка философии. Интерпретация значения метафоры определяется согласованием дискурса с контекстами создавшей его культурной ситуации Рационализация метафоры в дискурсе позволяет преодолеть её изначальную парадоксальность, свести её семантическую лабильность к пропозициональной определенности Важным шагом на пути реконструкции смысловых контекстов языка культуры является «методология вопрошания», истоки которой восходят к философии Сократа В ее свете осознанное в вопросе знание становится своеобразным «знанием о незнании» Между тем процесс понимания не обеспечивает исчерпывающую экпликацию референтной области знака Метафора создает такой способ кодификации культуры, посредством которого поддается интерпретации знание, активизированное в процессе осмысления действительности, протекающего в определённом культурно-историческом контексте

Научно-практическая значимость исследования.

Изучение языка культуры в качестве знаковой системы позволяет рассматривать культурную коммуникацию в свете практических взаимодействий различных жизненных стратегий и научных проектов Материалы диссертации имеют широкую сферу практического применения, от совершенствования отдельных языковых средств, направленных на взаимопонимание культур до активизации масштабных междисциплинарных исследований феноменов культуры Результаты диссертации могут быть использованы для разработки методологических принципов научно-исследовательской деятельности в области интерпретации культурных текстов, учитывающей семантическое своеобразие языка культуры. Знаковая система языка культуры выступает в качестве средства интеграции различных областей гуманитарного знания (философии культуры, эпистемологии, культурологии, языкознания), что повышает эффективность

научных исследований и включает их результаты в историко-культурный контекст.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования изложены автором в монографиях и учебных пособиях. На основании проведённого исследования были опубликованы статьи в рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК. «Личность. Культура Общество», «Гуманитарные и социально-экономические науки», «Известия в>зов. Северо-Кавказский регион». Положения диссертации нашли отражения в докладах, прочитанных на III и IV Российских философских конгрессах «Метафоры обыденной речи в языке философии» (Ростов-на-Дону, 2002) (обзорная статья «Переосмысление философских начал». «Вестник Российского философского общества» № 3, 2002) и «Природа методологических новаций в философии» (Москва, 2005).

Идеи, изложенные в диссертации, обсуждались также в рамках многочисленных научных конференций, проходивших в Москве, Краснодаре, Караганде, Уфе Среди них - «Язык науки XXI века» (Уфа, 1998), «Человек в пространстве культуры» (Ростов-на-Дону, 1998), «A.C. Пушкин и русская национальная идея» (Краснодар, 1999), «Здоровье и здоровый образ жизни» (Краснодар, 1999), «Православие и культура» (Краснодар, 2000), «Социально-экономические проблемы на рубеже веков» (Краснодар, 2000), «А.С Пушкин и русская национальная идея» (Краснодар, 2000), «Философия в начале III тысячелетия» (Караганда, 2000), «Философия в реформируемом обществе» (Краснодар, 2002), «Гуманитарное образование в современном вузе. Традиции и новации» (Краснодар, 2002), «Россия в новом тысячелетии» (Краснодар, 2003), «Философия, наука, религия: е поисках диалога» (Краснодар, 2004), «Философия и будущее цивилизации» (Краснодар, 2005), «Методология и методы культурологических знаний и исследований» (Краснодар, 2005)

Результаты диссертационного исследования внедрены в учебный процесс, отражены в учебно-методических пособиях и использованы в рамках лекционных курсов «философия», «этика», «методология философского познания» в Кубанском государственном университете. Работа обсуждалась на кафедре философии Кубанского государственного университета и

заседании отдела социальных и гуманитарных наук СевероКавказского научного центра высшей школы.

Структура диссертации. Необходимость логического структурирования излагаемого материала обусловила целесообразность его разбивки по четырём главам, которые делятся на тринадцать параграфов в соответствие с последовательным решением поставленных во введении задач Объём текста составляет 349 страниц Завершается диссертация заключением и систематизированным списком использованной литературы - 377 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, показывается степень разработанности проблемы,

формулируются объект, предмет, цель и основные задачи исследования. Далее изла1аклся 1еоретико-методологические основания диссертации, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, выносятся положения на защиту, приводятся данные по апробации

В первой главе «Тезаурус языка культуры», состоящей из трёх параграфов, язык культуры рассматривается в качестве динамически развивающейся семиотической системы, конституирующей информационное пространство культуры В первом параграфе «Язык в ментальном опыте культуры» дается определение тезауруса языка культуры и характеризуются функциональные особенности знаковых систем в культурной семантике При этом отмечается, что тезаурус языка культуры представляет собой целостность смысловой информации, зафиксированной в опыте человеческого освоения действительности и взятой в качестве самодостаточного семиотического пространства Тезаурус конституирует рациональные принципы коммуникативной деятельности в различных социокультурных контекстах. Знаковые единицы, формирующие информационный объем тезауруса, структурируют и преобразуют систему языка культуры в соответствие с закономерностями, присущими ее ментальному опыту. При этом язык продуцирует специфическую знаковую среду, в которой возникают и новые культурные смыслы.

Тезаурус языка культуры не является некой завершённой, статичной системой Он представляет собой процессуальное и континуальное единство Это исключает не только его смысловую замкнутость, но и наличие единого центра целеполагания. Тезаурус вмещает многообразие языковых сред и в то же время конструирует единую почву для этого многообразия, создаёт общую для всех языковых феноменов атмосферу, креативную «атмосферу языка». Выражение цельности смыслового потенциала культуры становится возможным посредством выявления в языке ментального кода культуры Ментальный опыт культуры позволяет рассмотреть язык культуры как знаковую систему, как многогранное целое, смысловое богатство которого не исчерпывается анализом отдельных значений Язык культуры образует область предметного представления, восприятие которой определяет жизненные перспективы, приоритетные проекты и направления деятельности, указывает векторы языковых коннотаций. Тезаурус языка культуры является пространственно мыслимым феноменом, атмосферой культуры Культура как таковая и ее отдельные компоненты (религия, мифология, искусство, этика и др ) представляют собой системы высокой сложности Тезаурус языка культуры позволяет выявить ведущие тенденции в развитии знаковых систем и определить формы их взаимодействия.

Наиболее ранней и актуальной до наших дней формой языка культуры является мифология Мифологическая картина мира может быть представлена в качестве своеобразной модели языка культуры. Термин «модель» заимствован семиотикой культуры из математики и геометрии: с конца XIX в он применяется в неевклидовой геометрии, а затем из работ Г. Фреге и Б Рассела по математической логике переходит в семиотику Моделирование в культурной семантике позволяет описывать содержание языковых систем посредством анализа их знаковых эквивалентов Понятие модели становится необходимым при изучении языка культуры, так как в исследовании культурных смыслов невозможно охватить всю совокупность знаков и их коннотаций Язык культуры является сложной многоуровневой системой, характеристика которой оказывается возможной

только в процессе семантического моделирования Семантическое моделирование, обращаясь к ментальным фактам, вносит существенные дополнения в традиционный математический смысл этого термина. В семантическом моделировании мы исходим из принципиальной возможности описать содержание знаковой системы на основе искусственной модели Дескрипция знакового инструментария языка культуры позволяет не только прояснить механизмы трансляции информации, но и раскрывает специфические характеристики тезауруса языка культуры

Глубокую взаимосвязь в истории культуры обнаруживают такие ее формы языка, как миф и религия Феномен мифа получает в русской религиозной философии теологическую окраску, что создает особую культурфилософскую перспективу С Н. Трубецкой определяет природу древнегреческого мифоло! ическо! о сознания как соборное субстанциальное откровение Логоса В Иванов называет миф событием, происходящим «на грани двух миров», В С Соловьев придает ему теургический характер Важное место философия мифа занимает и в творчестве С Н Булгакова В мифе он видит проявление свойственной откровению кафолической достоверности

Язык мифа является активным репрезентантом культуры, что позволяет рассматривать его содержание в качестве самодостаточной языковой атмосферы культуры Опыт исследования мифологии в русской религиозной философии обозначил тесную связь мифологической эстетизации реальности с проблемой выражения культурно-языкового пространства, выявил ведущие характеристики языка культуры, представленные в самоочевидной непосредственности и конкретной предметности мифа Тезаурус языка культуры даёт возможность характеризовать отдельные феномены культуры в контексте языковых систем и в ходе сравнительного анализа прояснять семиотические и этические принципы, лежащие в основе коммуникативной деятельности.

Во втором параграфе «Перфекционистская модель языка культуры» рассматриваются концептуальные основания перфекционистской системы языка культуры.

Перфекционистская модель рациональности складывается под влиянием своеобразия архаического аристократического идеала, воплощающего в себе идею совершенства и связывающего язык с «интегральным опытом добра» Духовное отношение к абсолютному придает мистический характер аристократическому идеалу, ориентирует его на преодоление сущего и победу над настоящим. Мистицизм элитарной культуры проявляется в возвышении и универсализации человека. Аристократическая этика утверждает возвышенный идеал совершенства, считает духовное инобытийным повседневному и поэтому обращается к мистике как к необходимому средству универсализации опыта культуры Язык элитарной культуры имеет особую область референции Она проявляет себя в меофизических построениях и исключает возможность полной выраженности, визуализации своего содержания Аристократический язык порождает многоплановость, неоднозначность конно1аций и кон1екстов

Идеационная сфера аристократической культуры предполагает необходимость метафизики и рассматривает в качестве своей центральной метафизической идеи бессмертие человеческой души Нравственный смысл бессмертия человеческой души выходит за пределы дедуктивной логики. Он становится этическим постулатом элитарной культуры и формирует основания ее тезауруса В свете идеи о бессмертии человеческой души языковые единицы элитарной культуры приобретают свои значения Язык элитарной культуры выстраивает свои коммуникативные практики в сфере духовного взаимодействия, общения людей как духовных субстанций В нем на первое место выходят не факты, события и биографические данные (они говорят не о жизни души) - человеческая душа раскрывается в другом* в отчаянии, радости, горе или страдании. Тем самым процедуры смыслополагания и смысловыражения получают в духовной культуре метафизический колорит.

Этическое требование практического воплощения нравственного идеала создает особую перспективу самосовершенствования, которая проявляется посредством идеи жертвенности, связанной с осознанием фундаментального противостояния природного (несовершенного, опытного) мира и трансцендентного (совершенного, сверхъестественного)

Необходимым элементом религиозного идеала становится мистический опыт и духовные практики Религиозный идеал нравственного самосовершенствования ярко продемонстрирован в философии B.C. Соловьева, Ф М Достоевского, JI.H. Толстого, П.А Флоренского, Г П Федорова, С JI. Франка, Л.П Карсавина, А С. Хомякова, Н О. Лосского, H.A. Бердяева и др. В перфекдионистской системе языка культуры на первое место выходят духовные ценности Мир ценностей образует специфическую область его референции На это указывают Л Витгенштейн, Ч Тейлор, У. Куайн, Х.-Г. Гадамер Своеобразным итогом развития ценностной парадигмы стал особый антропологический поворот в философии культуры Своеобразной ценностной «точкой интенсивности» семиотического пространства языка духовной культуры является стремление к самопознанию, интуитивному проникновению в основания человеческою бытия и рассмотрение понимания в качестве приоритетного вектора рефлективной деятельности

В третьем параграфе «Язык потребительской культуры и социальное мифотворчество» выявляются ведущие принципы семиотической системы языка потребительской культуры При этом отмечается, что истоки теоретического осмысления языка потребительской культуры восходят к основателям

утилитаризма - И Бентаму и Д С Миллю, которые рассматривают принцип полезности как решающий фактор формирования тезауруса потребительской культуры, проявляющийся в стремлении человека к удовольствиям и выгоде Моральная калькуляция оказывается не реализуемой в социальном пространстве и перерастает в мифотворчество. В мифологическом мироощущении иллюзорный мир социальных ожиданий имеет вполне реальное воплощение, он представляется как мир природы, обладающий безграничными ресурсами, приумножающими богатства потребительской культуры Поэтому созданное цивилизацией пространство считается естественным, безусловным, природным по своей сути. В языке потребительской культуры остаётся место только для «полезных» значений и семантических контекстов Поэтому смыслом в потребительской культуре наделяются «покорённые» и «побежденные» феномены природы. Социальная мифология

потребительского общества формирует уверенность в рациональной объяснимости всего происходящего, тотальной предсказуемости: природа живёт по законам человека, поэтому в его власти находится её будущее. Идея прогресса вызывает критическое переосмысление мировой истории и ожидание позитивных свершений в будущем Польза, с точки зрения «логики потребления», имеет рациональные основания и поэтому должна непременно возрастать.

Потребительская4 культура гарантирует стабильность, погружая в жёсткие рамки креативные способности человека Ее язык обладает высоким трансгрессивным потенциалом актуализирует традиционные, исторически сложившиеся мифы и стереотипы, оформляющие общественное понимание благополучия и счастья, представляет их в образе эффективных, рациональных программ, ориентированных на максимизацию индивидуальной деятельности. Деонтологическая перспектива, возникающая в классическом утилитаризме, приводит к отождествлению морального долженствования, и стремления к счастью. Информация становится в языке культуры не просто совокупностью сведений, она приобретает событийный, процессуальный характер, потенциально наделяется нормативной значимостью Сосредотачиваясь в единое смысловое пространство, информация в потребительской культуре образует тезаурус и создаёт основу для возникновения культурных универсалий

Значение информации возрастает в потребительской культуре, информация становится жизненно важным явлением. Многочисленные средства коммуникации вовлекают человека в процедуру поверхностного дискурса, имеющую характер скорее буффонады, нежели познавательной акции Её предметом становится то, что некогда было сакральным, нормативным, личным, всё, что способно вызывать общественный интерес Дискурс в потребительской культуре отказывается от традиционных тематических и этических рамок. Коммуникация приобретает профанный характер и погружает человека в виртуальный мир, где информация находит визуальное отображение, «скользит по поверхности» от картинки к картинке Дигитальные технологи подменяют в потребительской культуре

подлинные человеческие ценности «виртуальными универсалиями», создают впечатление временности и непостоянства нормативных предпочтений. Под влиянием этих тенденций в культуре происходит десакрализация бытия и секуляризация общественной жизни.

Культура в массовом сознании приобретает вид индустрии, системы адаптации к унифицированным и стандартизированным потребительским образцам Центральный участник этого «индустриального предприятия» - «человек-массы» - кажется, на первый взгляд, главным героем. Но в мифологической перспективе, которую задаёт тезаурус потребительской культуры, его роль не так значительна Мифологическое сознание не готово смириться с обыденностью, оно ожидает от реальности чуда, откровения, выражает уверенность в ее магическом содержании «Потребительская логика» оправдывает социальные и экономические риски, провоцирует человека на краткосрочные усилия, придавая им идеационную перспективу и создавая тем самым обширное пространство для манипуляции и мистификации Объективация магического восприятия действительности создает образы героев Воплощением идеалов потребительского общества становятся политики, актеры, представители шоу-бизнеса Известность, популярность превращается в неотъемлемый признак общественного доверия Активность распространения информации обретает функцию нормативной значимости Концентрация внимания масс и удержание героического образа в зоне повышенного интереса -центральный сюжет мифологической практики. Достоверность виртуально существующим образам придаёт дескриптивный характер языка потребительской культуры, прибегающий при описаниях к демонстрации конкретных фактов, предметов и событий. Поэтому в мифологической языковой практике внимание привлекает «настоящее», непосредственно выраженное в культуре

Вторая глава «Синергия языка культуры» состоит из четырёх параграфов и посвящена рассмотрению ряда функциональных особенностей языка культуры, его способности к самообновлению, постоянному порождению новых культурных форм и значений В первом параграфе «Культура как

семиотический текст» осуществляется выявление интегральных свойств тезауруса языка культуры и отмечается, что обращение к языковым реалиям позволяет не только выявить характерные средства ретрансляции значимой информации в рамках той или иной культуры, но и реконструировать идеационную сферу культуры, представить ее в культурфилософской теории в качестве единого целого, тесно связанного со своими структурными элементами Возникновение новых феноменов культуры всегда сопряжено с рождением нового языкового пространства, особой области референции, позволяющей рассматривать каждый вновь возникающий феномен как проявление имманентно присущего культуре эвристического потенциала Языковые «каркасы», структурирующие этот потенциал, репрезентируют рациональные модели описания мира культуры При этом переход от одной модели описания мира к другой корреляшвен принятию новою языка, созданию новою стиля

Идея проявления уникальных стилистических особенностей в творчестве, нашедшая выражение в тезисе Ж Бюффона «стиль -это человек», позволяет рассматривать тезаурус культуры как синергетическое по своей природе сплочение различных стилей Полистилистика языка культуры демонстрирует невозможность иерархического структурирования тезауруса культуры последовательного, формально-логического распределения степени важности языковых форм в процессе целостного видения универсума культуры. Каждая из форм является значительной и может в некоторой степени представить мир культуры во всем многообразии его феноменов Языковые структуры, подобно монадам Г. Лейбница, характеризуют смысловое единство мироздания и в го же время сами являются частью этого единства, образуют своеобразную онтологию человеческой культуры. Так, Ж Бюффон, произнося речь в день вступления во Французскую Академию, отметил, что «умение клеить слова» -эго ещё не стиль, стиль возникает тогда, когда писатель работает не со словами, а с идеями Стиль должен «высекать мысль», создавать новые смысловые горизонты Стиль - мышление человека, выраженное в формах языка. Индивидуальные

особенности авторского стиля и культурные универсалии эпохи образуют единое целое и подчиняются общим целям

В стиле осуществляется связь субъективного основания творчества с миром предметов и культурных феноменов. Стиль преодолевает, разрушает реальную структуру вещей и предлагает свою логику развития культурных смыслов Авторская индивидуальность проявляется в особом строении, особой упорядоченности вещей Индивидуальность поэта проявляется в виде нового языка, словаря, с помочью которого он описывает реальность, создавая тем самым новый мир. Стиль представляет эстетическую сторону реальности, улавливает ключевые закономерности культуры, исторические правила формирования ее тезауруса и интерпретации его языка Стиль подчиняет жизнь языка культуры эстетическим доминантам и превращает тезаурус языка культуры из совокупности информации в самодостаточное смысловое пространство. Стиль придаёт культуре жизненную силу, динамичность, намечает векторы ее развития, делает возможной, в конечном итоге, историю культуры Она становится своеобразным индивидуальным видением реальности, ее личным измерением.

Стилистические особенности указывают на тесную связь, существующую между содержанием и формой явления культуры Стиль отражает эстетические параметры культуры, что наиболее тесно взаимодействует с универсумом культуры и определяет содержание её тезауруса Содержание не существует вне стиля, обращаясь к новому знанию, культура не допускает стилистически нейтрального изложения информации. Поэтому стиль не может быть «собственностью одного индивида» Стиль существует в окружении совокупности исторически закреплённых символов культуры, поэтому создание стиля не является авторским в полной мере Стилистически оформленное пространство культуры опирается на совокупность базовых концептуальных допущений, интерпретация которых становится возможной при определении логических условий, заданных языком.

Выявляя особенности пространственно-временных отношений феноменов культуры, М М Бахтин вводит понятие художественного хронотопа, акцентируя внимание на специфике

художественного видения действительности. Наиболее существенным измерением хронотопа ММ Бахтин называет время, которое претерпевает изменения под влиянием «воли художника» Тезаурусу языка культуры присуща специфическая особенность выражения времени: осуществление некой исторической инверсии традиционных значений. При этом будущее изображается как уже бывшее в прошлом Темпоральным становится и само сознание, оно конструирует время внутри себя, синтезирует различные интервалы и временные связи, занимается своеобразным творчеством времени Деятельность сознания, подчинённая принципу «Художественного хронотопа», не ограничивается языком одной культуры, одной эпохи, прослеживает трансэпохальное развитие идей, реконструирует глубинные смыслы исторической памяти Выявление тезауруса языка культуры становится возможным при снятии традиционных ограничений исследования рамками культурного контекста, породившего текст Процесс осознания идеи всегда связан с теми диалогическими отношениями, в которые она вступает с другими текстами Смысл идеи обретает себя, «встречаясь» с другими смыслами Реконструкция тезауруса культуры всегда является результатом творчества и не допускает полного «погружения», «растворения» в культуре

Во втором параграфе «Эпистемологические каркасы языка культуры» в русле когнитивной лингвистики исследуются «эпистемологические каркасы» языка культуры как знаковые системы, определяющие структурные и идеационные характеристики содержания культурных смыслов. В качестве классических «эпистемологических каркасов» языка культуры в диссертации рассматриваются корреспондентная, когерентная и прагматическая концепции истины. В работе осуществляется анализ эпистемологического потенциала корреспондентной концепции истины и отмечается, что, просуществовав со времени возникновения философии вплоть до начала XX в., она накопила значительное количество проблем, которые сводятся к четырем пунктам

1. Проблема объективности познания Согласно корреспондентной концепции истины, факты не зависят от мышления и субъективных впечатлений, мышление подчинено

логике самого предмета Но человек в своём познании имеет дело не с объективным миром, а с тем, как он концептуально осмысливается и чувственно воспринимается Поэтому говорить в науке о непосредственном познании мира «самого по себе» не корректно

2 Проблема тождества бытия и мышления. Мышление в классической концепции истины есть непосредственное копирование реальности мыслями. Д Хэшлин утверждает, что этот подход предполагает, что существует простое отношение между языками и миром, что утверждения являются копиями мира. Язык в действительности не похож на эту копию, поэтому данная теория ошибочна Всякое соответствие мышления и бытия опирается на целый ряд конвенций и соглашений, оно не имеет объективной природы

3 Проблема критерия истины Объективность истины и мышления в классической теории делала возможным и необходимым поиск точных критериев истины, в которых бы достигалось описание наиболее существенных свойств истины. Истина превращалась в безжизненный предмет, носитель неизменных качеств Этот предмет лишался временных характеристик (считался существующим в вечности), но наделялся пространственными качествами От описания истины ожидали одновременно и точности, и универсальности, что не позволяло получить ни того, ни другого.

4 Логическая противоречивость Корреспондентная концепция истины приводит к логическому противоречию, получившему название «парадокс Лжеца» Истина в ней определяется как соответствие утверждения некому референту Однако выбор референтов высказываний не ограничивается Поэтому референтом данного высказывания может быть само это высказывание

Переосмысление основополагающих принципов

классической теории истины привело в возникновению в русле аналитической философии когерентной концепции истины, истоки которой восходят в идее И. Канта о несоответствии наших описаний объекта тому, каков он есть «сам по себе», независимо от его воздействия на нас. Истинность суждения определяется в когерентной концепции не соответствием объективной

реальности, а ролью и местом высказывания в некоторой концептуальной схеме, когерентностью предложения с уже имеющимися достоверными знаниями. Истина становится продуктом соглашения, конвенции Суждение является истинным не само по себе, а по отношению к какой-либо конкретной познавательной ситуации, соответствует ценностям и интересам того или иного научного сообщества истинность предложения состоит в его когеренции, или согласии с другими предложениями.

Возможным оказывается одновременное сосуществование множества истинных философских положений Место объективной реальности занимают язык, высказывания, предложения Аналитическое направление западной философской мысли превращает язык в самостоятельный объект исследования, рассматривает его как неотъемлемый компонент рационального дискурса Л Витгенштейн усматривает в аналитическом прояснении языка основную функцию философии, выводя тем самым за рамки философской проблематики метафизику Суть познания, по Л Витгенштейну, -не постижение чистого качества вещей, их подлинного содержания, а объяснение фактов и изучение законов репрезентации фрагментов реальности

Философское исследование направляется на установление «логической картины факта» Язык представляется как особое смысловое пространство, структура которого отражает структуру реальности и мышления Задачей философии Л. Витгенштейн считает не высказывание о невыразимом, неуловимом в пределах познавательных способностей человека, а прояснение наличных актов мышления Эмпирическое подтверждение лишается своей доминирующей роли и всецело подчиняется системе представлений, той «концептуальной схеме», в которой оно производится. Согласно X Патнэму, всякое знание об объектах действительности возможно только в рамках некоторой теории, факты не существуют независимо от концептуальной схемы. О Нейрат отмечает, что только метафизика может пытаться сравнивать предложения с реальным миром. Истинность научного знания заключается не в том, что знание соответствует действительности, а в том, что все знание представляет собой

самосогласованную систему Именно это свойство самосогласованности является тем референтом, к которому относится понятие истины

Когерентность рассматривается как внутреннее свойство системы высказываний, которое касается отношения одних высказываний к другим, но она не касается отношений к фактам и действительности, к реальности Проблема когерентности решается в логическом смысле. Но очевидно, что условие непротиворечивости не является достаточным условием истинности, так как не всякая противоречивая система о мире соответствует реальному миру. Это условие применимо к естественным наукам, но к философскому знанию применимо далеко не всегда Так, в естественных науках не может быть высказано противоречивых по отношению друг к другу суждений об одном и том же предмете Если появляется две версии развития одною и тою же процесса, ю одна из них ложная В философии, в отличие от естественных наук, различные методологические программы (герменевтика, экзистенциализм, феноменология, структурализм) предлагают не только не согласующиеся друг с другом теории, но и по-разному интерпретируют даже предмет философии В философии принцип детерминизма сменяется принципом индетерминизма Противоречивость теории не указывает на ее ложность, поэтому такое большое значение придается в философии собственной истории.

Представители когерентной концепции истины приходят к выводу о многообразии правильных версий описания мира М Даммит, Н. Гудмен считают, что их предоставляют не только наука, но и обыденное сознание, и разные виды искусства. Поэтому описания мира невозможно сравнивать с реальностью в той форме, в какой, она существует до всякого описания Сравнению подлежит не реальность и ее описание, а различные версии друг с другом Критериями выбора правильной версии становятся. когерентность, дедуктивная и индуктивная правильность, простота и сфера действия Истина в связи с этим рассматривается уже не как соответствие реальности, а как «рациональная утверждаемость», «когерентность»,

«правильность подгонки».

Классический вариант когерентной концепции истины -теория Р. Карнапа Р Карнап утверждает, что объективно истинные, абсолютно достоверные знания возможны, они могут быть достигнуты в науке и выражены в протокольных предложениях При этом протокольные предложения отображают не только формальную суть проблемы, но и позволяют увидеть субъективную сторону - чувственные переживания субъекта Сводя истинные знания к протокольным предложениям, Р Карнап предлагал очистить язык философии от бессмысленных псевдопредложений Важнейшим критерием истины становится критерий верификации Р. Карнап создаёт верификационную теорию значения, согласно которой смыслом обладают предложения, сводимые к протокольным предложениям В соответствии с этим Р. Карнап различает два типа вопросов о существовании объектов

1 Внутренний Этот тип вопросов связан с языковым каркасом, представляющим собой систему способов речи, подчиненных определённым правилам Признать, что та или иная вещь реальна, - значит суметь включить ее в систему других вещей, реальность которых подтверждена правилами каркаса

2. Внешний Вопросы этого типа касаются существования всей системы объектов, признаваемых в данном языковом каркасе, касаются принятия или непринятия самого языкового каркаса, что по сути является вопросом веры, интересов и целей людей

Когерентная концепция истины продемонстрировала зависимость истинного суждения не от самой реальности, а от конвенций и ценностных установок, показала, что истина -историко-контингентный продукт сложного взаимодействия процедуры принятия проблем и эффективности их решения в рамках изменяющихся методологических программ Зависимость истины от ценностных координат была охарактеризована К. Хюбнером в работе «Критика научного разума» При этом рассмотрение проблемы истины в связи с изменяющимися методологическими правилами и стандартами опирается на критику идеи Т Куна о зависимости истины от парадигмы

Выявляя спектр установок, детерминирующих решение проблемы истины, X Позер отмечает, что абсолютное

обоснование истины невозможно, всякое обоснование основывается на некоторых посылках. Отказываясь от идеи соответствия истинного суждения самой реальности, но сохраняя веру в объективность истины, представители когерентной концепции истины создали новую концептуальную реальность. Бытие в когерентной теории - не сама реальность, а концептуальные средства Э М Чудинов, размышляя об этой особенности когерентной теории истины, замечает, что если мы откажемся от классической идеи соответствия, то может создаться впечатление, что концептуальные средства, являющиеся продуктом мыслительной деятельности человека, имеют мистическую власть над природой. Чтобы избежать этого вывода, который противоречит научным задачам, необходимо исходить в ходе интерпретации значений языка культуры из того, что «возможность мысленного рассечения» действительности имеет под собой объективные основания. Действительность многокачественна, и именно это обстоятельство является объективным основанием того, что она может «рассекаться различным образом»

В третьем параграфе «Гармония как конститутивный принцип рациональности языка культуры» в качестве проявления синергии языка культуры рассматривается его способность создавать различные модели рациональности «Рациональность» принадлежит к числу классических терминов языка философии, традиционно ему приписывают целый ряд эпистемических признаков: доказательность, логичность, истинность, эффективность, экономичность Палитре значений этого философского понятия всегда было присуще богатство коннотаций и контекстов Этимологически слово «рациональность» восходит к латинскому «ratio», переводу древнегреческого слова «Логос», которое вошло в словарь философии благодаря Гераклиту. Латинское «ratio» передает определённую область значений «Логоса». «Ratio» связано с глаголами «считать», «исчислять», «выявлять пропорцию», слово же «Логос» - с глаголами «собирать», «связывать» Древнегреческое слово «Логос» выступает как совокупность целого спектра значений, «истина», «речь», «слово», «действие согласно природе» В отличие от латинского «ratio», в слове

«Логос» важно не только знать, но и указывать причину. М Хайдеггер считает, что основное значение Логоса - собирание рассеянного во множестве сущего, стягивание сущего воедино X -Г Гадамер также отмечает, что греческая рациональность была чем-то гораздо большим, нежели методологической процедурой, она включала понимание рациональности бытия и принятие его как божественного дара, напоминающего огонь Прометея. Проблема рациональности в XX в выходит за пределы эпистемологии в область философии культуры, антропологии и эстетики Ключевой темой становится поиск ресурсов для интеграции многопланового пространства культуры и понимания его смысловых контекстов Своеобразным эстетическим принципом сопричастности культур становится принцип гармонии, разработанный в русле аксиологической перспективы XX в. и нашедший свое выражение в исследовании культуры античности

В четвертой параграфе «Гармония в хронотопе античной культуры» реконструируется посредством «художественного хронотопа» пространства и времени семантическое пространство древнегреческого понятия «гармония», что приводит к возникновению своеобразного диалога культур и позволяет описать один и тот же феномен культуры средствами разных языков Трудноразрешимая проблема рациональности языковых систем приобретает новое измерение в свете опыта античной традиции Слово «гармония» в исторической перспективе раскрывает природу внутренней сообразности культуры, её цельности и уравновешенности Гармонизирующие тенденции античной культуры проявляются в мифологии в качестве общего созидательного принципа и описывают хтонических героев как устроителей космического порядка Важным моментом этого развития являются сплачивающие, объединяющие тенденции архаической культуры В мифологическом и философском образах гармонии мы не обнаруживаем оснований для противопоставления, так мифологическому видению гармонии свойственно тяготение к завершённости, пропорциональности и целесообразности, философскому же не чуждо обращение к телесности и чувственности, проявляющееся в понятиях «мировая душа», «Логос». Модели рациональности,

свойственные мифологическому и философскому образу мыслей, не оказываются в отношении непримиримого противоборства. Они взаимообогащают друг друга и разными языковыми средствами описывают те исходные интуиции, которые лежат в основе культуры как таковой - её стремление к согласованию своих многоликих элементов и образованию ценностных оснований единения, соразмерности бытия человека с окружающим его миром

В третьей главе «Концептуальные средства моделирования языка культуры», состоящей из трёх параграфов, понятийный потенциал философии рассматривается в свете культурных ценностей В первом параграфе «Философские основания культурной семантики» показывается, что ориентация теории познания на комплексное (перцептивно-рациональное) постижение философских смыслов предполагает формирование особого посшеклассического типа рациональности, который определяет методологические особенности изучения феноменов культуры и оказывает существенное влияние на содержание культурфилософской рефлексии Важной теоретической проблемой в связи с этим становится вопрос о приемлемости применения перцептивного, неосознанного в области философии культуры. Длительное доминирование в методологии гуманитарного познания «тотальной» рационализации формирует философские постулаты, не позволяющие принять во внимание развивающееся пространство культуры, учесть его особенности и эстетические перспективы При этом важно отметить, что в рамках классического рационализма подвергается глубокой теоретической проработке базовая терминология философии культуры и создается ее концептуальная основа, развитие которой в XX в приводит к формированию нового образа научной рациональности. Классические нормы рациональности образуют ту базу, на которой возникают современные представления о вариативности и многоуровневое™ познания Философия культуры, расширяя традиционные границы рациональности, ищет место в своих теориях для многообразия культурных феноменов Ее задача формулируется в созидательном ключе философия культуры не разрушает до-

стижения классического рационализма, а дополняет их и преумножает. Она стремится упрочить их за счёт расширения объекта своей познавательной активности и привлечения новых способов её реализации.

Синтез перцептивного и рационального предполагает подчинение обеих сфер познания единым организационным принципам, обеспечивающим устойчивость базовой терминологии и гарантирующим многообразие средств культурной коммуникации Формализация понятийного пространства науки и философии удовлетворяет потребность новой рациональности в передаче значимой информации, выходящей за пределы индивидуального самовыражения Сложность понятийной артикуляции перцептивных знаний ставит вопросы языка в разряд наиболее актуальных философских проблем Существенные изменения претерпевает понимание роли языка в культуре, уходи г в прошлое традиционное сведение ее к разработке средств выразительности. Представители лингвистической школы (Д Остин, Г Райл, Г1 Стросон, Р Хеар), отмечая особую важность понятийной артикуляции философских знаний, сводят содержание философской деятельности к аналитическому прояснению языка Особые требования предъявляются в связи с этим к языку культуры ясность и устойчивость значений должна сочетаться в нём с их лабильностью и способностью к саморазвитию

Во втором параграфе «Понимание как форма культурфилософской рефлексии» рассматривается проблема понимания языка культуры. При этом указывается, что языку культуры присуща вариативная система семантических отношений, он характеризуется смысловой незавершенностью и не содержит готовых суждений. Его содержание рождается всякий раз заново. Ситуация понимания несводима к строго определенной структуре знания. Пробуждая творческую активность, она прорывает горизонт повседневной приспособительной прагматики Динамика в понимании преобладает над статикой Понимание - это прежде всего прояснение, деятельность сознания, направленная на выявление смысла. Тем самым, «понять» - значит «уловить смысл», поэтому на процесс понимания непосредственное влияние оказывает

содержание тех теорий смысла, в русле которых оно производится. Классические теории смысла (Р. Декарта, Г В Лейбница, В Гумбольдта) исходят из идеи логической целесообразности бытия В контексте этой идеи понимание -вчувствование, поиск подлинного смысла, имманентно присущей реальности истины. Постнеклассические теории смысла (Г. Фреге, Б. Рассела, Р Карнапа, У. Куайна, А Чёрча, А Тарского, Дж. Кемени, С.А. Крипке) отрицают тотальное подчинение бытия какой-либо сверхцели и рассматривают понимание как интерпретацию, улавливающую глубоко индивидуальные и в то же время значимые в контексте универсалий культуры реалии Осуществляя «движение в смыслах», понимание приводит к практическому владению смыслами Понимание — это интерсубъективное коммуникативное событие, которое предполагает мысленный диалог, «встречу двух субъектов» и имее! ценностные координаты

В третьем параграфе «Коннотативные значения языка философии» показывается, что в основе понимания языка культуры лежит обращение к многообразию его выразительных средств. Важным ресурсом понимания языка философии являются метафорические высказывания их способность не только выражать смыслы, соответствующие обыденным представлениям (упрощать), но и противоречащие этим представлениям (вызывать удивление и даже шокировать) Понимания метафора достигает не только традиционными способами, перенесением неизвестного в область известного и попыткой объединить знание и незнание на основе единых ассоциативных комплексов. Синергия метафоры позволяет понимать непонятное через ещё более непонятное И в этом философская метафора близка поэтической Как и поэтическая, она утверждает действительное тождество отличных друг от друга понятий и на обнаружении этого отождествления строит свое содержание Однако если поэтическую метафору главным образом интересует возникающая при этом художественная выразительность, то философская метафора задаётся целью понять смысл, передать духовный опыт культуры

В четвертой главе «Метафора как матрица культуры», состоящей из трех параграфов, проводится исследование

метафорических средств выразительности в языке культуры В первом параграфе «Концепции метафоры в истории европейской культуры» осуществляется историко-культурное исследование феномена метафоры и выявляется его роль в семантике культуры. Будучи распространенным средством выражения философских смыслов с древнейших времен, метафора рассматривалась долгое время как естественное свойство речи. Объектом специальной рефлексии она становится в связи с широким распространением в Древней Греции идеи софистов о целесообразности прикладного использования философских знаний, активизировавшей развитие риторики Принципы античного понимания природы и функций метафоры наиболее полно формулируются Аристотелем Его представления о природе метафоры эксплицируются современными исследователями в сравнительную теорию метафоры Основным объектом внимания Аристо1еля становится проблема функционирования метафоры в речи Рассматривая её, он выделяет три сферы деятельности метафор эстетическую, психологическую и познавательную. Выявление широкого спектра функциональной активности метафор позволяет Аристотелю включить понятие «метафора» в теорию понимания, где оно приобретает статус семантической единицы текста В римское время теория метафоры приобретает в большей степени дидактическое значение Ориентируясь на аристотелевскую традицию, она не претерпевает существенных изменений Расширяется лишь сфера ее применения, что связано с популяризацией ораторского искусства

В эпоху Средних веков значительному пересмотру подвергается эстетический аспект античной теории метафоры, что обусловливается сформировавшимся в это время критичным отношением к формальным сторонам бытия- ко всему внешнему, телесному Отрицая художественность метафоры, средневековая теория метафоры строится на признании ее онтологической значимости, способности являть собой прообраз чувственного мира. Природа метафоры как и в эпоху античности усматривается в сравнении. Однако если в концепции Аристотеля метафора соизмеряет бытие человека и Космоса, то в средневековой философии на место Космоса становится Бог

В эпоху Возрождения выдвигаются две достаточно противоречивые теории метафоры Раннее Возрождение высоко оценивает эстетическую, психологическую и познавательную функции метафоры. С XVI в. доминирующей тенденцией становится дифференцированное отношение к возможным сферам эффективного использования метафор. Углубление специализации философии и поэзии подвергает их резкому ограничению Метафора становится приемлемой конструкцией только для художественной речи Ее присутствие в языке философии полагается нежелательным. Эпоха нового времени продолжает развивать скептическое отношение к выразительным возможностям метафор в философии Оно обосновывается, исходя из отрицания важности эмоциональной сферы в познании и убеждения в доминирующей роли в нем разума Переоценка значения роли чувственности, произошедшая в эпоху романтизма, определяет изменения и в представлениях о метафоре Метафора понимается романтиками как модель истины и метод познания, метафорический поиск истины рассматривается ими как организованный продуктивный процесс, направленный на развитие и не стремящийся к завершению В качестве его регулятивных принципов выступают поляризация и потенцирование смыслов, в ходе которых осуществляется достижение подлинных знаний

Во втором параграфе «Метафора в культуре философского дискурса» показывается, что, попав в сферу философского анализа еще в античности, метафора продолжает и сейчас оставаться объектом пристального научного и философского внимания Особая эффективность метафорических структур в области культурной семантики обуславливается широкими возможностями метафорических средств выразительности, метафора допускает, с одной стороны, незавершённость, иносказательность знания, с другой - его наглядность и ясность. Современное расширение объекта познавательной активности философии культуры, связанное с возникновением нового типа рациональности, приводит к существенным изменениям в понимании природы метафоры Метафоризация приобретает научную легитимность и когерентную достоверность Традиционно она рассматривалась

как сопоставление двух застывших семантических структур. В XX в. метафоризация включается в динамично развивающуюся языковую систему культуры и преобразуется в структуру культурной семантики Обращаясь к иносказанию, иронии и даже мистификации, философская метафора становится важным семантическим ресурсом понимания феноменов культуры.

В третьем параграфе «Значения метафор: практика интерпретации семиотических систем» осуществляется обоснование методологических принципов интерпретации значений метафор я языке культуры Утверждается, что буквальное понимание метафорического выражения разрушает проясняющий эффект метафоры. Исчезает не только метафора, раскрывающая специфику философского мышления, но и последовательность философского повествования Текст утрачивает свою семантическую целостность и застывает Относя эффект метафоры исключительно к сфере уширебления, мы приходим к необходимости контекстологического анализа содержания метафорических структур Определяющая роль контекста в процессе интерпретации метафоры была замечена еще в раннем Средневековье и сейчас она уже - общее место в герменевтической традиции Однако на фоне этой, казалось бы, тотальной изученности непонятным остается самое главное -каковы необходимые для интерпретации метафоры границы контекста В философском тексте эти границы не могут заканчиваться на «системе общепринятых ассоциаций» Границы понимания устанавливаются самим текстом Малейшие же изменения его структуры влекут за собой переосмысление метафоры, а зачастую - даже утрату её скрытого смысла Метафора не может быть проинтерпретирована внутри ограниченного контекста, так как она не имеет эмпирического научного смысла Метафора возникает всякий раз заново в каждом новом тексте. Но в то же время её содержание мы не можем свести и к проявлению необузданной хаотичности мысли Будучи элементом текста, метафора подчиняется организационной структуре текста, его внутренней логике И учредителем этой логики является не только сам автор текста. За каждым текстом стоит семиотическая система языка культуры,

единое знаковое пространство, в пределах которого происходит смыслотворчество автора и интерпретатора

Текст как создается, так и истолковывается с учётом терминологического употребления слов, так как всякое слово в нём уже предполагает определенное значение Поэтому чтобы понять значение метафоры философского текста, нужно прежде всего установить значения употребляемых в философском тексте терминов И в этом смысле на содержание метафоры оказывают влияние буквальные значения. Они выступают как семантический контекст метафорического выражения. Особую роль в поиске эффективных путей интерпретации метафор философских текстов играет реабилитация понятий «авторитет» и «традиция», которая была проделана X -Г Гадамером Оказывая влияние на познание в целом, традиция во многом определяет и значения метафор. И в этом плане метафору тоже правильнее было бы мыслить не как нечто радикально новое, а как феномен, содержание которого имеет историко-культурные координаты. Значительную роль в понимании метафор языка философии играет также и обыденная понятийная система, она является своеобразным естественным контекстом, в котором метафоры приобретают свои значения. Представляя собой то пространство, в котором происходит формирование нашего историко-культурного и герменевтического опыта, она образует условия существования всякого специального языка Отражая в себе историческую традицию, обыденная понятийная система очерчивает «горизонт» герменевтического опыта и формирует определенные смыслоожидания, которыми руководствуется интерпретатор

Проецируя язык философии на свободное пространство естественного языка, она рождает философский дискурс -свободное пространство смыслов Дискурс представляет собой вопросно-ответный поиск истины Поэтому первым шагом на пути к пониманию значения метафоры становится вопрос Задавая вопрос, мы стремимся опровергнуть обнаруживаемое нами в метафоре логическое противоречие и пытаемся аргументировать своё недоумение обращением к буквальным значениям входящих в метафору слов Однако значение метафоры не может быть найдено путем простой экспликации,

оно не сводимо и к простой аналогии, так как зачастую в нём объединяются такие признаки, которые никак не могут быть признаны близкими по содержанию Метафора часто целенаправленно противопоставляет противоположные идеи и строит своё содержание не на сходстве, а на различии Но, тем не менее, в сформулированном нами вопросе дано и это, потому что вопрос не имеет категорично утвердительной направленности. Он высказывает гипотезу, которая нуждается в подтверждении или опровержении И при этом всякий результат вопроса получает позитивный познавательный смысл. Независимо от того, к отрицанию или признанию гипотезы мы приходим, осознанное в вопросе знание обретает в форме «знания о незнании» Между тем, проинтерпретировать - это не значит составить исчерпывающую характеристику значения Вполне очевидно, что метафора не может быть определена раз и навсегда Но эю оказывается и не нужным в практике философского дискурса Как и все реальное, метафора не претендует на вечную, статичную дефиницию Свое назначение она находит в практике философского дискурса, которая постоянно порождает новые смыслы Поэтому всякое прочтение философского текста влечет за собой новое понимание метафоры, которое принадлежит не автору, не тексту, а самому читателю Мы понимаем в метафоре не то, что имеет в виду автор, а то, что мы хотим в ней понять - это наше личностное понимание Тем самым метафора - это неотъемлемый элемент языка культуры, которой представляет собой семантическую универсалию, в процессе когнитивной характеристики которой поддается точной экспликации лишь то, что находит своё выражение в ментальном опыте культуры и востребовано культурно-историческим контекстом.

В заключении подводятся итоги проведённого исследования и раскрываются проблемные контексты, в рамках которых в дальнейшем может найти применение теоретический инструментарий разработанной концепции

Результаты диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:

1. Методология философского познания: Проблемы и перспективы: Монография - Краснодар- Кубанский государственный университет, 2004. - 119 с. (8,0 п л.)

2. Язык культуры: Монография. - Краснодар: Кубанский государственный университет, 2006. - 342 с (19,7 п л.)

3. Языковые факторы формирования моделей философской рациональности // Личность. Культура. Общество 2003. Т.5 Спец. выпуск. № 1 - 2. С. 50 - 62. (0,8 п л.)

4 Обыденная речь и язык философии горизонты понимания // Гуманитарные и социально-экономические науки 2006 № 5 С И - 14 (0,4 п л )

5 Культура и эпистемологический потенциал метафоры // Гуманитарные и социально-экономические науки 2006. № 6 С 3 - 7. (0,4 п л.)

6 Моральная аргументация в языке культуры // Гуманитарные и социально-экономические науки 2006 № 10. С. 13 - 22 (0,7 п л )

7. Перфекционистская модель языка культуры // Гуманитарные и социально-экономические науки 2006 № 11 С 3-12 (0,7 п л )

8 Философия в свете синергии метафоры // Известия вузов Северо-Кавказский регион Общественные науки 2007 № 3 С 3 -11 (0,7 п л )

9. Метафора в языке новой научной рациональности // Язык науки XXI века Материалы научной конференции, посвященной 200-летию О. Конта. - Уфа Башкирский государственный университет, 1998 С 126- 128 (0,2 п.л.)

10 Категория гармонии в истории эстетики // Человек в пространстве культуру: Материалы Южно-Российской научно-практической конференции (Ростов-на-Дону, апрель 1998 г) Ростов-на-Дону, 1998 С 91-93 (0,2 п.л.)

11 Метафорическое выражение смысла в философии // ВестникИМСИТа. 1999 №3-4 С 68-69 (0,1 пл.)

12. Понимание гармонии в ранней греческой натурфилософии // Труды Кубанского государственного технологического университета Т VI - Краснодар Кубанский

государственный технологический университет, 1999. С. 180 — 188.(0,5 п.л.)

13. Теория среды в экологической эстетики современной Германии // Кубань- Проблемы культуры и информатизации 1999 № 2 - 3. С 18-20 (В соавторстве с С Б Кожевниковым) (0,2/ 0,4 п.л.)

14 История герменевтики как искусства толкования текста // Деп в ИНИОН РАН 8 07.1999. № 54815. - 12с. (В соавторстве с А.Ю. Власенко) (0,5/0,25 п л.)

15. Метафора в культуре философского дискурса // Православие и культура Материалы межвузовской научно-теоретической конференции - Краснодар- Краснодарский государственный университет культуры и искусств, 2000 С 1415 (0,2 п л )

16. Классические теории метафоры // Философия в начале III тысячелетия Материалы научно-теоретической конференции — Караганда Карагандинский государственный университет, 2000 С. 79-82. (0,2 пл.)

17 Философский потенциал метафоры в творчестве Пушкина // A.C. Пушкин и русская национальная идея- Материалы научно-практической конференции, посвященной 200-летию А С Пушкина - Краснодар Институт им К.В. Россинского, 2000 С 39-41 (0,1 пл.)

18 Метафора как средство репрезентации основ культуры // Христианство и культура- Научно-теоретическая конференция, посвящённая 2000-летию христианства - Краснодар. Кубанский государственный аграрный университет, 2000. С 146 - 147 (0,1 п л )

19. Эстетика- Учебное пособие для студентов факультета психологии и социальной работы - Краснодар- Институт экономики и управления Кубанской государственной медицинской академии, 2001. - 40 с. (В соавторстве с С Б Кожевниковым). (1,5/ 2,5 п л )

20 Фактор контекста в интерпретации метафорических структур // Русская философия: идеи и проблемы. - Краснодар: Кубанский государственный университет, 2001 С. 74 - 78 (0,25 п л)

21. Значение метафоры и интерпретативные ресурсы философской традиции // Человек и общество на рубеже тысячелетий. Международный сборник научных трудов / Под ред О И Кирикова Вып. 12 - Воронеж Воронежский государственный педагогический университет, 2002 С. 116 - 118 (0,3 п.л.)

22. Экзистенциальный смысл метафоры в философском познании // Гуманитарное образование в современном Вузе. Традиции и новации. Материалы региональной научно-практической конференции - Краснодар Краснодарский государственный университет культуры и искусств, 2002 С 48 -50 (0,15 п л )

23. Метафоры обыденной речи в языке философии // III Российский философский конгресс Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия / Под ред В С. Степина, А.Н Чумакова, AB Белоконь и др. Т.1 - Ростов-на-Дону Издательство СКНЦ ВШ, 2002 С 118-120 (0,2 п л.)

24. Метафора и границы философского познания // Философия в реформируемом обществе по материалам межвузовской научно-практической конференции - Краснодар Кубанский государственный аграрный университет, 2002 С 201 -212 (0,5 п.л.)

25 Переосмысление философских начал // Вестник Российского философского общества 2002 № 3 С 39-41 (0,2 п л )

26. Синтез перцептивно-рационального в творчестве Пушкина // Россия в новом тысячелетии Материалы международной научно-практической конференции «Пушкинские чтения». - Краснодар1 Институт им К.В Российского, 2003. С.44 - 46 (0,2 п л.)

27. Феномен метафоры в классической и неклассической философии // Синтез Философия. Право. Экономика. -Краснодар- Российское философское общество Кубанское отделение 2003. № 2 С 43 - 47. (В соавторстве с С.Б Кожевниковым) (0,3/ 0,2 п.л.)

28 Проблематизация разума в философии // Философия, наука, религия Материалы всероссийской научно-практической конференции (Краснодар, 20-21 апреля 2004 г) - Краснодар

Кубанский государственный аграрный университет, 2004. С 60 -64. (0,3 п.л.)

29 Природа методологических новаций в философии // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгрессе (Москва, 24 - 28 мая 2005 г ). В 5-ти т. Т. 1. - М • Современные тетради, 2005. С. 84-85. (0,1 пл.)

30. Метафора как метод конструирования культурных смыслов Возрождения и Нового времени // Методология и методы культурологического знания и исследования- Материалы региональной научно-практической конференции (Краснодар, ноябрь 2005 г) - Краснодар- Кубанский государственный аграрный университет, 2006. С. 105 - 115 (0,5 п л )

Подписано в печать 09 02 2007 Формат 60x84/16 Объем 2п л Тираж! 00 экз Заказ №902/1

Отпечатано в типографии ООО «Оперативная полиграфическая служба» Г. Краснодар, ул Бульварное кольцо 17

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Ермоленко, Галина Алексеевна

ВВЕДЕНИЕ.

1. ТЕЗАУРУС ЯЗЫКА КУЛЬТУРЫ.

1.1. Язык в ментальном опыте культуры.

1.2. Перфекционистская модель языка культуры.

1.3. Язык потребительской культуры и социальное мифотворчество.

2. СИНЕРГИЯ ЯЗЫКА КУЛЬТУРЫ.

2.1. Культура как семиотический текст.

2.2. Эпистемологические каркасы языка культуры.

2.3 Гармония как конститутивный принцип рациональности языка культуры.

2.4 Гармония в хронотопе античной культуры.

3. КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ СРЕДСТВА МОДЕЛИРОВАНИЯ

ЯЗЫКА КУЛЬТУРЫ.

3.1. Философские основания культурной семантики.

3.2. Понимание как форма культурфилософской рефлексии.

3.3. Коннотативные значения языка философии.

4. МЕТАФОРА КАК МАТРИЦА КУЛЬТУРНОЙ СЕМАНТИКИ.

4.1. Концепции метафоры в философии культуры.

4.2. Метафора в культуре философского дискурса.

4.3. Значения метафор: практика интерпретации семиотических систем

Введение диссертации2007 год, автореферат по философии, Ермоленко, Галина Алексеевна

Актуальность темы исследования определяется рядом факторов различного свойства: от насущной потребности в выявлении идеационного потенциала языка культуры до поиска эффективных путей реализации его семантических конструкций в практике культурфилософского дискурса. В последнем случае речь идет о выявлении роли языка культуры в обеспечении номинативного инвентаря знаковых систем новыми смысловыми единицами и исследовании контекстов их продуктивного использования. В этом плане можно говорить о двоякой актуальности темы: открытой - в виде конкретных проблем, связанных с практическим использованием семантической лабильности значений языка культуры и имплицитной - в качестве подразумеваемой устойчивости лингвистических универсалий культуры.

Культура является своеобразным текстом, требующим прочтения, прояснения. Язык культуры предоставляет исследователю ментальные ресурсы, позволяющие моделировать её семантическое пространство, реконструировать аутентичные значения культуры и выявлять определяющие их смысловые контексты. Процессы трансляции культурно-значимой информации протекают в знаковых системах культуры. Знак выступает в качестве аналога объекта, выражает его культурный смысл, зафиксированный в имени денотата. Однако содержание знака не исчерпывается только его денотативным значением. В настоящее время особую актуальность приобретает исследование функциональных особенностей знаковых систем. Знаку, функционирующему в культуре, придаются различные дополнительные значения - коннотации. Из предметного аналога объекта знак преобразуется в культурный смысл, который коррелирует с аксиологическим содержанием культурной реальности. Тем самым знак становится репрезентантом идеационной сферы культуры. Язык культуры представляет собой своеобразную знаковую систему, предполагающую обращение к культурным универсалиям, играющим активную роль в конституировании его структуры, а также правил образования, осмысления и интерпретации его значений.

Генезис феноменов культуры сопряжен с определением соответствующей области референции, позволяющей рассматривать каждый культурнозначимый феномен в качестве трансформации имманентно присущего культуре смысла. Актуальной проблемой культурной семантики является экспликация смысловых оснований культуры и выявление в её языке знаковых характеристик культурного опыта. Посредством изучения знаковой системы языка осуществляется прояснение механизмов социальной коммуникации и способов трансляции знания, что позволяет рассматривать язык культуры в качестве универсального кода человеческого бытия. Антропологическая нацеленность культурфилософской рефлексии определяется не только необходимостью функционального рассмотрения отдельных феноменов культуры, но и стремлением исследователя обнаружить за отдельными явлениями и теоретическими конструктами живую ткань культуры, её насыщенность актуальными человеческими интересами.

Современное расширение представлений о рациональности вносит существенные изменения в проблематику семантики культуры. Референциальная сфера ментального опыта приобретает в знаковой системе языка культуры самостоятельное содержание, имеющее чётко фиксируемую структуру и выразительные средства. Язык выделяет в реальном (денотативном) семантическом пространстве приоритетную сферу, вокруг которой формируется семантическое поле знаковой системы. В результате язык культуры всё чаще рассматривается как незавершённая, вариативная система семантических отношений, не содержащая в себе универсальных правил интерпретативной деятельности.

Исследование сообщения не может быть ограничено анализом знакового содержания без дальнейшего поиска его культурно-исторического контекста. Изучение языка культуры требует включения в сферу исследовательских интересов проблемы понимания, что в свою очередь обосновывает необходимость изучения инструментария понимания, совокупности герменевтических средств его осуществления в ментальном опыте культуры.

Будучи заимствованным из герменевтики, термин «понимание» вошел в число понятий, активно используемых в целях изучения знаковой реальности культуры, став при этом важным методологическим пунктом в дискуссиях, ведущихся в разных областях науки (культурология, история, социология, культурная антропология и др.). В результате изучение семантического потенциала значений языка культуры становится важной междисциплинарной задачей, от решения которой сегодня во многом зависит трансляция социально-культурного опыта и сохранение культурного наследия человечества.

Степень научной разработанности проблемы. Язык культуры становится объектом исследования в конце XVIII - начале XIX вв. в общем контексте символической деятельности человека. В универсальном символизме В. Гумбольдта он рассматривается как посредник между природой и отдельными индивидами, снимающий противоположности объективного и субъективного. В этом свете функции языка выходят за пределы изображения и превращаются в средство познания культуры: язык содержит в себе универсальные символы; в них субъективность индивидуальных речевых практик перерастает в объективное знание. Как систему органически разрастающихся символов язык культуры представляет Ф. Шлейермахер. Содержание отдельных значений и окружающего их смыслового поля подчинено в его герменевтике принципу системности, оно приобретает культурную ценность только в контексте целого символического пространства культуры. Важным этапом в прояснении природы языка культуры становится теория «символических форм» Э. Кассирера, в которой центральное значение получает отыскание формообразующих принципов культуры, а не выявление содержания отдельных значений. Э. Кассирер устанавливает на основе синтеза чувственного многообразия феноменов культуры правила символического функционирования и выносит язык философии в сферу междисциплинарного исследования.

Традиции символического рассмотрения языка культуры в XX в. наследует неогумбольдтианская лингвистическая школа, в русле которой «языковые общности» (Sprachgemeinschaft) рассматриваются как естественные образования, объединённые общими идеями и задачами. Лео Вайсгербер отождествляет языковую и концептуальную картины мира и характеризует понятие «языковая общность» как «подступ» (Zugang) к области духа и культуры. Тем самым сфера прикладного применения языка культуры значительно расширяется: к ней относятся все духовные достижения той или иной языковой общности. Это открывает новые перспективы в области философии культуры, заключающиеся в анализе связей языка с мифом, религией, мистикой, искусством, философией и наукой. В начале XX в. идеям неогумбольдтианской лингвистической школы была противопоставлена «культурология языка» неогегельянской школы «эстетического идеализма» (Б. Кроче, К. Фосслер, Л. Шпитцер, Э. Лерх, X. Хацфельд), в которой язык рассматривается как проявление культуры и духа. Реконструкция значений языка приобретает культурно-историческое своеобразие и подчиняется непосредственным воздействиям духовной среды, в которой существует язык.

Вопросы функционирования и генезиса языка культуры получили развитие в культурной (Э. Тейлор, Фр. Фрезер, Дж. Леббок, Ю. Липперт), когнитивной (Ф. Лаунсбери, X. Конхлин, С. Брунер), символической (К. Леви-Стросс, Э. Лич, В. Тэрнер) и социальной антропологии (М. Бейтс, Дж. Стюард, М. Салинс, М.Г. Левин, С.П. Толстов, H.H. Чебоксаров). Значительный вклад в развитие когнитивной лингвистики внёс Тамбовский лингвистический центр (Л.В. Бабина, H.H. Болдырев, В.Б. Гольдберг, Н.И. Колодина, Р.П. Мильруд и др.). Важные результаты были получены в сфере изучения отдельных языковых традиций и специфики современной языковой коммуникации. В ходе их осмысления в антропологию активно привлекаются лингвистические методы (фонология С.Н. Трубецкого и Р. Якобсона, структурная лингвистика Ф. де Соссюра), выявляющие в языке культуры структурно-функциональные особенности, направленные на прояснение отдельных аспектов языковой деятельности. Выводы, полученные в лингвистике и семиотике, лежат в основе прикладных исследований языка культуры.

Язык культуры рассматривается не только в контексте общих проблем символической деятельности. Культурные смыслы становятся объектом логической и лингвистической семантики. Это приводит к возникновению проблемы понимания значений языка культуры и возможности описания одного языка средствами другого. В связи с этим в философии культуры возникает необходимость обращения к естественному языку и обыденной системе коммуникации, что активизирует семиотические исследования. Рассматривая культуру через посредство вторичных моделирующих систем и указывая на культурное своеобразие языковой картины мира, семиотический подход опирается на труды М.М. Бахтина, A.A. Потебни, J1.C. Выготского, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского, В.Я. Проппа, М.А. Эйзенштейна, О.М. Фрейденберг, Д.С. Лихачёва, В.Н. Топорова, Ю.С. Степанова, П.Г. Богатырёва.

Целесообразно выделить несколько направлений, по которым осуществлялось исследование языка культуры:

Во-первых, работы, посвящённые проблеме интерпретации языков культуры и выявлению её роли в понимании отдельных феноменов культуры, X. Ортеги-и-Гассета, Ж.-П. Сартра, М. Хайдеггера, М. Мораша, М. Блэка, Д. Дэвидсона, Н. Гудмена, А. Ричардса, Ф. Уилрайта, Д. Лакоффа, М. Джонсона, М.К. Мамардашвили, В. Велына, В.В. Перова, Е.Г. Гуренко, А.Н. Быстровой, A.A. Брудного, В.А. Киселёва, A.M. Шахнаровича, Н.М. Юрьевой, В.Н. Волошинова и др.

Во-вторых, исследования проблемы взаимовлияния специальных семиотических систем и естественного языка находят своё выражение в работах Ж. Бодрийара, Ж. Делёза, Ж. Дерриды, Ж.Ф. Лиотара, Ж. Лакана, Ч. Дженкса, В.В. Петрова, С.С. Гусева, С.Ю. Деменского, Г.С. Баранова, В. Вжозека, Л.Д. Гудкова, А.И. Зеленкова, Л.С. Кудицкой, Й. Стахановой, В.П. Бранского, Г. Буша, В.Ф. Стенькова, E.H. Князева, В.А. Кутырёва. Проблема соотношения языка науки и повседневности рассматривается в диссертационном исследовании О.М. Бессоновой. Особый интерес представляет работа А.Н. Барулина «Основания семиотики: Знаки, знаковые системы, коммуникация», в которой осуществляется анализ развития культурной семиотики с древнейших времён до XX в.

В-третьих, работы, в которых осуществляется философско-методологический анализ лингвистических концепций культуры, Р. Рорти, А.Ф. Лосева, Е.М. Штаермана, Н.С. Автономовой, С.С. Аверенцева, П.С. Гуревича,

A. Б. Гуркина, Б Л. Губмана, В.Е. Давидовича, Ю.А. Жданова, В.И. Добрынина, Ю.Н. Емельянова, С.Н. Иконниковой, М.С. Когана, Г. Корфа, Л.К. Кругловой, Н.В. Мотрошиловой, В.В. Селиванова, М. Эпштейна, P.M. Габитовой, И.И. Арзамасцевой и др.

В-четвёртых, роль языка в социализации и аккультурации подчёркивается в работах К. Мангейма, М. Мида, Д. Хонигмана, А. Инкелеса, К. Дюбуа, М. Хоркхаймера, Т. Шибутани, Б.С. Ерасова, Н.С. Злобина, Л.Г. Ионина, Н.Б. Мечковской, Б.Г. Соколова, М.И. Бобневой, А.Г. Здравомыслова, Э.А. Орлова и ДР

В-пятых, влияние стилистических особенностей языка культуры на формирование коммуникативных систем выявляется в работах М. Фуко, Р. Барта, А.Н. Соколова, М. Шапиро, В.В. Бибихина, И.В. Полякова, Г.А. Брутян,

B.В. Петрова, К.-О. Апеля, А.Ф. Грязнова, A.B. Родина, М.А. Розова, И.А. Дмитриевой. Особое место принадлежит семиотическим исследованиям М.К. Петрова, итоги которых были подведены в работе «Язык, знак, культура».

Приведённый перечень свидетельствует о том, что язык культуры является одной из наиболее актуальных тем в современной философии. Нужно добавить однако, что интерес к языку культуры носит зачастую сопутствующий характер и выявляется в процессе решения исследовательских задач, сформулированных в рамках социологии, политологии, лингвистики, логики и методологии научного познания. Культурфилософское осмысление ментальных оснований знаковой системы языка культуры оставалось вне поля исследовательского интереса. Тем не менее результаты проделанных исследований весьма существенны и представляют собой весомую основу для дальнейшего изучения проблемы.

Объект исследования - язык культуры как совокупность знаковых средств систематизации ментального опыта.

Предмет исследования - выразительные средства языка культуры, связанные явными и имплицитными правилами трансляции культурных смыслов.

Цель и задачи диссертационного исследования. Настоящая работа имеет целью выявление сущностных характеристик знаковой системы языка культуры. Эта цель не могла быть достигнута без тщательного рассмотрения философских концепций языка культуры, сложившихся в процессе исследования функциональных особенностей различных знаковых систем. Исследование функциональных связей, обнаруживаемых в процессах взаимодействия знаковой системы языка культуры со способами систематизации её ментального опыта, является одной из главных задач работы. Кроме того, в работе решаются следующие конкретные задачи:

- выявление интегральных свойств и системных характеристик тезауруса языка культуры;

- рассмотрение знаковой реальности языка культуры как области формирования культурных значений и смыслов;

- исследование языка мифа как средства репрезентации семиотических структур языка культуры;

- выявление знакового потенциала языка потребительской культуры;

- исследование семантической динамики перфекционистской модели языка культуры;

- изучение эффекта синергии, возникающего в процессе взаимодействия различных элементов в языковой системе культуры;

- выявление эпистемологических каркасов языков культуры;

- изучение семантики языка культуры посредством художественных хронотопов;

- изучение структурно-функциональных характеристик языка культуры;

- рассмотрение понимания как ведущего фактора языковой коммуникации в культуре;

- изучение метафоры как средства реконструкции культурных значений и смыслов;

- выявление эффективных интерпретативных стратегий в области семантики языка культуры.

Теоретико-методологические основания исследования. Методология выстраивает внутреннюю логику исследования, позволяет проследить его истоки и выявить возможные перспективы дальнейшего развития, поэтому методология не может быть сведена лишь к простой совокупности определённых методов и средств познания. Отдельные методологические практики не выражают сути процесса получения новых знаний. Выбор и эффективная реализация эпистемологических возможностей культурфилософского дискурса требует от исследователя выбора индивидуальной стратегии решений поставленных задач, что становится предпосылкой разработки как новых теорий, так и новых средств познания. В философии культуры теория совпадает с метатеорией, имплицитно содержащей в себе проблему методологической аргументации. Таким образом, методологическая рефлексия - начальный и завершающий этап в формировании культурфилософской теории.

Методология данного исследования обусловлена спецификой поставленных исследовательских задач. Язык культуры определяется как семантическое единство внутренне структурированных, осмысленных средств, производства и трансляции культурно значимой информации. Анализ языковых моделей культуры осуществляется в соответствии с системным подходом, позволяющим интегрировать исследовательский материал, накопленный в разных областях гуманитарного знания (история культуры, искусствознание, археология). Структура диссертации выстраивается на основе историко-генетического и логико-исторического принципов. Функциональное своеобразие языка культуры рассматривается в свете разработанных в структурной лингвистике приёмов построения грамматических и синтаксических моделей естественных языков, направленных на выявление инвариантных форм языковой деятельности.

Важнейшей методологической опорой диссертации стали работы Р. Барта, A.A. Потебни, Ю.М. Лотмана. Интерпретация смысловых конфигураций языка культуры осуществляется на основе герменевтических принципов, сформулированных в работах В. Дильтея, Х.-Г. Гадамера, М. Хайдеггера и Ю. Хабермаса. Особое место в методологии исследования принадлежит «эстетической герменевтике» М.М. Бахтина, позволяющей описывать один и тот же культурный факт средствами разных языков. Так в диссертации посредством художественного хронотопа пространства и времени осуществляется реконструкция культурно-исторического контекста древнегреческого понятия «гармония», что позволяет прийти к важным выводам, характеризующим специфику развития языка современной культуры. Особую перспективу изучения языка культуры даёт феноменологическая традиция (Э. Гуссерль, Ж. Гурвич, Н. Гартман, А. Щюц, Г.Г. Шпет, М.К. Мамардашвили), позволяющая включить в поле исследования не только культурные универсалии и классические понятия языка культуры, но задействовать в интерпретативных практиках образно-метафорическую составляющую его смыслового пространства.

Таким образом методология настоящего исследования выстраивается на основе системного подхода, что обусловливает применение в диссертации следующих методов: историко-генетического, логико-исторического, структурно-лингвистического, герменевтического, феноменологического.

Научная новизна исследования определяется представлением языка культуры в качестве совокупности смыслосодержащих систем и текстов, образующих в своей основе динамически развивающуюся семиотическую структуру. Принципиальное отличие разрабатываемой концепции языка культуры от его традиционных лингвистических моделей заключается в выдвижении на первый план эпистемологического, эстетического и герменевтического своеобразия знаковых систем культуры. Следствием реализации такой исследовательской стратегии становится открытие новых возможностей изучения семантического потенциала языка культуры. В процессе последовательного решения поставленных задач в работе были достигнуты следующие результаты, определяющие её научную новизну.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Язык культуры как знаковая система"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование позволяет сформулировать выводы, существенно дополняющие неогумбольдианские и структурно-лингвистические теории языка культуры, соотнесённые с опытом изучения символической деятельности человека. Знаковый инструментарий культурной коммуникации, рассмотренный в русле концептуальных новаций когнитивной антропологии, создаёт новые перспективы понимания природы языка культуры. В контексте разработанного в диссертации подхода в особом свете предстают когнитивные свойства и функциональные возможности языка культуры. Это позволяет применить полученные семиотические и семантические данные в области реконструкции аутентичных значений культуры и выявления присущих им системных свойств. Посредством системного подхода удаётся восстановить смысловые связи и структурные характеристики, лежащие в основе семантического пространства культуры, что, в свою очередь, позволяет сформулировать принципы, определяющие специфику функционирования языка культуры.

Язык культуры - динамически развивающаяся семиотическая система, конституирующая смысловое пространство культуры и определяющая принципы и стратегии культурной коммуникации. Из сочетания значений и звуков язык культуры преобразуется в особую среду, ментальную атмосферу, из которой произрастают новые значения и смыслы. Проведённое диссертационное исследование показало, что знаковые системы языка культуры не принадлежат к числу завершённых, статичных систем. Они конституируют процессуальное и континуальное единство культуры, одновременно формируя эвристические возможности и трансгрессивные свойства системных знаков культуры.

Системные знаки, репрезентируя ментальный потенциал культуры, образуют своеобразную семантическую матрицу, лежащую в основе культурной идентификации человека. Развитие этой идеи в контексте феноменологических и герменевтических интерпретативных практик приводит к выявлению системных свойств и характеристик языка культуры, влияющих на содержание его ведущих семантических процессов. Традиционно к ним относят означение и понимание. В начале XX в. Г. Фреге были указаны в качестве основных разновидностей значений знака: экстенсиональные и интенсиолнальные. Однако, последующие логические и культурфилософские исследования показали, что значения знака не ограничиваются установленными видами: в процессе функционирования в культуре знаки получают дополнительные значения - коннотации. При это важно отметить, что значения коннотаций закрепляются в культуре в форме устойчивых языковых образований, благодаря конвенциональной природе знаковых систем. Один и тот же знак может создавать уникальные коннотации в различных субкультурах.

Понимание значений системных знаков культуры в соответствии со своеобразием культурной коммуникации предполагает обращение к системным характеристикам познания. Это повышает эффективность применения в культурной семантике ресурсов лингвокультурологии и когнитивной антропологии, позволяющих задействовать для решения поставленных задач широкий спектр культурфилософских, этнологических и археологических источников. Изучение артефактов образует своеобразную эмпирическую основу представленных в диссертации выводов. Теоретические обобщения формулируются на основе герменевтических и феноменологических принципов познания феноменов культуры. В качестве способа выявления ведущих тенденций в формировании и трансляции культурных смыслов разрабатывается и опробуется такое средство комплексного исследования знаковых систем культуры как семантическое моделирование.

Моделирование в культурной семантике позволяет описывать содержание культурных смыслов посредством анализа их знаковых эквивалентов (Гл. 1.1.). Понятие модели является необходимым при изучении семантического потенциала языка культуры. Сложные и многоуровневые знаковые системы языка культуры не могут быть представлены отдельными артефактами, их семантическое пространство актуализируют синергийные свойства и параметры языка культуры. Моделирование позволяет рассмотреть системные признаки языка культуры как ключевые факторы означения и понимания. Семантическое моделирование даёт возможность описывать содержание знаковых систем языка культуры на основе искусственных моделей, создаваемых на базе концептуальных схем и лексико-семантических полей. Дескрипция знакового инструментария языка культуры, осуществлённая средствами семантического моделирования, позволяет не только прояснять механизмы трансляции информации, но и выступает в качестве языковых факторов культурной регуляции.

Вместе с тем представление отдельных культурных знаков в виде целостной картины не может быть обеспечено только формально-логическими механизмами. Проведённое исследование показало, что смысловое богатство коннотаций и контекстов языка культуры зачастую становится следствием действия не поддающихся строгому аналитическому комментарию факторов. Семантическое моделирование языка культуры позволяет учесть далеко не все синергийные свойства культурных смыслов. Между тем возможность выражения знаковых систем в моделях как завершённых и семантически уравновешенных репрезентирует структурные свойства языка культуры, что создаёт условия для проведения сруктурно-лингвистического анализа.

Знаковые системы языка культуры представлены в диссертационном исследовании в виде двух семантических моделей - перфекционистской и потребительской, что позволяет выявить приоритетные области референции языка культуры. Изучение разработанных моделей, показывает, что в основе интерпретации и кодификации культурно-значимой информации лежит определённая нормативная аргументация. Так значения языка потребительской культуры во многом определяются теоретическими положениями нормативной стратегии утилитаризма, сформировавшейся в западноевропейской культуре под влиянием работ И. Бентама и Д.С. Милля. Нормативным регулятивом содержания знаковой системы языка потребительской культуры является принцип полезности, проявляющийся в стремлении человека к удовольствиям и выгоде.

Перфекционистская модель знаковой системы языка культуры складывается под влиянием своеобразия архаического аристократического этоса, воплощающего в себе идеал совершенства и связывающего значения языковых структур с «интегральным опытом добра». Духовное отношение к абсолютному придаёт мистический характер аристократическому идеалу: ориентирует его на преодоление сущего и победу над меркантильностью, суетностью настоящего. Между тем «потребительская логика» направляет смыслосозидающую деятельность в сферу практических потребностей, выраженных в форме стереотипизированных мифологических ожиданий.

В контексте потребительской знаковой системы ценностные характеристики человеческой деятельности рассматриваются сквозь призму естественной целесообразности мира природы, которому приписывается обладание безграничными ресурсами, приумножающими возможности потребительского общества. Поэтому созданное цивилизацией пространство описывается в языке потребительской культуры как естественное, безусловное, природное по своей сути (достижения культуры воспринимаются как следствия естественного, прогрессивного развития истории). Это позволяет знаковой системе парадоксальным образом констатировать тезис о победе человека над природой. При этом важно отметить, что смыслом в потребительской культуре наделяются «покорённые» и «побеждённые» феномены природы.

Специфическая идеационная перспектива складывается в структуре перфекционистской модели языка культуры. Язык элитарной культуры выстраивает свои коммуникативные практики в сфере духовного взаимодействия, общения людей как духовных субстанций (на это указывают Л. Витгенштейн, Ч.

Тейлор, У. Куайн, Х.-Г. Гадамер). На первый план смыслосозидающей деятельности выносится духовная жизнь человека. Факты, события и биографические данные, оцениваются в перфекционистской знаковой системе как поверхностные и несущественные явления, которые сами по себе ничего не говорят о духовной жизни. Аристократический этос рассматривает духовное как нечто инобытийное повседневному, поэтому человеческая душа, с точки зрения перфекционизма, может раскрывается прежде всего в отчаянии, радости, горе или страдании.

Язык элитарной культуры имеет особую область референции. Её основание обладает умозрительным характером и находит языковое отображение в метафизических построениях, принципиально исключающих возможность полной выраженности своего предмета. Перфекционистская модель языка культуры порождает двусмысленность, многоплановость, неоднозначность коннотаций и контекстов. Центральной метафизической идеей аристократической культуры является убеждение о бессмертии человеческой души. Нравственный смысл бессмертия человеческой души выходит за пределы дедуктивной логики. Он становится этическим постулатом элитарной культуры и формирует её основные лексико-семантические поля.

Этическое требование практического воплощения нравственного идеала (B.C. Соловьёв, Ф.М. Достоевский, JI.H. Толстой, П.А. Флоренский, Т.П. Фёдоров, С.Л. Франк, Л.П. Карсавин, A.C. Хомяков, Н.О. Лосский, H.A. Бердяев) создаёт особую перспективу самосовершенствования, в рамках которой перфекционистская и потребительская модели языка культуры демонстрируют наличие общих структурных характеристик. Аристократические идеалы самосовершенствования формируются на основе мифологического совмещения реального и сверхъестественного, актуализируют в языке культуры мифологическую образность и героизацию. Аналогичная ситуация складывается и в отношении практической реализации потребительских ценностей.

Язык потребительской культуры задействует в ходе осмысления и передачи культурного опыта традиционные, исторически сложившиеся мифы и стереотипы. Мифологические средства оформляют и структурируют знаковые единицы потребительской культуры: допускают отождествление счастья и благополучия; представляют потребительский принцип пользы в качестве образца эффективности и рациональности, ориентированного на максимизацию успеха индивидуальной и коллективной деятельности. Социальное мифотворчество в потребительской культуре превращает сферу долженствования в совокупность стандартов и образцов.

Информация в контексте потребительского мифотворчества приобретает событийный, процессуальный характер, потенциально наделяется нормативной значимостью. Специфические характеристики знакового выражения культурных смыслов придают особый мифологический колорит процессам коммуникации и трансляции информации. Мифотворчество потребительской культуры приписывает коммуникации поверхностный, профанный характер, что, в отличие от перфекционистской знаковой системы, не предполагает наличия метафизической перспективы. Если мифология перфекционистской культуры ориентирует человека на сочувствие, сопереживание и самопожертвование, демонстрирует образцы духовных подвигов, то потребительская мифология направлена на максимизацию индивидуальной пользы и выгоды.

Сакральное, святое, личное в знаковой системе потребительской культуры находит прагматические контексты и соответствующие им коннотации. Мерой культурной ценности знаковых единиц выступают общедоступность, известность их содержания. Эта языковая атмосфера создаёт образ «среднего человека», «человека массы», жизненным кредо которого становится подражание, стереотипизирующее социальные роли и частные потребности. Благополучие, счастье коррелируют в потребительской культуре с фактами личной причастности к миру мифологических героев. В мифологической практике подражательство представляется в реалистической форме. Язык потребительской культуры имеет дескриптивный характер, что актуализирует интерес к непосредственному настоящему.

Вместе с тем предметный мир потребительской культуры сам по себе не является основой её семантического пространства. Свои синергийные свойства он черпает в области мифотворчества. Там лежат основы всего того, что выходит за пределы отдельных предметов и поступков - критерии, определяющие полезность действий и ценность предметов. Целостность потребительской мироощущению придают мифологические ресурсы знаковых систем. Стереотипизация социальных образцов потребительской культуры опирается на убеждение во временности и непостоянстве нормативных предпочтений. Своеобразный нормативный релятивизм, определяющий специфику потребительского мироощущения, выводит функцию означения и понимания знаковых структур за пределы индивидуального размышления и самопознания.

Языковая среда массовой аудитории потребительской культуры коренным образом отличается от перфекционистской. Язык аристократической культуры по своей природе является элитарным, культурная ценность выражаемых им смыслов имеет духовные основания. Предметный мир перфекционизма приобретает своё значение в языке культуры в соответствии с духовной ценностью окружающих человека вещей, а не их практическими характеристиками. Приоритетными векторами коммуникативной и познавательной деятельности становятся самопознание, понимание, стремление к интуитивному проникновению в основания человеческого бытия.

Рассмотрение структурных характеристик языка культуры посредством семантического моделирования позволяет осуществить сравнительный анализ перфекционистской и потребительской знаковых систем и определить ментальные основания, формирующие своеобразие их содержания. Между тем к числу важных выводов проведённого исследования относится идея о феноменологической самодостаточности исследуемых семантических моделей. Самобытность перфекционистского и потребительского языков культуры складывается в свете определённых структурно-лингвистических преобразований. Поэтому своеобразие знаковых систем формируется в области ментальной философии. Её методологические принципы выходят за пределы указаний на логическую контрарность пропозиций и представляют значения языка культуры в соответствии с их культурно-историческими контекстами. Как было точно отмечено М.М. Бахтиным, «каждое слово текста преобразуется новым контекстом», поэтому «смысл не может (и не хочет) менять физические, материальные и другие явления, он не может действовать как материальная сила», «он сам сильнее всякой силы, он меняет тотальный смысл события и действительности, не меняя ни йоты в их действительном (бытийном) составе, всё остаётся как было, но приобретает совершенно иной смысл» [48, с. 367].

Возникающее в культуре взаимодействие знаков приводит в образованию новых смыслов. Проявляющееся в языке культуры многомерное пространство смыслооотношений формирует семиосферу, в которой каждый знак -неисчерпаемый источник смыслов и значений. Полученные выводы занимают важное место в изучении потребительской культуры. Отказ от оценочности в отношении значений языка потребительской культуры позволяет выявить его ментальные основания и избежать схематизации полученных результатов. Проведённое исследование показывает, что предметный мир потребительской культуры обнаруживает в себе внутреннюю динамику и обретает особые идеационные характеристики. Потребительская культура создаёт особое креативное пространство. Его образуют не сами предметы потребления (их круг всегда ограничен), а их мифологические «эквиваленты».

Процедуры означения и понимания в знаковой системе потребительской культуры протекают в свете мифологической персонификации и магической трансформации культурных смыслов. Знак сам по себе не указывает на определённый денотат, его содержание определяется трансгрессивными механизмами мифологического мировосприятия. Посредством мифологической героизации и визуализации культурных образцов в потребительской культуре возникает магическое отношение к реальности, ориентированное на ожидание чуда. Язык потребительской культуры формирует виртуальный мир, где информация получает образное, пластическое выражение. Предметный мир потребительской культуры «оживает» посредством персонификации желаемого и создаёт на основе мифотворчества особую знаковую систему, опирающуюся на следующие принципы: полезность и эффективность действий как критерии их рациональности; нравственный релятивизм как нормативный принцип; дискурсивность, реализованная в форме профанной коммуникации.

Исследование семантики знаковых систем культуры позволяет сделать выводы о синергийных свойствах и особенностях языка культуры. Системным свойством языка культуры является стилистическая многомерность, многоплановость его смысловых структур. При этом автономное существование стиля в культуре не противоречит его культурной идентичности, а скорее, напротив, представляет одну из его ключевых принципов. Буквальные значения языка культуры не сводимы к абстрактным, их содержанию принадлежит особая роль в знаковой системе языка культуры. Содержание дескриптивных высказываний языка культуры определяется аксиологическими характеристиками, что указывает на отсутствие иерархической структурированности тезауруса языка культуры.

Целостное рассмотрение эпистемных свойств знаковых конструкций позволяет учитывать стилистические параметры языка культуры. Многообразие стилистических решений и средств является закономерным фактором формирования в культуре знаковых систем. Будучи эстетической характеристикой языка культуры, стиль определяет выбор средств выражения культурно-значимой информации и создаёт благоприятную почву для её трансляции и понимания.

Семантическое пространство языка культуры имеет диалогическую природу. Его содержанию присуща принципиальная незавершённость и моногоплановость. Смыслотворчество в культуре находит своё выражение в различных языковых практиках. Язык культуры вырабатывает исторически мобильные формы трансляции новых знаний и в то же время существует в окружении исторически закреплённых культурных смыслов. Образуя семиосферу, культурные смыслы создают вечные и неизменные структурные характеристики культурных модификаций и инноваций. Указывая на эту онтологическую составляющую языка культуры, М.М. Бахтин обращается к метафорическим ресурсам языка философии и замечает, что в культурных смыслах «нет ничего абсолютно мёртвого: у каждого смысла будет свой праздник возрождения» [48, с. 373].

Тезаурус обладает эвристическим ресурсом, способен на основе своих базовых концептуальных средств создавать новые языковые реалии. Понимание их культурной значимости не является следствием «растворения в понятиях». В основе интерпретативной деятельности лежит выявление целей и потребностей, направляющих процессы смыслотворчества. Понимание значений языка культуры осуществляется за счёт собственных ресурсов знаковой системы культуры или с помощью других смыслов и образов. Смысловой горизонт языка культуры расширяется с помощью привлечения в поле исследования дальнего контекста, что придаёт интерпретативной деятельности эстетический характер.

Вместе с тем интерпретация знаков языка культуры связана с сегментацией дискретных значений и определением их чётких лексико-семантических границ. М.М. Бахтин представляет процедуру интерпретации содержания знаковых единиц в виде последовательной, целесообразной деятельности, состоящей из четырёх ступеней:

- психофизиологическое восприятие физической стороны знака;

- узнавание его (как знакомого или незнакомого);

- понимание его значения в данном контексте (ближайшем или более далёком);

- диалогическое понимание (спор - согласие) и включение в диалогический контекст [48, с. 361].

Выявление интегральных свойств тезауруса языка культуры - ведущий фактор обеспечения комплексного многогранного исследования её феноменов. Обращение к языковым реалиям позволяет не только выявить характерные средства трансляции значимой информации в рамках той или иной культуры, но и реконструировать идеационную сферу культуры, представить её в культурфилософской теории в качестве единого целого, тесно связанного со своими структурными элементами. Возникновение новых феноменов культуры всегда сопряжено с рождением особой области референции, позволяющей рассматривать каждый вновь возникающий феномен как проявление имманентно присущего культуре эвристического потенциала.

Языковые «каркасы», структурирующие этот потенциал, репрезентируют рациональные модели описания мира культуры. Переход от одной модели описания мира к другой коррелятивен принятию нового языка, созданию нового стиля. Эпистемологический каркас языка культуры представляет собой научную модель, определяющую структурные и идеационные характеристики содержания культурных смыслов. Языковые средства культуры производят оценку содержания культурного смысла, результаты которой во многом определяются концепциями истины, соответствующими той или иной семиотической системе. На разных этапах истории философии интерпретация культурных знаков протекала в особых когнитивных ситуациях. Эпистемологическим каркасом знаковой системы классической западноевропейской культуры является корреспондентная концепция истины, сформировавшаяся ещё в эпоху античности. Возникшие в последующие эпохи её различные варианты сохраняли общую концептуальную преемственность, что позволяет использовать теоретические положения корреспондентной концепции в интерпретативных практиках.

Постклассическое видение культурной реальности было представлено в когерентном и прагматическом эпистемологических каркасах, что оказало особое влияние на развитие культурной семантики XX в. На основе идей А. Тарского, Г.Н. Гудмена, М. Даммита и X. Патнэма сформировалась интерналистская перспектива интерпретации знаковых систем, опирающаяся на принцип аналитического инструментализма о многообразии правильных версий описания мира. Референцирование выводится за пределы истинности - ложности и определяет денотативные и коннотативные значения идеационных конструктов языка культуры на почве конкретно-исторического своеобразия отдельных речевых практик. В этом контексте речевая многозначность приобретает характер конститутивного принципа знакового характера номинативов языка культуры. Неоднозначность смысловых конструкций языка культуры - важное условие смыслообразования.

Ключевой темой культурной семантики становится поиск ресурсов для интеграции многопланового пространства культуры и понимания его смысловых контекстов. Проявлением синергии языка культуры становится и его способность создавать различные модели рациональности. Проблема рациональности выходит за пределы эпистемологии в область философии культуры, антропологии и эстетики. Своеобразным эстетическим принципом сопричастности культур становится принцип гармонии, разработанный в русле аксиологической перспективы XX в., и нашедший своё выражение в исследовании культуры античности. Представленное в диссертации в виде «художественного хронотопа» пространства и времени архаическое понятие «гармонии», приводит к возникновению особого познавательного эффекта - своеобразному диалогу культур, что позволяет обратиться к средствам описания языка современной культуры. Проблема рациональности языка и непротиворечивого согласования в нём различных смысловых контекстов приобретает новое измерение в свете опыта античной традиции.

Слово «гармония» в исторической перспективе раскрывает природу внутренней сообразности культуры, её цельности и уравновешенности. Гармонизирующие тенденции античной культуры проявляются в мифологии в качестве общего созидательного принципа и описывают хтонических героев как устроителей Космоса и мирового порядка. Тем не менее уже на протяжении эпохи архаики из общего мифологического принципа соразмерности Космоса гармония перевоплощается в рациональный антропологический концепт, приобретает то значение, которое становится основой классического понятия «гармония».

При этом важно отметить, что в ходе проведённого исследования ни в мифологическом, ни в философском понятиях гармонии не было обнаружено контрарных характеристик и оснований для противопоставления определений: так мифологическому видению гармонии свойственно тяготение к завершённости, пропорциональности и целесообразности, философскому не чуждо мифологическое обращение к телесности и чувственности, проявляющееся в понятиях «мировая душа», «Логос». Модели рациональности, свойственные мифологическому и философскому образу мыслей, не находятся в отношении непримиримого знакового противоборства. Они взаимообогащают друг друга и разными языковыми средствами описывают те исходные интуиции, которые лежат в основе культуры как таковой, - её стремление к согласованию своих многоликих элементов и сохранению ценностных оснований единения, соразмерности бытия человека с окружающим его миром.

Постнеклассический тип рациональности, определяющий содержание современных знаковых систем культуры, представляет в исторической перспективе реминисценцию своих классических прототипов. Важной теоретической проблемой в связи с этим становится вопрос о приемлемости применения перцептивного, неосознанного в области философии культуры.

Длительное доминирование в методологии гуманитарного познания «тотальной» рационализации формирует философские постулаты, не позволяющие принять во внимание развивающееся пространство культуры, учесть его особенности и эстетические перспективы. При этом важно отметить, что в рамках классического рационализма подвергается глубокой теоретической проработке базовая терминология философии культуры и создаётся её концептуальная основа, развитие которой в XX в. приводит к формированию нового образа научной рациональности.

Важно отметить, что классические нормы рациональности образуют ту базу, на которой возникают современные представления о вариативности и многоуровневости познания. Философия культуры, расширяя традиционные границы рациональности, ищет место в своих теориях многообразию культурных феноменов. Её задача формулируется в созидательном ключе: философия культуры не разрушает достижения классического рационализма, а дополняет их и преумножает. Она стремится упрочить их за счёт расширения объекта своей познавательной активности и привлечения новых способов её реализации.

Синтез перцептивного и рационального предполагает подчинение обеих сфер познания единым организационным принципам, обеспечивающим устойчивость базовой терминологии и гарантирующим многообразие средств культурной коммуникации. Формализация понятийного пространства науки и философии удовлетворяет потребность новой рациональности в передаче значимой информации. Сложность понятийной артикуляции перцептивных знаний ставит вопросы языка в разряд наиболее актуальных философских проблем. Существенные изменения претерпевает понимание роли языка в культуре: уходит в прошлое традиционное сведение её к разработке средств выразительности. Представители лингвистической школы (Д. Остин, Г. Райл, П. Стросон, Р. Хеар), отмечая особую важность понятийной артикуляции философских знаний, сводят содержание философской деятельности к аналитическому прояснению языка.

Особые требования предъявляются в связи с этим к языку культуры: ясность и устойчивость значений должна сочетаться в нём с их лабильностью и способностью к саморазвитию.

Расширение предмета познавательной активности философии вносит существенные изменения в семантику культуры. Важной формой выражения культурных смыслов является философский текст, в котором культурный смысл письменно зафиксирован и не выходит за пределы живого речевого общения. В отличие от речевого диалога, в философском тексте интерпретатору прежде всего становится известно пропозициональное содержание составляющих текст предложений. Но вполне ясно, что им не исчерпывается вся глубина излагаемых в тексте мыслей. Так Х.-Г. Гадамер отмечает, что «не только от случая к случаю, но и всегда смысл текста превышает авторское понимание» [99, с. 350]. Понимание культурного смысла связано не с выявлением какого-либо частного суждения. Оно направлено на установление сути, его подлинного содержания.

Вместе с тем сами по себе знаки языка культуры не несут в себе смысл, они получают его в процессе понимания. Смысл отворчество, выраженное в философских текстах, не исключает возможность диалога. B.C. Библер в работе «От наукоучения к логике культуры» рассматривает содержание языка культуры как результат диалога - внутреннего (самосознание) и внешнего (диалога культур). В основе диалогового поиска смысла лежит внутренний диалог, опирающийся на самосознание человека. Это не противоречит идеи предзаданности смысла. B.C. Библер называет смысл «бесконечным пространством», «волшебной пустотой», которая в ходе диалога наделяется конкретной формой. Смысл является своеобразным окном в другой мир, потенциальной возможностью значения. Проявление смысла в знаке актуализирует в ментальном пространстве какое-либо конкретное лексико-семантическое поле. В его пределах оказывается всегда несколько значений.

Уточнение содержание знака становится предметом специальной интерпретативной деятельности.

Важной задачей культурфилософской рефлексии является понимание знаковых систем культуры, а не объяснение и умозрительное гипостазирование. Будучи вариативной системой семантических отношений, философский текст характеризуется смысловой открытостью. Он не содержит готовых суждений. Его содержание рождается всякий раз заново, что делает основой понимания семантико-ментальные структуры сознания. Ситуация понимания несводима к строго определенной структуре знания. Пробуждая творческую активность, она прорывает горизонт повседневной приспособительной прагматики. Смысл не имеет временных характеристик: нельзя найти начало смысла ни в сознании, ни в истории. Языковая практика культуры имеет дело прежде всего с эффектами смысла, а не с его источниками и ним самим. Динамика в понимании преобладает над статикой. Понимание в первую очередь направлено на выявление смысла, «понять» - значит «уловить смысл», поэтому на процесс понимания непосредственное влияние оказывает содержание тех теорий смысла, в русле которых оно производится.

Смысл лежит в основе содержания знакового выражения. Г. Фреге наделяет смысл объективным значением, что позволяет включить его в число научных понятий. Отделяясь от чувственного представления, смысл выступает в роли посредника, указывающего на референтные связи. Смысл имени репрезентирует посредством знаков информацию об имени, позволяющую обозначить денотат и передавать знания о нём из поколения в поколение. Б. Рассел продолжает наметившуюся тенденцию и связывает смысл с реальностью. В его концепции употребления знаков имеют привязку к реально существующим референтам. Семантические средства языка Б. Рассел отождествляет с конкретными случаями употребления. Причины бессмысленных выражений он видит в фундаментальной дихотомии осмысленных и бессмысленных предложений, присущей человеческому языку как таковому. Эту мысль развивает в «Логико-философском трактате» Л. Витгенштейн. Представляя язык в качестве картины мира, его логической структуры, Л. Витгенштейн приходит к идее о первостепенной важности осмысленности предложения. То насколько предложение несёт в себе смысл, определяет его роль в культуре. Поэтому задачей культурфилософ.ской рефлексии является прояснение языка культуры, разработка стратегий и практик его понимания.

Понимание приводит к практическому владению смыслами. В экзистенциальном аспекте оно представляет собой коммуникативное событие, направление которого указывают ценностные координаты. В основе понимания языка культуры лежит мысленный диалог, по словам М.М. Бахтина, - «встреча двух субъектов». Понимание содержания системных знаков языка культуры предполагает обращение к многообразию его выразительных средств. Важным ресурсом понимания языка культуры являются метафорические высказывания. В области культурфилософской рефлексии оказывается их способность не только выражать смыслы, соответствующие обыденным представлениям (упрощать), но и вызывать особые эстетические пререживания. В рамках заданной культурой целостности метафора конституирует системные принципы, характеризующие взаимосвязи, возникающие между предметами и объектами реальности. За счёт механизмов переноса и уподобления метафора создаёт целостную картину мира. Понимания метафора достигает не только традиционными способами: перенесением неизвестного в область известного, но и попыткой объединить знание и незнание на основе единых ассоциативных комплексов.

Важно отметить, что синергия метафоры позволяет понимать непонятное через ещё более непонятное, метафора даёт возможность понять смысл, передать духовный опыт культуры во всём его богатстве и многообразии. Попав в сферу философского интереса ещё в античности, метафора продолжает и сейчас оставаться объектом пристального научного и философского внимания. Особая эффективность метафорических структур в области культурной семантики обусловливается широкими возможностями метафорических средств выразительности: метафора допускает, с одной стороны, незавершённость, иносказательность знания, с другой - его наглядность и ясность. Расширение объекта познавательной активности философии культуры, связанное с возникновением нового типа рациональности, приводит к существенным изменениям в понимании природы метафоры. Традиционно она рассматривалась как сопоставление двух застывших семантических структур. В XX в. метафоризация включается в динамично развивающуюся языковую систему культуры и образует собой объект специальной культурфилософской рефлексии. Обращаясь к иносказанию, иронии и даже мистификации, метафора становится важным семантическим ресурсом понимания феноменов культуры.

Особой задачей культурфилософской рефлексии является интерпретация значений метафор. Известно, что буквальное понимание метафорического выражения разрушает проясняющий эффект метафоры. Исчезает не только метафора, раскрывающая специфику философского мышления, но и последовательность философского повествования. Текст утрачивает свою семантическую целостность и застывает. На признании различия метафорических и буквальных значений строится трехфазная модель интерпретации метафоры, в соответствии с которой на первом этапе устанавливается буквальное значение выражения, на втором - это значение сопоставляется с контекстом. И на третьем начинается поиск метафорического значения. Эта модель предполагает, что понимание метафорических значений требует больших усилий, чем понимание буквальных выражений. Буквальные выражения считаются в ней внеконтекстуальными, хотя на практике мы часто убеждаемся в том, что и буквальная предикация не всегда поддается строгому описанию.

Понимание её так же зависит от контекста, как и понимание метафоры. Так, Дж. Серль убедительно показал, что буквальное значение может быть установлено только на основе общефонового значения и зависит от определенных фактических представлений, находящихся в фоне и не входящих в буквальное значение. Очевидной становится невозможность полного отрицания семантического различия метафорических и буквальных значений. В семантическом отношении между метафорами и буквальными выражениями больше общего, чем различного. Между тем, метафора не может быть проинтерпретирована, исходя из формальнологического подхода, так как он не может фиксировать скрытый смысл высказывания.

Метафора не может быть проинтерпретирована как разновидность буквального значения. Между тем очевидным это становится только в контексте новой теории референции. Восходящая же к эпохе античности метафизическая теория значения, считающая значение строго определенным отношением между языком и миром, обосновывает субституциональный взгляд на метафору. Согласно этой точке зрения, метафора служит для передачи смысла, который мог бы быть выражен буквально. Использование её вызвано недостатком традиционных терминов для выражения новых реалий или же стремлением найти краткий эквивалент буквальным значениям. Интерпретация метафоры в рамках этой теории уподобляется дешифровке, разгадыванию. Субституциональный взгляд на метафору настолько укоренился, что продолжает оказывать влияние на современные представления о содержании метафорических высказываний. Но вместе с тем широкое распространение в современной науке новой теории референции, основанной на концепциях значений Г. Фреге и Б. Рассела, подвергает сомнению возможность адекватной в когнитивном отношении субституции метафоры. Значение метафоры признается принципиально отличным от значений буквальных выражений.

Метафора не может быть проинтерпретирована внутри ограниченного контекста, так как она , не имеет эмпирического научного смысла. Смысл метафоры определяется мыслью автора философского текста. В одном тексте метафорическое выражение, употребляясь сотни и даже тысячи раз, все равно останется метафорой, тогда как в другом оно может быть воспринято сразу же, как буквальное. Метафора возникает всякий раз заново в каждом новом тексте. Но в то же время её содержание мы не можем свести и к проявлению необузданной хаотичности мысли. Будучи элементом текста, метафора подчиняется организационной структуре текста, его внутренней логике. И учредителем этой логики является не только сам автор текста. За каждым текстом стоит семиотическая система языка культуры, единое знаковое пространство, в пределах которого происходит смыслотворчество автора и интерпретатора.

Текст как создается, так и истолковывается с учётом терминологического употребления слов, так как всякое слово в нём уже предполагает определенное значение. Поэтому чтобы понять значение метафоры в языке культуры, нужно прежде всего установить значения употребляемых в языковых структур. И в этом смысле на содержание метафоры оказывают влияние буквальные значения. Они выступают как семантический контекст метафорического выражения. Особую роль в поиске эффективных путей интерпретации метафор философских текстов играет реабилитация понятий «авторитет» и «традиция», которая была проделана Х.-Г. Гадамером. Оказывая влияние на познание в целом, традиция во многом определяет и значения метафор. И в этом плане метафору тоже правильнее было бы мыслить не как нечто радикально новое, а как феномен, содержание которого имеет историко-культурные координаты. Ведь вполне очевидно, что в текстах, принадлежащих к иным философским традициям, один и тот же термин может иметь разные смыслы. В одну эпоху он может употребляться в буквальном значении, в другую - в метафорическом, что делает его совершенно непонятным без учёта его принадлежности к той или иной философской традиции.

Первой задачей наиболее общего характера при интерпретации метафор философских тестов становится определение той философской традиции, к которой принадлежит изучаемый текст, а следовательно, и метафорическое выражение. И здесь нас прежде всего интересует обнаружение тех философских теорий, которые оказали влияние на формирование философского текста, той концепции истины, в рамках которой осуществлялся подбор средств аргументации. Значительную роль в понимании метафор языка философии играет также и обыденная понятийная система. Будучи не всегда осознанной, она незримо присутствует в философском тексте и участвует в определении его лексических структур. Обыденная понятийная система - своеобразный естественный контекст, в котором метафоры приобретают свои значения. Представляя собой то пространство, в котором происходит формирование нашего историко-культурного и герменевтического опыта, она образует условия существования всякого специального языка. Отражая в себе историческую традицию, обыденная понятийная система очерчивает «горизонт» герменевтического опыта и формирует определенные смыслоожидания, которыми руководствуется интерпретатор. Особую смысловую реальность несет в себе и язык философии. Он создает контекст, в котором осуществляется интерпретация. И поэтому мы можем понять в метафоре философского текста только то, что уже дано в языке обыденной жизни и в языке философии, только то, что уже есть в философском тексте. Из очевидности языковой данности исходит и интерпретация метафорических значений.

Однако остановившись на этом положении, мы никогда не сможем понять скрытого смысла метафоры, так как языковая структура нашего жизненного опыта не способна охватить всё многообразие смысловой реальности текста. Предполагая общепонятную языковую структуру, философский текст одновременно, как и всякое высказывание, несёт в себе нечто индивидуальное, несводимое к системе знаков. Иначе проблема интерпретации была бы окончательно формализована и, в конечном счете, утратила бы свой смысл. Несмотря на ту устойчивость, которую сообщает философскому тексту письменная фиксация, он продолжает оставаться живым пространством значений, в котором каждый читатель способен найти то, что действительно ищет. Возникающая в этом пространстве метафора тоже получает свое значение по ходу того, как приобретает для нас ценность.

Значение метафоры в языке культуры никогда не исчерпывается окончательно. Всякое новое прочтение текста влечет за собой её переинтерпретацию, в процессе которой метафора перестает быть просто словом. Проецируя язык философии на свободное пространство естественного языка, она рождает философский дискурс - свободное пространство смыслов. Став участником дискурса, автор метафоры утрачивает лидирующее положение. Его роль смыслового эксперта оказывается не востребованной в свободной дискуссии, так как итог дискуссии возникает на рубеже двух субъектов: автора и читателя. Поэтому сам факт письменной фиксации текста неизбежно влечет за собой самоотчуждение автора. Дискурс предполагается самой структурой метафорического выражения. В ней изначально сочетаются противоречивые смыслы, и выявление значения метафоры становится возможным лишь благодаря обнаружению точек их соприкосновения. Они позволяют преодолеть изначальную парадоксальность метафоры, свести её семантическую лабильность к какой бы то ни было определенности.

Дискурс представляет собой вопросно-ответный поиск истины. Поэтому первым шагом на пути к пониманию значения метафоры становится вопрос. Задавая вопрос, мы стремимся опровергнуть обнаруживаемое нами в метафоре логическое противоречие и пытаемся аргументировать своё недоумение обращением к буквальным значениям входящих в метафору слов. Однако значение метафоры не может быть найдено путем простой экспликации, оно не сводимо и к простой аналогии, так как зачастую в нём объединяются такие признаки, которые никак не могут быть признаны близкими по содержанию. Метафора часто целенаправленно противопоставляет противоположные идеи и строит своё содержание не на сходстве, а на различии. Но, тем не менее, в сформулированном нами вопросе дано и это, потому что вопрос не имеет категорично утвердительной направленности. Он высказывает гипотезу, которая нуждается в подтверждении или опровержении.

При этом важно, что всякий результат вопроса обладает особой эвристической ценностью. Независимо от того, к отрицанию или признанию гипотезы мы приходим, осознанное в вопросе знание обретает форму «знания о незнании». Понять содержание знаковой системы языка культуры - это не значит составить исчерпывающую характеристику её значений. Метафора представляет собой некоторую культурную семантическую универсалию, в которой поддается точной экспликации лишь то, что востребовано культурно-историческим контекстом. Метафора - вид символического языка, обладающий возможностью выразить определенную мысль в непрямой и от этого, как не парадоксально, в наиболее впечатляющей и понятной форме. Присутствие метафор в языке культуры демонстрирует направленность познания на поиск новых моделей рациональности, в которых рассудочный и эмоциональный компоненты знания не противопоставлены друг другу. Гибкость этого подхода позволяет избежать схематизма и догматизма, присущего классическому рационализму (абсолютистской концепции рациональности).

Метафоры в языке культуры создают не только словообразовательный инструментарий. Они формируют целые лексико-семантические поля. В этом плане очевидной становится целесообразность выявления специфических свойств метафор в разных типах текстов. Известно, что диапазон текстового применения метафорических структур широк - это и художественные, и естественнонаучные, и философские типы текстов. Близкими на первый взгляд кажутся и функции, которые они выполняют. Все метафоры одновременно выражают, описывают и предполагают, но при этом некоторые из них - научные - в большей степени предполагают, другие - художественные - выражают и т.д. Определенная специфика прослеживается и в философских текстах. Актуализация проблематики, связанной с исследованием метафорических средств выражения культурных смыслов, ставит вопросы теории метафоры в разряд наиболее важных. Современное состояние теории метафоры позволяет находить применение метафорическим структурам в самых разнообразных сферах человеческой деятельности, включая область психотерапии.

Психотерапевтический практикум метафоры основан на обнаружении связи между языком культуры (с присущей ему метафоричностью и символичностью) и работой полушарий головного мозга. Долгое время считалось, что оба полушария функционируют если не идентичным, то в целом сходным образом. Однако дальнейшие исследования в этой области показали, что у каждого полушария имеется свой способ обработки информации, но оба они также работают во взаимодействии как единое целое. Левое полушарие воспринимает язык последовательно, логически и буквально, а правое схватывает сообщение мгновенно, целиком, улавливая скрытый смысл. Метафора представляет собой язык именно правого полушария, т.к. для неё важно не только буквальное значение, а в большей степени скрытый смысл. Исследования функционирования полушарий головного мозга открывают важную зависимость между метафорой, симптоматикой и терапевтическим воздействием. На этом основании оказывается возможным проведение параллели между лингвистическими характеристиками метафоры и физиологическими особенностями работы правого полушария. Метафора в таком контексте может рассматриваться как язык правого полушария. Оно в большей мере, чем левое, отвечает за эмоциональную и образную стороны мышления. В нём также зарождается психосоматическая симптоматика .

Поскольку симптомы являются сообщениями на языке правого полушария, то исследование метафор позволяет напрямую общаться с правым полушарием на его собственном языке, тогда как традиционный психоаналитический подход ориентировался главным образом на абстрактные модели познания левого полушария. Применение метафор в психотерапии опирается на работы 3. Фрейда,

330

К.-Г. Юнга и современные теории, связанные с нейро-лингвистическим программированием, поведенческими и когнитивными подходами. Чрезвычайно полезным терапевтическим средством метафора оказывается тогда, когда необходим поиск нового понимания проблемы. С помощью метафоры создаётся особое семантическое пространство, которое образует ситуацию трёхстороннего дискурса. Возникающая в ходе коммуникации трехсторонняя связь позволяет участникам дискурса отождествлять себя с персонажами художественного текста. В этом ощущении тождественности и заключается преобразующая сила метафоры, присутствие которой в разных прагматических контекстах демонстрирует своеобразие языка культуры в целом.

Проведённое исследование языка культуры позволило выявить синергийные свойства, эпистемологические и нормативные характеристики знаковой системы языка культуры; определить ведущие семантические модели языка культуры и сформулировать базовые теоретические принципы, лежащие в их основе. Полученные выводы очерчивают ведущие лексико-семантические поля знаковой системы языка культуры, уточняют присущие ей структурно-функциональные параметры, что создаёт условия для широкого применения результатов исследования в области когнитивной антропологии.

Список научной литературыЕрмоленко, Галина Алексеевна, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Абеляр П. Логика «для начинающих» // Теологические трактаты / Пер. с лат. С.С. Неретиной. М.: Прогресс, ГНОЗИС, 1995. С. 50 - 97. - 413 с.

2. Абеляр П. Теология «Высшего Блага» // Теологические трактаты / Пер. с лат. С.С. Неретиной. М.: Прогресс, ГНОЗИС, 1995. С. 132 - 246. - 413 с.

3. Абрамова Н.Т. Перцептивное познание // Философия науки / Российская Академия наук. Институт философии. Выпуск 2. М.,1996. С. 28 - 48.

4. Абрамова Н.Т. Невербальные мыслительные аспекты в «зеркале» рационального сознания // Вопросы философии. 1997. № 7.С. 99-113.

5. Августин А. Исповедь. М. : Республика, 1992. - 332 с.

6. Августин А. Против академиков // Антология мировой философии: В 4 т. М.: Мысль, 1972. Т.1.-708 с.

7. Авеличев А.К. Заметки о метафоре // Вестник МГУ. 1973 .№ 1. С. 18 29.

8. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы / АН СССР. Институт мировой литературы им. А.М. Горького. М.: Наука, 1977. - 320 с.

9. Аверинцев С.С. Классическая греческая философия как явление историко-литературного ряда // Новое в современной классической филологии. М.: Наука, 1979. С. 41-81.

10. Аветян Э.Г. Метафора // Смысл и значение. Ереван: Изд-во Ереванского университета, 1979. С. 383-411.

11. Автономова Н.С. В поисках новой рациональности // Вопросы философии 1981. № 3. С. 12-21.

12. Автономова Н.С. Метафорика и понимание // Загадка человеческого понимания. Сб ст. / Сост. В .П. Филатов. М.: Политиздат, 1991. С.95 - 113.

13. Автономова Н.С. Рассудок. Разум. Рациональность. М. Наука, 1988. - 286 с.

14. Александрова A.B. Проблемы истины. Философские концепции истины // III Российский философский конгресс. Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия: В 3 т. Ростов н/Д: СКНЦ ВШ, 2002. Т. 1. С. 181 - 182.

15. Алексеев И.С. Об универсальном характере понимания // Вопросы философии. 1986. №7. С. 73-74.

16. Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993. - 162 с.

17. Андреев АЛ. Художественный образ и гносеологическая специфика искусства. -М.: Наука, 1981.- 192 с.

18. Андреева И.М. Театральность в культуре. Ростов н/Д: Фолиант, 2002. - 188 с.

19. Античные теории языка и стиля. М.; Л: Соцэкгиз,1936. - 341 с.

20. Антонян Ю.М. Мифы и вечность. М.: Логос, 2001. - 463 с.

21. Арзамасцева И.И. Понятие рациональности и философские проблемы языка: Дис. канд филос. наук: 09.00.01. М., 2001. - 116 с.

22. Аристотель. Аналитики первая и вторая. М.: Госполитиздат, 1952. - 439 с.

23. Аристотель. Метафизика. M.; JI.: Государственное социально-экономическое изд-во, 1934.-348 с.

24. Аристотель. Риторика // Античные теории языка и стиля. М.: Соцэкгиз, 1936. С. 176- 187.

25. Аристотель. Поэтика. Об искусстве поэзии. М.: ГИХЛ, 1957. - 182 с.

26. Аронов P.A. Проблема смысла в контексте // Вопросы философии. 1999. № 5. С. 133-138.

27. Арутюнова Н.Д. Номинации, референции, значения // Языковая номинация: общие вопросы. М.: Наука, 1977. С. 188 - 206.

28. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений (оценка, событие, факт). М.: Наука,1988.-338 с.

29. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и семантика) // Лингвистика и поэтика / АН СССР Институт русского языка. // Отв. ред. В.П. Григорьева. М.: Наука, 1979. С. 147-173.

30. Арутюнова Н.Д. Лингвистические проблемы референции // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Наука, 1982. С. 5 - 40.

31. Айер А.Д. Язык, истина и логика // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Издательство МГУ, 1993. С. 50 - 66.

32. Апель К.-О. Трансцендентально-герменевтическое понятие языка // Вопросы философии. 1997. №1. с. 76-92.

33. Аполлодор. Мифологическая библиотека. М.: Наука, 1993. - 214 с.

34. Апресян В.Ю, Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Вопросы языкознания. 1993. №3. С. 27 35.

35. Апресян Р.Г. Нормативные модели моральной рациональности // Мораль и рациональность. М.: ИФ РАН, 1995. С. 94 - 118.

36. Бак Д.П., Кузнецова Н.И., Филатов В.П. Границы интерпретаций в гуманитарном и естественнонаучном знании // Вопросы философии. 1998. № 5. С. 144-150.

37. Бакулов В.Д. Социокультурные метаморфозы утопизма. Ростов н/Д: Изд-во Ростовского университета, 2003. - 352 с.

38. Баранов Г.С. Роль метафоры в теоретическом познании и репрезентации социальной реальности (Философский анализ)/ Автореф. дис. на соиск. ученой степ. Канд. филос. наук: 09.00.1. Новосибирск, 1994. - 16 с.

39. Баранов Г.С. Теория научной метафоры // Научная метафора: Модельно-семиотический подход: В 2 ч. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1993. Ч. 2. - 200 с.

40. Барт Р. Смерть автора // Избранные работы. Семантика. Поэтика. М.: Прогресс,1989. С. 384-391.

41. Баткин Л.М. Два способа изучения истории культуры // Вопросы философии. 1986. №12. С. 104-115.

42. Баткин JLM. Итальянское Возрождение. Проблемы и люди. М.: Рос. гос гуманит. ун-т, 1995. - 448 с.

43. Баториев К.Б. О сущности и эвристической роли аналогии // Вопросы философии. 1981. №8. С. 167- 172.

44. Барулин А.Н. Основания семиотики: Знаки, знаковые системы, коммуникация: В 2 ч. М.: Спорт и культура, 2002.4.1. - 462 с.

45. Барулин А.Н. Основания семиотики: Знаки, знаковые системы, коммуникация: В 2 ч. М.: Спорт и культура, 2002. Ч. 2. - 400 с.

46. Бахмутова Н.И. Глагольная метафора в синтагматическом аспекте // Вопросы стилистики: Стилистические средства русского языка. Межвузовский научный сборник. Саратов: Изд-во Саратовского гос. ун-та, 1884. Вып. 19. С. 20 33.

47. Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник. 1984- 1985. -М.: Наука, 1986. С. 80-160.

48. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство,1 986. - 444 с.

49. Бахтин М.М. Человек в мире слова / Сост., авт. предисл. и примеч. O.E. Осовская. М.: Издательство Российского открытого университета, 1995. - 140 с.

50. Бахтин М.М. Тетралогия. М.: Лабиринт, 1998. - 607 с.

51. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Литературно-критические статьи. М. Наука, 1986. - 368 с.

52. Башляр Г. Новый рационализм. М.: Прогресс, 1982. - 376 с.

53. Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М.: РОССПЭН, 1998.-415 с.

54. Бергсон А. Два источника морали и религии. М.: Канон, 1994. - 384 с.

55. Бердяев H.A. Моё философское миросозерцание // H.A. Бердяев. О русской философии: В 2 ч. Свердловск: Изд-во Уральского университета, 1991. Ч. 1. С. 19-25.-288 с.

56. Бердяев H.A. Утопический этатизм евразийцев// H.A. Бердяев. О русской философии: В 2 ч. Свердловск: Изд-во Уральского университета, 1991. Ч. 2. С.198-204.-240 с.

57. Березин В.М. Массовая коммуникация: сущность, каналы, действия. М.: РИП-холдинг, 2004. - 173 с.

58. Берковский Н.Я. О романтизме и его первоосновах // Проблемы романтизма. Сб. статей. М.: Искусство, 1971. С.5 - 18.

59. Бескова И.А. Культура и креативность // Культура и развитие научного знания. -М.: ИФ РАН, 1991. С. 19 36.

60. Бессонова О.М. Методологический анализ современных теорий метафоры //Интерпретация как историко-научная и методологическая проблема. Новосибирск. М.: Изд-во Новосибирского университета, 1986. С.55 - 64.

61. Бессонова О.М. Референция, метафора и критерий метафоричности // Логико-семантический анализ структур знания: основания и применения. Новосибирск: Изд-во Новосибирского государственного университета, 1989. С.43 -51.

62. Бессонова О.М. Философско-методологический анализ теорий метафоры в обыденном языке и языке науки / Автореф. дис. на соиск. ученой степ. канд. филос. наук:09.00.01. Новосибирск, 1990. - 24 с.

63. Бибихин В.В. Слово и событие. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 207 с.

64. Бибихин В.В. Язык философии. М.: Прогресс, 1993. - 404 с.

65. Бикертон Д. Введение в лингвистическую теорию метафоры //Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.284 - 306.

66. Бирдсли М. Метафорическое сплетение //Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.201 - 218 с.

67. Бирюков Б.В. О логическом моделировании ложностных структур мышления // Философия науки. 1972. № 4. С. 60 80.

68. Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака. М.: Библиоман Русская книга, 2004.-304 с.

69. Блэк М. Метафора //Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 153 -173.

70. Брудный A.A. Психологическая герменевтика. М.: Лабиринт, 1998. - 332 с.

71. Бруно Дж. Сто шестьдесят тезисов против математиков и философов нашего времени //Горфункель А.Х. Джордано Бруно. М.: Мысль, 1973. С. 163 -166.

72. Брутян Г.А. Природа языка философии //Философские науки, 1976. №1. С.24 -30.

73. Брутян Г.А. Концептуализация философского знания // Вопросы философии. 1980. №11. С.87-93.

74. Булгаков С.Н. Свет невечерний. М.: Республика, 1992. - 414 с.

75. Бурдье П. Практический смысл. М.: Алетейя, 2001. - 562 с.

76. Буржуазная философская антропология XX века. М.: Наука, 1986. 295 с.

77. Буржуазная философия XX века. М.: Изд-во Полит, литературы, 1974. - 335 с.

78. Быстрицкий Е.К. Научное познание и проблема понимания / АН УССР. Институт философии. Киев: Наукова думка, 1986. - 132 с.

79. Быстрицкий Е.К. Понимание и практическое сознание // Загадка человеческого понимания. Сб. ст. / Сост. В.П. Филатов. М.: Политиздат, 1991. С.25 - 38.

80. Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук // Соч.: В 2. т. М.: Мысль, 1977. Т.1. С.81 -524. - 567 с.

81. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. М.: Прогресс, 1989. -312с.

82. Вайнштейн О.Б. Язык романтической мысли: о философском стиле Новалиса и Фридриха Шлегеля. М.: Б/И, 1994. - 80 с.

83. Валейтёнок B.B. Проблема языка в философии Г.Г. Шпета: Дис. канд. филос. наук: 09.00.03. Минск, 1991. - 189 с.

84. Валла Лоренцо. О монашеском обете // Итальянские гуманисты XV века о церкви и религии: Сборник; Пер. с лат. / Сост., ред. и авт. предисл. М.А. Гуковский. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963. - 390 с.

85. Вартофский H.H. Модели. Репрезентация и научное понимание / Общ. ред. и предисл. И.Б. Новикова, В.Н. Садовского. М.: Прогресс, 1988. - 506 с.

86. Васечко В.Ю. Моральная максима как феномен познания культуры. -Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 2000. 229 с.

87. Васильев Л.М. Теория семантических полей // Вопросы языкознания. 1971. № 5. С. 105-113.

88. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Избранные проиведения. М.: Канон-пресс, 1990. - 559 с.

89. Вежбитская А. Дескрипция или цитация // Новое в зарубежной лингвистике. -М.: Наука, 1982. С. 237 262.

90. Вежбитская А. Сравнение градация - метафора // Теория метафоры / Под ред. Н.Д.Арутюновой. - М.: Прогресс, 1990. С. 133 - 152.

91. Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. М.: Наука, 1991. -1368 с.

92. Вересов H.H. Научные метафоры и недоуменные вопросы // Вопросы философии. 1990. №11. С. 169- 171.

93. Вжозек В. Историография как игра метафор: судьбы новой исторической науки // Одиссей. М.: Наука, 1991. С. 60 - 74. - 190 с.

94. Виану Т. Исследования по эстетике. Бухарест.: УНИВЕРС, 1972. - 235 с.

95. Виндельбанд В. От Канта к Ницше. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками. М.: ГНОЗИС, 1998. - 563 с.

96. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Философские работы: В 2 ч. -М.: ГНОЗИС, 1994. Ч. 1. С.5 -73.

97. Воеводина Л.Н. Мифология и культура. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2002. - 384 с.

98. Воеводина Л.Н. Социальное мифотворчество. М.: Московский государственный университет культуры и искусств, 2002. - 172 с.

99. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988. - 700 с.

100. Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. -М.: Искусство, 1991. 367 с.

101. Гайденко П.П. Проблема рациональности на исходе XX века // Вопросы философии. 1991. № 6. С. 11 23.

102. Гайденко В.П., Смирнов Г.А. Символизм и логика: два полюса средневековой рациональности // Исторические типы рациональности / Российская Академия Наук. Институт философии. М.,1996. Т.2. С. 113 - 139.

103. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте / Под ред. В.Н. Телии. М.: Наука, 1988. С.11 - 26.

104. Галинская И.JI. Критический анализ этики утилитаризма: англо-американские исследования. М.: ИНИОН АН СССР, 1984. - 46 с.

105. Гарин И. Что такое философия и что такое истина? М.: Терра-Книжный клуб, 2001.-750 с.

106. Гоббс Т. Левиафан // Соч.: В 2 т. Т.2 / Пер. с лат. и англ. М.: Мысль,1991. С. 45 -678.

107. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. - 217 с.

108. Ю8.Гегель Г.Ф.Ф. Наука логики: В 3 т. М. Мысль, 1970. Т. 1. - 501 с.1,09. Геррес И. Афоризмы об искусстве // Эстетика немецких романтиков. М.: Искусство, 1987. С.58 - 202.

109. Грязнов А.Ф. Аналитическая философия: проблемы и дискуссии последних лет // Вопросы философии. 1997. №9. С.82 95.

110. Гудков Л.Д. Метафора и рациональность как проблема социальной эпистемологии. М.: Русина, 1994. -186 с.

111. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология // Философия как строгая наука. Новочеркасск: САГУНА, 1994. - 353 с.

112. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб.: Наука, 1998. - 315 с.

113. Гусев С.С. Наука и метафора. Ленинград: Издательство Ленинградского университета, 1984. - 151 с.

114. Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии: Философско-гносеологический анализ. М.: Политиздат, 1985. - 192 с.

115. Гусев С.С. Упорядоченность научной теории и языковые метафоры // Метафора в языке и тексте / Под ред. В.Н. Телии. М.: Наука, 1988. С. 119 - 134.

116. Гусев С.С., Гусева Е.А. Взаимодействие познавательных процессов в научном и техническом творчестве / Под ред. В.Г. Мещерякова. АН СССР. Ленинградская кафедра философии. Ленинград: Наука, 1989. -125 с.

117. Гусев С.С., Тульчинский Г.А. Проблема понимания в философии. М.: Политиздат, 1985. - 192 с.

118. Гусев С.С., Пукшанский Б.Я. Обыденное мировоззрение: структура и способы организации / Под ред. Ю.И. Ефимова. Рос. АН Санкт-Петербургская кафедра философии. Санкт-Петербург: Наука, 1994. - 88 с.

119. Гусейнов A.A. Обоснование морали как проблема // Мораль и рациональность / Российская Академия Наук. Институт философии. М.,1995. С.48 - 63.

120. Данцев A.A. А.Ф. Лосев: Отечественная философия. М. - Ростов н/Д: Март, 2005.-110 с.

121. Декарт Р. Из переписки 1619 1643 гг // Р.Декарт. Сочинения: В 2 т. - М.: Мысль, Т. 1. 1989. С. 46 - 76.

122. Декарт Р. Правила для руководства ума // Соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1989. Т.1. С.77- 153.

123. Декарт Р. Рассуждения о методе, чтобы верно направит свой разум и отыскать истину в науках // Соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1989. Т.1. С. 250 - 296.

124. Декарт Р. Первоначала для философии // Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1989. С.314-422.

125. Дмитриева И.А. Метафора как способ познания: логико-гносеологический статус: Дис. канд. филос. наук: 09.00.01. Якутск, 2000. - 196 с.

126. Долгов K.M. От Киркегора до Камю. М.: Искусство, 1990. - 398 с.

127. Делез Ж. Логика смысла. М.: Академия, 1995. - 298 с.

128. Дорожкин А., Касьян А. Методологическое сознание и методологическая культура // Aima mater. 1991. № 4. С. 16 21.

129. Деменский С.Ю. Научность метафоры и метафоричность науки: Философский аспект: Автореф. дис. на соиск. ученой степ. канд. филос. наук: 09.00.01. -М.,1997. 18 с.

130. Дильтей В. Сущность философии. -М.: Интрада, 2001. 159 с.

131. Дьяконова Н.Я. Из истории эстетических идей в Англии // Проблемы романтизма. Сб. статей. М.: Искусство, 1971. С.139 - 196.

132. Дэвидсон Д. Что означают метафоры // Теория метафоры / Под ред. Н.Д.Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С. 173 - 193.

133. Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы // Аналитическая философия: Избранные тексты. -М.: Издательство МГУ, 1993. С.144 159.

134. Еврепид. Трагедии: В 2 т. М.: Искусство, 1980. Т.1. - 550 с.

135. Ермоленко Г.А. Культура и эпистемологический потенциал метафоры // Гуманитарные и социально-экономические науки. 1996. № 6. С. 3 7.

136. Ермоленко Г.М. Метафорическое выражение смысла в философии // Вестник ИМСИТа. 1999. №3 4. С. 68 - 69.

137. Ермоленко Г.А. Понимание гармонии в ранней греческой натурфилософии // Труды Кубанского государственного технологического университета. T.VI. Краснодар, 1999. С. 91 93.

138. Ермоленко Г.А. Метафора в культуре философского дискурса // Православие и культура. Материалы межвузовской научно-теоретической конференции. Краснодар, 2000. С. 14 16.

139. Ермоленко Г.А. Методология философского познания. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2004. 119 с.

140. Ермоленко Г.А. Язык культуры. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2006. 334 с.

141. Ермоленко Г.А., Кожевников С.Б. Теория среды в экологической эстетике Германии // Кубань: проблемы культуры и информатизации. 1999.№2 3. С. 18 -20.

142. Жоашен дю Белле. Защита и прославление французского языка // Эстетика Ренессанса: Антология. В 2 т. -М.: Искусство, 1981. Т. 2. С. 236-269.

143. Жоль К.К. Мысль. Слово. Метафора. Проблемы семантики в философском освещении. Киев: Наукова думка, 1984. - 303 с.

144. Зеленков А.И. Мировоззренческие компоненты в структуре современного образа науки // Мировоззренческие структуры в научном познании. Минский государственный университет. Минск, 1993. С. 10 - 46.

145. Зиммель Г. Избранное: В 2 т. М.: Юристь, 1996. Т. 2 604 с.

146. Ивин A.A. Моральное рассуждение // Мораль и рациональность. М.: ИФ РАН, 1995, С. 33-47.

147. Ильенков Э.В. Соображения по вопросу об отношении мышления и языка (речи) // Вопросы философии. № 1977. № 6. С. 92 96.

148. Ирина В.Р., Новиков A.A. В мире научной интуиции: Интуиция и разум. М.: Наука, 1978.-191 с.

149. Камю А. Бунтующий человек: Философия. Политика. Искусство / Пер. с фр. Общ. ред., сост. и предисл. A.M. Руткевича. M.: Политиздат ,1990. - 414 с.

150. Кампанелла Т. Поэтика // Эстетика Ренессанса: Антология. В 2 т. М.: Искусство, 1981. Т. 1. С.124-215.

151. Кант И. Критика чистого разума / Примеч. Ц.Г. Арзапаняна. М.: Мыль, 1994. -591 с.

152. Карбонел Д. Восприятие метафор. -М.: Наука, 1994. 197 с.

153. Карнап Р. Значение и необходимость: Исследование по семантике и модальной логике / Пер. Н.В. Воробьева. Общ. ред. проф. Д.А. Бочвара. Предисл. М.: Издание иностранной литературы, 1959. - 382 с.

154. Канныкин C.B. Текст как явление культуры. Воронеж: РИЦ ЕФ ВГУ, 2003. -142 с.

155. Касавин И.Т., Сокулёр З.А. Рациональность в познании и практике: Критический очерк. -М.: Наука, 1989. 191 с.

156. Кассирер Э. Логика наук о духе // Э. Кассирер. Избранное. Опыт о человеке. -М.: Гардарика, 1998. С. 7 -154. 784 с.

157. Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в историю человеческой природы // Э. Кассирер. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарика, 1998. С.440 - 722. - 784 с.

158. Кассирер Э. Сила метафоры // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. -М.: Прогресс, 1990. С. 33-43.

159. Катасонов В.Н. Методизм и прозрения. О границах декартовского методизма // Бессмертие философских идей Декарта. М.: ИФ РАН, 1997. С. 84 - 101.

160. Клященко Л.П. Синергетика обобщенных представлений // Онтология и эпистемология синергетики / Российская Академия Наук. Институт философии. -М.,1997. С.50-68.

161. Князева E.H. Одиссея научного разума. Синергетическое видение научного прогресса / Российская Академия Наук. М.,1995. - 223 С.

162. Кожевников С.Б. Аксиология повседневности. Краснодар: Кубанский государственный университет, 2003. - 246 с.

163. Кожевников С.Б. Жизненный мир: Феноменология, экзистенция, семиозис. -Краснодар: Кубанский государственный университет, 2006. 113 с.

164. Кожевникова H.A. Метафора в поэтическом тексте // Метафора в языке и тексте / Под ред. В.Н. Тели. М.: Наука,1988. С.145 - 165.

165. Кожина М.Н., Бедрина И.С., Полыгалова Н.Ф. Функциональная семантико-стилистическая категория гипотетичности в научных текстах // Функционирование языка в различных типах текста. Пермь: ПГУ, 1989. С.77 -92.

166. Козлова М.С. Философия и язык. М.: Мысль, 1972. - 254 С.

167. Копцев И. Д. К вопросу об образно-метафорическом плане «Критики чистого разума» И. Канта // Кантовский сборник. Межвузовский тематический сборник научных трудов. Калининград: КГУ, 1988. С. 144 - 148.

168. Копцева Н.П. Основные теории истины: историко-философские и религиоведческие очерки. Красноярск: Изд-во Красноярского гос. ун-та, 2000. -312 с.

169. Крутиков В. Метафорический поиск смысла: Философия и поэзия // Сознание в социокультурном измерении. М.: Прогресс, 1990. С.91 - 118.

170. Кудицкая J1.C. Многозначность и метафора. Воронеж: Изд-во Воронежского госуниверситета, 1986. - 187 С.

171. Кузанский Н. Наука незнания // Эстетика Ренессанса: Антология. В 2 т. М.: Искусство, 1981. Т. 1. С. 114-116.

172. Кузанский Н. Простец о мудрости // Эстетика Ренессанса: Антология. В 2 т. Т.1. -М.: Искусство, 1981. С.122-247.

173. Куликова H.H. Критика утилитаристских концепций морали. М. Знание, 1981. -64 с.

174. Культура взаимопонимания и взаимопонимание культур: В 2 ч. Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 2004. Ч. 1. - 218 с.

175. Кун Т.С. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975. - 300 С.

176. Кюнг Г. Онтология и логический анализ языка. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999.-237 с.

177. Лакофф Дж. Когнитивное моделирование // Язык и интеллект. М.: Прогресс, 1995. С. 143 - 184.

178. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов / Пер. с англ. Р.И. Розиной // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. М.: Прогресс, 1988. С. 12-51.

179. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.387 - 415.

180. Лангер С. Философия в новом ключе. М.: Республика, 2000. - 287 с.

181. Лебедев M., Черняк А. Онтологические проблемы референции. М.: Праксис, 2001.-343 с.

182. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Изд-во антегрелиг, 1937. - 518 с.

183. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М. Республика, 1994. - 384 с.

184. Леви-Строс К. Структурная антропология / Пер с фр. Под ред. и с примеч. ВячБс. Иванова. М.: Наука, 1985. - 535 С.

185. Леэметс Х.Д. Компаративность и метафоричность в языках разных систем // Метафора в языке и тексте / под ред. В.Н. Телии. М.: Наука, 1988. С.92 - 108.

186. Лопатин Л.М. Философские характеристики и речи. М.: Academia, 1995. - 328 с.

187. Лосский Н.О. История русской философии. М.: Высшая школа, 1991. - 559 с.

188. Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. М.: Изд-во полит, литературы, 1991,-368 с.

189. Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей / Под ред. И.А. Василенко. М.: Едиториал УРСС, 2004. - 294 с.

190. Лосев А.Ф. Гомер. М. Учпедизд, 1960. - - 350 с.

191. Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М.: Из-во полит, литературы, 1991. - 462 с.

192. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития: В 2 кн. -М.-Харьков: Фолио, 2000. 830 с.

193. Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. М.: Искусство, 1996. - 620 с.

194. Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. Киев: Киевская академия евробизнеса, 1994. - 285 с.

195. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1978. - 623 с.

196. Лосев А.Ф. Философия имени // Бытие. Имя. Космос. М. Мысль, 1993. - 958 с.

197. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Издательство политической литературы, 1991. - 522 с.

198. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. - 384 с.

199. Льюис К. Любовь. Страдание. Надежда. М. Республика, 1992. - 432 с.

200. Майнбергер Г.К. Единый разум и многообразие рациональностей // Вопросы философии. 1997. № 9. С. 57 65.

201. Майоров Г.Г. В поисках нравственного Абсолюта: Античность и Боэций. М.: Знание, 1990. - 64 с.

202. МакКормак Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.358 - 386.

203. Макеева Л. Б. Философия Х.Патнэма. М.: ИФ РАН, 1996. - 189 с.

204. Максимов J1.В. О дефинициях добра: Логико-методологический анализ // Логический анализ языка. Языки этики / Под ред. Н.Д. Арутюновой, Т.Е. Янко, Н.К. Ябцевой. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 17 - 30. - 444 с.

205. Мамардашвили М.К. Кантианские вариации // Квинтэссенция. Философский альманах. М.: Политиздат, 1992. - 400 с.

206. Мамардашвили М.К. Картезианские размышления // М.К. Мамардашвили. Философские чтения. СПб.: Азбука-классика, 2002. - 832 с.

207. Мамардашвили М.К. Литературная критика как акт чтения // Мамардашвили. М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1992. С.155 - 162.

208. Мамардашвили М.К. Проблема сознания и философское призвание // Мамардашвили. М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1992. С.41 -56.

209. Мамардашвили М.К. Необходимость себя. М.: Лабиринт,1996. - 430 с.

210. Мамардашвили М.К. Философия это сознание вслух // М.К. Мамардашвили. Как я понимаю философию. - М.: Прогресс, 1992. С. 57 - 71.

211. Мамардашвили М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М.: Языки русской культуры, 1997.-217 с.

212. Мантатов В.В. Образ, знак, условность. М.: Высшая школа, 1980. - 160 с.

213. Маранда П. Метаморфные метафоры // От мифа к литературе. М.: Российский университет, 1993. С. 81-90.

214. Метафора в языке и тексте / Под ред. В.Н. Телии. М.: Наука, 1988. - 174 с.

215. Миллер Дж. Образы и модели, уподобления и метафоры. // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арупоноврй. М.: Прогресс, 1990. С. 236 - 283.

216. Мирская Л. А. Теософия и гносис. Ростов н/Д: Фолиант, 2004. - 120 с.

217. Мораш М. Метафора в произведениях Кафки // Эстетические исследования: методы и критерии / Российская Академия Наук. Институт философии. -М.,1996. С. 228-230.

218. Мотрошилова Н.В. Новая рациональность и обновление гносеологии // Вопросы философии. 1989. № 2. С. 78 81.

219. Мудрагей Н.С. Рациональное и иррациональное. М.: Наука, 1985. - 175 с.

220. Мур Дж. Природа моральной философии. М.: Республика, 1999. - 351 с.

221. Налимов В.В. Природа смысла в вероятностно ориентированной философии // Язык, наука, философия. Вильнюс: Ин-т филос., социологии и права Лит. ССР, 1986. С.154-180.

222. Неклюдов С.Ю. Тайна старых туфель Абу-л Касима. К вопросу о мифологической семантике традиционного мотива // От мифа к литературе. М.: MCMXCIII, 2003. С. 198 214.

223. Неретина С.С. Слово и текст в средневековой культуре. История: миф, время, загадка. М.: ГНОЗИС, 1994. - 208 с.

224. Никифоров А.JI. Семантическая концепция понимания // Загадка нашего понимания. Сб. ст. / Сост. В.П. Филатов. М.: Политиздат, 1991. С.72 - 94.

225. Ницше Ф. О истине и лжи во вненравственном смысле // Пол. собр. соч. Т.1 / Пер. под общей ред. Ф. Зелинского, С. Франка, Г. Рачинского и др. М.: Московское книгоиздательство, 1912. С.391 -406.

226. Ойзерман Т.И. Рациональное и иррациональное. М.: Знание, 1984. - 64 с.

227. Опарина Е.О. Концептуальная метафора // Метафора в языке и тексте / Под ред.

228. B.НТелии. М.: Наука, 1983. С.65 - 77.

229. Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // X. Ортега-и-Гассет Дегуманизация искусства. М.: Радуга, 1991. С. 40 - 228. - 639 с.

230. Ортега-и-Гассет X. Две главные метафоры // X. Ортега-и-Гассет. Эстетика. Философия культуры. М.: Искусство, 1991. С.203 - 218.

231. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства // Самосознание европейской культуры XX века. М.: Политиздат, 1991. С.230 - 263.

232. Ортега-и-Гассет X. Искусство в настоящем и прошлом // X. Ортега-и-Гассет. Эстетика. Философия культуры. М.: Искусство, 1991. С.296 -308. - 588 с.

233. Ортега-и-Гассет X. Эссе на эстетические темы в форме предисловия // Ортега-и-Гассет. X. Дегуманизация искусства. М.: Радуга, 1991. - 638 с.

234. Ортони Э. Роль сходства в уподоблении и метафоре // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990 .С.219 - 235.

235. Остин Дж. Значение слова // Аналитическая философия: Избранные тексты. -М.: Издательство МГУ, 1993. С. 105 -121.

236. Павсаний. Описание Эллады: В 2 т. М.: Искусство, 1994. Т.1. - 362 с.

237. Панов В.Г. Эмоции. Мифы. Разум. М.: Высшая школа, 1992. - 252 с.

238. Панфилов В.З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания / Под ред. Г.В. Степанова. -М.: Наука, 1982. 357 с.

239. Паскаль Б. Мысли // Библиотека всемирной литературы. Т.2. М.: ГИХЛ, 1974.1. C. 120-167.

240. Пассмор Дж. Сто лет философии. М.: Прогресс-Традиция, 1998. - 496 с.

241. Патнэм X. Как нельзя говорить о значении // Логика и методология науки. Структура и развитие науки. М.: Наука, 1978. С.396 - 418.

242. Патнэм X. Значение и референция // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Наука, 1982. С.377-390.

243. Патрици Ф. Поэтика // Эстетика Ренессанса. М.: Искусство, 1982. Т.1. С. 124 -169.

244. Пелипенко A.A., Яковенко И.Г. Культура как система. М.: Языки русской культуры, 1998.-371 с.

245. Петрарка Ф. Книга писем о делах повседневных // Эстетические фрагменты / Пер., вступ. ст. и примеч. В.В. Бибихина. М.: Искусство, 1982. С.47 - 233.

246. Петрарка Ф. Инвектива против врача // Эстетические фрагменты / Пер., вступ. ст. и примеч. В.В. Бибихина. М.: Искусство, 1982. С.234 - 255.

247. Петров В.В. Философские аспекты референции // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Наука, 1982. С.406 - 414.

248. Петров В.В. Научные метафоры: природа и механизм функционирования // Философские основания научной теории. Новосибирск: Наука, 1985. С. 196 -220.

249. Петров В.В. Структуры значения: Логический анализ. Новосибирск: Наука, 1979. -142 с.

250. Петров М.К. Язык, знак, культура. М.: Наука, 1991. - 328 с.

251. Пигулевский В.О. Ирония и вымысел: от романтизма к постмодернизму. -Ростов н/Д: Фолиант, 2002. 418 с.

252. Пико Делла Мирандола Дж. Речь о достоинстве человека // Эстетика Ренессанса: Антология В 2 т. Т. 1. М.: Искусство, 1981. С.248 - 265.

253. Пирс Ч.С. Принципы философии: В 2 т. / Пер с англ. В.В. Кирющенко, М.В. Колопотина. СПб.: Петерб. Филос. Общество, 2001. Т. 1. - 223 с.

254. Плотин. Избранные трактаты: В 2 т. М.: Изд-во «РМ», 1994. Т. 1. - 128 с.

255. Позер X. Правила как формы мышления // Разум и экзистенция: Анализ научных и вненаучных форм мышления. СПб.: Изд-во Рус Христианского гуманитарного ин-та, 1999. С. 63 - 73. - 401 с.

256. Полани М. Личностное знание. М.: Прогресс, 1985. - 344 с.

257. Поляков A.B. Понимание и творчество // Загадка человеческого понимания. Сб. ст. / Сост В.П. Филатов М.: Политиздат, 1991. С.235 - 244.

258. Поляков И.В. Проблемы референции языка философии // Философские основания научной теории. Новосибирск: Наука, 1985. С. 108 - 124.

259. Поппер К. Открытое общество и его враги: В 2 т. М.: Культурная инициатива, 1992. Т.2.-528 с.

260. Порус В.Н. От анализа научной рациональности к исходному пункту философии человека // Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия: В 3 т. - Ростов-на-Дону: Из-во СКНЦ Вш, 2002. С. 146 - 147. Т. 1. - 432 с.

261. Порус В.Н. Парадоксальная рациональность (очерки о научной рациональности). М.: Изд-во УРАО, 1999. - 122 с.

262. Потебня A.A. Эстетика и поэтика. Сборник / Сост., вступит. Ст. и примеч. А.И.Колодной. М.: Искусство, 1976. - 614 с.

263. Попович М.В. О философском анализе языка. Киев: Наукова думка, 1966. -224 с.

264. Прохоров М.М. Философская метафора экологической эпохи. Н.Новгород.: Изд-во Нижегородского гос. ун-та, 1995. - 242 с.

265. Рассел Б. Мое философское развитие // Аналитическая философия: Избр. тексты. М.: Издательство МГУ, 1993. С.11 - 27.

266. Рассел Б. История западной философии: В 2 т. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1994. Т. 2.-391 с.

267. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Античность: В 2 т. СПб.: Петрополис, 1994. Т. 1. - 320 с.

268. Рикер П. Живая метафора // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. -М.: Прогресс, 1990. С.435 455.

269. Рикер П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.416 - 434.

270. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М.: Республика, 1998. — 411 с.

271. Ричарде А. Философия риторики // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.44 - 67.

272. Родин A.B. Математика и стиль // Стили в математике. Социокультурная философия математики. СПб.: РХГИ, 1999. С. 25 - 36. - 548 с.

273. Родченко O.JI. Язык как миросозидание: лингвофилософская концепция неогумбольдианства. М.: Едиториал УРСС, 2005. - 310 с.

274. Розанов В.В. О понимании. СПб.: Наука, 1994. - 539 с.

275. Розов М.А. О стиле в науке // Стили в математике. Социокультурная философия математики. СПб.: РХГИ, 1999. - 548 с.

276. Руденко Д.И. Когнитивная наука, лингвофилософские проблемы и границы культуры // Вопросы философии. 1983. № 10. С. 5 12.

277. Рузавин Г.И. Методологические проблемы аргументации / Российская Академия Наук. Институт философии. М.,1997.- 202 с.

278. Рылкин М.К. Изнанка метафоры (маргиналии к философии события) // Мысль изреченная. М.: Прогресс, 1991. С. 121 - 128.

279. Рылкин М.К. Франц Кафка: изнанка метафоры // Эстетические исследования: методы и критерии / Российская Академия Наук. Институт философии. -М.,1996. С. 217- 222.

280. Рябцева Н.К. Интеррогативность научного языка // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М.: Наука, 1989. С.241 -258.

281. Рядчикова E.H. Философские основы языковой семантики синтаксической аппликации // Семантика языковых единиц: Доклады V международной конференции: В 3 т. М, 1996. Т.2. С.76 - 79.

282. Саркисян И. Ф. Метафора как свойство языка: Автореф. дис. на соиск. ученой степ. канд. филос. наук: 09.00.01. СПб., 1995. - 16 с.

283. Сартр Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения. -СПб.: Наука, 2002.-319 с.

284. Сартр Ж.П. Критика диалектического разума (фрагмент) // Эстетические исследования: Методы и критерии. М.: ИН РАН, С. 173-216.

285. Сердюков Ю.М. Нерефлективные формы познания. М.: Прометей, 1997. - 83 с.

286. Серль Дж. Метафора // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.307 - 341.

287. Серль Дж. Перевернутое слово // Вопросы философии. 1992. С.79 112.

288. Сигнеева Р.В. Метафоричность как один из принципов художественного творчества. Автореф. дис. на соиск. ученой степ. канд. филос. наук:09.00.04. М.: Издательство Московского государственного университета, 1976. - 23 с.

289. Соловьёв B.C. Идея сверхчеловека // B.C. Соловьёв. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1988, С. 626 - 634. Т. 2. - 822 с.

290. Соловьёв B.C. Критика отвлечённых начал // B.C. Соловьёв. Сочинения: В 2 т. -М.: Мысль, 1988. С. 581 831. Т. 1. - 892 с.

291. Соловьёв B.C. Оправдание добра // B.C. Соловьёв. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1988. С. 47 - 580. Т.1. - 892 с.

292. Стаханова И. Значение метафоры в способе мышления и выражения в науке // Познание в социальном контексте / Российская Академия Наук. Институт философии. М.,1994. С.48 - 62.

293. Стеньков В.Ф. Наглядность и понимание / Уральский государственный педагогический университет. Екатеринбург, 1996. - 176 с.

294. Степанов Ю.С. В трёхмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М.: Наука, 1985. -486 с.

295. Степанова Т.С. Вещь и знак метафоры. Автореферат диссертации на соискание научной степени кандидата философских наук:09.00.04. / Российская Академия Наук. Институт философии. М.,1993. - 24 с.

296. Страуд Б. Аналитическая философия и метафизика // Аналитическая философия: Избр. тексты. -М.: Издательство МГУ, 1993. С.159 174.

297. Стросон П.Ф. Идентифицирующая референция и истинное значение // Новое в зарубежной лингвистике. -М.: Наука,1982. С.109 -133.

298. Суровцев В.А., Сыров В.Н. Языковая игра и роль метафоры в научном познании // Философия науки. 1999. № 1. С. 20 30.

299. Тальягалебе С. Зрительное восприятие как метафора // Вопросы философии. 1985. № 10. С. 123-131.

300. Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте / Под ред. В.Н. Телии. М.: Наука, 1988. С. 26-52.

301. Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. - 511 с.

302. Тимофеев Л.И. Краткий словарь литературоведческих терминов / Ред. и сост. Л.И. Тимофеев, С.А. Тураев. -М.: Просвещение, 1974. 223 с.

303. Трубецкой С.Н. Курс истории древней философии: В 2 ч. М.: Тип. Императорского Моск. ун-та, 1910.4.1. -255 с.

304. Трубецкой С.Н. Метафизика Древней Греции. М.: Тип. Императорского Моск. ун-та, 1890.-423 с.

305. Трубецкой С.Н. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1994. - 387 с.

306. Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории. М.: Изд-во ACT: ФОЛИО, 2000.-651 с.

307. Тулмин Ст. Человеческое понимание. М.: Прогресс, 1984. - 325 с.

308. Тхорик В.И., Тхорик Е.Б., Фанян Н.Ю. Полифония идей: от философии культуры к философии языка и сознания // Текст и дискурс: полифония языков и культур: Междунар. Сб. науч. тр. Краснодар, 2004. С. 166 - 171.

309. Уилрайт Ф. Метафора и реальность // Теория метафоры / Под ред. Н.Д. Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.82 -110.

310. Уфимцева A.A. Лексическое значение: Принципы семиотического описания лексики. М.: Наука, 1986. - 240 с.

311. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки / Пер. с англ. и нем.

312. A.Л. Никифорова; Общ. ред. и вступ. ст. И.С. Нарского. М.: Прогресс, 1986. -543 с.

313. Философия, логика, язык: Пер. с англ. и нем. / Сост. В.В. Петрова. М.: Прогресс, 1987.-336 с.

314. Философия языка: Пер. с англ. / Ред.-сост. Дж.Р.Серл. М.: Едиториал УРСС, 2002.-236 с.

315. Фолкнер У. Альбер Камю // Статьи, речи, интервью, письма. М.: Радуга, 1985. С.112-113.

316. Флоренский П.А. Имена // Опыты: Литературно-философский ежегодник. М.: Советский писатель, 1990. С. 351 - 412. - 480 с.

317. Фрагменты ранних греческих философов: В 2 ч. / Ред. кол. Т.И. Ойзерман и др. -М.: Наука, 1989. Ч. 1 576 с.

318. Фреге Г. Смысл и значение // Избр. работы / Пер. с. нем. В.В. Анашвили и др. -М: Дом интеллектуальной книги, 1997. С.25 49.

319. Фреге Г. Мысль: Логическое исследование // Избранные работы / Пер с нем.

320. B.В. Анашвили. М.: Дом интеллектуальной книги,1997. С.50 - 75.

321. Фрэзер Д.Д. Фольклор в Ветхом Завете. М.: Политиздат, 1990. - 542 с.

322. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2000.-379 с.

323. Хазиев B.C. Философское понятие истины: Дис. док. филос. наук: 09.00.01. -Уфа, 1993.-312 с.

324. Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. - 446 с.

325. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: AD MARGINEM, 1997. - 451 с.

326. Хакуз П.М. Проблемный анализ как направление изучения науки и философии. -Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 1997. 189 с.

327. Цицерон. Об ораторе // Античные теории языка и стиля. М.; Д.: Соцэкгис, 1936. С. 210-221.

328. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. М.: Высшая школа, 1981. -374 с.

329. Чейф У. Л. Значение и структуры языка. М.: Прогресс, 1975. - 232 с.

330. Черданцева Т.З. Метафора и символ во фразеологических единицах // Метафора в языке и тексте / Под ред. В.Н. Телии. М.: Наука, 1988. С.78 - 92.

331. Чизолм Р. Философы о обыденный язык // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Издательство МГУ, 1993. С. 100 - 105.

332. Шарвадзе Б.А. В вопросах уверенности вместе с Джоном Дьюи без ей обретения. Тбилиси: АКОЛАЗИА, 1995. - 85 с.

333. Шахнарович A.M., Юрьева Н.М. К проблеме понимания метафоры // Метафора в языке и тексте / Под ред. В.Н. Телии. М.: Наука, 1988. С. 108 - 118.

334. Швырев B.C. Понимание в структуре научного знания // Загадка человеческого понимания. -М.: ,1991. С. 8- 24.

335. Шевченко О.М. Концепция объективности в философской герменевтике ( Методологический аспект): Автореф. дис. на соиск. ученой степ. канд. филос. наук:09.00.01. Ростов н/Д, 1994. - 22 с.

336. Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1989. Т.2. - 636 с.

337. Шеллинг Ф.В.И. Философия искусства / Пер. и вступ. статья П.С. Попова и М.Ф. Овсянникова. М.: Мысль, 1966. - 496 с.

338. Шпик М. О фундаменте познания // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Издательство МГУ, 1993. С. 33 - 50.

339. Шлегель Ф. История европейской литературы // Эстетика. Философия. Критика. В 2 т. Т.1. -М.: Искусство, 1983. С. 35 -101.

340. Шлегель Ф. Философия языка и слова // Эстетика. Философия. Критика. В 2 т. Т. 1.-М.: Искусство, 1983. С. 360-386.

341. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. / Пер. с нем. И.С. Нарского, Б.В. Мееровского. Российская Академия наук. Институт философии. М.: Наука, 1993. Т. 2.-669 с.

342. Шпет Г.Г. Философские этюды. М.: Прогресс, 1994. - 371 с.

343. Эстетика. Словарь. М.: Политиздат, 1989.- 445 с.

344. Эпштейн М. Парадоксы новизны. М.: Советский писатель, 1988. - 413 с.

345. Юм Д. Трактат о человеческой природе // Собр соч.: В 2 т. Т. 1 / Пер. с англ. Под общ. ред. со вступ. ст. и примеч. И.С. Нарского. М.: Мысль, 1965. С. 77 - 788.

346. Явление вариативности в языке: Материалы Всероссийской конференции (13-15 декабря 1994 г.). Кемерово: Кузбассиздат, 1997. - 432 с.

347. Язык в пространстве и времени: Тезисы и материалы международной научной конференции 29-30 октября 2002 г. Ч. 1. Самара: Изд-во СамГПУ, 2002. - 366 с.

348. Язык и коммуникация: изучение и обучение: Сб. ст. Орёл: Орловский гос. ун-т, 2003. Вып. 10.-87 с.

349. Язык и культура: Факты и ценности: К 70-летию Ю.С. Степанова / Отв. ред. Е.С. Кубрякова, Т.Е. Янко. М.: Языки славянской культуры, 2001. -600 с.

350. Язык и наука конца XX века: Сборник статей. М.: Росс. гос. гум. ун-т, 1995.-432 с.

351. Язык и национальное сознание: Сборник статей. Воронеж: ЦЧКИ, 1999. -218с.

352. Язык и речевая деятельность: 2000: В 3 т. Спб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2000. Т. 1. - 380 с.

353. Язык как функциональная система. Сборник статей к юбилею профессора H.A. Кобриной. Тамбов: Изд-во Тамб. ун-та, 2001. - 228 с.

354. Языковая личность в условиях межкультурной коммуникации. Материалы лингвистической конференции / Отв. ред. В.Г. Борботько. -Москва: МГСУ, 2002. 56 с.

355. Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. - 685 с.

356. Язык. Текст. Дискурс: Межвуз. сб. науч. трудов / Под ред. Г.Н. Манаенко. Ставрополь: Пятигорский гос. лингвистический ун-т, 2003. Вып. 1.-215 с.

357. Якобсон Р. Два аспекта и два типа афатических нарушений // Теория метафоры / Под ред. Н.Д.Арутюновой. М.: Прогресс, 1990. С.110 - 132.

358. Яковлев Б.Г. Союз формул и метафор. М.: Молодая гвардия, 1975. - 157 с.

359. Aarts, Jan M.G., Calbert J.P. Metaphor and Non-Metaphor: the Semantics of Adjective-Noun Combinations. Max Niemeyer Verlag, Tübingen, 1979. 240 p.

360. Adventures in American Literature. Pegasus Edition. Orlando, San Diego, Chicago, Dallas: Harcourt Brace Jovanovich Publishers, 1989. 1092 p.

361. Aitchison, J. Words in the Mind. An Introduction to the Mental Lexicon. Blackwell Publishers Ltd., Oxford UK, 1994. 290 p.

362. Anderson, J.R. Cognitive psychology and its implications. USA, W.N. Freeman and Company, 1995.-519 p.

363. Barrie, J.M. Peter Pan. Complete and Unabribged. Printed in Great Britain, 1994. -268 p.

364. Beard, R. Lexeme-morphene base morphology: a general theory of inflection and word formation. New York: State University of New York Press, 1995. 433 p.349

365. Blake, William. A Guide to the Books of William Blake for Innocent and Experienced Readers. G.B.: Colin Smythe Gerrards Gross, 1998. 874 p.

366. Blake, William. Songs of experience. Facsimile Reproduction with 26 Plates in Full Color. USA, New York: Dover Publications, Inc., 1984. 43 p.

367. Blake, William. Songs of Innocence. Color Facsimile of the First Edition with 31 Color Plates. USA, New York: Dover Publications, Inc., 1971. 57 p.

368. Blake, William. The marriage of Heaven and Hell: in foil color. USA, New York: Dover Publications, Inc., 1994. 45 p.

369. Boldyrev, N.N. On Functional Categorization and the Prototype Structure of Verbal Classes // General Linguistics. Vol. 36. № 1/2. - 1998. PP. 101-116.

370. Brederode, T. van. Collocation Restrictions Frames and Metaphor. Amsterdam, 1995. 155 p. PP. 30-43,68-83,96-129.

371. Cristal, D. The Cambridge encyclopedia of the English language. Cambridge University Press, 1995. 489 p.

372. Cruse Alan. Meaning in Language. An Introduction to Semantics and Pragmatics. New York: Oxford University Press, 2000. 424 p.

373. Dehaene, S. The number sense: how the mind creates mathematics. New York: Oxford University Press, 1994. 528 p.

374. Kant I. Kritik der reinen Vernunft. Leipzig:INSEL - AUSGABE, 1929. - 642 St.

375. Böhme G. Atmosphape. Frankfort am Main: Suhrkamp, 1995. - 203 St.

376. Zakir Mamedaliyev. Philosophy of Cognitive Science // XXI st World congress of philosophy. Philosophy facing World problems. August 10 17, 2003. - Istanbul: Istanbul Convention and Exhibition Center, 2003. P. 244 - 245.

377. Habermas J. Les aventures de la rasion // Monde. 1984. Nov., spec. 326 P.

378. Husserl E. logische Unterschuchungen. Bd. 2: Unterschuchungen zur Phaenomenologische und Theorie der Erkentnis. -1. Teil. Hamburg, 1992. 431 P.