автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Язык орнамента в латышской народной культуре

Полный текст автореферата диссертации по теме "Язык орнамента в латышской народной культуре"

на правах рукописи

О'

<-»

Со ^

1— О")

^ ^ РЫЖАКОВА

Светлана Игоревна

Ш ОРНАМЕНТА В ЛАТЫШСКОЙ НАРОАНОЙ ИШГУРЕ

Специальность 07.00.07 этнография, этнология и антропология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва, 1997

Работа выполнена в Отделе Зарубежной Европы Ордена Дружбы народов Института этнологии и антропологии им. Миклухо-Маклая Российской Академии Наук.

Научные руководители: доктор исторических наук,

член-корреспондент РАН С.А.Арутюнов

кандидат исторических наук Р.А.Григорьева

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук С.М.Толстая

кандидат исторических наук М.М.Бронштейн

Ведущая организация:

Институт высших гуманитарных исследований Российского Государственного Гуманитарного Университета

Защита состоится & ¿-и-лг'/А 1997 Г- в часов на заседании диссертационного совета К 002.76.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата исторических наук при Институте этнологии и антропологии им. Миклухо-Маклая РАН по адресу: 117334, Москва. Ленинский проспект, дом 32-А, корп.В.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института этнологии и антропологии РАН

Автореферат разослан " ^ " 1997 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, к.и.н.

Л.В.Остапенко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность темы

В настоящее время глобальных изменений в Центральной и Восточной Европе ( социальных, политических, этнических ) важной задачей этнологов является обращение к культурному и историческому наследию ее народов. Как в постсоветских, так и в западноевропейских государствах необходимо стремиться к выработке толерантности, которую следует понимать не как молчаливое соглашение, но как особую интенцию общественного сознания, нацеленного на внимание и интерес к другим, соседним народам и культурам ( И.Апине ).

Балтийские этнические культуры, несмотря на соседство с крупными европейскими державами, до сих пор в большинстве своем предстают "землей неведомой" как на Восток, так и на Запад от своих рубежей, оставаясь уделом исследований немногочисленных специалистов.

Между тем наследие балтийских народов ( балтов - латышей, литовцев, исчезнувших в ХУ111 в. древних пруссов, и прибалтийских финнов - ливов и эстонцев ) - уникальный европейский материал для исследования этнического сознания, его архаических истоков, кристаллизации ядра, исторической эволюции.

Географическое положение балтов в центре Европы, между Россией, Западной Европой и Скандинавией, на всем протяжении истории было местом "между молотом и наковальней": их земли всегда служили сферой геополитических интересов крупных соседних держав. Балтийский край иногда называли "проходным двором Европы": здесь разворачивалось большинство войн, через него проходили важнейшие торговые пути, связывающие Восток и Запад.

То, что балты были генетически связаны или тесно соприкасались со многими народами, существенно повлияло

на развитие многих сторон их языков, концепций хозяйства и быта, ремесел и искусства, государственного устройства и религиозно-культовых традиций. С культурами одних народов ( славян, германцев, многих других, -вплоть до индийцев ) у балтов прослеживается генетическая близость, других ( финно-угорских ) - типологическая.

Однако, входя в гибкие синтезы с иноэтническими традициями и заимствуя многочисленную культурную "лексику", латыши и литовцы не теряли при этом своей самобытности - культурной "грамматики", которая бытовала в их обществе не в качества "пережитков", отдельных реликтов, но своеобразной структуры, соединяющей "ментальности" с предметным, операционным миром, и во многом формирующей социокультурные институты.

Некоторые явления традиционной культуры балтов -латышская народная поэзия, этиологические предания, загадки, антропологические представления, этикет, традиции украшения помещений, а также народный орнамент -должны привлечь особое внимание этнологов и культурных антропологов. Их глубинный анализ может дать представление о своеобразии балтской этнической культуры в целом, вскрыв доселе неявные ее черты.

Категория орнамента как особого класса изображений уже стала предметом специальных исследований. Происхождением орнаментальных знаков и композиций, историей их развития, их связью с художественными стилями, бытованием в народном декоративно-прикладном искусстве, семантикой занимаются этнографы, археологи, искусствоведы, философы, психологи.

На настоящее время можно выделить несколько подходов к феномену орнамента в культуре: как к художественному признаку ( А.Ригль, В.Х.Гудер, Э.Форсман ), как к этноопределяющему элементу традиционной культуры

(Э.Вильсон, С.В.Иванов, Г.С.Маслова, М.К.Слава, Т.Станюкович, Н.В.Злыднева), как к структурированному пространству ( Ж.К.Жарде, С.Ясковски, О.М.Рындина и В.П.Леонов ), как к семиотической системе ( Я.Мазуланс, А.Виттик ). Выявляется, что орнаментальные композиции по-разному воздействуют на психику человека ( В.Хенце, Э.Гомбрих ).

Некоторые исследователи ( Д.А.Макензи, Г.Вильке, К.Шустер, А.Голан, Н.И. Толстой ) обратили внимание на связь народного орнамента с духовной культурой ( мифологией, обрядами, широким пластом народных представлений ). Последнему подходу еще пока уделялось мало внимания в научной литературе: чаще орнамент представал как этнически обусловленная принадлежность "материальной" культуры ( ее предметной сферы ), вне связи с верованиями, обычаями, традициями.

А.К.Байбурин выделил три "языка" традиционной культуры: "словесный" ( как совокупность вербальных и письменных текстов ), "операционный" ( как систему обрядов, ритуалов, технологий, этикета в их действии ) и "предметный" ( как вещевой комплекс ). На мой взгляд, четвертым "языком" является "графический", куда входят насечка, идеограммы, знаки собственности, календари, петроглифы, иероглифы, азбука и другие виды письма, орнамент, рисунок и т.п.

Среди них орнамент - одна из наиболее многосоставных и полифункциональных систем, требующая особого подхода. При его исследовании важно выявить как закономерности внутреннего развития, так и корреляты с другими знаковыми системами ( народной поэзией, танцем, мифологией, ритуалом ). Как танец, музыка, поэзия, орнамент существует в пределах двух культурных зон: народной и классической. Обращение к его структуре и контексту бытования может помочь выявить механизмы

формирования культурных канонов и образцов. Будучи связанным с предметной сферой культуры ( орнаментом покрывают предметы, используемые в повседневном обиходе, а также носящие чисто ритуальный характер ), технологиями ( орнамент изготавливается определенным инструментом, в определенной технике и по существующим образцам ) и мировоззрением, орнамент является одним из важнейших этнических признаков.

В настоящее время полезной была бы работа, где латышский народный орнамент предстал бы в своей максимальной полноте и как одна из традиционных знаковых семиотических систем, связанная и пересекающаяся с другими.

Степень изученности проблемы

Можно выделить несколько этапов изучения латышского народного орнамента.

Начало его сбора и изучения относится к 1870ым гг. и было связано с развернувшимися дискуссиями по вопросу о характере латышского народного костюма, его украшения и орнамента ( М.Скрузитис, Ю.Мадерниекс ). Целенаправленное его исследование было начато в рамках деятельности Русского Географического Общества в конце Х1Х-начале XX вв., была выработана программа сбора информации о народном орнаменте (Т. Станюкович, 1983).

Орнаментированные археологические и этнографические предметы составили основу музейных коллекций, собиравшихся со второй половины XIX в. ( в настоящее время крупнейшие из них находятся в Музее истории Латвии и Латвийском Этнографическом Музее под открытым небом ). Образцы народного орнамента были опубликованы в альбомах-сборниках под редакцией М.Силиньша, Р.Зариньша, Я.Судмалиса, Я.Ниедре и др. (1920-1940ые гг.).

Латышский народный орнамент стал предметом пристального внимания представителей т.н. "мифологического" направления латышской культуры 1920-1930ых гг. (Э.Брастыньша, Е.Бине ); они определяли орнаментальные знаки как символы мифологических персонажей (например, "знак Диевса", "знак Мары", "знак Лаймы", знаки "сыновей Диевса") и представлений ( "мужской", "женский" знак, их "соединение" ). Это направление возникло в связи с неоязыческим движением Латвии сИеуЫпЬа, в котором был провозглашен свой пантеон божеств и соответствующая, ему система графических символов ( что и явилось первой попыткой формирования "словаря" латышских орнаментальных знаков ).

В 1950-1970ых гг. латышский народный орнамент исследовался в целом эпизодически. В некоторых работах (И.Мадре, Е.Иванова, М.Слава, А.Алсупе, А.Зариня) ставились вопросы изучения орнамента народной одежды как этнического признака ливов и балтских народов, проводились немногие кросс-культурные исследования орнамента, преимущественно в балто-славянском регионе. Однако в эти же годы латыши в эмиграции ( В.Клетниекс, М. и М.Грины, З.Лигерс ) продолжали "мифологическое" направление, обращая внимание в основном на частные вопросы состава пантеона божеств и соотнесение с ним определенных графем.

Во второй половине 1980 - 1990ых гг. исследование знаков латышского орнамента ( их происхождения, семантики, структуры орнаментальных композиций ) было возобновлено ( Г.Земитис, Б.Васка, В.Кучинска, А.Карлсоне ). Г.Земитис предложил свой вариант основного набора латышских орнаментальных знаков и их семантики ( основываясь преимущественно на археологических материалах ) . Историографию латышского орнамента и его историческую и типологическую перспективу описывает в своих работах В.Кучинска. К вопросам

"диалектологии" латышских орнаментальных знаков подходит А.Карлсоне. Выходит много популярных и детских изданий по латышскому народному орнаменту (В.Клетниекс, Д.Краукле, И.Майкова).

Цели и задачи исследования

Цель данной работы - попытка выявить особенности орнамента как одной из традиционных знаковых систем, несущих в материальном воплощении ( в данном случае -графическом ) информацию о духовных аспектах культуры, а также определить, какова его связь с латышскими традиционными представлениями о мире.

Исходя из накопленного в этносемиотике опыта, важно ответить на вопрос: насколько возможно в исследовании орнамента применение лингвистических категорий, какова степень "языковости" орнамента?

Латышское гакз1з - "орнамент, узор" - одновременно означает и "письменный текст" ( гакэШ - "писать, отмечать, украшать, оставлять следы, метки, знаки" ). Поэтому обращение к изучению народного орнамента на латышском материале имеет целью также выявление его семиотической этимологии, его роли в традиционном бесписьменном обществе.

Для достижения этих целей поставлены следующие задачи, которые в свою очередь предопределили форму работы.

1. Во-первых, систематизировать латышский орнаментальный материал и составить "этимологический" "словарь" латышских орнаментальных знаков-символов (выявив эти единицы как "молекулы", "лексемы", и зафиксировав их семантику и типы бытования - ареальный, временной, частотный и знаковый). Орнаментальную единицу можно рассматривать как предельную минимальную форму знака, сохраняющую его основные значения, и в

которой он может быть распознан. При этом формы знака будут пониматься как "сложные лексемы" и "синтагмы".

2. Во-вторых, выявить структуру латышских орнаментальных "текстов", провести их так сказать "синтаксический" анализ, что позволит наметить основные линии "грамматики" латышского народного орнамента ( то есть путей и способов проявления "лексем" ).

3. В-третьих, провести семиотический анализ контекста орнамента в латышской народной культуре ( как он связан с категориями цвета, числа, с бытованием предметов, с народными названиями отдельных орнаментальных знаков ).

Все это даст возможность ответить на вопросы, какова природа орнаментального знака, каковы возможности реконструкции его семантики, какова специфика латышского народного орнаментального "языка".

В дальнейшем предполагается расширить территорию наблюдения, предпринять культурно-историческое "прочтение" бытующих орнаментальных "текстов", привлечь материал других этнических культур, сделать выводы о национальном своеобразии латышского орнаментального "языка" и его связи с этническим сознанием.

Методология исследования

Методологическим основанием работы является представление о двух моделирующих системах, отражающих реальность. Первичная моделирующая система представлена совокупностью естественных языков, вторичная -культурно-коммуникативных кодов, тоже являющихс своеобразными "языками" (поэзия, музыка, ритуал и которые характеризуются большей условностью и су личностью.

Используемый мною в работе метод исследован! родного орнамента основывается на расширенной к

ции текста, сложившемся в современной семиотике и лингвистике и охватывающей помимо словесно / письменного типа выражения многие иные: операционный, поведенческий, музыкальный ( звуковой ), предметный, графический, изобразительный. Текстом называется всякое организованное семантическое пространство, связывающее элементы в единый организм (Т.В.Цивьян, Т.А.Николаева, В.Н.Топоров, А. Соломоник ). Разные "языки" обладают значительной степенью изоморфизма, и могут быть представлены как разные варианты единого абстрактного текста, выводимые по сходным правилам, которые можно назвать "грамматикой текста" ( Исследования по структуре текста, 1987, 3 ).

В настоящей работе содержатся две линии анализа -семантическая и формальная. Каждый орнаментальный знак-символ ставится в две линии соответствий: смысловых ( связанных с широким пластом духовной культуры ) и синтаксических ( подвластных формальному анализу и образующих правила функционирования единиц ).

Обе знаковые системы - естественный язык и культурные коды, среди них особенно орнамент, - важнейшие эт-ноопределяющие признаки. Благодаря описанной возможности реконструкции, исследование орнамента, как и лингвистика, должны служить для изучения этногенеза и феномена этнической самобытности культур.

Источники

В работе использованы три типа источников:

1. Сами орнаментальные знаки-символы и их композиции, находящиеся на археологических и этнографических уметах - одежде, украшениях, утвари, мебели, элемен-мутреннего и внешнего убранства жилого дома и холенных построек, орудиях труда, музыкальных инст-ах, священных предметах;

2. Фольклорные и этнографические тексты, описывающие, объясняющие, предписывающие, запрещающие, рекомендующие использование конкретных орнаментальных знаков, их композиций и предметов, на которые они нанесены; обряды, обычаи и поверья, связанные с изготовлением орнамента и использованием орнаментированных предметов;

3. Этнографический материал, отражающий отношение носителей современной латышской культуры к традиционному народному орнаменту, его семантические трактовки.

Предметную основу работы составили фонды Археологического и Этнографического отделов Музея истории Латвии, Латвийского Этнографического Музея под открытым небом ( г.Рига ), Отдела Прибалтики и Поволжья Российского Этнографического Музея (Санкт-Петербург), а также опубликованные образцы народного орнамента. Полевой материал был собран автором в ходе археологических и этнографических экспедиций и работы в музеях Латвии в период 1990-1996 гг.; результаты работы зафиксированы в авторской картотеке.

Научная новизна работы

На материале латышской традиционной культуры впервые предпринята попытка применения лингвистической модели к исследованию народного орнамента. В мировой орнаменталистике предлагаемый метод заявлен в ряде работ ( Г.Бейн, 1975; Р.В.Кинжалов, 1990; Н.И.Толстой, 1990; В.Кучинска, 1994 ), но он почти не разработан, нет систематических трудов, основанных на нем.

В нашей работе латышский народный орнамент впервые предстает как семиотический "язык", имеющий свою "лексикологию" и "грамматику", и связанный с широким комплексом народных представлений, верований, ритуалов, мифологии, обычаев.

Апробация работы

Диссертация обсуждена на заседании Отдела Этнографии Народов Зарубежной Европы Института Этнологии и Антропологии Российской Академии Наук. Основные положения диссертации изложены в публикациях автора (см.список авторских публикаций ).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, списка принятых сокращений и приложения.

Во введении обоснована научная актуальность темы, определены цели и задачи исследования, дан обзор источников, описана методология и приведена историография вопроса.

Первая глава делится на два параграфа.

§1 - "Проблемы классификации и генезиса латышского народного орнамента" является предверием §2 -"Словаря латышских орнаментальных знаков". Здесь дана попытка классификации латышских графических систем, из которых подробно описаны знаки собственности ( ЬиНл ), идеограммы и орнамент. Высказано предположение, что они развивались из одного источника, но разошлись функционально и формально ( знаки собственности никогда не подвергались репризности и не образо-вавали звеньев орнаментальной сети, а кроме того являются индивидуальными, а не универсальными символами; идеограммы имеют более определенную семантику, чем орнаментальные знаки, и подчиняются пространственным законам внешнего мира ). При этом связь с магией и придание предмету, на который они нанесены, особой отметки, информации ( часто священного характера ) - это то

общее, что первоначально объединяло эти разные графические системы.

Описаны существующие варианты классификации латышских орнаментальных знаков, попытки создания пра-образов "словарей" Э.Брастыньшем, Е.Бине, Э.Паэгле, В.Клетниексом, Г.Земитисом. Следан вывод, что сущест вующие классификации не имеют единого основания деления, что затрудняет дальнейшую с ними работу. В предлагаемой мною классификации знаки латышского народного орнамента продразделены на три группы в зави симости от типа симметрии и рода графического начертания: знаки, образованные на графической основе а) шеврона ( тип симметрии - Ь2, ЬЗ, Ь5 ), б) круга ( Ьх), в) креста ( Ь4 ).

Приведена попытка соотнесения конкретных орнаментальных знаков с археологическими и этническими культурами, существовавшими на территории Латвии (частично - на основе работ М.Гимбутас, В.Седова, И.Лозе).Выделены такие археологические культуры как палеолитические Свидра и Балтийская Мадленская ( на их инвентаре кроме орнитоморфных, зооморфных и антропоморфных изображений встречаются насечка, ряды шевронов, зигзаг, кресты, дуги ), мезолитические Кундас и Неманская (на орнаментированных предматах появляются такие знаки как круг, ромб, знак "растущего дерева"), неолитические культуры Неманская, распространенная в бассейнах рек, и Нарвская, в районах озер ( характеризующаяся, возможно, развитой графической символикой ). В эпоху позднего неолита ( начальный период образования балтов как этнолингвистической общности ) и бронзы изменяется основной набор орнаментальных знаков в археологических культурах Балтии. Появляются такие новые знаки, как круг с точкой посередине, штанце-товидные треугольники, спираль. В целом, степень орнаментации предметов резко уменьшается. В эпоху раннего

и среднего железа ( период наибольшего территориального распространения балтов ) формируется основной фонд будущей общелатышской орнаментальной "лексикологии" ( появляются свастика, "знак юмиса" ), а также закладывается основа двух диалектных зон - западной приморской ( с куршским субстратами ) и бассейнов Лиелупе и Даугавы ( с субстратом земгалов, селов и латгалов ). В обоих зонах существовал второй субстрат - ливский. В Х111-ХУ вв., в эпоху немецкого завоевания балтийских земель, многие традиции украшения предметов исчезли, однако полного их забвения не произошло. Но этот период составляет лакуну в истории латышского орнамента. В орнаментации предметов ХУ1-ХУ11 вв. появляются черты искусства барокко. К ХУ111-Х1Х вв. относится основной массив орнаментированных этнографических предметов латышей. Характерно, что "центростремительные" тенденции прослеживаются в геометрическом орнаменте ( в разных районах Латвии он чрезвычайно схож ), но не в иконическом ( растительном, орнитоморфном, зооморфном, антропоморфном ), который испытал значительное влияние многих адстратов ( в Видземе - эстонского и шведского, в Курземе - скандинавского и польского, в Латгале - русского и белорусского ).

§2 первой главы - "Словарь латышских орнаментальных знаков", состоит из 16 "статей", посвященных основным орнаментальным знакам латышского орнамента ( 1-14 - геометрическим, 15 - растительным, 16 - орнито-морфным, зооморфным, антропоморфным ). Геометрические знаки сгруппированы в 3 группы: образованные на графической основе а) шеврона ( "знак кровли", зиг-

И К II II 11 II II

заг, знак хвои , ромб, полумесяц , знак юмиса , знак ужа", "знак Усиня" ), б) круга ( круг и концентрические окружности, спираль ), в) креста ( четырехконечный

крест, свастика, многоконечные кресты - "звезды", плетенка ).

В описание каждого элемента вводятся варианты его наименования, принятые в мифологической школе, известные в народной терминологии, используемые в настоящее время археологами и этнографами. Например, т.н. "знак кровли" ( ^тИпз ) у Э.Брастыньша - "знак Ди-евса", "знак небес", в народных названиях узоров на поясах - "половинка" (риБПлэ); соответственно ромб -"угловатое солнышко" Ыйгата БаиН^е), и "садик" (с1аггт:5), "дубочек" (ого1т§), "свиной глазик" (сйкасИпа); "знак Усиня" - "треножник" ( ^¡кгфэ ), "ключик" ( а!з1ё-свастика - "огненный крест" (ь^ипэкпЫз), "крест с крючками" (каэи кпЫэ).

Описаны история и формы бытования знаков в латышской орнаментике: варианты начертания ( в Приложении они согласно статьям сгруппированы как отдельные символы, так и в виде композиций на предметах ), время первых фиксаций на территории Латвии, четыре аспекта бытования - ареальный, временной, степенной и знаковый, этимология знака ( версии происхождения ), а также круг связанных с ним латышских мифологических и фольклорных образов, культов, обрядов и ритуалов, народных представлений.

Выясняется, что древнейшими геометрическими орнаментальными знаками, известными на территории Латвии с эпох позднего палеолита и мезолита, являются зигзаг, "знак хвои" ( ряд шевронов, иногда с центральной сквозной осью ), ромб, косой крест. В эпоху неолита ( в основном, среднего и позднего ) появляются варианты шеврона, килевидный орнамент, штанцетовидные треугольники (праобразы "знака кровли"), два перекрещенных шеврона (вариант "знака юмиса"), "полумесяц", круг. С эпохи бронзы фиксируются такие знаки как пунктированный ромб, спираль, концентрические окружности; с раннего

железа - треугольник с прилегающим к острому углу кружком и свастика; с позднего железа - Б-образный знак ( "знак ужа" ). Восьмиконечная звезда ( "Аусеклис" ) впервые фиксируется в ХУ1-ХУ11 вв. Многие известные нам "синтагмы", а также "знак Усиня" появляются в ХУ111-Х1Х вв. Некоторые орнаментальные знаки исчезали ( особенно в эпоху бронзы ), уменьшалась степень бытования других ( например, свастики, спирали ). Постепенно формировалась иерархия знаков ( в разные эпохи как наиболее "почетные" выступали ромб, свастика, розетка, восьмиконечная звезда ). Некоторые орнаментальные "лексемы" имеют определенную местную локализацию и время бытования ( так, вариант "знака кровли" -треугольник с прилегающим к острому концу кружком -появился в эпоху бронзы в Центральной Европе и в течение железного века распространился среди балтов, ливов и фрагментарно у северных германцев, на о.Готланд).

Существует много версий происхождения графических форм каждого геометрического орнаментального знака. Например, распространено представление о схематическом изображении природных явлений или важных для человека предметов ( зигзаг как "рисунок" молнии, символ змеи или воды, шеврон как знак горы или кровли, круг как символ неба или солнца, свастика как схема прибора для добывания огня, ромб как символ огороженного пространства, возделанного поля, дома ). Некоторые знаки связаны с мифологическими и культовыми представлениями, как местными так и заимствованными: "знак юмиса" как символ т.н. юмиса - "двойного колоса", персонифицирующего близнечное божество плодородия, восьмиконечная звезда как, возможно, связанная с христианским культом Пресвятой Девы Марии. Следует отметить, что большинство латышских орнаментальных знаков

имеют множественную мотивацию; так, крест и обычай его наложения ( физического и символического ) связан с благословлением, защитой и предохранением, происходящими как из местной языческой традиции, так и из христианского культа. По ряду значений некоторые знаки синонимичны: в качестве солярного символа могут выступать круг, крест и свастика. Известно и явление омонимии: круг может означать "небо", "солнце", "глаз".

Связь орнаментальных знаков с культами, обрядами, представлениями формировалась у латышей постепенно; в 1920-1930-ых гг. она была кодифицирована. Так, варианты шеврона, "знака кровли", были связаны с божеством Ди-евс ( верховным в латышском неоязычестве ), зигзаг - с культами воды, реки и женским божеством Марой, покровительницей домашнего хозяйства, "знак хвои" с кругом представлений о ели, сосне и с божеством судьбы Лаймой, Б-образный знак с культом ужа и змеи, "знак Усиня" с фольклорным персонажем ( возможно, календарным божеством ) Усиньшем, покровителем лошадей, восьмиконечная звезда с Аусеклисом - фольклорной персонификацией "утренней звезды" ( Венеры или Сириуса ) и т.д.

Таким образом, латышская орнаментальная "лексика" имеет различное происхождение и разный "возраст"; при наличии обширного общелатышского "фонда" знаков, семантика "лексем" до XX в. в разных областях Латвии сильно различалась. Существующая в настоящее время система знаков и их значений окончательно сформировалась под влиянием возникшего в Латвии в 1920-1930-ых гг. неоязычества ( ¿¡еуШгТЬа ) с особой иерархией божеств, их функций и графических символов.

Во второй главе - "Структура латышских орнаментальных текстов ( Синтаксический анализ )" - приведена попытка вычленения некоторых закономерностей

пространственного развертывания латышского орнамента. Здесь используется металингвистическое понимание "синтаксиса": "лексемы", соединяясь в новую единицу ("синтагму", "предложение"), начинают играть некоторые роли, своего рода роли "членов предложения", на основе которых и выстраиваются их взаимоотношения. "Лексемы" как бы участвуют в некотором "ритуале" или "этикете": пока его условия остаются неизменными, сохраняется и "синтаксис".

Цель данной главы - выявление этих "ролей", то есть составных частей "синтаксиса" орнамента, его композиции. Основные из них это симметрия и ее проявления (ассиметрия, симметрия лучевая и вертикальная), по-вторность, композиционный центр пропорций ( соразмерность величин - постоянная, модульная ), соотношение однородных элементов ( тождество, вариант, нюанс, контраст ), ритм линой и плоскостей, ярусность ( уровни ), цветовое построение.

В построении знака мною выделено три его таксона-уровня: а) выработанная часть образует узор ( гакБ15 ), б) выработанная часть образует фон ( гшЪ ), в) из простых элементов первого или второго уровня сложен другой знак, часто "знак ужа", ромб, треугольник. Наблюдаются два типа распространения орнаментальной "лексемы" -аналогичная сложносочиненной ( когда сочетаемые знаки равноправны по отношению друг к другу ) и сложноподчиненной ( когда один знак доминирует, организует вокруг себя остальные ).

Используя опыт Д.Краукле ( Краукле, 1993, 59 ), я выделяю четыре следующие типа построения композиции

и 11 1 "

латышского орнаментального текста : I. орнаментальный пояс, 2. композиция "растущего узора", 3. орнамент, полностью охватывающий пространство ( фоновый ), 4. центрированная ( в т.ч. децентрированная ) композиция.

1. Поясная композиция - самая распространенная в латышском орнаменте. Она встречается на археологических ( девичьи венки, шумящие подвески, ожерелья, браслеты, тканая кайма ) и этнографических предметах ( пояса, женские чепцы ). Знаки, характерные для этой композиции, образованы главным образом на графической основе шеврона, в чуть меньшей степени - креста, за исключением очень популярной свастики. По поводу орнаментальный "фразеологии" этого типа композиции можно сказать, что в наиболее древних примерах встречается чередование 2-3 знаков, один из которых ( часто свастика, два "полумесяца" или "знак ужа" ) преобладает, появляется во множестве вариантов.

2. Композиция "растущего узора" формируется на фундаменте - горизонтальной или вертикальной линии, и имеет тип симметрии Ь2. Встречается в вышивке рукавов рубах Южной Курземе и восточнолатышских виллайне, девичьих венков ХУ111-Х1Х вв., концов лент. По этому типу создаются многие растительные узоры на сундуках, шкафах, столешницах. Большинство узоров этой композиции сводятся к треугольнику с острым углом вверх, или к

и (

узору растущего дерева (. вертикали с симметрично отходящими от нее "ветвями" ).

3. Орнамент, полностью охватывающий пространство, бытует в двух вариантах - регулярном и нерегулярном. В регулярном знаки заключены в маркированные или предполагаемые ячейки ( чаще всего прямоугольники или ромбы ), которые в перспективе образуют бесконечную сеть. При этом следует различасть предмет, полностью покрытый орнаментом, и тип орнаментальной композиции, охватывающей все пространство ( предмет может быть полностью покрыт рядами поясных композиций ).

4. Центрированная композиция имеет обычно симметрию Ь4, разворачивается по правилам креста. В фольклорных текстах чаще всего описывается именно она: по-

среди украшаемого предмета мысленно помещается важнейший знак, он опоясывается рядами дугих знаков. Но степень распространения этого композиционного типа невелика ( носовые платки, покрывала для кроватей, саней, глиняные блюда ).

Минимальное число знаков в орнаментальной композиции - одна лексема, разворачивающаяся сама из себя ( континуальный знак ) или повторяющаяся в ряду ( дискретный знак ). "Тексты" с одной "лексемой", однако, редки. Наиболее архаичная композиция балтов ( а, по-видимому, и славян ) - чередование равновеликих знаков первого и второго уровней в ряду; если это тканные изделия, они не имеют изнаночной стороны. Латышские орнаментальные композиции строго симметричны. Только в некоторых наиболее сложных "текстах" ( например, Ли-елвардских поясах ) иногда наблюдается отход от симметрии ( возможно, случайный ), а также размытие границ знака, нечеткость его выделения.

В третьей главе - "Семиотический анализ бытования орнамента в латышской народной культуре" - содержится "парадигматический" анализ контекста бытования латышского орнамента. Выявляются возможности орнаментального "языка" как средства коммуникации, а именно - назначение орнаментированных предметов, их использование, порядок и ход изготовления, а также описываются некоторые культурные категории латышской традиционной культуры ( число, цвет ), связанные с орнаментом.

1. Проведена дистрибуция значений понятия гакз1з

/ И И М 1|\ о Г\

(лтш. - орнамент , узор ) в латышской культуре. Этимологически связанное с глаголом гак! - "рыть, копать" (Карулис, 1992, 2, 102-103), в настоящее время оно объединяет круг следующих значений: "отметка", "след",

I» МИНИ/* «I / и

знак , узор , образец ( как визуальным, так и Збуко-

«-* \ »1 м

вой текст .

Исходя из фольклорных и этнографических текстов, выделены четыре основные функциональные круга понятия "орнамент": этический круг орнамента как знака почести, добродетели и богатства, магический круг орнамента как воздействующего знака, информационный круг орнамента как транслируемого знака, эстетический круг орнамента как образца красоты.

2. Собран и систематизирован материал по народной терминологии узоров латышского орнамента XIX - 1 половины XX вв. Для выяснения значений и происхождения орнаментальных символов нельзя полностью полагаться на бытовавшие в Х1Х-ХХ вв. их обозначения в народе; большинство их возникло в недавнее время и было основано на случайных ассоциациях. Это равноценно народной этимологии слов в лингвистике. Но этот культурный пласт важен для выявления особенностей бытования орнамента в последнюю эпоху. Народная терминология знаков латышского орнамента не составляет единой системы. Наибольшее единство обнаруживается в зафиксированных Я.Ниедре в начале XX в. названиях узоров поясов и варежек.

3. Описана символика числа в латышской духовной культуре и орнаменте. Не всякий орнаментальный знак непосредственно и однозначно связан с конкретным числом, но в ряде случаев элементы такой связи обнаруживаются. Например, близнечная символика ( двоица ) отражается в "знаке юмиса" ( возможно, персонифици-

и » » »1 \

рующем юмис - двойной колос , два сросшихся плода ).

Си п

числом три связано постоянное количество орнаментальных поясов - канвы, обрамляющих наплечные женские накидки - виллане, а также внутреннее деление поясной композиции. Число "четыре", маркирующее пространственные ориентиры, выражается в знаке креста и

ромба. С числом "пять" связан один из типов начертания т.н. креста лиетувена - оберега от нечисти. С "восьмеркой" связана восьмиконечная звезда - аусеклис.

4. Описана символика цвета в латышской духовной культуре и орнаменте. Выявлено, что цветовую основу орнамента латышских археологических и этнографических тканных предметов составляют красный, желтый, зеленый и черничный ( гпё|и ), который позднее был частично сменен синим. При этом фоновым цветом были белый или серый. Черный и коричневый начали вводиться в цветовую гамму главным образом с ХУ111-Х1Х вв. как признак господской, городской моды; с этого же времени в некоторых местах ( Курземе ) в качестве фонового стали употребляться красный, зеленый. В предместьях некоторых городов ( Риги, Елгавы ) и ряде областей ( особенно Курземе и Земгале ) цветовая гамма изменялась быстрее; в других местах ( Видземе, Латгале ) долгое время, до начала XX в. сохранялись архаичные традиции. Круг представлений о цветах/оттенках, реконструируемый по материалам латышского фольклора, мало совпадает с реально существовавшим цветовым кругом предметной действительности ( аналогично тому, как известны тексты народных песен, описывающие центрическую композицию орнамента рубашки, чего в действительности не бывало ).

5. Представлена символика некоторых орнаментированных предметов в латышской народной культуре - женского наплечного покрывала виллайне, поясов, тканных подвязок, девичьих венков, женских чепцов, варежек и перчаток, украшений, некоторых других. Наиболее важным при этом является место нанесения орнамента ( чем древнее предмет, тем чаще это только края и бока, то есть его "границы" ), типы орнаментальных знаков ( правда, часто их выбор зависит не столько от предмета, сколько от типа орнаментальной композиции ) и отноше-

ние людей к украшенному предмету как к готовому для употребления, символизирующему "богатство" ( иногда даже слишком большое ), "добродетель", "честь", "трудолюбие", "мастерство" того, кто его украсил.

В заключении сделаны выводы по основным рассмотренным в диссертации вопросам.

1. Выявлено, что степень "языковости" орнамента как одной из вторичных моделирующих семиотических систем или культурно-коммуникативных кодов гораздо большая, чем предполагалось раньше. Можно дать определение орнамента как совокупности графем, первоначально носящих знаковый характер и имеющих ряд значений, организованных в определенную пространственную систему, чаще всего ( в латышском народном орнаменте - почти обязательно ) регулярную, которая может воздействовать на изменение формы самой графемы ( знака ).

К исследованию внутренней структуры и внешнего бытования орнамента вполне применимы металингвистические категории (лексема,, синтагма, синтаксис, фразеология, парадигма, диалектная форма и др.), хотя уровни их соотнесения с орнаментом в дальнейшем необходимо еще уточнять. В настоящей работе простейшие орна ментальные знаки, различающиеся между собой по типу симметрии и графике, обозначены как "простые лексемы", их усложненные варианты - "сложными лексемами", композитные знаки, составленные из нескольких лексем -"синтагмами".

Наиболее постоянным структурным звеном в орнаменте является его "грамматика": "синтаксис" как способы сочетания основных элементов, типы внутренних связей, "фразеология" - тяготение определенных знаков друг к другу, и "парадигматика" - типы внешних, мировоззренческих связей физического модуса и идейного уровня орнамента.

Обнаруживаются некоторые корреляты орнамента с естественным языком: в обеих системах на первых стадиях развития наблюдается небольшое число лексем при сложной развитой грамматике. Постепенно число лексем воз-ростает - в результате усложнения исходных и приобретения заимствованных, а в грамматике обнаруживается тенденция к упрощению.

2. Всякий орнаментальный знак являлся или является символом. Однако их семантику нельзя определить однозначно: в разные эпохи даже у одного народа они входили в невполне совпадающие мировоззренческие системы. Поэтому о значении орнаментальных знаков-символов можно говорить часто только в этимологическом плане. Кроме того, орнаментальный символ в отличие от изобразительного связан с условным пространственным континуумом, имеющим определенные законы развертывания и ритм. Помещенный в эту "сеть", орнаментальный знак со временем теряет самостоятельный статус; в "игре" с ним изменяется его форма.

Интерпретация орнаментальных символов затруднена рядом причин: не всегда на конкретном археологическом, этнографическом и фольклорном материалах можно четко проследить связь мифа, верования, ритуала и их предметного и графического отражения. Нередко такая связь устанавливается законодательно в развитых религиозных и неоязыческих традициях. Кроме того, в имеющемся в нашем распоряжении материале (в частности, в латышском) есть крупные временные и предметные лакуны.

3. Проделанный в работе анализ орнаментальных знаков, нанесенных на латышские археологические и этнографические предметы, дает возможность вычленить несколько типов невполне совпадающих "лексических ело-

варей", относящихся к разным этнокультурным эпохам, бытовавшим на территории Латвии:

а) с эпохи позднего палеолита до конца мезолита (единое культурное пространство Восточной и Западной Европы, высокая степень изобразительности при минимальном наборе основных "лексем" ),

б) в эпоху неолита ( формирование орнаментальной графической системы трх районов Латвии - Лубанской низины, приморской части Сарнате и Земгале, возможно, в среде раннеземледельческих неолитических культур неиндоевропейского происхождения ),

в) в эпоху бронзы и раннего железа ( формирование балтской этнолингвистической общности, при значительном изменении орнаментальной "лексики", а возможно, и ее семантики ),

г) в эпоху среднего и позднего железа ( формирование диалектных областей балтов и взаимодействие балтской и прибалтийско-финской культур, при создании основного фонда общелатышской орнаментальной "лексики" ), за которой следует лакуна XI11-ХУ вв.,

д) в эпоху нового времени ХУ1-ХУ11 вв. ( начало разделение балтийских земель между европейскими странами и сильное европейское влияние на декоративно-прикладное искусство латышей ),

е) в эпоху новейшего времени ХУ111-Х1Х вв. ( смешение и консервация разнородных орнаментальных традиций в пределах диалектных зон ),

ж) в эпоху национально-культурного возрождения 1920-1930 гг. ( возникновение неоязычества и первые попытки кодификации и канонизации латышского народного орнамента, его соотнесение с мифологией, обрядами и народными представлениями ).

4. При разборе культурной "диалектологии" латышей разных историко-этнографических областей в ней обна-

ружены явления, имеющие две тенденции - "центростремительный" ( удивительно сходные в отдаленных районах, возможно, "осколки" общебалтского наследия ) и "центробежный" ( различия, наблюдаемые даже на небольшом отдалении ) характер. Единую орнаментальную систему в Латвии составляет геометрический орнамент; иконический ( орнитоморфный, зооморфный, антропоморфный ) испытал огромное влияние прибалтийско-финского, скандинавского, славянского.

До первой половины XX в. латышский орнамент бытовал в виде локальных диалектных форм, некоторые из которых можно рассматривать как более или менее значительные составные части разных этнокультурных традиций.

В 1920-1930-ых гг. народный орнамент ( наряду с латышским литературным языком, ономастикой, топонимикой ) подвергся канонизации и был оформлен в качестве графического отражения явлений духовной культуры, что уже было связано с формированием новой латышской этнической мифологии.

Список опубликованных работ по теме диссертации:

1. Реконструкция обрядовых локусов латышских календарных праздников / / Этнографическое обозрение. М., 1995. N. 5. С. 49-59.

2. "Вечер колоды" у латышей / / Живая Старина. М., 1995. N.4. С. 11-12.

3. "Святая Мара" в латышской народной культуре / / Живая Старина. М., 1996. N.2. С. 42-46.

4. Латышские женские наплечные покрывала-виллайне: семиотика бытования / / Живая Старина. М., 1996. N.3. С. 10-12.

5. Москва и Санкт-Петербург в истории становления латышской этнографии / / Этнографическое обозрение. М., 1996. С. 116-125.

6. "Явление священного" в латышских фольклорных текстах / / ЬаМ]аз Тта\.п\л Акасйтцаз Уёэйз. А. 1996. 50.2.(583. пг). 60-75.1рр'.

7. Латышские календарные праздники как

II II / II II И II <» I

приходящие / уходящие гости : анализ одной мифологемы / / Календарно-праздничная культура народов Зарубежной Азии: традиции и инновации. М., 1997. С. 216222.

8. Иакз15 ( "орнамент, узор" ) в латышской народной культуре / / Живая Старина. М., 1998. ( в печати ).