Языковая репрезентация концепта "запрет" в общественных знаках

Медведева, Диана Игоревна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Языковая репрезентация концепта "запрет" в общественных знаках

Год: 2008
Автор научной работы: Медведева, Диана Игоревна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Ижевск
Код cпециальности ВАК: 10.02.19

Диссертация по филологии на тему 'Языковая репрезентация концепта "запрет" в общественных знаках'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Языковая репрезентация концепта "запрет" в общественных знаках"

На правах рукописи

Медведева Диаца Игоревн

OO'JAaot-'-

ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ

КОНЦЕПТА «ЗАПРЕТ» В ОБЩЕСТВЕННЫХ ЗНАКАХ

Специальность 10.02.19-теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

21 кс::::з

Ижевск-2008

003453443

Работа выполнена в ГО У ВПО «Удмуртский государственный университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Зеленина Тамара Ивановна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Мерзлякова Альфия Хамитовна

Защита состоится 11 декабря 2008 г. в 10.00 на заседании диссертационного совета ДМ 212.275.06 в ГО У ВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: г. Ижевск, ул. Университетская, 1, корп. 2, ауд. 204.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет».

Автореферат разослан В ноября 2008 года.

Ученый секретарь

доктор филологических наук, доцент Нифанова Татьяна Сергеевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Якутский государственный

университет»

диссертационного совета

И.А. Красноперова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Осознание теснейшей связи языка с культурой обусловило выделение нового лингвистического направления - лингвокульту-рологии, исследующей проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке.

Концепт «запрет» является важной и неотъемлемой частью культуры любого национально-культурного сообщества и участвует в формировании культурных норм. Настоящее исследование посвящено изучению языковой репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках, поскольку в содержательном аспекте общественных знаков центральное место отводится фиксированию запретов, отражающих ценности и нормы отдельных лингвокуль-турных сообществ. Таким образом, общим подходом в нашем исследовании является лингвокультурологический подход.

Актуальность исследования определяется высокой значимостью общественных знаков для межкультурной коммуникации и их недостаточной изученностью в лингвокультурологических исследованиях; необходимостью систематизации языковых средств объективации концепта «запрет» в общественных знаках и выявления особенностей вербализации изучаемого концепта в различных лингвокультурах.

Предметом исследования является языковая репрезентация концепта «запрет» в общественных знаках.

Цель работы - провести комплексное лингвокультурологи-ческое исследование репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках. Из поставленной цели вытекают следующие задачи:

1) осветить проблематику запрета в гуманитарных науках;

2) обосновать алгоритм изучения концепта «запрет»;

3) провести анализ понятийного и ценностного компонентов концепта «запрет» в изучаемых лингвокультурах;

4) уточнить лингвистические и экстралингвистические характеристики и разработать дефиницию общественных знаков как типа текстов;

5) на основе лингвокультурологического анализа общественных знаков выявить лексико-грамматические, композиционные, стилистические и культурно обусловленные особенности репрезентации концепта «запрет» в данных знаках.

Материал исследования составляют лексикографические статьи толковых словарей и общественные знаки в количестве 2000 аутентичных текстов на немецком и русском языках, отобранные методом сплошной выборки в пространстве немецкой и русской культур. Также использовались материалы интернет-ресурсов. Кроме немецкого и русского языков, привлекались данные английского и сербского языков.

Теоретическую и методологическую основу исследования составили работы ведущих лигвокультурологов (Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, В.В. Воробьев, В.А. Маслова и др.), представителей лингвоконцептологического направления (В.И. Ка-расик, Г.Г. Слышкин, З.Д. Попова, И.А. Стернин, С.Г. Воркачев, Ю.Е. Прохоров, М.В. Пименова и др.), культурологические исследования немецкого и русского менталитета (H.A. Бенедиктов, К. Касьянова, A.B. Сергеева, В.К. Трофимов, Г. Крейг, Н. Bausinger, В. Nuss, S. Schroll-Machl, A. Thomas и др.), исследования запрета в гуманитарных науках в различных терминологических обозначениях (П.И. Дзыгивский, И.В. Кузин, Е.В. Астапенко, М.Ю. Ромен-ская, О.В. Сарайкина, А.Н. Скрипаенко и др.), работы, посвященные проблемам исследования общественных знаков (В.М. Аринштейн, А. Вежбицкая, Л. Попович, R. Rathmayr, M. Snell-Hornby и др.).

Цель и задачи предопределили использование следующих методов исследования: метод сплошной выборки; описательный метод; метод концептуального анализа; метод сопоставительного

анализа на лексико-грамматическом, композиционном, стилистическом уровнях; компонентный, контекстуальный, интроспективный анализ; количественный анализ; метод лингвистического интервьюирования.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые в качестве самостоятельного предмета лингвокультурологического исследования изучается концепт «запрет», вербализованный в общественных знаках; выявлены основные языковые способы и средства выражения данного концепта в изучаемых лингвокультурах, а также обоснована необходимость выделения общественных знаков как отдельного речевого жанра в рамках официально-делового стиля и проведено комплексное исследование лингвистических и культурно обусловленных характеристик общественных знаков.

Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в интегративном подходе к изучению концепта, базирующемся на применении как собственно лингвистических методик исследования репрезентантов концепта, так и на привлечении общекультурологических данных о концепте; в уточнении соотношения универсальных и специфических характеристик изучаемого концепта путем анализа его понятийной и ценностной составляющих, что способствует обогащению данных лингвоконцептологии, а также в обосновании и разработке комплексной модели изучения общественных знаков в русле лингвокультурологии. Настоящая работа вносит определенный вклад в описание ценностных картин мира разных лингвокулиур.

Практическая значимость работы состоит в том, что основные результаты и материалы исследования могут использоваться при подготовке лекционных курсов и спецкурсов по лингвокультурологии, лексикологии, страноведению, теории и практике межкультурной коммуникации, по практике немецкого языка, а также в научных исследованиях по лингвокультурологии.

Положения, выносимые на защиту:

1. Концепт «запрет» является важным элементом концепто-сферы любого национально-культурного сообщества, имеющим экзистенциальную значимость для человеческого общества, о чем свидетельствует тот факт, что все гуманитарные науки обращаются к исследованию проблематики запрета.

2. Понятийный компонент концепта «запрет» имеет универсальный характер, а ценностный компонент данного концепта обнаруживает различия в отдельных лингвокультурах.

3. Исследование языковой репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках позволяет выявить особенности, проявляющиеся на лексико-грамматическом, стилистическом и композиционном уровнях, а также служит источником информации о системе ценностей и менталитете народов, культурных стандартах, регулирующих жизнь общества, фактах материальной и духовной культуры.

4. Для одних менталитетов концепт «запрет» является центральным (например для немецкого менталитета, что связано с преобладанием положительного отношения к данному концепту в немецком языковом сознании), для других - периферийным (например для русского менталитета, что отражается в амбивалентном отношении к запретам в русском языковом сознании).

5. Общественные знаки отражают культурные нормы и стандарты. Изучение данных знаков на материале разных языков позволяет выявить ценностные характеристики отдельных лингвокультур и проследить некоторые тенденции развития общества.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были представлены на международных конференциях: Самара 2005, Ижевск 2005, 2006, 2008; всероссийских конференциях: Санкт-Петербург 2005, Ижевск 2007; региональных конференциях: Ижевск 2007.

Апробация материалов и результатов исследования имела также место в ходе научной стажировки по гранту DAAD (Германской службы академических обменов) на семинаре под руководством проф. К. Альбрехт в университете г. Геттинген, Германия, 2006 г.

По теме диссертации опубликовано 13 работ. Диссертация обсуждалась на расширенном заседании кафедры немецкой филологии Института иностранных языков и литературы Удмуртского государственного университета.

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, включающего 205 наименований на русском и иностранных языках. Общий объем диссертационного исследования составляет 195 страниц, из них -173 страницы основного текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, определяются объект, предмет исследования, цель и задачи работы, характеризуются материал и методы исследования, раскрываются научная новизна исследования, его теоретическая и практическая значимость, приводятся основные положения, выносимые на защиту, даются сведения об апробации работы.

В первой главе «Теоретические основы исследования» ра с-сматриваются проблематика запрета в рамках отдельных гуманитарных наук и различные трактовки запрета в качестве понятия, концепта, значения, категории; особое внимание уделяется анализу подходов к рассмотрению запрета в лингвистических исследованиях; излагается понимание термина концепт в лингвокультуро-логических исследованиях и обосновывается алгоритм изучения концепта «запрет»; анализируются понятийная и ценностная составляющие концепта «запрет»:, рассматриваются подходы к изучению общественных знаков в лингвистических исследованиях; предлагается обобщенная дефиниция общественных знаков как типа текста.

С точки зрения представителей философского знания и социальных наук запрет представляет собой сложное, неоднозначное понятие, рассматриваемое в качестве элемента социальной нормы, зачастую в связи с понятием свободы (П.И. Дзыгивский, И.В. Кузин). В психолого-педагогическик исследованиях запрет трактуется как социальное явление, установление, правило, предписывающее определенное поведение (T.JI. Кузьмишина). Следует отметить, что термин «концепт» сравнительно недавно (с начала 90-х гг. XX в.) активно используется в научном дискурсе, однако изучение проблематики запрета в гуманитарных науках имеет давние традиции. В лингвистических исследованиях, в зависимости от подхода, запрет интерпретируется как значение, понятие, концепт, категория. Запрет рассматривается в связи с видами модальностей (Ю.Д. Апресян, A.A. Ивин), с теорией речевых актов (Е.В. Астапенко, М.Я. Гловинская, И.Б. Шатуновский, Е.А. Шмелева), семантикой и типологией прохибитива (B.C. Храковский, А.П. Володин), анализом ключевых слов и культурных скриптов (сценариев) запрета (А. Вежбицкая), в рамках функционально-семантического поля запрета (М.Ю. Роменская), с точки зрения описания семантики запрета как самостоятельного значения, исходя из

функционально-семантического и коммуникативно-прагматического подходов (О.В. Сарайкина), в рамках изучения структурно-семантических и прагматических свойств высказываний со значением институциализированного запрета (А.Н. Скрипаенко).

Несмотря на употребление в ряде работ термина концепт, в них отсутствует разъяснение, что именно понимается под концептом, не прослеживается последовательность в использовании данного термина и анализ предмета исследования с позиций лингвокон-цептологии.

Лингвокультурная концептология (лингвоконцептология), выделившаяся из лингвокультурологии, является новой научной дисциплиной, изучающей опредмеченные в языке культурные концепты. В исследованиях, проводимых представителями отечественных лингвоконцептологических школ, существуют некоторые различия в понимании концептов и в методах и приемах их исследования. В качестве основных подходов к осмыслению концепта выделяются лингвокогнитивный и лингвокультурный подходы, которые не являются взаимоисключающими: лингвокогнитивный подход имеет направленность от индивидуального сознания к культуре, а лингвокультурный подход - направленность от культуры к индивидуальному сознанию. Лингвокультурный подход к пониманию концепта состоит в том, что концепт признается базовой единицей культуры (Карасик 2002), является «сгустком культуры в сознании человека» (Степанов 2001). Большинство ученых едины в признании того, что концепт имеет овеществление языковыми средствами; через анализ совокупности языковых средств, объективирующих концепт, можно составить представление о содержании и структуре концепта в концептосфере и описать данный концепт. Анализ подходов к пониманию концепта показывает, что не все вопросы, связанные с определением сущности концепта, молено считать решенными, о чем свидетельствует появление специальных работ, посвященных систематизации точек зрения на понятие «концепт» и изложению понимания этого сложного феномена (Прохоров 2008). Дискуссионный характер имеют также вопросы разграничения концепта и категории, концепта и значения, концепта и понятия, концепта и концептуальной сферы (В.З. Демьянков,

A.A. Залевская, В.И. Карасик, С.Г. Шафиков и др.).

В нашем исследовании мы придерживаемся точки зрения

B.И. Карасика и понимаем под концептом «многомерное менталь-

ное образование, в составе которого выделяются образно-перцептивная, понятийная и ценностная стороны» (Карасик 2005). Образно-перцептивный компонент абстрактных концептов, к которым относится концепт «запрет», может быть нивелированным, в связи с чем рассмотрению при анализе изучаемого концепта подлежат его понятийная и ценностная составляющие.

Понятийный и ценностный компоненты концепта «запрет» изучались на основе данных лексикографических источников, общекультурологических исследований, а также посредством комплексного анализа общественных знаков, манифестирующих запреты в отдельных лингвокультурах, что обусловило алгоритм этапов нашего исследования.

При изучении понятийной составляющей концепта мы исходили из того, что наиболее репрезентативные лексикографические источники фиксируют понимание запрета в языковом сознании носителей отдельных языков.

Анализ и обобщение дефиниций имени концепта в толковых словарях современного немецкого языка позволили установить, что объем семантики лексемы Verbot весьма обширен и включает в себя следующие семантические компоненты: наличие признанных обществом полномочий у лица либо учреждения для установления запрета; номинацию средств выражения запрета - распоряжение, приказ, предписание; детализируется тот факт, что запрещаемое действие обозначается как недопустимое либо подлежащее прекращению.

Положительная трактовка концепта «запрет» немецким языковым сознанием проявляется в устойчивых словесных комплексах с положительными коннотациями, обозначающих лояльное отношение к запрету (sich an ein Verbot halten, ein Verbot beachten, befolgen, einhalten), а также в устойчивых словосочетаниях с отрицательными коннотациями, обозначающих нарушение запрета (ein Verbot übertreten, gegen ein Verbot verstoßen). Это положение подтверждается анализом семантики глаголов, сочетающихся с лексемой Verbot: в глаголах beachten, befolgen, einhalten в имплицитной форме содержится позитивная оценка номинируемого действия и его объекта; в глаголах übertreten, gegen etw. verstoßen также в имплицитной форме содержится негативная оценка обозначаемого действия (Verstoß - Delikt, Unrecht, Untat, Verbrechen), т. е. нарушение запрета приравнивается к преступлению. Лексема Verbot в дефинициях приводится параллельно с лексемой

Gesetz (закон), которая обладает явными позитивными коннотациями в немецком языковом сознании.

Сложносоставные слова, зафиксированные в современных немецких лексикографических источниках, дают представление о многообразных ситуациях, в которых функционируют запреты в немецкой лингвокультуре. Композиты с компонентом Verbot- детализируют запретительные распоряжения (Verbotsbestimmung, Verbotsgesetz), виды знаков, фиксирующих запреты (Verbotsschild\ Verbotszeichen, Verbotstafel), время и место действия запрета (Verbotszeit, Verbotszone). В композитах с компонентом -verbot отражаются частотные и релевантные объекты запрета: Alkoholverbot, Ausfuhrverbot, Durchfahrtsverbot, Einreiseverbot, Halteverbot, Parkverbot, Rauchverbot и др.

Анализ немецких лексикографических источников показывает, что запрет позиционируется в немецком языковом сознании как общественно полезное и необходимое установление, нарушение запретов подвергается негативной оценке. Многообразие языковых средств объективации концепта «запрет» в немецком языке свидетельствует о высокой номинативной плотности (термин В.И. Кара-сика) данного фрагмента языковой системы, что отражает значимость вербализуемого концепта для сознания народа.

Согласно данным толковых словарей, в современном русском языке имеются два однокоренных существительных с запретительным значением - запрет и запрещение. Во всех дефинициях данных синонимов вместо их толкования дается отсылка к глаголу запретить / запрещать. Это позволяет утверждать, что базовой лексемой с запретительным значением в русском языковом сознании является глагол. Анализ обобщенной дефиниции глагола запретить / запрещать приводит к выводу, что в ней не акцентируются наличие полномочий для наложения запрета, а также средства, с помощью которых выражается запрет. Определение запрета в целом является абстрактным и недетализированным. В устойчивых словосочетаниях наложить запрет, снять запрет, быть / находиться под запретом, нарушить запреты не выявлены четко выраженные позитивные либо негативные коннотации, оценка действия зависит от характера объекта запрета.

Ряд примеров отражает позитивное отношение к запрету, мотивируемое тем, что объект запрета представляет опасность для здоровья человека либо для общества: запрет на курение; запрет на

ядерные испытания. Большая часть подобных примеров включена в словарные статьи по мотивирующему глаголу запретить: запретить пропаганду войны; запретить алкогольные напитки; запретить химическое оружие и т. п. Однако достаточно многочисленны приводимые в лексикографии контексты, отражающие негативное отношение к запрету в русском сознании, где запрет оценивается отрицательно, противопоставляясь воле (свободе личности): ...не глядя на дедов запрет; в колхозный лес входили все без запрета и т. п.

В результате изучения словарных дефиниций имен концептов Verbot и запрет, их синонимов и фразеологических сочетаний было выявлено, что понятийная составляющая изучаемого концепта в целом универсальна. Общим фактором является наличие сходной интерпретации запрета как недопустимого либо подлежащего прекращению действия в общественной либо частной жизни. Различия объясняются как чисто языковыми, так и культурными факторами, которые зачастую неотделимы друг от друга.

Изучение лексикографии приводит к выводу о преобладании положительного отношения к концепту Verbot в немецком языковом сознании, что связано с известным положением о законо-послушании носителей немецкой культуры, и об амбивалентном отношении к запретам в русском языковом сознании, в котором совмещается понимание необходимости запретов и восприятие запрета как ограничения.

Результаты анализа лексикографических источников на дальнейшем этапе исследования были дополнены данными общекультурологических исследований немецкой и русской ментальности, поскольку концепт рассматривается как единица ментальности лингвокультурного сообщества.

В культурологической литературе обилие запретов, объясняемое стремлением к разграничению различных сфер жизни и к поддержанию общественного порядка, отмечается исследователями как характерная особенность немецкой жизни и подтверждается нашими наблюдениями в культурном пространстве Германии. Для немецкого менталитета характерно четкое осознание охранительной и упорядочивающей функции закона и запрета как разновидности законодательного акта (либо волеизъявления частного лица). Элемент принуждения / подчинения, присутствующий в запрете, расценивается как необходимое средство достижения порядка и уверенности в безопасности. Концепт Verbot гармонично вписывается в

ряд ключевых концептов немецкой культуры (Ordnung, Gesetz, Sicherheit, Angst, Gemütlichkeit).

Как следует из аналогичных исследований русской культуры, для нее характерно четкое разграничение и противопоставление формально-юридической сферы, к которой относится концепт «запрет» наряду со смежными концептами «закон» и «право», и морально-этической сферы, к которой относятся ключевые для русской культуры концепты {душа, совесть, воля, справедливость). Наряду с признанием охранительной и упорядочивающей функции государственной власти в русском сознании присутствует негативное отношение к запретам, исходящим от официальной власти и воспринимаемым как предел (препятствие), нечто формальное, чужеродное, противоречащее желаниям адресата. В исследованиях, посвященных русской культуре, запретам уделяется меньшее внимание по сравнению с немецкой.

Итак, концепт «запрет» входит в ряд нормативных (регулятивных) концептов, которые упорядочивают жизнь общества и, как показало наше исследование языковой репрезентации изучаемого концепта в лексикографических источниках, подтвержденное данными культурологической литературы, концепт «запрет» является центральным для немецкого и периферийным для русского менталитета. В научных и популярных публикациях о немецкой культуре подчеркивается распространенность и частотность запретов, материальным средством выражения которых являются общественные знаки.

По нашим данным, общественные знаки как явление культуры в настоящее время изучены фрагментарно. В то же время высока значимость этих знаков как фактора, влияющего на межкультурную коммуникацию: это едва ли не первое, с чем сталкивается человек в инокультурной среде; общественные знаки являются непосредственными регуляторами поведения и выразителями норм той или иной культуры посредством языка. В лингвистической литературе отсутствует терминологическое единообразие в обозначении текстов данного типа: существуют термины «публичные директивы», «информативно-регулирующие указатели», «инструктивные общественные указатели», «публичные надписи», «общественные знаки». Разнообразие терминов обусловлено различием подходов к исследованию данных текстов. В нашем исследовании используется термин «общественные знаки» (в работе А. Вежбицкой - public signs).

Общественные знаки изучались с позиций теории культурных сценариев (А. Вежбицкая), лингвопрагматического подхода (В.М. Арин-штейн), теории речевых актов (Е.В. Астапенко, JI. Попович, В.О. Павлов, Т.В. Руссинова), социо!сультурного подхода (М. Snell-Hornby), теории контрастивной прагматики (R. Rathmayr). На основе обобщения исследований по данной проблематике в нашей работе предлагается следующая дефиниция общественных знаков: общественные знаки - условное соответствие английском;/ термину public signs -особый тип текстов, которые отличает ряд лингвистических и экстралингвистических характеристик: краткость объема, стандарти-зированность, однозначность, императивность, обобщенность адресата, бессубъектность, отсутствие эмоционально-экспрессивной окрашенности, функциональная направленность на регулирование поведения граждан в общественных местах путем информирования или напоминания потенциальным адресатам о необходимости соблюдения принятых в обществе норм поведения. По мнению исследователей, данные тексты отражают и одновременно формируют идеологию, менталитет общества и государства (С.Г. Тер-Минасова), являются ключом к пониманию общественных отношений и культурных ценностей (А. Вежбицкая).

Таким образом, объект нашего исследования - общественные знаки - может предоставить наиболее полную информацию о репрезентации концепта «запрет» в различных лингвокультурах.

Во второй главе «Лингвокультурные особенности объективации концепта «запрет» в общественных знаках» изучались наиболее частотные лексико-грамматические модели в общественных знаках, лингвокультурные особенности, отраженные на композиционном уровне текстовой организации, специфика выражения запрета в стилистически окрашенных общественных знаках, а также культурно обусловленные особенности, отражающие реалии, нормы, ценности и ментальность народов.

Наиболее распространенной лексико-грамматической моделью в исследованных нами общественных знаках является X + Partizip II и X + причастие прошедшего времени, например Fahrräder abstellen verboten (Велосипеды ставить запрещено) / Парковка запрещена / Забрагьено паркиратъе. Данная модель представляет собой традиционный, «классический» способ выражения запрета, имплицирующий волеизъявление субъекта власти по отношению к адресату. Степень категоричности и официальности запрета в рамках данной

модели варьируется в зависимости от значения лексемы, выражающей запрет (нем. verboten, untersagt, nicht gestattet / рус. запрещено, воспрещено / серб, забрагьено, uuje дозво/ьено), однако в любом случае предполагается иерархия и дистанция между субъектом и адресатом запрета.

Запреты, выраженные при помощи инфинитивной модели не / nicht + инфинитив: Nicht abstellen oder lagern (Не ставить, не складировать) / Без упора не работать, отличаются категоричностью предупреждающего характера, зачастую обусловленной необходимостью соблюдения техники безопасности. В немецких общественных знаках данная модель употребляется преимущественно в ситуациях повышенной опасности, в русских знаках сфера ее употребления значительно шире: Не сорить! По газонам не ходить! Русские общественные знаки подобного рода являются отражением авторитарности волеизъявлений властных структур, обращенных к широким массам населения. В англоязычных и сербских общественных моделях данная модель не является распространенной.

Лингвокультурная специфика выражения запрета четко прослеживается в функционировании императивных моделей в общественных знаках. В рамках русской и сербской модели не + глагол в повелительном наклонении различаются высказывания с глаголами второго лица единственного и множественного числа, подразумевающие обращение соответственно на «ты» и на «вы»: Не влезай -убьет! / Не лупа/ вратима! / Не прыгайте с платформы! / Не раз-öujajme чаше! Немецких знаков по модели, подразумевающей обращение на «ты», не обнаружено, а знаки на «Вы» (Sie) крайне немногочисленны. Данные особенности отражают различие в восприятии императива в изучаемых лингвокультурах. Употребление повелительного наклонения, особенно в форме на «ты», является нарушением личного пространства, что не противоречит нормам коммуникативного поведения в русской и сербской культурах, но неприемлемо для немецкой ментальное™.

В ряде немецких и англоязычных лексико-грамматических моделей заметна тенденция к нивелированию волеизъявления, позволяющая представить запрет не как требование субъекта, противоречащее воле адресата, а как всеобщее и объективное правило, сохраняющее, однако, категоричность. Это пассивные и модальные конструкции, такие как Falsch geparkte Fahrzeuge werden kostenpflichtig abgeschleppt (Неправильно припаркованные транс-

портные средства будут отбуксированы за счет владельца), Zeitungen dürfen nicht selbst kopiert werden (Не разрешается копировать газеты самостоятельно); надписи типа Es besteht striktes Rauchverbot (Здесь действует строгий запрет курения), где формальным субъектом действия является сам запрет, а также широко распространенные в англоязычном пространстве знаки типа No parking, No trespassing и т. п. Данная тенденция указывает на ценность правил и характерна для индивидуалистических культур, где вторжение в личную сферу индивида нежелательно.

В большинстве проанализированных русских и сербских лекси-ко-грамматических моделей запреты эксплицитны; альтернативные модели, представляющие запрет как всеобщее и объективное правило, не исходящее от субъекта власти, немногочисленны. Данные особенности приводят к выводу о большей значимости не констатации запрета, а обращенности его к адресату. Такие лингвистические способы выражения запрета являются более действенными для коллективистических культур.

При исследовании лексико-грамматических моделей в разных языках прослеживается современная тенденция к смягчению, демократизации запретов, употребляемых в сравнительно безопасных ситуациях. Так, маркеры вежливости нем. bitte / англ. please / рус. просьба, пожалуйста / серб, молимо придают запрету характер просьбы: Bitte nicht in den Zeitungen blättern (Просьба не листать газеты) / No smoking please / Пожалуйста, не курите близко у окон / Молимо не улазите док вас не прозову. В ограничительной модели с nur / only / только / само внимание фиксируется на позитивной стороне вещей - разрешении: Nur für Kunden /Authorised personnel only / Только для сотрудников банка/Само за особое.

Итак, анализ лексико-грамматических моделей и их вариантов в общественных знаках приводит к выводу о существовании универсальных и специфических особенностей в способах языковой реализации концепта «запрет» в общественных знаках. Наличие либо отсутствие отдельных лексико-грамматических моделей и степень их распространенности указывают на существование определенных культурных стандартов, а также обусловлены спецификой конкретных языков.

Лингвокультурные особенности выражения запрета в изучаемых текстах, отраженные на композиционном уровне текстовой организации, проявляются в частотности, в наличии или отсутствии обра-

щения к адресату, расположенного в начале текста, и номинации субъекта власти, завершающей данный текст. Большинство исследованных текстов отличает анонимность субъекта и адресата, однако имеются исключения, отражающие специфику стратегий воздействия на адресата запрета в исследуемых лингвокультурах.

Обращения к адресату запрета имеют характер исключений в немецких и англоязычных общественных знаках и широко распространены в русских и сербских знаках. В немногочисленных немецких обращениях проявляется политическая корректность (или языковой такт): Liebe Besucherinnen (Дорогие посетительницы и посетители), Liebe Leserinnen und Leser (Дорогие читательницы и читатели). Политкорректные обращения в современной немецкой культуре дифференцируют тендерный аспект, причем обращение к лицам женского пола ставится на первое место. Обращения в русских и сербских общественных знаках отличает широкое разнообразие номинаций адресата по социальной роли и роду занятий, но без дифференциации тендерного аспекта: Уважаемые покупатели / посетители/клиенты; Поштовани колеге / корисници /посетиоци и т. д. Частотность обращений указывает на ориентированность культуры на адресата, в то время как отсутствие обращений отражает ориентированность на содержание сообщения.

Ссылки на субъект власти либо официальное постановление присутствуют в значительном количестве немецких и русских общественных знаков. Немецкие знаки, снабженные подобными ссылками, содержат безэквивалентную лексику, реалии, информативные в лингвострановедческом плане. В соответствии с немецкими культурными нормами организация либо индивид как носитель определенной социальной роли или должности имеют право эксплицитно заявить о себе как субъекте запрета. В исследованном корпусе материала было выявлено значительное разнообразие таких обозначений: Eigentümer (Владелец), Oberstadtdirektor (Глава городской администрации), Präsident der Universität (Президент университета), Hausmeister (Управляющий домом), Wohnimgsgenossenschaft (Жилищный кооператив) и др. Обозначение владельца территории, здания, предприятия в тексте общественного знака отражает высокую ценность частной собственности в немецком обществе. Ряд немецких знаков отличает наличие ссылок на полицейскую власть, эксплицирующих законное основание запрета: Rauchen, offenes Feuer und offenes Licht polizeilich verboten (Курение и пользование откры-

тым огнем запрещены полицией). Подобные примеры свидетельствуют об авторитетности полиции как субъекта власти в сознании немцев. Конкретное указание на субъект власти отражает тенденцию к детализации, целью которой является четкое распределение ответственности за поддержание порядка, что, в свою очередь, иллюстрирует высокий уровень избегания неопределенности и ориентированность на субъекта волеизъявления в немецкой культуре.

В русских общественных знаках наиболее распространенным видом ссылки на субъект власти является лексема администрация, применяемая самыми разнообразными учреждениями. Представляется, что преобладание данного обозначения производит эффект обезличивания субъекта власти, что может привести к пренебрежению запретом и неподчинению.

Стилистически и эмоционально окрашенные общественные знаки составляют меньшинство по сравнению со стандартизированными стилистически нейтральными текстами данного типа. Стилистическую окраску приобретают распространенные запреты, нарушение которых не представляет опасности, но которые требуют оптимизации воздействия на адресата путем использования нестандартных форм выражения (тропов и фигур речи), обнаруживающих черты ментальное™ и национального юмора.

Универсальными стилистическими приемами в исследованных общественных знаках являются: метафора, игра слов, риторические вопросы, рифма. Лингвокультурная специфика выражения запрета в стилистически окрашенных немецких знаках проявляется в частотности олицетворения, отражающего эмоциональное отношение к домашним животным, в частности к собакам: ich muss [leider] draußen warten (Я должен [к сожалению] ждать снаружи); в эксплицитном обозначении понятий, связанных с отправлением естественных надобностей: Bitte Weg und Spielbereiche nicht als Hundeklo benutzen (Просьба не использовать дорогу и места для игр как собачий туалет); в использовании антитезы с целью избегания неопределенности: Dieser Bereich ist kein Fahradabstellplatz (Эта территория - не место для стоянки велосипедов), в сочетании стилистических приемов с маркерами вежливости.

Лингвокультурная специфика выражения запрета в стилистически окрашенных русских знаках проявляется в подчеркнутой императивности поучающего характера: Не кури - не дома, дома тоже не кури; Бросай курить, давай работать-, в меньшей задей-

ствованности маркеров вежливости; в частотности аллюзий на общеизвестные, стилистически нейтральные знаки: Не стой над душой - Не стой под стрелой. В большинстве исследованных стилистически окрашенных немецких знаков стилистические приемы имеют целью завуалировать запрет (вербальная экспликация запрещения или объекта запрета отсутствует); большинство русских стилистически окрашенных знаков представляют собой эксплицитные запретительные волеизъявления, граничащие с фамильярностью, но воспринимаемые адресатом позитивно. Данные способы выражения запрета характерны соответственно для индивидуалистических и коллективистических культур.

Ситуативный подход к изучению языковой репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках позволяет выявить отраженные в запретах нормы общественной жизни, ценности данной лингвокультуры, а также реалии материальной культуры. В результате применения данного подхода были установлены: а) сферы общественной жизни либо материальной культуры, в которых общественные знаки, содержащие запреты, используются лишь в одной из изучаемых культур и отсутствуют либо незначительно представлены в других культурах; б) сферы жизни общества, в которых посредством общественных знаков закреплены сходные запреты, обладающие ярко выраженной культурно обусловленной спецификой.

В немецком корпусе материала выявлена группа общественных знаков, обращенных к детям, которые размещаются на игровых площадках и во дворах домов: Spielplatz nur für Kinder unter 14 Jahren. Haltet den Platz sauber und schont die Geräte! Für Unfälle u. Schäden kann keine Haftimg übernommen -werden, die Benutzung geschieht daher auf eigene Gefahr. Während der Dunkelheit ist die Benutzimg der Anlage untersagt. Kein Zutritt mit Hunden] (Игровая площадка только для детей до 14 лет. Содержите площадку в чистоте и бережно относитесь к игровым снарядам! Ответственность за несчастные случаи и [телесные] повреждения [при использовании площадки] не предусмотрена. В темное время суток пользование игровой площадкой воспрещено. С собаками не входить!). Основной целью подобных знаков является обеспечение безопасности адресата, а также распределение ответственности за возможные негативные последствия нарушения запрета. Как показывают знаки данной группы, немецкие дети с раннего возраста приучаются соблюдать нормы поведения в общественных местах, нести ответ-

ственность за нарушение запретов. В русском корпусе материала подобные знаки отсутствуют.

Для немецкой культуры характерны также общественные знаки, служащие для охраны частной собственности: Privatweg! Benutzung verboten! (Частная дорога! Пользование запрещено!); знаки, отражающие особенности парковки транспорта: Parken nur erlaubt mit Berechtigungsschein. Unberechtigt Parkende werden abgeschleppt! (Парковка разрешена только при наличии документа на право [парковки]. Противоправно паркующиеся будут отбуксированы); распространенность велосипедного транспорта и наличие системы правил его использования: Fahrrader nur innerhalb der Parkzone abstellen. Fahrräder, die an Bäumen oder außerhalb der Parkzone abgestellt sind, werden kostenpflichtig entfernt (Велосипеды ставить только в пределах стоянки. Велосипеды, поставленные вне стоянки или прислоненные к деревьям, будут удалены за счет владельца); запреты на распространение рекламной продукции: Plakatieren verboten. Zuwiderhandlungen werden strafrechtlich verfolgt (Плакаты расклеивать запрещено. Нарушения преследуются в судебном порядке); запреты, регулирующие сортировку и время утилизации отходов: Keine Restabfälle und keine organischen Abfälle sowie keine nicht verwertbaren Abfälle einfüllen (Не бросать отходы, не подлежащие сортировке, и органические отходы, а также неутилизируемые отходы).

Для русской культуры характерны общественные знаки, запрещающие мелкорозничную торговлю: Торговля на территории магазина запрещена! За нарушение штраф; запрет дотрагиваться до каких-либо предметов, отражающий тактильный тип русской культуры: Цветы руками не трогать!; запрет беспокоить сотрудников различных организаций во время работы: Просьба не отвлекать вопросами, не относящимися к работе; запрет распития алкогольных напитков в общественных местах, частотность которого отражает неразвитость культуры потребления спиртного: Уважаемые покупатели! Распитие спиртных и слабоалкогольных напитков строго запрещено! Администрация.

Культурная специфика запретов проявляется в ряде общественных знаков, отражающих климатические особенности стран, в частности запреты входить в помещение в верхней одежде. Русские знаки подобного рода весьма многочисленны, что объясняется продолжительностью зимнего периода в России: Вход в зал в верхней одежде запрещен; Читатели в верхней одежде не обслуживаются и

т. п. В связи с более мягким климатом Германии аналогичные немецкие знаки менее распространены, кроме того, в немецком языке отсутствует общее понятие «верхняя одежда»: Jacken, Mäntel, Taschen dürfen nicht in diesen Bereich mitgenommen werden (Куртки, пальто, сумки не разрешается брать с собой в это помещение). В Германии большое внимание уделяется безопасности и регуляции действий граждан в зимнее время: Bei Schnee- und Glätte gesperrt! Dieser Weg wird nicht gestreut (При снеге и гололедице прохода нет! Эта дорога не посыпается песком). В России подобные знаки отсутствуют, а запреты, предупреждающие об опасности, касаются лишь парковки автомобилей: Машины у стены не ставить! Возможно падение сосулек!; Стоянка авто запрещена. Опасность схода снега с крыши!

Как показало наше исследование, различия в материальной культуре являются внешним проявлением глубинных различий ценностных доминант, второстепенную роль играют климатические факторы. В немецкой культуре высокую значимость имеют охрана тишины и покоя граждан, четкая детализация отрезков времени, разграничение частного и общественного пространства, детальное распределение ответственности в случае нарушений запретов, воспитание у детей чувства ответственности за свои действия, право частных лиц на волеизъявление посредством общественных знаков, экологическое сознание. Повсеместная распространенность общественных знаков, выражающих запреты, в пространстве немецкой культуры имеет давние традиции. В Германии общественные знаки представляют собой фиксацию регулятивных культурных стандартов, что воспринимается немецким сознанием как норма, неукоснительно исполняемая в соответствии с характерным для немецкой ментальности внутренним контролем и потребностью в порядке.

В России, с точки зрения немецких информантов, запреты и регуляция жизни общества посредством общественных знаков значительно менее распространены, что расширяет возможности импровизации, действий человека на свое усмотрение. Динамика изменения различных языковых средств репрезентации запрета в российских знаках приводит к выводу, что в настоящее время наблюдается тенденция к использованию наряду с авторитарными запретами иных стратегий воздействия на адресата: обращения к личности, апелляции к морали.

Таким образом, изучение репрезентации концепта «запрет» в общественных знака?: на материале разных языков позволяет

выявить ценностные характеристики отдельных лингвокультур и проследить некоторые тенденции развития общества.

В Заключении сделаны выводы, намечены перспективы дальнейших исследований.

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ:

1. Медведева Д.И. Концепт «Verbot» и предписывающие знаки в немецкой лингвокультуре // Гуманитарные исследования: Журнал фундаментальных и прикладных исследований. - № 3 (23).

- Астрахань, 2007. - С. 17-21.

Статьи и материалы докладов, опубликованные в сборниках научных трудов и материалах научно-практических конференций:

2. Медведева Д.И. Контрастивный анализ способов выражения идеи запрета в предписывающих знаках (на материале русского, английского и немецкого языков) // Язык и межкультурная коммуникация: Материалы 1-й межвуз. науч.-практ. конф., Санкт-Петербург, 19-20 апреля 2004 г. - СПб., 2004. - С. 62-64.

3. Медведева Д.И. Cultural specifics of the concept «Prohibition» // English in a Multi-Cultural Community: Материалы междунар. конф. / Под общ. ред. Н.И. Пушиной, Н.М. Шутовой; Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 2005. - Ч. 1: Тезисы. - С. 97.

4. Медведева Д.И. Безэквивалентные общественные знаки как отражение российских культурных норм // English in a MultiCultural Community: Материалы междунар. конф. / Удм. гос. ун-т.

- Ижевск, 2005. - Ч. 2. - С. 127-129.

5. Медведева Д.И., Филипп У. Методика применения общественных знаков в курсе контрастивного страноведения // Инновационные процессы в сфере образования и проблемы повышения качества подготовки специалистов: Сб. материалов междунар. науч.-метод. конф. / Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 2005. - С. 101-103.

6. Медведева Д.И. Предупреждающие объявления в сфере торговли в лингвокультурологическом аспекте (на материале русского и немецкого языков) // Актуальные проблемы лингвистического образования: теоретический и прикладной аспекты: Материалы междунар. науч.-практ. конф. - Самара, 2005. - С. 200-202.

7. Медведева Д.И. Контрастивный анализ общественных знаков в сфере университетского образования России и Германии // Седьмая научно-практическая конференция преподавателей и

сотрудников УдГУ, посвященная 245-летию г. Ижевска. -Ижевск, 2005. - С. 257-260.

8. Медведева Д.И. Сопоставительный анализ фразеологизмов со значением запрета (на материале английского, немецкого, русского языков) // 75 лет высшему образованию в Удмуртии: Материалы междунар. конф. / Уда. гос. ун-т. - Ижевск, 2006. - С. 136-138.

9. Медведева Д.И., Медведева Т.С. Основные направления исследования межкультурной коммуникации в Германии // Иноязычное образование: Филология. Педагогика. Лингводидактика: Сб. науч. ст. к 65-летию ИИЯЛ и 60-летию проф. В.А. Аветисяна / Сост. и ред. Т.И. Зеленина, A.B. Лашкевич, А.Н. Утехина; Удм. гос. ун-т. -Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет», 2006. - С. 101-111.

10. Медведева Д.И. К вопросу об отношении к запретам в русской культуре // Год русского языка в Удмуртии: Материалы регион, науч.-практ. конф. - Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет», 2007.-С. 160-164.

11. Медведева Д.И. К вопросу о контрастивном анализе предписывающих знаков в сфере жилья (на материале немецкого и русского языков) // Человек и мир: социальное поведение личности в изменяющемся мире: Материалы всерос. науч.-практ. конф., 15-16 января 2007 г.; Сб. научных работ к 50-летию проф. Н.И. Леонова / Под ред. М.М. Кашапова, Д.Е. Львова. ~ Ижевск: ИД «ERGO», 2007. - С. 172-173.

12. Медведева Д.И. Стилистические особенности немецких и русских предписывающих знаков // Языковое образование в полиэтническом регионе: Материалы респ. конф. учащихся Удмуртской Республики / Под ред. Т.И. Зелениной, Л.И. Хасановой; Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 2007. - С. 130-132.

13. Медведева Д.И. К вопросу о сопоставлении понятий Verbot и запрет (на материале немецкой и русской лексикографии) // Многоязычие и межкультурное .взаимодействие: Материалы междунар. конф.; к 80-летию проф. С.Я. Гельберг / Сост. и отв. ред. Т.И. Зеленина, Н.И. Путина; Удм. гос. ун-т. - Ижевск, 2008. -С. 173-176.

Подписано в печать 28.10.08. Формат 60x84 1/16. Печать офсетная. Усл. п.л. 1,28. Уч.-изд. л. 1,31. Тираж 100 экз. Заказ № 1985.

Типография Удмуртского госуниверситета 426034, г. Ижевск, ул. Университетская, 1

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Медведева, Диана Игоревна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.

1.1. Проблематика запрета в гуманитарных науках.

1.2. Концепт «запрет» в немецкой и русской лингвокультурах.

1.2.1. Концепт как ключевое понятие лингвокультурологии.

1.2.2. Понятийная составляющая концепта «запрет».

1.2.3. Ценностная составляющая концепта «запрет».

1.3. Общественные знаки как объект исследования.

Выводы по главе 1.

Глава 2. ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ОБЪЕКТИВАЦИИ КОНЦЕПТА «ЗАПРЕТ» В ОБЩЕСТВЕННЫХ ЗНАКАХ.

2.1. Лексико-грамматические модели в общественных знаках.

2.2. Композиционные особенности общественных знаков.

2.3. Стилистические особенности общественных знаков.

2.4. Культурно обусловленные особенности общественных знаков.

Выводы по главе 2.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Медведева, Диана Игоревна

Современная лингвистика развивается в рамках антропоцентрической парадигмы, анализирующей языковую личность и диктующей функциональный подход к фактам языка. Лингвистический антропоцентризм, восходящий к идее немецкого ученого Вильгельма фон Гумбольдта о языке как духе народа, с 90-х гг. XX в. плодотворно развивается в работах Ю.Н. Караулова, Е.С. Кубряковой, Ю.С. Степанова, В.И. Карасика, В.Н. Те-лия, В.А. Масловой и других исследователей. Осознание теснейшей связи языка с культурой обусловило выделение нового лингвистического направления - лингвокультурологии, исследующей проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке, язык же выступает как выразитель особой национальной ментальности. В лингвокультурологии выделяется ряд подходов в понимании и определении культуры (описательный, ценностный, деятельностный, герменевтический, информационный и др.). Для нашего исследования наиболее релевантным является нормативный подход, в русле которого культура понимается как совокупность норм и правил, регламентирующих жизнь людей, программа образа жизни [Сагатовский 1994], наследственная память коллектива, выражающаяся в определенных системах запретов и предписаний.

Концепт «запрет» является важной и неотъемлемой частью культуры любого национально-культурного сообщества и участвует в формировании культурных норм. Настоящее исследование посвящено изучению языковой репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках, поскольку в содержательном аспекте общественных знаков центральное место отводится фиксированию запретов, отражающих ценности и нормы отдельных лингво-культурных сообществ. Таким образом, общим подходом в нашем исследовании является лингвокультурологический подход.

Актуальность исследования определяется следующими обстоятельствами: высокой значимостью общественных знаков для межкультурной коммуникации и их недостаточной изученностью в лингвокультурологичес-ких исследованиях, необходимостью систематизации языковых средств объективации концепта «запрет» в общественных знаках и выявления особенностей вербализации изучаемого концепта в различных лингвокультурах.

Объект исследования составляют общественные знаки - особый тип текстов официально-делового стиля, обладающих определенными лингвистическими и экстралингвистическими характеристиками. Предметом исследования является языковая репрезентация концепта «запрет» в общественных знаках.

Цель исследования - провести комплексное лингвокультурологи-ческое исследование репрезентации концепта «запрет» в немецких и русских общественных знаках. Из поставленной цели вытекают следующие задачи:

1) осветить проблематику запрета в гуманитарных науках;

2) обосновать алгоритм изучения концепта «запрет»;

3) провести анализ понятийного и ценностного компонентов концепта «запрет» в изучаемых лингвокультурах;

Место проведения исследования: Удмуртский государственный университет, Университет г. Геттинген (Германия).

Теоретическую и методологическую основу исследования составили работы ведущих лингвокультурологов [Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, В.В. Воробьев, В.А. Маслова и др.], представителей лингвокон-цептологического направления [В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин, З.Д. Попова, И.А. Стернин, С.Г. Воркачев, Ю.Е. Прохоров, М.В. Пименова и др.], культурологические исследования немецкого и русского менталитета [Н.А. Бенедиктов, К. Касьянова, А.В. Сергеева, В.К. Трофимов, Г. Крейг, Н. Bausinger, В. Nuss, S. Schroll-Machl, A. Thomas и др.], исследования запрета в гуманитарных науках в различных терминологических обозначениях [П.И. Дзы-гивский, И.В. Кузин, Е.В. Астапенко, М.Ю. Роменская, О.В. Сарайкина, А.Н. Скрипаенко и др.], работы, посвященные проблемам исследования общественных знаков [В.М. Аринштейн, А. Вежбицкая, JI. Попович, R. Rath-mayr, М. Snell-Hornby и др.].

В немецкой лингвистике термин «лингвокультурология» отсутствует, но проблематика взаимоотношения и взаимосвязи языка и культуры активно разрабатывается в трудах современных немецких авторов [Malezke 1996; Knapp-Potthof, Liedke 1997; Zeuner 2001; Roth 2003; Heringer 2004; Losche 2005; O'Reilly, Arnold 2005; Kumbier 2006 и др.]. Особенностью данных исследований является их прикладная направленность, рассмотрение с различных позиций проблем межкультурной коммуникации, весьма актуальных для современной Германии.

Цели и задачи предопределили использование следующих методов исследования: метод сплошной выборки; описательный метод; метод сопоставительного анализа на лексико-грамматическом, композиционном, стилистическом уровнях; компонентный, контекстуальный, интроспективный анализ; количественный анализ; метод опроса информантов (фрагментарно).

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые в качестве самостоятельного предмета лингвокультуролошческого исследования изучается концепт «запрет», вербализованный в общественных знаках; выявлены основные языковые способы и средства выражения данного концепта в изучаемых лингвокультурах, а также обоснована необходимость выделения общественных знаков как отдельного речевого жанра в рамках официально-делового стиля и проведено комплексное исследование лингвистических и культурно обусловленных характеристик общественных знаков.

Положения, выносимые на защиту:

1. Концепт «запрет» является важным элементом концептосферы любого национально-культурного сообщества, имеющим экзистенциальную значимость для человеческого общества, о чем свидетельствует тот факт, что все гуманитарные науки обращаются к исследованию проблематики запрета.

3. Исследование языковой репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках позволяет выявить особенности, проявляющиеся на лексикограмматическом, стилистическом и композиционном уровнях, а также служит источником информации о системе ценностей и менталитете народов, культурных стандартах, регулирующих жизнь общества, фактах материальной и духовной культуры.

4. Для одних менталитетов концепт «запрет» является центральным (например, для немецкого менталитета, что связано с преобладанием положительного отношения к данному концепту в немецком языковом сознании), для других — периферийным (например, для русского менталитета, что отражается в амбивалентном отношении к запретам в русском языковом сознании).

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были представлены на международных конференциях: «Актуальные проблемы лингвистического образования: теоретический и прикладной аспекты» (Самара, 2005), «Английский язык в поликультурном регионе» (Ижевск, 2005), «75 лет высшему образованию в Удмуртии» (Ижевск, 2006), «Многоязычие и межкультурное взаимодействие» (Ижевск, 2008); всероссийских конференциях: «Язык и межкультурная коммуникация (Санкт-Петербург, 2005), «Человек и мир: социальное поведение личности в изменяющемся мире» (Ижевск, 2007); региональных конференциях: «2007 - год русского языка в Удмуртии» (Ижевск, 2007), «Языковое образование в полиэтническом регионе» (Ижевск, 2007).

Апробация материалов и результатов исследования также имела место в ходе научной стажировки по гранту DAAD (Германской службы академических обменов) на семинаре под руководством проф. К. Альбрехт в университете г. Геттинген, Германия, 2006 г.

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, включающего 205 наименований на русском и иностранных языках. Общий объем диссертационного исследования составляет 195 страниц, из них 173 — страницы основного текста.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Языковая репрезентация концепта "запрет" в общественных знаках"

Выводы по главе 2

В настоящей главе осуществлен комплексный анализ общественных знаков с позиций лингвокультурологического подхода. Были исследованы лингвистические (лексико-грамматические и стилистические) особенности текстов данного типа, изучены их композиционные и экстралингвистические характеристики (проявление в текстах фактов материальной и духовной культуры, культурных стандартов, ключевых культурных концептов как единиц менталитета).

1. Наиболее распространенной лексико-грамматической моделью в исследованных нами общественных знаках является X + причастие II / X + краткое страдательное причастие совершенного вида. Эксплицитные, однозначные, достаточно категоричные волеизъявления представляют собой традиционный способ выражения запрета в немецкой, русской и сербской культурах. Преобладание данной модели в общественных знаках указывает на иерархичность общества и дистанцию между субъектом и адресатом запрета.

Запреты, выраженные при помощи инфинитивной модели, употребляются преимущественно в ситуациях повышенной опасности и отличаются категоричностью предупреждающего характера, которая обусловлена необходимостью соблюдения техники безопасности. Для них характерны краткость формы запрета и использование структуры, где запрещающий элемент (частица отрицания nicht / не) выдвинут на первый план. В отличие от немецких знаков в русских примерах сфера употребления данной модели значительно шире, чем ситуации повышенной опасности, что указывает на авторитарность волеизъявлений властных структур. В англоязычных и сербских общественных знаках данная модель не распространена.

Лингвокультурная специфика выражения запрета четко прослеживается в функционировании императивных моделей в общественных знаках. В рамках русской и сербской модели не + глагол в повелительном наклонении различаются высказывания с глаголами 2 л. ед. и мн. числа, подразумевающие обращение соответственно на «ты» и на «Вы». Немецких знаков по модели, подразумевающих обращение на «ты» не обнаружено, а знаки на «Вы» крайне немногочисленны. Данные особенности отражают различие в восприятии императива в изучаемых лингвокультурах. Употребление повелительного наклонения, особенно в форме на «ты», является нарушением личного пространства, что не противоречит нормам коммуникативного поведения в русской и сербской культурах, но неприемлемо для немецкой ментальности.

Для современных немецких и англоязычных общественных знаков характерна тенденция к нивелированию волеизъявления, позволяющая представить запрет не как требование субъекта, противоречащее желанию адресата, а как всеобщее и объективное правило, сохраняющее, однако, категоричность. Данная тенденция характерна для индивидуалистических культур, в которых вторжение в личную сферу индивида нежелательно.

При исследовании лексико-грамматических моделей прослеживается современная тенденция к смягчению, демократизации запретов, употребляемых в сравнительно безопасных ситуациях. Маркеры вежливости нем. bitte, англ. please, рус. просьба, поэ/салуйста, серб, молимо придают запрету характер просьбы; в модели с nur / only / только / само внимание фиксируется на позитивной стороне вещей (разрешении, а не запрете); таким образом, запрет выражается в имплицитной форме.

2. Лингвокультурные особенности выражения запрета в изучаемых текстах, отраженные на композиционном уровне текстовой организации, проявляются в частотности, в наличии или отсутствии обращения к адресату, расположенного в начале текста, и номинации субъекта власти, завершающей данный текст. Большинство исследованных текстов отличает анонимность субъекта и адресата, однако имеются исключения, отражающие специфику стратегий воздействия на адресата запрета в исследуемых лингвокультурах.

Обращения к адресату запрета имеют характер исключений в немецких и англоязычных общественных знаках и широко распространены в русских и сербских знаках. Обращения в русских и сербских общественных знаках отличает широкое разнообразие номинаций адресата по социальной роли и роду занятий. Частотность обращений указывает на ориентированность культуры на адресата, в то время как отсутствие обращений отражает ориентированность на содержание сообщения.

Ссылки на субъект власти либо официальное постановление присутствуют в значительном количестве немецких и русских общественных знаков. Немецкие знаки, снабженные подобными ссылками, содержат безэквивалентную лексику, реалии, информативные в лингвострановедческом плане. В соответствии с немецкими культурными нормами организация либо индивид как носитель определенной социальной роли или должности имеют право эксплицитно заявить о себе как субъекте запрета. В исследованном корпусе материала было выявлено значительное разнообразие таких обозначений. Обозначение владельца территории, здания, предприятия в тексте общественного знака отражает высокую ценность частной собственности в немецком обществе. Конкретное указание на субъект власти отражает тенденцию к детализации, целью которой является четкое распределение ответственности за поддержание порядка, что, в свою очередь, иллюстрирует высокий уровень избегания неопределенности и ориентированность на субъекта волеизъявления в немецкой культуре.

3. Стилистически и эмоционально окрашенные общественные знаки составляют меньшинство по сравнению со стандартизированными стилистически нейтральными текстами данного типа. Стилистическую окраску приобретают распространенные запреты, нарушение которых не представляет опасности, но которые требуют оптимизации воздействия на адресата путем использования нестандартных форм выражения (тропов и фигур речи), обнаруживающих черты ментальности и национального юмора.

Универсальными стилистическими приемами в исследованных общественных знаках являются метафора, игра слов, риторические вопросы, рифма. Лингвокультурная специфика выражения запрета в стилистически окрашенных немецких и англоязычных знаках проявляется в частотности олицетворения, отражающего эмоциональное отношение к домашним животным, в частности к собакам, в эксплицитном обозначении понятий, связанных с отправлением естественных надобностей, в использовании антитезы с целью избегания неопределенности, в сочетании стилистических приемов с маркерами вежливости.

Лингвокультурная специфика выражения запрета в стилистически окрашенных русских знаках проявляется в подчеркнутой императивности поучающего характера, в меньшей задействованное™ маркеров вежливости, в частотности аллюзий на общеизвестные, стилистически нейтральные знаки.

В немецком материале наиболее частотны стилистические вариации в знаках, запрещающих курение, регулирующих утилизацию отходов, вход в помещение с собаками, а также их выгул. В русском материале обращает на себя внимание значительное количество стилистически окрашенных знаков, запрещающих сорить, трогать предметы руками, хлопать дверями, входить в помещение в верхней одежде, что говорит о распространенности данных запретов и их нарушениях в России.

Для немецкого материала в целом характерна большая клиширо-ванность стилистически окрашенных примеров и большая частотность рифмовок. Для русских стилистически окрашенных знаков характерно частотное использование следующих явлений: фамильярное обращение на «ты» поучающего характера к адресату; морально-этические обоснования запретов, отражающие коллективизм и ориентированность на межличностные отношения в русской культуре; стратегия воздействия на адресата посредством «антизапрета».

В большинстве исследованных немецких знаков стилистические приемы имеют целью завуалировать запрет (вербальная экспликация запрещения или объекта запрета зачастую отсутствует); большинство русских стилистически окрашенных знаков представляют собой эксплицитные запрещающие волеизъявления и прямые обращения, граничащие с фамильярностью, но воспринимаемые адресатом позитивно. Данные стратегии характерны соответственно для индивидуалистических и коллективистических культур.

4. Ситуативный подход к изучению языковой репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках позволяет выявить отраженные в запретах нормы общественной жизни, ценности данной лингвокультуры, а также реалии материальной культуры. В результате применения данного подхода были установлены: а) сферы общественной жизни либо материальной культуры, в которых общественные знаки, содержащие запреты, используются лишь в одной из изучаемых культур и отсутствуют либо незначительно представлены в других культурах; б) сферы жизни общества, в которых посредством общественных знаков закреплены сходные запреты, обладающие ярко выраженной культурно обусловленной спецификой.

В качестве сходств нами выявлено наличие в обеих культурах таких групп общественных знаков, как запреты курения, парковки автомобилей, свалки мусора, выгула собак, вмешательства в процесс работы.

Изучение культурно обусловленных особенностей в нашем материале позволило установить, что различия превалируют над сходствами. В ходе исследования обнаружены различия в материальной и духовной культуре немецкого и русского народов. В общественных знаках отразились различия следующих аспектов материальной культуры Германии и России: типы жилья, специфика функционирования транспортных средств, регулирование досуга детей, особенности размещения рекламной продукции, особенности организации торговли, культура употребления алкогольных напитков, поддержание чистоты и порядка на улицах и в общественных помещениях, утилизация отходов.

По нашему мнению, различия в материальной культуре являются внешним проявлением глубинных различий в ценностных доминантах, культурных стандартах и менталитетах народов. Выделяются следующие немецкие культурные стандарты, регулируемые посредством общественных знаков: охрана тишины и покоя граждан, четкая детализация отрезков времени (для таких действий, как шумные игры, вывоз мусора), разграничение частного и общественного пространства, особая значимость частного пространства, детальное распределение ответственности в случае нарушений запретов, воспитание чувства ответственности за свои действия у детей с раннего возраста, право частных лиц на волеизъявление посредством общественных знаков. Для русской культуры данные культурные стандарты не характерны. В связи с существующей потребностью в порядке и в восприятии подчинения запретам как нормы жизни тексты данного типа являются органичными для немецкой ментальности. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что в немецкой культуре соблюдению запретов уделяется большее внимание, чем в русской.

Таким образом, общественные знаки в значительной степени отражают ментальность народа, систему ценностей общества, культурные нормы и стандарты.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Настоящая диссертационная работа посвящена комплексному исследованию языковой репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках.

Изучение проблематики запрета в гуманитарных науках, в частности в рамках различных направлений лингвистических исследований, привело к выводу о значимости данного феномена для человеческого общества и о необходимости его дальнейшего исследования. Множественность трактовок запрета в рамках отдельных отраслей гуманитарного знания свидетельствует о комплексности и многогранности феномена запрета, что дает основание рассматривать запрет в качестве концепта в соответствии с современным пониманием концепта в лингвокультурологии.

Основное внимание при исследовании концепта «запрет» было уделено его языковой репрезентации в немецком и русском языках. На уровне обыденного сознания существуют стереотипы о немцах как об одном из наиболее законопослушных народов и о русских как о народе, для которого характерно «закононебрежение» (термин И.А. Стернина), что предполагает противоположное отношение к запретам и предписаниям в немецкой и русской лингвокультурах. Полярность отношения к запретам может стать серьезным препятствием в российско-германской межкультурной коммуникации. Данное положение послужило отправной точкой для комплексного исследования концепта «запрет», объективированного языковыми средствами в немецкой и русской лингвокультурах.

Рассмотрение запрета в качестве концепта позволило изучить его понятийный и ценностный компоненты на основе данных лексикографических источников и культурологической литературы. Основные результаты, полученные в ходе анализа репрезентации концепта в немецких и русских лексикографических источниках, были подтверждены данными культурологических исследований. Этот факт служит свидетельством известного положения об отражении в языке ментальности народов.

Наше исследование показало, что понятийный компонент концепта «запрет» имеет универсальный характер, а ценностный компонент данного концепта обнаруживает различия в отдельных лингвокультурах. Общим фактором является наличие сходной интерпретации запрета как волеизъявления, направленного на невыполнение называемого действия в общественной либо частной жизни. Однако в немецкой лексикографии закреплена положительная трактовка концепта «запрет» немецким языковым сознанием, что проявляется в акцентуации в дефиниции имени концепта Verbot наличия признанных обществом полномочий у лица либо учреждения для установления запрета; в устойчивых словесных комплексах и сочетаемости имени концепта с лексемами, варьирующими семантику соблюдения запрета, в имплицитной форме содержащими позитивную оценку номинируемого действия и его объекта, каковым является запрет. Словосочетания с семантикой нарушения запрета обладают ярко выраженными негативными коннотациями, нарушение запрета трактуется как преступление. В целом, многообразие языковых средств объективации концепта «запрет» в немецком языке свидетельствует о высокой номинативной плотности (термин В.И. Карасика) данного фрагмента языковой системы, что отражает значимость вербализованного концепта для сознания народа.

В русской лексикографии дефиниция запрета является абстрактной и недетализированной, наличие полномочий для наложения запрета не акцентуируется, в устойчивых словосочетаниях с именем концепта не выявлены четко выраженные позитивные либо негативные коннотации.

Анализ понятийного компонента изучаемого концепта подтверждаеч положение о законопослушании носителей немецкой культуры и об амбивалентном отношении к запретам в русском языковом сознании, в котором совмещается понимание необходимости запретов и восприятие запрета как ограничения.

Изучение ценностного компонента концепта «запрет», проведенное на основе данных культурологических исследований немецкой и русской ментальности, подтвердило результаты анализа понятийного компонента данного концепта. Для немецкого менталитета характерно четкое осознание охранительной и упорядочивающей функции закона и запрета как разновидности законодательного акта (либо волеизъявления частного лица). Элемент принуждения и(ли) подчинения, присутствующий в запрете, расценивается как необходимое средство достижения порядка и уверенности в безопасности. Концепт Verbot гармонично вписывается в ряд ключевых концептов немецкой культуры {Ordnung, Gesetz, Sicherheit, Angst, Gemutlichkeit).

Для русской культуры характерно четкое разграничение и противопоставление формально-юридической сферы, к которой относится концепт «запрет» наряду со смежными концептами «закон» и «право», и морально-этической сферы, к которой относятся ключевые для русской культуры концепты {душа, совесть, воля, справедливость). Наряду с признанием охранительной и упорядочивающей функции государственной власти в русском сознании присутствует негативное отношение к запретам, исходящим от официальной власти и воспринимаемым как предел (препятствие), нечто формальное, чужеродное, противоречащее желаниям адресата. Таким образом, изучение культурологических источников позволило установить, что концепт «запрет» является центральным для немецкого менталитета и периферийным для русского менталитета.

Одной из важнейших характеристик лингвокультурных концептов является возможность их изучения на основе языковых единиц разных уровней. В настоящей работе в качестве материального средства объективации концепта «запрет» в разных лингвокультурах изучались общественные знаки. Исследование лексико-грамматического, стилистического и композиционного уровней общественных знаков позволило выявить особенности объективации концепта «запрет» в разных лингвокультурах. На этом этапе исследования с целью установления общих тенденций в репрезентации концепта «запрет» привлекались данные английского и сербского языков.

Анализ грамматических моделей и их лексического наполнения в общественных знаках приводит к выводу о существовании лингвокультурной специфики выражения запрета в текстах данного типа на разных языках. Факт наличия либо отсутствия отдельных моделей и степени их распространенности указывает на существование определенных культурных стандартов. Несмотря на сходство экстралингвистических факторов, обусловливающих необходимость использования знаков данного типа, в разных культурах, как показывает наш материал, аналогичные смыслы приобретают различное языковое выражение. Так, для современных немецких и англоязычных общественных знаков характерна тенденция к нивелированию волеизъявления, позволяющая представить запрет не как требование субъекта, противоречащее желанию адресата, а как всеобщее и объективное правило, сохраняющее, однако, категоричность. Данные стратегии воздействия на адресата являются распространенными в индивидуалистических культурах с присущей им установкой на сохранение личного пространства индивида.

Исследование выражения запрета в русских и сербских общественных знаках путем анализа лексико-грамматических моделей и композиционного построения в целом приводит к выводу о большей значимости не самой констатации запрета, а факта апелляции к адресату (формы императива, обращение). Данные лингвистические способы, на наш взгляд, являются более действенными для коллективистических культур, в которых акцент ставится не на констатации факта запрета, а на обращенности запрета к адресату.

Изучение лексико-грамматического уровня общественных знаков позволило установить сходство в степени распространенности эксплицитной формы выражения запрета в немецких, русских и сербских текстах, что объясняется сохранением в общественных знаках традиционных авторитарных стратегий воздействия на адресата со стороны властных структур. Для англоязычных знаков общей тенденцией является отсутствие авторитарных стратегий воздействия на адресата.

Тенденции к смягчению стратегий воздействия на адресата при помощи маркеров вежливости, а также к нивелированию запрета и использованию имплицитной формы выражения запрета, как показал наш материал, являются универсальными.

Ситуативный подход к изучению языковой репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках позволил установить отраженные в запретах ценности и нормы общественной жизни, а также реалии материальной культуры.

Исследование языковой репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках подтвердило, что немецкая культура является культурой с высоким уровнем избегания неопределенности, для которой характерны высокая потребность в законах, правилах, подробных инструкциях, отсутствие склонности к риску и отклонений от норм и предписаний. Для культур с низким уровнем избегания неопределенности, к которым относится русская культура, характерна склонность к риску, отсутствие потребности в подробных инструкциях и предписаниях, импровизация в нестандартных и непредсказуемых ситуациях.

Итак, изучение репрезентации концепта «запрет» в общественных знаках на материале разных языков позволило выявить ценностные характеристики отдельных лингвокультур и проследить основные тенденции развития общества. Полученные результаты не исчерпывают всего содержания рассматриваемой проблемы. В качестве исследовательской перспективы представляет интерес изучение концепта «запрет» в русле когнитивного направления, исследование данного концепта на материале текстов других типов и других языков, рассмотрение общественных знаков с позиции лингво-прагматики, а также в аспекте перевода.

Список научной литературыМедведева, Диана Игоревна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Апресян Ю.Д. Избранные труды. — Т. 1: Лексическая семантика. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Школа «Языки русской культуры»; Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1995. - 472 с.

2. Аринштейн В.М. Функциональное взаимодействие разноуровневых средств выражения прохибитива в английском языке // Семантико-функ-циональные поля в лексике и грамматике. Л.: ЛГПИ, 1990. - С. 3-11.

3. Аринштейн В.М. Этноспецифические особенности оформления «публичных директивов» и национальный характер языковой общности // Язык и социокультурный контекст (материалы к спецкурсу). СПб., 2001.-С. 77-90.

4. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт. М.: Наука, 1988.-341 с.

5. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры. 1999.-978 с.

6. Астапенко Е.В. Высказывания о ситуациях запрета как феномен английского языка и как феномен американской культуры: Дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2004. - 147 с.

7. Бабаева Е.В. Лингвокультурные характеристики русской и немецкой аксиологических картин мира: Дис. . д-ра филол. наук. Волгоград, 2004.-438 с.

8. Бабаева Е.В. Культурно-языковые характеристики отношения к собственности: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 1997. - 24 с.

9. Бабаева Е.В. Собственность // Антология концептов / Под ред. В.И. Ка-расика, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. - С. 459-467.

10. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка, их личностная и национальная специфика: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Воронеж, 1998. - 41 с.

11. Белик А.А. Культурология. Антропологические теории культур / Рос. гос. гуманит. ун-т. М., 2000. - 240 с.174

12. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. - 447 с.

13. Бенедиктов Н.А. Русские святыни. М.: Алгоритм, 2003. - 272 с.

14. Бердяев Н.А. Судьба России: Сочинения. М.: ЗАО «Изд-во ЭКСМО-Пресс»; Харьков: Фолио, 1998. - С. 271-350.

15. Богатырева Н.А., Ноздрина J1.A. Стилистика современного немецкого языка = Stilistik der deutschen Gegenwartssprache: Учеб. пособие для студ. лингв, вузов и фак. М.: Изд. центр «Академия», 2005. - 336 с.

16. Болдырев Н.Н. Концепт и значение слова // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Науч. изд. / Под ред. И.А. Стернина. Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 2001. - С. 25-36.

17. Бондаренко В.Н. Аналитические и синтетические способы выражения модальности в немецком языке // Иностранные языки в школе. 1978. -№4.-С. 31-37.

18. Бондарко А.В. Грамматическая категория и контекст. Л.: «Наука», Ленингр. отделение, 1971. - 114 с.

19. Брандес М.П. Стилистика немецкого языка (для институтов и факультетов иностранных языков): Учебник. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Высш. шк., 1990.-320 с.

20. Вайсгербер Й.Л. Родной язык и формирование духа. М.: Едиториал УРСС, 2004.-232 с.

21. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. -М.: Языки славянской культуры, 2001. 288 с.

22. Вежбицкая А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 15. Лингв, прагматика. -М.: Прогресс, 1985. - С. 251-276.

23. Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М,: Языки славянской культуры, 2001. - 272 с.

24. Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. Екатеринбург: Изд-во Уральск, ун-та, 2002. - 380 с.

25. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. В поисках путей развития лингвостра-новедения: концепция речеповеденческих тактик. М., 1999. - 205 с.

26. Винокур Г.О. Культура языка / Предисл. Л.П. Крысина. 3-е изд., доп. -М.: КомКнига, 2006. - 352 с.

27. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: с тановление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филол. науки. 2001.-№ 1.-С. 64-72.

28. Воркачев С.Г. Счастье как лингвокультурный концепт. М.: Гнозис, 2004.-236 с.

29. Воробьев В.В. Лингвокультурология (теория и методы): Монография. -М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 1997. 331 с.

30. Гак В.Г. Язык как форма самовыражения народа // Язык как средство трансляции культуры. -М.: Наука, 2000.

31. Герасимова И.А. Деонтическая логика и когнитивные установки // Логический анализ языка: Языки этики / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко, Н.К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 7-16.

32. Гладуш Н.Ф. О факторах директивной интерпретации повествовательных предложений // Прагматические и текстовые характеристики текстовых и коммуникативных единиц: Сб. науч. тр. Краснодар: Кубанск. гос. ун- i, 1987.-С. 18-26.

33. Гловинская М.Я. Семантика глаголов речи с точки зрения теории речевых актов // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект. М.: Наука, 1993. - С. 158-218.

34. Голуб И.Б. Конспект лекций по литературному редактированию: Курс лекций. М.: Айрис-Пресс, 2004. - 432 с.

35. Гришаева Л.И., Цурикова Л.В. Введение в теорию межкультурной коммуникации: Учеб. пособие для студ. лингв, фак. высш. учеб. заведений. -М.: Изд. центр «Академия», 2006. 336 с.

36. Грушевицкая Т.Г., Попков В.Д., Садохин А.П. Основы межкультурной коммуникации: Учебник для вузов / Под ред. А.П. Садохина. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2003. - 352 с.38. .Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М.: Гнозис, 2003.-288 с.

37. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1984. - 398 с.

38. Гумеров П. Малая Церковь. Жизнь семьи в современном мире. М.: Сретенский монастырь, 2008. - 240 с.

39. Дзыгивский П.И. Запрет как форма социальной идентификации: Автореф. дис. . канд. филос. наук. СПб., 1999. - 21 с.

40. Дмитриев П.И. Как осознать себя? Россия: вера, народ, судьба. СПб.: САТИСЪ: ДЕРЖАВА, 2007. - 141 с.

41. Жельвис В. Эти странные русские. М.: Эгмонт Россия Лтд., 2002. - 96 с.

42. Елизарова Г.В. Культура и обучение иностранным языкам. СПб.: КАРО, 2005.-352 с.

43. Залевская А.А. Психолингвистический подход к проблеме концеггга // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Науч. изд. / Под ред. И.А. Стернина. Воронеж: Воронежск. гос. ун-т, 2001. - С. 36-45.

44. Здравствуй, Германия! М.: Рольф, 2001. - 304 с.

45. Зубкова Я.В. Пунктуальность // Антология концептов / Под ред.

46. B.И. Карасика, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. - 512 с.

47. Ивин А.А. Логика: Пособие для учащихся. М.: Просвещение, 1996.1. C. 15-164.

48. Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948-1954 гг.: В 2 т. -М.: МП «Рарог», 1992.-Т. 1.-344 с.

49. Иная ментальность / В.И. Карасик, О.Г. Прохвачева, Я.В. Зубкова, Э.В. Грабарова. М.: Гнозис, 2005. - 352 с.

50. Кантор В.К. Между произволом и свободой. К вопросу о русской мен-тальности. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССГ1ЭН), 2007.-272 с.

51. Карасик В.И. О категориях лингвокультурологии // Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности: Сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 2001.-С. 3-16.

52. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. — 477 с.

53. Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Науч. изд. / Под ред. И.А. Стернина. Воронеж: Воронежск. гос. ун-т. 2001.-С. 75-80.

54. Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Базовые характеристики лингвокультурпых концептов // Антология концептов / Под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. -М.: Гнозис, 2007.-С. 12-13.

55. Карасик В.И., Ярмахова Е.А. Лингвокультурный типаж «английский чудак». М.: Гнозис, 2006. - 239 с.

56. Касьянова К. О русском национальном характере. М.: Академ, проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2003. - 560 с.

57. Козина О.Г. Грех. Антология концептов / Под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. - С. 293-303.

58. Колесов В.В. Культура речи культура поведения. - Л.: Лениздат, 1988. -271 с.

59. Колпакова Г. Запреты в жизни ребенка, http://www.centresh.ru/ article.php?id=25

60. Коржова С.Б., Лыкова Н.Н. Выражение запрета в современном французском языке. http://frgf.utmn.ru/No8/text2.htm

61. Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. 2-е изд., испр. и доп. - М.: ЧеРо, 2003. - 349 с.

62. Крейг Г. Немцы. М.: Ладомир, 1999. - С. 8-32.

63. Крысько В.Г. Этнопсихология и межнациональные отношения: Курс-лекций. М.: Экзамен, 2002. - 448 с.

64. Кубрякова Е.С. Концепт // Краткий словарь когнитивных терминов / Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., ПанкрацЮ.Г., Лузина Л.Г. М., 1996. С. 90-93.

65. Кузин И.В. Онтология запрета // Образование и насилие: Сб. статей / Под ред. К.С. Пигрова. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2004. - С. 109-115.

66. Кузьменкова Ю.Б. От традиций культуры к нормам речевого поведения британцев, американцев и россиян. — М.: Изд. дом ГУВШЭ, 2005. 316 с.

67. Кузьмишина Т.Л. Особенности отношения детей старшего дошкольного возраста к родительским требованиям и запретам: Автореф. дис. . канд. психол. наук. М., 2006. - 23 с.

68. Культурология. XX век: Словарь. — СПб.: Университетск. книга, 1997. -640 с.

69. Кураев Г.А., Пожарская Е.Н. Этническая психология: Курс лекций: Учеб. пособие. Ростов н/Д: Изд-во ООО «ЦВВР», 2000. - 233 с.

70. Лихачев Д.С. Избранное: Мысли о жизни, истории и культуре / Сост., подгот. текста и вступ. статья Д.Н. Баку на. — М.: Российский фонд культуры, 2006.-336 с.

71. Логический анализ языка: Языки этики / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко, Н.К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. - 448 с.

72. Лосский Н.О. Характер русского народа. М.: Изд. совет Русской Православной Церкви: Изд-во «Дар», 2005. - 336 с.

73. Льюис Р.Д. Деловые культуры в международном бизнесе. От столкновения к взаимопониманию. М.: Дело, 2001. - 446 с.

74. Мадьярова А.Е. Исследования выражения запрета в современной лингвистике // Тезисы докладов 5-й российской университетско-акаде-мической научно-практической конференции / Отв. ред. В.А. Журавлев, С.С. Савинской. Ижевск, 2001 - 159 с.

75. Майол Э., Милстед Д. Эти странные англичане. М.: Эгмонт Россия Лтд., 2001.-72 с.

76. Маслова В.А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высших учеб. заведений. — 3-е изд., испр. — М.: Изд. центр «Академия», 2007. -208 с.

77. Мельникова А.А. Язык и национальный характер. Взаимосвязь структуры языка и ментальности. СПб.: Речь, 2003. - 320 с.

78. Мельникова Е.Н. Россия: интеллект и выживание. — М.: Бослен, 2006. -608 с.

79. МилановиЬ М. Реализащуа говорних чинова у .авним натписима у српском ]езику // Славистика. Кгьига IX. Београд: Славистичко друпгтво Cp6nje, 2005.-С. 94-102.

80. Михалькевич Г.Н. Этикет международного общения: Учеб. пособие. -М.: Книжный дом, 2004. 272 с.

81. Овчинников В.В. Сакура и дуб: Ветка сакуры; Корни дуба. М.: Дрофа, 2004.-512 с.

82. Ольшанский И.Г. Лингвокультурология в конце XX в.: итоги, тенденции, перспективы // Лингвистические исследования в конце XX в.: Сб. обзоров. М.: ИНИОН РАН, 2000. - С. 26-55.

83. Павловская А.В. Как иметь дело с русскими: Путеводитель по России для деловых людей. М.: Изд-во МГУ, 2003. - 96 с.

84. Палашевская И.В. Концепт «закон» в английской и русской лингвокультурах: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, 2001. - 23 с.

85. Панищев A.JI. Право и долг в российском самосознании // Картина мира и способы ее репрезентации. Воронеж: Воронежск. гос. ун-т, 2003. -С.200-204.

86. Попова З.Д., Стернин И.А. Язык и национальная картина мира. -Воронеж: Истоки, 2003. 59 с.

87. Попова З.Д., Стернин И.А. Через семантику языка к концептосфере народа // Вторая международная конференция по когнитивной науке: Тез. докл.: В 2 т. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006. - Т. 2. -С. 398.

88. Попович JI. Дискурс публичных надписей в коммуникативном поведении русских и сербов // Коммуникативное поведение. Вып. 22. Коммуникативное поведение славянских народов / Под ред. П. Пипера и И.А. Стернина. - Воронеж: Истоки, 2006. - С. 61-84.

89. Прохвачева О.Г. Приватность // Антология концептов / Под ред. В.И. Ка-расика, И.А. Стернина. — М.: Гнозис, 2007. С. 142-155.

90. Прохоров Ю.Е., Стернин И.А. Русские: коммуникативное поведение. -М.: Флинта: Наука, 2006. 326 с.

91. Прохоров Ю.Е. В поисках концепта. М.: Флинта: Наука, 2008. - 176 с.

92. Реформатский А.А. Введение в языковедение: Учебник для вузов / Под ред. В.А. Виноградова. 5-е изд., испр. - М.: Аспект Пресс, 2006. - 536 с.

93. Рогозянский А.Б. Хочу или надо? О свободе и дисциплине при воспитании детей. М.: Лепта-Пресс, 2004. — 265 с.

94. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. 5-е изд., испр. и доп. - М.: Высш. шк., 1987. - 399 с.

95. Розенталь Д.Э., Голуб И.Б., Теленкова М.А. Современный русский язык. 7-е изд. - М.: Айрис-пресс, 2005. - 448 с.

96. Роменская М.Ю. Выражение запрета в русском языке как проявление прагматической стороны языка // Личность, речь и юридическая практика: Межвуз. сб. науч. тр. Ростов н/Д: Ростовск. юр. ин-т, 2002. - Вып. 5.-С. 113-116.

97. Роменская М.Ю. Микрополе косвенного запрета функционально-семантического поля запрета в современном русском языке // Речевая деятельность и текст: Межвуз. сб. науч. тр. Таганрог: Изд-во Таганрогск. гос. пед. ин-та, 2002.-С. 185-189.

98. Роменская М.Ю. Функционально-семантическое поле запрета в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Таганрог,2003.-22 с.

99. Рот Ю., Коптельцева Г. Межкультурная коммуникация. Теория и тренинг: Учеб.-метод, пособие. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2006. - 223 с.

100. Руссинова Т.В. Особенности функционирования запрета: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2007. - 24 с.

101. Русские и «русскость»: Лингвокультурологические этюды / Сосч.

102. B.В. Красных. М.: Гнозис, 2006. - 336 с.

103. Рябов О.В. Матушка-Русь в немецкой историософии: к вопросу о тендерном аспекте межкультурной коммуникации // Тендер: язык, культура, коммуникация: Докл. первой междунар. конф. М.: МГЛУ, 2001.1. C. 47-60.

104. Садохин А.П. Межкультурная коммуникация. М.: Альфа-М: Инфра-М,2004.-288 с.

105. Садохин А.П. Этнология: Учеб. пособие. 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Альфа-М: Инфра-М, 2004. - 352 с.

106. Сарайкина О.В. Репертуар языковых средств выражения семантики запрета: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2007. - 22 с.

107. Семенюта Н.Н. Запреты и ограничения в правовом регулировании трудовых отношений в Российской Федерации: Автореф. дис. . канд. юр. наук. — Екатеринбург, 2000. 26 с.

108. Сергеева А.В. Русские: Стереотипы поведения, традиции, ментальность. М.: Флинта: Наука, 2005. - 320 с.

109. Ш.Сергеева А.В. Какие мы, русские? (100 вопросов 100 ответов): Книга для чтения о русском национальном характере. - М.: Рус. яз.: Курсы, 2006.-336 с.

110. Серль Дж., Вандервекен Д. Основные понятия и исчисления речевых актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 18. - М.: Прогресс, 1986.-С. 242-264.

111. Скрипаенко А.Н. Структурно-семантические и прагматические свойства высказываний со значением институционализированного запрета (на материале английского языка): Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Пятигорск, 2007. 21 с.

112. Скрипаенко А.Н. Исследования концепта «запрет» в русистике // Электронный вестник Центра переподготовки и повышения квалификации по филологии и лингвострановедению / Филологический факультет СПбГУ. -Вып. 3.-2006.-5 с.

113. Слепченко Ю.Н. Запреты в административном праве: Автореф. дис. . канд. юр. наук. Воронеж, 2002. - 24 с.

114. Современный русский язык: Учебник: Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис. 3-е изд. / Л.А. Новиков, Л.Г. Зубкова, В.В. Иванов и др.; Под общ. ред. Л.А. Новикова. - СПб.: Лань, 2001. -864 с.

115. Солохина А.С. Свобода // Антология концептов / Под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. М.: Гнозис, 2007. - С. 165-182.

116. Спиркин А.Г. Философия: Учебник. М.: Гардарики, 2004. - 736 с.

117. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Академ, проект, 2001. - 990 с.

118. Стернин И.А. Методика исследования структуры концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж: Воронежск. гос. ун-т, 2001.-С. 58-65.

119. Стернин И.А. О национальном коммуникативном сознании. http://sternin.adeptis.ru/ articlesrus.html

120. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М.: Аспект Пресс, 2004. - 367 с.

121. Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и линг-вокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки и культуры», 1996. -284 с.

122. Телия В.Н. Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности / В.Н. Телия, Т.А. Графонова, A.M. Шаранович и др.; АН СССР, Ин-т языкозн-я. М.: Наука, 1991. - 214 с.

123. Теория функциональной грамматики: темпоральность. Модальность: Коллект. монография. JL: Наука, 1990. - 263 с.

124. Тер-Минасова С.Г. Война и мир языков и культур. Вопросы теории и практики межъязыковой и межкультурной коммуникации: Учеб. пособие. М.: Астрель: Хранитель, 2007. - 286 с.

125. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. 2-е изд., доработ. - М.: Изд-во МГУ, 2004. - 352 с.

126. Томейлин Б. Германия. — М.: Астрель, 2007. 159 с.

127. Трофимов В.К. Душа русского народа: Природно-историческая обусловленность и сущностные силы. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1998. - 159 с.

128. Тхорик В.И., Фанян Н.Ю. Лингвокультурология и межкультурная коммуникация: Учеб. пособие. -М.: ГИС, 2005. -260 с.

129. Финогентов В.Н. Свобода человека: автономия и теономия (диалог с русскими религиозными философами) // Личность. Культура. Общество: Международный журнал социальных и гуманитарных наук. Спец. вып. 1 (35). - М., 2007. - С. 70-92.

130. Флиер А.Я. Культурология для культурологов: Учеб. пособие для магистрантов и аспирантов, докторантов и соискателей, а также преподавателей культурологии. М.: Академ, проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2002. - 492 с.

131. Фрейд 3. "Я" и "ОНО". Труды разных лет. Кн. 1. - Тбилиси: Мерани, 1991.-397 с.

132. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: Прогресс, 1990. - 272 с.

133. Хоанг Ань. Высказывания со значением разрешения и запрещения в русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1993. - 20 с.

134. Храковский B.C., Володин А.П. Семантика и типология прохибитива /У Семантика и типология императива. М., 2001. - С. 89-107.

135. Хренов Н.А. Русский Протей. СПб.: Алетейя, 2007. - 400 с.

136. Хроленко А.Т. Основы лингвокультурологии: Учеб. пособие / А.Т. Хро-ленко, В.Д. Бондалетов. 2-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2005. - 184 с.

137. Цивьян Т.В. Модель мира и ее лингвистические основы. -3-е изд., испр. М.: КомКнига, 2006. - 280 с.

138. Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. -М.: Наука, 1992.-281 с.

139. МЗ.Шатуновский И.Б. Речевые акты разрешения и запрещения в русском языке // Логический анализ языка: Языки этики / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко, Н.К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. -С. 319-324.

140. Шафиков С.Г. Категории и концепты в лингвистике // Вопросы языкознания. М.: Наука, 2007. - С. 3-17.

141. Шендельс Е.И. Отрицание как лингвистическое понятие (на материале немецкого языка) // Ученые записки. Общее языкознание, грамматика, лексика и стилистика. Т. XIX. - М., 1959. - С. 125-142.

142. Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. -М.: Языки славянской культуры, 2002. 224 с.

143. Шмелева Е.А. Разрешение и запрещение как побудительные речевые акты // Функционально-типологические аспекты анализа императива. -Ч. 2.-М., 1990.-С. 66-71.

144. Яковлева Т.А. Семантика и прагматика императивных и прохибитивных конструкций в текстах полезных советов и инструкций // Актуальные проблемы семасиологии: Межвуз. сб. науч. тр. JL: РГ1ГУ, 1991. -С. 133-141.

145. Arnold М., O'Reilly С. Interkultureller Training in Deutschland. Theoretischc Grundlagen, Zukunftsperspektiven und eine annotierte Literaturauswahl. -Frankfurt am Main; London: IKO, 2005. 274 S.

146. Baumgart A., Janecke B. Russlandknigge. Miinchen; Wien: R. Oldenburg Verlag, 1997.-S. 89-104.

147. Bausinger H. Typisch deutsch. Wie deutsch sind die Deutschen? Verlag C.H. Beck, 2005.- 176 S.

148. Behal-Thomsen H., Lundquist-Mog A., Mog P. Typisch deutsch? Arbeitsbuch zu Aspekten deutscher Mentalitat. Berlin; Miinchen; Wien; Zurich; New York: Langenscheidt, 2000. - 144 S.

149. Bunting K.-D., Pospiech U. Ratgeber: Briefe, E-Mails, SMS. Konigswinter: Tandem Verlag GmbH, 2004. - 320 S.

150. Casper-Hehne H. Deutsch-amerikanische Alltagskommunikation. Zur Beziehungsarbeit in interkulturellen Gesprachen. Tubingen: Max Niemeyer Verlag, 2006. - 542 S.

151. Die allerschonsten Geistesblitze. Die witzigsten Zitate und Spriiche der Welt / Herausgegeben von Tania Schlie, Hubertus Rabe und Johannes Tiele. Berlin: Ullstein Buchverlage GmbH, 2005. - 105 S.

152. Die Russen sind ein irrationales Volk. Ein Gesprach mit der Mentalitatsforscherin Gudrun Jerschow. MDZ 15.04.2006. http://de.f260.mail.vahoo.com/ShowLetter?MsgId=4 113137 85626

153. Dinges M. Neue Kulturgeschichte // Liisebrink H.-J. (Hrsg.) Konzepte der interkulturellen Kommunikation. Theorieansatze und Praxisbeziige in interdisziplinarer Perspektive. Rohrig Universitatsverlag GmbH, 2004. -S. 201-221-.

154. Ertelt-Vieth A. Interkulturelle Kommunikation und kultureller Wandel. Eine empirische Studie zum russisch-deutschen Schiileraustausch. Tubingen: Gunter Narr Verlag, 2005. - 391 S.

155. Fisher-Ruge L. Alltag in Moskau. Fischer Taschenbiicher Verlag, 1990. -204 S.

156. From nyet to da. Understanding the Russians. Revised and updated edition. George W. Renwich, series editor. Yale Richmond: Intercultural press, inc., 1996.- 191 p.

157. Gorski M. Gebrauchsanweisung fur Deutschland. — Miinchen: Piper Verlag GmbH, 2002.-173 S.

158. Gotze L., Hess-Luttich W.B. Grammatik der deutschen Sprache. Sprachsystem und Sprachgebrauch. Miinchen: Bertelsmann Lexikon Verlag Gmbl 1 Gutersloh, 1999.-702 S.

159. Grieswelle D. Mangelnde Integration und extremer Nationalismus. Der politische Mythos des Nationalsozialismus als Identitatsangebot // Heimat und Nation. Zur Geschichte und Identitat der Deutschen. Mainz: Hase und Koehler Verlag.-342 S. .

160. Hansen М., Zuber В. Zwischen den Kulturen. Strategien und Aktivitaten fur landeskundliches Lehren und Lernen. Berlin: Druckhaus Langenscheidt, 1996.-96 S.

161. Heringer H.-J. Interkulturelle Kommunikation. Tubingen und Basel: Francke Verlag, 2004.-240 S.

162. Hinnenkamp V. Rassismus und Diskriminierung in Alltagsdiskursen. www.fh-fulda.de/uploads/media/rassismus diskriminierung 01 .pdf

163. Hofstede G., Hofstede G.J. Lokales Denken, globales Handeln. Interkulturelle Zusammenarbeit und globales Management. Miinchen: Deutscher Taschen-buch Verlag, 2006.-555 S.

164. House J. Zum Erwerb interkultureller Kompetenz im Unterricht des Deutschen als Fremdsprache. http://www.spz.tu-darmstadt.de/proiekt ejoumal/jg 01 3/ beitrag/house.htm

165. Jamsanowa V.A. Zu einem neuen Berufsbild des Germanisten in Russland // Das Wort. Germanistisches Jahrbuch GUS 2005. Bonn: Deutscher Akademi-scher Austauschdienst, 2005. - S. 45-56.

166. Knapp-Potthoff A., Liedke M. Aspekte interkultureller Kommunikation-sfahigkeit. Munchen: Judicium, 1997. - 207 S.

167. Kronenberg A. Verbotsschilder. http://www.gedichte-garten.de/artman/art/beit-rag 374.shtml

168. Kumbier D., Schulz von Thun F. Interkulturelle Kommunikation: Methoden, Modelle, Beispiele. Reinbeck bei Hamburg: Rowohlt Verlag GmbH, 2006. -352 S.

169. Litschew A. RuBland verstehen: Schliissel zum russischen Wesen. Dtisseldorf: Grupello Verlag, 2001. 133 S.

170. Losche H. Interkulturelle Kommunikation: Sammlung praktischer Spiele und Ubungen. Augsburg: ZIEL GmbH, 2005. - 228 S.

171. Lowe B. Kulturschock Russland. Reise Know-How Verlag Peter Rump GmbH, 1999.-240 S.

172. Liiger H.-H. Aufforderung und Gesichtsschonung in Behordetexten // Hoflichkeitsstile / Heinz-Helmut Liiger. 2., korrigierte Aufl. - Frankfurt am Main; Berlin; Bern; Bruxelles, New York; Oxford; Wien: Lang, 2002. -S. 165-184.

173. Maletzke G. Interkulturelle Kommunikation: zur Interaktion zwischen Menschen verschiedener Kulturen. Opladen: Westdt. Verl., 1996. - 226 S.

174. Neef Ch. Russland Geschichte eines zerrissenen Landes. - Berlin: Aufbau-Verlag, 1995.-S. 7.

175. Nuss B. Das Faust Syndrom: Ein Versuch iiber die Mentalitat der Deutschen. -Bonn, 1993.-S. 45-46.

176. Rathmayr R. «К sebe» «ziehen», «ot sebja» - «drticken». Strukturen deutscher und russischer offentlicher Aufschriften // Linguistische Arbeitsberichte 70, 1989. - S. 65-73.

177. Roth J. Blickwechsel. Beitrage zur Kommunikation zwischen den Kulturen. -Munster; New York; Miinchen; Berlin: Waxmann, 2003. 255 S.

178. Scharlott J. Sprachnormen und Mentalitaten. Sprachbewusstseingeschichte in Deutschland im Zentrum von 1766-1785. Tubingen: Max Niemeyer Verlag, 2005.-561 S.

179. Schroll-Machl S. Die Deutschen Wir Deutsche. Fremdwahrnehmung und Selbstsicht im Berufsleben. - Gottingen: Vandehoeck & Ruprecht, 2003. -216 S.

180. Schroll-Machl S. Deutschland // Thomas A., Kammhuber S., Schroll-Machl S. (Hg.) Handbuch interkulturelle Kommunikation und Kooperation. Band 2: Lander, Kulturen und interkulturelle Berufstatigkeit. - Gottingen: Wanderhoeck&Ruprecht, 2003. - S. 72-89.

181. Snell-Hornby M. Kontrastive Linguistik / Snell-Hornby M., Honig H., KuBmaul P., Schmidt P. (Hrsg.) Handbuch Translation. StauFFensburg Verlag, 1998,-434 S.

182. Stalb H. Deutsch fur Studenten. Text- und Ubungsbuch. Miinchen: Verlag furdeutsch, 1981.- 148 S.

183. Thomas A. Kulturverstandnis aus Sicht der Interkulturellen Psychologie: Kultur als Orientierungssystem und Kulturstandards als Orientierungshilfen / Liisebrink H.-J. (Hrsg.) Konzepte der interkulturellen Kommunikation.

184. Theorieansatze und Praxisbeziige in interdisziplinarer Perspektive. Rohrig Universitatsverlag GmbH, 2004. - S. 145-157.

185. Wagner W. Kulturschock Deutschland: der zweite Blick. Hamburg: Rotbuch Verlag, 1999.- 196 S.

186. Waif Ch. Die Russen sind ein irrationales Volk. Ein Gesprach mit der Mentalitatsforscherin G. Jerschow. MDZ 2006-04-15 http://62.5-183.1 14/ index.php?date=l 145113486&gid=6

187. Was denken Russen iiber Deutschen? Что думают русские о немцах? Aus der Horerpost der Deutschen Welle Из писем радиослушателей Немецкой волны. Koln: Deutsche Welle Osteuropa-Redaktion, 1999. - 111 S.

188. Weather ford J. Mclver. Deutsche Kultur, amerikanisch betrachtet. Berlin: Tintenfisch 15, Wagnbach, 1978. - S. 82-85.

189. Weinrich H. Textgrammatik der deutschen Sprache / von M. Thurmair, K. Breindl, E.-M. Willkop. Mannheim; Leipzig; Wien; Zurich: Dudenverlag, 1993.- 1111 S.

190. Werlen E. Sprache, Kommunikationskultur und Mentalitat. Zur sozio- und kontaktlinguistischen Theoretisierung und Methodologie. Tubingen: Max Niemeyer Verlag, 1998. Reihe Germanistische Linguistik, 194. - 390 S.

191. Westphalen J. von. So sind wir nicht!: elf deutsche Eiertanze. — Frankfurt: Eichborn, 2000.- 175 S.

192. Willnauer J.-M. Die Steiermark in Wort und Schild. Wien; Koln: Verlag StyriaGraz, 2002.- 139 S.

193. Yoosefi Т., Thomas A. Beruflich in Russland. Trainingsprogramm fur Manager, Fach- und Fiihrungskrafte. Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht. 2003.- 132 S.

194. Zeidenitz S., Barkow B. Die Deutschen pauschal. Aus dem Englischen von Oliver Koch. Frankfurt am Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 1997. -140 S.

195. Zeuner U. Landeskunde und interkulturelles Lernen. Eine Einfiihrung. -Dresden: Technische Universitat, 2001. 130 S.1. СПИСОК СЛОВАРЕЙ

196. Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов. -СПб.: Норинт, 2001. 1536 с. К.

197. Большой немецко-русский словарь. 9-е изд., стереотип. - М.: Рус. яз., 2002.- 1040 с. БИРС.

198. Гудков В.П., Иванович С. Сербско-русский и русско-сербский словарь. М.: Рус. яз.: Медиа, 2006. - 439 с.

199. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Рус. яз., 1998. - Т.1: А - 3. - 1998. - 699 с.

200. Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка: В 3 т. М.: Астрель, 2006. Т. 1: А - Л. 1165 с. Е.

201. Иллюстрированный словарь английского языка Оксфорд / Ред. Л.П. Попова, Л.С. Робатень. М.: Астрель Аст, 2002. Darling; Kindersley; London; New York; Sydney; Moscow; Oxford: University Press Oxford New York. - 1008 c.

202. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. -М.: Сов. энциклопедия, 1990 685 с. ЛЭС.

203. Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Русский толковый словарь. М.: Эксмо, 2007.-928 с. ЛЛ.

204. Немецко-русский словарь / Под ред. А. Лепинга и Н.П. Страховой. М.: Рус. яз., 1976. - 987 с. НРС.

205. Ожегов С.И. Словарь русского языка. — М.: Рус. яз., 1984. 815 с. - О.

206. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. - М., 2002. - 960 с. ОШ.

207. Рахманов И.В., Минина Н.М., Мальцева Д.Г., Рахманова Л.И. Немецко-русский синонимический словарь. М.: Рус. яз., 1983. - 704 с.

208. Рождественский Ю.В. Словарь терминов (Общеобразовательный тезаурус): Мораль. Нравственность. Этика. -М.: Флинта: Наука, 2002. 88 с.

209. Русский семантический словарь: Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / РАН; Ин-т рус. яз. / Под ред. Н.Ю. Шведовой. -М.: Азбуковник, 1998.-423 с.

210. Русско-немецкий словарь / Под ред. Е.И. Лепинг, Н.П. Страховой, К. Лейна и Р. Эккерта. М.: Рус. яз., 1978. - 847 с. ^

211. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. 4-е изд., стереотип. - М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999. - T.l: А - Й. - 702 с. MAC.

212. Словарь синонимов. Л.: Наука, 1975 г. - 648 с. С.

213. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. - Т. 4.: Ж - 3. - 1363 с. - БАС.

214. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. - Т. 2. В. - 1393 с. БАС.

215. Современная философия. Словарь и хрестоматия. Ростов н/Д: Феникс, 1995.-511 с.

216. Толковый словарь русского языка / Под ред. проф. Д.Н. Ушакова: В 4 т. М.: Огиз: Сов. энциклопедия, 1935. - Т. 1: А - Кюрины. -1562 с. У.

217. Longman Essential Activator. Addison Wesley Longman Limited, 2000. -Printed in China. 997 p.

218. Longman Dictionary of English Language and Culture. Printed in Spain by Cayfosa-Quebecor, Barcelona, 2000. - 1508 p.

219. Duden das Bedeutungsworterbuch. 3 / neu bearbeitete und erweiterte Auflage. - Mannheim; Leipzig; Wien; Zurich: Dudenverlag, 2002. - 1 103 S. DB.

220. Duden Deutsches Universalworterbuch. 4 / neu bearbeitete und erweiterte Auflage. Mannheim; Leipzig; Wien; Zurich: Dudenverlag, 2001. - 1892 S. DDU.

221. Worter und Wendungen: Worterbuch zum deutschen Sprachgebrauch / VEB Bibliographisches Institut Leipzig, 1975. 818 S.

222. Der kleine Duden. Der passende Ausdruck. Ein Synonymworterbuch fur die Wortwahl. — Mannheim; Leipzig; Wien; Zurich: Dudenverlag, 1990. 416 S.

223. Synonymworterbuch. Sinnverwandte Ausdriicke der deutschen Sprache / VEB Bibliographisches Institut Leipzig, 1978. 643 S.

224. Schemann Deutsche Idiomatik. Die deutschen Redewendungen im Kontext / von Prof. Dr. Hans Schemann. Stuttgart; Dresden: Ernst Klein Verlag fur Wissen und Bildung, 1993. - 1037 S.

225. Handworterbuch der deutschen Gegenwartssprache: in zwei Banden / von einem Autorenkollektiv unter der Leitung von Giinter Kempcke. Berlin: Akademie Verlag, 1984. - Band 2: L - Z. - S. 707-1399. HDG.

226. Grosses Worterbuch Deutsch. Redewendungen und sprichwortliche Rcden-sarten. Koln: Buch und Zeit Verlagsgesellschaft mbH., 1995. - 446 S.

227. Langenscheidt Grossworterbuch Deutsch als Fremdsprache. Berlin; Miinchen; Wien; Zurich; New York, 1997. - 1213 S. L.,список источниковэмпирического материала

228. Heinrich Klar. Warnen Werben Informieren Schilder- und Etikettenfabrik

229. GmbH&Co. KG Wuppertal, 2004. 187'S. Klaus Kroschke. Kroschke sign-international GmbH Braunschweig, 2004.