автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Залог, вид, время в тунгусо-маньчжурских языках (формально-смысловые связи общих показателей)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Залог, вид, время в тунгусо-маньчжурских языках (формально-смысловые связи общих показателей)"

АКАДЕМИЯ НАУК СССР ИНСТИТУТ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

На правах рукописи

НЕДЯЛКОВ Игорь Владимирович

залог, вид, время в тунгусо-маньчжурских языках

(формально-смысловые связи общих показателей) СПЕЦИАЛЬНОСТЬ: 10.02.02 — ЯЗЫКИ НАРОДОВ СССР

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ 1992

Диссертация выполнена в отделе алтайских языков Института лингвистических исследований АН СССР.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук А. П. ВОЛОДИН доктор филологических наук И. В. КОРМУШИН доктор филологических наук А. К. ОГЛОБЛИН

Ведущая организация—Якутский государственный университет.

Защита диссертации состоится « ^^» 1992 г.

в 14 час. на заседании специализированного'совета Д 002.17.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук Института лингвистических исследований АН СССР (199053, Санкт-Петербург, Тучков пер., 9).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ИЛИ АН СССР.

Автореферат разослан «

0 , 6 О ЬД 1991 г.

Ученый секретарь специализированного совета кандидат филологических наук И. В. НЕДЯЛКОВ

Представленная диссертация посвящена функционально-семантическому анализу в сопоставительном плаю трех структурно сложных базовых, морфологических категорий тунгусо-маньчжурского (т.-м.) глагола - залога, ввда и времениг внутрипарадигыатичес-кие и межпарадигмагические связи которых заслуживают специального изучения.

Актуальность теш диссертации определяется следующим: а) большой функциогальной нагруженноетью исследуемых категорий т.-м. глагола, их ролью в построении глагольной словоформы и выражении связей медцу высказыванием и действительностью, б) отсутствием в научной литературе по т.-м. языкам специальшх исследований, рассматривающих в сравнительном плаю функционирование и семантику залоговых, ввдовых и временных форм, образуемых общими для языков суффиксами, т.е. форм, представленных либо во всех, либо в большинзтве т.-м. языков. Выбор залоговых, ввдовых и временных форм определяется также их относительно-высокой частотностью в текстах и сравнительно широким глагольным охватом, что позволяет включить их в число функцио1адьно базовых форм т.-м. языков. Быполшнная работа является одним.из. этапов создания сравнительной и исторической грамматик т.-м. языков. В общелингвистическом плаш актуальность работы определяется применением и развитием современных методов функционального и семантического описания залоговых, ввдовых и временшх систем, разработаншх в трудах Ю .С .Мае лова, А«В.Бовдарко, А .А. Холод авича, В.С краковского и других представителей ленинградской лингвистической школы. Выбор исследуемых категорий обусловлен также тем, что именно они семантически коррелируют в пределах одной т.-м. словоформы, что позволяет описать процессы семантического взаимодействия соответствующих морфем, выявить их взаимозависимость, совместимость или »совместимость.

Общая цель работы - комплексный анализ псяисемичных глаго-льшх форм и условий реализации каждого из значений. В связи с этим в задачи диссертационного исследования входит: I) описание на большом лексическом материале семантических особенностей общих для языков суфриксов, выражающих залоговые, ввдавые или временные значения, 2) раскрытие семантической эволюции полисе-мичных суффиксов, 3) описание корреляции семантических особенностей исследуемых показателей и их морфемных порядков.

Методика исследования. В работе использоваш методы линг-

вистического анализа, обвспечлваздлз исследование семантики грамматических показателей, взаимодействия суффикса и глагольной основы, а также описание семантических различий общих формантов в отдельных т„-ы„ языках: сравштельшй метод, оппозиционный метод, дистрибутивный метод, кшпошнгшй анализ, статистические подсчеты. Шисание даншх т.-м. языков проводится в традиционной грамматической терминологии, применяются так® нзкоторые термины, используемые в работах по типология и функциональной грамматике (субъектный .имперсошл, реципрок, социатив, итератив, дистрибутив, семельфактив и другие).

Материалами исследования иослуаили репрезентативные выборки из текстов и словарей, учтены таете и многочисленнее грамматические исследсвания (в том числе диссертационные) по т.-м. языкам. Среди последних следует назвать, в частности, работы Г.М.Ва-сидевич, А .В »Романов ой, А.ЮЛыреевой, ЕЛЛебедевой, ОЛ .Константиновой, БД-Колесниковой, НЛ .Булатовой, 1.М .Горелов ой, 1.М.Бро-дской - по эвенкийскому языку, ВД.Роббека, В.И»Динциус, ВЛЛе-бедева, К.А.Нсшиковой, АЛ.Бурыкит., АЛ.Мальчукова - по эвешко-му языку, В.И.Цищиус - по югвдальскому языку, В.АЛврорина, Л.И.Сем, С.Н.0шнко - по нанайскому языку, В.Л.Аврориш, Е.ПЛебедевой - по орочскому языку, О Л »Сушка, В.А.Аврорииа - по ульч-скому языку, Т.И.Петровой, Дз.Икегами, БЛилсудского - по орокскому языку, Е.Р»Шнзйдера, А.Х.Гирфанав0й - по удэгейскому языку, С.Калужиньского - по языку сибо. Кроме того испадьзовались экспедиционные записи автора по эвенкийскому, нанайскому и орокскому языкам, сделанные .на о. Сахалин (1974 г.) и в Эвенкийском АО (поселки Тура, Ванавара, Муторай, Стрелка-Чуня; 1988 г.).

Теоретическая значимость и научная новизна работы заключаются в том, что впервые в сравнительном тунгусо-маньчжураведении рассматривается в указанном выше аспекте наиболее частотные и функционально важные формы глагола, описывается подьземия общих показателей, их семантические и функциональные отличия в отдельных языках, а также усташвливаются и анализируются морфемные порядки глагольных суффиксов. Ш. основе семантического анализа категорий выявляются возможные пут 'их эволюции в отдельных языках.. Теоретическая значимость работы состоит также в проведенной таксономической корректировке места соответствующих категорий в глагольных системах отдельных т.-м. языков (например, нанайских субъ-

ектно-имперсошльных. форм на ==ву=ри и =ву=хзн, нанайских де каузативов на =п и эвенкийских результативав на =ча/=чэ), а такке в уточнении соотношения рассматриваема: категорий с функционалы© или структурно близкими категориями языков других, групп (например конструкциями адверсативнсго и косвенного пассива)» В процессе конкретного исследования отдеяьшх категорий описываются частные значения видовых и временных, форм, изучается взаимодействие комплекса семантических категорий в глагсканой словоформе, описывается функционирование пассивных, рвципрокных, социатив-шх, ввдсшых и временных форм в высказываниях, содержащихся в текстах и апрсб1фОваншх информантами».

Практическая значимость работы заключается в тот, что ре-аультаты исслвдования могут найти широкое примешнин при обучении как отдельным тунгус о-маньчяурским языкам, так и в курсе сравнительного тукгусо-маньчяураведания, а также при создания учебников и методических, пособий дда высшее и средних. учебных заведений., Анадиа семантики глагольных лексем может быть использован в лексикографии.

Щ защиту выносятся одэдумяиб основные падвззння. представляющие собой главные итоги проведенного исследования:

I» Ш пратунгусском уровне существовали как личные, так и безличные пассивные конструкции, причем последний диатезшй тип сохранился как единственный в нанайском и ульчскда языках, но отсутствует в маньчжурском и солошкш языках»

2» Ш общетунгусо-манъчжурсксм уроввз постулируется .существование одной формальной категории - каузатива-пасеива-дека-уз атква,, расщепившейся в эвензком и тагайском языках на две категории: (I) пассива и шпродуктивнога. каузатива на =в (и его варианты) и (2) декаузатива на =п (=4)(в эвенкийском, ю-гидальсксм и маньчжурском языках имеется едишй пассивно-кау-затившй/декаузатившй показатель =в/=п/=б(у)). 1инш семантического развития суффикса =в(у)/=бу в тунгусо-ыаньчхурских языках, включает следующие зшчения: каузатив/пермиссив пассив —»■ декаузатив —^рефлекоив. Семантическое развитие, представленное в цепочке "пассив —»-декаугатив -»• рефлвксив", является обратным семантическому развитию, рефлексивной морфемы =ся (и ее вариантов) в балто-славянзких и ряде других, индоевропейских языков ("рефлексив -ч>декаузатив пассив").

3. Лично-пассивные и субъектно-имперсональше конструкции, образуемые формами с показателем пассива =в(у), отличаются по шести каноническим семантическим и синтаксическим признакам протатипического пассива: (I) в лично-пассивных, конструкциях происходит продвижение пациевза в позицию, подлежащего-темы; в имперсовальных конструкциях такого цродзижения никогда ш происходит, а пациевс (объект действия) выражается формой прямого дополнения, (2) в лично-пассивных конструкциях исходный глагол, как правило, тракзитивен, весьма редко - интранзитивен; в импер-сошльных конструкциях, и транзитивы, и инграшитивы одинаково продуктивны, (3) лично-пассивные конструкции, как правило, синтаксически интранзитивны (за исключением косвенного пассива с сохраненным прямым дополнением); имперсональные конструкции с транзитивами сохраняют прямое дополнение; (4) в лично-пассивных конструкциях, агентивное дополшние факультативно; в имперсошль-ных конструкциях агентивное дополнение швозмолшо; (5) у лично-пассивных конструкций основное значение, стагальное, у имперсо-нальшх - модальное (возможности или долженствования); (6) лично-пассивная конструкция, как правило, выражает конкретную ситуацию с референтными актантами, имперсональная конструкция чаще всего выражает возможную, или обобщенную ситуацию с нереферентными актантами.

4«. Основной вцдовой оппозицией в тунгусских, языках является противопоставление ферм общего ввда (нулевая форма) и ш-совершенного ввда (формы на =дя и его варианты).

5. Доминантные способы выражения имперфективности (=дя и его- варианты в северно-тунгусских языках, =чи/=си - в южно-тунгусских языках) существовали на обще тунгусском уровш, поскольку следы форм на =дя есть в юж.но~тунгусских языках, а следы форм на =чи/=си есть в северно-тунгусских языках).

6. Единому процессивно-результативному показателю =т/=чи в авенском языке соответствуют в остальных тунгусских, языках две формы - процессивная (на =т/=чи) и результативная (ш =ча/=та/ =са). Шличие двух формально-смысловых категорий является первичным, в эвенском же языке произошло формальное слияние двух названных, категорий, имеющих общий смысловой компонент "сохранение во времени некоторого состояния/действия".

7» Нарративные (повествовательные) глагольные формы, как

финитные, так и нзфиштные - деепричастные, обладают в т.-м. языках, рядом общих признаков: (I) ош наиболее частотш в текстах, причем их частотность гаредко превышает частотность, всех остальных жнарративных форм вместе взятых (ср. деепричастие ш =кша в баргузиксксм говоре эвенкийского языка, деепричастие на =фи в маньчжурском языке, деепричастие га =тч в содошкет языке); (2) они являются семантически гаиболее шопределенными (противопоставленными другим глагольным формам с бодве конкретным значением), (3) ош характеризуются преимущзственно одш-субъектшм употреблением, (4) они чаще всего аспектуально нейтральны ►

8» Огаезиция нздавнопрошедшлх форм на =ра и прошедших форм на =ча (эвен» =ри), представленшя во временных системах северно-тунгусских языков, отсутствует во временных системах южнотунгусских языков, в которых в обоих случаях употребляются формы на =ха.

9» По признаку "выражение пмперфзктивности аспектуальшыи средствами" северно-тунгусские и киш о- ту нгусскке языки суп;зст-веншм образом различаются: для настоящих ситуаций северно-.тун-гусские двухморфемше формы с показателем =дя/=д' (эвеш. =да= =ра, эвен» =д=да) соответствуют в южно-тунгусских языках одно-морфемным формам причастия настоящего времени на =ри (и его варианты); для прошедших имперфективных ситуаций северно-тунгусские двухморфемше формы.с показателем несовершенного вада =дя/ =д» (эвенк. =дя=ча, эвен. =д?«ды) соответствуют в южно-тунгусских языках, одноморфемньм формам причастия прешедшего времени на =ха (ср..эвенк. ды=де=чэ=в "всовывал", нан. гидада=дам=би "всовывал").

10. Основшя категориальная последовательность для тунгусо-маньчжурской глагольной словоформы выражается следующей цепочкой: основа (основообразующие показатели) - валентностные показатели - залоговые показатели - видовые показатели - оценочные показатели - ввдевые показатели - время/шкловзние/ю-финитные формы - согласование - подобие.

11. Основными причинами позиционного варьирования пар глагольных суффиксов относительно друг друга являются следующие: (I) смена семантической сферы действия суффикса с глагольной основы на другой суффикс; (2) изменение количества актантов

с раашми ролями, (3) изменение количества ситуаций, выражаемых парой глагольных словоформ с соотносительными порядками.

Апробация работы. Основные полонения работы докладывались ш трех международных кон|:ере нциях: по функциональной грамматике (Копенгаген, 1990), по проблемам типологического изучения языков (Таллинн 1986, Иль-Чокко, Италия, 1991), а также на шести всесоюзных конференциях; чтениях памяти АДЛолодовича (Ленинград, 1986), двух, конференциях молодых ученых Иютитута востоковедения АН СССР (Москва 1987,1990), ков|еренции по лингвистической типологии (Москва 1991), конференции "Функциональное и типологическое направления в грамматике и их использование в преподавании теоретических дисциплин в вузе" (Вологда 1986),.конференции "Русский язык и языки народов Крайшго Сервера, Проблемы описания контактных явлений" (Ленинград 1991). Работа обсуждалась ia заседаниях, отдела алтайских языков 10 Щ АН СССР. По теме работы опубликовано учебное пособие и 26 статей и тезисов (перечень см. в конце автореферата).

Объем и структура работы.

Диссертация состоит из Введения, пяти глав и Заключения. Общий объем работы 260 машинописных страниц, из них 250 страниц основного текста и 10 страниц библиографии, включающей 126 названий на русском и иностранных языках.

Основное содержание работы

Введение. В этой части определяется объект исследования, его цели и задачи, а также актуальность. Отмечается, что синхронное сопоставительное исследование основных глагольных категорий т.-м. языков предпринимается впервые. Именно сочетание "новых теоретических подходов, разработанных в рамках ленинградской лингвистической шкалы функционального и типологического изучения категорий залога, ввда и времени, а также освоение богатейших материалов по отдельным т.-м. языкам, опубликованных в последние два десятилетия, позволили провести настоящее исследование. Выделен круг проблем морфологической семантики и функционирования т.-м. глагольных форм: полисемия и условия реализации каждого из. значений полисемичной формы, возможные пути семантической эволюции глагольных суффиксов (ср. Чареков 1989), взаимосвязь и взаимообусловленность лексического значения глагола и грамматического значения формы как часть

проблемы языкового взаимодействия (Храковский 1990), установление максимальных порядков глагольных, морфем в отдельных языках (Володин 1974, 1976). Во Введении рассматривается также современное состояние изучения категорий залога, ввда и времени в тунгус о-маньчлуристике и выделяются основные гаправления в описании их функционально-семантических особенностей в сравнительном плаж. Так, рассматривается правомерность включения в число залоговых категорий форм каузатива на =вкац/=ван и (средю-)воз-вратного залога ш =п/=б, от шее иных к числу залоговых ВЛДин-циус (1947:176-178), В.АЛврориным (1961:32-40), 0.А .Константиновой (1964:154-158-), ВЛ.Роббеком (1984:98-104, 107-118),'К.А. Новиковой (1980:53-58). Эти формы нз включаются в число залоговых, т.е. связанных с измешнием "соответствия" (В.С .Храковский) или "отношения" (Дк. Еайби) между подлежащим и субъектом действия« Для залоговых оппозиций свойственно изменение перспективы, относительно которой описывается денотативно идентичная ситуация, категории же каузатива и декаузатива связаны с существенными семантическими к синтаксическими изменениями исходного глагола и могут включаться либо в число валвнхностных категорий (Дк.„Бай-би), либо составлять особую категорию (В.С.Храковский).

Далеко из все фермы глагола, традиционно трактуемые как видовые (ср., например, наборы ввдовых форм, приводимые ВД»Авро-риным (1961), Константиновой ОД. (1964), Л„М.Гореловой (1979), Роббеком В.А. (1982)), могут быть признаны таковыми, поскольку большинство из них являются грамматически юобязательными, а также употребляющимися с ограниченными группами глаголов, вследствие чего их следует квалифицировать как формы способов действия, но ю как видовые. Это, в частности, относится к дериватам с показателями семальфактива =сиц/=^сан/=псин/=лш и дистри-бутива-дисперсива =кта/=кат/=та. Требует дополнительного анализа и ввдевой статус чистой глагольной основы (= без аспектуаль-ных показателей), нередко квалифицируемой как форма совершенного вида, но, как правило, являющейся аспектуально шйтральной.

В отношении временных форм особую дискуссии вызывает форма на =ра, которая традиционно трактуется либо как прошедшее время (ср. Лебедева, Константинова, Монахова 1985:132-134), либо как настоящее (Горелова 1979:71, Василевич 1948:104). В работе делается выбор в пользу семантической неопределенности, а

нв полисемии формы на =ра, которая вследствие этого квалифицируется как форма нз будущего времена. В протившолоаность ей форма на =дя, способная выражать как будущие, так и тстаящие ситуации, мсквзт квалифицироваться как шпранедаая.

Во Введении предлагается трактовка основных понятий, используемых в работе, а также рассматривается проблема изучения взаимных связей исследуемых глагольных категорий, представленная в трудах A.B.Бовдарко, В.С.Храковского, АЛ.Володина и других лингвистов. Приводятся также нз обходимые сведения о принципах описания залоговых, ввдсвых и временных форм в тунгус о-ма-НБЧзураведении, их трактовка у раз.шх исследователей, дается критический анализ, этих взглядов и обосновывается принятый подход, определяемый целями исследования (см. выше).

Рассматриваемые языки по признакам структурного сходства подразделяются в работе на пять репрезентативных груш: I) эвенкийский, нзгвдальский, ссдошкий, 2) эвеюкий, 3) нанайский, ульчский, орскский, 4) орочский, удэгейский, и 5) маньчаурский.

В первой главе "Пассивные конструкции и взпассивные функции показателя пассива =в(у)/=бу и его алломорфов" рассматривается основное залоговое противопоставление, представленное оппозицией актившг и пассивных форм (последние образуются показателем =в(у)/=бу и его вариантами» Наиболее продуктивными образованиями с этим показателем в тунгусских языках являются формы личного пассива и субъектного имперсонала (= безличного пассива), а в маньчжурском языке - формы каузатива. Распределение двух типов пассивных конструкций (личных и безличных) существенным образом различается в т.-м. языках. Последние могут быть подразделены по названному признаку на три группы: (I) языки, в которых цредставлены оба типа конструкций с пассивными формами (эвенкийский, негвдальский, эвеюкий, орокский, удэгейский, орочский), (2) языки, в которых имеются лично-пассивные конструкции, но отсутствуют безлично-пассивные конструкции (маньчжурский, солонекий), и (3) язяки, в которых имеются безлично-пассивные конструкции, но отсутствуют лично-пассивные конструкции (нанайский, улъчский). Прототипическим признаком личного пассива принимается "продвижение пациеша (объекта действия) в позицию подлежащего-темы при исходном транзитиве, выражающем активное контролируемое действие".

- и -

В главе рассматриваются следующие основные проблемы теории диатез: (I) взаимоотношение личных и безличных: пассивных, конструкций; их отличия по пряашкам, характеризующим прото-тшгаческий пассив; (2) проблема соответствия семантических и синтаксических актантов в свете продвижения или сскранзния исходного прямого дополнения; (3) проблема исходноети - цро-изводности личных а безличных пассивных конструкций. Креме того, рассматривается проблема полисемии форм, образуемых показателем пассива =в(у)/=бу, а также возмооше линии семантической эволюции пассивного показателя. Употребление в обоих типах пассивных коштрукций (личных и безличных) глагольных форм с единым показателем =в(у) мажет быть обьясюй! общей единой пассивней функцией, связанной с выражением трушенного соответствия "подлежащее - субъект" (Храковский 1974:25). Данная функция имплицирует, в частности, что имеется конструкция с тем же набором актантов с »нарушенным соответствием "подлежащее - субъект", одшко, как ввдно и& приводимого материала с атмосферными глаголами, это ю всегда имеет место.

Личные и безличные пассивные -конструкции в тунгусских языках кардинальным образом отличаются друг от друга как по синтаксическим, так и по семантическим признакам. Так, шпри-мер, основное значение личного пассива - статальное, шпример: эвенк. Тыгэ=л: тыпа=в=ча=л "Чашки испачканы", тогда как основное зшчение безличного пассива - медальное, шлример:. срок. Мо=«а хо=ву=ри "Дерево следует/®обходимо рубить". Существенно отличается и референтный статус участнике® ситуаций, выражаемых личным и безличным пассивом, а также возможность появления в этих конструкциях агеша (последний невозможен в тунгусских безлично-пассивных, конструкциях). В последшм случае возникает вопрос о критериях квалификации коштрукций либо как безличных (бесподлежащных), либо как имеющих цулевое подлежащее. Решение вопроса зависит главшм образом от наличия или отсутствия в пассивной форме показателей согласования.

Шличие в эвенском и удэгейском языках лично-пассивных конструкций "косвенного типа", т.е. с сахрашнным прямым дополнением (аналогичных по структуре соответствующим япошким и корейским кожтрукциям), потребовало оценки универсальности признака пассива "продвижение объекта действия в позиции

подлежащего", а также определения статуса с охрана нной синтаксической транзитивности пассивной формы, ср.: эвен. Би гя=йи нугдэ=яу дебэ=в=ри=в букв. "Я друга=своего медведю съеден= =был"с Рассматривается проблема пермиссивнсй интерпретации подобных конструкций, что в свою очередь связано с анализом, полисемии пассивного показателя =в(у)/=бу. Гешзис и полисемия пассивных, показателей привлекали значительное внимание та. протяжении более чем ста лет (ср., например, работы Г.Габеленца (1861) и И.Захарова (1875, 1879)). В настоящее время эта проблема рассматривается как в общетеоретическом плане, например, в работах П.Авдерсена (1989) и М.Хаспельмата (1990), так и на тунгусо-маньчжурском материале (Аврорин 1961; 54; Кормушин 1976, Кормушин 1978). Как представляется, тправлеше семантического развития показателя пассива зависит от первичной семантики этого, суффикса. Так, если от лервично рефлексивна (ср. возвратные фермы в балтийских и славянских языках), то направление семантической эволюции является следующим: "рефлексив --»-декаузатив —»■ пассив" (Генюшенв 1983:47), если же первичшя семантика показателя пермиссивт, то возможный путь семантического развития таков: "пермиссив (+ рефлексивный) -♦каузатив —► пассив --»-декаузатив рефлексив". В главе рассматривается проблема семантической мотивировки перехода от одной смысловой ступени к другой, , т.е. выявление общих смысловых комповзнгов соседних значений.

Шобходимость существования для каздой пассивюй конструкции исходной активной конструкции с тем же шборсм актантов, по-видимому, нарушается как минимум в случае пассивизации атмосферных интранзитивов' с одушевленным пациешом в позиции подлежащего (в эвенкийском и эвенском) или прямого дополжния (в шнайскш языке), Ддя таких пассивных конструкций, как эвенк. Бэюмимни иманна=п=ча би=чэ=н "Охотник был застигнут сш-гсшдом" и нан, Боатонго=во (вин.п.) гириа=ду симана^во=хан букв. "Скотника в=лесу обешжило", т.е. "Охотник в лесу попал в снегопад", весьма трудно (а с рядом глаголов и невозможно) найти соответствующие активше конструкции с тем же набором актантов. Иными словами, для жкоторых предикатов при шреде- : ленных ролевых наборах и наличии адверсативного значения единственно возможной оказывается пассивная (но ж активная) конструкция, т.е. выбор пассивной диатезы оказывается обязатель-

шм, но ш факультативным, что наряду со степенш измешния исходного лексического атаче ния затрудняет квалификацию; рассматриваемых форм с атмосферными интранзитивами как залоговых.

Помимо обп®теоретических проблем, связанных с категорией залога и решаемых в работе, значительное места отведено чиста классификационному и шисательнсыу анализу конкретного,- языкового-материала т.-м» языков. Так, в наиболее важней ддя теории т.-м. грамматики работе В.А„Аврарина (1981) в отношении рассматриваемых в первой главе диссертации ферм можно .указать- ш следувдие два дискуссионшх м агента: (I) статус форм на =с, образуемых суффиксом =л и квалифицируемых ВЛ.Авроривдм как формы страдательного. залога (Аврорин 1961:41), и (2) статус форм га. =ву=ри и =ву=хэн, квалифицируемых ВДДврориным как формы безличных причастий. В отношении форм ш =п, формально связанных с пассивным показателем =в(у), необходимо-отметить, что ю меже 90 % производных, оенда с суффиксом =п, приведенных в словаре С.Н.Ошнко (1980) являются декаузативами (бсаюе ста дериватов). В.А.Аврорин также указывает, что упоминание агенса при таких формах невозможно, а количество глаголов, образующих формы на =п весьма ограничеш. Все это едва-ли позволяет квалифицировать формы на =п как формы страдательного залога. Что касается "безличных причастий" ш =ву=ри и =ву=хэн, то сами по себе причастные показатели ==ри (настоящего времени) и =хан (прешедшего времени) нз несут какой-либо информации о безличности,, да имеют только временюе значение. Поэтому корректнее, по-ввдимо-му, было бы говорить о безличных формах причастия шетоящего или прошедшего времени.

Описательные фрагменты нового, раше да отмеченного материала, включают, в частности, пассивные конструкции с исходными интранзитивами атмосферных явлений, а также уникальные.случаи образования пассивных форм об результативов на =ча/=чэ/=чи в эвенкийском и эвенском языках, когда показатель пассива =в. открывает обязательную для заполнения валентность (см, нижэ)»

В зависимости от синтаксических особенностей пассивизщ>у-емого глагола и наличия прямого дополнения в производной пассивной конструкции последние- подразделяются на три диатезных. типа: (I) включающие исходный транзит ив и нз допускающие прямого дополнения (представлены в эвенкийском, эвенском, соло»-

сксм, уд are йен сы и маньчжурском языках), (2) включающие исходный транаитив и допускающие прямое допешвние (представлены в эвешкш и удэгейском языках) и (3) включающие исходный шш производный интранкитив (представлюны в северно-тунгусских и маньчжурском языках). Шибсшее широкий круг интранзитивов, выступающих: в лично-пассивных конструкциях, зафиксирован в маньчжурском и эвешком языках. Коютрукции третьего типа, включающие исходный шш производный интранздтив, в свою очередь подразделяются на три подтипа в зависимости от семантики и «транзит ива: (3j) пассивные коютрукции от интранзитивов движения, (З2) пассивные коштрукции от интранзитивов, выражающих атмосферные явления, и (3g) пассивные коштрукции от производных. интранзитившх результативев, образованных суффиксом =ча/=чэ/ =чи. Подтип (3j) отмечен в эвенкийском, эвеюкда и маньчжурском языках с единичными интрашитивами -движения. Обычно соответствующая пассивная конструкция имеет адверсативное звачение, ср.: эвенк. Мит Хзвзкэ=ду эмэ=п=чэ=л: би=си=п букв» "Мы Ювоке црийде.ш есть=мы", т.е. "Мы подверглись шкелательншу для нас приходу Ховоки", ср» эвен.-Мут арисаг=ду эмз=в=рэ=п букв. "Мы злшу духу прийдеш=ш", ад. "Мы подверглись приходу злого духа" (Бурыкин 19.84:128). Употребление пассивной конструкции с интра-нзйтивами движения связано в значительной степени с обозначением того, что пациеш-подлежащее представляется как испытывающий существенно бошпее югативное воздействие со стороны агенса, шкели в случае употребления активной коштрукции, где па-циенс был бы выражен формой косвенного дополшния или обстоятельства. Существенно, что пассивная форма от интранзитива имеет ж одну обязательную валентность больше, жжели соответствующая активная форма, а выраданае areнза;формой косвенного допо- . лшния в коштрукциях адверсативного пассива является коммуникативно зшчимым и синтаксически обязательным. Подтип (3g) отмечен в эвенкийском, эвенском, нанайском и маньчжурском языках (в нанайском языке - безличного типа, в остальных: языках - личного типа). В таких конструкциях, впервые описываемых в настоящей работе, в позиции подлежащего (или црямого дошшвния - в нанайском языке) выражается лицо, подвергшееся воздействию, со стороны того иди иного природного явления, например: эвенк. Би удув=му=м "Я попал под дседь. (и промок)". В группу интранзити- .

вов атмосферных явлений, допускающих пассивизацию, входят семь эвенкийских, шесть эвенских и более двух десятков.маньчжурских глаголов, и, в частности,такие глаголы, как эвенк, удун=, тыгдэ= "доэдить", иманна=г "сшзшть", элын= "дуть (о ветре)", долбо= "наступить (о ночи)", тырга= "наступить (о дш)", И1|ан=. "наступить (о морозе)", эвен. уд«= "доадить", эдэн=. "дуть (о ветре)", инэ= "светать", долбо= "шступить (о ночи)", еманна= "снзнить", хуш£иь= "пуржить"; соответствующие пассивные формы от приведенных глаголов выражают смысл "быть застигцутым/захваченным тем или иным природным явлением". Маньчжурские смысловые аналоги включают пары типа щурга- "подняться (о пурге, метели, вьюге, бура®)" --¡>пгурга=с!у= "быть занзсенным/заваленным С1ВГ0М", фурги= "хлынуть (о воде)" —®-фурги=бу= "быть затопленным/поднятым водой", фяку= "пршекать (о с<жнце)" -> фяку=бу= "быть, спаде ншм солнцем". Приведенные пассивные формы метео-интранзити-вов с адверсативньш зютением (включая семантически аналогичные безлично-пассивше тнайские формы) позволяют предположить., что явление пассивизации интранзитивов этой смысловой группы существовало еще в лратунгусо-манъчзурских диалектах.

Подтип (Зд), включающий пассивные конструкции от производных интранзитивных результативов на =ча/=чэ/=чи, такке не отмеченный прежде в грамматиках и ю описанный в специальных работах, существует в эвенкийском, эвенском (личный пассив) и нанайском (безличный пассив) языках. Объектные результативы на =ча/=чэ/=чи являются из переходными, ср. эвенк» локо= "повесить" —>локу=ча= "висеть". Сочетание двух признаков - синтаксического и семантического (непереходность и стативность.) вроде бы додано было исключать возможность образования пассивных форм, поскольку как интра-нзитивы, так и особенно стативы в языках мира, как правило, не пассивизируются. В названных языках результативно-пассивные формы,. образуемые со значительными лексическими ограничениями, имеют общий признак: показатель пассива =в обозтчает увеличение количества обязательных синтаксических: валентностей результативной формы на единицу. Эта валентность, которая в деривационно предшествующих конструкциях была либо факультативной, либо невозможной, заполняется обозначением (а) агенза, (б) инструмента или (в) локатива, ср.: (а) эвенк. Тар книга аят (ж тар дукулаи=ди) дуку= =ча=дяра=н "Та книга хорошо тем писателем) написана", но Тар

книга тар дукулан=ди.дуку=ча=в=дяра=н "Та книга тем писателем написана"; (б) эвенк. Урка соми=ча=дяра=н "Дверь закрыта", но Уркэ мо=т ссади=ча=в=дара=н "Дверь палкой закрыта"; (в) эвенк. Талу калан (уси=ду) локу=ча=дяра= н "Там котел (на ремю) висит", но: Таду калан уои=ду локу=ча=в=дяра=н "Там котел к=ремню повешен/ на ремиз висит".

Таким образ да, с синтаксической точки зрения пассив от актива и пассив от результатива-статива противоположны друг другу: в первом случае агентивтя валентность становится факультативной во втором - наоборот происходит обязательная актуализация актанта, который в активе или результативе был либо факультативен, ли бо ш выражался вовсе. Последняя функция суффикса =в в эвенкийском и эвенском языках может быть сближена с теми случаями, когда этот суффикс, присоединяясь к ингращитивам атмосферных явлений, открывает допопнительцую. валентность на пациеш, а также с рядом глаголов передвижения, когда этот же суффикс открывает валентное на средство передвижения, ср. эвенк. хукты= "бежать" —«► хукты=в= "ехать на сиенз или лсшади". Обозначение.дополнительней валентности с помощью суффикса =в(у)/=бу в т.-м. языках связано с первичной каузативной (в том числе лермиссивной) семантикой этого суф фикса, которая включала идею о дополнительном семантическом актанте - каузаторе. Конкретный статус дополнительного актанта (кауз; тора) мог исчезнуть, например, с некаузируешми интранзятивами, представление же о наличии дополнительного актанта или сиркон-станта (локатива, инструмента, средства передвижения) сохраняется как этимологический смысловой шлейф показателя ~з(у)/=бу.

Семантический спектр т.-м. лично-пассивных конструкций достаточно предсказуем, хотя кавдое значение реализуется с различной степенью продуктивности (например, пермиссивное значение чаще всего реализуется в эвенском языке). Список значений лично-пассивных форм включает в порядке убывания продуктивюсти стата-льное, акциональное, потенциальное, пермиссивное значения. Кадда из зтачений реализуется в высказываниях со своими прагматическими условиями употребления (дескрипции, угрозы, предупреждения,■ опасения, предположения, предвидения).

Имперсонапьные (=безлично-пассивные) конструкции, относящиеся к общетунгусскому уровню, характеризуются наличием общего семантического компонзнта - модального, связанного со значениями

возможности или должеиствовательности. Следы лично-пассивных конструкций с формами пассива на =у в орочском языке (ср. ороч. Щда йангу=ду ва=у=ми букв. "Семью волкам убиваюсь=я", т.е. "Меня вот-вот убьют семь волков" (Аврорин, Лебедева 1966:122)) позволяют ■ предположить, что субъектно-имперсональные конструкции представляют вторичную диатезу, развившуюся на базе первичной - лично-пассивной в случае употребления шрефзрентшго субъекта щ/или объекта, ср. авенк. Тар сэктэвун=ду а=в=дяф. букв. "Ш той постели спится", т.е. "Ш той постели можно/следует слать", нан. Дава= ва хони ботагЮ=ри букв. "Кету как ловится ?", т.е. "Как следует/ нужно ловить кету ?" (Аврорин 1961:91). Характерно ограниченное количество форм, способных завершать имперсонал на =в(у): в эвенкийском языке это формы причастия на =дяф. с модальным или темпоральным (будущее время) значением и причастия должештвователью-го на =вка, в натиском (и других южно-тунгусских языках, а также в нэгидальском языке первая из приводимых форм) языке это.формы причастия на =ри (и его варианты) настоящего времени, а также формы причастия проведшего времени на =хан (и его варианты). Полный список зшчений, выражаемых субъектно-имлерсонзльными формами в тунгусских языках, включает зтчения возможности/швозмож-ности, долженствования, статальное, общефактическое и хабитуаль-ное. Смысловая связь модальных и хабитуального значений достаточно очеввдкэ.: если какое-то действие совершается обычно, то оно скорее всего полезно для исполнителей и следовательно его предписывается/следует совершать (регулярно). Лично-пассивные и субъек-тш-имперсональные конструкции существенным образом отличаются друг от друга по шести признакам прототипического пассива (см. вывод 3 на с.6 автореферата).

Нзпассивные функции суффикса =в(у)/=бу включают помимо каузативной также две рецессивные функции - декаузативщгсэ и рефлексивную, ср. эвенк. ула= "намочить" ула=п=/ула=в= "намокнуть". Единый пассивно-каузатившй/декаувативный показатель (с рядш вариантов) в эвенкийском, шгвдальском и маньчжурском языках противопоставляется двум показателям - (I) пассивно-каузативному =в (и его вариантам)и (2) декаузативному =п/=б в остальных тунгусских языках (и, в частности, в эвенском и гадайском).

Исходтя каузативная семантика суффикса =в(у)/=бу, весьма продуктивная вганьчжурском языке, но непродуктивная в тунгусских

языках, сохранилась как одш из характерных архаичных черт маньчжурского глагсяа. Тунгусские языки, выработали специализирсван-ше показатели каузатива (сев.-тунг. «вкан, южн.-тунг» =ван). Продуктивность каузативного и пассивного значений у маньчжурских форм глагола с суффиксом =бу (т.е. охват тем или иным значением маньчжурской глагольной лексики) представлена в следующей таблице (общее число глаголов приведено в левой колонке).

Продуктивность каузативного и пассивного зюлений у маньчжурских форм на =бу (по словарю. И.Захарава (1875))

значе ние:только кауаа-сингак- :тивное сический : тип глаго: ла : только пассивное и каузативное, и пассивное всего глаголов

с исход.-.: 39 ( 24,8 %) шми тран: аитивами (всего - 1269) 71 (45,2 %) 47 (30 %) 157 (100 %)

с исходны-: 242 (86,1 %) ми интран- зитивами (всего - 1693) 13 (4,6 %) 26 (9,3 %) 281 (10&

Всего : 281 дериват 2962 гла-:на ~йу имеет гсшьшх ¡только кауза-основы :тивное значе-: ние 84 деривата на =оу имеют только пассивное зшчение 73 деривата на =бу имеют оба значения 438

.Приведенные данные по "Полному маньчжурско-русскому словарю. И.Захарова показывают, что (I) суффикс =бу присоединяют только 12,4 % всех транзитивов (157 из 1269) и 16,6 % всех ин-травзитивов (281 из 1693)., что говорит о существенных лексических ограничениях, накладываемых на образование форм на =бу; (2) суффикс =бу значительно чаще (т.е. с б4льшим количеством глагольных основ) выражает каузативное зшчение, шжели пассивное: каузативное зшчение выражается с 354 исходными глаголами из 438 (т.е. с 81 % глаголов, присоединяющих суффикс =бу), пассивное же значение выражается со 157 исходными глаголами из 438 (т.е. с 36 % глаголов, присоединяющих суффикс =бу). В первой главе приводятся основные смысловые группы глаголов, реализующих в форме на =в(у)/=бу каузативное и/или пассивное значение.

В группу формально аналогичных тунгусских производных дека-узативов с суффиксом =в/=п входят общие дериваты со зшчениями "закончиться/израсходоваться", "шмокцуть", "остаться", "закрыться", "смотаться, свиться, скрутиться", "смешаться", "открыться", "испачкаться", "сушиться", "погаснуть". Креме этих общих дериватов каздый из тунгусских языков тлеет еще от.двадцати до семздесяти собственных декаузативных форм на =в/=п. Особенно широк список производных декаузативов в нанайском и авешком языках, при этом лишь небольшое количество тшйских и эвенских дериватов на =п/(=б) имеет пассивное значение, например: нан. анго= "(по)строить" -*анго=п= "строиться", "быть построенным", дабди= "победить" -*-дабди=п= "быть побежденным, поверженным", даси= "закрыть" ->даси=я= "быть закрытым". Таким образом, формальнее отделение варианта пассивного показателя =п от суффикса пассива =в в нанайском и эвенском языках сопровождалось закреплением за показателем =п собственной - декау-загивной функций, старая se - пассившя функция осталась за суффиксом =зз(у), но как непродуктивное .значение реализуется и с показателем =п.

Наименее продуктивной функцией форм ш =в(у)/=бу является рефлексивная, реализующаяся с единичными глаголами. Как правило, при этом возможна нз только рефлексивная, но и собственно пассивная интерпретация ферм m =в(у), ср.: эвенк» тыпа= "запачкать" -*-тыпа?=в= "запачкаться" (рефлексив или декаузатив), "быть испачканным" (пассивное значение).

Далее в главе обсуждаются смысловые и синтаксические различия пассивной, декаузатившй и результативной конструкций, каадая из которых может выракать денотативно близкие ситуации, например, ситуацию "открытой двери", ср.: "Дверь была (нздавно) открыта" (пассив), "Дверь (сади) открылась" (декаузатив), "Дверь открыта (уже час)" (результатив). Шзванные конструкции различаются, в частности, по признакам импликации существования агенса и степени изменения значения исходной глагольной основы. По первому признаку пассивная форма отличается от двух других в том отношении, что только пассив предполагает наличие are из а в семантическом описании формы. При декаузативах. и результати-вахагевз отсутствует в семантическом представлении производной формы и, как следствие, нз может быть добавлен в конструкции с

т.-м. формами декаузатива ш =ц/=б/=в и результатива ш -ча/ =чэ/=чи.

Во второй главе "Рещшрскше и ссщиативше коштрукции" рассматриваются синтаксические и семантические особенности конструкций, образуемых формами с показателями =мат/=мач(и) и =дды/ =ньду. В тунгусских языках реципрскные коштрукции могут образовываться как от прямопереходных, так и от косвенно-переходных глаголов, ограничения на образование реципроков носят семантический характер. Реципрокные коштрукции, представленные толь-ков-тунгусских языках, могут быть трех диатезных типов: (I) су-бъектно-прямообъектные (с сохражнием исходного прямого допоя-шния), (2) субъектно-шпрямообъектные, соответствующие исходным ^переходным коштрукциям (в реципрскной конструкции второй актант выражен дательным или направительным падежом), и (3) субъектно-косвеннообьектные, соответствующие исходным переходным коштрукциям с добавочным косвенным дополнением. Со-храшние прямого дополнения в реципрокных коштрукциях значительно чаще встречаются в эве иском языке, нзжели в других тунгусских языках, гапример, в эвенкийском и тнайском. Шзванные диатезные типы реципрокных коштрукции представлены в следующих эвенкийских примерах: (I) субъек;тно-прямообъектный тип: Ь^п^ртын сирба=ва мэр=ду=вэр улз=мзт=тэ (сев. говоры) "Они суп друг=для= =яруга варили=друг=друту=они", ф'^ртын флэ=л=вэр усикэр=ди уй=мэт=тэ букв. "Они руки=свои ремешками связали=друг=другу= =они"; (2) субъектно-нзпрямообъектный тип: Цу^ртын мэмэгшг=яу= =вэр (дат.п.) бэлэ=мэт=тэ "Они друг=другу помогли=друг=другу= =они"; (3) субъектно-косвеннообъектный тип: Бэе=л мэмэгил=ду= =вэр орор=вор бу=мэт=чэ=тын "Мужчины друг=другу олешй=своих давали=друг=другу=они". Лексические реципроки типа 1^орча= "бороться", упчу= "ссориться", куси= "драться" могут выступать как без показателя взаимности, так и с этим показателем, причем финитный глагад. может быть как в единственном, так и во множественном числе, ср. эвенк. Цутрн гирки=нун=ми фрча=мат= =чэрз=н "Он с=товарищем=своим борется=друг=с=другом" и Аси бае=нун улгучэ=мэт=тэ "Еещина с=мужяиной поговорили=друг=с= =друтом=они".

Эвенкийские совместные формы ш =лды кроме собственно со-циативного значения могут с небольшим количеств® транзитивов

выражать и реципрокальное значение, тогда как нанайские реции-рокные формы та =мачи помимо своего основного. - реципрокного значения могут также выражать, хотя и весьма редко, социатив-.ное значение, ср.: эвенк. арча= "встретить" —арча=мат=/арча=г

"встретить друг друга", ичэ= "уввдеть" —ичэьмэт=/ичз= ==лды= "уввдеть. друг друга", дява= "схватить, взять" -> дява=мат=/ дява=яда= "схватить, друг друга", ана= "толкать" —ана=адат=/ ана=ощы= "толкать друг друга"; нан. сасли= "пировать" -*-саоли= =мачи= "пировать=совместно" (Аврорин 1961:43).. Взаимные формы метут быть образованы практически от любого траязитива, требующего в качестве прямого (реже - косвенного) дополшшя сдушев-ленный актант. Так, нередки рецилроки от глаголов аяв= "любить", грлэ= "бояться", дява= "схватить", са= "знать", ичэ= "уввдеть", бу- "дать", ва= "убить", дуку= "писать", а также от косвенно-переходных глаголов бэлэ= "помочь", тыку®= "рассердиться". Крайж редко реципрок образуется от интранзитивов, например: эвенк. Эдын авданна=лэнун сивута=мат=чэчэ=н "Ветер с=лисгьями перешептывался", Мо=л були=денэ улгучэ=мэт=чэчэ.=тын "Деревья печально разговаривали=друг=с=другом" (А. Шмтушкин). Обычной грамматической формой, выранающей соучастника действия, является совместная форма на =нун, хотя с рядом глаголов типа акса= "обидеться", 1рлэ= "бояться", дява=сса= "пытаться схватить" коштативгая форма да =нун является твозмоаной вследствие семантического конфликта форда на =нун и редипрокной формы (совместно совершаемое действие предполагает положительный или, по крайжй мере, нейтрально-оценочный характер), поскольку названные глагсшы выражают шприятное для участников действие. Отдельные реципроки типа нюкана=мат= "целоваться", кумнэ=мэт= "обниматься" допускают вариативность формы взаимного местоимения: наряду с мэмэгшь=:нуа=мэр "друг с другом" возможны и прямопереходше формы взаимных местоимений мэрвэр/ мэмэгидвэр "друг друга". .

В южно-тунгусских реципрокных. конструкциях, в отличие, например, от эвенкийских, финитный глагол может быть только во множественном числе: нан. Буэ аадар=диа=ри бичхэлэ=мэчиэ=пу "Мы со=сво-им=другом переписываемся" (Ошнко 1980:68), Шанчи нэу=мулиэ конфета=ва бори=мачй=чи "Они с=младшим=братом делят между собой кофты" (там же, с. 76).

Социативные (совместные) конструкции с формами на =яды/=нвду,

представленные в северно-тунгусских и в маньчжурском языках, по синтаксическому признаку подразделяются ш три группы: ин-траюитивше, например: эвенк. Еу гирки=л=нув=мэр таткит=тула 1рна=лды=дерз=в "Мы со=своими=товарищами в=шкояу вде&ьвместе", транзитивные, например: эвенк. Би горово бэюи=мэ удякта=лды=м "Я долго лося выслекивал=вместе=с=кем-то", и битранаитивные.

В третьей главе "Имперфективные и перфективные формы" рассматриваются формы выражения значений, включаемых в наиболее общие значения имперфективности и перфективности. Это собственно имперфективные формы на =дя/=д'/=дВД в северно-тунгусскюс языках, а также южно-тунгусские формы на =чи/=си и дериваты с процессивным, результативным, итеративным, хабитуальшм или дистрибутивным значениями. Кавдая из рассматриваемых, форм является в той шш иной степени пояисемичной, в отличие от инхоати-вшх (суфф. =л/=лу/=ли) и семельфактивных (суфф. =сид/=сан/=пш^ =псин) форм, значения которых входят в группу перфективности.

Исходная (без ввдовых показателей) глагольная основа традиционно квалифицируется как форма совершенного ввда, что едва ли правомерно по той причина, что выражаемые такими основами действия далеко ш всегда являются перфективными. Действительно, абсолютное большинство глаголов.деятельности, достижения и мо~ ментативных без аспектуальшх. показателей в наиболее частотных временных формах на =ра и на =ча (эвен. =ри, нан. =жа) в абсолютном большинстве случаев текстового употребления переводятся русскими формами прешедшего времени совершенного вида, но ста-тивные глаголы типа аяв= "любить", флэ= "бояться", са- "знать" в нулевой ввдовой форме всегда имперфективны. Функционирование глагольных форм, не имеющих ввдового показателя, в финитном и нзфинитном употреблении обнаруживает их вццовую нейтральность, поэтому нулевая ввдовая форма должна определяться как форма общего вида, противопоставленная.формам на =дя несовершенного вида в северно-тунгусских языках. В южно-тунгусских языках этим формам соответствуют (хотя и меже последовательно) основы с показателями =чи/=си, ср. орак. тэ=хэ=ни "сел=он" -*■ тэ=си=хэ=ни "свдел=он". В этой главе рассматриваются также семантические особенности итеративных форм на =ва!/=ват/=вач, дистрибутивных форм на =кта/=кат, цроцессивных: форм на =т/=чи и результативных форм на =ча/=чэ/=чи/=т, которые представлены во всех или в боль-

шиштве тунгусских:языков» В маньчжурском языке, по-видимому, подвергшемся существенной перестройке в области ввдавой системы, форм с этими показателями шт, имперфективность же, а также более частше значения (повторность, включая мультшишкатив и. итератив) выражаются показателями =чжа (ер- эвенк* =дя, солон, =3а, вэгвд,, =3а), =ча/=иа (ср, результатив на =ча и процессив та =чи в тунгусских языках) и »та (ср, тунгусские формы на =кта).

Для форм на =ват/=вач выделяется следующая линия семантического развития: "итератив дистрибутив", например: жгвд, йу=вэт=г "выходить вэоднократно" хуль=ват— "много раз ходить"/ "бродить в разных местах", ср. эвенк» юв=взт= "повыносить (насколько предметов)", локо=вот= "развешивать (шсколько цредае-тов)". Для форм на =кта/=кат постулируется общетунгусское развитие значе ний "дистрибутив итератив -*■ мультипликатив". Если в эвенкийском и других- северно-тунгусских языках большинство наиболее частотных форм на =кта имеют зшчение "двигаться в разных местах, здесь и там", то в нанайском и другихюано-тунгусских языках, большинство дериватов на =кта имею.т "действовать со многими предметами"„ Вторичные значения форм на =кта реализуются с ззесьма ограниченными группами глаголов.

Для форм на =чи/=т постулируется следующая семантическая эволюция:. "процессив —»»статив-результатив —»'дистрибутив —>■ итератив". В пользу этого направления семантического развития суффикса =чи/=т говорит количество, дериватов о приведенными значениями в отдельных тунгусских языках, а такке необходимость контекстных условий для реализации вторичных значений. В эвенском языке этот показатель образует также результативные формы, ему в эвенкийском, нанайском и ряде других тунгусских языков соответствует суффикс =ча/=чз (арок. =та/=тэ). Этот суффикс является практически моносемичным и образует результативные формы трех диатезных. типов: объектные результа-тивы, например: эвенк. локо=. "повесить" —локу=ча=. "висеть", уй= "привязать" -*• ую=чэ= "быть- привязанным", "быть, на привязи", субъектные результативы: уг= "сесть верхом" угу=ча= "свдеть верхш", до= "сесть (о птице)" -к до=ча= "сидеть (о птице)"; посессивные результативы: дява= "взять" -»• дяву=ча= "держать", тэт= "надеть" -*• тэты=чэ= "носить (оденду)",. В эвенкийском и других северно-тунгусских языках преобладают

объектше результативы (сколо 90 из: 120 зафиксированных), тогда как в нанайском и других южно-тунгусских языках преобладаю! посессивные резулвтативы с общими значениями "носить что-то в качестве предмета одежды или украшения" или "иметь/использовать что-то в качестве чего-либо". Таким образом, объектные резудь-тативы в эвенкийском языке составляют сколо 75 % всех результативных форм, представленных в словарях, текстах и указанных информантами (из проверенного списка в 500 лексем), тогда как в нанайском языке, по данным словаря С.НЛшнко (1980), не ме-нзе 70 % результативав являются посессивными или субъектными. Тем не мензе, в качестве первичного употребления результативных форм постулируется объектно-результативное, на основе которого появились субъектный и посессивный результативы». Обратное движения является, на ваш взгляд, маловероятным. В южнотунгусских языках выделяется еще одно значение результативного суффикса =ча (орок. =та) - перфектное, которое вероятно представляет результат позднейшего семантического развития этого показателя, например: нан. дима= "пойти в гости" —»■ дима=ча= "уже погостить, уже побыть в гостях", амтакала=. "пойти за ягодами" --»-амтакала=ча= "уже сходить за ягодами", ср. орок» мулэ= "сходить за водой" —»- мулэ-тэ= "быть сходившим за водой", хак= "причалить к берегу" -»-хак=та= "быть причалившим к берегу" (и снова.отправиться в море). Многие результативные формы на =ча (ср. эвенк. дява= "взять, схватить" -*■ дяву=ча= "держать" (в руке; оленей; жену в доме)) входят в-лвксикон и дояэсш рассматриваться как словообразовательные. Шибольшей семантической устойчивостью обладают показатели инхоатива =л/=лу/=ли, семельфактива =(п)син/=пин и итератива =вац/=ват/=вач, в меньшей степени - показатели процессива =т/ =чи и дистрибутива =кта/=кат.

В четвертой главе "Временные формы" рассматриваются значения и функционирование финитных (ивдикагив) и шфиштных глагольных. форм. Глава разделеш на две части в соответствии с. ос нов ней оппозицией исследуемых форм (абсолютное/относительное время), связанной с тем, "выступает ли в роли временного дейктического центра момент речи (абсолютное время) шш какой-либо иной момент (относительное время)" (Бовдарко 1990:13). В соответствии с этой оппозицией, в первой части главы рас-

сматривается особенности временных финитных форм, а во второй части исследуются значения деепричастных форм т.-м. глагола. В последнзм случае рассматриваются глагольные формы, выражающие таксисные отношения предшествования и одновременности. В таком ограничении понятия относительного временя и таксисных отношений совпадают (см. о пересечении этих понятий в: Бовда-рко 1990:16-18).

При рассмотрении наиболее частотных форм глагола, выражающих абсолютные и относительше временные значения, существенным оказывается выявление и описание в первую очередь повествовательных (или шрративных), т.е. текстообразующих глагольных форм, продвигающих повествование, например: эвенк. Зтыркэн бэркэн=мэ бака=кса, тар бэркэн=мз сукча^кса, удя=ли=н ^нэ=ксэ дю=ла=ви эмэ=ксз й=рз=н букв. "Старик лучсяс найдя, тот лучок сломав, по=тропе=ее (лисы) пойдя, домой придя, вошел". В главе рассматриваются семантические (временные, аспектуальше) и синтаксические (равно-/разно-/вариативно-субъектюсть) особенности, а также относительная частотность таких форм в текстах.

Шиболее существенным различием абсолютно-временных форм в двух, подгруппах т.-м» языков является противопоставление ряда нарративных, форм прешедшего временного.) плат в северно-тунгусских языках одной нарративной форме прешедшего времени в южно-тунгусских и маньчжурском языке: если в первых языках.употребляются как минимум две формы (эвенк. =ра и =ча; эвен. =ри и =ра и их варианты), то в языках второй группы в нарративюй функции употребляются только финитные формы прошедшего времени на =ха(н). Существенным представляется и различие форм настоящего времени: если в северно-тунгусских языках, как правило, требуется наличие имперфективного показателя =дя (или его.варианта), присоединяемого к форме жбудущего на =ра (эвенк.. =дя=ра, эвен. =д=да), которая нв может выступать в атрибутивной функции, то в южно-тунгусских языках формы настоящего времени образуются на базе причастия настоящего времени на =ри (и его вариантах), способного выступать в атрибутивной функции. Таким образом, форма ш =ри семантически эволюциоюфова-ла в разные временные планы: в южда-тунгусскях языках от принадлежит настоящему временному плану, в эвенском же языке и в восточных говорах эвенкийского языка эта форма принадлежит

прешедшему временному плаву»

Рассматриваемые языки существенным образом различаются в "чувствительности" к процессности прошлого действия: если в северно-тунгусских. языках, как правило, требуется показатель имперфективности (эвенк. =дя=ча, эвен» =д=да), то в южно-тунгусских и маньчжурском языках чадр всего употребляется чистая основа на =ха(н) без аспектуальных показателей. Такая перестройка видо-временных систем, затрагивающая все временные планы, потребовала выявления возможных путей развития семантики отдельных, форм и мотивировок такой эволюции. Это же касается и деепричастных систем каздого иэ языков, в которых наиболее функционально значимые формы обычно различаются формально, а формальные а шлаги занимают разный 'функциональный статус,, что относится ш только к отдельным языкам, но и к их отдельным диалектам.. Это свидетельствует об. относительной неустойчивости деепричастных: систем т»-м. языков.

Употребительность, деепричастных форм существенно различается в отдельных т»-м. языках и диалектах, свидетельствуя о разной степени деепричастной насыщенности речи т.-м. языков. Так, доля деепричастных форм особенно велика в маньчжурском и с сионском языках (соответственно- 74 % и 46 % всех, глагольных форм опытных отрезков текстов), в эвенкийском языке тексты ряда восточных геворов (тпример, баргузинзкого) наиболее насыщенны деепричастиями, особенно мала доля деепричастий по .отношению ко всем глагольным формам в текстах га северном наречии. Различшя степень деепричастной насыщенности речи в ряде случаев можно объяснить ареальными причинами.

Основные средства выражения как зависимого, так и »зависимого таксиса в г.-м» языках, комбинируясь с разными контекстными единицами, чаще всего с обстоятельствами длительности и кратности, могут реадизовывать разные значения. Ашлиз условий реализации разных, значений полисемичных временных форм представлен в обеих, частях четвертой главы»

В последней - пятой главе "Порядок морфем в глагольной словоформе" исследуются закономерности и шрушешя канонического морфемного порядка глагольных суффиксов в тунгусо-маньч-курской словоформе. Проблема морфемных порядков в глагольной словоформе вызывает большой интерес у лингвистов, В общетео-

ретическом плаш она рассматривалась, например, в работах Г.Гли-сона (1959), И.Й»Ревзина и ГДЛядашевой (1969), АЛ»Всясщина и В.С.Храковского (1975, 1976). №. материале алтайских, и, в частности, тюркских языков проблема морфемных порядков рассматривалась в работах АЛЛербака (1963, 1981). Отдельные наблюдения о морфологической структуре тунгусо-маньчжурской глагольной слсшофорш содержатся в работах В.Й.Динциус (1965), В.А.Аврори-на (1961:58-59), ОЛ.Суника (1957:3-4; 1962:129-133). Существенное значение в решение проблемы морфзмшх порядков эвензкой глагольной словоформы тлеет работа В.А.Роббека (1982:88-103), рассматривающая характерные случаи комбинаций аспектуалыых (и иных) показателей в эвенкском глаголе» приводится таблица сочетаемости глагольных морфем (Роббек 1982:99). При этом, однако, остаются шрекеннымя проблемы установления максимальных морфемных порядков глагольных словоформ для каждого из т.-м» языков и семантического взаимодействия глагольных суффиксов разных категорий в рамках одной словоформы.

В данной главе предлагается максимальгая модель морфемного порядка для эвенкийской (по материалам автора) и эвензксй (по материалам В.А.Роббека) глагольной словоформы. Так, шпри-мер, максимальный морфемный порядок эвенкийского глагсла включает следующие 19 порядков: глагольная основа (£ основообразующий показатель) - I. Дистрибутив (=кта) - 2. Каузатив (=вкан)

- 3. Социатив (=лщы) - 4. Реципрок (=мат) - 5. Пассив (=в) -6. Директив (=на "пойти") - 7. Конатив (=сса "пытаться") — 8» Семельфактив (=син) — 9. Дезидератив (=му) - 10. Процессив (=т/=чи) - II. Итератив (=ва1^=ват) - 12. Быстрота действия (=малча) - 13. Субъективная оценка (=какут/=кат/=вла/=маты/=ма)

- 14. Инхштив (=л) - 15. Имперфектшз (=дя) - 16. Узитатив (=г$на) - 17. ВремяДЬклошше/Нзфинитность - 18. Согласование (в лице-числе )/Притяжателыюсть - 19. Подобие (=гачин "как будто"). Обязательшми для запалюния порядками являются порядки 17 и 18. Остальные порядки являются факультативными. Морфемные порядки эвенкийской и эвзшкой глагольных словоформ достаточно близки как в межкатегориальных отношениях, так и внутри-категориально. Так, например, аспектуальные показатели распределяются сходным образогл за исключением различающихся морфемных. порядков показателей семельфактива =син/=сан и итератива/

узитатива =вац/=вах/=вач„

Наряду с проблемой установления морфемное порядков здесь рассматриваются также явления семантического взаимодействия суффикс® одной шш разных-категорий в рамках общей проблемы взаимодействия грамматических категорий (ср. Храковский 1990), а также степень, морфемной насыщенности глагольных словоформ в разных языках. Установлено, что средняя морфемная насылрн-ность глагольной словоформы относительно наибольшая в аве некем языке, насколько меньше - в эвенкийском языке, затем следуют остальные тунгусские и маньчжурский языки, которые характеризуются относительно меньшим средним количеств® морфем в глагольной словоформе. Далее в главе характеризуется изоморфизм и алломорфизм строения и семантики словоформы и словосочетания, мотивировка порядковой вариативности глагольных морфем, а также их двойного употребления в одной словоформе. Впервые сделана попытка пересмотреть абсолютность аксиомы мо-рфемт-порядковой грамматики, согласно которой морфемы одной или фушцлвшльнс/семантически близких категорий не могут, двавд встречаться в пределах одной глагольной словоформы. В главе разграничивается связанное и свободное употребление ввдовых и залоговых показателей, делается вывод о словообразовательном статусе морфемы результатива =ча/=чэ/=чи, традиционно трактуемой как видовой показатель, Необходимость исключения этого суффикса из числа аспектуальных диктуется его порядковой характеристикой как осшвообразушдего элемента, а также его семантико-синтаксическими особенностями, связанными с существенным отличием семантических и синтаксических признаков дериватов на =ча/=чэ/=чи от признаков исходной основы.

В главе рассматривается формообразующая продуктивность морфем, связанная с глагольным охватом, а также частотность соответствующих, дериватов в текстах. В этом отношении аспек-туальше (и иные) морфемы глагола существенным образам отличаются, приобретая то в одном, то в другом языке гиперчастотный характер, как, например, суффикс узмтатиаа =ват/=вач в эвеюком языке или показатели повторности действия =го/=гу (и его варианты) в южно-тунгусских языках.

Каноническая межкатегориалвная последовательность соот-

ветствующих т.-м» показателей приведена в выводе 10 автореферата (с. 7).

Некоторые аспектуальные показатели, характеризующиеся относительно высокой частотой употребления э речи (авенк» =дя, =л, эвен. =ват/=вач, шн. =го/=гу), обладают способностью употребляться дравдк в пределах одной словоформы. При этом ближайший к основе показатель может быть связанным^ т.е. носить словообразовательный характер, например: эвенк» дэг=-"(про)лететь" —>»-дэги=л= "взлететь" —>даги=ли=чи=л=лэ начали взлетать", дэги=л=ыу=дс=ла "захотели взлететь", нан. анго=го=ло=ван=го=й=ш "он снова заставляет (кого-то) начать переделывать (что-то)" (Аврорин 1961:58). Существенным является необходимость наличия морфемной "прокладки" меоду итерирующимися суффиксами, что, однако, не является обязательным для эвенского показателя узитатива =ват/=вач, ср» эвен» дэг=г«ч=чет=тэ (=гоч < =аоч; =чет < =вот) "улетают=обычно" (Роббек 1982:92). Для случаев двойного употребления одного и того зге суффикса в одной словоформе целесообразно, по-ви-димшу, либо (а) предусмотреть два порядна для одного и того же показателя (как это сделано в главе для эвенского узи-татпвного суффикса =ват/=вач), либо (б) предусмотреть возможность прохождения по морфемному порядку, как минимум, дважды (как это предлагается в: Dixon 1972:246).

Случаи позиционного варьирования пар глагольных показателей относительно друг друга чаще всего мотивируются семантическими причинами (сменой сферы действия суффиксов), ср.: эвенк. Цу^н хэрэкэт ин=му==л=чэ=н "Она захотела (=-■ начала хотеть) жить отдельно" и эвенк. Нучрн таравз са=л=}лу=дя==ча=н "Он это хотел узшть (= начать зшть)". В группу позиционно-вариативных суффиксов входят показатели с "предикатно-актант-ними" значениями (фазовые, модальше, каузативные). Функцию, зависимой предикатно-актантной формы, выступающей в аналитической конструкции, в морфологически сложных формах выполняет сама глагольная основа (в приведенных примерах соответственно основы ин= "жить" и са= "знать"; ср. подчеркнутые элементы примеров и переводов). Осговными причинами позиционного варьирования суффиксов являются следующие: (I) семантическая сфера действия ("скоуп") переключается с глагольной основы на

другой суффикс или наоборот; (2) изменение позиции суффикса ведет.к изменению: количества актантов с разными ролями, ср». эвенк, суру=лдц=вкав=э=н "заставил уйти нескольких." и эвенк, суру=вкэ=лда=рэ=н "заставил вместе с кем-то уйти кого-то" (в последнем случае число ушедших не определено); (3) изменение позиции суффикса ведет к измешнию количества денотативных.ситуаций, выражаемых парой глагольных; форм с соотносительными порядками, ср, эвенк. ичэ=вкз=лда=рэ=н "вместе (с кем-то) показал (что-то)", но ичз=дды=вкзн=а=и "позволил увидеться/ встретиться" (первая словоформа выражает одцу ситуацию, вторая - две). Случаи свободного варьирования позиционных порядков типа ороч, =ги=лв=. и =?ли=ги=, включающие морфемы начинательное ти (=ли) и повторности (=ги), крайне редки,

В Заключении формулируются общие выводы исследования по каждой из глав,, обсувдается теоретическое значение результатов исследования для создания сравнительюй и исторической грамматик т.-м. языков, а также выделяются возможные тправ-ления дальнейших исследований морфологии т»-м» глагола.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1, Глагольные категории в эвенкийском языке (залог и ввд): Учебное пособие. Л.: ЛГПИ им, А.И,Герцена, 1990, 46 с.

2, Пассивные конструкции в тунгусо-маньчжурских языках // Про<5лемы грамматического строя языка. М», 1978. С, 66-75.

3, Выражение сопутствующего действия в ррскском языке // Синтаксис и морфология языков различных типов. М., 1978. С. 148 -154.

4, Семантико-синтаксическке характеристики целевых конструкций в орочеком языке // Структура и значение предложения. М., 1982. С. 240-244.

5, Конструкции с предикатными актантами в эвенкийском языке // Категории глагола и структура лредяокения. Л,, 1983. С» 198-211.

6, Степень допустимости синтаксических модификаций в разш-структурных языках // Вопросы метода в сравнительно-типологическом исследовании языков. Пятигорск. 1984. С. 59-69.

7«. Способы выражения зависимого предиката в конструкциях с предикатными актантами в эвенкийском языке // Типология конструкций с предикатными актантами. Л., 1985. С» 128-130.

8. Условия реализации значений настоящего или прешедшего» полисемичных глагольных, форм // Семантические и прагматические аспекты языковых единиц и речевых структур. Тезисы докладе®. M., 1987. С. 79-80.

9. О многозтчных глагольных формах с прогрессивным, перфектным и/или результативным значениями // Функционально-семантические аспекты грамматики. M», 1987» С. I07-II2.

10. Типологизация языков по признаку наличия многозшлшх глагольных форм с прогрессивным и перфектным значениями // Синхрония и диахрония в лингвистических исследованиях. Часть I. M., 1988. С. 223-227.

11. Заметки о наиболее употребительных тунгусо-маньчжурских деепричастиях // Языковые единицы и методы их исследования. M., 1988. С. II2-II9.

12. Полисемия глагольных форм в алтайских языках, (каузатив, пассив; социатив, реципрок) // Структура языка и его эволюция. M., 1989. С. 166-173.

13. Валентностные особенности пассивюй формы, образованной от формы статива, в эвенкийском языке //.Тезисы докладов

У Всесоюзной школы молсдых востоковедов. Том П. M., 1989. С. 134-136.

14. Категория дезидератива в эвенкийском языке // Т.е.з.исы докладов конференции "Фушциошльные, типологические и дидактические аспекты исследования модальности". Иркутский гос. пед. ин-т и ЛО ИЯ АН СССР, 1990. С. 76-78.

15. Типологизация языков по призгаку продуктивности значений полисемемшх глагольных форм // Тезисы всесоюзной конвенции по лингвистической типологии. M., 1990. С. 120-122.

16. Каузативное л пассивное значения маньчжурского суффикса =бу // Лингвистические исследования. M., 1990.

17. A. functional approach to Evenki passives // Abstracts for the- Fourth International conference- on Functional Grammar. Copenhagen. P. 34.

18. Эвенкийские вадсвые и залоговые формы как средство перевода // Тезисы Всесоюзной научно-практической конвенции "Русский язык и языки народов Крайнего Севера. Л., 1991. С. 55-56.

19. №гщдальский язык // Тезисы Всесоюзной научно-практической конференции "Русский язык и языки народов Крайшго Севера. Л., 1991. С. 125-131.

20. Reeessive-aceeasive polysemy of verbal suffixes // Languages of "the World. Number I. P„ 4-31. Г99Х.

21. Functions of verbal suffixes with variable morpheme ordering (with special reference- to Kvenki and comparative data

from other languages) // languages of the World. ЖжаЪеr 3. 1991. P. 3-28.

Публикации в соавторстве:

22. Результатив, статив, пассив, перфект в эвенкийском языке // Типология результативных, конструкций. 1., 1983.

С. 124-133 (в соавторстве с В.П.Шдялкавым).

23. On the typological characteristics of converbs // Abstracts of Symposium on Language Universale. Tallinn. 1987. P. 75-79. (в соавторстве с ВЛ.Шдялковым).

24. Stative, Reaultative, Passive, an& Perfect in Evenki // Typology of repultative constructions. Typologycal studies in languages. Vol. 12. Amsterdam, 1988. P. 241-257 (в соавторстве с ВЛ.ШдяЙКОВЫм).

25. Meanings of Tense Forms in Evenki (Tungus) //Lingua Posnaniensis. "XXIX. Warszawa-Poznan, 1990 (1988). P. 87-100

(в соавторстве с ВЛ.№дялковым).

26.. Шрративные деепричастия в карачаево-балкарском, монгольском, маньчжурском и нивхском языках// Предложение и текст: семантика, прагматика и синтаксис. JT», 1988. С» 137-142 (в соавторстве с В.П.Недялковым).

27» Выражение множественности ситуаций в эвенкийском языке // Типология итеративных: конструкций. 1», 1989. С. 63-72 (в соавторстве с ЮД»Сверчкавой). л

Подписано к печати ¿9JO- . Заказ . Тираж /s'Oj^

формат бумаги 60x84 I/I6, ^¿?печ.л. Бесплатно.

ПО - 3 "Ленуприздага".

I9II04 Ленинград, Литейный пр., дом № 55.