автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Зерновой код в календарной обрядности русских

Полный текст автореферата диссертации по теме "Зерновой код в календарной обрядности русских"

00461 ОМ»'' На правах рукописи

Корнева Валерия Юрьевна

ЗЕРНОВОЙ КОД В КАЛЕНДАРНОЙ ОБРЯДНОСТИ РУССКИХ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - НАЧАЛО XXI В.)

Специальность 07.00.07 - Этнография, этнология и антропология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

- 2 Л5Н 2010

Томск 2010

004615007

Работа выполнена на кафедре музеологии и экскурсионно-туристической деятельности ГОУ ВПО «Томский государственный университет»

Научный руководитель: доктор исторических наук

Рындина Ольга Михайловна

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Фурсова Елена Федоровна

кандидат исторических наук Бардина Прасковья Елизвовна

Ведущая организация: Сибирский филиал Российского института

культурологии МК РФ (Омск)

Защита состоится 26 ноября 2010 г. в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.267.18 при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» (634050, г. Томск, пр. Ленина 36).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ГОУ ВПО «Томский государственный университет» (г. Томск, пр. Ленина, 34а).

Автореферат разослан 13 октября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор исторических наук, доцент

С.А. Некрылов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность. Реконструкция смыслового поля культуры принадлежит сегодня к числу приоритетных направлений в гуманитаристике, включая и этнологию. Символические коды современной культуры этноса, функционирующие в частности и в обрядности, обнаруживают то в явной, то в скрытой форме преемственность с кодами традиционной культуры, поэтому дешифровка последних позволяет понять не только глубинные основы мифологического мышления, но и ментальность народов XXI в.

Русская культура уже в силу своей земледельческой направленности наделила смыслообразующей ролью зерно и его обработанные человеком производные - хлеб, кисель, кашу и др. Их бытование в рамках календарной обрядности служило средством существования и трансляции самой культуры как гаранта человеческого бытия. Реконструкция и анализ символики зерна и сопряженных с ним компонентов в контексте традиционного календаря выводят на центральные блоки мировоззрения русских. Последнее позволяет определиться с ответом на ставшие злободневными вопросы о сущности и ценностях русской культуры, формах их трансляции в современности. Потребность в актуализации этнокультурного наследия проявляется сегодня в возрождении или конструировании на этнографической основе традиционных праздников, что должно опираться на научную интерпретацию символики ритуалов.

Степень изученности темы. В отечественной историографии интерес к календарным праздникам русских возникает в первой половине XIX в. В указанное время обращение к теме носит характер первичной систематизации имеющегося материала. Одним из наиболее значимых исследований периода является работа И.М. Снегирева «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» (1838).

Работа И. Сахарова «Сказания русского народа», выходившая частями с 1841 г., и A.B. Терещенко «Быт русского народа» (1848) - богатые эмпирические собрания по праздничной культуре русского народа, затрагивающее и использование зерновых.

Во второй половине XIX в. продолжается целенаправленный сбор и публикация эмпирического материала и теоретическая разработка отдельных проблем, включая различные аспекты ритуального использования зерновых. Так, Л.Н. Майков в работе «Великорусские заклинания», опубликованной в 1862 г., подробно описывает зерновые в жатвенных ритуалах: сжинание снопов, изготовление поясов из колосьев и т.п.

В этот период выходят труды исследователей русской культуры, славистов A.A. Потебни и А.Н. Афанасьева, заложивших в отечественной историографии традицию теоретического осмысления обрядности, включая и календарную. Исследователи реконструировали смысл обрядов, отдельных мифологических сюжетов с точки зрения связи языка, мифа и культуры. Солярная теория A.A. Потебни, изложенная в монографии «О мифическом значении некоторых обрядов и поверий» (1865), - одна из первых попыток глубоко проанализировать конкретные сюжеты, связанные с зерновыми, в контексте солярной теории. Труд А.Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу» (1865-1869) характеризует языческие представления, лежащие в основе календарного цикла, символику, в том числе и зерновых.

В работах конца XIX в. не ослабевает интерес к проблемам обрядового календаря, и впервые предметом специального рассмотрения становится хлеб. В 1880 г. выходит труд М. Забылина «Русский народ», где эпизодически освещено использование различных видов зерновых. Интересно исследование Н.Ф. Сумцова «Хлеб в обрядах и песнях» (1888). Ученый реконструировал эволюцию блюд на основе зерновых культур по степени их обработки, обосновал роль хлеба в ритуалах поминовения как жертву. Работа С. Максимова «Куль хлеба и его похождения» (1894) - отражение того особенного отношения к хлебу, которым пронизаны пищевая культура, социальное взаимодействие и культура русских в целом. Помимо описания обрядового употребления хлеба, каши, блинов, колобков, пирогов и других хлебных изделий, автор уделил немалое внимание тому, как они приготавливались, какие были особенно любимыми в народе, сколько стоили и т.п. В начинающем печататься сборнике «Этнографическое обозрение» публикуют статьи Г.И. Куликовский (1889), М.К. Герасимов (1900).

Первая половина XX в. - период, характеризующийся становлением и функционированием советской власти, проведением жесткой политики и репрессиями. Исследования в области духовной культуры были практически сведены на нет. Пример этнографа, чьи материалы по обрядам не увидели свет при его жизни в силу недозволенности проблематики, - Н.И. Лебедева. Полевые материалы, собранные в 1920-е гг. и хранящиеся в Государственном литературном музее (Москва), содержат большое количество названий хлебцев, скармливаемых скоту в различные праздники, описания приготовления различных видов выпечки в праздники весеннего цикла, гаданий на них, катаний жниц по полю во время жатвы.

Яркое имя этого периода - Д.К. Зеленин. Особое место в работах, публикуемых с 1917 по 1934 г., он отводил анализу зерновых: изучал семантику кутьи

на Рождество, кувыркания по ниве, символику «бороды». Об увлеченности Д.К. Зеленина предметом говорит факт передачи 8 дар этнографическому отделу Музея Императора Александра III «залома» из Пермской губ., который был собственноручно вырван исследователем в поле.

С 1950-х гг. открывается новый период в изучении народного календаря. Возобновляются традиции теоретического осмысления обрядности, восходящие к трудам A.A. Потебни. Рубежной стала работа В.И. Чичерова «Зимний период русского народного земледельческого календаря XV-XIX вв.» (1957), в которой изложена концепция земледельческого происхождения праздников. В последующем изучением обрядности на теоретическом уровне занимался В.Я. Пропп, его основной труд в указанном аспекте- «Русские аграрные праздники» (1963).

С 1970-х гг. тематика, связанная с обрядом, уже входит в разряд приоритетных в этнографии. Среди исследователей выделяются специалисты в области традиционного мировоззрения и обрядов, среди которых В.К. Соколова. Ее монография «Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов XIX -начала XX в.» (1979) и ряд статей (1978, 1987) содержат обширный материал о зерне, видах обрядового хлеба, кутье и кашах, характеристику их семантики. В монографии Л.Н. Виноградовой «Зимняя календарная поэзия восточных и западных славян: генезис и типология колядования» (1982) и статьях (1978, 1981, 1999, 2002 и др.) исследованы различные проблемы традиционного календаря с точки зрения реконструкции традиционного мировоззрения и использования зерновых в том числе.

В отечественной историографии, посвященной ритуалу, 1980-е гг. знаменуют переход к новому периоду в изучении обрядности, в том числе и календарной. Характерная черта периода, продолжающегося и сегодня, - обращение к зарубежному опыту. Начало было положено А.К. Байбуриным в монографии «Жилище в обрядах и представлениях восточных славян» (1983), где применены методы структурного и семиотического анализа. В 1988 г. увидело свет собрание исследований о ритуале «Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках», в котором статья В.Н. Топорова «О ритуале. Введение в проблематику» определяла основные подходы к трактовке и исследованию предмета с учетом зарубежного опыта. Представляется, что указанные работы значительно скорректировали направленность исследований обрядовой сферы в отечественной науке. Применительно к календарной обрядности новый подход был реализован А.К. Байбуриным в работе «Ритуал в традиционной культуре» (1993). Им предло-

жены во многом новационные положения, например представление о доле, охарактеризована связь календаря и социума.

В рассматриваемый период сложилась тенденция рассмотрения календарных ритуалов с точки зрения антропосоциального аспекта. Она представлена монографиями Т.А. Бернштам «Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX - начала XX в.» (1988) и «Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян» (2000), где исследовательницей изучены функции молодежи в празднично-обрядовом календаре. В статье М.М. Громыко (1989) и монографии «Мир русской деревни» (1991) праздники рассмотрены и сквозь призму обусловленности функциями и контролем общины. Автор занималась исследованием и сибирского календаря. Плодотворной стала ее интерпретация обряда «вождения колоска». Исследование антропосоциальных аспектов в монографии Т.А. Агапкиной «Мифопоэтические основы славянского народного календаря» (2002) сконцентрировано на ритуалах осуждения молодежи, не вступившей в брак в установленные сроки календаря. Автор дала интересную интерпретацию многих аспектов ритуального использования зерновых, например «залома». Работа Т.А. Агапкиной -образец анализа календарной обрядности с точки зрения глубинных структур мировоззрения. A.B. Черных в монографии «Русский народный календарь в Прикамье: праздники и обряды конца XIX - середины XX в.» (2008) также коснулся изучения антропологической темы в календарной обрядности, указав, что обряд «к теще на блины» - ритуал социального перехода и установления родственных связей.

Своеобразным обобщением накопленного материала по символике вещей, задействованных в обрядах, служит энциклопедия «Славянская мифология» (2002). В ней представлены статьи и по элементам обрядности, включающим зерновые, их символике и ритуальному использованию - «Хлеб», «Каша», «Блины», «Каравай» и т.п. Среди авторов М.М. Веленцова, A.B. Гура, А.Л. Топорков, В.В. Усачева и др. В частности, в статье А.Л. Топоркова «Хлеб-соль» предложено современное понимание символической пары, связанной с семантикой достатка, а соли - и с очистительными функциями.

Специализированным собранием исследований, посвященных хлебу, стал сборник «Хлеб в народной культуре» (2004), включающий статьи Т.А. Ворониной, Т.А. Онучиной, А.И. Кузнецовой о функционировании хлеба различных видов и форм в вещном и символическом мире.

В изучении празднично-обрядовой культуры Сибири, в том числе зернового компонента, присутствует специфика, обусловленная становлением историографической традиции, запоздавшей почти на сто лет.

К 1903 г. относится работа И.Я. Неклепаева «Поверья и обычаи Сургутского края. Этнографический очерк», в которой собраны наблюдения за культурой русского населения региона, в частности и в сфере календаря. Работа A.A. Макаренко «Сибирский календарь», впервые изданная в 1913 г., представила в общих чертах основные праздничные даты, отмечаемые русскими сибиряками, и некоторые виды пищи, приготовляемые из зерна.

В 1970-е гг. на волне общего исследовательского интереса к обрядности появляются научные разработки и применительно к Сибирскому региону. В 1978 г. опубликована монография Ф.Ф. Болонева «Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина XIX - начало XX в.)», где охарактеризованы ритуалы семейских старообрядцев. Работы П.Е. Бардиной (1992,2003, 2009) фиксируют специфику календарных обрядов и праздников русских старожилов Томского края. Среди выводов по символике интересна интерпретация обряда кормления скота кашей на Рождество, обусловленная магией плодородия.

Изучение праздничного календаря русских Западной Сибири в качестве самостоятельного направления было задано кандидатской диссертацией Т.Н. Золо-товой (1997) и монографией «Русские календарные праздники в Западной Сибири (конец XIX-XX вв.)» (2002). Исследовательница представила подробнейший историографический обзор по теме календарной обрядности. Интересна ее трактовка обряда «кормление Мороза», где задействованы блюда на зерновой основе как поминальные. Отдельные статьи Т.Н. Золотовой (1995, 1998) посвящены рассмотрению ритуалов сквозь призму магии, в том числе и с участием зернового компонента.

Изучению народного календаря сибиряков большое внимание уделено в работах Е.Ф. Фурсовой. В монографиях «Календарные обычаи и обряды восточнославянских народов Новосибирской области как результат межэтнического взаимодействия (конец XIX - XX вв.)» (2002), «Календарные праздники восточнославянского населения Западной Сибири как результат межэтнического взаимодействия (конец XIX - первая треть XX в.)» (2003) автор исследует микроэтнические группы восточнославянских народов, выявляя локальную специфику традиций календаря. Исследовательницей опубликован большой фактический материал, включая и использование знаков, связанных с зерном.

Социальный аспект народного календаря исследован Г.В. Любимовой. В монографии «Возрастной символизм в культуре календарного праздника русского населения Сибири XIX - начала XX века» (2004) она рассмотрела функционирование половозрастных групп в обрядах. Монография М.А. Жигуновой «Этнокультурные процессы и контакты у русских Среднего Прииртышья во второй половине XX в.» (2004) также содержит информацию об обрядовой сфере, включая и задействованные в ней знаки, связанные с зерном и блюдами из него.

Отметим, что указанные работы этнографов-сибиреведов воссоздают русскую культуру, трансформированную в условиях модернизации, но вместе с тем сохранившую немало архаики.

Таким образом, историография календарной обрядности русских насчитывает почти два столетия. Во второй половине XIX в. A.A. Потебней и А.Н. Афанасьевым были заложены прочные традиции в теоретическом осмыслении проблемы. В 1970-е гг. изучение традиционного календаря русских заявило о себе в виде формирующегося направления в этнологии, а с 1980-х гг. оно превращается в стабильно развивающееся, обогащенное знанием зарубежного опыта исследование ритуала. При этом большое внимание уделяется рассмотрению символики календарных обрядов и ее интерпретации. К изучаемым символам принадлежат зерно и его природные и культурные производные - колосья, снопы, нива, хлеб, каша, выпечка и др. Знаковость зерновых в разных видах их проявления рассыпана практически во всех изданиях, посвященных календарной обрядности. Чаще всего исследователи рассматривали ритуальные блюда, приготовленные на их основе. Вместе с тем предметом специального изучения указанная область ритуальной символики не стала.

Объектом диссертационного исследования является календарная обрядность русских, предметом - ритуальное функционирование знаков зернового кода.

В науке под кодом понимается совокупность условных обозначений, например знаков, и система правил, которые применяются для обработки, хранения и передачи информации. Использование понятия «семиотический код», «код» широко распространено в гуманитарной сфере. В диссертации понятия «знак» и «символ» используются как синонимы, и в качестве знаков-символов выступает все многообразие форм проявления зерновых культур - пшеницы, ржи, овса и др. Как совокупность знаков, т.е. зерновой код, они функционируют в календарных обрядах в двух разновидностях. Во-первых, в виде кулинарной разновидности кода - всех блюд, включая и собственно зерно как вид пищи. (Отметим, что термин «кулинарный код» впервые был использован А.К. Байбуриным.) Во-вторых, в ви-

де ботанической разновидности кода - зерновых растений, не обработанных для потребления в пищу, т.е. зерна, колоса, соломы, нивы, стерни. Использование термина «ботанический код» довольно распространено в литературе. Таким образом, под зерновым кодом в диссертации понимается совокупность знаков, образуемых зерновыми культурами в их природном и культурном проявлении, которая функционирует в рамках календарной обрядности.

Цель диссертационного исследования - выявление семантики знаков зернового кода в календарных ритуалах, обусловленной антропосоциальным и хозяйственным аспектами культуры. Границы использования знаков зернового кода охватывают различные виды обрядов. В рамках народного календаря основной массив обрядовых действий приходится на жизненно важные для человеческого коллектива сферы - самого человека и социум, в котором он существует, т.е. антропосо-циальную сферу, а также занятия, прежде всего земледелие и животноводство, т.е. хозяйственную сферу. Прочие области применения зернового кода в календарной обрядности, например контроль над ходом природных циклов, минимальны. По указанной причине в диссертации анализируются две указанные сферы реализации зернового кода.

Осуществление поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. Определить структуру зернового кода в календарной обрядности русских.

2. Выявить значение знаков зернового кода в антропологическом аспекте.

3. Интерпретировать семантику знаков зернового кода в социальном аспекте.

4. Определить смысловое поле зернового кода в земледельческом аспекте.

5. Реконструировать знаковость зернового кода в животноводческом аспекте.

6. Проследить взаимодействие языческого и христианского мировоззрения с точки зрения знаков зернового кода.

Хронологические рамки исследования - вторая половина XIX - начало XXI в. Нижняя граница задана временем массового фиксирования народной календарной культуры русских в отечественной этнографии, верхняя определена современными материалами и разработками по Центральной России и Сибири, включая и полевые материалы автора.

Территориальные рамки охватывают основные регионы России: северную историко-культурную зону, междуречье Оки и Волги, южнорусскую зону, а также более мелкие административно-территориальные единицы - Псковскую, Смоленскую, Пермскую и другие области'. Приводятся материалы по Сибири - Новоси-

1 Власова И.В. Историко-культурные зоны России // Русские. М., 2005. С. 10S.

9

бирской, Кемеровской, Томской областям, Алтаю, Забайкалью. Соответственно, рассматриваются различные этнографические группы русских.

Широта хронологического и территориального охвата источников обусловлена целью исследования и заключается в необходимости выявления устойчивых и существенных связей в функционировании определенного семантического кода в этнической картине мира. На уровне локальной специфики и узкого временного диапазона достичь ее не представляется возможным.

Теоретические основы исследования заданы различным пониманием сути и функций обряда, направлениями его теоретического осмысления.

Основополагающим для диссертационного исследования стало символическое направление, представленное теоретическими разработками А.К. Байбурина о ритуале как символической форме поведения, в основе которого - коллективная память, первособытие; о семиотическом статусе вещи и ритуале как семиотическом двойнике мира. Представленные положения стали базовыми для понимания механизмов функционирования знаков зернового кода. Медиативная функция, выявленная A.JI. Топорковым, «семантическая двунаправленность» которой осуществляет переход из «своего» мира в «чужой», легла в основу понимания ритуалов, знаки в которых связаны с потусторонним миром.

Для диссертационного исследования актуальными стали положения магического направления: Дж. Дж. Фрэзера о симпатической магии, классификации магии по типу и виду С.А. Токарева; его определение маши первого дня.

Разработки исследователей мифологического направления A.A. Потебни и

A.Н. Афанасьева о связи мифологии и ритуала также послужили теоретической основой для анализа. При семантической интерпретации знаков зернового кода в праздниках новолетия зимнего и весеннего календаря использовались концепции М. Элиаде и В.Н. Топорова об обряде и празднике как способе возвращения к «началу времен», о празднике Нового года как точке обновления мира.

Работы исследователей социального направления А. Геннепа, К. Гирца,

B. Тэрнера позволили сосредоточиться на ритуале как социальном институте. Последний исследователь указывал на символы ритуалов как выразителей множества тем культуры, что обусловило анализ знаков с точки зрения полисемантичности.

Теоретически важными для диссертации стали положения М. Мосса о ритуальном дарообмене, позволившие по-иному взглянуть на ежегодные поминальные ритуалы, зимние колядования, посевания и др.

Методология исследования задана структурно-семантическим и функциональным методами, что предполагает выявление структуры определенной сово-

купности знаков, т.е. зернового кода, через анализ функций, выполняемых этими знаками внутри системы, т.е. календарной обрядности. Избранные методы обусловили структуру диссертации. Структурно-семантический метод был реализован в отечественной этнографии применительно к восточнославянской обрядности А.К. Байбуриным, отмечавшим, что он не предполагает выявления локального и этнического своеобразия, географического распространения. Привлекается лишь тот материал, который, по мнению автора, необходим для выяснения принципиальных моментов структуры, семантики обрядов.

Типологический метод применен в работе с использованием классификаций Дж. Дж. Фрэзера и С.А. Токарева, что позволило определить ритуальные функции знаков зернового кода и их семантику.

Интерпретативный метод был нацелен на выявление значений знаков зернового кода с опорой на особенности мифологического мышления, традиционное мировоззрение этноса.

Сравнительно-исторический метод исследования помог проследить в исторической перспективе взаимодействие языческого и христианского мировоззрения в зерновом коде.

Методы, используемые в работе. Благодаря развернутому интервьюированию удалось собрать материал по русскому календарю в Томской обл. Методом включенного наблюдения зимой 2010 г. на празднике Рождества удалось зафиксировать современную форму проведения обряда «колядования». Посредством анкетирования фиксировались основные данные об информаторах.

Источниковой базой исследования послужили опубликованные и неопубликованные материалы, содержащие ценные факты эмпирического характера по теме исследования.

К неопубликованным относятся полевые материалы автора, собранные на территории Томской обл. в д. Большое Протопопово, с. Новоархангельское, д. Хал-деево, с. Мельниково в 2008-2010 гг.

Архивные материалы. В фольклорном собрании Отдела рукописных фондов при Государственном литературном музее (Москва) найдены материалы, собранные этнографом A.A. Савельевым в Енисейской губ. в 1910-1917 гг. Многочисленными оказались малоизвестные полевые материалы этнографа Н.И. Лебедевой по Смоленской губ., Брянскому окр., Калужской губ., Тульскому окр., Московской обл., Новгородскому окр., Псковскому окр. в 1925-1929 гг.

В научном архиве Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (Санкт-Петербург) выявлены материалы Б.А. Куфтина за 1919 г.

по Рязанской губ., А.К. Супинского за 1938-1949 гг. по северно-русской этнографической группе, Т.А. Бернштам за 1970 г. по Карелии, К.К. Логинова за 1980— 1982 гг. по Заонежью. Информативны тезисы к докладу 1937 г. М.Д. Торэн «Пережитки тотемизма в поверьях восточных славян о летучем змее», а также диссертация H.H. Тихоницкой «Коллективные земледельческие работы в сельскохозяйственной общине восточных славян» (1936).

Из архивного фонда Российского этнографического музея (Санкт-Петербург) для диссертации использованы полевые дневники сотрудников за 1990-е гг.: В.Г. Холодной, Т.А. Зиминой, О.Г. Барановой по Новгородской, Вологодской, Рязанской, Псковской обл. Из более ранних привлекались материалы переписки Д.К. Зеленина с руководством музея за 1912 г., этнографические сведения В.И. Смирнова за 1921-1929 гг. по Костромской губ.

В Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН (Санкт-Петербург) были изучены материалы A.A. Макаренко, вошедшие в работу «Сибирский народный календарь» (1913).

Фольклорные записи. В качестве ценного источника использованы материалы фольклорных практик студентов филологического факультета Томского государственного университета за 1960-1990 гг. по Западно-Сибирскому региону.

Опубликованные источники представлены словарями различных видов: академическими, энциклопедическими, этнолингвистическими, языковыми и др.

Опубликованные полевые материалы почерпнуты из сборников «Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья» (1985), «Смоленский музыкально-этнографический сборник» (2003), «Календарно-обрядовый фольклор Южного Урала» (2003), брошюры П.Е. Бардиной «Сибирские обычаи (поверья, заговоры, обереги)» (1992) и ее книги «Жили да были: Фольклор и обряды томских сибиряков» (1997).

В диссертации использованы опубликованные архивные материалы Российского этнографического музея - «Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы: материалы "Этнографического бюро" князя В.Н. Тенишева» (2004, 2005) - источник, отражающий социокультурную жизнь русского крестьянства Костромской, Тверской, Калужской губ. на рубеже XIX-XX вв.

В качестве опубликованного источника использованы фольклорные записи из сборника «Русский фольклор Кривошеинского района Томской области» (2009).

Научная новизна предпринятого исследования связана с применением новой методологии - структурно-функционального метода к изучению знаковости

зерна в календарно-обрядовой сфере русской культуры. Новый подход определил необходимость введения и разработки категории «зерновой код» в его кулинарной и ботанической разновидностях.

В диссертации впервые выявлена и исследована разветвленная структура зернового кода в обрядах календарного цикла. Применительно к нему обосновано теоретическое положение о полисимволичности знаковых объектов культуры. Во многом новыми для отечественной историографии стали выводы, связанные с интерпретацией функций и семантики знаков ботанической и кулинарной разновидностей кода. Так, автором впервые обоснована символика зерна и блюд из зерновых в обрядах, связанных с летними инициацнями девушек, инициациями молодоженов, магическим закреплением собранного урожая и т.п.

Новизна работы также связана с используемыми в ней источниками: введенными в научный оборот полевыми материалами автора по Томской обл., фольклорными материалами филологического факультета Томского государственного университета. Элемент новизны присутствует и в обращении к малоизученным источникам Российского этнографического музея и Государственного литературного музея.

Практическая значимость. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в практике преподавания курсов таких вузовских дисциплин, как этнография, история культуры, культурология, фольклористика. Также работа может послужить хорошим подспорьем в практике музейного дела, а именно в создании научных концепций экспозиций по тематике, связанной с календарной обрядностью русских Европейской России и сибиряков, традиционной ритуальной пищей. Результаты исследования могут представлять интерес для разработки сценариев современных праздников, включающих элементы традиционных русских обрядов, гуляний и т.п.

Апробация работы. Основные идеи, выводы и положения исследования нашли свое отражение в восьми публикациях автора, включая две публикации в изданиях, рекомендованных ВАК, и выступлениях на конференциях: VI Международной научно-практической конференции «Русский вопрос: история и современность» (Омск, 2007), Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Этюды культуры - 2008» (Томск, 2008), Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Этюды культуры - 2009» (Томск, 2009).

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы. Поскольку структура

зернового кода охватывает прежде всего социальную и хозяйственную сферы, содержание диссертации разбито на две главы. В обеих главах характеризуется за-действованность знаков зернового кода в различных видах обрядовой практики.

Первая глава «Антропосоциальный аспект знаков зернового кода» посвящена рассмотрению знаков в ритуалах социальной направленности. Удалось выявить их консолидирующую функцию в рамках общества, а также нацеленность на отдельных членов коллектива. Сплочение общества посредством обрядов с зерновым кодом происходило как в диахронии, так и в синхронии.

В первом разделе «Ритуальная связь социума в диахронии» рассматривается обрядовое сплочение общества с применением зернового кода, связующее мир реальный и потусторонний, живых с умершими родственниками, членами рода.

Ритуальная связь с использованием знаков зернового кода осуществлялась через обряды поминовения, наиболее активно проявлявшиеся на Масленицу, Пасху и Троицу. В качестве реликтовой поминальная тематика зафиксирована на Рождество. Активное взаимодействие между членами всей пространственно-временной структуры родственников активизировалось в праздники - наиболее сакрализованное время, в которое, по мнению исследователей, творится мир, осуществляются переходы от одних циклов к другим. Именно в эти переломные моменты программировалась будущая жизнь коллектива, на которую умершие родственники призваны были оказывать положительное влияние.

В ритуалах доминировали знаки кулинарной разновидности кода, выполнявшие несколько функций. Во-первых, медиативную - установление связи между миром живущих и умерших. Обилие ритуалов поминовения и само отношение к умершим предкам позволяет предположить, что оба мира мыслились как реально существующие. Во-вторых, функцию поддержания социальной структуры, или коммуникативную. Анализ ритуалов показал, что умершие и живые, согласно традиционному мировоззрению, принадлежали к единой семейной, родовой структуре, в рамках которой ее члены постоянно, в течение определенных календарных периодов года, поддерживали связь. Символизировала эту трансвременную и межпространственную связь пища из зерновых. В-третьих, знаки зернового кода -зерно, каша, кутья, хлеб, кисель, блины, выпечка, куличи и т.п. выполняли креативную функцию, обеспечивая жизненными благами человека. Приносимая на помин пища мыслилась как дар в обмен на благоприятное развитие событий. Человек старался заручиться помощью и поддержкой предков во всех сферах жизни коллектива, где результат его деятельности не зависел только от него: благополучие в семье, достаток, удача, урожай хлеба, приплод скота и т.п. Этим объясняется

присутствие предков во все значимые календарные даты - сакрализованные периоды, в которые «программировалась» модель будущего при помощи умерших.

На уровне символики отдельных блюд установлено следующее. В отечественной историографии широко распространено понимание кутьи как знака перехода, где она играет роль символа постоянного возрождения или перерождения жизни в новом качестве, несмотря на смерть. Данная интерпретация кутьи логична в контексте обряда похорон. В поминальной же обрядности кутья является даром. Поминальная символика кулича обусловлена представлениями, связанными с родовой структурой и предками как полноправными ее членами. Это привело к возникновению обычая носить куличи на могилы и поминать, приобщая к празднику умерших, участвующих в нем наравне с живыми членами рода. Одновременно при помощи предков и приносимого им дара в сакрально отмеченное время календаря моделировалась будущая реальность.

Во втором разделе главы «Ритуальная связь социума е синхронии» характеризуется роль зернового кода в годовом круге обрядов, регулирующих половозрастную жизнь членов коллектива и их социальные переходы. Зерновой код обслуживал обряды перехода, связанные с девичеством и статусом молодоженов.

Знаки кулинарной разновидности кода в обрядах девичества, приуроченных к Семику, Троице, Петрову дню, маркировали переходный этап в жизни девушек определенной возрастной группы, обусловленный готовностью к вступлению в брак. Они отмечены потреблением выпечки в виде пирогов, блинов, «козуль», лепешек, а также каши, кутьи, каравая.

Знаки выполняли следующие функции. Во-первых, единения, общения посредством совместного потребления блюд. Во-вторых, магической подготовки к будущему статусу жены и матери путем обеспечения участниц обряда необходимыми силами, связанными с деторождением. Последнее реализовывалось через потребление кутьи, каши, блинов, пирогов, а также зерновых блюд с обязательным добавлением яиц. Яйцо и зерно - общеизвестные символы постоянного возрождения жизни. В ритуале с помощью контактной магии они наделяли своими свойствами участниц. Блюда, приготовленные на основе зерна, дублировали его символику, связанную с квинтэссенцией жизненной энергии. Тем самым идея жизнепорождающего начала дублировалась на двух уровнях - орнитоморфном, воплощенном в яйце, и ботаническом, реализуемом в зерне.

В ритуалах с участием молодоженов, приходившихся в большей степени на Масленицу, использование знаков кулинарной разновидности кода обусловлено

функцией легитимизации. Происходило закрепление нового статуса членов коллектива на нескольких уровнях: космологического миропорядка, где они получали одобрение из потустороннего мира, социализации в рамках общины деревни и отдельно в рамках женского сообщества, установления отношений свойства между семьями. При этом пища в виде баранок, пирогов становилась знаком «закрепления договора», формой дара. Она выполняла и креативную функцию, проявлявшуюся в потреблении блинов с маслом. В мифологическом плане на Масленицу весь социум совершал переход от старого времени к новому, от зимы к весне и ритуально программировал будущую жизнь посредством поедания жирной масленой пищи. Наделение молодых выпечкой в виде тетерок, символика которых была связана с солнцем, и каравая - общеизвестного символа плодородия и брака, также должно было обеспечить их будущую семейную жизнь благополучием и достатком.

В третьем разделе главы «Человек и судьба» охарактеризованы области мировоззренческих представлений, связанные с самим человеком (антропологический аспект), реализуемые ритуально при помощи зернового кода. Стараясь обеспечить благополучное существование в природе и коллективе, человек постоянно «вмешивался» в ход жизненных событий, влиял на них магически, пытался узнать свою участь посредством мантики.

В ритуалах гаданий знаки зернового кода функционировали для узнавания судьбы, доли незамужних девушек, беременных женщин, семьи в целом. Как показало исследование, в зависимости от сезона варьировалась структура гадания. В зимнем календаре определяющее значение имел элемент границы, она наделялась магическими свойствами, связанными с потусторонним миром, откуда приходила информация о будущем. Рождественская кутья, сочники с кашей и др. символизировали связь с умершими предками как представителями иного мира. Зерно и колос выступали знаками судьбы, по ним определяли характер будущего жениха, полная каша служила знаком достатка и счастья в семье. В мантике весеннего периода схема ритуала была менее развитой и четкой, а задействованные блюда имели более позднее происхождение, что свидетельствует о вторичности обрядов весенних гаданий по сравнению с зимними. Семантика ритуальной весенней выпечки - крестов, жаворонков, «сорокоушек», используемой на Сретенье, Сороки, Средокрестье, обусловлена магией первого дня и начала цикла, когда стремились заглянуть в будущее. В ритуальной структуре гаданий жатвенного времени актуализировался такой элемент, как объект воздействия, в роли которого выступала

земля. Традиционное мировоззрение отождествляло порубежье земледельческих циклов с природными циклами женщин, ведь субъектом гаданий были девушки и беременные женщины. В осенней мантике была задействована ботаническая разновидность кода в виде колосьев, снопов, стерни и др.

Широко представлен зерновой код в обрядах моделирования доли, которые занимали в календаре одну из ведущих позиций. В зависимости от вида реализуемой в них магии автором выделено несколько разновидностей обрядов. Ритуалы с профилактической магией особенно активизировались осенью и должны были обезопасить человека от последствий тяжелых физических нагрузок во время жатвы посредством ношения пояса-оберега из колосьев, катания по ниве, соломе, первому снопу. В результате магических действий человек наделялся особенной жизненной силой, заключенной в зерне нового урожая.

Календарные обряды с лечебной магией, реализуемой через зерновой код, исполнялись круглогодично и функционально преследовали цели лечения уже имеющихся у человека недугов. Из знаков кода в них был задействован четверговый хлеб в сочетании с солью. Хлеб наделялся свойствами солнца, обеспечивавшими плодородие, полноту доли, благополучие, а соль защищала от враждебных сил, выполняя функцию апотропейной магии. Магическая способность знаков зернового кода вылечивать также связана с тем, что они были изготовлены в праздничное сакральное время. Например, кулич, приготовленный на Пасху, приобретал статус христианского символа и в народном сознании был способен в силу своей освященности магически воздействовать на энергетику человека. Использование при лечении «зажина» и «бороды» в период жатвы было обусловлено верой в особую жизненную силу, энергию зерна нового урожая. Осенью, на Дмитриев день, хлеб, выполнявший функцию жертвы, обменивался на здоровье, получаемое от потусторонних сил.

Результирующая функция знаков зернового кода в обрядах продуцирующей магии, исполнявшихся круглогодично, связана с наделением человека полной долей, предполагавшей наличие жизненных благ и сил. В зимних обрядах посевания и колядования продуцирующая функция реализовывалась через зерно и выпечку. Впервые оба обряда интерпретированы в диссертации с точки зрения дарообмена, где даром выступала выпечка. Она скрепляла договор между людьми и представителями потустороннего мира с целью получения нужных для человека благ. В новогодней обрядности, связанной с магией первого дня, на первый план выходило потребление кутьи как элемента общего обильного застолья. Весной на Сороки и

Масленицу - время календарных переломов - также актуализировалась обрядность, связанная с магией первого дня. Потребляемая в этот период пища (жирные блины, «орешки») обладала той же символикой, что и блюда новогоднего стола -идеей будущей сытой жизни. В жатву в обрядовой семейной трапезе на «зажин» также прослеживается семантика, связанная с воздействием на человека, его долю. На это указывает характер блюд - хлеб с солью, каша, яйца как знаки достатка и плодородия, потребляя которые человек приобщался к их энергии и силе. Обрядовая трапеза с караваем из первого зерна - средоточия жизненных благ - становилась магическим актом по разделению доли между членами одной семьи.

В обрядах с вредоносной магией зерновой код действовал во вред человеку. Магия ботанической разновидности зернового кода в виде «заломов», «пережи-нов» в летнем цикле была обусловлена причинением вреда владельцу нивы при помощи контактной магии. Важно подчеркнуть, что зерновые изготавливаемые человеком, рукотворные и окультуренные предметы, использовались им во благо себе и окружающим, а колосья, обработанные демонами, неподвластной человеку стихией, природным началом, несли отрицательный, вредоносный для него смысл.

Вторая глава «Хозяйственный аспект знаков зернового кода» посвящена анализу функций и семантики зерновых в рамках двух основных сфер хозяйствования русских - земледелия как основной и животноводства как подсобной. Результирующая функция знаков в хозяйственном аспекте была направлена на обеспечение желаемой реальности, не подвластной только действиям человека, - наличию в достатке хлеба и скота.

Раздел «Ритуалы, связанные с земледелием» посвящен анализу зернового кода в мантике, вредоносной, охранительной и продуцирующей магии, обрядах маркировки хозяйственных циклов.

Применительно к земледелию знаки зернового кода использовались в мантике - в гадании об урожайности будущих хлебов. Функцию границы между субъектом и объектом гадания в зимних обрядах выполняли печь, а также пространство хозяйственных построек. Важную роль в гадании играли персонажи, действия которых определяли значение знака: курица, чья ритуальная ипостась, по мнению исследователей, связана с потусторонним миром, и пришедшие извне «сеятели». В качестве знака судьбы выступала кулинарная разновидность зернового кода - каша, хлеб и ботаническая - зерно, колос. Они символизировали хороший урожай. Актуализация их «положительной» знаковости связана с хлебом и зерном как символами плодородия.

В летней вредоносной магии знаки ботанической разновидности кода в виде «закруток», «заломов» негативно воздействовали на урожайную силу хлеба в момент его колошения, уменьшая его способность насытить человека, умолотность, общий запас зерна на зиму. Ключевой в процессе заламывания является фигура исполнителя ритуала - ведьмы, колдуна. Колосья, обработанные стихийными силами в лице демонических существ, несли отрицательный, вредоносный смысл в отличие от тех, которые обрабатывал человек и использовал себе во благо.

С целью противодействия вредоносной силе и защиты посевов от неблагоприятных погодных условий знаки кода функционировали в охранительной магии. Согласно авторской интерпретации зимне-весеннего обряда «кормления мороза» он символизировал дарообмен с миром умерших, персонифицированных в виде погодных условий. Используемые блюда - кисель, блины, кутья - становились жертвой, в обмен на которую будущее человека наделялось благоприятными для него качествами. При этом в зимний период старались сберечь от мороза озимые хлеба, а в весенний - засеянные в этом году. В весеннем цикле активно проявлялась христианская семантика знаков. Зерна, высеваемые крестом, преследовали цель апотропейной магии: посредством креста-оберега отпугивали враждебные силы. Актуализация охранительных обрядов в летне-осенний период обусловлена верой в способность колдунов «отнимать» урожай с чужих полей во время жатвы. Раскладывание снопов крестом и наличие фигуры священнослужителя указывает на стремление крестьян противодействовать злой демонической силе христианской символикой. Очистить первый хлеб от вредоносной магии старались также путем магического сжигания первых снопов.

Зерновой код в продуцирующих ритуалах реализовывался в двух вариантах: в круглогодичном воздействии на будущий урожай и в «закреплении» собранного урожая. Их общая результирующая функция была направлена на обеспечение урожайности в том числе и на креативном уровне, т.е. как отдельного элемента конструируемого миропорядка. Она реализовывалась в течение года, начиная с зимнего периода и заканчивая весной следующего года, когда зерновой код завершал свой магический круг как ритуальный оберег урожайной силы зерна, передавая ее новому хлебу.

В «посеваниях», «колядованиях» на Святки нужная для человека реальность моделировалась посредством дарообмена. Выпечка, хлеб служили даром для представителей потустороннего мира в обмен на гарантируемую поддержку в земледельческой сфере. Начиная с весны знаки оказывали положительное воздейст-

вие на засеваемое и взращиваемое зерно. Они были связаны с христианской символикой - хранимые до засева освященные зерна, просфоры, куличи. В результате освящения они наделялись сакральностью и в сознании носителей культуры были способны воздействовать положительным образом на конечный результат - богатый урожай. Воздействие оказывалось непосредственно на зерно и землю, а также на человека, который, потребляя освященные просфоры, куличи и «кресты», освящал себя, оказывая затем положительное влияние на засеваемое им зерно. Тем самым в ключевой момент весеннего земледельческого календаря будущая урожайность обеспечивалась ритуальным дублированием двух кодов - христианского и языческого. Во второй половине весеннего цикла знаки зернового кода воздействовали на уже посеянное зерно. Потребляя пищу в поле, стремились передать земле свою энергетику и свойства потребляемых блюд - блинов, хлеба, пирогов как приготовленных из зерна и дублирующих его знаковость, связанную с идеей плодородия.

Весенне-летний обряд «вождения колоска», согласно трактовке автора, предвосхищал сбор урожая и его освящение в храме. Исходя из важности предстоящего сбора, его программировали заранее при помощи языческих и христианских элементов культуры. Моделирование события средствами двух мировоззренческих систем свидетельствует о его первостепенной важности в культуре. Ритуальные запреты в Духов день также обусловлены воздействием на конечный результат земледельческого цикла - богатый урожай. Генетически обряд можно связать с язычеством и представлением о Матери-земле, рождающей в это время новый урожай. Кормление земли кашей воспроизводило обряд жертвоприношения с целью получения нужного результата - рождения колоса, зерна.

В жатву зерновой код обеспечивал «заклятие» непрерывности циклов урожайности зерна. Это достигалось магическим воздействием на урожай озимых культур и ритуальным хранением зерна нового урожая: первого или последнего снопа, «зажина», «бороды», «спорыньи» и т.п., передающего при засеве свою «жизненность» урожаю будущего года. Символику плодородия дублировали и некоторые христианские элементы обряда: оставление зерна у икон, связывание колосьев крестом. Тем самым кодирование идеи плодородия происходило на уровне языческого и христианского миропонимания. Ритуальное хранение зерен и их засевание весной имело важное значение и в космологическом плане, оно транслировало представление о цикличности времени, непрерывности плодоношения земли. Ритуальное катание по стерне также магически обусловливало непрерывность

вегетативного цикла. Человек посредством своей энергетики воздействовал на будущий урожай зерна.

Зерновой код в ритуалах магического закрепления собранного урожая противодействовал вредоносной магии и сохранял количество и качество собранного хлеба на целый год. Важное значение при этом придавалось приговоркам, сопровождавшим обряд и реализовывавшим магию слова, при помощи которой человек просил о нужном ему благополучии. Ритуалы, воспроизводимые в день Ивана Богослова, включали дарообмен. Даром служили пироги, раздаваемые нищим и несшие христианский смысл. С дарообменом связаны и ритуальное крошение пирогов во время «зажина», завивание «бороды». Жертвы в виде пищи предназначались покровителю поля.

Зерновой код представлен и в ритуалах маркировки земледельческого цикла. Используя его, человек ритуально легитимировал начало земледельческих работ весной и их завершение осенью после жатвы. Маркировкой границ хозяйственного цикла была обусловлена символика антропоморфного снопа, на что указывают ритуальные действия по его изгнанию. Окончание цикла символизировало потребление каши-«саламаты», дублировавшееся магией слова. Тем самым в культуре утилитарные функции хозяйственной деятельности считались выполненными, когда были ритуально оформлены.

Второй раздел главы «Ритуалы, связанные с животноводством» характеризует структуру зернового кода в указанной сфере, представленной продуцирующей и охранительной магией.

Функция кода в продуцирующих обрядах связана с позитивным воздействием на скот в целом - его здоровье, приплод, сытость. Причем в каждом конкретном сезоне она несколько разнилась. В святочный период обряды в основном носили мифологическую направленность: человек путем дарообмена восстанавливал нарушенную картину мира и магически обеспечивал себя нужными для благополучного существования коллектива благами, в том числе и скотом. Весной приготовление блюд было направлено на магическое обеспечение приплода в хозяйстве. Окончание весны, как календарной границы летнего выпаса скота, и осень ознаменованы стремлением достичь и закрепить основной результат - откормленность домашних животных перед долгой зимой.

Рождественские ритуалы «посевания», «колядования» магически обеспечивали не только урожайность зерновых, но и продуктивность скота посредством принесения дара в виде пищи из зерновых представителям потустороннего мира.

Выпекая печенье в виде животных на Святки и в период ранней весны - времени, обусловленного праздниками новолетий, - старались при помощи магии первого дня ритуально «подтвердить» существование скота в хозяйстве в настоящем и будущем. Кормя скот кашей на Рождество, воздействовали методами инициальной магии.

В весенней обрядности актуализировалась символика выпечки круглых форм - «катков», «орешков», «бобочков», «вербочек», обусловленная ожиданием приплода, на который старались воздействовать инициально. Символика круга ассоциативно связывалась с другими круглыми по форме субстанциями - зерном, яйцом. Символика приплода в магическом акте поедания выпечки круглых форм на христианский праздник Благовещения, возможно, приобрела особую актуальность в связи с библейским событием - получением вести о зачатии. Выпекаемое в Вербное воскресенье печенье с включением в тесто вербы - знакового элемента праздника - также в народном сознании приобрело свойства, сопряженные с символикой приплода. Приобретенная новая символика, возможно, связана с круглой формой вербочек, символически востребованной в данный период и реализуемой в разных видах выпечки. Хлеб в дарообмене с пастухом в весеннем цикле приобретал смысл дара, приносимого для получения определенного результата - сытости и откормленности скота. Способствовали плодовитости скота и ритуалы выгона, где в качестве корма использовались хлеб с яйцом. Символическая пара хлеб-яйцо связана с плодородием, жизнью, ростом и преумножением. Название используемого хлеба «каравай», по мнению исследователей, также сопряжено с семантикой плодовитости.

В жатву знаки ботанической разновидности кода - зерно, «борода» - наделяли животных жизненной силой и плодородием, заключенными в них. На подворье даром в виде хлеба благодарили божество-покровителя. Первое зерно, оставляемое до Покрова, служило средством «закармливания» скота на зиму посредством инициальной магии. Идея дублировалась двумя кодами: языческим в виде символики зерна и христианским в виде его освящения посредством помещения в красный угол.

Посредством ботанической и кулинарной разновидностей кода, задействованных в охранительной магии, предохраняли скот от вредоносной магии, диких животных. Знаки реализовывали свои функции на праздники Крещения, Чистого четверга, в обряде первого выгона скота. Актуализация охранительных обрядов в святочном цикле обусловлена восприятием его как времени разгула «нечисти» и

стремлением обеспечить защиту от вредоносных сил. Использовались знаки, обусловленные христианской символикой. Кормление сеном животных под Рождество определено христианским событием - рождением Христа, символика которого была адаптирована к хозяйственным нуждам. Использование на Крещение выпечки в виде крестов обусловлено ее охранительной символикой, так как крест выполнял в культуре функцию оберега.

На Чистый четверг и день св. Егория пекли хлеб, добавляя в тесто шерсть скота, а затем скармливали его скотине. Описанный хлеб полисимволичен. Наряду с охранительным он несет и созидательный смысл. Символика Чистого четверга задана идеей возрождения, обновления жизни, что позволило логично вписать в него языческое представление о магии первого дня. Запекание шерсти в хлеб, по мнению исследователей, мыслилось как процесс магического творения нужного человеку миропорядка - сохранение поголовья скота, что следует рассматривать как частный случай моделирования миропорядка в нужной человеку системе координат. На выполнение креативной функции была нацелена парциальная магия, поскольку шерсть скота выступала как часть, замещающая целое. Хлеб в ритуальном дарообмене на Егорьев день, имеющем языческий план содержания при христианском плане выражения, становился даром в обмен на нужный миропорядок, включавший целостность скота и стада. Потустороннюю знаковость фигуры исполнителя обряда подчеркивало языческое средство - наброшенное полотенце. При этом в ритуале присутствовала и вредоносная магия, которая начинала действовать при нарушении хода ритуала - отказе в дарах со стороны хозяев.

Постоянный состав магически воздействующих на скот элементов в обрядах «обходов» был связан с языческой и христианской символикой - это икона, свеча, ворота, топор, решето и хлеб. Посредством «обхода» в одном месте собиралось стадо под покровительством святого. Это достигалось с помощью защитного круга и иконы. Решето и заслонка, принадлежащие к знаковому пространству дома, должны были обеспечить возвращение скота на подворье. Свеча магически очищала от злых сил и одновременно освящала пространство, если она была церковная. Ритуальное кормление животных от одного хлеба было призвано сохранить целостность стада. Используя хлеб и соль, старались наделить животных энергией жизненности и защитить от вредоносной магии. Тем самым магическими средствами моделировался нужный для человека порядок в хозяйственной сфере - благополучный выпас скота.

Заключение подводит итог работы. В результате рассмотрения знаков зернового кода в календарной обрядности русских удалось выявить его сложную структуру. Ботаническая и кулинарная разновидности кода присутствовали в зимнем, весеннем, летнем и осеннем периодах, в подавляющем большинстве праздников народного календаря, начиная со Святок и заканчивая Дмитриевской субботой, т.е. зерновой код проявлял себя в течение всего годового цикла календарной обрядности. Исследование показало, что зерновой код наиболее интенсивно обслуживал нужды антропосоциальной и хозяйственной сфер. Суммируя результаты анализа семантики знаков зернового кода, можно схематично представить структуру кода в календарной обрядности русских (рис. 1).

В ходе диссертационного исследования было выявлено доминирование определенных разновидностей кода в сезонных циклах и ритуалах. Ботаническая разновидность кода доминировала в летне-осенний период - мантика, обряды, предупреждающие болезни, вредоносная магия, направленная на человека и урожай, продуцирующие скотоводческие обряды. В весенний период особо актуализировалось использование кулинарной разновидности в основном в виде выпечки различных форм - ритуалы узнавания судьбы человека и урожая, девичества и инициации молодоженов, скотоводческие обряды с продуцирующей и охранительной магией.

Нередко в поле значений зернового кода переплетались языческая и христианская символика. Как правило, это присутствовало там, где нужно было особенно выделить какую-либо ритуальную тему в силу ее значимости. Выражение одной идеи знаками разных мировоззренческих систем возникло вследствие того, что более ранняя языческая символика была продублирована новой христианской. Таким образом, произошло соединение двух планов выражения при одном плане содержания. Подобное дублирование встречается во время сева в магическом «коктейле», где оказались перемешаны зерно, хлеб, куличи, просфоры и др. Печенье-кресты, использовавшееся при засеве, объединило языческую семантику плодородия и христианскую «животворящую» знаковость. Сочетание двух планов выражения встречается и в ритуале «вождения колоска», призванном обеспечить хороший урожай. Здесь языческими и христианскими кодами программировался сбор урожая. Эти системы настолько тесно переплелись в зерновом коде, что уже не воспринимались одна без другой.

ЗЕРНОВОЙ КОД

(кулинарная и ботаническая разновидности)

АНТРОПОСОШАЛЬНАЯ СФЕРА

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ СФЕРА

\

антропологическая

социальная

земледельческая

животноводческая

ритуалы обряди узившшии моделирования судьбы судьбы

I 1

ритуалы

обряды поминовения деинчеотваи I инициации

ритуалы обряди

обряди

отряди

узнавания иеготионого охранительного проецирующего миркнршшпия

результата воздействия молодоженов урожая

воздействия

зе млс'дельческою цикла

ритуалы обряды

охрани тел/.нош продуцирующее

г лодоже нов урожая I | I цикла 1 I

111111 11

КОЛОСЬЯ колосья зерно каша зерно «заломы» кутья зерно хлеб выпечка зерно

снопы кутья кутья кутья колосья «закрутки» блины колос хлеб с солью хлеб печеш«

каша печенье хлеб карам й хлеб печенье кета квггга лнрогн «борола;

кутья кулич печенье блины каша кисель хлеб «борода» сено сноп

выпечкд хлеб с солью «борола« сноп и солома «залом» кулнч блины пироги кисель лнроги выпечка каравай кулмчи просфоры пироги блины Печенье куличи СНОПЫ <\борО/Та» НИВН стерня сноп

Рис. 1. Структура зернового кода в календарной обрядности русских

Как видим, знаки зернового кода - сложные «тексты» культуры, обслуживающие множество мировоззренческих тем. В отечественной этнологии установлена полисимволичность некоторых зерновых - блинов, хлеба, кутьи. Исследование позволило расширить круг полисемантических знаков. Например, заламыва-ние «бороды» символизировало сохранение плодородной силы для будущих земледельческих сезонов. Потребление ее зерен животными ритуально наделяло их особенной жизненной силой, заключенной в новом зерне. Указанная семантика «бороды» использовалась и в ритуалах излечения человека. Каша в ежегодных ритуалах поминовения служила даром для умерших. Кормя кашей скот на Рождество, наделяли его жизненной силой, заключенной в зернах. В ритуалах девичества посредством ее наделяли участниц действа плодородием, что также было связано с семантикой зерна. Кормление животных печеньем-«крестами» на Крещение означило защиту от вредоносной магии. «Кресты», используемые при засеве, символизировали плодородие земли.

В самом общем плане в диссертационном исследовании установлено, что ритуальный «текст» русского календаря пронизан функционированием знаков зернового кода в двух его разновидностях - кулинарной и ботанической. Выявлена разветвленная структура знаков зернового кода, охватывающая подавляющее большинство дат календаря. Доминирующая область традиционного мировоззрения, обслуживаемая знаками зернового кода, касалась антропосоциальной сферы -нужд человека и коллектива. В меньшей степени знаки были задействованы в земледельческой сфере, минимально - в скотоводческой. Мировоззренческие темы, которые обслуживали знаки, - это темы покровительства предков, социальных переходов в коллективе, узнавания будущего и его моделирования, определение урожайности хлеба, положительного воздействия на урожай и его защиты, обозначения циклов земледелия, позитивного воздействия на животных и их защиты и др. Многие из рассмотренных знаков полисемантичны, а наиболее важные ритуальные темы предполагали двойное прочтение с использованием знаков языческой и христианской символики. Знаки зернового кода в силу земледельческого характера русской культуры являлись ее основой, а соответственно, и средоточием мировоззрения. Диссертационное исследование показало, что семантика знаков в целом имела позитивную направленность и образовывала смысловое поле культуры с «положительным» значением, которое кодировалось в ритуалах и реализовы-валось по отношению к человеку и ко всему тому, что для него было важным.

Список основных работ опубликованных по теме диссертации Статьи в журналах, рекомендованных ВАК

1. Корнева В.Ю. Антропологический аспект зернового кода в мантике русских// Вестник Томского государственного университета. История. - 2010. - № 4 (12). -С. 179-183(0,4 пл.).

2. Корнева В.Ю. Символика кутьи в ритуальной культуре русских // Вестник Томского государственного университета. - 2010. - № 338. - С. 72 -75 (0,6 пл.).

Публикации в других научных изданиях

3. Березюк В.Ю. Символика каши в традиционной календарной обрядности русских // Русский вопрос: история и современность : материалы VI Международной научно-практической конференции. - Омск, 2007. - С. 322-324 (0,2 п. л.).

4. Березюк В.Ю. Обряд как объект научного исследования: основные подходы // Время и культура в археолого-этнографических исследованиях древних и современных обществ Западной Сибири и сопредельных территорий: проблемы интерпретации и реконструкции : материалы XIV Западно-Сибирской архео-лого-этнографической конференции. - Томск, 2008. - С. 20-23 (0,5 п.л.).

5. Березюк В.Ю. Магические действия со снопами и «бородой» в осенней календарной обрядности русских // Этюды культуры - 2008 : материалы Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Томск, 25 апреля 2008 г. : в 2 ч. - Томск, 2008. - Ч. 1 : Музеологиия и культурное наследие. - С. 31-36 (0,3 пл.).

6. Корнева В.Ю. Кулинарный код как компонент дарообмена в зимней календарной обрядности русских П Студент и научно-технический прогресс : Этнография : материалы XLVII Международной научной студенческой конференции, посвященной 50-летию НГУ. - Новосибирск, 2009. - С. 22-23 (0,1 п.л.).

7. Корнева В.Ю. Тендерный аспект кулинарного кода в летней обрядности русских XIX-XX вв. // Этюды культуры -2009 : материалы Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Томск, 24 апреля 2009 г.: в 2 ч. - Томск, 2009. - Ч. 1 : Музеология и культурное наследие.-С. 61-65 (0,2 п.л.).

8. Корнева В.Ю. Кулинарный код в календарной обрядности русских: поминальный аспект // Культура как система в историческом контексте: опыт ЗападноСибирских археолого-этнографических совещаний : материалы XV Международной Западно-Сибирской археолого-этнографической конференции. - Томск, 2010.-С. 189-192(0,6 пл.).

Тираж 100 экз. Отпечатано в ООО «Позитив-НБ» 634050 г. Томск, пр. Ленина 34а

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Корнева, Валерия Юрьевна

Введение.

1 Антропосоциальный аспект знаков зернового кода.

1. 1 Ритуальная связь социума в диахронии.

1. 1. 1 Зимний период.

1.1.2 Весенний период.

1.1.3 Весенне-летний цикл.

1.1.4 Осенний цикл.

1.1.5 Знаки зернового кода.

1. 2 Ритуальная связь социума в синхронии.

1. 2. 1 Ритуалы девичества.

1. 2. 2 Ритуалы инициации молодоженов.

1. 3 Человек и судьба.

1.3.1 Ритуалы узнавания доли — мантика.

1.3.2 Ритуалы моделирования доли — магия.

1. 3. 2. 1 Профилактическая и лечебная магия.

1. 3. 2. 2 Продуцирующая магия.

1. 3. 2. 3 Вредоносная магия.

2 Хозяйственный аспект знаков зернового кода.

2. 1 Ритуалы, связанные с земледелием.

2. 1. 1 Мантика.

2. 1. 2 Вредоносная магия.

2. 1. 3 Охранительная магия.

2. 1. 4 Ритуалы продуцирующего воздействия.

2. 1. 4. 1 Магическое воздействие на будущий урожай.

2. 1. 4. 1. 1 Зимний период. 2.Л.4.Л. 2 Весенний календарный период—.

2. 1.4. 1.3 Весенне-летний период.

2. 1.4. 1.4 Летне-осенний календарный период.

2. 1. 4. 2 Ритуальное «закрепление» собранного урожая.

2.1.5 Обряды, маркирующие границы земледельческого календарного цикла.

2. 2 Ритуалы, связанные с животноводством.

2. 2. 1 Продуцирующая магия.

2. 2. 1. 1 Зимний период.

2. 2. 1.2 Весенний цикл.

2. 2. 1.3 Летне-осенний период.

2. 2. 2 Ритуалы охранительной магии.

Введение диссертации2010 год, автореферат по истории, Корнева, Валерия Юрьевна

Актуальность. Процесс окультуривания человеком природного пространства связан с созданием символов* каю в сфере материальной, так и духовной культуры. По мнению* Э. Кассир ер а; человек живет не только» в физическом, но и в символическом* универсуме. Animal* simbolicurm создал* «символическую*сеть» культуры, которую5 образуют язык, миф, религиями т.п.15 К перечисленному ряду областей культуры, в< которых символика вещей достигает максимальных значений, следует отнести и ритуал/обряд. Реконструкция* смыслового поля культуры принадлежит сегодня к числу приоритетных направлений» в гуманитаристике, включая и этнологию. Символические коды современной культуры этноса, обнаруживают то в явной, то в скрытой форме преемственность с кодами традиционной, поэтому дешифровка, последних позволяет понять не только глубинные основы мифологического мышления, но и: ментальность народов XXI в.

Русская земледельческая культура самим своим* содержанием наделила смыслообразующей ролью зерно и его обработанные человеком производные -хлеб, кисель, кашу и др. Их бытование в рамках календарной; обрядности, связующей воедино календарные и земледельческие, природные и культурные циклы, служило средством существования- и трансляции самой культуры как гаранта* человеческого бытия. Реконструкция и анализ символики зерна и сопряженных с ним компонентов в контексте традиционного календаря выводит на центральные блоки традиционного мировоззрения-русских. Последнее позволяет определиться с ответом на актуализировавшийся вопрос о том, что есть русская* культура, каковы ее ценности и в какой форме они могут транслироваться в современных условиях. Потребность в актуализации этнокультурного наследия проявляется сегодня в возрождении или конструировании на этнографической основе традиционных праздников. Календарные обряды и их знаковые элементы, в; томчисле— и зерновые, вплетаютсявднигородов,фестивалиискусств, интерактивные формы музейной деятельности и т.п. Реконструкции русских

Кассирер Э. Избранное: опыт о человеке. М., 1998. С. 471-472. обрядов; воплощаемых в современную праздничную культуру города и села; должны опираться на научную интерпретацию символики ритуалов;

Степень изученности темы; В отечественной историографии интерес к календарным праздникам! как русских,, так и других восточнославянских, народов? возникает в первой половине XIX в. Обращение к календарной обрядности носит в указанное время характер первичной систематизации» имеющегося? материала, поэтому период можно с полным правом? определить как начальный. Одним из наиболее значимых: исследований; периода? является работа И.М; Снегирева «Русские простонародные праздники и суеверные обряды», первый выпуск которой- вышел в 1838 г. Автор подчеркивал народную^ основу праздников и, сравнивая обряды и поверья разных народов, пытался показать их историческую общность1.

Труд И: Сахарова «Сказания русского народа», первътй том которого вышел в! 1841 г. и до конца века продолжал;публиковаться и переиздаваться"., представляет детальное описание народного календаря на основе; собранных автором материалов. Исследователь помесячно охарактеризовал значимые даты и праздничные недели. Описывая типичные для них приметы, поверья; обряды;. он привел^ и те, которые включали использование зерновых в их различных видах.

В 1848 г. вышла работа А.В. Терещенко «Быт русского народа», которая^ таюкс может быть охарактеризована как богатое эмпирическое собрание по праздничной культуре русского народа, затрагивающее все аспекты^ народного календаря и дающее описания ритуального использования зерновых.

Исследование народного календаря продолжаетсячво второй'половине XIX в. В этот период осуществляется целенаправленный сбор и публикация эмпирического материала, а также появляются работы; связанные с теоретической^ разработкой отдельных проблем в рамках народного календаря; включая и различные аспекты ритуального использования;зерновых.

В работе Л.Н. Майкова «Великорусские заклинания», впервые опубликованной—в1862г.,подробноописываются жатвенные ритуалы и

Золотова Т.Н. Русские календарные праздники Западной Сибири (конец XIX - XX вв.). Омск, 2002. С. 18 -19. ••■.'. .• : ■ .

2Сказания русского народа, собранные И.П. Сахаровым. М., 1989. С. 17. задействованные в них зерновые - сжинание первого снопа, изготовление пояса из колосьев, катание на жнивье и т.п.

Во второй половине XIX в. вышли труды исследователей русской культуры, славистов A.A. Потебни и А.Н. Афанасьева, заложивших в отечественной историографии традицию теоретического осмысления обрядности, в том- числе и календарной: Исследователи реконструировали смысл обрядов, отдельных мифологических сюжетов с точки зрения связи языка, мифа и культуры.

Интересна солярная теория A.A. Потебни, изложенная» в работе «О мифическом значении некоторых обрядов и поверий» (1865). Это одна из. первых в, отечественной^ историографии попыток обратиться к конкретным сюжетам обрядности, связанным с зерновыми, и глубоко их проанализировать. Исследователь выстроил солярную теорию и ключевым понятием ее определял «солнце» как источник жизни для земледельческой культуры. Солнце есть символ плодородия, именно оно способствует произрастанию злаков, следовательно,8 дает • жизнь. К числу символов солнечного бога он отнес целый ряд важнейших понятий*, для славянина-земледельца, среди них хлеб, плуг, жернова, зерно, свиная голова. Основной признак, на основе которого объединяются указанные ритуальные элементы, - магия плодородия.

Трехтомный труд А.Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян, на природу» (1865 - 1869) характеризует языческие представления- лежащие в основе календарного цикла, например представления о Матери-земле, о домовом и его связи с предками и т.п. В целом работа содержит немало примеров использования зерновых в отдельных обрядах и размышления исследователя об их семантике.

Работы дореволюционных исследователей конца XIX в. зафиксировали календарную обрядность рассматриваемого времени. При этом впервые предметом специального рассмотрения стало такое знаковое блюдо в русской культуре, как хлеб.

Г. И. Куликовский, М.К. Герасимов публиковали свои статьи (1889, 1900) в толькочтоначавшемвыходитьжурнале«Этнографическоеобозрение».Они посвящены описанию праздников и обрядов традиционного календаря: обычаям святочного цикла, Егорьева дня, жнивы и т.п. В этот же период вышел труд М. Забылина «Русский народ» (1880), аккумулировавший массив знаний по празднично-обрядовой культуре восточнославянских народов; Эпизодически в работе освящено ритуальное: использование зерновых, например выпечки в поминальном аспекте. , * .

Интересны исследования Н.Ф. Сумцова. В работе «Хлеб в обрядах и песнях» (1888), останавливаясь на обычаях т обрядах, связанных с хлебом, ученый; •реконструировал эволюцию/ блюд на основе: зерновых культур: поджаривание зерен; размельчение с помощью ручных, зернотерок, употребление; в смоченном виде- в виде: кашицы; щ. наконец?, приготовление печеного хлеба? Также- он обосновал положение о: хлебе как. о< жертве, рассматривая? его в ритуалах поминовения;. а также в: обрядах, посвященных, солнцу, земле, домовому духу. Плодотворной является мысль ученого о том, что у древних славяне существовали: устойчивые представленияю договоре между миром живых ш потусторонним; В! 'соответствии« с: ним человек приносил жертвы,, а божества, наделяли его- долей; жизненными силами; богатством; благополучием^. .

Работа С. Максимова с красноречивым, названием «Куль, хлеба т его похождения» (1894) служит/ репрезентативным источником ■ информации,; по русской культуре. Исследование отразило то особенное* отношение* к хлебу в народной среде, которым пронизана не только пищевая культура, но и социальное взаимодействие: и культура: русских в: целом;, Помимо! описания? обрядового-употребления хлеба, каши; блинов;, колобков;, пирогов и других хлебных изделий, автор уделил немалое: внимание: тому,, как они приготавливались, какие были особенно любимыми; в народе, сколько стоили; как отражены в пословицах, и поговорках, и т.п. Иными: словами в работе С.В. Максимова перед читателем вырисовывается та живая повседневность, где. люди были постоянно связаны? с хлебом в различных формах его проявления.

На-первую половину XX. в. пришлось становление и функционирование советской власти; сопровождавшееся жесткой политикой правительства и репрессиями. В'этот период этнография как наука переживала не лучшие годы

Байбурин А.К., Фрадкин В.З. Николаи Федорович Сумцов и его работа в области обрядовой символики //

Стволика славянских обрядов: избранные труды. М., 1996. С. 274. своего развития1. Сложившаяся ситуация привела к тому, что исследования и в области обрядности и народного календаря велись слабо2.

Пример этнографа, чьи материалы не увидели свет при жизни в силу того, что исследование традиционного мировоззрения не приветствовалось властью, -Н.И. Лебедева. Начиная с 1920-х гг. она занималась активной собирательской работой, изучала культурное наследие восточнославянских пародов в материальной и духовной сферах. Увидели свет ее монографии по народному быту и жилищу3, но материалы по духовной культуре остались при жизни невостребованными и неопубликованными, в частности полевые записи, хранящиеся в Отделе рукописных фондов (архиве) Государственного литературного музея. В них содержится большое количество названий хлебцев, скармливаемых скоту в различные праздники, описания приготовления различных видов выпечки в праздники весеннего цикла, гаданий на них, катаний жниц во время жатвы на поле.

Одно из наиболее ярких исследовательских имен этого периода - Д.К. Зеленин. Особое место в работах («Восточнославянский земледельческий обряд катания и кувыркания по земле», «Магическая функция примитивных орудий», «"Спасова борода", восточнославянский земледельческий обряд сбора урожая»), публикуемых начиная с 1917 и по 1934 г., он отводил анализу зерновых. Исследовалась семантика кутьи в рождественском ужине, обрядов кувыркания и катания по ниве, «бороды» - пучка колосьев, изготавливаемого во время уборки хлеба и т.п. Сегодня его выводы не кажутся устаревшими. Так, тезис исследователя о поминальной семантике кутьи на Рождество стал методическим для нашей работы. Об увлеченности Д.К. Зеленина символикой зерновых говорит факт передачи в дар этнографическому отделу Музея Императора Александра П1 ^«залома» из Пермской губернии4, который был собственноручно вырван исследователем на одном из крестьянских полей. Энциклопедическим по широте охвата этнографического материала был труд исследователя «Восточнославянская

Репрессированные этнографы. М., 2002. Вып. 1. С. 4.

23олотова Т.Н. Русские календарные праздники. С. 24 -25.

3Полишук Н.С. Подвижнический путь в науке: Наталья Ивановна Лебедева // Репрессированные этнографы. М., 1999. Вып. 1. С. 271-273.

4Переписка с Зелененым Д.К. о передаче в дар музею «залома» из Пермской губ. Декабрь 1912 года// Архив РЭМ. Ф.1. Оп. 1. Д. 279. Л. 1,2, 4. этнография», впервые изданный на русском языке лишь в 1991 г. Приведены в ием и сведения о зерновых в календарной обрядности, причём носят они хсак эмпирический, так и исследовательский характер.

С 50-х гг. XX в. политическая ситуация в стране меняется, условия благоприятствуют этнографическим исследованиям1. Начинает расти исследовательский интерес и к народному календарю2, открывается новый период в его изучении. В исследованиях возобновляются традиции теоретического осмысления обрядности, восходящие к трудам А.А. Потебни и др^ггих отечественных исследователей.

Рубежной стала работа В.И. Чичерова «Зимний период русского народного земледельческого календаря ХУ-Х1Х вв.» (1957), где обоснована концепция происхождения праздников как их порождение земледельческим типом хозяйствования. Данное положение получило в отечественной историографии определение «трудовая концепция»3, и она вполне соответствовала духу времени и марксистской идеологии. Исследование ученого коснулось зимних колядований гаданий и т.п. Немалое внимание было уделено и анализу некоторых видов зерновых, используемых в них. Например, В.И. Чичеров проанализировал семантику новогодней выпечки в виде животных, в том числе и «козуль» охарактеризовал потребление кутьи в новогоднй период в связи с магией новолетия.

Исследованием обрядности в последующее время занимался В.Я. Пропп предвосхитивший в своих работах структурализм К. Леви-Строса. Касался он и календарных праздников в целом и их отдельных сюжетов, связанных с зерновыми. В монографии «Русские аграрные праздники» (1963) он анализировал семантику зерновых в связи с представлениями о плодородии земли и почитанием

-предков.—-В.Я.~Проппвыдвигал предположение о том, что в традиционном мировоззрении русских земля и лежащие в ней покойники были слиты в одно целое и в силу этого древнейшие предки наделялись способностью влиять на урожай. Смысл проводимых—на—Троицу—и—Русальную—неделюпоминок„с

Репрессированные этнографы. С. 5.

2Золотова Т.Н. Русские календарные праздники. С. 25.

3Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX - начала XX в. Л., 1988. С. 100 — 120 использованием зерновой пищи исследователь видел в приобщении человека к предкам, а, следовательно, и к плодородным силам земли1. Также В .Я. Пропп в числе первых определил символику зерен нового урожая как связанную с плодородием и особенной жизненной силой;

С 1970-х гг. тематика, посвященная обрядовой-сфере, уже входит в разряд приоритетных в этнографии. Среди исследователей выделяются специалисты именно в сфере традиционного мировоззрения и обрядов, среди них имя В.К. Соколовой. В монографии «Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов XIX - начала XX в.» (1979), а также ряде статей (1978, 1987) на основе сравнительного анализа она подошла к решеншо вопроса о происхождении обрядов, проследила их изменение во времени. Ее работы содержат обширный материал о зерне, видах обрядового хлеба, кутье и кашах. Частично автор охарактеризовала символику традиционных видов пищи, задействованных в ритуалах. Отметим, что в коллективной монографии «Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры» (1987) ею было дано одно из немногочисленных в отечественной историографии описаний обряда вождения колоска, совершаемого на Троицу.

В монографии JI.H. Виноградовой «Зимняя календарная поэзия восточных и • западных славян: генезис и типология колядования» (1982) и многочисленных статьях (1978, 1981, 1999, 2002), посвященных календарным ритуалам, исследованы различные элементы традиционного календаря - гадания, колядования и т.п. Важен вывод исследовательницы о том, что ритуалы зимнего цикла обусловлены поверьем о приходе с того света предков, способных обеспечить благополучие жизни на земле. JI.H. Виноградова также указала на совершенно иную сторону символики блинов применительно к гаданиям, утверждая, что использование первого блина в гаданиях есть жертва-подношение. Многочисленные статьи автора, связанные с анализом и характеристикой отдельных обрядовых элементов традиционного календаря, опубликованы в продолжающемся-издании-«Славянский-и-балканский-фолыслор»,-выпускаемом

Пропп ВЛ. Русские аграрные праздники (опыт историко-этнографического исследования). JL, 1963. С. 22 -23.

Институтом славяноведения и балканистики, а также энциклопедическом слрваре «Славянская мифология» (2002). .

В отечественной историографии, посвященной ритуалу, 1980-е гг. занимают особое место, так как знаменуют переход к новому периоду в< изучении« обрядности, в том; числе и календарной: Самой» характерной; чертой периода; продолжающегося и по сей день, стало обращение к зарубежному опыту исследования обрядов: Начало положила вышедшая в свет монография А.К., Байбурина «Жилище; в обрядах и представлениях восточных славян» (1983), где применены методы структурного и семиотического анализов: В 1988 г. увидело свет специализированное собрание исследований; о ритуале, выполненных преимущественно на восточнославянских материалах. В качестве заглавной; в нем помещена статья В.Н. Топорова «О ритуале. Введение в проблематику»1, где определены, основнЕле подходы* к трактовке: и исследованию предмета с учетом зарубежного опыта. Представляется, что указанные работа в значительной степени скорректировали направленность вектора исследований обрядовой сферы культуры в отечественной историографии: ,

Применительно к календарной обрядности новый подход был реализован в монографии1 А.К. Байбурина «Ритуал в традиционной культуре» (1993). В ней ученый, плодотворно применивший методы семиотики к этнографии, проанализировал с точки зрения символики как календарные ритуалы в целом, так и отдельные их элементы, включая и пищу, приготовленную на основе зерновых, -хлеб, блины и т.п. Автором предложены во многом новацйонные для отечественной историографии положения. Например, теория доли; По мнению, исследователя, хлеб в: различных ритуалах символизирует, один из вариантов образа мира, а его ритуальное разделение между членами семьи — получение каждым участником своей части ценностей и благ мира . В монографии А.К.

Байбурин ввел понятие «технологический» план культуры как изготовление ритуального символа, в том числе и кулинарного, в котором воспроизводится идея преобразованият—природы—в—культуру.-При- этом- технологические—процессы

Топоров В.Н. О ритуале.: Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелйтературных памятниках. М., 1988. С. 7.

Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. С. 213,217. выражают суть ритуала. На страницах работы анализируется и выражение в ритуальном календаре социальных отношений, например, символическое осуждение неженатой молодежи в масленичных обрядах.

В рассматриваемый период сложилось особое направление в исследовании календарных ритуалов — с точки зрения антропосоциального аспекта. Оно представлено монографиями Т.А. Бернштам «Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX - начала XX в.» (1988) и «Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян» (2000). Исследовательница определила мировоззренческую задачу календарных поминовений - обеспечение постоянной связи между мирами живых и умерших. Она рассмотрела в празднично-обрядовом календаре функции молодежи как возрастной группы определенного статуса. Исследовательницей теоретически осмыслен эмпирический материал по использованию зерновых в поминовениях, рождественских обрядах и т.п.

В статье «Семья и община в традиционной духовной культуре русских крестьян XVIII - XIX вв.» (1989) и монографии «Мир русской деревни» (1991) М.М. Громыко праздники рассмотрены в том числе и сквозь призму общинных отношений, их обусловленности функциями и контролем общины, т.е. тоже в социальном плане. На общероссийских материалах автор подробно характеризовала Масленицу, летние обряды, приуроченные к Семику и Троице и т.п., включая и задействованный в них зерновой компонент. Плодотворной для настоящего диссертационного исследования стала интерпретация исследовательницей обряда «вождения колоска» как способствующего хорошему колошению хлебов. Также автор занималась исследованием сибирского календаря.

Исследование антропосоциальных аспектов календарной обрядности продолжено Т.А. Агапкиной в монографии «Мифопоэтические основы славянского народного календаря» (2002). Автор выявила в календарных циклах основополагающие мировоззренческо-мифологические темы — очищения, избавления от грехов, пробуждения природы, весеннего новолетия, «плохого времени»" и др. Ею рассмотрены ритуалы осуждения мол одежи,-не вступившейв брак в сроки, отведенные для этого в народном календаре. Исследовательница дала интересную интерпретацию обрядам, в которых присутствуют зерновые — «заломам» как магическому воровству урожая, весеннему катанию людей по ниве как стремлению передать земле энергию воспроизводства. Стоит отметить, что работа Т.А. Агапкиной — это образец анализа календарной обрядности с точки зрения глубинных структур мировоззрения, лежащих в каждом конкретном элементе ритуала, в том числе и в зерновых в различных формах их проявлениях.

Среди молодых исследователей, занимающихся календарной обрядностью русских, отметим A.B. Черныха и его монографии «Куединские праздники в календарной обрядности Куединского р-на Пермской области в конце XIX -первой половине XX в.» (2003) и «Русский народный календарь в Прикамье: праздники и обряды конца XIX - середины XX в.» (2008). Исследуя регионы Пермской обл., автор собрал богатый полевой материал, характеризующий состояние традиционной культуры в XIX - XX вв. Он изучил поминальные обряды святочного, весенне-летнего циклов и обратил внимание на потребление пищи из зерновых, зимние и весенние гадания на выпечке, приготовление особой соли и хлеба в Чистый четверг и др. Его исследования коснулись и антропологической темы. Впервые, не вдаваясь в подробности анализа, он высказал предположение о том, что обряд «к теще на блины» есть форма вступления в новый социальный статус и одновременно приобщение к родству невесты.

Своеобразным обобщением накопленного материала по символике вещей, задействованных в обрядах, служит энциклопедия «Славянская мифология» (2002). В ней современные исследователи представили статьи и по элементам обрядности, связанным с зерновыми - это «Хлеб», «Каша», «Квас», «Кисель», «Блины», «Каравай» и т.п., предложив краткий обзор их ритуального использования и символики. Среди авторов статей М.М. Веленцова, A.B. Гура, A.JI. Топорков, В.В. Усачева и др. В частности, в статье A.JI. Топоркова «Хлеб — соль» предложено современное понимание символической пары, связанной с семантикой достатка, а соли - и с очистительными функциями.

Специализированным собранием исследований, посвященных хлебу -ключевому для русской культуры элементу из разряда зерновых, стал сборник «Хлеб в народной культуре» (2004). Он включил статьи о функционировании хлеба как в вещном, так и в символическом плане. Исследованию символических аспектов бытования различных видов и форм обрядового хлеба посвящены статьи

Т.А. Ворониной, А.И. Кузнецовой, Т.А.,Онучиной. В частности, Т.А. Онучина на материалах по Каргополью охарактеризовала семантику обрядовой выпечки «тетерок» с точки зрения ее солярной знаковости, обусловленной в обрядовом календаре началом весны.

Изучение празднично-обрядовой культуры Сибирского региона, и в том числе зернового компонента как ее составляющей, также имеет свою историческую традицию. В ней присутствует определенная специфика. Так, становление здесь историографии запоздало по сравнению с общероссийской почти на сто лет. К 1903 г. относится работа И.Я. Неклепаева «Поверья и обычаи Сургутского края. Этнографический очерк», опубликованная в Записках Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Исследователь, наблюдая над русским населением региона, собирал материалы по праздничным датам и отдельным обрядам, например гаданиям. В'его материалах отразилось и обрядовое использование хлеба.

Работа A.A. Макаренко «Сибирский календарь», впервые изданная в 1913 г., представила в общих чертах основные праздничные даты, отмечаемые русскими сибиряками. Она дает первоначальное представление о бытовании календарных праздников среди русского населения Сибири и некоторых видах пищи и напитков, приготовляемых из зерна и используемых во время обрядов.

Лишь в 1970-е гг. на волне общего исследовательского интереса к обрядности появляются научные разработки и применительно к Сибирскому региону. В 1978 г. опубликована монография Ф.Ф. Болонева «Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина XIX - начало XX в.)». В ней охарактеризованы ритуалы, сохранившие языческие элементы посредством консервации семейскими старообрядцами традиционно-патриархального уклада, в том числе рассмотрено использование выпечки, различных видов каш и т.п.

Работы П.Е. Бардиной фиксируют специфику календарных обрядов и праздников русских старожилов Томского края. Брошюра «Сибирские обычаи: ~ поверьярзаговоры,- обереги»- (-1992)- содержит- собранные - автором-прозаические-жанры фольклора малых форм и т.п., в которых выражены верования сибиряков, отмеченные печатью архаики. В статье «Календарные обычаи и обряды русских в томских селениях» (2003) рассматривается использование праздничной пищи из зерновых, выявляется ее семантика. Так, исследовательница связала кормление скота кашей на Рождество с магией плодородия.

Тема календарной обрядности русских Западной Сибири в качестве самостоятельного исследовательского направления была сформулирована Т.Н. Золотовой и решена на собранных ею материалах в Тоболо-Иртышском регионе. По означенной теме в 1997 г. автор защитила кандидатскую диссертацию. В 2002 г. вышлав свет ее монография «Русские календарные праздники - в Западной Сибири* (конец Х1Х-ХХ вв.)», где обобщены и проанализированы материалы, собранные лично автором и ее научными предшественниками. Рассмотрены в.монографии и блюда, задействованные в календарной обрядности! Представляет интерес трактовка обряда «кормления Мороза» с использованием блюд на зерновой основе как поминального по сути. Отдельные статьи Т.Н. Золотовой^ (1995, 1998) посвящены, рассмотрению ритуалов сквозь призму магии. Анализируя использование различных знаков, в том числе и выпечки.в ритуалах, связанных со скотоводством; исследовательница заключила, что сфера их воздействия задана продуцирующей и, охранительной магией. Отметим, что Т.Н: Золотова в своих работах представила подробнейший историографический обзор по теме изучения» календарной обрядности на материалах европейской* России, и, Сибирского региона1.

Многочисленны публикации по народному календарю сибиряков Е.Ф. Фурсовой: Автор монографий «Календарные обычаи и обряды восточнославянских народов Новосибирской области как результат межэтнического взаимодействия (конец XIX - XX вв.) (2002), «Календарные праздники восточнославянского населения Западной Сибири как результат межэтнического взаимодействия (конец XIX - первая треть XX в.)» (2003) ставит своей задачей исследование микроэтнических групп восточнославянских народов, выявляя локальную специфику традиций календаря. Исследовательницей собран, проанализирован и опубликован большой фактический материал, в том числе и по использованию -знаков,-связанных с зерномгв рамках-традиционного календаря.-----—

Золотова Т.Н. Русские календарные праздники. 233 е.; Ее же. История изучения и собирания календарной обрядности в России (XIX - начало XX в.) // Этнография Алтая и сопредельных территорий: материалы научно-практической конференции. Барнаул, 2001. Вып. 4. С. 64 - 69.

Социальный аспект народного календаря исследован Г.В. Любимовой, рассмотревшей в монографии «Возрастной символизм в культуре календарного праздника русского населения Сибири XIX - начала XX века» (2004) функционирование определенных половозрастных групп в различных обрядах. В описаниях обрядов присутствуют и сведения о блюдах, приготовленных на основе зерновых, а также действия с зерновыми. Монография М.А. Жигуновой «Этнокультурные процессы и контакты у русских Среднего Прииртышья по второй половине XX в.» (2004) также содержит информацию об обрядовой сфере, включая и задействованные в ней знаки, связанные с зерном и блюдами из него.

Отметим, что вышеуказанные работы этнографов-сибиреведов воссоздают русскую культуру как трансформированную в современных условиях, но вместе с тем и сохранившую немало архаических черт в виде знаковых элементов, восходящих к восточнославянской общности.

Таким образом, историография календарной обрядности русских насчитывает почти два столетия. Во второй половине XIX в. A.A. Потебней и А.Н. Афанасьевым были заложены прочные традиции в теоретическом осмыслении проблематики, связанной с темой. В 1970-е гг. традиционный календарь русских заявил о себе в виде формирующегося направления в этнологии, а с 1980-х гг. оно превращается в стабильно развивающееся, обогащенное знанием зарубежного опыта исследования ритуала. При этом большое внимание уделяется изучению символики календарных обрядов и ее интерпретации. К изучаемым символам принадлежит зерно и его природные и культурные производные — колосья, снопы, нива, хлеб, каша, выпечка и др. Знаковость зерновых в разных видах их проявления рассыпана практически во всех изданиях, посвященных календарной обрядности. Чаще всего исследователи рассматривали ритуальные блюда, приготовленные на их основе. Вместе с тем предметом специального изучения указанная область ритуальной символики не стала.

Объектом настоящего диссертационного исследования является календарная—обрядность—русских^—Предмет —исследования- - —ритуальное функционирование в ней знаков зернового кода.

Широкий научный интерес к природе символа, знака обусловлен его свойствами и спецификой. Мировое научное сообщество выработало единые подходы к анализу знаков культуры. По мнению Ю.М. Лотмана, стержневая группа символов имеет архаическую природу и восходит к дописьменной эпохе. Именно способность сохранять в свернутом виде исключительно обширные и значительные тексты составляет характеристику символов. В этой связи всякий ритуал — «текст», знаковая реальность1. Символ является основообразующим элементом ритуала, находится в тесной взаимосвязи с ним2. В символах и заключается специфика ритуала . Символы - основание верований, этики и культуры4. Мифология - совокупность изначальных представлений предков о бытии, которая определила формирование символов5.

Под кодом понимается совокупность условных обозначений, например знаков, символов, и система определенных правил, которые применяются для г обработки, хранения и передачи информации по каналам связи6. Отметим, что использование понятия «семиотический код» широко распространено в гуманитарной сфере, например им пользуются современные исследователи А.Р. ■ Габдуллина7, Л.А. Мардиева и Г.Р. Мухаметзянова8 и др. В этноботанике термин код применяется исследователями А.Б. Ипполитовой и В.Б. Колосовой при анализе знаковых объектов культуры — трав, цветов, используемых в народной медицине9.

В диссертации понятия «знак» и «символ» используются как синонимы, и в качестве знаков-символов выступает все многообразие форм проявления зерновых культур - пшеницы, ржи, овса и др. Как совокупность знаков, т.е. зерновой код, они функционируют в календарных обрядах в двух разновидностях. Во-первых, в виде кулинарной разновидности кода - всех блюд, включая и собственно зерно как

Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000. С. 241. Его же. Семиотка культуры и понятие текста // Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб., 2002. С. 86, 84.

2Jay Meddin. Symbols, anxiety, and ritual: a functional interpretation // Qualitative sociology. 1980. Vol. 3, № 41. P. 256.

Israel Scheffler. Ritual and reference // Synthese. 1981.Vol.46, №3.P.435.

Erica Summers-Effler. Ritual Theory//Handbook of the sociology of emotions. New York, 2006. P. 135.

5Криничная H.A. Русская мифология: мир образов фольклора. М., 2004. С. 7.

Большой академический словарь русского языка. Т. 8. М., СПб., 2007. С. 185.

7Габдуллина А.Р. Преломление семиотических кодов культуры в авторской ремарке // Вестник Башкирского университета. 2008. Т. 13, № 1. С. 83.

8Мардиева Л.А., Мухаметзянова Г.Р. Невербальные семиотические кода молодежи // Вестник Татарского государственного гуманитарно-педагогического университета. 2008. № 14. С. 97 - 103.

Колосова В.Б. Лексика и символика народной ботаники восточных славян (на общеславянском фоне).

Этнолингвистический аспект: днеканд. филол. наук. М., 2003. 181 с.; Ипполитова А.Б. Русские рукописные травники XVIII века как феномен культуры: дне— канд. ист. наук. М., 2004. 393 с. вид пищи. Отметим, что термин «кулинарный код» был использован А.К. Байбуриным1. Во-вторых, в виде ботанической разновидности кода - зерновых растений, не обработанных для потребления в пищу, т.е. зерна, колоса, соломы, нивы, стерни. Использование термина «ботанический код» довольно распространено в литературе, например, можно отметить статью А. И. Кузнецовой «Типы названия обрядового хлеба у восточных славян»2. Таким образом, под зерновым кодом в диссертации понимается совокупность знаков, образуемых зерновыми культурами в их природном и культурном проявлении, которая функционирует в рамках календарной обрядности.

Цель диссертационного исследования - выявление семантики знаков зернового кода в календарных ритуалах, обусловленной антропосоциальным и хозяйственным аспектами культуры.

Границы использования знаков зернового кода охватывают различные виды, обрядов. В рамках народного календаря основной массив обрядовых действий приходится на жизненно важные для человеческого коллектива- сферы - самого человека и социумом, в котором он существует, т.е. антропосоциальную сферу, а . также занятия, прежде всего земледелие и животноводство, т.е. хозяйственную сферу. Прочие области применения зернового кода в календарной обрядности, например контроль над ходом природных циклов, минимальны. По указанной причине в диссертации анализируются две указанные сферы реализации зернового кода.

Осуществление поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. Определить структуру зернового кода в календарной обрядности русских.

2. Выявить значение знаков зернового кода в антропологическом аспекте.

3. Интерпретировать семантику знаков зернового кода в социальном аспекте.

4. Определить смысловое поле зернового кода в земледельческом аспекте.

5. Реконструировать знаковость зернового кода в животноводческом аспекте.

Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 213,217.

2Хлеб в народной культуре. М., 2004. С. 91 - 100.

6. Проследить взаимодействие языческого и христианского мировоззрения с точки зрения знаков зернового кода.

Хронологические рамки предпринятого исследования охватывают вторую половину XIX - начало XXI в. Нижняя хронологическая граница задана временем массового- в отечественной этнографии фиксирования народной календарной культуры русских. Верхняя граница определена разработками современных этнографов, собиравших материал как в центральной России, так и на территории Сибири, включая и полевые материалы автора.

Территориальные рамки диссертационного исследования охватывают основные центральные регионы России: северную историко-культурную зону, междуречье Оки и Волги, южнорусскую зону, а также более мелкие административно-территориальные единицы - Псковскую, Смоленскую, Пермскую и др. области1. Также приводятся материалы по Сибири -Новосибирской, Томской, частью Кемеровской обл., Забайкалью и Алтаю. Соответственно рассматриваются различные этнографические группы русских: севернорусские, среднерусские, южнорусские, а также выделяемые западная, северо-восточная, юго-восточная, сибирская локальные группы2.

Такой хронологический и территориальный срез источников обусловлен целью предпринятого исследования - анализом семантики знаков зернового кода, что требует широты охвата материала в пространственно-временных границах для выявления устойчивых и существенных связей, обусловливающих функционирование определенного семантического кода в этнической картине мира. На уровне локальной специфики и узкого временного диапазона достичь поставленную цель не представляется возможным.

Теоретико-методологические основы исследования. В процессе их определения были изучены и проанализированы теоретические работы, связанные с ритуальной сферой культуры. Феномен обряда в силу своей многозначности допускает множественность «прочтений» и вариантов объяснения3. Проведенный

Власова И.В. Историко-культурные зоны России//Русские. М., 2005. С. 108.

2Очерки общей этнографии. Европейская часть СССР. М., 1986. С. 78-80, 82.

3Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 37. историографический анализ позволил автору выявить несколько направлений, сложившихся на основе различного понимания сути и функций ритуала.

Для настоящего исследования основополагающим стало символическое направление. А.К. Байбурин определил ритуал как символическую форму поведения, в основе которой — коллективная память, отбирающая и преобразующая в знаки информацию для хранения из подручных средств окружающего мира1. Теоретические положения исследователя стали основополагающими для понимания механизмов функционирования знаков зернового кода в ритуале. В частности, разработанное понятие «семиотический статус вещи»2, трактовка ритуала как семиотического двойника мира, основным признаком' которого выступает знаковость и в котором воспроизводится первособытие, нормирующее различные правила и схемы дальнейшего бытия и др.3 Разрабатывая положения предшественников, A.JI. Топорков выделил медиативную функцию вещи, «семантическая двунаправленность» которой осуществляет переход из «своего» мира в «чужой», открывая или перекрывая границу4. Медиативная функция стала одним из основных понятий в диссертационном исследовании применительно к ритуалам, в которых знаки зернового кода связаны с потусторонним миром.

Представители магического направления связывали суть обряда с магией. Для диссертационного исследования актуальными стали теоретические разработки Дж. Дж. Фрэзера о симпатической магии5 и классификации магии по типу и виду С.А. Токарева, а также его положение о магии первого дня6.

Положения отечественных исследователей мифологического направления и прежде всего A.A. Потебни и А.Н. Афанасьева7 о связи мифологии и ритуала также

Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 11.

2Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л., 1989. С. 63-88; Его же. Семиотический статус вещей и мифология // СМАЭ. Материальная культура и мифология. Л., 1981. Вып. 37. С. 215-226.

3Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. С. 201-202, 11-14, 16, 17,37,201.

4Топорков АЛ. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры //^Этнографическое. изучеиис з11а1<;0вь1х"срёдств культуры. Л., 1989. С. 95.

5Фрэзер Д/К. Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии. М., 2003. С. 18-19.

6Токарев С А. Сущность и происхождение магии // Исследования и материалы по вопросам первобытных религиозных верований. М., 1959. С. 22,29-67.

Потебня A.A. Слово и миф. М., 1989. С. 249; Его же. Символ и миф в народной культуре. М., 2000. С. 8.; Его же. О некоторых символах в славянской народной поэзии. Харьков, 1914. С. 3.; Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1995. Т. 1.416 с. послужили теоретической основой для анализа. При интерпретации знаков зернового кода в праздниках новолетия зимнего и весеннего календаря использовались концепции М. Элиаде и В.Н. Топорова об обряде как способе возвращения к «началу времен», о празднике Нового года как точке обновления мира1. Они легли в основу семантической интерпретации знаков зернового кода.

Работы исследователей социального направления позволили автору диссертации сосредоточиться па ритуале как компоненте социальной системы, что выразилось в его анализе с точки зрения антропосоциального аспекта. А. Геннеп обосновывал обряд как действие, связанное с переходом из одного социального статуса в другой . Антрополог К. Гирц охарактеризовал ритуал как средство воспроизведения культурных традиций, при котором возникает конфликт между традицией и изменившейся реальностью3. В. Тэрнер охарактеризовал ритуал как способ разрешения кризиса и снятия напряжения в обществе посредством перемены статуса4.Важными для диссертации оказались его положения о символах, позволившие выявить полисемантичность знаков зернового кода. Согласно мнению исследователя, символы — это «молекулы» ритуала, способные быть выразителями множества тем, а каждая тема может выражаться многими символами. Анализируя символы можно понять суть ритуала5.

Теоретически важными для диссертационного исследования стали положения М. Мосса о ритуальном дарообмене, при котором боги и мертвые, владеющие благами мира, обменивались ими с живыми посредством дара, жертвы6. Они позволили по-иному взглянуть на ежегодные поминальные ритуалы, зимние колядования, обряды посевания и др.

Методология диссертационного исследования задана прежде всего структурно-семантическим и функциональным методами, что предполагает выявление структуры определенной совокупности знаков, т.е. зернового кода, через анализ функций, выполняемых этими знаками внутри системы, т.е.

Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995. С. 15-16,23-24; Топоров В.Н. О ритуале. С. 11,15.

2Геннеп Арнольд ван. Обряды перехода: систематическое изучение обрядов. М., 1999. С. 9,17.

3Гирц К. Интерпретация культур. М., 2004. С. 197-199.

4Бейлис В.А. Теория ритуала в трудах Виктора Тэрнера // Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983. С. 14 -15, 20.

5Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983. С. 233.

6Мосс М. Очерк о даре // Общества. Обмен. Личность: труды по социальной антропологии. М., 1996. С. 106 -109. календарной обрядности. Избранные методы обусловили структуру диссертационного исследования. Отметим, что структурно-семантический метод был классически реализован в этнологии А.К. Байбуриным1. Характеризуя специфику метода, исследователь отметил, что он не предполагает выявления локального и этнического своеобразия, географического распространения. Привлекается лишь тот материал, который, по мнению автора, необходим для выяснения принципиальных моментов структуры и семантики обрядов2.

Типологический метод, позволяющий исследовать всю совокупность однопорядковых явлений как некую целостность, рассматриваемую в качестве л закрытой системы, также был использован в работе. Он основан на классификациях Дж. Фрэзера и С.А. Токарева, посредством которых определялись ритуальные функции знаков зернового кода, позволявшие интерпретировать и их семантику в обряде.

Метод толкования, или интерпретативный метод также один из основных в исследовании. Он позволил выявить значения знаков зернового кода, опираясь на особенности мифологического мышления, традиционное мировоззрение этноса.

Сравнительно-исторический метод исследования, позволяющий путем сравнения выявлять общее и особенное в исследуемом предмете, а также различия и их причины4, позволил проследить в исторической перспективе взаимодействие языческого и христианского мировоззрения в зерновом коде.

Используемые в работе методы - развернутое интервью, включенное наблюдение, анкетирование.

Благодаря методу развернутого интервьюирования удалось выявить степень сохранности традиционного русского календаря в Томской обл. и собрать необходимые для работы материалы. В них зафиксированы архаические черты, сохранившиеся в календарной обрядности и сходные с выявленными в европейской части России, и произошедшие изменения.

------'Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре^. 191с.

2Там же. С. 4.

3Крюков М.В. Типологический метод // Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М., 1988. С. 217. 4Вайнштейн С.И. Сравнительно - исторический метод // Там же. С. 211.

Благодаря методу включенного наблюдения зимой 2010 г. на празднике Рождества удалось зафиксировать современную форму проведения обряда «колядования», характеризующуюся смешением сюжетов нескольких обрядов святочного цикла - посевания, ряжения.

Посредством метода анкетирования фиксировались по стандартной форме основные данные об информаторе: имя и фамилия, в том числе девичья, возраст, место проживания, переселения информатора и его родственников, этническая принадлежность и т.п.

Источниковой базой исследования послужили опубликованные и неопубликованные материалы.

К неопубликованным относятся полевые материалы автора, собранные па территории Томской обл. и позволяющие охарактеризовать состояние ритуальной сферы культуры местного русского населения. Планомерный сбор материалов по теме «Календарная обрядность русских» осуществлялся в таких населенных пунктах, как г. Томск, д. Большое Протопопово, с. Новоархангельское, д. Халдеево, с. Мельниково летом и частично в зимний период 2008-2010 гг. Отметим, что источник в целом отражает не только современное состояние праздничной культуры, но далее в большей степени временную протяженность XX в. в виде воспоминаний информаторов о рассказах родителей, о своем детстве и юношестве.

Архивные материалы как достаточно многочисленный источник позволили разнообразить эмпирическую основу исследования, усилив аргументированность и обоснованность выводов. В основном используемые материалы характеризуют ритуальную практику в центральных регионах России, частично - в Сибири.

В фольклорном собрании Отдела рукописных фондов (архиве) при Государственном литературном музее (Москва) найдены материалы, собранные этнографом А. А. Савельевым в Енисейской губ. в 1910-1917 гг.

Многочисленными оказались рукописные полевые материалы этнографа Н. И. Лебедевой, собранные на территории Смоленской губ., Брянского окр., Калужской губггТульского окр:,- Московской обл~Новгородского окр—Псковского~ окр. в 1925-1929 гг. Они характеризуют календарные праздники русского населения. Особенно интересной оказалась фиксация некоторых видов хлеба, задействованных в обрядах. Наследие Н. И. Лебедевой без сомнения очень ценный источник для исследователя, занимающегося календарной обрядностью, но к сожалению малоизвестный.

Также в фонде вышеуказанного музея и Центрального исторического архива г. Москвы найдены и частично просмотрены документы Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском» университете касающиеся его деятельности, например протоколы заседаний, переписка, рефераты членов общества, и т. п.1, а также описания праздников. Основанное в 1863 г., оно начало работу с 1864 г. и ставило целью содействие развитию и распространению естественно-научных знаний в России2. Общество вело сбор информации по специальным программам, касающимся в том числе и обрядовой жизни крестьянства3. Материалы расширяют информацию по истории исследования календарной обрядности русских. В частности, сбором материала по таким календарным датам, как Троица, обряд кумовства, святочные гадания, Петров день занимались Е.А. Елеонская4, а по обрядовому фольклору в целом и календарному в частности - М.И1. Афанасьев и Е.Ф. Тимофеева5.

В научном архиве Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамере) РАН выявлены ценные материалы из просмотренных диссертаций, докладов, уникальные полевые материалы сотрудников в виде дневниковых записей, собранных в разные годы и отражающих обрядовый слой русского календаря XX в. Среди них полевые материалы Б.А. Куфтина за 1919 г. по Рязанской губ., А.К. Супинского за 1938-1949 гг. по северно-русской этнографической группе, Т.А. Бернштам за 1970 г. по Карелии, К.К. Логинова за 1980-1982 гг. по Заонежью. Информативны тезисы к докладу 1937 г. М.Д. Торэн «Пережитки тотемизма в поверьях восточных славян о летучем змее», а также диссертация H.H. Тихоницкой «Коллективные земледельческие работы в сельскохозяйственной общине восточных славян» (1936).

Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете г Москва//ЦИАМ. Ф. 455.

Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете //

Государственный историчсский йрЗГив^Москопской области: путеводитель:М.Г"1961гСг230:—-—-----

3Что такое «Этнографическое бюро» кн. В.Н. Тенишева [Электронный ресурс] / Российский этнографический музей / И.И. Шангина. URL: http://www.ethnomuseum.ru/section343yi652/1764/2945.htm (дата обращения: 23.03.2010 ).

4Документы Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии [OJIEA и Э] 1863-1931 // Архив ГЛМ. ФА ИНВ. 23. Ед. хр. 128, 364, 129, 133,139.

5Там же. ФА ИНВ^ 23. Ед. хр. 28.

Из архивного фонда Российского этнографического музея (РЭМ, Санкт -Петербург) для диссертационной работы использованы главным образом полевые дневники сотрудников за 1990-е гг.: В.Г. Холодной, Т.А. Зиминой, О.Г. Барановой, отражающие в том числе и народный календарь в Новгородской, Вологодской, Рязанской, Псковской обл. Из более ранних для анализа привлекались записи В.И. Смирнова за 1921-1929 гг. по Костромской губ., а также переписка Д.К. Зеленина и руководства музея за 1912 г.

В Рукописном отделе (архиве) Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской Академии Наук (ИРЛИ РАН, Санкт - Петербург), были изучены материалы известного исследователя A.A. Макаренко, изучавшего календарную обрядность в Сибири, - «Приметы к сельскохозяйственному календарю. Собрание A.A. Макаренко», вошедшие в знаменитую работу «Сибирский народный календарь», опубликованную в 1913 г. .< Фольклорные записи. Отметим, что в качестве ценного материала, используемого для реконструкции семантики знаков зернового кода, в диссертации использован фольклор, заключающий древние элементы представлений, мировоззрение коллектива и его мораль. Являясь неотъемлемой частью культуры, фольклор обусловлен обрядовой функциональностью1.

Материалы фольклорных практик студентов филологического факультета ТГУ в виде тетрадных записей отражают состояние крестьянской культуры в 1960-1990 гг. Фольклор записывался в основном на территории ЗападноСибирского региона: Алтайский край, Томская, Новосибирская, Кемеровская обл., что позволило конкретизировать в тексте диссертационного исследования ' обрядовую культуру сибиряков. Фольклор в виде «колядок», посевальных песен, частушек, и т.п. позволил в ходе анализа уточнить функциональную направленность обряда.

Опубликованные источники представлены словарями М. Фасмера (2004), «Большим академическим словарем русского языка» (2007), энциклопедическим словарем«Христианство»(1995),«Польско-русскимсловарем»Стыпулы Рышарди Г. В. Ковалевой (1980), изданием «Полузабытые слова и значения: словарь

Путилов БН. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. JI., 1976. С. 181-183; Его же. Фольклор и народная культура. СПб., 1994. С. 58, 84. русской культуры XVIII -XIX вв.» А.К. Байбурина, JI. Беловинского, Ф. Конта (2004). В диссертационном исследовании использованы этнолингвистические словари С.Ю. Дубровиной (2001), П.Н. Демченко и И.В. Поповичева (2004), включающие эмпирический материал,- собранный исследователями на Тамбовщине в XX в. Исходя из структуры словаря, авторы» в алфавитном порядке дали подробнейшие описания событий! календаря а в целом и отдельных его элементов^ частности, определенных видов; хлеба, способов * их изготовления^ и- ритуального использования:

Опубликованные полевые материалы представлены таким работами, как «Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья» (1985), «Двенадцать месяцев. Народный календарь. Обрядовые блюда» (1998), «Смоленский^ музыкально-этнографический, сборник» (2003),. «Календарно-обрядовый фольклор Южного Урала» (2003); брошюрой П.Е. Бардиной «Сибирские обычаи: поверья, заговоры, обереги» (1992). Они-содержат массив первично обработанных данных, собранных автором/ или группой авторов! на территории определенного региона. В' данном источнике приведены массовые факты ритуального использования зерновых в праздниках зимнего, весенне-летнего и осеннего циклов, например различных хлебов и ритуальных действий с ними на Масленицу, Средокрестье, Пасху, Семик и т.п.

В диссертации использованы опубликованные архивные материалы Российского этнографического музея' - «Этнографического бюро» князя В.Н. Тенишева, действовавшего с 1898 по 1901 гг. В них содержатся ответы» на обстоятельную «Программу этнографических сведений о крестьянах Центральной России»1. Опубликованные рукописи «Этнографического бюро» - источник, отражающий социокультурную жизнь русского крестьянства Костромской, Тверской, Калужской губ. на рубеже XIX - XX вв.: социальные отношения и организацию, хозяйственную деятельность, быт, сведения, раскрывающие менталитет русского народа, духовную сторону жизни. В делах много материалов о "праздниках и обрядах годовогоцикла,"поверьях и суевериях крестьян2,~в том числе"

1 Характеристика материалов [Электронный ресурс] // Российский этнографический музей / И.И. Шангина. URL: http://www.ethnomuseum ru/section343/l652/1764/2946.htm (дата обращения: 26. 03. 2010).

2 Характеристика материалов [Электронный ресурс] // Российский этнографический музей / И.И. Шангина. URL: http://www.ethnomuseum.ni/section343/1652/1764/2946 htm (дата обращения: 26. 03. 2010). и факты по ритуальному использованию зерновых культур, например, дано описание масленичного обычая ездить «к теще на блины», выпекания «крестов» на праздник Средокрестья, и т.п.

В качестве опубликованного источника использованы фольклорные записи. Сборник «Русский фольклор Кривошеинского района Томской области» (2009) включает и обрядовые песни, собранные во время фольклорных экспедиций филологического факультета ТГУ в 1964-1988 гг. и экспедиции Научно-методического центра народного творчества и культурно-просветительской работы в 1989 г. в селах Кривошеинского р-на1.

Научная новизна предпринятого исследования связана с применением новой методологии - структурно-функционального метода - к изучению знаковости зерна и его культурных производных в календарной обрядности русских. Новый подход определил необходимость введения и разработки категории «зерновой код» в его кулинарной и ботанической разновидностях.

В диссертации впервые выявлена и исследована разветвленная структура зернового кода в обрядах календарного цикла. Применительно к нему обосновано теоретическое положение о полисимволичности знаковых объектов культуры.

Во многом новыми для отечественной историографии стали выводы, связанные с интерпретацией функций и семантики знаков ботанической и кулинарной разновидностей кода. Так, автором впервые обоснована символика зерна и блюд из зерновых в обрядах, связанных с летними инициациями девушек, инициациями молодоженов, магическим закреплением собранного урожая и т.п.

Новизна работы также связана с используемыми в ней источниками -впервые введенными в научный оборот полевыми материалами автора по Томской обл., материалами фольклорных практик студентов филологического факультета ТГУ. Элемент новизны присутствует и в обращении автора к малоизученным источникам - материалам архивов центральных музеев страны: полевым дневникам научных сотрудников РЭМ, материалам Н.И. Лебедевой, хранящимся в ~ фонде ГЛМ. 1——---------------

Русский фольклор Кривошеинского района Томской области. Томск, 2009. С.1.

Практическая значимость. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в практике преподавания курсов таких вузовских дисциплин, как этнография, история культуры, культурология, фольклористика. Также работа может послужить хорошим подспорьем в практике музейного дела, а именно в создании научных концепций экспозиций по тематике, связанной с календарной обрядностью русских европейской России и сибиряков, традиционной ритуальной пищей. Результаты исследования также могут представлять интерес для разработки сценариев современных праздников, включающих элементы традиционных русских обрядов, гуляний и т.п.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Зерновой код в календарной обрядности русских"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотренный в диссертационном исследовании зерновой код представлен совокупностью знаков, образуемых зерновыми культурами в их производными, предназначенными или не предназначенными для потребления в пишу, т.е. кулинарной и ботанической разновидностями. Ботаническая функционировала в календарных обрядах в виде зерна, колоса, снопов, нивы, стерни и т.п., кулинарная - в виде зерна, кутьи, каши, хлеба и т.п. Указанные разновидности присутствовали в зимнем, весеннем, летнем и осеннем периодах, в подавляющем большинстве праздников народного календаря, начиная со Святок и заканчивая Дмитриевской субботой, т.е. зерновой код проявлял себя в течение всего годового цикла календарной обрядности.

Исследование показало, что зерновой код наиболее интенсивно обслуживал нужды антропосоциальной и хозяйственной сфер.

При рассмотрении ритуального использования знаков зернового кода в антропосоциальном аспекте удалось выявить их консолидирующую функцию в рамках общества, а также нацеленность на отдельных членов коллектива. Сплочение общества посредством обрядов с применением зернового кода происходило как в диахронии, так и в синхронии. В первом случае речь идет о единении живущих с умершими родственниками, во втором - о сплочении в рамках коллектива живущих.

Ритуальная связь социума в диахронии с использованием знаков зернового кода осуществлялась через обряды поминовения, наиболее активно проявлявшиеся на Масленицу, Пасху и Троицу. В качестве реликтовой поминальная тематика зафиксирована в рождественской обрядности.

В ритуалах поминовения знаки кулинарной разновидности кода выполняли несколько функций. Во-первых, медиативную - установление связи между миром живущих и умерших. Обилие ритуалов поминовения и само отношение к умершим предкам позволяет предположить, что оба мира мыслились как реально существующие. Во-вторых, функцию поддержания социальной структуры, или коммуникативную. Анализ ритуалов показал, что умершие и живые, согласно традиционному мировоззрению, принадлежали к единой семейной, родовой структуре, в рамках которой ее члены постоянно, в течение определенных календарных периодов года, поддерживали связь. Символизировала эту трансвременную и межпространственную связь пища из зерновых. В-третьих, знаки зернового кода выполняли креативную функцию. Заручившись поддержкой в мире потустороннем, живые моделировали нужный для благополучного существования человека миропорядок в областях, которые были им неподвластны - достаток в семье, благополучие, богатство, здоровье, богатый урожай хлеба, наличие скота в хозяйстве. Человек моделировал будущую реальность в ее полном объеме, используя сферу своих возможностей и прибегая к помощи мира потустороннего в сфере вероятностей. Пища в виде блинов, кутьи, каши, киселя, хлеба, куличей была даром за получаемые блага.

В ритуальном сплочении социума в синхронии зерновой код обслуживал обряды инициации девушек и молодоженов. Знаки кулинарной разновидности кода в обрядах девичества, приуроченных к Семику, Троице, Петрову дню, маркировали переходный этап в жизни девушек определенной возрастной группы, обусловленный готовностью к вступлению в брак, и выполняли несколько функций. Во-первых, единения, общения посредством совместного потребления блюд. Во-вторых, магической подготовки к будущему статусу жены и матери. Пища с помощью контактной магии должна была наделить участниц обряда необходимыми силами, связанными с деторождением, что реализовывалось в потреблении кутьи, каши, блинов, пирогов, а также зерновых блюд с добавлением яиц. Зерно и яйцо, на основе которых готовились блюда, принадлежали к общепризнанным символам новой жизни, приобщение к которым наделяло участников ритуала их силой.

В ритуалах инициации молодоженов, приходившихся в большей степени на Масленицу, использование знаков кулинарной разновидности кода обусловлено функцией легитимизации - закрепления нового статуса членов коллектива. Посредством знаков устанавливались отношения свойства между тещей и зятем, семьями свойственников, женской частью деревни. При этом пища в виде баранок, пирогов становилась знаком «закрепления договора», формой дара. Она выполняла и креативную функцию, проявлявшуюся в потреблении блинов с маслом. Обилие жирной, масляной пищи, наделение молодых выпечкой в виде тетерок и каравая должны обеспечить их будущую сытую семейную жизнь, благополучие и достаток.

Ритуальные запросы личностного уровня также удовлетворялись с помощью зернового кода. Он был хорошо представлен в мантике и магии.

В ритуалах мантики знаки кода функционировали для узнавания судьбы, доли незамужних девушек, беременных женщин, семьи в целом. Как показало исследование, в зависимости от сезона ритуал гадания имел свою специфическую структуру. В зимнем календаре определяющее значение имел элемент границы, она наделялась магическими свойствами, связанными с потусторонним миром, откуда приходила информация о будущем. Рождественская кутья, сочники с кашей, и др. символизировали связь с умершими предками как представителями иного мира. Зерно и колос выступали знаками судьбы, по ним определяли характер будущего жениха, полная каша служила знаком достатка и счастья в семье. В мантике весеннего периода схема ритуала была менее развитой и четкой, а задействованные блюда имели более позднее происхождение, что свидетельствует о вторичности обрядов весенних гаданий по сравнению с зимними. Семантика ритуальной весенней выпечки - крестов, жаворонков, «сорокоушек», -используемой на Сретенье, Сороки, Средокрестье, обусловлена магией первого дня и начала цикла, когда стремились заглянуть в будущее. В ритуальной структуре гаданий жатвенного времени актуализировался такой элемент, как объект воздействия, в роли которого выступала земля. Традиционное мировоззрение отождествляло порубежье земледельческих циклов с природными циклами женщин, ведь субъектом гаданий были девушки и беременные женщины. В осенней мантике была задействована ботаническая разновидность кода в виде колосьев, снопов, стерни и др.

Широко представлен зерновой код в обрядах моделирования доли. В зависимости от вида реализуемой в них магии автором выделено несколько разновидностей обрядов. Ритуалы с профилактической магией особенно активизировались осенью и должны были обезопасить человека от тяжелых физических последствий жатвы посредством ношения пояса-оберега из колосьев, катания по ниве, соломе, первому снопу. В результате магических действий человек наделялся особенной жизненной силой, заключенной в зерне нового урожая. Календарные обряды с лечебной магией, реализуемой через зерновой код, исполняли круглогодично. Из знаков кода в них был задействован четверговый хлеб в сочетании с солью. Хлеб наделялся свойствами солнца, обеспечивавшими плодородие, полноту доли, благополучие, а соль защищала от враждебных сил, выполняя функцию апотропейной магии. Использование при лечении «зажина» и «бороды» было обусловлено верой в особую жизненную силу, энергию зерна нового урожая. Осенью, на Дмитриев день, хлеб, выполнявший функцию жертвы, обменивался на здоровье, получаемое от потусторонних сил. Знаки зернового кода в обрядах с продуцирующей магией также выполняли функцию обеспечения человека жизненной энергией, удачей, благополучием и т.п. В зимних обрядах посевания и колядования продуцирующая функция реализовывалась через зерно и выпечку. Впервые оба обряда интерпретированы в диссертации с точки зрения дарообмена, где даром выступала выпечка. Она скрепляла договор между людьми и представителями потустороннего мира с целью получения нужных для человека благ. В новогодней обрядности, связанной с магией первого дня, на первый план выходило потребление кутьи как элемента общего обильного застолья. В обрядах с вредоносной магией зерновой код в виде «залома» действовал против человека. С помощью контактной магии он причинял физический вред хозяину нивы.

В обрядовых действиях, обслуживающих хозяйственную сферу культуры, знаки зернового кода специализировались на земледелии и животноводстве. Результирующая функция знаков в хозяйственном аспекте была направлена на обеспечение желаемой реальности, не подвластной только действиям человека — урожайность зерна и наличие скота в хозяйстве.

Применительно к земледелию знаки зернового кода использовались в мантике. В зимнем обрядовом цикле колос, зерно, связанные с границей миров реального и потустороннего, которую обеспечивали печь и пространство амбара, выступали символами будущего богатого урожая.

В летней вредоносной магии знаки ботанической разновидности кода в виде «закруток», «заломов» преследовали цель «отбирания» силы и количества урожая с помощью инициальной магии. Колосья, обработанные стихийными силами в лице демонических существ, несли отрицательный, вредоносный смысл в отличие от тех, которые человек обрабатывал и использовал себе во благо.

С целью противодействия вредоносной магии и ограждения посевов от неблагоприятной погоды знаки кода функционировали в охранительных обрядах. Согласно авторской интерпретации зимне-весеннего обряда «кормление мороза», он символизировал дарообмен с миром умерших, персонифицированных в виде погодных условий. Даруя умершим кутью, блины, предохраняли посевы от мороза, града. В весеннем цикле активно проявлялась христианская семантика знаков. Зерна, высеваемые крестом, преследовали цель апотропейной магии: посредством креста-оберега отпугивали враждебные силы. Раскладывая снопы крестом в жатву, противодействовали злу христианской силой освящения. Очищали первый хлеб и языческими способам - огнем.

Зерновой код в ритуалах продуцирующего воздействия реализовывался в двух вариантах: в круглогодичном воздействии на будущий урожай и «закреплении» результата собранного, т.е. качества и количества хлеба.

В ритуалах «посеваний», «колядований» на Святки зерновой код моделировал нужную для человека реальность посредством дарообмена. Выпечка, хлеб служили даром для представителей потустороннего мира в обмен на гарантируемую поддержку в земледельческой сфере. Начиная с весны знаки оказывали положительное воздействие на засеваемое и взращиваемое зерно. Они были связаны с христианской символикой - хранимые до засева освященные зерна, просфоры, куличи. Воздействовали на ниву и обращением к языческой символике, потребляя хлеб, пироги в поле. Пища, приготовленная из зерна, мыслилась связанной с плодородием. Весенне-летний обряд «вождение колоска», согласно трактовке автора, предвосхищал сбор урожая и освящение его в храме. В жатву зерновой код в ритуалах магически обеспечивал «заклятие» непрерывности циклов плодоношения зерна в будущем. Это реализовывалось в ритуальном хранении зерна нового урожая, передающего при засеве свою «жизненность» урожаю будущего года.

Зерновой код в ритуалах магического закрепления собранного урожая обусловлен стремлением противодействовать вредоносной магии и сохранить количество и качество собранного хлеба на целый год. Для этой цели на Ивана Богослова подавали милостыню пирогами нищим, что мыслилось как жертва в обмен на урожай. Для этого же осуществлялся дарообмен с покровителем поля через крошение пирогов. В указанных обрядах функция дара в виде пищи дублировалась при помощи магии слова.

Зерновой код служил средством ритуальной легитимизации совершавшейся в хозяйственной сфере событий. Используя зерновые, человек ритуально обозначал начало земледельческого цикла весной и его конец в жатву. Маркировкой границ хозяйственного цикла была обусловлена символика антропоморфного снопа, на что указывают ритуальные действия по его изгнанию. Семантика окончания цикла при употреблении каши-«саламаты» дублировалась магией слова. Тем самым в культуре утилитарные функции хозяйственной деятельности считались выполненными, когда были ритуально оформлены.

Второе хозяйственное занятие, которое обслуживали знаки зернового кода, это скотоводство. Функция кода в продуцирующих обрядах связана с позитивным воздействием на скот в целом, его здоровье, приплод, сытость. Ритуалы «посевания», «колядования» обеспечивали хозяйство не только урожаем зерновых, но и скотом посредством принесения дара в виде пищи из зерновых представителям потустороннего мира. Выпекая печенье в виде животных на Святки и в период ранней весны - времени, обусловленном праздниками новолетий, - старались при помощи магии первого дня ритуально «подтвердить» существование скота в хозяйстве в настоящем и будущем. Кормя скот кашей на Рождество, воздействовали методами инициальной магии.

Весной актуализировалось использование выпечки круглых форм -«каточков», «бобашек» и т.п., - семантически связанных с приплодом. Магическое воздействие круглой выпечки на Благовещение определялось библейским событием - вестью о зачатии. В день первого выгона совершали дар пастуху в виде хлеба, яиц в обмен на откормленность скота. Влияли на плодовитость посредством кормления скота хлебом с яйцом - субстанциями плодородия, жизни, роста.

В жатву знаки ботанической разновидности кода — зерно, «борода» -наделяли животных жизненной силой и плодородием, заключенными в них. На подворье даром в виде хлеба благодарили божество-покровителя. Первое зерно, оставляемое до Покрова под иконами, обеспечивало «закармливание» скота на зиму.

Посредством ботанической и кулинарной разновидностей кода, задействованных в охранительной магии, предохраняли скот от вредоносной магии, диких животных. Знаки реализовывали свои функции на праздники Крещения, Чистого четверга, в обряде первого выгона скота. В святочном цикле, обусловленном разгулом «нечисти», охранительная и апотропейная магия реализовывались через кормление животных сеном. Потребляемая скотом выпечка в виде крестов выполняла функцию оберега. Приготовление хлебов с начинкой из шерсти животных в Чистый четверг и в день выгона и кормление ими животных воздействовало методами парциальной магии на сохранение стада во время выпаса. Ритуальное кормление животных от одного хлеба преследовало цель сохранения стада. Хлеб в ритуальном дарообмене на Егорьев день, предполагавшем участие святого, покровительствовавшего скоту, способствовал защите от диких животных. В день выпаса в ритуале «обхода» скота также использовали хлеб и соль, с помощью которых старались наделить животных энергией жизненности и защитить от вредоносной магии одновременно.

Суммируя результаты анализа семантики знаков зернового кода, можно схематично представить структуру кода в календарной обрядности (рис. 1).

В ходе диссертационного исследования было выявлено доминирование разновидностей кода в определенных сезонных циклах и видах ритуалов. Ботаническая разновидность кода в виде снопов, колосьев, стерни и др. была распространена в жатву. Также она доминировала в гаданиях жатвенного периода, в профилактических обрядах, во вредоносной магии, направленной на человека и урожай, в продуцирующих скотоводческих обрядах летне-осеннего времени. Зерновой код в виде кулинарной разновидности преобладал в ритуалах узнавания судьбы человека и урожая в весеннем цикле, ритуалах девичества и инициации молодоженов, в весенних скотоводческих обрядах с продуцирующей и охранительной магией. В весенний период особо актуализировалось использование кулинарной разновидности в виде выпечки различных форм.

ЗЕРНОВОЙ КОД кулинарная и ботаническая разновидности)

АНТРОПОСОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА

ХОЗЯЙСТВЕННАЯ СФЕРА антропологическая социальная земледельческая животноводческая ритуалы обряды узнавания моделирования судьбы судьбы

1 1 ритуалы поминовения I обряды девичества и инициации молодоженов ритуалы обряды узнавания негативного результата воздействия урожая ритуалы охранительного воздействия обряды продуцирующего действия лодоженов урожая |

1 I 1 обряды маркирования земледельческого цикла ритуалы охранительного действия обряды продуцирующего воздействия цикла I |

1111 колосья колосья зерно каша зерно «заломы» кутья зерно хлеб выпечка зерно снопы кутья кутья кутья колосья «закрутки» блины колос хлеб с ссшью хлеб печенье каша печенье хлеб каравай хлеб печенье каша каша пироги «борода: кутья кулич печенье блины каша кисель хлеб «борода» сено сноп выпечка хлеб с солью «борода» снопы солома «залом» кулич блины пироги кисель пироги выпечка каравай куличи просфоры пироги блины печенье куличи снопы сноп нива стерня рис. 1. Структура зернового кода в календарной обрядности русских

Нередко в поле значений зернового кода переплеталась языческая и христианская символика. Как правило, это присутствовало там, где нужно было особенно выделить какую-либо ритуальную тему в силу ее значимости. Выражение одной идеи знаками разных мировоззренческих систем возникло вследствие того, что более ранняя языческая символика была продублирована новой христианской. Таким образом произошло соединение двух планов выражения при одном плане содержания. Подобное дублирование встречается во время сева в магическом «коктейле», где оказались перемешаны зерно, хлеб, куличи, просфоры и др. Печенье-кресты, использовавшиеся при засеве, объединили языческую семантику плодородия и христианскую «животворящую» знаковость. Сочетание двух планов выражения встречается и в ритуале «вождения колоска», призванном обеспечить урожай. Здесь языческими и христианскими кодами программировался сбор урожая. Эти системы настолько тесно переплелись в зерновом коде, что уже не воспринимались одна без другой.

Как видим, знаки зернового кода - сложные «тексты» культуры, обслуживающие множество мировоззренческих тем. В отечественной этнологии существует положение о полисимволичности некоторых зерновых — блинов, хлеба, кутьи. Исследование позволило расширить круг полисемантических знаков. Например, заламывание «бороды» символизировало сохранение плодородной силы зерна для будущих земледельческих сезонов. Потребление ее зерен животными ритуально наделяло их особенной жизненной силой, заключенной в новом зерне. Указанная семантика «бороды» использовалась и в ритуалах излечения человека. Каша в ежегодных ритуалах поминовения служила даром для умерших. Кормя кашей скот на Рождество, наделяли его жизненностью зерен. В ритуалах девичества она наделяла участниц действа плодородием, что было связано с семантикой зерна. Кормление животных печеньем-«крестами» на Крещение означило защиту от вредоносной магии. «Кресты», используемые при засеве, символизировали плодородие земли.

Проанализированные знаки зернового кода в силу земледельческого характера русской культуры являлись ее основой, а соответственно и средоточием мировоззрения. Диссертационное исследование показало, что семантика знаков в целом имела позитивную направленность и образовывала «положительное» поле культуры, которое кодировалось в ритуалах и реализовывалось по отношению к человеку и ко всему тому, что для него было важным.

Таким образом, в диссертационном исследовании установлено, что ритуальный «текст» русского календаря пронизан функционированием знаков зернового кода в двух его разновидностях — кулинарной и ботанической. Выявлена разветвленная структура знаков зернового кода, охватывающая подавляющее большинство дат календаря и реализующаяся в двух основных мировоззренческих сферах. Доминирующая область традиционного мировоззрения, обслуживаемая знаками зернового кода, касалась антропосоциальной сферы - нужд человека и коллектива. В меньшей степени знаки были задействованы в земледельческой сфере, минимально - в скотоводческой. Мировоззренческие темы, которые обслуживают знаки, - это темы покровительства предков, социальных переходов в коллективе, узнавания будущего и его моделирования, узнавания урожая, положительного воздействия на урожай и его защиты, обозначения циклов земледелия, позитивного воздействия на животных и их защиты и др. Многие из рассмотренных знаков полисемантичны, а наиболее важные ритуальные темы предполагали двойное прочтение с использованием знаков языческой и христианской символики. В целом рассмотренные в рамках календаря знаки связаны с положительным смысловым полем культуры.

Список научной литературыКорнева, Валерия Юрьевна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Источники Неопубликованные источники: Архивные материалы

2. Государственный литературный музей (г. Москва):

3. Центральный исторический архив Москвы:

4. Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при

5. Московском университете, г. Москва // ЦИАМ. Ф. 455. - Оп. 1. - Д. 25, 32.

6. Архив Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) Российской Академии наук (г. Санкт Петербург):

7. Супинский A.K. Обряды населения Архангельской и Вологодской обл. 1938 — 49 гг. // Архив МАЭ. СПб. - Ф. К -V. - Оп. 1. - Д. 92. - Л. 11, 14, 16, 17.

8. Супинский А.К. Женские и мужские духи-покровители рода, семьи в верованиях северно-русских. 1938-1948 гг. // Архив МАЭ. СПб. - Ф. К -V. -Оп. 1. - Д. 97.-Л. 27.

9. Супинский А.К. Обряды, поверья, приметы, относящиеся к земледелию, животноводству и птицеводству // Архив МАЭ. СПб. - Ф. К -V. Оп. — 1. -Д. 93.-Л. 7, 8,12,35.

10. Супинский А.К. Святочные гадания населения Вологодской обл. 1945 — 1946 гг. // Архив МАЭ. СПб. - Ф. К -V. - Оп. 1. - Д. 99. - Л. 12, 23, 30.

11. Полевые записи. Материалы экспедиций Т.А. Бернштам. Беломорск. 1970 г. //Архив МАЭ.-СПб. -Ф.К- I. — Оп. 2. Д. 880.-Л. 15.

12. Торэн М.Д. Тезисы к докладу 1937 г. Доклад «Пережитки тотемизма в поверьях восточных славян о летучем змее» // Архив МАЭ. СПб. - Ф. 19. — Оп. 1.- Д. 5.-Л. 2.

13. Логинов К.К. Материальная культура и хозяйственные обряды Заонежья. Полевые записи 1980 82 гг. // Архив МАЭ. - СПб. - Ф. К -1. - Оп. 2. - Д. 1232.-Л. 42, 54, 55.

14. Куфтин Б.А. Об обычаях и обрядах русских (Рязанская губ.). Черновые полевые записи. 1919 г. // Архив МАЭ. СПб. - Ф. 12. - Оп. 1. - Д. 2. - Л. 6, 8.

15. Тихоницкая H.H. Коллективные земледельческие работы в сельскохозяйственной общине восточных славян: дисс. . канд. истор. наук. 1936 г. // Архив МАЭ. СПб. - Ф. К - I. - Оп. 1. - Д. 72. - Л. 75, 77, 88, 89, 96.

16. Российский этнографический музей (г. Санкт Петербург):

17. Дневник экспедиции в Старорусский район Новгородской области. 1997 г. // Архив РЭМ. СПб. - Ф. 10. - Оп. 1. - Д. 93. - Л. 11,20, 28, 44, 45, 47, 85.

18. Баранова О.Г., Холодная В. Г. Полевой дневник экспедиции в Старорусский район Новгородской обл. 1997 г. // Архив РЭМ. СПб. - Ф. 10. - Оп. 1. - Д. 95.-Л. 13.

19. Баранова О.Г. Дневник экспедиции в Новгородскую и Вологодскую обл. 1998 г. // Архив РЭМ. СПб. - Ф. 10. - Оп. 1. - Д. 100. - Л. 13, 20, 31, 32, 41, 42, 44, 63 .

20. Баранова О.Г. Полевые дневники экспедиций в Касимовский р-н Рязанской обл. 1999 г. // Архив РЭМ. СПб. - Ф. 10. - Оп. 1. - Д. 107. - Л. 20, 64.

21. Баранова О.Г. Полевые дневники экспедиций в Касимовский р-н Рязанской обл. 2000 г. // Архив РЭМ. СПб. - Ф. 10. - Оп. 1. - Д. 108. - Л. 74.

22. Полевой дневник сотрудника РЭМ Барановой О.Г. // Архив РЭМ. СПб. - Ф. 10.- Оп. 1.-Д. 75.-Л. 4, 5.

23. Зимина Т.А. Полевой дневник экспедиции в Рязанскую область Касимовский р-н.//Архив РЭМ. СПб. -Ф. 10.- Оп. 1.-Д. 104.-Л. 21,57,81,90,91.

24. Дневник экспедиции в Псковскую 1995 г. Т. А Зиминой // Архив РЭМ. СПб.- Ф. 10 Оп. 1. - Д. 78. - Л. 6, 8, 81.

25. Зимина Т.А. Полевой дневник экспедиции в Гдовский р-н Псковской области. 1996 г. //Архив РЭМ. СПб. - Ф. 10. - Оп. 1. - Д. 87. - Л. 63.

26. Зимина Т.А. Дневник экспедиции в Новгородскую обл. 1998 г. // Архив РЭМ.- СПб. СПб. - Ф. 10. - Оп. 1. - Д. 98. - Л. 10, 15, 20, 23, 36, 37, 39, 43, 44, 52, 53, 54, 62, 70.

27. Холодная В. Г. Дневник экспедиции в Новгородскую и Вологодскую обл. 1998 г. // Архив Российского РЭМ. СПб. - Ф. 10. - Оп. 1. - Д. 99. - Л. 6, 9, 14, 23, 25, 26,29.

28. Холодная В.Г. Июль 1999. Экспедиция в Касимовский р-н Рязанской обл. // Архив РЭМ. СПб. -Ф. 10.-Оп. 1.- Д. 105.-Л. 7, 14.

29. Смирнов В.И. Приметы, поверья, песни, сказания и др. фольклорный материал, собранный в Костромской губ. 1928 -29 гг. // Архив РЭМ. СПб. -Ф. 2. - Оп. 2. - Д. 98. - Л. 3, 4, 9, 6, 15, 17, 18, 19, 23, 26, 36, 38, 104, 105, 106, 109.

30. Смирнов В.И. Описание колдовства и заговоров, записанные в Костромской губ. (1922 1925 гг.) // Архив РЭМ. - СПб. - Ф. 2. - Оп. 2. - Д. 42. - Л 8.

31. Смирнов В.И. Сказания о колунах и колдовстве, записанные в Костромской губ. 1921 -1924 // Архив РЭМ. СПб. - Ф. - 2. - Оп.2. - Д. 34. - Л. 371, 455.

32. Смирнов В.И. Народные приметы, поверья, суеверия, записанные в Ветлужском уезде в 1922 г. // Архив РЭМ. СПб. - Ф. 2. - Оп. 2. - Д. 39. - JI 107.

33. Переписка с Зелененым Д.К. о передаче в дар музею «залома» из Пермской губ. Декабрь 1912 года // Архив РЭМ. СПб. - Ф. 1. - Оп. 1. - Д. 279. - Л. 1, 2, 4.

34. Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской Академии наук (г. Санкт-Петербург):

35. Приметы к сельскохозяйственному календарю. Собрание Макаренко A.A. // Рукописный отдел (архив) ИР ЛИ РАН. СПб. - Колл. 119. - Папка 17. - № 19.-Л. 1,27.1. Фольклорные записи

36. Материалы фольклорных практик студентов филологического факультета кафедры общего литературоведения, издательского дела и редактирования ТГУ:

37. Фольклорная практика, 1963 г. Парабельский р-н. Собиратели: Брюханова В., Данилова Н., Новикова В. // МФП ТГУ. № 49. - Л. 50.

38. Фольклорная практика, 1964 г. Д. Елизарьево Кривошеинского р-на Томской обл. Собиратели: Егорова Н., Альмендингер И. // МФП ТГУ. № 31. - Л. 31.

39. Фольклорная практика, с. Алдыган Колпашевского р-на Томской обл., 1965 г. Собиратель: Ковалева А. // МФП ТГУ. № 78. - Л. 24.

40. Фольклорная практика, 1965 г. с. Петухово Томский р-нТомской обл. Собиратели: Анкушева Г., Песельник А, Демехина О. // МФП ТГУ. № 591. -Л. 65.

41. Фольклорная практика, 1966 г. Д. Калиновка Первомайского р-на Томской обл. Собиратели: Бальчунас А., Белкина Г., Ильющенко Г. // МФП ТГУ. № 54. - Л. 45

42. Фольклорная практика, 1970 г. Д. Жуково Кривошеинского р-на Томской обл. Собиратели: Овсянникова, Широкова, Яковчук, Нахаева // МФП ТГУ. -№262.-Л. 67.

43. Фольклорная практика, 1971 г. С. Чажемто Колпашеского р-на Томской обл. Собиратели: Хорошайлова, Шатова, Качанова // МФП ТГУ. № 274. - Л. 69

44. Фольклорная практика, 1972 г. Пос. Нарым Колпашевского р-на Томской обл. Собиратели: Зибарева Т., Кочигарова 3., Попова Н. // МФП ТГУ. № 295. — Л. 55.

45. Фольклорная практика, 1975 г. Д. Монастырка Шегарского р-на Томской обл. Собиратели: Титова Е. Гапеева Н. // МФП ТГУ. № 355. - Л. 14.

46. Фольклорная практика, 1979 г. С. Рыбное, с. Тонохово. Каменского р -на Алтайского края. Собиратели: Коровина А., Селянинова Н., Шотт И. // МФП ТГУ. № 461,- Л. 63, 64.

47. Фольклорная практика, 1979 г. С. Верх-Аллак Каменского р-на Алтайского кр. Собиратели: Чулкова Н., Головацкая Н., Быкова А. // МФП ТГУ. — № 459.-Л. 76.

48. Фольклорная практика, 1981 г. С. Суслово Мариинского р-на Кемеровской обл. Собиратели: Пашина Н., Свидова Н., Крупина Н. // МФП ТГУ. № 506. -Л. 97-99.

49. Фольклорная практика, 1982 г. С. Таскаево Барабинского р-на Новосибирской обл. Собиратели: Фаргер С., Смелова Л., Иванова И. // МФП ТГУ. № 433. -Л. 67.

50. Фольклорная практика, 1982 г. С. Шубинское Барабинского р-на Новосибирской обл. Собиратели: Нестерова Н., Федоренко Л. // МФП ТГУ. — №432.-Л. 51.

51. Фольклорная практика, 1983 г. Д. Верх-ича Куйбышеского р-на Новосибирской обл. Собиратели: Дмитриенко С., Косякина Н., Суставова Е., Логинова И. // МФП ТГУ. №. 517. - Л. 184.

52. Фольклорная практика, 1984 г. С. Ежи Первомайского р-на Томской обл. Собиратели: Авдеева Т., Кащук Е., Хамитова Э., Колесникова Н. // МФП ТГУ.-№541. Л. 35, 36.

53. Фольклорная практика, 1988 г. С. Володино Томской обл. Кривошеинского р-на. Собиратели: Крицкая С., Шубина С. // МФП ТГУ. № 572. - J1. 21.

54. Фольклорная практика, 1989 г. С. Тискань Колпашевского р-на Томской обл. Собиратели: Устюгова Л., Некрасов А., Лазебный А. // МФП ТГУ. № 650. -Л. 71, 73, 63,64.

55. Фольклорная практика, 1990 г. с. Колачево Кемеровской обл. Собиратель: Басова Ю. // МФП ТГУ. № 682. - Л. 9, 11 -15, 39 -61.

56. Фольклорная практика, 1992 г. Г. Томск Томской обл. Собиратель: Воробьева Ж. // МФП ТГУ. № 722. - Л. 10.

57. Фольклорная практика, (примерно 1990-е, 2000-е гг.*). С. Ярки Новосибирской обл. Собиратели: Петракова Л., Иванова Л., Котаева Т. // МФП ТГУ. №. 680. - Л. 128, 129.1. Опубликованные источники:1. Словари:

58. Байбурин А. Полузабытые слова и значения: словарь русской культуры XVIII -XIX вв. / А.К. Байбурин, Л. Беловинский, Ф. Конт. СПб.: Европейский Дом; Москва: Знак, 2004. - 680 с.

59. Барсов Н.И. Поминальные дни / Н.И. Барсов // Христианство. Энциклопедический словарь: в 3 т. М., 1995. - Т. 2. - С. 364.

60. Большой академический словарь русского языка / под ред. К.С. Горбачевича. — М., СПб.: Наука, 2007. Т. 8. - 839 с.

61. Демченко П.Н. Тамбовская Масленица (словарь лексики и фразеологии Тамбовских масленичных обрядов) / П. Н. Демченко, И. В. Поповичева. СПб.: Ива,2004.- 51 с.

62. Дубровина С.Ю. Народное православие на Тамбовщине: опыт этнолингвистического словаря / С. Ю. Дубровина. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2001.171 с.точная дата отсутствует

63. Стыпула Рышард. Польско-русский словарь: около 35000 слов / Стыпула Рышард, Г. В. Ковалева. М. - Варшава: Русский язык: Ведза повшехна. 1980. - 840 с.

64. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / М. Фасмер. М.: Издательство ACT , 2004. - Т. 2. - 671 с.

65. Опубликованные полевые материалы:

66. Бардина П.Е. Сибирские обычаи: поверья, заговоры, обереги / П.Е. Бардина. — Томск: Томское книжное издательство, 1992. 29 с.

67. Двенадцать месяцев. Народный календарь. Обрядовые блюда /сост. П.Е. Бардина. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1998. - 29 с.

68. Смоленский музыкально-этнографический сборник: в 2 т. / отв. ред. O.A. Пашина. М.: Индрик, 2003. - Т.1 : Календарные обряды и песни. - 753 с.

69. Календарно-обрядовый фольклор Южного Урала: сборник материалов фольклорных экспедиций лаборатории народной культуры Магнитогорского государственного университета / Т.И. Рожкова, С.А. Моисеева. -Магнитогорск: МАГу., 2003.- 306 с.

70. Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Поволжья / сост. Г.Г. Шаповалова, JI.C. Лаврентьева. Л.: Наука, 1985. - 342 с.1. Архивные материалы:

71. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы: материалы «Этнографического бюро» князя В.Н. Тенишева: в 3 т. / сост. И.И. Шангина. СПб.: Деловая полиграфия,2004. Т. 1 : Костромская и Тверская губернии. - 568 с.

72. Русские крестьяне. Жизнь. Быт. Нравы: материалы «Этнографического бюро» князя В.Н. Тенишева: в 3 т. / сост. И.И. Шангина. СПб.: Деловая полиграфия,2005. Т. 3 : Калужская губерния. - 648 с.1. Фольклорные записи:

73. Русский фольклор Кривошеинского района Томской области / сост. С.Э. Мартынова. Томск, 2009. - 193 с.1. Литература:

74. А.И. Русский Семик / А.И. // ЭО. 1900. - №2. - С. 163-166.

75. Агапкина Т.А. Благопожелание: ритуал и текст / Т.А. Агапкина, JI.H. Виноградова // Славянский и балканский фольклор. Верования. Текст. Ритуал. М., 1994. - С. 168-208.

76. Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл / Т.А. Агапкина. М.: Индрик, 2002. - 81,4 с.

77. Агапкина Т.А. Угол / Т.А. Агапкина // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 471-472.

78. Алексеевский М.Д. Поминальные трапезы на Русском Севере: пищевой код и застольный этикет / М.Д. Алексеевский // VI Конгресс этнографов и антропологов России, Санкт-Петербург, 28 июня -2 июля 2005 г. СПб., 2005.-С. 222.

79. Аничков Е. В. Язычество и древняя Русь / Е.В. Аничков. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1914. - 440с.

80. Арутюнов С.А. Основные пищевые модели и их локальные варианты у народов России / С.А. Арутюнов // Традиционная пища как выражение этнического самосознания. М., 2001. - С. 10 - 17.

81. Афанасьев А. Н. Народ-художник: миф, фольклор, литература /А.Н. Афанасьев. -М.: Советская Россия, 1986. 368 с.

82. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: в Зт. / А.Н. Афанасьев ; ред. Ю.П. Кузнецов. М.: Современный писатель, 1995. - Т. 1.- 416 с.

83. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: в Зт. / А.Н. Афанасьев ; ред. Ю.П. Кузнецов. М.: Современный писатель, 1995. - Т. 3.- 416 с.

84. Баженова А. Солнечные боги славян / А. Баженова // Мифы древних славян. — Саратов, 1993. С. 3 -22.

85. Байбурин А.К. Семиотический статус вещей и мифология /А.К. Байбурин // СМАЭ. Материальная культура и мифология. Л., 1981. - Вып. 37. - С. 215226.

86. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян / А.К. Байбурин. Л.: Наука, 1983. - 191 с.

87. Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей / А.К. Байбурин // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л., 1989.-С. 63-88.

88. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов /А. К. Байбурин. СПб.: Наука, 1993. -240 с.

89. Байбурин А.К. Николай Федорович Сумцов и его работа в области обрядовой символики / А.К. Байбурин, В.З. Фрадкин // Символика славянских обрядов: избранные труды. М., 1996.-С. 269-277.

90. Байбурин А.К. «Нельзя.но если очень нужно.» (к интерпретации способов нарушения правил и запретов) // Тр. / Факультет этнологии Европейского университета. 2001. - Вып. 1. - С. 4- 11.

91. Бардина П.Е. Календарные обычаи и обряды русских в томских селениях / П.Е. Бардина // Традиционная культура Томской области. Томск, 2003. - Т. 2: Обряды и праздники. - С. 19- 67.

92. Бардина П.Е. Быт и хозяйство русских сибиряков Томского края / П.Е. Бардина. Северск: Контекст, 2009. - 432 с.

93. Башаров И.П. Представления о духах-хозяевах местности у русского промыслового населения Восточного Прибайкалья / И.П. Башаров // Народы и культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и модернизации. Иркутск, 2003. - Вып. 2. - С. 4- 14.

94. Бейлис В.А. Теория ритуала в трудах Виктора Тэрнера / В.А. Бейлис // Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983.-С. 5-31.

95. Белова О.В. Круг / О.В. Белова // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002.-С. 265-267.

96. Белова О.В. Крест / О.В. Белова // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 259- 261.

97. Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX — начала XX в. / Т.А. Бернштам. Л.: Наука, 1988. - 274 с.

98. Бернштам Т.А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян: учение и опыт церкви в народном христианстве / Т.А. Бернштам. -СПб.: Петербургское востоковедение, 2000. 394с.

99. Блощицына М.В. Культура питания русских Верхнего Приобья и Саяно-Алтая в конце XIX-XX вв.: локальные варианты и их трансформация: дис. канд. ист. наук: 07.00.07 / М. В. Блощицына ; Ин-т археологии и этнографии РАН. Новосибирск, 2008. - 167 с.

100. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина XIX- начало XX в.) / Ф.Ф. Болонев. Новосибирск: Наука, 1978. - 157 с.

101. Вайнпггейн С.И. Сравнительно исторический метод / С.И. Вайнштейи // Этнография и смежные дисциплины. Этнографические су б дисциплины. Школы и направления. Методы. - М., 1988. - С. 211-215.

102. Валенцова М.М. Колодец / М.М. Веленцова, JI.H. Виноградова // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 235 — 237.

103. Веленцова М.М. Каша / М.М. Веленцова // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 223.

104. Веленцова М.М. Кисель / М.М. Веленцова // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 226 - 227.

105. Веленцова М.М. Мед / М.М. Веленцова // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 294 -295.

106. Велецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов / H.H. Велецкая. -М.: София, 2003. 237с.

107. Великорусские заклинания: сборник JI. Н. Майкова / отв. ред. А.К. Байбурин. СПб.: Изд-во Европ. Дома , 1992. - 206 с.

108. Виноградова JI.H. Заклинательные формулы в календарной поэзии славян и их обрядовые истоки / JI.H. Виноградова // Славянский и балканский фольклор: генезис, архаика, традиции. М., 1978. - С. 7-26.

109. Виноградова JI.H. Девичьи гадания о замужестве в цикле славянской календарной обрядности (западно-восточнославянские параллели) / JI.H. Виноградова // Славянский и балканский фольклор: Обряд. Текст. — М., 1981.- С. 13-43.

110. Виноградова Л.Н. Зимняя календарная поэзия восточных и западных славян: генезис и типология колядования / Л.Н. Виноградова. М.: Наука, 1982. -256 с.

111. Виноградова Л.Н. Поминальные дни славянского народного календаря / Л.Н. Виноградова // III Конгресс этнографов и антропологов России: 8-11 июня 1999 г. М., 1999. - С. 250.

112. Виноградова Л.Н. Рождество / Л.Н. Виноградова, A.A. Плотникова // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. — С. 407- 409.

113. Власова И.В. Историко-культурные зоны России / И.В. Власова // Русские. М.: Наука, 2005. - С. 107 -108.

114. Воронина Т.А. Традиционная и современная пища русского населения Вологодской области / Т.А. Воронина // Русский Север: ареалы и культурные традиции. СПб, 1992. - С. 78-101.

115. Воронина Т.А. Зерновые в повседневной, праздничной и обрядовой жизни русских / Т.А. Воронина // Хлеб в народной культуре: этнографические очерки. М., 2004. - С. 101 - 138.

116. Габдуллина А.Р. Преломление семиотических кодов культуры в авторской ремарке / А.Р. Габдуллина // Вестник Башкирского университета. 2008. -Т. 13, № 1.-С. 83-85.

117. Ганцкая O.A. Западные славяне / O.A. Ганцкая, H.H. Грацианская, С.А. Токарев // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы XIX начало XX в.: зимние праздники. - М., 1973. - С. 204 -234.

118. Гвоздикова Л.С. Мелкие изделия из теста в русском свадебном обряде конца XIX начала XX в. (виды, термины, функции) / Л.С. Гвоздикова // СМАЭ. Памятники культуры народов Европы и Европейской части СССР. Л., 1982. - Вып. 38. - С. 67-74.

119. Геннеп Арнольд ван. Обряды перехода: систематическое изучение обрядов /Арнольд ван Геннеп. М.: Восточная литература, 1999. - 198 с.

120. Герасимов М.К. Обычаи, обряды и поверья в Череповецком уезде / М.К. Герасимов // ЭО. 1900. 3. - С. 133- 137.

121. Гирц К. Интерпретация культур / К. Гирц. М.: РОССПЭН, 2004. - 557 с.

122. Голубкова O.B. Орнитоморфный символ души: курица в похоронном обряде / О.В. Голубкова // Русский вопрос: история и современность: материалы VI Международной научно-практической конференции. Омск, 1- 2 ноября 2007 г. Омск, 2007. - С. 331- 333.

123. Городцов П.А. Праздники и обряды крестьян Тюменского уезда / П.А. Городцов // Обряды, обычаи, поверья: сборник статей. Тюмень, 1997. - С. 228-276.

124. Громыко М.М. Семья и община в традиционной духовной культуре русских крестьян XVIII XIX вв. / М.М. Громыко // Русские: семейный и общественный быт. - М., 1989. - С. 7-21.

125. Громыко М.М. Мир русской деревни / М.М. Громыко. М.: Молодая гвардия, 1991. - 446 с.

126. Гура A.B. Блины / A.B. Гура//Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 42-43.

127. Гура A.B. Каравай / A.B. Гура // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 217-218.

128. Гура A.B. Сон / A.B. Гура // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 444-446.

129. Гура A.B. Собака / A.B. Гура // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 440 - 441.

130. ГусеваН.Р. Славяне и Арьи. Путь богов и слов/Н.Р. Гусева. М.: ФИАР-ПРЕСС, 2002. - 327с.

131. Добровольская В.Е. Постное обрядовое печенье в бассейне Оки и Клязьмы / В.Е. Добровольская //VII Конгресс этнографов и антропологов России, Саранск, 9-14 июля 2007 г. Саранск, 2007. - С. 241-242.

132. Добровольская М.В. Человек и его пища / М. В. Добровольская. -М.: Науч. мир , 2005. 367 с.

133. Жарникова C.B. Отражение ведических мифологем в восточнославянской календарной обрядности / C.B. Жарникова // III Конгресс этнографов и антропологов России: 8-11 июня 1999 г. М., 1999. - С. 252.

134. Дурасов Г.П. Народная пища Каргополья (по материалам XIX— XX вв.) / Г.П. Дурасов // СЭ. 1986. - №6. - С. 78-93.

135. Дурасов Г.П. Обряды, связанные с обходом скота в сельской общине Каргополья в XIX начале XX в. / Г.П. Дурасов // Русские: семейный и общественный быт. - М., 1989. - С. 265 -282.

136. Жигунова М.А. Этнокультурные процессы и контакты у русских Среднего Прииртышья во второй половине XX в. / М.А. Жигунова. Омск: Наука, 2004.-227 с.

137. Жили да были: фольклор и обряды томских сибиряков / сост. П.Е Бардина. -Томск: Изд-во Том. ун-та, 1997. 221с.

138. Журавлев А.Ф. Домашний скот в поверьях и магии восточных славян: этнографические и этнолингвистические очерки / А.Ф. Журавлев. М.: Индрик, 1994.-256 с.

139. Забылин М. Русский народ: в 3 кн. / М. Забылин. М.: Белый город, 2005. — Кн. 1 : Праздники, обряды и обычаи на Руси. - 175с.

140. Зеленин. Д. К. Восточнославянская этнография / Д.К. Зеленин. М.: Наука, 1991.-507с.

141. Зеленин Д.К. Восточнославянский земледельческий обряд катания и кувыркания по земле / Д.К. Зеленин // Избранные труды. Статьи по духовной культуре, 1917 1934. - М., 1999. - С. 35-^8.

142. Зеленин Д.К. Магическая функция примитивных орудий / Д.К. Зеленин // Избранные труды. Статьи по духовной культуре, 1917 -1934. М., 1999. - С. 100-139.

143. Зеленин Д.К. «Спасова борода», восточнославянский земледельческий обряд сбора урожая / Д.К. Зеленин // Избранные труды. Статьи по духовной культуре, 1917-1934.-М., 1999.- С. 57-81.

144. Зеленин Д.К. Древнерусская братчина как обрядовый праздник сбора урожая / Д.К. Зеленин // Избранные труды. Статьи по духовной культуре, 1917- 1934.-М., 1999.-С. 49-56.

145. Золотарева К.А. Эволюция праздничной пищи северных удмуртов (конец XIX начало XXI в.) / К.А. Золотарева // VII Конгресс этнографов и антропологов России, Саранск, 9-14 июля 2007 г. - Саранск, 2007. - С. 242.

146. Золотова Т.Н. История изучения и собирания календарной обрядности в России (XIX начало XX в.) / Т.Н. Золотова // Этнография Алтая и сопредельных территорий: материалы научно-практической конференции. — Барнаул, 2001. - Вып. 4. - С. 64 - 69.

147. Золотова Т.Н. Русские календарные праздники в Западной Сибири (конец XIX- XX вв.) / Т. Н. Золотова. Омск: Издатель-Полиграфист, 2002. - 233 с.

148. Ипполитова А.Б. Русские рукописные травники XVIII века как феномен культуры: дис. . канд. ист. наук: 24.00.01 / А.Б. Ипполитова ; Российско-французкий центр истор. антропол. им. М. Блока Рос. госуд. гуманит. университета. М., 2004. - 393 с.

149. Календарно-обрядовая поэзия сибиряков / сост. Ф.Ф. Болонев, М.Н. Мельникова. Новосибирск: Наука, 1981.-350 с.

150. Калинский И.П. Церковно-народный месяцеслов / И.П. Калинский. М.: Изд-воЭксмо, 2005.- 253с.

151. Кассирер Э. Избранное: опыт о человеке / Э. Кассирер. М.: Гардарика, 1998. -784 с.

152. Клод Леви-Строс. Мифологики: сырое и приготовленное / К. Леви-Строс. -М.: Флюид, 2006. 398 с.

153. Колосова В.Б. Лексика и символика народной ботаники восточных славян (на общеславянском фоне). Этнолингвистический аспект: дис. . канд. филол. наук: 10.02.03 / В.Б. Колосова ; отд-л этнолингвист. и фолькл. Ин-та славяновед. РАН. М., 2003. - 181 с.

154. Комарович В.JT. Культ рода и земли в княжеской среде XI XIII вв. / В.Л. Комарович // Из истории русской культуры: в 5 т. — М.: Яз. славян, культуры, 2002. - Т. 2, кн. 1. - С. 8-29.

155. Коринфский A.A. Народная Русь: круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа / А.П. Коринфский. Смоленск: Русич 1995. -648с.

156. Костомаров Н.И. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа: утварь, одежда, пища и питье, здоровье и болезни, нравы, обряды, прием гостей / Н.И. Костомаров ; сост. Л.Н. Николаев. -М.: Экономика, 1993. -399с.

157. Кошелев Я.Р. Весенне-летние народные праздники на Смоленщине / Я. Р. Кошелев. Смоленск: СГПУ , 2001. - 154 с.

158. Кремлева И.А. Похоронно-поминальные обряды у русских: связь живых и умерших / И.А. Кремлева // Православная жизнь русских крестьян XIX XX веков: итоги этнографических исследований. - М., 2001. - С.72-87.

159. Криничная H.A. Русская мифология: мир образов фольклора /А.Н. Криничная. М.: Академический проект: Гаудеамус, 2004. - 1005 с.

160. Кузнецова А.И. Типы названия обрядового хлеба у восточных славян / А.И. Кузнецова // Хлеб в народной культуре. М., 2004. - С. 91 - 100.

161. Крюков М.В. Типологический метод / М.В. Крюков // Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы.- М., 1988.- С. 216-217.

162. Куприянова И.В. Обрядовая кухня русских старожилов Алтая / И.В. Куприянова // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1998.-С. 126-128.

163. Куракеева М.Ф. Календарная обрядность и верования Верхнекубанских казаков (XIX нач. XX вв.) / М.Ф. Куракеева // III Конгресс этнографов и антропологов России: 8-11 июня 1999 г. - М., 1999. - С. 254.

164. Лаврентьева Л.С. Хлеб в сельском русском свадебном обряде (середина XIX начало XX века): автореф. дис. . канд. ист. наук: 07.00.07 / Л.С. Лаврентьева. - Л., 1986.- 25 с.

165. Лаврентьева Л.С. Символические функции еды в обрядах / Л.С. Лаврентьева // Фольклор и этнография: проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л., 1990. - С. 37- 47.

166. Лебедева A.A. Значение пояса и полотенца в русских семейно-бытовых обычаях и обрядах XIX -XX вв. / A.A. Лебедева // Русские: семейный и общественный быт. М., 1989. - С. 229- 248.

167. Левкиевская Е.Е. Этнолингвистическое описание севернорусского села Тихманьги / Е.Е. Левкиевская, A.A. Плотникова // Восточнославянский этнолингвистический сборник: исследования и материалы. М., 2001. - С. 259-299.

168. Левкиевская Е.Е. Славянский оберег. Семантика и структура / Е.Е. Левкиевская. М.: Индрик, 2002. - 336 с.

169. Левкиевская Е.Е. Борода / Е.Е. Левкиевская // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 51- 52.

170. Левкиевская Е.Е. Топор / Е.Е. Левкиевская // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 461- 462.

171. Лещенко В.Ю. Русская семья (XI XIX вв.): монография / В.Ю. Лещенко. -СПб.: СПГУТД, 2004.-608 с.

172. Липинская В.А. Народные традиции в современных календарных обрядах и праздниках русского населения Алтайского края / В.А. Липиснкая // Русские: семейный и общественный быт. М., 1989. - С. 111-141.

173. Липинская В.А. Старожилы и переселенцы: русские на Алтае XVIII -начало XX века / В.А. Липинская. М.: Наука, 1996. - 272с.

174. Липинская В.А. Традиции питания русского народа в связи с проблемами этноэкологической адаптации / В.А. Липиснкая // III Конгресс этнографов и антропологов России: 8-11 июня 1999 г. М., 1999. - С. 241.

175. Липинская В.А. Пища (XII X века) // Русские. - М., 2005. - С. 354-396.

176. Листова Т.А. Поминальная трапеза и поминальная пища на русско-белорусском пограничье (конец XIX -XXI вв.) / Т.А. Листова // VII Конгресс этнографов и антропологов России, Саранск, 9- 14 июля 2007 г. -Саранск, 2007. С. 244.

177. Лобкова Г. Древности Псковской земли: жатвенная обрядность: обряды, ритуалы, художественная система / Г. Лобкова. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000.-220 с.

178. Логинов К.К. Этнокультурная группа русских Водлозерья / К.К. Логинов. -М.: Наука, 2006. 273с.

179. Лотман Ю.М. Семиосфера / Ю.М. Лотман. СПб.: Искусство-СПБ, 2000. -704 с.

180. Лотман Ю.М. Семиотика культуры и понятие текста / Ю.М. Лотман // Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб., 2002. - С, 84-90.

181. Любимова Г.В. О роли детей в обычаях и обрядах календарного цикла (по материалам детских народных «посеваний» в Сибири) / Г.В. Любимова // Русские Сибири: культура, обычаи, обряды. -Новосибирск, 1998. С. 53-70.

182. Любимова Г.В. Обряды весенне-летнего пограничья в славянской традиции. Вопросы типологического сходства / Г.В. Любимова // Проблемы изучения этнической культуры восточных славян Сибири XVII XX вв. -Новосибирск, 2003. - С. 130-137.

183. Любимова Г.В. Возрастной символизм в культуре календарного праздника русского населения Сибири XIX начало XX века / Г.В. Любимова. -Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2004. - 239с.

184. М.В. Кутья / М.В. // Славянская мифология: энциклопедический словарь. -2-е изд. М., 2002. - С. 274.

185. Макаренко A.A. Сибирский народный календарь / под ред. A.C. Ермолова. -Новосибирск: Наука, 1993.- 167с.

186. Максимов C.B. Куль хлеба и его похождения, рассказанные С. Максимовым / C.B. Максимов. СПб.: В.И. Губинский, 1894. - 320 с.

187. Максимов C.B. Нечистая, неведомая и крестная сила / С. Максимов. -Смоленск: Русич, 1995. 670 с.

188. Макашина Т.С. Ильин день и Иль-Пророк в народных представлениях и фольклоре восточных славян / Т.С. Макашина // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982.- С. 83-101.

189. Мардиева JI.A. Невербальные семиотические кода молодежи / JI.A. Мардиева, Г.Р. Мухаметзянова // Вестник Татарского государственного гуманитарно-педагогического университета. 2008. - № 14. — С. 97 - 103.

190. Мороз А.Б. К вопросу о семантике блинов в русской традиционной культуре / А.Б. Мороз // III Конгресс этнографов и антропологов России: 8-11 июня 1999 г. М., 1999. - С. 242-243.

191. Мороз А.Б. Севернорусские пастушеские отпуска и магия первого выгона скота у славян / А.Б. Мороз // Восточнославянский этнолингвистический сборник: исследования и материалы. М., 2001. - С. 232- 258.

192. Мосс М. Очерк о даре / М. Мосс // Общества. Обмен. Личность: труды по социальной антропологии. M ., 1996. - С. 74-222.

193. Мотузная В.И. Календарная обрядность русского населения Солонешинского района / В.И. Мотузная // Солонешинский район: очерки истории и культуры: сборник научно-практических материалов. Барнаул, 2004.-С. 300-306.

194. Неклепаев И.Я. Поверья и обычаи Сургутского края. Этнографический — очерк / И.Я. Неклепаев // Записки Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического Общества. Омск, 1903. - Кн. 30. - С. 29 -230.

195. Носова Г.А. Народные верования и традиционный фольклор Владимирской деревни (1963-1969 гг.) / Г.А. Носова // Полевые исследования института этнологии и антропологии РАН 2002. М., 1971. - С. 138-168.

196. Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете // Государственный исторический архив Московской области: путеводитель. М., 1961. - С. 23 0-231.

197. Онучина Т.А. Календарные мотивы в холмогорском обрядовом печенье / Т.А. Онучина // ЭО. 2002. - № 6. - С. 28 -37.

198. Онучина Т.А. Вырезной архангельский пряник в системе обрядового печенья / Т.А. Онучина // Хлеб в народной культуре: этнографические очерки. М., 2004. - С. 144 - 172.

199. Островский Е.Б. Речь в контексте ритуала / Е.Б. Островский // III Конгресс этнографов и антропологов России: 8-11 июня 1999 г. М., 1999. - С. 254 -255.

200. Очерки общей этнографии. Европейская часть СССР / под ред. С.П. Толстова, H.H. Чебоксарова, К.В. Чистова. М.: Наука, 1968. - 478 с.

201. Плотникова A.A. Гумно / A.A. Плотникова // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 122- 123.

202. Плотникова A.A. Боб / A.A. Плотникова // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. — С. 43- 44.

203. Полищук Н.С. Подвижнический путь в науке: Наталья Ивановна Лебедева / Н.С. Полищук // Репрессированные этнографы. М., 1999. - Вып. 1. - С. 265-283.

204. Полный церковно-славянский словарь / Г. Дьяченко. М.: Изд. отдел моек, патриархата, 1993.-905 с.

205. Потебня А.А О мифическом значении некоторых обрядов и поверий / A.A. Потебня. М.: Унив. типогр., 1865. - 310с.

206. Потебня A.A. О некоторых символах в славянской народной поэзии / A.A. Потебня. Харьков: М.В. Потебня, 1914. - 243 с.

207. Потебня A.A. Слово и миф / A.A. Потебня. М.: Правда, 1989. - 622 с.

208. Потебня A.A. Символ и миф в народной культуре / сост. А.Л. Топорков. — М.: Лабиринт, 2000. 480 с.

209. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники (опыт историко-этнографического исследования) / В.Я Пропп. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1963. - 142 с.

210. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора / Б.Н. Путилов. Л.: Наука, 1976. - 242с.

211. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура / Б.Н. Путилов. СПб.: Наука, 1994.-238 с.

212. Раденкович Л. Символика цвета в славянских заговорах / Л. Раденкович // Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы. М., 1989. - С. 122- 149.

213. Репрессированные этнографы / сост. Д.Д. Тумаркин. М.: Вост. лит., 2002. -Вып. 1.-343 с.

214. Русская народная поэзия: обрядовая поэзия / сост. К. Чистов, В. Чистова. -Л.: Художественная литература, 1984. 527 с.

215. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян / Б.А. Рыбаков. М.: Наука, 1994. -606 с.

216. Садовников Д. Загадки русского народа: сборник загадок, вопросов, притч и задач / Д. Садовников. М.: Современный писатель, 1995. - 400 с.

217. Седакова O.A. Поэтика обряда: погребальная обрядность восточных и южных славян / O.A. Седакова. М.: Индрик, 2004. - 320 с.

218. Семенова М. В. Быт и верования древних славян / М. Семенова. М.: Азбука-классика, 2001. 556 с.

219. Сказания русского народа, собранные И.П. Сахаровым / подгот. текста В.П. Аникина. М.: Художественная литература, 1989. - 398 с.

220. Соболев А. Н. Мифология славян. Загробный мир по древнерусским представлениям (литературно-исторический опыт исследования древнерусского народного миросозерцания) / А.Н. Соболев. СПб.: Лань, 2000.-271 с.

221. Соколова В.К. Масленица / В.К. Соколова // Славянский и балканский фольклор: генезис, архаика, традиции. — М., 1978. — С. 48-70.

222. Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов XIX начало XX в. / В.К. Соколова. - М.: Наука, 1979. - 284 с.

223. Соколова B.K. Календарные праздники и обряды / В.К. Соколова // Этнография восточных славян: очерки традиционной культуры. — М., 1987. — С. 380-394.

224. Степанов Н.П. Народные праздники на Святой Руси / Н.П. Степанов. М.: Возрождение, 1990. - 93 с.

225. Сумцов Н.Ф. Этнографические заметки. Обжинки. Спасова борода / Н.Ф. Сумцов // ЭО. -1889. -№ 3. С. 111- 133.

226. Сумцов Н.Ф. Символика славянских обрядов: избранные труды / Н.Ф. Сумцов. М.: Восточная литература, 1996. — 296 с.

227. Тайлор Э.Б. Первобытная культура / Э.Б. Тайлор. М.: Политиздат. 1989. -573 с.

228. Терещенко A.B. Быт русского народа: в 7 ч. / А. Терещенко. М.: Русская книга, 1999. - Ч. 4, 5. - 332 с.

229. Терещенко A.B. Быт русского народа: в 7 ч. / А. Терещенко. М.: Русская книга, 1999. - Ч. 6, 7.-308 с.

230. Токарев С.А. Сущность и происхождение магии / С.А. Токарев // Исследования и материалы по вопросам первобытных религиозных верований. М., 1959. - С. 7-75.

231. Токарев С.А. Эротические обычаи / С.А. Токарев // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы: исторические корни и развитие обычаев. М., 1983. - С. 98-105.

232. Толстой Н. И. Фрагмент славянского язычества: архаический ритуал-диалог / Н.И. Толстой // Славянский и балканский фольклор: этногенетическая общность и типологические параллели. — М., 1984. С. 5-72.

233. Толстой Н.И. Граница / Н.И. Толстой // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 115- 116.

234. Толстой Н.И. Очерки славянского язычества / Н. И. Толстой. М.: Индрик, 2003.- 622 с.

235. Топорков А.Л. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры / А.Л. Топорков // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л., 1989. - С. 89- 101.

236. Топорков А.Л. Огонь / А.Л. Топорков // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 336— 337.

237. Топорков А.Л. Хлеб-соль / А.Л. Топорков // Славянская мифология: энциклопедический словарь. 2-е изд. - М., 2002. - С. 479.

238. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику / В.Н. Топоров // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. -М., 1988.-С. 7-60.

239. Тульцева Л.А. Община и аграрная обрядность рязанских крестьян на рубеже Х1Х-ХХ вв. / Л.А. Тульцева // Русские: семейный и общественный быт. -М., 1989.-С. 45-62.

240. Тульцева Л.А. Социально-нравственные аспекты земледельческой обрядности / Л.А. Тульцева // Русские народные традиции и современность. -М., 1995.-С. 283-302.

241. Тульцева Л.А. Рязанский месяцеслов: круглый год праздников, обрядов, обычаев и поверий рязанских крестьян / Л.А. Тульцева. Рязань: Ряз. обл. науч.-метод. центр нар. творчества, 2001. - 279 с.

242. Тэрнер В. Символ и ритуал/В. Тэрнер. — М.: Наука, 1983.-277с.

243. Усачева В.В. Магия и символика здоровья в традиционной славянской культуре / В.В. Усачева // III Конгресс этнографов и антропологов России: 811 июня 1999 г. М., 1999. - С. 256- 257.

244. Усачева В.В. Зерно / В.В. Усачева // Славянская мифология: энциклопедический словарь. — 2-е изд. — М., 2002. — С. 183 185.

245. Усачева В.В. Борода / В.В. Усачева И Славянская мифология: энциклопедический словарь. — 2-е изд. — М., 2002. С. 52 - 53.

246. Федорова В.П. Свадьба в системе календарных и семейных обычаев старообрядцев Южного Зауралья / В.П. Федорова. Курган: Изд-во Курган, гос. ун-та, 1997.-283 с.

247. Фролова A.B. Отчет о работе фольклорно-этнографической экспедиции в Пинежском районе Архангельской области в 2003 г. / A.B. Фролова // Полевые исследования Института этнологии и антропологии: 2003 г. — М., 2005.- С. 141-149.

248. Фролова A.B. Календарные праздники русских в конце XX начале XXI в. (по материалам Архангельской области) / A.B. Фролова // VII Конгресс этнографов и антропологов России, Саранск, 9-14 июля 2007 г. - Саранск, 2007.- С. 263.

249. Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии / Дж. Дж. Фрэзер.-М.: ACT, 2003.-783с.

250. Фурсова Е.Ф. Календарные праздники восточнославянских народов Новосибирской области как результат межэтнического взаимодействия (конец XIX XX в.) / Е.Ф. Фурсова. - Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2003. - Ч. 2. - 268 с.

251. Фурсова Е.Ф. Старообрядцы Васюганья: опыт исследования межкультурных взаимодействий конфессионально-этнографической группы / Е.Ф. Фурсова, А.И. Голомянов, М.В. Фурсова. Новосибирск: АГРО-СИБИРЬ, 2003. - 275 с.

252. Чагин Н.Г. Хлеб в питании и обрядах русских Верхокамья в XIX начале XX века / Н.Г. Чагин // Хлеб в народной кулыуре: этнографические очерки. - М., 2004.-С. 139-143.

253. Черных A.B. Куединские праздники в календарной обрядности Куединского р-на Пермской области в конце XIX первой половине XX в. / A.B. Черных. -Пермь: ПОНИЦАА, 2003. 191 с.

254. Черных А. В. Русский народный календарь в Прикамье: праздники и обряды конца XIX середины XX в. /A.B. Черных. - Пермь: Изд-во «Пушка», 2008. -Ч. II.-368 с.

255. Чижикова JI.H. Жилище / JT.H. Чижикова // Этнография восточных славян: очерки традиционной культуры. М., 1987. - С. 223 - 258.

256. Чичеров. В.И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI -XIX веков. / В.И. Чичеров. М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1957. -235с.

257. Шангина И.И. Русские праздники: от Святок до Святок / И.И. Шангина. -СПб.: Азбука-классика, 2004. 271 с.

258. Шаповалова Г.Г. Материалы по обрядам и обрядовому фольклору русских Ярославской области / Г.Г. Шаповалова // Полевые исследования института этнографии 1978.-М., 1980. С. 46-54.

259. ШмелеваМ.Н. Русские/М.Н. Шмелева//Этнография восточных славян: очерки традиционной культуры. -М., 1987. С. 46-100.

260. Шмелева М.Н. Сезонные праздники. Новое и традиционное / М.Н. Шмелева // Русские народные традиции и современность. М., 1995. - С. 259-281.

261. Щербакова О.С. Зимний цикл празднично-обрядового обхода дворов (по материалам фольклорных экспедиций) / О.С. Щербакова // Этнография Алтая и сопредельных территорий. Барнаул, 1998. С. 155 158.

262. Щустрова И.Ю. К вопросу о традиционной праздничной культуре русских (по материалам исследований в Ярославской области) / И.Ю. Щустрова // Полевые исследования: новая серия. М., 1993. - Т.1, вып. 2. - С. 3-15.

263. Элиаде М. Священное и мирское / М. Элиаде. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994.-143 с.

264. Элиаде М. Аспекты мифа / М. Элиаде. -М.: Инвест 111Ш, 1995. - 240 с.

265. Erica Summers-Effler. Ritual Theory / Erica Summers-Effler // Handbook of the sociology of emotions. New York, 2006.-P. 135-154.

266. Israel Scheffler. Ritual and reference / Israel Scheffler //Synthese.-1981-Vol. 46, №3.-P. 421-437.

267. Jay Meddin. Symbols, anxiety, and ritual: a functional interpretation / Jay Meddin //Qualitativesociology.-1980.-Vol. 3, №41.-P. 251-271.1. Электронные ресурсы: