автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Жанр былички

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Рейли, Марина Викторовна

Глава 1. Комплекс запретов в быличках

Глава 2. Человек в посмертном существовании (былички о мертвецах)

Глава 3. Былички о домашних духах

3.1. Между Домом и Погостом (былички о домовом)

3.2. На границе "своего'' и "чужого" мира (былички о байнике)

Глава 4. Былички о духах природы

4.1. Былички о лешем

4.1.1. Леший и охотник

4.1.2. Леший и пастух

4.2. Былички о водяном

4.2.1. Водяной и рыбаки

4.2.2. Водяной и мельник

4.2.3. Водяной и пасечник

Глава 5. Былички о чертях

Глава б. Былички о людях, обладающих сверхъестественными способностями

Место быличек в социально-психологической структуре общества

Введение диссертации1999 год, автореферат по филологии, Рейли, Марина Викторовна

В последние годы в отечественной этнографии и фольклористике резко повысился интерес к мифологии как способу осознания мира и к народной мифологической прозе, в частности. Оказалось, что жанр былички не только во многом продолжает сохранять свою традиционную форму, демонстрирует высокую устойчивость, но и продолжает развиваться за счет внедрения новых образов и сюжетов, вплоть до почерпнутых из современной "мифологии" (явления полтергейста, НЛО, детские "страшилки" и т.п.).

Изучение жанра былички велось и ныне ведется в нескольких направлениях:

1) изучение поверий, верований и мифологических рассказов на мировоззренческом уровне как продукта мифо-религиозного сознания (А.Н.Афанасьев, Е.Г.Кагаров,

Е.М.Мелетинский, С.А.Токарев, Е.А.Тудоровская и др.);

2) определение жанра былички и его границ в рамках несказочной прозы (Н.Е.Ончуков, В.П.Аникин, В.П.Зиновьев, Э.В.Померанцева, В.Я.Пропп, В.К.Соколова, К.В.Чистов и ДР • ) ;

3) изучение генезиса и приемов изображения мифологических персонажей быличек (исследования Э.В.Померанцевой, Н.А.Криничной и др.);

4) изучение морфологической структуры былички (В.П.Зиновьев);

5) определение базовых мотивов и сюжетов, анализ основных мифологических тем и представлений, встречающихся в быличках (О.А.Черепанова, М.Н.Власова); 5

6) были предприняты и попытки классификации быличек (русских - в работах С.Айвазян, В.П.Зиновьева, на славянском материале - В.Н.Виноградовой, на финском

JI.Симонсуури: Simonsuuri L. Typen-und Motivverzeichnis der finnischen mythischen Sagen. Helsinki, 1961, рус. пер. - Петрозаводск, 1991);

7) одним из последних в изучении жанра былички является этнолингвистическое направление, началом которому послужили работы Н.И.Толстого и О.А.Черепановой;

8) появились работы, посвященные изучению образа рассказчика в быличках. Известны отдельные попытки объяснения явлений, нашедших свое отражение в быличках, как результата психической деятельности человека, находящегося в измененном состоянии сознания (см., напр.: Абанькина Е.В. "Мифологическая" функция туристской былички // Мифология и повседневность: Материалы науч. конф. 18-20 февраля 1998 года. Спб., 1998. С.223-229), а также работы, где дается "физиологическое" объяснение ритуалов и предписаний, содержащихся в некоторых быличках (Шумов К.Э. Прагматика и ритуалистика в русской быличке // Там же, с.210-218) (см. библиографию).

9) в 1970-е годы дискуссия по вопросу художественного творчества в жанрах несказочной прозы прошла на страницах ежегодника "Русский фольклор" (т.XIII. J1., 1972).

Мифологию обычно характеризуют как господствующий способ осмысления мира на ранних стадиях общественного развития. Хотя в качестве одной из составлящих мифологическое осознание действительности свойственно и современному человеку, не говоря о детях, для которых оно является основополагающим в восприятии окружающего мира. Основ6 ной особенностью мифологического мышления является его непроизвольное стремление к "оживотворению", олицетворению различных природных явлений, придание им личностного характера. Неодушевленного мира для человека, находящегося на этой стадии развития, не существует. В то же время, природа еще не противостоит человеку, он не выделяет себя из нее, не наделяет ее сверхъестественными свойствами.

Как образно выразили свою мысль Г. и Г.А.Франкфорт, основное различие в отношении современного и древнего человека к окружающему миру состоит в том, что "для современного человека мир явлений есть в первую очередь "Оно", для древнего - . - он есть "Ты" (Франкфорт 1984. С. 25) . Именно описание таких столкновений с "Ты" и их объяснение принимают форму рассказа или мифа. Образы этих рассказов порождены воображением, но не представляют собой чистой фантазии" (там же, с.35) .

Изучение мифологии в широком смысле в ее отношении к религии, в социологическом аспекте, мы видим в работах С.А.Токарева, А.Ф.Анисимова и др., которые отождествляют мифологию и религию доклассового общества, включая мифологию в состав последней. Представители дореволюционной "мифологической школы" как, например, А.Н.Афанасьев, смешивают мифологию с религией и фольклором. И то, и другое, ннаш взгляд, - не точно.

Представляется справедливой мысль немецких ученых В.Шварца и В.Маннгардта, представителей так называемого "демонологического" направления мифологической школы, разделяемая русским исследователем Е.Г.Кагаровым, о том, что "живущая и до сих пор в народе вера в демонов лесных, полевых и домашних, ведьм и русалок, карликов и великанов 7 сохранилась еще со времен индоевропейского единства и лежала в основе религии; герои и боги - образы позднейшего происхождения" (Кагаров 1914. С.324; 328).

Не случайно в фольклористике был введен новый термин, где содержание верований, поверий и мифологических рассказов определяется как "низшая мифология".

Мифологию и миф как художественное явление, особую форму творческой фантазии, анализирует Е.М.Мелетинский. Он пишет о двуединстве природы мифа (Мелетинский 1977. С.23). Более определенно высказывался Б.Малиновский, утверждая, что миф является неотъемлемой частью структуры всякой религии и "представляет собой матрицу и ритуала, и веры, и морального поведения, и социальной организации" (Малиновский 1998. С.281).

В целом, можно сказать, что мифосознание служит почвой для зарождения некоторых религиозных мотивов, как служит оно источником для художественного, в том числе и народного устно-поэтического творчества.

Можно говорить об относительной самостоятельности развития религиозных верований, которая проявляется в том, что на поздних этапах развития религии сохраняются элементы древнейших верований и обрядов, что так ярко проявилось в мифологических рассказах.

Если о месте и роли запретов или табу в культурах разных народов подробно говорилось еще в работах таких классиков науки как Л.Штернберг, Дж.Фрэзер, Д.К.Зеленин, Л.Леви-Брюль, З.Фрейд и др., то ныне в этнографии и фольклористике наблюдается активное возобновление интереса к изучению нормативности человеческого поведения. Конкретно, внимание этнографии направлено на регулятивные 8 нормы поведения и их фиксацию и отражение в различных явлениях жизни. Внимание же фольклористики обращается к фиксациям и отражениям нормативности того или иного социума в различных фольклорных жанрах [См., напр.: Этнические стереотипы поведения. Л., 1985 и др.].

Названный аспект в структуре былички и будет рассматриваться в диссертации прежде всего.

Впервые положение о том, что конфликт в быличках основан на нарушении многочисленных запретов, связанных с суеверными представлениями, а также норм и правил поведения человека в конкретных условиях, сформулировал В.П. Зиновьев (Зиновьев 1974. С.26). Развития это положение не получило.

Принципиально существен еще один аспект, связанный с рассматриваемым жанром, а именно, система договорных отношений, связывающих мифологический персонаж и образ рассказчика. Эти отношения определяются, во-первых, социальным статусом рассказчика, во-вторых, функциями мифологического персонажа (под функцией, по определению В.Я. Проппа, далее понимается действие, значимое для хода развития сюжета). Они также регулируются существующей в данном социуме системой запретов, с одной стороны, и системой предписаний и оберегов, - с другой. По наблюдению В.П.Зиновьева, рассказчик может не называть персонаж, но аудитория по характеру функций (! - М.Р.) обычно догадывается, о ком идет речь (не совсем так: функции могут быть сходны, а место действия - разным - лес, дом, баня: и тогда в постели давит домовой, в бане - баенник и т.п. - М.Р.). 9

Говоря о структуре былички, В.П.Зиновьев выделяет несколько моментов, существенных для разработки нашей те мы (быличка как хранитель информации о мифологических бы товых запретах).

1. Организующей частью былички является суеверное представление (поверье). В быличке суеверные представления выражаются в форме мистических примет, напр.: "Если ляжешь спать на тропе - леший сгонит" (Зиновьев 1974.

С.36) - '{запрет - М.Р.)

2. Ссылка, которая находит конкретное выражение в том, что рассказчик указывает место, где происходило дей ствие, связывает это действие с определенными лицами, часто сообщается и время действия (там же, с.36). - (т.е сообщение имеет характер свидетельского показания, о чем неоднократно говорится и в работах других исследователей - М.Р.).

3. Иллюстрирующий рассказ - главная содержательная часть былички, где в лаконичной форме воссоздается обета новка до "встречи", описывается сама встреча и ее исход

4. Заключение. Эта часть обычно содержит оценку события рассказчиком, раскрывает его отношение к происшест вию (там же, с.3 6).

Своеобразием исполнения быличек, рассказываемых цик лами, является отсутствие основания былички - информации о поверье (там же, с.39).

Таким образом, в рассмотренной работе мы имеем дело уже с достаточно подробным литературоведческим анализом былички. Но следует иметь в виду, что эта структурно иде альная, целостная схема очень редко на практике воспроиз водится полностью. Еще Г.И Мальцев показал, что основной

10 причиной неадекватности современных методов анализа композиции фольклорного текста является почти безраздельная опора на поэтику текста. Допустимый в литературоведении, такой подход дает крайне ограниченные результаты в фольк лористике, так как в этом случае в сущности не ставится вопрос о специфике связности текста на "глубинном уровне". Исследователь указывает, что "только выход за преде лы поэтики текста, обращение к иной, не связанной с текстом реальностью, позволит выявить закономерности композиции самого текста" (Мальцев 1989. С.127). Как справедливо заметила при оценке труда В.П.Зиновьева М.Н.Власова быличка тут анализируется без достаточного учета специфи ки фольклорного произведения, тогда как поэтика былички приближается к поэтике мифа (Власова 1992. С.6). Из рассмотренного материала следует, что быличка по своей структуре и содержанию ближе к мифу, нежели к сказке. Кроме того, на наш взгляд, представляется неправомерным разделять быличку и бывальщину как два разных жанра. Ско рее можно говорить о двух разновидностях одного жанра.

Для рядового рассказчика, не выделенного в социуме по профессиональному признаку, действует система общерас пространенных и общеизвестных норм и правил в отношениях с тем или иным мифологическим персонажем — в зависимости от того, какую функцию он выполняет в данном конкретном случае. Но в деревенской общине существует социально выделенная группа людей определенных профессий, вступающих с мифологическим персонажем в более тесные, а по сути своей, именно в договорные, отношения. Это такие профессии как пастух, охотник, пасечник, мельник, рыбак, плотник, печник, кузнец, колдун и др. В их среде появляется

11 специфический круг запретов и предписаний, который, не исключая общепринятого, расширяет его.

Одним из аспектов наблюдения и изучения в работе будут функции мифологических персонажей и проблема классификации быличек в непосредственной связи с персонажными функциями. При этом нельзя забывать, что жанр этот очень неоднороден по своему составу. К нему принято относить как рассказы о духах-хозяевах (леших, водяных, домовых и т.п.), в которых наиболее ярко выражен мифологический элемент, так и рассказы о чёрте, где этот элемент уже почти невозможно вычленить из ряда религиозных напластований, и рассказы о мертвецах и колдунах, где объектом верований становится сам человек. Очевидно разнородность явлений, нашедших свое отражение в быличках, и предопределила сложности внутрижанровой классификации их, постоянной в работах исследователей.

В настоящее время на международном уровне общепринятой является классификация быличек по типам персонажей, а далее, - в уже существующих указателях, - по мотивам. Еще в 1964 году К.В.Чистов констатировал, что "принятый принцип систематизации преданий и легенд по характеру основного действующего лица (для побывальщин по характеру сверхъестественного существа) в известной мере привел к превращению этих систем в предметно-тематические указатели народных поверий, а не рассказов, которые возникают на их основе" (Чистов 1964. С.2. См. также: Азбелев 1966. С. 17 6-195). Отсюда был сделан вывод о необходимости создания универсальных указателей по всем видам несказочной прозы, что, однако, не представляется возможным до тех

12 пор, пока не будет достаточно подробно изучен и классифицирован каждый прозаический жанр.

Принцип классификации быличек по типам персонажей отнюдь не является произвольным, и к нему прибегают не случайно. Можно ли игнорировать тот факт, что именно вокруг момента встречи человека с совершенно определенным, конкретным мифологическим персонажем формируется свой, достаточно специфический круг сюжетов и ситуаций? Именно это, как далее будет показано, прослеживается и на нашем материале. Но классификация внутри тематических циклов по мотивам также имеет смысл, притом, на наш взгляд, прежде всего, на уровне региональном, так как в этом случае концентрируется своеобразный материал, дающий богатые сведения о состоянии традиции каждого региона. Даже не ознакомившись предварительно с текстами быличек, на основе только классификационных таблиц, можно получить представление об их сюжетном составе и о специфике или повторяемости ряда мотивов. Имея выдержанные в одном духе и стиле такие указатели по каждому из регионов, реально увидеть типологическую общность или различия традиций в пределах целостности этноса. Будучи сделаны для обширных территорий, притом на международном уровне, такие указатели обычно страдают излишней дробностью, в них слишком много частных мотивов, которые не поддаются системному объяснению и, к тому же, учитываются или не учитываются достаточно произвольно, - по усмотрению составителя, далеко не всегда правильно отражая сюжетный состав быличек, особенно при наличии развернутой фабулы. Здесь возникают те же трудности, что и при составлении указателей сказочных сюжетов и мотивов (переплетение в тексте нескольких моти

13 bob, в результате чего - трудности отнесения сюжета к тому или иному типу). При этом картина с быличками усугубляется: если в указателях сказочных сюжетов их типы выявлены относительно четко (форма сказочного повествования достаточно устойчива), то в существующих указателях быличек сюжеты и мотивы часто смешиваются, а это объясняется отсутствием у былички "жесткой" формы. Одна и та же ситуация может выступать в разветвленном сюжетном повествовании как частный, отдельный мотив, а в повествовании-меморате выполнять "исчерпывающую" сюжетную функцию.

В этом плане интересно классификационное предложение В.П.Зиновьева, когда он, с одной стороны, классифицирует былички в традиционном ключе, т.е. по типам персонажей, с другой же избирает основанием для выделения внутри жанра быличек различных типов своеобразие функций мифологических персонажей. Такое своеобразие непосредственно связано с особенностями сферы обитания этих персонажей (Зиновьев 1974. С.52). Однако предпосылкой такой классификационной схемы может быть лишь исключительно четкое выделение и систематизация функций персонажей каждой группы быличек. Тогда сложится точная картина типологической общности или различий и самих образов мифологических персонажей .

В существующих теоретических работах по жанру былички (Зиновьев 1974; Померанцева 1975) понятие функций персонажей частично отождествляется с понятием отдельного мотива, встречающегося в быличках. Это особенно заметно в опубликованных указателях (см., напр.: Померанцева 1975: А-1-19, А-1-20, А-11-7, А-11-18 и т.д.; Зиновьев 1987: А-1-21, Б-1-4, Б-11-2 и т.п.). Кроме того, в указателях

14 оказываются смешанными, с одной стороны, функции мифологических персонажей, их действия по отношению к человеку, с другой стороны - действия человека по отношению к мифологическим персонажам (Померанцева 1975: А-1-8, а-1-8а, А-1-28, А-1-30, А-11-4, А-11-6, Б-11-7 и т.д.; Зиновьев 1987: А-1-3, Б-11-7 и т.д.). Единый принцип классификации не выдержан, хотя следует отметить, что в указателе В.П.Зиновьева принцип классификации персонажей (по функциям) проведен более последовательно, нежели в указателе Э.В.Померанцевой-С.Айвазян. В теоретических же работах авторы мало учитывают момент отражения в быличке, помимо элементов мифологического и религиозного сознания, помимо эпизодических конкретных верований, еще и элементов обыденного, социального сознания, этических норм, бытующих в крестьянской среде, которые также накладывают неизгладимый отпечаток на функции мифологических персонажей и на сам характер конфликта между человеком и мифологическим существом. Между тем, на эту сторону быличек указывал еще М.К.Азадовский (Азадовский 1947. С.18-22).

Подводя итоги рассмотрения вопроса о быличке в научной литературе, мы видим цель нашей работы в проведении сопоставительного анализа запретов, оберегов и предписаний, а также функций мифологических персонажей в быличке, определении места запретов в композиции рассказа, составлении классификации быличек с учетом их композиционной структуры. Задачи наши, в связи с этим, будут состоять в следующем:

1. Выделение и систематизация комплекса запретов для каждого типа рассказов.

15

2. Рассмотрение коплекса запретов, лежащих в основе договорных отношений между человеком и мифологическим существом, их связь с профессией человека.

3. Выявление типологического сходства функций разных мифологических персонажей и их специфику, что важно для классификации быличек.

Метод анализа материала можно определить как синхронный с выходами в диахронный, с учетом изучения бы-лички как мифо-религиозного повествования. При этом используется, в основном, информация, содержащаяся в текстах самих быличек. Существует также необходимость прибегнуть к методу реконструкции некоторых элементов в бы-личке, что представляется оправданным ввиду ограниченного количества качественных записей текстов, часто оказывающихся вырванными из контекста или пересказанными в форме поверий, от лица собирателя и т.п. В таких случаях возникает необходимость в использовании этнографических материалов. Былички - своего рода художественная иллюстрация существующих поверий и верований и, в большинстве своем, они совершенно теряют смысл вне этого, подчас не произносимого, контекста.

Поскольку - помимо мифо-религиозного - быличка несет в себе и элементы обыденного, социального сознания, которые нельзя не учитывать, - естественно обращение в работе к некоторым понятиям социальной психологии.

Материал, привлекаемый в данной работе, относится, в основном, к районам Севера и Северо-Запада России, от середины XIX - до конца XX века. В случае недостатка материала, для получения более полной и четкой картины, были использованы и архивные записи, сделанные в местах тради

16 ционного расселения русских в Карелии, в Западной и Восточной Сибири, так как тексты, записанные в этих регионах не имеют четкой локальной приуроченности, а в значительной своей части принадлежат мигрирующей группе населения из тех же районов традиций Русского Севера и Северо-Запада. При том, что тексты описываемых и анализируемых бы-личек извлечены из классических сборников сказок, из фольклорных и этнографических публикаций, все же наиболее значительную долю составляют записи студенческих экспедиций ЛГУ 1970 - 1980-х годов; архивные материалы ДОМЛО тех же лет, зафиксировавшие традицию Ленинградской области; записи, хранящиеся в фольклорном архиве ИРЛИ (Пушкинский дом) РАН, начала века. Использованы также записи АКНЦ1 РАН, цитируемые по работам Н.А.Криничной (см. библиографию) . Часть анализируемых текстов извлечена из личного архива диссертанта (былички, записанные в 1978 году в Бабаевском районе Вологодской области и в 1979, 1986, 1987 годах в Каргопольском и Пинежском районах - Архангельской) . Подчеркнем еще раз: основой диссертации является материал северных и северо-западных районов и областей России, записанный в большой своей части в сравнительно недавнее время. Материал иных районов (в том числе записи верований, обычаев и обрядов крестьян тех областей, где фиксировались былички) привлекается как "проверочный", сопоставительный, а также служащий воссозданию полноты картины функционирования жанра.

1 Список сокращений см. в конце работы

17