автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Жанр жития в тверской литературе XVI-XVIII веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Жанр жития в тверской литературе XVI-XVIII веков"

¿Г

На правах рукописи

МЕЩЕРЯКОВА ЛАРИСА ЯКОВЛЕВНА

ЖАНР ЖИТИЯ В ТВЕРСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ХУЬХУШ ВЕКОВ

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Специальность 10.01.01 - русская литература

ТВЕРЬ 2009

003462045

Работа выполнена на кафедре филологических основ издательского дела и документоведения ГОУ ВПО «Тверской государственный университет»

Научный руководитель.

Официальные оппоненты:

Ведущая организация

доктор филологических наук, профессор

Светлана Юрьевна Николаева

доктор филологических наук, профессор

Варвара Викторовна Каширина

кандидат филологических наук, доцент

Александр Юрьевич Сорочан

Московский государственный гуманитарный университет им. М.А. Шолохова

Защита состоится 5 марта 2009 года в 14.00 на заседании диссертационного совета Д 212.263.06 в Тверском государственном университете по адресу: Россия, 170002, г.Тверь, проспект Чайковского, 70, ауд. 48.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: 170000 г.Тверь, ул. Володарского, 44 а.

Автореферат разослан < .» соеД/л и &2009 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Д 212.263.06 доктор филологических наук, профессор

С.Ю. Николаева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемое диссертационное исследование посвящено проблеме эволюции жанра жития в тверской литературе XVI-XVIII веков.

Изучение древнерусской литературы - одна из актуальных областей современной филологической науки. Несмотря на то, что древнерусская культура в целом и книжность в частности уже не одно столетие являются объектом изучения ученых-медиевистов различных направлений (источниковедов, специалистов, занимающихся изучением специфики древнерусской литературы с точки зрения поэтики, культурологов и т.д.), остаются лакуны, которые ждут своего исследователя. Интерес к изучению «местных» литератур прослеживается, пожалуй, на протяжении всей истории развития медиевистики как науки (исследования Н.П. Барсукова, В.О. Ключевского, П.М. Строева).

Тверская средневековая литература привлекала внимание исследователей начиная с последних десятилетий XIX в. Однако можно с уверенностью утверждать, что подлинно научное рассмотрение тверских памятников, в частности агиографических, осуществляется лишь с 1970-х гг., хотя отдельные исследования предпринимались и раньше. Наиболее разработанными направлениями в изучении тверской житийной литературы являются, как и во всей медиевистике в целом, источниковедческое и идеологическое1. Они представлены трудами O.A. Белобровой, А.П. Богданова, Э.И. Валлич, Г.С. Гадаловой, В.З. Исакова, Б.М. Клосса, E.JI. Конявской, А.И. Пономарева, С.А. Семячко, В.А. Кучкина и др.).

В связи с этим перспективу в исследовании тверской житийной традиции следует видеть в необходимости дополнить уже существующий опыт текстологов и источниковедов историко-литературными исследованиями, в которых внимание акцентируется именно на специфике художественной природы указанного жанра (с учетом особенностей средневекового типа творчества). Признавая значимость комплексного подхода в изучении древнерусского текста, мы считаем возможным рассмотрение отдельно взятого текста (списка) жития с целью выявления места тверской агиографии XVI-XVIII веков в истории развития как русской литературы в целом, так и отдельных жанровых ассоциаций (в частности, агиографической жанровой ассоциации). Особую значимость в этом отношении приобретает выяснение того, насколько явления, обнаруженные в житийном тексте на разных уровнях его организации, соот-

1 Терминология, используемая A.C. Деминым. См. об этом: Демин A.C. Из истории древнерусского литературного творчества XI-XVII веков // Герменевтика древнерусской литературы. Вып. 11 / Об-во исследователей Древней Руси; Отв. ред. М.Ю. Люст-ров. - М.: Языки славянской культуры; Прогресс-традиция, 2004. —912 с. - С.9. .

носятся с основными положениями теории литературных формаций2. В процессе анализа текстового материала мы считаем возможным совмещение подходов к агиографическому тексту, принятых в «западной»3 и «восточной»4 традициях. Для «западной» научной традиции ведущим является принцип ¡т^айо (имитации), а точкой фиксации канона - «то-пос», для «восточной» - наиболее адекватное изображение «образа» (святого) согласно «агиографическому» канону в соответствии с традицией памятников типикарного и нетипикарного круга. Агиография типо-логизировалась с учетом сферы ее функционирования: 1) синаксарное, или проложное, житие, являясь составной частью канона святому, относится к панегирическому разделу чтений; 2) минейное, патериковое, ле-

2 См. об этом: Ужанков А.Н. Стадиальное развитие русской литературы XI-первой трети XVIII в. Теория литературных формаций // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. -2007. - №2 (28). - С.66-80.

«Теория- литературных формаций» - одна из базовых категорий современной медиевистики. Она учитывает тот факт, что при построении модели развития литературы и разработке ее периодизации нельзя ограничиваться лишь «историческим подходом», поскольку в этом случае практически невозможно объяснить чисто литературные явления. Свою цель авторы «теории» видят в выработке единого литературоведческого критерия, позволяющего научно объяснить эволюцию русской средневековой литературы от момента освоения письменности до переходного периода, а также органично вписать средневековую эпоху в контекст развития литературы от эпохи Нового времени до современного состояния. Согласно теории литературных формаций в истории русского средневекового мировоззрения отчетливо выделяются три этапа развития сознания: теоцентрический, антропоцентрический, эгоцентрический. Мировосприятие моделирует творческое сознание древнерусского писателя. При этом под литературной формацией понимается определенная художественная система, сложившаяся в рамках господствующего в определенный исторический период сознания, - теоцентрического (с XI-конец XV в.), антропоцентрического (с конца XV в. — 40-е годы XVII в.) и эгоцентрического (40-е годы XVII в. - 30-е годы XVIII в.).

3 В рамках данного подхода работают в основном зарубежные медиевисты. К числу российских исследований этого типа мы можем отнести работы Т.Р. Руди (Руди Т.Р. «Iraitatio angeli» (проблемы типологии агиографической топики) // Русская литература. - 2003. - №2. - С.48-59; Руди Т.Р. «Яко столп непоколебим» (об одном агиографическом топосе) // Труды отдела древнерусской литературы. - СПб., 2003. Т.55. - С. 211227; Руди Т.Р. О композиции и топике житий преподобных // Труды отдела древнерусской литературы. - СПб., 2005. - Т.57. - С. 431-500; Руди Т.Р. Праведные жены в Древней Руси (к вопросу о типологии святости) // Русская литература. - 2003. - №3. - С.84-98; Руди Т.Р. Топика русских житий (вопросы типологии) // Русская агиография: исследования, публикации, полемика / Сборник научных работ ин-та русской литературы (Пушкинский Дом). РАН. - СПб.: Из-во «Дмитрий Буланин», 2005. - С.59).

" Из зарубежных исследователей следует назвать Р. Пиккио и Л.В. Левшун (Пиккио Р. Древнерусская литература. — М.: Языки славянской культуры, 2002. - 352 е.; Левшун Л.В. О слове Преображенном и слове Преображающем: теоретико-аналитический очерк истории восточнославянского книжного слова XI - XVII веков. - Минск, 2007. -880 е.). В отечественной медиевистике можно выделить работы A.C. Демина, Л.А. Дмитриева, И.П. Еремина, Е.Л. Конявской, В.В. Кускова и др.

тописное жития были призваны описывать «подвиг» святого и относятся к дидактико-агиографической группе повествований.

В нашем исследовании мы учитывали важность категории житийного топоса, однако при рассмотрении эволюции того или иного памятника или жанровой ассоциации в целом исходили из того, что изучение агиографии в аспекте ее ориентации на способы и сферу бытования (и выявление степени соответствия «канону» или отхода от него) дает более широкие возможности для анализа текста, поскольку затрагивает его ключевые категории (к ним можно относить методы творчества писателя и характер его мировоззрения, понятия «автор» и «читатель», способы организации текста).

Таким образом, актуальность исследования обусловлена тем, что тексты тверской житийной литературы недостаточно изучены с литературоведческой точки зрения (с учетом указанных нами новых подходов к анализу текста) на фоне возрастающего читательского интереса к ним.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования было выявление значения и места тверской агиографии ХУ1-ХУШ веков в процессе развития русской литературы в целом и отдельных жанровых ассоциаций (агиографической жанровой ассоциации), в том числе через выявление специфических черт реализации житийного канона в тверских агиографических памятниках ХУ1-ХУШ вв.

В соответствии с указанной целью в работе решались следующие задачи:

1) проследить наиболее значимые тенденции формирования и эволюции житийного канона в истории древнерусской книжности с учетом теории литературных формаций на материале тверской агиографии XVI-XVIII веков;

2) проанализировать типологию основных модификаций канона построения житий в рамках текстов тверской агиографии ХУЬХУШ веков;

3) рассмотреть реализацию модификаций древнерусского житийного канона в памятниках тверской агиографической литературы ХУ1-ХУШ веков;

4) выявить типологию поэтологических приемов, посредством которых был реализован житийный канон в тверской агиографии ХУ1-ХУШ веков;

5) проследить парадигму «автор» - «читатель» в пространстве житийного текста в тверской литературе ХУ1-ХУШ вв.

В соответствии с указанными задачами предметом исследования явились особенности воплощения житийного канона при создании образа святого в произведениях тверской агиографии ХУ1-ХУШ вв., а объектом -образы тверских святых в житийных памятниках тверской книжности.

В качестве материала исследования нами были привлечены тексты житий преподобного Макария Калязинского (по рукописи Троицкого спи-

ска 1584 г.), святителя Арсения Тверского (по списку конца XVI в.), преподобного Ефрема Новоторжского (по списку XVII в.), преподобного Нила Столобенского (по списку XVIII в.), святой благоверной княгини Анны Кашинской (по списку XVIII в.). Отдельное внимание уделено житию епископа Арсения Тверского, созданному архимандритом Макарием, ректором Тверской духовной семинарии (1764 г.).

Теоретико-методологическую базу диссертации составили труды отечественных и зарубежных ученых по медиевистике, теории и истории литературы. В их числе работы Д.С. Демина, И.П. Еремина, Е.Л. Коняв-ской, В.В. Кускова, Л.В. Левшун, Д.С. Лихачева, Р. Пиккио, Т.Р. Руди, С.А. Семячко, А.Н. Ужанкова и других исследователей.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые представлен литературоведческий анализ памятников тверской агиографии ХУ1-ХУШ веков в контексте истории русской агиографической традиции.

Теоретическая значимость работы обусловлена вкладом в изучение истории тверской средневековой книжности в аспекте ее соотнесенности с основными тенденциями развития древнерусской литературы в целом.

Практическое значение диссертационного исследования заключается в возможности использования ее результатов в общих и специальных курсах по истории древнерусской литературы и истории литературы Древней Твери (в том числе на фоне возрастающего интереса к такой образовательной области, как духовно-нравственные основы культуры).

На защиту выносятся следующие положения:

1) В тверской житийной литературе XVI-XVIII веков отражена ориентированность «автора» жития на определенную читательскую аудиторию. Это заставляет его использовать как можно большее число традиционных топосов, для того чтобы создать текст, «адекватный» житийному канону на всех уровнях своей организации (сюжет, принципы типизации, смысловая наполненность текста и т.д.).

2) Рассмотренные нами жития имеют многоуровневую структуру, то есть в пределах одного конкретного произведения используются различные творческие методы: типологическая экзегеза, аллегорическая амплификация, обратная типология.

3) В рамках существования тверской житийной литературы нет строгой линейной тенденции в истории развития жанра. В рамках одного и того же текста могут сосуществовать черты разных литературных формаций.

4) Применительно к тверской житийной литературе XVI-XVIII веков мы можем говорить не столько об эволюции жанра, сколько о модификации канона изображения святого.

5) Древнерусский житийный канон в памятниках тверской агиографической литературы XVI-XVIII веков модифицировался посредством сочетания различных принципов изображения (соединение паремийной и че-тьи-минейной традиции; синтез принципа синаксаря и приемов экзегезиса

с сюжетом биоса; симфония жития-биоса и традиции патерикового рассказа).

6) Ведущим элементом текста, посредством которого может быть реализован житийный канон в тверской агиографии ХУ1-ХУШ веков, является топос. Однако принципы его использования и, как результат, смысловая наполненность текста жития напрямую зависит от характера мировоззрения «автора» и специфики рецептивных способностей «читателя».

Апробация научных результатов исследования. Основные аспекты и результаты исследования были представлены в докладах на международных научно-практических конференциях «Детская литература и воспитание» (Тверь 2004, 2005, 2006); IX Герменевтической конференции «Понимание и рефлексия в образовании, коммуникации и культуре» (Тверь, 2007); VI Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых «Чтения имени профессора Сергея Александровича Леонова» (Москва, 2007); в рамках преподавания курса «Древнерусская литература» на педагогическом факультете Тверского государственного университета (специализация «Основы православной культуры») (2005-2008 гг.) и в Тверском областном институте усовершенствования учителей (2007-2008 гг.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав (каждая из них содержит по три параграфа), заключения и списка литературы, включающего 200 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы, выясняется степень ее изученности, определяются цель и задачи исследования, характеризуются методологические принципы и раскрывается сущность базовых категорий (теория литературных формаций, методы средневекового творчества, «канон», «жанр», «агиографический канон», «топос», типология житийных повествований - «западная» и «восточная» традиции), которые легли в основу анализа житий.

Первая глава работы - «Специфика реализации агиографического канона в памятниках тверской житийной литературы ХУЬХУН вв.» - посвящена рассмотрению трех памятников тверской агиографии -житий Макария Калязинского (по рукописи Троицкого списка 1584 г.), святителя Арсения Тверского (по списку конца XVI в.) и преподобного Ефрема Новоторжского (по списку XVII в.).

В первом параграфе «Соединение паремийной и четьи-минейной традиции в Житии Макария Калязинского (по рукописи Троицкого списка 1584 г.)» дается краткая характеристика агиографического памятника, упоминаются наиболее значимые исследования, ему посвященные, рассматривается проблема авторства. Основной материал параграфа составляет литературоведческий анализ текста, который позволяет сделать вы-

воды о его «художественных» (применительно к средневековым методам творчества) особенностях.

В соответствии с традицией Житие Макария Калязинского начинается вступлением, в котором, однако, нет столь привычного для агиографического жанра (житие-биос) самоуничижительного топоса. Вполне отчетливо звучит индивидуальный авторский голос (автор размышляет над тем, сколь полезно для души созерцание подвигов праведника; прибытком и веселием для души он называет ситуацию, в которой человек приносит похвалу святому, потому что это весьма полезно). Наличие похвалы - это один из способов демонстрации духовного восхождения. В похвале человек созерцает святого словно предстоящим перед Богом. Похвала, по сути, есть словесная икона святого: «Ибо похвала святого подлинно до самого Бога восходит и возносится с благолепием не потому, что они таковой требуют, но потому, что Бог так хочет прославить угодников Своих»5. На примере Жития Макария Калязинского рассматривается вопрос о том, как именно агиограф ставит перед собой и перед читателями совершенно определенную творческую и духовную задачу -изобразить и увидеть «портрет» святого, а также о том, что он как писатель делает для того, чтобы созданный им образ с наибольшей степенью адекватности отражал Первообраз. Свою творческую задачу он подтверждает словами из Евангелия: «Прославляющего меня прославлю и всякого, кто исповедует Меня перед людьми, исповедую его и Я перед Отцом Моим Небесным»6. Проведенный анализ убеждает в том, что автор житийного текста представляет себе читательскую аудиторию как людей, знающих Священное Писание. Пространная уничижительная формула следует лишь после того, как определена духовная задача. В финале топоса самоуничижения агиограф, повинуясь логике теоцентричного мировоззрения, сообщает о том, что он возлагает надежду на Бога и преподобного отца и игумена Макария, а не надеется на собственные силы.

В Житии Макария обнаруживаются ключевые топосы, свойственные житиям преподобных: «рождение от благочестивых родителей»; «чудеса, которые случаются сразу после рождения будущего святого» (он не сосет молока в среду и пятницу); «прилежание в Божественном учении и нежелание играть с другими детьми». Интересно, что агиограф стремится сохранить именно те ключевые топосы, которые с наибольшей степенью могут показать силу духа святого и одновременно не отвлекают читателя от сути (как, например, отсутствующий здесь топос принуждения ко вступлению в брак).

5 Здесь и далее текст цитируется по изданию: Житие Макария Калязинского: Рукописный список Российской государственной библиотеки. - Москва. Типография «Новости». - 2008. - 88 с.

6 Мф. 10, 32; Мк. 8,38.

В ходе анализа такого фрагмента произведения, как описание жизни святого в монастыре, были выявлены все соответствующие топосы и сделан вывод о том, что автор отбирает лишь главные черты своего персонажа, топосы как бы нанизываются один на другой, составляя единую мозаику, из которой складывается целостный образ. Совершенно понятно, что автор сознательно не хочет расширять описание, поскольку его задача выделить ключевые, наиболее значимые черты. Все избыточные «подробности» (например, мотив «испытания веры игуменом» перед пострижением будущего инока) остаются при этом «за кадром».

Особое внимание уделяется тому, как агиограф воспринимает святого Макария: тот «как перед лицом Бога предстоял». Очевидно, что это не просто традиционная формула, как может показаться на первый взгляд. Это принцип изображения, свойственный синаксарному типу житий. Это реальность, в которую верит сам автор и к видению которой он призывает своего читателя. Перед лицом Бога - не когда-то в будущем, в неопределенности, а в вечности, реальность которой ни сам автор, ни читатель не подвергают сомнению. Агиограф актуализирует свою главную задачу - создать такой «образ» святого, который был бы свободен от всего несущественного, незначительного. Свой писательский долг он видит в том, чтобы обозначить те свойства и качества, которые имеют вневременную ценность, которые помогают приблизиться к Богу ради спасения бессмертной души. На примере жития Макария Калязинского мы убедились в том, что топосы, с одной стороны, поддерживают центральную сюжетную линию, а с другой - являются ключами к пониманию сути, позволяют читателю ориентироваться в тексте, направляя его внимание на определенные моменты повествования. Дидактический момент в данном случае играет не последнюю роль, поскольку для читательской аудитории важно видеть и воспроизводить образец совершенно определенного типа. Агиограф мыслит не индивидуальными, а соборными категориями, уповая не на свой талант, а на Божественную благодать как первооснову всякого творчества. Он творит в пространстве теоцентрического сознания, ориентируясь на довольно разнообразную читательскую аудиторию, в числе которой он предполагает видеть и монашескую братию. Образ, созданный автором, лаконичен, но обладает большой силой воздействия на читателя. Перед нами действительно предстает «земной ангел и небесный человек». Житийные топосы являются в данном случае не просто данью традиции, а структурным элементом, который задает общее направление в процессе читательского восприятия жития.

Во втором параграфе первой главы «Синтез принципа синаксаря и приемов экзегезиса с сюжетом биоса в Житии святителя Арсения Тверского (по списку конца XVI в.)» рассматривается художественно-мировоззренческая природа агиографического произведения, посвященного святителю Арсению Тверскому.

Житие святителя Арсения открывается вступлением, в котором содержится развернутая похвала. Наличие развернутой похвалы святому в рамках житийного текста свидетельствует о том, что житие-биос (которое является агиобиографией святого) приобретает черты панегирической биографии (биос «нового агиографического стиля» («плетение словес»))7. На примере жития святителя Арсения Тверского нами замечено, что в рамках канонического творчества происходит смена приоритетов, смена предметов литературного осмысления. Изначально агиографический жанр был призван пробуждать эмоции и вызывать определенные чувства (в соответствии с христианской системой ценностей) у читателя, который становился объектом духовного воздействия автора. В культуре этикетного творчества внимание «автора», а соответственно и «читателя» обращено теперь к иной стороне - восхвалению предмета, достойного восхваления8, то есть к подробной мотивировке самого выбора этого предмета, что и обусловило усиление элементов экзегезиса в житийном тексте в сочетании с принципами синаксаря. Именно поэтому в рассматриваемом тексте, как отмечалось исследователями9, преобладает экспрессивно-эмоциональный стиль, позволяющий автору более подробно и детально выразить свою позицию.

В результате изучения текста Жития Арсения нами обнаружены два типа топосов - топосы, свойственные житиям преподобных основателей монастырей, и топосы, характерные для житий святителей. Примечательно, что агиограф актуализирует именно второй тип топосов, поскольку считает описание святительского подвига более значимой составляющей в образе Арсения.

Обнаруженные и описанные в данном параграфе диссертации явления, однако, не позволяют говорить об эволюции жанра. Здесь отстаивается тезис о том, что Житие Арсения Тверского является примером реализации канона в тверской житийной литературе. Ориентированность «автора» на определенную читательскую аудиторию (в данном случае это прежде всего монастырская братия) заставляет его использовать как можно большее число традиционных топосов, для того чтобы создать текст, «адекватный» житийному канону на всех уровнях своей организации (сюжет, принципы типизации, смысловая наполненность текста и т.д.). В то же время в указанном тексте мы выявили черты веяния времени (элементы экспрессивно-эмоционального стиля), которые свидетель-

7 См. об этом: Левшун Л.В. Категория метода в восточнославянском литературном творчестве XI-XVII веков // Автореферат дис. на соискание ученом степени доктора филологических наук по специальности 10.01.08 - Теория литературы. Текстология. -Минск, 2007. - 46 с. - С.30.

8 Там же.

9 На это указывает, например, E.JI. Конявская в работе Очерки по истории тверской литературы XIV-XV в. / E.JI. Конявская. - М.: «Свой круг», 2007. - 400 с.

ствуют о многоуровневой структуре текста, о существовании в пределах одного конкретного текста фактов использования различных творческих методов.

Третий параграф главы «Отражение агиобиографической традиции (житие-биос и традиции патерикового рассказа) в решках Жития преподобного Ефрема Новоторжского (по списку XVII в.)» посвящен одному из самых неоднозначных с точки зрения отражения канона текстов тверской литературы, что связано, очевидно, с личностью самого Ефрема -одного из самых загадочных русских святых10. Текст жития неоднороден по своему составу и характеру. Необходимые и достоверные сведения о жизни святого по большей части отсутствуют, и это заставляет неизвестного автора житийного повествования восполнять возникающие пробелы как за счет следования канону жития (образ «по прорези»), так и за счет использования разнообразного материала летописного и устно-поэтического характера.

В процессе анализа жития актуальными оказались два вопроса. Во-первых, какие из житийных топосов нашли свое отражение в Житии Ефрема Новоторжского? Во-вторых, можно ли считать их присутствие в тексте подтверждением того, что в памятнике довольно позднего периода сохраняются традиции канона?

В параграфе дается характеристика топики изучаемого памятника, подчеркивается, что житийный текст начинается с традиционной «самоуничижительной формулы» агиографа, которая представляется здесь довольно обширной, эмоционально насыщенной и призванной выполнить функцию своеобразного «водораздела» между миром земным и миром «горним», поскольку святой - это «земной ангел и небесный человек» (этот топос восходит к житию св. Саввы", а на русской почве - к Житию Бориса и Глеба). «Самоуничижительная формула» признается первой точкой фиксации житийного канона в указанном тексте. Однако делается оговорка: если когда-то, в эпоху господства теоцентризма, она, безусловно, словесно выражала особый тип мировоззрения, в основании которого лежит идея понимания словесного творчества как акта сотворчества с Богом, то в XVII веке (применительно к данному списку памятника) функционирование самоуничижительного начала в житийном тексте приобретает скорее «орнаментальный», эстетический харак-

10 См. об этом-. Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. - М., 1871; Барсуков Н.П. Источники русской агиографии. - СПб., 1882; Будо-виц И.У. Повесть о разорении Торжка в 1315 г. / Труды отдела древнерусской литературы, Т.ХУГ. - Л., 1960;. Кузнецов В.В. Житие Ефрема Новоторжского как часть народнопоэтической традиции Торжка // Из истории и теории культуры: Труды Филиала ГАСК в г. Твери. - Вып.П. - Тверь: Славянский мир, 2004. - 124 с. " Очерки по истории русской святости / Составил иеромонах Иоанн (Кологривов), Брюссель: Издательство «Жизнь с Богом», 1961.-415 с.-С.ЗЗ.

тер. Вместе с тем смысловая наполненность данного отрывка свидетельствует о том, что он по-прежнему был призван выводить человека на иной уровень бытия, открывать перед ним иную реальность.

В работе показано, что ключевой составляющей в создании образа преподобного Ефрема является, естественно, основание им монастыря в честь великих князей Бориса и.Глеба (отсюда и обращение автора к формуле «земной ангел и небесный человек»). Данный сюжет хоть и краток по своему объему, однако исполнен агиографом в соответствии с житийным каноном. В нем нашли свое отражение сразу несколько традиционных топосов, свойственных житиям преподобных. В их числе следующие: 1) «глас, указавший Ефрему место, куда он должен вселиться»; 2) «собрание братии и монастырское строительство», 3) «отеческая любовь игумена к братии». Фактически этим и заканчивается хронологическая последовательность в изложении событий жизни преподобного Ефрема, поскольку дальше в тексте приводятся несколько вставных сюжетов, связанных с фигурой преподобного опосредованно (история разорения князем Михаилом Ярославичем Тверским в 1316 году Торжка; сюжет о некоем архимандрите, который решил собрать все сведения о святом и вновь написать его житие). Думается, что делать столь подробные «отступления» заставляет стремление автора объяснить объективными обстоятельствами отсутствие традиционно необходимого топоса «игумен постригает будущего святого, облекает его «во святый аггель-ский образъ»».

В ходе исследования обнаруживается, что образ святого, пожалуй, впервые теряет свойственную ему «прорезность» и «трафаретность» и обретает вполне реальные, земные черты, когда речь идет об описании обретения Ефремом главы своего брата Георгия. Всю свою жизнь Ефрем хранит в тайне историю, связанную с главой брата, и лишь перед смертью, предчувствуя свою кончину, повелевает положить ее в свой гроб, «она же благодатию Божиею и До сего дня нетленна, с пречестными и святыми мощами его». Обязательным элементом в структуре жития преподобного является наличие прижизненных и/или посмертных чудес, связанных со святым. Рассмотрев все представленные в житии сюжеты чудес, мы выделили центральное для образа преподобного Ефрема свойство: дар исцеления от различного рода физических недугов (имеющих в своей основе явное или скрытое повреждение духовной природы человека). Именно эту смысловую нагрузку несут практически все сюжеты.

На основе анализа жития Ефрема Новоторжского делаются следующие выводы: 1) несмотря на достаточно позднее происхождение текста (XVII век), а следовательно, и общее стремление всех литературных жанров к обмирщению, указанная тенденция в отношении конкретного житийного текста не является доминирующей; 2) одним из условий соблюдения традиции в тексте (и в результате - создания образа, который

с наименьшей степенью искажает Первообраз) является сознательное и активное стремление автора к реализации логически выстроенной схемы канона путем включения в текст традиционных топосов, свойственных житию соответствующего типа; 3) два фактора влияют на то, какой текст будет создан в конечном итоге: индивидуальное мировоззрение автора, который ощущает себя частью единого целого («соборно»), и читательская аудитория, на которую этот автор ориентируется. В случае с Житием Ефрема Новоторжского два эти условия реализуются в полной мере. Индивидуальный авторский голос звучит во вступлении к житию и немногочисленных авторских отступлениях и настраивает читателя на определенный лад, подталкивает его к той или иной идее. Однако он не отвлекает внимания от главного. Отсутствие логически выстроенной структуры повествования является свидетельством того, что у текста нет единого автора, а находящийся в распоряжении агиографа материал далеко не полон. Именно этими обстоятельствами и объясняется подмеченная исследователями «неоднородность» текста.

Во второй главе работы «Бытование агиографического канона в тверской агиографии в эпоху Нового времени» рассматривается специфика реализации агиографического канона в поздних памятниках тверской агиографии - Житии Нила Столобенского (по списку XVIII в.), Житии Анны Кашинской (по списку XVIII в.), Житии епископа Арсения, созданного архимандритом Макарием (1764 год).

Первый параграф главы «Житие Нила Столобенского (по списку XVIII е.): между каноничностью и новаторством» посвящен проблеме существования житийного текста в эпоху Нового времени. Указанный текст интересен и тем, что имеет автора, которым, по предположениям исследователей, является настоятель Ниловой пустыни Нектарий Теля-шин12. Это позволило сделать некоторые предположения о соотношении «соборного» и «индивидуального» авторского сознания. В реферируемом параграфе говорится о том, что в житии Нила игумен Нектарий Телятин стремится к тому, чтобы использовать как можно большее количество житийных топосов, свойственных житиям преподобных, которые являются и инструментом «складывания» и развития сюжета, и ключом в создании образа святого. Поэтому даже поздние по времени своего создания житийные тексты (XVIII века) дают нам примеры сохранения «канона» в структуре жития. Проведенный анализ свидетельствует, что в отношении данного жития своеобразными точками фиксации канона служат житийные топосы, благодаря которым агиограф, словно по «прорези», организует текст на всех уровнях (от сюжетного до смыслового). На характер текста оказывают влияние не только общие тенденции в ли-

и Исаков В.З. Рукописные сборники Жития Нила Столобенского // Житие Нила Столобенского: рукописный список Государственного архива Тверской области. — Тверь, 2004.-168с.-С. 8.

тературе, но и характер мировоззрения «автора» и «адресата». Именно «адресат» является той точкой отсчета, ориентируясь на которую агио-граф и создает в конечном итоге текст. На примере Жития Нила Столо-бенского было показано, что столь четкое следование традиции житийного канона является вполне осознанным желанием автора житийного текста воспроизвести образ святого в полном соответствии с традицией для соответствующей аудитории читателей. Поэтому развитие литературы на всех уровнях ее организации (жанровые ассоциации и отдельные жанры) не имеет четкой линейности. Однако следы эпохи были обнаружены нами даже в традиционном тексте, что является свидетельством влияния преобладающих в ту или иную эпоху тенденций (упоминание реалий эпохи, активное проявление авторского начала в отступлениях экзегетического, дидактического характера и в стилистике экспрессивно-эмоционального стиля, факты литературной обработки текста и т.д.).

Второй параграф «Черты литературы Нового времени в житии Анны Кашинской (по списку XVIII в.)» рассматривает житие преподобной Анны Кашинской в контексте традиции.

Сюжетно и стилистически житие можно разделить на две части, которые соответствуют двум «эпохам» в жизни преподобной - жизнь до ухода в монастырь и после него. Если в первой части автор текста стремится к тому, чтобы показать образ святой в логике реализации схемы женского жития (описание нрава, мотив обучения грамоте и Священному Писанию, мотив «внутреннего разума»), то вторая часть житийного повествования демонстрирует совсем иной образ, который соединяет в себе черты преподобнического и иногда даже святительского жития («земной ангел и небесный человек», «дар проповедничества»). В уста главной героини автор вкладывает свои идеи, мысли и чаяния, связанные с пониманием и толкованием тех или иных мест Священного Писания. Преподобная Анна постоянно отсылает читателя к тому или иному месту из Писания, объясняя и толкуя Его, а чаще всего приводя цитату из текста для подтверждения справедливости того или иного высказывания или поступка. Очевидно, что для самого автора является актуальным не столько «адекватное» изображение образа святой (а оно отсутствует именно в силу огромного количества «отвлекающих деталей»), сколько своеобразное упражнение в дидаскалии (причем довольно примитивного свойства, поскольку дидактизм в повествовании проявлен напрямую, а не опосредованно). Мы обнаружили в тексте обширные диалогические фрагменты (особенно в той части, где автор реконструирует диалог между Анной и Михаилом), что свидетельствует о перестройке сознания автора и читателя, поскольку наличие «вымысла» вполне принимается как возможный и необходимый элемент текста.

Поскольку в житии Анны Кашинской, по замыслу автора, реализуется не только схема женского жития, но и схема монашеского жития

(преподобнического типа), образ главной героини должен содержать лишь детали, которые призваны выразить наиболее важные в духовном смысле черты преподобной. Однако путем поэтапного анализа текста мы убедились в том, что автор постоянно отвлекает внимание читателя, насыщая текст пространными отступлениями дидактического характера.

В рассмотренном нами житийном тексте отражено не соборное сознание эпохи теоцентризма (хотя на формальном уровне оно и может быть выражено «по силе принесли тебе»), и даже не сознание эпохи христианского антропоцентизма, когда процесс творчества мыслится автором как процесс сотворчества человека и Бога (хотя на уровне слова мы это видим - «и от Его блистающего красотой Божества и славы Его все это приносим»; «по силе принесли тебе, сколько дано благодати Святого Духа»). Налицо индивидуальное авторское сознание, согласно которому агиограф сам выбирает стиль повествования и сам его определяет, ведет диалог с читателем и героями. Неслучайно он сравнивает созданное им с лептой вдовицы из известной притчи, не без гордости надеясь, что его дар будет так же оценен Богом. В то же время даже формальное наличие топосных элементов свидетельствует о многоуровневой природе текста, о возможности как последовательной смены знаковых элементов житийного текста разных эпох, так и о сосуществовании в пределах одного и того же текста элементов разных эпох, а в конечном итоге об отсутствии строгой линейности в развитии литературы.

Третий параграф второй главы «Преломление традиций агиографического канона в литературе XVIII века (на материале жития епископа Арсения, созданного архимандритом Макарием)» посвящен анализу своеобразия преломления житийных традиций в авторском тексте XVIII века.

На примере Жития епископа Арсения, созданного архимандритом Макарием, в работе рассматривается, как автор, вполне следуя логике развития житийного сюжета, «расширяет» именно те топосы, которые представляются ему наиболее актуальными в процессе демонстрации духовного восхождения человека к Богу. Макарий подробно разрабатывает топос «уединения будущего святого» еще в детском возрасте, эмоционально насыщает текст за счет включения в него диалога между Арсением и его друзьями, которые пытаются привлечь его к земной, житейской стороне жизни. В этом смысле повествование близко к принципам изображения в патериковых рассказах, поскольку показывает возможность духовного восхождения для любого христианина, на каком бы этапе он ни находился.

Характеристика произведения, созданного архимандритом Макарием, завершается выводами о том, каким образом агиографическая традиция была поддержана в авторском тексте XVIII века и в чем проявилась специфика времени.

Относительно аксиологической системы, в которой творит Макарий, в диссертации выражена мысль о том, что автор следует логике типологи-

ческой экзегезы. Однако наличие большого количества деталей, обращающих внимание читателя к мирской стороне бытия, не позволяет говорить о том, что типологическая экзегеза является единственным и ведущим принципом творчества художника. Чувствуя общую тенденцию «обмирщения» сознания читателя, архимандрит Макарий подробнее всего описывает моменты, связанные с передачей эмоционального состояния героев. Многочисленные диалоги, которые автор включает в текст на протяжении всего повествования, призваны показать историю души героя, его внутреннюю борьбу со страстями. В то же время благодаря пристальному вниманию к эмоциональной сфере Макарию удается более наглядно представить внутреннюю жизнь героя как поэтапное восхождение по духовной лестнице, которой нет предела. Для читателя XVIII века жизнь души по большей части связана с эмоцией (как положительной, так и отрицательной). Именно оттолкнувшись от эмоционального, чувственного уровня, он способен воспринимать более тонкие смыслы, которые лежат уже вне эмоции. Характер изображения предмета (положение его в ценностной иерархии) позволяет автору использовать многообразные средства выразительности, доступные пониманию читателя, чтобы воспитывать в нем благоговейные чувства (в этом и состоит цель написания жития).

В Заключении подводятся итоги исследования.

В данной работе было рассмотрено шесть житий тверских святых XVI-XVIII вв. При их анализе мы опирались на теорию литературных формаций и учитывали, что канон не является простым набором литературных средств и приемов, но имеет более глубокое, сущностное содержание. Именно канон позволяет быть произведению литературы таким, чтобы реальность (в церковной культуре это реальность Божия) изображалась в нем в доступных читателю формах. Всякий созданный образ должен был отсылать к архетипу, который и является неизменным, но специфика восприятия читателя могла меняться (в связи с изменениями философско-религиозной системы в целом). От читательской аудитории, функционального назначения (использования текста в ходе церковной службы или вне ее) и положения предмета изображения в системе ценностной иерархии зависел выбор конкретного жанра произведения (про-ложное житие, житие-биос, патериковый рассказ и т.д.) и синтез различных жанровых модификаций жития в рамках одного произведения.

В тверской житийной литературе XVI-XVII веков отражена ориентированность создателя жития на определенную читательскую аудиторию (образованное монашество). Рассмотренные в диссертации тексты житий Макария Калязинского, Арсения Тверского, Ефрема Новоторж-ского имеют многоуровневую структуру, то есть в пределах одного конкретного текста могут сочетаться типологическая экзегеза, аллегорическая амплификация, обратная типология и др.

Итоги изучения житий XVIII в. (Нила Столобенского, Анны Кашинской, епископа Арсения) позволяют утверждать, что поздние по времени своего создания агиографические тексты свидетельствуют о сохранении канона в структуре жития и вместе с тем о его взаимодействии с литературными вкусами и эстетическими тенденциями Нового времени. Характер произведения определяется влиянием общих закономерностей историко-литературного процесса, а также характером мировоззрения автора и читателя. Именно читатель (в данном случае достаточно широкая читательская аудитория) является той точкой отсчета, ориентируясь на которую агиограф и создает в конечном итоге житие.

В рамках тверской агиографии ХУ1-ХУШ вв. не обнаруживается строго линейной тенденции в развитии жанра. В пределах текста одного произведения могут совмещаться черты разных литературных формаций, в одну и ту же эпоху могут сосуществовать житийные памятники различных жанровых модификаций.

Основное содержание работы отражено в следующих публикациях:

1. Мещерякова Л .Я. Интерпретационные методы работы с текстами княжеских житий в детской аудитории // Детская литература и воспитание: Сборник научных трудов международной научно-практической конференции «Детская литература и воспитание». Тверь, 28-29 мая 2004 г. - Тверь: ТвГУ, 2004.-С. 190-194.

2. Мещерякова Л .Я. Специфика адаптированных текстов житий святых // Родная словесность в школе и вузе: Межвузовский сборник научных трудов. - Тверь: ТвГУ, 2004. - С.77-80.

3. Мещерякова Л.Я. Изучение житийных текстов в начальной школе // Традиции и новации в профессиональной подготовке будущего педагога: Материалы научно-практической конференции студентов и преподавателей педагогического факультета по итогам научно-исследовательской работы за 2003 г. - Тверь: ТвГУ, 2004. - С.231-234.

4. Мещерякова Л.Я. Некоторые аспекты изучения житийных текстов на уроках чтения в начальной школе // Традиции и новации в профессиональной подготовке будущего педагога: Материалы научно-практической конференции студентов и преподавателей педагогического факультета по итогам научно-исследовательской работы за 2004 г. - Тверь: ТвГУ, 2005. -С.243-245.

5. Мещерякова Л.Я. Стиль «плетения словес» в агиографическом тексте: художественность или орнаментальность? // Язык и текст в парадигме науки и культуры. - Тверь: ТвГУ, 2005. - С. 79-86.

6. Мещерякова Л.Я. Житийные тексты в круге детского чтения // Детская литература и воспитание: Сборник научных трудов международной научно-практической конференции «Детская литература и воспитание». -Тверь, 12-14 мая 2005 г. Тверь: ТвГУ, 2005. - С. 206-210.

7. Мещерякова Л.Я. Житийная литература в программах по христианскому образованию и воспитанию дошкольников и младших школьников (обзор программ) // Традиции и новации в профессиональной подготовке будущего педагога: Материалы научно-практической конференции студентов и преподавателей педагогического факультета по итогам научно-исследовательской работы за 2005 .г. - Тверь: ТвГУ, 2006. - С. 278-2В1.

8. Мещерякова Л.Я. Житийные тексты в круге детского чтения: житие «Сергия Радонежского» (материалы в помощь учителю) // Родная словесность в школе и вузе: Межвузовский сборник научных трудов. - Тверь: ТвГУ, 2006. С.84-93.

9. Мещерякова Л.Я. Материалы в помощь учителю по изучению житийных текстов (к вопросу об особенностях стиля «плетения словес») // Духовно-нравственное воспитание: опыт, проблемы, перспективы. Сборник материалов научно-практической конференции. - 4.1. - Тверь: ТОИУУ, 2007.-С. 34-43.

10. Мещерякова Л.Я. Куликовская битва в житийной литературе, входящей в круг детского чтения (статья) // Православная педагогика и православная культура: история, традиции и современность: Сб. науч. тр. -Тверь: Твер. гос. ун-т, 2007. - С.52-54.

11. Мещерякова Л.Я. Тверские жития в научном дискурсе // Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых. Материалы VI Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых (Чтения имени профессора Сергея Александровича Леонова) 7-8 декабря 2007 года. - М.Ярославль, 2007. - С.97-104.

12. Мещерякова Л.Я. Отражение традиций преподобнических агиографических текстов в тверской литературе (на материале жития Нила Столо-бенского) // Родная словесность в школе и в вузе: Межвуз. сб. науч. тр. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2007. - С. 84-93.

13. Мещерякова Л.Я. Агиографический текст в филологическом дискурсе // Слово. Выпуск 5. Сборник научных трудов студентов и аспирантов. -Тверь: Твер. гос. ун-т, 2007. - С. 3-9.

14. Мещерякова Л.Я. Типы житийных героев в тверской агиографии XVI-XVIII веков // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. №12(90). Гуманитарные науки. Литературоведение: Научный журнал. - СПб., 2009. - С. 184-188. (Издание рекомендовано ВАК для публикации результатов диссертационных исследований).

Технический редактор A.B. Жильцов Подписано в печать 02.02.2009. Формат 60 х 84 716. Усл. печ. л. 1,25. Тираж 100 экз. Заказ № 35. Тверской государственный университет _ Редакционно-издательское управление Адрес: Россия, 170100, г. Тверь, ул. Желябова, 33. Тел. РИУ: (4822) 35-60-63.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Мещерякова, Лариса Яковлевна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. Специфика реализации агиографического канона в памятниках тверской житийной литературы XVI-XVII вв.

§ 1. «Соединение паремийной и четьи-минейной традиции в Житии Макария Калязинского (по рукописи Троицкого списка 1584 г.)».

§ 2. «Синтез принципа синаксаря и приемов экзегезиса с сюжетом биоса в Житии святителя Арсения Тверского (по списку конца XVI в.)».

§ 3. «Отражение агиобиографической традиции (житие-биос и традиции патерикового рассказа) в рамках Жития преподобного Ефрема Новоторжского (по списку XVII в.)».

Глава 2. Бытование агиографического канона в тверской агиографии в эпоху Нового времени

§1. «Житие Нила Столобенского (по списку XVIII в.): между каноничностью и новаторством».

§2. «Черты литературы Нового времени в житии Анны Кашинской (по списку XVIII в.)».

§3. «Преломление традиций агиографического канона в литературе XVIII века (на материале жития епископа Арсения, созданного архимандритом

Макарием)».

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Мещерякова, Лариса Яковлевна

Изучение древнерусской литературы - одна из актуальных областей современной филологической науки. Несмотря на то, что древнерусская культура в целом и книжность в частности уже не одно столетие являются объектом изучения ученых-медиевистов различных направлений (источниковедов, специалистов, занимающихся изучением специфики древнерусской литературы с точки зрения поэтики, культурологов и т.д.), остаются лакуны, которые ждут своего исследователя. Интерес к изучению «местных» литератур прослеживается, пожалуй, на протяжении всей истории развития медиевистики как науки (исследования Н.П. Барсукова, В.О. Ключевского, П.М. Строева).

Тверская средневековая литература привлекала внимание исследователей начиная с последних десятилетий XIX в. Однако можно с уверенностью утверждать, что подлинно научное рассмотрение тверских памятников, в частности агиографических, осуществляется лишь с 1970-х гг., хотя отдельные исследования предпринимались и раньше. Наиболее разработанными направлениями в изучении тверской житийной литературы являются, как и во всей медиевистике в целом, источниковедческое и идеологическое1. Они представлены трудами О. А. Белобровой, А.П. Богданова, Э.И. Валлич, Г.С. Гадаловой, В.З. Исакова, Б.М. Клосса, E.JT. Конявской, А.И. Пономарева, С.А. Семячко, В.А. Кучкина и др.

Наиболее обширным является корпус научных текстов, связанных с изучением тверской литературы (в агиографическом аспекте), рассматривающих материал с точки зрения исторической, источниковедческой.

1 Терминология, используемая А.С. Деминым. См. об этом: Демин А.С. Из истории древнерусского литературного творчества XI-XVII веков // Герменевтика древнерусской литературы. Вып. 11 / Об-во исследователей Древней Руси; Отв. ред. М.Ю. Люстров. - М.: Языки славянской культуры; Прогресс-традиция, 2004. - 912 с. — С.9.

В числе первых работ, описывающих памятники тверской литературы, мы можем назвать исследование В.А. Кучкина «Повести о Михаиле Тверском» , где на обширном текстовом материале дается историческое, текстологическое описание памятников, посвященных Михаилу Ярославичу Тверскому. Исследователь сравнивает различные редакции памятников, указывая на существование семи списков Пространной редакции жития. В.А. Кучкин возводит Пространную редакцию жития к Софийской I летописи: Полихрон 1423 г., Новгородский Софийский свод 30-х гг. XV века, Софийская I летопись. Подробным образом в монографии рассматривается история публикации текста, затрагивается проблема авторства. По сути дела В.А. Кучкиным впервые предпринимается попытка ввода указанного корпуса текстов в научный оборот.

В разные годы в поле зрения исследователей попадают и другие памятники тверской житийной литературы. Можно сказать, что доминирующим при этом является источниковедческий и текстологический подходы, которые в ряде случаев сочетаются, делая те или иные выводы ученых в большей степени убедительными. Внимание ученых сосредоточено на описании редакций памятника, установлении его датировки, взаимоотношении редакций памятника, проблеме авторства и проблеме публикации списков. Научный интерес вызывают такие памятники Тверской житийной литературы, как житие Анны Кашинской, житие Ефрема Новоторжского, житие Макария Калязинского, житие Михаила Александровича Тверского, житие Нила Столобенского, житие Софьи Ярославны Тверской.

1 Кучкин В.А. Повести о Михаиле Тверском. Историко-текстологическое исследование. — М., 1974.

В целом ряде работ ученых дореволюционного периода развития медиевистики рассматриваются тексты, посвященные тверским святым. В их числе работы П.М. Строева, В.О. Ключевского1 и др. исследователей. Проанализировав работы, указанные в Словаре книжников и книжности Древней Руси, и дополнив этот список изучением исследований, указанных в каталоге агиографических, литургических и исторических памятников, посвященных тверским святым Г.С. Гадаловой2, мы пришли к выводу: наименее исследованной областью в пространстве тверского агиографического текста является область изучения его поэтики (как в историко-литературном ключе (эволюции), так и в аспекте рассмотрения художественных особенностей какого-либо конкретного списка (редакции), наиболее интересного именно с литературной точки зрения). Сказанное выше, пожалуй, не относится к житию Михаила Ярославича Тверского, которое детально рассмотрено в диссертации E.JI. Конявской именно с литературной точки зрения3.

Данную работу можно считать одним из фундаментальных исследований в области изучения памятников Тверской литературы в целом и житийной литературы в частности. Работа состоит из двух глав. Первая глава «Исторические повествования в тверской литературе XIV в.» рассматривает следующий корпус текстов: «Повести о Шевкале» и «Летописные повествования об Александре Михайловиче Тверском». При

1 Строев П.М. Словарь исторический о святых, прославленных в Российской Церкви, и о некоторых подвижниках благочестия местно чтимых. - СПб., 1836. - С. 171-172; Ключевский ВО. Древнерусские жития как исторический источник // http: /www.gumer.info/bibliotekBuks/History/kluchev/index.php. - С. 289-290.

2 Гадалова Г. С. Каталог агиографических, литургических и исторических памятников, посвященных тверским святым, в хранилищах Твери (Предварительные материалы). - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2006. - 44 с.

3 Конявская Е.Л. Литература Твери XIV-XV веков (текстология, проблематика, жанровая структура) / Автореферат дис. .канд. филол. наук. -М.: Мое. гос. ун-т, 1984.-24 с. анализе текстов (редакций памятников) исследователь работает в рамках источниковедческого направления, сопоставляя описания в текстах с обширным историческим материалом. Во второй главе работы «Агиографические жанры в тверской литературе XIV-XV веков» рассмотрены «Особенности жанра жития Михаила Ярославича Тверского», «Повести о Михаиле Александровиче Тверском», «Слово похвальное» инока Фомы. Проблемы жанра и стиля», «Житие Арсения Тверского и летописные повествования о нем» и «Арсеньевская редакция Киево-Печерского патерика». E.JI. Конявская подробно рассматривает жанрово-художественное своеобразие указанных агиографических памятников, анализируя тексты именно с филологической точки зрения. Это позволяет ей говорить об иной датировке жития Михаила Ярославича Тверского (исследовательница относит время написания жития к моменту канонизации святого). В последующие годы E.JI. Конявской была продолжена работа по изучению жития архиепископа Арсения Тверского по рукописям, хранящимся в рукописных фондах РГБ, РНБ, БАН, ГИМ и других источниках. Результатом изучения стала публикация целого ряда работ1. Помимо E.JI. Конявской изучением данного памятника занимались Э.И. Валлич, А.И. Пономарев и Б.М. Клосс2.

Интересен опыт тверских исследователей в аспекте изучения корпуса агиографических текстов с литературоведческой точки зрения.

1 См. об этом: Конявская E.JI. Житие Арсения Тверского // СККДР, вып.1. - Л., 1987.; Конявская Е.Л., Прохоров Г.М. Арсений // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.2., ч. 2. А-К. - Л., 1988. Конявская E.JI. Житие св. Арсения, епископа Тверского // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2001. №3. Конявская Е.Л. Святитель Арсений епископ Тверской в агиографических и летописных текстах // Мир житий. - М., 2002. - С. 146-156.

2 См. об этом: Валлич Э.И. Опыт текстологического анализа памятника Тверской литературы XVII века // Проблемы отечественной истории: Сб. статей аспирантов и соискателей института истории СССР. М., 1973. Ч. 1. -С.45-65.

С.Ю. Николаева актуализирует рассмотрение тверской житийной литературы (речь идет о житии Михаила Ярославича Тверского) именно с точки зрения оценки его как литературного памятника, рассматривает житие в контексте Тверской литературы, во взаимосвязи его с другими памятниками агиографического круга1. Целый ряд публикаций С.Ю. Николаевой связан с рассмотрением традиций древнерусского совестного искусства в русской литературе Нового времени2.

Определенный опыт изучения тверской житийной литературы накоплен группой исследователей под руководством М.В. Строганова. Еще в середине 1990-х годов был задуман выпуск серии книг, посвященных древним литературным памятникам Тверского края. В 2002 году была издана 3 книга «Михаил Тверской. Тексты и материалы» , в которой авторами сделана попытка представить существующие тексты о Михаиле Ярославиче Тверском (XIV-XX в.) с целью воссоздания целостного литературного образа. Тексты снабжены необходимыми комментариями. В этом же году

1 Николаева С.Ю. «Житие Михаила Тверского» в контексте Тверской литературы // Великий князь Тверской и Владимирский Михаил Ярославич. Личность, эпоха, наследие: Международная научная конференция. - Тверь, 1996. - С. 19-20; Николаева С.Ю. «Житие Михаила Тверского как литературный памятник» // Михаил Тверской: Личность, эпоха, наследие: Материалы междун. научной конференции (Тверь, 27-29 ноября 1996 г.). - Тверь, 1997. - С. 199-203; Николаева С.Ю. Михаил Тверской и Дмитрий Донской (об одной историко-литературной параллели в «Житии Михаила Тверского») // Актуальные проблемы филологии в вузе и в школе. Материалы II Тверской межвузовской конференции ученых-филологов и школьных учителей, 11-12 апреля 1997 г. - С. 149-151.

2 Николаева С.Ю. К вопросу о традиции древнерусского словарного искусства в русской литературе Нового времени // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе. Материалы 4-ой Тверской межвузовской конференции молодых ученых филологов и школьных учителей (13-14 апреля 1990 г.). - Тверь, 1991; Николаева С.Ю. Древнерусские памятники в журнальных публикациях середины XIX в. как фактор литературного процесса // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе: Тезисы XIV Тверской межвузовской конференции ученых-филологов и школьных учителей 14-15 апреля 2000 г. - Тверь, 2000. -160 е.; Николаева С.Ю. Древнерусские памятники в литературном процессе второй половины XIX века: Итоги и перспективы изучения // Вестник Тверского государственного университета. - №2 (4), 2004.

3 Михаил Тверской. Тексты и материалы / Сост., перевод, комментарии М.В. Строганова. -Тверь, 2002. издан сборник «Литература Тверского края в контексте древней культуры»1. В сборнике представлены публикации и исследования собственно литературных текстов (жития Макария Калязинского, Ефрема Новоторжского, Ефросина Псковского, повесть о Михаиле Александровиче Тверском). По мнению авторов, цель сборника — расширение круга знаний о культуре Древней Твери и Тверского региона.

В 2006 году вышла книга «Древняя Тверь - реальная и книжная: л

Материалы и исследования» . Новизна исследования заключается в том, что в нем представлены неопубликованные документы о святом благоверном и великом князе Михаиле Ярославиче Тверском по спискам ГАТО3.

Исследователи отмечают, что «обратившись к русской агиографии, мы сталкиваемся с парадоксальным явлением: этот жанр, имевший огромное значение для формирования христианского мировоззрения, жанр один из самых чтимых и распространенных и распространенных в древнерусской книжности, жанр, представленный в литературе Нового времени десятками публикаций и сотнями исследовательских статей, в то же время остается наименее, сравнительно с повестями или летописями, изданным текстологически (речь идет только о русских житиях»)4. Все сказанное в полной мере относится и к тверской житийной литературе. Поэтому одной из важных исследовательских задач является создание каталога списков житий и других памятников, входящих в агиографические циклы. Подобный свод

1 Литература Тверского края в контексте древней культуры: Сборник статей и публикаций / Сост. и отв. ред. М.В. Строганов. - Тверь: Золотая буква, 2002. - 226 с.

2 Древняя Тверь - реальная и книжная: Материалы и исследования / Сост. и отв. ред. М.В. Строганов. - Тверь, 2006.

3 Древняя Тверь - реальная и книжная: материалы и исследования / Сост. и отв. ред. М.В. Строганов. - Тверь: Научная книга, 2006. - 187 с. - С. 61.

4 Русская агиография: исследования, публикации, полемика. - СПб.: Издательство «Дмитрий Буланин», 2005. - С.З. памятников древнерусских житий подразумевает публикацию текстов по современным текстологическим правилам и сопровождение их текстологическими и историко-литературными исследованиями. Рассмотрим, что удалось сделать ученым в этом направлении применительно к тверской житийной литературе на примере отдельных житий.

О корпусе текстов, связанных с житием Анны Кашинской, упоминает еще В.О. Ключевский1. В числе современных публикаций можно отметить статьи О.А. Белобровой и А. П. Богданова2. Исследователи отмечают, что некоторые из предпринятых ранее публикаций памятника не отвечают современным текстологическим требованиями к публикации, так как о выбираются далеко не самые репрезентативные списки памятника .

В исследованиях С.А. Семячко представлен обширный корпус текстов жития Анны Кашинской4. В Дополнениях к словарю книжников и книжности представлен обзор новых изданий житий и литературы о нем5. Отметим, что С.А. Семячко готовит критическое издание всех агиографических произведений, посвященных Анне Кашинской.

1 Ключгский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник // http: /www.gumer.info/bibliotekBuks/History/kluchev/index.php.

2 Белоброва О.А. Житие Анны Кашинской // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.З. 4.1. - С. 330-331; Белоброва О.А., Богданов А.П. Игнатий (в миру Иван Степанович Римский-Корсаков) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.З. 4.2. - С. 2631.; Богданов А.П. Творческое наследие Игнатия Рпсского-Корсакова // Герменевтика древнерусской литературы. - М., 1993. Сб.6, 4.1. - С.171.

3 В связи с данной проблемой упоминаются например публикации памятников жития Анны Кашинской, предпринятые еще в начале XX века: Житие благоверной княгини Анны Кашинской по Синодальной рукописи XVII века (с предисловием Ан. Титова) [Б.м., б.г.]

4 См. например: Семячко С.А. Круг агиографических памятников, посвященных Анне Кашинской. Сказание об обретении и перенесении мощей // Труды отдела древнерусской литературы. - СПб., 1996. Т.50. - С.531-536.; Семячко С.А. Круг агиографических памятников, посвященных Анне Кашинской. Агиографический цикл // Труды отдела древнерусской литературы. - СПб., 1999. Т.51. - С.221-231.

5 Словарь книжников и книжности Древней Руси. Дополнения. - С.703-704.

Житие Ефрема Новоторжского существовало в нескольких списках, древнейший из которых до нас не дошел. В XVI веке в связи с канонизацией святого была создана новая редакция жития святого, автором которой был иеромонах Юрьева Монастыря Иоасаф. Уже в XVII веке житие было вновь переработано. Опубликованы сокращенный вид жития со службой на основании трех списков XVII века1. Проложная редакция была издана А.И. Пономаревым*". Издание текста с переводом на современный русский язык о осуществлено В.3.Исковым .

Исследованию жития Макария Калязинского посвящены работы М.Д. Каган, Е.В. Крушельницкой, Г.С. Гадаловой4. Исследователи указывают на то, что полный текст жития издан в составе Великих Четий Миней Митрополита Макария по Успенскому списку5. Однако текстологического исследования самого текста пока не существует6. В серии «Библиотека литературы Древней Руси» приведена публикация текста жития, предпринятая М.Д. Каган-Тарковской (подготовка текста Ю.А. Грибова)1.

Таким образом, перспективу в исследовании тверской житийной традиции следует видеть в необходимости дополнить уже существующий опыт текстологов и источниковедов историко-литературными

1 Дробленкова Н.Ф. Житие Ефрема Новоторжского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.4. - С. 148-150/

2 Пономарев А.И. Пролог. - Вып.4. - С.27-29.

3 Исаков В.З. Памятники литературы Древней Твери / Вступит, ст., пер., коммент. В.З. Исакова. - Тверь: Тверской областное книжио-журналыюе издательство, 2002. - 279 с.

4 Каган М.Д. Житие Макария Колязинского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.2. 4.1. - С. 294.; Крушепъницкая Е.В. Записка о Макарии Калязинском // Труды отдела древнерусской литературы. - СПб., 1993. Т.46. — С.308-314.; Гадалова Г.С. Канонизация преподобного Макария Колязинского: службы и жития святого // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. - 2002. №3 (9). - С.43-53.

5 Великие Чети Минеи Митрополита Макария: Успенский список. Weiher-Freiburg, S. 801816.

6 См. об этом: Гадалова Г.С. Службы преподобному Макарию Калязинскому: к вопросу о комплексном подходе в изучении памятников // Труды отдела древнерусской литературы. -СПб., 2005. Т.57. - С.396-409. исследованиями, в которых внимание акцентируется именно на специфике художественной природы указанного жанра (с учетом особенностей средневекового типа творчества). Признавая значимость комплексного подхода в изучении древнерусского текста, мы считаем возможным рассмотрение отдельно взятого текста (списка) жития с целью выявления места тверской агиографии XVI-XVIII веков в истории развития как русской литературы в целом, так и отдельных жанровых ассоциаций (в частности, агиографической жанровой ассоциации). Особое значение в этом отношении приобретает выяснение того, насколько явления, обнаруженные в житийном тексте на разных уровнях его организации, соотносятся с основными положениями теории литературных формаций . В процессе анализа текстового материала мы считаем возможным совмещение подходов к агиографическому тексту, принятых в «западной»3 и «восточной»1

1 Библиотека литературы Древней Руси. - СПб., 2003. - Т. 12. XVI век. - С. 120-133; 553-556.

2 См. об этом: Уэ/санков А.Н. Стадиальное развитие русской литературы XI-первой трети XVIII в. Теория литературных формаций // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. - 2007. -№2 (28). - С.66-80.

Теория литературных формаций» - одна из базовых категорий современной медиевистики. Она учитывает тот факт, что при построении модели развития литературы и разработке ее периодизации нельзя ограничиваться лишь «историческим подходом», поскольку в этом случае практически невозможно объяснить чисто литературные явления. Свою цель авторы «теории» видят в выработке единого литературоведческого критерия, позволяющего научно объяснить эволюцию русской средневековой ли гературы от момента освоения письменности до переходного периода, а также органично вписать средневековую эпоху в контекст развития литературы от эпохи Нового времени до современного состояния. Согласно теории литературных формации в истории русского средневекового мировоззрения отчетливо выделяются три этапа развития сознания: теоцентрический, антропоцентрический, эгоцентрический. Мировосприятие моделирует творческое сознание древнерусского писателя. При этом под литературной формацией понимается определенная художественная система, сложившаяся в рамках господствующего в определенный исторический период сознания, - теоцентрического (с XI-конец XV в.), антропоцентрического (с конца XV в. - 40-е годы XVII в.) и эгоцентрического (40-е годы XVII в. - 30-е годы XVIII в.).

3 В рамках данного подхода работают в основном зарубежные медиевисты. К числу российских исследований этого типа мы можем отнести работы Т.Р. Руди (Руди Т.Р. «Imitatio angeli» (проблемы типологии агиографической топики) // Русская литература. -2003. - №2. - С.48-59; Руди Т.Р. «Яко столп непоколебим» (об одном агиографическом топосе) // Труды отдела древнерусской литературы. - СПб., 2003. Т.55. - С. 211-227; Руди Т.Р. О композиции и топике житий преподобных // Труды отдела древнерусской литературы. - СПб., 2005. - Т.57. - С. 431-500; Руди Т.Р. Праведные жены в Древней Руси (к вопросу о типологии святости) // Русская литература. - 2003. - №3. - С.84-98; Руди Т.Р. Топика русских житии (вопросы типологии) // Русская агиография: исследования, публикации, традициях. Для «западной» научной традиции ведущим является принцип imitatio (имитации), а точкой фиксации канона - «топос», для «восточной» -наиболее адекватное изображение «образа» (святого) согласно «агиографическому» канону в соответствии с традицией памятников типикарного и нетипикарного круга. Агиография тппологизировалась с учетом сферы ее функционирования: 1) синаксарное, или проложное, житие, являясь составной частью канона святому, относится к панегирическому разделу чтений; 2) минейное, патериковое, летописное жития были призваны описывать «подвиг» святого и относятся к дидактико-агиографической группе повествований. Житие могло включать в себя элемент богословского экзегезиса, однако важно, что последний никогда не был преобладающим. Это вполне объяснимо, поскольку предмет изображения жития - не вероучительные истины, а образ святого.

В нашем исследовании мы учитывали важность категории житийного топоса, однако при рассмотрении эволюции того или иного памятника или жанровой ассоциации в целом исходили из того, что изучение агиографии в аспекте ее ориентации на способы и сферу бытования (и выявление степени соответствия «канону» или отхода от него) дает более широкие возможности-для анализа текста, поскольку затрагивает его ключевые категории (к ним можно относить методы творчества писателя и характер его мировоззрения, понятия «автор» и «читатель», способы организации текста).

Актуальность исследования обусловлена тем, что тексты тверской житийной литературы недостаточно изучены с литературоведческой точки полемика / Сборник научных работ ин-та русской литературы (Пушкинский Дом). РАН. -СПб.: Из-во «Дмитрий Буланин», 2005. - С.59).

1 Из зарубежных исследователей следует назвать Р. Пиккио и J1.B. Левшун (Пиккио Р. Древнерусская литература. - М.: Языки славянской культуры, 2002. - 352 е.; Левшун Л.В. О слове Преображенном и слове Преображающем: теоретико-аналитический очерк истории восточнославянского книжного слова XI - XVII веков. - Минск, 2007. - 880 е.). В отечественной медиевистике можно выделить работы А.С. Демина, Л.А. Дмитриева. И.П. Еремина, Е.Л. Конявской, В.В. Кускова и др. зрения (с учетом указанных нами новых подходов к анализу текста) на фоне возрастающего читательского интереса к ним.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые представлен литературоведческий анализ памятников тверской агиографии XVI-XVIII веков в контексте истории русской агиографической традиции.

Целью диссертационного исследования является выявление значения и места тверской агиографии XVI-XVIII веков в процессе развития русской литературы в целом и отдельных жанровых ассоциаций (агиографической жанровой ассоциации), в том числе через выявление специфических черт реализации житийного канона в тверских агиографических памятниках XVI-XVIII вв.

Достижение указанной цели требует выполнения ряда задач:

1) проследить наиболее значимые тенденции формирования и эволюции житийного канона в истории древнерусской книжности с учетом теории литературных формаций на материале тверской агиографии XVI-XVIII веков;

2) проанализировать типологию основных модификаций канона построения житий в рамках текстов тверской агиографии XVI-XVIII веков;

3) рассмотреть реализацию модификаций древнерусского житийного канона в памятниках тверской агиографической литературы XVI-XVIII веков;

4) выявить типологию поэтологических приемов, посредством которых был реализован житийный канон в тверской агиографии XVI-XVIII веков;

5) проследить парадигму «автор» — «читатель» в пространстве житийного текста в тверской литературе XVI-XVIII вв.

Предмет исследования - особенности воплощения житийного канона при создании образа святого в произведениях тверской агиографии XVI-XVIII вв.

Объект настоящего исследования - образы тверских святых в житийных памятниках тверской книжности.

Структура работы отражает этапы выполнения поставленных задач.

Теоретико-методологическую базу диссертации составили труды отечественных и зарубежных ученых по медиевистике, теории и истории литературы. В их числе работы Д.С. Демина, И.П. Еремина, E.JI. Конявской, В.В. Кускова, J1.B. Левшун, Д.С. Лихачева, Р. Пиккио, Т.Р. Руди, С.А. Семячко, А.Н. Ужанкова и других исследователей.

В диссертации используются историко-функциональный, сравнительно-исторический и системно-типологический методы исследования.

В качестве материала исследования нами были привлечены тексты житий преподобного Макария Калязинского (по рукописи Троицкого списка 1584 г.), святителя Арсения Тверского (по списку конца XVI в.), преподобного Ефрема Новоторжского (по списку XVII в.), преподобного Нила Столобенского (по списку XVIII в.), святой благоверной княгини Анны Кашинской (по списку XVIII в.). Отдельное внимание уделено житию епископа Арсения Тверского, созданному архимандритом Макарием, ректором Тверской духовной семинарии (1764 г.).

Научно-теоретическая значимость работы обусловлена вкладом в изучение истории тверской средневековой книжности в аспекте ее соотнесенности с основными тенденциями развития древнерусской литературы в целом.

Практическое значение диссертационного исследования заключается в возможности использования ее результатов в общих и специальных курсах по истории древнерусской литературы и истории литературы Древней Твери (в том числе на фоне возрастающего интереса к такой образовательной области, как духовно-нравственные основы культуры).

Апробация научных результатов:

Основные аспекты и результаты исследования были представлены в докладах на международных научно-практических конференциях «Детская литература и воспитание» (Тверь 2004, 2005, 2006); IX Герменевтической конференции «Понимание и рефлексия в образовании, коммуникации и культуре» (Тверь, 2007); VI Всероссийской научно-практической конференции молодых ученых «Чтения имени профессора Сергея Александровича Леонова» (Москва, 2007); в рамках преподавания курса «Древнерусская литература» на педагогическом факультете Тверского государственного университета (специализация «Основы православной культуры») (2005-2008 гг.) и в Тверском областном институте усовершенствования учителей (2007-2008 гг.).

На защиту выносятся следующие положения:

1) В тверской житийной литературе XVI-XVIII веков отражена ориентированность «автора» жития на определенную читательскую аудиторию. Это заставляет его использовать как можно большее число традиционных топосов, для того чтобы создать текст, «адекватный» житийному канону на всех уровнях своей организации (сюжет, принципы типизации, смысловая наполненность текста и т.д.).

2) Рассматриваемые нами жития имеют многоуровневую структуру, то есть в пределах одного конкретного произведения используются различные творческие методы: типологическая экзегеза, аллегорическая амплификация, обратная типология.

3) В рамках существования тверской житийной литературы нет строгой линейной тенденции в истории развития жанра. В рамках одного и того же текста могут сосуществовать черты разных литературных формаций.

4) Применительно к тверской житийной литературе XVI-XVIII веков мы можем говорить не столько об эволюции жанра, сколько о модификации канона изображения святого.

5) Древнерусский житийный канон в памятниках тверской агиографической литературы XVI-XVIII веков модифицировался посредством сочетания различных принципов изображения (соединение паремийной и четьи-минейной традиции; синтез принципа синаксаря п приемов экзегезиса с сюжетом биоса; симфония жития-биоса и традиции патерикового рассказа).

6) Ведущим элементом текста, посредством которого может быть реализован житийный канон в тверской агиографии XVI-XVIII веков, является топос. Однако принципы его использования и, как результат, смысловая наполненность текста жития напрямую зависит от характера мировоззрения «автора» и специфики рецептивных способностей «читателя».

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Жанр жития в тверской литературе XVI-XVIII веков"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной работе мы рассмотрели шесть житий тверских святых. При их анализе мы опирались на теорию литературных формаций, позволяющую рассматривать канон как важнейший ориентир в процессе построения ; агиографических текстов. Мы пришли к выводу, что канон не является набором j фиксированных, формальных текстовых средств, но имеет более глубокое, j сущностное содержание. Канон рассматривался нами как некий способ связи , между «объектом изображения», «автором», «заказчиком» и «творческим ; продуктом». Именно канон позволяет быть «творческому продукту» таким, чтобы реальность (в церковной культуре это реальность Божия) изображалась в нем в доступных «адресату» формах. Всякий созданный образ должен был отсылать к архетипу, который и является неизменным. А , вот специфика восприятия «заказчика» / «адресата» могла меняться (в связи ' с изменениями философско-религиозной системы в целом). От читательской j аудитории, утилитарно-практических целей (использования текста в ходе ! церковной службы или вне ее) и положения предмета изображения в системе ценностной иерархии зависел выбор конкретного жанра произведения i (проложное житие, житие-биос, патериковый рассказ и т.д.). Таким образом, на примере произведений тверской агиографии XVI-XVIII веков мы смогли убедиться в том, «канон - не жесткая производственно-технологическая или художественно-эстетическая норма, но способ создания художественного содержания в церковной культуре, то есть творческий метод, который задает | прочие категории поэтики». j i

При выявлении соответствия того или иного текста жанровому канону мы ' опирались на три взаимосвязанные категории поэтики агиографического текста: типологический метод — принципы имитации — соответствующие > определенному принципу топосы. Мы учитывали, что при создании житийного текста агиограф, как правило, старался найти, кому из уже известных святых («агиотипов») подобен его герой. I I t

Мы выявили, что уподобление «агиотипу» могло осуществляться как | вербально, то есть с помощью развернутого сравнения «нового святого» с | «агиотипом», так и невербально, то есть посредством выстраивания нового <' агиографического текста по образцу некоего канонического текста, посвященного «агиотипу».

Житие Макария Калязинского представляется нам интересным вариантом соединения паремийной и четьи-минейной традиции, которые * i помогают как можно ближе и точнее следовать логике изображения святого j t как «земного ангела» и «небесного человека». Текст, созданный агиографом- j теоцентриком, ориентирован на круг читателей, в числе которых могут ! оказаться как «начинающие», так и в достаточной степени просвещенные в духовной области люди. Фактически, если мы сократим до минимума ; некоторые фрагменты текста, останутся лишь ключевые топосы, которые будут отражать важные вехи на пути духовного восхождения героя. Однако с другой стороны, поскольку одной из задач автора является аспект восхваления, а значит стремление вверх по лестнице Богопознания, \ I преподобный Макарий предстает подчас в тексте как тип «идеального , подобия», без каких-либо несовершенств. Поэтому действительно вполне j возможно говорить о множестве разновидностей агиографического жанра в 1 зависимости от соотношений между разными типами или способами , отображения предмета.

Житие Арсения Тверского является примером реализации канона в тверской житийной литературе. Ориентированность «автора» на определенную читательскую аудиторию (в данном случае, в первую очередь, это монастырская братия) заставляет его использовать как можно большее j число традиционных топосов для того чтобы создать текст «адекватный» ! житийному канону на всех уровнях своей организации (сюжет, принципы j типизации, смысловая наполненность текста и т.д.). Вместе с тем мы не , I можем не заметить черты влияния времени, отраженные в указанном тексте стилистика экспрессивно-эмоционального стиля), которые, по нашему j мнению, свидетельствуют о многоуровневой структуре текста, о факте { существования в пределах одного конкретного текста фактов использования j

1 1 различных творческих методов . ;

В результате сравнения жития Ефрема Новоторжского с j I агиографическим каноном мы пришли к выводам следующего характера. Во- | первых, несмотря на достаточно позднюю датировку текста (XVII век), а следовательно и общее стремление всех литературных жанров к обмирщению, указанная тенденция в отношении конкретного житийного текста, по нашему мнению, не является доминирующей. Одним из условий } соблюдения традиционности в тексте (а следовательно к созданию образа, с | I наименьшей степенью искажения отражающего Первообраз) является [ сознательное и активное стремление «автора» к реализации логически ; выстроенной схемы канона путем включения в текст традиционных топосов, ; свойственных житию соответствующего типа. Есть, по крайней мере, два , фактора, которые в большой степени влияют на то, какой текст будет создан в конечном итоге: 1) индивидуальное мировоззрение автора, который может традиционно ощущать себя частью единого целого («соборно»); 2)«читательская» аудитория, на которую этот автор ориентируется. В случае f с Житием Ефрема Новоторжского два эти условия реализуются в полной ! мере. Индивидуальный авторский голос, который звучит во вступлении к | t житию и немногочисленных «авторских отступлениях» призван, на наш | взгляд, настроить «читателя» на определенный лад, подтолкнуть его к той : или иной идее. Однако он не отвлекает внимания от главного. Отсутствие ; логически выстроенной структуры повествования является свидетельством того, что у текста нет единого автора, а находящийся в распоряжении агиографа материал далеко не исчерпывающий. Именно этими i 1 t ! I I

-- |

1 См. теоретические положения, помещенные в главе 1 диссертации. J s обстоятельствами и объясняется подмеченная исследователями «неоднородность» текста.

В случае с житием преподобного Нила Столобенского мы можем наблюдать, что даже «поздние» по времени своего создания житийные тексты (XVIII века) дают примеры сохранения «канона» в структуре жития. Своеобразными точками фиксации канона служат житийные топосы, 1 благодаря которым агиограф, словно по «прорези», организует текст на всех j уровнях (от сюжетного до смыслового). На характер текста оказывает j I влияние не только общие тенденции в литературе, но в первую очередь характер мировоззрения «автора» и «адресата». Именно «адресат» является той точкой отсчета, ориентируясь на которую агиограф и создает в конечном итоге текст. На примере жития Нила Столобенского мы можем проследить, что столь четкое следование традиции житийного канона является вполне осознанным желанием автора житийного текста (напомним, что автор -настоятель Ниловой Пустыни Нектарий Теляшин) воспроизвести образ г святого в полном соответствии с традицией для соответствующей j i аудитории читателей». Указанные обстоятельства позволяют нам ; предположить, что развитие литературы на всех уровнях ее организации • (жанровые ассоциации и отдельные жанры), видимо, не имеет безусловной линейности в своем развитии, хотя следы эпохи мы можем обнаружить даже в традиционном тексте. Указанное обстоятельство — факт проявления I основных тенденций в литературе той или иной эпохи. j

Если говорить о тексте жития Анны Кашинской, то он, пожалуй, j является самым неоднородным и непоследовательно отражающим традицию | I канона. По нашему мнению, в тексте жития отражено не соборное сознание j i эпохи теоцентризма (хотя на формальном уровне оно и может быть j выражено («по силе принесли тебе»), и даже не сознание эпохи ' христианского антропоцентизма, когда процесс творчества мыслится автором как процесс сотворчества человека и Бога (хотя на уровне слова мы это видим - «и от Его блистающего красотой Божества и славы Его все это | i приносим»; «по силе принесли тебе, сколько дано благодати Святого Духа). ;

Налицо индивидуальное авторское сознание, согласно которому агиограф ■ сам выбирает стиль повествования и сам его определяет, ведет диалог с читателем и героями. Неслучайно он сравнивает созданное им с лептой вдовицы из известной притчи не без гордости надеясь, что его дар будет 1 также оценен Богом. В то же время даже формальное наличие в приведенном ( i > отрывке подобных элементов свидетельствует о многоуровневой природе J текста, о возможности как последовательной смены знаковых элементов j житийного текста разных эпох, так и о сосуществовании в пределах одного и | того же текста элементов разных эпох, а в конечном итоге об отсутствии i строгой линейности в развитии литературы.

Говоря о житии преподобного Арсения, созданном в 1764 году архиепископом Макарием, можно отметить принцип патерикового повествования как один из тексто/смыслообразующих элементов. Автор , 1 безусловно чувствует общую тенденцию «обмирщения» сознания читателя, I поэтому подробно останавливается на передаче эмоционального состояния | героев. Активное использование диалогизации призвано показать историю ' души героя, его внутреннюю борьбу со страстями. Для читателя XVIII века | жизнь души по большей части связана с эмоцией (как положительной, так и j отрицательной). Именно оттолкнувшись от эмоционального, чувственного уровня он способен воспринимать более тонкие смыслы, которые лежат уже вне эмоции. Характер изображения предмета (положение его в ценностной иерархии) позволяет автору использовать многообразные средства < выразительности, доступные пониманию читателя, чтобы воспитывать в нем j благоговейные чувства (а в этом и заключается цель написания жития). I

В тверской житийной литературе XVI-XVII веков отражена f 1 ориентированность создателя жития на определенную читательскую | аудиторию (образованное монашество). Рассмотренные в диссертации \ тексты житий Макария Калязинского, Арсения Тверского, Ефрема Новоторжского имеют многоуровневую структуру, то есть в пределах одного конкретного текста могут сочетаться типологическая экзегеза, аллегорическая амплификация, обратная типология и др.

Итоги изучения житий XVIII в. (Нила Столобенского, Анны Кашинской, епископа Арсения) позволяют утверждать, что поздние по времени своего создания агиографические тексты свидетельствуют о сохранении канона в структуре жития и вместе с тем о его взаимодействии с литературными вкусами и эстетическими тенденциями Нового времени. Характер произведения определяется влиянием общих закономерностей историко-литературного процесса, а также характером мировоззрения автора и читателя. Именно читатель (в данном случае достаточно широкая читательская аудитория) является той точкой отсчета, ориентируясь на которую агиограф и создает в конечном итоге житие.

Ведущим элементом текста, посредством которого может быть реализован житийный канон в тверской агиографии XVI-XVIII веков, является топос. Однако принципы его использования н, как результат, смысловая наполненность текста жития напрямую зависит от характера мировоззрения «автора» и специфики рецептивных способностей «читателя».

Древнерусский житийный канон в памятниках тверской агиографической литературы XVI-XVIII веков модифицируется посредством сочетания различных принципов изображения (соединение паремийной и четьи-минейной традиции; синтез принципа синаксаря и приемов экзегезиса с сюжетом биоса; симфония жития-биоса и традиции патерикового рассказа).

В рамках тверской агиографии XVI-XVIII вв. не обнаруживается строго линейной тенденции в развитии жанра. В пределах текста одного произведения могут совмещаться черты разных литературных формаций, в одну и ту же эпоху могут сосуществовать житийные памятники различных жанровых модификаций.

Список научной литературыМещерякова, Лариса Яковлевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Житие Анны Кашинской: Древнерусский текст и перевод по списку | ГАТО. Ф.1409. On. 1. Д. 1634. / Вступит, ст., пер. и комментарий В.З. Исакова; Археогр. описание Г.С. Гадаловой. Тверь, 2002. - С. 87.

2. Житие Арсения Тверского // Конявская Е.Л. Очерки по истории тверскойIлитературы XIV-XV в. / Е.Л. Конявская. М.: «Свой круг», 2007. - 400 с. - j С.341-372. I

3. Житие Ефрема Новоторжского // Памятники литературы Древней Твери. — ОГУП «Тверское областное книжно-журнальное издательство». — Тверь, 2002. 280 с. - С.77-80.

4. Житие Ефрема Новоторжского. Рукоп.: РНБ, собр. ОЛДП, Q.186. \ Л.Л.32-78 об.

5. Житие Макария Калязинского: Рукописный список Российскойугосударственной библиотеки. М.: Типография «Новости», 2008. — 88 с. — С.45-62. ' |

6. Житие Нила Столобенского: рукописный список Государственного ! архива Тверской области. Тверь, 2004. - 168 с.

7. Макарий, архимандрит. Житие преподобного Арсения Тверского М., 1798.

8. Монографии, диссертационные исследования, авторефераты: )

9. Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М: Coda, 1997.-344 с. j

10. Бахтина О.Н. Старообрядческая литература и традиции христианского ; понимания слова / О.Н. Бахтина; Науч. Ред. А.П. Казаркин.: Том. гос. ун-т. > Томск: Томский гос. ун-т, 1999. - 260 с. !

11. Бедина Н.Н. Влияние Псалтири на формирование литературного своеобразия древнерусской книжности раннего периода: X1-XIII вв.:t гF1. Ярославль, 2001. 18 с. I

12. Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры. СПб.: Мифрил, t 1995.-243 с. ;

13. Буланин Д.М. Античные традиции в древнерусской литературе XI-XVI вв.: Автореферат дис.доктора филол. наук. JL: АН СССР, 1989. - 44 с.

14. Бычков В.В. Малая история византийской эстетики. — Киев: Путь к истине, 1991.-408 с. j

15. Бычков В.В. Эстетика: Учебник. М.: Гардарики, 2004. - 556 с. j

16. Вагнер Г.К. Проблема жанров в древнерусском искусстве. М.: !1. Искусство, 1974. 268 с.

17. Вагнер К.Г. Канон и стиль в древнерусском искусстве. М.: Искусство, ; 1987.-288 с.

18. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. — М.: Искусство,1984.-350 с.

19. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М.: , Искусство, 1981.-359 с. '

20. Гуревич А.Я. Средневековая культура глазами современников J (Exempla XIII века). М.: Искусство, 1989. - 367 с. !

21. Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего i большинства. М.: Искусство, 1990. — 396 с. !

22. Демин А.С. Писатель и общество в России XVI-XVII вв. М.: Наука,1985.-350 с.

23. Демин А.С. Художественные миры древнерусской литературы. — М.: Наследие, 1993.-224 с.

24. Древнерусская литература. Восприятие Запада в XI-XIV вв. / В.О. ;

25. Гладкова, А.С. Демин, Ф.С. Капица и др.; редкол.: А.А. Косоруков (Отв. ред.) j и др.; Об-во исслед. Древней Руси. М.: Наследие, 1996. - 254 с. !i

26. Древнерусская литература. Изображение общества. — М.: Наука, 1991. : 244 с.

27. Древняя Тверь реальная и книжная: материалы и исследования / Сост. и отв. ред. М.В. Строганов. — Тверь: Научная книга, 2006. - 187 с.

28. Еремин И.П. Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). j М.-Л.: Наука, 1966. - 360 с. j

29. Еремин И.П. Новейшие исследования художественной формы древнерусских литературных произведений // Литература Древней Руси (этюды ! и характеристики). М.-Л.: Наука, 1966. - 245 с.

30. Исаков В.З. Памятники литературы Древней Твери / Вступит, ст., пер., jкоммент. В.З. Исакова. — Тверь: Тверской областное книжно-журнальное I1издательство, 2002. 279 с. j

31. Исаков В.З. Рукописные сборники Жития Нила Столобенского // Житие ji

32. Нила Столобенского: рукописный список Государственного архива Тверской ■ области. Тверь, 2004. - 168 с.

33. Июльская Е.Г. Автобиографическое начало в литературе Древней Руси: Истоки, специфика, эволюция. Автореферат дис.канд. филол. наук.

34. М.: Из-во Моск. пед. гос. ун-та, 2002. — 18 с. (i j

35. Каширина В.В. Литературное наследие Оптиной пустыни. М.: Ин-т j мировой литературы РАН, 2006. - 527 с. j

36. Киприан (Керн), архим. Антропология св. Григория Паламы. — Киев.: i Изд-во им. свт. Льва, папы Римского, 2005. 434 с. ;

37. Клосс Б.М. Избранные труды / Б.М. Клосс; Рос. акад. наук, ин-т ■ российской истории. — М.: Языки русской культуры. — (Язык. Семиотика.

38. Культура). Т.2. Очерки по истории русской агиографии XIV-XVI веков, 2001.-488 с. |

39. Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485 гг.). Тверь, 1994. - 432 с. ;j

40. Конявская E.JI. Литература Твери XIV-XV веков (текстология, • проблематика, жанровая структура) / Автореферат дис. .канд. филол. наук. -М.: Мое. гос. ун-т, 1984. 24 с.

41. Конявская Е.Л. Очерки по истории тверской литературы XIV-XV в. / , Е.Л. Конявская. М.: «Свой круг», 2007. - 400 с.

42. Кусков В.В. История древнерусской литературы. Изд-е 8-е,дополненное. М.: Высшая школа, 2008. - 336 с. I

43. Кучкин В.А. Повести о Михаиле Тверском. Историко-текстологическое !исследование. М.: Наука, 1974. - 292 с. !1.!

44. Левшун Л.В. История восточнославянского книжного слова XT-XV1I ' веков. — Минск: Эксмо-пресс, 2001. 352 с.

45. Левшун Л.В. Категория метода в восточнославянском литературном творчестве XI-XVII веков // Автореферат дис. на соискание ученом степени , доктора филологических наук. Минск, 2007. - 46 с. j

46. Левшун Л.В. О слове Преображенном и слове Преображающем: j теоретико-аналитический очерк истории восточнославянского книжного слова | XI XVII веков. -Мн., 2007. -880 с. !

47. Левшун Л.В. Проповедь как жанр средневековой литературы (на j материале проповедей в древнерусских рукописных и старопечатных сборниках). М.: ИР ЛИ, 1992.-230 с.

48. Манухина Т. Святая благоверная княгиня Анна Кашинская. Париж: Имка-пресс, 1954. — с. 195 с. \

49. Пиккио Р. Древнерусская литература: Пер. с итал. / Риккардо Пиккио; ,I

50. Предисл. А.С. Демина. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 352 с. !

51. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. М.: j Гнозис, 1995.-874 с. Iг

52. Ужанков А.Н. Из лекций по истории русской литературы Х-первой | трети XVIII вв. / А.Н. Ужанков. М.: Ниженер, 1999. - 153 с. !

53. Успенский JI.A. Богословие иконы Православной Церкви. — М.: Из-во западноевропейского экзархата. Московский Патриархат, 2001. 474 с.

54. Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М.: Московский рабочий, 1990. -269 с.i j

55. Статьи по теме исследования:

56. Аверинцев С.С. Авторство и авторитет // Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.: Наука, 1994. - I С.105-125.

57. Аверинцев С.С. Жанр как абстракция и жанры как реальность: диалектика замкнутости и разомкнутости // Взаимосвязь и взаимовлияние жанров в развитии Античной литературы. — М.: Наука, 1988. С.3-25.

58. Аверинцев С.С. и др. Категория поэтики в смене литературных эпох // }

59. Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного )Iсознания. М.: Наука, 1994. - С.3-38. j

60. Аверинцев С.С. Историческая подвижность категории жанра: опыт ^ периодизации // Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. М.: | Наука, 1986,-С.104-116. !

61. Аверинцев С.С. Литературная теория в составе средневекового типа культуры // Проблемы литературной теории в Византии и латинском средневековье. -М.: Наука, 1986. — С.5-18.t I

62. Аверинцев С.С. Предварительные заметки к изучению средневековой ! эстетики // Древнерусское искусство. Зарубежные связи. — М.: Наука, 1975. -С.371-397.

63. Аверинцев С.С. София-Логос: Словарь. Киев: Дух и Литера, 2000.-С. 201-209.

64. Баженов И.В. Благоверная княгиня Анна Кашинская // Русский паломник. 1890.-№10.

65. Белоброва О.А. Житие Анны Кашинской // Словарь книжников иjкнижности Древней Руси. Вып.З. - 4.1. - СПб, Дмитрий Буланин, 1992. - 416 f е.-С. 330-331.

66. Белоброва О.А., Богданов А.П. Игнатий (в миру Иван Степанович Римский-Корсаков) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.З. ! 4.2. СПб, Дмитрий Буланин, 1993.-448 с. - С. 26-31. ;

67. Берман Б.И. Читатель жития (Агиографический канон русского средневековья и традиции его восприятия) // Художественный язык средневековья.-М.: Наука, 1982.-С. 159-183.

68. Богданов А.П. Творческое наследие Игнатия Рисского-Корсакова //iI

69. Буланин Д.М. Античные традиции в древнерусской литературе XI-XVI веков // Slavistische Beitraege. Muenchen, 1991. -Bd. 278. S. 218-219.

70. Буланин Д.М. Некоторые трудности изучения биографии древних j писателей // Русская литература. — 1980. — №3. С. 137-142. i

71. Бычков В.В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica : В 2- ' х томах. /В. В. Бычков; Под ред. Л. С. Бычковой; ЦГНИИ ИНИОН РАН.

72. М.;СПб.: Университетская книга: УРАО, 1999. Т. 1. - 1999. - 575 е.; Т. 2. -1999.-527 с.

73. Валлич Э.И. Опыт текстологического анализа памятника Тверской | литературы XVII века // Проблемы отечественной истории: Сб. статей ; аспирантов и соискателей института истории СССР. М.:Наука, 1973. Ч. 1. -С.45-65.

74. Великие Чети Минеи Митрополита Макария: Успенский список. Weiher-Freiburg, S. 801-816. J

75. Верещагин Е.М. Христианская книжность Древней Руси. М.: Наука, i 1996.-208 с. |IIпр. Ефрем, открытие его св. мощей и чудеса XVI-XV1I вв. // ТЕВ. — 1914. — i №37, 39-42, 44 (ч. неоф.). !

76. Водолазкин Е. Г. Всемирная история в литературе Древней Руси (на материале хронографического и палейного повествования XI—XV вв.). 2-е изд., перераб. и доп. - СПб.: Издательство «Пушкинский Дом», 2008. - 488 с.

77. Гадалова Г.С. Канонизация преподобного Макария Колязинского: jjслужбы и жития святого // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2002. - №3 (9). - С.43-53.

78. Гадалова Г.С. Каталог агиографических, литургических и исторических памятников, посвященных тверским святым, в хранилищах ТвериI

79. Предварительные материалы). Тверь: Твер. гос. ун-т, 2006. - 44 с.

80. Гадалова Г.С. Литературные источники о святых Тверского княжества // Записки Тверских краеведов. — Тверь, 2005. Вып.5. - С.27-48.t